Остаток дня прошёл, как в тумане. Позднее, пытаясь вспомнить его, я получала лишь образы веб-страничек, пересмотренных в поисках сведений о Конкурсе. Вскоре и вправду нашёлся тот самый сайт, небольшой и оформленный весьма скромно. Что с того! От его содержания и так за-хватило дух... Невольно подумалось: может быть, правы те, кто скрывал от нас Конкурс? Что ни говори, лёгкую оторопь, вызывают слова: "иностранная виза", "проживание в отеле", "маршруты по Лондону"... Ничего себе - перспективы! Для меня, обычной советской девушки, отбыть в Соединённое Королевство было... как совершить экскурсию на тот свет! Захватывающе, но нереально до жути.
Впрочем, сперва нужно выиграть Конкурс... Правду сказать, шансов было немного. Ни "эпоса", ни "комедии", ни "драмы" я никогда ещё не писала. Стихи кропала, случалось. Однако качество их вызывало большие сомнения. Попробуй, предложи такие Удаче! Всей крови, пожалуй, не хватит, чтобы сформировать предвестники нужной силы...
Выход был только один: срочно придумать что-нибудь в прозе. Неужели же я, специалист по предвестникам, не смогу внушить себе нужного вдохновения?! Получившийся опус снабдить посылом Удачи... Тогда, пожалуй, он мог бы пройти все барьеры!
Я начала в тот же день, ни на что особенно не надеясь. Удача - это, конечно, прекрасно, однако без Мастерства она бесполезна. Предвестники не придумают сложный сюжет, не оформят его в литературное слово. Тут уж придётся взяться за дело самой... Словом, если в итоге получилось кое-что интересное, то вовсе не из-за пресловутой "удачи". Пожалуй, здесь помогло вдохновение страсти - разумеется, к Алексу Андрову.
Одна мысль о том, что его чёрные очи скользнут по написанным мною строчкам, сама по себе вызывала всплеск сил. Она же поднимала планку для будущего творения на головокружительные высоты. Я должна была сотворить шедевр - не больше, не меньше. Ради чудесной улыбки Андрова могла часами корпеть над единственным предложением. Как я искала этой лёгкой улыбки, как жаждала его восхищения! Потому отдавала светящимся виртуальным листкам всё своё сердце, почти без остатка.
Нужно сказать, одобрение Андрова оказалось вещью капризной. Оно требовало постоянной упорной работы - над собою, над повестью, над её сюжетом и слогом. Ну что же: мне было не привыкать к напряжённым трудам... Всю следующую неделю я почти не спала, не отдыхала, не ела - даже не выходила из дома. Пришлось притвориться больной, хотя лгать было неприятно. Впрочем - разве я вправду была здорова? Дни пролетали, словно в бреду, страх неудачи гнал вперёд, не давая остановиться. Так продолжалось неделю, до завершения срока приёма заявок на участие в Конкурсе. Наконец, шестнадцатого числа я поставила последнюю точку в своей первой (и единственной) повести. Выключив свой компьютер, уже глубокою ночью, рухнула в постель и тотчас же заснула.
Только сутки спустя, поев и отоспавшись, я перечитала рассказ. Признаюсь, тот меня удивил. Получилось вовсе не то, что хотелось создать вначале. Полностью изменились акценты сюжета. Персонажи заиграли новыми красками, каких раньше от них я не ожидала. Обретя плоть и кровь печатного слова, они сделались вдруг живыми, не похожими на фантазии... С изумлением я вчитывалась в диалоги. Неужели они принадлежать моему перу? Иные словечки никогда б не пришли мне в голову... Конечно все чудеса происходили не из-за моих способностей к литературе. Любовь была силой, вдохнувшей жизнь в неумелые строчки. Любовь изменила дух повести, увела её в область готической страсти - мрачной и бурной одновременно... Такое цензоры не пропускают. Но как же без их одобрения приблизиться к Андрову?!
Но сокрушаться было бы поздно: времени оставалось в обрез. К полудню я исправила, как умела, ошибки - и отправила повесть в плавание по волнам Интернета. До окончания приёма заявок оставалось не более получаса. К письму я добавила пару-тройку стихов и ещё небольшое "шаманство" на удачу. Мало ли: авось пригодятся... Ничего более серьёзного применить не могла, чтобы не спугнуть судьбонос.
