Был вторник. Конец октября. На улице чувствовалось ужасное и пакостное дыхание близившейся зимы. За ночь выпавший снег, превратился в серую склизкую массу, небо было того же удручающего цвета./ Бр-р. Какого черта их куда-то всех несёт? Сидели бы дома, и носа не совали бы на улицу, а то похожи на заключённых, гуськом идущих в трудовые бараки. Хотя, чем я лучше, я, вероятно, даже хуже них, пытаюсь создать видимость преобщенности к ним, и их же хаю! Мне тоже нужно ехать, даже спешить, но моё "нужно" простирается до момента вопроса :"Хочешь или не хочешь?". А у них даже если всегда "Не хочешь", всё равно существует "Нужно"./
Она садиться в "маршрутку", так как автобусы на дух не терпит, и едет, заранее зная, что не выйдет на нужной остановки. Ощущение тягостной погоды, перенасыщенной влажностью напоминает ей об одиночестве каждого существа, а точнее о её собственном. Она смотрит в окно "маршрутки" и видит, сменяющейся ландшафт, правда тут ей на ум приходит, что может она просто спит, а кто-то усиленно крутит проектор с диапозитивами./ Ты пойдёшь в кинотеатр, потому что не найдёшь ничего другого, чтобы "убить время"/. Она вышла из кинотеатра в принципе довольная фильмом,/а я то думала, что буду просто "убивать время". Нет, фильм ясное дело на один просмотр/, но несколько поднял ей настроение./ Ты стоишь не зная, что делать дальше и жмуришься на, неизвестно откуда взявшееся, солнце. Пытаешься сопоставить и сложить в одно: месиво из снега и реагентов, промозглый ветер и радостно ласкающее солнце. После чего направляешься в сторону крытого рынка, куда ты так часто любишь заглядывать, находясь в этих краях/. Внизу располагается продуктовый рынок, а на втором этаже вещевой, правда здесь есть и кафе, парикмахерская, а также масса мелких лавочек, способных удовлетворить разнообразные потребности населения. Она проходит мимо лотка с прессой, невольно оглядывая его содержание./ Неужели задача современных женщин состоит лишь в том, чтобы найти "прынца" (а это обязательно, если судить по женским журналам), женить на себе (все способы хороши), а потом выцарапывать глазки любой мимо проходящей женской особи? Ладно, не суть/./ Вот тут ты замечаешь лавочку с индийскими благовоньями, всякой бижутерией и прочими атрибутами мелкого ширпотреба. Ты как под гипнозом движешься в её сторону, пытаясь убедить себя, что идешь исключительно из чистого любопытства/, / но может быть куплю "nagchampa"/.
Однако вместо благовоний она заинтересовалась индийскими божками, которые были выставлены за стеклянной витриной. Она сразу обнаружила причину своей заинтересованности и весело- иронично усмехнулась./ Господи, какое же я всё- таки дитя, если подобные надписи меня ещё привлекают/. Она долго стояла перед витриной, над которой красовалась убогая, но заманчивая надпись: "Хотэй- бог счастья и исполнений желаний". / Бороться с собственным скептицизмом не было смысла, ты была захвачена этой надписью, даже больше, ты была застигнута ею врасплох.
/ Да, я его купила, а потом совершенно беззаботно кинула в сумку, как очередную безделушку/. / Нет, ты бросила его в сумку так легко, лишь для того, чтобы никто не догадался об истинном твоём отношении к этой маленькой фигурки/. Она с улыбкой двинулась дальше между овощных рядов. Улыбка становилась всё шире и шире, и она прилагала немалые усилия, чтобы сдержать расползающиеся губы, дабы не выглядеть счастливым олигафреном. Между тем она стала замечать некоторые изменения, происходящие вокруг неё. Через окна, струящийся солнечный свет как-то неправдоподобно заискрился, а резкие запахи рынка смягчились и фоном лишь ласкали нюх.
