Цыкунов И. "Оккультные тайны криминальной России": "изќвесќтны слуќчаи, когќда "пурќба", пеќремеќщаќясь неќведоќмым обќраќзом по возќдуќху, убиќвал заќзевавќшихся путќниќков. Заќколќдоќванќный нож преќподќноќситќся в поќдарок заќранее наќмеченќной жерќтве. Поќбывав неќкотоќрое вреќмя в руќках ниќчего не поќдозќреќваќющеќго чеќловеќка "пурќба" вдруг неќожиќданќно "ожиќваќет" и, преќодоќлевая отќчаќянќное сопќроќтивќлеќние несќчасќтноќго, по саќмую руќкоќятќку вонќзаќетќся в серќдце.....Евќроќпейќцы в своё вреќмя изќрядно посќмеќялись над приќчудќлиќвой веќрой тиќбетќцев. Возќможно, что посќмеќялись напќрасно. Анќглийќским сыќщикам, одќнаќко, пришќлось неќмало поќмучитьќся над заќгадќкой, подќкиќнутой им в Уќэст-Энќде.
Гоќродок был наќпуган сеќриќей пресќтуплеќний, проќизоќшедќших на угќлу Коќвенќтри-стрит. Утќром 16 апќреќля 1922 гоќда в лонќдонќский госќпиќталь на Чаќринг Кросс приќвезќли исќтеќкаќющеќго кровью госќпоќдина. На его шее зиќяла глуќбокая ноќжевая раќна. Поќка эсќкуќлапы "штоќпали" паќциќенќта, в госќпиќталь приќвезќли ещё одќноќго исќпоќлосоќванќноќго страќдальќца. К веќчеру всё с той же злоќвещей улиќцы досќтаќвили ещё одќну жерќтву. Поќлиция же ниќчего не могќла сдеќлать, поќтому как преќбываќла в сосќтоќянии неќкотоќрого неќдоќумеќния. Посќтраќдавќшие в один гоќлос утќверќждаќли, что в моќмент наќпадеќния ряќдом с ниќми ниќкого не быќло, во всяќком слуќчае на том расќстоќянии, с каќкого можќно быќло бы наќнесќти удар. Столь поќразиќтельќный факт и подќтверќдиќли редќкие свиќдетеќли. Посќле непќроќдолќжиќтельќноќго расќслеќдоваќния сыќщики быќли выќнужќдеќны призќнать, что эти проќисќшесќтвия не имеќют раќциќональќноќго объќясќнеќния. В осоќбенќности их изуќмило то, что у одќной из жертв раќнение окаќзалось под соќверќшенно цеќлёхоньќкой одежќдой.
В арќхиќвах Скотќланд-Ярќда быќла инќформаќция о столь же заќгадочќном пресќтуплеќнии. В марќте 1901 гоќда неќкая 72-летќняя анќглиќчанќка Лаќвиния Фаќрар быќла найќдеќна в луќже кроќви на поќлу кухќни своќего доќма в Кемќбриджшиќре. Её убиќли несќкольќкиќми удаќрами в серќдце. Слуќчай, в обќщем-то, баќнальќный, но в исќтоќрию криќминаќлисќтиќки он воќшёл из-за одќной заќгадочќной деќтали. Платье убиќтой окаќзалось без едиќного поќреза. Не могќла же слеќпая стаќрушќка, коќторая еле двиќгалась, наќложить на сеќбя руќки, а посќле этоќго пеќреќодетьќся - удар в серќдце был тоќчен. Да и пресќтупниќку ни к чеќму быќло меќнять на ней одежќду".
376. Узнаваемые детали
Цыкунов И. "Оккультные тайны криминальной России": "Паќул Хаќсон: "Чем боќлее эмоќциќональќно и глуќбоко свяќзаны корќни ваќших секќретных виќдений, тем сильќнее эфќфект от ваќших чар. Усќпех всех ваќших чар буќдет заќвисеть тольќко от тоќго, скольќко эмоќциќональќных сил раќзума вы моќжете подќклюќчить к этоќму. Чем боќлее бурќная эмоќция, тем выќше шанќсы на усќпех. Вы долќжны быть дейќствиќтельќно гоќтовы каќтатьќся по земќле и скреќжетать зуќбами в экќстаќзе или неќнавиќдеть всё, когќда вы вхоќдите в свой колќдовќской круг".
Б.И. - Теперь сравните с "посвященным" от черномагического Гитлером, катавшемся по полу и грызшим ковер.
535. Художник от слова "худо"
Ю. Воробьевский "Бумагия": "На Руси на творцов искусства "смотрели как на людей, занятых чем-то нехорошим, греховным. Их называли не артистами (artists) или живописцами (malers), как было принято в Европе, а художниками, вкладывая в это обозначение откровенно отрицательный смысл, если верить "Толковому словарю русского языка Владимира Даля". В нем указывается, что слово "художество" в народном употреблении, означает "худое дело", "дурной поступок" и "вообще порок". Вот какую расшифровку "художество" получает в церковно-славянском словаре Г. Дьяченко. Вместе с такими понятиями, как - "искусная", "убедительная речь", "искусство", "мастерство", "ремесло", "знание", "умение", переводится еще и такими, - как "ловкое обольщение" и "хитрость", "обман". В этом враждебном отношении нет ничего странного. Русь, воспитанная на нравственных установлениях византийского православия, разумеется, не могла принять насаждаемое сверху европейское искусство, основанное на сюжетах античной мифологии с обнаженными женскими и мужскими фигурами, иначе как греховное и богомерзкое или "худое дело". Отсюда и термин "искусство" понимался не в положительной западноевропейской трактовке как - "опытность", "верность", "умение", а в отрицательной как "искусити" - прельщать, соблазнять, обманывать, а также "искус" - грабеж, разбой. То есть расценивалось в качестве занятия по дьявольскому искушению. Да и отданы в обучение этому "худому делу" были "худородные" люди, то есть низкие по происхождению, согласно тому же словарю Г. Дьяченко".
