Несколько вечеров подряд сижу, штопаю шерстяные носки. Вот такой я динозавр, ношу эти доисторические штуки. С детства мерзлявая. Помня об этом, много-много лет назад бабуля связала мне очередную теплую пару. Нынче ей будет двадцать лет. Правда, не шучу, у моих любимых шерстяных носков скоро юбилей.
Овечью шерсть для них бабуля пряла сама, с помощью обычного веретена. Когда-то она и меня пыталась приобщить к немудреному, вроде, делу, но без толку. А у бабы получалось очень ловко. Ниточка вилась тонкая, ровненькая ровненькая, просто волшебство какое-то.
Бабулю я обожала, хотя она бывала весьма строгой. Но сердцем, душой я и поныне чувствую её любовь. Поэтому, раз в год, я достаю цыганскую иглу, толстые нитки и занимаюсь штопкой.
Собственно, как говорится, эксклюзивного, бабулиного, в теплой парочке осталось совсем немного: связанный в резинку верх и передняя часть голеностопа. Остальное - заплата на заплате, смотреть страшно, так как рукодельница я весьма посредственная. "Ох и досталось бы мне от бабули за такую штопку", - всякий раз думаю я, разглядывая шерстяных франкенштейнов.
Так случилось, что эти носки баба связала незадолго до смерти. Это последние бабулины носки. Других нет и уже не будет никогда.
Я знаю, что такое отношение к вещам не совсем нормально, но мне плевать. Носки греют мне не только ноги, но и сердце, и душу. Их касались добрые бабины руки. Штопаные - перештопаные монстры - в прямом смысле слова, живая ниточка, связывающая меня с любимым, дорогим человеком.