В то утро я, как обычно, разбирала почту, просматривая и сортируя деловые письма, счета, информационные бюллетени. В отдельную стопку откладывались приглашения на презентации, приемы и прочие тусовки. Как правило, такого рода корреспонденция в дальнейшем отправлялась в корзину для бумаг. Сейчас мое внимание привлек большой красивый конверт. В нем оказалось роскошное приглашение, украшенное большим количеством тисненных золотом узоров. Покрутив его в руках, я уже собралась привычным жестом отправить его в конечный пункт назначения всех его аналогичных предшественников, но меня остановил Макс и, аккуратно развернув его, прочитал:
- "Европейская гильдия ювелиров". Кэтрин, почему ты не хочешь оказать честь этим господам и посетить их ежегодный бал?
- Ты же знаешь, я участвую во всех мало-мальски значимых мероприятиях, выставках. Сотрудничаю с гильдией по многим вопросам, а главное, плачу членские взносы.
- Но этого мало, любовь моя. Нужно неформальное общение. Тем более, что нам следует начинать выставлять "Вивьен". - Он улыбнулся, на мгновение озарив пространство между нами искорками той самой мужской уверенности и неотразимости, по которым я так соскучилась, и спросил. - Хочешь, я составлю тебе компанию?
-- Хочу.
Именно такое название, "Вивьен", получил гигантский черный бриллиант. Мы не ломали голову над его именем. Так получилось само собой, потому что в наших разговорах о камне каждый раз всплывало имя Вивьен. Мы просто решили не противиться этому.
Очень скоро я поняла, что предстоящий бал, как сейчас модно говорить, знаковое для нас событие. И чем меньше времени до него оставалось, тем очевиднее это становилось. Хотя бы потому, что на вопрос Макса, какие украшения я надену на одну из самых престижных ювелирных тусовок, на удивление себе я легко, не задумываясь, решила: то самое колье с изумрудами, что когда-то мне подарил Виталий Николаевич Гранаткин. Такой выбор мог свидетельствовать только об одном: мое отношение к нему изменилось.
Странно было другое, мысли о бале не будоражили душу волнением, как пройдет наш первый после длительного перерыва выход в свет. Наоборот, как только Макс убедил меня принять приглашение гильдии, меня стали одолевать непонятная тоска, печаль, беспокойство, связанные с человеком, не имевшим как будто бы никакого, даже самого отдаленного касательства к предстоящему мероприятию. Поэтому вначале мне даже самой было интересно: как же со всем этим связан Иван, от которого за три года не было ни единой весточки?
Я пыталась разузнать о нем хоть что-нибудь во время поездки в Москву, в тайне надеясь, что встречу его в нашем доме в Кузьминках, где мы с Максом останавливались на пару дней. Но дверь его квартиры никто не открыл, а соседи не могли сообщить ничего путного. Единственную доступную мне информацию я получала косвенно, через банковский счет, открытый в свое время для перевода ему зарплаты.
Иван уходил от меня гордо, как настоящий мужчина, и не хотел принимать никакой денежной помощи. Я же, наоборот, не могла позволить оставить его ни с чем, прекрасно осознавая, как трудно ему будет все начинать с нуля. Поразмыслив, решила не переводить ему единовременно огромную сумму, как это было в случае с Павлом, а разбить ее на ежемесячные выплаты, наблюдая за его реакцией. Видимо, столкнувшись с суровой российской действительностью, Иван вник в ход моих мыслей и денег обратно не отсылал. А примерно через год, проследив денежные операции на его счету, я поняла, что он пустил их в дело.
Но если поначалу обилие мыслей о нем вызывало у меня интерес, то теперь стало страшно. Я была совсем не той Катей, что предложила двум своим любимым честно и открыто создание совместной семьи, потому что выбор в пользу одного из них означал предательство другого. Мне совсем не хотелось никому из них делать больно. Может быть, поэтому и спряталась за таким решением. Теперь же понимала, какой это было глупостью сказать ему "я приму тебя любого, но только на тех же условиях". Нет, условия сейчас совсем другие. И Макс никогда не согласится на присутствие третьего.
