Ильич Роберт : другие произведения.

Триста тысяч оргазмов

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:
 Ваша оценка:
  • Аннотация:
    Этот рассказ участвовал в конкурсе "Креатив N3", где наделал много шума, а тема с ним по популярности обогнала тему с подведением итогов конкурса. Мнения читателей разделились - кто-то говорил, что это лучшее из всего, что ему доводилось читать, а кто-то с гневными криками просил удалить рассказ из списка конкурсантов. За что удалить? Признаться, я и сам не понял, за что. Поможете разобраться?
  [Данные неизвестны]
  
   В комнате было темно и мокро. Раскаты грома щекотали барабанные перепонки, блуждали в глубинах черепа, пытаясь выбраться наружу.
   В голове будто лопнул надувной шарик.
   - Настя, - сказал Вадим, прикрыв ладонями уши, - ты не думала, что где-то существует лучший мир?
   Он заерзал, подкладывая под себя правую ногу - левая начала затекать. Дождевая вода на полу звонко плеснула, эхо отразилось от невидимых в темноте стен и утонуло далеко вверху. Даже звуки старались покинуть это место.
   - Опять ты за свое, - сказала Настя и заскрежетала камешком по полу. Несмотря на прикрытые ладонями уши, голос прозвучал отчетливо и громко. - Нет, не думала, и тебе не советую. Выбрось ты все это из головы... - Она сглотнула. - Что-то обед не несут.
   Сверху послышался гул закрывающегося люка, гроза стихла. Вадим вздохнул и убрал ладони.
   - Постой, - сказал он и обшарил пол под Настей, нащупывая линии. Кончики пальцев кольнуло - в работу включились программы осязания. - Новый рисунок? Что это?
   - Не знаю, что-то новенькое. Посмотри.
   Вадим еще раз провел рукой по рисунку и попытался мысленно подобрать образ. Затылок онемел, воображение глухо щелкнуло и стало разгоняться. Перед глазами понеслись картинки. В основном это были парнокопытные - лошади, зебры, жирафы... Некоторых он знал, других видел впервые. Через минуту мелькание замедлилось и остановилось на изображении черного рогатого животного.
   - Ты нарисовала корову, - сказал Вадим и выключил воображение.
   'Щелк!'
   Голова закружилась, к горлу подобралась рвота.
   - Коро...
   - Ко-ро-ву. Домашнее молочное животное, самка крупного рогатого скота.
   - Ого, - сказала Настя. - Такого еще не было.
   И замолчала. Снова заскрежетал камешек, рисующий последние штрихи. Она никогда ничем не интересовалась - после обеда садилась на нетронутый дождем участок пола и начинала рисовать животных. Сперва это были рыбы, потом обезьяны и хищные кошки. В последнее время появлялись только парнокопытные. И каждый раз это дурацкое 'Вадик, посмотри!'
   Как будто им от этого становилось лучше.
   Из-за двери донеслись звонкие шаги. Ключ вошел в скважину и стал медленно поворачиваться. Звуки отразились от стенок черепа и загудели, поскакали, словно мячики для гольфа. По голове будто ударили тупым предметом. Глаза прожгло кислотой, по векам понеслось слайд-шоу - ключи, замки, толстые целлюлитные ноги, кусок хлеба, миска с водой...
   Воображение включалось и выключалось, как неисправный фонарик.
   'Щелк-щелк-щелк-щелк!'
   Образы перемешались, прыгнули в глазные яблоки и стали щекотать мозг, вызывая нестерпимый зуд. В голове раздулся мыльный пузырь, уши заложило. Вадим упал и заскреб руками по волосам, пытаясь разодрать затылок и вытащить серое вещество.
   И вдруг все прекратилось. Картинки разбились на огромные квадраты, изменив разрешение, и исчезли. Звуки нехотя угасли.
   Остались только чуть различимый писк в ушах и нежное тепло на плече.
   - Все хорошо, - услышал он пьянящий голос Насти. - Расслабься, все хорошо...
   - Спасибо, - прошептал он. - Мне уже лучше.
   Она убрала ладонь, уткнулась в пол и продолжила рисовать. Безразличная ко всему. Вадим со стоном поднялся - кто-то заменил руки на картонные трубочки.
   В слепящей полоске света стоял худощавый человек. Осоловелые глаза зацепились за парня, словно рыболовный крючок, дрожащие пальцы сжимали две миски с водой и хлебом. Это был новенький - раньше обед подавала старая женщина с толстыми целлюлитными ляжками.
   Это шанс.
   Человек бросил внутрь еду и попытался закрыть дверь. Не успел. Вадим скользнул ногой по воде, рванулся и просунул руку в щель, схватив новенького за ворот белоснежного халата.
   - Кто ты?!
   Человек открыл рот, чтобы ответить, выпучил глаза и повалился на пол, как мешок с пшеном. Вадим испуганно отпрянул, потом наклонился и пощупал пульс.
   Обморок.
   Дверь комнаты открывалась в низкий тоннель. По потолку ползли сосуды ржавых труб, шелушащиеся стены освещались красным светом и походили на кожу сгоревшего человека. Бетонный пол по правую руку спускался в сумрак, по левую поднимался к освещенному люку.
   Вадим затащил тело в комнату. Позвал Настю.
   - Делай что хочешь, - отозвалась она после минутной паузы. - Мне все равно.
   - Пойдем со мной.
   - Нет.
   В темноте застонали - человек приходил в себя. Дальше медлить было нельзя.
   Вадим закрыл дверь, оставшись наедине с красными стеклянными лампами. Горячая слеза скользнула по щеке, шлепнулась на бетон.
   - Прощай.
   Он увидел, что на двери нет никаких замков - только ручка. Вадим мог сбежать в любую секунду.
   Если бы захотел.
   Лампы на стенах ярко вспыхнули, за толстым стеклом завертелись огоньки. Сирена завопила прямо в ухо.
   - Внимание персоналу четырнадцатого сектора, - треснул громкоговоритель. - Образец ноль-два готов к эксплуатации. Камера номер три.
   Зашипело, сверху надвинулся горячий пар. Вадим чихнул и подбежал к люку. Не меньше минуты он наваливался на металлический круг. Вдруг баранка завертелась, обжигая ладони, и люк резко открылся внутрь, сбив парня с ног.
   Из проема вышли два огромных человека в белых защитных костюмах. Вадим заскреб ногами, но его схватили под мышки и потащили. Он ожидал, что беглеца вернут в комнату, но тут увидел надпись 'Камера ?3' на закрывающемся люке.
   Его волокли вверх по такому же низкому тоннелю, только на этот раз стены освещались не красными лампами, а белыми. Босые ступни скользили по шершавому бетону, глаза начинали слезиться. В носу щекотало, Вадим чихал уже непрерывно.
   А Вадим ли? В груди разорвалась вакуумная бомба, ребра стали проваливаться внутрь. Он вдруг осознал, что не помнит собственного имени. Вся его жизнь превратилась в один длинный день - с завтраком, обедом, ужином и темной комнатой без потолка.
   И события этого дня плавились, словно разъедаемые кислотой.
   Перед Вадимом появились два человека - один высокий с усами, другой низкий с очками.
   - Значит, образец ноль-два, - сказал высокий и стал на ходу просматривать какие-то бумаги. - Так... парню пятнадцать лет, девчонке... девчонке тоже. Она созрела еще год назад, парень вылупился только сегодня... так-так, отлично...
   Вадим задергался и попытался спросить, кто они такие и куда его волокут, но из груди вырвалось только сдавленное мычание.
   - Он хочет нам что-то сказать? - спросил высокий.
   - По-видимому, да, - ответил очкарик. - Нейро-газ начал действовать, его память очищается. Речевая функция временно приостановлена.
   - Хорошо-хорошо... - Усатый перевернул пару листов. - У меня вопрос. С какой целью объекты выращивались именно в такой среде? Насколько я знаю, Институт может позволить себе дорогостоящую аппаратуру и специально оборудованное помещение.
   Очкарик растерялся.
   - Но... Позвольте, уж вы-то должны знать, что человек может успешно развиваться только в неблагоприятной среде. А санитарные нормы у нас соблюдены.
   - Гхм... Да, безусловно, - сказал усатый и покопался в бумагах. - Волевой и решительный - теперь все правильно. Искусственные препараты не вводились?
   - Разумеется.
   - Хорошо, докладывайте врачу.
   Очкарик злобно посмотрел на усатого и сунул руку за пазуху. Что-то щелкнуло.
   Потянулся чистый потолок, трубы исчезли. Стены покрылись побелкой, пол стал гладким. Тоннель начал петлять.
   - Я слушаю, доктор Глебски, - сказали стены механическим голосом. - Что там у нас с образцом ноль-два?
   - Докладываю, миссис Шрапнович. Основные пункты характера и главный блок эмоций образован. Ноль-два полностью готов к эксплуатации, мы уже стерли воспоминания и готовим его мозг к загрузке базы данных.
   - Как девчонка?
   - Полностью сформировавшаяся личность. Все те же проблемы, что и раньше - почти полное отсутствие воли и временная блокировка абстрактного мышления. Ментальная инвалидность четвертой степени. Тут мы бессильны.
   - Правоохранительные органы претензий не имеют?
   - Не имеют, - ответил усатый, отдавая бумаги доктору Глебски. - Можете начинать.
   Створки расходящихся дверей зашипели, и Вадима бросили в комнату с белыми стенами. Через секунду два таких же огромных костюма принесли маленькую скрюченную девочку. Она сразу же забралась в угол и поджала под себя ноги.
   - Ваши приказы, миссис Шрапнович, - сказал очкарик.
   - Снимайте ментальные протезы, загружайте базу данных и запускайте наших деток в дикую среду. - Голос поплыл и стал громче. - Начинаем.
  
