Аннотация: Французы говорят: "Если хочешь, чтобы тебя не заметили на улице, встань под фонарем".
Санитар морга Колышков Николай ползал на четвереньках по лесной поляне, заглядывал под темно-зеленые резные листики, находил красные ягодки и глотал, не пережевывая ароматную и сладкую землянику. Что его очень удивляло, так это одежда: на нем был рабочий халат, перчатки и вьетнамки. И еще, его очень удивляло, что, несмотря на жаркое полуденное солнце, над ним кружил и зудел комар. Колышков постоянно оглядывался, пытаясь увидеть злобное насекомое, пока не стукнулся головой о ствол дуба. Голова (или дерево?) издала треск, заболела, и Колышков проснулся. Гул продолжался, стволом дерева оказалась крашеная зеленой масляной краской стена санитарской, зуд комара - настойчивым звонком в двери.
Санитар поднялся, придерживая руками гудящую после вчерашней попойки голову, поплелся открывать. Незнакомый мент протянул ему сопроводиловку и велел:
- Принимай труп.
Колышков сунул бумагу в карман халата, повернулся и пошел вглубь морга. За ним плелись с носилками двое, привезенных ментом, мужиков. Они пыхтели и картинно морщились. Санитар оглядывался и думал: "Чи-ни-чи... Антиллигенты, вашу ж... И что ползти в морг? Коли такие чувствительные, - принюхавшись и почуяв знатное амбре свежевыпитой бормотухи, покачал головой, чудом не произнеся вслух: - за остограммиться в выгребную яму нырнут". Он указал каталку, носильщики переложили труп, и все пошли обратно тем же мрачным путем по тускло освещенному узкому коридору. Мужики выскочили за дверь, Колышков пошел в приемную, где его должен был ждать полицейский, но его там не было! "Как, - чуть не крикнул Колышков, - а расписаться в журнале?" Он бросился к дверям, но ни ментов, ни мужичков уже не было! Колышков закрыл дверь и пошел обратно: труп-то надо записать в журнал. Николай отрыл гроссбух, достал жеваную шариковую ручку, расправил сопроводиловку и подскочил на месте: бумага была девственно чистой! Сердце у Колышкова странно зашевелилось, затрепыхало, к горлу подкатил комок. Он перевернул лист, но и там было чисто!
Колышков бросился в секционный зал - труп лежит на каталке рядом со столом, занятым другим усопшим, вернулся обратно - сопроводиловка - пустая, так и лежит на открытой странице! Колышкову показалось, что бумажка зловеще скалится. Рьяно перекрестившись, санитар на секунду задумался. Решение пришло неожиданное. Николай понесся в секционный зал, потащил каталку с трупом в холодильное отделение, при этом каталка с поломанными колесами застревала, норовила описать не одну дугу, билась о стены, пытаясь сбросить покойника и причинить несчастному уже посмертные повреждения. Санитар открыл свободную секцию холодильника, перекатил на нее труп, захлопнул. Николай знал, что холодильник сломан, а починить его так и не удосужились, следовательно, не пользуются, и в это помещение без особой надобности не заходят
Весьма довольный собой, Николай вернулся в санитарскую. Улегся на жесткую кушетку в надежде снова оказаться на солнечной земляничной поляне в лесу, но окунулся в темноту холодного подземелья. Где-то скреблась мышь, с потолка мерно капали капли, по стене тоненьким ручейком стекала влага. И где-то далеко играл похоронный марш. Колышков понял - закопали! Задергался, заерзал, как преступник на электрическом стуле в ожидании последнего земного ощущения. Он подскочил и стукнулся головой о крышку. В ушах зазвенело! Николай проснулся и понял - шесть утра и играет не похоронный марш неведомый оркестр, а дребезжит старинный, еще социалистических времен, будильник.
Как всегда, Колышков благосклонно кивнул часам, выключил звонок и произнес: "И вам не хворать". Встал, занялся обычными делами: протер пол в холле, коридорах, убрал в санитарской и сел ждать смену. Его грела и радовала мысль, что наступило утро воскресенья - выходной, может, никто усопшего не кинется, а к понедельнику все и разъяснится. Колышков верил, что неприятности могут рассеиваться. Главное, пару дней не грешить. Вот он, сдав смену, отправился, что называется, от греха подальше - в гости к брату, егерю, на лесную заимку.
Свежеиспеченный младший лейтенант Горюнов Владимир был совершенно счастлив: все журналы написаны, все бумажки подколоты. "Ай, да молодец я!" - думал он, сдав смену и выходя на крыльцо родного УВД. В девять часов утра было уже жарко, и в маленьком фонтанчике около красно-белых кустов роз резво купались голуби и воробьи. Потянувшись, он представил, как сегодня в семейном кругу отметит начало своей трудовой деятельности. "Отец может гордиться сыном! Да, и матери цветы купить надо", - подумал он, зашел в цветочный павильон, полез в карман за деньгами, вынул бумажку. Сначала удивился - не имел привычки складывать в карманы записки. Развернул бумажку и ахнул: "Что же я санитару отдал?" - подумал и бросился к подаренной отцом старенькой "Ауди".
