Однажды в Питере одна девушка влюбилась в типичный питерский трамвай: страшный, ржавый, обглоданный, прыгающий на каждом шагу, с прицеплялкой спереди и большим серым железным шкафом внутри, между первой и второй дверьми. И это не метафора - мол, она влюбилась в интеллигента с шарфом и в очках в роговой оправе. Нет. Как написано, так и читайте. Однажды в Питере девушка влюбилась в типичный питерский трамвай.
Произошло это не сразу. Сразу она только поняла, что этот трамвай - очень странный вид транспорта, и что он ей нравится. Ну, как нравится одежда или здание. Он очень подходил ко всему остальному в городе: из спального района страшных, облезлых бетонных домов он каждый день с понедельника по четверг и в субботу вез ее по торчащим из асфальта коричневым рельсам, мимо рекламных щитов, в обшарпанный центр, к институту, где она училась.
Из всех других она узнавала свой трамвай по большому граффити на правой стороне, следам красной краски, оставшимся на пантографе, и каждый раз, когда трамвай подходил к остановке напротив ее общежития, она радостно улыбалась. А когда однажды, в конце февраля, наступила оттепель, снег начал таять, и для того, чтобы сесть на трамвай, который останавливался посередине улицы, надо было сперва пересечь большую и глубокую лужу у тротуара, - в тот день девушка улыбалась особенно радостно. Она поняла, что влюбилась в свой типичный питерский трамвай.
Это было в воскресенье, и в институт ей было не надо, но она вышла из общеги и стояла на своей остановке, пропуская трамваи один за другим, пока, наконец, не пришел ее. Она забралась внутрь, купила билет, трамвай как всегда с видимым усилием закрыл двери и потащил ее в центр. Они ехали быстрее, чем обычно, - на перекрестках почти всегда горел зеленый - а в окна светило потрясающе низкое красивое красное солнце. В салоне было тепло. Перед выходом девушка улучила момент, пока кондукторша не видела, и нацарапала ключом от комнаты в общежитии на металлической стенке около окна 'ЛТ'. Скорее всего, это значило 'Люблю тебя'. Но, может, и что-нибудь другое - 'ленинградский трамвай', например.
Как всегда она сошла около института - дальше ехать было как-то странно. На остановке она обернулась и посмотрела, как уезжает за угол старинного дома ее трамвай. Она впервые запомнила его номер - 2816. Затем девушка улыбнулась и пошла в сторону от здания института - было воскресенье и туда ей было не надо. Она шаталась по улицам, как бабочка, проснувшаяся раньше времени; напевая что-то в своей голове, наслаждаясь солнцем и теплым ветром, и одновременно немного нервничая, боясь встретиться со своим трамваем и ища, сама не зная чего. И если бы кто-нибудь из прохожих спросил ее, где Смольный или Невский, она рассказала бы о, как минимум, трех способах добраться туда. Но никто не заговорил с нею. Вечером она почувствовала, что простудилась и вернулась домой болеть. Она была уже спокойна и счастлива.
Скоро наступила весна: дни длиннее, погода приятней, солнце ярче. Девушка стала ездить на своем трамвае не только в институт, но и обратно, хотя прежде из-за пробок возвращалась на метро. Часто она пропускала остановку у общаги и ехала дальше, до самого конца - на окраину города. Она называла это свиданиями и было отчего: никогда прежде она не чувствовала себя так хорошо, трамвай вез ее не спеша, подскакивая (но она к этому уже привыкла) и раскачиваясь. Она наблюдала за людьми в салоне и на улице, видела сквозь окно первые цветы мать-и-мачехи на краю трамвайного полотна, прислушивалась к разговорам кондукторши с водителем и к шуму машин. Трамвай постоянно дребезжал и скрипел, щелкали электрические элементы в сером шкафу, грохотали колеса. Разумеется, трамвай никогда не говорил с девушкой, но она и не хотела, и не воображала этого. Ей казалось, что он во время свиданий все равно все делает для нее (везет, показывает, согревает), а 'интеллектуальную составляющую' она брала на себя. Обычно она лишь пела ему песни и совсем не вслух.
Конечно, в этой ее любви было много детского - детям же иногда так нравится какая-нибудь игрушка или книжка, что они повсюду носят ее с собой, спят с ней, обнимают, целуют. И, конечно, наша девушка была довольно странная. 'Ты еще совсем ребенок', - сказала бы одна из ее родственниц, если бы увидела ее комнату. По счастливой случайности, пока она училась на первом курсе, ни одна из ее родственниц не приехала ее навестить и за целый год к ней так никого и не подселили в соседи. Пользуясь своей свободой, она, когда наступило время трамвайных свиданий, превратила свое жилище в своеобразный музей трамвайного транспорта. Повсюду висели ее рисунки трамваев (и впрямь сделанные очень по-детски), валялись плюшевые трамвайчики и книги о городских железных дорогах. На одну из стипендий девушка даже купила себе игрушечную трамвайную дорогу - маленькую, с желтым трамваем на батарейках. У этого трамвая на выпуклых фарах были наклеены веселые глаза. Девушка быстро от них избавилась, а трамвай так же быстро сломался - стипендии хватило только на самую дешевую игрушку.
