Эта праистория началась 10100 лет назад, когда ледник покрывал север Европы до шестидесятых широт. Гранит и сланец Скандинавских гор от подножий до вершин были охвачены льдами, подобно тем, что и в наши дни венчают высочайшие пики планеты.
И уже тысячи лет древний ледник таял и медленно отступал. Талые воды скапливались в котловинах вдоль его южной границы и соединялись в Балтийское ледниковое озеро, простиравшееся на месте современного моря. На северном побережье Озера потоки кристально чистой воды срывались с отвесных синих льдов, а вдоль его южных берегов лагуны и топи чередовались с густыми зарослями ольхи, ивы и рябины.
Датские проливы ещё не возникли, и на месте Северного моря были мамонтовые прерии - бескрайние равнины с пологими холмами и обширными низменностями, покрытые густыми злаками и высоким разнотравьем. В эпоху мезолита эта реликтовая тундростепь пролегала над вечной мерзлотой от современной Шотландии до плоскогорий Сибири, огибая Скандинавский ледник. В морозные, сухие зимы той эпохи снежный покров был невелик, и обильная растительность превращались в доступный запас светло-бурого сена для бесчисленных стад травоядных, а за время полярного дня травы вновь вырастали выше человеческого роста. Обилием фауны эти древние приполярные края походили на современную африканскую саванну. И были населены людьми.
***
Упряжки охотников двигались по следам кочёвки стада, всё дальше заходя на юг, где полярную ночь постепенно сменяли сумерки.
К концу очередного перегона путники устраивали стоянку на заснеженной, продуваемой ледяными ветрами равнине у бурой полосы перекопанного оленями снега. Предстояла очередная облавная охота. Пока остальные устраивали стойбище, Скир сын Вальда быстро разгрузил свои нарты, переобулся в сухие торбаса и снова погнал упряжку, чтобы определить границы предстоящего загона. Тем временем охотники снимали с собак ездовые ремни. Косматые, с густым подшёрстком, остроухие и желтоглазые звери, освободившись от упряжи, сразу ложились на спины, подставляя брюхо ветру, и охлаждались после трудного пути. Люди осматривали псам лапы и бросали на снег тонкие куски мороженой оленины. С нарт разгружали вежи - кочевое жильё для промысла в редколесных приполярных равнинах. Каркасы из шестов, соединённых вершинами, укрывали оленьими шкурами, внутри вдоль стен укладывали меха, а в центре каждой хижины ставили светильник с прозрачным костным жиром или раскладывали небольшой костёр, дым которых вытягивался через отверстие в верхней части жилища. Нарты, гружённые добычей, устанавливали с подветренной стороны, и около полозьев тут же зарывались в снег собаки. Утомлённые люди смывали рыбий жир, защищавший обмороженные лица от ветра, и укрывались в хижинах.
За пологом крайней вежи непрерывно гудел ветер, и с шорохом проносились волны позёмки, медленно наметая надувы и заструги.
- Эту метель поднимает южный ветер. Странно для этого времени года, - произнёс Рокья. - Мы все промокли, и если северный ветер принесёт пургу или буран...
Люди снимали сырые меха и разводили огонь...
Костюм охотника-кроманьонца походил на традиционные костюмы современных северных народов. Двойная оленья парка до колен с напуском, подпоясанная плетёным кожаным ремнём и опушенная по краям собачьим мехом. Пришитые к рукавам длинноворсные медвежьи рукавицы с кожаными наладонниками. Глубокий капюшон из оленьей шкуры, подбитый мехом росомахи, и короткая пелерина из собачьего меха, укрывавшая плечи. Чулки из собачьего меха, широкие штаны из оленьих шкур, стянутые ремешками под коленями и высокие оленьи торбаса с кожаной нерпичьей подошвой. Замша из оленьих кож использовалась для нательных одежд. Все швы прошивались волоконными нитями при помощи костяных игл.
...Сухая осока нарвана из-под снега, онемевшими пальцами Эгир извлёк из походного мешка огниво, с третьего удара выбил искры и стал бережно раздувать и сжимать дымящийся комок травы, пока в его руках не вспыхнул огненный шар. Несколько вязанок лиственничного хвороста охотники заготовили на прошлой стоянке в хвойном бору, и, когда костёр разгорелся, развесили одежды по стенкам хижины. Длинным костяным ножом с обтянутой рыбьей кожей рукоятью Рокья нарезал жареную оленину. Мясо охотники также приготовили на прошлой стоянке, богатой топливом, и на новом месте только разогревали. Запив еду травяным отваром из кожаных бурдюков, носимых в дороге за пазухой, люди укутывались в меховые одеяла.
Собаки подняли лай, но сразу стихли.
- Росомаха, - сквозь дремоту произнёс Эгир.
- Для этой поры стужа не велика, - размышлял Рокья. - У собак на лапах иней, и костяные подполозки плохо идут по влажному снегу.
Осколком обсидиана он неторопливо вырезал из обломка гладкой белой кости обнажённую женскую фигуру. В соседней хижине кто-то играл на дудке, и её звук сливался с шумом ветра.
- Деревянные пойдут не лучше...
- А если нарастить лёд?
- Придётся всё время подновлять...
- Если нарастить хотя бы половину того, что за день намерзает на твоей бороде...
- Дух сна уже встречает меня, Рокья... Я увижу Хильду...
Сумерки редели, и отражённые в небе лучи солнца слабо освещали равнину. Отдохнувшие псы нагло и радостно лаяли, зовя хозяев в дорогу.
Жирник из прозрачной рыбьей кожи горел всю ночь, и к утру под пологом душно. С криками и смехом люди выбегали из-под заиндевевших шкур и растирались снегом. Безбородые юноши и зрелые мужчины - ровные лица, высокие крутые лбы, тонкие и изогнутые под прямым углом нижние челюсти - сухопарые, с прямыми спинами кроманьонцы радовались новому дню. Оборачиваясь к восходу, путники вскидывали вверх руки - божество света спускалось с небес на землю к людям там, где первый луч солнца освещал равнину.
