Первые два года моей жизни, прошли в таком бараке, какие стоят ещё на Кировоградской. Мать рассказывала но я не помню совсем. На пожелтевших фотках - зимний двор, бревенчатая стена и я, карапуз в большой на вырост шубке, шарообразной шапке с ушами, типа тех что с большой резинкой, которая на голову снизу натягивается, прижимая её к ушам и подбородку. И ремешком подпоясан, маминым, чёрным, лаковым. И большой шарф на шее с концами под ремень.
В таком виде - только стоять, не нагнешься. Разве что сугробы лопаткой стукать. На лице удивление, в меня целятся какой-то щёлкающей штукой с глазом.
Дальше уже помню сознательнее, Культуры 13. Лет с трёх уже там, мать вечно на работе но дворик контролируется знакомыми и мы ребятня возимся в песочнице спокойно. Время было послевоенное, оружия много у бывших фронтовиков и играю настоящим револьвером со снятым барабаном и бойком.
Дед ещё жив, квартиру ему выделили большую, угловую на втором этаже, длинный коридор и я гоняю по нему на трёхколёсном велике.
В дедушкиной комнате бабушкин сундук. Огромный, с выпуклой крышкой, обитый крест на крест металлическими полосками с заклёпками. И облупившейся краской на деревянных стенках.
На нём спит бабушка. Внутри всякие простынки, юбки, платки и другие скучные штуки.
Но есть одна штуковина интересная. Нужно подойти к бабушке и предложить посмотреть БОЛЬШУЮ КНИГУ. Ну ту-то с застёжками...
Баба Даша строго спрашивает чистые ли руки. Тут надо покрутить перед ней ладошками, потерев их об рубашку.
И тогда, бабушка отваливает огромную крышку сундука, кряхтя встаёт на колени и роется в недрах.
Наконец, завёрнутая в большую тряпку, появляется КНИГА.
Бабушка кладёт её на стол и я с коленками залезаю на стул, чтобы лучше видеть. КНИГА самая настоящая. Всем книгам книга. У неё дубовая обложка, тёмно-вишнёвое покрытие сверху вроде старой кожи, тиснение по поверхности с потемневшей позолотой. В центре тёмная, плохо различимая надпись на старославянском - "Святой Апостол".
Толстая дубовая обложка закрыта двумя бронзовыми защелками на лентах из воловьей кожи.
Чтобы открыть, нужно надавить на обложку и защелки падают.
Мы медленно открываем книгу и бабушка читает мне на странном, почти непонятном языке. Его звуки чаруют и обволакивают, возникают в уме странные образы, сопровождающие бабушкино чтение.
Какие-то древние люди, куда-то идут, с кем-то разговаривают, потом говорят с Богом и он объясняет и поучает.
Каждый параграф, начинается с красивой, красной буквы с вензелями. Они кружат вокруг буквы, обнимают её, ласкают и танцуют как пламя свечи.
Но самое интересное - конечно картинки. Их несколько, на любимой, суровый дядя верхом на коне, глядя осуждающе на меня, копьём пронзает чудовище с рыбьей чешуёй. Из того хлещет кровь.
Бабушка говорит что так надо. Оно носит в себе зло.
Да, пожалуй. Петька из второго подъезда, отобрал у меня совок со звездой и не отдал. Он зло. С копьём конечно перебор, но стукнуть его хорошенько - надо!
Я начинаю клевать носом, мне кажется это Петька на коне гонится за мной.
Бабушка заворачивает КНИГУ в тряпку и бережно погружает в сундук.
Кажется КНИГА изнутри гораздо больше чем снаружи.
Странное чувство...
Да, ходили до семидесятых трамваи погремушки с дверями - ширмами. Пацаном до остановки никогда не доезжал. Чёткий пацан должен был десантироваться на ходу на повороте или хоть за пять метров до остановки.
А погремушки, потому что стёкла были оконные простые в деревянных рамах без резиновых уплотнителей и потому на ходу дребезжал весь трамвай.
Помню на повороте у тр. кольца на Машиностроителей, выпрыгивали на ходу кучками по 5 - 10 мужиков и парней и это было обязательной программой получения адреналина.
Даже женщины пытались. Но часто падали, не понимая что прыгать нужно лицом по ходу движения, отталкиваясь назад, а не как из стоящего неподвижно.
Эх... Кепочка семиуголочка, воротник рубашки на пиджак, брючки клёш...
