Хруцкая Татьяна Васильевна : другие произведения.

Возвышенная духовность и повседневная обыденность ... Искусство жить ...

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:
 Ваша оценка:

   ТАТЬЯНА ХРУЦКАЯ
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
   ВОЗВЫШЕННАЯ ДУХОВНОСТЬ И ПОВСЕДНЕВНАЯ ОБЫДЕННОСТЬ...
  
   ИСКУССТВО ЖИТЬ...
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
   Санкт-Петербург
  
   2014 год
  
  
  
   Увидеть - лучше, чем услышать,
   познать - лучше, чем увидеть,
   сделать - лучше, чем познать.
  
   Писание книг, когда оно делается умело, равносильно беседе. Как ни один человек, знающий, как себя вести в хорошем обществе, не решится высказать всё, - так и ни один писатель, сознающий истинные границы приличия и благовоспитанности, не позволит себе всё обдумать. Лучший способ оказать уважение уму читателя - поделиться с ним по-дружески своими мыслями, предоставив некоторую работу также и его воображению.
  
   Что касается меня, то я постоянно делаю ему эту любезность, прилагая все усилия к тому, чтобы держать его воображение в таком же деятельном состоянии, как и моё собственное.
  
   ПРЕДИСЛОВИЕ АВТОРА. Когда я сел за стол, намерением моим было написать хорошую книгу и, поскольку это по силам слабого моего разумения, - книгу мудрую и скромную - я только всячески старался, когда писал, вложить в неё всё остроумие и всю рассудительность, которые почёл нужным отпустить мне великий их Творец и податель, - так что, как видите, - тут всё обстоит так, как угодно Господу Богу.
  
   ЛОРЕНС СТЕРН (1713 - 1768) "Жизнь и мнения Тристрама Шенди, джентльмена"
  
   Стерн писал "Тристрана Шенди" в течение восьми лет (с 1759 до 1767 г.), выпуская его в свет отдельными небольшими томами. К этому произведению Стерн приступил уже в возрасте 46 лет, обладая сравнительно малым литературным опытом. Он родился в городке Клонмеле (южная Ирландия), в семье офицера английского пехотного полка...
  
   По окончании Кембриджского университета, куда он попал благодаря старинным связям с университетом его прадеда-архиепископа, Лоренс сам принуждён был избрать духовную карьеру; это был выбор не по призванию, а по необходимости; церковные должности могли быть выгодными, в особенности при наличии влиятельных родственников, и Стерн поплыл по течению...
  
   Кембриджский университет, после школы, дал Лоренсу Стерну наиболее действенные импульсы для его быстрого интеллектуального роста...
  
   С внешней стороны Стерн как будто "устроился", обеспечив себе безбедное существование, скромный достаток, достаточную свободу. "Книги, живопись, игра на скрипке и охота были моими развлечениями", - рассказывает он в своей биографии...
  
   Надо вспомнить, как беспринципна была английская политика середины XVIII века, как мало действительно существенных разногласий было скрыто за внешне напряжённой борьбой обеих политических партий Англии - вигов и тори, как мало их интересовали нужды английского народа, чтобы стало ясно, почему Стерн, смотря на вещи глубже, хотел поставить себя выше этой верхушечной борьбы...
   В положении Стерна было нечто, напоминавшее ему литературно-политическую судьбу Свифта, сочинения которого он читал с особым интересом и вниманием, и ещё другого писателя, иного века и другой исторической среды, у которого он, однако, столь же охотно учился весёлости, сочетаемой с гуманистической проповедью - Рабле...
  
   В замке была богатая библиотека, хранившая все лучшие литературные памятники времён Возрождения и классической древности и превосходную коллекцию французских книг. Стерн отдыхал здесь от однообразия провинциальной жизни и пасторского дома за книгами и в оживленных литературных и философских спорах. В замке Стерн перечёл и заново перечувствовал Лукиана, Рабле, Монтеня, Сервантеса, "Анатомию меланхолии" Бертона.
  
   Опубликование "Тристрама Шенди" привело к перелому в жизни Стерна. Первоначально лондонские издатели отказались печатать эту книгу безвестного провинциального священника, и Стерн напечатал первые две части своего романа в 1759 году в Порке на свои средства, в ограниченном числе экземпляров. Однако роман сразу же привлёк к себе всеобщее внимание... Имя Стерна завоевало широкую известность. В 1762 году Стерн совершил заграничное путешествие, во время которого он посетил Францию, где завязал знакомства с Гольбахом, Дидро и другими энциклопедистами...
  
   В марте 1768 года Стерн умер в Лондоне, вскоре после возвращения из второго заграничного путешествия...
  
   В своём творчестве Стерн выступает как враг трезвого и сухого практицизма, прозаической рассудочности, чёрствости и деловитости. Из этого и вырастает основная особенность всей художественной манеры Стерна - культ эксцентрического, любовь к оригинальному и причудливому, которая отличает его от других писателей XVIII века. Эта любовь к оригинальному и необычному переходит у Стерна в своеобразную идеализацию "чудачеств"...
  
   Стерн часто и охотно говорил о "шендизме", понимая под этим созданным им термином не столько мировоззрение, сколько особое чувство жизни, отличающееся комическим непониманием реальной обстановки, соотношений вещей, способностью создавать себе некую иллюзию...
  
   Рассказ всё время прерывается разнообразными отступлениями и внешне напоминает непринуждённую и свободную импровизации. Весь этот разнохарактерный материал произведения связан, пробегающими сквозь текст постоянными основными мотивами и общностью главных действующих лиц.
  
   Центральными из них являются два брата-чудака - отец Тристрама, Вальтер Шенди, и его дядя Тоби. Вальтер Шенди, дядя Тоби, капрал Грим, священник Иорик и другие обитатели и постоянные посетители Шенди-голла - чудаки, люди добрые и безобидные. Каждый из них имеет свою причуду, свой "конёк", отличающий его от людей обычного, практического мира.
   "Конёк" - это весёлое, переменчивое создание, светлячок, бабочка, картинка, пустячок, что-нибудь, за что хватается человек, отстраняясь от обычного течения жизни, чтобы улететь на часок от житейских тревог и забот...
  
   Дядя Тоби - своеобразный провинциальный Дон-Кихот, в котором странности и причуды сочетаются с благородной отзывчивостью и человечностью. Раненый при осаде бельгийского города Намюра, он, выйдя в отставку, возводит и разрушает на маленькой лужайке у себя в саду крепости и разыгрывает вместе с преданным капралом Тримом осады и сражения. Дядя Тоби, чистосердечный и прямодушный, как дитя, наивный и беспомощный мечтатель, своей "причудой" пытается создать себе иллюзию некоей героической жизни, к которой он, впрочем, был бы совершенно неспособен в реальной обстановке...
   Вальтер Шенди - резонёр и педант, аккуратный и методичный во всём укладе своей жизни, самодовольный, степенный и достаточно чёрствый, он также имеет свой "конёк": он увлечён философствованиями по самым незначительным и случайным поводам и возводит свои разглагольствования на темы о пользе и целесообразности в некий культ...
  
   Каждый раз, когда мы улыбаемся, а тем более, когда смеёмся, -
   улыбка наша и смех кое-что прибавляет к недолгой нашей жизни.
  
   Наша планета достаточно хороша для тех, кто на ней родился с большим именем или с большим состоянием, или кому удалось быть призванным на общественные посты и должности, дающие почёт и власть; - но это ко мне не относится; - а так как каждый склонен судить о ярмарке по собственной выручке, - то я снова и снова объявляю землю дряннейшим из когда-либо созданных миров, - ведь, по чистой совести, могу сказать, что с той поры, как я впервые втянул в грудь воздух, и до сего часа, когда я едва в силах дышать вообще, я постоянно был игрушкой так называемой фортуны; и хоть я не стану понапрасну пенять на неё, говоря, будто когда-нибудь она дала мне почувствовать тяжесть большого или из ряда вон выходящего горя, - всё-таки, проявляя величайшую снисходительность, должен засвидетельствовать, что во все периоды моей жизни, на всех путях и перепутьях, где только она могла подступить ко мне, эта немилостивая владычица насылала на меня кучу самых прискорбных злоключений и невзгод, какие только выпадали на долю маленького героя...
  
   Я затеял, видите ли, описать не только жизнь мою, но также и мои мнения, в надежде и в ожидании, что, узнав из первой мой характер и уяснив, что я за человек, вы почувствуете больше вкуса к последним. Когда вы побудете со мною дольше, лёгкое знакомство, которое мы сейчас завязываем, перейдёт в короткие отношения, а последние, если кто-нибудь из нас не сделает какой-нибудь оплошности, закончатся дружбой... О славный день! - тогда ни одна мелочь, если она меня касается, не покажется вам пустой или рассказ о ней - скучным... Будьте ко мне снисходительны...
  
   Каждый автор отстаивает себя по-своему; что до меня, то я ... с самого начала решил про себя действовать с великими мира сего прямо и открыто, в надежде, что я таким образом всего лучше преуспею...
  
   Иногда он говорил со свойственным ему безрассудством, что строгость - отъявленная пройдоха и преопасная к тому же, так как она коварна, она в один год выманивает больше добра и денег у честных и благонамеренных людей, чем карманные и лавочные воры в семь лет. Открытая душа весельчака не таит в себе никаких опасностей, - разве только для него самого; между тем как самая сущность строгости есть задняя мысль и, следовательно, обман; - это старая уловка, при помощи которой люди стремятся создать впечатление, будто у них больше ума и знания, чем есть на самом деле... Строгость - это уловка, изобретённая для тела, чтобы скрыть изъяны ума...
  
   Он часто говорил своему другу, что рано или поздно ему непременно придётся за всё расплатиться, и притом до последней полушки...
   "Поверь, эта беспечная шутливость рано или поздно вовлечёт тебя в такие затруднения и неприятности, что никакое запоздалое благоразумие тебе потом не поможет. Эти выходки очень часто приводят к тому, что человек осмеянный считает себя человеком оскорблённым, со всеми правами, из такого положения для него вытекающими, представь себе его в этом свете, да пересчитай его приятелей, его домочадцев, его родственников и прибавь сюда толпу людей, которые соберутся вокруг него из чувства общей опасности; - так вовсе не будет преувеличением сказать, что на каждые десять шуток - ты приобрёл сотню врагов; но тебе этого мало: пока ты не переполнишь рой ос, и они тебя не пережалят до полусмерти, ты, очевидно, не успокоишься.
   Я ни капли не сомневаюсь, что в этих шутках уважаемого мной человека не заключается ни капли желчи или злонамеренности и считаю, знаю, что они идут от чистого сердца и сказаны были только для смеха. Но ты пойми, что глупцы не видят этого различия, а негодяи не хотят закрывать на него глаза, и ты не представляешь, что значит рассердить одних или поднять на смех других: стоит им только объединиться для совместной защиты, и они поведут против тебя такую войну, что тебе станет тошнёхонько и ты жизни не рад будешь.
   Месть пустит из отравленного угла позорящий тебя слух, которого не опровергнут ни чистота сердца, ни самое безупречное поведение. Благополучие дома твоего пошатнётся, твоё доброе имя, на котором оно основано, истечёт кровью из тысячи ран, твоя вера будет подвергнута сомнению, твои дела обречены на поругание, твоё остроумие будет забыто, твоя учёность втоптана в грязь. А для финала этой твоей трагедии Жестокость и Трусость, два разбойника-близнеца, нанятых Злобой и подосланных к тебе в темноте, сообща накинутся на все твои слабости и промахи. Лучшие из нас против этого беззащитны, и поверь мне, когда в угоду личной мести приносится в жертву невинное и беспомощное существо, то в любой чаще, где оно заблудилось, нетрудно набрать хворосту, чтобы развести костёр и сжечь его на нём...
  
   Правило, которого я решил держаться, - не спешить, но идти тихим шагом, сочиняя и выпуская в свет по два тома моего жизнеописания в год; и если мне ничто не помешает и удастся заключить сносный договор с книгопродавцем, я буду продолжать эту работу до конца дней моих...
  
   Мало пользы для тонкого спекулятивного ума оставаться в одиночестве со своими мнениями, - ему непременно надо дать им выход...
  
   Надо бороться с дурной привычкой, свойственной тысячам людей, - читать, не думая, страницу за страницей, больше интересуясь приключениями, чем стремясь почерпнуть эрудицию и знания, которые непременно должна дать книга такого размаха, если её читать как следует. Ум надо приучить серьёзно размышлять во время чтения и делать интересные выводы из прочитанного; именно в силу этой привычки Плиний Младший утверждает, что "никогда ему не случилось читать настолько плохую книгу, чтобы он не извлёк из неё какой-нибудь пользы"...
  
   Ужасное несчастье для моей книги, а ещё более для литературного мира вообще, что этот гаденький зуд по новым ощущениям во всех областях так глубоко внедрился в наши привычки и нравы, и мы настолько озабочены тем, чтобы удовлетворить эту нашу ненасытную алчность, что находим вкус только в самых грубых и чувственных частях литературного произведения; тонкие намёки и замысловатые научные сообщения улетают кверху, как духи; тяжеловесная мораль опускается вниз, и как те, так и другая пропадают для читателей, как бы продолжая оставаться на дне чернильницы.
  
   Мне бы хотелось, чтобы мои читатели не пропустили множество занятных и любопытных мест. Мне бы хотелось, чтобы все добрые люди почерпнули отсюда урок, что во время чтения надо шевелить мозгами...
  
   Таким-то образом, мои сотрудники и товарищи на великом поприще нашего просвещения, жатва которого зреет на наших глазах, медленными шагами случайного приращения, наши физические, метафизические, физиологические, полемические, навигационные, математические, энигматические, технические, биографические, драматические, химические и акушерские знания, с пятьюдесятью другими их отраслями в течение двух с лишним последних столетий постепенно вползали на ту вершину своего совершенства, от которой мы, наверно, уже недалеко.
   Когда мы её достигнем, то, надо надеяться, положен будет конец всякому писанию, а прекращения писания положит конец всякому чтению, что со временем, - как война рождает бедность, а бедность - мир, - должно положить конец всякого рода наукам; а потом - нам придётся начинать всё сначала; или, другими словами, мы окажемся на том самом месте, с которого двинулись в путь.
  
   - Счастливое время! Я бы только желал, чтобы эпоха моего зачатия (а также образ и способ его) была немного иной, - или чтобы её можно было без какого-либо неудобства для моего отца или моей матери отсрочить на двадцать - двадцать пять лет, когда перед писателями, надо думать, откроются некоторые перспективы в литературном мире...
  
   Так как несчастья ниспосылаются для нашего блага, а названное несчастье не принесло семье Шенди решительно ничего хорошего, то оно, возможно, притаилось в ожидании благоприятной минуты и обстоятельств, которые предоставили бы ему случай сослужить свою службу...
  
   Мой метод всегда заключается в том, чтобы указывать любознательным читателям различные пути исследования, по которым они могли бы добраться до истоков затрагиваемых мной событий; не педантически, подобно школьному учителю, и не в решительной манере Тацита, который так мудрит, что сбивает с толку и себя, и читателя, но с услужливой скромностью человека, поставившего себе единую цель - помогать пытливым умам. Для них я пишу, и они будут читать меня, если мыслимо предположить, что чтение подобных книг удержится очень долго, до скончания века...
  
   Учёный епископ Голл говорит нам в одной из своих Декад, которыми он заключает "Божественное искусство размышления", напечатанное в Лондоне в 1610 году, что нет ничего отвратительнее самовосхваления, и я совершенно с ним согласен.
   Но с другой стороны, если вам в чём-то удалось достичь совершенства и это обстоятельство рискует остаться незамеченным, я считаю, что столь же отвратительно лишиться почести и сойти в могилу, унеся тайну своего искусства.
   Я нахожусь как раз в таком положении...
  
   Вся внутренняя механика моего произведения очень своеобразна: в нём согласно действуют два противоположных движения, считавшихся до сих пор несовместимыми. Произведение моё отступательное, но и поступательное в одно и то же время.
   Это обстоятельство отнюдь не похоже на суточное вращение земли вокруг своей оси, совершаемое одновременно с поступательным движением по эллиптической орбите, которое, совершаясь в годовом круговороте, приводит с собой приятное разнообразие и смену времён года; впрочем, должен признаться, мысль моя получила толчок именно отсюда, - как, мне кажется, и все величайшие из прославленных наших изобретений и открытий порождены были такими же обыденными явлениями.
   Отступления, бесспорно, подобны солнечному свету; они составляют жизнь и душу чтения. Изымите их, например, из этой книги, - она потеряет всякую цену: холодная, беспросветная зима воцарится на каждой её странице; отдайте их автору, и он выступает, как жених, - всем приветливо улыбается, хлопочет о разнообразии яств и не даёт уменьшиться аппетиту.
   Всё искусство в том, чтобы умело их состряпать и подать так, чтобы они служили к выгоде не только читателя, но и писателя, беспомощность которого в этом предмете поистине достойна жалости: ведь стоит ему только начать отступление, - и мгновенно всё его произведение останавливается, как вкопанное, - а когда он двинется вперёд с главной своей темой, - тогда конец всем его отступлениям.
   Ничего не стоит такая работа. Вот почему я с самого начала так перетасовал основную тему и привходящие части моего произведения, так переплёл и перепутал отступательные и поступательные движения, зацепив одно колесо за другое, что машина моя всё время работает вся целиком и, что всего важнее, проработает так ещё лет сорок, если подателю здоровья угодно будет даровать мне на такой срок жизнь и хорошее расположение духа...
  
   Если бы в человеческую грудь вправлено было стекло, то ... для ознакомления с чьим-нибудь характером ничего больше не требовалось бы, как потихонечку... заглянуть в стёклышко, увидеть в полной наготе человеческую душу, понаблюдать за всеми её движениями, всеми её тайными замыслами, проследить все её причуды от самого их зарождения и до полного созревания, подстеречь, как она на свободе скачет и резвится; после чего, уделив немного внимания более чинному её поведению, естественно сменяющему такие порывы, взять перо и чернила и запечатлеть на бумаге исключительно лишь то, что вы увидели и можете клятвенно подтвердить. Но на нашей планете писатель не обладает этим преимуществом... Души наши не просвечивают сквозь тело, но запутаны в тёмную оболочку необращённых в стекло плоти и крови; вот почему, если мы хотим проникнуть в характер наших ближних, нам надо как-то иначе приступить к этой задаче.
   Воистину многообразны пути, по которым вынужден был направиться человеческий ум, чтобы дать её точное решение...
  
   Есть такие, что при обрисовке характера какого-нибудь человека пользуются только его выделениями, не прибегая больше ни к каким средствам, но этот способ часто даёт неправильное представление, если вы не делаете одновременно наброска того, как этот человек наполняется; в таком случае, поправляя один рисунок по другому, вы составляете с помощью их обоих вполне приемлемый образ...
   Есть ещё и такие, которые относятся с презрением ко всем этим выдумкам, не потому, что у них самих богатое воображение, но благодаря усердному применению методов, напоминающих приспособления художников-пентаграфистов по части снимания копий. Таковы великие историки...
  
   Но тут один критик (не профессиональный, - а природный) сказал мне, что я неплохо справился со своими обязанностями, так что я...
  
   Скажите, пожалуйста, среди прочитанных вами за вашу жизнь книг попадался ли вам когда-нибудь "Опыт о человеческом разумении" Локка?.. Многие ссылаются на эту книгу, не прочитав её, и многие её читали, ничего в ней не понимая... Я в двух словах - ведь пишу я с просветительными целями - скажу вам, что это за книга. Это история... Книга эта посвящена истории того, что происходит в человеческом уме...
  
   Причины темноты и путаницы в человеческом уме бывают трёх родов. Во-первых, притупленность органов чувств. Во-вторых, слабость и мимолётность впечатлений, производимых предметами даже в тех случаях, когда названные органы чувств не притуплены. И в-третьих, подобная решету память, неспособная удерживать то, что она получает...
  
   Выздоровление его зависело от умиротворения страстей и душевных волнений...
  
   Жажда знаний, подобно жажде богатств, растёт вместе с её удовлетворением...
  
   На другой год дядя Тоби купил... вместе с почти таким же количеством книг по военной архитектуре, какое найдено было у Дон Кихота о рыцарских подвигах, когда священник и цирюльник произвели набег на его библиотеку...
  
   Нет конца разысканию истины!..
  
   Проявляя терпеливость, мы иногда теряем право на то, чтобы нас пожалели, - но чаще мы таким образом утраиваем силу жалости...
  
   Жажда жизни и здоровья заложена в самой природе человека; любовь к свободе и простору её родная сестра. Оба эти чувства свойственны людям...
  
   Когда человек отдаёт себя во власть господствующей над ним страсти, - или, другими словами, когда его конёк закусывает удила, - прощай тогда трезвый рассудок и осмотрительность!..
  
   В шедевре Аристотеля сказано, что "когда человек думает о чём-нибудь прошедшем, - он опускает глаза в землю; но когда он думает о будущем, то поднимает их к небу"...
  
   Принимая во внимание запущенность и бедственное положение домашних наших дел, в которых неудача громоздится на неудаче, удастся ли мне...
  
   А ещё лучше, как показали события, если бы он вовсе ничего не делал; ибо, осеняя себя крестом, он выронил хлыст и при попытке поймать его между коленами и седлом, когда хлыст туда скользнул, он потерял стремя, а, потеряв стремя, потерял равновесие; в довершение всех этих потерь (которые, кстати сказать, показывают, как мало пользы приносит крестное знамение) несчастный доктор потерял самообладание. Поэтому он предоставил пони своей участи, полетев с него кувырком, наподобие и по способу тюка шерсти, и без всяких других последствий от этого падения, кроме того, что зарылся в грязь самой широкой своей частью.
   Обадия дважды снял шляпу перед доктором Слопом: раз, когда тот падал, и в другой раз, когда он увидел его сидящим. Несвоевременная учтивость!.. Инерция бега упряжной лошади была так велика, что Обадия не в состоянии был остановить коня, соскочить на землю и помочь доктору сразу; трижды описал он круг возле доктора Слопа, прежде чем ему удалось остановить своего коня; когда же он наконец в этом успел, то произвёл такое извержение грязи, что лучше бы Обадии было находиться за милю оттуда. Словом, никогда ещё не бывал доктор Слоп так загажен и так пресуществлён, с тех пор как пресуществления вошли в моду...
   Недвижен и безгласен, как призрак из "Гамлета", целых полторы минуты стоял доктор в дверях гостиной во всём величии грязи... Ни один комочек грязи не пропал даром...
  
   Я думаю, что ваша благородная наука обороны имеет свои слабые стороны, - как и все прочие науки... Я хочу послать к чёрту всю эту фортификацию со всеми её изобретателями; она свела в могилу тысячи людей и в конце концов сведёт меня. Я не желаю, братец Тоби, засорять себе мозги сапами, минами, блиндами, турами, палисадами, равелинами, демилюнами и прочей дребеденью, хотя бы мне подарили Намюр со всеми фламандскими городами в придачу...
  
   Это происходило и не от бесчувственности или от тупости его ума; - ибо он воспринимал нанесённое ему оскорбление так же остро, как и самый чувствительный человек; - но он был кроткого, миролюбивого нрава, в нём не содержалось ни капли сварливости, всё в нём дышало такой добротой! У дяди Тоби не нашлось бы жестокости отомстить даже мухе.
   - Ступай, - сказал он однажды за столом большущей мухе, жужжавшей у него под носом и ужасно его изводившей в течение всего обеда, - пока, наконец, ему не удалось, после многих безуспешных попыток, поймать её на лету, - я тебе не сделаю больно, ступай, сказал он, поднимая окошко и разжимая руку, чтобы её выпустить, - ступай с богом, зачем мне тебя обижать? Свет велик, в нём найдётся довольно места и для тебя и для меня...
   Урок благожелательства ко всем живым существам, преподанный тогда дядей Тоби, так прочно запал мне в душу, что и до сих пор не изгладился из памяти... Половиной моего человеколюбия обязан я этому случайному впечатлению.
   Рассказанный случай может заменить родителям и воспитателям целые тома, написанные на эту тему...
  
   В отношении терпеливого перенесения обид отец мой был вовсе не похож на брата; он отличался гораздо более острой и живой чувствительностью, может быть даже несколько раздражительной: правда, она его никогда не доводила до состояния, сколько-нибудь похожего на злобу, однако, в случае маленьких трений и неприятностей, которыми так богата жизнь, склонна была проявляться в форме забавного и остроумного брюзжания. Тем не менее человек он был открытый и благородный, во всякое время готовый внять голосу убеждения; причём во время этих маленьких припадков раздражения против других, сам он обыкновенно мучился в десять раз больше, нежели причинил мучений своим жертвам...
   Однако же неблагородно оскорблять человека, но оскорблять такого смиренного брата, такого безобидного, такого незлобивого, - это низость, это подлость.
  
   - Брат Шенди,... вы доставляете мне огромное удовольствие, производя в вашем возрасте детей для семейства Шенди.
   - Но этим, сэр, мистер Шенди доставляет удовольствие также и себе самому.
   - Ни капельки.
   - Мой брат делает это из принципа.
   - Как хороший семьянин, я полагаю.
   - Фи! Не стоит об этом говорить.
  
   Некоторые люди терпеть не могут, чтобы их обгоняли...
  
   - Отчего же надо бранить кого-то за желание познакомиться тем или другим кусочком подлинного знания?.. Я не в силах разобраться, какими философскими принципами он руководился, всё-таки его машина построена на принципах очень основательных, каковы бы они ни были, иначе она не могла бы обладать теми качествами, о которых говорил мой брат...
  
   - Я всегда чувствовал сильное влечение разбираться в вещах, пересекающих мне дорогу в силу вот такого странного стечения обстоятельств... Я был бы вам очень обязан, если бы вы велели прочитать нам одну или две страницы из найденной проповеди...
  
   Он стоял, наклонив туловище, расставив ноги и настолько придав себе вид оратора, что мог бы послужить отличной моделью для скульптора...
  
   Проповедь. Послание к евреям... Ибо мы уверены, что имеем добрую совесть!
   - Ты придаёшь этой фразе крайне неподходящее выражение... и произносишь её таким насмешливым тоном...
   - Инквизиция - это мерзейшая...
   - У неё есть свои достоинства...
   - Читай дальше... Только начни сначала...
  
   - "Ибо мы уверены, что имеем добрую совесть... Разумеется, если в нашей жизни есть что-нибудь, на что мы можем положиться и познания чего способны достигнуть на основе самых бесспорных показаний, так именно то, - имеем ли мы добрую совесть или нет"...
   "Если мы вообще мыслим, у нас не может быть никаких сомнений на этот счёт; мы не можем не сознавать наших мыслей и наших желаний; мы не можем не помнить прошлых наших поступков и не обладать достоверным знанием истинных пружин и мотивов, управлявших обычно нашими поступками".
   "В других вещах мы можем быть обмануты ложной видимостью; ибо, как жалуется мудрец, с трудом строим мы правильные предположения о том, что существует на земле, и с усилием находим то, что лежит перед нами. Но здесь ум в себе самом содержит все факты и все данные, могущие служить доказательством; сознаёт ткань, которую он соткал; ему известны её плотность и чистота, а также точная доля участия каждой страсти в вышивании различных узоров, нарисованных перед ним добродетелью или пороком"...
   "А так как совесть есть не что иное, как присущее уму знание всего этого в соединении с одобрительным или порицающим суждением, которое он неизбежно выносит обо всех последовательно совершавшихся нами поступках, то из самых наших предпосылок ясно, что всякий раз, когда это внутреннее свидетельство показывает против нас и мы выступаем самообвинителями, мы непременно должны быть виноваты. И, наоборот, когда показания эти для нас благоприятны и сердце наше не осуждает нас, то мы знаем достоверно, что совесть у нас добрая и сердце тоже доброе"...
   "Познание добра и зла так крепко запечатлено в нашем уме, что если бы совести нашей никогда не случалось незаметно грубеть от долгой привычки к греху и, подобно некоторым нежным частям нашего тела, постепенно утрачивать от крайнего напряжения и постоянной тяжёлой работы ту тонкую чувствительность и восприимчивость, которой её наделили Бог и природа; если бы этого никогда не случалось; или если бы верно было то, что себялюбие никогда не оказывает ни малейшего влияния на наши суждения; или что мелкие низменные интересы никогда не всплывают наверх, не сбивают с толку наши высшие способности и не окутывают их туманом и густым мраком; если бы таким чувствам, как благосклонность и расположение закрыт был доступ в этот священный трибунал; если бы остроумие гнушалось там взятками или стыдилось выступать защитником непозволительных наслаждений; если бы мы были уверены, что во время разбора дела корысть всегда стоит в стороне - и страсть никогда не садится на судейское кресло и не выносит приговора вместо разума, которому всегда подобает быть руководителем и вершителем дела; если бы всё это действительно было так, как мы должны предположить в своём возражении, то религиозные и нравственные качества наши были бы в точности такими, как мы сами их себе представляем; и для оценки виновности или невиновности каждого из нас не было бы лучшего мерила, нежели степень самоодобрения или самоосуждения.
   Я согласен, что в одном случае, а именно, когда совесть нас обличает (ибо в этом отношении она заблуждается редко), мы действительно виновны, и, если только тут не замешаны ипохондрия и меланхолия, мы можем с уверенностью сказать, что в таких случаях обвинение всегда достаточно обосновано.
   Но предложение обратное не будет истинным, именно: каждый раз, как совершена вина, совесть непременно выступает обличителем; если же она молчит, значит, мы невиновны. Это неверно. Вот почему излюбленное утешение, к которому ежечасно прибегают иные добрые христиане, говоря, что совесть у них чиста, так как она спокойна, в высшей степени обманчиво; и хотя умозаключение это в большом ходу, хотя правило это кажется с первого взгляда непогрешимым, всё-таки, когда вы присмотритесь к нему поближе и проверите его истину обыденными фактами, вы увидите, к каким серьёзным ошибкам приводит неосновательное его применение; как часто извращается принцип, на котором он покоится, как бесследно утрачивается всё его значение...
   Возьмём человека порочного, насквозь развращённого в своих убеждениях... человека, забывшего стыд и открыто предающегося греху... Вы думаете, что совесть отравит жизнь такому человеку, что её упрёки не дадут ему покоя ни днём, ни ночью.
   Увы! Совесть имела всё это время довольно других хлопот, ей некогда было нарушать его покой (как упрекал Илия бога Ваала) - этот домашний бог, может быть, задумался, или занят был чем-либо, или находился в дороге, а может быть, спал и не мог проснуться.
   Может быть, она выходила в обществе Чести драться на дуэли... А может быть, всё это время Совесть его занята была дома, распинаясь против мелких краж и громя жалкие преступления, поскольку своим богатством и общественным положением сам он застрахован от всякого соблазна покуситься на них; вот почему живёт он так же весело, спит у себя в постели так же крепко, и в заключение встречает смерть так же безмятежно, как дай бог человеку самому добродетельному"...
  
   Есть семь основных добродетелей. Семь смертных грехов. Семь золотых подсвечников. Семь небес. Есть семь чудес света. Семь дней творения. Семь планет. Семь казней. Семь таинств.
  
   "А вот вам корыстный, безжалостный, бессердечный себялюбец, не способный к дружбе, ни к товарищеским чувствам. Обратите внимание, как он проходит мимо... Ужели Совесть не проснётся и не начнёт его мучить в таких случаях? Нет, слава богу, для этого нет повода. Я плачу каждому всё, что полагается, нет у меня на совести никакого прелюбодеяния...
   Третий - хитрец и интриган по природе своей. Рассмотрим всю его жизнь, вся она лишь ловкое плетение тёмных козней и обманных уловок в расчёте на то, чтобы низким образом обойти истинный смысл законов - и не дать нам честно владеть и спокойно наслаждаться различными видами нашей собственности. Вы увидите, как такой пролаза раскидывает свои сети уловления неведения и беспомощности бедняков и нуждающихся; как он сколачивает себе состояние, пользуясь неопытностью юнца или беспечностью приятеля, готового доверить ему даже жизнь.
   Когда же приходит старость и Раскаяние призывает его оглянуться на этот чёрный счёт и снова отчитаться перед своей Совестью, Совесть бегло справляется со Сводом законов, не находит там ни одного закона, который явно нарушался бы его поступками, убеждается, что ему не грозят никакие штрафы или конфискации движимого и недвижимого имущества... Так чего же страшиться его Совести? Она прочно окопалась за Буквой закона и сидит себе неуязвимая, со всех сторон настолько ограждённая прецедентами и решениями, что никакая проповедь не в состоянии выбить её оттуда".
  
   - У нас совесть человека не могла бы так долго пребывать в ослеплении, ведь по крайней мере три раза в году каждый из нас должен ходить к исповеди.
   - Разве это возвращает человеку зрение? Продолжай...
  
   "Четвёртый лишён даже такого прибежища, он отбрасывает прочь все эти формальности медленного крючкотворства, презирает сомнительные махинации секретных происков и осторожных ходов для осуществления своих целей. Поглядите на этого развязного наглеца, как он плутает, врёт, приносит ложные клятвы, грабит, убивает! Но ничего лучшего и нельзя было ожидать: бедняга жил в темноте! Совесть этого человека взял на своё попечение его священник, а все наставления последнего ограничивались тем, что надо верить в папу, ходить к обедне, креститься, почитывать молитвы, перебирая чётки, быть хорошим католиком, и что этого за глаза довольно, чтобы попасть на небо...
   Как?.. Ужели при каждом преступлении не наносит он раны своей Совести? Разумеется, но ведь он приводил её на исповедь; рана там нарывает, очищается и в короткое время совершенно вылечивается при помощи отпущения. Ах, папизм, какую несёшь ты ответственность! Не довольствуясь тем, что человеческое сердце каждый день и на каждом шагу невольно роковым образом действует предательски по отношению к самому себе, ты ещё умышленно распахнул настежь широкие ворота обмана перед этим неосмотрительным путником, и без того легко сбивающегося с пути, и уверенно обещаешь мир душе его там, где нет никакого мира.
   Примеры, взятые мной из обыденной жизни для иллюстрации сказанного, общеизвестны...
  
   "Таким образом, совесть, этот первоначально толковый советчик, которого Творец назначил на высокую должность нашего справедливого и нелицеприятного судьи, в силу несчастного стечения причин и помех часто так плохо замечает происходящее, исправляет свою должность так нерадиво, порой даже нечисто, что доверяться ей одной невозможно; и мы считаем необходимым присоединить к ней другой принцип, чтобы он ей помогал и даже ею руководил в её решениях.
  
   Вот почему, если вы желаете составить себе правильное суждение о том, насчёт чего для вас чрезвычайно важно не ошибиться, а именно, как обстоит дело с вашей подлинной ценностью, как честного человека, как полезного гражданина, как верного подданного нашего короля или как искреннего слуги вашего Бога, зовите себе на помощь религию и нравственность. Посмотри, что написано в Законе Божьем? Что ты читаешь там? Обратись за советом к спокойному разуму и нерушимым положениям правды и истины; что они говорят?
  
   Пусть совесть выносит своё решение на основании этих показаний; и тогда, если сердце твоё тебя не осуждает, а правило твоё непогрешимо, ты можешь иметь достаточные основания для веры в то, что суждение твоё о себе есть суждение Божие и представляет не что иное, как предвосхищение того праведного приговора, который будет некогда произнесён над тобой существом, которому ты должен будешь напоследок дать отчёт в твоих поступках.
  
   Тогда действительно: Блажен человек, которому не докучает множество грехов его. Блажен человек, сердце которого не осуждает его. Богат ли он или беден, если у него сердце доброе (сердце таким образом руководимое и вразумляемое), во всякое время на лице его будет радость, ум его скажет ему больше, нежели семь стражей, сидящих на вершине башни. Из самых тёмных сомнений выведет он его увереннее, чем тысяча казуистов, и представит государству, в котором он живёт, лучшее ручательство за его поведение, чем все оговорки и ограничения, которые наши законодатели вынуждены множить без конца; ведь человеческие законы не являются с самого начала делом свободного выбора, но порождены были необходимостью защиты против злонамеренных действий людей, совесть которых не носит в себе никакого закона; они ставят себе целью, путём многочисленных предупредительных мер - во всех таких случаях распущенности и уклонений с пути истины, когда правила и запреты совести не в состоянии нас удержать, - придать им силу и заставить нас им подчиняться угрозами тюрем и виселиц...
  
   Иметь всегда страх Божий и всегда руководствоваться в наших взаимных отношениях вечными мерилами добра и зла - вот две скрижали, первая из которых заключает религиозные обязанности, а вторая - нравственные; они так тесно между собой связаны, что их невозможно разделить, даже мысленно (а тем более в действительности, несмотря на многочисленные попытки, которые делались в этом направлении), не разбив их и не нанеся ущерба как одной, так и другой...
  
   Как бы высокопарно ни ораторствовал человек на эту тему, всё-таки напоследок окажется, что они сводятся всего лишь к его выгодам, его гордости, его благополучию или какой-нибудь мимолётной страстишки, которая способна дать нам лишь слабую уверенность, что он останется на высоте в случае серьёзных испытаний...
  
   Совсем не редкость увидеть человека, стоящего на очень низком нравственном уровне, который всё-таки чрезвычайно высокого мнения о себе как о человеке религиозном.
   Он не только алчен, мстителен, неумолим, но оставляет даже желать лучшего по части простой честности. Однако, поскольку он громит неверие нашего времени, ревностно исполняет некоторые религиозные обязанности, ходит в церковь, чтит таинства, он обманывает свою совесть, считая себя на этом основании человеком религиозным, исполняющим все свои обязанности по отношению к Богу. Благодаря этому самообману такой человек в духовной своей гордости смотрит обыкновенно сверху вниз на других людей, у которых меньше показной набожности, хотя, может быть, в десять раз больше моральной честности, нежели у него.
   Это тоже тяжкий грех под солнцем, и я думаю, что ни одно ошибочное убеждение не наделало в своё время больше зла...
  
   В доказательство рассмотрите историю римской церкви... Припомните, сколько жестокости, убийств, грабежей, кровопролития...
   В каких только странах на свете не производил опустошений крестоносный меч сбитого с толку странствующего рыцаря, не щадившего ни возраста, ни заслуг, ни пола, ни общественного положения; сражаясь под знамёнами религии, освобождавшей его от подчинения законам справедливости и человеколюбия, он не проявлял ни той, ни другого, безжалостно попирал их ногами, не внемля крикам несчастных и не зная сострадания к их бедствиям...
  
   Если свидетельства прошедших веков недостаточно, посмотрите, как приверженцы этой религии в настоящее время думают служить и угождать Богу, совершая каждый день дела, покрывающие их бесчестием и позором...
  
   Самый верный способ определить цену какого-нибудь спорного положения - рассмотреть, насколько согласуются с духом христианства вытекающие из него следствия. Это простое и решающее правило, оставленное нам Спасителем нашим, стоит тысячи каких угодно доводов. По плодам их узнаете их...
  
   Когда кто-нибудь распинается против религии, всегда следует подозревать, что не разум, а страсти одержали верх над его Верой. Дурная жизнь и добрая вера неуживчивые и сварливые соседи, и когда они разлучаются, поверьте, что это делается единственно ради спокойствия...
  
   Ни в чём не доверяйте человеку, который не руководится совестью в каждом деле своём...
  
   Совесть ваша не есть закон. Нет, закон создан Богом и Разумом, которые вселили в нас совесть, чтобы она выносила решения, не так, как азиатский кади, в зависимости от прилива и отлива страстей своих, а как судья ... в стране свободы и здравомыслия, который не сочиняет новых законов, а лишь честно применяет существующие..."
  
   У женщин бывают странные причуды, и в случаях такого рода, когда они несут всю тяжесть и терпят жестокие мучения для блага наших семей и всего человеческого рода, они требуют себе права решать самовластно, в чьих руках и каким образом они предпочитали бы их вынести...
  
   Писатели непременно должны заглядывать вперёд, иначе не будет жизни и связности в том, что они рассказывают...
  
   Не было такого события в человеческой жизни, начиная от зачатия и кончая болтающимися штанами и шлёпанцами второго детства, по поводу которого он не составил бы своего любимого мнения, столь же скептического и столь же далёкого от избитых путей мысли, как и два рассмотренных выше.
   - Мистер Шенди, отец мой на всё смотрел со своей точки зрения, не так, как другие, он освещал всякую вещь по-своему, он ничего не взвешивал на обыкновенных весах, нет, он был слишком утончённый исследователь, чтобы поддаться такому грубому обману. Если желаете получить истинный вес вещи на научном безмене, точка опоры должна быть почти невидимой, чтобы избежать всякого трения со стороны ходячих взглядов; без этого философские мелочи, которые всегда должны что-нибудь значить, окажутся вовсе не имеющими веса. Знание, подобно материи, делимо до бесконечности, граны и скрупулы составляют такую же законную часть его, как тяготение целого мира. Ошибка есть ошибка, всё равно, где бы она ни случилось, она одинаково пагубна для истины, и последняя столь же неизбежно удерживается на дне своего кладезя промахом в отношении пылинки на крыле мотылька, как и отношения диска солнца, луны и всех светил небесных, вместе взятых...
  
   Единственно от недостатка должного внимания к этому правилу и умелого применения его как к практической жизни, так и к умозрительным истинам на свете столько беспорядков, что государственный корабль даёт крен; и что подрыты самые основы превосходной нашей конституции, церковной и гражданской...
  
   - Вы кричите, что мы погибший, конченный народ. Почему?
   - Потому что мы продажны.
   - В чём же причина того, что мы продажны?
   - В том, что мы нуждаемся; не наша воля, а наша бедность соглашается брать взятки.
   - А отчего же мы нуждаемся?
   От пренебрежения к нашим пенсам и полупенсовикам. Наши банковые билеты, наши гинеи, даже наши шиллинги сами себя берегут.
   То же самое происходит во всём цикле наук; великие, общепризнанные их положения не подвергаются нападкам. Законы природы сами за себя постоят, но ошибка прокрадывается сквозь мелкие скважины, через узенькие щели, которые человеческая природа оставляет неохраняемыми...
  
   - Вот дурацкое положение! Владеть искусством тончайших рассуждений и иметь при этом жену, которой невозможно вбить в голову простейшего силлогизма, хотя бы от этого зависело спасение души твоей...
  
   Одна унция своего ума стоит больше тонны ума чужого...
   Ум каждого из нас должен брать начало в собственной душе, а не заимствовать у других...
   А так как отцу ясно было, что все души по природе равны и огромное различие между наиболее острыми и наиболее тупыми умами отнюдь не обусловлено первоначальной остротой или тупостью одной мыслящей субстанции по сравнению с другой, а проистекает единственно от удачного или неудачного строения тела в той его части, которую душа преимущественно избрала для своего пребывания, то он поставил задачей своих исследований отыскать это место...
  
   Если смерть есть не что иное, как отделение души от тела, и если правда, что люди могут ходить взад и вперёд и исполнять свои обязанности без мозга, то, конечно, седалище души находится не там...
  
   Лишь бы ребёнок был честно зачат, родился живым и здоровым, и мать оправилась после родов, а дальше предки наши никогда не заглядывали...
  
   Мысль эта плавала в уме доктора, без парусов и без балласта, как простое предположение; миллионы таких мыслей каждый день спокойно плавают в тонкой жидкости человеческого разумения, не выносясь ни вперёд, ни назад, пока какой-нибудь лёгкий порыв страсти или корысти не пригонит их к тому или иному краю...
  
   Я готов пройти пятьдесят миль пешком, чтобы поцеловать руку человека, благородное сердце которого охотно передаёт вожжи своего воображения в руки любимого писателя, и который наслаждается чтением, не зная отчего и не спрашивая почему...
  
   Природа человеческая во всех профессиях одинакова...
  
   Люблю субординацию, не будь её, не знаю, что сталось бы после взятия Лилля во время голодного мятежа...
  
   В жизни беда редко приходит одна...
  
   Когда предположение можно понять в двух смыслах, то так уж водится в спорах, что противник может возражать, взяв его в том смысле, какой ему нравится или какой он находит для себя более удобным...
  
   Быстрая смена их мыслей и постоянные переходы разговора с одного предмета на другой растянули такой короткий промежуток времени до таких непостижимых размеров... Не знаю, как это случается, а только мне кажется, что прошёл целый век.
   - Всё это объясняется сменой наших идей...
  
   Отец, который, подобно всякому философу, испытывал зуд рассуждать обо всём, что ни случается, а также давать всему объяснение, ожидал для себя величайшего удовольствия от беседы на тему о смене идей... Идеи времени и пространства или как мы доходим до этих идей, вместе с тысячей других изысканий и пререканий о бесконечности, предвидении, свободе и необходимости и так далее, на безнадёжных и недоступных теориях которых свихнулось и погибло уже столько умных голов, никогда не причиняли ни малейшего вреда голове дяди Тоби...
  
   - Ведь если вы устремите взор внутрь, на вашу душу и будете наблюдать внимательно, то вы заметите, что когда мы с вами разговариваем, размышляем... или когда мы последовательно воспринимаем идеи в нашей душе, мы знаем, что мы существуем, и таким образом существование или непрерывность существования нас самих или чего-нибудь другого, соразмерные с последовательностью каких-либо идей в нашей душе, мы считаем нашей собственной длительностью или длительностью чего-нибудь другого, сосуществующего с нашим мышлением...
   - Вы меня совсем сбили с толку.
   - Однако, наблюдаем мы это или нет, в голове каждого здорового человека происходит регулярная смена тех или иных идей, которые следуют вереницей одна за другой... как вереница бредней...
  
   - Какое удачное стечение обстоятельств пропало даром! Отец мой на редкость в ударе давать философские объяснения, готовый энергично преследовать метафизическое положение до самых областей, где его вмиг окутывают тучи и густой мрак; дядя Тоби в отличнейшем расположении его слушать; голова у него, как дымовая вертушка: дымоход не прочищен, и мысли в нём кружатся да кружатся, сплошь закоптелые и зачернённые сажей!..
   Клянусь прахом моего дорогого Рабле и ещё более дорогого Сервантеса! - разговор моего отца и дяди Тоби о времени и вечности был такой, что только пальчики облизать!..
  
   Остроумие и рассудительность никогда не идут рука об руку на этом свете, поскольку две эти умственные операции так же далеко отстоят одна от другой, как восток от запада...
  
   Самое горячее моё желание и пламеннейшая за вас и за себя молитва состоит в том, чтобы великие дары и сокровища как остроумия, так и рассудительности, со всем, что им обыкновенно сопутствует, - вроде памяти, фантазии, гения, красноречия, сообразительности и так далее - пролились на нас в эту драгоценную минуту без ограничения и меры, без помех и препятствий, полные огня, насколько каждый из нас в силах вынести, - с пеной, осадком и всем прочим (ибо я не хочу, чтобы даже капля пропала) - в различные вместилища, клетки, клеточки, жилые помещения, спальни, столовые и все свободные места нашего мозга - да так, чтобы их можно было и ещё туда впрыскивать и вливать, согласно истинному смыслу и значению моего желания, пока каждый такой сосуд, как большой, так и маленький, не наполнится, не напитается и не насытится ими в такой степени, что больше уже нельзя будет ни прибавить, ни убавить, хотя бы речь шла о спасении жизни человеческой...
  
   Всё, из-за чего я волнуюсь и о чём беспокоюсь и что особенно мучит моё воображение в настоящее время, это - как мне приняться за своё дело; ведь хорошо известно, что упомянутых небесных даров - остроумия и рассудительности, которые я желал бы видеть щедро отпущенным мне, - припасено на нас всех лишь определённое количество на потребу и на пользу всего человеческого рода; они ниспосылаются нашей обширной вселенной такими крохотными дозами, раскиданными там и здесь по разным укромным уголкам, - изливаются такими жиденькими струйками и на таких огромных расстояниях друг от друга, что диву даёшься, как они ещё не выдохлись или как их хватает для нужд и экстренных потребностей всех больших государств и густо населённых империй...
  