Вскоре вернулся из разведки Скир сын Вальда. Он сменил упряжку, переобулся, наскоро поел и начал отдавать приказы. Двое промысловиков остались охранять лагерь, остальные по двое в порожних нартах выехали вслед за старшим. Загонщики высадили стрелков у русла замёрзшей реки и отправились в обход стада. Лучники растянулись цепью вдоль берега и затаились.
Скир гнал собак по старым следам своей упряжки, заходя с наветренной стороны от оленей. Волчьи следы ни разу не пересекли дорожку, а значит добыча на месте и обложена. Запряжённые веером собаки с усилием шли против ветра. Завершив полукруг обхода, охотники выехали на выбитую сотнями копыт тропу. Возбужденные запахом свежего следа псы бросались вперёд и вгрызались друг другу в холки. Упряжки ныряли на застругах, мелькали собачьи лапы - серые, белые, чёрные - загонщики били собак кнутами и выкрикивали команды вожакам, следя, чтобы нарты не перевернулись. Из ложбины в стороне от охотников поднялись и понеслись большими скачками волки.
- Начали! - Скир вытянул руку, и загонщики стали разъезжаться, вытягиваясь в цепь.
Олени наверняка уже стали тревожно задирать головы, и теперь следовало действовать ещё быстрее. Когда впереди показалась темная колышущаяся масса стада, Скир приложил к губам рог тура и издал протяжный сигнал. Загонщики принялись кричать и завывать по-волчьи, выгоняя добычу на стрелков.
Услышав вдали звук рога, лучники приготовились. Земля едва заметно начала содрогаться, послышались крики людей, топот и хорканье оленей. Совсем близко раздался второй сигнал, а, значит, загонщики остановились. Через мгновенье олени показались на берегу и начали выходить на лёд. Лучники подпускали добычу и били, целясь в крупных быков и пропуская важенок с телятами. Стадо начало раскалываться на части. Передние олени проходили через линию стрелков, остальные двигались по обледеневшему руслу и уходили через фланги засады. Подранков преследовали и добирали загонщики.
Довольные охотники, напевая и насвистывая, разделывали туши. Мясо срезали с костей, заворачивали в шкуры и увязывали на нарты, а остатки скармливали собакам. Один из лучников до синевы отморозил ухо, и, под шутки товарищей, Скир отнял его ножом.
- Небесный Отец даёт нам удачу, - сказал Скир. - Снимайте лагерь, мы возвращаемся.
В долгие полярные зимы заготавливался запас мяса на то время, когда холод отступал к высоким ледниковым широтам, и с юга приходила опасность...
Помимо охоты кроманьонцы занимались сбором корней, грибов, ягод и орехов, ловили птиц и животных в разнообразные силки и ловушки. На бескрайних первобытных просторах паслись бизоны, овцебыки, туры, сайгаки, верблюды, лоси, косули. Ещё существовали мамонты, шерстистые носороги и гигантские олени, но в приполярье ледникового периода основным источником пищи для людей был северный олень.
Охотников неизменно сопровождали собаки. Крупные, заросшие густой шерстью звери служили людям в ездовых упряжках, для загона зверя и для защиты от хищников.
Кроманьонцы имели оружие для стрельбы на дальние расстояния, способное поразить добычу до того, как та успевала заметить охотника. Для усиления броска лёгкого копья применялось приспособление с упором для древка на одном конце и рукоятью на другом, что удваивало расстояние броска. Луки изготавливались из березы или лиственницы, тетива - из полосок тюленьей кожи или сухожилий, а наконечники для стрел делались из кости или камня и закреплялись на древке с помощью растительного клея. Применялись связки ремней, к концам которых крепились обёрнутые кожей камни, поражавшие добычу ударом или спутывая ей ноги.
Используя подобные методы и орудия охоты, кроманьонцы получили неиссякаемый источник питательной пищи, что помогло им заселить суровые просторы Севера.
Но всё стало иным в тот год, когда изменился ход солнца.
...Проверяя курс по Полярной звезде, охотники возвращались на Север, в посёлок своей общины.
В марте сумерки удлинялись, ночная мгла становилась короче, а холодное солнце с каждым днём поднималось всё выше над линией горизонта. Холмы лежали, заваленные подтаявшим, уже без застругов, сияющим снегом, а вдали над облаками сверкали ледовые конусы гор. Лучи весеннего солнца отражались в снежных кристаллах, и всё вокруг нестерпимо блестело. Роговицы глубоко посаженных глаз скрывались в прищуре, на лицах путников были сетки из грубых лыковых волокон, но трое уже заливались слезами, а один перестал различать очертания предметов. Глаза путников воспалялись, веки отекали, и наступала снежная слепота. Больным накладывали плотные повязки и через два дня боли проходили, а ещё через четыре зрение восстанавливалось.
В апреле, когда отряд достиг предгорий, в низинах долин начали скапливаться облака туманов. Речные террасы шумели сосновыми лесами, а в небе раздавались журавлиные крики и гусиный гогот. Снег исчезал на глазах, открывая взору вересковые пустоши с кустарниками брусники, черники, дрока. На равнины лег пронизанный солнцем парной воздух. Нарты, оружие и плащи из сыромятной кожи покрывались каплями влаги.
В мае солнце палило так, что обмороженные, обветренные сухие лица обгорали до красноты. Поднявшись в горы и продвигаясь по нагромождениям обледенелых каменных глыб, путники вышли на перевал и оглянулись. Внизу лежали уже зеленеющие вереском и дриадой прерии, повсюду прорезанные отсверками новых озёр и рек. Люди поразились величине вод. Только с высоты стала видна ширь переплетённых проток, расходящаяся по мерзлоте равнины.
