Аннотация: Василий отличался от других студентов тем, что любое начатое дело всегда доводил до конца. Будь то создание летающей тарелки, вечного двигателя или машины времени. Правда, не всякое завершенное дело обязательно завершалось логически.
Летающая тарелка могла летать, как выяснялось, только в безвоздушном пространстве. Вечный двигатель был настолько вечным, что отказывался запускаться в настоящем. А машина времени при запуске просто развалилась на части от износа, произошедшем с ней в будущем.
Но Василий не опускал рук. Поняв, что материальные идеи ненадежны, он перешел к воплощению духовной модели перемещения во времени и пространстве с использованием оптической иллюзии - вращающегося круга.
Скачав нужную программу и релаксационную музыку американских пигмеев, включающую в себя ритмичные удары барабана и протяжное пение, он устроился в кресле.
Была полночь. Яркая луна через окно заливала своим светом комнату. В мире царила тишина.
Скрестив ноги в позе Будды, Василий включил компьютер и уставился во вращающийся на экране монитора полосатый круг. Монотонные звуки еле ощутимыми импульсами прощупывали мозг. Прошло пять или десять минут, и Василий уснул. По крайней мере, ему так показалось.
Дзынь... - прозвенела невидимая струна, и что-то дернуло Василия за пятку так, что он завертелся в воздухе. Точнее - в пространстве! Если это был сон, то необычный.
Василий, прикрепленный серебряной нитью к пятке, как воздушный шарик болтался в кромешной тьме. Видна была только нить, пульсирующая неярким светом и уходящая за горизонт восприятия.
Тьма оказалась не самым худшим. Как оказалось, к нити было прикреплено не материальное тело, а некая эфирная субстанция, не имевшая плотности и явных очертаний. Впрочем, сознание, как таковое, имело место быть и даже более того, воспринимало все отчетливо и образно.
-Эх, вернуться бы обратно домой, - искоркой мелькнула мысль. И серебряная нить в мгновение ока втянула Василия в комнату, где в позе Будды под музыку американских пигмеев блаженно посапывало его бренное тело.
Духовная субстанция в задумчивости зависла над материальной - стоит ли возвращаться?
Взгляд наткнулся на томик стихов Есенина, лежащий на столе. Бренное тело Василия готовило дипломную работу о гибели этого поэта, но раскрыть тему до конца как-то не удавалось.
-Великолепно! - мелькнула в сознании мысль. - Если я так быстро перемещаюсь в пространстве, может, так же легко перемещусь и во времени?
Серебряная нить завибрировала и, выдернув Василия из настоящего, легко перебросила в прошлое - в ленинградскую гостиницу "Англетер" в 28 декабря 1925 года в номер 5. За окном белел припорошенный снегом Петербург.
Есенин сидел за столом и что-то писал. Василий посмотрел из-за его плеча. На белом листе чернильной перьевой ручкой было выведено:
До свиданья, друг мой, без руки, без слова,
Не грусти и не печаль бровей,
- В этой жизни умирать не ново,
Но и жить, конечно, не новей.
До свиданья, друг мой, до свиданья.
Милый мой, ты у меня в груди.
Предназначенное расставанье
Обещает встречу впереди.
До свиданья, друг мой, без руки, без слова,
Не грусти и не печаль бровей,-
В этой жизни умирать не ново,
Но и жить, конечно, не новей.
-Суицидальные мысли - признак психологической усталости, - вспомнил Василий слова из своей дипломной работы. - Затравили поэта его "кураторы" из органов, а ведь несколько лет назад он с восторгом принял революцию!
Есенин отложил ручку в сторону, встал и подошел к окну - что-то привлекло его внимание.
Вскоре в коридоре послышались шаги, потом распахнулась дверь, и вошли двое.
Василий заметил, как внутренне напрягся поэт, как хмуро сдвинул брови, как до побеления костяшек на пальцах вцепился рукой в подоконник.
-Ну что, - ухмыльнулся тот, что был ниже ростом, чернявее и одетый в кожаную куртку, - доигрался, борзописец? Как насчет покаяния?
-Давай заберем его к нам, - предложил второй человек - выше ростом, в пенсне, одетый в пиджак и брюки, заправленные в хромовые сапоги. - А там и поговорим, чего в гостинице допрос вести?
Поэт с ненавистью взглянул на вошедших.
-Уходите! - выдохнул он. - У вас нет никакого права забирать меня. Нет даже разрешающего документа!
Тот, что был ниже, вновь ухмыльнулся.
-Пошли, славянская рожа! Певец Руси! Твое время ушло. Пришло другое время и пришли другие поэты, а твое место на свалке истории. Новой стране нужны новые идеи, а не твоя кабацкая грусть.
И он сделал несколько шагов в сторону поэта.
Есенин сорвался с места и попытался, оттолкнув чернявого, выбежать из номера, но тот перехватил его цепко, жестко и завязалась короткая потасовка, в ходе которой поэт ударил канделябром одного из гостей.
-Ах ты, сука! - взвизгнул тот, что был в пенсне, и, утирая кровь из рассеченной брови, со всего размаха ударил поэта кулаком в лицо. Сила удара бала настолько велика, что Есенин, охнув, без чувств упал на пол.
-На кой он нужен нам живой? - приложил к ране платок обладатель сапог и пенсне. - Давай его кончим здесь, нам же меньше хлопот.
Давай, - согласно кивнула "кожаная куртка". - А чтобы не было вопросов, сымитируем повешение.
События дальше разверчивались стремительно. Длинный притащил электрический провод, влез на тумбу в углу комнаты, где проходили трубы парового отопления, и привязал провод к ним. Затем они вдвоем заволокли тело еще живого поэта на стол, потом на тумбу, приподняли его и, наспех сделав петлю, засунули в нее голову Есенина начавшего приходить в сознание.
-Отпускай! - прохрипело "пенсне".
И тело тяжело обвисло на проводе, прижавшись к раскаленным трубам.
Пришедший в сознание поэт попытался отстраниться от них рукой, закачался в петле и убийцы, чтобы прекратить эти попытки спастись, вновь обхватили поэта руками и потянули вниз. Тот конвульсивно дернулся и затих.
-Все, сворачиваемся! - вытерла пот со лба "кожаная куртка".
-А это я заберу с собой, - взял со стола листок со стихом второй. - Пригодится как его предсмертное стихотворение.
И они поспешили удалиться, даже не наведя после себя толком порядок.
От увиденного Василия заколотило. Его серебряная нить тонко звякнула и уволокла внетелесную оболочку в комнату, к компьютеру, к ритмичной тихой музыке. И, резко сократившись, втащила бессмертную душу в бренную оболочку.
-Твою ж медь! - выдохнул он, ощутив плотность материи и затекшие ноги. -Что это было?
И словно вдогонку его вопросу откуда-то еле слышно донеслись слова высокого: "Что скажем Мастеру насчет головы Есенина?". И ответ чернявого: "Надо будет, добавим ее в коллекцию к головам Николашки, Пушкина и Гоголя позже. Сейчас главное, не навредить делу".
Новый день Василий встретил в третьеразрядном баре упитым в хлам. Слишком велико было впечатление от увиденного. Хотя, если подходить к произошедшему с материальной точки зрения, это был всего лишь сон, навеянный дипломной рабой.