  
  [17 декабря 01:38 AM]
  
   Жирная темно-зеленая муха летела над ночным городом. В огромных фасеточных глазах отражались бетонные глыбы заброшенных небоскребов, свет неоновых вывесок и пустынные кишки улиц. Вдали слышались сладкие стоны и крики удовольствия - это занимались любовью две проститутки, изнуренные отсутствием клиентов. Воздух сотрясал громоподобный рев старого крана, поворачивающегося на ржавых шестернях.
   Муха приземлилась на заляпанную грязью вывеску казино.
   Вадим вышел, достал смятую пачку сигарет. Ноги погрузились в хлюпкую жижу, глаза заскользили по выцветшей картинке улицы, как кусочек масла по нагретой сковороде. Темные провалы между домами с гулким свистом всосали воздух и заскулили воем бездомных собак. Канализационные решетки срыгнули жиденькую парашу на дорогу и тротуар, наполнив воздух кислотным газом.
   Кожаные ботинки начали промокать.
   Вадим посмотрел на плечо, нахмурился и раздраженно стряхнул что-то рукой. Темно-синяя муха провернулась в воздухе, выровнялась и села на вывеску рядом с зеленой.
   - 'Не расстраивайтесь, в следующий раз вам точно повезет!' - сказал Вадим и обернулся. Из казино донеслись приглушенные возгласы. - Ублюдки...
   Он попытался закурить. Морозный ветер потрепал огонек зажигалки, забрался под куртку и стал щекотать живот, словно маленькая проворная мышка. Из-за поворота вышел человек с фонариком, яркий свет ударил в глаза. Рука дрогнула, сигарета скользнула и упала в мерзкую кашу.
   Подобная жижа была зимой во все времена. Вот только раньше грязь смешивалась со снегом, а теперь - с дерьмом. Вадим не видел настоящего снега с тех пор, как из-за озоновых дыр власти накрыли Уайт-Гласс куполом, отрезав маленькое европейское государство от остального мира. Когда это случилось, Вадим был шестнадцатилетним подростком и усыновившая его семья собиралась переезжать в соседний Гласс-Рэйб. Он так и не побывал в других странах.
   Но лучше уж гибель от ультрафиолетовых лучей, чем медленное гниение на этой помойке.
   Заглянув в опустевшую пачку, он бросил ее в парашу вместе с зажигалкой и яростно растоптал. Потом застегнул куртку и быстро пошел домой.
   Зеленая муха коснулась усиками синей и полетела следом.
   Каждый шаг оставлял на штанах светло-коричневые разводы, но Вадиму было плевать. Он хотел как можно быстрее убраться из этого места.
   Сегодня он проиграл все накопленные за восемь лет деньги. До последней копейки.
   И что он скажет Насте?
   Теперь у него не было выбора, оставалось только согласиться на какой-нибудь глупый эксперимент и молиться, чтобы его не кинули и не убили. Он давно присматривался к этому варианту - деньги в Институте платили приличные. Вот только за последствия и побочные эффекты никто не отвечал.
   Вадим скользнул в один из темных провалов вместе с мухой.
   Тут начинались жилые кварталы. Некоторые люди дремали по краям узких проходов, другие разрывали коробки из-под обезжиренного молока и подкладывали под голову картонную бумагу. Группа подростков с покрасневшими глазами собралась полукругом и что-то делила, толкаясь и тихо переговариваясь. В нишах недостроенных этажей кололись, курили, стонали и мочились вниз. Девочка в порванных колготках придерживалась за ржавую сетку и блевала, с воспаленных ноздрей свисали ниточки бледно-желтых соплей.
   Вадим скривился. Всемирная эпидемия Чумы еще в двадцать втором веке сделала эту страну калекой.
   Вязкое месиво сюда не добиралось, но вместо этого воздух отравлял шершавый запах мочи и гари, словно где-то поблизости взорвался сортир.
   На Вадима налетел старик, обтянутый огромной половой тряпкой.
   - Дай денег! - сказал он хриплым голосом и вылупил два потрескавшихся глаза. - Не дашь денег - я сдохну. Прямо здесь, учти... - Он опустил голову, словно засыпая, потом резко встрепенулся: - Пусть меня собаки сожрут!
   Изо рта нищего воняло смесью Ада и Чистилища - два к одному. Вадим аккуратно отодвинул старика в сторону и прибавил шагу. Вдохнул аромат сожженной мочи и решил, что в мире все-таки есть вещи, ради которых стоит жить.
  
  ***
  
   В квартире что-то свистело, временами захлебываясь и покашливая. Вадим бросил ключи на комод и, не раздеваясь, вбежал в кухню. На конфорке надрывался наполовину оплавившийся чайник. Ох Настя, Настя...
   Вадим кинул покрасневший кусок железа в раковину, включил холодную воду. Зашипело. Потом он разделся, замотал ботинки в брюки и отправил в ванну.
   Настя сидела за компьютером и ритмично мотала головой, словно пытаясь сбросить старые наушники с отломанным микрофоном.
   Пол застилала утоптанная солома, от стены тянуло холодом. В углу шаталась прогнившая доска, покрытая поролоном. Вадим покачал головой и поправил ее, затем собрал с пола окровавленную вату и аккуратно запихал в маленькие щели, забиравшие драгоценное тепло. Потом сел на маленький диван и хлопнул в ладони.
   Настя дернула плечиками, обернулась. Под глазами расплылись темно-синие круги, словно огромные ожоги; щеки провалились в череп. Она улыбнулась и отложила наушники, послышалось шуршание тяжелого металла. Вадим улыбнулся в ответ и поманил ее на колени.
   - Ты опять плакала, Нати, - сказал он и бережно обнял ее за плечи. - Мы же договорились...
   - Я не могу так больше. - Она взглянула на него мокрыми глазами. - Мы уже восемь лет живем в этой землянке. Как в гробу. Иногда мне кажется, что если я умру и попаду в Ад, ничего не изменится... - Она опустила голову. - Сегодня я ходила на рынок и хотела купить картошки. Мне не хватило денег. Почему ты не разрешаешь брать деньги со счета?
   Вадим скосил глаза на кусочки ваты, покрытые бордовой коркой.
   - Снова кровотечение? - спросил он. - Ты показывалась доктору?
   - Вадик, я задала тебе вопрос. Не уходи от темы.
   - Настя, ну мы же догово...
   - Так давай передоговоримся! - Ее голосок треснул и взял высокую ноту. - Я хочу есть...
   Сердце с хрустом повернулось вокруг оси, сосуды затрещали. Вадиму захотелось удушить себя чем-нибудь. Он утопил лицо в ее коротких волосах, скрывая гримасу боли. Запахло яблоками.
   - Нельзя, Нати, - пробубнил он. - Эти деньги нужны на будущее. Мы сильные, сильнее нас только боги. Мы выберемся, обещаю. Выберемся из Уайт-Гласса и уедем далеко-далеко. В Америку.
   Настя вытерла скатившуюся слезу и комично нахмурилась.
   - Хватит разговаривать со мной, как с ребенком. И не надо каждый день повторять одно и то же - ты напоминаешь Майклов из мыльных опер... Ты купил что-нибудь поесть?
   В груди запрыгал отбойный молоток, проваливаясь ниже. Вадим с трудом сдержал стон.
   - Нет, но я... - Он последний раз вдохнул яблочный аромат, вынырнул из шелковых кудрей и посмотрел на Настю, изо всех сил напрягая щеки, чтобы улыбнуться. Ощущение было такое, словно он поднимал лицом сто двадцать килограмм. - Я нашел неплохую работу.
   - Ну вот, опять. Я же просила не повторять. А что за работа?
   - Так, ничего особенного. Надо будет потаскать кое-что некоторое время - ящики, строительные материалы. Насчет зарплаты еще не говорили - завтра утром будет встреча. Но обещали, что не обидят. Все будет хорошо, Нати.
   Он чувствовал себя тухлым яйцом.
   - Ну почему у меня нет ни капли твоего оптимизма? Без твоей веры я бы, наверное, не выжила. Спасибо тебе, Вадик.
   Они осторожно попробовали друг друга на вкус, потом слились в затяжном поцелуе. Время остановилось, шуршащий звон электрогитары натянулся и гулко загудел.
  
  
  [17 декабря 10:05 AM]
  
   Темно-зеленая муха следовала за Вадимом. Мимо пустых бензоколонок, мимо разбитых витрин, мимо утонувших в грязи детских площадок... Мимо города, в котором никогда не восходит солнце.
   Насекомое залетело в закрывающуюся дверь кирпичного дома.
   В коридорах Института было шумно, как в зоопарке. Под потолком скрипуче кричали и хлопали крыльями разноцветные птицы, за покосившимися дверями мычало и кукарекало. Легкие раздувались до размеров баскетбольного мяча, пытаясь выделить кислород из отравленного воздуха. Запах птицефермы перебивался вонью медицинских препаратов.
   Под ногами пробежали два кудахтающих куска мяса, разбросали рыжие перья по полу и скрылись за поворотом. Вадим потерял равновесие и наступил на что-то мягкое. Раздался визг, словно гвоздем по стеклу провели, мягкий комок ушел из-под ног, и Вадим грохнулся на пол, угодив рукой в коровий помет. Копчик вспыхнул болью.
   Его тут же подняли за шиворот и поставили на ноги. Отряхнули.
   - Осторожнее надо, мистер, - сказали над ухом.
   Спина доктора изгибалась дугой, через белый халат проступал небольшой горб. В лицо скалилась квадратная физиономия с набухшими скулами, только что обозвавшая Вадима мистером.
   - Э... - растерялся парень. - Э?
   - Позвольте, я провожу вас к хирургу. Вы ведь новый испытуемый?
   - Ну, в общем-то, да... - Вадим выхватил протянутое полотенце и вытер руку. - Проводите, конечно. - Улыбочка. - Буду вам признателен. Но сначала я хотел бы узнать от вас одну вещь.
   - Я весь внимание, мистер.
   - Я слышал, - сказал Вадим, - что Институт наблюдает за потенциальными клиентами с помощью скрытых камер. Это правда?
   Доктор колебался не больше секунды.
   - Да. Мы устанавливаем наблюдение за всеми кандидатами, чтобы в дальнейшем было легче работать. Нам очень важно психологическое состояние наших клиентов... ну и некоторые иные факторы.
   - Спасибо. Теперь можно идти.
   Доктор приподнял брови - он явно ожидал продолжения, - потом коснулся локтя и вежливо указал вперед.
   Кабинет хирурга походил на кабинет хирурга. В углу стояла больничная койка, затянутая белоснежной простыней, рядом на стеллаже теснились окровавленные зажимы и плоскогубцы. Посреди комнаты сидел огромный катамаран, напоминавший врача. Живот его свисал с колен, как наполненный водой презерватив, а лицо было похоже на задницу. Малюсенький стульчик под ним искупал смертные грехи. Сбоку стояла деревянная тумбочка, заваленная бумажными салфетками. В салфетках копошился клубок серенькой шерсти - выуживал зернышки собственных какашек и пихал за щеку.
   - М-м-м, новый клиент, - сказал хирург женским голосом и погладил хомяка. Зверек отбросил лакомство и раскинул лапки в стороны, пытаясь сдержать чудовищный напор. - Миссис Шрапнович, к вашим услугам. Так вы по делу?
   - Да, совершенно верно. Только сначала хотелось бы уточнить кое-что. Институт наблюдал за мной сегодня ночью? В казино.
   - В казино? - Врач закатила глаза к потолку. Вадим проследил ее взгляд и увидел сверху маленькие отверстия, через которые были протянуты две красные ниточки лазеров - прямо в зрачки хирургу. - Да, этот инцидент имел место. Вы входили в список потенциальных клиентов. Скажу сразу - у нас все согласовано с Конституцией о правах человека, все законно. А что, собственно, случилось?
   - Да ничего не случилось. - Он пожал плечами. - Короче говоря, меня зовут...
   - Вы недооцениваете Институт, Вадим Игнатьевич, - перебила врач и улыбнулась. Ее лицо жестоко вспороли, обнажив зубы, похожие на грязные ногти. - Порой внешность обманчива.
   За стеной послышалась возня, грохот и жуткое мычание. Хомяк вздрогнул и закопался под салфетки.
   - Гхм... Перейдем к делу? - Вадим покосился на стену.
   - Без проблем. У нас имеется одно предложение. Скажите, как у вас с потенцией?
   - Отлично.
   - Действительно, - согласилась она. - Просто замечательно. Подробности эксперимента я вам разглашать не вправе - скажу лишь, что потребуется именно от вас.
   Крупные капли скатились по ее лбу. Она пошарила рукой по тумбочке, разбрасывая салфетки, наткнулась на хомяка и протерла пот. Зверек жалобно пискнул.
   - В вашу сперму введут экспериментальный биологический препарат. - Она с легким недоумением посмотрела на болтающегося в пальцах хомяка и бережно вернула его на тумбочку. - Вам будет запрещено заниматься сексом в течение двух недель - аккурат до Нового года. И мастурбировать.
   Она смотрела добрыми пустыми глазами. Так смотрит собака, нагадившая под холодильником.
   - Простите?
   - Мастурбировать, - повторила врач.
   - А, ясно.
   К шуму за стеной добавился поросячий визг.
   - Потом на ваш счет переведут двадцать тысяч долларов... С вами все в порядке?
   - Не совсем, - сказал Вадим, отвлекшись от стены. Сердце екнуло. - Вы не могли бы повторить?
   - По окончанию эксперимента на ваш счет переведут двадцать тысяч долларов.
   - Вот, так намного лучше. - Вадим криво улыбнулся - мышцы лица не слушались. - И для этого мне нужно воздерживаться две недели?
   - Совершенно верно, Вадим Игнатьевич.
   - Я согласен.
   Врач растянула мочалки губ в стороны.
   - Не так быстро, голубчик. Сначала вам нужно пройти медкомиссию. Потом мы запросим разрешение у властей, перевернем вверх дном всю информационную базу и проведем многоуровневый анализ вашей личности. В принципе, с медкомиссией можно начинать прямо сейчас. Вы позволите задать нескромный вопрос? - И, не дожидаясь ответа: - Какого размера ваш половой член?
   Вадим вздрогнул.
   - Мой член... - тупо повторил он, - м-м-м... знаете, никогда не мерил. А это обязательно?
   - Медкомиссия, - напомнила врач, и на ее лице снова появилась рваная рана. - Еще мне надо будет взять образец вашей спермы.
   За стеной что-то завопило и повалилось, послышался звон бьющегося стекла. Хомяк спрыгнул с тумбочки и забрался под стеллаж с окровавленными инструментами. В кабинет заглянула голова с взъерошенными волосами.
   - Миссис Шрапнович! Эксперимент шестьсот пятьдесят восемь выходит из-под контроля, персонал ждет указаний!
   - Данные! - крикнула врач и дернула головой, находя зрачками лазерные лучи. Кожа на лице пошла волнами. - Усыпить образец восемнадцать ноль-восемь! Вернуть опытную кровь! Вывести персонал! Продезинфицировать помещение!
   Дверь хлопнула, осыпав штукатурку. Хирург несколько раз вдохнула, потом проморгалась и посмотрела на Вадима слезящимися глазами.
   - Остановились на мы так чем? - спросила она таким голосом, словно только что рыдала.
   Вадим поднял брови.
   - Вы собирались измерять мой член, - осторожно напомнил он.
   В стену будто ударили тараном, побелка пошла трещинами. Послышался глухой рев, от которого задрожали доски под ногами. А потом все стихло.
   - Приступим, что ж... Ступимпри, ну что ж... - Врач хрипло прокашлялась и вытерла глаза рукавом. Вздохнула. - Ну что ж, приступим.
  
