Брюнетка

Брюнетка - волосы в соломе,

А бледно тело - в кимоно...

Шуршала ручкою в истоме,

Жуя пшеничное зерно.

Коленки ручками зажала,

Меня кольнула в голый бок,

И о себе все рассказала,

Не подыскав к тому предлог.

Была русалкой в море детства...

Рыдала, пела хохоча.

Сказала: стоит ей одеться -

Сычихой станет у сыча.

Напьется в баре, в ступу сядет

И полетит чертейгонять...

Но здесь, в заброшенном амбаре,

Простила мужа за кровать.

ОСЕННИЕ ЛИСТЬЯ

Осень

Спросит,

Где тебя носило.

Диво

Ищешь.

Разве я - не диво?

Силы

Тратишь

По мирУ летая,

А я

Праздник

Лета провожаю.

Грянут

Скоро

Зимние морозы.

Ранит

Иней

Бархатные розы.

Впору

Вспомнить

Музыку элегий,

Море,

ЗОнты,

Вымытые бреги.

Ланью

В травах

На прыжке зависнет

Пьяный

Запах

Веточек и листьев.

Коры

Тверже

Обогнут деревья.

Мир стал

Строже.

Пир для суеверья.

Казачья песня

Купали красного коня

На синем море

В лучах сгорающего дня,

А он все спорил,

Копытом воду разбивал,

Мотая гривой,

Потом по берегу скакал,

Скакал ретиво,

Давал чесать себя, заплесть,

В узду не дался,

Минуток пять, а может шесть

Уздой игрался.

Пора седлаться нам, конек,

Поскачем к хате.

В окне там бьется огонек,

Белеет платье.

Белеют ручки, кружева,

Чернеют брови,

Там есть некошена трава

С тобою вровень,

В саду черемуха цветет,

За ней - лазочек,

К лазочку тропочка ведет,

На ней - цветочек.

Цветочек кто-то потерял

Но не случайно:

Давали знак, дабы я знал

О чувстве тайном.

Песня серой соловушки

Ураган беспощаден, он сушу

Опрокинет, разрушит твой дом.

Отряхни на развалинах душу,

Но оставь свою грусть на потом!

Посмотри: здесь - река, а в ней - омут,

Много лодок на дне и цепей!

Не нужны тебе лодки, пусть тонут!

Покидай это место скорей!

Поднимись, стань к полету готовым,

И запой, я услышу тебя!

Я давно здесь и, честное слово,

Жду тебя, моего соловья!

Я давно стала серою птицей

И с людьми больше жить не могу!

Не могу я с неволей смириться,

Но твоею женой быть смогу!

Её портрет

Она - в широкой шляпке,

По дому ходит в тапках,

А талии как не было - так нет!

Животик увит лентой,

Залечен абсорбентом,

Её тревожат запахи котлет!

В карманчике - помада,

Подтаяла, но надо

На личике прибраться: марафет!

Нет рядом волосатых

Усатых и поддатых.

Зачем они? Хватает в жизни бед!

Закроются окошки,

Прижмутся к тапкам кошки,

Дверь - наглухо и ключ в замке торчит.

Так хочется подраться,

Побить иль покусаться...

А может, Муське-душке нахамить?

Поэтессе V. V.

Окно, распахнутое настежь,

Там до утра свеча горит.

Так расточительно жить - счастье!

А, может, там поэт творит?

Приглядываюсь: дом "без крыши",

А стены - только из стекла.

Оттуда шепот нежный слышен...

Ай да хозяйка! Какова!

Нет пола, есть кровать большая,

Но этот пол - тот самый пол,

Который дополняет сваи,

Как ножки дополняют стол.

Как много варварства есть в рюшках,

Что на бесчувственной груди!

А здесь подушки - как игрушки,

Того и лопнут вдруг, гляди!

Как вереск розовым окрашен,

Хотя и густ, непроходим!

Дорожки тоже здесь - не наши,

А только близким и родным.

Люблю я розы и шиповник.