Он гнал так быстро, как только можно было гнать в это время по городу. Морг находился, как говорят в народе, на "выселках". Подкатив к дверям, ворвался в помещение. Навстречу вылетел щупленький лысенький санитар. "Другой!" - мелькнула у Владимира мысль. Предъявив удостоверение, приказал показать журнал приема. Просмотрел. Записи о поступлении трупа в три часа сорок минут не было!
- Как тебя? - спросил.
- Васек.
- Где он, Васек, отвечай?!
- Кто?
- Ночной труп!
- Не было ночью трупов. Смотрите, - санитар дрожал, как осиновый листок и тыкал грязным пальцем в страницу.
- Был, говорю! Я сам его привез! Вот и сопроводиловка!
- Давайте посчитаем, - предложил дежурный.
Они пересчитали имеющиеся в наличии трупы. Все совпадало с журналом.
- Я же говорю, у нас, как в аптеке! - хвастался довольный санитар.
- Погоди, кто вчера дежурил?
- Колышков. Колька. Тот еще прохиндей!
- Почему прохиндей?
- А здесь другие не приживаются, - усмехнулся, показав черные пеньки бывших зубов, санитар.
- Телефон гони прохиндея твоего.
- Нет у него телефона. Он на дачах живет. Там вообще без связи.
- Что, сотового нет?
- Нет, он их теряет. Как труп выдаст, так нажрется и теряет.
- Так, может, последний не потерял?
- Последний? - санитар задумался, продолжил: - Нет, последний он точно не потерял. Пропил. Мы вместе гулеванили. Сначала мой пропили, потом - его.
Владимир потянулся к кобуре. "Стреляться! - мелькнула мысль, - Так опозорить отца!" Тот столько лет в МВД. Сам Владимир, можно сказать, вырос в этом отделении. И вот! Такой позор! На первом же дежурстве должностное преступление! Санитар, оценив движение лейтенанта, упал на пол, закрыл руками голову и завопил:
- Не убивай, майор! Не надо! Деток моих пожалей!
Владимир болезненно дернулся, подумал: "Да, что это я, правда? Труп надо искать!" Он наклонился вниз:
- Да я не то, не думай, - начал тихо, - ты лучше скажи, как мне этого вашего Колышкова найти. Срочно надо! Срочно!
Санитар с недоверием взглянул на полицейского:
- Точно не убьешь?
- Точно! Подумай, Васек, где он мог спрятать труп?
- Да нигде. И зачем ему?
- Не знаю. Адрес его дай.
- Сейчас, это я мигом!
Васек подскочил, бросился в дежурку, в журнале регистрации покойников, на последней странице среди прочих адресов и телефонов, нашел адрес Колышкова Николая, нацарапал на клочке бумаги: "Садовое общество "Строитель", третья линия, участок семьдесят четыре". Протянул лист Владимиру. Тот взял, почитал, перевернул. Это был чистый бланк сопроводительного документа.
- Вот оно! Слышь, Васек! Я понял. Вместо заполненного бланка я ему отдал пустой! Слышь, если кого привезут, ты место оставь для записи, а? Я в долгу не останусь.
В это время Васек, который понял - не врет мент, привозил ночью труп, лихорадочно думал: "Куда мог этот дегенерат спрятать усопшего? А куда я бы спрятал? - он охнул и даже чуточку присел, глядя вслед уходящему полицейскому: - Неужели - расчленил и по трупам рассовал?" Почему-то Васек вдруг проникся жалостью к молодому лейтенанту. Он очень хотел ему помочь. Но искать части тела в других телах не стал. Достал стаканчик водочки, выпил и улегся на ту же жесткую кушетку - обдумать произошедшее, через пятнадцать минут он заснул и снился ему лейтенант полиции, распевающий комсомольский гимн вместе с потерянным трупом.
Владимир достал карту, сориентировался. Нужное садовое общество находилось очень недалеко. Через пятнадцать минут он уже стоял у калитки участка номер семьдесят четыре. Вошел, сделал несколько шагов. Из домика выглянула женщина неопределенного возраста, в порванном брючном костюме, белой косынке, повязанной по-деревенски. Она испуганно всплеснула руками, Крикнула: "Я сейчас", - и исчезла за дверью. Владимир переминался с ноги на ногу в ожидании. Он представлял себе разговор с санитаром. Думал, с какой стороны начать, сомневался, страдал. В это время из домика выпорхнула женщина лет тридцати в джинсовом сарафане, с уложенной головой и двумя огромными кульками в руках. Прокричав в сторону соседнего участка:
- Валь! Присмотри за поливом! Если я долго, выключи, - она обернулась к полицейскому со словами: - Я готова, поехали! Как чувствовала, что-то натворил! Где он? В отделении?