Сам район Уралмаш, был задуман "прихожей" завода. И в этом вся его идеология. Улицы ведущие к проходной со всего района, бомбоубежище под площадью, (это правда не афишировалось), паровоз, ходивший по Космонавтов от радиостанции к воротам завода (там сейчас забор и маленькая роща у автостоянки напротив к.т. Заря. Я бывал у одноклассников дома в бараках, на месте которых сейчас общежития Донбасская 4-6-8. Это были длинные бараки штук пять вроде, с крохотными комнатушками и общим коридором и туалетом. Между ними были дровеники и сарайчики. Мы там бегали и поджигали целлулоид от киноплёнки.
А на месте ДК был пустырь заросший бурьяном и извилистая тропинка от конца бульвара по диагонали к баракам.
Там шпана местная тусила и отбирала карманную мелочь у нас первоклашек.
И я пешком ходил по трубе водоводу с друзьями из белой башни до площади почти. Садились батарейки в фонарике и приходилось возвращаться до 40летия и вылезать через люк канализации.
А в белой башне, уже неиспользуемой в баке мы видели труп девчёнки. Видимо её изнасиловали и туда скинули. Потом его милиция вытащила.
Вот такие времена были.
Да и сейчас не лучше...
Дед мой, за два года до смерти лишился глаза. А дело было так: В нашем доме подросло поколение подростков. Парни поколения Высоцкого. И как большенство в то время стали шпаной, хулиганили, дрались, даже вроде киоск ограбили и вот однажды, дед возвращаясь с работы видит группку парней с "поджигом" такая самодельная, однозарядная стрелялка - пистолет из патрона с приделанной ручкой. Он попытался отнять, началась драка и тот что был с поджигом выстрелил деду в лицо. Порох был самодельный, слабый но глаз выбить выстрела хватило.
Дед как старый фронтовик, дело до конца довёл, отнял поджиг, (он потом на балконе долго валялся в ящике с инструментом) и задержал парня.
Менты копнули эту компанию, нашли кучу эпизодов и по совокупности вся шайка-лейка загремела под фанфары на зону.
Мы, мелочь пузатая, первоклашки всех подробностей не знали, а только стало вдруг свободно во дворе. Пришло наше время. Играли где хотели и как хотели.
Помню был дворовый кот Борька. Огромный, тигрового окраса и видимо очень старый.
Он всегда лежал на столе во дворе, свесив передние лапы с одного края стола а задние с другого. Мы его таскали у кого были силы, ибо весил килограмм пятнадцать. Он не сопротивлялся. Просто обвисал и расслаблялся. Можно было делать что угодно, щекотать, дёргать за уши, лапы, хвост, котяра мастерски изображал труп.
Мы его устав бросали и он с достоинством снова шел на стол. Там играли мужики после смены. Резались в домино. Борька снова ложился на стол и засыпал богатырским сном под стук костяшек.
Будил Борькино ухо только крик - Рыба!!! Ухо напрягалось, (остальное спит) сканировало зону вокруг стола и поняв что тревога ложная и рыбы не будет, замирало расслабившись.
А ещё у нас был дворовый театр. Кто научил мне было неинтересно, но видимо женщины, потому что задействовались простыни и покрывала, куча одежды из шкафов и комодов. Это было девчачье царство, нарядиться, накраситься, повилять ещё не появившейся попкой, театрально пострадать в незамысловатой пьессе сорвать аплодисменты родителей, которые притаскивали стулья из дома и ставили их прямо на дороге перед домом.
Пьессы были из "старых времён" барышни, гусары, прислуга и хулиган, который всем мешал (подозреваю что этот герой был добавлен в пьессы для занятия делом Петьки, откровенного хулигана "по призванию")
А ещё была игра на фонетическое внимание, тоже из прошлых дореволюционных видимо времён, судя по невероятно "вкусному" слогу. Видимо в неё играли в пажеских корпусах юные кавалергарды и молодые барышни в пансионах благородных девиц.
- "Вам барыня прислали, в туалете сто рублей, что хотите - то берите, "да" и "нет" не говорите, чёрно с белым не берите, что покажется смешно - вам смеяться не должно!"
И далее следовали провокационные вопросы, вынуждающие ответить в запрещённом формой игры ключе.
Торчали до сумерек на улице, дел было невпроворот и в Чапаева поиграть и змея попускать...