Правду сказать, без Удачи на Конкурсе мне ничего не светило. Судя по всему, здесь сталкивались интересы многих людей. Страсти вокруг него бушевали нешуточные. Сроки финала затягивались и многократно переносились. Состав жюри стремительно обновлялся; похоже, в рядах его начиналась "текучка". За один день количество участников могло резко упасть, а затем умножиться вдвое... Что вы хотите? Дело новое, неизведанное! До сих пор никто не смел сравнивать НАС и ИХ - пусть даже в творческом конкурсе. С металлическим лязгом сталкивались две мощнейшие Идеологии. Диаметрально противоположные интересы тормозили процесс...
Впрочем, для меня было важно лишь то, что Андров по-прежнему оставался председателем жюри литературного состязания. По-другому и быть не могло: судьбонос намертво связал нас троих; Андрова, меня и Конкурс.
Долгое время всё как шло, как по маслу. В конце мая на сайте появился внушительный список тех, кто вышел в финал. Что-то около полусотни фамилий, среди которых я с радостью прочитала свою. Первый шаг состоялся, хотя шансы по-прежнему были невелики: в Делегацию брали всего лишь десятерых... Всё решалось во втором и последнем туре, который планировали провести через месяц.
И вот тут начались непонятная проволочка. Долго не приходил официальный вызов на Кон-курс. Вначале я только подсмеивалась над оплошностью бюрократов, но затем дело приняло дур-ной оборот. Июнь близился к середине. Через неделю наступит время финального состязания. Но разве можно явиться на Конкурс без вызова?! Попробуй, докажи, что случилась ошибка! Ошибок таких не бывает... Определённо, кто-то водил меня за нос: нахально и простодушно.
Обидно - да ничего, справимся! Я даже почти не расстроилась. На этих наивных людей у меня имелась управа. Повернувшись к двери, я негромко позвала:
- Мама! Маам!
Мой Ангел Мщения немедленно явился из кухни. Вытирая руки о фартук, Мама начала гневный допрос, отчего её старший ребёнок не помогает по дому? В ответ я молча показала ей своё имя в списке финалистов почётного Конкурса. Мама только вздыхала от восхищения - до тех пор, пока не взглянула на крайнюю дату рассылки письменных приглашений.
- Похоже, мам, всё напрасно. Меня облапошили! - жалобно бросила я.
Всё - большего и не требовалось. Механизм возмездия был запущен. Мама, тонко чувствующая унижения и обиды, сразу поняла, что к чему. Она даже онемела на время, обдумывая планы атак... Затем, обретя дар речи, смело ринулась в бой!
Мне и делать-то ничего не пришлось. Мама прекрасно справилась с ролью моей Немезиды. Точно огромный бульдозер, торила она дорогу к Правде и Справедливости... Честно сказать, я да-же жалела тех, кто вставал у неё на пути. Неуклонно и методично, Мама устраивала переполох в районном, городском и областном отделах Культуры. При этом мимоходом досталось отделу На-родного Образования, а также несчастной Почте, не доставивший приглашение. Бюрократия пробовала петлять, угрожать и перекладывать ответственность на чужие плечи... Напрасно! Мама тоже не вчера родилась, и подобные фокусы лишь раззадоривали её. Каждый день она десятками строчила жалобы, заявления, кляузы, которые затем рассылала во многие ведомства... А её телефонные разговоры?! А скандалы в приёмных большого начальства?!
В общем, противник не выдержал, сдался. Кто-то там дрогнул в сплочённых рядах бюрократов - и тайное стало явным. Оказалось, что приглашение действительно "стырили". Не кто-нибудь - городское начальство. Вернее, родственники со стороны городского начальства, тоже мечтавшие о литературной славе.
Закончив "разведку боем", Мама собрала у нас дома военный совет. Я думала, что на него придут лишь друзья, но, к моему удивлению, собралась вся верхушка "архитектурно-строительного"... Дядя Миша, возвращая мне повесть, коротко пояснил, что фантастику не читает. Вместе с тем, знает одного человека, который может помочь. Услышав всем известное имя, гости одобрительно загудели - и даже Мама согласно кивнула.
***
Спустя два дня нужный гость у нас появился. Он был уже стар, довольно высок, однако казался ниже из-за ссутуленных плеч. Несомненно, этот человек выглядел когда-то богатырём, однако теперь он стремительно приближался к дряхлости.
Мама, папа и дядя Миша почтительно встречали его у дверей.