Их очень много в доме том.

Я не хозяин там - любовник,

Лишь поэтический притом.

Хозяйку видел: ох, красива!

Бела коса, густая бровь,

Сильна во всем: черпает силы

Из моря с именем Любовь.

***

Ты сегодня одела

На красивое тело

Не одежду, а призрак её.

Не сидишь, а присела,

Словно так, между делом,

Веселишься, невесть от чего.

Глупой хочешь казаться...

Как же здесь отказаться?

Прикоснусь я рукою к тебе.

В этой блузе из снега...

Источается нега...

И на верхней и нижней губе.

Не озябни, мой зяблик!

Ты теплей бы оделась!

Я рукой провожу по руке.

Виноват, так хотелось -

Извините за смелость -

Прикоснуться к любимой тебе.

Две минутки кокетства,

Что из фильмов из детства,

И барьеры уже сожжены.

Не мешает одежда,

Блуза смята небрежно,

Её складки уже не нужны.

Кошмарик

Расскажу вам историю страшную

Про колдунию-фею прекрасную.

Истязает она всех и мучает

Злыми пальцами хищно-паучьими!

В сердце тычет внезапно иголочку,

Как в подушечку ту, что на полочке.

Заставляет бессонницей мучиться,

С ней спокойствия нет! (Не соскучишься!)

Приучает людей делать глупости:

Рвать цветы, не взирая на хрупкость их,

И тюльпаны срывать, и гортензии...

Заставляет учиться поэзии!

А еще есть экзамен галантности,

Муки творчества есть и талантливости,

Есть зачет по разлуке в доверии...

Для нее мы не люди - а звери мы!

Двух людей эта тварь вместе сращивает,

Когда хочет, и даже не спрашивает...

Говорят, от нее не отделаться...

Люди добрые! Да что ж это делается?!

Есть детали, совсем вопиющие:

Серенады орут не поющие,

Заколдованные её чарами...

Поорут, а затем ходят парами!

Ровно в полночь тот зверь наслаждается:

Мозг из тел тогда удаляется,

Что приводит людей к исступлению -

Колдовство? Колдовство! Преступление!

Ee сжечь бы в костре, словно зимушку,

Эту Фею-колдунью, родимушку,

За дела её, безобразия!..

Отпустить для разнообразия?

Ах, как знали, сказали да сглазили!

***

А я все чаще ухожу туда,

Где прошлое мертвО, но еще живо,

В те времена... Я был мальцом тогда,

Величьем Мирозданья одержимый.

Тогда так было: новое - в цене.

Обыденности не было: "впервые"

Долбило мозг, как дятел по сосне.

С восторгом питекантропа от солнца

Смотрел на зайчиков - отсветы на стене,

На звезды, наполнявшие колодцы...

От этих взглядов не вперед - назад -

Иду спиною к будущим вершинам.

Не вижу копья кованных оград,

Босым иду, как в детстве, без ботинок.

Идти так проще - "задом наперед" -

С оглядкой на прекрасное былое:

Мне кажется, что мама в дом зовет,

Все не уймется. Нету ей покоя.

Опять мой друг, как будто невзначай,

Готовит план подпольно-партизанский,

Мы на веранде пьем вприкуску чай -

С пиалок и горячим, чтоб по-хански.

Сестра моя, филолог на дому,

Учившая любить, как Окуджава...

При них без отдыха работалось уму -

В той вдруг ушедшей в прошлое державе.

Каков был запах летних маттиол!

А стрекотание кузнечиков в пионах!

Я бы опять туда, назад ушел,

Пренебрегая космоса законы.

***

Я сочиняю песню о природе,

О той поре, что после февраля,

Когда в березах соки колобродят

И лебеди над речкою парят.

Из пуха и из лебединых перьев

Сошью тебе для лета сарафан,

А ты его похвалишь и, примерив,

Дополнишь ожерельем из лаванд.

Раскинешь руки быстрые, как ветер,

И раскачаешь каблучками пол.