Пока матери с готовым ужином не зазывали по домам с балконов в приказном порядке.
Звездой моей молодости был самокат.
Нам их делал отец Вовки Буданцева, плотник и токарь. На первом этаже, где жили Буданцевы, был подпол на кухне и в нём столярка. Всегда пахло стружкой, она там была везде, золотистая, кудряшками и мы пацаны сидели на ней в углу, глядя как Вовкин отец строгает и пилит светло-желтые доски.
Всё было просто. Две доски, у каждой пропил с торца под колесо. Вместо колёс - большие подшипники(естественно стыренные с отцовской работы). От черенка метлы отпиливались три куска, два в ладонь длинной, один вдвое длиннее. Коротие вставлялись как оси подшипников и приколачивались с торца досок а длинный с другого торца и был рулём. Оставалось приколотить деревянный треугольник с уключиной от двери как узел поворота и чудовищный аппарат для пыток соседей готов.
Как гремел такой самокат - не передать. Это нужно слышать. Мало того, что "голый" стальной подшипник по асфальту уже шум, так доски его усиливали как дека усиливает звук струны гитары многократно.
И когда банда в шесть голов на этих аппаратах носилась наперегонки вокруг дома патрулируя "свою территорию", грохот стоял, как от взлетающего звена реактивных истребителей!
Был правда "пришелец" из соседнего дома на настоящем самокате, с колёсами дутиками и даже маленьким сиденьем над задним колесом, но "барчука" мы гоняли, ибо нефик выделяться!
И носились дружно грохоча своими монстрами...
Удивительное свойство человеческой психики, когда сам шумишь, то звук не раздражает и этот грохот нам даже нравился!
Одна беда, когда в начале пятидесятых вокруг дома положили асфальт, по нему свежему, проехал гусеничный трактор. Алкаш за рычагами и не подозревал, что испортит детство нескольким поколениям детей на десятки лет, на асфальте остались следы грунтозацепов гусениц.
Они и сейчас там, перед подъездами 13 дома по бульвару Культуры, тянется цепочка следов трактора. По которым так плохо было ехать нашим самокатам.
Тот трактор давно переплавили, тракторист давно умер и единственное что он оставил в этом мире - загубленный асфальт. Я живу теперь недалеко от дома детства и каждый раз проходя мимо родного двора, с сожалением смотрю на эти следы.
Конечно они помельчали, прикатались, уже не так рельефны и кое-где закрыты новым асфальтом но это одна из смешных потерь детства...
Был на Уралмаше трамплин.
На кирпичном карьере вернее. Огромный, деревянный, с упруго выгнутой спиной, он просто звал в полёт. Но я не видел ни разу как с него прыгали, но видимо прыгали, раз был. Я пацаном на него залезал, он был старый, скрипучий и честно говоря, долез только до половины.
Ступени скрипели, свистел ветер и вся эта конструкция как-то едва ощутимо изгибалась под ним.
Кругом внизу были холмы карьера (гаражей ещё не было) гнилое дерево постанывало под своим весом и дальше ступени были совсем ветхие и истёртые ногами.
Между ними, далеко внизу, был виден пригорок, на котором стоял трамплин а вверху, на макушке трамплина, на фоне облаков виднелась кабинка - сарайчик, видимо для ожидания прыжков.
Всё это было заброшенным и каким-то мёртвым.
В такие моменты, благоразумие начинает искать пути отхода. -А что мне там собственно надо? Вот рухнет эта штука, похожая на скелет динозавра из учебника биологии и найдут мой трупик в детском пальто среди гнилых досок...
Тут дунуло основательно и весь трамплин как-то сместился вбок, будто уже падая.
И я через секунду обнаружил, что резво бегу по ступенькам вниз, обещая себе, что может быть... В следующий раз... В безветренную погоду...
Я так и не забрался на него. Через неделю или две, обходя холм закрывающий вид на карьер я не увидел знакомый силуэт трамплина.
На вершине горы приземления лежала груда почерневших брёвен и досок, совсем не похожих на тот трамплин.
Говорят, будто кто-то всё же залез на него и его придавило рухнувшей конструкцией.
Видимо не одного меня, звал он к себе для последней жертвы.
Вовка Буданцев.
