Аннотация: Каких только историй мне не пришлось выслушать на своем веку!Эта потрясла меня до глубины души. Боюсь,что в наше время такое уже невозможно.
За большой двустворчатой дверью раздались легкие шаги. Белая створка со скрипом открылась, и на пороге возникла молодая остроносенькая девица. Три пары глаз вопросительно уставились на неё.
- Ну что, Тань?
- Пока ничего.
- Долго мучается.
- Да... Хирурга зачем-то вызвали.
Из глубины узкого коридора послышался звонок: в ординаторской надрывался телефон.
- Да что там, подойти некому? - дернулась Татьяна, сунулась было за дверь, но тотчас вернулась. На побледневшем лице резко выступили веснушки - Маргарита из родилки выскочила, велела трубку снять, а руки у ней в крови по локоть! Ей богу, не вру!
Телефон замолчал.
- Наверно, с пятой взяли. Им ближе всех, - отметила раскосенькая смуглая женщина. - Двери не закрывайте: душно.
- Небось, опять кого-нибудь привезут! То никого, то скопом, враз, прут! Закон подлости!
- Правда! А чья это девочка рожает? На лицо, вроде, знакомая. Где-то я её видела, -отозвалась высокая полная Света.
- Да, конечно, видела! Она в банном ларьке работала: квасом да мочалками торговала. Ирины Григорьевны Кречетовой внучка. Дочь с зятем в Ташкенте во время землетрясения погибли, а Настя выжила, только слегка хромает. Неплохая девочка: трудолюбивая, добрая. Ей бы учиться, да тут летом какой-то стройотряд приезжал, кто-то дуреху и соблазнил. Поиграл, как с котенком, и фьють в город! А у девки пузо на нос полезло. Писала бабка этому проходимцу: ни ответа, ни привета! Он, поди, и адрес липовый оставил! Ищи ветра в поле!
- Вот уроды эти мужики! Напакостят - и в кусты! Настя-то, что думала?
- Не знаю, как Настя, а Григорьевна даже рада: кому нужна хромая сирота? А теперь все не одной вековать! Как-нибудь, вдвоем, вырастят дитя. Кречетова - бабка крепкая, даже дрова сама колет.
Тем временем в родзале сбивчиво забубнили, что-то с грохотом отодвинули, громко звякнули инструменты. Тяжело ступая, мимо дверей палаты прошла грузная санитарка. В руках у неё был завернутый в пеленку сверток. 'Господи, прими душу безгрешную!' - долетело до женщин.
- Ой, это ж она ребеночка пронесла! Мертвого! Какой ужас!
- А может, оно и лучше: зачем сироте да калеке такая обуза? - робко возразила рассудительная Татьяна.
- И как только у тебя язык повернулся! У девчонки горе, что в нем хорошего?
- Да тише вы! Кажется, кто-то подъехал! - крикнула Гульнара.
Все сгрудились возле окна.
- Ой, гляньте, генерал, что ли какой? В папахе, при лампасах! А это, наверно, его жинка! А разодета - мама дорогая! Вся в мехах! Я такое только в кино видела!
- Из кого у неё шуба-то? Обалдеть, так и переливается! Сколько ж она стоит?
- Как он возле жены - то прыгает! Будто козлик молодой!
Между тем под окном разгорелась ссора:
- Ты куда меня привез! Это не роддом, а сарай!
- Лелечка, тебе нельзя волноваться! До города мы не успеем! Ты же не хочешь рожать в сугробе, в тайге! - испуганно рокотал мужчина. Его круглая добродушная физиономия лоснилась от пота. Сдвинутая на макушку каракулевая папаха открывала взору глубокие залысины. Военный был далеко не молод: Лелечка ему, скорее, в дочки годилась, чем в жены. - Я ведь умолял тебя лечь в больницу заранее, а теперь слишком поздно!
- Это ты виноват, старый идиот!
- Зайка, не ругайся! Пойдем быстрее! - взвыл вояка.
Офицер взлетел на крыльцо и забарабнил в двери. 'Откройте кто-нибудь! Проводите в приемную!' - властно крикнула из родзала Маргарита Дмитриевна.
