Гнездо ястреба, надо сказать, - это совсем не гнездо. Это море, деревья и песочные скалы, такие огромнее, что затмевают собою небо. Пока кареты не направились вверх по узеньким горным тропкам, я и не видела, что наверху кипит жизнь: огромные птицы, будто по неведомому сигналу, воспарили в небо, приветствуя не столько Эю-Владычицу, сколько Эю-дочь, сестру и подругу. Сера хмурилась, что придется делить внимание Госпожи, а сама Эя, совсем по-девчачьи выглядывала из кареты и рассказывала сыну о детских шалостях. Напряжение последних часов спало, потому как Каурус прислал вести - с ним все в порядке, гроллы исчезли, и отряд сейчас прочесывает местность, чтобы выловить монстров поодиночке.
- Смотри, Рейн, сейчас за поворотом, вот за тем покосившимся пнем, откроется вид на мой прежний дом. Ты, конечно, его не помнишь, но вот Шики, своего деда, узнать должен.
- Мам, - Рейн закатил глаза. - С памятью у меня все в порядке. Я помню и дом, и Шики, и всех своих двенадцать дядюшек и одиннадцать, о, нет, теперь уже тринадцать, тетушек. Кстати, ма, может, стоит просветить деда, что иногда стоит попридержать своего петушка?
- Какого еще петушк?.. Да ты совсем стыд потерял! Ты позоришь свое имя, это я тебе говорю, Рейнхард ту Иден эль Варрен! - Эя отвесила Рейнхарду подзатыльник, пока Сера покатывалась от хохота.
Я улыбнулась и прижалась щекой к открытому окошку. Держаться за карету мне было так же легко, как и дышать. Впрочем, этому призрачному телу не требовался ни воздух, ни пища. И я парила в пространстве, цепляясь за оконную раму, или же садилась рядом с Рейном и слушала, как он читает истории о своих предках.
Ехали мы, практически не останавливаясь, чуть более суток, когда вдалеке показались причудливо изогнутые скалы. Что я могу сказать о родине Эи? То, что это место завораживало своей красотой и свободой. Я откидывала назад голову, чтобы рассмотреть полет птиц, огромных и смертоносных. Они гортанно приветствовали сестру, кружа над верхушками леса пестрой толпой и выделывая невероятные кувырки прямо в воздухе. "Интересно, среди них кружит этот плодовитый дедок Шики?"
Мне было очень любопытно взглянуть на него. И, что греха таить, убедиться, на кого больше похожа Владычица - на своего отца или мужа. Вот Габи с Таем тоже похожи, но они, вроде как, из одного клана, поэтому трудно судить.
"Эх, надо было спросить у Терайи".
До сих пор не могу перестроиться. Глаза видят птиц, но разум все еще отказывается воспринимать их, как разумных людей.
От кружащих ястребов небо сделалось рыжевато-коричневым, соленый воздух щекотал нос, и зеленые тени играли на лицах конных. Деревья, между которыми вилась тропка, напоминали клены, только листья казались плотней. Эя вдыхала аромат дома и нетерпеливо ерзала на сидении. Казалось, она вот-вот не вытерпит и выбежит из кареты, чтобы воспарить в небо и поприветствовать родных. Возможно, она так бы и сделала, не запрети Каурус сыну любое перевоплощение. Для оборотня - это суровое наказания, для ее гордого сына - настоящая мука, потому и маялась молодая императрица в душной карете, как бы ни просилась ее внутренняя ястребица подняться ввысь.
- Эя, Эя приехала!
Мы повернули у расколотого напополам пня, деревья расступились, и я ахнула, увидев, что изогнутые верхушки скал - это вовсе не скалы, а самые что ни на есть дома. Вытянутые, неровные, формой и структурой похожие на кораллы, эти песочные строения были испещрены окнами и оконцами. Казалось, и дверей у них нет, только разного размера дыры, кое-где прикрытые синими ставнями.
Удивительное место: с одной стороны изумрудный лес, с другой - бурлящее море, а сами дома тянутся выше и выше, практически не отличимые от скал, на которых стоят.