Разбудишь дом, который станет светел,

И в скатерть белую запеленаешь стол.

Потом я приготовлю угощенья,

Десерты вкусные и усажу детей.

Подброшу в печь горячую поленьев

Из прошлогодних лип и тополей.

Нам эта песня может пригодиться,

Когда снега растают, отойдут,

Тогда весна очистит нежно лица

От мертвых вод и ледяных запруд.

***

Журавли нам приносят грозы,

А лучи пробуждают розы,

Церкви зазывают молиться -

Вот, что весною твориться!

Чистит небесный правитель

Землю и к лету готовит.

Кто-то прошепчет: "Спаситель!",

Кто-то окно приоткроет,

Чтобы надежды при свете

Встали на ноги, окрепли,

Чтобы увидеть, как летом

Мир умывается светом.

Июньский снег

***

Как-то ночью мальчуган

Вышел к звездам на курган,

Руку протянул к Луне:

"Освети дорогу мне!"

И Луна, его услышав,

Поднялась во тьме повыше

Над озерною водой,

Осветив ступенек строй,

Предложила вверх подняться.

Стали звезды улыбаться

И кружиться хороводом,

Иногда срываться в воду

И там гаснуть без следа.

Ночь, сияние, вода.

Что красивее быть может?

Ветер воду иногда

Легкой рябью потревожит...

А потом звезда дневная

Исподволь к воде подступит,

Яркий день на ночь наступит

И расплавит чернь и мглу,

Превратит мираж в золу.

Наступает царство света,

Нереальность отступает,

Словно желтая монета,

К небу солнца диск взлетает.

Ясность, четкость, блеск ума

И события, и встречи...

Но опять вернется тьма

И расставит свои свечи,

Чтобы думать в тишине,

Чтобы ощутить свободу

В нереальной стороне,

Там, где звезды смотрят в воду.

***

Неправильно мир сей устроен:

В нем - правды и чести - не очень-то,

Есть перекошенность строгая,

Нелогика, а многоточия.

В нем вечность - предельность убогая,

Все плюсы - сложение минусов.

Имел бы неровные ноги я ---

Прошел бы ухабища синусов.

Как жаль, что не пластилиновый,

В кривом бы удобно устроился.

Купил пиджачок бы малиновый,

На Мальте у моря построился.

***

Стояло дерево, как страуса перо,

Растрепанное листопадным ветром.

Оно попало в самое нутро

Пластов тумана ножкою балетной.

Парящий прелостью желтеющий ковер

Листвы опавшей солнцу не доступен.

Здесь - царство белого, куда не кинешь взор,

В намеках все пространство, даже звуки.

Упорство и напор дневной звезды

Протиснется лучом сквозь толщу смога,

И золотая нить как результат борьбы

Пробьет в застывший мир себе дорогу.

Клубится пар - дыхание зимы,

Которая уже не за горами,

Идет она в мехах из кутерьмы,

Прошитой иглами мороза и ветрами.

Упрямство

Упрямство БЫТЬ мне придавало силы,

Азартность в спорах возбуждала мысль,

И там, где обмякающих косило,

Я креп, цепляясь в истину, как рысь.

Пока дозревшее кивало, опадая,

Откладывал я урожая срок,

Не в чернозем, а в твердь скалы врастая,

Так жадно ждал невежества и склок.

И, видимо, мой дух сопротивленья

Балансом стал, опорой в пустоте.

Затишье - как замена воскресенья,

Когда ночь-в-ночь с отгулами не в те

Деньки, с утратой развеселья,

Где центр вселенной - я, чудило, балагур.

Тогда так хочется подраться - даже с тенью -

Или порвать жилетку "от кутюр".

Записка от Нее

Нет воли Я - нитка.

Не мучай меня!

Уйду в дом улитки,

Я - там не твоя.

Слезинки - как бисер,

Разорванных слов.

Ждут черные мысли -

Послание снов.

Последний билетик

В последний трамвай,

Ненужный приветик

Без вопля "Прощай!".

