Он как будто забылся последним из мыслимых снов.
Безутешные ивы склонились над лоном его.
Не родня океанам планеты с её кривизной,
Он - послушник, уснувший в молитве над плоской травой. 
  
От кувшинок до ила на дне неподвижен и тих.
И созвездья Вселенной не могут быть в нём сочтены.
Мал, как зеркало заднего вида, но шире других,
Отражающих лица на фоне квартирной стены.
  
И у рыбы желания нет выходить из воды,
Кистепёрить по суше в приматы и homo как то,
Что изгадит пейзажи, оставив на каждом следы.
Но когда-нибудь разум вернётся, заглушит мотор,

Не питания ради расстелет под ивами плед,
И услышит тогда над собою: "И будешь спасён!"
И уверует в святость всего, что присуще земле.
И, уснув у пруда, он проснётся его карасём.