Старик вошёл - и, подобно Державину в Царском Селе, сразу же спросил, где нужник. Затем его торжественно провели к столу, накрытому с удивительной роскошью. Ещё бы: на это были потрачены самые сокровенные запасы нескольких холодильников - не только нашего, но и нескольких дружных с нами семей.
Старик, конечно, заметил это старание. С видимым удовольствием он уселся за стол - и тут же хлопнул первую рюмку водки. После в некотором смущении пояснил, что уважает её, родимую, ещё с со времён войны. С ходу выложил пару историй о том, как он молодым журналистом выезжал с офицерами на место сильнейшей бомбёжки. Однажды разведка сплоховала, не замерила уровня радиации.
- Хватились возле воронок, - рассказывал Журналист, -- а там фонит, как чёрт! Комиссию - ту сразу в госпиталь, на искусственные почки... Только у нас с товарищем прапорщиком - никакой тебе лучевой болезни! А всё отчего? Оттого, что нажрались мы с ним, простите, как свиньи! В целях, так сказать, профилактики...
По одному лишь виду нашего гостя можно было сказать, что "профилактику" устраивал он частенько. Скорее всего, продолжает её по сей день - на всякий случай... Лицо его было характерного цвета пьяницы; глаза наливались кровью, голос хрипел. Когда говорил он - громко и много - в уголках его рта проступала слюна. Впрочем, нас такие подробности не смущали. Даже больше того: каждый считал высокою честью говорить с этим гостем! Ведь только на первый взгляд его фантастические рассказы казались горячечным бредом.
С почтением все внимали множеству фронтовых историй. О том, как на глазах Гостя в пять минут сгорали целые города. О том, как с помощью одной только марли, стакана воды и хорошего коньяка военные журналисты определяли тип химического оружия. Или, к примеру, о том, как однажды во время наступления два маршала и один генерал собственноручно толкали из грязи застрявший штабной "УАЗик"... При этом все твёрдо знали, что каждое слово здесь было правдой. Товарищ военный журналист Серов на своём веку видел и не такое.
Давно миновали те дни, когда Альберт Иванович был рядовым сотрудником небольшой фронтовой газеты. Вот уже сорок лет, как имя его подёрнулось ореолом легенды. Ещё бы: ведь перед нами сидел Герой Советского Союза, кавалер ордена Славы... Что говорить: журналист Серов был гордостью нашего города.
Славу свою Альберт Иванович снискал в Третью войну, когда правдивая информация стала вопросом жизни и смерти для миллионов. Очертя голову, молодой журналист рвался в самое пекло, желая скорее передать людям важнейшие сводки. Карты заражённых районов, виды применённых ОВ, способы нейтрализации новой химической дряни... Его отчаянная отвага упоминалась даже в учебниках по истории - наравне с подвигами прославленных лётчиков, экипажей военных машин и боевых кораблей.
Сейчас на лацкане пиджака Серова блестел депутатский значок. К тому же, Альберт Иванович числился главным редактором газеты "Волжские Зори" - крупнейшей областной "многотирежки". Правда, у нас поговаривали, что в ней Журналист был скорее "свадебным генералом". Работу за него выполняли другие, но, кажется, никого это не смущало.
Серов был важен для нас, как осколок Эпохи, которая уже начала забываться. С каждым словом его словно бы оживала частичка Третьей войны. Порою мне начинало казаться, что Журналисту вовсе не нравилось вспоминать её эпизоды. Да только Война, живущая в нём, сама шевелит его старческими устами... Так Энрике, сам того не желая, нёс на себе печать Саркофага. Впрочем - нужно ли сравнивать этих двоих? Сержант был истинным Воином: это ясно читалось в его натуре. Он казался сосредоточен и резок, точно клинок. А Журналист? Ну, это совсем другая история...
В конце концов, разговор коснулся моей злополучной повести. Само собою, Серов тоже её не читал. Впрочем, на это и не надеялись. Дело было не в повести, но в общем смысле конфликта.
Обрисовать эти общие смыслы для Журналиста взялся сам папа. Маме он дал знак молчать. В папином исполнении история много выигрывала: в ней стало меньше эмоций - и куда больше фактов. Смысл интриги заключался отныне не в обиженном юном даровании; акцент переместился в область политики и морального облика местных начальников. И, хотя папа тактично не называл имён первых лиц - все и так узнавали "героев".
