Я уже даже и не помню, когда я впервые вступил на него. Пожалуй, самое раннее воспоминание на этом пути - разведка боем в универмаге "Звездочка", что на Таганской площади. Он и сейчас там стоит под тем же названием. Только теперь это торговый центр с бутиками внизу и ресторанным двориком наверху, а тогда, в самом конце 60-х годов это был филиал "Детского мира" - волнующее царство игрушек самого разного калибра, размера и гендерной ориентации. Я был там с мамой и, кажется, даже с папой. Это был тот редкий день, когда папа приезжал к нам в гости в коммуналку на Ульяновской улице, где кроме нас жили еще пять семей. "Шесть звонков, это к нам! Это, наверно, папа - беги скорей открывать!".
Я не мог пройти мимо такой роскоши. Это было настоящее оружие - с деревянным прикладом, с вороненым стволом и с круглым магазином. Он даже трещал, когда ему нажимали на курок. И, конечно, родители отказались мне его купить. И вот тогда-то я и устроил первую в своей жизни ненасильственную акцию прямого действия, настоящее гражданское неповиновение: я рухнул прямо на грязный мраморный пол торгового зала и вложил в свой рёв всю свою страсть, всю свою обиду и весь свой протест против несправедливости. В тот раз я не добился своего - меня волоком уволокли из магазина, а игрушечный автомат так и остался лежать на прилавке. Зато именно тогда я приступил к формированию имиджа решительного и скандального борца за права человека.
Парой лет позже - 1 сентября 1970 года, я сделал следующий шаг на своем пути воина. Точнее - несколько сот шагов. Именно столько отделяло наш дом от немецкой спецшколы N 8, куда я отправился первый раз в первый класс. Нужно ли говорить, что это именно я сам выбрал немецкую школу из предложенных мне родителями на выбор английской и французской? Никто во дворе не хотел играть в военку за немцев, все правильно воспитанные советские мальчики хотели быть непременно красноармейцами или партизанами. Но кто-то же должен был быть "против"? И уже через пару лет я поражал сверстников в местечке Свобода под Курском, где я жил у бабушки каждое лето и где между нами с утра до вечера разгорались ожесточенные бои прямо напротив мемориальной ставки маршала Рокоссовского - не только стандартными "хэнде хох" из фильмов, но и вполне сносно произносимыми фразами типа: "Achtung! Partisanen! Alle Leute zurЭck bleiben! Na gut. Jetzt ausgezeichnet".
Но это будет через несколько лет. А первого сентября семидесятого года я вернулся из школы, готовый лопнуть от переполнявших меня впечатлений, среди которых на первом месте были невиданные мною до тех пор булочки с маком и шоколадной глазурью, а на втором - все узнанные мною от моих новых товарищей новые слова великого и могучего. Покрасневшие мама с папой изо всех сил делали вид, что в этих словах, которые и сейчас на многих форумах в Интернете приходится заменять символами из верхнего ряда клавиатуры, нет ничего такого. Но кое-что, одно-единственное слово из моего нового лексикона, я не мог сказать даже им. То есть мог сказать - но только папе.
- Ну, говори... - обреченно вздохнул он, когда мы с ним вышли от мамы в коридор.
- Это... Нет, не могу! - так густо я, кажется, до тех пор еще не краснел. - Могу сказать только, что оно на "жэ" начинается.
- Жопа, что ли? - весело и облегченно выдохнул папа.
- Да... А ты откуда знаешь? - удивленно протянул я.
На своём пути воина мне приходилось порой совершать и жестокости, даже самые настоящие военные преступления, за которые по мне - будь я лет на тридцать помоложе - плакала бы Гаага. Со стыдом вспоминаю, как во втором, кажется, классе, устраивал ночные скандалы с требованием то ли бутерброда с колбасой из холодильника, то ли соевых батончиков из шкафа, а на мамины призывы уняться и дать ей поспать перед работой, холодно предъявлял ультиматум: или бутерброд (батончики) или спать перед работой!
Так или иначе, но скоро путь воина увел меня прочь от целенаправленной войны с мамой и бабушкой за расширение моего детского жизненного пространства и, через хрип и завывание глушилок поверх ежевечерних новостей "Голоса Америки" на веранде папиной дачи, привел меня на путь уже другой, гораздо более осмысленной борьбы. Эти самые "вражеские" новости, подробно законспектированные в специальной школьной тетрадке в клеточку, и стали тем материалом, при помощи которого я стал выполнять задание, которое мне неосмотрительно поручили учителя в седьмом классе: готовить политинформации и выступать с ними перед классом. Класс слушал меня с таким интересом, с каким, наверное, никогда никто в школе не слушал политинформации - ни до, ни после. Однако уже на второй раз, учительница, вежливо поблагодарив и пряча глаза, сказала, что я могу больше не делать этих политинформаций. Я не настаивал. Во всяком случае, я выполнил задание, а уж если им не захотели воспользоваться - не моя вина. На этом затею с политинформацией в нашем классе похерили.
Вот, кажется, и все. На этом мой тайный путь воина заканчивается. Те битвы, в которых мне пришлось участвовать в моей дальнейшей жизни, с момента окончания школы двадцать шесть лет назад и до сегодняшего дня - описаны в других местах и другими словами. А это - специально для Quizы и ее друзей. Впервые. Эксклюзивно, можно сказать.