1105. О снах (косвенно и о сонниках)
Свт. Игнатий (Брянчанинов): "Демоны, имея доступ к душам нашим во время бодрствования нашего, имеют его и во время сна. Во время сна они искушают нас грехом, примешивая к нашему мечтанию свое мечтание. Также, усмотрев в нас внимание к снам, они стараются придать нашим снам занимательность, а в нас пробудить к этим бредням большее внимание, ввести нас мало-помалу в доверие к ним".
1359. "Создан для великих дел".
И. Сироткина "Классики и психиатры": Параноик "не знает раскола, противоречий, угрызений совести и "проклятых вопросов", отравляющих существование другим. Параноик всегда убежден, что он создан для великих событий".
1801. О "возлюбленных" Дьявола
Ю. Воробьевский "Бумагия": "...Возлюбленные его начинают богатеть на глазах у людей..."
1802. Булгаков и обретение литературного дара
Ю. Воробьевский "Бумагия": "Со слов Татьяны Николаевны, первой жены Булгакова, записан такой рассказ.
Однажды она с тихой радостью сказала, словно сюрприз преподнесла: "Миша, у нас будет чудесный ребеночек!" Муж помолчал немного, а потом ответил: "В четверг я проведу операцию". Тася плакала, уговаривала, боролась. А Миша все твердил: "Я врач и знаю, какие дети бывают у морфинистов". Таких операций Булгакову делать еще не доводилось... Операция длилась долго, Тася поняла, что-то пошло не так.
"Детей у меня теперь никогда не будет", - тупо подумала она; слез не было, желания жить тоже. Когда все было кончено, Тася услышала характерный звук надламывания ампулы, а затем Миша молча лег на диван и захрапел...
Дойдя до 16 кубов в день (четырехпроцентного раствора морфия!), Михаил вдруг надумал ехать советоваться к знакомому наркологу... Что именно сказал тогда коллеге московский доктор - неизвестно, но только с той поездки Михаил Афанасьевич стал понемногу уменьшать ежедневную дозу наркотика.
- Да, Тася, да, - однажды сказал он, заметив недоверчиво-счастливый взгляд жены. - Начинается отвыкание.
- Миша, я знала, что ты человек достаточно сильный.
Булгаков усмехнулся. Он знал: та стадия морфинизма, которую он переживал еще несколько недель назад, лечению не поддается. Произошло необъяснимое. Как будто вмешалась какая-то сила. И она хотела от Булгакова не скорой гибели, а неких великих вершений...
Страсть к наркотику ослабевала. Демон Азазеля, который обучил допотопное человечество "силе корней и травы", вытеснили что-то другое. Более сильное. Он писал!"...
Мистерия... Но ведь мистерия требует жертвы. Была жертва. В жизни Булгакова - была. И какая!
Чрево супруги стало алтарем, на котором отец собственноручно умертвил младенца. Собственного первенца. Мужеского пола. Такие убийства издавна считались знаком отречения от Бога. Принимает эти жертвы тот, кто назван человекоубийцей от века". "А почему ни Толстой, ни Булгаков не велели ставить на своей могиле креста?"
1803. Перл-Харбор - характерные черты "демократии"
Д. Рид "Спор о Сионе": "Есть многозначительное сходство между вступлением Америки в войну в 1898 и 1941 годах. В обоих случаях была применена провокация с целью вызвать негодование толпы, облегчив тем самым "переубеждение" Конгресса и "общественного мнения". В 1898 году американский линейный корабль "Мэйн" был "затоплен испанской миной" в порту Гаванны, после чего Испании была объявлена война. Много лет спустя, когда "Мэйн" был поднят со дна моря, было установлено, что броня линкора была вывернута наружу силой взрыва, происшедшего внутри корабля. В 1941 году японский налёт на Перл-Харбор, в т. н. "день вечного позора", позволил президенту Рузвельту объявить всей стране, что неожиданное нападение поставило её "в состояние войны". Позднейшие разоблачения показали, что правительство в Вашингтоне было задолго предупреждено о нападении, но не сообщило об этом защитникам Перл-Харбора...
Во время второй войны Рузвельт был переизбран в 1940 г. также после неоднократных официальных заверений, что "ваши сыновья не будут воевать ни в какой чужой войне". В его предвыборной программе была однако сделана оговорка: "Мы не пошлём наши армии, флот или воздушные силы воевать в чужие страны за пределами Америки, кроме как "если на нас нападут". Эти шесть последних слов были добавлены (по свидетельству одного из биографов Бернарда Баруха, некоего Розенблюма) "сенатором Джеймсом Ф. Бёрнсом, столь тесно связанным с Барухом, что часто было невозможно сказать, кому из них лично принадлежала какая-либо, поддерживаемая ими обоими идея".