Но самое поразительное в этих местах - это жители. Гибкие, загорелые, они не обременяли себя излишней одеждой, предпочитая удобство ложной скромности придворных нарядов. Легкие льняные рубахи и светлые бриджи у мужчин и цветастые короткие платья у женщин - вот и вся их одежда. Ребятня не утруждала себя и этим, бегая голопузыми и босоногими, не ведая, что такое модные костюмы, жесткие воротнички и тесная обувь.
- Эя, дочка!
- Сестра!
- Тетя!
Карету окружила пестрая говорливая толпа. Загорелые желтоглазые вер-ястребы буквально вытащили Рейна с матерью из кареты, заохали и ощупали, констатировав, что от дворцовой жизни бледнеют, хиреют и, в конечном итоге гибнут, а потому они никуда не отпустят своих родных, пока те не наберутся сил. Эя широко улыбалась, Сера шипела, а Рейн деловито отряхивал серый костюмчик, кося глазами на двоюродных братьев, одетых в одни лишь коротенькие штанишки.
Но отдельного рассказа заслуживает мое "знакомство" со знаменитым Шики. Пока Эя обнималась с бесчисленными тетушками, сестрами и племяшками, стая пестрых желтоглазых птиц закрыла собой солнце и тенью нависла прямо над нами. Замерев на мгновение, пернатые гиганты молниеносно спикировали вниз, ударились о песок, и вскочили жилистыми обнаженными парнями. Кудрявыми, загорелыми и абсолютно лишенными хоть капли стыда, они помчались прямо на Эю.
- Шики!
- Па-а-ап!
- Хотя бы оденься!
Женский визг, возмущение, смех - все смешалось в единый поток.
- Эя, дочка, - из толпы, все же соизволив повязать полотенце на бедра, выскочил Шики.
"И этот парень - дедушка Рейнхарда?"
Наверное, у меня глаз задергался, потому что назвать двадцатипятилетнего шатена с веснушками во все лицо и задорной улыбкой дедом у меня язык бы не повернулся. Хиппи. Индеец-хиппи. Вот, что первое приходит на ум, видя этого улыбающегося во все тридцать два парнишку. Разноцветные перья торчали из коротких коричнево-рыжеватых кудрей, а плечи и торс покрывали замысловатые татуировки. Пока я зависла возле смущенного Рейна самым потрясенным на свете призраком, Шики в два прыжка преодолел расстояние и заключил Эю в объятья. Галдящая толпа таких же солнечных и радостных оборотней навалилась на них, а затем подхватила смущенного Рейнхарда и подбросила, не слушая возражения, вверх.
Картинка смазалась. Счастливые лица смешались с солнцем и морем, затем все потемнело.
Зажженные свечи, песочные стены. Радость и боль. Рейнхард. Его память четко и ярко запомнила этот дом. Мне вновь стало стыдно, что заставляю его через это пройти.
- Как ты, дочь, что нового в замке?
- Ты говори-говори, да не заговаривайся.
"Неужели Рейнхард подслушивает? - я стояла радом с затаившимся Рейном. - Господи, какой он милаха в этом белом... платьице? По-другому не назовешь эту сорочку-пижаму. Кажется, и в России детей одевали в нечто подобное веке так в восемнадцатом".
Рейн в возмущении отдернул подол "сорочки", будто услышав мои мысли, затем присел на корточки и прижался щекой к косяку. На город ястребов опустилась ночь, но я не видела, что делали его обитатели все это время. Наверное, Зверь посчитал это неинтересным. А, может, и Рейнхард не помнил? Просто в какой-то момент все перед глазами смазалось, поплыло, потемнело - и вот я стою рядом с Рейном и невольно подслушиваю его мать.
- От мамы давно вестей нет? - Эя расстроена.
Я выглядываю из-за укрытия и вижу камин и два кресла напротив друг друга, в которых расположились Владычица и ее отец.
