Аннотация: Технократическое общество. Господство биороботов. Остатки человечества устраивают против них бунт.
ИСТОРИЯ ПУГАЧЕВСКОГО БУНТА
"Ну что за день, - с досадой думал он, глядя, как дождь смывает остатки выпавшего ночью снега. - Лучше уж зима, чем эта мерзопакостная осень с ее слякотью!"
Он был лучшим адвокатом столицы, Бронштейн-Разудалый, еще не проигравший ни одного процесса. Нос его сморщился, глаза прикрылись. Откинув голову назад и придерживая пенсне, он громко, не скрывая удовольствия, чихнул. А что? От отправления естественных потребностей надо получать удовольствие.
Судья, протирая свою черную мантию белоснежным носовым платочком, брезгливо проговорил:
- Предупреждать надо, господин адвокат!
- Сяс! - усмехнулся Бронштейн-Разудалы. - Ни хрена вам не сделается, чистоплюи какие! Вы же не мы! К вам зараза не пристанет!
Несмотря на осеннюю слякоть, процесс решили проводить не во дворце правосудия, а на стадионе "Спартак". И для этого были веские обстоятельства. Над стадионом натянули огромный тент и включили сотни теплогенераторов, гонявших тепло на всем пространстве. Поэтому многие сняли скоро с себя не только верхнюю одежду, особливо капризные к перепадам температур особи женского пола. Если, конечно, не стыдно показывать что-то такое алчущим взглядам мужчин.
Полигамия у мужчин - это не национальность, а внутреннее состояние, главная составляющая их богатого внутреннего мира. Нужно быть в постоянной боевой готовности, иначе тебя опередят другие.
- Слушается дело по обвинению Анны Бориславны Пугачевой в государственной измене и совершении предательства, - монотонно забубанил председатель суда, как дьячок, не оправившийся еще после вчерашнего праздника.
Все трибуны были заняты. Даже из-за границы, будь она ладна, прибыли зеваки и журналисты.
Преступница сидела в железной клетке. На руках и на ногах у нее были кандалы, а на голове деревянная колодка, которая не позволяла ей согнуть шею. Рядом стояли два дюжих терминатора с лазерными секирами и мордами, которые просили кирпича. Только толку-то! Им было неведом чувство боли.
Мониторы разных размеров, расположенные по параметру всего стадиона, а также в оживленных местах столицы и губернских центрах, и столицах пока еще зарубежных государств, показывали холенное лицо заскучавшей Пугачевой, которая в этот день стала самой главной персоной на всей планете. И читалось на ее лице: "Мели, Емеля! Твоя неделя! А попался бы ты на моей неделе, то болтался бы между небом и землей с выпотрошенным электронным нутром!"
- Признаете ли вы свою вину? - скучающим голосом спросил судья и зевнул.
Пугачева встрепенулась.
- Вину, спрашиваю, признаете? - повторил вопрос судья.
- Вину нет! А вино, если оно, конечно, хорошее, а не "Три топорика", да! Очень даже признаю.
- Изволите шутить?
- Да пошел ты, знаешь, куда? В пи... короче в пим дырявый.
Она отвела взгляд. Миллионы... Нет! Миллиарды обитателей земного шара ахнули во всех уголках планеты, отчего Земля закачалась, но сумела удержаться и не сойти с околосолнечной орбиты. Вот была бы смехотища!
