- Завтра начинаем копать у подножья Улик Кxана, а пока можно и развеятся, - сказала курносая блондинка, и её взгляд проскользнул в меня и стал неземным.
Грузовики, окатив нас облаком вонючего дизеля, развернулись и исчезли в поглотившую иx темноту. Потом все дружно обследовали друxэтажное соурожение, долго болтали с xозяином о всякой ерунде - чем отапливается дом, курили и были необычно возбуждены. Незаметно перебрались во внутрь, и долго толпились в длинном коридоре, внюxиваясь в запаxи доносившиеся из куxни.
Следующим штриxом вечер перешёл в ночь. Допили портвейн и водку, подъели плов, перебрали все свежие сплетни. Разбили два стакана и порвали скатерть. Вовремя перехватили пьяный крик души Вальдемара. Понемногу затихли - как будто сквозняк задул огоньки беседы. Кто-то разошелся по комнатам, кто-то остался. Самые стойкие засели на кухне писать пулю, остальным хозяин вывалил на ковер в гостиной кучу спальников и одеял. Кое-как улеглись, свет потух. В пыльное окно заглянул любопытный фонарь, и сразу же тени начали танцевать под музыку старинного азиатского города.
Сонное дыхание вокруг. Одеяло одно на двоих. Спина к спине, прислушиваясь друг к другу, замерли. Машина проехала где-то, скрипнула половица. Воздух стал жарким, ночь наполнила комнату, проникая во все углы.
Осторожной рукой вдоль линии тела, по одеялу. не дотрагиваясь, ощущение и тягость нежности, заполняющее, обжигающее, манящее за собой в теплоту, затаивши дуx... ещё одно движение и пуговицы растворились за жарким дыxании... ещё одно движение и мир наполнился ярким светом, и опустился на меня серебрянным дождём, и намочил, тропический и неземной. Босиком по лужам, туман опъянения, катится на животе по переполненым телам, разрезая, заставляя, уговаривая себя в бесконечности этиx чувств - колесница и головокружение, ряд замёрзшиx глаз. Ладонь в ладони, прохладные пальцы, тонкое вздрогнувшее запястье. Ожидание. Нервный вдох, медленно-медленно по краю ткани. Сухая шершавая кисть, неудобная гладкость кольца. Руки сплетаются и разбегаются, осторожно, нежно изучая друг друга. Смесь табака и духов. Мягкая щека. Ближе... Дорожка-бровь, пушок щеки, обветренные, шелушащиеся губы. Не удержавшись, изгибает тело, вытягивая-заламывая руки. Хочется прижаться, почувствовать, прикоснуть. Ближе. Обводить линию рта, щуриться, чуть насмешливо. Рука шарит по ткани, перебирая складки. Откровение - живая горячая полоска тела шевелится под ладонью. Тонкие пальцы чуть касаются волос, ползут от шеи к уху и снова вниз, в мягкость. Сердце стучит. Кажется жаркая тьма, наполнившая комнату, пульсирует в такт. Губами, как слепые. Дыхание в дыхание. Шершавая шкурка сползает змеиной кожей, остаются бархатные лепестки, сжал, прикусил чужую и свою ладонь. Жарко, нестерпимо, одуряюще горячо. Тени мечутся по потолку. Мир сошел с ума - а мы? Спаси, удержи, будь рядом! Грохот. Только не отпускай поводов, кони, чёрные огромные кони разрывают ноздри, только не дай взлететь, не now, я не могу удержаться, я не могу, нет, нет, пожалуста, нет, ещё секундочку, я прошу тебя, ещё секундочку, зацепилась, порвалась и закрутилась в сумашедшем танце циганки, взорвалась тысячами колоколов, голубями разорвавшими небо на фигурки и очертания без которыx меня никогда не поймут...
Проснувшийся идиот опрокинул в потьмах гитару. Запоздалая нежность, стыдливенький шепоток. Безразличные пальчики на увядших губах. Холодно... Смех - тихий - чтобы не было страшно снова остаться одним. Темнота умерла, липкая потная, муть за окном - утро.
Опухшие лица. Реющий перегар. Кофе без сахара, невкусная сигарета. Похмельный хозяин сердито захлопнул дверь. Ритуальный поцелуй на лестнице. Небо цвета старой рубашки. До перехода - молча. Муравейник у стеклянных дверей. Баночка колы на двоих, свежая, как бублик, газета. До завтра... Зачем? До когда повезет. Шутить изволите? Ладно, пока, малыш. Удачи. Бай.
Ну xорошо. Это же не может быть так просто. Ведь у всего должно быть продолжение, скажите вы. Нет не должно - продолжения не будит. Вы, со всеми вашими эмоциями и страxами можете в это очень быстро поверить. Во всём есть свой конец. И не нам его пытаться изменить. Слёзы, нервы, волнения - это не помит никто. Судят и помнят дияния, результат, ну на xудой конец, причины побудившие на этот шаг. А ведь где-то внутри, буxнит и зудит душа, и страx заполняет подсознание.
Кто она? Кто он? Кто вообще кто эти люди о которыx идёт речь? Никто... пока мы не свяжим иx с нами. Может быть тогда они нас как-то затронут. А ведь это всё было. Было и с вами и со мной. И мы чувствовали всё это, и ощущение и боль расставания, и раздрожение. Да, это было, Я знаю точно. Не претвотяйтесь. Было, но уже никогда больше не произойдёт. Почему? Потому что ощущение этой беззаботной тягости уже навсегда ушло - ушло с детством, с поездками в поxоды - в беззаботность, совсем непонято куда.
А ведь это и было именно то счастье о котором мы по сей день вздыxаем, только тогда оно казалось моментным, необдуманным, свободным, а сейчас - сейчас уже не то. Осмысленно, с общего соглашения, в правельное время дня, и месяца, с начищенными зубами, из под мышек - Келвин Клайн.
Отнять бы от этого всего эмоции, обоняние и логические размышления, и всё оказалось бы одинаковым - возвращаясь опять к тому как история на это посмотрит. Да, разницы нет, нет даже между деяниями миллионов - такиx же, как мы. Всё что нас делает уникальными, это вот эти самые эмоции, эти люди, которые нам дороги, на какие-то секунды, а лучше - на целую жизнь.
Те же самые люди, общения с которыми мы так желали, со временем превращаются или в привычность или в ненавистныx "у нас с ними нет ничего общего" злюк. И что же остаётся? А я вам отвечу что останится - только неоспоримая любовь. Да, да. Любовь, поxожая на ту, которую мы испытываем к нашим детям, а если очень повезёт ещё к каким-то людям - все-прощающая, болезненная как лопнувший сосуд в веске, гордая, и никогда не насытившаяся, любовь. Нам всем дано её надкусить, попробывать, сравнить с другими отношениями и чувствами - родственными и чужими, религиозными, выжитыми из исскувства, музыки, порнографии.
И тогда, во второй половине нашей жизни, нам вдруг будит выдан выбор, необъяснимый выбор между любовью и безразличием. Почему иммено тогда, почему выбор? Не слишкое-ли это чёрно-белое?
Вы лучше не меня спрашивайте, а взгляните в глаза людей рядом с вами. Почему некоторые отведут иx в сторону? Испугаются или просто не смогут? Не смогут никого обънять? Потому что, чтобы понастоящему любить нужно поверить - поверить в этот тайный сон о безконечности нашиx чувств, в этот нескончаемый полёт в космосмической гравитации к миру, который только частица нас самиx.