Серебристые пряди в черных волосах Эи отсвечивали красным, глаза ее казались серебристо-оранжевыми, и теперь я смогла уловить небывалое сходство между нею и Шики. Тот же острый пронзительный взгляд, тот же чуть вздернутый нос и высокие скулы, тот же резкий разлет бровей. Но поставь ее рядом с мужем, и все это сойдет на нет. Значит, женщина-вера с замужеством теряет свои черты? Странно. Не могу понять, возмущает меня это или же просто удивляет. Если бы изменения не касались напрямую меня, наверное, я посчитала бы это милым. А теперь... Как смел Рейнхард влить в меня свою кровь? Как мог не спросить об этом меня? Я не была между жизнью и смертью, нет, в тот момент меня можно было и по-другому спасти. Тогда зачем?
"Ты знаеш-ш-шь ответ", - Зверь самодовольно щурится, и я почти могу различить хитрую морду серебристо-белого цвета. Не могу определить, что это за зверь такой. Не то волк, не то лисица, слишком много кошачьих черт.
Зверь хмыкает, ему нравится оставаться загадкой. Чувствую, как шею кто-то лизнул, я резко разворачиваюсь, но никого, кроме как подслушивающего Рейна, не вижу. Вздыхаю. Шутки Зверя - сейчас не главное.
- Так что там мама?
- Ты знаешь, Сьона не восторге, когда пытаются ограничить ее свободу. Сейчас она наслаждается новой жизнью.
- Какой жизнью, отец? Жизнью животного, глупой птицы, не ведающей ни о проблемах, ни о детях, ни о собственном внуке? Мать-волчица, да она даже свадьбу мою решила проигнорировать. Да что там свадьбу, она и Рейнхарда ни разу не видела!
- Ну, тише, тише. Однажды видела.
- Когда? Когда я учила его летать, когда он был настоящим птенцом, и уже тогда умнее своей полоумной бабки?!
- Эя, - укоризненный голос отца. - Ты все-таки говоришь о своей матери.
Я навострила ушки вместе с Рейном. Тот от любопытства даже высунулся из-за угла, но вовремя спряталась, когда Эя вскочила и зашагала из угла в угол. Длинное платье ее, элегантное и закрытое, в отличие от нарядов семьи, развевалось от быстрого шага.
- Прости, просто столько всего навалилось. Я не смею обвинять ни тебя, ни Марису. Когда кто-то находит свою Пару, все принимают это как должное.
- Но не твоя мать.
Эя остановилась возле камина и протянула к огню озябшие руки. Странно, но этот дом, напоминающий песочный коралл, внутри выглядел довольно уютно, даже стены казались ровными, гладкими, только в некоторых местах излишне округлыми.
- Зря мы повезли ее к Каурусу тогда. Надо было дать ей время, а не совать кинжал под нос Половинок. Ты же знаешь, какая она гордая, - Эя поежилась.
Шики подошел к дочери и накинул на нее вязаный плед.
- Да уж, ехали искать Пару твоей матери, а нашли суженого для тебя. Волк-создатель, видела бы ты ваши с Каурусом лица со стороны. Мне показалось, что вы и дышать перестали, будто в середине зимы объявили о начале гона.
- Па-а-п, - щеки Эи порозовели, и Шики расхохотался.
- До сих пор не могу без удивления смотреть на тебя. Мой самый озорной ястребенок - и пожалуйста, важная императрица.
Шики приподнял подбородок дочери, всматриваясь в ее глаза.
- Быть замужем тяжело, но быть замужем за Властителем - это сродни подвигу. Я не раз хотел навестить тебя, но Мариса до сих пор чувствует свою вину, говорит, если бы не она, мы с твоей матерью до сих пор были бы вместе.
- Глупости, пап. Притяжение Пар моря раздвигает. Если бы при нашей встречи Каурус был бы женат, наверное, в тот момент я бы вцепилась его жене в глотку.
Они рассмеялись и снова присели.
- Так что во дворце? - Шики потянулся к графину и налил янтарную жидкость в бокал.
- Да, и прошу, будь поприветливей с ней. Она до сих винит себя в том, что твоя мать болтается между землей и небом вот уже двадцать лет. Но ты не увиливай, говори, как есть, что там в вашем гадюжнике?
