К тому же в катакомбах почти не осталось кислорода, и все равно, хочешь- не хочешь, а надо выбираться на поверхность. Пятые сутки пошли с того злосчастного момента, когда 26 августа 2002 года, примерно в 23.20 по московскому времени наш самиздатовский Скалозуб Сан Саныч Шадов, просматривая по своему обыкновению на сон грядущий Ленту.ру, и не найдя там ничего достойного внимания, уже собирался было отойти ко сну, как вдруг взгляд его упал не презабавнейшее сообщение:

23:20 Родственники погибших 11 сентября в США получат по $1,6 млн

http://195.2.70.250/lenta.shtml

"Cуки мондиалисты! - подумал Шадов (верный воинскому уставу, он, никогда прилюдно не ругался, особенно при дамах, но оставаясь наедине с собой, то есть в самой надежной мужской компании, какую только можно себе вообразить, иной раз позволял себе назвать вещь своим именем), - Умеют даже на людском горе сделать себе пиар. А что им? Денег-то куры не клюют у дяди Сэма. Что для него несколько сотен миллионов?"

Сан Саныч, с трудом разогнув окоченевшие колени, встал из-за монитора. Все еще продолжая размышлять о прочитанном, он прошелся по кабинету, потом разжег камин, сварагнил себе стаканчик глинтвейна и, придвинув поближе к огню массивное дедовское кресло, начал раскуривать трубку. Под закопченными сводами старинного фамильного замка попискивали вспугнутые дымом летучие мыши. Шадов подумал о том, что угля, пожалуй, не хватит на зиму. Надо бы прикупить еще пару тонн, но эти, под предлогом очередного ближневосточного кризиса и борьбы с международным терроризмом, небось, опять взвинтят цены на топливо. "И глупая чернь еще называет их масонами!" - сам потомственный вольный каменщик, он едко усмехнулся. "Эх, мне бы сейчас, ну пусть не миллион шестьсот, а хоть сто шестьдесят тысчонок. Хватило бы, чтобы поправить дела". Скупщики недвижимости, прекрасно осведомленные о его долгах, давно роились вокруг Шэдоувилля. Но Шадов, последний отпрыск древнего аристократического рода, держал осаду из последних сил. Не далее как вчера он спустил с лестницы одного из этих наглецов, некоего Марка Шварцмана. Шварцман сломал вставную челюсть о дубовые ступени и теперь грозился подать в суд. И поделом ему! Дойти до такой наглости - за замок Шадовых предложить двенадцать тысяч фунтов! Этого не хватило бы даже на оплату интернета. Кстати, что там на Самиздате? После глинтвейна у Сан Саныча немного потеплело на душе. Он снова сел за старенький макинтош, в неверном свете коптящей керосинки нащупал мышью кнопку Самиздата и, уверенно пройдя по ссылкам, вышел на Трибуну Люду.

Как и всегда по вечерам, на Трибуне было людно. Какая-то экзальтированная дама вертелась перед зеркалом, допытываясь у него, кто всех милее; пять или шесть человек попеременно ругали Модератора и обзывали его скодрой; Шленский, сидя на полу в разорванной рубахе, плакал, размазывая по лицу густые сопли, и проклинал Россию; кто-то его лениво утешал. В другое время Шадов не удержался бы, чтобы не пнуть своего извечного оппонета. Но нынче Шленский был уж слишком жалок, да и Сан Саныча разморило у огня. Он потянулся, зевнул и благодушно произнес:

- Я таки себе представляю, какая же нынче жаба давит родственников тех 4000 граждан Израиля, которые не явились на свои рабочие места во Всемирном Торговом Центре в то утро!!!

Больше всех приходу Шадова обрадовался Модератор. Он тут же ухватился за его, признаться, немного солдафонскую шутку, как за последнюю соломинку, подумав, что это, пожалуй, хороший повод немножко разрядить атмосферу. Но будучи тонким политиком и памятуя о влиятельном еврейском лобби, решил сперва сделать оговорку:

- Это вопрос спорный, - многозначительно сказал он, напоминая тем самым и Шадову о том, что надо быть осторожнее, - а вот Вы таки попробуйте себе представить сколько людей теперь кинется доказывать свое родство с погибшими...

А надо обязательно сказать, что это был не настоящий Модератор, а игровой. То есть, строго говоря, и вовсе не модератор, а, лучше сказать, гладиатор, добровольно принявший на себя роль модератора, чтобы доказать что-то самому себе, а заодно и выполнить волю настоящего Модератора, которая состояла в том, чтобы дать самыздателям возможность на своем опыте прочувствовать действие Закона Кармы и осознать причинно-следственную связь между поступками и их последствиями.