   Надо заметить, что так как погода наша по десяти раз на день меняется: то жарко, то холодно, то мокро, то сухо, - никаких правил и порядка в распределении названных способностей у нас нет; таким образом, у нас иногда по пятидесяти лет сряду почти вовсе не видно и не слышно ни остроумия, ни здравомыслия: их тощие ручейки кажутся совсем пересохшими - потом вдруг шлюзы открываются, и они вновь бегут бурными потоками - вы готовы думать, что они никогда больше не остановятся: вот тогда-то ни один народ за нами не угонится в писании книг, в драчливости и в двадцати других похвальных вещах...
  
   От названных двух светильников на нас падает время от времени столько лучей, сколько полагает необходимым отпустить их для освещения пути нашего во мраке неведения тот, чья бесконечная мудрость точно отвешивает и отмеривает всякую вещь...
  
   Терпеть не могу учёных диссертаций - и верхом нелепости считаю, когда автор затемняет в них свой тезис, помещая между собственной мыслью и мыслью своих читателей одно за другим, прямыми рядами, множество высокопарных, трудно понятных слов, тогда как, осмотревшись кругом, он почти наверно мог бы увидеть предмет, который сразу пролил бы свет на занимающий его вопрос...
  
   Какое непоследовательное существо человек! Изнемогает от ран, которые имеет возможность вылечить! Вся жизнь его в противоречии с его убеждениями! Его разум, этот драгоценный Божий дар, - вместо того чтобы проливать елей на его чувствительность, только её раздражает - умножая его страдания и повергая его в уныние и беспокойство под их бременем! Жалкое, несчастное создание, бессильное уйти от своей судьбы! Разве мало в этой жизни неизбежных поводов для горя, зачем же добровольно прибавлять к ним новые, увеличивая число наших бедствий, зачем бороться против зол, которых нам не одолеть, и покоряться другим, которые можно было бы навсегда изгнать из нашего сердца с помощью десятой части причиняемых ими хлопот?..
  
   О невидимые силы (ведь вы - силы, и притом могущественные) - наделяющие смертного уменьем рассказывать истории, которые стоило бы послушать, - любезно показывающие ему, с чего начинать - и чем кончать - что туда вставлять - и что выпускать - и что оставлять в тени - и что поярче освещать! О владыки обширной державы литературных мародёров, видящие множество затруднений и несчастий, в которые ежечасно попадают ваши подданные, - придёте вы мне на выручку?..
  
   Я совершенно убеждён в том, что как мужчина, так и женщина лучше всего переносят боль и горе (а также и удовольствие, насколько я знаю) в горизонтальном положении...
  
   Пока горе нами не переварено - всякое утешение преждевременно; а когда мы его переварили - утешать слишком поздно; таким образом, вы видите, как метко должен целить утешитель между двумя этими крайностями, ведь мишень его тоненькая, как волосок...
  
   Мир и покой да осенят навеки главу твою! Ты не завидовал ничьим радостям - не задевал ничьих мнений. Ты не очернил ничьей репутации - ни у кого не отнял куска хлеба: тихонечко обежал ты маленький круг твоих удовольствий, никого не оттолкнув по дороге; для каждого человека в горе находилась у тебя слеза - для каждого нуждающегося находился шиллинг...
  
   Коллекция моего отца была невелика, но зато она состояла из редких книг, и это показывало, что он затратил не мало времени на её составление...
  
   Читайте, читайте, читайте, читайте, мой невежественный читатель! Читайте или я вам посоветую лучше сразу же бросить эту книгу; ибо без обширной начитанности, под которой я разумею обширные познания, вы столь же мало будете способны постигнуть мораль следующей мраморной страницы, как величайшие мудрецы со всей их проницательностью неспособны были разгадать множество мнений, выводов и истин, которые и до сих пор таинственно сокрыты под тёмной пеленой страницы, закрашенной чёрным...
  
   Отец был разочарован, не находя у столь искусного пера ничего, кроме простого установления факта; оно не было приправлено той спекулятивной утончённостью или той изощрённой аргументацией, которыми небо одарило человеческий ум для исследования истины и борьбы за неё со всеми и каждым...
  
   Природа была чрезвычайно расточительна, оделяя отца своими дарами, и заронила в него семена словесной критики так же глубоко, как и семена всех прочих знаний, - и потому он достал перочинный нож и принялся экспериментировать над фразами, чтобы посмотреть, нельзя ли врезать в них лучший смысл...
  
   Он убедил моего отца, что истиной причиной обстоятельства... является нечто совсем другое - длина и статность носа обусловлены попросту мягкостью и дряблостью груди кормилицы - так же как приплюснутость и крохотность плюгавых носов объясняется твёрдостью и упругостью этого питающего органа у здоровых и полных жизни кормилиц; такая грудь хотя и украшает женщину, однако губительна для ребёнка, ибо его нос настолько сплющивается, нажимается, притупляется и охлаждается, что никогда не доходит до законной своей величины; но в случае дряблости или мягкости груди кормилицы или матери - уходя в неё, как в масло, нос укрепляется, вскармливается, полнее, освежается, набирается сил и приобретает способность к непрерывному росту...
  
   Быть может, моя любовь и слишком пристрастное отношение к моим умственным способностям меня ослепляют, но я искренне думаю, что верховный творец и зиждитель всех вещей никогда ещё не создавал и не собирал воедино семейства, в котором характеры были бы вылеплены или противопоставлены в этом смысле драматически более удачно, чем в нашем, или которое было бы столь щедро наделено или одарено уменьем разыгрывать такие бесподобные сцены способностью непрерывно их разнообразить с утра до вечера, как семейство Шенди...
  
   Логически мыслить при помощи силлогизмов - я разумею у человека - ибо у высших существ, таких, как ангелы и бесплотные духи, - всё это делается ... посредством интуиции, - низшие же существа умозаключают посредством своих носов...
   Дар проделывать это подобающим для нас образом - или великая и главнейшая способность человека умозаключать состоит, как учат нас логики, в нахождении взаимного соответствия или несоответствия двух идей при посредстве третьей...
  
   - Как жаль, что истина окапывается в таких неприступных крепостях и так стойко держится, что иногда её невозможно взять даже после самой упорной осады... Как жаль, что истина может быть только на одной стороне...
  
   - Господь Бог, Создатель наш, творит и складывает нас в таких формах и пропорциях для таких целей, какие согласны с бесконечной Его мудростью.
   - Это благочестивое объяснение, но не философское - в нём больше религии, нежели здравого смысла...
  
   Каждая страница Слокенбергия была для отца неисчерпаемой сокровищницей знания - раскрыть её неудачно отец не мог - а закрывая книгу часто говорил, что хотя бы погибли все искусства и науки на свете вместе с книгами, в которых они изложены, хотя бы мудрость и политика правительств забыты были из-за неприменения их на практике и было также предано забвению всё, что государственные люди писали или велели записать относительно сильных и слабых сторон дворов и королевской власти, и остался один только Слокенбергий, даже в этом случае его бы за глаза было довольно, чтобы снова привести мир в движение... Утром, в полдень и вечером служил Гафен Слокенбергий отдохновением и усладой отца - отец всегда держал его в руках - вы бы об заклад побились, что это молитвенник, - так он был истрёпан, засален, захватан пальцами на каждой странице, от начала и до конца...
  
   Философия зиждется не на повестях, и Слокенбергий, конечно, совершил оплошность, выпустив их в свет под таким заглавием! Некоторые из его повестей являются скорее весёлыми и шуточными, чем умозрительными, но, в общем, учёным следует на них смотреть как на ряд самостоятельных фактов, которые все так или иначе вращаются вокруг главного стержня его предмета, все были собраны им с большой добросовестностью и присоединены к основному труду в качестве пояснительных примеров к учению...
  
   - А так как смерть есть не что иное, как застой крови...
   - Я отвергаю это определение. Смерть есть отделение души от тела. Стало быть, между нами нет согласия относительно нашего оружия. Стало быть, не стоит и затевать спор...
  
   Горячность прямо пропорциональна недостатку подлинного знания...
  
   Немногие способны вскрыть истинные пружины как этой, так и других подобных ей революций. Простой народ ищет их слишком высоко - государственные люди слишком низко - истина лежит посередине.
   - К каким роковым последствиям приводит народная гордость свободного города! Страсбуржцы считали умалением своей свободы допускать к себе имперский гарнизон - вот они и попались в лапы французов.
   - Судьба страсбуржцев - хороший урок бережливости всем свободным народам. Они растратили свои будущие доходы - вынуждены были обложить себя тяжёлыми налогами, истощили свои силы и в заключение настолько ослабели, что были не в состоянии держать свои ворота на запоре, французам стоило только толкнуть, и они распахнулись...
  
   - Не дай бог тебе самому изведать когда-нибудь горе, так близко к сердцу принимаешь ты горе других.
   - О, будьте покойны! Ведь вашей милости известно, что у меня нет ни жены, ни детей, какое же может у меня быть горе на этом свете?
   - От горя никто не застрахован. Я, однако, не вижу никаких причин, чтобы страдать человеку такого весёлого нрава, как у тебя, разве только от нищеты и старости - когда тебя уже никто не возьмёт в услужение, и ты переживёшь своих друзей.
   - Не бойтесь, ваша милость.
   - Но я хочу, чтобы и ты этого не боялся, вот почему в награду за твою верную службу и за доброту сердца, покуда у твоего хозяина останется хотя бы шиллинг, тебе никогда не придётся просить милостыню...
  
   - Когда я размышляю, братец Тоби, о человеке и всматриваюсь в тёмные стороны его жизни, дающей столько поводов для беспокойства, когда я раздумываю, как часто приходится нам есть хлеб скорби, уготованный с колыбели в качестве нашей доли наследства... Когда пробежишь список всех просчётов и горестных статей, которыми так перегружено сердце человеческое, просто диву даёшься, сколько всё же сил скрыто в душе, позволяющих ей всё это сносить и стойко держаться против напастей, которым подвержена наша природа.
   - Нам подаёт помощь всемогущий, собственными силами мы бы ничего не сделали... Нас поддерживает единственно милосердие и помощь всевышнего...
  
   - Хотя человек самый диковинный из всех экипажей, он в то же время настолько непрочен и так ненадёжно сколочен, что внезапные толчки и суровая встряска, которым он неизбежно подвергается по ухабистой своей дороге, опрокидывали бы его и разваливали по десяти раз в день, не будь в нас, брат Тоби, одной скрытой рессоры.
   - Рессорой этой, я полагаю, является религия...
   - Я говорю о присущей нам великой эластичной способности создавать противовес злу; подобно скрытой рессоре в искусно сделанной повозке, она хотя и не может предотвратить толчков, по крайней мере делает их для нас менее ощутительными.
   Так вот, дорогой братец, если бы сын мой явился на свет благополучно, не будучи изуродован в такой драгоценной части своего тела, то, как ни сумасбродно и причудливо может показаться свету моё мнение о христианских именах и о том магическом влиянии, которое хорошие или дурные имена неизбежно оказывают на наш характер и на наше поведение, я в самых горячих пожеланиях благоденствия моему ребёнку никогда не пожелал бы большего, чем увенчать главу его славой и честью, которыми осенили бы её имена Джорж или Эдвард.
   Но увы! Так как с ним приключилось величайшее из зол, я должен нейтрализовать и уничтожить его величайшим благом. Я намерен окрестить его Трисмегистом, братец.
   - Желаю, чтоб это возымело действие...
  
   - О, чтобы это постичь, вам надо прочитать Лонгина - прочитать до конца. Если вы ни на йоту не поумнеете, прочитав его первый раз, не робейте - перечитайте снова. Авиценна и Лицетус сорок раз прочитали метафизику Аристотеля от доски до доски, и всё-таки не поняли в ней ни одного слова. Но заметьте, какие это имело последствия. Авиценна сделался бесшабашным писателем во всех родах писания - и писал книги о всех предметах, а что касается Лицетуса (Фортунио), то он хотя и родился, как всем известно, недоноском, ростом не более пяти с половиной дюймов, достиг тем не менее в литературе столь поразительной высоты, что написал книгу такой же длины, как он сам, учёные знают, что я имею в виду его Гонопсихантропологию, о происхождении человеческой души...
  
   Недоносок был не больше ладони; но его отец, подвергнув его медицинскому исследованию и найдя, что он является чем-то большим, нежели зародыш, велел его перевезти в Рапалло, где показал Джероламо Барди и другим местным врачам. Врачи нашли, что у него нет недостатка ни в чём необходимом для жизни; тогда отец недоноска, желая показать образец своего искусства, взялся завершить работу природы и заняться выращиванием ребёнка тем самым способом, какой применяется в Египте для выведения цыплят. Он научил приставленную к нему няньку, что ей делать, и, приказав поместить своего сына в соответственно приспособленную печь, добился нормального развития и роста зародыша при помощи ровного нагревания, точно измеряя температуру градусами термометра или другого равнозначного ему прибора. Даже если бы ему удалось продлить жизнь своего сына всего на несколько месяцев или на несколько лет, и тогда нельзя было бы надивиться мастерству отца, столь опытного в искусстве выращивания. Но когда мы узнаём, что ребёнок этот прожил около восьмидесяти лет и написал восемьдесят разнообразных произведений, которые все были плодами продолжительного чтения, мы должны признать, что невероятное не всегда ложно и что правдоподобие не всегда на стороне правды. Ему было всего девятнадцать лет, когда он написал "О происхождении души человека". ("Замечательные дети", пересмотрено и исправлено г-ном де ла Моне, членом Французской академии.)
  
   - Из всех загадок супружеской жизни, из всех головоломных загадок супружества, а поверьте, брат Тоби, оно завалено такой кучей ослиной клади, что всему ослиному стаду Иова нести её было бы не под силу, - нет более запутанной, чем та - что едва только у хозяйки дома начинаются роды, как вся женская прислуга, от барыниной камеристки до выгребальщицы золы, вырастает на целый дюйм и напускает важности на этот единственный дюйм больше, нежели на все остальные свои дюймы, вместе взятые.
   - А я думаю, что скорее мы становимся на дюйм ниже. Когда я встречаю женщину, ожидающую ребёнка, со мной всегда так бывает. Тяжёлое бремя приходится нести этой половине рода человеческого... Да, ужасное бремя возложено на женщин...
   - О, да, неприятная это вещь...
   Верно, никогда ещё, с тех пор как покачивание головой вошло в обычай, две головы не качались в одно время, сообща, в силу столь различных побуждений...
  
   - Это нетронутая тема - я не наткнусь здесь ни на чью мудрость и ни на чьи красивые фразы.
   А что касается сна - то, ещё не приступив к нему, я знаю, что ничего у меня не выйдет, - я не мастер на красивые фразы, во-первых, - а во-вторых, хоть убей, не могу придать важный вид такой негодной теме, поведав миру - сон-де прибежище несчастных - освобождение томящихся в тюрьмах - пуховая подушка отчаявшихся, выбившихся из сил и убитых горем; не мог бы я также начать с лживого утверждения, будто из всех приятных отправлений нашего естества, которыми создателю, по великой его благости, угодно было вознаградить нас за страдания, коими нас карает его правосудие и его произволение, - сон есть главнейшее; или какое для человека счастье в том, что когда он ложится на спину после тревог и волнений трудового дня, душа его так в нём располагается, что, куда бы она ни взглянула, везде над ней простёрто спокойное и ясное небо - никакие желания - никакие страхи - никакие сомнения не помрачают воздух - и нет такой неприятности ни в прошлом, ни в настоящем, ни в будущем, которую воображение не могло бы без труда обойти в этом сладостном убежище.
  
   - "Бог да благословит, - сказал Санчо Панса, - человека, который первый придумал вещь, называемую сном, она вас закутывает как плащом с головы до ног". В этих словах для меня заключено больше, и они говорят моему сердцу и чувствам красноречивее, нежели все диссертации на эту тему, выжатые из голов учёных, взятые вместе.
  
   Отсюда, впрочем, не следует, чтобы я всецело отвергал суждение о сне Монтеня - в своём роде они превосходны - (цитирую на память).
  
   Мы наслаждаемся сном, как и другими удовольствиями, не смакуя его и не чувствуя, как он протекает и улетучивается. Нам бы надо было изучать его и размышлять над ним, чтобы воздать должную благодарность тому, кто нам его дарует... И всё-таки мало я вижу людей, которые умели бы, когда нужно, так без него обходиться, как я; тело моё способно к продолжительному и сильному напряжёнию, лишь бы оно не было резким и внезапным, в последнее время я избегаю всяких резких физических упражнений - ходьба пешком никогда меня не утомляет - но с ранней молодости я не люблю ездить в карете по булыжной мостовой. Я люблю спать на жёсткой постели и один, даже без жены...
  
   Мой брат утверждает, будто от имён, которые даются при крещении, зависит гораздо больше, чем воображают люди невежественные, от самого сотворения мира никогда не было совершено ничего великого или геройского человека, носящим имя Тристрам; он даже утверждает, что с таким именем нельзя быть ни учёным, ни мудрым, ни храбрым...
  
   - Несчастный Тристрам! Дитя гнева! Дитя немощности! Помехи! Ошибки! И неудовольствия!! Есть ли в книге зародышевых зол, способное расшатать твой скелет или спутать волокна твоего тела, которое не свалилось бы тебе на голову ещё прежде, чем ты появился на свет? А сколько бед по дороге туда! Сколько бед потом! Зачатый на склоне дней твоего отца - когда все силы его воображения, а также силы телесные шли на убыль - когда первичная теплота и первичная влага, элементы, которым надлежало упорядочить твой телесный состав, остывали и высыхали, так что для закладки основ твоего бытия не оставалось ничего, кроме величин отрицательных, - плачевно это, брат Тоби... Слишком грустная история... Когда немногочисленные жизненные духи, которыми я ещё располагал и с которыми должна была быть переправлена память, фантазия и живость ума, были все рассеяны, приведены в замешательство, расстроены, разогнаны и посланы к чёрту...
   Тут, казалось бы, пора положить конец этому преследованию несчастного - и испробовать - не может ли поправить дело спокойное и ровное расположение духа вашей невестки в течение девятимесячной беременности вместе с должным вниманием к опорожнениям и наполнениям и прочим... Но и этого лишён был мой ребёнок, сколько хлопот и неприятностей причинила она себе, а стало быть и своему плоду, нелепым желанием рожать непременно в Лондоне!..
  
   Однажды зимним вечером французский король Франциск I, греясь возле угольков догоравшего камина, беседовал со своим первым министром о различных государственных делах.
   - Не худо было бы немножко упрочить добрые отношения между нами и Швейцарией.
   - Не имеет смысла давать деньги этому народу - он способен проглотить всю французскую казну.
   - Есть и другие способы подкупать государства, помимо денежных подачек. Я хочу оказать Швейцарии честь, пригласив её в крёстные отцы ребёнка, которого я ожидаю.
   - Поступив таким образом, вы наживёте себе врагов в лице всех грамматиков Европы: ведь Швейцария, будучи в качестве республики особой женского пола, ни в коем случае не может быть крёстным отцом.
   - Так пусть тогда будет крёстной матерью, извольте послать туда завтра гонца с объявлением моих намерений...
  
   - Швейцария принимает ваше предложение и высоко ценит честь, оказанную ей вашим величеством, но только республика, в качестве крёстной матери, требует, чтобы ей предоставлено было право выбрать имя для ребёнка.
   - Само собой разумеется, она его назовёт Франциском, или Генрихом, или Людовиком, или каким-нибудь другим именем, которое нам будет приятно.
   - Ваше величество ошибается... Седрах, Мисах и Авденаго...
   - Клянусь поясом апостола Петра, не желаю иметь никакого дела с швейцарцами...
   - Ваше величество не может взять назад своё предложение.
   - Мы им дадим денег.
   - Сир, у нас в казне не наберётся и шестидесяти тысяч крон.
   - Я заложу лучший камень моей короны.
   - В этом деле уже заложена ваша честь.
   - В таком случае, господин премьер, мы начинаем с ними войну...
  
   - Сам я, правда, ещё новичок в литературном деле и мало в нём понимаю - но, мне кажется, написать книгу, по общему представлению, всё равно, что напеть вполголоса песню, - вы только не сбивайтесь с тона, мадам, а возьмёте ли вы низко или высоко, это не важно.
   - Этим и объясняется, почему некоторые низменнейшие и пошлейшие сочинения расходятся очень хорошо - посредством осады.
  
   - Я продолжаю напевать - под впечатлением, что песенка в общем сносная; и до сего часа я бы никогда не обнаружил, как она вульгарна, как пошла, как безжизненна и бессодержательна, если бы не раздалась вдруг посреди неё одна мелодия, такая чистая, такая прелестная, такая божественная - она унесла мою душу в иной мир... откуда долина, из которой я поднялся, показалась мне такой глубокой, такой унылой и безотрадной, что никогда не найду я в себе мужества снова в неё опуститься...
  
   - Проповедовать, чтобы показать нашу обширную начитанность или остроту нашего ума - чтобы щегольнуть перед невежественными людьми жалкими крохами грошовой учёности и вправленными в неё кое-где словами, которые блестят, но дают мало света, а ещё меньше тепла, - какое это бесчестное употребление коротенького получаса, предоставляемого нам раз в неделю. Это вовсе не проповедь евангелия - это проповедь нашего маленького я. Что до меня, я предпочёл бы ей пять слов, пущенных прямо в сердце...
  
   Любопытно наблюдать власть мелочей над человеческим умом: до чего же важную роль играют они в образовании и развитии наших мнений о людях и о вещах! Какой-нибудь пустяк, лёгкий, как воздух, способен поселить в нашей душе убеждение и так прочно его там утвердить - что даже Эвклидовы доказательства, пущенные в ход для его опровержения, были бы бессильны его поколебать...
  
   - Вопрос: "Родственница ли мать своего ребёнка" был не только доставлен лучшими нашими законоведами и цивилистами - но, после обстоятельного беспристрастного исследования и сопоставления всевозможных доводов за и против, он получил отрицательное решение - именно: "Мать не родственница своего ребёнка"...
   Решение это, как будто противоречащее ходячим взглядам, всё-таки имело за себя веские доводы, а после громкого тяжебного дела, известного обычно под именем дела герцога Саффолкского, отпали всякие сомнения относительно его правильности. Оно приводится у Брука. И упоминается лордом Куком. Вы можете также найти его у Свинберна в книге "О завещаниях"...
   Дело это заключалось в следующем:
   В царствование Эдуарда VI Чарльз, герцог Саффолкский, у которого был сын от одного брака и дочь от другого, сделал завещание, по которому отказывал своё имущество, и умер; после его смерти умер также его сын - но без завещания, без жены и без детей - когда его мать и единокровная сестра (от первого брака его отца) были ещё в живых. Мать вступила в управление имуществом своего сына, согласно статуту..., коим постановляется, что в случае смерти лица, не сделавшего завещания, управление его имуществом должно быть передано ближайшему родственнику. Когда же это управление было (исподтишка) предоставлено матери, единокровная сестра умершего начала тяжбу...
  
   - Основной принцип права состоит в том, что в нём не существует восходящего движения, а только нисходящее, и в настоящем деле для меня нет никакого сомнения, что хотя ребёнок, конечно, происходит от крови и семени своих родителей - последние, тем не менее, не происходят от его крови и семени, поскольку не родители произведены ребёнком, а ребёнок родителями...
   - Ваше рассуждение доказывает слишком много, ибо из цитируемых вами слов следует не только, что мать не родственница своего ребёнка, но что и отец тоже не родственник его...
  
   Лишь тот, кто сам её испытал, может понять, какая это мука, когда ум человека раздирается двумя проектами равной силы, которые в одно и то же время упрямо тащат его в противоположные стороны; ведь, не говоря уже об опустошении, которое они неизбежно производят в деликатно устроенной нервной системе, переправляющей жизненных духов и более тонкие соки из сердца в голову и так далее, - невозможно выразить, как сильно это беспорядочное трение действует на более грубые и плотные части организма, разрушая жар и повреждая крепость человека при каждом своём движении взад и вперёд...
  
   Что такое жизнь человека - как не метание из стороны в сторону? От горя к горю? Завязывание одного повода к огорчению - и развязывание другого?..
  
   С этой минуты меня следует рассматривать как законного наследника рода Шенди - и собственно отсюда начинается история моей Жизни и моих Мнений. Как я ни спешил и как ни торопился, я успел только расчистить почву для возведения постройки - и постройка эта, предвижу я, будет такой, какой никто ещё не замышлял и тем более никто не воздвигал со времени Адама...
  
   За это время мне надо ещё сделать десяток вещей. Одну вещь мне надо назвать - об одной вещи потужить - на одну вещь понадеяться - одну вещь пообещать - и одной вещью пригрозить. Мне надо одну вещь предположить - одну вещь объявить - об одной вещи умолчать - одну вещь выбрать - и об одной вещи спросить...
  
   Вещь, о которой я тужу, заключается в том, что вещи слишком густой толпой обступили меня, так что я никак не мог приступить к той части моего произведения, на которую всё время поглядывал с таким вожделением...
  
   Ручаюсь, книга моя совершит свой путь на этом свете куда успешнее, чем совершил до неё свой путь её хозяин. О Тристрам! Тристрам! Если только это случится - литературная слава, которой ты будешь окружён, вознаградит тебя за все несчастья, выпавшие на твою долю в жизни, ты будешь ею наслаждаться, когда давно уже будет утрачена вся их горечь и всякая память о них!..
  
   О вашем здоровье я не беспокоюсь; я знаю, что оно очень поправилось. Истинное шендианство отворяет сердце и лёгкие и, подобно всем родственным ему душевным состояниям, облегчает движение крови и других жизненных соков по каналам нашего тела, оно помогает колесу жизни вертеться дольше и радостнее.
   Если бы мне предоставили, как Санчо Пансе, выбрать по вкусу королевство, я бы не выбрал острова - или королевства чернокожих, чтобы добывать деньги: - нет, я бы выбрал королевство людей, смеющихся от всего сердца. А так как желчность и более мрачные чувства, расстраивая кровообращение и нарушая движение жизненных соков, действуют, я вижу, столь же вредно на тело государственное, как и на тело человека, и так как одна только привычка к добродетели способна справиться с этими чувствами и подчинить их разуму, то я бы попросил у Бога - даровать моим подданным, наряду с весёлостью, также и мудрость; тогда я был бы счастливейшим монархом, а они счастливейшим народом на свете...
  
   Скажите мне, господа учёные, вечно будем мы прибавлять так много к объёму - и так мало к содержанию?
   Вечно будем мы изготовлять новые книги, как аптекари изготовляют новые микстуры, лишь переливая из одной посуды в другую?
   Вечно нам скручивать и раскручивать одну и ту же верёвку? Вечно двигаться по одной и той же дорожке - вечно одним и тем же шагом?
   Обречены мы до скончания века, в праздники и в будни, выставлять остатки учёности, как монахи выставляют останки своих святых, не творя с их помощью ни единого, даже малюсенького, чуда?
   Неужели человек, одарённый способностями, во мгновение ока возносящими его с земли на небо, - это великое, это превосходнейшее и благороднейшее в мире творение - чудо природы, как назвал его Зороастр в своей книге о природе, шекина (светлое облако) Божественного присутствия, по Златоусту; образ Божий, по Моисею, луч Божества, по Платону, чудо из чудес, по Аристотелю, неужели человек создан для того, чтобы действовать, как вор - наподобие каких-нибудь сводников и крючкотворов?..
  
   Мой отец справился со своим горем - совсем не так, как большинство людей древнего или нового времени; он его не выплакал, как евреи и римляне, не заглушил сном, как лопари, не повесил, как англичане, и не утопил, как немцы, он его не проклял, не послал к чёрту, не предал отлучению, не переложил в стихи и не высвистел на мотив Лиллибуллиро. Тем не менее он от него избавился...
  
   Философия имеет в своём распоряжении красивые фразы для всего на свете. Для смерти у неё целое скопище...
  
   "Это неминуемая судьба - основной закон Великой хартии - неотвратимое постановление парламента, все мы должны умереть".
   "Чудом было бы, если бы сын мой мог избегнуть смерти, а не то, что он умер".
   "Монархи и князья танцуют в том же хороводе, что и мы".
   "Смерть есть великий долг и дань природе... Царствам и провинциям, городам и местечкам разве тоже не положены свои сроки? И когда устои и силы, первоначально их скреплявшие и объединявшие, претерпели всевозможные эволюции, они приходят в упадок... Самой вселенной придёт - непременно придёт - конец".
   "Помни, помни, что ты человек"...
  
   "Между добром и злом не такая уж большая разница, как принято думать. Труд, горе, огорчения, болезни, нужда и несчастья служат приправой жизни".
   "Но он ушёл от нас навсегда! Пусть. Он освободился от услуг цирюльника прежде, чем успел облысеть, встал из-за стола прежде, чем объелся, ушёл с пирушки прежде, чем напился пьян"...
  
   "Смерть отворяет ворота славы и затворяет за собой ворота зависти, она разбивает оковы заключённых и передаёт в другие руки работу раба".
  
   "Не лучше ли освободиться от забот и горячки, от любви и уныния и прочих пароксизмов жизни, бросающих то в холод, то в жар, нежели быть вынужденным, подобно обессиленному путнику, который приходит усталый на ночлег, начинать сызнова своё путешествие"?
  
   "Когда существуем мы - смерти нет, а когда есть смерть - нет нас"...
  
   Мы не пни и не камни, и не ангелы, к сожалению, а люди, облечённые плотью и руководимые нашим воображением; и какое пиршество задают и той и другому семь наших чувств, особенно некоторые из них... Из всех чувств зрение быстрее всего сносится с душой, сильнее всего поражает воображение и оставляет в нём нечто невыразимое, нечто такое, чего словами не передать, а иногда даже и не прогнать.
  
   Я немного отклонился в сторону, ничего, это полезно для здоровья...
  
   - В пылу преследования даже смертельной раны не чувствуешь, самое лучшее встретить смерть храбро, бегущий подвергается в десять раз большей опасности, чем тот, кто идёт ей прямо в пасть. Я сто раз смотрел ей в лицо, и знаю, что она такое.
   - Это сущий пустяк на поле битвы. Зато дома она, ух, какая страшная.
   - А мне она тоже нипочём, когда я сижу на козлах.
   - А по-моему, она натуральнее всего в постели...
  
   Всякий раз, когда христианин садится писать книгу (не для собственной забавы), а с намерением и с целью напечатать её и выпустить в свет, первые его мысли всегда бывают искушениями лукавого. Так обстоит дело с рядовыми писателями; когда же писателем делается особа почтенная и занимающая высокое положение в церкви или в государстве, то стоит ей только взять в руку перо, как все черти, сколько их ни есть в аду, выскакивают из своих нор, чтобы обольщать её. Они тогда работают вовсю, каждая мысль, от первой и до последней, содержит в себе подвох. Какой бы она ни казалась невинной и благовидной, в какой бы форме или в каких бы красках она ни рисовалась воображению, всегда это удар, направленный на пишущего одним из этих исчадий ада, который необходимо отразить. Таким образом, жизнь писателя, хотя бы он представлял её себе совсем иначе, вовсе не идиллия сочинительства, а состояние войны; и свою пригодность к ней он доказывает, точь-в-точь как и всякий боец, не столько остротой своего ума - сколько силой своего сопротивления...
  
   Это и есть истинная причина, почему моя милая Дженни и я, так же как и все люди кругом нас, вечно ссоримся из-за пустяков. Она смотрит на свою наружность, я смотрю на её внутренние качества. Можно ли в таком случае достигнуть согласия относительно её достоинств?..
  
   Вопрос давно решённый (и я о нём заговорил только для успокоения Конфуция, который способен запутаться, рассказывая самую простую историю), что сохраняй он только всё время нить своего рассказа, он мог бы двигаться назад или вперёд (по своему вкусу), такие движения не считаются отступлением...
  
   - Всё на свете можно обратить в шутку, и во всём есть глубокий смысл и наставление, надо только уметь его найти.
   - Вот вам леса просвещения, за которыми не скрывается никакого здания; вот вся его дурь.
   - Вот вам зеркало, в котором педагоги, наставники, репетиторы, гувернёры, школьные учителя и вожаки медведей могут видеть себя в настоящую величину.
   - Вместе с учением растёт также шелуха и скорлупа, которую ученики, по неопытности своей, не умеют отбрасывать!
   - Науки можно вызубрить, но мудрость никогда.
  
   - Благословенное здоровье! Ты превыше золота и всяких сокровищ; ты расширяешь душу и отворяешь все способности её к восприятию просвещения и наслаждению добродетелью. Тому, кто обладает тобой, почти нечего больше желать, а тот несчастный, который тебя лишается, лишается с тобой всего на свете...
   Весь секрет здоровья зависит от соблюдения должного равновесия в борьбе между первичной теплотой и первичной влагой...
  
   Двумя ударами, одним по Гиппократу, другим по лорду Веруламскому, отец завершил дело.
   Удар по князю врачей, с которого он начал, был всего только осмеянием горькой жалобы Гиппократа о том, что искусство требует времени, а жизнь коротка. Жизнь коротка, а искусство врачевания требует много времени. Но кого же нам благодарить за то и за другое, как не самих же невежественных лекарей с их полками, нагруженными лекарственными снадобьями и перепатетическим хламом, с помощью которых они во все времена сначала обнадёживали публику, а затем надували её?
   - О лорд Веруламский! - воскликнул отец, оставив Гиппократа и направляя свой второй удар в лорда, как главного торгаша лекарственными снадобьями, что мне сказать тебе?.. "Две главные причины, сговорившиеся между собой сокращать нашу жизнь, - говорит лорд Веруламский, - это, во-первых, внутреннее дуновение, которое, подобно лёгкому пламени, снедает и пожирает наше тело; и, во-вторых - внешний воздух, который иссушает тело, превращая его в пепел. Два эти неприятеля, атакуя нас с двух сторон одновременно, мало-помалу разрушают наши органы и делают их неспособными к выполнению жизненно необходимых функций".
   При таком положении вещей путь к долголетию открыть не трудно; ничего больше не требуется, как восстановить опустошения, производимые внутренним дуновением, сгустив и уплотнив его субстанцию регулярным приёмом опиатов, с одной стороны, и охладив его жар, с другой, приемом каждое утро, перед тем как встать с постели, трёх с половиной гранов селитры.
   Всё-таки тело наше остаётся ещё подверженным враждебному натиску внешнего воздуха; но от него можно оборониться употреблением жирных мазей, которые настолько пропитывают все поры кожи, что ни одна пылинка не может ни войти туда - ни выйти оттуда. Но так как это прекращение всякой испарины, ощутимой и неощутимой, служит причиной множества злокачественных болезней, то для оттока избыточной влаги необходимо регулярно ставить клистиры, которыми и будет завершена вся система...
   Отец сравнял с землёй гипотезу его сиятельства и на её месте построил и обосновал свою собственную.
  
   Весь секрет здоровья явно зависит от соблюдения должного равновесия в борьбе между первичной теплотой и первичной влагой; для его поддержания не требовалось бы поэтому никакого искусства, если бы не путаница, которую внесли сюда педанты-учёные, всё время ошибочно принимавшие за первичную влагу сало и жир животных.
   Между тем первичная влага не сало и не жир животных, а некое маслянистое и бальзамическое вещество; ведь жир и сало, подобно флегме и водянистым частям холодны, тогда как маслянистые и бальзамические части полны жизни, теплоты и огня, чем и объясняется замечание Аристотеля, "что каждое животное после соития печально". Известно, далее, что...
   Таким образом, если нам удастся научить подрастающего ребёнка не бросаться в огонь и в воду, которые одинаково угрожают ему гибелью, мы сделаем в этом отношении всё, что надо...
  
   - Я убеждён, что в интеллектуальном мире существует Северо-западный проход и что душа человека может запастись знанием и полезными сведениями, следуя более короткими путями, чем те, что мы обыкновенно избираем. Но увы! Не у всякого поля протекает река или ручей, не у всякого ребёнка есть отец, способный указывать ему путь...
  
   - Я считаю одним из величайших бедствий, когда-либо постигавшим школьное дело, что люди, которым доверено воспитание наших детей и обязанность которых развивать их ум и с ранних лет начинять его мыслями, чтобы задать работу воображению, так мало до сих пор пользовались вспомогательными глаголами - за исключением разве Раймонда Луллия и старшего Пелегрини, который в употреблении их достиг такого совершенства, что мог в несколько уроков научить молодого джентльмена вполне удовлетворительно рассуждать о любом предмете, за и против, а также говорить и писать всё, что можно было сказать и написать о нём, не вымарывая ни одного слова, к удивлению всех, кто это видел. Я был бы вам благодарен, если бы вы мне это пояснили.
   - Наивысшее расширение смысла, допускаемое отдельным словом, есть смелая метафора, но, по-моему, понятие, которое с нею связано, при этом обыкновенно теряет больше, чем выигрывает; однако, так или иначе, если ум наш эту операцию проделал, дело кончено: ум и понятие пребывают в покое, пока не появится новое понятие - и так далее.
   Применение же вспомогательных глаголов сразу позволяет душе трудиться над поступающими к ней материалами, а вследствие лёгкости вращения машины, на которую эти материалы накручены, открывает новые пути исследования и порождает из каждого понятия миллионы...
   Вспомогательные глаголы такие: быть, иметь, допускать, хотеть, мочь, быть должным, следовать, иметь обыкновение или привычку - со всеми их изменениями в настоящем, прошедшем и будущем времени, спрягаемые с глаголом видеть или выраженные вопросительно: Есть ли? Было ли? Будет ли? Было ли бы? Может ли быть? Могло ли быть? И они же, выраженные отрицательно: Нет ли? Не было ли? Не должно ли было? Или утвердительно: Если, было, должно быть, или хронологически: Всегда ли было? Недавно? Как давно? Или гипотетически: Если бы было? Если бы не было? Что бы тогда последовало?..
   И вот, если вышколить память ребёнка правильным употребление и применением вспомогательных глаголов, ни одно представление, даже самое бесплодное, не может войти в его мозг без того, чтобы из него нельзя было извлечь целого арсенала понятий и выводов...
  
   - Я рассматриваю человека, приставленного к моему сыну, как зеркало, в которое ему предстоит видеть себя с утра до вечера и с которым ему придётся сообразовать выражение своего лица, свои манеры и, может быть, даже сокровеннейшие чувства своего сердца, я бы хотел поэтому, чтобы оно было как можно лучше отшлифовано и подходило для того, чтобы в него гляделся мой сын...
   Существуют такие выражения лица и телодвижения, что бы человек ни делал и что бы он ни говорил, по которым можно легко заключить о его внутренних качествах... Есть тысяча незаметных отверстий, позволяющих зоркому глазу сразу проникнуть в человеческую душу...
  
   - Лучшие сердца всегда самые храбрые. А первые трусы в нашем полку были наибольшими подлецами. Был у нас сержант... и прапорщик...
  
   Каким бы радостным и весёлым был мир, если бы не этот безвыходный лабиринт долгов, забот, бед, нужды, горя, недовольства, уныния, больших приданных, плутовства и лжи...
  
   У древних готов, первоначально обитавших в местности между Вислой и Одером, а потом вобравших в себя герулов, ругиев и некоторые другие вандальские народцы, - существовал мудрый обычай обсуждать всякий важный государственный вопрос дважды: один раз в пьяном, а другой раз в трезвом виде. В пьяном - чтобы их постановления были достаточно энергичными, в трезвом - чтобы они не лишены были благоразумия.
  
   Мой отец, не пивший ничего, кроме воды, - весь извёлся, ломая себе голову, как бы обратить этот обычай себе на пользу, ибо так поступал он со всем, что говорили или делали древние, только на седьмом году брака, после тысячи бесплодных экспериментов и проб, напал он на средство, отвечавшее его намерениям; вот в чём оно состояло: когда в нашем семействе возникал какой-нибудь трудный и важный вопрос, решение которого требовало большой трезвости, а также большого воодушевления, он назначал и отводил первую воскресную ночь месяца, а также непосредственно предшествующую субботнюю ночь на его обсуждение в постели с матерью. Благодаря этому, если вы примете в соображение...
   Отец называл это в шутку своими постелями правосудия; ибо из двух таких обсуждений, происходивших в двух различных душевных состояниях, обыкновенно получалось некоторое среднее решение, попадавшее в самую точку мудрости не хуже, чем если бы отец сто раз напился и протрезвел.
  
   Не буду скрывать, что этот образ действий так же хорошо подходит для литературных дискуссий, как для военных или супружеских; но не каждый автор способен последовать примеру готов или вандалов, а если и может, то не всегда это полезно для здоровья; что же касается подражания примеру отца, то боюсь, не всегда это душеспасительно.
  
   Мой метод таков: в случае деликатных и щекотливых обсуждений, когда я вижу, что шагу мне не ступить, не подвергаясь опасности навлечь на себя неудовольствие или их милостей или их преподобий, я пишу одну половину на сытый желудок, а другую натощак, или пишу всё целиком на сытый желудок, а исправляю натощак, или пишу натощак, а исправляю на сытый желудок, ведь всё это к одному и тому же. Таким образом, меньше уклоняясь от образа действий моего отца, чем он уклонялся от образа действий готов, я чувствую себя вровень с ним на его первой постели правосудия - и ничуть ему не уступающим на второй. Эти различные и почти несовместимые действия одинаково проистекают из мудрого и чудесного механизма природы, за который честь ей и слава. Всё, что мы можем делать, это вращать и направлять машину к совершенствованию и лучшей фабрикации наук и искусств.
  
   И вот, когда я пишу на сытый желудок, я пишу так, будто мне до конца жизни не придётся больше писать на натощак; иными словами, я пишу, ни о чём на свете не заботясь и никого на свете не страшась. Я не считаю своих шрамов, и воображение моё не забирается в тёмные подворотни и глухие закоулки, упреждая грозящие посыпаться на меня удары. Словом, перо моё движется, как ему вздумается, и я пишу от полноты сердца в такой же степени, как от полноты желудка.
   Но когда я сочиняю натощак, это совсем другая история. Тогда я оказываю свету всяческое внимание и всяческое почтение - и бываю вооружён не хуже любого из вас той добродетелью второго сорта, которую называют осмотрительностью. Таким образом, между постом и объедением я легкомысленно пишу безобидную, бестолковую, весёлую шендианскую книгу, которая будет благотворна для ваших сердец. И для ваших голов тоже - лишь бы вы её поняли...
  
   - Кто решится отрицать, что самые ничтожные мелочи подчас дают толчок для прогресса человеческого знания. Кто, прочитав первую и вторую постели правосудия моего отца, решится встать и сказать, из столкновения каких тел возможно и каких невозможно высечь свет, содействующий совершенству наук и искусств.
   - Небо, ты знаешь, как я их люблю; ты знаешь тайны сердца моего...
  
   Апологетическая речь дяди Тоби.
   Я знаю, что профессиональный военный, желая войны, производит дурное впечатление в обществе, и что, как бы ни были справедливы и чисты его намерения, нелегко ему бывает оправдаться перед людьми, на взгляд которых он это делает по эгоистическим соображениям.
   Вот почему, если солдат человек благоразумный, каковым он может быть без малейшего ущерба для своей храбрости, он, разумеется, не обмолвится о своём желании перед недругами; ибо, что бы он ни говорил, недруг ему не поверит. Он остережётся его высказать даже перед другом, дабы не уронить себя в его мнении. Но когда сердце его переполнено и его заветные мечты ищут выхода, он прибережёт их для ушей брата, который знает его в совершенстве, которому его истинные взгляды, наклонности и правила чести...
  
   Если, будучи школьником, я не мог слышать бой барабанов без того, чтобы не забилось сердце, - разве это моя вина? Разве я насадил в себе эту наклонность? Разве я забил в душе моей тревогу, а не природа?..
   Разве это свидетельствовало о моей жестокости? И если кровь во мне закипала, а сердце замирало при мысли о войне и о походной жизни, разве это доказательство, что оно не может также скорбеть о бедствиях войны?..
  
   Одно дело для солдата рисковать своей жизнью - прыгать первым в траншею, зная наверно, что его там изрубят на куски; одно дело из патриотизма и жажды славы первым ворваться в пролом, держаться в первых рядах и храбро маршировать вперёд под бой барабанов и звуки труб, с развевающимися над головой знамёнами; одно дело вести себя таким образом, и другое дело размышлять о бедствиях войны - и сокрушаться о разорении целых стран и о невыносимых тяготах и лишениях, которые приходится терпеть самому солдату, орудию этих зол...
   Надо ли, чтобы мне говорили, что столь кроткое и мирное создание, как человек, рождённое для любви, милосердия и добрых дел, к этому не предназначено?..
   Если мы не предназначены к этому природой, то нас к этому принуждает необходимость? Ибо что такое война? Что она такое, если вести её на началах свободы и на началах чести? Что она, как не объединение покойных и безобидных людей, со шпагами в руках, для того, чтобы держать в должных границах честолюбцев и буянов? И небо свидетель, что удовольствие, которое я нахожу в этих вещах, и в частности, бесконечные восторги, которые были мне доставлены моими осадами на зелёной лужайке, проистекали у меня и, надеюсь, так же и у капрала, от присущего нам обоим сознания, что, занимаясь ими, мы служили великим целям мироздания...
  
   Дядя Тоби влюбился... Сказать, что человек влюбился, или что глубоко влюблён, или по уши влюблён, а иногда даже ушёл в любовь с головой, значит создать представление, что любовь в некотором роде ниже человека. Мы возвращаемся таким образом к мнению Платона, которое, при всей божественности этого автора, я считаю заслуживающим осуждения и еретическим...
  
   - Мой деверь Тоби собирается жениться на мисси Водмен.
   - Стало быть, ему уже до конца жизни не удастся полежать в своей постели диагонально...
   - Если он женится, нам от этого будет хуже.
   - Ни капельки, он может ведь пустить свои средства на ветер как этим, так и любым другим способом.
   - Разумеется.
   - Это доставит ему также некоторое развлечение.
   - Очень большое, если у него будут дети.
   - Помилуй Бог...
  
   - Если исправление моё пойдёт таким темпом, то нет ничего невозможного, я навострюсь настолько, что буду двигаться... по такой прямой линии, которую только я в состоянии был провести при помощи линейки учителя чистописания, не сворачивая ни вправо, ни влево.
   - Эта прямая линия - стезя, по которой должны ходить христиане, - говорят богословы.
   - Эмблема нравственной прямоты, - говорит Цицерон.
   - Наилучшая линия, - говорят сажатели капусты.
   - Кратчайшая линия, - говорит Архимед, - которую можно провести между двумя данными точками...
  
   Я поклялся, что буду писать книги в течение сорока лет, если источнику жизни угодно будет даровать мне на такой срок здоровье и хорошее расположение духа.
   Что касается расположения духа, то я очень мало могу на него пожаловаться, - наоборот, я должен быть ему премного благодарен; ведь оно позволило мне весело пройти жизненный путь и пронести на спине все тягости жизни (не зная её забот); насколько я помню, оно ни на минуту меня не покидало и никогда не окрашивало предметов, попадавшихся мне на пути в чёрные или землисто-зелёные цвета; во время опасности оно златило горизонт мой лучами надежды, и даже когда Смерть постучалась в мои двери, - оно велело ей прийти в другой раз, сказав это таким весёлым, таким беспечно-равнодушным тоном, что ту взяло сомнение, туда ли она попала...
  
   - Что бы там ни говорили и ни делали, надо признать, что сам по себе Кале никогда ни по какому случаю не имел большого значения, а только по своему месторасположению, оттого что при любых обстоятельствах открывал нашим предкам лёгкий доступ во Францию; правда, это сопряжено было также и с неудобствами, ибо он доставил тогдашней Англии не меньше хлопот, чем доставил нам впоследствии Дюнкерк. Таким образом, он вполне заслуженно считался ключом обоих королевств, что, несомненно, явилось причиной стольких распрей из-за того, кому он должен принадлежать...
  
