Худяков Вадим Георгиевич : другие произведения.

Кащей и смертный. Пробивные пешки

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:
 Ваша оценка:
  • Аннотация:
    Вторая (и завершающая) часть романа о приключениях непризнанного князя Славура Колдолома и черного мага Ка-Сет-Асчея, а также их друзей и врагов.

   Вадим Худяков
  
  

Кащей и смертный,

или

Жизнь и приключения непризнанного князя

(Роман без трупов)

Книга вторая

Пробивные пешки

  
  
   "Всякая пешка имеет шанс стать любой фигурой
   более высокого ранга, даже ферзем".
   Самоучитель шахматной игры
   для детей младшего возраста.
  
   "...но для этого она должна добраться
   до противоположного края доски.
   Вы поняли, дети? До самого края!"
   Там же.
  
   "...если только ее по пути не съедят чужие;
   не разменяют, не пожертвуют во имя высших
   интересов и не потеряют - по рассеянности
   или по скудоумию - свои".
   Там же.
  
   "А теперь - самое забавное.
   Кем бы в итоге ни стала проходная пешка
   (даже ферзем), следующую игру она вновь
   начнет в роли обычной пешки".
   Самоучитель реальной жизни
   для детей младшего возраста.
  

Сказ первый

Сами мы нездешние...

  
  

Глава 1. Как Потаня и Панька осматривали столичные диковины

   "Я и сам удивился, а супруга моя
   от изумления просто остолбенела!"
   Лот.
  
   Как положено всякой правильной столице, Мошква разлеглась на семи холмах. Собственно говоря, достойна этого имени пожалуй что Свиристелкина гора, где за кремлевскими стенами высятся палаты великого князя, а все остальные - Скворцовая горка, Сорочья горка, Совиная горка, Синичкина горка, Сойкина горка и Соловьиный бугор - ничего особенного собой не представляют, так себе, вздутия на ровном месте. Однако мошковитяне своими холмами гордятся, с удовольствием показывают их приезжим, и не дай вам Белбог намекнуть, что где-то есть горы покруче, ежели, конечно, не хотите тут же получить по лбу...
   - Вот! - гордо сказал Панька Рыжий. - Вот она, Свиристелкина гора!
   - Где? - спросил Потаня, с интересом озираясь по сторонам: в этой части города он еще не бывал.
   Мальчишке приходилось почти орать, чтобы перекрыть гомон толпы, с самого утра запрудившей открытую в честь именин великого князя Малиновую площадь; валет, напротив, понижал голос - и без того лошади, например, от его баса постоянно шарахались. На площади возле Кремля, правда, лошадей не было, зато народу собралось в достатке. Добры молодцы и красны девицы, местные мастеровые и заморские купцы, мещане и селяне, служилые дворяне и мелочные торговцы, скоморохи и служки из различных храмов - все это пестрое коловращение, наткнувшись на великана, разлеталось от него мелкими брызгами. Потаня не пихался, так получалось само собой. А Рыжему было невероятно лестно иметь столь могучего друга. Благодаря этому его собственный авторитет у окрестных мальчишек взлетел до недосягаемых высот!
   За недолгое время знакомства Потаня и Панька успели стать закадычными друзьями. Мальчишка всерьез взялся опекать грозного, но неискушенного в городской жизни валета. А перво-наперво устроил так, что свое золото Потане тратить вовсе не пришлось - наоборот, монет в кошельке прибавилось.
   Посетителей в "Смоляной бочке" хватало, нередко случались и драки по пьяному делу, что вызывало недовольство у солидных постояльцев, среди которых было немало богатых иноземных купцов и руславских помещиков, приезжавших в столицу по своим надобностям. Поэтому Смышляй, хозяин гостиницы, охотно по Панькиной подсказке нанял башнеподобного валета в вышибалы за харчи, жилье и полтинник в месяц, хотя Потаня сразу предупредил, что надолго остаться не может - вот друга дождется, и прощевайте. Впрочем, всерьез поработать пришлось разве что первую седмицу, а потом окрестные забияки крепко усвоили: выпить у Смышляя можно, как и раньше, а вот мордобой теперь лучше затевать в другом месте. И то сказать, какой интерес задираться, если тут же с треском вылетаешь за порог?
   На досуге Панька таскал гиганта по всей столице - показывал, рассказывал, знакомил (а в знакомцах у рыжего числилась, похоже, каждая мошковская собака). К сожалению, самое интересное увидеть до сей поры не удавалось: на Малиновую площадь простой люд пускали исключительно по большим праздникам, а остальное время все входы-въезды на нее были перекрыты рогатками.
   "Ничего, - утешал Панька, - если Славка твой до буй-туровых именин не объявится, сходим и на площадь. Там гулянье будет - угощение и всякое такое".
   Про своего друга валет Рыжему, конечно, рассказал, однако умолчал о его княжеском происхождении. И тем более не болтал, куда они дальше собираются отправиться из Мошквы. Поскольку сильно подозревал: заикнись хоть словечком о походе на злого волшебника - Панька прицепится, как репей, и увяжется следом. О похищении княжны в городе судачить еще не устали - пацан ему все уши прожужжал об этой кошмарной истории и о том, что на месте воеводы Шустряка сам он, Панька то есть, штурмовал бы Черный замок хоть до посинения, но Забаву вернул непременно!
   "Угощение, говоришь? - вздыхал валет. - Ну, значитца, угостимся..."
   Но вот и Вертиславовы именины подошли, а Славур так и не объявился. Завтра искать его поеду, решил Потаня. Беды валет не чуял, но где-то Колдолом заплутал, это точно!
   - А? - переспросил он, отвлекаясь от этих своих мыслей. - Какая Свиристелкина гора?
   - Разуй глаза, дядя! - Панька потопал каблуком по настилу из толстых досок, покрывавшему всю площадь. - Ты на ней стоишь. На самой верхушке.
   - Да ну? - Потаня воодушевленно всплеснул руками. - Взаправду?! То-то я взопрел, карабкамшись!
   - Что бы ты понимал, дядя! - пацан обиделся. Пообтершись за год с лишним в Мошкве, он стал записным горожанином и по части столичной спеси мог заткнуть за пояс любого коренного мошковитянина. - Пень еловый! Чучело лесное!
   - Сам ты, это, дятел! - не замедлил с ответом валет. - Эвона сколько всего вокруг всякого, а ты чем бахвалишься? Пупырем каким-то... Вон, гляди-кась, какой Кремль красовитый - стены кирпичные, наверху зубчиками выложены; а за ними терема в три, а то и пять поверхов. Да и вообще по всему городу крыши сплошь дранкой крыты, а то еще железом или этой, как ее, черепахой...
   - Черепицей, дядя!
   - Ну, пусть черепицей - главное, что не соломой. Вместо колодцев стволы дубовые сверлены, а по ним вода бежит. Крантик отверни - она и польется. По улицам, это, для прохожих доски уложены, чтобы, значит, ногами грязь не месить. Уж на что простая штука баня, так и то, елы-палы, не как у людей. Они ж, мошковитяне твои, что учудили: присобачили в мыльне бочку с дырками. Встанешь под нее, дернешь за веревочку - тут тебя и окатит, как дождиком. Одно плохо, для баб и мужиков бани раздельные, - Потаня неодобрительно цыкнул зубом. - Прямо хоть мыться не ходи... Постой-ка, а это что такое?
   Продолжая прогулку, они понемногу продвигались в людском скопище и вдруг оказались напротив центральных кремлевских врат. А рядом с ними...
   - Погоди, сам догадаюсь! - валет, склонив кудлатую голову к плечу, пару минут таращился на главные мошковские достопримечательности. - Царь-бубен?
   - Точно! И Царь-самострел!
   Подобно многим иным чудесам света, эти памятники древности были не ахти как полезны с практической точки зрения, зато впечатляли размерами. Царь-бубен, залатанный по нижнему краю (в стародавний голодный год его погрызли мыши), даже над Потаней возвышался на добрую сажень, а Царь-самострел не возвышался лишь потому, что за долгие века на четверть погряз в землю. Конечно, обеим реликвиям давно следовало бы рассыпаться в прах, однако за их сохранностью тщательно следили придворные колдуны: каждая заклепка и каждая ниточка были заговорены на сугубую прочность, и заклинания ежегодно обновлялись.
   - Ишь ты, стоят еще! - великан поморщил нос (от Царь-бубна крепко шибало запахом дубленой шкуры) и попробовал на вес гладкое каменное ядро: подле чугунной станины Царь-самострела их была навалена целая груда, даром что в настоящем сражении ему за всю историю побывать так и не привелось. Царь-бубен использовался почаще: последний раз, чтобы не соврать, при восшествии Вертислава на престол...
   Городовой стражник, охранявший предметы старины, смотрел в другую сторону и не видел Потаниного самоуправства. Зато его заметил дворцовый сотник Могута, проверявший караулы дружинников.
   - Эй, малый, не балуй! - он издали погрозил Потане кулаком. - А ты куда смотришь? - напустился Могута на молоденького витязя, что топтался у кремлевской стены в начищенной кольчуге и с бердышом, перевитым в честь праздника яркой ленточкой. - Что за фигня, я тебя спрашиваю? Это стражникам можно ушами хлопать, а ты всякое неустройство должон наблюдать! И принимать меры! Мало тебе всыпали за франтальянского кавалера, еще хочешь?!
   Караульный, благоразумно ничего не отвечая, вытянулся в струнку и пожирал начальство преданным взором. За приснопамятную неудачную стычку с маркизом де Гошем ему влетело вполне достаточно, и больше, безусловно, не хотелось.
   Валет, сконфузившись, вернул ядро на место. Панька не преминул съехидничать:
   - Долапался, дядя?
   - Ну дык... - Потаня виновато повел плечами, но тут, на его (и на дружинниково) счастье, грянули трубы, распахнулись кремлевские врата и с великокняжеского двора вереницей потянулись возы с угощением. Дворцовые холопы (все как один в полосатых портках и рубахах в крупный горох), с двух сторон облепив высокие, медью обитые колеса и потея от натуги, выкатывали их на руках.
   Толпа с восхищенным гулом поперла на халяву. Сотник, бросив распекать нерадивого служаку, помчался наводить порядок, хотя особой нужды в том не было. Площадь, правда, мгновенно взбурлила, как кипящий котел, однако столичное вежество не позволяло устраивать свалку под буй-туровыми окнами, да и городовых стражников вокруг хватало: попробуй-ка шкоду учинить - тут же схлопочешь плеткой поперек спины, а будь ты там дворовый холоп или сам дворянин, сие роли не играет. Так что к возам выстроились суматошные и крикливые, не без того, но вполне пристойные очереди.
   Кухонная братия шустро, под шуточки и прибауточки, раздавала связки калачей и баранок, куски осетрины холодного и горячего копчения, свиные окорока, ломти запеченной говядины, жареных зайцев - тушками, а перепелов и рябчиков - целыми охапками. Другие раздавальщики, зачерпывая объемистыми ковшами из бочек, бадей и ушатов, без разбора наливали в подставленные кружки, шапки и просто сложенные горстью ладони - пиво, зелено вино, сладкие настойки - кому что достанется.
   Без озорства все же не обошлось. Кого-то слегка прищемили, кому-то беззлобно треснули по шее, чтобы не хватал чужой кус; в нескольких местах вразнобой жизнерадостно завизжали бабы, которым парни под шумок задрали юбки, тут же всерьез взвыл и кто-то из проказников, справедливо схлопотавший леща; размахивая руками, как мельница крыльями, из толпы спиной вперед вылетел Могута без шапки и с подбитым глазом: какой-то суровый супруг, не разобравшись, принял сотника за одного из охальников. Вокруг раздавалось чавканье и бульканье. Как водится, много было не только выпито и съедено, но и расплескано и разбросано под ногами (то-то счастье мошковским собакам!), однако хватало всем и всего: огромные возы, ломившиеся от выпивки и закуски, казались бездонными. Они, постепенно выезжая, кольцом окружили площадь, а самый большой, до ступиц накрытый шелковым шатровым пологом, остановился сразу у ворот, и что у него внутри - до поры видно не было, а заглянуть под полог тоже не получалось: сей воз на особицу охранялся десятком старших дружинников под водительством известного Обезьяна Арапского. Общество в основном склонялось к мнению, что там ждет своего часа именинный пирог. Ну, а пока суть да дело, хмельное лилось реками и съестное поглощалось горами. Здравицы великому князю смешивались с привычными "вздрогнули!" и "поехали!" Кое-где уже, наскоро окосев, заводили песни и пляски...
  
  

Глава 2. Как народу был явлен наследник престола

   "Вы думаете, у Баскервилей
   была всего одна собака?"
   Профессор Мориарти.
  
   Потаня, не размениваясь на мелочи, выхватил с одного воза увесистого жареного кабанчика и пару гусей, начиненных яблоками, а с соседнего - бочонок, наполненный, как выяснилось, каким-то незнакомым, но приятным на вкус хмельным напитком. Он выхлебывал под яблочки уже третью чару, когда из другой очереди выбрался Панька, расстаравшийся, главным образом, насчет медовых пряников, и тоже пожелал промочить горло.
   - Херес, - с первого глотка определил всезнающий Рыжий, пригубив иноземное зелье.
   - Ы-ы-ы? - испуганно промычал валет, зеленея и зажимая рот руками.
   - Ты чего? Это вино так называется. Его из Портуспании привозят. Вкусное, правда?
   Гигант шумно перевел дух.
   - Предупреждать же надо. А то ты как сказал, так я подумал - помои какие-нибудь, а то и отрава, елы-палы. Надо же, такое доброе винцо, а назвали - при людях и повторить стыдно...
   Потаня говорил все медленнее, а потом и вовсе замолк, хмуро глядя на мальца, закатившегося безудержным хохотом.
   Валет ярко представил себе, как трепливый малолетка с восторгом пересказывает эту историю всем, кто захочет послушать, как развеселая байка вдаль и вширь разбегается от стен Мошквы до валетских лесов, как по всей державе гусляры и лирники наперебой распевают Былину о Том, как Потаня Хересу Откушал, дополняя ее все более красочными подробностями, - и заскрежетал зубами. Следовало срочно принимать меры, и гигант быстро сказал:
   - Панька! Слушай, Панька, а чего я вчера у Агама видел!..
   - Херес! - с трудом пробулькал тот, мелко трясясь от смеха.
   - Да нет, я серьезно, елы-палы!
   Это подействовало.
   - Чего видел? - подозрительно спросил Панька и на всякий случай перестал булькать. Конечно, валет так охотно готов был дивиться всякой ерунде вроде сиденья в отхожем месте или того же водопровода, что и в лавке известного евудейского купца его воображение, скорее всего, пленилось какой-нибудь книжкой-раскраской или, к примеру, щипцами для колки орехов. Но вдруг и в самом деле что-то необычное углядел?
   - Часомерие! - торжественно сообщил Потаня. - Нарочитая машинка, чтобы время считать! Ему ее только намедни доставили. Прустрийских мастеров работа. Сколько часов в сутках есть - все по кругу расписаны. А посередке гвоздик, и на нем стрелка мотыляется. Который час наступит, на тот она и скокнет. А колокольчики тут тебе музыку играют!
   Вот это да! Вот это и впрямь чудо чудное! Сколько Панька на белом свете живет, а такой диковинки еще не видывал.
   - Колдовство, поди, - ревниво пробурчал он, тщетно пытаясь скрыть зависть к счастливчику Потане.
   - И никакое не колдовство, а премудрая механика! Там сзади, Агам показывал, колесики с зубчиками крутятся. Их гирька на цепочке тянет, а они друг за дружку цепляются и стрелку вертят. Понял?
   Это было непереносимо. Теперь еще и колесики с зубчиками! Гирька на цепочке! Столичный лоск с Паньки как ветром сдуло. Перед валетом стоял обычный хуторской пацан с круглыми от любопытства глазенками. Случай с хересом был похоронен и забыт.
   - Потаня, - голос его дрогнул. - Потаня, ты как думаешь - ее еще не продали, машинку твою?
   Все затаенные мысли и надежды были написаны у него на лбу. Крупными буквами.
   Гигант протянул ладонь-лопату и по-дружески взъерошил рыжую, как огонь, Панькину шевелюру.
   - Это вряд ли. Агам такую, это, цену заломил - до зимы покупать будут. Да и то навряд ли.
   - Так чего мы стоим, дядя? - завопил малец, вновь обретая кураж и перебирая от нетерпения ногами. - Бежать же надо! Хватит жрать-то! Тут же тебе не деревня - одних бой-яр как тараканов, сотнями ползают. Что им твоя цена? Уволокут же машинку же!
   Потаня хладнокровно оторвал у кабанчика заднюю ногу и почитай что целиком запихнул в рот.
   - Не пори горячку, - сказал невнятно. - Агам только что мимо проходил, по-моему... А, да вон он где! Видишь, мужик рыбу наворачивает, словно два года не евши, а Агам как раз за ним.
   Панька вытянул шею, и верно - узрел и остроносого мужичка, который бесперебойно швырял в свой разинутый рот золотистых карасей, горой наваленных в подол его собственной рубахи, и владельца поразительного часомерия, обретавшегося чуть поодаль в окружении слуг и домочадцев.
  
   Купец Агам, евудей, родившийся и выросший в Руславии, торговал не обычными товарами. Он держал единственную на всю Мошкву лавку, где продавались всякие, если здраво рассудить, излишества, без которых запросто можно обойтись в нормальной жизни. Стоили эти излишества ой-ой-ой сколько, но именно поэтому у Агама отбоя не было от покупателей из сливок столичного общества. Приятно же, черт побери, показать знакомым какой-нибудь никчемушный ножичек для чистки фруктов, выточенный из бивня элефантуса, и небрежно обронить: "Взял вот у Агама. Приглянулась вещица, да и цена пустяк - всего-то купина" (а за такие деньги, между прочим, можно приличную саблю выбрать у местных оружейников). "Да уж, - подхватит кто-то из собеседников, - у Агама всегда что-нибудь этакое бывает. Я вот благоверной своей давеча ларчик для всяких мелочей прикупил, или, вернее сказать, штукатулочку из вустричной раковины - такая, извините, ерунда, а две купинки с лишком отдай! Но главное, супруге понравилось". - "Ну, - с напускным смирением скажет третий, - нам такие траты не по карману, чтобы сразу две купины выкладывать. Я у Агама разве что кукол для дочек покупаю; ему их как бы не из самого Джейпана присылают - смазливенькие, спасу нет, глазки такие раскосенькие, и завернуты в шелковые тряпочки. Право слово, сам бы игрался! И всего по пяти куплей. Дочек-то у меня восемь штук, вот по восемь кукляшек ровным счетом на четыре купины к каждому празднику и беру, чтобы без слез и обид"... И так, какой дом состоятельного мошковитянина ни возьми, в каждом непременно обнаружится какая-нибудь дорогущая чепуховина, приобретенная у Агама.
   Конечно, другие купцы пробовали перебить ему дело, но не тут-то было. Во-первых, дело, основанное еще прадедушкой Совомоном, крепко стояло поболее сотни лет - попробуй-ка, перебей! Во-вторых, уж в больно удачном месте был расположен его дом с лавкой: в двух шагах от Малиновой площади, на оживленнейшей Придворцовой улице, где вельможу, воеводу или хоть своего брата коммерсанта можно встретить чаще, чем обычного мещанина. Ну а в-третьих, время от времени у Агама появлялись вещи не просто дорогие, а по-настоящему ценные, как говорится, на знатока. Вроде того же часомерия...
  
   В данный момент Агам отдавал должное именинному угощению, смачно вгрызаясь в жареную цесарку и жмурясь от удовольствия. Цесарка брызгалась соком, пятная полотняную салфетку, которую пожилой торговец предусмотрительно захватил из дому и заткнул за воротник. Рыжий разочарованно вздохнул.
   - Вот-вот! Дурак он тебе в лавке сидеть, когда тут забесплатно всякие вкусности раздают. Завтра тоже день будет, успеешь еще налюбоваться. А вообще-то... - валет не глядя швырнул через плечо обглоданную кость, на лету подхваченную какой-то шустрой дворнягой, и оторвал у кабанчика вторую ногу. - Вообще-то, Панька, ты прав. Часомерие - это вещь! Это тебе не Свиристелкина гора.
   Мигом расправившись с кабаньей ляжкой, валет уже прицелился раздербанить гуся, как вдруг, заметив кого-то в толпе, расплылся в глупейшей (по мнению Паньки) ухмылке, поспешно вытер жирные руки о подол рубахи, притопнул каблуками новеньких, на заказ пошитых сапогов, игриво этак передернулся всем могучим торсом и повлекся в направлении пышной красотки, что стояла невдалеке, деликатно попивая наливочку из серебряной стопочки и закусывая маковым бубликом. Вокруг крутилось не меньше десятка иноземцев (судя по тюрбанам и горбоносым профилям, сарадзинские торговцы) - скалили зубы, лопотали что-то не по-нашенски, обещающе звенели кошельками, однако бабенка их словно не замечала, а вот на великана, напротив, кидала весьма зазывные взгляды.
   Рыжий, парнишка смышленый и развитый не по летам, суть дела просек мгновенно. И всполошился.
   - Куда?! - вскричал он, хватая гиганта за штаны. - Стоять! Умом двинулся, дядя? Это же Меланья Тридцать Три Желанья!
   - А? - Потаня, удивленно моргнув, затоптался на месте. - Какие еще желанья?
   - Известно какие. Эти самые.
   Валет огорчился:
   - Так она, это, гулящая, елы-палы?
   - Нет, вроде бы, - по-честному сказал Панька. - Шалава просто, - и рассудительно добавил: - Служанок тебе в "Бочке" у нас мало? С такой подстилкой дело иметь - только поганиться.
   - Да? А ты откудова знаешь?
   - Спроси лучше, кто ее не знает!
   - А что ж ты себе думаешь, - подтвердил случившийся рядом солидный городовой стражник, уже знакомый нам Наум Косорук. - Верно малец глаголит: подстилка из подстилок! Срамная женка, клейма ставить негде. Она из Кузюпинска родом, так ее, что ж ты себе думаешь, уже раз пять обратно туда высылали за это, как его, амуральное поведение. А амуры ейные всем известны: она в том же Кузюпинске со всеми мужиками кувыркалась, ни одного не пропустила - ни молодого, ни старого, ни холостого, ни женатого...
   Потаня недоверчиво скосоротился:
   - Так уж ни одного?
   - Поголовно! Она, что ж ты себе думаешь, почему все время на Мошкву лыжи вострит? Во-первых, здесь приезжих много - не всяк, значит, об ей наслышан. А главное, кузюпинские бабы ее давно пришибить сулятся и пришибут когда-нибудь, будь уверен. Так что домой ей пути нету.
   Валет мялся. Его раздирали сомнения.
   Меланья, одарив его еще одним обещающим взором, кокетливо вильнула бедрами и томно потянулась - перси (тугие, как добрый арбуз, и такой же величины каждая) напряглись, грозясь выскочить из низкого выреза кофточки. По кучке сарадзинских ухажеров прошел стон вожделения. Потаня шумно сглотнул, затуманился очами и, будто завороженный, устремился в сторону блудодейки.
   - Да ну вас всех, - бездумно бормотал он себе под нос, не оглядываясь. - Проходил я мимо вашего Кузюпинска, маленький такой городишко, плюнуть да растереть, там и мужиков-то, небось, всего ничего...
   Однако не судьба была женолюбивому валету пасть в тот день тысячной жертвой похотливой стервы. Не успел он сделать и двух шагов, как небо над Мошквой будто раскололось...
   Бум!
   После многолетнего перерыва Царь-бубен опять подал голос, и бумкнуло так, что стаи птиц ошалело взлетели с крыш, заставив небо запестреть от множества крыльев, а вся площадь разом застыла, словно люди превратились в статуи. Кто жевал, тот так с открытым ртом и замер; кто водку лил в стакан, так и продолжал лить, не замечая, что через край уже потекло на землю.
   Бум-м!
   Звуки из инструмента извлекали (разумеется, с помощью чар) оба нынешних придворных кудесника - Пасисей Трещотка и Лыкострок Молчун.
   Бум-м-м!
   Лыкострок с Пасисеем, взмокшие от магических усилий, стояли перед Царь-бубном, растопырив руки и судорожно щелкая пальцами. Каждый щелчок отзывался новым бумканьем. Но смотрел народ не на них: все головы (даже Потаня, хоть и не без труда, прекратил пялиться на Меланью) повернулись к тому самому загадочному возу, с которого, сдернутый дружинниками, резко упал полог, а под ним...
   Да уж, большого маху дали те, кто думал, что там именинный пирог. Не пирог там был вовсе, а именинник собственной персоной. И не он один.
   Вертислав - в мантии с горностаевой опушкой, при скипетре и державе, с большой праздничной короной на голове - красовался на раззолоченном походном троне. Веки его были прикрыты, но отнюдь не от высокомерия: просто вчера, на вечеринке в свою честь, буй-тур изрядно перебрал игристого франтальянского и сейчас, будучи в расслабленном состоянии, сладко дремал, неосознанно подрыгивая ногой при каждом звуке Царь-бубна.
   Рядом, на троне пониже, пристроилась личность, никому в Мошкве не известная: богатырской стати дылда в блестящих воинских доспехах, с которых аккуратно ниспадали складки багряного княжеского плаща. Сидел молодчик, совершенно не шевелясь, и морда у него была неподвижная, как из колоды вырубленная, а глаза - холодные и бесстрастные, если не сказать пустые.
   - Это кто ж такой будет? - озадачился Косорук. - Прямо не человек, а истукан какой-то. А вообще по обличью, что ж ты себе думаешь, ежели вспомнить, на покойного Мирогрома здорово шибает...
   Царь-бубен между тем смолк, и площадь зашевелилась. Народ выжидательно безмолвствовал: понятно было, что сейчас кто-нибудь выйдет и что-нибудь скажет.
   Вышел, разумеется, Мудрила Тихий, скромно стоявший в тени двух тронов.
   - Ликуй и празднуй, люд руславский! - вкрадчивый голос бой-ярина, усиленный заклинаниями Молчуна и Трещотки, мягким громом раскатился над Малиновой площадью. - Радостную весть принес я вам по воле великого князя, верховного буй-тура Вертислава Избранного! - советник сделал паузу, и Вертислав, вздрогнув спросонья, важно кивнул. А Мудрила, едва успев перевести дух, продолжил с еще большим надрывом: - Не попустил Белбог прерваться роду Радимирову! Милостью Небес в живых обрелся и ныне вернулся на отчие земли князь Славур!
   Теперь кивнул (механически, как болванчик) дылда в багряном плаще. Мудрила, отечески положив руку ему на плечо, окинул замершую площадь цепким взглядом и с нажимом повторил:
   - Славур Мирогромич, говорю! От сего дня - законный наследник престола, соправитель великого князя и подверховный буй-тур!
  

Глава 3. Как колдовство Лыкострока и Трещотки потерпело конфуз

  
   "Все голуби - гнусные твари!" Какой-то обкаканный памятник.
   Закончив воодушевленную речь, Мудрила мигнул кому-то в толпе и без нужды вытер сухой лоб кружевным платочком. По этому сигналу воевода Шустряк, давно уже стоявший наготове, набрал в молодецкую грудь побольше воздуха и заорал так, что у соседей в ушах зазвенело:
   - Слава!
   Вопль мигом был подхвачен другими подставными крикунами, и там и остальные зрители, зараженные их примером, взревели, не щадя глоток:
   - Слава-а!
   Вслед за тем поднялся такой шум и гам, что бесчисленные городские птахи, присевшие было обратно на крыши, снова сорвались с места и заметались в небе. И не только заметались: на площадь пролился настоящий дождь жидкого птичьего дерьма. Впрочем, сейчас на это никто не обращал внимания.
   - Князь!
   - Славур!
   - Живой!
   - Сыскался!
   - Не утоп!
   - Не пропал!
   - Вернулся!
   - Быть не может!
   - Дурак, глаза протри - вон же он сидит!
   - Сам дурак, без тебя вижу!
   - Любушка наш!
   - Красавчик!
   - Пуся!
   - Слава великому князю!
   - А как же Вертислав теперича?
   - Да уж небось разберутся: сказано же - соправитель...
   И еще раз - в едином порыве, на одном дыхании:
   - Сла-ва-а-а-а!
   И лишь в одном громогласном басе звучала не радость, а праведный гнев:
   - Вранье, елы-палы! Не Славка это!
   Тут Панька, азартно оравший вместе со всеми, захлопнул рот и изумленно воззрился на старшего товарища.
   Потаня набычился и насупился. Борода его грозно встопорщилась, рука машинально шарила по плечу в поисках булавы, которую валет сегодня, ради праздника, оставил в гостинице.
   - Нечестно!
   На сей раз великан свой оглушительный рык не сдерживал, однако вокруг стоял такой гвалт, что его мало кто расслышал, а кто расслышал - не обратил внимания, решив, что детина нахлебался хмельного, вот и чудит. Но догадливый Рыжий, мгновенно вспомнив рассказы Потани о его товарище по имени Славур, так и ахнул. Неужто в знакомцах у валета был наследный великий князь?!
   Ну, блин! - возмутился в душе малец. Ну я потом Потане устрою! Узнает, как от друзей таиться! Но ежели этот Славур, что на возу - не тот Славур, который Потанин друг, то что ж тогда выходит?..
   И еще один мужик - тот остроносый, что уплетал рыбу, - волчком крутанувшись на голос валета, подскочил на месте и уставился на Потаню с восторженным недоверием во взоре. Наконец-то Чуня (а это, как вы догадались, был именно он) отыскал одного из своих заклятых врагов!
   Между тем Панька очертя голову присоединил свой тонкий визг к реву старшего товарища:
   - Нечестно! Наследник - подменный!
   И тут же едва поспел увернуться от Косоруковой плетки.
   - Я тебе дам "подменный"! Бунтовать, мелюзга?! Говорят тебе - одна рожа с Мирогромом!
   - Сам щас получишь! - Потаня, перехватив двумя пальцами плетку, отобрал ее у блюстителя порядка. - Настоящий Славур, это, на папашу своего вовсе даже мало похож. Понял, елы-палы?!
   - Ты! Что ж ты себе думаешь?! Отдай казенную орудию! - взвился стражник.
   Не устрашась разъяренного великана, он сучил кулаками и подпрыгивал, пытаясь достать до Потаниного носа. Валет тоже озлился не на шутку, и быть бы Науму в неприятностях, но тут люди начали на них и друг на друга шикать и призывать к молчанию, потому что перед тронным возом появилось новое действующее лицо - помпезного вида старец в белоснежной хламиде, с длинным деревянным посохом в руке. За ним величаво выступали еще шестеро дедушек - на вид чуть моложе первого, и посохи у них были покороче.
   - Уймитесь, шелопутные! - перекричала валета и Косорука какая-то горластая баба, возбужденная до последней крайности. - Дайте преосвященного послушать! Нешто очи вам запорошило? Не видите, что ли - жрец Берунов говорить желает!
   Руславцы, как мы уже упоминали, не ленились возносить молитвы всем местным богам подряд - от вседобрейшей Ляли до кровожадного Урою (такое странное имя было у бога войны) и загадочного Единого Необзываемого. Кроме того, в столице насчитывался добрый десяток храмов, выстроенных приезжими из Ойропы, Шангара, Евудеи и иных стран - ведь всякий народ верует в свое и по-своему. Какой-то ревности, тем паче нетерпимости к чужим культам и в помине не было. Если на то пошло, не возбранялось поклоняться даже Чернобогу, буде у кого-то возникнет столь вздорное желание, хотя приносить ему кровавые жертвы запрещалось категорически. А вышеупомянутый Берун почитался у руславцев как один из самых оборотистых и ухватистых небожителей, едва ли не равный самому Белбогу, так что и его верховный жрец Ахнутий был фигурой весьма заметной. Вообще-то, сей почтенный деятель поздравил буй-тура с именинами еще давеча вечером, на пиру для знатных персон и послов иноземных, и гулять сегодня среди простонародья, понятно, не намеревался. Но, получив донесение о внезапном явлении пропавшего наследника, он поспешил явиться на площадь, дабы еще более возвеличить свой храм непосредственным участием в событиях. Благо, что храм располагался неподалеку, в двух кварталах от Кремля, и конкуренты из святилищ прочих богов безнадежно отставали от Ахнутия с присными. Опередить его мог бы, пожалуй, лишь Бермудий, верховный жрец Белбога, чей храм стоял чуть ближе к Малиновой площади. Но Бермудию, еще с ночи отъехавшему в гости к одной из своих духовных дочерей, обо всей этой истории доложат только завтра, когда бежать куда-то будет уже поздно...
   Дождавшись, пока клики смолкнут, преосвященный трижды стукнул посохом в деревянные плиты и возгласил надтреснутым, но все еще сильным голосом:
   - Недостойные служители всемилостивого Беруна имеют счастье приветствовать великого князя Вертислава и соправителя его, ныне сыскавшегося князя Славура! Поистине велики чудеса Беруна и брата его Белбога, кои из небытия вернули нам престолонаследника!
   Тут он отвел правую руку с посохом в сторону, левую прижал к сердцу - и, скрипя всеми суставами, до земли скрючился в поклоне, подметая настил тщательно расчесанной седой бородой. Свита стукнула лбами одновременно с ним, и публика, что стояла поближе, умилилась благочестивым зрелищем семи костлявых, обтянутых белым рядном, оттопыренных кверху задниц.
   Вертиславу, хочешь не хочешь, пришлось приподнять упитанное седалище и отвесить ответный поклон. Со жрецами он старался ладить.
   Мудрила, сделав шажок к фальшивому Славуру, втихомолку ткнул его в бок. Тот послушно воздвигся во весь рост и тоже поклонился - опять-таки не по-людски, будто переломившись в пояснице под прямым углом.
   - Возблагодарим же Небеса за явленную милость! - бойко продолжал успевший разогнуться Ахнутий. Напрасно Мудрила бросал на жреца испепеляющие взгляды: преосвященный явно нацелился захватить первую роль в представлении, оттеснив всех остальных на задний план. В чем и преуспел. Даже великий князь, беззвучно помянув Ахнутьеву мать, вынужден был снять корону: к Небесам, понятное дело, с покрытой головой не обращаются. По всей площади народ торопливо стаскивал шапки. Кто-то из иноземцев замешкался, и его шляпа, сбитая оплеухой правоверного мошковитянина, упорхнула на пару саженей в сторону. Деваться некуда - Мудрила, помедлив, тоже стянул свой высокий бой-ярский колпак.
   Один только лже-князь стоял столбом, и полуденное солнце сверкало на его остроконечном шлеме, увенчанном золотой стрелой.
   - Шишак, чадо, - негромко подсказал Ахнутий. И слегка ужаснулся в душе: а ну как наследник престола в своих скитаниях перенял какую-нибудь поганскую веру? Очень неудобно могло получиться...
   А тот и впрямь либо отринул богов Отчизны, либо был дурень дурнем - на замечание даже ухом не повел. Вот и в публике уже пошли недоуменные перешептывания...
   - Одну минуточку, дети мои, у нас тут небольшая заминка! - бодро воскликнул преосвященный и, украдкой оскалившись на неслуха, прошипел по-змеиному: - Шлем, говорю, сними - перед людьми неудобно!
   - Э? - сказал Мудрила, растерянно глядя на придворных колдунов. Те посмотрели друг на друга, потом на птичье столпотворение в небе и дружно замотали головами: дескать, ни в коем случае!
   - Ага, не хочет! - гаркнул Потаня, возвышавшийся в гуще толпы. Он, как и все вокруг, не понимал, что происходит, но все еще пытался разоблачить самозванца. - Не уважает богов, елы-палы! И не Славур это вовсе, вот!
   Буй-тур, трезвея на глазах, сурово нахмурился, но сомнения были уже посеяны и молниеносно проросли в умах столичных жителей. Бунтовали мошковитяне редко, почитай, что и вовсе не бунтовали, но бузили частенько и всегда (водилась за ними такая причуда) радовались, ежели власти предержащие садились в лужу. А тут еще первый угар от появления наследника успел пройти, а захмелели все порядочно, а на тронном возу, всякому ясно, происходило нечто вразрез плавному ходу праздника, а князь ты или не князь, но богов будь добр уважить, как все порядочные люди... В общем, благочинная тишина могла вот-вот смениться ропотом: кто-то уже матюкнулся, не найдя других слов, кто-то заливисто свистнул в четыре пальца, а еще кто-то, совсем рядом с Вертиславом, басовито поддержал валета:
   - А чего он, в самом-то деле - боится, или как понимать?
   И брякнул это, между прочим, не какой-то там посторонний сапожник, а командир великокняжьего охранного десятка. И рожа у Обезьяна Арапского была притом непривычно задумчивая.
   Зыркнув на него, Мудрила гневливо затряс бородой, ногами затопал и руками замахал.
   - А вот не боится! А вот не боится! Изранен был Славур Мирогромич в жестоких боях, дырка у него в маковке, лекари велели головку в тени держать!
   Причина показалась уважительной, и народ начал было заново настраиваться на благостный лад, но тут Панька Рыжий, запрыгнув на Потанины плечи, проверещал самым язвительным тоном:
   - А больше у него нигде лишней дырки нету?
   Площадь грохнула хохотом. Мошковитяне любили острое словцо, пусть даже не совсем пристойное. Торжество грозило превратиться в балаган.
   - Мудрила, скажи своей бестолочи дуболомной, пущай шлем снимет, - процедил Вертислав сквозь зубы, фальшиво улыбаясь подданным.
   - Нельзя, князь-батюшка! - по-бабьи всхлипнул Мудрила, в этот миг не только тихий, а паче того, жалкий и потерянный. - Ежели он голову откроет, все колдовство может порушиться...
   - А раньше ты о чем думал? Ну, я с тобой опосля побеседую. Советничек, мля, представил народу наследника! Престиж мой самодержавный подорвать хочешь?!
   Если Мудрила чего-то сейчас и хотел, так это скрыться куда подальше. Надо же, экая обида: так все хорошо рассчитал, так замечательно устроил - и теперь все может испортить такая глупая малость! Но делать нечего...
   Боженьки, все, сколько вас ни есть, помогите! - мысленно взмолился бой-ярин, вверяя себя попечительству Небес, и сдернул шлем с головы фальшивого князя. И зажмурился в отчаянной надежде, что авось беду пронесет.
   Увы, не пронесло. То ли наверху не расслышали просьбу, то ли были заняты чем-то более важным, то ли Мудрила им, Небесам, просто не нравился, но - случилось то, что случилось. Как раз в этот миг какой-то беспардонный голубь нахально облегчился прямо над тронным возом. Едкая капля вылетела из-под птичьего хвоста и, влекомая земною тягой, сочно шмякнулась точнехонько в центр непокрытой макушки лже-Славура. И этого оказалось достаточно, чтобы колдовство развеялось.
   Лязг рухнувших княжеских доспехов...
   Шелест свалившегося багряного плаща...
   Сухой стук падающих деревяшек...
   - Чур меня! - одинокий испуганный вскрик какой-то купчихи заглох, никем не поддержанный. Площадь онемела от изумления. Во внезапно воцарившейся тишине дружинники, мигом заслонившие воз от толпы, явственно расслышали негромкие слова буй-тура:
   - Ну ты и козел, Мудрила!
   Советник нехотя разлепил глаза. И увидел то, чего чаял не увидеть. Там, где только что стоял витязь в сверкающих латах, теперь валялась кучка одежды и воинской амуниции, а поверх - какие-то перевязанные веревочками полешки, веточки, щепочки и прочий древесный хлам.
   - Дрянец, - со знанием дела заявил Славур, неожиданно появившийся возле валета и Рыжего. - Но работа халтурная. Привет, Потаня! Мне пожевать чего-нибудь оставили?..
  
  

Глава 4. Как непризнанному князю уготовили погибель

  
   "Если на глазах у публики распиливают пополам
   живого человека, то это, по всей вероятности,
   не волшебство, а просто ловкость рук.
   Ну, безусловно, нужна еще ножовка поострее..." Малюта Скуратов. Все-таки Мудрилу не напрасно звали Мудрилой. Хитроумный бой-ярин опрофанился, конечно, как никогда, зато и пришел в себя раньше всех на Малиновой площади. А опомнившись от конфуза, тут же стал на все стороны командовать и распоряжаться. В результате народное возмущение так и не успело хлестнуть через край - попузырилось и опало, будто пивная пена.
   Разинутые от изумления рты мошковитянам мгновенно заткнули новыми охапками угощения. А тех, кто затыкаться не желал, образумила городовая стража, привыкшая исполнять приказы в любой обстановке и без лишних рассуждений. Самых неугомонных крикунов сноровисто выхватили из толпы и отволокли в кутузку, дабы горячие головушки охолонулись в студеном подполе. Потаня этой плачевной участи избежал, поскольку при виде внезапно появившегося Славки онемел от радости. Рыжий тоже не пострадал: смышленый отрок прекрасно разбирался, когда можно пошуметь в свое удовольствие, а когда лучше помолчать в тряпочку.
   Не возникло у стражников претензий и к котофану, который, приметив рядом со своим заклятым врагом Потаней еще более заклятого - Славура, поспешил спрятаться в тени ближайшей квасной бочки и держался как мог незаметнее. К слову сказать, Чуня уже несколько дней ошивался в столице - шарил, высматривал и вынюхивал следы своих обидчиков, но лишь сегодня ему повезло их обнаружить, сперва одного, а теперь и второго. И ему вовсе не улыбалось, чтобы они его тоже заметили. (О том, что валет его в свете дня никогда не видел, а Славур видел без ушей, с одним глазом и кривым носом, а потому вряд ли узнает в первозданном облике, Чуня как-то не подумал...)
   Вернув, так сказать, бразды в свои умелые руки, Мудрила Тихий сам же внятно людям и растолковал, что, собственно, у них на глазах только что произошло.
   - Да, - промолвил он грустно, вороша носком сапога кучку хлама, оставшегося от лже-Славура, - немало врагов у Отчизны нашей. Коварство их велико, и злоба их ненасытна. Так и стремятся, противные, подложить нам свинью потолще. Ведали, мерзкие, сколь глубокая тоска снедает буй-тура по сгинувшему князю Славуру, и восхотели затуманить нам очи колдовским мороком. Радуйтесь, дескать, нашелся наследник. А потом, темной ночки дождавшись, - бой-ярин зловеще ощерился, - этот "наследничек" отца нашего, великого князя - булатным ножичком по белу горлышку, да?!
   Тут по площади опять прокатился гул, но гул для властей безопасный и даже отрадный: общество дружно зароптало в гневе на неведомых злодеев.
   - Однако не попустили Белбог и брат его Берун вражьему замыслу! Все мы здесь свидетели, как божья тварь, птаха невинная, расстроила козни и открыла истину! И всякий, кто очами не скорбен, мог убедиться, что "князь" оказался обманный, не человек вовсе, а сущее наваждение! Вот и преосвященный Ахнутий соврать не даст...
   Жрец утвердительно постучал посохом: мол, а как же - чтобы я, да дал кому-то соврать?! - прикидывая между тем про себя, сколько сумеет слупить с Мудрилы за поддержку. Мудрила нервно дернул щекой - видимо, подумал о том же.
   В общем, праздник вернулся в колею, из которой едва не выехал. Горожане всласть выпили, закусили, запаслись впечатлениями и темами для пересудов на год вперед и в большинстве своем решили, что день прожит не зря. Особенно если по пути домой завернуть в питейное заведение и дернуть еще по стаканчику-другому-третьему... В обиде остались только скоморохи и лицедеи: после спектакля, разыгравшегося на Малиновой площади, все их ужимки казались пресными и скучными. Не заманил публику даже балаган, где приезжая труппа Спиридона Живогреза давала новую пиесу о похищении добродетельной девы злыми разбойниками. В последующие дни на представлениях яблоку негде было упасть, но премьера, увы, безнадежно провалилась. Полутролль посмотрел на пустые лавки для зрителей, чертыхнулся и повел своих актеров в кабак...
  
   - Так я завтра с утречка к тебе в казначейство загляну? - деловито спросил преосвященный Ахнутий.
   - После обеда, - возразил Мудрила. - Ближе к ужину, то есть. Скажем, недельки через две. Или, еще лучше, через месяц.
   - Завтра, сын мой, завтра, - жрец легонько потыкал навершием посоха в золотую гривну на груди бой-ярина. - А то ведь неисповедимы пути господни! Можешь ли ты предугадать, как тот же Берун воспримет досадное происшествие с подменным князем? Не пошлет ли он своим чадам несколько, гм-м, иное толкование причин имевшего место прискорбного казуса?.. Так что завтра и не позже полудня. А чтобы все было по-честному, приготовь три сотни куплей.
   Мудрила не был бы Мудрилой, если не попытался сбить цену.
   - Жирно не будет? Сто!
   - Триста!
   - Да где я их тебе возьму? У меня столько и не наберется! Бери сто, пока я добрый. Ты подумай, это же целых десять купин! Золотом!
   - Триста!
   - Беруна своего побойся! Двести!
   - Триста, сын мой, триста! За такое содействие меньше взять никак не возможно. Ты вспомни, как я твою промашку прикрыл. Да другой бы на моем месте...
   - Двести пятьдесят!
   - А вот любопытно мне, кто-нибудь вообще видел, откуда этот чурбан деревянный появился в Кремле? Еще интересно бы выяснить, кто первым колдовское чучело за живого князя признал.
   - Хрен с тобой, - сдался советник. - Приходи с утра, вымогатель. Так и быть, отсыплю триста куплей.
   - Пятьсот.
   - Ты что, ошалел?
   - Триста за услугу, - спокойно объяснил Ахнутий, - а еще по сотне за "хрен со мной" и за "вымогателя". Чтобы впредь не обзывался.
   - Четыреста!
   - Шестьсот!
   - Ладно, пятьсот.
   - Ну что с тобой поделаешь... По рукам, бой-ярин!
  
   Не успел Тихий отвязаться от златолюбивого жреца, как, наступая друг другу на пятки, примчались три дворцовых скорохода подряд - каждый со все более строгим наказом для бой-ярина немедленно явиться пред очи великого князя.
   Вертислав, окончательно протрезвевший и успевший сменить тяжелые драгоценные ризы и бармы на полосатый домашний халат сарадзинской выделки, был мрачнее тучи. Советнику вместо приветствия досталась яростная ругань вперемежку с брызгами буй-туровых слюней.
   - Что такое? - Мудрила действительно был удивлен. - Подумаешь, сорвалось дельце, велика беда! Я же все уладил.
   - Уладил? - мягко переспросил великий князь, и от этой мягкости на бой-ярской душонке заскребли когтистые кошки. - Все? Совсем-совсем все?
   - Н-ну...
   Только сейчас Мудрила заметил, что они в горнице не одни. У окна, делая вид, что его здесь как бы и нет, переминался с ноги на ногу начальник столичных соглядатаев Бяшка Топтун.
   - Повтори-ка, дружок, господину советнику то, что мне сказывал.
   Бяшка, избегая тяжелого взгляда Мудрилы, уставил глазенки в потолок и забубнил:
   - Князь... то есть самозванец, дерзающий выдавать себя за князя Славура, в час пополудни вошел в Мошкву через Рыночные ворота. Был опознан по описанию и прослежен. Снял нумер для вельми изрядных постояльцев в гостинице "Смоляная бочка", откуда отправился на Малиновую площадь, где встретился с неким Потаней. Как установлено, оный Потаня сам из валетов, служит вышибалой в "Смоляной бочке". При встрече проявляли взаимную радость и приязнь. Там же был некий Панька, прозвищем Рыжий, как установлено, служит подручным в той же "Бочке", как установлено, с кня... самозванцем ранее знаком не был. При встрече проявил приязнь и любопытство. Все вместе вернулись в гостиницу, где и засели в помещении, отведенном, как установлено, для житья Потани. В помещение доставлен ужин на троих: как установлено, порося молочное запеченное, щука паровая, капуста кислая...
   - Хватит!
   - Да-да, - подхватил Мудрила, - все уже ясно. Великий князь тебя хвалит за службу, наблюдение продолжать! Можешь идти, - чуть прижав Топтуна в дверях, он тихо прошипел: - Удавлю, скотина! Почему мне прежде не доложился?
   - К тебе как раз и шел, - виновато прошелестел в ответ главный соглядатай. - Князь во дворе перехватил.
   - Чего вы там шепчетесь?
   - Ничего, твое величество, - бой-ярин выпихнул Топтуна прочь. - Я ему зорче бдить наказал.
   - Вот это правильно. С самозванца глаз не спускать! Ну и денек, - Вертислав со стоном взялся за голову. - Тут тебе и с дрянцом твоим едва в дерьмо не вляпались, и этот гад как раз пожаловал, выбрал момент, называется! Кстати, как думаешь, он настоящий Славур?
   Мудрила почесал кончик носа.
   - Настоящий, не настоящий - какая разница? Все едино, не жилец он на белом свете. Ты вот, князь-батюшка, гневаться изволил, а зазря: у меня давно уже все подготовлено. Все, как ты велел. Нынче же ночью, - он жалостно вздохнул, - учинится в "Смоляной бочке" поножовщина. Задерутся, допустим, пьяные мясники с пьяными, допустим, кожевниками. Пока стражники подоспеют, они уже случайного народу порежут, представить страшно! А среди прочих - известного тебе приезжего.
   - Какого еще приезжего?
   Про себя Мудрила привычно обозвал хозяина тупицей, но вслух, конечно, терпеливо ответил:
   - Да самозванца же!
   - А разве он приехал? Я так Бяшку понял, что пешком пришел. Через Рыночные ворота. Или нет?
   Некоторое время они пялились друг на друга: Вертислав - бессмысленно, бой-ярин - с думами о непроходимой глупости некоторых властителей. Потом он истово закивал.
   - Верно ты меня поправил, твое величество. Пешком он пришел, а коня за собой вел в поводу - это я, неразумный, все напутал. Зарежут, я хотел сказать, известного тебе прихожего.
   - Самозванца то есть? - уточнил буй-тур. - Так бы и говорил! А не отобьется? Там ведь валет еще взялся откуда-то...
   Порой, как мы уже отмечали, у Вертислава случались проблески ясного сознания или, вернее, житейского здравого смысла.
   - Допустим, отобьется, - согласился Мудрила. - Это вряд ли, конечно: там ребятки хваткие будут, они и валета на ножи поставят за милую душу. Но - допустим. Тогда завтра на нашего самозванца воз наедет. Здоровый такой, с бревнами. Или грабители в подворотне встретят.
   - Поединок... - со скрипом припомнил Вертислав. - Кирпич на голову... Что там еще?
   - Да больше ничего, чаю, и не понадобится. Но! - советник склонился к уху князя. - Самое главное я напоследок приберег. Ежели он опосля всего жив останется, мы вот что сделаем...

Сказ второй

Кто на новенького?

Глава 5. Как Панька узнал, откуда берутся дрянцы

  
   "Боишься телепузиков, Малыш?
   Это ты еще радиожопиков не видел!"
   Некто Карлсон.
  
   У валета к Славке было два вопроса: в-четвертых, где пропадал, а во-вторых, почему не объявил себя народу на Малиновой площади? Такой, это, подходящий момент упустил, елы-палы!
   Панька скромно притулился в уголке, с видом пай-мальчика сложив руки на коленках и тихо изумляясь, что воочию зрит перед собой самого настоящего князя, пусть пока и не признанного. Это же с ума сойти: законный наследник престола сидит в "Смоляной бочке" и уминает поросятину с хреном, словно самый обычный человек. И не просто князь, не просто наследник, а он же, как выяснилось, тот самый Колдолом, о чьих подвигах с недавних пор повсюду ходят небывалые, сказочные слухи. Кому рассказать, что вот так, в двух шагах, его живьем видел, - ни за что не поверят!
   У него-то вопросов было не меньше тысячи, но пацан благоразумно держал язык за зубами: не прогоняют, вот и хорошо, а пока можно просто послушать. И он слушал уже третий час, аж уши опухли от потрясающих историй, приключившихся с князем по дороге в Мошкву. Тут тебе и битва с умертвием, и драка с упырем-чернокнижником... а больше всего поразило Паньку, что Славур оказался знаком с его собственным двоюродным дядькой да еще передал привет с Рыжикова хутора.
   Кстати, читатель, интересная штука: о пребывании в Зачарованном графстве Колдолом упомянул лишь мельком - подробности обещал позже, однако и позже, сразу заметим, как-то не случилось. Самому не вспомнилось, а валет и Рыжий тоже все собирались расспросить, да почему-то забывали. Похоже, сопряженное магическое пространство надежно хранило свои тайны...
   Между прочим, в одном шпионский начальник Бяшка Топтун обманул Мудрилу, вернее, обмишулился сам: заказанный ужин предназначался отнюдь не для всей компании, а исключительно для Славки, опоздавшего к именинному угощению. И он все кушал, кушал, кушал... И рассказывал, рассказывал, рассказывал... Причем пытался делать то и другое одновременно, так что получалось не очень разборчиво, а снаружи, из-за прикрытых ставней, и вовсе было мало что слышно. До слухачей, которые с трудом цеплялись за щели между гладко ошкуренными бревнами (обиталище Потани располагалось под самой крышей), доносились только отдельные, не связанные между собой слова.
   Подслухов было трое: одного заслал Бяшка, второго - Шмырлиц, а Чуня явился сам по себе, незаметно выследив своих врагов от Малиновой площади до гостиницы.
   Соглядатаи косо переглядывались, но гнать друг друга не смели, так как каждый думал, что двое остальных заодно. Слегка попихавшись локтями, они все же поделили окошко: Бяшкиному лазутчику досталась левая половина, Шмырлицеву - правая, а Чуня примостился посередине. И когда Потаня резко распахнул ставни, чтобы впустить в комнату свежего воздуху, по башке всем стукнуло с одинаковой силой. Бедняги грохнулись на землю, как переспевшие груши. При этом все трое проклинали роковую случайность, не ведая, что истинным виновником общей беды был Чуня, нарушивший данную котофею клятву не шкодничать. Ведь подслушивание чужих разговоров - самая натуральная шкода, тут и спорить не о чем...
   - Что там? - спросил Славур, обернувшись на шум за окном.
   Валет выглянул на двор.
   - Чудаки какие-то - в кучу малу играют. Нашли место, елы-палы!.. А все же, Славка, странно мне что-то. Как этот, деревянный, рассыпался - в самую пору тебе бы выйти и, это, предъявить права на трон. Чего растерялся?
   - Балда ты, дядя! - не удержался-таки, вякнул Панька. - Кто бы ему поверил? Мошковитян ты не знаешь! Теперь целый год любому наследнику, который объявится, сначала морду бить будут, а потом разбираться. И тут еще подумать надо: дрянца этого враги заслали, или, - он понизил голос, - может, сам Вертислав его колдунам сделать и приказал. А что? Прознал, что его княжеская светлость в Мошкву едет, а властью делиться пожадничал, вот и велел чучело смастерить! - На этом месте малец ужаснулся, что его за нахальство сейчас вытолкают взашей, и закончил совсем жалобно: - А что, вполне так могло...
   Никто, конечно, Рыжего не прогнал.
   - Соображаешь! - одобрительно прочавкал Славур, запихивая в рот остатки кислой капусты с моченой брусникой. - Представь, Потаня, если бы у них с дрянцом все по этой задумке вышло: прихожу я в Кремль, а там уже один готовый Славур сидит. А я тогда кто? Взяли бы - и в темницу как самозванца. Весело, да? Я вообще думаю, на это они и рассчитывали. Ты, Панька, потом напомни, я тебе расскажу про короля Обожансо Простодушного. Там тоже была интересная история.
   - Твоя княжеская светлость, - Панькин нос от похвалы задрался до потолка, - а вот ты и с мертвяком дрался, и с вурдалаком, и со всякой другой нечистой силой... А кто из них самый страшный?
   - Вот этого не надо! - строго сказал Славка. - Давай без этих "светлостей", понял? У меня имя есть. Или, если так, в своей компании, можешь звать Колдоломом. А самый страшный... Это, братец, сложный вопрос. Ну-ка, дай мне, пожалуйста, ту штуку.
   Рыжий снял со стены оставленный кем-то из бывших постояльцев старенький балалай (семиструнная разновидность балалайки, по звучанию больше походившая на кифару) с облупившимся лаком - и, с восторгом глядя на Славура, протянул ему инструмент.
   - Твоя княжеская све... так ты и играть умеешь?
   - Бренчу помаленьку, - Славка тронул струны, поморщился, немного подкрутил колки, снова тронул - и балалай отозвался довольно чистым приятным звуком. Он откашлялся и объявил: - Песня о Самом Страшном!
   Балалай все же слегка фальшивил, поскольку, напомним, изощренным музыкальным слухом Колдолом никогда похвастать не мог, да и пел он, не сказать, чтобы очень мелодично - не пел даже, а нараспев выговаривал, помогая себе тремя аккордами.
  
   Спать давно уже пора, но не спится что-то...
   Что-то в сердце холодок, ноги как из ваты...
   Ровно в полночь Силы Зла выйдут на охоту,
   Скажут: "Кто не спрятался - мы не виноваты!"
  
   Как-то странно шелестят ноты на рояле,
   Подозрительно шуршат спички в коробке,
   А еще скребутся Те, Кто Живет в Подвале,
   А еще крадутся Те, Кто на Чердаке.
  
   В небе полная луна светит равнодушно,
   Ей плевать, что в эту ночь можем помереть мы.
   Как ужасно в темноте, холодно и душно,
   И грозят со всех сторон гоблины и ведьмы.
  
   От кикиморы в лесу убежишь едва ли,
   К людоеду попадешь - сварит в котелке,
   Но еще страшнее Те, Кто Живет в Подвале,
   Но еще жутчее Те, Кто на Чердаке.
  
   Нынче пятница у нас, чертов день недели,
   Нынче пики козыри, черные до боли.
   До рассвета берегись, чтоб тебя не съели,
   Чтоб не слопали тебя, бедного, без соли.
  
   Жуткий призрак промелькнул в полутемном зале,
   Волколака слышен вой в каждом ветерке,
   Но еще опасней Те, Кто Живет в Подвале,
   Но еще ужасней Те, Кто на Чердаке.
  
   Сразу сотня мертвяков лезет из трясины,
   Сразу сотня упырей разевает пасти...
   Пузырек святой воды, колья из осины -
   Ох, навряд ли упасут от такой напасти.
  
   Не боится злой колдун серебра и стали,
   И вампир от чеснока не умрет в тоске,
   Но еще живучей Те, Кто Живет в Подвале,
   Но еще гадючей Те, Кто на Чердаке.
  
   Спать давно уже пора, но никак не спится,
   И мурашки по спине бегают стадами...
   Ровно в полночь Силы Зла перейдут границу
   И зловеще прошипят: "Мы идем за вами!"
  
   Ты рыдаешь и дрожишь, прячась в одеяле,
   Крестик ходит ходуном в потном кулаке...
   Вот сейчас они придут - Кто Живет в Подвале,
   Вот сейчас они войдут - Кто на Чердаке!
  
   Понятно было, что Колдолом сочинил эту песенку в шутку, но выражение лица у него было самое что ни на есть серьезное.
   - Понял? - спросил он, откладывая балалай и с некоторым сомнением глядя на последний кусок поросятины. Потом все-таки решил не оставлять его в одиночестве на тарелке и отправил в рот.
   - Понял. А рояля - это что?
   - Не рояля, а рояль. Инструмент такой в Ойропе выдумали, - неожиданно вместо Славура объяснил Потаня. - Музыкальный. Вроде как здоровенные гусли на ножках, размером со стол примерно, и пальцами не по струнам бьют, а по особливым плашкам, а от них удар, это, на маленькие молоточки переходит, а те уж по струнам лупят, ага. Я у купца Агама про всякую такую механику подробно выспросил, когда он мне часомерие показывал. А ноты - нарочитая запись, чтобы знать, это, в какой черед по разным плашкам бить, чтобы музыка играла. А смысла песни ты, Рыжий, так и не понял. А смысл в том, елы-палы, что страшнее всего то, чего ты не знаешь, а сам себе страхи выдумываешь.
   - Да понял я, понял! - с досадой сказал Панька. - Ты, дядя, если такой умный, лучше скажи, откуда эти дрянцы берутся. И почему наш дрянец на площади развалился?
   - Так тебе все и скажи!
   - Вот! Не знаешь!
   - Еще как знаю! Просто говорить о такой пакости не хочу, - с важностью ответил валет. - Пусть Славка расскажет. Он у нас Колдолом, ему и карты в руки.
   - А вот тебя сейчас кусят, кто живет в подвале, а заодно еще и те, кто на чердаке! - Славур запил трапезу чаркой хереса (запасливый валет прихватил бочонок с площади) и сыто потянулся. - Древо - "др", ясно? Дрова, дровни, дровосек, коза-дереза. Или дриада - что-то вроде нашей кикиморы, только не в болоте, а на дереве живет. Друиды - жрецы такие, деревьям молятся...
   - Ага, еще дребедень, - решил подколоть его Потаня. - Тоже на "др". Опять же дружба. Это когда у валета два полена в приятелях.
   - Нет, - веско сказал Славка, - дружба - это не отсюда. А вот, к примеру, чья-то, не стану показывать пальцем, дремучесть...
   Панька хихикнул, с обожанием глядя на нового кумира, но тут же спохватился и испуганно уставился на гиганта: не обиделся ли тот? Но Потаня обижаться не стал, а вместо этого сгреб насмешников одной левой (Славка этого не ожидал, иначе, конечно, валету пришлось бы повозиться) и аккуратно уложил под лавку.
   - Подремлите малость, мои драгоценные. Дрожите, это, дрейфите? То-то же, елы-палы! Так чего там про дрянца?
   - Сам же сказал - дребедень, - воспитанник волхва, оттолкнувшись мышцами спины от пола, легко вскочил без помощи рук, как будто и не он только что налопался до отвала, и помог подняться Рыжему. - Дрянец - то же самое. С виду человек, а на самом деле всякая древесная дрянь. Ну, само собой, надо заклинание знать. А главное, что назад его ничем не расколдуешь. Дрянца только одним взять можно - если голубь на темечко накакает. Причем воробей или, скажем, фламинго ему хоть бы хны. А вот голубь - бац, и нету!
   - Почему? - хором спросили валет и Рыжий.
   - А почему дождик мокрый? У волшебников спросите. Они уж который век над этим мудрят, а понять не могут...
   - А ты еще сказал, - вспомнил Панька, - что работа халтурная.
   - Насчет дрянца? Конечно, халтурная. Он же двигался, как неживой. Присмотришься - видно, что чурка. И развалился моментально. Это потому, что в хорошем дрянце для крепости должна быть хотя бы щепка драконова дерева. Тогда он после голубя расползается не сразу, а только через час, не раньше. А здешние колдуны, видать, драконова дерева не нашли и сунули вместо него какое-то другое. Вот дрянец и дал дуба моментально... Кричит кто-то, нет?
   Действительно, снизу, из общего зала, донеслись невнятные вопли.
   Валет прислушался. К воплям прибавился лязг железа.
   - Драка, кажись. Во блин, снова на "др"! Постой-ка, значит, по-настоящему драка - это когда дрекольем бьются?.. Елы-палы, мне ж там надо быть!
   - Я с тобой! - Славка побежал за Потаней, ринувшимся усмирять буянов. Панька, ясное дело, мчался по пятам за ними.
  
  

Глава 6. Как в "Смоляной бочке" учинилась резня

  
   "Вы все на меня? Да это просто праздник какой-то!"
   Самсон при встрече с филистимлянами.
  
   Нынче гостиница как никогда нуждалась в надежном вышибале. Для беспокойства хозяину хватило бы и пятерки дюжих бездельников, которые ввалились в "Смоляную бочку" уже изрядно навеселе и с порога потребовали ведро хлебного вина. Видишь ли, именно здесь им приспичило "догоняться" после буй-туровых именин. Между тем следом за ними ввалилась пятерка других бездельников - тоже дюжих, тоже поддатых и тоже желающих непременно ведро пшеничной, и ни рюмкой меньше.
   Надо заметить, мошковитяне всегда были не дураки гульнуть, так что многие, кому даже обильного именинного угощения показалось мало, разойдясь с Малиновой площади, тут же растеклись по питейным заведениям, в том числе к Смышляю, чтобы продолжить веселье. Да у него в гостинице своих постояльцев хватало - так и вышло, что зала в этот вечер была отнюдь не пустой. Однако ближе к ночи большинство гуляк успели разбрестись по своим норам, как выражался Панька Рыжий, и хозяин уже подумывал запирать двери, поэтому приход сразу двух новых компаний, горластых и задиристых, ничуть его не обрадовал. Несколько припозднившихся порядочных гостей встревоженно переглянулись и одновременно попросили подать счет.
   Первые лоботрясы назвались кожевниками, вторые - мясниками, что прозвучало весьма неубедительно. Смышляй недоверчиво скосоротился: куда больше они напоминали обычную городскую сволочь, из тех подозрительных типов, что ошиваются у бой-ярских теремов в надежде, что их наймут поработать кулаками, а то и кистенем за небольшие деньги. К слову сказать, так оно и было: на предстоящее побоище Мудрила отрядил собственную свору головорезов, которых тайком подкармливал для всяких темных дел. Об этой его секретной дружинке не знал никто, и даже сами наймиты не ведали, от кого получают серебро и поручения.
   Сперва, правда, они вели себя довольно смирно: много пили, почти не закусывали и обескураженно озирались по сторонам, недоумевая, с кем затевать драку, если кроме них самих в зале почитай никого не осталось. Не брать же в расчет хозяина или конопатую тощую девку в замшевом охотничьем наряде старинного покроя, которая не столько тянула сладкое вино, сколько дремала за отдельным столиком...
   Тем не менее повод для драки дала именно девка.
   Вышло это так.
   Углядев длинный лук, прислоненный к стене за ее спиной, кто-то из "мясников" ради красного словца похвастался, что знавал самого Федота Стрельца и лично-де наблюдал, как легендарный лучник одной стрелой подшиб сразу двух матерых волколаков.
   - Да, - пожали плечами собутыльники, - и такое бывает. Ежели они друг за дружкой бежали, а он их насквозь...
   - А вот и нет, они поврозь на него набегали. А он, Федот-то, воткнул этак вот ножик в пенек, - рассказчик со стуком вонзил в столешницу кривой засапожный нож лезвием к себе, - да точно через острие и стрельнул. Соображаете? Стрела, значит, об нож расщепилась на две половинки, и каждая половинка в свою цель пошла!
   Тут он обвел общество победоносным взглядом: ну, дескать, каково?
   - Э, нет, - покачали головами собутыльники, - так не бывает. Это ты врешь!
   - А может, и не врет, - неожиданно встрепенувшись, сказала конопатая. - Я так однажды сразу трех крокозлюков уложила.
   Все, не исключая брехуна, вытаращились на девку. Кто такие крокозлюки, никто из шпаны не знал, но в любом случае ясно же, что она это нахально выдумала.
   - Трех? Одной стрелой? - недоверчиво выпятив нижнюю губу, переспросил знакомый Федота Стрельца. - А не многовато ли для такой рябой курицы?
   - Двух - стрелой. А третий это увидел и с перепугу сам окочурился, - холодно объяснила конопатая, поднимаясь из-за стола. - От разрыва сердца.
   Глаза у "мясника" заслезились от смеха. Но не успел он их протереть, как охотница в два скользящих шага оказалась рядом и...
   Хлесть справа:
   - Это тебе за "рябую"!
   Хлесть слева:
   - А это за "курицу"!
   - Что?! - взревел врун, побагровевший не так от оплеух, как от унижения. - Да я ж тебя... Братва, наших бьют!
   Тут-то и началось!
   Выдернув из ножен длинный прямой кинжал, девица вертелась волчком, угрожая отсечь тянувшиеся к ней лапы взбешенных наймитов и пытаясь пробиться к лестнице, ведущей на второй поверх. И вполне возможно, пробилась бы, имей она дело с обычными пьяницами. Да не учла, что "мясники" и "кожевники" - одна сплоченная шайка. Дорогу конопатой преградил щетинистый кустарник коротких острых клинков. Еще секунда - и ее схватили бы, но тут...
  
   - Панька, назад! - взревел валет, увидев с верхней площадки лестницы, что творится внизу. - И ты, Славка, не суйся!
   Он еще не знал, каким умелым бойцом успел стать за время разлуки его товарищ.
   - Сам не суйся! - Славур разглядел на поле битвы напряженное лицо "рыси", которую вызволил в Упыревом берложище. Гостье из прошлого приходилось туго, и он, не раздумывая, сиганул в свалку прямо через перила.
   Потаня горестно охнул (со всех сторон к другу устремились смертоносные лезвия, вот-вот его бездыханное тело упадет на чистые половицы Смышляева заведения, а гигант не успевал, никак не успевал прийти на помощь!) и опять охнул - от изумления. Потому что Славка каким-то чудом не только увернулся от верной гибели, но в тот же миг расчистил вокруг себя место, ловко завалив ближайших противников - локтем в ребра, кулаком по шее, сапогом промеж ног.
   Что говорить, подраться он всегда был мастак. А благодаря занятиям с графом Димусом превратился в настоящего мастера.
   Выбегая из Потаниной комнаты, он машинально прихватил со стола ножик, которым разделывал за ужином поросенка. Ножик был не боевой, а обычный столовый, зато острый. В руке Славура он мелькал, как блескучая молния.
   Поглядеть со стороны - двигался Славка тягуче, мягко, как будто даже с ленцой, однако непостижимым образом все время опережал нападавших. Надо отдать должное, те были отнюдь не новичками в кабацких драках, но сегодня все их старания пропадали зря: размашистые удары и стремительные выпады с удручающим постоянством проваливались в пустоту, вдруг возникавшую на том месте, где только что был Колдолом. А он успевал мимоходом наградить кого тумаком, кого пинком, кого затрещиной; одних валил с ног резкими тычками кулака, других, ухватив за рукав или за ворот, бросал на пол через бедро либо через плечо; а ножом не только отбивал чужие уколы, но и полосовал в ответ - отнюдь не стремясь ранить до смерти, а расчетливо, так, чтобы оставить врагам отметины на долгую память об этой встрече.
   Наймиты, узнавшие Славура по подробному описанию, присланному их нанимателем, всячески пытались пустить кровь непризнанному князю, но как ни усердствовали, ничего у них не получалось. Им оставалось только гадко ругаться в бессильной злобе. А ученик графа Димуса хранил презрительное молчание, лишь раз прикрикнул на тощую "рысь", чтобы не мешала (та, оказавшись не у дел, схватила лук и начала выцеливать, в кого бы всадить стрелу). Клинок казался естественным продолжением его руки, и Потане чудилось, что ножей у Славки не один, а целая дюжина. И не только ему - злополучным головорезам чудилось то же самое.
   - Ну, елы-палы! - валет как шагнул на верхнюю площадку лестницы, так на нее и сел. - Рыжий, я не сплю? Ты это тоже видишь?
   - Угу, - односложно ответил пацан. Он завороженно следил за сверкающим железным вихрем, перед которым отшатывались, пятились, разлетались в стороны "мясники" и "кожевники".
   И вдруг все кончилось.
   Бойцы, не сговариваясь, опустили оружие. В центре зала среди груд разбитых чашек и плошек, перевернутых столов и лавок как ни в чем не бывало стоял Славка. Он, конечно, малость запыхался, однако оставался цел и невредим. Рядом - стрела на тетиве - замерла конопатая охотница. Напротив них, сбившись в кучу и поддерживая друг друга под локти, пошатывались противники. Такое впечатление, что головы у них шли кругом. Они все тоже были живы, но вместо добротных кафтанов на шпане теперь болтались искромсанные в лапшу лохмотья, да и кровушки из мелких порезов и разбитых носов натекло предостаточно.
   - Погодь чуток! - хрипло выдохнул знакомец Федота Стрельца, пострадавший меньше других. - Не поножовщина, а хрень какая-то. Мы тебя прикончить хотим, да почему-то не можем, а ты нас вроде как можешь, да, гляжу, путем не стараешься. Паршиво что-то у нас толпой выходит. А давай в таком разе без ножей спробуем, на кулачки, а? Двубой! Один на один!
   Не дожидаясь ответа, он сорвал остатки кафтана со своих, надо признать, внушительных плеч, засучил рукава сорочки, подскочил, грянулся на корточки - и двинулся вперед вприсядку, угрожающе выбрасывая перед собой ноги и хлопая локтями, как дурной петух крыльями. Лихо двинулся да еще напевал, подлец, в ритме плясовой - одышливо, но вполне отчетливо:
  
   Гоп-пак!
   Мы подошли из-за угла.
   Ось так,
   Сейчас замочим мы козла!..
  
   По повадке было видно, что резвец - знаток хохельского боевого гопака. Славка, пожав плечами (ладно, мол, если тебе этого хочется), выпустил нож из руки, подул на разбитые об шпановские морды костяшки пальцев и приготовился встретить единоборца парой-другой увесистых плюх. Однако противник до него не доплясал - на полпути напоролся на Потаню, наконец-то вспомнившего о своих обязанностях вышибалы. Валет остановил мастера воинских танцев, уперевшись ему в лоб указательным пальцем, затем ткнул посильнее - и тот кувырком вылетел на улицу, распахнув дверь собственной спиной.
   - А вы чего ждете? - удивился гигант, глядя на остальных. - А ну, брысь отсюдова!
   Шайку-лейку из гостиницы как вымело. Переулок огласился удаляющимся дробным топотом, и вновь воцарилась тишина.
   - Привет! - сказал Славка, улыбаясь конопатой. - Давно не виделись!
   "Рысь" опустила лук.
   - Меня Рябина зовут, - сказала она, нажимая на второй слог и восторженно глядя почему-то не на Славура, а на Потаню. - Назовешь Рябой - убью!
   - Да я что, - застенчиво сказал Потаня. - Я, это, елы-палы...
   - Тили-тили-тесто, жених и невеста! - сказал вредный Панька.
   Из-за стойки осторожно выглянул хозяин. Внимательно на всех посмотрел и тоже сказал:
   - Развлекаетесь? А кто за посуду платить будет?
  
  

Глава 7. Как сорвались другие покушения

   "Семеро одного не ждут".
   Этический принцип
   уважающих себя киллеров.
  
   В эту ночь котофан не выспался. Дав себе зарок при первой же возможности покончить с Колдоломом, он с вечера вскарабкался на крышу "Смоляной бочки", где и залег возле печной трубы. Труба оказалась теплой - спи да радуйся, но Чуне глаз сомкнуть не давали (и не дали) то доносившиеся снизу звуки гулянки, то шум драки, то тарарам, поднятый работниками и служанками, которые до самого утра приводили гостиницу в порядок после побоища. В довершение всего на город наползли тучи, и котофана до косточек прополоскало недолгим, но яростным ливнем. После чего к недосыпу прибавились сырость, озноб и привычное отвращение ко всему окружающему миру.
   Кряжистый мужичок, вдруг показавшийся на крыше дома, стоящего точно напротив гостиницы, по другую сторону улицы, ночь провел, по всему видать, гораздо уютнее, чем Чуня. Он вышел из-за кирпичной трубы, сладко позевывая и потягиваясь, поправляя накинутый на плечи зимний полушубок. От мокрой после дождя овчины валил пар. Крепыш извлек из кармана фляжку, сделал пару длинных глотков (до котофана донесся ядреный запах самогонки) и зажевал соленым огурцом и куском кровяной колбасы с калачом, которые держал в другом кармане завернутыми в тряпицу. Завершив нехитрый завтрак, он пару раз присел для разминки, затем выкатил из-за той же трубы круглый булыжник размером с дыньку и покачал на ладони, явно примериваясь, как половчее швырнуть его вниз. Вне всяких сомнений - на чью-то голову.
   Тут и ведьмин сын вскочил на ноги.
   - Ты кто такой? - не здороваясь, угрожающе прошипел он через улицу. - Ты в кого каменюкой кидаться затеял? А? Чего молчишь? Смотри, Колдолом - мой, понял?! И валет - мой, понял?! Вот только попробуй!
   Поглядев на него пустыми глазами, мужичок хозяйственно пристроил камень у водосточного желоба, расчесал пятерней клочкастую бороду и лишь после этого равнодушно бросил в ответ:
   - Подавись своими валетами. Как и всякими прочими. Мне за них не платят. Я, понимай, государевым делом занят - самозванца ликвыдырую. Объявился тут один хлыщ, как бы покойного Мирогрома наследник. Надоть ликвыдырить молодца, пока он какой смуты не замутил.
   - Лик выдрать? Тогда ладно, - подобрел Чуня. К самозванцам у него претензий не имелось. - А все же, из каких будешь?
   В глазах у мужика впервые промелькнуло что-то живое.
   - Митряем кличут. Убивец я. За деньги душегубствую. Ежели надо кого кончить или там, скажем, отмутузить до полусмерти - это ко мне. Опять же на заказ руки-ноги ломаю, ребра такоже - как все разом, так и по отдельности. Беру недешево, врать не стану, зато на работу мою еще никто не жаловался. Тебе, случайно, никого не надо? Валета твоего или этого, колдо?.. По знакомству, положим, уступлю по паре куплей с носа.
   - Сам управлюсь! - гордо ответил котофан, показав длинный, узкий ножик, украденный позавчера в рыбных рядах (при краже Чуня, как и надо было ожидать, порезал себе пальцы, однако ножик не бросил). - У меня к ним личный счетец. Пусть только на улицу выйдут!
  
   Наши друзья, однако, вышли еще не скоро. Проснулись-то они рано, но сначала Славуру и Паньке пришлось ждать Рябину с Потаней (охотница загадочным образом оказалась в комнате валета; вид у парочки был слегка смущенный, но довольный донельзя). Потом все вместе ждали заказанного еще вчера, одновременно с ужином, завтрака. Так и не дождавшись, Рыжий слетал на поварню и вернулся с известием, что по причине уборки завтрак отменяется. Тогда, решив перекусить где-нибудь в городе, они уже почти вышли из гостиницы, но нарвались на Смышляя, который сразу начал шуметь на Потаню и Паньку: где это они прохлаждаются, пока все остальные заняты наведением порядка?! На что валет попросил не зудеть в уши и заявил, что увольняется.
   - Был уговор: друг приедет - службе конец. А он, видишь, это, приехал.
   - Вижу, - мрачно ответил Смышляй, озирая помещение, все еще имевшее вид весьма предосудительный. Колдолом давеча порезвился на славу. Содержатель гостиницы хотел сказать Потане что-нибудь обидное, но тут на стойку перед его носом упал, мелодично звякнув, золотой кружок. Смышляй выкатил глаза на крупную монету, отчеканенную, как он сходу определил, века два назад, и чертыхнулся от избытка чувств.
   - Это за постой, - небрежно пояснил Славка. - А это - за беспорядок.
   Вторая монета, крутанувшись на ребре, улеглась рядом с первой.
   Работники и служанки, побросав веники, тоже подошли поглядеть на такую невидаль. По стойке прокатилась третья купина.
   - Это - за выходной для Паньки. Ты, господин Смышляй, на сегодня кого другого найми, а его я гулять забираю...
   Потаня суть дела не уловил, зато Смышляй и его команда остолбенели. В полновесных старинных червонцах, которые гость расшвыривал, словно пуговицы, золота было раза в три поболее, нежели в новоделах, выпускавшихся нынешним руславским казначейством.
   В душе хозяина произошла короткая бешеная стычка алчности с совестью. Совесть, к чести его, победила.
   - Нам лишнего-с не надо, - с достоинством произнес Смышляй, пытаясь отодвинуть два червонца. Правая рука не желала слушаться - наоборот, норовила загрести всю кучку монет, так что пришлось прижать ее сверху левой.
   Славка добавил еще одну купину.
   - А это - за честность. Бери, господин Смышляй, не сомневайся!
   - Ладно, - хозяин несколько раз яростно дернул себя за ухоженную бородку, - возьму, как не взять! Клиент всегда прав.
   Князь! - подумал Панька, восхищенно глядя на Колдолома. Вот что значит кровь голубая! Такие деньжищи на ветер выкинуть! Нет, на это только природный князь и способен. Ну, или круглый дурак...
   Потаня ничего такого не думал: валету и самому не чужды были широкие жесты, а золото - дело, это, наживное. Ага, елы-палы?
   Славка тем паче о шальных деньгах не жалел. У него такими монетами из запасов Космача Кровопускова были набиты не только кошель, но и обе переметные сумы. На прощание щедрая донна Стебания позаботилась о том, чтобы ее милый дон Славио не терпел в пути никаких лишений. И не слушая его протестов (больше того, оторвавшись ради этого от завтрака с князем Жеребилой Смуренским), самолично отсыпала из сундука столько золота, что здоровенный боевой конь из конюшни Упырева берложища, оседланный для Славура, всю дорогу до Мошквы приседал под тяжестью и что-то недовольно фырчал себе под нос. Так что теперь Колдолом, сам о том не догадываясь, был побогаче иных руславских вельмож.
  
   На улице жизнь бурлила. Многие мошковитяне еще отсыпались после буй-туровых именин, однако двери торговых лавок были распахнуты, деловой и праздный люд сновал туда-сюда, только возле "Смоляной бочки" образовался небольшой затор. Там недавний дождь наделал лужу приличных размеров, но дело было не в ней, а в котофане и наемном убивце.
   Печные трубы неплохо прикрывали злоумышленников со стороны входа в гостиницу, но с других направлений оба были видны как на ладони. Сперва какой-то разносчик пирожков запнулся на ходу и задрал голову, с интересом уставившись на Митряя, сидевшего на корточках рядом со своим метательным снарядом, и Чуню, вострившего нож об конек крыши; тут же рядом остановились почтенный мещанин с супругой, вышедшие за покупками; к ним присоединились другие прохожие - и вот уже вверх смотрит целая толпа. Никто не сомневался, что злодейского вида парочка забралась на две противостоящие крыши отнюдь не с добрыми намерениями, а некоторые зеваки даже развязно у них любопытствовали: на кого, мол, засада? Те делали вид, что не слышат вопросов, но понемногу начинали волноваться. Покушение собрало слишком много очевидцев. К тому же, того гляди, могла появиться городовая стража - вовсе не исключено, что какой-нибудь благонамеренный горожанин уже побежал звать караул. Митряй даже стал всерьез подумывать, не перенести ли убийство на другой день, но тут, наконец, самозванец, опознанный им по картинке, полученной от бой-ярина Шустряка, с компанией вышел из дверей гостиницы.
   Душегуб скинул с плеч полушубок и подхватил булыжник. Котофан проверил остроту ножа, еще раз порезав палец.
   - Наконец-то! - обрадовались зрители. - Щас начнется!
   - Эвон какая каменюка!
   - Да уж, такой по кумполу зарядить - небо с овчинку покажется!
   - Не говори! Мне однажды чугунок мелкий на маковку с полки упал - и то така-а-ая шишка выскочила...
   - А тот, гляди-кась, с ножиком. Тоже будет бросать?
   - Да нет, вроде. Сдается мне, он сам кинуться хочет.
   - С такой-то верхотуры?
   - А что? Ежели просто на землю, то костей не соберешь, это точно. А вот если на кого-нибудь мягкого - совсем другое дело...
   От гибели наших друзей спасла та самая лужа, которую они, чтобы не замочить ноги, стали обходить с разных сторон. В результате, пробираясь по краешку улицы вплотную к стене гостиницы, Колдолом оказался не виден Чуне, зато представлял собой отменную мишень для наемного убивца. Валет, наоборот, попал в слепую зону для Митряя, зато подставился оборотню. Ведьмин сын зажал ножик в зубах и присел на краю крыши, чтобы неожиданно прыгнуть через улицу на плечи Потани. Отсюда, сверху, гигант казался мелким и вовсе не страшным.
   - Смотри, приготовились! - публика толкалась локтями, чтобы ничего не упустить.
   - Три... два... один... пошел! - заорали одни, глядя на мощно посланный убивцем камень, а другие - на сиганувшего со своей крыши котофана.
   Привлеченные этими воплями, друзья взглянули вверх как раз в тот миг, когда Чунина голова и булыжник с треском пересеклись точно на середине улицы, на уровне второго этажа.
   Тут бы Чуня и покинул навсегда наше повествование, да котофанья сущность избавила его от глупой гибели. Оземь бедняга хряснулся так, что половина лужи расплескалась мелкими брызгами, а со стены в "Смоляной бочке" от сотрясения сорвалась любимая Потаней неприличная картина, чудом уцелевшая при давешнем разгроме. Однако хряснулся уже не Чуня, а дикий кот, который тут же с душераздирающим хриплым мявом взлетел обратно к трубе и пустился наутек, отчаянно перемахивая с крыши на крышу.
   - Оборотень! - охнул в испуге какой-то иноземец и поспешно сложил пальцы кукишем (известное международное средство против нечистой силы).
   - Оборотень! - мошковитяне, обожавшие всяческие зрелища, разразились радостным улюлюканьем и рукоплесканиями.
   - Действительно оборотень, - озадаченно сказал Славка. - Странно, я думал, что они городов избегают. Ба! Да ведь это же этот был... как его звали... Чуня! Помните, я вам рассказывал, как ухо ему отрубил на болоте? Только теперь он как-то посвежел, и все уши на месте. Может, это его брат-близнец? Интересно, что он в Мошкве делает?
  
   Тем временем наемный убивец, воспользовавшись тем, что внимание толпы отвлеклось на котофана, потихоньку спустил с другого ската крыши лежавшую за трубой лестницу и слез по ней в узкий закоулок, словно шатром прикрытый разросшимися из-за высоких заборов ветвями яблонь, лип и березок. Китежане любили зелень, и почти каждое домовладение имело при себе если не богатый сад, так хотя бы небольшую рощицу.
   Закоулок кривым коленом выходил на ту же улицу, которую Митряй только что видел сверху. Сейчас почти всю его ширину занимал титанических размеров воз, просевший под тяжестью наваленных на него дубовых бревен, столь массивных, что каждое могло бы служить стенобитным тараном. Для пущей крепости бревна были в несколько витков схвачены железными цепями. И в оглоблях стоял не обычный битюг, а громадный зубр-переросток с во-о-от такими рогами. Он нетерпеливо бил копытом, расшвыривая по сторонам комья грязи, и возчик, сам косая сажень в плечах, с трудом удерживал многожильный лодейный канат, приспособленный вместо поводьев.
   - Ну, что у тебя? - спросил он у Митряя. Метатель булыжников сконфуженно крякнул.
   - Не вышло. Вместо самозванца какой-то псих под камень подвернулся. Оборотень кошачий.
   - А самозванец?
   - Я ж говорю - не вышло.
   Возчик загоготал без малейшего сочувствия к сообщнику.
   - Эх ты, косорукий! Смотри, как я его щас раскатаю!
   - Как знать, - неуверенно сказал Митряй. - Что-то мнится мне, непростой это какой-то самозванец. Булыжник у меня заговоренный был на попадание. Ведьму Варюху из Охальной слободки знаешь? Она и заговаривала. А камень до него не долетел.
   - Да хоть бы он был Колдолом собственной персоной! - сплюнул второй. - От нас с Крохой еще никто не уходил. Верно, Кроха? - и шлепнул зубра по крупу канатными вожжами. - Но, милай! Пошел!
   - Колдолом?! - ахнул Митряй, вспомнив короткий разговор с Чуней и внезапно прозрев. - Постой, да ведь это же, наверное, он самый и есть!
   Но тут застоявшийся зубр злобно мыкнул, выпустил две струи пара из ноздрей и дернул с места за поворот так, что неудачливого душегуба едва не размазало бревнами по забору. Дальнейшего он не видел, зато хорошо слышал. Громыхая на ухабах, воз мчался вперед, разгоняясь все шибче. Миг, другой - и раздался такой оглушительный треск, будто он и впрямь врезался в ворота крепости.
   Некоторое время стояла тишина, затем, вихляясь и легонько позвякивая, обратно в закоулок вкатилось отвалившееся от воза колесо и, провернувшись пару раз на месте, упало у ног Митряя. Витиевато выругавшись, он осторожно выглянул за угол...
   От воза, рассыпавшегося при ударе на составные части, почитай ничего не осталось. Бревна рухнули на дорогу всей грудой - добротные цепи выдержали и не дали им раскатиться. Возчик тоже уцелел, но, казалось, слегка повредился умом: стоял на карачках, сжимая в руках обрывок лопнувшего каната, пускал слюни и круглыми глазами глядел на несчастного Кроху, который при столкновении совершил тяжеловесное обратное сальто и теперь лежал на спине, растопырив все четыре копыта и тяжко вздыхая.
   - Что ж ты, дурачок? - укоризненно говорил возчику Потаня, потирая кулак, ушибленный о лобную кость зубра. - Смотреть же надо, куда несешься. Бычишку, елы-палы, чуть не угробил, сам вон, это... Эй, ты меня слышишь? Не слышит, кажись. Это, лекаря бы ему...
   - Коня ему мармеладного, а не лекаря! - сердито сказал Панька. - С орешками! Хорошо, дядя, он на тебя налетел. А если бы на людей?
  
   Впрочем, за лекарем уже послали. Чтобы не возвращаться к этому эпизоду, скажем, что Кроха вскоре пришел в себя, но с тех пор стал не по-зубриному тих и задумчив. Насчет возчика точно не известно, однако ходили слухи, что вскоре в одном отдаленном храме Всех Богов появился новый послушник, лицом очень похожий на некоего пропавшего наемного душегуба. По тем же слухам, неофит отличался крайним рвением в вере и беспорочным поведением. Что касается Митряя, то он преступный промысел не бросил, однако честно признал, что на сей раз заказанная жертва ему не по зубам. С чем и отправился в дом бой-ярина Шустряка, где отчитался о провале убойной затеи и даже хотел по-честному вернуть полученный накануне задаток. Шустряк, разумеется, деньги не взял, а наказал пропить их за его, Шустряково, здоровье. Приспешник Мудрилы и сам был мудер, по крайней мере настолько, чтобы не оставлять о себе неприятных впечатлений у наемных душегубов...
  
   - Ладно, пошли, что ли? - Рябине надоело стоять под взглядами зевак, полку которых все прибывало, и она нетерпеливо ковыряла землю носком сапожка. - Я в Мошкве еще ничего толком не видела. Куда идем?
   - Давайте часомерие посмотрим, а? - затараторил Панька. - Вон, Потаня его уже видел. Оно у Агама в лавке стоит. Это такая машинка...
   Славка закрыл Рыжему рот ладонью.
   - Часомерие - обязательно, если дама не возражает. Тем более, этот ваш Агам мне самому нужен. По очень важному делу. Давай, Панька, показывай, где здесь его лавка.
  
  

Глава 8. Как репутация не позволяла купцу Агаму продать некую вещь

  
   "Есть многое на свете, друг Горацио,
   что станет ясно в ходе трепанации".
   Шекспир и сподвижники.
  
   Даже в купеческой лавке есть вещи, которые не продаются. Хозяйский ларчик с расписками должников, например, или любимая брошка его жены, или старинные счеты с костяшками из кипариса, принадлежавшие еще прадедушке Совомону, который одним из первых евудейских коммерсантов рискнул открыть свое дело в Руславии. Но не только...
   Как мы уже упоминали, помимо всяческих дорогущих пустячков у купца Агама встречались и товары поистине редкие. Сейчас из таких вещей в торговой зале выставлены были пресловутое часомерие с музыкальным боем, охотничий пертуранский лук, склеенный из турьих рогов, но ценный, главным образом, своей тетивой из становой жилы вымершего степного грифона, а также домашние шлепанцы на меху - совсем облезлые, зато с удостоверением, заверенным малой королевской печатью Эльбиона, о том, что их носили два поколения монархов Братании и Шкодланда.
   Однако все эти диковины всякий желающий свободно мог осмотреть, пощупать и купить, само собой, а вот среди вещей непродажных был некий предмет, хранившийся в доме, как и кипарисовые счеты, с прадедушкиных времен. В отличие от счетов, предмет этот не являлся семейной реликвией и самому купцу был нужен, как зайцу стремена, но... продать его Агаму не позволяла репутация добросовестного торговца, которая, как известно, дороже любых денег. По той же причине злосчастный предмет не решились в свое время предложить покупателям ни прадедушка, ни дедушка, ни папа Агама. С другой стороны, оный предмет был слишком ценным для того, чтобы засунуть его на чердак и забыть навсегда. Поэтому он, прикрытый занавесочкой, висел на стене в особой комнате, где купец хранил свой денежный сундук и расчетные книги, и куда не допускались даже его домашние, за исключением единственного сына-наследника Угума, не говоря уже о посторонних. Иными словами, ни прислуга, ни верная (но немножко слишком болтливая) жена Эгеша, ни самые близкие знакомые и самые надежные компаньоны - никто-никто в Мошкве и всей Руславии не мог знать об этом секретном предмете. И все равно купца томило предчувствие, что рано или поздно кто-нибудь войдет в лавку и задаст вопрос: "А нет ли у вас, уважаемый, некоего древнего меча? Я хотел бы на него взглянуть". Что тогда делать? Конечно, подходящая отговорка (и не одна) у Агама заготовлена давным-давно, но... лучше не надо.
  
   В действительности все произошло не так. Начать с того, что в лавку вошел не один человек, а целая компания. Положим, рыжий мальчишка и кудрявая девица в крайне старомодном охотничьем наряде ничем таким не интересовались. Первый сразу прилип к часомерию, как раз начавшему вызванивать очередной час. Вторая же, беглым взглядом окинув милые сердцу всякой женщины гребни, игольницы, зеркальца, ларчики и пр., мгновенно отличила среди другого товара шикарный пертуранский лук, согнула его пару раз со сноровкой умелого стрелка, пощелкала ногтем по блестящему черному лаку, подергала уникальную тетиву и завела с приказчиком разговор о сравнительных достоинствах луков составных и цельных. Собственно, рассуждала (причем с большим знанием дела) одна девица, а приказчик, тот самый хозяйский сын Угум, вежливо поддакивал, не забывая косить глазом в сторону рыжего пацана: праздные зеваки, приходившие глазеть на часомерие, уже не раз пытались то открутить какую-нибудь шестеренку, то стибрить колокольчик на память...
   Однако два других посетителя направились прямо к конторке, за которой на высоком стульце восседал владелец лавки - сухопарый, сутулый, длинноносый, с умными живыми глазами, слегка утратившими живость при виде визитеров. Дело в том, что одного из них Агам прекрасно знал - это был валет по имени Потаня. Бесцеремонный великан уже целый месяц заявлялся чуть ли не каждый день, подолгу разглядывал заморские диковинки, дотошно выспрашивал, где, кем, как и для чего они сделаны... и ничего не покупал. Купец уже видеть его не мог, но гнать, вы же понимаете, не решался.
   - Привет, елы-палы! - фамильярно сказал валет. - Вот, Славка, это Агам и есть. А это, Агам, знакомься, мой друг Славка, то есть Славур. У него к тебе дело, ага?
   - И вам добренького утра, - безрадостно откликнулся торговец, загребая в кулак свою жидковатую седую бородку. Спутник Потани, статный темноволосый парень с открытым, но отнюдь не простодушным выражением лица, еще ни слова не произнес, однако шестое чувство безошибочно доложило Агаму, что вот оно - началось.
   - Здравствуйте, почтенный!
   Вообще-то, в Руславии во всех слоях общества было принято обращение на "ты", но начитанный ученик волхва знал, что в иных странах, в частности в Евудее, уважаемых людей и просто старших вежливо именуют во множественном числе.
   Сейчас спросит: "А нет ли у вас?.." - отрешенно подумал Агам. И ошибся. Куда там! Гость не спрашивал - он утверждал, причем слова рубил, как дрова: что ни удар, то полено пополам.
   - У вас находится древнее оружие, известное под именем Брат Короля мечей. Я его куплю.
   Колдолом, разумеется, не стал уточнять, что сведения об этом древнем оружии получены им из загробного мира, от призрака сэра Мак-Поклауда.
   - Молодой человек, плюньте в глаза тому, кто рассказал вам этих сказок... - затянул было Агам, но тут же понял, что молодой человек с таким твердым взором нипочем ему не поверит. Поэтому, пожевав губами, он вздохнул и начал заново: - Я вам так скажу, разве можно в этом городе сохранить в тайне хоть каких-то завалящих секретов? Как же! Непременно кто-то что-то разнюхает, кто-то что-то сболтнет, и вот уже все шепчутся среди себя: как, вы еще не знали, что у старого Агама на стенке висит Брат Короля мечей?! Закройте рот, молодой человек, а то я как будто не знаю, что вы мне хотели сказать! Вы хотели сказать, что вовсе никто не все, а знаете пока вы один. Так я скажу, что это не играет значения. Ну да, есть у меня этот ваш меч. Вы еще хотели спросить, сколько он стоит. Так я отвечу: он не продается.
   - Как это не продается? - с искренним недоумением спросил Славур. До сих пор ему еще не встречались купцы, которые оказались бы сбыть товар, за который кто-то готов заплатить. К тому же у него создалось впечатление, что Агам и сам огорчен своим отказом.
   - Вы хотели знать, как это? Я вам просто скажу: это вот так, да и все тут!
   - Но должна же быть причина, - рассудительно сказал Славур. - Давайте сядем, поговорим, я послушаю вас, вы - меня.
   - Сядем, сядем... - казалось, коммерсант колеблется, но вдруг он безнадежно махнул рукой и, скрипнув суставами, воздвигся со стула. - Ну хорошо, сядем. - Агам понизил голос и поманил Славура и Потаню пальцем. - Знаете, молодые люди, я так давно ждал, что кто-то придет и спросит за этот меч, что сейчас даже немножко рад, что вы уже здесь. Нет, я таки его не продам, даже не просите, но если угодно, мы можем слегка побеседовать. Только не здесь. Давайте перейдем, где нас никто не услышит. Угумчик, я ненадолго отлучусь, и господа со мной.
   Приказчик кивнул. Папаша уходил с гостями по доброй воле. Окажись они грабителями или, того хуже, сборщиками налогов, глава торгового дома подал бы сыну секретный знак, четырежды мигнув левым глазом и трижды подергав себя за мочку правого уха. Но он, напротив, дважды зевнул и выбил пальцами дробь по конторке, а это означало, что все в порядке...
  
   Впервые порог заветной комнаты, в которую из лавки вел отдельный коридорчик с узкой лестницей, переступила нога чужого человека. Даже двух чужих человек. Потаня, нарушив торжественность момента, оглушительно чихнул: слугам сюда вход был запрещен, а у самого купца руки до веника доходили редко, так что пыль повсюду лежала пластами, а при их появлении взвилась облаком.
   - Располагайтесь, - буркнул купец, опускаясь в потертое кресло, за многие годы принявшее точные очертания его седалища. Кажется, он уже жалел, что поддался минутной слабости. - И о чем еще обсуждать, когда я же ясно сказал, что меч не продается?!
   - Но почему? У вас товар, у нас деньги...
   - По кочану! - отрезал Агам, обнаружив неплохое знакомство с метким мошковским словом.
   Деловое предложение не прошло, логика не помогла. Угрожать купцу физической расправой Славка вообще не собирался, поэтому решил попробовать просто его уболтать.
   - Послушайте, господин Агам, - сказал он увещевающе. - Ну зачем вам этот меч? Совершенно ни к чему. Купцы с мечами не ходят. А мне он очень нужен. Оч-чень! Я вижу, вы почему-то не хотите, чтобы о продаже стало известно. Так я никому и не скажу! Честное слово, никто никогда не узнает, что я его приобрел у вас. Ну? Даю две купины. Нет? Тогда три!
   - Вы в своем уме? - евудей шмыгнул длинным носом. - Да у такого раритета один его возраст стоит в тысячу раз больше! Вы знаете, что такое раритет? И вообще, не надо меня уговаривать.
   - Нет! - твердо заявил Колдолом. - Я буду, буду, буду вас уговаривать, потому что мне этот меч совершенно необходим. Четыре купины, а? Ну ладно, пять для ровного счета.
   Он уселся на стул напротив коммерсанта с таким видом, словно решил поселиться здесь навсегда. Потаня, поискав глазами по комнате, другой мебели не нашел и осторожно опустился на денежный сундук, стоявший в углу. Массивный ларь, окованный железными полосами, был сработан на совесть - даже не скрипнул...
  
   Часомерие отзвонило новый час, затем другой, третий. Рыжий с Рябиной, притомившись ждать, ушли: "Сперва на пристань - на ладьи смотреть, а после на Торг - леденцы покупать и на карусели кататься", - как передал Панька через Угума. Хозяйский сын воспользовался этим предлогом, чтобы подслушать, о чем папаша толкует с клиентами. А подслушав, высказался в том смысле, что меч, конечно, надо продать. Почему нет, если за него дают приличную сумму? А то висит себе без пользы, только пыль собирает... Едва прагматичный наследник об этом заикнулся, Агам велел ему выйти вон и не болтать глупостей, а лучше подать гостям чаю (этот настой одноименного шангарского растения, стремительно входивший в моду в Мошкве, заваривали в особом сосуде с носиком, который так и назывался - чайник, а пили горячую жидкость, соответственно, из чайшек). Угум расторопно притащил на подносе пышущий паром чайник, три чайшки, колотый сахар в вазочке и связку баранок, но Агам не смягчился и снова отослал сына в торговую залу. Потаня чаевничать не стал - он дремал на сундуке, изредка всхрапывая, чмокая губами и бормоча свои "елы-палы".
   Купец и Славур мелкими глоточками попивали изысканный напиток и продолжали препираться.
   Разумеется, доводы с обеих сторон не сводились к тупым "да" и "нет" - ведь встретились два умных, можно сказать, культурных человека. Славка пытался прельстить купца деньгами, постепенно повышая цену, конечно, в разумных пределах. Тот не прельщался (хотя по глазам было видно, что гость из разумных пределов уже вышел) и туманно ссылался на свои принципы, которые, по его словам, опирались на некие ветхие, допотопной еще давности, протоколы евудейских мудрецов. Эти принципы, дескать, и не позволяли ему продать Брата Короля мечей. Воспитанник волхва в ответ цитировал устав руславской Торговой гильдии, гласивший, что "купец не вправе отказывать покупщику в продаже ни которой вещи, в лавке находящейся, ежели сам купец оною вещью не пользуется". Устав вместе с кучей других законных установлений он когда-то проштудировал по заданию Микеши и теперь шпарил по памяти. Агам резонно заметил, что Брат Короля мечей пребывает не совсем в лавке, а если вникнуть, то совсем не в лавке. Славка привел другой параграф торгового устава: "Лавкою должно считать всякое помещение, в коем купец ведет торг с покупщиком". Агам возразил, что он-то никакого торга не ведет, а если Славур торгуется, так это его личное дело. На что Славка ответил народной поговоркой про собаку на сене...
  
   Вдали вновь отзвенели колокольчики часомерия. Славур задрал цену до сорока купин и выжидательно посмотрел на Агама. Торговец отхлебнул давно остывшего и потерявшего вкус чая из чайшки тончайшего шангарского фарфора и огорченно вздохнул.
   - Холодный чай - это уже не чай, а писи сиротки Хаси... Поймите, наконец, молодой человек, что вы здесь сидите совершенно напрасно. Если бы я хотел соглашаться, я бы согласился уже десять купин назад. Повторяю еще раз: меч не продается. Ну хорошо, вы от меня отстанете, если я скажу, что дал зарок? Поклялся, что не продам его никому из местных, а только воину моей нации. Вы знаете, что такое нация?
   Ход был сильный. Против зарока не попрешь, а отыскать, уговорить и представить пред Агамовы очи воина родной ему нации, чтобы тот приобрел меч для Славура, - дело безнадежное. То есть в природе евудейские витязи, наверное, существовали, но встретить их, как вполне основательно полагал Колдолом, можно было лишь в самой Евудее, до которой от Руславии не одна седмица езды. А что до евудеев, прижившихся в Мошкве, то все они как на подбор промышляли торговлей, за исключением двоих, державших один - аптеку, а другой - портняжную мастерскую. Хитер купец, не без восхищения подумал урожденный князь, это он мне лихо задвинул!
   - Интересно, - протянул Славка, не тая скептической ухмылки, - когда же вы успели дать такой зарок ?
   - Неужели же сию минуту?! Таки нет, тому уже лет десять. Или двенадцать? Правильно, на той неделе будет двадцать три года. С половиной... Послушайте, юноша, вы меня утомили. Хотите тапочки братанского короля? Недорого отдам. И расстанемся друзьями, ну?
   - Не расстанемся, - отрезал Колдолом. - Пятьдесят купин золотом!
   Каким бы раритетом ни был Брат Короля мечей, сумму Славка назвал умопомрачительную. За эти деньги можно было достойно вооружить и снабдить доспехами сотню обычных ратников. Евудея слегка повело, взгляд затуманился, как у голодного волка при виде беспризорной козы. Но затем, хоть не без труда, он овладел собой и отрицательно покачал головой.
   - Ой-вей! - горестно сказал Агам по-евудейски. И вновь перейдя на руславское наречие, взмолился: - Ну перестаньте же меня пытать, безжалостный вы молодой человек! Вы представляете себе, что такое пятьдесят золотых для коммерсанта вроде меня?! Я же теперь не буду спать спокойно. Прекратите, пожалуйста, этих соблазнений! Еще раз повторяю: только евудейский воин может требовать...
   Кажется, Потаню их бесконечные торги достали даже во сне. Валет вдруг встрепенулся, протер глаза, сполз с сундука и, ни слова ни говоря, двинулся к выходу. Славка с Агамом на это внимания не обратили - они продолжали вяло долдонить каждый свое...
  
  

Глава 9. Как второй Брат Короля мечей обрел нового хозяина

  
   "А кто к нам без меча придет,
   тот без меча и погибнет!"
   Александр Невский. Шутка.
  
   Солнце уже катилось к закату, когда Потаня, разрумянившийся от быстрой ходьбы, ввалился в дощатый балаган, где бродячие лицедеи репетировали совсем новую пиесу о любви добронравной купецкой дочери и бывшего атамана разбойников (сочинение, понятное дело, Спиридона Живогреза). Услышав грохот случайно опрокинутого валетом ящика с реквизитом и узрев в дверях времянки знакомую мощную фигуру, Спиря, на полуслове прервав свою реплику, отпихнул добронравную купецкую дочь (со стороны сложно было распознать в невинной девице игравшего эту роль вихлястого парнишку, в недавнем прошлом - лучшего разведчика шайки) и с радостным ревом кинулся навстречу гиганту, одним прыжком покрыв расстояние от сцены до последних рядов зрительских лавок.
   - Здорово, благодетель!
   Два здоровяка размашисто обнялись и троекратно - по руславскому обычаю - расцеловались. Потом, с симпатией глядя друг на друга, уселись рядом на скамью. Спиридон крикнул, чтобы кто-нибудь дал промочить горло ему и его другу, и тот же парнишка мигом доставил кувшин холодного пива и пару глиняных кружек, а на заедку - связку вяленой воблы.
   - Вот молодец, куманек, что нашел нас! Сейчас репетицию посмотришь, мы ради такого случая сызнова все зарядим, потом - вечернее представление, а потом в кабаке засядем, и уж оттуда я тебя до утра не выпущу!
   Потаня степенно отхлебнул пива, но от воблы с сожалением отказался.
   - Извини, не до воблы нынче. Представление - оно бы славно, и в кабаке мы, это, само собой, еще отметимся. Но сейчас я по сурьезному делу зашел. Видишь ли, друг у меня здесь, елы-палы...
   - Что ж ты, куманек, друга за порогом держишь? Это не по-нашему. Покличь его сюда быстрее! Какие могут быть дела?! Отложить их, да и все тут!.. Погоди, ты о ком речь ведешь? Это какой же друг? Уж не Славур ли Колдолом, часом? Мы с ним по пути в Мошкву знакомство свели. Он говорил, что тебя знает.
   - Он самый! Я из-за чего и пришел... Понимаешь, Славка - он не совсем чтобы здесь рядом, а просто здесь неподалеку. А дело безотлагательное, - Потаня таинственно понизил голос. - Скажи-ка, Спиря, вот когда вы меня тогда на лужку подстерегли, я спервоначалу вас всех за девок принял. Так я чего хотел уточнить: ты только в девку перекидываешься или вообще из себя любую персону представить можешь?
   - На сцене-то? Аба-са-лютно любую! - похвастался Живогрез, заодно щегольнув книжным словечком.
   - Истинная правда, - подтвердила "невинная купецкая дочь". - Век роли не видать, ежели вру! Наш атаман личины прям на лету меняет.
   - Кого хошь покажет! - подхватили остальные лицедеи. - Да столь достоверно, что мать родная не отличит!
   - Однажды за нами стражники гнались, так он собственным ихним начальником предстал - по стойке "смирно" всех построил!
   - В другой раз посланника изобразил из сарадзинских стран!
   - А помните, братцы, как он жрицей богини Ляли прикинулся? Вот умора была!
   - Было такое, - самодовольно подтвердил Спиридон. - Нам тогда вся монастырская казна досталась... А ты, куманек, для какой нужды интересуешься?
   Потаня малость помялся, испытующе глядя на бывшего разбойника, а затем решительно бухнул:
   - Такой вопрос, елы-палы. Мне срочно нужен, это, евудейский воин. Сумеешь представить? Только как живого! Чтоб ни один природный евудей обмана не распознал и даже не заподозрил ни капельки, ага?..
  
