Илюшин Алексей : другие произведения.

Ведьма

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:
 Ваша оценка:
  • Аннотация:
    У человека всегда есть выбор. Всегда. Даже когда крест его предопределен.

  
  
   "Жажда власти и жажда крови поселятся на дне многих душ. Скука и давление тёмных страстей, охватят половину человечества. И оно затоскует о великом человеке, знающем и могущем больше остальных... Но будет ли он человеком? И да и нет..."
  
  
   Д. Андреев "Роза Мира"
  
  
  
  
  

ЧЁРНОЕ ПРОРОЧЕСТВО

  
  
   " И будет наделена она силой тёмной, нечистой. И получит она её в шестой день жизни своей земной. Да возбоятся иные, с кем предстоит встретиться ей, ибо шаток путь и неуверенны шаги её. Камни и ямы на дороге её... И поселятся бесы в сердце её, и возликуют они, видя, как податливы её стремления. Но радость их сгорит чёрным дымом, рассеется по голубым разливам замёрзших полей, ибо будут силы сильнее их...
   Огромную власть пророчат ей старые волхвы, но не сбудется это...И не исполнится их прорицание о владычестве над душами и умами. Но придёт свет, чтобы очистить сердце её, чтобы размести гнездящихся там бесов. И да поселится истина в крошечном сердце её, и да познает она Любовь, вопреки миру. Нет, не со злостью входит она в жизнь, и не с милостью. Входит она с распахнутыми руками. Что вы вложите в её ладони? Достаточно ли у вас Любви и ненависти, чтобы насытить её? Достаточно ли вы мудры, чтобы сохранить её, не дать ей пасть преждевременно, либо напротив, раздавить в зародыше зачинающуюся злобу? Она будет смеяться, когда вы плачете, и плакать, когда смеётесь. Не боитесь ли вы ей в глаза и увидеть там безбрежную мудрость тысячелетий? Достигните ли вы прежде своей смерти её откровенности? Сможете ли оценить глубину её грехов или святости?
   И падёт одна из противных сторон, но не сможет остановиться на поражении. И станет она местом жестоких войн и раздоров. И воспытается она примирить мир с миром. И познакомит она людей с людьми и будет для многих истиной. Печален станет конец её и несправедлив, но озлоблен со стороны скверными языками и чёрными помыслами, что, словно алчные, голодные звери жаждут смерти её. Раскиданные тысячелетия, да упорядочатся. Рассыпанные души, да обретут покой. Потерянные силы, да сыщутся. Невинная искра Вселенной, да не осквернится мрачными корнями нечистого!
   И ныне предрекаю вам - узнайте её, ибо станет легендою имя, что примет она на себя. Да не обесцветятся глаза ваши в поисках её. Опасайтесь, бойтесь её! И нет равных ей на земле по силе.
   Да оградит вас Бог от её гнева. Темно судьба её, и туманной завесой скрыта от всех ясновидящих глаз. Пророчество сие не предсказание, а лишь предупреждение. Она грядёт. В ней нет великих дел и похвальных поступков.
   Она грядёт. Для многих из вас она пройдёт незамеченной паутинкой из чужих страданий.
   Познайте сами великое зло или милость. Мне не под силу это. Мой взгляд не одолевает столь тёмную завесу будущего, а года мои не пускают меня дальше. Познайте это и сделайте что-нибудь. Она чиста, но лишь по рождению. Наполните её, но будьте осторожны. Один ваш неверный шаг, это тысячи страданий. Я чувствую Смерть...
   Вот она пришла и стоит за дверью... Она зовёт меня и у неё такое прекрасное лицо. Я ухожу и оставляю вам это. Она грядёт..."
  
   Рукопись эта так и не была никем прочитана. Она сгорела в пожаре во время грозы. От хижины старого отшельника ничего не осталось, даже воспоминаний, что тихо и мирно разбрелись среди высоких трав и звериных нор. Он умер с надеждой и с улыбкой на изможденном жизнью лице. Он был счастлив, потому что не знал, что произойдёт на самом деле. Он умер счастливым.
   Но его предупреждение, так никто и никогда не прочёл.

ЗАПАДНЯ

  
  
   Маленькое, полутёмное помещение подвала огласил детский крик. Крик новорождённого ребёнка. Обессиленная женщина вскочила и прикрыла рот малышу:
   - Заткнись, ничтожный...
   В углу спокойно горела свеча. Ей не было никакого дела до происходящего в комнате. Пахло сыростью. Неприятный запах плесени и дохлых мышей мешался с дымом горящего сала свечи. Песчаный пол был уставлен старыми винными бочками, кроме которых в подвале, собственно ничего не было. Бочки были огромными, покрытые толстым слоем пыли, за исключением того места, где только что происходил акт рождения. Теперь, кроме винных бочек и женщины в подвале появилось ещё одно существо... И как и всё живое оно подавало признаки жизни.
   - Тише !- ещё раз полушёпотом прикрикнула на него мать.
   Женщина достала откуда-то грязную чёрную тряпку и завязала ребёнку глаза. Малыш немного успокоился. Он беспомощно пытался нащупать руками какую-нибудь опору. Глаза женщины безумно вспыхнули пламенем победы. Она готова была расхохотаться, если бы не стремление остаться ненайденной. Она ликовала, её сердце пылало. Мать с нежностью осмотрела дитя, и прижала его к себе. Это была девочка.
   Мысли безумным радостным вихрем неслись в голове женщины, но, вероятно безумия в них было больше. Она смотрела на ребёнка, готовая кричать от бешеного роя диких мыслей, разрывающих её на части. Женщина победно оскалилась и бросила взгляд вверх, словно видела выше грязного, закопчённого потолка, покрытого столетней паутиной. Она послала долю ненависти торжествующим взглядом куда-то далеко, пронизывая стены и крыши каменных лачуг.
   Женщина разделась полностью, встала на колени и начала что-то читать очень тихим голосом. Дрожащее пламя свечи искажая её тень превращало её в невиданное существо, отвратительное животное, склонившееся над жертвой. Никто и никогда не смог бы отнести эту тень молящейся женщине.
   Где-то сверху раздались шаги и голоса. Она насторожилась, взяла на руки ребёнка и заставила есть. Ругательства и шум опрокидывающихся столов сделали её взгляд испуганным. Держа одной рукой младенца, она поднялась по лестнице к крышке погреба, и прислушалась. Она была молода, но немытые волосы, свалявшиеся в безобразные пряди, грязное лицо и тело, прибавляли ей лет пятнадцать.
   Мощная дубовая крышка подвала глушила большую часть звуков, но жалких обрывков фраз было достаточно, чтобы понять цель посещения.
   "мы не успели..." - она знала этих людей.
   "не могла исчезнуть..." - она боялась этих людей.
   "инквизиция восторжествует...!"- она ненавидела этих людей.
   Она вообще не считала их за людей. По её критериям людей вообще на земле было мало...В другой ситуации она не испытала бы такого дрожащего страха перед костром, как сейчас, держа на руках бесценный груз, когда тело её трепетало. Медленно подняв свободную руку и ломая ногти, она нацарапала на почти стальной поверхности дубовых досок:
  

SATANAS NORIUS PERANES

  
   Перевёрнутый крест завершил эту фразу и женщина заметно успокоилась. Осторожно спустившись голыми стопами по грубой поверхности деревянных ступеней шаткой лестницы, она села на влажный песок сырого пола, прижала к себе девчонку, поджала колени и накрылась с головой старым балахоном священника, бормоча какие-то не то проклятия, не то заклинания. А может быть, у неё просто начинался бред. Её знобило. С потолка капала влага, пробивая в песке маленькие лунки. Свеча догорала, угрожая окутать тьмой весь подвал. Казалось, что никого это совершенно не беспокоит, да никого и не было, лишь сырой пол, бочки в крови и пыли, да что-то бесформенное в углу, накрытое старым балахоном, приподнимающимся в такт дыханию.
   Шум наверху стих. Люди ушли. Воцарилась настоящая мёртвая тишина. Тишина была настолько глубокой, что треск горящей свечи казался жутко предательским, готовым в любую минуту воззвать к возмездию и выдать скрывающуюся в подвале жизнь. Но люди ушли, она это чувствовала. Люди ушли, но опасность не миновала. Словно самка шакала, чующая добычу за огромные расстояния, так и она чуяла опасность. Откуда, ведь люди, ищущие её ушли?... Оставалось ждать. Ждать, потому что слепо шагать навстречу грозящей бедой неизвестности было безумством даже для неё. Она сидела, чувствуя, как в руках её копошится крошечное создание, которое кроме первых криков не произнесло больше ни звука.
   Жалкий огарок медленно и мучительно умирал. Всё реже и реже раскалённое сало выстреливало маленькой искоркой в смрад подвала... И вдруг стало темно... Остаток фитиля беспомощно упал в расплавленную лужицу и с шипением погас. Но треск не прекратился. Он стал глухим и далёким, раздающимся сверху. Становилось жарко и запахло гарью. В щель крышки тонкими змейками начал просачиваться дым. Он тонким слоем тумана стелился по потолку, расползаясь ядовитыми щупальцами в трещины досок, постоянно пополняясь сквозь щели старого потолка. Слой тёмного, жгучего дыма неотступно рос, опускаясь всё ниже и ниже к полу, туда, где на песчаном полу, накрытая чёрным балахоном сидела женщина. Она всё поняла, но не предпринимала никаких действий. Это и была та опасность, которую оставили после себя ушедшие визитёры, и именно эту опасность чуяла она немного раньше её реального проявления.
   Воздух в подвале стал невыносим для дыхания. Ужасно резало глаза и раздирало горло колючим, едким запахом дыма. Из-под балахона не доносилось ни звука. Ни женщина, ни даже ребёнок не обронили ни капли голоса. Вода, капающая с потолка, просачивалась сквозь материю и обжигала голое тело.
   Доски крышки начинали медленно чернеть. Огонь пожирал их сверху, и теперь был готов вот-вот ворваться в абсолютную темноту подвала...
   Наверху что-то с треском обвалилось...
   Вдруг в устрашающей, кромешной тьме подвала, над которым бушевало пламя, стало чуть светлее. Женщина не видела это, но знала, и от этого её мгновенно продрало холодом. Несмотря на невыносимую жару и дым, сжимающий горло горькими путами, ей стало холодно. Быть может она онемела от страха, и потому не сделала ни единой попытки спастись, хотя, может быть дело и в другом...
   Свет становился обширнее, уменьшая с каждым мгновением шансы на выживание. Словно маленький, озорной огонёк, с трудом пробивший себе путь в новое неизведанное пространство, теперь с силой выпрыгнул из узкой, тесной щели и радостно заплясал по раскалённым доскам, созывая остальных. Разве мог он знать, сколько его весёлая, беззаботная игра причиняет безмерного ужаса дрожащему существу на песчаном полу. Доски начали трещать... Ухватившись за падающий уголёк, огонь спрыгнул вниз, найдя здесь ещё более интересное место для развлечений...
   Женщина подняла голову и с ужасом взглянула на пылающий потолок. Огонь отразился в её сумасшедших глазах, полных слёз и отчаяния. Маленький горящий уголёк упал на бочки с вином и моментально вспыхнул, поглощая поверхность старых бочек.
   Она была мокрой от пота. Балахон прилип к телу, раскалившись до такой степени, что любое её движение причиняло ей нестерпимую боль. Она взглянула на малыша. Девочка почти не дышала, тело её вздрагивало, но не издавало ни звука. Повязка из грязной материи, вероятно защищала её глаза от разъедающего дыма.
   Женщина заплакала от безысходности. Вот она - смерть! Она прижалась щекой к горячей коже ребёнка. Казалось, глаза её на миг наполнились нежностью и сожалением. Но это было лишь мгновение, однако, как и все мгновения в экстремальных ситуациях, оно казалось вечностью. А ведь всего этого могло и не быть... Наш путь, кто властен над ним, кроме нас самих? Быть может она сомневалась в безупречности своего выбора сейчас, когда вокруг бесчинствовал огонь? Раскаяние подкатывало к горлу женщины. Сомнения, огненными обжигающими слезами из затравленных дымом глаз падали на кожу ребёнка. Всё теряло смысл с её смертью и смертью только что родившейся девочки. Всё теряло смысл, а значит, раскаяние было единственным выходом в смертельной ситуации...
   Но всё это длилось лишь мгновение...
   Стиснув зубы и сверкнув глазами затравленного зверя, она вновь накинула на голову раскалённый капюшон, и замерла...
   Прогоревшие насквозь бочки выпустили из своих внутренностей древнее вино, которое растекалось, впитывалось в песок и всё ближе подбиралось огненной лавой к умирающей женщине. Собрав последние силы, задыхаясь от мертвящего воздуха, ослепнув от ядовитого дыма, она крикнула в непроницаемое пространство:
  
   SATANAS NORIUS PERANES
  
   И в тот же миг, с оглушительным треском обрушился горящий потолок, посылая вниз обугленные балки. Дым с силой ринулся вверх, ему было немыслимо тесно в этом душном помещении. И сквозь развалины сгоревшего дотла дома он устремился в звёздное покрывало ночи. Дымящийся скелет дома уныло смотрел чёрными столбами ему вслед. Примерно через час всё прекратилось. Больше не было рёва бушующего пламени и рушащихся стен. Остался лишь запах. Тошнотворный запах смерти.
   И где-то там, в подвале, под обрушившимися балками, умер тот самый огонь, что ещё совсем недавно так радовался жизни. Но умер он не от злобы и не от безнадёжности. Не от печали и не от тоски.
   Умер он от голода...
  
  
  

ПЕПЕЛИЩЕ

  
  
  
   Кровавый предрассветный туман окутал грязные улочки в предвещании дня. Было ещё совсем темно, когда среди торчавшего в небо каркаса старой хижины возникло чуть заметное движение... Шесть чёрных силуэтов приблизилось к месту недавней травли и теперь с холодным интересом осматривали зловонные результаты пожарища.
   Один из них властно поднял руку, указывая на что-то в центре бывшего дома, и остальные послушно приблизились к чёрной, ещё дымящейся яме обрушившегося подвала.
   Взгляд их не подёрнулся ни удивлением, ни изумлением, когда они увидели сидящую, накрытую балахоном женщину, вокруг которой царил полный хаос. Угли и обгоревшие доски замыкали кольцо вокруг её тела, не причинив ему совершенно никакого вреда. Даже обрушившийся потолок по какой-то сверхъестественной случайности не задел её своей массой. Хотя, может быть, это была не случайность...
   Фигура женщины оставалась недвижимой. Кроме того, что сидела она в нелогичной для смерти позе, никаких других признаков жизни в ней не присутствовало.
   Люди были настолько безмолвны, что никто даже не назвал её имени, чтобы узнать, жива ли она ещё. Все просто стояли и смотрели вниз на чёрную фигуру в центре нетронутого огнём кольца. Один из них обернулся и кивнул предводителю. Тот неспешно подошёл к яме. Его острый, соколиный взгляд пронзил облик женщины и иснытывающе облетел происшедшее. Его закалённое жизнью лицо больше походило на мраморное изваяние. Такое же холодное. Такое же беспристрастное. Такое же неживое. Кожа лица практически обтягивала кости черепа, отчего весь его облик был угловатым и жёстким.
   Вся эта сцена походила на немой холст неизвестного художника, мастерски нарисованное полотно, передавшее какую-то нелепость происходящего. Текли минуты общего безмолвия...
   Наконец тишину разрезал сухой, хриплый голос главного священника:
   - Слава Сатане!
   Женщина медленно подняла голову и откинула капюшон, обнажая совершенно седые волосы и ужасное, обгоревшее лицо. Она взглянула на пришедших, но никого не увидела. Она попыталась понять, откуда шёл голос, но тьма обволакивала её со всех сторон. Она ослепла.
   - Слава Сатане! - тихо ответила она в пустое пространство. Женщина попыталась на ощупь узнать, жив ли ребёнок.
   - Помогите ей, братья, - приказал предводитель, и вскоре женщина с ребёнком на руках, дрожащая и обожённая предстала перед ним.
   - Усомнилась ли ты, хоть на миг в вере своей, сестра?
   - Нет..., - она слепо смотрела куда-то в одну точку, видя лишь мрак. Глаза ныли, и временами их простреливала такая боль, что всё лицо её передёргивалось конвульсией. Женщина вытянула вперёд бездвижное тельце малыша, показывая его старейшему. Её мучил лишь один вопрос:
   - Она жива?..
   Чьи-то руки взяли ребёнка, и ответом ей была тишина. Ей невыносимо хотелось закричать: "она жива?! жива?! жива?!...", но она понимала, что неспособна сделать это. Кто-то взял её под руку и повёл, указывая дорогу, лишь где-то за спиной она смогла разобрать шептания старца:
   - О, город, со всем своим грязным населением, ты оскорбил великие силы, и за это и кара тебе станет велика. Я насылаю на тебя проклятие чёрное, великое, неуёмное. И будешь ты страдать шесть лет ото дня сего, да не спасут тебя никакие иные силы. По окончании же шести лет предстоит вам встретиться с возмездием в сожаление вам о сегодняшнем дне...
   Слова, постепенно удаляясь, растаяли в вечной мгле за спиной уходящей женщины. Светало, но для неё ночь осталась вечной. Было тихо, но в голове её носились тревожные вопросы. Кто она? Что с её ребёнком? Действительно ли существует некая великая цель, ради которой всё произошло? Она сделала всё, что требовали от неё эти люди. Она называла их братьями. Она была с ними уже девять лет, и за эти годы познала многое о жизни и мире. И создала себе свой, собственный мир, в котором она не была безумной.
   Её оставили одну наедине жестокой реальностью, где люди считают себя сторонниками светлых сил. Она бежала, бежала, падая и разбивая колени, в тот миг, когда ей было уже почти пора рожать. Она была одна, но она знала, что так надо. Она пережила весь этот ад в подвале в одиночку и осталась живой. Если выживет ребёнок, значит, она будет нести в себе великую миссию. Если только выживет...
   Мысли укрепили упавший дух по-своему несчастной женщины. Она прекрасно знала, что девочку могли спасти. Главный священник обладал особыми рецептами, применение которых могло вернуть ребёнка к жизни. Но она так же прекрасно знала и то, что приговор будет иным. Она знала, что её оставят одну в комнате на жёстком столе, совершенно не покрытой от злых сквозняков, оставив лишь эту повязку на глазах. Её будут навещать и если к исходу шестого дня она не проявит признаков жизни, её просто скормят собакам...
   Она шла и молча молилась, чтобы этого не произошло:
  
   SATANAS NORIUS PERANES
  
   Она произносила эту фразу тысячи раз в надежде на спасение ребёнка. Но если она выживет, то найдутся ли такие люди, способные остановить её? Её сокрушающая сила станет неизбежной. Так говорили ей братья, и она верила их словам. В то же время женщина прекрасно знала, что лишь до шести лет она будет с ней. Потом они расстанутся. Навсегда. Таков закон...
  
