Раб в третьем поколении (роман)
"Самиздат":
[Регистрация]
[Найти]
[Рейтинги]
[Обсуждения]
[Новинки]
[Обзоры]
[Помощь|Техвопросы]
|
|
|
|
Аннотация:
Это мой самый первый роман. Написан он достаточно слабо 6 лет назад. И нуждается в серьёзной переработке. Там почти нет фэнтези элементов, хотя задумывался он именно, как фэнтези роман. Говоря иначе сюжет я бы по большей части оставил, а сам роман пришлось бы переписывать. Дорбавлять описания, фэнтезийный антураж и так далее. Но руки у меня до него не доходят, да и желания нет. Слишком много новых идей. На которые тоже не хватает времени. В общем выкладываю чисто для ознакомления. И не судите строго. С уважением Славик.
|
Слава Имприс Slawanius@yandex.ru
Раб в третьем поколении
Часть первая: Раб
Пролог
Плеть поднималась и опускалась, никто не считал удары, ясно было одно - лишь смерть освободит несчастного раба от этой ужасной пытки.
* * *
- Перкенс, принеси полотенце, - услышал я женский голос.
Взяв полотенце, я зашёл в ванную. Внутри стояла обнаженная, с еще мокрой после мытья кожей, девушка - принцесса, богиня. Она совершенно меня не стеснялась. Ну что ж, я тоже совершенно не стеснялся смотреть на ее обнаженное тело. Выполнив это деликатное поручение, я ретировался обратно в комнату.
Простите, забыл представиться. Перкенс, раб Перкенс в третьем поколении, был подарен принцессе при рождении только благодаря тому, что имел несчастье родится в тот же день. Воспитывался во дворце вместе с принцессой. Как ее персональный раб, я не отходил от нее ни на шаг, даже на занятиях, так что необразованным рабом меня назвать никак нельзя.
Жизнь во дворце не была лёгкой, но я не хочу жаловаться. Моё детство нельзя назвать плохим, детство может быть плохим только, если тебе нечего есть. Нет, моё детство не было плохим - всего лишь тяжёлым. У моей хозяйки очень изобретательный характер. А я был её главным развлечением. Но всё изменилось в один момент. Взрослые называют это переходным возрастом, я называю это испорченным характером в сочетании с вседозволенностью. Нет, я не имею в виду издевательства и глупые шутки, которым подвергался, да и подвергаюсь всё время, хотя в наших отношениях и было что-то похожее на отношения между братом и сестрой.
Нет, принцессе как-будто (почему как-будто?) доставляет удовольствие провоцировать меня. И хотя раб не является человеком, но ничто человеческое ему не чуждо. И обнажённое тело принцессы действует на меня явно сильнее, чем я хотел бы.
Но она всё равно не злая. Она просто тоже в клетке, правда в золотой, но даже золотая клетка всё равно остаётся тюрьмой, пусть и со всеми удобствами. Может быть я и не совсем прав в своих суждениях, но мне нравится так думать. Это хоть как-то уравнивает меня с ней.
Простите, но я должен оставить своё повествование, моя принцесса, похоже, закончила с вытиранием и по привычке позвала меня, желая получить своё платье. Могу поспорить, что когда я войду, она не будет прикрыта полотенцем.
* * *
Плеть поднималась и опускалась, казалось, рука палача не знает усталости...
* * *
Ветер с тихим шелестом сметает пыль с крыш зданий, стоящих в округе, и укрывает ими мостовую. Он заглядывает в окна и двери, проникая повсюду. Ветер свободен и ему нет никакого дела до бредущего по крыше юноши.
- Не так уж здесь и высоко, - успокаивал себя я. Тем более на меня из своего окна наверняка смотрит принцесса. Мне всего-то и надо: перейти по тонкой дощечке на соседнюю крышу и забрать шаль моей хозяйки. Ну почему я не додумался взять с собой ещё одну доску. Может спуститься за ней? Нет, не могу, принцесса не любит долго ждать. Я не боялся наказания, меня ни разу не наказывали, принцесса не позволяла другим издеваться надо мной. Нет, главным обстоятельством, заставляющим меня изображать акробата, являлось то, что она наблюдает за мной. И я не мог отступить, даже если бы это грозило мне смертью (смертью это мне как раз не грозило, высота была недостаточна велика, да и принцесса не пустила бы меня рисковать жизнью, над мертвым рабом ей уже не удастся глумиться, но вот несколько довольно неприятных переломов были вполне возможны). Я не боюсь смерти, ведь мне нечего терять, я боюсь позора, позора в твоих глазах, королева.
Без тени сомнения ступил я на доску и она, словно проникнувшись моей уверенностью, лежала не шелохнувшись, будто каменная, пока я переходил на другую сторону. Шаль лежала недалеко от меня, выделяясь белым пятном в полутьме сгустившихся сумерек. Поднимая её, я сделал довольно неприятное открытие - в нее был завёрнут камень. Ну да, этого и следовало ожидать, уж слишком невероятна была история о том, что шаль у принцессы украл ветер, когда она выглядывала из окна. Внезапно вынырнувшая из-за туч луна весело усмехнулась, глядя мне в лицо. Тёмный побрал бы эту принцессу!
Дверь в покои была открыта. Я вошел, неся, как ребёнка на руках, шаль той, которую я называл своей повелительницей. Она лежала на кровати в одной из самых соблазнительнейших поз, какие я когда-либо видел в её исполнении. Ни капли вины не читалось на её лице. Лишь высокомерие каменной статуи. И где-то далеко-далеко, в самой глубине её безмолвных глаз, горели искорки волнения. Во всяком случае, я очень надеялся на это.
Я молча протянул ей шаль. Ни одного слова упрёка не сорвалось с губ моих. Зачем?
Это бы ничего не изменило. Как говорится, господин всегда прав, а принцесса была моим пожизненным клиентом.
* * *
Плеть поднималась... и опускалась, поднималась и опускалась, поднималась и опускалась. Били раба...
* * *
Сегодня произошло радостное событие, король объявил о помолвке своей дочери с одним из принцев какого-то дальнего королевства. Весь город лихорадило, будто они уже начали отмечать свадьбу, которая состоится лишь через полгода. Я бродил по улицам города, вокруг меня светились радостью лица прохожих, в этом водовороте улыбок можно было утонуть. Я тоже улыбался, но не тому, что принцесса станет женой какого-то напыщенного болвана, скорее всеобщая атмосфера безудержного веселья требовала какого-то выхода из той тюрьмы, в которой были заключены мои эмоции. И если бы я не улыбался, то наверняка плакал бы. И не оттого, что расстанусь со своей повелительницей - она, конечно же, возьмёт с собой любимого раба - нет, я сходил с ума оттого, что кто-то другой станет ей так же близок, как я.
Глупо, неужели я могу испытывать ревность... ревность по отношению к тому, что не принадлежит мне, и никогда не будет принадлежать? Неужели принцесса так много значит для меня? Да, значит, с ужасом понял я, и намного больше, чем я мог или хотел себе представить, Принцесса была для меня всем: матерью, сестрой, любимой. Принцесса была моим божеством, которому я в любой момент готов был пожертвовать единственное, что у меня было - мою жизнь. Хотя она и так принадлежала ей.
Я любил её и ненавидел. Так как можно было любить и ненавидеть лишь очень близкого человека. И я не знал чего бы мне хотелось больше: услышать свист опускающегося на её спину хлыста или ощутить коралловые губы, манящие и призывающие меня каждую секунду, стоило лишь мне закрыть глаза.
* * *
Плеть - она была словно живым существом, терзающим плоть несчастного раба. Она совершала змеиный прыжок к уже расписанной узорами спине и оставляла ещё один кровавый след, и ещё, и ещё...
