"Не созданы мы для лёгких путей ..." 10 дней, которые потрясли мир
Самиздат:
[Регистрация]
[Найти]
[Рейтинги]
[Обсуждения]
[Новинки]
[Обзоры]
[Помощь|Техвопросы]
Татьяна Хруцкая
"НЕ СОЗДАНЫ МЫ ДЛЯ ЛЁГКИХ ПУТЕЙ..."
10 ДНЕЙ, КОТОРЫЕ ПОТРЯСЛИ МИР...
Санкт-Петербург
2014 год
"А память священна, как отблеск высокого огня..."
ДЖОН РИД "10 ДНЕЙ, КОТОРЫЕ ПОТРЯСЛИ МИР"
А.Вильямс. Биография Джона Рида
Первый американский город, в котором первые рабочие отказались грузить военные припасы для колчаковской армии, был город Портленд на берегу Тихого океана. В этом-то городе, 22 октября 1887 года родился Джон Рид.
Его отец был одним из крепких, прямодушных пионеров, каких Джек Лондон изображал в своих рассказах об американском Западе. Это был человек острого ума, ненавидевший лицемерие и притворство. Вместо того чтобы держать руку влиятельных и богатых людей, он выступал против них, и, когда тресты, точно гигантские спруты, захватили в свои лапы леса и другие природные богатства штата, он повёл с ними ожесточённую борьбу. Его преследовали, избивали, увольняли со службы. Но он ни разу не капитулировал перед врагами.
Таким образом, от своего отца Джон Рид получил хорошее наследство - кровь бойца, первоклассный ум, смелый и мужественный дух. Его блестящие дарования проявились рано, и по окончании средней школы он был послан учиться в знаменитейший университет Америки - Гарвардский. Сюда обычно посылали своих сынков нефтяные короли, угольные бароны и магнаты стали. Они отлично знали, что их сынки, проведя четыре года в занятиях спортом, в роскоши и в "бесстрастном изучении бесстрастной науки", вернутся с душою, абсолютно свободной от малейшего налёта радикализма. Таким именно способом в колледжах и университетах десятки тысяч американских юнцов превращаются в защитников существующего порядка - в белую гвардию реакции.
Джон Рид провёл четыре года в стенах Гарварда, где сделался благодаря своему личному обаянию и талантам всеобщим любимцем. Он ежедневно сталкивался с юными отпрысками богатых и привилегированных классов. Он слушал напыщенные лекции правоверных учителей социологии. Он слушал проповеди верховных жрецов капитализма - профессоров политической экономии. И кончил тем, что организовал Социалистический клуб в самом центре этой твердыни плутократии. Это был удар прямо в физиономию учёным невеждам. Его начальники утешали себя мыслью, что это просто мальчишеская блажь. "У него пройдёт этот радикализм, - говорили они, - как только он выйдет из ворот колледжа на широкую арену жизни".
Джон Рид кончил курс наук, получил учёную степень, вышел в широкий мир и в невероятно короткий срок покорил его. Покорил своей любовью к жизни, своим энтузиазмом и пером. Ещё в университете в роли редактора сатирического листка ("Насмешник") он уже показал себя мастером лёгкого и блестящего стиля. Теперь с его пера полились потоком стихотворения, рассказы, драмы. Издатели забрасывали его предложениями, иллюстрированные журналы начали платить ему чуть не баснословные суммы, крупные газеты заказывали ему обзоры важнейших событий иностранной жизни.
Так он стал странником больших дорог мира. Кто желал быть в курсе современной жизни, тому достаточно было следовать за Джоном Ридом, ибо всюду, где случалось что-нибудь значительное, он неизменно поспевал, как некий буревестник.
В Ретерсоне стачка текстильных рабочих превратилась в революционную бурю - Джон Рид оказался в самой гуще.
В Колорадо рабы Рокфеллера выползли из своих окопов и отказались туда вернуться, несмотря на дубинки и винтовки вооружённой стражи, - и Джон Рид уже тут заодно с мятежниками.
В Мексике закабалённые крестьяне подняли знамя бунта и под начальством Виллы двинулись на Капитолий - и Джон Рид верхом на коне шёл рядом с ними.
Отчёт об этом последнем подвиге появился в журнале "Метрополитен", а позднее - в книге "Революционная Мексика". Рид в лирических тонах описал алые и пурпурные горы и обширные пустыни, "кругом защищённые исполинскими кактусами и испанскими иглами". Его пленили безбрежные равнины, но в ещё большей степени её обитатели, беспощадно эксплуатируемые помещиками и католической церковью. Он описывает, как они сгоняют свои стада с горных лугов, стремясь присоединиться к освободительным армиям, как они поют свои песни у лагерных костров по вечерам и, несмотря на голод и холод, в лохмотьях, босые, великолепно дерутся за землю и волю.
Грянула империалистическая война - и Джон Рид всюду, где грохочут пушки: во Франции, Германии, Италии, в Турции, на Балканах и даже здесь, в России. За свои разоблачения предательства царских чиновников и за собирание материалов, доказывающих их участие в организации еврейских погромов, он был арестован жандармами вместе с знаменитым художником Бордманом Робинсоном. Но, как и всегда, благодаря искусной интриге, счастливой случайности или остроумной проделке, он вырвался из их когтей и, смеясь, бросился в следующую авантюру.
Опасность никогда не могла его удержать. Она была его родной стихией. Он всегда пробирался в запретные зоны, на передовые линии окопов.
Как живо воскресает в моей памяти моя поездка с Джоном Ридом и Борисом Рейнштейном на Рижский фронт в сентябре 1917 года! Наш автомобиль направлялся к югу, в сторону Вендена, когда германская артиллерия стала засыпать гранатами деревушку на восточной стороне. И эта деревушка вдруг стала для Джона Рида самым интересным местом в мире! Он настоял на том, чтобы мы поехали туда. Мы осторожно ползли вперёд, как вдруг позади нас разорвался огромный снаряд, и участок дороги, который мы только что проехали, взлетел на воздух чёрным фонтаном дыма и пыли.
Мы в испуге судорожно ухватились друг за друга, но спустя минуту Джон Рид уже сиял восторгом. По-видимому, какая-то внутренняя потребность его натуры была удовлетворена.
Так странствовал он по всему миру, по всем странам, по всем фронтам, переходя от одного необычайного приключения к другому. Но он был не просто авантюрист, путешественник-журналист, зритель со стороны, спокойно наблюдающий муки людей. Напротив, их страдания были его страданиями. Весь этот хаос, грязь, муки и кровопролития оскорбляли его чувство справедливости и приличия. Он настойчиво стремился добраться до корней всех этих зол, чтобы затем вырвать их с корнем.
И вот он вернулся из своих странствий в Нью-Йорк, но не на отдых, а для новой работы и агитации.
Вернувшись из Мексики, он объявил: "Да, в Мексике мятеж и хаос, но ответственность за всё это падает не на безземельных пеонов, а на тех, кто сеет смуту, посылая золото и оружие, т.е. на соперничающие друг с другом американские и английские нефтяные компании".