Значение этой оговорки стало ясным 7 декабря 1941 года, в день японского нападения на Перл-Харбор. За 12 дней до того, военный министр Генри Л. Стимсон, после правительственного совещания 25 ноября 1941 года, записал в своём дневнике: "Речь шла о том, как нам маневрировать, чтобы заставить японцев сделать первый выстрел, в то же время не подвергая себя слишком большой опасности; это будет трудной задачей". К предыстории этой записи относится, что уже 27 января 1941 года посол Соединённых Штатов в Токио известил своё правительство, что "в случае возникновения конфликта между Соединёнными Штатами и Японией, японцы намерены неожиданно напасть на Перл-Харбор". Далее советский шпион в Токио, Рихард Зорге сообщил советскому правительству в октябре 1941 г., что "японцы намерены атаковать Перл-Харбор в течение ближайших 60-ти дней", получив ответ, что его информация передана президенту Рузвельту (признание Зорге, напечатано в газете "New York Daily News" от 17 мая 1951 г.); 26 ноября 1941 г. правительство Рузвельта послало Японии фактический ультиматум; начиная с сентября 1941 года и до момента атаки, все японские сообщения, перехваченные и расшифрованные американской разведкой, неизменно указывали на предстоящее нападение на Перл-Харбор, но не были сообщены местному командованию; 1-го декабря 1941 г. начальник дальневосточного отдела военно-морской разведки США составил донесение командующему Тихоокеанским флотом, что "начало войны между Японией и Соединёнными Штатами предстоит в самое ближайшее время", однако оно было задержано высшим командованием; 5 декабря 1941 г. полк. Садтлер из военной службы связи США на основе полученной им информации, составил телеграммы командующим: "Война с Японией предстоит немедленно; исключите все возможности второго Порт-Артура" (ссылка на неожиданное нападение японцев, начавшее русско-японскую войну), однако и эти телеграммы были задержаны. Японский ответ на ультиматум Рузвельта, равнозначный объявлению войны, был получен в Вашингтоне 6 декабря 1941 г., о чём командованию в Перл-Харбор не было сообщено ни слова; 7 декабря 1941 г. полдень в Перл-Харбор было наконец послано сообщение, гласившее: "Японцы послали нам сегодня ноту, равнозначную ультиматуму... объявите состояние боевой тревоги", которое местные командующие в Перл-Харбор получили через 6-8 часов после японского нападения. Опубликованная после войны документация показывает, что одна только американская база на Гавайских островах была оставлена без всяких сведений о неизбежном нападении, в результате которого погибли два линейных корабля, два эскадренных миноносца (не считая многих судов, выведенных из строя), 177 самолётов и 4575 убитых, раненых или пропавших без вести. Прямым и немедленным результатом Перл-Харбора была катастрофа, постигшая британский флот у малайских берегов, где были потоплены линкоры "Prince of Wales" и "Renown" с большими потерями в личном составе.
Руководство, готовое вовлечь свою страну в войну путём облегчения вражеского нападения на неё, не может считаться ведущим эту войну в национальных интересах своего народа".
1804. Создание гос-ва Израиль. Резня в Дейр-Ясине
Д. Рид "Спор о Сионе": "Вейцман тогда назвал режим террора в Палестине "древним злом под новой отвратительной личиной"; 9-ое апреля 1948 г. показало, что именно он имел в виду и почему он назвал это зло древним". В этот знаменательный день "активисты" из террористической организации сионистских убийц "полностью уничтожили" арабскую деревню, точно и дословно выполняя "закон", установленный Второзаконием; читатель не забыл, что оно является основным иудаистским законом, представляя собой расширенное толкование первоначального Моисеева закона израилитов. Эта дата стала особо знаменательной во всей истории сионизма. Для арабов, хорошо знавших Тору ("нам уже две тысячи лет известно то, чему вам пришлось научиться с помощью двух мировых войн"), она означала, что сфабрикованный левитами между 700 и 400 гг. до Р.Х. варварский иудейский закон восстанавливается в XX веке по Р.Х. с помощью как "христианского" Запада, так и коммунистического "Востока". Они знали, что резня должна была показать им, чего они должны были ожидать, оставаясь в Палестине. После этого почти всё арабское население Палестины бежало в соседние арабские страны. Резня в Дейр-Ясине удостоилась в западной печати лишь краткого сообщения; в нью-йоркском журнале "Тайм" стояло: "Еврейские террористы из организации "Банда Звезды" и "Иргун Цвай Леуми" ворвались в деревню Дейр-Ясин, перебив всё население. 250 арабских трупов, главным образом женщин и малых детей, были затем обнаружены брошенными в колодцы".
В своё время, ещё на Версальской конференции в 1919 г., доктор Хаим Вейцман заявил: "Наш мандат - Библия", и эти слова звучали неплохо для западных ушей. Дейр-Ясин показал, что эти слова означали в действительности, будучи повторенными сионистскими вожаками в Палестине 30 лет спустя. Резня в Дейр-Ясине была актом исполнения древних "законов и предписаний", включая соответственный текст во Второзаконии (VII, 2): "Когда введёт тебя Господь Бог твой в землю, в которую ты идёшь, чтобы овладеть ею, и изгонит от лица твоего... семь народов, которые многочисленнее и сильнее тебя... и поразишь их; тогда передай их заклятию, не вступай в союз и не щади их"; и далее: "Не оставляй в живых ничего что дышит, но предай их заклятию". Семь арабских государств в наши дни награждены каждое своей долей палестинских беженцев 1948 года, являющихся живым напоминанием того, какой общей судьбой грозит им сионизм, осуществляя свой древний "закон".
Пассивная реакция всего еврейства, как такового, на этот варварский акт яснее всего другого показала, как за немного лет сионизму удалось изменить его психологию. Когда в 1933 г. (всего лишь за 15 лет до Дейр-Ясина) еврейский публицист Бернард Браун цитировал вышеприведённый отрывок из Второзакония, как основание для недоверия на стороне арабов, он добавил свой комментарий: "Некультурные арабы не понимают, разумеется, что современные евреи не принимают Библию дословно, что они добры и милосердны, не будучи в состоянии быть столь жестокими по отношению к другим людям, но арабы подозревают, что если евреи претендуют на Палестину на основе исторических прав, то они выводят эти права исключительно из Библии, арабы же понимают все её части буквально". Правы были арабы, а не Браун; этот просвещённый западный еврей не в состоянии был понять в 1933 г., что сионизм означал возврат к древнему суеверию в его самой варварской форме"...
