Аннотация: Околонаучная бредятинка с вкраплениями личного опыта
Вместо предисловия
Тут можно было бы написать, как важны для науки сотрясения воздуха вокруг этой темы, как важно популяризовать ее достижения и прочую пафосную хрень. Но не стану, потому что это будет двойное вранье. Наука - она сама по себе, ее не "двигают" непонятные тетки без диплома, и ученым абсолютно пофиг, что таковые тетки думают. При этом и теткам, даже самым любопытным, сама наука пофиг, за исключением полезной информации, которую они из статей и монографий могут выковырить. Но и это для таковых теток не главный источник информации. Основное, как и раньше - собственное наблюдение за реальными объектами и процессами, сведение фактов, догадки, построение моделей, их обкатка. Самое удобное, что для наблюдения за своим мышлением не нужно никаких инструментов - сознание само способно наблюдать за собой, причем, даже в тех ситуациях, когда нейрофизиологи утверждают, что человек не может ни пронаблюдать, ни, особенно, запомнить, а что ж с ним такое было.
Фиг вам с четырех конечностей! Прежде чем прочесть о том, что в дельта-сне происходит очень интенсивное мышление-переработка дневных образов, этакий широкополосный перепросмотр, я это пронаблюдала в собственном сне, зафиксировала и записала в дневе (блоге на Ли.ру). Мало того, переделала методику КаКашного перепросмотра (добавила кое-что от холотропного дыхания, а, главное, изменила сознательное "перенаправление" информации), чтобы он приносил точно такой же результат, как дельта-сон. Назвала "алхимическим перепросмотром" (описание ищите в моем дневе). Первые прорывы с наблюдением глубокого сна у меня были, кажись, то ли в 2005, то ли в 2007 году, а прочла я о функциональном значении дельта-сна в 2014, и, кажется, на тот момент эти материалы были довольно свежими. Алхимический перепросмотр смастерюкала где-то между этими датами. До этого был "метод триангуляции памяти", тоже в дневе на Ли.ру зафиксировано. А в 2015 я отладила и выложила на СИ и в блоге методику интенсификации мышления в дельта-сне, а также имитации тэта-сна (отрезка гипногогических образов) в бодрствующем состоянии. Ишите по названию "Прокачать мозг".
Сейчас я почти каждый свой дельта-сон (именно "дельта", а не заполошный "быстрый", в котором сновидцы стараются "осознаться") могу вспомнить в общих чертах, это очень удобно (знаешь, откуда берутся твои интуитивные суждения и так называемые "озарения", при большом желании можешь доводить до ясности неодолимые днем вопросы), а также в бодрствующем состоянии продумывать мысли так, как если бы я находилась в неглубоком сне с тэта-ритмом (отрезок гипногогических образов). И доказывать, что я это делаю, и это "о-го-го как здорово" мне некому и незачем. Я этим пользуюсь, мне это удобно, а пишу об этом только затем, чтобы...
Нет, потому что...
Нехорошо зажопливать полезную информацию! Она многим может пригодиться. В конце концов, если бы я не собрала зацепки и здравые мысли по этой теме из кучи текстов, от совершенно пустяковых книжек, вроде народных сказок, фэнтези и ньюэджевской литературы до вполне таки серьезных источников вроде учебников для медвузов и монографий по нейрофизиологии, я бы не смогла так быстро дойти до идей этого текста. Мало того, не нашла бы слов для их описания. Да, кстати, мои благодарности Undead-у и Черному Лису, без их записей в блогах мне сложно было бы сравнивать с чем-либо некоторые свои ощущения, а также Ригу, который регулярно наводил меня на интересные мыслишки.
И еще, пара слов о терминологии. Когда о чем-то кому-то говоришь, надо говорить так, чтобы человек понял. У меня и без специальных терминов непростая тема, да у нее еще и значимых ответвлений полно. И простых слов вроде "бери бревнышко, тащи семь шагов" маловато будет. Какие-либо термины из ньюэдж или теософии отпугнут тех, кто считает это дерьмом собачьим, а научная терминология вообще распугает всех, кроме остепененных или хотя бы одипломленных по этой теме людей, но они-то мои тексты даже не откроют. Значит, слова постараюсь подбирать интуитивно понятные, а если они непонятны вам, прошу не стесняться, указать мне на это - переформулирую.
Что лежит в памяти и как это оттуда извлекается
Что, действительно? Одни говорят о "информации связи" и что кроме нее ничего там нет, другие о "снимках когда-либо ощущенного", третьи вообще сомневаются, что человек помнит что-то кроме "поименованного". Вот нет, ребятки! Если вы что-то в своем хламе не нашли, это не значит, что его там нет. Но лежит оно в разных местах и извлекается разными путями.
Ну, во-первых, память разная: оперативная, вроде стеков, промежуточная, вроде оперативки и долговременная, как жесткий диск. Даже две долговременных, с разным сроком хранения. Лежит она в разных местах, и не только в коре головного мозга, но и глубоко под ней. В виде моментально (на доли секунды) возникающих электрических импульсов, химических "коктейлей" из нейротрансмиттеров, нейромедиаторов и нейрогормонов, определяющих наше настроение и то, какие из нейронов возбудятся, а какие, наоборот, тормознутся, в виде длиннющих пептидов, в виде самоподдерживающихся автоколебательных процессов, а также в виде структурных связей нейронов и образовавшихся благодаря этому постоянных "электросетей".
А вообще меня не оставляет мыслишка, что кроме этого еще что-то интересное есть, поскольку некоторые феномены (сама не единожды наблюдала) электрохимией ну, никак не объяснимы, и, учитывая крайнюю избыточность и клуджеватость всех организмов, оно весьма вероятно. Но пока за хвост не поймала и на общее обозрение не выставила - говорить об этом рано.
Во-вторых, для памяти соблюдается метод lifo: позже положено - легче вытащить. В гиппокампе инфа хранится аж до месяца, правда, "навалом", как мешки на складе сырья - оно и есть сырье для переработки. И что положила месяц назад - вытащить, обычно, тяжело, а что вчера - вспомнить просто.