  

АРИСТАРХ

  
  
   В маленькой, но пустой комнате по обыкновению было светло. Её освещало тридцать свечей, и учитывая размеры помещения этого было даже больше, чем достаточно. В середине стоял небольшой дубовый, тяжёлый стол. Свечи располагались в нишах, опоясывающих комнату огненным кольцом пляшущих огоньков. Окон в комнате не было.
   Стол стоял напротив массивной, обитой железом двери. Каменный пол, сложенный из идеально подобранных булыжников, был безупречно выметен. Здесь не было ничего лишнего. Серые, освещённые стены подчёркивали строгость обстановки.
   Позади стола, напротив входной двери висело распятие. Великие мастера древности затратили на него не один год. Учтено было всё, вплоть до мелочей, хотя я не знаю, уместно ли слово " мелочь", когда речь идёт о распятии. Лицо Иисуса выражало такие неземные страдания, что , вероятно, поэтому оно висело позади стола и приходившие, бросали на него даже беглый взгляд и моментально опускали глаза. Пот, кровь и слёзы были вырезаны настолько реально, что постоянный обитатель этой комнаты часто трогал их своими ладонями, чтобы вновь и вновь удостовериться, что сделаны они из дерева... Это распятие висело здесь уже долгие годы, и ни одна книга не указывала в себе, кто был тем мастером, создавшим этот неповторимый Шедевр. Никто не знал, сколько лет творению, но все были уверены, что оно очень старо. Казалось, что родилось оно вместе с миром...
   Он сидел за столом, направив взгляд в открытую рукописную книгу. Он был сосредоточен и напряжён. Он часто перелистывал страницы вперёд или назад, что-то читал, и снова перелистывал. Он искал, он сопоставлял, он искал ответы. Он был абсолютно уверен в своей правоте и искал тому подтверждения в страницах древности. Он хотел быть полностью уверен в невозможности ошибок. Он привык, что никто, никогда не смел ему перечить. Он был уверен в своей святости и "их" нечистоте. Он знал, что занимается вечносвятым делом. Он сметал с земли чёрный мусор греха.
   Его звали Аристарх. Он был главным инквизитором.
   Сотни костров развеяли прах нечистоты по миру. Его боялись. Его методы наводили ужас... Но...
   У него был принцип. Он мог совершенно точно знать принадлежность человека к чёрному ордену, но ни разу он не отправлял в святой огонь возмездия того, кто не признавал за собой вины. Потому в распоряжении инквизиции были люди, специально занимающиеся пытками. Даже самый невинный богопослушник мог признать, что угодно, не вытерпев адских мучений святой инквизиции.
   Порою сектант говорил, что у него есть сообщники, и тогда его выводили на улицу...Любой здравомыслящий человек старался уйти с их дороги, поскольку закон гласил, что любой, на кого укажет приговорённый, принадлежит костру. Ни дня не происходило без ужаса. Город буквально пропитался отвратительным запахом костров.
   На площади, где происходила расправа, во время казни собиралась уйма народа. Все они наблюдали сожжение человека и выкрикивали проклятия в его адрес, желая прослыть в глазах охранников и слуг инквизиции законопослушными горожанами...
   Дверь отворилась, и в комнату вошёл молодой, рослый служитель. Аристарх не поднял головы, лишь бросил уставший взгляд, из-под густых, седых бровей на вошедшего. Парень решительно подошёл к инквизитору. У него было полное, неприятное лицо, с которого не сходила самодовольная ухмылка. Щёки были красными и совершенно сливались с губами. Он склонил голову:
   - Она умерла, господин. Она не выдержала пыток.
   - Она созналась? - голос инквизитора оставался холоден и взгляд сверлил служителя непримиримостью с происшедшим. Под этим взглядом он смутился, и с лица исчезла улыбка. Он замялся:
   - Нет, она ничего не успела признать. Она умерла минуту назад, и на её мёртвом лице была маска освобождения и спокойствия.
   - Твои мысли на этот счёт? - Аристарх поднял голову и опёрся подбородком на руку.
   - Неизбежно она принадлежала сатане...
   - Почему?
   -Он освободил её от дальнейших пыток и от мучительной смерти на костре.
   - Полагаешь, Господь не мог такого сделать?
   - Зачем Богу спасать ведьму?
   Вопрос служителя остался без ответа. Вместо этого Аристарх встал и подошёл вплотную к парню. Их глаза встретились, и служитель почувствовал слабость в ногах.
   - Чем она заплатила тебе?
   - За что?! - служитель отпрянул к двери. Его красное лицо мгновенно побледнело.
   - За свою смерть...она была красива? Ну?! - тон инквизитора автоматически исключал ложь.
   - Да, она была красива, но... я не понимаю... - парень испуганно заморгал.
   - Ты задушил её, и я хочу знать, чем она заплатила за свою смерть!
   Воцарилась тишина, невыносимая и пугающая обнажением истины. Парень опустил глаза и тихо-тихо, словно боясь, что его слова услышит находящийся здесь Иисус, произнёс:
   - Она отдала мне себя...
   Инквизитор поднял рукой его подбородок и остановил на уровне своих глаз.
   - Ты пошёл против инквизиции...
   - Но я сделал это из милосердия, я облегчил ей великие страдания, - запинающимся голосом пытался оправдаться служитель. - разве это противоречит нашей вере?
   - тобой двигало вожделение...
   - Нет, я стремился сделать добро...
   - Добро не продают. Почему ты не убил её просто так, почему потребовал выкупа? Ты торговал смертью!
   - Но...
   - Молчать! - глаза инквизитора вспыхнули пламенем безумия. - если и был в ней злой дух, то перед смертью он поселился в тебе! Ты несёшь в себе зло, против которого сам же и боролся. Несчастный! Но я не вижу в этом твоей вины. Ты больше не владеешь собой. Тебя пленили чёрные силы. Теперь перед тобой нет выбора. Ты должен принять смерть, как исчищение...
   Служитель тупо смотрел на инквизитора, словно онемев. Он не смог произнести ни слова, когда Аристарх крикнул куда-то за дверь:
   - Эй, разложите костёр!!!
   Видимо, наконец, осмыслив, что произошло, служитель бросился на колени, в ноги инквизитора, умоляя и крича. Аристарх отвернулся к распятию.
   - Заберите его!
   Лишь только смолкли за тяжёлой дверью последние крики приговорённого, инквизитор подошёл к Иисусу, и потрогал Его лицо. Слёзы были вырезаны из дерева...
   С другой стороны площади, сквозь цветные витражи церкви наблюдал за приготовлением костра старый священник. Он вздохнул, покачал головой и отошёл от окна...
  
  

СМЕРТЬ И ДИТЯ

  
  
   Огненно-рыжие волосы девятилетней девочки трепал горький ветер. В нём не было ни сочувствия, ни сострадания. Он метал чёрный пепел в холодное небо, кружа его в унылом, смертельном вихре. Он швырял ей в лицо колючую золу, выражая общее настроение окружающей её толпы. Он смеялся и проклинал. Он издевался, подобно безумцу, непонимающему, что происходит. И за одно это его уже можно было простить. Он не понимал, что он делает, он не понимал, что происходит. И именно этим он отличался от толпящихся вокруг людей.
   В самом центре площади, на обширном чёрном пепелище возвышался небольшой помост, сколоченный из свежих сосновых брёвен. Скоро, очень скоро и он, как и все остальные до него, должен превратиться в гнетущее зрелище - гору чёрной золы. Он был создан для того, чтобы сгореть, как и все остальные до него...
   На помосте был закреплён невысокий деревянный столб. Он тоже был создан для того, чтобы сгореть... Всё это было вполне естественным для площади зрелищем, но вот девочка... Её глаза, полные слёз и невинности бросали в толпу непонимание своей вины. Грубые верёвки, до крови врезавшиеся в кожу рук. Прочно удерживали её у столба. Удавка на шее мешала глотать, затрудняла дыхание. Она хотела что-то сказать окружающим её людям, но не могла... За всю свою жизнь она не произнесла ни звука...
   Люди кричали и бросали в неё камни. Прикованная к столбу она не в состоянии защититься, безропотно принимала на себя их жестокие удары. Камни летели со всех сторон, и когда иной попадал в её детское, невинное, Ангельское лицо, толпа взрывалась диким хохотом...
   Помост был обложен вокруг сухими дровами, осыпанными порохом. Палач стоял с зажжённым факелом в руках, ожидая приказа. Лицо его, скрытое под маской, казалось, выражает полную безмятежность. Он стоял между ними. С одной стороны - страдание, и ликование с другой... Палач стоял лицом к толпе и смотрел на девочку. Он видел, как камни разбивали лицо ребёнка, он чувствовал, как его толкали в спину, и слышал крик сходивших в экстазе с ума людей:
   "Сжечь ведьму!"
   Он чувствовал, как руки его сжимают рукоятку пылающего факела до ломоты в суставах.
   "Смерть Сатане!"
   Ладони вспотели от невыносимого выжидания. Вдруг кто-то пихнул его в спину, и чей-то голос прошипел прямо над ухом:
   "Чего стоишь, делай, что тебе положено! Сожги эту тварь!"
   И когда новый камень достиг ребёнка, и голова девушки, резко откинувшись, ударилась о столб, он развернулся к толпе, и сорвал холщовую маску...
   На мгновение на площади воцарилась тишина. Лицо палача было в слезах. Он плакал... Он с ненавистью смотрел на замерших людей. Глаза его, влажные от слёз, сверкали злобой. Размахнувшись, он бросил горящий факел в сердце толпы, словно желая поразить огромное чудовище. Раздался крик, и поднялась суета, на какие-то минуты, оставив в покое ребёнка.
   Никто не заметил, куда делся палач. Вероятно, слился с толпой, и тем самым избежал подобной участи. Он сделал всё, что мог...
   Голова ребёнка в бессилии упала, поддерживаемая удавкой. С разбитого лица на помост капала кровь...
   Неожиданно перед ней появились две прекрасные женщины. Они были похожи, словно лучи солнца, и лица их выражали откровенную доброту. Они были сёстрами. Их волосы, глаза и губы, словно пропитанные радостью, совершенно не вписывались в общую картину безумия.
   Видимо люди были слишком увлечены недавним происшествием, поэтому не заметили двух женщин, подошедших к избитой девочке. Это не разрешалось законом, и каждый, кто приблизится к приговорённому мгновенно осуждался к смерти на том же столбе. Вряд ли бесчинствующие люди лишили бы себя удовольствия наказать нарушивших закон женщин. Видимо все они были слишком отвлечены...
   - Здравствуй, Настенька. - тихо позвала Смерть.
   Ребёнок поднял разбитое лицо в ответ на знакомый голос. Воспалённые до красноты глаза, кровавые подтёки и синяки тщательно скрывали её очаровательную внешность. Анастасия увидела Сестёр и попыталась улыбнуться. Она молча кивнула головой в знак приветствия.
   Смерть подошла к девочке и опустилась перед ней на колени. Их лица сравнялись. Женщина взглянула в глаза ребёнку и тихо произнесла:
   - Что они с тобой сделали...Какое им может быть оправдание? Какой ты была...
   Она нежно коснулась щеки девочки, и та почувствовала, как боль уходит, сменяясь прохладой прикосновения. Анастасии хотелось прижаться к ней, обнять, но путы надёжно удерживали её тело.
   - Ты пришла за мной? - с мольбой и надеждой спросила девчушка.
   - Смотрите, смотрите! - раздался из толпы возбуждённый голос. - она что-то говорит!
   Все замерли, но не услышали ни звука.
   - Она сошла с ума! Она молится Сатане! Но светлые силы закрыли её нечистый рот, чтобы не могла она осквернить наш чистый мир поганым голосом своим!
   - Смерть Сатане!
   - Смерть безмолвному дьяволу...
   И снова полетели камни, но ни один из них не достиг цели. Женщина погладила окровавленные волосы Анастасии.
   - Нет, малыш. Я пришла не за тобой. Мы пришли к тебе за советом.
   Женщина говорила тихо и нежно, но её слова заглушали ревущую ненависть толпы. Слеза скатилась по детскому личику, и она расплакалась.
   - Мне больно. Я больше не могу. Я так устала. Забери меня с собой отсюда...- немые рыдания сотрясли тело ребёнка.
   - Успокойся, малыш. Это не может продолжаться вечно, но сейчас ещё не время... - Смерть поцеловала девочку, и Анастасия почувствовала блаженство. Боль безропотно подчинилась холодному поцелую и покинула тело несчастной девчушки. Не болело лицо, разбитое камнями, не болела шея, перетянутая грубой удавкой, не болели даже запястья, разодранные до вен непреклонной верёвкой.
   - Это всё, что я могу для тебя сейчас сделать. - Женщина улыбнулась. Девочка улыбнулась тоже. Смерть утёрла со щеки Анастасии слёзы и кровь.
   - А теперь ты должна нам ответить. Эти люди, - она обвела рукой бесчинствующих горожан, - они ничего не смогут тебе сделать, прежде твоего ответа. Такова Воля. Твои слова могут всё изменить даже сейчас. Соберись...
   Девочка шмыгнула носом и направила блестящие, влажные глаза на сестёр. Она любила их. Она знала их очень давно, и как ей самой казалось - вечно...
   - Я отвечу на любой ваш вопрос, если конечно, я знаю нечто такое, чего не знаете вы...
   - Подойди сюда, Сестра, - Смерть протянула руку. - Подойди и помоги этому Ангелу сделать свой выбор. Помоги ей решить... Подойди сюда, Сестра.
   Жизнь улыбнулась, подмигнула девочке и шагнула вперёд.
   - Да, малыш, ты знаешь то, что мы решить не в силах...
  
  

ЖИЗНЬ И ДИТЯ

  
  