- Ой, я пойду, - сорвалась с места Галинка.
Она откинула крючок и впустила колоритную парочку.
- Нам нужен врач! Скорее, мать вашу, женщина рожает!
- Пройдите! Вас сейчас примут.
- Лелечка, - военный бросился к жене, - дай помогу!
- Оставь меня, клоун! - поджала та густо накрашенные морковного цвета помадой губы.
В приемную уже торопилась акушерка, и Галя нехотя ретировалась. Её палата была через коридор от приемного покоя. Женщины впервые видели столь нарядную даму и, сгорая от любопытства, обратились в слух.
- Добрый день! Меня зовут Ольга Владимировна. Паспорт, карта беременных у вас с собой? - обратилась врачиха к Лелечке.
- Она вот - вот родит, а вы бумажки требуете! - возмущенно пробасил мужчина.
- Евгений, я тут ни за что не останусь! - заверещала Лелечка. - Доктор, вы можете задержать роды, чтобы я смогла доехать до города? Я... я... Мне ... О господи, я этого не вынесу! Я умираю! Евгений, я умираю!
- Прекратите истерику! Оставьте документы и уезжайте. У нас квалифицированные специалисты! Звоните нам по этому телефону. И заберите шубу: нам негде её хранить!
- Лелечка, будь умницей, слушайся врачей!
- Евгений, не бросай меня здесь, я боюсь!
- Если с ребенком что случиться - ответите! - пригрозил мужик акушерке.
- Все будет хорошо! Ради бога, уходите! - обозлилась Ольга Владимировна.
Военный спустился с крыльца и достал портсигар. Руки его тряслись. Затянувшись несколько раз, он стянул с головы папаху, вытер ею лоб и засеменил к 'волге'. Дверки хлопнули, и машина скрылась за поворотом.
А новенькой принесли халат и сорочку.
- Что за уродство! Я этот хлам не одену! - категорично заявила она.
- Тогда Вам придется ходить голой! Ничего другого вам не дадут! Домашняя одежда в роддомах запрещена инструкцией минздрава! Поймите, здесь не салон мод! Сейчас позову главного врача, с нею и будете разговаривать!
- Ладно, ладно! Давайте ваше тряпье! И сделайте, наконец, что-нибудь! Эта боль просто невыносима!
- Переоденьтесь там, за ширмой. Заполните опись. Вещи заберет нянечка.
- Бурча что-то, Лелечка возилась за перегородкой.
- Теперь идите на кресло: я вас осмотрю!
- Мне обрыдли эти дурацкие осмотры и анализы! Как только я забеременела, начался сущий ад! Сначала тошнота, потом слюни.Я ими буквально захлебывалась! А лицо!
Оно похоже на географическую карту! Доктор, а вдруг это навсегда?
- Не беспокойтесь, все пройдет через месяц - два после родов! Расслабьтесь! Вам надо беречь силы для малыша.
- Это из-за него я превратилась в пятнистого бегемота! Вы поглядите на живот, на эти безобразные растяжки! Где моя осиная талия? О, как я его ненавижу! - Лелечка зарыдала.
Женщины в палате недоуменно переглянулись:
- Кого это она ненавидит?
- Непонятно. То ли мужа, то ли ребенка, то ли живот! Говорят, такое бывает: временное помутнение рассудка от родовых болей.
- Да, у этой точно мозги набекрень!
А Ольга Владимировна из последних сил успокаивала капризную пациентку:
- Елена Сергеевна, вас ведь так зовут, вот, выпейте! Судя по всему, вам осталось потерпеть не больше трех - пяти часов.
- Дайте мне обезболивающего! Это чудовище меня убьет!
- Ну разве можно так! Плод крупноват, но и вы не дюймовочка.
- Какой плод? А, ребенок!
- А вы кого ждете: мальчика или девочку?
- Мне все равно: я детей не люблю!
- Зачем же вы решили рожать?
- Этот ребенок - мой пропуск в нормальную жизнь!
- Вы о чем?