В-третьих, то, что вспоминается по прошествии значительно большего времени - запоминается в уже обработанном ("ассемблированном") виде. Не обязательно в виде, как там один хмырь опять талдычит, "связей"... Гиппокамп - это не только "ломовая коняшка", которая перерабатывает кучу информации, это самая что ни на есть жаба жадная: все, что через него прошло, "ассемблируется" и складывается в "закрома родины" неокортекса. Таламус фильтрует, но, видимо, не так уж старательно, раз под гипнозом или в глубоком трансе можно вспомнить любой день своей жизни во вполне приличном разрешении, в том числе и те моменты, которые в обычном состоянии хрен припомнишь, и даже то, о чем себя временами спрашиваешь "и што это было?". Спросите себя, и вы наверняка вспомните несколько подобных случаев и объектов, таких, что до сих пор не встроились в вашу "картину мира".
"Над селом фигня летала
серебристого металла.
Стало много в наши дни
неопознанной фигни"
Но, не смотря на подобное "ассемблирование", которого хватает, чтобы надолго запомнить, этого мало, чтобы вытащить запомненное из постоянной памяти в оперативную. Сейчас много говорят о "самовызове" (нет, не самовывозе, лучше вспомните о рекурсивной утке) содержимого памяти, о рекурсивном вспоминании. Это так: когда нам показывают нечто, мы это, с очень большой вероятностью, можем вспомнить. Но этого мало. То, что мы вспоминаем, вызывается из памяти и названием объекта, и демонстрацией его более или менее точного изображения, и видом какой-либо его значимой части, и даже ассоциированной с ним информации. Правда, и это можно назвать рекурсией, только расширенной: при установлении связей имени, изображения и, особенно, понятия с определенным инфоблоком памяти, услышанное имя, увиденное изображение и вспомненное понятие будет вызывать из постоянной памяти этот инфоблок. При структуре связей "один ко многим", как у названия или понятия, по названию или понятию в оперативку будут вытаскиваться наиболее близкие инфоблоки - по времени запоминания или по частоте использования.
Это в-четвертых: память рекурсивна, причем, расширенно рекурсивна: вызывается не только информация, идентичная или аналогичная сигналу вызова ("ключу"), но и та, что с ней связана тем или иным образом.
И, кстати, о связях. Связанная информация, конечно же, лучше хранится и проще ищется в памяти. Причем, если какие-то моменты и забудутся, они восстановимы из того, что мы помним. Именно так организуется хорошее обучение: чтобы в конечном счете все знания увязались в картину мира, где любая часть, по крайней мере, явно, не противоречит любой другой.
Это в-пятых: чтобы уложиться в память и быть извлеченным из памяти, инфоблоку не обязательно быть связанным с другими инфоблоками (хватит связи с ключом вызова), но связанная информация лучше хранится и быстрее извлекается.
В-шестых: то, что чаще приходится вспоминать - то крепче помнишь и проще вспомнить. И потому, что этот инфоблок вместе с каждодневными воспоминаниями еще раз проходит круг Пейпеца, и потому, что пути сигнала с каждым повторением становятся более определенными и стабильными, он "идет по накатанной дорожке".
Вроде, о памяти все сказала. Пора к мышлению переходить.
А что считать мышлением?
Сидит на берегу пруда... ну, скажем, Аленушка, пригорюнившись, в воду глядит, вот она в этот момент мыслит или нет? Если, например, думает без передыху: "Никто меня не любит, убить меня хотят!" - это мысль, конечно, но не мышление. А вот если думает: "Ведьма сегодня на меня как-то странно смотрела, и не побила поутру, и даже не поругалась. Неужто любовью воспылала ? Нет уж, скорее, так себя ведут, когда терпеть уже недолго осталось. А еще с дворником что-то уж больно долго говорила... и замолчала, когда я мимо прошла. Что она задумывает? Никак, что-то со мной содеять хочет - либо убить, либо что похужее" - это уже мышление. Нет, тут нет явной логики, больше интуитивно-отношенческое сопоставление, но есть то, что отличает мышление и от эмоции, и от рефлекса, что условного, что безусловного. Между входящим и исходящим сигналом вклинивается не просто его идентификация, перенаправление и однозначный ответ, а построение модели ситуации и прогноз на ее основе.
Моделирование (ситуации, среды, объекта наблюдения) - это то, что отличает любое мышление (хоть логическое, хоть фактографическое, хоть образное) от любого не-мышления: хоть рефлексов, хоть эмоций, хоть инстинктов. К мышлению (на своем невысоком уровне) способны крысы, собаки, медведи, свиньи (хотя логики в этом мышлении маловато)... но даже зачатков мышления нет у кольчатого червя, у двустворки - почти как и у лягушки с отрубленной башкой (а рефлексы есть).
Способы мышления различны, как и то, что мыслит, но результат один: мы предполагаем, как оно, в реальности, на самом деле есть, что с этим будет и как надо действовать, чтобы было так, как мы хотим. Именно предполагаем, потому что строим модель из ограниченного числа сигналов ограниченным в мощностях мозгом, при этом выдергивая эту ситуацию из окружающего мира, который на нее влияет и способен смешать все наши планы, да еще и ограничиваемся знаниями о том, что, с нашей точки зрения, важно знать, игнорируя то, что для нас не важно. Надо ли говорить, что любая модель нас рано или поздно подводит? И нам приходится либо корректировать ее, либо строить совсем новую.
Мышление ограниченно. Результаты мышления всегда нуждаются в корректировке. Но лучшего способа осмысливать реальность у нас нет.