Выйдя на улицу она почти не удивилась яркому солнцу и чуть ли не весенней погоде./ Ты была ослеплена не внешним светом, а внутренним, и только случайно вылавливала отдельные предметы, тут же о них забывая, чтобы вновь удивиться чему-то новому/. Она опять села в "маршрутку", потребность в движении была независима от её "внутренних катаклизм". Расплатившись с водителем она,/ я достала Хотэя/,вытащила из сумки божка и положила между ладоней,/ сжала его в руках/. После она бессмысленно улыбалась, потому что не могла точно назвать причину своей радости. Её улыбка была мечтательной и какой-то рассеянной, а взгляд скорее был устремлён внутрь себя, нежели на мелькающие за окном урбанистические пейзажи.
/ Я вышла на конечной остановки и побрела/, /выйдя из "маршрутки" ты не стала убирать божка, а оставила в своей руке, которую спрятала в карман пальто/. Она зашла в книжный магазин, на который набрела, почти случайно./ Разве ты тут оказалась случайно?/ / Нет, не случайно, книжные магазины притягивают меня как магнит. Я люблю книги как вещь (хорошая бумага, кожаный переплет), но куда больше (во много крат больше) их содержимое/. По книжным магазинам она ходила всегда со священным трепетом, для неё книги были чем-то вроде икон, а книжные магазины и библиотеки- храмами. Та улыбка, что без спроса поселилась на её лице, сейчас немного сузилась,/ но не в твоей власти было её уничтожить/. Тихонько ступая вдоль стеллажей она впитывала энергию, исходящую от большого скопления книг, которая подзаряжала её и давала веру в себя./ Ведь именно среди книг ты никогда не чувствовала себя одинокой. Однако, сейчас что-то не срабатывало, энергия будто уходила куда-то/./ Надо уходить отсюда/, / ты была слегка разочарована от этого/, но когда она вышла на улицу, улыбка на её лице снова радовала прохожих.
Потом она заглянула ещё в аптеку, которая располагалась в сотни метров от места её недавнего прибивания./ Там ты - эфирные масла (иланг - иланг, и конечно сандал) - послание на открытках - косметика для ванн и леденцы от кашля. И опять "маршрутка"/. Когда-то она выходила вечером из дома, садилась в автобус и каталась на нем до одури./ Ты не излечима/. Она вышла около метро и зашла в кафе, что находилась в двух метров от него. Сев за столик, она погрузилась в ожидание официантки, правда та не, то чтобы не спешила обслужить её, официантки вообще не было видно в зале кафе./ Ожидание затягивается и ты начинаешь заметно нервничать/,/ что это за издевательство?!/ Она встает и сама идет заказывать к стойке,/ мне черный кофе и овощной салат, да кофе с сахаром/. Она вернулась к столику, закурила и уставилась в окно. В ней ещё клокотала злоба, но созерцание снующих туда - сюда машин, людей и общественного транспорта, утопило досаду в этой серой картине. Где уже не было солнца, где небо было покрыто свинцовыми тучами, в которых вместо пороха была вода.
