Это был котенок. Обычный, маленький котенок, наверное, даже породистый. Андрей мечтал о таком всю жизнь, сколько себя помнил. Да, наверняка породистый. Слегка голубоватая, длинная шерсть, и в связи с этим, лапы кажутся чрезвычайно массивными, хотя на ощупь они очень тонкие, как у цыпленка. Желтые глаза, с черным лепестком посередине.
Он мечтал о таком всю жизнь, сколько себя помнил. И вот это свершилось. На его четырнадцатилетие родители, наконец, снизошли и подарили ему это чудо. Все предыдущие годы прошли впустую. Никакие просьбы, никакие уговоры не производили результата, и мальчик уже отчаялся получить желаемое.
Увы, он не перестал желать котенка, он просто еще раз убедился в том, что родителям глубоко наплевать на его чувства, на его просьбы, на его жизнь! На него! Для них существовали более важные вещи, такие, как безупречная чистота в квартире, например.
Порою, он ненавидел их....
Но не сегодня. Сегодня свершилось чудо! Сегодня был самый лучший день в его жизни. Сегодня родители были лучшими людьми на планете. Сегодня этот котенок стал самым б л и з к и м существом для него. Сегодня изменилась вся жизнь.
Андрей не мог поверить своим глазам, а когда поверил, то заплакал. Он взял его на руки, прижал к себе, и долго-долго ходил, не отпуская, и не давая никому больше, (да собственно, никто и не просил), до тех пор, пока родители не позвали его обедать. И когда он вошел в спальню, где Светка выдавливала прыщи с лица, и показал свое чудо, она лишь сказала:
- Фу, какой волосатый, - и снова отвернулась к зеркалу, царапая свою физиономию.
- Но ведь он же красивый.
- Тебе уже четырнадцать, а ты ведешь себя, как ребенок, - пробубнила она. - Лучше бы делом занялся.
- У меня нет прыщей, - сказал он и вышел.
Сестра что-то ответила ему, но ему уже не хотелось слушать ее.
Перед тем, как сеть за стол, мать заставила Андрея положить кота в коробку и дважды вымыть руки в ее присутствии. Отец, как обычно, молчал.
"Он, наверное, очень умный" - часто рассуждал мальчик, - "Он все время молчит, но зато он смотрит так, что все становится понятно без слов. Он все время думает...".
Конечно же, он не был глухонемым. Просто по какой-то причине он очень мало разговаривал. Особенно с ним. С матерью, да. С сестрой, да. С начальником по телефону, так вообще рассыпался в словах. Даже сам с собой. А вот с ним - нет. Во всяком случае - очень редко.
Но сегодня у Андрея был День Рождения, и ему подарили замечательный подарок, и он не имел права сегодня обижаться на отца, на мать, или на сестру за что бы то ни было. Они сели за стол, приготовленный по случаю его праздника. Как и всегда, они ели вместе. Такова традиция. Обычно за едой не обсуждались какие-то темы, и все просто молча поглощали пищу. Но сегодня был особый день. День торжественный. Поэтому предполагалось некоторое отступление от обычных, повседневных правил.
Отец спросил:
"Ты думал уже, куда будешь поступать?"
Андрей склонил голову.
"Нет, еще не думал".
Отец причмокнул губами.
"А когда? Или ты считаешь, что кто-то за тебя подумает? Я, что ли, с матерью должен об этом думать?!".
Андрей молчал. Сегодня он был обязан не обижаться, не сердиться на родителей, что бы они ни сделали, что бы ни сказали. Однако со стороны он выглядел именно обиженным, а его внутренняя борьба была никому не видна.
"Привык на отцовских плечах ездить". - Совершенно беззлобно, как бы невзначай вставила мать.
Он смолчал и на это, хотя почему-то вдруг возникло нелепое, неправильное желание встать и выйти из-за стола. Сегодня он был обязан сидеть. Но и раньше он этого сделать не мог, и потом не сможет.... День Рождения оказался не при чем.
"Взять бы кота, да уйти куда подальше..."
"И что потом? Что потом-то?!"
"Потом ведь еще хуже станет..."
Андрей молчал, и чтобы время не пустовало, его пытались заполнить родители.
- Уж мужик здоровый вырос, пора и о будущем думать! Или ты всю жизнь рассчитываешь иждивенцем прожить?! Не выйдет...