Информация: прием и абстрагирование
Человек обычно воспринимает информацию блоками, "слепками", особенно когда она принципиально нова и зацепиться за известное невозможно. Когда неизвестно, что важно - визуальная картинка, ощупываемая форма, другие тактильные ощущения, звуки, вкус, запах? Сперва, при совершенно новой, незнакомой информации, и сохраняется все инфоблоком, "слепком". В этом случае (неизвестной значимости информационных единиц) и из памяти оно вытаскивается тоже блоком. (Это не когнитивные карты, ибо отдельные элементы и связи между ними еще не вычленены, и не информационное содержимое отдельных регионов головного мозга, ибо информация об одной ситуации включает сигналы разных типов, пришедшие от разных рецепторов). Слепок ситуации формируется, можно сказать, синестетически. Хотя области мозга, ответственные за восприятие и интерпретацию различных типов сенсорных сигналов разные, но восприятие совершенно новой ситуации слитное, синтезированное из сигналов различных сенсорных групп - визуальных, тактильных, мыщечных, обонятельных, звуковых. Физически информация лежит в разных ячейках, а информационно - объединена в блок...
Определенная синестезия сохраняется даже в случае специального изучения и запоминания символов и систем, закодированных сигналами определенного типа, например, визуальными. У тех, кто изучал начерталку и черчение не за компом, а за кульманом, определенные построения в автокаде вызывают отчетливо свербящий в носу аромат бумаги, заточенных карандашей, туши, ощущения жесткой закручивающейся кромки ватмана, гнущихся кнопок, насечек на головке циркуля, наклона и нажима карандаша, холода плохо отапливаемой аудитории и т.п. У обучавшихся акварельной живописи соответствующие ей приемы в фотошопе вызывают воспоминания о запахе красок. Но для не абсолютно новых, а "добавленных", "встроенных в имеющуюся систему" знаний они сразу являются сопутствующими, в отличие от знаний, формирующихся с нуля или с очень невысокого уровня информированности и понимания. В этом случае запах и вкус накрепко соединяется с визуальной и тактильной "картинкой". Например, "лимон". Вот я это вам сказала, а вы не только вспомнили гладко-пористый желтый элипсоид вращения, вы одновременно ощутили его запах и вкус.
Запечетлевание и анализ "слепков реальности" начинается с рождения (и во младенчестве оно максимально), но синестетический эффект, сопровождающий это, особенно заметен в малышовом возрасте, когда человек говорить более-менее научился, но знания о мире у него невелики. Мы смеемся, когда ребенок говорит, что колбаса и страх похожи, потому что пахнут дверной ручкой, что у газировки звезды внутри, а яркий свет колется, как бабушкин носок. Зря смеемся. Это как раз тот момент, когда "договорные" символы еще не взяли полную власть над разумом, и для человека "теплое и мягкое" - это одно, а "теплое и гладкое" - абсолютно другое, но он никогда не ответит на просьбу "скажи мне что-нибудь теплое" - "батарея!". Младенчество и ранний возраст (до трех лет) - время интенсивнго процеживания внешней информации и формирования абстракций. Не получения готовых абстрактных символов чего бы то ни было, а собственная работа над информационными потоками извне. Ваши разъяснения и поучения они получают, не спорю, и используют по возможности, но главное в это время - самостоятельное познание окружающей реальности.
Абстрагирование с самого первого блока информации о каком-либо явлении (ситуации, объекте и т.п.) невозможна, даже когда в нем проглядывают знакомые детали. Из одного-единственного случая ни один ребенок малышового возраста не делает четкого вывода, и правильно, кстати (подростки - другое дело, но у них и запас накопленной информации уже велик). Если раздражитель очень сильный, значимый, то запоминается вся "картинка", информационный слепок ситуации, если она полностью нова, или то, что появилось нового в привычной "картинке", если нового мало. Например, если в первый же заход в поликлинику ребенку сделали больно, то с болью он будет асоциировать ее всю: и вид, и запах, и звуки. Если же врач приходил на дом и сделал ему больно, то бояться, убегать и прятаться от будет только от врача, а остальная обстановка (домашняя) не начнет вызывать подобных эмоций и действий.
Для абстрагирования должно накопиться много информационных блоков о схожих ситуациях. Обычно, в другой поликлинике, где другое освещение, оформление помещения, пахнет иначе, другого цвета халаты на персонале, ребенок отнесется к ситуации как к абсолютно новой и не станет сразу же пугаться и кричать. Ситуация первоначально не будет расценена как схожая с предыдущей. При этом визуал является главным сигналом для разума, а запах - для интуиции. Если схожий болевой сигнал повторится, то информационный слепок этой ситуации будет приобщен к предыдущему. При накоплении подобных слепков схожие, близкие по форме сигналы усиливаются, разнородные - затираются. Это как при сложении векторов или при выработке условного рефлекса.
И не думайте, что всем формирующимся таким образом абстракциям можно подобрать название. Для того, чтобы ощутить это, попробуйте назвать отношения к нескольким разным, но достаточно близким по сути типам людей. У каждого психически нормального человека с не редуцированной эмоциональной сферой отличающихся друг от друга недоверий, доверий, частичных доверий и доверий в чем-то одном - тысячи, если не больше. При этом они связаны не с конкретными людьми, а с типажами людей. Типажи лучше поддаются именованию, но при этом их также больше, чем слов, их обозначающих. А уж типы ситуаций...
И это только один из многочисленных примеров, которые я могу привести в общепонятных словах. А сколько не могу? Попробуйте понаблюдать за своими мыслями в момент засыпания - когда дремота с альфа-ритмом переходит в тэта-ритм и гипногогические образы. В этот момент интенсифицируется работа круга Пейпеца над вашими дневными впечатлениями, то самое совмещение и процеживание информационных слепков, воспринятых вами в течение дня. Принудительно пробудившись из этого сна, вы еще некоторое время ощущаете как знакомые и понятные сформированные им схемы и модели, но, из-за того что ни одного из известных вам символов и образов "дневной", овербализованной и овизуализированной памяти не можете сопоставить им, информация о них уходит из оперативки и не поддается сознательному вызову "на экран" - в большинстве случаев, не скажу, чтоб во всех. Она не исчезает, мало того, используется вами, но - в обход сознательного мышления. Об этом - позже.
