В объявленный обеденный перерыв, Николай Артёмович пошёл не в столовую, а в свой кабинет. Там было накрыто для него одного. Но есть абсолютно не хотелось....
Академик устало направился к креслу и, дойдя, буквально провалился в него. Он замер в сакральной позе, а затем, с усталым вздохом обмяк как-то разом. Со стороны казалось, что он дремлет. На самом деле - это было не так. Николай Артёмович закрыл лицо руками и, вздохнув, произнёс:
- Воспоминания, воспоминания.... Что же вы делаете со мною? Почему нет покоя от вас даже сейчас, когда дни мои на исходе? Всё живо проплывает перед глазами. Так, словно происходило вчера. И эта девочка.... Инга. И нет покоя. Изводит она меня. Нет мне покоя даже от имени, которое сейчас произношу. Будто виноват, что не вырвал из пены морской её тогда, когда она тонула в волнах....
У Николая Артёмовича никак из головы не выходил образ, который последнее время всё чаще и чаще стал преследовать его. Образ из детства. Инги, девочки.... Чью жизнь так безжалостно унесло с собой навсегда море. Когда её холодное и неподвижное тело вынес на руках из морских волн местный рыбак.... Посмотреть на ужасное зрелище пришёл тогда весь посёлок. Она лежала неподвижно, как поваленная стелла. Мокрая и чужая. Первые мгновения собравшиеся виновато молчали, не веря в очевидность свершившегося. Толпа сосредоточенно замерла, не смея пошевельнуться. Тишина вокруг образовалась необыкновенная. Она, казалось, куполом накрыла пространство сверху, и уже не отпускала от себя. Поэтому все, кто принимал участие в этом, проникнувшись насквозь важностью момента, связавшего воедино внезапную смерть одного из них, и продолжающуюся жизнь остальных, только и могли, что смотреть во все глаза. На лежащую рядом с ними мёртвую Ингу. Совсем-совсем застывшую и причудливо разбросавшую в каком-то немыслимом порыве окостеневшие руки на песке.... Одна из женщин на берегу догадалась накинуть на лицо юной покойницы платок. Напоследок, она случайно обратила взор свой на её глаза. И непроизвольно отшатнулась.... Лучше бы она этого не делала никогда! Инга, как живая, смотрела сквозь полузакрытые веки и, словно бы, безмолвно укоряла. Бездонные, как само то море глаза, стали пустыми и прозрачными, навеки окаменев и превратившись в хрупкий холодный лёд. Их теплоту и живость навсегда впитали в себя волны. А в глаза женщины взглянуло в эти секунды само море, испугав рыбачку необъятной глубиной и невозможностью уступить малейшему своему порыву, если оно того захочет. И несущему случайную смерть всякому, кто всего лишь попытается приоткрыть его тайну, перестав хотя бы на долю секунды сомневаться в том, что стихия легко может превратить человеческую жизнь в прах....
Море не любит непокорных. Оно просто их топит....
Он, мальчик Коля, узнав о том, что произошло с той, которую всем сердцем обожал, каждый вечер выходил к уступу и смотрел, смотрел.... Он стоял заворожённый и прямой, как соляной столб. Словно ждал ответа от самого моря. Ответа на один простой вопрос, который перевернул всю его жизнь: за что оно забрало с собой его Ингу. Иногда, Коля простирал руки к небу, словно хотел подняться в воздух, и замирал в такой позе на несколько мгновений. Всего на несколько. Но их хватало, чтобы обозреть простор и ощутить очевидность сходства моря и неба.
Но море молчало. Только волна за волной с тихим шелестом накатывали на прибрежную гальку, да морской песок, то отгонял волну, провожая, то вновь принимал в свои объятия. Так происходило долго. День за днём. Ночь за ночью.
Пока однажды, случайный взгляд мальчика не устремился к небу. Он увидел. Он увидел и прозрел. Он увидел то, как они похожи: море и небо. Ночное море и ночное небо.
Красота неба его поразила. Он невзлюбил море, которое привнесло в его жизнь потерю. И не отозвалось. А небо не было ни в чём виновато перед ним.
Тогда мальчик принял потерю в своё сердце, как неизбежность.
И простил море. Но полюбить море уже не смог никогда.
Коля полюбил небо. С его молчаливостью и незыблемостью. С его бездонностью и зовущими к постижению тайнами. Он полюбил звёзды. И остался верен этой любви всю свою жизнь....
И ему в суматохе обычных будней уже казалось, что её судьба, так и не случившаяся жизнь ушли в прошлое, как и его детство. И повторения не будет.
Пока не случилось сегодня....
- Что же вы делаете со мной? Воспоминания.... Как живые, волнуете, тревожите моё сердце и будоражите кровь. И не даёте никак покоя. Интересно, такая морока происходит с каждым? Каждый из живущих верен тому, что однажды с ним произошло и задело на веки сердце, заставляя время от времени трепетно биться в груди?
Дыхание моря.... Дыхание неба....
И сердце академика тревожно заныло, заставляя вспоминать, унося в памяти в ту пору, когда он был лишь Колей. Когда его сердце ребёнка было полно любви к той, которая так внезапно ушла. Оставив его, растерянного и удивлённого.
Сердце его так и осталось задетым на веки той единственной детской непосредственной и чистой любовью.
Он теперь понял.