Макс... Почему? Почему, любя его всем сердцем, я стала думать об Иване? Ведь мне пришлось поднять Макса из руин, осторожно и бережно сложить искалеченные тело и душу по кусочкам. Красивее звучало бы "вдохнуть в него вторую молодость". Но нет. Годы, пережитые душевные и физические травмы взяли свое. Правда, к нему вернулись прежние обаяние и шарм, придавшие его чертам удивительную благообразность. А как мы были счастливы еще полгода назад, обретя снова возможность принадлежать друг другу. Я думала, вот оно, счастье. Что же происходит? Почему опять мое сердце замирает от ощущения края пропасти, в которую я лечу в полной уверенности, что там, в самом конце меня непременно поймает мужчина, подставив свою широкую грудь?
Но если днем я могла как-то контролировать поток и ход своих мыслей, то развивая их, поддавшись велению сердца, то, наоборот, напрочь забывая о своих душевных терзаниях под натиском каждодневных дел и забот, то ночью теплый свет ясных серых глаз Ванечки присутствовал во всех моих снах. И тут мне никто не мог помочь, даже Макс.
Долгожданный и волнующий момент, наконец, настал. Я стояла внизу в гостиной, уже готовая к выходу, целуя детей на ночь и отдавая няне, водителю и Долорес последние распоряжения, когда в конце лестницы, ведущей со второго этажа, появился Макс. Его легкая бледность и сосредоточенный вид эффектно гармонировали с отменно сидевшим на нем черным смокингом и бабочкой. Все стоявшие внизу, даже дети, невольно охнули. Они никогда не видели его таким неотразимым, а я отвыкла. Спустившись в лучах обращенных на него восхищенных взглядов, он рассмеялся и, подойдя ко мне, сказал:
- Наша мама - королева, и у нее должна быть соответствующая свита. Я подхожу?
Под одобрительные возгласы домашних мы вышли на крыльцо. Садясь в машину, я поймала себя на безумной мысли, что королева смотрелась бы еще привлекательнее в сопровождении не одного, а двух великолепных мужчин. Коварное воображение моментально дорисовало образ спокойно поглядывающего по сторонам и оценивающего обстановку Ивана. В смокинге он смотрелся бы под стать Максу. Но картинка ушла, оставив горечь ощущения, что я трепыхаюсь над той самой пропастью, намертво застряв где-то посередине, так и не решив, где и с кем искать спасения. Макс перехватил мой взгляд, но, увы, он не оказался для меня спасительным маяком.
Наше появление на публике оказалось весьма удачным. Слухи о редчайшем черном бриллианте давно уже витали среди профессионалов. Мне пришлось их официально подтвердить, согласившись выставить "Вивьен" при первом удобном случае. Британская федерация гильдии тут же обязалась этот случай побыстрее предоставить.
Макс, безусловно, волновался перед приемом, но его пребывание не в своей тарелке длилось какие-то мгновения. Домой он вернулся усталый, но довольный. Хотя нет, неправильно, он был счастлив. Об этом говорила блаженная улыбка на его лице, когда он без сил развалился в кресле гостиной. Я же чувствовала себя совершенно опустошенной после длительного общения с большим количеством людей, находясь весь вечер в центре внимания, поэтому хотела как можно быстрее, нырнуть в свою постельку и забыться сладким сном. Чмокнув его с пожеланиями доброй ночи, я направилась в спальню.
- Кэтрин, ты не представляешь, насколько я благодарен тебе. Ведь я был полностью уничтожен, раздавлен, сломлен. Ты не просто спасла меня, вылечила, вернула прежний облик, ты сделала меня намного сильнее.
Его слова застали меня врасплох. Опять неправда: я понимала, что мне не уйти от разговора с ним, но оттягивала этот момент, потому что сама не знала, что возразить на его упреки. А он начал с благодарственно-прощальных слов. Неужели окреп настолько, что готов идти дальше без меня? Я испугалась не на шутку.
- К чему ты все это мне говоришь?
- Я хочу сделать тебе предложение. Руки и сердца. Помнишь, как ты мне тогда сказала? "Хочу узаконить то, что есть".
Вот и Ванечка нарисовался.
- Ты же знаешь, я замужем.
Господи, да что же это я? Мне радоваться надо, ликовать, умирать от счастья. А я говорю ему о другом. Может, я сошла с ума?
- Ты мне отказываешь? - Он поднялся ко мне по лестнице, где я сидела на последней ступеньке, сняв туфли. - Кэтрин, рано или поздно выбор придется делать. Что тебя сдерживает развестись с ним? Тебе мало моей любви?