"Главнокомандующий" иргунской банды, некий г-н Менахем Бегин, несколько лет спустя в столь же "триумфальном порядке" совершил турне по западным странам, причём например в Монтреале его приветствовал "почётный караул монтреальской полиции во главе с раввинами, нёсшими свитки Торы" (согласно сообщению южноафриканской еврейской газеты "Джуиш Геральд"). Выступая в Тель-Авиве во время предвыборной кампании в 1950 г., Бегин приписал себе немалое участие в основании сионистского государства с помощью дела в Дейр-Ясине; он сообщил также, что "Иргун" в своё время "захватил Яффу", которую правительственная партия якобы "была готова отдать арабам". Дословно он заявил:
"Другим вкладом Иргуна в общее дело был Дейр-Ясин, заставивший арабов покинуть страну, освободив место для новых пришельцев. Без Дейр-Ясина и последовавшего изгнания арабов нынешнее правительство не смогло бы принять в стране и десятой части иммигрантов".
Комментарий к книге "Спор о Сионе": "Основатель государства Израиль, Давид Бен-Гурион, открыто называл Бегина "фашистом", запретив ему поставить свою подпись (как члена "народного совета") под декларацией о создании Израиля. По данным британской администрации в Палестине, под руководством Бегина было убито более 20 000 арабов. Когда в 1977 г. Бегин стал премьер-министром, лишь немногие органы печати в Европе и Америке (давно, разумеется, заклеймённые как "крайне правые" и "антисемитские") опубликовали плакаты английского командования в Палестине от июля 1947 г. с фотографией замученных до смерти, обезображенных до неузнаваемости и повешенных на деревьях двух английских солдат*. Плакат приводил также фотографии 9 руководителей террористической банды "Иргун" с обещанием награды в 50 000 фунтов за поимку любого из них; первым в числе разыскиваемых преступников стоял Менахем Бегин. В год своего вступления в должность премьер-министра Бегин приехал с официальным визитом в Лондон, где правительство Маргарет Тэтчер принимало массового убийцу и военного преступника с почётным караулом и "красным ковром". Судя по отсутствию соответственных сообщений в печати, английская королева была всё же избавлена от необходимости принимать убийцу английских солдат в Бэкингемском дворце".
(*Б.И. - пришедших на чужую для них землю по решению Британского правительства, дабы помочь "ассимилироваться" "евреям" (ожидовленным хазарам) на силой захватываемой ими чужой земле.)
1805. Герой "Списка Шиндлера"
Д. Рид "Спор о Сионе": "Вскоре еврейская военно-террористическая организация "Иргун" (за которую сионистское правительство словами Гольдмана в Лондоне приняло на себя "полную ответственность") нарушило заключённое перемирие, высадив в период 18-30 июня 1948 г. войска и оружие на арабской территории. Граф Бернадотт (посланный с миротворческой миссией - Б.И.) и сопровождающие его наблюдатели "не были в состоянии установить количество высаженных солдат Иргуна или выгруженного военного снаряжения", потому что сионистское правительство не разрешило им прибыть на место действий. В первые недели июля "еврейская печать начала яростные нападки против меня". В ход была пущена клевета (как и против Форрестола), и заслуги Бернадотта по спасению евреев во время войны были вывернуты наизнанку; печатались инсинуации, будто его переговоры под конец войны с начальником Гестапо Гиммлером об освобождении евреев из лагерей носили сомнительный характер. "Поношения по моему адресу" (намекалось, что граф Бернадотт был "нацистом") "были большой несправедливостью, поскольку благодаря моим стараниям были спасены около 10 000 евреев". Всё это имело для сионистов так же мало значения, как в своё время попытки Александра II и его министров "улучшить условия жизни евреев"; беспристрастность была тем смертным грехом, который совершил Бернадотт. В период между 19 июня и 12 августа 1948 г. ему пришлось неоднократно доказывать сионистскому военному губернатору Иерусалима, д-ру Джозефу, что согласно сообщениям его наблюдателей, "наиболее агрессивной стороной в Иерусалиме были евреи". 16 сентября, на своём историческом пути миротворца "в Иерусалим" (заглавие его книги), граф Бернадотт подписал свой смертный приговор; в этот день он послал свой отчёт, как посредника, с острова Родос по адресу ООН, и не прошло и суток, как он был убит".
1806. Одержимые
Д. Рид "Спор о Сионе": "Глубокое, хотя и мало вразумительное понимание изменений в еврейской душе в нашем столетии дают также книги некоего г-на Мейера Левина, в которых, по мнению автора, тоже содержатся вещи, в другие времена считавшиеся непечатными. Его произведение "В поисках" (In Search) показывает, что имел в виду упоминавшийся нами Сильвен Леви на Версальской конференции в 1919 г., говоря о "взрывных тенденциях" восточного еврейства. Г-н Левин родился в Америке, его родители были иммигрантами из восточной Европы, и его с детства воспитали в ненависти к русским и полякам. Похоже, что и в "новой стране", где он родился и вырос, он нашёл мало хорошего для себя, занимаясь уже в ранней молодости подрывной агитацией среди рабочих в Чикаго. Он описывает, как он провёл полжизни в мучительных попытках поочерёдно то отделаться от своего еврейства, то вновь к нему приобщиться. Если евреи в самом деле считают себя совершенно отличными от всего прочего человечества, то г-н Левин показывает читателю его книг, что это убеждение - продукт навязчивого, почти мистического извращения. По его собственным словам, он беспрестанно задавал себе вопросы, "кто я такой?" и "что я здесь делаю?", и он утверждает, что "евреи повсюду задают себе те же самые вопросы". Далее он рассказывает о некоторых открытиях, к которым его привели эти попытки самоанализа. Описывая дело убийц Леопольда и Леба в Чикаго (двое молодых евреев из богатых семей изуродовали и убили маленького мальчика, тоже еврея, по крайне патологическим мотивам), он пишет: "Я полагаю, что помимо ужаса, внушаемого этим делом, ужаса сознавать, что в человеческих существах могут быть мотивы убивать, помимо