Будучи правой рукой Модератора-1, Мо-2 (назовем так нашего гладиатора) болел душой за сайт, его давно тревожили финансовые трудности, из-за которых многие блестящие идеи так и оставалсь утопиями. "Да уж, - подумал он. - Нам бы сейчас, ну пусть не миллион шестьсот, а хоть бы тыщ шестнадцать - с лихвой хватило бы на новый сервер, и еще осталось. Можно было бы, к пример, устроить конкур юмористического рассказа и достойно премировать победителя, так, чтобы это послужило хорошим стимулом для остальных. В его же честь и банкет устроить, собрать элиту... Да и дизайн не мешало бы обновить..."

- Что спорно - кол-во неявившихся, или жаба? - откликнулся Сан Саныч.

Евреи тем временем притихли, даже Шленский на время перестал выть и шмыгать носом и начал прислушиваться к диалогу. Но Модератор-2, погрузившись в мечты о банкете, не заметил сгущающихся туч.

- Если первое ещё может быть предметом дискуссий, то второе, по моему, совершенно априорно, - беспечно продолжал Шадов.

"Мечтать-то можно сколько угодно, - подумал Модератор, - а что толку? Родственников в ВТЦ у нас нет, не было, да и теперь уже, скорее всего, не будет. Априори".

- Предметом дискуссии может быть все, что угодно, - сказал он. - Априори... - и улыбнулся удачному, на его взгляд, каламбуру.

А зря. Улыбаться-то ему как раз и не следовало. Если бы он в ту минуту мог предвидеть, чем обернется этот, невинный, как ему, заядлому читателю "МК" и зрителю программы "Вокруг смеха", казалось, обмен репликами, он бы не задумываясь уже заранее поставил блок на Шадова. Уж лучше испортить отношения с этим странноватым чудаком - ведь кто их только с ним не портил! - чем то, что началось вслед за этим и продолжается до сих пор, чему конца не видно.

А между тем лоббисты уже собирали силы. Из своего термитника высунул усы антифашиствующий палиндром (что в переводе означает "идущий задом наперед"), тот самый, что некогда вдохновил меня на написание Логико-философского трактата. Уже послали за Игалем. Искали только добровольца, который взялся бы нанести первый удар. Уж очень незначителен был повод, хотя сама по себе фигура Шадова в пожарной каске, смахивающей на немецкую, внушала внутреннее возмущение и вызывала на скандал. Но надо ведь еще как-то раздразнить этого медведя. Того, что он сказал, пока недостаточно, одного внутреннего возмущения мало для войны. Хотели уже было кинуть жребий, кто станет смертником и пойдет первым дразнить Шадова, как вдруг случилось чудо. Доброволец явился сам, откуда его даже и не ждали, по собственному почину и вдохновению. В напряженной тишине вдруг прозвучал высокий, звонкий, слегка дрожащий от волнения голос Григория Семеновича Злотина:

- Господин Шадов, то, что Вы сказали - это мерзость. Предполагать, что тысячи людей способны желать смерти своим родным и искать наживы на этих смертях - подлость, а выделять этих людей по принципу их гражданства, так как Вы это сделали - антисемитизм. Говоря такие вещи публично, Вы оказываете дурную услугу христианству, которое Вы на словах декларируете. Подлость и ненависть не есть христианство.

Произнеся эту взволнованную тираду, Григорий Семенович даже сам немного застыдился таких высокопарных слов, как "мерзость", "подлость", "антисемитизм", "ненависть", а особенно "христианство", - которых, конечно же, не заслужил грубиян Шадов, но раз уж они сорвались с языка, то, ничего не оставалось, как только объяснить свою горячность и удалиться, - что тотчас же и было сделано.

- У меня во ВТЦ погиб друг. Его пожилой матери, сестре и невесте его не заменят и не вернут никакие деньги, - в смущении проговорил Григорий Семенович, после чего сразу же и надолго покинул трибуну.

И это было чистейшей правдой. Если бы все это сказал кто-то другой, еще можно было бы заподозрить наигранность и долю лицемерия. Но только не в устах Григория Семеновича Злотина. Есть люди, по природе своей не способные лицемерить. Они говорят лишь то, что думают и делают лишь то, что считают правильным и должным в данный момент. Для них раз плюнуть выпить стакан цикуты или отказаться от использования современного алфавита, если это действие прямо вытекает из их сегодняшних убеждений. И не беда, что завтра убеждения могут изменится, главное - это верность идее. Такие люди встречаются крайне редко, на Самиздате из четырех тысяч человек я знаю всего двоих таких людей. Это Лев Моисеевич Гунин и Григорий Семенович Злотин. Таких людей невозможно ни убедить, ни подкупить, ни запугать. Давней мечтой политиков всех времен и народов было научиться - не управлять, нет, куда там! - хотя бы лишь приблизительно предсказывать поступки этих сократов, чтобы хоть как-то самим под них подстраиваться.

Однако до этого еще далеко. Пока им остается лишь благодарить. Да-да, благодарить. Когда, в силу редчайшего стечения редчайших обстоятельств их конъюнктурный интерес вдруг совпадет с поистине свободной волей, которая всегда составляла основу всякой морали, они высовывают из своего термитника усы и, плотоядно потирая лапки, говорят:

- Спасибо, господин Злотин.