- Надо спешить! - торопил Скир сын Вальда. - Не жалейте собак!
***
Посёлок Эвре располагался в нескольких перегонах от южной кромки ледника, уходящей в Озеро. Полярная ночь только начиналась, когда упряжки с рыбаками ехали в покрытых льдами горах. Собаки были запряжены цугом, попарно, и легко шли узкими тропами.
Плотные потоки стокового ветра спадали по склонам с огромной скоростью и растекались в долинах. Льды лежали на вершинах хребтов, синими лучами спускаясь по ложбинам и впадинам. Льды куполами лежали на плоскогорьях, заканчиваясь прозрачными обрывами. Льды лежали на пологих склонах, а во впадинах крутых отвесов залегали ледники висячие, время от времени с грохотом обвалов наполнявшие котловины долин. Языки сухих горных ледников переходили во влажные предгорные покровы, залегавшие у подножий хребтов и истекавшие талыми водами в необозримые равнины, покрытые снегами и вечной мерзлотой. Холода высоких широт и скальные основания гор тысячи лет держали гигантский ледник. Щиты и купола горных ледяных потоков и плиты бескрайних шельфовых ледников погребали сушу и моря на площади в миллионы квадратных километров.
Ветра срывались с вершин в узкие долины, и путники погружались в облака снежной пыли. На одном из перевалов ветер перевернул две крайние упряжки и протащил вниз по склону. Полозья, дуги, поперечины, настилы и ремни переломало и разметало, но визги собак и крики людей не были слышны за рёвом ветра.
Снежная пыль улеглась до следующего коварного порыва.
- Я не чувствую ног, Имар, - раненный лежал на разостланной оленьей шкуре, его спутники стояли рядом.
- У тебя сломан хребет, Снио, и стопы уже начинают синеть.
- Значит, пришла моя пора отправляться к праотцам... Помогайте Брунье и детям... Теперь оставьте меня...
- До встречи, Снио, до встречи, - Имар сын Гаута и другие путники жали руки обречённому.
Вывихи у собак вправляли, а псов с переломами добивали и тут же снимали с них шкуры. Из двух разрушенных нарт собрали одни, перепрягли упряжки и снова продолжили путь.
- Заберём тело на обратном пути, - тихо сказал Имар.
За последним перевалом горный склон уходил в ледяную пустыню Озера. Путники долго искали пологий спуск в меняющихся каждый год прибрежных ледниках. Между озёрными торосами стояла вода, а тёмный, оголённый ветрами лёд был покрыт белыми трещинами. Поставленный на скалистом берегу в незапамятные времена рыбацкий сруб смыло талыми водами во время полярного дня.
Рыбаки надели костяные ледоступы, распрягли собак, выдали им корм и начали подлёдный лов. Пешней вырубалась прорубь, а от неё вдоль по линии делались лунки. Затем с помощью багра от одной лунки к другой продергивалась веревка, за которой подо льдом протягивалась сеть, сплетённая из волокон крапивы.
- В прошлом году в это время были такие морозы, что сеть Сольви всеми поплавками вмёрзла в лёд, - сказал Трюгг. - Хорошая была сеть, ивовая, пятьдесят пять на шесть локтей. Сольви долго пробовал её вырубить, пока совсем не застыл. Гирит до конца зимы отпаивала его травами.
- Эта зима тёплая, - согласился Хьяльм. - Искупаемся?
- При таком ветре лучше сразу броситься на нож...
Имар смотрел на ледяную равнину.
- Лёд не прочный, хотя с поверхности этого почти не видно. И промоин много...
Уровень Озера повышался с каждым полярным летом. Из-за обильного поступления холодных вод от тающего ледника его температуры были ниже температур современного Балтийского бассейна на несколько градусов. Питательных веществ в талых водах было мало, но в Озере водилась кольчатая нерпа и различные виды пресноводных рыб.
Для промысла кроманьонцы применяли костяные крючки и зазубренные гарпуны, использовали грузила, поплавки из коры, а также сети, спрядённые из древесного волокна или крапивы. На северном побережье Озера добыча велась круглый год, и рацион северян на четверть состоял из рыбы. В летнее время партии рыбаков промышляли в прибрежных водах, используя узкие лодки, выдолбленные кремневыми топорами в стволах вековых сосен.
Полярная ночь подходила к концу, и рыбаки готовились возвращаться в поселение.
В марте первые жёлто-зелёные лучи возникали в ночном небе всего на несколько мгновений, следующие держались дольше, становились ярче и медленно изгибались в ослепительные дуги лимонного цвета. Северное сияние оживало, принимая форму короны, и пульсировало волнами, в которых появлялись красный и фиолетовый цвета. Ровные отсветы ночного неба чередовались разноцветными проблесками, яркими всполохами, колеблющимися полосами и ровным тонким свечением, сквозь которое были видны яркие полярные звёзды. Непрерывно слышалось лёгкое потрескивание.
К концу марта сияние длилось непрерывно и постепенно угасло вместе с полярной ночью.
- Это истинная красота, - заворожено шептал Трюгг. - Чёрное солнце светит стране небесных льдов!
- Небеса пылают божественным светом! - улыбался Хьяльм. - Интересно, как Он это делает?
- Когда-нибудь узнаем! - смеялся Трюгг. - Когда-нибудь мы тоже так сможем!
- Солнечные ветра пронзают северную ночь, - задумчиво сказал Имар. - Но раньше их никогда не было южнее ледяной страны... Создатель говорит нам что-то...
- Я чувствую этот ветер в своих жилах! - кричал Хьяльм. - Кровь гудит во всём теле, и мысли мелькают, как молнии!
