Вот не понимаю я тех, кто ест-пьет на кладбище! Свой покойник, которого ты поминаешь, в девяносто девяти случаях из ста давно ушел "за речку", и нахрен ему твой стаканчик с хлебушком, зато у тебя за спиной пяток неупокоенных духов маячит, и завидуют они вам, живым, черной завистью, и что живете, и что водку пьете и закусываете.
Особенно на Образцовском кладбище, которое рядом с Краснознаменкой, а ты, наверно, знаешь, кого там хоронили. Вот эти "пламенные борцы" из первого поколения и шастают. Не так много, по пальцам перечесть даже филиных опиленных рук хватит, но чтобы проклятие какое сотворить - достаточно. И хорошо, что таких немного, феноменов не будет. А то у меня мать рядом живет, в Мальцево, я у нее часто гощу, особенно когда по проклятиям работать приходится. Так вот не хочу я, чтоб какой-нибудь феномен у нее под забором шастал. От обычных-то алкашей у нас собака вдоль забора бегает, из питомника взяла, уже обученную. Нет, оттуда не продают, мне по случаю брачок достался.
Так вот, в тот раз, о котором речь зашла, я проклятие не снимала, а, наоборот, накладывала. И за дело. Какое - говорить не буду, тайна клиентки и вообще не положено. Похороны хуя, называется. Чтоб нестояк до конца жизни, и не снял бы никто, а уж о препаратах и говорить не стоит - после него мужику разве что импланты помогут, да и те ненадолго. Зазря такое не делаю, даже за большие деньги, а тут и даром бы накрутила, случай однозначный.
Главную часть обряда на кладбище творишь, после чего надо по нему ходить с церковной свечкой и похоронные кафизмы читать, пока свечка не прогорит, а делать это надо три вечера, когда уже не светло, но еще не темень. Никого в это время по сельскому кладбищу не ходит, да и время дурное, межеумочное - конец ноября, в тот год еще не подморозило, но листва не только давно облетела, но и погнила вся. Снега нет, и в ближайшие дни не предвидится, кругом грязь, глина, сырость. И туман... Хожу я по кладбищу со свечкой, в черном пальто да в черной беретке, ну, люблю я этот цвет - немаркий и ко всему подходит, только репьи потом общипать и подсохшие брызги стереть, и опять все как новенькое.
Вот два вечера уже отходила, третий хожу, читаю. И вижу: вылезает из тумана мужик, в каком-то тряпье, глиной измазанном, идет странно, деревянной походкой, скрючившись на сторону, и ноги заметно подволакивает. В мою сторону идет, по той же дорожке. Свернуть некуда, отступить невозможно - оградки. Возвращаться по своим следам и бросать на полпути проклятье нельзя - так долбанет, что смерть за спасительницу посчитаешь. Вот из-за этой-то безвыходности на меня и нашло... не знаю, что, но в груди словно вспыхнуло - яркое и колючее, ледяное до жути и нечеловечески безжалостное. И уже похер на того мужика, иду ему навстречу и пою заупокой.
А дорожка-то узкая. Чтобы двоим разойтись, одному надо с нее соступить, совсем к оградке притиснуться. А мы, как два упоротых гонщика, прем друг другу в лоб и не сворачиваем. Хотя, кажется, он меня просто не видит. Куда ему видеть, если один глаз полуприкрыт, а другой - весь белый: ни зрачка, ни радужки. И лицо у него серое, изрытое, кожа распухшая и смятая, словно долго в воде отмокала.
Ну, не выглядит оно как человек, от слова "совсем". И бояться поздно, да и не страшно уже. Я бы испугалась до медвежьей болезни, но меня сейчас нет, а есть это ледяное нечто, которое творит проклятие и делает это хорошо и правильно, а другие пусть подвинутся. Мужик и подвинулся. Соступил с дорожки и в тумане растаял - только я его и видала.
Трясти меня уже дома начало, но перетрясло капитально.
А на выходных стояла в очереди за комбикормом для маминых кур, палатку только открыли, надо успеть, пока цены рекламные, и слышу, как старухи перешептываются. Глухие они, потому от их шепота аж на другом конце поселка уши закладывает. А я рядом, в двух шагах. Пыхтят бабки, друг другу рассказывают, дескать, к местному алкашу брат недавно приехал, и пошли они на кладбище, родителей помянуть. Так вот, приехавший подзадержался, и уже потемну домой пошел, идет - еле ноги волочит, да еще падал не раз, в грязи перемазался... И тут ему навстречу - привидение в черном плаще и со свечкой, плывет, глазишшы на пол-лица и без зрачков, чернота одна, и зырит прямо в душу, а само со святыми упокой читает. А холод от этого привидения, как лютой зимой, аж сопли в носу приморозило. Струхнул бухарик, рванул с кладбища так, что пятки сверкали, не чает, как домой к брату прибежал. И оба они с таких страхов в запой вдарились...