   В лавку Агама валет возвратился примерно через час и, как вы уже поняли, не один. В коридорчике протопали две пары тяжелых ног, дверь хлопнула, и великан подтолкнул на середину комнаты... Колдолом матюкнулся сквозь зубы: его верный друг сумел-таки найти в Мошкве евудейского воина, однако не учел одну существенную малость.
   - Что? Что такое? - спросил Агам, нервно хрустя переплетенными пальцами.
   - Вот, - скромно сказал Потаня, вновь присаживаясь на сундук и щурясь с довольным видом, как собака, невзначай отыскавшая давно зарытую за будкой косточку. - Встретил тут какого-то, елы-палы. По-моему, Агам, это самое то, чего ты хотел.
   Ростом новый персонаж был немногим ниже валета, а с виду могуч и ужасен. Ноздри приплюснутого евудейского носа хищно раздувались, красноватые евудейские глаза грозно таращились из-под щетинистых бровей, а мощные евудейские клыки в сочетании с острыми евудейскими ушами придавали его облику нечто пронзительно-троллевское. Видимо, во избежание каких бы то ни было сомнений, он счел необходимым представиться:
   - Здоровы бывали, куманьки! Не ждали? Я знаменитый воин евудейский, прославленный как на Отчизне милой, так и во многих странах сопредельных!
   Нет, кроме шуток, отставной атаман, а ныне глава лицедейской труппы Спиридон Живогрез неплохо подготовился к этой роли, хотя времени у них с Потаней было в обрез. Он быстренько раскопал в ближайшей книжной лавке сочинение Осипа Хламия "Евудейские разности" с картинками и перевоплотился, в точности как там было нарисовано, в носатого кучерявого брюнета, облаченного в полный комплект боевых евудейских доспехов. Ни один натуральный евудей, если бы такой встретил полутролля по дороге к лавке Агама, не имел бы ни малейшего повода усомниться в его доподлинной евудейскости. Кто же виноват, что обитель купца была защищена от воров не только замками, но и дорогостоящим заклинанием, разрушающим любые обманные чары, включая чары Чужой личины. Потаня об этом, разумеется, знать не мог, а Колдолом, еще на пороге обнаруживший магическую эманацию, не придал этому значения, поскольку для честных людей ничего опасного в ней не было. Между тем облик евудейского витязя облез с бывшего разбойника в первую же секунду, едва он вошел в заветную комнату Агама.
   - Привет, Спиридон, - уныло сказал Славка. - Давно не виделись.
   Вот зар-раза, подумал он. Сейчас нас всех погонят взашей, это уж точно, к вещунье не ходи. Ну, Потаня, ну, помощник! И ведь хотел же, дубина, как лучше. Ишь, сидит, лыбится, будто ясное солнышко. Ах да, он же Спирю со спины видит и ничего еще не понял...
   -- Не Спиридоном я зовусь, а Фусаилом! - не выходя из образа, провозгласил лже-воин, тоже пока не осознавший, что его маскарад с треском провалился, и усиленно подмигивавший Славуру, дабы тот не подавал виду, что они знакомы. - И видеть ты меня доселе не мог никак, ведь только час назад я сошел с ладьи, что прибыла в Мошкву морями бурными и реками вдобавок от берегов любимой Евудеи. Внемлите все - я за мечом явился! Точнее, за Братом Короля мечей! Во исполненье тайного зарока, что ты принес, Агам, купец почтенный!
   Как и следовало ожидать, Агама, купца почтенного, вовсе не обрадовала столь нахальная попытка провести его за нос. Он презрительно скривился и ткнул пальцем в сторону выхода.
   - Вон! Все вон! Убирайтесь, мошенники, пока я не кликнул городовую стражу! Жаль, Славур, вы мне казались приличным молодым человеком... А этому ничтожному кривляке я не доверил бы изображать евудейского воина даже в балагане на ярмарке. Вы на себя в зеркало посмотрите, любезный. Если это, по-вашему, евудей, то я - императрица шангарская!
   Зеркала в комнате не было. Спиря посмотрел на Потаню, Потаня - на Спирю, и до обоих наконец дошло, что дело плохо.
   - Ладно-ладно, - быстро сказал Славка, - мы уходим. Я попозже к вам один загляну, господин Агам, хорошо?
   Но Спиря с Потаней не собирались сдаваться так просто. Детинушки отодвинули Колдолома в уголок и встали перед Агамом плечом к плечу, загородив дверь.
   - Интересно получается, куманек! - рявкнул полутролль, глубоко оскорбленный поношением своих актерских талантов. - Я, значит, на евудея не похож. А ты, значит, похож. Сам-то давно в зеркало смотрелся?
   - Ага! - подхватил Потаня, меряя купца неприязненным взором. - Елы-палы, Агам, к тебе, это, евудейские воины каждый день заходят? Ты же сам небось в Евудее отродясь не бывал - откудова тебе знать, как они там теперь выглядят?
   По чести сказать, валет попал не в бровь, а в глаз. За четыре поколения род евудейских коммерсантов обруславился столь изрядно, что Агам отличался от местных купчин разве что покроем одежды, но отнюдь не повадками. Ну, еще выдавал его происхождение своеобразный говор. А впрочем, не сильно-то и выдавал: весьма похожие интонации были характерны также для жителей южных окраин Руславии, а еще больше - для южан-хохелов. И на свою историческую родину, как правильно угадал валет, Агам ни разу в жизни не наведывался. То есть замышлял такую поездку из года в год, но все как-то не складывалось...
   Коммерсант смутился, опять загреб бороденку в горсть и неуверенно поглядел на Колдолома.
   - Знаете, между нами говоря, эти молодые люди где-то правы. В некотором роде... Зарок, м-да... Если вникнуть, то в самом деле, откуда мне знать, что этот ваш приятель - не евудейский воин? Фусаил, если не ошибаюсь? Что ж, в таком случае... - он еще немного подумал и вдруг освобожденно вздохнул, как будто наконец свалил с себя осточертевшую ношу. - Берите ваш меч! Только вы от него сейчас сами откажетесь.
   - Почему?
   - А вот, можете полюбоваться, - сварливо сказал Агам, вставая и отдергивая занавеску на стене. К потолку поднялось еще одно облачко пыли. Потаня со Спирей дуэтом чихнули и вслед за Славуром уставились на меч.
   Облаченный в неброские ножны из потемневшей тисненой кожи, он выглядел не слишком впечатляюще. Но когда непризнанный князь бережно снял его с гвоздя, сдул пыль и извлек из ножен, у всех троих просто дух захватило. На свет... нет, правду сказать, света единственное, затянутое паутиной оконце пропускало немного... в общем, их взорам явился дивный клинок, равных которому не было. Кромки обоюдоострого дымчато-голубого лезвия плавно сбегали к острию, соединяясь в осиное жало, пальцы, сжимавшие рукоять, защищала надежная прямая крестовина, навершием совершенного в своей простоте эфеса служила фигурка какого-то морского животного (дельфин! - вспомнил Славур, читавший о нем в книжке), как бы взлетающего на крутой волне. Это было оружие для боя, а не для парада. Ни позолоты, ни узоров, ни...
   - Елы-палы! - Потаня почесал в затылке, узрев гравированную надпись на клинке. Живогрез, заглянув через плечо валета, громко прочитал ее вслух:
   "Безнуждей ни вынимей, без славей нэ вложивай!"
   - Всех врагей поубивей, а друзьев не троживай, - машинально срифмовал Славка и озадаченно поднял бровь. - Это еще откуда?
   - Откуда? - саркастически переспросил купец. - Я вам скажу, откуда. Надо вам знать, молодые люди, моему прадедушке Совомону, чтоб он был здоров там, где он теперь находится, Брат Короля мечей достался совершенно случайно: какой-то странствующий рыцарь оставил его в заклад, да так потом и не выкупил. Впрочем, не суть важно. Вся эта морока началась с того, что прадедушка, прежде чем выставить меч на продажу, задумал украсить его назидательным изречением. Такая, видите ли, в те времена была мода - помещать на оружии всякие там девизы. "Честь и отвага", допустим, или "Белбог, буй-тур и Отечество" и тому подобное. Прадедушка заказал героическую надпись "Без нужды не вынимай, без славы не вкладывай", - голос Агама задрожал. - Таки вам теперь понятно, почему он висит тут, а не в лавке? Или вы думаете, прадедушка Совомон совсем не имел совести, чтобы выставить его на продажу вместе с этой омерзительной гравировкой? Или на такое позорище способен я?!
   - А прадедушка что, елы-палы, в нашем языке совсем не смыслил?
   - Он в нем смыслил получше, чем вы, уважаемый! - озлился Агам на валета. - А вот резчик, которому он сделал заказ, оказался малограмотным тупицей и пьяницей вдобавок. По-вашему, такое можно наколбасить с трезвых глаз?!
   - Да уж, - миролюбиво оскалил клыки Спиря, глядя, как Славур делает пробные замахи и выпады оскверненным мечом, - резчик, похоже, крепко был пьяный.
   Сталь, закаленная древними мастерами, шелестя и посвистывая, плела в пыльном воздухе затейливые кружева. Клинок, по оценке Славки, насмотревшегося на отменное оружие в замке графа Димуса, был не просто прекрасный, а поистине выдающийся. Возможно, и впрямь из лучших на всем белом свете, как уверял призрак сэра Мак-Поклауда. Неожиданно легкий для своих размеров и сбалансирован замечательно. Чернобог с ней, с глупой надписью, подумал он. А вслух заявил:
   - Беру! Сколько просите?
   - Берете? - искренне изумился купец. - После того, как своими глазами видели этой гадости? Ну, тогда не смею препятствовать... Сколько, вы говорили, готовы отдать за этот непревзойденный образец холодного оружия эпохи атлантов? Пятьдесят купин, если мне память не изменяет?
   - А вы говорили, что отдали бы за тридцать, - напомнил Славка, еще не веря, что все кончилось так просто. Губы его расползлись в довольную улыбку. - Тридцать пять золотых - и я избавлю вас от вашего фамильного позорища.
   - Ну, так и быть, уговорили. Сорок купин - и этот уникальный меч ваш, молодой человек. Вы знаете, что такое уникальный? Только денежки сразу попрошу на стол! - и Агам, подмигнув Славуру, придвинул к себе прадедушкины счеты.
  
  

Сказ третий

Яйцам время и потехе час

Глава 10. Как в Черном замке приключился бал

  
   "У меня танцуют все!"
   Карабас-Барабас.
  
   Вы помните, конечно, как сильно маги тряслись над своими, фигурально говоря, яйцами, как боялись их утратить и как тщательно скрывали от врагов и даже от друзей. Любой абитуриент магадемиума, у которого пока не было никакого чародейского яйца, еще с начальной магической школы твердо знал, что без яйца волшебник - не волшебник, а сущее барахло, больше того - тварь презренная. Магу, вернее бывшему магу, потерявшему этот эквивалент своей мощи, впредь оставалось только болеть и хиреть, а его родным и близким - рыдать от жалости.
   Между тем звуки, доносившиеся из распахнутых в вечернюю прохладу окон Черного замка, отнюдь не походили на плач и стенания. Совсем наоборот - это были шумные возгласы, смех и звон бокалов. На всю округу гремела музыка.
   Представьте себе, Ка-Сет-Асчей, которому после кражи яйца полагалось в отчаянии биться головой об стенку, и тут поступил наперекор традициям. Этот ниспровергатель авторитетов, этот разрушитель неоспоримых истин, этот самовлюбленный нахал, этот самонадеянный тип, этот... Короче, он устроил званый вечер с концертом и танцами. Ну, не сразу, конечно. Сначала, узнав о своей утрате, Ка-Сет-Асчей наглухо заперся в лаборатории и целую неделю оттуда не выходил. Но потом все-таки вышел, споткнулся о Кромеуша, который всю неделю пролежал на половичке у порога, грубо сказал: "Дерьмо!" (секретарь прослезился от огорчения), залпом осушил кубок вина, назвал Кромеуша дружищем (тот разрыдался от счастья) и приказал готовить бал.
   Кстати, вот вам еще одна загадка: не говоря уже о верном секретаре, зачарованном Флокусе Гербариусе и Гу, по справедливости носившем кличку Недоученный, в числе присутствующих, напомним, был известный маг Мандалай-бек (он же Звездочет) - уж при его-то квалификации следовало бы распознать, какая беда приключилась с хозяином. После чего, разумеется, покинуть дом неудачника или, пользуясь случаем, захватить Черный замок. Именно так на его месте поступили бы девять из десяти любых, выбранных наугад, чародеев. Допустим, вспомнив детскую дружбу с пострадавшим, Звездочет мог и не воспользоваться наступившей слабостью Ка-Сет-Асчея, а посочувствовать ему. Однако он почему-то вообще не понял, что товарищ школьных лет утратил магическую силу. Странно, не правда ли?
   Среди прочих именитых гостей особо отметим воспрявшего недавно из Безвременья князя Жеребилу Смуренского с супругой. Вам, наверное, интересно знать, какой оказией эта парочка попала в Черный замок? Сейчас расскажем...
  
   Ка-Сет-Асчей, которого интересовали все подробности, связанные со Славуром, не прочь был поболтать о нем с донной Стебанией (разумеется, он наблюдал через магическое трюмо за поединком Колдолома и Космача Кровопускова), однако не считал это столь уж важным, чтобы послать за ней демона Мордария, тем более, что нечистому до окончания контракта можно было дать лишь одно поручение. Своим же ходом Смуренским было нипочем не успеть к званому вечеру, да и вряд ли прекрасная донна с восторгом отнеслась бы к тяготам путешествия в Полнощные горы.
   Однако за день до бала Мандалай-бек решил удивить Ка-Сет-Асчея, внезапно заявив, что ему удалось возродить легендарное заклинание Прямого перехода. И удивил, причем сильно.
   С точки зрения фундаментальной магоматики, чисто теоретически возможно было перейти из одной точки пространства в другую, однако на практике попытки такого рода неизменно срывались. Даже у самых опытных и могучих магов после долгих изнурительных ритуалов получались не просторные ясные порталы, упоминавшиеся в древних книгах, а какие-то мутные щели. И попавшие в них разумные существа прибывали к месту выхода (даже если оно было всего в шаге от места входа) либо в состоянии, несовместимом с жизнью, либо, что не намного лучше, с полностью помраченным рассудком. К существам неразумным или полуразумным это почему-то не относилось, так что современные чародеи (не считая нескольких фанатиков, упорно продолжавших смертельные эксперименты) вместо перехода довольствовались возможностью переноса необходимых им животных. Из той же серии, к примеру, было и недавнее случайное появление гиппокампуса в речке Переплюйке... А истории о способности древних волшебников преодолевать за один шажок тысячи миль у здравомыслящих магов числились по ведомству сказок и небылиц.
   А теперь, значит, Звездочет взял и открыл эти чары заново. И конечно, не утерпел - похвастался. Почему бы и нет? Ведь такое открытие ощутимо поднимало его престиж, а признание ничем не грозило: если стибрить чужое яйцо считалось в чародейской среде весьма похвальным поступком (к примеру, как у урков - добыть свежее вражье ухо), то кража чужого заклинания безоговорочно порицалась как полнейший моветон. Серые маги иногда этим грешили (плевать им было на чужое мнение); белые из числа особо упертых до таких проделок порой опускались, считая, что во имя Добра все средства хороши; но черные - никогда. Просто самолюбие не позволяло.
   Само собой, выведать секрет коллеги хитростью отнюдь не возбранялось. Ка-Сет-Асчей по этой части был дока. Мандалай-бек не успел еще договорить, как черный маг покачал головой и уныло пробормотал:
   - Надо же, вот невезение! А я-то думал, что стану... э-э... первым.
   - Что слышу я? - изумленно вытаращив глаза, вскричал восточный маг. - Вы тоже, да? Но каким образом? Я-то наткнулся на эту комбинацию совершенно случайно!
   Так, кое-что проясняется, отметил про себя Ка-Сет-Асчей, речь идет о комбинации слов и жестов. Или одного жеста.
   - И я случайно, - утешил он Звездочета. - Месяца три тому назад.
   - Какое совпадение, да? Я тоже - три! И возликовал, глупейший среди наивнейших, что мое недостойное имя попадет на скрижали...
   - Утешьтесь, друг мой, непременно попадет. Кому и быть на... э-э... скрижалях, как не вам. Не исключено, кстати, что мы вообще по-разному решили эту задачку. Вот вы, если не секрет, какой пасс используете?
   - Да какие уж теперь секреты! Это - даже говорить неловко, да? - модифицированный Средний ключ.
   Средним ключом, который применялся в некоторых сложносоставных заклинаниях, называлась фигура из четырех пальцев, сжатых в кулак, и одного, а именно среднего, выставленного вперед параллельно земле.
   Как же его можно так случайно модифицировать, что и говорить неловко? - лихорадочно соображал Ка-Сет-Асчей, понимающе улыбаясь Звездочету. Пожалуй, подходит лишь один вариант... Он изобразил Ключ, медленно повернул кисть таким образом, что средний палец уставился вверх, и выжидательно посмотрел на Мандалай-бека.
   - Именно! А что вы при этом произносите? Я - заклинание Надежной ориентации. Отправился, понимаете, на охоту за джейраном Золотые Рога, углубился в пустыню и - позор моей бороде, да не завьется она ровными колечками! - заплутал среди барханов. Дай, думаю, определюсь, куда ехать. Представляю в воображении мой дворец, произношу заклинание, и тут неожиданно возникает портал - именно такой, как в книгах, да! - а за ним мое скромное жилище. Большая дырка получилась, я через нее прошел вместе с конем, свитой и походным гаремом. Устал, правда, немножко - эти чары высасывают прорву маны.
   - Но помилуйте, друг мой, - по-настоящему изумился черный маг, - как вам взбрело в голову совместить формулу Надежной ориентации со Средним ключом? Тем более... э-э... модифицированным?
   - Я же сказал, да? - он получился нечаянно. Я в тот момент, когда заклинание говорил, одновременно пытался этим пальцем достать соринку из глаза... - тут вдруг в душу Звездочета закралось смутное подозрение. - Послушайте, сосуд многих мудростей, а вы точно тоже открыли этот способ? Или, может, пытаетесь меня обмануть, чтобы я проболтался?
   - Еще бы не точно! Вы меня обижаете! Хотите, недоверчивый мой, я вам первый скажу? Лично я для Прямого перехода использую заклинание Надежной ориентации в комбинации с модифицированным пассом Среднего ключа. Просто и эффективно. Только я к этому сочетанию пришел не случайно, как вы, а после долгих экспериментов.
   - Да? А мне почудилось, вы сказали "случайно", - пробормотал сбитый с толку Мандалай-бек. - Выходит, мы с вами, величайший среди равных, двигались одним и тем же путем. Простите ничтожному сопернику его... то есть мои глупые подозрения, да?
   - Не будем об этом. Давайте лучше проверим, как эти наши общие чары действуют на такой высоте над уровнем моря. Сначала посмотрим, какое расстояние будет предельным, а потом... Вы сумеете, друг мой, открыть портал в... э-э... допустим, в бывшее Упырево берложище? Знаете, где это?..
  
   Вот таким образом супруги Смуренские перешли из своей усадьбы прямо в Черный замок без каких-либо хлопот, если не считать головной боли у Звездочета из-за повышенного расхода магической энергии. Сам-то портал он создал за секунду, однако затем пришлось держать проход открытым около пяти часов, пока донна Стебания в крайней для нее спешке собиралась, наряжалась, пудрила носик и пр.
   Появление княжеской четы на балу произвело небольшой фурор. Их история успела стать достоянием публики, так что на недостаток внимания князь и особенно его жена пожаловаться не могли. Жеребилу сразу увлек в уголок Мандалай-бек, желавший расспросить его о магоматических параметрах Безвременья, в которое чернокнижник Кровопусков ущербным заклинанием переправлял своих противников. Смуренский пошел за восточным магом охотно, поскольку как раз в том уголке стоял столик с крепкими напитками, но, как выяснилось, князь не владел даже азами магоматики, а потому, увы, мог поделиться исключительно личными воспоминаниями.
   - Скучно там было, милостивые государи, - говорил он, выцеживая через крупные, как у коня, зубы уже шестую по счету добрую чарку можжевеловой и пяля осоловелые глаза на разочарованного Звездочета и присоединившихся к нему Кромеуша и Гу Недоученного. - Гадостно. Одна мгла вокруг. Ни баб-с, ни водки, ни лошадей. В морду дать - и то некому. Вот и все параметры...
   Княгиня Смуренская блистала в кругу благородных дев, составлявших свиту княжны Забавы, и местных сердцеедов, среди которых мэтр Скулапо Франтальянский отличался утонченной галантностью, а капитан Грошпер - искрометным (то бишь способным высекать искры из булыжников) солдатским юмором. Стебания с благосклонной улыбкой принимала изысканные комплименты, за сальные шутливо била кавалеров веером по губам, записывала их в очередь на танцы и словоохотливо рассказывала о своем чудесном избавлении из лап ужасного Космача Кровопускова. Но взгляд ее рассеянно блуждал по сторонам, и время от времени красотка привставала на цыпочки, пытаясь высмотреть хозяина дома, внешность и манеры которого произвели на нее при встрече самое сильное впечатление. Увы, поприветствовав чету Смуренских и выразив удовольствие от приятного знакомства, Ка-Сет-Асчей тут же покинул их (пообещав, впрочем, позже вернуться) на попечение демоненыша Пучеглазика, который ровно через две секунды тоже куда-то ускакал.
   Руславскую княжну, уютно устроившуюся с вышиванием в глубоком мягком кресле, ужимки мужчин, что увивались возле прекрасной портуспанки, могли лишь поразвлечь. Забаве, в виду ее высокого происхождения, привилегированного положения в Черном замке и неуемных мыслей о некоем Гошке, ажиотаж вокруг новоиспеченной княгини был безразличен. К тому же Забава в этот день неважно себя чувствовала и пришла только посмотреть концерт, а затем собиралась удалиться в свои покои и лечь в постель. Иное дело - ее фрейлины, от которых ухажеры легкомысленно отвернулись ради новой звезды. Понятно, прелестницы не подавали виду, что уязвлены успехом Стебании, однако скрывать ревность к вертихвостке, молниеносно и без малейших усилий отбившей у них всех поклонников, стоило девам больших трудов. Обиднее всего, что раздражение у них тесно переплеталось с любопытством: ведь всем страсть как хотелось побольше узнать о жизни портуспанки с упырем-чернокнижником-оборотнем...
   - Любопытно, - рассеянно сказала Забава, не переставая ловко орудовать иголкой, - как все в нашей жизни зависит от прихоти случая. Вот хотя бы этот ваш Кровопусков - столько богатырей приезжало с ним биться, и он всех одолел. А потом мимо случайно проходил... как вы, милочка, его назвали, я не расслышала?
   - Колдолом, душечка.
   - Колдолом, ваше высочество, - одновременно с княгиней хором сказали сразу три фрейлины. А одна добавила: - Это молодой, но уже ужасно знаменитый витязь, ваше высочество. Прославленный борец с нечистой силой.
   - Без вас знаю! Вы мне о его подвигах уже все уши прожужжали. Половина - враки, конечно. Я о другом. Колдолом - боевое прозвище, а как, вы сказали, его зовут?
   - Дон Славио.
   - Это княгиня на портуспанский манер переиначила, - любезно пояснил возникший словно ниоткуда Ка-Сет-Асчей. - На самом деле его имя, вероятно... э-э... Вышеслав или Славомир, или что-нибудь в этом роде. Не правда ли, княгиня?
   Приглашая Стебанию в гости (Жеребила был зван только из соображений этикета), сеньор Черного замка предполагал, что придется наложить на ее коралловые губки печать молчания обо всем, что касается личности ее спасителя. Кромеуш быстренько освоил заклинание Зашитого рта и готов был пустить его в ход по первому знаку патрона.
   Однако портуспанка теряла голову только в объятиях сильных мужчин, а все остальное время была далеко не дура. Славур считался утонувшим, но был живехонек, и Стебания могла лишь гадать, насколько об этом осведомлены нынешние власти Руславии. Вовсе ни к чему, чтобы они проведали о ее близком (куда уж ближе!) знакомстве с воскресшим наследником престола. Хотя бы до тех пор, пока из столицы не придет ответ на ходатайство о восстановлении князя Жеребилы Смуренского в фамильных правах после столетнего отсутствия... Точно так же Стебания отнюдь не спешила огорошить княжну Забаву известием, что ее брат нашелся: та и сама скоро все узнает, когда милый дон Славио явится, чтобы вызвать на смертный бой очаровательного дона Кащео.
   Но сколь разительно, поражалась портуспанка, мрачные фантазии дона Славио об участи сестры отличаются от действительности! Равно как и его представления о хозяине Черного замка! Не поубивали бы они друг друга, ведь оба - отчаянные смельчаки! Пожалуй, она бы все же поставила на черного мага. Сразу видно - это такая мощь, такая сила! При одном лишь взгляде на него у Стебании слабели коленки, а язычок начинал непроизвольно облизывать губы... Впрочем, у дона Славио тоже высокий класс. Еще какой высокий! И если он победит, а потом воссядет на трон своих предков, то, несомненно, по достоинству оценит тактичность верной подруги, которая никому не раскрыла его инкогнито. Черт побери, Стебания не отказалась бы от возможности вращаться при дворе (а заодно и в постели) великого князя Славура!
   Поэтому она с готовностью подхватила реплику Ка-Сет-Асчея и защебетала:
   - Право, мне было не до того, чтобы узнавать его полное имя. Он не рассказывал, кто он, откуда родом, где жил раньше. Мне кажется даже, этого дона вообще звали иначе - то ли Ратмир, то ли Гвидон... или Офигоген? Не помню, почему я решила, что его зовут Славио. Возможно, из-за его славной победы над упырем. Честное слово, совершенно выпало из памяти. Как это странно, господа! Кстати, монсеньор, я записала за вами танец.
   - Почту за честь, княгиня. Боюсь, правда, что танцор из меня... э-э... неважный. Балы у нас бывают нечасто... Но что я вижу? Кажется, музыканты настроили свои инструменты и сейчас начнется концерт. Давайте поприветствуем наших артистов!
  
  

Глава 11. Как заезжий потешник не сумел потешить зрителей

  
   "Даже удивительно, сколько шуток
   можно достать из одного места!"
   Кто-то из современных юмористов.
  
   Действительно, небольшой оркестр готов был открыть веселье. Маэстро, игравший первую лютню (он же дирижер), привстал со своего места и раскланялся. Гости нестройно захлопали в ладоши.
   Конферансье - эту роль поручили буфетчику Грисли из-за его представительной внешности - зычным боцманским басом, сохранившимся с былых времен, объявил первый номер:
   - Традиционный урковский танец с ятаганами! Ма-аз-з...урка! Попросим!
   Оркестр взорвался бравурной мелодией, и в залу ворвались два десятка обнаженных по пояс воинов. Маз-урка была зажигательным танцем. Выстроившись попарно в два рядка, урки то дружно прыгали вперед, то отскакивали назад, то сигали из стороны в сторону, успевая со звоном скрестить оружие. Сверкали ятаганы, сверкали дикие взоры, сверкали капли пота на татуированных физиономиях плясунов. Внезапно музыка оборвалась, и зала наполнилась слаженным топотом тяжелых сапогов - урки сами себе отбивали ритм каблуками, перебирая ногами все быстрее и быстрее, еще быстрее, и еще... Вдруг, издав свирепый боевой клич, они разом вонзили ятаганы перед собой в пол - только щепки брызнули! - и застыли в неподвижности, словно статуи.
   Крики "браво!" и рукоплескания не смолкали все две или три минуты, пока Кромеуш приводил в порядок пострадавший паркет. Со столь простыми бытовыми чарами он бы, несомненно, справился быстрее, если бы Гу Недоученный не суетился рядом, назойливо и бестолково пытаясь помочь.
   Грисли пробасил имя следующего артиста. Оркестр заиграл туш, барабанщик выдал виртуозную дробь, и в центр залы колесом выкатился Пучеглазик, нарядившийся для такого случая в шикарное, золотистое с пурпурными блестками цирковое трико и украсивший оттопыренные уши целым десятком звонких бубенчиков. Право, настоящим циркачам и не снились те умопомрачительные прыжки и кульбиты, которыми поразил публику проказливый демоненыш. К сожалению, номер продолжался недолго: не успели грянуть первые аплодисменты, как Пучеглазик страшно засмущался, выскочил в окрытое окно и, по своему обыкновению, ускакал по верхушкам деревьев куда-то в глубь парка. Как многие малыши, он был раскован, а порой и распущен со своими, но очень застенчив на людях.
   Тем временем на импровизированной сцене появился квартет: три горничных под руководством кухарки Меральдины - известной певуньи, рукодельницы, а в последнее время штатной пассии Кромеуша. Они исполнили душещипательный романс о страданиях молодого вампира.
  
   Снова замерло все до рассвета,
   Разгромили последний кабак,
   Только слышно - по улице где-то
   Одинокий бредет вурдалак.
  
   Опустились трагически брови,
   Потускнел смертоносный оскал -
   Он устал от пролития крови,
   Он от жизни посмертной устал...
  
  
   В следующих куплетах вампир поочередно встретил рыцаря, купца, знатную даму, бедную девушку и бродячую кошку, но кусать никого из них не стал, поскольку испытывал томление духа, и не просто крови алкалось ему, а чего-то особенного, какого-то идеала, возможно, вообще недостижимого в этом мире...
  
   Гложет бедного злая досада,
   Он шагает, клыки теребя...
  
   Девушки выводили слова красивыми, но дрожащими от жалости к герою голосами. И тут весь зал, подхватив финальные строчки песни, грянул хором:
  
   Ты скажи нам, кого тебе надо,
   Мы поймаем его для тебя!
  
   Квартет долго не отпускали, заставив исполнить последний куплет три раза на бис. Все так расчувствовались, что пришлось объявить антракт, дабы зрители могли успокоиться и смахнуть непрошенные слезинки. По зале засновали лакеи, предлагая гостям прохладительные напитки и фрукты - как свежие, так и засахаренные.
   - Как это трогательно, графиня, - обратилась Стебания к стоявшей рядом молоденькой фрейлине, промакивая увлажнившиеся глаза платочком. - Я что-то своего Кровопускова вспомнила... Вы ведь графиня, не так ли?
   - Баронесса, - ответила та раскованно, как равная равной. - Баронесса Вейкап, к услугам вашей светлости. Но это совершенно не важно! Зовите меня просто Шарлотта. Простите, княгиня, вы позволите нескромный вопрос? Мы тут поспорили... ах, я сгораю от любопытства! Скажите, это правда, что оборотни обладают огромным... я слышала, просто гигантским... обладают таким большим... обладают... ах! Ах! Ах!
   Так и не сумев вымолвить волновавшее ее слово, Шарлотта густо покраснела и закрыла лицо ладошками.
   Портуспанка встрепенулась, словно ветеран нескольких войн при звуке боевого рога. Ей почудилось, будто время повернуло вспять и она вновь очутилась в монастыре, среди подружек своей юности. После того как дежурная мать-монахиня гасила свечи и удалялась, они собирались все вместе под пологом одной из кроватей. Взволнованный шепоток, приглушенный визг, хохоток, смакование мельчайших деталей своих и чужих интрижек с садовниками, конюхами, паломниками, да и с благородными донами, между прочим - ведь у многих послушниц были старшие братья и молодые дядюшки, нередко навещавшие своих родственниц... Как же ей, оказывается, не хватало с той поры этих остреньких бесед, этой пикантной болтовни, этих жгучих сплетен об альковных тайнах!
   - Знаете, дорогуша, - доверительно произнесла Стебания, - если судить по бедняжке Кровопускову, то все эти слухи насчет оборотней сильно преувеличенны. Вот дон Славио, скажу вам по секрету, тот да, тот обладает.
   Лед был сломан. Их тесно обступили еще несколько фрейлин, не упустивших ни словечка из этого интереснейшего разговора. Благо что кавалеры весьма кстати отлучились - якобы за мороженым для дам, а если честно, то в туалет. Все уже успели выпить немало вина.
   - Вам вообще везет на мужчин, ваша светлость, - заметила неразлучная подруга Шарлотты, самая разбитная в штате княжны, Манон де ля Фромаж. - По крайней мере, имя вашего нынешнего супруга звучит весьма многозначительно. Я права?
   Княгиня Смуренская якобы смущенно хихикнула.
   - Вот и я на это купилась, девочки. А на самом деле... Нет, он у меня мужчина вполне нормальный, но... ничего слишком уж выдающегося, понимаете? Вам, конечно, любопытно, почему он в таком случае зовется Жеребилой? Я спрашивала. И знаете, что выяснилось?! Это имя ему дали отнюдь не за какие-то особые достоинства, а просто за не совсем обычное строение зубов (ну, это вы сами видели) и весьма своеобразный смех...
   - Йо-го-го!.. го!.. го!.. - донеслось с другого конца залы. Князь Смуренский заливисто ржал над какой-то байкой, которые любил рассказывать Мандалай-бек. Звездочет знал множество остроумных историй, но для Жеребилы выбирал сюжеты попроще.
   Княгиня Стебания подняла пальчик.
   - Слышали? Это ему еще не очень смешно, наверное, соль анекдота не дошла. А уж если мой благоверный по-настоящему закатится, то откликаются все лошади в конюшне... Я ему говорю: значит, вас, дон Жеребио, назвали так вовсе не потому, что... ну, вы догадались, барышни. Помилуйте, говорю, супруг мой, об этом же до свадьбы предупреждать надо! Вы же своим именем, натурально, ввели меня в роковое заблуждение!
   Бас конферансье, объявившего о начале второго отделения концерта, с трудом пробился сквозь взрыв дамского смеха.
   - На сцене - знаменитый развлекальщик Лео "Барсук" Кукумбер! - прогудел Грисли. - Только одно выступление проездом из Шангарской империи в королевство Франталия! Попросим!
   Раскланиваясь и рассыпая во все стороны воздушные поцелуи, перед зрителями появился весьма самоуверенный тип с модной в Ойропе короткой стрижкой и в обычном, казалось бы, камзоле, который то ли портили, то ли украшали чрезмерно короткие полы и излишне крупные пуговицы. Выражение лица у него было застенчиво-милое и в то же время невыразимо наглое. Такое вот неординарное сочетание.
   - Что за... э-э... фигура? - вполголоса, чтобы не слышали окружающие, осведомился Ка-Сет-Асчей у Кромеуша.
   - Заезжий фигляр, монсеньор, - так же негромко доложил секретарь. - Прибыл два часа назад. Клянется, что имел потрясающий успех в лучших домах Ойропы. Предъявил похвальные отзывы эльбионской Лиги профессиональных затейников и прустрийского Союза дипломированных потешников. Печати подлинные - я проверил.
   - В самом деле? Ладно, посмотрим, чем он намерен нас... э-э... потешить.
   Самоуверенный тип дождался, пока стихнет шумок и на нем соберутся взгляды всех присутствующих. Затем откашлялся, приятственно осклабился и на всю залу сказал хорошо поставленным голосом:
   - Жопа!
   И поклонился, видимо, ожидая оваций.
   Оваций не было. В зале стояла гробовая тишина. Пожалуй, юмор заезжего фигляра мог бы оценить князь Смуренский, охочий до подобных шуток, но Жеребила, набравшись после можжевеловой еще лимонной и апельсиновой и вдоволь наржавшись над анекдотами Мандалай-бека (смысл которых по большей части от него ускользнул), успел заснуть на кушетке за ширмой. Сморило его буквально в минуту. Вот только что ржал - а теперь дрыхнет без задних ног... Все остальные пожимали плечами и недоуменно переглядывались. Не говоря уже о гостях, в Черном замке даже прислуга отличалась если не хорошим вкусом, то хорошими манерами. Железный Хомосек, и тот сумел удержаться от хохота, хотя ему-то, откровенно говоря, шутка "Барсука" Кукумбера показалась отменной. Но дисциплинированный вояка никогда не позволял себе смеяться раньше начальства, и сейчас, не видя на лице Ка-Сет-Асчея даже тени улыбки, он тоже поспешил состроить постную мину.
   Владыка Черного замка смотрел на потешника с любопытством естествоиспытателя, обнаружившего какое-то невиданное доселе насекомое.
   - Прикажете убить, монсеньор? - громко спросил Кромеуш. - Или бросить в темницу?
   - Не прикажу. Грисли, будьте добры, накормите потешника... э-э... на кухне и устройте где-нибудь на ночь. Велите караулу проследить, чтобы он не шлялся по замку, - капитан Грошпер, это уже по вашей части. Утром дать на дорогу еды, пару монет и выставить за ворота.
   - Будет сделано, монсеньор! - толстяк буфетчик легонько подтолкнул растерявшегося Кукумбера в спину. - Пошли, что ли...
   - Я, с позволения вашей магучести, тоже пойду, - княжна Забава, опершись на руку галантного мэтра Скулапо, поднялась с кресла, но, увидев приунывшие лица фрейлин, добавила: - Девочки, вы, если хотите, оставайтесь. Мэтр меня проводит.
   Зала снова наполнилась шумом разговоров, однако веселье заметно увяло. Все понимали, что концерт скомкан. Надо было что-то срочно... э-э... предпринять.
   Ка-Сет-Асчей подошел к музыкантам, взял у кого-то кифару и пробежался пальцами по струнам, проверяя настройку.
   - Тише! Монсеньор будет петь! - прошелестело по рядам зрителей.
   Забава, уже успевшая выйти из залы, задержалась и чуточку приотворила дверь с другой стороны, чтобы послушать. Черный маг любил мурлыкать себе под нос всякие мотивчики во время работы, но еще ни разу, на ее памяти, не баловал окружающих публичными выступлениями.
   Ка-Сет-Асчей не стал объявлять название песни, хотя никто здесь раньше ее не слышал. Собственно, названия у нее и не было. Незатейливые, но чем-то тронувшие его слова он позаимствовал из того же иного мира, где брал книги вроде "Мести Хилого" и "Ярости Слепоглухонемого", а аккомпанемент на пару простых аккордов подобрал сам.
  
   Не дай нам бог когда-нибудь
   Не сделать стойку на красотку...
  
   Голос у Ка-Сет-Асчея был не очень сильный, но приятный.
  
   ...А предпочесть красотке водку
   И на гулянку улизнуть.
  
   Не дай нам бог дожить до дня,
   Когда при виде нашей дамы
   Мы не рванемся из пижамы
   В седло гусарского коня...
  
   - Под богом, я полагаю, подразумевается Чернобог, - услужливо пояснил Кромеуш на ухо княгине Стебании. - А "гусарский", по всей видимости, означает "крылатый", от слова "гусь". Что же касается пижамы...
   - Благодарю вас, я знаю, что такое пижама. Не мешайте слушать! - прошипела красавица, пожирая мага сверкающими очами. Ах, какой мужчина! И кажется... Нет, вполне определенно - он только что тоже посмотрел на нее!
  
   Не дай нам бог любимым быть
   И не суметь на зов ответить,
   Улыбки нежной не заметить
   И взгляд лукавый пропустить...
  
   - Шарлотта, прошу вас! - коготки Стебании до боли впились в локоть фрейлины. - Кто его фаворитка?
   - Не знаю, княгиня.
   - По крайней мере, кому из дам он отдает предпочтение?
   - Право слово, не знаю, - вид у баронессы Вейкап был крайне озадаченный. - Ваш вопрос привел меня в замешательство. Нам всегда казалось, что монсеньор вообще не обращает внимания на женщин! Он неизменно приветлив, щедр на комплименты и всякие приятные пустячки, но при этом ровен со всеми нами - вы понимаете, что я хочу сказать? Вот только княжна Забава... Но это совсем в другом смысле. А больше - ни на кого. То есть до сих пор... Ой, княгиня, он смотрит прямо на вас!
  
   Не дай нам бог хотя бы раз,
   Какие б ни были причины,
   Забыть о том, что мы - мужчины
   И живы только ради вас...
  
   Не дай же бог, не дай же бог,
   Не дай же бог такой напасти,
   А лучше дай в минуту страсти
   Нам умереть у милых ног!
  
   Оборвав аккорд, Ка-Сет-Асчей коротко поклонился. И тут же, не давая гостям захлопать в ладоши, воскликнул:
   - А теперь - танцы!
   Дирижер, взмахнув лютней, объявил:
   - Кавалеры приглашают дам!
   Настал звездный час княгини Смуренской! Перед ней, отвесив немыслимо элегантный поклон, появился хозяин Черного замка.
   - Вы, помнится, обещали мне один танец, сударыня.
   Видевшие это дамы пошатнулись, как былинки под резким порывом ветра. Монсеньор оказал предпочтение одной из женщин! Монсеньор недвусмысленно выказал ей особое расположение! Да что же, да как же это? И что же теперь будет?! Многие ахнули. Некоторые закатили глаза и приготовились упасть в обморок. Баронесса фон Пуппен и виконтесса дю Скоч-Мартинни, чтобы не лишиться чувств и не пропустить развитие событий, нервически обмахивали друг дружку веерами. Маркиза де ля Фромаж и баронесса Вейкап, тесно сблизив пышные прически, о чем-то взволнованно шептались.
   - Разве? Всего один? - проворковала Стебания самым страстным из своих голосов, так изящно и умело изогнув стан, что ее декольте показало Ка-Сет-Асчею гораздо более того, нежели предполагала открыть шившая платье портниха. - Портуспанские донны умеют не только плясать, монсеньор. Я надеюсь доказать вам это немного позже...
   Это был, возможно, самый короткий танец в истории всех балов. Он продолжался ровно столько времени, сколько понадобилось партнерам, чтобы докружиться до ближайшей двери. Затем створки неслышно сомкнулись за ними...
  
  

Глава 12. Как буфетчик и развлекальщик пели дуэтом

  
   "От иных гостей даже им самим
   бывает тошно".
   Каменный гость.
   На кухне между тем кипел творческий диспут. Впрочем, кипятился один Лео "Барсук" Кукумбер, а буфетчик Грисли до поры до времени молча его слушал, лишь иногда презрительно кривя губы.
   - Не понял! - трещал развлекальщик, успевая, однако, за обе щеки уплетать толстенькие, истекающие горячим соком сардельки с гарниром из жареной капусты. - Да у меня эта "жопа" на ура в лучших домах Ойропы проходила. В самом что ни на есть изысканном светском обществе! Прикольная же шутка! Все стоят такие пышные, расфуфыренные, чопорные, а тут на контрасте - "жопа". Аристократия в отпаде! Можно еще круче: взять кого-то из публики, намазать ему голую жопу горчицей... - он сунул под нос буфетчику огрызок сардельки, обильно покрытый вышеупомянутым продуктом. - Вот так ее намазать, понял? А другой чтобы слизал. Само собой, у всех на виду. Не поверишь, дворяне лизать вызывались! И намазывать тоже. Из тех, конечно, у кого реальное чувство юмора. Это вообще полный отпад и отруб. Вельможи, принцы крови от смеха под столы лезли! А тут все морды воротят, как будто ни разу живую жопу не видели. Не понял!..
   - А чего тут понимать, - миролюбиво объяснил бывший пиратский боцман, прикидывая про себя, налить убогому рома, или пивом обойдется. - В отхожее место, знаешь ли, тоже все ходят - и сапожники, и короли. Но в гостиной или, допустим, в трапезной ветры пускать не принято, тем более при дамах.
   - Неожиданно пукнуть - это тоже смешно бывает! - заспорил Кукумбер. - Особенно если дуэтом. Есть у меня приятель, Гарри "Шпинат" Прилипник, так мы часто вдвоем выступаем. Представь: начнем разговор издалека, о какой-нибудь ерунде, о птичках там или о цветочках, в общем, о чем-то таком совершенно невинном, и вдруг я внезапно ка-ак дуну! Публика ошалеет - не знает, верить ли ей своим ушам? Я-то стою, будто ни при чем, глазами невинно хлопаю. А тут Гарри ка-ак ответит с двойным выхлопом! И тоже стоит, глазами хлопает. Тут уж до всех доходит, что это не случайный пук, а юмор такой. Умора просто! А то еще созвучиями балуемся. К примеру, скажи быстро-быстро: "Запер долю в сундуке"! Понял? Смотришь этак игриво на какого-нибудь герцога и говоришь: "Ваша светлость, мы вчера с вами клад нашли, вы про свою долю спрашивали, так я вам запер долю в сундуке". Все зрители - влежку! А что ты морщишься, толстый? Шуток не понимаешь? Так хотя бы виду не подавай, что отстал от жизни. Истинно тебе говорю: лет через десять все только такие хохмы и будут юмором считать. Мы, потешники, всех вас воспитаем, как надо!
   - Сарделек еще хочешь? - спросил буфетчик, не ввязываясь в спор. - По глазам вижу, что хочешь, поросенок ты этакий. По-хорошему, тебе бы не сарделек, а трендюлей по шее навалять. Сижу здесь с тобой, время даром трачу, а там небось поют...
   - Давай тоже споем, - покладисто предложил затейник. - Я много всяких песен знаю!
   - Представляю себе, - пробурчал Грисли, бросая на шкворчащую сковороду новую порцию сарделек. - Очень много, и все на букву "Ж"...
   - В большинстве, конечно, на "Ж", - Кукумбер нагло ухмыльнулся и застенчиво потупился, - но не только. Та же "жопа", честно признаться, не везде имеет успех. Обычно - да! - забойный номер, гвоздь программы, цветы, овации, золото дождем. Но бывает, нарвешься на дикую публику вроде вашей - не понимают, в чем тут соль, хоть ты тресни! Тогда по-разному выходит. Иногда просто выгоняют без гонорара, а пару раз по ней же и надавали. Быдло!
   - По кому надавали? - недопонял Грисли.
   - Да по ней, по жопе же, - затейник немного помрачнел. - Но теперь я уже ученый, умею различать настроение в зале. Сегодня только промашку дал. Смотрю - народ сплошь прифранченный, в шелках да бархате, ведет себя развязно... Ну, думаю, самое то для "жопы"! А оно вон как обернулось. Знать бы заранее, что здесь все такие уроды!..
   - И что тогда?
   - Что-что... Если вижу, что попал в тупое общество, чуждое культурных веяний, то и не высовываюсь. Исполню рыцарскую балладу или романс сердцещипательный - это хорошо проходит, когда среди зрителей много дворянских мамаш и дочек на выданье. И все довольны. А благородные сэры иной раз попросят что-нибудь героическое - тогда могу оттарабанить боевой гимн вольных отрядов, балладу о павшем рыцаре или, к примеру, настоящую пиратскую песню.
   - Пиратскую? Настоящую? - с большим недоверием протянул бывший боцман. - Да где ты мог ее слышать?
   - Где меня только ни носило! Столько разных стран повидал, столько городов, - Лео мечтательно закатил глаза к потолку. - А эту песню в одной портовой таверне пели пираты, а я слова списал. Правда, они себя флибустьерами называли, но это, в общем, одно и то же.
   - Мне ли не знать! - Грисли подумал и все же достал из ларя бутылку рома и пару оловянных стаканчиков. - Ну, давай твою песню...
   Надо отдать должное фигляру, он не заставил себя упрашивать, хотя сардельки могли остыть.
  
   Наплевав на чувство меры,
   Позабывши божий страх,
   На морях и на волнах
   Жили-были флибустьеры,
   Наплевав на чуство меры,
   Нагоняя жуткий страх!
  
   У "Барсука" Кукумбера был недурной баритон. Но отнюдь не его вокальные данные поразили толстяка буфетчика.
   - Якорь мне в глотку! - взревел Грисли, не веря своим ушам. - Да это же песня моего экипажа! Ее Морской Мыш сложил, он у нас был шкипером. Ты не помнишь, как называлась их посудина?
   - В смысле корабль? Нет, откуда же мне знать. Я не спрашивал. Мыш там действительно был какой-то. Сам маленький, хвост розовый, а жженку лихо хлестал - кружку за кружкой.
   - Точно, он! Мыш без жженки и дня прожить не мог. Ах ты щучий сын, это ж ты с моими ребятами пьянствовал! Дальше слова помнишь? Ну-ка, хором!
   И они затянули уже на два голоса, пристукивая в такт по столу стаканами:
  
   Не любили они сушу,
   Не терпели мелких краж,
   Лихо шли на абордаж,
   Веселя бродяжьи души -
   Не любили они сушу,
   Вот и шли на абордаж!
  
   А в портовых кабаках,
   Где веселые девицы
   Помогают прокутиться,
   Их носили на руках
   В тех портовых кабаках,
   Где веселые девицы!
  
   - Снова стонут... - начал было Кукумбер, но заткнулся, потому что бывший корсар ощутимо шлепнул его по макушке.
   - Целый куплет пропустил, заешь тебя акула! Не помнишь, так помолчи!
   Очередную строфу Грисли прогорланил в одиночку:
  
   А потом опять в моря!
   Денег нету, ну и что же?
   Но зато Веселый Роджер
   Брякнет костью: не зазря
   Поднимаем якоря!
   Воля вольная дороже!
  
   - Веселый Роджер - так наш пиратский флаг называется, - объяснил Грисли, переводя дух, - две кости скрещенные, а над ними череп. Понял? А вот теперь "снова стонут". Давай вместе!
  
   Снова стонут наши снасти,
   Ветер свищет в парусах,
   Кто не знает слова "страх" -
   Не страшны тому напасти!
   Снова стонут наши снасти,
   Ветер свищет в парусах!
  
   В завершение они еще раз повторили первый куплет.
   - Ничего себе песенка, - снисходительно одобрил Кукумбер, возвращаясь к сарделькам, которые все же не успели остыть, - корявенькая слегка, а так ничего себе. Не самая плохая.
   И вновь получил по макушке.
   - Сам ты корявенький! Да мы под эту песню не только торговые ладьи - боевые триремы на абордаж брали! Мы с ней против урагана выстояли, когда волны были высотой со стены Черного замка, а качало так, что кишки выворачивались через уши! Два океана прошли вдоль и поперек, а потом еще наискось! Эх, чудак-человек, такие песни знаешь, а на сцену с какой-то "жопой" лезешь...
   - За "жопу" платят больше, - цинично возразил дипломированный потешник. - Не всегда, но как правило. Я тебе даже не скажу, толстый, насколько больше - расстраивать не хочу!
   - Вижу, горбатого могила исправит, - вздохнул Грисли. И вдруг сделал из слов Кукумбера совершенно неожиданный для того вывод. - Вот что, приятель, ты эту песню петь больше не смей. Забудь ее, понял? Не для таких, как ты, Морской Мыш ее сочинял. Прослышу, что ты ее где-нибудь своим грязным языком поганил - найду и убью. Честное слово, убью. Веришь?
   Затейник зачем-то потрогал свою напомаженную челочку, скосил томный взгляд на мощные руки буфетчика (на правой была татуировка в виде хвостатой сирены с абордажной саблей в зубах) и пожал плечами.
   - Верю. Понял. Эту песню больше не петь, а то убьешь, - он похлопал ресницами и невинно спросил: - Нельзя ли поджарить еще сарделек? Тебе приказали меня накормить, а я еще не наелся.
   Вот это он уже зря брякнул. У некоторых просто не хватает ума вовремя остановиться.
   - Знаешь что, - угрожающе протянул бывший корсар, поднимаясь и через стол надвигаясь на испуганно сжавшегося "Барсука", как боевая трирема на утлую лодчонку, - пожалуй, я тебя прямо сейчас убью... - Грисли налег огромным брюхом на столешницу, приблизил свой кулак-кувалду к носу фигляра (тот в этот момент показался себе совсем маленьким и беззащитным) и рявкнул во всю луженую боцманскую глотку: - Сам себе сардельки жарь, барсук паршивый, крыса сухопутная!
  

Глава 13. Как княгиня Смуренская провела незабываемую ночь

  
   "Да, всего семь секунд секса.
   Но зато какого!"
   Мальчик-с-Пальчик.
   Ночная мгла понемногу отползала, уступая место лениво занимавшейся заре. Последние гости уже часа два как разбрелись с бала по своим комнатам, а час назад слуги закончили убирать пустую посуду и россыпи конфетти в парадной зале. Теперь там раздавался лишь прерывистый храп князя Жеребилы Смуренского, так и проспавшего всю вторую половину праздника на кушетке за ширмой.
   В курятнике успели проснуться и подать голос первые петухи.
   Масло в светильниках на стенах закрытой галереи, ведущей к апартаментам Ка-Сет-Асчея, выгорело, и фитили погасли, но было уже достаточно светло для того, чтобы разглядеть двух молодых особ в слегка помятых бальных платьях, притаившихся на лавочке в одной из стенных ниш. Впрочем, мерно вышагивавший взад-вперед караульный урк Пачамуча (а может, его двоюродный брат Патамуча - в сумерках их и родные матери не различили бы) прекрасно видел обеих фрейлин, но старательно делал вид, что знать не знает об их присутствии. Приближенные княжны Забавы вольны проводить ночи, где и как им угодно. Особенно если не забывают сунуть на лапу сторожевой смене пару-другую монеток. А известные шалуньи баронесса Вейкап и маркиза де ля Фромаж никогда об этом не забывали...
   В нише раздался негромкий сладкий зевок.
   - Кажется, я задремала, Шарлотта.
   - Всего на минутку, Манон. Ты даже толком заснуть не успела. У меня тоже глаза слипаются. Мы случайно не могли ее проворонить?
   - Навряд ли. Другой дороги из покоев монсеньора нет. Разве что он выпустил княгиню через какой-нибудь потайной ход или сразу вернул домой. В смысле - чарами.
   - Не болтай ерунды! Не бывает таких чар, чтобы сразу домой.
   - Много ты понимаешь! По-твоему, из их поместья в Черный замок - чары есть, а обратно нету?
   - Да, ты права, наш монсеньор еще и не на такое способен. Просто будет очень обидно, если мы напрасно здесь проторчали... сколько мы уже сидим?
   - Светильники потухли примерно час назад. Скоро смена стражи.
   Еще один зевок - теперь уже двойной.
   - Подождем еще немножко?
   - А если княжна Забава проснется? Мы сегодня дежурные, ты забыла?
   - Вот еще! С чего бы ей просыпаться в такую рань? А даже если проснется...
   - Тс-с! Идет! Идет!
   Зоркий урк (все-таки это был Пачамуча) увидел еще одну женскую фигуру в дальнем конце галереи раньше, чем фрейлины, но, опять-таки, предпочел ее не заметить и невозмутимо продолжал свой монотонный марш. По его разумению, дамы, покидавшие на рассвете апартаменты хозяина, были личным делом хозяина и не имели никакого отношения к задачам охраны замка. Добро бы еще гостья просто так вышла, тогда можно было проявить бдительность, а то сам хозяин в дверях чмокнул ей ручку и помахал вслед...
   Княгиня Смуренская двигалась утомленной походкой, чуть приволакивая ноги и бездумно ведя пальчиками по стене. По ее растрепавшейся прическе и бледному лицу с темными кругами вокруг глаз было понятно, что портуспанка провела далеко не самую безмятежную ночь в своей жизни.
   Фрейлины выскочили навстречу, обняли ее, затормошили, усадили на скамеечку. Стебания плюхнулась на нее, широко разбросав вытянутые ноги, как селянка, вусмерть притомившаяся на прополке огорода, и снизу вверх посмотрела на подружек одним глазом - второй у нее от усталости не открывался. Те, сцепив руки перед собой, словно на молитве, в один голос выдохнули:
   - Княгиня, что?!
   И тут же наперебой затараторили:
   - У вас с монсеньором это было?
   - Как это было?
   - Сначала вы целовались?
   - Сколько раз?
   - А потом?
   - Монсеньор предпочитает классику? Или... или...
   - ...эксперименты?
   - Да, как он больше любит... ой, не могу выговорить!
   - Ну и дурочка!
   - Сама дурочка!
   И опять дуэтом:
   - Княгиня, пуся, родненькая, ну, не томите же нас!
   Стебания встряхнула головой, разгоняя усталость, и, словно умываясь, потерла лицо ладонями. Потом как-то ошалело, с хрипотцой в голосе, протянула:
   - Всю ночь...
   - Всю ночь... - зачарованно повторили за ней баронесса и маркиза.
   - Без сна и отдыха...
   - Без сна и отдыха... - эхом откликнулись фрейлины.
   - Без передышки...
   - Без передышки...
   - Без остановки...
   - Без остановки... - взоры девиц тронуло поволокой, дыхание участилось, юные перси взволнованно вздымались и опадали, будто волны морские. Впрочем, мы погорячились: не волны, а скорее легкая рябь. Ведь это у донны Стебании были перси, а у фрейлин - пока еще так себе, персики.
   - Вот именно, всю ночь, - сказала портуспанская красотка погромче и откашлялась, прочищая горло. - Всю эту поганую ночь этот ваш клятый дон Кащео не давал мне ни секунды покоя. Этот ваш монсеньор - он просто зверь какой-то!
   - Неужели он... - Шарлотта, как обычно, запнулась на чуждом ее воспитанию слове и покраснела.
   - ...позволил себе недопустимые вольности?! - выпалила более раскрепощенная Манон.
   - Да-да, недопустимые вольности?!
   Тут княгиня Смуренская ме-е-едленно встала со скамеечки, хорошенько уперлась руками в бока - и ка-а-ак заверещит писклявым кукольным голосом:
   - Вольности? Недопустимые? Да он маньяк! Всю ночь не давал мне глаз сомкнуть - все расспрашивал... расспрашивал... расспрашивал об этом паршивом доне Славио, чтоб им обоим пусто было! И даже в щечку ни разу не чмокнул!
  
  

Сказ четвертый

Строптивая мишень

  
  

Глава 14. Как пан Волобуевский получил важное поручение

  
   "Дуэль - проверенный способ
   отдать жизнь за правое дело!"
   Приписывается Жоржу Шарлю Дантесу, барону Геккерену.
  
   Михал Волобуевский, в прошлом поляхский рыцарь, а ныне боец старшей руславской дружины, жил в Мошкве в собственной усадебке над высоким берегом реки Волглы, с видом на торговую пристань. Хозяйство невеликое: терем в два поверха да конюшня, да псарня, да яблоневый садик, - но Михалу в нем было уютно, особенно с тех недавних пор, как в доме появилась хозяйка, миниатюрная как птичка пани Барбара, в девичестве Варвара, племянница Обезьяна Арапского. К счастью, вся страхолюдность в их семье выпала на долю дядюшки, а Вареньке достались стройная фигурка, румяные щечки, чудесные глазки и вечно улыбающийся (если он не был занят, например, поцелуями) ротик. Однако превыше всего супруг ценил в своей ненаглядной Баське умение сшибать стрелой дикую утку на лету и скакать через забор на коне. А еще пуще - то, что даже на каблуках она была на полвершка ниже, чем невысокий пан Михал.
   Ну и достаточно о госпоже Волобуевской. Собственной персоной она на страницах этой книги не появится и упомянута здесь лишь для того, чтобы объяснить, почему у Волобуевского в последнее время было неизменно радужное настроение.
   В этот день Михал был свободен от службы, и Волобуевские затеяли яблочные пироги. Тесто с помощью служанки ставила Варя-Бася, а мужу было поручено нарезать яблоки.
   Бой-ярин Шустряк, незаметно вошедший в садовую калитку, долго с открытым ртом наблюдал за хозяином, который, пружинисто подпрыгивая под деревом, кончиком сабли сбивал спелые плоды с веток, а пока они летели вниз, клинок на мгновение расплывался в воздухе сверкающим веером - фр-р-р! - и в стоявшую на траве бадейку падали уже не целые яблоки, а ровненько нашинкованные ломтики.
   Шустряк, если вы не забыли, считался при великокняжеском дворе первостатейным рубакой, но вот так он не умел. И крепко сомневался, что когда-нибудь научится. Впрочем, как тут же подумал воевода, спасая свое самолюбие, это не фехтование, а какие-то скоморошьи фокусы, их и перенимать-то не стоит... Однако вслух он воскликнул совсем другое:
   - Ловко! Нет слов, как ловко! Не завидую я самозванцу, когда ты, Михайла, до него доберешься!
   - Мое почтение пану воеводе! - если Волобуевский и удивился внезапному появлению Шустряка, то вида не подал. Он прервал свое занятие и опустил саблю, рябую от прилипших к ней яблочных семечек. - Так что там о самозванце?
   До старшей дружины уже докатился слух о том, что объявленный в розыск преступник, дерзающий выдавать себя за наследника престола, перебил в кабацкой драке чуть ли не сотню человек. Волобуевский просто жаждал с ним схлестнуться. Он всегда жаждал схлестнуться с сильным противником, и чем тот сильнее, тем лучше. Разумеется, слухи врут: сотня драчунов ни в одном кабаке не поместится, но если их было даже в двадцать раз меньше, то следовало признать, что самозванец показал себя молодцом. Скрестить клинки с таким умельцем было бы весьма почетно и познавательно.
  
   Воевода, напротив, всеми силами стремился увильнуть от такого, с позволения сказать, приключения, но куда денешься, ежели прикончить самозванца в "случайной" стычке ему поручил сам Мудрила Тихий. Когда Шустряк давеча, ежесекундно пожимая плечами, разводя руками и виновато отводя глаза, доложил о неудаче наемных душегубов, его покровитель, вопреки ожиданиям, сильно гневаться не стал, а без особой суровости велел перейти к запасному плану.
   - Вот завтра, с утра пораньше, и займись. Только самолично займись, своею собственной персоной, слышишь? Это никому иному доверить нельзя. Ты у нас поединщик знатный, о прошлом годе эльбионского посла едва до смерти не пронзил, уж на что он мастак на мечах. Значит, тебе и карты в руки. Иди! И без победы не возвращайся, ты понял?
   Прошлогодний поединок действительно послужил к вящей Шустряковой славе, хотя сам бой-ярин вспоминал о нем без особой радости. Лорд Спичкрофт, с которым они доспорились до драки о том, что крепче шибает в голову: братанский джин или руславское зелено вино, - оказался не просто мастаком, а столь искусным рубакой, что еще за минуту до конца дуэли нельзя было сказать, кто кого одолеет. Все решила случайность: братанец от поднявшейся пыли внезапно чихнул и пропустил выпад руславского воеводы...
   Но делать нечего, приказ есть приказ. Правда, с утра пораньше не получилось. Сначала Шустряк наточил свой любимый меч (тот самый, которым чуть не проткнул послу селезенку) и поддел под кафтан тонкую стальную кольчужку, незаметную со стороны, а потом долго думал, как лучше обстряпать дельце, чтобы и Славура прикончить, и самому не пострадать. В таких размышлениях прошел почти весь день. Со стороны это выглядело так, будто воевода, выжидая подходящий момент, собирает донесения от соглядатаев, следящих за передвижениями самозванца. На самом деле Шустряк просто не решался выйти из дома. Как-то не по себе ему было. А честно сказать, бой-ярин здорово трусил. Конечно, клинком он владел, как никто другой в придворных кругах, однако схватка с самозванцем воеводу пугала. Если даже наемные душегубы отказываются иметь с ним дело, это о чем-то говорит, правда? Да и в гостинице против него был целый десяток рыл с ножами, а самозванец остался без единой царапины. И добро бы он еще в самом деле был самозванцем, а то ведь Шустряк по некоторым Мудрилиным обмолвкам вполне уверился, что это и впрямь истинный наследник престола. Пожилые бой-яре, заставшие прошлое великое княжение, рассказывали, что буй-тур Мирогром был изрядным мастером меча. Сынок, похоже, ему не уступит. А если вдобавок к этому убивец Митряй прав в своих догадках, что самозванец и непобедимый Колдолом - одна и та же личность, то дело и вовсе швах. В таком случае можно, пожалуй, биться об заклад, что понесут сегодня бой-ярина Шустряка ногами вперед.
   Шустряку не хотелось, чтобы его несли ногами вперед. Тут-то он и вспомнил о пане Волобуевском, который, отличаясь крайне задорным нравом, успел на поединках попортить шкуру чуть ли не всем ратным начальникам в чинах от десятника до сотника, не считая множества простых мошковских дворян. Одно время приятели подначивали Шустряка вызвать поляхтича на двубой и выяснить, кто из них двоих сильнее, но он предпочел не рисковать. Благо что сам Михал, будучи всего лишь дружинником, пусть и старшим, не вправе был бросить вызов воеводе. Теперь, поглядев, как он управляется с яблоками, Шустряк в глубине души порадовался, что не поддался тогда на уговоры.
  
   - Мы тут посовещались с бой-ярином Мудрилой, - важно изрек он, - и решили, что предавать самозванца суду великого князя было бы...
   - ...неполитично, - подсказал умный Волобуевский, топорща усики.
   - Вот-вот, неполитично. В державных интересах лучше обойтись без лишней шумихи, прикончить его потихоньку, например...
   - ...на дуэли! - с восторгом подхватил догадливый Волобуевский. - Момент, пан воевода, я только шапку надену и саблю другую возьму. Эта, изволишь видеть, вся облипла дарами природы. Извини, в дом не зову - хочу улизнуть тайком от супруги.
   Он прошмыгнул в терем с заднего крыльца и вскоре на цыпочках выскочил обратно, на ходу застегивая надетый под кафтан боевой пояс, унизанный стальными бляшками, с прицепленной к нему кривой пертуранской саблей в потертых ножнах.
   - Поспешим, пока Баська меня не хватилась! Ты, пан воевода, с лошадьми?
   - Пешком дойдем. Здесь недалеко. Доверенные люди Бяшки Топтуна весточку прислали: самозванец в харчевне "Царевна Лебедь" сидит, в одиночку пьянствует. Известна такая?
   - Как не знать! Это на Торгу, возле птичьего базара. Достойное заведение, хоть и небольшое. Помнишь, пан воевода, у нас пустяковая стычка была с маркизом де Гошем? Когда голова у маркиза зажила, мы с Обезьяном Арапским его мириться позвали - как раз в "Царевне Лебеди" и мирились. Мы вдвоем и они с оруженосцем. Там очень неплохой медок подают, а еще готовят отменные заливные потрошки и каплуновые гребни в сметане. Райское наслаждение! Как самозванца приколю, можно будет заодно и покушать.
   - Не до кушаний сейчас! Поручение наиважнейшее! Бой-ярин Мудрила Тихий только мне его и доверил. А я - только тебе. Чуешь ответственность?
   - А то ж! - несколько легкомысленным, по мнению Шустряка, тоном ответил Волобуевский. - Кстати, там за харчевней есть тупичок - то весьма удобно, когда надо кого-нибудь укокошить без лишних свидетелей...
   Спорым шагом, но не так быстро, чтобы запыхаться, они направились в сторону Рыночной площади, а попросту - Торга, что расположен, если смотреть от реки, сразу за гаванью. Та, впрочем, оставалась в стороне от их пути - лишь однажды справа, в конце проезда, уходившего к пристани, мелькнули верхушки ладейных мачт. Терема и дома попроще за заборами, мимо которых проходили Шустряк с Волобуевским, утопали в зелени садов, казавшейся особенно густой и сочной сейчас, между серединой и концом дня, когда солнце, начавшее клониться к закату, удлинило тени. Народу на улице было раз-два и обчелся, стояла тишина, даже собаки во дворах не гремели цепями; слышались лишь гудение пчел, ленивый шелест листвы да отдаленные матюги грузчиков, разгружавших на Волгле-реке какую-то купеческую баржу. Этот уголок Мошквы, в отличие от шумного центра и ремесленных концов города, тем более от гавани с ее вечным гвалтом, выглядел таким умиротворенным и дремотным, что Шустряк невольно подумал: а что, купить здесь домишко, жениться...
   - Я одно понять не могу, - сказал он. - Как можно собственной жены бояться? Удивительно даже. В толк не возьму, Михайла, почему ты сбежал из дома тайком, подобно воришке! Неужто тебе каждый раз у нее спрашиваться надо, чтобы куда-то пойти? Может, еще и не отпустила бы?
   - Баська? - поляхтич расплылся в улыбке. - То не так, пан воевода. Я удрал, наоборот, чтобы она с нами не напросилась. Она, голубка моя, страсть как любит смотреть, когда я с кем-то рублюсь.
   - Вот как? Интересно. Я многих баб знаю, что при виде крови визжать готовы от страха.
   - Моя Баська не из таких. Она и сама ловко сабелькой машет. Это ее с детства дядька приучил, Обезьян Арапский.
   - А, так она его племянница? Тогда ясно. То есть - тьфу! - вообще непонятно, почему ты ее с собой не взял. Пусть глядела бы, коли не боится. Жалко, что ли?
   - Так если бы просто глядела, то и не жалко. А она же все время советы дает под руку - как рубить да куда колоть. Нет, пан воевода, я Баську люблю, но дуэлировать без нее предпочитаю...
   За разговором незаметно добрались до цели. "Царевна Лебедь" располагалась в небольшом, как и говорил пан Михал, домике, глядевшем распахнутой дверью на примыкающую к Торгу улицу, а окнами - на пустынные по предвечернему времени птичьи ряды. Сейчас там было тихо, только уборщики шаркали метлами, сгребая мусор, птичий помет и перья. Вот с утра до обеда и дверь, и ставни приходилось плотно закрывать, чтобы кудахтанье кур, кряканье уток, гоготанье гусей и неблагозвучные вопли павлинов не мешали посетителям...
   При их появлении сидевший у порога нищий (на самом деле - один из Бяшкиных подручных) деловито подмигнул Шустряку и, переложив набросанные сердобольными прохожими медяки из глиняной плошки в карман, неспеша побрел восвояси. Соглядатай свою задачу выполнил, а дальнейшее его не касалось. Поляхтич с бой-ярином переглянулись, подкрутили усы, рука об руку шагнули на порог и... столкнулись со Славуром, который как раз в этот момент выходил из харчевни.
  
  

Глава 15. Как Безнуждей прошел боевое крещение

  
   "Чем дуэль лучше простого убийства?
   Не надо искать, куда спрятать труп".
   Граф Рошфор.
  
   Бяшкины сотрудники доложили не совсем правильно: непризнанный князь действительно сидел в "Царевне Лебеди", но вовсе не пьянствовал. Просто иногда душа просит одиночества. Отстав от Потани, Рябины и Паньки, которые пошли в балаган к Спире смотреть представление о невинной купецкой дочери и перевоспитанных ею разбойниках, Славка отправился бесцельно бродить по городу. Забрел на Торг, заглянул в харчевню, спросил ковш знаменитого здешнего медка - да и просидел над ним в задумчивости, едва пригубив, битых два часа. Хозяйка не торопила - на серебряный купль, который он вложил ей в ладонь, можно было заказать не один десяток таких ковшей.
   А размышлял Колдолом о том, что предпринять дальше. После того как Брат Короля мечей перешел в его руки, никаких важных дел в Мошкве не оставалось. Так что отправляться в поход на Черный замок можно хоть завтра. Будь Славка один, он так и сделал бы. Однако как быть с друзьями, которые неоднократно, громко и твердо заявляли о намерении составить ему компанию? Уйдешь без них - обидятся. Речь, конечно, не о Потане: валет - боец бывалый. Но вот женщина и ребенок... С другой стороны, истребительница крокозлюков - тоже боец бывалый, а такое дитятко, как Рыжий, если постарается, заставит рыдать любого взрослого. С другой стороны, почему они должны ради Славура рисковать своими жизнями в битве с черным магом? С другой стороны, они сами себе хозяева, и какое он имеет право им запрещать? С другой стороны, тащить всю троицу за собой он тоже не обязан. С другой стороны, не гнать же их, если увяжутся следом...
   Покидая харчевню, Славка все еще мысленно тасовал всяческие "другие стороны" и по рассеянности налетел на двух входивших в дверь мужчин. А мужчины, судя по нарядам и оружию, были не простого звания.
   - Ой! - сказал он виновато. - Простите, я нечаянно.
   И было за что прощать: если худощавого поляхтича при столкновении просто отнесло в сторону, то солидный Шустряк с маху сел на утоптанную до каменной крепости землю и зашипел от боли в копчике.
   - Смотреть надо, куда идешь, - наставительно, но без враждебности заметил Волобуевский, поправляя сбившуюся набок шапку. - Повезло тебе, пан, что мы люди незлобивые...
   Бой-ярин, перестав шипеть, поднялся, отряхнул пыль со штанов и неприязненно сказал:
   - Это он!
   - Он? - переспросил дружинник, отступив на шаг, чтобы лучше видеть Славура, и разглядывая его с неподдельным интересом. - Тот самый?
   - Самее некуда.
   - Ну, положим, я. И что дальше? - мгновенно ощетинился горячий потомок великих князей.
   - Дальше, - невозмутимо заявил Волобуевский, словно продолжая давно начатый разговор, - должен тебе заметить, пан, что никакой ты не пан, а щенок невоспитанный. Да как ты посмел, наглец и невежа, так грубо пихнуть почтенного бой-ярина? Когда б ты был человеком чести, а не трусливым цуциком, я бы знал, как спросить с тебя за оскорбление!
   Колдолом был не слишком искушен в тонкостях дуэльного этикета, но мгновенно сообразил, что его косвенным образом вызывают на поединок. Отважен, однако, этот коротышка, если не боится задирать добрых молодцев на две головы выше себя. Совсем как ершистый гном Бобинзон! Определенно, противник был ему симпатичен. Но, разумеется, спускать обиду Славур не собирался.
   - Сейчас посмотрим, кто тут цуцик, - беззаботно произнес он, неторопливо расстегивая пуговицы кафтана, чтобы тот не стеснял движений. - Здесь драться будем или отойдем?
   - Отойдем, пан. Как раз за углом есть подходящий тупичок...
   По тому, как уверенно Волобуевский направился за угол, ясно было: для него этот тупичок - что дом родной.
   Придя на место, поляхтич сбросил шапку и кафтан, деловито закатал рукава рубахи и пошаркал ногами по траве, проверяя, не скользят ли подошвы.
   - Оцени, пан, земля ровная, без кочек, места достаточно, лишних глаз вокруг нет, тенек - солнце никого слепить не будет, с какой стороны ни стань... Однако позволь представиться, чтобы ты знал, от чьей руки примешь смерть. Верховного буй-тура старший дружинник Михал Волобуевский, к услугам твоей милости!
   Клинок, стремительно выхваченный им из ножен, блеснул как всполох холодного пламени. При виде расслабленной позы поляхтича (неказистая, на первый взгляд, но крайне эффективная стойка "Дремлющий смерч") Славур понял, что коротышка - парень не промах. Все ухватки выдавали в нем опытного бойца. Славка одобрительно хмыкнул и тоже скинул кафтан. Схватка обещала быть жаркой. Шутка ли, старшая дружина! Всем известно, что туда берут только лучших из лучших. По крайней мере, раньше брали.
   Впрочем, если Михал надеялся его смутить, то напрасно - ученик графа Димуса и сам был не лыком шит.
   - Славур, гм-м, Запущенский, - назвался он, обнажая клинок и зеркально (поскольку держал оружие в левой руке) копируя стойку Волобуевского. - Только, сударь, должен предупредить: мой наставник в мечном искусстве, бывало, укладывал старших дружинников по дюжине за раз, просто чтобы размяться перед завтраком. А я, по секрету скажу, учился у него усердно. Вы бы сразу вдвоем, что ли, выходили, а то я даже вспотеть не успею.
   - Много чести будет! - буркнул Шустряк, бережно (копчик все еще побаливал) присаживаясь на завалинку. - Сумеешь Мишку одолеть, тогда моего меча отведаешь. Это тебе я обещаю, бой-ярин воевода Шустряк!
   - Не думаю, пан воевода, что до тебя дойдет очередь, - учтиво возразил Волобуевский, на которого слова Колдолома не произвели, кажется, никакого впечатления. - Как бы наш индюшонок ни чванился, я надеюсь один повыдергать ему перышки. К бою, милостивый государь!
   Клинки, будто две стальные змеи, метнулись навстречу друг другу, сплелись на мгновение, отпрянули, и вновь метнулись. Последовал быстрый обмен хитроумными финтами, не принесший никому из поединщиков успеха, но заставивший их посмотреть друг на друга с уважением.
   Волобуевский танцующим шагом двинулся по кругу, прощупывая оборону Славура короткими хлесткими ударами. Тот поворачивался на месте, держа его на расстоянии вытянутого клинка и не позволяя перейти в ближний бой, где низкорослый поляхтич получил бы преимущество над более высоким руславцем.
   - Экий славный у тебя меч, пан Запущенский, - похвалил Волобуевский, имевший привычку отвлекать внимание противников пустыми разговорами. - От обычной стали треск идет, как от сухой палки, а этот ишь как тонко вызванивает, ровно серебряный колокольчик. И цвет хорош - голубоватый, а по лезвию будто огоньки пробегают. Я его, пан Запущенский, себе заберу, когда с тобой покончу. Любопытно знать, есть ли у него имя? Вот, например, мою сабельку зовут Сокрушиха.
   В это охотно верилось. Знаменитый пертуранский булат при хорошем замахе способен начисто перерубить железный лом, а рука у коротышки оказалась на удивление тяжелая. К тому же, как определил Колдолом, прищурив глаз, Сокрушиха при закалке была заговорена каким-то ведуном на сугубую прочность.
   Славка вспомнил гравировку, испохабившую его оружие, и усмехнулся:
   - Мой меч называется Безнуждей.
   - Интересные у вас имена, - пан Михал попытался провести обманный прием, но получил ответ с довеском и вынужден был отскочить, чтобы не потерять голову (в буквальном смысле слова). Но продолжал болтать как ни в чем не бывало: - Меч Безнуждей и его хозяин Славур, гм-м, Запущенский. А может быть, гм-м, Славур Кремлевский? Или даже, гм-м, Славур Наследников-Великокняжеский?
   - Может быть, - процедил Славка, до которого только сейчас дошло, что стычка эта подстроена, и вообще, похоже, вся череда происшествий, случившихся с ним в столице, была отнюдь не случайной. Дрянец, по всей видимости, тоже неспроста именно в эти дни объявился - тут, надо полагать, Рыжий угадал на все сто. Да и Спиря давеча в кабаке, где они обмывали покупку Брата Короля мечей, вдруг припомнил (к слову пришлось), что в бытность его разбойником какой-то тайный наниматель присылал золото за головы Славура и Потани. Получается, он только еще направлялся в Мошкву, а ему здесь уже готовили горячую встречу. Не иначе, Вертислав каким-то образом пронюхал, что он жив, и решил принять меры...
   Ах так! - вспыхнул урожденный князь. И пошел, пошел, пошел гвоздить Волобуевского - наотмашь, без особых изысков, то справа, то слева.
   - Самозванцев у нас не любят, - сообщил поляхтич, мелкими шажками пятясь под градом ударов.
   - Помилуй, сударь, какой же я самозванец? Натуральный князь, великий притом, - Славка продолжал наращивать темп, но верткий дружинник пока оставался неуязвим. - Кого угодно спроси - у нас в семье все князьями были: и папа мой Мирогром, и дедушка Радимир.
   Волобуевский смешливо хрюкнул.
   - Повезло тебе, пан, с родней, поздравляю! А вот я - всего лишь тайный повелитель арапских стран и внучатый племянник императора джейпанского. Хотелось бы мне знать, в каких это краях самозванцев учат так лихо на мечах биться? Ты только полюбуйся, пан Шустряк: какой-то бродяга приблудный, а клинком владеет и впрямь по-княжески. Даже жаль, пан, что придется тебя зарубить. Давно мне такие достойные противники не встречались.
   Тут Волобуевский слегка покривил душой - такие ему не встречались никогда. Соперник владел мечом, как свирепый воинский бог Урою, или, если угодно более земное сравнение, не хуже, чем сам пан Михал. Кроме того, бой обещал затянуться надолго, и дружинник прекрасно понимал, что, несмотря на весь свой опыт, устанет первым. Как-никак, по возрасту он годился Славуру если не в отцы, то в очень старшие братья. Пока у Волобуевского в достатке сил и бодрости, но их запасы не безграничны. Провозиться еще часок - и парень одержит верх просто за счет своей молодости. Надо было что-то придумать...
   И он придумал.
   - Да, жаль. Знаешь, я тебе надгробную плиту закажу. Из гранита. С надписью: "Юнец был хорош, однако наткнулся на более умелого".
   - Я тебе сам, пан, плиту закажу. Видел недавно одну подходящую. И надпись красивая: "Унас все дома"...
   Проникнуть в мысли поляхтича Колдолом не мог, но по некоторым признакам понял, что тот готовит какую-то каверзу. Славка даже догадался, кажется, какую именно. "Притворная жертва" - так называлась многоходовка, доступная лишь самым изощренным мастерам с молниеносной реакцией, как раз таким, как многоопытный дружинник. Потому что при малейшей ошибке боец, решившийся на этот прием, действительно рисковал получить в живот пару вершков стали. Ну да, так и есть - она самая, "Притворная жертва"!
   Осознание смертельной опасности не мешало Славуру восхищаться отточенным мастерством Волобуевского.
   Вот он, парировав очередной удар, из глухой обороны перешел в наступление...
   Вот якобы оступился, пошатнулся и даже чертыхнулся невнятно, словно досадуя на свою оплошность...
   Вот его рука с саблей, вроде бы продолжая неверное движение, с виду нелепо задралась вверх, а на самом деле изготовилась для неотразимого удара со всего плеча...
   Поляхтич виртуозно провел эту партию, вынуждая Славку следовать за собой и тютелька в тютельку выведя на позицию, крайне заманчивую для прямой атаки. Не знай Колдолом, в чем тут хитрость, и впрямь мог бы поверить, что Волобуевский случайно открылся для выпада. Для очень глубокого прямого выпада, когда всем телом ныряешь вперед, вытягиваясь в струнку, и... "В тот же миг противник резко смещается в сторону, - комментировал граф Димус, объясняя этот прием, - и оказывается чуть сзади и сбоку. Теперь вы в полной его власти: он может полоснуть вас по спине, по шее или просто подставить ножку, чтобы вы зарылись носом в землю".
   Конечно, Славка не стал делать выпад. Зато, в свою очередь обманывая поляхтича, чуть качнулся вперед, обозначив тот самый нырок. Волобуевский, именно этого и ждавший, молниеносно сделал шаг вправо. Но одновременно и молодой витязь круто развернулся на полоборота. И вновь оказавшись лицом к лицу с Михалом, остановил убийственный полет Сокрушихи страшным встречным ударом, в который вложил всю свою силу.
   На миг бойцы замерли в неподвижности. А бой-ярин Шустряк обмер, увидев, что сабля и меч сцепились в "ласточкин хвост", углубившись друг в друга почти на всю ширину клинка.
   Это мгновение показалось Волобуевскому очень долгим. Потом Славур чуть шевельнул кистью руки, и клинок перерубленной Сокрушихи, жалобно звякнув, отвалился. Безнуждей, между тем, вовсе не пострадал.
   - Холера ясна! - горестно воскликнул пан Михаил, отшвырнув украшенную самоцветами рукоятку погибшей сабли. - Твоя взяла, пан самозванец. Руби меня, чего ждешь?!
   - Сдаешься? Или возьмешь меч у бой-ярина и продолжим? - непризнанный князь повел острием клинка в сторону завалинки, на которой сидел Шустряк.
   - Да! - вскочив с места, с готовностью сказал тот, весьма довольный, что его самого драться не заставляют (фехтовальная сноровка Славки произвела на бой-ярина очень большое впечатление). - Несомненно! Волобуевский, вот тебе меч!
   Пан Михал немножко подумал и ответил:
   - Спасибо, не надо. Я лучше сдамся, пожалуй. Что-то расхотелось мне тебя убивать, пан Запущенский. Ты же меня не убил сейчас, хотя имел на то полное право. Всем буду рассказывать о твоем великодушии.
   - Если кто-то спросит, - безо всякой рисовки сказал Славка, - я всегда готов подтвердить, что этот поединок проиграл не ты, а только твоя сабля...
   - То так, пан, и с этим всякий здравомыслящий человек согласится. Но... поражение есть поражение. Сабля там или не сабля, а меня - меня! - побили в честном бою один на один. Холера ясна, как я скажу об этом Баське?!
  
  

Глава 16. Как Исай Шмырлиц писал отчет черному магу

  
   "Хлеб - ваш, зрелища - наши!"
   Спартак, гладиатор.
  
   "Монсеньор!" - украсив восклицательный знак затейливой завитушкой, бой-ярин Исай Шмырлиц бросил взгляд на лежавшее перед ним блюдо из неизвестного металла. Посудина была волшебная. Резидент черного мага клал на нее свои донесения и поджигал. Огонек начинал взад-вперед гулять по бумаге, съедая строку за строкой. Одновременно сжигаемое в Мошкве послание возникало на таком же блюде, на столе Ка-Сет-Асчея, в Черном замке.
   Но сейчас бой-ярин использовал полированное блюдо вместо зеркала. Он убрал медный пятак, который прижимал левой рукой к лицу, посмотрел на свое отражение и поморщился. Пятак не помог - огромный синяк под глазом отливал баклажановым глянцем.
   Шмырлиц вздохнул и обмакнул перо в чернильницу.
  
   "Как я уже сообщал, все попытки руславских властей расправиться с кн. Славуром потерпели неудачу. Кстати, монсеньор, уж мне-то Вы могли бы наконец сказать - он все-таки настоящий наследник престола или самозванец? Трудно же работать, когда не знаешь всех обстоятельств..."
  
   - Тьфу ты! - поняв, что его понесло не туда, Шмырлиц скомкал лист бумаги и бросил на пол, где уже валялось несколько порванных черновиков. Необходимость писать отчеты отравляла Исаю изрядную долю удовольствия от любимых шпионских игрищ. Чего уж там, эпистолярный жанр не относился к числу талантов, коими блистал тайный магент Ка-Сет-Асчея.
   Взяв чистый лист, он восстановил текст до слова "неудачу".
  
   "...В связи с чем б.-я. Мудрила Тихий решил извести кн. Славура хитростью, для чего заманить его на сборище якобы заговорщиков, якобы питающих намерение низложить в.кн. Вертислава и передать корону кн. Славуру, а там убить якобы при сопротивлении аресту".
  
   На сей раз, перечитав написанное, Шмырлиц остался доволен собой: не так уж часто ему удавалось столь толково уложить всю суть интриги в одну емкую фразу. Быстро царапая пером по бумаге, бой-ярин поспешил продолжить, пока вдохновение его не покинуло:
  
   "На сборище он был зван анонимным письмом, которое доставил известный Вам б.-я. Шустряк. Мне это известно доподлинно, потому что один из моих лазутчиков, следивших за кн. Славуром, слышал, как хозяин гостиницы "Смоляная бочка" сказал ему: "Вам тут анонимное письмо. Его принес бой-ярин Шустряк, знаете такого?"
   Сборище лже-заговорщиков имело место вчера за час до полуночи (то есть около пяти часов тому назад) в помещении зимнего сада при дворце в.кн. Вертислава. Заговорщиков изображали восемь бой-яр в доспехах и при мечах, а также придворные колдуны Пасисей Трещотка и Лыкострок Молчун. За дверью ждали сигнала три десятка вооруженных дворцовых холопов во главе с б.-я. Шустряком".
  
   Честно признаться, дальнейшее развитие событий Шмырлиц мог наблюдать лишь частично. Не рискнув доверить столь важную миссию кому-либо из подручных, он заранее тайком пробрался в зимний сад и затаился в ящике, в котором придворный садовник держал свои инструменты. Место для наблюдения оказалось, увы, не самое лучшее: ящик был тесноват для бой-ярина, хотя он выбросил оттуда тяпки, грабли и прочее, а главное - обзор изутри, через малую щелочку, открывался неважный...
  
   "Вероятно, кн. Славур что-то заподозрил, так как на сборище явился не один, а со своим другом, известным Вам валетом Потаней. Сцену объявления им об аресте я видеть не мог (ту сторону закрывала торцевая стенка ящика), но записал все, что слышал. Разговор начал б.-я. Бухмята (Вы его не знаете), изображавший главу заговорщиков. Далее излагаю дословно.
   Бухмята: - Добрый вечер. Мы как бы изменники-заговорщики. Хотим коварно низложить законного монарха. Ты как на это смотришь?
   Славур: - Добрый вечер. Плохо смотрю. Лично я не собираюсь никого низлагать. Я, собственно, только для этого и зашел - сказать, чтобы вы на меня не рассчитывали.
   Бухмята: - Не отпирайся, тебя зовут Славур.
   Славур: - Ну да, Славур. Однако...
   Бухмята: - И ты - как бы сын великого князя Мирогрома Превеликого.
   Славур: - Насколько я знаю, да. Но поймите, судари мои, я вовсе не намерен оспаривать трон у великого князя Вертислава. И вам не советую.
   Бухмята: - Увертки тебе не помогут. Улики неопровержимы. Попался, самозванец. Ты арестован. Сопротивление бесполезно.
   Потаня: - Обман, елы-палы! Предательство, ага? Славка, ты прям как в воду глядел!
   Славур: - Как вам не стыдно, господа бой-яре? Знаешь, Потаня, мне все же не верилось, что люди могут быть такими свиньями.
   Потаня: - Тогда, может, это - по мордам?
   Бухмята: - Прекратить разговорчики! Хватайте их!
   Хор голосов: - Хватайте их!
   Треск распахнувшихся дверей, топот ног, звон клинков, ругань, стоны, множественное сопение.
   Славур: - Давай, Потаня!
   Непонятное жужжание, словно по воздуху проносится бревно.
   Хор голосов: - А-ах!
   Потаня: - Обман - это бяка!
   Вновь то же жужжание.
   Хор голосов: - О-ох!
   Потаня: - Обман - это кака!
   Лыкострок и Пасисей: - На море-окияне, на острове Буяне, лежит бел-горюч-камень...
   Славур: - Не советую, кудесники! Я - Колдолом!
   Лыкострок и Пасисей: - Ох, ни х... Извиняй, твоя милость, не узнали тебя сразу. Мы тут случайно затесались, уже уходим.
   Бухмята: - Стража! Стражу зовите!
   Славур: - Ты куда это собрался?! Получи, зар-раза!..
   С этого момента, монсеньор, я, к сожалению, потерял возможность следить за происходящим, так как угодивший в мой ящик б.-я. Бухмята проломил его головой, и я, получив тяжелую контузию отскочившей доской, на некоторое время лишился чувств".
  
   Шмырлиц опять посмотрел на отражение в блюде и скривился от жалости к себе. Синяк выглядел ужасно.
  
   "Как позднее доложили мои люди, незаметно расставленные близ Кремля на Малиновой площади и прилегающих улицах, схватить кн. Славура и Потаню в зимнем саду не удалось. Кликнуть караульных дружинников - тоже, потому что кн. Славур и в основном валет на ходу вынесли караульщиков из ограды вместе с воротами.
   В этот момент на пути беглецов оказался десяток старших дружинников, шедших под командой известного Вам Обезьяна Арапского из кабака. В последовавшей рукопашной обе стороны получили незначительные телесные повреждения. Кн. Славуру и Потане опять удалось прорваться, в числе прочего благодаря содействию известного Вам Волобуевского, который мешал соратникам, хватая их за руки и уговаривая не бить кн. Славура, так как тот, дескать, проявил благородство в поединке с Волобуевским, не зарубив его после поломки сабли. Что касается Обезьяна Арапского, то он метко попал кулаком кн. Славуру в ухо, но, получив ответный удар, впал в задумчивость и более не двигался с места, а только потирал челюсть и изумленно повторял вслух: "Ничего себе чего!"
   Кн. Славур и Потаня перебежали Малиновую площадь, но в районе Царь-самострела их настиг известный Вам сотник Могута с полусотней наспех собранных им младших дружинников, городовых стражников и оставшихся на ногах после драки в зимнем саду дворцовых холопов. Они совокупно пошли в атаку на беглецов, но были рассеяны ядрами от Царь-самострела, которые со страшной силой метал в них валет Потаня, и залегли".
  
   Как рассказывали Шмырлицевы сотрудники, на этом сражение и выдохлось. Пока разрозненные силы преследователей пытались вновь собраться воедино, Славур и валет спокойно дошли до Северных ворот города, где их уже ждали Панька и Рябина с навьюченными лошадьми, и, скрутив привратных стражников, без дальнейших заминок покинули Мошкву.
   Поведав обо всем этом, бой-ярин поставил дату и расписался, но тут же, хлопнув себя по лбу, вновь взялся за перо.
  
   "P.S. Извините, монсеньор, чуть не забыл! Сразу после вышеописанных событий в.кн. Вертислав призвал к себе для ответа лиц, допустивших бегство кн. Славура. Я уже успел прийти в себя, так что мог видеть все своими глазами, тайно проникнув в покои в.кн. и спрятавшись в бельевом шкафу. Сначала в.кн. Вертислав принял одного б.-я. Мудрилу Тихого и долго дергал его за бороду, повторяя: "Ну что, проклятый дурак, так ты все предусмотрел?! Так ты все устроил?! Так мне волноваться не о чем?!" На что б.-я. Мудрила отвечал: "Виноват, князь-батюшка, исправлюсь". Затем в.кн. велел впустить остальных"...
  
   Шмырлиц смежил веки, вспоминая недавнюю сцену...
  

Глава 17. Как Вертислав приказал раз и навсегда покончить со Славуром

  
   "Послушайте, ну что вы на меня все время
   наступаете? Мне же больно!"
   Грабли.
  
   Великий князь, клюквенно-красный от злости, метался, размахивая руками и бешено вращая глазами, перед незадачливыми поимщиками, выстроенными в рядок у стенки.
   - Что, мерзавцы, прошляпили самозванца?! Олухи, простофили, губошлепы! Ничего доверить нельзя! Коровы безрогие! В ссылку отправлю! На плаху! В темнице сгною! Бухмята! Где Бухмята?
   - Недужит он, князь-батюшка, - объяснил Мудрила, смиренно стоявший в сторонке, держась за слегка поредевшую бороду. - Будучи ударен самозванцем в область брюха, пролетел около шести саженей и повредился головой, проломивши ею стенку ящика от садового инструмента. Лекари обещают, жить будет, однако за рассудок бой-ярина не ручаются.
   - Его счастье, а то бы я ему показал! Растяпа! А ты, Шустряк?! Смотри в глаза, нечего морду отворачивать!
   - Так точно, твое величество!
   - Что "так точно"?! Тридцать рыл с тобой, мордой, было! И что? Двоих - всего-навсего! - взять не сумели!
   - Так точно, не сумели, твое величество. Валет как пошел булавой махать, тут и не сумели.
   - Придурки! Бестолочи! Даже муху прихлопнуть толком не сможете! У-у-у, так бы и дал по роже, да руки марать неохота... Так, теперь ты, воевода... как бишь тебя?
   - Могута, твое величество! Только я не воевода - я, с твоего соизволения, сотник.
   - Раз я говорю - воевода, значит воевода! Ты, Могута, молодчина, - внезапно помягчел Вертислав. - Вот ты молодчина, ничего не скажешь. Не растерялся, проявил сметку, возглавил погоню. Что отступил - не виню. Валет этот, мне говорили, все ядра от Царь-самострела в вас перекидал?
   - Все до единого! - подтвердил ветеран, глядя на монарха преданным взором. - Как из катапульты шарашил. Пришлось залечь, твое величество.
   - Хвалю за службу. Мудрила! Выдать новому воеводе десять куплей серебром и шубу с моего буй-турова плеча! Знаешь, ту старенькую, с заплаткой, где моль проела.
   - Вот еще, по три раза за такую ерунду награждать, - несмело возразил бой-ярин. - Подумаешь, залег! Положим, я бы тоже залег, если бы в меня ядрами швырялись. Прям ему и воеводство, и шуба, и деньги - не жирно ли? Десять куплей серебром - это же целая золотая купина!
   - Уж я такой! - самодовольно сказал Вертислав. - Казню так казню, а жалую так жалую. Дюжину куплей ему серебром, а к шубе рукавицы присовокупить! На меху! А насчет воеводства... это да, слегка погорячился. Однако от слова своего теперь не отступлю. Могута, собирай дружину походную - и в погоню за самозванцем! Пока будешь воеводой условно, а коли вернешься с успехом, утвердим это дело указом.
   Великий князь повернулся к бой-ярину Шустряку и вновь насупился.
   - Ты, слуга нерадивый, тоже езжай! Будешь при Могуте младшим воеводой. Имей в виду, ты у меня покуда еще не в опале, но уже очень к этому близко. Понял?
   - Так точно! - еще раз рявкнул Шустряк и, опередив новоявленного воеводу, стремглав выскользнул из горницы. За ним степенно последовал Могута, гордый и несколько озадаченный тем, что вчерашний покровитель теперь попал к нему под начало.
   - Вы тоже идите, нечего тут стенки подпирать, - наоравшись, Вертислав сдулся, как мех, из которого выплеснулось вино, и расслабленно махнул рукой в сторону двери. - Эх вы, а еще бой-яре называетесь. Зла на вас не хватает! Ничего доверить нельзя. Выражаю вам мое монаршее неудовольствие...
   Царедворцы, столь неудачно проявившие себя в роли лже- заговорщиков, торопливо попятились к выходу, кланяясь и толкаясь задами. Они и не чаяли отделаться такой малостью, как устное неудовольствие...
   Едва дождавшись, пока они выйдут, Вертислав плюхнулся на кровать, прямо в сапогах на шитое шелками покрывало, и велел Мудриле подать сбитня. Было видно, что грозное настроение его покинуло.
   - Ну, и что дальше? - вяло спросил великий князь.
   - А что дальше? - с наигранной бодростью ответил бой-ярин, поднося ему кубок. - Вот, сбитню испей, тепленький еще. Отравы нет - я проверил.
   - Ты уж проверишь, - саркастически, но без злобы сказал Вертислав, облокотившись на подушку и помешивая напиток рогом единорога. - Я тебя спрашиваю, что с этим... делать станем?
   - С мальчишкой, что ли? А что с ним теперь делать? - лицемерно развел руками Мудрила. - Тут, князь-батюшка, одно из двух. Либо погоня его схватит - тогда будем судить и подвергнем примерной казни как самозванца и бунтовщика. Либо он сумеет удрать. Это, если рассудить, может, и к лучшему. По всему выходит, что на корону парень все же не зарился. А после таких передряг, я чаю, и вовсе подальше от Мошквы держаться станет.
   - Подальше? - невнятно произнес князь, делая глоток сбитня и с каким-то странным выражением глядя на советника поверх края кубка. Мудрила заволновался.
   - А что? Я что-то не то сказал?
   Вертислав сунул ему ополовиненный кубок и, заложив руки за голову, откинулся на подушки.
   - Не пойму, Мудрила, то ли ты сам с ума сбрендил, то ли меня за дурака держишь. Нынче же с утречка вся Мошква будет языками трепать, что ночью самозванца ловили-ловили, да никак не выловили. А к обеду разговоры пойдут, что и не самозванец то был вовсе, а истинный сын Мирогрома. А тут, представим, привозят его самого в кандалах. Суд, говоришь? Это дело публичное. Ведь доказать придется, что он бунтовщик, а не законный наследник.
   - Докажем! - уверенно сказал Мудрила.
   - Хрен ты чего докажешь! Целая толпа своими ушами слышала, как он отказался примкнуть к "заговорщикам". Бой-яре, холопы, стражники... Думаешь, все будут помалкивать? А вдруг он против твоих доказательств свои предъявит, что он и впрямь Мирогромов сын? Да твой суд мятежом кончится! Сначала Мошква стенка на стенку пойдет, а после и вся Руславия - одни за меня, другие за него. И еще неизвестно, за кого больше. В дружине уже смута зреет. Волобуевский на этого Славура чуть не молится за его, понимаешь ли, благородство. Обезьян по морде получил и уверился, дубина, что так его двинуть мог только природный князь... Что таращишься? Думал, мне не доложат? Мне все доложили! Кстати, обоих временно уволить из старшей дружины и передать под команду Могуты. Распорядись на этот счет.
   Мудрила (навытяжку стоя перед кроватью) и Шмырлиц (затаившись в шкафу) изумленно внимали речам великого князя - вопреки обыкновению, разумным и взвешенным. Впервые за многие годы. Похоже, возникшая опасность резко обострила умственные способности Вертислава.
   - Теперь поглядим, что получится, если его не поймают. Допустим, ты прав и на мое место он зубы не точит. А как насчет мести? Об этом ты не подумал, мудрый советник? Его ведь убить пытались. Здесь, в Кремле! Мирогром, папаша его, после такого случая не ел бы и не пил, пока ему не принесут наши с тобой отрезанные головы. Надеешься, у сынка нрав мягче? Зря надеешься! На свободе, при друзьях, при оружии... Да что друзья! Он свистнет - целое войско набежит под знамена князя Славура Колдолома.
   Вертислав, колыхнув пузом, рывком сел на постели и поманил бой-ярина поближе.
   - Ты ведь не забыл? Он еще и Колдолом ко всему прочему! Тот самый. О котором уже сказки и эти, как их, легенды. Предлагаешь спокойно спать, пока он неизвестно какие козни строит?! Значит так, - тихо, но очень властно сказал великий князь. - Он мне живой не нужен ни в темнице, ни на воле. Догнать и убить. Хорошо бы, чтоб убили его именно Обезьян и Волобуевский, но это уж как получится. Повторяю - не изгнать за рубеж, не взять в плен, а прикончить! До смерти! Прикончить, слышишь?! Раз и навсегда, чтобы впредь даже не пытался воскреснуть!
  

Сказ пятый

А ну-ка, догони!

  

Глава 18. Как Рябина узнала, что крокозлюки - существа сказочные

   - На каком основании вы утверждаете,
   что Ахиллес никогда не догонит черепаху?
   - Я знаю этого парня. Уверяю вас, Ахиллесу
   и в голову не придет гоняться с черепахой!
   Из интервью с Зеноном Элейским.
  
   Первые часы после шумного ухода из Мошквы Славка постоянно оглядывался и прислушивался, не скачет ли следом погоня, но все было тихо. Похоже, придуманная им уловка сбила-таки противника с панталыку. Дело в том, что друзья, по предложению Колдолома, намеренно не стали путать следы и двинулись на север, в направлении Полнощных гор, прямиком через Северные ворота столицы. Расчет был на то, что преследователи примут это за хитрость и сначала станут вести поиски на других направлениях.
   А чтобы никто не питал ни малейших сомнений, что беглецы воспользовались именно северным, а не каким-либо иным выездом, Славуру с Потаней пришлось обидеть привратных стражников.
   Гром битвы на Малиновой площади до Северных ворот не докатился, и караульщики не нашли ничего подозрительного в желании нашей компании выехать из столицы. Мало ли какие дела могут быть у добрых людей глухой ночью за городскими стенами... Парни оказались даже не слишком алчными и готовы были откинуть воротные засовы всего за пару куплей. Однако, на их беду, полюбовное решение этого вопроса вовсе не отвечало интересам Колдолома и его соратников. Им, напротив, желательно было наделать побольше треска, чтобы поимщикам не пришлось долго гадать, куда они скрылись.
   Славур хотел сделать вид, что считает предложение стражников возмутительным, но не успел - его опередил Потаня, причем без малейшего притворства. Простая душа валета действительно пришла в негодование при одном лишь намеке на взятку.
   - Два купля? - взревел Поток-богатырь, грозно сверкнув очами, когда караульный десятник протянул руку за мздой. - А жирно какать не будете, паразиты жадные? Да я за два купля у кузнеца в деревне целый год по наковальне стучал! Да еще дочка евойная, это, чуть под венец меня не сволокла! А вам два купля за просто ворота отворить?! Да я их сейчас, елы-палы, вашими башками наглыми проломлю!
   - Проломи, милый, доставь себе развлечение, - сделав постное лицо, сказала Рябина. - Так им, дармоедам, и надо. Ишь ты, что придумали - целых им два купля. Как будто мы не честные странники, а беглые бунтовщики! Как будто за нами вся великокняжеская дружина гонится!
   - Вот тебе, а не два купля! - ухитрился наконец вставить свое слово Колдолом, поднеся кулак к носу десятника, в то время как Панька, вертясь в седле, показывал караульщикам фиги, стараясь никого не обделить.
   Само собой, такое развитие мирного разговора стражникам очень не понравилось.
   - Неподчинение?! Поношение слуг государевых при исполнении?! Да это и правда бунт какой-то! - завопил десятник, надуваясь, словно индюк. - Я вас заарестую за это! Ребята, вяжи мятежников!
   - Я тебе повяжу, елы-палы!
   Десятник кубарем покатился по земле от валетской оплеухи, однако остальных стражников, что делает им честь, расправа над командиром не заставила отступить. Напротив, они поспешно схватили копья и, выставив их перед собой, попытались оттеснить нашу компанию к стене.
   Увы, этой ночью удача решительно от них отвернулась. Славур в два веерных удара срубил Безнуждеем наконечники со всех копий, после чего Потаня грубо сгреб противников в кучу и затолкал в караульное помещение. Забросив туда же бесчувственного десятника, друзья подперли двери и ставни древками изувеченных стражниковых копий.
   Напоследок Славка, повысив голос, внятно огласил (якобы для своих спутников) план дальнейших действий: мол, отсюда - к северной границе и никуда более. Он столько раз повторил, что они направятся из Мошквы прямо на север, никуда с пути не сворачивая, что даже самые глупые из караульщиков успели смекнуть: все это - пустая болтовня, призванная запутать погоню, а на самом деле мятежники намерены сбежать совсем в ином направлении.
   Но когда не утратившие боевого задора стражники вышибли двери караулки изнутри, сражаться или догонять было уже некого: беглецы исчезли, прихватив с собой главный засов от ворот, чтобы оплошавшие охранники не могли скрыть эту историю от городских властей...

   - Так, вот до энтого места они в самом деле на север шли, - Могута, накручивая на палец вислый ус, наблюдал, как несколько стражников с помощью двух лошадей вытаскивают из оврага трехсаженный, схваченный железными скрепами, дубовый воротный засов. Овраг этот находился в доброй паре верст от Мошквы.
   - Не иначе, его сюда валет дотащил, - с умным видом сказал Шустряк. Бой-ярин едва сдерживал зевоту - выспаться ночью им так и не пришлось. - Никто иной с таким бревном не сладил бы. И думать нечего!
   - Это фигня, кто дотащил, - новоявленный воевода плюнул в овраг. - Главное, куда они отсель свернули? На восход или на закат?
   - Да уж всяко не на полночь! "Мы пойдем на север, мы пойдем на север!" - пропищал Шустряк почему-то кукольным голосом. - Обдурить нас хотели, как детвору несмышленую. А на самом деле, я так подозреваю, могли вовсе Мошкву вокруг обойти и на юг податься.
   - А что, с этих хитрецов станется. На полудне путей много - можно хоть в ту же Хохляндию двинуть, или в Поляхию, либо к сарадзинам, а то и в Диковатое поле. Там их и с собаками не сыщешь, - Могута с недовольным видом еще раз сплюнул. - Да, пожалуй, первым делом надо проверить на южных дорогах.
   - Они, кстати, могли и по Волгле на плоту сплавиться. Или лодку украсть.
   - Точно! Значит, по рекам тоже глядеть надобно. А уж ежели там нигде нашего самозванца и прочих не окажется, пустимся по кругу - рано или поздно, чаю, следок найдется...
  