- Сергей заходил, вот он конкретно знает, чего хочет в жизни. Говорит, - "Я в юридический пойду". Человек уже дорогу себе наметил, понимаешь? Ему полегче будет в жизни. Так и будет потихоньку двигаться в профессии, а там, глядишь, и больше родителей получать будет....
- А тебе ничего не надо....
- Ты думаешь, тебе от стихов твоих много пользы будет?
- На других посмотришь, все где-то, как-то, пытаются уже зарабатывать, себя обеспечивать. Смотришь, и аж обидно становится - почему ты-то не такой!...
- Меня на работе спрашивают, соседи, куда сын поступать собрался, а я стою, краснею и не знаю, что ответить. Перед людьми-то стыдно! Мне стыдно, понимаешь, а тебе все равно.
- Думаешь, ты своими идеями прокормишься? Придет время, жизнь так прижмет, про всю свою философию забудешь...
Андрей никогда не слышал от отца столько слов. Но ему нечем было ответить на все эти упреки, и ему было очень неуютно сейчас. Он уходил все глубже и глубже в себя, и там на самом дне, он нашел мысли о котенке. Как он там сейчас? Сидит один в коробке.... Может, спит. Такой замечательный...
Он не слышал родителей, он часто это делал. За все свои годы он научился великому искусству - не слышать. Не слышать, даже когда тебе говорят на самое ухо. И он, действительно, не слышал.
Сестра улыбалась, уткнувшись прыщавым лицом в тарелку, доедая обед, приготовленный по случаю его Дня Рождения. Андрею не хотелось есть, но он обязан был доесть все. После еды не должно оставаться никаких кусков, никаких недоеденных блюд.
Иногда он восхищался своей сестрой. Как ловко она вписывается в этот мир. Как не противоречит ему! Как она удалась. Она была старше его на год, но при этом отвечала большинству запросов родителей. Хотя иногда ей тоже доставалось, но все же чувствовалось, (даже со стороны), их единство. Отца, матери и сестры. А он - осколок. Отколовшаяся ручка, что-то чужое, негармоничное....
Андрей давно это усвоил. Переварил, принял, сжился.... Все его поступки были какими-то неуклюжими, не такими, какими их хотели видеть родители. Он даже однажды на вопрос: "Чего ты хочешь в жизни?", ответил совершенно не в тему: "Не делать людям зла". Ну, конечно, это не могло стать целью жизни, это всего лишь второстепенное.... На первом плане должна быть работа, семья, карьера. После того случая, Андрей, в основном, молчал.
Наконец, родители умолкли, закончив разговор парой фраз о неблагодарности и невоспитанности. Но на самом деле, он был им очень благодарен за то, что они, наконец, прекратили, и за подарок, разумеется. Он был благодарен, но не умел об этом сказать.
К нему не ходили друзья. Таковы были правила. Правила устанавливал отец, причем, очень давно.
Каждый вечер Андрей отчитывался перед родителями о проведенном дне. Таковы были правила.
У него не было магнитофона, телевизора, или приемника. Разрешалось развлекать себя книгами, причем только такими, какие ему выдавались, включая школьную программу.
В доме запрещалось петь, громко смеяться (было бы из-за чего), и вообще, устраивать какой-либо шум.
Выходя с семьей на прогулку, Андрей должен был улыбаться. Таковы были правила.
Таковы были правила.
Андрей считал, что живет в тюрьме, и надеялся, что когда он достигнет совершеннолетия, его жизнь изменится. Раз, и навсегда! Он станет взрослым, а пока... приходилось терпеть.
И вечером, когда он остался один, наедине со своим котенком, он вновь прижал его к себе. Прижал, и просидел очень долго, не выпуская. Котенок мурлыкал, и, казалось, был счастлив.
Густая, длинная шерсть. Желтые глаза, с черным лепестком посередине....
Андрей считал, что у него все-таки хорошая семья. Они подарили ему это чудо, эту мечту!
Теперь есть с кем поговорить....
2
Отец был последним. Так все и подохли.
Андрей много размышлял о превратностях Судьбы, играя с котенком. И сестра, и мать, что они сделали такого, чтобы умереть?
