(отрывок из Апокрифа или то, о чем не догадывался Н. Перумов).
Импровизация на тему трилогии Н. Перумова о Средиземье.
Со всем уважением к Николаю Даниловичу Перумову
Автор.
Они сидели вдвоем в его пещере и огромная голова золотого дракона пыталась полностью поместиться на коленях у девушки. Руки Эллинор нежно гладили его надбровные дуги.
- Оро, ты не мог бы принять другую форму, ты мне все колени отдавил. У тебя очень тяжелая голова.
- Значит умная. Хорошо, Эллинор, ради тебя я готов на любые жертвы.
Услышав его слова девушка едва сдержалась, что бы не заявить, что тяжелая голова еще не признак ума, скорее тяжелых костей. Дракон чуть отодвинулся от девушки и вокруг него собралось на мгновение дрожащее облачко зеленой мглы, травянистого цвета туман поднялся и отступил волнами. Медленно он открывал человека высокого роста в плотно облегающей тело темно-зеленой одежде, на украшенном изумрудами поясе висел длинный меч. Над плечами развернулись могучие крылья. Человеческие черты лица Орлангура не имели признаков ни мужского, ни женского пола; их достоинства были слиты воедино, мужественность черт и мощь мускулов соседствовали с густыми длинными волосами и мягкостью лица. Он посмотрел на девушку глазами с четырьмя зрачками в каждом.
- Так, хорошо?
- Да, спасибо. Оро, ты чувствуешь какое-то напряжение в воздухе?
Голос Орлангура был спокоен и уверен с чуть заметной хрипотцой:
- Да, и довольно давно. Наугрим тоже что-то учуял. Ты уверена, что вы не родственники?
Эллинор мягко ему улыбнулась
- Уверена. Хотя... в этом во всем есть что-то знакомое.
Орлангур взял ее руку в свои и поднес к губам.
- Мне очень жаль, дорогая, что это приносит тебе боль.
- Уже не так сильно. Он все -таки был моим братом и то, как его изменила боль, и это его желание мстить... это не правильный путь. А что правильно я не знаю, мне было так же больно, когда все, что сделал отец смешали с грязью, но... война, только не на моей территории...
- Ты не в чем не виновата.
- Да, спасибо. Самое ужасное, это что я его больше не слышу. Но теперь я ощущаю колоссальную разлитую в воздухе тревогу, но она почти не связанна с Ортхэ...
- Ты наверное единственная, кто продолжает так его называть.
- Он ведь мой брат. Для меня он не был не Страхом, не Ужасом. Я всегда боялась не его, а за него.
- Эллинор...
- Да, Оро?
- Может быть ты наконец ответишь на мой вопрос?
- Какой?
- Тот который я тебе постоянно задаю: в Круге Судеб тебя боятся?
- Скорее опасаются. Я неизвестное в их уравнении. Они не разу не ощущали всю полноту моей силы. За мной сама Арда-Арта, но я не вмешиваюсь всякая жизнь священна. Пока нет достаточного повода я не богоборец, Оро...
Девушка внезапно вся ушла в себя, Орлангур ее не тревожил, он знал, что в эти мгновения она общается со своей матерью-Ардой. Но вот ее взгляд вновь стал осмысленным.
- Это так необычно.
- Что?
- Мама сказала, что отныне я не привязана только к этому миру, и к никакому больше. Но я все же ощущаю свой долг перед ней.
Теперь Орлангур прервал разговор, его вновь окутало зеленым туманом волнами пробежавшего по его телу и вновь трансформировавшего Духа Познания в сверкающего золотом дракона. Эллинор вновь принялась поглаживать его надбровные дуги. Золотой Дракон прикрыл глаза от удовольствия и мягко потерся о ее руку своей мягкой щекой. В пещеру вошел очень высокий гном, почти человеческого роста. Эллинор рассмеялась и легонько шлепнула дракона.
- А, ты и не почувствовал, что это Наугрим.
Орлангур лениво открыл глаза.
- Я не обязан, а порядок есть порядок.
- Да? И в чем же он заключается?
- Раз я Дракон, значит и являться должен в этом облике.
- Где это написано, дорогой?
Орлангур притворно зарычал, а Наугрим закашлялся пытаясь замаскировать свой смех.
- Вы так замечательно ругаетесь...
- Поиздевайся, Наугрим, надо мной, поиздевайся.