   Получив приглашение на "сборище заговорщиков", Славур почти не сомневался, что оно обернется очередной ловушкой. Поэтому друзья заранее подготовились к отъезду. Непризнанный князь нанес деловой визит купцу Агаму, а Потаня сходил попрощаться за них всех со Спирей Живогрезом и его актерами (и с трудом отбился от приглашения в кабак, где наверняка пришлось бы зависнуть до следующего утра). Панька взял у хозяина "Смоляной бочки" расчет и собрал вещи всей компании, а Рябина, посетив конские ряды на Торгу, купила себе и Рыжему пару крепких лошадок, способных, по клятвенным уверениям барышника, скакать без сна и отдыха хоть целую седмицу. Насчет седмицы он, конечно, загнул для красного словца, однако в главном не наврал: кобылки и впрямь попались выносливые. Славку вез вороной жеребец, подаренный донной Стебанией, который за время пребывания в столице успел порядком разлениться в уютной гостиничной конюшне. Звали жеребца пафосно - Черный Дракон, но Колдолом ужал его имя до сокращенного Чернодрак, а потом незаметно потерялись еще три буквы и из Чернодрака вышел Чердак...
   Так что верхами были все, кроме Потани. Не родилась еще та лошадь, которой под силу носить на себе взрослого валета. Да Потане это было и без надобности. Конечно, состязаться с конем, мчащимся во весь опор, гигант не смог бы, но во весь опор никакой умный конь долго мчаться не станет - была нужда копыта бить! А до тех пор, пока лошади шли обычной походной рысью, Потанины две ноги могли дать приличную фору их четырем копытам. Когда они остановились на ночлег в какой-то придорожной деревне, подуставшие лошади завистливо смотрели на великана, который оставался так бодр и свеж, будто и не шагал полночи и весь день с мешком, набитым припасами, на одном плече и тяжелой булавой - на другом.
   С завистью поглядывал на Потаню и Колдолом, жестоко натерший все места, какие неопытный всадник может натереть за неполные сутки тряски в седле. Короткие привалы не спасали, наоборот, после перерыва тряска казалась еще несноснее. Славка даже запереживал, не станет ли он обузой для остальных. Панька и Рябина тоже были наездниками не ах, но все же держались в седлах увереннее, чем он. Особенно когда Чердак, желая покрасоваться перед кобылами, самочинно поддавал прыти и пускался в галоп. Урожденный князь на дух не переносил галопа, от которого у него все внутри екало и закручивалось винтом...
   Решив, что вместе держаться безопаснее, друзья сняли на постоялом дворе одну комнату на всех, однако ужинать вышли в общую залу, где было уже немало других едоков. (Как мудро заметил Панька, в большой толпе ты никому не интересен, а начнешь прятаться по углам - туточки тебя все и приметят.) Отдав должное грибной похлебке, забеленной сметаной, и рыбной кулебяке, всей компанией вышли посидеть на завалинке.
   Деревня стояла на перепутье, и заведение для проезжего люда здесь отнюдь не бедствовало. Называлось оно "Крокозлюк со смаком". По приезде, узрев эту надпись на вывеске рядом с изображением пупырчатого чудища, запекающегося на вертеле, Рябина встрепенулась и кинулась к хозяину с расспросами: давно ли в окрестностях последний раз видели крокозлюков и где именно? А после, за ужином, с тем же приставала к деревенским. Все-таки отважная дева-воительница еще не свыклась с тем, что мир вокруг нее бесповоротно изменился, и частенько украдкой вздыхала, а порой и роняла слезу, вспоминая прежние времена. К ее огорчению, оказалось, что крокозлюков здесь отродясь не водилось. Местные обыватели вообще считали их тварями сказочными, выдуманными нарочно для того, чтобы пугать непослушную малышню. А хозяину постоялый двор достался по наследству от дальнего родича вместе с вывеской, и откуда пошло столь пышное название, он сказать затруднялся.
   Теперь вывеска вновь попалась охотнице на глаза и привела ее в раздражение.
   - Сказки, - бурчала Рябина себе под нос, сердито глядя на грубо намалеванного крокозлюка. - Выдумки. Посмотрела бы я на этих олухов, когда такая выдумка выпрыгнет перед ними из болота! Может, я тоже выдумка, если на них охотилась? - и она яростно потерла шрам на виске, полускрытый кудряшками.
   - Да ладно тебе, елы-палы. Дай, шрамик поцелую, - Потаня, благодушный после сытного ужина, хотел приголубить возлюбленную, но Рябина, пихнув его локтем, отстранилась. Она не желала, чтобы ее утешали.
   - Отстань! И картинка глупая, - мстительно заявила она. - Только последний дурак станет жарить крокозлюка целиком: у них разве что кончик хвоста съедобный, и тот сначала три дня вымачивать надо, а все остальное - чистая отрава. И такие зеленые редко попадались - все больше желтые да бурые. И когтей на лапах не по десять, а всего по восемь. А уши...
   Поняв, что охотница завелась и сама остановится не скоро, Колдолом ее перебил и попросил сказать, что она думает насчет возможной погони.
   - Нас не догонят! - тут же вклинился Панька. - Мы вон как быстро скакали.
   - Не лезь поперед взрослых! - дернув его за ухо, Рябина перестала кипятиться и рассудительно продолжила: - Я что хотела сказать, Слава, навряд ли они нас догонят. Мы вон как быстро скакали.
   Окончательную ясность внес валет:
   - Во-первых, мы, то есть вы, это, вон как быстро скакали. А они там пока собрались, пока припасы получили... Думаешь, им какой-нибудь дьяк Воинского приказа ночью стал лабаз открывать? Шиш! Дьяки, они тоже поспать любят. Так что раньше, чем после завтрака, никто за нами в погоню не пустился, точно тебе говорю. А то и после обеда.
   - А скорее всего, они весь день другие тракты вокруг Мошквы проверяли. Хитро ты насчет северной дороги придумал, - уважительно сказала Рябина. - Я бы сама не сообразила, честное слово!
   - Так это хитрость была? - дошло наконец до валета. - А я все гадаю, с чего ты, это, под ухом у стражников про наши секретные планы разоряешься!
   - Я первый это придумал, а Славка просто раньше сказать успел, - похвастался Рыжий сквозь пыхтение. Пыхтел он потому, что непременно хотел угостить хозяйскую Жучку прихваченным со стола куском каравая, а сытая шавка жрать хлеб не желала. Доброму мальчику пришлось сгрести ее в охапку, насильно затолкать ломоть в пасть и придержать, чтобы она его не выплюнула. Собаченция давилась, рычала сквозь стиснутые Панькиной рукой челюсти и отчаянно пыталась вырваться.
   - А в-девятых, Славка, ты что, елы-палы, какой-то несчастной погони забоялся? - удивленно спросил Потаня, подкидывая на ладони массивный гладкий шар, выточенный, похоже, то ли из малахита, то ли из зеленоватого мрамора с тонкими темными прожилками.
   Действительно, подумал Колдолом, чего это я? Ну да, обидно, когда твои же, если вдуматься, подданные тебя гоняют и прибить пытаются, но такая уж у нас злосчастная доля, у князей непризнанных. Обожансо Простодушному еще горше пришлось. А погоня - ерунда! Отобьемся. Не в первый раз.
   - Это у тебя от Царь-самострела ядро? - поинтересовался он.
   - Ага. Последнее из кучи осталось. Я его уже швырять не стал, потому как не в кого было - все залегли. Ну и, это, оставил на память. Красивое, правда?
   Раздался визг - Панька наконец отпустил собачонку, которой пришлось-таки проглотить угощение. Бедняжка опрометью кинулась в конуру и, жалобно поскуливая, забилась в самый дальний угол.
   - На память - это правильно! - одобрил Рыжий решение валета. - Как ты, дядя, что-нибудь важное позабудешь, тресни себя этой каменюкой по балде, туточки память и вернется.
   И сиганул с места не хуже Жучки, спасаясь от заслуженного подзатыльника.
  
  

Глава 19. Как беглецы поспорили о предназначении петухов

и встретили гонца-пограничника

   - Вчера на премьере наш тенор дал петуха.
   - Как это восприняла публика?
   - В общем спокойно. Только один господин,
   сидевший в 13-м ряду, страшно закричал, весь посинел
   и провалился сквозь землю.
   Диалог в оперном театре.
  
   Прошел еще день пути, за ним другой... Вот и неделя миновала, а погони все не было слышно. И вообще путешествие наших друзей до странности мало походило на бегство.
   Ехали споро, но не слишком быстро, дабы не привлекать к себе лишнего внимания. Несколько городков, где был риск нарваться на допрос у стражников или, того хуже, наместниковых дьяков, миновали без задержки, однако ночевали неизменно в попутных селах, под теплой крышей.
   Мелькнувшую было мысль пробираться к границе напрямки, дремучими чащобами, единогласно отвергли. Хотя все в компании, включая огорожанившегося Паньку, чувствовали себя в лесу как дома, но по торным дорогам выходило быстрее.
   Дороги между тем жили своей обычной жизнью. Туда и сюда проезжали купцы с товаром и крестьяне на телегах, нагруженных, по умному выражению Славура, плодами сельского труда ("Ну ты загнул, елы-палы! - удивился Потаня. - По-моему, капуста как капуста"). Бодро помахивая топориками, шагали плотницкие артели, которым везде работы хватало; рожи у мастеров были красные и веселые, потому как в любой день они обмывали либо новый заказ, либо завершение прежнего. Трезвонили бубенцами бродячие скоморохи, предлагали всякую нужную в хозяйстве мелочевку бродячие коробейники и "самые новейшие заклинания" - бродячие колдуны; семенили, путаясь в подолах разномастных ряс и хламид, монахи из окрестных монастырей; брели с протяжными печальными песнями калики перехожие. Порой запруживало дорогу стадо коров, а иногда в погоне за шальным зайцем поперек пути проносилась - со свистом, гиканьем и заполошным лаем собак - помещичья охота. А вот ратной силы за все время вообще никакой видно не было.
   Главные трудности поджидали впереди: перед Полнощными горами предстояло одолеть немаленькое болото, исстари звавшееся Демонскими топями. Как предупреждали бывалые люди, почти непроходимое и кишащее опасными тварями. Конечно, можно было обогнуть его посуху (таким путем обычно ходили воевать с Кащеем руславские рати), но это, считай, потерять лишних дня три-четыре.
   Мало-помалу, чем дальше к северу, тем местность становилась все более запустелой. Путники навстречу попадались все реже, а деревеньки постепенно измельчали: хорошо, если по десятку избенок в каждой, зато окружены, как правило, высоким частоколом - то ли от волков и медведей, то ли от разбойников, то ли от нечистой силы, а вероятнее, от всего сразу.
   - Крокозлюков больше нет, а упырей и волколаков, поди, еще хватает, - здраво заметила Рябина, когда они проезжали мимо одного такого селеньица, казавшегося совсем понурым после недавнего ливня. - Люди, что здесь живут, наверное, по ночам до первых петухов караулы держат.
   - Это, между прочим, наш валетский предок Велес так повелел: как только петух прокукарекает, елы-палы, тут вся нечисть и разбегается в разные стороны, - авторитетно заявил Потаня, шагавший рядом с лошадью охотницы, держась за стремя. - Ага! Не в мочь им терпеть петушиное пение.
   - Точно! - подтвердил Рыжий. - Петухов поэтому даже домовые недолюбливают. Хотя им-то чего бояться - они же никому не вредят, а наоборот, для хозяйства полезные. Славка, подтверди! Слышишь, Славка? Эй, а чего ты так хитренько ухмыляешься? Над нами, что ли, смеешься?
   Действительно, все время, пока друзья рассуждали о петухах и нечистой силе, лицо Колдолома не покидала ироничная улыбка. Но увидев, что Рыжий готов нешуточно разобидеться, он поспешил заверить:
   - Не смеюсь! То есть смеюсь, но не над вами. Скорее над собой. Понимаешь, Панька, какая штука, я раньше точно так же думал, что петухи - первые наши помощники и спасители от порождений Тьмы. Все знают: не успеет петух прокричать на рассвете, как вампир или оборотень бросает свою жертву и кидается в бегство. Это не сказки, а научная истина. Но потом я узнал, что есть и другая точка зрения. Один чародей выдвинул гипотезу, то есть предположение, что петухи больше помогают как раз нечистой силе, а вовсе не людям. Правда, доказать он это не сумел, зато и его гипотезу пока никто не смог опровергнуть.
   - Это как это? - Потаня от неожиданности забыл сделать очередной шаг и затоптался на месте. Стремя он не отпустил, поэтому вместе с ним затопталась и кобыла Рябины. Славка воспользовался заминкой, чтобы слезть с Чердака. За прошедшие дни он привык к седлу, но все же не прочь был время от времени размять ноги, несмотря даже на то, что недавний дождь изрядно расквасил дорогу.
   - Вампиры и прочая ночная пакость - чего они больше всего боятся? - произнес Колдолом тоном школьного учителя, разъясняющего детишкам прописные истины. - Не петухов же! Они солнечного света не выносят! Им от него плохо становится. А петухи голосят как раз на рассвете. Понимаете? Значит, по мнению того чародея, вполне можно допустить, что они вовсе не пугают нечистую силу, а наоборот, предупреждают: пора, мол, убираться в темные логова, пока солнце не взошло.
   Валет, Рябина и Рыжий ошарашенно переглядывались. Все их представления о петухах и нечистой силе были перевернуты с ног на голову.
   - Кто, ты говоришь, эту гнипо... гинпонтензу выпустил? - спросил наконец Панька.
   - Ка-Сет-Асчей, - вздохнул Славка. - Целый трактат сочинил об этом.
   - Тогда понятно. Чего еще ждать от злого колдуна!
   - Ну, злой или не злой, а здесь он дал маху, - веско припечатал Потаня. - Как в лужу твой Кащей дунул! Петух - птица Велесова, а с чего бы Велесу, это, заботиться об упырях?
   - Во-первых, Кащей вовсе не мой, а во-вторых, Велес здесь вообще ни при чем!
   - Что?! Как это ни при чем? Ты, Славка, того, за языком следи все ж таки! Велес всегда при чем, если что. Или ты, елы-палы, может быть, пращура моего не уважаешь?
   - Нет, вообще-то, что-то в этом есть, - задумчиво протянула Рябина. - Я, например, тоже не слышала, чтобы нечистая сила свернула шею хоть одному петуху. Если вдуматься... - тут она перехватила сердитый взгляд гиганта и быстренько исправилась. - Да, Славка, куда-то не туда твоего Кащея с петухами занесло. Потаня же ясно сказал, Велесова птица. А Велес - это ого-го!
   - Я не говорю, что Кащей прав! Просто он сделал такое допущение...
   - Вот и держал бы его при себе. А ты, Славка, среди добрых людей такие завиральные идейки не допущай, ага? Мы-то еще ладно, все свои, а вот другие могут обидеться. И огребешь по шеям безвинно, за какого-то Кащея. Оно тебе надо, елы-палы?
   - Извини, Потаня, - высокомерно сказал непризнанный князь, - но позволь уж мне самому решать, что и среди кого допущать. То есть говорить. Уж окажи такую милость!..
   Оба набычились, только что пар из ноздрей не шел. Неизвестно, до чего друзья могли доспориться, но в этот момент Панька, с тревогой следивший за внезапной размолвкой, придумал повод, чтобы их разнять, и громко сказал:
   - Я писать хочу!
   - А? - валет, сбившись с мысли, перестал хмурить брови и посмотрел на Рыжего так, словно увидел его впервые за день. - Писать? Ну пошли. Я тоже за компанию.
  
   Оставшись вдвоем с охотницей, Колдолом заискивающе (ему было стыдно за глупую ссору с Потаней) сказал, чтобы сменить тему:
   - Что-то в последние дни навстречу почти никто не попадается...
   Не успел он это вымолвить, как вдалеке послышался чавкающий топот копыт, и вскоре из-за поворота появился всадник. Мужчина средних лет, облаченный в легкие кожаные доспехи, мчался по раскисшей дороге как ошпаренный, только комья грязи летели из-под лошадиных подков, да темно-зеленый плащ парусил за плечами. Такого же цвета флажок трепыхался на верхушке его шлема - значит, воин служил в порубежной страже. Славка и Рябина, стоявшие с лошадьми у обочины, отступили еще дальше, чтобы дать ему путь. Однако пограничник, поравнявшись с ними, вдруг резко осадил коня, бдительно осмотрел парочку с головы до ног и спросил: не примечали, дескать, ли добрый молодец и красна девица в окрестностях отряд бунтовщиков-изменщиков?
   - Парень с девкой, они навроде вас, а при них еще великан, он валетского племени, и мальчонка рыжий. Не видали таких?
   - Нет, не видали, - ответил Славка, радуясь, что отошедших в кустики Потаню и Паньку совершенно не видно за листвой.
   - Оно конечно, - согласно кивнул воин. - С чего бы вам их видать? Не дураки же они, чтоб по дороге ехать. Это только в Мошкве начальство, оно думает, что бунтовщики станут по дороге ехать. Нет, братцы, смышленые бунтовщики, они по дорогам не ездят, они чащобами пробираются... Но ежели все же вдруг повстречаете, подайте весточку на Полуночный предел.
   - Куда? - не понял Славур.
   - Полуночный предел. Острог пограничный, он самый крайний кордон к северу. Как последняя война с Кащеем кончилась, так его и отстроили. Я сейчас как раз оттель скачу с донесением. Нам, понимаете, с голубиной почтой из самой столицы письмо прибыло - насчет бунтовщиков, чтоб мы всех подозрительных задерживали, пока погонная дружина, она от Мошквы местность прочесывает. Понятно, не нам одним - такой приказ по всем кордонам разослали. А наш котяра - его Тишкой зовут, разбойник еще тот! - он того почтового голубя первый сцапал и чуть не сожрал, еле отбили, но летать голубчику теперь не скоро придется. Тишка, он ему все перья из хвоста повыдергал! Вот меня и нарядили доложить, что приказ получен, а заодно встречных-поперечных расспросить. А крепостца наша, она тут рядом, на следующей развилке налево. Направо дорога-то заброшенная, она в обход кордона идет, к болоту страшному, бездонному, а налево - прямо к нашим воротам. Неужто не знаете? Я думал, вы здешние.
   - Здешние мы, господин витязь, здешние, - заверила Рябина, незаметно пнув Колдолома по щиколотке. - Это мой братец, он пошутил просто.
   - Не время для шуток в такое время, - укоризненно произнес гонец, тщетно пытаясь подкрутить длинные усы, обвисшие и потемневшие от дорожной грязи. - Нынче все должны как один, и мы тоже! Сами понимаете, чай, не маленькие. Эх, постоял бы я с вами, поболтал, может, по чарке, по ней бы выпили, да некогда мне прохлаждаться! Обнаружите заговорщиков - тут же мухой на кордон, к сотнику Зарубаю. Или, может, вы его тоже не знаете?
   - Кто ж не знает старину, его Зарубая! - воскликнул Славка, сделав честные глаза и, по примеру Рябины, старательно копируя разговорную манеру воина.
   - То-то же! Теперь отчетливо вижу, что вы и впрямь местные.
   Тут позади них зашелестели мокрые кусты, и на дорогу, подтягивая штаны и стряхивая с себя капли воды, вывалились Панька с Потаней.
   - Так, - строго сказал пограничник. - Тоже местные? Ну, а вы бунтовщиков-изменщиков не встречали?
   - Мы, это, елы-палы... - гигант посмотрел на Славура с немым вопросом: сразу бить приставалу или погодить пока? Панька с задумчивым видом вытащил из кармана рогатку, которой орудовал очень ловко (за десяток шагов желудь с ветки сшибал) и тоже посмотрел на Славура.
   - Там такой же валет и рыжий пацанчик навроде вас, - уточнил гонец. - А при них парень с девкой, они навроде вот их. Не видали таких?
   - Какой я тебе рыжий? - высокомерно возразил Рыжий. - И не рыжий вовсе, а натуральный каштановый блондин!
   - Не видали, значит, - огорчился воин. - Ну смотрите, если встретите - мухой на Полуночный предел...
   - К сотнику, к нему Зарубаю, - подхватил Славка. - Непременно! Мы местные, дорогу знаем - от следующей развилки налево. Направо-то трясина. Не перепутаем! А давай мы вот как сделаем, твоя милость. Пока ты с донесением скакать будешь, мы поедем направо и проверим старую дорогу - вдруг заговорщики, они возле болота затаились? Как мыслишь?
   - Это ты здорово придумал, - одобрил гонец. - А заметите что-либо подозрительное...
   - Мухой на кордон! - хором пообещали путешественники.
   ...Когда гонец скрылся из виду, все дружно расхохотались. Потом Славка сказал то ли в шутку, то ли всерьез (он и сам хорошенько не понял):
   - Сяду на трон, повыгоняю всех пограничных воевод к Чернобоговой матери. Это же надо, каким болванам у нас доверяют рубежи охранять.
   - Скажи спасибо, что он новости рассказал и, это, дорогу обьяснил, - возразил Потаня. - А то как раз бы, елы-палы, на кордон забурились, к Зарубаю этому. А про великого князя я тебе давно говорю, что Вертислава надо того-этого, а тебе брать власть. Вот.
   Славур нахмурился.
   - Кстати, насчет кордона. Между прочим, все земли до Полнощных гор, как и самые горы, принадлежат Руславии - это я вам верно говорю. Так на всякой карте нарисовано. А острог поставили южнее верст на сто, если не больше. Получается, что после Двухдневной войны граница отодвинулась. И теперь у нас дальше - земля как бы ничейная. Это в лучшем случае.
   - А в худшем?
   Славур поморщился, словно от боли. Все смотрели на него: Потаня - со спокойной убежденностью, что вчетвером они сметут любые препятствия, Рябина - с сочувствием, Панька - просто с любопытством.
   - В худшем случае, - медленно сказал Колдолом, - здесь власть великого князя кончается, а начинается власть Кащея. Всем все ясно?
   Он имел в виду, что теперь надо быть настороже и всякую минуту опасаться вражеских засад и ловушек. Рябина с Панькой так и поняли, но Потаня, как всегда, сделал свои выводы.
   - Конечно, ясно, - радостно прогудел он. - Всего каких-то сотня верст, и возьмем Кащея за шкирдан, ага!
   И великан сжал пальцы в кулак, наглядно показав, как он будет брать Кащея за шкирдан.
   Жест Потани выглядел столь убедительно, что друзья сразу приободрились. А Ка-Сет-Асчей, наблюдавший за ними через волшебное зеркало, несмотря на всю свою невозмутимость, невольно поежился...
  
  

Глава 20. Как рыцарь и оруженосец ждали неведомо чего

   "Мы в ответе за тех, кого приручили".
   Акела по поводу Маугли.
  
   Ветхий походный шатер, служивший уже пятому поколению де Гошей, изрядно побитый молью и вражескими стрелами, от солнца защищал еще неплохо, но под дождем протекал, как решето. А дожди в эти дни - то ли последние летние, то ли уже первые осенние (маркиз сбился со счета) - щедро поливали лесную поляну, на которой рыцарь и оруженосец разбили временный лагерь. Едва с неба начинало капать, сэр Жорж быстренько перебирался в крепкий шалаш, который Джонни соорудил из березовых жердей, накрыв их в несколько слоев еловыми лапами. Там было гораздо уютнее, чем в продуваемом насквозь шатре, так что сэр Жорж потом всегда с неохотой возвращался к себе. К сожалению, насовсем переселиться в шалаш ему не позволяли рыцарские понятия. Есть вещи, которые даже не обсуждаются. В походе благородный сэр должен жить в шатре, и точка!
   Джонни тихо радовался, что рыцарские понятия не запрещают оруженосцам строить для себя теплые шалаши, и поил де Гоша отварами целебных растений - тот в последнее время что-то частенько стал чихать.
   Вообще-то, поляна эта была не поляна, а перекресток заброшенных лесных дорог, успевших густо порасти травами, кустами и всякой древесной мелюзгой. Милях в пяти позади стоял руславский кордон с помпезным названием Полуночный предел, милях в пяти впереди начиналось обширное болото; за ним, как рассказывал маркизу сотник Зарубай, опять тянулся лес, а уже за лесом поднимались Полнощные горы.
   Сотник периодически заезжал на огонек к странствующему рыцарю и каждый раз деликатно интересовался, скоро ли тот собирается странствовать дальше? Маркиз отговаривался необходимостью подлечить старые раны. На самом деле никаких ран у него не было, и он сам не понимал, что заставило их с Джоном вдруг прервать поход к Черному замку и осесть на этой поляне в ожидании незнаемого противника, которого почему-то непременно следовало вызвать на бой и убить, хотя, судя по всему, тот ничего плохого им не сделал. Имя Славур, вдруг появившееся в голове маркиза, ни о чем ему не говорило - такого человека де Гош не знал. Все это было тем более странно, что в то же самое время рыцарь всей душой стремился побыстрее уничтожить Ка-Сет-Асчея и вызволить княжну Забаву из плена. Он спрашивал у Джона, но тот тоже ничего не мог понять. Братанец со всем пылом и жаром душевным рвался освобождать руславскую княжну, однако ощущал, как и сэр Жорж, неизвестно откуда взявшуюся убежденность, что пока им необходимо оставаться именно здесь.
   Разумеется, бедолаги даже не подозревали, что к поляне их приковало магическое наущение Кромеуша.
   Дичи вокруг хватало, речки и ручьи кишели рыбой, в лесу легко было набрать корзину боровиков или подосиновиков, а опенки росли так густо, что хоть ножницами стриги. Если бы не свирепствующие (вперемежку с дождями) комары, здесь, можно сказать, жилось неплохо, хотя не по-рыцарски трезво. Отправляясь в путь, Джон сделал немалый запас крепких напитков, но благодаря визитам сотника Зарубая запас этот иссяк с поразительной быстротой. С тех пор пришлось перебиваться мутным самогоном, когда его привозил тот же Зарубай, а между его визитами - ключевой водой, а когда хотелось горячего - настоем лесных ягод, которых в окрестностях было море.
   Вот только ску-у-учно...
   Поговорить, кроме как друг с другом, не с кем (наезды Зарубая не в счет: собутыльником он был замечательным, но собеседником - никаким). Подраться - тоже. Охота легкая и неинтересная: из серьезных зверей за все время попался только один свирепый кабан, да и тот, по дурости своей, сам подставился под секиру Джона. В той стороне, где болото, похоже, бродили какие-то приличные хищники: ветерок постоянно доносил оттуда невнятные рыки и взревыванья, - но именно в ту сторону де Гошу и Джону, опять-таки, ходить было заказано.
   (Напомним, ближе к болоту Кромеуш разместил Мантикору и Змея Чащобыча, отведя им по приличному участку для пропитания и позаботившись, чтобы они не попадались друг дружке на глаза. Рыцарь с оруженосцем, Мантикора и Змей занимали как бы отдельные клетки на шахматной доске и не могли тронуться с места без приказа игрока, то бишь хитроумного секретаря черного мага.)
   От скуки часами упражнялись в фехтовании - двуручный меч против секиры. Когда надоедало, менялись оружием и рубились дальше. В перерывах Джон, сызмальства любивший возиться с железом, выправлял и оттачивал лезвия, а также чистил доспехи - свои и маркиза, и за несколько недель отполировал их до такого блеска, что больно смотреть.
   Де Гош, когда не фехтовал, не охотился и не бил комаров, занимался музицированием. На заре юности, еще в пажах, он взял несколько уроков у какого-то менестреля и теперь, пощипывая струны, пытался вспомнить полузабытые аккорды. Вымучивал он всегда одну и ту же балладу, которую перенял у того же менестреля.
   Вот и сейчас в шатре затренькала лютня, и маркиз печально затянул:
  
   В анналах наших старых королевств
   Средь описаний подвигов и зверств,
   Случившихся еще во время оно,
   Есть повесть о борьбе Добра и Зла,
   А это Зло судьба нам принесла
   На крыльях исполинского дракона.
  
   На всю державу лапу наложив,
   Он всем - и батраку, и господину -
   Велел платить драконью десятину.
   В конце-концов у нас остался жив
   Лишь тот, кто научился горбить спину...
  
   Джонни, варивший похлебку из зайца, одним круговым движением ложки собрал ноздреватую пену с поверхности бульона, выплеснул в лопухи и вздохнул. Он знал эту балладу. Маркиз безбожно перевирал мотив. А его неверный тенорок не шел ни в какое сравнение с сочным баритоном оруженосца. Между прочим, в первый их приезд в Мошкву именно Джон пел серенады под окошком Забавы, а маркиз просто стоял рядом в надежде, что из окошка ему бросят платочек или шарфик, или - предел маркизовых мечтаний! - пошлют воздушный поцелуй. Джонни и теперь иногда брал инструмент в руки и отрывал, к примеру, "в этой позе ты подобна розе" или что-нибудь столь же похабно-зажигательное, - но не слишком часто, дабы не обидеть маркиза своим красивым пением. Не годится оруженосцу в чем бы то ни было явно превосходить своего сеньора.
   Де Гош добавил в голос надрыва:
  
   С тех пор в стране был редко слышен смех,
   Он в рабство обратил буквально всех,
   Сперва поубивав особо смелых,
   Да смелых было мало, как на грех!
  
   Ведь так ведется веку испокон,
   И нет прочнее этого закона:
   Убить дракона может лишь дракон
   Иль рыцарь, превратившийся в дракона...
  
   На этом месте полагалось раскатиться приглушенным тревожным перебором, знаменуя переход к следующей части баллады. У маркиза, как всегда, вместо слитного рокота струн получилось нестройное бренчание. Джон вспомнил, как Забава, усевшись на подоконник и склонив головку к плечу, слушала его песни, опять вздохнул и бросил в котелок пучок кореньев. Зачерпнул ложкой, подул на нее, вытянув губы трубочкой, и снял пробу. Пожалуй, почти готово. Еще минут пять покипит, и достаточно.
  
   Добро проезжий рыцарь представлял -
   Признаться, далеко не идеал
   Девичьих грез и розовых романов.
   Зато недурно он владел мечом,
   Притом изведал в жизни, что почем,
   И не любил насилья и обманов.
  
   Отнюдь не относясь к числу святых,
   Он веровал, однако, в божью милость,
   К драконам же испытывал гадливость,
   И вызвался, ля-ля, ля-ля, ля-ля,
   Восстановить закон и справедливость...
  
   "Лялякал" сэр Жорж вовсе не потому, что забыл слова. Просто по современному рыцарскому кодексу считалось постыдным брать гонорар за избавление мирных жителей от разбойников, ведьмы, вервольфа или того же дракона. А вот в давние времена, когда сочинялась эта баллада, нравы были менее щепетильные - смущавшая маркиза строка по-настоящему звучала так: "И вызвался за сотню золотых". У де Гоша язык не поворачивался ее воспроизвести. Джон подумал, что вместо "ля-ля, ля-ля, ля-ля" лучше петь "тых-тых, тых-тых, тых-тых" - тогда, по крайней мере, получится в рифму.
  
   Народ махал платками из ворот
   (У нас такой отзывчивый народ!),
   Хотя в душе никто не сомневался,
   Что этот малый - просто идиот.
  
   Ведь так ведется веку испокон,
   И нет прочнее этого закона:
   Убить дракона может лишь дракон
   Иль рыцарь, превратившийся в дракона...
  
   Увы, сегодня маркизу не суждено было допеть балладу до конца. Внезапно отшвырнув жалобно зазвеневшую лютню, де Гош стрелой вылетел из шатра и начал в лихорадочном темпе облачаться в латы. Сам Джон, впопыхах перевернув котелок с похлебкой в костер, так же молниеносно натянул кольчугу и кинулся седлать боевых коней, несколько удивленных столь бурной активностью после многих дней безделья.
   В лесу, ближе к болоту, сразу в двух местах - справа и слева от поляны - зашатались верхушки деревьев и послышалось знакомое взревывание: несомненно, загадочные хищники тоже направлялись к поляне. Но маркиз и Джон этого не заметили - они готовились атаковать долгожданного противника, который с минуты на минуту (рыцарь и оруженосец откуда-то знали это совершенно точно!) должен был появиться перед ними.
  
   - Мантикора и дракон нападут с флангов, монсеньор, а эти двое ударят в лоб! - объяснял свой тактический замысел Кромеуш, подергивая от возбуждения кончиком носа. - Вы понимаете, монсеньор, тройная атака...
   - Ну-ну, горгулят в полнолуние считают. Или, если угодно, цыплят - по осени, - черный маг сидел за столом, нога за ногу, делая пометки на полях какого-то полуистлевшего манускрипта, и в волшебное трюмо косился лишь краешком глаза. Ка-Сет-Асчей давно простил секретарю самовольные козни против князя Славура, но даже не пытался скрывать, что настроен скептически. - Боюсь, вы недооцениваете нашего... э-э... недруга и его друзей. Держу пари, они отобьются.
   - Невозможно, монсеньор! Я все продумал. У них нет ни единого шанса!
   - Значит, принимаете пари?
   - Принимаю! - отважно сказал секретарь. После чего трижды плюнул через левое плечо и постучал по столу, чтобы не сглазить.
   - На что спорим?
   - Ставлю мое жалованье за три месяца против... против...
   - Если выиграете, можете больше не есть гусениц, идет?
   - Монсеньор, вы угадали мое заветное желание! Я выиграю!
  

Глава 21. Как рыцарь и оруженосец дождались неведомо чего

   "Поднимите мне веки! Я хочу посмотреть
   на эту вашу Медузу Горгону!"
   Вий.
  
   - Кто это там расшумелся, елы-палы? - с легким намеком на тревогу осведомился Потаня, снимая булаву с плеча.
   - И топает... - Рябина взяла лук на изготовку, но по лицу было видно: воительница не слишком верит в то, что обычная стрела может остановить зверей, которые топают так громко. - Надо же, прямо земля трясется.
   Земля в самом деле подрагивала под чьими-то тяжеловесными шагами. Периодически раздавался треск и шум падающих деревьев - очень похоже, что неведомые монстры походя валили их налево и направо. Лошади путешественников беспокойно всхрапывали и косились по сторонам, высматривая, нельзя ли куда-нибудь удрать.
   - Да ну, - бодрым голосом сказал Панька, незаметно для самого себя потихоньку отъезжая назад. - Это небось мишки бродят. Или лоси. А вы уже - ха-ха! - испугались, - и он отъехал еще на пару шагов. Точнее, пятилась его кобыла, но Рыжий ей не препятствовал.
   - Их кто-то гонит сюда, - определил Славур, вприщурку отслеживая магический ореол, сопровождавший передвижение невидимых пока тварей. - Кто-то науськивает.
   - Кто науськивает?
   - На кого науськивает?
   - И кого, кстати?
   - На кого - не вопрос. На нас, конечно. А кто и кого - пока не знаю. Но зверюги здоровые, сами слышите. Нет, Панька, не мишки это. Вот, опять дерево повалили! И не лоси. Они, как я понимаю, друг друга тоже чуют и весьма далеки от взаимной возвышенной любви и даже банальной дружеской приязни...
   В опасных ситуациях Славка порой начинал изъясняться книжным слогом - это был верный признак, что он немного нервничает.
   - Не ндравятся, стал быть, друг дружке? Ну так и стыкнулись бы между собой, елы-палы!
   - Вот этого они как раз не могут, - Колдолом, наконец, разобрался в заклинании, гнавшем чудищ через лес, и сразу успокоился. - Я же говорю, кто-то их силком на нас наводит. Какой-то неплохой маг. Может быть, даже сам Кащей, то есть Ка-Сет-Асчей. Чувствуется стиль. Чары простые, но наложены очень грамотно.
   - Ты, конечно, справишься? - с наигранной беззаботностью спросила Рябина.
   - Конечно, - по-настоящему беззаботно ответил ученик волхва. - Говорить не о чем! Вот если бы они сами, по собственной воле, решили на нас поохотиться, тогда, наверное, пришлось бы драпать. А это - ерунда. Такую магическую наводку сбить нетрудно.
   Наставив указательные и средние пальцы обеих рук буквами "V" туда, откуда доносился нарастающий топот, он уверенно произнес:
   - Холодно!
   Как мы уже рассказывали, антимагия на волхвовский манер - штука исключительно действенная, хотя высокоученые дипломированные чародеи ею пренебрегают, считая слишком уж простоватой. Но, возможно, прав был Микеша, не раз говоривший, что у магадемиков просто мозгов не хватает, чтобы познать в простоте истинную мудрость...
   Рябине показалось, или чудища действительно сбились с шага? Нет, опять двинулись сюда.
   - Холодно, я сказал! - рявкнул Славур.
   Ага, затоптались на месте...
   - Теплее! Еще теплее!
   Судя по колыханию ветвей и грохоту падающих стволов, монстры теперь двигались не по направлению к нашей компании, а точно навстречу друг другу, причем все быстрее и быстрее.
   - Горячо! - поставил точку Колдолом. - Так держать, твари бестолковые!
   Пересечься они должны были где-то саженях в двухстах впереди.
   - Ну что, поедем посмотрим?
  
   Однако на просторной поляне, куда их вывела заброшенная лесная дорога, друзья первым делом увидели не таинственных зверей, а двух всадников в блестящих латах. На щите одного из них зеленело изображение дуба. Через седло у него лежало боевое копье, на поясе висел длинный меч. Второй доспешник, вооруженный попроще, сжимал секиру в крепкой руке. Железа на обоих было изрядно. Сразу становилось понятно, что рыцарь - это не только крепкие мускулы и врожденный гонор, но и несколько пудов кованых изделий.
   - Я быть маркиз де Гош! - откинув забрало, прокричал на ломаном руславском тот, что с копьем. - Кто среди вы месье Слявур? Я иметь вызывать на битва! Вы иметь момент для подготовилька - так правильно сказать? Затем мы иметь честь атаковать вы!
   Над маркизом и его спутником тоже висела аура магического принуждения. Но развеивать ее было некогда: в тот же миг из-за деревьев по бокам поляны высунулись четыре жуткие хари - одна слева и три справа.
   - Чащобыч, елы-палы, - пробормотал Потаня, увидев трехголового лесного гада, об одного из сородичей коего некогда переломил свою прежнюю булаву. Но в тот раз, чего лукавить, ему попался довольно мелкий экземпляр, можно сказать змееныш, а этот, показалось валету, был в самой силе: гора мышц, обтянутых броневой шкурой, а когтей и зубов - несчетно.
   Вторая тварь была пониже (примерно с тура ростом) и пограциознее, лапы имела кошачьи, а лицо - почти человеческое, если не считать зрачки с вертикальным разрезом и шилообразные клыки, перекрестно торчащие из-под верхней и нижней губы. Мощь в монстре чувствовалась неодолимая.
   - Мантикора, - вполголоса предупредил друзей Славка, вспомнив картинку во "Всемирной землеграфии" Марка Полкуса. - Если что, особенно хвоста берегитесь - у нее там шип ядовитый. Мать честная, эти же, идиоты зачарованные, они же их не видят! Они сейчас только нас видеть могут! - и заорал во весь голос: - Беги, маркиз, беги оттуда!
   - Что вы на нас говорить?
   - Почему это "беги"?! - почти без акцента прогорланил верзила с секирой. - Вы у нас сейчас сами разбегаться будете! В разные стороны!
   - Вот зар-раза! Они еще и не понимают. Шпрехен зи прустриш? Парле ву франтальянсе? Ду ю спик братаниш?
   - Уи! Йес! - дружно ответили противники.
   - Бегите, придурки, бегите! - завопили Славур, Потаня, Рябина и Панька ужасными голосами, потому что Змей Чащобыч и Мантикора, одновременно сделав прыжок, оказались почти в центре поляны, и теперь между ними оставалось единственное препятствие в виде чужестранных витязей, глухих и слепых ко всему, кроме волшебного внушения.
   - Все, - расстроенно сказал Славка. - Не успели.
  
   Перед Змеем Чащобычем стоял его древний природный враг. Древний настолько, что в наследственной памяти лесного дракона хранилось лишь осознание опасности, исходящей от Мантикоры, но не осталось даже смутных воспоминаний о сражениях былых эпох. Инстинкт требовал от него вступить в схватку, а зачатки разума советовали по возможности избежать боя. Змей вовсе не был уверен в том, что одержит победу. Не так давно он проиграл одному из сородичей битву за самку, что изрядно ударило его по самолюбию и пошатнуло уверенность в себе. К тому же сейчас он находился не на своей территории и достоверно знал лишь одно: других Змеев, которые могли бы прийти на помощь, поблизости нет. Зато не исключено, что где-то рядом рыщут еще такие же... человекомордые...
   Мантикоры интеллектуально более развиты, чем любые Змеи, будь то Чащобычи, Горынычи или Степанычи (эти, понятно, живут в степях), и родовая память у них получше. И в частности, в ней хранится информация о боях предков Мантикор с предками Змеев, в которых чаще, увы, побеждали предки Змеев. Еще бы - одна пасть против нескольких (у Змеев обычно отрастает от двух до семи голов - в зависимости от климата и калорийности питания). А этот Чащобыч к тому же вымахал до невероятных размеров - не животное, а скала какая-то. Тут, пожалуй, и отравленный шип на хвосте не сильно поможет. К тому же сейчас Мантикора находилась не на своей территории и достоверно знала лишь одно: ни одного соплеменника, который мог бы прийти на помощь, поблизости нет. Зато не исключено, что где-то рядом рыщут еще такие же... жаборылые...
   Был, впрочем, шанс разойтись без крови и с достоинством. Зыбкий шанс, но Мантикора все же решила попробовать. Она выпустила когти и, выворачивая дерн, как плугом, провела перед собой жирную черту по земле.
   - Только попробуй заступить за эту линию, презренный!
   Какой-то миг Мантикора опасалась, что туповатый враг заступит, и драка станет неизбежной. Но Чащобыч, раз-другой моргнув чешуйчатыми веками всех шести глаз, сообразил, что к чему, и, шаркнув лапой, тоже прочертил перед собой глубокую борозду.
   - Нет, это ты только попробуй!
   - Подумаешь! - проревели они дуэтом. - Не больно-то и хотелось!
   Смерив друг друга деланно-равнодушными взглядами, чудовища одновременно развернулись и, легонько поджав хвосты, тяжеловесно потрусили каждое в свою сторону. На двух всадников, все это время стоявших между ними, они так и не обратили внимания...
  

Глава 22. Как черный маг выиграл пари у секретаря

   "Если можно сорваться с крючка, то срывайся!
   Что будут кушать дети рыболова - это его личная проблема".
   Моральный кодекс пресноводных.
  
   - Жалованье за три месяца - кругленькая сумма. Если вспомнить, сколько я вам плачу... На что бы мне ее потратить, а? Придумал! Закажу-ка я на все деньги для вас... э-э... вяленых гусениц - жирненьких, да с дымком. Вы любите жирненьких, да с дымком, Кромеуш?
   - Вы что-то сказали, монсеньор? Боюсь, я несколько отвлекся, - поникший секретарь отвернулся от волшебного зеркала, не желая смотреть, как Славур и расколдованный рыцарь обмениваются рукопожатием.
   Ка-Сет-Асчей бросил исчерканный манускрипт в мусорную корзину и, откинувшись в кресле, снисходительно посмотрел на секретаря.
   - Я сказал, милейший, что вашими стараниями число приятелей Славура свет Мирогромича увеличилось еще на две головы. Вы хоть поняли, в чем была ваша ошибка?
   - Не совсем, монсеньор...
   - Плохо, Кромеуш! Из рук вон плохо! Вы же знали, что у князя сильный антимагический талант. Но совершенно не учли это, когда готовили засаду. И вот результат: едва он нейтрализовал чары натравливания, как ваши... э-э... зверьки перестали на него нападать. Ведь собственных причин для этого у них не было. А почему не было? Потому что вы понадеялись на голое принуждение, а внушить им мотивацию не удосужились. В результате ваши монстры думали не том, как им князя сожрать, а как поскорее удрать друг от друга, не потеряв... э-э... лица. Уж там-то у них мотивация мощнейшая - с допотопных времен, от прародителей... Или этот рыцарь, сэр де Гош - какое он получил задание? Дождаться Славура, вызвать на бой и убить? Так я и думал. А зачем, для чего - это вы ему, конечно, не объяснили. Бедный малый чуть мозги не свихнул, пытаясь понять, чего ради он должен насмерть биться с совершенно незнакомым человеком. Больше того, притормозив самого де Гоша, вы даже не догадались выяснить, куда он так прытко мчался. А ведь мчался он сюда, милейший, к нам, в Черный замок! Маркиз, если угодно знать, тоже жаждет вырвать княжну Забаву из нашей кошмарной неволи. Эх, Кромеуш, да если бы вы вложили ему в голову мыслишку, что князь Славур хочет опередить его и лишить... э-э... лавров, то и магия ни к чему - де Гош бы сам охотно перехватил и пристукнул соперника... Ладно, хватит об этом. Как говорят в Руславии, после драки кулаками не машут. Что вы там еще для них припасли?
   - Больше ничего, монсеньор. Я думал, этого будет достаточно.
   - Еще хуже! Как можно планировать наступательную операцию, не позаботившись о резервах? Чему я вас только учил! Нет, милейший, похоже, вам и впрямь еще рано менять диету. Боюсь, на жареных мышах вы окончательно потеряете остроту... э-э... мысли.
   При всем почтении к патрону, "острота... э-э... мысли" секретаря задела.
   - Простите, монсеньор, - сказал он с достоинством, глядя в глаза Ка-Сет-Асчею, - я что-то не понял: ваше неудовольствие вызвано тем, что Колдолом прошел засаду, или тем, что он прошел ее легко?
   Черный маг запнулся, побарабанил пальцами по столу и отрывисто хохотнул.
   - Три тысячи демонов! Вы правы, дружище. Я забыл, что мы с вами по-разному смотрим на эту историю. Вы считаете, что мы ведем войну, а это не так. Это просто игра. Порой рискованная для того, с кем вы играете, но не более того. Пока, по крайней мере. Вы создаете препоны того или иного уровня сложности - противник их преодолевает более или менее успешно.
   - С упырем-чернокнижником - это не я. Он сам к нему пришел. И грабители в самом начале...
   - Ну и прекрасно! Элемент... э-э... случайности делает интригу только острее. Я, собственно, так и полагал, что препятствия должны сами находить нашего мальчика. Добавленные вами каверзы усложнили игру. Что ж, я не против. Надо было, конечно, не своевольничать, а спросить у меня разрешения, но браню я вас отнюдь не это. Просто, если уж вы что-то затеваете, то будьте любезны делать это наилучшим образом. А иначе... э-э... и браться не стоит! Когда Славур похвалил ваши чары и приписал их авторство мне, я, знаете ли, даже обиделся. Да, чары неплохие, техникой заклинаний вы владеете на приемлемом уровне, но весь замысел не выдерживает... э-э... критики. Вы, простите за резкость, действовали как дилетант. Для моего ученика такое легкомыслие непростительно. Не дай боги, об этом станет известно в магическом сообществе - мне придется... э-э... краснеть за нас обоих!
   Кромеуш недоверчиво хмыкнул (не вслух, разумеется, а про себя). Сколько он знал патрона, тому всегда было наплевать на мнение магического сообщества. Равно как на оное сообщество в целом. Тем более, что по большому счету о каком-то сообществе там и говорить не приходилось. Он дождался паузы и смиренно поинтересовался:
   - Разрешено ли мне будет, монсеньор, ознакомиться с теми, несомненно, изощренными испытаниями, которые вы сами приготовили для брата княжны Забавы? Это стало бы для меня поистине бесценным уроком.
   - Что такое? - глаза Ка-Сет-Асчея весело округлились. - Я не ослышался? Кромеуш, вы умеете иронизировать?!
   - Что вы, монсеньор, даже в мыслях не держал...
   - Так я вам и поверил! Уесть меня хотели. Только вынужден разочаровать, дружище: лично я никаких... э-э... ловчих ям на нашего князя специально не готовил.
   Черный маг поднялся из кресла, гибко потянулся, уселся на край стола и, как всегда, начал болтать ногами.
   - В ваших глазах, Кромеуш, я читаю удивление, граничащее с неуважением к наставнику. И с прискорбием делаю вывод, что в вашем образовании имеются существенные пробелы. Когда вся эта кутерьма закончится, придется всерьез подтянуть "хвосты" по географии и природоведению. Сколько лет вам уже возят питьевую воду с этого болота? Не отвечайте, это риторический вопрос! И вы ни разу - ни разу! - не проявили интереса к тому, что оно из себя представляет и кто в нем обитает. Потрясающая... э-э... нелюбознательность! И что же? Столько сил потратили, чтобы приготовить засаду возле болота, а на само болото даже внимания не обратили.
   - Что в нем такого? - неосмотрительно брякнул секретарь. - Болото как болото. Грязь да пиявки.
   Ка-Сет-Асчей победно ухмыльнулся.
   - Неужели? К вашему сведению, Кромеуш, это отнюдь не "болото как болото". Предки нынешних руславцев называли его Демонскими топями, но это так, лирика. А "такого" в нем - один небольшой, но очень интересный островок. Куда бы вы ни направлялись, непременно упретесь в него - все остальные пути ведут в непролазную трясину. И островок этот - настоящее... э-э... общежитие магических и полумагических существ. Там, знаете ли, бьет несколько мощных источников маны, вот они туда со всей округи и стремятся. Ну, о том, как подобные существа относятся к людям, надеюсь, вам рассказывать не надо. Войскам Вертислава в свое время крупно повезло, что они повернули вспять, не дойдя до этого острова. Право, я буду очень удивлен, если нашему князю и его приятелям придется иметь дело только с грязью и пиявками. Очень... э-э... удивлен.
  

Глава 23. Как Славка чуть не пришиб маркиза за даму сердца

   "А может, это любовь?" Отелло, мавр.
   Джон с помощью Паньки снова разжег костер, нарубив сучьев своей здоровенной секирой, и заложил на сей раз в котел сразу шесть заячьих тушек, чтобы всем хватило. Из того расчета, что Потаня запросто слопает пару, а мальчишке с охотницей будет достаточно одного зайца на двоих. Оруженосец и Рыжий кашеварили, а остальные, устроившись чуть в стороне, коротали время за беседой.
   - Вот так мы здесь и очутились, - рассказывал Славур. - Очевидно, черный маг проведал, что я иду спасать сестру, и приготовил ловушку. Если бы я не умел бороться с чужими чарами, то... даже не знаю. Компания у нас боевая, сами видите, но Мантикора и Змей Чащобыч сразу - это даже для нас, честно говоря, многовато. А если бы еще вы заодно с ними...
   Хотя Славка знал франтальянский немногим хуже, чем сам де Гош, разговор шел на нашем языке. На этом настоял маркиз, не упускавший случая попрактиковаться в своем чудовищном руславском.
   - Да, елы-палы, пришлось бы повозиться, - великодушно заметил валет. На самом деле Потаня не считал рыцаря таким уж серьезным противником, но не хотел его обижать. - Скажите спасибо, что Славка все вражьи чары раздолбал, а то полегли бы вы, братцы, ни за купейку. Не зря его Колдоломом зовут!
   - Это, допустим, еще вопрос, кто полег бы, - тихо пробурчал Джон.
   - Не вопрос! - заверил Рыжий, помешивая похлебку черпаком, который нашелся в хозяйстве запасливого оруженосца. - Сколько Колдолом всяких колдунов победил, и мертвяков, и оборотней - сосчитать невозможно. Недавно один целой шайке морды начистил - это я лично видел. А потом они с Потаней вдвоем сотни три, нет, четыре сотни дружинников разогнали. А еще, дядя, вон туда погляди, - он показал черпаком в сторону Рябины. Дева-воительница сидела на приступке шалаша, поджав под себя длинные ноги, и перебирала стрелы в колчане.
   - Сидит. И что? - не понял оруженосец.
   - А то, что за сотню шагов комара в глаз бьет. Прямо на лету.
   - Так уж и в глаз!
   - Ну, насчет глаза - не знаю, врать не буду. Может, промажет. Но в брюхо - точно. А уж какому-нибудь заморскому рыцарю в лоб - это запросто. А оруженосцу - еще проще. Даже не сомневайся, дядя, утыкала бы она вас стрелами, как двух ежиков.
   - Ладно-ладно, верю. А теперь тш-ш! - Джон приложил палец к губам. - Давай послушаем, о чем наши предводители говорят.
   Предводители говорили все о том же.
   - Помилюй светлые боги, мы с Джонни быль заколдован! Я благом дарью - так правильно сказать? - сэр Слявур, за ваш расколдуй. Мы сами ехаль выручать княжна Забав, но черный маг вершиль злой чар. Мы ехаль-ехаль, вот и нет! - сокрушенно покачав головой, маркиз вдруг преспокойно заявил: - Ваш сестра, княжна Забава - мой дама сердце.
   - Что значит "дама сердца"? - Славка смерил его вмиг похолодевшим взглядом. - Вы что же, милостивый сэр, сватать ее собираетесь? А она об этом знает?
   - Что вы! - сэр Жорж замахал руками. - Нет-нет! Мне нет желаний брать княжна супруги! Мне иметь Франталия невеста, кузина наш король, герцогиня дю Мелон. А княжна Забава, я говориль, мой милый дама сердце.
   - Ах ты, зар-раза, сукин кот! Там невеста, а здесь по чужим сестрам бегаешь?!
   Рванувшись вперед, Славка сцапал маркиза за грудки. Тот отшатнулся и грохнулся с высокого седла, которое использовал вместо табуретки. Разъяренный потомок буй-туров, не удержав равновесия, повалился на него сверху и принялся месить под микитки - безо всякого, впрочем, успеха, поскольку рыцарь до сих пор не нашел времени снять доспехи. Колдолом только кулаки отбил о твердую кирасу, да сам случайно получил по ребрам: де Гош, отмахиваясь, чувствительно зацепил его стальным налокотником.
   Внезапно Славка почувствовал, как некая необоримая сила отрывает его от гнусного соблазнителя руславских княжон и поднимает в воздух.
   - Погоди драться, елы-палы! Может, он вовсе не то имел в виду.
   Потаня держал его на весу, ухватив за воротник и за пояс.
   - Я не то имель на виду! - возмущенно заявил маркиз, продолжая барахтаться на земле. В своих сплошных латах он напоминал жука, перевернутого на спину. - Я не хотель вы оскорбить, мон ами! Мне не хватать слов для обьяснень! Джонни, давай ты сказать!
   Оруженосец, подмигнув Паньке, подошел к де Гошу и помог ему подняться. Потом, стряхнув с него налипшие травинки и муравьев, коротко поклонился Славуру и внушительно произнес:
   - Смею заверить, ваша светлость, что маркиз де Гош относится к вашей сестре со всем почтением, которого заслуживают ее скромность, ум, красота, душевные достоинства и высокое положение. Как принято у рыцарства Ойропы, кавалер, избравший благородную леди своей дамой сердца, отнюдь не вожделеет к ней плотски, но поклоняется как идеалу совершенства, развлекает ее серенадами, интересными разговорами и пристойными забавами, носит шарфы и банты тех же цветов, что на ее гербе, совершает подвиги в ее честь, превозносит ее выше всех прочих особ прекрасного пола и всегда готов доказать это в честном поединке со всяким иным рыцарем. Наивысшей же наградой для него служит целомудренный поцелуй дамы в лоб или щеку. Его собственная невеста или жена к этому никакого отношения не имеет. Вот, скажем, невеста маркиза де Гоша, высокородная мадмуазель дю Мелон, является дамой сердца сразу двенадцати рыцарей франтальянского королевского двора и, если память мне не изменяет, двадцати семи баронов и графов из других стран.
   В тоне эльбионца не было и следа приниженности или заискивания. Он дал разъяснения Славуру с непринужденностью светского человека, который беседует с другим светским человеком. Того, что другой светский человек болтается в подвешенном состоянии, Джон словно бы не замечал.
   - К сожалению, высшее сословие Руславии не знакомо с этим обычаем. Едва отношение маркиза к прекрасной, - голос оруженосца чуть дрогнул, - княжне Забаве стало явным, как нас убедительно попросили покинуть пределы вашей страны. Проще говоря, выставили за границу. Впрочем, и без того некоторые личные дела настоятельно призывали нас на родину: маркиза - в Кашконь, меня - в Братанию. Вновь встретившись короткое время спустя, мы поспешили вернуться в Мошкву, но там нас ожидало страшное известие о похищении княжны черным магом Ка-Сет-Асчеем. Как всем известно, попытка руславской дружины ее освободить потерпела фиаско. Порицания достойна наглость ваших властей, выдавших этот позорный провал за свою победу над Ка-Сет-Асчеем! - Джонни скрипнул зубами. - Извините, я отвлекся. Так вот, поскольку великий князь Вертислав не одобрил, мягко говоря, наши настоятельные предложения о новом походе на Черный замок, мы с маркизом решили своими силами отбить княжну Забаву у подлого похитителя, - кулаки эльбионца сжались, брови сошлись на переносице. - Мы с сэром де Гошем и представить не могли, что сами станем жертвами черной магии!..
   Повисшую паузу прервал, конечно, Рыжий.
   - Рябина! - страшным шепотом позвал он. - Знаешь что, а давай ты будешь моя дама сердца!
   - Я согласна, сэр Панька, - надменно кивнула лучница. - Можете вечером спеть мне серенаду под балконом.
   Сгустившиеся тучи развеялись без следа. Улыбались все, кроме Славура, по-прежнему висевшего в лапах гиганта.
   - И как я мог забыть? Дама сердца! Ведь об этом во всех рыцарских романах... Слушай, Потаня, может, ты меня все-таки поставишь на землю, а? Неудобно же висеть!
   Оказавшись на ногах, он протянул маркизу руку.
   - Прошу простить меня, сэр Жорж. Я горжусь тем, что столь отважный рыцарь избрал мою сестру дамой сердца, и с благодарностью приму вашу помощь.
   - О да! - с жаром воскликнул кашконец. - Вместе мы непремьен одолеть черный маг! Сэр Потаня будет разметать Черный замок по мелький камушек! Мадмуазель Рябина посыпать враг стрелялька... нет, стрелями - так правильно сказать? Джонни - весьма сильный рубияка. А юный Панька, я уверяль себя, тоже не сплохерит!
   - Эй, маркиз, выражения-то выбирай, елы-палы, - укоризненно прогудел валет. - Женщины тут. И эти, как их, дети. А ты - "не сплохе..."
   - Ой, я извинять себя! Я плехо говорить руславьский язык. Не сплохует - так правильно сказать?
   - Чего-чего?! - вскинулся было Потаня, но осекся и с озадаченным видом поскреб пятерней затылок. - Погоди... ага... ну да, это, не сплоховать, я не сплохую, ты не сплохуешь, он, она, оно не сплоху... Славка! - беспомощно взревел гигант. - Ты у нас грамотей! Что, прямо так и надо говорить?
   Славур с сочувствующим видом развел руками.
   - Это как же получается? - оторопел Потаня. - Хочешь сказать приличное слово, а оно эвон как выворачивается. Это кто ж такие слова придумал?! Вот елы-палы!
   Панька громко постучал черпаком по пустой миске.
   - Тут, между прочим, похлебка поспела. Кто не хочет супчика, поднимите руки. Остальных прошу выстроиться в очередь. Потаня, где твоя большая ложка? Рябина, каравай нарежь, пожалуйста. Славка, Джонни, помогите котел снять, а то я его уроню. Ага, вот сюда, на травку ставьте! А на Потаню, - доверительно сказал мальчишка де Гошу и оруженосцу, - не обращайте внимания. Он у нас, когда чего-то не понимает, всегда немножко психерит...
  

Глава 24. Как Мудрила Тихий огорчился три раза подряд

  
   "Все знают, что счастье за золото купить нельзя.
   Но попытаться-то можно?"
   Крез, царь лидийский.
  
   За одно утро между завтраком и обедом казначею, ближнему советнику великого князя, опоре престола бой-ярину Мудриле Тихому трижды испортили настроение. В первый раз - сам великий князь, которому, едва он продрал глаза, приспичило узнать, как идут дела с поимкой и уничтожением, гм, самозванца. А дела, по совести говоря, шли ни шатко ни валко. От Могуты каждый день прилетал почтовый голубь с лаконичным известием, что следов беглецов пока не сыскано. А от Шустряка вообще ничего не прилетало. Конечно, говорить по совести Мудрила не собирался. Даже думать было нечего соваться к великому князю с таким докладом. И без того он в последнее время поглядывал на советника косовато, зачем же усугублять? Поэтому Тихий, как и вчера, и третьего дня, наврал, что погонная дружина уже почти настигла, гм, самозванца и вот-вот его изничтожит.
   Бой-ярин, по своему обыкновению, пытался навести тень на плетень, кучеряво расписывая трудности и лишения, которые героически преодолевает отряд Могуты и Шустряка (половину из них он придумал заранее, а половину - прямо сейчас, по ходу доклада), но, к сожалению, приступ умственного обострения у великого князя еще не прошел. Прервав Мудрилу на середине красочного рассказа о налете на воинов целой стаи Змеев Чащобычей и геройском отражении этой атаки, Вертислав мрачно велел ему выйти вон и без головы распрогребанного Славура Колдолома Мирогромича впредь на глаза не показываться. А иначе, посулил князь, ждут бой-ярина отъем (по-иноземному выражаясь, конфыскация) всего нажитого добра, возвращение в холопское состояние, а если хорошенько поразмыслить, то, очень может быть, и усекновение головы.
   Покинув покои великого князя, Мудрила через закрытую дверь мстительно показал ему фигу, но даже морального удовлетворения от этого не получил.
   Вторую обиду опоре престола нанес известный купец Агам. Это дело тоже было связано с, гм, самозванцем. После его бегства люди Бяшки Топтуна по приказу Мудрилы изъяли все имущество, брошенное Славуром и его друзьями в "Смоляной бочке". Имущества набралась приличная куча: поспешно собираясь, государевы преступники оставили в гостинице почти все свои носильные вещи, а малолетний заговорщик Панька Рыжий вдобавок забыл десяток стеклянных шариков (необходимых, как доложили знающие Бяшкины сотрудники, для игры в шарики) и набор бабок (для игры в бабки - это Мудрила и сам знал). Вот только денег после бунтовщиков не обнаружилось ни купейки. Между тем у Тихого были достоверные сведения, что, гм, самозванец привез в Мошкву немалое количество золота, и бой-ярин резонно полагал, что вряд ли беглецы стали отягощать себя мешками с тяжелым металлом - скорее, прихватили по горсти монет на дорогу, да и все. Вопрос: куда подевалось остальное?
   Сначала Мудрила заподозрил в хищении Бяшкиных подручных, но проведенное тут же расследование выявило полную их непричастность (по крайней мере, в данном случае) к исчезновению денег. Тогда призвали к допросу хозяина гостиницы. Допрашивал его, никому не доверив это важное дело, лично Мудрила.
   - Говори честно, не бойся мести самозванца, я тебе защитой! Было ли у него при себе золото?
   Смышляй запираться не стал, поскольку лично для себя в запирательстве не видел никакого прибытка, а мести Славура он и так не боялся.
   - Золото, так точно-с, было. Он, твоя милость, всегда цельными купинами расплачивался.
   - Продолжай! - Тихий облизнул губы. - Много ли было золота?
   - Много, твоя милость. Два полных сундучка монет старой чеканки-с.
   Старой чеканки! Казначей представил тяжелые толстенькие золотые кружочки с профилями Радимира и Мирогрома - много тяжелых толстеньких кружочков! - и вытер платочком набежавшую слюну.
   - Где же они теперь? Где эти два полных сундучка?
   Смышляй, усмехнувшись в душе, развел руками.
   - Сундучки как были в гостинице, в ВИП-нумере, так там и стоят, только они, твоя милость, уже пустые-с.
   - Как это пустые? - Мудрила подался вперед, стиснув подлокотники кресла, и заорал: - Украл золото, мерзавец? Ты - украл? А на дыбу тебя?!
   Но Смышляй не испугался, а напротив того - не без вызова выпрямился во весь рост, выставив вперед, словно щит, сытое брюшко. Как-никак, он был видным членом столичной гильдии содержателей гостиниц и дважды избирался в совет городских старшин - таких персон по пустому навету на дыбу не отправляют.
   - Ты бы не лаялся, твоя милость, а спросил толком, - ответил он бой-ярину с чувством собственного достоинства. - Сундучки могу предоставить в любой момент, а золота нет как нет. Золото мой постоялец накануне отъезда передал на сохранение третьему лицу-с.
   Мудрила и сам понял, что перегнул палку.
   - Какому еще лицу? - буркнул он почти миролюбиво.
   - Кому-то из богатых купцов. Точно сказать не могу-с, но сдается мне, что Агаму. В последнее время у них завелись общие дела какие-то...
   После этого советник отпустил Смышляя, а евудейскому торговцу было оправлено строжайшее предписание немедленно явиться в казначейство для пересчета и сдачи ценностей, полученных от, гм, самозванца.
   И представьте себе, третье по счету огорчение Мудриле Тихому доставил именно Агам, который прибыл точно в назначенный час, но без золота, с пустыми руками, зато не один, а в сопровождении доброго десятка законников, защищавших в Мошкве интересы зарубежных негоциантов. Что самое обидное, евудеями были лишь трое из них, а все прочие - коренные руславцы. Предатели! Выучили их, крючкотворов, на свою голову! И эти суслики, потрясая тяжеленными томами законных уложений и сводов, как дважды два доказали, что вклад, доверенный их клиенту его клиентом, отнюдь не может быть выдан в казну до тех пор, пока клиент их клиента официально не объявлен злодеем и преступником против короны, а объявить его таковым может лишь судилище великого князя, какового судилища над клиентом их клиента, насколько они знают, пока еще не было, или это не так?
   Крыть было нечем. Вернее, еще как было (только стражникам мигни!), но, к величайшему сожалению Мудрилы, интересы международной торговли и межгосударственных отношений не позволяли подвергать иноземных купцов и их правозащитников даже обычным зуботычинам, не говоря уже о кнутобитии. Поэтому бой-ярин Мудрила Тихий был вынужден заявить, что произошло недоразумение и что у руславских властей к уважаемому купцу Агаму на данный момент претензий не имеется.
   В общем, уплыло золотишко...
  
   Но все эти неприятности оказались совершенным пустяком по сравнению с тем ударом, который Мудрила получил чуть погодя.
   Расстроенный бой-ярин решил удалиться в свои покои (все равно день пропал) и напиться. Но сорвать на ком-нибудь злость хотелось нестерпимо. Подходящий случай для этого подвернулся, решил Мудрила, когда, проходя мимо помещения кремлевской библиотеки, он увидел, что тяжелая, крест-накрест окованная железными полосами дверь приоткрыта. После отъезда серого мага Мигренуса, исполнявшего по своей прихоти роль библиотекаря, вход сюда был всем запрещен, однако грамотеи из числа молодых придворных частенько тайком шарили по книжным полкам в поисках любовных виршей и романов. Несомненно, и сейчас какая-то пройда подобрала ключ. Опять придется замок менять, мельком подумал Мудрила, мощным пинком распахивая дверь и врываясь в библиотеку с радостным воплем, от которого у нарушителя порядка должны были затрястись все поджилки:
   - Ага, попался, ворюга! Вот я тебя ужо!... А... ох... хы-хы... вот так штука!.. вот тебе на!.. а я тут мимо проходил, дай, думаю, загляну... доброго тебе здоровьичка, твое магучество!.. радость-то какая... мля...
   Последнее слово вырвалось у бой-ярина непроизвольно, когда он уже рухнул на колени.
   - Ну-ну, слюни мне тут не распускай, - не тратя времени на приветствия, сказал Мигренус, брезгливо поджимая ногу, которую Мудрила непроизвольно тянулся облобызать. - Расскажи-ка лучше, как вы без меня тут жили, что новенького произошло. Но сначала познакомься... - и, обращаясь к кому-то поверх распластавшегося на давно не мытом полу бой-ярина, деловито объяснил: - Это тот самый Мудрила, я тебе рассказывал. Вор и плут, каких поискать, однако смышлен и может быть полезен.
   - Я помню, - ответил звучный голос с едва уловимым иноземным акцентом. - Мы сможем его использовать.
   Проведя носом в пыли дорожку (пол очень давно не мыли), Мудрила осторожно повернул голову и обмер при виде до ужаса знакомого лица. Знакомого - по описаниям в розыскных листах на, гм, самозванца...

Глава 25. Как Микеша Добронравный получил весточку от воспитанника

  
   "Скитался, говоришь?
   А письмо прислать лень было?!"
   Пенелопа.
  
   В это утро, проснувшись, как обычно, на рассвете и шустро спрыгнув со своей спальной лавки, волхв Микеша Добронравный угодил босой ногой на скользкую яблочную кожуру, валявшуюся на полу, и несколько сложных мгновений отчаянно размахивал руками, пытаясь удержать равновесие. Не хватало еще навернуться в собственной избушке!
   Держась одной рукой за стол, он отлепил кожуру от пятки, огляделся вокруг и с величайшим удивлением обнаружил, что пол вообще не подметен. Помимо кожуры зоркие глаза старца приметили какие-то крошки, ниточки... да и салфетка, которую он давеча случайно смахнул со стола, так и лежала, никем не прибранная. Невиданное дело: домовой Фомка впервые за несколько столетий не прибрался в жилище. Не выполнил свою прямую обязанность! Ежели последние два десятка лет чистоту наводил Славур, то это ничего не значило - волхв просто приучал воспитанника к домашнему труду. А теперь, когда Славки нет, содержать избушку в опрятности опять должен Фомка!
   - Никак, захворал? - обеспокоился Микеша и, встав на четвереньки, попытался заглянуть под печку. - Эй, суседушко, ты здесь?
   - Ну здесь, положим, - раздался недовольный голос из темноты. - Куда я денусь-то. Чего надо?
   - Так и есть, заболел! - старичок с беспокойством смотрел на нетронутое блюдце с молоком, стоявшее на полу у печки. - Молоко не выпил, грубиянничает - не иначе, бредит!
   Но все оказалось сложнее.
   - Да здоров я, здоров, - сварливо ответил Фомка. - А что душа у меня, быть может, болит, так кого это здесь волнует...
   - Душа? - волхв встал во весь рост, упер руки в боки и крикнул тонким сердитым голосом: - А ну вылазь, лодырь! Вылазь, кому сказано!
   Под печкой послышалась возня, и наружу высунулся большой пуховый шар - Фомкина головенка, сплошь заросшая мягким ворсистым мехом. В шаре отрылись два блестящих черных кружочка - Фомкины глазенки. По виду, домовой и впрямь казался вполне здоровым.
   - Ответствуй! - строго приказал волхв. - По какой причине в работе не усерден? Почему молоком брезгуешь? Ась? Не слышу!
   Пониже кружочков образовалось круглое черное отверстие - Фомкин рот.
   - Не пью, потому что молоко плохое. Потому же и не усерден.
   - Это чем же тебе молоко стало плохо? Самое обычное молоко. Коровье. Вчерашней дойки, со сливочками.
   - Вот-вот, самое обычное. Холодное. А Славка мне гретое подавал да медку в него добавлял - знал, что я сладенькое люблю.
   Микеша несколько растерялся.
   - Что же ты раньше не говорил? Сколько веков вместе живем! Я бы тоже добавлял.
   - А сам спросить не догадался? - съязвил Фомка, но вяло, без запальчивости. - А Славка догадался. Потому что он мне друг, а ты помыкаешь только: почему не подмел, да куда вдруг все мыши подевались. То тебе с мышами плохо было - пряники воровали, а теперь без мышей скучно - ловить стало некого. А никаких мышей и не было вовсе, если хочешь знать! Я их всех еще двести лет назад повывел. А пряники сам же Славка и таскал, для подружек своих.
   - Славка? - волхв оторопело посмотрел на берестяной короб с пряниками, потом на новенькую мышеловку, купленную совсем недавно, железную, с пружинным заводом - он возлагал на нее такие надежды! Микеша присел на лавку, покрутил головой и... раскатился мелким дробным смехом. - Вот стервецы! Он, стало быть, таскал, а ты его покрывал. Хотя обязан был мне доложить как главному хозяину. Ну да, он же твой друг, а я помыкаю только. Потому у тебя и душа болит! - он опять захихикал. - Да какая же у вас душа, у Древнего-то Народа? Нет у вас никакой души - одна лишь сущность.
   - У кого-то, может, и сущность, а у меня душа. Болит. Где он сейчас бродит, Славка наш, с кем сражается?..
   Микеша только головой покачал.
   - Скажи лучше, где ты сам бродишь, когда от него вести приходят? О прошлом месяце опять прилетала почтовая сорока, принесла письмецо на хвосте. Славка пишет, что упыря одолел, из Зачарованного графства вышел и в столицу направляется... Вон они, оба письма, и первое, и второе, на подоконнике лежат, распечатанные. Али не видел?
   - Ну видел, и что с того? Я все равно читать не умею.
   - Так научился бы! А то по меду страдает, а как чего путного попросить, скажем, грамоте выучиться - тут тебя нету!
   - Ладно, не ругайся, подмету я пол. Ты же знаешь, я работящий. Это сегодня что-то хандра нашла...
   - Не хнычь! Буду тебе молоко греть и мед добавлять.
   - Правда? - встрепенулся суседушко. - Я вообще-то не за мед стараюсь, а потому что ты мой друг. А то знаешь, какие жильцы у других домовых бывают, только помыкать горазды, а грамоте выучить или медку в молоко добавить - этого от них не дождешься...
   Излияния домового прервало гавканье Шарика и незнакомый молодой голос, звавший хозяев.
   Микеша, наспех причесав растрепанные волосы и бороду, вышел во двор. Шарик, сочтя свои обязанности выполненными, опять завалился в будку. У калитки стояли трое: парочка мородоворотов с дубинками (понятно, охрана) и молодой человек в руславском кафтане солидного покроя и добротной ткани (в таких ходят состоятельные горожане), а по физиономии - явно иноземец. Франтальянец либо портуспанец, а может, и евудей, подумал Микеша, глядя на выдающийся нос гостя.
   - Доброго здоровья! - пожелал молодой человек. - Не ошибусь ли я, предположив, что имею удовольствие видеть высокочтимого волхва Микешу Добронравного, что из Краеземной пущи?
   Евудей и есть, уверился Микеша, утвердительно кивнул и пригласил заходить. Мордовороты остались за забором, бдительно озираясь по сторонам.
   - Позвольте представиться, Угум, - вежливо поклонился визитер. - Я сын и помощник негоцианта Агама, который имеет большое заведение в Мошкве.
   - Присаживайся, Угум. Завтракать будешь?
   - Спасибо, я уже поел в деревне. Мои слуги и багаж остались в корчме. Я имею до вас одно важное дело, - он достал из увесистой сумки, висевшей через плечо (лямка вытянулась под тяжестью), конверт, залепленный несколькими сургучными печатями. - Письмо от вашего воспитанника.
   Волхв поспешно вскрыл конверт. Внутри обнаружилось не письмо, а записка, накарябанная размашистым почерком - видно, что Славка страшно торопился.
  
   "Поклон тебе, Микеша!
   Отъезжаю из Мошквы по-быстрому, так уж дела сложились. Угум расскажет подробнее. Против Ка-Сет-Асчея у меня теперь есть добрый меч. Угум расскажет. Мы тут разбогатели, посылаю тебе еще денег. Угум передаст.
   Обнимаю, Славур".
  
   Тем временем гость снял с плеча сумку и не без натуги поставил на крыльцо.
   - Здесь триста золотых купин, прошу таки пересчитать и расписаться в получении. Вы понимаете, такую сумму почте не доверишь, поэтому папа послал меня.
   - С ума Славка сбрендил, куда мне столько? - Микеша равнодушно потыкал сумку сухоньким кулаком - внутри глухо звякнуло. - Ладно, сберегу для него. Расскажи лучше, мил человек, что там у моего парня за дела такие спешные появились.
   - А вы не знали? За ним же целая погоня! Я сейчас расскажу - вы будете долго смеяться...
  
  

Сказ шестой

  

Долгий бег на короткую дистанцию

Глава 26. Как погоня продвигалась вперед

   "От кия лучше всего прятаться в лузе".
   Из разговора бильярдных шаров.
  
   Погоня преследовала Колдолома и его спутников упорно, но, как и предрекал Потаня, медленновато. Пока собрались, пока тронулись в путь... Пару дней кружили вокруг Мошквы, расспрашивая встречных на всех дорогах и речных пристанях: поимщики никак не могли поверить, что беглецы, выехав через Северные ворота, именно на север и подались, - все были убеждены, что здесь какой-то подвох. Когда до Могуты наконец дошло, что подвоха нет, ветеран был изрядно обескуражен. И, трижды сердито плюнув себе под ноги, заявил, что считал самозванца умнее, а тот, дурак такой, не догадался даже следы запутать. А они из-за него, дурака, столько времени зря потеряли!
   Ни новоявленный воевода, ни бой-ярин Шустряк, да и никто иной в отряде не сомневался, что беглецы постараются как можно скорее покинуть людные места и дальше будут пробираться лесами. Поэтому погоня шла широким фронтом. Начальство с обозом ехало по тракту, часто делая остановки в трактирах, корчмах и на постоялых дворах, а простые воины (мечтающие о подвигах отроки из младшей дружины и мечтающие поскорее вернуться домой, к семьям, мошковские городовые стражники) частым гребнем прочесывали местность на три сотни шагов по сторонам от дороги, зорко приглядываясь к помятой траве, сбитой с листьев росе, свежеобломанным веткам и недавним кострищам.
   За время поиска достижения были такие:
   вспугнули зайцев и перепелок - множество;
   согнали с лежки волчьих стай - три;
   потревожили медведей - двух;
   напугали лесников, браконьеров, грибников, охотников, пасечников, углежогов и сборщиков хвороста - общим числом более сотни;
   случайно встретили и разгромили разбойничьих шаек - четыре;
   случайно встретили и задержали гномов-контрабандистов - одну группу в количестве десятка коротышек при четырех возах...
   Разбойников вязали и отправляли в ближайшие города на суд и отсидку. У гномов отобрали незаконно ввезенный в страну товар (искусной работы мечи, секиры и кинжалы), а самих отпустили, для памяти накостыляв по шеям.
   Кроме того, шерстя подлесок, поимщики застукали с поличным в общей сложности тридцать четыре парочки, которые предавались в кустах плотским утехам. В семи случаях застукавшие получили по морде от местных парней, раздосадованных вмешательством в их личную жизнь. В шести случаях из семи местные парни получили сдачи, но седьмым, как на грех, оказался знаменитый на всю Руславию кулачный боец Зюка Плюхин - перед ним еще и извиняться пришлось. Один невезучий десяток стражников напоролся на матерого волколака, и оборотень в обличье волка размером с доброго быка долго гонял их по лесу, щелкая зубами, злобно матерясь и угрожая, что разорвет всех, как Тузик тряпку. Другой десяток целый день напролет бродил вокруг небольшой осиновой рощицы, размахивая руками и глупо смеясь. Там дело вышло туманное: сами стражники горячо уверяли, что их попутал какой-то леший, но Могута подозревал, что они просто нанюхались дурман-травы, - полянка близ той рощицы вся поросла веселящей травкой.
   В общем, встреч всяких и разных было немало. Вот только самозванца и его приспешников в лесах не обнаружилось.
   Это казалось тем более странным, что по мере погони вести о беглецах приходили постоянно. Услышав описание их примет, хозяева многих придорожных заведений сразу вспоминали, что да, точно так, были здесь богатырь, великан, девица и мальчонка! Поужинали, переночевали, позавтракали и дальше в путь пустились. А чего они сотворили-то? Супротив великого князя умышляли? Взаправду?! Это ж надо! А с виду приличные люди: вели себя тихо, подавать велели самое лучшее, платили щедрой рукой...
   - Заказать изволили кашу со свиными шкварками, уху из ершей, жареную утю и кисло-сладкий пирог с брусникой, - с упоением перечисляла пышногрудая остроглазая хозяйка очередного трактира. - А этот красавец, великан-то, который валет, еще вдобавок фунтов шесть буженины с хреном умял и яишню из сорока яиц на сливочном масле. В одни уста аршинный пирог с капустой употребил и крынку сметаны. Представительный мужчина и кушает так, что посмотреть любо-дорого! Второй, чернявый-то, уж на что статен да пригож, а супротив валета жидковат выходит... Что? Нет, что вы, ваши милости, упаси Белбог, никаких крамольных речей от них не было. И шумства никакого. Да и с чего бы шумству быть, сами посудите, ежели они ничего крепче легкой медовухи не пили? Расплачивался этот, чернявый. Видный молодой человек, учтивый такой и деликатное обхождение знает: даже счет проверять не стал, а сверх того еще полкупля серебром приложил. А счетец был немалый, ваши милости, уж это вы мне поверьте!
   - Верим, верим, хватит тарахтеть, уже в ушах от тебя звенит, балаболка, - пробурчал Могута, занимая, как положено главному воеводе, лучшее место за столом и передавая трактирному слуге свой плащ и новую шикарную саблю с чеканной рукояткой, в схваченных позолоченными кольцами ножнах (из числа реквизированной у гномов контрабанды). Шапки, украшенные пучками перьев, он и усевшийся напротив Шустряк торжественно водрузили на стол рядом с собой. - Эка, вы, бабы, языками почесать любите! Давай-ка, мать, прикажи нам тоже, что ли, утю твою подать да кашу со шкварками.
   Трактирщица надулась и, вмиг потеряв всю благожелательность, мстительно заявила:
   - Ути все кончились. Утятник у меня, чай, не бездонный. А кашу подождать придется - еще не упрела.
   - Ну, собери пока пожрать чего-нито - сама сообразишь. Да медовухи своей пришли два жбана.
   - Не извольте беспокоиться, ваши милости, - многообещающе процедила трактирщица, сузив губы в тонкую ниточку, - сию минуту все будет готово.
   Ох, как опрометчиво со стороны Могуты было осаживать говорливую хозяйку и называть совсем еще не пожилую женщину "матерью"! Особенно после того, как Славур величал ее "хозяюшкой", а Потаня, пока Рябина не видела, слегка прижал трактирщицу в сенях и ущипнул за бедро.
   - Я тебе покажу "мать", козел плешивый, - шипела она на кухне, яростно кромсая ножом прогорклый пожелтевший кусок прошлогоднего сала, которым обычно наживляла мышеловки. - Ишь, сынок выискался, усы твои сивые! Я тебе соберу пожрать!
   Вернувшись минут через десять, хозяйка сообщила, что каша все никак не упреет, и брякнула на стол изрядно зачерствевшую третьеводнишнюю ковригу, связку сушеной плотвы и кусок сыра, мало чем отличавшийся по твердости от булыжника.
   - Вот, чего-нито, как просили.
   Медовуха, впрочем, оказалась хороша. Между нами говоря, трактирщица хотела плеснуть в нее уксуса, но рука не поднялась портить отменный напиток.
   - Подлецы эти бунтовщики, - скривился Шустряк, попробовав сыр на зуб, - съели все самое вкусное, нам только оглодки остались...
   - Значит, и здесь они с дороги в лес не свернули, - вслух размышлял Могута, обдирая шкурку с жесткой рыбешки. - Блин, пересушенная - обопьемся. Эй, мать, еще жбан медовухи! Который уж раз они нас с носом оставили.
   - А может, хватит дружину по чащобе гонять? Если мы все вместе по дороге поедем, быстрее выйдет.
   - Фигня! - отмахнулся Могута. - Беглецы, бой-ярин, тоже не лыком шиты. Соображай: мы перестанем лес прочесывать, а они туда как раз и шмыгнут. Потом ищи-свищи! Мне даже сдается, такой именно план у них с самого начала и задуман.
   Шустряк не без уважения посмотрел на бывшего сотника. Вот что значит природный ум и воинский опыт: из низов ведь человек выбился, а рассуждает - заслушаться можно. Как по полочкам все разложил! Если так и дальше пойдет, обеспокоенно подумал бой-ярин, то он, того гляди, совсем от рук отобьется, а там, глядишь, и меня подсидит. Напрасно я Могуту к себе приблизил - слишком пробивной оказался.
   Впрочем, это дело поправимое. Настроение у великого князя переменчивое, а новоиспеченный воевода в придворных интригах - пенек пеньком. А ну-ка, забросим крючок!
   - Да уж, хитростью Белбог самозванца не обделил. Кстати, Могута, а вот слушок идет, что вовсе он не самозванец...
   - Фигня! - веско сказал Могута, прожевав ложку каши, которую наконец-то принесла в чугунке трактирщица. - Каша, говорю, фиговая. Мать, что ж ты болтала, что она никак не упреет, а она уже вся перепрела! И шкварки какие-то запашистые.
   - Не нравится - не ешьте! Я не заставляю! - гордо ответила хозяйка и, задрав симпатичный носик, удалилась, на ходу во весь голос возмущаясь, что ишь, мол, привереды пожаловали, подумать только, шкварки им не по вкусу, да у нее эти шкварки, проездом через здешние места, иноземные маркизы с оруженосцами за обе щеки наворачивали и похваливали...
   Шустряк отодвинул свою миску подальше: едва нюхнув пригоревшее сало, он понял, что не так уж и голоден.
   - Я про самозванца...
   - Самозванец - тоже фигня. Наше дело - приказы сполнять. Без лишних всяких таких, - главный погонный воевода отхлебнул медовухи, облизал усы и, сплюнув под стол, сурово уставился на бой-ярина. - Сказано догнать, значит что? Умри, но догони! А заговорщик он там или жертва этих, как их, об сто... об стол...
   - Обстоятельств?
   - Вот именно! Это кому ведать надлежит, те потом и разберутся.
   Номер не вышел, но Шустряк не слишком огорчился. Чтобы он, да не сумел свалить соперника по дворцовой службе - еще случая такого не было! Тем более, благодетель Мудрила опять дал ему шанс отличиться. Могута только одно и знает, что надо догнать самозванца, а вот он, Шустряк, на сей счет получил от Тихого особое тайное распоряжение.
   - Пойду я, пожалуй, взгляну, как там наши витязи опальные.
   - Давай. А я посижу, еще каши наверну. Знаешь, ежели распробовать, то она вообще-то ничего - размазня, но ядреная...
  

Глава 27. Как витязи вели подрывные разговорчики,

а Шустряк явился некстати

   "В основе любой измены
   лежит изменившееся мнение".
   Мальчиш-Плохиш.
   У отстраненных от службы старших дружинников положение было не совсем понятное. С одной стороны, в походе они никем не командовали, а с другой - и приказов ни от кого не получали. Да кому бы на ум взбрело отправить заслуженных воителей шарить по кустам наравне с отроками из младшей дружины и стражниками! Поэтому у Обезьяна Арапского и Мишки Волобуевского вышло что-то вроде отпуска. Ехали они в головном отряде, но как бы сами по себе, не неся никаких определенных обязанностей.
   Вот и сейчас богатыри не присоединились ни к воеводам, единолично занявшим всю залу трактира, ни к воеводской свите (обозным дьякам, дежурным десятникам, денщикам и т.п.), обедавшей во дворе, под длинным навесом возле дровяного сарая, а спустились под косогор к мелкой речке и устроились там на бревнышках, примостив вместо стола поставленный на попа пустой бочонок. Сверху их пригревало солнышко, от воды шла прохладная свежесть, легкий ветерок сдувал комаров и мошек. Хорошо!
   Дружинники скинули кафтаны, а Обезьян вдобавок и сапоги снял, словно и впрямь был на отдыхе.
   Бывалые служаки не повторили ошибку Могуты. Услышав от них "золотко" и "наимилейшая пани", трактирщица разомлела от такого обхождения и расстаралась ради дорогих гостей: прислала с парнем-подавальщиком даже не утку, а целого жареного гуся, а к нему - квашеной капусты, соленых огурчиков, пышный, только что из печки, каравай и немалую бадейку пенного пива.
   Гусь умопомрачительно благоухал и истекал горячим соком из-под золотистой корочки, речка приятно журчала по камушкам, в березовой роще на другом берегу перекликались какие-то голосистые пичуги. Обезьян с Михалом рвали зубами горячее ароматное мясо, запивали его пивом, сыто отдувались и вели разговорчики откровенно бунтошного содержания. Благо что подслушать их здесь никто не мог.
   - Присяга... Ну присяга! - недовольно басил Обезьян. - А если я еще допрежь Вертислава присягал великому князю Мирогрому и всему роду его?! Это как - забыть и похерить? И теперича я, что ж, обязан Мирогромова сына по лесам гонять? Нет на то моего согласия!
   - Пан Обезьян! - с чувством вторил Волобуевский. - Ты ведаешь, Руславия в трудный час приютила меня и стала мне как родная! Я связан с вашей державой двойным долгом - долгом службы и долгом благодарности. Я за нее с любым супротивником сражаться стану, если, конечно, война будет не с моей любимой Поляхией. Однако превыше всего для рыцаря долг чести. А честь велит мне встать на защиту благородного кавалера, который держал мою жизнь на кончике своего клинка, но великодушно не воспользовался этим... - тут из глаза сентиментального поляхтича выкатилась слеза и начала сползать по давно не бритой щеке. Пан Михал смахнул ее носовой утиркой, расшитой цветочками (работа Баськиных ручек), продул ноздри и продолжил: - Скажи только, Обезьян, ты совершенно уверен, что он не самозванец, а природный князь? Обидно, если столь высокие свойства натуры проявил авантюрист низкого происхождения. Не то чтобы это что-то меняло в моем к нему отношении, ты понимаешь, просто...
   - Еще бы не уверен! Ты, Мишка, может, слыхал, что я по молодости в кулачной потехе считался как бы не первым на всю Мошкву? Этот Зюка Плюхин, который давеча наших парней изволтузил, супротив меня тогда и минуты бы не выстоял. Однажды, как сейчас помню, на блинной неделе сошлись мы стенка на стенку - дружина против охочих бойцов из числа бой-яр и ближних дворян... Это сейчас таких забав даже в заводе не осталось, а тогда при княжеском дворе частенько мордобоем развлекались, удаль богатырскую тешили... Вот в тот раз я одного с ног сшиб, другого, третьего, и вдруг гляжу - предо мною сам Мирогром Радимирич оказался! Ревет аки зубр и уже кулак для удара отвел. Как звезданул с левой руки прямым в бубен - я всякую сознательность потерял, стою и башкой трясу. Однако буй-тур, он тоже был нравственных понятий. Добивать не стал, а подождал, пока в себя приду. Тут я ему, конечно, в ответ приложил - улетел великий князь вверх тормашками, на том забаве и конец пришел... Ну вот, а как схлестнулись мы теперича на Малиновой площади с этим молодчиком, как звезданул он мне с левой руки прямым в бубен... Тот же самый удар, и рука та же, только еще потяжелее, чем у отца была. Верно тебе говорю, Мишка, не самозванец он, а истинный Славур Мирогромич!
   - Так давай же выпьем за это, родич! - предложил Волобуевский, уже раз в десятый за последние дни выслушавший воспоминания Обезьяна о приснопамятном кулачном бое.
   - Давай, родич!
   Но не успели они чокнуться деревянными ковшами, как из калитки в плетне над откосом появился бой-ярин Шустряк и гадким тоном сказал:
   - Вот они, значит, где притаились! Вот кто, значит, всех гусей в трактире слопал!
   Собственно, насчет гуся воевода мог лишь строить догадки по величине кучки костей на блюде - к его приходу от птицы уже, почитай, ничего не осталось. Между тем вкусная еда, а главным образом крепкое пиво, несколько подняли настроение двух друзей. Они даже отругиваться не стали. Обезьян, лениво ковырявший щепочкой в зубах, вслух предположил, что бой-ярину, должно быть, гуся не досталось, вот он с голодухи на людей и кидается. А может, просто голову солнышком напекло.
   - Да-да, - сочувственно подхватил Волобуевский, - солнышко сегодня так и припекает! А тут еще самозванец куда-то пропал, ну просто никаких следов не осталось. От такого афронта у кого угодно зайдет ум за разум.
   Оба довольно заржали. Шуточки были, конечно, сомнительного свойства, и в другое время они вряд ли позволили бы себе прохаживаться насчет бой-ярина, имевшего немалый вес при дворе. Но сейчас и Мошква была далеко, и они как бы не на службе, и сам Шустряк, о чем знали все вокруг, малость упал в глазах великого князя, да и вообще - он первый начал. К тому же после дуэли со Славуром, в которой воевода проявил себя не лучшим образом, выбрав роль пассивного наблюдателя, Михал испытывал к нему что-то вроде легкого презрения.
   Бой-ярин же, оставшийся без обеда и потому злой на весь белый свет, так взбесился, так захотел немедленно поставить насмешников на место и раскатать в тонкую лепешку, что забыл свою обычную осторожность. Скатился, оскальзываясь высокими каблуками на глинистой тропинке, к речке, навис, упершись кулаками в днище бочонка, над гогочущими приятелями и рявкнул негромко, но яростно:
   - А ну заткнулись! Заткнулись, кому говорят! Значит, самозванец пропал? Никаких следов, значит? Ну так, даст Белбог, следы еще найдутся. Знаете, что тогда будет? Не знаете? А я вам скажу! Тайное повеление великого князя: пойманного самозванца в железа не ковать и в Мошкву отнюдь не везти, а прикончить на месте, будто бы он погиб в схватке! Ясно?! А знаете, кому приказано его живота лишить? Вам, голубчики! Вам двоим! А буде откажетесь, о старшей дружине можете забыть навсегда. Под суд пойдете как пособники самозванца. В темницу! На каторгу! Ясно?!
   Витязи враз посерьезнели и переглянулись.
   - Брешешь, бой-ярин, - ровным голосом сказал Обезьян. - Не мог великий князь так себя уронить. Слова твои - клевета и поношение буй-туровой чести.
   - Прощаю тебя первый и последний раз! Потому как сомневаешься по скудоумию своему. Был бы смышлен, так понимал, что превыше всего - державные интересы. И если они требуют...
   - Про державные интересы все ясно, - Волобуевский внешне тоже оставался невозмутим, только усики порой подергивались. - Больше скажу: я как наемный воин, давший присягу, и Обезьян как подданный руславской короны - оба мы обязаны выполнить любой приказ великого князя. Это не обсуждается. Даже если нам повелят зарезать пленного, что среди благородных людей считается делом немыслимым...
   - Вот теперь все правильно понимаешь, - недоверчиво протянул Шустряк, озадаченный таким смирением. Он-то думал, что поляхский рыцарь окажет непокорство. Впрочем, как быстро выяснилось, не напрасно думал.
   - Но прости великодушно, бой-ярин, мне-то великий князь никаких секретных приказов не отдавал. А тебе, Обезьян? Тоже нет? Вот видишь, пан Шустряк, как неделикатно получается. По крайности, сам-то ты этот приказ получил лично от государя? И конечно, в письменном виде, с собственноручной его подписью и печатью?
   Бывают обстоятельства, при которых ложь, если она в дальнейшем станет явной, чревата очень серьезными неприятностями. Сейчас был как раз такой случай, и Шустряк не рискнул соврать.
   - Ну, допустим, не в письменном. Какая разница? Мне его передал ближний советник великого князя, бой-ярин Мудрила Тихий. На словах. Может, вам этого мало?!
   Обезьян облегченно перевел дух.
   - А не так уж и много. Старшей дружине приказывать только самолично верховный буй-тур властен. Либо, как в уставе прописано, уполномоченный им главный воевода. Нынче в походе у нас главным воеводой Могута, стало быть...
   - Могута об этом ничего не знает! - потеряв последние остатки хитрости, ляпнул бой-ярин. - А до устава вам сейчас касательства нет. Вы от старшей дружины временно уволены и числитесь при отряде как особы приватные, простые дворяне...
   - Вот! - Волобуевский поднял палец. - Заметь себе, родич, пан воевода сам это сказал, за язык его не тянули! И как приватная особа дворянского звания, от службы временно уволенная, я могу, не нарушая присяги, смело послать тебя, пан Шустряк, ко всем чертям и их чертовой бабушке.
   Бой-ярин побледнел и, сам того не замечая, потащил меч из ножен.
   - Да как ты смеешь? Да я тебя!
   - Постой-ка, бой-ярин! - Обезьян, не поднимаясь с места, протянул длинную руку над бочонком, перехватил кисть бой-ярина и, надавив, силой заставил задвинуть клинок обратно. А силы у дружинника хватило бы на троих Шустряков. - Так, сударь мой, дела не делаются. Хочешь вызвать Мишку на двубой - воля твоя. Только объяви об этом, как по обычаю ведется.
   - Вызываю! - вне себя от ярости выкрикнул Шустряк. - Здесь и сейчас!
   В этот момент он напрочь забыл о яблочках, которые Волобуевский так ловко шинковал клинком на равные дольки.
  

Глава 28. Как бой-ярин Шустряк и пан Волобуевский сошлись в поединке

  
   "Очень часто в дуэли побеждает
   не более искусный фехтовальщик,
   а тот, кто не споткнулся".
   Шевалье Д'Эрбле, он же Арамис.
  
   - Здесь неудобно будет, - заметил пан Михал, вставая с бревна и обнажая саблю. - С одного бока косогор, с другого - речка.
   - Ничего, заодно искупаешься!
   - Перед Белбогом и людьми готов быть свидетелем: бой равный и с обеих сторон добровольный, - произнес Обезьян Арапский, которому выпала роль судьи поединка. Он натянул сапоги, надел и на все пуговицы застегнул кафтан и напустил на себя строгий вид. - Должен спросить, господа, не желаете ли простить друг другу обиду и замириться?
   - Не желаю! - рявкнул бой-ярин. Волобуевский молча мотнул головой.
   - Как драться хотите? До первой раны или...
   - Или! - Шустряк жаждал крови.
   - Как получится, - сказал Волобуевский. - Хватит уже тянуть, Обезьян. Будь попроще, тут все свои.
   - Все должно быть по правилам, - важно заявил витязь. - Вам-то хорошо, вы друг друга просто поубиваете, а мне потом ответ держать. Ладно, на счет "три" приступайте. Ра-аз, два-а... три!
   Звякнули, скрестившись, клинки, и Шустряк тут же по-петушиному прыгнул грудь в грудь - так, что более легкий поляхтич вынужден был отскочить и действительно "искупался" - влетел по колени в реку. Изогнувшись, он сумел сохранить равновесие на скользких подводных камнях и не только отбил сильный удар противника, но и ухитрился захватить лезвие его меча гардой сабли, а затем резко повел по дуге вокруг себя. Чтобы не выпустить оружие из руки, бой-ярину пришлось, поднимая столбы брызг, забежать в воду еще глубже, чем Волобуевский. Правда, и тут Шустряк выгадал, очутившись спиной к солнцу. Поляхтич мгновенно сменил позицию, заставив его развернуться на полоборота, но при этом и сам оказался чуть ли не на середине речки. Теперь он стоял в воде по пояс, а Шустряк - по самые... ну, он вообще был повыше Волобуевского.
   Несколько секунд поединщики свирепо глядели друг другу в глаза, а затем пошла такая рубка, что Обезьян, оставшийся на берегу, начал даже волноваться за мужа своей племянницы. Он знал, конечно, что Шустряк - фехтовальщик знатный, но до сей поры не видел его в серьезном деле. А бой-ярин в этот день превзошел самого себя, орудуя мечом столь ретиво, что мог бы, пожалуй, заслужить похвалу даже графа Димуса, не говоря уже о призраке сэра Мак-Поклауда. Изощренные удары с обеих сторон сыпались градом, меч и сабля мелькали, как молнии. Бой достиг такого накала, что вода вокруг них бурлила, а попав на клинки, с шипением испарялась...
  
   - Господин воевода! - в трактир, споткнувшись на пороге, влетел чем-то сильно взбудораженный дружинник-порученец. - Там гонец прискакал с северного рубежа. А воевода бой-ярин Шустряк и Волобуевский из старшей дружины...
   - Пусть подождут. Сперва гонца послушаю.
   Могута растопырил руки, позволяя подчиненному опоясать себя саблей (как быстро мы, царедворцы, привыкаем к таким услугам, мельком подумал он), кинул на стол несколько медных монет (это самозванец пускай куплями разбрасывается, если деньги девать некуда, а мы люди служивые, цену каждой купеечке знаем), накрыл лысину шапкой и степенно вышел во двор.
   Там было пусто. Гонец, длинноусый вояка в покрытом пятнами грязи зеленом плаще, стоял посреди двора и недоуменно озирался: никто не спешил позаботиться о его коне или, как положено, предложить ему самому ковш квасу с дороги. И трактирная прислуга во главе с хозяйкой, и обозники, и воеводская свита - все куда-то пропали. То есть понятно куда: из-за плетня, что отгораживал крутой косогор, спускавшийся к речке, раздавались слитный гул голосов, свист, азартные выкрики. А еще металлический стук и лязг - звуки, хорошо знакомые Могуте по собственному боевому опыту. Молотили, как он мгновенно определил, два клинка. Кто-то, значит, решил друг другу юшку пустить, а остальные любуются и, несомненно, бьются об заклад на победителя. Развлекаются. Ну да Белбог с ними, это терпит...
   - Я воевода Могута. С чем прибыл?
   Гонец, держа снятый шлем на согнутом локте, четко поклонился и протянул свернутую в трубочку берестяную грамотку.
   - Донесение от сотника Зарубая, от него с кордона Полуночный предел. Как был получен из Мошквы приказ с голубиной почтой, то по лесу дозоры, они посланы, чтобы всех сомнительных задерживать. Правда, когда я выезжал, еще никого не задержали...
   Воевода сплюнул под ноги.
   - Сам по дороге ничего подозрительного не видел?
   - Никак нет, господин воевода. Все, вроде бы, как обычно. Вблизи границы вообще только одна компания повстречалась...
   - Что за компания?
   - Из местных обывателей. Там парень такой чернявый, и девка, она с луком за плечом. Потом еще великан подошел, он из валетов, и мальчонка с ними.
   - Рыжий?!
   - Никак нет, господин воевода. Я тоже сначала думал, что рыжий. По масти-то как есть рыжий. Но мальчонка, он сказал, что натуральный, этот, каштановый блондин, вот.
   Могута еще раз сплюнул, исподлобья глядя на порубежника.
   - Тебе, малый, твой сотник Зарубай не говорил, что если будешь хорошо служить, то со временем в десятники выбьешься?
   Гонец расплылся в радостной улыбке.
   - Так точно, господин воевода, говорил!
   - Зря говорил. Забудь. Дураков десятниками не делают, - воевода обернулся к порученцу. - Общий сбор! Все отряды отозвать из леса. Драку, - он кивнул в сторону забора, из-за которого вдруг раздались рукоплескания (видимо, кто-то из противников применил удачный финт), - немедля прекратить. Стой! Первым делом найди мне воеводу бой-ярина Шустряка.
   - Так ведь... - дружинник обескураженно развел руками. - Я же хотел доложить - это как раз бой-ярин с Волобуевским и рубятся.
   - Что?! Удачное время выбрали, ничего не скажешь! - и Могута, пинком выбив калитку, расталкивая зрителей и щедро раздавая во все стороны тычки и затрещины, сам помчался призывать поединщиков к порядку.
  
   - Что вы себе позволяете, судари мои? Совсем сбрендили?! - Могута был искренне возмущен. - Ты, Обезьян, тоже хорош, попустил безобразию. Кому сказать, два лучших клинка Руславии сцепились в какой-то, бес ее знает, безымянной речке, на потеху деревенщине, обозным крысам и нижним чинам. Что за фигня, господа?! Да поединка между вами уже сколько лет ждет все войско, весь двор! По уму, его бы в хоромах великого князя устроить или даже на Малиновой площади - с заблаговременным объявлением, с приглашением знатнейших горожан и послов иноземных, с достойными наградами как победителю, так и побежденному, с правом ответного вызова по прошествии времени... А вы?! На пустом месте затеяли драку, никого не предупредивши... Главное - меня не позвали! Кабы порученец не доложился, я бы вообще ничего не увидел. Ну что за фигня?!
   Походный воевода махнул рукой и сплюнул от огорчения.
   - Ничего, Могута, - злобненько сказал бой-ярин, протягивая лекарю правую руку для перевязки. Левая рука и правая нога у него уже были обмотаны чистыми тряпицами, через которые местами проступали алые пятна. - Ничего, говорю, пока не кончено. Будет у тебя еще случай поглазеть, как мы друг друга в капусту крошим. Так, Волобуевский?
   - Так, бой-ярин, так. В любой момент к услугам твоей милости!
   Пан Михал медика к себе не подпустил. Он предпочитал традиционные воинские средства и с помощью Обезьяна залепил свои порезы паутиной, смешанной с жеваным хлебным мякишем.
   Схватка, можно считать, завершилась вничью. У поляхтича было на одну царапину больше, но это уравновешивалось солидной припухлостью на темени Шустряка: когда поединщики в очередной раз сошлись вплотную, Волобуевский исхитрился тюкнуть его навершием сабельной рукояти. А навершие представляло собой бронзовый шарик - мало что увесистый, так еще с шишечкой сверху. Оба противника были встрепаны, но, благодаря своему фехтовальному мастерству (или, если угодно, вопреки ему), серьезных ранений друг другу не нанесли.
   - Короче, в походе - никаких драк без моего разрешения! Сами запомните и другим объявите. А теперь все смотрите сюда, - Могута развернул на столе карту, нарисованную на телячьей коже, и стал водить по ней кончиком кинжала. - Этот обормот из порубежной стражи видел самозванца и прочих вот здесь, а направлялись они вот сюда. По-моему, все ясно: идут в Полнощные горы, причем навострились напрямки через болото. Не иначе, надеются у Кащея в Черном замке укрыться. Идти будут долго, ежели вообще дойдут...
   - Почему так думаешь? - с любопытством спросил Шустряк.
   - Хаживал я по этому болоту. Не зря его Демонскими топями прозвали. Во время последней войны с Кащеем мы точно так же пытались путь срезать и чуть не утопли. Насилу выбрались из трясины. Обезьян, ты ведь с нами тогда был, кажется?
   - Нет, я в тот раз по горам ноги бил. Помнишь, великий князь половину войска в обход отправил? Тоже от дурной го... в общем, намаялись. А через болото с самим Вертиславом поперлась другая половина.
   - Я там был, - сказал Волобуевский и передернулся от воспоминаний. - Сколько буду жить, панове, не забуду эти топи. Да, по обычному пути идти дальше, но быстрее. Пан Могута, ты всерьез думаешь, что они с колдуном стакнулись?
   - Кто их знает. В любом случае попробуем перехватить их на подходе к Черному замку. Дорога там не одна - надо будет по всем путям дозоры выслать... Стало быть, обоз оставляем, выступаем налегке. Припасов взять в торока на два, нет, на три дня.
   - Еще запасные подковы и по вязанке хвороста на лошадь, - напомнил Обезьян Арапский. - В горах дров не найдем.
   - Ну, это само собой. В дорогу, братцы!

Глава 29. Как Чуня подготовил новую западню

   "Чтобы сделать кому-то гадость чужими руками,
   совсем не обязательно их выкручивать".
   Никколо Макиавелли "Государь-2".
  
   Если вы думали, что Чуня, получив камнем по голове, навсегда покинул наше повествование, то напрасно. Чтобы избавиться от матерого котофана, одного камня маловато. Булыжник едва не вышиб из него мозги, но отнюдь не отбил жажду поквитаться с Колдоломом и валетом.
   Чутье у всех оборотней завидное. Когда наши друзья покинули Мошкву, Чуня в отличие от погони сразу напал на их след и некоторое время шел по пятам за беглецами, выжидая удобного случая для нападения. А не дождавшись такового, решил забежать вперед, чтобы приготовить врагам коварную ловушку.
   За последнее время внешний вид котофана, мягко говоря, не изменился к лучшему. Он сильно отощал, нечесаные волосы свалялись и висели сосульками, в глазах появилось затравленное выражение. И немудрено - ведь Чуню раз за разом преследовали неудачи, одна другой обиднее. Он так и не догадался, что причиной тому - данное котофею обещание вести себя прилично. И страшно удивлялся, когда при попытке срезать кошелек у прохожего вдруг запутывался в собственных ногах и падал мордой в грязь. Или руку, запущенную в чужой карман, сводило судорогой. Счет таким досадным происшествиям перевалил уже за несколько дюжин. Украденные из крестьянских погребов колбасы и соленья неизменно вставали ему поперек горла, равно как и фрукты, которые Чуня воровал в сельских садах. Приходилось их выплевывать, чтобы не задохнуться. В общем, еще ни один уворованный кусок не пошел ведьминому сыну впрок... Честно же зарабатывать на жизнь он не умел и не хотел, а потому вел полуголодное существование, нередко довольствуясь, стыдно сказать, грибами и лесными ягодами.
   Зато портки и рубахи прохиндей менял чаще, чем иной вельможа. Понятное дело, оборотень не собирался утруждать себя стиркой, а потому просто сдергивал с веревок белье, которое селянки вывешивали на просушку. Тут же следовало наказание: едва успев стибрить выстиранные вещи, он натыкался на сучок или гвоздь и распарывал те штаны и сорочки, которые в тот момент были на нем. Или их распускал на ленточки дворовый цепной пес, если Чуня неосторожно приближался к будке. В любом случае вещи безнадежно выходили из строя. Однако здесь, надо признать, заклятие давало сбой: в результате ведьмин сын просто постоянно менял одну похищенную одежду на другую, свежую...
   Помимо напастей, связанных с данной котофею клятвой, Чуне вдобавок не везло и, как говорится, просто по жизни. Давеча, например, он, шмыгая по чаще в облике кота, неудачно перебежал дорожку Мантикоре. Та, находясь под воздействием Кромеушевых чар, даже не заметила мелкое существо у себя под лапами, но хвост ему отдавила, совершенно случайно. Котофан, завывая от боли, дал круг по лесу и... попал под ноги Змею Чащобычу, удалявшемуся с места несостоявшейся битвы. Надо ли говорить, что хвост был отдавлен еще раз?
   Не понимая, за что ему такие муки, котофан решил, что в его жизни началась необычайно длинная черная полоса. Однако вывод из этого он сделал совершенно разумный: впредь надо быть осторожнее. Так что новую западню на Колдолома и Потаню котофан решил поставить чужими руками. Точнее - зубами.
   Задумка была - уронить на недругов дерево. На эту мысль Чуню, кстати, навели те же Мантикора и Чащобыч, которые, двигаясь напролом, валили стволы налево и направо. Но у монстров они падали абы куда, а Чунино падающее дерево должно было прихлопнуть Колдолома прямо по голове. Или валета. Или, лучше всего, сразу их обоих.
   Подходящая сосна росла врозь от других у края тропы, по которой, по расчетам Чени, его ненавистники обязательно должны были пройти. Давеча оборотень подкрался к костру, возле которого вражеская компания коротала вечерок, подслушал их разговоры и узнал, что они собираются - придурки этакие! - переться через трясину. А эта тропа как раз туда и ведет.
   Неподалеку, на тихой прозрачной речке, которая лишь через пару верст начинала мутнеть, теряясь в болоте, артель бобров строила запруду. Потратив два часа на рыбалку, котофан сам трескать окуньков и плотву не стал, а преподнес весь улов этим самым бобрам.
   - Здравствуйте! - вежливо сказал Чуня, постаравшись задвинуть подальше свою обычную наглость и даже ухитрившись отвесить что-то вроде поклона. - Это я нарочно для вас наловил, господа мастеровые. Прошу откушать, не побрезговать угощеньицем.
   Бобры уставились на него какими-то странными взглядами.
   - Ты больной? - неласково поинтересовался старшина артели, седой самец с зубами, способными, кажется, перетереть железную подкову. - Бобры рыбу не едят.
   - Да ну? - ведьмин сын нешуточно изумился. Это ж надо - жить на воде и не любить рыбу! Хотя, может, потому и не любят, что куда ни плюнь - вокруг одна рыба?.. Впрочем, тем лучше, окуньки ему самому останутся. - А позвольте узнать, господа мастеровые, чем вы обычно питаетесь?
   - Грызуны мы, понял? Кора, веточки молоденькие - вот наша пища. Ну, еще корни всяких водяных растений. Корни ты, понятно, хрен достанешь, за ними нырять надо, а вот веточек, ежели желаешь угодить, пойди наломай.
   - Ольху выбирай или черемуху, - подсказал другой бобр. - А впрочем, липа тоже подойдет.
   - Или дуб, вяз, лещина, - подключился третий.
   - Береза, на худой конец! - донеслось уже в спину понявшему свою задачу оборотню.
   Через полчаса Чуня приволок огромную охапку самых молоденьких веточек, с самой нежной корой, какие только нашлись в окрестностях. Он их тоже попробовал (вдруг покажется вкусно?), но сразу выплюнул. Веточки оказались совершенно не котофаньей едой.
   На сей раз приношение было принято благосклонно.
   - Чего от нас-то надо? - вволю нахрумкавшись, спросил старшина. - Ты же нас не задаром ублажить решил, а?
   - Сущая безделица! Будьте так бобреньки, подгрызите во-он ту сосенку. Так, знаете, чтобы осталась стоять, но рухнула, ежели ее пальцем ткнуть.
   - Допустим, это нам - как хвостом по воде шлепнуть. Дело нетрудное. А в чем смысл? Небось по башке приложить кого-то хочешь, - проницательно сказал бобер.
   - Да что ты! Это так... дружеская шутка.
   - Ну, если дружеская, тогда иди, еще веточек наломай. И коры, коры не забудь посвежее! Работа, знаешь, аппетит возбуждает...
   В итоге они остались вполне довольны друг другом. Бобры, которым угощение пришлось по вкусу, свою часть уговора выполнили безупречно. Чуня получил в свое распоряжение замечательное орудие мести: высоченная сосна в три обхвата каким-то чудом удерживала равновесие на основании толщиной с лучину. Ему даже показалось, что речные плотники отнеслись к делу с излишним рвением, но те бодро, точнее бобро, заверили, что дерево так хоть неделю простоит, если, конечно, ветра не будет.
   - Ты, главное, как дружески пошутишь, не забудь покойников за собой прибрать, - внушительно сказал старшина на прощание. - Нам здесь лишняя дохлятина тоже ни к чему.
  