   Когда стремительность ваших желаний гонит ваши мысли в девяносто раз скорее, нежели движется ваша повозка, - горе тогда истине! И горе повозке со всем её оснащением (из какого бы материала оно ни было сделано), на которое вы изливаете неудовольствие души своей!
   Так как в состоянии гнева я никогда не делаю широких обобщений ни о людях, ни о вещах, то единственным моим выводом из происшествия, когда оно случилось в первый раз, было; "поспешишь, людей насмешишь"; во второй, в третий, в четвёртый и в пятый раз я по-прежнему держался в рамках факта... Но когда несчастье повторилось со мной после пятого в шестой, в седьмой, в восьмой, в девятый и в десятый раз, без единого исключения, я не могу уже не охватить в своём суждении всей нации, выразив его такими словами:
   - У французской почтовой кареты всегда что-нибудь не в порядке, когда она трогается в путь...
   Я спокойно принимаю вещи так, как они есть, и всегда готов к тому, что вдруг не хватит гвоздика, винтика, рычажка, ремешка, пряжки или шпенька у пряжки, или же они окажутся в неисправности. И это - где бы я ни путешествовал - поэтому я никогда не горячусь и, невозмутимо принимая всё, что встречается мне на пути, будь то плохое или хорошее, я еду дальше. Поступай и ты так, приятель!..
  
   Какие неисчислимые выгоды даёт путешествие! Правда, оно иногда горячит; но против этого есть лекарство...
  
   Имей я возможность выговорить условия в контракте со Смертью, я бы, конечно, решительно возражал против того, чтобы она за мной явилась в присутствии моих друзей, вот почему, стоит мне только серьёзно призадуматься о подробностях этой страшной катастрофы, которые обыкновенно угнетают меня и мучат не меньше, нежели сама катастрофа, как я неизменно опускаю занавес и молю распорядителя всего сущего устроить так, чтобы она настигла меня не дома, а в какой-нибудь порядочной гостинице. Дома, я знаю, огорчение друзей и последние знаки внимания, которые пожелает оказать мне дрожащая рука бледного участия, вытирая мне лоб и поправляя подушки, так истерзают мне душу, что я умру от недуга, о котором и не догадается мой лекарь. В гостинице же немногие услуги, которые мне потребуются, обойдутся мне с несколько гиней и будут оказаны мне без волнения, но точно и внимательно...
  
   "Уподобь их колесу", изречение это, как известно всем учёным, горькая насмешка над большим турне и над тем беспокойным желанием совершить его, которое, как пророчески предвидел Давид, овладеет сынами человеческими в наши дни; вот почему великий епископ Голл считает его одним из суровейших проклятий, когда-либо обрушенных Давидом на врагов господних; это всё равно, как если бы он сказал: "Не желаю им ничего лучшего, как вечно катиться".
   Чем больше движения, тем больше тревог, и чем больше покоя, тем больше небесного блаженства.
   Ну, а я думаю иначе; по-моему, чем больше движения, тем больше жизни и больше радости, а сидение на месте и медленная езда это смерть и диавол...
  
   Люблю я пифагорийцев за их отрешение от тела, дабы хорошо мыслить. Ни один человек не мыслит правильно, пока он заключён в теле; свойственные ему от природы кровь, флегма и желчь ослепляют его, а чрезмерная дряблость или чрезмерное напряжение тянут в разные стороны, как это видно на примере епископа и меня. Разум есть наполовину чувство, и мера самого неба есть лишь мера теперешнего нашего аппетита и пищеварения. Но кто же из нас двоих в настоящем случае, по-вашему, был неправ?..
  
   Я терпеть не могу делать тайну из пустяков. Эта осторожность прилична тем мелким душам, на которых строил свои вычисления Лессинг, утверждая, что одна кубическая голландская миля достаточно просторна для восьмисот тысяч миллионов, если допустить, что таково самое большое число душ, которые могут быть осуждены (от грехопадения Адама) до скончания века.
   На чём он основывал этот расчёт - если не на отеческой благости Бога - я не знаю - и ещё больше затрудняюсь сказать, что творилось в голове у Франсиско Риберы, утверждавшего, будто для вмещения подобного числа требуется не меньше двухсот итальянских миль, помноженных на самих себя. Наверное, в своих выкладках он отправлялся от древнеримских душ, о которых читал в книгах, упустив из виду, что благодаря постепенному истощению и упадку в течение восемнадцати веков, они неизбежно должны были сильно скрючиться и к тому времени, когда он писал, обратиться почти в ничто...
   Словом, если мы будем и дальше двигаться от малого к меньшему и от меньшего к нулю, то через полстолетия такого хода у нас вообще не останется душ; а так как дольше этого срока вера христианская едва ли просуществует, то вот вам и выгода: и те и другая износятся одновременно...
  
   - Париж!.. Первый, красивейший, блистательнейший. Улицы, однако же, грязные... но вид его лучше, чем запах... Сколько шуму ты поднимаешь! Как будто этим добрым людям очень нужно знать, что некий бледнолицый мужчина, одетый в чёрное, имеет честь приехать в Париж... Но такой уж дух твоей нации...
   Как? Никто не уступает дороги? Но будь вы даже в школе учтивости, если стены загажены, как бы вы поступили иначе?
   Послушай, когда же здесь зажигают фонари? Что? - никогда в летние месяцы!
   А, это время салатов! Вот прелесть! Салат и суп - суп и салат... Это слишком много для грешников.
   Нет, я не могу вынести подобного варварства; какое право имеет этот беззастенчивый кучер говорить столько непристойностей сухопарой кляче? Разве ты не видишь, какие безобразно узкие здесь улицы, так что во всём Париже негде тачки повернуть? В величайшем городе мира не худо было бы оставить их чуть пошире; ну настолько, чтобы в каждой улице прохожий мог знать (хотя бы только для собственного удовлетворения), по которой стороне её он идёт...
   Десять кухмистерских! Два десятка цирюльников! И всё это на пространстве трёх минут езды! Можно подумать, повара всего мира, встретившись на большой весёлой пирушке с цирюльниками, столковались между собой и сказали: Двинем все в Париж и там поселимся: французы любят хорошо покушать - они все гурманы - мы достигнем у них чинов; если их бог брюхо - повара у них должны быть важными господами; поскольку же парик делает человека, а парикмахер делает парик, значит, сказали цирюльники, мы получим ещё больше чести - мы будем выше всех вас, мы будем по крайней мере... Мы все будем носить шпаги. И вот, готов поклясться, они это делают по сей день.
   Французов, конечно, плохо понимают, но их ли это вина, поскольку они объясняются неудовлетворительно и не говорят с той безукоризненной точностью и определённостью, которой мы бы ожидали по вопросу такой важности и вдобавок чрезвычайно для нас спорному, или же вина падает всецело на нас, поскольку мы не всегда достаточно хорошо понимаем их язык, чтобы знать, куда они гнут, решать не буду; но для меня очевидно, что, утверждая: "Кто видел Париж, тот видел всё", они, должно быть, подразумевают людей, которые осматривали Париж при дневном свете.
   Осматривать же его при свечах - я отказываюсь... Не потому, что свет и тени при свечах слишком резки - краски смешиваются - пропадает красота и соответствие частей и т.д. ... Всё это неправда - но освещение это ненадёжно в том смысле, что при наличии пятисот барских особняков, которые вам насчитают в Париже, которые при свечах можно лучше разглядеть, почувствовать, воспринять и понять, вряд ли один человек из пятидесяти сможет как следует в них разобраться...
   Согласно последней описи, произведённой в тысяча семьсот шестнадцатом году (а ведь позже имели место значительные приращения), Париж заключает в себе девятьсот улиц... по каждой из которых можно ходить; и вот когда вы хорошенько осмотрите при дневном свете со всем, что им принадлежит, - с воротами, мостами, площадями, статуями, обойдёте, кроме того, все приходские церкви и увенчаете всё это посещением четырёх дворцов, которые можно осматривать со статуями и картинами... тогда вы увидите, впрочем продолжать мне незачем, потому что вы сами можете прочесть на портике Лувра следующие слова: Нет на земле подобных нам! И у кого есть как у нас, Париж? Мир не имеет подобного народа, ни один народ не имеет города, равного этому.
   Французам свойственно весёлое отношение к великому...
   - Нет, не могу остановиться ни на минуту, чтобы описать вам характер этого народа - дух его - нравы - обычаи - законы - религию - образ правления - промышленность - торговлю - финансы, со всеми средствами и скрытыми источниками, которые их питают, несмотря на то, что я к этому вполне подготовлен, проведя среди французов три дня и две ночи и всё это время ничем другим не занимаясь, как только собиранием сведений и размышлениями об этом предмете...
  
   Аббатисе угрожал анкилоз - иначе неподвижность суставов (суставная влага её колена затвердела от продолжительных утрень); она перепробовала все лекарства - сначала молитвы и молебны - потом обращения ко всем святым без разбора - потом к каждому святому в отдельности, у которого бывали когда-нибудь до неё одеревенелые ноги. Прикладывала к больному месту все мощи, какие были в монастыре, преимущественно же берцовую кость мужа из Листры, не владевшего ногами с самого рождения, - заворачивала ногу в своё покрывало, ложась в постель, клала в неё крестообразно свои чётки, потом призывала на помощь мирскую руку, умащала сустав растительными маслами и топлёным жиром животных, лечила его мягчительными и рассасывающими примочками - припарками из алтея, мальвы, дикой лебеды, белых лилий и божьей травки - применяла дрова, или, вернее, их дым, держа на коленях свой нарамник, декоктами из дикого цикория, жерухи, кербеля, жабрицы и ложечника, но так как ни одно из названных средств не помогало, решила в заключение испробовать горячие воды Бурбона...
  
   - Все грехи без изъятия признаются духовником нашего монастыря или грехами смертными, или грехами простительными; другого деления не существует. А так как грех простительный является легчайшим и наименьшим из грехов, то при делении пополам всё равно, содеян ли он только наполовину или содеян полностью в дружеской доле с другим лицом, он настолько ослабляется, что вовсе перестаёт быть грехом...
  
   - Имей я дело с каким-нибудь меланхолическим поучением о кресте - о миролюбии, кротости или об отраде смирения - я бы не испытал затруднений; или если бы я задумал написать о таких чистых отвлечённостях, как мудрость, святость и созерцание, которыми духу человеческому (по отделении от тела) предстоит питаться веки вечные, вы бы остались вполне удовлетворены...
  
   Каждой вещи доступна только известная степень совершенства...
  
   Я выпил две чашки кофе на молоке (что, к слову сказать, очень полезно для чахоточных, но молоко и кофе надо варить вместе - иначе будет только кофе с молоком)...
  
   Меньше всего на свете я смыслю в механике - у меня нет к ней ни способностей, ни вкуса, ни расположения - мозг мой настолько непригоден к уразумению вещей этого рода, что я до сих пор не в состоянии уразуметь устройство беличьей клетки или обыкновенного точильного колеса, хотя много часов моей жизни взирал я с благоговейным вниманием на первую - и простоял с истинно христианским терпением у второго...
  
   О, есть сладостная пора в жизни человека, когда (оттого, что мозг ещё нежен, волокнист и больше похож на кашицу, нежели на что-нибудь другое) полагается читать историю двух страстных любовников, разлучённых жестокими родителями и ещё более жестокой судьбой. Он - Амандус, она - Аманда, оба не ведающие, кто в какую сторону пошёл...
   Есть прелестная пора в жизни каждого чуткого смертного, когда такая история даст больше пищи мозгу, нежели все обломки, остатки и объедки античности, какими только могут угостить его путешественники...
  
   Ваше поведение противно закону природы, противно разуму, противно Евангелию...
  
   Да здравствует радость! Долой печаль!.. Искра дружелюбия мгновенно пересекла разделявшее нас пространство. Какой она казалась милой! Зачем я не могу жить и кончить дни свои таким образом? О, праведный податель наших радостей и горестей, почему нельзя здесь расположиться в лоне Довольства - танцевать, петь, творить молитвы и подняться на небеса с этой темноволосой девушкой?..
  
   Я убеждён, что из всех различных способов начинать книгу, которые нынче в употреблении в литературном мире, мой способ наилучший, я уверен также, что он и самый благочестивый - ведь я начинаю с того, что пишу первую фразу, а в отношении второй всецело полагаюсь на Господа Бога...
   Я бы желал, чтобы вы видели, с какой уверенностью смотрю я вверх, привстав с кресла и уцепившись за его ручку, чтобы ловить мысли, иногда прежде даже, чем они до меня долетают. Думаю, по совести говоря, что я при этом перехватываю много мыслей, которые небо предназначало другому...
  
   В шестнадцатом столетии мы могли похвалиться не меньше, чем дюжиной алхимиков...
  
   В любви так же, как и в рогоношении, страдающая сторона в лучшем случае бывает третьим (обыкновенно же последним) лицом в доме, которое что-нибудь узнаёт о случившемся. Происходит это оттого, что для одной и той же вещи у нас существует полдюжины слов; и до тех пор, пока то, что для одного сосуда человеческого тела есть Любовь - для другого может быть Ненавистью - Чувством для органа на пол-ядра выше - и Глупостями... Что мы может поделать?..
  
   Что до меня, то я решил никогда в жизни не читать никаких книг, кроме моих собственных...
  
   Я не помню случая из литературой своей практики, когда я так затруднялся бы свести концы с концами и подогнать главу, которую я писал, к следующей за ней главе, как вот сейчас; можно подумать, будто мне нравится создавать себе затруднения подобного рода единственно для того, чтобы изобретать новые способы из них вывёртываться.
   - Неосмотрительный ты человек! Разве мало тебе забот и печалей, которые и без того обступают тебя со всех сторон как писателя и человека, разве их мало тебе, что ты непременно хочешь ещё больше запутаться?
   Разве не довольно тебе того, что ты кругом в долгах, что десять возов твоего пятого и шестого тома до сих пор ещё - до сих пор ещё не распроданы и что ты истощил всё своё остроумие, придумывая, как их сбыть с рук?..
  
   На открытом воздухе и среди бела дня, когда женщина имеет возможность, физически говоря, видеть мужчину под различными углами зрения, это ничего, - но у себя в доме, под каким бы углом зрения она ни смотрела, она не может не сочетать с ним той или иной части своего имущества, пока, наконец, вследствие повторения таких сочетаний она его не включает в свой инвентарь...
  
   Не легко человеку воспитанному, как ты да я, для военного дела, который редко заглядывает вперёд дальше конца своего мушкета, а назад дальше своего ранца, не легко такому человеку всё это знать...
  
   Ни в одной части тела рана не вызывает такой невыносимой боли, как в колене...
  
   - Я думал, любовь вещь радостная.
   - Это (иногда) самая серьёзная вещь на свете...
   Но в этом нет ничего удивительного, ведь Любовь точь-в-точь как война - в том отношении, что солдат, хотя бы ему удалось уцелеть три недели сряду до вечера субботы, может, тем не менее, быть поражён в сердце в воскресенье утром. Как раз это и случилось со мной, с позволения вашей милости, с той только разницей - что я вдруг без памяти влюбился в воскресенье после полудня - любовь разорвалась надо мной, как бомба, едва дав мне время выговорить: "Господи помилуй"...
   Всё это время мне удавалось избежать любви, и удалось бы миновать её вовсе, если бы судьба не постановила иначе, а от судьбы не уйдёшь...
  
   Завершилась ли любовь капрала именно так, как описал дядя Тоби, это не важно; довольно того, что она содержала в себе сущность всех любовных романов, когда-либо написанных с начала мира...
  
   О, в таких случаях вы можете положиться на женщин! Не успела миссис Водмен открыть новую калитку, как её гений уже овладел переменившейся обстановкой. В одно мгновение она составила новый план атаки...
  
   Глаз в точности похож на пушку в том отношении, что не столько глаз или пушка сами по себе, сколько установка глаза и установка пушки есть то, в силу чего первый и вторая способны производить такие опустошения...
  
   Ничто не показывает характеров моего отца и дяди Тоби в таком любопытном свете, как их различное поведение в одном и том же случае, я не называю любви несчастьем, будучи убеждён, что она всегда служит ко благу человеческого сердца. Великий Боже! Что же она должна была сделать с сердцем дяди Тоби, когда он и без неё был олицетворением доброты!
   Мой отец, как это видно из многих оставшихся после него бумаг, был до женитьбы очень подвержен любовной страсти - но вследствие присущего его натуре комического нетерпения, несколько кисловатого свойства, он никогда ей не подчинялся по-христиански, а плевался, фыркал, шумел, брыкался, делался сущим чёртом и писал против победительных глаз самые едкие филиппики, какими когда-либо были писаны. Одна из них, написанная в стихах, направлена против чьего-то глаза, который в течение двух или трёх ночей сряду не давал ему покоя. В первом порыве негодования против него он начинает так:
   Вот чёртов глаз - наделал ты вреда
   Похуже турка, нехристя, жида...
  
   Свет стыдится быть добродетельным...
  
   - В суждении капитана Шенди о любви много правды и здравого смысла; кстати сказать, к числу дурно проведённых часов моей жизни, за которые мне придётся держать ответ, принадлежат и те, что ушли на чтение множества цветистов поэтов и риторов, из которых я никогда не мог столько почерпнуть.
   - Я бы желал, чтобы вы прочли Платона; вы бы узнали из него, что существуют две любви.
   - Я знаю, что у древних было две религии, одна для простого народа, а другая для людей образованных; но мне кажется, одна любовь могла бы вполне удовлетворить и тех и других.
   - Нет, не могла бы, и по тем же самым причинам; ведь одна любовь разумная, а другая ответственная; первая, древнейшая, не знающая матери, в ней Венере нечего было делать; вторая порождена Юпитером и Дионой.
   - Послушайте, братец, какое до всего этого дело человеку, верующему в Бога?
   - Эта последняя имеет все Венерины свойства.
   Первая, золотая цепь, спущенная с неба, возбуждает любовь героическую, которая содержит в себе и в свою очередь возбуждает желание философии и истины, вторая возбуждает просто желание.
   - Я считаю произведение потомства столь же благодетельным для мира, как и определение долготы.
   - Конечно, любовь поддерживает доброе согласие в мире.
   - В доме - дорогая моя, вы правы.
   - Она наполняет землю.
   - Но она оставляет пустым небом - дорогая моя.
   - Девство - вот что населяет рай.
   - Ловко пущено, монашенка!..
  
   Отцу свойственна была такая задорная, резкая и хлёсткая манера вести споры, он так усердно колол и рубил направо и налево, оставляя у каждого по очереди память о своих ударах, что меньше чем в полчаса непременно восстанавливал против себя всё общество - хотя бы оно состояло из двадцати человек.
   Немало содействовала тому, что он оставался таким образом без союзников, его привычка всегда поспешно занимать позицию, которую труднее всего было отстаивать; и надо отдать ему справедливость: утвердившись на ней, он защищал её так доблестно, что человеку храброму и доброму больно было видеть, когда его оттуда выбивали...
  
   - Вдова Водмен уже много лет по уши влюблена в брата Тоби и пускала в ход всякие женские уловки и хитрости, чтобы пробудить в нём ответное чувство, однако теперь, когда она его поймала, - лихорадка её пойдёт на убыль.
   - Она достигла своей цели.
   - В этом положении, о которой Платон, я убеждён, никогда не думал, любовь, видите ли, не столько чувство, сколько должность, в которую вступает человек, как брат Тоби вступил бы в какой-нибудь армейский корпус, всё равно, любит ли он военную службу или нет - состоя в ней - он ведёт себя так, как если бы он её любил, и пользуется каждым случаем, чтобы показать себя человеком доблестным...
  
   - Я набросаю тебе в беспорядке, как они пришли мне на ум, ряд полезных для тебя, на мой взгляд, советов и наставлений, которые я привожу в знак любви к тебе...
   Во-первых, в отношении всего, что касается в этом деле религии... никогда не выступай в поход, будь то утром или после полудня, не поручив себя сначала покровительству всевышнего, дабы он охранял тебя от лукавого.
   Гладко брей себе голову по меньшей мере раз в четыре или пять дней и даже чаще, для того чтобы, если по рассеянности случится тебе снять перед ней парик, она не в состоянии была приметить, сколько волос снято у тебя Временем - и сколько Тримом.
   - Ещё лучше удалить из её воображения всякую мысль о плешивости.
   Всегда держи в уме, Тоби, и действуй в согласии с твёрдо установленной истиной - что женщины робки. И слава Богу, что они такие, иначе с ними житья бы не было.
   Смотри, чтобы штаны твои были не слишком узкие, но не давай им также чересчур свободно висеть на бёдрах, подобно шароварам наших предков.
   Золотая середина предотвращает всякие выводы.
   Что бы ты ни собирался сказать, много или мало, не забывай, что всегда надо говорить тихим, мягким тоном. Молчание и всё, что к нему приближается, вселяет в мозг мечты о полуночных тайнах. Поэтому, если можешь, никогда не бросай щипцов и кочерги.
   Избегай всяких шуток и балагурства в разговоре с ней и в то же время принимай все доступные для тебя меры, чтобы ей не попали в руки книги и писания, проникнутые этим духом; существуют книги душеспасительные, и хорошо, если бы тебе удалось приохотить её к ним; но ни в коем случае не позволяй ей заглядывать ни в Рабле, ни в Скаррона, ни в "Дон Кихота".
   Все эти книги возбуждают смех, а ты знаешь, дорогой Тоби, нет страсти серьёзнее плотского наслаждения...
  
   Почести, подобно оттискам на монетах, могут придать идеальную и местную ценность куску неблагородного металла; но золото и серебро будут иметь хождение повсюду без всякой иной рекомендации, кроме собственного веса...
  
   Нет лучшего развлечения, нежели полная перемена мыслей...
  
   Всякий месяц года и во все критические минуты как дня, так и ночи кровь бежала по её жилам размеренным, ровным потоком, и она ни в малейшей степени не горячила её чересчур усердным чтением душеспасительных книг, которые, имея мало или вовсе не имея смысла, часто понуждают природу разыскивать таковой...
  
   Однако дядя Тоби испытывал страх, и страх нешуточный: ведь он совершенно не знал, с какого конца надо подступать к женщинам, и потому никогда не чувствовал себя непринуждённо ни с одной из них - разве только они бывали в горе или в беде; жалость его не имела тогда границ; самый куртуазный герой рыцарских романов не проскакал бы дальше, особенно на одной ноге, чтобы осушить слёзы на женских глазах, и всё-таки, если не считать единственного раза, когда миссис Водмен удалось этого добиться от него хитростью, он никогда не смотрел пристально женщинам в глаза и в простоте сердца часто говорил отцу, что это почти столько же дурно, как говорить непристойности...
  
   - Ничего не может быть хуже пожизненного заключения и милее свободы...
  
   - Вдовы всегда выбирают себе во вторые мужья человека, как можно менее похожего на их первого мужа...
  
   - Все женщины, от самой знатной до самой простой, любят шутку: трудность в том, чтобы её скроить по их вкусу; вроде того, как мы пробуем нашу артиллерию на поле сражения, поднимая или опуская казённые части орудий, пока не попадём в цель...
  
   Оглядываясь на конец последней главы и обозревая всё, написанное мной, я считаю необходимым заполнить эту и пять следующих страниц изрядным количеством инородного материала, дабы поддержано было то счастливое равновесие между мудростью и дурачеством, без которого книга и года не протянула бы; и не какое-нибудь жалкое бесцветное отступление способно выполнить эту задачу - нет; коль уж отступление, так бойкое, шаловливое и на весёлую тему, да такое...
   Вся трудность в том, чтобы привести в действие силы, способные помочь в этом деле. Фантазия своенравна - Остроумие не любит, чтобы его искали, Шутливость не придёт по зову...
   - Самый лучший способ - сотворить молитву...
  
   - Воздержание, трезвость и целомудрие. Сами по себе они хороши - они хороши абсолютно - хороши и относительно; они хороши для здоровья - хороши для счастья на этом свете - хороши для счастья за гробом...
  
   Что до богословских добродетелей веры и надежды, то они, конечно, дают душе мужество; однако кротость, эта плаксивая добродетель отнимает его начисто, так что вы снова оказываетесь на том самом месте, откуда тронулись в путь.
   И вот я нашёл, что во всех обыкновенных и заурядных случаях нет ничего более подходящего, как...
  
   Право же, если мы можем сколько-нибудь полагаться на логику и если меня не ослепляет самолюбие, во мне есть кое-что от подлинной гениальности, судя хотя бы по тому её симптому, что я совершенно не знаю зависти; в самом деле, стоит мне только сделать какое-нибудь открытие или напасть на какую-нибудь выдумку, которые ведут к усовершенствованию писательского искусства, как я сейчас же предаю их гласности, искренно желая, чтобы все писали так же хорошо, как пишу и я...
  
   Душа и тело соучастники во всём, что они предпринимают; мы не можем надеть на себя новое платье так, чтобы вместе с нами не приоделись и наши мысли; и если мы наряжаемся джентльменами, каждая из них предстаёт нашему воображению такой же нарядной, как и мы сами, - так что нам остаётся только взять перо и писать вещи, похожие на нас самих...
  
   Прежде всего можно было бы сказать, что существует презренный род ферситовой сатиры, чёрной, как чернила, которыми она написана. В подобных произведениях никакие умывания и оттирания на свете не пойдут на пользу опустившемуся гению - наоборот, чем грязнее этот субъект, тем больше он обыкновенно преуспевает...
  
   Как быстро ускользают от нас радости на этом свете!..
  
   Так как существует пятьдесят различных целей (если сосчитать их все - гражданские и религиозные), для которых женщина берёт мужа, то она первым делом тщательно их взвешивает, а потом медленно разделяет и разбирает, которая из всех этих целей её цель; далее, посредством разговоров, расспросов, выкладок и умозаключений она выведывает и доискивается, правильный ли она сделала выбор, и если он оказывается правильным, она в заключение, дёргая полегоньку предмет своего выбора так и этак, проверяет, не порвётся ли он от натяжения...
  
   Мы живём в мире, со всех сторон окружённом тайной и загадками...
  
   Любезный Дух сладчайшего юмора, некогда водивший лёгким пером любимого мной Сервантеса...
  
   Я желаю только, чтобы отсюда извлечён был тот урок, что следует предоставить каждому рассказывать свои повести на свой лад...
  
   - Заботы и беспокойства супружеского состояния очень велики... Поэтому, когда человек живёт так покойно, как вы, когда он так доволен собой, своими друзьями и своими развлечениями, я недоумеваю, какие у него могут быть причины стремиться к этому состоянию.
   - Они написаны в нашем требнике...
   - Что касается детей, то хотя они составляют, может быть, главную цель этого установления и естественное желание, я полагаю, всех родителей, однако кто же не знает, сколько они приносят нам несомненных горестей, являясь весьма сомнительным утешением? И что в них может возместить наши страдания - чем вознаграждают они болящую и беззащитную мать, которая даёт им жизнь, за все нежные её заботы, беспокойства и страхи?
   - Право не знаю, разве только удовольствием, которое Богу угодно было...
   - Вот вздор!..
  
   Бросив взгляд на Библию, положенную на стол миссис Водмен, он взял её, раскрыл наудачу и, попав на самое интересное для него место, принялся читать...
  
   - Что надо было как-то обеспечить продолжение рода у столь великого, столь возвышенного и богоподобного существа, как человек, - я этого нисколько не отрицаю, но философия обо всём говорит свободно, потому я остаюсь при своём мнении и считаю прискорбным, что его приходится осуществлять посредством страсти, принижающей наши способности и изгоняющей всякую мудрость, умозрения и высшую душевную деятельность, - посредством страсти, которая спаривает и равняет умных людей с дураками и заставляет нас выходить из наших пещер и тайников похожими больше на сатиров и четвероногих тварей, нежели на людей.
   Я знаю, мне скажут, что сама по себе, взятая в простом виде, она - подобно голоду, жажде или сну - не бывает ни хорошей, ни дурной - ни постыдной, ни какой-либо иной. Почему же тогда деликатность Диогена и Платона так восстала против неё? И почему, намереваясь произвести человека и дать ему жизнь, мы задуваем свечу? Чем, наконец, объяснить, что всё к ней причастное - входящее в неё - приготовления к ней - её орудия, всё, что так или иначе ей служит, невозможно передать чистому уму ни на каком языке, ни прямо, ни иносказательно?
   Акт убийства и истребления человека, вы знаете, всеми прославляется - и оружие, коим мы его совершаем, окружено почётом. Мы гордо носим его на плече. Мы важничаем, нацепив его себе на бок. Мы его позлащаем. Мы его разделываем резьбой. Мы его покрываем инкрустацией, мы его выкладываем дорогими каменьями. Больше того, даже если это мерзавка пушка, и у той мы отливаем на казённой части какое-нибудь украшение...
  
  
   БЕНЕДИКТ СПИНОЗА "ОБ УСОВЕРШЕНСТВОВАНИИ РАЗУМА"
  
   Самый чистый мудрец. Так называл Спинозу Ф. Ницше. Слыть мудрым среди людей, особенно современников, всегда было и будет явлением редким, труднодостижимым, потому что слишком высокие требования предъявляются к претенденту на славу мудреца. Обладание большим умом и обширными знаниями - лишь первые, и далеко не главные, предпосылки к обретению звания мудреца. Мудрым называют того, кому ведомо глубинное таинство бытия, того, кто рассудителен по критериям высшей правды и справедливости, кто тонко чувствует биение человеческих страстей, но сам при этом сохраняет спокойную сосредоточенность на главных ценностях человеческого пребывания в мире. Мудрость - древнейшее качество человека, она древнее философии, хотя последняя и переводится с греческого как любомудрие. Суров был древний Пифагор, именуя профессиональных книжников лишь любителями мудрости. Но, видимо, он прав. Далеко не все мудрые люди могут быть названы философами и далеко не все философы - мудрецами. И ещё реже соединяются качества философа и мудреца в одном человеке.
   Спиноза был философом-мудрецом. Его жизнь целиком принадлежит XVII веку, и именно на заре этого века, в 1601 году, появилась книга Пьера Шаррона
   "О мудрости", как бы открывая век. О какой мудрости говорит Шаррон? Речь не идёт о мудрости отвлечённой, сосредоточенной на делах божественных или абстрактно-матафизических, не идёт речь и о мудрости в житейском смысле, в значении умения корыстолюбиво приспосабливаться к жизни. Шаррон говорит о "человеческой мудрости", выражающей истинную природу человека, охватывающей всего человека, с его внутренней и внешней стороной, с его индивидуальным и общественным бытием, с его познанием и действием. Подлинная мудрость - это размышление о человеческой судьбе, о путях самопознания и успокоения духа, усовершенствования человека. Шаррон верил в то, что человек способен сам в себе найти достаточно сил, чтобы сформировать "человеческую мудрость" - ту истину, согласно которой он сам является разумным творцом своей сущности. Спиноза тоже верил в силу человека.
   В жизни и творчестве великих мыслителей философия всегда причастна мудрости. Софийное (мудростное) знание никогда не бывает отстранённым от человека, оно является пониманием и переживанием высшей тайны бытия. Достигнуть софийного знания - значит пережить очарование и удивление ею. В творческом процессе мыслителя можно более или менее чётко выделить две составные части. Первая - это то самое очарование, связанное с просветлением относительно тайны земного бытия. Ему предшествуют мучительные, многотрудные раздумья, часто сопровождающиеся своеобразным отходом от людей, уходом в "пустынь", после чего наступает прозрение, открытие "формулы" мира. Вторая часть - это логическая конструкция, которая строится по правилам доказательства, дедукции, и которая вытекает из той самой формулы. Эта часть зависит от таланта, одарённости, силы аргументации, литературного дара, широты кругозора и образованности мыслителя.
   Условно говоря, первая часть больше относится к мудрости, а вторая к философии. Именно первая часть делает философа мудрецом. Разумеется, каждая из этих двух частей формирует образ философии и самого философа. Чёткая формулировка сути бытия - результат длительного и трудного личного поиска, болезненного повседневного размышления. Истина, открывшаяся философу, захватывает его на всю жизнь, делает его стойким в убеждениях, создаёт его внешний облик, облик человека, которому ведомо сокровенное. Он как бы возвышается над суетой повседневности, одновременно погружаясь в вековечные проблемы: что есть окружающий мир, что есть "Я", в чём смысл моего бытия и бытия мира...
   XVII век. Век Спинозы. Век великих мудрецов: Ф.Бэкона, Р.Декарта, Т.Гоббса, Д.Локка, Б.Паскаля, Г.Лейбница и других...
  
   Величайшей заслугой Нового времени было переоткрытие разума в качестве основы и опоры жизнедеятельности человека. В средние века последней инстанцией, к которой апеллировал человек, была вера. Вера и Откровение - основа познания и опора морали. Для людей предшествующих веков совесть и муки совести - это суд под знаком Веры. Подвижники Нового времени выдвигают на первое место индивидуальный разум: убедительность, предельная ясность, несомненность или самоочевидность разума, моего разума - вот крайнее основание. И если средневековый человек понимал, что за его верой ещё стоит Бог, то для свободомыслия Нового времени только разум и "Я", его носитель, - последняя инстанция и опора для жизни в мире. Заявить об этом - значит взвалить на себя огромное бремя ответственности, что требует большого мужества. Поэтому И.Кант и считал Просвещение (период апогея Нового времени) воспитанием мужества разума. Как первые христиане показывали массовые образцы честности в вере, так титаны Нового времени демонстрируют предельную честность и искренность в делах разума. Лукавому разуму здесь нет места! "Я знаю, что я человек и мог ошибиться, но я всячески старался о том, чтобы не впасть в ошибку, а прежде всего о том, чтобы всё, что я написал, вполне соответствовало законам отечества и добрым нравам".
  
   Бенедикт Спиноза родился в Амстердаме (Нидерланды) 24 ноября 1632 г. в состоятельной семье купца, бежавшего из Португалии от преследований инквизиции...
   Ещё в шестилетнем возрасте Спиноза потерял мать, а когда ему было 22 года, умер отец. Какое-то время после этого Спиноза продолжал заниматься торговыми делами семьи. Но вскоре он охладел к этим делам, так как его больше привлекала философия и наука...
   Чтобы спокойно предаться философским занятиям, Спиноза вынужден был покинуть Амстердам и поселился в деревне Оуверкерк, недалеко от города. С большим воодушевлением он занимался здесь латинским языком и изучением философии, получая материальную и моральную поддержку от своих друзей и религиозных общин...
   В последние годы жизни Спиноза работал над основным своим трудом, - "Этикой", начатым примерно в 1661 г. и изданным сразу после его смерти вместе с другими сочинениями.
   Умер философ от туберкулёза в возрасте 44 лет 21 февраля 1677 г.
   Жил Спиноза всегда скромно, не стремясь ни к богатству, ни к политической славе, пребывая в состоянии творческого покоя и независимости, а также общаясь с любимыми друзьями...
   Скромность и простота, презрение к почестям и богатству, величественное уклонение мудреца от бесполезных дискуссий со своими противниками и преданность свободе творчества - характерные черты Спинозы, которого по праву называют стоиком Нового времени, имея в виду редкое слияние принципов учения и принципов личного пребывания в мире.
   Бенедикт Спиноза, по его собственным словам, постоянно старался не осмеивать человеческих поступков, не огорчаться ими и не клясть их, а понимать...
   Те, кто всерьёз стал на путь философии, понимают, что идти по нему трудно, особенно тому, кто, привлечённый загадочным величием, вышел на него в случайном месте и в случайное время. Иной человек ничего кроме растерянности или горестной досады, на этой элитарной дороге с интенсивным и многосторонним движением может и не испытать. В области философии, как и в любом деле, надо тратить много усилий, последовательно учиться, следуя общим правилам учёбы: учить язык философии, учиться видеть связи и преемственность в развитии философских знаний и многое другое. Крупный философ пишет свои сочинения, рассчитывая быть понятым прежде всего среди своих коллег, профессионалов, зная, что только через них его идеи дойдут и до широких масс.
   Прав был Кант, когда говорил, что быть отвергнутым - не страшно, опасаться следует другого - быть непонятым...
   Подлинные шедевры мировой философской мысли писались иной раз не просто годами, а целыми десятилетиями. В них тщательно продумывалось и взвешивалось каждое слово, каждый новый поворот мысли. Они требуют вдумчивого, терпеливого и добросовестного читателя. Только при таких условиях можно рассчитывать на понимание текста и его автора...
   Главное, чему посвящает своё творчество философ... Заключительные строки "Этики", подсказывающие нам истинное направление понимания и оценки философа; Спиноза писал о свободе, о преодолении страстей, подавляющих человека, о достижении им счастья в личностном и общественном измерении: "Если же путь, который, как я показал, ведёт к этому, и кажется весьма трудным, однако всё же его можно найти. Да он и должен быть трудным, ибо его так редко находят. В самом деле, если бы спасение было у всех под руками и могло бы быть найдено без особенного труда, то как же могли бы почти все пренебрегать им? Но всё прекрасное так же трудно, как и редко"...
   В русской философской традиции Спинозу воспринимали по-разному, но чаще всего крайне критически. Религиозной философской мысли он был чужд из-за "пантеизма", "атеизма", критики Библии, рационализма. Едва ли не единственным русским мыслителем, который выступил в защиту философии Спинозы, был В.С.Соловьёв. Великий русский философ признавался, что Спиноза был его первой любовью в области философии. Кстати, обвинение Спинозы в крайнем рационализме не менее распространено и на Западе. И это понятно: периодически накатываясь, волны иррационализма порой скрывают ценности рационалистического стиля мышления. Но рационализм - это норма бытия и познания, когда "порядок вещей и порядок идей совпадают". Рационализм господствует всегда, когда массовый индивид как бы исключён из ситуации предельного напряжения, ситуации стресса, не захвачен эмоциями и страстями и может спокойно созерцать и осмысливать ход событий. И наоборот, иррационализм становится популярным, когда он отражает погружение массы людей в нестандартные жизненные ситуации. Экономический, социально-политический и общекультурный фон Европы XIX и XX вв. нередко был именно таким. Не случайно иррационалистическим тенденциям в западной философии присущи пессимизм, ощущение несвободы, актуализация темы смерти. Непреходящая ценность философской позиции Спинозы - в оптимистической установке, в стремлении к свободе, в полагании на силу своего разума, в утверждении "человеческой мудрости". "Человек свободный, - писал он, - ни о чём так мало не думает, как о смерти, и его мудрость состоит в размышлении не о смерти, а о жизни". (А.М. Кривуля)
  
   Комментарии
  
   "Краткий трактат о Боге, человеке и его счастье"... Проблема счастья возникает в связи с пониманием человеком своего несовершенства. Свидетельством последнего является обилие отрицательных эмоций, загоняющих человека в пучину рабства. Разум словно меркнет под слоем страстей, хотя он должен был бы блистать в качестве наисущественнейшего признака человека. И всё же в глубинах самого разума можно найти и обоснование пути к счастью, в смысле достижения совершенства. Для начала стоит задуматься: откуда я знаю, что я несовершенен? Ответ предполагается такой: очевидно, подспудно, на некотором базовом уровне сознания у нас есть идея совершенства и идея совершенства существа. В силу того, что Спиноза придерживается той философской позиции, согласно которой всякой ясной и правильной мысли соответствует её прообраз, то идее совершенства в действительности соответствует Бог (или природа, или субстанция), т.е. некий первичный всеобщий носитель всех совершенных качеств.
   Человек - часть природы (Бога), от неё он зависит, ею управляется. Как часть природы, человек должен следовать её законам. "Это и есть богослужение. Пока он делает это, он счастлив". Жить по природе, а значит и по разуму, человеку мешают спонтанные желания и негативные страсти. Возникают они на основе несовершенных родов познания. Автор различает три рода познания - мнение, вера и ясное познание. Мнение базируется на слухах или действии вслепую, путём проб и ошибок, оно чаще всего ведёт к заблуждению. Вера, о которой говорится в трактате, опирается на "разумное убеждение" - нечто должно быть так и не иначе. Из первого вытекают все страсти, противоречащие здравому смыслу, из второго - одни лишь добрые побуждения. Только третий род, а именно ясное и отчётливое познание, может привести к успеху. Оно тоже связано с чувствами, но с такими, которые вызывают наслаждение вещами и высшие формы любви. Человек должен стремиться избегать плохих страстей и стремиться к хорошим. Например, можно любить преходящие вещи и стать их рабом, но можно и должно любить то, что остаётся всегда неизменным (Бог), причём такая любовь есть чувство самовозрастающее - чем больше растёт, тем лучше становится, а следовательно, более счастлив человек...
   Спиноза рассматривал свой трактат не просто в качестве чисто теоретического произведения, он видел в нём средство своеобразной "философской терапии": чтение трактата одновременно излечивает душу, поражённую дурными страстями, и облагораживает деяния людей... Спиноза говорит, что "вкушать соединение с Богом, вызывать в себе истинные идеи и сообщать эти идеи моему ближнему" было его единственной целью, к которой он стремился. По замыслу Спинозы, "Краткий трактат о Боге, человеке и его счастье" ведёт к освобождению человека только от действия внутренних причин. Но есть ещё и внешняя среда, общество, часто препятствующее достижению счастья. Вопросу о том, как усовершенствовать общество, посвящены "Богословско-политический трактат" и "Политический трактат".
  
   "Трактат об усовершенствовании разума". Трактат - удивительное произведение. Оно поражает открытым и честным разговором с читателем, автор делится глубоко личными переживаниями по поводу своего пути в жизни и философии... У Спинозы понятие разума приобретает явную этическую окраску, играет роль средства усовершенствования всего человека, средства поиска и удержания на протяжении жизни высшего смысла бытия, а значит и обретения счастья.
   В начальной части трактата автор открывает нам свой духовный мир, показывает, что побудило его обратиться к философии: "После того как опыт научил меня, что всё встречающееся обычно в повседневной жизни суетно и пусто, и я увидел, что всё, чего я опасался, содержит в себе добро и зло лишь постольку, поскольку этим тревожится дух, я решил, наконец, исследовать, дано ли что-нибудь, что было бы истинным благом, - и доступным и таким, которое одно, когда отброшено всё остальное, определяло бы дух; более того, дано ли что-нибудь такое, что, видя и приобретя это, я вечно наслаждался бы постоянной и высшей радостью". Обычно среди людей ценятся богатство, слава и любострастие, и они так пленяют дух, что тот уже и не мыслит о каком-то ещё благе. Но тот же опыт показывает, что за любострастием часто следует печаль и раскаяние, безудержная страсть к богатству и славе тоже обманчива: за радостью нередко следует грусть. Однако пустившись в путь на поиски иного, высшего блага, которое не приводило бы к разочарованию, мы тоже рискуем - вдруг его нет; прошла жизнь в поисках призрачного счастья, а радости от реальных земных благ мы тоже не вкусили. Но риск подстерегает нас и с другой стороны: а может всё же существует нечто, несущее "постоянную и высокую радость", а мы упустим возможность его достигнуть.
   Как же поступил Спиноза? Он решил заняться поисками высшего блага, не изменяя правил поведения, т.е. внешне, в соответствии с пониманием большинства, говорить и делать всё то, что не препятствует достижению цели. Земными наслаждениями тоже можно пользоваться, но лишь в той мере, в какой это нужно для поддержания здоровья и для подражания обычаям общества, не идущим в разрез с поиском высшей цели... Спиноза говорит об относительности добра и зла, подчёркивает нейтральность самих по себе денег, славы и любострастия. Они вредны до тех пор, пока люди всецело поглощены ими, но полезны, если их используют как средство к достижению истинного блага...
   Истинное благо достигается тогда, когда индивид специальными средствами открывает в себе некую всеобщую человеческую природу, не тождественную своей собственной, уникальной, а презентирующую человека как такового, человека по сущности. Высшее благо - это "достижение того, чтобы вместе с другими индивидуумами, если это возможно, обладать такой природой". "Обладать" здесь имеет смысл духовной идентификации себя с подлинной природой человека и всей природой, а также приведение в соответствие линии поведения в жизни с этим слившимся с природой духом. И далее Спиноза уже более чётко формулирует цель: приобрести самому такую природу и стараться всячески, чтобы многие люди тоже вместе с ним обрели её. Цель выливается далее в такие задачи: знать о природе только то, что нужно для обретения природы; образовать такое общество, которое облегчало бы как можно большему числу людей путь к достижению высшего смысла; обратиться к моральной философии и учению о воспитании детей; развивать медицинскую науку; развивать механику, облегчающую усилия, экономящую время и создающую удобства в жизни. Но превыше всего надо позаботиться о том, чтобы придумать способ врачевания разума и очищения его от заблуждений, химер и фикций, потому что совершенствование разума есть ключ к совершенствованию своих сил и своей природы.
   Спиноза последовательно рассматривает главные виды человеческого восприятия, с тем чтобы остановиться на наилучшем. Из четырёх видов восприятия он выделяет наиболее адекватный решаемой задаче - это непосредственное умственное усмотрение сущности вещей, т.е. интуитивное видение. Интуиция совершенно необходима в самой начальной стадии познания (мышления), когда формируется "первичная" идея, идея-норма, направляющая весь познавательный процесс по правильному пути... Если строится система дедуктивного знания, то особое внимание уделяется исходному положению, которое должно быть абсолютно достоверным. Где его взять? Спиноза обращается к аналогии. Допустим, нам нужно ковать железо. Для этого нужен молот. Чтобы иметь молот, необходимо его сделать, а для этого нужен другой молот, и так до бесконечности. Кто-нибудь на этом основании заявит, что у людей вообще нет никакой возможности ковать железо. Между тем это не так: человечество прекрасно справилось с задачей, сдвинув процесс с мёртвой точки путём использования вначале природных, наиболее лёгких орудий с дальнейшим их совершенствованием. Так и в процессе познания. Движение познания начинается с тех "орудий" духа, которые есть в нас в качестве естественного дара. "Должна прежде всего существовать в нас - как врождённое орудие - истинная идея". - говорит автор. Это идея совершенного существа (Бога-природы), становящаяся источником развёртки других идей. Совершенствование разума будет состоять в том, чтобы научиться прежде всего очищать имеющуюся в нас, вначале смутную, исходную идею-норму. Весь же метод познания сводится к таким составляющим: 1) вычленить истинную идею из других восприятий; 2) установить правила движения познания от первой "идеи-нормы"; 3) определить экономный порядок познавательных действий, ограждающий нас от излишней работы...
   Речь в трактате идёт не о всякой познавательной деятельности, в том числе и не о познании в области естественных наук, а о постижении высшего смысла бытия, "достижении вершины мудрости".
  
   "Приложение, содержащее метафизические мысли". В давней историко-философской традиции под метафизикой понимается та часть философии, которая умозрительным путём исследует самые фундаментальные вопросы, выраженные через категории бытия, сущности, бытия сущности и бытия существования, субстанции, материи, формы, необходимости, случайности, причины, свободы, единого и многого, времени и т.д. В теоретической части философии названные категории имеют значение логических инструментов дискурса, и если исследование замыкается на одних мыслительных операциях со смыслами понятий без выхода в плоскость реальных проблем, то такое голое оперирование понятиями называют схоластикой, в негативном значении этого слова. Спиноза обращается к категориальному инструментарию метафизики только в том объёме, в каком он использует его при дальнейшем построении своей системы взглядов на мир, человека и общество. В этом аспекте "Метафизические мысли" имеют антисхоластическую направленность. Работа построена как совокупность тезисов в форме утвердительных или отрицательных суждений с последующей аргументацией. Не по всем тезисам философ имеет исчерпывающую полноту аргументов. Некоторые он оставляет в проблемной постановке... Он решил ещё не все вопросы, касающиеся соотношения необходимости, предопределённости и свободы воли, поэтому заявляет: "Как это можно согласовать с человеческой свободой, превосходит нашу способность понимания... Каким образом человеческая воля продолжает твориться Богом в каждое мгновение так, что остаётся свободной, это неизвестно. Ибо есть многое, что превосходит нашу способность понимания"... Человек не может быть равным Богу (всей природе).
   Здесь присутствует ещё один момент, достойный внимания. Он касается нашей потенциальной способности познать природу посредством разума. Имеет место некая обречённость на познавание, в силу генетической взаимосогласованности порядка Природы и мышления. Спиноза заявляет: "Если бы Бог создал другую Природу Вещей, он должен был бы дать нам и другой разум". Человек вмонтирован в природу как её органическая составная часть, и уже сам факт продолжительного существования человечества свидетельствует о соответствии наших мыслей о мире мировому порядку. Бывают, конечно, и неадекватные формы познания, но всё же в мире действуют устойчивые законы, и было бы большим чудом, если бы Бог "отменял законы ради глупости людей".
   В этой же работе Спиноза исследует относительность понятий истины и лжи, добра и зла, выступает против их онтологизации, т.е. приписывания им самостоятельной метафизической сущности и особого существования в виде неких объектов. Интересны положения, касающиеся времени, вечности, подходы к определению понятия жизни и др.
  