Из Петерсона он возвратился за тем, чтобы организовать в огромнейшем зале Нью-Йорка грандиозное драматическое представление, названное "Битва петерсонского пролетариата с капиталом".
Из Колорадо он вернулся с повествованием о расправе в Лудло, отчасти затмившем своими ужасами Ленский расстрел в Сибири. Он рассказал, как шахтёров выбрасывали из их домов, как они жили в палатках, как эти палатки были облиты керосином и подожжены, как бегущих рабочих расстреливали солдаты - и как погибло в пламени два десятка женщин и детей. Обращаясь к Рокфеллеру - королю миллионеров, он сказал: "Это ваши шахты, это ваши наёмные бандиты и солдаты. Вы убийцы!".
И с поля сражений он вернулся не с пустой болтовнёй о жестокостях той или другой воюющей стороны, но с проклятиями самой войне как одному сплошному зверству, как кровавой бане, организованной враждующими между собою империализмами. В "Либерейторе" ("Освободитель"), радикальном революционном журнале, в который он безвозмездно отдавал лучшие свои писания, он напечатал яростную антимилитаристскую статью под лозунгом "Добудь смирительную рубашку для своего солдата-сына". Вместе с другими редакторами он был привлечён к нью-йоркскому суду за государственную измену. Прокурор всеми силами старался добиться обвинительного приговора от патриотически настроенных присяжных; он дошёл даже до того, что поместил близ здания суда оркестр, игравший национальные гимны во всё время судоговорения! Но Рид и его товарищи твёрдо отстаивали свои убеждения. Когда Рид мужественно заявил, что он считает своим долгом бороться за социальную революцию под революционным знаменем, прокурор задал ему вопрос: "Но в нынешней войне вы воевали бы под американским флагом?"
"Нет!" - категорически отвечал Рид.
"Почему же нет?"
В ответ на это Рид произнёс страстную речь, в которой обрисовал ужасы, свидетелем коих он был на поле сражения. Описание получилось настолько живое и сильное, что даже некоторые из предубеждённых присяжных расчувствовались до слёз и редакторов оправдали.
Как раз в момент вступления Америки в войну случилось так, что Рид подвергся операции, в результате которой лишился одной из почек. Врачи объявили его негодным для военной службы.
"Потеря почки может освободить меня от службы войне между двумя народами, - объявил он, - но она не освобождает меня от службы войне между классами".
Летом 1917 года Джон Рид поспешил в Россию, где в первых революционных стычках распознал приближение великой классовой войны.
Быстро проанализировав ситуацию, он понял, что завоевание власти пролетариатом логично и неизбежно. Но его волнуют промедления и отсрочки. Каждое утро он просыпался и с чувством, похожим на раздражение, убеждался, что революция ещё не началась. Наконец, Смольный подал сигнал, и массы двинулись в революционную борьбу. Вполне естественно, что и Джон Рид пошёл вперёд вместе с ними. Он был вездесущ: при роспуске предпарламента, при постройке баррикад, при овациях Ленину и Зиновьеву, когда те вышли из подполья, при падении Зимнего дворца...
Обо всём этом он рассказал в своей книге.
Он собирал материал повсюду, переходя с места на место. Он собрал полные комплекты "Правды", "Известий", всех прокламаций, брошюр, плакатов и афиш. К плакатам он питал особенную страсть. Каждый раз, когда появлялся новый плакат, он не задумывался сорвать его со стены, если он не мог добыть иным способом.
В те дни плакаты печатались в таком множестве и с такой быстротой, что трудно было найти для них место на заборах. Кадетские, социал-революционные, меньшевистские, левоэсеровские и большевистские плакаты наклеивались один на другой такими густыми слоями, что однажды Рид отодрал пласт в шестнадцать плакатов один под другим. Ворвавшись в мою комнату и размахивая огромной бумажной плитой, он воскликнул: "Смотри! Одним махом я сцапал всю революцию и контрреволюцию!"
Так, разными способами он собрал великолепную коллекцию материалов. Она была так хороша, что когда после 1918 года он прибыл в гавань Нью-Йорка, то агенты американского генерального атторнея (министр юстиции) отняли их у него. Ему удалось, однако, вновь завладеть ими и спрятать в нью-йоркской комнатушке, где среди грохота подземных и надземных поездов, пробегавших над его головой и под ногами, он на своей машинке написал "Десять дней, которые потрясли мир".
Разумеется, американским фашистам нежелательно было, чтобы эта книга дошла до публики. Шесть раз врывались они в контору издательства, пытаясь украсть рукопись. На своей фотографии Джон Рид надписал: "Моему издателю Горацию Ливерайту, едва не разорившемуся при печатании этой книги".
Эта книга не была единственным плодом его литературной деятельности, связанной с его пропагандой правды о России. Разумеется, буржуазия знать не хотела этой правды. Ненавидя русскую революцию и страшась её, буржуазия пыталась утопить её в потоке лжи. Бесконечные потоки грязной клеветы изливались с политических трибун, с экранов кинематографа, со столбцов газет и журналов. Журналы, некогда выпрашивавшие у Рида статьи, теперь не печатали ни одной строчки, написанной им. Но они не были в состоянии зажать ему рот. Он говорил на многолюдных массовых митингах.
Он создал свой собственный журнал. Он сделался редактором левосоциалистического журнала "Революционный век", а затем и "Коммуниста". Он писал статью за статьёй для "Либерейтора", он разъезжал по Америке, участвуя в конференциях, начиняя фактами всех окружающих, заряжая энтузиазмом и революционным пылом, наконец, он организовал в центре американского капитализма Коммунистическую рабочую партию - совершенно так, как за десять лет до того он организовал Социалистический клуб в сердце Гарвардского университета.
"Мудрецы" по обыкновению промахнулись. Радикализм Джона Рида оказался чем угодно, только не "преходящей блажью". Вопреки пророчествам соприкосновение с внешним миром отнюдь не исцелило Рида. Оно только усилило и укрепило его радикализм. Как глубок и крепок был теперь его радикализм, буржуазия могла убедиться из чтения "Голоса труда", нового коммунистического органа, редактором которого был Рид. Американская буржуазия теперь поняла, что в её отечестве появился, наконец, подлинный революционер. Теперь одно это слово "революционер" повергает её в трепет! Правда, в отдалённом прошлом в Америке были революционеры, и даже сейчас там существуют общества, пользующиеся высоким почётом и уважением, вроде "Дщерей американской революции" и "Сынов американской революции". Этим реакционная буржуазия платит дань памяти революции 1776 года. Но те революционеры давно отошли в иной мир. А Джон Рид был живой революционер, необычайно живой, он был вызов, он был бич для буржуазии!
