Музыка плотной и густой стеной окружала Тиму - скорченным в спазме студнем она с шуршанием заполняла ушные раковины. В голове со скрипом вращался позеленевгий чугунный шар - от этого скрипа хотелось блевануть. Тима застонал и пальцами разлепил веки. Было темно, пусто и тесно. Тима жалобно заскулил от боли и обхватил голову - диван, на котором он лежал звякнул ржавыми пружинами. Холодный ветер, проскользнувший под обшарпанной фанерной дверью закружился по комнате - бахрома порванных обоев заколыхалась словно отрывные объявления, приклеенные бустилатом на стену подъезда. Тима что-то неразборчиво пробормотал и сполз с кровати. Ободранный паркет обжигал кожу пугающе низкой температурой. Изо рта вырывались тонкие струйки пара. Тима пошарил рукой около дивана, нащупал стакан, медленными, тонкими, прозрачными губами втянул воду и облегченно чихнул.
Шар скрипевший в голове на мгновение остановился, музыка тоже смолкла, оставив после себя тихое колебание волос и мыслей.
Ветер ласково коснулся лица Тимы в последний раз и вылетел из комнаты через вентеляционную щель. Щель съежилась от холода и поджала ноги.
В углу пронзительно заверещал контрабас - он умирал, умирал от тоски, умирал от замкнутости, от злости, от неприязни. Маленький черный вихрь злобно крутился вокруг его грифа, медленно стягивая кольцо. Тима подошел ближе и застыл, глядя на умирающего - контрабас забился в приступе кашля. Пахнуло еловой смолой и апельсиновой цедрой. Контрабас прикрыл глаза и тихо засопел, буравя холодную атмосферу комнаты. Тима покачал головой и поднял ногу над грифом..........................