- Нет. В тебе вся моя жизнь. Ты же знаешь, как крепко мы связаны друг с другом. Но, пойми, точно также я так же связана и с ним. Не сердись на меня, родной, но я люблю его. Как с ним мне не хватало твоей любви, так сейчас мне не хватает его. И я не знаю, что мне делать. Я сама мучаюсь от этого.
Макс и в самом деле стал сильнее: он не обиделся, не замолчал, многозначительно предъявив свою обиду. Он просто сел рядом и прижал меня к себе.
- Я знаю, насколько была не права, пытаясь сделать из нас "шведов". Я хотела сломать его, не понимая, что ни одна душа не имеет права подчинять себе другую без ее согласия. Я могла уподобиться Вивьен. Слава Богу, он не позволил мне сделать это.
- Я тоже много думал об этом. Не с точки зрения морали и нравственности, нет. Меня занимал вопрос: почему банальный треугольник между людьми - самая непрочная фигура, и все решается, как правило, только одним способом: третий рано или поздно уходит? Хотя там, в Кейптауне, я был согласен на все, даже на то, чтобы делить тебя с другим.
Тон, каким он произнес последнюю фразу, говорил о том, насколько больно он переживал то свое состояние.
- Ну, и к каким же выводам ты пришел?
- К простым, на удивление. Помнишь, когда-то мы говорили о реальности любви, о том, что в основе ее лежит понимание Божественного мужского и женского начала? Об отношениях между мужчиной и женщиной, построенных по этой аналогии? Если это так, то треугольник в эту схему не вписывается. Он противоестествен, Кэтрин!
- Тогда почему я так тоскую по Ивану?
- Не знаю. Может быть, ты слишком много сил вложила в меня, а теперь устала? Может быть, чувства притупились? Но я обязан тебя предупредить.
- О чем?
- Ты так же, как и я, не имеешь права на ошибку. Поверь мне, я говорю так не потому, что ревную и хочу как-то запугать. Я уже горел в пекле и знаю, как это больно.
- Но это была твоя измена! Ты сам назвал ее глупостью, бездумной шалостью. Иван - мой муж! И любя его, я не изменяю тебе. Что мне делать, если я люблю вас обоих? Да, треугольник не вписывается в Систему. Он - самая непрочная фигура. Но придание ему устойчивости насильственным путем приводит к печальным последствиям. Иван ушел, сам ушел. Ты думаешь, он счастлив? Он мучается, страдает, поэтому так страдаю я. А сейчас и ты.
- А если посмотреть на это с другой стороны?
- Как?
-- Наша с тобой проблема в том, -- медленно, взвешивая каждое слово, говорил Макс, -- что мы слишком близко приняли к сердцу предсказания Джеймса. Мне тяжело об этом вспоминать, но когда я, одуревший, очнулся в постели с Вивьен, и она мне со смехом объяснила, где я и кто теперь, то первым делом в уме всплыли его слова о страшной цене. Они полностью парализовали волю. Может быть, поэтому ей так легко удавалось справляться со мной. И только твоя любовь остановила весь тот кошмар.
- Ты хочешь сказать, что любовь к двум мужчинам и желание открыто жить с ними - это мое виденье предсказания о попрании моральных устоев общества? Не смеши. Подобным образом эти устои попираются давно.
- Но эти слова подспудно привели тебя к решению иметь двух мужей, а меня - согласиться на это. Где-то там, в глубине себя, мы подумали, что если нам было предсказано, значит, разрешено. Или ты не согласна?
- Не знаю. Может быть ты и прав, хотя в этом я не признавалась даже себе самой. Но сейчас меня мучает не это. Я умираю от тоски по нему, он снится мне каждую ночь. Мне раздирает сердце Максимка, спрашивая, когда приедет папа. Я покупаю ему подарки, делая вид, что они от Ивана, и плачу тайком от тебя. Скажи мне, что это? Любовь? Но ведь я и тебя люблю не меньше.
Я понимала, какая для него пытка слышать мои слова, как больно делаю ему. Но Макс, на удивление, был спокоен. Более того, он оказался готов к продолжению разговора, чтобы дать мне возможность выплеснуть все тревожные, непонятные, а потому кажущиеся сложными чувства, вставшие сейчас между нами.
- А может быть, это та самая пресловутая русская душа? А, Кэтрин? Тебе мало меня, всецело любящего и преданного. Ты пресытилась спокойными ровными отношениями. Тебе нужен экшн? - Макс редко совмещает два языка, только в крайних случаях.