Тебя, будто хвою

Смету я с ковра.

Отмою покои

В конце января.

Без блеска конфеток

Прошел новый год.

От рук твоих-веток -

Мороза поток.

Укутаюсь шалью,

Как жалкий сурок,

Оттаю в печали,

Отбросив курок.

Наш хрупкий шалашик

Недолго стоял.

Все! Смята бумажка!

Надеюсь, читал?

Разведенка

***

В среде бесплодной

Выцвели мимозы.

Закончились Vivat -

Адреналина дозы.

Склевали птицы

Перечень всех тем.

Теперь хлам трупный

Повезут в Эдем.

Песок же сада

Слег под воды моря,

Что мертво есть.

Но эти капли горя

На стол несут

И выдают за соль.

Желчь стала кровью,

Эталоном вкуса.

Безликость безголовья

Переросла в клыки

Для оргий в клубах

И терзанья ран.

Осталось вычислить,

Кто жертвенный баран.

***

Цепная реакция эха,

Что в связке с народной молвой,

Дает восхожденье успеху,

Порою и лавр золотой.

Чем тверже базальт, чем дубовей,

Тем громче от эха разгром.

Не то, что словарик толковый -

Свод правил и качества в том.

Но хочется ли разбираться

В том месте, где пыльно и скач?

Цыганят в платках папарацци,

А тот, кто не весел - стукач!

Всё личное там - неприлично.

Отшельника сбросят пинком

Болезненным очень, но птичкам

Посрать на внизу бурелом.

Ты, младый сад, так рьяно ринешь к небу

Там расправляя к солнышку листву,

Что напрочь позабыл, что был побегом,

Едва заметным в мартовском снегу.

Забыл тепло родительских объятий,

Тебя хранивший свод могучих крон...

Ты память на разбег свою потратил.

Хотя, он так прекрасен, твой разгон!

Еще немного - прошлое погаснет,

Исчезнет под опревшею листвой.

Своею зрелостью и горделивой статью

Даешь ты право старым на покой.

Пусть помнят твои крепнущие ветки,

Клонясь в плодоношеньях для услад,

Ту вереницу беззаветных предков,

Что из земли питают новый сад.

***

Создам-ка стих я очень поэтический

С размером ровным, образный, взрывной.

Не перейду в нем на портреты-личности,

Но тем затрону очень много - рой!

Заправлю, словно суп, полунамеками,

Впишу по контрапункту здесь и там,

Метафоричность пусть вплетётся токам...

В редакторский отдел стихи отдам.

Наборщика пронзит моя рифмованость,

В корректорской похвалят: "Чистый слог!"

Для критика сюрприз моя подкованность...

Да будет вёрстка - всех трудов итог!

А если даже самому понравится,

Тем более, вдруг деньги принесет...

Пойду я на причастие и каяться

В том, что надул нечаянно народ.

***

Три креста слились в один,

Воспарив над грешным миром.

Православный славянин

Славит дух и свет эфира.

Бронзы многотонный звон

Льется с белых колоколен.

Снова зреет виноград -

Воплощенье капель крови.

Долетит до всех сердец

То, что раньше билось в клетке.

Снят с седой главы венец,

Что бывает очень редко.

Для нижайшего поклона

Опустили свои ветви

В три обхвата царь-деревья,

Уцелевшие когда-то

***

Театр был пуст.

Партер глядел рядами,

Но Арлекино мучали слова...

Из его уст слова слетали сами,

Прозрачной ртутью вспыхнула слеза.

Слеза не о мольбе,

Не просьба о пощаде,

Не взрыв отчаяния

И не слабина...

Была то лихорадка на параде

И одиночества безмерного волна.

Паяц, поплакав,

Высмеялся вволю,

Попрыгал колокольцами звеня,

Размял суставы, проклиная волю

И прокричал:

"Послушайте меня!"

Потом, кивнув запыленным балконам,

Придумал на ходу ангажемент,

Примерял бутафорскую корону,

Уселся в трон, уснул в один момент.