   "Богословско-политический трактат". Общая цель, которую ставил перед собой Спиноза в этом трактате, формулируется в предисловии: показать, что вероисповедание по собственному разумению каждого и свобода суждения не вредят спокойствию государства и общественным нравам и что, наоборот, ущемление такой свободы небезопасно для благополучия общества и государства, а также обосновать право каждого думать то, что он хочет и говорить, что думает. Сегодня мы назвали бы это свободой слова, мысли и гласностью. Спиноза далёк от замысла подорвать основы религии, поскольку это не по силам никому: не столько верой связан человек с Богом, сколько любовью, идущей от самой природы его. Автором движет желание развести богословие, веру и философию, показать, что богословие и вера по своей сути не могут препятствовать свободе философствования, т.к. у них совершенно различные сферы. Да и с верой, считает Спиноза, следует основательно разобраться. Вера стала легковерием и предрассудками, среди людей распространено суеверие, а многие богословы, культивируя страх, причин которого и так хватает, умножают его. Слепое поклонение Библии тоже не способствует освобождению человека от суеверия, а в чём-то даже укрепляет последнее. Поэтому Спиноза и решил серьёзно и непредвзято исследовать Библию (Писание). Что это значит?
   Это значит, что к Библии следует подходить как к историческому документу, составленному из кусков, написанных в разное время и разными людьми ("пророками"). Пророки базировали свои свидетельства на силе личного воображения, которая зависит от характера, темперамента конкретного индивида и поэтому не носит всеобщей (по типу математической) достоверности, каковой характеризуется познание на началах разума. Выходит, что все библейские рассказы не имеют всеобщего значения и их можно оценить как частные мнения конкретных людей, меньше всего способных к отвлечённому мышлению, именуемому мудростью. Потому искать мудрость в пророческих книгах - путь ложный. Хорошо, мудрости, или всеобщего знания, в пророческих книгах нет, никаких философских тайн пророкам Бог не открывал. А что же там полезного и поучительного мы находим? Цель Писания - учить послушанию, учить подлинной вере через воспитание любви к справедливости, любви друг к другу. Мудрый человек, т.е. человек, живущий по законам разума, как бы сам собой причастен к угодному Богу образу жизни. Но вот подавляющее большинство людей (толпа) такими не созданы. Они в повседневных делах больше руководствуются страстями, эмоциями. Власть, её законы и сила, конечно, сдерживают буйство страстей, однако так долго продолжаться не может, страх плохой помощник при попытке сделать устойчивым благочестивое поведение людей. Вот тут-то и открывается полезность Библии. Знание исторических рассказов и вера в них нужны толпе, говорит Спиноза. Библия убеждает людей и укрепляет их в вере тем, что обращается к ним на их языке, языке образов и поучительных историй, апеллирует к опыту и уровню разума простых людей, составляющих большинство.
   Итак, полезность Писания для народа очевидна. Но тогда зачем учёному, мудрецу нужно обращаться к нему? Потребность в таком обращении, возможно, была бы и излишней (разве что только с точки зрения чисто исторического интереса, живого человеческого любопытства), если бы не устойчивое стремление богословов утверждать, что Библия - это сокровище Божественной мудрости, свод Божественных законов, предписанных людям свыше и регламентирующих всё и вся в обществе, система знаний, необходимых и достаточных для всех времён и народов. Причём в преувеличении достоинств Писания богословы примешали столько предметов и проблем философского характера и довели тем самым дело до таких пределов, что иной раз "церковь кажется академией, а религия наукой". С тем, чтобы чётко очертить границы Откровения, указать истинное место религии и церкви в обществе, и обращается учёный ( в данном случае Спиноза) к Библии. Обратившись к Писанию, Спиноза призывает нас вычитывать в нём только то, что там написано, и не выискивать то, чего там нет. Этот призыв будет уместным и актуальным всегда, поскольку даже в научной среде довольно распространена практика столь "углублённого" прочтения классиков, такого вычитывания "потаённых" смыслов, что иной интерпретатор претендует не иначе как на роль учителя учителей, не имея для этого никаких оснований.
   Сосредоточив внимание на скрупулёзном анализе свидетельств пророков о Боге и Его высказываниях, Спиноза пришёл к убеждению, что у Бога нет никакого своего собственного стиля в речи, что библейские рассказы от имени пророков - это всего лишь суждения на уровне знаний и разумения конкретных людей, в них отражается время и условия жизни того народа, представителем которого был пророк. В итоге выходит, что Бог открывается каждому по его пониманию, что и отражено в Библии, а потому к высказанным суждениям и не следует относиться так, как будто они имеют всеобщее значение. Более того, пророческие книги касаются истории только одного конкретного народа, специфических условий его жизни, а значит и представлений о Боге. И ни одна нация ничем особым не отличается от другой: ни "мудростью" своих пророков, ни "правильностью" суждений о Боге. Своим подходом к Библии как к историческому документу, тщательным критическим анализом текстов Спиноза заложил основы научного изучения главной книги христиан.
   Нигде в трактате Спиноза не отрицает Бога, но настойчиво обосновывает право иметь собственное представление о Нём. Суть его представлений известна, она проходит через все произведения, - это отождествление Бога и природы: "Говорим ли мы, что всё происходит по законам природы или что всё устраивается по решению и управлению Божьему, - мы говорим одно и то же". Природа-Бог есть целостность, определённый порядок или сцепление естественных вещей. Человек вместе со своим разумом и страстями - тоже часть природы, а следовательно, и часть Божественного мира, подчиняющегося всеобщему порядку. Но как конечная (хотя и разумная) вещь, человек не в состоянии охватить всю целокупную связь мира. Мы совершенно не знаем, как вещи распределены и связаны в действительности. Поэтому для житейской практики люди должны определять и объяснять вещи посредством ближайших их причин, тех, которые касаются разумной упорядоченности их непосредственной жизни. Разум подсказывает человеку, что всё, чего он желает для пристойной жизни, сводится к трём пунктам: 1) познание вещей через их причины; 2) управление своими страстями, или приобретение привычки к добродетели; 3) спокойная жизнь при физическом здоровье. Для достижения успеха в первых двух направлениях есть всё в природе каждого отдельного индивида, а что касается третьего, то внутренних резервов недостаточно, средства для него находятся вовне, а именно в правильном устройстве общественной жизни и государства. Так Спиноза переходит к политической части своего произведения.
   В исходных пунктах учения об обществе и государстве Спиноза разделяет идеи Нового времени о естественном праве и общественном договоре. Естественное право человека есть всё то, что следует из человеческой натуры, его "природной мощи". Это право у всех людей одинаково, руководствуются ли они разумом или живут по "законам желания". По этому праву люди поступают так, как считают полезным для себя, сообразуясь только со здравым смыслом относительно собственной выгоды и безопасности и полагаясь на меру своей силы. Однако люди, чтобы обеспечить себе гарантированную безопасность и лучшую жизнь, вступают между собой в договор, согласно которому их совместное, коллективное "тело" приобретает то же самое естественное право, что имеет и каждый из них, но с одним исключением: эта коллективная "мощь и воля" руководствуется только "указаниями разума". Носителем коллективного разума становится публичная власть. Это её прерогатива - определять, что полезно обществу, а значит и каждому его члену. Если благо народа - высший закон, к которому "должно быть приноровлено всё человеческое и Божественное", то знать и определять, в чём суть этого блага и какие пути к нему ведут - дело верховных властей. Спиноза полагает, что власть имеет право повелевать и в вопросах религии, т.е. власть охватывает и гражданское, и "священное" право. Тем самым он хочет выбить почву у руководителей религиозных общин в их претензиях на преследование людей по религиозным убеждениям. Пагубно, говорит Спиноза, предоставлять служителям культов право издавать декреты, заниматься делами правления и просто опасно относить к Божественному праву вещи спекулятивные (т.е. философские) и устанавливать законы о мнениях.
   Главная цель и предназначение государства - свобода. Каждый индивид (в силу условий договора) как бы поступился только правом действовать по своему усмотрению, но за ним остаётся неотъемлемое право мыслить и судить по своему усмотрению. Кратко это можно сформулировать так: поступай как нужно, а думай как хочешь. В одном только ограничивает Спиноза эту свободу: свобода обсуждения не должна побуждать людей к бунту.
   Самой приемлемой формой правления Спиноза считает демократию - как наиболее соответствующую принципам свободы в обществе. Общественный договор будет прочным и демократическое правление устойчивым, если власть тоже осознает пределы своих прав. Так, нетерпимы законы против свободы суждений, они раздражают честных людей: "Можно ли выдумать большее зло для государства, чем то, что честных людей отправляют, как злодеев, в изгнание только потому, что они иначе думают и не умеют притворяться?" "Ведь те, - продолжает далее Спиноза, - кто сознаёт себя честным, не боятся, подобно преступникам, смерти и не умоляют отвратить наказание, потому что дух их не мучится никаким раскаянием в постыдном деле, но, наоборот, они считают честью, а не наказанием умереть за хорошее дело и славным - умереть за свободу". Сильные слова! Как человек, на собственной судьбе испытавший все тяготы от стремления к свободе мысли, Спиноза оставил нам в этом трактате много ярких страниц, сотканных из глубоко прожитых, прочувствованных мыслей.
  
   "Политический трактат". О понимании Спинозой связи этики и политики можно судить из введения. Этическое касается природы человека как отдельно взятого индивида с точки зрения особенностей, темперамента, разума, чувства, воли и т.д., т.е. всего того комплекса, который и можно назвать характером или нравом (это и есть одно из значений латинского термина ethica, другое его значение - наука о нравах), определяющим линию поведения каждого индивида с естественной необходимостью. Особое место в комплексе человеческих качеств, именуемом "нрав", занимает разум, дающий возможность в какой-то мере управлять другими элементами комплекса. Так называемое "политическое" касается сферы совокупного, совместного бытия людей, когда общество и государство рассматриваются как единое коллективное тело. В таком случае политика - учение об успешном управлении обществом на началах разума. Одну из причин неудач в деле создания приемлемой политической науки Спиноза усматривает в том, что философы не клали в основание политики реальную человеческую природу, они только высмеивали её, а на место реальной ставили вымышленную природу человека, которой нигде и никогда не было. Поэтому без правильного этического учения не может быть и правильной политической теории. Оценка многих предшествующих учений как химерических или утопических приводит Спинозу к скептическому выводу относительно способности философов к управлению государством, что идёт вразрез с известным положением Платона о целесообразности поручить философам бразды правления.
   Принимая людей такими, какие они есть, и не строя никаких иллюзий относительно возможности прихода к власти неких праведников, Спиноза хочет рассмотреть в трактате общие условия, которые всегда способны обеспечить процветание государства, а также свободное и безопасное существование людей, независимо от того, руководствуется конкретный правитель разумом или аффектами, теми или иными мотивами...
   Естественное право зиждется на законах природы человека, а она такова, что люди скорее следуют слепым желаниям, чем разуму. Степень правомочности каждого определяется силой природы отдельной особи ("каждый человек имеет столько права, сколько мощи"), однако не настолько, чтобы некто был целиком лишён естественного права. Люди сохраняют его как в том случае, когда мудрец опирается в своих поступках на разум, так и тогда, когда невежда подчиняет своё поведение аффектам. Нельзя не видеть в этой позиции проявления идей гуманизма и равенства людей. В некоторой базисной плоскости, в условном естественном состоянии люди равны, поступки каждого оправданы его природой. В этом состоянии не существует преступного поведения. Ограничения правомочности деяний касаются перехода к общественному бытию и государству, но и они имеют пределы: что не может быть запрещено, то необходимо должно быть допущено, хотя бы от того часто и происходил бы вред - так ставился вопрос в "Богословско-политическом трактате". Нельзя поэтому верховной власти возводить в закон такие требования, которые невыполнимы по своей сути. Государство, требуя подчинения от граждан, не может доводить своё право до абсурда... К такого рода зонам, свободным от насилия властей, Спиноза относит область мышления, печатного и устного суждения: "Дух, поскольку он пользуется разумом, является своенравным, а не подчинённым праву верховной власти". А поскольку это так, то по отношению к государству тоже применимо понятие преступления, если власть грешит, бездействуя тогда, когда этого требуют "правила естественных вещей и прежде всего разума", или действуя вопреки им.
   У нас могут созреть вполне уместные вопросы: как определить деяния государства как преступные, кто знает истинный ход "естественных вещей" и как поступать с государством, впавшим в грех "противоправности"? На первые два вопроса ответы сходны: любой нормальный человек, полагаясь на свой разум, здравый смысл, а то и просто на собственный опыт самосохранения, легко определит угрожающее поведение верховной власти относительно того, что люди полагают ходом вещей по их природе. Да и само государство содержит в себе такой же инстинкт самосохранения, оно контролирует собственные деяния по праву естественному, которое перешло к государству с тех пор, как индивиды вступили в гражданское состояние. Разумеется, и верховная власть может допускать ошибки, когда она покидает почву разума, так же как и индивиды часто поступают во вред себе. Природа едина и обща всем, потому пороки присущи и правителям и толпе. Но как же быть с государством, склонным к порочному деянию? Спиноза здесь крайне осторожен и больше склонен доверять государству ("верховной власти"), чем мнению частных лиц. Лишь верховной власти принадлежит право судить о поступках каждого, она вообще не обязана считаться с кем-либо, кроме себя, не обязана признавать что-либо за добро или зло, кроме того, что она сама для себя считает за таковое. В этом суть права государства по его природе.
   И всё же в трактате высказываются соображения автора относительно возможности профилактики пороков со стороны государства и даже борьбы с его недостатками. Спиноза отдаёт предпочтение демократической форме правления, но признаёт допустимыми монархию и аристократию, предлагая меры для их усовершенствования в направлении обеспечивания свободы граждан. Так, воля монарха ограничивается правом, при царе должен быть создан совет, в котором важное место занимают знатоки права. Предполагается сменяемость членов совета, порядок их выборов, отчётность чиновников перед советом. Судебная власть составляет самостоятельный совет, отделённый от совета при царе. Число судей устанавливается достаточно большим и нечётным, в самих судебных заседаниях должна соблюдаться тайна голосования.
   Говоря об аристократической форме правления, опирающейся на совет как верховный коллективный орган, Спиноза подчёркивает её большую устойчивость, поскольку "цари смертны, советы, напротив, вечны". Автор не оставляет без внимания и вопросы собственности. Каждая форма правления опирается на наиболее адекватные ей отношения собственности. Например, при монархии имеет место государственная собственность на землю и недвижимость, со сдачей гражданам полей и домов за ежегодный оброк. При аристократии же поля надо не сдавать гражданам в аренду, а продавать. В незавершённой работе мы не найдём указаний по поводу совершенствования демократии...
   У современного читателя несомненный интерес вызовут не столько устаревшие и во многом субъективные представления о путях совершенствования известных Спинозе форм правления, сколько его глубоко гуманистические идеи об устройстве общественной жизни, обоснование идеалов равенства и свободы. И сегодня вызывают симпатию многие мысли Спинозы касательно способов управления, утверждения культа закона, уважения права. Он выступает за такой способ существования власти, когда людям кажется, что ими не руководят, а они просто живут по своему усмотрению и свободному решению. Для этого надо стремиться изыскивать меры, отвечающие народному характеру, природе места, где живёт народ, нужно заботиться о том, чтобы подданные в большинстве случаев исполняли свой долг как бы добровольно, а не по принуждению закона, т.е. отдавать предпочтение не прямым, но косвенным методам управления. Можно, до известной степени, разделить и неприятие Спинозой излишнего увлечения привилегиями и почестями: "Рабам, а не свободным назначают награды за добродетель". Он убеждён, что равенству и свободе наносится смертельный удар, как только кому-то, известному своими заслугами, государственными законами будут назначены особые почести.
   Путь к прочности государства состоит в нерушимости однажды правильно установленных законов, а законы - это душа государства.
  
   "Этика". Она отличается совершенно необычным способом изложения ("геометрическим порядком доказательства"). Определения сменяются аксиомами и постулатами, теоремами и леммами, к ним присоединяются доказательства, королларии (добавления, выводы) и схолии (примечания, пояснения к тексту), теоремы разделены по частям и имеют строгую нумерацию, которую автор постоянно использует для отсылки читателя к предыдущим положениям... Так же как и "Краткий трактат о Боге, человеке и его счастье", Спиноза рассматривал "Этику" в качестве средства "философской терапии", как целительный учебник мышления и жизни, когда чтение исцеляет разум, приобщает к истине и направляет на верные поступки. Складывается представление, что "Этика" - это сообщение авторского разума, уже прошедшего школу выучки истиной, читательскому разуму, ставшему на путь истины. В идеальном исходе оба разума должны совпасть: один - счастливо опустошённый, другой - вдохновенно наполненный. Как опытный наставник Спиноза предупреждает возможный отход читателя в сторону от логики изложения, просит терпеливо продолжить путь вместе до конца, когда сомнения развеются, а временные, побочные ассоциации и вопросы, возникающие при чтении, утратят актуальность...
   В системе спинозовской философии, построенной в форме последовательных доказательств, значительное место занимают определения исходных понятий. Важнейшие среди них - субстанция, атрибуты и модусы. Субстанция (сущность, первооснова) - древнейшее понятие философии. Субстанция - это то, что существует само по себе, ни в чём, кроме себя не нуждаясь, а следовательно, является "причиной самой себя". Через иные наименования субстанция может быть представлена как Бог, как вся природа. Субстанция, или Бог, или природа, - вечна, бесконечна и свободна, т.к. существует и действует только по необходимости своей собственной мощи.
   Атрибут (свойство) Спиноза определяет как то, что составляет сущность субстанции. Атрибуты - существенные свойства вечной и бесконечной субстанции, самостоятельные относительно друг друга, но не отделимые от субстанции. Таких свойств у неё бесчисленное множество, однако Спиноза говорит только о двух: протяжении и мышлении.
   Модусы (мера, положение, способ) - это состояния субстанции, то, что существует в другом и представляется через это другое. Модусы связаны с субстанцией через атрибуты. Конкретные вещи с их конкретными свойствами - модусы (модификации) бесконечных атрибутов субстанции...
   Что бы ни говорил нам Спиноза по поводу числа атрибутов субстанции, он ведёт речь о двух - протяжении и мышлении. За "мышлением" как атрибутом тянется большой шлейф модусов: все эмоции, страсти, чувства, мысли, идеи. Во второй части проводится важное положение о совпадении порядка и связи идей с порядком и связью вещей, в силу того, что под каким бы атрибутом мы ни представляли природу, - они равноценны, т.к. все атрибуты присущи одному и тому же (Богу, природе, субстанции). Иными словами, - "всё в Боге". Человек, составляя единство протяжённого тела и мыслящей души, тоже модус атрибутов Бога. На указанных посылках строится концепция познавательного процесса.
   Ряду состояний человеческого тела строго соответствует ряд идей души, а если на тело человека действуют внешние причины (тела), то в душе имеются идеи и этих внешних тел. Чем в большее число состояний попадает тело человека, тем больше в душе идей. Все идеи, поскольку они причастны к Богу, являются истинными. Признак ложности применим только к неадекватным и смутным идеям, относящимся к единичным душам отдельных индивидов. Таким образом, в абсолютном смысле нет различия между идеями ложными и истинными, существуют только более адекватные или менее адекватные. Последнее положение получает подкрепление в учении о трёх родах познания, согласно которому только два последних (рациональное и интуитивное) необходимо истинны. Всех людей на уровне второго и третьего рода познания объединяет единый источник - общее в вещах. "Существуют некоторые идеи или понятия, общие всем людям, так как все тела имеют между собой нечто общее, что должно быть всеми воспринимаемо адекватно, т.е. ясно и отчётливо". Одна из форм неадекватности познания выражается в мнении людей о наличии случайности. Самой природе разума, восходящему к Божественному атрибуту, свойственно видеть, что "необходимость вещей есть сама необходимость вечной природы Бога". В конце второй части "Этики" следует обратить внимание на промежуточные замечания Спинозы о пользе его учения.
   Изложенные в первых двух частях общие теоретические положения используются далее для анализа аффектов, оценки их порабощающей силы и для обоснования пути к свободе человека на путях применения разума. Адекватным и неадекватным идеям соответствует активное или пассивное состояние души, с которым, в силу совпадения порядка идей и порядка вещей, коррелирует активность или пассивность тела. Но и в том, и другом состоянии люди воспринимают свои действия как свободные, хотя на самом деле неадекватному познанию отвечает несвобода. Душа, имея адекватные или неадекватные идеи, в равной мере стремится сохранять своё состояние (активности или пассивности). Если стремление касается только души, то оно называется волей, когда же относится к душе и телу вместе, то называется влечением. Если влечение осознаётся, оно называется желанием. Желание, удовольствие и неудовольствие - основные аффекты (страсти), из которых берут начало все остальные. В случае отрицательной роли аффектов (при пассивном состоянии души) дело обстоит таким образом, что люди осознают только свои желания и поступки, но не знают их причин. Из всего этого следует, что для нас, знающих о подлинных причинах отрицательных аффектов и негативных действий людей, должна быть избрана позиция спокойного отношения к людям (не огорчаться, не смеяться, но понимать). Такие оценки как "добро", "зло", "совершенное", "несовершенное" - лишь людские предрассудки. Сами по себе вещи нейтральны по отношению к оценкам людей. И всё же Спиноза сохраняет эти названия, именуя добром и совершенством всё то, что полезно человеческой природе. Освобождение от силы страстей автор видит в ясном и отчётливом познании. Аффекты, соответствующие пассивному состоянию и тем самым являющиеся противными нашей природе, перестают нас порабощать, как только мы образуем отчётливую идею этих аффектов. Такая идея лучше всего складывается лишь на основе третьего рода познания, именно оно минимизирует силу аффектов и ведёт к слиянию человека с Богом на основе познавательной любви. В этом состоит, по Спинозе, наше спасение, блаженство или свобода.
   ________________
  
   МОЗГ ЧЕЛОВЕКА... "Что такое мозг человека? Что нам сулит создание искусственного интеллекта? Зачем мы вообще появились на этой планете?..
   Самое сложное после нашей Вселенной - это человеческие мозг и язык. Они имеют сложную организацию... Мозг - не решето, из него ничто никуда никогда не вываливается. Что туда попало, то там и живёт. Поэтому мы - кузнецы своего счастья. Тот факт, что мы как личности не помним каких-то событий, не говорит о том, что их забыл мозг. Именно поэтому нельзя общаться с плохими людьми, читать плохие книги, слушать плохую музыку, пить плохое вино...
   Мозг сам решает, как ему вести себя в той или иной ситуации, он определяет моё поведение. У плода человека нейроны образуются с невероятной скоростью... Эту информацию должны знать все взрослеющие девушки. Они не должны думать, что плод не имеет никакой ценности до тех пор, пока не родится. С нейронной сетью мы рождаемся, на ней пишется всё, с чем мы соприкасаемся, весь жизненный опыт... Двух одинаковых мозгов нет. У каждого своя жизнь, и именно она пишется на нейронной сети...
   Создание Сети... Ясно, что мы переходим в другой тип цивилизации. Мы становимся другими людьми... Какое-то рваное сознание... Если вы читаете трудные книги, вы выстраиваете себе сложную нейронную сеть, улучшаете память...
   Зачем мы здесь? Не знаем, но всё время задаём себе этот вопрос, потому что в нём самая главная духовная вещь..."
  
   Юмор. Господи, даруй людям мозг... А некоторым ещё и инструкцию по применению.
   Прежде чем говорить, убедитесь, что ваш язык соединён с мозгом.
  
   СОЦИАЛЬНАЯ СПРАВЕДЛИВОСТЬ
  
   Социальная справедливость - ориентир страны для развития цивилизации, мечта, трудно достижимая.
   Чувство справедливости изначально присуще человеку. Люди понимают социальную справедливость по-разному. Богатые - одним образом, бедные - другим, пенсионеры - по-другому и т.д.
   Достоинство...
   Национальная наша специфика? Универсальный принцип? Социальная практика?
   Во всех странах понимание социальной справедливости похоже. Это универсальный принцип достойного воздаяния за труд для всех.
   Сообщество должно заботится о тех, кто оказался в трудных жизненных обстоятельствах. Каждый может оказаться в такой ситуации. И он может рассчитывать на помощь извне.
   По Конституции мы социальное государство. Поэтому на уровне государственной политики важнейший принцип социальной справедливости - перераспределение доходов. Если социальные различия велики - это угроза существования государства. Платное образование, платная медицина при наших зарплатах - это несправедливо. Если у нас ниже производительность труда, это не значит, что мы плохо работаем, это значит, что внедрение новых технологий разное.
   Индекс уровня социальной справедливости - это область математики. Он влияет на уровень социальной напряжённости в обществе.
   Поступать по совести, обращение к совести, справедливость - праведник.
   Изъяны социальной политики: коррупция, правоохранительные органы коррумпированы.
   Большинство граждан считают наше государство несправедливым.
   Государство должно работать и выполнять свои функции.
  
   ДЖОН РОЛЗ "ТЕОРИЯ СПРАВЕДЛИВОСТИ"
  
   Предисловие. Книга, вышедшая в 1971 году, составила целую эпоху в этических и правовых исследованиях, она представляет наиболее ясную и точную формулировку принципов, которые должны быть положены в основу справедливого социального устройства.
  
   Будучи одним из значительнейших трудов в области политической философии в ХХ веке, этот труд особенно нужен в нынешней России, где политическая философия зачастую подменяется публицистикой или пересказами идей. Известность как автора, так и его главного труда огромна. Само существование книг такого масштаба формирует стиль мышления, но при одном условии - книга должна быть в распоряжении тех вдумчивых читателей, которые являются одновременно и творцами интеллектуальной атмосферы в обществе, и критиками. Необходим именно такой читатель, поскольку книга трудна. Она имеет явно выраженный междисциплинарный характер, как труд, написанный на стыке политической философии, политической экономии, социологии, этики, с привлечением средств современной аналитической философии, теории игр и решений.
  
   ТЕОРИЯ. Справедливость как честность. Роль справедливости.
   Справедливость - это первая добродетель общественных институтов, точно так же как истина - первая добродетель систем мысли. Теория, как бы она ни была элегантна и экономна, должна быть отвергнута или подвергнута ревизии, если она не истинна. Подобным же образом законы и институты, как бы они ни были эффективны и успешно устроены, должны быть реформированы или ликвидированы, если они несправедливы. Каждая личность обладает основанной на справедливости неприкосновенностью, которая не может быть нарушена даже процветающим обществом. По этой причине справедливость не допускает, чтобы потеря свободы одними была оправдана большими благами других. Непозволительно, чтобы лишения, вынужденно испытываемые меньшинством, перевешивались большей суммой преимуществ, которыми наслаждается большинство. Следовательно, в справедливом обществе должны быть установлены свободы граждан, а права, гарантируемы справедливостью, не должны быть предметом политического торга или же калькуляции политических интересов. Аналогично, несправедливость терпима только тогда, когда необходимо избежать ещё большей несправедливости. Будучи первыми добродетелями человеческой деятельности, ИСТИНА и СПРАВЕДЛИВОСТЬ бескомпромиссны.
   Эти суждения наверняка выражают наше интуитивное убеждение в первичности справедливости...
   Общество - это более или менее самодостаточная совокупность людей, которые в своих взаимоотношениях осознают определённые обязывающие их правила поведения и которые, по большей части, поступают согласно этим правилам. Эти правила устанавливают систему кооперации, предназначенную обеспечить блага тем, кто следует правилам. Но хотя общество и представляет общественное предприятие во имя взаимной выгоды, для него характерны конфликты интересов, как и их совпадение. Совпадение интересов заключается в том, что социальная кооперация делает возможной для всех лучшую жизнь по сравнению с тем, чем она была бы, если бы каждый жил за счёт собственных усилий. Конфликт интересов выражается в том, что людям небезразлично, как большие выгоды, полученные из сотрудничества, распределяются между ними, поскольку в преследовании собственных целей они предпочитают получить больше сами и уменьшить долю, которую нужно разделить с другими. Требуется определённое множество принципов для того, чтобы сделать выбор среди различных социальных устройств, которые определяют разделение выгод, и чтобы прийти к соглашению о распределении долей. Эти принципы являются принципами социальной справедливости: они обеспечивают способ соблюдения прав и обязанностей основными институтами общества. Они же определяют подходящее распределение выгод и тягот социальной кооперации.
   Назовём общество вполне упорядоченным, когда оно предназначено не только для обеспечения блага своим членам, но и для эффективного регулирования общественной концепции справедливости. Это общество, в котором каждый принимает и знает, что другие принимают те же самые принципы справедливости, и базисные социальные институты удовлетворяют этим принципам...
   Далеко не все существующие общества вполне упорядочены, потому что весьма спорно, что справедливо и что несправедливо. Люди расходятся в том, какие именно принципы должны определять основные условия соглашения в обществе...
   В отсутствие меры согласия в отношении того, что справедливо и что несправедливо, ясно, что индивидам труднее координировать свои планы достаточно эффективно в деле достижения взаимной выгоды. Недоверие и обиды убивают уважение друг к другу, подозрения и враждебность искушают людей поступать таким образом, которого следовало бы избегать...
  
   Субъект справедливости. Многие вещи могут полагаться справедливыми и несправедливыми; не только законы, институты и социальные системы, но и самые различные конкретные действия, включая решения, суждения и обвинения...
   Главный субъект справедливости - базисная структура общества, способы, которыми основные социальные институты распределяют фундаментальные права и обязанности и определяют разделение преимуществ социальной кооперации. Под основными институтами понимается конституция и основные экономические и социальные устройства. Таким образом, защита законом свободы мысли и свободы совести, свободный рынок, частная собственность на средства производства, моногамная семья - это примеры основных социальных институтов...
   Каким должно быть совершенно справедливое общество?..
   Природа и цели совершенно справедливого общества являются фундаментальной частью теории справедливости. Однако... концепция базисной структуры весьма расплывчата. Не всегда ясно, какие институты или её признаки должны сюда включаться...
  
   Основная идея теории справедливости... Точно так же как каждая личность должна решить путём рациональных размышлений, что составляет благо, т.е. систему целей, рациональную для их преследования, так и группа людей должна решить раз и навсегда, что считать справедливым и несправедливым...
   "Справедливость как честность": оно передаёт идею, что принципы справедливости приняты в исходной ситуации, которая честна...
   После выбора концепции справедливости они должны выбрать конституцию и законодательную власть для проведения в жизнь законов в соответствии с принципами справедливости, которые приняли в начале...
   Каждый человек при рождении обнаруживает себя в некотором конкретном положении в некотором конкретном обществе, и природа этого положения существенно воздействует на его жизненные перспективы. Но всё же общество, удовлетворяющее принципам справедливости как честности, приближается к идеалу общества, основанного на добровольной схеме...
   То, что некоторые должны иметь меньше, чтобы остальные процветали, может быть и рационально, но несправедливо.
  
   ИСХОДНОЕ ПОЛОЖЕНИЕ И ОБОСНОВАНИЕ... Справедливость как честность... Проблема обоснования разрешается путём дискуссии относительно того, какие принципы было бы рационально принять при данной договорной ситуации. Это связывает теорию справедливости с теорией рационального выбора...
   При выборе принципов кажется разумным и приемлемым, что никто не должен получить преимущества или испытывать тяготы за счёт естественных случайностей или социальных обстоятельств. Вероятно, все согласятся в том, что было бы невозможно приспосабливать принципы к обстоятельствам нашего собственного случая. Далее, мы должны гарантировать, что частные устремления и наклонности, а также концепции личности в отношении её блага не воздействуют на принимаемые принципы...
   Например, если бы человек знал, что он богат, то мог бы посчитать рациональным выдвижение принципа, согласно которому различные налоги на состояние рассматривались бы как несправедливые. Если бы он знал, что он беден, он, вероятно, предложил бы противоположный принцип... Кажется разумным предположить, что стороны в исходном положении равны... Ясно, что цель этих условий состоит в представлении равенства между человеческими существами как моральными личностями, как созданиями, которые имеют свою концепцию блага и способны к чувству справедливости...
   Есть такие вопросы, на которые должен иметься определённый ответ. Например, мы уверены в том, что религиозная нетерпимость и расовая дискриминация несправедливы...
   Но у нас гораздо меньше уверенности в том, что считать правильным распределением богатств и власти...
   Совершая челночные движения - то изменяя условия договорных обстоятельств, то изменяя наши суждения и подчиняя их принципам, рано или поздно мы находим такое описание исходного состояния, которое выражает разумные условия и даёт принципы, отвечающие нашим суждениям, должным образом откорректированные и адекватные ситуации. Такую процедуру я называю рефлективным равновесием... На какое-то время всё в порядке. Но это равновесие не обязательно устойчиво. Оно подвержено потрясениям после дальнейшего введения в рассмотрение условий на договорную ситуацию и конкретных обстоятельств, которые могут заставить нас ревизовать наши суждения. Но на некоторое время мы приходим к согласованным взглядам и полагаем наши убеждения о социальной справедливости обоснованными. Мы достигли концепции исходного состояния...
  
   КЛАССИЧЕСКИЙ УТИЛИТАРИЗМ... Общество правильно устроено, и следовательно, справедливо, когда его основные институты построены так, чтобы достичь наибольшего баланса удовлетворения для всех индивидов этого общества...
   Так как принцип для индивида заключается в наибольшем возможном достижении собственного благополучия, реализации его системы желаний, принцип для общества будет заключаться в преследовании наибольшего возможного благополучия группы, в реализации всеобъемлющей системы желаний, складывающихся из желаний индивидов...
   Путём подобного рода размышлений мы приходим самым естественным путём к принципу утилитаризма: общество устроено правильно, когда его институты максимизируют чистый баланс удовлетворения. Принцип выбора для одного человека распространяется на выбор для группы людей.
   СОЦИАЛЬНАЯ СПРАВЕДЛИВОСТЬ - это принцип рационального благоразумия в применении к совокупной концепции благосостояния группы...
   Вещи должны быть устроены так, чтобы вести к наибольшему благу...
   Концепция блага. Если она рассматривается как реализация человеческого совершенства в различных формах культуры, мы имеем то, что называется перфекционизмом... Если благо определяется как наслаждение, мы имеем гедонизм; если как счастье - эвдемонизм, и т.д. Я буду понимать принцип полезности в его классической форме, определяющей благо как удовлетворение рационального желания...
   В принципе нет возражений против того, чтобы большие приобретения одних должны были бы компенсировать меньшие потери других; или возражений против того, чтобы нарушение свободы немногих могло быть оправдано большим благом для большинства...
   Строгие предписания справедливости, коренящиеся в здравом смысле, полезны, ограничивая людскую склонность к несправедливости и социально вредным действиям, но утилитарист верит, что было бы ошибочным утверждать эту строгость в качестве первого принципа морали. Точно так же, как для одного человека рационально максимизировать удовлетворение его системы желаний, для общества было бы правильным максимизировать чистый баланс удовлетворения, подсчитанный для всех его членов.
   Наиболее естественный путь к утилитаризму - это распространить на целое общество принцип рационального выбора для одного человека. Как только это обстоятельство осознано, становится вполне понятным в истории утилитаристской мысли место беспристрастного наблюдателя и упор на симпатию...
   Принятие правильного решения - это проблема эффективности управления...
  
   НЕКОТОРЫЕ СОПОСТАВЛЕНИЯ... Справедливая социальная система определяет сферу, в пределах которой индивиды должны преследовать свои цели, а также систему прав, возможностей и средства удовлетворения, использование которых позволит достичь эти цели...
   Эта первичность правильности над благом в справедливости как честности оказывается центральной особенностью концепции...
   Вопрос в том, могут ли тяготы одних быть перевешены большей суммой преимуществ, которыми пользуются другие, или же вес справедливости требует равных свобод для всех и позволяет только те экономические и социальные неравенства, которые в интересах каждого человека...
  
   ИНТУИТИВИЗМ... Я буду обсуждать интуитивизм как доктрину о существовании свойства первых принципов, которые сопоставляются друг с другом для того, чтобы определить наиболее справедливый баланс, оцениваемый с точки зрения наших обдуманных суждений...
   Интуитивизм, основанный на здравом смысле, представляет группы специфических предписаний, каждая из которых применима к частной проблеме справедливости. Одна группа предписаний применима к справедливой оплате труда, другая - к налогообложению, ещё одна - к наказанию и т.д.
  
   ПРОБЛЕМА ПРИОРИТЕТА... Любая концепция справедливости должна опираться до некоторой степени на интуицию... В справедливости как честности роль интуиции ограничена несколькими способами...
   Зависимость от интуиции может быть ослаблена постановкой более ограниченных вопросов и заменой морального суждения благоразумием...
   Нашей целью должно быть формулирование концепции справедливости, которая, как бы она ни была названа - интуитивистская, этическая или благоразумная - имела бы тенденцию к сходимости наших моральных суждений справедливости...
  
   НЕКОТОРЫЕ ЗАМЕЧАНИЯ О МОРАЛЬНОЙ ТЕОРИИ... У каждой личности, обладающей интеллектуальными способностями, к определённому возрасту при нормальных социальных условиях развивается чувство справедливости. Мы приобретаем искусство суждения о вещах справедливых и не справедливых, а также умение рационально обосновать эти суждения...
   И раз мы считаем чувство справедливости умственной способностью, умственным усилием, обдуманные суждения - это те, которые при заданных условиях благоприятны для размышлений и суждений вообще...
   Таким образом, справедливость как честность приближает нас к философскому идеалу, но, конечно, не достигает его...
   Мы можем предположить, что каждый человек обладает целостной формой моральной концепции...
   Теория справедливости на ранней стадии является теорией. Это теория морального чувствования, устанавливающая принципы, управляющие нашими моральными способностями, нашим чувством справедливости...
   Интуитивизм неконструктивен. Перфекционизм неприемлем. Договорная доктрина, надлежащим образом разработанная, может заполнить эти пробелы. Справедливость как честность представляет собой попытку в этом направлении...
  
   ПРИНЦИПЫ СПРАВЕДЛИВОСТИ. Теория справедливости может быть разделена на две основные части: первая - интерпретация исходной ситуации и формулирование различных принципов, которые в ней можно выбрать, а вторая - аргументация, устанавливающая, какой из принципов мог бы быть на самом деле принят...
  
   ИНСТИТУТЫ И ФОРМАЛЬНАЯ СПРАВЕДЛИВОСТЬ. Первичным субъектом принципов социальной справедливости является базисная структура общества, т.е. устройство главных социальных институтов в рамках одной схемы кооперации... Под институтом я буду понимать публичную систему правил, которые определяют должность и положение с соответствующими правами и обязанностями, властью и неприкосновенностью, и тому подобное эти правила специфицируют определённые формы действий в качестве разрешённых, а другие - в качестве запрещённых, и по ним же наказывают одни действия и защищают другие, когда происходит насилие...
   Различные виды общих норм образуют согласованную систему. Парламентский институт существует в определённое время и в определённом месте; люди выполняют подходящие действия, проявляют требуемую активность, с общим осознанием взаимопонимания по поводу необходимости следования правилам, на которые согласились все...
   Цель идеального законодателя заключается в предписывании законов, а моралиста - в побуждении к их реформированию...
   Если предполагается, что институты разумно справедливы, тогда весьма важно, чтобы власти были беспристрастны, и на них не влияли в рассмотрении конкретных случаев ни личные, ни денежные, ни другие не имеющие отношения к делу обстоятельства. Формальная справедливость в случае институтов законности есть просто аспект правления закона, поддерживающего и гарантирующего допустимые ожидания. Несправедливость - это отсутствие у судей и других властей приверженности надлежащим правилам или интерпретациям при рассмотрении притязаний. Личность несправедлива в той степени, в какой её характер и наклонности располагают её к таким действиям...
   Неизбежная расплывчатость законов в общем и широкая сфера дозволяемой их интерпретации поощряет произвол в решениях, который может быть уменьшен лишь приверженностью к справедливости...
  
   ДВА ПРИНЦИПА СПРАВЕДЛИВОСТИ...
   Первый принцип: каждый человек должен иметь равные права в отношении наиболее обширной схемы равных основных свобод, совместимых с подобными схемами свобод для других.
   Второй принцип: социальные и экономические неравенства должны быть устроены так, чтобы: (а) от них можно было бы разумно ожидать преимуществ для всех, и (б) доступ к положениям и должностям был бы открыт всем...
   Основные свободы: политическая свобода (право голосовать на выборах и занимать официальную должность), свобода слова и собраний; свобода совести и свобода мысли; свобода личности, включающая свободу от психологического подавления, физической угрозы и расчленения (целостность человека); право иметь личную собственность и свободу от произвольного ареста и задержания, как это определено правлением закона. Эти свободы должны быть равными, согласно первому принципу...
   Трудно, даже невозможно дать полную спецификацию этих свобод независимо от конкретных обстоятельств данного общества - социальных, экономических или технологических...
   Все социальные ценности - свобода и благоприятные возможности, доходы и богатство, социальные основы самоуважения - всё это должно быть равно распределено, кроме тех случаев, когда неравное распределение любой, или всех, из этих ценностей даёт преимущество каждому...
   Вполне возможно, по крайней мере, теоретически, что, отказавшись от некоторых фундаментальных свобод, люди достаточно скомпенсируют их социальными и экономическими приобретениями. Общая концепция справедливости не налагает ограничений на то, какого рода неравенства допустимы; она требует только, чтобы при этом положение каждого было улучшено...
   Есть бесконечно много путей, где все могут выиграть, когда в качестве образца взято исходное соглашение равенства...
  
   ИНТЕРПРЕТАЦИИ ВТОРОГО ПРАВИЛА... Три интерпретации: система естественной свободы, либеральное равенство и демократическое равенство...
   Во всех слоях общества должны быть примерно равные культурные перспективы для людей, мотивация и способности которых примерно одинаковы. Ожидания таких людей не должны зависеть от принадлежности их к определённому классу.
   Либеральная интерпретация двух принципов имеет цель смягчить влияние социальных случайностей и естественного везения на долевое распределение...
   Имеет смысл напомнить о важности предотвращения чрезмерного накопления собственности и богатства, а также утверждения равных возможностей в получении всеми людьми образования. Шансы в приобретении культурного знания и умения не должны зависеть от классового положения, и поэтому школьная система, частная и государственная, должна быть предназначена для устранения классовых барьеров...
  
   ДЕМОКРАТИЧЕСКОЕ РАВЕНСТВО И ПРИНЦИП РАЗЛИЧИЯ. Демократическая интерпретация есть комбинация принципа честного равенства возможностей и принципа различия... Для иллюстрации принципа различия рассмотрим распределение доходов среди социальных классов...
   Социальные и экономические неравенства должны быть устроены так, чтобы они были (а) к наибольшей ожидаемой выгоде наименее преуспевающих и делали (б) доступ к должностям и положениям открытым для всех в условиях честного равенства возможностей...
  
   ЧЕСТНОЕ РАВЕНСТВО ВОЗМОЖНОСТЕЙ И ЧИСТО ПРОЦЕДУРНАЯ СПРАВЕДЛИВОСТЬ...
   В справедливости как честности общество интерпретируется в качестве кооперативного предприятия во имя взаимной выгоды...
   Для иллюстрации рассмотрим простейший случай честного дележа. Некоторое число людей должно разделить торт: если предположить, что честный делёж - это поровну, то какая процедура даст такой результат? Очевидное решение состоит в том, чтобы торт делил один человек и получал бы свой кусок последним...
  
   ПЕРВИЧНЫЕ СОЦИАЛЬНЫЕ БЛАГА КАК ОСНОВАНИЯ ДЛЯ ОЖИДАНИЙ...
   Основная идея заключается в том, что благо человека определяется его наиболее рациональным долговременным жизненным планом при заданных разумных благоприятных обстоятельствах. Человек счастлив, когда он более или менее преуспевает в реализации своих планов. Благо есть удовлетворение рационального желания. Каждый индивид имеет рациональный план жизни, примеренный к обстоятельствам, с которыми он сталкивается. Этот план призван дать гармоничное удовлетворение его интересов. Он планирует деятельность так, чтобы различные желания могли выполняться без помех...
   Справедливость как честность полагает членов общества рациональными личностями, которые могут приспособить собственные концепции блага к своей ситуации. Каждому гарантирована равная свобода в преследовании такого жизненного плана, какой ему нравится, пока он не нарушает того, что требует справедливость. Люди имеют свою долю первичных благ согласно принципу, что некоторые могут иметь больше, если они приобретают эти блага таким образом, что имеющие меньше при этом улучшают свою ситуацию...
  
   СУЩЕСТВЕННЫЕ СОЦИАЛЬНЫЕ ПОЛОЖЕНИЯ... Каждый индивид занимает два существенных положения: положение равного гражданина и положение, определяемое его местом в распределении доходов и богатства...
   Справедливость как честность оценивает социальную систему, насколько это возможно, с позиций равного гражданства и различных уровней доходов и богатства...
  
   ТЕНДЕНЦИЯ К РАВЕНСТВУ... Некоторые аспекты теории справедливости... Принцип возмещения. Согласно этому принципу, незаслуженные неравенства должны быть возмещены, и так как неравенства происхождения и природных дарований незаслуженны, эти неравенства должны быть как-то компенсированы. Принцип говорит, что для обращения со всеми людьми как с равными, для обеспечения подлинного равенства возможностей общество должно уделять больше внимания тем, кто имеет меньшие природные дарования и кто родился в менее благоприятном социальном положении. Идея состоит в том, чтобы исправить в направлении равенства случайные предпочтения. Согласно этому принципу большие ресурсы должны тратиться на образование менее развитых людей по сравнению с развитыми, по крайней мере, в некоторый период жизни, скажем, в ранние школьные годы...
   Принцип улучшения среднего стандарта жизни, или увеличение общего блага...
   Принцип различия... Он не требует от общества усилий по уравниванию условий, когда все соревнуются на честных основаниях в одном и том же забеге. Но принцип различия мог бы выделять ресурсы в образование, скажем, для того, чтобы улучшить долговременные ожидания наименее преуспевших... Ценность образования не должна рассматриваться только лишь в терминах экономической эффективности и социального благосостояния. Столь же важной, если не большей, является роль образования в формировании способности людей пользоваться культурой своего общества и принимать участие в его делах, в обеспечении на этом пути каждому индивиду чувства собственного достоинства...
   Те, которые одарены от природы, могут пользоваться этим только на тех условиях, что улучшат ситуацию тех, кому не сопутствовала удача. Преуспевшие по природе своей не должны получать просто потому, что они более одарённы; их приобретения должны пойти на покрытие расходов на образование и обучение, с тем чтобы развитые таким образом их способности помогли также и менее удачливым. Никто не заслуживает ни больших по сравнению с другими природных способностей, ни привилегий в получении более предпочтительного стартового места в обществе. Но, конечно, это не причина для того, чтобы игнорировать, и уж тем более устранить все эти различия. Вместо этого базовая структура может быть устроена так, что эти случайности будут работать во благо наименее преуспевших...
   Естественное распределение ни справедливо, ни несправедливо; не является несправедливым и то, что люди появляются на свет в некотором конкретном положении в обществе. Это просто естественный факты. Справедливым и несправедливым является то, что с этими фактами делают институты. Аристократические и кастовые общества несправедливы потому, что считают эти случайности основанием для принадлежности к более или менее привилегированным социальным классам...
   В справедливости как честности люди соглашаются быть подвластными случайностям природы и социальных обстоятельств только тогда, когда это идёт во благо общества...
   Принцип взаимной выгоды... При рассмотрении этого вопроса на интуитивном уровне, предположим, для простоты, что в обществе есть только две группы, одна из которых явно более удачливая, чем другая... Более преуспевшие, когда они рассматривают вопрос с более общей перспективы, осознают, что благосостояние каждого зависит от схемы социальной кооперации, без которой никто не мог бы иметь удовлетворительной жизни; они осознают также, что они могут ожидать добровольного сотрудничества со стороны всех только в том случае, если условия схемы разумны. Они считают принцип различия честным основанием для регулирования базисной структуры...
   Неверно, что индивиды с большими природными дарованиями и более сильным характером, способствующим развитию этих дарований, имеют право на кооперативную схему, которая позволяет им получать дальнейшие выгоды при отсутствии вклада в получение преимуществ другими. Мы заслужили нашего места в распределении природных дарований не в большей степени, чем заслужили своё стартовое место в обществе. То, что мы заслужили более сильный характер, который позволяет нам культивировать наши способности, равно проблематично, потому что обладание таким характером весьма сильно зависит от удачных семейных и социальных обстоятельств в ранний период жизни, которые мы не можем поставить себе в заслугу...
   Иногда считается, что идея братства включает чувства, которые нереалистично ожидать от членов более широкого общества. Многие чувствуют, что ей нет подходящего места в политических делах... Институты и политика, которые мы считаем справедливыми, удовлетворяют этому требованию, по крайней мере, в том смысле, что позволяемые ими неравенства вносят вклад в благосостояние менее преуспевших. Принцип братства является вполне возможным стандартом. Мы можем ассоциировать традиционные идеи свободы, равенства и братства с демократической интерпретацией двух принципов справедливости следующим образом: свобода соответствует первому принципу, равенство - идее равенства в первом принципе вместе с равенством честных возможностей, а братство - принципу различия. Это налагает определённые требования на базисную структуру общества...
   Кажется очевидным, что демократическая интерпретация двух принципов не ведёт к меритократическому обществу (обществу заслуг). Эта форма социального порядка следует принципу карьер, открытых талантам, и использует равенство возможностей для освобождения энергии людей в стремлении к экономическому процветанию и политическому доминированию. Существует впечатляющее различие между высшими и низшими классами как в жизненных стандартах, так и в правах и привилегиях организованной власти. Культура наибеднейшего слоя истощается, в то время как культура правящей и технократической элиты прочно покоится на службе национальным целям власти и богатства. Равенство возможностей означает равные шансы оставить менее преуспевших вне поиска личного влияния и социального положения. Таким образом, меритократическое общество представляет опасность для других интерпретаций принципов справедливости, но не для демократической концепции, потому что принцип различия фундаментально трансформирует цели общества...
   Надо принять во внимание первичное благо самоуважения и тот факт, что вполне упорядоченное общество есть социальный союз социальных союзов. Уверенное чувство собственного достоинства желательно для наименее преуспевших, и это ограничивает формы иерархии и степени неравенства, дозволяемые справедливостью. Таким образом, ресурсы для образования не должны выделяться только или главным образом согласно их отдаче, ожидаемой от продуктивности обучения; следует учитывать и их ценность в обогащении личной и социальной жизни граждан, включая менее удачливых. По мере прогресса общества последнее обстоятельство становится всё более важным...
   Мы должны заметить, что не в интересах менее удачливых предлагать такую политику, которая ограничивает таланты других. Вместо этого, принимая принцип различия, они рассматривают большие способности как социальное достояние, используемое во имя общей выгоды. Но обладание большими природными дарованиями также в интересах каждого. Это позволяет каждому преследовать предпочтительный для него жизненный план...
   По ходу времени общество должно предпринять меры для сохранения общего уровня естественных способностей и предотвратить распространение серьёзных дефектов...
  
