Виктор Зайцев, а если по-простому Заяц, был белобрыс, толстогуб и шкодливый, что кот. Служил коком на подводной лодке, любил пошутить, бывал и сам предметом шуток, не без этого. В море кормил весь экипаж. А ели все из одного котла, и что говорить, тяжеловато приходилось бедолаге, если плохо сготовил обед. Был и второй кок, но тот еще молодой совсем, и все шишки сыпались на Зайца: "Этот "барбос" весь экипаж отравит", - вздыхали одни моряки. "Наверное, не один экипаж отравил, - уже вторили другие, - теперь до нас добрался". Бедному Зайцу некуда было деться от насмешек и шуток, лодка есть лодка, не сбежишь, не спрячешься. Его толстые губы оби-женно надувались и только изредка он огрызался. Тяжело было ему, камбуз был до смешного мал, а температура очень высокая, как нигде на лодке, а ответственность еще больше.
"Да, отличился, чумичка сегодня (поварешка - в переводе на простой язык), - и поглядывали на сияющего Зайца моряки, - сготовил обед, как в лучших ресторанах Парижа". И парень весь день сиял от радости, называл такие блюда, что нам не снились, возможно, и сам не видел, тем более пробовал, но радости сколько!
Лодка скоро стала в ремонт, и весь экипаж волей-неволей развинтился, дисциплина упала до предела: были и пьянки, и самоволки. Трудно удержаться от соблазна, когда рядам кипит гражданская жизнь и столько красивых девушек рядом ходит. Когда рядом с лодкой стоит столько плавучих рыбных заводов с красивыми и щедрыми морячками. Молодость, молодость...
Спал безмятежно Заяц, когда выпившие ребята возвращались с работы на лодке в кубрик. Может, и не с работы, кто знает. Подняли коечку вместе со спящим Зайцем и вынесли в гальюн, поставили возле кабинок, пошутили, значит - тот и ухом не повел, его и в хорошее время не добудишься, не то, что ночью. Поставили рядом и тапочки, прилег человек отдохнуть, да и только, даже коврик для ног не забыли расстелить.
Утром с подъема все ринулись в гальюн, обычное дело. С двух сторон обтекали коечку, справляли нужду в свободные кабинки и растекались на зарядку. Заяц спал как убитый. Только дежурный по бригаде, капитан 2-го ранга Никитин, разбудил его, и то, приложив немало усилий. Очумевший от обиды Заяц, с тапочками в руках, залетел в кубрик, ярости его не было предела. Все моряки двигались в общем порядке - не до лежебоки им. И самое обидное, что придраться ему, было не к кому. Пометался Заяц, пометался и успокоился, а что ещё делать ему, если нет виновных.
Смеялись потом долго и часто, но правду Заяц узнал только перед дембелем, когда уже и зла у него не осталось. Пошутили товарищи, служба есть служба.