  ***
  
   Вадим вышел из кабинета и наткнулся на человека с квадратным лицом. Доктор лежал на полу - судя по всему, его сбило с ног дверью. Он поднялся, перебросил белый халат через локоть, словно дорогой фрак, и стал похож на мокрую курицу.
   - Как насчет выпивки? - спросил он вдруг.
   Вадим растерялся. С чего бы этому доктору угощать его выпивкой?
   - Гхм... А почему бы и нет? - ответил парень. И решил действовать открыто: - Только почему вы... ты вдруг решил поставить мне выпивку?
   - Просто... - Доктор забегал глазами, словно пытаясь найти пути к отступлению. - Просто у меня закончилась смена, а домой идти не хочется. Так ты согласен или нет? А то я...
   Вадим прикинул перспективы.
   - Хорошо-хорошо, - быстро сказал он. - Пойдем выпьем... куда?
   - Знаю я тут одно местечко...
   Институт выходил на небольшую площадь. Несколько дорог, по которым когда-то ездили машины, пересекались в этом месте и уходили дальше, вглубь города; некоторые из них глухими тупиками упирались в здания. Из переулков вытекали ручейки параши, застывали на морозе и превращали площадь в огромный каток. Это было единственное место в городе, где при каждом шаге ты гарантированно поскальзывался на дерьме.
   - Ну и что, куда дальше? Где там твое местечко находится?
   - Знаешь рынок 'Лодочный'? - вопросом ответил доктор.
   Вадим знал. Они пошли по площади, скользя ногами и цепляясь друг за друга.
   Мороз пробирал до костного мозга, ледяными пальцами выкручивая позвоночник. Ветер выл над площадью, как бездомный пес.
   - А звать тебя как? - спросил Вадим, пытаясь держать равновесие.
   - Леонид. Можно Леня.
   - А меня Вадим. Можно Саня.
   Доктор засмеялся, поскользнулся и упал на шпагат. Вадим улыбнулся.
   Этот парень начинал ему нравиться.
   - Чего смотришь? - нахмурился Леня. - Поднимай давай.
   Через минуту они снова шли рука об руку, только теперь гораздо уверенней - ближе к зданиям параша постоянно пополнялась свежими порциями и не успевала замерзать.
   - Так ты подписался на какой-то эксперимент? - спросил доктор.
   - Что-то вроде этого. Мне сказали, что главным условием будет...
   - Т-с-с-с! Ты что, это же врачебная тайна! Разве миссис Шрапнович не говорила, чтобы ты не распространялся на эту тему?
   - Да плевал я на ваши тайны. Мне главное семью прокормить.
   Вадим вспомнил про Настю, и хорошее настроение придавило тяжелым камнем. Мир вновь стал серым и однообразным.
   - Но ты все равно... - сказал Леня. - Постарайся не разговаривать об этом с каждым встречным.
   Вадим не ответил.
   Площадь закончилась и уперлась в коричневую стену, поднимающуюся вверх на полсотни метров. Рынок 'Лодочный'. Огромный ангар с лоскутьями тряпок вместо крыши.
   Торговые ряды извивались замысловатыми лабиринтами безо всякого порядка. За грязными стеллажами стояли толстые продавцы в жирных фартуках и громко зазывали покупателей. Вокруг гавкали, мяукали, рычали и ругались матом. Рокотал гомон толпы. Чуть дальше стеллажей воняли кучи не то мусора, не то продовольствия. Трудно было понять, что это - рынок, похожий на городскую свалку, или свалка, похожая на рынок.
   - Вход в местечко в конце этой гряды! - крикнул Леня и махнул рукой. - Там подвал! Если у тебя деньги в ненадежном месте, советую перепрятать!
   Вадим кивнул, дождался, пока доктор отвернется, и переложил две тысячи долларов поглубже в штаны. Аванс за эксперимент, который начнется завтра.
   Он успешно прошел медкомиссию.
  