Ей оставалось теперь только одно - держать Рида под замком. И вот его арестовывают - не раз и не дважды, но двадцать раз. В Филадельфии полиция заперла зал собрания, не дав ему говорить. Но он влез на ящик из-под мыла и с этой кафедры обратился к огромной толпе, запрудившей улицу. Митинг имел такой успех, и так много в нём было сочувствующих, что когда Рида арестовали за "нарушение порядка", то нельзя было добиться от присяжных обвинительного приговора. Ни один американский город не чувствует себя спокойным, пока не арестовывает Джона Рида, хотя бы один раз. Но ему постоянно удаётся освободиться на поруки или добиться отсрочки суда, и он тотчас же спешит дать бой на какой-нибудь новой арене.
У западной буржуазии вошло в привычку приписывать все свои бедствия и неудачи российской революции. Одно из самых злостных преступлений этой революции заключалось в том, что она превратила этого даровитого молодого американца в пламенного фанатика революции. Так думает буржуазия. В действительности это не совсем так.
Не Россия превратила Джона Рида в революционера. Революционная американская кровь текла в его жилах со дня рождения. Да, хотя американцы постоянно изображаются тучной, самодовольной и реакционной нацией, но в жилах их всё же текут возмущение и бунт. Вспомните о великих мятежниках прошлого - о Томасе, Пэне, об Уолте Уитмэне, о Джоне Брауне и Парсонсе. А нынешние товарищи и соратники Джона Рида - Билль Гэйвуд, Роберт Майнор, Рутенберг и Фостер! Вспомните промышленные кровавые конфликты в Гомстеде, Пульмане и Лоренсе и борьбу Индустриальных рабочих мира. Все они - и эти лидеры и эти массы - чисто американского происхождения. И хотя это в настоящее время не совсем очевидно, но в крови американцев есть густая примесь бунтарства.
Следовательно, нельзя сказать, что Россия превратила Джона Рида в революционера. Но она сделала из него научно мыслящего и последовательного революционера. Это её великая заслуга. Она заставила его завалить свой письменный стол книгами Маркса, Энгельса и Ленина. Она дала ему понимание исторического процесса и хода событий. Она заставила его заменить свои несколько туманные гуманитарные взгляды жёсткими, грубыми фактами экономики. И она побудила его стать учителем американского рабочего движения и попытаться подвести под него тот же научный фундамент, который он подвёл под свои собственные убеждения.
"Но не в политике твоя сила, Джон!" - говаривали, бывало Риду его друзья. "Ты художник, а не пропагандист. Ты должен отдать свои таланты творческой литературной работе!" Он часто испытывал правду этих слов, ибо в голове его постоянно зарождались новые стихи, романы и драмы, они постоянно искали себе выражения, стремились облечься в определённые формы. И когда друзья настаивали, чтобы он отложил в сторону революционную пропаганду и сел бы за письменный стол, то он отвечал на это с улыбкой: "Хорошо, я сейчас это сделаю".
Но он ни на минуту не прекращал своей революционной деятельности. Он просто не мог этого сделать! Русская революция захватила его целиком и безраздельно. Она сделала его своим адептом, заставила его подчинить свои колеблющиеся анархические настроения строгой дисциплине коммунизма; она послала его, как некоего пророка с пылающим факелом, в города Америки; она вызвала его в Москву в 1919 году работать в Коммунистическом Интернационале над делом слияния двух коммунистических партий США.
Вооружившись новыми фактами революционной теории, он вновь пустился в подпольное путешествие в Нью-Йорк. Выданный матросом и снятый с корабля, он брошен был в одиночку финляндской тюрьмы. Оттуда он снова вернулся в Россию, писал в "Коммунистическом интернационале", собирал материалы для новой книги, был делегатом на съезд народов Востока в Баку. Заболев тифом (заразившись им, вероятно, на Кавказе) и истощённый чрезмерной работой, он не устоял против болезни и в воскресенье, 17 октября 1920 года, скончался.
Подобно Джону Риду были и другие бойцы, сражавшиеся с контрреволюционным фронтом в Америке и Европе так же доблестно, как Красная Армия боролась с контрреволюцией в СССР. Иные пали жертвой погромов, другие навек умолкли в тюрьмах. Один погиб в Белом море во время шторма на обратном пути во Францию. Другой разбился насмерть, упав в Сан-Франциско с аэроплана, с которого он разбрасывал прокламации с протестом против интервенции. Как ни яростен был натиск империализма на революцию, он мог быть ещё свирепее, если бы не эти бойцы. Кое-что и они сделали для того, чтобы сдержать напор контрреволюции. Не только русские, украинцы, татары и кавказцы помогли русской революции, но, хотя и в меньшей степени, и французы, немцы, англичане и американцы. Среди этих "нерусских фигур" фигура Джона Рида стоит на первом плане, ибо это был человек исключительных дарований, сражённый в полном расцвете своих сил...
Когда из Гельсингфорса и Ревеля пришло известие о его смерти, мы были убеждены, что это просто очередная ложь, из тех, что ежедневно фабрикуются на контрреволюционных фабриках лжи. Но когда Луиза Брайянт подтвердила эту потрясающую весть, то, как это нам ни было больно, пришлось расстаться с надеждой на её опровержение.
Хотя Джон Рид умер изгнанником и над его головой в это время висел приговор к пятилетнему тюремному заключению, но даже буржуазная пресса воздала ему должное как художнику и человеку. Сердца буржуа почувствовали великое облегчение: не было больше Джона Рида, который так умел разоблачать их лживость и лицемерие, так беспощадно бичевал их своим пером!
Радикальный мир Америки понёс невознаградимую утрату. Товарищам, живущим вне Америки, очень трудно измерить чувство утраты, вызванное его смертью. Русские считают вполне естественным, чем-то само собою разумеющимся, что человек должен умереть за свои убеждения. В этой области не полагается никаких сантиментов. Здесь, в Советской России, тысячи и десятки тысяч погибли за социализм. Но в Америке сравнительно мало было принесено таких жертв. Если угодно, Джон Рид был первым мучеником коммунистической революции, предтечею грядущих тысяч. Внезапный конец его поистине метеороподобной жизни в далёкой блокируемой России явился для американских коммунистов страшным ударом.
Одно только утешение осталось его старым друзьям и товарищам: оно заключается в том факте, что Джон Рид лежит в единственном во всём мире месте, где ему хотелось лежать, - на площади у Кремлёвской стены.
Здесь над его могилой был воздвигнут памятник, отвечающий его характеру, в виде необтёсанной гранитной глыбы, на которой высечены слова:
"Джон Рид, делегат III Интернационала, 1920".
Ему было 33 года. (22 октября 1887 г. - 17 октября 1920 г.)
ПРЕДИСЛОВИЕ. Эта книга - сгусток истории, истории в том виде, в каком я наблюдал её. Она не претендует на то, чтобы быть больше чем подробным отчётом о Ноябрьской революции, когда большевики во главе рабочих и солдат захватили в России государственную власть и передали её в руки Советов.
