Раньше - она помнила эти сны: они шли с Лёшей рука об руку. Расстилалась вокруг необъятная степь, и стрекотали кузнечики, и какие-то птицы куковали из соседних посадок долгие лета. Она смотрела на солнце - сверху светило солнце - и безбрежное счастье накрывало её с головой.
Она просыпалась, видела рядом с собой Лёшу. Он молча смотрел на неё, и мягкая улыбка бродила в его губах, его уверенная рука лежала на её животе, от ладони исходили тепло и спокойствие.
- Я хочу тебя, - шептала она.
И он был с ней, и он был в ней, и безбрежное счастье накрывало её похлеще, чем в самых счастливых снах. Она точно знала: уже осенью будет шептать другое, не "хочу тебя", а "хочу от тебя ребёнка", на осень была назначена свадьба, сроки определены... случилось не так.
Летом он ушёл на войну.
... рыба ищет, где глубже, - касается всех, но больше присуще женщине: тяга к уюту, к семейному очагу. Не когда-то и где-то, а здесь, сейчас, постоянно, - крепкое мужское плечо, ладонь на животе, от которой тепло и спокойствие, хочу от тебя ребёнка...
Присуще всем, но её не касается. Она точно знала: дождётся... - не дождалась.
Вернулся не Лёша, а какой-то совсем незнакомый: с волчьим оскалом, с волчьей тоской в глазах.
Раньше - она помнила эти сны... теперь просыпалась от крика.
Рядом корчился в судорогах мужчина, и стонал, и хрипел, и жутко скрипел зубами.
Мужчина орал:
- Сзади, Балу... - ночами ей было страшно.
Однажды спросила:
- Ты познакомишь меня с Балу?
- Нет.
- Почему?
- У него был выбор: поднять руки или дёрнуть кольцо гранаты. Он выбрал кольцо.
Она точно знала: дождётся... не дождалась.
Вернулся не Лёша, а исполосованный шрамами безрукий обрубок.
... рыба ищет, где глубже: тяга женщины к семейному очагу неистребима.
Но если не чувствуешь на животе руки, - руки, от которой тепло и спокойствие, - очень трудно что-то сказать.
У волков не бывает детей.
Он точно знал: у волков не бывает детей.
Даже если родится человечий детёныш, вырастет волк.
Ведь воспитывает его волк.
И стая.
В сказках ещё и Балу, но Балу предпочёл кольцо.
И он тащил его огромное тяжёлое тело, под минами, среди взрывов, под вой осколков, - тащил, сколько мог, пока не прилетела его... очнулся в госпитале, уже без рук.
Он знал: тяга женщины к семейному очагу неистребима.