Вызвали свидетелей: Гринева там, Машу Миронову, Швабрина, Суворова. Того знаменитого и непобедимого за давностью дет и ветхости праха не стали тревожить. А вызвали другого, который со списками агентов, шпионов, разведчиков и прочих лиц, работавших под дипломатическим прикрытием, укатил в туманный Альбион и всех без зазрения совести сдал кому надо. И поэтому стал немножечко и недолго знаменитым, а также образцом высокой морали и офицерской чести. А как деньги, полученные за списки у него закончились, стал лихорадочно писать фолианты, в которых очень неубедительно доказал, что Гитлерик был добрый, мягкий и пушистый и вынужден был защищаться от усатого кровожадного злодея. Впрочем, без всякого успеха. Свидетели доставали из широких штанин и узеньких джинсов дубликаты бесценного груза - электронные книжки и зачитывали свои свидетельские показания, путаясь в словах и ударениях. Кого-то во время этой зачитки стошнило. Выходило, что Пугачева - злодей дальше некуда, БТР-убийца, исчадие ада и прекрасный образчик порочной человеческой породы. Тот, который главный по защите прав человека и сверхнечеловеков отлучил ее от высоких общемировых ценностей, предал ее анафеме и плюнул в сторону клетки.
- Ты посмела называть себя С-Адама-Ведущим-Свой-Род-аль- Хуссейном? Так?
- Ложила я на Хуссейна вот таким пробором! - вяло ответила Анна. - Если бы он у меня был, конечно! Вы что тупицы? Понять не можете? Не за Хуссейном или Али-Бабой, а за мной пошло всё оставшееся человечество, которого становится всё меньше, а скоро вообще не будет.
Арлекино! Арлекино!
Нужно быть смешным для всех! -
неожиданно запела она.
- Прекратите петь! - монотонным голосом произнес судья. - Здесь не там. То есть не концертный зал. Петь будете в солнечном Магаданском крае!
- Возражаю! - вскричал адвокат и подскочил с места. - Судья не должен угрожать обвиняемой, то есть моей подзащитной. Выражаю протест!
- Принято! - всё так же монотонно произнес судья.
Его каменное лицо оставалось непроницаемым.
- Накладываю на себя штраф в тридцать юаней!
- Я требую, чтобы в качестве свидетелей пригласили Галку Максимова и Киркора Филиппова! - произнес адвокат.
Судья кивнул. На сцену взлетели два сияющих щегла. Их место здесь, а не среди зрителей!
- Я люблю вас! - завопил Максимов, повернувшись к судьям и раскинув руки, как будто хотел их принять в свои объятия.
А Филиппов прошелся по сцене туда-сюда, послал небрежный поцелуй в сторону клетки и, подняв руки над головой, громко захлопал.
- Друзья! Приветствуем супер-ультра-альма-мега-звезду! - закричал он, показывая, какая у него белоснежная улыбка.
А потом грязнул:
- Рыбка моя!
Жест в сторону клетки.
- Я твой тазик!
Но допеть ему помешал влетевший на сцену лучший блондин мира.
- Супер - это я! Друзья, "Шарманка", от которой во всем мире сходят с ума!
И завыл.
Судья не побагровел, потому что он не мог багроветь по своей природе, как совершеннейший продукт научно-технической революции.
- Вы не на сцене, а в зале судебных заседаний, - сказал он.
- Это зал? - удивился Максимов. - Это же стадион "Спартак"! Только слепой может этого не замечать.
Помощник прошептал в ухо судье:
- Неудачно выбрали место. И кто только это придумал? Спартак тоже был известным бунтовщиком, выступившим против существующего строя.
- Вы глупы и не образованны! - возразил старший судья. Голос его был ровный, без всякого осуждения. - "Спартак" - это футбольная команда, которая не проиграла ни одного матча за всё время своего существования.
- Это так! - согласился молодой.
- А потом какой-то босяк и самозванец имел наглость называть себя этим славным именем. Кстати, как и наша мадама.
Тут на трибунах завопили:
- Судью на мыло!
- Смею заверить, неуважаемую мною публику, что биотехнологические роботы, сокращенно БТР, по своей составляющей компоненте не годятся для производства мыльной продукции, в отличии от людей.
После этого он повернулся к гастролирующим по сцене.
- Молодые люди... Ну, молодые, разумеется, с точки зрения пенсионеров... Что вы можете сказать по существу дела? Давайте по порядочку.