Вряд ли кто-нибудь еще на факультете горного дела, а девушка училась именно там, знал больше о трамваях, чем она. Но и как иначе? Влюбившись, она захотела знать о нем все.
Оказалось, что модель ее трамвая называется ЛВС-86, что буквы здесь значат 'ленинградский трамвай сочлененный', а сам трамвай был выпущен в 1988 году.
Она хотела дать ему имя, но так и не придумала подходящее. В голову приходил только 'Трын-ды-дых', но это ведь не имя для любимого... Пусть и трамвая. Скорее - лишь смешное прозвище, какими на минуту, час или день наделяют любимого после нескольких месяцев, проведенных вместе.
С большим удивлением девушка узнала, что у ее трамвая есть шумоподавляющее покрытие и ее вовсе не поразил тот факт, что пол сделан из опилок, а кузов склонен к искривлению. Технически последний факт именовался 'изменением геометрии'.
Трын-ды-дых.
Еще в середине зимы, когда на улице было очень холодно, минус двадцать или больше, а она ехала в своем трамвае, где было только чуть-чуть теплее, она прочла в 'Книге рекордов Гиннеса' - ее кто-то забыл на сидении - о том, что в Петербурге до недавнего времени была самая длинная в мире сеть трамвайных путей. Это натолкнуло ее на мысль, как движение всех дребезжащих, прыгающих трамваев по всем этим многокилометровым линиям похоже на странные танцы каких-то чудаков, и заставило сочинить стишок:
На улице холодно:
двадцать
с минусом
Девушка
в вагоне
трамвая
читает
'Книгу
рекордов
Гиннеса'
Ей нравились тогда стихи Маяковского.
Она также читала книги по истории трамвайного сообщения в Петербурге. Из них она узнала, что раньше в городе ходили по-настоящему красивые вагоны: похожий на застекленную веранду дачного домика Моторный Стальной,'американка', пригрохотавшая из-за Океана, стильный как Джон Траволта ЛМ-57, в котором было тепло даже в сильный мороз и стояли мягкие сиденья, наконец, массивные и монументальные 'слоны' ЛП-47 ... Ее ЛВС-86 совсем не походил на них - просто средство передвижения, созданный без каких-либо забот о красоте и внешнем виде, недолжный бы выражать ничего, кроме того, чем является. Жестяной кусочек прежнего мира. Порой девушка не знала, за что он ей нравился.
Во время трамвайных свиданий часто случались разные истории. Некоторые из них она записала в тетрадке по маркшейдерскому делу, где часто рисовала вымышленные схемы, пытаясь уподобить город горам, трамвайные пути - шахтам и рудникам, а трамваи - вагонеткам. Например, в этой тетради была история про пьяного парня в белой футболке, который, зацепившись за поручень, боролся с искушением пойти с проституткой. Другая история рассказывала о негре-бродяге, который собирал на остановке себе на проезд, но несколько раз получил больше чем надо и потом ходил по вагону и раздавал сдачу.
Несколько лет спустя, она перенесла эти сцены на сцену танцевальную, когда играла Бланш в 'Трамвае желание'. Это был ее первый самостоятельный спектакль, хотя она была уже довольно известной танцовщицей.
Да, ее трамвай, завез ее очень далеко. Правда, исчез сам... В городе, где, как значилось в 'Книге рекордов Гинесса', более тысячи трамваев и столько дорог для них, это не было удивительным.
Девушка вспоминала, когда это произошло, но никак не могла вспомнить точно. Вероятно, это произошло вскоре после того, как однажды он неожиданно остановился у депо на Васильевском острове, и кондукторша объявила, что конечная. Рядом с депо была столовая 'Пантограф', где, судя по объявлению на двери, продавали пирожки и требовались официанты. Пирожки оказались вкусные, а на работу ее взяли сразу. Там работала еще одна студентка и вместе они начали ходить в танцевальную студию на другом конце города. Через два месяца девушка поняла, что свой институт она уже не закончит. Вероятно, в какой-то из этих дней ее трамвай уехал на другую линию.
'Этот 'трамвай' едет в наши районы, к нашим квартирам и останавливается в самом сердце наших желаний... Исполнительница роли Бланш была великолепна. Ковальски бесподобен! Вместе они - лучший танцевальный дуэт', - читала она отзывы критиков о своем спектакле после того, как привезла его с гастролей в Европе в Россию. Какой-то профессор искусствоведения, оставшийся с советских времен, обсуждал в телепередаче спектакль: 'Постановка наполнена сценами, которые действительно можно видеть в реальной жизни: унылых спальных районах, в переполненных в час пик трамваях, трясущихся до ближайшего метро, в магазинах. Вместе с тем, здесь чувствуется такое благородство героев, как будто рассказ - о гостиной Пьера Безухова и Наташи Ростовой ...'.
Черт, это было приятно! Полгода она ловила кайф и чувствовала, что может все. Все-таки режиссерский дебют. И такой удачный!.. Но что теперь? Теперь в Петербурге она чувствовала себя разбитой, постаревшей, явившейся на встречу выпускников без приглашения. Она казалась себе выпавшей из времени. Все знакомо, все так же, но все без толку.