В тот год полярное сияние сопровождали сильнейшие геомагнитные бури. По всей северной стране больные и раненные стонали от обострившихся немощей, и в короткий срок одни поправлялись, а другие умирали. Олени паслись без отдыха, а псы постоянно дрались, и погонщики не справлялись с озверевшими упряжками. Самих людей голод также мучил вдвое больше обычного, бороды и ногти отрастали быстрее, сон пропал совсем, но усталости никто не ощущал.
В апреле по ночам влажными хлопьями шёл синий снег, потом внезапно начинался мелкий дождь, и снова сыпала мягкая снежная крупа. Белёсая мгла закрывала вершины родных гор от взгляда, и, когда берега Озера начали вытаивать, рыбаки отправились в обратный путь.
В мае повсюду в горах, не умолкая ни на мгновенье, журчала невидимая вода, и едва слышно потрескивали оседающие ледники. Ручьи сливались в реки, и вода ревела на чёрных камнях перекатов перед выходом на равнины.
- Быстрее! - торопил Имар сын Гаута. - Надвигается беда...
***
Стук топоров гулко отдавался в зимнем лесу. В густых сумерках полярной ночи незаметно колыхались ветки сосен, сбрасывая снежную пыль. В речной долине шла валка леса.
- Деревья спят, их соки скудны, а смолы обильны. Наверно, они могли бы так спать целую вечность, - говорил Яльдис сын Ньяля. - Замерьте обхват этого ствола.
Лесорубы заготавливали сухостой хвойных пород и по санному пути русла замёрзшей реки вывозили брёвна в посёлок общины Пессе на далёком леднике.
- По такому влажному снегу на одну упряжку можно взять не больше шести брёвен в семь локтей длиной и в пол-локтя толщиной, - учил молодых Яльдис.
Сразу по прибытии в лесной край промысловики устроили охоту и добыли лося. В центре поляны горел костёр, у края которого стояли глиняные горшки с варевом. Рядом были установлены три больших грузовые нарты, между которыми лежали и бродили собаки, утомлённые в долгих перегонах от дома.
Поочерёдно нанося удары узкими кремневыми топорами, люди делали на дереве глубокий надруб, в который вгоняли клинья и валили ствол шестами. Затем очищали и забирали ровное бревно, а ветви и сучья бросали в костёр.
Одна из собак замерла, навострила уши, и на её холке взъерошились мохнатые очёсы.
- Волки! Похоже, это другой выводок, - радостно встрепенулся Исар.
Лесорубы начали быстро подбрасывать топливо в костёр. Все собаки стояли неподвижно, злобно рыча и щерясь. Но стая прошла мимо, псы успокоились, и люди вновь принялись за работу.
Звуки лая стали удаляться и постепенно затихли. Лесорубы отправились по следам своры и через двести метров нашли в изрытом снегу труп человека. Лицо и горло мёртвеца были разорваны в клочья до самой копны свалявшихся тёмно-русых волос. Одежды из медвежьего меха, примотанные к телу кожаными ремнями, также были порваны собаками в лоскуты. Рядом с трупом лежала тяжёлая накидка из цельной лосиной шкуры.
- Он сбросил плащ, готовясь защищаться.
- Странно, что мы сами не почуяли эту вонь. Всего пятьсот локтей...
В стороне лежала собака с распоротым боком. От раны поднимался пар, и пёс дрожал крупной дрожью. Исар поднял из забрызганного кровью снега короткое массивное копьё с кремневым наконечником.
- Людоед не выдержал, метнул свою палку и остался без оружия. Хотя...
Исар разжал уже начавшую коченеть, большую и смуглую от грязи кисть мертвеца и взял широкий резак из цельного куска яшмы.
- Он даже не успел пустить его в ход.
- Бедолага, - вздохнул Ано.
- Исар, собери его оружие, покажем старейшине, - распорядился Яльдис, осматривая следы на снегу. - Ано, добей собаку и сними шкуру.
Старый лесоруб задумчиво трогал пальцами подтаявшие кромки следов.
- Их было двое. Это дозорные. Давно они не заходили так далеко на Север... Преследовать второго не будем. Не уйдёт.
Вскоре из тридцати пяти собак вернулись тридцать две, и многие были изранены.
- Загрузим по пять брёвен, - приказал Яльдис сын Ньяля. - Надо отправляться домой...
***
В полярной стране всё было привозное. Зимой мужчины уезжали к промысловым стойбищам, и гружёные добычей караваны возвращались на ледник, в посёлки, расположенные в долинах вблизи стока талых вод. Вместе все жители общин собирались только летом, когда наступал полярный день, и миграции северного оленя достигали границ приледниковой зоны, а Озеро освобождалось ото льда.
Существовали крупные поселения, вокруг которых располагались более мелкие. Семьи жили в небольших срубных постройках на сваях, с низким потолком, плоской крышей и одним-двумя небольшими окнами, многослойно затянутыми рыбьей кожей, слабо пропускавшей свет. Брёвна стен прокладывали сухой осокой, промазывали озерной глиной снаружи и обтягивали тюленьими кожами изнутри. В углу у входной двери устраивался открытый очаг из речных камней, дым которого выходил наружу через отдушину в стене. Дрова также доставлялись из далёких речных долин, и использовались рачительно. У дальней от входа стены устраивался спальный шатёр из шкур, обогреваемый жирником - каменной или деревянной плошкой, в которой плавал скрученный из волокон фитиль. Отсутствие микробов и паразитов, а также низкая влажность в условиях вечного холода обеспечивали высокую сохранность запасов и сооружений, поэтому пожар был единственным концом для постройки в полярной стране.
В отдельных срубах устраивались парильни, где складывались каменки, а вдоль стен стояли скамьи и деревянные кадки с водой. Жар и холод делали баню самым чистым помещением, поэтому там выхаживали больных и рожали детей.