Он меня создал. Не напрягаясь и не поучая. Он был старше на два года и на сто лет, потому что два года разницы это много когда тебе всего шесть или восемь. А он был деревенский, крепкий, белобрысый и заводила во всём. Всегда полон идей. У него было удивительное свойство, интересным и таинственным становилось практически всё, чем он начинал заниматься и быть в это время рядом, значило что приключение - будет!
Он был крепок и курнос как Олег Попов и как он обладал бескрайним обаянием и вся наша ватага, собираясь после уроков во дворе, томилась и подвывала у его окна на первом этаже - Вовка! Выходи!!!
И мы ходили вокруг дома на сколоченных его отцом длинных ходулях, заглядывая в окна первого этажа и пугая домохозяек счастливыми рожами,
Прыгали с качелей на расстояние а призом была конфета, десантировались с крыши беседки в детском саду в пышный сугроб, прыгали с шестом (длинными рейками) через котлован строящимся на пустыре у дома магазином "Берёзка", под которым было замаскировано бомбоубежище, лазали на Белую башню, ездили купаться на ВИЗ и Шувакиш и пускали воздушных змеев. Собственно воздушный змей и стал почти роковым участником этой истории...
Стукнуло нам в голову, запустить змея с крыши. Внизу, между домами, ветер не тот, порывист, слаб, иногда вообще пропадает, на крыше - другое дело.
Играли мы как раз под пожарной лестницей и уж не помню кто подал идею, лезть по лестнице на крышу и запустить оттуда. Там ветер то крепче!
Конечно наши девочки ужаснулись и струсили а есть ли больший стимул для десятилетнего мальчишки, как сделать то, что испугало девчонок?
И мы полезли с Вовкой.
На эту лестницу, мы залезали и раньше, до второго - даже третьего этажа но тут...
Пять этажей полнометражки, это шесть хрущёвских. Это высоко.
Вовка со змеем лез впереди, я видел подошвы его кед "три мяча" и уже между третьим и четвёртым этажом, я понял что погорячился. Руки вдруг как-то ослабли, детвора внизу стояла задрав головы и девчонки тоже и это отрезало обратный путь. Нужно было лезть но тело словно налилось свинцом и почти не слушалось.
С трудом я одолел четвертый и пятый этажи, сжимая потными ладошками гудящую под шагами и ветром лестницу. Было уже совсем не прикольно.
Вовка уже сидел на крыше и держа змея ждал меня.
И когда я поровнялся с краем крыши он всё понял по моему лицу, быстро примотал змея за нитку к гвоздю торчавшему из шифера и схватив меня воротник и шею втянул через лестницу.
Надо сказать вовремя. Я уже был полон впечатлениями и риском настолько, что готов был отпустить ступеньку и будь что будет. Но оказалось это только начало...
Минут пять, я лежал ничком на пыльном шифере ничего не соображая. На спине не мог, небо было таким глубоким, что кажется отпусти руки начнёшь падать вверх и потому ничком спокойнее, не затягивает.
Постепенно сердце успокоилось, стал слышен шум города, свист птиц и ветер.
Мы с Вовкой сели и огляделись - Мама родная! Простор то какой! Дома остались внизу, кругом крыши, видно разом и Белую башню и 22 школу и башенку на доме одежды и проходную Уралмаша и Лес за башней и антенны радиостанций - глушилок за лесом и ветер, густой, сильный, ровный, идеально для змея!
Мы вскарабкались на самый верх крыши, Вовка расправил змея, встал спиной по ветру и начал травить нить. Змей взял ветер сразу, резко рванул вверх, не рыская, мощно набирая высоту , поднялся метров на тридцать и встал в синей пустоте как приклеенный.
-Хочешь подержать?!?
Ясно дело! Я хватаю левой рукой бобину суровых ниток, правой крепко держу нить и чувствую мощную тягу змея, он словно готов оторвать меня от крыши и поднять вверх, в синеву, к далёким перистым облакам и тут, кусок шифера под моей ногой скользит и я начинаю с ним вместе, не отпуская змея катиться по откосу крыши вниз...
Как иногда цепочка событий, ставит нас на край жизни, постепенно и неизбежно неся с собой наподобие потока горной реки, не оставляя шанса на сопротивление. Сделать почти ничего нельзя, ты как шарик кружащий в раструбе воронки, мчишься сужая круги к чёрной дыре и нет силы, способной тебя остановить...