/ Это овощной салат? Черт, по-моему, это помидоры и огурцы, порезанные полукружьями, но не салат/. То, что она обнаружила на тарелки, было совсем не то что она ожидала, / и если бы в другой раз это вызвало бы легкую досаду, то теперь ты была в бешенстве/. Она злобно - обреченно смотрела на содержимое тарелки, одновременно замечая, что пространство вокруг неё наполнилось звуками. / Будто только сейчас включили звук, а может просто увеличили громкость?/. Сразу стал слышен смех немногих посетителей, который вкупе с салатом вызвал ещё большее раздражение. / дело ведь было не в салате, и не в хорошем настроение незнакомцев, что-то опять сломалось в тебе, ведь так? Ты стала глиной и игрушкой воли неведомого могущественного властелина, который мог заставить тебя как испытывать необъяснимое, но почти абсолютное счастье, так и подавленность, растерянность и злобу. Эта его воля убеждала тебя давиться салатом со слезами на глазах и чувствовать полное унижение, после очередного взрыва смеха за соседними столиками/. Она испытывала жгучую ненависть ко всему, что находилось в этом кафе, а самое большое отвращение она питала к самому этому заведению. Хотя раньше она бывала здесь неоднократно, и не находила ничего в нем ужасного. Сейчас ей казалось, что эта добровольная пытка будет длиться вечность, что она будет здесь сидеть и есть этот салат до Страшного суда./ А может это и есть ад, может, я не заметила своего ухода из жизни, о Боже, как пафосно! Нет, правда, кто сказал, что ад это обязательно котлы на кострах? Ад либо пустота, либо бесконечное унижение, вероятно, то же, что я сейчас испытываю, сизифова повинность/. Оцепенение прошло, тарелка была пуста, а кофе осталось на два глотка, повинность окончена. Но это не вызвало у неё радости, облегчение - да, но странно, больше было равнодушия. Сигарета, глоток кофе, пару затяжек, ещё глоток, ещё затяжка, раздавленная сигарета в пепельнице, счет.
Бегом, быстрее подальше от унижения, подавленности, боли и равнодушия, быстрее к остановки автобуса./ Каждый шаг возвращает тебе силы, и вот уже нет того негатива, что был с тобой в кафе, сидел напротив тебя, и питался тобой через твой же рот, впивался в тебя через твой же взгляд. Сейчас, глядя на небо, ты видишь, что ветер успел немного разметать серые тучи и больше не заползает под пальто. Ощущение спокойствия и гармонии вновь с тобой/, она тихонько начинает улыбаться, снова счастье, было покинувшее её, вернулось на пост дирижёра.
В "маршрутке", она также как и в прошлый раз, сжала божка обеими руками, продолжая глупо улыбаться всему, что попадало ей на глаза. Она как будто обволакивала предметы прозрачной пеленой, которая моментально изменяло их метафизическую основу, и придумывала им новую легенду. Возможность видеть "истину", была дарована лишь ей, она прозрела, а другим так и суждено прожить всю жизнь с бельмами на глазах. Она даже не предпринимала попытку задуматься над тем, что с ней реально происходит,/ ты просто не хотела разрушать иллюзию/./ Какую иллюзию? Я счастлива, разве этого мало, ведь состояние счастья не может быть иллюзорным, ты либо его испытываешь, либо нет. А отчего, какая разница?/
И вот, дом. Совершив свой "ритуал движения",/ ты в который раз видишь это кирпичное здание/. Она шла в сторону дома,/ но прежде я куплю пару газет, киоск напротив. "Новую" и "Известия", пожалуйста. Хлопок закрывшейся двери, бряцанье ключей и темная прихожая её квартиры./ Раздевшись, ты несешь божка в спальню, и прежде чем расстаться с ним/, она долго на него смотрит, потом будто спохватившись, порывисто целует его и уходит заниматься повседневными домашними делами. Хоть поцелуй и был поспешным, в нем выразилась отчаянная надежда обреченного человека. / Это был случайный порыв/. / Конечно, порыв/. Её квартира была (свойство всех квартир) неумолимым отражением её внутреннего мира./ Как жаль, что у квартиры нет функции самоочистки/./ Уборка, как ты её не любишь, чистоту - да, создание чистоты - нет, это ты, не отрицай/./ Но иногда я будто схожу с ума, и начинаю с маниакальной фанатичностью наводить в доме порядок/./ Да, бывает, очень редко, но бывает. Хотя, то же самое происходит с твоим отношением к церкви, это по поводу аналогии: квартира - душа/. Сейчас она совершала уборку чисто механически, как на автопилоте. Её как будто поместили в сосуд, где находилась некая невидимая субстанция, которая казалась сладкой и тягучей. Однако, ей всё же, она представлялась даже не в розовых тонах, а скорее цветом из детства: фруктовая жвачка и сахарная вата. Она стала замечать, что чем больше движений она совершает, тем больше опутывает себя этими розовыми сахарными нитями. И вот, она уже в коконе, который сплела она сама, в нем уютно и очень спокойно. Скафандр для бабочки. Будущей бабочки. Ну, конечно, всё правильно она была личинкой, /как я раньше не догадалась?!/ Теперь она в коконе, и всё будет хорошо, потому что до того как раскрыть крылышки с графическим рисунком остался один шаг. А потом она будет летать подобно ожившему цветку, и плевать, что звучит пошло, за то красиво. Ведь, правда, красиво.