  ***
  
   - Я тебе вот что скажу, Саня, - прохрипел Леонид и грохнул кружкой по столу, расплескав пиво. - У нас в Институте есть такие эксперименты, которые длятся уже больше десяти лет. И ни черта они не связаны с генетикой. А ты говоришь - куры, свиньи...
   Кафе-бар 'Местечко' походил на притон для мизантропов. За стойкой сидел обросший тиной человек и курил, как показалось Вадиму, собственную бороду. У стены лохматый мужик перекидывался шарами в 'Бильярд' то ли со своим отражением, то ли с таким же лохматым мужиком.
   - Официант! - крикнул доктор. - Еще пива!
   Рядом сидел коренастый дед с обильной щетиной, похожей на лобковые волосы. Он вгрызался в куриную ляжку, затем смотрел в одну точку и жевал. А потом снова вгрызался. Куриный жир капал на скатерть, брызгал в стороны и стекал по бороде.
   В животе образовалась пустота, напоминающая голод. Вадим двое суток ничего не ел.
   Настя не шла из головы.
   К столику подошла молоденькая девушка в кружевном фартуке и поставила кружки с пивом. Доктор оскалился и запустил руку под фартук.
   Пляснула пощечина.
   - За это отдельная плата, паскуда, - сказала официантка низким голосом.
   - Ладно, вали уже. - Леонид нахмурился и перевел взгляд на две полные кружки. - А ты чего пиво не трогаешь? Думаешь, отравить хочу?
   - Я не пью.
   - Как это?! А чего мы тогда сюда волоклись?
   - И в самом деле... - Вадим приподнялся в кресле.
   Доктор тут же взвился.
   - Эй-эй-эй, стоп. Я все понял... Садись, поговорим.
   - Да? - Вадим улыбнулся краешком рта. - Схватываешь на лету!
   Доктор заметно поник и стал помешивать пиво сушеной рыбой.
   - Везде корыстные цели! - сказал он хмельным голосом и обсосал треску. - Отличное местечко, правда? Официантки хорошенькие, как школьницы. Да и контингент тихий - писатели не особо любят веселиться.
   - Ага.
   Вадим смотрел выжидательно.
   Леонид поджал губы и покачал головой. Вздохнул.
   - Да не знаю я, что они с тобой сделают. Твоим экспериментом занимаются совершенно другие люди. Но я могу рассказать кое-что любопытное про Институт. Кто знает - вдруг тебе это поможет? А? Саня?
   - Ладно, выкладывай.
   Доктор сморщился, пришлепнул обглоданный хребет к столу и откинулся на табуретке.
   - Да и в самом деле, - сказал он, - почему я должен тебе что-то говорить? Кто ты такой? Ты мне что, взятку даешь, или как? Пришел тут, понимаешь, без гроша за душой... да еще и не пьющий...
   - Я тупею от алкоголя, - сказал Вадим, и доктор вздрогнул. - Становлюсь тупым идиотом. Ясно?
   Леонид приложился к пиву.
   - А, точно... - сказал он в кружку.
   - Что?
   - Ясно, говорю.
   Старик, брызгающий жиром, дернулся, будто сел на иголку, и стал тереть правый глаз. Сдержанно застонал, отбросил окорок и впился всей пятерней. Через секунду на его ладони появился белый шарик с выпученным зрачком. Старик протер его, вставил обратно и принялся доедать курицу.
   - Вот что, - сказал Леонид. - Услуга за услугу. Ты рассказываешь о себе, а я рассказываю об Институте. Договорились?
   - Слушай... - Вадим устало подвигал челюстью. - А, пошел ты к черту, так уж и быть. - Он подтянулся. - Родился в детском доме. Говорят, когда меня нашли, я орал громче всего детдома вместе взятого... потому и нашли. Еще поговаривают, будто я ссал во сне до четырнадцати лет. Что дергал девочек за косички и поджигал цветы, что был главным задирой в группе... А сам я ничего этого не помню. В пятнадцать лет я так разогнался в салки, что свалился с лестницы и влетел лбом прямо в бетонную стену. Это мне тоже потом сказали - после трепанации черепа. Глупо как-то у них получилось.
   - Глупо, что в стену?
   - Ага... Думаю, тогда случилось что-то похуже и мне просто не стали говорить правду. И главное - помню общие вещи вроде истории, а вся жизнь до пятнадцати лет - как пустое место... - Вадим понюхал пиво и скривился. - Через полгода после этого меня усыновили. Это было примерно в то время, когда Америка стала насаждать свою культуру по всему миру. Нашу страну тогда переименовали и накрыли куполом. Мистеры херовы.
   - Да ладно, прошло всего восемь лет. Привыкнешь... - Леонид проводил взглядом официантку. - А девушка у тебя есть?
   - Твоя очередь, - резко сказал Вадим и опустил подбородок на ладони. - Я слушаю.
   Доктор пощупал языком десны и чмокнул кого-то невидимого.
   - Сложно с тобой... - сказал он. - Ладно, что поделаешь.
   В кухне зашипели сковородки, запахло говядиной и специями. Одноглазый старик с противной бородкой отодвинул куриные кости в сторону и сжал вилку с ножом. Из кухни вышла официантка и поставила перед ним тарелку с огромным куском мяса.
   - Смотри. - Леня раскрыл коробок спичек. Внутри лежали две блестящие сережки. - Эта вещь непосредственно относится к твоему эксперименту. Прицепи одну на ухо.
   Вадим повертел серьгу в руках, потом посмотрел на скалящегося доктора, скривился и прикрепил к уху.
   - Холодная, - признался он.
   - Ледяная, - согласился Леонид, улыбнулся еще шире и прикрепил вторую себе. - Ущипни меня.
   - Чего? Сережку нацепил, а теперь... может, тебя еще и поцеловать? Ты учти - я не из...
   - Ущипни!
   Вадим со всей силы крутанул кожу на руке доктора.
   И вскрикнул.
   Об запястье словно затушили сигарету. Вадим повернулся направо, потом налево - рядом никого не было. Посмотрел на свою руку - там виднелся отчетливый розовый след.
   Доктор хохотал.
   - Твою мать... - Вадим невольно усмехнулся. - Впечатляет. Что это за дрянь?
   - Прибор номер девятнадцать. У него нет названия. Слышал когда-нибудь про магию Вуду?
   - Ну да, что-то такое припоминаю...
   - Тридцать седьмой год Институт изучает магию Вуду. Мы узнали, что она появилась гораздо раньше, чем предполагалось до этого... - Он помолчал. - Гаитяне были крайне умными сукиными детьми! Их магия - это, по аналогии, прямое воздействие на мозг человека. Нейро-хирургия, мать ее. Но магия. Все дело в чем?
   - В чем?
   - Все дело в нашей голове, Саня. Вот посмотри на красотку, которая нас обслуживала. Отлично, правда?
   Вадим взглянул на официантку, потом на доктора. Нехотя кивнул.
   - Застегни штаны, парень, - сказал Леонид. - Это мужик.
   - Трансвестит?
   - Ничего подобного. Настоящий мужик. Груди приклеил, колготки одел, и ходит - еблом торгует. Гомосексуалист.
   - Слушай, - сказал Вадим, с отвращением снимая серьгу. - Хватит уже об этом. Давай ближе к делу.
   - А что к делу? Моя сережка принимает сигналы от органов чувств и направляет на твой мозг. Я ничего не ощущаю, но эффект никуда не пропадает. - Он показал покрасневшее запястье. - Потом твой мозг принимает эти сигналы и направляет их на твои нервные окончания. Все просто. Реально только то, что осознаешь. А сознание человека может воспроизвести что угодно. Если бы меня минуту назад застрелили, умерли бы оба. И то же самое, если бы застрелили тебя. Кукла Вуду, действующая в реальном времени. Мы смогли повторить, воспроизвести магию с помощью науки. Очень сложная технология, не буду вдаваться в подробности - всех тонкостей ты не поймешь... и так с трудом проглотил.
   Вадим ударил ладонью по столу.
   - Все, хватит с меня. Или ты рассказываешь про Институт, или я...
   - Стоп. - Леонид поднял руки. - Что ты хочешь знать?
   - Да что угодно... Скажи мне хотя бы, почему по коридорам вашего Института бегают все эти курицы.
   За соседним столом старик поперхнулся и стал колотить кулаком в грудь, выплевывая недожеванное мясо на скатерть. Потом глотнул ртом воздух и выкатил глаза, словно придавленная сапогом лягушка.
   И уронил лицо в тарелку.
   Из кухни вышла официантка, поставила перед Вадимом тарелку с супом.
   - Ваш заказ, - сказала она и подошла к старику. Приложила два пальца к шее. - Ну наконец-то, скотина старая. Книгу он продал в Америку... праздник у него... Ну что, нажрался своего мяса? Весь месячный запас выжрал, скот.
   Она пнула ножку табуретки и скрылась, вильнув упругой попкой.
   Вадим отодвинул суп на другой конец стола.
   - И часто здесь так? - спросил он.
   - Бывает, - уклончиво ответил доктор. - Так вот, насчет курятины и говядины. Это одна из главных работ Института... Теория интеллекта. На этих зверьках мы ставим большинство опытов.
   - На каких зверьках?
   - Каких? Вот какие животные по-твоему самые тупые?
   - Курицы! - крикнул Вадим. - Ты будешь по делу говорить, или...
   - Правильно! - сказал доктор. - Пернатые! Но не только. Еще коровы и... в общем, практически весь крупный рогатый скот. Мы проводили тесты на Ай-Кью.
   - У вас работают психи, я это сразу понял.
   - А самый-самый тупой?.. Знаешь кто?
   - Ты, - устало сказал Вадим.
   - Опять угадал, Санек! Слушай, может в Институт к нам работать устроишься?
   - Пошел ты.
   - Самое тупое животное - человек. - Доктор посмотрел, как старика засовывают в черный мусорный пакет, отвернулся и кашлянул в кулак. - Раньше человек был самым умным. Примерно до середины двадцать второго столетия. - Он понизил голос. - Никакой Всемирной эпидемии Чумы на самом деле не было. - Хитро прищурился. - Но это секретные данные, я могу лишь намекнуть на кое-что. Ну и высказать свое мнение, естественно.
   Вадим взглянул на настенные часы и вздохнул. Во всех этих речах хмельного доктора угадывался какой-то умысел. Только вот злой ли...
   - Так, давай закругляйся со своим мнением. Мне уже домой пора.
   - Человечество выбрало не тот путь развития, - горячо сказал доктор. - С самого начала своего существования оно мыслило неправильно. Я считаю, что вместо интеллектуального прогресса надо было выбрать духовное просвещение. Дорога разума ведет в тупик. Вот возьмем, к примеру, третьеклассника. Ему надо решить задачу. Помню по себе - если я шел по самому простому пути и решал задачу своим методом, преподаватель сразу же одергивал меня и велел делать все заново. 'Почему? - возмущался я. - Я же правильно все делаю! Смотрите, результат верный!' 'Да, - отвечал Федор Александрович. - Только если ты не будешь решать по формулам, через два года не сможешь разобраться даже с самым легким примерчиком'.
   - Слушай...
   - Некому было наставлять человечество! С каждым столетием человек становился все умней и умней, и в тот момент, когда стал слишком умным, он стал тупым! Тупиковая ветвь развития! Мозга за мозгу зашла! - Доктор рассмеялся, потом поперхнулся и закончил: - Вот это и исследует наш Институт.
   - Мнда, - сказал Вадим и встал из-за стола. - Я, пожалуй, пойду.
   К нему подбежала официантка.
   - Вы уже уходите? Уже уходите?
   - Да. Суп можете отдать кому-нибудь другому - я к нему даже не притронулся... - Он покосился на черный пакет, валяющийся в углу. - Что-то у меня аппетит пропал.
   Официантка взяла суп и протерла стол. Вадим не удержался и заглянул в вырез фартука.
   - Леня, - сказал он, когда девушка понесла суп к другому столику. - Груди настоящие... ты мне соврал.
   Доктор самодовольно оскалился.
   - Все дело в чем?
  
  ***
  
   Перешагнув порог, Вадим вбежал на кухню и затушил полотенцем горящую кастрюлю. Потом открыл окно, чтобы выветрился запах гари, развернул на столе пожелтевшую газету и выложил покупки. Килограмм гречки, кочан капусты, полкило картошки... и кровавый кусок говядины. После 'Местечка' Вадим прошелся по рынку, вспомнил рассказ доктора и решил попробовать самого тупого животного на вкус.
   Почти самого тупого.
   Когда он положил говядину на разделочную доску, вошла Настя, кутающаяся в выцветший халат. На ней были пушистые тапочки в виде розовых поросят, волосы блестели от влаги.
   - Ой, я опять чуть пожар не устроила... - сказала она. - Ты простишь меня?
   - Конечно, Нати.
   Вадим перехватил нож поудобней и стал вырезать аккуратный круг.
   Настя оглядела покупки.
   - Откуда все это? - Ее голосок дрогнул.
   - Это на Новый год, - ответил Вадим, замотал больший кусок мяса в обрывок газеты и положил на подоконник, заменяющий морозильную камеру.
   - Тебя приняли на работу?
   Восторг в ее голосе царапнул ребра острыми коготками.
   - Да.
   По столу, шурша лапками по газете, пробежал огромный коричневый таракан. Под брюхом промелькнул прозрачный мешочек с личинками.
   Вадим не обратил внимания.
   - А это зачем? - спросила Настя и посмотрела на круглый кусочек мяса. - Ты же сказал, что все на Новый год.
   - Не все. Это на отбивную. - Он улыбнулся и притянул девушку к себе. - Мы попробуем немного сейчас, Нати.
   - Да? - игриво сказала она, облизав губы. - Ну давай.
   Вадим запустил руку под халат, нащупал теплую шершавую подушечку. Настя покраснела, горячо выдохнула и, убрав его руку, уложила Вадима на стол. Расстегнула штаны, достала член и натянула презерватив.
   - Расслабься, Нати, - сказала она, распахнула халат и медленно впустила в себя пенис.
   Раскаленные тиски сжали тело. Кипяток заструился к низу живота, толчками перетекая в тело Насти. Ее попка задвигалась взад-вперед, с каждой секундой ускоряя темп. Член изогнулся, повторяя движения и изгибы ее тела.
   Настя стала жестоким любовником, Вадим - развратной шлюхой. Стол начал трястись, нож зазвенел и пополз прочь, словно солдат, покидающий поле битвы.
   Через минуту Вадим не понимал, кто из них кто. Глаза застилала красная клеенка, во рту ощущался привкус внутренностей. Кровь застревала в горле и натужно пульсировала в деснах. Кто-то кричал как девчонка, кто-то хрипел как мужик. Стены кухни то сжимались, то улетали далеко в космос.
   Все смешалось. Все исчезло.
   Не переставая входить в Вадима, Настя наклонилась к его лицу. Из-под распахнутого халата дохнуло жаром, соски коснулись кофты.
   - Сожри меня.
   Он не понял, кто прошептал эти слова.
  