Естественно, большая часть книги посвящена "Красному Петрограду", столице и сердцу восстания. Но пусть читатель помнит, что всё происшедшее в Петрограде - в разное время, с разной напряжённостью, - почти в точности повторилось по всей России...
Рассматривая растущую популярность большевиков, необходимо понять, что развал русской экономической жизни и русской армии совершился не 7 ноября
(25 октября) 1917 года, а много месяцев раньше, как неизбежное, логическое следствие процесса, начавшегося ещё в 1915 году. Продажные реакционеры, державшие в своих руках царский двор, сознательно вели дело к разгрому России, чтобы подготовить сепаратный мир с Германией. Теперь мы знаем, что и нехватка оружия на фронте, вызвавшая катастрофическое летнее отступление 1915 года, и недостаток продовольствия в армии и в крупных городах, и разруха в промышленности и на транспорте в 1916 году - всё это было частью гигантской кампании саботажа, прерванной в решительный момент Мартовской (февральской) революцией.
В первые несколько месяцев нового режима как внутреннее состояние страны, так и боеспособность её армии безусловно улучшились, несмотря на сумятицу, неизбежную при великой революции, неожиданно давшей свободу ста шестидесяти миллионам наиболее угнетённого народа в мире.
Но "медовый месяц" длился недолго. Имущие классы хотели всего-навсего политической революции, которая отняла бы власть у царя и передала её им. Они хотели, чтобы Россия стала конституционной республикой, подобно Франции и Соединённым Штатам, или конституционной монархией, подобно Англии. Народные же массы желали подлинной рабочей и крестьянской демократии.
В своей книге "Благовест России", представляющей очерк революции 1905 года, Уильям Инглиш Уоллинг, американский экономист и социолог, даёт прекрасное описание состояния духа русских рабочих, впоследствии почти единодушно выступивших на стороне большевизма:
"Они (рабочие) видели, что даже при самом свободном правительстве, если оно окажется в руках других социальных классов, им, возможно, придётся по-прежнему голодать...
Русский рабочий - революционер, но он не насильник, не догматик и не лишён разума. Он готов к боям на баррикадах, но он изучил их и - единственный среди рабочих всего мира - изучил на собственном опыте. Он готов и горит желанием бороться со своим угнетателем, капиталистическим классом, до конца. Но он не забывает о существовании других классов. Он только требует от них, чтобы в надвигающемся грозном конфликте они встали либо на ту, либо на другую сторону...
Они (рабочие) все согласны, что наши (американские) политические учреждения предпочтительнее их собственных, но они вовсе не жаждут променять одного деспота на другого (т.е. на класс капиталистов).
Рабочие России подвергались расстрелам и казням сотнями в Москве, Риге и Одессе, заключению тысячами в каждой русской тюрьме и ссылкам в пустыни и арктические области не ради сомнительных привилегий рабочих Гольдфильдса и Криппл-Крика...".
Вот почему в России в разгар внешней войны политическая революция переросла в революции социальную, нашедшую своё высшее завершение в торжестве большевизма.
В своей книге "Рождение русской демократии" А. Дж. Сак, директор враждебного Советскому правительству Русского информационного бюро в Америке, говорит следующее:
"Большевики создали свой собственный кабинет с Николаем Лениным - премьером и Львом Троцким - министром иностранных дел. Неизбежность их прихода к власти стала очевидной почти немедленно вслед за Мартовской революцией. История большевиков после революции есть история их неуклонного роста".
Иностранцы, и особенно американцы, часто подчёркивают "невежество" русских рабочих. Верно, им не хватает политического опыта западных народов, зато они прошли прекрасную школу в своих добровольных организациях. В 1917 году русские общества потребителей (кооперативы) имели свыше двенадцати миллионов членов, а Советы сами по себе являются чудесным проявлением организационного гения русских трудящихся масс. Более того, во всём мире, вероятно, нет народа, который столь хорошо изучил бы социалистическую теорию и её практическое применение.
Вот как характеризует этих людей Уильям Инглиш Уоллинг:
"Большинство русских рабочих умеет читать и писать. Страна уже много лет находится в таком неспокойном состоянии, что они могли пользоваться руководством не только развитых людей из своей собственной среды, но и многочисленных революционных элементов образованных слоёв общества, обратившихся к рабочему классу со своими идеями политического и социального возрождения России...".
Многие авторы объясняют свою враждебность к советскому строю тем, что последняя фаза русской революции была просто борьбой "порядочных" элементов общества против жестокостей большевиков. Но в действительности именно имущие классы, увидев, как возрастает мощь народных революционных организаций, решили разгромить их и остановить революцию. Добиваясь этой цели, буржуазия в конце концов прибегла к отчаянным мерам. Для того чтобы сокрушить министерство Керенского и Советы, был дезорганизован транспорт и спровоцированы внутренние беспорядки; чтобы сломить фабрично-заводские комитеты, закрывали предприятия, прятали топливо и сырьё; чтобы разрушить фронтовые армейские комитеты, восстановили смертную казнь и потворствовали поражениям на фронте.
Всё это было великолепной пищей для большевистского огня. Большевики ответили проповедью классовой борьбы и провозглашением верховенства Советов.
Между этими двумя крайними направлениями находились группировки, целиком или частично поддерживающие их, в том числе так называемые "умеренные" социалисты - меньшевики, социал-революционеры и ещё несколько мелких партий. Эти группировки тоже подвергались нападкам со стороны имущих классов, но сила их сопротивления была подорвана их же теориями.
В общем меньшевики и социал-революционеры полагали, что Россия экономически не созрела для социальной революции, что возможна только революция политическая. По их мнению, русские массы были недостаточно подготовлены для того, чтобы взять власть в свои руки; всякая такая попытка неизбежно привела бы к реакции, с помощью которой какой-нибудь беззастенчивый политикан мог бы восстановить старый режим. Вот почему получилось так, что, когда "умеренные" социалисты были вынуждены взять власть, они страшились использовать её.
Они полагали, что Россия должна пройти через те стадии политического и экономического развития, которые прошла Западная Европа, и лишь после этого вместе с остальным миром дойти до вполне развитого социализма. Естественно поэтому, что они в согласии с имущими классами считали, что прежде всего Россия должна стать парламентским государством, хотя и с некоторыми поправками против западных демократий. Следствием этого было то, что они настаивали на участии имущих классов в правительстве.
Отсюда был только один шаг к их поддержке. "Умеренные" социалисты нуждались в буржуазии, но буржуазия не нуждалась в "умеренных" социалистах. Таким образом и получилось, что министры-социалисты были вынуждены мало-помалу отступать по всем пунктам своей программы, а представители имущих классов наступали всё решительнее.
И в конце концов, когда большевики разбили в прах все пустые компромиссы, меньшевики и эсеры оказались участниками борьбы на стороне буржуазии... В настоящее время то же самое можно видеть почти в любой стране мира.