Помните, абстрагирование далеко не всегда заканчивается именованием, вербализацией результата. Речь не для этого придумана. Основная работа ума несловесна и редко замечается нашим осознанным вниманием. Все ваши интуитивно понятные абстракции и постулаты сформированы именно таким абстрагированием. Часть из них можно назвать: пространство, время, движение, существование/бытие, внешний мир, внутренний мир, возможность, способность... но их немного, для большей части названий нет. И даже тем абстракциям, что мы именуем, очень сложно, практически невозможно дать четкое определение. Таким же точно способом формируются и абстракции попроще и гораздо менее всеобъемлющие. Даже те, под которые потом можно подвести определение и обоснование. Типа "это сиденье" или "это пища". Мозг не выбирает, какие из информационных слепков переваривать, какие - нет. Какие за день в память загрузил - те и варит. За раз может и не переварить. Но - факт! - даже в этом случае уж в течение месяца-то обязательно переведет их в долговременную память. Вся человеческая жизнь умещается в несколько экзабайтов, и эти экзабайты хранятся в нашей памяти, им там места хватает. Хотя ученые утверждают, что все нейроны головного мозга, если их загрузить под завязку, вместят лишь терабайт информации, я считаю, что емкость памяти больше на шесть порядков. Подтверждения этому я нашла, но по понятным причинам не могу доказать. Вот если бы можно было быстренько скопировать свою память на внешний носитель - я бы вам сбросила, посмотрели бы (если честно - скукотища с редкими вкраплениями интересных событий). Но даже терабайт - это немало. И не имеет значения, посвятили вы время жизни познанию реальности, мышлению, разнообразной деятельности или таскали мешки на складе, а по вечерам пили пиво и забивали козла - экзабайтики будут закачиваться. Прекратит заполняться память только в одном случае: если перестанет работать гиппокамп или разрушится значительная часть коры больших полушарий мозга.
Если образно представить этот способ обработки информации, то лучше всего подойдет создание обобщенных портретов на основе сотен и тысяч фотоснимков. При том, что нейроны - фактически, бинарные элементы памяти, сама память представляет библиотеку аналоговых "отражений" того, что наблюдали наши органы чувств, переведенных в "цифровую" картинку и предварительно обработанных теми областями мозга, что отвечают за этот тип сигналов. Можно провести аналогию с отсканированным, но нераспознанным текстом, сфотографированным, но нераспознанным изображением, оцифрованной, но не записанной нотами музыкой. А процесс абстрагирования чем-то напоминает процесс распознавания. Но есть и серьезное различие. Программы распознавания текста содержат алгоритмы сравнения с уже имеющимися графическими изображениями букв, а мозг этих графических изображений первоначально (у новорожденного) не содержит. Это, кстати, неплохо. Дает необходимую вариативность восприятия и возможность "договорной" интерпретации сигнала. Вот представим ситуацию, что у одного человека при наблюдении зеленого предмета приходит сигнал, закодированный одним способом, а у другого - несколько другим. Если бы они сравнивали сами сигналы, то никогда не договорились бы о том, что видят. Но мы же не просто наблюдаем эти зеленые предметы. В раннем детстве взрослые нам показывают их и говорят: "это - зеленое". И, как бы по-разному визуальный сигнал ни кодировался в нашем мозге, это не повлияет на то, что мы его определим и назовем "зеленым".
Процесс абстрагирование в нашем мозгу обычно идет от общего к частному (да, банальность сказанула, но это важно: изначально берутся не кусочки ситуации, полученной картинки, слепка реальности, а полные информационные слепки). Ищется соответствие не к каждому мелкому кусочку каждого информационного слепка, а совмещаются полные картинки, полные информационные слепки и ищется общее в них. Фактически, от наблюдения предметов/действий/признаков определенного типа до формирования символа, всех их обозначающего - сбор многих и многих слепков информации, включающих искомое, последующее совмещение этих "снимков" и выделение повторяющегося, усиление этого сигнала и присвоение ему некоего ключа-идентификатора. В общем случае максимально упрощенный и огрубленный сигнал и является идентификатором. Те идентификаторы, которые мы потрудились наименовать, словесно или графически - символы.
От первой иррациональной привязанности разнополых существ одного вида до сердечка, рисуемого подростком на асфальте - десятки, а то и сотни миллионов повторения ситуации во многих, многих жизнях и судьбах разных людей, в разных вариантах, с разными сюжетами и исходами. Или слово "Родина", написанное с большой заглавной буквы, ассоциирующееся у каждого с чем-то своим, но при этом схоже понимаемое на интуитивном уровне - еще более молодой символ, сформировавшийся в последние несколько столетий, когда люди стали ассоциировать себя не с определенной религиозной, сословной или родственно-клановой группой, а с определенным территориальным образованием. Не мем, не в одночасье сформировавшийся символ, а после многочисленных и весьма кровавых войн. Такое вот "повторение, мать его, учения".
Неофилия
После большего или меньшего обобщения и абстрагирования ситуация/предмет/явление становится знакомым, его идентификатор(ы) вызывае(ю)т из нашей памяти знание о других значимых его признаках/свойствах/проявлениях/развитии. Оно нами ощущается как "известное". При этом внимание, уделяемое этому "известному", снижается многократно, на порядок-два. Мышление экономно, человеческий мозг и так энергозатратная штука и жрет, как не в себя. Но мы к новому (затратному!) стремимся, в отличие от большинства других животных. Эксперименты Маркуса показали, что подобная неофилия - это, во-первых, врожденное свойство мозга, а, во-вторых, новизна воспринимается как в деталях, так и в структуре, в которую увязаны даже знакомые детали, причем, новой структуре уделяется больше внимания, чем новым деталям. Косвенно эти эксперименты, кстати, подтверждают первоначальное восприятие информации блоком, "слепком", а не отдельными деталями.
