Получив очередной заказ, Сергей подъехал к ресторану "Казачок", где его уже ждали двое мужчин и женщина: пьяные.
Дверь шумно распахнулась и раскрасневшийся, грузный мужчина, лет около пятидесяти, с прямой не сгибающейся ногой, выпалил:
-"Эскорт"?
-Да!- ответил Сергей, ожидая долженствующую последовать после этого процедуру - посадку изрядно выпивших клиентов.
Грузный, с не сгибающейся ногой мужчина, к тому же ещё с еле ворочающейся челюстью, зубы которой, видимо, были довольно большими и налезали друг на друга, слюняво и невнятно прошамкал своим друзьям нечленораздельную, малопонятную речь, что-то вроде: садитесь сзади, а я сяду впереди. Затем он, несколькими резкими движениями, раскачивая прямую как жердь ногу и увеличивая с каждым разом амплитуду её движения, перекинул её через порожек автомобиля и, согнувшись после этого в вопросительный знак, попытался подсунуть свою, также как и ногу, непослушную голову под верхний карниз двери. Когда это было достигнуто, и он напоминал собой сильно изогнутую дугу, верхний конец которой упирался в потолок автомобиля, а другой конец - нижний в полек, хромой, придерживаясь левой рукой за спинку сиденья и, вытянув вперёд руку правую, ухватился ею за руль, сильно поднатужился и, с вырвавшимся через шамкающий рот звуком "Ппаа!", оказался на сиденье. Да так, что голова его теперь возлежала на плече Сергея, а сам Сергей чувствовал на правой стороне своего лица слюни, вырвавшиеся из рта пьяного инвалида.
Не желая показать себя, в прямом смысле этого слова, оплёванным, Сергей, не вытирая лица и не возмущаясь, продолжать ждать, пока, наконец, этот человече усядется, и можно будет начинать движение. Так и терпел Сергей слюни на своём лице, чувствуя при этом, как они сохли и стягивали кожу.
Между тем, рассевшиеся пассажиры, как ни в чём ни бывало переговаривались. Хромой что-то мычал, выражал какие-то недовольства, о причинах которых Сергей мог только догадываться.
Но всё это являлось лишь половиной из того, что ещё должно было произойти. Хромой клиент потрудился войти в машину, а выйти из неё ему только предстояло. А происходило это (по прибытию на место) так. Инвалид сильно и бесцеремонно подался влево и упёрся своей крепкой, как чугун, головой в голову Сергея, плечом в плечо, и, двигая не сгибающейся ногой в правом нижнем углу автомобиля, попытался выставить её на улицу. С первой попытки сие, конечно, не удалось. И тогда, резко приняв ещё большее, чем оно было прежде, прямое положение тела, инвалид упёрся другой, здоровой ногой в полек и, прижав Сергея к правой водительской двери, словно бульдозер, сделал ещё одну попытку выставить больную ногу наружу. Но она, увы, по-прежнему оставалась в нижнем углу автомобиля. Вовсе не думая сдаваться, мужчина продолжал резко отталкиваться от полека теперь уже обеими ногами, сильно при этом прогибаясь и выпрямляясь и тыча в Сергея своим грузным, неповоротливым, пьяным телом. И, видимо, не напрасно: после ещё нескольких резких движений, нога, наконец, оказалась снаружи и инвалид, ухватившись за ручку над карнизом двери и предприняв ещё одно последнее усилие, с трудом, но всё же покинул столь тесное авто.
-Извините, если что не так!- шамкнул он Сергею и наотмашь хлопнул дверью.
Была зима. Всё ещё стойко сдерживая отвращение от слюней на своём лице, хотя уже и высохших, Сергей отъехал чуть в сторону и только теперь принялся смывать их обильно насыпанным повсюду снегом. Вдруг, оттуда, где только что были оставлены пассажиры, донёсся возглас: "Водитель, водитель!" и Сергей увидел сильно торопящегося к нему хромого. Сердце Сергея ёкнуло. Калека приблизился: "Едем назад, в "Казачок", сотовый забыли!.."