Дверь распахнулась с готовностью - визитёра ожидали, и ожидали нетерпеливо. Реутов неловко отступил на шаг. Здесь ждали не его.
- Иван?! - серые глаза требовательно уставились на Реутова. Лёгкое замешательство, пауза. И вопрос-выстрел: - Что с Иваном?
"Почему я, - тоскливо подумал Реутов. - Почему именно я должен говорить это?"
Он врал сам себе. Он знал, почему. Вот только все заготовленные заранее круглые и гладкие фразы подевались куда-то, выветрились из головы, и Реутов стоял молча перед хрупкой женщиной, открывшей дверь - ощущая, как с каждой утекающей секундой истаивает, исчезает безвозвратно возможность начать разговор.
Секунды оголяли Реутова, сдирая по-живому оболочки с души. Когда ему уже стало казаться, что и мясо с костей уплыло вслед за секундами - вот он я, голый костяк, стою перед вами, весь виден насквозь - женщина заговорила сама.
- Иван погиб? - спросила она без надрыва, очень просто.
Разговор запомнился пунктиром. Они, кажется, даже что-то пили - не ощущая ни вкуса, ни опьянения. Реутов говорил непрерывно, лавинообразно, будто прорвало ту плотину молчания, тот странный ступор, что возник в первые мгновенья встречи. Рассказывал о героическом командире, подобравшемся на скаут-капсуле к коллапсирующей звезде - на ту грань, где шёл вразнос электронный мозг, но мог функционировать мозг человеческий. О том, как в капсуле отказал генератор нуль-поля, и возвращение стало невозможным. О том, что до вспышки оставалось девятнадцать минут. Как Иван до последней минуты запускал зонды и сливал данные на сервер материнского корабля. Просто об Иване, умевшем быть отличным парнем и строгим командиром одновременно...
Потом они зачем-то пошли гулять. Уже наступила ночь, но здесь, близко к центру галактики, звёзды сияли невыносимо ярко; она запрокидывала голову, чтобы не пролились слёзы, и звёздный свет причудливо играл тенями на её скулах, губах, отблёскивал в глазах и оттенял завиток возле уха.
Реутов видел только тени.
Ночью Реутову снились два лица. Её, с неправильными острыми чертами, парадоксально привлекательное именно этой неправильностью. И его, Ивана, - широкоскулое, немного простоватое; в прищуре карих глаз Реутову чудилась укоризна.
Спалось плохо.
Накануне Реутов рассказал многое. Но то, чего он не сказал, было важнее. Собственно, он не проговорил этого даже себе; знание лежало камнем где-то внутри, давило на сердце, запирало диафрагму.
О приказе Реутов сказал. Твёрдый запрет на спасательную операцию - это был приказ истинного командира, чётко оценившего расклад. Девятнадцать минут до вспышки. И железный расчёт: на выведение второго скаута, координирование после прыжка, стыковку, переход экипажа и нырок необходимо двадцать две минуты.
Не меньше. Никак. Оптимальный, не допускающий ни единой задержки, ни единого промедления результат.
Решение было правильным.
А сверхновая вспыхнула на четыре минуты позже.
Утром она позвонила. Голос уставший, с хрипотцой. Что-то врала о необходимости встретиться, потому что не задала некий самый главный вопрос. Об Иване, конечно, об Иване.
Реутов знал, что это ложь. И она знала, что он знает.
Искрило уже так отчётливо, что казалось - пахнет палёным.
На мгновение, на единый миг Реутов представил, что могло бы быть, если бы не.
Дух захватило до боли, до дрожи.
Он заблокировал комм и поехал в управление.
- У тебя отпуск, - сказал координатор проекта. - Месяц законного отпуска. Гуляй, оттягивайся, отдыхай.
- Не хочу, - буркнул Реутов.
- Слетай к морю, сними тёлку. Напейся, наконец. Не проедай мне плешь, она растёт и без тебя.
- Пал Алексеич...
- Да уж сколько лет Пал Алексеич. Иди, иди; видеть тебя раньше, чем через месяц, не желаю.
- Пал Алексеич!
- Натравить на тебя службу психореабилитации?
- Не надо.
- Мне суицидники в экспедиции не нужны.
- Да ты что, первый день меня знаешь? - завёлся Реутов. - Когда я доставлял проблемы? Я же старый перфекционист. Всё было сделано по инструкции и по приказу, верно? Всё в порядке со мной!
- В происшедшем с Иваном твоей вины нет.
- А я тебе о чём?
- А тогда что за шило у тебя в заднице? - прищурился координатор. - От чего удираем?
- С женой его пообщался. Вопросами достаёт, - отвернувшись и уставившись в стену, выдавил полуправду Реутов.
- Море? Горы? Другое полушарие? Другая планета?
- Достанет.
- Понимаю, - пожевал губами Пал Алексеич.
- Я же знаю, у тебя прямо сейчас некомплект.
- Это верно, - вздохнул координатор, быстро перещёлкивая что-то на настольном комме. - Ладно. Иди, оформляйся. Медкомиссия пропустит - я возражать не буду. Помни мою доброту.
Когда Реутов вышел из управления, небо снова облепили звёзды. Эти далёкие, но вездесущие светила назойливо лезли в глаза, жгли сетчатку, отбрасывали мелкие, но чёрные тени.