Кажется на судьбу человека влияет несколько сил. И если чёрные силы решили таки сделать своё черное дело таки им непременно помешают светлые. Из вредности.
Так или иначе, я заскользил по скату крыши к самому краю в сторону нашего двора, судорожно держась за шпагат держащий змея.
Может быть, с той стороны, шпагат держал мой ангел хранитель, может стечение обстоятельств, но докатившись до края, я упёрся спиной в ограждение крыши и ногами в край водостока.
Я видел только часть крыши и кусок неба и чувствовал спиной холодный прут ограждения, отделяющий меня от бездны внизу.
Наверное в такие моменты, у человека открываются резервы организма. Жизнь висит на волоске и чтобы спастись, нужно получить экстремально-большой объём информации о том что окружает, чтобы найти варианты спасения.
У меня от стресса открылся третий глаз (это я сейчас так понимаю) но тогда, у меня возникло чувство, что я вижу всё одновременно спереди, сзади и сбоков.
В мозгу возникла объёмная картинка крыши, глубины за спиной вниз, балконов, тротуара внизу, наших ребятишек с задранными вверх головами и матери рыдающей над моим трупом.
Всё это я видел как-то одновременно, со стороны, на протяжении времени, огромная трёхмерная картина с потрясающей чёткостью и это было больно, столько непривычной информации разом, в моей детской голове просто не помещалось.
И тут, рядом с лицом я увидел пряжку с ремнём. Вовка сполз на заду ко мне, стянул со штанов ремень и кинул его мне одним концом.
- Держи крепко! На руку намотай!
-А змей?!?
-Брось нахрен!
И Вовка вытащил меня к себе так, как вытаскивают сейчас альпинисты друг друга, не бицепсами а силой спины, подтянул к себе, лёг, перетянул меня через себя наверх к гребню крыши и вылез сам.
Я сидел верхом на гребне крыши и мелко дрожал. Сопротивляться было бесполезно, видимо это выходил адреналин, впрыснутый организмом в кровь лошадиной дозой.
-А где змей?
-Заткнись! Пошли! Можешь?
- Ммогу...
Речи быть не могло о пожарной лестнице, я был в полубредовом состоянии от испуга. Мы влезли через окно-теремок над подъездом на чердак и спустились вниз через подъезд. Нас встретила вся дворовая детвора, куча взрослых, все что-то кричали, ругали, я не понимал что.
Потом прибежала мама с белым лицом, схватила в охапку и быстро унесла домой.
Она посадила меня на колени и мы сидели молча обнявшись наверное с час дрожа оба...
Судьба развела нас с Вовкой по жизни, хоть и жили рядом почти. Встречались редко, армия, семьи, но однажды, когда я зашел к нему в гости, меня встретила его заплаканная жена. Володя работал в ЖКе, ремонтировал крышу и сорвался вниз...
Видимо были проблемы со страховочным поясом. Я не оказался рядом и не смог помочь.
Теперь это долг, один из моих многих, фатальных, которые не вернуть никогда...
В парке на Кировоградской собирался весь Уралмаш, были качели, карусель с верещащей детворой, были и самолёты с пропеллерами в начале семидесятых кажется а ещё раньше была парашютная вышка ОСОАВИАХИМа.
А ещё, там где летом сейчас в волейбол играют, была маленькая эстрада и скамейки перед ней. На этой эстраде часто кукольный театр выступал и я в пребывая в мелком возрасте, прятался под скамейку, несмотря на уговоры мамы, когда из-за ширмы кукольного театра появлялся огромный злой волшебник (халат на швабре и голова из папьемаше) со страшными надутыми щеками и усищами...
Впрочем под скамейки в этот момент лезла вся малышня. )))))
Помню на площади, на месте рядом с остановкой троллейбуса, где сейчас киоски и летнее кафе, стояла ажурная мет. конструкция, на которую спереди, из фанеры был "надет" муляж кремля или что-то похожее. Раскрашен под кирпич, с окнами и окна были вырезаны, для натурализма. Это было начало 60х, "кремль" был под два этажа высотой и естественно, вся пацанская мелюзга, от 8 до 13 лет (в том числе и я), непрерывно ползали по этому "спорт.комплексу". Классным считалось высовываться из окон этого "кремля" в разных местах повыше и делать бе-бе-бе идущим со смены работягам.