Может, я в самом деле сошла с ума? Чего мне не хватает? Денег - лом! Имею все, что хочу. Разве я когда-нибудь могла подумать, что меня будут занимать проблемы покупки и ремонта виллы в Ницце, чтобы на зиму вывести туда детей? Или приобритение морской яхты со всеми наворотами в подарок на день рождения любимому мужчине? Вот только почему, живя с этим самым мужчиной, тоскую о другом? Почему просыпаюсь по ночам с одной единственной мыслью: как тому, другому, вдалеке без меня?
Может быть, Макс прав, это и есть та самая непонятная русская душа, что в вечной неудовлетворенности и бесконечных поисках смысла жизни стонет и мечется как подбитая птица? Подожди, но я-то ведь знаю смысл своей жизни - это любовь. Я понимаю, когда в первую половину жизни, моя птичка умирала от жажды и голода из-за отсутствия любви. А теперь что? С жиру бесится от ее избытка?
- Кажется, ты прав. Это действительно метания моей души. Русской, еврейской? Национальная принадлежность значения не имеет - ведь кем только в своих прошлых жизнях я ни была, на каких языках ни говорила, каким богам ни молилась. Макс, я, как никто другой, знаю корни всех своих несуразных мыслей, чувств, желаний. Все они растут оттуда. Я же говорю тебе, мы очень крепко с ним связаны.
- Кэтрин, так излечи свои отношения с ним. Ты не хочешь? Или тебе что-то мешает?
- Я не могу!
- Почему? - Он резко развернул меня к себе и, крепко держа за плечи, не отрываясь, смотрел в глаза. - Ты получаешь удовольствие изводить себя? Или тебе нравится нас обоих держать в подвешенном состоянии? Ведь у него остается надежда быть снова с тобой. А может, ты хочешь, чтобы ушел я?
- Максимушка, родной, - зашептала я, - мне не дают! Мне отказывают всякий раз, когда я об этом прошу. Даже не объясняют, почему. - Он снова прижал меня к себе. - Ты думаешь, я сама не устала от этой раздвоенности? Но сколько бы я ни заставляла себя забыть его, ничего не получается. И ему плохо, я же это чувствую. Я пробовала, много раз пробовала. Но мне все время говорят "нет", как будто я сама должна что-то понять. А что? То, что была права, отказавшись делать выбор между вами, или, наоборот, настолько виновата перед ним, в честолюбивом запале решив, что ему без меня не прожить, что теперь только он сам может исцелить наши души, если захочет? А мне что же, страдать от той самой тоски, что обещала ему?
- Но ты же умная! Взгляни на это с другой стороны, подумай об этом по-другому, не про него, а про себя.
- Ты знаешь, что меня еще пугает?
- Что, Котенок?
- Меня оставили, меня больше не ведут. - Макс понял, кого я имела ввиду.
- От тебя, стало быть, хотят, чтобы ты что-то изменила. Хочешь, я помогу тебе?
- Ты?! Чем?
- В первую очередь своей любовью. Пойдем! - Он поднял меня и повел в спальню.
- Ты думаешь, рецепт от всех душевных переживаний только один? У меня нет настроения, Макс. Слышишь?! Я не шучу! Оставь меня! - Я и в самом деле не кокетничала. Но понимая, насколько бесполезно любое сопротивление, позволила себя раздеть, сама удивляясь тому, что впервые за все годы не хочу его. У меня не было к нему отвращения или неприязни. Мне было просто тошно на душе и хотелось чего угодно, только не физической близости.
Он же, улегшись рядом, к активным действиям не приступал, тоже что-то про себя обдумывая.
- Знаешь, Кэтрин, - спокойно сказал он, - мне вдруг сейчас пришло в голову, что за все время, что мы вместе, ты мне впервые отказываешь. - Мне стало страшно от таких совпадений, вслух своими мыслями я вроде бы не делилась. - Но так как мне хочется от тебя совсем другого, твой отказ не засчитывается.
- Ты хочешь в постели другого? Макс, что с тобой?! Не пугай меня!
- Не волнуйся, период импотенции мы уже прошли, а извращенцем я не стал. Для этого я слишком тебя люблю. -- Он замолчал, оставив меня в недоумении насчет своих желаний. Но размышлять долго на эту тему не позволил, прервав паузу неожиданным вопросом. - Помнишь, ты сказала мне однажды, что наша с тобой главная тема - любовь? А откуда она взялась? Кто ее для нас определил? Мы сами? Когда же, и где? Ты разрываешься между двумя мужчинами, прекрасно осознавая, что тесно связана с ними. Но знания про одного из них накрепко заблокированы. Тогда давай попробуем покопаться в отношениях с другим.