Промёрзшие кожаные бурдюки с отходами сбрасывали в бездонные трещины ледника, а тела умерших сжигали, отправляя в тёплую страну.
Маленькая Гисла отодвинула тяжёлый входной полог и вышла из дома. Песцовая шапка с высокой теменной частью дополнялась кроеными отдельно наушниками, завязанными тесьмой под подбородком. Обшитый костяными бусами шарф из беличьих хвостов охватывал шею. Оленьи буфы шли от плеч, и на животе были прихвачены широким и плотным поясом из меха с собачьих лап. Лисьи натазники, штаны и длинные наколенники из оленьего меха находили на невысокие собачьи унты, до щиколоток подшитые нерпичьей кожей. Ноги девочки были утеплены чулками из оленьей замши на заячьей подкладке, а в унты вложены стельки из сухой травы. Наряд дополняли рабочие рукавицы на заячьем меху с наладонниками из нерпичьей кожей...
Возможностью выжить в условиях севера кроманьонцы были обязаны сложным видам меховой одежды, не в меньшей степени, чем новым методам строительства, охоты и использования огня.
...Сугробы, наметённые за зиму вровень с крышей, блестели ледяной коркой. Полярная ночь отступала, и горные вершины тёмными силуэтами виднелись на фоне светлеющего неба. Вся долина посёлка Антреа была изрезана ровными бревенчатыми дорожками, соединявшими приземистые срубы. Девочка обошла дом и направилась к ближайшему склону, где в прозрачном льду была вырублена большая пещера, в дальнем конце которой даже в самые крепкие морозы тонкой струйкой с потолка сбегала талая вода. Наполнив кожаный бурдюк, Гисла заторопилась. Ещё нужно принести корзину ягод из продуктовой пещеры, выколотить иней из шкур спального полога и набрать дров из поленницы... Но эти затаившиеся, опасные синие своды, где любой звук отдавался лёгким треском в глубинах ледника, всегда притягивали её.
На бревне у входа вырезано изображение орла с распростёртыми крыльями, под потолком подвешены маленькие деревянные рыбки. В доме горел очаг, вдоль стен тянулись длинные лавки, покрытые шкурами, под ногами крутились и тявкали щенки. Гисла скинула меховую накидку, переобулась в плетёные берестовые онучи и принялась растирать замёрзший нос.
Мать семейства, Глоди дочь Хольмы жена Ормара сына Бродира, готовила отвар из трав в большом глиняном горшке с толстыми стенками и ручками по бокам. Когда пламя смолистых сосновых корней погаснет, она повесит над углями жерди с рыбой.
Средняя сестра Ильва зажгла светильник из рыбьей кожи и поставила на стол. Тюлений жир горел ровно, без запаха и копоти. Сестра села на лавку и принялась кропотливо перебирать нити из древесного волокна, натянутые на раму из веток, пропуская между ними палочку-уток. Такие циновки не набухают от влаги и всегда нужны рыбакам на летнем промысле. Ильва вплетает в полотно тонкие полоски бересты, чтобы получился симметричный узор. Она тихонько напевает, и Гисле нравится её слушать. И ещё Гисле кажется, что Трюгг приносит им рыбу потому, что ему нравится разговаривать с Ильвой.
Старшая сестра Вейга натирает тюленьим жиром вымороженные оленьи кожи. Потом каждый день она станет разминать их, и к концу зимы замша будет готова. Вейге давно пора замуж, но мужчинам она не нравится, и Гисле тоже кажется, что сестра некрасивая - у неё слишком узкие бёдра и жидкие волосы. Гисла видит, что Вейга не любит работать с этими кожами, но старается не показывать маме, иначе та будет недовольна и возьмёт Вейгу с собой выделывать сыромять. Сыромятные кожи готовили в отдельном срубе, и это работа не по женским силам. Потом из сыромяти шили обувь, сумки, бурдюки и мешки, плели ремни и верёвки, а из сыромятной рыбьей кожи делали прочные нитки. Мама обещала показать Гисле, как делается кройка для маленьких сумок, которые носят на поясе.
Гисла подошла к огню.
- Мама, правда, что ашельцы ходят босиком?
- Правда. Они совсем дикие.
- А, правда, что мустье сырые шкуры носят?
- Правда, - отвечала Глоди. - Надевают на ноги влажную шкуру шерстью наружу и стягивают ремешком по краю. Иголок у них нет, и шить не умеют.
- А, правда, что они людей едят?
- Вот Альрик вернётся и расскажет тебе. Сходи, отнеси рыбу старикам.
По стенам сруба дедушки Бродира висели рыболовные сети из нитей крапивы, мотки кожаной тетивы для луков, связки сухого камыша для стрел, а в углах стояли древки для копий и заготовки для вёсел.
Мягкие седые волосы Бродира перехвачены вокруг головы плетёным ремешком, ясные серые глаза напряжённо прищурены. На высокой лавке перед Бродиром лежали лучковая дрель, костяное шило, деревянный шпатель и каменное долото. Зароговевшей рыбьей кожей старик шлифовал деревянную рукоять для топора, что-то тихо напевая. Затем он взял костяную муфту, густо промазал её изнутри горячей смолой и сильно насадил на древко. Пока смола не схватилась, мастер вставил в костяные пазы отшлифованное каменное лезвие с небольшими отверстиями в середине и крепко примотал его размоченным сыромятным ремнём. Гисла подумала, что когда топор будет готов, дедушка вырежет на его рукояти какие-нибудь узоры.
Бродир сын Гнюра уже встретил свой шестидесятый год. Он уже давно чувствует мороз костями, у него нет ступни на левой ноге, и для зимнего промысла он не годится. Но летом старик отправится с рыбаками на южный берег Озера, где будет лепить горшки из озёрной глины, добавляя в неё белый песок, а потом обложит яму камнями и станет долго обжигать в ней посуду. И ещё Бродир обязательно привезёт перламутровые раковины, из которых сделает внучкам бусы и браслеты...