- А вам не понять! Иначе бы вы здесь не сидели!
- Где здесь?
- Да в глухомани этой! В болоте, в лесу!
- Но и тут кто-то должен роды принимать!
- Глупое оправдание! Захолустье, работа, сопливые дети - разве вы об этом мечтали? А я молода и красива! Я хочу жить в столице, в роскошной квартире, гулять в ресторанах, ездить в собственном авто!
- Но такие блага с неба не падают! Их заслужить надо!
- Святая простота! А мужики на что? Думаете, я за своего черта лысого по большой и горячей любви выскочила? Ой, опять началось! Он рвет меня на куски!
- Побойтесь Бога! Нельзя так говорить! Дышите глубже, сейчас полегчает.
- Да, мне станет легче! Я еще в детстве все просчитала. Нас, трех девчонок, мать воспитывала одна. Папашку мы и не знали. Хвастаться нечем: обноски от сестер, да каша - размазня. Одноклассники надо мной издевались, а ведь я не уродина! Короче, школу закончила и сразу подалась в военный городок. Устроилась в столовую официанткой. Там Евгешу и приглядела. Навела справки. Мне повезло: он бездетным вдовцом оказался с квартирой в Москве. Здесь он льготную пенсию выслуживает. Ну а дальше... Не зря говорят, седина в голову - бес в ребро!
Я получила все, чего хотела: модные тряпки, меха, приемы у высших чинов. О, как я на них блистала! Но роль первой дамы гарнизона мне скоро наскучила. Я достойна лучшего, а лучшее только в Москве! Вот и пришлось забеременеть. Боже, как обрадовался старый осел! Семь лет я ловко водила его за нос, пока не поняла, что он согласится уехать только ради ребенка.
- Не боитесь мне все это рассказывать?
- Нет! Мы встретились случайно, чтобы снова разойтись навсегда. А я, наверно, просто устала. Знаете, иногда и ведьме хочется исповедаться.
- Что ж, бог вам судья! Моя задача - помочь Вам родить здорового малыша. Сейчас вы чересчур возбуждены. Я сделаю вам укол, и вы немного отдохнете. Надо успокоиться и сосредоточится на ребенке.
- Ах, оставьте ваши нотации! Колите быстрее!
- Теперь пойдемте в предродовую.
Они ушли.
- Вот стерва, так стерва! Как пить дать, к нам попадет! - выглянув в коридор, сказала Нина.
- Да уж, редкая гадина! Развела тут гнилую философию.
- Ой, да ладно вам! Неужели, никто из вас не мечтал вырваться из этой дыры?
Назревавшую ссору погасила санитарка:
- Живенько уберите все с прохода!
Она распахнула створки дверей, и хирург втолкнул в палату каталку. На ней лежала худенькая похожая на нескладного подростка девушка. Черты её мертвенно - бледного лица неприятно заострились, искусанные вспухшие губы посинели, тонкие брови застыли в страдальческом изломе. Русые волосы прилипли к влажному лбу.
- Ой, мамочки! Что с ней?
- Ничего страшного. Она спит. Жаль, ребенка потеряли, - он осторожно перенес легенькое тело на койку, - присмотрите тут за ней, бабоньки. Зовите, если что.
- Конечно, конечно, - согласно закивали 'бабоньки', жалостливо поглядывая на Настю.
Ночью роддом огласился визгом 'генеральши'. Так девчонки окрестили новенькую.
- Успокойтесь! - уговаривала роженицу Ольга Владимировна. - Куда поползли? Вы что, ошалели? Прекратите!
Прозвенела пощечина, и вопли оборвались.
- Лягте и кладите ноги сюда. Тужьтесь по моей команде, не сбивайте дыхание! Любовь Степановна, у нас все готово?
Немного погодя раздались крики новорожденного.
- Поздравляю, у вас сын! Чудесный мальчик! Четыре двести! Богатырь!
- Уберите! Я устала и хочу спать! У меня все болит!
- Ну-ну, теперь все позади! Завтра вы забудете эту боль, как дурной сон!
- Издеваетесь? До конца жизни буду помнить!
