Дул горячий бриз, и некоторое время я остался один среди жуткого горящего солнца, я смутно ощущал присутствие матроса и ещё кого-то, по видимому кока. Помнится, стоя на палубе, я размышлял о том, как хорошо, что существует разделение труда, есть рулевой, матросы, капитан и я не обязан изучать туманы, ветры, приливы и всю странную морскую науку.
В здешних местах, чуждых каждой клеточке моего тела, все тлело как на углях. На десятки миль виднелась жалкая береговая линия, песочный туман словно тростник колыхался в утренних рассветах. В просыпающемся солнце виднелись вереницы верблюдов, идущих вдоль красных с опаленной кожей гор, рядом шатался знойный ветерок, вздымая желтую пыль из под ног верблюдов и осыпая ее на темные плечи смуглой детворы. Я вспомнил красный каньон, необыкновенное марсианское солнце, застывшие лавы серых гор, некогда в этом каньоне жила река, омывая лазурной водой гладкий рельеф, по видимому росли деревья украшая ландшафт пышностью зеленых крон, может даже были сады и города. Теперь это выпаленная земля, суровая, жаркая, лишенная ласки дождя, не знающая раскатов громового неба, тлеющая как сковородка в какой ни будь дешевой забегаловки Шанхая. По каньону носилась чумазая детвора, чтобы выпросить немного денег или продать разные безделушки туристам. Нас пригласили к чаю. Я пил чай сидя на пыльном ковре, надомной как распятый разбойник грелось в ласке солнца сухое дерево, старый бедуин рассматривал туристов рядом теснились дети, мелькая темненькими не мытыми лицами. Я рассматривал озорных детей, с детства приручаемых к взрослой жизни с ее мрачными сторонами к деньгам и раннему замужеству, смотрел на стоящих по близости женщин с сухими темными скулами с угольными не приветливыми глазами и думал: " не мог ли марс высадить когда-то в этих местах свою колонию, так уж эти сухие люди напоминали мне, забытых марсианских колонистов, блуждающих в красном каньоне и молящихся солнцу". Вспомнились загадочные шумеры, пирамиды, забытая страна Куш.
Весь мир Северной Африки похож на одно целое. Одни и те же трущобы, жалкие тесные лачуги, узкие кишащие народом улочки, привычная пропасть между нищетой неимущих классов и роскошью чиновников. Яростный и мятежный дух сахары, чреватым кровопролитием.
Я ждал вечера. Попрежнему над поверхностью моря парил зной, под ногами плавилась палуба, странно горело море синим раскаленным воздухом. Я пытался сосредоточится, но все мысли превращались в пепел в этом вулканическом жерле. Вдали все также горела сухим песком земля, острые обезвоженные камни сохраняли твердость, но казалось, что еще немного и они превратятся в красную пыль. Весь растительный мир стал амфибией и спрятался в плотных водах, они обжили утесы , захватили скалы, стали хозяевами морского дна. В бездне, где массы воды обрели загадочный темно - синий цвет безгранично властвуют течения. Я думал о пляжах, о безукоризненном белом песке, о волнующем рокоте океанского прибоя о загорелых красотках в бикини о пальмах и веселой бродячей жизни, где быть скитальцем, любить женщин, узнавать мир было самой лучшей идей, рядом стоял кок от него несло табаком, специями и чем-то еще.
Зажглись первые тусклые звезды, их цвет был холодным я смотрел в эту странную россыпь огней, они напомнили мне берега Португалии. Не спалось странно звала бездна, где-то бродил "шкипер" на своем "белом драконе" семифутовой яхте. Это странная личность, я хотел рассказать о нем коку, но кок ушел, я остался один.
Была некая горечь в странных разговорах со шкипером, на грязном пирсе в Александрии.
В то далекое лето мы колесили вдоль побережья Северной Африки.Не выносимые жаркие дни высушивали и забирали силы.
Когда шкипер бывал пьян, то плакал, грыз ногти и ругался матом. Говорил он отрывисто, глаза блестели, голос становился глухим и слегка дрожал.
