Кто хоть раз видел ледоход на Лене, тот не забудет его никогда! Это потрясающее, полное первобытной красоты и мощи зрелище!
У поселка, где я выросла, ширина Лены достигает нескольких километров и тонкая полоска земли вдали, почти у самого горизонта, означает всего лишь один из бесчисленных островов. Ледохода все ждут с великим нетерпением.
Начинается он с подвижек, которым всегда предшествует очень холодный сильный, почти ураганный ветер. Внезапно в завываниях ветра ухо улавливает глухой звук, как будто где-то сшиблись две горы; земля слегка содрогается. Гул постепенно нарастает, среди бескрайнего, запорошенного снегом, ощетинившегося торосами ледового поля с сухим скрежетом ползет трещина. За ней вторая, третья… И вот спаянный стужей массив льдов сдвигается с места.
От едва заметной подвижки до бурного ледохода иногда проходит несколько томительных дней.
Наконец лед трогается в путь и вскоре уже прет пестрой бело-серой громадой, грохочет, рычит, крошится, дыбится многометровыми вертикальными глыбами, являя восторженным зрителям голубоватую, изумительно чистую, сверкающую как горный хрусталь изнанку.
Подхваченные мощным течением, льдины беспорядочно лезут на берег, визжат, скрипят, вертятся, топят друг друга. Проснувшаяся река несет к устью то, что люди не успели вывезти с реки: избушки, балки, технику, возы дров. Это апофеоз ледохода. Толпы зрителей готовы часами простаивать на берегу, завороженные великолепием северной природы.
Через неделю льды редеют, все больше между ними темной быстрой воды. На середине реки, в стремнине, плывут бесконечные белые острова, у берега образуется широкая, малоподвижная ледяная кайма.
Толщина льда на Лене достигает двух метров. Выкинутые на берег монстры тают медленно. Сверху они грязные, покрытые плотной ноздреватой коркой снега, а низ отливает голубизной и у некоторых льдин состоит из вертикально смерзшихся длинных сосулек. Тронешь одну и остальные с мелодичным звоном осыпаются на песок. Частенько лето вступает в свои права, открывается купальный сезон, а на пляже тут и там попадаются доживающие последние деньки глыбы. Где еще увидишь такое чудо?
P.S. Нашим любимым, строго запрещенным развлечением была беготня по прибитым к берегу льдинам. Бывало, прыгнешь на край и с ёкнувшим сердцем чувствуешь, как под ногами мягко покачивается многотонная махина. И страшно, и восторг охватывает дикий, душа сладко замирает, на миг ощущаешь себя владычицей мира!
Однажды мы с сестрой носились по льдине, а впереди – собака наша, Жучок. Перемахнула она через разлом и…исчезла. Пораженная внезапной пропажей собаки, я резко остановилась и вовремя: дальше была замаскированная ледяным крошевом полынья! Еще несколько шагов и нырнула бы я туда вслед за собакой! До сих пор уверена, что уберег нас ангел-хранитель – Жучка вперед отправил. Влезть обратно Жучок не мог. Жалобно скулил, тыкался мордой в мерзлый край, пытался закинуть на него лапы, скользил, срывался. Вытащили мы его с большим трудом. Для этого мне пришлось лечь и тянуть собаку за загривок, а сестра сзади держала меня за ноги, страховала. Вымокли с сестрой до нитки, до крови изранили руки. От испуга и холода нас колотило так, что зубы стучали.
И поныне мороз по коже пробегает, как вспомню тот случай. А ведь сколько раз нам родители говорили:"Не сметь на лёд выходить!"
Чем мы только думали?