простых мотивов похоти, жадности или ненависти, помимо всего этого я испытывал некое подавленное чувство гордости за блестящие способности этих двух юношей, симпатию к ним за то, что они стали рабами своего чисто интеллектуального любопытства, гордость за то, что и этот совершенно новый уровень преступления, даже и он смог быть достигнут евреями. Помимо испытанного также и мной модного увлечения "страстью к новому опыту", и в состоянии некоего странного благоговения, я чувствовал, что вполне их понимаю, и что именно я, будучи также молодым, интеллигентным евреем, был с ними в духовном родстве". В другой раз он описывает свою роль (он называет себя при этом "добровольным помощником", но правильнее было бы охарактеризовать его как агитатора) в забастовке рабочих-литейщиков в Чикаго в 1937 г., вызвавшей столкновения с полицией, причём несколько рабочих были убиты. "Добровольный помощник", г-н Левин, "оказался в рядах" демонстрации забастовщиков и "удирал вместе с другими", когда началась стрельба. Он не был ни литейщиком, ни забастовщиком, а затем он и другие лица очевидно также "добровольные помощники", организовали массовый митинг, во время которого он показывал толпе диапозитивы газетных фотографий, подписи которых были им вырезаны, поскольку они не имели ни малейшего отношения к происходившим событиям. Показывая фотографии, он сопровождал их комментариями, рассчитанными на то, чтобы возбудить толпу, не имевшую представления о том, о чём в действительности шла речь на показанных снимках. Он пишет:
"Поднялся такой рёв, что мне казалось будто вся огромная аудитория превратилась в котёл кипящей ярости, готовый опрокинуться на меня... Я чувствовал, что никогда не смогу обуздать разъярённую толпу, что она прорвётся сквозь двери, вырвется наружу и разнесёт и сожжёт здание городского совета - так она была разъярена показанными мной картинками. В этот момент я испытал чувство опасности власти, сознавая, что лишь немногие дальнейшие слова могли бы развязать такое насилие, которое превзошло бы всё до тех пор виденное... Если я порой и чувствовал себя непричастным ко всему этому, в качестве постороннего, художника и еврея, то тем не менее я ясно ощущал, что существует также всеобщий, мировой порыв возмущения. Я осознал, что вероятно одной из причин склонности евреев к социальному реформизму было чувство необходимости слиться с этими движениями, которые включали в себя также и еврейские проблемы".
Непредвзятому читателю не остаётся, читая эти небезынтересные излияния, иного, как вспомнить написанное г. Морисом Самюэлем в 1924 г. то ли в качестве жалобы, то ли как угроза: "Мы евреи - разрушители, и навсегда останемся разрушителями". Похоже, что только в качестве подстрекателя других г. Левин - по его словам "посторонний" - чувствовал себя причастным ко всему этому, включавшему в себя также и его "проблемы". Подстрекательство нерассуждающей, глупой "черни" является темой, которая красной нитью проходит через все "Протоколы" 1902 года. В цитированном нами отрывке Левин признаёт сам, что только как подстрекатель толпы он мог чувствовать себя частью всего человечества. Его психология не изменилась и в последующие годы, а что касается сионизма, то в годы его юности он был в Америке почти неизвестен, в 1925 же году, когда ему исполнилось 20 лет, он всё ещё был "вопросом, едва доходившим до сознания евреев, родившихся в Америке... им занимались одни только бородачи со старой родины, а если американского еврея и случалось затащить на собрание сионистов, то он находил, что выступавшие говорили с русским акцентом или же просто переходили на "идиш". Моя собственная семья к этому движению никакого интереса не испытывала".
Другими словами, как и на примере обоих Моргентау, отца и сына, перемена произошла на протяжении одного поколения. Родители г-на Левина, прибывшие из страны, где их якобы "преследовали", были вполне довольны той страной, в которой они процветали. Сын, однако, доволен не был. Вскоре его понесло в Палестину, где он воспылал ненавистью к арабам, о которых он в дни своей юности даже и не слышал. Как об остроумной шутке он пишет о маленьком инциденте в сионистском поселении, где работавший в поле араб почтительно обратился с просьбой дать ему глоток воды; г-н Левин и его приятели указали ему на бочку, из которой араб с благодарностью стал пить под их смех: в бочке была вода для лошадей. Десять лет спустя он был в Германии, принимая участие в разгулявшейся там талмудистской мести. Он был всего лишь американским газетным корреспондентом, и он описывает, как он с другим евреем-корреспондентом разъезжали по Германии в качестве "победителей", вооружённые (нелегально, разумеется), в джипе, грабя и громя в своё удовольствие. Он пишет затем, что одни только робость и боязнь сопротивления "победителям" со стороны немецких женщин умеряли яростное желание насиловать их, но что "время от времени ненависть была столь велика, что потребность в насилии становилась непреодолимой". В таком настроении взаимно подогревая друг друга, у него и его приятеля было только одно желание: "бросить её на землю и разорвать на части", и они обсуждали "идеальные условия для сцены такого насилия; это должна была быть лесная дорога с редким движением и одинокая девушка пешком или на велосипеде". Оба храбреца сделали затем "пробную вылазку" в поисках "идеальных условий" и нашли, наконец, и одинокую девушку и полностью подходящие условия". Девушку они - по крайней мере, по его словам - оставили в живых полумёртвую от ужаса, и наш автор задаёт себе вопрос, было ли это присутствие другого свидетеля, удержавшее каждого из обоих от совершения убийства. Г-н Левин начал писать свою книгу в 1950 г., "книгу о том, что означает быть евреем". И она, и многие ей подобные делают понятными опасения редких еврейских критиков по поводу хода развития последних полвека, ибо они не свидетельствуют ни о чём ином, как об устрашающем вырождении "еврейской души" под давлением талмудистского шовинизма".