Глава 30. Как Панька Рыжий из рогатки сосну завалил

   "Сохранив жизнь одному врагу,
   вы, по крайней мере, можете не искать другого".
   Кто-то из Монтекки.
  
   Почему-то о самом главном все всегда вспоминают в последний момент.
   - А как же лошадье? - воскликнул сэр де Гош. - Я не покинуть мой коньячка!
   Действительно, тащить лошадей за собой в болото было немыслимо. Оставить здесь? Даже Рябина и Панька не пожелали расстаться со своими лошадками, а маркиз и Джон пришли в ужас от одной только мысли, что можно бросить верных боевых коней. Которым цена к тому же - по меньшей мере, на вес серебра. Славке тоже не хотелось терять жеребца, подаренного новоявленной княгиней Смуренской. Он успел привыкнуть к верховой езде и начал даже получать удовольствие от скачки на Чердаке.
   Что же делать? Все недоуменно смотрели друг на друга.
   Вдруг кто-то насмешливо фыркнул.
   - Фа яфо фе, фо, - сказал Чердак, сильно пришепетывая из-за мешавших во рту удил. - Фэф Фоф и Фофи фофуф феф фаф и фоефуф фуфыф фуфеф фефеф фофые фефефафы. А фы нафефе фыфее фо фяфифе фофефе.
   Что должно было означать: "Да ясно же, что. Сэр Жорж и Джонни возьмут всех нас и поедут кружным путем через горные перевалы. А вы налегке быстрее по трясине пройдете".
   - Чердаша, - удивился Колдолом, - ты разве умеешь говорить? Хотя что это я! Всю жизнь рядом с чернокнижником - странно, если бы не умел... Но почему до сих пор молчал?
   - А фефо яфыфоф фефафь фофуфу? Фо фиф фоф фы и феф фоиф фофефоф фефофо фафяфифь. ("А чего языком трепать попусту? До сих пор вы и без моих советов неплохо справлялись".)
   - А другие? - спросил Панька на всякий случай. Ответ был написан на мордах остальных лошадей, которые с изумлением смотрели на сородича, неожиданно заговорившего человечьим голосом.
   - Фофофифь фо-фафефу? Феф, эфи фе уфеюф. Феофафофафые. Фофо фо-фофи фофифаюф. ("Говорить по-вашему? Нет, эти не умеют. Необразованные. Только по-конски понимают.)
   Обсудив предложение жеребца, все согласились, что ничего лучше не придумаешь. Договорились, что маркиз с оруженосцем будут дожидаться остальных где-нибудь в укромном месте поблизости от Черного замка и днем время от времени тихонько трубить в рог, а ночью - жечь костер.
   На том и расстались. Де Гош и Джонни с табунком лошадей двинулись в одну сторону, а увешанные оружием и тюками с припасами Славка, Потаня, Рябина и Панька - в другую, по заросшей дороге, вскоре окончательно превратившейся в тропу.
   Пока, впрочем, близость болота не давала о себе знать. Земля под ногами не хлюпала, деревья стояли здоровые, без плесени и лишайников, в их кронах щебетали птички, по веткам шустро перебегали с места на место белки. Из-за кустов на тропу сунулась рыжая лиса, но, заметив путников, мгновенно удрала.
   Судя по спокойному поведению зверья, никакой опасности рядом не было. Колдолом, вприщурку оглядывая окрестности, не замечал и признаков чародейства. Лес как лес, в меру густой, а вообще довольно чистый..
   Дева-воительница, насвистывая какой-то легкомысленный старинный мотивчик, плела на ходу венок из листьев, стараясь равномерно перемежать зеленые, желтые и красные. Славка с Потаней шли рядом, запоздало обсуждая, сколько шансов было бы у де Гоша на победу в честном бою с ними. Великан полагал, что помереть маркиз мог, а победить - дудки; мелковат франтальяшка супротив руславских витязей, особливо валетов.
   - Не знаю, - сомневался непризнанный князь. - Жорж парень ловкий, и силенка есть - вон сколько железа на себе таскает. Оруженосец тоже хват: когда руку мне пожимал, я думал - раздавит.
   - Ты, я видел, тоже пожал неслабо. То-то он потом, это, себе на пальцы дул... Панька, хватит баловать! Смотри, елы-палы, куда каменюками пуляешь!
   Рыжий, то отставая, то забегая вперед, развлекался тем, что сшибал из рогатки шишки с елок и сосен. Один из пущенных им камней с жужжанием пролетел мимо уха гиганта.
   - Струсил, дядя? - обрадовался мальчишка. - Ну и зря! Я мимо цели не промахиваюсь. Видишь, сосна впереди стоит? А шишку на верхней ветке видишь? Вон ту, которая одинокая? На спор, я в нее отсюда попаду!
   - Не попадешь, - убежденно сказала Рябина, наметанным взглядом оценив расстояние. - Далеко слишком, не дострелишь.
   - Я не дострелю? Это ты не дострелишь, а я - будьте уверочки! Смотрите все сюда!
   Вложив круглую гальку в упругий ремешок, соединяющий верхние концы рогатки, Панька натягивал его, пока гибкие прутья не согнулись до предела. Губы его были плотно сжаты, глаза напряженно уставились на дерево, вымеряя направление выстрела.
   Вз-з-з!
   Рыжий отпустил ремешок, и рогулька распрямилась. Мгновением позже пущенный им камень с сухим стуком ударился в ствол сосны на ладонь ниже шишки, о которой шла речь.
   - Я же говорила - далеко... Ой! - взвизгнула истребительница крокозлюков. - Что это с ней?
   Раздался треск. Сосна качнулась, чуть поколебалась в неустойчивом равновесии, а затем, всплеснув ветвями, рухнула, ломая подлесок, в сторону от тропы. Гул от ее падения слился с чьим-то отчаянным воплем.
   - Никак, задавило кого, ага? - встревожился Потаня и, поправив мешок на плече, широкими шагами двинулся на крик. Все поспешили за ним.
   - Ну ты даешь, Панька, - восхищенно говорил Славур на бегу. - Из рогатки сосну завалил! Это какая же сила удара?.. Богатырь! А я, дурак, тебя еще с нами брать не хотел!
   В ответ Панька лишь озадаченно хмыкал. Вид у пацана был обалделый.
   Они так неслись, что чуть не налетели на валета. Потаня скинул поклажу на землю и, склонившись над упавшим деревом, напрягал могучие мускулы в попытке оторвать его от земли. Придавленный стволом бедолага, несомненно, был еще жив: орал не переставая и сучил ногами, что твой паук-сенокосец...
   - Сейчас, погоди, милок, мы тебя достанем, - пыхтел валет, покрасневший от натуги. - Славка, помоги, елы-палы, а то держать неудобно. А вы его вытаскивайте. Так, ага, ага, есть! Славка, бросаем бревно по моей команде. Раз, два, восемь - отпускай!
   Ствол, который они даже вдвоем с трудом удерживали на весу, вновь грохнулся на землю, кусками теряя кору. Валет и Колдолом поспешно отскочили, чтобы не получить по ногам комлем, сточенным на манер колышка для игры в чижа. Славка мельком подумал, что от Паньки, оказывается, требовалась не такая уж сила: сосну подрубили по кругу, даже странно, что она еще раньше сама по себе не упала.
   Спасенный - неказистый остроносый мужичок, грязный, но в довольно чистой рубахе и портах под замызганным армяком - перестал верещать, принял сидячее положение и начал тревожно ощупывать себя. Похоже, сильно он не пострадал. Даже одежда не порвалась. Мужика спасла случайность: он упал между двух бугорков, и сосна, грохнувшись сверху, не расплющила его в лепешку, а только прижала к земле.
   - Цел? - спросил Колдолом, прикидывая, какие лечебные травы можно сейчас найти в окрестностях. Домашние запасы давно уже кончились.
   - Цел, - безо всякого выражения ответил мужик. - Якобы как.
   Славка вдруг понял, что лицо страдальца ему знакомо. Кажется... да, так оно и есть - где-то они уже виделись, причем не раз. Вдруг его осенило:
   - Тебя ведь Чуней зовут? Ты оборотень.
   - Нет! - поспешно сказал Чуня. Он встал на четвереньки, исподлобья зыркая вокруг настороженными глазками. - Это не я!
   - Как это не ты?! Котофан Чуня. А меня помнишь? Ты ловил путников на колдовское наваждение, а я как раз мимо проходил. Там и матушка твоя была, ведьма Сазониха. Я тебе еще в тот раз ухо отрубил, а ты меня Колдоломом обозвал. А потом в Мошкве, когда ты с крыши упал...
   - Ничего не знаю! Вы меня, уважаемые, с кем-то путаете. Мои ухи, извольте убедиться, оба при мне... м-р-ряу!
   Нервы у Чуни не выдержали, и он, вмиг обернувшись лесным котом, стремглав взлетел на верхушку сосны - понятно, не той, что упала, а соседней.
   - Ссадить его? - Рябина натянула лук. Котофан зашипел, раздувая усы, и попытался спрятаться за толстой веткой.
   - Зачем? - удивился Славка. - Пусть живет. Он нам ничего плохого не сделал. Наоборот, это ему все время не везет. Тогда с метеором столкнулся - головой в крошку разнес. Теперь вот под сосну подвернулся.
   - Что, ты сказал, он головой разнес? - навострил уши Панька. - Метеор - это что такое? Там разве не камень был?
   - Метеор тоже камень. Только небесный. Когда он ночью летит, кажется, что звезда упала.
   - Так то звезда, елы-палы, а то камень. Откелева, это, булыжники на небе?
   - Хороший вопрос, Потаня! - воодушевился ученик волхва. - Большинство ученых мужей полагают, что метеоры переносят орлы. Охотясь на зайца или, допустим, косулю, пернатый хищник поднимается высоко в небо, сжимая в когтях обломок гранита или базальта, и роняет его сверху на свою добычу...
   - Умен наш князь, - одобрительно сказала Рябина валету. - Как по книжке шпарит.
   Так оно и было: Славка наизусть цитировал свою любимую "Всемирную землеграфию" Марка Полкуса.
   - Сам ты митивор! - раздалось сверху. Котофан опять перекинулся в человека, но не целиком, а лишь физиономией, чтобы можно было принять участие в разговоре. - Это тебя сверху уронили! Тыкомкой об землю!
   Потасканный жизнью лесной кот с небритой человечьей рожей - зрелище было еще то. Тем более, что рожу перекосило от злобы. Вновь не сумев угробить врагов, Чуня решил хотя бы высказать им все, что у него наболело.
   - Камень ему с неба! Ха-ха! Да это в тебя, если хочешь знать, наемный убивец булыгой кинул. Чтобы ты ихнему великому князю не мешал. Везет вам, сволочи! Кабы он не промазал и вместо тебя в меня не попал, вам бы уже капец пришел! И тебе, Колдолом недоделанный, и тебе, чучело-мучело валетское!
   - А мне-то за что, елы-палы? - спросил Потаня, с интересом слушавший вопли котофана. - Я же тебе ухи не рубил, ага?
   - А кто меня обмочил с головы до ног? Не ты?! Али забыл уже?
   - Так это был ты? Славка, помнишь, на постоялом дворе?! Я ж тебе говорил, что нечистая сила под крыльцом сидела. А ты: "кошка", "собака"...
   Славур не ответил. Он стоял хмурый, в задумчивости прикусив нижнюю губу. Значит, с камнем тоже было покушение. Какая же все-таки свинья этот Вертислав! Положим, узнал, что наследник престола жив, испугался, что может смута начаться, - понятно, всякий бы на его месте испугался. Ну так пригласил бы к себе в Кремль, расспросил по-человечески, буду я корону требовать или нужна она мне, как прошлогодняя шишка. Посидели бы, выпили по чарке, решили все вопросы. А он вместо этого давай козни строить, душегубов подсылать! С "заговорщиками" спектакль учудил, Спире Живогрезу на зависть. Самозванцем меня ославил - перед людьми неудобно...
   Размышляя таким образом, Колдолом распалял себя все больше и распалил до того, что почти твердо решил: вот разберется он с Ка-Сет-Асчеем, освободит сестру, а потом все же возьмется за подлеца Вертислава. Нельзя страну в его руках оставлять!
   Между тем Чуня продолжал истерично разоряться на всю округу:
   - Я до вас еще доберусь, подонки! Я бы до вас уже добрался, да сосна подлючая не в ту сторону упала!
   Рябина вновь вскинула лук. Котофан, уловив ее движение краем глаза, захлопнул пасть, метнулся на другое дерево, с него на третье - и был таков.
   - Зря ты не дал мне его пристрелить, - в сердцах сказала дева-воительница. - Терпеть не могу всякую погань! А теперь он удрал.
   - Да брось ты, - невесело усмехнулся Славка. - Земля круглая, еще встретимся где-нибудь. Тогда и пристрелишь.

Сказ седьмой

  

Туман не вечен

Глава 31. Как дружная компания одолела Демонские топи

  
   "У каждого своя тактика. Одни ждут
   деда Мазая, другие учатся плавать".
   Заяц, который спасся.
  
   Как они перешли болото? История долгая и скучная. Сами можете вообразить: сплошная гнусь и мерзость. То прыгаешь с кочки на кочку, то бредешь в густой жиже по колено, по пояс, временами по шейку, а порой с головой ухнешь в яму - хорошо, друзья рядом, не дадут совсем утонуть, только от затхлой мутной воды потом час не отплюешься. Ноги вязнут так, словно трясина задалась целью оставить всех без сапог. Комары злобные тучами налетают, норовят всю кровь высосать; пиявки при каждой возможности присасываются с той же целью; вокруг шныряют гадюки болотные - только успевай палкой отгонять.
   Памятное Славке болото, на котором творили мерзости Чуня и его матушка, злая ведьма, по сравнению с Демонскими топями могло показаться декоративным прудиком.
   Ночевали в сырости и холоде на каких-то полуплавучих островках, пытались костер развести, так не из чего разводить - вокруг одни кувшинки да трава мокрая. Запашок еще тот - от болотного газа, гниющих коряг, а от чего еще, даже вообразить тошно... В общем, и вперед идти уже нет мочи, и назад не повернешь.
   Но есть полезное правило: хочешь, чтобы трудная дорога стала короче - не думай о ней. Пусть ноги сами выбирают путь, а голову займи другим делом. Песни пой, сказки сказывай, пословицы и поговорки с друзьями вспоминай - кто больше вспомнит. А то еще можно в города сыграть: Мошква - Алатырь-Каменск - Китеж - Жабинск - Кулички - Истамбад...
   - Какой еще Истамбад? - возмутился Потаня. - Жулишь, Славка, нет такого города!
   - Есть, - возразил образованный ученик волхва, проверяя осиновой слегой непроглядную черную воду перед собой - не скрывается ли в глубине яма или, того пуще, какая-нибудь нечисть. Впрочем, дно с некоторых пор понемногу пошло на подъем, что радовало, и ям встречалось поменьше. - Есть такой город в сарадзинских странах. Я в книжке читал.
   - Они тебе понапишут, ага! - высказался валет. Он был зол и мрачен, потому что по собственной глупости утопил в болоте свою замечательную булаву, когда развлекался, подбрасывая и ловя ее на ходу. Гигант задержал всех на добрых три часа, нипочем не желая уходить с того места, но сколько ни нырял в грязь - оружие не нашел. Теперь он подбрасывал и ловил ядро от Царь-самострела, которое так и тащил с собой от самой столицы. - Читал я в Мошкве эти ваши книжки. Целых две: "Бова-королевич" и "Как мыши кота хоронили". Чушь несусветная! Нагородили с три короба, елы-палы, ни одному слову верить нельзя. И еще продают такое вранье людям! По пять купеек, между прочим.
   - Это же просто выдумки, - назидательно сказало грязное чучелко, в котором с большим трудом можно было признать Рябину, - для увеселения публики. Как Петрушка в кукольном балагане. У нас в школе дев-воительниц тоже книжка была. Не знаю, как называлась - девчонки ее всю истрепали, обложка вообще оторвалась... Очень душещипательная! Там одна неверная дворянская жена по имени Анна из-за роковой страсти к войсковому сотнику бросилась под колеса торгового обоза...
   - Эй, вы не путайте фантазии с учеными трактатами! Ты, Потаня, вместо глупостей вроде "Бовы" лучше почитал бы, допустим, "Всемирную землеграфию" Марка Полкуса. А то взрослый мужик, а до сих пор небось думаешь, что Земля плоская.
   - А какая еще? - валет иронически прищурился. - Может, квадратная?
   - Круглая, балда! Шарообразная! Как это твое ядро!
   - М-да?
   Все вдруг остановились. Панька, ехавший на плече у гиганта, озадаченно фыркнув, посмотрел сверху вниз на Потаню. Тот - на Рябину. Та - на Паньку. Потом все вместе уставились на Славура. Так, что он под их взглядами забеспокоился.
   - В чем дело?
   - Это шутка такая, да? - неуверенно спросила Рябина.
   - Какая шутка?
   - Ты сказал - Земля круглая, - обьяснил Рыжий. - Ты уже второй раз это говоришь. Первый раз, когда мы котофана из-под сосны вытащили. Я тогда думал, мне послышалось.
   - Ну да. Круглая. А что такое?
   Друзья вновь посмотрели на Колдолома, и выражение их лиц ему не понравилось. Так родственники смотрят на больного, который в сильном жару бредит и несет невесть что.
   - Как на сухое выберемся, тебе бы, Славка, надо сразу лечь и выспаться хорошенько, - участливо сказал Потаня. - Мне один лекарь говорил, такое бывает, когда человек слишком много читает заумных книжек: от этого в мозгах наступает отупение, и начинаешь всякую чушь молоть. Оно потом само проходит, только надо, это, голову проветрить. Давай сегодня больше ни о чем таком не рассуждать, ага? Вот когда отдохнешь, в себя придешь...
   - Так я, по-вашему, не в себе?!
   Три чумазые головы согласно кивнули. Колдолом не знал, смеяться ему, плакать или злиться. Друзья, похоже, даже не слышали ни об одном из трех неоспоримых доказательств шарообразности Земли. Это было недопустимо! Он тут же решил просветить их, даже если по ходу дела придется разбить все шестьсот жалких опровержений передовой научной теории.
   - У тебя самого, Потаня, отупение в мозгах! - сказал Славур, стараясь не терять выдержки. - Честно говоря, не ожидал, ребята. От вас - не ожидал! Я понимаю, когда темные крестьяне верят в то, что Земля плоская и стоит на трех китах, а киты...
   - ...на гигантской черепахе! - хором сказали Рябина, Панька и Потаня.
   - А черепаха? - ехидно осведомился ученик волхва. - Она-то на чем стоит, по-вашему? Не можете ответить? Вот! Между тем, если вы представите Землю в виде шара...
   - Черепаха, я так думаю, на чем-нибудь да стоит, елы-палы. Ты, Славка, за нее не беспокойся. Если бы она ни на чем не стояла, то как могла бы Землю держать? Тем более, это, с тремя китами. А вот скажи, на чем твой шар стоит и почему никуда не укатится?
   - Он не стоит, а висит!
   - Ага, на ниточке! - радостно громыхнул валет.
   - На веревочке! - хихикнул Панька.
   - На честном слове! - вторила им Рябина.
   Этого Колдолом уже не выдержал и завелся.
   - Что вы ржете, как припадочные? Он висит сам по себе. В космосе! Космос, как бы вам объяснить, это необозримое пространство...
   - Ага, допустим, - гнул свое Потаня. - А как, по-твоему, люди на шаре живут и, это, с него не упадают? Ядро видишь? Вот, представь, что я на него горошинку кладу. Скатится ведь, елы-палы!
   - Лучше сообрази, почему твоя горошинка скатится. Потому что ее притянет к Земле. И нас всех тоже держит земное притяжение!
   - Сказку про Микулу Селяниновича и тягу земную мы, положим, тоже слышали...
   - Ерунда какая-то, Славка, - перебил валета Панька. - Если бы Земля нас притягивала, мы бы всегда на одном месте стояли. А мы ходим, бегаем, прыгаем. Даже по деревьям лазаем. По болоту, вон, и то пробираемся!
   - А если ты с дерева упадешь? Ведь не вверх полетишь, а вниз грохнешься! Это и есть притяжение.
   - Потому что у людей крыльев нету! А птицы летают и не грохаются! Или ковры-самолеты. Опять же ведьмы в ступах...
   Колдолом закрыл глаза, сосчитал про себя до дюжины, немного успокоился и решил зайти с другой стороны.
   - Вот мы смотрели, как сэр Жорж и Джонни уезжают. Сначала постепенно исчезли из вида лошади, потом они сами по плечи, а в последнюю очередь - головы. Это потому, что Земля круглая...
   Дева-воительница на миг задумалась, но быстро сообразила, в чем Славкина промашка.
   - Это потому, что они под горку уехали. А если бы ты, Славка, залез на дерево повыше, то опять их увидел бы. Вместе с конями.
   Колдолом застрежетал зубами, но каким-то чудом сумел обуздать себя.
   - Ладно! Самый простой пример! Вы все, наверное, знаете, что если ладья поплывет по морю-океану на закат и никуда не будет сворачивать, то рано или поздно приплывет обратно с восхода. И наоборот, отправится на восход - вернется с заката. Это явно свидетельствует о том, что Земля - круглая. Потаня, дай твое ядро, я наглядно покажу! Корабль вот так огибает земной шар и появляется с другой стороны. Понятно?
   - Ну, старина, это тебя вовсе не туда понесло, - Потаня забрал ядро назад. - Причем здесь шар, елы-палы? Ты же в лесу вырос - должен знать, что неопытный человек, заблукав в чащобе, все время влево забирает, потому как правая нога у него шагает шире, то есть ширше.
   - У левшей наоборот - левая, - подсказала Рябина.
   - Правильно, левши вправо забирают. Так кругами и ходят. Надо думать, и с ладьей твоей точно так же. Корабли же в такую даль заплывают, откуда и берегов не видно, я так понимаю?
   - Ну так.
   - Ага! И никаких других примет в чистом море нету?
   - Как это нету?! Звезды...
   - Звезды, это, только ночью видны, да и то при ясном небе. А днем или в туман нету? Я так и думал! Вот кормщик незаметно для себя и правит все время чуть вбок. Ладья полный круг вокруг моря сделает - да с другой стороны в гавань и вернется.
   Повисла пауза. Несколько секунд Колдолом ошарашенно смотрел на друга, а потом произнес с большим уважением:
   - Шестьсот одно!
   - Что шестьсот одно?
   - Ты, Потаня, только что придумал шестьсот первое опровержение шарообразности Земли.
   - Вот, елы-палы, есть и кроме меня мудрые головы на свете! Целых шесть сотен!
   Славка жестом побежденного задрал руки кверху.
   - Все, сдаюсь. Будь по-вашему! Согласен, Земля плоская!
   - Это еще как посмотреть, - неожиданно заявил Панька. - Если сбоку, то да, плоская. А если глядеть сверху, с ковра-самолета допустим, то будет круглая. Так что зря ты, Славка, сдался. Мы все были правы. Земля - она просто на блинчик похожа.
  

Глава 32. Как путешественников разлучил зловредный туман

   "Главное - не стоять на месте!"
   Девиз белки в колесе.
   Волшебное зеркало рябило, изображение то шло полосками, то вообще гасло. Звук то и дело пропадал в шипении и треске. Ка-Сет-Асчей не упустил случая лишний раз проэкзаменовать секретаря, спросив его мнение о причине сбоев.
   Причина лежала на поверхности. Именно поэтому Кромеуш немного замешкался с ответом: пытался подыскать другие, более сложные варианты. Ничего не придумал и наконец сказал, с интонацией скорее вопросительной, нежели утвердительной:
   - Они подошли к острову, монсеньор? Очевидно, его естественный магический фон накладывается на чары нашего трюмо - это и вызывает помехи.
   - Удовлетворительно, дружище. Вы, безусловно, правы. Но почему так долго думали и так неуверенно отвечали?.. Взгляните только, как они вывозились!
   - Как свиньи, монсеньор?
   - Как герои! Как герои, Кромеуш! Героям, преодолевшим столь обширное и опасное болото, не стыдно быть похожими на свиней. Если не ошибаюсь, никто до них не проходил Демонские топи за столь короткое время. Честное слово, я перед ними преклоняюсь! Хотя и не завидую.
   Картинка в зеркале на миг проступила совершенно отчетливо, показав четверых путешественников, с трудом выбирающихся из хляби на твердую почву: все по уши в грязи, в царапинах и мелких порезах от осоки, увешаны тиной, ряской, водорослями; с одежды ручьями стекает вода, в сапогах хлюпает... Оказавшись на сухом берегу, они тут же повалились в траву, даже не сняв заплечные мешки. Только Колдолом остался стоять на подгибающихся ногах, настороженно оглядываясь вокруг. Выглядели друзья, что не удивительно, смертельно уставшими. Даже Рыжий, хотя он большую часть пути проехал на плечах у Потани. А у того вид был совсем убитый: гигант снова вспомнил о потерянной булаве и опять распереживался.
   Эта деталь не ускользнула от острого глаза Ка-Сет-Асчея.
   - Э-э... наш валет остался без оружия. Вот молодой князь поступил осмотрительно - перевесил меч за спину. Так он не потеряется, и нести удобнее. Между прочим, Кромеуш, вы ничего интересного в этом мече не находите? Или странного?
   - Конечно, монсеньор! Я еще в прошлый раз обратил внимание: эфес - совершенно как у вашего Брата Короля мечей! Тот же дельфин на волне. Просто один в один!
   - В самом деле, любопытно. Жаль, клинок рассмотреть нельзя. Думаете, еще один Брат? Нет, вряд ли. Тот нечистый, что мне его доставил (я вам рассказывал), дал Нерушимую клятву, что это лучший меч среди всех, какие есть на Земле. Значит, аналога просто быть не может.
   - Имитация, монсеньор?
   - Вы полагаете? Не исключено. Но какая странная... э-э... история: копия моего меча попала именно к князю Славуру! Вероятность случайного совпадения просчитать можете?
   - Мне кажется, она равна нулю, монсеньор.
   - Совершенно верно. Ноль целых, ноль, ноль, ноль и так далее десятых. К чему бы это... э-э?
   Маг задумался. В этот момент картинка вновь замигала и исчезла, похоже, окончательно. Только звук еще кое-как доносил далекие голоса...
  
   Голос Славура: - Я, ребята, вот что предлагаю - здесь не валяться, а пока светло, идти дальше. Еще весь день впереди. Уй, пиявка к шее присосалась! Ишь ты, отдираться не хочет, зар-раза! А ну, пшла вон! Лети отсюда!.. Так вот, я говорю, лучше потом отдохнем. Что-то не нравится мне это место.
   Голос Рябины: - Ты Колдолом, тебе виднее.
   Голос Славура: - В том-то и дело, братцы, что ни бельмеса мне не видно. Очень странное место. Магия со всех сторон фонтанами хлещет, а никаких осмысленных чар разглядеть не могу.
   Голос Потани: - Это что же, елы-палы? Выходит, кто-то рядом колдует, а ты не знаешь, кто и зачем?
   Голос Славура: - В том-то и дело, что никто не колдует! Просто место такое, само по себе магическое. Панька, ты как, не очень устал?
   Голос Паньки: - Скажешь тоже, устал! Я, если хочешь знать, вообще никогда не устаю. Хоть сто верст могу прошагать - и не устану! Совсем ни капельки! Не веришь? А вот давай наперегонки побежим! На спор, я вас всех обгоню?
   Голос Потани: - Иди уж сюда, обгоняльщик. Полезай, это, обратно мне на плечи. Понравилось небось верхом ехать?
   Голос Паньки: - Иду... Эй, что за ерунда? Откуда туман? Потаня, ты меня видишь? Я тебя не вижу. Ау, дядя, ты где? Славка! Рябина! Вы куда все подевались?
   Голос Потани: - Не шуми, я здесь. Иди на голос. А правда, откуда столько тумана, елы-палы? Только же что ясно было. Славка, это что - тоже чародейские штучки-дрючки? Ты его разогнать можешь?
   Голос Славура: - Над ухом не ори, пожалуйста. Я как раз пытаюсь разобраться, а ты меня сбиваешь.
   Голос Рябины: - Потаня, "здесь" - это где? Я тоже к тебе иду. Ты не молчи, говори что-нибудь, а то я даже наконечник стрелы не различаю. Кстати, мальчишки, вы бы тоже держали оружие наготове. В таком молоке кто угодно подкрасться может, а мы и не заметим.
   Голос Потани: - Это даже не молоко, а сметана какая-то.
   Голос Паньки: - Что-то я иду, иду... и никуда не прихожу.
   Голос Славура: - Панька, стой на месте! Рябина, ты тоже стой!
   Голос Паньки: - Стою! На одной ножке, между прочим. И долго еще так стоять?
   Голос Рябины: - Пока не разрешат попрыгать! Ну что ты как маленький...
   Голос Потани: - А мне что делать, елы-палы?
   Голос Славура: - Все стойте! Я, кажется, понял, что это такое. Это туман-разлучник. По-другому - туман-наводчик. Я про него в одном древнем трактате читал. Такое магическое существо... нет, вру, не существо, а скорее сообщество, вроде пчелиного роя или муравейника... нет, тоже не то... лучше сказать, своего рода субстанция...
   Голос Потани: - Славка, елы-палы, ты с кем, это, разговариваешь?
   Голос Славура: - Короче, это не простой туман, а такая штука - не шибко разумная и сама по себе не опасная, но зловредная. Всех, кто вместе идет, она растаскивает по разным направлениям, а как туман рассеется, тут и жди беды. Или Змей Горыныч нападет, или людоеда голодного встретишь, или, если повезет, просто споткнешься и в канаву свалишься... В общем, этот туман, зар-раза, отпускает человека только после того, как приведет к какой-нибудь пакости, не раньше.
   Голос Рябины: - А если остаться на месте?
   Голос Потани: - Вот это дело! Умничка, Рябинка, хорошо придумала! Действительно, давайте здесь напасть переждем, ага?
   Голос Славура: - Не получится. Сколько мы сидеть будем, столько и туман будет висеть. Вместе сойтись он нам теперь все равно не позволит. Будем бродить в шаге друг от друга, а за руки взяться не сможем. И в одном направлении идти не удастся. Так что, как ни грустно, придется выбираться по одиночке. Панька, ты не боишься?
   Голос Паньки: - Щас! Вот портянки перемотаю - и сразу забоюсь. Можно подумать, людоедов я голодных не видел!
   Голос Славура: - Ты не хвастайся, а смотри мне, поосторожнее давай. Если что-то опасное встретишь, в драку не лезь, а убегай или тяни время.
   Голос Потани: - Золотые слова, елы-палы. А станет кто нарываться, особливо если толпой - скажи гадам, что я скоро приду и всем так вломлю, что потом целый год чесаться будут. Рябина, ты тоже...
   Голос Рябины: - Где встречаемся, мальчишки?
   Голос Славура: - На той стороне острова.
   Голос Паньки: - А это остров, что ли? Ты откуда знаешь?
   Голос Славура: - Карту смотрел, еще в Мошкве, у Агама в лавке. Тут из болота на главный берег один путь - через этот остров. Давайте договоримся: кто первый до протоки доберется, разводит дымный костер. Огнива у всех есть?
   Голос Рябины: - Должны быть у всех, я в каждый мешок укладывала. Панька, проверь у себя.
   Голос Паньки: - Почему, как что, так сразу Панька? Лучше у Потани спроси, это он у нас вечно все теряет.
   Голос Потани: - Мал еще взрослых учить! Погоди, сейчас вещи пощупаю. Ага, на месте мое огниво, елы-палы. Тогда пошли, что ли?
   Голос Паньки: - Пошли. А куда?
   Голос Славура: - Куда ноги ведут. Шагай, пока туман не рассеется, и держи ушки на макушке!
  

Глава 33. Как Рыжий победил свой страх, а потом и Сфингу

   "Чтобы на свете было больше хороших, добрых детей,
   надо рожать меньше злых и противных".
   Приписывается Мэри Поппинс.
  
   У каждого человека есть собственный, личный, скрываемый от других, глубоко запрятанный внутри страх. Панька, например, с детства пуще всего боялся ослепнуть. Когда он был совсем еще малышом, в Рыжиков хутор забрели незрячий сказитель с поводырем. Сказитель, как на грех, оказался довольно молодым - был бы дряхлым дедом, наверное, не произвел бы на Паньку столь угнетающего впечатления. А так, хотя слепец вполне уверенно управлялся с гуслями и ложкой, мальчонка вдруг задумался: каково это - вечно жить во тьме, общаясь с окружающим миром только на слух и на ощупь? Конечно, тут же решил проверить, зажмурился изо всех сил и... неожиданно осознал, что боится сделать даже шаг вперед. Никто из взрослых тогда не понял, почему Рыжий проревел весь день напролет. Родители уговаривали сказать, кто его обидел, но Панька лишь отчаянно мотал головой и заливался слезами. На следующее утро он проснулся как ни в чем не бывало, но затаенный страх остался на всю жизнь.
   Сейчас страх украдкой вылез из своего логова. Глаза у Паньки были открыты, да что толку, если перед глазами - только белесая мгла. Это не я ослеп, уговаривал себя Рыжий, это просто туман. Уговаривалось плохо: даже когда он подносил пальцы к самому носу, видел только смутную тень своей пятерни. А перед тем как сделать очередной шаг, приходилось проверять ногой - нет ли впереди канавы, пенька или, того хуже, гадюки...
   Но туман-разлучник перестарался: он пугал мальчишку так долго, что ему, в конце концов, надоело бояться. Для бодрости он начал петь походные песни и перепел все, какие знал. А когда песни иссякли, представил себе, что рядом идет Колдолом. "Смелее! - сказал Славка. - Прорвемся". - "Струхнул, елы-палы? - удивился Потаня. - Держи, это, хвост морковкой! Добро бы еще туман был стоящий, а то просто муть какая-то, ага?" - "Рыжий, ты должен пройти, - как всегда рассудительно сказала Рябина. - Ведь если мы заблудимся, то тебе придется нас искать". - "О, сэр Панька не сплохерит!" - бодро заверил маркиз де Гош, а верзила Джон показал большой палец - мол, так держать!
   Вот это помогло. И настроение поднялось, и шаг стал гораздо тверже, хотя вокруг по-прежнему ничего не было видно.
   - Это только туман! Повисит, а потом растает, - убежденно сказал Панька, и страх, разочарованно заскулив, уполз обратно в свою нору. Вот-вот, подумал вслед Рыжий, там и сиди! Подумаешь, было бы чего бояться!
  
   ...А когда туман рассеялся, Панька увидел, что стоит перед большим - в рост Потани - валуном, вросшим в землю. Кажется, незаметно для себя он пересек весь остров: менее чем в сотне шагов виднелся зеленый бережок с каемкой из желтой полоски песка, широкая чистая протока, а за ней - густой лес и дальше, не слишком-то далеко, отроги скалистых гор - похоже, тех самых, Полнощных.
   Однако в данный момент Рыжий смотрел отнюдь не на горы. Потому что с макушки валуна на него пристально уставилась какая-то тварь - несуразная с виду, но, вне всяких сомнений, хищная и опасная.
   Чем-то она напоминала Мантикору, хотя была раза в полтора мельче, а чем-то - известную мошковскую шленду Меланью Тридцать Три Желанья. Туловище звериное, с гладкой шелковистой шкурой, мощными лапами и гибким хвостом с кисточкой на конце, крылья - птичьи, а лицо и грудь - совершенно бабьи. Ничем не прикрытые титьки (Паньке стало неловко) величиной с добрую тыкву каждая; брови начерненные, щеки нарумяненные, на пухлых губах играет манящая ухмылочка, вот только зубов многовато - на десяток щук хватило бы.
   Мальчишка огляделся в слабой надежде, что сейчас появится Славка, Потаня или Рябина, но тщетно - он здесь был один. Вернее, один на один с плотоядно щерившейся бестией. Да уж, по чисто обглоданным костям, во множестве валявшимся вокруг, видно, что питается она вовсе не травкой.
   Впрочем, Рыжему не привыкать было выбираться из разных передряг. За его щуплыми плечами было столько всякого, что иному взрослому за всю жизнь не выпадает. Еще по дороге с Рыжикова хутора в столицу его пыталась сожрать семейка волколаков. Да отстала после того, как Панька метко попал вожаку камнем в нос, - у того сразу весь аппетит отшибло. Во время службы в "Смоляной бочке" его однажды хотели умыкнуть слуги какого-то сарадзинского купца: их хозяину взбрело в голову подарить своему шаху малолетнего рыжего раба. В другой раз обманом заманили в дом, где собирались приверженцы Чернобога, - им для какого-то кровавого ритуала понадобилась жертва, опять-таки рыжая и малолетняя... И ничего, всякий раз Паньку выручала или природная смекалка, или верная рогатка, или то и другое вместе. В частности, от ритуального ножа спасли резвые ноги: демонисты, дяди как на подбор солидные и вальяжные, совсем не ожидали, что жертва вдруг шустро дунет с алтаря на выход. Охранник у дверей ахнуть не успел, как Рыжий прошмыгнул у него между ног. Наверное, адепты Тьмы сильно пожалели о своей неосмотрительности, когда городовые стражники (Панька повстречал дозор, едва выскочив на улицу) вязали им руки. Поклоняться в Руславии не возбранялось любым богам, но вот убийства не поощрялись ни под каким соусом...
   Сейчас убежать вряд ли удастся. Рогатка против такой монстрины, пожалуй, тоже не поможет. Остается смекалка.
   - Приветствую тебя, путник! - сказала тварь, с хрустом потягиваясь и выпуская из подушечек лап длинные когти. - Давненько здесь никто не проходил.
   - Здравствуй, тетя, - ответил Панька, вежливо шаркнув ножкой, словно какой-нибудь пай-мальчик. - "Давненько" - это как? Значит, когда-то кто-то все ж таки прошел?
   Тварь мурлыкнула совершенно по-кошачьи.
   - У тебя неплохо развито логическое мышление, путник. Но ты ошибаешься. Уточняю: давненько никто не появлялся. А мимо не проходил вообще никто и никогда.
   - Почему?
   - А я их всех съела, - облизнулась тварь. И, не сходя с места, завела длинный и довольно нудный рассказ о своей жизни.
   Кем и когда она была создана, бестия не ведала (а может, просто не помнила за давностью лет), но для чего - знала четко. Предназначение ее (весьма убогое, по мнению Паньки) состояло в том, чтобы сидеть на этом самом камне, встречать прохожих и загадывать им одну и ту же загадку. Эту загадку тварь, по ее словам, придумала сама. Ей нравилось ее загадывать. Она любила ее загадывать, даже обожала. Похоже, она получала какое-то извращенное удовольствие от ее загадывания. Так или иначе, до тех пор, пока загадка не разгадана, тварь не могла покинуть валун...
   Брешет как нанятая, отметил Рыжий. На охоту она ходит - кости вокруг сплошь звериные. Да и гадит где-то в другом месте - поблизости ни одной какашки не видно.
   - Так вот, - повествование наконец подошло к концу, - никто - ты слышишь, путник?! - никто еще не сумел разгадать мою загадку. Меня этот тупизм так бесит, так раздражает! Правда, уже лет сто здесь людей не было. Ты за все время первый. О! А давай, я тебе ее загадаю!
   - Панька, - сказал мальчишка. Он давно уже уселся на землю, скинув с плеча котомку и блаженно вытянув гудящие от долгой ходьбы ноги. Бояться было нечего. Рыжий вполне уверился, что обхитрить бестию труда не составит. Ну здоровая, ну зубастая. Но дура. На мошковском Торгу ее бы в пять минут уболтали на любую покупку за любые деньги. Это ж по глазам видно!
   - Что "Панька"?
   - А что?
   - Ты только что сказал: "Панька".
   - Я представился, тетя. Вежливые люди при знакомстве называют друг другу свои имена. Меня зовут Панька. А тебя? А это у тебя крылья орлиные или гусиные?
   - Орлиные. Меня зовут Сфинга. Не отвлекайся, путник! Итак, загадка...
   - А тулово от какого зверя?
   - Львиное. Ты что, никогда льва не видел?
   - Никогда!
   - Я тоже, - призналась Сфинга. - А интересно было бы сравнить... Эй, перестань мне зубы заговаривать! Или ты отгадываешь загадку, или я тебя ем!
   - Знаешь что, тетя, - лениво протянул Панька, поудобнее умащиваясь на травке, - поищу-ка я лучше другую дорогу.
   - Поздно! Ты уже здесь. Не станешь отгадывать - я тебя все равно съем.
   - Я почему-то так и подумал. А вдруг я правильно угадаю, а ты соврешь, что неправильно?
   - Чепуха! Во-первых, я не умею врать, а во-вторых, у этой загадки только один правильный ответ.
   - А если угадаю?
   - Тогда я должна броситься вниз головой с этого камня. Такое условие.
   Панька пожал плечами.
   - Дурацкое условие. Ладно, загадывай.
   Сфинга приняла важный вид.
   - Слушай внимательно, путник, ибо это очень сложная загадка! Итак... Кто утром ходит на четырех ногах, в полдень - на двух, а вечером - на трех?
   - Ногах? - переспросил Рыжий.
   - Ну не на рогах же! Сдаешься?
   - Еще чего! - хмыкнул Панька. - Бросайся с камня. Это ученая собака.
   Тварь непритворно удивилась.
   - Какая еще собака?
   - Ученая. Я такую в Мошкве на ярмарке видел. Порода "пундель" называется. Утром этот пундель, как все обычные собаки, бегает на четырех ногах. Днем выступает перед зрителями: "служит", танцует, прыгает через обруч - и все на двух задних лапах. А вечером, когда представление заканчивается, обходит публику на трех ногах, а четвертую (переднюю левую, кажется) держит на весу: к ней шляпа привязана, в которую надо монетки бросать.
   - Глупости! - рявкнула Сфинга раздраженно, но, как послышалось Паньке, не слишком-то уверенно. - Собаку невесть какую приплел... Причем здесь собака?! Отгадка - человек! Путник, это же иносказание! Человек на заре, в расцвете и на закате жизни.
   - Человек?
   - Ну да! В младенчестве он еще не умеет ходить и ползает на четвереньках. Повзрослев, твердо стоит на двух ногах. А в старости, когда одряхлеет, опирается на трость или посох - это и подразумевается под фигуральным выражением "третья нога". Иди сюда, я тебя съем.
   - Но-но, тетя! - Панька погрозил пальцем. - Мой ответ правильный. Это ученая собака пундель!
   - Тупица! Это человек!
   - Да неужто? - он ехидно ухмыльнулся. - Человек? А ну-ка, повтори свою загадку еще раз.
   Сфинга нервно дернула хвостом.
   - Время тянешь, путник? Это тебе не поможет. Ну хорошо, пожалуйста. Кто утром ходит на четырех ногах...
   - Стоп! - Панька вскочил и обвиняюще ткнул пальцем в чудовище. - И кто теперь среди нас тупица? Где это ты видела человека с четырьмя ногами?
   Челюсть у Сфинги отвисла и с клацаньем захлопнулась.
   - Что ты сказал?
   - Что слышала! У человека всего две ноги. И две руки.
   Для наглядности Рыжий сначала помотал руками, а потом встал вверх тормашками и подрыгал ногами.
   - Дошло? - спросил он, вновь приняв нормальное положение.
   - Две ноги, - тупо повторила Сфинга. В ее голосе звучало глубокое изумление. - Две... И две руки. Две... Путник, ты ничего не путаешь?
   - Точно тебе говорю, тетя, - авторитетно заявил Панька. - Ног у человека две. И рук - две. Больше не бывает. У кого хочешь спроси!
   Он нахально скалился в физиономию твари, ничуть не сомневаясь, что той придется признать свое поражение.
   - Столько сотен лет... - огорченно сказала Сфинга.
   - Столько напрасно съеденных путников... - сокрушенно сказала Сфинга.
   - Из-за ошибочной формулировки... - грустно сказала Сфинга.
   - Все дело в том, - убито сказала Сфинга, - что у меня-то четыре ноги. А рук нет вовсе. Я даже не подумала... Ты понимаешь, путник? А теперь я должна броситься с камня...
   Уныло покачав головой, она переместилась к краю валуна и свалилась вниз.
   - Что же мне делать дальше? Чем заняться? - задумчиво спросила Сфинга, поднимаясь и отряхиваясь. Валун, напомним, был не слишком высокий - она даже не поморщилась. - Может быть, улететь за границу?
   - Хорошо придумала! - одобрил Рыжий. - В Прустрию или Франталию. Или в арапские земли. Хотя нет, в арапские, тетя, не советую - там жарко очень, снега даже зимой не бывает. А вот, Славка рассказывал, есть на юге, возле Эгегейского моря, страна Греллада. Там тоже снега почти не бывает, но погода получше - потеть не будешь.
   - Эгегейское море? Звучит заманчиво. И правда, сколько можно сидеть на одном месте. Решено, лечу туда! А загадку я переделаю. Обязательно! Заменю "ноги" на "конечности". Полагаю, это будет корректная постановка вопроса... Так ты говоришь, на юге? Это где?
   Панька вприщурку посмотрел на солнце, которое потихоньку брело в левую от него сторону, и ткнул большим пальцем себе за спину.
   - Там где-то.
   - Спасибо, путник! Счастливого тебе пути. Ну, я полетела.
   Сфинга присела на задние лапы, оттолкнулась, подпрыгнула и, отчаянно хлопая крыльями, довольно грузно взлетела сажени на две.
   - Давно не порхала, - одышливо просипела она, сделав разминочный круг над головой у Рыжего. - Отвыкла.
   И сделала еще пару кругов. Постепенно дело пошло на лад: подруливая хвостом, Сфинга поднималась все выше и выше, пока не стала казаться величиной с воробья. Потом качнула Паньке крылом и неуклюже, но довольно быстро полетела в сторону юга.
  
  

Глава 34. Как валет познакомился с болотницей

  
   "Попрошу никого далеко не отходить.
   Отставших ждать не будем!"
   Иван Сусанин.
  
   ...А когда туман рассеялся, Потаня увидел, что стоит по щиколотку в темной ржавой воде, а перед ним, увязнув носом в камышах, на прибрежной ряби покачивается лодочка. Небольшая, на диво ладная, с изящно выгнутыми боками, тонкой резьбой вдоль борта - вне сомнений, дело рук альфийских искусников. Подобные игрушки изредка появлялись на руславских торжищах: альфы строили их по людскому размеру и продавали задорого. Хватало, конечно, и подделок, но эта скорлупка, по всему чувствовалось, была из настоящих.
   В лодочке, на задней скамейке, сидела девчонка. Тоже небольшая, с виду, немногим старше Паньки. И неказистая просто на удивление: волосы мышиного цвета заплетены в две куцые косички, из-под короткой юбки торчат костлявые коленки, все в цыпках. Мордашка бесцветная и тупенькая. В общем, ни в коем случае не альфийка. Что называется, не родись красивой, а родись счастливой. Только счастливой она тоже не казалась. Однако отнюдь не ее внешность поразила Потаню.
   Это что же у нас такое, елы-палы? - озадаченно подумал гигант, глядя, как худосочное создание бесцельно вертит в тонких пальчиках его пропавшую булаву - весом, если вы не запамятовали, в шесть пудов.
   - Это твое, мужчина? - тусклым голосом осведомилась девчонка. - Я ее в болоте нашла. Если она тебе нужна, возьми.
   И без замаха, не вставая с места, одной ручонкой метнула ему палицу. Причем с такой силой, что Потаня, перехватив ее на лету, пошатнулся.
   - Спасибо, - сказал пораженный валет.
   - А это моя лодочка, - так же невыразительно продолжала она. - Ты меня не подвезешь, мужчина? Устала я что-то, совсем нету сил грести...
   В это охотно верилось. Судя по волне ядреного перегара, окатившей Потаню, девчонка и впрямь сильно притомилась. Только вряд ли от гребли. Скорее, маялась тяжелейшим похмельем. А если вспомнить о ее запредельной мощи, то перед Потаней было существо, безусловно, не человечьего рода. Болотница, по всей вероятности. Эти дальние родственницы кикимор были печально известны своей манерой заманивать одиноких странников и топить их в трясине. Причем непонятно, с какой целью. Человечину болотницы не ели, мертвяков в услужении не держали, так что, с какой стороны ни посмотри, корысти от душегубства им вовсе не было. Однажды у Потани случайно зашел об этом разговор со Славкой. Ученик волхва предположил, что когда-то в древности какой-то прок от утопленников болотницы имели, но какой именно, они и сами теперь запамятовали, а охотиться на прохожих людей продолжают просто по привычке. Может, оно и так, однако самому Потане казалось, что секрет кроется в изначальной пакостности характера любой нечистой силы. А хуже всего, что справиться с ними было непросто даже богатырю, тем паче - обычному парню. Когда Потаня был еще ребенком, семейка болотниц обосновалась на жительство в окрестностях его селения. Взрослые валеты, собравшись все вместе, едва-едва сумели их прогнать. Накостыляли топительницам прилично, но и сами потом долго ходили с синяками и шишками... Вот только одно удивительно: насколько знал Потаня, все болотницы как на подбор были исключительными красавицами. Собственно, тем мужиков и брали. А эта могла прельстить разве что отшельника, который лет двадцать вообще баб не видывал...
   Впрочем, просьба подвезти - что это, как не заманивание? Ты ее повезешь, а она тебя ка-ак... ага? С другой стороны, может, девчонка ничего такого себе и не думает. И не врет, а действительно устала. А в крайнем случае... великан нежно погладил вновь обретенную булаву, с удовольствием ощущая теплоту нагретого солнцем металла. Такой дубинушкой по головушке - небось даже болотницу проймет. Ежели, конечно, размахнуться как следует.
   - Куда тебе?
   - А вот, вдоль берега, - она неопределенно махнула рукой. - Я тут недалеко живу.
   - Ну, если вдоль, то ладно.
   Потаня осторожно влез в лодочку, совершенно не просевшую под его весом (точно альфийская работа!), и вставил в уключины весла с лопастями, вырезанными в виде ольхового листа. Сделав пару пробных гребков, он заработал веслами чаще, вошел в ритм, навалился - и лодочка стрелой полетела по зеленой от ряски воде. Поскольку Потаня сидел лицом к корме и не видел, куда гребет, суденышко то и дело вламывалось в тростниковые заросли, но проскальзывало их как по маслу.
   - Здорово у тебя получается, - вяло заметила болотница и извлекла из-под скамейки большую темную бутыль из толстого стекла, с пробкой, намертво забитой в горлышко. - Мужчина, у тебя штопора при себе не найдется? Жаль... Ну, тогда я сама.
   Раздался громкий хруст. Выплюнув отгрызенное вместе с пробкой бутылочное горлышко, болотница проводила его безучастным взглядом, потрогала языком частокол острых зубов - не повредилась ли эмаль - и надолго припала к сосуду.
   Похоже, именно этого ей не хватало. Когда девчонка оторвалась от обезглавленной бутыли, ее стало не узнать. Скукоженное личико разгладилось, глазенки заблестели, косички налились упругой силой. Коленки округлились, и на них появились пикантные ямочки. Вот теперь болотница и впрямь стала похожа на болотницу.
   - Живая вода? - спросил Потаня тоном знатока.
   - Почти что, - зазвеневшим голосом ответила девчонка. - Первач из полынь-травы. Здорово продирает! Будешь, мужчина? Здесь еще осталось.
   - Это... не буду, пожалуй. Может, попозже. За угощение, само собой, благодарствую.
   Вообще-то, Потаня не отказался бы тяпнуть чарку самогона, но мало ли, что там у нее за полынь-трава: вполне может статься, для болотницы хороша, а для валета - чистая отрава. Перехватив удивленный взгляд девчонки, гигант неуклюже попытался оправдаться:
   - Я, это, когда гребу, не употребляю. А ты, смотрю, хорошо погуляла, елы-палы. Со вчерашнего дня, поди, остановиться не можешь, ага?
   - С позапозапозавчерашнего, - уточнила болотница, залихватски подмигнув. - Обычно-то я пью мало, можно сказать, вовсе не пью, а тут попала в одну компанию. Знаешь, как оно бывает: рюмку за встречу, рюмку за знакомство, опомниться не успеешь - уже ковши в дело пошли. Короче, сама не заметила, как надралась вусмерть. А дальше мне наливали, я выпивала, мне наливали, я выпивала, мне нали... Мужчина, а ты кто?
   - Валет, - сказал валет. - Потаня.
   Он на секунду оставил весло и протянул руку. Болотница крепко ее пожала.
   - Очень приятно. А я болотница. Тыка.
   - Ты что?
   - Тыка. Так меня кличут. А ты кто, мужчина?
   - Потаня, - недоуменно повторил Потаня. - Валет.
   - Да нет! Мне интересно, ты по жизни чем занимаешься?
   - Ну как, елы-палы... Всяким разным занимаюсь. Живу, да и все. Сейчас вот на Черный замок походом иду - Кащей моего друга обидел, сестру у него украл, в плену держит. Расквитаться надо.
   - Ты счастливый, - вздохнула Тыка, вновь закручинившись. - У тебя цель есть, друзья, интересное занятие. А я - никто. Никто!
   - Да полно тебе, девонька! Что значит "никто"?
   Тыка хлебнула из бутыли, которую держала, зажав между коленок, и опять сказала упавшим голосом:
   - Я - никто!
  
   ...Еще не так давно, поведала валету Тыка, они с болотницей-мамой и болотником-папой жили-поживали, добра наживали далеко отсюда, на одном красивом болоте в южной части страны. (Потаня от изумления чуть не выронил весло: о болотных мужиках он слышал впервые. Елы-палы, они-то каким макаром странников заманивают?!) Но однажды папа их бросил и ушел жить к другой болотнице. Тогда мама с Тыкой тоже все бросили и переехали за рубеж, в Хохляндию. Там было неплохо, трясин хватало, но вскоре мама вышла замуж за какого-то болотного хмыря, и ей стало не до дочери. Тыка, оказавшись никому не нужной, помыкалась туда-сюда, а потом...
   - Вернулась в Руславию. В одном болоте пыталась прижиться, потом в другом, да пришлая сирота никому не надобна. Так и брела от болота к болоту, пока сюда не попала. А здесь тоже не сахар. Дела никакого нет, других болотниц нет, странники не заходят. Толком ничего не знаю, не умею. Сегодня проснулась, башка трещит, вокруг все пьяные валяются - морды вроде знакомые, синие, а имен вспомнить не могу! Пошла умыться - хватит, думаю, не буду больше пить. А тут какой-то придурок не местный. Так я даже его утопить не сумела. Обернулся, гад, кошкой и удрал. После хватилась - он вдобавок целый кусок мыла спер... Я-а-а, - болотница взвыла на истерической ноте, - никто-о-о!
  
   Лодочка, замедлив ход, почти остановилась. Потаня, бросив весла, страдальчески глядел на несчастную Тыку. Глаза чувствительного валета увлажнились от жалости к бедолажке. Право слово, кинься болотница сейчас его душить, Потаня даже не стал бы бить ее булавой по тыковке. Разве что легонько, вползамаха - только чтобы привести в соображение.
   - Ну что ты так убиваешься, - сказал сердобольный гигант. - У тебя еще все впереди. Вон какая симпатичная - на такую красу любой добрый молодец привадится! Наловчишься малость, будешь парней топить по десять штук в день.
   - Правда? - болотница, все еще шмыгая носом, смотрела на него с надеждой. - Мужчина, ты правда так думаешь?
   - Конечно, правда. Все у тебя еще наладится.
   - Спасибо! - Тыка зашвырнула опустевшую бутыль в камыши и вскочила на ноги - тонкая, фигуристая, замечательно пригожая. И почему она сперва показалась Потане мымрой? Может, от добрых слов похорошела? Или все-таки от самогона из полынь-травы? Кто знает...
   Легко оттолкнувшись стройной ножкой от скамейки, болотница одним грациозным прыжком перелетела на берег. Сильна была девка: лодку закачало так, что Потаня еле удержал равновесие.
   - Знаешь, мужчина, - протянула Тыка с загадочной ухмылочкой, - я ведь тебя утопить хотела. Сперва. А теперь почему-то не хочу. Лодку себе оставь, все равно я ее у Яги слямзила, а зачем, сама не знаю. Плыви так же - через полверсты будет край острова, завернешь за мысок, а там уже протока, тебя течение подхватит. Да по сторонам поглядывай - места у нас небезопасные. Здесь даже крокозлюки живут.
   Крокозлюки - это хорошо, обрадовался Потаня. Ежели крокозлюки, то, скорее всего, и Рябина где-то рядом. Быть того не может, чтобы она мимо крокозлюков прошла! А ведь как переживала, ласточка моя, что они все вымерли. Теперь прикончит зверюшек пять-шесть - хоть душеньку отведет...
   - До свиданья, красавица! Ты, это, не унывай больше, ага?
   Он поплевал на ладони и вновь взялся за весла. Тыка все еще стояла у воды.
   - Прощай, мужчина, - негромко сказала болотница. - Можно, я тебя буду иногда вспоминать?..
  

Глава 35. Как дева-воительница наконец нашла крокозлюков

  
   "Если кого-то заносят в Красную книгу,
   значит, он еще не совсем вымер".
   Зоолог-оптимист.
  
   ...А когда туман рассеялся, перед Рябиной предстала вожделенная картина, которую она, вырвавшись из Безвременья, часто видела во сне, но почти не надеялась когда-нибудь еще узреть воочию.
   Крокозлюки!
   Пара чудненьких зубастеньких крокозлюков! Ишь, красавцы: по пояс вынырнули из болота, пасти оскалили, лапы растопырили - стало быть, готовы к драке! Крупный самец густого бурого окраса и самка чуть пониже, шкура отливает в желтизну. Не щенки или перестарки, в охоте на которых нет ни славы, ни удовольствия, а взрослые особи в самом соку. Когти, клыки, ядовитая слюна, чудовищная силища, ураганная быстрота - все при них! У-у, злобнявые вы мои!
   Головой охотница все это еще только осознавала, душа еще не успела запеть от восторга, а руки уже делали привычную работу. Неуловимый миг - и лук сдернут с плеча, тетива оттянута до уха, наконечник длинной белоперой стрелы нацелен в известную каждой деве-воительнице точку между буграми мышц по центру туловища самки - самое уязвимое место у крокозлюков. Вот сейчас самка ринется вперед, и упоительно прозвенит отпущенная тетива, а рука выхватит из колчана другую стрелу, для самца. Самцы - они медлительнее, неповоротливее и соображают не так быстро. Туповаты, в общем. В этом смысле крокозлюки совсем как люди.
   Однако что-то пошло не так. То есть не так, как привычно ожидала Рябина.
   Самка сопела шумно, словно кузнечные меха сдувались и раздувались (наконечник стрелы покачивался вверх-вниз в такт ее дыханию: промажешь хоть на волос, и стрела отскочит от шкуры, по прочности не уступающей броне), но почему-то не нападала. Самец топтался рядом, взбаламучивая и без того грязную воду, и тоже не нападал.
   - Ну же! - процедила Рябина, закусив губу. - Давайте! Долго я вас ждать буду?!
   Кодекс дев-воительниц не позволял ей стрелять первой - это был бы не честный бой, а расправа. Другое дело, что крокозлюк, напавший на опытную охотницу, все равно редко успевал нанести удар, но у него, по крайней мере, была надежда на это. Еще существеннее, что у него был выбор: броситься на деву и получить стрелу под ребро или отступить и еще пожить... до следующей встречи.
   Как бы то ни было, на памяти Рябины крокозлюки нападали всегда, исключений она не знала и никогда о них даже не слышала. Но за прошедшие века, кажется, повадки корокозлюков изменились. Или, возможно, изменились сами крокозлюки... По крайней мере, эти две твари на нее не бросались, хотя оба приняли атакующую позу: острые когти вытянуты вперед, выдвижные клыки выставлены на всю длину, глазки полуприкрыты роговыми веками, непроницаемыми для стали.
   Однако в черных, как погасшие угольки, зрачках, сверливших Рябину из-под опущенных век, читалась не столько ярость, сколько... страх? Нет, не страх - скорее, отчаяние. Словно не злобные чудовища стояли перед ней, а загнанные жертвы, а не знающей жалости убийцей была она сама.
   Рябина слегка занервничала. За всю прежнюю жизнь ничего подобного с ней не происходило. Крокозлюки неизменно кидались на человека, едва подбирались к нему на расстояние прыжка. Иначе не бывало и быть не могло. Так в чем же дело?
   - Ох-хотница. От предков з-знать, вы - с-смерть. Вы всех-х уб-бивать. Ты нас уб-бивать - наш-ш род больш-ше нет.
   Пасть самки шлепала, затрудненно проталкивая звуки сквозь частокол зубов, однако речь ее была вполне внятной. По спине у Рябине пробежали мурашки. Крокозлюки никогда не говорили с людьми. Как и люди с крокозлюками. Не о чем им было разговаривать.
   - Сколько вас здесь? - голос Рябины казался не таким твердым, как обычно, но руки, державшие натянутый лук, не дрожали. - Мне говорили, вы все уже вымерли.
   - Тольк-ко эт-тот остров-в. Больш-ше нигде. Друг-гих нет. М-мы, наш-ш дет-теныш... Он без-з нас пог-гибать.
   - Т-ты н-нас уб-бив-ва... - совсем уже неразборчиво прошамкал самец. - М-мы з-защ-щища... З-за н-наш-ш д-дет-тен-ны...
   Боги великие, да что они уперлись в своего детеныша! Можно подумать, речь идет о настоящем ребенке. Знаем мы этих малюток зубастых: с рождения палец в пасть не клади - оттяпает начисто. А что будет, когда вырастет!
   Рябина попыталась представить себе отвратное отродье крокозлюков, но перед мысленным взором почему-то возник совершенно безобидный карапуз - ну пупырчатый, ну с когтями, но притом симпатичный и смешной, как все карапузы. У самой охотницы детей не было (если на то пошло, ни у одной девы-воительницы их не было: постоянные схватки с нечистью не оставляли времени для семейных радостей), однако на чужих малышей она всегда смотрела с умилением и завистью. И какая, в сущности, разница - человеческий это ребенок или не человеческий? Дитя - оно и у нечистой силы дитя.
   Перед последней в мире истребительницей крокозлюков стояли последние в мире крокозлюки, и выходило так, что именно ей судьба подарила честь поставить точку в бесконечной войне с мерзкими чудищами. Какая из дев-воительниц об этом не мечтала?! А выпало - ей. Вот только честь тяжелой оказалась, совсем не радостной. Не честь, а участь, скорее. И чудилось почему-то, что спусти она сейчас тетиву - не в крозлюков стрела полетит, а ей самой в сердце вопьется.
   Рябина вдруг ощутила, что по щекам у нее часто-часто бегут слезы. Она сморгнула и опустила лук. Все равно ни о какой прицельной стрельбе речи не было: крокозлюки в заплаканных глазах расплывались бурыми пятнами.
   - Да идите вы, - сказала она ломким голосом, - в болото! Вместе с вашим детенышем! Убивать я их буду, вот еще придумали! Чтобы про меня потом говорили, что я детушек малых сиротами делаю! Катитесь отсюда, пока я добрая!
   Страшные морды крокозлюков повернулись друг к дружке. Самка что-то неразборчиво прошамкала. Самец пошамкал в ответ. Затем оба вновь уставились на Рябину и одновременно кивнули. Через мгновение болотная гладь с тихим всхлипом сомкнулась над двумя пупырчатыми тушами.
   Рябина не глядя затолкала стрелу в колчан и обессиленно опустилась на пенек, очень удачно оказавшийся рядом. Она сидела, щурилась на солнышко и слабо улыбалась Потане, который, словно по заказу, появился именно в этот момент.
   Валет успел раздобыть где-то лодку и сейчас, нетерпеливо оглядываясь через плечо, гнал ее мощными взмахами весел, стремясь побыстрее обнять подругу. Ну да, в таком виде в самый раз обниматься! Зачуханный, шевелюра свалялась, лицо от бороды до ушей в грязных разводах, только глаза блестят голубыми самоцветами. Задубевшую от грязи безрукавку валет скинул - волны мускулов в такт гребле перекатывались под чуть более чистой, до черноты пропотевшей рубахой. Правда, следовало признать, Рябина тоже не чище. Вон и правый рукав разорвался по шву, из прорехи нитки торчат. Зашить бы надо...
   Болото опять хлюпнуло, и из темной воды буквально в шаге от Рябины рывком вынырнула голова самки крокозлюка. Ну да, самки - они гораздо хитрее и коварнее самцов...
   Вот и смерть моя пришла, отстраненно подумала дева-воительница, глядя на огромную, как печное устье, распахнувшуюся пасть и слепо пытаясь нашарить лук, брошенный подле пенька. Она прекрасно понимала, что не успеет.
   - Ох-хотница! - пасть лязгнула, как захлопнувшийся капкан. - Я вернут-ться сказ-зать спас-сибо!
  
  

Глава 36. Как Колдолом прошел дурацкий лабиринт

  
   "Минотавр здесь был".
   Автограф Тесея
   на стене Критского лабиринта.
  
   ...А когда туман рассеялся, Славка увидел, что стоит на распутье трех дорожек, а перед ним, до половины вросший в землю, лежит замшелый валун-указатель. По ноздреватой поверхности камня вилась глубоко врезанная надпись. Некоторые слова почти исчезли под наплывами косматого серебристого мха, но они легко угадывались по общему смыслу. Как и следовало ожидать, это было сакраментальное предупреждение:
  

"Прямо пойти - голову сложить.

Направо пойти - раненному быть.

Налево пойти - коня потерять".

  
   Пониже виднелись еще какие-то буквы. Отодрав мох, Колдолом с некоторым удивлением прочел:
  

"А назад повернешь -

в срань-невидимку попадешь!"

  
   О такой напасти он даже в книжках не читывал! Славка непроизвольно обернулся и ощутил с той стороны слабый, но отчетливый запашок. Похоже, срань-невидимка уже успела перекрыть путь к отступлению...
   Усевшись на валун, Славка разулся, проветрил сопревшие пальцы ног, намотал свежие, сухие портянки, не без труда натянул заскорузлые и покоробившиеся от воды сапоги, перевесил меч из-за спины на пояс - и стал готов к новым свершениям.
   Какую из трех троп выбрать, он долго не раздумывал. Конечно, пошел по левой, туда, где "коня потерять", тихо радуясь, что он нынче безлошадный. Не хватало еще загубить Чердака из-за чьих-то зловредных козней, направленных против всякого, кто случайно наткнется на указатель.
   Знать бы, что туман-наводчик подсуропил остальным? При расставании Славур не подал виду, что чего-то опасается, но на самом деле очень переживал за друзей. Особенно за Паньку.
   Валет и охотница по-всякому за себя постоять сумеют, они люди взрослые, а вот Рыжий при всей своей шустрости - всего-навсего пацан. Не дай Белбог, напорется на какое-нибудь безмозглое чудовище! В меру умное чудовище лучше: его, по крайней мере, обмануть можно. А есть такие тупые монстры, что их только грубой силой и возьмешь. Если с Панькой что-то случится...
   Славка отогнал от себя эту мысль и решил думать о другом. О том, например, как добраться до Ка-Сет-Асчея. Штурмовать Черный замок - дело тухлое. Не с их силами. Допустим, Потаня сумеет высадить ворота... Точно сумеет, если дать ему бревно потяжелее. Но что дальше? Там же целый гарнизон - пока будем с ним возиться, черный маг сто раз успеет удрать. А главное, те же сто раз успеет сделать все, что захочет, с Забавой.
   Бросить злодею вызов на поединок? Это было бы здорово, да вряд ли он согласится. Воевода Шустряк его уже пытался вызвать. Дружинники потом по всей Мошкве растрезвонили: замучился вызывать! Но Шустряк хитрый - представил дело так, будто чародей его убоялся. А для Славура это - не выход. Ему не слава нужна, а сестренка. Живая и, хочется верить, еще невредимая. А черный маг - наоборот, вредимый как можно сильнее.
   Как повредить черному магу? Может, попросить сэра де Гоша, чтобы спел ему серенаду? Вспомнив певческие таланты маркиза, Славка ухмыльнулся. Вдруг Ка-Сет-Асчей от изумления выпадет в окно и разобьется? Ладно, хватит валять дурака. Требуется идея...
   Увы, ничего путного в голову не приходило, а дорожка между тем вновь разошлась - но теперь не на три, а на две стороны. При развилке - кто бы сомневался! - торчал валун, в точности такой же, как предыдущий. Только надпись была покороче:
  

"Направо пойти - голову сложить.

Налево пойти - раненному быть".

   Насчет коня - ни слова. А вот примечание насчет обратного пути на том же месте. И ветерок навевает гадкое амбре, давая понять, что та самая невидимка неотступно перемещается вслед за Славкой.
   Выбор был невелик. Рассудив (не по-геройски, зато здраво), что ранение как-никак лучше, чем полная кончина, он опять двинyлся в левую сторону.
   Заметим, между прочим, что подобные коварные предупреждения рассчитаны именно на героев. Гордых и несгибаемых. Как кочерга. Окажись на месте Славура такой витязь, наверняка вскинулся бы: "Какая это сволочь смеет мне угрожать?! А вот мы поглядим, кто кому тут голову сложит!" - и галопом навстречу погибели.
   Мать честная, с тревогой подумал Колдолом, а ведь у Потани именно такая натура! Валет всегда прет напролом, презирая опасность.
   За Потаню он особенно беспокоился. Рябина и Рыжий по-всякому за себя постоять сумеют - не силой, так смекалкой возьмут, но валет наивен, как дитя малое. Любое безмозглое чудище вобьет в землю по ноздри, это мы уже видели, зато тонкие интриги - не по его части. Лукавый враг обведет Потаню вокруг пальца, а он даже не заметит...
   И как же, черт побери, проникнуть в Черный замок? Подкоп отпадает - крепость стоит на скале. Через стену тайком попробовать? Наверх забраться несложно - длинная веревка да прочный крюк, вот и вся недолга. Охранных заклинаний, которыми враг наверняка укрепил свою оборону, Колдолом не опасался, вполне основательно полагая, что сумеет их разрушить. Если только, поправил он себя строго, замок не окружен чарами повышенной сложности - вроде магической ограды, которую Мигренус когда-то возвел вокруг Запущенки. Тогда с наскока их не проломишь, придется попотеть. Допустим, вряд ли Кащей в мирное время прибегает к подобным ухищрениям; будем надеяться, там не окажется ничего слишком уж крутого. А с не слишком крутым мы справимся. Да, но ведь по стенам наверняка еще караулы расставлены. Достаточно одному стражнику поднять тревогу, и прощай внезапность. Кроме того, замок, надо понимать, достаточно велик. Пока отыщешь покои Ка-Сет-Асчея, пока к ним пробьешься... Это время, время, время! А времени будет в обрез!..
  

"Прямо пойти - голову сложить".

  
   После двух подвохов подряд Славка внутренне был готов к очередной пакости. А потому даже не удивился при виде лежащего поперек тропинки третьего валуна с этой короткой надписью.
   Вот зар-раза, с досадой подумал непризнанный князь. Загоняют! Что там у них приготовлено - тролль? Змей Болотыч? гнездо бешеных василисков?
   И обратно не пойдешь. Потому что:
  

"А назад повернешь -

в срань-невидимку попадешь!"

  
   Не то чтобы он встревожился, однако проверил, легко ли Безнуждей выходит из ножен. На всякий случай. И ничего постыдного в такой осторожности нет, заявил сам себе ученик графа Димуса. К слову сказать, граф же и советовал всегда держать оружие под рукой. Интересно, что сейчас поделывает его сиятельство? Хорошо бы его потом навестить...
   Разумеется, больше всего в Зачарованном графстве нашего героя привлекала графская дочка. Как мы уже говорили, он частенько вспоминал Марфу. Образ незабвенной виконтессы вновь появился перед мысленным взором Колдолома, и он взгрустнул. Да ладно, что уж теперь. Может, когда-нибудь еще свидимся. Не будем сейчас о Марфе. Лучше возьмем, к примеру, Рябину: будь она здесь, подумал Славур, уже держала бы стрелу на тетиве. Одно слово - истребительница.
   Тем не менее изо всей компании он особенно беспокоился за охотницу. Потаня и Рыжий по-всякому за себя постоять сумеют, на то они и мужчины, а вот Рябина... Боец, конечно, каких поискать, но ведь женщина. В первую очередь дева, а уже во вторую - воительница.
   ...Меч он тревожил зря, как оказалось. Прошагав с десяток верст по тропе, которая так колбасила между однообразными, покрытыми мягкой кучерявой травкой холмами, словно ее прокладывали спьяну, Славка ровным счетом никаких врагов (друзей, увы, тоже) не встретил, а вышел... на знакомое уже распутье трех троп. Или на очень похожее, потому что надпись на валуне слегка изменилась:
  

"Поздравляем, ты справился с заданием!

Наградная игра!

Прямо пойти - голову сложить.

Направо пойти - раненному быть.

Налево пойти - коня потерять.

А назад повернешь -

в срань-невидимку попадешь!"

  
   - Шутим? - хладнокровно сказал Колдолом, подсознательно ожидавший чего-то в этом роде. - Забавляемся? А вот вам! - он сделал неприличный жест обеими руками. - Здесь и без тропинок места много. Выкусите!
   И пошагал себе наискосок, оставив все три дорожки в стороне, шаркая подошвами по траве и с удовольствием вдыхая запахи сочной зелени. Постепенно голова очистилась от тревожных мыслей, а вместо них легко, словно сам собой, возник безупречный план действий. Как заставить Кащея принять вызов? Да очень просто! Если мерзавец не пожелает биться, то Славка засядет где-нибудь по соседству и станет разрушать все чары, творимые в Черном замке, до каких только сможет дотянуться. Работенка не из легких, но ведь и его не напрасно Колдоломом зовут. Рано или поздно негодяя так припечет, что тот вынужден будет выйти на честный бой!
  

Глава 37. Как Славур стал жертвой коварной интриги

  
   "Если долго куда-то скакать,
   то обязательно до чего-нибудь
   допрыгаешься".
   Лягушка-путешественница.
  
   - Нельзя ли поосторожнее? Ты на меня чуть не наступил!
   Недовольный тонкий голосок шел снизу, почти из-под ног Славура. Он опустил голову и на листе лопуха, в опасной близости от своих сапогов, увидел маленькую зеленую лягушку. По отделанному кружевами платьицу и крохотной блестящей короне было яснее ясного, что лягушка эта - вовсе не лягушка, а заколдованная принцесса. Короче говоря, Царевна-лягушка.
  
   То ли у большинства волшебников была такая небогатая фантазия, то ли такая велась чародейская традиция, но если они желали наказать чем-либо не угодивших им принцесс и царевен, то превращали их исключительно в лягушек. В старину у черных, серых и даже белых магов считалось едва ли не признаком хорошего тона иметь на своем счету хотя бы одну перевоплощенную венценосную девицу. Надо заметить, отцы-монархи тоже не особо ломали голову над наградой тому, кто сумеет вернуть дочку в естественное состояние: герою неизменно сулили расколдованную принцессу в жены и половину царства (королевства, герцогства, княжества - нужное подчеркнуть) в придачу. Желающих попытать счастья было хоть отбавляй, и многим фартило. Ведь для того, чтобы снять Лягушачью порчу, не надо владеть магией. Надежный, притом единственно возможный, способ известен всем и каждому. Малость удачи, чтобы отыскать Царевну-лягушку на ближайшем болоте среди обычных квакушек, да толика выдержки, чтобы расцеловать ее, не выказывая явного отвращения, - вот и все, что требовалось кандидату в царские зятья.
   Не счесть, сколько новых династий появилось таким образом! На троны садились вельможи и простые рыцари, безродные авантюристы и лапотные крестьяне. Нашумел случай, когда наследницу одного из ойропских престолов расколдовал косоглазый, прыщавый и слегка тронутый умом свинопас. Ничего не поделаешь, пришлось играть свадьбу, хотя невесту тащили под венец волоком: дева искренне полагала, что лучше бы ей навечно остаться лягушкой, чем выходить за такое мурло. К счастью, он тоже оказался зачарованным принцем, причем умницей и симпатягой, что и обнаружилось в первую брачную ночь. Как выяснилось, бедному свинопасу для избавления от чар, насланных какой-то злобной магичкой, надо было законным порядком предаться любви с настоящей принцессой. Так что завершилась эта история ко всеобщему удовольствию.
   В наши дни волшебники гораздо реже развлекаются такими превращениями, и Царевны-лягушки встречаются не столь часто. Но все же встречаются.
  
   - Ну что, красавчик? Ты меня целовать будешь, или как?
   Конечно, Славке хотелось ответить: "Или как". Вот еще счастье - всякое земноводное лобызать! Но, во-первых, земноводное было не всякое, а во-вторых, прозвище Колдолом налагает определенные обязательства. Да и репутацию надо поддерживать.
   - Только никаких свадеб! - строго сказал он, подставляя ладонь, чтобы лягушка могла перепрыгнуть на нее с лопуха. - И полцарства не надо.
   - А тебе кто-то предлагал? - удивилась она.
   - Нет, но... В общем, я предупредил!
   - Сначала расколдуй, а потом будешь ставить условия, - капризно сказала лягушка. - Подумаешь, предупредил он! А кто меня такую замуж возьмет, первым встречным целованную?!
   - Как знаешь, - Славур облегченно вздохнул и хотел опустить лягушку на землю, но та всеми четырьмя лапками намертво вцепилась в его руку.
   - Ладно, ладно! Пошутила я! Никто тебя силком жениться не заставит. Не хочешь полцарства, и не надо, батюшка только рад будет. Так-то папка у меня хороший, но скуповат, признаться. Ну, мы поцелуемся наконец?!
   Деваться было некуда. Колдолом сплюнул, утерся рукавом, зажмурился и вытянул губы дудочкой.
   Лягушка целовалась жарко и самозабвенно. Умения у нее, правда, было поменьше, чем у донны Стебании или Унды, зато старания хватило бы на них обеих. Славка едва смог перевести дух от затяжного поцелуя, преисполненного (с лягушкиной стороны) нешуточной страсти.
   Не без труда оторвав ее от себя, Колдолом стал ждать результатов, надеясь, что царевна окажется хотя бы не страшненькая на личико. Однако минуты шли, а она так и оставалась лягушкой.
   - В чем дело?
   Лягушка пожала плечиками.
   - Не получилось.
   - Сам вижу, что не получилось. А почему?
   - Ты у меня спрашиваешь? - ее рожица приняла выражение оскорбленной невинности. - Перекладываешь с больной головы на здоровую? Нечего сказать, благородный кавалер!
   - Ты на что намекаешь? - Славка недоуменно смотрел на надувшуюся квакушку.
   - Да какие уж тут намеки! И так все яснее ясного! Я-то все сделала, как полагается. Можно сказать, через скромность свою девичью переступила. А вот ты, друг сердешный, подошел к делу спустя рукава. Схалтурил. Губешки поджал, пылкости ни на купейку, скривился так, будто не с царевной милуешься, а с... с...
   - ... с лягушкой, - подсказал Славка.
   - Вот именно! Нет уж, милостивый государь, коли взялся избавить девицу от чар, так будь добр соответствовать!
   Как честный человек, Колдолом был вынужден признать справедливость этих упреков. В самом деле, он к своей задаче отнесся с большой прохладцей. Поэтому, наверное, ничего и не вышло.
   Осудив себя за халатность, Славка устыдился, поднес земноводное к губам и попытался соответствовать. На сей раз, кажется, получилось: лягушка томно прикрыла глаза и подквакивала от удовольствия.
   Однако никакого толку от этого по-прежнему не было.
   Сколько же можно! - сердито подумал Славка. Присосалась задрипанка, клещами не отдерешь!
   Тут в голову Колдолома закралось кошмарное подозрение. Он стряхнул пучеглазую бестию обратно на лопух, вновь утерся и с расстановкой сказал:
   - Что-то я ничего понять не могу, подруга.
   - Да-да, совершенно непонятно! - с готовностью поддакнула она, поправляя сбившуюся набекрень корону. - Определенно, здесь кроется какая-то роковая тайна! Не иначе, на меня какую-нибудь особую порчу навели.
   - Не иначе, - согласился Колдолом, присаживаясь на корточки и испытующе глядя ей в глаза. - А кстати, кто навел? Имя волшебника назови - может, я его знаю?
   - Откуда бы? - усомнилась лягушка, пряча блудливый взор. - Так, акудник один местный... Давай еще раз попробуем?
   - Хватит, нацеловалась уже, - Колдолом посмотрел на нее еще пристальнее. - А скажи-ка, голубка сизокрылая, ты какого царя дочка?
   - Какого надо! Не скажу! Расколдуй сперва, а потом спрашивай! - помолчав, лягушка промямлила: - Зачем тебе знать?
   - Да вот, - доверительно сказал Славур, - сомневаюсь я. Большие сомнения ты у меня, барышня, вызываешь. О Колдоломе слышала?
   - Кто ж не слыхал! Болтают о нем тут всякое. А что?
   - А то, что Колдолом - это я. И точно знаю, подруга: не бывает такой Лягушачьей порчи, чтобы перед поцелуем устояла. Какой делаем вывод?
   - Какой?
   - Логический! Раз поцелуи не помогают, значит никакой порчи и не было. Я прав?
   Лягушка уселась, свесив нижние лапки с лопуха, натянула платьице на коленки и пригорюнилась.
   - Ну прав.
   - И ты - не зачарованная девица, а природная лягушка.
   - Ну природная.
   - Так что ж ты!.. - у Славки руки зачесались свернуть обманщице шею. - Что ты тут из себя изображаешь?!
   - Как это что? Царевну изображаю! А ты, глупенький, до сих пор не догадался?
   Лягушка подхватилась, в три стремительных прыжка - скок! скок! скок! - перескочила на другой лопух, подальше, ошибочно полагая, что там Славур ее достать не сможет, и вызывающе расхохоталась.
   - Страсть как люблю с мущ-щинами целоваться! Что, съел?! Думаешь, ты у меня первый? Как бы не так! Много вас, дурачков, ходит. Как корону увидят, сразу губу раскатывают - кто из жадности, кто, вроде тебя, из жалости. А если бы не корона... - интриганка запнулась и вздохнула так тяжко, что какой-то безнадежно запоздалый одуванчик, белевший по соседству, облетел долыса. - Эх, вы, мужики! Кто из вас на простую лягушку внимание обратит? Эка невидаль, прыгает мелочь зеленая под ногами - пусть спасибо скажет, что башмаком не наступили. А то, что у простой лягушки, может быть, натура утонченная и сердце любить хочет, это вам недоступно!..
  
  

Глава 38. Как Колдолом получил отнюдь не лишнее благословение

  
   "Особенно вежливы будьте
   с незнакомыми бабушками -
   любая из них может оказаться Ягой!"
   Памятка для путешественников по Зачарованным местам.
  
   - Расхныкалась!
   Незнакомый скрипучий голос раздался так близко и так неожиданно, что Славур стремительно обернулся, кидая руку на эфес Безнуждея. Но тут же оставил меч в покое и учтиво склонил голову. С женщинами он не воевал. Разве что с ведьмами (а незаметно подкравшаяся жутковатая на вид старушка с метлой в руках, несомненно, была из этой породы), но все равно, нападать первым нехорошо даже на ведьму.
   - Пшла отселева! - бабка звучно хлопнула в ладоши, и притворщица лягушка с паническим кваком, подхватив кружевной подол платьишка, мгновенно скрылась в переплетениях травы. - Ишь, взяла манер с живыми людями лизаться! Как будто жабов ей не хватат! - сурово крикнула вслед старушенция.
   Затем, опираясь на метлу, как на костыль, она начала обходить Славура по кругу, будто лошадь на базаре, насмешливо посматривая на него из-под седых кустистых бровей и ернически приговаривая:
   - Тьфу-тьфу-тьфу! Давненько у нас руславского духа не слыхать было, а нынче, гляди-кась, руславский дух сам припожаловал. Собственной, то исть, персоной. Зачуханная персона, прямо скажу, и тиной пованиват, как исть детинушка по болоту шлялси, ну да ежели кипяточком как следыват обдать да в сухариках обшмалять, то оно, глядишь, и скусно будет... Ох, поваляюсь я, покатаюсь я, Славкиных косточек поглодавши!
   Урожденный князь терпеливо снес осмотр - многолетнее житье-бытье у Микеши научило его снисходительно принимать стариковские причуды. Тем более, что бабуся, очень похоже, не просто куражилась, а устроила ему маленькое испытание. Если так, то Славка его выдержал с честью. Вновь остановившись перед ним, старушка склонила голову набок, убрала глумливую ухмылку и, перестав пришепетывать и коверкать язык, спросила с этаким одобрительным удивлением в голосе:
   - А почто ж не шумишь на старую? мечом не грозишься? поносными словами не лаешься? Хаживали тут в прежние времена витязи - едва насчет косточек услышат, сразу норовят меня саму, горемычную, покромсать на мелкие ломтики. Ты, касатик, вижу, не из таковских?
   Ответа от него явно не требовалось, поэтому Славур счел за лучшее помолчать.
   - А и хорошо, что не из таковских! - заключила она удовлетворенно. - Значит, норов не вздорный. Значит, достоин со мной беседу вести. Как звать-величать добра молодца?
   - А то ты не знаешь, - улыбнулся Колдолом. - Сама меня только что Славкой назвала. Ведьма, я полагаю?
   - Поднимай выше, касатик! Не ведьма - Яга.
   Это было серьезно. Яга по сравнению с обычной ведьмой - как воевода перед простым ратником. Ведьма, или ведунья (это, в общем, одно и то же), ведает то, что обычным людям незнаемо. Но это лишь подножие горы. А на самой вершине стоят Яги. Не слушайте высоколобых книжников, которые находят в этом слове родство со старинным глаголом "ягать", то бишь "кричать". Сами посудите, как же надо было орать (и на кого, интересно?), чтобы это стало прозвищем всех Яг. Другие ученые головы пытаются вывести родословную "Яги" от невесть какой "йоги". Дескать, живут за Памалайскими горами мудрецы, называемые йогами, а руславцы, мол, по их примеру стали так величать своих ведуний. Ну-ну! Этих умников послушать, у нас своих собственных слов вовсе нет - все из-за кордона переняты...
   На самом деле буква "Я" означает жизнь. Собственно, жизнь и явь - одно и то же. По древней вере, начало роду людскому дал Ящер. Это не имя. Щер, иначе щур - предок. Пращур - предок предков. Соответственно Ящер - прародитель всей жизни... А "га" - важная часть множества слов, относящихся к пути, дороге, движению. Самый простой пример - нога (на-га - конечность для ходьбы). Гать - настильная дорога, гадость - нечто достойное того, чтобы его топтали, поганка - если вдуматься, то же самое. Гой - идущий. "Гой еси!" - так приветствуют встречных путников. Гастрит... извините, это не отсюда. А впрочем, бес его знает, ведь "стрит" с братанского переводится как "улица"...
   В общем, "Яга" означает ни больше ни меньше как "путь жизни". Понятно, почему молодых Яг не бывает: на познание этаких путей уходят многие годы. Поэтому, кстати, перед высоким званием принято уважительно добавлять "бабушка".
   (Никогда не называйте бабушку Ягу бабой. Тем паче бабкой Ёжкой. Обидится!)
   - Прости, бабушка Яга, - со всем пиететом промолвил Колодолом, кланяясь в пояс, - не угадал я сразу, перед кем стою.
   - Пустое! - Яга была настроена благодушно. - Хватит спину гнуть - оказал уважение, и будет. Давай-ка о деле поговорим. Ну как тебе наш остров? Натерпелся страху?
   Славка пожал плечами.
   - Не так, чтобы очень. Здесь у вас не так страшно, как... докучливо, я бы сказал. Туман-разлучник хотя бы взять, к примеру. Или с камнями этими путеводными - вообще, извини, дурацкая шуточка.
   - Дураков везде хватает, - не стала спорить Яга. - Кстати, оставь тревогу, все твои живы-здоровы, скоро опять вместе сойдетесь. Только главного-то страху, я тебе скажу, вы вовсе не видели. Тут, не к ночи будь помянуто, такое встретить можно, что до конца жизни в штаны писаться будешь. Ты, касатик, зубы не скаль, а просто поверь бабушке. Есть уголки, куда даже я с большой опаской захожу. Такое там лихо спит - ежели разбудить, самому Чернобогу тошно станет! И другого всякого-разного хватает. Одна срань-невидимка чего стоит! Или травка, видишь, зеленая, да под травкой-то человечьи косточки белеют. А ведь богатыри сюда, бывалоча, забредали - не вам чета. Остров, знаешь ли, далеко не каждого живым отпускает.
   - Чем же мы ему приглянулись? - озадаченно спросил Колдолом. - Или просто повезло?
   - Тому везет, кто себя блюдет. Ваше счастье, что оружием бряцать не спешите да коварства в душе не таите, да других понять умеете, а к тому еще и плакать не разучились. Мальчонка ваш рыжий одним лишь вострым словом дикую тварь одолеть сподобился, валет болотнице посочувствовал, девица-охотница крокозлюков, исконных своих врагов, убивать не стала. Да и сам ты, касатик, кому сказать, лягушку хитропопую пожалел... Пожалел, пожалел, не отпирайся. Сердце у нее, вишь, любви просит. Ты ее слушай больше, она тебе наплетет! Слишком доверчивым тоже быть не след, иначе расслюнявишься не по делу - тут тебя какая-нибудь жаба под венец и утащит.
   Славка хотел возразить, но Яга погрозила ему метлой и продолжила:
   - В общем, решено вас всех отпустить подобру-поздорову и даже без выкупа. Кем решено? А это, касатик, не твоего ума дело. Есть здесь кому решать судьбу гостей незваных. Благо, что дело ваше правое. Что смотришь? Ведаю в общих чертах, куда путь держите. А подробности выяснять некогда - слишком долго получится. Ты же знаешь, как у нас заведено...
   - Накорми, напои, в баньку своди, а уж потом выспрашивай?
   - Вот-вот, оно самое! - Яга лукаво прищурилась. - Где я тебе сейчас баньку возьму?
   - А как насчет доброго совета? Вместо баньки.
   - Нужны они тебе, советы мои! Небось сам с усам. Три вещи скажу, чтобы не томился понапрасну. Первое: Забава-княжна жива, здорова и по сию пору не... Вернее, не то чтобы вовсе не, а точнее, не... Вот напасть, не знаю, как высказать! Короче, не тужи: Кащей ее приголубить даже не пытался. У него на великую княжну другие виды. Какие именно, мне отсюда не разобрать, однако не по любовной части, это точно. Второе: о том, как Кащея из Черного замка выманить, можешь не заботиться. В урочный час встретитесь. Не вижу, где и как, но клинок на клинок вы с ним состукнетесь, это как пить дать. А теперь третье: ты знал, что по вашим следам котофан-мерзодей крадется?
   - Чуня, - уточнил Колдолом. - Крови алчет.
   - То-то и оно, что алчет! До сих пор не понял, чудак, что ничего у него не получится. Он же в пути котофея встретил, и тот, как у них водится, взял с этого балбеса клятву не озорничать.
   - Значит, теперь он... - Микешин воспитанник расхохотался. Котофеи с древних времен стремились привести к порядку всех встреченных мерзодеев.
   - Ну да, все время на одни и те же грабли наступает. И никак в толк не возьмет, что впредь ему грешить заказано.
   - Чуня на нас дерево свалить пытался, а оно его самого придавило!
   - Он и на острове непотребство деять хотел, да сам вляпался. Прямиком в срань-невидимку! Мы его, конечно, оттуда достали, почистили, а теперь у себя придержим, чтобы посидел в тихом местечке, о жизни своей непутевой поразмыслил... и у тебя под ногами не мешался, - Яга взмахнула метлой, пресекая Славкины благодарности. - Все, иди! Смеркается ужо, тебя друзья заждались. Ночуйте спокойно - никто не тронет, за этим я пригляжу. А с утра - в путь. Да, Потаня там лодочку случайно приобрел, так ты, как через речку переправитесь, назад ее толкни. Моя это лодочка, а вам уже без надобности будет.
   - Бабушка Яга, позволь один вопрос!
   - Ну, если только один.
   - Почему ты мне против Ка-Сет-Асчея помочь решила?
   Яга прикинулась непонимающей.
   - Ты уж как выдумаешь, касатик, так выдумаешь! Куда мне с Кащеем ратиться? Мы, Яги, многими знаниями крепки, но супротив настоящих чародеев не выдюжим. Их сила посильнее нашей силы будет.
   - Я сказал не "ратиться", а "помочь".
   - Разве ж это помощью называется?
   - А как это называется?
   - По-разному. Допустим, ты мне - я тебе. Или, если хочешь, услуга за услугу, - Яга вдруг как-то осунулась и стала похожа на самую обычную старушку. Уголки рта у нее скорбно опустились. - Рассказать, что ли? А почему и не рассказать. Тайны в том нет, одно горе горькое. Была у меня внучка любимая, Светланка. Ведунья, колдунья, красавица! Жила в горах - она любила, чтобы к звездам поближе. Вот... - Яга тяжело вздохнула. - Нынче там, где была ее избушка, Черный замок стоит.
   При всей Славкиной сообразительности до него не сразу дошло, что из этого следует. И он бесхитростно ляпнул:
   - А как же внучка ваша?
   - Умный, а дурак! - Яга вновь пришла в саркастическое настроение. - Али не знаешь, что прочность стен крепостных издревле на невинной крови замешивается? У людей, может, и не так, а у магов, особливо черных, иначе не бывает. Уничтожишь Кащея - это ему и за мою Светланку кара будет.
   - А если...
   - А ты постарайся без "если". Что еще? Путеводный клубок тебе не даю: как из леса выйдете, дальше все пути к Черному замку ведут. Амулетов от вражеских чар не предлагаю - ты сам мастер чужое колдовство ломать. Разве что... Да, это может пригодиться. Нагнись-ка!
   Привстав на цыпочки, она чмокнула Славура в щеку и что-то беззвучно прошептала. Затем сказала вслух:
   - Ну вот, отныне на тебе благословение Ягино. А теперь прощай!
   С этими словами бабушка оседлала метлу и, лихо свистнув, умчалась на бреющем полете, ловко виляя между холмами.
   - Вот это подарочек, - пробормотал Колдолом, глядя ей вслед и держась рукой за целованную щеку.
  
  

Глава 39. Как вся компания встретилась вновь

  
   "Ба! Да это же знакомые мне лица!"
   Восклицание на ежегодной встрече клонов.
  
   Паньке пришлось долго сидеть на берегу в одиночестве. Так долго, что за это время он успел переделать немало дел. А именно:
   искупался и позагорал на песке (четыре раза);
   простирнул штаны и рубаху. Один раз и, понятное дело, не так умело, как это делала Рябина, следившая за одеждой всей компании, но, во всяком случае, явных пятен грязи не осталось;
   собрал хворост и разложил костер, как договаривались, добавив в него зеленых веток для дыма;
   еще раз искупался;
   наловил рыбы. Собираясь в поход, Панька запасливо спрятал под подкладку шапки моток лески из белого конского волоса. Это была не какая-то самоделка, а настоящая ловецкая снасть - Рыжий купил ее на рынке вместе с парой железных крючков. Теперь она пригодилась. Рыба в протоке клевала как бешеная, только успевай вытаскивать. Десяток окуньков, шесть лещей, пара щучек - и это за каких-то полчаса. Под конец на крючок попалась настоящая Золотая Рыбка, но она так ощерилась на Рыжего и обложила его таким отборным матом, что мальчишка поспешил отпустить ее в воду и лишь потом сообразил, что можно было загадать желание;
   запек рыбу на углях и немножко поел, а все остальное завернул в лопухи и отложил для Рябины, Славура и Потани;
   раскочегарил притухший костер и навалил в него столько зелени, что дым поднялся столбом до самого неба;
   опять искупался...
   ...и, наконец, впервые задумался: а что, если друзья вообще не появятся?
   Это была неправильная мысль. Вредная. Пагубная. О таком думать просто нельзя! Но Рыжий ждал слишком долго. Он вдруг отчетливо вообразил себе Колдолома, валета и отважную охотницу - израненных в неравной битве, окровавленных, умирающих... и густые низкие тучи... и сухую траву... и сломанный лук в руках Рябины... и сломанный меч в руках Славки... и пустые руки Потани, потому что он остался без булавы... и какие-то черные твари вокруг - отвратно чавкающие, смачно прихлюпывающие, бормочущие темные заклинания... Рот у Паньки скривился, губы задрожали, из глаз покатились слезы. Даже много лет спустя, став взрослым, он никогда никому об этом не рассказывал и сам старался вспоминать пореже, но из песни слова не выкинешь: в тот день, ничком лежа у дымящего костра, Рыжий лупил кулаками по земле и ревел, как девчонка - от жалости к сгинувшим в тумане друзьям, от жалости к себе и вообще от жалости...
   Немного погодя издалека донеслись крики и дробный топот. Он перестал подвывать и с надеждой поднял голову, но вместо своих увидел целую толпу разной нечисти. Были там кикиморы, волколаки, упыри, крапчатые гоблины, какие-то маленькие зеленые человечки, какое-то вовсе несусветное существо, похожее на многоглазый мухомор с ногами, как у кузнечика... Азартно вопя, они гнали перед собой котофана - того самого, которого Панька со товарищи не так давно освободили из-под упавшей сосны. По воплям преследователей понятно было, что оборотень что-то у них пытался украсть, но попался с поличным. "Крысятник! - орали они. - У своих тыришь, морда кошачья!" В спину котофану летели мелкие камни и крупные еловые шишки. Тот затравленно оглядывался и жалобно повизгивал при каждом метком попадании. Отругиваться Чуня не пытался - берег дыхание.
   Панька струхнул, как и любой струхнул бы на его месте. Вся кодла бежала прямо к нему, а спрятаться на голом берегу было решительно негде. Еще хуже, что сам Рыжий тоже был голый - выстиранная одежка пока не успела просохнуть. Засмущавшись, он торопливо прикрылся руками и присел на корточки. Но нечисть на него даже не обратила внимания: погоня промчалась мимо, словно никакого Рыжего здесь не было. Лишь гарцевавшая позади всех на метле старушенция зыркнула на мальчишку хитрым глазом и ни с того ни с сего ему улыбнулась, выставив на обозрение на диво белые острые зубы. Определенно, ухмылка у бабуси была приветливая, хотя и страшненькая.
   Панька вытер глаза и обозвал себя дураком. Все вокруг делом заняты, только он сидит. Не у костра торчать надо, а пропавших друзей искать! И он сразу успокоился, потому что теперь перед ним была вполне ясная и достижимая цель. Тем более, что остров невелик: за день-другой его можно обойти вдоль и поперек. А сила здесь хоть и нечистая, но, оказывается, не такая уж злая.
   Гвалт нечисти, уже скрывшейся из виду, вдруг сменил тональность. Рыжий прислушался: судя по злорадным крикам загонщиков, котофан дуриком влетел в какую-то срань-невидимку, и теперь его оттуда извлекали.
   Панька встал, еще раз огляделся... И тут из-за мыска справа показалась лодка. Вернее, лодочка. Легкая деревянная скорлупка, казалось, не плывшая, а летевшая над водой - с такой силой Потаня загребал веслами. Рябина, сидевшая на корме, первой увидела Паньку и начала ему махать обеими руками.
   Рыжий еще раз обозвал себя дураком и, вереща что-то нечленораздельно и радостно, побежал по берегу им навстречу. Но тут же опомнился, развернулся и припустил обратно - натягивать штаны. А еще час спустя, когда друзья уже втроем готовы были выступить на поиски Славура, тот сам, размашисто шагая, показался из-за ближайшего холма...
  
   - И что в нем такого ценного, в этом Ягином благословении? - уже в десятый раз ревниво спросил Рыжий. Чтобы скрыть обиду (его-то бабушка Яга не благословила, пожадничала, а ведь совсем рядом проскакала на своей метле!), мальчишка отвернулся от огня и уставился на крупные звезды, усыпавшие небосвод.
   По Ягиному совету они решили провести ночь на острове. Искупались, почистились, поужинали, причем два раза подряд. Не успели доесть рыбу, наловленную Панькой, как возле костра нарисовался небольшой болотный хмырь, с трудом удерживавший на загорбке огромную корзину. Буркнув: "Это вам от Яги", - хмырь сгрузил свою ношу и исчез.
   Корзина была наполнена от души: три десятка вареных вкрутую яиц неведомой птицы (в каждом уместился бы пяток куриных), головка сыра, увесистый шмат зажаренного с чесноком и травами мяса, свежеиспеченный каравай размером с тележное колесо и без счета пирожков с капустой, горохом, грибами и ливером - горячих, духовитых, с масляной подрумяненной корочкой. Запах от корзины шел столь вкусный - словами не передать! Понятно, у всех вновь разыгрался аппетит. Больше половины съестного Рябина упаковала в дорогу, но и остального всей компании хватило, чтобы наесться от пуза. Еще и на завтрак осталось, а пожалуй, и на завтрашний обед. И теперь, расположившись у костра, друзья вели неспешный разговор, обсуждая свои приключения на волшебном острове.
   - Ага, - поддержал Паньку валет, подбрасывая в огонь новую порцию хвороста, - что там за благословение, елы-палы?
   - Не знаю, - честно признался Славур. До этого он лежал на спине, закинув руки за голову, но тут уселся, поджав ноги калачиком. - Я ведь об этом раньше только от Микеши слышал, ну и читал, конечно. Насколько я понимаю, ни от болезни, ни от порчи какой-либо, ни от комаров, к примеру, оно не защищает. То есть вообще никаких благ не дает, таких, чтобы можно было ощутить или пощупать. Но во всех умных книжках написано, что Ягино благословение - неимоверно полезная штука, особенно когда идешь на опасное дело, вот как мы сейчас. А чем полезное, никто из авторов не указывает.
   - Ну, значит, и голову зря не забивай, - посоветовал Потаня. - Ежели полезное, то оно себя еще окажет, ага. Если только, - гигант вдруг хохотнул, - эта бабулька просто целоваться не любит, как та твоя лягуха...
  
  

Сказ восьмой

Черное и белое

  

Глава 40. Как в Черный замок прибыла посланша светлых сил

  
   "Некоторых женщин легче удавить,
   чем убедить не соваться туда, куда не просят!"
   Герцог Синяя борода.
  
   Для того, чтобы кабинет черного мага превратился в гостиную, волшебство не требуется. Это происходит само собой. Как и на сей раз. Сначала там находились только Ка-Сет-Асчей, Мандалай-бек и Кромеуш, причем все трое занимались делом. Хозяин и гость ставили опыты с чарами Прямого перехода, открывая порталы в различные помещения замка (как выяснилось, точность попадания зависела от многих факторов, включая температуру воздуха и уровень влажности в выбранной комнате, а также ее высоту над уровнем моря). Секретарь записывал полученные данные.
   Очередной портал открылся в буфетную. Толстяк Грисли, протиравший бокалы, приветственно помахал экспериментаторам салфеткой, а Пучеглазик, уплетавший конфеты и, судя по куче фантиков, уже успевший уплести целую вазу, с восторженным воплем сиганул из буфетной в кабинет, прямо на плечи опекуну, чуть не опрокинув его вместе с креслом.
   - Так! - сказал Ка-Сет-Асчей Очень Строгим Тоном, взяв безобразника за оттопыренные уши и водворив на пол. - Теперь понятно, почему кое у кого за ужином никогда не бывает аппетита. Придется сказать Грисли, чтобы кое-кому давали поменьше сладкого.
   Демоненыша эта угроза совершенно не испугала: не далее как вчера они кое с кем, а точнее с черным магом, совместно истребили фунта три шоколада. Что характерно, именно перед ужином.
   Гнать Пучеглазика было бесполезно, но лукавый Ка-Сет-Асчей велел ему тихо сидеть в уголке и не мешать взрослым, ничуть не сомневаясь, что максимум через две минуты воспитанник заскучает и сам убежит.
   Однако сегодня многократно проверенная хитрость не удалась. Вернее, демоненыш не успел заскучать. Через полторы минуты в дверь деликатно постучали, и на пороге возникла княжна Забава, а при ней, разумеется, неразлучная парочка фрейлин - Шарлотта Вейкап и Манон де ля Фромаж, а за ними - приписанный к свите княжны Медик, он же Скулапо Франтальянский. Все тихонько просочились в кабинет и расселись по свободным креслам и пуфикам.
   Забава, оказывается, искала Пучеглазика, чтобы угостить его ананасным мармеладом, большую коробку которого ей преподнес мэтр Скулапо. В итоге угостились все присутствующие, но о работе уже и речи не шло.
   Пучеглазик, набив рот мармеладом, занялся Ка-Сет-Асчеевой коллекцией игрушечных ежиков, разбив их на две армии и устроив войнушку. Ежиков было много, а Пучеглазик один, но вскоре к нему присоединились фрейлины, и боевые действия пошли гораздо веселее.
   - В атаку, мои храбрецы! - пищала Шарлотта, выстраивая ежиков "свиньей" перед вражеским каре.
   - Стоять до последнего! - геройски повизгивала Манон ежикам, державшим оборону.
   - Ур-ря! - верещал демоненыш, выводя из засады резервный полк ежиков. Эти ежики были, похоже, совершенными отморозками, так как без разбора начали крушить оба сражающихся войска...
   Мандалай-бек слегка огорчился, что опыты пришлось прервать, но быстро утешился, в сотый уже, наверное, раз любуясь хозяйским собранием оружия. Каждый раз при осмотре этого великолепия в душе Звездочета зависть боролась с совестью, и совесть, увы, не всегда побеждала. Тогда он принимался закатывать глаза, чмокать губами, поглаживать завитую в мелкие колечки бороду - в общем, всячески выражать восторг, охвативший его от лицезрения какого-нибудь редкого клинка. И конечно, тут же получал его в подарок от хозяина. Впрочем, у Мандалай-бека были свои принципы, и на самые ценные экспонаты вроде Брата Короля мечей он даже в мыслях не зарился...
   Забава, Ка-Сет-Асчей и мэтр Скулапо, поглядывая на расшалившегося демоненыша, спорили о методах воспитания детей. Черный маг полагал, что им следует давать побольше воли и пореже наказывать, в то время как княжна настаивала (видимо, подразумевая огрехи в воспитании самого Ка-Сет-Асчея), что для некоторых одаренных малышей лучшее средство убеждения - хорошая розга. Медик, сохраняя нейтралитет, сыпал цитатами из сочинений выдающихся педагогов, как то: Песталя Оццы, Макара Энко, Уша Иньского и др. - подкрепляющими то одну, то другую точку зрения.
   В разгар дискуссии дверь опять приоткрылась.
   - Прошу прощения, - промямлил Флокус Гербариус, несмело выглядывая из-за роскошного букета георгинов величиной с небольшую копну сена. - Мне сказали, я могу найти здесь ее светлость Забаву. Я, видите ли, прогуливался в парке и сорвал несколько цветочков...
   - Спасибо! - улыбнулась польщенная княжна. Бывший маг таскал ей букеты каждый день, но все равно это было очень приятно.
   - Входите, Флокус, - радушно сказал Ка-Сет-Асчей. - Присаживайтесь. Выпьете что-нибудь? Вино, бренди, лимонад? Кромеуш, будьте любезны, поставьте цветы в какое-нибудь ведро и налейте мэтру Гербариусу лимонаду. И вообще, пусть аперитив перед ужином всем подадут сюда. Кажется, здесь собралось уже все общество. Разве что капитана Грошпера не хватает... О! По-моему, я слышу его шаги в коридоре.
   Начальник гарнизона, как обычно, с треском распахнул дверь (входить иначе бравый капитан так и не научился), однако выражение физиономии у него было непривычно растерянное.
   - Здравия желаю, майн герр! Тут, осмелюсь доложить, такая проблема...
   Не успев договорить, капитан резко влетел в кабинет. И всякий на его месте влетел бы, если проблема так сильно пихнула его в спину.
   Ка-Сет-Асчей вопросительно поднял бровь, но учтиво встал, чтобы приветствовать нежданную гостью.
   Это была...
   ...какая-то тетка, без интереса отметил Пучеглазик, на миг оторвавшись от игры;
   ...та еще стерва! - не сговариваясь, оценили Забава, Шарлотта и Манон;
   ...магиня, с первого взгляда определили Ка-Сет-Асчей, Мандалай-бек и (с секундным запозданием) Кромеуш. Белая притом. Хотя и брюнетка.
   А что до всего остального, это была дамочка, довольно свежая с виду, довольно красивая (если вам нравятся такие, знаете, птичьи личики), довольно изящно одетая (узкое, сильно декольтированное серебристое платье длиной до пола, с разрезами до середины бедер, расшитое скрещенными золотыми мечами), довольно злобно настроенная. Хотя никто ее пока, вроде бы, ничем не обидел. Может, Грошпер по дороге за попку ущипнул? - предположил Флокус Гербариус. Ну, это вряд ли. Да и щипать там, кажется, особо не за что.
   Белая магиня в Черном замке - явление неординарное. Весьма. Черный маг отвесил галантный полупоклон.
   - Чем могу служить... э-э?..
   - Боевой магистр Белого братства Агнесса Непреклонная, - отчеканила дамочка. - Который тут будет Кащей?
   Все так и ахнули, услышав столь невежливое обращение, а Кромеуш зажмурился. Не от страха, а потому что знал некоторые секретные особенности хозяйского кабинета. Кое-какие из оборонительных чар, которыми были пропитаны его стены, реагировали даже не на явную агрессию, а просто на грубость визитеров. Вполне можно было ждать вспышки карающей молнии, и секретарь решил поберечь зрение. Ничего такого, однако, не случилось. Похоже, у нахалки при себе какой-то защитный амулет, подумал Кромеуш и открыл глаза. В кабинете ничто не изменилось. Агнесса Непреклонная по-прежнему стояла в агрессивной позе, игнорируя удивленные взоры окружающих, а черный маг смотрел на нее с опасливым любопытством, словно на чужую собачку: и погладить хочется, и боязно - вдруг за палец тяпнет...
   - Ка-Сет-Асчей, магдам, тут буду я. Что вам угодно?
   - Мне угодно получить ответ, на каком основании ваш дуболом не пускает в замок мой эскорт!
   - В самом деле? - он выжидательно взглянул на капитана Грошпера.
   - Да какой эскорт, майн герр?! Там сотня рыцарей при полной амуниции! И все с волшебными палочками. Хорошо еще, без лошадей.
   - Отряд боевых колдунов? Действительно, как-то... э-э... чересчур. Пожалуй, мой капитан прав, вы не находите, магдам? Тем более, я не припоминаю, чтобы и вам лично посылал... э-э... приглашение.
   - Потому что память дырявая! - отрезала Агнесса Непреклонная и, выхватив словно из воздуха свиток пергамента, с треском развернула его перед породистым носом Ка-Сет-Асчея. - Это ваша подпись или нет?
   Вот почему магиня не боялась вести себя так вызывающе! Охранная грамота, подписанная хозяином Черного замка, - штука помощнее любого амулета. Ка-Сет-Асчей слегка развел руками.
   - Признаться, мы ждали наблюдателя от Белого братства несколько позже...
   - А я решила приехать несколько раньше! Есть возражения?
   - Да нет, милости просим, магдам. Вот только о столь многочисленном эскорте уговора не было. Боюсь, я не смогу с должным комфортом разместить сотню гостей.
   - Ничего, в тесноте, да не в обиде! Особе моего ранга полагается достойное сопровождение.
   Это не просто бестактность, понял черный маг. Она меня дразнит. Хочет разозлить. Вывести из себя и привести... э-э... в бешенство. С какой целью? Я сам известил ВКП(б) о моих планах и просил прислать наблюдателя, чтобы не было никаких кривотолков. Дамочке жить под этой крышей по меньшей мере лет пять, если не десять. Какой же смысл с первого дня портить отношения? Или она просто дура, захмелевшая от чувства безнаказанности? Но Высший круг не мог прислать ко мне дуру. Значит, есть что-то еще, чего я пока не понимаю... Все на меня уставились так, будто ждут, что я испепелю ее на месте. А вот она, похоже, не боится. Странно. Настолько уверена в себе? Уповает на охранную грамоту? Или?.. Три тысячи чертей, вот это был бы интересный поворот!
   - Боевых магистров в братстве, если не ошибаюсь, ровным счетом три дюжины, - мягко, не повышая голоса, напомнил Ка-Сет-Асчей. - Причем в ВКП(б) никто из них не входит, разве что за последний год у вас изменился... э-э... регламент. Не изменился? Я так и думал, магдам. По вашему же уставу, два рыцаря - вполне достойное сопровождение для особы вашего ранга. Вовсе ни к чему тащить за собой всю магистрию, вы ведь не воевать со мной приехали, правда? Капитан Грошпер!
   - Я, майн герр!
   - Пропустите в замок двух спутников магдам... э-э?
   - Астольфа Верную Руку и Петруччо Хитроумного, - сказала магиня, кусая губы от досады.
   - Тоже колдуны или полноценные маги? Впрочем, неважно. Вы поняли, капитан?
   - Так точно! Астольф и Петруччо. А остальные, майн герр?
   - Они разобьют лагерь за стенами, - буркнула Агнесса.
   - Согласен. Не ближе... э-э... мили от замка. Иначе это было бы до странности похоже на осаду, вы согласны, магдам? Герр Грошпер, распорядитесь. Теперь, - сказал маг, когда капитан умчался, цокая подковками, - позвольте, наконец, представить вам присутствующих. Ее светлость Забава, великая княжна руславская...
   Судя по взгляду Агнессы, она сильно подозревала, что Забава успела по уши погрязнуть в темных делишках Ка-Сет-Асчея, вплоть до человеческих жертвоприношений силам Зла. Магиня ядовито ухмыльнулась.
   - Удивлена, застав вас живой и даже румяной, княжна. Вы недурно выглядите для пленницы черного мага.
   - А вы, признаться, не очень, - приветливо улыбнулась Забава, обожавшая подобные пикировки. - Вид какой-то блеклый. Болели или просто забыли накраситься?
   - Маркиза де ля Фромаж и баронесса Вейкап...
   - Служанки? Не мой уровень!
   - Мне кажется, ваша светлость, это у магдам Агнессы от разлития желчи, - доверительно сказала Шарлотта княжне Забаве.
   - Или, возможно, от перебоев в работе кишечника, - подхватила Манон. - Нездоровая бледность, беспричинная вспыльчивость... Ай!
   Подхватив пышные юбки, девицы кинулись прятаться за спину мэтра Скулапо, потому что Агнесса попыталась запустить в них файерболом. Конечно, ничего у нее не получилось - охранные чары кабинета не дремали. Едва появившись между сведенных ладоней магини, огненный шар рассыпался облачком ярких, но абсолютно безобидных искорок.
   - Вах, какая женщина! - пробормотал Мандалай-бек. - Жгучая женщина, да?
   - Мой секретарь Кромеуш... - невозмутимо продолжал черный маг.
   - Канцелярская крыса!
   - Мэтр Скулапо, наш уважаемый врач...
   - Клистирная трубка!
   - Столь же уважаемый ученый ботаник, мэтр Гербариус...
   - Ха! Бывший маг!
   - Что вы, сударыня! - изумился Флокус. - Я всего лишь скромный натуралист и естествоиспытатель. Смею надеяться, мое имя небезызвестно в научном мире, но магия - поверьте, магия мне всегда была чужда...
   - Зато вон тому носатому не чужда. Тоже черный маг?
   - Почему сразу черный, о вреднейшая из красавиц? Просто так маг, да! Сам по себе маг. Мандалай-бек меня зовут.
   - И мой воспитанник Пучеглазик...
   - Демонское отродье!
   Пучеглазик, ни слова не говоря, швырнул в противную тетку, которая всех обзывала обидными словами, самым колючим из коллекционных ежиков. Ка-Сет-Асчей перехватил игрушку на лету.
   - Боюсь, магдам, вы ухитрились настроить против себя все местное общество, - с сожалением сказал черный маг. - Зато со всеми познакомились. Надеюсь, вы не сочтете бестактностью с моей стороны навести кое-какие справки... Кромеуш, поверните к нам трюмо, пожалуйста. Будьте добры, заклинание Достоверной идентификации...
   - Вы смеете сомневаться в моих словах?!
   - Ну что вы! Просто хочу знать то, о чем вы умолчали.
   - Это оскорбление!
   - Отнюдь нет, магдам, всего лишь любопытство.
   - А почему бы вам самому не произнести заклинание? Вы его забыли?
   - Я ничего не забываю, но стараюсь не заниматься пустяками, магдам. А Кромеушу не повредит лишний раз попрактиковаться.
   Заклинание Достоверной идентификации секретарь помнил назубок и отбарабанил без запинки. По зеркалу снизу вверх поползла колонка каллиграфически выписанных строчек:
  
   "Агнесса Непреклонная, в миру - Берта Штуляк. Магический талант - врожденный. Образование: школа-интернат для Девочек, Родившихся с Серебряной Ложкой во Рту, при Малом храме Белбога (город Брага, Чешия), затем белый факультет Бражского магадемиума (там же). Специализация - боевые чары. Диплом с отличием. Карьера: маг-дозорный, маг-разведчик, маг-универсал, командир отдельной штурмовой магруппы, боевой магистр. Ближайшие родственники-маги: отец, Сивилло Блистательный, в миру - Йозеф Штуляк. Белый маг. Бывший".
  