* * *
Вечер подкрался незаметно, за ним наступила чёрная, как и моё отчаянье, ночь. Вы знаете, я стал бояться ночи. Нет, я не ошибся не темноты, а именно ночи. Ведь каждая проведенная ночь приближала меня к свадьбе. И я ненавидел себя за этот страх и не мог ничего с собою поделать. Мне было ужасно страшно засыпать, зная, что утром на ещё один шажок меньшее расстояние будет отделять принцессу от её будущего супруга. Я пытался остановить время, я отчаянно метался, пытаясь замедлить неумолимо проходящие сквозь меня минуты, часы, дни. Но всё, чего я добивался - это лишь усталость и красные от бессонницы глаза. Зато в таком состоянии было тяжело думать. И это было прекрасно, ведь я мог не задумываться о том, что принесёт с собой завтрашний день или день, что наступит через месяц. От мыслей также прекрасно помогало спиртное, но я не мог являться пред светлые очи моей повелительницы в пьяном виде, а запах спиртного, к сожалению, так просто не выветривается. А я не хотел, не желал, что бы принцесса знала о моих страданиях. Тем более алкоголь я не сильно жаловал.
- Перкенс, ты мне нужен, - услышал я прекраснейший из голосов на свете. Жаль, что он достался такому чудовищу.
Боги, за всё это время я так и не решил, люблю ли я её или ненавижу, лишь то, что она мне нужна, и я не хочу её терять. Ну, я пошёл...
* * *
Плеть поднималась...
* * *
- Перкенс, сегодня в замок должны были привезти портрет моего жениха. Пойди и узнай, прибыл ли он и, если прибыл, принеси его мне.
Я не отвечал, одним движением ноги я развернул свое тело спиной к принцессе и отправился выполнять данные мне инструкции.
Я шёл по коридорам древнего замка, а в моей голове была всего одна мысль. Я знал, что это глупо, я знал, что это по-детски, но я думал, что этот принц наверняка урод, вернее, я очень хотел, чтобы он им был.
Но жестокая действительность в очередной раз разрушила мои надежды. С первого взгляда на портрет мне стало понятно, что кем-кем, а уродом принц не был.
"Жаль, очень жаль, ну это ещё можно будет исправить", - пришла ко мне незванная мысль.
Я гнал её, как мог. Раб не имеет права так думать, раб вообще не имеет права думать. Всё, что он должен делать - это выполнять волю хозяина. Но как я ни гнал её прочь, полностью от неё избавиться мне не удалось.
Я внёс портрет в комнату принцессы, стараясь при этом не смотреть ей в глаза, но у меня плохо получалось.
- А он красавчик. В наше время браков по расчёту большая удача получить в женихи такого. Не правда ли, Перкенс?
Она выводила меня, она нарочно подогревала во мне гнев, заставляя потерять контроль над собой. Я знал, принцесса говорит не то, что думает... или то. Отличить правду ото лжи было довольно тяжело. И, несмотря на то, что я успокаивал себя, как мог, злость прочно обосновалась в моём разуме и подминала под себя всё новые и новые территории. Я знал - ещё немного и впервые в жизни она выплеснется наружу, в нелепой попытке что-либо изменить. А принцесса всё говорила и говорила, говорила и говорила, говорила и говорила.... Исходя из её слов можно было сделать опрометчивый вывод о божественности её будущего супруга, спустившегося на землю лишь ради моей госпожи.
Я не мог это вынести, как ни пытался. Моё лицо горело от гнева, а губы были плотно сомкнуты. Я боялся, что если разомкну свои уста, то уже не сумею закрыть их, пока не выскажу всё, что думаю о принце, принцессе и о жизни, моей жалкой, никому не нужной жизни, за которую я, несмотря ни на что, держусь, хоть и не знаю, что я буду с ней через месяц делать. Но тут нашу беседу, вернее монологи (у принцессы обычный, у меня внутренний) были прерваны появлением герольда, объявившего приход короля. Наверное, владыке было интересно мнение дочери о её будущем женихе, а, может, просто захотел поцеловать её на ночь (хотя это вряд ли, своими посещениями король принцессу не баловал). Но как бы то ни было, визит Его Величества предоставил мне прекрасную возможность, чтобы покинуть покои принцессы, и я ею воспользовался.
* * *
Плеть.... Она вновь приникла в своём огненном поцелуе к телу полуживого раба. Этот танец смерти не может продолжаться долго: слишком сильны удары, слишком слаб раб и слишком тонка та нить, что не дает несчастному кануть в небытие...
* * *
Зазвенел колокольчик, вызывающий меня к принцессе. Ну вот, опять начинается. Но делать нечего, долг, выработанный годами, заставлял меня откликнуться на призыв её высочества. Да и не так уж я был загружен работой, чтобы жаловаться. Честно говоря, у меня почти не было обязанностей, лишь прислуживать принцессе. А она - если не считать её сумасшедшие выходки - была не особо прихотлива, даже одевалась и раздевалась сама, что в высочайшем обществе вообще считалось нарушением правил приличия. Я больше нужен был ей как товарищ по играм (друг?), чем слуга. Ладно, хватит о пустом, мне уже давно пора откликнутся на зов моей хозяйки.
Я молча зашёл в её покои и остановился, взглядом спрашивая о причине, из-за которой должен был оставить свои размышления. В последнее время я старался поменьше говорить в присутствии принцессы. Нет, я её не боялся, наверное, я боялся себя и того, что скажу что-либо лишнее, о чём впоследствии буду сожалеть. Всё-таки не только у моей хозяйки был трудный возраст.
- Посмотри, Перкенс, - сказала принцесса, указывая на ненавистную мне картину. - Она совсем запылилась, пока её везли. Протри её.
Я выслушал приказание её высочества и внешне спокойно принялся его исполнять. Если бы она только знала, какой ад творился у меня в душе в этот момент... хотя я думаю, она знала... Иначе, зачем ей поручать мне эту задачу. Тем более пыли на этой дурацкой картине не было. Я приблизился к изображению будущего повелителя моей хозяйки, в руке у меня была тряпка, с каким бы удовольствием я поменял бы ее на нож. Я знал, что мне не за что его ненавидеть, я знал, что он ни в чём не виноват, если не он, то кто-то другой всё равно женился бы на принцессе. Но я ничего не мог поделать с собой...
Моя рука непроизвольно сжалась в кулак, и я поразил его грязной тряпкой в лицо, старательно протирая, в надежде порвать. Но неизвестный художник, к большому моему огорчению, выбрал слишком прочную ткань для своего произведения.
Но я все же старался изо всех сил, если не порвать, то хотя бы поцарапать, в глубине души мечтая, что упрямый материал всё же не выдержит.
Слава Небесам, принцесса молчала, стоит ей начать говорить что-либо на тему её замужества, и я не выдержу.
- Как ты резво взялся за работу, - сказала она и этим убила мою последнюю надежду на мирный исход. - Тебе, наверняка, нравится твой будущий хозяин, раз ты так заботишься о его портрете.
Её слова подействовали на меня, как красная тряпка на быка. Но я невероятным усилием воли сдержал себя. Правда, не полностью... Портрет мне всё-таки спасти не удалось. Он был обречен, обречён с того момента, как принцесса приказала принести его. Огонь в камине слизал всё высокомерие с аристократически красивого лица молодого человека, что был изображён на картине. Лишь глаза его осуждающе смотрели из пламени, но и они вскоре исчезли.
Похоже впервые на моей памяти у принцессы пропал голос. Она явно не ожидала, что всё зайдёт так далеко. После продолжительной паузы, во время которой принцесса изумлённо смотрела на меня, а я пытался выдержать её взгляд, способный, казалось, прожечь меня насквозь, дар речи вернулся к её высочеству.
-Как, как ты посмел? - сказала она дрожащим от негодования голосом. - Да я... просто не знаю, что я с тобой сделаю.
Я тоже был очень зол. Расправа над ни в чём не виноватым портретом только сильнее подхлестнула мой гнев. Нет, не он нёс ответственность за происходящее, а та особа, что стояла передо мной. Поэтому я произнёс слова, которые никогда не должен был услышать этот мир, во всяком случае, из моих уст не должен был.
- А ты ударь меня, ударь... или... или поцелуй...