Комметарий к "Спору о Сионе": "Победители" типа Левина и K№ подвизались в Германии в гораздо более широких масштабах, чем это стало известно Дугласу Риду, а "еврейская душа", достаточно проявившая себя в русской революции и гражданской войне (см. описание зверств еврейской ЧК в Киеве в 1919 г. в книге В. В. Шульгина "Что нам в них не нравится") смогла разгуляться в Германии после капитуляции. В 60-х годах в Париже вышла книга некоего Михаила Бен-Зогара "Мстители", в которой участник событий описывает подвиги "палестинской бригады", прибывшей в обозе англичан через Италию в Австрию, а затем и в Германию. Еврейские герои, не рискнувшие сделать во время войны ни одного выстрела против немцев, въехали триумфаторами в побеждённую страну на американских грузовиках под сионистским флагом с надписями на бортах: "Deutschland kaputt. Kein Volk, kein Reich, kein Fuhrer. Die Juden kommenn!" Их похождения занимают более 300 страниц, любимым развлечением по дороге за очередными жертвами было обгонять вплотную велосипедистов обоего пола, распахивая дверь с правой стороны, причём велосипедист сталкивался под задние колёса грузовика. Еврейская бригада творила самосуд, добывая имена жертв от органов союзной разведки, в которых служили главным образом эмигранты из Германии и Австрии. Одной из последних операций, пока союзное командование не нашло нужным отозвать "мстителей", была попытка массового отравления 36 тысяч солдат войсковых СС (Waffen-SS), содержавшихся в Нюрнберге, мышьяком подмешанным в хлеб для раздачи пленным. Преступление не удалось полностью, т. к. отравителей, принятых за воров, спугнули, но около 800 пленных солдат умерли от отравления. См. Michel Ben-Zohar, "Les Vengeurs", Librairie Fayard, Paris, 1968.]
Растущее количество литературы, наполненной ненавистью и подстрекательством к насилию (Б.И. - теперь и кино), из которой мы подали лишь немногие примеры, и фактическое подавление всякой её критики как "антисемитизма", стали одной из самых характерных черт нашего 20-го столетия; это - эпоха талмудистского шовинизма и талмудистского империализма. Почти 100 лет тому назад (писалось в 1955 г. - прим. перев.) наше сегодняшнее положение вещей было предсказано немецким писателем Вильгельмом Марром (см. библиографию в конце книги), в своё время революционером и заговорщиком, помогавшим "тайным обществам" (руководимым, согласно Дизраэли, евреями) подготовить неудавшиеся восстания 1848 года. Его писания тех времён носят на себе явную талмудистскую печать, хотя он и не был евреем: они - продукт яростного антихристианства, атеизма и анархизма. Впоследствии, подобно Бакунину, с которым у него много общего, он распознал истинный характер революционного руководства, и в 1879 году писал: "Я глубоко убеждён, что приход еврейского империализма - всего лишь вопрос времени... Мировая империя принадлежит евреям... Горе побеждённым!.. Для меня не представляет сомнений, что не успеют пройти четыре поколения, как не останется ни одной должности в государстве, включая самые высшие, которые не были бы в руках евреев... В настоящий момент, среди европейских государств одна только Россия выдерживает еврейский напор и отказывает в признании равноправия за вторгающимися чужеземцами. Россия - последний бастион Европы, и именно против неё евреи готовят свой окончательный удар. Судя по ходу дел, русская капитуляция - также лишь вопрос времени (писалось в годы разгула революционного терроризма в России и лишь за 2 года до седьмого по счёту - на этот раз удачного - покушения на Царя-Освободителя, Александра Второго - прим. перев.)... В этой громадной империи... иудаизм найдёт свою Архимедову точку опоры, с которой он сможет раз и навсегда сбить всю западную Европу с её устоев. Еврейские заговорщики вызовут в России революцию, какой мир ещё не видел... В настоящее время еврейство в России всё ещё опасается изгнания из страны. Однако, после того, как Россия будет поверже-на, им уже нечего будет бояться. Когда евреи захватят власть в русском государстве... они примутся за разрушение общест-венной организации в западной Европе. Этот последний час Европы настанет самое позднее через сто или сто пятьдесят лет".
Настоящее состояние Европы, в каком её оставила Вторая мировая война, показывает, что это предсказание в значительной степени исполнилось. Не хватает лишь полного, окончательного, формального завершения".
Д. Рид "Спор о Сионе": "Вершиной мести побеждённым были т. н. "процессы военных преступников", самым позорным был Нюрнбергский процесс над главными руководителями национал-социалистической Германии... Некоторые действия носили явно символический характер, свидетельствуя об авторстве или природе этой мести. Они повторяли, 30 лет спустя, такие же действия, совершённые в период революции в России: талмудистскую похвальбу, запечатленную на стене подвала в Ипатьевском доме в Екатеринбурге, и причисление к "лику святых" Иуды Искариота. После Второй мировой войны члены германского руководства были повешены в еврейский День Искупления, 16 октября 1946 г., т. ч. их казнь была представлена еврейству как мардохеева месть Аману и его сыновьям. В баварской деревне Обераммергау, где на протяжении трёх столетий разыгрывались мистерии страстей Господних, актёры-крестьяне из местных жителей должны были отвечать перед коммунистическим судом за "нацистскую деятельность". Игравшие Иисуса Христа и апостолов были осуждены; оправдан был один лишь игравший Иуду.