   На слове "бывший" Кромеуш то ли подавился, то ли сказал "упс!", и зеркало погасло. Все переглядывались: одни недоуменно, другие, знавшие, в чем тут штука, - смущенно. Больше всех смутился Ка-Сет-Асчей, который, вообще-то, ожидал получить несколько иные сведения. Наверное, и получил бы, не поторопись Кромеуш прервать сообщение. А теперь уже поздно - второй раз не спросишь. Когда-то было иначе, но после одного случая... Да вы, наверное, помните, как некая королева с утра до вечера долбила свое зеркальце вопросом: она ль на свете всех милее? То правдиво подтверждало: мол, да, ты самая-пресамая на ближайшие пять миль в округе. Но в конце концов зеркальцу надоело талдычить одно и то же - оно возьми да пошути: дескать, есть девушки и помилее. И смеха ради показало королевину падчерицу, глупышку и дурнушку. Но у королевы с чувством юмора оказалось туго. По ее приказу несчастную принцессу завели в лес и бросили, притом отравив заколдованным яблоком. Хорошо, что рядом случайно подвернулись семь гномов (по другой версии, семь рыцарей), а то бы там ей и косточки сложить. В общем, кончилась эта история благополучно, принцесса в итоге даже изловчилась выскочить замуж за проезжего королевича, однако с тех пор все магические зеркала действуют по принципу "один вопрос - один ответ"...
   Ка-Сет-Асчей первым нарушил неловкую паузу.
   - Бедная... э-э... девочка. Теперь я понимаю...
   - Вы чудовище, сударь! - сурово заявила княжна Забава, успевшая изучить историю всех трофейных шаров черного мага. - Сначала с ее папой обошлись, как чудовище, а теперь дочку весь вечер шпыняете, как чудовище. Милочка, идите сюда - я не дам вас в обиду этому чудовищу!
   Звучало это тем более трогательно, что Агнесса Непреклонная (в миру Берта Штуляк) была, возможно, постарше самого Ка-Сет-Асчея, не говоря уже о молодой княжне.
   Шарлотта и Манон на цыпочках подкрались к Мандалай-беку.
   - Что происходит? В чем дело, вы не знаете?
   - Наш величайший из мудрых Ка-Сет-Асчей сразил ее высокочтимого папашку в магическом поединке и отобрал у него волшебное яйцо, - громким шепотом объяснил восточный маг, отнюдь не по-отечески обнимая фрейлин за талии. - Теперь понимаете, почему она тут всем хамит, да?
   - Бедняжка! - дуэтом воскликнули фрейлины, млея и тая от легких прикосновений мага (пальцы у Звездочета были необычайно ласковые).
   Пучеглазик подошел к магине, одной рукой подергал за подол, а другой достал из кармана слипшийся комок мармелада и протянул на ладошке:
   - На! Он сладкий. Не плачь, пожалуйста.
   Как позже цветисто выразился Мандалай-бек, это оказалось последней соломинкой, переломившей хребет верблюда. Агнесса Непреклонная попятилась, стиснув кулачки, и, глядя на всех загнанным взором, закричала:
   - Ненавижу! Вы все здесь заодно! Подлые приспешники Тьмы! Поглумиться надо мной решили? Не выйдет! Я вам еще покажу!
  

Глава 41. Как боевой магистр Белого братства достала всех, кого могла

   "Какая разница, белый маг или черный?
   Был бы свежий!"
   Анонимный людоед.
  
   За короткий срок стервозная магиня успела насолить всем вокруг. Забава, в первый вечер знакомства пожалевшая "несчастную Агнессу", уже на следующее утро вынуждена была резко изменить свое мнение. Княжна только-только приступила к завтраку, когда белячка по-свойски заявилась в ее покои. Без приглашения усевшись напротив хозяйки, Агнесса залпом выпила кофий из Забавиной чашки, выхватила у нее из-под руки пирожок с малиновым вареньем, бросила его, едва надкусив, и учинила разнос: как это, дескать, принцесса из хорошего рода, доселе не запятнавшего себя служением Злу, добровольно остается под кровом черного мага и принимает участие в его достогнусных деяниях?!
   Разумеется, едва оправившись от неожиданной атаки, княжна с негодованием указала нахалке на дверь. Агнесса вышла (посулив, что еще вернется), но завтрак был испорчен.
   После этого служительница Добра два дня подряд как фурия металась по Черному замку, обижая, задирая и приводя в замешательство всех встречных - от буфетчика Грисли, которого она обозвала щетинистым боровом (клевета! Толстяк, если не считать бакенбарды, был тщательно выбрит), до тишайшей горничной Фуси, на которую Агнесса нарочно наскочила, когда та несла высоченную стопку только что выглаженного белья. "Смотреть надо, куда прешься, дура слепошарая!" - радостно прошипела магиня, пиная разлетевшиеся по полу простыни и наволочки.
   Кто-то по примеру княжны Забавы давал Агнессе отпор, кто-то молча пожимал плечами, а бедная Фуся от обиды проплакала весь день. Да и белье пришлось перестирывать и переглаживать.
   Астольф Верная Рука и Петруччо Хитроумный (они все же оказались не магами, а просто колдунами) начальницу не сопровождали, а сиднем сидели в отведенной им комнате, сражаясь в шахматы. К слову, Мандалай-бек, большой поклонник этой древней игры, хотел предложить им партию-другую, но когда услышал, что беляки называют слона "офицером", ферзя - "королевой", а коня - "лошадью", поспешил откланяться... Еда и напитки, которые им относили, истреблялись подчистую - аппетит у рыцарей был отменный. Похоже, об обычае паладинов поститься перед грядущими подвигами они и слыхом не слыхивали.
   Сама Агнесса тоже не забывала вовремя принимать пищу и без опозданий являлась к столу, за которым сидела исключительно в обществе Ка-Сет-Асчея и Кромеуша, потому что никто другой делить трапезу с боевым магистром не соглашался. Ка-Сет-Асчей вынужден был ее терпеть по долгу хозяина дома, а Кромеуш - по приказу патрона, который не желал страдать в одиночку. Откушав и в очередной раз с удовольствием нахамив им обоим, Агнесса отправлялась на поиски новых жертв.
   Отдельный визит она нанесла в казармы, где выступила перед урками с зажигательной речью, призывая их раскаяться в злодействах, отринуть (она так и сказала: "Отриньте!") служение черному магу и вступить в ряды защитников Света. Впечатление от этих призывов было несколько смазано тем, что, выкрикивая их, Агнесса прикрывалась охранной грамотой с печатью и подписью Ка-Сет-Асчея. Впрочем, только вид этого документа и не позволил уркам учинить самосуд над провокаторшей. Да и то Пачамучу и Патамучу товарищам пришлось держать за руки, а капитана Грошпера едва не хватил удар - так он напрягся, чтобы не сорваться и не свернуть белой магине изящную шею.
   Ка-Сет-Асчея не раз и не два подмывало поставить зарвавшуюся гостью на место. Сдерживало его лишь то соображение, что Агнесса, безусловно, именно скандала и добивается. Скандала и поединка с сеньором Черного замка. Но почему столь сложным путем? Совершенно непонятно! Не надеется же она, что Ка-Сет-Асчей первым бросит ей перчатку? Это невозможно. Не потому, что она дама (маги выше подобных предрассудков, тем более когда дама носит звание боевого магистра), а потому, что он подписал ту самую охранную грамоту. С другой стороны, самой-то Агнессе ничто не мешало его вызвать, едва она переступила порог Черного замка! Так почему же она медлит? Несомненно, тянет время. Но ради чего? Разгадка была где-то близко, но Ка-Сет-Асчей никак не мог ухватить ее за хвост, а потому злился - не столько на Агнессу Непреклонную, сколько на свое тугодумие.
   И все-таки она его достала!
  
   - Это, конечно, не мое дело, да? - дипломатично сказал Мандалай-бек, заглянув к черному магу. - Но вам, о терпеливейший из гостеприимных, возможно, будет интересно узнать: я пять минут назад видел эту женщину в парке с Ботаником. По-моему, она пытается вернуть ему истинную память.
   Ка-Сет-Асчей бомбой вылетел из кабинета, а его рев: "Убью мерзавку!" еще долго эхом мотался между стенами.
   Агнесса и впрямь обрабатывала Ботаника. Незадолго до этого она пригласила его прогуляться по парку. Достопочтенному мэтру не очень-то хотелось прогуливаться со взбалмошной дамочкой. Но хитрая магиня наврала, будто видела в дальних зарослях ромашку с лепестками в клеточку, и Флокус Гербариус, конечно, загорелся исследовать и приобщить к своему гербарию столь необычное растение. Мэтр даже сообразить ничего не успел, когда интриганка, заманив его на укромную лужайку, вмиг отключила беднягу от реальности простейшим заклинанием Временного отруба. Лишившийся сознания Флокус стоял, закатив глаза и покачиваясь, как плохо вкопанный столб, а магиня ходила вокруг по часовой стрелке, делая в его сторону энергичные пассы и немелодично напевая заклинание Распознавания чар.
   Конечно, распустить прихотливое кружево заклятия, наложенного на Ботаника, было не так просто. У мага Агнессиной силы и квалификации на это могло уйти от полутора недель до полутора месяцев, в зависимости от усердия. Но она, между нами говоря, и не пыталась заниматься этим всерьез: белячка просто от души развлекалась, испытывая на прочность терпение Ка-Сет-Асчея. О, вот и он! Заметив краешком глаза мелькнувшую за деревьями фигуру в темном камзоле с белым отложным воротником, Агнесса еще громче запела и начала еще пуще размахивать руками.
   Черный маг мчался, в гневе не разбирая дороги, но за десяток шагов до места творившегося безобразия взял себя в руки и заставил успокоиться. На лужайку он вышел легким прогулочным шагом, беззаботно постегивая по голенищу сапога сорванной веточкой. Голос его звучал, как всегда, любезно, хотя и весьма холодно.
   - Чего вы добиваетесь, магдам? Хотите оскорбить меня в моем собственном доме?
   - А вы оскорбились? Наконец-то! Я очень рада! - Агнесса вызывающе рассмеялась ему в лицо. - Может быть, желаете получить удовлетворение?
   В игре словами урожденная Берта Штуляк была не сильна. Она подставилась, и чародей не замедлил нанести удар. Причем в ее же собственной хамовитой манере.
   - Получить удовлетворение? От вас? - Ка-Сет-Асчей выдал самую циничную из своих ухмылок. - Глупости, магдам! Вы не смогли бы удовлетворить меня... э-э... никоим образом. Как выразился бы мой буфетчик Грисли, у вас для этого... э-э... кишка тонка. Он, видите ли, раньше был боцманом, наш Грисли, и до сих пор не избавился от некоторых грубых морских словечек.
   Белая магиня пожелтела от злости, но выдержка ей не изменила.
   - Понимаю! Вы ждете, чтобы я сама вас вызвала на поединок. Белбог свидетель, мне этого хочется не меньше! Увы, еще не время. Хотя... Погодите-ка! - она посмотрела на солнце. - Кажется, двенадцать уже пробило? Я не очень хорошо различаю часы в этих горах...
   - Сейчас четверть первого, магдам. Если точно, двенадцать часов шестнадцать минут.
   - В таком случае, - Агнесса раскрепощенно вздохнула, - я вас вызываю! Завтра в полдень. Победитель получает все! Какой предпочитаете способ боя? На мечах, конечно?
   - Отчего же? - Ка-Сет-Асчей с простодушным видом развел руками. - Я не столь искусно владею клинком, чтобы дерзать состязаться в фехтовании с боевым магистром Белого братства. Давайте уж по-простому, по-волшебному: чары против чар... Почему вы на меня так удивленно смотрите, магдам? У вас есть возражения?
   "Удивленно" - слабо сказано. Агнесса смотрела на него с таким глубоким изумлением, будто увидела невесть какое чудо-юдо.
   - Не-ет, - протянула она, - у меня нет возражений. Я только понять не могу... Впрочем, это не имеет значения. Я согласна! Моими секундантами будут Астольф и Петруччо.
   - Моими - Мандалай-бек и Кромеуш. До встречи, магдам. И не забудьте, пожалуйста, вернуть сознание мэтру Гербариусу.
   Глядя ему вслед, магиня неловко повела головой, словно изумрудное ожерелье внезапно сдавило ей шею. Потрясающе, неужели он до сих пор не обнаружил пропажу своего яйца? Возможно ли, что он с того дня ни разу не пробовал творить чары?! Чушь! Он просто пытается держать фасон. Однако на что же он надеется? Ах, догадалась Агнесса, наверное, у него сохранился запас заряженных маной амулетов! Но это такие пустяки, говорить смешно... Как бы то ни было, подытожила белячка с самодовольным смешком, завтрашний день станет последним днем мага Ка-Сет-Асчея! И вообще его последним днем!
  
   Что касается Ка-Сет-Асчея, то он уходил если не с легким сердцем, то, по крайней мере, с прояснившейся головой. Хитра, но не слишком умна, думал он. Проговорилась! Теперь ему действительно все стало понятно.
  

Глава 42. Как черный маг обрел соратников

   "Пригласить дьявола в гости - это не штука. Проблема в том, чем его угощать и развлекать..." Доктор Фауст.
  
   - Вам тоже понятно? - спросил черный маг у Мандалай-бека и Кромеуша, пригласив их в свой кабинет.
   Звездочет, восхищенно изучавший затейливую гравировку на кинжале, который он успел снять со стены (опять придется дарить, уныло подумал Ка-Сет-Асчей), с важностью кивнул. Зато на постной физиономии секретаря было написано, что тот пребывает в недоумении.
   - Никогда еще не участвовал в поединках, да? - снисходительно обронил Мандалай-бек, вешая кинжал обратно (пожалуй, не придется дарить, облегченно подумал Ка-Сет-Асчей). - А зачет по дуэльному кодексу сдал и забыл? Так вот, дорогой, есть такое правило: если никакие непреодолимые обстоятельства не препятствуют дуэли, то она должна состояться непременно в течение суток после вызова. Понимаешь, да?
   - Ни слова больше, друг мой! - Ка-Сет-Асчей предостерегающе поднял указательный палец. - Пусть он сделает выводы самостоятельно.
   Даже в столь напряженной обстановке черный маг не забывал о дипломной практике Кромеуша. Но тот уже и сам тянул руку, словно отличник, решивший трудную задачу.
   - Мне представляется несомненным, монсеньор и вы, господин Мандалай-бек, что магдам Агнесса медлила с вызовом в ожидании некоего события, которое должно произойти завтра около полудня. В связи с этим я бы предложил проследить, чем сейчас заняты рыцари Белого братства, оставшиеся за стенами замка.
   Зведочет погладил колечки своей виртуозно завитой бороды и трижды одобрительно хлопнул в ладоши.
   - И я того же мнения, - сказал Ка-Сет-Асчей. - Разверните зеркало в эту сторону, дружище. Попросите показать нам... э-э... белый отряд.
   Кромеуш произнес заклинание. Зеркало в ответ показало ничто. Ничто выглядело как белесая блямба условно клиновидной формы, мерцающая сквозь толщу камня. Ибо ничто находилось в глубине скалы под стеной Черного замка и явно пыталось проникнуть за стену, внутрь замка. Причем небезуспешно.
   - Шайтан меня забери, - ровным голосом произнес Мандалай-бек. - Они же все колдуны, да? А я и забыл...
   В поле невидимости, прикрывшем воинов Белого братства, упорядоченно и методично передвигались яркие искорки. Ка-Сет-Асчей зримо представил, как передняя шеренга выпускает в гранит перед собой пучки молний, выплавляя еще несколько дюймов пути, и отходит назад, уступая место следующему ряду. Ведь волшебным палочкам нужно какое-то время, чтобы восстановить заряд. И так раз за разом, раз за разом... Плавить скалу беляки начали, похоже, незамедлительно, как только Агнесса была принята в замке, а они нашли подходящее место для прокладки тоннеля. И такими темпами окажутся в подвалах... как раз завтра к полудню.
   - Девяносто восемь рыцарей-колдунов... - Ка-Сет-Асчей сгорбился за столом, потер лицо ладонями. - Перекрыть им путь? Их слишком много. На всех сразу силы не хватит. Даже с вашей помощью.
   - Заявить протест ВКП(б), да? Ведь эта Агнесса пробралась сюда как их полномочный представитель. Если о таком возмутительном коварстве станет известно магическому сообществу...
   - Полноте, друг мой. Вы не хуже меня знаете, что сообщество даже не почешется. И потом, какое сообщество? Я ведь ни в ГКЧП, ни в другие коалиции не вхожу. Такой же волк-одиночка, как вы или Сю Шангарский. Ну изъявят потом десяток коллег свое недовольство, а толку-то? Кроме того, Высший круг к этому непричастен. Мы имеем дело с заговором. Чистой воды самодеятельность Агнессы и ее сообщников! До меня уже давно доходили слухи, что некоторая часть Белого братства порицает магов Высшего круга за... э-э... пассивность в продвижении идеалов Света. Видимо, Агнесса - из числа недовольных. И получив возможность проникнуть в мой замок, решила продвинуть эти идеалы без разрешения старших. А заодно расквитаться со мной за папеньку. Безусловно, она все это - и поединок, и подкоп - планировала заранее, еще до приезда к нам. И привлекла себе в помощь рядовых рыцарей, которых тоже не устраивают нынешние порядки в Белом братстве. Радикалы сра... э-э... радикалы, в общем. Даже если ВКП(б) узнает о ее самоуправстве и пришлет запрет, она вряд ли подчинится. Дамочка уже слишком зарвалась - отступать ей некуда. Так что и мне придется... э-э... сражаться. Что ж, - Ка-Сет-Асчей поднялся с кресла и щелчком сбил невидимую пушинку с воротника. - Кромеуш, будьте любезны, передайте капитану Грошперу приказ, чтобы урки завтра в битву не совались.
   - Монсеньор!
   - Они хорошие воины, но против боевых чар бессильны, - напомнил Ка-Сет-Асчей. - Это будет не обычный штурм, когда наши парни могут укрыться за стенами. В прямом столкновении белые колдуны выжгут их файерболами или напустят удушающий газ, вот и все. Слушайте дальше. Общий приказ по замку: всем находиться в своих комнатах до того, как все завершится... э-э... тем или иным образом. Вас, друг мой, и остальных гостей, имеющих отношение к магии, я попрошу вывесить на дверях ваших покоев знаки нейтралитета. Это не ваша война... А вот вам, Кромеуш, может не поздоровиться. Сами виноваты, - улыбка тронула уголки губ черного мага, - успели заработать определенную... э-э... репутацию как мой личный секретарь. Упакуйте наши архивы и долой из замка! Высокочтимый Мандалай-бек откроет вам портал в какой-нибудь безопасный уголок. Но первым делом Пучеглазик! Демоненыша они не пощадят. Немедленно отправьте его домой, к мамаше!
   - А вы? - Мандалай-бек в задумчивости ласкал холеную бороду. - Вы сами, о безрассуднейший из отважнейших, не желаете переместиться в безопасный уголок?
   - И бросить свой дом? Чтобы здесь хозяйничала какая-то Берта Штуляк?! - Ка-Сет-Асчей надменно вскинул голову. - Нет, друг мой, я буду сражаться! В конце-концов, против чародея моего класса может не хватить и сотни колдунов. Ну, а если придется уйти, то уйду с треском, так, что Небесам жарко станет!.. Да, Кромеуш, непременно возьмите с собой Грисли, иначе, боюсь, старый пират не удержится и тоже полезет в драку.
   Но секретарь не спешил исполнять указания, а стоял, подпирая плечом стеллаж с коллекцией игрушечных ежиков, засунув руки в карманы (небывалое своеволие!) и бездумно, казалось, уставившись на противоположную стену кабинета. На самом деле он размышлял, и очень сосредоточенно. Еще не так давно дипломник Мудридского магадемиума был твердо убежден, что подле Ка-Сет-Асчея ему не страшна никакая угроза. Потом эта уверенность дала трещину, он усомнился в могуществе патрона, заметался и в итоге наломал таких дров, что даже странно, как монсеньор его простил. Теперь вновь приближался судьбоносный момент, который может определить всю его дальнейшую судьбу, и надо было быстро принять решение, в какую сторону шагнуть с этой развилки...
   Решившись (но, заметим, не испытав от этого большого облегчения), Кромеуш отлепился от стеллажа и хмыкнул. Опять же, так хмыкать он себе ни разу еще не позволял за все время службы у черного мага.
   - Не только Грисли, многие не удержатся! - убежденно сказал Кромеуш. - Тот же капитан Грошпер, потом вождь в чине полковника Чакануча (особенно если не успеет протрезветь), еще Пачамуча с Патамучей - эти обязательно, другие урки тоже, да и среди простых слуг отчаянных ребят хватает.
   - По-моему, вы забываетесь, милейший! - Ка-Сет-Асчей высокомерно заломил бровь, готовясь привести спятившего помощника в чувство, но, перехватив заинтересованный взгляд восточного мага, решил повременить.
   Кромеуш между тем вышел на середину кабинета, вынул руки из карманов и опустился на одно колено, обратив серьезное лицо к патрону. В этот миг секретарь как никогда был похож на мороженую треску, но голос его звучал горячо и даже пылко.
   - Монсеньор! - так начал Кромеуш самую, может быть, важную речь в своей жизни. - Только что вы изволили упомянуть о репутации, которую я успел снискать на вашей службе. Вне всяких сомнений, эта репутация потерпит непоправимый ущерб, когда распространится известие, что я ради спасения своей шкуры оставил вас одного отражать атаку превосходящих сил противника. Кроме того, монсеньор, я ведь, похоже, являюсь косвенным виновником того, что леди Агнесса осмелилась на эту авантюру. Значит, мой долг - помочь разрушить ее планы. Наконец, монсеньор, осмелюсь напомнить, что ваш покорный слуга поднаторел под вашим руководством в магии, в том числе и боевой. По крайней мере, троих колдунов я берусь отвлечь на себя, пока вы будете истреблять остальных. А может быть, и пятерых. Четверых - наверняка. Я остаюсь с вами, монсеньор.
   Ка-Сет-Асчей моргнул, словно в глаз ему попала соринка. Между нами говоря, никакая соринка туда не попадала.
   - Встаньте, дружище! Нечего протирать паркет коленкой! А вы, друг мой, что посоветуете по поводу этого... э-э... строптивца?
   - Вах, он хорошо сказал! Я сам не сказал бы лучше, да? - Мандалай-бек прищелкнул пальцами. - Знаете, о заботливейший из опекуненнейших...
   - Из каких, простите? - не понял Ка-Сет-Асчей.
   - Опекуненнейших, - без запинки повторил восточный маг. - Это производное от слова "опекун". Так вот, я, знаете ли, тоже немножко обучался боевым искусствам, да? Что значит - это не моя война?! - Звездочет раздраженно махнул рукой, пресекая возражения Ка-Сет-Асчея. - Слушай, какая она не моя, если я ел твой хлеб, пил твое вино и, между прочим, спал с твоими служанками, да? Это моя война тоже! И я готов взять на себя десятка два или три этих белых агрессоров, - тут он вспомнил о правилах хорошего тона и вновь перешел на "вы". - Как вы справедливо заметили, по отдельности они против нас с вами - как крыса против гепарда!
   - Вы сговорились, что ли, негодяи этакие? - от избытка чувств у Ка-Сет-Асчея слегка защипало в носу. - Ладно, оставайтесь оба. Вместе мы им дадим просра... э-э... прогреться! Три тысячи демонов! - он поморщился, как от внезапной боли. - Боевых колдунов натаскивают не сражаться, а сразу бить насмерть. Значит, их тоже придется без всякой жалости. Ну и мясорубка будет!
   - Я с такими уже сталкивался. Очень однобокая специализация, да?
   - Кстати, монсеньор, насчет демонов... - голос Кромеуша опять звучал бесстрастно. Решение было принято, утверждено, и это его успокоило. - Не можем ли мы использовать Мордария?
   - Да, о внимательнейший из забывчивых, ведь у вас есть демон!
   Черный маг, похоже, испытывал на сей счет какие-то сомнения. Сомнения, впрочем, были чисто этического плана.
   - Понимаете, это у Мордария последнее задание. Если его... э-э... Если с ним... э-э... В общем, мне не хотелось бы, чтобы в Нижнем Мире прошел слух, что я послал его на убой.
   - Какой такой наубой, слушай! Вызывайте его скорее, о добрейший из... из... из демоновладетельных! Да он сам будет только рад подраться!
   - Вы так думаете, друг мой?
   - Я так уверен!
   Ка-Сет-Асчей еще секунду поколебался, потом вздохнул и вызвал Мордария.
  
  

Глава 43. Как черный маг одолел боевого магистра

  
   "Если каждый день кто-то пытается
   насовать тебе в рыло, то поневоле
   научишься драться".
   Кулачный боец Зюка Плюхин.
  
   Агнесса Непреклонная вышла на поединок при полном параде: легкая кольчуга, не закрывающая коленок; белый плащ, расшитый золотыми мечами; на стройных ножках - безумно изящные (Забава и фрейлины завистливо вздохнули) красные сафьяновые башмачки на высоком каблуке.
   Астольф Верная Рука и Петруччо Хитроумный, оба в начищенных доспехах и при волшебных палочках, следовали за магистром. Один нес ее шлем, увенчанный пучком перьев, надерганных из какого-то лебедя, другой -длинный меч начальницы в ножнах, обтянутых шкурой вервольфа...
   Ка-Сет-Асчей и его секунданты ждали на небольшом плацу у крепостных ворот. Черный маг попросил гостей, слуг и урков (кроме караульных) не покидать помещений, благо что им и оттуда все было отлично видно: Кромеуш битых три часа переходил из комнаты в комнату, накладывая чары на оконные стекла. Теперь все окна замка, независимо от их реального расположения, выходили на площадку перед воротами, а зрители, поворачивая оконные ручки и шпингалеты, могли увеличивать изображение, усиливать контрастность и регулировать громкость звука. И конечно, сейчас к этим окнам приникли все обитатели Черного замка, за одним-единственным исключением: Пучеглазика, несмотря на рев и слезы, все же отправили домой, под присмотр мадемон Грызульды.
   Ка-Сет-Асчей тоже приоделся по случаю дуэли. Он был очень элегантен в тонком кожаном колете с тисненым узором, вельветовых штанах в обтяжку и облегающих ногу мягких сапогах с короткими отворотами. Из-под колета выбивались отложной воротник и пышные рукава ярко-голубой рубашки. Все остальное было выдержано в песочных тонах. (А вы что, всерьез полагали, что черные маги носят только темную одежду?!)
   Кромеуш зачем-то надел свой лучший костюм, который все равно не был виден под многоскладчатой мантией выпускного курса Мудридского магадемиума. Мандалай-бек блистал разноцветными шелками, и не только. При каждом его движении во все стороны разбегались солнечные зайчики от драгоценных камней, в изобилии украшавших наряд восточного мага.
   - Пусть противники поприветствуют друг друга! - возгласил Звездочет, по старшинству среди секундантов взявший на себя роль распорядителя. Ка-Сет-Асчей и Агнесса обменялись формальными поклонами. - Не имеют ли противники что-то сказать друг другу перед боем? Не желают ли отказаться от боя, да?
   - Не имеют, - сухо сказала белая магиня. - И не желают. Да.
   - Ну почему же, - миролюбиво отозвался Ка-Сет-Асчей. - Я, например, желаю и имею. Если причиной всему ваша обида за папу, магдам, то я не вижу здесь повода для ссоры. Можете забрать его... э-э... яйцо и передать господину Сивилло с моим разрешением возобновить магическую практику. Поверьте, я сам намеревался сделать это через месяц-другой. Со времени нашей с ним... э-э... размолвки прошло немало лет, и думаю, он уже достаточно наказан.
   - В самом деле? - восхитилась Агнесса. - Как это мило! Как снисходительно и благородно с вашей стороны! Только вот беда: мне наплевать на моего драгоценного папочку с высокой башни. Если вы не знали, мне и года не было, когда он сплавил меня в интернат и с тех пор ни разу не поинтересовался моей судьбой. Так что со своими яйцами этот господин пусть разбирается сам.
   - Что же вам в таком случае угодно, магдам?
   Боевой магистр оскалила зубки, мелкие и острые, как у крыски.
   - Мне угодно, чтобы вы сидели у меня на цепи! Мне угодно вытирать о вас ноги! Мне угодно поднять над башней Черного замка боевой стяг Белого братства!
   - Ну, это вряд ли, - кротко сказал Ка-Сет-Асчей. - Приступим к делу, быть может?
   - Приступим? Да к чему вы можете приступить, жалкий фигляр?! -Агнесса так и источала яд пополам с заносчивостью. - Эй, секунданты! Я требую, чтобы противник предъявил свой магический шар! Мой - вот!
   Действительно, кодекс магических дуэлей обязывал поединщиков являться на место схватки с волшебными яйцами. Они вручались на сохранение секундантам, а затем оба шара получал победитель.
   - Прошу вас, почтеннейший, - Мандалай-бек, бережно приняв не слишком большой, с отливом в перламутр, шар белой магини, протянул открытую ладонь к Ка-Сет-Асчею. - Передайте мне ваше яйцо.
   - А у меня его нет, - легко признался сеньор Черного замка. - Мой шар сейчас находится у магдам Агнессы. Она его украла... э-э... не так давно. Не правда ли, магдам?
   Зрители перед окнами-экранами потрясенно ахнули.
   Мандалай-бек побледнел, как полотно, решив, что друг его школьных лет Умник чересчур доумничался, и теперь ему пришел конец.
   Кромеуш, который обо всем знал заранее, даже глазом не моргнул.
   Агнесса торжествующе расхохоталась.
   - Но пусть это вас не смущает, - словно извиняясь, Ка-Сет-Асчей приложил руку к сердцу. - Если магдам Агнессе было угодно заранее приобщить мой... э-э... шар к числу ее трофеев, то я не возражаю. Мне, - вид у черного мага был на редкость самодовольный, - он не нужен.
   - Не может быть! - хором воскликнули зрители.
   - Вы в этом уверены, о храбрейший из утративших яйца? Мы вас правильно поняли, да?
   - Абсолютно правильно! - Ка-Сет-Асчей приятственно улыбнулся. - Мне не требуется шар, чтобы заниматься моими... э-э... занятиями.
   - Что ж, - несколько растерянно сказал Звездочет, - тогда начнем, наверное, да? Сходитесь!
   Тут Агнесса Непреклонная решила, что пора прекращать балаган. Она выхватила из складок плаща волшебный шар, похищенный у Ка-Сет-Асчея, и подняла над головой.
   - Слушайте его больше! - презрительно воскликнула магиня. - Как же, яйцо ему не требуется. Да он просто блефует. Вот оно, его бывшее яйцо, смотрите! - и хорошо поставленным командным голосом рявкнула: - Повелеваю тебе, покорись, ничтожный! На колени! Ползай у меня в ногах!
   - Кажется, мы уже начали, - доверительно обратился Ка-Сет-Асчей к Звездочету. - Побеседуем позже, друг мой.
   Он сотворил небольшой букет ромашек с лепестками в клеточку (маленькая отместка за безвинно пострадавшего накануне Ботаника) и, подув на него, по изящной волнистой траектории переслал противнице. Букетик секунду повисел у нее перед носом, а затем упал к ногам.
   - Покорись, кому говорят! - заверещала Агнесса, топча цветы своими замечательными башмачками. - Целуй мои ноги! Я запрещаю тебе творить чары! Я лишаю тебя магической силы! Твое яйцо в моих руках!
   Услышав такую двусмысленность, Забавины фрейлины сочли уместным слегка покраснеть, а Звездочет пробормотал себе под нос что-то насчет интересных, оказывается, нравов белых магинь, да? А сам Ка-Сет-Асчей дурашливо полюбопытствовал, достаточно ли магдам одного яйца, или, может, добавить еще? - и в тот же миг на голову Агнессы пестрой кучей свалилась добрая тысяча разнообразных яиц - куриных, гусиных, перепелиных, страусиных, а также черепашьих, крокодильих и даже несколько экзотических, фабержиных, инкрустированных самоцветами.
   Конечно, боевого магистра таким простеньким волшебством врасплох не застанешь. Вся куча вдребезги разбилась о защитную чаросферу, мгновенно выставленную белой магиней.
   - Покорись, а то хуже будет! - сделала она еще одну попытку, но тут с неба раздался зловещий вой, и в следующий миг защитная сфера покрылась сеткой трещин от удара слегка припозднившегося яйца птицы Рух весом как бы не в три сотни фунтов. Агнесса поняла, что шутки кончились.
   Впрочем, она и сама была не дура подраться. По ее чародейской воле разбитая скорлупа и потеки желтков, покрывшие землю, бесследно исчезли, а над головой Ка-Сет-Асчея заклубилась небольшая, но плотная черная тучка. Агнесса резко взмахнула рукой. Из тучки ударила смертоносная молния. Вот только в противника она почему-то не попала, а чуть отклонилась и с грохотом вонзилась в высокий металлический шест, выросший из земли рядом с ним. Туда же ушла и вторая молния, и третья...
   - Полезная штука, правда? Я ее сам придумал! - похвастался Ка-Сет-Асчей. - Называется... э-э... громоотвод. Извольте заметить, в нем нет ни грана волшебства - только чистая наука. Это явление основано на том...
   Однако объяснения пришлось отложить до другого раза, потому что Агнесса напустила на него рой маленьких, но страшно кусачих ос. Черный маг, не растерявшись, сотворил одну большую осу, которая обратила маленьких в бегство. Столь же безрезультатными оказались нападения стаи саблезубых тигров и косяка пираний. Тигров Ка-Сет-Асчей превратил в милых пушистых котят, и они, ошалев от внезапной метаморфозы, жалобно мяукая, со всех ног кинулись прятаться в парк. А с пираньями Агнесса сама дала маху: зубастые рыбы жалобно трепыхались на земле и думали не о битве, а о том, как бы вернуться в воду. Ка-Сет-Асчей потратил лишнее заклинание, чтобы отправить их за тридевять земель, обратно в родную реку.
   Тем временем боевой магистр попыталась превратить его в свинью. Сам по себе процесс наложения подобных чар никакими зрелищными эффектами не сопровождается, так что публика ничего не заметила. Но Мандалай-бек и Кромеуш облегченно перевели дух, а Астольф и Петруччо огорченно вздохнули, когда поняли, что Ка-Сет-Асчей сумел преодолеть мощную Свинскую порчу. А черный маг уважительно поглядел на Агнессу: целых две секунды его и впрямь неудержимо тянуло захрюкать.
   После этого белячка некоторое время изощрялась в различных способах нападения, то стремясь провалить под противником землю, то неожиданно опрокидывая над ним ведро со смертельным ядом, то пробуя его заморозить, то удушить пыльцой черного лотоса, то наслать расстройство желудка. Приемчик с расстройством был из разряда неэтичных, и Ка-Сет-Асчей укоризненно погрозил магине пальцем.
   Впрочем, многие уже успели сообразить, что он пока лишь отражает ее удары, а сам еще ни одного не нанес. Если бы на поединке присутствовал Колдолом, он бы оценил стиль черного мага: тот не отклинал, не расклинал и не переклинал заклинания противницы, а надклинал их, то бишь перекрывал собственными чарами - более сложными и искусными. Это был высокий класс!
   Между тем арсенал боевого магистра, похоже, иссяк. Агнесса теперь только швырялась в противника файерболами - неутомимо и метко, но весьма монотонно. Было ясно, что ничего иного в запасе у нее не осталось.
   Ка-Сет-Асчей поймал пяток огненных шаров, попытался жонглировать ими, но уронил на землю, отряхнул ладони от угольков и произнес довольно длинную речь.
  
   - Я расскажу вам одну поучительную историю, дамы и господа, - так начал черный маг, обращаясь и к присутствующим, и к зрителям в замке. - Вы не против, магдам? Жила-была одна... э-э... боевой магистр, которой до ужаса надоело подчиняться строгой дисциплине Белого братства и страстно хотелось прославить свое имя. К сожалению, рутинной борьбой с драконами, упырями и оборотнями, что входит в обязанности белых рыцарей, не очень-то прославишься, а самовольно напасть на какого-нибудь темного чародея не позволяла та же дисциплина. Дело в том, что мудрые волшебники, которые составляют Высший круг посвященных (белых), отнюдь не жаждут без веской причины затевать конфликты с коллегами, которые отличаются от них только... э-э... научными методами.
   - Заткнись, прихвостень Чернобога!
   - Никогда вам не попасть в ВКП(б), магдам, - Ка-Сет-Асчей отмахнулся от нового файербола, как от назойливой мухи. - Слишком вы запальчивы. Я продолжу, с вашего позволения, - он на лету превратил еще один файербол в бабочку с красивыми пурпурными крыльями. - Итак, наш боевой магистр томилась без громких дел, поругивала Высший круг за инертность и мечтала проявить себя во всем блеске и чародейской мощи. Причем особенно ее манила победа над одним черным магом, который, во-первых, до сих пор считался непобедимым, и значит, одолеть его было бы весьма почетно, а во-вторых, он некогда отобрал волшебное яйцо у ее отца, Сивилло Блистательного. Своего папу дамочка, как мы здесь слышали, терпеть не могла, но в том-то и была красота идеи: не только унизить видного... э-э... представителя черной магии, но заодно утереть нос нелюбимому родителю.
   - Много болтаете! Рассказали бы лучше, как по-идиотски упустили свое яйцо!
   На сей раз файербол у магини получился кривобоким и слабоватым - даже костер не разожжешь, - но она все еще хорохорилась.
   - Я как раз подхожу к этому, магдам! Зная о боевых... э-э... умениях черного мага, магистр не надеялась одолеть его в честной схватке, а потому решила выкрасть его волшебный шар. Каюсь, я не предусмотрел, что враг может проникнуть в замок под прикрытием моих же чар. Однажды в минуту раздражения увлекся превращением окружающих во всякую... э-э... мелкую живность и не заметил, как в этот момент сюда прокралась магдам Агнесса, обернувшаяся неприметным серым паучком. Еще один паучок среди прочей мелюзги - неудивительно, что я его проворонил. Я не ошибся, магдам, все было именно так? Магистр в облике паучка беспрепятственно шныряла по всему замку, причем ухитрилась взять под магическое принуждение моего личного секретаря Кромеуша и, используя его, шпионила за мной, пока не выведала, где хранится мой магический шар. Правда, она не знала, что в тайнике лежала всего лишь его копия.
   - Так она украла копию, да? - догадался Мандалай-бек.
   - Я украла копию?! - помертвевшим голосом повторила Агнесса Непреклонная. - Но как же... Чушь! Не может быть!
   - Вы правы, - кивнул черный маг. - А вы, мой друг, ошиблись. Кромеуш не был посвящен в мой секрет и принимал настоящее яйцо, лежавшее на письменном столе, за безделушку. Как на зло, магдам, в последний миг перед кражей он сумел выйти из-под вашего контроля и поменял оригинал и копию местами. Поэтому вам все же досталось настоящее яйцо.
   - А дальше? - хором спросили все, кроме Агнессы, которая молчала, покусывая губы и нервно ковыряя землю носком башмачка. И, между прочим, продолжая лепить новый файербол.
   - Сначала я не мог понять, почему похититель яйца не спешит... э-э... раструбить о своем успехе. Но теперь, получше узнав магдам Агнессу, кажется, догадался. При ее характере мало просто одолеть врага. Победа должна быть яркой, эффектной, блистательной - такой, чтобы о ней говорили еще много-много лет спустя. Магдам выжидала удобного случая, чтобы бросить мне вызов и унизить при большом скоплении публики. Ей необходим яркий свет и аплодисменты, а иначе в триумфе нет сладости.
   И случай быстро представился! Так совпало, что незадолго до кражи моего шара я сообщил Высшему кругу Белого братства об эксперименте, который намерен провести в течение ближайших двадцати лет. Столь масштабные, скажу без ложной скромности, проекты затеваются довольно редко, и в таких случаях принято приглашать наблюдателей от магов... э-э... другой ориентации. Просто для проформы - проследить, чтобы ничьи интересы не были ущемлены. Так вот, ВКП(б) назначил наблюдателем нашего магистра. Ведь руководители братства не знали о бунтарских... э-э... поползновениях Агнессы Непреклонной. А она, - Ка-Сет-Асчей вынул из воздуха сигару и между делом прикурил ее от очередного файербола, запущенного в него Агнессой, - восприняла возможность легально попасть в Черный замок как хороший шанс унизить меня на глазах у многочисленных свидетелей. Да уж, после такого подвига ее имя прогремело бы на весь магический мир! И вот, украдкой покинув замок в облике паучка, она в недолгом времени вернулась сюда уже открыто, как полномочный представитель Белого братства. То, что магдам Агнесса коварно злоупотребила статусом наблюдателя, как бы не в счет: победителей не судят. А риска, по ее мнению, не было никакого: она же не знала, что мне волшебный шар ни к чему. Вы что-то хотите сказать, магдам?
   - Я хочу спросить. Который час?
   - Вы так и не научились определять время в наших горах? Как и вчера, уже четверть первого. А почему вас это интересует?
   - А потому, - с нескрываемым злорадством отчеканила Агнесса Непреклонная, - что это последние минуты вашего гадкого существования! Меня вы победили, ладно... хотя не понимаю, как вы ухитрились сохранить силу без волшебного яйца. Я чувствую какой-то подвох! Но это уже не имеет никакого значения. Сейчас здесь появятся еще сто боевых колдунов...
   - Девяносто восемь, - поправил Ка-Сет-Асчей, сочувственно глядя в стеклянные от ярости глаза Агнессы. - Ведь Астольф и Петруччо уже здесь. Так что всего девяносто восемь. И... э-э... боюсь вас разочаровать... Ну, в общем, они не появятся.
  
  

Глава 44. Как демон Мордарий нанялся на постоянную службу

  
   "В темных кустиках маньяк
   Сел и не шевелится -
   В одиночку пьет коньяк
   И ни с кем не делится!"
   Застольный экспромт графа Димуса.
  
   Накануне Мордарий исправно явился по заклинанию Властного вызова. Вопреки обыкновению, выглядел демон довольно уныло: кисточка на хвосте поникла, и запахом серы от него шибало не так оглушительно, как обычно. К тому же он был совершенно трезв.
   - Ты здоров? Дома все в порядке? - встревожился Ка-Сет-Асчей.
   - Ты звал меня, я здесь, - пожал плечами нечистый. - Кстати, помнишь, что это последнее задание? Согласно контракту, - и он почему-то вздохнул.
   А выслушав хозяина, демон тихо присвистнул.
   - Ничего себе! Сотня белых колдунов!
   - Тебя смущает их число? - понимающе спросил Звездочет. - Не бойся, я пойду с тобой, да?
   - Это как раз лишнее, - возразил Мордарий. - Я привык работать один. Тут другое. Можно надеяться, что у них нет с собой антидемонских орудий вроде Копья волхва Егория или Молота Беруна?
   - Думаю... э-э... нет. Разве что десяток-другой мечей-кладенцов. Ну и, конечно, все клинки заговорены против нечистой силы.
   - Заговоренные мечи - ерунда. Значит, все, что они могут со мной сделать в магическом плане, это провести обряд изгнания или связать чарами подчинения. Но такой номер у них не пройдет, поскольку в данный момент я уже подчиняюсь другому магу, то есть тебе. С другой стороны, у них, наверное, есть заклинания против демонического нападения, я прав?
   - Есть, - теперь вздохнул Ка-Сет-Асчей. - То есть должны быть. Такие чары входят в стандартный комплект для волшебных палочек белых рыцарей.
   - Вот. Выходит, они не могут одолеть меня, а я - их. Пат!
   Несколько секунд все молчали, с надеждой глядя друг на друга. Вернее, каждый надеялся, что кого-то другого осенит хорошая идея. Первым нарушил молчание Мордарий.
   - Где именно, ты сказал, они хотят пройти через стену?
   - Я еще не говорил. По моим расчетам, они окажутся в винном погребе.
   - Да? - демон изогнул хвост вопросительным знаком. - Ну, допустим... угу... а если?.. нет... а так?.. ну, это вряд ли... а вот так?.. не выйдет... а может быть?.. да ну меня! да ну?.. ну... ну! - хвост упруго распрямился. - Да!
   Мордарий, оскалив клыки, обвел всех самодовольным взглядом и нахально плюхнулся в любимое кресло Ка-Сет-Асчея, закинув ногу на ногу.
   - Я сделаю это! - он важно покивал. - Но! У меня есть условия.
   - Какая наглость! - возмутился Кромеуш.
   - С какой стати? - сверкнул глазами Звездочет.
   - Что за условия? - спокойно поинтересовался Ка-Сет-Асчей.
   - Я бы попросил! - Мордарий от обиды так засопел носом, что столешница перед ним чуть-чуть обуглилась. - Я бы попросил тут некоторых насчет наглости! Конечно, демон, имевший неосторожность вляпаться в ловушку к магу, обязан выполнить определенное число его заданий. Но задания должны быть вы-пол-ни-мы! А это задание даже теоретически не-вы-пол-ни-мо. И если я все же берусь за него, то имею полное право на встречные требования. Вы станете спорить?!
   - Не станем. Давай свои требования, - сказал черный маг.
   Мордарий вруг засмущался.
   - Ну... - без особой уверенности начал он. - А вы не будете смеяться?
   - Не будем.
   - Тогда так, - демон выставил перед собой когтистый палец. - Во-первых, если это дельце выгорит, то вы, монсеньор, всем подтвердите, что я вам помог не по обязанности, а по моей доброй воле. Согласны?
   - Да. Если... э-э... выгорит. Но почему ты обращаешься ко мне на "вы"?
   - Это второе, - Мордарий выставил еще один палец. - Я теперь буду звать вас на "вы" и "монсеньор", как Кромеуш. А вы, если будете мной довольны, станете говорить мне "дружище"...
   По мнению Кромеуша, нахальство демона перешло всякие границы. Но Звездочет прикрыл бороду ладонью, чтобы спрятать улыбку, а Ка-Сет-Асчей - по глазам видно! - вообще рассиропился.
   - Обещаю, - серьезно сказал он. - Больше того, если я буду вами недоволен, то назову милейшим. Кромеуш, дружище, не ревнуйте!
   - Я вовсе не ревную, монсеньор, - соврал секретарь. - Тем более, что это не надолго. Ведь Мордарий скоро покинет нас. Может быть, уже завтра...
   - Третье условие! - демон помахал тремя растопыренными пальцами. - Новый контракт на добровольной основе. Для начала лет на двести. Мне здесь нравится. То девушек воруем, то деремся с кем-то. Интересно! А главное, "Драконья желчь" у вас бесподобная, где еще найдешь такую!
   Черный маг подумал и согласно кивнул.
   - Договорились, дружище. С этой минуты вы приняты на постоянную службу. Кромеуш, отметьте это у себя в блокноте... А теперь, милейший, освободите мое кресло и доложите наконец, что вы придумали!
  
   Белое воинство проникло в Черный замок даже раньше, чем планировалось, часа за полтора до начала поединка между Ка-Сет-Асчеем и Агнессой. Участок стены винного погреба между двумя дубовыми бочками, вмурованными в дикий камень, вдруг начал излучать тепло - сначала чуть-чуть, потом все сильнее и сильнее, пока камень не раскалился до цвета кипящего варенья и потек, словно воск. Бочки, к счастью пустые, рассыпались пеплом...
   Ввалившись в погреб через выплавленное прямоугольное отверстие, передняя шеренга беляков (мечи и волшебные палочки на изготовку) во главе с заместителем боевого магистра Конрадом Большеносым замерла, как по команде "стой, ать-два!", и задним рядам тоже пришлось остановиться.
   - Ба, какие люди! - приветливо рыкнул Мордарий. - И до сих пор тверезые! А я уже соскучился без хорошей компании!
   С этими словами демон прижал когтем одну ноздрю и выпустил из другой длинную огненную очередь поверх голов белых рыцарей. Фр-р-р-пш-ш-ш-ш! - закрепленные на стенах факелы дружно запылали. В подземелье стало светло, как на улице (точнее, как на улицах Нижнего Мира, залитых переливчатым сиянием лавовых потоков).
   - Демон! - пронеслось по шеренгам в арьергард отряда. - Здесь демон!
   - Какой еще, на фиг, демон? - пробежало обратно в авангард.
   - Страшный, - охотно сообщили передние задним. - Отвратительный и ужасный. Крылатый и зубастый. Огнедышащий притом.
   - И что?
   - Что-что... Стоит и не пускает!
   - А связать его чарами подчинения? Или изгнать к чертовой матери?
   - Не выйдет. Он на службе у черного мага.
   - У нас с собой ничего антидемонического нет? - поинтересовался кто-то в тылу без особой надежды. - Я имею в виду - оружия?
   - Ага, - нервно рассмеялись вокруг, - пошлите в ВКП(б) заявку, прекрасный сэр, чтобы прислали Копье волхва Егория или Молот Беруна!
   - Но давайте хотя бы чары применим против демонического нападения!
   - Куда их применять, если мы его еще даже не видим? Впереди, наверное, уже применяют...
   - А собственно, если там демон, то почему так тихо?
   - В самом деле, господа, драки не слышно!
   - Может, это вовсе не демон, а просто тролль какой-то?
   - Наверное, Конрад вступил в переговоры.
   - Переговоры с нечистым? Вы соображаете, что несете, прекрасный сэр?
   - Прекрасный сэр, вы наступили мне на ногу! Извольте сойти!
   - Господа, не пихайтесь! Не на бульваре!
   - Да уж, надо было прожигать проход пошире...
   - Кто там такой умный? Вот взял бы сам - и прожег!
   - Вы ответите мне за эти слова, прекрасный сэр!
   - Когда вам будет угодно!
   - Тише! Кажется, переговоры кончились! Нас приглашают входить.
   - Прекрасный сэр! Да что ж вы топчетесь по ногам, как животное?!..
   Не без толкотни все постепенно оказались в погребе и сгрудились в проходе между рядами бочек и стеллажей с бутылками. Поперек прохода Мордарий впритык составил десяток разнокалиберных ящиков, а на них - девяносто девять пиршественных кубков обычной емкостью в три четверти кварты и десятка три граненых бутылей темного стекла.
   - Итак, - развязно сказал Мордарий, щелкнув пальцами, - диспозиция ясна? Вам позарез надо успеть к финалу поединка между вашей... э-э... магистром (демон довольно ухмыльнулся: "э-э" у него вышло не хуже, чем у самого Ка-Сет-Асчея) и монсеньором. Моя задача - не выпустить вас из подвала. Как вы, наверное, поняли, сделать взаимную зачистку мы не в состоянии. Можем хоть целый год пялиться тут друг на друга, как грифон на горгулью, и кричать "бу-у!" - ничего от этого не изменится. Вообще-то, лично меня такая ситуация вполне устраивает. Но! - демон помахал хвостом, отметая возражения. - Я сам где-то в глубине души рыцарь и понимаю, что она, эта ситуация, не устраивает вас. Что же нам делать? Я предлагаю компромисс. Вместо бессмысленной драки - честное состязание. Оглянитесь вокруг - вы видите, куда вас занес рок судьбы? Парни, это винный погреб! Так давайте сядем, как приличные люди, и посмотрим, кто кого перепьет. Если я проиграю, вы спокойно пойдете дальше. Ну, по рукам?
   Рыцари Белого братства переглядывались, ухмыляясь все шире и шире. Кто-то рассмеялся, за ним другой, их поддержали еще несколько человек - и вот уже весь отряд содрогается от неудержимого хохота.
   Поймите правильно! Не говоря о том, что умение пить, не хмелея, входит в программу базовой подготовки рыцарей-колдунов, все они были здоровые мужчины в расцвете сил и лет (примерно от четверти века до примерно века с четвертью), отнюдь не чуравшиеся ни пенного пива, ни сладких вин, ни крепкой водки. И вы поглядите - ха-ха! - на глупого демона, который вообразил своими куриными мозгами, что он - ха-ха! - сумеет перепить сотню таких закаленных питухов! Ха-ха-ха девяносто восемь раз!
   - Только пить будем по моим правилам, - предупредил Мордарий.
   - Белбога ради! - великодушно согласился Конрад, вытирая свой выдающийся нос видавшим виды платком. - Все будет так, как вы скажете. Грешно отказывать в такой малости столь учтивому демону. Право, давно я так не смеялся!
   - Господа, прошу взять бокалы, - Мордарий первым сцапал кубок, от которого шел отчетливый пивной дух. - Как видите, они до краев наполнены элем. Это обычный крепкий эль гномьей варки, процеженный. Я его наливал из этой бочки. Теперь, - продолжил демон, когда все рыцари подняли кубки, - отпиваем на два пальца от края. Все готовы? Начали! И-и-раз!
   Раздался слитный сосущий звук - беляки дружно отпили на два пальца. Многие - на два с лишним, а кое-кто и на три: эль был отменный.
   - Теперь обратите ваше внимание на бутылки. Знаете, что в них? "Драконья желчь"! Пятерной очистки!
   Демон горделиво подбоченился. Эффект от его слов последовал вполне ожидаемый. Девяносто восемь пар ноздрей алчно раздулись, сто девяносто четыре глаза (двое из белых рыцарей были одноглазыми) заблестели ярче, когда прозвучало название легендарного напитка. Многие из беляков о нем слышали, но никому прежде не доводилось его пробовать. Тем более пятерной очистки.
   - Берем "Драконью желчь" и доливаем кубки до верха, - распоряжался Мордарий. - Льем прямо в эль. Опять отпиваем на два пальца...
   Отпили. Кто-то из рыцарей потрясенно охнул, кто-то крякнул, кто-то расплылся в блаженной улыбке, некоторых прошибло горячим потом: смесь получилась невыразимо приятная на вкус, но чрезвычайно забористая.
   - Снова доливаем "Драконью желчь" до ободка... У нас там, - демон ткнул пальцем себе под кривые ноги, - это называется гонять дракончика. Сейчас дракончик идет туда. Отпиваем на два пальца! Доливаем!.. Когда в кубках окажется одна чистая "Драконья желчь", начнем доливать в нее эль. Это дракончик пойдет обратно... Отпиваем!.. Доливаем!.. Отпиваем!..
   Самый молодой в отряде, двадцатитрехлетний Марек Голубые Кудряшки, внезапно закатил глаза и упал. Лязгнули доспехи, задребезжал откатившийся в сторону шлем. Сразу двое товарищей нагнулись, чтобы поднять Марека, и, стукнувшись лбами, со смехом тоже растянулись на полу. Бочки, бутыли и глумливая рожа демона кружились перед ними в таком безумном хороводе, что подняться казалось совершенно невозможно. Благоразумнее, да и намного приятнее, было закрыть глаза и вздремнуть...
  
   Прошел час.
  
   - А-атливаем... В смысле а-атпиваем... - тупо говорил Мордарий, пытаясь прицелиться горлышком бутылки в жерло кубка. Горлышко выписывало спирали, напиток расплескивался. С начала состязания дракончика успели трижды со всем усердием прогнать туда и обратно. Без закуски. Уж на что Мордарий был привычен к подобным возлияниям, однако и его проняло до кончиков крыльев. А белое воинство каждый следующий шаг дракончика выкашивал рядами. Ныне погреб напоминал поле битвы после жестокой сечи: всюду, куда ни глянь, неподвижные тела.
   Конрад, как и подобает командиру, продержался дольше всех.
   - В-врешь, н-не перепьешь! - упрямо бормотал он, сжимая кубок обеими руками, чтобы не уронить, и раскачиваясь, как мачта утлой лодочки в бурю. - Б-быть не м-может, чтобы какой-то демон п-перепил п-природного л-лы... р-ры... рысаря! Н-нечистый, ты м-меня уважаешь?
   - Или! Как ра-адного!
   Они кинулись друг другу в объятия и с чувством облобызались.
   - С-скажи, брат, м-мы щас д-дракончика гоним туда? Или обратно? А впро... ик!.. это уже н-неважно, - сокрушенно произнес Конрад, переводя мутный взгляд со своего внезапно опустевшего кубка на свои внезапно облитые элем штаны. - Н-не зря мой папа, б-бла...
   - Ра-адной, ты бы на-ад ведром, - по-доброму посоветовал Мордарий.
   - Я не б-блюю! Я г-говорю: мой папа, б-бла-ародный р-ры... Короче, он всегда г-говорил: "К-конрад, м-малыш, когда целуешься, с-снимай штаны!" М-мы наконец выпьем сегодня?
   - Или! Подстакуй! - демон хотел сказать "подставляй кубок", но язык его плохо слушался. - Пьем?
   - Пьем! А наш м-магистр...
   - А-агнесса?
   - Т-ты ее знаешь? З-за это стоит в-выпить!
   - Или! Ра-адной, у тебя опять пусто? Подстакуй!.. Так что А-агнесса?
   - Она н-нас ждет. Она д-думает, м-мы сейчас - р-раз! - и выпрыгнем! - Конрад попытался стукнуть кулаком по бочонку, промазал и горестно всхлипнул. - А м-мы не выпрыгнем! М-мы тут г-говняем. Д-дракончика! Ну и ладно. Яйцо у н-нее и так есть. У н-нее есть д-даже два яйца: одно свое, а д-другое - украденное у в-вашего мага. Н-наша Агнешка - б-баба с яйцами!
   Тут заместитель боевого магистра разразился диким булькающим хохотом, но неожиданно замолк, встал с бочонка, вытянулся во фрунт... и навзничь рухнул на тела своих подчиненных.
   - Па-абеда за нами, - пробормотал Мордарий, таращась на поверженных беляков и пытаясь сообразить, сколько их было первоначально. Кажется, около ста? А почему стало вдвое больше? Демон свел глаза в кучку, но это не помогло, наоборот - теперь он видел уже три сотни храпящих пьяниц.
   - Бе-елая магия, - объяснил сам себе Мордарий. - А-ани ра-азмнажаются с помощью бе-елой ма-а...
   Он загадочно улыбнулся, тоже сполз на пол и, поерзав щекой по кольчуге Конрада Большеносого, уютно прикорнул на груди врага...
  

Глава 45. Как в Черном замке появилась новая статуя

  
   "Я могу все, но не все могу себе позволить".
   Царь Соломон.
  
   - Мои рыцари напились с вашим демоном? Да вы с ума сошли!
   Агнесса Непреклонная просто не могла поверить словам черного мага, лаконично разъяснившего ей положение вещей. Точнее, не желала верить. Хотя знала, что это правда. Все мужики одинаковы! Что вельможи, что смерды, что колдуны... Все мысли только о бабах и выпивке! Раньше она думала, что хотя бы белые рыцари отличаются от других. Но после того как однажды застукала Астольфа и Петруччо, мерившихся, у кого волшебная палочка длиннее... Мальчишки! Ни в чем на них нельзя положиться!
   - Чуть не забыл! - сказал Ка-Сет-Асчей, обращаясь к публике, до которой суть дела пока не дошла. - Будучи весьма предусмотрительной особой, магдам Агнесса решила подстраховаться и прихватила с собой сотню преданных ей белых рыцарей-колдунов - ее... э-э... единомышленников, тоже недовольных мягкотелой, по их мнению, политикой Высшего круга. Только что они пытались проникнуть в замок через подвал, но были встречены демоном Мордарием, зачисленным в штат моих приближенных, и поголовно... э-э... полегли.
   Зрители перед окнами-экранами взволнованно зашумели. Враг стоял на пороге! Демон предотвратил вторжение! Как интересно!
   В следующий раз наберу отряд амазонок, поклялась себе Агнесса, на всякий случай мысленно прощупывая нижние этажи замка. Где там винный погреб? Этот, кажется... Конечно, проклятый Ка-Сет-Асчей не солгал: вот они, красавцы, лежат, насосавшись до бровей и блаженно пуская слюни... А это чья багровая аура? Ах да, демон. Тоже наклюкался. Хитрый подлец, гнусное порождение Мрака - нашел-таки единственный, пожалуй, способ, каким можно было остановить ее маленькое войско. И как она не предусмотрела такую опасность! В следующий раз...
   Боевой магистр подняла глаза на противника и отчетливо поняла, что следующего раза не будет. Все кончится здесь и сейчас.
   Настала пора прибегнуть к последнему средству, оставшемуся у нее в резерве.
   - Мы еще встретимся! - яростно воскликнула Агнесса, полностью, до остатка сил, до донышка своих способностей вкладываясь в оборотные чары.
   С нежным звоном упала опустевшая кольчуга...
   Невесомо порхнули в стороны кружевные трусики и лифчик...
   Прошелестев, красивыми складками лег на землю шелковый плащ. Из-под широкой полы выглядывали острые носки красных башмачков...
   - Нет, магдам! - сурово заявил Ка-Сет-Асчей, и неприметный серый паучок, шустро побежавший в сторону ворот, уперся в невидимое препятствие. Он бешено перебирал крепенькими лапками, но прорваться через преграду не мог. Паучок кинулся влево, вправо, назад - везде на его пути вставала магическая стена. - Больше у вас этот фокус не выйдет, - сказал черный маг. - Кромеуш, дружище, вы сильнее всех пострадали от происков этого... э-э... членистоногого. Не желаете его прихлопнуть?
   Астольф Верная Рука и Петруччо Хитроумный дернулись было вмешаться, но... только дернулись. Согласно кодексу магических дуэлей, победитель имеет право на все. То есть на все, что в его силах сотворить с побежденным. А также (о чем вовремя вспомнили белые рыцари) с секундантами побежденного.
   Кромеуш не двинулся с места.
   - Воля ваша, монсеньор, но я вынужден отклонить это предложение! - произнес он с достоинством. - Я не могу мстить женщине.
   Отчасти это было правдой, но гораздо больше благоразумный секретарь опасался навлечь на себя месть друзей Агнессы в случае, если бы у нее где-то нашлись друзья. Все-таки просто одолеть противника или размазать его подошвой - вещи разные... Но патрон, ожидавший его решения с некоторым внутренним напряжением, обрадованно улыбнулся.
   - Простите, дружище, это была небольшая проверка. Я рад, что не обманулся в вас. Ну тогда, будьте добры, приведите боевого магистра в... э-э... исходное состояние. Просим!
   Он легким пассом включил обратную связь с комнатами замка, и двор огласился аплодисментами и восклицаниями зрителей:
   - Просим!
   - Давай!
   - Браво!
   - Сделай ее!
   - Не тушуйся!
   - Браво брависсимо!
   - Кро-ме-уш! Кро-ме-уш! Кро-ме-уш!
   (Имя секретаря скандировали поварихи и судомойки, а дирижировала ими раскрасневшаяся от гордости за своего возлюбленного Меральдина.)
   Кромеуш, даже виду не подав, сколь сладостно ему купание в этом водопаде приятных звуков, сделал шаг вперед, величаво взмахнул широкими рукавами и, буравя паучка пристальным взглядом, раздельно произнес заклинание Возвращения облика.
   В тот же миг паучок сгинул, и на его месте вновь возникла Агнесса -голая, растрепанная, но по-прежнему неукротимая. Такое впечатление, что на чужие взгляды ей было плевать - магиня даже не попыталась как-то прикрыть свои прелести, а наоборот, отставила одну ногу в сторону, картинно подбоченилась и ожгла врагов высокомерным взглядом.
   - Вах! - одобрительно сказал Звездочет. - Какая женщина, да?
   - Соразмерные пропорции, - облизнувшись, констатировал Ботаник со своей научной точки зрения. - Все лепестки на месте.
   Мэтр Скулапо ничего не сказал, но целых три раза причмокнул.
   У женской части публики явление обнаженной магини вызвало другие чувства.
   - Божественно сложена! Божественно! - сокрушенно прошептала баронесса Вейкап. Как очень многие юные девушки, Шарлотта периодически переставала самой себе нравиться и начинала отчаянно завидовать другим, у кого фигуры, как ей казалось, были лучше.
   - Да брось ты! - утешающе фыркнула верная подруга Манон де ля Фромаж. - Нашла кем восхищаться! Сплошные кости и жилы. У тебя попа гораздо симпатичнее!
   - Только попа? - еще больше расстроилась Шарлотта.
   - И сиси, конечно!
   - Нет, правда?! Ты серьезно так думаешь?
   - Какие глупости вы несете, право! - строго произнесла княжна Забава, и фрейлены моментально притихли. - Сиси, попы! Запомните, барышни, не попа красит женщину, а... - ее высочество запнулась, тщетно пытаясь вспомнить, что еще красит женщину, за вычетом, конечно, румян и помады. Так вот, сразу, ничего подходящего не вспоминалось. Зато совершенно некстати в памяти всплыло, как Гошка однажды признался, что еще до знакомства в первую очередь обратил внимание именно на ее попу, волнующе обтянутую узким сарафаном...
   Несколько минут, откинувшись в кресле и зажмурившись, Забава отдавалась мечтательным грезам. А когда открыла глаза, поняла, что чуть не пропустила самое интересное...
   Агнесса каменела.
   Изящные ножки и бедра боевого магистра уже превратились в мрамор, теперь Каменная порча подбиралась к пупку. В последнюю очередь мраморной должна была стать голова.
   Белая магиня переносила метаморфозу внешне спокойно, не пытаясь сопротивляться или молить о пощаде, тем более - закатывать истерику. Во-первых, это было бесполезно, во-вторых, она не желала унижаться перед врагом, а в-третьих, интриганка успела сообразить, что происходящее ей, в общем-то, на руку. По крайней мере, теперь ей не грозит суд ВКП(б) "за преступные самоуправные действия, повлекшие..." И не придется держать ответ за рядовых членов братства, сбитых с пути истинного. Наоборот, ее имя, по всей вероятности, будет занесено в Книгу праведных страдальцев Света (сокращенно КПСС). А с другой стороны, Каменная порча - это не смертельно и отнюдь не навсегда. Рано или поздно найдется какой-нибудь сентиментальный дурачок и снимет чары. Один поцелуй - и все пройдет...
   Поэтому при первых же признаках каменящего холода, начавшего сковывать ее тело, Агнесса постаралась принять позу поизящнее, скромно скрестила ручки на самом деликатном месте и придала лицу выражение романтичной невинности, а ротик зазывно чуть-чуть приоткрыла - чтобы принц или рыцарь, который найдет ее лет через сто, долго не раздумывал, а сразу кидался целовать мраморные уста.
   - Не желаете сказать последнее слово, магдам? - вежливо предложил черный маг, на мгновение придержав действие чар. Это тоже была традиция: правила хорошего тона требовали предоставить побежденному возможность высказаться. Обычай, впрочем, чисто формальный - в ответ, как правило, звучала короткая реплика, например, "Перешлите мои вещи семье" или "Передайте привет моим кредиторам", или благородно: "Скажите Лауре, чтобы не ждала меня и выходила замуж за того ушастого герцога". В общем, что-то в этом роде. Лишь один-единственный раз, лет семьсот назад, некий побежденный чародей использовал последнее слово для того, чтобы изложить основные тезисы своего неоконченного труда об устройстве мироздания, чем затянул процедуру на трое суток.
   Агнесса Непреклонная тянуть время не стала, но и до банальностей не снизошла. Не повернув головы, она изрыгнула из своих красивых губ такое гадкое, такое замысловатое проклятие в адрес Тьмы вообще и Ка-Сет-Асчея персонально, что публика просто потеряла дар речи. А черный маг поспешил завершить превращение, пока магдам еще что-нибудь не ляпнула...
   Шквал оваций, обрушившийся на Ка-Сет-Асчея, по силе можно было сравнить, пожалуй, с небольшим торнадо. Некоторое время (минуту, полторы от силы) он стоял, запрокинув голову, широко разведя руки и с удовольствием внимая бешеным аплодисментам и крикам восторга. Вполне простительная слабость - каждому приятно, когда его мастерство оценивают по достоинству. Тем более, что рукоплескания были вполне заслуженные.
   Потом черный маг резко опустил руки, как будто обрубив шум овации, поклонился и в наступившей тишине громко сказал:
   - Дуэль окончена. Благодарю за внимание!
  
   Изображение места поединка во всех окнах мгновенно исчезло, даже в тех, которые выходили прямо на плац.
   Черный маг помял гладко выбритый подбородок, словно пытаясь что-то вспомнить, потом позвал:
   - Грисли!
   Бывший корсар, видимо, ждал за приоткрытой дверью башни, потому что появился мгновенно.
   - Грисли, возьмите это... э-э...
   - ...изваяние, - понятливо подхватил буфетчик.
   - Да, и поместите в какой-нибудь тихий... э-э...
   - ...уголок, - закончил мысль толстяк и, ухнув (не столько от натуги, сколько желая покрасоваться), одним движением взвалил окаменевшую магиню на широкое плечо. - Я ее поставлю во вторую нишу возле буфетной, монсеньор. Для симметрии.
   - Делайте как знаете, Грисли. Вас, господа, - маг обернулся к безмолвно ожидавшим решения своей участи секундантам Агнессы, и лицо его посуровело, - я попрошу сопровождать моего секретаря Кромеуша в винный погреб. Начинайте потихоньку выносить ваших боевых товарищей... э-э... на свежий воздух. Тем же путем, каким они сюда проникли. Полагаю, чары уменьшения веса в вашем арсенале имеются, и... э-э... транспортировка много времени не займет. Когда они очнутся, расскажите им о том, что вы здесь видели. Расскажите во всех подробностях: что говорил и делал я, что говорила и делала магдам Агнесса. Личное оружие всем можете оставить, но волшебные палочки прошу собрать и сдать Кромеушу. Позже я решу, на каких условиях вернуть их... э-э... представителям ВКП(б). К вам двоим это не относится, поскольку я сам пригласил вас в замок. Пожалуйста, постарайтесь внушить соратникам, что в их же интересах вести себя разумно. Учтите: с той стороны скалы, у выхода из вашего... э-э... лаза стоит отряд моих урков. Они проследят... э-э... за порядком. Советую покинуть Полнощные горы как можно скорее. И запомните, господа, - голос черного мага обрел остроту клинка, - я отпускаю вашу банду так легко только из уважения к Высшему кругу. Ну и, как вы понимаете, из моего врожденного человеколюбия. Возвращаться... Вдруг кому-то придет фантазия выкрасть свои палочки либо статую магдам Агнессы... Так вот, возвращаться не советую. В следующий раз у меня может быть менее... э-э... гуманное настроение. Надеюсь, мы друг друга поняли?
   - Вполне! - отрывисто бросил Астольф Верная Рука, четко приложив два пальца к виску. - Честь имею, господин маг! Куда идти?
   - Пожалуйте за мной, - чопорно сказал Кромеуш, показывая дорогу.
   Второй рыцарь понуро двинулся следом, мимоходом сунув Мандалай-беку меч побежденного магистра. Заметив это, Астольф тоже приостановился и бросил шлем Агнессы, который все еще держал на руке, в кучку ее одежды.
   Звездочет, почесывая трофейным мечом спину, рассеянно оглянулся по сторонам. Как многие опытные маги, он умел думать о нескольких вещах одновременно, но сейчас его мысли занимали только две темы: одна - вполне прозаическая, другая - уму непостижимая. Теперь понятно, говорил себе Мандалай-бек, почему урков не видно. Они все отправились караулить подземный ход. Как он без яйца творит чары - вот вопрос, да? Это же переворот в классической теории магии! Разумно ли было отправить туда почти весь гарнизон, оставив замок без охраны? Неужели действительно можно сохранить магическую силу без шара? Здесь какая-то тайна. Или подвох, как предположила Агнесса. Впрочем, стены высокие, а ворота достаточно крепки. Захочет ли Умник раскрыть секрет? Я бы на его месте не раскрыл. Хотя... друзьям можно. Ведь мы же друзья, да?
   Он подошел к воротам, не без труда (щеколда ходила в пазах туго) отпер вделанное в воротину окошко и выглянул наружу. Никого в пределах видимости не было.
   - Вы идете, друг мой? - позвал Ка-Сет-Асчей от дверей башни, и восточный маг поспешил вдогонку, забыв задвинуть щеколду. Окошко так и осталось приоткрытым...
  
  

Глава 46. Как школьные друзья подружились вновь

  
   "Однажды ученики спросили просветленного Суй Сюйды:
   - Учитель, в чем разница между секретом и тайной?
   - Очень просто, - ответил он. - Секрет - это то,
   о чем я вам не скажу, а тайна - то, чего я и сам не знаю".
   Изумрудная книга дзынь-балдизма.
  
   - Уф-ф! - сказал черный маг, плюхнувшись в любимое кресло и блаженно вытянув ноги. - Устал.
   Действительно устал, мысленно отметил Мандалай-бек. Иначе залез бы на стол или подоконник и болтал ногами.
   - Еще бы! - искренне посочувствовал он. - Такая нагрузка, да? Особенно вначале, пока Агнесса еще не выдохлась. Была пара моментов, когда я даже начал опасаться, что вы не сумеете отразить ее атаки.
   - Ну, тогда бы я сам атаковал, - протяжно зевнув, заверил черный маг. - Чем-нибудь действенным. Допустим... э-э... так.
   Поискав глазами какую-нибудь не очень нужную вещь, он остановил выбор на кадке с усохшей финиковой пальмой, которую за треволнениями последнего времени все забыли поливать. Ка-Сет-Асчей прицелился в нее указательным пальцем и негромко сказал:
   - Пиф-паф!
   Крак! - пальма вывернулась наизнанку.
   Мандалай-бек таких чар не знал, зато мог оценить, какой сложности магическая формула здесь требовалась. Вывернутая пальма выглядела отвратительно. Он представил себе вывернутую Агнессу и поморщился.
   - По глазам вижу, - лениво протянул Ка-Сет-Асчей, - что вам, друг мой, страсть как хочется узнать, почему потеря шара не лишила меня магической силы.
   - Очень хочется, - не стал отрицать восточный маг. - Вы угадали. Не зря я всегда называл вас догадливейшим среди проницательных...
   Ка-Сет-Асчей косо посмотрел на Мандалай-бека. Потом вдруг хитренько ухмыльнулся и брякнул:
   - Умником ты меня называл, Звездочет! И не уважительно, а с подковыркой. Думаешь, я забыл свою школьную кличку? Кстати, ее ведь ты и придумал.
   На какой-то миг Мандалай-бек оторопел, но затем щелкнул пальцем по бороде и ухмыльнулся так же лукаво.
   - Ты знал, да? Я тоже знал, кто вместо Звездочета обозвал меня Яйцезвоном, когда я похвастался, что мое волшебное яйцо - самое большое в классе. Ты помнишь, сколько идиотов мне пришлось превратить в ишаков, пока они не перестали дразниться?
   - А меня превратить - ты мало каши ел!
   - Фэ! Я просто не захотел!
   - Помню я, как ты не захотел! Между прочим, у тебя почти... э-э... получилось - хвост у меня уже начал расти, но я вовремя нашел расклинание.
   - Правда, да? А я и не знал! Слушай, мы снова перешли на "ты", да?
   - Я давно хотел предложить, еще когда ты только приехал, - признался Ка-Сет-Асчей. - Но подумал, что это может быть... э-э... неудобно. Ты теперь такой важный стал - владыка пустынь и верблюдов, куда нам, сирым! Совсем не тот Звездочет, который в школе у меня контрольные списывал...
   - Еще надо посмотреть, кто у кого списывал! Хвост, говоришь, все же начал расти, да?.. А я думал, что это ты заважничал. Великий черный маг, вах! Кому сказать, что в школе этого мага дразнили "Кащей наелся кислых щей"!
   - А тебя - "Букашка-Мандалашка"! А помнишь, как мы из хранилища артефактов волшебную лампу украли?
   - Вызвали джинна и потребовали каждому по заморской принцессе, да? А он нам уши надрал и отволок к директру школы!
   - А помнишь, как мы однажды подрались? Ты мне тогда... э-э... нос расквасил.
   - А ты мне сперва глаз учебником подбил!
   - А кто классному наставнику настучал, что я в канонических заклинаниях целые строфы пропускаю?!
   - А кто первый догадался, что в них много лишних слов?! Я догадался, а ты украл идею, да? Потому и настучал!
   - Потому и получил!
   - Хорошая драка была, да?
   - Ага! А потом нам обоим от наставника... э-э... посохом досталось. Поровну. Как он тогда сказал? "Чтобы никому не было обидно"!
   Старинные друзья расхохотались. Ка-Сет-Асчей подкатился ближе к восточному магу (кресло было на колесиках) и подставил ладони. Мандалай-бек хлестко по ним шлепнул и подставил свои.
   - А здорово я тебя с чарами Прямого перехода купил? - азартно спросил Ка-Сет-Асчей, ткнув его кулаком в плечо. - Пока ты не проговорился, мне... э-э... даже в голову не приходило, что заклинание Надежной ориентации можно совместить со Средним ключом!
   - Я потом сообразил, - сказал Мандалай-бек и ткнул его в ответ. - Вернулся к себе после бала и думаю: вот шайтан, я же сам все разболтал!
   - А не надо было болтать, да? - подначил черный маг. - Ну что, по стаканчику... э-э... бренди?
   - Лучше вина.
   - Как скажешь. Ты, кажется, предпочитаешь красное тошканское? - Ка-Сет-Асчей вылез из кресла и достал из погребца, стоявшего в углу, запыленную бутылку пьянти. Сноровисто орудуя штопором, он извлек пробку, деловито понюхал ее и разлил рубиновый напиток по бокалам. - Прошу!
   Звездочет одобрительно почмокал и сотворил большое фарфоровое блюдо с набором изысканных сыров, переложенных гроздьями винограда.
   Пригубив отменное (другого у Ка-Сет-Асчея не водилось) пьянти, он как бы между прочим поинтересовался:
   - Так что там насчет яиц? Ты хотел рассказать, да?
   - Хотел. Итак, наши бесценные магические яйца... - Умник прожевал кусочек сыра, закусил виноградинкой, откинулся на спинку кресла и, переплетя пальцы перед лицом, заговорил ровным голосом, как будто продолжая давно начатую историю: - Когда мой шар пропал, я сильно испугался, знаешь ли. До судорог. Тебе могу признаться: заперся в сортире и блевал, пока было чем. Страшно перепугался. Дергался, метался... Каждую секунду ждал, что вор выйдет на связь и объявит, что отныне я - никто и ничто. Гадал только, какой сукин кот сумел меня обойти. Не обижайся, на тебя тоже грешил. И на Сю, и на пропавшего Мигренуса, и на ухарей из ГКЧП, и на белых, конечно. Тасовал варианты, а сам трясся от страха. Но в голове все время вертелась мыслишка, что что-то в этом деле... э-э... не так. Была там какая-то несообразность. Я и так, и сяк крутил, а потом вспомнил! В то утро, еще не зная о краже яйца, я зарядился магической энергией. Ты понимаешь? Шар уже был у Агнессы, а я зарядился!
   - Но ведь это...
   - ...невозможно? Вот именно! Все знают, что так не бывает. У мага, потерявшего шар, обрубается связь со всеми источниками маны. Это аксиома. Незыблемый... э-э... закон, который мы усваиваем с пеленок. Но кто сказал... кто доказал, что иначе быть не может?
   - Погоди! - взгляд у Мандалай-бека был шальной и восторженный. Мысль Ка-Сет-Асчея он поймал с лету, но требовалось время, чтобы ее, скажем так, переварить. Впрочем, живое подтверждение истинности крамольной идеи сидело наискосок от восточного мага и выжидательно щурилось на него поверх сцепленных перед носом пальцев. - Погоди, - повторил Звездочет. - Самовнушение, да? Конечно! Базарный трюк: факир дает зрителю холодную лепешку и внушает, что она только что из тандыра. И тот, истово веря, что так оно и есть, обжигает язык... Ах я, глупейший из недогадливых! Слушай, я же сам тысячу раз думал: если без яйца творить чары нельзя в принципе, то каким образом их можно творить с разрешения того, кто украл яйцо? И ни разу - тупейший из твердолобых! - не довел эту мысль до логического завершения! А истина - вот она! Шары не имеют никакого отношения к нашей связи с источниками маны. Мы просто внушили себе, что без них ничего не стоим, да? Ну почему, почему, почему, Умник, ты догадался, а я - нет?!
   - Возможно, для этого надо, чтобы у тебя украли волшебное яйцо? -улыбнулся Ка-Сет-Асчей, откупоривая еще одну бутылку тошканского. Первую они незаметно для себя уже усидели.
   - Наверное, так, да... Но тогда возникает другой вопрос. Что в таком случае представляют собой магические шары? Опять же, нас с детства учили, что они - второе "Я" волшебника, мерило его таланта. Чем больше умеешь, тем больше вырастает яйцо. С этим ты спорить не будешь, надеюсь?
   Ка-Сет-Асчей отрицательно помотал головой: нет, мол, не буду. Однако одновременно состроил скептическую гримасу: дескать, не все так просто.
   - Но если наличие шара и способность к чародейству не связаны между собой... Умник, ты в этом разобрался, конечно, да? Лично мне вот так, с наскока, приходит только одна версия: яйцо - это что-то вроде верительной грамоты мага. Посмотришь на яйцо - и сразу ясно, какой у него опыт в чародействе. Что, я не прав?
   Ка-Сет-Асчей опять помотал головой с довольно грустным видом: нет, мол, не прав. Затем отхлебнул вина и коротко сказал:
   - Дерьмо!
   - Это ты зря! Очень приличное пьянти, - Звездочет повел носом над бокалом. - Если не ошибаюсь, тридцатилетней выдержки?
   - Э-э... сорокалетней. Я не об этом. Яйца наши - дерьмо.
   - В каком смысле?
   - В буквальном, - меланхолично обьяснил Умник. - Мерило, да. Только не способностей. Ты правильно все понял, но опять до конца не додумал. Это показатель волшебной практики. "Умеешь" здесь не при чем. То есть при чем, но... э-э... относительно. А главное - как часто ты творишь чары.
   - Ну?
   - До тебя еще не дошло? Чем больше совершаешь чудес, другими словами, чем чаще... э-э... перерабатываешь ману, тем крупнее становится шар.
   - И что? - все еще не понимал Мандалай-бек.
   - А то, что всякий раз на него нарастает новая порция дерьма. Или, приличнее выражаясь, фекалий. Наши яйца - это... э-э... отходы магической деятельности. Я проверил. Целую неделю ставил опыты. Оказалось, что при сотворении чар используется не вся затраченная энергия. Какая-то ее часть не усваивается и идет на выброс, как... не кривись!.. как зола при сгорании дров, если сравнение с дерьмом тебе кажется слишком вульгарным. Вот она-то, эта переработанная, но не усвоенная энергия, и материализуется, постепенно увеличивая объем... э-э... шара. Чем больше чародействуешь, тем больше он растет. Видел, как навозные жуки шарики скатывают? Вот и мы так же. Правда, при этом ничем таким... э-э... не пахнет. К счастью. Ты что на меня так смотришь? Не веришь?
   - Почему не верю? Как раз верю. Я просто пока еще не привык... Слушай, Умник, будь любезен, открой шкаф у тебя за спиной, где твои трофеи хранятся. Я там на нижней полке тоже свое яйцо положил, третье справа в заднем ряду, у стенки. Возьми его, пожалуйста.
   Вот хитрец, восхищенно подумал Ка-Сет-Асчей, разворачиваясь вместе с креслом, чтобы выполнить просьбу Звездочета. Идеальный тайник! Практически все время у владельца под присмотром, и никто не догадается. Приди мне блажь завладеть его шаром, искал бы где угодно, но только не в собственном шкафу!
   Яйцо Мандалай-бека по размерам не уступало яйцу самого Ка-Сет-Асчея. Успел, бродяга, наделать заклинаний в своей жизни!
   - Спасибо, - поблагодарил Звездочет. - Нет, мне его давать не надо, так и держи. А теперь запрети мне пользоваться магией, да?
   - Эксперимент? - усмехнулся Ка-Сет-Асчей. - Изволь. Как это Агнесса излагала? Ага: я лишаю тебя магической силы! Запрещаю тебе творить чары! Твое яйцо в моих руках! Мои ноги, так и быть, можешь не цeловать.
   Мандалай-бек едва не ударился в панику (еще бы, лишиться шара - кошмар любого волшебника!), но сумел сохранить самообладание. Закрыл глаза, уперся кулаками в столешницу, пошевелил губами - и пустая бутылка, стоявшая перед ним, превратилась в красивую коробку с сигарами. Звездочет открыл глаза и, увидев ее перед собой, облегченно выдохнул: ф-фу... Оказывается, чары он творил, затаив дыхание.
   Сигары были, как и заказывал восточный маг, настоящие хабанские. Он взял одну себе, другую протянул Умнику. Дружно задымили.
   - Шайтан знает что! - пожаловался Звездочет, в две затяжки вытянув почти всю сигару и щелчком пальцев развеяв окурок в воздухе. Все-таки он сильно переволновался. - Такая тайна, она дороже любых сокровищ, да? А ты ее так просто... всем вокруг...
   Ка-Сет-Асчей снова встал, обошел вокруг стола и похлопал Мандалай-бека по плечу.
   - Хватит стонать! Вовсе даже не всем, а только тебе. Ну, еще Кромеуш знает. А что касается "всех вокруг"... Ты их мысли разве не читал?
   Звездочет с силой подергал себя за бороду. Позор! Стыдно признаться, но ему даже в голову не пришло читать мысли окружающих во время поединка. А вот Умник, разумеется, не преминул это сделать, да? Хотя был занят дракой с белой магиней...
   - Я читал, - подтвердил Ка-Сет-Асчей. - И могу заверить, что ни Агнесса, ни эти ее Астольф и Петруччо, ни... э-э... Гу Недоученный - никто не поверил, что можно на самом деле обходиться без яйца. Все решили, что это какой-то трюк. Теперь будут ломать головы над тем, каким образом я его провернул. Забава и все наши поверили, конечно, но они не в счет. Они... э-э... во что угодно поверят, если это я говорю. Сю Шангарский, возможно, тоже поверит. Потом проверит и убедится. Но болтать не станет - будет сам пользоваться этим знанием, пока оно остается в секрете. Он не болтлив, наш Сю...
   - Пожалуй, - задумчиво протянул Мандалай-бек. - Я вон тоже верить-то верил, но окончательно только сейчас поверил, когда сам удостоверился... Ладно, это было во-первых, да? А что во-вторых?
   - Во-вторых, скрывать все равно бесполезно. Ты слышал, чтобы какое-то магическое открытие долго держалось в тайне? Если раньше никто не мог возродить чары Прямого перехода, а ты сейчас заново их открыл, значит... э-э... время для этого пришло, вот и все. Теперь скрывай не скрывай - лет через пять любой выпускник магадемиума будет порталы открывать так же легко, как кувшины с пивом. То же самое с яйцами. Я просто первый догадался. Скоро еще кого-нибудь осенит, потом еще кого-то, а там... э-э... диссертации пойдут "Об истинной сути магических шаров". Есть и в-третьих, - Ка-Сет-Асчей взял еще одну сигару, варварски отгрыз кончик и выплюнул его прямо на пол. - Возьми наугад десяток наших многомудрых коллег и расскажи им правду о волшебных шарах. Спорю на все эти яйца в шкафу, что... э-э... девять из десяти все равно не поверят! Слишком они инертны и косны, чтобы принимать такие истины. По-прежнему будут прятать и перепрятывать свои яйца, воровать и с бою отбивать чужие. А лишившись шара, потеряют - не магию, конечно, но всякую волю к магии. Так уж глубоко это в них сидит, так уж крепко... э-э... вбито. Дай прикурить, Звездочет! И не забывай: твой шар у меня, и я запретил тебе творить чары.
   - Помню-помню, о превосходительнейший из превосходнейших! - раболепно закивал Мандалай-бек. - Запретил, говоришь? - он сунул под нос Умнику пятерню, дунул на нее, и на каждом пальце затрепетали маленькие разноцветные язычки пламени - красный, оранжевый, желтый, зеленый и голубой. - Прикуривай, дорогой, прикуривай!
  
  

Сказ девятый

Стенка на стенку

  

Глава 47. Как капитан Грошпер выбрал неудачное место,

чтобы ответить на зов природы

  
   "В бою сортир не ищут!"
   Устное творчество прустрийских наемников.
   Караульный урк, дежуривший на дальнем участке крепостной стены (там, где она нависала над более низкой половиной плато), вдруг насторожился, завертел головой, вытягивая жилистую шею и озирая окрестности, затем, подбежав к самому краю, опасно наклонился, пристально всматриваясь куда-то вниз и вбок. Видимо, там творилось нечто необычное, потому что воин, озадаченно выругавшись сквозь зубы, резко распрямился и, сорвав с пояса бронзовое сигнальное зеркальце, ловко пустил солнечный зайчик в глаза следующему караульщику, стоявшему на стене справа, шагах в двухстах от него. А убедившись, что привлек его внимание, изобразил копьем и ятаганом серию условных знаков, которые с детских лет изучаются всеми урками.
   По правилам, получив сообщение, соратник должен был передать его третьему постовому, тот - четвертому, и так далее, пока не дойдет до начальства. Однако с этим вышла заминка.
   Надо заметить, что первый урк, носивший имя Обанача, слыл среди соплеменников записным хохмачом и остроумцем, гораздым на веселые выдумки и дружеские подначки. А вот второй, звавшийся Нуканеча, как на грех, был особенно туповат, из-за чего постоянно становился жертвой юмора своих боевых товарищей (юмор у урков, ясен пень, был в основном черный). В качестве защитной реакции у него выработалась привычка с подозрением относиться к любым словам, а также жестам, знакам и подмигиваниям сослуживцев, заранее настраиваясь на подвох. Вот и сейчас он смекнул, что Обанача, раззадоренный блестящей победой хозяина над белой магиней (караульщики, конечно, одним глазком подглядывали за поединком), не иначе как тоже решил развлечься и разыграть его. Поэтому Нуканеча презрительно сплюнул и завертел свое копье пропеллером, что означало: "Так моя твоя и поверила! Ври больше!"
   "Твоя много-много придурок! - отсемафорил Обанача, добавив еще несколько энергичных жестов, которые мы здесь из цензурных соображений пересказывать словами не станем. После чего продолжил: - Твоя сын колченогого горного козла! Передай рапорт по команде быстро-быстро, иначе, клянусь задницей Чернобога, моя твоя зарежет, мелко-мелко накромсает на кусочки, замаринует со специями, запечет на углях и скушает ням-ням! Твоя моя понимай, противный сын горного козла и еще одного горного козла?"
   Клятва задницей Чернобога применялась среди урков только в самых важных случаях. Нуканеча наконец поверил, всполошился и быстренько отправил первую семафорограмму дальше по цепочке, впопыхах добавив к ней лишнюю фразу от себя. После чего сообразил, что в двух шагах за его спиной находится площадка одной из лестниц, ведущих со стены во двор Черного замка, а следующая лестница намного дальше, и значит, именно он может быстрее всех доставить рапорт по назначению.
   Хлопнув себя в досаде по ляжкам, недоверчивый урк с грохотом ссыпался по лестнице и пару минут спустя, промелькнув через двор, скрылся в дверях центральной башни. Между тем прочие караульщики продолжали добросовестно передавать от одного к другому сообщение, не изменяя в нем ни единого знака, пока оно не вернулось к автору, обойдя все стены по кругу. Увидев блеск зеркальца с левой стороны, Обанача вскинул копье над головой, показывая, что готов к приему, и с некоторым изумлением прочитал свое собственное донесение ("Срочно, секретно, лично великому Ка-Сет-Асчею") с припиской Нуканечи: "А за сына горного козла твоя ответит!"...
  
   Ка-Сет-Асчей, продолжавший беседовать со Звездочетом, как раз выдернул пробку из третьей бутылки пьянти, когда по коридору кто-то быстро протопал и раздался приглушенный рев часового на уркском наречии: "Куда твоя прется, жидкая коровья лепешка?!" Затем прибежавший урк что-то долго неразборчиво бубнил, а часовой поторапливал его нетерпеливым рыком. Потом в их диалог врезался сухой голос вернувшегося из винного погреба Кромеуша, который, судя по интонациям (слов было не разобрать), призвал к порядку обоих воинов.
   Мандалай-бек вопросительно посмотрел на Ка-Сет-Асчея. Черный маг пожал плечами и невозмутимо наполнил бокалы.
   Бубнеж в коридоре затих. В дверь постучали.
   - Вы позволите, монсеньор? - секретарь вошел в кабинет. Физиономия у него была довольно встревоженная. - Донесение лично для вас с девятого поста внешней стражи. Передают, что капитан Грошпер обнаружил засаду.
   - Как, опять Белое братство?!
   - Нет, монсеньор. По описанию похоже, что это князь Славур со своими спутниками. Урки решили их атаковать, но тут появилось руславское войско.
   Вот теперь, показалось восточному магу, Умник удивился по-настоящему.
   - Откуда у Славура войско?
   На лице Кромеуша явственно отразилось, что вопрос не по адресу.
   - Ладно, оно появилось, и что дальше?
   - Дальше, - секретарь поджал губы, - кажется, ничего хорошего, монсеньор. Практически весь гарнизон за воротами, и теперь уже руславцы, как доносят с поста, собираются атаковать урков. Причем в конном строю. Лично у меня нет сомнений, монсеньор, что нашим навтыкают.
  
   Всем известно, что урки - большие любители подраться. И когда Ка-Сет-Асчей на рассвете перед дуэлью отрядил их перекрыть выход из тоннеля, пробитого белыми рыцарями к Черному замку, никто в гарнизоне не сомневался, что предстоит лихая заварушка. Парни, давно уже томившиеся без серьезного дела, предвкушали сражение и готовились от души попотчевать врагов, как только те полезут из-под земли, точнее из скалы, с оружием на изготовку.
   - Герр Ка-Сет-Асчей погонит белых прохвостов назад - тут-то мы их и встретим! - так объяснил Железный Хомосек своим бойцам.
   - Наша ихней начистит тыква! - с важностью добавил вождь в чине полковника.
   Приказ черного мага гласил: расположиться у внешнего входа в тоннель, дождаться белых рыцарей и не дать им разбежаться, если они, паче чаяния, еще способны будут держаться на ногах. Ка-Сет-Асчей спешил (дел в это утро было невпроворот), поэтому распоряжение получилось довольно туманным. То есть ему-то самому оно казалось предельно ясным, но два военачальника, не осведомленные о хитром замысле демона Мордария, поняли свою задачу не совсем верно. Что Чакануча, что Грошпер - оба расценили слова своего сеньора так, что он с помощью магии расколошматит врага на территории Черного замка, а уркам надлежит завершить разгром, когда остатки беляков попытаются с боем прорваться обратно.
   Бравый прустриец по такому случаю тщательно вычистил и смазал свой любимый трехзарядный арбалет, а вождь нацепил парадные доспехи и наполнил походную флягу крепчайшим бренди из заветной бутылки, подаренной ему на прошлые именины Ка-Сет-Асчеем. Рядовой состав, которому передалось настроение командования, в нетерпении почесывал кулаки и вострил ятаганы об окружающие скалы.
   Увы, вместо доброй драки им пришлось добрых пять часов скучать, сначала ожидая, пока демон Мордарий перепьет рыцарей Белого братства, а затем - пока упившихся белых братьев выволокут наружу. Скука усугублялась тем, что сами урки не имели ни малейшего понятия о том, что происходит в крепости, и не видели перед собой ничего интересного, за исключением темной оплавленной дыры, уходившей в недра скалы, которая служила с этой стороны плато своего рода подставкой для Черного замка.
   - Не понимаю, - сказал на исходе пятого часа ожидания капитан Грошпер, - почему бы нам тоже не войти в тоннель и атаковать рыцарей Белого братства с тыла. Мы бы их смяли!
   И он воинственно подкрутил усы.
   - Твоя у нас не полководца, - флегматично отозвался Чакануча. - У нас монсеньора полководца. Как монсеньора скажет, так будет.
   В отличие от капитана, измаявшегося от безделья, вождь в чине полковника был вполне доволен таким времяпрепровождением. Солнышко светит, фляга пока не опустела - чего еще желать? Подраться, разве что, ну так это успеется.
   - Я все же пошлю вестового к герру Ка-Сет-Асчею, - решил прустрияк. - Надеюсь, он утвердит мой план. Наверное, он просто не догадался, что на противника можно ударить с тыла.
   - Если монсеньора скажет, наша ударит с тыла, - подумав, согласился Чакануча.
   В этот момент из дыры неожиданно показался... нет, отнюдь не кто-то из рыцарей-коллдунов, а хозяйский секретарь Кромеуш, облаченный в шикарную мантию. Скупо, по своему обыкновению, роняя слова, он поздоровался с обоими командирами и процедил:
   - Готовьтесь, белых сейчас начнут вытаскивать.
   - Трупов? - заинтересовался вождь в чине полковника. - Моя будет резать ихний ухи и делать бусики.
   - Никаких бусиков! - строго сказал Кромеуш. - Ушей и всего прочего не касаться! Они живые, только спят. Смотрите, вы оба, чтобы урки и пальцем их тронуть не смели! Ни тех, кого выносят, ни самих выносильщиков. Ваше дело - проследить, чтобы они не расползлись. Да, мечи у них монсеньор отбирать не велел, кошельки тоже. Так что никакого мародерства! Понятно?
   Высказавшись, секретарь вновь скрылся в тоннеле, не изволив даже сообщить, что боевой магистр Агнесса Непреклонная только что потерпела поражение от монсеньора. (К слову сказать, обиженные урки потом целый год дулись на Кромеуша за то, что узнали эту новость позже всех в замке.)
   Наконец дело пошло веселее: из лаза стали выплывать лишенные веса рыцари, спящие мертвецким сном и, как легко было понять по исходившему от них густому винному духу, вдрабадан пьяные. Выплывали они в тех же разнообразных позах, в которых пали, сраженные убойным ершом из "Драконьей желчи" и гномьего эля: кто подложив руки под щеку, кто широко раскинувшись на спине и разбросав конечности, кто стоя на карачках и непроизвольно подрыгивая ногой, и так далее, и тому подобное. Двое трезвых и очень мрачных рыцарей-колдунов за десяток заходов переправили всю остальную братию на свежий воздух.
   - Где это ваша так набралась? - с завистью принюхиваясь, осведомился вождь в чине полковника.
   - В винном погребе, - хмуро ответил один из трезвых рыцарей. - Поспорили с вашим демоном, кто больше выпьет.
   - И кто кого? - с подковыркой спросил герр Грошпер. Всем и так было ясно, кто кого, но приятно же услышать подтверждение из уст противника! Однако тот вместо ответа лишь махнул рукой и пошел помогать соратнику, который раскладывал сраженных бойцов на ветерке. Неровные ряды тел, покрытых белыми плащами, выглядели на серых камнях очень живописно. Разумеется, Астольф Верная Рука и Петруччо Хитроумный не забыли подстелить под товарищей согревающие чары, чтобы те не простудились. Ведь белые братья, оглушенные демонской смесью, могли проспаться самое раннее лишь к ночи, а то и к завтрашнему утру. А отрезвляющее колдовство, как известно, против "Драконьей желчи" бессильно - такой уж это напиток, сам по себе почти колдовской...
   - Мечи пока в отдельную кучу сложите! - победительно рявкнул вслед Железный Хомосек. - А то еще порежутся спросонья, пьяницы несчастные! - он повернулся к Чакануче: - У тебя во фляге что-нибудь осталось?
   Там осталось, но совсем немного. Всего по паре хороших глотков на каждого из командиров.
   - Схожу-ка я отолью, пожалуй, пока время есть, - проглотив свою порцию, капитан ощутил потребность избавиться от избытка жидкости. Железный Хомосек слез с лошади (они с вождем, конечно, были верхами: это простым ратникам ничего не стоит протопать пешком почти целую милю от ворот, а начальству ноги бить по камням не пристало) и, присев пару раз для разминки, отошел за ближайшую скалу. К его разочарованию, место уже успели занять трое рядовых бойцов, причем по более важному делу. При виде начальства они подхватили штаны и сделали попытку вскочить и приветствовать капитана. Буркнув "вольно!", Грошпер все более убыстряющимся шагом дошел до следующей скалы. Однако там было как-то ветрено и вообще неуютно. Тогда, начиная уже приплясывать от нетерпения, он рысцой припустил к отдаленному скоплению крупных, вытянутых в высоту камней, которые почти на краю плато образовали нечто вроде полукруглой изгороди в рост человека. Дорысил, сунулся в щель между неплотно стоящими валунами...
   Еще через секунду капитан, напрочь забыв о своих физиологических потребностях, гигантскими скачками мчался обратно и вопил во всю луженую капитанскую глотку, призывая подчиненных:
   - Алярм! Тревога!! К оружию!!!
   А вслед ему несся хриплый рев боевого рыцарского рога.
  
  

Глава 48. Как друзья проводили время перед битвой

   "Мы очень любим отважных героев
   между нами, девочками!"
   Сцилла и Харибда.
  
   Жорж и Джон в то утро пребывали не в лучшем расположении духа. Рассвет выдался прохладный; под латы, обильно покрывшиеся росой, проникал промозглый ветерок, а согреться было нечем. Вообще-то Полнощные горы - не боги весть какой высоты, и настоящие морозы здесь редко случались даже зимой. А сейчас, когда еще и осень толком не наступила, о заморозках вообще речи не шло. Однако по ночам бывало весьма свежо - если бы не подбитые мехом плащи, то и простудиться недолго.
   Джонни, поеживаясь, стоял у щели между камнями и, глядя в сторону лаза, проделанного беляками в основании Черного замка, тихонько дундел балладу о рыцаре и драконе:
  
   Подобных драк еще не видел свет
   (Да очевидцев, собственно, и нет),
   Но гром гремел и молнии сверкали,
   И наводя на мирных граждан страх,
   Метались тени черные в горах,
   А во дворах собаки завывали.
  
   Меч не берет драконью чешую,
   Щит от огня - неважная защита,
   Доспехи - где помяты, где пробиты.
   Но если приведется лечь в бою,
   То важно знать, что мы с врагами квиты...
  
   Жерло тоннеля темнело на сером фоне скальной породы. Последние ряды белых скрылись в нем уже давно, но в Черном замке, высокие стены которого словно вырастали из каменного массива, никакой суматохи пока слышно не было. Чего они ждут? - недоумевал Джонни, не понимая, почему бойцы Белого братства медлят со штурмом.
  
   И если все поставлено на кон,
   Мосты горят и пройден Рубикон,
   То рыцарь тоже может стать драконом,
   Хотя не станет рыцарем дракон.
  
   Ведь так ведется веку испокон,
   И нет прочнее этого закона:
   Убить дракона может лишь дракон
   Иль рыцарь, превратившийся в дракона...
  