Теперь в квартире стало еще тоскливее. Еще холоднее. Андрей считал, что Бог не справедлив к нему, к его семье. У Бога, наверное, была иная точка зрения, о которой мальчик не знал.
Он ходил по пустой квартире, произнося слова, и слушая, как несутся они в дальний конец коридора, а потом возвращаются обратно. И ему казалось, что он вот-вот получит от родителей взбучку. Но родителей не было. Они подохли.
Так подыхает пойманная рыба. И никому ее не жалко....
Андрей даже разбил на кухне о стену тарелку, чтобы проверить - не придет ли мать. Никто не появился.
Какое дело было отколотой ручке до того, что происходит с самой чашкой? Ведь он стал осколком уже давно. Сам по себе.
Но, когда была чашка, была и надежда на то, что когда-нибудь можно будет подклеиться, вернуться, снова стать частью чашки.
Чашка без ручки - все-таки чашка, в то время как ручка - простой хлам.
Ему было больно, но все же он видел то место, где должен был быть он. И в нем, вместе со стремлением обрести самостоятельность, росло и желание к воссоединению.
Теперь не стало и чашки. Теперь ушла и надежда. Теперь он потерял желание жить. Жить, ради чего? Он же осколок, куда он может подойти? Его организм функционировал, но он не жил. Он вкушал непривычное для него состояние, но в этом не находил ни радости, ни чего-то иного.
Он давился этой мерзкой свободой, когда можно все. И эта полная свобода сковывала его сильнее всего остального. Сильнее родителей.
Он никогда не управлял собой. Никогда не распоряжался своими поступками, и теперь это напрягало. Все его действия, его поведение, принадлежало кому-то. Столкнувшись с самим собой, он испугался. И он никак не мог решить - посмотреть ли ему телевизор, или послушать музыку, потому он шел в свою комнату и читал то, что приготовили ему родители.
Это оказалось очень неудобно - распоряжаться собой, и какое-то время Андрей полностью соблюдал график, установленный когда-то. Он запер дверь в комнату родителей и не входил туда.
Со стороны могла показаться, что с ним происходит что-то странное. Он мог очень долго вытирать пыль с рамки, где стоял портрет его родителей, тщательно и бережно.... И тут же крушил это все молотком для отбивных. Крушил к чертовой матери, пока измельченное стекло не стирало их лица. Или резал их одежду, или тыкал ножом дверь в их комнату.
И он действительно страдал по ним. Ему действительно было одиноко. И он, наверное, подох бы тоже, если бы не Гамлет. Его кот.
Он словно чувствовал его беду и потому стал еще более нежным и чувствительным. Он запрыгивал к Андрею на колени и мурлыкал.
Мальчик не мог себя убить, пока на его руках было это животное. Он не мог его бросить.
И больше он не держал уже его в запертой коробке. Он разрешил ему ходить по квартире. Разрешил даже больше. Гамлет мог залезать на стол, и вообще, куда захочет. У него были абсолютные права на владения этой квартирой. Иногда мальчик пытался подражать коту. Просто, из любопытства.
Он вставал на четвереньки, ходил по комнате и постигал повадки животного. Оказалось, что снизу видно с одной стороны гораздо меньше, с другой стороны, гораздо больше.
Но однажды, Андрей все же вошел в их комнату. Очень осторожно, словно под страхом расстрела переступил он ее порог. Сперва осмотрелся. Стены... Мебель.... Этот мир не пугал.
Вошел, потрогал, убедился, что все обычное....
Посмотрел в зеркало матери, заглянул в ее столик. Ничего интересного - губнушки и всякая дребедень. Осмотрел кровать. Такая большая! Андрей сел на нее, чувствую жуткую неловкость. Открыл тумбочку рядом....
Первое, что попалось на глаза - это презервативы. Достал их. Покрутил в руках, решив оставить на потом, заглянул дальше в тумбочку. Там, дальше, он обнаружил журнал с голыми женщинами на обложке. Достал и его.
Устроился поудобнее на кровати, (залез с ногами!), оперся на подушку и стал рассматривать снимки.
Фотографии пестрели откровенностью. Андрей никогда раньше такого не видел.
Ему было ужасно стыдно листать этот журнал. Стыдно, хотя никто его сейчас не видел. Сидя на кровати своих покойных родителей, он постигал новый для себя мир. И многое из того, о чем говорили его одноклассники становилось более-менее понятным. Андрей с удивлением всматривался в детали и в нем кипело возбуждение.