Она поставила новый спектакль: на сей раз по 'Унесенным ветром'. Получилось хуже некуда. 29-го сентября 2007 года играли последний, третий по счету, раз и разошлись после громкого провала, подшучивая над ним. Ночью она была в ресторане со своим любовником. К концу ужина оба поняли, что уже не будут вместе. Перед выходом она застала его в женском туалете, трахающего метрдотельшу.
Она долго шаталась по улицам, беспокойная и немного безумная. Ей никак не удавалось сообразить, куда же надо идти. То ей хотелось очутиться на незнакомой улице, то, наоборот, тянуло в места, где она все знала. Она хотела заговорить с проститутками на Староневском и убежала от французских туристов, спросивших ее в пять утра, где можно поесть в такое время на Петроградке. При этом она на чистом французском объявила им, что была в такой же ситуации год назад в Лионе, когда ее машина сломалась на въезде.
Был уже день, и она сидела на скамейке рядом со Старо-Никольским мостом, перебирая в своем телефоне номера знакомых. Она услышала, как на улице какой-то экскурсовод что-то очень громко говорит в микрофон своим туристам. Затем резкая ниспадающая трель звонка и странный, непривычный шум. Она подняла голову и увидела, что люди оживленно фотографируют на мобильники мост через канал, а затем и заезжавший на него старый Моторный Brush, похожий на застекленную веранду. Начинался исторический парад трамваев. Потом на мосту появилась двухвагонная 'американка', 'бесшумно' вкатился ЛМ-57, вполз ЛМ-68 со стеклянной крышей - последний мало-мальски смелый шаг советских дизайнеров... Внезапно девушка ощутила тревогу: пора было появляться ЛВС-86 и она знала, каким он окажется. Он выехал через несколько секунд, ужасно стуча колесами о рельсы и покачивая корпусом с искривленной геометрией. После бессонной ночи ей было трудно сосредоточиться, но она сделала усилие и в конце концов разобрала на кабине знакомые цифры - два, восемь, один, шесть. Она обрадовалась, но тут же смутилась снова - на кабине она разглядела еще один, другой, номер1. Граффити на боку уже, конечно, не было, а пятно от краски на пантографе не разглядеть. Зато в вагоне сидели люди. На вид - обычные пассажиры. Она вскочила и побежала к ближайшей остановке, надеясь, что трамвай будет останавливаться там.
'Трын-ды-дых' обогнал девушку, и, когда она подбежала, уже готов был уехать. Она застучала по передней двери. Водитель открыл и она взобралась внутрь. Счастливо улыбаясь и постоянно благодаря водителя, она попыталась оплатить проезд, но водитель лишь махнул рукой и она прошла на заднюю площадку вагона. Там было свободное место. Она вспомнила, что когда-то в февральскую оттепель она сидела здесь и выцарапывала ключом от общаги буквы 'ЛТ'. Надпись осталась на месте. За стеклом была видна задняя сторона фанерного щита, прикрепленного на боку. В отражении в витрине девушка увидела, что на щите написано 'Петербургскому трамваю 100 лет'.
Она ехала долго - до конечной, улыбающаяся и спокойная. Она не вела мысленных разговоров с трамваем; он вез ее довольно тихо. Она не чувствовала ничего романтического, не испытывала никакой ностальгии, не представляла самые памятные картины из их свиданий. Трамвай трясся по рельсам, она смотрела на него и на улицу за окном, и ей ничего не хотелось вернуть. При выходе из вагона ей хотелось спать, и она поймала такси, чтобы быстрее оказаться в квартире, которую снимала. Там она сбросила ботинки и сразу же улеглась в кровать. Но прежде, чем заснуть заставила себя встать и написать на листе бумаги, который приклеила на жвачку к зеркалу, большими буквам 'Детская танцстудия 'Трамвайчик 'Трын-ды-дых'''. Забегая вперед и одновременно кончая рассказ, скажу, что здесь у нее все получилось. Вот только 'Трын-ды-дых' через какое-то время убрали из названия, присвоив студийному 'трамваю' номер 16. Бог его знает почему! Вроде, ее муж посчитал, что 'Трын-ды-дых' не очень хорошо звучит.
1 Ранее трамвай принадлежал Трамвайному парку ?2 им Леонова на Васильевском острове. Согласно правилам присвоения номеров трамвайным вагонам в Петербурге, первая цифра бортового номера соответствует номеру парка. Отсюда и прежний номер - 2816. Затем трамвай, видимо, перевели на другую линию в другой парк - как раз тогда девушка 'потеряла' его - и он получил новый номер, начинающийся с иной цифры. Старый номер просто забыли стереть, и он на вагоне соседствовал с новым. Такое часто случается с общественным транспортом и не только в Петербурге. Трамвайный парк им. Леонова был закрыт в 2003 году, так что на момент исторического парада трамваев ЛВС-86 был однозначно приписан где-нибудь в другом месте и девушка просто не могла видеть только номер '2816' на нем.