   ПРИНЦИПЫ ДЛЯ ИНДИВИДОВ: ПРИНЦИП ЧЕСТНОСТИ... Полная теория правильности включает и принципы для индивидов...
   В первую очередь следует согласиться на принципы для базисной структуры общества, затем идут принципы для индивидов, за которыми следует международное право...
   Принцип честности гласит, что человек должен выполнять свою роль, как она определена правилами для институтов, если удовлетворяются два условия: первое - институт справедлив (или честен), т.е. удовлетворяет двум принципам справедливости, и второе - человек добровольно принимает выгоды устройства или же пользуется предоставленными ему возможностями для преследования своих интересов. Основная идея тут состоит в том, что когда некоторое число людей вовлечено во взаимовыгодную кооперацию согласно правилам, и значит, ограничивает свою свободу таким образом, чтобы дать преимущества всем, то те из них, кто подчинился этим ограничениям, имеют право рассчитывать на подобное согласие со стороны других, имеющих выгоды от подчинения первым. Мы не должны выигрывать от кооперации, не делясь честно с другими. Два принципа справедливости определяют, что такое честный делёж в случае институтов базисной структуры. Так что если эти устройства справедливы, каждый человек получает честную долю, когда все (включая его самого) выполняют свою роль.
   Требования, специфицированные принципом честности, по определению являются обязательствами...
   Узы обязательств предполагают справедливые институты, или же разумно справедливые в свете обстоятельств...
   Есть несколько характерных особенностей обязательств, которые отличают их от других моральных требований. Во-первых, они возникают в результате добровольных действий. Далее, содержание обязательств всегда определяется институтами или практиками, правила которых специфицируют, что необходимо делать. И, наконец, обязательства обычно принадлежат определённым индивидам, тем, кто сотрудничает в поддержании устройства, о котором идёт речь. Как пример, иллюстрирующий эти особенности, рассмотрим политическое действие - борьбу за должностное место при конституционном режиме. Это действие ведёт к возникновению обязательств выполнять обязанности в учреждении, и эти обязанности определяют содержание обязательств... Тем не менее, можно иметь моральные резоны, чтобы пренебрегать этими обязанностями, когда это должно быть сделано согласно принципу честности. Кроме того, занимающий общественную должность имеет обязательства перед своими согражданами, от которых он добивается доверия и веры в себя и с которыми он сотрудничает в условиях демократического общества. Подобным же образом, мы принимаем обязательства, когда вступаем в брак, так же как и при занятии должностей в юридических, административных и властных структурах. Мы обретаем обязательства через обещания и неявное понимание, и даже когда вступаем в игру, обязательство играть по правилам и быть хорошим спортсменом. Все эти обязательства покрываются принципом честности. Есть два важных случая, политические обязательства в применении их к среднему гражданину, а не к занимающим должность, и обязательства держать обещания. В первом случае неясно, в чём состоит обязывающее действие, и кто осуществляет его. Для граждан вообще, строго говоря, нет политических обязательств. Во втором случае мы нуждаемся в объяснении, как основанные на общественном доверии обязательства возникают из преимуществ справедливой практики...
  
   ПРИНЦИПЫ ДЛЯ ИНДИВИДОВ: ЕСТЕСТВЕННЫЕ ОБЯЗАННОСТИ...
   Вот примеры естественных обязанностей: обязанность помогать другому, когда тот находится в трудном положении, при условии что делается без излишнего риска или угрозы для жизни. Это обязанность не причинять другому вреда и обязанность не причинять излишних страданий...
   Таким образом, у нас есть естественные обязанности не быть жестокими, помогать другим, независимо от того, совершаем ли мы сами эти действия... Ещё одна особенность естественных обязанностей состоит в том, что они действуют между людьми, независимо от их институциональных отношений. Они обязательны для всех людей как равных моральных личностей... Таким образом, если базисная структура справедлива, каждый имеет естественную обязанность играть свою роль в существующей схеме...
   Есть класс действий, выходящих за пределы долга. Это действия благодеяния и прощения, героизма и самопожертвования. Совершать такие действия - это благо, но они не представляют собой обязанности или обязательства... Человек, совершающий такой поступок, не взывает к привилегиям, позволяемым естественной обязанностью. Мы имеем естественную обязанность приносить как можно больше добра, если мы можем сделать это относительно легко, но мы освобождаемся от этой обязанности, как только цена её становится значительной. Действия, выходящие за пределы долга, поднимают проблемы первостепенной важности для этической теории...
  
   ИСХОДНОЕ ПОЛОЖЕНИЕ
   ПРИРОДА АРГУМЕНТАЦИИ В ПОЛЬЗУ КОНЦЕПЦИИ СПРАВЕДЛИВОСТИ...
   Интуитивная идея справедливости как честности заключается в том, чтобы рассматривать первые принципы справедливости сами по себе как объект первоначального соглашения подходящим образом определённой исходной ситуации...
   Ясно, что никто не может получить всего, что он хочет; другие люди просто не допустят этого...
   Для каждого человека наилучшей ситуацией является то, что он может достичь свободным обменом, совместимым с правами и свободами других, в преследовании собственных интересов. Именно по этой причине такое состояние дел является равновесием, которое будет сохраняться в неизменных обстоятельствах. Ни у кого не будет побуждений изменить его. Если отклонение от этой ситуации приведёт в движение тенденции, которые восстановят равновесие, оно является устойчивым. Конечно, из факта, что это состояние равновесия, даже устойчивое, вовсе не следует, что оно правильно или справедливо...
   Справедливость как честность - это теория наших моральных чувств, проявляющихся в наших обдуманных суждениях в процессе рефлективного равновесия. Эти чувства до некоторой степени воздействуют на нашу мысль и действия...
   И всё-таки важно представлять идеал, к которому надо стремиться...
   Есть много возможных интерпретаций исходной ситуации... Есть много договорных теорий. Справедливость как честность является лишь одной из них...
  
   ПРЕДСТАВЛЕНИЕ АЛЬТЕРНАТИВ... Идеально, конечно, было бы сказать, что они должны выбираться среди возможных концепций справедливости... Нет никакой гарантии, что стороны сделают наилучший выбор; ведь наиболее предпочтительные принципы можно и проглядеть...
   Два принципа могли бы быть выбраны из следующего перечня концепций справедливости:
   А. Два принципа справедливости
   1. Принцип наибольшей равной свободы
   2. (а) Принцип честного равенства возможностей
   (б) Принцип различия
   В. Смешанные концепции. Каждое из нижеследующих подставляется вместо А2 выше:
   1. Принцип средней полезности; или
   2. Принцип средней полезности, подверженный любому из следующих ограничений:
   (а) Что должен поддерживаться определённый социальный минимум, или
   (б) Что всеобщее распределение не должно быть слишком большим; или
   3. Принцип средней полезности, подверженный любому ограничению из В2 плюс ограничение равенства честных возможностей
   С. Классические телеологические концепции
   1. Классический принцип полезности
   2. Принцип средней полезности
   3 Принцип совершенства
   D. Интуитивистские концепции
   1. Всеобщая полезность и противопоставления с принципом равного распределения
   2. Средняя полезность в противопоставлении с принципом возмещения
   3. Перечни кажущихся достоверными принципов (по ситуации) в противопоставлении с другими подобными перечнями
   Е. Эгоистические концепции
   1. Диктат первого лица: все служат моим интересам
   2. "Безбилетник": все должны действовать справедливо, кроме меня, если это мне выгодно
   3. Общая: всем позволительно преследовать собственные интересы, как им заблагорассудится.
  
   ОБСТОЯТЕЛЬСТВА СПРАВЕДЛИВОСТИ. Обстоятельства справедливости могут рассматриваться как нормальные условия, при которых человеческая кооперация возможна и необходима. Хотя общество и является кооперативным предприятием во имя взаимной выгоды, в типичном случае оно характеризуется как наличием конфликтов, так и тождественностью интересов. Тождество интересов существует, поскольку социальная кооперация делает для всех жизнь лучше по сравнению с той, когда каждый старался бы жить в одиночку за счёт лишь собственных усилий. Существует и конфликт интересов, так как люди не безразличны к тому, как распределяются большие прибыли, производимые за счёт сотрудничества, потому что в преследовании собственных интересов они предпочитают взять больше и отдать меньше. Таким образом, для осуществления выбора среди различных социальных устройств нужны принципы, определяющие это разделение преимуществ и дающие соглашения о том, как распределять доход. Эти требования определяют роль справедливости. В качестве условий появления принципов фигурируют обстоятельства справедливости. Эти условия могут быть разделены на два вида. Первое: есть объективные обстоятельства, которые делают человеческое сотрудничество как возможным, так и необходимым...
   Субъективные обстоятельства существенны для субъектов кооперации, т.е. для людей, работающих вместе. Хотя стороны приблизительно одинаковы в потребностях и интересах, они, тем не менее, имеют собственные виды на жизнь, или собственные планы. Эти планы, или концепции блага, ведут их к различным целям, что приводит к появлению конфликтующих притязаний на естественные и социальные доступные ресурсы... Я также предполагаю, что люди страдают от недостатка знания, размышления и суждения. Их знание необходимое неполно, их способность к размышлению, память и внимание ограничены, а их суждения всегда искажены страстями, предубеждениями и занятостью своими делами. Некоторые из этих недостатков проистекают из моральных ошибок, из эгоизма и пренебрежения интересами других... Это просто естественное человеческое поведение. Как следствие этого, индивиды не только имеют различные жизненные планы, но и исповедуют огромное разнообразие философских и религиозных мнений, политических и социальных доктрин. Такое сочетание условий я буду называть обстоятельствами справедливости... Обстоятельства справедливости возникают всякий раз, когда люди выдвигают конфликтующие притязания на делёж социальных преимуществ в условиях умеренной скудости. Пока этих обстоятельств не существует, нет повода к возникновению добродетели справедливости, точно так же, как в отсутствие угрозы жизни или ранения не было бы физической храбрости...
   Стороны в исходном положении взаимно незаинтересованы: они не желают жертвовать своими интересами ради других... Духовные идеалы святых и героев могут быть непримиримыми, как и любые другие интересы. Конфликты при поисках этих идеалов являются самыми трагическими...
  
   ФОРМАЛЬНЫЕ ОГРАНИЧЕНИЯ НА КОНЦЕПЦИЮ ПРАВИЛЬНОСТИ...
   Ситуация людей в исходном положении отражает определённые ограничения, которым они подвержены. Открытые перед ними альтернативы и знание ими своих обстоятельств ограничены в нескольких отношениях...
   Принципы должны быть общими...
   Фундаментальный принцип морали таков: если одно лицо сотворено другим (в теологическим смысле), тогда первое лицо обязано поступать согласно предписаниям своего создателя. Этот принцип имеет совершенно общий характер, и если иметь в виду природу мира... то принцип наделяет Бога законной моральной властью...
   Принципы должны быть универсальны в применениях.
   Третье условие - это публичность, которая естественно возникает в связи с договорной точкой зрения...
   Дальнейшее условие заключается в том, что концепция правильности должна упорядочивать конфликтующие стороны...
  
   ЗАНАВЕС НЕВЕДЕНИЯ. Идея исходного положения заключается в установлении честной процедуры, в результате которой любые принципы, ставшие итогом соглашения, будут справедливы...
   Произвол в мире должен быть исправлен через упорядочение обстоятельств исходной договорной ситуации...
   Предпочтительная концепция справедливости представляет истинное примирение интересов...
  
   РАЦИОНАЛЬНОСТЬ СТОРОН. Я предполагаю везде, что люди в исходном положении рациональны...Хотя они знают о наличии у них рационального жизненного плана, они не знают деталей этого плана, конкретных целей и интересов, которые требуют реализации... Они знают, что в общем они должны стараться защищать свои свободы, расширять свои возможности, и усиливать средства для реализации своих целей, какими бы они ни были. Руководимые теорией блага и общими фактами моральной психологии, они размышляют уже не просто догадками. Они могут принимать рациональные решения в обычном смысле... Предполагается, что рациональная личность имеет согласованное множество предпочтений в отношении к доступным ей возможностям. Она ранжирует эти возможности в зависимости от того, насколько они служат её целям. Она следует плану, который удовлетворит больше желаний, и имеет большие шансы на успешную реализацию. Специальное предложение, которое я делаю, состоит в том, что рациональный индивид не страдает завистью. Он не готов примириться с потерей, только если другие имеют столь же мало. Он не подавлен знанием или ощущением того, что другие имеют больший индекс основных социальных благ. Это, по крайней мере, истинно, если различие между ним и другими не превышает некоторого предела, и он не верит, что существующие неравенства основаны на несправедливости или являются результатом работы случая без компенсирующей социальной цели...
   Зависть имеет тенденцию ухудшать положение каждого. В этом смысле она коллективно убыточна...
   Люди в исходном положении стараются признать принципы, которые способствуют их системе целей наилучшим образом...
  
   РАССУЖДЕНИЕ, ВЕДУЩЕЕ К ДВУМ ПРИНЦИПАМ СПРАВЕДЛИВОСТИ...
   Если существуют неравенства в доходах и богатстве, а также различия во власти и степени ответственности, которые работают на то, чтобы сделать положение всех лучше по сравнению с тем, что было бы при равенстве, то почему не позволить их? Можно было бы подумать, что в идеале индивиды должны служить друг другу. Но поскольку стороны предполагаются взаимно незаинтересованными, принятие ими этих экономических и институциональных неравенств есть лишь осознание отношений оппозиции, в которых люди находятся в обстоятельствах справедливости... Базисная структура должна позволить эти неравенства в той степени, в какой они улучшают ситуацию каждого, при условии, что они совместимы с равной свободой и честными возможностями... Поскольку стороны начинают с равного деления всех социальных первичных благ, тот, кто выгадывает меньше всего, имеет, так сказать право вето. Таким образом, мы приходим к принципу различия. При рассмотрения равенства как основания для сравнения те, кто получает больше, должны делать это на таких условиях, которые оправдываются теми, кто получает меньше всех...
   У нас, конечно, есть естественный религиозный интерес к этике творения. Но она превышает человеческие способности. С точки зрения договорной теории это равнозначно предположению, что лица в исходном положении не знают вовсе ничего о самих себе и своём мире. Как же тогда могут приниматься решения?..
  
   РАЗМЫШЛЕНИЕ, ВЕДУЩЕЕ К ПРИНЦИПУ СРЕДНЕЙ ПОЛЕЗНОСТИ...
   Полезность понимается, в традиционном смысле, как удовлетворение желания; и это допускает межличностные сравнения...
   Классический принцип требует такого устройства институтов, при условии, что они влияют на размер семей, возраст брака, и т.п., при котором достигалась бы всеобщая полезность. Из этого следует, что пока в условиях прироста числа индивидов средняя полезность на душу населения падает достаточно медленно, население следует поощрять к неограниченному росту, независимо от того, как низко пала средняя полезность. В этом случае сумма полезностей, образующаяся от большего числа лиц, достаточно велика, чтобы прикрыть долевое уменьшение на душу населения. Что касается справедливости, а не предпочтения, то в этом случае может потребоваться очень низкий уровень среднего благосостояния...
   От такого понимания полезности как удовлетворения желания большинство экономистов в последние десятилетия отказалось: оно показалось им слишком расплывчатым и не играющим существенной роли в объяснении экономического поведения. Теперь полезность понимается как способ представления выбора экономического субъекта, а не как мера удовлетворения. Основной вид кардинальной полезности выводится из конструкции, которая основана на выборе между перспективами, включающими риск...
  
   НЕКОТОРЫЕ ТРУДНОСТИ, СВЯЗАННЫЕ С ПРИНЦИПОМ СРЕДНЕЙ ПОЛЕЗНОСТИ...
   Одно возражение принципу готово сразу: он предполагает реальное и равное принятие риска всеми членами общества. Принцип утверждает, что каждый должен в некоторое время действительно согласиться на одни и те же шансы. Поскольку этого не может быть, принцип не является основательным. Рассмотрим крайний случай: рабовладелец пытается обосновать свою позицию рабам, говоря, что, во-первых, при данных обстоятельствах их общества, институт рабства на самом деле необходим для получения наибольшего среднего счастья. И, во-вторых...
  
   ОСНОВАНИЯ ДЛЯ ДВУХ ПРИНЦИПОВ СПРАВЕДЛИВОСТИ...
   Два принципа справедливости имеют определённое преимущество. Стороны защищают свои основные свободы и страхуют себя от худших случайностей... Договоры такого рода превышают возможности человеческой природы. Как могут стороны знать или быть уверены, что они смогут соблюдать такое соглашение? Определённо, они не могут основывать своё доверие на общем знании моральной психологии...
   С точки зрения человека рационально гарантировать самоуважение. Чувство собственного достоинства необходимо людям, если они воплощают свою концепцию блага в жизнь с удовлетворением и удовольствием. Самоуважение является не столько частью некоторого рационального плана жизни, сколько чувством того, что этот план достоин выполнения. Наше самоуважение обычно зависит от уважения других. До тех пор, пока мы не почувствуем, что наши устремления и усилия уважаются ими, нам трудно, если не невозможно, утвердить мнение, что наши цели достойны борьбы за них... Более того, можно предположить, что тот, кто уважает самого себя, будет склонен к уважению другого и наоборот. Самоуничижение ведёт к презрению в отношении других и угрожает их благу в той же степени, как и зависть. Самоуважение является взаимно самоподдерживающим чувством.
   Таким образом, желательная особенность концепции справедливости состоит в публичном утверждении ею уважения людьми друг друга. На этом пути гарантируется чувство собственного достоинства. А два принципа как раз достигают этих целей. Ведь когда общество следует этим принципам, благо каждого включено в схему взаимной выгоды, и это публичное институциональное признание усилий каждого человека поддерживает людское самоуважение...
  
   КЛАССИЧЕСКИЙ УТИЛИТАРИЗМ, БЕСПРИСТРАСТНОСТЬ И
   БЛАГОЖЕЛАТЕЛЬНОСТЬ... Симпатия не является сильным чувством. Мало того что эгоистические интересы стремятся подавить состояние ума, в котором мы испытываем симпатию, так этот же эгоизм стремится перечеркнуть диктуемые в этом состоянии ума действия. И всё же... Естественная человеческая способность к симпатии, подходящим образом обобщённая, обеспечивает перспективу, с которой можно достичь понимания общей концепции справедливости...
   Добродетели - это чувства, т.е. семейство предрасположений и склонностей, регулируемых желанием высших порядков, в данном случае желанием действовать в соответствии с моральными принципами. Хотя справедливость как честность начинается с того, что люди в исходном положении рассматриваются как индивиды, или более точно, как непрерывные личности, это не препятствие экспликации моральных чувств высших порядков, которые служат объединению членов общества...
  
   ИНСТИТУТЫ. РАВНАЯ СВОБОДА... Конституционная демократия. Я не утверждаю, что такое устройство является единственно справедливым. Я стремлюсь показать, что эти принципы справедливости, которые до сих пор рассматривались в отвлечении от институциональных форм, определяют работоспособную политическую концепцию и являются разумным приближением к нашим взвешенным суждениям и их развитием...
   Понятие свободы... Три проблемы равной свободы: равной свободы совести, политической справедливости и равных политических прав, а также равной свободы личности и её отношения к правлению закона...
  
   ПОСЛЕДОВАТЕЛЬНОСТЬ ИЗ ЧЕТЫРЁХ СТАДИЙ... Рассмотрим три вида суждений, которые приходится выносить гражданину. Во-первых, он должен выносить суждения относительно справедливости законодательства и политики, проводимой в обществе. Но он также знает, что его мнения не всегда совпадают с мнениями других, так как суждения людей имеют тенденцию различаться, особенно когда затронуты их интересы. Во-вторых, гражданин должен решить, какая конституционная организация общества будет справедливой для примирения конфликтующих мнений по поводу справедливости... Существует и третья проблема. Гражданин считает ту или иную конституцию справедливой и полагает, что определённые традиционные процедуры являются уместными, например ограничение, в некоторых случаях, мажоритарного правления. Но так как политический процесс в лучшем случае - это процесс несовершенной процедурной справедливости, то гражданину нужно установить, когда со случаями применения правила большинства нужно соглашаться, а когда от них можно отказаться, не считая их более обязывающими. Он должен быть в состоянии определить основания и границы политических обязанностей и обязательств...
   Общегражданские свободы должны быть включены в конституцию и защищены ею. К таким свободам относятся свобода совести и свобода мысли, личная свобода и равные политические права... Ясно, что любая осуществимая политическая процедура может привести к несправедливому результату... Идеал совершенной процедурной справедливости реализовать невозможно... Для разумного разрешения этой проблемы требуется знание о верованиях и интересах людей в этой системе и о политических тактиках, которые они посчитают рациональными в условиях, в которых они находятся...
   Законы должны удовлетворять не только принципам справедливости, но и любым ограничениям, заложенным в конституции. Взаимным приспособлением последовательных стадий конституционного и законодательного собраний находится лучшее решение. Вопрос о том, справедливо законодательство или нет, особенно в экономической и социальной сфере, часто вызывает значительные разногласия. В этих случаях суждение нередко зависит от спекулятивных политических и экономических доктрин и от социальной теории. Вообще зачастую самое лучшее, что мы можем сказать о каком-либо законе или проводимой политике, - это то, что они, по крайней мере, не являются явно несправедливыми...
   Первый принцип равной свободы является первичным стандартом для конституционного собрания. Его главные требования - защита фундаментальных личных свобод, свободы совести и свободы мысли, а также и в том, чтобы политический процесс в целом был справедливой процедурой. Таким образом, конституция устанавливает надёжный общий статус равного гражданства и реализует политическую справедливость. Второй принцип начинает работать на стадии законодательства. Он требует, чтобы социальная и экономическая политика была нацелена на максимизацию долговременных ожиданий наименее преуспевших в условиях честного равенства возможностей, при сохранении равных свобод... Последняя стадия - это стадия конкретного применения правил судьями и администраторами и следования им гражданами вообще...
   Таким образом, справедливая конституция - это такая конституция, которую рациональные делегаты, подверженные ограничениями второй стадии, примут для своего общества. Справедливые законы и политика - это то, что будет принято на законодательной стадии...
  
   ПОНЯТИЕ СВОБОДЫ... Может возникнуть желание утверждать, что так называемая свобода современников имеет большую ценность, чем свобода древних. Хотя оба эти виды свободы глубоко укоренены в человеческих устремлениях, свобода мысли и свобода совести, свобода личности и гражданские свободы не должны приноситься в жертву политической свободе, свободе равным образом участвовать в политических делах...
   Общее описание свободы имеет следующую форму: та или иная личность (или личности) свободна (или не свободна) от того или иного ограничения (или набора ограничений) делать (или не делать) то-то и то-то. Ассоциации, так же как и естественные личности, могут быть свободны или несвободны, и ограничения могут варьироваться от обязанностей и запретов, определяемых законом, до принуждающих влияний, исходящих от общественного мнения и давления со стороны социума...
   Свобода является неравной, когда, например, один класс людей имеет большую свободу, чем другой, или когда свобода менее широка, чем должно быть. Все свободы равного гражданства должны быть одинаковыми для всех членов общества...
  
   РАВНАЯ СВОБОДА СОВЕСТИ... Одна из привлекательных принципов справедливости - это то, что они гарантируют надёжную защиту равным свободам...
   Равная свобода совести - это одна из опорных точек наших обдуманных суждений о справедливости...
   Большие экономические и социальные выгоды не являются достаточной причиной для принятия чего-то меньшего, чем равная свобода...
   Исторический опыт показывает, что люди желают быть свободными, пока не поддались апатии или отчаянию; а те, кто имеет свободу, никогда не захотят отказаться от неё. Хотя люди могут жаловаться на бремя свободы и культуры, у них доминирует желание самим определять то, как они будут жить, и самим заниматься собственными делами...
  
   ТЕРПИМОСТЬ И ОБЩИЙ ИНТЕРЕС... Государство не может благоволить какой-то определённой религии, и никакие наказания или санкции не могут быть связаны ни с принадлежностью к какой-то религии, ни с отсутствием такой принадлежности. Понятие конфессионального государства отвергается...
   Все соглашаются, что свобода совести ограничена общим интересом в общественном порядке и безопасности. Само это ограничение легко выводится из договорной точки зрения. Принятие этого ограничения не подразумевает того, что общественные интересы в каком-либо смысле выше моральных или религиозных интересов, а также не требует, чтобы государство относилось к религиозным вопросам, как к чему-то маловажному, или претендовало на подавление философских верований во всех случаях, когда они вступают в конфликт с делами государства. У правительства нет полномочий объявлять ассоциации законными или вне закона; нет у него таких полномочий и в отношении искусства и науки. Эти вещи просто находятся вне его компетенции, что определено справедливой конституцией. Скорее, при наличии принципов справедливости государство должно приниматься как ассоциация, состоящая из равных граждан...
   Свобода совести должна быть ограничена, только когда ест резоны ожидать, что отказ от этого нанесёт ущерб общественному порядку, который должен поддерживаться правительством...
   Первичные блага - это такие блага, которых желает каждый. Стороны могут согласиться по поводу такой основы для сравнения в целях социальной справедливости. Она не требует тонких оценок способности людей к счастью, а тем более относительной ценности их жизненных планов...
   То, что вера - это жизнь души, и подавление ереси, т.е. различных отклонений от церковного авторитета, необходимо для спасения души, - относится к догме...
  
   ТЕРПИМОСТЬ К НЕТЕРПИМЫМ... Требует ли справедливость терпимости к нетерпимым? Существует множество ситуаций, в которых возникает этот вопрос. Некоторые политические партии в демократических государствах придерживаются доктрин, которые обязывают их подавлять конституционные свободы всегда, когда у них есть власть. Есть и такие, которые отрицают интеллектуальную свободу, но, тем не менее, занимают посты в университете. Может показаться, что терпимость в этих случаях несовместима с принципами справедливости или, по крайней мере, не обязательна с точки зрения этих принципов. Я буду обсуждать этот вопрос в связи с религиозной терпимостью. С подходящими изменениями эта аргументация может быть распространена и на другие случаи...
   Индивид имеет право жаловаться по поводу нарушения лишь тех принципов, которые он сам признаёт. Жалоба - это протест, адресованный другому со всей искренностью. Это заявление о нарушении принципа, принимаемого обеими сторонами... Предположим, что он считает, будто действует, исходя из принципа, согласно которому следует повиноваться Богу и принимать истины... По его мнению, он следует верному принципу, который другие отвергают...
   Наличие у людей равной свободы совести согласуется с идеей о том, что все люди должны повиноваться Богу и принимать истину. Проблема свободы заключается в выборе принципа, посредством которого будут регулироваться притязания людей друг к другу во имя своей религии...
   Имеют ли терпимые право ограничивать нетерпимых, когда те не представляют непосредственной опасности равным свободам других?..
   Поскольку существует справедливая конституция, все граждане имеют естественную обязанность поддерживать справедливость...
   Справедливые граждане стремятся сохранить конституцию со всеми её равными свободами до тех пор, пока сама свобода и их собственные свободы вне опасности. Они могут соответствующим образом заставить нетерпимых уважать свободу остальных, так как от человека можно требовать уважения прав, установленных посредством принципов, с которыми он согласился бы в исходном положении. Но когда сама конституция в безопасности, нет оснований лишать нетерпимых свободы.
   Вопрос о терпимости к нетерпимым непосредственно связан с вопросом стабильности вполне упорядоченного общества, регулируемого этими двумя принципами... Именно с позиции равного гражданства люди вступают в различные религиозные ассоциации, и именно с этой позиции они и должны вести дискуссии друг с другом. Граждане в свободном обществе не должны считать друг друга неспособными к чувству справедливости, пока это не вызвано необходимостью самой равной свободы...
   Ведущий принцип заключается в установлении справедливой конституции, включающей свободы равного гражданства...
   Хотя различия между людьми очень глубоки, и никто не знает, как примирить их с помощью разума, люди могут, с точки зрения исходного положения, всё же согласиться на этот принцип, если, конечно, они вообще могут согласиться на какой-либо принцип. Эта идея, которая возникла вместе с религиозной терпимостью, может быть распространена и на другие случаи...
  
   ПОЛИТИЧЕСКАЯ СПРАВЕДЛИВОСТЬ И КОНСТИТУЦИЯ...
   Во-первых, конституция должна быть справедливой процедурой, удовлетворяющей требованиям равной свободы; во-вторых, она должна быть организована таким образом, чтобы из всех достижимых справедливых устройств, с большей вероятностью, чем другие, приводить в результате к справедливой и эффективной системе законодательства...
   Все взрослые, находящиеся в здравом уме, за некоторыми общепризнанными исключениями, имеют право принимать участие в политических делах, и правило "один выборщик - один голос" должно выполняться, насколько это возможно. Выборы честные, свободные и регулярные. Спорадические и непредсказуемые проверки общественного мнения с помощью плебисцитов или другими способами, а также в удобное для власть имущих время, недостаточны для представительного режима. Существуют прочные конституционные способы защиты определённых свобод, особенно свободы слова и собраний и свободы создавать политические ассоциации. Признаются принцип лояльной оппозиции и столкновение политических мнений, а интересы и установки, которые могут оказывать на них влияние, принимаются в качестве нормального условия человеческой жизни. Отсутствие единогласия - это одно из условий справедливости, так как разногласия обязательно будут существовать даже между наичестнейшими людьми, желающим следовать во многом одним и тем же политическим принципам. Без понятия лояльной оппозиции и приверженности конституционным правилам, её выражающим и защищающим, политика демократии не может осуществляться должным образом или быть долговременной...
   В идеале люди со сходными способностями и мотивацией должны иметь примерно равные шансы для достижения политических должностей независимо от их принадлежности к экономическому и социальному классу...
   Мы можем считать само собой разумеющимся, что демократический режим предполагает свободу слова и собраний, а также свободу мысли и совести. Эти институты не только предусмотрены первым принципом справедливости, но они необходимы, если политические дела ведутся рациональным образом. Хотя рациональность и не гарантируется наличием таких институтов, в их отсутствие более разумный курс наверняка будет отвергнут в пользу политики, выгодной группам с особыми интересами. Для того чтобы общественный форум был свободен, открыт для всех и заседал постоянно, каждый должен иметь возможность получать от него пользу. Все граждане должны иметь возможности получать информацию по политическим вопросам. Они должны находиться в таком положении, чтобы оценивать то, каким образом те или иные предложения влияют на их благосостояние и какая политика способствует реализации их концепции общественного блага. Более того, они должны иметь законный шанс вносить в повестку для политической дискуссии дополнительные предложения. Свободы, защищённые принципом участия, теряют значительную часть своей ценности, когда тем, кто имеет большие личные средства, позволяется использовать свои преимущества для контроля над ходом общественного обсуждения. Дело в том, что в конце концов эти неравенства позволят людям, находящимся в лучшем положении, оказывать большее влияние на ход законодательного процесса...
   Исторически одним из главных недостатков конституционного правления была неспособность обеспечить справедливую ценность политической свободы. Необходимые корректировки не были внесены; они никогда всерьёз и не рассматривались. Диспропорции в распределении собственности и богатства, далеко превосходящие то, что является совместимым с политическим равенством, обычно терпелись правовой системой... Особая ошибка заключается в том, что демократический политический процесс является, самое лучшее, контролируемым соперничеством; даже теоретически он не имеет тех привлекательных качеств, которые теория стоимости приписывает по-настоящему конкурентным рынкам. Более того, последствия несправедливостей в политической системе - гораздо более серьёзные и долговременные, чем несовершенства рынка. Политическая власть быстро аккумулируется и становится неравной; а используя государственный аппарат принуждения и законы этого государства, тот, кто получает преимущества, часто может обеспечить себе привилегированное положение. Таким образом, неравенства в экономической и социальной системе вскоре могут подорвать всю эту политическую стабильность, которая могла существовать в благоприятных исторических условиях. Всеобщее избирательное право - недостаточный противовес; когда партии и выборы финансируются не из общественных фондов, а через пожертвования, политический форум становится настолько ограниченным желаниями доминирующих групп, что фундаментальные меры, необходимые для установления справедливого конституционного правления, редко представлены должным образом...
   Справедливая конституция устанавливает некоторую форму честного соперничества для политических институтов и властных структур... Принцип участия принуждает тех, кто находится у власти, проявлять отзывчивость к насущным интересам избирателей. Делегаты, конечно, не являются лишь агентами своих избирателей, так как у них есть определённая свобода действий, и ожидается, что при принятии законодательства они будут опираться на собственное мнение... Они должны, тем не менее, представлять своих избирателей в одном существенном смысле: прежде всего, они должны стремиться принимать справедливые и эффективные законы, так как в этом заключается главный интерес граждан в правительстве, и, во-вторых, они должны отстаивать и другие интересы своих избирателей в той степени, в которой они совместимы со справедливостью. Принципы справедливости относятся к главным критериям оценки деятельности делегата и тех доводов, с помощью которых он её защищает. Так как конституция является основой социальной структуры, системой правил высших порядков, регулирующей и контролирующей другие институты, каждый имеет равный доступ к устанавливаемой в ней политической процедуре. Когда выполняется принцип участия, все имеют общий статус равного гражданина...
   В хорошо управляемом государстве только небольшая часть людей может уделять много времени политике. Существует множество других форм человеческого блага. Но эта часть людей, независимо от их числа, вероятнее всего будет более или менее равным образом рекрутирована из всех слоёв общества. Многие заинтересованные группы и центры политической жизни будут иметь своих активных членов, заботящихся об их интересах.
  
   ОГРАНИЧЕНИЯ НА ПРИНЦИП УЧАСТИЯ... Одна из догм классического либерализма заключается в том, что политические свободы имеют меньшее внутреннее значение, чем свобода совести и свобода личности. Если бы кого-то заставили выбирать между политическими и всеми остальными свободами, гораздо более предпочтительным оказалась бы власть хорошего правителя, который признавал бы последние и поддерживал бы правление закона. Согласно этой точке зрения, главное достоинство принципа участия заключается в гарантии уважения правительством прав и благосостояния тех, кем оно управляет...
   Это не решение типа "всё или ничего". Это вопрос взвешивания и сопоставления небольших вариаций в степени применения и определении различных свобод. Приоритет свободы не исключает минимальных обменов внутри системы свободы...
   Проверкой конституционного устройства всегда будет общий баланс справедливости... В реальности законодатели должны считаться с влиятельными общественными настроениями. Человеческое чувство гнева ставит границы политически достижимому, а общераспространённые взгляды влияют на стратегию реализации решений в этих границах. Но вопросы стратегии не должны смешиваться с вопросами справедливости...
   Самое очевидное политическое неравенство - это нарушение правила "один человек - один голос". До недавнего времени большинство авторов отвергало всеобщее равное избирательное право. Люди вообще не воспринимались в качестве действительных представительных субъектов. На передний план выходило представление интересов, и разница между вигами и тори была в том, должны ли интересы восходящего среднего класса быть уравнены с интересами землевладельцев и церковных кругов. В других случаях должны быть представлены регионы или формы культуры, как и при разговоре о представительстве сельскохозяйственных и городских интересов общества...
   В качестве иллюстрации рассмотрим взгляд, согласно которому люди с большими умственными способностями и образованием должны иметь дополнительные голоса для того, чтобы их мнения имели большее влияние... В этом случае принцип, согласно которому один человек может иметь несколько голосов, согласуется с естественным ходом человеческой жизни, так как всегда, когда люди занимаются общим делом, в котором они имеют совместный интерес, они признают, что, хотя все должны иметь право голоса, не всякий голос должен считаться равным. Суждения более мудрых и более знающих должны иметь больший вес. Такая организация в интересах всех и согласуется с человеческим чувством справедливости. Государственные дела представляют собой именно такое совместное предприятие. Хотя, действительно, все должны иметь право голоса, голос людей, обладающих большей способностью к управлению общественными интересами, должен значить больше. Их влияние должно быть достаточно велико для того, чтобы защитить их от классового законодательства необразованных, но не настолько велико, чтобы позволить образованным вырабатывать классовое законодательство в свою пользу. В идеале, обладающие большей мудростью и способностью суждения должны выступать на стороне справедливости и общего блага, представляя силу, которая, всегда, будучи сама по себе слабой, часто может помочь склонить чашу весов в нужном направлении, когда более мощные силы уравновешивают друг друга...
   Предполагается, что правительство стремится к общему благу, т.е. к поддержанию условий и достижению целей, которые также ведут ко всеобщей выгоде. В той степени, в которой эта предпосылка верна, и в какой некоторых людей можно считать имеющими большую мудрость и способность суждения, другие люди готовы им доверять и предоставлять их мнениям больший вес. Пассажиры корабля готовы доверить капитану вести корабль по определенному курсу, так как они полагают, что он более сведущ и желает безопасно добраться до порта так же сильно, как и они... А государственный корабль в некотором смысле аналогичен кораблю в море... Если признать эти предпосылки, то множественное голосование может быть вполне справедливым.
   Конечно, основания для самоуправления не являются исключительно инструментальными. Равная политическая свобода, когда ей обеспечена её справедливая ценность, должна будет оказывать глубокое воздействие на моральные стороны гражданской жизни. Отношения граждан друг к другу ставятся на прочную основу в открытой и доступной всем конституции общества. Видно, что средневековая аксиома, согласно которой то, что затрагивает всех, является и предметом заботы всех, принимается всерьёз и провозглашается намерением общества. Таким образом понимаемая политическая свобода не предназначена для удовлетворения желания индивида к самосовершенствованию, не говоря уже о его желании власти. Участие в политической жизни не превращает индивида в хозяина самому себе, а скорее, даёт ему равный голос наряду с остальными в решении того, как должны быть организованы основные социальные условия. Не отвечает оно и амбициям диктовать остальным, так как от каждого теперь требуется умерять свои притязания справедливым по общему признанию требованиям. Готовность общественности к консультациям и к учёту мнений и интересов всех закладывает основы для гражданского согласия и формирует дух политической культуры.
   Более того, эффект самоуправления, где равные политические права имеют свою справедливую ценность, заключается в укреплении самоуважения среднего гражданина и чувства его политической компетентности. Его осознание своей собственной значимости, развитое в более мелких ассоциациях его сообщества, теперь находит подтверждение в конституции всего общества. Так как ожидается, что он принимает участие в голосовании, ожидается также, что у него есть и политические взгляды. Время, проводимое им в размышлениях в ходе формирования его взглядов, не отражается на росте его политического влияния. Это, скорее, деятельность, приятная сама по себе, дающая более масштабную концепцию общества и развивающая интеллектуальные и моральные способности человека. Гражданина призывают взвешивать интересы, отличные от его собственных, и руководствоваться некоторой концепцией справедливости и общественного блага, а не собственными наклонностями. Будучи вынужденным объяснять и обосновывать свои взгляды остальным, он должен апеллировать к принципам, которые являются приемлемыми для других. Более того, это воспитание общественного духа необходимо, если граждане должны приобрести позитивное чувство политического долга и политических обязанностей, т.е. если индивид выходит за пределы простой готовности подчиниться закону и правительству. Без этих более глубоких чувств люди становятся отчуждёнными и изолированными в своих малых ассоциациях, а их эмоциональные узы могут не выходить за пределы семьи или ограниченного круга друзей. Граждане более не рассматривают друг друга как коллег, с которыми можно сотрудничать в реализации общественного блага; вместо этого они считают себя соперниками, препятствующими друг другу в реализации целей. Все эти соображения показывают, что равная политическая свобода - не только средство. Эти свободы укрепляют чувство собственного достоинства человека, расширяют границы его интеллектуального и морального восприятия и закладывают основу для чувства долга и обязанностей, от которых зависит стабильность справедливой конституции...
  
   ПРАВЛЕНИЕ ЗАКОНА... Правильное и беспристрастное и в этом смысле честное исполнение закона мы можем назвать "справедливость как правильность"...
   Это предписание требует, чтобы законы были известны и целенаправленно распространялись, чтобы их смысл был точно определён, чтобы законодательные акты носили общий характер, как в выражении, так и в намерении, а не использовались для нанесения вреда определённым индивидам (лишения прав конкретных людей), чтобы, по крайней мере, наиболее серьёзным нарушениям давалось строгое толкование, и чтобы уголовные законы не имели обратного действия и не были во вред тем, к кому они имеют отношение. Эти требования в неявном виде присутствуют в идее регулирования поведения с помощью общественных правил, так как если, скажем, законодательные акты неясны в том, что они предписывают или запрещают, гражданин не знает, как он должен себя вести... Тиран может изменять законы без предупреждения и соответствующим образом наказывать своих подчинённых, так как ему доставляет удовольствие наблюдать, сколько времени у них уходит на то, чтобы вычислить эти новые правила, следя за наказаниями, которые он налагает. Но эти правила не были бы правовой системой, так как они не служили бы организации социального поведения, обеспечивающего основу для оправданных ожиданий.
   Наконец, существуют такие предписания, которые определяют понятие естественной справедливости. Это директивы, предназначенные для сохранения целостности юридического процесса. Если законы - это директивы, адресованные рациональным индивидам для направления их деятельности, суды должны быть озабочены тем, чтобы применять и претворять в жизнь эти правила подходящим образом...
   Предписания естественной справедливости должны обеспечить беспристрастное и правильное исполнение правового порядка... Свобода - это комплекс прав и обязанностей, определяемых институтами. Различные свободы указывают на действия, которые мы можем выбрать, если того пожелаем, и которым другие обязаны не препятствовать...
   Хотя люди и знают, что они разделяют общий смысл справедливости, и что каждый из них хочет придерживаться существующего устройства, они, тем не менее, могут не быть полностью уверены друг в друге. Они могут подозревать, что некоторые не выполняют своей доли обязанностей, и у них может возникнуть искушение уклониться от выполнения и своей доли. Общее осознание таких искушений сможет, в конце концов, обрушить весь этот порядок...
  
   ОПРЕДЕЛЕНИЕ ПРИОРИТЕТА СВОБОДЫ... Особенность людей заключается в обладании ими чувства справедливого и несправедливого и в общем понимании справедливости... Общее понимание справедливости как честности создаёт конституционную демократию...
  
   КАНТИАНСКАЯ ИНТЕРПРЕТАЦИЯ СПРАВЕДЛИВОСТИ КАК ЧЕСТНОСТИ...
   В соответствии с точкой зрения Канта, жизни святого и негодяя равным образом являются результатом свободного выбора и одинаково подвержены каузальным законам (как феноменальные сущности). Кант нигде не объясняет, почему негодяй не проявляет плохой жизнью своей характерной и свободно избранной сущности, в то время как святой проявляет свою характерную и свободно избранную сущность хорошей жизнью... Главная цель Канта заключается в углублении и обосновании идеи Руссо, согласно которой свобода означает поведение в соответствии с законом, который мы принимаем для себя сами. А это ведёт не к этике суровой власти, но к этике взаимного уважения и самоуважения...
  
   ДОЛЕВОЕ РАСПРЕДЕЛЕНИЕ
   КОНЦЕПЦИЯ СПРАВЕДЛИВОСТИ В ПОЛИТИЧЕСКОЙ ЭКОНОМИИ...
   Экономическая система - это не только институциональный механизм для удовлетворения существующих желаний и потребностей, но и способ создания и формирования будущих желаний. То, как люди вместе работают сейчас для удовлетворения своих сегодняшних желаний, влияет на желания, которые у них появятся позднее, и влияет на то, какого рода личностями они станут. Это, конечно, совершенно очевидно, и всегда признавалось... Так как экономические уклады оказывают такое воздействие и на самом деле должны его оказывать, выбор этих институтов предполагает некоторое видение человеческого блага и институционального устройства, необходимого для его достижения. Этот выбор, следовательно, должен делаться не только исходя из экономических, но также моральных и политических оснований...
   Как только получены принципы справедливости, договорная концепция накладывает определённые ограничения на концепцию блага. Эти ограничения следуют из приоритета свободы над социальными и экономическим преимуществами... Эти приоритеты означают то, что стремление к вещам, внутренне несправедливым, или такие стремления, которые могут быть удовлетворены лишь путём нарушения справедливых устройств, не имеют веса. Выполнение этих желаний не имеет ценности, и социальная система не должна их поощрять. Далее, нужно принимать в расчёт проблему стабильности. Справедливая система должна генерировать собственную поддержку. Это означает, что она должна быть устроена таким образом, чтобы вызывать в своих членах соответствующее чувство справедливости, действенное желание вести себя в соответствии с её правилами, исходя из доводов справедливости. Таким образом, требование стабильности и критерий препятствования желаниям, вступающим в конфликт с принципами справедливости, налагают дальнейшие ограничения на институты. Они должны быть не только справедливыми, но и устроены таким образом, чтобы поощрять добродетель справедливости в тех, кто принимает в них участие. В этом смысле принципы справедливости задают частичный идеал личности, который должны уважать социальные и экономические устройства. И, наконец, как показала аргументация в пользу встраивания идеалов в наши рабочие принципы, эти два принципа требуют определённых институтов. Они детерминируют идеальную базисную структуру, или очертания таковой, по направлению к которой и должен развиваться курс реформ.
   Вывод из этих соображений заключается в том, что справедливость как честность не находится, так сказать, во власти существующих желаний и интересов. Она устанавливает архимедову точку для оценки социальной системы, без обращения к априорным соображениям. Долговременная цель общества установлена в общих чертах, независимо от конкретных желаний и потребностей его сегодняшних членов. Определяется и идеальная концепция справедливости, так как институты должны поощрять добродетель справедливости и не поощрять несовместимые с ней желания и устремления. Конечно, темп изменений и конкретных реформ, необходимых в каждый определённый момент времени, зависит от современных условий. Но концепция справедливости, общая форма справедливого общества и идеал личности, совместимый с ней, не испытывают подобной зависимости...
   Некоторые установки и желания, будучи менее совместимыми с плодотворным социальным сотрудничеством, имеют тенденцию к уменьшению совокупного (или среднего) счастья. Говоря приблизительно, моральные добродетели - это такие установки и действующие желания, на которые обычно можно полагаться для приближения к максимальной сумме благосостояния...
   Существует ещё одно сходство с идеализмом: справедливость как честность занимает центральное место в качестве ценности сообщества... Главная идея состоит в том, что с помощью концепции справедливости, которая в своей теоретической основе является индивидуалистической, мы хотим объяснить социальные ценности, подлинное благо деятельности институтов, ассоциаций и сообществ...
  