- Хорошо, хорошо! Отдыхайте!
Роддом погрузился в блаженный покой.
За окном было еще темно, когда женщин начали будить. Обитательницы второй палаты не ошиблись: угловую койку заняла строптивая 'генеральша'. Белое рыхлое лицо с глубокими тенями под глазами и наметившимся вторым подбородком, даже во сне оставалось надменным. Длинные пряди обесцвеченных волос сбились в неряшливый ком. И все же Елена Сергеевна была красива той редкой неприступной красотой, что вызывает восхищение и завистливые вздохи.
Сладко зевая, женщины заправляли кровать, умывались, но к новой соседке, подойти не решались.
- А вот и мы! - появилась в палате санитарка с детьми. Любовь Степановна раздала попискивающие свертки и указала на 'генеральскую' кровать. - Почему не разбудили?
- Да неудобно нам. Вы уж как-нибудь сами...
Санитарка, напустила на себя строгости и тронула 'генеральшу' за плечо:
- Просыпайтесь, мамочка! Пора сыночка кормить!
Мамочка и ухом не пошевелила.
- Вставайте, кому говорят! - не унималась Любовь Степановна.
- Это издевательство! Дайте поспать! - наконец продрала глаза Лелечка.
- Приготовьтесь - сейчас принесу ребенка.
- Вы с ума сошли! Я не собираюсь кормить! Я не хочу, чтобы моя грудь безобразно отвисла. Слава богу, для грудных детей есть молочные смеси! Если у вас их нет, я позвоню мужу, он привезет. А пока дайте ему что-нибудь. Что-то же у вас должно быть на случай, если у кого-то не будет молока!
- Неслыханно - отказаться кормить собственное дитя!
- Я его родила и с меня хватит! Для ухода за детьми, в приличных семьях всегда нанимается няня!
Санитарка отправилась за Ольгой Владимировной и вся сцена повторилась: 'генеральша' непреклонно стояла на своем. Акушерка велела принести малыша.
- Смотрите, какой у вас красавец! И как он хочет кушать!
Мальчик нетерпеливо хныкал, но Елена Сергеевна была тверда:
- Перестаньте сюсюкать. Я сказала, что не буду его кормить, значит, не буду!
- Да что же это такое! - взорвалась Ольга Владимировна. - Жмудько, у вас что, нет сердца? Ребенок голодный!
- Так покормите его! Я сама искусственница и ничего, выросла!
- Вы не мать, вы - монстр! Выродок! - пошла красными пятнами акушерка.
- А вот за оскорбление ответите! - 'встала на дыбы' 'генеральша'.
Акушерка отступила. 'Любовь Степановна, дайте ему пока глюкозки', - попросила она санитарку.
Детей забрали. Все потянулись на завтрак. В палате остались только 'генеральша' и Настя. Она укрылась с головой и не шевелилась.
Минуты отдыха новоиспеченные мамочки, обычно, коротали за чтением и разговорами 'за жизнь'. Но сегодня читать никому не хотелось, на болтовню тоже не тянуло. Потрясенные выходкой Жмудько, они с презрением косились в её сторону. Та безмятежно спала.
Тягостную тишь палаты прорезал судорожный всхлип: корчась от горя, Настя давилась рыданиями, и вдруг, зарывшись лицом в подушку, глухо и страшно завыла. Женщины встрепенулись, но как утешить несчастную девочку, никто не знал. Наплакавшись, Настя замолчала, отвернулась к стенке и словно окаменела. Несчастный истерзанный воробушек...
Три часа промелькнули одним мгновением. Новорожденные подняли нетерпеливый крик. В это раз образумить Жмудько пыталась Маргарита Дмитриевна. Эту стройную седовласую женщину побаивались и уважали.
- Ну что, не надумали кормить сына?
- Нет! И вы меня не заставите! Не имеете права!
- Надо же, как хорошо вы знаете чужие права, а про свои обязанности забыли! Совесть у вас есть?
- Ничего не желаю знать!