Вот это да! Я и не заметила, как он вырос. Поэтому так легко и свободно считывает мои мысли. Ты предлагаешь заняться не любовью, а регрессиями? Что-то подобное когда-то я проделала с тобой. Тебе понравилось, а главное, дало результат. Но о чем же спросить, когда и так все понятно? Что можно узнать о любви, когда про нее сказано уже все?
- Макс, но нам с тобой показали ту единственную нашу совместную жизнь, и это многое нам объяснило.
- Может быть, не все? Я видел ее в связи с Вивьен. Ты тоже, когда решала свои проблемы в отношениях с другими людьми. А мы? Почему наша встреча была так важна для нас обоих? Ведь кто-то ее определил как главный смысл наших воплощений?
- Как ловко у тебя получилось!
- Что? - Удивился он.
- Один из самых сложных философских вопросов, о смысле жизни и его поисках, перевести из плоскости высоких и бесконечных рассуждений в практику разрешения моих проблем.
- Ты зря думаешь, что только твоих. Начинай, Кэтрин. - Добавил он, поцеловав меня в лоб, будто благословляя на святое дело. - Только рассказывай мне все, что увидишь.
Быть может, Макс прав? Ведь все сказано до меня: "Зри в корень!" Не так ли, уважаемый господин Прутков?
Я предполагала, что Учитель привычно, как это бывало не раз за последние два месяца, скажет "нет", тем более что интересующая нас тема была не из простых. Но он только улыбнулся, давая понять, что для него нет понятия сложности в тех вопросах, на какие человеческая душа созрела получить ответ.
Сначала перед глазами была сплошная чернота, долгое время мне ничего не удавалось увидеть. Из-за волнения я не могла расслабиться. Меня пугала глобальность и важность поднятого вопроса, а также присутствие самого Макса, в напряжении ожидавшего моего рассказа.
- Мне разрешили, но я ничего не вижу.
Почувствовав мое состояние, он отодвинулся и начал руководить голосом опытного инструктора по аутотренингу:
- Не волнуйся. Сделай несколько глубоких вдохов и выдохов. А теперь почувствуй расслабление во всем теле. Как обычно, Кэтрин, от кончиков пальцев ног до макушки головы. Не спеши. - Его слова помогли. Как хорошо, что я привыкла во всем ему доверять.
- Сейчас ты видишь что-нибудь? - Тихо спросил он, немного выждав, помогая мне начать излагать увиденное.
- Мне кажется, что я нахожусь в каком-то затемненном помещении. Слабый свет проникает туда через стеклянный купол, расположенный где-то в вышине. Я стою на коленях на мраморном полу, низко склонившись до такой степени, что касаюсь его лбом.
- Ты одна? Или рядом есть еще кто-нибудь?
- Да. Рядом со мной, точно в такой же позе, находится еще кто-то.
- Спроси, - подсказывал мне Макс, - кто ты и где находишься.
Пришли знания, от которых изумленно забилось сердце
- Мне показывают не земную жизнь, а одно из моих пребываний в Тонком мире. Я - не человек, а душа. И рядом душа. Она осторожно коснулась меня. Помогла встать. Мы стоим в центре зала -- прямо под куполом.
- Что вы делаете?
- Мы держимся за руки. Нам обоим чудо как хорошо. Ощущение счастья, полного, безграничного.
-Ты видишь, кто это? - Еле слышно спросил он через какое-то время, дав мне насладиться чудесными ощущениями.
- Нет. Подожди, из купола опустился яркий белый луч света. Он стал широким и превратился в столб. Макс, если бы ты знал, как красиво. Он такой чистый и сияющий, из него посыпался дождь искр.
- Почему ты замолчала?
- Мы стоим, обнявшись, в этом столбе света. Наверное, именно это называют блаженством. Мы слились в этом ощущении настолько, что уже трудно различить, где он, а где я.
- Он?! Ты узнала его?
- Нет. Мы стоим, тесно прижавшись, и я не вижу его лица.
- Почему ты опять замолчала?
- Мне настолько хорошо, что нет сил и желания оторваться от него. Теперь кругом вспыхнул яркий свет. Макс, Макс!