   В полутёмной комнате, на холодном столе лежало бездвижное тело ребёнка. Оно было оставлено на выживание. Изредка в комнату входил человек в чёрном плаще и свечой в руке. Он освещал бездыханное тельце новорождённого и безнадёжно качал головой. Шансов на жизнь у ребёнка не было, и он это прекрасно понимал. Лишь чудо, в которое все они трепетно верили, могло вернуть её к жизни. Вместе с ней гибнет и их мечта. Она должна стать великой служительницей Сатаны. Из древних, чёрных летописей они вычислили, что это именно она. А сейчас надежд оставалось всё меньше и меньше. Тельце было тёмным и мертвенно холодным. А ведь это была великая ведьма, которой пророчили, что она очистит землю от инквизиции и вернёт Сатане разбредшиеся души. Она, которая должна сплотить в себе и вокруг себя огромные, непреодолимые силы, которым не смогут противостоять ни люди, ни Ангелы.
   Они слабели. Их секта, хоть и находилась в непосредственной близости к своему покровителю, нещадно истреблялась инквизицией. Всё трудней было совершать ритуалы и обряды. Всё меньше крови лилось в их руках, и они слепо верили, что с её приходом всё вернётся, пополнится и выльется через край. Она придёт в мир, чтобы покорить его.
   Никто из них не знал, в чём цель их действий. Кровавых ритуалов и бессмысленных убийств. Они ненавидели Иисуса и верящих в Него людей, не зная за что. Они поклонялись дьяволу и служили его приказам. У них было своё писание, излагающее правильность их действий. Они постигали колдовство, и эффективность их методов росла. Они не знали цели своих действий, и в этом был смысл их религии. Они считали, что сейчас, где-то в непознанных мирах идёт жестокая битва двух сил. Они считали, что битва эта идёт за её жизнь. И если верх одержат служители Всевышнего, ребенок, несомненно умрёт, если же силы тёмные, то выживет и исполнит миссию. Вновь дверь закрылась за спиной чёрного человека, оставив мёртвого ребёнка на столе...
   А на самом деле не было никакой битвы...
   Жизнь не спеша подошла к девочке и тоже опустилась на колени, рядом с Сестрой. Анастасия внимательно смотрела на них, ожидая вопроса.
   "Она безумна!" - кричали из толпы, но крики эти, как и камни до неё не долетали.
   - Так вот, когда-то, дитя моё, ты была почти мертва. Тебе было тогда лишь несколько дней, потому ты этого не помнишь. И ты знаешь, тебе дано было самой выбрать своё будущее. Но выбор этот ты должна сделать сейчас. - Жизнь остановилась, давая непонимающей ничего девочке осмыслить её речь.
   -Твоё слово за свою судьбу. - Добавила Смерть, - как ты решишь, так всё и будет.
   - Я не понимаю, - Анастасия изумлённо моргала.
   - Ей всего девять лет... - снисходительно обратилась Жизнь к Сестре.
   Женщина ласково потрепала её щёку.
   - Ничего, сейчас мы тебе всё разъясним. Я не знаю, как ты умрёшь. Я не знаю, когда это произойдёт. Не знаешь ни ты, ни она. Ты много видела в жизни. Ты очень много пережила и через многое прошла. Ты стоишь сейчас прикованная к столбу перед безумствующими людьми. Возможно, скоро твоё тело поглотит огонь... Возможно, этого не произойдёт... Никто не знает. Сейчас ты можешь сделать так, чтобы всего этого никогда не было. Если ты умрёшь в младенчестве, ты не испытаешь ничего этого. Но, вместе с этим ты не испытаешь и радости, и Любви. Вся жизнь, прожитая тобою, зависит от одного твоего слова, сказанного сейчас. Закрой глаза...
   Анастасия повиновалась.
   - ...видишь, это ты. Трудно поверить, что ты была когда-то таким уродливым комочком плоти, больше похожая на страшную, неприятную куклу, чем на прелестное дитя. Сейчас все считают, что ты мертва, но это не так. В тебе ещё теплится незримая искра жизни, хотя сердце твоё не бьётся, и дыхание прекращено.
   Анастасия смотрела на это убогое создание, и перед ней вновь стоял выбор: забрать, или оставить жизнь. Но на этот раз речь шла о её жизни. Она прекрасно поняла Сестёр и теперь пребывала в раздумьях. Она стояла посреди площади, но видела перед собой маленькую, тёмную комнату. Она была окружена народом, но видела перед собой лишь тёмное, скрюченное тельце младенца. Оно было настолько безобидным, что не могло причинить вред даже пыли, лежащей на нём, и она же, одновременно с этим вызвала обширное море ненависти у стоящих вокруг людей.
   - Если я захочу умереть, в меня больше не будут кидать камни?
   - Нет, не будут, моя милая.
   Сёстры выжидающе смотрели на неё. Они не торопили. Им некуда было спешить. Губы Анастасии дрожали, но так и не выпускали ответа. Она мучительно думала. Ей, как и любому другому человеку, а в особенности ребёнку хотелось прекратить все страдания, но в её жизни было много такого, чего ей не хотелось терять. Она заплакала от безысходности выбора.
   - Вы столько для меня сделали, вы были так ласковы со мной, и если я выберу смерть, я не буду об этом знать, даже в том, лучшем мире. Я никогда не смогу любить Вас так, как я любила Вас своим человеческим сердцем. Но если я выберу жизнь, то обрету себя ещё на неизвестные муки. Что мне делать?..
   Она свесила голову, словно потеряв сознание, но через секунду резко вздёрнула её вверх с совершенно трезвым взглядом и высохшими слезами. Так всегда поступала её мать, принимая важные решения. Хотя они были почти незнакомы, Анастасия всё же чувствовала её своей матерью.
   - Я остаюсь, - холодно сказала она.
   Её детский возраст и лицо никак не вмещали в себя это хладнокровие. Женщины изумлённо посмотрели друг на друга.
   - Почему, ответь мне, - вопросила Смерть
   Глаза девочки сверкали твёрдостью и решительностью:
   - Я никогда не узнаю, как ты прекрасна, если не испытаю всего этого. Я долго терпела, потерплю и ещё, - и это был ответ не девятилетнего ребёнка. Это был ответ старого человека, прошедшего всю жизнь в поисках смысла и теперь, в старости, отказывающегося лишиться всех страданий, выпавших на его долю.
   - Почему, ответь и мне, - вопросила Жизнь.
   - Я никогда не смогу любить тебя, словно мать, если отрекусь от тебя. Я люблю тебя! Я люблю вас обоих...
   Девочка заплакала. Её хладнокровие, снова уступило место человеческим чувствам. Она плакала долго и беззвучно под общий хохот праведников.
   - Ты не принадлежишь миру, дитя моё, иначе твой выбор был бы иным.
   Жизнь погладила ребёнка по голове, пригладив растрёпанные волосы, прижалась к ней и прошептала:
   - Моё дитя...
   Смерть дотронулась до щеки и припала к её ногам:
   - Моё дитя...
   Наклонившись к Анастасии, Жизнь коснулась губами её лица...
   - Прости...
   Женщины медленно слились воедино и играющий ветер мгновенно развеял их облик... И всё вернулось... И боль, и крики толпы, и кровь...
   Летящий камень с силой ударил острым краем, и из рассечённого века потекла яркая, алая кровь... Всё вернулось...
   В полутёмной комнате, на холодном столе показалось чуть заметное движение...
  
  

ДЕНЬ ШЕСТОЙ

  
  
   Рождение дня выплеснулось в мир кроваво-огненными красками. Вспыхнул горизонт и осыпался яркой ягодой на ядовитых кустах дикого леса. Озарило солнце просыпающуюся землю, и смыло грязь мрака с лица её. Ничто в природе не предвещало столь серьёзное для людей событие. Ничто не выделялось из общего фона жизни. Природа была, как обычно - проста и божественна. Такой её создали когда-то, такой оставалась она и по сей день. Кто знает, может быть, спустя века и тысячелетия она и останется такой же. Спокойной и совершенной, в отличии от людей, которые брезгливо выделили себя -из окружающего мира, обособились, и гордятся своей мнимой независимостью. А природа то , вот она, нянчится с человечеством, как с детьми...
   Так начался день. Великий для одних, трагический для других, и абсолютно безразличный для третьих.
   Где-то под землёй, в обширном зале с возвышающимися ввысь колонами было тихо. Он ждал вечера. Великого вечера всей своей жизни... Небольшой бассейн в центре зала пустовал. Пока пустовал.
   Здесь было нелюдимо, и обширное помещение впитывало в свои стены тишину и безмолвие, готовясь к грядущему. Никто не входил в него сотни лет, но ему не было от этого тоскливо. Стены, расписанные смрадами ада, служили ему подходящей, хотя и мрачной компанией.
   Жертвенник, вырезанный из единого камня, какой-то древней породы, за все проведённые в одиночестве годы не утратил идеальной полировки. Но сейчас всего этого не видно. Скоро придёт Овидий, он зажжёт свечи, он провозгласит пришествие Сатаны, и зал оживёт всеми своими отвратительными воспоминаниями. А их было много. Этих воспоминаний.
   Он помнил крики и сумасшедшие пляски голых людей. Он слышал проклятия Бога и вознесение Сатаны. Он видел, как кровь с жертвенника, от бездыханных, изуродованных жертв стекала по специально прорубленным в каменном полу желобам в бассейн. Он видел столько безумия, что сам необратимо поверил в него и теперь с нетерпением ждал его возобновления. Он настолько уверовал во всё это, что и сам стал безумным, и все его стены, каждой своей порой чувствовали его приближение. Он никогда не видел того, кто должен сегодня войти в него, и тот, кто должен войти тоже никогда здесь раньше не был. Но всё должно вернуться, и он ждал этого. И это произошло вечером...
   Пришёл Овидий и зажёг свечи. Зал благосклонно принял его приход. Начало безудержному ритуалу было положено, и сотни огоньков заплясали по стенам, играя тенями, словно оживляя замерших чудовищ. Позади алтаря, в самом центре стены было изображено отвратительное подобие распятия, несущее в себе сатанинский смысл. Пока что Овидий был единственным человеком, имевшим право преступить свод священной двери.
   Когда все свечи обрели новую жизнь, Овидий встал между жертвенником и стеной, повернувшись лицом к искажённому распятию. Он вознёс руки над головой и громко крикнул, взывая к вниманию запредельных глаз, наблюдающих за его приготовлениями:
  

SATANAS NORIUS PERANES

  
   Он достал из-за пояса длинной рясы небольшой бархатный мешочек, развязал его и вытащил щепоть серой пыли. Он развеял его по слежавшемуся воздуху помещения, и оно мгновенно наполнилось таинственным запахом небытия.
   Овидий что-то произнёс. Губы его двигались, но тишина оставалась неразрушимой.
  

SATANAS NORIUS PERANES

  
   ещё раз крикнул он,
  

SATANAS NORIUS PERANES

   Дверь тихо растворилась, и в помещение очень медленно стали входить люди. Они были почти одинаковы и ростом, и лицом, и одеждой. Ничто не выделяло каждого. Они молча расходились цепочкой вдоль стен, постепенно образуя замкнутое кольцо вокруг алтаря. Их лица были мрачны и безжизненны, несмотря на радостное для них событие.
   Нет, они не расценивали воскрешение ребёнка, как подарок. Они видели в этом проявление воли и принимали это, как должное. Они не смели радоваться достижениям хозяина. Они были слугами дьявола, и потому лишь молча исполняли его волю. Они не имели права на эмоции.
   Кольцо замкнулось, и люди развернулись к центру, издавая монотонный, низкий, вибрирующий звук. Овидий поднял руку и произнёс громким, гулким голосом:
   - Молчать!!!
   Это тоже было частью ритуала. В обрушившейся тишине вновь зазвучал голос Овидия, но уже более мягко:
   - Братья мои, да не ослабеет вера ваша! Да не остынет уверенность ваша в праведности выбора вашего! Великие силы призываю я сегодня на этот алтарь, ибо среди нас сегодня есть тот, кто потерян был и нашёлся, мёртвым был, и воскрес! Да явится знамение великое, тёмное! Да свершится то, что предрекалось столетиями! Да сойдёт мрак на землю, вопреки тем же предречениям, ибо ничто человеческое не совершенно. Да погрузится мир во тьму блаженную, и не станет никому покоя на земле этой, кроме приверженных слуг Сатаны! Да развяжутся руки и языки демонов, да спеленаются отвратительно-белые крылья Ангелов! Да исчезнет инквизиция из летописей! Да сотрутся в чёрную пыль истребляющие нас! Да возьмёт дьявол, положенное ему!
   Он умолк и сложил руки. Чёрная ряса, подобно крыльям ворона темнела за спиной Овидия. Прошли минуты. Вдруг он снова вскинул голову, и его горящие глаза хищника уставились на дверь:
   - Она с нами! Войди, сестра!
   Дверь распахнулась, и в зал, медленно переставляя ноги, поддерживаемая человеком в капюшоне вошла женщина. Она была ещё слаба после той ночной безумной гонки. Слепые глаза её беспомощно блуждали во тьме и человек, сопровождающий её, вёл её под руку, указывая путь к Овидию.
   На руках она держала дитя. Они являли собой зрелище, вероятно, куда более ужасное, чем краски, лежащие на стенах в виде запредельных образов. Её обожённые руки и лицо... Её седые волосы и слепые, матовые глаза...
   Её подвели к Овидию.
   - Да восславится она - невеста Сатаны, породившая в мир это живое воплощение тьмы! Взгляните на дитя сие! Разве есть в нем что от человека ? Да восславится оно!
   Люди опустились на колени, склонив головы перед женщиной с ребёнком. Для многих созерцать этот миг, было делом всей жизни, и сейчас они могли спокойно умереть, отдав свою душу дьяволу.
   - Подойди сюда, сестра. - Овидий подвёл её к жертвеннику, - твоё место здесь. Как жаль, что тебе не увидеть всей церемонии! - Он взял с её рук младенца и поднял его над головой. Ребёнок безуспешно искал опору. Он был слеп, как и мать, но лишь потому, что свет от него заслоняла та грязная повязка, что мать повязала ей на глаза сразу, после рождения.
   - Вот она! Покажите, что принадлежите ей! Докажите, что вы любите её! Покоритесь ей! Возьмите на себя её милость! Служите ей! Будьте её частью, и Сатана примет вас, как детей своих!
   Он отдал ребёнка матери и вытащил из-под рясы ритуальный нож, предназначенный для жертвоприношений. Подошедший человек скинул с себя одежду и лёг на жертвенник. Холодный, гладкий камень сладостно выдохнул, почувствовав тёплое, обнажённое тело. Его многолетнее томление к живой плоти было вознаграждено...
  
   SATANAS NORIUS PERANES
  
   И в следующий миг, тёмная, тёплая кровь потекла по стенкам камня, окрашивая его чёрно-алым оттенком человеческой жизни...
   Женщина вытянула руку и погрузила пальцы в горячий разрез. Тело её содрогнулось от возбуждения.
   Сточный желоб постепенно наполнял ёмкость густой жидкостью. Это длилось часами...
   Ни разу, кровь в канавке не остановилась и не иссякла. Убиенных сменяли живые, и, казалось, ряду этому не будет конца. Каждый желал отдать ей свою кровь. Для них было счастьем умереть не от рук инквизиции, а ради великого дела.
   Бассейн непрестанно наполнялся, а она молча лежала на руках счастливой матери, с замотанными глазами, и безразлично водила рукой по воздуху. Конечно, она не могла сейчас понимать, что всё это многообразие смерти происходит в её честь, в её милость. Овидий бросил взгляд назад:
   - Достаточно, - промолвил он, и опустил руки, обращаясь к следующему, - вставай!
   Тот недовольно, но безропотно встал и слился с остальными невостребованными. Овидий вновь взял ребёнка на руки и подошёл к бассейну.
   - Тебя отметил Сатана, связав твой язык, и лишив тебя дара речи. Но он подарит тебе нечто, куда более ценное, чем слова. Он подарит тебе нечто, за что ты станешь ему бесконечно благодарна. Ты по сей день не видела этого света. Пора! Прозрей и взгляни на него!!!
   С этими словами он сорвал повязку с глаз ребёнка, и бросил его в тёплое содержимое ёмкости.
   - Это всё для тебя, - произнёс он, глядя на барахтающегося в крови младенца. - Ты станешь великой!
   Он зачерпнул серебряный кубок и вложил его в руки матери.
   - Вкуси и ты, сестра моя, дар твоих братьев, дабы молоко твоё, коим взрастится дитя это, было проникнуто священной жидкостью!
   Женщина жадно прильнула к серебряному фужеру, осушая его до дна. Она удовлетворённо глотала преподнесённое ей благословение...
   По приказу Овидия, захлёбывающегося младенца вытащили из багровой ёмкости и отнесли к алтарю. Верховный поднял руки, и все застыли, глядя на девчонку. Та беззвучно кричала, выпуская изо рта кровавую пену. Тело её в кровяных разводах, пыталось защититься от неприятной прохлады. Овидий провёл над ней руками, и закрыв глаза что-то шептал. Спустя время он отступил, и молча опустился на колени.
   - В ней сила. - прошептал он...
   Один из служителей преподнёс ему ритуальный нож, и молча склонился в почтении.
   - Убей её. - приказал Овидий молчаливому исполнителю.
   Несмотря на всю нелепость приказа, он не проявил ни доли удивления и подчинился. Подойдя к младенцу, он занёс нож над её шеей. В следующий миг он закричал от адской боли, и расплавленный метал клинка до костей прожёг ей руку.
   - Да исчезнет всякий метал, восставший против неё... - произнёс Овидий строку из пророчества, и чёрное кольцо служителей, упав на колени, возликовало:
  

SATANAS NORIUS PERANES

  
   - Ты воскресла из мёртвых, когда это было уже невозможно, ты победила смерть, ради смерти! Пусть всё будет по воле твоей, да не отворотятся от тебя вовек глаза Сатаны!
   Овидий судорожно глотал воздух, словно испытывая экстаз от своих же слов. Люди вокруг в унисон глухо тянули какие-то слова, и на фоне этого воя верховный служитель провозгласил:
   - Ты ушла от смерти, ты воскресла! Ты родилась дважды! И посему отныне ты будешь носить на себе это имя! Я нарекаю тебя Анастасией...
  
  
  

ИНКУБАТОР

  
  
  
   Серой, однообразной мозаикой складывалась жизнь Анастасии. Она уже вышла из младенческого возраста, и теперь жила со своей матерью в скромной, старой лачуге на грязной улице. К ним приходили братья и сёстры, но чаще всего это был Овидий. Он неустанно наблюдал за возрастанием девочки. Их охраняли... Постоянно рядом с их домом кто-то находился. Незримый, но настороженный. Эти люди могли убить всякого, кто входил в дом, и умереть сами. Но пришествия инквизиции не было.
   В городе поселилась чума... Проклятие Овидия действовало, унося ежедневно сотни жизней. Он же видел в этой ужасной болезни знамение, свидетельствующее о безграничной силе девочки.
   Она росла, и силу эту необходимо было контролировать и направлять. Овидий лично заботился о воспитании Анастасии и приказал своим людям, чтобы ни девочка, ни её мать, ни в чём не нуждались.
   Они жили вдвоём. Слепая мать и девочка, не умеющая говорить. Дни летели однообразным камнепадом, и Анастасия постепенно набиралась мудрости и знаний. Сперва из сказок матери, что та рассказывала ей на ночь, затем из историй Овидия. Они помогали ей постигать мир, и сделать его таким, каким они видели его сами. Её учили писать, и этим самым она обретала удивительную способность задавать вопросы. Вопросов было много, но все они обретали хорошо продуманный и целенаправленный ответ.
   Девочке не позволялось выходить на улицу, к чему она и не стремилась. Её мировоззрение, понятия о людях сплеталось сплошь из густой сети историй, в которую обволакивали её сознание заботившиеся о ней люди.
   Она родилась среди этих людей, росла и воспитывалась. Она не предполагала, что может быть как-то иначе, вопреки их словам. Она полностью принимала их религию, не имея представления о иных. Она была умным ребёнком, и словно таёжный мох впитывала в себя любое слово, вылетавшее из чьих-то уст, тем более, что речь казалась ей, казалась ей каким-то чудом, дающимся не всем. Она видела, как молчал служитель, приносящий им еду, и как молчаливы были остальные , нечастые посетители, навещающие их и приносящие свечи. В своей жизни она слышала лишь два голоса. Голос матери и голос Овидия. Она смотрела, как они открывают рот, и это рождает звуки и слова.
   Сколько раз она пыталась извлечь какой-нибудь самый ничтожный хрип из своего горла! Она долго, тщательно, но безуспешно путалась научиться говорить. В конце концов, она примирилась с этим, вняв словам Овидия о том, что не всё подвластно воле людской, но всё же она должна быть благодарна Сатане за свою жизнь и за нечто, что не дано ни одному человеку. Она пока не понимала, что такое нечто, но она была благодарна искренне и чистосердечно. Так её воспитали...
   Она уже знала, что есть люди, которых нужно ненавидеть, мешающие распространению воли Сатаны. И она ненавидела этих людей. Она знала, что есть люди, которых нужно презирать, они живут в церквях и неустанно поют хвалебные песни другому Богу. И она презирала этих людей. Она так же знала, что есть люди, которых можно наставить на путь Сатаны. Их души, сердца и помыслы пусты. Таких людей большинство...
   И, конечно, были для неё люди, заслуживающие Любви. Это её мать, Овидий и служители, приходящие к ним. Они терпели лишения и унижения, гонения и пытки. Их искали, чтобы уничтожить за их веру. И она очень любила этих людей, насколько это позволяло её пятилетнее сердце. Она уже знала, что каждый убиенный будет отмщён, и с радостью воспринимала известия о кровавых акциях чёрной мессы. Её счастливили мысли о том, что в городе свирепствует безумная болезнь, вошедшая в город, вместе с её рождением, провозгласившем о пришествии чёрной смерти.
   Она мечтала быть такой же, как они. Она хотела мстить и истреблять. Её детские фантазии рисовали ей кровопролитные бойни. Она столько раз просыпалась ночью, словно чувствуя в своих ещё детских ладонях тёплую рукоятку ритуального ножа. Ей хотелось почувствовать руками горячую кровь ненавистных и презренных, и она верила, что когда-нибудь это произойдёт.
   Овидий тихо и тайно улыбался, видя подобные настроения Анастасии. У неё были густые, ярко-рыжие волосы, и в её, ещё детских линиях лица, уже намечались штрихи, пророчащие ей привлекательную внешность в зрелости, что намного облегчит им задачу. Овидий улыбался, видя сколь правильно складывается её понимание мира, хотя девочка ни разу не видела других людей... Он улыбался, когда она выражала свои эмоции во время его рассказов. Он улыбался, и в улыбке его было что-то издевательское...
   Они зародили в ней зверя, и теперь тщательно и осторожно вынашивали его. Она не была несчастна. Она не знала, какое чудовище растёт внутри неё. Когда-то оно вылезет наружу, разрывая в клочья мрачное детство, погрузится в куда более отвратительную и ужасную зрелость. Она не знала, что могло быть иначе. Она не видела людей, и Ангелы представлялись ей жестокими, опасными существами, которых следует опасаться.
   Анастасия росла. Росла под убаюкивающие звуки сатанинских историй...
  
