Той весной мы стремительным ударом трех фронтов сбросили противника в море, завершив его окончательный разгром.
Повсюду цвела сирень. Одетые по-праздничному местные девицы охапками дарили её нам и украшали ей наши смолкшие танки и самоходные орудия.
Я любил гулять по набережной. У опустевшего постамента, задрапированного кумачом, играла гармонь и плясали вприсядку солдаты. Их медали празднично звенели.
Что до меня, то из наград я предпочитал носить лишь орден Сожженного Сердца, полученный мной за форсирование Грёзы.
Я украсил черной звездочкой ордена свой пепельный френч, перетянутый скрипучими ремнями амуниции. Прицепивши ножны с шашкой, я надевал рогатую папаху с красной лентой и любимые свои высокие рыжие сапоги.
Пропустив рюмку бренди, я шел на бульвар. Я смотрел на девиц в цветных сарафанах и солдат с гармонями.
По вечерам мы собирались с офицерами из штаба корпуса, пили бренди, слушали Боба Дилана, "Джой Дивижн" и "Клэш", вспоминали плацдарм на Грёзе и тех, кто на нем остался.
Капитан-лейтенант Копернин, звеня орденами на парадном кителе, всякий раз показывал руками, как заходит в хвост неприятельскому дизельмеху. Полковой маскот, толстый полосатый котяра Гослинг, воровал с тарелок ветчину и опрокидывал хвостом рюмки с бренди. Обер-гарпунатор Карпов, закурив сигару, в сотый раз заводил про бельгийский артхаус.
А мне мечталось лишь о двух вещах: тихая речка да немудреная снасть... Вот и все, о чем мне мечталось.
- Я ненавижу слово завтра, господа офицеры, - говорил капитан-лейтенант Копернин, разливая по новой. - Завтра звучит как топоним на оперативной карте. Они все указаны там: Монсегюр, Троя и Завтра. А я, признаться, господа, ненавижу крепости. Они порядком меня утомили.
Волны с тихим шипением накатывали на пляж, омывая закопченные остовы неприятельских дизельмехов.
Казалось, сам воздух был пропитан предчувствием замечательной новой жизни. Но это была лишь сирень, перемешанная с табачным дымом и бренди.
Той весной мы победили. Оказалось, что Завтра не существует. Теперь нам надо было учиться жить в Сегодня. И настойчиво делать вид, что никакого Вчера у нас просто не было.