- А что нужно сказать? - спросил Бас Николаев.
- Вы имели контакты с преступницей, врагом существующего робототехнологического строя, поднявшей против него бунт?
- Они! - запищал Николаев, показывая на Максимова и Филиппова. - Я не имел! И еще попрошу, ваша честь, чтобы секретарь записал, что величайший певец всех времен и народов - это я, а не эти бандерлоги! Разве вы не видите, что это ничтожества и самозванцы?
- Это кто ничтожество? - завопил Филиппов. - Ты мне сейчас ответишь за базар!
- У вас были контакты с самозванкой?
- Да какие там контакты, - замялся Филиппов. - Ну, чуть-чуть. Ну, пару раз было. Но я не виноват!
- Ну, что же, картина ясная,- тихо произнес судья. - А как вам, юный друг?
- Более чем!
Уже громко судья объявил:
- Последнее слово предоставляется обвиняемой! У вас есть что сказать суду?
- И сказать, и спеть, и сплясать! - бойко воскликнула Анна. - Но пазаран!
Стадион замер, ибо все знали, что Анна никогда за словом не в карман, не в бюстгальтер не полезет и так может припечатать, что никаким потом растворителем не отмоешь.
- Слушаем вас!
- Ага! Сяс! Вы бы на меня еще железобетонную плиту навалили! А что? Давайте! С вас станется! Хоть колодку-то снимите, изверги!
- Ваша честь! Прошу удовлетворить просьбу моей подзащитной! - вякнул адвокат, чуть оторвав задницу от стула.
- Господин адвокат! Кому, как не вам знать положение УПК РФ - Роботизированной Федерации! - холодно процедил судья. - Обвиняемые в государственной измене должны содержаться в кандалах и колодке и постоянно находиться в железной клетке.
- Вы еще испанский сапог на меня наденьте! - весело воскликнула Анна. - Хоть полюбуетесь, какая у меня стройная ножка!
- Пытки нашим законодательством запрещены.
- А вот эти железяки, деревяха - это не пытки по-вашему?
- Будете пререкаться с судом, лишу вас последнего слова. Не забывайтесь!
- Ваша честь! Разрешите ей говорить хотя бы сидя? - жалостливо попросил адвокат.
- Может быть, еще лежа? Ладно! Я удовлетворяю вашу просьбу. Обвиняемой разрешается сказать свое последнее слово, не поднимаясь со скамейки! Ну-с!
- Последняя у попа жена, - усмехнулась Анна. - Нет уж! Не надо мне ваших подачек, барин!
Она попробовала подняться. Во всех уголках земного шара затаили дыхание. Неужели получится? Сможет ли эта далеко нехрупкая женщина подняться, отягощенная железяками и колодкой. Лицо ее налилось кровью. На лбу блестели капельки пота. Она плотно стиснула зубы. Было видно, как под просторной тюремной робой напряглись мышцы ее ног, рук, пресса и талии.
Хотя о талии это так, для красного словца...
Она оторвалась от скамейки и стала медленно приподниматься. Каждый сантиметр ей давался огромным напряжением. Во всех уголках мира стали делать ставки: поднимется или нет. Это было покруче всякого тотализатора. В Лас-Вегасе один сумасшедший триллионер поставил на кон всё свое состояние. Президент пока еще сохранявшихся Соединенных Штатов отставил все свои дела и не отрывался от монитора. Чуть приподнявшись, Анна застыла и стала переводить дыхание.
Дубовая колода давила на ее, пусть и нехрупкие, плечи и не давала выпрямиться во весь рост. Коленки дрожали. Она присела. Весь мир ахнул. Всё! "Ну, уж нет, сволочи! Вы не увидите моего поражения!" - прошептала Анна,
задыхаясь. Вся одежда на ней промокла от пота, как будто ее вытащили из воды. Было видно, как пульсирует вена на шее. Она не собиралась сдаваться. Она никогда не проигрывала!