Он знал, что у него именно так. В глубине души академик остался мальчиком Колей, несущим верность до конца дней той, которую однажды потерял навеки. И именно эта потеря заставила изменить привычный ход времени.
Для него - это любовь. Вернее, по-юношески пылкая страсть к девушке, которую звали Инга....
- Ты не умеешь плавать? Такой смешной! Правда? Ты? Такой взрослый мальчишка... Эй, люди! Посмотрите на него только! Он говорит, что не умеет плавать...
И Инга вдруг захохотала. Звонко-звонко. А тишину пляжа, на котором в столь ранний час почти никого не было, прорезал звонкий, как колокольчик, смех её. Волосы у девочки-женщины были мокрые. Вся она ему кого-то напоминала. Ах, да! Ну, конечно.... Русалку. Вышедшую из пены морской.
- Ты - русалка, - тихо произнёс мальчик, восхищённо распахнув на неё глаза. В них застыли удивление и растерянность. Они были восхитительно-огромны. И занимали в эту секунду половину конопушками испещрённого лица. Никак не меньше.
- Чего-чего? - сделала вид, что не поняла, она. Лихо взметнулись вверх, а затем опустились на плечи её каштановые, вечно мокрые волосы... - Что-что? Ах, так! Ну, держись, конопатая дивизия! - тут же выпалила она.
Но последняя фраза летела уже вдогонку за стремительно мчавшимся по берегу моря мальчуганом.
Он убегал от неё вприпрыжку, машинально догоняя барашки, на набегавшей то и дело волне, и легко запрокидывая голову с льняными волосами назад, хохоча не менее громко, чем она. Ног касалась морская волна, а в спину легко и ласково ударял ветер. Какое же счастье он тогда испытывал! Разве можно такое передать словами? Разве есть такие слова?
Вдруг он обернулся назад. И от неожиданности замер.
Инга на его глазах стремительно превратилась в трепетную юную красавицу... А волосы! Они дышали морем... Он не удержался, подошёл совсем близко и потрогал их. Пропустил, как те барашки, сквозь свои пальцы. И они поддались...
Теперь пришла очередь удивляться этой чудесной девочке-женщине. Она вскинула голову, и волосы ожили. Они мгновенно рассыпались по плечам волнами. Светлые. Цвета соломы, подопревшей на солнце. Инга удивлённо взглянула на него.
- Мальчик, а тебе не кажется, что ты....
И тут же осеклась, заметив, как он на неё смотрит. Его глаза не лгали.
Русалка по имени Инга, не зная, как поступить - кинулась со скалы в воду.
Мальчик Коля вскрикнул от неожиданности. Затем подошёл к самому краю уступа и глянул вниз. Впечатляющая высота! Вода.... Вода. А вот и голова девочки-женщины показалась вдалеке. Коля несказанно обрадовался. Он выкрикнул туда, где виднелась она, подплывающая уже к берегу:
- Инга! Инга! Инга!
Ему хотелось кричать другое. Совсем-совсем другое для неё. Но он не посмел...
От бабушки он уехал через две недели, унеся в своём сердце вечную любовь к русалке. Он тосковал по ней. Несколько ночей вовсе провёл без сна.
Постепенно школьные дела засосали. Учился Коля хорошо. Его ставили в пример. И надо было этот пример подтверждать...
А следующим летом, подросший Коля узнал от бабушки, что Инга утонула...
Тогда он, никогда не умевший плавать, взобрался на утёс и бросился вниз, и, уже падая, выкрикивал в воздух то, что так хотел, но так и не сказал своей девочке-женщине. Русалке Инге:
- Я люблю тебя, Ингааа!..
Вода приняла тело подростка. И тут же вытолкнула из себя. Коля открыл глаза и увидел, что до берега недалеко.
- Я доплыву, Инга. Вот, увидишь. Я доплыву, - произнёс он.
И действительно поплыл, смешно вскидывая руки, и прядая ногами, как большой гончий пёс. Ему хотелось от радости кричать. Но он не мог открыть рот...
Когда ноги, наконец, сами собой коснулись песка, он увидел неподалёку ватагу местной ребятни. Те, заметив, что он на них смотрит, неожиданно громко засвистели, а потом захлопали в ладоши. В знак приветствия.
Один оторвался от общей кучки, подошёл к нему вплотную. Коля сжал голову в плечи, не зная, что за этим последует. "Неужели они меня поколотят? Но за что? А-а, наверное, это была их территория..."
Коля открыл глаза. И вновь образ Инги вспомнился ему. И тогда он гордо посмотрел на вожака. Подросток понял, что не боится никого сейчас. Он сделал, что хотел. Во имя своей русалки.
Подошедший парень почувствовал, что незнакомый подросток, стоящий перед ним, мокрый, но с гордо поднятой головой и светящимися глазами, в которых в эти мгновения отразилось одновременно небо и море, не боится его. Тогда вожак, в особый знак одобрения, миролюбиво хлопнул Колю по плечу и произнёс:
- Ты молодец, пацан! Классно выполнил прыжок. Нам всем понравилось...
И тут же протянул широкую ладонь для знакомства.
Николай подал свою руку в ответ. И тоже улыбнулся, всем своим видом давая понять, что рад встрече с новым знакомцем.
Они стояли напротив друг друга и держались на равных.
И всё-таки, в лице местного парня что-то дрогнуло. Он, слегка смутившись, словно оправдывая свою несостоятельность, негромко произнёс, отчего-то пряча глаза:
- У нас так только Инга могла...