- Да, нет спасибо конечно, но не хочется почему-то.
- Ты просто в гости, Наугрим, или по делу?
- Нет, Госпожа, к сожалению не в гости. Теперь я знаю отчего мне было так тревожно.
- Говори.
- Есть один человек...
- На сколько я знаю людей чуть больше.
- Подожди, дорогой. Дай же ему сказать.
- Благодарю, Госпожа. Да, я в курсе, что людей много, но есть только один Олмер, потомок Боромира сына Наместника Гондора Дэнэтора, так вот он собирает кольца Девятки.
- Это серьезно. И , сколько он уже нашел?
- Пока не знаю, несколько точно.
- Вот это, то о чем я говорила. Не Ортхэ, но что-то очень ему близкое. Кольца,
которые он сковал, они несли в себе часть его Силы и Души.
- Эллинор, что ты о них знаешь?
- Очень мало. Кольца имеют некоторую свободу воли и способны изменять своего владельца, но и сами изменяются, очеловечиваются, что ли? Но все изменения зависят от сил их владельцев. А если этот Олмер пошел в своего предка...
- Они, что живые?
- Не в том смысле, который ты вкладываешь в это слово, Наугрим, но да, живые.
- Что мы будем делать?
Эллинор молча улыбаясь посмотрела на золотого дракона, проследив за ее взглядом Наугрим так же воззрился на Орлангура.
- Что, теперь моя реплика7
- Да, дорогой.
- Хорошо. Наугрим, ты должен как можно скорее доставить сюда принца Форвэ.
- Хорошо, Великий. Как быстро я должен доставить эльфа?
- Еще вчера.
- Понял. Исчез.
Наугрим быстрым шагом покинул пещеру, и вновь произошла трансформация.
- Я тоже покину тебя, дорогой. Теперь, когда я знаю кого мне искать, я его найду.
- А если я напрошусь к тебе в гости?
- Попробуй.
- Возьми меня, Эллинор, с собой, пожалуйста...
- Хорошо. Идем.
Они взялись за руки и тут же исчезли из пещеры и оказались на множество лиг севернее и восточнее, на большой Черной Башне. Она никогда не была построена, она просто сама выросла из костей мира, входа в нее снизу тоже не было. Башня была как цельная скала и лишь на ее вершине была смотровая площадка, на которой и оказались Эллинор и Орлангур. Они спустились вниз по винтовой лестнице и прошли в большой зал, где не было ничего кроме низкой колонны, на которой стоял палантир. Это был собственный "видящий камень" Эллинор. Она сама его сделала и насытила энергией. (Хотя все семь древних палантиров, были ею найдены и спрятаны в подвале Башни.)
- Давай посмотрим.
Эллинор протянула ладонь над каменным шаром и он тут же засветился янтарным светом-и в нем замелькали картинки. Шар искал того, кого хотела видеть его хозяйка...
26.03.02-15.09.03.
ВРЕМЯ ПРАВИТ.
(То, что могло бы быть)
(Сказка)
Элхэ Ниэннах с почтением.
ЭТОТ СТАРЫЙ ДВОРЕЦ НАЗЫВАЕТСЯ - МИР.
Как было написано в одной древней Книге: "Конец Света, давно уже наступил, но живущие, занятые своими проблемами не заметили его, а мертвые... А, что мертвые? Им уже все равно. И Страшный Суд не более чем сказка, не знаю уж кем и для кого придуманная, но то, что не для мертвых-это точно. Мертвым все эти сказки совершенно не нужны, я-то точно это знаю. Эти сказки для живых, потому что иногда возвращаются, даже из смертных далей, возвращаются-"в пределы мира, на зов тоскующей любви.".
Я УХОДИЛ
И Я ВЕРНУЛСЯ.
КАКОЙ ПУСТЯК.