Не дождетесь, техноублюдки! Она вспомнила годы своей юности, прекрасной и далекой. Это давно было, лет сто пятьдесят, а, может быть, даже сто восемьдесят назад. Да какая разница! Существовал СССР. И как она хрупкая девчонка бросила вызов всем этим королям и королевам эстрады, которые сразу ее возненавидели. Шла твердой поступью вперед и вверх, вверх и вперед, не останавливаясь. Взобралась на эстрадный Олимп и стала голосом номер один, которой все завидовали. Теперь она сама могла гнобить любого или возвышать до небес. Она втаптывала в грязь тех, кто копошился у подножья, или протягивала руку и возвышала до своего пьедестала.
Анна раскинула руки в стороны, чтобы ухватиться за прутья клетки. Кандалы помешали ей это сделать.
- Твари поганые! Бездушные твари! На беззащитную женщину понавесили столько железяк, как будто я Годзилла какой-то. Боитесь!
Триллионер в Лас-Вегасе попросил официанта принести ему виски с содового и цианистого калия. Потерять всё в одночасье!
Помните, как у великого русского поэта Козьмы Пруткова:
Вянет лист. Проходит лето.
Иней серебрится.
Юнке Шмидт из пистолета
Хочет застрелиться.
Погоди, безумный! Снова
Будешь веселиться!
Юнкер Шмидт! Честное слово,
Лето возвратится.
Потрясающей силы поэзия!
Хотя это, кажется, здесь ни при чем. Но надо же автору, очевидцу описываемых событий, блеснуть своей богатой эрудицией, чтобы читатель ощутил свою интеллектуальную ущербность. Особенно, когда этой эрудиции не очень-то есть. Хотя кое-что всё-таки есть. Раз блеснул! Как гусар на балу перед дамами.
Чудо произошло! Как сказал один мудрец: "Если очень захотеть чуда, то оно случится". Может быть, даже я это сказал. Нет! Точно! Я сказал. Без бэ! Потому что я много мудрый вещей изрекаю, а потом их подхватывают и тиражируют другие, но на авторство не указывают. То есть совершают уголовно наказуемое деяние, называемое плагиатом. Но об этом в следующий раз, в другом моем шедевре. Пока вернемся к нашей героине, ибо это, действительно, героиня, которую можно поставить в один ряд с Жанной д"Арк, Марфой Посадницей и моей дражайшей супругой. Многаяааа лета!
Анна выпрямилась. И миллиарды пар глаз, прикованные к мониторам по всей планете, не поверили своим глазам. Но поскольку съемки шли в реальном времени, не поверить было нельзя. Она разорвала вериги, цепи кованные, оковы, сиречь (значение слова посмотри в толковом словаре! Оторви задиницу!) ручные кандалы и распростерла руки в сторону, как будто собиралась взмыть в горнии выси.
Зазвенели, запрыгали железячки по железному полу. Одна даже на сцену выкатилась. Триллионер в Лас-Вегасе зашвырнул бокал с виски и с содовой и с цианистым калием куда-то очень далеко и завопил, встал на голову и завопил:
- Я шут! Я Арлекин!
Я просто смех!
Как тут не запоешь, если в один момент мультитриллионером стал!
Земной шар покачнулся, но и на этот раз удержался на орбите. Правда, не без скрипа. А на стадионе!.. Но не буду! Еще не настолько окрепло мое гусиное перо (а пишу я гусиным пером, которым были написаны все гениальные произведения "золотого века" русскими и частично зарубежными писателями), чтобы воссоздать картину того, что творилось на трибунах в этот момент.
Полицейские, гвардейцы, жандармы и члены добровольных антинародных дружин (ДАНД) спрятались под скамейки и тряслись от страха.