Он не имел никакого понятия, что существует такое разнообразие.
Он никогда не мог представить себе оральный секс. Естественно, в школе его называли не так, но он все равно не мог этого представить. А здесь вот, все понятно и ясно.
И вообще он много чего не мог себе представить. Мальчик ощутил эрекцию. Больше всего он боялся, что сейчас зайдет мать и застанет его. Мысль принесла страх. Но лишь на мгновение. Не отрываясь от привязывающих к себе фотографий, он ощупал себя. Разделся....
Начал представлять себя. Сначала на месте вот этого, сзади. Теперь на месте вот этого, спереди.... Ничего, она все стерпит. Судя по лицу, она делает это с удовольствием.
Андрей, торопясь, распечатал презерватив. Он был скользким и плохо держался в руках. Ему не приходилось делать это раньше. Наконец ему удалось. Его орган облегал тонкий, розовый слой латекса.
"Интересно, как они это делали?"
Он перевернулся на живот и представил себя в роли отца. Он начал двигаться вперед-назад, представляя половой акт. Под ним была его мать, но он был ее мужем и своим отцом. Она лежала с закрытыми глазами, и чуть неровно дышала. Она была непохожей на женщин в журнале, она была спокойной.
Он ощутил ее тело. Тело, по праву принадлежащее ему. Ее бедра, ее груди. Тело матери под собой. И когда он понял это, когда смог ощутить, что трахает ее, он переполнился и вышел.... Это был его первый в жизни оргазм. Презерватив слетел. Он осмотрел пятно на простыни. Понюхал его....
Да, они занимались этим именно так....
Андрей пребывал в восторге. Он забрал журнал в свою комнату и, время от времени, пролистывал его, представляя себя то на месте того, который сзади, то на месте того, который спереди, то на месте своего отца. Последние фантазии он всегда реализовывал в спальне родителей, сношаясь с матерью на ее кровати....
И однажды пришла его тетка, которая претендовала получить квартиру. Она всегда была ласкова с ним, но ему никогда не нравилась. В тот день она увидела у него на столе журнал.
- Ого-го, какие мы взрослые... - сказала она просто и подмигнула мальчику.
Андрей покраснел.
- Это не мое, вообще-то....
Но тетка уже листала журнал и дошла до страницы, производящей на него наисильнейшее впечатление. Она оказалась в весьма неприличном состоянии.
- Ну, чего скромничать. Что в этом такого? Я вижу тебе нравится это?! А я, если честно, балдею вот от этого....
Она показала ему другое фото.
- Скажи, малыш, ты пробовал так?
Андрей покраснел еще сильнее, он с трудом пытался скрыть свой страх и возбуждение. Тетка подошла ближе.
- Пробовал?
- Нет....
Он сел, чтобы не привлечь внимание на эрекцию.
- Ну, ну, ну. Ну-ка встань.
Он повиновался. Она запустила ему руку в штаны.
- А теперь, молчи. Будешь говорить, только когда я спрошу. Понял?
Она опустилась на колени, расстегнула брюки и, выпустив его на волю, взяла в рот. Андрей не мог оторвать от нее глаз, пока она чавкала там, внизу, словно пожирая его.... Он кончил очень быстро, и теперь все, что из него вышло, стекало у нее из уголков рта. Она улыбнулась.
- Тебе понравилось?
Андрей не мог говорить.
- Отвечай!!!
Тон был таким, к какому он и привык.
- Теперь ты то же самое сделаешь мне, понял?
И она заставила его опуститься на колени перед ней и, стянув с себя трусы, уткнула его лицом, принуждая действовать.
Андрей старался. Она лежала на кровати, визжала и даже оцарапала ему щеку. Пока это все происходило, он был уже снова готов. И тогда она отвела его в ванную, где намылила, и он кончил ей в руку.
И потом она залезла к нему тоже, и заставила мять себя.
М после ванной она опять приказала сделать то же самое. И она очень хотела, чтобы он был тем, который сзади, но Андрей не мог этого сделать физически. Ничего не помогло. Ни ее рот, ни ее приказания. Пришлось снова делать это языком. А она очень сильно стукнула его ладонью по заднице и ввела в него сразу три пальца....