Большевики, представляется мне, - это не разрушительная сила, а единственная в России партия, обладающая созидательной программой и достаточной властью, чтобы провести её в жизнь. Если бы им в тот момент не удалось удержать власть, то, по-моему, нет ни малейшего сомнения в том, что уже в декабре войска императорской Германии были бы в Петрограде и Москве, и Россия попала бы под иго какого-нибудь царя...
После целого года существования Советской власти всё ещё модно называть восстание большевиков "авантюрой". Да, то была авантюра, и притом одна из поразительнейших авантюр, на какие когда-либо осмеливалось человечество, - авантюра, бурей ворвавшаяся в историю во главе трудящихся масс и всё поставившая на карту ради удовлетворения их насущных и великих стремлений. Уже был готов аппарат для раздела крупных помещичьих имений между крестьянами. Уже были созданы фабрично-заводские комитеты и профессиональные союзы, чтобы пустить в ход рабочий контроль над производством. В каждой деревне, в каждом городе, в каждом уезде и в каждой губернии имелись Советы рабочих, солдатских и крестьянских депутатов, готовые взять на себя дело местного управления.
Что бы ни думали иные о большевизме, неоспоримо, что русская революция есть одно из величайших событий в истории человечества, а возвышение большевиков - явление мирового значения. Точно так же, как историки разыскивают малейшие подробности о Парижской Коммуне, так они захотят знать всё, что происходило в Петрограде в ноябре 1917 года, каким духом был в это время охвачен народ, каковы были, что говорили и что делали его вожди. Именно об этом я думал, когда писал настоящую книгу.
В борьбе мои симпатии не были нейтральны. Но, рассказывая историю тех великих дней, я старался рассматривать события оком добросовестного летописца, заинтересованного в том, чтобы запечатлеть истину.
Дж. Р.
Нью-Йорк
1 января 1919 г.
ВСТУПИТЕЛЬНЫЕ ЗАМЕЧАНИЯ И ПОЯСНЕНИЯ. Рядовому читателю будет очень трудно разобраться во множестве русских организаций - политических групп, комитетов и центральных комитетов, дум и союзов. По этой причине я даю здесь несколько кратких определений и объяснений.
ПОЛИТИЧЕСКИЕ ПАРТИИ. На выборах в Учредительное собрание в Петрограде было девятнадцать списков кандидатов, а в некоторых провинциальных городах - до сорока; однако в кратком обзоре целей и состава политических партий, помещённых ниже, включены только те группы и функции, которые упоминаются в этой книге. Здесь может быть указано лишь на самое основное в их программах и дана только общая характеристика тех социальных слоёв, которые они представляли.
1. Монархисты разных оттенков, октябристы и т.д. Эти некогда сильные фракции больше не существовали открыто; они либо ушли в подполье, либо их члены вступили в партию кадетов, поскольку кадеты постепенно приняли их политическую платформу. Из представителей этих групп в книге упоминаются Родзянко, Шульгин.
2. Кадеты. Так названы по первым буквам наименования партии - "Конституционные демократы". Официальное название кадетской партии (после революции) - "Партия народной свободы". При царизме партия кадетов, состоявшая из либералов - представителей имущих классов, была самой крупной партией политических реформ, в общих чертах соответствующей Прогрессивной партии в Америке. Когда в марте 1917 года разразилась революция, кадеты образовали первое Временное правительство. В апреле кадетское правительство было сброшено, потому что оно открыто выступило с защитой империалистических целей союзных держав, в том числе империалистических целей царского правительства. По мере того как революция приобретала всё более ярко выраженный характер социальной революции, кадеты становились всё более консервативными. Из их представителей в этой книге упоминаются Милюков, Винавер, Шацкий.
2а. "Группа общественных деятелей". После того как кадеты утратили свою популярность из-за их связей с корниловской контрреволюцией, в Москве была организована "Группа общественных деятелей". Представители этой группы получили министерские портфели в последнем кабинете Керенского. Группа объявила себя внепартийной, хотя её духовными вождями были люди вроде Родзянко и Шульгина. В неё вошли самые "современные" банкиры, коммерсанты и промышленники, которые были достаточно умны и понимали, что с Советами нужно бороться их собственным оружием - экономической организацией. Типичны для этой группы - Лианозов, Коновалов.
3. Народные социалисты, или трудовики. Небольшая по численности партия, состоявшая из осторожных интеллигентов, руководителей кооперативных обществ и консервативно настроенных крестьян. Называя себя социалистами, трудовики на деле защищали интересы мелкой буржуазии - чиновников, лавочников и т.д. Прямые преемники состоявшей в большинстве из представителей крестьян "трудовой группы" IV Государственной думы и наследники соглашательских традиций этой группы. Керенский был лидером трудовиков в Государственной думе, когда в марте 1917 года вспыхнула революция. Народные социалисты - националистическая партия. Их представители в книге: Пешехонов, Чайковский.
4. Российская социал-демократическая рабочая партия. Первоначально марксисты-социалисты. На съезде в 1903 году из-за разногласий по тактическим вопросам партия раскололась на две фракции - большинства и меньшинства. Так возникли названия - "большевики" и "меньшевики". Два крыла превратились в две отдельные партии. Каждая из них называла себя Российской социал-демократической рабочей партией и заявляла о своей приверженности к марксизму. После революции 1905 года большевики фактически были в меньшинстве и стали снова большинством в сентябре 1917 года.
а. Меньшевики. Эта партия включает социалистов всех оттенков, которые считают, что общество должно прийти к социализму путём естественной эволюции и что рабочий класс должен сначала получить доступ к политической власти. Также националистическая партия. Это была партия социалистов-интеллигентов, а поскольку все средства просвещения находились в руках имущих классов, интеллигенция, естественно, тянулась к их образу мысли и становилась на сторону этих классов. Из их лидеров в этой книге упоминаются Дан, Либер, Церетели.
b. Меньшевики-интернационалисты. Радикальное крыло меньшевиков, интернационалисты, противники всякой коалиции с имущими классами; в то же время они не желали порывать с меньшевиками-консерваторами и выступали против диктатуры рабочего класса, за которую стояли большевики. Троцкий долгое время был членом этой группы. Среди её лидеров - Мартов, Мартынов.
c. Большевики. Сейчас они называют себя Коммунистической партией, чтобы подчеркнуть свой полный разрыв с традициями "умеренного", или "парламентарного", социализма, который господствует среди меньшевиков и так называемых "социалистов большинства" во всех странах. Большевики выступили за немедленное пролетарское восстание и захват государственной власти с тем, чтобы ускорить пришествие социализма путём насильственного обобществления промышленности, земли, природных богатств и финансовых учреждений. Эта партия выражает стремления главным образом промышленных рабочих, но также и значительной части беднейшего крестьянства. Слово "большевик" нельзя переводить как "максималист". Максималисты - это особая группа.
d. Объединённые социал-демократы - интернационалисты, или группа "Новая жизнь", по названию очень влиятельный газеты, которая была её органом. Маленькая группа интеллигентов с очень небольшим числом сторонников среди рабочих, если не считать личных приверженцев Максима Горького - её руководителя. Это - интеллигенты с почти такой же программой, как у меньшевиков-интернационалистов, с той лишь разницей, что группа "Новая жизнь" не желала связывать себя ни с одной из двух основных партий. Члены группы не соглашались с тактикой большевиков, но оставались в советских органах. Другие представители группы, которые упоминаются в этой книге, - Авилов, Крамаров.
e. "Единство". Незначительная и всё время уменьшавшаяся группа, которая состояла почти исключительно из личных последователей Плеханова, одного из пионеров русского социал-демократического движения в 80-х годах и его крупнейшего теоретика. Плеханов, уже старик к этому времени, был крайним социал-патриотом и слишком консервативным даже для меньшевиков. После большевистского переворота группа "Единство" перестала существовать.