  ***
  
   - Нати, ты хотела бы иметь детей?
   Они лежали на диване. Настя куталась в простыню, насквозь пропитанную кровью - так было всегда, когда они занимались сексом дольше получаса. Вадим разглядывал ее худые плечи с хрупкой шеей и пытался понять, кто перед ним. Она никогда не говорила о своем прошлом.
   - Нет, Вадик. Нам самим не на что жить.
   - А я хотел бы, - тихо сказал Вадим.
   Они познакомились восемь лет назад. Казалось, судьба лично послала этот подарок - он нашел ее на помойке, когда выносил мусор, продрогшую от мороза и полуживую от голода. На следующий день он сбежал из семьи, которая не приняла такой 'подарок' - приемным родителям было достаточно одного шестнадцатилетнего ребенка.
   Вадим поклялся, что сделает эту девочку счастливой.
   - Послушай, - сказал он и сел перед ней на корточки. - Ближайшие две недели мы не сможем заниматься сексом.
   - Что?
   - Я... - Он закусил губу до крови. - Вчера я ходил к врачу. Он сказал, что если в ближайшие две недели у меня произойдет семяизвержение, я стану импотентом.
   Настя застыла.
   - А разве такое бывает? - спросила она одними губами.
   - Гм... Ну если врач сказал, значит бывает.
   Она наконец заморгала и опустила голову.
   - Ничего, потерплю.
   - Нет, - решительно сказал Вадим. - Я знаю, как для тебя это важно. Есть человек, который сможет заменить меня.
   Настя подняла голову и улыбнулась, но глаза посмотрели сквозь Вадима.
   - Иногда ты бываешь очень странным, Вадик. Даже сумасшедшим. Я же сказала, что потерплю... Тебе не хватает самолюбия, научись уважать себя.
   - Настя, послушай...
   - Нет. Ты не понимаешь, что говоришь. Мне никто не нужен.
   Вадим вздохнул, поцеловал ее горячий лоб и ушел в ванную.
   Разбитое стекло, заменявшее зеркало, запотело от пара и съехало набок. Бежевая плитка в некоторых местах потрескалась и обвалилась, в квадратных окошках проступал поцарапанный цемент. На дне желто-коричневого унитаза копошился выводок жирных личинок.
   Послышалось негромкое жужжание - такое же, как и в казино. Вадим завертелся, пытаясь отыскать источник звука, но заметил только зеленую точку, скрывшуюся за вентиляционной решеткой.
   Он устало вздохнул, протер стекло и поглядел на осунувшееся лицо. В глазах легко читались ненависть к гнилому миру, и жалость к Насте, и обида из-за собственной беспомощности...
   Не хватало только гордости, самолюбия и стыда.
   Вадим закрыл дверь, достал пробирку, которую дала миссис Шрапнович, и выжал туда сперму из презерватива.
  
  
  [18 декабря 09:56 AM]
  
   Темно-синяя муха ползала по сыплющемуся кирпичу, дожидаясь своей очереди. По площади медленно приближалась темная точка.
   Через пять минут точка превратилась в человека, и в дверь вошел высокий парень в потертой кожаной куртке и в штанах с вытянутыми коленями. Следом прилетела зеленая муха, передала усиками эстафету и скрылась вдали, подхваченная ветром.
   Темно-синее насекомое забралось в здание Института через щель под дверью.
   В узком коридоре покачивалась корова. Вымя опускалось до пола, бледная кожа обтягивала выступающие кости. Мутные глаза скрывались за матовой пленкой.
   Вадим стоял у двери к хирургу и уже больше минуты разглядывал тощее животное. Чем дольше он всматривался, тем сильнее было сходство с Настей.
   Из-за угла вышел горбатый доктор.
   - Мистер! Как хорошо, что вы здесь!
   Вадим вздрогнул.
   - Привет, Леня, - пробормотал он.
   Они пожали друг другу руки и хором сказали:
   - Нужно поговорить.
   Леонид улыбнулся.
   - Замечательно! - Он глянул на дверь хирурга. - Тогда я жду вас здесь.
   Вадим указал на корову.
   - Что это с ней? - спросил он. - Умирает?
   - Да нет, не должна... - Леонид присмотрелся. - Это всего лишь истощение организма. Два с половиной часа назад ее осеменили, а через тридцать минут примут роды. Детеныш формируется в течение трех часов - за счет ресурсов матери. Это сравнительно новая технология - в сперму быка вводят специальный биологический преп... - Он почесал в затылке, посмотрел на животное и скривился. - Смерть от истощения наступает в одном случае из ста, так что она должна выжить.
   Вадим хмурил брови. Специальный биологический преперат, значит. В сперму быка.
   Корова согнула передние ноги и положила голову на пол. Тихо замычала.
   - Хотя... - начал доктор.
   Вадим скользнул в кабинет и плотно закрыл за собой дверь.
   - Можно?
   Миссис Шрапнович завтракала. Толстая, словно искусанная пчелами, ладонь копошилась в утробе жареного поросенка, вынимала скользкие внутренности и отправляла в рот. Вокруг роилась мошкара, врач то и дело шлепала себя по лбу и размахивала свободной рукой.
   На тумбочке сидел хомяк и обгрызал свиное ухо.
   - Конечно, Вадим Игнатьевич. Проходите. - Она вытерла руки грязной тряпкой и погладила хомяка. Зверек поперхнулся. - Вы готовы?
   - Да.
   Вадим положил на стол колбочку со спермой.
   - Так-так, отлично... - протянула врач.
   Она достала из тумбочки шприц и на две трети заполнила его из пробирки. Потом аккуратно ввела иглу в шею жующего зверька и наполнила до конца. Хомяк судорожно задергал лапками, выпучил круглые глазки и замер с огрызком жареного уха в зубах.
   - Мне нужен ваш лобок, - сказала врач, брызгая в воздух розовой струйкой.
   Вадим не отрываясь смотрел на мертвого хомяка.
   - Простите?
   - Да что тут непонятного? Я говорю - живот над гениталиями обнажите. Мне нужно ввести туда эту дрянь.
   - Я не... - Он сглотнул. - Я... с-согласен.
   - На что согласны? - нахмурилась врач. - Послушайте, дайте мне ввести препарат и все.
   Вадим глубоко вздохнул и стал медленно снимать штаны.
   - Что вы делаете?
   Он натянул брюки и вспотевшими руками поднял кофту. - Пожалуйста.
   Задержал дыхание...
   Когда миссис Шрапнович ввела смесь из его собственной спермы и хомячьей крови, он почувствовал себя дохлой крысой.
  