Не ведомо, кто, что его разбудит,

Не знамо, кем проснется сей паяц.

В театры не заходят больше люди:

Куда понятнее военный марш и плац.

Не жесты всем нужны,

Не зеркала комедий,

В которых смех - отсвеченный оскал,

Им нужно то, что приведет к победе.

Им нужно так, чтоб клоун долго спал.

***

Увижу твой любимый слог -

Отвечу тем же, даже жестче!

***

Розовое тело

С голубою кровью

Крови захотело,

Встретиться с любовью.

Розовые речи.

Розовое дело.

Мраморные плечи

И мужское дело.

Тело ищет тела

В розоватом ситце,

Чтобы ртом содомским

В тело это впиться.

Сладкие конфетки,

Детские проказы.

Нимфы и нимфетки

Сходятся не сразу.

Начинают просто:

Просто поцелуи

Под винцо без тостов,

Сладостно флиртуя.

Розовое тело

С голубою кровью

Быстро осмелеет

В деле женоловли.

Прослезилась в полночь:

Возраст поджимает.

Появилась горечь:

Розы увядают.

Деве нужен донор,

Дева часто плачет:

Парень нужен деве,

Не родить иначе.

Он еще не знает,

Цели и задачи,

После пострадает

Оппонент безбрачья.

Молодой, с квартирой,

Прибыльный, способный,

Не крикун-задира -

Ломоть свежий, сдобный.

Окольцован мачо,

Глупый простофиля.

Поживет на даче

В холостяцком стиле.

Будут алименты -

Розочек занозы.

Суд и документы,

Письма и угрозы.

Розовое знамя,

Розовая скатерть...

Вы суда хотели?

И отцовства? Нате!

Кто-то посудачит:

"Был пушистый кролик..."

"С ним нельзя иначе:

Пьянь и алкоголик!"

Узник обещаний,

"Устроитель ложа".

Что потом с ним станет?

Бог ему поможет!

Черной липкой кровью

Это дело сшито -

С розовой любовью,

Где все - шито-крыто.

Для купюр и точек

И без недомолвок

Я пишу, сыночек.

(Извини, что долго)

Розовые сети,

Цепкие капканы...

Без отцов есть дети.

Для них папы - мамы.

Пасхальное

Бог Вишну вишен подарил,

налитых кровью.

А Шива жизнью окрылил,

пробел восполнив.

Эол заставил грудь дышать

эфиром дивным.

Природа нежно, будто мать,

омыла ливнем.

Хирург, умелый часовщик,

чье имя - Время,

Мне сердце вставил в один миг -

шальное бремя.

Но был и мастер черных дел,

чье имя Демон.

Во мне пружину он вертел.

Чего хотел он?

"В себя иди, в себя гляди,

себя лишь слушай!" -

Шептал тот темный господин

и рвался в душу.

Амур мне сердце раздробил

стрелою в клочья.

Янтарное вино я пил -

и днем, и ночью.

В один прекрасный ясный день

после ненастья

Открыл окно: цвела сирень.

А где же счастье?

Один лишь Бог, Верховный Бог

опять пришел ко мне,

помог

И вновь слепил в один комок

Разрозненные части.

***

***

Одной спичкой возможно зажечь меня,

Словно рощу в засушливый год.

Буду долго я ранки залечивать,

Не любить белый свет, будто крот.

Что ж иголкою острой протыкивать

То, что хочет и может летать?

Буду падать и злобно выкрикивать,

Вспоминая иголкину мать.

Растянуться на шкурке банановой

И не выкрикнуть "Чьёрт побьери!"?

Дайте с прошлыми сжиться мне ранами

До тепла, до утра, до зари!

Пушистый же укусов точки

Переместил на бок в рядочки,

Как будто крошки от мюсли.

Там волосочки проросли.

О сущности и форме

Течет металл, струится и кипит

Из жаркого клокочущего горна.