Принцесса побледнела, словно кто-то мокрой губкой стёр все краски с её лица. В её голубых, как озёра глазах плескалась мольба, но я так и не успел понять о чём.
- Убирайся с глаз моих, - глухо приказала она.
Я бросил последний взгляд в зеркало её души. Там всё ещё звучал этот беззвучный, непонятно о чем моливший, крик... и ушёл. Я не посмел её ослушаться.
Только по дороге в свою комнату я до конца понял, что натворил. Я должен был быть благодарен судьбе за то, что всё ещё жив. Но жизнь, как ни странно не значила для меня в данный момент ничего. Я чувствовал лишь опустошенность: невероятную, невозможную, нечеловеческую пустоту.
* * *
Плеть опускалась...
* * *
Вечер зажигал звёзды на небе, тьма ложилась на плечи городу, а в маленькой уютной комнатке, в самой середине дворца, царило уныние. Непрошеным явилось оно в эту комнату, и лишь слабый свет от почти сгоревшей свечи пытался развеять наваждение, но его сил явно не хватало. Человек, сидящий у свечи и смотрящий вдаль, твой взор ограничивают стены, стальными клетями сжимающие тебя в свои объятия. "Куда смотришь ты? Чего ждёшь?" - спрашивает притаившееся уныние. Ты не отвечаешь... Да и что ты можешь ответить? Ничтожество, чьими родителями были рабы, как и их родители. Раб в третьем поколении... раб, что ты можешь предложить ей? Ты молчишь, я молчу, а уныние царствует...
Я сидел в своей комнате целую вечность, стараясь обдумать положение, в котором по своей же глупости умудрился оказаться. Странно, если посмотреть на часы, то можно было узнать, чему равняется вечность, в моём случае всего восемь с половиной часов. Но счастливые часов не наблюдает, сегодня я понял, что и обратное верно. Несчастным тоже нет никакого дела до часов. К сожалению, с обдумыванием ситуации у меня ничего не выходило. Мысли, вместо того, чтобы выстраиваться в свой привычный строй и образовывать логические цепочки, просто хаотично метались в голове.
Я не знал что делать!
Уже прошла уйма времени с тех пор, как я просил о невозможном и всё испортил. С того момента принцесса больше не вызывала меня. Наверное, решала, как наказать вконец обнаглевшего раба. Даже не обнаглевшего а... а... в моём лексиконе просто не находилось слова подходящего по своей тяжести к поступку, который я совершил.
Но разве любить - преступление? Да, если эта любовь невозможна. Да, если она приносит вместо наслаждения одну лишь боль. Да, если она ставит под угрозу твою (и не только твою) жизнь. Но я ничего не мог поделать с собой, да и не хотел.
Меня безудержно тянуло в коридор. Всего несколько шагов по его каменному полу, и я окажусь рядом с комнатой, в которой забыл своё сердце, забыл или оставил. Я несколько раз вставал с кресла, делал пару шагов по направлению к двери, разворачивался и садился обратно. В конце концов, собравшись с духом, я таки сумел выйти из комнаты.
Я закрыл за собой дверь, чтобы хоть как-то попытаться отрезать путь к столь желанному отступлению. Преграда была иллюзорной, но лучше, чем ничего. Я стоял, привалившись к двери с обратной стороны, и думал о том, что мне делать. Стоило мне пересечь порог, и всю мою решимость словно рукой сняло.
Я стоял и думал не в силах сждвинуться с места. Мысли мои текли так медленно... на какое-то время мне даже показалось, что я разучился думать. Но когда я всё же решил, что стоять так, как я стою, глупо и мне надо либо вернуться, либо идти дальше, мне стал ясен неторопливый ток моих мыслей.
Я боялся! Боялся идти дальше и боялся остаться. И поэтому старался оттянуть тот момент, когда мне придётся решать какое из направлений выбрать. Мне было страшно... Но вернуться обратно я боялся больше!
Моё лицо было красным от стыда. Мне было стыдно того, что я иду к принцессе, и мне было стыдно того, что я так долго тянул с этим, заперевшись в своей комнате. Но больше всего я стыдился тех минут, когда стоял, уткнувшись лицом в дверь, словно страус в землю, и боялся принять решение. Я пошёл вперёд, следуя по так хорошо знакомому мне пути. Вскоре передо мной возникла дверь. Её дверь... Я стоял, не смея её открыть и мечтая об этом.
В напряжённой, неизвестно что ожидающей тишине, тихий всхлип, раздавшийся за дверью, прозвучал громом среди ясного неба. Вся нерешительность отброшена в сторону. Моей госпоже плохо, и я не имел права медлить. Хотя, честно говоря, я не столько боялся за принцессу, что с ней могло произойти в полном стражи замке, сколько искал предлог для того, чтобы зайти.
Дверь отворилась, и я увидел маленькую девочку, уткнувшуюся в подушку и плачущую навзрыд. Звук открывающейся двери она, похоже, не услышала.
Я прошёл дальше...
Лишь когда я прикоснулся дрожащей от волнения рукой к её плечу, принцесса заметила моё присутствие. На заплаканном, припухшем от слёз лице появилось то выражение, которое я больше всего ненавидел в ней, и то, которое она чаще всего носила - выражение хозяйки, повелительницы, и тут же пропало. Передо мной была не принцесса - гордая дочь многих поколений королей, а потерянный, вконец запутавшийся ребёнок, который не знает, что ему делать. Мне невольно хотелось защитить это дитя. Не осознавая что делаю, я потянулся к ней и обнял её за плечи, привлёкая к себе, закрывая от всего мира своим телом. В первый момент принцесса хотела вырваться, но через секунду сдалась, уткнувшись мокрым от слёз лицом в мою грудь. Постепенно рыдания стали стихать.
- Я боюсь, я очень боюсь, - слова лились из неё, как вода из корабля с пробоиной, когда его поднимают на верфи. - Я очень боюсь выходить замуж за этого чурбана, боюсь уезжать из замка, боюсь даже подумать о том, что меня ждёт в будущем... и очень боюсь потерять тебя.
Сказать, что я был удивлён её последними словами, это значит вообще ничего не сказать. Я был не просто удивлён, я был убит на месте. Даже в самых дерзких мечтах не заходил я так далеко. Максимум, что я мог представить себе, это рыцарское звание, полученное на войне (правда уже тридцать лет как отгремела последняя, но это мелочи). Я один удерживаю мост, по которому её высочество соизволило кататься (интересно что делала она там в военное время). Удерживаю, пока не подходит подкрепление, отбиваясь от десятка врагов сразу. И меня производят в рыцари, а принцесса удостаивает меня милостивой улыбки. И тут принцесса говорит мне такое... Ведь она откровенно признаётся в том, что я ей дорог. И не как слуга, а как...
Слёзы полились вновь полноводной рекой, стекая по лицу молодой девушки (язык не поворачивается назвать её в этот момент моей хозяйкой), оставляя мокрые следы на моей рубашке.
Весь мир сузился до размеров комнаты принцессы. В нём было всего два человека: я и она. И ничто больше не имело значения. Целую вечность стоял я, утешая мою... любимую? Наслаждался близостью, внезапно возникшей между нами. Наверное, я что-то говорил, наверное, она что-то отвечала, а может, мы просто молчали. Два маленьких человечка, затерянных в вечности. Не знаю... Опомнился я лишь с криком первого петуха (убил бы мерзавца), опомнилась и принцесса.
- Хватит, всё, я уже успокоилась, - сказал объект моих забот. Она убрала лицо с моей груди и посмотрела в глаза. Как непередаваемо прекрасна была она в этот момент. - Тебе надо идти, нельзя, что бы кто-то заметил тебя здесь.
Сказка закончилась... Я поднялся, чтобы уйти, и уже повернулся к двери, когда тоже поднявшаяся принцесса произнесла:
- Прости меня, я, наверное, вела себя ужасно по отношению к тебе.