И естественно, внутри были свои пацанские разборки. Чужих, с Эльмаша не пускали, парни постарше, залезали на самую макушку конструкции и там степенно курили папиросы, матерясь и кидая в нас окурками. А мы помельче, играли в ляпы на скрещённых трубах и главной фишкой, было убегая от "ляпы" оставаться на конструкции не касаясь земли.
Скакали как мартышки на ветках...
Центром Уралмаша "вольного" был стадион.
Он был новый, своими силами строенный, в стиле сталинского "ампира" со статуями греческих атлетов, советских спортсменов и тружеников. Вся эта гипсовая армия занимала высокие точки стадиона и в статике бежала, кидала, метала, выжимала и просто изящно стояла с веслом.
Если на выходные попадал матч городского или областного масштаба, стадион ломился от работяг и И.Т.Р.
Это был Уралмашевский Бродвей, оперный театр и Гайд парк одновременно.
Сектора трибун занимали цеха всем составом, все знали всех, мужики были возбуждены и поддаты а женщины наряжены, ухожены и возбуждены обилием возбуждённых мужиков.
Короче все при деле.
И говорить нечего, что вся ребятня была там. Мы бегали между секторами, играли в ляпы, пускали самолётики из страниц старых тетрадей, подбегали к мамам вытереть сопли или подуть на ушибленную коленку и бегали снова.
Счастливчики попадали на поле в команду "Эй пацан! Принеси мяч" ну эти были элитой, чуть ли не дрались за удачу вернуть мяч в игру. Мы к ним не совались.
Между рядами ходили тётеньки и торговали морожеными газ.водой.
Но апофеозом этого шоу всегда был ГОЛ!
Стадион вскакивал одновременно и тысячи луженых глоток орали ОООАААЛЛ!!!!!
И мы орали АААА!!! И прыгали махая руками! Нам было без разницы, какая "Шайба" зафигачила "Зубилу" или "Трактору" в левый верхний с подачи.
Можно было истошно орать во всю мочь и никто не останавливал.
Что ГОЛ был, знал весь Уралмаш! Рёв трибун был слышен на весь район и даже те, кто не присутствовал изображали причастность, немедленно вступая в спор, кто кому закатил и спорили чуть не до драки.
Играли мужики заводчане, уже в возрасте под 30-40 лет, крепкие, прошедшие войну, от них буквально излучалась сила, как от коней (пивных животиков тогда почти не было, работа тяжелая, питание тогда было не ахти и не растолстеешь).
А мы детвора, чтоб не заскучать лазили по скульптурам, вышкам освещения, деревьям за трибунами и устраивали разборки с чужаками с дальних улиц.
Из динамиков лилась бодрая музыка, тараторил комментатор, небо было голубым, родители молодыми и казалось, что так здорово будет всегда...
Я ещё помню трансляцию по радио с пикающим спутником, шумиху вокруг Белки и Стрелки, а уж когда Гагарин полетел, у всех пацанов сверстников крыши посрывало, все рвались в космонавты. Магазины были забиты точилками карандашей в виде ракет, ручками с ракетным дизайном, термометрами с ракетными стабилизаторами а уж про игрушки и вообще речи нет, всех немыслимых вариантов, с гироскопами раскручиваемыми ниткой за ось и летающими на штанге вокруг макета земли до примитивных пустышек но непременно в виде заострённой авиабомбы и космонавта торчащего по пояс из люка и зорко глядящего вперёд, в космическую даль.))))))
Этим же изображением, были все журналы и газеты напичканы.... короче космос вдруг оказался рядом.
Помню маленький был, лет десять наверно, после нового года повалили ёлку на площади и мелюзга вроде меня растащила все игрушки с веток. И я стащил домой огромную, выше меня ростом ракету из толстого ватмана покрашенного серебрянкой, с хвостовым оперением, острым носом, надписью СССР, звездой и традиционным иллюминатором в фюзеляже. Ко мне после почти весь класс на экскурсию ходил посмотреть, огромная, серебристая, со стабилизаторами из картона и внутрь влезть можно и через иллюминатор крикнуть - "Поехали!!!". Влезали по очереди кричать и чёрт возьми, я ведь видел из этого иллюминатора космос...
Телевизор.
Он появился в какой-то партийный праздник и был подарен деду как премия.
Их тогда было очень мало. Назывался КВН и ловил вроде только одну программу.
Экран был крошечный и малоконтрастный, зато у него была огромная, линза, заправляемая дистиллированной водой.