Когда тетка уходила, она велела ему молчать, и он вновь остался со своим одиночеством, со своим котом и со своим журналом.... в тот день ему больше ничего не хотелось....
Спустя два дня она пришла снова....
3
Вот и они. Как обычно стоят около этого подъезда, смеются. Матерятся....
Их четверо, и с ними девка. Мерзкая, бездарная компания. Всегда пьяные, всегда лезут, всегда не дают прохода.
Заметили. Зашептались. Засмеялись между собой. Девка толкает их локтем, мол: "не надо, у него же родители умерли!". Они отмахиваются.
- Эй! - кричат ему издалека.
- Ну-ка иди сюда, базар есть.
Ему часто приходится проходить мимо них. И каждый раз в него летели смешки, угрозы, а то и камни, и снежки зимой.
- Эй, пидр, очкастый! Оглох, что ли?!
Андрей разворачивается и направляется к ним.
В компании что-то происходит. Какое-то смятение. Это странно. Для него - видеть их смятение, для них - видеть его идущим к ним.
Но смятение быстро проходит. Появляется новый повод для веселья.
- Смотри-ка, идет!
- Сейчас, наверное, бить нас будет....
- Да брось, он и кулак-то сжать не сможет. Разве, когда дрочит!
Всем смешно. Но не ему. Он подходит. Не торопясь, стремясь придать своей походке уверенность....
Андрею тяжело это делать. Как и все, в первый раз. Он краснеет и тяжело дышит.
Подойдя вплотную, он сует руку во внутренний карман и извлекает оттуда пистолет. Все смеются.
- Ух ты, какая зажигалка!
- Ты чего, испугать нас этим захотел, козел?...
Не верит никто, кроме того, на кого направлен ствол. Он молчит, глядя на оружие в руках Андрея. Андрей тоже молча смотрит на пистолет. Всего секунду. Не больше....
И потом...
БАХ!
Все смолкает, парень отшатывается, чувствуя силу, отталкивающую его. Он смотрит на свой живот, из которого начинает вытекать кровь.... Потом он орет от боли, девка орет от ужаса, остальные словно немеют.
БАХ!
Парень падает, крик обрывается. Он все еще хватает ртом воздух, когда остальных уже нет рядом. Они скрылись в подъезде и из-за стекла наблюдают, как он валяется, все еще живой, но уже безнадежный....
БАХ! БАХ! БАХ!
4
- Видишь, все ноги мне перебили. Не знаю, на чем и держатся-то! Нашли ведь. И здесь нашли. Но ты знаешь, твое это счастье, что я такой. Иначе, не жить бы тебе!
Андрей вдруг понял, на кого он похож. На собаку. Большую, лохматую собаку. На животное. И когда он понял это, он уже не мог по-другому смотреть на этого деда.
"Может, он не человек?"
"Может, оборотень?"
Стало страшновато, не смотря на почти полную бездвижность этого тела.... Говорящее животное.... Раненое и злое.... Но это было животное, которым не мог командовать он - человек. Это было животное, перед которым он тоже готов был встать на четвереньки. Или, быть может, просто он такой человек? Ничтожный. Жалкий....
Животное, подчиняющее взглядом.
Животное умирающее, но, тем не менее, сильное. Откровенное... страшное....
- Что уж тут говорить. Помру с голоду. Но мне нес страшно умирать. Я прожил. И знаешь, что главное - я выжил! Мне не осточертело жить, но смерть - это что-то новенькое. А твои глаза пусты. Конечно, с одной стороны, хорошо, что ты зашел, но в тебе ничего ведь нет. Ты пуст.
Андрей воспринял это, как истину. Давно ему известную.
- Я могу накормить тебя.
- Чем? - старик усмехнулся. - Ты не охотник. У тебя нет денег. Завтра ты сам будешь загибаться, так что, позаботься-ка лучше о себе. Я скорей бы смог накормить тебя. Но знаешь... - он сделал паузу, - мне понравилось, как ты сказал это. Ты сказал: "я могу". И хотя я вижу, что в тебе недостаточно силы, все же ты говоришь: "я могу". Быть может, ты и сам не веришь себе, но ты сказал именно так, и это делает тебе честь. Это признак силы, но не сила. Сила вообще лишена слов.