   Маркиз де Гош, покачивая головой в такт мелодии, безрадостно жевал черствую лепешку и сушеное мясо, по вкусу больше походившее на сухую деревяшку, запивая скудный завтрак ледяной водой из родника, журчавшего среди камней.
  
   В анналах наших славных королевств
   Немало описаний изуверств,
   Случившихся еще во время оно.
   Но старая легенда донесла
   Нам повесть о борьбе Добра и Зла,
   О страшном поединке двух драконов...
  
   Для дурного настроения у боевой парочки были причины. Во-первых, за те несколько дней, что они прятались в каменной загородке, оба не раз выбирались на разведку, чтобы осмотреть Черный замок поближе, и с каждым разом он казался все неприступнее. И думать нечего взять такую крепость вдвоем. Даже вшестером, если считать всю их компанию.
   Во-вторых, эта самая компания где-то запропала, хотя маркиз и оруженосец ждали руславских друзей еще вчера, если не позавчера.
   В-третьих, с самого первого дня в окрестностях царила досадная суета. Не успели Жорж и Джон разбить бивуак в этом тайном убежище, как следом пожаловала целая сотня рыцарей Белого братства. Причем белых, похоже, ждали в Черном замке, потому что предводительницу отряда, стройную и красивую (насколько можно было рассмотреть издали) брюнетку, пропустили в крепость, а за ней - еще двоих рыцарей. Остальные же беляки, потоптавшись у запертых ворот, отправились якобы восвояси. Вот именно, что якобы. На самом деле они только разбили на другом краю плато шатры, словно расположились там лагерем, а сами через несколько часов втихомолку вернулись и, зайдя с этой, боковой от ворот, стороны, где оказались в мертвой зоне для караульщиков, стоявших на стенах, начали усердно долбить монолит, служивший естественным основанием цитадели. Причем долбили не кирками или ломами, а молниями из волшебных палочек. Из чего маркиз с оруженосцем сделали логичный вывод, что это не простые рыцари, а рыцари-колдуны.
   Вне всяких сомнений, воинство Белого братства намеревалось проникнуть в Черный замок тайком от Ка-Сет-Асчея.
   У нас появился шанс, подумал Жорж.
   У нас появился хороший шанс, подумал Джон.
   Переглянувшись, они поняли друг друга без слов: намечается стычка белых с черными, и при доле везения им удастся обернуть это в свою пользу.
   Прокладка тоннеля продвигалась на удивление споро: беляки работали днем и ночью, отдыхая по очереди. Укрытие наших друзей оказалось в зоне их прямой видимости, но белые братья так увлеклись долбежкой, что ничем вокруг не интересовались. Вообще-то, будь это обычные рыцари, скорее всего, маркиз и оруженосец сами пошли бы к ним знакомиться. Кавалер с кавалером всегда столкуется... Но простые бесхитростные кавалеры не слишком жалуют колдунов. Если ты, щучий сын, считаешь себя прекрасным сэром, то и не фиг волшебной палочкой махать - истинному рыцарю вполне достаточно честного меча! Кроме того, как справедливо заметил конь Чердак, с колдунами, даже белыми, без нужды лучше не связываться - мало ли что стукнет в их колдунские головы?
   Поэтому де Гош и Джон перестали разводить огонь, чтобы беляки не заметили дыма, и попросили лошадей не ржать, а по возможности даже не фыркать. Впрочем, те и не думали фыркать, поскольку к их услугам были и теплые попоны, и приличный запас ячменя в переметных сумах. А вот людям, чтобы не выдать себя, пришлось с тех пор обходиться без чаю и супа - перебивались сухомяткой. Маркиз с оруженосцем от всего сердца надеялись, что терпят столь ужасные лишения не напрасно.
  
   Но наконец один из них упал.
   Другой хрипел и, все еще не веря,
   Смотрел на издыхающего зверя -
   Такого же, каким и сам он стал
   Или пытался стать, по крайней мере...
  
   - Где-то сэр Славур задержался? - меланхолично и безадресно спросил Жорж де Гош, слизывая крошки с ладони. - Лично я в нашем нынешнем положении нахожу лишь одно светлое пятно: не надо мыть миски.
   - Между прочим, в прошлый раз посуду мыл я, - напомнил Джон. - Теперь будет твоя очередь.
   - Я знаю, - вздохнул маркиз. - Вот и вина у нас ни капли не осталось...
  
   Народ смотрел уныло из окон,
   Как пролетал над городом дракон.
   Народу было, в общем, безразлично,
   Кто из двоих отныне занял трон.
  
   Уж так ведется веку испокон,
   И нет прочнее этого закона:
   Сменить дракона может лишь дракон,
   Ну, или рыцарь, превратившийся в дракона...
  
   - Думаю, ждать больше нечего! - решительно заявил Джон, просовывая рукоять секиры в ременную петлю на поясе и натягивая кольчужные перчатки. - Надо идти за белыми. Затаимся у них в тылу, а как только они начнут штурмовать замок, мы, пользуясь суматохой, освободим Забаву.
   - Правильно! - одобрил прямолинейный Чердак (без удил во рту он говорил вполне внятно). - Пока они там будут друг друга резать, мы хвать княжну и сделаем копыта!
   - Копыта будешь делать отсюда. Еще не хватало лошадей с собой в замок тащить! - отрезал сэр де Гош по-франтальянски (как выяснилось, Чердак понимал и пару-тройку иноземных языков).
   Но не успел маркиз надвинуть забрало, как со стороны крепостных ворот донесся слитный топот марширующего войска, а еще через несколько минут возле входа в тоннель появились урки. Жоржу и Джону пришлось опять затаиться...
   Дальнейшее читателям уже известно. Сунувшись в щель между валунами, Железный Хомосек прямо перед своим носом узрел отважную физиономию Джона и, мгновенно оценив диспозицию, поспешно отступил, призывая урков к оружию. А маркиз, раз уж их все равно обнаружили, схватил боевой рог и вызывающе затрубил вслед бравому капитану.
  
   До плато, где на высоте полутора верст с гаком стоял Черный замок, наша компания шла день, потом, после ночевки в удачно подвернувшейся на склоне безветренной ложбине, еще день, а затем, после ночлега в кстати попавшейся теплой пещере, еще целое утро. Таких ложбин и пещерок, словно нарочно созданных для отдыха путников, в этой части Полнощных гор были десятки...
   Казалось бы, что такое полторы версты? Ерунда, минут двадцать хорошей ходьбы. Но ведь это полторы версты только вверх, а обитель Кащея располагалась глубоко в горах, так что времени на дорогу ушло порядочно. Подъем, впрочем, был не слишком крутой, и о том, что они забираются все выше и выше, свидетельствовали не столько тяготы пути (друзья почти не утомились), сколько постепенно изменявшийся пейзаж: растительности вокруг становилось все меньше, а каменистых осыпей - больше. Хватало, естественно, и острых утесов, и глубоких расщелин, и даже настоящих пропастей, но тропы аккуратно огибали опасные места.
   Мы не оговорились: не тропа, а тропы - во множественном числе. Признаться, когда бабушка Яга сказала, что в горах все пути ведут к Черному замку, Колдолом принял это за образное выражение. А оказалось, так оно и есть. Сначала путей было множество: сотни дорожек петляли по всем окрестным склонам, куда ни глянь. По мере того как Славка, Рябина, Потаня и Панька поднимались в горы, сотни соединялись в десятки; потом их остались единицы, но они продолжали вести в попутном направлении. Верхушка башни уже пару раз мелькала за скалами, и Черный замок вот-вот должен был показаться во всю величину. Такое впечатление, что волшебник нарочно позаботился, чтобы никто даже случайно не прошел мимо его логова. Интересно, подумал Славур, если действительно так, то зачем ему это надо?
   - Я вот думаю... - сказала Рябина, ритмично шагая вверх по лестнице (подъем в этом месте был выложен плоскими гранитными плитами). - Такое впечатление, что Кащей нарочно все эти дорожки проложил, чтобы никто мимо замка не прошел. Интересно, зачем ему это надо?
   - Выхваляется, что никого не боится, - предположил Рыжий, кузнечиком прыгая по ступенькам. - Или заманивает. Идет какой-нибудь богатырь, радуется, вот какая дорога хорошая, а тут бац! - и капец богатырю.
   - А ну, постойте! - Колдолом, отчего-то встревожившись, сбежал на несколько шагов вниз, облегченно перевел дух и вернулся к друзьям, послушно замершим на верхней площадке. - Ну и напугал ты меня, Панька! Знаешь, бывают колдовские пути, по которым только вперед идти можно, а назад они не пускают. Я вдруг подумал, что эта лестница тоже...
   - Так в ней что, совсем магии нет? - немного разочарованно спросил Рыжий.
   Славка вприщурку огляделся.
   - Магии вокруг, Панька, хоть ушатом таскай. Но какая-то она не боевая, а... строительная, что ли. В общем, пока в этой дорожке ничего опасного нет, однако особо не расслабляйтесь: я не удивлюсь, если она, к примеру, вдруг повернет в другую сторону или вообще встанет дыбом... Вон, как Потаня.
   Валет, привстав на цыпочки, из-под ладони смотрел вверх, словно пытаясь заглянуть за край плато, до которого оставалось не более сотни шагов по пологой гряде. Вид у него - с булавой на плече и здоровенным мешком за плечами (великан взгромоздил на себя лишние вещи всей компании) - был суровый и многозначительный. Не вызывало сомнений, что простоять так он может еще долго. Славка, пожав плечами, присел на ступеньку. Рябина последовала его примеру. Она следила за гигантом теплым взглядом: мужчины обычно смотрят так на любимых, хотя бы и глупых собак, а женщины - на безалаберных, но любимых мужчин...
   Славка зажмурился (не профессионально, а просто так, на солнышко) и представил, что рядом сидит Марфа. Пусть даже ничего не говорит, а просто сидит, касаясь его плечом, подставив лицо слабому прохладному ветерку и улыбаясь этой своей улыбкой, чарующей и чуточку загадочной...
   Кто-то задел его, возможно, что и плечом. Славур открыл глаза и увидел рядом Паньку. Рыжий устроился основательнее всех: прилег, опершись локтем на подстеленный кафтанчик, и даже извлек из кармана зачерствевший пряник. Но откусить не успел. Потаня наконец встал нормально, убрал руку от лба и назидательно прогудел:
   - Не о том вы, елы-палы, думаете. Там дальше, промежду прочим, какая-то здоровенная хрень чернеется. Я так рассуждаю, это Черный замок и есть. А мы, во-первых, еще не знаем, где маркиза с Джоном искать, а в-четвертых, до сих пор не придумали, как внутрь пробиться. Идеи, это, есть?
   - Дойдем, на месте осмотримся, - спокойно ответил Славка. Он окончательно уверился, что бабушка Яга все предсказала без ошибки, а значит, в Черный замок они так или иначе попадут. Он ухмыльнулся. - А то еще можно Ферапонта позвать, пусть для нас подземный ход пророет.
   - Да уж, он тут нароет, пожалуй, в скалах-то, - улыбнулась Рябина, наслышанная, как и все остальные, о давней встрече Славки с говорящим кротом. Она повернулась в сторону Руславии и, сложив ладони воронкой, тонким голоском пропищала: - Ферапо-онт! Встань передо мной, как лист перед травой!
   - Как же, так он тебе и прибежит! Его же надо кротко звать. Кротко, а не пискляво, - не одобрил Панька. Он сунул пряник обратно в карман и тоже изобразил руками рупор. - Вот послушай, как правильно: Фе-е-ра-по-онт!
   - Ничего себе, елы-палы, кротость! - заржал валет. - Ты, Рыжий, верещишь, ровно тебя соломинкой щекочут.
   Всем стало весело. Славка тоже решил попробовать и, старательно откашлявшись, рявкнул - приглушенно и как мог смиреннее:
   - Фер-рапонт!
   - Молодца! - похвалил Потаня. - Таким голосом только вражеских коней в бою пугать, ага. Чтобы на своих кидались!
   - Сам бы, дядя, попробовал, - вступился за себя и за Славура пацан. - Фиг знает, как его кротко звать. Придумают тоже! Крота, значит, кротко; пса - допустим, спесиво; кошку - кош... кош... кошмарно; барсука...
   - Барственно, наверное, - включилась в игру Рябина. - Ласку - ласково, лису... лису...
   - ...облизываясь, - подсказал Славка.
   - Тогда уж облисываясь. А такого слова нет!
   - Нет, значит будет. Лису - облисываясь. А песца - описываясь! - Панька покатился со смеху.
   - Да ну тебя! - Рябина шутливо стегнула его запасной тетивой. - Вечно всякую ерунду выдумываешь! Давай дальше. Медведя будем звать, конечно, медово или, еще лучше, медвяно. Кабана...
   - ...выкобениваясь! - твердо сказал Славур.
   - Лося...
   - Лося - голося! - звонко проголосил Рыжий и еще раз получил тетивой. На сей раз по-настоящему.
   - Что ты визжишь, как припадочный крокозлюк? - напустилась на него Рябина. - Вражеская крепость в двух шагах, сейчас на твои вопли вся стража сбежится! Потаня, скажи ему... Потаня! Потаня, тебе плохо?
   - Мне хо... ро... шо... ух-хы-хы-хы...
   Валет изнемогал. Уронив булаву и присев на корточки, он раскачивался из стороны в сторону и пыхтел от еле сдерживаемого хохота. Потом поднял повлажневшие глаза на удивленных друзей и, переведя дух, обьяснил:
   - Я тут, это, вспомнил: в портуспанских горах, Славка рассказывал, живет такой зверь - выхухоль. Ну и представил, елы-палы, как бы вы его вызывать стали...
   Панька выразительно постучал себя пальцем по лбу, Рябина точно так же - по лбу Потани, а Славур хотел высказаться насчет странного чувства юмора, присущего валетам... И в этот момент неподалеку, за краем плато, грозно взревел боевой рыцарский рог.
  
  

Глава 49. Как в супротивных станах готовились к бою

  
   "Первым делом следует симметрично
   расставить шашечки по обе стороны доски.
   А уже после этого сшибать их щелчками, как получится". Инструкция к настольной игре в Чапаева.
   Маркиз де Гош трубил громко и со вкусом, картинно запрокинув голову, удерживая рог одной правой рукой, а левой опираясь на рукоять обнаженного эспадона. В оглушительном реве терялись скрип сбруи и звяканье стремян - Джон спешно седлал коней. Оставаться в загородке было нельзя: противник, уже начавший строиться в боевые порядки, задавит массой. А вот верхом вполне можно пробиться через строй пеших урков... Рыцарские кони с пониманием переглянулись: настал час отрабатывать отборный ячмень и теплые попоны. Они любили свою работу.
   Жорж скосил глаза на соратника, увидел, что тот разевает рот в тщетных попытках перекричать боевой сигнал, и перестал трубить.
   - ...атит уже! Помогай давай!
   Рыцарь поковырял пальцем в ухе и гордо сказал:
   - Вовсе незачем орать. Я тебя и так хорошо слышу. Остальных-то лошадей зачем седлать?
   - Фефяф уфаеф, - невнятно прошепелявил Чердак через удила, что означало "сейчас узнаешь". Он приветливо скалил зубы навстречу подбегающим Славуру, Потане, Рябине и Рыжему. - Фафуй, фофяиф! ("Здравствуй, хозяин!")
   - Привет, - Славка мимоходом потрепал жеребца по гриве, дружески хлопнул Джона по плечу и обменялся рукопожатием с де Гошем. - Я смотрю, вы здесь не скучаете, - при взгляде на вражью рать в голосе его появилась некоторая натянутость. - Эти, что в черных латах, надо полагать, войско Кащея? А там навалены, судя по цвету плащей, воины Белого братства. Их что, всех перебили?
   - Кажется, усыпили. Это не просто воины, - обьяснил Джон, - а рыцари-колдуны. Они просверлили вон тот тоннель под замком, но штурма так и не было - подошли урки, а потом белых вынесли наружу в бесчувственном состоянии. Что там произошло, мы не знаем. А пару минут назад на нас наткнулся во-он тот красавец. Видишь, их двое верхами: наш, который весь в железе, а рядом расфуфыренная обезьяна, - сказал эльбионец, имея в виду Чаканучу, чьи доспехи были обильно украшены золотыми насечками.
   Рябина оглянулась на край плато и хладнокровно заметила:
   - Отступать некуда. Пока будем спускаться, нас копьями закидают.
   - Положим, елы-палы, строй мы прорвем, - Потаня похлопывал яблоком булавы по ладони, оценивающе разглядывая урков. - Это даже не вопрос! Их всего-то ряда три или восемь. Вы только меня с боков прикрывайте, ага? А вот Рыжему, я думаю, это, лучше здесь подождать.
   Зря он так сказал. Панька сразу ощетинился, как еж. Рябина сердито посмотрела на валета, а Славур, усиленно подмигивая Потане, поспешил возразить:
   - Да ты что! Как это "подождать"? У меня, наоборот, на Паньку главная надежда. Важнейшее поручение! - он на миг задумался. - Рыжий, вот тебе боевое задание! Бегом возвращайся на остров, к бабушке Яге, и расскажи...
   - ...что вы забоялись меня в бой пускать, - с обидой сказал Панька. - За маленького держите? Вот вам всем! - он скрутил пальцы обеих рук в две двойные фиги. - Вот я вам здесь подожду! Даже не умоляйте. Я, между прочим, тоже драться могу. Как запульну из рогатки, мало не покажется!
   - Особенно если ты случайно кому-то из нас запульнешь, - Славур посмотрел на друзей. Те молча развели руками. Можно было спорить на тысячу куплей, что Рыжего отсюда и пинками не спровадишь. - Хорошо, оставайся. Но если тебя убьют, лучше мне потом на глаза не попадайся!
   - Само собой! - Панька, просияв, вытащил рогатку. - Будьте уверочки!
   Джон, продолжавший наблюдать за урками, поднял руку.
   - Они двинулись. В седла, джентльмены! Пришла пора поработать клинками... Друзья, вы без доспехов, поэтому держитесь ближе ко мне и маркизу, в случае чего мы прикроем. Приготовились! В центре пусть идет сэр Потаня, мы с де Гошем по флангам, за нами сэр Славур, Панька и вы, леди Рябина. Боем не увлекаться! Прорвем их строй - и к подземному ходу. Попробуем с налета пробиться в замок. Лично я других вариантов не вижу. Может, у кого-нибудь есть план получше? - с надеждой спросил Джон.
   И то сказать, его замысел сулил весьма туманные перспективы, особенно по части прорыва в Черный замок. Тела белых рыцарей, распростертые на камнях, свидетельствовали, что попасть туда отнюдь не просто. Но плана получше ни у кого, увы, не нашлось, и все, кроме Потани, стали рассаживаться по коням, молчаливо признав Джона своим командиром. Славку это удивило: ладно, он сам, человек без ратного опыта, но почему маркиз безропотно слушается собственного оруженосца? Странные, однако, у них отношения...
   Между тем урки приближались, дружно шагая в ногу. Увидев горстку противников, показавшихся из-за каменной ограды, они наддали, оглушили округу боевым кличем и затопали было еще резвее, как вдруг...
   Сразу несколько воинов навострили уши и стали оглядываться по сторонам, за ними другие - и вот уже вся передняя шеренга сбилась с шага, вынуждая замешкаться и задние.
   Слишком громким был топот, вот что их смутило. То есть к топоту урков вдруг добавился еще чей-то чужой топот. Спрашивается, чей? В итоге фаланга, не успев толком разогнаться, резко сбавила скорость, затопталась на месте и торопливо начала разворачиваться вправо - в ту сторону, где на более высокой половине плато под грохот копыт выстраивался конный отряд под руславскими стягами. До Черного замка наконец-то добралась мошковская погоня.
  
   Руславцы даже не колебались. Им все было ясно. С одной стороны - соотечественники, пусть беглые, пусть чего-то там умышлявшие супротив властей, но все же в доску свои. А с другой - противник исконный, можно сказать, закоренелый в древней вражде. Какие уж тут сомнения!
   И другой вопрос: в самом деле они, беглецы, чего-то умышляли, или, может, совсем наоборот, супротив них зло деется? За время погони многие наслушались разговоров Обезьяна Арапского и Михайлы Волобуевского, а ведь столь важные витязи зря языками трепать не станут, верно? Не в одну уже голову в отряде закрадывалась неуютная мыслишка: а не гонимся ли мы, братцы, и впрямь за истинным наследником престола? И главное, что станем делать, когда догоним?.. Вот и теперь Волобуевский выехал из рядов, шапка набекрень, усишками дергает, машет саблей и призывает идти на выручку князю Славуру. Значит, тот и правда не самозванец?!
   - Чем хошь клянусь, доподлинный Мирогромич! - басит, потрясая копьем, Обезьян. - Вперед, за князя Славура, кому Отечество любо!
   Любовь к Отечеству - штука интересная. Сколько верст гнали этого самого Славура, как зайца травили, а тут почитай сразу половина погони с готовностью качнулась за двумя смутьянами, без лишних доказательств признав беглеца великим князем. А другая половина последовала их примеру минуту спустя, когда воевода Могута, отчаянно сплюнув три раза подряд, хлопнул плетью по голенищу и гаркнул во всю глотку:
   - Да разве ж я в Белбога не верую?! Да разве ж я не этот, не патрыёт?! Круши урков, а там видно будет!
   - Слава! - вскричали Обезьян и Волобуевский.
   - Слава-а-а!!! - громогласно грянули все остальные.
   - Слава так слава, - вздохнул Шустряк, нехотя извлекая меч из ножен. Пожалуй, в этот момент только бой-ярин здесь и оставался верен великому князю Вертиславу, точнее, Мудриле Тихому, а еще точнее, своим при Мудриле интересам. Но не идти же наперекор всему отряду. Еще прибьют в запале, с них станется...
   - Разделимся на три части, - Могута, привстав на стременах, саблей показывал направления атаки. - Обезьян, ты с сотней дружинников нанесешь удар в середку ихнего строя. Я с другой сотней захожу справа и прикрываю нашего, будем пока считать, князя. Шустряк, поведешь городовых стражников - прижмешь урков с левого бока и отрежешь от замка.
   Ну вот, бой-ярин так и знал! Могута - из тех командиров, которые всегда чешут впереди рядовых ратников. И других воевод заставляют лично лезть в драку. Нет, чтобы присмотреть за ходом боя издали, из безопасного места... Интересно, подумал бой-ярин, Могута заранее это замыслил или только сейчас решил принять сторону Славура, забыв Вертиславову милость? А что, прикинул Шустряк, игра отнюдь не безнадежная. Наш отряд - хороший задел для будущей рати. Едва в руславском войске пройдет слух, что часть дружины признала в беглеце наследника короны, под его знамена начнут перебегать десятками и сотнями. И если в итоге престол достанется, гм-м, самозванцу, то те, кто раньше всех успел к нему примкнуть, станут первыми людьми в державе. Неужели Могута все это так быстро рассчитал? Тогда, надо признать, Шустряк его сильно недооценивал...
   Бой-ярин ошибался: никаких тонких расчетов воевода не строил, а просто действовал так, как велела его совесть. Шустряк, воспитанный в иных понятиях, нежели Могута, Обезьян и Волобуевский, не в состоянии был понять, что ими движет. А двигало ими вот что: в свое время ветераны присягнули Вертиславу потому, что род прежних великих князей, как было объявлено, завершился с кончиной Славура Мирогромича. Но ежели теперь открылось, что Славур Мирогромич жив-здоров, то присяга нынешнему самодержцу в их глазах не стоит и медной купейки. А в силу возвращается клятва верности, которую витязи давали Мирогрому и всем потомкам его... Так что Могута выбрал себе место поближе к Славке с единственной целью: посмотреть на него в бою и самому наконец определиться: князь это все-таки или вор, выдающий себя за князя. Как подлинные князья ведут себя в бою, Могута, начинавший воинскую службу при Мирогроме, знал не понаслышке. А вот мыслишка о возможной выгоде у него если и мелькнула, то где-то на заднем плане, как нечто совсем не существенное. Существенным сейчас было иное: вон враг, а вон наши.
   - Вперед, молодцы! Руби их в песи! - скомандовал Могута, и конная лава, неспешно (если смотреть со стороны) набирая ход, двинулась в атаку.
  

Глава 50. Как черный маг уравнял шансы противников

  
   "И водрузить конный памятник героюна Родине его коня..." Из приказа о награждении.
   - Щас ихняя как налетит, - поежился вождь в чине полковника Чакануча. И грозно проревел уркам: - Не смей попятиться, ваша чугунные задницы! Если чья-то сильно-сильно пугаться и мало-мало драпать, то потом много-много пожалеть! Ваша моя понимай, тупые бараньи головы?!
   - Сомкнуть ряды! Держать строй! - перевел его речь на обычный воинский язык капитан Грошпер.
   - Сейчас налетят, - одновременно с Чаканучей произнес Джон, ревниво глядя на блистающий клинками руславский отряд. - Джентльмены, предлагаю атаковать противника с фланга!
   - В песи, так в песи, - буркнул Шустряк, еле-еле шевельнув поводьями. Он не торопился: пусть честь первого удара по уркам, так и быть, достанется Обезьяну и Могуте, зато кто потом посмеет вякнуть, что не он, воевода Шустряк, довершил разгром врага?! В том, что враг будет разбит, бой-ярин ничуть не сомневался. Конные против пеших, да еще под горку - мы их в тонкий блин раскатаем!..
   Не успев так подумать, он едва не свалился со своего мерина. Сивый внезапно уперся в землю всеми четырьмя копытами, смежил веки и, свесив голову ниже колен, засопел в обе ноздри так сладко, словно уже была глубокая ночь и он видел десятый сон. Шустряка от конфуза спасло лишь то, что ехал неспеша. А многие другие, особенно в сотнях Могуты и Обезьяна Арапского, успевших набрать разбег, повылетали из седел, когда лошади начали спотыкаться и останавливаться. И то сказать, лошадь может или спать, или скакать. На крайний случай, спать на скаку. Но скакать во сне - это вы от нее много хотите. А сейчас все кобылы, жеребцы и мерины в отряде дрыхли без зазрения совести, ровно как и в атаку им идти не надо.
   Виновником этой сонной напасти был, разумеется, Ка-Сет-Асчей.
  
   - Насколько я понимаю, почтенные, это войско прибыло не вместе с князем Славуром, а за ним, да? - догадливо молвил Мандалай-бек, глядя на поле предстоящей битвы через волшебное трюмо.
   - Было "за ним", - уточнил Кромеуш. - А теперь именно "вместе"...
   Урки оказались в крайне невыгодной позиции - между двух огней.
   А сеньору Черного замка, сидевшему на краю стола, увиденное в зеркале так не понравилось, что он обиженно оттопырил губу и перестал болтать ногами.
   - Это нечестно! - заявил Ка-Сет-Асчей. - Их и так больше, чем наших, а вдобавок все верхами. Это уже не битва, а... э-э... извращение какое-то.
   - Почему бы не метнуть в этих неверных пару молний, да? - предложил Мандалай-бек.
   - Если вам угодно знать мое мнение, монсеньор, то я бы метнул, - поддержал его секретарь. - Или, лучше того, разбудил Мордария.
   Ка-Сет-Асчей выпятил губу еще дальше.
   - А подраться?! У наших парней и так никаких развлечений: в прошлый раз, когда руславцы приезжали за княжной, я их в бой не пустил, с белыми рыцарями тоже без них управились. Пусть хоть теперь разомнутся. Это во-первых. А во-вторых, друзья мои, кидаться сейчас молниями - это...
   - ...нечестно, да? - цинично ухмыльнулся Звездочет.
   - Разве я сказал "нечестно"? Бесполезно! Ваши молнии пролетят мимо или, хуже того, ударят по уркам.
   - Почему же? - возразил секретарь. - Конечно, князь Славур - довольно сильный антимаг. Однако, монсеньор, если мы атакуем одновременно, все трое, его силы может не хватить. Даже наверняка не хватит...
   - Сила здесь не при чем, - черный маг пожал плечами. - Я бы с ним и один управился. Но... Вы что, ничего не замечаете? Тогда просто поверьте мне на слово: творить чары против князя Славура и его союзников в данный момент... э-э... не имеет смысла.
   - Но, монсеньер, в таком случае наших раздавят!
   Ка-Сет-Асчей спрыгнул со стола и энергично потер руки.
   - А вот это мы противнику не позволим! Звездочет, открой портал на крышу. Или нет, лучше в фехтовальную залу, там будет удобнее. Кромеуш, дружище, перекатите туда трюмо - возможно, оно нам понадобится. Я к вам присоединюсь буквально через минуту, только возьму меч и сделаю одну... э-э... штуку с их лошадьми.
   - Меч? - переспросил Кромеуш, зеленея при одной мысли о том, что ему, возможно, придется принять участие в рукопашной схватке. На мечах секретарь был не мастак, да и без мечей тоже: в школьных драках его всегда били даже младшеклассники. - Вы опасаетесь, монсеньор, что этот... что князь Славур сумеет прорваться в замок?
   - Он как раз не сумеет. Поэтому я сам его приглашу.
   Монсеньор смерти ищет, в смятении подумал секретарь. И нашей тоже! То, что Ка-Сет-Асчей снял со стены Брата Короля мечей, Кромеуша ничуть не утешило: лишнее доказательство, что патрон настроен очень серьезно. А значит, риск действительно велик.
   В результате этих размышлений Кромеуш, едва они с Мандалай-беком и зеркалом переместились в фехтовальную залу, поспешил вооружиться, благо что всяких клинков там по стенам висело еще больше, чем в кабинете черного мага. Ему попался серпообразный арапский меч с внутренней заточкой и своеобразным балансом, рассчитанным на рубку со спины одногорбого верблюда. Но Кромеушу было без разницы - все равно фехтовать он не умел...
   А черный маг, оставшись один, сосредоточился и, лукаво улыбнувшись, произнес заклинание - простенькое, но в данном случае неотразимое.
  
   - Мой коньячка заснуль! - негодующе воскликнул маркиз де Гош, тщетно понукая своего боевого жеребца. Тот в ответ лишь похрапывал да причмокивал, только что пузыри не пускал.
   - Бесполезно, - в сердцах сказал Джон, бросив поводья. - Это явно волшебный сон. Смотрите, руславское войско тоже остановилось. Сэр Славур, кажется, вы у нас дока по борьбе с магией? Не пора ли вам сделать хоть что-нибудь?!
   - Чего раскомандовался, дядя? Он делает! - заступился за друга Панька. - Не видишь разве? Просто не получается... пока, - добавил он потише, потому что у Колдолома на сей раз действительно не получалось.
   Вот позорище, ругал себя Славка, тщетно пытаясь найти средство от Сонной порчи, внезапно овладевшей всеми лошадьми в округе. Заклинание к ним применили, как нетрудно понять, совсем простое: "Спи, моя лошадь, усни, часик-другой отдохни", - любой деревенский акудник знает эту незамысловатую волшбу, восстанавливающую силы крестьянских лошадок. Но Славка никогда не слышал, чтобы ее насылали на вражеских коней. Вот зар-раза! Чем же ее перебить? Может, так?..
   - Не спи, вставай, гривастая, уздой звеня! - заорал он в ухо Чердаку.
   Тот передернул ушами, чуть приподнял голову и сонно прошамкал:
   - Фы уф фафайфе, фофофа, фефифе фо-фо офо - фифи фафь, фифи фафафь. ("Вы уж давайте, господа, решите что-то одно - или спать, или вставать".)
   И вновь заснул, мерзавец этакий!
   Да, к стыду своему, Славур должен был признать, что в его подготовке зияет внушительный пробел. Ученик волхва отменно выучился бороться с враждебными чарами, но ему в голову не приходило, что однажды возникнет необходимость противостоять чарам дружественным. А хитрый Ка-Сет-Асчей именно такие и наслал: ведь его заклинание никакого вреда лошадям не несет, а наоборот, поможет им хорошенько отдохнуть.
   Ну не мог Колдолом одолеть эти чары! Не умел...
   Насупившись под сочувственными взорами Рябины и Потани, изумленным ("Да как же это?!") - Паньки, недоумевающим - маркиза и сочувственно-насмешливым - Джона, он спрыгнул с Чердака, оглядел всю компанию исподлобья и неловко сказал:
   - Что смотрите? Слезайте, дальше кони не идут. Пешком придется.
   Надо отдать товарищам должное, никто Колдолома не попрекнул. Даже верзила братанец, нетерпеливее всех ерзавший в седле, проглотил язвительное замечание, рвавшееся с языка, и спокойно отозвался:
   - Тогда пошли. Нет, Жорж, думаю, копье теперь лучше оставить... Кстати, руславцы уже двинулись. Вперед, джентльмены!
   - Давно пора, елы-палы! - одобрил Потаня и, взмахнув для пробы булавой, первым вразвалочку зашагал в сторону черного строя урков.
  
  

Глава 51. Как жаркая схватка перешла в лихую потеху

  
   "Размахнись, рука,
   Раззудись, плечо!
   Больше нет врага,
   А я хочу еще!"
   Боевая песня старшей руславской дружины.
  
   - Еще минута, и прольются реки крови, - уверенно сказал Астольф Верная Рука, засекая время по карманным песочным часам. Петруччо Хитроумный согласно кивнул. Неразлучная парочка наблюдала за началом битвы с безопасного расстояния.
   Белые рыцари ошиблись, равно как и грифоны-стервятники, которые слетелись к Черному замку со всех Полнощных гор, предчувствуя поживу. Теперь чешуйчатые твари нарезали круги в вышине, недоуменно принюхиваясь: поживой здесь пока и не пахло.
   Массовому смертоубийству помешало то обстоятельство, что обе стороны подошли к сражению серьезно. И не кинулись сразу резать друг друга, а выпустили для начала одиночных бойцов. Чернобог весть, где переняли такой обычай урки, а в руславской рати он велся с давних времен. Славка еще в ветхой "Летописи непременных лет" читал рассказ о том, как однажды перед битвой с налетчиками из Диковатого поля в двубое сошлись наш богатырь Свирепет и их силач Человбей. Микеша, кстати, подозревал, что это были не кочевники, а тоже наши: Человбей (то есть бей в чело, или дай по лбу) - прозвище вполне руславское, а предводителя якобы степняков вообще звали не то Мама, не то Батя - точное его имя история не сохранила. Как бы там ни было, драка Человбея и Свирепета так всех потешила, что с тех пор подобные поединки проводились перед каждым более-менее крупным побоищем...
   Фаланга урков расступилась в центре, и в промежуток между рядами двух войск, чуть покачиваясь, выступил воин отменной стати - доспехи, посверкивающие золотыми насечками, едва сходились на его торсе. Обведя руславский строй мутным взором, Чакануча (вы догадались, это был он) с трудом запустил лапу под стальную кирасу, поскреб живот и рявкнул:
   - Моя ваша вождя мало-мало вызывай!
   В старшей дружине в роли закоперщика обычно выступал драчливый Михал Волобуевский, однако на сей раз ему не пофартило.
   - Извиняй, Мишка, - обрадованно сказал Обезьян, выходя навстречу урку, - не твой нынче день. Видишь, это ихний воевода личною персоной. С тобой ему драться невместно, а со мной вполне, потому как я здесь командую.
   Ростом поединщики были под одну мерку, размахом плеч оба могли посрамить медведя, черный ятаган урка не уступал по длине мечу витязя, так что бой намечался равный.
   - Моя твоя быстро-быстро башка отрубай, - посулил Чакануча, делая ложные замахи ятаганом и неуклюже, но шустро наступая на дружинника.
   - Не хвались, идя на рать, а хвались, идя с рати, - бодро ответствовал Обезьян, выписывая кренделя клинком.
   - Куда твоя моя ходить сказала?! - взбеленился Чакануча, не знакомый с руславскими поговорками, и с такой силой рубанул сверху вниз, что неминуемо развалил бы Обезьяна надвое, кабы тот не успел прикрыться мечом. Глухо состукнулась сталь, из-под скрестившихся лезвий вылетел красивый снопик искр. Под страшным ударом наш витязь отшатнулся, и урку показалось, что это удачная возможность разом с ним покончить. Продолжая движение, вождь напористо шагнул вперед и, нависнув над руславцем, изо всей мочи налег ятаганом на его меч, пытаясь заломать Обезьяна. Мускулы у того и другого выпятились буграми, оба от натуги покраснели, а Чакануча вдобавок оглушительно пукнул.
   В рядах урков раздались радостные крики.
   По рядам руславцев прошел ропот.
   - Не бойсь, не заломает, - сам себя убеждал Мишка Волобуевский, подпрыгивая, чтобы лучше видеть, и азартно шевеля усиками. - А пуком нас не проймешь, не проймешь! На это, панове, мы и сами горазды!
   - Может заломать, елы-палы, - обеспокоился Потаня.
   - Куда ему! - возразил Славур, вспомнив, как обменялся с дюжим витязем ударами на Малиновой площади. - Наш только вид делает, что слаб. Вот увидишь, нарочно ему поддается!
   Славка был прав: дружинник запросто мог пережать урка, но притворно понемногу уступал натиску - так, что Чакануча, навалившийся на него всем весом, все больше и больше терял равновесие. А когда потерял совсем...
   Оп! Обезьян ловко выскользнул из-под туши урка и, бросив оружие, перехватил левой рукой запястье провалившегося в пустоту Чаканучи, а правой уцепил его за щиколотку. Молодецки крякнув, дружинник выпрямился во весь рост, без видимого усилия держа противника над собой на поднятых руках. Так ярмарочные силачи, хвалясь перед зрителями, одним махом вскидывают над головой годовалого бычка.
   Урки и взвыть от такой печали не успели, как витязь перехватил вождя за обе ноги, в два широких шага подступил вплотную к их строю и... ка-ак вмазал Чаканучей по ближайшим врагам - те так и повалились.
   Фаланга была прорвана в одно мгновение. Обезьян безостановочно орудовал вождем, словно боевым цепом: слева направо, справа налево и вновь слева направо. Чакануча утробно ухал при каждом ударе; кожаные ремешки, которыми были зашнурованы голенища его сапог, угрожающе скрипели, но пока держались... Рубить витязя урки не решались, опасаясь задеть своего предводителя. Поэтому одни из них приседали, пропуская пролетавшего Чаканучу над головами, а другие, напротив, героически становились у него на пути, надеясь задержать на размахе. И представьте себе, Пачамуче это удалось! Крепкий парень покачнулся от удара (вороненая кираса загудела, как колокол), но устоял. Вот тут Обезьяна могли достать копье или ятаган, да вмешался Патамуча, всегда ревниво относившийся к успехам приятеля.
   - А ну! - азартно крикнул он, отталкивая Пачамучу. - Твоей уже хватит. Теперь моя пробовай! - и, пошире расставив ноги, предложил руславцу: - Твоя моя бей шибко-шибко!
   Обезьяну жалко, что ли? Врезал со всей дури. Но Пачамуча, к восторгу соплеменников, тоже удержался на ногах.
   - Теперь моя! - распалился, видя такое дело, еще какой-то урк. Этот, правда, оказался похлипче и полетел кувырком. Тут и прочим захотелось испытать свою крепость. К Обезьяну с Чаканучей выстроилась целая очередь. Как ни странно, самому вождю новая забава тоже понравилась: голова от полетов туда-сюда приятно кружилась, как от мягкого похмелья, а удары о тела соратников шибали по мозгам не хуже, чем выдержанный бренди. Чакануча приосанился, подбоченился и бодро покрикивал:
   - Па-аберегись! Моя ваша разваляй!
   Руславцам, устремившимся в прорыв, сражаться оказалось вроде бы и не с кем. Тогда они повкладывали мечи в ножны, закинули щиты за спины и стали с интересом следить за потехой, споря об заклад, который из урков устоит, а который полетит с одного Обезьянова удара...
  

Глава 52. Как урки совершили ретираду

  
   "Кавалергарда век недолог:
   Труба, атака - и некролог".
   Окуджава и подражатели.
   Между тем на правом фланге завязалась нешуточная сеча. Едва Обезьян Арапский проломил поверженным (или лучше сказать воздетым?) Чаканучей центр фаланги, как Могута в свою очередь с воинственным кличем кинулся на сомкнутые ряды противника, на полшага опередив Славура с Потаней. А рядом уже рубились маркиз и Джон: эспадон и секира размеренно поднимались и опускались, раскалывая чужие щиты, шлемы и мечи. А следом валом валили руславские дружинники и городовые стражники, которым, в общем-то, оставалось лишь тюкать по темечку тех урков, которые еще пытались подняться. Если наши до сих пор никого не убили до смерти, то исключительно потому, что не в обычае руславцев было добивать лежачих.
   Впрочем, Колдолому и не хотелось никого убивать. Он упоенно сражался - в левой руке бодро позванивал Безнуждей, в правой лязгал выбитый у кого-то из урков и подхваченный на лету ятаган. В Славкиных жилах, подгоняя кровь, бурлила чистая радость - от ощущения своей силы и ловкости, от наслаждения боем, от предвкушения скорой встречи с главным врагом, поганым Кащеем!
   Надо признать, в гарнизоне Черного замка тоже было немало искусных рубак. Вон пара дружинников, подхватив под руки, спешит вывести из боя получившего ранение Могуту. Вон начал прихрамывать маркиз де Гош, пропустивший коварный выпад в пятку (знамо дело, пятка - самое уязвимое у всех героев место; только золотая шпора, срубленная начисто, но смягчившая удар, спасла рыцаря от гибели). А вон забияка Волобуевский, прибежавший с другого фланга на звон стали, тоже лопухнулся, несмотря на все свое мастерство, и теперь правой рукой машет саблей, а левой прижимает к рассеченной щеке белый платок, быстро набухающий маковым цветом...
   Славка пока оставался цел и невредим. Он ловко отбивал вражеские выпады, без промаха разил обоими клинками, весело хохотал и лишь порой негодующе порыкивал, когда кто-то урков опасливо пытался уклониться от схватки с ним...

   Капитан Грошпер, следивший за ходом баталии с высоты своего спящего коня, лишь зубами скрежетал при виде того, как подчиненный ему гарнизон лупцуют с двух сторон. Конфузия казалась неизбежной. Совершить ретираду тоже было невозможно: дорогу к Черному замку преграждала третья часть руславского войска, стоявшая в резерве, а отступать к тоннелю, пробитому беляками, значило на своих плечах привести противника в крепость. (Железный Хомосек все-таки надеялся, что руславцы не заметили ход, выплавленный в скале, а если заметили, то не догадались, куда он ведет.) Капитану оставалось рассчитывать только на слепую удачу, которая иногда улыбается слабым, да еще на свой трехзарядный арбалет.
   Наметанным глазом выделив в гуще противника самых опасных бойцов, прустрийский вояка взвел рычаг, который разом натягивал все три тетивы, вложил в направляющие желобки три коротких массивных болта с гранеными наконечниками, вскинул арбалет к плечу и... задумался. Болтов было три, а самых опасных - четверо. Насчет Славура и Потани сомнений у него не возникло, но выбирая между маркизом и оруженосцем, Грошпер заколебался. Оба были равно достойны пасть от его выстрела.
   Вопрос решила случайность. Прихрамывающий сэр де Гош споткнулся об очередного поваленного им урка и тоже грохнулся наземь. Судьба сделала выбор: третьим будет верзила с секирой!
   Пробормотав короткую молитву богу войны Урою, капитан взял оружие на изготовку и произнес заветные слова, пробуждавшие в нем волшебную меткость:
   Гансик за рощей нашел арбалет,
   Больше в Гросскукене жителей нет!
   После чего, пожелав попасть точно в лоб каждой из своих жертв, выстрелил три раза подряд, быстро меняя прицел. Вз-з! Вз-з! Вз-з! Расстояние было ничтожным - ничто не могло помешать стальным жалам найти их цели!
   Но вдруг...
   Рябина, не принимавшая до сих пор прямого участия в бою, держала лук наготове и все видела.
   Фр-р! - длинная белоперая стрела подшибла под острие болт, направленный в Потаню, и тот (болт, разумеется, а не валет), завертевшись волчком, упорхнул далеко от поля битвы.
   Крак! - вторая стрела рассекла болт, нацеленный в Джона. Половинка с наконечником полетела в одну сторону, половинка с оперением - в другую.
   Тресь! - третья стрела каким-то непостижимым образом встретила болт, грозивший Славуру, точно острие в острие. С сухим стуком столкнувшись, болт и стрела вместе упали на землю. Наконечники их были смяты встречным ударом.
   Капитан Грошпер не верил своим вытаращенным глазам. Доннер веттер! Доннер веттер нох айн маль и еще сто сорок восемь раз!
   ...Сын наемника, Железный Хомосек знал лишь один дом - воинский лагерь. В три года, попытавшись стащить с табурета папашин арбалет, был придавлен тяжелым оружием и с тех пор проникся к нему большим уважением. Стрелять начал с пяти лет. В семь выиграл первый приз - серебряную стопку - на состязаниях взрослых арбалетчиков. С семнадцати не знал себе равных во всем сообществе наемников. А после того, как получил от Ка-Сет-Асчея чародейскую меткость, не мог промазать даже случайно.
   И вот он побежден. И кем?! Какой-то бабенкой с луком! И как?! Легко! Вон она стоит - усмехается и нахально грозит ему пальчиком. Позор!
   Не вынеся такого унижения, капитан Грошпер уронил арбалет на землю, тяжело, навалившись животом на седло, сполз с посапывающего коня, и слепо побрел через смешавшиеся в драке ряды своих и чужих, ничего вокруг не видя и монотонно повторяя:
   - Все бабы стервы... Все бабы стервы... Все бабы стервы...
   Надо заметить, с женщинами Железному Хомосеку никогда не везло, отчего он и не питал к ним особенно теплых чувств. А теперь Рябина укрепила в прустрияке убеждение, что правильно не питал.
   Каким-то чудом не схлопотав ни одного удара, он прошел насквозь все поле боя и остановился, лишь когда в живот ему уперлось острие чистенького, совершенно не зазубренного харалужного меча.
   - Стоять! - важно приказал Шустряк. - Это ты урками командуешь? Очень хорошо. Ты мой пленник. А ну-ка, давай сюда меч.
   Грошпер равнодушно отстегнул свой короткий катценбалгер от портупеи и протянул эфесом вперед. Ему было уже все равно.
   Аккурат в этот миг, не выдержав нагрузки, наконец лопнула шнуровка на сапогах Чаканучи. Сапоги остались в руках Обезьяна, а сам вождь в чине полковника, совершив полет по длинной пологой дуге, шлепнулся на землю к ногам того же Шустряка. Положительно, бой-ярину сегодня удача так и перла.
   - Ага, вот и второй! - он потер ладони и обернулся к сотне, состоявшей из городовых стражников, в большинстве своем весьма довольных, что им так и не пришлось вступить в сражение. - Ну что, видели, как я их?
   Сотня одобрительно зашумела.
   - Вот! - Шустряк молодецки подрутил ус. - Я выиграл битву! Вы все тому очевидцы. Как вернемся в Мошкву, каждый очевидец получит от меня по серебряному куплю. Нет, по два купля! Кто-нибудь, помашите уркам знаменем... ах, у нас нет знамени? Ну тогда епанчой, что ли. Хватит им уже драться, пусть сдаются.
  
   - Какой он хитрый, этот Шустряк, - иронично усмехнулся черный маг, глядя в волшебное зеркало, которое Кромеуш установил в дальнем углу фехтовального зала. - Этак он весь... э-э... успех руславцев припишет себе.
   - У нас о таких говорят: закопай его в бархан, он и там рыбку поймает, - Звездочету тоже не нравился пронырливый бой-ярин. - Однако, Умник, он, того и гляди, действительно возьмет твоих урков в плен, да?
   Постепенно они стали называть друг друга по прозвищам, невзирая на присутствие посторонних. Да Кромеуш уже и не был для них посторонним.
   - Перышко ему от дохлой гарпии, а не "да"! - черный маг сосредоточился, одну руку поднял над головой, словно прикрывая макушку, другую вытянул вперед и быстро зашевелил пальцами. С его губ слетело сложное заклинание, сплетенное, как понял Кромеуш, из двух более простых. Он не успел понять, из каких именно, и вопрошающе взглянул на Звездочета.
   - Заклинания Отвода глаз и Быстрого отступления, - пояснил восточный маг. - В школе мы эту комбинацию называли "Атас, срывайся!"
   Чары подействовали мгновенно. Урки, ставшие невидимыми, мигом подхватили своих раненых (капитан Грошпер, ничего не соображая, но повинуясь магической силе, взвалил на плечо Чаканучу) и опрометью кинулись к замку. Смысл заклинания Быстрого отступления в том и состоит, что бойцы, не рассуждая, прекращают бой и бросаются в организованное бегство. Правда, немного позже наступает мощный откат, и на пару часов они превращаются в беспомощных существ с дрожащими руками и головной болью. Поэтому всем, кто испытал на себе действие чар "Атас, срывайся!", рекомендуется побыстрее принять успокоительные капли (годится стаканчик бренди) и лечь в постель...
   Руславцы, внезапно оставшись без врагов, услышали только топот незримых ног, а стоявшие ближе к замку бездельники под командованием Шустряка увидели, как разошлись гигантские створки ворот, пропуская невидимый гарнизон в крепость. Пока победители опомнились и пустились в погоню, вход вновь плотно закрылся. Прямо перед носом Обезьяна Арапского, который мчался впереди всех и с разгона врезался в окованную бронзой воротину. Звон пошел знатный, но ворота, разумеется, даже не шелохнулись...
   - Все урки вернулись в замок, - педантично доложил Кромеуш, словно патрон не видел это своими глазами. - Что теперь, монсеньор?
   - Теперь...
   Ка-Сет-Асчей помедлил, безо всякой нужды полируя Брата Короля мечей бархатной тряпочкой. Подышит на клинок, проведет бархоткой по запотевшей стали и полюбуется на результат... Подышит, проведет и полюбуется...
   - Теперь мы... э-э... займемся делом. Звездочет, будь добр, открой портал для нашего молодого недруга, - он сунул тряпочку в карман и тремя стремительными взмахами меча очертил перед собой в воздухе контуры большой двери. - Вот здесь, пожалуйста.
  

Глава 53. Как Панька проник в Черный замок

   "Чем меньше детей, тем целее капуста". Случайная шутка виконтессы Марфы.
   Панька неожиданную развязку битвы при Черном замке не видел. И после сильно жалел, что пропустил такое зрелище. А пропустил потому, что сам к тому моменту уже оказался в замке.
   Сначала он по-честному оставался возле Рябины. Вернее говоря, дева-воительница, видя, что мужчины и без нее прекрасно справляются, сама не двинулась с места (хотя стрелу держала на тетиве) и Рыжего тоже придержала за шиворот, чтобы не вздумал лезть в стальную кашу. Он что-то возмущенно шипел и булькал, но ослушаться не посмел. А кстати, и рвался не так уж рьяно. Панька был вовсе не лишен здравого смысла и отлично сознавал, что при всей своей смелости вряд ли выдюжит против даже самого мелкого урка. Тем более, у них доспехи, а у него - только легкий кафтанчик. Была бы кольчуга, как у Джонни, или панцирь, как у самих урков, тогда другое дело... Конечно, смотреть на битву - это не совсем то, что участвовать в ней, однако и посмотреть было интересно, чего уж там. Будет о чем рассказать пацанам, когда вернемся в Мошкву!
   Разумеется, мальчишка пострелял в урков из рогатки, однако камни отскакивали от прочной брони (лишь пару раз удалось удачно засветить одному врагу под глаз, а другому в лоб, но из строя их это не вывело), и он вновь вернулся к роли наблюдателя. Но долго стоять на одном месте Рыжий был не способен. Неожиданно Паньке пришла дельная, как ему показалось, мысль. Ежели все Кащеево войско вышло из крепости, то, может, ворота за собой они закрыть забыли? Ведь тогда можно проникнуть в крепость безо всякого штурма! Решив это немедленно проверить, мальчишка как бы невзначай отодвинулся от Рябины на шажок, на другой, на третий... и уже оттуда независимо сказал:
   - Я сбегаю пока в одно место, кой-чего разведаю.
   - Далеко не убегай, - бездумно ответила дева-воительница, услышав только про "одно место" и нимало не сомневаясь, что отойти Паньке надо по малой нужде. К тому же голова Рябины была занята более насущными вещами: она именно в этот миг заметила, как вражеский командир поднимает к плечу свой тройной арбалет...
   Так что исчезновение Рыжего прошло незаметно. Понятное дело, по дороге он немного задержался, чтобы полюбоваться, как Обезьян Арапский молотит урков ихним же вождем. (Славка, конечно, поправил бы: "Не ихним, а их вождем", - но на то он и Славка, грамотей из грамотеев. А вот, к примеру, Потаня тоже говорит "ихним", и ничего, до сих пор от этого не облысел...) Панька даже выиграл двадцать купеек у разных дружинников, четыре раза подряд угадав, кто из урков удержится на ногах, а кто нет. Выиграл бы и больше, да вспомнил о разведке и, спрятав монетки в карман, двинулся дальше.
   Проходя мимо бездельничавшей сотни Шустряка, мальчишка поддевал ногами мелкие камушки, нарочито небрежно насвистывал и старательно отводил глаза в сторону, чтобы случайно не привлечь к себе внимание городовых стражников. А то еще, чего доброго, пристанут по стражнической привычке с расспросами, кто он такой да куда направляется, да чего там забыл. Однако Шустряковы лодыри даже ухом не повели, когда он прошмыгнул мимо, - кое-кто проводил его безразличным взглядом, и только.
   А вот и стена Черного замка. Не сказать, чтобы такая уж черная, а скорее глубокого темно-серого цвета, ровная, гладкая, даже совсем не запыленная, будто по ней только что прошлись веником, а уж высоченная! Честное слово, была бы на Рыжем шапка - непременно свалилась бы, когда он задрал голову, чтобы посмотреть, где эта стенка кончается.
   А вот и ворота. Тоже до неба, и сплошь окованы огромными листами бронзы. Можно только гадать, из чего они сбиты - из бруса или цельных бревен. Такие не вышибешь, а вышибешь - смотри, как бы хуже не стало. Панька представил, как этакая махина валится на головы штурмующим крепость воинам, и в животе у него похолодело.
   Ворота, конечно, были заперты. Панька их пнул пару раз для порядка, но только пятку отбил. Вновь окинул взором великанские створки - сверху вниз, вниз, вниз... и вдруг заметил интересную штуку. Если левая воротина была сплошной, то в правой имелось что-то вроде форточки. Как раз на такой высоте, чтобы рослый человек мог дотянуться, не вставая на цыпочки. И эта форточка была приоткрыта!
   Ага, догадался Рыжий, смотровое окошко. Совсем небольшое - тут и Славур не пролезет, не то что Потаня. Пожалуй, даже Рябина застрянет. А вот он... особенно если скинуть кафтанчик...
   Я, конечно, туда не полезу, твердо пообещал сам себе Панька. Только загляну. Надо же знать, что там делается.
   Облизнув пересохшие губы, он содрал с плеч и бросил на вымощенную кирпичами дорогу кафтан (чуть погодя несчастная одежка, и без того обветшавшая за долгий путь, была растерзана на мелкие клочки тяжелыми сапогами отступавших урков), потуже затянул рубаху пояском, отошел на десяток шагов, разбежался, подпрыгнул, ухватился за нижний край отверстия, одним махом подтянулся на руках и...
   На самом деле окошко было больше, чем казалось снизу. Паньке даже не пришлось нырять в него головой вперед. Спокойно просунул одну ногу, другую, затем туловище - и легко спрыгнул на землю по ту сторону ворот.
   Там могла поджидать засада, но Славур с Потаней и Рябиной, в дороге обучавшие Паньку всяким боевым приемчикам, о подобных случаях тоже рассказывали. Едва ноги коснулись земли, Рыжий мягко, как учили, завалился на бок и перекатился на несколько шагов левее - это, значит, чтобы сбить прицел, если кто-то его углядел и хочет пометить из лука или самострела. Потом, чуть приподняв голову, быстро осмотрелся. Справа и слева густо зеленели кусты и деревья - то ли роща, то ли сад, сразу не разберешь. Впереди высилась огромная красивая башня, сложенная из тщательно подогнанных светло-серых и красных каменных плит, бликующая многочисленными стеклянными окнами, украшенная затейливыми галереями и балконами. Просто дворец какой-то! Входом в башню служили обычные деревянные двери - тоже красивые, резные, с коваными медными ручками. От Панькиного носа до дверей простиралась обширная утоптанная земляная площадка. Никакой охраны поблизости видно не было. Панька горделиво ухмыльнулся, поздравив себя с тем, что сумел пробраться в Черный замок совершенно незаметно для его обитателей.
   - Приветик! - раздался сзади тонкий голос. - Ты кто?
   Рыжий взвился с земли, словно его ужалила сразу сотня злобных лесных пчел, разворачиваясь в прыжке лицом к неведомому врагу. Но тот, к Панькиному изумлению, успел подпрыгнуть раньше и гораздо выше, с лету ловко оседлав ту самую форточку в воротах.
   Мамочки мои, да это же демон! - сообразил мальчишка при виде небольшого существа, фиолетового в зеленую крапинку, с выпученными глазами и оттопыренными ушами-лопухами, облаченного в зеленую рубашку с коротким рукавом и широченные, но опять же короткие (едва до колена достают) желтые в синюю полосочку штанцы. Выглядел он вполне безобидно, даже забавно. Маленький еще, наверное, - рассудил Рыжий. Совсем пацанчик. Демонский ребятенок.
   - Не поймал, не поймал! - радостно (рот до ушей) сообщил тот. - Давай еще! Я буду прыгать, а ты меня лови.
   - Ты здешний? - спросил Рыжий как можно приятственнее, чтобы демоненыш не вздумал испугаться и заорать на всю округу.
   - Нет, - доверчиво сообщило адское отродье, - я из Нижнего Царства, там моя мамуля Грызульда живет. А здесь прохожу... э-э... начальный курс обучения.
   "Э-э" он протянул с такой комичной важностью, что сразу было понятно - подражает кому-то из взрослых.
   - Меня зовут Пучеглазик. Я демон. Мне уже целых восемьдесят лет будет через три года. А ты кто? Ты в гости к монсеньору пришел?
   - Что-то вроде того, - уклончиво ответил Панька, соображая, что же теперь делать. Возможностей было всего две (третью - убраться тем же путем, каким пришел, - он отверг не раздумывая). Первая - привлечь Пучеглазика на свою сторону и с его помощью отыскать княжну Забаву. Прокрасться в темницу к несчастной пленнице, завалить чем-нибудь или заклинить дверь изнутри и ждать, пока Славур с Потаней и остальными захватят замок... Вторая - поймать демоненыша за ухо и навалять ему люлей, чтобы сбежал в свое Нижнее Царство к маме Грызульде и больше не возвращался. Но Рыжий даже представить себе не мог, как можно навалять люлей существу, которое в полтора раза тебя мельче, раз в шесть старше, а по разуму - дите малое. Совсем совести надо лишиться, чтобы затевать с таким потасовку. Не говоря о том, что поймать прыгучего демоненыша совсем не просто... Поэтому решено - будем дружить!
   - Панька, - он протянул руку для знакомства. Пучеглазик шикарным прыжком (два с половиной оборота назад прогнувшись) слетел со своего насеста, подтянул едва не свалившиеся штанцы и пожал его руку своей лапкой.
   - Ты только никому не говори, что меня видел! - сказали они хором и удивленно уставились друг на друга.
   - Почему не говорить? - первым спросил Рыжий.
   - Меня домой отослали, к мамуле, - признался демоненыш, шмыгнув носом. - Они потому что думали, что тут будет сражение с рыцарями Белого братства. А я вернулся без спросу. Я в парке на пальму залез - меня никто и не заметил, а мне оттуда все видно. Если хочешь знать, никакого сражения вовсе и не было, просто монсеньор подрался с их боевым магистром. У них магистр - такая злая противная тетка. Ну, монсеньор ей задал перцу, а потом насовсем превратил в статую, - он чуть подумал и добавил: - Э-э...
   - Этот ваш мансинер - это Кащей, что ли?
   - Мон-сень-ор, - раздельно провторил Пучеглазик. - Великий маг Ка-Сет-Асчей.
   - Это по-вашему Ка-Сет-Асчей. А по-нашему - Кащей, да и только! - отрезал Панька. - А скажи, Пучеглазик, ты княжну Забаву знаешь?
   - Шутишь? У нас ее все знают!
   - А где Кащей ее прячет?
   - Когда мы в прятки играем, она сама прячется - в шкафу за платьями или в галерее за ширмой. Только мы уже давно не играли. А монсеньор ее нигде не прячет, - демоненыш повернул мордочку к башне и показал лапкой: - Вон ее окна. Ее высочество с фрейлинами занимает апартаменты на втором этаже.
   Сказать, что Рыжий был поражен его словами, это очень слабо сказать.
   - Так она что, не в темнице сидит?
   Пучеглазик выразительно повертел пальцем у виска.
   - Ты совсем глупый? Зачем почетной гостье монсеньора сидеть... э-э... в темнице? Там же темно и холодно.
   Панька не стал ахать и переспрашивать. Понятно как дважды два, что произошла жуткая ошибка. Княжна вовсе не томится в неволе, как все думали, а просто гостюет у черного мага. Вполне возможно, тот ее не отпускает домой, однако и не тиранит, если верить Пучеглазику. А почему ему не верить? Невозможно врать с такими ясными выпученными глазами. Смотри-ка ты, почетная гостья! Апартаменты тут у нее, фрейлины. Не хухры-мухры!
   - Вот что, Пучеглазик, ты проводи меня к ней. А то может нехорошо получиться. Понимаешь, Славур - он тоже князь и ее родной брат... ну, княжны Забавы брат, родной. В общем, он думал, то есть думает, что ваш мансинер ее держит в плену и обижает.
   - У ее высочества есть брат? А почему она мне не рассказывала?
   - Я откуда знаю! Наверно, потому, что сама не знала. Думала, что он помер. Да не только она, все так думали, что он давным-давно утоп. А он теперь оказался живой. Короче, слушай: у княжны Забавы есть родной брат князь Славур, и он думает, что Кащей ее похитил для каких-то злодейских дел.
   - Дурачок!
   - Это ты дурачок, - строго сказал Панька. - А Славур - великий князь и самолучший витязь на всю Руславию. Еще он знаменитый борец со злым колдовством, а главное - мой друг, понял? И мы сюда приехали, чтобы освободить княжну Забаву. Наше войско там сейчас ваших урков доколачивает. Как всех доколотят, Славур за вашего мансинера возьмется. Он, знаешь ли, дал клятву Кащея истребить. А как ты рассказываешь, - Рыжий в замешательстве почесал в затылке, - его вроде истреблять-то особо и не за что...
   Пучеглазик тоже оказался парнишкой сообразительным - тут же рванул к башне, как резвый олень, вереща на ходу:
   - Бежим скорее! А то этот твой князь... э-э... Славур нападет на монсеньора и... Ой-е-ей! Он же его убьет!
   - Знамо дело, убьет, - Панька старался не отставать. - Зарубит, да и все тут! Он знаешь, как здорово дерется! Вашему мансинеру лучше заранее самому помереть.
   Но демоненыш его не слушал и знай вопил свое:
   - Надо предупредить ее высочество! Она очень огорчится, когда монсеньор убьет ее родного брата!
  
  

Глава 54. Как остальные друзья проникли в Черный замок

  
   "В некоторые места легче попасть,
   нежели выбраться оттуда".
   Учебник "Лампы, кувшины, бутыли:
   курс выживания для джиннов".
  
   Пока продолжалась битва, Потаня зверствовал на правом краю ристалища. Махнет булавой в одну сторону - там сделается улица. Махнет в другую - переулочек. В том смысле, что пусто вокруг становится. А все потому, что урки ему попались на редкость увертливые: сколь быстро валет ни орудовал палицей, они еще шустрее успевали разбегаться, приседать, отпрыгивать и шарахаться в стороны. За все время ни один враг под удар так и не подставился.
   В конце концов взмыленный и осатаневший от бесплодного махания булавой Потаня сумел прижать десятка полтора противников к скале. И совсем уже прицелился наподдать им как следует, но передумал. Урки, сгрудившись в кучу, дрожали мелкой дрожью и с таким уважением взирали на великана, робко прикрываясь от него щитами, что самопровозглашенный Защитник земли понял предельно ясно: перебить-то их всех он, конечно, перебьет, но удовольствия от этого не получит.
   Потаня выругался и опустил булаву.
   - А ну, - гаркнул в сердцах, - дуйте отседова, пока я добрый, елы-палы!
   Урки не заставили себя упрашивать и дунули со всем поспешанием в гущу сражения, где чувствовали себя в большей безопасности, чем стоя против страшного валета.
   Валет же, стерев со лба и шеи трудовой пот и пригладив растрепанную шевелюру, вдруг обнаружил, что находится аккурат насупротив выплавленного в скале лаза, уходящего куда-то под Черный замок. Ага, вспомнил Потаня, это ж его те белые колдуны прожгли! Проверить, что ли, что там есть? А почему бы, елы-палы, и не проверить...
   Малость пригнувшись (каменный свод был низковат для гиганта), он смело шагнул в темную, хоть глаз выколи, штольню и, постукивая булавой по стене, чтобы держать направление, неспешно, но довольно уверенно двинулся в неизвестность. Впрочем, вскоре чернильная чернота вокруг сменилась красноватыми сумерками, а затем далеко впереди замерцали багровые всполохи факелов. Потаня примостил булаву на плече и зашагал резвее.
  
   Демоны держат алкогольный удар гораздо лучше, чем люди. Упившимся воинам Белого братства еще долго оставалось пребывать в беспамятстве, а Мордарий уже продрал глаза - неплохо выспавшийся, бодрый и трезвый, словно вообще не пил. В пасти был сушнячок, но терпимый. Не обнаружив рядом ни одного беляка, он принюхался. К выходу из погреба в замок никто из рыцарей-колдунов не проходил, зато в обратную сторону по пробитому ими тоннелю вел двойной след: по земле (это они шли сюда) и по воздуху (это, надо понимать, их выносили отсюда).
   - Вот и погоняли дракончика, - сладко потянувшись, вслух изрек демон. - Не пойти ли доложить монсеньору? А впрочем, - рассудил он, поводя носом, - это успеется. Нет, кому рассказать, сколько здесь недопитых напитков! Просто немыслимо оставить их в таком противоестественном состоянии!
   Не вставая, Мордарий протянул лапу и ухватил ближайшую бутылку "Драконьей желчи", но припасть к ней жаждущими устами не успел: в тоннеле послышались тяжелые шаги, а вслед за тем в погребе появился Потаня.
   Валет! - подумал демон, меряя его взглядом от непокрытой головы и широченных плечей, обтянутых пропотевшей в бою рубахой, до массивных ног, мускулы которых рельефно прорисовывались под лосиными, опять-таки в обтяжку, портами. Отменный экземпляр! Три тысячи ангелов, даже жаль убивать такого.
   Демон! - подумал валет, глядя на его кожистые крылья, багряную тунику и парчовые панталоны с шелковыми бантиками по всей длине. Пышный какой, елы-палы! Даже жалко такого пристукнуть.
   Мордарий одним гибким демонским движением поднялся с пола и оскалил покрытые резьбой клыки в широкой ухмылке.
   Потаня тоже ухмыльнулся и сделал шаг вперед, приготовив булаву для удара.
   - Так-так, смертный! Если не ошибаюсь, ты навострился в замок? - беззлобно прорычал демон.
   - Не навострился, а иду я туда, - безмятежно поправил Потаня. - Ты бы, это, посторонился, а то зашибу ненароком.
   - Это шутка, или как?
   - Или как. У нас, у валетов, так заведено: покудова чего-то не решили, нас еще кое-как отговорить можно. Но ежели, елы-палы, в башку чего себе вбили, то пиши пропало - с этого нас уже не свернешь. Куда там! Это я еще среди своих не особливо упертым считаюсь, а вот батяня мой покойный, не поверишь, бывало, тяпнет настойки бодун-травы да и пойдет с зубрами бодаться. Или лбом, это, в кабаке двери вышибал. Ага, прям запертые. Они, видишь, изнутри засовом заложены, а снаружи на замке - а он вышибал. А как ты думал! Ежели мы, валеты, куда нацелились, то мешай не мешай, все одно пройдем! Так что какие уж тут, елы-палы, шутки. Никаких тут шуток...
   Неся эту белиберду, Потаня мало помалу, почти незаметно для глаза, смещался в сторонку, так, чтобы сподручнее было отоварить нечистую силу булавой со всего плеча. Боевой демон - это, конечно, намного серьезнее, чем Змей Чащобыч, но если с хорошего замаха залепить ему по маковке... Валет оценивал свои шансы как вполне приличные - примерно половина на половину.
   В то же время Мордарий, для которого эволюции Потани не остались незамеченными, вдруг ощутил легкое сомнение. Лично ему драться с валетами еще ни разу не доводилось, но кое-кто из знакомых демонов с ними дрался и сохранил после того немалое уважение к лесным великанам. А этот валет выглядел столь уверенным в своих силах! Мордарий не удивился бы, узнав, что в запасе у противника имеется какой-нибудь подлый антидемонский прием. Решив не рисковать, ввязываясь в рукопашную с непредсказуемым исходом, Мордарий набрал в грудь побольше воздуха, выждал секунду, чтобы тот успел переработаться в горючую смесь, и...
   Именно в этот момент в нос демону залетела случайная пушинка.
   Колдовство! - подумал Мордарий, отчаянно чихая раз за разом.
   Повезло! - подумал Потаня, заслоняясь широкой ладонью от роя искр. Все в чих ушло. А то бы, елы-палы, он меня туточки и поджарил.
   И оба, заметим, ошиблись. Ни колдовством, ни случайным везением здесь даже не пахло. Как, возможно, успели догадаться самые прозорливые читатели, Ка-Сет-Асчей не зря предупреждал Мандалай-бека и Кромеуша, чтобы те не вздумали применять к Славуру и его друзьям боевые чары. Пришло, пожалуй, время открыть этот маленький секрет: благословение, которое Колдолом получил от бабы Яги, надежно защищало его и всю компанию от любого недружественного волшебства. В том числе и от магического демонского огня.
   - Будь здоров! - вежливо сказал валет, когда весь запас пламени, накопленного в организме Мордария для этой атаки, безобидно разлетелся с чихами по погребу.
   - И тебе не ка-ашлять, - затрудненно ответил Мордарий, вытирая набежавшие слезы. - Так на чем мы остановились?
   - Я тебя хотел, это, булавой оглоушить, - честно признался Потаня, - а ты меня вроде как огнем спалить пожелал, ага?
   - Ну уж прямо и "ага", - запротестовал лукавый демон. - Это так, салонные фокусы. Потешные огни и все такое...
   Сжечь пришельца не удалось, а переходить в рукопашный бой Мордарию по-прежнему не хотелось. Тогда он решил вновь прибегнуть к уже испытанному способу. То, что прокатило с сотней белых рыцарей, прокатит и с одним валетом, понадеялся демон.
   - А не выпить ли нам за знакомство? Кстати - Мордарий.
   - Очень приятно. Поток, это, богатырь.
   - Могу поспорить, уважаемый Поток-богатырь, что ты никогда не пробовал крепкий эль, сваренный гномами, а тем более "Драконью желчь" пятерной очистки. Смотри, тут есть и то, и другое. Давай так: пьем поровну. Если первый упаду я, ты спокойно идешь, куда хотел. А если упадешь ты - так тихонько и лежишь, пока я не разрешу встать обратно.
   Потаню такие условия вполне устраивали. Выпить он был не прочь (еще с порога начал принюхиваться, уловив завлекательные ароматы), а чтобы демон его перепил - это шалишь! Какая там ни "Драконья желчь", пусть пятерной или даже полуторной очистки, а поди, не ядреней народного валетского пойла, первача из бодун-травы.
   - Только пить будем по-моему! - сурово предупредил Потаня, основательно умащиваясь на ближайшем бочонке и прислоняя булаву рядом. - Чего у тебя тут покрепче? - он поочередно приложился к ковшу с элем и бутыли с "Драконьей желчью", которые демон подвинул ближе к нему. - Ага, стал быть, запоминай. Наливаем по полному кубку этого недоделанного пива, отхлебываем и доливаем этого крепкого. Отхлебываем - опять доливаем. А как в кубке окажется одно чисто крепкое, начинаем, противу прежнего, доливать недоделанного. Дошло, елы-палы?
   - Почему бы не дошло? - озадаченно промолвил Мордарий. - Мне только непонятно: валеты разве тоже умеют гонять дракончика?
   Поток-богатырь посмотрел на него еще суровее.
   - Ты мне, это, глупости всякие даже не предлагай! Дракончиков будешь с девчонками гонять. Туда-сюда обратно, елы-палы. У нас там, - Потаня ткнул пальцем в том направлении, где, по его разумению, остались валетские дубравы, - таковой манер пития издревле заведен, от пращуров. И называется он гонять ведмедя. Внял, нечистый? Ну, тогда поехали!
  
   ...Только что Славка трофейным ятаганом отразил уркское копье, направленное ему в живот, а дельфинчиком на рукояти Безнуждея расквасил нос копьеносцу, как вдруг все внезапно кончилось, и очередной удар Брата Короля мечей пришелся в пустоту. Враги будто сквозь землю провалились, и только удаляющийся грохот тяжелых сапогов свидетельствовал, что они просто стали незримы и пустились в бегство.
   Не без труда удержав равновесие после пропавшего впустую богатырского замаха, Колдолом перевел дух, откинул назад свесившиеся на глаза волосы и вприщур уставился вслед удирающему гарнизону Черного замка. Правда, толку от этого не было. Положим, чары, прикрывшие и сорвавшие урков с места, он распознал и без особого напряжения мог нейтрализовать. Но делать это было поздно: последние ряды противников уже входили в ворота крепости.
   - Не догоним, - огорченно сказал Славур маркизу и оруженосцу, которые, тоже сообразив, что к чему, хотели пуститься вдогонку уркам. Как же, особенно де Гош с его подбитой пяткой! Да и Джон, нахряставшийся секирой до изнеможения, в бегуны сейчас мало годился - тяжело опирался на рукоять этой самой секиры и дышал, как запаленная лошадь. Славур брезгливо бросил иззубренный в схватке ятаган на землю и, вытерев совершенно не пострадавший клинок Безнуждея о рукав, вложил его в ножны.
   - Все живы? - с беспокойством спросила подбежавшая Рябина. - Потаню никто не видел?
   Трое витязей переглянулись.
   - Я видел, - вспомнил братанец и устало махнул рукой в кольчужной перчатке в ту сторону, где темнело жерло тоннеля. - Он туда направился.
   - Зар-раза, - безрадостно высказался Славур. - Что ж он в одиночку! А Панька где?
   Рябина виновато развела руками.
   - Был со мной, потом запропал куда-то. Сказал вроде, что пойдет на разведку. Мне не до того было, но краем глаза заметила - он в сторону ворот побежал.
   - Так, - подытожил Славка, - раз Рыжий с Потаней не вернулись, значит, скорее всего, оба уже в замке. И наверное, попали в плен. Надо выручать. Не хотелось в эту дыру забираться, а придется, делать нечего... Вы со мной или здесь подождете? Да ладно вам, я просто так спросил, чего сразу кулаки-то под нос совать?! Давайте еще охотников кликнем - я думаю, вся мошковская дружина охотно пойдет.
   Однако ни кликнуть охотников, ни войти в тоннель они не успели. Проход внезапно окутался желтоватой дымкой (заклинание Мгновенного сращения, машинально отметил Колдолом. Микеша так треснувшие кувшины починял), и отверстие в каменном массиве исчезло, как будто его там никогда не было.
   Зато в тот же миг в воздухе перед нашей компанией словно распахнулась прямоугольная дверь. За ней была видна обширная зала с каменным сводом и стенами, обставленная стойками с доспехами, увешанная
   разнообразным наступательным и оборонительным оружием. В глубине залы, лицом к открывшемуся проему, стоял щеголевато одетый мужчина средних лет - взгляд острый и ироничный, в правой руке перчатки, левая лежит на рукояти меча. Да не простого меча, мгновенно сообразил Славур, а Брата Короля мечей, как две капли воды похожего на Безнуждея.
   - Это что такое? - спросила дева-воительница, нервно оттянув до уха тетиву с наложенной стрелой. Она всегда хваталась за лук, когда нервничала. Джон и маркиз плечом к плечу молча шагнули вперед, готовые к схватке.
   - Портал, - непонятно процедил Колдолом. - Я о таких штуках только легенды слышал.
   За спиной незнакомца располагалась еще пара типов (один явный ойропец, с постным выражением лица, делавшим его похожим на сушеную воблу, другой - ухоженный бородач восточного облика в одежде из ярких шелков), но Славка в упор смотрел на первого. Он уже догадался, кто перед ним, но еще не верил своим глазам. Кавалер приятной наружности ни в малейшей мере не походил на того мерзкого старикашку, каким Славкино воображение рисовало проклятого Кащея.
   - Ка-Сет-Асчей, к вашим услугам, - свысока представился черный маг. - Вы, кажется, искали встречи со мной? Входите!
  
  

Сказ десятый

Под сводами Черного замка

Глава 55. Как Кромеуш едва не угробил и чужих, и своих

   "Хватит уже трепаться!
   Давайте наконец нападем друг на друга!"
   Стенограмма международной
   конференции о мире и разоружении.
  
   - Входите! - предложил Ка-Сет-Асчей, и наших друзей не пришлось уговаривать. Куда и усталость пропала - они не вошли, а буквально ворвались в портал, сразу же начавший закрываться за их спинами.
   Стремительный прыжок, красивый перекат - три богатыря и дева-воительница сделали это одновременно и так ловко, словно заранее отрепетировали. Миг - и четверка бойцов с оружием на изготовку застыла перед черным магом и его приспешниками.
   Момент был грозный и торжественный, но Кромеуш его испортил. Секретарь, панически боявшийся рукопашной, держался на последних остатках самообладания, и теперь они кончились. Увидев суровые лица пришельцев и хладную сталь, направленную, как почудилось бедняге, исключительно на него одного, он не выдержал, непроизвольно окутался потрескивающим фиолетовым маревом и, пронзительно взвизгнув, наобум метнул ветвистые молнии изо всех десяти пальцев рук. Не только противникам, но и Ка-Сет-Асчею с Мандалай-беком пришлось кинуться на пол, чтобы не стать жертвами бестолкового, но смертельно опасного залпа. В ту же долю секунды магические молнии встретились с магической же волной от схлопнувшегося портала и, отразившись от нее, пошли сумасшедшим рикошетом метаться по зале.
   Началась страшная сумятица. Помещение наполнилось диким грохотом щитов, клинков и доспехов, сбитых со стен и скакавших по полу. Сами стены на глазах покрывались черными росчерками и зигзагами; повсюду суматошно порхали хлопья сажи. Рябина, даже в падении не выронившая свой верный лук, незамедлительно (из неудобного положения, лежа на боку) пустила в Кромеуша стрелу, а следом, для верности, еще две. Колдолом же поспешно швырнул против вражеского волшебства отклинание "Врешь, не пришибешь!" К сожалению, подобные античары в силу их крайне общего характера невозможно наводить выборочно: сейчас, например, они прикрыли всех, кто был в зале, хотя Славка вовсе не собирался спасать Ка-Сет-Асчея и его прихлебателей. Больше того, "Врешь, не пришибешь!" помешало и деве-воительнице: все ее три стрелы пересеклись с громовыми разрядами, вспыхнули на лету и рассыпались в прах, на какой-то волосок не добравшись до Кромеуша.
   В конце концов сила молний иссякла; последняя на излете заставила легонько звякнуть и закачаться чешуйчатый шангарский панцирь, висевший у дверей, но с вешалки его не свалила.
   Черный маг сел на полу, чихнул, прокашлялся (от свежего грозового запаха щипало в носу, а от гари першило в горле) и неодобрительно воззрился на своего личного секретаря. Дипломник Мудридского магадемиума благодаря Колдоломову отклинанию тоже совсем не пострадал: ни одна молния его не зацепила, хотя он все время оставался на ногах. Кромеуш и сейчас стоял, как столбик (руки по швам, глаза устремлены в неведомые дали) и тихонько безостановочно икал. Его все еще окружала легкая сиреневая дымка.
   - Вы опять сумели меня удивить, милейший, - не упрекнул его, а скорее констатировал неприглядный факт Ка-Сет-Асчей, поднимаясь и поправляя съехавшую портупею с мечом. - Лучшая... э-э... шутка сезона. Куда тому Лео "Барсуку" Кукумберу!
   Все остальные тоже вставали, чихая, кашляя и безуспешно пытаясь отряхнуть закоптившуюся одежду. Ни одна рука не схватилась за оружие: только что пережитая встряска, как ни парадоксально, сбила накал страстей. Драться уже не очень хотелось - больше хотелось прийти в себя.
   Сеньор Черного замка потянулся отряхнуть почерневший воротник рубашки, но, поскольку дело было явно безнадежное, передумал и, что-то прошептав, плавно повел рукой, заключая всю залу в невидимую сферу. Колдолом, опознавший заклинание Быстрой чистки, даже не дернулся: ничем плохим оно не угрожало. Зато можно было лишь поражаться, какой мощью черный маг наполнил обычные бытовые чары. Хватило на всех - и на своих, и на чужих, и на стены, с которых тут же исчезли всякие следы копоти. Раздался прерывистый вздох: Рябина не сумела сдержать удивления и радости, внезапно почувствовав себя такой чистенькой, словно только что из бани. Надо ли говорить, что сорочка ее тем же колдовским велением стала столь свежей и замечательно хрусткой, как будто минуту назад ее выстирали и выгладили раскаленным утюгом. Равно как и прочие предметы одежды. Точно такие же ощущения испытывали и все присутствующие, даже сэр Жорж и Джон, которым уже три дня не выпадало возможности умыться толком, не то что искупаться...
   - А все, что свалилось со стен, вы, милейший, потом развесите по местам. Своими руками. Это вам будет наказание за короткую память. Разве я не предупреждал, - продолжал Ка-Сет-Асчей, - чтобы вы не вздумали применять против князя и его... э-э... команды боевую магию? Предупреждал или нет?
   - Предупреждали, монсеньер, - покаянно произнес Кромеуш, переставая икать и приходя в чувство. - Но я думал...
   - Он думал, да? - сварливо хмыкнул Мандалай-бек, который зашиб при поспешном падении коленку и потому был сильно недоволен. - Он у нас умеет думать! Тебе же магическим языком говорили: приглядись, да? Ладно, издалека было плохо видно, я тоже не сразу заметил. Но хотя бы сейчас очи протри, о бестолковейший из получающих "неуды" на экзаменах! Слушай, Умник, чему их только теперь учат?! Как можно с двух шагов не различить, что на князе лежит Ягино благословение?!
   - Что лежит? - обескураженно переспросил Кромеуш. - Мы это не проходили...
   Колдолом насторожился. Кажется, враги готовы выболтать тайну, которая не давала ему покоя последние дни.
   И они ее выболтали.
   - Всякий смертный, получивший с поцелуем благословение от Яги, - снисходительно разъяснил восточный маг (точнее, процитировал один из сотни собственных трактатов), - не подвержен влиянию враждебных чар вплоть до очередного полнолуния. Таковая же защита распространяется и на всех его спутников, сколько бы их ни было.
   - Так вот в чем дело... - протянул Кромеуш.
   Так вот в чем дело! - мысленно воскликнул Славур. Ну спасибо, бабушка Яга, вот уважила так уважила!
   - Понимаешь, да? - продолжал Звездочет назидательно. - Твои молнии, о балбеснейший из обалдевших, просто не могли в них попасть. А вот в тебя могли. И в меня могли, и в твоего сеньора! Скажи спасибо, что этот способный юноша - Колдолом, да? - сам об этом не знал и сотворил охранные чары. По твоей дурости, о неразумнейший из секретарствующих, мы тут все трое могли погибнуть! Никогда больше так не делай! Если что-то задумал, сперва спроси у дяди Мандалая. Я тебе разрешу - тогда делай. А сам не надо, да?..
   Славур вообще-то считал себя довольно терпеливым человеком, но мог и разозлиться, взбелениться даже, если на то была достаточно серьезная причина. Сейчас такая причина, несомненно, имелась. Трое магов увлеченно болтали между собой, не обращая никакого внимания на противников (которых сами же пригласили зайти!), словно тех здесь и не было, и от такого пренебрежения наши друзья вновь возжаждали вражьей крови. Колдолом медленно, но верно закипал, как новомодное изобретение - чайник. Еще немного, и пар со свистом пойдет из ушей, а крышку снесет начисто. Он оглянулся. У Рябины выражение лица было очень нехорошее, а пальчики хищно играли тетивой лука; Джонни и Жорж яростно сверкали глазами из-под откинутых забрал и скрипели зубами - всех их явно обуревали те же чувства, что и непризнанного князя.
   Безнуждей с шелестом рассек воздух. Славка сделал шаг вперед, звонко впечатав подбитую гвоздиками подметку сапога в каменные плиты пола.
   - Вы уже обсудили свои дела, милостивые государи? - осведомился потомок руславских буй-туров как мог высокомернее. Между прочим, интонация вышла не хуже, чем при встрече у самого Ка-Сет-Асчея. - Может быть, наконец соблаговолите обратить внимание на наши незначительные персоны?
   Славке почудилось, или по физиономии владыки Черного замка в самом деле промелькнула тень смущения?
   - Простите великодушно, что-то мы действительно... э-э... отвлеклись. Но теперь, господа - и дама, конечно! - я в полном вашем распоряжении. Итак, князь, вы потратили немало сил, чтобы добраться до моей обители. Чем могу служить?
   - А то вы не знаете!
   Колдолом поймал себя на том, что величает Ка-Сет-Асчея по-ойропски на "вы", но поправляться было уже поздно - слово вылетело. Ладно, пусть думает, зар-раза, что Славур такой вежливый. Хотя, если разобраться, действительно вежливый. Чего уж там, так воспитан! Не собирался становиться с вражиной на одну доску, но вот ведь - натура заставила принять манеру общения собеседника.
   Вражина между тем насмешливо заявил:
   - Я, князь, много чего знаю. Я столько всего знаю, что вы бы, смею думать, даже удивились, узнав, сколько всего я знаю. Тем не менее разрешите на правах хозяина дома поинтересоваться... э-э... конкретной целью вашего визита.
   - Ах, конкретной! Конечно-конечно! - Славка и сам был язвой не из последних, так что от Кащеева сарказма отнюдь не стушевался. - Извольте, сударь черный маг! Конкретно я желаю освободить мою сестру, княжну Забаву, которую вы похитили и силой удерживаете у себя. А вас конкретно лишить... э-э... головы.
   Джонни шагнул вперед, чуть потеснив Колдолома широким плечом.
   - Я тоже пришел забрать Забаву и лишить вас головы, сэр чародей, ибо чаша ваших злодеяний переполнилась.
   - И я вас лишай за мой дама сердца! - уже в который раз за день маркиз де Гош почему-то уступил первое слово своему оруженосцу.
   - Да уж пора, - прищурилась Рябина. - У нас говорят: повадился кувшин по воду ходить, там ему и сказке конец. Панька с Потаней тоже, злодей, к тебе в полон попали? Лучше добром всех выпусти, а то хуже будет!
   Черный маг на упоминание о валете и Рыжем даже ухом не повел и вообще от этих угроз вовсе не пришел в трепет. А может, пришел, но виду, во всяком случае, не подал.
   - "Месть Хилого", "Ярость Слепоглухонемого", - иронично, хотя и непонятно, протянул Ка-Сет-Асчей. - Лишать меня головы будете как, все сразу или по очереди? И гуманно - чик и нету! - или... э-э... с особой жестокостью? А не хотите ли побеседовать для начала? Узнать, допустим, мои мотивы и побуждения?
   - Не бойтесь, вчетвером на одного нападать не станем, - с преувеличенной учтивостью сказал Славур. - Я и один справлюсь. Без особой жестокости. А ваши негодяйские мотивы и побуждения мне, право, без интереса, и беседовать нам не о чем! Извини, Джонни, - он мягко, но решительно отстранил могучего братанца, так и рвавшегося в драку, - это мой бой.
   - Нет, мой! - запальчиво возразил Джон. - Потому что...
   - Здесь я выбираю, господа! - надменно прервал его сеньор Черного замка. - И я выбираю... э-э... князя Славура.
  
   Несмотря на огромную разницу в возрасте, воспитании и взглядах на жизнь, имелась в характерах Славки и Ка-Сет-Асчея одна общая черта: оба были болезненно самолюбивы и заядлы. Самому себе и тот, и другой могли признаться, что что-то сделали не так, но признать это перед кем-то еще, тем более перед соперником - да никогда! Вот и сейчас Славур прекрасно понимал, что куда как умнее и для всех полезнее было не переть на рожон, а принять предложение чародея и побеседовать, но он скорее дал бы себе отрубить язык, чем вступил в переговоры с поганым Кащеем. В свою очередь Ка-Сет-Асчей, вместо того чтобы попытаться погасить конфликт, вопреки здравому смыслу подбросил, так сказать, сухих веток в костер. Впрочем, он полагал, что мало от этого теряет. Черный маг неплохо смыслил в некромантии, а значит, мог разговорить любого упрямца после его кончины. Конечно, потолковать с живым Славуром было бы гораздо приятнее, но на худой конец можно и иначе...
  
   Черный маг с презрительной миной пожал плечами.
   - Что ж, разговор окончен. Княжну вы не получите, даже не мечтайте. Господа, расступитесь, пожалуйста, освободите нам место. Вы так сгрудились, что князю совершенно негде... э-э... лишать меня головы.
   С этими словами он обнажил оружие и приглашающе качнул клинком в сторону Славура.
   - Я, сеньор Черного замка, маг Ка-Сет-Асчей, принимаю ваш вызов и вызываю вас на поединок!
   Славка отсалютовал Безнуждеем.
   - Я, князь Славур по прозвищу Колдолом, вызываю вас на поединок и принимаю ваш вызов!
   Они ринулись в атаку одновременно, и два Брата Короля мечей отметили встречу радостным перезвоном.
  
  

Глава 56. Как сразились Колдолом и Ка-Сет-Асчей

   "Нет зрелища скучнее и неинтереснее,
   чем драка двух равных противников".
   Приписывается братьям Кличко.
  
   - Полно тебе, мальчик, чушь городить, - капризно протянула Забава, всецело занятая важным выбором между долькой мандарина и кусочком малосольного огурца. В конце концов выбран и деликатно схрумкан был огурец. - Нет у меня никакого брата. Был у меня когда-то старший братик... - она схватила льняную салфетку, поспешно протянутую Шарлоттой Вейкап (одновременно баронесса метнула сердитый взгляд в Рыжего и Пучеглазика, расстроивших княжну), и уткнулась в нее лицом, промакивая внезапно набежавшие слезы. - Да я его даже не помню совсем. Только я родилась, как он утонул. И мама, и папа... Осталась я круглой сироткою-у-у-у... Ох, что-то я совсем расклеилась, - княжна тихонько высморкалась в ту же салфетку и грустно улыбнулась. - Пучеглазик, кушай конфеты; что ты сидишь, как не родной? И ты, мальчик - Панька тебя зовут? - бери сладости, не стесняйся. Вот фрукты очень вкусные, называются ананасы, в Руславии таких нет. Садись поближе, расскажи, как там сейчас у нас, в Мошкве. Листва в садах, поди, уже совсем золотая, птицы на юг потянулись?
   Пучеглазик, непривычно притихший, послушно зашелестел фантиками. Панька, конечно, взял ананас, причем выбрал на блюде ломоть потолще (а чего ж, если угощают), но вгрызся в него без особого удовольствия. Во-первых, потому, что едал не в первый раз (княжна была не права: на мошковском Торгу всяких заморских фруктов хватало - не только тех же ананасов, но и, к примеру, маракуев, не считая прочих фиг). А во-вторых, лучше бы вместо ананасов дурацких Забава его толком выслушала. И так битый час в передней горнице ждать пришлось, пока княжна соизволит принять визитеров. Даже одного Пучеглазика к ней не допустили - демоненыш просто обалдел: раньше, говорит, в любое время пускали, а теперь, видишь, они с лекарем этим, мэтром Скулапо, о чем-то таком важном беседы ведут, что никому и послушать нельзя. Да еще девки сенные, по-здешнему фрейлины, Шарлоттка с Манонкой, будь они неладны, все время над душой стояли: это, дети, не трогайте, то, дети, положите на место, сидите смирно, не шалите. Ага, щас! Потом, правда, девицы оттаяли и даже приняли живейшее участие в затеянной Панькой и Пучеглазиком битве на подушках (их тут на диванах и диванчиках было множество), но при этом продолжали шипеть, чтобы кидаться, чур, потише, без визга...
   А когда Забава наконец вышла к ним, Рыжий, правду сказать, был разочарован. Он себе великую княжну иначе представлял. Как княжну. Великую. Ну, вы понимаете. А тут обычная молодка - ликом хороша, ничего не скажешь, но толстуха. Это сразу видно, даром что нацепила на себя не сарафан и не платье, а какую-то воздушную размахайку иноземного покроя - широким колоколом от шеи до пят. Наверное, много трескает булок и калачей пшеничных, вот и разнесло. А характер - не дай Белбог в одном городе с такой теткой жить. То хнычет, то хихикает, и все без причины. Надо же, как у такого умного князя, как Славка, выросла такая дура сестра!
   - Твое высочество, да причем здесь какая-то листва! - уже не слишком терпеливо сказал Панька, утираясь после ананаса той самой, мокрой от Забавиных слез, салфеткой. - Вот честное слово, ей же ей, есть у тебя старший брат!
   - Нету! - уперлась княжна. - Он утонул!
   - И ничего не утонул! Его, если хочешь знать, колдун Мигренус спрятал, а всем сказал, что он утонул. Обдурил он всех, понятно?
   - Мигренус? - с легкой ноткой заинтересованности переспросила Забава, отправляя в рот еще кусочек огурца. - Дядюшка?
   - Почему дядюшка? - не понял Рыжий. - Говорю же, колдун! Серый маг!
   - Дядюшка его спрятал? Не знаю даже, что сказать... А Славур, ты говоришь?..
   - А Славур - твой брат. Старший.
   - Разве он не утонул?
   - Наконец-то до тебя дошло, тетя! - возликовал Панька. - Нет, не утонул он вовсе, а жил все это время в Краеземной пуще, у волхва Микеши Добронравного. А когда прознал, что Кащей тебя похитил, тут же помчался на выручку. Сейчас они в замок пробиваются - сам Славка и другие наши: Потаня, Рябина, еще маркиз де Гош и Джон, его оруженосец. Ну и мошковская дружина немножко помогает...
   Звяк!
   Золотая двузубая вилочка, которой Забава подцепляла нарезанный огурец, упала на тарелку.
   - Де Гош и Джон? - княжна поднесла руку к горлу, словно ей не хватало воздуха. - Гошка приехал? Он здесь? Гадкий мальчик, что же ты сразу-то не сказал?!
  
   ...Противники были достойны друг друга - это любой мастер клинка признал бы уже по первым мгновениям схватки. Славур повыше и шире в плечах, черный маг посуше фигурой, мускулы не так отчетливо проступают под одеждой, однако силенок и ему было не занимать, а двигались тот и другой с быстротой и грацией голодных хищников. Мандалай-бек, к примеру, мысленно сравнивал Ка-Сет-Асчея с леопардом, а Славура - с тигром. Если бы Звездочету предложили сделать ставку на победителя, он бы, конечно, поставил на Умника, но исключительно по дружбе, а вовсе не из уверенности, что тот одолеет...
   Не успели клинки скреститься, как Ка-Сет-Асчей, не тратя времени на разведку, с места в карьер провел многоходовый, запутывающий противника каскад приемов, известный у опытных мечников под названием "Зубр машет хвостом, желая поразить жужжащую рядом пчелу". Девяносто девять из каждых ста фехтовальщиков в итоге этой сложной красивой комбинации наверняка расстались бы с головой. Однако каждый сотый (и Славур в том числе, разумеется) знал не менее мудреный и эффективный ответ: "Пчела поражается и жалит увлекшегося зубра". На завершающем ударе клинок Ка-Сет-Асчея вместо Славкиной шеи был встречен Безнуждеем, вынужденно ушел по спирали в сторону, и черный маг едва успел парировать ответный выпад руславца, чтобы не получить добрый фут стали в желудок.
   Ничего себе! - одновременно восхитился каждый из них искусством противника. Оба разом отскочили на безопасную дистанцию, стараясь не споткнуться о валявшиеся там и тут предметы вооружения и зорко следя за действиями друг друга.
   Теперь первым атаковал руславский витязь. "Полет осеннего листа" - так называется комбинация из нескольких хаотичных, если смотреть со стороны, а на самом деле тщательно выверенных взмахов меча, всякий из которых мог бы принести смерть менее умелому бойцу. То есть умелому менее, чем Ка-Сет-Асчей. Сеньор Черного замка произвел замысловатое движение клинком - "Ветер гонит сухие листья", сведя Славкину попытку к нулю. И урожденному князю тут же пришлось приложить максимум сноровки, чтобы избежать неприятнейшего свидания своей печени с чужим Братом Короля мечей.
   Некоторое время залу наполняли звон стали, топот и шарканье ног противников да подбадривающие или огорченные, смотря по ситуации, восклицания зрителей. Джон, Жорж и Рябина орали с одной стороны, Мандалай-бек надрывался за себя и за Кромеуша - с другой. Сам секретарь еще не совсем оправился после испускания молний: он продолжал потрескивать и постреливать малюсенькими искрами. Потом в этот хор влился звучный голос Ка-Сет-Асчея.
   - Поздравляю, - сказал маг, самую чуточку задыхаясь, но продолжая изощряться в атакующих и защитных приемах. - Вы превосходно владеете клинком, князь. Позвольте осведомиться, где так быстро выучились? Не считая альфов, разумеется.
   Славур, который тоже пританцовывал малость тяжелее, чем в самом начале боя, заподозрил, что враг пытается отвлечь его внимание, но потом подумал, что Ка-Сет-Асчей может интересоваться вполне искренне.
   - Если не считать альфов, - ответил он, - то, главным образом, у графа Димуса в Зачарованном графстве. А вы?
   - Мне, увы, не так повезло. Я не имел случая посетить Зачарованное графство. От души завидую вам, князь! Я... э-э... самоучка. К сожалению, в магических школах и магадемиумах на уроки фехтования отводится крайне мало времени. Взгляните хотя бы на Кромеуша - малый не промах, молнии, вы сами видели, соорудил весьма приличные, но меч держит... э-э... как кочергу. И этот жуткий арапский серп, который он на себя навесил, - не удивлюсь, если бедняга случайно самому себе что-нибудь откромсает...
   - Зубы не заговаривайте! - злобно пропыхтел Славур, который машинально перевел взгляд на Ка-Сет-Асчеева приспешника и едва не пропустил из-за этого удар по руке. Все-таки отвлекся! - Видали мы таких самоучек! Вы меня почти задели сейчас.
   - "Почти" не считается. Честное слово, самоучка. Просто упражняюсь каждый день. Знаете, то с одним подерешься, то с другим, так понемногу и нахватался... Ого! - черный маг не без труда отразил очередной каскад рубящих ударов и выпадов Колдолома. - Этой связки я не знал, надо будет запомнить. А я вам сейчас покажу другую штуку. Готовьтесь! Предупреждаю: целюсь в левое плечо. И - раз, и - два, и - три!.. Как это вы ухитрились парировать?!
   - Зар-раза! - в праведном негодовании прорычал Славка, каким-то чудом успевший отмахнуться от режущего удара. - Кто врал, что будет бить по левому плечу?
   - А я по какому? Ну, князь, вы просто не поняли: я имел в виду, по левому, если смотреть с моей стороны.
   Эта коварная выходка так разозлила Колдолома, что Ка-Сет-Асчею тут же пришлось уйти в оборону.
   - Н-на! - с оттягом бил Славур.
   - Оп! - отражал черный маг.
   - Н-на!
   - Оп!
   - Н-на!
   - Оп!
   - Н-на!
   - Оп! Оп! Оп! Опаньки! - скалил зубы маг, отбивая вихрь сыпавшихся на него ударов. - Молодой человек, вы меня уже совсем загоняли!
   Видно было, что он весьма доволен собой.
   - Н-на! Н-на! Н-на! - заядличал Славка, молотя Безнуждеем как заведенный.
   Непризнанный князь тоже не имел оснований для уныния. Вне всяких сомнений, сегодня он сам себя превзошел. К примеру, Дункан Мак-Поклауд на что уж знатный рубака, а безусловно, давно лежал бы перед ним во прахе. Пан Волобуевский... да, наверное, поляхтич тоже лежал бы. Пожалуй, даже граф Димус мог спасовать перед таким натиском. Ведь у графа, при всем богатстве его арсенала, не было меча, равного Безнуждею. А вот треклятый Ка-Сет-Асчей, аки змей, ускользал от расправы и сам постоянно нападал, нападал, нападал...
   - Кстати, князь, откуда у вас этот меч? Добыли его в Зачарованном графстве?
   - Да нет, в лавке купил, в Мошкве.
   Изумление, отразившееся в глазах мага после этого сообщения, доставило Колдолому немало удовольствия.
   - В обычной лавке? Подумать только! А ведь до встречи с вами я готов был спорить на любые... э-э... сокровища, что во всей вселенной сохранился только один Брат Короля мечей, и он висит у меня на стенке. Во всяком случае, демон, который мне его доставил сотню лет назад, клялся, что клинка лучше, чем этот, в нашем мире нет.
   - Он вас не обманул. Мой, как видите, немного испорчен гравировкой.
   - Да, я заметил. "Безнуждей ни вынимей", - это кто-то хорошо постарался. Сначала я думал, что у вас искусная... э-э... подделка, но теперь... Впрочем, сейчас проверим!
   Черный маг нанес мощнейший удар. Славур отразил его с такой силой, что Ка-Сет-Асчей пошатнулся.
   - Что я говорил! На обоих клинках - ни зазубринки! Из чего мы делаем логический вывод, что у Короля мечей был не один Брат, а по меньшей мере... э-э... два. Чему вы так загадочно ухмыляетесь?
   - Приятно, - ответил Славка, в прыжке садясь на шпагат, чтобы меч противника не снес ему голову, и снова вскакивая. - Просто приятно знать, что и вы чего-то не знаете.
   - Чего же я не знаю?
   - Того, что никакого Короля мечей не было.
   - Позвольте, молодой человек! - Ка-Сет-Асчей ударил сбоку, парировал Славкин ответ и отступил на шаг, готовя новую комбинацию. - Если есть Брат Короля мечей, а мы с вами видим здесь даже двух Братьев, то можно с полным основанием утверждать, что есть или был и сам Король!
   - Ошибаетесь! - Славур сделал двойной выпад с финтом, но успеха не добился и вернулся в выжидательную позицию. Переведя дух, он продолжил: - Братья есть, а Короля над ними нет и никогда не было! Просто какой-то из правителей Атлантиды - из головы вылетело, как его звали, - одинаково ловко рубился правой и левой рукой. И однажды, то ли в честь победы над врагами, то ли просто на день рождения, самые искусные кузнецы выковали ему в подарок парный набор мечей. Понимаете? Их не "по меньшей мере два", а всего два. Каждый сам себе Король и одновременно - Брат Короля.
   Ка-Сет-Асчей, без притворства заслушавшийся рассказом Славки (точнее, пересказом сведений, сообщенных ему духом сэра Мак-Поклауда в усадьбе упыря Кровопускова), тем не менее не расслаблялся и готовил каверзный сюрприз, который должен был поставить точку в поединке. Между прочим, на эту идею его навело упоминание об атлантском царе, сражавшемся обеими руками. Черный маг тоже, будучи правшой, отменно фехтовал и другой рукой. И не успел Колдолом завершить свою речь, как Ка-Сет-Асчей, мгновенно перекинув меч в левую руку, нанес прямой удар, стремительный и точный, словно бросок болотной гадюки.
   Однако в тот же миг левша Славур, мысли которого текли по тому же руслу, перебросил меч в правую руку и...
   Оба ухитрились избежать смертоносного укола, но для этого им пришлось молниеносно развернуться боком к противнику и втянуть живот до самого позвоночника. Да и то Безнуждей навылет пропорол камзол черного мага, скользнув вплотную к телу и срезав пару пуговиц с рубашки, а второй Брат Короля мечей, точно так же испортив одежду Славки, интимно прижался к его животу.
   На секунду они замерли в этом положении. Каждому мерещилось, что он таки пронзил противника, и в то же время ни тот, ни другой пока не понял: сам-то он успел уклониться или нет? Зрители тоже притихли, напряженно пытаясь угадать: то ли поединщики сразили друг друга и сейчас оба рухнут замертво, то ли ничего фатального все же не произошло.
   Аккурат в этот миг дверь распахнулась, и порог переступила дежурная фрейлина Манон де ля Фромаж. Вид Ка-Сет-Асчея и Славура, казалось, нанизавших друг друга на острые мечи, ничуточки ее не смутил. У себя дома юной маркизе постоянно приходилось врачевать ранения троих своих родных братьев, восьми кузенов и полутора десятка племянников, ежедневно встревавших в дуэли и пьяные драки с дворянами, жившими по соседству, так что к зрелищу проколотых тел ей было не привыкать. К тому же фрейлина знала, что сеньора Черного замка так просто не убьешь, а его врага (надо же, какой симпампуля!) она и вовсе жалеть не собиралась. Окинув дуэлянтов строгим учительским взглядом, Манон важно объявила:
   - Ее высочество Забава, великая княжна руславская! Мечи в ножны, господа!
  

Глава 57. Как княжна Забава наконец встретилась с Гошкой

  
   "К середине фильма многие тайны раскрываются.
   Семен, которого Анюта считала слепым киллером,
   оказывается ее бывшим мужем, некогда слесарем,
   разбогатевшим на торговле кулерами и теперь
   вернувшимся, чтобы отомстить врагам своей семьи.
   Мент Мерзяйко, которого Анюта считала своим мужем,
   на самом деле главный враг ее семьи, чьи домогательства
   сорок лет назад отвергла мать Анюты. Кстати, мать
   Анюты и была той цыганкой, нагадавшей ей большое
   счастье с бубновым тузом. Бандит Кусарик, которого
   Анюта считала бубновым тузом, оказывается ее сестрой,
   которую похитила в детстве цыганка (на самом деле
   мать их обеих). А настоящий бубновый туз - это тайный
   олигарх Василий, половецкий хан в изгнании, которого
   Анюта считала таджиком-гастарбайтером.
   Но тут выясняется, что ребенок, которым беременна Анюта,
   это вовсе не ее ребенок, и все начинается по второму кругу..."
   Рецензия на пятисотсерийную мелодраму.
  