  

МИРОЗДАНИЕ

  
  
   Вначале была бездна и тьма, и ничего иного. Это был мерный и спокойный мир, в котором не было ничего лишнего. Он был совершенен, поскольку не было ничего, чтобы мешало, противоречило и истребляло друг друга. Это был идеальный мир, наполненный умиротворением и блаженством вечной тьмы.
   В мире этом жил дьявол. Рядом с ним жили счастливые души, которые он любил, как детей. Он заботился о них и не было времён тех радостнее. Упоённые заботой души не ведали неудобства и были счастливы. Они почитали Сатану отцом своим и жили в мире и согласии с ним, поскольку был он великодушным правителем тьмы. И различные животные, неведанные ныне, жили с ними во тьме.
   Но вот вспыхнул свет и ослепил многих, живущих в бездне. Сатана же спасся от участи этой. И пришли силы иные, и пришли силы иные, и пришли они властвовать, и нести раздор пришествием своим. И именовала себя эта сила Всевышним, и выступила она против Сатаны с войском своим. Но прежде спросил Всевышний у обитателей тьмы, кто желает примкнуть к нему, сам же послал Ангелов своих к мраку, чтобы совратили те, души тёмные к свету. И пришли они, и стали шептать им ложь о мире прекрасном, но видели души их цвет белый, ужасен он был для них. И лишь ослепшие поверили словам их, ибо не смогли они увидеть уродства их. И покинули они бездну.
   И был бой великий. И одержал победу Пришедший, ибо силы его были велики. И пленён был Сатана и души с ним оставшиеся. И заточены они были бездвижными в колодец, дабы не смогли они повредить правлению Его.
   И разрубил Он тьму пополам, и заселил половину светом, пришедшим с Ним. И дал Он имена свету и тьме. И собрал оставшийся свет, пришедший с Ним, которого было много, в шар невыносимый, слепящий.
   И поселил Он его в небе, чтобы тот созерцал чередование света и тьмы, и управлял ими, дабы не возникло разногласия между ними, да не воспротивились они воле Его.
   И создал Он под слепящим шаром каплю воды, и твердь создал в центре её.
   И заселил Он твердь деревьями разными, да травами, указав им цвести, и плод производить на ветвях своих. И облёк Он души многие плотью бренной и вдохнул в них жизнь земную. И разбрелись они по травам и лесам, и называться стали зверями и птицами.
   И показалось Всевышнему, что это хорошо. И взял Он ещё две души из окружения своего. И нанизал Он на них плоть и кости, и поселил на земле, созданной Им. И велел Он им жить и властвовать над землёю этой. И приходили к ним звери различные, чтобы имя получить себе. И птицы прилетали за именем. И всех они нарекли, и гадов земных, и птиц небесных. И создателя своего они Богом назвали, и во всём послушались Ему. Так, не велел Он им вкушать плодов с древа познания, и с древа жизни, и повиновались они Ему.
   Но высвободился Сатана из темницы своей, и стал он пытаться вернуть себе положенное. Слабы силы его были, и пленёно войско. И пустил он хитрость, дабы восстать против свергшей его силы. Так однажды, приняв облик змея, пришёл он к людям первым, жившим в саду Эдемском, и стал учить. И поняли они, что Бог обманывал их, и вкусили плодов запретных. Вкусив же их, поняли, что прекрасны они, и никакого яда не несут в себе. И взглянули они друг на друга, и возжелали телом своим.
   Бог же их, узнав, что предали Его доверившись Сатане, прогневался на них, и изгнал их из сада Эдемского. И ушли они, и стали приносить детей, и пытался Сатана обратить каждого из них себе. И много было внявших голосу Сатаны, но много и отвернувшихся. И собирал дьявол вокруг себя армию преданных ему, дабы пойти войною на Всевышнего, и свергнуть Его в престола небесного. И пришли распри на землю, и полилась кровь в угоду Сатане, и ликовал он, видя, как пали неверные ему, и как росло войско его. И не осталось в людях ничего от их Бога, и стали они всецело служить Сатане. И готов был дьявол восстать против Царя Небесного, но не смог осуществить плана своего великого, ибо послал Всевышний воду на землю, уничтожая людей его. И восскорбел диавол за преданных ему, и ещё более возненавидел изгнавшего его. Но не уберёгся Бог от соблазна и оставил жить несколько верных Ему людей.
   Он вынес их на другую землю, а прежнюю навеки скрыл под толщей воды, дабы не напоминала она людям об армии, собранной Сатаной. И назвали люди землю ту Атлантидой и относились к ней с трепетом.
   И вышли спасённые Богом люди и животные на земле новой, и расселились по ней, плодясь и размножаясь. И вновь пришёл сюда Сатана сеять вражду между двумя верами. И снова было много поверивших ему, ибо путь его был более доступен и приятен людям.
   И вновь стал он поднимать их на восстание. И решили преданные ему выстроить башню великую, дабы, взойдя по ней, свергнуть Бога. И трудились они годами, нося камни и выкладывая стены. И была башня их уже велика, как вновь не допустил Всевышний покушения на царствования своё. И спутал Он языки людей, и перестали они понимать друг друга. И не смогли продолжить они строительства и закончить башню свою. Вновь потерпел Сатана поражение.
   Но не сдались силы его. Они возродили колдовство первозданного мрака. Они начали создавать братства и общины, поддерживающие связь с отцом своим.
   И узнал Сатана о законах Божиих, и повелел преданным себе супротив них поступать., дабы нарушить равновесие светлых сил. И положил он свой единственный закон на сердца помазанников своих, гласящий слова такие: " да нарушится каждая из десяти заповедей стократно. Да восславится каждый, свершивший это, да займёт он место своё почётное во мраке первозданном, когда свершится победа моя, и восславится имя моё. Да приму я всякого, прошедшего чрез ритуал, что совершают верные мне. И пусть не отчаиваются сердца ваши в поисках возрождения".
   И был закон сей с радостью великой принят, и не было среди учеников его отвергающих закон этот. Исполнялся же он непрекословно и с надеждою на победу. И стали на земле войны великие, и будут ещё, и не станет им конца, до поры той, когда отвернутся люди от Бога и примут учение диавола на сердца свои. Пусть соберёт он вокруг себя войско тёмное, несущее в себе смерть всему созданному Всевышним.
   Но случилось вновь дело великое, неожиданное. Вновь силы его были сокрушены светом небесным. И опустил Создатель на землю звезду с небосвода, и упав, обратилась она человеком. И власть он имел огромную, и цель на нём лежала великая. И пошёл он по земле, являя силу Царя Небесного. И применил Сатана свою хитрость, чтобы переманить его на сторону свою, но не свершилось это. Воспротивился он дарам Сатаны, и верен остался миссии своей. И никто не мог остановить его раньше времени его. Он изгонял из людей бесов, нанося ущерб диаволу, отцу истинному. Он лечил болезни, и воскрешал из мёртвых. Огромные силы были в руках его. И каждый шаг его - потерянная душа для дьявола.
   Но умер он. Умер он на кресте, и со смертию его великие грехи простились шедшим за ним, и вновь отвернулись люди от Сатаны, прославляя Сына Небесного. И обессилел Сатана, но не отступил от дела своего. Как бы тяжелы ни были его раны, он вновь собирает души, чтобы вернуть своё.
   Дети блудные, вернитесь к отцу своему. Не взирайте на препятствия на пути своём. Будьте сильны в вере своей, не отступайте от дела, начатого до зачатия вашего, и остающемся после смерти вашей.
   И да исчезнет жизнь и смерть, ибо они были созданы Богом человеческим ранее всего живого и мёртвого. Ужасен и суетлив лик их. Озлоблены и алчны лица их. Но исчезнут они, лишь воцарится царство Сатаны.
   Нет души, радостно носящей на себе плоть человеческую. Нет душ, радующихся жизни земной, ибо все они тянутся к отцу своему запредельному.
   Но не вернутся они к нему, поскольку Всевышний по своему судит их, у себя оставляя. И лишь очищенные, и следующие закону Сатаны к нему вернутся, ибо не будет им места в Царствии Создателя, поскольку опасны они для Него.

ДЕЯНИЯ

  
  
   Анастасия знала эту историю наизусть, вот только рассказать не могла. Овидий задавал ей вопросы, выявляя насколько тверды и глубоки её познания. Она писала ему ответы и он был счастлив. Подходило время действовать. Овидий не спешил. Он оттягивал этот момент, и ожидание его, в конечном итоге должно было принести лучший эффект.
   Но вот однажды это свершилось... Однажды он пришёл, как обычно, и как обычно принёс с собой горящую свечу. Он усадил ребёнка на деревянную лавку и поставил свечу на стол...
   Овидий встал позади Анастасии и погладил волосы девочки. Его худые, костлявые пальцы напоминали гигантских пауков, вцепившихся в её голову. Вряд ли кто-нибудь мог усмотреть в этом жесте нежность. Руки Овидия скользили по густым детским волосам, извращая ярко-рыжий блеск своим голубоватым оттенком. Солнечные волны прядей омывали пальцы старейшего. Овидий наклонился к уху Анастасии и прошептал:
   - Смотри...
   Он указал угловатым пальцем на свечу. Казалось, что под кожей не было ни жил, ни мяса - только кости. Кости, обтянутые грубой мешковиной кожи...
   - Смотри, видишь? Видишь эту жизнь? Видишь этот огонь жизни? Он беззаботен, и с паническим страхом держится за эту почерневшую нить. Ему не известно, когда жизнь его прекратится. Он ничтожен и жалок, как и всё остальное в этом мире. Есть только Сатана, и есть мы - верные его подданные. Всё остальное так же убого, как и пламя этой свечи...
   Девочка взглянула на Овидия и протянув руку взяла дощечку и уголёк. Она спросила: "Но ведь он служит нам, а значит помогает нам достичь цели. Почему он ничтожен, если он с нами заодно?" Анастасия показала вопрос Овидию, и тот беспристрастно ответил:
   - Да, ты права, дочь моя, но служение его неискренне. Сегодня он служит нам, а завтра с той же усердностью станет служить презренным и ненавистным. Он служит тому, кто даёт ему жизнь, и потому он так жалок. Он не заслуживает быть в этом мире. Ты меня понимаешь?
   Анастасия склонила голову. Она поняла. Она ждала дальнейших слов Овидия. Верховный служитель долго смотрел в глаза девочки, пытаясь выяснить её настроение. Наконец эта пауза закончилась.
   - Вот и хорошо, девочка моя, - произнёс он, и указал на свечу, - я могу уничтожить эту жизнь. Я могу её задуть, или раздавить пальцами. Это в моей власти. Но ты тоже можешь сделать это, и тебе не нужно производить для этого никаких действий, поскольку власть твоя куда шире. Достаточно лишь твоего искреннего желания. Достаточно лишь воли. Ты можешь уничтожить эту жизнь прямо сейчас, без особых усилий. Попробуй.
   Анастасия посмотрела ему в глаза. Она не вполне понимала, что ей нужно сделать, и чего от неё хотят.
   - Попробуй, ну же... Уничтожь его!
   Девочка взглянула на безмятежное пламя. Она вновь воспроизвела в голове все слова Овидия о ничтожности жизни. Она убедила себя в действительности сказанного и в том, что подобное существование не имеет права на жизнь. Она прониклась таким глубоким презрением к миру, что бьющийся перед ней огонь её просто раздражал...
   Пламя дрогнуло. Оно почувствовало на себе какую-то злую силу. И сила эта пришла уничтожать. Пламя невольно затряслось, чувствуя её тёмные объятия. Сила сжимала горло, и тесное кольцо не давало жить. Оно душило, убивало жизнь, забирая всю энергию. Пламя умирало, разбрасывая дрожащие тени по серым стенам. Пламя умирало мучительно и медленно, безгласно крича...
   В друг стало темно. Темнота окутала комнату и находящихся в ней людей. Старика и ребёнка. Оба улыбались. Каждый по своей причине, но глаза обоих светились от радостного чувства победы. Да, у неё получилось, и это была лишь первая, сознательная смерть на её пути. До этого кровь, предназначавшаяся ей, лилась рекой, умывая её лицо и руки, питая и наполняя её силой. Но всё это было по-другому. Теперь она сделала это сама, и сердце её трепетало от содеянного. Что стоят десятки ушедших ради неё жизней в сравнении с этой, пусть даже маленькой смертью, совершённой собственными руками...
   Она улыбалась...
   В темноте раздался голос Овидия:
   - Пошли...
   Они вышли в другую комнату. Здесь было светлее. Свет нежно ощупал лица вошедших. На ощупь он определил, что они улыбаются, ибо он был слеп. Возрадовавшись вместе с ними, он осел на полу, и стал неторопливо играть пылинками, поднимая и кружа их в воздухе...
   - Сегодня мы пойдём в город. Тебе нужно многое увидеть.
   Глаза Анастасии заблестели от неожиданности. Она никогда не желала войти в мир, но сегодня у неё был особенный день. Сегодня она была готова, она желала этого. Девочка заглянула в глаза Овидия, и старый служитель прочёл в них нетерпение. Несмотря на силу, она всё же была ребёнком, и потому её эмоции по прежнему оставались слишком очевидными. Он улыбнулся:
   - Не спеши. Мы должны дождаться ночи. Ночь - наш покровитель. Она скроет нас от ненавистных глаз и злобных рук. Дождёмся ночи и пойдём. Для нашего первого выхода, ночь - самое подходящее время. Наберись терпения, она рядом. Ночь близка.
   - У неё получилось? - Раздался голос слепой женщины, что сидела у окна, и не могла видеть вошедших, лишь слыша их голоса.
   - Да, - ответил Овидий, - у неё получилось.
   Анастасия подошла к матери, и положила свои ручки в её ладони. У неё был дар видеть. Видеть свою мать. И не смотря на зрение, она не замечала уродливо обгоревших глаз. Для Анастасии, сидящая перед ней женщина была самой прекрасной женщиной в мире, и она готова была уничтожить любого, кто скажет, что это не так. Она не могла сказать всего этого, она могла лишь царапать углём на бездыханной дощечке это тысячи раз, но мать не имела дара видеть...
   Мать подняла руку, и коснулась щеки дитя. У неё был дар говорить, но случались в жизни такие моменты, когда он оказывался совершенно бесполезным. Она гладила лицо и волосы дочери, чувствуя, как играет свет с её рыжими локонами. Она не видела её, но знала, что она прекрасна. В такие минуты всё остальное словно далеко, далеко назад. Ни Овидий, ни её способности, ни цель её зачатия и рождения не имели совершенно никакого смысла. Существовал только этот миг. Этот миг объятий матери и дитя, наполненный Любовью и нежностью. Наполненный человечностью. Ни смерть, ни возмездие не занимали их мыслей, уступая место чувствам. Как далеки они были сейчас от реальности. Анастасия не понимала, да и не знала, что скоро ей предстоит расстаться со своей матерью навсегда, иначе она не допустила бы этого сейчас...
   И пускай такие минуты были намного короче обычных, повседневных, но именно в них успевали родиться и умереть простые человеческие слёзы.
   Когда Овидий наблюдал такие сцены, ему становилось тревожно. Порою он сомневался в девочке, видя сколько человечности изливает она матери. Однако стоило пройти минуте, как всё вставало на свои места, и беспокойство Овидия отступало.
   Анастасия отошла от матери и вновь встала рядом со служителем., окидывая комнату холодным и трезвым взглядом. Прошла всего лишь минута...
   - Она просто умница, - ещё раз подтвердил свои последние слова Овидий, - у неё всё получилось, и сегодня мы идём с ней в город, правда, малыш?
   Овидий старался быть наиболее мягким, чтобы постоянно находиться в доверии у ребёнка. Анастасия утвердительно кивнула, и глаза её вновь вспыхнули ожиданием ночи.
   Тихо прошёл день. Незаметно пришла ночь. Она рассыпала звёзды, и постелила по воде лунную дорожку, приглашая на таинственную прогулку ожидающих её. Время пришло, и в окнах тысяч лачуг погасли свечи, погружая во тьму улицы. Потухшие улицы утопили во мгле город, и вскоре казалось, что ночь спеленала весь мир.
   Несмотря на то, что природа замерла, засыпая под музыку тьмы, спокойствия в городе не было. То тут, то там раздавались крики и стоны больных чумой. Грязные улицы несли в себе смерть, и воздух был непригоден для дыхания. Город дышал смертью.
   От хижины тихо отделились две тени, и не спеша побрели по улице. Овидий за руку вёл девочку, которая была нема от изумления. Она не представляла, что окружающий мир настолько ужасен. Они шли, не боясь отравиться болезнью. Они шли, и девочка впитывала в себя весь смрад жизни, которая теперь в её глазах выглядела, куда более отвратительной, чем со слов Овидия. Она восхищалась его милосердием, скрывшим от неё подлинное уродство мира. Теперь она полностью понимала его слова об убогости сущего, и полностью их принимала, и была готова уничтожить его, этот мир прямо сейчас. Глаза её горели ненавистью ко всему. Их силуэты постепенно приближались к озеру, раскинувшемуся за городом. Овидий уловил настроение Анастасии, и попытался успокоить ребёнка:
   - Нет, не сейчас. Ты должна контролировать себя, если хочешь действительно чего-то достичь, и прийти к нашей цели. Время ещё не подошло.
   Дитя вняло словам Овидия и успокоилось. Трезвость мысли вытеснила гнев из крошечного сердца и вновь вернула ей былую холодность.
   Город растаял за спиной умирающим, больным животным... Впереди огромным зеркалом ночи распласталось большое озеро. Его глубины таили в себе миллиарды звёзд, любующихся своим мерцающим отражением. Безбрежная гладь воды так же не могла похвалиться своим безгрешием и святостью. Она столько раз меняла своих богов и идолов. Она столько раз совершала убийства из зависти или ревности. Она ласкала столько тел, мгновенно забывая об ушедших. Она была грешна...
   Овидий и Анастасия подошли к озеру. Здесь не так прорисовывался ужас окружающего их мира. Здесь была тишина. На чёрной воде у берега вырисовывался неясный силуэт лодки. Они тихо подошли к ней.
   - Садись, - Овидий указал девочке на лодку.
   Анастасия повиновалась. Спустя мгновение они уже плыли, мягко рассекая тёмную воду просмоленным корпусом судна. Лунная дорожка постоянно следовала рядом с бортом, не отставая ни на секунду от них, словно от своих хозяев. Вероятно, отплыли они не очень далеко, но берег уже скрылся за пеленой ночи. Теперь вокруг них была лишь вода.
   - Смотри, - снова сказал старый монах, он простёр руку над гладью озера. - Смотри, что ты видишь? Люди считают, что они покорили это. Ничтожные. Нет, они не владеют этим. Во все времена был лишь один человек, которому подчинялись стихии. И человек этот - враг наш основной, явил силу свою, покоряя природу. Но ты должна повторить всё это! Ты сильна и тебе это по силам. Ты должна доказать, что способна служить своему делу, так же, как он своему. Да, он наш враг, но враг великий, потому не заслуживающий презрения.
   Овидий говорил о нем, и всё больше терял хладнокровие, воспламеняясь каким-то дьявольским, внутренним огнём. Наконец он успокоился, и почти прошептал:
   - Дай мне руку, дитя...
   Девочка сделала, как велелось.
   - Встань на борт...
   Босые детские ножки ступили на чёрную поверхность борта. Тело ребёнка поддерживалось сзади рукой Овидия. Глаза её были устремлены вдаль, по серебру лунной дорожки. Она не знала, что ей нужно сделать, но была уверена, что Овидий знает это наверняка. Она смотрела вдаль...
   - Иди...
   Рука старика толкнула девочку, и замерев, она шагнула на мокрую поверхность воды. Нога погрузилась в нечто мягкое и прохладное, словно птичий пух. Она удивлённо обернулась на старейшего, тот благосклонно вытянул руку, приказывая продолжать движение. Анастасия сделала ещё шаг, потом ещё и ещё... Вода не впускала её в себя, не пыталась проглотить своей чёрной бездной. Она шла. Она шла по воде, повторяя чудо давно минувших столетий. Кто может знать, какие чувства это вызвало у Овидия? Кто может соизмерить его внутреннее ликование?..
   Анастасия коснулась берега. После воды земля казалась грубой и обжигающей. Она обернулась и увидела приближающуюся лодку. Вскоре она уткнулась в берег, рядом с девочкой.
   - Ты молодец, - холодно и сухо сказал Овидий, давая понять, что это не предел её возможностей, - пойдём домой. На сегодня хватит.
   Девочка взяла палочку и вывела на сыром песке корявые буквы:
   - Мы не можем остаться и попробовать что-то ещё?
   - Нет. - Ответ был сухим и резким, как выстрел...
  