Ему огонь не дал забыться и застыть,

Но ждет металл узда - остуженная форма.

Металл будут ковать, калить, ковать

Что даст ему полезнейшие свойства,

В итоге будет таз или кровать,

А, может - ружья в арсеналы войска.

Формовщик трудится и создает сосуд

Заранее, пока металлы - в рудах.

Известно, копи есть таких полезных руд

В горах высоких - в россыпях и в грудах.

Но замысел "Добыть!" был раньше всех.

Геолог раньше всех прошел дорогу.

Бывало: даже он не верил в свой успех,

Но Бог дает, за это - слава Богу!

Во всем - первична мысль, упрямство и борьба,

Расчет, надежда, твердое желанье.

А без идеи мир - пески, вода,

И воздух, хаоса мгновенья.

Гончар умелый как-то смастерил

Горшок, но не простой - изысканную вазу.

При этом тайны мастерства открыл,

И так слепил, как не было ни разу.

Змею тепло той полости влекло,

Уютность, скрытость, отдаленность полки.

Ей чужды воздух, видимость, стекло.

Ей норы нравятся, как ткани для иголки.

Гончар, когда изделие лепил

Предполагал, что труд его для счастья...

А получилось так, что укрепил

Стремленье яда вылиться из пасти.

Был человек с готовностью купить

И заплатить за труд и за терпенье

Создателю горшка и тем убить

Себя же в тот же день, за те же деньги.

Ох, как тонка и как забавна грань

В вопросных завитках старинной филиграни!

Вопросы без ответов, из металла ткань -

Ты форма та, что с истиной на грани!

ПОЭЗИЯ И ПРОЗА

В поэзию забралась проза

И там разрушила ряды.

Стихи учуяли угрозу

И отшатнулись от беды.

Еще не сдались ритм и рифмы,

Еще в стихах есть смысл и мысль,

Но шел уже корабль на рифы,

Волна болтала вверх и вниз

Команду звучных точных слогов.

Те возвращались понемногу

К ключам у весел. Уже там

Под бойкий клич и звуки песен

Опять поплыли к берегам,

Где нет уныния и штиля,

Где все крепки, пока в узде.

Опять пошел корабль и килем,

Как плуг по полю в борозде,

Собой прошил морские мили,

Оставил росчерк на воде.

Маневр был точным, натиск - сильным,

Без многоточий, громким, стильным.

У прозы не осталось шансов.

Она без лишних реверансов

Убралась прочь в свои тома:

Ее дворы там и дома.

ВСЕМ - ВСЕ!

Всем все раздать,

По многу, сразу,

Не отказать

Ни в чем, ни разу!

Алмазы, золото, еду

Сложить вдоль улиц, на виду,

Чтобы все брали, сколько надо:

Обжорам - горы шоколада,

Военным - пушки и лампасы,

Другим - все прочие запасы,

Влюбленным - вечную весну,

Огромную кровать в цветочках

И между звездами луну.

Конфеты - детям, пьющим - почки,

Политикам же - много власти,

Несчастным - счастья! Много счастья!

При всем при этом

Всех поэтов

В дележке этой обделить!

(Им должно в тощем теле быть!)

Дано им мучиться, но верить!

Еще бы надобно проверить,

Есть ли бумага у писак!

(А то писать им будет как?)

Проверено: кто все имеет

Не говорит, а вдруг немеет.

Еще не дать монахам: пусть

В себе несут печаль и грусть!

Иначе - кто будет молиться?

Всевышний может разориться,

Раздав однажды все и всем.

А те попросят, зная слово,

Всего прибудет снова,снова!

"Все - всем!" - нельзя, есть исключенья,

Иначе распадутся звенья

Большой цепи больших часов,

А стопы множества листов,

Где смысл упрятан среди строчек,

Меж запятых, тире и точек,

Развеется, иссякнет, сникнет,

Беззвучным станет без мольбы...

Нет! Нет! Поэтам дать еды

Немножко, крошку, каплю, нитку!

Они - не все, они другие,

Они - слова и дух стихии.