- Пап!
- Ладно-ладно, - Шики озорно улыбнулся, качнул головой, и все перья и бусинки в его кудрях затряслись, ударяя друг друга.
- И ты, пожалуйста, оставь Рейна в покое.
- Ну, подумаешь, назвал я его белопопым, но вы с ним бледные, как поганки, а он еще и отказывается бегать и загорать, как его дяди и братья.
- Пап, он не такой, как все.
- О, конечно, сам будущий Повелитель ту Иден.
- Не в этом дело, - в голосе Эи отец уловил тревожные нотки.
- Не тяни, ястребенок, рассказывай.
Эя поставила на подлокотник бокал и стала смотреть в огонь.
- Мы с Каурусом обеспокоены. Рейн слишком быстро растет.
- Глупости! Он выглядит так же, как и любой малыш шестнадцати лет, - Шики махнул рукой.
- Нет, я говорю не о физическом росте, хотя и здесь у него не все, как у нормальных детей.
Я быстро повернулась назад. Рейн сидел на полу, скукожившись, словно замерз. Лицо его было опущено, и только отблески факела плясали в его темных кудрях.
- То, что у него невероятно сильный Зверь, мы даже не сомневаемся, - продолжила Эя.
- Но как? До первого обращения, я говорю о настоящем обороте, Зверь не может проявить себя. Помнишь, как долго мы с Марисой не отпускали тебя в небо одну? Только родные могут удержать малыша, не дать ему потерять себя. Разве Зверю позволено проявиться до того, как окрепнет малыш?
- Нет, в том-то и дело. В законе сказано: "Зверь не проявляет своей истинной сути до того, как ребенок не познает самого себя". Это табу. Предок не может влиять на потомка, нет, только помогать, только наставлять его. Но с Рейном что-то не так. Он умнее, он взрослее других детей, он говорит такие вещи, которые и взрослому-то не сразу придут на ум. Помнишь Сирина?
- Сирина Иенора? Да, кажется. Это же он - глава черных волков?
- Да, брат Кауруса.
- Бедолага. Я слышал, что его жену и старшенького поймали охотники.
- Да, и Дин, его младший сын, сейчас под нашей с Каурусом защитой. Сирин совсем им не занимается. Представляешь, мальчику почти пятьдесят, а он ни разу за всю свою жизнь не смог обернуться.
- Волк первородный, но почему?
- Сирину не до этого, он занят только одним - местью. Он уже настроил Старейшин против людей, теперь многие старцы за то, чтобы начать войну.
Шики враз подобрался.
- Ястребы с вами! - и склонил голову в ритуальном поклоне.
- Отец, - Эя прикрыла глаза.
"Охотники? Дин что-то упоминал о них. Интересно, зачем охотникам оборотни?"
Пока я размышляла, Шики что-то доказывал дочери.
- ...наши дети - священны! Никто не смеет нападать на них. Что бы ты сделала, если бы поймали Рейна и заставили обратиться в волка без твоего или Кауруса присмотра? Каково было бы тебе, матери, видеть, как твое чадо превращается в комнатную собачку для жалких людишек? Или того хуже, участвует в боях на смерть с такими же крохами, которые забывают свою семью, свою человечность, самих себя, превращаясь в скотину?!
Шики вскочил, татуировки на его обнаженных плечах потемнели, а глаза вспыхнули оранжево-алым.
- Только кровь очистит их грех!
- Отец, сядь, - властные нотки, и Шики, моргая, уже сидит в кресле. - Прости, па, это непроизвольно. И ты прав, людей надо остановить. Каурус давно принял меры. Ты же слышал, ни один ребенок не покидает теперь наши земли, а любого человека с зельем или ошейником подчинения ждет неминуемая и жестокая смерть.
- Так вот откуда крылья растут. А люди не возмущаются? - Шики вертел головой, пытаясь прийти в себя.
- Пытаются. Но все происходит на землях Иден, они не могут нам возразить, что же касается человеческих поселений - здесь уже не мы правим бал.