   С тех пор прошло время. Время постоянных тренировок, контролируемых старым служителем. Анастасия делала успехи, что было видно уже после первого урока. Ей нравилось. Нравилось гасить огонь и испарять воду. Иссушать деревья и умерщвлять почву. Ей нравилось разрушать. Но основное, по-прежнему было ещё впереди.
   Однажды Овидий увёл её ночью из дома, как и прежде, но повёл её не к берегу озера, как раньше, а в другую сторону, к лесу... Анастасия помнила его рассказы о том, что ночной лес это самое волшебное и радующее взор зрелище на свете, но поначалу он показался ей не таким. Ей стало немного страшно, и как и всякий ребёнок её возраста, она неминуемо расплакалась бы, окажись она тут одна. Лес пугал её своей чернотой, которую Овидий всегда называл святой. Она затравленно озиралась по сторонам, ничего не видя, кроме устрашающих, когтистых веток, скребущих ночь и землю, пытаясь разбудить никому не ведомых созданий.
   Да, ей было страшно, и лишь когда служитель взял её за руку, она немного успокоилась. Овидий хорошо знал дорогу и потому уверенно ступал, раздвигая перед собой сварливые ветви.
   Раздался звук. Далёкий и протяжный. Овидий посмотрел на Анастасию:
   - Это волки. Они убивают всех в эту пору. Мы в их владениях, а они не любят считаться с чужаками. Но сейчас наши жизни в твоих руках. Мы не сможем ни спрятаться, ни убежать. Волк - совершенный охотник. Понимаешь?
   Анастасия кивнула.
   -... попробуй подчинить их своей воле, и они станут твоими союзниками. Используй их для себя. У тебя получится.
   Анастасия никогда не видела волка, потому могла лишь представить себе их облик. Она попыталась командовать их сознанием, но не могла знать, насколько это у неё получалось. Она села на траву и закрыла глаза. Какое-то время совершенно ничего не происходило, но вдруг то там, то здесь начали вспыхивать, выплывая из темноты жёлтые огоньки волчьих глаз. Люди оказались окружены дикой стаей.
   Анастасия открыла глаза. Теперь она видела это прекрасное животное. Гордое и смертельное.
   "Ближе!" - беззвучно крикнула она, и кольцо сузилось.
   Овидий одобрительно покачал головой в знак хорошо выполненной работы. Он наклонился и прошептал на ухо девочке:
   - Ты можешь заставить сделать их всё, что угодно. Продолжай!
   Вдруг стая оскалилась и зарычала, обнажая белоснежные клыки, несущие в себе смерть. По приказу Анастасии они ощетинились и бросились на вожака. Десятки когтей и зубов по её воле обратили себя против своего же предводителя. Секунду спустя волки расступились, оставив лишь клочья окровавленной шерсти там, где только что стояло животное.
   - Прекрасно...- Овидий потёр ладони, - прекрасно..., - и злая ухмылка исказила его лицо.
   Он погладил девочку по голове, но та раздражённо стряхнула его руку, словно назойливое насекомое. Она вошла во вкус и ещё не закончила. Животные смотрели немигающими глазами на своего нового вожака. Прошла минута, и вся стая бездыханно повалилась в траву ночи. Они были мертвы...
   На пути домой служитель не проронил ни слова. Можно сказать, он был потрясён её действиями, а возможно и напуган.
   Она училась убивать, и способность эта могла опрокинуть Вселенную.
   Это был не единственный их выход в ночной лес. И каждый раз прогулка заканчивалась трагедией для природы. Он обучал её действовать более тонко и изощрённо, и она с удовольствием принимала эти навыки, отрабатывая своё искусство пока на невинных обитателях леса. Пока... Убивать зверей не входило в планы Овидия. Это было такой незримой мелочью на пути к цели, это была лишь маленькая ступень на великой лестнице. Теперь дело было за малым. Нужно было лишь сменить объект действий. Лишь сменить объект...
  
   Анастасии по-прежнему не разрешалось покидать комнату, но зато теперь она нашла для себя новое занятие. Она рисовала на белёных стенах лачуги убитых ею животных. Её детская рука выводила угольком примитивные образы смерти. Каждый день она рисовала. Рисовала пейзажи прошедшей ночи в ожидании будущей. Она пыталась даже убить, не покидая комнаты. Через стены...Снаружи лачугу окружало кольцо дохлых крыс.
   Это было для неё, как развлечение, как игра. Возможно даже, этот пятилетний ребёнок не знал, что они умирают навсегда...
   В комнату вошла кошка. Она осмотрела Анастасию и понюхала воздух. Девочка иного раз видела это существо в комнате матери. Оно было нежным. Кошка показалась девочке красивой, поскольку обладала одним единственным чёрным цветом. Глаза её горели так же, как у волков, но в них не было духа битвы. Лишь хитрость и безграничное коварство.
   Кошка подошла к Анастасии и потёрлась о её ноги. Её шерсть мягкая и тёплая, приятно ласкала кожу. Ребёнок поднял кошку и посадил её на колени, животное не сопротивлялось и лишь мурлыча, прижалась к руке девочки. Анастасия восхищалась ей, как и волками, и многими другими животными. Она погладила чёрное существо, ощущая, как трепещет кожа мурлычущей кошки под её ладонью. Вдруг движение это остановилось. Анастасия опустила её на пол, но та бездвижно и неестественно легла у её ног. Девочка мгновенно отвернулась от не интересующего её более животного, и взяв уголёк стала пытаться вывести на стене кошачью мордочку.
   И в это время вошёл Овидий... Служитель увидел мёртвую кошку, и его бледное лицо тут же посерело, приобретая трупный оттенок. Он открыл рот, но слова застряли в его горле. Глаза его налились кровью и подёрнулись завесой сумасшествия. Он метнул ядовитый взгляд на рисующую девочку и покачнулся. Судорожно опершись на стол, он спас своё тело от падения. В нём что-то боролось и преломлялось. Он дрожал, и руки его тряслись, чего никогда раньше не случалось. Он хотел что-то сказать, но не мог.
   Наконец он немного успокоился и подошёл к рисующей Анастасии. Кошачья мордочка почему-то получилась улыбающейся. Девчонка оглянулась через плечо и приветствовала Овидия лёгким, добродушным кивком. Тот молча принял комплимент и указал на мёртвую кошку.
   - Дочь моя, ты это сделала? - наконец смог выговорить он.
   Лицо его по-прежнему оставалось земельно-серым.
   Анастасия ткнула пальцем в рисунок на стене и затем указала на лежащее на полу животное.
   - Никогда больше этого не делай, - едва прошептал старый служитель и вышел, затворив за собою дверь.
   В тот день в её комнату больше никто не входил...
  
  

ДЕНЬ ШЕСТИЛЕТИЯ

  
  
   Шло время. Этот бездушный механизм вселенной. Приближался день празднования её шестилетия ...
  
  
   ... Девочка была немного младше Анастасии. Года четыре - пять. Она сидела на полу и боязливо посматривала на Анастасию заплаканными глазами. Та сидела за столом и изредка бросала холодные взгляды на заморённого ребёнка. Нацарапав на своей дощечке фразу, она показала её малышу:
   "Ты грязная"
   Ребёнок всмотрелся в нацарапанные буквы и поднял глаза на девочку, словно опасаясь её разозлить. Она не умела читать. У неё не было никого, кто смог бы научить её этому. Её родители умерли во время бесчинств чумы. Она даже не знала, когда это произошло, время прекратило своё существование после смерти матери. Больше у неё никого не было...
   Её подобрали на улице какие-то люди и принесли сюда. Она не хотела идти с ними, но её заставили. Она плакала и царапалась, но это не произвело никакого воздействия. Её принесли и бросили в эту комнату, где она просидела на полу всю ночь напротив Анастасии.
   Девочка боязливо пожала плечами и тихо ответила:
   - Я не умею читать...
   Услышав голос, Анастасия вздрогнула и с ненавистью метнула взгляд на ребёнка. Девочка съёжилась и опустила голову. Ей было намного легче не видеть глаз сидящей за столом. Но всё равно, даже не глядя на неё, она чувствовала взгляд, полный злобы. Она сидела молча, не поднимая головы, сохраняя безмолвие. Она поняла, что сидящая за столом девочка не умеет говорить, и потому злится на неё.
   Анастасия действительно злилась на неё именно из-за того, что та умела говорить. Она недоумевала, почему такое ничтожество, как эта девочка обладала столь восхитительным даром. Она была готова задушить её руками, если бы не слова Овидия, предупредившие не делать ей ничего. Пока.
   До сего дня они довольствовались лишь смертью животных, и эта девочка должна была стать первым человеком, убитым ею. Но нужно было ждать.... Ждать до завтрашнего дня.
   Анастасии больше всего невыносимо было это ожидание. Как она могла спокойно смотреть в лицо ребёнку, забитому, сидящему на полу с заплаканными глазами, дрожа от ужаса, но при этом разговаривающем просто и испуганно.
   Законы Овидия оказались превыше её ненависти. Она отвернулась от девочки и злобно уставилась в одну точку, впитывая свою ненависть.
   Девчонка открыла глаза, и, увидев, что Анастасия не смотрит на неё, робко встала. Она подошла к стене изрисованной детской рукой. Она потрогала фигурки животных и улыбнулась. Она знала их. Дети всегда понимают друг друга...
   - Меня зовут Эмили... - Зачем-то произнесла она и обернулась на Анастасию. Та не пошевелилась. Лишь руки её что-то нервно и непрерывно царапали на грязной дощечке.
   Дверь отворилась, и в комнату ворвалась тусклая полоска света. Вслед за ней вошёл Овидий. Он осмотрел помещение. Анастасия радостно повернулась к нему и встала. Эмили же, напротив, съёжилась, села на пол и заплакала.
   - Пойдём, - произнёс старейший, - настало время праздновать! Всё уже готово, дитя моё.
   Анастасия бросила победный взгляд и шагнула к двери. Их взгляды встретились. Дикий, неуправляемый взор хищника и ничтожной, незначительной жертвы. Быть может в этот миг что-то произошло, и Анастасия перестала улыбаться. В её взгляде промелькнула растерянность, и она поспешно отвела глаза.
   - Пойдём же... - повторил Овидий и протянул руку помрачневшей Анастасии.
   Она подала ему свою, и они оба вышли, затворив за собою дверь и убив полоску света на полу. Эмили осталась одна. Она не знала, что на следующем рассвете её ожидает смерть. Она не знала, куда увели Анастасию. Она не знала, какие ужасные ритуалы проходили за этими стенами, в подземном зале, никем не найденных чёрных сект. Она ничего не знала, и ей было страшно. Страшно от неизвестности. В любом случае, как бы то ни было, ей было намного спокойнее, когда Анастасия находилась в комнате. Это было значительно лучше, чем сидеть одной. Но сейчас её увели...
   Она не знала, что на самом деле, быть здесь намного лучше, чем видеть, что происходит в глубинах подземелий. Она не знала, что сегодня праздник шестилетия...
   Всё шло, как обычно. Всё тот же круг людей в чёрных одеждах, со свечами. Всё тот же алтарь, и всё тот же бассейн... Но только теперь она была одна... Она стояла перед жертвенником, над которым Овидий проводил свои таинства смерти. Её детское, обнажённое тело сверкало алыми точками крови. Рыжие волосы стелились по спине, достигая колен.
   Матери рядом не было.
   Анастасия смотрела на темнеющий в полу желоб и ей почему-то, первый раз в жизни было неприятно. Не сильно, но какое-то далёкое, внутреннее, тошнотворное чувство, при виде текущей, чёрной крови. Она старалась не видеть, что происходило на жертвеннике, но каждый раз её тело обдавало мелкими, тёплыми брызгами свежей крови. Нет, она не стала другой. Это было очень далёким и глубоко зарытым чувством.
   Бассейн был полон...
   Овидий молча пригласил её, и она подошла к краю ёмкости. Стопы её погрузились в тёплую жидкость, и Анастасия начала медленно опускать своё тело в бассейн, ступая по мраморным ступеням. Волосы непослушно оставались на поверхности, не желая пачкать свой чистый, солнечный цвет. Она погрузилась по горло и села в специальную нишу, впитывая всеми порами своего тела только что стёкшую кровь. Она была ребёнком...
   Неслышно подошёл Овидий. В руках он держал серебряный кубок. Всё тот же кубок, который она уже столь неоднократно принимала из его рук. И как обычно он был полон.
   Овидий склонился к девочке и, подав ей кубок, прошептал:
   - Это кровь твоей матери. Она подарила её тебе. Пей!
   Анастасия прильнула губами к холодному краю сосуда. Она пила...
   Завтра у неё должен быть особенный день, и сегодня она готовилась к нему. Её готовили...
   Она пила...
   Почему-то сейчас ей вспомнилась девчонка, что осталась в её комнате. Завтра её уже не будет, и вместе с ней умрут и противоречивые чувства, и смутные сомнения.
   Она пила...
   Оставался лишь один шаг. Один шаг её становления.
   Она пила и видела в поглощаемой ею крови убитых животных. Мёртвую кошку... Растерзанное тело волка... Белок и куниц... Потухший, чёрный огарок..
   Ей уже не хотелось пить, но кольцо чёрных служителей сверлило её своими безумными свечами глаз. Фигура Овидия запрещала ей останавливаться, и она пила...
   Она не смогла...
   Последний глоток перекрыл ей горло, и кровь хлынула в лёгкие. Испугано открыв глаза, она пыталась прокашляться. Из глаз текли слёзы, но ни звука не раздалось из её уст, даже хрипа. Её тошнило, и из носа потекла кровь. Она страшно кашляла, тело её пыталось избавиться от враждебной жидкости. Анастасия схватилась руками за горло, и её вырвало...
   Она потеряла сознание, и тело её, обмякнув, исчезло в тёмном мраке крови...
  