Такие вещи не происходят случайно, и на мести Германии, как и раньше на мести России, лежит явная печать талмудистского возмездия, другими словами мести христианству, поскольку Талмуд является специально антихристианским продолжением дохристианской Торы. Разгул антихристианской мести происходил по обе стороны того, что с тех пор носило название "железного занавеса", якобы отделявшего "свободный мир" от порабощённого азиатского: в деле отместки побеждённым железного занавеса не было, ибо и Нюрнберг, и Обераммергау находились в американской зоне оккупации. Выбором еврейского Судного Дня для повешения нацистских руководителей и германских генералов политическое руководство Запада придало окончанию войны специфический аспект "еврейской мести". Форма, приданная нюрнбергскому суду, показала назначение проводившейся во время войны гигантской кампании пропагандных фальсификаций, о которой уже было упомянуто ранее. "Преступления против евреев" были выделены в особый пункт обвинения, как если бы евреи чем-то отличались от других, а в дни, когда это обвинение зачитывалось, сто миллионов человеческих существ в восточной Европе были выданы преследованиям, часть которых испытали евреи, в соответственной пропорции к их общему числу, в Германии. Из этого особого обвинения был сделан главный его пункт против обвиняемых, основанный на голословном утверждении, будто были убиты "шесть миллионов евреев", причём со временем слово "убиты" было заменено выражением "погибли". Любой независимый и беспристрастный суд с самого начала отверг бы иск, предъявленный на основании этого ничем не доказуемого утверждения. В Нюрнберге, однако, учёные юристы, которые в любом частном иске потребовали бы оправдания на основании неточности в десятой доле процента в обвинении, оперировали этой совершенно фантастической цифрой для обоснования осуждения. Ранее уже было описано, с примерами из еврейских источников, какими методами на протяжении ряда лет евреи были "выделены" из общей массы жертв Гитлера и число их произвольно раздувалось изо дня в день: сожжения нежелательной литературы в Германии превратились в "сожжение еврейской литературы"; концлагеря, в которых 90 % заключённых были немцы, превратились в "концлагеря для евреев"; в сообщении военного времени об убийстве "150 000 белоруссов, украинцев и евреев" в оккупированных немцами областях, эта фраза была изменена на "150 000 евреев" и т. д., без конца. "Шесть миллионов евреев", без тени сомнения принятые судом в Нюрнберге, были заключительным продуктом этого процесса. За шесть лет войны немцы, японцы и итальянцы, с применением самых смертоносных средств современной техники, отправили на тот свет в общей спожности 824 928 британских, англо-имперских и американских солдат и офицеров, торговых моряков и гражданских лиц. Если мы примем, что половина этого числа была убита немцами в Европе, то - если верить приведённому выше утверждению - они убили здесь же в пятнадцать раз большее число евреев. Для этого им было бы необходимо пустить в дело такое количество людей, оружия, транспортных средств, охраны и материалов, с которым они легко могли бы выиграть войну не один раз, а многократно. Эта фантастическая цифра не заслуживала бы даже упоминания, если бы с её помощью на всю Вторую мировую войну не была наложена печать "иудейской войны", и если бы это, в свою очередь, не предвещало будущих форм любой третьей войны. Только поэтому она заслуживает рассмотрения".
Комментарий к книге: ""Процесс Мальмеди" - позорнейшая страница в истории американскою послевоенного "правосудия" в побеждённой Германии. Ни о каком убийстве пленных полком 1-ой танковой дивизии СС (ком-р полка - штандартенфюрер, т. е. полковник войск Пейпер) не могло быть речи. На второй день последнего германского наступления на западном фронте ("Арденнская операция"), 17 декабря 1944 г., передовой отряд из 5 танков полка Пейпера столкнулся южнее бельгийского города Мальмеди с американской броне-артеллерийской батареей с 200 солдат и офицеров, уничтожив её с большими потерями для американцев. В районе боя, продолжавшегося 10-15 мин., остались 71 убитых американцев, и когда после неудачи германского прорыва в Арденнах этот район вновь был занят союзниками, британская радиостанция BBC распространила ложное сообщение, что это были американцы, убитые немцами после сдачи в плен. По окончании войны в оккупированной Германии началась охота за военнослужащими 1-ой танковой дивизии СС. Более 1100 чел. были заключены в тюрьму в гор. Швебиш-Халль, где от них добывали "признания" с помощью средневековых пыток (забивание спичек под ногти с последующим зажиганием) и не поддающихся описанию издевательства и унижений. Команда "следователей" состояла из немецких евреев-эмигрантов в американских формах во главе с полковником Розенфельдом и ст. лейт. Перль. "Признания" удалось выпытать лишь у немногих 18-летних солдат, но пытки привели к нескольким случаям самоубийства и помешательства. Достаточно отметить, что назначенная впоследствии для пересмотра всех дел американская сенатская комиссия установила 139 случаев одних только неизлечимых повреждений половых органов (Б.И. - деталь характерная, обратите на нее внимание). "Процесс Мальмеди" начался в мае 1946 г. в лагере Дахау под руководством "юридического советника армии США", того же полк. Розенфельда, хотя в составе суда было несколько американских генералов. Суд отклонил показания взятого в плен в описанном выше бою под Мальмеди американского подполковника МакГауна, бывшего непосредственным свидетелем боевых действий полк. Пейпера и его подчинённых, но принял на веру заявление (под присягой, как свидетеля!) главного садиста Перля, что он пальцем не тронул ни одного из заключённых. 16 июля 1946 г. были вынесены приговоры 73 обвиняемым, в том числе 43 смертных. В результате энергичного вмешательства американского защитника обвиняемых на процессе, юриста подполковника Эверетта, который с помощью сенатора МакКарти дошёл до федерального суда США, ни один смертный приговор в исполнение приведён не был и в конечном итоге все приговорённые были по прошествии нескольких лет освобождены. Главный обвиняемый, полковник войск СС Пейпер - один из храбрейших германских офицеров второй войны, кавалер Рыцарского Креста, командир полка в 30 лет, благороднейшая личность, которую не могли сломить ни пытки, ни унижения: на процессе он предложил взять на себя одного несушествующую вину при условии сохранения жизни его бывшим подчинённым; суду, однако, одного повешенного было мало. Главный обвинитель на процессе, американский подполковник Эллис (нееврей), требовавший в 1946 г. смертной казни для Пейпера, написал ему 20 лет спустя (1966) письмо, равнозначное извинению, в котором он засвидетельствовал, что всегда считал полковника "достойным джентельменом" (a fine gentleman)."Заинтересованная сторона", однако, не упускала Пейпера из виду, ожидая удобного случая для отправления собственного "правосудия": в 1976 году (через 30 лет после "процесса Мальмеди"!) Пейпер был зверски убит и сожжён в доме на юге Франции, где он проживал последние годы. Убийцы и мотивы преступления остались, разумеется, "невыясненными".