Человек шел с юга на север. Он шел от гор, раньше называвшихся Изгарными, а теперь просто-Пустыми, но Человек не знал ни одного из этих названий. Для него они были просто горы. Он был одет во все черное, черный плащ крыльями бился на ветру, на спине висела лютня в черном истершемся чехле, меч на его поясе был в таких же старых ножнах. На вид ему было лет 35, но бездонные фиолетовые глаза казалось были на тысячелетия старше человека, эти печальные глаза диссонировали с резко очерченными худощавого скуластого и смуглого лица. Седые волосы придерживал матово-черный обруч. Человек шел усталой походкой, казалось он передвигается совершенно машинально. Когда наступала ночь, он все так же шагал, словно не замечая темноты. Если он проходил через поселение и его зазывали на ночлег сердобольные хозяйки, он печально улыбался и лишь качал головой, и уходил все дальше на север. Но он шел не прямо на север, а скорее на северо-восток. И поэтому оставил в стороне Одинокую гору по левую руку. Перед ним простирались пустоши севера с редкими чахлыми рощицами. Он шел сквозь колыхание ковыля и вереска. К концу одного из дней, которые были словно один день, он увидел легкий дымок и пошел к нему. В сумерках он достиг костра, возле которого сидели как он решил, охотники. Но почему-то подсознание не дало ему сразу выйти к костру, нет он их не боялся, но что-то мешало ему сделать эти несколько шагов. Он практически не дышал, его присутствие было почти незаметным, но он мог бы поклясться, что его приход не остался не замеченным. И не услышали, а почувствовали, именно почувствовали, но к костру его не пригласили, лишь почти неуловимо для глаз переместили луки или переместились сами, Человек этого не понял. И почти тут же он осознал чье-то присутствие у себя за спиной, обернулся и... оказался лицом к лицу с одним из этих охотников. У этого был такой же костюм, как и у сидящих у костра. Человек не сопротивлялся, когда его вытолкнули на свет, он только на пару мгновений зажмурил глаза и тут же вновь открыл их. Он не умел боятся и не знал, что такое страх, во всяком случае страх за свою жизнь был ему явно не знаком. Он знал, что вернулся откуда-то, из какого-то неимоверного далека-дальше даже, чем Чертоги Смерти. И откуда-то он знал, что в этом далеке была боль, ужасающая боль и она была вечной и вечность была вокруг него и от этого было еще больнее. Его ладони под черными перчатками еще носили следы от ожогов, там же прятались и следы от огненных наручников. Человек не знал, что еще могло оставить такой ужасный след на его руках. Ладони же хотя были страшно обожжены, не кровоточили больше, они зажили. Он помнил, или же только думал, что помнил, что они никак не могли зажить и сочились кровью и суковицей стоило ему что-то взять в руки, да и боль тоже была постоянной. Но она не шла не в какое сравнение с той, последовавшей болью. Он теперь знал, что никто не сможет причинить ему такую же боль. А, смерть- ее он не боялся, словно был уверен в собственном бессмертии. Наконец он смог разглядеть сидящих у костра поближе. Это оказались не люди, как он сначала решил-это были эльфы.
ПАМЯТЬ - ЭТО ТАКАЯ ЗАБАВНАЯ ШТУКА,
ВРОДЕ ЛИЧНОГО ПАЛАЧА.
Едва Человек это осознал, как тут же в памяти у него вспыхнули картины, может бывшие на самом деле, а может и нет. Он помнил, или ему только так казалось, что эльфы были разными-одни доверяли ему и называли Учителем, другие презирали и ненавидели. И была смерть или что-то ужаснее ее и вновь жизнь. Что-то властно стремилось вырваться из оков небытия, не-памяти, из тайников подсознания. Что-то, он должен был это вспомнить, каким-то шестым чувством он осознавал, что ради этого он и вернулся или его вернули. Он тонул в том, что вспоминал или в том, его разум выдумывал и память его вновь становилась чужой и он не мог уже отличить правду от вымысла, и это сводило его с ума. Это давило и довлело над ним. Он был беспомощен, бессмысленно беспомощен. И напрасны были его попытки вспомнить-он еще больше запутывался в клубке этой правды-вымысла. Память или что-то там, накатывало на него волнами грозя погрести под собой, и тут же откатывало обратно, унося с собой, то единственное, что позволило бы ему отличить правду от вымысла. То, что позволило бы ему не забывать то, что вспомнилось. Но крохотные крупицы его памяти все же оставались с ним, и он прятал их, как скупец прячет свое золото, и наслаждался перебирая их. Для него эти крохи стали дороже всего золота Мира
МЕЖДУ ЖИЗНЬЮ И СМЕРТЬЮ
ВСЕ ПАДАЕЕТ, ПАДАЕТ СНЕГ...
- Нет, этот не один из них. Кто ты?
Человек в ответ лишь пожал плечами, его дырявая память не хранила ответа на этот вопрос. До нынешнего момента он и не задумывался о своем имени, все равно знакомится было не с кем.