Новые образцы каменных и костяных орудий помогали людям эпохи мезолита строить постоянные жилища, изготавливать лодки, сани, лыжи, что позволило освоить открытые водные пространства и заснеженные равнины. По сравнению с неандертальцами, кроманьонцы производили гораздо более сложные и разнообразные приспособления. Начальный обжиг глины, тщательно изготовленные скребки, пилы, свёрла, костяные иглы с ушками и крючки стали настоящим технологическим прорывом того времени.
- Дедушка, правда, что у ашельцев нет оружия?
- Палки и камни у них есть.
- А, правда, что у мустье большие топоры и копья?
- Топоров у них нет, а копья и ножи они делают. Ими и мясо раздирают, и землю копают, и друг друга убивают.
- А почему топоров нет?
- Сверлить и пилить они не умеют и с костью работать не могут.
- А, правда, что мустье людей едят?
Бродир усмехнулся.
- Это могут.
На одной стене висели пучки сушёных трав, благоухавшие горько и пряно. Гисла села на лавку рядом с бабушкой Дисой. На скамье стояли плетёные ларцы разной величины, в которые тонкими пальцами Диса дочь Хвиты обрывала листья.
- Смотри, Гисла, это вереск. Настоем из его цветов лечат простуды. Твой дедушка пьёт его от боли в костях. А это корень осоки, его отвар пьют при чирьях и других болезнях кожи. А этот мох останавливает кровь, и если его наложить на раны, они не будут гноиться. На Юге растёт много разных трав. Твой отец собирает их летом, а потом лечит людей.
На колени девочке запрыгнул ручной хорь.
- Бабушка, а ты когда-нибудь была на Юге?
- На Юге? - голубые глаза смотрят насмешливо. - Что ты, Гисла?
***
В тесном срубе светло от большого напольного светильника. За узким столом трое пожилых мужчин слушали стоявшего перед ними широкоплечего молодого воина с золотистым юношеским пушком на верхней губе и подбородке.
- Они заселили долину Бурной реки. Мы насчитали сорок шесть костров вдоль левого берега, - докладывал Альрик сын Агги, командир ходившего в разведку отряда. - Мы взяли двоих и прижгли. Мустье сказали, что между племенами Лосиной долины по весенней бескормице опять началась вражда, и этим летом к Бурной переселится ещё много семей вместе с рабами.
- Что ещё? - спросил Ормар сын Бродира, глава старейшин общины Антреа и знаменитый на всю полярную страну лекарь. Костлявый и жилистый, с внимательными, глубоко посаженными серыми глазами и неизменной шапочкой из светлой замши, прикрывавшей обширную лысину.
- На северном побережье залива Рукав они загнали на скалы два десятка мамонтов, - продолжал Альрик. - Ущелье в пятьдесят локтей на половину завалено тушами и...
- Ты видел следы стоянки? - мягким басом спросил Эрлёг сын Ярна, глава общины Эвре. Высокий и осанистый, одетый в меха горностая и ласки умелый охотник на пушного зверя. На руках Эрлёга резные кольца и браслеты, на поясе тонкий костяной кинжал. Его лицо свежо, как у младенца, а борода заплетена в витиеватые косы.
- Нет, но верхние туши разделаны зверолюдьми.
- Продолжай.
- Они нашли залежи кремния к западу от устья Бобровой, там, где в прошлом году было нападение на сыновей Дорма. Мы видели следы костров, и в двух местах людоеды пробовали копать землянки. Я закончил.
- Мы распутали нити, а какую тетиву из них совьём? - спросил Хальс сын Хейдра, старейшина Пессе, самого крупного поселения кроманьонцев на леднике. Сухой и прямой как жердь старик с пепельными, коротко подрезанными волосами и бородой. Мороз оставил на его руках лишь половину длинных костлявых пальцев. Скованные параличом плечи и шея старого лучника укутаны в волчьи меха, сливавшиеся с его сединами, а на обветренном морщинистом лице слезились холодные голубые глаза.
Стало тихо, только на перекладине в углу сруба несколько раз хлопнула крыльями пёстро-серая сова.
- Они вернулись и пробуют закрепиться, - уверенно сказал Ормар.
- Каждый год происходит одно и то же, - возразил Эрлёг. - Зимний холод прогонит их обратно на Юг. Мороз заставляет прилагать усилия, что пробуждает в них ненависть друг к другу даже из-за мелочей.
- Холод отступает, - в темноте глазниц Ормара отражались блики светильников, - и скоро их станет без счёта.
- Тогда, если они отрежут нас от пастбищ и Озера, - тихо сказал Эрлёг, - это конец.
Все взгляды были обращены на старшего.
- Нам нужно готовиться к худшему, - спокойно произнёс Хальс. - Но не для того Небесный Отец создал красивого человека, чтобы отдать его на съедение зверолюдям.
***
Полярная ночь заканчивалась, и в Северную страну стремительно приходила весна.
В марте сумерки становились всё длиннее. С каждым днём бледное солнце всё дольше задерживалось в блёклом небе, играя отсверками на обледенелых скалах.
В апреле невиданные ранее туманы непрерывно заполняли долины и предгорья, а тяжёлые и порывистые горные ветра уносили влагу на равнины.
В мае солнце уже не заходило совсем, беспрестанно описывая круги вдоль линии горизонта, поднимаясь всё выше и выше.
В июне, с началом летнего солнцестояния, тени исчезли, ясные небеса не рождали ни единого облака, и от раскалённого светила не было спасения. Глаза не могли воспринимать нестерпимо яркий свет. Все предметы стали белыми, их очертания расплывались и таяли, синие льды сливались с синим небом, а солнце казалось чёрным диском, окружённым беспощадным сиянием.