Психически нормальные младенцы и дети постарше, вопреки всеобщему мнению, любят "новенькое", а не страшатся его. Предпочтение же знакомой колыбельной или "истории на сон грядущий", а также определенных ритуалов (кстати, если у малыша их слишком много, возникает подозрение на легкую степень аутизма) - это как бы "перила", "ручки", за них сознание цепляется после напряженного дня, во время которого ребенок добывал и осуществлял первичную переработку информации, это что-то стабильное в неизведанном и постоянно меняющемся мире. Попробуйте ограничить годовалого ребенка манежиком и убрать оттуда игрушки! Вы не только услышите оглушительный концерт, вы еще обнаружите позже, когда он утихнет, что штаны у вынужденного сидельца перекручены, рубашка расстегнута и стащена с плеча, а две верхние пуговицы нафиг отгрызены. Ему было скучно и обидно. Он развлекался.
Поставьте его к мойке и посмотрите, как он играет с водой, переливая из кастрюли в кастрюлю, возюкает губкой и тряпкой, ловит ускользающее мыло. Ежедневное развлечение такого рода надоедает максимум через неделю, обычно - быстрее. Но смените посуду, дайте ему жидкое мыло вместо твердого - и еще три-четыре дня у вас будет по часу-два свободного времени. Как надоест - пихните в мойку с кастрюлями несколько резиновых игрушек, еще день-два по часу выгадаете. А потом ему совсем надоест, и надолго. Но, как только весной потекут ручьи и разольются лужи, игра с водой возобновится с прежним интересом. Это одна из лучших иллюстраций к способу накопления слепков-инфоблоков, из которых потом выкристаллизуется понятие "вода". А вот когда вся возможная информация из ситуации отцежена, сама ситуация становится для ребенка рутиной. Когда шестилетка "старается быть хорошим" и моет посуду, загляните мельком в глаза - ему скучновато, он спешит поскорее завершить это дело.
Взрослому проще жить в информационно обедненной среде, нежели ребенку - у него накоплено непереваренной информации на годы вперед, так что в период информационного ретрита ему начинают сниться более насыщенные и яркие сны. Ребенок - другое дело. Когда моим родителям дали отдельную квартиру, мне было три года. Мы переехали туда из тесной и довольно-таки захламленной коммуналки, но для меня это стало серьезным испытанием и источником ночных кошмаров. В коммуналке было полно всяких забытых взрослыми хреновинок, от погнутого гаечного ключа до старинной готовальни, от будильника без половины деталей до фаянсового голубка тончайшей работы, и я всегда могла найти среди хлама какую-нибудь штуковину, чтобы раскрутить и, если очень повезет, скрутить назад, какое-нибудь новое занятие со всеми этими болтами и гайками, там можно было сидеть под столом и ловить лучики из дырочек скатерти, там была невероятной красоты и сложности лепнина на потолке и резьба на дубовых шкафах, там были старинные закопченые самовары и утюги, там даже люстры и торшеры выглядели, как волшебные артефакты, там был старик, поивший меня чернющим кофием и угощавший печеньками (ага, чорный властелин в отставке) и дофига старух, которые с удовольствием рассказывали о своей молодости и пели песни, а тут... я оказалась посреди пустой комнаты с кроватями и столом. И все. И ничего. И никого. Самый жуткий сон того времени (нет, скорее, немногим более позднего, когда я все это осознала, но точный свой возраст на тот момент сейчас не вспомню) - это как меня приводят в комнату, запирают за мной дверь, а в комнате - ни-че-го! и за окном - белая пус-то-та!
Новая информация необходима нашему мозгу, по значимости она стоит между кислородом воздуха и водой. При гипоксии мозг отрубается менее чем за минуту и гибнет за несколько минут, а без воды человек может прожить неделю-полторы. При полном лишении мозга всех входящих сигналов глубокий обморок наступает, максимум, через 15-20 минут. Но тут ее новизна не имеет значения, тут важно ее наличие. Значение отличающейся, другой, новой информации мы начинаем ощущать в присутствии любого ярко/громко, четко, но монотонно повторяющегося сигнала, будь то писк, гудки, мигание лампочки, мелкий упорядоченный узор, а то и ежедневный "день сурка" на работе и дома. В такие моменты не отрубаешься, а начинаешь беситься - все эти монотонности вызывают стресс, причем не полезный "эустресс преодоления", а вредный и противный дистресс.
А вот кошке, например, многое пофиг... Если смотреть не на что, играть не с чем и при этом она сыта и в тепле - кошка ляжет и заснет. И собака. И коза. Маются от скуки только детеныши и подростки наших домашних животных и очень редко - взрослые особи. Им, обычно, хватает и того "разнообразия", что дает обыденное течение их жизни. Каждая травинка, муха на потолке, щелчки и потрескивания дома, уличные звуки и запахи неуловимо отличаются друг от друга, обеспечивая фоновое напряжение органов чувств. Это - очень важные мелочи. Неизменный звук быстро перестает слышиться, к постоянному, даже резкому и неприятному запаху принюхиваешься. А зрение, так вообще постоянно требует "маленькой новизны". Особенно хорошо это понимаешь, когда вынужден смотреть на ровную однотонную поверхность без дефектов или мелкий узор с четким раппортом. Автоматия саккад (наши глаза постоянно совершают микродвижения, переводя взгляд с одной соседней точки на другую, другого тона и цвета) начинает беситься, взгляд - болтаться по сторонам, отыскивая хоть что-то другое, не такое, как эта однообразная фигня.
А ведь новизна информации - это не только требование участков мозга, ответственных за первичную обработку сигналов от соответствующих рецепторов, это и требование структур, обеспечивающих мышление. Оно у нас, людей, и во зрелом возрасте почти столь же активное, как в молодости, а у других млекопитающих мыслительная/познавательная активность детенышей на порядки превышает активность взрослых особей. Если повзрослевшему человеку не сбавлять познавательную и мыслительную активность, его мозг остается столь же "юным" и способным запоминать и перерабатывать информацию до глубокой старости. Единственное, что может в этом случае нам подгадить - это проблемы с сосудами. Так что напрягать, конечно, нужно не только мозг. К сожалению, такая "продленная юность мозга" свойственна только людям, среди других млекопитающих встречаются отдельные особи-"вечные подростки", но, обычно, успешное обучение ограничено детским и подростковым возрастом. "Старого кобеля новым штукам не обучишь".