-К черту твое железо, капитана, судовладельца, это пустая трата времени, бери свою жизнь в руки, пока она не обросла чем-то бесполезным и уезжай к побережью Кипра. Пей вино, валяйся на пляже, встречай юные рассветы, люби женщин, мечтай о звездах ! Радуйся всему ! говорю я. Еще мальчишкой у меня была мечта, обойти этот странный шарик. Когда сбылась моя мечта, я понял, что значит восторг! А теперь, я бы сжег свою яхту, как в далекие времена язычников, так оскудел ее мир, он поморщился и достал из кармана сигарету.
-Ты знаешь, что мне говорили когда я всем рассказал о своей затее ? Я слышал злые насмешки друзей, порицание близких. Я сбежал из дому, работал на фабрике, чистил трюма на угольной барже, сидел в тюрьме за кражу, прошло не мало лет и на моем гладком лице появились первые морщины и я смог накопить на яхту и отправится на все четыре стороны.
-Теперь я стар и нищий как самая противная старуха в этом ненавистном мне городе, даже последняя шлюха не захочет выйти за меня, моя нежная и прекрасная яхта исхудала и требует хорошенького ремонта. Я побежден временем, но я не сдамся. И ты не должен сдаваться! Гудел кран вытаскивая из трюма рулоны проволоки, разбрасывая капли смазки по сторонам, громко ругался стивидор на стропальщиков, вокруг толпились смуглые портовые докеры, говорящие на арабском.
Мы вышли в город молча, играла ночь под ногами стелились звезды, шумело море, странно звали девушки где-то на Кипре среди россыпей песка и шума моря. Не задолго до смерти шкипер потерял веру в жизнь и пил запоем несколько дней . В день его смерти судно закончили выгружать, странно желтели высотные дома в порыве ветра, жаркий ветер сыпал в глаза песок и шелуху от пшеницы. Вечером прибыл лоцман он был кофейного цвета как портовый администратор, мы покинули знойную и ненавистную мне Александрию.
Ночью странно отражалось море, оно было похоже на теплое женское дыханием в сумраке виднелись ходовые огни встречных судов. Нас связывает жизнь с морем мы болтаемся большей частью без дела, шатаясь в узких коридорах от вахты до вахты, просиживаем в курилках, по вечерам играем в карты разговариваем о женщинах и деньгах. В заснувших линиях моря звали одинокие сирены. Мне казалось, что у них золотые волосы укрытые морским шелком, огненный взгляд и тонкие линии губ напоминающие очертания берега я боялся их горячего тела и гнал прочь все темные мысли. Я выглянул за борт в темной воде белым огоньком моргал маяк, глухая ночь качалась над судном. На крыле мостика мелькал огонек сигареты, я подобрался к нему. Сколько времени спросил он, почти четыре ответил я. -Ты главное будь бдительным, смотри по сторонам , они появятся ближе к вечеру, перед заходом солнца. Этот кусок земли, самое гиблое место на этой земле! Грязная дыра в которой кроме разрухи, и вооружённых голодранцев ничего нет. Города одно название, развалины в которых копошатся как мухи люди.
-Что такое Африка, начиная от побережья Судана и заканчивая скудным побережьем Сомали ?
-Так себе, кусок сухого континента, где не растёт ничего. Здесь нет вообще ничего! Кроме песка и сухого огненного ветра, вздымающего кровавые бури. Правда есть красное солнце, невыносимый знойный воздух, рыбачьи шхуны и голые смуглые босяки вооруженные до зубов. Все в этих странах разорено не прекращающимися войнами, они вспыхивают словно спички. Это мир бедности, обречённых людей, вечных передряг и борьбы. В темноте мелькнул ствол винтовки. Я был спокоен опираясь на силу оружия.
Мы мчались неким морским коридором, корма тяжело проседала громко гудел винт, за кормой хлестала белая пена. Возле "пролива слез" я встретил тревожный рассвет.
С утра море как синее стекло, в сером утреннем небе розовело солнце. В проливе тесно, жутко горело африканское солнце как красный фонарь. Много встречных судов, все кипит. Перед проливом как проказа бродят рыбачьи лодки, от них тянет жутким и неприятным запахом. Силуэты деревянных шхун настораживают, все сжималось как пружина ветер словно ласковые ветви березы стелился за кормой.
Над Аденским заливом стоит грусть и странное омерзительное чувство рождается внутри. Мы бежали от туда на всех парах, весело прыгал винт, за кормой гнался знойный ветер, вдалеке темными фигурами рыскали сторожевые корветы, где-то звенел тяжелый колокол о горькой и не завидной судьбе моряков.