В тот полярный день закончилась эпоха Последнего оледенения.
На глазах изумлённых людей вместо вечных снеговых толщ оставались лишь огромные прозрачные ледяные иглы. Сначала их зубцы достигали высоты человеческого роста, затем увеличивались вдвое, затем ещё и ещё.
Тяжёлые снежные массы медленно сходили оползнями по всей поверхности ледника. Многолетний снег таял в крупу, покрываясь ледяной коркой. Массивный верхний слой отрывался, и лавины устремлялся вниз по склонам. Наталкиваясь на уступы скал, потоки вздымались в воздух, и ледяной дождь испарялся, выпадая каплями на оголившиеся, раскалённые солнцем камни.
Плотные как камень ледовые толщи с оглушительным грохотом покрывались горизонтальными трещинами. Стенки разломов быстро смещались, их ширина стремительно росла, а непроглядная глубина достигала коренной горной породы.
Древний лёд цвета неба угасал и истаивал бесчисленными ручьями, бежавшими по его поверхности и между слоями его глубин, пронизывая их полостями промоин. Ручьи соединялись в русла быстрых рек, что тут же перекрывались заторами из нагромождений бирюзовых глыб и проливались водопадами. Массы талых вод, льдов и мокрого снега сходили по горным ложбинам, и, достигая верховий долин, превращались в ревущие потоки, которые несли в предгорья обломки сланца, песок, гравий и целые гранитные валуны, оставляя за собой пологие и длинный наносы. Далее реки делились на широкие плесы, и мутные воды неудержимо заполняли равнины, намывая низкие холмы и гряды с водными котловинами.
На дно новых морей уходили следы жизни людей на леднике. Постройки, скарб, сор - вода смывала всё, что на протяжении тысяч лет составляло мир полярной страны.
Свист крыльев и вопли гагар, похожие на визгливый безумный смех, прорезали рёв потопа. Потоки вод уносили людей под заломы, били о камни и затягивали в воронки. Цепляясь за гранитные уступы, кроманьонцы протягивали друг другу руки. Женщины держали детей, мужчины прижимали женщин, но старые и немощные разбивались о камни и тонули в холодных пенных водах.
Деревянные дорожки смыло, сваи домов оголились и накренились, охваченные холодными потоками. Люди держались за жерди и верёвки. Гисла видела, как упали её дедушка с бабушкой и как исчезли в облаках брызг. Гисла бросилась к ним и поскользнулась, больно упав на спину. Девочка закричала, но вода сразу залила её с головой и потащила по склону. Гисла хваталась руками за лёд и начала захлёбываться, как вдруг провалилась куда-то вниз. Рёв воды оглушил её, и всё вокруг стало синим. Мысли смыло холодом, резкая боль пронзила грудь, и, казалось, в голове нарастает огненный ком. Вода несла Гислу, и дна всё не было. Вдруг её зажало с двух сторон, а поток ударил в спину. Гисла стучала руками по льду и царапала его. Раздался грохот, и стены исчезли, отодвинувшись куда-то в стороны. Промоина превратилась в трещину, и Гисла снова провалилась вниз, и ледяная вода снова подхватила её и понесла куда-то. Внезапно вспыхнул свет, грохот стал тише, и она упала на камни, на мгновение потеряв сознание. Грудь раздирал кашель, руки и ноги не слушались, ногти были переломаны, но Гисла не чувствовала боли от холода.
Чёрные скалы оголялись из-подо льдов, и уже повсюду на них виднелись белокурые головы - русые, золотистые, льняные, пепельные. Никому не были нужны указания. Всю жизнь прожившие в холоде люди раздевались, двигались, растирались. Когда палящее солнце рассеяло туманы, стали находиться некоторые пропавшие.
***
Резкое таяние льдов привело к подъёму уровня воды в реках и к половодьям, затопившим низины и целые речные бассейны. Вечная мерзлота не пропускала влагу в грунт, и катастрофическое наводнение охватило обширные территории предгорий и равнин.
Огромные океанические волны приходили с запада, где гигантские глыбы льда откалывались от щита шельфовых ледников, и цунами обрушивались на морские побережья.
Общепланетарная катастрофа, вызванная скоротечным таянием ледника, привела к подъёму уровня мирового океана на десятки метров. Океан вторгся на сушу, образуя фьорды в узких горных долинах, и погребая в пучине бескрайние земли. Возникли Северное и Ирландское моря, проливы Ла-Манш и Босфор, а Чёрное море, бывшее до этого пресноводным озером, наполнилось солёной морской водой.
Балтийское ледниковое озеро переполнялось талыми водами и затопляло продавленные ледником земли. Уровень его вод лежал выше уровня мирового океана, и на западе потоки воды гигантскими водопадами изливались навстречу новым морям, заполнявшим равнинные просторы. Впоследствии массы пресной воды Озера ушли через каналы стоков, образовав Датские проливы. Его северные берега отступили и приняли очертания современных Ботнического и Финского заливов.
Климат планеты стал близким к современному, более тёплым и влажным, с многоснежными зимами. На место мамонтовых прерий пришли тундры, болота, мхи и леса, а кустарниковая и травяная растительность сократилась. Изменение климата и связанное с ним изменение флоры привели к вымиранию плейстоценовой мегафауны - мамонта, носорога, пещерного льва и пещерного медведя. Помимо бескормицы опасность для массивных зверей представляли естественные ловушки, появившиеся в период потепления, - пустоты от вытаивающих подземных ледяных жил, глубокие промоины, топкие берега озёр, рек и ручьёв.
Северные олени, песцы и лемминги освоились в условиях тундры. В малоснежных землях Гренландии и на островах Североамериканского архипелага сохранились овцебыки. Сайгаки и верблюды переселились в сухие степи, полупустыни и пустыни юга. Яки поднялись в высокогорья. Лоси, волки, росомахи приспособились к жизни в лесах.