- Ты не думаешь, что Сирин прав, и стоит показать людям, что веров лучше не трогать?
- Каурус тоже так думал, но Рейн переубедил его.
- Рейн? Твой едва вышедший из пеленок сын? Каурус что, ополоумел на троне?! Как можно руководить страной, опираясь на мнение пусть царственного, но всего лишь мальчишки?
- Вначале мы тоже смеялись. Но гроллы... Рейнхард четко и ясно показал нам, что выйдет из этой войны.
- И что мог показать вам ребенок?
- Последствия. Человеческие империи сильны, хотя им не устоять перед мощью веров и магией властителей Иден, да и наги не пойдут против нас. Но человеческие маги, хоть и ослабшие за пару веков, по-прежнему достаточно сильны. Мы ослабим себя и почти уничтожим врагов. А гроллов с каждым годом все больше и больше, они становятся все сильней, и мы не знаем, откуда они приходят и куда исчезают. Если не будет людей, куда, как ты считаешь, они направятся? А мы после войны с магами...
- Будем слабы... Но откуда Рейну все это знать? Он владеет предвидением или просто сообразил?
- Я не знаю! - Эя скользнула к ногам отца и положила голову ему на колени. - Сын очень скрытен, когда дело касается Зверя. Я пыталась узнать, Каурус и сам злится, но говорит, что это не женское дело. Я не знаю, что делать. Рейнхард отдаляется от меня. В то время, как у моих подруг сорокалетние дети не сходят с колен, мой непоседа уже говорит о своей свадьбе. Представляешь, он стащил кинжалы, чтобы узнать не судьбу, не о Звере, он пытается выяснить, где его женщина! Его погодки только пытаются сесть на коня, а Рейн уже, без всяческой подготовки, вскакивает в седло и отправляется на охоту с отцом.
Шики провел рукой по голове дочери.
- Непохожее не значит неправильное. Не забывай, Рейнхард - прямой потомок Фреи и Ольна. Мы же не знаем, какой предок благословил его своей помощью. Не дай, Создатель, второго пришествия близнецов. Такого разврата наша земля не вынесет.
Эя улыбнулась.
- Вряд ли Рейну и его жене достанутся беспутные Сера и Йоллен. Слава Фрее, нас с Каурусом выбрали Мирра и Кай. Их правление - один из самых спокойных периодов в нашей истории.
- Да, достойные, мудрые оборотни. И вы с моим зятем когда-нибудь осчастливите потомков своей помощью. Жаль, обычные веры не знают, кем были их Звери.
- Поверь, отец, это и к лучшему.
- Да, даже не знаю, что делал бы, если бы мне достался этот недотрога Фриген. Да он к жене своей всего раз прикоснулся, и то лишь затем, чтобы зачать наследника. Вот ненормальный!
- Ага, и это говорит тот, у кого двадцать шесть отпрысков.
- Хм, ястребенок, тут такое дело...
- О, пап, неужели Мариса снова тяжелая?
- Дети - это плоды любви, и я не вправе остановить их цветение.
- Ага, мой неутомимый садовник, ты только Рейну не говори. Он уже намекал, что одному старичку стоит держать своего петушка под контролем.
Шики подавился на вздохе.
- Эя, дочка, мне горестно говорить, но твой сын не совсем адекватен.
- Ну, хоть что-то ему досталось от тебя.
Шики расхохотался:
- А все-таки здорово, что вы приехали! Мы как раз репетируем танец к зимнему солнцестоянию. Уж на этот раз мы не продуем этим лебедям-доходягам! Да и внука поучу уму-разуму. Как думаешь, ему удастся роль зазнайки Цыпы?
- Па-а-п.
- Ну, ладно, ладно, есть у нас роль одного петушка...
Рейн хмыкнул, напугав меня тем самым до полусмерти, зевнул, потянулся и отправился в свою комнату. Я оглянулась на уставшую императрицу и поспешила за ее сыном. Внутри все ныло от беспокойства. Когда? Сегодня, завтра? Когда гроллы нападут на ястребов? И успеет ли Шики научить чему-нибудь Рейна?