Владимир оторопел.
- Погодите! Куда вы? Мне нужен Николай Колышков.
- Так он не у вас?
- Нет.
Женщина вздохнула то ли с облегчением, то ли - обреченно. Села на лавочку у крыльца, сказала:
- Он не пришел после дежурства. Я уж думала, натворил что. Вот - переодеться взяла, покушать, покурить. Курит он много. Работа такая. Намается за сутки с трупами, а потом снится ему всякое.
- Скажите, где я могу найти его?
- А что он натворил?
- Не знаю, может, и не натворил. Мне по личному вопросу надо. Очень надо!
Недоверчиво глядя в голубые глаза полицейского, женщина сказала:
- Мама у него в деревне, в Новой Семеновке. Друзей тьма, собутыльников. Но, если что не так, он к маме едет. Еще сестра есть, в городе, и брат. С сестрой не очень ладит, без меня не ходит. А брат - егерь в Алексеевском лесу, там же и живет.
Получив адреса родственников и парочки близких друзей, Владимир начал объезд. Сначала посетил всех горожан. Друзья на разговор не выходили, прятались. Отправляли жен. Усталые, поникшие женщины, Владимиру они показались все на одно лицо, отрицательно качали головами: "Нет, сегодня не появлялся, не заходил". Сестра дородная, сероглазая, в платье с оборочками, пробасила: "Не приходил, а пришел бы - прибила б!" Мать седенькая, еще не старая, но измотанная жизнью женщина пыталась напоить Владимира чаем, все хотела выведать, за что разыскивают ее сына. Никаким уговорам не верила. Наконец, Владимир отправился в Алексеевский лес.
Колышков Николай ползал на четвереньках по лесной поляне, заглядывал под темно-зеленые резные листики, находил красные ягодки и глотал, не пережевывая ароматную и сладкую землянику. Он наслаждался покоем. Владимир заметил его издалека. Подъехал, вышел из машины и тихонько подошел.
- Где ты спрятал труп, Николай? - спросил он.
Колышков подскочил на месте, оглянулся и бросился бежать в лес. Но организм, отягощенный частыми и обильными попойками, подвел. Хорошо тренированный Владимир настиг его в два прыжка, захватил, прижал к себе:
- Отвечай гад, где труп?
- В холодильнике.
- Врешь, - заорал лейтенант, но тут же осекся: вспомнил - холодильник-то он и не видел!
- В холодильнике, начальник! Чем хочешь, поклянусь!
- Поехали, покажешь.
Николай подошел к двери морга, всем телом ощущая за спиной лейтенанта, как конвоира, нажал на звонок. Васек - будто за дверью ждал! - тут же распахнул двери, радостно воскликнул:
- Вовремя же вы! Я уж думал, уйдет, как есть уйдет! Но, я справился! Начальник, гони должок! Ты обещал!
- Погоди-ка! Кто уйдет? С чем справился?
- Да с трупом же твоим! Ты ушел, я завалился спать. Слышу - грохот. Поднялся, я, значит, прислушался. Грохочет в холодильном отделении. Взял я дубину, есть тут у нас, пошел, сторожко так, дабы не спугнуть: думал - кошка опять забралась, стукнуть, дабы неповадно было. Захожу - кошки нет, а грохочет в нижнем ящике холодильника! Открываю! А он как попрет на меня! Глазищи - во! Ручищами машет! Я сразу скумекал - тот самый! Ночной труп, не растерялся и той же самой дубиной, с которой мы на кошек ходим, заехал ему промеж глаз! Он и лег тихонечко обратно!
У свежеиспеченного лейтенанта полиции Горюнова Владимира что-то оборвалось внутри: "Отработал", - подумал он, вытаскивая полку холодильника. Из глубины на него смотрели серо-зеленые испуганные глаза.
- Вылезай, - повторил за Васьком лейтенант, - жив? Ты же мертв был, понимаешь! Тебя даже эксперт осматривал, почти.
- Как почти? - спросил почивший, присаживаясь и оглядываясь по сторонам.
- Ну, понимаешь, я позвонил судмедэксперту, тот спросил: "Дышит?" "Нет, - говорю", он: "Зеркальце приложи к губам". Я приложил. "Запотело?" "Нет", "А повреждения видимые есть?" Ну, повреждений тоже не было, он велел отвезти тебя в морг, а к двум дня он с дачи вернется и вскроет.
- Повезло тебе, братан, - вставил Николай, - не успел судмедэксперт.
"Труп" закатил глаза и снова упал. Васек слетал в санитарскую, вернулся с кружкой, полной воды, плеснул в усопшего. Тот поежился, открыл глаза, спросил: