Аннотация: Когда-то я должен был поступить в Уральский государственный университет в г.Свердловске на отделение журналистики. Всё было готово. Имелся даже диплом Школы Юного Журналиста при университете. Но, как говорят борзописцы, судьба распорядилась иначе!..
В 15 лет я написал свой первый фельетон, когда работал "внештатным корреспондентом Городского Радио-Телевизионного Центра" - как-то так было написано в настоящем удостоверении, ничем не отличающемся от удостоверений штатных сотрудников. Цвет удостоверения, кстати, был болотно-зелёным. Корочки с красным дерматином, как мне сказали в отделе кадров, "кончились уже лет пять, как, юноша".
Увы, удостоверение где-то в недрах домашнего архива, разбирать который мне лень год от года. Впрочем, вполне возможно, что в переездах оно сгинуло. Если так - жаль.
Аналогии с пятнадцатилетним капитаном Жюль Верна я считаю вполне уместными... вот только я был глуп и застенчив, а жюльверновский пацан был умён и настойчив. В общем, я писал и даже получал гонорары... и самый первый свой опыт помню очень даже хорошо. Мы с мамой и сестрой слушали написанный мною фельетон по радио на кухне, включив его погромче. Маму распирало от гордости, а мне было как-то не по себе. Фельетон был написан бойко и говорил о том, как, пардон, засрали ЦПКиО города Озёрска. Битое бутылочное стекло, аттракционы со следами актов вандализма, напоминавшими последствия бомбёжки; ржавые обломки непонятного происхождения, облупившиеся постаменты статуй.
Сами статуи давно увезли, пожалев их калечество. Руки-ноги-головы отбиты. Между прочим, женщина с веслом вызывала самый живой интерес у вандалов. Сидящая тётка с гигантским томом Конституции таким успехом у них не пользовалась, зато практически голая Та-Которая-С-Веслом... опущу завесу стыдливости над подробностями.
Остался только Ленин у входа в парк и олень с оленихой неподалёку. Скульптор сваял их из крепчайшего бетона. Ветвистые рога самца были (и есть по сию пору) откованы из какой-то бронебойной стали. И эти сталь и бетон посрамили целые поколения вандалов! И, думаю, продолжают посрамлять. Спросите озерчан - ответят.
Итак, я должен был заклеймить бесстрашной сатирой бедственное положение ЦПКиО, помнящего Курчатова, Берию и министра Славского. И заклеймил. И даже возопил в конце сакраментальное: "Доколе?!" - как и полагается в фельетонах, задевающих городские власти.
Но вернёмся на кухню, где мама, сестра и я слушаем нетленные строки, льющиеся из кухонного радио. Читала их тётенька, которую весь город знал в лицо, поскольку она была диктором городских ТВ-передач (каждый четверг, - если мне не изменяет память, то с 19-00 и до 20-30 по Второму Каналу). Голос тётеньки тоже легко узнавал любой горожанин. Такой, знаете, с придыханием... в те времена практически все дикторши ими грешили. Этакие сёстры Татьяны Дорониной, у которой эти фальшивые полувсхлипы в нужных местах всегда меня раздражали. Такими же интонациями обычно пользовались старшие пионервожатые, завучи и старшеклассницы, читавшие на школьных концертах Стихи Про Партию. Итак, я сижу красный, как рак, громкость радиоточки чуть ли не на максимум, друзья-родственники и прочие мамины и папины знакомые оповещены заранее. И тётенька-диктор, которая равнодушно забрала у машинисток мой материал, даже не посмотрев в него при мне, нежно выпевает: - Ну, а теперь, дорогие радиослушатели, послушайте фельетон Александра Хуснуллина: "Чумазый пИкник"!
Далее я не помню. Меня грызла мысль о том, как мне этот "пИкник" всю жизнь поминать будут. И не докажешь, что я так не говорил, не говорю и никогда не буду говорить. В голове стучало и гремело, уши пылали, а на моей физиономии можно было котлеты жарить, как потом заявила сестра.
И доносится сквозь всю эту какофонию что-то ужасное, наподобие: "Лесные зверюшки с удивлением обнюхивают ржавые детАлюшки, разбросанные вокруг аттракциона с мёртвыми машинками". Не знаю, как там в ваших краях, а у нас всю жизнь были деталЮшки...
Впрочем, это было уже не важно. Жизнь дала трещину. Небо рухнуло. Земля разверзлась. В мою могилу вбили последний кол! Выйти из дома было никак нельзя. Оставалось забиться под стол и там сгореть от стыда. Проклятая тётка загубила мою жизнь! Хорошо, что у нас нет телефона...
Однако, как выяснилось чуть позже, мало кто чего-то там слышал у себя на кухне в летний тёплый вечер ;) Маме потом вдохновенно врали, что, дескать, слушали-слушали, почти что на магнитофон записали, да не получилось. Всей семьёй ржали, как лошади! И так далее. Ура.
Нет, но пИкник!!! Убил бы. Но - был юн и застенчив. Пятнадцать лет... дурацкий возраст.