Андрей не понял, что произошло только что. Старик сказал слова, но словно кому-то. Про честь, про признак силы.... Рядом никого не было, но мальчик не мог принять эти слова себе, как обычно отказываются от дорогих подарков, считая, что теперь они в долгу. Не мог принять и Андрей.
"Наверное, дед разговаривает сам собой. Сумасшедший...".
Он почувствовал, как в нем возникает привязанность к этому человеку, оборотню, кому бы то ни было! Он снова нашел кого-то, кто сильнее, чтобы сдать себя в добровольное рабство. Он не мог один. Когда он один, некому приказывать. А сам он не умеет приказывать себе. Лишь подчинение. Безоговорочное, безропотное подчинение.... Вот он, пытается всучить свой поводок, кому бы то ни было, когда прежний его хозяин умер. Поначалу даже мертвый, он все еще крепко удерживал его возле себя, но потом хватка ослабела, и Андрей стал еще несчастнее. Он столкнулся с миром, где машины, люди, и другие собаки. И он осознал, но не разумом, а инстинктивно, что поводок и был тем благом, спасающим его от всего остального.
Почувствовал это и дед. Потому и прогнал его. Очень жестко и грубо. Оттолкнул его поводок, вместе с ним самим. Вышвырнул.
Сперва Андрею было очень обидно. Он даже злился на старика, хотел вернуться, и пнуть его ногой, воспользовавшись его беспомощностью. Но не стал этого делать, потому что боялся....
Вспомнил отца. Нет, он вовсе не похож на этого деда. Ни капельки. Он вспомнил, как отец запирал его в комнате и выключал свет в наказание. Вспомнил, как отец что-то сверлил на кухне, и как сверло по случайности вошло ему в ногу, как он вопил, а он - Андрей, сидел в комнате и улыбался. Ему было хорошо тогда.
Он зашел в магазин, и прошел среди стеллажей с продуктами. Хотелось есть, дед был прав! И вот он, не думая и не сомневаясь, начал пихать в карманы все, что попадалось под руку. Карманы были не слишком большие, но их было много.
Дед был там же. Он вопросительно посмотрел на пацана. Андрей бросил на пол содержимое карманов, вытаскивая все. Еды оказалось достаточно много.
Андрей сказал:
- Ты бы ни за что не стал питаться подачками, верно? Но это не то. Я даже не для тебя это сделал.... Но если ты хочешь, ты можешь это съесть!
Мальчик направился обратно, но дед остановил его:
- Эй! Сядь!
Ему приказали, и он повиновался. Это рефлекс. Выработанный, закрепленный рефлекс. Он сел рядом.
- Послушай меня, щенок. Я не знаю тебя, но я вижу тебя. И если существует какой-то там рай, или какой-то там ад, то ты будешь большой загадкой для Бога. А теперь, давай поедим. Ты тоже голоден. Ешь!
И они ели. Для них это были не деликатесы, не изысканности. Для них это была еда, которую они поглощали, чтобы насытиться.
Андрею это принесло удовольствие. Словно он был зверем и ел из одной миски со своим вожаком. Со своим более сильным и злобным товарищем. Увидев в старике животное, он распространил это и на себя. Но они были так непохожи....
Старое, крепкое, дикое, свободное, и...
Молодое, больное, домашнее, забитое....
Андрей почувствовал единство с вожаком. Будто он, и этот старый пес рядом - единое целое. И он подумал еще, что его всю жизнь окружали собаки, и он был щенком среди них.
Отец - тучный, разъевшийся кобель с мотающимися яйцами, с воняющей пастью, неповоротливый, с плешивинами лишая. С бегающими глазами, прихрамывающий на одну лапу. Обвислый, дряблый кобель. Без хвоста, с комочками дерьма, прилипшими к шерсти сзади. Жирный, вроде бы главный, но такой же домашний, такой же забитый, как и он, только большой. Большой, пока рядом он - никчемный щенок, неудачник....
И мать - сука, но чуть поменьше. Такая же облезлая, и не смотря на то, что живет в квартире, совершенно не ухоженная. Главная ее функция - подвывать кобелю, когда он подает голос. Но ее глотка так устроена, что она может только издавать сиплый, визгливый рокот. У нее давно нет зубов, так что укусить она не может, а если и хватанет, то сделает больно себе же, своим деснам и, заскулив, спрячется за главного кобеля, который ревностно охраняет суку от всяких щенков. У главного кобеля есть зубы, но они шатаются. Поэтому он предусмотрительно и очень громко лает.