Комбинация из трех тысяч
Сбор информационных слепков - дело долгое и муторное. Есть постоянно попадающиеся ситуации и объекты - о них человек составляет представление (абстрагирует их) в первую очередь. Есть ситуации редкие и почти уникальные, но при этом настолько значимые, что и захочешь - не забудешь. Для того, чтобы составить понятие об окружающем пространстве, младенец до года делает тысячи "исследовательских" движений ежедневно. Создает ситуацию и наблюдает за ее развитием. Активно познает пространство вокруг себя. Кроме того, к полугоду он уже имеет интуитивное понятие и о времени, но оно появляется вне зависимости от его внешней активности, тут, скорее, работают ситуации с ожиданием. Но и в том, и в другом случае требуется много, очень много разнообразных ситуаций, чтобы собрать достаточно материала для абстрагирования. А вот ситуация с поликлиникой запоминается с первого раза, как и любые ситуации, в которых произошло что-то крайне неприятное, да вообще любое "из ряда вон!". Они запоминаются в комплектации "как есть" и вызываются из памяти точно так же. Если ребенка часто (по делу или по родительскому произволу) часто таскают по поликлиникам, причем, по разным, то и эта ситуация быстро подвергнется абстрагированию, и двадцатая по счету "больничка", пусть и с цветочками на стенах и рыбками в аквариумах, вызовет моментальное узнавание.
Итак, новизна информации важна для ее запоминания и обработки. Узнаваемые инфоблоки не вызывают и доли того внимания, которое вызывают те, что не были переработаны сознанием. Неофилия - свойство детского мозга, но у людей мозг способен оставаться молодым до глубокой старости. Ни одно животное в этом смысле не сравнится с человеком.
Эмоциональный фон
Эмоции - еще один элемент, способствующий запоминанию и осмыслению ситуаций. Фактически, эмоции - это мгновенная качественная оценка ситуации, крайне грубая и не всегда адекватная, но быстрая! Гораздо быстрее, нежели мышление, и в этом ее основной плюс. Быстрее работают только безусловные рефлексы, а у человека их мало, намного меньше, чем у большинства других млекопитающих. Эмоций тоже ограниченное число, как и нейрогормонов, которые за них отвечают, причем большая их часть является инстинктивным ответом на внешние сигналы. Кстати, основные нейрогормоны являются и нейромедиаторами (как дофамин и серотонин), так что неудивительно, что они активизируют память и стимулируют мышление. Но, кроме тех ощущений, что сигнализируют о явном неблагополучии или, наоборот, повысившемся благополучии организма (боль, голод, холод или, например, тепло, сытость) и не нуждаются в интерпретации, есть те, что интерпретируются "прошитыми" еще до рождения инстинктами (например, удовольствие от сладкого, от ласковых поглаживаний или страдание младенца в ответ на горечь и лишение телесного контакта с матерью), а есть и требующие распознавания или предварительного серьезного осмысления, как, например, похвала или насмешка.
Если реакция на понятую насмешку у ребенка однозначна и инстинктивна, то понять, что это над ним смеются, а не ему радуются, он может не всегда. Часто маленький ребенок, когда над ним зло подшутили, но эта шутка не принесла ему физического страдания, смеется вместе с насмешником. Вспоминаю младшего двоюродного брата, над которым посмеялся его старший, и двухлетний несмышленыш радостно прыгал на диване с хохотом: "Я - дурачок! Я онанист!" Только потому, что не очень-то понимал, что это значит и каково отношение к этому в обществе. Ну, когда объяснили - тут обида и взыграла. Неприятные эмоции - великолепное стрекало для запоминания. Другое дело, что запомненных под грифом "неприятное" ситуаций человек будет избегать, и запоминаться при этом будет именно ситуация, а не то, что оскорбляющий хочет вдолбить в память оскорбляемого. Так что пользоваться оскорблениями во время обучения - чревато тем, что из всего школьного курса запомнится только училка с грязными ногтями и не менее грязным языком.
Эмоции удовольствия, "каааайф!" также будут способствовать запоминанию ситуации и тому, что человек постарается ее повторить. Причем это справедливо для любого "кайфа", не только дофамин-эндорфинового достигательства. Жертвы серотонинового кайфа тоже идут за ним как привязанные - все эти художники и ученые, музыканты и путешественники... путешественники не все. Если совсем грубо, то путешественников три типажа: "Амундсен", "Нансен" и "Конюхов". Первый - "спортсмен" и "достигатель", чисто дофаминовый типаж. Второй - не столько путешественник, сколько ученый, типаж серотониновый, главенствующий инстинкт - познавательный. А вот третий типаж получает серотониновый кайф от самого путешествия (утоление сенсорного голода) и дофаминовый - от преодоления трудностей. Как писали Крайлы, "мы выжили - значит, мы отдохнули". Этот любопытный феномен (когда "тянет на приключения") тут описывать не буду, хотя надо бы, но - в другой раз. К мышлению это имеет крайне опосредованное касательство.
О художниках скажу вкратце. Если бы они настойчиво искали только оплаты и/или общественного одобрения за свою работу, то вряд ли бы мы смогли когда-нибудь увидеть не только полотна Сислея, Моне, ван Гога и Гогена, но и картины да Винчи, Рембранда, Гойи... да мы и скульптур Праксителя бы не увидели, и вообще, сомневаюсь, что искусство далеко бы ушло от неолитических "венер", да и до них - дошло бы? вряд ли.. Нет, иногда художнику, музыканту и прочим людям искусства платят, но чаще платят не тем, кто таким способом осмысливает реальность, а тем, кто воспроизводит привычные и понятные образцы, "не придумывает нового". А они придумывают и придумывают. Задаром и даже когда на них все плюются.
Потому что искусство - это способ осмысления реальности там, где не хватает имен и символов. Говорят, что само искусство насквозь символично, но это подтасовка, подмена понятий. То, что у человека выкристаллизовывается при осмыслении, "совмещении слепков реальности" - это еще не символ. Это можно назвать абстракцией, смыслом, непоименованным понятием - но, чтобы стать символом, эта фигня должна получить имя, знак, при этом имя и знак, а также его понимание должны разделить с художником еще очень многие люди. Не один, не два, а такая группа, которая сделает это соответствие смысла и знака передаваемым и воспроизводящимся в поколениях. Как приведенные выше примеры символов "любовь" и "Родина".