Не знаю, что на меня нашло (вернее знаю, но объяснять не буду), одним движением (ну любил я так поворачиваться) развернув своё тело на сто восемьдесят градусов, я приник своими устами к гкбам принцессы. За один этот миг я готов был простить ей все муки, которые по её вине когда-либо испытывал. В этот момент я познал рай, вернее был настолько близок к нему, насколько это возможно для смертного при жизни.
Вкусив нежность губ её, я ушёл, ушёл не оборачиваясь, слишком велик был соблазн не выдержать и не суметь остановиться, и слишком велико было желание именно это и сделать. Алые губы всё ещё манили меня, когда я выходил из покоев её высочества, но я не вернулся. Я знал, что поступаю правильно, но как же больно мне было при этом.
* * *
Плеть... Она не знала усталости, она вообще ничего не знала, кроме плоти несчастного, и ничего не умела, кроме как взлетать и падать. Но она и не желала большего, в отличие от ещё непонятно почему живущего раба...
* * *
Я атаковал, удар сменялся ударом, комбинация комбинацией, а я всё продолжал повышать темп. Никогда прежде я не сражался так хорошо. Мои удары были блестящи, защита непробиваемой, а силы вместо того, чтобы убывать, всё прибывали и прибывали. Я сражался, как одержимый. Человек, с которым я скрестил свой меч, мой учитель, уже не мог сдерживать удары. В общем-то, рабов не положено учить сражаться, но для меня, любимого раба принцессы, было сделано исключение. Много лет назад она закатила настоящую истерику и отказывалась есть, пока король не удовлетворил её требование. До сих пор не знаю, зачем ей это было надо, но это оказался лучший подарок, который я когда-либо получал от неё, не считая того утра, когда она подарила (или я украл у неё) поцелуй. Продержавшись ещё немного, учитель поднял меч, прося пощады.
Жаль, мне не нужна была передышка. Я хотел продолжать этот бой, продолжать, пока свет не померкнет в моих глазах, а разум не потеряет способность думать... думать о том, что сейчас происходит в замке...
И вот пауза... и мысли мои снова возвращаются к происходящему событию. К нам приехал жених "всеми обожаемой" принцессы. На улицах города праздник, ведь юный принц приехал забрать свою невесту с собой в своё королевство и там обвенчаться. А я, я не мог веселиться со всеми и не имел права сидеть с хмурым лицом на приёме в честь его приезда. Поэтому смалодушничав и оставив принцессу одну, хотя я ни чем не мог бы ей помочь, я сбежал к королевскому наставнику воинских наук, выбивать дурь из головы и охлаждать слишком горячее в последнее время сердце...
* * *
... Празднества длились неделю. За эти семь дней я ни разу не разговаривал со своей хозяйкой больше, чем был обязан, да и она тоже не очень хотела общаться... Наше время прошло, и не о чем было больше говорить, а жаль...
* * *
Плеть - она опустилась в своей последней ласке к уже мёртвому телу... пытка закончилась. Я стоял в одном из коридоров замка и смотрел через небольшое окошко на то, как избивали несчастного. Смотрел не потому, что наслаждался этим зрелищем. Нет. Я смотрел и думал: За что? Что такого он сделал? Убил своего господина или украл какие-то ценности? А может сломал что-либо из-за нерасторопности или не так посмотрел на кого-то. Возможно, он ничего не делал, может просто у хозяина было плохое настроение... Я хотел думать о несовершенстве мира, читая умные книги и выводя красивые теории, но перед глазами у меня лишь убитый раб, такой же раб, как и я...
Принцесса... она всё-таки не взяла меня с собой. Наверное, ей было больно смотреть мне в глаза после того вечера, или она хотела меня от чего-то защитить, или ей было всё равно...
Этого я уже никогда не узнаю.
Перед моими глазами стоит её образ. И я вспоминаю тот взгляд, брошенный ею напоследок, когда она уезжала со своим будущим супругом. Я очень надеялся, что этот взгляд был адресован мне. Хотя, скорее всего она прощалась с домом, в котором выросла, или с отцом, которого так и не успела узнать, или с учителями, благодаря которым она познавала мир...
С её потерей что-то сломалось во мне. Я не мог больше так жить. Меня не устраивало моё существование, существование комнатной собачонки.
Хватит, без неё мне здесь делать нечего!
Но ведь я совершенно не знаю жизнь за стенами замка (несколько выходов за покупками не в счёт). Как я буду добывать еду, зарабатывать деньги? Моя неуверенность росла по мере того, как я думал о том, что я буду делать - один - в практически незнакомом мне городе. Но я прервал свои панические размышления с яростью, удивившей меня самого. Не знаю, что я буду делать, да это и не имеет никакого значения, также как не имеет значение наказание, которое я понесу, если меня поймают (тогда участь забитого раба покажется мне сказкой)... здесь я больше оставаться не намерен. Без неё...
* * *
Сегодня принцесса уехала навсегда, а на следующий день я сбежал из замка... мне было шестнадцать лет....
* * *
Глава первая
Карета катила по хорошо наезженной дороге и поэтому почти не подскакивала на ямах и рытвинах. Скоро, очень скоро, она приедет ... домой?
* * *
Голод. Никогда раньше не встречались мы лицом к лицу, и я с удовольствием отложил бы нашу встречу до других времён. Но видно не судьба. Говоря - голод, я не имею в виду лёгкое чувство неудовлетворения, появляющееся, если пропустить один из приёмов пищи. Нет, я имею в виду то всепоглощающее ощущение, которое появляется и подчиняет тебя всего, забирая все твои мысли о постороннем и заставляя думать лишь об одном: о еде.
Прошли уже два месяца с тех пор, как я попал на улицы, по своей воле оставив прекрасный замок, в котором я даже не подозревал о существовании голода (теоретически я знал, что он есть и многие бедные люди испытывают его, но сам я с ним не сталкивался). Как глуп я был, когда, уходя из замка, не захватил с собой ничего, абсолютно ничего. Даже одежду одел подаренную моим учителем меча, а не ту, что была присвоена мне, как рабу Её Высочества. Как красиво это должно было выглядеть со стороны: "Он ушел, не взяв с собой ничего, что ему не принадлежало, ничего, что напоминало бы ему о прошлой жизни". Гордо!
Но в результате я остался без денег и без сменной одежды, не говоря уже о том, что мой наряд больше подходил для лета, чем для наступающей осени.
Ну что мне мешало захватить пару украшений, подаренных принцессой? Ведь, по существу, это не являлось бы кражей, а даже если бы и являлось, хуже того, что сделают со мной - если поймают, конечно - уже не будет.
Но гордость, эта треклятая гордость... Интересно, откуда она у меня? Наверняка это не наследственное, ведь мои родители были рабами. Правда, я их никогда не знал и ни разу не видел. Всё, что они мне дали - это жизнь, но разве этого мало?
Так откуда же во мне это желание добиться всего в одиночку? И почему слово честь - привилегия сильного - не пустой звук для меня? Но хватит об этом. Положение у меня, прямо скажем, не завидное. Я один, мне холодно и голодно, как никогда прежде. А впереди, как обычно бывает следом за осенью, меня поджидает зима.
Вначале я пытался наняться на работу, справедливо считая себя вполне способным заработать себе на пропитание. Кем-кем, а неумехой я не был. Но мои навыки никак не подходили к тем работам, которые удавалось найти. Нет, были, конечно, и совсем простые места для работ. Те, где надо было пользоваться лопатой или метлой. Но количество желающих получить даже такое место было очень велико. Я метался, как сумасшедший, не гнущаясь никакой грязной работой, но не только я искал способ, как выжить в городе.
Они приходили, одетые в лохмотья, по сравнению с которыми мой, довольно поистрепавшийся костюм, можно было принять за одежду аристократа, шли с пустыми глазами, в которых давно угас всякий намёк на огонь, шли с выражением безнадёжности на лицах, с выражением, так напоминающем смертную маску, что становилось не по себе при взгляде на их лица. И чаще всего я оставался без куска чёрствого хлеба на ужин, на завтрак или на обед.