1807. Революция в Баварии
Д. Рид "Спор о Сионе": "Революция" в Баварии произошла в условиях, весьма схожих с русскими в феврале и октябре 1917 г.: деморализованное отречением императора Вильгельма и баварского короля Людвига III население Мюнхена, включая многочисленный гарнизон из запасных, не пошевелилось, когда 7 ноября 1918 г. берлинский еврей-журналист Курт Эйснер (наст. фамилия Космановский) во главе, по собственному признанию, одиннадцати (!) гл. обр. еврейских анархистов поднял уличный сброд на демонстрацию, провозгласив в Баварии республику, а себя главой ее "правительства". После того как Эйснер был в феврале 1919 г. застрелен на улице лейтенантом графом Арко, в Мюнхене была объявлена "советская власть". Три русских еврея-коммуниста (Евг. Левине, Макс Левин и Тувия Аксельрод) в компанин трёх немецких евреев (Эрнст Толлер, Эрих Мюсам и Густав Ландауэр) руководили местными подонками вроде выпущенного из сумасшедшего дома (и впоследствии в нём же умершего) "комиссара по иностранным делам", еврея д-ра Франца Липпа или 21-летнего матроса Эльхофера, назначенного "командующим Красной армии" и специализировавшегося на убийстве заложников".
1808. Дуглас Рид
Айвор Бенсон: "Имя Дугласа Рида был широко известно во всей Европе непосредственно перед Второй мировой войной и в первые годы после неё. Его книги расходились во многих тысячах экземпляров, и во всех странах говоривших по-английски, он был широко известен целой армии читателей и почитателей. В качестве бывшего корреспондента лондонского "Таймса" в странах центральной Европы перед войной, он приобрёл всеобщую известность своими книгами "Ярмарка безумия", "Великий позор", "Чтобы нам не пришлось пожалеть...", "Где-то к югу от Суэцкого канала", "Далеко и широко" и многими другими. Каждая из которых свидетельствовала о громадном поле деятельности автора, как одного из ведущих корреспондентов мировой печати.
Неожиданно, как сам Дуглас Рид, так и его книги стали жертвой полного забвения, и этому способствовало далеко не одно только время; наоборот, можно только сказать, что судьба, постигшая его в годы наибольшей славы, лишь свидетельствует о безошибочности его анализа современной истории.
Сразу же после 1951 г., в котором появилась его книга "Далеко и широко", с блестящим анализом истории США в контексте всего происходившего в Европе в области мировой политики, труды Дугласа Рида исчезли из книготорговли, двери издательств перед ним закрылись, а уже опубликованные им книги стали изыматься из библиотек или же оказывались "потерянными", не получив замены.
Карьера писателя пришла, таким образом, к концу, однако это же позволило Дугласу Раду взяться, наконец, за разрешение большой, поставленной им себе задачи, в свете которой вся его предыдущая деятельность представлялась лишь подготовкой и учёбой, равных которым не способен предоставить ни один университет и воспользоваться которыми могут лишь немногие, особо удачливые и одарённые люди: долгие годы в качестве иностранного корреспондента, путешествия в Европе и Америке, связи и беседы с ведущими политиками нашего времени, а также обогащение познаний чтением и наблюдением всего наилучшего в европейской культуре.
То, что другим показалось бы неудачей и поражением, послужило Дугласу Риду стимулом, чтобы сконцентрировать все его силы для достижения важнейшей в его глазах задачи: продумать, проанализировать и наглядно представить последние более чем 2000 лет истории человечества так, чтобы сделать понятным многое в современной политической жизни, что для широких масс покрыто мраком и скрывается от них жестокой системой невидимой цензуры...
Необычные условия написания этой книги, а также история того, как её готовый манускрипт лежал спрятанным в течение 20 лет, прежде чем появиться в печати, представляют собой часть истории нашего века, бросая свет на ту непрестанную и неутомимую борьбу в области человеческого духа, о которой большинство современников не имеет представления. Потребовались необычная сила духа и упорное стремление, чтобы закончить книгу, требующую столь обширных исследований и тщательнейшей проверки всех источников, к тому же книгу, имевшую очень мало шансов на то, чтобы быть изданной при жизни автора. Сохранившаяся корреспонденция показывает, что её заглавие обсуждалось одно время с одним из издателей, однако сам манускрипт её не был никому передан для печати и хранился в течение 23 лет на одном из шкафов Дугласа Рида в Дурбане, в Южной Африке. Испытывая глубокое удовлетворение в сознании того, что ему удалось продвинуть создание своего труда до пределов возможного в наше время, Дуглас Рид стоически примирился со своей вынужденной отставкой, как журналиста и писателя, сжёг корабли своего прошлого и с лёгким сердцем приспособился к совершенно иному полю деятельности, в котором большинство его новых друзей и знакомых, столь ценивших его живой ум и чувство юмора, долгие годы даже не подозревали, что имеют дело с писателем мировой известности.
В течение всего этого времени его не покидало чувство уверенности, что - будь то при его жизни или лишь после смерти - настанет время, когда обстоятельства позволят и смогут быть найдены средства, чтобы довести до сведения читающей публики новую версию человеческой истории, осмысленную заново в свете христианского самосознания.
О содержании: О самой книге много говорить не приходится, "Спор о Сионе" достаточно говорит сам за себя. Этот труд представляет собой коренной пересмотр современной истории в свете главной религиозно-политической проблемы наших дней, о чём свидетельствует каждая его страница, полная понимания и сочувствия народам, но обрушивающая жестокую критику на опасные амбиции их политических руководителей".