- Что? Что ты увидела?
- На мне белое платье и покрывало на голове. Это венчание!
- Ты знаешь, с кем тебя венчают?
- Мне страшно поднять глаза.
- Не бойся, посмотри!
- Не могу, потому что ... обряд начался. Ой! Макс! Впереди стоит Он, а чуть сзади Она. Он говорит, что счастлив соединить навеки две любящие и смелые души, и что отныне каждая их встреча на земле будет символом преодоления и постижения. Прямо как в ЗАГСе.
- Где-где?
- Потом объясню. Она стоит за Его спиной и улыбкой одобряет Его слова. А вот сейчас подошла ко мне.
- Поздравляет?
--Так, сказала кое-что. Все. Свет погас. Церемония закончилась.
- Ты узнала, кто твой муж?
- Подожди, он откидывает фату и нежно целует. Макс! Это ты!
- Ну, наконец-то! Неужели ты сомневалась!?
Возвращаться с невероятных заоблачных высот не хотелось. Но вопрос был задан не из риторических соображений, и по напряженному молчанию стало понятно, что задавший его ждет ответа.
- Я отгоняла всякие мысли о тебе, об Иване, вообще о каком-либо мужчине.
- Почему? Ты и в жизни долго сомневалась во мне.
- Для меня важно было, чтобы мне показали. Чтобы я была уверена, что это не плод моих фантазий.
- И что теперь ты мне скажешь?
- Нужно ехать.
- Куда? - Изумленно спросил он.
- В Москву, Максимушка, в Москву! Искать Ивана. Ведь ты сам хотел, чтобы я развелась.
Теперь все было по-другому. Моя душа, моя "маленькая, но гордая птичка", больше не щебетала печальных песен, не трепыхалась в плотных сетях тоски и грусти, не билась израненными крыльями о прутья фальшивых желаний, обливаясь при этом слезами жалости к себе самой. Ей хотелось туда, в сладостные чертоги неземной любви, чтобы еще и еще раз ощутить ... Стоп! Зачем же туда, так далеко, когда он здесь, рядом? Я и в самом деле сошла с ума!
-- Отгадай, чего я хочу? - Спросила я, сравнив вкус его земного поцелуя с неземным, и не найдя в них большого отличия.
- Наверное, того же, что и я. Первой брачной ночи.
Следующие несколько дней я прожила с волшебным ощущением возвращения большого и сильного чувства, освященного в самых высочайших инстанциях. Каждое воспоминание о тех сладостных видениях вызывало новый мощный приток чувств к той душе, с какою, оказывается, я связана навеки. Потом внимание сосредоточилось на этой самой душе, многократно прокручивая слово за словом предшествовавший разговор. Припомнилось, как спокойно и уверенно подвел меня Макс к той мысли, что оказалась ключевой, расставившей все по своим местам не только в сегодняшних хитросплетениях наших судеб, но и объяснила фатальную неизбежность личных неудач, преследовавших нас на протяжении жизни. Наверное, не только этой.
Мы сидели друг напротив друга за столиком нашего любимого ресторана, куда он пригласил меня поужинать, как в старые времена. Покончив побыстрее с обсуждением текущих дел, я перешла к тому вопросу, что уже созрел и требовал досконального разбирательства. Ответ на него был настолько важен, что я не смогла дождаться возвращения домой.
--Макс, ответь, только честно. Ты предполагал, что мне покажут? Или идея регрессии появилась у тебя неожиданно?
Он долго не отвечал.
- Кэтрин, я же не слепой, я видел, что с тобой творится что-то непонятное. И сам страдал. Мне казалось, что я стал обузой, и ты устала тянуть меня, что я не даю тебе того, на что был способен прежде. Я решил, ты любишь его, потому что он оказался сильнее, а я ... я просто твоя привычка, которой ты отдала всю силу своей любви. Хотел даже уйти. Но не смог.
- Ты хотел бросить меня? - Я была убита не столько его словами, сколько осознанием того, что же ему пришлось из-за меня пережить. А я, занятая собой и копанием в своих чувствах, не заметила этого.
- Нет, ну что ты, радость моя! Я хотел дать тебе возможность снова стать счастливой. Я много думал эти дни, осмысливал все, о чем мы говорили. Искал ту причину, которая держит меня около тебя, не позволяя отойти ни на шаг.