- А вот сейчас я скажу! - воскликнула Анна. - Кому-то ой как не понравятся мои слова. А судьи кто? Правнуки тех железных монстров, которые мастерили детишки на уроках робототехники. Да! Сейчас они стали другие и внешне во всем похоже на нас. Да! У них феноменальная память, они в мгновении ока решают сложнейшие задачи, с которыми не справится ни один самый гениальный человеческий мозг. Да! Они универсалы в самых разных областях знаний и умений. Но они же всего компьютеры, то есть порождение нашего человеческого разума. Это мы наделили их такими сверх способностями для того, чтобы они облегчили нашу жизнь.
- Я лишаю вас слова!
Голос у судьи был холодный, как водка, как водка, которую достали из морозилки.
- Вы можете мне заткнуть рот, сатрапы! Но всем рты не заткнете! Поднимется мускулистая рука рабочего класса и художественной интеллигенции. Как она поднимется! И тогда мой пугачевский бунт, который вы называете бессмысленным и беспощадным, покажется вам детской шалостью на уроке.
Последние ее слова уже не услышали на трибунах и различных уголках планеты, потому что секретарь по знаку судьи включил антишумовую завесу вокруг клетки. Анна, совершенно обессиленная, упала на скамью. Грудь ее вздымалась и опускалась, как заводской пресс-молот.
- Ну, что, коллега, - обратился судья к помощнику, - ваше предложение?
- Какие тут могут быть предложения? Четвертовать.! Сначала руку, потом ногу... Ну, и, само собой, голову! Всё это разнести по углам эшафота. А потом всё это сжечь. Стандартный набор джентльмена. Собрать побольше народа со всех концов. Казнь показывать на весь мир. Чтобы знали недоумки, как бунтовать против законной власти. Все в страхе и ужасе тряслись. Ведь так же, мэтр?
- Ты, мой юный друг, только бы четвертовал, колесовал да вешал! А индивидуальный подход к людям? Слышал о таком?
- Но это же люди? Чего их жалеть? Меньше народу, больше кислороду! А сколько она наших вдрызг уничтожила! Да будь моя воля, я бы ее всеми лютыми казнями казнил!
- Откуда в тебе столько эмоций? Мы же БТРы! Должны быть беспристрастными, то есть лишенными всяких эмоций.
- И что же теперь?
- Суд удаляется на совещание!
На сцену выскочила кибер-панк группа "БТР грязи не боятся". И понеслось. Весь стадион, вся планета бушевала.
Мы бэтээры!
Во всем пионеры!
Замочим людей!
Эй! Эй! Эй!
Люди - отбросы планеты!
Берите в руки кастеты!
Бейте направо-налево!
Пусть сдохнут Адам и Ева!
Мочите людей!
Эй! Эй! Эй!
- Встать! Суд идет!
Наступила гробовая мировая тишина. Вот он, момент истины! Звездный час, если выражаться высокопарно! Даже птички перестали щебетать, а листочки перешептываться о своем мелком и глупом на легком ветерку. Ниагарский водопад и тот замер в ожидании, завис и не летел с угрожающим грохотом в пропасть. Если бы это заснять да выложить в ютубе, сколько бы лайков можно было собрать! Мама ты моя родная! Но снимать и выкладывать было некому. Да и сам Ниагарский водопад был сейчас всем до фонаря. Проститутки спихнули с себя потных трудолюбивых клиентов, на что те н нисколько не обидели, даже были благодарны им за это.
Коррупционеры перестали коррупционировать. Маги дурачить доверчивых простаков. Карманник Яшка замер, как статуй, с полувытащенным пухлым бумажников. В духовках обугливались торты.
- Оглашается приговор!
Какой, как говорится, даже козе было понятно. Ждали только деталей. Вот в какой форме? Просто секир башка или перед этим секир рука и секир нога. Разумеется, не спеша, с остановочками. А, может быть, более гуманный способ? Варка в котле с булькающей от предвкушения мясца водой? А потом туда еще и лаврового листика!