И, если осмыслять слепки реальности можно в своей голове, молча и даже во сне, то чтобы передать это знание кому-то другому, имеющихся слов и символов в общем случае не хватает. Остается только маленькая лазейка, чтобы поделиться знанием - спровоцировать в мозгах собеседника схожую "реакцию". И до сих пор нет общедоступного и всем понятного рецепта, как это сделать. В ход идет все - от намеков на общеизвестное до длиннющих и ветвящихся ассоциативных цепочек к толком неизвестному и самому художнику, от резонансных частот звука до провоцирования измененных состояний сознания у слушателя. И этим способам много тысяч лет, хотя искусство со времен неолита меняло формы не раз и не два... Не так давно попробовали восстановить средневековую духовную музыку времен альбигойских войн - этпесец какафония! Десметал по сравнению с ней - трели жаворонка. Но, видимо, рыцарей оно нехило плющщило и вдохновляло.
Возвращаясь к теме, добавлю, что эмоции также поддаются осмыслению и абстрагированию, при этом их оказывается несколько больше, чем названий для них... как всегда. Но тема "состояний сознания" большая и, скорее, уже относится к энергуйству, так что здесь об этом говорить не буду.
Консолидация.
Вообще-то, анализ входящих "слепков реальности" - это не самоцель, хотя увлека-а-ает! Чтобы не просто отвечать на входящий сигнал, а действовать правильно, чтобы получить желаемый результат, нужно знать, как это сделать. Это значит, что нужно иметь схему той ситуации, в которой ты действуешь, причем, схему, учитывающую все значимые для исхода объекты, их свойства и связи, а также закономерности среды. То есть, рабочую модель ситуации. Анализ мы провели одним из доступных нам способов: либо совмещением информационных слепков и вычленением абстракций с нуля, "от плоти реальности", либо обучением - получением этих абстракций от уже проанализировавших схожие слепки "учителей" и некоторой практикой по теме, либо неявной передачей посредством образов и подсознательного влияния-вливания "художников". А вот синтез информации для новых, пока не встречавшихся нам ситуаций мы должны делать сами.
Понимаете, даже медведя можно научить танцевать, даже свинью - дергать веревочки в определенной последовательности. Тем самым повторением, которое "мать учения". Эти безусловно сообразительные животные процеживают инфослепки своего обучения и запоминают, что и когда надо делать, чтобы получить поощрение. Именно процеживают и до определенной степени абстрагируются от незначащих вариаций: есть публика в зале, нет ли, играет оркестр или молчит, во что одет дрессировщик и пахнет ли от него куревом или нет - не имеет значения. Но даже выучив несколько разных танцев, медведь не начнет их соединять в произвольном порядке. Мало того, даже оказавшись в лесу, он не изменит свое поведение, не пойдет охотиться или искать муравьиную кучу, а попробует добиться, чтоб его кто-то покормил, танцами... при том, что ни дрессировщика, ни служителя, ни каких-то других людей рядом нет. Если зверь с детства вырос в неволе, то он, скорее всего, погибнет в лесу раньше, чем выйдет к людям... и те его застрелят. У него вся схема в мозгах пропечаталась, он не может ее разобрать на запчасти и перестроить как-то иначе, а время обучения нужным в природе навыкам миновало, да и учить-то его некому.
А человек способен "тасовать варианты", пользуясь не единичной затверженной схемой ситуации, а строя ее модель из элементов, которые я перечислила: объекты, их свойства и связи, а также закономерности среды. Не сами объекты, понятное дело, а абстракции, которыми мы их заменяем. Кабинетный "паганель", конечно, на природе самостоятельно не выживет - не от недостатка абстрактных знаний, а от отсутствия навыков, поскольку кривыми руками и навес от дождя не сделаешь, не говоря о чем-то более сложном. Только и великолепно натасканный "разрядник по спортивному ориентированию", но во внештатной, не предусмотренной натаскиванием ситуации: с похабными картами на руках, заблудившийся, утопивший снарягу, промокший и злой, проиграет бывалому побродяжке, который и без карт "куда-нить к людЯм да выбредеть", а до того и жратву какую-нибудь добудет, и растопку под одежей просушит, и шалаш из мусора и палок сообразит... Он привык бродяжничать, бывал в разных ситуациях, его знания не просто широки - они вариативны. Он не вспоминает затверженные схемы, он подходит к использованию всего, что ему встречается, с выдумкой, исходя из известных ему свойств этих объектов.
Еще пример, поясняющий отличие в определенной мере абстрагированного и потому вариативного знания от знания эмпирической, фактографической схемы.
"Взять стул, поставить на стол, проверить, крепко ли стоит, взобраться - вот и вкрутишь лампочку без лестницы!". Абстрактный стул, абстрактный стол, абстрактная лампочка... конкретное выполнимое решение. "Ах, нет стула? Ну, хоть табуретка есть? У вас только ящики? Ну, ящики ставь, только следи, чтоб не разъехались". Схема из абстракций вариативна, в отличие от чисто эмпирического знания. "Как лестницы нет? Я ж в прошлый заход видел - в подсобке со швабрами стоит". А ее нет там - и все... и не доберешься до перегоревшей лампочки... ;) Пример, конечно, дурацкий, но хотели про лампочку - вот вам!
Так что определенное абстрагирование не просто полезно, а необходимо, чтоб уж совсем долбодятлом не быть. А то получится: "Ты мне хлебы-то дал, а что их есть нужно - не сказал". Так чуть с голоду и не помер с мешком жратвы за плечами... Ну, такие простые вещи, собственно, только умственно отсталые не сообразят, а вот как использовать кофемолку в качестве мельницы для крупы (практически одно и то же ж!) две знакомые мне дамы мало того, что не сообразили, а в один голос утверждали, что "крупу молоть в ней низзя! патаму шта оно для кофейных зерен!" Или мать охала, что у нас раскладушки для гостей нет... имея подручных материалов для быстрой сборки хоть десятка полноценных коек...