  ***
  
   Они шли по тоннелю с низким потолком. Аккуратные ряды стеклянных ламп освещали стены ровным белым светом. Пахло хлоркой и свежей краской, издалека доносились приглушенные голоса.
   Леонид насвистывал под нос, временами напряженно вздыхая, словно студент перед экзаменом.
   - Далеко еще? - спросил Вадим.
   - Почти пришли.
   - Я хотел поговорить насчет...
   - Потом. - Доктор еще раз взволнованно вздохнул и подтолкнул Вадима в темноту. - Добро пожаловать в мой кабинет.
   Массивная дверь захлопнулась, и в этот момент десятки фонарей включились и загудели, освещая тесную комнату. Вадим вздрогнул.
   - Ничего страшного, - сказал Леонид, поднимая руки. - Эти светильники срабатывают при закрытии двери. Когда контакт...
   - Знаю, знаю. Просто не видел таких никогда... Дорогие, наверное.
   Монитор компьютера рисовал синие блики на металлическом станке, похожем на огромную сороконожку. По полу были разбросаны пожелтевшие бумаги, ржавая решетка в стене тянула тоскливое 'у-у-у-у...'
   Фонари синхронно моргнули и потускнели.
   - Вообще-то не очень, - сказал доктор и подошел к компьютеру. Указал на стул: - Присаживайтесь.
   - Зачем? - насторожился Вадим.
   Леонид снял халат, повесил на вентиляционную решетку. Белая ткань пошла волнами, словно уличная параша под сильным ветром.
   - Садись, - сказал доктор другим голосом. - Не пожалеешь.
   Вадим пожал плечами и повиновался. Леонид пошуршал клавиатурой, почесал горб.
   - Смотри прямо, - сказал он. - На стену. И не моргай.
   Мир вдруг вспыхнул красным, в глаза словно брызнули уксусом. Из груди вырвался стон, Вадим замотал головой и попытался встать, но кто-то схватил его за уши и повернул лицом к стене.
   - Прямо смотри, твою мать! И запо...
   Красный свет проник сквозь веки, сверкнул и нехотя погас. Перед глазами потянулась бегущая строка.
   'Архив Международного Института Экспериментальной Генетики'
   Сквозь темную пелену проступают очертания огромного города. Серебристые небоскребы дырявят чистое небо, верхушки скрываются в пелене расплавленного воздуха. Между тонкими, как иглы, зданиями тянутся паутины тросов и прозрачных тоннелей. Тонкие лучи солнца прыгают по стеклянным поверхностям веселыми зайчиками, создавая яркую световую симфонию.
   Камера летит над городом.
   - Седьмое июля 2147 года, - раздается в голове знакомый женский голос, - компьютерная реконструкция.
   Камера ныряет вниз.
   Через город тянется широкое шоссе, его заполняют десятки, тысячи автомобилей. Одни напоминают женские туфли на колесах, другие - огромные обручи с круглыми иллюминаторами, третьи - пару спаянных между собой мотоциклов.
   Машины не двигаются, двери большинства из них открыты. По шоссе бродят взрослые люди и ведут себя, словно дети. Кто-то балуется с небольшой белой коробкой, подкидывает ее в воздух и испуганно отпрыгивает, когда оттуда выскакивает голограмма размером с трехэтажный дом. Кто-то глотает стекающие по бороде слюни и пытается отломать фары у машины. Кто-то безмятежно водит хоровод.
   - Приблизительно в полдень происходит резкое падение логической культуры человека, - говорит миссис Шрапнович монотонным голосом. - Меньше чем за час люди всего мира практически теряют способность мыслить.
   Видео исчезает, вместо него появляется слайд-шоу.
   Заживо горящие в домах люди. Свалки серебристого металлолома. Пикирующие на город самолеты. Автоаварии с участием сотен машин. Рушащиеся небоскребы, окутанные гигантскими столбами пыли. И лица: радостные, безразличные, глупые.
   - В течение последующих пятидесяти лет уровень технического развития опускается на два-три века, а население планеты сокращается до двух с половиной миллиардов.
   Человек, пробирающийся сквозь руины; лицо растерянное, напуганное. Группа людей, греющихся у костра - они о чем-то беседуют. Площадь, расчищенная от хлама и мусора - там разбит небольшой лагерь.
   - Первыми способность мыслить возвращают граждане Соединенных Штатов Америки. Страна восстанавливает статус государства и создает Международный Институт Научных Исследований. Сокращенно - МИНИ. Учреждение, призванное выяснить причины катастрофы и создать панацею на случай повторения инцидента.
   Прозрачная колба; внутри - мозг, плавающий в жидкости.
   - Путем анализа сохранившихся образцов человеческого мозга устанавливается следующее...
   Картинки снова сменяются видеозаписью.
   Шуршат аплодисменты, на сцену выходит сутулый мужчина в очках.
   - Глебски Леонид Натанович, отдел изучения интеллекта, - говорит он и поправляет очки. - Отчет по проекту 'Феномен генетической наследственности стволовых клеток мозга'. - Он кашляет в кулак, открывает красную папку и начинает читать: - С каждым поколением человеческий мозг становился все сложней. Человек, соответственно, умней. И так было до тех пор, пока он не стал слишком умным. Произошло это в сорок седьмом году двадцать второго столетия, более семидесяти лет назад.
   По залу катится шепоток, Леонид не обращает на это внимания.
   - Впоследствии это назвали Всемирной эпидемией Чумы и свалили все на неизвестный вирус, убивший большую часть населения Земли... Но мы-то с вами - сотрудники Института, - знаем, что было на самом деле? - Он улыбается и оглядывает зал. - Наш отдел сравнил образцы человеческого мозга середины двадцатого столетия и первой половины двадцать второго века. Разница в структуре клеток показала, что с каждым поколением люди становились все более умными, их логика совершенствовалась... Но седьмого июля произошел сбой - человеческое сознание стало слишком тесным для сложных логических построений и огромных массивов информации.
   Публика шумит, трещат и тут же затихают редкие хлопки аплодисментов. Леонид перелистывает пару страниц.
   - Я назвал этот феномен 'откатом', - говорит он. - Сознание откатывается назад, словно волна, наткнувшаяся на плотину... - Он прокашливается. - Десять лет мы искали панацею, ведь даже до сих пор неизвестно, когда 'откат' повторится. Сначала мы внедряли в мозг имплантанты, расширяющие вычислительные способности. Но техника не приживалась - через год эксплуатации импланты сгорали.
   - И это было разрешено правительством страны? - спрашивает кто-то из зала.
   - Да, - скупо отвечает Леонид и продолжает: - Как многим из вас известно, наш отдел тогда запросил сотрудничество с отделом экспериментальной генетики - для осуществления совместного проекта. - Он делает паузу. - Сначала мы провели опыты на свиньях. Эксперимент заключался в том, чтобы скрестить животных, подключенных к тем самым имплантам, и получить потомство с расширением вычислительных способностей, заведомо заложенным в генетическом коде.
   - Но ведь эксперимент на людях провалился!
   - Да, - не возражает Леонид. - К этому я и вел, собственно... Люди, выращенные с помощью этой технологии, погибли - в отличие от тех же свиней. Впрочем, свиньи тоже умнее не стали. Но параллельно с нашим проектом велись работы во всех отделах Института, и первых результатов добились нейро-историки. Приглашаю на сцену их представителя.
   Он закрывает папку, снова шелестят аплодисменты, и на подиум выходит другой человек. Голова у него лысая, под глазом расплывается огромное родимое пятно.
   - Роберт Смит, отдел изучения африканских культов и обрядов, - говорит он по-английски, достает из колбочки две сережки и показывает их залу. - Прибор номер девятнадцать - первый продукт нашей работы, хорошо известный любому сотруднику Института. - Он чешет пятно, смотрит вверх. - Так о чем это я?.. Ах да. Несколько месяцев назад отдел археологии предоставил нам останки черепа, принадлежавшего древнему гаитянину. Сравнив их с современными показателями, мы выяснили, что человечество, тогда еще не распространившееся дальше африканского материка, пережило так называемый 'откат'.
   Снова неуверенные хлопки, невнятный шепот.
   - В то время шаманы, пропагандирующие так называемый 'Культ Вуду', - продолжает Роберт, - первыми возвратили способность мыслить. Они каким-то образом разобрались в происходящем, и путем наследования стволовых клеток, или проще - с помощью магии Вуду, что по сути одно и то же, сделали наш мозг таким, каким он является сейчас - наиболее эффективным в плане обработки и анализа информации. Это звучит неправдоподобно, но с помощью магии они разделили сознание на две части - одна теперь отвечает за воображение, другая - за рациональное мышление. Тем самым они отодвинули 'откат' на многие столетия, вплоть до седьмого июля 2147 года.
   Зал хлопает уже громче.
   - И сейчас перед Институтом стоит та же задача, - говорит Роберт. - Отдел экспериментальной генетики разработал модель, благодаря которой можно разделить сознание человека еще раз. Обработка информации поднимется на качественно новый уровень, на порядок выше прежнего. 'Откат' удастся отодвинуть еще на несколько тысяч лет... - Он некоторое время молчит. - Так о чем это я... - Снова чешет пятно. - Ах да. Руководство Института утвердило наш проект, и с данного момента это становится главной работой всех отделов. А наше учреждение переименовывается в Международный Институт Экспериментальной Генетики.
   Аплодисменты грохочут как водопад, крики 'браво!' заполняют зал.
   Бегущая строка.
   'Главная работа бывшего МИНИ'
   И снова слайд-шоу.
   Два окровавленных младенца с обрезанными пуповинами. Потом - они же, закутанные в полотенца и с сережками в ушах.
   - Двух детей, рожденных в один день, подключают к прибору номер девятнадцать, - говорит миссис Шрапнович. - И не отключают на протяжении десяти лет.
   Мальчика и девочку лет четырех приводят в темную комнату, где идет дождь. Следующая картинка - они едят, жадно глотая воду и обгрызая корку хлеба. Потом мальчик сидит у стены и рисует камешком по полу.
   - Их чувства смешаны, а сознания пересекаются, - продолжает врач. - С каждым днем девочка подает все меньше признаков жизни - она не ест, не пьет, практически не двигается.
   Девчонку лет десяти, подключенную к дыхательному аппарату, везут на носилках.
   - На десятом году ее организм сдается окончательно.
   Та же картина, только вместо девочки - мальчик.
   - На следующий день то же самое происходит со вторым ребенком. Их осматривают и приходят к выводу, что дети очень слабы - они практически не могут двигаться и самостоятельно мыслить, а нервные окончания утратили чувствительность. Тогда в них внедряют так называемые 'ментальные протезы', которые поддерживают основные функции организма.
   И снова темная комната, только на этот раз в углу рисует девочка.
   - После того, как их возвращают в камеру, у особи женского пола проявляются качества мужской, в частности - талант к рисованию. Через некоторое время выясняется причина ослабления их организмов - это смерть девочки как личности. Ее сознание не выдержало нагрузки и исчезло, уступив разуму мальчика, в результате чего часть его качеств перешло к ней. Таким образом, главный проект Института успешно минует первую стадию - перед нами по сути один человек в двух телах. Он - решительный, с неплохим воображением. Она - безвольная, но с талантом к рисованию... - Слышно, как миссис Шрапнович чихает в микрофон и шепчет 'спасибо'. Потом заканчивает: - Детей отключают от прибора номер девятнадцать.
   Подросток в мокрой больничной одежде закрывает металлическую дверь. Затем его тащат за руки два человека в белых костюмах.
   - На четырнадцатом году проекта девочка окончательно становится самостоятельной личностью. Сигналом для окончания этой стадии должен был послужить побег мальчика из камеры - в этом случае такое его качество как 'решительность' сформируется окончательно. Это происходит на пятнадцатом году - особь мужского пола покидает камеру по своей воле. Когда их характеры образованы окончательно, а сознания способны функционировать без протезов, начинается главная, финальная стадия.
   Появляется белая комната, в которую бросают подростка, но тут картинка искажается и тускнеет.
   'Щелк!'
   'Пш-ш-ш-ш-ш...'
   - ...минай! - крикнул над ухом доктор.
   Воздух осветили вспышки, как от сотни фотоаппаратов, сработавших одновременно. В ушах хлопнуло и запищало. Мысли словно завязли в паутине.
   Перед Вадимом, заслоняя лазерные лучи, присел Леонид.
   - Ну как? - спросил он. - Запомнил?
   - Читзна, - сказал Вадим и вытер проступившие слезы. - Читзна... Глебски доктор... значит.
   - Да, - улыбнулся Леонид. - Я доктор Глебски. Ты это не беспокойся - твое сознание сейчас пытается разложить по полочкам информацию, которую ты получил за три миллисекунды. Мозг просто не успевает формулировать речь. Это пройдет.
   Вадим кивнул. Тошнота в горле стояла такая, что сводило скулы. Очень хотелось блевать.
   Только не было чем.
  