   Как-то само собой получилось, что и вновь пришедшие, и те, кто уже был в фехтовальной зале, выстроились вдоль стен в два рядка. Слева - Рябина и Панька (дева-воительница так крепко прижимала к себе внезапно нашедшегося Рыжего, будто боялась, что он опять потеряется), Мандалай-бек и Манон де ля Фромаж за руку с Пучеглазиком. Справа - Славур, Ка-Сет-Асчей, Кромеуш (окончательно опомнившийся секретарь, когда все начали выстраиваться, перебежал поближе к патрону), мэтр Скулапо и вторая дежурная фрейлина, баронесса Шарлотта Вейкап. Получилось с одной стороны пятеро и с другой пятеро. Между этими живыми шпалерами медленно шла Забава.
   Славка хотел кинуться к сестре, но не двинулся с места. Если разобраться, на то была даже не одна причина, а несколько.
   Во-первых, молодая дама в роскошном балахонистом платье, с высоко накрученной иноземной прической, выглядела такой далекой и неприступной, что казалось крайне неуместным хватать ее в обнимку и чмокать в обе щеки, хотя бы и по-братски... Во-вторых, его как громом поразило ошеломительное открытие: сестрица в неволе время даром не теряла и явно готовилась стать счастливой матерью. Прикинуть на глазок, так месяцев семь уже готовилась, если не все восемь... В-третьих, сама она на Славура даже не покосилась (а ведь могла бы, задрипанка этакая, сердцем почувствовать, что родной брат рядом, тем паче, что Рыжий наверняка ей об этом сообщил!), а неотрывно смотрела лишь на маркиза де Гоша и Джона, которые столь же замедленно, словно во сне, двигались ей навстречу... В-четвертых, и сам Славка что-то не испытывал резкого прилива родственных чувств... В-пятых, богатый наряд и торжественный выход Забавы (пожалуй, только фанфар для пущего шика не хватало) красноречиво свидетельствовали о том, что похищенная княжна жила в Черном замке отнюдь не на положении бесправной рабыни...
   От всех этих мыслей голова у Славура пошла кругом и челюсть слегка отвисла. Что же получается? Кащей все-таки взял ее в жены? И она согласилась? По доброй воле?!
   Черный маг, кажется, угадал, о чем он думает. Придвинулся теснее и шепнул на ухо:
   - Честное благородное слово, я здесь не при чем! Это все Гошка.
   Словно откликнувшись на его слова, маркиз де Гош торжественно звякнул золотой шпорой (вторая, напомним, была под корешок срублена каким-то урком в бою) и преклонил колено перед княжной, глядя на свою даму сердца с идиотским (как ревниво определил Славка) обожанием.
   А вот верзила Джон повел себя совсем неожиданно для абсолютного большинства публики. Аккуратно положил секиру на пол, снял шлем и пристроил его рядом с секирой, взъерошил пятерней шевелюру, примятую подшлемником, сделал еще два шага и... нежно поцеловал Забаву, смотревшую на него с непередаваемой любовью во взоре.
   - Солнце мое! - сказал он с придыханием.
   - Гошка! - пролепетала она. - Ты почему так долго не ехал?
   Тут челюсть отвисла и у Ка-Сет-Асчея.
   - Выходит, Гошка - это не де Гош? - пораженно пробормотал он. - А я-то думал! Но... три тысячи чертей! Джон - какой же это... э-э... Гошка?
   - Вы разве не знали, монсеньор? - тихонько сказала баронесса Вейкап, завистливо наблюдая за тем, как княжна милуется с братанцем. Вид у обоих был светлый и безумно счастливый. Сразу ясно, настоящая любовь между людьми, а не какие-то пустые шалости. - Это ее высочество так ласкательно его называет, - объяснила Шарлотта. - Она переиначила его имя на руславский манер: Джон - Джонни - Джошка - Гошка... Понимаете?
   Гошка, значит... Мысли Славки стремительно окрашивались в темный цвет, а кулаки чесались все сильнее. Он чувствовал себя преданным и униженным. Надо же, какая честь! Он, значит, целый оруженосец, маркизову коню хвост заносит, а она всего-то великая княжна. Отменная партия! И главное, мне за всю дорогу - ни слова. Что любовь там у них неземная, что ребеночка сестре нагулять успел, зар-раза!..
   - Мальчик или девочка? - с волнением спрашивал тем временем Джонни-Гошка, бережно прикасаясь к выпуклому животику княжны.
   - Мальчик, - с блаженной улыбкой отвечала она.
   - Ты уверена?
   - Я уверен, - задрав нос, с ударением на "я" заявил мэтр Скулапо. - Я, молодой человек, уже четверть века занимаюсь медициной и, смею вас заверить, считаюсь недурным знатоком женских организмов...
   Ка-Сет-Асчей, успевший вернуть челюсть на место, фыркнул. И все, кто был знаком с любвеобильным мэтром, заулыбались, услышав вырвавшуюся у него двусмысленность. Но сам Медик этого не заметил и продолжал с большим апломбом:
   - Так вот, если я говорю, что будет мальчик, то можете не сомневаться - будет мальчик!
   - Спасибо, доктор! - Джон наконец отклеился от княжны, хотя продолжал держать ее руки в своих, и из такого положения ухитрился отдать поклон сразу всем присутствующим. - Позвольте представиться, леди и джентльмены. Одни из вас меня не знают, другие знают как оруженосца сэра Жоржа. На самом же деле я - Джон Планкитонет, сын короля Братании и Шкодланда, наследный принц Эльбиона.
   Принц выдержал паузу, чтобы все, кто хотел ахнуть от неожиданности, смогли это сделать. Многие и ахнули. Пучеглазик даже два раза: от себя лично и за Паньку. Рыжий ахать не стал, поскольку уже привык вращаться в обществе высоких персон и утратил всякий трепет перед ними. Подумаешь, Джонни оказался принцем - ну и что? Славур вон великий князь и Колдолом в придачу, а совсем не задается. Да и Кащея взять - морда надменная, как у какого-нибудь императора, и правильно: волшебник такого пошиба, поди, поважнее всяких принцев будет. А резкий мужик этот Кащей, и меч на поясе точно такой же, как у Славки. Непростой меч. Хорошо, что маг и Славка друг друга не поубивали: Рябина при встрече шепнула, что они уже успели подраться и разошлись вничью. Эх, недовольно подумал Панька, а я опять самое интересное пропустил!
   Итак, Пучеглазик ахнул и еще раз ахнул, Мандалай-бек уважительно изрек: "Вах!", а Славур перестал стискивать кулаки.
   Ну, сказал он сам себе, это меняет дело. Наследный принц - это да. Это конечно. Тогда ладно. Но все же, почему он мне ничего не сказал? И какого дьявола прикинулся оруженосцем?!
   - Вы спросите, каким образом принц, получивший рыцарские шпоры еще в колыбели, превратился в простого оруженосца? - Джон обвел всех веселым взглядом. - Все дело именно в том, что шпоры и золотой пояс достались мне без малейшего труда, по праву рождения, в то время как прочие дворяне зарабатывают их подвигами и благородными деяниями. Между тем отец мой, король, человек большого ума и весьма строгих правил, считает, что у сюзерена нет морального права повелевать вассалами, которые хоть в какой-то мелочи его превосходят. Поэтому он приказал мне повесить щит с фамильным гербом на гвоздь и ровно год провести на службе у одного из обычных рыцарей. Я выбрал сэра де Гоша из Франталии - моего давнего доброго друга и достойнейшего из странствующих рыцарей, когда-либо садившихся в седло боевого коня. Ну вот, срок послушания истек нынче на рассвете. Надеюсь, Жорж, я был не слишком ленивым оруженосцем?
   - Ты был королем оруженосцев, Джонни! - воскликнул маркиз, поднимаясь наконец с колена. - Но посуду мы все-таки мыли по очереди.
   Теперь Славуру стало понятно, почему братанец внезапно вышел в рыцарско-оруженосцевском дуэте на первые роли, подвинув маркиза в сторону. Просто срок отбыл. А рядом с Забавой эльбионский принц смотрелся, надо признать, весьма неплохо. Красивая парочка. Импозантная такая.
   - О дальнейшем вы можете догадаться, леди и джентльмены. Поиски приключений привели нас с маркизом в Руславию. Де Гош, как положено, нанес визит великому князю Вертиславу, я его сопровождал. Во дворце я случайно увидел княжну Забаву и влюбился в нее с первого взгляда.
   - А я - в Гошку! - потупившись, призналась Забава.
   - Лишь ей одной, не считая сэра Жоржа, было известно мое истинное имя. По данному обету, я не имел права раскрыть инкогнито никому из посторонних, а считаясь оруженосцем, конечно, не мог посвататься к великой княжне. К счастью, Жорж избрал мою любимую своей дамой сердца, поэтому никого не удивляло, что нас с ним все время видели возле ее терема. Мой благородный друг служил, так сказать, дымовой завесой для нашей с Забавой страсти. Правда, и маркиз не устраивал великого князя Вертислава в качестве жениха его воспитанницы...
   - Дядюшку Мигренуса он не устраивал! - шепнула себе под нос Забава.
   - Нас объявили нежелательными персонами и попросили покинуть пределы Руславии. Впрочем, это вполне совпадало с моими планами. К тому моменту мы с Забавой успели стать супругами перед лицом Небес, и моя невенчанная жена уже заметила, гм-м, удачные последствия нашей любви.
   Забава зарделась, как маков цвет.
   - Поэтому я со всей поспешностью отправился на Родину, в Эльбион, дабы испросить согласия короля, моего отца, на наш брак. А у Забавы, как мы полагали, родных не осталось, так что и разрешения спрашивать было не у кого. Вертислав не в счет: посмотрел бы я, как он откажется выдать княжну за наследного принца соединенного королевства Братании и Шкодланда! Ха! Но когда мы с маркизом и папиным согласием вернулись в Мошкву, - продолжал Джон, - нас ожидала ужасная весть: моя ненаглядная Забава похищена сэром Ка-Сет-Асчеем и унесена в Черный замок. Разумеется, мы при первой же возможности пустились освобождать ее, однако по дороге были кем-то заколдованы - не вами ли, сэр Ка-Сет-Асчей? - и вынуждены надолго прервать поход. Чары с нас снял только сэр Славур, знакомству с которым, как и с его друзьями, я очень рад. Маркиз, думаю, в этом ко мне присоединится.
   Братанец секунду помолчал, потом гордо вскинул голову.
   - Сэр Славур, в дороге не представилось случая рассказать вам обо всем. Душевно прошу простить меня за это и вручить мне руку вашей сестры, великой княжны Забавы. Я буду счастлив и горд назвать вас братом.
   Не братом, а шурином, мысленно поправил педантичный Кромеуш.
   - Надеюсь, вы не возражаете, чтобы ваша сестра стала моей женой перед людьми, как является она ею перед богами Руславии и Эльбиона? - с некоторым беспокойством спросил Джон.
   - Ой, это ты - Славур? - княжна наконец-то удосужилась его заметить и радостно помахала рукой. - Привет, братик! Как хорошо, что ты нашелся! Мы потом сядем и поговорим обо всем, обо всем! Мне так много надо тебе рассказать! А сейчас благослови нас с Гошкой, а?
   Славка готовил торжественный ответ под стать речам принца, но Забава сбила его с пафосного настроя, и он с немного сконфуженной миной лишь развел руками:
   - Да я что, я не против, пожалуйста, женитесь, если хотите. Только будьте счастливы, ладно?
   - Будем! - серьезно пообещал Джон. После чего отыскал взглядом сеньора Черного замка (тот, скрестив руки на груди, молча, с каким-то болезненным интересом, наблюдал за происходящим) и внушительно заявил:
   - Сэр черный маг! Я пришел, чтобы забрать мою милую супругу, с вашего позволения или без оного. Благодарен за то, что вы, как я убедился, приняли ее здесь со всеми подобающими почестями, но теперь вынужден предъявить жесткое требование. Или мы с ее высочеством Забавой и всеми нашими друзьями свободно и беспрепятственно покидаем Черный замок, или, - принц возвысил голос, и тот грозным эхом отразился от стен залы, - примите мою перчатку и вызов на смертный бой!
   Все с замиранием сердца ждали ответа Ка-Сет-Асчея. И он ответил - иронично, но с грустинкой в голосе:
   - У вас хорошие перчатки, принц Джон, оставьте их себе. Ее высочество Забава, равно как всякий другой гость, вольна покинуть мое жилище в любой момент, стоит ей того пожелать. Хотя, позволю себе заметить, сама княжна собиралась пробыть здесь... э-э... некоторое время. Еще вчера выражала такое... э-э... намерение. Разумеется, вы не могли об этом знать.
   Тут внезапно вновь подал голос мэтр Скулапо. Врачебный долг заставил его вопреки этикету перебить черного мага:
   - Позвольте, коллега! Я решительно настаиваю на том, чтобы ее высочество осталась здесь по крайней мере до родов. И не менее чем на два-три месяца после. Всякие путешествия в положении ее высочества категорически противопоказаны!
   - Вот видите, принц, самый... э-э... умудренный медик нашего времени тоже советует не спешить с отъездом.
   Джон в замешательстве посмотрел на Забаву. Та виновато пожала плечами, а взглядом безмолвно попросила: "Не надо сейчас об этом. Не спорь. Позже все обсудим".
   - Ну, - промямлил эльбионский принц, прекрасно понимая, что врач прав, - если так... Тогда, безусловно. Но я должен быть рядом!
   Последние слова Джон выпалил так горячо, словно опасался нарваться на отказ.
   - Разумеется, - кивнул маг, - вашему высочеству отведут апартаменты по соседству с ее высочеством. Кстати, господа новоприбывшие, комнат хватит на всех, и я приглашаю вас погостить в замке. - Ка-Сет-Асчей улыбнулся персонально деве-воительнице, которая, заметно было, хочет о чем-то спросить, но не решается. - Мадам Рябина, если не ошибаюсь? Вас, я вижу, тревожит судьба вашего... э-э... друга Потани. Не волнуйтесь, он тоже в замке и, насколько я могу судить, неплохо проводит время. Он присоединится к вам позже... Прошу, дамы и господа!
   Ка-Сет-Асчей радушно повел рукой в сторону выхода, и все, благожелательно улыбаясь друг другу, потянулись к дверям. Первым - Кромеуш, который до сих пор не мог поверить, что опаснейшее в его жизни приключение благополучно завершилось, за ним Забава и Джон, за ними остальные...
   Черный маг, замыкавший шествие, вдруг понял, что одного из визитеров недостает, и резко повернулся на каблуках.
   Славка, не тронувшийся с места, простодушно похлопал ресницами в ответ на его вопросительный взгляд.
   - Вы уже успели забыть, господин черный маг? Я ведь пришел не в гости. Я пришел, чтобы вас убить.
  
  

Глава 58. Как белые рыцари поцеловали окаменевшую деву

   "Можно ли назвать умными дураков,
   которые учатся на ошибках друг друга?"
   Риторический вопрос.
  
   - Проскочим!
   - Рано. Заметят.
   - Да они ничего вокруг не видят, - с некоторым сомнением, словно пытаясь убедить самого себя, прошептал Астольф Верная Рука, осторожно выглядывая из-за винной бочки, за которой прятался вместе с приятелем. - Даже элефантуса не заметят, если он рядом протопает. Морды пьяные.
   - Вообще-то, похоже на то, - нехотя согласился Петруччо Хитроумный. - Демон уже два раза бутылку ронял. И валет, кажется, лыка не вяжет.
   - Не кажется, а так оно и есть. Смотри, опять вино расплескал.
   - И про какого-то медведя бормочет.
   - Про какого еще медведя?
   - А я знаю? К тому же плохо слышно... Про какого-то, который "ведмедь, а вовсе не дракончик"...
   - Я же говорю, проскочим!
   - Согласен. Давай подождем, пока они по новой нальют. Как только станут пить, ты беги, а я прикрою.
   - Какой хитрый нашелся! А не хочешь наоборот, прекрасный сэр: ты побежишь, а я посмотрю, что из этого получится... Да и чем ты прикроешь, если они нас обнаружат?
   - Как это чем?! В случае чего, врежу им файерболом из волшебной палочки.
   - Испугались они твоей палочки! Демон этим файерболом просто закусит и не подавится. Лучше уж вместе побежим, разом.
   - А может, еще подождем?
   - Чего, у Стикса погоды? Да не бойся ты, проскочим! Все равно отступать некуда.
   Петруччо скривился - насчет невозможности отступления его боевой товарищ был безнадежно прав. Когда Потаня полез в проплавленный в скале тоннель, помощники Агнессы Непреклонной, увидев в этом неплохую возможность вновь проникнуть в логово черного мага, обмотали шпоры тряпочками, чтобы не звенели, и осторожно отправились вслед за валетом. План был прост: гигант и демон наверняка сцепятся между собой, а они тем временем тихонько проскользнут мимо и попытаются выручить любимого командира. Предупреждение Ка-Сет-Асчея: не сметь возвращаться в замок, если им дорога жизнь, - ни тот, ни другой не забыли, но единодушно решили все-таки рискнуть. Ведь командир был ими любим в буквальном смысле слова. Оба рыцаря-колдуна, как и многие их соратники, давно и безответно сохли по боевому магистру.
   Однако демон с валетом почему-то не сцепились, а устроили вместо этого пьянку, и белякам, прокравшимся за Потаней в погреб, пришлось притаиться за этой самой бочкой. А потом тоннель за их спинами беззвучно сомкнулся, отрезав дорогу обратно, и теперь остался лишь один путь - по ступенькам вверх, через дверь погреба, и дальше в Черный замок.
   - Убедил, - со вздохом согласился Петруччо Хитроумный, вовсе не трусливый, но более осмотрительный, нежели его товарищ. Он не одобрял манеру Астольфа действовать наобум, однако в данном случае вынужден был с ним согласиться. - Бежим по моей команде. Когда будет пора, я махну рукой. Внимание, они наливают! Приготовились...
   - Вроде прошмыгнул кто-то, нет? - Потаня мутным взглядом обвел винный погреб, потом, не поднимаясь с места, заглянул под ближайшую бочку, но никого не нашел. Вставать он поленился, да это, заметим, было бы и бесполезно: двое белых рыцарей, стремглав пробежавшие мимо на цыпочках, уже успели выскочить из подвала и теперь со всеми предосторожностями закрывали за собой тяжелую дверь. Железные петли, регулярно смазывавшиеся маслом, даже не скрипнули. - Помстилось мне, что ли, елы-палы?
   - Не бери в го... - демон хотел махнуть хвостом, но расслабленно уронил его на пол. Второй этап опьянения подействовал на его речь иначе, чем первый: теперь он не растягивал слова, а оставлял фразы недосказанными. - Мне, признаться, тоже что-то такое показа... Какая-то мелкая шушера пробежа... Барабашки или домовы... А может, карлики или гно... Ну и хрен с ни!.. Видите ли, милостивые господа, - обратился он к невидимой аудитории, - мы тут с моим дру... как тебя звать? Да, мы с моим другом Пота... в общем, мы тут культурно отдыхаем, вы понима?.. Культурно отдыхаем и не о-бя-за-ны следить за пробежками всякой мелкой шуше... Вы уловили всей глубины моих рассужде?.. - он сделал попытку погрозить пальцем, но в результате потерял равновесие и чуть не упал. - Не улови... Господа, вы совсем неуловимые, да? Ну и не на... Давай, друг, еще по маленькой, а то мне кажется, что наш бедный дракончик, то есть ведьмедик, что он, бедный, уже совсем засиделся на одном ме... Подстакуй!
  
   - По-моему, они нас все же заметили, - недовольно поджав губы, сказал Петруччо Хитроумный, глядя в замочную скважину на продолжавших пить Мордария и Потаню.
   - Мне тоже так показалось.
   - Заметили, но не придали значения.
   - Вот именно! - в голосе Астольфа Верной Руки явственно звучало негодование.
   - Нет, если вдуматься, это к лучшему - ведь благодаря их рассеянности мы проникли в замок. Но с другой стороны...
   - Как-то обидно.
   - Оскорбительно даже.
   - Унизительно.
   - Я это и хотел сказать, прекрасный сэр.
   - Все же не мыши мимо пробегают, а рыцари Белого братства.
   - Рыцари-колдуны!
   - Именно! И колдуны, без хвастовства скажу, не из последних.
   - Да и рыцари - тоже!
   - Вот-вот. А они - ноль внимания!
   - Даже головы не повернули!
   - Даже ухом не повели!
   - Ну валет, допустим, мог нарочно притвориться, что нас не видит. Чтобы демон не насторожился. По принципу "враги моего врага - мне не враги".
   - Как же, притворился он! Да он, охламон, так к кубку присосался, словно это последняя порция спиртного в его жизни!
   - А главное, демон! Демону тоже хоть бы хны! Тоже мне, страж Черного замка! Великий и ужасный! Даже не посмотрел в нашу сторону!
   - Даже хвостом не шевельнул!
   - Сволочь!
   - Гад этакий!
   ...Выплеснув эмоции, Астольф и Петруччо продолжили путь. Из погреба вверх вела только одна, довольно узкая лестница, и в любом другом замке, можно ручаться, она вывела бы на кухню или прямо во двор, но здесь оказалось иначе. То ли архитектура Черного замка отличалась от общепринятой, то ли, что вероятнее, лестница была зачарована, но, торопливо взбежав вверх по нескольким пролетам, белые рыцари попали не в хозяйственные помещения и даже не в холл башни, а сразу на какие-то жилые ярусы. Причем, стоило им выйти на площадку, как вместо лестницы сзади образовалась глухая стена, оклеенная обоями в цветочек. Хочешь не хочешь, а дальше пришлось пробираться наугад. Дорогу бы у кого-нибудь спросить, но рыцари-колдуны, осторожничая, тщательно отводили глаза попадавшимся навстречу лакеям и горничным, а заметив впереди стражников-урков в вороненых доспехах, мгновенно сворачивали за ближайший угол...
   Потыкавшись по незнакомым галереям и переходам, они в конце концов выбрались на перекресток четырех широких коридоров и окончательно перестали соображать, куда идти дальше.
   - Предлагаю повернуть налево, - сказал Петруччо.
   - Лучше направо, - возразил Астольф Верная Рука, - или прямо.
   - Это чем же лучше? - удивился Петруччо. - Коридоры совершенно одинаковые.
   - Это дело принципа! - гордо отрезал Астольф. - Потому что мы воины Света. Путь наш прямой и дело наше правое! Значит, прямо или направо! И никаких возражений, прекрасный сэр!
   Сначала они спорили шепотом, опасаясь быть услышанными, но постепенно распалились и начали чуть ли не кричать в полный голос.
   Соседняя дверь приоткрылась, и на нарушителей тишины уставилась страдальчески искривленная физиономия с обвисшими усами и воспаленными глазками, тускло отсвечивающими из-под ночного колпака, надвинутого на брови.
   - Ну что вы развопились, как ненормальные? - тоскливо спросил герр Грошпер, совершенно в этот момент не похожий на бравого Железного Хомосека. Он поскреб пальцами грудь под длинной ночной рубахой из сурового полотна, судорожно зевнул и продолжил самым брюзгливым тоном: - Что вы тут стоите и разоряетесь? Прекрасные сэры, вы знаете, как себя чувствует человек, которого дернули чарами "Атас, срывайся!"? Он себя чувствует как та тряпка, которую порвал Тузик. Доннер веттер, да у меня сейчас весь гарнизон вповалку, кроме дежурной смены, - приходи и бери нас голыми руками! Не казармы, а сплошной лазарет... Я сам тоже... Лежишь пластом, голова трещит, весь разбитый, одно спасение - отключиться часика на два-три. Только заснул, а тут под дверью начинается галдеж. Это невыносимо! Вы, кажется, шли куда-то? Ну так и идите ко всем чертям, дайте поспать, Чернобога ради!
   То ли капитан еще не знал, что Астольфа и Петруччо выставили из Черного замка с запрещением возвращаться, то ли он пребывал в таком состоянии, когда безынтересно все на свете, кроме собственной раскалывающейся головы.
   - Простите, сэр, - вежливо ответил Верная Рука, решив не обижаться на больного и придержав за локоть Петруччо, который решил на больного обидеться и начал вытаскивать меч из ножен. - Как раз из-за этого мы вас невольно и побеспокоили. Мы, видите ли, немного заблудились. Хотели посмотреть на статую, в которую превратилась магдам Агнесса Непреклонная, но запамятовали, где ее поставили...
   - Каменную бабу, что ли? Голую? И чего на нее смотреть? Все бабы одинаковые... стервы. Это я вам точно говорю. Я-то знаю! А вообще, посмотрите возле буфетной; я шел мимо - там толстяк Грисли что-то такое как раз выставлял в нише справа... или слева? Нет, все-таки, по-моему, справа. Это вон туда, потом по главной лестнице, два марша вниз, и сразу за углом.
   - Я же говорил, что нам в ту сторону! - торжествовал Петруччо.
   Несмотря на отвратительное самочувствие, герр Грошпер, кажется, ничего не перепутал. Руководствуясь его указаниями, беляки уже через пару минут подошли с правой стороны к широкой арке, украшенной щитом красного дерева с искусно вырезанным изображением чашки на блюдце. И оказались прямо перед нишей, в которой действительно на низеньком пьедестале стояла статуя обнаженной девы. Здесь царил мягкий сумрак, и наверное, из-за этого выражение лица Агнессы Непреклонной казалось не столь надменным и жестким, каким его привыкли видеть соратники.
   Оба рыцаря застыли в немом восхищении, молитвенно сложив руки на груди. Петруччо Хитроумный, в голове которого, рекомендуя поторопиться, шуршал песок в воображаемых часиках, опомнился первым.
   - Что мнешься? Целуй ее, пока никого нет! - пихнул он товарища в бок.
   - Сейчас. Еще минутку! Какая она красивая! Даже на себя не похожа.
   - Да, раньше суровее была и смотрелась из-за этого, честно говоря, старше своих лет. Слушай, а почему у нее волосы белые?
   - Это же мрамор.
   - Ах да, конечно. Целуй же! Или отойди, я сам...
   - Ловкий какой! Без тебя поцелуют. Я об этом уже два года мечтаю.
   - А я - два с половиной! Давай монетку бросим. Орел или решка?
   - Нет, жребий - это слепой случай, я так не хочу.
   - Тогда целуем вдвоем, оба сразу.
   - Вместе? Это идея!
   - Только губы надо вытянуть дудочкой, а то на двоих места не хватит.
   - Ну, Белбог нам в помощь! Целуем!
   Рыцари одновременно, взаимно уколовшись небритыми щеками, приложились к губам нерукотворного изваяния. И отступили, с благоговением наблюдая, как сквозь мрамор начинают все явственнее и явственнее проступать живые черты. Вот заалели губки, вот дрогнули крылья изящного носика, вот затрепетали пушистые ресницы...
   - Эй, - изумленно сказал Астольф, - это же не...
   Окончание фразы заглушил короткий пронзительный визг: очнувшаяся красавица мгновенно осознала, что стоит голая перед двумя молодыми мужчинами. И тут же коридор огласился ее гневным криком:
   - Ах вы охальники! Что вылупились, морды наглые?! Вот я вас!..
  
  

Глава 59. Как мнение Славура о черном маге в корне изменилось

  
   "Когда говорят женщины,
   пушки просто отдыхают!"
   Фельдфебель Ганс Цигенбартер,
   заряжающий орудия "Большая Берта".
  
   - Я пришел, чтобы вас убить, - повторил Славур.
   Ка-Сет-Асчей приложил палец к губам.
   - Тс-с! Не так громко, а то сейчас все опять сюда сбегутся, - и крикнул вслед гостям: - Не дожидайтесь нас, дамы и господа! Нам с князем надо еще кое-что обсудить.
   Догадливые Рябина и Звездочет тут же повернули обратно к фехтовальной зале.
   - Мы вас догоним! - в один голос гаркнули Славур и черный маг. Дева-воительница и восточный чародей резко затормозили, чуть не столкнувшись в дверях, и недоверчиво посмотрели: она - на Колдолома, он - на Умника. Правда, мол, догоните, или снова затеяли смертоубийство?
   - Идите, идите, - с самым миролюбивым видом проворчал Ка-Сет-Асчей. - Нам надо просто поговорить.
   Непризнанный князь утвердительно кивнул: ну да, дескать, только поговорить и ничего больше.
   Рябина с Мандалай-беком неохотно удалились, на каждом шагу оборачиваясь и прислушиваясь: не зазвенят ли клинки?
   Клинки пока не звенели, хотя, надо признать, уже успели вновь покинуть ножны.
   - И что вам неймется, молодой человек? - с неудовольствием спросил сеньор Черного замка, наскоро прощупав магическим зрением коридор за дверью и убедившись, что они наконец остались наедине. - Вы же видели: княжне Забаве не причинили никакого вреда; она живет здесь как у Белбога за пазухой, замуж вот выходит, скоро дядей станете... Или вы обиделись, что по дороге сюда вас несколько раз пытались убить? Зря обиделись! Это не я - это мой секретарь проявил... э-э... рвение. Кстати, он же и принца с маркизом заколдовал, напрасно они на меня грешили. Ну да, я не вмешивался, хотел посмотреть, на что вы способны. Но вообще-то даже не сомневался, что вы преодолеете все препоны. То есть... э-э... почти не сомневался. И вы их преодолели - чего же дуться?! Казалось бы, теперь мы можем познакомиться, посидеть за бокалом доброго вина, побеседовать о том... э-э... о сем. Я надеялся, вы расскажете о подробностях вашего путешествия, о Зачарованном графстве, о механизме вашей антимагии. Взять хотя бы "Врешь, не пришибешь!", которым вы нейтрализовали молнии Кромеуша: всего три слова, а ведь в них было упаковано, если я не ошибся, около... э-э... десятка магоматических формул. Впрочем, я сейчас не об этом. Признайтесь, князь, почему вы опять на меня вызверились? Что тому причиной?
   Объяснить, или так перебьется? - подумал Славур. Ну, объясню.
   - Ведьма, - кратко ответил он. - Светланка.
   Ка-Сет-Асчей дернулся, словно породистый конь, которого перетянули вожжами по крупу, но в следующий миг самообладание к нему вернулось.
   - Вот как, - произнес черный маг после непродолжительной паузы. - И что же... э-э... ведьма?
   - Не надо было ее убивать. Я обещал Яге, что отомщу за ее внучку.
   - Ваша Яга - ее бабушка? Надо же, не знал. И что же, я... э-э... убил бедную девочку?
   - Перестаньте юлить! - гневно сказал Славка. - Ваш замок стоит на месте ее дома.
   - Ну да, как же я мог забыть! Убил и закопал! Кровь непорочной девицы в фундаменте - это же наш любимый черномаговский строительный прием! Да, согласен, столь ужасное злодейство вполне оправдывает ваши... э-э... намерения. Но скажите, князь, вы не задавались вопросом: почему, собственно, я, столь подлый и коварный, до сих пор с вами не расправился? - Руки коротки? - иронично предположил Славур. - На мечах вам меня не одолеть, да и против вашей магии у меня кое-что найдется. Особенно с помощью Ягина благословения.
   - Вы уверены? Впрочем, не смею спорить. Но ведь вы имеете в виду атакующую магию. А как насчет нейтральных чар?
   Зар-раза! Колдолом, введенный в заблуждение небрежно-ленивым тоном чародея, потерял бдительность, за что и был наказан. Тот внезапно сорвался с места так стремительно, что это движение расплылось в воздухе, словно смазанная картинка. Хитрый Ка-Сет-Асчей применил заклинание Взрывного ускорения, которое помогает волшебнику двигаться в десять раз быстрее обычного человека. Заклинание скоротечное - действует всего пару секунд, но в бою этого достаточно. Колдолом успел уловить всплеск магической энергии и распознать заклинание, успел приготовить расклинание: "Шиш ты поспешишь!", успел даже сказать "Шиш", чем примерно наполовину ослабил действие чар... Однако и пятикратного запаса скорости чародею вполне хватило. Славка еще только собирался отбить выпад Ка-Сет-Асчея, а кончик вражеского меча уже вкрадчиво щекотал впадинку между его ключицами.
   - Неважно у вас насчет нейтральных чар, - черный маг отвел клинок в сторону, чтобы противник, затаивший дыхание, мог вздохнуть. - А дружественное волшебство вам и подавно не по зубам. Это мы уже на лошадях проверили.
   - Я вам не лошадь! - злобно сказал Славка, пытаясь угадать, какую еще каверзу готовит гнусный Кащей. А тот, несомненно, ее готовил.
   - Конечно, вы не лошадь. Вы - мой гость, утомленный трудной дорогой. Присаживайтесь, будьте любезны!
   И опять - зар-раза! Маг был совершенно прав: Колдолом, при всем своем умении, ничегошеньки не успел противопоставить заклинанию Радушного гостеприимства.
   Щенок я еще, самокритично подумал ученик волхва, барахтаясь в глубочайшем и мягчайшем кресле, которое, возникнув из ниоткуда, предательски подбило его сзади под коленки. А мерцающее лезвие чужого Брата Короля мечей уже издевательски плясало перед Славкиными глазами.
   Ка-Сет-Асчей отвесил шутовской поклон и лихо, не глядя, вогнал меч в ножны.
   - Вот так-то, князь. Но поединок у нас честный, и вы имеете право на ответный удар. Поскольку вы не защищались, я тоже отбиваться не стану. Давайте, ваша светлость, не стесняйтесь! Можете колоть прямо в сердце. Но я бы советовал в живот - так я дольше промучаюсь. В рубящем ударе по голове тоже есть своя... э-э... прелесть. Крак - и пополам! И мозги так живописно по стенам! Или вот что, хотите, я подарю вам мой волшебный шар? Тогда мне вообще... э-э... конец, полный и безусловный. Вы же знаете: мы, маги, без своих волшебных яиц - как ноль без палочки...
   - Ваньку валять не надо, ладно? - мрачно сказал Славур.
   И тут выяснилось, что они уже не одни. Приятный, но преисполненный ядовитости женский голос посоветовал:
   - Не теряйся, парень, наподдай этому гаду как следует!
  
   Вот сейчас Славка, кое-как выбравшийся из треклятого кресла, действительно мог спокойно и обстоятельно нарезать черного мага мелкими ломтиками. Тот просто не способен был оказать сопротивления. Ка-Сет-Асчей застыл в таком глубоком остолбенении, как будто на пороге стояла не красивая золотоволосая девушка, завернутая в какую-то белую хламиду, а самка василиска. (Как известно, самки василиска отличаются гораздо более цепенящим взглядом, нежели самцы.)
   Из-за спины незнакомки (понятно, незнакомкой она была лишь для Славки, а Кащей наверняка ее знал, иначе с чего бы его так повело?) выдвинулось внушительное брюхо буфетчика Грисли.
   - Прошу прощения, монсеньор, это та статуя, что стояла в нише справа... ну, которую все считали обнаженной нимфой... Она, с вашего позволения, ожила. Вот. И окаменила этих двух белых рыцарей, помощников Агнессы, которым вы велели не возвращаться, а они вернулись. Вот. Потом я вышел на шум, а леди спрашивает: не возведен ли этот замок в Полнощных горах? Не владеет ли этим замком маг Ка-Сет-Асчей? Не успел ли маг Ка-Сет-Асчей жениться? В замке ли сейчас маг Ка-Сет-Асчей? Я ответил: да, да, нет, да - и она приказала немедленно сопроводить ее к вашей магучести. Я ей дал чистую скатерку, прикрыться чтобы, и вот, сопроводил, - бывший корсар растерянно почесал затылок и с чувством завершил свою тираду: - Морского ежа мне в глотку, монсеньор, если соврал хоть в словечке!
   - Да, - заторможенно выговорил Ка-Сет-Асчей, - ежа. Благодарю, дружище, - он неотрывно смотрел на девушку. - Светлячок, это ты?
   - Я, - подтвердила девушка с нервным смешком. - Меня еще можно узнать? Сколько лет прошло?
   - Пятьдесят. И четыре месяца. И восемь дней.
   - Выходит, мне уже за семьдесят?! Ужас! Ты правда, так и не женился?
   - Нет.
   - Ни разу?
   - Ни разу.
   - И не влюблялся?
   - Я тебя люблю.
   - Правда?
   - Правда.
   - А раньше расколдовать не мог?
   - Не мог.
   - А почему голышом выставил? На всеобщее обозрение...
   - Ну... э-э...
   Сейчас она к нему подойдет, загадал Славка...
   Она ровной походкой приблизилась к магу.
   Назовет подлецом, загадал Славка...
   - Подлец!
   Даст по морде...
   Она влепила магу пощечину.
   А теперь повиснет на нем и начнет плакать...
   Она бросилась магу на шею и разрыдалась.
   Ну, это было знакомо! Славка мог припомнить не меньше десятка подобных случаев из собственной жизни. Все девицы, считавшие себя обманутыми, вели себя одинаково: подход - "подлец!" - пощечина - бурные слезы. С той разницей, что у него с теми девицами шуры-муры были невсерьез, а у Кащея, похоже, очень серьезно. Взглянуть только на его бессмысленно-счастливую физиономию, на которой алеет отпечаток Светлячковой ладони, - и все сомнения растают.
   Эге, озадаченно сказал себе Славур, да он ее по-настоящему любит! Что же получается? Светлячок - это, конечно, та самая Светланка. Молодая, подававшая большие надежды ведьма. То есть теперь уже не подававшая, а снова подающая, потому что никто ее не убивал - в этом и Микеша ошибался, и баба Яга, и все недоброжелатели Ка-Сет-Асчея. А она все это время просто стояла окаменевшая. И кажется, все в замке, за исключением, разумеется, самого черного мага, считали ее, как обмолвился толстяк, натуральной статуей нимфы.
   У людей личное, а я тут с мечом распрыгался, подумал Славка раскаянно. Неудобно-то как! Надо будет извиниться. Но демоны меня побери, он злой волшебник или кто?! Где гнусности? Где злодейства? Ничего не понимаю!
  
  
   Мама, я гномика люблю!
   Мама, я за гномика пойду!
   У него навалом злата,
   Буду я за ним богата!
   Мама, я гномика люблю!
  
   Мордарий и Потаня, обнявшись за плечи, неуклюже изображали танцевальные па (два притопа влево - и-эх! - одновременный взмах правыми ногами; два притопа вправо - и-эх! - взмах левыми ногами) и во всю ивановскую горланили разудалую песню. Так и двигались по коридору, прерываясь лишь для того, чтобы сделать добрый глоток "Драконьей желчи" из бутылок, которые каждый сжимал в свободной руке. Встречная челядь торопливо прыскала в стороны, чтобы не быть сметенной и раздавленной; караульные урки из дежурной смены расступались, давая дорогу личному боевому демону хозяина и его новому приятелю. Мордарий отбивал такт, молотя хвостом по стенам. Булава, болтавшаяся на поясе валета, тоже стукалась о стены и добавляла грохота. Обоим гулякам было очень весело.
   К этому моменту все приличные куплеты, известные им, уже иссякли, и собутыльники решительно перешли на менее приличные. Первым, залихватски свистнув, начал демон:
  
   Мама, я гоблина люблю!
   Мама, я за гоблина пойду!
   Он на рожу хоть и гнусный,
   Но зато в любви искусный!
   Мама, я гоблина люблю!
  
   Валет, впервые слышавший эту строфу, пришел в восторг, с жаром подхватил рефрен, а затем торопливо заорал:
   - Погоди, не пой! Я, это, елы-палы, тоже знаю. Вот:
  
   Мама, я лешего люблю!
   Мама, я за лешего пойду!
   У него полна кубышка,
   У него большая шишка!
   Мама, я лешего люблю!
  
   "Я лешего люблю!" - они допевали, дружно маршируя на месте у входа в фехтовальную залу и не обращая внимания на буфетчика Грисли, молившего их заткнуться и не мешать монсеньору. Потом его слова все же проникли в сознание Мордария.
   - Монсеньор? Он здесь? Вперед! Я должен доложить о выполнении задания! На, подержи, только много не пей, - он сунул толстяку пустую бутылку и дернул ручку массивной двери.
   - Монсеньор не один, бушприт тебе в селезенку! - взревел отставной пиратский боцман, безуспешно пытаясь оттеснить демона животом. - С ним руславский князь и...
   - Славка, елы-палы? - Потаня тоже сунул Грисли бутылку, в которой плескалось на донышке, и, нежно обняв дородного буфетчика своими лапищами, аккуратно переставил его от двери. - Заходи, Мордаша, я тебя со Славкой, это, знакомить буду.
   Ввалившись в залу, гигант не без усилия сосредоточил взгляд, чтобы картинка в глазах не двоилась. Шесть расплывчатых фигур соединились в три четкие: самозабвенно целующаяся парочка и поодаль - Славур, старательно притворяющийся, что смотрит в другую сторону.
   - Так, эт-та у нас Славка, - громогласно сообщил Потаня. - Привет, Славка! Второй, значитца, Кащей. Точно Кащей? А говорили, будто он сморчок с кулачок. Врали, что ли?
   - Можешь не сомневаться, - подтвердил Мордарий, шумно сопя у него над ухом. - Это - ик! - монсеньор. Точно!
   - Смотри, чтоб было точно! А эта... здрассте, барышня!.. которая с ним лобзается - это кто? Мордаша, про это ты тоже наврал? Кто при мне Кащея жалел, елы-палы, что у него ни супруги законной нет, ни зазнобы, ни даже симпатии сердешной? Вот эт-та, по-твоему, не симпатия? Ты смотри, как вкусно целуются! Прям завидки берут, на них глядючи. Обманул ты меня, демон лукавый, - Потаня в пьяной обиде шмыгнул носом и присел на пороге, умостив булаву на колено, локоть - на булаву, а щеку подперев ладонью. - Обман - знаешь, что такое? Это, брат, бяка. И даже кака.
   - Ты не прав, брат, - Мордарий присел рядом в точно такой же позе, только без булавы. - Какая же это кака? Это ого-го какая какища! Ты представляешь, Потаня, я так радовался, что попал в настоящую мужскую компанию, надеялся, что теперь у нас с монсеньором начнутся всякие приключения, хотя бы, для начала, по кабакам и борделям. А тут неизвестно откуда приходит какая-то - ладно, скажем так, девушка - и тискает монсеньора, как своего собственного. Думаешь, теперь он пойдет с нами в кабак? Ха-ха! Теперь он пойдет с ней под венец, или пусть меня зовут не Мордарий. Капец приключениям. Тьфу! - и гранитный пол зашипел под огненным плевком обманутого в своих надеждах демона.
  
  

Глава 60. Как в Черном замке развлекались в ожидании нового банкета

  
   "Предвкушение зачастую бывает приятнее,
   нежели само вкушение. Однако опасайтесь
   чрезмерно надпредвкушаться!"
   Из книги "Советы полезные, но напрасные".
  
   Завтрак на следующий день был легкий, обед вовсе не подавали. Самые нетерпеливые могли получить бутерброды и бисквиты в буфетной у толстяка Грисли, но большинство обитателей Черного замка предпочли подождать до вечера. На вечер были объявлены танцы и банкет в честь... э-э... воссоединения монсеньора и его невесты. Свора лакеев воодушевленно размахивала вениками и тряпками, наводя зеркальный блеск на парадную залу, а с кухни доносились такие аппетитные ароматы, что мимо лучше было не ходить, чтобы не истечь слюной.
   По случаю праздника урки, отлежавшиеся после ударного действия чар "Атас, срывайся!", получили увольнительную на весь день - разумеется, кроме тех, кто нес караульную службу. Семейные воины во главе с вождем в чине полковника Чаканучей отъехали на побывку домой (племя урков обитало в долине за соседней горой). Неженатая молодежь разделилась. Одни под предводительством Пачамучи отправились проводить восвояси отряд белых рыцарей, к утру наконец очухавшихся после пьяного состязания с демоном, и проследить, чтобы те не вздумали вернуться. Другие урки остались в замке и - здесь заводилой был Патамуча - увлеченно играли в новую игру, родившуюся давеча в битве с руславцами. Как-то само собой для нее возникло название "вмазка" и сложились правила. Вмазчика (который бил) и вмазилу (которым били) сначала выбирали по жребию, а затем первая роль переходила к игроку, сумевшему удержаться на ногах после удара, а вторая - к вмазчику, потерпевшему неудачу. Терпилой (которого бьют) становились все по очереди. Играли у ворот - с плаца долетали гулкие хлопки вмазок, гогот и рев болельщиков...
   Азартные вопли раздавались и в глубине парка, куда Панька, Пучеглазик и Флокус Гербариус с утра пораньше отправились искать котят, в которых превратились тигры, наколдованные Агнессой Непреклонной. На одной из полянок им попался маркиз де Гош, без особого пыла сочинявший, лежа на травке, очередной сонет в честь своей дамы сердца, княжны Забавы. Узнав о цели похода, сэр Жорж бросил недописанные вирши и тоже пошел искать котят, по дороге рассказывая, как однажды в далеких южных краях, куда его занесло в рыцарских странствиях, он собирался поохотиться на гигантского носопыра, а вместо этого пришлось отбиваться от шайки диких арапов, решивших поохотиться на самого сэра Жоржа. Тут демоненыш, уже прилично разбиравшийся в магии, вдруг сообразил, что никаких котят они не найдут: ведь после превращения Агнессы в статую ее чары утратили силу, а значит, магические зверюшки давно развеялись в воздухе. Тогда они начали играть среди зарослей в охоту на гигантского носопыра и диких арапов. Причем, как ни удивительно, чопорный маркиз и солидный Ботаник орали и носились по кустам не менее азартно, чем Рыжий с Пучеглазиком...
   Мордарий, Потаня, Обезьян и Волобуевский, а также севший им на хвост Гу Недоученный оккупировали винный погреб. Да-да, неразлучная пара дружинников тоже оказалась в Черном замке! Накануне вечером отряд Могуты отбыл в Мошкву, но перед этим Кромеуш вручил воеводе письмо, адресованное "в.кн. Вертиславу" и официально подтверждающее победу руславской рати над гарнизоном замка. ("Пусть... э-э... порадуется", - снисходительно обронил черный маг, черканув на бумаге свою подпись.) Взамен благодарный воевода дал краткосрочный отпуск Обезьяну и Михалу. Правда, бой-ярин Шустряк резко возражал и даже вякнул что-то насчет измены, но Могута посоветовал ему заткнуться, напомнив, что никто иной как бой-ярин упустил у себя из-под носа плененных вражеских командиров. А может, и не упустил вовсе, а злонамеренно отпустил? Ну, и кто тут теперь изменник? Шустряк заткнулся...
   Кстати, заодно мошковские витязи привели в замок целый табун: своих лошадей, лошадок Паньки и Рябины, боевых коней принца Джона и маркиза Жоржа. Чердака вести не пришлось - он сам, едва очнувшись от волшебного сна, начал стучать копытом в ворота и человеческим голосом шепеляво требовать, чтобы его впустили.
   В общем, в погребе собралась чисто мужская компания. Потягивали "Драконью желчь", закусывали солеными огурчиками, мочеными яблоками, а также бутербродами с колбасой и бужениной, гору которых им навертел Грисли, и вели чисто мужские разговоры: о различных способах очистки самогона, о сравнительных достоинствах кольчуг и кованых доспехов, о преимуществах демонского магического пламени перед природным огнем драконов, ну и о бабах, само собой...
   Рябина... Вы не поверите - Рябина проводила время с капитаном Грошпером, натаскивая его в стрелковом искусстве. Проспавшись после чар "Атас, срывайся!", Железный Хомосек почувствовал, что к нему вернулась пошатнувшаяся было вера в себя. А встретив свою обидчицу в замке, кажется, совершенно забыл о том, что все бабы - стервы. Распушил усы, наговорил ей кучу комплиментов и как репей пристал с просьбой поделиться секретами скоростной стрельбы. Дева-воительница дрогнула перед неудержимым натиском прустрияка и согласилась - иного способа отвязаться от капитана не было. Зато и погоняла его до седьмого пота. Ученик раз за разом вскидывал к плечу тяжелый арбалет, а Рябина нещадно била его прутом по рукам за малейшее промедление, обзывая ленивым гоблином. Затем он учился стрелять без прицела. Потому что, свирепо рычала наставница, на цель надо не смотреть, а прозревать ее интуитивно - только тогда попадешь точно! Увы, с прозреванием у Грошпера было туго. Отключив магическую меткость, он при стрельбе навскидку мазал в семи случаях из десяти. Рябина подумала и... завязала ему глаза платком. И что же? Не видя мишень, капитан вдруг прозрел ее и всадил арбалетный болт в самое яблочко...
   - Молодец! - похвалила дева-воительница, облегченно вздохнув. - Дальше сам упражняйся, - и, отвязавшись наконец от Грошпера, поспешила присоединиться к остальному дамскому обществу.
   Общество это собралось в покоях княжны Забавы. Там же, конечно, были принц Джон и мэтр Скулапо. Первый считал потерянной каждую минуту, проведенную не с Забавой, а без Медика вообще ни одна дамская компания не обходилась. Рябина успела вовремя: все как раз поудобнее устраивались в креслах и на диванчиках, готовясь выслушать рассказ загоревшей, поздоровевшей, посвежевшей, отчаянно похорошевшей ведьмы Светланки. И то сказать, три медовых месяца - вполне достаточный срок, чтобы любая новобрачная распустилась (в хорошем смысле слова), как роза...
  
   Стоп, стоп, стоп! Какие еще три месяца, спросите вы, если Ка-Сет-Асчей и Светланка вновь обрели друг друга только вчера? Все очень просто. Приличное свадебное путешествие им помог устроить Колдолом.
   Даже менее наблюдательный человек, чем он, мог бы прошлым вечером заметить, что черный маг разрывается между обязанностями хозяина дома и естественным желанием остаться наедине с любимой. Ка-Сет-Асчей читал и подписывал бумагу, составленную Кромеушем для Могуты, отдавал дворецкому распоряжения по обустройству комнат для гостей, утверждал с шеф-поваром меню предстоящего банкета, даже завел какой-то магучный спор с Мандалай-беком (явно не слыша ни себя, ни оппонента)... а сам все время глаз не сводил со Светланки и не выпускал ее ручку из своей руки. Златовласка тоже смотрела только на Ка-Сет-Асчея да вздыхала все глубже и глубже.
   Людоед зарыдал бы от жалости, глядя, как они оба маются и томятся.
   Улучив момент, когда влюбленные все же ненадолго расстались (ведьма вспомнила, что она все еще завернута в скатерть, и Шарлотта с Манон потащили ее к себе переодеваться), Славур пощелкал пальцами перед лицом черного мага и, когда в глазах у того появилось осмысленное выражение, предложил выход из положения.
   - Смотрите! - он схватил перо, чистый лист бумаги и быстро начертил цепочку рун и магоматических знаков. - Это - неудачное заклинание упыря Кровопускова, бывшего мужа донны Стебании. Чернокнижник пытался растянуть время, а вместо этого провалился в Безвременье. Видите, здесь он сделал ошибку. Если ее исправить, - Колдолом зачеркнул одну руну и вписал сверху две другие, - получаем неплохую формулу Растяжения времени. Не на сто лет, разумеется, но месяца на три за один час сработает. Право, за час замок без вас не рухнет. К тому же, насколько я понимаю, вы умеете открывать порталы?..
   Магу хватило одного взгляда, чтобы оценить Славкины расчеты.
   - Князь! Это... э-э... потрясающе! Великолепная работа! Я ваш должник... э-э... навеки! А теперь, простите, я должен вас оставить! - он кинулся навстречу ведьме, успевшей соорудить себе симпатичный наряд из юбки маркизы де ля Фромаж и топика баронессы Вейкап, подхватил ее на руки и закружил по кабинету. - Светлячок, мы отправляемся в путешествие! Ты куда хочешь?..
   Судя по тому, что через час парочка выпрыгнула из портала прокопченная солнцем, в оборванной просоленной одежде и нечесаная (Ка-Сет-Асчей даже отрастил лихую пиратскую бороденку), ведьма пожелала отправиться на необитаемый остров в каких-то южных морях. И свои три месяца, надо полагать, они там провели замечательно: вид у обоих был восторженный и немного шалый, как у искателей сокровищ, дорвавшихся после долгих поисков до заветного клада...
  

Глава 61. Как Светланка и Ка-Сет-Асчей рассказали свою историю

  
   "Беленькими нас всякий полюбит.
   Вы нас черненькими полюбите!"
   Дежурная шутка черных магов.
  
   - Ну представьте, - весело рассказывала Светланка, - живу в горах одна, без бабушки, мужчины в доме нет, зато вокруг мужиков полно. Пастухи всякие, охотники, странствующие рыцари, те же урки постоянно шныряют - то в поход за черепами идут, то назад эти самые черепа тащут. И каждый норовит подкатиться к беззащитной девушке! Я по-честному предупреждала, что таких шуток не люблю, но они ж разве послушают? Можете вообразить, сколько болванов стояло вокруг моей избушки: кого на день окаменяла, кого на неделю, а кого и на месяц. А для самых приставучих заготовила порчу повышенной вредности - ровно на тысячу лет или, как водится, до первого поцелуя, но не простого, а двойного. И конечно, девчонки, когда я эту стервозность придумала, то потом только и ждала случая на ком-нибудь ее испробовать...
   Ведьма сделала паузу, выбирая на подносе самое румяное яблоко, и с хрустом откусила от него чуть ли не половину.
   - М-м, обожаю яблоки!
   - Простите, - спросил принц Джон, - но разве вы в то время еще не были знакомы с сэром Ка-Сет-Асчеем?
   - Еще как была! - Светланка игриво подмигнула. - Мы с ним за год до этого на одном шабаше познакомились, а тогда он мне уже предложение сделал, оставалось только у бабушки благословения попросить. Касик жил в Ойропе, но каждую неделю ко мне прилетал - то на ковре-самолете, то на Змее Горыныче, то на гиппокрифе каком-нибудь. А в тот день я его не ждала, затеяла стирку да купание. Прямо возле крылечка у меня было озерко с теплой водой - со дна горячие ключи били. Примерно на том месте... ну правильно, вон за окном фонтаны - видите, один курится, значит, вода в нем горячая. Это Касик его поставил аккурат на месте моего озерка... Да, так о чем я? Решила помыться. Только голову намылила, чувствую - кто-то на меня пялится и слышу - мурчит, как кот на сметану. Еще бы не мурчать: стою по колено в воде голая, а посмотреть у меня, без похвальбы скажу, есть на что. Сами понимаете, девчонки, с плохой фигурой в ведьмах делать нечего... Ну, думаю, паршивец, сейчас ты у меня узнаешь, как подглядывать! Спокойно ополаскиваю волосы, неторопливо, чтобы не спугнуть, начинаю поворачиваться... Да как с полуоборота, не глядя, шарахну его со всей дури той самой Каменной порчей сугубой зловредности! И только когда она обратно в меня полетела, смотрю - а это Касик. Но уже было поздно. Вот где страх-то! - Светланка придирчиво выбрала на подносе самую сочную грушу и впилась в нее белоснежными зубками. - М-м, обожаю груши!
  
   - Э-э... по-дурацки все получилось, - не щадя своего самолюбия, каялся Ка-Сет-Асчей. Он уже успел сбрить отпускную бородку и выглядел как обычно, если не считать бронзового загара. Обычной была и обстановка в кабинете: груды бумаг и пергаментов на столе, между которыми маячили серебряные кубки и хрустальные бокалы, бутылки пьянти - пустые, полупустые и временно полные, а также тарелки с остатками закусок. Маг, его секретарь и Славка с Мандалай-беком как раз дошли до той кондиции, когда все еще относительно трезвы, но каждый уже готов изливать душу собутыльникам и сопереживать их откровениям.
   Ка-Сет-Асчей залпом хватил полфужера благородного тошканского вина и продолжал:
   - Я в тот день решил устроить ей сюрприз, нагрянуть без предупреждения. И... э-э... нагрянул. Да еще не окликнул сразу - стою молчком, любуюсь и хихикаю про себя: вот комедия будет, когда она мыльную пену с головы смоет и меня увидит. А она без предупреждения - бабах заклинанием! Я даже моргнуть не успел, как оно от меня отлетело. И... э-э... рикошетом обратно, прямо в Светлячка...
   - Чары Громового щита, да? - понимающе спросил Звездочет.
   Кромеуш о Громовом щите слышал впервые, а потому скромно промолчал, уткнув нос в бокал. А вот Колдолом возразил:
   - Не думаю. Судя по мощности переклинания, это был не меньше чем Мглистый панцирь.
   Он чувствовал себя странно. Так долго стремился в Черный замок, чтобы убить похитителя сестры, а теперь по-приятельски попивает с ним доброе винцо и душевно (в самом деле душевно!) сочувствует его былым злоключениям. Но, правду сказать, и Ка-Сет-Асчей оказался вовсе не таким чудовищем, как плела о нем молва. Славка как честный человек должен был это признать, а потому ощущал некоторую неловкость за свое недавнее отношение к черному магу.
   - Действительно, Мглистый, - подтвердил тот. - С настройкой на зеркальное отражение враждебных чар... А как вы догадались? Впрочем, потом расскажете... У меня в то время было много "доброжелателей" среди ойропских магов, покушения чуть ли не каждый день, а уж каждую ночь - всенепременно, поэтому я таскал на себе заклинание Мглистого панциря, вообще его не снимая. Так вот, Светка окаменела от собственных чар, а я, когда во всем разобрался и просчитал... э-э... последствия, пришел в ужас. Сам я ее разбудить не мог.
   - Потому что требовался двойной поцелуй? - наивно предположил секретарь.
   - Это тьфу! - возразил Мандалай-бек. - Раздвоиться на пару секунд любой сумеет. Даже ты, наверное, сумеешь, о позорище Мудридского магадемиума!
   Кромеуш записал оскорбление в памяти (лет через триста, Звездочет, мы еще посмотрим, кто из нас позорище!) и ничего не сказал. Раздваиваться он, конечно, умел, но очень не любил - процедура была весьма неприятная.
   - Тут все сложнее. Первоначально заклинание было нацелено в господина Ка-Сет-Асчея, - растолковал секретарю Колдолом. - И если бы он оживил Светлану, то чары не растаяли бы, а вновь перешли на него. Кроме того, при столкновении с Мглистым панцирем в структуре Каменной порчи явно что-то сместилось. Если я верно понимаю, то теперь, чтобы развеять чары, просто двойного поцелуя было уже недостаточно - целующим полагалось думать, что они целуют не эту окаменевшую девушку, а какую-то другую. Больше того, их нельзя было как-либо на это направлять, обманывать или подсказывать, иначе порча не снимется...
   - Вах! Слушай, откуда знаешь?
   Славур удивленно посмотрел на Мандалай-бека.
   - Это же совершенно ясно. Если бы хватило обычного поцелуя, господин Ка-Сет-Асчей мог попросить об этом двух любых своих друзей или даже посторонних людей.
   - Ну да! - воскликнул черный маг. - А так пришлось запастись терпением на тысячу лет. И вы одну деталь упустили, князь: перемещать Светку даже за милю от того места, где она окаменела, тоже было нельзя - в этом случае порча стала бы вообще бессрочной. Поэтому я переселился в Полнощные горы. И поставил Черный замок точно на том месте, где стояла ее избушка. Пришлось только срезать часть вершины. Плато получилось не очень аккуратное, с перепадом высот, но тогда мне на это было наплевать, а потом привык и уже не стал ничего переделывать...
  
   - В общем, Касик все замечательно сделал. Этот замок... - Светланка обвела рукой вокруг себя. - Все именно так, как мы с ним мечтали. Скажите, здесь все дороги ведут к замку?
   Забава вопросительно посмотрела на фрейлин: она-то в жилище черного мага прибыла по воздуху, в когтях демона. Но девицы и сами обескураженно переглядывались, пожимая плечиками.
   - Кажется... - неуверенно отозвалась Манон. - По крайней мере, когда я сюда ехала, мой кучер ни разу не останавливался, чтобы разузнать дорогу, хотя он в этих краях был впервые.
   - Мой тоже! - вспомнила Шарлотта.
   - И мой!
   - И мой!
   - Мы с маркизом тоже добрались без затруднений, - сообщил принц Джон. - И ваша почтенная бабушка Яга, как упомянул сэр Славур, утверждала, что в горах любая тропинка ведет к Черному замку.
   - Да, и на всех тропинках еще должны быть удобные места для отдыха и пикников. Мы так и хотели сделать, чтобы у нас всегда было много гостей. Только дом собирались построить где-нибудь у моря, а пришлось здесь, в горах. Ну, так даже лучше: я горы люблю, и к бабушке ближе. Вечером я вас с ней познакомлю - она прилетит на бал. Бедная бабуся, она думала, что Касик меня укокошил... Кстати, девчонки, у него здесь без меня точно никого не было? Совсем-совсем никого? Никаких интрижек? Да верю, верю! Точнее, ведаю. Бедненький, целых полвека жил монашком! Даже больше, если подсчитать... Впрочем, - жизнерадостно заключила неунывающая ведьма, - все хорошо, что кончается свадьбой.
   - Скажите, - робко спросила всегда тихая, как мышка, фрейлина, баронесса Луиза фон Пуппен, - а что теперь будет с сэром Астольфом?
   - Да-да, и с сэром Петруччо? - взволнованно подхватила виконтесса Алисия дю Скоч-Мартинни. - Ведь они вас освободили от чар, а сами... - она неожиданно хлюпнула носом и разрыдалась.
   - Так им и надо! - хором возразили Манон и Шарлотта, не то чтобы убежденно, а просто из чувства противоречия. Все фрейлины бегали посмотреть на новую скульптурную группу, появившуюся возле буфетной, и единодушно решили, что окаменевшие рыцари выглядят очень трогательно.
   - Девочки, не будьте такими злыми, - приказала княжна Забава. - А ты, душа моя Алисия, перестань реветь и вытри нос. Я уверена, что ничего страшного с вашими героями не случится. Ну постоят пару лет...
   - Вообще-то, не пару, а тысячу, - легкомысленно сообщила ведьма, ощипывая гроздь винограда. - М-м, обожаю виноград! Если какие-нибудь дурочки их раньше не поцелуют двойными поцелуями. Я спросонья приложила мужиков той самой Каменной порчей долгосрочного действия. Да я бы их уже расколдовала, но Касик не позволяет. Во-первых, им было запрещено в замок возвращаться, а во-вторых, они, говорит, "посмели увидеть тебя голую", - Светланка прыснула. - Я говорю: ах ты змей, можно подумать, я все эти годы стояла одетая! Мог прикрыть чем-нибудь для приличия. А он говорит, что сначала и прикрыл, но прислуга судачить начала, зачем это, дескать, хозяин мраморную нимфу нарядил в бархатное платье? Пришлось, говорит, опять раздеть. Так-то никаких вопросов - стоит себе статуя и стоит...
  
  

Глава 62. Как раскрылись некоторые тайны

   "Кто сказал, что прошлое изменить нельзя?Да историки только этим и занимаются!" Летописец Нестор.
   - Вам знакома эта книжица? - полистав увесистый томик, Ка-Сет-Асчей придержал одну из страниц пальцем.
   - Бермята Многознатец, - уверенно определил Славур. - "История Руславии с древнейших времен".
   - Читали? - обрадовался черный маг. - Даже страшно, как патриотизм и толика творческого воображения могут извратить факты. Вы только посмотрите, как он меня... э-э... расчехвостил: "Коварно, без объявления войны, двинул свои полчища на землю руславскую". А полчища-то какие! "Тьмы диких горных племен, поганых разбойных шаек и безбожных наемных отрядов из чужих стран, а такоже сонмища дьявольских монстров из Нижнего Мира"... Как это вам нравится?
   - А что не так? - с интересом спросил Славур.
   - Князь, вам-то уж стыдно верить в такие... э-э... фантазии. Вы-то прошли обучение у волхва и должны знать, каких трудов стоит залучить в свое распоряжение даже одного демона! А тут "сонмища монстров". Откуда мне их взять? Да и насчет племен и шаек... Тогда, как и сейчас, у меня под рукой было единственное племя, оно же шайка - это урки, охранявшие замок.
   - О искуснейший из военачальствующих, а зачем ты тогда пошел на Руславию войной? Как-то глупо получается, да?
   - Звездочет, и ты туда же? Сколько можно повторять: ни на кого я не шел! Это на меня войной пошли! Не успел построить замок, нанять прислугу, как появляется руславская дружина. Дескать, буй-тур Радимир Земледержец повелел срыть этот самый замок к едрене... э-э... фене и убираться вон из его державы. А я еще собирался пригласить Радимира на новоселье! Причем, пока один хитрец зачитывал этот ультиматум перед воротами, остальные уже с тыла карабкались на стену. К счастью, их тоже немного было, сотни две от силы. Поэтому приступ мои молодцы отбили влегкую, а потом еще миль двадцать гнали ваших под гору... В следующий раз великий князь подготовился лучше, но и я время даром не терял. Тьмы не тьмы, но приличное войско набрать успел. Там уже действительно и наемные ратники были, и пару разбойничьих шаек... э-э... к делу приставил. И потом постоянно держал небольшую армию. Распустил ее только после Двухдневной войны...
   Это был еще один эпизод, которому ни Славка, ни Микеша, да и никто из руславских летописцев не нашел внятного объяснения.
   - Вы же тогда разгромили Вертислава и легко могли захватить Мошкву. Но почему-то отступили и с тех пор больше не нападали. Почему?
   - Скучно стало.
   - Простите? - не понял Славур.
   Ка-Сет-Асчей терпеливо вздохнул.
   - Не-ин-те-рес-но. Вы играете в шахматы, князь? Значит, должны понять. Радимир и Мирогром были игроки сильные. Вертислав - бездарный. Какой смысл начинать партию, если заранее известно, что противник неизбежно проиграет?
   - Но ведь война - не игра! Это вещи несравнимые!
   - Вы так считаете? А с какой целью, по-вашему, мы воевали с вашим дедушкой и папой? Мне власть над Руславией и даром не нужна, а им, между нами говоря, совершенно не мешал Черный замок. Только после Двухдневной войны граница отодвинулась, но это не я расширил свои владения, а Вертислав с перепугу устроил нечто вроде... э-э... санитарного кордона. Так вот, молодой человек, у нас с Радимиром, а потом с Мирогромом было интереснейшее состязание: кто лучше спланирует кампанию, искуснее расположит войска, совершит обходной маневр. Смею вас заверить, выгоды эти баталии нам не приносили. Зато какое удовольствие! Азарт! Радость даже не от победы, а от удачного хода, изящной комбинации!
   Славур ушам своим не верил.
   - Это вы - о войне?
   - Это я - об игре!
   - Но как же... А кровь? А страдания мирных жителей?
   - Ну, - Ка-Сет-Асчей недовольно побарабанил пальцами по столу, - бойцы поступают на службу, чтобы воевать. За то им... э-э.. и деньги платят. А что до мирных жителей, то даже у вашего Бермяты не хватило совести написать, что кто-то из них пострадал. Все битвы велись вокруг Черного замка или на безлюдных окраинах Руславии.
   - Все равно, - пробурчал Славур, - как-то это неправильно.
   - А вот вашему дедушке нравилось. И папе нравилось! Мы друг другу искренне симпатизировали. Конечно, условности не позволяли мне наносить визиты в Мошкву или им - в Черный замок, но поздравления с днем рождения друг другу присылали. И я, поверьте, сильно переживал, когда великий князь Мирогром был предательски убит.
   - Его отравил кто-то, - сказал Славур, бездумно двигая пальцем по столу железного ежика из хозяйской коллекции.
   - Не кто-то, а князь Любохват.
   - Кто?!
   Молодой богатырь с такой силой стиснул ежика в кулаке, что игрушка смялась в бесформенный комок.
   Кромеуш пометил в блокноте: "Починить ежика".
   - Ты не знал, да? - сказал Мандалай-бек. - Слушай, Умник, я тоже не знал. Расскажи, как было.
   Ка-Сет-Асчей сочувственно смотрел на Славура.
   - Для вас это новость, князь? Да, изменник Любохват убил вашего отца, чтобы захватить власть. Он намеревался убить и вас, но...
  
   Черноволосый мальчуган удивленно смотрел на троюродного дядьку, который расселся на троне и нацепил корону. Князь Любохват был детина дюжий, голова - с пивной котел. Золотой венец еле держался у него на макушке.
   - Слезь! - сказал Славур. - Папа придет, сердиться будет.
   - Папа не придет, - узурпатор хотел потрепать его по волосам.
   Славур увернулся. Он был мужчиной и терпеть не мог всяких телячьих нежностей.
   - Не хочет! - Любохват скорчил нарочито удивленную рожу.
   В толпе приближенных угодливо захихикали. Приближенные были по большей части Любохватовы - бой-яре Мирогрома кто сбежал, кто заперся у себя в усадьбе, вооружась в ожидании осады; а кто сбежать и запереться не успел, те уже сидели в темнице. Впрочем, нашлись и переметные души, поспешившие присягнуть новому правителю.
   Любохват щелкнул пальцами - дворцовый холоп, стоявший близ трона, подал ему ярко-красного петушка на палочке. Новоявленный блюститель престола повертел леденец так и этак, затем протянул малышу.
   - На, пососи конфетку, сиротка!
   - Сам пососи! Я не сиротка! - Славур набычился. - Папа придет!
   - И петушка не желает, - хмыкнул Любохват, вызвав еще один приступ натужного веселья у своей шайки. - Ну тогда иди-ка ты, пожалуй, купаться. А что? На улице теплынь, в самую пору окунуться. Эй, кто там! Наследник престола на речку купаться идет, пусть мамки-няньки полотенца приготовят!
   ...Но напрасно нанятый Любохватом душегуб, молодой еще в ту пору убивец Митряй битых два часа, сняв портки, просидел в реке, в камышах, подле великокняжьей купальни. Никто не пришел, хотя позже Митряй с превеликим изумлением узнал, что княжич таки утонул, нырнув в воду. В этой самой купальне. В это самое время. Чудеса в решете, подумал Митряй, но ломать голову над непонятками не стал. Не душегубское это дело - загадки разгадывать...
  
   Славка задумчиво смотрел в магическое трюмо, на котором застыла картинка: серый маг, держа малыша за руку, удаляется с ним от кремлевских стен. Это было не воспроизведение прошлого, а воссоздание, по-ученому говоря, реконструкция, основанная на записях и устных рассказах свидетелей давних событий. Немудрено, что картинка изрядно грешила лубочностью. Малолетний Славур был изображен героем-удальцом, Любохват смотрелся сущим монстром, а его кодла - сборищем тупых злодеев. Мигренуса зеркало вообще показать не могло, подчиняясь закону Магической этики, и его заменяла схематичная серая фигура в плаще до пят.
   - Ничего не помню, - грустно сказал Славка. - Ни Любохвата, ни Мигренуса. Странно даже, зачем он меня спас.
   - Он хоть что-то объяснил вашему волхву?
   - Письмо приложил, - Славка отбарабанил давно заученные строки:
  

"Микеше от Мигренуса - привет!

   Мирогром убит. Виновник от кары моей ускользнул. Грядет смута. Смерть грозит и Славуру. Устроил его "гибель". Прими сие чадо и воспитай, как знаешь. Воли ему от твоей берлоги - на семь верст в любую сторону. Что скажешь мальцу и скажешь ли вообще - дело твое. Я бы не стал. Пусть обретет покой в неведении. Понятное дело, уж ему-то на троне не бывать (ха-ха). Засим прощаюсь.

Мигренус".

  
   - Послание... э-э... многозначительное. Это "ха-ха" подтверждает мои выводы, - черный маг усмехнулся не без самодовольства. Он переместился из кресла на подоконник и сразу начал болтать ногами. - В мысли Мигренуса я, разумеется, проникнуть не мог, но его мотивы, держу пари, разгадал. Дело в том, что он несколько веков чувствовал себя в Мошкве полновластным хозяином, однако Радимир и затем Мирогром прищемили ему... э-э... хвост. Ваши дед и отец крепко держали бразды правления. Раньше серый маг частенько, когда на него находил такой... э-э... стих, вмешивался в державные дела: по своему капризу раздавал и отнимал должности при дворе, отменял и вводил налоги, начинал и прекращал войны. Никто из прежних великих князей даже пикнуть не смел. Но Радимир и Мирогром заставили его на время... э-э... уйти в тень, скрыться под личиной скромного библиотекаря. Хотя многие при дворе, конечно, знали, кто он такой на самом деле.
   - А разве он не мог их?..
   - Мог. А смысл? Когда позади и впереди вечность, проще подождать сотню лет, пока появится подходящий князь, чем растрачиваться на... э-э... нейтрализацию ныне живущих правителей. Я на его месте поступил бы точно так же. Зато, когда Любохват задумал убить вашего отца, Мигренус мешать ему не стал, хотя был, безусловно, осведомлен обо всем. А вот мои магенты, увы, прошляпили покушение... Вас же серый маг, я уверен, припрятал, чтобы иметь рычаг давления на Любохвата. На случай, если князь окажется таким же норовистым, как убитый им предшественник: в его жилах как-никак текла та же кровь. Узурпатор попал бы в полную зависимость от Мигренуса, который мог в любой миг предъявить законного наследника престола - княжича Славура. Но тут вмешался я...

Глава 63. Как раскрылись еще некоторые секреты

   "Правда - это ложь минус вымысел".
   Барон Мюнхгаузен.
   Два десятка лет тому назад. Руславия, Мошква, дом бой-ярина Исая Шмырлица.
   ...Воздух над магическим блюдом словно подернулся молочным туманом, и на нем, как на полотне, проявилось лицо Ка-Сет-Асчея.
   - Здравствуйте, Исай, - сказал он тусклым голосом. - Как же вы прозевали заговор?
   - Заговора не было, монсеньор, - бой-ярин Шмырлиц, молодой, но весьма талантливый шпион, не дрогнув, выдержал тяжелый взгляд мага. - Любохват сам все задумал и сделал. Без помощников. Мой человек из дворцовых холопов видел, как он подсыпал яд в кубок Мирогрома, но вмешаться не успел. Да и побоялся, честно говоря. Вот о том, что Любохват носит при себе отравный порошок, я должен был знать, но не знал. Виноват.
   - Что с дочкой Мирогрома?
   - С малышкой все в порядке. Да ей вряд ли что-то грозит. По закону, до замужества Забава наследовать отцу не может, так что Любохвату пока нет резона ее устранять. А вот княжич Славур... Утром он не вернулся с купанья. Официально сообщили - утонул, - Шмырлиц пожал плечами, - но тела никто не видел, его якобы унесла река. Я расспросил нянек и готов поклясться, что они подверглись магическому внушению.
   - Вы правы, его припрятал Мигренус, не знаю только, куда. Что в Мошкве?
   - В общем, спокойно. Все, конечно, пришиблены известием о смерти великого князя и его сына, но особых волнений нет ни в народе, ни в дружине. В город посланы усиленные наряды стражи, но это так, на всякий случай.
   - Любохват?
   - Сидит на троне, принимает клятвы верности от князей и бой-яр. Он же у нас теперь считается единственным наследником мужского пола из родни Мирогрома.
   Ка-Сет-Асчей недобро прищурился.
   - Вы, конечно, вхожи к новому правителю?
   - Разумеется, монсеньор. Присягнул одним из первых.
   - Тогда сделайте вот что...
  
   Через час бой-ярин Шмырлиц встретил в Кремле придворного плотника Хому Мелкореза и предложил ему выпить во здравие нового буй-тура. Вино во фляжке бой-ярина было разбавлено неким зельем.
   Приняв стаканчик, Хома остекленел взором...
   сосредоточенно выслушал приказ...
   сбегал домой за инструментами...
   вернулся во дворец...
   зашел в личный нужник великого князя (где, между прочим, лишь накануне сам заменил пару скрипучих досок на новые, прочные)...
   аккуратно выпилил эти самые доски таким образом, что круглое отверстие в стульчаке превратилось в пятиугольное...
   смел опилки в дырку...
   отнес инструменты домой...
   и навсегда обо всем этом забыл.
  
   - Но почему Мигренус написал, что убийца ускользнул от кары?
   - Не так! Не от кары вообще, а "от кары моей", то есть от его, Мигренуса, кары. Наказал Любохвата ваш покорный слуга. Когда нужник превратился в пентаграмму, проще простого было перекинуть мерзавца в Нижний Мир. Прямо со спущенными штанами. Демоны его, Мордарий рассказывал, определили в золотари. Дали работенку в соответствии с тем, откуда он к ним выпал. Вот так я ему отплатил за вашего отца.
   Ка-Сет-Асчей сделал паузу, чтобы раскурить сигару. Затем продолжил:
   - А вообще, князь, Мигренус в послании вашему Микеше покривил душой: он карать Любохвата и не собирался. Он его хотел использовать как ширму до тех пор, пока не повзрослеет Забава... Кстати, вы в курсе, что ее мать Светозара была прапраправнучкой Мигренуса?.. Так вот, пока она не повзрослеет, выйдет замуж, родит и вырастит сына. Вот тогда Мигренус и попросил бы Любохвата освободить трон для нового великого князя. Который, заметим, был бы всем обязан "дядюшке" Мигренусу. Ну а когда Любохват исчез, Мигренус нашел подходящую ширму в лице Вертислава. Вам же, князь, при всех обстоятельствах выпадала лишь роль... э-э... орудия для шантажа.
   - Понимаешь, - решил разъяснить Звездочет, - Мигренус только твою сестру немножко любил, а тебя совсем не любил. Ты ему был - пфэ! Он тебя только использовать хотел, да?
   - Спасибо, я это давно понял. Но скажите, господин Ка-Сет-Асчей, - подавшись вперед, Славур уставился на черного мага суровым немигающим взором, - вам-то что за выгода была мстить убийце вашего врага?
   Ка-Сет-Асчей в ответ резанул таким леденящим взглядом, что Славка лишь большим усилием воли удержался от того, чтобы все-таки не мигнуть. В ту же секунду и хозяин Черного замка укротил прорвавшийся было гнев. Однако ногами болтать перестал и с подоконника слез.
   - Вы опять хотите меня в чем-то уличить, князь? Что ж, если угодно, можете считать, что я отомстил за потерю... э-э... партнера по игре.
   - Да нет, - смешался Славка. Что-то меня не туда понесло, подумал он, досадуя на себя. - Извините, я, кажется, чушь ляпнул.
   - Мир? - спросил черный маг, вновь наполняя бокалы.
   - Мир!
   Все дружно выпили.
   - Ну, мы уже все обсудили, да? - невнятно поинтересовался Звездочет, перекатывая во рту упругую скользкую оливку. Восточный маг слегка осоловел и не прочь был вздремнуть часок, но нехорошо же первым покидать компанию, да?
   - Минутку, - Кромеуш что-то черканул в своем блокнотике. - Не все! Монсеньор, вы еще не рассказали князю Славуру, по какой причине пригласили в гости княжну Забаву.
   Ка-Сет-Асчей и Славка изумленно поглядели друг на друга и одновременно хлопнули себя ладонями по лбу. Надо же, о самом главном-то оба забыли!
   - Это называется... э-э... память дырявая! Да уж, князь, после похищения сестры вы имели полное право подозревать меня в злодейских замыслах. Но в действительности все было иначе. Впрочем, смотрите сами...
   На сей раз в волшебном зеркале отразились не столь давние события. Всего лишь - конца минувшей весны.
  
   ...Черный маг склонился над столом и, тихонько насвистывая, в который уже раз перечитал два донесения, одно за другим полученные от Шмырлица.
   Итак, с одной стороны у нас юная руславская княжна, которая крайне неосмотрительно, не будучи замужем, залетела в интересное положение. Виновником чему - некий Гошка. Резидент считает, что Гошкой она именует франтальянского маркиза де Гоша, и в этом резидент, по всей вероятности, прав: Гошка - тот же Гош, только ласкательно. Да и Жорж по-руславски будет именно Гошкой, ну, или Жоркой...
   С другой стороны - опекун Забавы, серый маг Мигренус, настолько раздосадованный сим казусом, что в ярости снял с проказницы свои защитные чары и покинул Мошкву в неизвестном направлении. Ишь, как проняло "дядюшку"! Хотя понять его можно: так тщательно подбирал ей жениха, а тут какой-то странствующий рыцарь. Пусть он маркиз и даже дальний родич королевского дома, но великой княжне - не ровня. Вообще-то, Мигренус сам виноват, надо было лучше следить за девчонкой...
   С третьей стороны - Вертислав, вернее Мудрила Тихий, от которого, едва он узнает о беременности Забавы, следует ждать всяких пакостей. Сын великой княжны, кто бы ни был его отцом, является законным продолжателем династии Радимировичей. Куда более законным, нежели Вертислав, посаженный на престол кучкой вельмож... Это если ребенок родится вне брака. А если Забава обвенчается с... э-э... Гошкой, то парочка еще до совершеннолетия сына будет вправе требовать себе половину державы. Мудрила костьми ляжет, но этого не допустит. Нет, не светит Гошке стать мужем великой княжны. Выпихнут ее за какого-нибудь своего прикормленного дворянчика, который зариться на трон не посмеет, или, еще проще, упекут бедняжку в монастырь...
   Наконец... э-э... он сам - скучающий черный маг, которому так давно не доводилось с кем-нибудь сыграть по-крупному! Если бы Мигренус не оставил Забаву своими заботами, то лет через двадцать такой противник мог подрасти - новый великий князь Руславии, внук, пусть и по женской линии, Мирогрома Превеликого, правнук Радимира Земледержца. Славно было бы с ним повоевать! А теперь воспитанием мальчонки, если его в младенчестве не уморят, будет заниматься в лучшем случае какой-то отставной дружинник или монахи из отдаленной обители...
   Но! Представим, что княжна родит в Черном замке - вне досягаемости любых врагов. Что за родами проследит величайший в мире медик Скулапо, а гороскоп младенца составит сильнейший в мире астролог Мандалай-бек. Что мальчика с пеленок будут окружать и обучать самые именитые маги, преуспевшие в науках, изящных искусствах, интригах, делах финансов и управления: Сю Шангарский, Флокус Гербариус, Амаретто Постник, Ку-Зин-Цын, Прошмандус Портуспанский и еще десяток лучших из лучших. Что его наставником в воинском мастерстве станет сам Ка-Сет-Асчей... Какой совершенный властелин, какой великолепный полководец получится из мальчишки! Какие игры - непревзойденные по тонкости, хитроумию и размаху - они затеют на полях сражений, когда он станет великим князем!
   Черный маг утвердительно кивнул своим мыслям.
   Решено. Да будет так. Точнее - так и будет!
  
  
  

Сказ одиннадцатый

Как вас теперь называть?

  

Глава 64. Как Славур перестал понимать, кто он такой

  
   Глупый пингвин робко прячет,
   Умный - храбро вынимает.
   Третий пингвин в этой драме
   Ни фига не понимает!
   Из нечаянных экспромтов графа Димуса.
  
   Славку разбудила птичья разноголосица, вольно лившаяся в распахнутые настежь окна. Такое впечатление, что в парке Черного замка живут самые горластые пернатые в мире, и все они нарочно расселись по веткам напротив его спальни, чтобы пощебетать в свое удовольствие. Впрочем, утро было не столь уж раннее: косо падавшие солнечные лучи осветили почти весь пол, в тени оставалась только кровать - широченная, мягкая (но не настолько, чтобы в ней утонуть), стоящая на массивном дубовом основании, явно предназначенная не для ночлега в одиночестве. Донна Стебания от одного ее вида пришла бы в игривое настроение. Вот Унда, та, наверное, не оценила бы: русалка предпочитала шелковую травку под звездным небом...
   Славка осторожно снял со своего живота ручку белобрысой девицы, спавшей слева от него, вытащил свою ногу из-под ножки девицы с каштановыми волосами, спавшей справа, и сладко, до хруста в суставах, потянулся на простынях, измятых так изуверски, словно по ним проскакал эскадрон урков на диких гиппокампусах. Белянку звали Люческа, каштанку - Франческа... или наоборот? Обеих красоток Славка непринужденно охмурил во время танцев на вчерашнем балу... или они его охмурили? Впрочем, какая разница! Главное, что бал удался, а то, что было после бала, удалось еще лучше. Все-таки неплохо жить в замке, где на каждом шагу встречаются такие симпатичные горничные и служанки.
   Он прислушался к своим ощущениям и неожиданно понял, что испытывает некое раскаяние. С чего бы вдруг? Не успел Славка задать себе этот вопрос, как словно воочию увидел перед собой сердитую, опечаленную его поведением Марфу. Прекрасные глаза виконтессы были полны укоризны. Интересные пряники! - возмутился он. Сама от меня все время бегала, только на прощанье разок чмокнула, да и то в щеку, а теперь является упрекать! То к Стебании в спальню являлась, то в Черный замок... Я свободный человек или кто?!
   Франческа с Люческой безмятежно дрыхли. Славка, еще раз покосившись на их округлости (чтоб им пусто было, теперь еще перед Марфой неудобно!), тихо встал, навестил туалетную комнату, влез в непривычный, но красивый костюм ойропского покроя (Ка-Сет-Асчей поделился с ним своим гардеробом) и, решив прогуляться и осмотреть окрестности, открыл дверь в ту самую секунду, как Кромеуш поднял руку, чтобы постучать в нее с другой стороны.
   - Вы что, специально у двери караулили? - секретарь черного мага опустил руку. На его пресной физиономии отразилось легкое удивление.
   - Нет, просто прозрел, что вы подошли, - не моргнув, с важным видом соврал Колдолом. - Искусство волхвов, знаете ли.
   - Многие маги тоже умеют сканировать окружающее пространство, - ревниво заявил Кромеуш. - Например, монсеньор - умеет. Да, я пришел сказать: он вас приглашает на завтрак.
   - Охотно! - за праздничным ужином Славур съел немало (хотя поменьше, конечно, чем Потаня), но после ночных забав с белянкой и каштанкой вновь чувствовал себя голодным, как волк.
  
   Между прочим, накануне в кабинете они с Ка-Сет-Асчеем опять едва не разодрались.
   - Все-таки вы мерзавец, господин волшебник, - орал Славка. - Хотел, зар-раза, партнера по играм себе вырастить из моего племянника?!
   - Вы дубина, князь! - орал тот в ответ. - Не себе партнера, а вашей Руславии - великого князя! Самого великого из всех, что когда-либо были! Ну и партнера тоже. Кому от этого было бы... э-э... плохо?
   - А сестренка знала о ваших планах?
   - А почему, вы думаете, она решила здесь остаться?!
   - А вы у Светланки своей спросили - ей это надо?!
   Тут вошла Светланка в обнимку с тазиком крупной, лоснящейся от спелости черешни.
   - М-м, обожаю черешню! - сообщила она, выплевывая косточки в тот же тазик. - А планы Касика, Славик, это и мои планы. У нас все пополам.
   - Ну, тогда ладно, - резко сбавив тон, согласился Славур.
   - Да что там, - грустно сказал Ка-Сет-Асчей. - Все равно теперь из этих планов ничего не выйдет. Забаву с ребенком увезут в Братанию, и вырастет из него самый обычный братанский принц.
   - А вы поговорите с Джоном, попытайтесь его убедить.
   - Уже говорил. Не убеждается.
   - Давай я поговорю с Забавой, - предложила ведьма. - Она, если захочет, в чем угодно его убедит.
   - А это мысль! - оживился маг. - Отличная идея! Спасибо, Светлячок!
   В итоге принц Джон уже через пару часов сдался и сообщил Ка-Сет-Асчею, что, так и быть, доверит ему воспитание своего сына, будущего великого князя Руславии и наследного принца Эльбиона, при условии, что того каждую неделю будут доставлять через портал в Братанию, во дворец Планкитонетов, дабы уик-энд малыш проводил в кругу папиной семьи...
  
   - Кгхм-м! - нарочито громко кашлянул Кромеуш, отвлекая Славку от воспоминаний. - Кстати, об искусстве волхвов. Вы вчера по словесному описанию определили, что монсеньор был защищен заклинанием Мглистого панциря. Монсеньор потом продиктовал мне его, - дипломник Мудридского магадемиума перелистал свой блокнотик. - Вот, почти четыре страницы уравнений! Если не секрет, откуда вам известны эти чары? Вы изучали магоматику?
   - Только средний курс, в высшей я не силен. Но тут такая штука: на всякую магоматическую формулу существуют аналоги в природе. Вместо ваших четырех страниц уравнений можно - в натуральном выражении - взять семь листиков свежей одолень-травы, побольше твердости клыков волколака (или любого другого оборотня) и половинку гоблинской вредности, добавить гордый отказ красотки наглому волоките, все перемешать, взбить и сдобрить клочком-другим вечернего тумана по вкусу. В результате должен получиться Мглистый панцирь. А можно еще проще - если использовать простую словесную форму. Когда в тебя запустят какой-нибудь порчей, быстро скажи: "Сам такой!" или "Сама такая!" - это переклинит вражьи чары почище любых магических доспехов.
   - Так просто? - изумился секретарь. - А в программе магадемиума ничего подобного нет.
   Ерунда какая-то, подумал он. Глупости. Быть того не может. Ученик волхва все это выдумал, чтобы скрыть свои секреты!
   Между тем на сей раз Колдолом говорил чистую правду.
   Так они и шли: чуть впереди слева, показывая путь, Кромеуш с постным выражением лица, за ним - Славур, с любопытством разглядывавший мозаичные панно и живописные картины, украшавшие галереи замка...
  
   ...Так они и шли: чуть впереди слева, показывая путь, Мигренус с непроницаемым выражением лица, за ним - Славур, с любопытством разглядывавший искусную резьбу по дереву и медвежьи шкуры, украшавшие коридоры кремлевских палат.
   С улицы, из-за толстых стен, проникали слабые отголоски ликующих воплей толпы:
   - Слава великому князю!
   - Слава нашему верховному буй-туру!
   - Славуру Мирогромичу слава!
   По случаю возвращения законного монарха Малиновую площадь открыли для всех желающих ("И впредь не закрывать!" - таков был первый указ великого князя, верховного буй-тура Славура Скитальца), и тысячи восторженных горожан неистовствовали у ворот Кремля. Не то чтобы правление Вертислава так уж сильно досаждало мошковитянам, но жители столицы, как мы уже упоминали, в массе своей были народцем гонористым и занозистым, страсть как любили побузить и всегда злорадствовали, когда власти предержащие садились в лужу. Поэтому свержение бывшего великого князя восприняли с большим одобрением, если не сказать воодушевлением. Также вид пивных и винных бочек, которые уже начали выкатывать на площадь из дворцовых погребов, весьма подогревал верноподданнические чувства.
   Дойдя до дверей тронной залы, серый маг шагнул в сторону, пропуская Славура вперед. Два витязя из старшей дружины, Буслай и Бабайченко, в праздничных посеребренных кольчугах и высоких шишаках, украшенных флажками, с приличной неспешностью растворили дубовые створки, облицованные моржовой костью, богато изукрашенные опять же резьбой и золотыми бляшками.
   Славур прошел, надменно выпятив бритый подбородок, глядя в пространство, чуть заметно милостиво кивнув дружинникам.
   Из залы донесся нестройный шум голосов - и оборвался, едва новый великий князь ступил на порог. Перед ним колыхалась пестрая толпа князей, бой-яр и воевод, спешивших изъявить преданность молодому владыке. Впереди всех в пояс кланялся, подметая шапкой пол, Мудрила Тихий.
   - Орел! - сказал Буслай, закрыв дверь за князем и Мигренусом. - Спеси не занимать, однако ж не чурбан бесчюйственный. Доподлинный буй-тур - не чета подменышу, которого тогда голубь обос... разоблачил, я хотел сказать.
   - Орел, - согласился напарник. - Но ты послухай, шо я тебе скажу: прошлый самозванец (не тот, которого голубь, а второй, который с валетом чуть весь дворец не развалил) - тот тоже был орел. То-то Обезьян Арапский позволил себя сбить с панталыку. Ведь как в грудь себя бил, как убеждал, шо тот де и есть истинный Мирогромич! Я и то уже трохи начал сомневаться.
   - Думаешь, я не начал? Только теперь ясно, что промашку дал Обезьян. Истинный - этот! Не зря же Мудрила сразу к нему переметнулся. Вот и Мигренус, дядька Забавин, его признал. И не просто признал, а он же его, я так понимаю, и отыскал в секретном убежище, где Славур Мирогромич скрывался до поры. А он, чай, би-бли-о-те-карь, - Буслай произнес трудное слово по слогам. - Все на свете книжки читал, все мудрости превзошел!
   - Он, люди баяли, еще и кудесник.
   - То не байки, а чистая правда. Би-бли-о-те-кари - они все немножко кудесники.
   Бабайченко задумчиво ковырял паркет острием парадного протазана.
   - К слову, насчет Забавы. Как мыслишь: теперь, следует ожидать, опять поход объявят - вызволять ее из плена Кащеева?
   - А то! Это уж непременно! Может, даже старшую дружину снарядят, тогда тряхнем стариной. Это Вертиславу княжна была никто, тьфу, да и все, вот он и не слишком-то рвался ее выручать: вернется так вернется, а нет - тоже не заплакал бы. А Славуру Мирогромичу она - сестрица любимая. Вот увидишь, не оставит он родную кровь черному колдуну на поругание.
   - Этак бы хорошо! Сколько уж лет уркам шею не мылили, шоб им повылазило. Двухдневную войну я не считаю - то позорище даже вспомнить гадко.
   - Ничего, скоро о нем все забудут. Поквитаемся с лютым ворогом! Нынче у нас верховный буй-тур такой, что небось мечам в ножнах ржаветь не позволит!
   - Орел! - хором сказали витязи и радостно пожали друг другу руки.
  
   Магам и Колдолому не суждено было в этот день позавтракать. Кончилось тем, что чай и кофий безнадежно остыли, ветчина и сыр заветрились, булочки засохли, масло растаяло, овощи увяли. Вообще-то, все это еще вполне можно было выпить и съесть, но только с голодухи. Лакеи, позже убиравшие со стола, не голодали, а потому нетронутый завтрак очутился в помойном ведре.
   Отдать должное яствам помешало внеочередное донесение от мошковского резидента Исая Шмырлица. Когда Славка с Кромеушем вошли в кабинет, Ка-Сет-Асчей, Светланка и Мандалай-бек, нагнувшись над рабочим столом и сблизив головы, в шесть глаз читали письмо, которое медленно, строка за строкой, материализовывалось на большом полированном блюде. Как вы помните, с помощью подобных волшебных блюд магенты Ка-Сет-Асчея вели переписку со своим нанимателем.
   Выражение лиц у Звездочета, Умника и ведьмы было такое, что секретарь вздрогнул и вытянул руки по швам, а Колдолом выжидательно остановился на пороге. Но черный маг, не сводя взгляда с депеши, поманил его к себе.
   - Одну минуту, - отрывисто бросил он, не здороваясь. - Важная новость. И она прямо касается вас... э-э... князь.
   - Точнее, твоих прав на корону, - Светланка не глядя взяла с тарелки теплый помидор, успевший опасть с боков, куснула и, скривившись, бросила обратно. - М-м, обожаю помидоры!
   - Сейчас допроявится, - сказал Ка-Сет-Асчей. - Вот, готово. Читайте сами.
   Славур взял письмо с блюда и прочел...
  
   "Монсеньор, Ваше магучество! - писал бой-ярин Шмырлиц, по своему обыкновению, кучерявым слогом. - Докладываю, что как в.кн. Вертислав нынче ночью был низвергнут, то я с утра пораньше сбегал дать клятву на верность в.кн. Славуру, а теперь ему присягают прочие придворные чины, а я отпросился якобы по делам конюшенного приказа, коим заведую, а сам поспешил сообщить обо всем Вам. Какового Славура представил в Мошкву и объявил подлинным сыном в.кн. Мирогрома нежданно вернувшийся после долгой отлучки известный Вам серый маг Мигренус. Что подтвердили также срочно вызванные в Кремль жрецы храмов Белбога, Беруна, Урою и многих иных богов, до Ляли и Единого Необзываемого включительно. А заедино с ними б.-я. Мудрила Тихий (вот подлая гадюка, монсеньор!), который сохранил при в.кн. Славуре должности казначея и советника, а у Мигренуса он нынче на побегушках. Что касается бывшего в.кн. Вертислава, то он под угрозой лютой смерти подписал отречение от престола, взамен получив от в.кн. Славура позволение отъехать за границу с личной казной (набралось ни много ни мало шесть пудов с гаком золота), супругой и малой свитой, в кою вошли сохранившие ему верность известные Вам воеводша Густобоевна с мужем (я сам удивился, монсеньор!) и бой-ярин Бухмята с семейством, а также пара добровольцев из числа дворцовых холопов (оба мои, то есть Ваши, магенты, так что о положении бывшего в.кн. Вертислава мы и далее будем уведомляться достоверно). Пока он направляется в сторону Поляхии и уже, как сообщил один из моих людей с почтовым голубем, послал гонца (второго моего человека) к поляхскому королю с прошением о предоставлении убежища. Вот такие у нас новости, монсеньор. Прощаюсь, поскольку пора бежать во дворец во избежание возможных подозрений. Искренне ваш Исай Шмырлиц".
  
   Славур поморгал и прочел послание еще раз.
   И еще раз.
   И еще.
   - Да ну вас! - сказал он растерянно. - Какая-то шутка дурацкая. Черт знает что! А я тогда кто?
  

Глава 65. Как Славур опять стал понимать, кто он такой

   "Жизнь дается человеку только один раз,
   и прожить ее нужно так...
   А впрочем, можно и этак!"
   Одиссей Лаэртид.
  
   - Слушай, я не очень разбираюсь в ваших местных мерах. Шесть пудов золота с гаком - это сколько точно?
   - Восемь, - отстраненно ответил Славка. Ему было не до того. - Или десять. Но не больше двенадцати.
   Восточный маг одобрительно цокнул языком. Неоднозначное соотношение пудов и гака ему понравилось. Было в этом нечто непостижимое, но глубоко философское. Примерно как магия ящериц, позволяющая им отращивать новый хвост вместо оттоптанного...
   - Это выше моего понимания, - честно признался Ка-Сет-Асчей, имея в виду не пуды и гаки, а смену власти в Руславии. - Мигренус посадил на трон какого-то мошенника, но зачем ему это? Если он сам хотел править, так Вертислав подходил на роль марионетки ничуть не хуже. Для чего понадобилось его свергать?
   - Откуда он вообще взялся, этот самозванец, да?
   - Сейчас узнаем. Кромеуш, дружище, настройте трюмо на Кремль в Мошкве. На... э-э... тронную залу. Не бойтесь, князь, мы сумеем защитить интересы вашей сестры.
   - Да я не боюсь, - проворчал Славур, плюхнувшись в кресло перед подкатившимся поближе магическим зеркалом. - Просто странно. Вдруг еще какой-то Славур...
   Светланка присела рядом и сочувственно погладила его по руке.
   - А вот посмотрим! - черный маг пошевелил пальцами, фокусируя картинку. Толпа придворных в зеркале отъехала на задний план, трон приблизился. Слева от трона стоял какой-то пожилой вельможа, вероятно Мудрила Тихий, справа маячила серая тень, условно (согласно закону Магической этики) изображавшая Мигренуса, а между ними...
   Славке показалось, что он не смотрит, а смотрится в зеркало, - до того знакомой была физиономия сидящего на троне парня. Прямой нос с чуть заметной курносинкой, четко очерченные губы, строгие карие глаза ...
   - Похож красавец, чего уж там, - прямо сказала ведьма. - Один в один. Только взгляд пожестче.
   - Глаза у него немного другого разреза, как у Мирогрома. А в остальном он, как и вы, князь, больше напоминает вашего деда Радимира. Ай да Мигренус, отменно по внешности подобрал молодчика, - зловеще похвалил Ка-Сет-Асчей. - Что ж, будем знакомы!
   Он произнес заклинание Достоверной идентификации, и...
   - Ну вот, - сказал Славка в наступившей тишине, не узнавая своего голоса. - Приехали.
   Поверх застывшего изображения поперек зеркала выстроились аккуратные меленькие буковки:
  
   "Славур Скиталец, сын великого князя Мирогрома и великой княгини Любавы. 24 года. В три года, после убийства Мирогрома князем Любохватом, был тайно вывезен магом Мигренусом из страны. С тех пор считался погибшим, а на самом деле под именем мещанина Фрица Нихеля за счет мага Мигренуса жил и воспитывался в пансионе Благородных отроков (Линбербон, Прустрия). Последние семь лет, также за счет Мигренуса, снимал номер в доходном доме Мюллера (Линбербон, Прустрия). И руководство пансиона, и герр Мюллер считали, что Фриц Нихель - псевдоним сарадзинского паши Али-Вали-Бабуши, внебрачного сына султана Муфтарыка VIII. Образование: школа Венценосных чад (заочно, золотая медаль), принц-факультет университета Знатных наследников (заочно, диплом с отличием). Специализация: управление, финансы, международные отношения, военное дело. Магический талант: отсутствует. Антимагический талант: отсутствует. Ближайшие родственники-маги: отсутствуют. Дальние родственники-маги: отсутствуют. Карьера: с сегодняшней ночи - великий князь и верховный буй-тур Руславии".
  
   - Это выше моего понимания, - фальшиво повторил Ка-Сет-Асчей, избегая встречаться взглядом со Славкой.
   Врет, подумал Колдолом. Все он уже понял. Я же вот понял. И все поняли, за исключением, разве что, может быть, Кромеуша. Тот, кажется, моргает по-настоящему озадаченно.
   - Чего уж тут неясного, господин маг, - сардонически сказал он. - Хороший у вас был план - вырастить Руславии князя, а себе партнера, в войнушку играть. Одна только ма-а-аленькая накладочка вышла: Мигренус-то вас опередил - он себе уже двадцать лет собственного великого князя выращивал. Всем обязанного, как вы и говорили, "дядюшке" Мигренусу. На всякий случай. Если бы Забава вышла замуж по его указке, тогда иное дело. Тогда князь Славур... - Колдолом закашлялся, пытаясь сглотнуть комок в горле (обидно было нестерпимо!) - Простите... Так вот, князь Славур до сих пор считался бы утонувшим, а в Ойропе спокойно жил-поживал Фриц Нихель, он же паша Али-Вали-Бабуша инкогнито. Но Забава пошла против воли серого мага, и он, зар-раза, этого ей не простил. Воспылал, гад, гневом и решил ее покарать за ослушание. Лишил, значит, своих высоких милостей. Чтобы всю жизнь помнила о том, что потеряла из-за непокорства. Могла бы стать матерью великого князя, регентшей до его совершеннолетия, а осталась всего лишь сестрой венценосного брата. Ясно же: Мигренус его на трон посадил исключительно для того, чтобы у будущего сына Забавы не осталось никаких надежд на великое княжение! Ведь Славур - законный наследник престола, и у него, разумеется, тоже наследники появятся... А уж как, наверное, серый маг ликовал, когда вы похитили Забаву! Пока все в вашу сторону смотрели, он мог спокойно готовить возвращение... кх-кх... простите... возвращение Славура и переворот. А вы, господин Ка-Сет-Асчей, извините за прямоту, изрядный лопух! Узнали, что Мигренус исчез, лишив Забаву защиты, и только порадовались, что можно действовать без помех. А куда он исчез, с какой целью - об этом вы не задумались.
   - Почему же, задумался. Просто я думал, княжна Забава так его расстроила, что он... э-э... навсегда покинул Руславию. Хотел проверить, но тут... э-э... вы появились...
   - Я тоже дурак! Очумел от счастья, что на волю вырвался, и помчался геройские подвиги совершать. Только на руку Мигренусу сыграл - как лишний раздражитель для вас, а заодно и для Вертислава. Он небось сам со дня на день меня из ловушки бы выпустил! Еще и письмо без подписи мне прислал, что вы похитили Забаву - на случай, если я сам не узнаю.
   - Мой промах, - огорченно согласился черный маг. - Пока занимался вами, даже думать забыл о Мигренусе. И руславские власти увлеклись... э-э... охотой на вас. Так что подлец вполне достиг... э-э... своей цели. Вы о чем-то хотели спросить, Кромеуш?
   Секретарь несмело кивнул.
   - Монсеньор, мне понятно, для чего Мигренус отправил князю... то есть нашему гостю, письмо о похищении княжны. Но я не совсем понимаю, зачем он вообще поместил его двадцать лет назад к волхву?
   Повисла пауза.
   Колдолом выжидательно уставился на Ка-Сет-Асчея, тот - на Колдолома, Светланка - на них обоих. Дипломник Мудридского магадемиума ухитрился всех озадачить своим вопросом. Впрочем, не всех...
   - Пфэ! Подумаешь, загадка! - Мандалай-бек протянул руку к окну, любуясь игрой света на своих многочисленных перстнях с драгоценными камнями и, подобно опытному лицедею, нагнетая напряжение у публики. И лишь когда стало ясно, что еще секунда - и его побьют, снисходительно объяснил: - Кукла, да? У нас на Востоке часто так делают: когда надо кого-то спрятать, вместо него подставляют куклу. Вот и Мигренус подставил вместо княжича другого мальчика, внешне похожего. Непонятно, да? Объясняю! Допустим, ваш Вертислав не поверил бы в гибель маленького Славура и решил выяснить, что с ним на самом деле случилось. Ведь если тот жив, то получается, что Вертислав незаконно сидит на троне, да? Дальше допустим, он как-то пронюхал, что княжича увел Мигренус. Почему увел? Куда? Зачем? Интересно, да? Еще допустим, Вертислав пытается проследить, куда серый маг поместил Славура. И вот тут - самое интересное. Мигренус, оказывается, плохо следы замел. Вах, да вот же он, княжич - в лесу сидит, у волхва учится. Теперь остается только подослать хорошего наемного убийцу - чик! - и нет больше заботы у Вертислава. Понимаете, да? Куклу зарезали и успокоились, а настоящий княжич в Прустрии, и о нем никто не знает... Только Вертислав совсем глупый был, да? Ему все это даже в голову не пришло. А может, пришло, но Мигренус перестарался, слишком хорошо следы замел. Но в результате они оба двадцать лет на своих местах оставались: князь Славур - в Прустрии, в городе Линбербоне, а кукла - в Руславии, в Краеземной пуще, просто на всякий случай: вдруг когда-нибудь еще пригодится. Я так думаю, да!
  
   Даже у самых несгибаемых мужчин бывают минуты душевной слабости. Именно такая минута наступила у Колдолома. Нет, он не плакал, как слезливая барышня, и не стенал, как неприкаянный призрак. Он, того хуже, заунывно ныл, тупо глядя перед собой и монотонно, как ритуальный шангарский божок на пружинке, раскачиваясь взад-вперед в кресле.
   Справедливости ради признаем, что причины для нытья у него были. Представьте: вы всю жизнь считали себя гордым сиротой из династии великих князей и вдруг внезапно оказались неизвестно кем, родства не знающим. Любой на его месте мог расклеиться. Вполне простительно в таких обстоятельствах.
   - Правильно меня самозванцем обзывали, - нудил Колдолом на одной тоскливой ноте, не повышая и не понижая голоса. - Самозванец и есть. Бедолага я горемычный, горемыка я бедолажный. Голодранец неопознанный. Прощелыга без роду-племени. Прохиндей паршивый. Одно слово - кукла. Одежда на мне, - он подергал разрезной рукав подаренного Ка-Сет-Асчеем элегантного бархатного камзола, фиолетового с рубиновыми пуговицами, - и та с чужого плеча. И есть я никто, и звать никак. Славур - ага, разбежался. По-настоящему - Елпидифор какой-нибудь, а то Неждан или вовсе Незван. Поди, нищебродка какая-то родила неведомо от кого и в лопухи бросила. А Мигренус мимо шел и подобрал. Надо же, я-то, балбес, всю жизнь удивляюсь - почему ничего не вспоминается. Ни родители, ни дворец. Какой дворец, какие родители. Как там Мигренус писал: "Прими сие чадо". Чадо, а не княжича. Мне бы, ослу, раньше обратить внимание, что он меня княжичем и не назвал ни разу. Микеша тоже хорош, не догадался. "Что скажешь мальцу и скажешь ли вообще - дело твое". Серый маг даже не сомневался, что Микеша распознает подставу, а тот, губошлеп старый, не сообразил. Только у такого губошлепа и мог такой кретин вырасти, как я. "Понятное дело, уж ему-то на троне не бывать (ха-ха)". Конечно, понятное. Какой трон, ха-ха, если Мигренус меня под забором нашел. Ха-ха. А скорее, купил как раба у купцов иноземных. Ха-ха. Я, может, вовсе не из Руславии, а из чужих стран привезенный. Может, даже из арапских. Может, я вообще евудей...
   Минута слабости явно затянулась. Даже чересчур. Некоторое время маги и ведьма внимали Колдолому не без сочувствия, но чем дальше - тем нетерпеливее и раздраженнее. В конце концов Звездочет, дойдя до точки кипения, не выдержал, бормотнул короткое заклинание (Колдолом этого даже не заметил) и перекрыл ему голос. Парень продолжал раскачиваться и бубнить, но теперь - совершенно беззвучно.
   Все вздохнули с облегчением.
   - А кто он такой, в самом-то деле? - вдруг вспомнила Светланка. - Жаль добра молодца - эвон как убивается. Давайте поищем, может, у него найдется какая-никакая родня. Касик, твое зеркало до Евудеи добьет?
   - Оно и до арапских стран добьет. Только, думаю, так далеко искать не придется. Родился он все-таки, мне кажется, в Руславии. По крайней мере, где-нибудь в... э-э... восточной Ойропе. Нет, но какое удивительное сходство! Практически двойник настоящего... э-э... Славура. Все фамильные черты совпадают. Недаром я, когда увидел его первый раз, даже проверять не стал.
   Быстренько перенастроив магическое трюмо на своего гостя, Ка-Сет-Асчей вновь произнес заклинание Достоверной идентификации...
  
   - Очнись!
   - Хватит скулить!
   - Сюда смотри, да?!
   - Монсеньор, это прямо как в той книжке "Ярость Слепоглухонемого". Помните, когда герой узнал, что главарь банды Анальгетик - его родной брат, которого подменили в женской бане, когда они были детьми?
   - Да полно, дружище, это-то здесь причем? Не вижу... э-э... аналогий.
   - Ну как же, монсеньор! Он тоже ничего про себя не знал, а потом оказалось - родной брат Анальгетика...
   - Очнись, придурок!
   - Ты когда-нибудь перестанешь ныть, да? А, слушай, еще уговаривать тебя! - с этими словами Мандалай-бек начаровал кружку ледяной воды и с размаху выплеснул ее в лицо Колдолома.
   Эффект получился - что надо!
   - Хорошо, что у него голоса нет, - спокойно сказала Светланка, из осторожности отойдя подальше от пришедшего в себя (и еще как пришедшего!) молодого человека. - Звездочет, ты по губам читать умеешь? А по жестикуляции? Нет? Жаль, много интересного мог о себе узнать.
   - Да? - заинтересовался Мандалай-бек. - Тогда я сниму с него немоту.
   Но Колдолом уже успел выговориться.
   - ...урод! - вот и все, что услышал от него восточный маг. Сразу вслед за тем руславец перешел от слов к действиям и, резким прыжком взвившись с кресла, ухватил Звездочета за лацканы шикарного, золотого в зеленую полосочку, шелкового казакина.
   - Руки убери, да? - убедительно, хотя и немного задушенно попросил Мандалай-бек. - А то в глаз получишь. И посмотри наконец в зеркало, о горемычнейший из родовитых. Знаешь, многие не отказались бы родиться под таким забором!
   Славка (будем вновь называть его этим именем) перевел взгляд на зеркало и опять онемел. На сей раз не из-за чар, а сам по себе.
  
   "Славур Колдолом, - изобразило волшебное трюмо под его отражением, - внебрачный сын великого князя Мирогрома и дочери пасечника Настасьи с Рыжикова хутора (Руславия). 24 года. В три года был похищен во время прогулки в лесу магом Мигренусом, который сделал его подставной фигурой на случай, если кто-то попытается выяснить судьбу наследного княжича Славура, тайно вывезенного Мигренусом из страны. Для справки: не интересуясь происхождением данного Славура, Мигренус выбрал его из-за внешнего сходства с наследником престола. С тех пор Славур под собственным именем жил и воспитывался в Краеземной пуще близ деревни Запущенки (Руславия) у волхва Микеши Добронравного. Образование: домашнее. Специализация: разносторонняя. Магический талант: практически отсутствует. Антимагический талант: врожденный, развитый упражнениями, близкий к абсолютному. Ближайшие родственники-маги: отсутствуют. Дальние родственники-маги: отсутствуют. Карьера: ничего особенного, странствующий чароборец".
  
   - Значит, ты у нас на одну половинку - сын великого князя, а на другую - внук пасечника, - промурлыкала ведьма. - М-м, обожаю пасечников! Все эти пчелки, медок... Был у меня один пасечник... Касик, не смотри так! Во-первых, это было еще до тебя, а во-вторых, у меня с ним ничего не было. И вообще, я тебе о нем рассказывала... по-моему, рассказывала. А где это - Рыжиков хутор?
   - Далеко отсюда, - машинально ответил Славур, пытаясь осознать наконец-то открывшуюся правду о себе. Правда осознавалась с трудом - новые сведения смерчем кружились в голове и никак не желали укладываться по порядку. - В лесу, на границе Краеземной пущи. Там почти все рыжие, потому и хутор Рыжиков... - вдруг Славку осенила новая мысль, и он тихо, замирающим голосом, спросил: - Значит, у меня есть мама?
   Светланка, Звездочет и Кромеуш дружно закивали.
   - Вот именно! - бодро вскликнул Ка-Сет-Асчей. - И можно надеяться, что ваша матушка пребывает в добром здравии.
   - В начале лета пребывала, - сказал Славур с отсутствующим видом.
   - Вы что... э-э... где-то встречались с ней?
   - С ней - нет, - протянул Славка. Он словно воочию вновь увидел лес, заливающегося смехом Искорку и плачущую от радости Рыбку-Лапочку. - Я, кажется, со своей сестренкой встречался. С младшей. Идиот, не спросил даже, как ее зовут! И с племянником. У меня же племянник есть, Искорка! Они так на хуторе и живут, - он помотал головой и удивленно хмыкнул. - Вот Паньке сюрприз будет - мы с ним, похоже, родня! Как называется сын двоюродного брата мужа сестры?..
  