Я был один, и я был никому не нужен. Так я и жил всё это время. Меня даже не искали, ну а если и искали, то настолько негласно, что даже до сплетен дело не доходило.
Странно, но я уже позабыл, когда в последний раз размышлял о смысле жизни. Боль в желудке не позволяла думать о чём-то отвлечённом, заставляя сосредотачиваться на текущем моменте. А ещё говорят, что все великие философы жили в бедности. Может быть, может быть, но они явно не голодали, иначе, откуда взяться столь мудрым мыслям, которые они завещали потомкам. Я, во всяком случае, думал только о еде. Представлял её у себя во рту, медленно и с удовольствием пережёвывал и проглатывал, что бы ещё больше усугубить мои, и без того нелёгкие, мучения.
Иногда, когда я отвлекался от мыслей о пропитании, я думал о принцессе. Я надеялся, что она счастлива, и в то же время мечтал, чтобы это было не так.
Только не с ним, не с этим изображающем из себя принца индюком (правда, он не только изображал из себя принца, он и был им, но это уже мелочи, никак к делу не относящиеся). Но хватит об этом, если на полу, который я мою, останутся грязные пятна, то я не получу миску похлёбки, больше смахивающую на помои, чем на еду, но от этого не менее желанную. Я быстро научился есть что попало, иначе здесь не выжить.
Как жаль, что это одноразовая работа - работница приболела, и хозяину постоялого двора пришлось срочно искать замену. В последнее время у меня даже появилась дикая идея пойти просить милостыню, так мне хотелось есть. Да, вы не ослышались, я, наступив на горло своей гордости, хотел просить подаяния, как какая-то побродяжка (которой на данный момент, к сожалению и являлся).
"А как же гордость?" - спросите вы. Я отвечу: гордость, хороша только для тех, кто может себе её позволить. И не мне, бывшему рабу, а на данный момент простому оборванцу, страдать гордыней.
Но по зрелому размышлению я отверг идею о таком заработке. Во-первых, город был уже поделен просителями милостыни на участки, а во-вторых, несмотря на тяжесть ситуации, мне всё же претил такой способ зарабатывания средств к существованию.
Я думаю, мне не стоит больше тратить внимание на такие мелочи как рассказ о моей жизни, ведь я уже закончил с уборкой, а значит, меня ждёт тарелка с наверняка уже остывшей похлёбкой. И это прекрасно... Иногда я сравниваю себя нынешнего с тем, которым я был раньше. Боги, каким наивным я был тогда... и как я жалок сейчас. Только одна мысль не даёт мне права начать презирать себя, не даёт потухнуть еле тлеющим искрам в моих глазах - я свободен!!! И даже если я умру от голода, я умру как свободный человек. Правда, где-то глубоко в душе я чувствовал, верил, что умереть от голода мне не суждено... Ну, я пошёл...
* * *
Тёплое солнце ласкало кроны чужих деревьев, лёгкий чужой ветерок шевелил их ветви, а под колёса ложилась чужая дорога, приветствуя карету и сопровождающий её эскорт...
* * *
Улица, холодный осенний ветерок обдувает моё плохо прикрытое одеждой тело. И от этой ласки я теряю остатки так необходимого мне тепла. Скоро придёт зима. А у меня нет денег для покупки более тёплой одежды. Ладно, не стоит думать об этом сейчас, когда для меня кусок хлеба является проблемой. К зиме я обязательно что-нибудь придумаю. Над чем мне стоит сейчас задуматься, так это над тем, куда идти. А идти мне как раз было некуда, а значит, я мог выбирать любой путь.
Пройдя какое то расстояние, я уже решил вплотную заняться поисками работы. Обычно я просто спрашивал у прохожих по дороге, стуча в двери домов, располагавшихся по направлению моего пути, и если мне удавалось что-либо найти... если мне только это удавалось... Тогда я мог на короткое, очень короткое время забыть слово "голод". Но это было, к сожалению, весьма и весьма не часто - удача дарить мне свою улыбку нагло отказывалась.
Неподалёку я услышал крики.
"Опять ловят какого-то вора", - подумал я.
Из-за этих мерзавцев мне так тяжело найти работу. Люди боятся, что я могу что-либо украсть, а моя порванная, мятая одежда свидетельствует, к сожалению, не в мою пользу.
Тем временем крики стали раздаваться всё ближе и ближе. Я уже отчётливо слышал повторяемый, как заклинание, возглас. Как всегда толпа не блистала оригинальностью и дальше банального крика: "Держи вора" полёт её фантазии не простирался.
Я продолжал свой путь, не меняя выбранного направления. Внезапно мне навстречу выбежал человек. А так как я в этот момент смотрел в сторону, выискивая достаточно небогато выглядевший дом для найма, то заметил я его довольно поздно, а если добавить к этому то, что беглец оглядывался назад на своих преследователей, то никого не будет удивлять тот факт, что он довольно чувствительно в меня врезался. Мы покатились по мостовой, и к моим помятым от столкновения рёбрам добавился и отбитый об каменную мостовую бок.
Быстро поднявшись, грабитель (а о том что этот тип - грабитель догадаться было легко, даже не слыша крики приближающихся преследователей), побежал дальше. А я остался... Да и зачем мне бежать, ведь я не сделал ничего плохого.
Мой взгляд скользнул по мостовой и остановился, наткнувшись на небольшой кожаный предмет. На земле валялся кошелёк! И я, не особо задумываясь над тем, что делаю, поднял его. Всё так же бездумно я посмотрел на вынырнувших из-за угла и бегущих ко мне людей. Это были солдаты в форме королевской гвардии, а с ними толпа любопытных, которые и производили весь этот шум. Только тут до меня дошло, что я держу в своих руках украденную вещь. И вряд ли солдаты будут разбираться, кто именно её крал.
Надо было срочно куда-то деть главную улику, в смысле кошелёк. Спрятать или выбросить, выбросить надёжней, но если его спрятать, то я смогу решить все свои проблемы с деньгами. Но не собираюсь же я воровать! А почему бы и нет, ведь не я же этот кошелёк крал. Всего секунду решал я, как поступить, но и этого времени хватило для того, чтобы полностью проворонить удачный момент для обогащения. В следующее мгновение было уже поздно, кто-то заметил, что за вещь находится у меня в руках. Толпа разразилась яростными криками. Даже сейчас я мог бы попытаться выпутаться из этой истории, просто рассказав правду, хотя не могу не заметить, что в этом случае мои шансы оценивались один к трём не в мою пользу. Но я выбрал, пусть и неосознанно, несколько другой вариант.
Вы знаете, это было страшно. Толпа, бегущая на тебя, толпа перед которой ты бессилен. Кажется, они просто растопчут ставшего у них на пути, а я не только стоял у них на пути, но и являлся в данный момент их целью. В общем, вместо того чтобы сделать что-то умное, подходящее к данной ситуации и полностью снимающее с меня обвинение (интересно что?), я побежал, побежал, держа кошелёк в руке (я попросту о нём позабыл), чувствуя спиной приближающуюся погоню. Теперь они бежали не за каким-то воришкой, а за мной.
Ох, ну и пробежечка вышла, доложу я вам. Да и испугался я порядком. Впервые в жизни первобытный страх полностью подчинил себе всё моё естество. Я бежал так, как бегали мои древние, только-только получившие от Богов разум, предки, спасаясь от зверей более опасных (хотя кто может быть более опасен чем человек?), чем они сами. Бежал, не оборачиваясь и практически не разбирая дороги. Бежал...
Лишь бы подальше отсюда, лишь бы не слышать эти голоса. Голоса, охотящиеся на крупную дичь, на меня. Переулки сменялись переулками, стены стенами, а я метался по ним, не зная, куда несут меня ноги. Только когда, чуть не врезавшись во внезапно возникшую передо мной стену, я остановил своё движение, в мою замутнённую страхом голову прокралась мысль: "Конец", я начал понемногу приходить в себя.