Объединение выработанных абстракций в схемы - консолидация знаний об окружающем мире. У ребенка это начинается еще до того, как он научится говорить, собственно, он уже в полгода начинает "использовать игрушки не по назначению", а к шести годам уже вовсю нарекает ложку экскаватором, спичечный коробок - автомобилем, жестяную ванночку - кораблем, а крыльцо - мысом бурь. В игровой форме тренируется в абстрагировании и составлении схем, "моделей ситуации".
Проверочная работа
Мы помним, что любая наша модель, по большому счету, не верна? В самом начале текста было. Неверна потому, что ограничена, абстрагирована, огрублена. Потому что мы с самого начала восприняли малую часть сигналов от ситуации, которую моделируем. Потому что мы, возможно, неверно интерпретировали часть этих сигналов. Потому что, очень может быть, неверно абстрагировали входящие в ситуацию процессы, объекты и среду. Потому что, возможно, наладили неверные связи между полученными абстракциями. Как проверить-то? По результатам.
Модель ситуации определяет наши действия в рамках этой ситуации. Моделирование, во всяком случае то, что мы производим в мозгу, делается не ради красивой картинки, а ради получения конечного результата: прежде всего, удовлетворения наших потребностей - в безопасности, пищи, общественном поощрении, сексе, ласке, информации... и т.п., определяемые всем спектром, от витальных до когнитивных инстинктов. У разных людей преобладающие инстинкты сильно отличаются, так что и модели они будут строить для разных ситуаций, и даже для тех, в которых их дороги пересеклись - разные. Вот для таких пересечений модели сравнивать можно. И что, одна лутшее, другая хужее? Да ни фига - в общем случае.
Особенно если они для разных целей построены. В этом разрезе модели могут быть подходящие и неподходящие для достижения цели. В этом случае проверка проста: если модель помогает тебе достичь искомой цели, она целесообразна. Хотя... иную цель можно достичь несколькими путями, в том числе и по поговорке "искал мужик ножа, а нашел ежа". Но и ёж ему пригодился. Тогда модель будет ограниченно применимой, но заведомо неверной.
Так что на первый план, все же, выходит прогностический критерий: верно ли модель предсказывает то, что она моделирует? То есть, совпадает ли ответ моделируемого с прогнозом модели? Если совпадает, то, используя эту модель, и действовать мы можем адекватно моделируемой ситуации, если нет - действия будут неадекватными.
Но даже верно предсказывающая нечто модель может не подходить нам по критерию встраиваемости. Дело в том, что у всех людей... ну, почти всех, есть же уникумы с помойкой в голове... в течение жизни происходит синтез моделей всего, что моделирует мозг, в единую метамодель - "модель мира", МоМ. Необычность этого моделирования для человека заключается в том, что, строя модели реальных объектов, процессов, систем, ситуаций, человек сперва их наблюдает в целостном виде, и лишь потом занимается анализом, идентификацией, возможно, абстрагированием совершенно нового, наконец, синтезом и проверкой модели. А модель мира строит из кусочков. Весь мир мы же не можем охватить одним взглядом, и даже двумя. И сравнивать результат, собственно, не с чем. Даже из правильных кусков можно построить неверную модель ("вместо хвоста - нога, а на ноге - рога"), а полностью МоМ не проверишь, во всяком случае, в обозримое время: человеческая жизнь не бесконечна. Правда, горизонты у некоторых людей настолько близки, что их мир заканчивается за околицей, и их МоМ дальше соседнего села не моделирует, но сейчас таких мало, большинство имеет пусть плохонькую и заведомо неверную, но модель глобальную, а, чаще всего, даже вселенскую.
А оно надо? Зачем вам Сириус, догоны? Все равно же вам эти знания не приносят ни пользы, ни радости, вы их и проверить-то не сможете. Хотя... Так уже много раз говорили. И путешественникам, и ученым, и конструкторам. И всякий раз ошибались - ненужные, на первый взгляд, модели реальности помогали сдвинуться с мертвой точки. Главное-то - не сидеть на попе ровно, а постараться их проверить и использовать, или использовать, и тем самым проверить. Не забудьте еще, что человечество возникло и большую часть своего существования провело в условиях биосферных кризисов, при этом развитый мозг и мышление оказались именно тем фактором, что позволил не только выжить, но и расселиться по всей суше (исключая, разве что, Антарктиду) и процветать в таких условиях. Человеческий мозг скроен на вырост, пусть и клуджеват, и всех возможностей еще не исчерпал. Очень може быть, что МоМ - это всего лишь преадаптация.
А что касается ИИ...
Это вопрос второй. Нет ничего невозможного, но только не надо копировать все подряд у природных объектов.
"Суперкомпьютер корпорации IBM (США) BlueGene/Q Sequoia, находящийся в распоряжении Национальной лаборатории Лоуренса в Ливерморе (Lawrence Livermore National Laboratory, LLNL), закончил расчеты математической модели головного мозга, которая состоит из 10 миллиардов нейронов и 100 триллионов связей между ними, синапсов. Данная математическая модель является самой обширной на сегодняшний день симуляцией головного мозга. Это модель создана на основе 2048 миллиардов нейросинаптических вычислительных ядер, в которых компания IBM реализовала совершенно новую архитектуру вычислительных систем, работающих на принципах головного мозга. "
Впечатляет, а?
"Однако, смоделировав близкую к мозгу, технологическую копию нейрональных сетей головного мозга человека исследовали так и не смогли заставить её выполнять простые когнитивные функции, которые способен выполнить 5-ти летний ребенок."
Может, "дело было не в бобине"? Может, не надо тащить все подряд "в железо", особенно клуджеватость мозга, а попробовать выяснить те принципы, на которых он работает и, главное, развивается? А то потребовали у "младенца" продемонстрировать разумность старшего дошкольного возраста...
Но это уже вопрос, требующий отдельного разбора и не мной.