- Ты, что немой?
- Нет, я Певец. Позвольте мне воспользоваться теплом вашего костра.
- Ты видел орков?
Это имя собственное или нарицательное, он не знал, и оно ничего ему не говорило, поэтому он ответил так неопределенно как смог:
- Сейчас? Нет не видел.
Человек понял, что эти странные "орки" и были объектом этой странной эльфийской охоты. И тут он увидел, то что осталось незамеченным эльфами: трава колыхалась чуть сильнее, чем если бы ее развевал только ветер, но он промолчал. Ему почему-то понравилась мысль, что похоже сами охотники станут дичью. Он незаметно оглянулся, костер со всех сторон был окружен этим колыханием. Едва он уселся на бревно лежавшее рядом с костром, как тут же воинственный клич потряс воздух, и на поляну выскочили Иртха-орки северных гор. Эльфы сразу же подхватили луки и тетивы с обеих сторон запели песню смерти. Сидящий у костра Человек не спеша расчехлил лютню и мелодия тревожащая душу зазвучала над побоищем. Как эльфы не были метки и проворны, орков все же было больше. А Человек у костра продолжал играть, он не уклонялся от летящих стрел, казалось они сами избегали его. Перебив эльфов Иртха окружили Человека.
- Кто ты такой?
- Человек.
- Это мы видим. Ты не из охотников и не с севера...
- Я иду с юга.
- Как твое имя?
- Я не помню его.
Иртха отошли от него в сторону и принялись совещаться, до человека порой долетали слова на гортанном наречии, но воспроизвести их он бы не взялся. Да и не прислушивался он к незнакомой речи. Он просто стоял и ждал, лютня вновь зачехленная висела у него за плечом. Он не делал никаких попыток убежать, он вообще не шевелился, замер как статуя, так и стоял, возможно даже не дыша. Он просто ждал, не пугаясь и не храбрясь, со стороны казалось, что ему все равно, что с ним будет. Может это было правдой. Но вот орки закончили свое совещание.
- Ты пойдешь с нами.
- Хорошо.
Они быстро загасили костер и отправились в том же направлении, куда до этого двигался Человек-на северо-восток.
Я НЕ ПЛАТИЛ ДОЛГИ ЧУЖОЮ КРОВЬЮ
И НЕ БЫЛ ПУТЬ МОЙ ЛЕГКИЙ И ПРЯМОЙ
Я ШЕЛ ДОМОЙ
И Я ПОПАЛ ДОМОЙ!
Они шли скрываясь днем и шагая ночами, племя ночных охотников, они больше любили луну, чем солнце. Человек шагал наравне с Иртха, не уставая и не жалуясь. В основном он молчал; а если к нему обращались, то отвечал односложно: "да", "нет", "не знаю" и все. Казалось он был полностью погружен в себя. И это утверждение было недалеко от истины. Он пытался вспомнить, а вспомнив-удержать эту память в себе. Но это ему не удавалось. Напряжение памяти отбрасывало его в темную яму небытия. И тогда взор его останавливался; и он ни на что не реагировал. Продолжая механически шагать след в след за орками. Совсем смутно, где-то на периферии сознания, ему мерещилось что-то знакомое в идущих рядом с ним-но тут же он терял это ощущение и вновь проваливался-память вновь изменяла ему и оставалась совершенно пустой.
Но вот они добрались до гор: у их подножия был поселок. Едва они подошли, как ворота заскрипев стали открываться. Войдя в городок орки и Человек направились к каменной Башне, возвышавшейся над поселком; Человек услышал, как Иртхи называли ее-Цитадель. Предводитель отряда повернулся к Человеку
- Сейчас мы представим тебя Правителю.
Человек в ответ лишь молча пожал плечами, показывая, что ему все равно. Они вошли в Цитадель, прошли по широким почти пустым коридорам, навстречу им попалось несколько человек о чем-то увлеченно спорящих, остановились они перед дверью из черного камня.
- Дальше ты пойдешь один
- Хорошо.
Человек вновь легко согласился и толкнул тяжелую дверь. Войдя он оказался в большом зале, сначала он никого не увидел, только кресло развернутое к камину. Но оно стало поворачиваться и вошедший увидел сидящего в нем человека в темной одежде с худым рассеченным шрамом осунувшимся лицом и тревогой в глазах. Миг и Правитель вскочил словно выброшенный из кресла пружинной, и бросился к вошедшему с возгласом радости:
- Тано!