Путь вперёд был отрезан, и я мог либо бежать назад в надежде домчаться до поворота раньше преследующей меня толпы (шанс, что я успею, был мизерный, но вдруг повезёт - в нашем мире и не такие чудеса возможны), либо молиться (хоть я и не религиозен), чем я и собирался заняться в несколько отпущенных мне секунд, но меня грубо отвлекли. Со стены вниз упала верёвка. Интересно, откуда она взялась? И кто её сбросил? Хотя, какая, собственно говоря, разница, это была возможность спастись, и я ею воспользовался. И был несказанно удивлён, встретив наверху своего недавнего знакомого, вора, заварившего всю эту кашу. Он несколькими ловкими движениями затянул верёвку наверх.
- Пошли со мной, если не хочешь быть пойманным, - сказал он мне.
Я очень не хотел, чтобы меня поймали, поэтому последовал за ним... в неизвестность.
Мы пробирались по крышам и чердакам стоящих вплотную друг к другу зданий, через минут десять этой "прогулки" мы наконец-то дошли до логова моего провожатого. Это был старый, никому не нужный, и оттого нежилой дом, на чердаке которого и обитал мой товарищ по несчастью.
Захлопнув за нами ставни, он резко повернулся и приставил кинжал к моему боку. Всё это произошло настолько стремительно, что я не успел среагировать. Да и тело моё без тренировок уже давно потеряло былую форму.
- Кошелёк, - лаконично потребовал он.
Как близко подобралась смерть на этот раз. Вот она смотрит с лезвия хорошо отточенного кинжала мне в лицо (вернее в живот), а я ничего не могу сделать с ней, лишь ожидать, когда холодная сталь окончит мои страдания на земле. Я отдал всё ещё лежащий в моем кармане - куда я положил его, перед тем как лезть по верёвке - кошелёк. Пусть, он его "честно" заслужил. Теперь ничто не помешает ему избавиться от ненужного свидетеля. Но он почему-то медлил, и я рискнул заглянуть ему в лицо.
Он вообще не смотрел на меня, он смотрел на своё сокровище. И постепенно успокаивался. Как будто по мановению волшебной палочки исчез угрожающий мне кинжал, а на лице преступника появилось выражение, которое я бы рискнул назвать добродушным.
- А ты ничего парень. Правда, глупый. Ну кто же так удирает. Скажи спасибо, что я по доброте душевной сразу в обход по крышам побежал, иначе пришибли бы тебя.
Как он врал, это был тот ещё спектакль, поразительно было смотреть на его лицо, которое всё время соответствовало его словам. Оно играло выражениями так же, как его язык словами.
Как вдохновенно и профессионально он врал!
Спасать он меня бросился, как же, он не меня, он свой заработок спасал. Но вслух я, конечно же, ничего не сказал. Тем более, я всё ещё никак не мог отойти от испуга, когда чуть было не встретился раньше срока с костлявой.
- Керик, - назвался мой новый знакомый, протягивая руку.
- Перкенс - также коротко ответил я и пожал его конечность.
- Нет, Перкенс слишком длинно я буду звать тебя Перки.
Мне было, честно говоря, всё равно как он меня будет звать, так что я молча согласился с его предложением.
- Где ты обитаешь, Перки? Судя по твоему внешнему виду дела твои явно не блестящи.
- У меня нет постоянного места. То там, то сям. Перебиваюсь случайными заработками.
- Чудно ты говоришь, парень. Откуда ты?
В результате долгих расспросов, с резкими сменами тем в попытках выпытать всю подноготную моей жизни, Керику удалось узнать, что я сын богатых родителей, умерших совсем недавно, что мой дядя прибрал всё хозяйство к рукам, а меня выгнал на улицу и что на улице я живу уже третий месяц и дела мои плохи.
Как видите, я не очень распространялся насчёт своего прошлого. И не потому что боялся (хотя и не без этого), нет... просто Керик не вызывал у меня особого доверия.
О себе Керик тоже особо не распространялся.
- Я солдат удачи, делаю что хочу, беру то, что вижу, живу, как хочу. И не потому, что жизнь честного человека не для меня. Просто когда я смотрю в эти отъевшиеся на чужих страданиях морды, то понимаю что делаю благородное дело, лишая их денег.
Да это звучало благородно, если бы только мой борец за справедливость раздавал бы эти деньги нуждающимся, тогда бы я полностью уверился бы в его бескорыстных порывах. А так... хотя конечно никто не совершенен...
- А знаешь, парень ты мне нравишься. Я, пожалуй, даже возьму тебя к себе, в ученики. Будем работать вместе.
- Но я, я не хочу воровать... это незаконно ... и нечестно...
- Тогда подыхай с голоду со своими дурацкими принципами или взгляни правде в глаза, - резко сказал Керик, после чего, сбавив обороты, сменил тон. - Пойми, мой мальчик, в этом мире ты должен сражаться, сражаться за всё. И если ты не крадёшь, то крадут у тебя. Крадут деньги, которые ты мог бы заработать, крадут еду, которую ты мог бы съесть и, в конце концов, крадут жизнь, которую ты мог бы прожить. Все эти купающиеся в золоте болваны, которые объедаются за чужой счёт, ведь они за свою жизнь и палец об палец не ударили. Неужели тебе их жаль, неужели ты не человек, такой же, как они, тогда почему они должны жить лучше, чем ты.
Керик продолжал говорить, но я его уже не слушал. Вернее слушал, но не слышал. Слова проходили, влетая в одно ухо и вылетая в другое, не задерживаясь в голове. Я думал о другом. В моём мозге отпечаталась лишь одна фраза: "Они крадут мою жизнь"
Нет, не жизнь с этим я мог бы смириться, они крадут мою любовь. А чем я, тёмный, побери, хуже? Тем, что мои родители были рабами? Пусть, я не стыжусь этого. Тем, что его родители короли? Пусть, меня это не останавливает. Что делаю я здесь? Я должен следовать за своей любовью, а я таскаюсь по улицам в поисках работы! Всё, хватит, вперёд и только вперёд, не оглядываясь... через пять минут мы стали партнёрами.
* * *
Дорога, эта бесконечная дорога, и не видно ей ни конца, ни края.
* * *
Замок открылся на удивление легко, конечно не так легко, как у Керика, но он был мастером своего дела, а я только учился и поэтому был очень рад открывающейся двери и заодно горд своими успехами (хоть и понимал, что ни радоваться, ни гордиться тут нечему). Дверь открылась с тихим, наполняющим сердце ужасом, скрипом. Впереди меня ждала неизвестность. Она глядела мне в лицо из тёмного, не освещённого ни одним лучиком света, дверного проёма. Мне нужно пройти внутрь, стоять, как я стою, всё равно, что кричать "Я - вор" и надеяться, что никто этого не заметит.
Это было первое моё ограбление. Кстати, оказывается между вором и грабителем есть разница. Вор крадёт наличность из карманов честных граждан, а грабитель забирает добро из их домов. Мой учитель оказался грабителем, тот случай с кошельком был, как я понял из его слов, всего лишь пробой своих сил в другом искусстве, явно не удавшейся пробой.
Простите, что я так много рассказываю о вещах совершенно к моей истории не относящихся (вернее относящихся, но не имеющих для истории особого значения), просто я очень волнуюсь и пытаюсь отвлечься, от того, что нам предстоит сделать.
Войдя внутрь, я первым делом осмотрелся. На первый взгляд дом казался покинутым, семья, жившая в нём, уехала к родственникам в провинцию. Но мне всё равно ужасно не хотелось оставаться в нём. Правда, если я сейчас его покину то останусь без еды, как минимум дня на два. Если я делал что-то не так, то Керик лишал меня пищи, и это было худшим наказанием из всех существующих, во всяком случае, для меня. И хоть я особо и не голодал, обучаясь у него, но время, проведенное на улице, давало о себе знать. И я всё время пытался отъесться впрок.
Я прошёл дальше, ни звука, ни шороха не раздавалось вокруг, лишь тишина, давящая на сознание, зловещая тишина, будто весь мир замер в предвкушении какого-то странного, страшного действа. Я мотнул головой, отгоняя дурацкие мысли, не до них сейчас.
