Аннотация: Прода к сабжу от 22.12.2014. Совсем маленькая.
- Вы восхитительно выглядите, прекраснейшая госпожа! - синхронно выдохнули все пятеро рабов. А потом продолжил один Чахл, всегда выступающий передо мной парламентером от товарищей: - Простите нашу оплошность, всемилостивейшая, нам прежде не выпадало невыразимое счастье видеть столь ослепительной радости нашей богини, и, боясь потерять зрение, мы отвели глаза.
Я умилилась их любви ко мне. Вот, права я была, когда говорила, что флоггер и доброта могут больше, чем один флоггер! Своих рабов я никогда без дела не наказывала, ну, разве что под настроение, как бы мне не навязывали эти человеконенавистнические отношения традиционалистки.
Но все-таки подозрение тлело во мне - а вдруг им на самом деле неприятно было смотреть. А потому я велела подать мне поесть, а так же привести повара.
Вид принесенных блюд сразу показал мне, что я была права - Книдди устроил заговор, замыслил сделать госпожу жирной свиньей! Урод! Я к нему всей душой, а он... неблагодарная тварь! Я чуть не заплакала от обиды, глядя на полный поднос вкусной снеди, что прямо сама в рот просилась. Чтобы избежать искушения, я перевела взгляд на испуганного повара. Он был юношей лет девятнадцати, его курносый нос плавно переходил в белую шею, а по бокам виднелись два голубых глаза с ресничками, в которых плескался океан страха. Предатель явно сообразил, что его раскрыли.
Но, несмотря на обиду, на его жуткую неблагодарность я взяла себя в руки сверху донизу и сдержалась. По-доброму его за такое убить мало, но я же Леопарда Наводящая Ужас, я не такая, как эти мужененавистницы..., хотя, вот в данный момент я их понимала, как никогда в жизни. Мужчины на самом деле низшие существа, лживые, не умеющие ценить добро! Но я в своем неизреченном милосердии дам ему шанс на исправление.
- Все вон, кроме Книдди и Вилли, - рыкнула я, и мужчин будто ветром сдуло. Вилли тут же опустился на колени, вслед за ним последовал и Книдди. И тут вдруг я поняла, что не помню, куда в расстроенных чувствах поставила будильник. Меня будто иглой в нежное место укололи - так я подпрыгнула, диким взором осматривая комнату. Уф!!! Вот она, моя прелесть! Оказывается, я его поставила на тумбочку у окна. Ну, хоть что-то в этом мире не против меня.
- Книдди, милый, - от меда в моем голосе могла бы слипнуться не одна задница (да знаю я, что метафора грубая, но что вы хотите - я же солдат, полгалактики прошла огнем и мечом, не даром же меня прозвали Наводящей Ужас), - скажи мне, зачем ты задумал меня предать?
От моих слов парня затрясло, что меня оскорбило до глубины души. Я же не людоедка какая-то, в самом деле, всегда к нему милосердной была, сколько себя помню. Ну, тот случай, на Гьеди Второй, не в счет, тогда на нас смотрели местные жрицы, а я должна была показать им, что умею снимать кожу с живого человека - иначе бы они не стали нам помогать, у этих дикарей странные законы. Да и четыре года с тех пор прошло, неужели он до сих пор помнит, ему же всего пятнадцать было, когда я содрала у него без анастезии кожный покров со всей спины? Да нет, враки все это! Или этот неблагодарный мудак настолько злопамятный? Не понимает, что мне тогда пришлось заставить себя это сделать, фактически изнасиловать собственное сознание настолько, что тогда даже кончила от избытка чувств? Ну, если так, то он урод, каких свет не видывал!
- Госпожа, - залепетала эта тварь, - Вы для меня богиня, единственная и неповторимая, я никогда не посмею Вас предать, никогда-никогда... - в его голосе отчаяние и панический ужас. А врет-то как складно. Не видь я эту груду снеди, даже поверила бы ему. А так... нет, убивать я его не буду, но наказать - накажу обязательно. Хоть и не хочу этого. Он сам меня заставил своей ложью и гнусным предательством! А мне теперь еще страдать, подвергать свою тонкую душевную организацию психологическому насилию! Урод, Великая Мать, какой же он урод!