НЕ ВСЕМ

Не всем даются добрые слова,

Хотя слова эти давно уже не новы.

При них - светлеет ум и голова,

И будней слабнут цепкие оковы.

Словесности приятный перелив

Все слышат, но однажды может статься,

Что кубок брани, скатерть очернив,

Вдруг на осколки может разорваться.

Пускай, это - не бомба на сто тонн,

Но день войны и день кровавой раны,

Баталии, когда гнетущий тон

Воткнется в грудь неровным краем рваным.

Ответив тем же, пороху подлив,

Ты удивишься, что остались живы,

При этом, ум и доброту приговорив,

На время став и злым, и некрасивым.

Затихло, учимся опять мы говорить,

Смолчать, где нужно, думать аккуратно,

Не лишним будет старое забыить

И выучить "Спасибо!" многократно!

А после - вольно думай и пиши,

Не сомневаясь, что это возможно,

Словами, будто воздухом дыши,

Чуть "на распев", с улыбкой, многосложно!

САМОЛЕТЫ

Самолеты в небе летят,

Иногда - падают.

Синеву белым следом кроят,

Землю сверху разглядывают,

Разрывают птичьи границы

Самолеты с неистовой скоростью

Без застенчивости,

Без покорности.

Порожденья Икара

В клубах белого пара

От земли, от покоя,

От гладкой поверхности

Без оглядки, простоя,

Без расчета - для верности -

Улетают туда, где простор и свобода -

Существа очень быстрые,

Ослепительно-серебристые,

Перелетного рода

Любят свет и погоду.

Птицы из стали

Любят дальние дали...

След свой оставив,

Они здесь летали.

Дождик барабанит,

В каждый дом стучится.

Он не перестанет,

Будет долго длиться.

Монотонны очень

Звуки тихой арфы.

Длительные ночи

Тянутся до марта.

Рифы и фиорды -

Все в миниатюре.

Трели и аккорды -

Без рывков и бури.

А когда на эту

Землю белым лягут

Снег и льды, поэты

Развернут бумагу.

Им вода - движенье,

Им вода - очистка.

Сложат предложенья

Звонко, лихо, чисто.

Сложатся в тетради

И слова, и мысли

Для чтецов и ради

Той весны неблизкой.

Напутствие в дорогу

Собрался ты уплыть за океан

В свободный мир, и скатертью дорога!

Там, говорят, не жизнь, а просто - рай,

И все - не так, и примут там любого...

Одна надежды: ты же заберешь,

Прихватишь и утащишь безвозвратно

Красивость фантиков, рекламу, "куш" и "кэш"

И прочее, что якобы бесплатно.

Ты постарайся взять и унести,

Что строил здесь при помощи соблазна:

Кредитов, акций, прочей суеты

И банковских контор разнообразных.

На шее носишь золотую цепь

Не тонкую, но без креста, пустую!

Не поменять бы золото на хлеб

Или на пищу более простую.

Понятно, что у нас - не Новый свет,

Все износилось, даже запылилось,

Нет бизнес-ланчей, устриц тоже нет.

Не наше - не пришлось, не пригодилось.

Ты хочешь старое забросить и забить!

Там - канапе. Там - суши и карпаччо!

Там не богатым не возможно быть!

А кто богатым был - становится богаче!

Я знаю, что у нас - не "вэри гуд",

Не так густа и зелена капуста,

На веточках монетки не растут,

И даже в кошельках бывает пусто.

Там деньги правят всем, а алчность, лесть

Им служат. Ты, земляк, слугою

Быть хочешь или сразу вверх залезть?

Дерзай! Удачи! В путь! И бог - с тобою!

А если выбьешься и попадешь на торг,

Вдруг станешь там не пешкой, а элитой -

Скажи, земляк, что мир наш - не их WORlD,

Без пыли золотой, зато умытый.

