Сасори стоял спиной к зеркалу и хмуро разглядывал царапину на правой лопатке, обернувшись через плечо. Изредка он бормотал что-то удручающе сердитое или жаловался на несправедливость судьбы. Из одежды на нем были только простые черные брюки, чуть ниже колена. Акатцукский плащик валялся рядышком, на диване.
Дейдара сидел на кровати, напротив напарника, обхватив колени руками. На лице его блуждало задумчиво-скучающее выражение.
Был поздний вечер. Эдакая переходная стадия между звездами и солнцем, когда от последнего оставалась узкая рыжеватая полоска на горизонте, а звезды тускло, но загадочно мерцали на небе нежно-лавандового оттенка. Легкий ветерок влетел в настежь распахнутое окно и шевельнул длинную челку Дейдары.
- Нэ, Сасори, - протянул тот.
- Что? - капризно ответил ему кукольник.
- Брось, далась тебе эта царапина!
Сасори обиженно надул губы и засопел, сунув руки в карманы. Главная задача Дейдары была выполнена. Сасори оторвался от созерцания своей драгоценной царапины.
- Тебе легко говорить, Дейдара! А мне придется ее как-то чинить, иначе я совсем рассыплюсь!
Дейдара фыркнул, на что Сасори показал ему язык. Блондин рассмеялся и свесил ноги с кровати. Кукольник на миг скривился, но спустя секунду его лицо приняло привычное выражение. Обычное завершение обычного дня. Дейдара втянул носом воздух и откинулся на спину. Был в этом какой-то вызов. Вызов всему и вся. Вот так вот просто лежать на кровати, болтая ногами, не думая ни о чем. Просто смотреть в потолок и вдыхать свежий вечерний воздух. И никто не сможет разрушить этот рай. Он не позволит.
Матрац качнулся. Дейдара скосил глаза и обнаружил лежащего совсем рядом Сасори. Он, с легкой примесью грусти на лице, изучал блондина. Сасори можно было дать не больше 15: детское смазливое лицо, небрежно растрепанные волосы, немного глупая и наивная улыбка... Однако, было в его глазах нечто, что сводило все на нет. Это были глаза уставшего от жизни человека, который видел и сделал многое, и весь мир для него - бесконечное повторение старых ошибок. Эти глаза видели людей насквозь, забирались в самую душу, раскрывая все потайные мысли и чувства. Но его они не интересовали. Он утратил интерес к людям уже давно, предпочитая их общество куклам. А что куклы? Те же люди. С руками и ногами, но без чувств. Нет чувств - нет лжи. Так он решил, уйдя из родного дома, и так он живет слишком долго, чтобы что-то менять.
Дейдара отвлекся от своих мыслей и скользнул по кукольному лицу Сасори. Его кожа, чужеродная и искусственная, купалась в лучах умирающего дня, сверкая и переливаясь, как жидкое золото. Сейчас он сам был похож на дорогую куклу на витрине магазина: кажется - протяни руку и вот оно, но нет, между ними стекло. Так близко и так далеко.
Сасори встретился с ним взглядом и взял его ладонь в свою. Дейдара опустил глаза и безмолвно наблюдал, как кончики его пальцев коснулись божественно-безупречной груди.
- Ты боишься меня? - с грустью прошептал кукольник.
Дейдара робко шевельнул пальцами, но руку не убрал.
- Это тело...- начал он.
- Тебе не нравится? - перебил его Сасори, перебирая прядь длинных желтых волос.
- Не в этом дело, - покачал головой Дейдара. - Это не ты.
Сасори молча заправил непослушную прядку из жидкого золота ему за ухо и коснулся пальцами его губ.
- Что ты имеешь в виду?
- Ты старше меня в два раза, но выглядишь как маленький мальчик. Ты можешь обманывать время, но себя ты обмануть не сумеешь.
- Маленький мальчик с душой и сердцем старика. Разве не парадоксально? Тогда, чего ты хочешь?
Дейдара придвинулся ближе, касаясь носом его шеи.
- Я хочу любить тебя. Тебя - настоящего.
- Так люби, - прошептал Сасори, скользя ладонью по его уже обнаженной спине.
Дейдара медленно закрыл глаза, отдаваясь во власть теплых, ласковых рук. Это было как искупаться в лучах солнца: обжигающего и невыносимо яркого. Такого, что больно смотреть. Слабость растекалась по телу, от кончиков пальцев, охватывая каждую частичку. Мир разлетался на куски и собирался вновь. Снова и снова, раз за разом. Будто собирать кусочки мозаики и подбрасывать получившуюся картинку на ладонях, перемешивая цветные осколки. Время утекало сквозь пальцы, как песок. Его пытались схватить, сжать в ладони и вернуть назад, но песок еще хуже, чем вода. О воде напоминают капли, стекающие с холодных пальцев, о песке - только смех ветра, играющего с ним.
Незаметно комната окрасилась в нежно-лиловые тона. Влажные, длинные волосы назойливо липли к плечам и щекам. Бисеринки пота скатывались со лба на белоснежные простыни, капали на губы, оставляя во рту солоноватый привкус. Шея горела от бесконечных укусов и поцелуев. Сладко пульсировали исцарапанные грудь и спина, багровые синяки на животе. И все еще продолжались простые, казалось бы, движения, от которых тело само собой выгибалось дугой.
А в конце всего - блаженство. Эйфория от недавней близости и жар двух переплетенных тел. И... сладостное упокоение. Загадочное, непривычное, но, почему-то, очень родное...
* * *
Дейдара открыл глаза и сел. Комната была залита холодным лунным светом, тусклое звездное сияние окутало матовую, идеальную кожу с маленькой трещинкой возле лопаток. Но Дейдара этого не видит. Кукольное детское лицо, худое юное тело... все растворилось в ночном полумраке.
Рядом с ним лежал мужчина. Немолодой, крепкий, с жесткими темными волосами. Мелкие, едва заметные, морщинки, то появлялись, то исчезали на его лице. Умение смотреть сквозь реальность, растворять иллюзии - это, пожалуй, самое ценное, что он от него получил. Пусть правда не так молода и красива, и пусть она не сверкает золотом на солнце. Иллюзии превращаются в песок на ветру времени. А ветер очень любит с ним играть.
Вздох и снова рядом он, мальчик из чистого золота. Дейдара поправил упавшую на пол простынь и утонул в сладкой полудреме. Сасори дождался, пока его дыхание не станет равномерным, и осторожно переложил его ладонь к себе на грудь. Туда, где должно быть сердце. Туда, где она и должна быть. Туда, где рассеиваются иллюзии.