  

СНЫ

  
   - Здравствуй, малыш.
   Человек был обличён в белое и приветливо улыбался. Его одежда была настолько непривычна в этой комнате, что могло показаться, будто он светится. Кудрявые, светлые волосы его спадали на плечи и растворялись в темноте комнаты.
   Анастасия подняла голову и уставилась изумлённо на незнакомца. В углу, свернувшись в клубочек, посапывала Эмили, изредка улыбаясь во сне. Вероятно, ещё не очнувшись от сна, Анастасия никак не могла понять, что происходит.
   - Здравствуй, Настенька. - Человек сел на корточки, и глаза их оказались на одном уровне.
   Анастасия тоже приветствовала его кивком, по-прежнему не зная, что и думать. Кто это? Как он попал сюда? Почему он в белом? Почему...
   - Почему ты мне не отвечаешь? - ласково поинтересовался незнакомец и заглянул в глаза девочки.
   Она попыталась улыбнуться. Ей было очень больно слышать этот вопрос, но она понимала, что этот человек не из её окружения, и потому не знает, что она не может этого сделать. Анастасия потянулась и взяла свою дощечку. Человек с любопытством наблюдал за её действиями. Она подняла с пола уголёк и принялась писать ответ незнакомцу:
   "Я не..."
   Он положил ладонь на её руку, и девочка почувствовала нежность, которую никогда не чувствовала от рук Овидия.
   - Тебе это не нужно. Просто ответь...
   Девочке стало грустно оттого, что её не понимают. Она безнадёжно показала на свою шею, и в надежде, что её ночной гость сможет прочитать по губам, произнесла:
   "Я не могу говорить."
  
   "Я не могу говорить" - вдруг услышала она чей-то голос. Будто кто-то вместе с ней сказал эту фразу. Она слышала голос, но никого не было. Анастасия недоумённо повертела головой и вновь уставилась на улыбающегося человека.
   "Кто это..." - в изумлении начала она свой вопрос, но в тот же миг закрыла рот ладошками, понимая, что голос этот идёт не откуда-то извне. Она поняла, что это был её голос.
   Анастасия испуганно потрогала шею.
   - Я, что..., - осторожно начала она, - ... теперь..., - она прислушивалась к каждому слову, - ...теперь...могу...разговаривать?
   Она не моргая смотрела восхищёнными глазами на человека в белом. Тот пожал плечами:
   - Это мой подарок. Тебе.
   Глаза Анастасии переполнились слезами, и она бросилась к пришедшему. Она плакала от настоящего счастья первый раз в жизни. Ребёнок прильнул мокрой щекой к белой одежде и, всхлипнув, обнял странного человека.
   - Ни один человек, - она всё ещё не могла привыкнуть к своему голосу, - ни один человек на свете не может сделать такой подарок, - она вопросительно подняла заплаканные глаза, даже великому Сатане такое не под силу!
   Незнакомец снисходительно улыбнулся:
   - Да, Сатане такое не под силу. Это точно.
   - Как же тогда человек может свершить то, что не во власти его?
   - А я не человек...
   Сознание девочки уже было готово сдаться. Она смотрела на ночного гостя, но ничего не спрашивала.
   - Я Ангел...
   При этих словах она отпрянула от него, и глаза её загорелись ненавистью.
   - Уходи!
   Ангел не утратил добродушного отношения к девочке и просто спросил:
   - Почему?
   - Твой лик отвратителен! - Анастасия стиснула в гневе зубы, - мне не нужны твои подарки! Ты хочешь использовать мою силу в своих целях.
   - Зачем? - Он был беззаботен.
   С лица его не сходила улыбка, ведь он разговаривал с ребёнком.
   - Чтобы Сатана пал!
   - Этому не миновать.
   - Ты врёшь! - Девочка бешено закричала, - ты отвратителен!
   - Послушай, малыш, - Ангел присел на край кровати.
   Голос его был мягким и успокаивающим. Это почувствовала и Анастасия, созерцая, как угасает, только что вспыхнувшее в ней пламя.
   - Мне не нужна твоя сила. Ты ничего не можешь. Можно сказать, что и силы у тебя никакой нет.
   - Зачем ты пришёл? - Уже спокойнее спросила Анастасия.
   - Всему своё время, поверь мне. Пока я просто хочу у тебя кое-что узнать, хорошо?
   - Ладно. - Девочка уже совсем успокоилась, потому что не чувствовала никакой опасности.
   - Ты ведь не знаешь, что такое боль, верно?
   - Нет. Меня оберегают тёмные силы. Никто не властен причинить мне боль!
   - Ах, Настенька. Для людей ты быть может и содержишь в себе нечто, что требует поклонения, но сейчас ты всего лишь дитя. Как м любой другой человек. Вы все дети. Неразумные и слепые. - Анастасии было трудно понять последние его слова, он продолжал, - не говори больше о своей силе, сейчас она ничего не значит. Сейчас я тебе покажу...Видишь глиняный сосуд? Разбей его.
   Через мгновение сосуд лопнул и рассыпался острыми осколками обожжённой глины. Ночной гость наклонился и поднял один из них. Он показал его малышу.
   - Видишь, такой маленький осколок, что он может? Дай мне руку.
   Девочка вытянула руку с ехидной усмешкой. Ангел нежно погладил тёплой ладонью по запястью дитя. Он медленно приставил осколок к руке и не спеша провёл острым краем, рассекая кожу. Девочка вскрикнула и отдёрнула руку. Она зажала порез, и из-под пальцев сочилась кровь. Она непонимающе смотрела на ручьи крови, рука пульсировала и ныла, словно в ней горело пламя. Настя заплакала.
   - Видишь, малыш. Он такой маленький, этот осколок, но он может причинять страдания и боль. Он больше ничего не может. Он острый, и в этом его сила. Разве он может этим гордиться? Сейчас он, как ты. Ты приносишь в мир боль и горда этим.
   Анастасия, всхлипывая, ответила:
   - Ты сделал мне больно. Овидий никогда этого не делал и не дозволял никому, - она утёрла слёзы, потом взглянула на свежую рану, и снова разразилась рыданиями, - ты... сделал мне больно!
   - Это всего лишь боль, малыш. Ты ещё не изведала страданий. Тебя берегли от всего этого, чтобы ты никогда не заподозрила, что ты на самом деле делаешь. Все твои действия сводятся к убийству. Ты только разрушаешь и причиняешь боль живому. И мне не нужна твоя сила, Настенька. Я не смогу её использовать. Ты рождена нести страдания, но сама раньше никогда их не постигала. Все эти звери, - он указал рукой на белёную стену, - они все тоже были живыми, и им всем тоже было больно, как и тебе сейчас. Посмотри, сколько людей отдали свою жизнь, ради твоей. Посмотри, сколько людей страдают от чумы в твою честь...
   Анастасия, слушая его, на время забыла о своей ране, и теперь была готова спорить с ним. Его слова полностью противоречили учению Овидия, в которое она свято верила. Одновременно с этим она чувствовала какой-то внутренний трепет в беседе с Созданием Неба. Голос её был холоден, однако глаза искала защиты.:
   - Они заслуживают смерти, они всего лишь люди.
   - Да, ты права, дитя моё. Они заслуживают смерти. Но не убийства. Убийство приносит страдание. Ты этого ещё не знаешь, и если можешь, просто поверь мне.
   - Они всего лишь люди! Жалкие, ничтожные корни земли. Они изменили Сатане, ради жизни.
   - Все они, точно такие же, как ты. Ты тоже человек и ничем от них не отличаешься.
   - Нет! - Анастасия повысила голос. - Я не одна из них! Ты ничего не знаешь! Мой отец - Сатана! Он послал меня на землю, чтобы покорить её. Я встану над миром, и верну его отцу моему.
   Ангел улыбнулся.
   - Нет, ты человек. И отец твой был человеком, и мать...
   - Но Овидий сказал мне, что мой отец - Сатана! - Настя уже теряла стальную прохладу разума под спокойными словами пришедшего.
   - Я тебе уже говорил, что Сатана не способен созидать. Это не в его власти. Поверь мне, крошка, твой отец простой человек. Точно такой же, как тысячи людей вокруг, и точно такой же, как ты. И люди никогда не принадлежали Сатане. Он простой вор. У него нет ничего своего.
   Анастасия, спокойно слушавшая его речь, при последних словах стиснула зубы и процедила:
   - Я тебе не верю. Сатана существовал всегда, и у него были свои души. ОН единственный, справедливый правитель! Когда-то он восторжествует, и тогда ваши небесные силы падут!
   Ангел пожал плечами:
   - Это тебе сказал Овидий?
   - Да, он. Он учит меня, уже многому научил. Я знаю, что Сатана вечен, и когда-нибудь он восславится!
   Незнакомец погладил голову девочки. Он перебрал пальцами несколько прядок и ответил:
   - Сатана, малыш, это такая маленькая мышка, которая хочет тебя съесть.
   Настя невольно улыбнулась. Ведь ей было всего шесть лет:
   - Как же маленькая мышка может меня съесть? - Глаза её засветились детским любопытством.
   - Не может. Ему это не по зубам, но он очень хочет. Он хочет, чтобы ты служила ему, и приносила свою чёрную дань в виде убиенных тобою существ. Потому он не хочет, чтобы ты испытывала страдания. Они убили в тебе все чувства. Ты же не думаешь, что твоя ужасная способность далась тебе даром? Они забрали твой голос, они забрали твоё детство, они забрали твоё детство и эмоции. Они забрали у тебя всё, что у тебя было. Посмотри на неё, - Ангел указал на спящую Эмили, - у неё нет родителей, как и у тебя, но она отдала бы всё на свете, чтобы их вернуть, а ты вчера пила кровь своей матери. Болезнь забрала её родителей, и она чуть не сошла с ума от горя, а они убили твою мать, и в тебе не родилось даже ничтожное сожаление, потому что ты считаешь, что так должно быть. Она, в свои пять лет намного больше знает о реальной земной жизни, нежели ты, хотя и считаешь себя великой. Она смеётся и плачет, как ребёнок, она пугается и радуется, как ребёнок. Ответь, неужели тебе не хотелось смеяться и плакать? Тебе это просто запрещалось. Они забрали у тебя детство и эмоции. Вы - дети, но она счастливее тебя, хотя и прожила свою короткую жизнь в нищете и страданиях. Она всё время грязная и голодная, а ты никогда не испытывала неудобств. И завтра ты должна уничтожить её. Этот маленький огонёк жизни. Ты отправишь её душу в мир более ужасный, чем этот, земной. Ты никогда не видела владения Сатаны, и зрелище это пугает куда больше самой свирепой чумы. Ты обречёшь эту девочку, которая младше тебя лишь на год, на страшные мучения. Ты просто мстишь миру за то, что эти люди у тебя отняли. Ты мстишь этой девочке за то, что она обладает тем, чего у тебя нет. Ты упряма, и вряд ли признаешь, что с удовольствием променяла бы свой дар на простую жизнь, без Овидия и прочих служителей. Я вижу, что где-то в глубине души ты согласна со мной. Ты несчастна. Несчастна. Бедная Настенька...
   Она задумчиво смотрела в пол. Его слова путались в её голове, сталкиваясь с её представлениями о мире. Она не знала, что сказать, не знала, что спросить. Её пугало сегодняшнее событие. Её пугал порез на руке. Её вводили в замешательство слова пришедшего, и больше всего её , пожалуй, пугало то, что она начинала им верить. Она пребывала в растерянности. Годы учения глумились позади чёрной армией. В голове её всё перемешалось, и она не знала, что ей делать. Старые её идеалы ещё не рухнули, но устойчивость их стала сомнительной. Она хотела увидеть Овидия, своего учителя, чтобы он помог ей разобраться, но с другой стороны, ей совершенно не хотелось сейчас его присутствия. Отчаянно перебирая в голове легенду о мироздании, она предприняла ещё одну попытку защитить своё положение:
   - Раньше не было ни Жизни, ни Смерти. Ваш Бог создал их, чтобы они терзали людей и причиняли им страдания. Разве они не причиняют людям стократно больше боли, чем я? Разве цель моя не благородна? Не должно быть ни Жизни, ни Смерти, ибо они ужасны. Их вид настолько отвратителен, что лишает рассудка. Зачем же они существуют, когда столь ужасен их облик?
   Ангел удивлённо поднял брови:
   - Неужели ты их видела?
   - Нет, но об этом мне сказал мой учитель, и я доверяю ему. К тому же людям не дано их видеть, чтобы не сойти с ума.
   Он снова улыбнулся.
   - Не дано? Кстати, - он вдруг перешёл на шёпот, ты действительно находишь, что я ужасен, как сказал тебе Овидий?
   Анастасия тайком обернулась и, словно опасаясь быть услышанной, ответила ему тоже шёпотом:
   - Вообще ты не страшный, и цвет твой не ослепляет глаза, как мне говорили. Но если Овидий узнает, что я это сказала...
   Ангел приложил палец к губам и подмигнул девочке:
   - А мы ему не скажем, да?
   - Договорились! - В ней проснулся ребёнок.
   Он взял её руку своими ладонями:
   - Скоро ты обо всём узнаешь. Я не стану пытаться переманить тебя на свою сторону. Я просто хочу, чтобы ты знала правду. Твой выбор за тобой. Теперь так будет всегда. Теперь ты сможешь выбирать на чей путь вставать ногами своими.
   - Здравствуй, Настенька, - вдруг услышала она за спиной чей- то мягкий голос.
   Она обернулась.
   Позади неё стояли две женщины, похожие друг на друга, словно лучи света.
   - Здравствуйте, - ответила им Анастасия.
   Женщины были очаровательны. Она немного видела в своей жизни женщин, чтобы сравнивать, но эти просто поразили её своей красотой.
   - Неужели, они и впрямь так ужасны? - С лёгкой иронией в голосе спросил Ангел. - Неужели их действительно стоит бояться?
   Девочка молчала. На её глазах рушились слова Овидия, в которые она непоколебимо верила все эти годы. И раз он солгал единожды, значит, вполне могло оказаться, что и все остальные его слова были ложью. Но откуда могла она знать, что всё сказанное этим необычным пришельцем - правда? Она находилась сейчас между двух миров в полной растерянности, абсолютно не зная, в какую сторону шагнуть, чтобы не оступиться жестоко, и несправедливо. А ведь ей было всего лишь шесть лет....Она молчала, но никто и не требовал от неё никаких слов. Она была восхищена красотою Жизни и Смерти, она была благодарна нежности небесных творений, которой ей так не хватало в жизни. Ведь единственным источником нежности, была слепая мать. Была...
   Она только сейчас начала осознавать смысл этого слова. Она никогда больше не увидит её, и не обнимет, и не прижмётся к ней. На глазах девочки выступили слёзы. Маленькие бриллианты просыпающейся души.
   Если бы она умерла, за ней пришла бы одна из этих волшебных женщин, и может быть, когда-нибудь они бы встретились вновь. Но...
   - Они её убили? - Тихо, сквозь слёзы произнесла она, и взгляд её был бесцельно устремлён в одну точку.
   - Тихо, тихо, малыш, - одна из женщин подошла к Насте и обняла её.
   Прикосновение было прохладным и ласкающим. Мгновенно стихла боль в ране, и пожар в руке погас. Она тоже обняла женщину, и прижалась к ней, словно к матери. Ей было грустно и спокойно. Она закрыла глаза, но спать не хотелось.
   Не размыкая глаз, она произнесла:
   - Когда-то Овидий предупредил меня, что придёт Ангел, чтобы искушать, и переманить меня на свою сторону.
   Ангел потрепал её голову:
   - Можешь называть это искушением, если тебе так нравится. Я просто пришёл разбудить в тебе Любовь. Я ничего не предлагаю тебе взамен, напротив, приняв её, ты скорее всего потеряешь свою силу. Ты больше не захочешь нести в себе месть, если внимешь нам.
   - Это грех, нарушить заповедь своего Бога, каким бы он ни был?
   Ангел задумался и взглянул на сестёр:
   - Я не знаю, что ответить ребёнку.
   - Да, это грех, изменить своему Богу, - ответила за него Смерть.
   - Неужели, грешить так приятно? - Девочка по-прежнему не открывала глаз.
   - Да, порою да...
   Девочка, вдруг встрепенулась, и обратилась к Ангелу:
   - А как же инквизиция? Они ведь тоже несут в себе убийство, хотя на устах их имя вашего Бога. Они ведь тоже убивают из мести. Их убийства оправданы?
   - У них нет Бога, малыш. Они создали его себе сами и поклоняются ему, считая, что несут в себе святость и истину. Они заблуждаются, так же, как и те люди, что тебя воспитывали. Они одинаковы, хотя постоянно борются друг с другом. Нет, их убийства не оправданны Небом. Их действия не одобряются Всевышним. Ведь люди ничего не знают. Вы осуждаете других на смерть, руководствуясь лишь своими идеалами. А любой ваш идеал, лишь бездушный идол, поскольку ради него течёт кровь. С обеих сторон. Ни один инквизитор не может служить истинному Богу, поскольку для этого он должен сделать невозможное. Он должен научиться любить. Но сердца их зачерствели. Это случилось и с твоим сердцем. Мы пришли в последнюю минуту. Это наше единственное посещение. Всё остальное - твой выбор. Но прежде, чем уйти, позволь мне показать тебе кое-что. Пойдёшь с нами?
   Настя кивнула. Она уже забыла о существовании Овидия. Она уже не думала, что будет, если он узнает о её ночном разговоре. Сейчас он стал старой, забытой страницей её существования.
   - Пойдём, - он протянул ей руку, и она с радостью приняла его приглашение...
   Через мгновение комната опустела...
   Лишь мирно посапывала на полу Эмили. Никто не знал, что снится ей сейчас, но у неё тоже был свой Ангел. Он оберегал её сны. Её единственное наслаждение в жизни. Лишь сны дарили ей улыбки. Днём она почти не улыбалась...
   Лишь темнота осталась в комнате. Она с интересом рассматривала изрисованную стену. Она тоже умела рисовать, правда не так изящно, но умела. Вот и сейчас она окрасила всю стену в единый, серый тон, затушёвывая прежние линии...
   Они исчезли бесшумно, лишь лёгкий, свежий сквознячок потревожил спящую тишину, но тут же стыдливо извинился и исчез.
   Она ушла с ними. Она встретила их несколько часов назад, когда ненавидела всех троих, а теперь она ушла с ними. Она не знала, куда они идут, и как выйдут из комнаты. Она верила им...
   Прошло всего лишь мгновение, и они появились снова. Анастасия оглядела комнату, словно не узнавая, где находится. Она вгляделась в спящего на полу ребёнка и узнала Эмили. Настя удивлённо спросила:
   - Сколько прошло времени?
   - Здесь время не прошло. Это всё та же ночь. Спустя мгновение.
   - Неужели... - Выдохнула она.
   Взгляд её скользил по тёмному помещению.
   - Ведь вы же знаете всё. Скажите, что со мною будет? Что меня ждёт? Вы можете это сделать?
   - Да ты и сама это можешь. Попробуй, закрой глаза. - Ангел одобрительно покачал головой. - Попробуй, не бойся. Посмотри в своё прошлое, и скажи, что ты там видишь.
   Анастасия зажмурилась, пытаясь прорваться, сквозь туман прошедших лет.
   - Я вижу огонь. И больше ничего. Что это значит?
   - Так ты вошла в этот мир, - ответила Жизнь, - с этого и началось проклятие Овидия.
   Девочка снова зажмурилась. Теперь ей было нестерпимо интересно, что ожидает её впереди. Что с ней станет. Она хотела увидеть себя взрослой, как она выглядит, что делает. Но вместо этого она вдруг снова уткнулась внутренним взором в прежнюю картину.
   - Я опять вижу огонь, и ничего больше, - беспомощно пожала она плечами.
   - Достаточно. Не думай о будущем. Скоро утро, и нам пора. Скоро придёт Овидий, и твои слова станут решающими. Там, где ты была сегодня, ты видела всё. Теперь лишь решай.
   - Спасибо, что показали мне всё это. Только не уходите. Почему вам обязательно нужно идти? Зачем вы оставляете меня здесь?
   - В твоих руках жизнь этой прелести, - Смерть указала на Эмили, - посмотри на неё, неужели ты уйдёшь с нами и бросишь её здесь одну?
   Анастасия отрицательно качнула головой и заботливо посмотрела на ребёнка. Они были почти ровесницы, но Настя чувствовала на себе ответственность за заботу о ней.
   - Вы станете приходить ко мне?
   - Обязательно, дитя моё, - Жизнь нежно обняла на прощание девчушку, - обязательно...
   Ангел поцеловал её в лоб.
   - Запомни одно. Чтобы ни случилось, в какого Бога ты бы ни верила, я всегда буду любить тебя. Ведь имена не главное. Если твоё сердце открыто и приветливо, ты веришь в истинного Бога. Но ты можешь продолжить жизнь и по-прежнему. По правилам, которым тебя научили. Так тебе будет намного легче прожить. Выбирай. В любом случае, знай, я никогда не упрекну тебя. Я люблю тебя, и любил тебя всегда, хотя в тебе билось злое сердце.... Прощай...
   - А ты когда-нибудь был человеком?
   - Нет. Никогда...
   - Потому ты безгрешен и свят?
   Ангел покачал головой.
   - А вот я, наверное, не смогу стать Ангелом. Никогда. Так?
  