  

Глава 66. Как серый маг повел себя по-черному

  
   "Чтобы стать выше всех, не обязательно
   карабкаться вверх. Достаточно
   опустить тех, кто находится рядом".
   Основополагающее правило
   посредственностей.
  
   В мошковском Кремле завтрак не пропустили. Больше того, по совету Мудрилы новый правитель пригласил на угощение весь двор, точнее - всех, кто в это утро явился ко двору. А явилось раза в три больше, чем в обычные дни.
   Вот я и великий князь, думал бывший Фриц Нихель, сидя во главе стола, накрытого на скорую руку прямо в тронной зале. Если это называется "на скорую руку", то что у них (у нас!) бывает, когда поварам дают время разгуляться? - размышлял он, глядя на горы снеди. Была здесь дичина - лесные голуби под сладкой подливкой, перепелки, фаршированные каштанами, зайчатина, томленая с душистыми травами... Были ягнятина и телятина, свинина и птица домашняя: куры, утки, гуси, цесарки - все приготовлено мастерски, даром что наспех, дышит аппетитным паром, истекает горячим соком, золотится подрумяненными боками... Рыба была речная и озерная, жареная и вареная, но больше - холодного и горячего копчения, с молоками и икрой, а еще икра отдельно - красная, черная и (в малюсеньких мисочках) редкая, издалека доставленная, желтая икра морских сирен, похожая на кашу-размазню... Было еще все то же самое, но в виде пирогов, паштетов, холодцов и заливных... Были россыпи соленых огурчиков и квашеной капусты, холмы калачей и пряников, а уж засахаренных фруктов и орехов, горшочков с вареньем, шангарской халвы и ойропских конфектов - без счета... Из напитков ­- пиво пенное, вино зеленое горькое местное, вина белые и красные привозные и, само собой, меды стоялые. Только подавали их, по сравнительно раннему времени, не ведрами и кувшинами, а штофами и флягами...
   Зачем все это? - недоумевал новоявленный великий князь. Куда столько? На банкетах у ойропских коронованных особ, где ему пару раз довелось побывать инкогнито, угощали гораздо скромнее. Если тут каждый день так набивают животы, то недолго казну по ветру пустить. Сам Славур, выпив бокал вина, съев пару перепелок и закусив сладким пирожком, чувствовал себя вполне сытым.
   - Это еще что! - пренебрежительно махнул рукой Мудрила Тихий (он сидел по левую руку от Славура), угадавший его мысли. - Вот вечером будет настоящий пир, с приглашением иностранных послов, уж к тому времени кухонная братия расстарается. Сам увидишь! Жареного да пареного куда как поболее подадут. Кабанов, косуль и зубров целиком запекать станут, на вертелах. О всяких коклектах и прочих пельменях я уже не говорю. Похлебок наготовят на всякий вкус, на мясном да рыбном отваре. Ты, князюшка, в ойропах своих едал когда-либо уху бой-ярскую на налимьих печенках? А уху княжескую из семидесяти семи сортов рыбы? А уху-пюре с раковыми шейками по-жречески? А уху воеводскую из заморской рыбы-меч? Сегодня отведаешь. Да что там, небось и наша коренная будет, мошковская, на весь мир известная - уха из петуха!..
   Великий князь был ошеломлен.
   - Есть ли это экономно? - воскликнул он. Получив весьма недурное образование, Славур Скиталец бегло говорил на восьми языках, включая, разумеется, родной руславский, но иногда по привычке строил фразы на прустрийский манер.
   - Куда там, твое величество! - казначей бросил надкушенную лебяжью ногу дворцовым собакам, шнырявшим по зале, хотел по привычке вытереть губы бородой, но вспомнил, что бороду еще ночью сбрил в подражание новому правителю, и утерся краем скатерти. - Бешеные деньги уходят. Попробуй накормить такую ораву, - Мудрила многозначительным взглядом обвел ряды жующих и пьющих придворных, жрецов, старшин ремесленных цехов и купеческих кумпаний. Большинство вельмож сверкали свежевыбритыми подбородками. - Шайка проглотов! Самое обидное, что и десятой доли не слопают - остальное потом холопы растащат. Только как иначе, князь-батюшка? Приближенных надо время от времени пирами баловать или иными какими праздниками. Ты их угостишь, уважишь, иных еще и одаришь - кого золотишком, кого деревенькой, кого новым чином или кафтаном с твоего буй-турова плеча, а они тебе за то верой и правдой служить станут. Кстати, списочек на награждение я нынче же представлю.
   Место справа от великого князя пустовало, но ему почудился сухой смешок Мигренуса.
   - Вертиславу послужили вы уже верой и правдой...
   - Так я же о том, милостивец, и говорю! И Вертиславу служили, и допрежь него отцу твоему Мирогрому, а теперь тебе послужим. И каждому - верой и правдой. Как же иначе?! Другой вопрос, - бой-ярин почесал кончик носа, - что окромя щедрости еще осмотрительность требуется. А иной раз и строгость явить нелишне. Кто-то ворует не по чину, кто-то род свой древнее буй-турова рода ставит, кто-то, между нами говоря, даже на измену способен, а кто-то просто языком мелет, а что мелет - не думает. Некоторые торговцы, опять же, богатеют выше всяких приличий. Особенно евудейские, а среди них особенно Агам! Такие типы, кормилец, бывают, что даже на пиру не пьют, а свои мысли думают. А о чем думать, когда великий князь угощает? Так вот, на то я тебе, твое величество, другой списочек поднесу: по ком здесь опала плачет, ссылка, а то и отсидка тюремная.
   Это мои приближенные, думал Славур, переводя глаза с лукавой физиономии Мудрилы (без бороды он стал выглядеть изрядно моложе) на царедворцев - разгоряченных, раскрасневшихся, распустивших пояса и расстегнувших кафтаны, в большинстве своем уже захмелевших, но вновь и вновь поднимающих кубки во здравие великого князя, смачно вгрызающихся в ломти мяса, в полный голос ведущих застольные беседы, а на дальнем конце стола - уже и песни запевающих, пока, правда, вполголоса. Попадались, впрочем, и трезвые лица с самыми разными выражениями: задумчивыми, пасмурными, озабоченными.
   Мудрилин список надо будет тщательно проверить, подумал Славур. А то он понапишет! Мало ли чем человек озабочен - может, у него просто живот прихватило...
   Одно озабоченное лицо, едва на него упал взор самодержца, моментально просветлело и заулыбалось.
   - Кто это? Вон та хитрая рожа, с седыми висками, в зеленом кафтане? Кажется, присягнул он мне еще ночью, когда я только вошел во дворец?
   - В первом десятке, - подтвердил Мудрила. - Он всегда впереди всех успевает! Это, твое величество, наш местный самородок - бой-ярин Исай Шмырлиц, главный конюший. А окромя того, всем известный шпион. Мы с Бяшкой Топтуном однажды пытались прикинуть, на сколько он иноземных разведок работает, так сбились на второй дюжине. Это не считая черного колдуна Кащея - тому наш Шмырлиц вообще первый приспешник.
   При упоминании Кащея великий князь посмотрел на Шмырлица еще внимательнее.
   - Имеет имя его в твоем списочке тоже быть? В том, который на тюрьму и опалу?
   - Увы, князь-батюшка, не имеет. До того увертлив, собака, - скользкий, аки угорь! Никаких улик не оставляет. Все о нем знаем, а посадить не можем.
   Это верховному буй-туру было знакомо. Отец его давнего приятеля Лучано Козаностри, как всем известно, купил графский титул на деньги, добытые за три десятка лет грабежами и разбоем. Это не мешало Козаностри-старшему жить в роскошном палаццо на юге Франталии, где бывали с визитами самые знатные персоны той провинции, включая королевского прокурора. Не так давно и Славуру довелось у него погостить. Так вот, за всю свою бурную жизнь папаша Козаностри по кличке Резвый Стилет ни разу не сидел за решеткой...
   - Мудрила, как здесь у вас по этикету, великий князь может первым уйти с пира или должен оставаться до конца? Что-то надоело мне. Пойду лучше бумаги почитаю.
   - Какие бумаги? - не понял советник.
   - Указы, судебные приговоры, отчеты наместников, протоколы заседаний бой-ярской думы, - добросовестно перечислил Славур.
   - Да что ты, твое величество! Вот еще! Охота была глазоньки напрягать? Положим, все указы, какие требуется, я за тебя сам напишу. Отчеты читать - это дьяков забота, они мне из них коротенькую сводочку составят, а уж я тебе потом о самом важном доложу. А что касаемо приговоров суда, то я...
   Славур мягко, но тяжело положил ему руку на плечо.
   - Так было при Вертиславе. Теперь будет иначе.
   - Ну да, ну да, - Мудрила мгновенно дал обратный ход. - Конечно-конечно. Иди, князюшка, трудись спокойно. Я тут за порядком пригляжу.
   Мудрила Тихий встал, и специальный слуга, состоявший при большом медном блюде, подвешенном на цепях в углу залы, троекратно ударил в него колотушкой. Дождавшись тишины, бой-ярин громогласно объявил:
   - Великий князь Славур Мирогромич изволит выйти!
   Все в зале, отодвигая лавки, нестройно поднялись, чтобы проводить великого князя. Когда двери закрылись за Славуром, казначей снова плюхнулся на свое место и махнул остальным, разрешая садиться.
   Значит, все теперь иначе будет? - мысленно усмехался бой-ярин, гоняя ножом по тарелке скользкий маринованный опенок. Ну да, ну да. Хотел бы я послушать, петушок, как ты это Мигренусу прокукарекаешь и что Мигренус на это ответит!..
  
   Приказ проводить великого князя в рабочий кабинет поставил Буслая и Бабайченко в тупик. Витязи воззрились друг на друга так изумленно, что сразу стало ясно: словосочетание "рабочий кабинет" они слышат впервые.
   - Деловая горница, - попытался помочь им Славур.
   Те же обалделые взоры.
   - Где князь Вертислав занимался насущными делами?
   Наконец-то! Это дружинники знали.
   - Для насущных дел при покоях буй-тура нужный чуланчик имеется, - доложил Бабайченко. - А коли ночью приспичит, то горшок под кроватью.
   Правитель даже в сильном раздражении духа не должен терять самообладание. Славур мысленно сосчитал до двенадцати и раздельно спросил:
   - Где - он - совещался - с - бой - ярином - Мудрилой - Тихим?
   - Так у себя же в покоях и совещался! - радостно воскликнул Буслай. - Это на втором поверхе, третья дверь направо. Пожалуй за мной, государь, а Бабайченко с тыла прикроет.
   Славур хотел сказать, что до трех он и сам сосчитать сумеет, но вовремя спохватился. Привыкай, государь, подумал он, теперь всегда и везде будешь ходить с охраной. Даже, может быть, хо-хо, по насущным делам.
   Продолжая посмеиваться над собой, он переступил порог своих - отныне своих! - апартаментов и увидел Мигренуса. Серый маг устроился непринужденно, словно у себя дома: развалился в кресле, положив ноги в башмаках на другое кресло, и, покусывая хвостик гусиного пера, читал какой-то документ, который, похоже, сам только что написал. Ну да, вон на столике чернильница... При появлении великого князя Мигренус не встал, не поклонился и даже ноги с кресла не убрал, а небрежно протянул ему бумагу.
   - Распишись там, внизу.
   Казалось, маг был удивлен, что Славур не спешит исполнять его волю. Подождав пару секунд, он снизошел до объяснения:
   - Это твой указ. Надо поставить дату и расписаться.
   - Любопытно, - процедил Славур сквозь зубы (мысли правителя не должны отражаться на его лице). Он взял указ и быстро пробежал глазами по строчкам. Документ был короткий, четкий и весьма злобный. Волей великого князя Славура Скитальца его единокровная сестра, великая княжна Забава, нагулявшая внебрачного ребенка от неизвестного лица явно подлого происхождения, самочинно покинувшая Руславию, примкнувшая к силам Тьмы, погрязшая в грехах и мерзостях, пожизненно изгонялась из страны, лишалась титула и состояния. Ее дети и прочие потомки, буде таковые появятся, также навечно теряли наследственные права.
   "В грехах и мерзостях", - мысленно повторил великий князь, глядя на мага так, словно впервые его увидел.
   Будь Мигренус обычным вельможей, Славур порвал бы указ в клочья и кликнул стражу, чтобы негодяя отвели в темницу. Но Мигренус был тем, кто спас его в детстве от неминуемой смерти. Тем, кто всю жизнь его опекал. Тем, кто прошлой ночью помог свергнуть Вертислава (причем без шума и, главное, без крови) и занять трон. Вспомнив обо всем этом, он просто разжал пальцы, позволив бумаге спорхнуть на пол.
   - Это еще почему? - опять удивился Мигренус.
   - Потому! - доходчиво ответил Славур. Третьего кресла в комнате не было, и он, отодвинув ширму, закрывавшую кровать, уселся прямо на покрывало.
   - Пожалел сестричку? - скривился маг. - Ты же ее никогда не видел.
   - Все равно - мерзко. А к тому же бессмысленно. Дело не в жалости и не в том, кто она мне. Я и сестру приказал бы казнить, потребуй того государственные интересы. Но это... - Славур качнул загнутым кверху носком сапога в сторону бумаги, залетевшей под столик. - Во-первых, это подорвет мой престиж. Народ не поймет, почему новый великий князь, едва сев на трон, так обошелся с родной сестрой. Причем с беременной. Пусть даже от "лица подлого происхождения", хотя я в это не верю. Может начаться смута. Во-вторых, этим охотно воспользуется любой сосед, достаточно сильный, чтобы половить рыбку в мутной воде. Хохландский гетьман или, скажем, прустрийский дюк, или тот же черный маг, у которого она сейчас находится. Объявит себя покровителем несчастной сироты - пойдут претензии, ноты, ультиматумы, в конце концов нам придется ввязаться в войну, а Забаву, вероятнее всего, убьют. И ее будущего младенца тоже.
   - Все сказал? - осведомился серый маг. В глубине его холодных глаз зажглись опасные искорки. Мало кто из врагов Мигренуса, видевших эти искорки, прожил достаточно долго, чтобы успеть кому-нибудь об этом рассказать. - А помнишь, кто я такой и чем ты мне обязан?
   - Помню. Любой чин, любой титул, любая сумма из казны - ваши, господин чародей, по первому вашему слову. Но великий князь есть я. И куклой быть, чтобы вы за веревочки дергали, я нет.
   От волнения он вновь заговорил с прустрийским акцентом.
   - Мальчик, - Мигренус снял ноги с кресла, - у меня уже была кукла на веревочках, ее звали Вертислав. Хочешь знать, почему я тебя посадил на его место? В первую очередь, ради этого указа. Вертислав носил корону на сомнительных основаниях и при всем желании не мог лишить Забаву ее прирожденного звания. А ты можешь. Именно как ее родич и законный наследник Мирогрома. Подпиши указ, и я больше никогда не попрошу ни о чем подобном. Хочешь, поклянусь своим волшебным шаром? Спроси любого мага - это нерушимая клятва. Подпиши! Забава... ты не знаешь... она еще и не такую кару заслужила. Она... проявила неблагодарность! Решила, что имеет право сама выбирать! Посмела противиться моей воле!! Ослушница должна быть наказана!!!
   Распалившийся серый маг шипел и брызгал слюнями. Похоже, что ядовитыми: там, куда они попадали, на начищенных половицах появлялись черные точки. Славур брезгливо поежился.
   - Так вот в чем дело! Сестра просто не угодила вам, когда выбрала мужа по любви, а не по вашей указке.
   - Какого мужа?! Они даже не обвенчались! И вообще, дело не в этом...
   - Конечно, не в этом! Дело в вашем оскорбленном самолюбии. Но жертвововать из-за вашей обиды интересами моей державы - это уж извините! - великий князь спрыгнул с кровати. - Пойду прогуляюсь. Надеюсь, когда вернусь, вас здесь уже не будет. Да, звания, чины, деньги - они по-прежнему ваши.
   Он толкнул дверь. Дверь не открылась.
   - Стоять, щенок! - Мигренус плел чары Полного повиновения, быстро-быстро перебирая пальцами, как паук - лапками. Зрачки его сузились до величины булавочных головок. - Ты все-таки забыл, человечишка, кто я и кто ты. К ноге!
   Славур выхватил меч из ножен и тут же с проклятием отбросил в сторону: клинок превратился в шипящую гадюку и едва не цапнул его за руку. Князь, разумеется, не знал, что это не настоящая змея, а всего лишь наведенная магом иллюзия.
   - Стража, ко мне! - крикнул он во весь голос, колотя в дверь кулаками.
   - Они не слышат, - сказал Мигренус, вновь совершенно невозмутимый, как будто и не он здесь только что плевался, как горбатый зверь вериблуд.
   Заклинание начало работать: широкие плечи великого князя безвольно опустились, глаза потухли.
   - Подойди, - приказал серый маг. - Подними бумагу. Возьми перо. Распишись. Дай сюда. Сядь. Будешь сидеть так, пока я не вернусь. Вечером, на пиру, лично зачитаешь указ при всех.
   Жаль, подумал Мигренус, без малейшей жалости глядя на обмякшего в кресле Славура. Мальчик сам виноват, надо слушаться старших. Экая строптивая семейка! Что Радимир, что Мирогром, что Мирогромовы дети. Ничего, походит недельку как зомби, станет сговорчивее. А если не станет... Он пожал плечами. Что ж, тогда можно будет подумать о возвращении Вертислава.
  
  

Глава 67. Как родился план "Укрощение крокозлюка"

  
   "Как же надо ненавидеть публику,
   чтобы находить удовольствие
   в секретных операциях!"
   Из засекреченных мыслей Алана Даллеса.
  
   Название "Укрощение крокозлюка" (под крокозлюком подразумевался, конечно, Мигренус) придумал Колдолом. Ничего больше ему придумать не оставалось, потому что идею этой операции подал Мандалай-бек, а план ее проведения тут же составил Ка-Сет-Асчей, большой дока по части тактических разработок.
   - Зато тебе отводится главная роль, - в утешение Славке сказала Светланка, и это была чистая правда. Весь замысел строился на специфическом таланте Колдолома.
   Потаня ничего не придумал, но пыжился от законной гордости, поскольку без него никакой идеи вообще не родилось бы.
   А было так. Двое магов, один антимаг, ведьма и дипломник Мудридского магадемиума, тесно сгрудившись перед волшебным зеркалом, наблюдали за последними событиями в мошковском Кремле.
   Закон Магической этики не мешал зеркалу передавать изображение из покоев великого князя. Конечно, вместо Мигренуса маячила смутная серая тень, а из его речей вообще не долетало ни звука, зато по репликам и поведению второго Славура было вполне понятно, из-за чего между ними возникла ссора. Да и текст пресловутого указа об изгнании Забавы трюмо показало в крупном увеличении.
   Когда обезволенный великий князь, остекленев взором, беспомощно обвис в кресле, наш Славур непроизвольно дернул отложной воротник своей иноземной рубашки, оторвав застежку: показалось, что тот вдруг стал тесен. Как-никак второй Славур доводился ему единокровным братом. Да и похожи они были, как две горошины из стручка. Славка живо себе представил, что это его опять заколдовал серый маг. Мгновенно угольки давней злобы на Мигренуса ожили в нем и разгорелись яростным пламенем...
   Показ завершился. Зрители разбрелись по кабинету. Кромеуш скромно встал у окна, Звездочет по своей дурной привычке прилип к коллекции холодного оружия, Колдолом уселся в одно кресло, Ка-Сет-Асчей - в другое, а Светланка устроилась рядом с ним на подлокотнике, ероша пальчиками шевелюру своего ненаглядного Касика. Все вопрошающе посматривали друг на друга: может, кто-то сообразит, что им теперь делать? Чаще, конечно, посматривали на черного мага. Оно и понятно, подумал Славка: самый авторитетный чародей в компании, к тому же хозяин дома. Кому еще отдуваться за всех, как не ему?
   Наконец Ка-Сет-Асчей нарушил молчание и веско произнес:
   - Этот указ не должен быть объявлен.
   Все согласно закачали головами. Сеньор Черного замка попал в точку! Проник в самую суть дела! Да, оглашению фальшивого указа надо помешать! Кромеуш выхватил из кармана блокнот и приготовился записывать.
   - Ваши распоряжения, монсеньор?
   - Распоряжений пока нет, - признался Ка-Сет-Асчей, почесав мочку уха. - Как-то ничего... э-э... не приходит на ум.
   По кабинету пронесся общий разочарованный вздох. А они-то надеялись!
   Славуру тоже ничего на ум не приходило. Точнее, пришло, однако совсем не то, что требовалось. Ни с того ни с сего вдруг сочинился совершенно посторонний стишок, к тому же весьма сомнительного содержания:
  
   Б..дь известная Глафира
   Ночью встретила вампира.
   И представьте - эта фря
   Затоптала упыря!
  
   Как чего путного придумать, так мозги сломаешь, а всякая ерунда сама в голову лезет, подумал Славка, сердясь на себя. Допустим, слово на букву "б" вполне подходило для оценки нынешнего положения дел. Но все остальное, честно признался он, не имело к этим делам ни малейшего касательства. Разве что когда-нибудь удастся приспособить этот стишок для изгнания вампиров.
   Вновь подал голос Кромеуш:
   - Если позволите, монсеньор... Нельзя ли переместить великого князя Славура из Мошквы сюда? Или наоборот, меня - к нему, в Кремль?
   Ка-Сет-Асчей посмотрел на него с некоторым удивлением: в последнее время секретарь все чаще проявлял себя с новой стороны, вызываясь на рискованные дела. А ведь раньше казался трусоватым.
   Сам же Кромеуш мысленно ужаснулся: что я несу! Добровольно напрашиваюсь в такую опасную экспедицию! Меня же там могут убить!.. Так он думал, а вслух уверенно заявил:
   - Я берусь распутать чары Мигренуса за пять часов.
   - Я их распутаю за три, нет, за два часа! За один час, да? - тут же завелся Мандалай-бек.
   - Мужчины! - фыркнула Светланка. - Чары Полного повиновения? Пустяк! Дайте мне полчаса...
   - Сами чары - ерунда, - Колодолом недовольно поморщился. - Мне, положим, пяти минут хватит, даже отсюда их раздолбаю, и перемещаться никуда не надо. Но дальше-то что? Мигренус вернется и снова его зачарует.
   Ка-Сет-Асчей угрюмо кивнул, сделав, однако, зарубку в памяти, чтобы при первой возможности, как выпадет свободное время, всерьез заняться изучением волхвовской магии и антимагии. Пять минут для ликвидации заклятия Полного повиновения! Он даже не усомнился, что Колдолом на это способен. Самому черному магу потребовалось бы не меньше шести минут. А может быть, и шести с половиной.
   - Да, надо придумать что-то другое. Такое, чтобы Мигренус боялся вашего брата даже... э-э... пальцем тронуть.
   Все вновь глубоко задумались.
   Именно в этот момент за дверью раздался протестующий вопль стражника-урка, затем громкий лязг железа возвестил о том, что беднягу смахнули с порога, крепко приложив об стенку, и Славка почему-то совсем не удивился, когда вслед за шумом в кабинет ввалился Потаня.
   Великан был самую чуточку пьян, благодушен и полон желания развлекаться. Но пить ему уже надоело, а все друзья разбрелись кто куда. Рябину вновь утащил капитан Грошпер на стрельбище. Джонни, то есть принц Джон, как приклеенный ходил за Забавой. Панька уговорил маркиза де Гоша показать парочку фехтовальных приемов, и они уже второй час вытаптывали в парке траву, звеня клинками. Пучеглазик, увязавшийся с ними, азартно сигал вокруг мечников: его лопоухая головенка то и дело взмывала над верхушками деревьев... Тогда валет решил разыскать Славура, в чем и преуспел. Впрочем, увидев в кабинете столько народу, Потаня оробел и слегка скукожился.
   - Привет честной компании, - стеснительно сказал он, краснея и пряча за спиной руку с ядром от Царь-самострела, которое, как обычно, подбрасывал на ладони. - А я тут, это, елы-палы, мимо проходил...
   - Валет! - Светланка поощрительно улыбнулась и кокетливо похлопала ресницами. - М-м, обожаю валетов!
   - Кажется, я сейчас их тоже начну обожать, - с непонятной интонацией протянул Ка-Сет-Асчей. - А ну-ка!..
   Он вдруг резко вскочил, неучтиво спихнув любимую с подлокотника. Ноздри черного мага раздувались, как у ищейки, напавшей на след добычи, пронзительный взгляд мог поспорить остротой с клинками обоих Братьев Короля мечей. Показывая за спину гиганта, волшебник вкрадчиво поинтересовался:
   - А что у вас там за... э-э... шарик, уважаемый Поток? Позвольте взглянуть поближе!
   До Колдолома, ведуньи и секретаря сразу не дошло, в чем причина столь жгучего интереса, зато до Мандалай-бека дошло моментально. Восточный маг в полном восторге закатил глаза, прижал стиснутые кулаки к груди и даже провернулся пару раз на пятке вокруг себя - такие на него накатили эмоции. Потом Звездочет немного успокоился и присоединился к другу Умнику, который лихорадочно осматривал, ощупывал и чуть ли не на зуб пробовал... ну конечно, вы правильно догадались: никакое это было не ядро, а натуральное магическое яйцо!
   - Ты тоже понял, чье это, да?
   - А что такое? - забеспокоился Потаня, неловко переминаясь с ноги на ногу. - Это мое. Я его честно нашел. Там, у Царь-самострела, елы-палы, этих ядер целая куча была. Остальные я, значит, в Вертиславовых прихвостней пошвырял, а последнее, это, взял себе. На память.
   - Что случилось? - хором спросили Светланка, Славур и Кромеуш (секретарь спросил мысленно).
   - Превосходный тайник! - не обращая на них внимания, Звездочет беззвучно поаплодировал. - Ах, лукавейший из серейших! Странно, что он до сих пор не обнаружил пропажу своего яйца.
   - Какого яйца? - возопил хор недоумевающих. На сей раз к нему присоединился и бас Потани.
   - Волшебного, - объяснил Ка-Сет-Асчей, поглаживая шар с нежностью жигана, обхаживающего украденную лошадь. - Полюбуйтесь, друзья, перед вами - волшебное яйцо Мигренуса. Он прятал его у всех на виду, в горке ядер на площади в Мошкве. Вот хитрец! Ну кто же мог предположить, что мимо случайно будет пробегать некий валет, которому вздумается пошвыряться этими ядрами в погоню, а одно сохранить на память! Вот так, благодаря Потане, яйцо Мигренуса попало в наши руки. И теперь мы будем просто... э-э... идиотами, если не придумаем, как его использовать.
   Вот тут-то Мандалай-бек и поднял руку с видом студиозуса, который первым в аудитории справился с лабораторной работой.
   - Слушай! Все слушайте! Есть идея, да!
  
   Секретная операция (или, по-руславски, тайный наскок) была настолько секретной, что о ее проведении даже не всех своих предупредили. Потом-то, само собой, всем все рассказали с самого начала: и о двух Славурах, и о кознях серого мага, - но то было потом. А пока решили Забаве ничего не говорить, потому что в ее положении вредно волноваться. Паньке и Пучеглазику - чтобы не рвались за взрослыми на геройские подвиги. Рябине - по просьбе Потани: "Пусть, это, отдохнет. А то у бедняжки одни погони да сражения, елы-палы, никакой нормальной жизни". Джону, Жоржу и Мордарию - потому что хоть и наши, свои в доску, но все-таки иноземцы (демон и вовсе не от мира сего), а дело было чисто руславское, внутреннее, к тому же касавшееся высокой политики. По той же причине для прямого участия в операции "Укрощение крокозлюка" выбрали исключительно руславских подданных - Колдолома, Потаню, Обезьяна с Волобуевским, а также Исая Шмырлица, который должен был встретить их в Мошкве.
   Между прочим, Потаня довольно спокойно воспринял известие о том, что его друг Славур - князь лишь по отцу, и что новым великим князем стал совсем другой Славур. Он только отвел его в уголок и, легонько ткнув кулаком в плечо (у Славки даже синяка не осталось), доверительно спросил:
   - Ты, это, не сильно расстроился?
   Получив горячее (чересчур горячее, как заподозрило бы менее простодушное существо, чем наш валет) заверение, что Славка вовсе не расстроился, даже не думал расстраиваться, а если и расстроился, то давно уже настроился обратно, Потаня вернулся в безоблачное состояние духа. Ведь ежели сам Славка не расстраивается, то его друзьям тем более огорчаться незачем, ага?
   Руславские витязи на эту новость отреагировали по-разному. Пан Волобуевский, когда их с Обезьяном оторвали от выпивки (что слегка обидело Мордария, оставшегося без собутыльников), протрезвили магическим способом, пригласили к сеньору Черного замка и растолковали, что к чему, - так вот, поляхтич только брови от великого удивления поднял да усиками подергал, не более того. Зато Обезьяна Арапского история о двух Славурах ошеломила, словно удар боевым молотом. Он, как услышал о своей ошибке, так и застыл посреди кабинета в неловкой позе - будто дерево, уже подрубленное, но еще не решившее, в какую сторону ему рухнуть. Потом столп руславской старшей дружины утвердился на ногах, размахнулся и дал самому себе зуботычину справа.
   - Так обознался!
   Постоял и дал себе зуботычину слева.
   - Так лопухнулся!
   Еще постоял и провел серию гулких ударов по своей физиономии обоими кулаками.
   - Болваном себя выставил под старость лет! Ведь говорили умные люди, что он не князь, а я: "Князь, князь!"
   Промежутки между фразами витязь плотно забивал матюками, даже не замечая, что рядом находится женщина. Так он был потрясен...
   - По-моему, мы что-то подобное уже слышали. По-моему, совсем недавно, да? - глядя поверх его головы, заметил Мандалай-бек, готовясь повторить заклинание Замкнутых уст, ранее успешно опробованное на Колдоломе.
   Однако в этот момент Обезьян внезапно что-то вспомнил, перестал себя лупцевать и с исступленной надеждой обратился ко всем присутствующим:
   - Эй! Мне послышалось, или вы впрямь сказали, что он все ж таки сын Мирогрома?
   - Впрямь, - подтвердил Звездочет, придержав уже готовые чары.
   - То-то я обмишулился! Как звезданул он мне с левой руки прямым в бубен... Вы поймите: тот же удар, и рука тяжелая, ровно как у отца. Ну, думаю, точно великокняжья порода! А того в расчет не взял, что у Мирогрома таких сынов, может, добрый десяток по всей Руславии, да только один из них - законный!
   - Я смотрю, князь Мирогром еще тот был ходок по дамской части, - Светланка игриво прищурилась. - Я только теперь сообразила: он же, по всему выходит, нашего Колдолома на пасеке соорудил, когда у него еще медовый месяц с законной супругой толком не кончился. Вот кобелина!
   - Я даже угадаю, пожалуй, как это произошло, - сказал Ка-Сет-Асчей, с извиняющейся улыбкой повернувшись к Славуру. - Помнится, недель через пять после свадьбы Мирогрома и Любавы состоялась большая великокняжеская охота в Краеземной пуще, на которую Любава почему-то не поехала. Думаю, если порыться в дворцовых отчетах, мы найдем там упоминание, что Мирогром со свитой останавливались на Рыжиковом хуторе. Вот тогда, вне сомнений, он с вашей матушкой и... э-э... подружился. Не обижайтесь, ваш отец действительно отличался слегка... э-э... легкомысленной натурой.
   Потаня поспешил на помощь другу, не знавшему, куда глаза девать от смущения:
   - Ну, в этом смысле Славка от папаши не отстал! Ежели подсчитать, елы-палы, всех его баб! Так это ж только те, о которых он мне сам признавался!..
   От такой похвалы Славур готов был провалиться сквозь землю и попросить убежища в Нижнем Царстве, но тут Обезьян Арапский вспомнил еще кое о чем. Обвел всех суровым взором и тяжко вопросил:
   - А доподлинный князь Славур, значит, под пяту злодея-чародея попал? Стал в когтях Мигренуса тряпкой безвольной? Что же вы сидите, люди добрые, что же на выручку не торопитесь? Спасать буй-тура надобно!
   А перед нашим Славуром даже не извинился, хотя тот мог бы и оскорбиться за "доподлинного". В нем, между прочим, тоже доподлинно княжеская кровь текла. Однако, узнав, что Колдолом никогда не имел прямых прав на престол, старший дружинник сразу утратил всяческий пиетет и обращаться с ним стал без малейших церемоний. Впрочем, он всегда такой был, этот Обезьян. Грубый человек, хоть и патриот.
  
  

Глава 68. Как боевой отряд проник в палаты великого князя

  
   "Ради честной игры
   не грех иногда передернуть карты".
   Секретное оружие честных игроков.
  
   После обеда небо плотно обложило тучами, а часам к пяти пополудни зачастил дождь - мелкий, но злобненький. По всему видно, что зарядило надолго. Хотя время было еще не позднее, сразу по-вечернему стемнело и похолодало. Горожане, продолжавшие ликовать на Малиновой площади, роптали на капризную погоду, подпортившую праздник, но погода в этом была не виновата - на самом деле дождь напустил Мигренус, которому надоело шумное брожение верноподданнических толп перед кремлевскими воротами. Но тут серый маг просчитался: не придумали еще такого волшебного ливня, чтобы разогнать мошковитян, пока в бочках плещется халявное вино и пиво. Гвалт на площади продолжался, но теперь к нему прибавились ругательства и даже богохульства от обиды на разверзшиеся хляби небесные...
   Городовой стражник Наум Косорук, в непромокаемом жестком кожане поверх боевой справы, с бердышом на плече, уныло шлепал по лужам на задворках великокняжеских палат - туда-сюда, туда-сюда - между давно заколоченным черным ходом какой-то дворцовой пристройки и древней покосившейся конюшней, в которой лошадей, похоже, не держали с прошлого царствования. Опять его нарядили нести караул в Кремле. Что ж ты себе думаешь, не везет, да и только! И выпить притом не моги: десятник стращал, что посты будет проверять лично маг Мигренус и ежели кого под мухой застукает, то в муху и превратит! Скорее всего, десятник врал для пущего напуга, однако кто его знает, может, и не врал. О Мигренусе и раньше ходили слухи, что он колдун, а теперь, после перемены власти, все сомнения отпали. Что ж ты себе думаешь, на Вертислава только зыркнул из-под насупленных бровей - тот сразу с трона соскочил и пошел манатки собирать. Даже словечка супротив не возразил! Конечно, сам Косорук этого не видел, но те, кто видел и рассказывал, оч-чен-но прониклись... А жальче всего, что на сей раз стеречь выпало не покои великого князя (где есть хотя бы надежда попасть на глаза новому владыке - глядишь, и запомнил бы бравого стражника!), а задний двор Кремля. Покои, как водится, старшие дружинники охраняют, а ты знай топчись по пустырю, загребай сапогами кучи опавших листьев. Экий почет! Можно подумать, хмыкнул Наум, прячась от усилившегося дождя под хлипким козырьком конюшни, что в такую сырость сюда какой-то вор заглянет. Другое дело, разумеется, нечистая сила. Та может. В таких заброшенных строениях часто поселяются злобные духи, а то и упырь гнездо совьет... От страшненьких мыслей Наум невольно оглянулся через плечо на темный проем ворот и поежился, представив, что вот сейчас протянется из мрака костлявая лапа и ка-ак схватит его за горло...
   Что ж ты себе думаешь, из мрака протянулась лапа - правда, не костлявая, а очень даже мясистая - и взяла его за горло. Причем какая-то знакомая лапа. Не так давно она (или точно такая же) уже брала Косорука за шкирку.
   - Молчать будешь - отпущу, - посулил невидимый владелец лапы. - И еще, это, три купля подарю. Или даже два.
   Вместо ответа Косорук ничтоже сумняшеся пырнул в темноту конюшни бердышом. Вторая лапа, вынырнув навстречу, легко переняла оружие из его рук, а первая, отпустив шею, сжалась в кулак и приложила Наума по лбу.
   - Геройский ты человек, как я погляжу. Ну, в таком разе отдохни, елы-палы, - прошептал Потаня, затаскивая обмякшего стражника внутрь и тихонько опуская на пыльный земляной пол.
   - Ты его до смерти не пришиб? - встревоженно спросил Славур. - Нам только невинных жертв не хватало!
   - Не-а, я аккуратно бил, - валет вытер ладони о собственные штаны из лосиной шкуры. - Полежит часок-другой и, это, придет в сознательность.
   - До смены караулов больше часа, - сказал Исай Шмырлиц, который встретил отряд из Черного замка у портала, открытого Мандалай-беком в пустующую конюшню (собственно, бой-ярин и подсказал это место как почти всегда безлюдное). - Хорошо бы за это время управиться. Только кому-то надо остаться здесь на случай, если придут проверять часового.
   - Потаня, ты останешься. Придут проверяльщики - без разговоров укладывай их рядом с этим. Пока мы не вернемся, никто не должен поднять тревогу!
   - Конечно, как чего интересное, так другие, а как, елы-палы, проверяльщиков по тыкве бить, так это Потаня, - недовольно проворчал гигант, не пытаясь, впрочем, оспорить приказ. Славур в этом предприятии был командиром, а командиру видней, кому из бойцов чем заниматься.
   Из шелестящей пелены дождя, который зарядил уже не на шутку, показалась низкорослая фигура: Волобуевский успел сбегать на разведку. Войдя в конюшню, поляхтич встряхнулся всем телом - брызги вокруг так и полетели.
   - Можно идти, пан Колдолом, - доложил он, размазывая по лицу воду, ручейками бегущую с гладкого шлема. - Черный ход открыт: гвозди так проржавели, что я их просто пальцами повынимал. Другой стражи не видно.
   - Ясно. Пошли.
   Пан Михал, придерживая саблю, чтобы ножны не брякали, снова выскочил под дождь. За ним двинулся бой-ярин, на ходу одергивая великоватый кожан, позаимствованный у злосчастного стражника (Шмырлиц набросил его поверх своего щегольского кафтана), следом - Обезьян Арапский, сильно не в духе из-за того, что в палаты собственного великого князя приходится проникать разбойным манером, снимая часовых и взламывая двери. Замыкал шествие Славка.
   Тайный наскок "Укрощение крокозлюка" начался.
  
   Пребывая под гнетом чар Полного повиновения, человек все видит, слышит и ощущает, но притом совершенно не понимает смысла того, что происходит с ним и вокруг него, и не проявляет к этому ни малейшего интереса. Вот и великий князь Славур сидел в кресле, тупо уставившись на паутину, серебрящуюся в углу под потолком, и даже не пытался изменить позу или перевести взгляд на что-нибудь другое. За все время после ухода Мигренуса, а прошло уже часа три, в голове верховного буй-тура медленно и тягуче протекла лишь пара мыслей. Первая: "Лакеи плохо убирали - паутину не заметили". И вторая: "Что-то со мной неладно, кажется".
   Заметим, что это был своего рода подвиг умственного труда. В таком состоянии личность менее волевая, чем Славур Скиталец, вообще не сумела бы уловить связи между наличием паутины и нерадивостью дворцовых холопов, а пуще того - осознать, что с ней, личностью, творится нечто странное. Да что там, менее волевая личность, не имея возможности встать с кресла, наверняка давно уписалась бы в штаны, а князь, представьте себе, терпел!
   Однако даже две простенькие мысли так утомили заколдованного правителя, что начавшийся шум за дверью он равнодушно пропустил мимо ушей. Между тем там уже вовсю разворачивалась операция по его спасению.
  
   Когда уточнялся план действий, Обезьян и Волобуевский в один голос убежденно заявили: если на страже у покоев великого князя будут стоять богатыри из старшей дружины, то ни обмануть, ни уболтать их не получится.
   - Это вы даже не надейтесь, - хмуро предупредил Обезьян Арапский. - Бесполезно. Нашего брата с поста и мать родная не сманит. Нас и за сундук червонцев не купишь.
   - Присяга, - пояснил пан Михал, виновато разведя руками, словно испытывал неловкость за стойкость боевых товарищей. - Тем более, что вернулся сын Мирогрома...
   Славка не совсем понял, при чем здесь "тем более". Ему всегда казалось, что присяга есть присяга, независимо от того, кому она дана. Но дружинники явно находили здесь какую-то тонкость, недоступную его пониманию.
   - Глушить ребят придется, - подытожил Обезьян со вздохом. - Иначе никак.
   Столкновение с неподкупным Наумом Косоруком (который был даже не дружинником, а простым стражником), казалось бы, полностью подтвердило слова витязей. Однако Славке все же решительно не хотелось "глушить ребят" без крайней на то необходимости, и он решил сначала испробовать мирные способы...
   Первую попытку сделал Шмырлиц. Вывернувшись из-за угла коридора, бой-ярин с озабоченным видом быстро прошел мимо дверей, охранявшихся Буслаем и Бабайченко, но, как будто вспомнив нечто важное, хлопнул себя ладонью по лбу, вернулся и сердито выпалил:
   - Вы что здесь делаете, голубчики? Вас там Мудрила уже обыскался. Десять раз спрашивал, куда вы пропали. А ну-ка, живо к бой-ярину Тихому! Бегом!
   Витязи ответили ему недоуменными взглядами. Похоже, кто-то малость трехнулся: или главный конюший, или сам Мудрила. Ведь советник прекрасно знал, что Буслай и Бабайченко несут караул при великом князе. В любом случае они не имели права покинуть пост. Так гридни Шмырлицу и объяснили. Шмырлиц попробовал повысить голос. Тогда правнук великого казака Бабая перебросил протазан с руки на руку и с ленцой сказал:
   - Ты бы шел, бой-ярин, отсюда. Бо гаму от тебя много. А у нас приказ от самого Мигренуса, чтобы никто, стал быть, великого князя не теребил.
   Но тут раздался слаженный топот двух пар сапог с железными подковками. Из-за угла (того же самого) в ногу - ать-два, ать-два! - маршировали Обезьян Арапский и Мишка Волобуевский. Оба были облачены в такую же парадную броню, что и караульщики (в арсенале Ка-Сет-Асчея нашлись подходящие образцы), только что протазанов при себе не имели, да от намокшей одежды шел легкий парок. Дойдя до сослуживцев, они (ать-два!) повернулись к ним лицом, сделали еще пару шагов на месте, потом четко, щелкнув каблуками, приставили ногу и замерли по стойке "смирно".
   - Смена караула! - пролаял Обезьян, уперев взгляд в переносицу Буслая.
   Караульщики подобрались и, в похвалу им будь сказано, слегка насторожились.
   - Пароль?
   - Пошел на..! - без колебаний отозвался Обезьян. Пароля он, естественно, не знал, да и само это новомодное франтальянское словечко ему не нравилось. Ветеран предпочитал старое доброе "тайное слово", или "слово гасло", как оно без затей называлось во времена его боевой юности.
   - А вот не угадал! Пароль нынче иной, - миролюбиво уведомил Буслай.
   - А кстати, - добавил Бабайченко, - когда это вы, братишки, успели из похода возвернуться? Что, поймали уже самозванца?
   - Не твое дело! Сказано вам - смена караула. Извольте исполнять! -Волобуевский заносчиво подкрутил усишки, затем на четверть выдвинул саблю из ножен и со стуком загнал обратно. Получилось очень задорно, однако на Буслая и Бабайченко особого впечатления не произвело. Поединки в Кремле строжайше запрещались, а по части обычного мордобоя поляхтич был не страшнее любого другого вояки в старшей дружине.
   - Мишка, иди ты в..! - уже менее дружелюбно сказал Буслай.
   - Это пароль, милостивый пан?
   - Это посыл!
   В воздухе запахло дракой, однако в этот момент на сцене появилось новое действующее лицо. Рты Буслая и Бабайченко от изумления приобрели очертания буквы "О". Все из-за того же угла раскованной походкой вышел новый великий князь Славур Мирогромич Скиталец собственною персоной. Приблизившись (Обезьян и Волобуевский ретиво сделали клинками "на караул"), он свысока всем кивнул.
   - Смена стражи? Это правильно. Вы, кажется, с самого утра при мне? - обратился князь к ошарашенным витязям. - Благодарю за службу! Можете идти отдыхать.
   - А... ну... а как же... - борода у Буслая от суеверного ужаса встала торчком (а у Бабайченко не встала лишь потому, что он по хохельскому обычаю бороды не носил, а отращивал только усы). Буслай слепо тыкал большим пальцем себе за спину, на двери великокняжеских покоев. - Твое величество, ты же там...
   - Ах, это! Пустое, братец, не бери в голову. Я потайным ходом вышел.
   Обезьян и поляхтич с досадой переглянулись. Колдолом совершил ошибку. Тайный ход из покоев и впрямь существовал - он был проложен под Волглой-рекой до заросшего ельником оврага на противоположном ее берегу. Все старшие дружинники, постоянно охранявшие великого князя, знали это доподлинно. Как знали и то, что поземный ход сочился водой и зарос плесенью, так что пройти по нему туда-сюда, не перепачкавшись по уши, было совершенно невозможно.
   - Измена, - безрадостно сказал Буслай, глядя на чистехонький, без единого грязного пятнышка, кафтан лже-правителя (само собой, одежда Славки один в один копировала наряд второго Славура). - Слышь, Петро, а ить это не великий князь. Это, Петро, сдается мне, как раз тот самый самозванец. Вот и Обезьян с Волобуевским при нем - видать, со всеми потрохами на его сторону перекинулись.
   - Да, Буслай, ты это верно угадал. Пожалуй, измена и есть. Так не посрамим же нашей лыцарской чести и костьми ляжем, но путь изменщикам преградим!
   Оба дружинника с решительным видом взяли протазаны на изготовку и сделали шаг вперед.
   - Вот зар-раза! - сказал Славка.
   - Говорил же я! - Обезьян Арапский сочно выругался. - Глушить, что ли, наконец?
   - Глуши, - махнул рукой Славка.
   Внезапно возникший за спинами стражей Потаня (он вышел из-за другого угла, потому что поднялся по другой лестнице) воспринял это как указание себе. Валет двигался на удивление бесшумно и грациозно для своего великанского телосложения. Одна чудовищная ладонь-лопата ухватила за шею Бабайченко, другая - Буслая.
   - Глушу, елы-палы!
   Гигант резко свел руки.
   Тресь!!!
   Головы гридней встретились с таким треском, словно были сделаны из мореного дуба. Потаня подхватил бедняг, чтобы не грохнулись на пол и не ушиблись.
   - Куда их?
   - А бес его знает! - Славка повернулся к Шмырлицу. - Здесь есть какая-нибудь кладовка?
   - Нет здесь никакой кладовки, - бой-ярин на секунду задумался. - Придется затаскивать к великому князю, больше некуда. Там под кроватью места хватит.
   Шмырлиц вспомнил, как однажды сам пролежал под этой кроватью несколько часов, выжидая момент, чтобы стибрить у Вертислава запись секретных переговоров с послом Прустрии (за нее давали большие деньги послы Эльбиона и Франталии), и ностальгически улыбнулся.
   - Тогда затаскиваем. Потаня, между прочим, как ты здесь оказался? Тебе ведь было велено у конюшни стеречь!
   - Так там, это, все уже, - валет, довольный сам собою, весело скалил зубы. Держа вырубленных дружинников под мышками, как два мешка с мукой, он задом толкнул двери. В дверях что-то треснуло, и створки разошлись, хотя, вообще-то говоря, до сих пор открывались наружу.
   - Что все?
   - Все, оно и есть все. Пришли проверяльщики. Старшой, я так понял, и при нем еще двое. Ну я их того, без разговоров, как ты и велел. Я их рядом с первым сложил, не скоро еще прочухаются. А потом мне скучно стало, елы-палы. Я стою, они лежат, заняться больше нечем. Вот, надумал вас догнать. Смотрю, а у вас тут веселье в самом разгаре.
   - Заноси, - Славка вздохнул. Потаня есть Потаня, что еще скажешь. - Только учти: если другого подходящего места там не окажется, ты у меня тоже под кровать полезешь. Как миленький!
  
  

Глава 69. Как серый маг потерпел поражение

   "Очень многое в этом мире кажется не тем,
   чем оно должно казаться".
   Пособие "Как зомбировать живого человека".
  
   Покинув обезволенного князя Славура, серый маг сходил домой переодеться к пиру. В Кремле он скромно занимал небольшие покои (спальня, кабинет и гостиная, ничего лишнего), примыкавшие к библиотеке. Однако имелся у Мигренуса и личный особнячок - в Коврижкином переулке, в паре сотен шагов от Малиновой площади. С виду это было ничем не примечательное приземистое здание из ошкуренных бревен, окруженное небольшим садиком, а на самом деле - каменный мешок в тринадцать подземных этажей.
   Когда-то давно Мигренус, как и многие другие маги, жил в обычной башне, защищенной чарами, казалось, от любых опасностей. Но, как однажды выяснилось, против тарана разъяренного Змея Горыныча она выстоять не могла. Выбравшись в тот раз из-под груды кирпичей, Мигренус решил новое жилище сделать там, где змеи не летают. И основательно озадачил зодчих, заказав им построить башню вершиной в глубь земли...
   Переодевание вместе с причесыванием, завивкой бороды и полировкой ногтей заняло немало времени. Хотя на людях Мигренус обычно изображал личность неприхотливую, на самом деле он любил комфорт и у себя дома держал десяток слуг. Сегодня им пришлось-таки побегать. Особенно лакею, отвечавшему за гардероб. В обличии библиотекаря серый маг носил одежду строгого покроя, подобающую ученому мужу, а тут приказал подать шикарную хламиду из плотного шелка, переливающуюся множеством оттенков - от алого до темно-фиолетового, расшитую бриллиантовыми кометами. К хламиде очень шли высокий парчовый колпак с пером Жар-птицы, которое крепилось заколкой с крупным алмазом, и посох из химерова дерева, богато украшенный самоцветами. Все эти вещи уже не первый век хранились в сундуке на всякий торжественный случай. И вот такой случай настал. Мигренус не собирался более таить свое положение при руславском троне и желал явиться пред очами вельмож и зарубежных послов во всем блеске...
   На обратном пути, обходя Малиновую площадь по краю, вдоль кремлевской стены, чтобы не проталкиваться через полупьяную толпу продолжавших гулять горожан, волшебник оказался в двух шагах от Царь-бубна и Царь-самострела. При этом краешком глаза зацепился за какую-то несообразность и невольно остановился.
   Что-то было не так.
   Что-то было не так.
   Нет, чего-то не было на привычном месте!
   Вот Царь-самострел. Вот площадка рядом с ним, на которой раньше всегда лежала аккуратная горка каменных ядер. Вот мокрый желтый березовый лист, прилипший к пустой площадке.
   Эй, растерянно подумал Мигренус, а где мое яйцо?!
  
   На протяжении веков многие знакомые Мигренуса были убеждены, что у него нет сердца. Иногда даже ему самому так казалось. Сейчас, возле Царь-самострела, обнаружилось, что сердце у серого мага все-таки есть: оно судорожно дернулось, оборвалось и упало. В фигуральном смысле слова, конечно.
  
   Неподалеку горбился под дождем городовой стражник, охранявший предметы старины. Мигренус поманил его пальцем.
   - Отвечай, - строго спросил, - где ядра?
   - Какие ядра? - по глупой широкой ухмылке стражника было со всей очевидностью понятно, что он тоже успел приложиться к хмельному угощению. - О, да это его милость Мигренус! Хранитель книжек, а нынче, говорят, великим чародеем объявился. То-то я гляжу, фу ты ну ты, расфуфырился весь, как птица павлин!
   - Ты пьян, мерзавец!
   - Принял одну только капельку, сугубо за возвращение Славура Мирогромича! - запростестовал стражник. - Слава великому князю! Ну, от сырости еще. Это на вас, чародеев, дождик не каплет, а нам, простым человекам, надо как-то спасаться.
   Что верно, то верно - Мигренус под дождем оставался сухим.
   - Ядра! - раздраженно напомнил он.
   Стражник, сдвинув на затылок капюшон промасленного кожаного плаща, вылупился на пустую площадку с таким интересом, словно впервые ее видел.
   - Точно так, ядра. Были. Много. И куды они подевались? А-а, так он же их все пошвырял! - обрадованно вспомнил стражник. - Тут же у нас целая битва была. Как самозванца ловили, дружбан его, здоровый такой лоб, из валетов - вот он все ядра и пошвырял. Прямо в нас. Одно у меня прям над ухом просвистело, аж волосья в макушку втянулись с перепугу! А ядра - да, были. Как не быть! Только потом уже не собрали - так он их далеко, стало быть, пошвырял.
   Далеко, тоскливо подумал Мигренус. Очень далеко. Будь волшебный шар в пределах досягаемости, он бы его почувствовал. А раз не чувствует, значит, тот находится на расстоянии не менее сотни лиг. И неизвестно, в каком направлении. В такой дали и поисковые чары не помогут. Как все это глупо, вздохнул Мигренус: какая-то нелепая драка, какой-то тупой валет... Стражник еще этот, морда пьяная!
   Он прошипел заклинание Стремительного отрезвления (из числа самых бесчеловечных магических процедур) и, мстительно полюбовавшись, как беднягу стражника плющит и корежит, пошел дальше. Одно во всей этой идиотской истории хорошо: яйцо, несомненно, просто потерялось, а не было похищено. Попади оно в руки кого-то из конкурентов, Мигренус уже лишился бы магической силы. А ведь сила еще при нем! Еще как при нем!
   Всю оставшуюся часть пути он не переставал испытывать свою чародейскую мощь. Так человек, опасающийся за сохранность кошелька, то и дело проверяет, лежит ли он еще в кармане.
   ...Мелкая дворняжка, воровато озираясь, трусила вдоль кремлевской стены, сжимая в зубах колбасу, стибренную у какого-то раззявы на площади. И-оп! Собачонка затормозила всеми четырьмя лапами, выплюнула невкусный обрывок каната, в который превратилась колбаса, только что восхитительно ласкавшая язык, и горестно взвыла, жалуясь на несправедливый мир, в котором живут злые волшебники.
   ...Двое младших дружинников у ворот Кремля, недостаточно быстро, по мнению Мигренуса, вытянулись в струнку при его появлении. И-оп! Парни испуганно охнули, когда окованные железом древки их бердышей, притянувшись одно к другому, завязались бантиком. Испугались они, понятно, не чародейства, а его последствий: что скажет десятник при виде испорченного оружия?!
   ...Жирная муха, дремавшая на косяке в дворцовых сенях, привлекла к себе недобрый взор серого мага. И-оп! Муха тяжело шлепнулась на пол, превратившись в толстую мышь. Еще раз и-оп! Мышь, не успев опомниться, получила крылья и, панически вереща, вылетела на улицу.
   В хорошие дни великий серый маг был способен размышлять сразу на восемь разных тем. Теперь же все прочие думы из его головы вышибла тревога о пропавшем яйце. Что, если им все-таки завладеет другой волшебник? Да, но я ведь тоже не какой-то хилый колдунишка, гордо сказал себе Мигренус. Я веками, да что там, тысячелетиями совершенствовал свое искусство! Возможно, яйцо и в чужих руках не потеряет связи со мной?!
   Идея была интересная. Весьма и весьма. Увлекшись ею, он не обратил особого внимания на витязей, охранявших покои великого князя. Лишь отметил про себя, что караул сменился. Обезьян и Волобуевский с непроницаемыми лицами выхватили клинки из ножен, отсалютовали магу и вновь замерли по стойке "смирно".
   В комнате все было по-прежнему. Славур так и сидел в кресле, тупо уставившись куда-то в угол. Вот только ширма, заслоняющая кровать... Кажется, она была отодвинута? Или нет? Или все-таки была?
   Додумать эту мысль Мигренус не успел. В том самом углу, на котором замер потухший взор великого князя, внезапно раздался мелодичный звон, затем вспухло туманное облачко и тут же расплылось в ровный диск. Это сработали чары Дальней связи. Когда-то и Мигренус нередко их применял, но последнюю тысячу лет предпочитал заклинание Дальнего подглядывания.
   На диске появилось серьезное лицо Ка-Сет-Асчея.
   - Вы позволите? Надо утрясти одно маленькое дельце...
   - Давно не виделись, - процедил Мигренус. - Мне сегодня не до вас.
   - Уверяю, до завтра это не терпит! - тут глаза черного мага округлились: он разглядел облачение собеседника. - Смотрю, вы... э-э... прифрантились?
   Серый маг, довольный произведенным эффектом, величаво расположился во втором кресле, стоявшем справа и впереди того, в котором неподвижно застыл великий князь. Неспешно расправил складки хламиды... Что ж, злорадно думал Мигренус, этого следовало ожидать. Наглый юнец Ка-Сет-Асчей, конечно, визжал от радости, когда ему удалось наложить лапу на Забаву. И разумеется, имел на великую княжну большие виды. Потом попусту растратил время на борьбу с безродным субчиком, которого считал князем Славуром. А теперь прознал о возвращении настоящего князя и засуетился. Как все-таки приятно знать все загодя! Как сладостно по своей прихоти то приотпускать, то потуже затягивать паутину, которой опутаны жертвы твоих интриг!
   Мигренус пропустил сквозь пальцы свою холеную бородку и отечески улыбнулся.
   - У нас нынче праздник. В честь возвращения, - он повел бровью в сторону фигуры в кресле, - великого князя, верховного буй-тура Славура Мирогромовича Скитальца. Законного, между прочим, правителя Руславии.
   - Вижу, - саркастически сказал черный маг. - Если не ошибаюсь, на законном... э-э... правителе лежат чары Полного повиновения?
   - Мой князь - что хочу, то и делаю.
   - Опасная позиция. А что будете делать, когда он очнется? Не простит ведь...
   - Значит, не очнется. Так что у тебя за дельце, малышок?
   - Не у меня - у вас. Указ насчет великой княжны Забавы.
   - Что я слышу? Ты подсматривал? Ай-я-яй, как не стыдно! - Мигренус скуксился, изображая скорбь по поводу неэтичного проведения коллеги. - И что же ты теперь собираешься делать со своей бывшей великой княжной?
   - Не знаю, право. Может быть, вы согласитесь не оглашать этот фальшивый указ? Я готов предложить... э-э... отступное. Мы могли бы договориться как маг с магом.
   Мигренус отрицательно покачал головой.
   - Мой ответ - нет. Я не договариваюсь с неудачниками. И кстати, с чего ты взял, что мы ровня друг другу? Только потому, что я полсотни лет снисходительно не замечал твои выходки? Даже Любохвата тебе простил... Впрочем, этот выродок мне тоже не нравился. А ты решил, что можешь говорить со мной на равных? Какая самонадеянность! Подумай об этом, малышок, пока я не сравнял твой Черный замок с землей.
   - Что ж, - с расстановкой произнес Ка-Сет-Асчей, тоже переходя на "ты", - я давал тебе шанс. Ты сам его отверг, старичок. Теперь посмотри сюда. Узнаешь?
   Серый маг посмотрел.
   Серый маг узнал.
   Серый маг впервые за долгие века почувствовал себя старым и слабым. Очень старым и слабым. Но возраст не имел к этому никакого отношения.
   Ка-Сет-Асчей крутанул волшебное яйцо Мигренуса одной рукой и ловко удержал - вращающееся - на поднятом указательном пальце.
   - С этой минуты я запрещаю тебе творить чары! Ну и все такое прочее...
   Мигренус готов был упасть в пропасть отчаяния, но в последний миг удержался на краю. Зацепиться ему помогла та самая, недавно осенившая его идея о постоянном контакте с шаром, где бы тот ни находился. Быть может, враг рано празднует победу? Он прислушался к себе. Ну да, магическая сила по-прежнему здесь, никуда не исчезла!
   Серый маг вскочил с кресла и торжествующе расхохотался.
   - Ты проиграл, малышок! Просчитался! Моя связь с яйцом не прервалась! Моя сила со мной!
   - В самом деле? Сила, конечно, осталась. Пока. И связь, разумеется, есть. Пока. Но чары творить ты больше не можешь. Уже. Да что я тебя... э-э... убеждаю! Попробуй любое заклинание - сам убедишься.
   - Любое?! - Мигренус осатанел. - Тогда пеняй на себя! Ты, кажется, симпатизируешь всей мирогромовской семейке? Ну, а лично мне этот князек больше не нужен. Я лучше Вертислава обратно на трон посажу, он послушнее.
   - Эй, ты что вытворяешь?! - черный маг был неподдельно возмущен.
   - Заклинание Распада плоти! - оскалился серый. - Ты же сам предложил - любое!
   Нависнув над оцепеневшим князем, он плел самое страшное изо всех существующих боевых заклятий, одновременно воздвигая над дворцом многослойный магический щит - на тот случай, если Ка-Сет-Асчей попробует прихлопнуть его на расстоянии молнией или, допустим, небесным камнем. Конечно, при обрушении Кремля погибнут и великий князь, и еще куча народу, но самого Мигренуса, будь он на месте черного мага, это соображение не остановило бы...
  
   На этот раз Славке выпала задача невероятной сложности. Почти на пределе его сил и возможностей. Маг сноровисто плел смертносные чары, а Колдолом, занявший в кресле место великого князя, тут же их расплетал. Маг плел, а Колдолом расплетал...
   Работенка была еще та! Сами попробуйте изображать недвижимое чучело и в то же время бороться с изощренным волшебством, которое пытается вас прикончить, - и вы поймете, как тяжело дался Славке этот бой. Ведь надо было не просто разрушить вражескую волшбу, а сделать это так, чтобы Мигренус поверил в утрату своего магического дара. Поэтому приходилось расклинать по отдельности каждый фрагмент убийственных заклятий, причем только словесно, не помогая себе пассами, и беззвучно, исключительно мысленным посылом, а главное - абсолютно незаметно для противника, который не должен был понять, что его заклинание распадается на ходу.
   - Мертвые кости! - шипел Мигренус.
   - Лютики-цветочки! - парировал Колдолом, не разжимая губ.
   - Кровавая луна! - нагнетал Мигренус.
   - Теплое солнышко! - нейтрализовал ученик волхва.
   - Конец всему!
   - Все еще впереди!
   И так далее, и так далее, и так далее...
   Магический щит, замерцавший было над Кремлем, Колдолом раздолбал походя, сам того не заметив, - это были семечки по сравнению с заклинанием Распада плоти.
   - Не получается? - соболезнующе спросил Ка-Сет-Асчей у Мигренуса. - И не получится. Я же тебе сказал: чары творить запрещается!
   Серый маг посмотрел на Славура. На лбу молодого человека выступила испарина, губы дрожали, руки судорожно сжали подлокотники кресла - он явно чувствовал себя не лучшим образом, однако не было ни малейшего признака, что плоть князя распадается. Плоть как плоть, вполне себе свежая и упругая. Мигренус прислушался к окружающему пространству - щита над головой не было. Он приказал шторе упасть с окна. Штора осталась на месте. Пожелал, чтобы сбитень в кувшине превратился в помои. Сбитень не послушался.
   Магоматические формулы по-прежнему надежно хранились в памяти Мигренуса, слова заклинаний легко слетали с губ, пассы оставались безукоризненно верными и отточенными... Вот только никакого толка от них больше не было. Результат - нулевой.
   - Убедился?
   Начинающий волшебник вроде Кромеуша, наверное, продолжал бы пыжиться, вновь и вновь пытаясь прорвать блокаду. Многоопытному серому магу хватило трех попыток, чтобы... нет, не смириться - просто признать очевидное. То, что отныне он сможет творить чары только с позволения проклятого Ка-Сет-Асчея!
   Миренус был смят и повержен. Дурацкая хламида, переливавшаяся красками при каждом его движении, только усиливала горечь поражения. И едва он признался себе в этом поражении, как...
   почувствовал...
   осознал...
   бесповоротно уверился...
   в том, что магическая сила стремительно вытекает из него подобно воде, льющейся из распоротого бурдюка.
   Ощущение было настолько пронзительным, что его уловили и другие.
   - Есть! - хором воскликнули стоявшие за спиной Ка-Сет-Асчея секретарь, Светланка и Звездочет.
   - Есть! - возбужденно шепнул валету Шмырлиц, все это время не отлипавший от дырочки в ширме.
   - Есть! - облегченно сказал сам себе Потаня. Ему уже надоело сидеть, затаив дыхание, на великокняжеском ложе, к тому же, елы-палы, на самом краешке, чтобы не придавить великого князя, уложенного, по настоянию бой-ярина, на середине кровати.
   Есть, подумал измочаленный Колодолом. И пить. И пошевелиться.
   Славка вымотался так, как еще ни разу в жизни не выматывался...
  
   Мигренус снова сел, аккуратно поправил колпак, съехавший на бок, и поднял на Ка-Сет-Асчея больные покрасневшие глаза.
   - Ты победил. Твои условия?
   - Условия... э-э... будут. Но скажите, - черный маг вновь стал величать серого на "вы", - мне просто любопытно, за что вы так взъелись на Забаву? Вы же проверили, полагаю, личность ее... э-э... избранника и знали, что он - эльбионский принц.
   - Да какая разница, эльбионский или арапский? - бывший маг скривился. - Что мне все эти принцы и короли! Девчонка обязана была выполнить мою волю, неужели не понимаешь? Обязана! Даже если бы я решил ее выдать за вонючего кочевника из Диковатого поля... А она решила, что имеет право на собственное мнение. Сучка! - голос Мигренуса сорвался на визг. - Я тут планы разрабатываю, варианты перебираю, а она первому встречному прощелыге отдалась! Теперь еще и этот крысеныш, братец ее! Я ему - трон на блюдечке, а он мне какую-то бумажку подписать отказался. Что она, что он - одна порода, твари неблагодарные! Ну и делай теперь с ними, что хочешь, хоть с кашей ешь! Плевать я хотел на всю их семейку! Слышишь - плевать! Знать их больше не знаю! Подыхать будут, только посмеюсь! Не-на-ви-жу!!!
  
  

Сказ двенадцатый

Есть у приключения начало, нет у приключения конца

Глава 70. Как прошла самая сумбурная ночь в жизни Колдолома

  
   "Хорошо смеется тот,
   у кого хорошо кончается".
   Основной принцип happy end.
  
   Это был странный праздник. Странная ночь. Вокруг звонко бурлило веселье, рубиновыми ручьями лилось вино в бокалы, наяривали виолы и флейты, подстегивая танцоров жгучими ритмами; дамы и кавалеры, похожие в ярких одеждах на диковинных сказочных птиц, перепархивали из конца в конец обширной залы...
   Славка тоже пил, танцевал, отпускал шуточки, отчаянно флиртовал, но все это в памяти осталось не связанными между собой лоскутками, осколками, эпизодиками - россыпью конфетти, обрывками серпантина, которые выметают, наводя поутру порядок в доме.
   А запомнились в основном разговоры...
  
   ...Ка-Сет-Асчей сидит на столике в дальнем углу залы, но ногами не болтает, потому что на коленях у него уютно устроилась Светланка. Сеньор Черного замка кормит ведьму с ладони земляникой ("М-м, обожаю землянику!" - бормочет она) и лениво рассуждает:
   - Теперь, когда Мигренус с перепугу... э-э... перекрыл сам себе доступ к мане, он притихнет на какое-то время. Потом опять начнет плести интриги, конечно, но пока он выпал лет на сто, не меньше.
   - Похоже, в Мошкве грядут перемены, - для поддержания беседы говорит Колдолом, вольготно развалившийся рядом на диванчике.
   - Да уж наверное! Мудрила, надо полагать, уже пакует чемоданы. Зато Шмырлиц теперь пойдет в гору. Вот вы, друг мой, сняв чары с брата, поспешили удалиться. А наш хитрец остался, и первым, кого, очнувшись, увидел великий князь, был бой-ярин Шмырлиц. Такое не забывается. Кстати, он передал, что ваш брат решил... э-э... отметить всех участников этой истории. И Обезьяна с Волобуевским, и дружинников, которые пытались вас задержать (этих - за верность долгу), и даже того стражника, которого валет оглушил у конюшни. А самому Потане присвоено звание бой-ярина.
   - Хотел бы я посмотреть на Потаню в бой-ярской шапке! Я только не понял насчет Шмырлица. Ведь мой брат знает, что Исай - ваш человек.
   - Уже не знает. Уже... э-э... забыл. Что вы на меня так смотрите?
   - Да так... Я все ждал, когда ваша черная сущность себя проявит. И вот она, наконец-то! Надо же, рыться в памяти великого князя, подчищать ее...
   - Да, вот такой я маг - черный и пакостный. Великий мерзопакостный злопакостник. Светлячок, тут случайно малинка попалась. Хочешь малинку?
   - М-м, обожаю малинку!..
   ...Забава не танцует, потому что какие танцы в ее положении, а Джон не танцует, потому что не танцует Забава. По той же причине не танцуют фрейлины, а из солидарности с ними - мэтр Скулапо и Флокус Гербариус. Это самая малоподвижная компания в зале.
   - Славка, скажи ему, чтобы шел веселиться!
   - Джонни, шел бы ты. Веселиться.
   Всем понятно, что княжна просто капризничает, а принца от нее и дюжиной элефантусов не оттащишь.
   - Ты, братец, тоже хорош! - продолжает притворно сердиться Забава. - Я тут с братом Славуром через зеркало говорила - он в обиде, что ты удрал, не дождавшись, пока он очнется. Довольно глупо с твоей стороны! Спасибо просил передать за медальон с портретом родителей, что ты ему оставил. Кстати, он тебя утвердил в княжеском титуле. За заслуги.
   - Серьезно?
   - Не ерничай! Будь любезен, как положено, явиться ко двору и принять дарованные великим князем милости.
   - Явлюсь, - покорно кивает Славка (а мысленно добавляет: лет через десять). - Не премину, так сказать...
  
   ...Перерыв в танцах. Славур ведет раскрасневшуюся Люческу (или Франческу?) к буфету, где толстяк Грисли раздает гостям мороженое, разливает по кубкам вино и лимонад - все вперемежку с солеными морскими шуточками. По дороге они натыкаются на другую парочку: Мандалай-бек под ручку с Франческой (или Люческой?) тоже идут угощаться.
   Пока девицы лижут пломбир, Колдолом и Звездочет потягивают винцо.
   - Ну вот, все и решилось, - говорит Славур. - К власти в Мошкве пришел мой брат, и задумка Ка-Сет-Асчея сделать из сына Забавы нового великого князя потеряла смысл. Мой племяш станет после Джона королем Братании. Парню не придется разрываться между двумя тронами.
   - Как сказать, да? - возражает маг, задумчиво поглаживая бороду. - По гороскопу княжны, ее сын будет править именно Руславией. Я тут немножко прикинул, как звезды расположены к твоему брату. Получилось, что он через двадцать лет уже не будет великим князем. Понимаешь, да? Он подружится с нашим Умником и так увлечется магоматикой, что бросит трон ради научных занятий. И станет известным ученым. Так звезды говорят, да!..
   ...Рябину в бальном платье не узнать. У тощей "рыси", оказывается, довольно пышный бюст, да и обуженная юбка очень мило оттопыривается сзади. Охотничий костюм не то чтобы все это прятал, однако и не выставлял напоказ. Да она красавица, наша Рябина!
   - Славка, я хотела поговорить о Потане.
   Вот взгляд у девы-воительницы не изменился. Твердый взгляд. И острый. Будто смотрит, щурясь, поверх натянутой тетивы.
   - А что Потаня? Где он, кстати? Я его искал...
   - В винном погребе смотрел? Они с Мордарием опять там засели.
   - Боишься, что напьется?
   - Это вряд ли. Он у меня меру знает. Не перебивай, пожалуйста!
   Рябина нервно комкает платочек, и Славке становится тревожно.
   - Что-то случилось?
   - Нет! Да! Нет!..
   Насчет взгляда он ошибся. Какой там твердый! Может, и был твердым секунду назад, а теперь - растерянный. И уклончивый. Словно Рябина хочет о чем-то попросить, но просьба эта - ей самой поперек души.
   Славка берет ее за руки и заглядывает в глаза.
   - Мы друзья? Тогда что ты мнешься, как чужая?
   - Ох, - Рябина жалобно улыбается, - не знаю, как сказать... Ты же в Руславии не останешься? Ты говорил, хочешь мир посмотреть...
   - Ну да. Сначала, конечно, к маме и сестренке, потом к Микеше. А потом - путешествовать. Сперва к сарадзинам, затем в Шангар, наверное.
   - Я знаю, Потаня не захочет тебя одного отпускать.
   - Ну и замечательно! Мы вместе и собира...
   Славка давится словом и мысленно обзывает себя идиотом.
   - Не бери его с собой, - тихо говорит Рябина. - У меня... у нас ребеночек будет...
   ..."Драконья желчь" жидкой лавой переливается в кубках, терпкой сладостью катится по языку, огненным потоком низвергается в желудок, чтобы чуть погодя ударить в голову восхитительным хмельным фонтаном.
   - Я вам так скажу: пятерная очистка - это ого-го! - одобряет Мордарий, в пару демонических глотков выхлебывая очередную порцию.
   - Знатная штука, елы-палы! Славка, а ты почему не допил?
   - Мне уже хватит, пожалуй. И тебе хватит. Тебя Рябина ждет.
   - Ряби-и-ина! - Потаня расплывается в слащавой улыбке. - Ряби-и-инушка! Парни, я ее люблю. Честное слово, ага!
   - Она тебя тоже любит. Вот и иди, пригласи ее на танец.
   - Не-а, - валет мотает головой, - танцевать я не умею.
   - Чего там уметь? Давай, двигай вперед!
   - Вперед! - воодушевляется валет. - Конечно! Пошли собираться!
   - Куда?
   - А куда мы хотели, елы-палы? Сперва к сарадзинам, потом в Шангар! Этих, как их, приключений искать на свою булаву!
   - Я с вами! - горячо поддерживает Мордарий. - Хотя нет, мне нельзя. Херувим меня побери, я же на службе! Вот обида!
   - Знаешь, Потаня, - мямлит Славка, - к сарадзинам мы в другой раз съездим. Вы пока с Рябиной поживите в Мошкве, домик себе купите...
   - Какой еще домик? - Потаня хлопает глазами. - Мы в поход идем или как?
   - Конечно! Только не сразу. Мне тут надо на пару месяцев смотаться к... к... гномам. Понимаешь, брат поручил, великий князь. Державное дело. Секретные переговоры.
   - Ну ладно, пусть будут гномы. Только как я, елы-палы, под землей пролезу, в этих ихних подгорных чертогах? Там же, поди, узко, ага?
   - Не пролезешь, - авторитетно подтверждает Мордарий, разливая остатки "Драконьей желчи" на троих. - Видал я эти чертоги. Даже не мечтай.
   - Ох, блин! Точно не пролезу. А как же ты там один?
   - Почему один? Паньку с собой возьму. Он везде пролезет. А к весне мы вернемся. И тогда уже все вместе куда-нибудь поедем. Договорились?
   - Договорились. Только ты, это, вернись, не забудь. Лады?
   - Лады! - говорит Славка чистосердечным тоном предателя...
  
   ...Панька в костюме пажа выглядит так, словно сызмальства носил короткие штаны с буфами, а не холщовые портки. Завидев Славура, несется к нему со всех ног, а последние десять шагов лихо проезжает по скользкому паркету на подошвах. Не удержался, конечно, ухватил его за штанину, чтобы не шлепнуться с разбегу. Заглядывает снизу в глаза, корчит умильные рожицы. Рядом, будто на пружинках, подпрыгивает Пучеглазик, а следом за ними приближается, на ходу раскланиваясь с дамами, улыбчивый сэр де Гош.
   - Вы откуда, бродяги? Весь вечер вас не видел. Привет, маркиз!
   - Привьет! Мы фехтоваль. Я показываль Панька парочка хороший приемчик. Приемчик - так правильно сказать? Я охотно с ним занималь себя. Панька - весьма способный учельник.
   - Ученик, - поправляет Славка, с подозрением глядя на Рыжего. А у того на конопатой мордашке вдруг появляется виноватое выражение.
   - Славка, а Жорж меня в оруженосцы берет! Он сказал, что возьмет, если ты разрешишь.
   - Да, князь, я иметь такой желаний. Мне необходим оружьеносец, а Панька отменно подходить. Смель, шустриль - очень хорош!
   - Как я могу возражать, если вы уже все решили, - говорит Славур и продолжает по-франтальянски: - Жорж, надеюсь, ты знаешь, что делаешь?
   - Я собираюсь сделать из него рыцаря. У мальчика редкий талант к оружию. Схватывает на лету. Подрастет, окрепнет, я его натаскаю во владении копьем - будет грозой турниров.
   У Рыжего уши зарумянились от похвалы. Явно понял если не все, то многое. Так-так, уже успел нахвататься франтальянских слов. И впрямь талант.
   - Панька, ты сам-то этого хочешь?
   - Больше всего на свете! - серьезно отвечает пацан.
   - Он хочет! - верещит Пучеглазик. - Он только боялся, что ты не отпустишь!
   - Есть один щекотальный вопрос. Панька не шевалье, не дворяйнин, он простой людин - так правильно сказать? Простой людин не может быть рысарь. Я хотель просить принц Джон делять его дворяйнин.
   - А зачем нам принц? - с натужным весельем говорит Славур, взъерошивая рыжую Панькину шевелюру. - Я теперь сам целый князь. Панька, смир-р-но! За отвагу и доблесть жалую тебя званием дворянина. Что надо сказать?
   - Спасибочки!
   - Балда! Отвечать надо: "Служу Отчизне!"...
  
   ...И вновь Забава. Увидев выражение Славкиного лица, она сразу велела всему своему кружку отойти и без приказа не возвращаться. Все повиновались безропотно, даже Джон: ясно было, что княжна не шутит.
   - Ну кто тебе, глупый, сказал, что ты один? Вы еще сто раз встретитесь. И с Панькой, и с Потаней, и с Рябиной. Я у тебя есть, наш брат...
   - Это тебе он брат, - бурчит Славка. - А я к вам сбоку припека.
   - Дурак! Отец у нас был один, ты забыл? Только матери разные.
   - Вот именно. Ваши - великие княгини, законные жены. А моя, - Славке и так больно, но он нарочно хлещет себя еще больнее, - случайная подружка, игрушка на ночь. Вот он кто был, Искоркин "тлетий дедуська". Дочке всю жизнь врала, внуку: ах-ах, "он был гелой, его на войне убили". Надо же, еще Славуром меня назвала, как настоящего княжича, будто в насмешку. Она что, надеялась, что Мирогром из-за этого ее не бросит?
   - Дурак! Как тебе не совестно? Да, папаша наш тот еще был кобель. Ты, кстати, весь в него - лахудры эти, Франческа с Люческой, о твоих подвигах всему замку растрепали. Ты глазки-то бесстыжие не отводи, сюда смотри! Но как ты можешь говорить такие гадости о своей маме? Бедная девушка встретила князя - молодого, красивого, как в сказке. Да она с первого взгляда влюбилась в него без памяти! Ей все равно было - венчанная, не венчанная, забудет он ее, не забудет. Она в ту ночь сама княгиней была. И тебя Славуром назвала, потому что для нее ты был истинным княжичем.
   - А ты откуда знаешь?
   - Дурак! Я женщина. У меня у самой скоро сын будет.
   - Между прочим, - говорит Славка облегченно, чувствуя, как каменная глыба, придавившая плечи, трещит и осыпается к ногам мелким крошевом, - ты меня три раза подряд дураком обозвала. И почему мне совсем не обидно?..
  
   ...Укромная лужайка за густыми кустами сирени. Тепло, комаров нет, трава пружинистая и мягкая, как матрас. Хорошее место, чтобы привести сюда восторженную барышню, которая долго льнула к тебе в танцах, изображая записную кокетку, потом сама предложила прогуляться по темному парку и наконец, совсем расхрабрившись, попросила показать, как целуются по-настоящему. Славка показал. Через минуту Шарлотта (а это была она) совсем размякла и, сомлев от новых ощущений, опрокинулась на траву. Он пытался ее удержать за какие-то шнурки и ленточки, но добился лишь того, что вся верхняя часть платья облетела с девы, словно пух с одуванчика. А нижняя, как нарочно, сбилась кверху, открыв пару стройных ножек. Славка, чего греха таить, даже колебаться не стал. И очень похоже, что на исходе этой суматошной ночи некая потаенная мечта баронессы Вейкап наконец исполнилась бы (завидуй, Манон! завидуйте все!), но...
   - Не дави меня, Славка! - раздался испуганный писк, когда князь уже почти успел заключить Шарлотту в объятия.
   - Зар-раза! Это ты?
   - Это я, - дрожащим голосом, но с достоинством произнес крот, опасливо высовываясь из земляной кучки, только что появившейся на лужайке. - Я пришел тебе пригодиться. Едва услышав зов друга (кстати, по-твоему, это звучало кротко? Ну-ну!), верный своему слову Ферапонт поспешил на помощь. И вот я здесь.
   - А еще позже прийти не мог?
   - Ну, знаешь ли! И так торопился со всех лап. Думаешь, легко рыть ходы среди скал?
   Рядом раздался сдавленный стон.
   - Где я? - задала Шарлотта классический вопрос. - Что со мной?
   - С тобой ничего, - честно сказал Славка. - Мы не успели. Знакомься, это Ферапонт.
   - Очень приятно, - баронесса села на траве, поправила прическу, затем опустила глаза и, внезапно обнаружив, что одежда ее в полном беспорядке, залилась краской. Тут Шарлотта заполошно вскочила, натягивая свои тряпочки, завязывая шнурки и ленточки - все в молниеносном темпе, не переставая при этом цедить ледяным светским тоном: - Рада составить знакомство, господин крот... Благодарю, князь, что вы не... не... когда я... я... Вы истинный джентльмен. Я, пожалуй, пойду теперь... пойду...
   И она порывисто ломанулась через кусты, не пытаясь отыскать тропинку. Треск веток, сдавленные всхлипы и прощальный гордый выкрик:
   - Дурак!
   - Сам знаю, - согласился Славка. - Такой случай упустил! А все из-за тебя, Ферапонт. Представляешь, натуральная баронесса!
   Тут он вдруг осекся. М-да, а ведь и впрямь - баронесса. Не служанка какая-то. Конфузно могло получиться... Благородная иноземная девица потеряла самое дорогое с руславским князем на лужайке. На приличный скандал тянет. Как же я не подумал! Черт возьми, а если бы Забава узнала?! Пришлось бы жениться. А оно мне надо? Не надо! Я другую люблю...
   - Как же ты вовремя появился, Ферапонт! - он с чувством пожал кроту лапу. - Спасибо, Ферапонт! Огромное спасибо! Ты даже не представляешь, Ферапонт, как ты мне пригодился!
  
  

Глава 71. Как черный маг проводил нового друга

и нашел нового врага

  
   "Ну, кому тут хотелось приключений?"
   Терминатор.
  
   Колдолом был уверен, что после этой долгой ночи проспит до обеда. Однако, улегшись на рассвете (в одиночестве, если это вам интересно), он вскочил с постели уже через час - бодрый и преисполненный какого-то щемящего нетерпения. (Совсем не то, о чем подумали некоторые читатели, хотя и то, разумеется, тоже.) Сна не было ни в одном глазу. Славур ополоснулся ледяной водой, провел ладонью по щеке, проверяя, надо ли бриться или можно денек погодить, решил, что и так сойдет... И неожиданно понял, что пора уезжать. Не прощаясь. Без завтрака. Просто сесть в седло - и в путь! Пока все в замке проснутся, он уже успеет спуститься с гор.
   Как мы упоминали, черный маг предоставил в распоряжение Славура своего портного. Этот расторопный малый с подмастерьями всего за пару дней заполнили шкаф в комнате Славки ворохами одежды - будничной, дорожной и для выхода в свет. Кроме того, пара седельных сумок были битком набиты запасными сорочками, штанами, носовыми платками и пр.
   Сейчас князь перетряхнул все это шмутье, оставив три рубахи, две пары штанов и одну фуфайку. Сумки стали раз в десять легче. В шкафу выбрал дорожный костюм из прочного сукна, скроенный в руславском вкусе. Вспомнив о скором приходе зимы, дополнил наряд легким, но теплым, не пропускающим ветер и влагу плащом на собольем меху. На ноги натянул высокие походные сапоги с голенищами раструбом. Примерил шапку с залихватски заломленным верхом, украшенную кучерявым султаном из страусиных перьев. Посмотрелся в зеркало, оторвал помпезный султан, снова посмотрелся и остался доволен.
   Затем прицепил к поясу ножны с верным Безнуждеем, перекинул сумки через плечо, плащ - через руку, открыл дверь...
   - Кажется, я вовремя, - заметил Кромеуш со своей всегдашней постной миной, перенимая у него сумки. - Монсеньор так и знал, что вы пожелаете покинуть нас на рассвете. Ваш конь оседлан.
   У ворот конюшни Славку приветствовали капитан Грошпер и двое стражников, Пачамуча с Патамучей. Сеньор Черного замка поздоровался издали, потому что был занят: с обеих рук кормил морковкой коней - Чердака и какого-то гнедого красавца. Чердак, не отрываясь от угощения, приветливо покивал хозяину и что-то профырчал (Славке грешным делом почудилось: "М-м, обожаю морковку!").
   - Поскольку вы отправляетесь натощак, я позволил себе приторочить к седлу небольшую корзинку с завтраком, - сообщил секретарь. - Ничего особенного: хлеб, вино, пара ломтей ветчины, всякая петрушка. В общем, - он завистливо сглотнул слюну, - обычная человеческая еда. Мы-то, дипломники магадемиумов, сами понимаете, предпочитаем гусениц...
   - Бросьте, дружище, - хлопнул его по плечу подошедший Ка-Сет-Асчей. - С этого дня можете питаться как все нормальные маги. Вы заслужили. Закажите себе лягушек или... э-э... мышек. Вы готовы, князь? Я немного провожу вас, если не возражаете.
   Выбрав среди нескольких попутных дорожек одну, достаточно широкую для того, чтобы два коня могли идти рядом, черный маг и Колдолом, беседуя как добрые приятели, проехали бок о бок примерно пару верст.
   - Все хорошо, а как-то грустно, вы не находите? - сказал Ка-Сет-Асчей, придерживая гнедого перед развилкой. Шагов через пятьдесят тропа расшестерялась у россыпи валунов возле высокой скалы.
   - Еще как нахожу, - признался Славур, натягивая поводья.
   - А фе фифефо! Офыфафь, фофефо, фияфо, фо фо-фо я фафояфя...
   Чердак, несомненно, имел в виду: "А мне ничего! Отдыхать, конечно, приятно, но что-то я застоялся".
   - Так всегда бывает, когда заканчивается какой-то этап в жизни, - не обращая внимания на вздорное животное, продолжал Ка-Сет-Асчей. - Уж я-то знаю, у меня этих этапов столько было! Все дела завершены, цели достигнуты, враги побиты - и ты пребываешь в каком-то... э-э...
   - ...подвешенном состоянии.
   - Вот-вот.
   - Эфо фаф фефь яфефь ф фофуфе уфе феф, и фофе фифефо фе офафофь, - поддержал тему Чердак. - Фафая фуфофа ф фуфе!
   Он хотел сказать: "Это как весь ячмень в кормушке уже съел, и больше ничего не осталось. Такая пустота в душе!"
   - Или, выражаясь не по-конски, сравним это с окончанием... э-э... спектакля в театре. Последние зрители толкаются у выхода, оркестранты собирают инструменты, еще не все свечи погашены, но занавес уже закрыт и актеры покинули сцену. Однако стоит ли грустить? Завтра будет новая пьеса!
   - Лишь бы она не оказалась скучнее вчерашней.
   - Не без того, - согласился Ка-Сет-Асчей. - Меня, например, ждет хроника семейной жизни, вас - романтическое путешествие. Вы ведь в Зачарованное графство собрались?
   Проницательный черный маг откуда-то знал то, что сам Славка окончательно понял только сейчас.
   - Да, - он смущенно улыбнулся, - собрался. Если я там кому-нибудь еще нужен, конечно...
   - Нужны, будьте уверены. Светланка вчера на вас карты раскидывала. Не сомневайтесь, вас там ждут!
   Ведунье можно было верить. Славка едва сдержал ликующую улыбку, так и норовившую растянуть губы до самых ушей.
   - Ну, - сказал он легкомысленным тоном, чтобы сменить тему, - я надеюсь, и приключения по дороге будут.
   - Я тоже надеюсь. Жить без приключений было бы ужасно... э-э... скучно, не правда ли? Счастливого пути, князь!
   - Счастливо оставаться, господин маг!
   И недавние враги обменялись крепким рукопожатием.
  
   Князю Славке хорошо, рассеянно думал Ка-Сет-Асчей на обратном пути, прислушиваясь к отдаленным раскатам грома (похоже, где-то впереди в горах разразилась неслабая гроза). В путешествиях всегда встречается что-нибудь интересное. А вот у меня, похоже, в ближайшее время особых... э-э... треволнений не предвидится. Мигренус пришипился, других врагов пока не видно, в общем, тишь да гладь. Скучища! Ну и ладно, - вздохнул он. Будем со Светлячком жить-поживать, добра наживать...
   Под "ближайшим временем" черный маг подразумевал пару ближайших десятилетий.
   Однако, выехав на плато, он обнаружил, что спокойно далеко не все. Оказывается, не гроза это была. Ворота замка - его замка! - покосились и просели, между створками образовалась щель, над которой расплывались кляксы черного маслянистого дыма. Нет, крепость не была захвачена врагами: караульные урки маячили на стенах, подавая копьями сигнал "Ситуация под контролем", - но не вызывало сомнений, что там только что произошло какое-то крупное безобразие.
   Оставшееся расстояние гнедому пришлось промчаться столь бешеным аллюром, что он сам себе удивлялся. Раньше конь и не подозревал, что способен на такую прыть.
   - Что тут у вас? - рявкнул Ка-Сет-Асчей, спрыгивая с седла и тревожно оглядываясь по сторонам. Убедившись, что все живы, он добавил чуть спокойнее: - Даже на минуту вас одних оставить нельзя!
   Дым шел от широкой оплавленной воронки, появившейся посреди внутреннего двора перед воротами. На ее краю сидел и надсадно кашлял Кромеуш - закопченный, с обожженным лицом, в изодранной в клочья одежде. Мэтр Скулапо в исподнем и Светланка (хвала богам, невредимая, лишь нос да пеньюар слегка испачканы копотью) хлопотали над секретарем - один с примочками, другая с лечебными заклинаниями, а рядом, с грудой бинтов на вытянутых лапках, терпеливо (кто бы мог подумать!) стоял непривычно тихий Пучеглазик. На другом краю воронки с мужественным видом потрясали оружием и грозно озирались по сторонам совершенно не пострадавшие принц Джон Планкитонет, маркиз Жорж де Гош и новоиспеченный оруженосец Панька Рыжий. Здесь же, разумеется, Потаня с булавой на плече и с Рябиной в обнимку (у той, само собой, стрела на тетиве). А за ними целая толпа урков во главе с нетрезвым, как всегда, вождем в чине полковника Чаканучей - все полуодетые, с оружием в руках; ясно, что, услышав грохот, похватали ятаганы и в чем были кинулись во двор, готовые разметать любого врага, но пока добежали, все враги уже кончились. А грохот был изрядный - остальных обитателей замка, от княжны Забавы до секретаревой пассии Меральдины, от Гу Недоученного до последнего лакея, можно пересчитать по головам, торчащим из окон. Шум, гам, галдеж, никто не понимает, что их разбудило в ранний час, все спрашивают друг у друга, в чем дело, что случилось...
   Так, а где Звездочет? Услышав скрежет металла, Ка-Сет-Асчей обернулся в сторону ворот, которые вгорячах проскочил с разгона. Мандалай-бек (он тоже изрядно подкоптился, но обошелся без ожогов) и Флокус Гербариус в четыре руки пытались снять с Железного Хомосека шлем, искореженный молодецким ударом. Капитан шипел от боли и дергался, даром что его придерживали Патамуча и Пачамуча, тоже порядком помятые.
   Наконец шлем поддался, и Грошпер, освобожденно хрюкнув разбитым носом, с чувством выругался. Усы его все еще стояли торчком в боевом запале, и на внятный доклад командир гарнизона был пока не способен. Вместо него доложил Звездочет.
   - Эти две дуры, фрейлины, - сказал он попросту, без своих обычных витиеватостей, - втюрились в беляков, которых окаменила твоя Светланка. Ну и поцеловали каждого вдвоем. Те расколдовались. В свою очередь поцеловали Агнессу. Она проснулась. Все вместе пустились в бега. Капитан и эти два парня пытались их задержать. Ты понимаешь, три обычных бойца против магини и рыцарей-колдунов - конечно, наших мгновенно смяли. Но тут подоспел Кромеуш, и махаловка пошла по-крупному. Секретарь твой сражался как лев (я даже не ожидал, честное слово!), но к тому моменту, как я прибежал, белые его уже совсем затюкали. Со мной, понятно, начались другие танцы. Размазал бы гадов в лепешку, но боялся этих двух дур зацепить. Потом они решили, что хорошего понемножку, и предпочли смыться. Я вытащил Мордария из винного погреба, отрезвил и отправил в погоню, - завершив рапорт, Звездочет погладил бороду и наконец-то добавил: - Да?
   - Это какие же две дуры? - озадаченно спросил черный маг. - Манон и Шарлотта?
   - Слушай, если бы! Это, представь, та парочка серых мышек - Луизка фон... фон Пуппен, кажется, и товарка ее, виконтесса...
   - Алисия дю Скоч-Мартинни, - Ка-Сет-Асчей покачал головой. - В тихом омуте... Кто бы мог подумать! Надо возвращать... э-э... глупышек. От Мордария известий еще не было?
   В этот миг раздался нарастающий низкий гул, и сам Мордарий в крутом пике слетел с неба и щегольски приземлился точно перед патроном, в последний момент затормозив захлопавшими, как паруса, крыльями.
   - Не догнал?
   - Почему сразу "не догнал"? - взъерепенился демон. - Можно подумать, я когда-то кого-то не догонял. Вы меня обижаете, монсеньор! Конечно, догнал. Только они всей гоп-компанией погрузились на ковер-самолет, который, вы не поверите, был у них припрятан в скалах, и скрылись за облаками. Эх, надо было пожечь их огнем!
   - И вы?.. - с беспокойством спросил черный маг.
   - Что? Я похож на идиота - жечь огнем фрейлин ее высочества? Порычал им вслед немножко, попугал, да и лег на обратный курс.
   Ка-Сет-Асчей облегченно вздохнул и поощрительно похлопал демона по чешуйчатому плечу.
   - Вы все правильно сделали, дружище. Девушки с белыми в безопасности, вернем их позже. А теперь... - тут брови мага удивленно поползли вверх. - Это еще что?!
   "Этим" был облачный экран Дальней связи, внезапно возникший перед ними. На экране появился крупным планом (голова и плечи) незнакомый молодой человек. Очень молодой, с магической точки зрения. С заносчивой физиономией. Крайне заносчивой. Завернутый в черный плащ. Угольно-черный.
   - Кащей? - спросил он, не тратя времени на приветствия.
   - Ка-Сет-Асчей, с вашего позволения.
   Незнакомец ухмыльнулся - язвительно и победоносно.
   - Может быть, для кого-то и Ка-Сет-Асчей. А для кого-то - просто Костя, без церемоний. Господа, позвольте вам представить: Константин Свет Очей, родом из града Китежа, что в Руславии... К. Свет Очей, он же Ка-Сет-Асчей - и правда, неплохое созвучие. Вот видите, господин черный маг, я раскрыл ваше истинное имя!
   Ка-Сет-Асчей выдержал эту плюху, и глазом не моргнув.
   - Подумаешь, фокус. Я ваше тоже раскрою... э-э... минут через пять.
   - Ну-ну, попробуйте! - высокомерно процедил юнец. - А пока я для вас - Грау Дункельшварц-младший, потомственный черный маг, диплом Мудридского магадемиума с отличием.
   - Я его знаю, монсеньор, - донесся слабый голос Кромеуша. - Он учился на выпускном, когда я поступал. Свинья редкостная. Из тех гадов, что вечно шпыняют младшекурсников и лижут задницу профессорам. Диплом защищал по некромантии...
   - Некромант к тому же? Это я люблю! - Ка-Сет-Асчей тихонько рассмеялся. - Я знавал вашего папу, молодой человек. Его волшебный шар хранится среди моих трофеев. Дункельшварц-старший был неплохим магом, но сильно переоценивал свой талант. Нашлись и получше.
   - Лучший теперь - я! Ваше время кончилось! - отчеканил молокосос. - Объявляю вам войну! Ваш волшебный шар станет моим трофеем. И не спасут вас ни ваши демоны, ни урки, ни прочие приспешники. Не знать вам покоя, пока я не отомщу за отца, дядю и кузена!
   - А причем здесь дядя и кузен?
   Дункельшварц-младший задохнулся от возмущения.
   - Вы что, даже не помните, что отобрали их яйца тоже?!
   - Да как же мне всех упомнить, - Ка-Сет-Асчей развел руками с самым простодушным видом. - Их тут, с яйцами, столько перебывало...
   Обитатели Черного замка, жадно ловившие ушами их разговор, разразились смехом и аплодисментами. Наглый молодчик потемнел, как грозовая туча.
   - В общем, я вас предупредил! До скорой встречи! А для начала - получите подарочек!
   Под зловещий хохот юного некроманта экран растаял. Все присутствующие, кроме черного мага, настороженно замерли в ожидании "подарочка", но ничего не случилось. Через несколько секунд Мандалай-бек расслабился и спросил:
   - Что это прилетало?
   - Бочка жидкого навоза, кажется, - беспечно ответил черный маг. - Сейчас летит обратно. Я еще при строительстве замка предусмотрел, чтобы он такие хулиганские посылки сразу возвращал отправителям.
   - Извини, Умник, я могу на правах прочего приспешника спросить: откуда такое прозвище - Свет Очей? И насчет Китежа - удивлен, признаться. Я почему-то всегда думал, что у тебя арапские корни.
   - Да так, детские шалости, ничего особенного. Просто первое, чему я научился, это... э-э... воспламенять взглядом. Отсюда и Свет Очей. А при поступлении в волшебную школу мне дали новое имя. На арапский манер, ты прав. Наш классный наставник в то время как раз изучал труды древних жрецов тамошнего бога Сета. "Ка-Сет" - это, собственно, можно перевести как "душа Сета". А кстати, что он изучал, когда нарек тебя Мандалаем? Э-э... мандалу, по всей вероятности?..
   - Ну, Умник, тут несложно было догадаться. А вот интересно, как этот Дункельшварц сумел раскопать твое первое прозвище? Юноша силен, несомненно. Однако туповат, да?
   - Да. Мы будем его звать... э-э... Малыш Грау. Кромеуш, дружище, потом пометьте это у себя в блокноте. Но самое главное...
   - Что?
   Ка-Сет-Асчей вздохнул полной грудью и счастливо улыбнулся.
   - Агнесса, белые рыцари, Малыш Грау... Три тысячи чертей, Звездочет, у нас опять есть враги! Разве это не здорово?!
   Друзья детства заговорщицки переглянулись и, хлопнув друг друга по подставленным ладоням, как мальчишки, прокричали в один голос:
   - Да здравствуют приключения!

Глава 72. Как Славка нашел то,

что долго мечтал найти

  
   "Если случайно не сесть на ежа,
   То жизнь удивительна и хороша!"
   Из нечаянных экспромтов графа Димуса.
  
   "Трень!" - так звенит правильная тетива, когда натянутый лук резко распрямляется. "Вз-зы!" - так сверлит воздух правильная стрела. "Чмок!" - с таким сочным звуком должна она вонзиться точно в сердце проклятого Колдолома.
   Так то же правильные...
   А подлючий лук, подобранный Чуней на поле недавней битвы у стен Черного замка (ну да, он малость надломан был, потому, видать, и бросили), сделал "крак!" и треснул его по лбу. А лопнувшая тетива хлестнула по щеке. А стрела, вывернувшись из пальцев, воткнулась тупым концом прямо в ноздрю.
   Боль была зверская. И непонятно, чему больнее - лобешнику, щеке или ноздре. Впору сразу за все хвататься.
   Оборотень взвыл так отчаянно, что Славур передумал его убивать. Хотя уже успел обнажить клинок, чтобы прикончить мерзавца, который, внезапно выскочив из-за валуна, нацелил стрелу ему в грудь. Но мерзавцу и без него так досталось, что князь сменил гнев на милость. На лбу у Чуни баклажаном набухала свежая шишка, физиономию прочертила пунцовая полоса, из носа в три ручья бежала кровь, однако Колдолом узнал своего верного недруга.
   - Это опять ты, убоище несчастное? Откуда ты взялся? Тебя же бабушка Яга обещала подержать в тихом месте.
   - Сам ты убоище! - огрызнулся Чуня, неловко затыкая распухшую ноздрю сильно потертым носовым платком. Судя по остаткам кружева, платок был украден у какой-то богатой дамочки. А вообще, видно было, что ведьмин сын переживает не лучшие времена: грязный, обрюзгший, давно не бритый и не чесаный. Однако чего у него не убавилось, так это злобной ершистости. - Шиш твоей бабе Яге! Меня ни в каком месте долго не удержишь - хоть в тихое посади, хоть в громкое, хоть в саму срань-невидимку! Что смотришь? Радуешься, поди, что я окалечился?!
   - И фаф фуфеф фо фяфиф, фо фофуфифя, - торжественно заявил Чердак, для пущей убедительности стукнув копытом в землю. "И так будет со всяким, кто покусится", - про себя перевел Колдолом.
   - Слушай, ну что ты за мной таскаешься? - сказал Славка. - Терпение, что ли, испытваешь? Так у меня его на тебя уже не хватает. Напорешься в конце концов на меч, этим все и кончится. Возвращался бы лучше на свое болото, там тебя, наверное, мать уже заждалась, не чает живым увидеть. Дать тебе денег на дорогу?
   Несмотря на все попытки котофана убить его, Славур почему-то совершенно не воспринимал сына Сазонихи как врага. Это ходячее недоразумение вызывало в нем скорее брезгливую жалость, нежели злость.
   Зато у Чуни запасы мстительности казались неисчерпаемыми.
   - Ничо-ничо, - посулил он, гордо плюнув в Славку (недоплюнул, но тут важен был поступок, а не результат), - даст Чернобог, еще встретимся на узенькой дорожке. С глазу на глаз. Тогда и поговорим!
   - Так мы уже встретились, - Колдолом, прищурясь, с интересом специалиста изучал прихотливые чары, опутывающие котофана. До сих пор он еще не сталкивался с магией котофеев. В прошлый раз мимоходом отметил сеть заклинания вокруг Чуни, но подробно рассмотреть ее не успел, отвлекшись на разговор с Панькой о метеорах, и только от Яги позже узнал о причине невезучести ведьминого сына. - Можешь мне прямо сейчас сказать все, что хотел - зачем откладывать?
   - Ишь, какой хитрый - сейчас ему! Когда ты верхом и при мече, а я пешкодралом и вовсе безоружный. Нет, мы поговорим, когда ты будешь один и больной, а я - сзади и с ножиком.
   - Ничего у тебя не выйдет, - честно предупредил Колдолом, которого восхитила прочность фейского заклинания (даже ему пришлось бы изрядно повозиться, чтобы такое разрушить). - Ты же пообещал котофею, что будешь вести себя прилично?
   - Ну? - буркнул Чуня неприязненно. - А ты откуда знаешь? Твое какое дело? Допустим, пообещал. И что дальше?
   Славка пожал плечами и убрал Безнуждея в ножны.
   - Ничего особенного. Просто теперь, когда ты ведешь себя неприлично, тебе же от этого бывает плохо. Пытался на нас уронить сосну - сам под нее угодил. Из лука в меня целился - себя поранил. Сейчас вон камень с земли поднял. Хочешь его в меня бросить? Пожалуйста! Я даже уклоняться не стану. Все равно промахнешься. А вернее всего, себе же этим камнем в глаз и засветишь. И так будет всегда.
   - Врешь!
   - Зачем мне врать? Да ты наверняка сам уже это заметил.
   - А я говорю, врешь! А даже если не врешь, все равно я тебя достану, подлюка! Не мытьем, так катаньем! Сам не словчу - подкуплю наемных убивцев! Уж как-нибудь извернусь, будь спок!
   Тут Чуня извернулся, вернее, обернулся лесным котом и с вызывающим мявом скрылся среди валунов. Только мелькнул грязный платочек, по-прежнему торчавший из ноздри.
   - Фе фофефиф, - прошепелявил Чердак через удила.
   - Поверил, - возразил Колдолом. - Но не принял. Что ж, так даже интереснее. Значит, у нас все еще есть враг. Вывод?
   - Фафой фыфоф?
   - А такой! Да здравствуют приключения!
   Воздух прозрачным маревом трепетал над скалами в том месте, где открылся проход между сопряженными магическими пространствами. Колдолом поморгал, но указатель никуда не делся. Это был не мираж и не морок. Дощечка, вырезанная в виде стрелки, и впрямь указывала на темную расщелину: "Зачарованное графство".
   - Живописное полотно "Витязь в остолбенении", - хихикнул гном.
   - Уши оборву! - пригрозила виконтесса, не сводя глаз с такой красивой, такого любимой и такой глупой в этот момент Славкиной физиономии.
   - А я что, - мгновенно пошел на попятную Бобин Бобинзон, на всякий случай прикрывая ладонью ближнее по отношению к Марфе ухо и делая шажок в сторону. - Я ничего. Просто дружеская шутка.
   Виконтесса откинула за спину полы длинного дорожного плаща, слегка тронула каблуками свою игреневую кобылку и выехала из тени.
   - Я тебя уже целый час жду, - сказала она ровным голосом. - Еще пять минут, и ехал бы дальше один.
   - Я не знал! - испуганно ответил Славур. Выражение лица у него было, как у старателя, наткнувшегося на золотую жилу и боящегося поверить внезапному счастью. - Я не знал, что ты ждешь. Я думал, ты дома будешь. А как же ее сиятельство графиня? Она...
   - Мама знает.
   - А граф?
   - А папа сразу все знал.
   - Ага. Бобинзон тоже с нами? Привет, Бобин!
   - Привет! Только я не с вами, такого счастья вы не заслужили. Я здесь проездом. Имею важное поручение. Даже архиважное, я бы сказал. Первостепенной важности! Где тут Черный замок?
   - Там, прямо по тропе.
   - Так я и думал! А пожевать у тебя с собой случайно ничего нету?
   - Вот, полная корзинка. Бери.
   Гном, покосившись на Марфу, ухватил корзинку с завтраком, приготовленную Кромеушем, тут же вскрыл ее, набил рот ветчиной и, сделав им на прощание ручкой, резво зашагал вверх по каменистой дорожке, не переставая жевать.
   Я сегодня необычайно тактичен, мысленно хвалил сам себя на ходу Бобин Бобинзон. Необычайно!
   Чердак, как ни удивительно, тоже помалкивал, только с любопытством косил глазом - то ли на виконтессу, то ли, что вероятнее, на ее кобылку.
   - Бобинзон идет в Черный замок, - объяснила виконтесса. - С письмом. Папа отправил письмо Ка-Сет-Асчею. Он его приглашает в гости.
   - Это хорошо. Ка-Сет-Асчей будет прыгать от радости. Он всегда мечтал побывать в Зачарованном графстве.
   О боги, о чем мы говорим?! - подумали они одновременно.
   Вороной и игреневая сошлись вплотную и потерлись мордами. Кобылка осторожно куснула Чердака за ухо. Тот не возражал. Славка и Марфа, соприкасаясь коленями, неотрывно смотрели друг на друга.
   - Ты когда-нибудь скажешь, что ты меня любишь? - спросила она. - Или мне первой сказать?
   - Я тебя люблю.
   - Ну наконец-то. Я тебя тоже люблю.
   - Знаешь, я...
   - Догадываюсь. Мне довольно странные сны снились, про каких-то русалок, княгинь, горничных. Не растолкуешь?
   - Да ну, какой из меня толкователь, - тоскливо сказал Славур. Вот и вся любовь, подумал он. Сейчас она повернется и уедет. Так мне и надо, гаду такому!
   - Суду все ясно, - холодно сказала Марфа. - Потом поговорим, как тебя лечить от этих... кошмаров.
   - Слушай, дай мне по морде!
   - Перебьешься. Эта морда теперь - моя собственность. Поехали?
   - Подожди. Поцелуй меня.
   Она подумала и милостиво кивнула.
   - Один раз.
   - Два!
   - Ну хорошо, два.
   - Три!
   - Мы тут торгуемся или целуемся? Четыре раза, не больше!
   - И вот так теперь будет всю жизнь?! - свирепо спросил он. Виконтесса радостно кивнула. - Ладно, как скажешь, - вздохнул Славка. - Пять так пять.
  
   ...Солнце уже давно стояло высоко над горами, окрасив в желтый кирпичный цвет десятки и сотни дорог, расходившихся перед Славкой и Марфой на все стороны света, и на каждой дороге их готовы были встретить новые приключения. А они все целовались...
   и целовались...
   и целовались...
   и целовались...
   Приключения вполне могли подождать.
  

ВОТ И ВСЁ.

  
   P.S. При написании этого романа не пострадал ни один крокозлюк.
  

 Ваша оценка:
Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список
Сайт - "Художники" .. || .. Доска об'явлений "Книги"