- Так-то вот, братцы! - шумно вздохнул Серов, выслушав просьбу, - Удивительно видеть, до чего измельчали люди! В чём раньше состоял человеческий подвиг? Помню, как мы въезжали в освобождённые города! На подножках у головных танков колонны, безо всякой там химзащиты! Оружия нам не давали, да и средств от радиации не хватало... Нас ведь за бойцов не считали, вы-дадут фотоаппарат, блокнот, ручку - и в бой! А мы всё равно стремились в самое пекло! Потому как были уверены, что дело наше святое! - голос его окреп, загремел, - ...Правду людям нести! Правда нужна, как воздух!
Серов обвёл нас мутным, но очень пристальным взглядом:
- Вашу историю знаю - Мишка вчера подробно всё рассказал. - Журналист кивнул на седовласого импозантного дядю Мишу, - Согласен: выглядит всё печально... Мы слава Богу, живём в Советской стране, где власти запрещено обижать человека! Куда мы катимся - я вас спрашиваю?! Люди народом поставлены - в городе управляться! Вместо этого развели, понимаешь, разбой... Может, напомнить им, что есть Правда? А? Как ты думаешь, Галка?
Журналист неожиданно мне подмигнул. Я слегка улыбнулась: здорово, что он не забыл моё имя!
- Я тут подумал, - продолжал Журналист, - не повторить ли мне подвиг юности? Въехать, так сказать, на "броневике" "Волжских зорь" во вражеский стан! Не передавлю - так покалечу! Моё имя ещё кое-что значит! Я в Москве с такими людьми работал - которым плюнуть и растереть на эти местечковые дрязги! Они наведут здесь порядок!
Все те, кто был в комнате, согласно кивнули в ответ.
Мне тоже хотелось сказать своё слово:
- Отчего ж только "Волжские Зори", Альберт Иванович?! Стоит Вам только слово сказать - и в атаку пойдут настоящие, грозные силы! Разве мало врагов у городской власти? Вот областная администрация, к примеру - их вечный соперник. Классическое клановое противостояние! Монтекки и Капулетти! У одних - поддержка в Москве; другие имеют опору в силовых структурах... Получается, силы равны. Но если нарушить это хрупкое равновесие...
Я, в самом деле, уже готова была изложить план действий по свержению городских "Капулетти", но совершить этой глупости мне не дали. Мутный взгляд Журналиста сделался вдруг невыносимо тяжёл. Я поперхнулась собственными словами.
Тем не менее, Альберт Иванович ещё какое-то время изучал меня недоверчивым взглядом. И только затем, убедившись, что продолжения не последует, вновь подал голос:
- Тонкие перегородки строите, господа хорошие!- с укоризной вымолвил он, оглядев комнату.
Вокруг смущённо молчали. Определённо, всем сделалось за меня стыдно - и я разделяла общее чувство. Надо же было сморозить такую глупость! "Капулетти", "Монтекки"!.. Не было - и быть не могло в Союзе клановых разногласий!
Впрочем, неловкость замяли. Товарищ Серов не подвёл и, действительно, встал на тропу войны против "зарвавшихся бюрократов". Именно так величали теперь в "Волжских Зорях" наших врагов - городских чиновников... Газета пестрела острыми заголовками. Моя история получила большой общественный резонанс. Словом, разразился большой скандал - и мне в два счёта выправили новое приглашение.
***
Не прошло и недели, как настала пора собирать чемоданы. Накануне отъезда Мама отправила меня на балкон - писать список вещей в дорогу. Стоял ранний июньский вечер. Внизу блестела яркая зелень - здесь был разбит старинный маленький сквер. Дальше виднелся большой городской перекрёсток. Звенели трамваи, шуршали машины, пыхтели автобусы, подъезжая к новеньким остановкам... По тротуарам плотным потокам двигались люди.
Но никакие старания города-великана не могли скрыть прелести тёплого вечера. Только недавно зацвели липы, и ветерок разносил вокруг их чудесные ароматы. А сколько свежей зелени было вокруг! Как блистала она в золотистых лучах заката! Нет на свете лучшей поры, чем наши июньские вечера. Я люблю их - за этот липовый запах, за обещание долгого лета, за блестящую, свежую зелень, ещё не знавшую пыли...