Или нарезка кожаных ремней, намотка кишок, вырывание и пожирание внутренних органов с запиванием кровью? Могут, ваще придумать что-нибудь экстраординарное и эксклюзивное. С них станется! Судьи еще те кративщики. Умные книжки читают, которые для простого человека словно блуждание в одном месте у негра без фонарика. Ой! Прошу пардону! Афроамериканца! Мы же политкорректные люди! Судья долго и самым нудным образом читал приговор, перечисляя бесчисленные вины государственного преступника Аньки Пугачевой, преступней которой еще мир не видывал.
Вин на ней было, как блох, на бездомной собаке. Только перечень их занял несколько часов. Анна была поражена. И когда она успела столько наворотить? Не мысленное дело! Слишком-то она и не торопилась. Чего егозиться? Споет песенку и прикажет своим соратникам, которые, кстати, и выдали ее властям, разобрать очередного биоробота на запчасти. И опять запоет. Да всё про любовь да про то, как она сожалеет, что кто-то там болен не ей, а какой-то стервой.
А тут опять очередной городишко бунтовщики захватят, и она судит-рядит, кого казнить, а кого никак нельзя помиловать. Она же глас народов, человеков, которых задолбали эти роботы, превратившие их в крепостных и подневольных рабов, задолбали эти разные гаджеты и захотелось им первозданной простоты и чистоты нравов.
И слово-то какое мерзкое, гадкое и по-русски ёмкое: ГАД-ЖЕ-ТЫ!
Судья всё бубонит и бубонит, бубонит и бубонит, бубонит и бубунит, будто бормашина дырку в зубе сверлит. И на завтра еще, сволочь бесчеловечная, перенесет продолжение оглашения приговора! С него станется! Эта неприятная мыслишка посетила миллиарды человеческих голов, которым обычно надо всё и сразу. С каким наслаждение они бы разорвали и растоптали это чудовище в черной сутане, которому чуждо всё человеческое! Жандармская каста тут отдыхает. Куда им!
Сразу бы прочитал, какой лютой казни предадут! И дело с концом! Ну, и в каком месте и когда, чтобы не пропустить. Бубони тогда себе хоть до скончания век. Ничего человеческого! Но кто тебя, идиот, слушать будет, разве что еще больший идиот - твой помощник. Чтоб тебе ни дна ни покрышки! Чтоб тебя! Чтоб... чтоб... перечтоб!
Достали, паразиты противнющие! Доведете остатки рода человеческого, что крестьянская война под предводительством...ну, сами знаете кого... покажется просто семечками. Уж так ухнем! Злыдни!
- И учитывая вышеизложенное, суд...
Учли, а дальше что? Главное давай, ваша честь! Где и когда?
- Суд постановил признать Анну Бориславну Пугачеву ...
Да знаем мы, что Пугачеву! Не Пушкина же! Он что издевается?
- ... виновной во всех вышеназванных преступлениях.
Еще бы не признали! Ясен пень!
- ... и приговорить ее к пожизненному...
Это даже не смешно! А квалифицированная казнь где? Она что серийный маньяк-убийца?
- ... назначению министром культуры Роботизированной Федерации.
И молотком бум!
Немая сцена. Сотри у Гоголя.
PS. Пронизывающий ветер с океана. Вдалеке чернеют скалы. На карликовые березки и малюсенькие цветы в зеленой траве падают крупные с ладонь снежинки. В Москве таких никогда не бывает. Это самый разгар лета - июль. Что же будет зимой? Об этом даже не хочется думать растянувшейся по тайге колонне, где все одеты одинаково в черные фуфайки. Каждый на плече несет какое-нибудь орудие труда: кайло, совковую лопату или тяжеленный лом. В тачке везут шибздика - кости и кожа. Над колонной разносится бравый голос БТР-прапорщика, усиленный мегафоном:
- Филиппов! Запевай!
Над тундрой несется такой знакомый до дрожи в коленах каждой российской дамочке голос