- Звонил ваш муж! Мы пока не стали омрачать ему радость. Надеялись, что вы все же одумаетесь! К сожалению, он сейчас не может приехать: его срочно куда-то вызвали.
- Да как он смел! Я тут чуть не умерла, а у него, видите ли, дела!
- Господи, о чем вы! У вас родился сын! Мы не можем держать его на глюкозе и смесях, когда вы, его мать, живы и здоровы!
- Хватит меня воспитывать! А с мужем как-нибудь разберусь! Не лезьте, куда вас не просят!
- Ну что ж, Катя, готовь смесь! - обратилась Маргарита Дмитриевна к акушерке.
- Принесите ребенка мне. Я буду его кормить. Можно? - раздался вдруг слабый, дрожащий голос Насти.
- Хорошо! Катя, неси!
Жмудько это вполне устроило, ведь раньше у господских детей всегда были кормилицы! Чем она хуже барыни?
Одарив мерзавку свирепым взглядом, заведующая отделением подошла к Насте:
- Как вы себя чувствуете? Что-нибудь болит?
- Поясница немного.
- Так и должно быть, - пальпируя Настин живот, ответила врач, - сейчас вам надо себя поберечь. Подлечится, желательно на курорте. А через год- два, снова милости просим к нам! Мы с вами об этом еще поговорим!
Маргарита Дмитриевна одернула хрусткий халат и перешла к Свете. 'На курорте! Куда ей! Сразу видно - голь перекатная!' - ядовито хмыкнула себе под нос Жмудько.
Вернулась Катя с её сыном. Малыш, весь малиновый от натуги, вопил изо всех сил! На холеном лице 'генеральши' не дрогнул ни один мускул! Настя же напряглась, вытянулась в струну, подалась навстречу карапузу и замерла, боясь прикоснуться к чужому дитю.
- Возьмите его! Вот так, чтобы головка лежала на предплечье. Теперь дайте ему грудь! Смелее! Он знает, что делать!
Ребенок перестал кричать и жадно припал к тугому соску. Все, кроме Жмудько, невольно улыбнулись. Наконец малыш насытился и, разомлев, отвалился от груди. Его красные испачканные липким молозивом щечки блестели. Круглые сиреневые глазки в упор смотрели на Настю. Казалось, ребенок понимал, что девочка, чью едва развившуюся грудь он сейчас так усердно сосал - не его мать. Поймав этот пугающий глубокой осмысленностью взгляд, Настя растерялась. 'Так получилось, малыш, понимаешь?' - будто оправдываясь, потупилась она. 'Понимаю', - прикрыл веки мальчик. Странный безмолвный разговор длился долю секунды. Еще миг и наваждение исчезло.
Очередного кормления Настя ждала с нетерпением. Маленькие груди распирало от молока. Сердце переполняла нежность к ребенку. Елена Сергеевна равнодушно выплыла вон.
- Тварь бессердечная! - пробормотала ей в спину Светка.
- Сволочь! - согласились с ней.
Отчаянно жалея бедную кроху, Настя тоскливо вздохнула. В который раз, она убедилась в несправедливости слепой судьбы, что отнимает у жаждущих и дарит недостойным. Ей потерявшей дочь, поступок 'генеральши' представлялся фантастически жестоким абсурдом.
После обеда Настю проведала бабушка.
- За что, господи, сироту обидел! - укоризненно повторяла она, вытирая глаза платочком. Узнав, что внучка кормит чужого ребенка, старушка одобрительно кивнула, - раз тебе так легче ...
Весь день Жмудько безуспешно 'висела' на телефоне. Обед она гордо пропустила, но голод не тетка и вечером 'генеральша' притопала на ужин. С её появлением в столовой наступило гробовое молчание. Елене Сергеевна и бровью не повела. Сквасив брезгливую мину, она поковыряла гречку, надкусила хлеб и вышла
- Жмудько, зайдите! - окликнули её из ординаторской.
- Только что звонил ваш муж. Я ему все рассказала, - Катя с трудом скрывала волнение.
- Да как вы смели! Кто вам позволил!
- Маргарита Дмитриевна! Родина должна знать своих героев!