  ***
  
   Кафе-бар 'Местечко' дрался. Над головой летали бутылки с вином, расплескивая горючее пойло в воздух. Один патлатый старик хватал другого патлатого старика за патлы и бил бородой о стойку. Бильярдные кии ломались о волосатые космы и косматые волосы, разбрасывая щепки.
   Это было похоже на битву клонов.
   Вадим жевал драники, похожие на слипшиеся козюли из носа. Доктор наблюдал за веселящимися писателями и улыбался.
   - Сколько будет один умножить на один? - вдруг спросил он.
   - Аын, - пробормотал Вадим.
   - Нич-чего подобного, - растянул доктор и достал коробок спичек. - Один на один - триста тысяч... ну, с лишним. Причем подряд. - Он подбросил коробок с сережками в воздух. - Я проверял на животных. Ты не представляешь, сколько в Институте любопытных приборчиков! С помощью них можно сосчитать что угодно!
   Вадим проглотил последний блинчик, вытер руки о скатерть и отодвинул тарелку.
   - Это ты кому сейчас сказал?
   - А, забудь, - махнул рукой Леонид и спрятал коробок. Внимательно посмотрел на Вадима: - Нет, я все же чего-то не понимаю. Я ведь знаю твой характер наизусть, во всех подробностях! Но... Тебе что, вообще параллельно все, что я показал?
   Вадим вздохнул и опустил взгляд.
   - Я просто не знаю, как это может мне помочь... - Он с минуту разглядывал бледный рисунок на скатерти. - Значит, не было никакого детского дома?.. А Настя - что помнит она?
   - Настя все помнит, - сказал доктор. И продолжил, не замечая, как лицо Вадима медленно съезжает вниз: - Не только помнит, но и догадывается о целях проекта. Может, в ней сохранились остатки прежней личности, которую вытеснило твое сознание, мо...
   - Так все это время... она... знала?
   - Да.
   Вадим попытался вдохнуть, поперхнулся и закашлялся. Доктор скривился и отвел взгляд.
   - Ладно, не истязай себя так, - сказал он. - Ты, кстати, в моем кабинете не всю информацию впитал - мозг не выдержал. На чем ты остановился? Там, где вас бросают в белую комнату, верно? Так вот, тут началась основная стадия проекта.
   - Зачем ты мне это говоришь?
   - Да просто мне надоело, - ответил Леонид так быстро, словно заготовил фразу заранее. - Надоело работать на Институт, подобно белке в колесе.
   - При чем здесь белка?
   - Какая белка?! Да пошла она к черту! - Видно было, что доктор занервничал. - Не об этом речь... Сейчас все поймешь. Вот расскажу про суть главной работы Института - и все поймешь. А? Саня?
   Вадим стал колупать дырку в столе.
   - Так вот, - сказал Леонид, кивнув. - Основная стадия проекта - это те восемь лет твоей жизни, которые ты помнишь; вся жизнь до того момента, как ты вдребезги проигрался в казино. А вот с казино началась финальная стадия. Помнишь, как это случилось? Ты даже не понял, каким макаром ставки подскочили до десяти тысяч долларов. А ведь это казино, как и большинство всех организаций, мануфактур и заведений в мире, принадлежит Институту! Смекаешь, о чем я? И ставки, и результат партии - все это подстроено. В итоге ты проиграл все заработанные за эти восемь лет деньги и вынужден был стать подопытным кроликом, чтобы вернуть накопления - у тебя не было другого выхода. Более быстрого способа заработать деньги у нас в стране просто нет. Наши психологи давно пытались убедить тебя подписаться на эксперимент в Институте.
   - Все-таки вы за мной наблюдали... - проговорил Вадим.
   - Да. С помощью вот этого. - Леонид показал пакетик с раздавленной темно-синей мухой. - Я ее прихлопнул, чтобы Институт не узнал, о чем мы тут с тобой болтаем. Замену могут прислать в любую минуту, так что давай я тебе по-быстрому расскажу про суть главной работы, и по домам.
   - Мне интересно другое, - сказал Вадим. - Зачем нужен эксперимент с воздержанием, на который я вчера подписался?
   - Это все из-за дурацкого закона о правах человека... Ты будешь слушать или нет? - Доктор поерзал на стуле. - Суть нашего проекта заключается отнюдь не в выращивании двух людей с половинками полноценной личности. Цель - формирование людей с сознанием, разделенным на две части... то есть уже на четыре, если считать опыт гаитян. - Он понизил голос. - Генетическая наследственность, Саня. Главный проект Института - ваш с Настей будущий ребенок.
   Вадим с хрустом отломал кусок стола и посмотрел на Леонида.
   - Не нравится? - сказал тот. - Слушай дальше. В твою сперму ввели биологический препарат, который должен 'настояться' в твоем организме две недели. После Нового года у тебя возьмут пробу этого самого препарата и осеменят им Настю. Затем эксперимент свернут. Что сделают с тобой, мне неизвестно, но...
   - Но что?! - Вадим привстал на стуле.
   - Настя должна погибнуть во время родов.
   Писатели давно успокоились. На полу валялось битое стекло, кровь смешивалась с вином и медленно текла по гнилым доскам. На столах и табуретках лежали полуживые старики; некоторые хрипели, выплевывая зубы, другие задыхались, мелко дергая руками. Официантка с барменом стаскивали тела в угол, не обращая на двух посетителей внимания.
   Вадим рухнул на табуретку.
   - Тут мы подходим к самому главному, - сказал доктор. - Закон о правах человека. Одна из вещей, которые люди вспомнили после 'отката', была искусством права, или юриспруденцией. Самая идиотская вещь, которую придумал человек, должен сказать... Именно из-за этого вас с Настей поселили в реальном мире, 'в дикой среде' так сказать. Закон разрешил выращивать людей-инвалидов, но запретил вводить любые искусственные препараты без их согласия. Эти восемь лет нужны были лишь для того, чтобы ты сам пришел в Институт и попросил использовать себя в качестве подопытной единицы, а впоследствии - согласился на введение препарата. Честно говоря, мы уже отчаялись тебе намекать - у тебя просто какое-то инстинктивное отвращение к Инситуту, понадобилось аж восемь лет... По сути ты сам подписался на эксперимент, начатый еще двадцать три года назад, Саня. Не зная о нем ничего. Помнишь пункт 'Я соглашаюсь и не требую раскрытия подробностей опыта'? - Он посмотрел на бледного Вадима и закончил: - Короче, по закону все чисто.
   К столику подошла официантка, забрала грязную тарелку.
   - Как же все это хреново... - протянул Вадим, обхватывая голову руками. - Как хреново...
   - Теперь насчет Насти, - осторожно сказал доктор. - То, что она умрет при родах, наши аналитики выяснили недавно - когда проект вошел в финальную стадию. Власти отреагировали сразу - мол, 'мы протестуем, сворачивайте эксперимент к чертовой матери'... И главное - запретили делать Кесарево. Потому что тоже умрет. Но проект пока все равно не сворачивают - думают, что найдут выход, отыщут брешь в законе. А я не хочу ждать. Не хочу подчиняться этим дурацким правилам. То, что они найдут способ закончить эксперимент без правонарушения, очень сомнительно... Ты слышал меня? - Он наклонился к Вадиму. - Они запретили делать Кесарево!
   Вадим поднял голову со стола. Злобно посмотрел на доктора.
   - Послушай, ты мне уже надоел. Я все-таки не понимаю, зачем ты мне это говоришь...
   - Тебе хочется правды? - Доктор поднес руку к лицу, разглядывая ногти. - Тогда слушай. Я хочу, чтобы мои дети жили в нормальной, чистой квартире. Чтобы они ходили в нормальную, чистую, твою мать, школу. И главное - чтобы на небе светило это чертово солнце... Знаешь, почему американцы накрыли куполами другие страны и забрали большинство технологий? Из-за озоновых дыр? Ха! Никаких дыр нет... Они просто нас боятся. Боятся, что мы остались глупыми. Они считают, что их народ очнулся раньше всех после 'отката' потому, что самый умный. А ведь на самом деле наоборот. - Леонид провел ладонью по лицу. - Я хочу, чтобы эксперимент закончился, Саня. Американцы снимут купола только в том случае, если человечеству не будет угрожать опасность нового 'отката'.
   - И ты хочешь, чтобы я тебе в этом помог?
   - Да.
   - Пошел ты на хер, - сказал Вадим. - Ты, и все твои Кесари. Я подожду, пока эксперимент закончится. Если ваш Институт найдет способ довести этот проект до конца - мы с Настей просто сбежим. Я не хочу, чтобы она умерла при родах... Но это маловероятно, как ты сам сказал. Поэтому, если проект закончится неудачно, я заберу положенные по вашему чертову закону деньги и уеду с Настей из страны. В Америку - денег хватит. Мы спрячемся где-нибудь в безлюдном месте и будем там жить... долго жить... - Вадим сжал кулаки так, что хрустнули суставы. - И мне насрать на ваши откаты.
   Минуты две они смотрели друг на друга. Потом Леонид вздохнул и отвел взгляд.
   Он то кривился, словно вспоминая что-то неприятное, то закрывал глаза, будто сожалея о чем-то.
   - Хорошо, - наконец сказал он охрипшим голосом. - Я...
   И замолчал.
   - Короче, - сказал Вадим. - Все будет зря, если эти две недели кто-нибудь не будет трахать Настю.
   Доктор молчал.
   - Она просто не выживет без секса, - продолжал Вадим. - Перережет вены, сожжет квартиру вместе с собой, утопится в ванной... Ее постоянно нужно трахать, ты меня понимаешь?
   Леонид смотрел на него, как на умирающую собаку.
   - Конечно, Вадим. Я помогу тебе.
   - Вот и славно. Завтра в полдень я отправлю ее на рынок 'Лодочный' за продуктами. Подойди к ней, познакомься... не знаю, пригласи куда-нибудь. На эти две недели она твоя.
   Доктор приложил палец к губам.
   - Тс-с-с...
   Над столом с тихим гулом пролетела темно-зеленая муха.
   - Ладно, Леня. Давай. Не подведи меня.
   Вадим подмигнул доктору и вышел, зацепив плечом белую скатерть на стене с огромными красными буквами.
   'С Новым 2241 годом!'
  
  
  [19 декабря 11:30 АМ]
  
   Темно-зеленая муха кружила по квартире, слепо тыкаясь в стены. Было темно, как в пещере.
   Вдруг раздалось 'Чпок!', и жужжание превратилось в тихий гул. Вспыхнул свет.
   - Попалась, мразь! - сказал Вадим и убрал руку от лампочки, подвешенной на длинном проводе. Чтобы зажечь свет, надо было вкрутить ее в патрон.
   Муха заметалась по банке. Вадим поставил сосуд на тумбочку и накрыл грязной тряпкой.
   В квартире был беспорядок. Гнилой матрас лежал возле компьютера, вокруг валялись грязные пепельницы, ночные горшки и пожелтевшее женское белье.
   В кухне что-то звякнуло - словно на пол упала кастрюля.
   - Нати! Не побей там оставшуюся посуду!
   Компьютер тихо работал. На мониторе светилась картинка с карикатурным жирафом - Настя любила рисовать животных. Иногда она признавалась, что ничего другого изобразить почему-то не может.
   Он взглянул на часы в углу монитора.
   - Нати, что ты там возишься? Сходи-ка на рынок, купи что-нибудь на обед!
   Тишина. Только стучит в стекло муха, заключенная в банку из-под молока.
   Вадим заспешил на кухню.
   Кастрюля лежала на полу и лениво перекатывалась с боку на бок. Судя по всему, упала из-за сквозняка - окно в кухню было открыто.
   Челюсти свело судорогой. Кто-то облил череп керосином и поджег, воспламеняя скальп. Вадим бросился к подоконнику, заглянул вниз.
   В бочках горел огонь, вокруг грелись кучки нищих. Издалека доносились страшные крики - кого-то или убивали, или насиловали.
   Одиннадцать этажей. Если прыгнуть из окна, то...
   Между огнями промелькнул знакомый кожаный плащ.
   Макушка остыла, скулы расслабились. Значит, Настя сама вышла на улицу. Раньше такое случалось редко.
   Вадим накинул куртку и выбежал из квартиры. Нужно проследить за ней и проверить, выполнит Леонид обещание или нет.
  
  ***
  
   Настя не пошла на рынок. Это было странно - раньше никуда кроме 'Лодочного' она не ходила... Если верить ее рассказам.
   Она брела по переулкам жилых кварталов с полчаса, пока не скрылась в подъезде покосившегося трехэтажного дома.
   Старое здание. Ставни на окнах подгнили и обвалились, желтая штукатурка пропиталась дымом. Шифер, свисающий с крыши, трещал при каждом вздохе ветра.
   Вадим пригнулся - ближайшее окно вспыхнуло светом.
   - Ты уже тут, Котеночек? - донесся изнутри радостный голос.
   - Привет, Леня, - глухо ответила Настя.
   Вадим перестал чувствовать ноги и сел под окном.
   Текстуры размывались и черной тушью плыли перед глазами. Мир казался картонным, ненастоящим. Дома были построены из игральных карт, ветер гулял в пустых полостях.
   А люди - куклы.
   В квартире кто-то всхлипнул и заплакал.
   - Котеночек, ты чего? Что случилось?
   - Вадим... - сказала Настя неровным голосом. - Леня, ты не представляешь, как он мне надоел... Знаешь, что он позавчера предложил?
   - Знаю, Котик, знаю... Я же тебе говорил насчет скрытых камер. Давно еще... сейчас скажу... Года четыре назад, по-моему. Помнишь?
   Кислород превратился в углекислый газ. Вадим почувствовал, как лицо защекотало что-то теплое.
   Настя не только помнила об эксперименте. Она все знала.
   Доктор ей все рассказал.
   - Помню, - сказала Настя. - Ты видел, да?
   - Да. Но это уже не важно... Забудь. Гораздо важнее, что скоро все закончится. Жаль, конечно, что Вадим не согласился помочь мне добровольно, но у меня и на этот случай есть вариант. Настя, скажи - что происходило с ним, когда он пьянел?
   - Это было всего один раз... Вадим тогда выпил стакан пива. Он просто стал лепетать что-то неразборчивое и через полчаса уснул. А что?
   - Человеком легко управлять, когда он пьяный. А с Вадимом еще проще.
   - Леня, скажи прямо - что ты хочешь сделать?
   Вадиму представлялось, как он врывается внутрь, хватает доктора за волосы и долго бьет лицом о дверной косяк. Виделся его труп, плывущий по реке вдаль, а на берегу стоит он сам и ненавидящим взглядом провожает Леонида... Но Настя почему-то не рядом. Она стоит на другом берегу и плачет, плачет навзрыд.
   Вадим поднялся и заглянул в щель, из которой пробивался свет.
   В квартире доктора было чисто. На столе шуршал приемник, в углу пылился маленький телевизор с выпуклым кинескопом. Леонид лежал на большой двуспальной кровати и гладил Настю по волосам.
   Пальцы мертвой хваткой вцепились в шершавый подоконник.
   Нельзя.
   - Я хочу сделать так, чтобы все были счастливы, Котик... - сказал он. - Включая нас с тобой. Только и всего. Мне больно смотреть на то, как ты живешь.
   - А с Вадимом что будет? - Настя подняла голову и взглянула на Леонида.
   - Не бойся. Он просто выполнит то, что я хочу. Вот и все. Помнишь, что я рассказывал про магию Вуду? Если задать определенную модель поведения...
   - Он умрет?
   Доктор прокашлялся. В руках у него появился коробок спичек. Леонид задумчиво посмотрел на него и подкинул вверх.
   - Не знаю, Котеночек. Все зависит от Вадима.
   - Честно?
   - Конечно... Только ты ничего ему не говори - веди себя так, словно ничего не произошло. - Доктор улыбнулся. - У тебя кровотечение давно было?
   - Позавчера.
   - Тогда нормально.
   Леонид приблизился к Насте и поцеловал в тонкие губы. Девушка оживилась - движения стали быстрыми, суетливыми. Она сорвала с доктора рубашку, стянула штаны и наклонилась вниз. Послышалось причмокивание и сдержанный стон.
   Вадим отошел от окна, пошарил по карманам. Тело превратилось в большой кусок дерьма.
   Раньше он думал, что никогда не почувствует подобного, а после просмотренного видео в этом только уверился. Разве можно ревновать, когда ты лишен самолюбия?
   Оказалось - можно. Если тот, кого ревнуешь - в прямом смысле твоя вторая половинка.
   Не обнаружив сигарет, Вадим с трудом поднял голову и оглядел небоскреб, наполовину скрытый в темноте. Сверху виднелся открытый этаж - тряпки, заменявшие стены, трепетали под ветром.
   Вадим выбросил сигарету. Волевой и решительный.
  