***
Полярный день заканчивался, солнце клонилось к линии горизонта и уже не так жгло измождённых людей.
На тёплых камнях под навесом из выгоревших шкур лежал Хальс сын Хейдра. Старика сотрясала дрожь, и временами он заходился в кашле. Его окружали старейшины, впервые собравшиеся после наводнения.
- Вода между хребтами гор. И на западе, и востоке всё покрыто водой до горизонта, - докладывал Альрик сын Агги. - Мы видели, как мамонт плыл по волнам, а птицы садились на его спину, пока тот не скрылся под водой. На юге низины и долины рек тоже затоплены, но там вода постепенно отступает.
- Что ещё? - спросил Ормар сын Бродира, почерневший, с шелушащейся от солнца кожей на осунувшемся лице.
- Жители равнин не могли спастись от потопа. Зверолюди карабкались по спинам друг друга и убивали за место на возвышенностях. Много погибших.
- Значит, угроза миновала, - спросил Эрлёг сын Ярна, с головой укрытый в длинную кожаную накидку. - Создатель пощадил нас?
- Мы потеряли каждого третьего, - сказал Ормар, чьи отец и мать сгинули в ледяных потоках. - Творец прогневался на нас.
Хальс сын Хейдра сделал глубокий вдох.
- Мы потеряли стариков и детей... Ормар, ты нашёл Гислу?
- Да, дочь отыскалась сама.
- Славная девочка... Она полна жизни...
Старик сделал глоток воды из кожаного бурдюка.
- Утри слёзы, Ормар... Небесный Отец омыл лицо земли, и теперь она готова к делам Его... Думай о будущем.
Старик лежал неподвижно и смотрел в синее безоблачное небо.
- Древнее знание, как свет полярного солнца в ночной мгле, принесёт силу и славу красивому народу, - еле слышно, чтобы не закашляться, говорил он. - Но память стала молвой, преданием и легендой. Память о том, что ашельцы были созданы задолго до остальных и во множестве заселили землю. Мустье были не столь велики числом и постепенно расселялись с жаркого Юга вдоль побережий рек и морей, покоряя новые земли. Ориньякцы были малы числом, и в тысячах сражений за долгие века красивые люди почти исчезли... Но Небесный Отец коснулся земли своей дланью, и Великий холод пришёл с Севера. Наши предки пошли навстречу божественному холоду и спаслись за ним здесь, в горах на краю земли, у самой кромки ледника. Здесь, где за долгие века, прожитые под скупым солнцем, стали светлыми наши волосы, глаза и кожа. И тот великий холод сковал земную воду на Севере в огромные глыбы льда, и многих морей не стало на тысячи лет. И теперь, по прошествии веков, Небесный Отец снова коснулся земли дланью своей, и холод ушёл. И растаяли ледники в короткий срок, и настал великий потоп, и гибнут ашельцы и мустье во всех прибрежных землях.
Старик замолчал.
- И теперь с гор Севера ориньякцы двинутся обратно на Юг, подчиняя себе спасшиеся племена ашельцев и проливая кровь спасшихся племён мустье.
Старик закрыл глаза, обессилев.
- На Юг? - растерянно произнёс Эрлёг. - На востоке вода затопила предгорья и равнины до самого горизонта, и на западе берегов не видно...
- Осталась полоса через водопады, по которой вернулся Альрик, - возразил Ормар.
- Что там на юге? Земля под мёртвым слоем воды и повсюду раздувшиеся трупы!
- Чтобы остаться, нужны запасы. Впереди зима. Оружия и собак почти нет, а топлива нет совсем.
- Мы выжили на льду, выживем и на скалах!
- Но больше нет ледника, где можно скрыться от врагов.
- Они разгромлены потопом!
- Они плодятся, как мыши. Пройдёт сто лет, и они сюда придут.
- Мы не знаем, что там, на Юге! Мы погибнем там!
В отчаянии Ормар и Эрлёг смотрели друг на друга.
- Мы были там, Эрлёг, - прошептал Хальс сын Хейдра. - Наши храбрые доходили до тёплого моря, и красивые люди знают предания о сказочной южной стране, где пасутся тучные стада, что дают людям молоко, а на скалах гудят пчелиные рои, мёд которых стекает по камням.
Загорелое, обветренное лицо покрылось потом.
- Вы проложите новые тропы в тёплую страну, где текут молоко и мёд. Через глухие неведомые крепи, где живут дикие люди первого бытия. И будет век веков и ещё один век нескончаемой схватки за жизнь между родами человеческими. И, не одолев силой, они могут одолеть вас слабостью. Коварные волки обернутся овцами.
Старик закашлялся, черты его лица заострились.
- Отриньте беспечное благодушие и слепую доверчивость, чтобы быть в этом мире, когда Небесный Отец зажжёт новое сияние Своё...
Голубые глаза стали светлыми и закрылись навсегда.
***
Общины кроманьонцев готовились к дороге в неизвестность, и первый отряд переселенцев двинулся в путь.
Нагорья были усеяны прозрачными и безжизненными озёрами. На чёрных оголившихся склонах не было никакой растительности. Всюду шумели узкие реки с сильным течением, распадающиеся на множество протоков и сходящиеся вновь. На одной из горных вершин Гисла разглядела человеческие силуэты.
- Альрик! - замахала руками девочка. Одна из чёрных фигурок подняла руку в ответ, и Гисла засмеялась. Она была самой младшей в этом отряде. Она ждала Альрика из дозоров, расспрашивала об увиденном и показывала морские раковины, которые находила.
Горные долины превратились в узкие морские заливы с обрывистыми берегами, к которым подходила рыба. Люди добывали чаек и нерпу, но голод мучил всех.