   НЕКОТОРЫЕ ЗАМЕЧАНИЯ ОБ ЭКОНОМИЧЕСКИХ СИСТЕМАХ...
   Какой должна быть доля сбережений во времени, как должны быть организованы сопутствующие институты налогообложения и собственности, или на каком уровне должен быть установлен социальный минимум?..
   Полезно провести различие между двумя аспектами общественного сектора: в противном случае разница между экономикой частной собственности и социализмом останется неясной.
   Первый аспект имеет отношение к собственности на средства производства. Классическое различие заключается в том, что размер общественного сектора при социализме (измеряемой частью всего продукта, произведённого принадлежащими государству предприятиями под управлением либо государственных чиновников, либо рабочих советов) гораздо больше. В экономике частной собственности число фирм с общественной формой собственности невелико и в любом случае ограничено особыми случаями, такими как общественные коммунальные услуги и транспорт.
   Вторая отличительная черта общественного сектора - это пропорция всеобщих ресурсов общества, отводимых на коллективные блага... Стандартный пример даёт защита нации от агрессии извне. Все граждане должны быть обеспечены этим благом в одинаковом количестве...
   Организацию производства и финансирование коллективных благ должно взять на себя государство, и в действие должно быть введено какое-либо обязывающее правило, предусматривающее оплату...
   В социалистическом режиме большую роль в определении направления производства играют предпочтения планирующих органов или коллективные решения...
   Так как при социализме средства производства и природные ресурсы находятся в общественной собственности, распределительная функция очень сильно ограничена, в то время как система частной собственности использует цены в обеих целях. Какая из этих систем и других промежуточных форм полнее всего отвечает требованиям справедливости, не может быть определено заранее. Общего ответа на этот вопрос не существует, так как это во многом зависит от традиций, институтов и социальных сил каждой страны, а также её конкретных исторических обстоятельств. Теория справедливости не включает эти вопросы. Но она может дать схематичное представление о некоторой справедливой экономической системе, допускающее несколько вариантов...
  
   СОПУТСТВУЮЩИЕ ИНСТИТУТЫ РАСПРЕДЕЛИТЕЛЬНОЙ СПРАВЕДЛИВОСТИ
   Главной проблемой распределительной справедливости является выбор социальной системы. Принципы справедливости относятся к базисной структуре и регулируют процесс комбинирования её основных институтов в одну систему... Социальная система должна быть организована таким образом, чтобы итоговое распределение было справедливым, независимо от того, как сложатся дела. Для достижения этого результата необходимо поместить социальный и экономический процесс в окружение соответствующих политических и правовых институтов...
   Базисная структура регулируется справедливой конституцией, которая гарантирует свободы равного гражданства. Свобода совести и свобода мысли принимаются как сами собой разумеющиеся; и поддерживается также справедливая ценность политической свободы... Я также предполагаю, что существует честное (в противоположность формальному) равенство возможностей. Это означает, что кроме поддержки обычных типов общественного капитала, правительство пытается обеспечить равные шансы на образование и культуру для людей со сходными дарованиями и мотивацией с помощью либо субсидирования частных школ, либо создания системы общественных школ. Оно приводит к равенству возможностей в экономическом поведении и в свободном выборе профессии...
   Правительство, устанавливающее такие сопутствующие институты, можно представить разделёнными на четыре ветви. Каждая ветвь состоит из различных органов или соответствующих видов деятельности, функция которых - сохранение определённых социальных и экономических условий...
   Выделительная ветвь должна поддерживать ценовую систему в конкурентном состоянии и предотвращать неразумную власть рынка... Задача выделительной ветви заключается в идентификации и корректировке с помощью подходящих налогов, субсидий и изменений в определении прав собственности наиболее очевидных отклонений от эффективности, которые вызываются неспособностью цен точно измерять общественные выгоды и издержки...
   Стабилизационная ветвь, с другой стороны, стремится обеспечить разумно полную занятость, когда те, кто хочет работать, могут найти работу, а свободный выбор профессии и размещение финансов поддерживаются сильным эффективным спросом. Эти две ветви совместно должны поддерживать эффективность рыночной экономики в целом.
   Социальный минимум - это сфера ответственности ветви безвозмездных социальных выплат... Главная идея заключается в том, что механизмы этой ветви учитывают потребности и приписывают им определённый вес по отношению к другим притязаниям. Конкурентная система цен не учитывает потребностей, и следовательно, она не может быть единственным средством распределения...
   И, наконец, существует распределительная отрасль. Её задачей является сохранение приблизительной справедливости в долевом распределении с помощью налогообложения и необходимых изменений в правах собственности. Можно выделить два аспекта этой отрасли. Во-первых, она вводит ряд налогов на наследство, на дары и устанавливает ограничения на право наследования. Цель этих обложений и этих мер не в том, чтобы собрать доходы (передать ресурсы правительству), но постепенно и неуклонно корректировать распределение богатства и предотвращать концентрацию власти, которая наносила бы ущерб справедливой ценности политической свободы и честному равенству возможностей. Например, прогрессивный принцип мог бы быть применён по отношению к получателю или наследнику. Такая мера поощрила бы широкое рассредоточение собственности, что является необходимым условием для сохранения справедливой ценности равных свобод. Неравное наследование богатства само по себе не более несправедливо, чем неравное наследование умственных способностей... Вторая часть распределительной ветви - это система налогообложения для сбора доходов, которых требует справедливость. Социальные ресурсы должны быть переданы правительству, чтобы оно могло обеспечить производство коллективных благ и осуществлять безвозмездные социальные выплаты, необходимые для удовлетворения принципа различия... Эта ветвь стремится создать справедливый механизм... Лучшая налоговая система может включать пропорциональный налог на потребление. Во-первых, он предпочтительнее подоходного налога (любого типа) на уровне представлений здравого смысла о справедливости, так как он устанавливает сбор в зависимости от того, сколько индивид берёт из общего запаса благ, а не в соответствии с тем, сколько он вносит (предполагая, что доход заработан честно)... На практике мы обычно должны выбирать между несколькими несправедливыми, или нелучшими устройствами, а затем искать неидеальную теорию, чтобы обнаружить наименее несправедливую систему... Злом всё-таки можно поправить зло, в том смысле, что наилучшее из возможных устройств может содержать баланс несовершенств, систему компенсирующих несправедливостей...
   Целью ветвей правительства является установление демократического режима, в котором землёй и капиталом владеет значительное число людей, но не поровну...
   Теория справедливости сама по себе не благоприятствует тому или иному режиму...
   Некоторые социалисты возражают против всех рыночных институтов, так как считают их унизительными по существу и надеются создать экономику, в которой люди были бы движимы, главным образом, общественными и альтруистическими интересами...
  
  
  
   ПРОБЛЕМА СПРАВЕДЛИВОСТИ В ОТНОШЕНИЯХ МЕЖДУ ПОКОЛЕНИЯМИ...
   В какой степени теперешнее поколение обязано уважать притязания своих наследников...
   Каждое поколение должно не только сохранить достижения культуры и цивилизации и оставить в неприкосновенности созданные справедливые институты, но и периодически откладывать подходящее количество реально накопленного капитала. Это сбережение может принимать разные формы - от чистых инвестиций в оборудование до инвестиций в обучение и образование...
   Проблема справедливости в отношениях между поколениями...
   Утилитаристская концепция может потребовать серьёзных жертв от более бедных поколений ради больших выгод для более поздних поколений, которые будут намного лучше обеспечены. Но такое исчисление преимуществ, которое осуществляет баланс потерь одних и выгоды других, кажется ещё менее справедливым в отношениях между поколениями, чем в отношениях между современниками. Даже если мы не можем строго определить принцип справедливого сбережения, мы должны быть в состоянии избежать крайностей такого рода.
   Итак, договорная концепция рассматривает проблему с точки зрения исходного положения и требует, чтобы стороны приняли подходящий принцип накопления...
   Каждое поколение передаёт следующему эквивалентный реальному капиталу вклад, как это определено принципом справедливых сбережений. (Здесь не следует забывать о том, что капитал - это не только фабрики, машины и т.д., но и знания, культура, а также навыки и умения, которые делают возможными справедливые институты и справедливую ценность свободы). Этот эквивалент представляет ответный шаг на действия предыдущих поколений, и подобный процесс позволяет будущим поколениям иметь лучшую жизнь в более справедливом обществе...
   Жизнь какого-либо народа мыслится как схема сотрудничества по ходу времени. Эта жизнь должна подчиняться той же концепции справедливости, которая регулирует сотрудничество современников...
   Ошибочно полагать, будто справедливое и хорошее общество должно работать на высокий материальный уровень жизни. Люди хотят осмысленного труда в свободных ассоциациях с другими, когда эти ассоциации регулируют их отношения друг с другом в системе справедливых базисных институтов. Для достижения такого положения вещей большое богатство не является необходимым. На самом деле, за некоторым пределом оно, скорее, определённо будет помехой, в лучшем случае, бессмысленным отвлечением, а может быть, и потворством себе и собственной легкомысленности...
   Теперь нам нужно соединить принцип справедливого сбережения с двумя принципами справедливости. Это делается с помощью предположения о том, что этот принцип определяется с точки зрения наименее преуспевших в каждом поколении...
   Люди из разных поколений имеют обязанности и обязательства друг перед другом, так же как это бывает между современниками. Настоящее поколение не может вести себя так, как пожелает, но связано принципами, которые были бы выбраны в исходном положении для определения справедливости между людьми в различные моменты времени. Кроме того, у людей есть естественная обязанность поддерживать и развивать справедливые институты, а для этого требуется развитие цивилизации до определённого уровня...
  
   ВРЕМЕННЫЕ ПРЕДПОЧТЕНИЯ... Как только общественная воля ясно выражена в законодательстве и социальной политике, правительство не может её обойти, оставаясь при этом демократическим. Оно не уполномочено полностью игнорировать взгляды избирателей на то, каким должен быть размер сбережений...
   Хотя человек и верит в правильность справедливой конституции и принимает обязанность её поддерживать, обязанность подчиняться определённым правилам может быть отодвинута на второй план в ситуациях, когда коллективное суждение достаточно несправедливо...
   Человек не перестаёт быть демократом, если только он не полагает, что лучшей будет какая-то другая форма правления, и не направляет свои усилия на достижение этой цели. До тех пор пока он так не считает, а вместо этого полагает, что должные формы неподчинения в виде, например, актов гражданского неповиновения или отказа от воинской службы по идейным соображениям являются необходимыми и разумными способами скорректировать политику, принятую демократическим путём, такое его поведение и согласие с демократической конституцией не противоречат друг другу...
   Коллективная воля относительно заботы о будущем должна, как и все другие социальные вопросы, подчиняться принципам справедливости...
  
   ДОПОЛНИТЕЛЬНЫЕ СЛУЧАИ ПРИОРИТЕТА... Каждый век должен вносить свою справедливую долю в достижение условий, необходимых для справедливых институтов и справедливой цены свободы; но нельзя при этом требовать большего...
   Громадного накопления капитала перед первой мировой войной никогда не могло бы произойти в обществе, в котором богатство было бы поделено поровну. Общество в XIX веке было устроено таким образом, что увеличенный доход попадал в руки таких людей, потребление которыми этих богатств было наименее вероятным. Новые богатые не были воспитаны в духе больших трат, и радостям немедленного потребления они предпочитали власть, которую давали инвестиции. Именно это неравенство в распределении богатства и сделало возможным быстрое наращивание капитала и более или менее устойчивое улучшение в уровне жизни для всех. Именно этот факт и является главным оправданием капиталистической системы. Если бы богатые тратили своё новое богатство на себя, такой режим был бы отвергнут как невыносимый. Конечно, есть и другие эффективные и справедливые пути повышения уровня благосостояния...
   Правило приоритета...
   Первый принцип. Каждый индивид должен обладать равным правом в отношении общей системы равных основных свобод, совместимой с подобными системами свобод для всех остальных людей.
   Второй принцип. Социальные и экономические неравенства должны быть организованы таким образом, что они одновременно
   (а) ведут к наибольшей выгоде наименее преуспевающих, в соответствии с принципом справедливых сбережений, и
   (б) делают открытыми для всех должности и положения в условиях честного равенства возможностей.
   Первое правило приоритета (приоритет свободы). Принципы справедливости должны располагаться в лексическом порядке, и следовательно, основные свободы могут быть ограничены только во имя самой свободы. Существуют два случая:
   (а) менее широкие свободы должны укреплять всю систему свободы, разделяемую всеми; и
   (б) свобода, меньшая, чем равная, должна быть приемлемой для граждан, обладающих этой меньшей свободой.
   Второе правило приоритета (приоритет справедливости над эффективностью и благосостоянием).
   Второй принцип справедливости лексически предшествует принципу эффективности и принципу максимизации суммы выгод; а честное равенство возможностей предшествует принципу различия. Существует два случая:
   (а) неравенство возможностей должно увеличивать возможности людей с меньшими возможностями;
   (б) чрезмерная ставка сбережений должна в итоге уменьшать бремя тех, на ком оно лежит...
  
   ПРЕДПИСАНИЯ СПРАВЕДЛИВОСТИ... Заработная плата, принципы "каждому в соответствии с его усилиями" и "каждому в соответствии с его вкладом"... Как установить их относительные достоинства? Таким образом, представления здравого смысла не выражают какой-либо определённой теории справедливых или честных заработков... Необходим какой-либо принцип более высокого уровня. Возможно даже возвысить одно из этих предписаний или некоторую их комбинацию до уровня первого принципа: "от каждого по способностям, каждому по потребностям"... Люди имеют разные природные способности...
  
   ЗАКОННЫЕ ОЖИДАНИЯ И МОРАЛЬНЫЕ ЗАСЛУГИ... Здравый смысл склонен предполагать, что доход, богатство и вообще хорошие вещи в жизни должны распределяться в соответствии с моральными заслугами. Справедливость - это счастье в соответствии с добродетелью. Хотя и признаётся, что идеал никогда не может быть полностью реализован, это подходящая концепция справедливости, и общество должно пытаться его реализовать, как только это позволят обстоятельства...
   Одна из опорных точек наших моральных суждений - это то, что никто не заслуживает своего места в распределении природных задатков больше, чем он заслуживает своего исходного стартового места в обществе. Более того, ни один из принципов справедливости не нацелен на вознаграждение добродетели. Вознаграждения, завоёванные, например, редкими природными талантами, должны покрывать затраты на подготовку и поощрять усилия, направленные на обучение, а также направлять способности туда, где они наилучшим образом содействуют общему интересу. Результирующее долевое распределение не коррелирует с моральной значимостью, так как изначальное наделение природными задатками и случайности их развития и культивирования в раннем возрасте с моральной точки зрения произвольны... Усилия, которые готов предпринять человек, зависят от его природных способностей и умения и от открытых для него альтернатив...
   Равная моральная ценность личностей не влечёт равенства долевого распределения. Каждый должен получать то, на что в соответствии с правилами справедливости он имеет право, а они требуют такого равенства. Понятие моральной ценности не даёт нам какого-либо первого принципа распределительной справедливости. Причина в том, что оно может быть введено только после того, как были признаны принципы справедливости и естественных обязанностей...
   Даже лучшее экономическое устройство не всегда приводит к наиболее предпочтительным результатам. Притязания, которые в меньшей степени отклоняются от тех, которые системе предназначено дозволять... Некоторые индивиды, находящиеся в привилегированном положении, например, могут не обладать в большей степени, чем другие, желаемыми качествами и способностями...
  
   СРАВНЕНИЕ СО СМЕШАННЫМИ КОНЦЕПЦИЯМИ...
   Апелляция к общему интересу является политической конвенцией демократического общества. Ни одна политическая партия публично не признает, что она борется за законодательство, которое было бы невыгодно любой признанной социальной группе. Но как должна пониматься эта конвенция? Конечно, это нечто большее, чем принцип эффективности, и мы не можем предполагать, что правительство действует равным образом в интересах всех. Так как невозможно максимизировать более чем одну точку зрения, вполне естественно, при наличии морали демократического общества, выделить позиции наименее удачливых и продвигать их долговременные интересы наилучшим образом, совместимым с равными свободами и честными возможностями...
   Понятие счастья и благосостояния недостаточно определены...
  
   ПРИНЦИП СОВЕРШЕНСТВА... Есть два варианта: в первом - это только один принцип телеологической теории, рекомендующей обществу устройство институтов и определение обязанностей и обязательств индивидов для того, чтобы максимизировать высшие человеческие достижения в искусстве, науке и культуре. Очевидно, что этот принцип тем более требователен, чем выше поднят соответствующий идеал. Абсолютный вес, который Ницше иногда придаёт жизням великих людей, таких как Сократ и Гёте, - это необычный подход. Иногда он говорит, что человечество должно постоянно стремиться производить великих индивидов. Мы придаём ценность нашим жизням, работая на благо лучших представителей. Второй вариант, который можно найти, среди других, у Аристотеля, имеет гораздо более сильные утверждения. В этой более умеренной доктрине принцип совершенства рассматривается в качестве лишь одного из нескольких стандартов в интуитивистской теории... Требования перфекционизма перевешивают сильные требования свободы... Этот критерий может использоваться просто для ограничения перераспределения богатства и дохода при конституционном режиме. В этом случае он служит противовесом идеям эгалитаризма... Распределение действительно должно быть более равным, если это существенно для удовлетворения основных потребностей наименее удачливых и уменьшает наслаждения и удовольствия более обеспеченных. Но большее счастье удачливых в общем не оправдывает урезания затрат, необходимых для сохранения культурных ценностей. Эти формы жизни имеют большую внутреннюю ценность, чем низшие удовольствия, независимо от степени распространения последних. В нормальных условиях определённый минимум социальных ресурсов должен отводиться на реализацию целей совершенства. Единственное исключение - это тот случай, когда эти притязания сталкиваются с требованиями основных потребностей. Так, при улучшающихся обстоятельствах принцип совершенства приобретает возрастающий вес по отношению к большему удовлетворению желаний...
   Отношение между принципами справедливости и двумя видами телеологических теорий: перфекционизмом и утилитаризмом... В принципах справедливости заложен определённый идеал, и реализация желаний, несовместимых с этими принципами, не имеет совершенно никакой ценности. Более того, мы должны поощрять определённые черты характера, особенно чувство справедливости... Принцип совершенства сталкивается с трудностями. Хотя людям в исходном положении безразличны интересы друг друга, они знают, что они имеют определённые моральные и религиозные интересы и другие культурные цели, которые они не могут поставить под угрозу. Более того, они привержены различным концепциям блага и полагают, что они вправе предъявлять друг другу требования для реализации своих собственных целей. Стороны не разделяют концепцию блага, посредством которой могут быть оценены плоды реализации их возможностей или даже удовлетворение их желаний. У них нет общепринятого критерия совершенства, который может использоваться как принцип для выбора между институтами... Если стандарт совершенства достаточно ясен, у сторон нет способа узнать, что их притязания не отступят перед более высокой социальной целью - максимизацией совершенства. Таким образом, кажется, что единственное понимание, которого могут достичь люди в исходном положении - это понимание того, что каждый должен иметь наибольшую равную свободу, совместимую с аналогичными свободами остальных. Они не могут рисковать своей свободой, позволяя некоторому стандарту ценности определять, что должно быть максимизировано посредством некоторого телеологического принципа справедливости. Этот случай совершенно отличен от принятия индекса первичных благ как основы межличностных сравнений. Этот индекс, в любом случае, играет подчинённую роль, а первичные блага - это вещи, которых люди обычно желают в жизни для достижения своих целей, какими бы они ни были. Желание этих благ индивидами позволяет отличить одного индивида от другого. Но, конечно, их принятие с целью использования в качестве некоторого индекса не устанавливает стандарта совершенства...
   Я не утверждал, что критерии совершенства не имеют рациональной основы с точки зрения повседневной жизни. Очевидно, что в искусстве и науках существуют стандарты для оценки творческих усилий в рамках определённых стилей и традиций мысли. Часто не вызывает никакого сомнения, что работа одного человека превосходит работу другого. Действительно, свобода и благосостояние индивидов, когда они измеряются совершенством их действий и произведений, имеют громадные различия в ценности. Это верно не только в отношении действительных, но также и потенциальных свершений. Очевидно, сравнение внутренней ценности может быть сделано; и хотя стандарт совершенства не является принципом справедливости, суждения о ценностях занимают важное место в человеческих делах. Эти суждения не обязательно настолько туманны, что не могут служить рабочим основанием для приписывания прав. Аргументация здесь скорее в том, что ввиду своих несовпадающих целей у сторон нет оснований принимать принцип совершенства в условиях исходного положения...
   Равная ценность людей не является необходимой для равной свободы... Равная ценность не является достаточным признаком. Иногда говорят, что равенство в основных правах следует из равной способности индивидов к более высоким формам жизни; но не ясно, почему это должно быть так. Внутренняя ценность - это понятие, подпадающее под общее понятие ценностей, и то, является ли уместной равная свобода или какой-либо другой принцип, зависит от концепции правильности. Итак, критерий совершенства настаивает на том, чтобы права в базисной структуре давались таким образом, чтобы максимизировать всеобщую совокупность внутренней ценности. Конфигурация прав и возможностей, которыми пользуются индивиды, влияет на степень, в которой они реализуют свои скрытые возможности и совершенства. Но отсюда не следует, что равное распределение основных свобод будет лучшим решением...
   Справедливость как честность требует от нас, прежде чем будут ограничены основные свободы других или нарушены некоторые обязательства или естественные обязанности, демонстрации того, что определённые способы поведения являются помехой для их осуществления. Поскольку именно тогда, когда аргументы в пользу этого заключения не срабатывают, индивиды испытывают искушение апеллировать к перфекционистским критериям... Мы опираемся на понятия совершенства. Но в этих вопросах мы руководствуемся тонкими эстетическими предпочтениями и личным чувством меры; а индивидуальные, классовые и групповые различия часто остры и непримиримы...
  
   ОБЯЗАННОСТИ И ОБЯЗАТЕЛЬСТВА... Гражданское неповиновение противопоставляется другим формам неподчинения, таким как отказ от воинской службы по идейным убеждениям, для того чтобы выявить его особую роль в стабилизации почти справедливого демократического режима...
  
   АРГУМЕНТЫ В ПОЛЬЗУ ПРИНЦИПОВ ЕСТЕСТВЕННЫХ ОБЯЗАННОСТЕЙ...
   С позиции теории справедливости важнейшая естественная обязанность заключается в поддержке и продвижении справедливых институтов. Эта обязанность имеет две части: во-первых, мы должны подчиняться справедливым институтам и выполнять свою роль в них, когда они существуют и касаются нас; во-вторых, мы должны помогать установлению справедливого устройства, если его не существует, по крайней мере, когда это может быть сделано без больших затрат для нас самих. Если базисная структура общества справедлива, или настолько справедлива, насколько этого можно разумно ожидать в существующих обстоятельствах, у всех имеется естественная обязанность делать то, что от них требуется...
   Во вполне упорядоченном обществе публичное знание того, что граждане имеют эффективное чувство справедливости, является очень большим общественным достоянием. Оно имеет тенденцию стабилизировать справедливое общественное устройство. Даже когда проблема изолированности преодолена, а справедливая широкомасштабная схема производства коллективных благ уже существует, есть два рода тенденций, ведущих к нестабильности. С точки зрения личного интереса, каждый человек испытывает искушение уклониться от внесения своего вклада. Он получает выгоду от коллективного блага в любом случае; и даже хотя минимально эффективная (общественно необходимая) социальная ценность его налоговых взносов гораздо больше ценности минимально эффективных (общественно необходимых) затрат на себя, лишь небольшая часть этой суммы оборачивается к его выгоде. Эти тенденции, возникающие из личного интереса, ведут к нестабильности первого рода. Но так как даже при наличии чувства справедливости согласие людей на совместные предприятия зависят от убеждения, что другие внесут свой вклад, люди могут испытывать искушение уклониться от своего вклада, когда они полагают или имеют основание подозревать, что другие не вносят свой. Эти тенденции, проистекающие из опасений относительно честности других, ведут к нестабильности второго типа... В условиях взаимного страха даже справедливые люди могут быть обречены на состояние перманентной враждебности...
   Стороны в исходном положении правильнее всего поступают, когда признают естественную обязанность справедливости. Учитывая наличие ценности публичного и эффективного чувства справедливости, важно, чтобы принцип, определяющий обязанности индивидов, был простым и ясным и обеспечивал стабильность справедливых институтов. Я предполагаю, что будет принята естественная обязанность справедливости, а не принцип полезности, и что с точки зрения справедливости - это фундаментальное требование для индивидов. Принципы обязательств, хотя и совместимы с ней, не являются альтернативами, а играют, скорее, дополняющую роль...
   Обязанность взаимного уважения - это обязанность выказывать человеку уважение, которое ему полагается как моральному существу, т.е. существу, обладающему чувством справедливости и концепцией блага... Взаимное уважение выказывается несколькими путями: нашим желанием увидеть ситуацию других с их точки зрения, с перспективы их концепции блага; и нашей готовностью представить основания наших действий, когда затронуты материальные интересы других. Эти два способа соответствуют двум аспектам моральной личности... Уважать друг друга в качестве моральных личностей означает попытаться понять цели другого и его интересы с его собственной точки зрения и представить соображения, позволяющие ему принять ограничения на своё поведение...
   Обязанность взаимной помощи. Основание этой обязанности в том, что могут возникнуть ситуации, когда мы будем нуждаться в помощи остальных, и не признавать этот принцип - значит лишать себя помощи с их стороны...
   Публичное знание о том, что мы живём в обществе, в котором мы можем надеяться на то, что другие придут нам на помощь в трудных ситуациях, само по себе имеет огромную ценность...
  
   АРГУМЕНТЫ В ПОЛЬЗУ ПРИНЦИПА ЧЕСТНОСТИ. Хотя существуют различные принципы естественных обязанностей, все обязательства возникают из принципа честности... Когда некоторое число людей вступает во взаимовыгодное кооперативное предприятие в соответствии с определёнными правилами и, таким образом, идёт на добровольное ограничение своей свободы, тот, кто согласился на эти ограничения, имеет право на аналогичную уступчивость со стороны тех, кто получил выгоду от их подчинения. Мы не должны получать выгоду от кооперативных усилий других людей, не внося своей равной доли.
   Принцип честности состоит из двух частей: первая, которая устанавливает то, как мы обретаем обязательства, а именно - добровольно совершая различные поступки; и второй, которая закладывает условие, что рассматриваемый институт должен быть справедливым...
   Обещание - это акт, совершённый с публичным намерением сознательно взять на себя обязательство, существование которого в данных обстоятельствах будет способствовать реализации наших целей...
   Каждый человек знает, что другой имеет чувство справедливости, а также обычно эффективное желание выполнять своё обязательство. Без этого взаимного доверия ничего нельзя добиться простым произнесением слов...
   Общая концепция справедливости (включая принципы честности и естественных обязанностей) и публичное осознание готовности людей действовать в соответствии с ней являются огромным коллективным достоянием...
  
   ОБЯЗАННОСТЬ ПОДЧИНЯТЬСЯ НЕСПРАВЕДЛИВОМУ ЗАКОНУ...
   Мы должны признать несправедливые законы в качестве обязывающих, при условии, что они не переходят определённые границы несправедливости...
   Обсуждение этих проблем принадлежит теории частичного согласия, части неидеальной теории. Она включает, среди других вещей, теорию наказания и компенсаторной справедливости, справедливой войны и уклонения по убеждениям, гражданского неповиновения и вооружённого восстания...
   Конституция считается справедливой, но несовершенной процедурой... Различные большинства (или коалиции меньшинств) обязательно будут совершать ошибки, если не по причине отсутствия знаний и способности суждения, то из-за пристрастий и личных интересов...
   Бремя несправедливости должно быть более или менее равным образом распределено между различными группами в обществе, а тяготы несправедливой политики не должны быть слишком обременительными в каждом конкретном случае...
  
   СТАТУС МАЖОРИТАРНОГО ПРАВЛЕНИЯ... Фундаментальной частью принципа большинства является то, что процедура должна удовлетворять условиям сопутствующей справедливости. В этом случае эти условия являются условиями политической свободы - свободы слова и собраний, свободы участия в политических делах и влияния конституционными средствами на законодательный процесс, а также гарантиями справедливой ценности этих свобод...
   Идеальный рыночный процесс и идеальная законодательная процедура в наиболее существенных аспектах различаются. Они направлены на достижение различных целей; рынок ведёт к эффективности, выборы, если возможно, - к справедливости...
   Цель конституционного устройства заключается в обеспечении, насколько это возможно, того, чтобы личный интерес социальных классов не извращал политическое согласие настолько, чтобы оно достигалось за пределами дозволенных границ.
  
   ОПРЕДЕЛЕНИЕ ГРАЖДАНСКОГО НЕПОВИНОВЕНИЯ...
   Конституционная теория гражданского неповиновения состоит из трёх частей. Во-первых, она определяет этот вид несогласия и отделяет его от других форм оппозиции демократической власти. Диапазон этих форм - от легальных демонстраций и нарушений закона, предназначенных для создания судебных процессов, до вооружённых действий и организованного сопротивления. Дальше она устанавливает основания гражданского неповиновения и условия, при которых такое действие оправдано в (более или менее) справедливом демократическом режиме. И, наконец, теория должна объяснять роль гражданского неповиновения в конституционной системе и умеренность этой формы протеста в свободном обществе...
   Гражданское неповиновение - публичное, ненасильственное, сознательное политическое действие, однако противное закону, которое обычно совершается с целью изменений законодательства или политики правительства. Поступая таким образом, человек апеллирует к чувству справедливости большинства сообщества и заявляет о том, что, в соответствии с его обдуманным суждением, принципы социальной кооперации между свободными и равными людьми не соблюдаются... Определение допускает непрямое и прямое гражданское неповиновение...
   Гражданское неповиновение - это политический акт не только в том смысле, что он адресован большинству, удерживающему политическую власть, но также и потому, что это акт, управляемый и оправданный политическими принципами, т.е. принципами справедливости, которые регулируют конституцию и социальные институты вообще...
   Принимая участие в гражданском неповиновении, меньшинство заставляет большинство решать, оставлять ли всё, как есть, или же, руководствуясь общим чувством справедливости, признать законные требования этого меньшинства.
   Гражданское неповиновение - это публичный акт... ненасильственный акт...
  
   ОПРЕДЕЛЕНИЕ ОТКАЗА ПО УБЕЖДЕНИЯМ... Отказ по убеждениям - это неподчинение более или менее прямому правовому предписанию или административному порядку...
  
   ОПРАВДАНИЕ ГРАЖДАНСКОГО НЕПОВИНОВЕНИЯ... Попытки добиться отмены законов были проигнорированы, а легальные протесты и демонстрации оказались безуспешными...
  
   ОПРАВДАНИЕ ОТКАЗА ПО УБЕЖДЕНИЯМ... Если солдат получает приказ принять участие в определённых военных действиях, он может отказаться, если он разумно и искренне полагает, что принципы, относящиеся к ведению войны, явно нарушаются. Он может утверждать, что, принимая во внимание все обстоятельства, его естественная обязанность - не стать носителем серьёзной несправедливости и зла по отношению к другому - перевешивает его обязанность подчиняться... Человек может по убеждениям отказаться выполнять обязанность вступать в вооруженные силы во время какой-то войны на том основании, что цели этого конфликта несправедливы. Может быть так, что война имеет целью завоевание экономического преимущества или подчинение нации. Основная свобода граждан не может нарушаться ради достижения этих целей. И, конечно, несправедливо и противно международному праву посягательство по этим причинам на свободу других обществ. Следовательно, справедливая цель войны отсутствует, и может быть достаточно ясно, что отказ гражданина исполнять свою правовую обязанность оправдан...
  
   РОЛЬ ГРАЖДАНСКОГО НЕПОВИНОВЕНИЯ... Равные личности, принимающие и применяющие разумные принципы, не нуждаются в назначенном руководителе. На вопрос: кто должен решать, - даётся ответ: решать должны все, каждый, советуясь с самим собой, и при наличии разумности, взаимного признания и удачи часто всё получается довольно неплохо. Таким образом, в демократическом обществе признаётся, что каждый гражданин ответственен за свою интерпретацию принципов справедливости и за своё поведение в свете этих принципов...
  
   ЦЕЛИ. БЛАГО КАК РАЦИОНАЛЬНОСТЬ... Следующая глава посвящена в основном моральной психологии и проблемам приобретения чувства справедливости. После рассмотрения этих вопросов мы сможем обсуждать относительную стабильность справедливости как честности и доказать, что справедливость и благо совпадают, по крайней мере, в условиях вполне упорядоченного общества. Я объясню, как теория справедливости устанавливает связь общественных ценностей с благом общества...
  
   НЕОБХОДИМОСТЬ ТЕОРИИ БЛАГА... Благо человека... наиболее рационально принять в качестве рационального жизненного плана при разумно благоприятных обстоятельствах. Во вполне упорядоченном обществе концепция своего собственного блага у граждан согласуется с публично признанными принципами правильности и отводит должное место различным первичным благам... Нечто является благом, только если оно входит в образ жизни, согласующийся с уже наличными принципами правильности...
   Индекс благосостояния и ожиданий людей специфицируется в терминах первичных благ. Рациональные индивиды, чего бы они ни хотели, стремятся к определённым вещам как к условию выполнения их жизненных планов. При прочих равных условиях они предпочитают более широкие свободы и возможности менее широким и большую долю богатства и больший доход меньшим. Однако самоуважение и надёжное чувство своего собственного достоинства являются, возможно, наиболее важными первичными благами...
   Как же люди могут принять разумное решение? Рациональность выбора у человека зависит не от того, как много он знает, но исключительно от того, насколько хорошо он рассуждает на основе той информации, которую имеет, сколь бы неполной она ни была. Наше решение совершенно рационально в том случае, когда при встрече с некоторыми обстоятельствами мы поступаем в них наилучшим образом...
   Во вполне упорядоченном обществе или при состоянии, близком к справедливости оказывается, что хорошо быть хорошим человеком. Этот факт тесно связан с благом справедливости и проблемой совпадения в моральной теории...
   Например, одним из основных психологических принципов является принцип, согласно которому мы склонны любить тех, кто проявляет любовь к нам, а также тех, кто с явным намерением способствует нашему благу. В этом случае благо охватывает конечные цели, а не только первичные блага...
   И если окажется, что обладание чувством справедливости действительно благо, то вполне упорядоченное общество является настолько устойчивым, насколько вообще можно на это надеяться. Оно не только порождает свои собственные поддерживающие моральные установки, но и сами эти установки являются также желательными с точки зрения рациональных людей, которые обладают ими, когда они оценивают свою ситуацию независимо от ограничений справедливости. Это соответствие между справедливостью и благом я называю конгруэнтностью, и я буду исследовать это отношение, когда мы будем рассматривать вопрос о благе справедливости.
  
   ОПРЕДЕЛЕНИЕ БЛАГА ДЛЯ ПРОСТЫХ СЛУЧАЕВ... Рассмотрим несколько примеров из определённых типичных категорий: артефактов, функциональных частей систем, профессий или ролей...
  
   ЗАМЕЧАНИЕ О ЗНАЧЕНИИ... Благо как рациональность...
  
   ОПРЕДЕЛЕНИЕ БЛАГА ДЛЯ ЖИЗНЕННЫХ ПЛАНОВ... Рациональный план для человека определяет его благо. Личность можно рассматривать как человеческую жизнь, прожитую в соответствии с некоторым планом. Индивид говорит, кто он есть, описывая свои цели и мотивы, что он намеривается делать в своей жизни. Если этот план рационален, то концепция своего блага у данного человека тоже рациональна. В этом случае реальное и кажущееся блага совпадают...
   Во-первых, жизненный план человека рационален, если он является одним из планов, не противоречащих принципам рационального выбора, когда они применяются ко всем существенным особенностям его ситуации, и это тот план среди всех удовлетворяющих первому условию, который был бы выбран человеком с полной осмотрительной рациональностью, с полным осознанием всех существенных фактов и после тщательного рассмотрения всех последствий.
   Во-вторых, интересы и цели человека рациональны, если они обоснованы планом, который рационален для этого человека...
   Мы можем представить себе человека счастливым, когда он находится в процессе успешного выполнения рационального жизненного плана, составленного при благоприятных условиях, и когда он разумно уверен, что его план может быть выполнен. Человек счастлив, когда его планы успешно воплощаются в жизнь. Оправдываются его наиболее важные надежды и он уверен, что удача будет сопутствовать ему постоянно. Поскольку планы, которые рационально принять, для разных людей различны, зависят от их окружения и обстоятельств и прочих подобных вещей, каждый индивид находит счастье по-своему... Достижение счастья в более широком понимании счастливой жизни, или счастливого периода жизни, всегда предполагает определённую меру удачи... План, наверняка, будет учитывать даже далёкое будущее и нашу смерть, однако он становится всё менее подробным для поздних периодов. Обеспечиваются гарантии против самых общих случайностей, для чего используются самые общие средства, но детали разрабатываются постепенно, по мере доступности большей информации и более точной осведомлённости о наших желаниях и потребностях...
  
   Планирование отчасти является составлением расписания. Мы пытаемся организовать нашу деятельность в некоторую временную последовательность, где каждое действие осуществляется в определённый период времени. Таким способом семейство взаимосвязанных желаний может быть удовлетворено эффективным и гармоничным образом. Основные ресурсы времени и энергии уделяются видам действия в соответствии с интенсивностью желаний, которые они удовлетворяют, и вкладом, который они, возможно, сделают при выполнении других целей. Цель нашего размышления - найти план, который наилучшим образом организует нашу деятельность и влияет на формирование наших последующих желаний так, что наши цели и интересы могут быть плодотворно соединены в единую схему поведения. Желания, которые могут мешать выполнению других целей или подрывают возможность других видов деятельности, отбрасываются, в то время как те желания, которые сами предоставляют удовольствие и поддерживают другие цели, поощряются. План составляется из подчинённых планов, подходящим образом организованных в некоторую иерархию, так что общие черты плана допускают более постоянные цели и интересы, дополняющие друг друга. Поскольку предвидеть можно только набросок этих целей и интересов, оперативные части подчинённых планов, которые обеспечивают эти цели и интересы, в конечном счёте, выполняются независимо по мере того, как мы продвигаемся вперёд. Ревизии и изменения на более низких уровнях обычно не отражаются на всей структуре. Если эта концепция планов верна, мы должны ожидать, что хорошими вещами в жизни являются, вообще говоря, те виды деятельности и взаимоотношений, которые занимают главное место в рациональном плане. А первичными благами должны оказаться такие вещи, которые вообще необходимы для успешного осуществления этих планов, какова бы ни была особая природа плана и его конечных целей...
  
   Долгосрочный план, план всей жизни, например, когда мы выбираем профессию или вид занятий... Вопрос, что делать с нашей жизнью, всегда присутствует... Крайнее решение - не иметь вообще никакого плана, пустить всё на самотёк - всё равно теоретически является планом, который может быть или не быть рациональным. Принимая саму идею долгосрочного плана, кажется ясным, что такого рода схема должна оцениваться по тому, к чему она, вероятно, приведёт в каждый будущий период. Принцип включения в этом случае принимает такой вид: один долгосрочный план лучше другого для любого данного периода, если он допускает поощрение и удовлетворение всех целей и интересов другого плана и поощрение и удовлетворение некоторых добавочных целей и интересов. При наличии более включающего плана его следует предпочесть первоначальному плану: он охватывает все цели первоначального плана и, по крайней мере, одну дополнительную цель...
  
   Когда индивид решает, кем быть, какой деятельностью заняться или какую профессию выбрать, он принимает особый жизненный план. Со временем его выбор приведёт его к приобретению определённой структуры желаний и ожиданий, некоторые аспекты которой специфичны именно для него, в то время как другие типичны для выбранного занятия или образа жизни. Убеждения относительно того, каким человеком быть, сходным образом вплетены в принятие принципов справедливости.
  
   ОСМОТРИТЕЛЬНАЯ РАЦИОНАЛЬНОСТЬ... Наилучший план для человека - это такой план, который он принял бы, если бы обладал полной информацией. Для него это объективно рациональный план, определяющий его реальное благо. В действительности же наше знание того, что случится, если мы будем следовать тому или иному плану, обычно неполно. Часто мы не знаем, что является для нас рациональным планом; в лучшем случае мы можем иметь разумную веру относительно того, в чём именно заключается наше благо, но иногда можно только гадать. Но если действующий субъект поступает наилучшим образом, каким только может поступать рациональный человек с имеющейся информацией, то план, которому он следует, является субъективно рациональным планом. Его выбор может быть и неудачным, но если так случается, то потому, что его знания, по вполне понятным причинам, ошибочны или недостаточны, а не потому, что он сделал поспешные и ошибочные выводы или запутался в том, что он действительно хочет. В этом случае человек не может быть повинен в расхождении между кажущимся и реальным благом...
  
   Существуют различные стадии жизни, каждая, в идеале - со своими собственными характерными задачами и удовольствиями. При прочих равных условиях, мы должны организовать всё на ранней стадии таким образом, чтобы была возможна счастливая жизнь на более поздних стадиях...
  
   Мы можем пожалеть, например, о том, что нам пришлось жить в таких неблагоприятных условиях, что счастливая жизнь была невозможна. Мы можем даже пожалеть, что вообще родились на свет. Но мы не сожалеем, что, родившись, мы следовали лучшему плану, каким бы плохим он ни был, если судить о нём по некоторым идеальным стандартам. Рациональный человек делает то, что считает лучшим в данное время, и если его мнение позже окажется ошибочным и приведёт к непредвиденным результатам, это получится не по его вине. Нет никаких оснований для самообвинения. Просто он не обладал знанием, какой план является самым лучшим или хотя бы просто лучшим.
   На основе этих размышлений, мы получаем руководящий принцип, согласно которому рациональный человек всегда должен действовать так, что он не будет вынужден винить себя, независимо от того, как выполняются его планы. Рассматривая себя во времени, он может сказать, что в каждый момент своей жизни он делал то, что требовалось балансом резонов... Следовательно, любой риск, который он допускал, должен быть стоящим, и даже случись при этом худшее из того, что он мог предвидеть, он всё ещё может утверждать, что сделанное им не подлежит критике. Он не сожалеет о своём выборе, по крайней мере в том смысле, что позже не будет считать, что в то время было бы лучше, более рационально поступить иначе. Этот принцип, конечно, не предупреждает нас от ошибочных шагов. Ничто не может нас защитить от неясностей и ограниченности нашего знания или гарантировать, что мы нашли лучшую из альтернатив, доступную нам. Действия согласно осмотрительной рациональности могут только обеспечить то, что наше поведение - вне всяких упрёков, и что мы сами отвечаем за свои поступки. Было бы в самом деле удивительно, если бы кто-то сказал, что ему всё равно, как он будет в будущем расценивать свои нынешние действия, и что он безразличен к себе в той же степени, как и к другим лицам. Человек, который одинаково безразличен как к своему будущему, так и к интересам других, безответственен не только по отношению к этим другим людям, но также и к себе. Он не воспринимает себя как индивида, живущего долгую жизнь...
   Личность в некоторое данное время не должна сожалеть о своих действиях в другое время. Этот принцип, конечно, не исключает добровольного испытания трудностями и страданиями; но они должны быть приемлемы в настоящее время ввиду ожидаемого или достигаемого блага. С точки зрения исходной ситуации, важность ответственности перед собой представляется достаточно ясной. Поскольку здесь применяется представление об осмотрительной рациональности, оно означает, что стороны не могут согласиться с концепцией справедливости, если следствия её применения могут вести к угрызениям совести в случае реализации неблагоприятных возможностей...
   Относительно блага как рациональности. Можно возразить, что эта концепция предполагает, что человек непрерывно должен всё планировать и рассчитывать. Но такая интерпретация базируется на непонимании. Первая цель теории - дать критерий блага. Этот критерий определён через рациональный план, который был бы выбран в согласии с полной осмотрительной рациональностью... Счастливая жизнь не достигается просто решением делать то-то и то-то... Даже когда человек преуспевает, безошибочно полагаясь на свои естественные импульсы, нам всё таки требуется концепция его блага, чтобы оценить, действительно ли он был удачлив. Он может полагать себя удачливым, но это может быть и заблуждением... Благо как рациональность оставляет этот вопрос человеку и случайностям его ситуации.
  
   АРИСТОТЕЛЕВСКИЙ ПРИНЦИП... Благо человека определяется рациональным планом жизни, который он выбрал бы в согласии с осмотрительной рациональностью из максимального класса планов...
   Во-первых, примечательные особенности человеческих желаний и потребностей, их относительная насущность, периоды возвращения желаний, их фазы развития находятся под влиянием физиологических и других обстоятельств.
   Во-вторых, планы должны соответствовать человеческим возможностям и способностям, их тенденциям созревания и развития, а также тому, как люди наилучшим образом обучаются и образовываются для той или иной цели...
   Наконец, необходимо также учесть общие факты социальной взаимозависимости. Базисная структура общества призвана поощрять и поддерживать одни виды планов в большей степени, чем другие, вознаграждая своих членов за вклад в общее благо способами, согласующимися со справедливостью.
   Принятие во внимание этих случайностей сужает спектр альтернативных планов настолько, что проблема решения становится в некоторых случаях разумно обозримой...
  
   Поскольку в полной теории рациональные планы не должны противоречить принципам справедливости, человеческие блага ограничены точно таким же образом. Такие знакомые нам ценности, как личная привязанность и дружба, любимая работа и социальное сотрудничество, стремление к знаниям и размышление о прекрасном, не только занимают важное место в наших рациональных планах, но и совершенствуются в той степени, в какой это допускается справедливостью...
   Исходя из допущения, что мы хотим уважения и доброй воли со стороны других людей или, по крайней мере, желаем избежать их враждебности и презрения, эти жизненные планы будут более предпочтительны, поскольку учитывают их цели в той же мере, как и наши...
  