- Нечего мне морали читать! Почему вы меня не позвали?
- Не успела: он положил трубку.
- Ну, я ему покажу! - бросилась к телефону 'генеральша'.
Немного погодя она влетела в палату и яростно хрястнула дверью. 'То ли не дозвонилась, то ли муж что не так сказал', - решили женщины.
Утром, после обхода, Кречетова получила передачу и, открыв пакет, оторопела: масло, колбаса, сыр, сметана, творог!
- Тетя Лиза, вы наверно, перепутали! Это не мне! Откуда бабуле все это взять!
- Тебе, тебе, милая! Не сомневайся! Но не от бабушки! Парень какой-то принес и сразу удрал, - ответила санитарка. - Ешь, поправляйся, а то худая, как велосипед!
Передачи стали носить каждый день. Кречетовы терялись в догадках. 'Не иначе, ухажер твой объявился! Видать, совесть заела паразита!' - подвела итог Ирина Григорьевна.
'Генеральшу', напротив, словно забыли. Фурией она металась от телефона к окнам: Евгеша как в воду канул!
Время в роддоме летит незаметно. Настя окрепла, но все чаще тайком плакала. Она очень привязалась к сыну 'генеральши' и порой, забывая, что этот мальчик не её ребенок, с ужасом думала о скорой разлуке.
День выписки застал Настю врасплох. Елена Сергеевна плевалась злобой и готовила мужу грандиозный скандал!
Увидев, что к роддому подъезжает черная 'волга', Настя обмерла. Дрожа, будто раненая птица, она затравленно смотрела, как Жмудько суетливо собирает вещи. И пациентки и медперсонал искренне сочувствовали Насте: ей предстоял еще один удар.
- Кречетова, на выписку! - вдруг вызвала Настю санитарка. - А вы, Жмудько, погодите!
Настя обрадовалась: она уйдет первой и, слава богу, не увидит, как увезут малыша, у которого пока даже нет имени. Пусть будет так! Женщины тепло прощались с Настей Растроганная их вниманием и добротой, она не скрывала слез. 'Телячьи нежности!' - фыркнула 'генеральша' и отвернулась.
Настя зашла в кабинет, где оформляли выписку и сердце её оборвалось: на специальном столике медсестра ловко заматывала мальчика 'генеральши' в новые яркие пеленки. Младенец дрыгал ножками и недовольно кряхтел. Вот тебе и успела! Как в бреду, ничего не видя и не слыша, Настя быстро переоделась, схватила документы, сумку и выскочила за дверь. 'Смотрите, смотрите!' - возбужденно загалдели у окна палаты.
С огромным букетом роз, из 'волги' выбрался генерал. 'Давай, Евгеша, научи деревню, как надо жену из роддома встречать!' - возликовала Жмудько. Тотчас, глаза её дико выпучились, лицо злобно перекосилось: генерал открыл заднюю дверцу, и из автомобиля вылезла пунцовая от смущения Ирина Григорьевна! Народ ахнул.
Вытирая кулачком слезы, Настя спустилась с крыльца, подняла голову и, остолбенев, изумленно глядела на идущего к ней генерала. Из-за его спины ей растерянно улыбалась бабуля.
Не говоря ни слова, мужчина поцеловал Насте руку, вручил букет, и, неожиданно легко подхватив на руки, понес в машину. Ирина Григорьевна зарыдала. Зрительницы у окна хором зашмыгали носами. Багровая от ярости Лелечка судорожно, словно рыба без воды, дергала перекосившимся ртом...
Разместив Кречетовых, Жмудько вытянул с сиденья её шубу и вернулся к крыльцу, на котором уже стояла медсестра с ребенком.
- Вот, отдайте Елене Сергеевне! Скажите ей, что она свободна. Все формальности я уладил, не беспокойтесь.
- Пойдем сына, мамка заждалась! - генерал с трепетом взял нарядный конверт и поклонился: 'Всего вам доброго! Извините, если что не так!'
- Счастливого пути!
Мотор взревел, автомобиль вырулил за ограду. В тишине палаты утробно выла 'генеральша'...