И тут же замер наткнувшись на неузнавающий взгляд. Но он преодолел себя и подошел к вошедшему
- Присядь, твоя дорога должно быть была очень долгой.
Тот кого он назвал Тано кивнул головой соглашаясь и спросил чуть хрипловатым голосом:
- Мы знакомы?
- Да, Тано.
- Прости, я не помню твоего имени, я и свое-то где-то потерял.
И улыбнулся, чуть беспомощно и чуть рассеянно, что отнюдь не сделало его лицо глупым, только бесконечно трогательным. Тот, которого орк назвал Правителем ответил:
- Ты звал меня, Ортхэннэр.
Он и сам и не знал, почему назвался этим забытым всеми, да и им самим, именем. У него ведь были и другие имена. Названный Тано медленно опустился в кресло хранящее тепло Ортхэннера, не сводя с него глаз в которых пойманной птицей бился невысказанный вопрос. Тишина звенела между ними наэлектризовавшись невысказанными эмоциями. Но вот один из них все же решился прервать молчание.
- А мое имя ты знаешь?
- Да, конечно.
Сидящий стиснул руками ручки кресла и камень затрещал не выдержав давления, а взгляд змеей впился в лицо собеседника.
- Тебя звали Мелькор-Возлюбивший Мир.
Сидящий пошатнулся и чуть не упал, рот его распахнулся в немом крике. Сметая все преграды в него хлынула память-заполняя собой все пустоты. Занимая свое место его память наконец-то пробилась к нему, и это было проклятием. Он вспомнил, вспомнил все. И боль была ужасающей. Он стиснул руками голову и замычал от непереносимой боли. Ортхэннэр мигом оказался рядом с ним и осторожно положил руки ему на плечи.
- Тано, позволь мне взять твою боль.
- Нет, Ортхэ, нет, сын моего духа.
Мелькор вздохнул и опустил руки, его глаза постарели еще на пару сотен тысячелетий, и теперь там бились огонь и боль, тоска и нежность.
- Я вернулся Ортхэ. Не знаю чьей волей, но я вернулся. И теперь я знаю зачем.
- Мы отомстим им...
- Нет. Я вернулся для новой жизни. Месть-это пустая трата сил.
- Как скажешь, Тано.
- Ты повзрослел, Ортхэннэр.
- Только после того, как они в очередной раз все разрушили.
- Взросление так и происходит, сын мой, через боль и смерть. Кто живет в этом поселке, я видел пару людей...
- Сюда стекаются все недовольные.
- Больше войн не будет. Будем учиться жить со всеми в мире.
- А...
- Они слишком хорошо отгородились от Арты и им уже самим не прорвать свою защиту, я чувствую это. И я не намерен ввергать мир в новые бедствия.
И тихо произнес как бы про себя
- Я найду ее. Обязательно найду.
ТАНО АН ГОРТ-АНТА СУУЛИ ОЙО И- ТХЭННЭ -
НЕ УКРЫТЬСЯ СОСНЕ НА ЛАДОНИ ВЕРШИНЫ...
Прошло несколько месяцев, Мелькор учил и учился, он почти ничего не знал об этом новом для него мире. Часто он уходил в одиночку в горы и сидя над пропастью словно сам становился камнем; но глаза-глаза оставались живыми, и они вглядывались в неимоверную даль, то ли пространства, то ли времени. И однажды Иртха привели к нему двух пленных эльфов-разведчиков. Мелькор сидел в кресле у камина, Ортхэннэр стоял рядом с ним то ли слушая, то ли рассказывая, когда Иртха втолкнули в зал эльфов и замерли по обе стороны от дверей.
- Развяжите их.
Немного неохотно, но орки выполнили приказ.
- Встаньте. Кто ваш правитель?
- Ильве Владыка Куивиэнен.
- Так он жив до сих пор.
- Да.
И по этому их "да" Мелькор все понял.
- Ортхэ...
- Да, Тано?
- Ты решил лишить нас потенциального союзника?
- Он не пустил остатки моего отряда к Водам Пробуждения.
- И правильно. Я бы тоже не пустил.
Мелькор задумался и тяжелы были его думы, как замирить бывших врагов.
- Позовите Родогона и... нет все.