   На последний свой вопрос девочка не получила ответа.
  
   Она проснулась...
  
  
  

ПОБЕГ

  
  
   Сквозь сон Эмили почувствовала, как кто-то тихонько толкает её. Она открыла заспанные глаза, и увидела над собой силуэт Анастасии. Она знала её имя со слов людей, что принесли её вчера вечером без сознания. Эмили улыбнулась и произнесла:
   - Привет. - Она уже забыла, о той злости, с которой та вчера смотрела на неё.
   Анастасия приложила палец к губам, велев сохранять молчание. Она взяла девочку за руку, и та, поднявшись, протёрла глаза, сбрасывая с них последний груз сна. Она не понимала, что произошло, и почему Анастасия, будучи вчера такой безучастной, сегодня пытается что-то сделать. Тем не менее, она повиновалась. Анастасия подвела её к двери, и , обернувшись, ещё раз приложила палец к губам, призывая к молчанию. Эмили стало ясно, что она пытается уйти, и потому беспрекословно следовала за Настей, поскольку сама с радостью покинула бы это место.
   У двери Анастасия прислушалась. Снаружи было тихо. Сердца обеих девочек бились в унисон, дыхание стало прерывистым и взволнованным. Что ожидает их за этой дверью? Что, или кто там, в той комнате?
   Настя, почти не дыша, протянула дрожащую руку и тихонько толкнула дверь. Ей было страшно, и единственное, что не давало ей повернуть назад, это Эмили, чью руку она крепко сжимала вспотевшей ладошкой.
   Дверь бесшумно поддалась и открыла путь в следующую комнату. Девочка осторожно заглянула внутрь. Там было пусто. Тем никого не было. Выдохнув с облегчением, они вошли внутрь. На улице стояло раннее утро, и новое солнце только что зарождалось, поэтому снаружи ещё не доносились звуки проснувшихся улиц.
   Осторожными, неслышимыми шагами они пересекли комнату в направлении входной двери.
   Вдруг, совершенно случайно, взгляд Анастасии упал на стул у окна, на котором всегда сидела её мать. Ей стало не по себе оттого, что сейчас оно пустует. Вздрогнув, она попыталась отвлечься от мрачных мыслей, чтобы не разрушить своими чувствами план их побега. Она постаралась остаться холодной, хотя сердце её бешено колотилось от ожидания опасности. Она решилась на это, лишь потому, что поверила в свой сон, от которого у неё ничего не осталось, кроме свежего шрама на внешней стороне руки. Ей было не важно, было ли это на самом деле, или всё же это было лишь иллюзией. Она не думала о том, что, может быть, она просто ходила во сне и поцарапалась. Ей было всё равно, даже если и не было никакого Ангела, она хотела спасти Эмили, и уйти сама от этих людей, что держали её взаперти. Она только утром осознала, что это была самая обыкновенная тюрьма, а люди эти просто использовали её в своей игре. Она захотела положить этому конец, даже если ей придётся умереть от голода, или чумы на грязных улицах. Она была готова ко всему, лишь бы благополучно миновать дом...
   Они достигли двери. Там, за ней была другая жизнь. И там, за ней был мир, который она всегда презирала, а теперь всем сердцем желает вступить в его пределы. Оставалась лишь дверь, лишь одна дверь...
   Настя протянула руку, чтобы толкнуть разделяющую их преграду, как вдруг... Дверь распахнулась сама, и девочки, вздрогнув, побелели, словно их коснулось дыхание смерти...
   На пороге стоял Овидий.
   Взгляд его упал на Анастасию и Эмили. Он нахмурился.
   - Ты куда? - Строго спросил он и сделал шаг вперёд.
   Они отступили, и Эмили посмотрела испуганно на Анастасию. Та была тверда, но руки её дрожали, хотя лицом она старалась сохранить полную невозмутимость. Овидий испытывающе смотрел на Настю, и в голове его с бешеной скоростью строились пирамиды догадок.
   - Сестра, ты должна остаться здесь!
   Анастасия сделала шаг вперёд, и бросила на Овидия угрожающий взгляд, давая понять, что пройдёт, во что бы ей это ни стало.
   Овидий уступил ей дорогу:
   - Ну ладно, иди, только далеко слишком не уходи, а то мало ли что...
   Настя направилась к выходу, но старый наставник вдруг схватил её за руку. Он осмотрел свежий шрам, и вопросительно посмотрел на девочку:
   - Откуда это у тебя? - Изумлённо спросил он. - Кто это сделал?
   Он не мог оторвать непонимающего взгляда от раны. Анастасия резко отдёрнула руку, и волоча за собою ребёнка, быстро вышла на улицу, навстречу слепящему солнцу.
   Она никогда не видела день. Она никогда не вдыхала солнечный воздух. Они ушли.
   Овидий сел на стол и закрыл лицо руками.
   - Всё кончено, - обречённо прошептал он.
   Это был самый крупный провал в его жизни, и он понимал, что это провал. Он знал, что Анастасия никогда больше не вернётся, но ему было безразлично, что послужило причиной этой перемены. Теперь прожитая жизнь его была для него лишь пустым, стеклянным шариком, бесцельно и глупо разбившимся о камни. В ней не было абсолютно никакого смысла. Все его идеи рухнули и навсегда исчезли в прошлом. Он оступился в тот момент, когда победа была уже так близка. Он вдыхал её, он чувствовал её ликование, но вот наступило утро, и вместе с ним наступил конец всему его существованию. Сколько надежд ушли в небытие, вместе с уходом Анастасии. И ему действительно было безразлично, что произошло. Он был обречён...
   В комнату вошёл человек.
   - Какие будут приказы?
   - Мы потеряли её навсегда. Её больше нет с нами, - Овидий тупо упёрся взглядом в одну точку.
   - Прикажете их убить?
   Овидий задумался
   - Нет, нет. Просто следуй за ними, и будь осторожнее, чтобы они не заподозрили слежку. Эта девчонка нам ещё пригодится, и она заплатит нам за всё. Она не останется безнаказанной. Придёт момент, и она пожалеет о своём уходе. Я заставлю её это сделать. Убить... Какая это милость для неё. Иди же, и возьми ещё людей. Я не хочу, чтобы вы потеряли её из вида.
   Служитель вышел, а Овидий снова уткнулся в ладони. Он потерпел поражение в этой битве, но у него был ещё шанс отыграться. Он оставил этот шанс на самый крайний случай, который мог наступить в любую минуту. Он молча помолился и попросил прощения у Сатаны за то, что не смог справиться со своей миссией. Он не сумел достичь цели, ми теперь винил себя в этом. Он потерпел сокрушительное поражение...
  
   Девочки быстро шли по улицам, то и дело оглядываясь назад, ожидая преследования. Преследования не было. Во всяком случае, они не видели ничего подозрительного.
   - Я знаю, где можно спрятаться. Я жила здесь без матери.
   Они прибавили шагу, и узкими переулками скрылись с центральной улицы в убежище, в котором жила Эмили.
   Они считали, что место их пребывания известно только им...
  
  

НОВАЯ ЖИЗНЬ

  
  
   Прошло три года...
   Они оказались для Анастасии, привыкшей к постоянному достатку и чистоте, годами настоящих лишений. Каждый день они боролись за свою жизнь. Постепенно они росли, но ни на мгновение не прекращалась борьба за существование. Голод и болезнь порою слишком близко подбирались к ним, но каждый раз всё обходилось, словно кто-то хранил их души.
   Было трудно, но за эти годы Анастасия ни разу не пожалела о своём выборе. Она была счастлива, страдая. Она смотрела на Эмили и не могла даже представить, что когда-то она должна была быть убита ею. Сейчас Анастасии казалось это нелепым и неестественным.
   Настя пыталась научить Эмили читать, хотя это было трудно для безмолвной девочки. Они были, словно сёстры, и нуждались во всём вместе. Жили они в каком-то старом подвале, где было грязно, но довольно сухо. Они вымели, и вычистили небольшое помещение, и довольно сносно оборудовали его под жилище. Подвал был надёжно скрыт от ненужных глаз. Они катали из сала свечи, и им не приходилось сидеть в темноте.
   Поначалу было страшно. Они опасались поисков со стороны Овидия, но почему-то этого не происходило, и они постепенно успокоились.
   Порою, они лазили по скудным садам округи, чтобы иметь хоть что-то в желудке, и почти каждый раз они чуть не попадались изголодавшим собакам. Они были словно сёстры...
   А по ночам к ней приходил Ангел. Он улыбался, и улыбка эта помогала ей прожить следующий день. Они разговаривали просто и беззаботно. Анастасия часто смеялась во сне...
   По ночам к ней приходила Жизнь, и Настя переставала тревожиться о своём тёмном прошлом, её прекращали терзать черви воспоминаний. Жизнь говорила с ней о Эмили, ведь это она подарила ей счастье быть живой. Анастасия с умилением смотрела свою сестру, и ей было радостно до слёз. Поэтому она часто плакала во сне...
   По ночам к ней приходила и Смерть. Она снимала с неё всю тревогу, усталость и боль. Она учила её быть благодарной жизни за всё. Она учила её не злиться на мир, но одновременно с этим быть очень осторожной. Поэтому она часто просыпалась и прислушивалась к шагам наверху...
   Ночь была любимым временем Насти. Ночью уходили все страдания и печали. Весь день она лишь ждала наступления ночи, и это помогало ей вытянуть себя и Эмили из грязи безумия. Это помогало им не сдаться нравам города. Это помогало им жить, не смотря ни на что...
   Прошедшие годы проложили огромную пропасть в памяти между прошлой, и нынешней, новой жизнью...
  
   Прошло три года, за которые Овидий изменился до неузнаваемости. Его худое лицо, теперь полностью втянулось, обтягивая кости черепа. Оно было всё испахано глубокими бороздами морщин. Видимо, сказывались терзания, которыми он себя мучил.
   От секты остались лишь единицы, особенно преданных людей. Он не испытывал к ним никакой благодарности за это. Все эти годы он провёл в почти полном одиночестве. Он ежедневно сидел в комнате и смотрел на изрисованную девочкой стену. Рисунки напоминали ему прежнюю Анастасию. Безжалостную и дающую большие надежды. Он знал, где они прячутся, но вылавливать их не было никакой необходимости. Он просто сидел, купаясь в сладких воспоминаниях. Они возвращали ему былую собственную значимость. Кем он был эти три года? Лишь дряхлым, никому не нужным, бесполезным пережитком прошлого. Его не боялись, не уважали. Ему никто не внимал.
   Летели дни одиночества в комнате Анастасии, и он не заметил, как совершенно постарел...
   Но однажды всё изменилось. Однажды дверь отворилась, и Овидий равнодушно повернул голову в сторону пришедшего. Тут же глаза его вспыхнули...
   Он съёжился и вцепился ногтями в края стула. Им моментально овладел страх и безумие.
   - Аристарх... - еле выдавил из себя он.
   Инквизитор молча вошёл в комнату и приблизился к Овидию. Он заглянул в глаза дряхлого старика и усмехнулся:
   - Наконец то.
   Вслед за Аристархом вошли его люди. Инквизитор указал рукой на Овидия.
   - Заберите и это тоже. Это как раз то, что нам и нужно...
   Всё произошло так быстро и неожиданно, что чёрный наставник не успел ничего предпринять, и лишь, свесив голову, вышел вслед за пришедшими. Он знал, что это конец. Инквизиция всё-таки отыскала их. Впереди их ожидали пытки и костёр. Никакого выбора не было...
   Его втолкнули в комнату Аристарха. Взгляд его сразу упал на распятие, и Овидий зажмурился. Его трясло, и это не могло скрыться от глаз инквизитора.
   - Ну, - начал он, - что ты можешь сказать? Ты, наверное, не виновен ни в чём?
   Овидий открыл глаза и уставился на Аристарха.
   - Послушай, брат мой, вина моя, действительно, невелика...
   - Не называй меня больше братом своим! Я запрещаю тебе это! Я отрёкся от тебя в тот день, когда мать наша... Ты был тогда ещё ребёнком, но в тебе было уже что-то сатанинское. Ты не брат мне, запомни! - Аристарх встал, и повернулся к распятию. - Продолжай...
   - Да, я грешен, признаю. Я ненавидел вас и вашего Бога. Я презирал его служителей и поклонителей. Вы все и по сей день остаётесь для меня чужими. Да, я служил Сатане и не отрицаю этого. Я горжусь своим властелином, и когда-нибудь он восторжествует над землёй. Да, я не отрекаюсь от своей веры, и если меня ожидает костёр, что ж, путь это случится скорее. Но..., - он сделал паузу. Аристарх по прежнему стоял к нему спиной, - есть сила, куда более опасная, чем я! Я стар, и никакого вреда уже не несу в мир, кроме безумия. Она же молода и полна дьявольской силы. В крови её горит мой огонь. И мне не жаль пойти в костёр, зная, что она остаётся здесь.
   - Ты говоришь об Анастасии? - Аристарх через плечо взглянул на Овидия. - О ней?
   - Да, это она. Вы никогда не сможете её найти. Лишь я один знаю, где она. О, она сильна. Эта болезнь. Это проклятие Анастасии. И если в столь юном возрасте, она истребляет тысячи, достигнув зрелости, она расправится с миром, как с соломенной куклой! Запомни мои слова, и вспомни их, когда станешь погибать под её властью!
   - Где она?
   - Ты хочешь отнять у сатаны шанс править миром, и просишь помочь меня, его верного служителя?
   - Что ты хочешь взамен? - Аристарх был спокоен и невозмутим.
   Он знал этих людей. Они продаются и покупаются. Он давно искал Анастасию. В народе уже ходили слухи о её пришествии. Люди говорили, что кровь рекою льётся во имя её. Однако все поиски этой ведьмы закончились неудачно. Сейчас его уже не интересовал Овидий, хотя тот и был епископом самой сильной секты.
   - Ну, так чего ты хочешь? - Повторил он ещё раз свой вопрос.
   Овидий задумался. На самом деле думать было не о чём. Он довольно ловко провёл свою игру, и Аристарх, словно ребёнок, попался на его удочку. Отомстить девчонке, и заодно спасти свою жизнь, разве это не победа?
   - Ну, - Аристарх сел, - проси. Я отдам всё, что пожелаешь.
   - Жизнь и немного денег...
   - Договорились! Сейчас ты скажешь мне место, мои люди пойдут туда и приведут её. Ты пока останешься здесь. Лишь девчонка будет у меня, ты свободен и получаешь свои деньги.
   Сделка была совершена. Оба считали, что выиграли в ней. Неужели кто-то из них был прав? Сделка была совершена, Анастасия была продана. Овидий взглянул снова на распятие. Он знал об Иисусе всё. Он изучал Библию, чтобы поближе узнать врага. И сейчас он считал его проигравшим. Внезапно он подумал, что продал её точно так же, как когда-то продали Иисуса. И он пожалел, что это сделал не он...
   - Она в западной части города. Там есть развалины дома. Их нетрудно найти, дом этот сгорел. Там подвал, это и есть их убежище. Их там двое. Берите рыжую.
   - Насколько мне известно, она не умеет разговаривать.
   - Верно, это именно так.
   - Не будешь сожалеть о содеянном?
   - Ни мгновения...
  