Итак, пришла пора вспомнить о выученном за время моих занятий. Три долгих месяца учил меня Керик всему, что умел. И конечно, хоть этого времени и было явно недостаточно для превращения в профессионального грабителя, но всё что Керик знал, он рассказал, а остальное придёт с опытом. Во всяком случае, он так говорил.
А из его уроков я помню, что лучшая добыча лежит обычно в спальнях. Туда то я и направился. Вещи лучше не брать, их много не унесёшь, и на них большие деньги не подымешь. А вот погореть на них - это запросто. Драгоценности, вот что интересовало меня в первую очередь, драгоценности и деньги - вот цель моего прихода (ну я бы ещё с удовольствием поужинал, но риск был слишком велик).
Войдя в довольно быстро найденную мной спальню, я сразу же увидел предмет моих поисков. Шкатулка лежала на тумбочке рядом с кроватью. Я открыл её... М-да, богатой не богатой, но бедной семья, живущая здесь, явно не была.
Я смотрел на драгоценности лежащие у меня в руках и думал, как низко опустился. И ведь прошло не многим больше пяти месяцев моей самостоятельной жизни. А может так и надо, может, только опустившись на самое дно, пожив жизнью тех, кому не повезло родиться рабом принцессы, только тогда я смогу подняться.
Врядли, если я хочу стать достойным моей любимой, я не должен опускаться ни морально, ни во всех других смыслах. Да и кем я смогу стать, продолжая такую жизнь? Старшим вором гильдии? Ха, господа, тысячу и один раз ха. Я, похоже, забыл для чего в моей груди бьётся сердце, и что мною движет кое-что ещё, кроме заботы о собственном желудке. Неужели та фигурка, что навечно завладела моей душой, так и останется недосягаемой мечтой? Но между нами лежит даже не пропасть, между нами лежит вечность. Тогда для чего я живу? Зачем я поддерживаю иллюзию жизни в моём уже давно мёртвом теле? Ведь без души оно ничто, а я отдал свою душу принцессе.
Нет, прав был Керик, когда говорил, что человек должен сражаться с судьбой, с другими людьми и, наконец, с самим собой, только тогда он сможет стать чем-то большим, чем обычный человек. Он сможет стать создателем собственной судьбы, а это, поверьте бывшему рабу, от которого никогда ничего не зависело, очень и очень много.
Чужое золото жгло мне ладони. Я не вор, и я больше не собираюсь идти на поводу у своего желудка. Хватит! У меня теперь есть цель, ради которой я готов умереть, цель ради которой я хочу жить, но не так... не так...
Поспешно, словно стряхивая липкую отвратительную грязь, я ссыпал драгоценности обратно в шкатулку.
- Что ты там так долго возишься?- услышал я голос моего учителя, бывшего учителя. На первое дело он не рискнул отпустить меня одного, но и не пытался вмешиваться, лишь наблюдал.- Или ты думаешь, что можешь оставаться здесь всю ночь?
- Я сейчас, - прозвучал мой ответ.
У меня не хватило смелости сразу признаться в принятом решении. Хоть я и знал, что не отступлю от него, какие бы аргументы не приводил грабитель в пользу обратного.
Спускаясь по лестнице со второго этажа (именно там находилась спальня), я заметил блуждающие по саду огоньки. Холодный страх сковал моё тело, как всегда первыми под его власть подпали ноги. И тут же схлынул. Хватит, я больше не боюсь, я больше ничего не боюсь. Я просто не имею права. Иначе мечта, которой я с этого момента живу, так и останется несбыточной мечтой.
- Бежим Керик, нас обнаружили! - Больше не скрываясь, во всю силу лёгких крикнул я. И первым подал пример, рванувшись к двери, теша себя надеждой, что теперь это не то бегство, когда я как трусливый заяц убегал от толпы. Нет, сейчас это можно было гордо именовать разумным тактическим отступлением. Правда, как это не называй, а смысл оставался прежний. Я, как обычно, пытаюсь скрыться, а группа преследователей меня ловит. Как жаль, что семья догадалась нанять сторожа, и как жаль, что Керик ничего об этом не знал.
Через пять минут весёлой беготни я и Керик были успешно пойманы.
Глава вторая
Камера была грязной и тёмной. Тяжёлый запах разложения витал в воздухе. Как будто кто-то умер, не выдержав тягот заключения, и его совершенно случайно забыли вынести. Но не это было самым плохим в моей ситуации, а то, что когда нас схватили, то стражники, имевшие почему-то на моего учителя зуб, оторвались по полной программе. И не только на нём. И, несмотря на то, что со мной они особо не усердствовали, получил я здорово. А если вспомнить тот факт, что меня никогда прежде не били, то вы поймете, почему я не уделял так много внимания вони, царившей в тюрьме, а просто тихо лежал в уголочке и жалел себя.
Били нас серьёзно, хорошо хоть не калечили. Кости вроде целы, да и по лицу особо не прохаживались, так что немного отдыха, и я буду как новенький. Тем более время у меня есть. Суд состоится лишь через неделю.
Кстати, здесь не так уж и плохо. Если забыть смертельный, даже для мух, запах, то камера сама по себе была довольно приличной. Нет, конечно, грязи в ней находилось достаточно (под грязью я подразумеваю именно грязь, а не заключенных, которые сидели вместе со мной, правда, в соседних камерах), но зато кормили меня бесплатно. Правда не хочется вспоминать чем, кусок хлеба и чашка воды, иногда неизвестно из чего приготовленная похлёбка, но это была еда, а я за свою довольно короткую жизнь на улице научился есть всё, что удаётся прожевать, так что в этом плане особых проблем не наблюдалось.
Главное, я не голодал. А уж неделю я на этих харчах как-нибудь продержусь. В крайнем случае, здесь бегают такие аппетитные крысы... тьфу, о чём это я думаю. Ведь не буду же я есть этих грязных, вонючих, упитанных, мясистых... Да что же это со мной. Нет, крыс я есть не буду и точка. Настолько низко я ещё не пал. Лучше вздремну. Очень помогает при восстановлении сил, да и заключение пролетит быстрее, если его проспать...
* * *
Маленький рыжий котёнок тихонько посапывал на большой дорогой подушке.... Ей - это была кошка - пришлось нелегко, когда она едва раскрыв глаза и впервые взглянув на этот мир без опущенных век, сразу была оторвана от своей матери и забрана в чужие края. Но кошка была всего лишь животным, живущим сегодняшним днём и не задумывающимся над будущим. Поэтому она достаточно быстро оправилась от этого потрясения. В отличие от глупых людей, переносящих всё это намного острее. Особенно от одной из них - её хозяйки...
* * *
С приходом судьи все присутствующие встали, и суд начался. Вернее не суд, а комедия. Всем всё итак было ясно. Состав преступления, как говорится налицо. Так что дело оставалось лишь за приговором, который тоже, на мой взгляд, однозначен. Это было моё первое преступление, так что мне просто выжгут клеймо вора на плече. А Керик... его уже ловили, и его плечо уже было отмечено меткой... Так что его посадят и надолго...
Интересно смогу ли я когда-нибудь доказать, что эта метка всего лишь досадная ошибка, и я не собирался брать чужое, вернее собирался, но потом передумал. А может быть, всё правильно, может, всё так и должно быть. Ведь я собирался украсть и уже поэтому являюсь виновным. Как бы то ни было, а с раскалённым железом мне всё же встретится придётся.
Во время моих размышлений суд шёл своим чередом. Состоял он из двух частей:
В первой зачитывались свершённые мной преступления, во второй мой приговор. Защитник мне не был положен, обвинитель тоже. Это у богатых суд дело долгое, а у бедных судья совмещает в себе все должности сразу.
- Человек называющий себя Перки, - начал судья. - Обвинён в попытке кражи со взломом. Приговаривается к выжиганию воровской метки, дабы каждый порядочный гражданин нашего общества знал, с кем он имеет дело.