   Аристотелевский принцип заключается в следующем: при прочих равных условиях человеческие существа получают удовольствие от реализации своих способностей (врождённых и приобретённых); и это удовольствие возрастает по мере роста этих способностей или их сложности. Человеческие существа испытывают большее удовольствие от совершения того, в чём они становятся всё более искусны, и из двух видов деятельности, которые они делают одинаково хорошо, они предпочитают ту, которая требует большего репертуара, искусности и разнообразия... Вероятно, сложные виды деятельности приносят большее удовлетворение потому, что они удовлетворяют желание разнообразия и новизны опыта и оставляют место для выдумки и изобретательности. Они также доставляют удовольствие предвкушения и неожиданности, и часто общая форма деятельности и её структурное развитие является удивительным и красивым. Более того, простые виды деятельности исключают возможность индивидуального стиля и личностного выражения, что позволяют, а иногда даже требуют сложные виды деятельности, ибо не могут же все люди делать их одинаково. Представляется неизбежным, что если мы хотим устроиться в этом мире, мы должны обратиться к нашим природным склонностям и урокам нашего прошлого опыта...
   Аристотелевский принцип - это принцип мотивации. Он объясняет многие наши главные желания и объясняет, почему мы предпочитаем одни поступки другим. Более того, он выражает психологический закон, управляющий изменениями в структуре наших желаний. Этот принцип влечёт, что с возрастанием способностей человека со временем (вызванным физиологическим, биологическим созреванием, например развитием нервной системы у ребёнка) и с развитием этих способностей и мастерства в их использовании, он придёт к предпочтению более сложных по сравнению с настоящим действий, которые потребуют всех его вновь приобретённых способностей. Более простые вещи, которыми он наслаждался ранее, теперь неинтересны и непривлекательны для него. Если мы спросим, почему мы с такой охотой подвергаем себя стрессам на практике и при обучении, то ответом может быть то, что (если мы оставим без объяснения внешние награды и наказания) ощутив некоторые успехи в обучении в прошлом и испытывая в настоящем удовольствие от той деятельности, мы ожидаем большего удовлетворения по мере приобретения большего репертуара навыков.
   Есть ещё одно следствие аристотелевского принципа. Мы являемся свидетелями упражнения хорошо развитых способностей других, и эти демонстрации вызывают у нас удовольствие и пробуждают желание делать такие вещи самим. Мы хотим быть похожими на людей, проявляющих способности, которые мы полагаем скрытыми в нашей собственной природе.
   Таким образом, получается, что то, насколько серьёзно мы учимся, и как успешно развиваем наши врождённые способности, зависит от силы способностей и усилий по их реализации. Поэтому, образно говоря, возникает гонка между возрастающим удовлетворением от использования всё более реализованных способностей и возрастающим напряжением при обучении, по мере того, как деятельность становится всё более напряжённой и трудной. Поскольку природные таланты имеют некоторый предел, а сложности обучения могут ужесточаться без всякого предела, должен существовать некоторый уровень достигнутой способности, за которым выигрыш от её дальнейшего увеличения компенсируется трудностями дальнейшего совершенствования и обучения, необходимыми для поддержания способности. Равновесие достигается, когда эти две силы уравниваются, и на этом этапе усилия по достижению большей реализации способностей прекращаются. Отсюда следует, что если удовольствие от деятельности возрастает слишком медленно, по мере развития способности (показатель более низкого уровня врождённой способности), то, соответственно, большие усилия при обучении приведут нас к тому, что мы рано или поздно бросим это дело. В этом случае мы никогда не займёмся некоторой более сложной деятельностью, и у нас никогда не возникнет желаний принять в ней участие.
   Если принимать аристотелевский принцип как естественный факт, в общем будет рациональным реализовывать и тренировать зрелые способности. Максимальные или удовлетворительные планы наверняка делают именно это. Но к этому нас склоняет не только существующая тенденция, постулируемая аристотелевским принципом, но и явные факты социальной взаимозависимости и природа наших, более узко понимаемых, интересов.
   Рациональный план - как всегда ограниченный принципами правильности - позволяет человеку процветать настолько, насколько этому способствуют обстоятельства, и использовать его реализованные способности в той мере, в какой он может это делать. Более того, его партнёры по ассоциации, скорее всего, поддержать эту деятельность как способствующую общему интересу и также получат удовольствие от этой деятельности как демонстрации человеческого совершенства. Таким образом, в той степени, в какой желательно одобрение и восхищение со стороны других, деятельность, одобряемая аристотелевскими принципами, является благом также и для других людей...
  
   Подготовка к деятельности и сама деятельность неизбежно включают различные опасности и риск, как психологический, так и социальный, и их боязнь может оказаться сильнее исходной склонности. Мы должны интерпретировать принцип таким образом, чтобы как-то учесть эти факты... Это в действительности имеет место и в построении социальных институтов значительное место следует уделить именно этому, ибо в противном случае человеческие существа будут воспринимать свою культуру и форму жизни как скучную и бессодержательную. Их жизненная сила и живость пропадут, поскольку жизнь станет утомительной и рутинной. И объясняется это тем, что те формы жизни, которые поглощают человеческую энергию, будь то религиозное служение или чисто практические дела, или даже игры и развлечения, имеют тенденцию к беспредельным усложнению и утончённости. По мере того, как социальная практика и кооперативная деятельность захватывают воображение многих людей, они во всё возрастающей мере используют всё более сложные способности и новые способы работы. То, что этот процесс сопровождается наслаждением от естественной и свободной деятельности, подтверждается спонтанной игрой детей и животных, в которой обнаруживаются одинаковые черты.
   Этот принцип вовсе не утверждает предпочтительности конкретного вида деятельности. Он только лишь говорит, что мы, при прочих равных условиях, предпочитаем виды деятельности, которые зависят от более широкого репертуара реализованных способностей и являются более сложными... Всегда, когда человек занимается каким-либо видом деятельности, принадлежащим некоторой последовательности, он стремится двигаться вверх в этой последовательности... Очевидно, что предпочтительно движение вдоль возрастающей последовательности или последовательностей, которые предлагают большие перспективы для использования более высоких способностей с наименьшими усилиями. Реальный выбор человека, комбинация действий, привлекающих его в наибольшей степени, зависят от его склонностей и талантов, а также от социальных обстоятельств, одобрения и поощрения со стороны его окружения. Природные дарования и социальные возможности влияют на последовательности, которые, в конечном счёте, предпочтут люди...
   Человеческая изобретательность может обнаружить и, как правило, обнаруживает, для каждого вида деятельности продолжающуюся последовательность, которая выявляет растущий запас навыков и разнообразия...
   В сутках только ограниченное количество часов, и это не позволяет нам восходить до верхних пределов во всех последовательностях, которые нам доступны... Формальным критерием является то, что рациональный человек выбирает предпочтительные образцы деятельности (совместимые с принципом справедливости) и двигается вдоль каждой из этих последовательностей до той точки, где уже невозможно улучшение результатов путём возможного изменения плана. Этот общий стандарт подчёркивает ограниченность ресурсов времени и энергии и объясняет, почему некоторыми видами деятельности пренебрегают, хотя они могут быть дальше развиты и усовершенствованы...
  
   Люди стремятся познавать. Вероятно, мы приобрели это желание в ходе естественного развития... Желание заниматься всё более сложными и требующими сноровки видами деятельности оказывается нам доступным. Человеческие существа наслаждаются большим разнообразием опыта, они получают удовольствие от новизны и удивления, от случаев проявления изобретательности, которые представляют подобного рода виды деятельности. Множественность спонтанных видов деятельности является выражением восторга, испытываемого нами в воображении и творческой фантазии. Таким образом, аристотелевский принцип характеризует человеческие существа как движимые не только телесными потребностями, но также желанием делать вещи просто ради них самих, по крайней мере, когда насущные потребности уже удовлетворены. Такого рода приносящие удовольствие виды деятельности многочисленны и варьируются по манере и способам, которыми они осуществляются, вплоть до упорства, с которым к ним возвращаются в более позднее время. Действительно, мы занимаемся ими без очевидных побудительных мотивов, и само позволение заниматься ими уже может часто служить вознаграждением за исполнение других вещей...
  
   ОПРЕДЕЛЕНИЕ БЛАГА В ПРИМЕНЕНИИ К ЛИЧНОСТЯМ... Общее благо человека как последовательное выполнение рационального плана жизни и его меньшие блага как части этого общего блага...
   Свобода и возможности, доходы и богатство и, прежде всего, самоуважение являются первичными благами...
   Когда мы говорим о справедливом и благожелательном человеке как о моральном человеке, служащим примером блага, мы подразумеваем другое понятие блага...
   Мы можем применять теорию блага без ограничений и свободно использовать её в двух основных случаях, а именно: (хорошего) человека как примера блага и (хорошего) общества как примера блага...
   Фундаментальные добродетели будут среди широко обоснованных свойств, которые члены вполне упорядоченного общества рационально хотят видеть друг у друга...
   Есть другие свойства, которые, вероятно, столь же широко обоснованы, как и добродетели, например интеллект и воображение, сила и выносливость... Но если интеллект и решительность не управляются чувством справедливости и обязательствами, то они могут только способствовать пренебрежению к законным требованиям других людей. Однако обладание этими природными дарованиями в нормальной мере желательно с социальной точки зрения...
   Необходимо различать моральные добродетели и природные дарования...
   Тогда хороший человек, или человек морально достойный, - это такой, который имеет более высокую степень, чем средний человек, широко обоснованных свойств морального характера, которые рационально желать для людей в исходном положении друг в друге.
   Поскольку принципы справедливости уже выбраны, и мы допускаем строгое согласие, каждый знает, что он хочет, чтобы другие в обществе имели моральные чувства, которые поддерживают приверженность этим стандартам. Другими словами, хороший человек имеет такие особенности морального характера, которые рационально желать для членов вполне упорядоченного общества в своих партнёрах...
   Быть членом некоторого сообщества и входить во многие формы взаимодействия является условием человеческой жизни...
   Основная идея справедливости как честности, заключающаяся в том, что принципы справедливости - это те, которые были бы приняты рациональными личностями в исходном положении равенства, подготавливает путь для распространения определения блага на более широкие вопросы морального блага...
   Если благожелательное действие приносит много блага другим людям и совершается со значительными потерями или риском для самого действующего объекта с точки зрения его более узко понимаемых интересов, то это действие выходит за пределы долга. Действие, которое было бы большим благом для другого, особенно такое, которое защищает его от большого вреда или ущерба, является естественным обязательством, требуемым принципом взаимопомощи, при условии, что опасность действующему субъекту не очень велики, а жертвы при этом несущественны...
  
   Полная теория блага позволяет нам различать разные типы моральных ценностей или разные случаи их отсутствия. Мы можем провести различия между несправедливым, плохим, злым человеком.
   Например, некоторые люди стремятся к излишней власти, выходящей за пределы разрешённого принципами справедливости и проявляющейся в виде произвола. В каждом подобном случае есть желание совершать неправильные и несправедливые поступки для достижения собственных целей. Несправедливый человек стремится к господству ради таких целей, как богатство и безопасность, которые, при подходящих ограничениях, вполне законны. Плохой человек желает бесконтрольной власти, потому что он радуется даруемой ею чувству господина, и, кроме того, стремится к общественному одобрению. Он также имеет неумеренное стремление к вещам, которые в ограниченном количестве, в принципе, хороши, а именно: одобрение со стороны других и чувство самообладания. Но именно способ удовлетворения этих амбиций делает его опасным. В противоположность этому, злой человек домогается несправедливого правила именно потому, что оно нарушает то, на что независимые люди согласились бы в исходном положении равенства, и следовательно, проявление этой несправедливости приводит к его превосходству и оскорблению чувства самоуважения других. Именно в этой демонстрации силы и оскорблениях видит он свою цель. Злым человеком движет любовь к несправедливости: он испытывает восхищение от немощности и унижения подчинённых ему людей, и он наслаждается тем, что они признают его как человека, умышленно ухудшающего условия их существования.
  
   Как только теория справедливости объединяется с теорией блага в единое целое, которое я назвал полной теорией, мы можем провести эти и другие различения.
  
   ЧУВСТВО СОБСТВЕННОГО ДОСТОИНСТВА, СОВЕРШЕНСТВА, СТЫД...
   Наиболее важным первичным благом является чувство собственного достоинства...
   Чувство собственного достоинства, или самоуважение, включает два аспекта. Во-первых, оно включает ощущение человеком своей собственной значимости, его твёрдое убеждение в том, что его концепция собственного блага, жизненного плана заслуживает реализации. Во-вторых, самоуважение включает уверенность в собственных способностях, поскольку во власти человека выполнить собственные намерения. Когда мы чувствуем, что наши планы малоценны, мы не можем выполнять их с удовольствием или получать удовольствие от их исполнения. Не можем мы также продолжать начинания, если потерпели неудачу и ощутили сомнение в собственных силах. Отсюда ясно, почему самоуважение представляет собой первичное благо. Без него ничто не кажется достойным деяния, а если некоторые вещи имеют для нас ценность, мы лишены воли стремиться к ним. Всякое желание и всякая деятельность становятся пустыми и ненужными, и мы погружаемся в апатию и цинизм. Следовательно, стороны в исходном положении желали бы избежать практически любой ценой таких социальных условий, которые подрывают самоуважение. Тот факт, что справедливость как честность даёт больше оснований для чувства собственного достоинства, чем другие принципы, является сильным доводом в пользу её принятия.
   Концепция блага как рациональности позволяет нам охарактеризовать более полно обстоятельства, которые поддерживают первый аспект самоуважения, чувство собственной значимости. Их два: (1) обладание рациональным жизненным планом; (2) убеждённость в том, что наша личность и наши дела оценены и одобряются другими людьми, которые тоже уважаемы, и ассоциация с которыми приносит удовлетворение. Жизненный план теряет для человека привлекательность, если в нём нет места его природным способностям. Когда его действия не удовлетворяют аристотелевскому принципу, они становятся скучными и мелкими и не дают нам чувства компетентности или ощущения их ценности. Человек склонен быть уверенным в своей значимости, когда его способности полностью реализованы и организованы с требуемой сложностью и утончённостью...
   Уверенный в себе человек не скупится на похвалы другим. Условия уважения людьми самих себя и друг друга требуют, чтобы их общие планы были и рациональными, и дополняющими друг друга: они отдают первенство образованности и мастерству. Вместе они дают некоторую единую схему деятельности, которую все одобряют и от которой получают удовольствие...
   Так мы приобретаем ощущение, что то, что мы делаем в повседневной жизни, является достойным. Общительные связи укрепляют второй аспект самоуважения, поскольку они имеют тенденцию уменьшать вероятность неудачи и обеспечивать поддержку в тех случаях, когда случаются неприятности и возникает чувство сомнения в собственных силах. Конечно, люди обладают различными способностями и возможностями, и то, что кажется интересным и стоящим одним, не будет казаться таковым для других. Однако во вполне упорядоченном обществе имеется разнообразие объединений и ассоциаций, и члены каждой из них имеют свои собственные идеалы, отвечающие их устремлениям и талантам. Деятельность многих групп может не обнаруживать высокую степень совершенства. Но это не важно. Важно то, что внутренняя жизнь этих ассоциаций приспособлена к возможностям и желаниям своих членов и обеспечивает надёжное основание для чувства собственного достоинства...
   Необходимо, чтобы каждый человек входил, по крайней мере, в одно сообщество с общими интересами, где он находил бы одобрение своих действий и предприятий партнёрами. И этой уверенности достаточно всякий раз, когда в общественной жизни граждане уважают цели друг друга и судят о взаимных политических притязаниях, что поддерживает их самоуважение. Именно это основное условие сохраняется благодаря принципам справедливости. Стороны в исходном положении не принимают принципа совершенства, так как отрицание этого критерия подготавливает путь к признанию блага всех видов деятельности, которые удовлетворяют аристотелевскому принципу (и совместимым с ним принципам справедливости). Такая демократия в оценке целей друг друга представляет собой основания самоуважения во вполне упорядоченном обществе...
  
   Мы можем охарактеризовать стыд как чувство, которое некто испытывает, когда нанесён ущерб его чувству собственного достоинства. Стыд - болезненное переживание, поскольку представляет собой потерю высоко оцениваемого блага. Стыд отличается от сожаления. Сожаление возникает при потере почти любого вида блага, например, когда мы сожалеем, что сделали неосторожно или неблагоразумно нечто, что нанесло нам вред. При объяснении сожаления мы концентрируемся на утерянных возможностях или растраченных средствах. Однако мы можем также сожалеть о том, что сделали нечто такое, что заставило нас стыдиться, или даже сожалеть о том, что потерпели неудачу в осуществлении жизненного плана, который составлял основу нашего самоуважения. Так, мы можем сожалеть об отсутствии чувства собственного достоинства. Сожаление представляет собой некоторое общее чувство, возбуждаемое потерей или отсутствием того, что мы считаем благом для нас, в то время как стыд - это эмоция, вызванная ударами по нашему чувству собственного достоинства, специальному виду блага...
  
   Давайте проведём различие между вещами, которые представляют благо для нас (для того, кто ими обладает), и атрибутами нашей личности, которые представляют благо как для нас, так и для других. Предметы потребления и собственности - исключительные блага - являются благами для тех, кто владеет ими и использует их, для других же они только косвенно являются благами. В противоположность этому такие природные дарования и способности человека, как, например, воображение и сообразительность, красота и изящество, являются благом также и для других: они служат объектом наслаждения для окружающих так же, как и для нас, когда демонстрируются правильно и используются правомерно...
  
   Желание поступать правильно и справедливо является для людей основным способом выражения своей природы как свободных и равных рациональных существ. Такое выражение природы людей является фундаментальным элементом их блага. Соединяя это с объяснением морального достоинства, мы получаем, что добродетели являются совершенствами. Они благо, как с нашей точки зрения, так и с точки зрения других людей. Их отсутствие ведёт к подрыву нашего самоуважения и уважения со стороны окружающих. Следовательно, проявления этих недостатков заденут самоуважение человека и будут сопровождаться чувством стыда...
  
   НЕКОТОРЫЕ КОНТРАСТЫ МЕЖДУ ПРАВИЛЬНОСТЬЮ И БЛАГОМ...
   Во вполне упорядоченном обществе жизненные планы людей различны, эти планы выделяют различные цели, и людям предоставлена свобода в определении своего блага, причём мнения других учитываются лишь как советы... Люди обладают различными талантами и способностями, всё множество которых не может быть реализовано ни одним человеком, ни целой группой... Получается, что другие как бы развивают ту часть нас самих, которую мы не в состоянии развить...
  
   Наш образ жизни, каковы бы ни были конкретные обстоятельства, всегда должен соответствовать принципам справедливости, которые формируются независимо...
  
   Договорная доктрина требует, чтобы мы двигались в направлении к справедливым институтам настолько быстро, насколько позволяют обстоятельства, независимо от наличных при этом чувств. В её принципах справедливости встроена вполне определённая схема идеальных институтов...
  
   ЧУВСТВО СПРАВЕДЛИВОСТИ... Проблема стабильности... В этой главе я обсужу формирование чувства справедливости у членов вполне упорядоченного общества и рассмотрю относительную силу этого чувства, как оно определяется различными моральными концепциями. В последней главе исследуется вопрос о том, согласуется ли чувство справедливости с концепцией нашего блага таким образом, что оба работают совместно на поддержание схемы справедливости...
  
   ПОНЯТИЕ ВПОЛНЕ УПОРЯДОЧЕННОГО ОБЩЕСТВА... Общество, которое предназначено для продвижения блага своих членов и которое эффективно управляется публичной концепцией справедливости. Это такое общество, в котором каждый принимает принципы справедливости и знает, что другие принимают те же самые принципы, а основные социальные институты удовлетворяют этим принципам, и всем известно, что они им удовлетворяют. Справедливость как честность сформирована так, чтобы соответствовать такой идее общества. Люди в исходном положении должны допускать, что выбираемые принципы публичны и что они должны оценивать концепции справедливости с точки зрения их вероятных следствий в качестве общепризнанных стандартов...
   Поскольку вполне упорядоченное общество продолжает существовать по ходу времени, предполагается, что его концепция справедливости стабильна. Когда институты справедливы, все участвующие приобретают соответствующее чувство справедливости и желание выполнять свою роль по их поддержанию... Стабильность концепции зависит от баланса мотивов: чувство справедливости, которое она культивирует, и цели, которые она поощряет, должны обычно побеждать все побуждения к несправедливости...
  
   Самое лучшее, что может сделать законодатель, - это так организовать социальное устройство, что, исходя из собственных и групповых интересов, граждане были бы убеждены действовать так, чтобы максимизировать сумму благосостояния...
  
   Большинство традиционных учений утверждают, что в определённой степени природа человека такова, что мы приобретаем желание действовать справедливо после того, как пожили при справедливых институтах и получали от них выгоду... Концепция справедливости психологически приспособлена к человеческим наклонностям...
  
   Справедливость как честность порождает свою собственную поддержку, и она устойчива, поскольку согласуется с принципами моральной психологии...
  
   Равновесие устойчиво, когда отклонения от него, причинённые внешними возмущениями, вызывают к действию силы внутри системы, которые склонны вернуть её назад к этому равновесному состоянию, если внешнее воздействие не было слишком большим.
  
   Равновесие неустойчиво, когда отклонение от него возбуждает силы внутри системы, которые ведут к ещё большим изменениям.
  
   Стабильность означает, что как бы ни изменялись институты, они всё равно остаются справедливыми или приблизительно таковыми по ходу приспособления к новым социальным обстоятельствам. Неизбежные отклонения от справедливости эффективно корректируются или сдерживаются в рамках допустимых границ внутренними силами системы. Среди этих сил чувство справедливости, общее для членов сообщества, играет фундаментальную роль. Нравственные чувства необходимы для гарантии стабильности базисной структуры по отношению к справедливости...
  
   Как формируются эти чувства... Цель нравственных упражнений заключается в том, чтобы представить недостающие мотивы: желание поступать правильно ради самого поступка и желание не поступать неправильно. Правильное поведение - это поведение, выгодное другим и обществу (как определено принципом полезности), для осуществления которого у нас обычно отсутствует эффективная мотивация. Неправильное поведение - это поведение, наносящее ущерб другим и обществу, для осуществления которого мы зачастую обладаем достаточной мотивацией. Общество должно как-то исправить эти дефекты. Это достигается одобрением и неодобрением родителей и других авторитетных лиц, которые, если необходимо, используют поощрения и наказания, варьирующиеся от наград до причинения боли. Постепенно под влиянием разных психологических процессов мы приобретаем желание поступать правильно и неприязнь к неправильным поступкам...
   Желание соответствовать моральным стандартам нормально возникает в жизни рано, прежде чем мы достигаем адекватного понимания оснований этих норм... Наши последующие моральные чувства носят следы раннего воспитания, которое более или менее формирует нашу исходную природу...
  
   Поскольку родители и другие авторитеты по многим причинам заблуждаются и эгоистичны в использовании похвалы и осуждения, наград и наказаний вообще, наши ранние и неисследованные моральные установки, наверняка, в важных отношениях иррациональны и необоснованны. Последующий моральный прогресс состоит отчасти в корректировке этих установок в свете любых принципов, которые мы, в конечном счёте, признаём основательными...
  
   Нравственное обучение является не столько делом обеспечения недостающих мотивов, сколько свободным развитием наших внутренних интеллектуальных и эмоциональных способностей в соответствии с их естественными склонностями. По мере роста умственных способностей люди приходят к признанию своего места в обществе: они способны стать на точку зрения других, оценивают взаимные преимущества установления честных условий социального взаимодействия. Мы обладаем естественной симпатией к другим людям и внутренней восприимчивостью к наслаждению товарищескими чувствами и самообладанием, а это обеспечивает эмоциональное основание для нравственных чувств, как только мы приобретаем ясное понимание наших отношений с окружающими с достаточно общей перспективы...
  
   Мы воспринимаем болезненно, когда наши чувства не согласуются с чувствами наших товарищей; и эта тенденция к социальности обеспечивает со временем твёрдое основание для нравственных чувств...
  
   Нравственное обучение - это не только приобретение новых мотивов, поскольку таковые сами появятся, если произойдут соответствующие изменения в наших интеллектуальных и эмоциональных способностях. Полное понимание нравственных концепций должно созреть; понимание ребёнка всегда примитивно, и характерные особенности его нравственности исчезают на более поздних стадиях жизни... Принципы правильности и справедливости заложены в нашей природе и не вступают в противоречие с нашим благом...
  
   Моральный взгляд представляет собой чрезвычайно сложную структуру из принципов, идеалов и предписаний и включает все элементы мышления, поведения и чувства...
  
   АВТОРИТАРНАЯ МОРАЛЬ... Чувство справедливости формируется у молодых членов общества постепенно, по мере того, как они взрослеют. Смена поколений и необходимость обучать моральным установкам детей является одним из условий человеческой жизни.
   Базисная структура вполне упорядоченного общества включает форму семьи, и следовательно, дети сначала подчиняются законной власти их родителей... Характерной чертой ситуации ребёнка является то, что он не в состоянии оценить правильность предписаний и приказов со стороны наделённых властью, в данном случае его родителей. У него нет для этого ни знания, ни понимания, на основе которых можно было бы подвергнуть сомнению их руководство. У ребёнка совсем нет понятия оправдания, оно формируется гораздо позже. Следовательно, он не может разумно сомневаться в уместности родительских предписаний. Однако поскольку мы предполагаем, что общество вполне упорядочено, мы можем предположить, что эти предписания в целом оправданы. Они согласуются с разумной интерпретацией семейных обязанностей, как это определено принципами справедливости.
  
   Родители, очевидно, любят ребёнка, и со временем он начинает любить родителей и доверять им. Ребёнок начинает любить родителей, только если они первые проявляют свою любовь к нему. Таким образом, действия ребёнка мотивированы сначала определёнными инстинктами и желаниями, и его цели регулируются рациональным эгоизмом. Хотя ребёнок готов к любви, его любовь к родителям является новым желанием, вызванным осознанием им их очевидной любви к нему и получением выгод от действий, в которых выражается их любовь.
  
   Родительская любовь к ребёнку выражается в их очевидном стремлении заботиться о нём, делать для него то, к чему склоняет рациональное себялюбие, и выполнении этих стремлений. Их любовь проявляется в том, что они получают удовольствие от его присутствия и от поддержания в нём чувства уверенности и самоуважения. Они поощряют его усилия во взрослении и поиске своего места в мире. Вообще, любить другого означает не только заботу о его желаниях и потребностях, но и утверждение его чувства собственного достоинства. Постепенно любовь родителей возбуждает в ребёнке ответную любовь... Возникает привязанность...
   Когда родительская любовь к ребёнку осознаётся им на основании их очевидных намерений, ребёнок убеждается в своей значимости как личности. Он приходит к осознанию, что его ценят ради него самого те, кто олицетворяет для него власть. Его чувство привязанности к родителям безоговорочно; родители хотят, чтобы он был рядом и делал, что ему хочется. Удовольствие, которое они получают от него, не зависит от деятельности по воспитанию, вносящей вклад в благосостояние других. Со временем ребёнок начинает доверять своим родителям и приобретает уверенность в своём окружении; при этом запускаются в действие и испытываются его созревающие способности, всё время поддерживаемые привязанностью и поощрением родителей. Постепенно он приобретает различные навыки, и в нём формируется чувство компетентности, которое укрепляет в нём самоуважение. Именно в ходе этого процесса развивается привязанность ребёнка к своим родителям. Он связывает их с успехами и удовольствием, которые он получал в освоении своего мира, и с чувством своего собственного достоинства. И это вызывает его любовь к ним.
  
   Как проявляются любовь и доверие ребёнка... Если он любит своих родителей и доверяет им, он склонен принимать их предписания. Он также будет стремиться подражать им, если они действительно достойны уважения и придерживаются своих собственных предписаний. Они демонстрируют большее знание и власть, а также примерное поведение. Ребёнок, следовательно, принимает их суждения о нём и склонен судить себя так, как делают они, когда он нарушает их предписания. В то же время, конечно, его желания выходят за пределы того, что разрешено, иначе не было бы нужды в этих предписаниях. В результате родительские нормы ощущаются как путы, и ребёнок может восстать против них. В конце концов, он может обнаружить, что нет никаких оснований для подчинения им; сами по себе запреты совершенно произвольны, а у него нет исходной склонности делать то, что ему говорят. Однако если он действительно любит своих родителей и доверяет им, то, когда он подвергается искушению, он разделяет их отношение к своим проступкам. Он будет склонен признать свой грех и искать прощения. В этих различных склонностях проявляется чувство вины (перед авторитетом)...
   Конечно, ребёнку иногда трудно отличить чувство вины от боязни наказания, и особенно от страха потери родительской любви и привязанности...
  
   Во-первых, родители должны любить ребёнка и быть достойными его воспитания. Таким образом они способствуют возникновению в нём чувства своей собственной ценности и желания стать таким человеком, какими являются они.
   Во-вторых, они должны провозгласить ясные и понятные (и конечно оправданные) правила, адаптированные к уровню понимания ребёнка. Родители должны также следовать этим предписаниям, поскольку они применимы к ним тоже. Родители должны демонстрировать мораль, которую они предписывают, и делать принципы, лежащие в её основании, всё более точными по ходу времени.
  
   Обычно есть авторитетная личность, которую любят и которой доверяют...
  
   Похвальные добродетели - послушание, смирение и верность авторитетным личностям; главные пороки - непослушание, самоволие и безрассудство...
  
   Авторитарная мораль должна быть подчинённой принципам правильности и справедливости, которые только и могут определить, когда эти чрезмерные требования или аналогичные ограничения являются оправданными. Авторитарная мораль ребёнка является временной, необходимо возникающая из его особой ситуации и ограниченного понимания...
  
   МОРАЛЬ АССОЦИАЦИИ. Вторая стадия морального развития - мораль ассоциации. Эта стадия охватывает широкий спектр случаев, в зависимости от рассматриваемой ассоциации, и может включать даже в целом национальную общность. В то время как авторитарная мораль ребёнка состоит в основном из набора предписаний, содержание морали ассоциации задано моральными стандартами, соответствующими роли индивида в различных ассоциациях, которым он принадлежит. Эти стандарты включают моральные правила здравого смысла наряду с поправками, необходимыми для их приспособления к конкретному положению человека: они навязываются ему посредством одобрения и неодобрения властей или других членов группы...
  
   Семья предстаёт как небольшая ассоциация, обычно характеризующаяся определённой иерархией, в которой каждый член обладает определёнными правами и обязанностями. По мере того как ребёнок становится старше, он усваивает стандарты поведения, предназначенные для людей в его положении. Добродетели хорошего сына или хорошей дочери объясняются родительскими ожиданиями, проявляющимися в одобрении или неодобрении. Аналогичным образом, имеются ассоциации школьные или соседские... В зависимости от группы человек обучается добродетелям хорошего студента и школьного товарища и идеалам хорошего спортсмена или партнёрства. Этот тип морали распространяется на идеалы в последующие периоды жизни, а, значит, на общественное положение и занятие взрослых, на семейное положение и даже на положение человека в обществе. Содержание этих идеалов задано разными концепциями хорошей жены и мужа, хорошего друга и гражданина и т.п. Таким образом, мораль ассоциации включает большое число идеалов, каждый из которых определяется согласно соответствующему общественному положению или роли. Наше постижение морали расширяется по ходу жизни через последовательность жизненных положений. Соответствующая последовательность идеалов требует всё более интеллектуальных суждений и более тонких моральных различений...
   Следование определённым идеалам совершенно естественно ведёт к морали принципов...
  
   Содержание морали ассоциации характеризуется добродетелями сотрудничества: справедливостью и честностью, верностью и доверием, целостностью и беспристрастностью. Типичные пороки - жадность и нечестность, жульничество и обман, предрассудки и необъективность. Если эти пороки овладевают членами ассоциации, возникают чувства вины у одной стороны и негодования и неодобрения - у другой. Эти моральные установки обязательно существуют, если мы привязаны к тем людям, кто сотрудничает с нами в рамках справедливой, честной схемы.
  
   МОРАЛЬ ПРИНЦИПОВ. Человек, усвоивший формы морали ассоциации, определённо имеет понимание принципов справедливости... Присоединяясь к другим и надеясь жить согласно их этическим концепциям, он озабочен тем, чтобы его поведение и цели были также приняты ими...
   Концепция справедливых поступков и поддержания справедливых институтов становится для него привлекательной так же, как раньше были привлекательны менее высокие идеалы... Мораль ассоциации совершенно естественно ведёт к знанию о стандартах справедливости...
  
   Для применения стандартов постоянно требуются граждане, которые проявляют интерес к политическим делам, и те, кто выполняет законодательную, юридическую и другую подобную работу. Эти люди часто должны принимать точку зрения других людей, не просто с целью выяснить, что те захотят или будут делать, но с целью нахождения разумного баланса между конфликтующими претензиями и согласования различных, подчинённых морали ассоциации, идеалов...
  
   У нас формируется желание применять принципы справедливости и действовать в соответствии с ними, как только мы осознаём, как социальные устройства, отвечающие им, способствуют нашему благу и благу наших компаньонов. Со временем мы начинаем ценить идеал справедливой человеческой кооперации.
  
   Чувство справедливости обнаруживает себя двумя способами.
   Во-первых, оно ведёт нас к принятию справедливых институтов, которые применимы к нам и от которых выигрываем мы и наши коллеги по ассоциации. Мы хотим принять участие в поддержании этих устройств. Мы склонны чувствовать вину, когда мы не выполняем наших обязательств и обязанностей...
   Граждане в целом связаны друг с другом не узами товарищества, но лишь признанием публичных принципов справедливости. Хотя каждый гражданин является другом некоторого другого гражданина, ни один гражданин не является другом всем. Однако их общая приверженность справедливости обеспечивает некоторую единую перспективу, с которой они могут разрешить свои разногласия.
   Во-вторых, чувство справедливости ведёт к содействию в установлении справедливых институтов и реформированию существующих, когда того требует справедливость...
  
   Обман и предательство всегда неправильны, поскольку противоречат естественным обязанностям и обязательствам...
  
   Чувство справедливости есть продолжение человеческой любви. Благожелательность пропадает, когда объекты её любви противостоят друг другу. Принципы справедливости нужны для того, чтобы направлять её. Различие между чувством справедливости и человеческой любовью заключается в том, что любовь выходит за пределы долга, находится за рамками моральных требований и не взывает к привилегиям, которые позволяются принципами естественных обязанностей и обязательств. Однако объекты этих двух чувств тесно связаны, в значительной мере определяясь той же самой концепцией справедливости...
  
   Доктрина чисто добросовестного действия утверждает, во-первых, что высшим моральным мотивом является желание делать то, что и правильно, и справедливо просто потому, что это правильно и справедливо, не допуская никакого другого описания мотива. Во-вторых, хотя другие мотивы определённо имеют моральную ценность, например, желание делать то, что правильно, поскольку при этом увеличивается человеческое счастье, или потому, что это ведёт к равенству, эти желания морально менее ценны по сравнению с желанием поступать правильно, обязанным лишь правильности поступка...
  
   Моральные чувства могут быть регулятивами нашей жизни и иметь ту роль, которая приписывается им формальными условиями на моральные принципы. Руководствоваться этими принципами означает, что мы хотим жить с другими на условиях, которые каждый признал бы честными с точки зрения, которую все могли бы принять как разумную. Идеал людей, сотрудничающих на этой основе, обладает для нас естественной притягательностью...
  
   Мораль принципов принимает две формы, одна из которых соответствует чувству правильностью и справедливости, а другая - человеческой любви и самообладания... В обычной форме правильности и справедливости мораль принципов включает добродетели авторитарной морали и морали ассоциации...
  
   Мораль действий, выходящих за пределы долга, нравственность святых и героев не противоречат нормам правильности и справедливости; эта мораль отмечена добровольным принятием целей, согласованных с этими принципами, но простирающихся за пределы того, что они предписывают.
  
   ПРИЗНАКИ МОРАЛЬНЫХ ЧУВСТВ... У нас есть моральные и естественные чувства... "Моральное чувство"... "Моральная эмоция"...
   Когда человек сердится, он, например, ощущает жар; он может дрожать и испытывать спазмы живота. Он может быть не в состоянии говорить без дрожи в голосе; и, возможно, он не может воздержаться от жестикуляции...
  
   Боязнь и страх не являются нравственными чувствами вообще, а сожаление связано с некоторым видением нашего собственного блага, будучи результатом, скажем, неудачи в продвижении наших интересов некоторым благоразумным образом...
  
   Например, человек чувствует вину, потому что он знает, что он взял большую, чем ему положено, долю, или потому, что он нечестно поступил с другими. Или человек чувствует стыд, потому что он струсил и не высказал своего мнения. Ему не удалось жить согласно концепции моральной ценности, которую он поставил себе целью достичь. Моральные чувства отличаются друг от друга принципами и их нарушениями, к которым обращаются при объяснении чувств...
  
   Например, человек, который жульничает, может чувствовать и вину, и стыд: вину из-за того, что он злоупотребил доверием и нечестно извлёк преимущества для себя, и вина является реакцией на ущерб другим; стыд, поскольку из-за использования таких средств он предстал в своих собственных глазах (и глазах других) как слабый и ненадежный человек, который прибегает к нечестным и недостойным средствам для достижения своих целей...
  
   Вина, возмущение и негодование взывают к концепции правильности, в то время как стыд, презрение и высмеивание апеллируют к концепции блага...
   Вина и стыд отражают озабоченность относительно других и себя, которая всегда должна наличествовать в моральном поведении...
  
   СВЯЗЬ МЕЖДУ МОРАЛЬНЫМИ И ЕСТЕСТВЕННЫМИ УСТАНОВКАМИ...
   Наличие определённых естественных привязанностей приводит к возникновению предрасположенности к определённым моральным эмоциям, если имело место соответствующее моральное развитие...
   Любовь иногда проявляется в печали, а иногда в негодовании. Одно без другого было бы в равной степени необычно...
   Основное следствие этой доктрины заключается в том, что моральные чувства являются нормальной стороной человеческой жизни. Среди людей, которые никогда не поступали в соответствии с их обязанностью быть справедливыми и действовали лишь в интересах своекорыстия и выгоды, не возникнут узы дружбы и взаимного доверия...
   Моральные чувства являются обычной составной частью человеческой жизни... Человеческая любовь и желание поддерживать общее благо включают принципы правильности и справедливости в качестве необходимых для определения их объекта...
   Возмущение и негодование, чувства вины и раскаяния, долга и порицания других часто принимают извращённые и разрушительные формы и безосновательно притупляют человеческую спонтанность и радость...
  
   ПРИНЦИПЫ МОРАЛЬНОЙ ПСИХОЛОГИИ...
   Первый закон: при условии, что институты семьи справедливы и родители любят ребёнка и явно выражают свою любовь, заботясь о его благе, ребёнок, признавая их очевидную любовь к нему, начинает их любить.
   Второй закон: если способность человека к товарищескому чувству реализована путём приобретения привязанностей в соответствии с первым законом и если социальные устройства справедливы и публично признаны справедливыми, то такой человек приобретает дружеские чувства и доверие к другим в ассоциации, поскольку они с очевидным намерением выполняют свой долг и обязательства и соответствуют идеалам своего общественного положения.
   Третий закон: если способность человека к товарищескому чувству реализована в сформированных привязанностях в соответствии с первыми двумя законами и если общественные институты справедливы и публично признаны всеми в качестве таковых, то этот человек приобретает соответствующее чувство справедливости в той мере, в какой он признаёт, что он и те, о ком он заботится, получают преимущества от этих устройств.
  
   Теория цен... Покупатели и продавцы... Так называемая экономическая теория демократии, доктрина, которая распространяет основные идеи и методы теории цен на политические процессы, должна рассматриваться с осторожностью. Действительно, теория конституционного правления не может считать правила данными и не может также просто допускать, что им будут следовать... Мы нуждаемся в объяснении, почему они принимаются...
  
   Правильная теория политики в справедливом конституционном строе предполагает теорию справедливости, которая объясняет, как моральные чувства влияют на ведение общественных дел...
  
   Безусловно, рациональный человек не безразличен к вещам, которые в значительной мере влияют на его благо... Способность к чувству справедливости, построенная на сходной по типу реакции на действия другого, представляется условием человеческой общительности...
  
   Приобретение чувства справедливости происходит по стадиям, связанным с ростом знания и понимания. Человек должен сформировать концепцию социального мира и того, что справедливо и несправедливо, чтобы возникло чувство справедливости...
   Теория правильности и справедливости используется для описания того, каков может быть ожидаемый ход развития событий...
  
   Точно так же как люди постепенно формулируют рациональные планы жизни, которые отвечают их более глубоким интересам, они приходят к знанию следствий моральных предписаний и идеалов из принципов, которые они приняли бы в исходной ситуации равенства...
  
   ПРОБЛЕМА ОТНОСИТЕЛЬНОЙ СТАБИЛЬНОСТИ... Справедливость как честность в отношении стабильности...
   Проблема стабильности возникает из-за того, что справедливая схема кооперации может не находиться в равновесии, не говоря уже о стабильности...
  
   Справедливые устройства могут не быть в равновесии из-за того, что честные поступки не являются в общем случае лучшей реакцией каждого человека на справедливое поведение своих партнёров. Чтобы обеспечить стабильность, люди должны иметь чувство справедливости или проявлять интерес в отношении тех, кто был бы ущемлён их предательством. Когда эти чувства достаточно сильны для преодоления искушения нарушить правила, справедливые схемы стабильны. Соответствие своим обязанностям и обязательствам рассматривается каждым человеком как правильный ответ на поступки других. К таким выводам его приводит рациональный жизненный план, регулируемый его чувством справедливости...
   Общая вера в действенность правителя устраняет нестабильность... Отношения дружбы и взаимного доверия, а также публичное знание об общем и обычно эффективном чувстве справедливости дают тот же результат... Конечно, некоторые нарушения будут, скорее всего, случаться, но когда они будут происходить, чувство вины, возникающее из дружбы, взаимного доверия и чувства справедливости имеет тенденцию к восстановлению исходного устройства...
   Более того, общество, регулируемое публичным чувством справедливости, внутренне стабильно: при прочих равных условиях, силы, делающие его стабильным, увеличиваются по ходу времени. Эта внутренняя стабильность является следствием отношения взаимности между тремя психологическими законами. Более эффективное действие одного закона усиливает действие двух других...
   Люди, которые сформировали в себе регулятивное чувство справедливости и уверены в чувстве собственного достоинства, больше заботятся о своих детях. Таким образом, все три психологических принципа работают совместно на поддержание институтов вполне упорядоченного общества...
  
   Нет никаких сомнений в том, что справедливость как честность представляет собой достаточно стабильную моральную концепцию...
  
   Полезно вспомнить три элемента, которые входят в действие психологических законов, а именно: ничем не обусловленная забота о нашем благе, ясное осознание резонов для моральных предписаний и идеалов (поддержанное объяснением, обучением и возможностью привести точное и убедительное оправдание), и признание того, что люди, следующие этим предписаниям и идеалам и выполняющие свою роль в социальных устройствах, принимают эти нормы и выражают в своей жизни и характере формы человеческого блага, которые возбуждают наше восхищение и уважение. Возникающее в результате чувство справедливости тем сильнее, чем сильнее реализованы эти три элемента. Первый оживляет чувство нашего собственного достоинства, усиливая тенденцию на подобное отвечать подобным; второй представляет моральную концепцию таким образом, что она легко может быть понята, а третий показывает привлекательность следования ей.
  
   Наиболее стабильная концепция справедливости, следовательно, - это та, которая понятна для нашего разума, соответствует нашему благу и основывается не на отказе от "Я", а на его утверждении...
  
   Следствием аспектов справедливости как честности является повышение действенности принципа взаимности... Ничем не обусловленная забота о нашем благе и более чёткий отказ других извлекать преимущества из случаев и случайных происшествий должны усиливать наше самоуважение; и это большее благо должно, в свою очередь, в качестве ответной реакции вести к более тесным связям. Эти эффекты более интенсивны, чем в случае принципа полезности, и поэтому результирующие привязанности должны быть более сильными...
  
   Забота обо всех людях, выраженная рассмотрением каждого отдельно (взвешивая равно полезность каждого), слабее по сравнению с той, которая выражается принципами справедливости. Привязанность, порождённая во вполне упорядоченном обществе, регулируемом критерием полезности, наверняка будет колебаться достаточно сильно от одного слоя общества к другому. Некоторые группы не сильно захотят, если вообще захотят, действовать справедливо (теперь со справедливостью, определённой принципом полезности), с соответствующей потерей стабильности.
  
   Конечно, в любом упорядоченном обществе сила чувства справедливости не будет одинаковой во всех социальных группах. Однако, для гарантии того, что взаимные узы связывают всё общество, всех и каждого его членов, нужно принять нечто вроде двух принципов справедливости...
  
   Бессодержательность "Я" должна преодолеваться служением большим целям.
  
   В социальной системе, регулируемой справедливостью как честностью, отождествление с благом других и оценка того, что они сделали для нашего блага, могут быть достаточно сильными. Однако это возможно только потому, что взаимность уже присутствует неявным образом в принципах справедливости. С постоянной уверенностью в себе, заключённой в этих принципах, люди формируют надёжное чувство своего собственного достоинства, которое служит основой человеческой любви...
  
   На силу чувства справедливости влияют два других элемента: ясность моральной концепции и привлекательность её идеалов...
  
   С прогрессом цивилизации люди всё более и более признают, что общество человеческих существ явно невозможно на любом другом основании, нежели то, при котором учитываются интересы всех. Улучшение политических институтов устраняет противоположность интересов, барьеры и неравенства, которые поощряют индивиды и классы пренебрегать притязания друг к другу. Естественной целью этого развития является состояние человеческого сознания, при котором каждый человек имеет чувство единения с другими. Когда это состояние ума достигнуто, индивид желает для себя только те вещи, преимуществами от которых могут воспользоваться и другие люди. Одно из естественных желаний человека заключается в том, что должна быть гармония между его чувствами и чувствами его сограждан. Он желает знать, что его и их цели не противоположны, что он не противодействует их благу, а способствует тому, чего они на самом деле хотят...
  
   Совершенно справедливое общество, в котором цели людей согласованы приемлемым для всех них образом, будет общество, которое признаёт взаимность, выраженную принципами справедливости. Устойчивая концепция справедливости, которая выявляет у людей естественные чувства единства и товарищества, скорее будут включать эти принципы, нежели утилитаристские стандарты. Это чувство возникает не только из сочувствования, но также из естественного инстинкта самосохранения и желания безопасности...
   Справедливость находит баланс между альтруизмом и притязаниями "Я" и, следовательно, включает представление о взаимности...
  
   Как человеческие существа обрели природу, описываемую этими психологическими принципами? Теория эволюции предлагает ответ, согласно которому это есть результат естественного отбора; способность к чувству справедливости и моральным чувствам представляет собой адаптацию человечества к его месту в природе...
   Для членов вида, обитающих в стабильных социальных группах, способность подчиняться честным кооперативным устройствам и развивать чувства, необходимые для их поддержания, является в высшей степени выгодным, особенно когда индивиды долго живут и зависимы друг от друга. Эти условия гарантируют бесчисленные случаи, когда постоянно соблюдаемая взаимная справедливость приносит выгоду всем сторонам...
  
   ОСНОВАНИЕ РАВЕНСТВА... Три уровня применения концепции равенства.
   Первый имеет дело с управлением институтами как публичными системами правил. В этом случае равенство по существу представляет собой справедливость как правильность. Оно включает беспристрастное применение и последовательное истолкование правил в соответствии с такими предписаниями, как трактовка подобного подобным. Равенство на этом уровне - наименее спорный элемент обыденного смысла справедливости.
   Второе, и гораздо более сложное, применение равенства осуществляется к действительной структуре институтов. Здесь значение равенства задано принципами справедливости, которые требуют, чтобы основные равные права приписывались всем людям... Нам ещё предстоит рассмотреть, какого сорта существа обладают гарантиями справедливости. Это выводит нас на третий уровень, где и возникает вопрос о равенстве.
   Естественный ответ, по-видимому, заключается в том, что именно статус моральной личности даёт право на равную справедливость. Моральные личности отличаются двумя признаками: во-первых, они способны иметь концепцию собственного блага (как она выражена в рациональном жизненном плане); и, во-вторых, они способны иметь чувство справедливости, действенное желание применять принципы справедливости и поступать в соответствии с ними...
   Способность быть моральной личностью является достаточным условием для получения права на равную справедливость... Способностью к чувству справедливости наделено подавляющее большинство человечества...
   Младенцы и дети должны иметь основные права (обычно осуществляемые от их имени родителями и опекунами)...
  
   Можно подумать, что равная справедливость означает, что общество должно внести одинаковый пропорциональный вклад в то, чтобы каждый человек реализовал наилучшую жизнь, на которую он только способен. Сначала это может показаться привлекательным, однако это предложение связано с серьёзными трудностями. Во-первых, оно не только требует метода оценки относительного блага в жизненных планах, но также предполагает некоторый способ измерения того, что считается равным пропорциональным вкладом в пользу людей с их разными концепциями собственного блага. Проблемы в применении этого стандарта очевидны. Более серьёзная трудность состоит в том, что большие способности одних могут привести их к большим притязаниям на социальные ресурсы, независимо от компенсации преимуществ другим. Нудно предполагать, что вариации в природных задатках будут влиять на то, что необходимо для обеспечения равной пропорциональной помощи людям с разными жизненными планами. Вдобавок к нарушению принципа взаимной выгоды эта концепция равенства означает, что сила притязаний людей прямо обусловлена распределением естественных способностей и, следовательно, случайностями, которые совершенно произвольны с моральной точки зрения. Обоснование равенства в справедливости как честности обходит эти возражения. Единственная случайность, которая является решающей, заключается в обладании способностью к чувству справедливости или отсутствия её. Относясь справедливо к тем, кто, в свою очередь, отвечает справедливым отношением, мы выполняем принцип взаимности наилучшим образом...
  