Эльфам он указал на мягкие маленькие пуфы, на которые те осторожно сели. Вошел ангмарец неопределенного возраста от 40 до 60 лет. Он возглавлял людей живших в поселке.
- Ты звал меня, Тано?
- Да, ты ездишь верхом?
- Конечно.
- Ортхэннэр...
- Тано?
- Где Руны? Ты собрал их?
- Нет, Тано.
- Тогда почему ты еще здесь?
- Уже ушел искать, Тано.
- Замечательно. Забери с собой и охрану.
- За мной.
Иртха последовали за Орхэннэром. Мелькор подождал пока за ними закроется дверь и лишь тогда произнес.
- Идите за мной.
И поднявшись вышел на балкон, человек и эльфы недоумевая в одинаковой степени последовали за ним. И удивились еще больше, когда к балкону спускался седой от времени дракон.
- Элдхэнн.
- Тэннаэллайно.
- Садитесь на него. На последнего дракона Эа.
- Я видел Звезду.
Голос дракона был хриплым скрашенный теплыми нотками.
- Я ее увидел и сразу же полетел сюда.
- Элленор?
- Да ее звезду-память.
- Вперед, мой друг, вперед. А если мы не вернемся, Ортхэннэр справится, если будет с чем справляться.
Приближались Воды Пробуждения, Элдхэнн остался их ждать на укромной полянке. Дойдя до завесы Мелькор поднял руку и воздух перед ней засветился.
- Ильве! Я не сражаться с тобой пришел.
- Да? А зачем тогда?
Словно из ниоткуда появился высокий эльф.
- Это ты, Враг?
- Тебе я не был врагом. Только им.
- Чего ты хочешь?
- Да вот привел к тебе двух заблудившихся.
- Саурон...
- Ортхэннэр, почтенный Ильве, его имя таково. Я пришел сюда, не считаться старыми обидами. Счет насколько я понимаю огромен с обоих сторон. Нет, я предлагаю подвести под ним итог и выбросить. Я пришел к вам с миром.
- Как ты вернулся?
- О том даже мне не ведомо. Но меня возвратили. И я вновь буду строить и поднимать руины из пепла.
- Но, ирчи...
- А, что ирчи? Я не могу их отвергнуть, они дети Курумо. Я ответственен и за них. Нас жалкая горстка и мы просим мира.
- Первый раз вижу тебя просящим, Валар.
- Я прошу не за себя, и поэтому мне не трудно просить. Ты не видел как я валялся у Них в ногах, моля пощадить хоть кого-то. И боль Эллери Ахэ была моей болью и их смерти моей смертью. Ты веришь мне, король Вод Пробуждения? Ты же знаешь, что я никогда не похищал твоих эльфов.
Ильве усмехнулся:
- Уловка Охотника была слишком очевидной, зачем тебе, Крылатому-кони или гончие? Спрашивай, твои глаза кричат и я отвечу тебе.
- Вы не подбирали девушку, почти ребенка?
- Она здесь, Мелькор. Я знаю кого ты ищешь, но она не с кем не разговаривает, и кажется вообще отсутствует в мире.
- Я могу ее увидеть?
Мелькор одним движением снял меч с пояса.
- Ты, так доверяешь, мне?
- Ну, кто-то же должен сделать первый шаг...
Он улыбнулся:
- К тому же я все еще Валар и бессмертен.
- Хорошо. Идем.
Они подходили к Озеру и Мелькор опустился и заглянул в водное зеркало, но на него глянуло лишь его нынешнее лицо.
- Хотел увидеть свою сущность?
- Да, Ильве.
- Либо оно такая как ты видел, либо Озеро не захотело тебе ее показать, оно не всем это открывает.
- Я знаю.
- Она в садах.
И мужчины пошли дальше.
ЛЮБОВЬЮ ОСКОРБИТЬ НЕЛЬЗЯ.
- Теперь, иди один.
Ильве отступил в сторону, а Мелькор рванулся к такой знакомой фигурке. И замер наткнувшись на отстраненный, невидящий взгляд девушки. Он опустился на колени и взял ее руку в свои.
- Эленхэл. Моя Элхэ. Посмотри на меня.
Девушка подняла голову и не смогла отвести взгляда от бездонных черных глаз в которых мерцали две звезды.
- Где, твоя Руна, Элхэ?
- Вот.
- Возьми ее в руки, девочка моя, возьми, Элдхэнн очень хочет, что бы ты вернулась.