Ну вот, как я и думал. Сейчас запахнет жареным во всех смыслах этого слова (вернее не сейчас, так как все приговоры будут приведены в исполнение к концу недели).
Придётся подождать...
* * *
...- Ну что преступники, наш добрый король даёт вам шанс искупить свою вину перед короной. Вам, ещё не закоренелым в преступлениях людям, даётся второй шанс. Не упустите его. Те из вас, кто не хочет ходить всю свою оставшуюся жизнь с клеймом преступника на плече, могут добровольно записаться в королевские войска и охранять границу нашего славного королевства в течение четырёх лет. По истечении этого срока все ваши провинности будут забыты. Содержание и небольшое жалованье прилагаются.
Мы, уже приготовившиеся к заслуженному наказанию люди, с удивлением и надеждой вслушивались в речь по-военному одетого мужчины, в котором нетрудно было опознать вербовщика. К концу речи выражение надежды полностью исчезло с лиц моих товарищей по несчастью. Странно, почему никто из присутствующих (нас было около двух десятков) не выразил особого восторга по поводу такой возможности избежать наказания. В кругу приговорённых послышались тихие высказывания, отчасти объясняющие нежелание бандитов становиться солдатами.
- Лучше ходить с клеймом, чем вообще не ходить.
- На границе четыре года не протянешь.
- Ну и туго же у них с солдатами, если они даже преступниками не брезгают.
Всего несколько человек согласились на такое "заманчивое" предложение.
Под осуждающе-предостерегающее ворчание остальных, с них сняли верёвки и препроводили в стоящую неподалёку повозку. Перед этим каждый поставил свою подпись под документом об их приёме в армию. Одно движение гусиного пера и они уже не нарушители закона - они королевские солдаты.
- Ну что, если никто больше не хочет искупить свою вину, - вновь спросил вербующий, - то я пойду.
Не устояв перед искушением, я сделал шаг вперёд:
- Я хочу...
Нет, не страх перед каленым железом погнал меня вперёд, скорее уж я испугался того креста, который придётся мне нести всю жизнь, если я получу эту не смываемую ничем метку. Я не вор! И не собираюсь иметь его знаки отличия.... А если я и виновен, то готов отслужить.
Глаза седоусого вербовщика внимательно изучили моё лицо, как будто пытаясь прочесть по нему что-то ещё, не известное мне, перед тем как протянуть бумагу для подписи (путы с меня сняли его помощники).
Секунду спустя я был солдатом и с недоумением ловил на себе удивлённый взгляд сержанта. Через несколько мгновений я понял, в чём дело. Моя роспись в отличие от предыдущих, не являлась крестиком.
Ну конечно, откуда вору научиться писать, а если уж он и умеет, то почему ворует? Оставив военного с его удивлением, я прошёл дальше к повозке, куда и погрузил своё уставшее от долгого (час не меньше) стояния тело. К моему появлению там уже находилось с дюжину новобранцев, поэтому в одиночестве мне скучать не пришлось.
* * *
Несколько часов таскания по пыльным дорогам столицы не улучшили моего и без того низкого настроения ни на одно деление. Пару раз мы останавливались, и происходила уже описанная мною выше процедура. Так мы набирали новых людей. В конце концов, нас набилось столько в эту злощастную телегу, что мне начало казаться это всё очень изощрённым способом казни. Хорошо хоть людей на остановках заходило немного. Иначе моя история закончилась бы, так и не успев по настоящему начаться.
Я считал секунды до того момента, когда нас выпустят из этого ужасного плена, а мы всё ехали и ехали. И только когда моё терпение уже трижды перешло точку кипения, и я готов был зубами грызть прутья повозки, лишь бы получить хотя бы один глоток свежего воздуха, тогда мы, наконец, прибыли к месту назначения.
Это был обычный дом по виду очень напоминавший тюрьму, где нам в кои-то веки дали отдохнуть. Нас ввели в громадное помещение, в котором уже находилось под сотню человек. Там нас накормили и, наконец, оставили в покое, не забыв перед этим накрепко запереть двери - видимо нам не особо доверяли.
Только малая часть находящихся в этом помещении людей являлась преступниками. В основном это были обычные наёмники, готовые продать свой меч подороже. Попадались также простофили, купившиеся на "лёгкий заработок" и даже споенные в местных кабаках личности, которые на трезвую голову ни за что не вляпались бы в такие неприятности. Никто не делал между нами различий.
Как я понял единственное, что выдавало во мне ушедшего от наказания нарушителя закона, было жалованье, смехотворно низкое по отношению к остальным новобранцам, попавших сюда другим путём. Но меня это не сильно расстраивало.
По сути своей это была та же тюрьма, только кормёжка получше...
* * *
Чужой город испытывающе смотрел в лицо своей новой жительницы. Сегодня был день свадьбы, и все ужасно волновались. Особенно она. Выдержит ли она очередное испытание, не согнётся ли? Город был сильно обеспокоен.
* * *
День сменялся днём, ночь-ночью, что может быть лучше, чем три дня отдыха после стольких сумбурных событий пережитых мною ранее. Правда, если честно, то отдохнуть я и в тюрьме успел. А время, проведённое в обществе, по крайней мере, сотни индивидуумов, притом запертых в одной комнате, особым отдыхом не назовёшь. Но были и свои хорошие стороны в моём положении. К примеру, я подружился с одним из заключённых, в смысле из новобранцев. Но раньше он, как и я, был в тюрьме, и его тоже хотели покарать железом. Чего он удачно избежал, записавшись в солдаты. Мотивы его преступлений, как и мотивы большинства пойманных впервые воров, да и мой тоже, совпадали - ему нечего было есть.
Он был простым сельским парнем, когда владетель земель, на которых находился дом Недиса (так звали моего друга), выгнал его, так как ему нечем было заплатить за аренду земли. Неурожайный год или что-то в этом роде. Но как бы то ни было, Недису пришлось искать способ прокормить себя. А так как к этому времени родители его уже покинули этот свет и ничем не могли помочь бедному парню, он решил попытать счастье в городе. И направил свои стопы в столицу. Но, как и мне, ему не особо везло с работой. Недис был довольно неуклюж, и это напрочь перечёркивало все плюсы крестьянского образования, давшего парню необходимые навыки, чтобы прожить в этом равнодушном мире. Постепенно Недис начал воровать, но и в этом деле врождённая неповоротливость не позволила ему добиться успеха. Нет, он не был медлительным, просто все, что он брал в руки, имело тенденцию ломаться.
Как бы то ни было неудавшегося воришку довольно быстро повязали и посадили в тюрьму. А после он завербовался. Для него профессия солдата была настоящим избавлением. Ведь главная проблема - голод, его теперь не страшила. Но я не разделял энтузиазм Недиса:
- Ты знаешь, Недис, мне кажется, мы ещё будем жалеть о том, что записались сюда.
- Ну не знаю, пока ничего плохого с нами не случилось. А кормят здесь хорошо.
- Может ты и прав. - Сказал я, не желая расстраивать парня, опровергая его наивные размышления. Конечно, с нами ничего не происходит. Мы ждём, пока не наберётся достаточное количество солдат, и нас не отправят куда-нибудь за тридевять земель. Отстаивать честь королевства. Но моего товарища по несчастью надо поддерживать иначе он растеряет остатки своего мужества. - Тем более решение уже принято и нечего жалеть о нём. Выше голову, мы ещё повоюем.
Интересно, а как я сам оцениваю свои шансы и ситуацию, в которой оказался? Хороший вопрос. А главное - я не знаю на него ответ. Я старался не особо вникать в то, что ждёт меня в будущем. Просто плыл по течению, занимаясь сиюминутными проблемами.
Недис, я не знал друзья ли мы. Ведь я ни с кем не дружил прежде. О дружбе я знал только то, что прочитал в пылившихся в королевской библиотеке книгах. Я не знал, правильно ли я себя с ним веду, правильно ли разговариваю. Я шёл методом проб и ошибок, также как пятилетний ребёнок. И в очередной раз видел, как много было мной потеряно в этом треклятом замке. Вся жизнь.