5. Партия социалистов революционеров. Их называют сокращённо "эсерами". Первоначально - революционная партия крестьян, партия "боевых организаций" - террористов. После Мартовской революции в неё вступило много людей, которые никогда прежде не были социалистами. В это время эсеры стояли за отмену частной собственности только на землю. Причём её владельцы должны были получать определённую компенсацию. В конце концов рост революционных настроений среди крестьян заставил эсеров отказаться от пункта "о компенсации". В дальнейшем молодые и наиболее горячие из интеллигентов откололись от основной партии осенью 1917 года и образовали новую партию - партию левых социалистов-революционеров. Эсеры, которых радикальные группы впоследствии всегда называли "правыми социалистами-революционерами", перешли на политические позиции меньшевиков и действовали вместе с ними. В конечном счёте они являлись представителями интересов богатых крестьян, интеллигентов и политически отсталых слоёв населения отдалённых сельских районов. Среди них было, однако, значительно больше группировок с разными точками зрения на политические и экономические вопросы, чем среди меньшевиков. Из их лидеров в книге упоминаются Авксентьев, Гоц, Керенский, Чернов, "бабушка" Брешковская.
а. Левые социалисты-революционеры. Хотя в теории они разделяли большевистскую программу диктатуры рабочего класса, вначале они неохотно следовали решительной тактике большевиков. Однако левые социалисты-революционеры оставались в Советском правительстве, занимали министерские посты, в особенности пост министра земледелия. Они несколько раз выходили из правительства, но всегда возвращались. По мере того как крестьяне во всё возрастающем количестве покидали ряды (правых) эсеров, они присоединялись к партии левых социалистов-революционеров, которая превратилась в большую крестьянскую партию, поддерживавшую Советскую власть. Эта партия выступала за безвозмездную конфискацию крупных имений и передачу их в распоряжение самих крестьян. Среди руководителей - Спиридонова, Карелин, Камков, Калагаев.
b. Максималисты. Откололись от партии социалистов-революционеров во время 1905 года, когда представляли мощное крестьянское движение, требовавшее немедленного осуществления социалистической программы-максимум. Сейчас - незначительная группа крестьянских анархистов.
ПАРЛАМЕНТСКАЯ ПРОЦЕДУРА. Собрания и съезды в России организуются скорее по европейскому образцу, чем по нашему. Первое, что они обычно делают, - это избрание председателя, секретаря и президиума.
Президиум - это руководящий комитет, образованный из представителей групп и политических фракций, представленных на собрании пропорционально их численности. Президиум устанавливает повестку дня, и председатель может поручать членам президиума поочерёдно вести собрание.
По каждому вопросу делается общий доклад, затем следуют прения, а после прений различные фракции представляют свои резолюции, и каждая голосуется в отдельности. Порядок дня может быть - и обычно так и случается - нарушен уже в первые полчаса. Ссылаясь на "чрезвычайную важность" вопроса, что масса почти всегда принимает во внимание, каждый присутствующий может подняться с места и сказать, что угодно, на любую тему. Масса господствует на собрании, и практически единственной обязанностью председателя является поддержание порядка при помощи колокольчика и предоставление слова ораторам. Почти вся действительная работа собрания выполняется на закрытых совещаниях различных групп и политических фракций, которые почти всегда голосуют единогласно и представлены их руководителями. В результате, однако, получается, что при каждом новом важном вопросе или голосовании объявляется перерыв с тем, чтобы дать возможность различным группам и политическим фракциям устроить закрытое совещание.
Публика исключительно шумная: оратора поощряют одобрительными возгласами или прерывают критическими замечаниями, изменяя по-своему планы президиума. Среди возгласов обычны: "Просим!", "Правильно!", "Это верно!", "Довольно!", "Долой!", "Позор!", "Тише!".
НАИБОЛЕЕ ВАЖНЫЕ ОРГАНИЗАЦИИ
1. СОВЕТ. Это слово в русском языке существует давно и соответствует английскому слову "council". При царе, например, существовал Государственный совет. Однако со времени революции слово "Совет" стали связывать с определённым типом представительства, избираемого трудящимися, членами производственных коллективов, - Советом рабочих, солдатских или крестьянских депутатов. Поэтому слово "Совет" я употребляю только по отношению к этим органам. Помимо местных Советов, которые избираются в каждом городе и деревне - а в больших городах избираются также районные Советы, - существуют ещё областные или губернские Советы и в столице - Исполнительный Комитет всех Советов России, который сокращённо называют ЦИК. Почти всюду Советы рабочих депутатов и Советы солдатских депутатов объединились очень скоро, спустя некоторое время после Мартовской революции. Однако для обсуждения специальных вопросов, затрагивающих их особые интересы, секции рабочих и солдат продолжали собираться отдельно. Советы крестьянских депутатов присоединились к остальным только после большевистского государственного переворота. Крестьянские Советы были организованы так же, как Советы рабочих и солдат, и в столице был Всероссийский Исполнительный Комитет крестьянских Советов.
2. ПРОФСОЮЗЫ. Хотя в России рабочие союзы были организованы в большинстве случаев по производственному принципу, они назывались, тем не менее, профессиональными союзами и ко времени большевистской революции насчитывали от трёх до четырёх миллионов членов. Эти союзы также были объединены во всероссийскую организацию - нечто вроде русской Федерации труда, которая имела свой Центральный Исполнительный Комитет в столице.
3. ФАБРИЧНО-ЗАВОДСКИЕ КОМИТЕТЫ. Это были стихийно возникшие организации, созданные на предприятиях рабочими в стремлении осуществить контроль над производством, воспользовавшись расстройством управления, вызванным революцией. Эти комитеты революционным путём овладели предприятиями и управляли ими. Фабрично-заводские комитеты тоже имели свою всероссийскую организацию с центральным комитетом в Петрограде, которая сотрудничала с профсоюзами.