/ Покончено с домашними делами, теперь ты ложишься на диван и предпринимаешь попытки читать, которые у тебя не выходят. О чём ты думаешь?/ Она перечитывает предложение десятый раз, когда наконец понимает, что всё безрезультатно,/ что, чёрт, тут написано?/ / Книга оставлена до будущего, а ты возвращаешься к своему господину. Ты прыгаешь с десятиметровой вышки в озеро, море, океан счастья. А что, если это даже не озеро, а бассейн, в который, как любят шутить, забыли налить воды? Или может и не бассейн, а острые скалы, и не десятиметровая вышка, а небоскреб, а? Но ты уже не слышишь, ты уже там, погруженная в самую глубину, где находиться "та самая" черта. Черта, подойдя к которой рискуешь не смочь остановиться, уж слишком заманчиво перейти её, но обратной дороги нет; жизнь жестока и иронична, она как-то не подумала о ходе назад/.
Счастье не просто её окружало и жило в ней, оно временами окатывало её этакой "ядерной" волной, снося все условности и перегородки, которые ещё оставались, доводя её до экстаза. Это было ощущение не только высшего порядка, от которого пускался в пляс св. Франциск, оно затрагивало и те глубины, что остались в нас от проточеловека. Оно казалось бесконечным. Она была будто пронизана его лучами насквозь,/ и одновременно счастье росло внутри тебя. Его было слишком много, ты была переполнена им, ты не могла больше вместить его в себя, а оно продолжало увеличиваться. Это была пытка счастьем, то которого ты не могла никуда деться/./ А разве я хотела? Нет, я хотела ещё, я больше не могла, но хотела ещё/. Она металась по кровати, будто в бреду, она достигла пика мучительного наслаждения. Резко приподнявшись, она села на диване и уставилась в окно, за которым шел дождь. Немногие листья, что ещё оставались на ветках деревьев, вели неравную борьбу с ветром и жестоким холодным дождём./ Широко раскрыв глаза, ты не могла отвести взгляд от этой картины. И вдруг, как удар пощечины, и ты, прильнув к коленям, беззвучно рыдаешь, сломленная и опустошенная.
Вечер. Темные пустые комнаты, в которые нагло заглядывает свет от окон из противоположного дома. В зале, на диване лежишь ты в позе эмбриона, и слушаешь тишину квартиры. На место бушующему и терзавшему тебя чувству, пришла гармония, которая, заполнив собой всё твоё существо, подарила покой. Тебе было так уютно - хорошо, что даже немного ощущалась грусть. Тут темнота, что укрыла тебя, и согревала пока тебя бил озноб, как после похмелья, надоела. И одним щелчком, ты убила её, а заодно и прошедший день/.
После она ужинала в компании телевизора, на тарелки рис и брюссельская капуста,/ завтра надо не забыть купить кофе и позвонить родителям. Ванна и ароматические свечи, нет, не хочу. Кровать - пижама - одеяло/. Книга на ночь, как кофе по утрам, и опять щелчок, только темнота уже не та. Она попинает подушку, а потом зароется в неё головой. День окончился. Рука, по привычке подложенная под всё ту же подушку, сжимает красно - коричневую фигурку.