|
Он сначала не обратил на нее внимания. Она была второстепенным персонажем, совершенно не значимым для сюжета. Мимолетный прохожий.
Он написал ее для какой-то абсолютно глупой сцены, которую потом, раздраженно хохоча, зачеркивал. Он на время забыл о ней, сосредоточился на основных героях, более важных, более проработанных.
Они жили своей жизнью, но под его контролем. Иногда он отпускал их, но следил за действиями. Чтобы они не испортили сюжет.
Он знал, что частенько герои начинают своевольничать, делать, что им хочется, отходя от сюжета. Но эти вроде не возникали и основных событий придерживались.
Он продумал все основные события, в промежутках "выпуская" персонажей "погулять".
Может быть это оттого, что он продумал их характеры и поведение до последних мелочей, не давая свободы воли. Или потому что строго контролировал каждое действие. Или потому что готов был убрать "непослушного" персонажа.
В этой истории такое однажды случилось. Один герой отказался следовать своей роли, что могло существенно изменить запланированный сюжет. Пришлось убрать персонажа. Он, может быть, и сам виноват, что дал тому герою чрезмерную свободу, но очень уж он ему нравился. Он продумал его, проработал его судьбу и влияние на других персонажей. Но не заметил, как сам герой изменился под чужим влиянием. И решил порвать нить, через которую он управляет всеми ими. Он устранил героя первым.
Она смогла порвать все нити.
Она стала мелькать то тут, то там. Она не участвовала в сюжете, но и он, и другие герои стали все чаще замечать ее. Она была точно такая, какой он ее придумал: не красавица, хитроватая, но с потрясающей улыбкой.
Он сам не заметил, когда стал ждать ее появления. Ждал, что она мелькнет за забором, будет сидеть за соседним столиком в кафе, улыбнется на улице.
Она появлялась все чаще, постепенно обретая голос и влияние. И на него, и на сюжет.
Он не заметил, когда она стала главной героиней. Когда она постепенно вытеснила других героев.
Когда она стала важна для него.
Он теперь думал о ней каждую минуту. Сначала пытался вернуть сюжет, и пусть она осталась бы его частью. Потом плюнул и позволил ей делать все, что захочется.
Он стал с интересом наблюдать за ее действиями, совершенно не представляя, что она сделает дальше. Он пытался предугадать сюжет, но она всегда выкидывала что-то такое, о чем он и подумать не мог. Как будто теперь она писала его жизнь, а не наоборот.
Он не сразу заметил, что любит ее. Не как собственное создание, не как мечту. Как женщину.
А когда заметил, долго хохотал.
А потом долго проклинал ее.
Его перестал волновать сюжет, собственная жизнь казалась пустой. Он мечтал только о том, чтобы оказаться в собственной книге. Рядом с ней. Видеть ее лукавую улыбку, помогать ей, любить ее. И чтобы она любила его.
Но она улыбалась и смеялась им.
Потом она влюбилась.
В такого же самовольного персонажа, которого он даже и не помнил, когда придумал.
Он долго страдал, проклинал их обоих и себя, но не мог перестать о ней думать. Грозился забросить книгу, но снова и снова садился писать.
А потом увидел, как она улыбается. Тому парню, который, подобно ей вихрем ворвался в сюжет. Стал главным героем. Главным для нее и для всех, когда она уступила ему свое место. Она радовалась и постоянно улыбалась.
Он долго не мог поверить, что испытывает такое счастье от одной ее улыбки. И путь она улыбается не ему, он вдруг понял, что это совершенно неважно. Важно то, что она счастлива, и ей хорошо.
Он улыбнулся, закончив писать. Он оставил их одних, не желая больше подглядывать за чужой жизнью. Он давно превратился из автора в простого наблюдателя, позволив то, что никогда прежде не позволял.
Он позволил героям жить. И они жили, и так было гораздо интереснее.
И совсем неважно кто кого придумал.
Он ее или она его. |