Едва выбравшись на балкон, я вздохнула от восхищения. Правда, потом вздохнула ещё раз, уже гораздо печальней. Нет, не один только летний вечер ощущался вокруг. За обычными городскими картинами виделось мне другое, скрытое их начало. Потоки предвестников, как обычно, сменяли друг друга... Их содержание мне не понравились. То и дело чувствовалось роковое: никогда больше. Никогда больше не вернуться сюда, не выйти на длинный балкон, не любоваться на скверики перед домом... Похоже, нет для меня из Москвы дороги назад!
Что же - ещё один повод переменить Судьбу...
Не успела я дойти до половины своего списка, как за спиной что-то ужасно загрохотало. Оказалось, сюда шёл папа. В это мгновение он как раз штурмовал подоконник нашей квартиры. Что делать, если другого выхода на балкон не было? Ну, не досталось нам настоящей двери... Наверное, потому, что квартиры "Офицерского дома" перестраивали многократно. Из больших и роскошных апартаментов сделали квартирки поменьше. Прежняя кухня поделилась на две половины, одна из которых вместе с балконною дверью перекочевала к соседям. Нам досталась лишь малая часть балкона под самым окошком. И то - в результате упорных боёв с соседями, которые вела Мама...
Впрочем, мы привыкли "брать барьер" ежедневно.
Вот и сейчас импозантный папа, как ни в чём не бывало, вылезал из окошка. При этом лицо его оставалось задумчивым и отрешённым. Смотрелось это весьма забавно, тем более, что в последние годы папа изрядно прибавлял в весе.
Приземлившись на кафельный пол, он начал свой разговор не сразу. Вначале папа сделал вид, будто выбрался прогуляться. Вдохнул свежий воздух, подставил буйные кудри тёплому ветру...
- Ощущаем себя на вершине мира? Ну-ну! - пробормотал, как бы ни к кому особо не обращаясь.
Затем сделал вид, что его очень интересует ватага ребят, играющих в скверике. Скверик был очень старый, заросший сиренью и вишней. Сквозь зелень просвечивали белые скамейки и фонари стиля сталинского барокко. Сверху они до странности напоминали развалины древних храмов. Среди них мошкарою носились детишки, воображая себя то ли в далёком прошлом, то ли в ещё более отдалённом будущем... Всюду, куда бы ни занесла их фантазия, было на удивление неспокойно. Гремели звонкие перестрелки; тайные засады кучковались среди "античных развалин"...
Глядя на эти игрушечные бои, папа рассеянно распечатал и сунул в рот жвачку. Очевидно, раз-говор предстоял не из лёгких.
- Эта ваша с мамой затея... - наконец, молвил он, - Я тут пораскинул мозгами... Первый Международный конкурс. Первая делегация... не куда-нибудь - в Англию! Дело, как говорится, хорошее, но, вместе с тем, чрезвычайно пакостное... Очень бы не хотелось видеть тебя в финале.
И, в ответ на мой обиженный взгляд, печально добавил:
- Ничего не делают просто так - запомни, Галчонок! Зачем вы, детишки, нужны Государству? Тоже мне - "первые ласточки"!.. Две идеологии. Две культуры. Молот и наковальня. Треснут по вам - можешь не сомневаться!
- Т-ты имеешь в виду шпионские игры? - я пожала плечами, - Но ведь поедет человек десять, не меньше! Меня на их фоне, пожалуй, и не заметят...
Я с сожалением оглядела собственное отражение в оконных стёклах.
- Самокритично! - папа засунул в рот новую жвачку. - Но пойми меня правильно, дочка. На конкурсы красоты я бы тебя не посылал. Вместе с тем, давай рассуждать логично. Допустим, НАШИМ понадобится кандидатура для политических акций - не важно, какого рода. К примеру, диверсий... Почему бы и нет? Холодную войну, между прочим, у нас пока что не отменяли. Ста-нут разыскивать человека с самой невинной физиономией. - папа выразительно указал на меня.
- Обратная ситуация. Представь, что ТАМОШНЕЙ стороне нужен будет провокатор, из наших. Пальнуть на демонстрации в Генсека - или что-нибудь столь же оригинальное. Кто у нас будет первым по списку? Прежде всего, удобней и проще выбрать кто-то из Делегации. Думаю, будут искать кого-нибудь помоложе, скорее всего, не парня... Человека на хорошем счету, обязательно со славянскою внешностью. С некой печатью интеллигентности на лице, понимаешь? Эдакий флёр просвещённой порядочности. Люди к таким лицам не равнодушны. Именно потому - ты только не обижайся - из граждан с такой вот физиономией получаются лучшие мошенники на доверии.