И еще одна сучка - поменьше. Резвая, скачущая. Сучка для случек. У нее патологическая течка, потому за ней бегают табуны других кобелей. И когда к ней приходит кто-то из них, главный кобель порой боится и уже перестает чувствовать себя главным. Он робко огрызается, показывая свои шатающиеся зубы, но они не пугают. А молоденькая сучка скачет от одного к другому, получая удовольствие при виде собачьих боев, потом бросает обоих и задирает хвост перед третьим. Она лакает кровь, что течет в ее честь и триумфально сношается с победителем, лишь для того, чтобы стать объектом вожделения нового героя.
Она довольна своей жизнью и, высунув язык и тяжело дыша, смотрит на толпу возможных претендентов, стоящих в полукруге, в то время как один (самый яркий) уделывает ее.
Пес напротив совсем другой. Он блещет силой. Он одинок, подтянут, хотя и стар. И этим он загипнотизировал Андрея. Старик не вставал на ступень бога. Он был просто старше и готовым помочь чем-то, чем сможет. Он чувствовал единую кровь, и это было так по-собачьи, что Андрей протянул лапу, и пожал руку старика.
Дед уже не гнал его. Он еще раз всмотрелся в глаза мальчика, и вдруг оскалился в улыбке, и отдал ему свой последний кусок.
- На, подкрепись, щенок. Не знаю, что дальше, но в тебе что-то есть противное, скользкое, но и в то же время, что-то еще скрытое, внутреннее...
Он пододвинул свои безжизненные ноги и еще раз, мягко произнес:
- Щенок. Сукин сын.
5
Пьяная женщина громко орала:
- Э-э-э-й!!!
Из дальней комнаты раздался ответ.
- Иди сюда!
Вошел мальчик.
- Вот какой он у меня! - сказала женщина, обращаясь к двум мужикам, сидящим рядом с ней.
Те безразлично смотрели на пацана, видимо не понимая, зачем она велела ему прийти.
- Он еще и смышленый очень. Стихи умеет читать...
Мальчик стоял молча и с ненавистью смотрел на мать и двух мужиков, сидящих рядом. По приказу женщины, он встал на стул.
- Ну, давай, прочитай что-нибудь!
На самом деле, он не знал стихов. Ни одного! Злобно переводя глаза с одного на другой объект, он молчал.
- Зачем ты приперла сюда этого отморозка? - Поинтересовался один из гостей и указал на пацана пальцем.
Женщина чмокнула мужика в щеку:
- Не сердись, ведь это мой сын!
- Я не сержусь. Сын. И что?! Какое мне до него дело? Мне плевать на него, так же, как и тебе, как и ему на всех нас, в том числе и на тебя. Мамочка!!
Женщина громко рыгнула и возразила:
- Неправда, он любит меня! Да?! Скажи им сыночек, что любишь меня! Ну, ты что, оглох, что ли?! Говори!!
Мужики зашлись смехом. Женщина разъярилась. Она вскочила, тут же упала с пьяну, опять встала, подошла и ударила его по лицу:
- Говори, ублюдок!
- Я...я...
Так я ж тебя своей грудью кормила, недоносок! - самоотверженно, с героизмом выкрикнула она.
Мужики сзади захохотали по поводу груди.
- Ну-ка, поцелуй мамочку! - и она подставила свое напудренное рыло.
- Дети! Выносила его и гордишься. Заткнулась бы лучше! Он туда по своей воле, что ли попал? Сама же жопу подставляла под каждого встречного, а теперь, посмотрите, ребенком гордится! О чем думала, когда трахалась? С какой стати ему за твою еблю отвечать? Тебе же все по херу, как напьешься. Дурная становишься, чё я не знаю, что ли? Ты о нем думала?! С какого хера он о тебе думать должен?
Мать взвизгнула и снова ударила мальчика кулаком в лицо. Тот не удержался и упал с табуретки, разбив себе бровь. Она подняла его за шкирку, как щенка, встряхнула, поставила на ноги. Торопливыми движениями сорвала с него одежду, и он оказался голым.
- И все-таки, сволочь, ты поцелуешь мамочку.