4. ДУМЫ. Слово "дума" приблизительно означает "совещательный орган". Старая Государственная дума, которая в демократизированной форме просуществовала ещё шесть месяцев после революции, умерла естественной смертью в сентябре 1917 года. Городская дума, которая упоминается в этой книге, была создана в результате реорганизации муниципального совета, или самоуправления, как его чаще называли. Городская дума избиралась прямым и тайным голосованием, и единственной причиной, по которой ей не удалось привлечь на свою сторону массы во время большевистской революции, был общий упадок всякого чисто политического представительства при росте влияния организаций, основанных на классовом делении общества.
5. ЗЕМСТВА. Это слово может быть приблизительно переведено как "сельские Советы". При царизме - полуполитические, полуобщественные организации с очень небольшими административными правами. Они создавались и управлялись главным образом либерально настроенными интеллигентами, выходцами из помещичьего класса. Самой важной стороной деятельности было народное образование и социальное обслуживание крестьян. Во время войны земства постепенно приняли на себя всю заботу в снабжении русской армии продовольствием и обмундированием. Они же производили закупки за границей и вели просветительную работу среди солдат, соответствующую той, которую вели в американской армии Христианская ассоциация молодых людей. После Мартовской революции земства были демократизированы с целью превращения их в органы местной власти в сельских районах. Но, подобно городским думам, они не были в состоянии соперничать с Советами.
6. КООПЕРАТИВЫ. Это были потребительские кооперативные общества рабочих и крестьян, которые до революции насчитывали миллионы членов по всей Руси. Основанное либералами и "умеренными" социалистами, кооперативное движение не пользовалось поддержкой революционных социалистических групп, поскольку этот путь представлял собой суррогат полного перехода средств производства и распределения в руки рабочих. После Мартовской революции кооперативы стали быстро расширяться; в них преобладали народные социалисты, меньшевики и социалисты-революционеры, и эти кооперативы действовали как консервативная сила до большевистской революции. Однако именно кооперативы кормили Россию, когда старая система торговли и транспорта рухнула.
7. АРМЕЙСКИЕ КОМИТЕТЫ. Армейские комитеты были основаны на фронте солдатами для борьбы с реакционным влиянием старого офицерства. Каждая рота, полк, бригада, дивизия и корпус имели свои комитеты, а над ними всеми стоял выборный комитет (такой-то) армии. Центральный армейский комитет (в Петрограде) сотрудничал с Генеральным штабом. Расстройство управления в армии, вызванное революцией, возложило на плечи комитетов большую часть работы интендантского ведомства, а в некоторых случаях даже командование войсками.
8. ФЛОТСКИЕ КОМИТЕТЫ. Соответствующие организации в военном флоте.
ЦЕНТРАЛЬНЫЕ КОМИТЕТЫ. Весной и летом 1917 года в Петрограде проводились всероссийские съезды всевозможных организаций. Проходили съезды Советов рабочих, солдатских и крестьянских депутатов, профсоюзов, фабрично-заводских комитетов, комитетов армии и флота, кооперативов, национальностей и т.д. Каждый из этих съездов избирал свой Центральный комитет или Центральный исполнительный комитет для защиты интересов в центре. По мере того как Временное правительство становилось всё слабее, эти Центральные комитеты были вынуждены брать в свои руки всё большую административную власть.
Наиболее важные Центральные комитеты, упоминаемые в этой книге, таковы:
Союз Союзов. Во время революции 1905 года профессор Милюков и другие либералы организовали союзы специалистов - врачей, юристов и т.д. Они объединялись в одну центральную организацию - Союз Союзов. В 1905 году Союз Союзов сотрудничал с революционной демократией; в 1917 году, однако, Союз Союзов выступал против большевистского восстания и объединил государственных служащих, которые объявили забастовку и саботировали распоряжения Советской власти.
ЦИК. Всероссийский Центральный Исполнительный Комитет Советов рабочих и солдатских депутатов. Слово получилось из первых букв полного названия.
ЦЕНТРОФЛОТ. Центральный флотский комитет.
ВИКЖЕЛ. Всероссийский Исполнительный комитет железнодорожников. Название составлено из начальных букв полного наименования.
ДРУГИЕ ОРГАНИЗАЦИИ.
КРАСНАЯ ГВАРДИЯ. Вооружённые фабрично-заводские рабочие России. Красная гвардия была образована во время революции 1905 года и снова возродилась в мартовские дни 1917 года, когда нужна была сила для поддержания порядка в городе. В это время красногвардейцы были вооружены, и все старания Временного правительства разоружить их были безуспешными. При каждом кризисе в ходе революции отряды Красной Гвардии появлялись на улицах, по-военному не обученные и не организованные, но полные революционного энтузиазма.
БЕЛАЯ ГВАРДИЯ. Буржуазные волонтёры, которые появились на последних этапах революции для защиты частной собственности от попыток большевиков отнять её. В отрядах белой гвардии было очень много студентов.
ТЕКИНЦЫ. Так называемая "Дикая дивизия", состоявшая из представителей мусульманских племён Средней Азии, лично преданных генералу Корнилову. Текинцы отличались слепым повиновением и дикой жестокостью в военных действиях.
"БАТАЛЬОНЫ СМЕРТИ", или "ударные батальоны". Известен женский "батальон смерти", но было много "батальонов смерти", состоявших из мужчин. Эти батальоны были образованы Керенским летом 1917 года с тем, чтобы своим "героическим" примером они помогли укрепить дисциплину и поднять боевой дух армии. "Батальоны смерти" состояли главным образом из националистически настроенных молодых людей, большей частью выходцев из богатых семей.
СОЮЗ ОФИЦЕРОВ. Организация, созданная среди реакционных офицеров для борьбы с растущим влиянием армейских комитетов.
ГЕОРГИЕВСКИЕ КАВАЛЕРЫ. Георгиевским крестом награждались отличившиеся в военных действиях. Получивший крест автоматически становился "георгиевским кавалером". Преобладающим влиянием в организации георгиевских кавалеров пользовались сторонники милитаризма.
КРЕСТЬЯНСКИЙ СОЮЗ. В 1905 году крестьянский союз был революционной организацией крестьян. В 1917 году, однако, он стал выразителем политических интересов зажиточного крестьянства и боролся против растущего влияния и революционных целей Советов крестьянских депутатов.
ХРОНОЛОГИЯ И НАПИСАНИЕ. В этой книге я повсюду употребляю наш календарь вместо старого русского календаря, который отставал на тринадцать дней.
В написании русских имён и слов я не пытался следовать никаким научным правилам, а старался придерживаться такого написания, которое даст говорящему по-английски читателю наиболее простое и точное представление об их произношении.
ИСТОЧНИКИ. Основным материалом для этой книги послужили мне мои собственные записи. Однако, кроме того, я использовал сотни подобранных всевозможных русских газет, в которых отражён почти каждый день описываемого мною времени, подшивки (выходившей в Петрограде) английской газеты "Русские ежедневные новости" и двух французских газет "Русская газета" и "Согласие". Ещё более ценным, чем все эти газеты, является "Бюллетень прессы", который издавался ежедневно французским информационным бюро в Петрограде. В нём помещались сообщения обо всех важнейших событиях, речах и комментариях русской печати. У меня есть почти полная пошивка этой газеты с весны 1917 года до конца января 1918 года.