Она крепилась на металлической конструкции и уходила длинными ножками под телевизор, её можно было выдвигать для максимального увеличения экрана, но тогда сильно сужался угол обзора, а это было плохо, когда приходили соседи - зрители.
Просмотр телепередач был ритуалом. Передачи шли не дольше 2 часов в день, вечером.
К этому времени, мама прибирала комнату, сдвигала стол в сторону и надевала красивое платье. Соседи приходили красиво одетые со своими стульями и робко стучались в дверь.
Мама открывала и происходил дежурный диалог, позволявший маме почувствовать себя хозяйкой и владелицей сокровища а гостям выказать образованность и воспитанность.
Когда все рассаживались и шепотом хвалили маму за её хозяйственность и красоту, я включал телевизор как самый технически продвинутый.
Телевизор начинал греться - все затихали.
Экран светлел, мы гасили верхний свет и все взгляды приковывались к маленькому экранчику.
Экранчик был волшебным. На нём, светящемся, вдруг появлялась картинка решетчатой башни телецентра на Шаболовке и два диктора. Мужчина и женщина. (уже не помню фамилий) Они громко и чётко, официальными голосами проговаривали новости из Москвы.
Где и сколько посеяно и убрано, какой завод перевыполнил а колхоз надоил, посеял и сдал раньше срока.
Потом играл оркестр и какой нибудь певец, стоя как приклеенный исполнял душевную песню про любовь к своей невесте с верой в свадьбу и светлое будущее. И наконец показывали фильм Госфильмофонда.
Всё время, женщины соседки громким шепотом обсуждали дикторов. Что они женаты было просто само собой. Коллегиально решалось количество детей и размер зарплат. Но на женщине ещё были каждый раз новые платья и это вызывало волнения и споры. Одета диктор была всегда элегантно и строго. Споры шли о материалах и покрое. Несомненно всё было заграничное, спорно только из Польши или Италии. Мужики презрительно молчали. Им интересны были камеры, микрофоны, самосвалы и комбайны.
Я в это время чувствовал себя киномехаником и время от времени проверял настройку линзы и степень яркости. Обходил "зрительный зал" по периметру, снайперски щурил глаз и спрашивал -"Как вам контрастность"?
Контрастность была на диво хороша и меня горячо благодарили, непременно удивляясь,
какой я уже умный и способный в таком возрасте.
Наконец время трансляции заканчивалось, соседи шумно вставали, благодарили маму за "всё" хвалили платье и новое покрывало и уходили со стульями.
Был ещё зритель. Баба Даша. Это особая тема. Ящик "с кином" был подозрителен, ибо нарушал устои её привычного мира. Его подозрительная осведомлённость о всём в мире, светимость и мерцание и главное, существование внутри маленьких человечков, которые разговаривали, пели, бегали и танцевали, выходила за все рамки.
Я, как продвинутый пацан, (мне сосед инженер всё обьяснил) рассказывал ей, про - Эта, сигнал короче с эфира... Радиолампы нагреваются, усиливают эта всё... А там луч электронный в кинескопе шир-шир по экрану. Вот и картинка!
Баба Даша слушала, кивала, поправляла сухонькой ладошкой седые волосы под платок и соглашалась что техника это... Сила!
Но когда я не видел (как ей казалось) вставала со стула и заглядывала в телевизор сзади, в дырочки картонной стенки.
Человечки только что живо бегающие по экрану исчезали. Сзади пахло пылью, горячим воздухом и таинственно светились радиолампы.
Человечков не было...
Баба Даша вздыхала, бормотала что-то и в смятённом сознании садилась на стул обратно.
Мир становился непонятным, всё менялось очень быстро и она жившая всю почти сознательную жизнь в землянке, поставившая на ноги восемь детей и внука, уже не успевала за её темпом.
Как мне не хватает её тёплых рук до сих пор...
Апокалепсис по Свердловски.
Шел 1988 год. Ранним утром, 4 октября, часа в четыре, я вдруг проснулся от странного предчувствия, что-то будет. Что непонятно и потому что делать непонятно тоже. И в тот же момент, услышал гулкий, мощный взрыв. Настолько мощный, что казалось окон нет, они не могли ослабить звук запредельной громкости.
С треском распахнулась форточка в спальне и куски стекла полетели по комнате. Рядом испуганная, спросонья, села жена. Мы молча переглянулись и посмотрели на сына. Он беззаботно спал, как и положено двухлетнему карапузу даже не прореагировав, мама - папа рядом, что волноваться?