- Да ему легче будет отсосать у меня, - отозвался мужик. - Да, парень? Не слушай бабу. Баба, она баба и есть. Какая она тебе мать? Смотри, я ей сейчас пиздану, она и замолкнет и будет все делать, что скажу. Скажу сосать, сосать будет. Показать? Скажу раком встать, встанет.
Женщина уставила в него нетрезвый взгляд.
- Да пошел ты!
И тут же получила такой мощный удар в лицо, что свалилась и на какое-то время лишилась сознания. Мужик расстегнул штаны, вываливая член.
- Так что смотри пока и впитывай. Где еще научишься? Ну что, в рот возьмешь? - он потряс органом.
Мальчик испуганно смотрел, словно боясь пошевелиться. Их было двое здоровых мужиков, и они в самом деле могли сделать с ним все, что угодно. Подошел второй. Мальчик слез с табуретки и забился в угол. Двое мужиков, полудохлая мать на полу....
- Начнем с него? - Второй тоже раздевался.
- Да, думаю ему не повредит. Не через такое на зоне проходили. Для закалки....
Ему стало страшно. Но он был гол и бессилен. Он попытался сопротивляться, но силы были не равны. Получив весьма ощутимый удар в грудь, а потом носом об пол, он решил просто терпеть.... Сперва один удерживал его, но потом, поняв, что сопротивляться не будет, отпустил и просто сидел рядом, мастурбируя.
Мальчик стоял на коленях, упираясь ладонями в пол, когда второй вошел в него. Он почувствовал резкую боль, словно что-то раздирало его. У него было чувство, что он вот-вот обосрется.
Тот, кто был сзади, смеялся и говорил:
- Как буд-то девственницу трахаешь....
Ему было очень больно. А второй подхлестывал:
- Терпи, парень, терпи.... Все через это прошли!
Когда он вытаскивал член, мальчику показалось, что он облегчатся, после того, как очень долго терпел. Настала очередь второго.
Первый обошел его спереди и ткнул в лицо своим инструментом. Воняющим и в крови.
- Соси....
Он не хотел делать это, к тому же, сзади уже был второй, член которого был явно больше, и он воткнул его так грубо, что мальчик вскрикнул от боли. Мужик спереди схватил его голову и затолкал свой член ему в рот почти полностью. Мальчик подавился. Закашлялся. Потекли слезы, но уже не от страха, унижения или боли, а как реакция организма на недостаток воздуха.
- Подавился, гаденыш. - прорычал мужик, но член не вытащил. И с каждым толчком, упираясь в горло, он вызывал у мальчика рвотный эффект. Он вытащил его перед тем, как кончить, и ребенка обдало горячей жидкостью.
Вскоре сзади захлюпало, и его напарник извлек инструмент из мальчика, удовлетворенно смеясь....
Больше его не трогали.
И когда однажды, спустя два месяца, его молодая учительница вдруг зашла в его дом, чтобы отдать что-то, забытое им в школе, она натолкнулась на шокирующую ее картину. На все тех же мужиков, разгуливающих по дому совершенно голыми, и мамашу, пьяную и с немытой головой, от которой воняло мочой, и чем только от нее не воняло.
Она (учительница) была молода, и довольно мила на внешность, поэтому увиденное вызвало в ней естественный страх за свою целостность, но в то же время, она была возмущена происходящим.
Побледнев, она смогла лишь выдавить из себя:
- Где ваш сын?
И получила исчерпывающий ответ от женщины, являющейся матерью:
- Пошла на хуй!
Взгляды мужиков подтвердили ее слова, вложив в них изрядную долю угрозы. Учительница поспешно вышла, бормоча про себя: "как это отвратительно... как это отвратительно...", и держа в голове сцену, где два голых мужика внушительных размеров разглядывали ее. Ее щеки вспыхнули, вдруг разболелась голова, и она стала твердить, убеждая себя: "Мерзко... противно...".
Пока она заталкивала в подсознание свои темные фантазии, взгляд ее вдруг совершенно случайно упал на конуру, в которой... горел свет...
Ничего абсурднее она в жизни не встречала. В доме, где царит разврат и пьянство, так заботятся о собаке? С какой стати? С каких это пор? Ее природное любопытство подтолкнуло ее посмотреть, что происходит.