   БЛАГО СПРАВЕДЛИВОСТИ... В этой главе я займусь второй и последней частью проблемы стабильности. Она касается вопроса о том, совместимы ли справедливость как честность и благо как рациональность. Остаётся ещё показать, что в условиях вполне упорядоченного общества рациональный жизненный план человека поддерживает и утверждает его чувство справедливости. Я подойду к этой проблеме, по очереди объясняя различные желательные концепции вполне упорядоченного общества, а также то, как справедливые устройства осуществляют вклад в благо его членов. Так, сначала я обращаю внимание на то, что такое общество допускает автономность людей и объективность их суждений о правильности и справедливости. Затем я указываю, как справедливость в сочетании с идеалом социального единения умеряет склонность к зависти и злобе определяет равновесие, при котором приоритет отдаётся свободе. Наконец, исследуя контраст между справедливостью как честностью и гедонистским утилитаризмом, я попытаюсь показать, как справедливые институты обеспечивают целостность личности и дают возможность выражения человеческими существами своей природы в качестве свободных и равных моральных личностей. Рассматривая эти особенности вместе, я показываю, что во вполне упорядоченном обществе эффективное чувство справедливости входит в благо человека, и, таким образом, тенденции к нестабильности держатся под контролем, если вообще не устраняются.
  
   АВТОНОМНОСТЬ И ОБЪЕКТИВНОСТЬ... Члены вполне упорядоченного общества, когда они оценивают свои жизненные планы с точки зрения рационального выбора, решат поддерживать чувство справедливости в качестве регулятива своего поведения по отношению друг к другу...
   Иногда мы сомневаемся в обоснованности наших моральных установок, когда размышляем об их психологических источниках...
   Наставление проникнуто мыслью настолько, насколько позволяет развитие понимания и насколько того требует естественная обязанность взаимного уважения. Ни один из идеалов, принципов и предписаний, которых придерживается общество, не извлекает нечестным образом преимуществ из человеческих слабостей. Чувство справедливости у человека не является принудительным психологическим механизмом, остроумно вмонтированным власть имущими с целью безусловного подчинения человека правилам, придуманным для продвижения интересов власти предержащих. Процесс образования также не является просто причинной последовательностью событий, предназначенной вызвать в конечном счёте соответствующие моральные чувства. Насколько это возможно, каждая стадия высвечивает в своём учебном содержании и объяснениях концепцию правильности и справедливости, к которым она устремлена, и посредством которой мы позже признаем, что представленные нам моральные стандарты оправданы...
  
   Моральное образование представляет собой обучение автономности. Со временем каждый будет знать, почему он принял бы принципы справедливости, и как они выводятся из условий, которые характеризуют его как равного в обществе моральных личностей. Отсюда следует, что принятие этих принципов на таком основании не диктуется в первую очередь влиянием традиции, авторитета или мнения других. Как бы ни были необходимы эти институты, для получения полного понимания мы, в конечном счёте, начинаем придерживаться концепции правильности на таких разумных основаниях, которые могли бы сами независимо установить.
  
   Согласно договорной теории, понятия автономности и объективности совместимы: нет никакого противоречия между свободой и разумом. И автономность, и объективность характеризуются согласованностью с идеей исходного положения. Эта идея является центральной для всей теории, и основные понятия определяются через неё. Так, действовать автономно - значит действовать, исходя из принципов, которые мы признали бы в качестве свободных и равных рациональных существ и которые мы должны понимать именно в этом качестве. Эти принципы являются также объективными. Они представляют собой принципы, относительно которых мы хотели бы, чтобы им следовали все (включая нас самих), если нужно совместно принять некоторую подходящую общую точку зрения. Исходное положение задаёт эту перспективу, и его условия также воплощают условия объективности... Занавес неведения препятствует формированию наших моральных взглядов в соответствии с нашими конкретными привязанностями и интересами... Наши моральные принципы и убеждения объективны в той мере, в которой они получены и проверены посредством допущения этой общей точки зрения и оценкой аргументов в их пользу через ограничения, выраженные концепцией исходного положения. Рассудительные добродетели вроде беспристрастности и внимательности представляют собой совершенства разума и восприимчивости, которые позволяют нам хорошо делать такого рода вещи...
  
   Хотя этические различия должны остаться, рассмотрение общества с точки зрения исходного положения позволяет достичь существенного понимания. Принятие принципов правильности и справедливости закаляет узы гражданской дружбы и устанавливает основу взаимного признания в мире существующих расхождений. Граждане способны осознавать взаимную искренность и стремление к справедливости, даже если соглашение может нарушаться в связи с конституционными и многими политическими вопросами...
  
   С точки зрения справедливости как честности, неверно, что суждения совести каждого человека должны абсолютно уважаться; неверно также, что индивиды совершенно свободны в формировании своих моральных убеждений. Эти предположения ошибочны, если они понимаются так, что, сформировав наши моральные мнения по совести (как мы полагаем), мы всегда претендуем на то, что нам позволят поступать в соответствии с ними. Обсуждая возражение по поводу суждений по совести, мы замечали, что проблема здесь в том, как следует отвечать тем, кто стремится действовать в соответствии с тем, куда их направляет заблудшая совесть. Откуда мы знаем, что ошибочно их сознание, а не наше, и при каких обстоятельствах они могут быть принуждены к отступлению? Ответ на эти вопросы обнаруживаются путём обращения к исходному положению: сознание человека введено в заблуждение, когда он стремится навязать нам условия, нарушающие принципы, с которыми каждый из нас согласился бы в этой ситуации. И мы можем сопротивляться его планам способами, которые были бы оправданы, если конфликт воспринимать под этим углом зрения. Мы не должны уважать буквально сознание индивида. Вместо этого мы должны уважать его как личность, и делаем это, ограничивая его действия, когда это оказывается необходимым, насколько это позволяют принципы, которые мы оба приняли. В исходном положении стороны согласились быть ответственными за выбранную концепцию справедливости. Пока мы следуем её принципам должным образом, наша автономия не нарушается...
  
   Власть имущие отвечают за проводимую ими политику и за отдаваемые ими приказы. А тот, кто неохотно соглашается на выполнение несправедливых приказов или на соучастие в злых помыслах, не может в общем случае ссылаться на то, что он чего-то не знал или что вина полностью лежит на занимающих более высокое положение...
   Принципы, которые наилучшим образом согласуются с нашей природой как свободных и равных рациональных существ, сами устанавливают нашу ответственность. В противном случае автономность, скорее всего, приведёт к простому столкновению уверенных в своей правоте волеизъявлений, а объективность - к приверженности последовательной, но всё же идиосинкратической системе...
  
   Если никто не знает, что истинно, то мы, по крайней мере, можем сами сформулировать наши мнения по-своему, а не принимать их от других. Если традиционные моральные правила больше несущественны, и мы не можем прийти к согласию относительно того, что должно занять их место, мы можем, по крайней мере, решить в здравом рассудке, как мы намерены действовать, и перестать думать, что кто-то другой уже всё решил за нас, и мы должны подчиниться той или иной власти. Конечно, добродетели целостности являются добродетелями и принадлежат совершенствам свободных личностей. Но, будучи необходимыми, они не достаточны; их определение допускает почти любое содержание; тиран может обладать этими качествами в весьма высокой степени, демонстрируя при этом определённый шарм, не обманывая себя политическими претензиями и извинительными обстоятельствами. Невозможно построить моральную точку зрения только на этих добродетелях; будучи добродетелями формы, они в некотором смысле вторичны. Но вместе с подходящей концепцией справедливости, такой, которая допускала бы правильно понимаемые автономность и объективность, они занимают подобающее им место. Идея исходного положения и выбранных в нём принципов, показывает, как это достигается.
  
   В заключение можно сказать следующее: вполне упорядоченное общество утверждает автономность людей и поощряет объективность их обдуманных решений справедливости. Любые сомнения, которые могут иметь его члены относительно правильности их моральных чувств, в ходе их размышлений о том, как эти диспозиции приобретаются, могут быть развеяны на том основании, что их убеждения соответствуют принципам, которые были бы выбраны в исходном положении. Если же убеждения не соответствуют принципам, следует изменить суждения для получения соответствия.
  
   ИДЕЯ СОЦИАЛЬНОГО ЕДИНЕНИЯ... Несмотря на индивидуалистические черты справедливости как честности, два принципа справедливости обеспечивают архимедову точку для оценки существующих институтов, а также желаний и надежд, которые они порождают...
  
   Одно из условий исходного положения заключается в том, что стороны знают, что они подвержены обстоятельствам справедливости. Они предполагают, что каждый обладает концепцией собственного блага, в свете которой он выдвигает притязания к остальным. Хотя они воспринимают общество как некоторое совместное предприятие для взаимной выгоды, оно обычно отмечено как столкновением, так и совпадением интересов...
  
   Понятие частного общества... Публичное благо состоит в основном из посредничества государства в использовании каждым существующих условий в его собственных целях, насколько позволяют его средства...
  
   Социальная природа человечества лучше всего видна в контрасте с понятием частного общества. Человеческие существа фактически имеют общие конечные цели, и они ценят свои общие институты и деятельность как благо само по себе. Мы нуждаемся друг в друге как партнёрах по жизни, которую мы выбираем ради её самой, и успехи и удовольствия других необходимы и дополнительны к нашему собственному благу...
  
   Одной из основных характеристик человеческих существ является то, что ни один человек не может сделать всё, что он мог бы сделать; тем более он не может делать всё, что может любой другой. Потенциальные возможности каждого индивида одновременно и превосходят всё то, что он может надеяться реализовать, и в то же время далеко не дотягивают до возможностей, которыми располагают люди вообще. Поэтому каждый должен выбирать, какие из его способностей и возможных интересов он желает развивать; он должен культивировать и упражнять их, прикидывая и осуществляя планы на регулярной основе. Разные люди со сходными или дополняющими способностями могут кооперироваться в реализации их общих или соответствующих друг другу природных задатков. Когда людям гарантировано наслаждение от демонстрации их собственных способностей, они склонны ценить совершенства других, особенно когда их совершенства приобретают характер жизненных целей, приемлемых для всех...
   Благодаря социальному объединению, основанному на потребностях и потенциале его членов, каждый человек может участвовать в общей сумме реализованных естественных задатков других. Мы приходим к понятию сообщества людей, члены которого наслаждаются совершенствами друг друга и индивидуальностью, поощряемой свободными институтами; они признают благо каждого как элемент деятельности в целом, общая схема которой получила признание и доставляет удовольствие всем. Это сообщество можно также представлять как простирающееся во времени, и, следовательно, в истории общества можно сходным образом трактовать совместный вклад последовательно сменяющихся поколений. Наши предшественники, достигнув некоторых вещей, оставили нам задачу развивать их достижения, влияющие на наш выбор занятий и определяющие более широкий контекст, в рамках которого могут быть поняты наши цели... Человек - существо историческое...
  
   Вообще люди хотят одних и тех же вещей: свободы и благоприятных возможностей, крова и пищи, однако эти желания могут сталкивать их друг с другом... Должна существовать согласованная схема поведения, в которой совершенства и удовольствия каждого дополняют благо всех. Каждый может извлекать удовольствие из действий других во время выполнения совместного плана, приемлемого для каждого...
  
   Развитие искусства и науки, религии и культуры любого вида, значительное или не очень, можно представить себе во многом сходным образом. Извлекая уроки из усилий других и признавая их достижения, человеческие существа постепенно выстраивают системы знания и веры; они вырабатывают способы освоения мира и выражения своих чувств. В этих случаях общая цель, будучи глубокой и сложной, определяется соответствующими художественными, научными или религиозными традициями; и понимание этой цели часто требует многих лет исследования и обучения. Существенно то, что имеется общая конечная цель и принятые способы её достижения, которые делают возможным публичное признание достижений каждого. Когда эта цель достигается, все находят удовлетворение от одних и тех же вещей; и этот факт, совместно с дополнительной природой блага индивидов, скрепляет узы сообщества...
   Имеется много типов социальных объединений и с точки зрения политической справедливости мы не должны ранжировать их по ценности... Вполне упорядоченное общество, да и большинство обществ, будут содержать бесчисленное количество различных типов социальных объединений...
  
   Вполне упорядоченное общество (соответствующее справедливости как честности) само образует социальное объединение. Это социальное объединение социальных объединений. Здесь присутствуют обе характерные черты: успешное осуществление справедливых институтов представляет собой общую конечную цель всех членов общества, и эти институциональные формы оцениваются как благо сами по себе. Рассмотрим эти черты по очереди. Первая совершенно очевидна. Во многом точно так же, как игроки имеют общую цель сыграть хорошо и честно, члены вполне упорядоченного общества сотрудничают во имя общей цели реализации своей собственной природы и природы других, соблюдая при этом принципы справедливости. Это коллективное намерение является следствием того, что каждый имеет эффективное чувство справедливости. Каждый гражданин хочет, чтобы каждый (включая самого себя) действовал на основе принципов, с которыми все согласились бы в исходном положении равенства. И когда каждый действует справедливо, все получают удовлетворение от одних и тех же вещей...
   Вторая черта... Поддержка всеми людьми справедливых институтов идёт во благо каждому. Человеческие существа обладают желанием выражать свою природу в качестве свободных и равных моральных личностей, и делают они это наиболее успешно, исходя из принципов, которые они признали бы в исходном положении. Когда все стремятся соблюдать эти принципы, и каждый преуспевает, то индивидуально и коллективно их природа в качестве моральных личностей реализуется наиболее полно, а вместе с ней и их индивидуальное и коллективное благо. План каждого человека согласован с планами других на основе взаимно приемлемых принципов. Частная жизнь каждого человека представляет собой своего рода план внутри плана, причём более высокий план реализуется в публичных институтах общества...
  
   Вполне упорядоченное общество не устраняет разделения труда в наиболее общем смысле этого понятия. Худшие аспекты этого разделения могут быть преодолены; никто не должен будет рабски зависеть от других и выбирать между монотонными и рутинными занятиями, которые убивают человеческую мысль и восприимчивость. Каждому могут предложить множество задач, так что различные стороны его природы найдут подходящее выражение. Однако даже когда работа осмысленна для всех, мы не можем преодолеть, и не можем стремиться к этому, нашей зависимости от других...
   Соблазнительно предположить, что каждый мог бы полностью реализовать свои задатки и что по крайней мере некоторые могут быть совершенными экземплярами человечества. Однако это невозможно. Особенностью человеческой социальности является то, что мы сами по себе суть лишь часть того, чем могли бы быть. Мы должны обращаться к другим в достижении совершенств, которые мы не развили в себе, или которых у нас вообще нет. Коллективная деятельность общества, многочисленные ассоциации и публичная жизнь наиширочайшего сообщества, которая регулирует ассоциации, поддерживает наши усилия и выявляет наш вклад. Однако благо, извлекаемое из общей культуры, намного превосходит нашу работу в том смысле, что мы перестаём быть простыми фрагментами: та часть нас, которую мы прямо реализуем, соединяется с более широким и справедливым устройством, цели которого мы утверждаем. Разделение труда преодолевается не тем, что каждая личность становится сама по себе универсальной, но сознательной и осмысленной работой внутри справедливого социального объединения социальных объединений, в котором все могут свободно делать то, к чему они имеют склонность.
  
   ПРОБЛЕМА ЗАВИСТИ... Рациональный индивид не завидует, по крайней мере, когда различия между ним и другими не рассматриваются им как результат несправедливости и не превосходят некоторых пределов...
  
   Неравенства, санкционированные принципом различия, могут быть настолько большими, что будут возбуждать зависть в социально опасной степени...
   Общая и конкретная зависть... Зависть, испытываемая менее удачливыми по отношению к тем, кто находится в лучшем положении, обычно является общей в том смысле, что они завидуют более удачливым относительно типов благ, а не по поводу конкретных объектов, которыми обладают последние. Высшим классам завидуют из-за их богатства и больших возможностей; те, кто им завидует, хотят таких же преимуществ для себя. Напротив, конкретная зависть типична для ситуации конкуренции и соперничества. Те, кто проигрывает в борьбе за должности и почести или за привязанность со стороны других, подвержены зависти по поводу успехов их соперников и сильному желанию обладать именно этой вещью, которую отвоевали их соперники...
  
   Мы можем представить зависть как склонность воспринимать с враждебностью большее благо других, даже в том случае, когда их большая удачливость не уменьшает наших преимуществ. Мы завидуем людям, ситуация которых лучше нашей, и мы склонны лишить их этих больших выгод, даже если нам самим для этого придётся поступиться чем-то. Когда другие осознают нашу зависть, они начинают ревниво оберегать их собственные лучшие обстоятельства и предпринимают меры предосторожности против враждебных актов, к которым склоняет нас зависть. Так понимаемая зависть коллективно ущербна: индивид, который завидует другому, готов делать вещи, которые приносят вред обоим, если при этом различие между ними уменьшается... Зависть в качестве одного из зол заключается в ненависти к человечеству...
  
   Есть много случаев, когда мы, завидуя, открыто говорим о большем благе других. Мы можем говорить о завидной гармонии и счастье брака или семьи. Или один человек может сказать о другом, что он завидует его большим возможностям или приобретениям. В этих случаях мы имеем дело с кроткой завистью, где нет никакой злонамеренности, явной или скрытой... Мы говорим, что, хотя мы не обладаем сходными благами равной ценности, к ним стоит стремиться. Те, кому мы адресуем эти слова, предположительно воспринимают их как похвалу, а не ожидание нашей враждебности.
  
   Несколько другой случай представляет собой подражательную зависть, которая заставляет нас пытаться получить то, что имеют другие. Зрелище их большего блага подвигает нас к стремлению социально полезными способами обладать сходными вещами. Зависть в строгом смысле слова, в противоположность кроткой зависти, которую мы выражаем открыто, является формой злонамеренности, которая может принести вред как её объекту, так и субъекту. Вот чем может стать подражательная зависть при определённых условиях, например, при крушении надежд и неудачах.
  
   Зависть не является моральным чувством... Лучшая ситуация других привлекает наше внимание. Мы удручены их удачей и не ценим того, что имеем, столь же высоко, как прежде; и это чувство ущерба и потери возбуждает нашу злобу и враждебность...
  
   Надо не путать зависть и негодование. Негодование - моральное чувство. Если мы негодуем по поводу того, что имеем меньше, чем другие, то это потому, что мы думаем, что их лучшее благосостояние является результатом несправедливых институтов или неправильного поведения с их стороны...
  
   Ревность и недоброжелательность являются обратными чувствами к зависти... Эти наклонности коллективно вредны так же, как и зависть, поскольку недоброжелательный и злобный человек готов пожертвовать кое-чем для поддержания дистанции между собой и другими...
  
   Зависть и недоброжелательность - пороки... Они наносят ущерб каждому...
  
   ЗАВИСТЬ И РАВЕНСТВО... Главным психологическим источником подверженности зависти является отсутствие уверенности в нашей собственной значимости, соединённое с чувством бессилия. Наша жизнь лишена интереса, и мы бессильны изменить её или обрести решимость сделать то, что мы ещё хотим сделать. Напротив, человек, уверенный в значимости своего жизненного плана и в своей способности осуществить его, не подвержен ненависти или ревнивому охранению своей удачи... Наименее удачливые склонны быть тем более завистливыми по отношению к лучшей ситуации более удачливых, чем менее уверены они в собственном достоинстве и чем больше их ощущение, что они не могут улучшить свои перспективы. Аналогично, конкретная зависть, вызываемая конкуренцией и соперничеством, будет, вероятно, тем большей, чем больше неудач терпит человек, так как удар по чувству собственного достоинства более болезнен, а потери могут казаться необратимыми...
  
   Вполне упорядоченное общество предлагает конструктивные альтернативы враждебным вспышкам зависти... Что же касается конкретной зависти, то в определённой степени она свойственна человеческой жизни; будучи связана с соперничеством, она может существовать в любом обществе...
  
   Хотя имеется много видов равенства, есть такие концепции справедливости, которые, по общему мнению, эгалитарны, хотя и допускают значительные несоразмерности...
  
   Конечно, могут быть такие формы равенства, которые проистекают из зависти... Различные концепции равенства признаются в предположении, что зависти нет...
  
   Допустим, что зависть распространена в бедных крестьянских обществах. Основанием для этого является общая вера, что совокупное социальное богатство более или менее фиксировано, так что выигрыш одного является потерей другого... В этом случае нет честного основания для неравного распределения преимуществ...
  
   ОСНОВАНИЯ ДЛЯ ПРИОРИТЕТА СВОБОДЫ... Вполне упорядоченное общество определяется как эффективно регулируемое публичной концепцией справедливости. Члены такого общества являются свободными и равными моральными личностями, каковыми они себя и рассматривают. То есть все они имеют фундаментальные цели и интересы, во имя которых полагают допустимым предъявлять притязания друг к другу и рассматривают себя в качестве имеющих право на такие притязания. У них есть право на равное уважение к себе и право определять принципы, по которым должна управляться базисная структура общества, и они считают себя имеющими такое право...
  
   Люди хотят осуществлять контроль над законами и правилами, управляющими их ассоциациями, либо через прямое участие в делах ассоциаций, либо косвенно, через представителей, с которыми их связывает общность культуры и социальной ситуации...
  
   Если зависть и ревность не свойственны людям в существенной степени, и в основном они делают то, что кажется наилучшим для них с точки зрения их собственного жизненного плана, то у них нет сильных склонностей, побуждающих их к урезанию своих свобод ради большего абсолютного или относительного экономического благосостояния.
  
   Конечно, отсюда не следует, что в справедливом обществе никто не озабочен вопросами статуса, или общественного положения. Объяснение чувства собственного достоинства как, возможно, главного первичного блага подчёркивает большое значение для нас того, насколько ценят нас, с нашей точки зрения, окружающие. Однако во вполне упорядоченном обществе потребность в статусе удовлетворяется публичным признанием справедливых институтов, вместе с полной и разнообразной внутренней жизнью многих дозволяемых равными свободами добровольных сообществ по интересам.
   Основанием чувства собственного достоинства в справедливом обществе является тогда не доля в доходе, но публично утверждаемое распределение фундаментальных прав и свобод. И когда это распределение является ровным, каждый имеет одинаковое и гарантированное общественное положение, когда они встречаются для осуществления общих дел в более широком круге. Никто не склонен в поисках дальнейших путей политической гарантии своего общественного положения выходить за пределы конституционного утверждения равенства. Никто, с другой стороны, не предрасположен также признавать меньшую по сравнению с равной свободу. Во-первых, это поставило бы их в невыгодную ситуацию и ослабило бы их политическое положение. Это также влекло бы закрепление их более низкого положения, определяемого базисной структурой общества. Это ранжирование, приводящее к осознанию подчинённого положения в социальной жизни, действительно было бы унизительным и разрушительным для чувства собственного достоинства. И приобретая свободу, меньшую по сравнению с равной, человек может проиграть в обоих отношениях. Это оказывается всё более верным по мере того как общество становится всё более справедливым, поскольку равные права и публичные установки взаимного уважения занимают существенное место в сохранении политического равновесия и в гарантировании гражданам их собственного достоинства...
  
   Во вполне упорядоченном обществе чувство собственного достоинства гарантировано публичным утверждением статуса равного гражданства для всех; распределение материальных средств идёт само по себе в соответствии с чисто процедурной справедливостью, регулируемой справедливыми сопутствующими институтами, которые сужают область неравенств таким образом, что извинительная зависть не возникает...
  
   СЧАСТЬЕ И ДОМИНАНТНЫЕ ЦЕЛИ... Благо справедливости...
   Человек счастлив, когда он находится в процессе успешного выполнения (более или менее) рационального жизненного плана, принятого при (более или менее) благоприятных условиях, и он достаточно уверен, что его намерения могут быть осуществлены. Таким образом, мы счастливы, когда наши рациональные планы успешно реализуются, наши важные цели выполняются, и мы имеем основания быть уверенными, что наша удача не оставит нас. Достижение счастья зависит от обстоятельств и удачи, отсюда и упоминание благоприятных обстоятельств...
  
   Счастье имеет два аспекта: один состоит в успешном выполнении рационального плана (распорядка деятельностей и целей), который стремится реализовать человек, другой же - в состоянии сознания, его твёрдой уверенности, поддержанной добрыми резонами, что его успех не носит временного характера. Состояние счастья включает и определённые достижения в действиях, а также рациональную уверенность относительно результата. Это определение счастья объективно: планы должны быть приспособлены к условиям нашей жизни, а наша уверенность должна покоиться на верных убеждениях. Иначе счастье можно было определить субъективно следующим образом: человек счастлив, когда он полагает, что находится в процессе успешного выполнения (более или менее) рационального плана и т.д. Если он ошибся или обманут, то по стечению обстоятельств и по случаю не происходит ничего такого, что вывело бы его из заблуждения. Благодаря удаче ничто не лишает его блаженного неведения...
  
   Счастье самостоятельно, иначе говоря, оно выбирается ради него самого... Счастье является также самодостаточным: рациональный план, уверенно реализуемый, делает жизнь полностью достойной выбора и не требует ничего в дополнение. Когда обстоятельства особенно благоприятны и выполнение плана довольно успешно, счастье человека является полным...
  
   Таким образом, некоторые люди становятся образцами человеческого процветания и моделями для подражания, а их жизни столь же поучительны в вопросе о том, как жить, как и любые философские доктрины...
  
   Во-первых, счастье не представляет собой лишь одну из целей наряду с другими, к которым мы стремимся, но суть выполнение всего задуманного. Но ещё вначале предполагалось, что рациональные планы удовлетворяют ограничениям правильности и справедливости (как обусловлено полной теорией блага).
   Во-вторых, стремление к счастью предполагает стремление к определённого типа целям, например, к жизни, свободе, собственному благосостоянию. Так, люди, которые посвящают себя без остатка праведным целям или свою жизнь - процветанию других, обычно не считаются искателями счастья. Было бы заблуждением говорить так о святых и героях или о тех, чьи жизненные планы заметно выходят за пределы долга... Тем не менее, святые и герои, и люди, намерения которых находятся в пределах правильности и справедливости, фактически счастливы, когда их планы удаются. Хотя они не стремятся к счастью, они, тем не менее, могут быть счастливы в продвижении требований справедливости и благосостояния других людей или в достижении притягательных для них совершенств...
  
   Счастье представляет собой охватывающую цель, подразумевая, что сам план, реализация которого делает человека счастливым, включает и упорядочивает многообразие целей... С другой стороны, чрезвычайно неправдоподобно представлять доминантную цель как личную или социальную установку, вроде осуществления политической власти, или достижения социального одобрения, или максимизация материального достатка. Предпочтение лишь одной цели, безусловно, противоречит нашим обдуманным ценностным суждениям и даже бесчеловечно, поскольку мы пренебрегаем остальными целями. Ведь доминантная цель первична по отношению ко всем другим целям, и её преследование всегда обладает абсолютным приоритетом. Так, Лойола утверждает, что доминантная цель состоит в служении Богу, и тем самым, в служении нашей душе. Он последователен в признании, что продвижение божественных намерений является единственным критерием сравнения подчинённых целей. Исключительно по этой причине мы и должны предпочесть здоровье - болезни, богатство - бедности, честь - бесчестью, долгую жизнь - короткой и, можно добавить дружбу и привязанность - ненависти и недружелюбию. Мы должны быть безразличны, говорит он, ко всем и всяким привязанностям, ибо они становятся неуместными, когда мешают нам быть уподобленным уравновешенным весам. Готовым принять направление, которое, как мы полагаем, является наилучшим для славы Божьей.
  
   Принцип безразличия совместим с нашим наслаждением меньшими удовольствиями и дозволением заниматься игрой и развлечениями. Ведь эта деятельность даёт отдых уму и покой душе, так что мы лучше подготовлены к продвижению более важных целей. Именно поэтому Аквинский полагает, что видение Бога является конечной целью всего человеческого знания и всех занятий, и находит место для игры и забавы. Тем не менее, эти удовольствия разрешены лишь в той степени, в какой благодаря им продвигается более высокая цель, или, по крайней мере, при этом не возникают препятствия...
  
   Человеческое благо разнородно, поскольку разнородны цели личности...
  
   ГЕДОНИЗМ КАК МЕТОД ВЫБОРА... Традиционно гедонизм понимается двояко: либо как убеждение, что единственным подлинным благом является чувство приятности, либо как психологический тезис, что единственное, к чему стремятся индивиды, - это удовольствия. Однако я буду понимать гедонизм третьим способом, а именно, как попытку провести концепцию доминантной цели в размышлении...
  
   Я представляю ход мысли гедониста следующим образом. Во-первых, он думает, что если человеческая жизнь направляется разумом, должна существовать преобладающая цель. Не существует рационального способа уравновесить наши соперничающие цели, кроме как посредством какой-то более высокой цели. Во-вторых, он истолковывает удовольствие узко. Как приемлемое чувство. Приятность как атрибут чувства и ощущения мыслится как единственный правдоподобный кандидат на роль преобладающей цели, и поэтому она является единственной вещью, которая представляет благо сама по себе. Понимание того, что удовольствие является единственным благом, не постулируется в качестве первого принципа, который должен соответствовать нашим обдуманным ценностным суждениям. Наоборот, к удовольствию приходят как к преобладающей цели через процесс устранения. Исходя из возможности рационального выбора, такая цель должна существовать. В то же время эта цель не может быть счастьем или какой-то объективной целью. Чтобы избежать порочного круга в первом случае и бесчеловечности и фанатизма во втором, гедонист обращается внутрь себя. Он обнаруживает окончательную цель в некотором определённом качестве ощущения или чувства, идентифицируемым интроспективно. Мы можем предполагать, что приятность может быть определена наглядно как такое качество, которое обще чувствам и ощущениям, по отношению к которым у нас есть благоприятная установка и желание их продлить... С целью иллюстрации можно было бы сказать, что приятность - это черта, общая для ощущения запаха розы, вкуса шоколада, ответной страсти и т.п. ...
   Удовольствие служит в качестве окончательного критерия при сравнении идеальных ценностей, таких как знание, красота и дружба...
   Бывают разные виды приятных чувств, не совместимые между собой, как и количественные аспекты удовольствия, интенсивность и длительность. Как нам добиться баланса, когда они конфликтуют? Следует ли нам выбирать короткое, но интенсивное приятное ощущение одного вида чувства или менее интенсивное, но более продолжительное переживание другого?..
  
   ЕДИНСТВО ЛИЧНОСТИ... Моральная личность характеризуется двумя способностями: одна относится к концепции блага, другая - к чувству справедливости. При реализации первая выражается рациональным жизненным планом, а вторая - регулятивным желанием действовать в соответствии с определёнными принципами правильности. Поэтому моральная личность - это субъект с целями, которые он выбрал, и его фундаментальные предпочтения заключаются в условиях, которые дают ему возможность формировать образ жизни, выражающий его природу как свободного и равного рационального существа, насколько это позволяют обстоятельства. Единство личности проявляется в согласованности его плана, причём это единство основано на желании более высокого порядка следовать принципам рационального выбора способами, совместимыми с его чувством правильности и справедливости. Конечно, человек формирует свои цели не одновременно, а постепенно, однако способами, допустимыми справедливостью, он также может формулировать жизненный план и следовать ему, тем самым создавая своё собственное единство...
  
   Допустим, что счастье (определённое через приятное чувство) является единственным благом. Тогда принцип правильности заключается в максимизации счастья...
  
   Стороны рассматривают в качестве фундаментального аспекта "Я" не способность к удовольствию и неудовольствию, а свойство быть моральной личностью...
  
   Природа "Я" как свободной и равной моральной личности одинакова для всех.
  
   Можно подумать, что раз принципы справедливости получили приоритет, то существует доминантная цель, которая, в конечном счёте, организует нашу жизнь... Устанавливается идеальная концепция социального строя, которая должна регулировать направление изменений и усилия по реформированию...
  
   БЛАГО ЧУВСТВА СПРАВЕДЛИВОСТИ... Чувство справедливости представляет собой эффективное желание применять принципы справедливости и действовать, исходя из принципов, с точки зрения справедливости.
  
   Нам нужно установить, что для членов вполне упорядоченного общества рационально утверждать своё чувство справедливости в качестве регулятивного для своих жизненных планов. Остаётся показать, что эта склонность принимать точку зрения справедливости и действовать в соответствии с ней, согласуется с благами индивида...
  
   Рассмотрим любого человека во вполне упорядоченном обществе. Он знает, что институты справедливы и что другие обладают (и будут обладать) чувством справедливости, сходным с его чувством, и, следовательно, подчиняются (и будут подчиняться) этим устройствам. При этих допущениях рационально для субъекта утверждать своё чувство справедливости. Жизненный план, который это делает, является лучшим его ответом на аналогичные жизненные планы его партнёров; и будучи рациональным для любого, этот план рационален для всех...
  
   Есть связь между справедливыми поступками и естественными установками. Исходя из содержания принципов справедливости и законов моральной психологии, желание быть честными с нашими друзьями и желание быть справедливыми к тем, о ком мы заботимся, в той же мере является частью этих привязанностей, как и желание быть с ними и печалиться при их потере. Допуская, следовательно, что человек нуждается в этих привязанностях, рассматриваемая линия поведения должна включать справедливые поступки только по отношению к тем, с кем мы связаны узами привязанности и чувством близости, а также уважение к образу жизни, которому они себя посвятили. Однако во вполне упорядоченном обществе эти связи простираются довольно далеко и включают привязанность к институциональным формам, если исходить из того, что все три психологических закона действуют в полной мере. К тому же мы не можем в общем случае выделить, кто именно потерпит ущерб от нашей нечестности. Например, если мы совершаем обман при выплате налогов или обнаруживаем способ, как не выполнить причитающуюся нам долю труда в сообществе, то этим наносим ущерб каждому, а вместе с этим и нашим друзьям и партнёрам...
   Таким образом, во вполне упорядоченном обществе, где эффективные связи распространяются как на индивидов, так и на социальные формы, и где мы не можем выделить тех, кто потерпит ущерб от нашего предательства, имеются сильные основания для сохранения чувства справедливости. Такая политика естественным и простым образом защищает институты и людей, о которых мы заботимся, и приводит к тому, что мы утверждаем всё новые и более широкие социальные связи.
  
   Другое основное соображение состоит в следующем: участие в жизни вполне упорядоченного общества является великим благом. Это заключение зависит от смысла принципов справедливости и их приоритетного происхождения в планах каждого, а также от психологических черт нашей природы. Именно детали договорного подхода устанавливают такую связь. Поскольку такое общество представляет собой социальное объединение социальных объединений, оно в исключительной степени реализует разные формы человеческой деятельности; а исходя из социальной природы людей, из того факта, что наши потенции и наклонности далеко превосходят то, что можно выразить только в одной жизни, мы зависим от кооперации с другими не только как средства благосостояния, но и как средства раскрытия наших скрытых возможностей. При некотором всеобщем успехе каждый наслаждается большим богатством и разнообразием коллективной деятельности. Однако чтобы полностью участвовать в этой жизни, мы должны признавать принципы её регулятивной концепции, а это значит, что мы должны утверждать наше чувство справедливости. Чтобы ценить нечто как принадлежащее нам, мы должны иметь некоторую причастность к этому. А общественные усилия связываются в одно социальное объединение взаимным признанием и принятием принципов справедливости...
  
   Справедливых поступков мы хотим как свободные и рациональные существа. Желание действовать справедливо и желание выразить нашу природу как свободных моральных личностей оказываются, по сути дела, одним и тем же желанием. Когда некто обладает истинными убеждениями и правильным пониманием теории справедливости, эти два желания движут его одинаковым образом...
  
   Если мы любим, мы ранимы: нет любви, если мы одновременно размышляем о том, стоит ли любить... Когда мы любим, мы принимаем опасность потери и ущерба. Имея в виду общие наши представления о жизни, мы не рассматриваем этот риск как слишком большой, чтобы отказаться от любви... Если мы любим, мы не сожалеем о нашей любви. Если это верно о любви в мире, каков он есть, то тем более это верно о любви во вполне упорядоченном обществе, а значит, и о чувстве справедливости тоже. В обществе, где люди являются нашими близкими, мы подвластны случайностям природы и случайным обстоятельствам. То же самое верно и для чувства справедливости, которое связано с подобного рода эмоциями. Принимая за точку отсчёта баланс резонов, который приводит нас к утверждению нашей любви, представляется, что мы должны быть готовы поддерживать наше чувство справедливости в более благоприятных условиях справедливого общества...
  
   Наши эмоциональные привязанности к институтам и к другим людям могут быть более или менее сильными, а наше участие в более широкой жизни общества - более или менее полным. Имеется континуум возможностей, а вовсе не решения по типу "всё или ничего"... Однако желание выразить нашу природу как свободных и равных рациональных существ может быть удовлетворено только путём действий на основании принципов правильности и справедливости, обладающих приоритетом...
   Чтобы реализовать нашу природу, у нас нет другой альтернативы, кроме как сохранить наше чувство справедливости в качестве руководства другими нашими целями. Это чувство не может быть удовлетворено, если оно служит объектом компромисса и уравновешивания с другими целями, как одно из многих желаний. Это желание вести себя определённым образом, стремление, которое содержит в себе свою собственную приоритетность. Другие цели могут быть достигнуты планом, в котором есть место для всех целей, поскольку их удовлетворение, возможно, независимо от их места в упорядочении. Однако это не верно по отношению к чувству правильности и справедливости, и, следовательно, неправедные действия всегда подвержены возбуждению в нас чувств вины и стыда, эмоций, которые возникают при нанесении ущерба нашим регулятивным моральным чувствам. Конечно, это не значит, что реализация нашей природы как свободных и рациональных существ сама организована по принципу "всё или ничего". Напротив, наше преуспеяние в выражении нашей природы зависит от того, насколько последовательно мы действовали на основании нашего чувства справедливости как, в конечном счёте, регулятивного...
  
   Принципы правильности и справедливости коллективно рациональны, и в интересах каждого, чтобы все остальные подчинялись справедливым устройствам. Верно так же, что общее утверждение чувства справедливости представляет собой большое социальное достояние, устанавливающее основу для взаимного доверия и уверенности, от которых все получают выгоду. Таким образом, соглашаясь на наказания, которые стабилизируют схему кооперации, стороны принимают такое же ограничение на собственные интересы, которые они признали бы при выборе принципов справедливости в самом начале. Согласившись с этими принципами ввиду уже указанных оснований, рационально одобрить и меры, необходимые для поддержания справедливых институтов, допуская, что ограничения равной свободы и правление закона уже признаны. Те, кто считает, что предрасположенность действовать справедливо не является для них благом, не могут отрицать этих соображений. Конечно же верно, что в их случае справедливые устройства не отвечают полностью их природе, и следовательно, при прочих равных условиях они будут менее счастливы, чем были бы, если бы могли утверждать своё чувство справедливости. Однако здесь можно лишь сказать так: их природа - их несчастье.
  
   Главное состоит, таким образом, в том, что для оправдания концепции справедливости нам не нужно признавать, что всякий, каковы бы ни были его способности и желания, имеют достаточные резоны сохранять своё чувство справедливости. Ведь наше благо зависит от того, что мы за люди, от тех желаний и намерений, которыми мы обладаем и на которые способны. Может даже случиться, что есть много людей, которые не считают чувство справедливости способствующим их благу; но если это так, силы, обеспечивающие стабильность, ослабевают, больше вероятность нестабильности со всеми присущими ей неприятностями...
  
   Фактически, если есть разумная интерпретация человеческой социальности, то справедливость как честность представляется достаточно устойчивой концепцией...
  
   Мы можем сказать, во-первых, что во вполне упорядоченном обществе быть хорошим человеком (в частности, обладать эффективным чувством справедливости) действительно является благом для этого человека; и во-вторых, что эта форма общества является хорошим обществом...
  
   Таим образом, вполне упорядоченное общество удовлетворяет принципам справедливости, которые коллективно рациональны с точки зрения исходного положения; и с точки зрения индивида, желание утверждать публичную концепцию справедливости как регулятив жизненного плана человека соответствует принципам рационального выбора. Эти выводы поддерживают ценности сообщества...
  
   ЗАКЛЮЧИТЕЛЬНЫЕ ЗАМЕЧАНИЯ ОБ ОБОСНОВАНИИ...
   Обращаясь к конкретной трудности достижения консенсуса на разумных условиях, необходимо указать, что одна из целей моральной философии заключается в поиске возможного базиса согласия там, где такового, на первый взгляд, не существует. Она должна пытаться расширить область существующего консенсуса и очертить структуру более расчленённых моральных концепций для наших рассуждений. Обосновывающие доводы не находятся под рукой в готовом виде: они должны быть обнаружены и подходящим образом выражены, иногда в результате просто удачной догадки, а иногда - обращением к требованиям теории... Идея заключается в том, чтобы сведением вместе достаточно многих разумных ограничений в единую концепцию, мы поймём, что одна из представленных альтернатив должна быть предпочтена другим. В результате мы хотели бы иметь превосходство какого-то конкретного взгляда, возможно, и неожиданного, на этот новый возникший консенсус...
  
   Мы можем объяснить публичность как гарантию того, что процесс обоснования может быть завершён без неблагоприятных последствий. Ведь публичность допускает, что все могут обосновать своё поведение перед кем угодно без вреда себе или других помех. Если мы всерьёз принимаем идею социального объединения и общества как социального объединения таких объединений, то, конечно же, публичность является естественным условием. Она помогает установить, что вполне упорядоченное общество является одной деятельностью в том смысле, что его члены следуют друг другу и знают друг друга, что они следуют одной регулятивной концепции; и каждый разделяет выгоды предприятий всеми способами, с которыми согласен каждый. Общество едино во взаимном признании его первых принципов...
  
   Мы возвращаемся к убеждению здравого смысла, что справедливость является первой добродетелью социальных институтов. Я пытался построить теорию, которая даёт нам возможность понять и оценить это чувство первичной справедливости. Справедливость как честность даёт такой результат: она формулирует эти мнения и поддерживает их общую тенденцию. И хотя, конечно же, она не является полностью удовлетворительной теорией, она предлагает, как я думаю, альтернативу утилитаристскому подходу, который долгое время занимал ведущее место в нашей моральной философии. Я пытался представить теорию справедливости как жизнеспособную систематическую доктрину, в которой идея максимизации блага не является господствующей... Мы должны попытаться построить другой подход, который обладает теми же достоинствами ясности и систематичности, но который даёт более избирательную интерпретацию нашей моральной способности...
   Раз мы понимаем эту концепцию, мы можем в любое время посмотреть на социальный мир с требуемой точки зрения. Достаточно рассуждать определённым образом и следовать полученным выводам. Эта точка зрения также объективна и выражает нашу автономность. Не соединяя всех людей в одну личность, но признавая их отличными и отдельными друг от друга, она позволяет нам быть беспристрастными, даже между людьми, которые не являются нашими современниками, но принадлежат многим поколениям. Таким образом, видеть наше место в обществе с точки зрения этого положения значит видеть его sub specie aeternitatis: это значит рассматривать человеческую ситуацию не только с социальной, но также и с временной точки зрения. Точка зрения вечности не является точкой зрения наблюдателя извне, находящегося вне мира, этакого трансцендентного существа. Скорее, она суть определённая форма мысли и чувства, которую рациональные люди могут принять в этом мире. А, сделав это, они могут, к какому бы поколению они ни относились, связать в одну схему все индивидуальные точки зрения и прийти совместно к регулятивным принципам, которые могут утверждаться каждым человеком в той мере, в какой он по ним живёт, каждый - с его собственной позиции. Чистосердечие, если его можно достичь, заключается в том, чтобы видеть ясно и действовать благородно и сдержанно с этой точки зрения.
  
   НУЖНО ЛИ СЕГОДНЯ ДИСКУССИОННОЕ ТЕЛЕВИДЕНИЕ?
  
   Телевизионное голосование:
  
   Да - 97% 100% (женщины) 94% (мужчины)
   Нет - 3%
  
   Без открытой дискуссии, без открытого обмена мнениями по всем вопросам невозможно представить нашу жизнь. Это заставляет задуматься о проблемах.
  
   Какие передачи мы смотрим? Телевизионное голосование:
  
   34,5% - политические;
   57,3% - социальные;
   8,2% - развлекательные.
  
   ГРЯЗЬ И МРАЗЬ В ИНТЕРНЕТЕ
  
   Когда читаешь в Интернете русскую версию, так стыдно становится за россиян, за безграмотное использование русского великого языка, за их мелкие грязные мысли и слова, за молодёжь.
   Поэтому, прежде чем вы садитесь за компьютер, поймите, что вы не просто подсели к любимому другу, вы выходите на просторы Вселенной со своими посланиями. И прежде чем это сделать, после того как вы продрали глаза, сначала сходите в туалет и всё, что в вас накопилось ненужного, все отбросы вашего организма, вредные и опасные для вашего здоровья, здоровья ваших родных и близких спустите в унитаз. Затем подойдите к умывальнику, вымойте лицо и промойте глаза и руки. Теперь встаньте под душ, включите сильную струю и вымойте особенно тщательно голову, чтобы освежить мозги, а также все остальные части тела.
   Почистите зубы, чтобы там не осталось вирусов, заразных бактерий, прополощите хорошо рот, чтобы смыть ядовитые слюни.
   После этого нужно обратиться к Богу: "Господи, благослови меня и благослови начинающийся день".
   И только после этого с чистыми руками, чистыми мозгами, светлыми мыслями, очищенными от ядовитой слюны и затхлого запаха изо рта можно сесть к компьютеру и выйти в эфир Вселенной и обратиться к людям, чтобы начать сеять разумное, доброе, вечное. А рядом пусть лежит словарь русского языка. И ни одно грязное слово, ни одна несвежая мысль, ни одна ошибка не должны выйти из твоего личного компьютера в свет. Потому что ты пишешь не просто глупости по причине недержания, ты пишешь историю, и каждая твоя тёмная фраза добавляет тьмы, а каждая светлая - света вокруг тебя, вокруг родных и близких, вокруг твоего города, вокруг твоей страны, вокруг России. Когда ты нажимаешь первую кнопку, помни о своей ответственности перед собой, перед Родиной, перед Богом. Помни, что твоё слово очень влияет на наш хрупкий мир, и оно может быть последней каплей для конца света, твоего личного конца или бессмертия, для конца или бессмертия твоей страны, для конца или бессмертия человечества.
   А теперь с любовью к миру включай компьютер. И оставь свой чистый след, свет Любви, Веры и Надежды, след Духовности и Грамотности. Ведь ничто на Земле не проходит бесследно...
  
   Если обстоятельства вашей жизни подтолкнули вас к мысли, что только общение со старцами может вам помочь, поезжайте. Вы поговорили, задали вопрос о душе, о жизни и... вроде бы ничего особенного не почувствовали, может, даже разочаровались... Не отчаивайтесь... Главное - ехать. Пока ты в пути, пока ты решился, собирался, стремился, ставил цель, ехал, думал, переживал, ты сам приводил в порядок свою судьбу. Изменения к лучшему наступят обязательно. А Бог поможет. Главное - ехать...
  
   Совесть, справедливость как честность, свобода, самоуважение, чувство собственного достоинства, рациональный жизненный план и его успешное воплощение в жизнь, сопутствующая удача, личная привязанность, дружба, любимая работа, социальное сотрудничество, стремление к знаниям, размышление о прекрасном, уважение и добрая воля со стороны других людей, любовь, творчество... И будет нам счастье...
  
   "И может, там за облаками есть продолжение пути..."
  
  
  
   129
  
  
  
  
 Ваша оценка:
Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список
Сайт - "Художники" .. || .. Доска об'явлений "Книги"