На Запад я не очень-то стремлюсь,

И он меня к себе не приглашает,

Но упаду со стула, удивлюсь,

Когда узнаю, что там понимают,

Во что здесь ставят крокодилов плод

И прочью зелень типа "авокадо",

Что так нельзя: с людьми продать завод,

Что лгать прилюдно, ерничать не надо.

Что, едешь? Я платочком помашу.

Удачи пожелаю на прощанье!

Там пошельмуй! Ая пока пишу

В дорогу памятку и напоминанье.

Мы разные с тобой. Но я стою,

Не отхожу, как провожают брата.

Их мир корю, тебя, себя корю...

Мне кажется: вернешься ты обратно.

***

Стремление к лучшему было,

Нет, не абстрактное - в практике.

Но верю: оно не застыло,

А где-то бредет по галактике.

Я знаю: в конце нету пропасти,

Исчезнуть совсем нет возможности.

Иду и плыву по течению,

С пристрастием и с увлечением.

За облаком облако тянется.

Чему суждено - то и станется.

Сюрпризов не жду - готов к худшему,

Но радуюсь новому, лучшему.

События слиты в привычное;

Есть общее в них и есть личное;

Есть много чего, чего хочется...

И всевозможного прочего.

Кормилец

В музее

Созидание

Гуманозоология

***

Поэту Калинину А. А.

Поэт, дружище Анатольич!

К чему опять стихи слагать?

Организовали бы застолье,

Что нам по возрасту, под стать.

Мы завели бы две собачки:

Одну - тебе, другую - мне.

Нам бы с тобою посудачить

О житие и бытие!

И ты, и я - лепили замки,

Порой с наивностью сурков.

Те замки раздавили рамки,

Те башни пали от оков.

Тебе присвою царский орден

Не в три карата - в сто пудов -

За легкий сленг и за затраты,

Что ты стихам отдать готов.

А что нам замки? Наши замки -

Тугие шрамы на сердцах,

Потертости от шейной лямки -

На память о былых делах.

Ты помнишь, добрый КВН-щик,

Как зал визжал, вставал, рыдал?

А взгляды обожанья женщин?

Когда стишок ты прочитал?

Ты был немного эфемерен,

Напорист, резок, но чуть-чуть,

При всех раскладах мере верен,

А лаконичен - просто жуть!

Ах, Анатольич, в наши годы

Мы понимаем юмор так,

Как акушер-профессор роды:

На ощупь, с мастерством в руках.

Давай простим непониманье,

Незрелость мысли в тех стихах

Где девы: Раи,Тани,Мани-

Витают в облачных мирах.

Еще возьми и этот фактор:

Где нужен только фук, "хи-хи"

Ты мчишься, как по полю трактор,

Где ни пройдешь - твои стихи.

По правде, нечего нам делать,

Где юмор только морщит лоб.

Где слово - средство для распева

И грудь выпячивать предлог.

Что, Анатольич? Убедил я?

Ты орден мой, не прячь, повесь.

Ты удивлен? А что здесь было?

Я заходил. Такой, как есть.

Безумная жать

Вы не знаете, как ослепляет глаза

Пеленою безумного гнева?

Будут биться киркой, разрушая все "За!",

Разрушая и справа, и слева.

Углубляя в тоннель в два клыка ледоруб,

Будут гору рубить до бессилия,

Зажуют, что осталось от собственных губ

И уйдут в склепы скал за идиллией!

Так удобно под землю все хвори загнать,

Не возясь с вагонетками, сваями.

Сзади можно тоннель навсегда запаять

Иль терзать спины хищными стаями.

Протестующих рвать, несогласных вязать,

Дать приказ для карательной роты!

Говорить нужно "За!", а иначе нельзя,

Хуже будет, кто вякает "Против!"

Без раскачки забить! В поле - чистая гладь.

Дать приказ и помчится торпедой.

Жаль, другие придут на лавровую жать...

Без призывов, но с полной победой.

***

Бу

Не банально

Хорошо бы

Хочу в Артек

Бубен и Флейта

(басня)

Манипулятивный стиль общения

9