Первой мыслью, было что ВСЁ! Атомный взрыв, прошла первая ударная волна, сейчас, через секунду пойдёт вторая, основная, сметающая всё как карточные домики...
Я был даже рад, что ребенок спит, значит всё кончится а он и не успеет испугаться. Я помнил по учебным фильмам гражданской обороны как сметает всё на пути ударная волна и понимал - шансов нет и слава богу. Накроет всех разом, чтобы не мучались.
Но секунды шли, небо за окном было чистым, по осеннему тёмносиним и я понял что где-то что-то просто очень сильно рвануло.
-И что теперь? Почему-то шепотом спросила жена, (я был аварийным директором по квартире при всех домашних катаклизмах и потому у кого ей ещё было спрашивать?)
- Спи! Сказал я, укрывая её одеялом, утром разберёмся...
Утро было странным. Я подмёл дома стёкла (предварительно запретив спускаться на пол всей семье) и перекусив пошел на работу.
. Во дворе ходил народ в домашнем и кучковался по углам домов. Слухи кружили и роились, самые невероятные и страшные. На ул. Культуры где я жил, были выбиты взрывной волной все стёкла, обращённые на запад, в сторону Сортировки. Наш дом был во дворах, потому и обошлось в основном выбитыми форточками но по чётной стороне бульвара, битые стёкла везде лежали на тротуарах.
Ударная волна ослабленная большим расстоянием, выгибает стёкла окон внутрь, потом уходит дальше а за ней идёт зона низкого давления, которая вытягивает стёкла наружу до их разрушения.
Весь Уралмаш, идущий на работу гудел от разговоров, мужики прошедшие армию или войну, знали подобное воздействие при взрывах высокого тротилового эквивалента, остальные строили предположения и пересказывали слухи.
Я работал на ЗиКе и добравшись до заводоуправления обнаружил уже привычную картину - длинное здание управления и отдела кадров полностью без окон, стёкла кругом, на тротуарах, газонах, клумбах а в синем небе, со стороны завода УЗТМ, далеко за ним, над Сортировкой, стоит огромный, чёрный столб дыма, видный со всех концов города.
Завод пережил ударную волну спокойно, здание заводоуправления приняло удар на себя и взрывная волна ушла дальше не затронув почти цеха.
На смене только и разговоров было что о взрыве. Кто жил ближе к Сортировке, рассказывали жуткие подробности: огромная воронка на путях, снесённые взрывом деревянные дома, разорванные в щепки, почему-то уцелевшие крыши этих домов лежащие там, где раньше стояли эти дома, колёсные пары вагонов и локомотива застрявшие в стенах домов и в кронах деревьев, оцепления военных, грузовики с солдатами, за ними линии оцепления милиции, мародёрство в магазинах с выбитыми витринами, разорванный пешеходный мост через пути и странные, неадекватные люди, бесцельно бродящие на руинах домов. Кто-то вышел покурить, кто поздно вернулся а дома уже нет. И семьи. Груды странного мусора, словно рваного в мелкие клочки а рядом части зданий вообще не повреждённых. Словно пол дома отрезало ножом и мелко покрошило.
Смену закончили рано. Отпустили решать последствия. У всех свои. Во дворы домов приезжали машины, со стёклами, везде меняли бесплатно, резали на месте, только размеры говори.
На Сортировку не пускали, любопытных и не имеющих прописки разворачивали назад.
Городу как ни странно повезло. На насосной станции ВиЗа были огромные запасы хлора, если бы взрыв разрушил ёмкости, ядовитый газ залил бы город мёртвым голубым туманом и последствия страшно даже представить...
Уже сколько лет прошло, но завеса тайны так и не раскрыта полностью. Конечно стрелочники найдены, свалить на кого-то надо, правдоподобных версий много, но материалы спецслужб занятых на устранении до сих пор под секретом, фильмы снятые местной киностудией на месте катастрофы не демонстрируются и странными кажутся рассказы о том, что некоторым, за десять минут до взрыва звонили, предупреждая о катастрофе.
Узнаем ли когда всю правду?
Как знать...
Велогонка "День победы".
9 Мая, с утра, Уралмаш менялся. Так было в шестидесятые, семидесятые и начало восьмидесятых.