- Но я же не собираюсь...
- Сдались им твои моральные качества! Разве ты не слышала об опытах над людьми? Человека попросту программируют, причём моментально. Пятнадцать минут изоляции - и душою твоей управляют чужие силы!
Внезапно на подоконнике что-то опять зашуршало. Повеяло ветерком - и на кафельный пол спрыгнула Мама. В свои тридцать два она по-прежнему напоминало подростка, гибкого и подвижного. У её долгой молодости имелась и обратная сторона: подростковая резкость не проходила. Вот и сейчас Мама напрямик заявила, что желает дать родительское напутствие - насчёт любовных дел на чужбине.
Папа немедленно ретировался. Я бы с удовольствием удрала следом, да Мама остановила.
- Послушай, - проникновенно сказала она, - ты же ведь знаешь нашу с тобой историю? Так вот: не хотелось бы её повторения...
- Ма-ам!!!
- Не обижайся. Я знаю, девочка ты серьёзная и положительная... Но как-то не спокойно мне от того, что поблизости будет Андров. Первая любовь, всё такое... Очень прошу, держись от него подальше!
- Ма-ам?! - я уставилась на неё в крайней степени возмущения.
- Тоже мне, тайна! - Мама небрежно пожала плечами, - Тут бы любой догадался! Ведь у тебя на "компе" каждая вторая закладка - об Андрове! Как твоя мать - и как админ твоего ноутбука - я проверяю их регулярно.
Оставалось лишь глубоко вздохнуть - и махнуть рукою. Сердится на Маму всё равно было бы невозможно.
- Знаешь, Мам, - старая знакомая тоска сжала сердце, - Я ещё не уехала, а уже по тебе скучаю!
Мама отругала меня за инфантилизм, но после задумалась:
- Знаешь, что? - вдруг сказала она, - Пожалуй, я тоже махну с тобою в столицу!
- С Настькой один не останусь! - послышался папин голос из кухни. - У меня конференция! И вообще...
Впрочем, его доводы лишь сотрясали воздух. Мама твёрдо решила поехать, чтобы лично сторожить мою нравственность. Что ж - я была рада подобному повороту.
***
Всего лишь за пару часов Маме удалось совершить невозможное. Прежде всего, она достала билет на фирменный поезд, в котором должна была ехать мы с сопровождающей из РОНО. Билет оказался в другой вагон, но Мама, путём хитроумнейших комбинаций, поменяла его место в нашем купе. Как всегда, её бурные хлопоты сопровождались массой волнений. Впрочем, оно и к лучшему: можно было отвлечься от собственных мрачных мыслей. Однако же ночью, в дороге, плохие предчувствия обострились.
До утра я глаз не сомкнула от всевозможных тягостных мыслей. Пусть удобным был новый вагон, пусть колёса почти бесшумно скользили по рельсам... Но всё же стремительное движение ощущалось повсюду. Вспышками пролетали по стенам золотистые отражения фонарей. Шуршали шторы от сквозняков, проникающих даже через закрытые окна. На поворотах заметно кренило вагоны. Временами за стенами стенали и плакали тормоза. Хочешь не хочешь, а вспоминалась та самая повесть, которую я отправила на Конкурс...
В повести тоже рассекал тьму огромный Локомотив. По сторонам от него исчезали и появлялись призрачные города. Их было трудно разглядеть из окон - тем более, на той фантастической скорости, с которой ехал состав. Стенали и плакали тормоза от непомерных для них нагрузок. Со страхом прислушивались к этим скрежетам пассажиры. Те, что совсем недавно были людьми, а теперь находились на гранью жизни.
Всякий здесь ожидал решения собственной участи. На каждой из мистических станций кто-то должен был выходить, повинуясь Законам Судьбы... Когда-то, в самом начале пути, остановки были чудесными, светлыми, в радужных переливах огней. Но, чем дальше мчался Локомотив, тем мрачнее казались места вокруг. Пассажиры рвались покинуть свои места, но удавалось это немногим. Они с облегчением покидали экспресс, выходя на тёмных, неприветливых станциях.
В этом смысле герою повести не повезло. По многим причинам, ему предстояло следовать до конца маршрута. Вовсе не потому, что от природы он был злодеем. Даже наоборот: всё худшее в своей жизни он совершил из лучших побуждений... Тем не менее, знал о своей каре, считая её справедливой. Однако отнюдь не стремился получить наказание.