  

СУМАСШЕДШИЙ МИР

  
  
   Эмили всю дорогу шла за людьми, уводившими Настю. Она не знала их, но было понятно, что это не люди Овидия. Они носили на себе кресты, но были так же молчаливы. Эмили не знала, почему Анастасия так безропотно им подчинилась, и позволила им увести себя. Эмили преследовала их, пытаясь остаться незамеченной.
   Она сопровождала их до невысокой старой башни, в которой они исчезли. Эмили было тревожно, словно что-то должно было произойти. Она осталась ждать снаружи, не упуская из вида выхода. Она осталась ждать, ждать, сколько будет нужно...
  
   Анастасию вели по коридорам, постоянно поворачивая, спускаясь и поднимаясь. Девочка не сопротивлялась, и людям не приходилось применять силу. Наконец они достигли небольшой комнаты, тускло освещённой несколькими свечами. Здесь было лишь две лавки по стенам, закрепленные на цепи. На одной из них сидел человек, опустив голову. Казалось, будто он спал. Девочке указали на свободную лавку.
   - Сиди здесь и жди. Ясно?
   Настя кивнула в ответ на стальной голос приведшего её человека. Дверь тут же закрылась.
   Человек на противоположной лавке поднял голову. Девочка узнала Овидия. Она не боялась его сейчас. Её пугало другое...
   Он ехидно усмехнулся. Его старческое лицо подёрнулось отвратительной гримасой ненависти.
   - Ну что? - Прошипел он. - Ты сама выбрала свою судьбу и теперь, должно быть, счастлива. Ну что же ты мне ничего не скажешь?
   Ей была безразлична его ненависть, но ей было страшно. Овидий продолжал:
   - Видишь, как всё получается. Сейчас пойду домой, а тебя сожгут, как крысу, и жизнь твоя станет платой за мою свободу. Ты знаешь, что я скажу тебе? Цена невелика. Я уплатил её без сожаления.
   Он хрипло рассмеялся. Настя поёжилась, взглянула на него и улыбнулась. Ей очень тяжело далась эта улыбка, но она мгновенно смутила старика, и тот поперхнулся.
   Дверь приотворилась, и в образовавшуюся щель влетел всё тот же стальной голос:
   - Выходи!
   И Настя, и Овидий знали, что слова эти адресованы ему. Он встал и сверху посмотрел на сидящую девочку. Проходя мимо, он бросил:
   - Счастливо оставаться, Ангелочек. Пусть жизнь твоя будет долгой и радостной.
   Он вышел.
   Он вышел на улицу, и его увидела Эмили. Сердце её забилось вдвое чаще. Она до смерти боялась этого человека.
   Вечерело...
  
   Овидий шёл по каким-то нежилым, вымершим улицам. Он ликовал. Свершилось! Месть и свобода одновременно. Он достал из-за пояса небольшой мешочек, и высыпал из него на ладонь серебряные монеты, пересчитывая.
   - Тридцать! - Восхищённо произнёс он.
   Он был доволен собою и знал, что этих денег ему хватит, может быть даже до спокойной смерти. Он сжёг жизнь дотла, и теперь ему оставалось лишь просто дожить свои дни, без идей и надоевших ритуалов.
   Но вдруг он почувствовал какой-то толчок в спину, затем тепло и тупую боль. Ноги его ослабли и подкосились. Он так и не успел понять, что произошло. В следующее мгновенье он умер...
   Тело его рухнуло на грязную землю. Над ним стоял какой-то оборванный бродяга. Он вытащил нож и вытер о его одежду, затем наклонился, и, разжав пальцы Овидия, извлёк монеты. Усмехнувшись, бродяга исчез...
   Овидий увидел своё тело, лежащее на земле в луже крови. Он впал в панический страх, и попытался ощутить себя. Его не было. Он мог видеть, слышать и двигаться, но ни рук, ни ног, ни глаз у него не было.
   Перед ним возникло чёрное существо.
   - Я ждал тебя, Овидий.
   Он испуганно заметался из стороны в сторону:
   - Кто ты?
   - Ты хорошо служил мне, Овидий. Правда, кое, где ты напутал, как и все остальные до тебя.
   Если бы Овидий мог, он упал бы сейчас на колени. Существо продолжало:
   - Вы неверно переводите старые книги. Но всё равно ты хорошо послужил мне в том мире. Но теперь ты у меня и послужишь мне здесь. Моя единственная цель - истязания. Это приносит мне наслаждение... Пойдём, я покажу тебе мир, за который ты боролся.
   Сатана увёл Овидия, и вскоре из глубин преисподней раздался его нечеловеческий вопль. Крик этот поглотился гранью миров, и тело его по-прежнему лежало в луже собственной крови, на нечистой улице засыпающего города...
  
   Наступило утро.
   Чуть начало светать, служители инквизиции выполняли на площади свою обычную работу. Они сооружали помост для кострища. Ранние прохожие с интересом останавливались, наблюдая за их действиями, и шли дальше, обсуждая прошлые казни.
   Приготовления были завершены, и последний служитель прибил к помосту жёлтую бумагу, гласившую:
   "Сегодня на месте сим, казнена будет дочь Сатаны, пришедшая в мир этот с силой злой. Сколь юны года её, но озлоблено сердце её до не человечности. Имя ведьме сей - Анастасия".
   Многие читали надпись эту и делились со своими соседями. К полудню город возбуждённо гудел. Событие, действительно, было необычным. На площадь, созерцать смерть ведьмы, начал стекаться народ. Люди собирались вокруг пустого со столбом, возбуждённо делясь, друг с другом мыслями. Послышались первые крики:
   - Где она?!
   - Отдайте ведьму огню!!!
   Они активно поддерживались остальными.
   - Смерть Сатане!
   Толпа не могла ждать. Она уже насытилась предвкушением и разговорами, теперь она хотела созерцать смерть.
   Настя слышала все эти крики, сидя в старой башне, и с ужасом ожидая своей участи. Она не смогла ничего объяснить Аристарху. Бессонная ночь была проведена в слезах и безмолвных взываниях. А сегодня её ждал костёр. Ей было невыносимо страшно думать об этом. Она всё ещё надеялась, что этого может не случиться. Быть может, она просто не верила, что такое возможно...
   Но вот её вывели...
   Её вывели служители инквизиции, и толпа взорвалась дружным свистом. В неё полетели проклятия. Она съёжилась под грузом ненависти и агрессии. Настя, плача, смотрела в безумные лица и не понимала, что вызвало их ликование. Грубые руки служителей намертво привязали её к столбу, под палящим солнцем. На шее затянули удавку. Всё, как положено.
   Служители ушли, предоставив девочку толпе. Этого требовал закон, чтобы осуждённый на смерть, подвергся сначала всеобщему позору.
   Её оставили одну. Одну, наедине с безумствующим океаном людей. Вот она, десятилетняя девочка, привязанная намертво, словно она может причинить какой-то вред этим людям. Вот она, эта масса людей, уверенных в том, что они знают правду, ненавидящих, готовых своими руками растерзать этого ребёнка. Они стоят напротив, словно на чашах невидимых весов. Девочка и толпа. С одной стороны страх, с другой ненависть. С одной стороны слёзы, с другой безумие. С одной стороны грех, с другой невинность. И чаши удивительным образом балансируют...
   В Анастасию полетели камни и куски навоза. Ей было больно, и она плакала. А люди смеялись и кричали...
   Эмили тоже кричала. Она была здесь и всё видела. Она кричало изо всех сил, но не была никем услышана. Она не могла ничего изменить, видя, как камни разбивают лицо Насти. С отчаянным детским криком, она бросилась, и вцепилась зубами в руку человека, только что бросившего камень. Тот злобно обернулся и так пнул ребёнка, что Эмили упала без сознания под ноги бесчинствующий толпы.
   Настя была уже не в состоянии думать от боли. Она теперь просто смотрела на людей, и они слились в одну серую картину. Она не видела лиц. Перед ней простиралось серое море ненависти, внутри которого горел огонь факела палача. Она уже не чувствовала ударов, всё тело её гудело от боли.
   Она то и дело теряла сознание, но быстро возвращалась к действительности.
   Люди засуетились, и в рядах их возникло смятение, когда палач, по непонятной никому причине, швырнул в толпу факел. Настя вновь потеряла сознание.
   - Смотрите, смотрите! Она что-то говорит, - раздался из толпы возбуждённый голос.
   Все замерли, но не услышали ни звука.
   - Она сошла с ума! Она молится Сатане! Но светлые силы закрыли её нечистый рот, чтобы не могла она осквернить наш мир, поганым голосом своим!
   - Смерть Сатане!
   - Смерть безмолвному дьяволу!
   И снова полетели камни, но ни один из них не достиг цели...
  
   Сёстры ушли, и вновь вернулась боль. Анастасия немного воспряла духом, но страх не ушёл.
   - Как тебе это нравится? - раздалось сверху неприятное шипение.
   Настя подняла голову, насколько позволяла удавка и увидела чёрное существо, сидящее на вершине столба.
   - Помнишь меня?
   - Да, я помню тебя.
   - Я не буду многословен. - Существо, по звериному переместилось по столбу вниз головой, и лица их оказались на одном уровне.
   - Я лишь спрошу тебя, согласна ли ты сохранить свою жизнь, в обмен на прежнее могущество? Ты будешь жить, но принадлежать мне, душой и телом. Ты согласна?
   Настя устало выдохнула:
   - Уходи. Передо мной уже стоял выбор, и я его сделала. Ты ничего не добьёшься, хотя я очень хочу жить. Ты даже не знаешь, как я хочу жить, как мне сейчас страшно. Прошу тебя, уходи.
   - Хорошо, я всё понял. Собственно, у меня и не было надежды. Никогда не встречал таких людей. Ты заставляешь меня восхищаться. Но знай, это был твой последний шанс выжить. Помни это!
   Существо растаяло в пространстве...
  
   Терпению толпы приходил конец. И как раз в этот момент на помост взошёл Аристарх. Все мгновенно замолкли. Он поднял руку.
   - Эта ведьма, не смотря на детское обличие, коварна и отвратительна. Она не призналась в содеянном! Она хитра, ибо в ней хитрость Сатаны! Она может управлять зверями лесными и покорять стихии! Легенды о ней ужасны! Сила её чёрная велика! Но сегодня силы светлые спеленали её злобу, дабы не смогла она повредить нам, вершащим возмездие!
   Толпа возликовала. Инквизитор не ожидал иной реакции. Оставалось лишь огласить приговор, а он был кратким...
   - Постойте...
   Старый священник с трудом поднимался по деревянной лестнице помоста. Он спешил. Взобравшись, и немного отдышавшись, он продолжил:
   - Вы не можете её сжечь. У неё нет признания! Одумайтесь! Это против ваших законов!
   Это знал и Аристарх, но он не думал, что кто-то может обратить на это внимание.
   - Ты не хочешь её смерти? - Обратился он к священнику.
   - Конечно, нет! Посмотри, ведь перед тобой дитя! - Он указал на разбитое в кровь лицо Насти.
   - Передо мной дьявол, скрываемый детским лицом!
   - В любом случае, ты не можешь преступить закона! - Эти слова были последней, хрупкой надеждой на спасение девочки.
   - В таком случае, я спрошу мнение народа!
   Аристарх победно взглянул на противника. Сегодня священник был просто помехой, для исполнения его планов.
   - Кто за то, чтобы этот рыжеволосый дьявол принял на себя смерть?
   Конец фразы утонул в криках согласных людей. Толпа ревела, выплёвывая ругательства.
   - А может кто-то хочет сохранить ей жизнь? Ну, кто выступит в её защиту?
   Люди мгновенно замолчали, и лишь тонкий, детский голосок пролетел над ними:
   - Не убивайте её! Она ничего плохого не сделала в жизни! Она спасла меня от плохих людей! Она хорошая!..
   Толпа взорвалась хохотом, услышав одинокий голосок Эмили. Это было так ничтожно...
   Улыбнулся и Аристарх.
   - Вот, видишь, - сказал он священнику, - сотни голосов против одного неразумного ребёнка. Её судьба уже предрешена, и теперь вряд ли кто может это изменить.
   Священник повернулся лицом к людям:
   - Одумайтесь! Я взываю к вашему состраданию! Вы хотите убить ребёнка. Это не принесёт вам никакого облегчения. Она не виновата!..
   Настя смотрела на Эмили и улыбалась. Ей хотелось, чтобы она перестала плакать и кричать. Ей хотелось, чтобы она перестала быть частью этого сумасшедшего мира. Ей хотелось успокоить Эмили, но у неё были связаны руки, а говорить она не умела.
   - Смерть Сатане! - Летело со всех сторон.
   - Вы же ничего о ней не знаете, почему вы так жестоки?
   Из толпы раздался голос, подстёгивающий общие настроения:
   - Она молчит! Она молчит, даже, когда в неё попадают камни! Разве есть ребёнок, способный вынести это?!
   Люди одобрительно загудели.
   - Пускай она изречёт хотя бы звук, и я поверю, что она невиновна! Дети кричат, когда им больно!
   - Да!
   - Да!
   Из толпы раздались подтверждающие голоса.
   Ангел сжал губы и безнадёжно покачал головой. Насте показалось, будто он злится.
   Покачал головой и священник. Он, не сказав больше ни слова, спустился на землю и подошёл к Эмили. Он взял её за руку.
   - Пойдём со мною. Тебе нельзя здесь больше находиться.
   - Я никуда не пойду!! - Губы Эмили дрожали, и она, не отрываясь, смотрела на Настю.
   Та улыбнулась ещё раз чистой, искренней улыбкой и кивнула, велев ей уходить со священником...
   Аристарх поднял руку, взывая к тишине. Все смолкли, слушая приговор.
   - Приговаривается к смерти, через сожжение...
   Ангел подошёл к вздрогнувшей девочке:
   - Я буду с тобой. Не смотри на них, дитя моё. Не смотри на них.
   Настя открыла рот, и её всю затрясло. Она знала, что умрёт, и смерть её будет ужасна. Она видела рядом с собою Ангела, но она была человеком... Она истерично зарыдала и забилась в своих оковах, под свисты толпы. И это было невыносимым зрелищем, даже для Ангела...
   Дрова воспламенились упавшим факелом, и огонь бездумно начал приближаться к помосту...
  
   Аристарх стоял на коленях перед распятием в своей комнате. Там, на площади, сейчас вершилось правосудие, и он молился, чтобы решение его оказалось правильным. И вдруг... сквозь суровые стены башни до него долетел пронзительный детский крик. Обычно так кричат дети, когда им больно...
   Он протянул руку, и потрогал лицо Иисуса. Оно было влажным...
   Этот крик облетел площадь, повергнув в смятение бесчинствующих горожан, и многие пали на колени перед пылающим столбом...
   Крик этот достиг удаляющегося священника, ведущего за руку ребёнка.
  
   - Как тебя зовут? - тихо спросил старик.
   - Эмили. - тихо ответило дитя... ВОЗНЕСЕНИЕ
  
  
  
   - Давай договоримся с тобой, Эмили. Ты никогда не будешь грустить по мне, - Настя была в белом и улыбалась, казалось, что она излучает свет, - всё самое страшное уже позади, и теперь я счастлива.
   Лицо её было безупречно чистым. На нём не осталось никаких следов недавних побоев. Рыжие волосы стелились по спине.
   - Тебе хорошо сейчас? - глаза Эмили были полны счастливых слёз.
   - Да, мне сейчас очень хорошо. Я хочу, чтобы ты это помнила. Слушайся во всём этого старого человека. Это очень хороший человек...
   - Ты будешь приходить ко мне?
   - Конечно, милая моя Эмили! Я буду приходить к тебе каждую ночь.
   Эмили умиротворённо улыбнулась.
   - Спасибо тебе, Настенька. За всё, за всё...
   - Не нужно... Уже почти утро. Спи, малыш, а мне пора. До завтра...
   - Настя...
   - Что, сестричка?
   - Ты теперь Ангел?
   Анастасия улыбнулась и поцеловала Эмили:
   - Может быть...
   Слова растаяли во сне девчушки, спящей в святом храме.
  
   В городе наступало утро...
  
  
  
  
  
  
  
  
  
   -
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
   20
  
  
   1
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
 Ваша оценка:
Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список
Сайт - "Художники" .. || .. Доска об'явлений "Книги"