|
Меня называют хранителем подземелий, однако храню лишь свою жизнь. Темные коридоры катакомб, оставшиеся после войны, вовсе не принадлежат мне. Здесь своя жизнь, свои законы. Те, кто смог выжить на поверхности, нас не поймут, а потому неизбежно погибнут в кромешной тьме подземелья.
Меня зовут Крот, потому что я полюбил темноту и смог стать ее частью. Выход на поверхность мне заказан - солнечный луч смертельней пули, а под обстрел я никогда не бросался.
Многие не понимают: тьма скрывает то, что хочешь скорее забыть. Она не светит яркой точкой, каждый день напоминая о суровой действительности. Тьма опускает завесу мрака, проблемы от этого не исчезнут, но они станут мелочью по сравнению с основной целью - дожить до завтрашнего дня. И в этом плане тьма не жалеет никого.
Когда путешествуешь в темноте, необходимо соблюдать осторожность. Можно наступить куда не следует, задеть тех, кого задевать нельзя. Краткие передышки не дают расслабиться. Однако все становится в разы опаснее, когда из тьмы выныриваешь на освещенный участок. Если есть свет - значит кто-то его зажег, а человек опаснее многих тварей. Хозяин света опаснее вдвойне, он знает каждую деталь на своем участке. Любой шаг для меня может стать последним
На пути встречается очередной отрезок света, я внимательно изучаю варианты обхода. Вариантов нет.
Тьма с большой неохотой отпускает своего сына из объятий. Первый шаг сделан, и хозяин света уже знает о моем прибытии.
Лямки рюкзака вдавились в рукава протертой кожаной куртки. Брючины штанов заправлены в берцы из жесткой кожи. Лицо закрывает маска, фильтрующая воздух. Рука рефлекторно ложится на рукоять браунинга, однако если достать оружие из кобуры, значит объявить войну хозяину света, а повоевать мы всегда успеем.
Огонь жадно обгладывает поленья. На земле сидит незнакомец и греет руки.
- Садись рядом, путник, - предлагает незнакомец, не поворачивая головы.
Я сажусь, но не рядом, а на значительном расстоянии от незнакомца.
- Можешь убрать руку от кобуры, - предлагает мужчина. - На сегодня с меня хватит смертей.
Рука все так же остается на рукояти пистолета.
- Что же, дело твое, - усмехается незнакомец. - Меня зовут старик Твитт. Точнее звали стариком.
Мужчина на миг замолкает, переводит взгляд с костра на меня. В черных зрачках отражаются отблески огня. Пронзительный взгляд пытается заглянуть под маску.
- Черт, а ты не из болтливых, верно?
Я не отвечаю. Мышцы сжаты в напряжении, рука в любой момент готова выхватить оружие. Слишком долго тьма учила, что малейшее послабление может стоить жизни.
- Сегодня я похоронил сына, путник, - продолжает рассказ старик Твитт.
Сквозь мутные стекла маски я вижу, как лицо мужчины искажает гримаса боли.
- Ты знаешь, а ведь он был хорошим мальчуганом. Мать-то мы похоронили через несколько дней после начала войны, но он не унывал... сильный мальчик. Не то что я.
Наконец решаюсь снять маску. Нефильтрованный воздух врывается в ноздри и вместе с подкатившей рвотой доносит до сознания то, что просмотрели глаза. Запах гари с тонким, едва уловимым сладким ароматом мяса. Перевожу взгляд на костер и замечаю среди обугленных поленьев почти истлевший силуэт человеческого тельца.
Браунинг за доли секунды оказывается в руке, дуло упирается в висок Твитту.
Старик поворачивает голову в мою сторону, становится на колени, руками обхватывает ствол и упирает в лоб.
- Как бы я хотел, чтобы ты спустил курок, - яростно шепчет Твитт. - Но не сегодня, черт тебя дери, не сегодня!
Палец замирает на спусковом крючке.
- Он сам, понимаешь? Он сам ко мне полез. Умный мальчик... он всегда был умным! - старик сильнее вдавил ствол пистолета в лоб. - Мы голодали почти неделю, ни собак, ни крыс, даже долбанных тараканов не удалось найти! Умный мальчик нашел выход!
Руки старика дрожат, слышатся сдавленные всхлипы. По грязных щеках видны мокрые дорожки.
- Да если он просто сказал, я бы сам согласился перерезать себе горло. Какой отец не готов пожертвовать жизнью ради сына? Так ведь нет, чертов сукин сын подкрался ко мне, пока я спал.
Старик поднимает на меня полные слез глаза.
- Я не хотел его убивать, понимаешь? Все произошло слишком быстро. Спросонья перехватил нож и... я не хотел... руки сами...
Твитт отпускает ствол пистолета и поднимает руки. На ладонях отчетливо видны следы засохшей крови.
- Ел? - задаю единственный вопрос я.
- Ел, - отвечает Старик Твитт.
Мы молчим. Я готов спустить курок в любой момент, но старику еще есть что сказать.
- Он подарил мне этот день. И я не могу допустить, чтобы моя жизнь оборвалась сегодня. Только не такой ценой!
Тело старика трясет. Я опускаю пистолет, но не спешу убирать в кобуру. В свете огня наконец есть время рассмотреть собеседника.
Твитт действительно старик. Редкие седые волосы покрывают голову, беспорядочные язвы выжжены на лице, гнилые зубы злобно сжаты. На голых плечах старика висит старая джинсовая куртка с заплатами. Из-под пыльных брюк видны босые ноги.
- Ты глупец, - устало говорю я. - Война забрала у нас время. В подземелье нет будущего, нет прошлого. Завтра никогда не наступит, есть только вечное Сегодня. Этот грех, так же, как и сладковатый привкус человеческого мяса, всегда будет следовать за тобой.
Старик молчит. Осознание паршивой действительности поражает разум.
- Убей меня, - наконец шепчет он.
Старик склоняет голову ожидая участи. Дотронувшись рукой до седой головы, собираюсь с силами.
- Тьма скроет то, что хочешь забыть, - ровным голосом произношу я. - Стань частью тьмы, стань ее сыном.
Свет от костра тускнеет с каждым словом. Огонь безмолвно гаснет, задыхаясь от наступающего мрака. Тьма тяжелая и тягучая, забирается под одежду, сдавливает тисками сердце, проникает в разум.
- Закрой глаза, старик Твитт, что ты видишь?
- Темноту
- Теперь это твой мир.
Тьма поглощает пламя, оставляя легкую дымку.
Подтянув лямки рюкзака, захожу в очередной тоннель. Не многие поймут мой поступок, да и наплевать. На моем счету много грехов, но один из них имеет приторно-сладкий вкус нежного человеческого мяса.
|