Каким-то внутренним чувством я ощущала собственного героя. Закрыв глаза, могла представить его себе. Отжав тугие двери вагона, он всматривался в бездонную пропасть снаружи. Зоркий - и одновременно растерянный взгляд искал опору, на которую можно было бы спрыгнуть. Но тщетно: куда ни кинь взгляд, зияла чёрная пустота...
Отчего бессонною ночью я снова и снова возвращалась к этому эпизоду? Может быть, говорило предчувствие близкой опасности? Может быть, я сама точно так же неслась к чёрной бездне?..
Впрочем, утро развеяло страхи. К Москве я подъезжала в чудесном расположении духа. Разве могло быть иначе?! Москва есть Москва - что бы там не ворчали о её пробках, толкучке и длинных очередях... Нет, я решительно не замечала этих издержек столичной жизни! В полном восхищении шагала по широким улицам и проспектам столицы - вместе с Мамой и сопровождающей из РОНО. Казалось бы, всего лишь пару часов назад я была равнодушна к столичной жизни... И на тебе: неожиданно захотелось бросить всё, остаться здесь навсегда! Вечно вдыхать особенный воздух Москвы. Бродить по её бесконечным паркам, улицам новым и старым... Чувствовать, как пульсирует жизнь в сердце великой Страны.
Даже казённый вокзальный быт и типовые "многоэтажки" казались мне необычными, полны-ми глубокого смысла. Каждая мельчайшая чёрточка в них будто бы говорила: "Это - Москва. Не больше, не меньше. Вот как!"
До места мы добрались на метро, всего лишь с двумя пересадками. Удивительно, но поезд дол-го шёл над землёю, словно обычная электричка. Наконец, сопровождающая из РОНО ткнула пальцем в чисто вымытое окно вагона:
- Видите? Нам - туда!
Вдали, среди многоэтажек, мелькнуло удивительное сооружение. Характерный шарообразный контур, перечёркнутый плоским кольцом - главное здание киноконцертного центра "Сатурн". Именно здесь должен был состояться финальный этап литературного Конкурса.
В Союзе "Сатурн" знали все. Ещё бы: его строительство освещала программа "Время"! Здесь проходили важнейшие культурные события страны. Здание стало гордостью нашей архитектуры, но, вместе с тем, оно же являлось памятником достижениям советской науки. Его возведение приурочили к большому событию в научной жизни страны. Впервые со времён Саркофага в стране возрождалась космическая программа. В следующей пятилетке планировалась высадка на Сатурн автоматических станций. Задел для будущего развития нашей химической индустрии...
Чем ближе мы подходили к центральному зданию комплекса, тем более грандиозным оно казалось. Высотою более сотни метров, "Сатурн" выглядел громадной блестящей глыбой. Вблизи становился заметным рельеф стены, выложенный зеркальными треугольниками.
Честно сказать, возле этой громады становилось не по себе. Наверное, потому, что у гигантского "шара" не было постамента. Казалось, он лишён серьёзной опоры, мог в любой момент покатиться по кварталам и паркам... Только лишь окинув взглядом всё здание, можно было убедиться в том, что "шар" закреплён надёжно. Гигантское и прочное "кольцо Сатурна" одним своим краем врезалось в землю, сообщая конструкции устойчивость.
Издалека кольцо казалось тоненьким, почти плоским. Вблизи оно выглядело массивным, скрывая внутри систему лифтов. Стенки их были прозрачны и светились неоновым светом. Кабины сновали вверх-вниз, как блестящие пузыри... Наверное, спускаться и подниматься на этажи по диагонали, было не очень удобно. С другой стороны, отсюда открывался чудесный вид на Москву... Я бы тоже не отказалась подняться на таком лифте!
Но, к сожалению, выше первого этажа участников Конкурса не приглашали. Да и вообще - Финал начинался на удивление буднично. Вначале мы пробивались сквозь плотные толпы людей, окружавших "Сатурн". Затем сопровождающая из РОНО представила меня дежурным на пропускном пункте. Расписалась в том, что передала меня "с рук на руки" - и отбыла восвояси.
Мне предложили пройти вовнутрь, разлучив с Мамой. Ей предстояло дожидаться снаружи... конечно, в том случае, если я сразу же "провалюсь" и меня отправят назад. Мама клятвенно обещала ждать объявления итогов. Наверное, где-то в глубине души я тоже хотела вернуться к ней как можно скорее...