Кроме того, мною собраны почти все воззвания, декреты и объявления, которые расклеивались на улицах Петрограда с середины сентября 1917 года до конца января 1918 года, а также официальное издание всех правительственных декретов и распоряжений и официальное правительственное издание секретных договоров и других документов, обнаруженных в министерстве иностранных дел, когда оно перешло в руки большевиков.
ОБЩИЙ ФОН. В конце сентября 1917 года в Петрограде ко мне зашёл иностранный профессор социологии, находившийся в России. В деловых и интеллигентских кругах он наслышался о том, что революция пошла на убыль. Профессор написал об этом статью и отправился путешествовать по стране, посетил фабричные города и деревни, где, к его изумлению, революция явно шла на подъём. От рабочих и крестьян постоянно приходилось слышать разговоры об одном и том же: "земля - крестьянам, заводы - рабочим". Если бы профессор побывал на фронте, он услышал бы, что вся армия толкует о мире.
Профессор был озадачен, хотя для этого не было оснований: оба наблюдения были совершенно правильны. Имущие классы становились всё консервативнее, а массы - всё радикальнее. С точки зрения деловых кругов и российской интеллигенции, революция уже зашла достаточно далеко и чересчур затянулась; пора было навести порядок. Это настроение разделялось и главными "умеренно-социалистическими группами - меньшевиками-оборонцами и социалистами-революционерами, которые поддерживали Временное правительство Керенского.
27 (14) октября официальный орган "умеренных" социалистов писал:
"...Революция состоит из двух актов: разрушения старого и создания нового строя жизни. Первый акт тянулся достаточно долго. Теперь пора приступить ко второму, и его надо провести как можно скорее, ибо один великий революционер говорил: "ПОСПЕШИМ, друзья мои, ЗАКОНЧИТЬ РЕВОЛЮЦИЮ: КТО ДЕЛАЕТ РЕВОЛЮЦИЮ СЛИШКОМ ДОЛГО, ТОТ НЕ ПОЛЬЗУЕТСЯ ЕЁ ПЛОДАМИ..."".
Рабочие, солдатские и крестьянские массы были, однако, твёрдо убеждены, что первый акт ещё далеко не закончен. На фронте армейские комитеты постоянно имели столкновения с офицерами, которые никак не могли привыкнуть обращаться с солдатами, как с человеческими существами; в тылу избранные крестьянами земельные комитеты подвергались арестам за попытки провести в жизнь постановления правительства о земле; на фабриках рабочим приходилось бороться с чёрными списками и локаутами...
На все многочисленные и многообразные выражения недовольства народа у "умеренных" социалистов был один ответ: "Ждите Учредительного собрания, которое будет созвано в декабре". Но массы не удовлетворялись этим. Учредительное собрание - вещь, конечно, хорошая. Но ведь было же нечто определённое, во имя чего была совершена русская революция, во имя чего легли в братские могилы на Марсовом поле революционные мученики и что должно быть осуществлено во что бы то ни стало, независимо от того, будет ли созвано Учредительное собрание или нет: мир, земля крестьянам, рабочий контроль над производством. Учредительное собрание всё откладывалось и откладывалось, возможно, что его отложат ещё не раз до тех пор, пока народ не успокоится в такой мере, что, быть может, умерит свои требования! Как бы то ни было, революция тянется уже восемь месяцев, а результатов что-то не видно...
Тем временем солдаты сами начинали разрешать вопрос о мире дезертирством, крестьяне жгли господские усадьбы и захватывали крупные поместья, рабочие выходили из повиновения и бросали работу... Вполне естественно, что предприниматели, помещики и офицерство прилагали все усилия, чтобы предотвратить какие-либо уступки массам на демократической основе.
Политика Временного правительства колебалась между мелкими реформами и суровыми репрессивными мерами...
Эти меры поддерживались "умеренными" социалистами и их вождями-министрами, которые считали необходимым сотрудничество с имущими классами. Народные массы отворачивались от них и переходили на сторону большевиков, которые твёрдо боролись за мир, передачу земли крестьянам, введение рабочего контроля над производством и за создание рабочего правительства. В сентябре 1917 года разразился кризис. Керенский и "умеренные" социалисты против воли подавляющего большинства населения создали коалиционное правительство, в которое вошли представители имущих классов. В результате меньшевики и социалисты-революционеры навсегда потеряли доверие народа...
Министры-социалисты. История социалистов, входивших в июльское Временное правительство и пытавшихся провести свою программу в коалиции с буржуазными министрами, являет нам необычайно резкий пример классовой борьбы в политике. Всё это говорит об этом Ленин: "...Видя, что положение правительства неудержимо, они прибегли к приёму, который в течение целого ряда десятилетий после 1848 года практиковался капиталистами других стран для одурачения, разделения и обессиления рабочих. Этот приём - так называемое "коалиционное", т.е. соединённое, составленное из буржуазии и перебежчиков социализма, общее министерство.
В тех странах, где дольше всего существует свобода и демократия наряду с революционным рабочим движением, а Англии и во Франции, капиталисты много раз и с большим успехом употребляли этот приём. "Социалистические" вожди, входя в министерство буржуазии, непременно оказывались подставными фигурами, куклами, ширмой для капиталистов, орудием обмана рабочих. "Демократические и республиканские" капиталисты России пустили в ход этот самый приём. Эсеры и меньшевики сразу дали себя одурачить, и 6 мая "коалиционное" министерство стало фактом"...
Прямым результатом всего этого была растущая популярность большевиков...
С тех пор как в марте 1917 года шумные потоки рабочих и солдат, затопив Таврический дворец, принудили колеблющуюся Государственную думу взять в свои руки верховную власть в России, именно массы народные - рабочие, солдаты и крестьяне определили каждый поворот в ходе революции. Они низвергли министерство Милюкова; их Совет провозгласил перед всем миром русские мирные условия - "никаких аннексий, никаких контрибуций, право самоопределения народов"; и опять-таки в июле именно они, ещё неорганизованные массы стихийно поднявшегося пролетариата, снова штурмовали Таврический дворец, чтобы потребовать перехода власти над Россией к Советам.
После буржуазно-демократической революции в марте 1917 года партия большевиков, только что вышедшая из подполья, ещё была сравнительно малочисленной. В результате катастрофической неудачи восстания общественное мнение повернулось против них, и шедшие за ними толпы, лишённые вождей, отхлынули назад, на Выборгскую сторону... Тогда последовала дикая травля большевиков: сотни их были заключены в тюрьмы... Ленин вынужден был скрываться от ареста; большевистские газеты преследовались и закрывались. Провокаторы и реакционеры подняли неистовый вой о том, что большевики - немецкие агенты, и во всём мире нашлись люди, поверившие этому.