  ***
  
   Морозный ветер обрабатывал кожу затупленной ножовкой, выл в ушах и оттягивал одежду вбок.
   Поднимаясь по лестнице, Вадим насчитал сорок этажей. Сто двадцать метров. На такую высоту обычно никто не забирался - квартиры занимали первые десять-пятнадцать этажей, обжитые площадки заканчивались на двадцатых-тридцатых.
   Ряды приземистых домов тянулись до самого горизонта, вдали виднелись очертания мертвого завода. Темные скалы небоскребов уходили вверх еще одной пропастью. И всюду - огни костров. Горел картон, найденный на бывших фабриках, горела бумага, вынесенная из пустых библиотек, горела мебель...
   Вадим передвинул ногу ближе к краю, вниз полетели осколки кирпичей. Он сможет решиться.
   Сможет.
   И он решился. Развернулся и быстро побрел к лестнице.
  
  
  [31 декабря 22:09 PM]
  
   Темно-синяя муха летела по кафе-бару 'Местечко'. Под потолком блестели красно-зеленые гирлянды, пол устилало разноцветное конфетти. Посреди помещения была установлена небольшая елка, украшенная трусами, бюстгальтерами и банками из-под пива. Официантки нарядились светловолосыми Снегурочками, бармен - краснолицым дедом Морозом.
   Атмосферу праздника словно кастрировали.
   - Одно пиво, 'Дэд Дэйтс' и двести граммов трески, - диктовал Леонид румяной девушке. - Саня, а ты что будешь?
   - Стакан сока, - ответил Вадим. - А что это за... дэд... А?
   - Вяленые тараканы. Бери, не каждый день такое попробуешь! Фирменное блюдо 'Местечка'!
   - Ладно, несите.
   Леонид поманил Снегурочку пальцем и шепнул что-то на ушко. Послышалось 'вме... ...й а то совс... евнух...' Девушка хихикнула, игриво покосилась на Вадима и ушла на кухню выполнять заказ.
   На столик приземлилась синяя муха.
   - Ну что? - сказал доктор, ловко накрыв насекомое ладонью. Вадим заметил на его ухе блестящую серьгу. - Сегодня ночью все закончится. Знаешь, я рад за тебя. Правда рад. Хорошо, что Институт не нашел способа обойти закон. Теперь эксперимент свернут. Тебе просто выплатят двадцать тысяч, и вы с Настей сможете уехать в Америку. Удачи вам.
   Он убрал ладонь, выпустив муху на свободу, и похлопал Вадима по щеке.
   - Удачи вам...
   В помещении было не протолкнуться - десятки писателей собрались, чтобы отметить Новый год. Несколько столиков соединили вместе, образовав огромный праздничный стол. Больное радио хрипело и временами прокашливалось невнятной мелодией. Вокруг жевали, галдели и танцевали.
   Вадим украдкой пощупал мочку уха - там обнаружилась знакомая сережка. Ловко. Если бы он не знал о намерениях доктора, ничего бы не заподозрил.
   Вадим незаметно снял ее и положил в карман. Улыбнулся.
   - Во! - одобрил Леонид. - Так бы раньше! А то сидишь кислый...
   Принесли пиво, сок и закуску. Доктор жадно припал к кружке.
   Вяленые тараканы на вкус оказались чем-то средним между изюмом и финиками. Вадим так и не понял, понравилось ему фирменное блюдо 'Местечка' или нет.
   Посидели.
   - Слушай, Саня! - сказал Леонид, отхлебывая из седьмой кружки пива. - А ведь никто точно не знает, какой сейчас год. На самом деле неизвестно, сколько времени люди находились в этой... как ее... мозговой спячке. - Он икнул. - Просто приняли за данность - мол, пятьдесят лет. Мы сейчас не сорок первый год отмечаем, а черт знает какой! Верно я говорю?
   - Да, - ответил Вадим. - Абсолютно.
   - А 'откат'?.. Ты думаешь, что в двадцать втором веке сознание откатывалось всего второй раз? Как бы не так! - Леонид наклонился ближе и дохнул перегаром. - Ты думаешь, почему вымерли динозавры?
   Вадим проникновенно закивал и поискал глазами муху - не сболтнул бы доктор чего лишнего.
   - Нет, я все же чего-то не понимаю, Саня... Вот почему ты до сих... ик! ...не пьяный? - Леонид посмотрел куда-то мимо Вадима, потом на его мочку уха. - Не знаю, как ты догадался, Саня, но ты мыслишь слишком сложными конструкциями! Будь проще! - Он засмеялся. - Пей пиво. - Вылил в себя остатки очередной кружки и стал медленно опускать голову на стол. - Ешь мясо...
   Вадим выложил сережку на стол.
   - Ты проиграл, Леня, - сказал он, обращаясь к храпящему доктору. - Твоя уловка с сережками не сработала. Я трезвый, видишь? Как стеклышко. И теперь я пойду к Насте. Надеюсь, мы с тобой больше не увидимся. Твое здоровье.
   Вадим залпом выпил сок. Почмокал губами, наслаждаясь вкусом.
   И побледнел.
  
  ***
  
   Бум...
   Вадим повалил Настю на пол, срывая одежду.
   Бум...
   Прикосновение к ее коже было очень приятным. Он попытался остановиться, противостоять чужой воле, но у него ничего не вышло.
   Бум-м...
   Первый раз он кончил через минут двадцать. Следом за первым оргазмом последовал второй, третий, четвертый - с каждой секундой перерывы между ними уменьшались.
   Бум-м-м...
   Сорок пятый, сорок шестой, сорок седьмой... Он сбился со счета.
   Бум-м...
   Он вздрагивал и напрягал мышцы, но ощущал, что кончает вхолостую. То же самое случается, если тошнит несколько раз - спазмы схватывают глотку, но наружу не выливается ни капли.
   Бум-м...
   По ногам потекло что-то теплое. У Насти началось кровотечение.
   Бум-м-м...
   Мышцы члена сокращались уже непрерывно, Вадим не чувствовал остального тела.
   Бум...
   В горле словно вырастала перегородка - он не мог ни вдохнуть, ни выдохнуть.
   Бум-м...
   Сознание проваливалось само в себя, комната сворачивалась в рулон.
   Бум...
   Зрение пропало. В голове остался только ровный гул и яркая вспышка удовольствия, застывшая в фокусе.
   Бум-м...
   Несколько раз он приходил в себя, но в ту же секунду снова терял сознание. В эти моменты он думал, что умирает.
   Бум-м-м...
   Он понял. Смерть - невероятное наслаждение.
  
  ***
  
   'З-з-з-з-з-з-з...'
   Вадим открыл глаза и приподнялся на локте, не чувствуя тела.
   В квартире был не беспорядок - погром. Матрас будто выпотрошили, разбросав по утоптанной соломе куски ваты. Части компьютера валялись по всей комнате, разбитое стекло от монитора блестящей крошкой покрывало перевернутый диван и расколоченное кресло. И всюду - кровь. На полу, на стенах, на обломках. Кровь.
   На рваных обоях виднелось пять красных вертикальных полос.
   'З-з-з-з...'
   Жирная темно-синяя муха кружила над руинами, словно медицинский вертолет над окончившимся сражением.
   Настя лежала рядом и мирно спала - плоская грудь ритмично поднималась. Из одежды на ней были лишь вязаный носок, перекрутившийся пяткой наперед, и блестящая сережка. Под животом растекалась лужа свернувшейся крови, свежие синяки покрывали тело.
   Вадим несколько раз внимательно осмотрел ее живот и с облегчением вздохнул - сработай план доктора, она уже была бы беременна.
   'Детеныш формируется в течение трех часов - за счет ресурсов матери'.
   Значит, что-то пошло не так...
   Вадим поднялся на ноги и застонал. В заднице словно провели ядерные испытания. Остального тела он до сих пор не чувствовал - нервные окончания будто перегорели.
   И тут он посмотрел на свой живот.
   Вскрикнул.
   И рухнул обратно на пол, автоматически приложив руку к уху. Обнаружилась такая же сережка, как на Насте. Минут пять он сидел, тупо уставившись в одну точку, а потом истерически рассмеялся.
   - Ну что ж, ты выиграл, док, - сказал он приземлившемуся рядом 'вертолету'. - Теперь у меня нет выбора. Остается только помочь тебе... - Вадим помахал рукой перед мухой. - Эй! Сотрудники Института, миссис Шрапнович! После того, как из меня сделали подопытного кролика... После того, как я стал главной разработкой Института. И после того, как я трахнул сам себя. В абсолютно трезвом уме и твердой памяти я говорю: ваш вонючий эксперимент будет завершен! Будьте счастливы, ублюдки сраные!
   Он снял с себя сережку и со злостью кинул в насекомое. Не попал. Затем поправил диван и перенес туда Настю. Пусть спит - она сильно устала.
   Теперь он понимал, как Леонид решает задачи. Против правил.
   Один умножить на один - триста тысяч.
   Перед тем, как пойти в ванную, Вадим зашел на кухню, за ножом.
  
  ***
  
   Разбитое стекло, заменявшее зеркало, запотело от пара и съехало набок. Бежевая плитка в некоторых местах потрескалась и обвалилась, в квадратных окошках проступал поцарапанный цемент.
   Текстуры размывались и черной тушью плыли перед глазами. Мир казался картонным, ненастоящим.
   А люди - куклы.
   Послышалось негромкое жужжание - такое же, как и в казино. Вадим не обратил внимания.
   Он устало вздохнул, протер стекло и поглядел на осунувшееся лицо. Под глазами расплылись темно-синие круги, словно огромные ожоги; щеки провалились в череп. Бледная кожа обтягивала выступающие кости, мутные глаза скрывались за матовой пленкой.
   Детеныш формируется в течение трех часов - за счет ресурсов матери.
   Чем дольше он всматривался, тем сильнее было сходство с Настей. Смерть от истощения наступает в одном случае из ста, так что она должна выжить. Вадим поклялся, что сделает эту девочку счастливой. Ваш вонючий эксперимент будет завершен...
   Они запретили делать Кесарево!
   Запретили делать Кесарево!
   Делать Кесарево!
   Кесарево!
   Вадим задержал дыхание, перехватил нож поудобней и стал вырезать аккуратный круг в животе. Образовалась пустота, напоминающая голод.
   - Мы попробуем немного сейчас, Нати.
 Ваша оценка:
Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список
Сайт - "Художники" .. || .. Доска об'явлений "Книги"