- Разве это не наша любовь, которую мы пронесли даже через смерть? Неужели ты мог усомниться во мне? Разве я не показывала тебе каждый день, как сильно тебя люблю?
- Да, конечно. Но недавно все изменилось, ты стала тосковать по нему. Ты сама призналась, Кэтрин. А он? Разве он тебя не любил? И, тем не менее, ушел. Чтобы не мешать тебе. - Макс вздохнул.- Я на такой поступок оказался не способным. Поэтому спросил напрямую, в чем причина, почему я так неимоверно сильно привязан к тебе.
- Тебе показали то же, что и мне?
- Не совсем. Сначала я увидел свою смерть.
- Смерть? Боже мой, какую?
- В той жизни, где мы были вместе. Я увидел себя глубоким стариком, в окружении учеников. Их интересовал поиск смысла жизни, а мне он был хорошо известен. Я умирал с твоим именем на губах. Потом мне показали, как моя душа вернулась в другой мир, и нашу встречу. - Он замолчал. Я знала по себе, какое это ни с чем не сравнимое чувство - снова погрузиться в воспоминания своей души. - Кэтрин, ты сама определила смысл следующей нашей встречи на земле.
- Я?
- Да. Для этого ты долго ждала меня там.
- Для чего?
- Чтобы договориться со мной о выбранном тобою смысле наших воплощений. Я не возражал, потому что он полностью соответствовал моим желаниям. Ты предложила достигнуть следующей вершины нашей любви, пройдя всевозможные препятствия: измены, пороки, потерю любимого человека, физические недостатки, все, преодоление чего изменило бы нас и сделало чище. А чтобы помнили и пронесли свою любовь через все жизни, мы решили обвенчаться.
- Так вот что Богиня имела в виду, когда сказала, подойдя ко мне, что я должна набраться терпения.
- Мы взяли на себя слишком высокие обязательства, поэтому так долго не получалось встретиться. Когда я увидел, кто нас венчает и где, я вспомнил твои слова, что наша встреча подняла нас на такой уровень, где ошибки не позволительны.
- Я не имела ни малейшего понятия...
- Я знаю. - Перебил меня Макс. - Самое обидное, что в самом начале я интуитивно повел себя правильно: закончил с тусовками, порвал все прежние связи, где-то там, в глубине души понимая, что только таким образом смогу заслужить тебя. А потом эта роковая ошибка. - Он взял мою руку в свои. - Теперь ты понимаешь, что тоже не имеешь права на неверный шаг?
Я смотрела на него с восхищением, молча, потому что слов не было. Они как утлые суденышки потонули в штормовом море моих чувств к этому мужчине. К мужчине моей мечты, моей судьбы, который опять занял принадлежащее ему место -- рядом и чуть впереди меня.
Подумать только, я последовательно, шаг за шагом, прошла с ним все этапы взаимоотношений между мужчиной и женщиной, решивших соединить свои судьбы: сначала сладостную влюбленность, потом любовную страсть, перешедшую в ровное, глубокое чувство, измену, разрыв и прощение. И, наконец, охлаждение, типичный итог семейной жизни, когда все становится привычкой, и даже любовь.
На этой последней стадии я отвела ему роль терпельца, потому что сама предалась высоким переживаниям, упиваясь своими страданиями и сердечными муками: ах, я такая возвышенная, такая изысканно-непростая - люблю одного, тоскуя по другому.
Легко представить, что нас могло ожидать в дальнейшем, если бы он не захотел терпеть: непонимание, взаимные обиды, отдаление друг от друга, разрыв и тщетные попытки каждого по отдельности как-то наладить свою жизнь, которые, в конечном счете, приведут к одинокой старости. Типичный и горький сценарий второй половины жизни.
А он поступил по-другому. Он сумел доказать мне, что там где есть настоящая любовь никакого охлаждения быть не может. Просто теперь ее пьедесталом становится не страсть, а уважение и понимание друг друга.
- Я оказался способным учеником? - Робко спросил меня Макс.
- Более чем. Ты превзошел меня по всем пунктам. Я совершила шаг, опасный для всех нас троих; прикрылась нежеланием делать выбор между двумя мужчинами, не понимая, что это тоже выбор. Может быть, на тот момент он был правильным. Но не сейчас.
- И все же, я очень рисковал...
- Теперь это не имеет никакого значения. Тебе удалось спасти не только нашу любовь. - Его глаза светились счастьем. - Отныне мы будем встречаться в каждой жизни...