Уважаемые читатели, текст примечания появляется при наведении мышки на его номер.
Богиня колец над ее колыбелью -
Услышала - пролетела,
И эхо серебряною свирелью
Под сводами зазвенело:
'Тебе красоту подарить могу я,
О, крестница-озорница,
И голос, и песни тебе дарую,
А счастье - уж как случится'.
Скади 'Под звон молотков об изгибы стали...'
Глава I
- И чё ты упрямишься? Вся деревня знает, что твоей мамаше любой за два медяка мог юбку задрать. А я с тобой по-хорошему, целую серебрушку предлагаю. Соглашайся, всё равно никто больше не даст.
- Чтоб ты провалился!
И за что мне такое счастье? День так хорошо начинался.
Поспать удалось подольше, что случалось очень нечасто. Дел по хозяйству тоже оказалось меньше, чем обычно, и я со спокойной совестью удрала в лес, не забыв прихватить вёдра. Просто прогулок тётка не терпела, и я отправилась за водой.
Лес с самого детства был мне надёжным укрытием, но сейчас я могла себе позволить только набрать горсточку земляники на недальней поляне, и сидя у ручья, медленно, ягодка за ягодкой, смаковать тающую во рту нежную сладость.
И как всегда, мою радость тут же изрядно загадили. Вернее, загадил - Варт, старший сынок нашего старосты, и кошмар моих дней. Этот белобрысый ... (ну не могу найти другого слова) вбил в свою дубовую голову, что для полного счастья, он должен завалить на сеновал именно меня.
Мало того, что я теперь ни на одни посиделки не могу пойти - он тут как тут, еще и здесь выследил. Хорошо, хоть купаться не стала, а то...
Сама виновата. Отдохнуть решила, расслабилась - и на тебе...
Искреннего пожелания он не услышал, и проваливаться не собирался. Как умная девушка, я решила спасаться бегством. Варт был парень увесистый, к тому же от него изрядно несло пивом - уже пропустил три-четыре кружки ради праздника, а в блекло-голубых, свинячьих (на мой взгляд) глазках горел нехороший огонек. Похоже, решил своего добиться не добром, так силой.
Рванула я оттуда очень резво, но, уже вылетая с поляны, зацепилась подолом за толстый березовый сук. Варт такого случая не упустил, и не успела я рта раскрыть, как этот одуревший козёл сцапал меня за запястья. Правда, тут он немного сплоховал, третьей руки, чтобы управиться с одеждой, у него не было.
Судя по довольной ухмылке, неудержимо расползавшейся по мерзкой роже, он решил получить всё и больше.
И получил, причём, отменно. До сих пор горжусь.
Я, вспомнив кое-что из уроков Кариса, ослепительно улыбнулась Варту, и сладчайшим голоском проворковала:
- Ну зачем же так грубо? А если по-хорошему?
Пока остолоп соображал, что же такое случилось, я изо всех сил врезала ему коленом в пах. Варт то ли хрюкнул, то ли всхлипнул, и начал складываться пополам. Я решила довести дело до конца, и для полной победы отвесила ему еще полновесный удар в голень. Скрюченный Варт остался валяться носом в траве, а я отправилась домой с полными вёдрами. Видение перекошенной физиономии поверженного противника всю дорогу проливало бальзам на мою душу.
Но не успела я дойти до околицы, как откуда-то выползла противная мысль: 'что этот недоумок наплетет своему папаше, когда явится домой?' В том, что ничего хорошего, сомневаться не приходилось. А его папаша - почтенный Латес, как-никак староста, и может такие неприятности устроить, что ой-ой-ой..., если захочет, конечно.
День сегодня, точно, был не мой.
Едва я прошла в ворота, как тут же услышала пронзительные вопли:
- Дарка, несчастье ходячее, где тебя носит?! Ну, погоди, дай только до тебя добраться! Голову оторву!
Вообще-то меня зовут Дарейя, если полностью - Дарейя Нари, но для тётки я только Дарка, и никак иначе.
Да уж, по виду никак не скажешь, что моя тётка - хозяйка процветающей корчмы 'Белый Лис'. Худая, вечно сердитая, темноволосая - ворона, да и только. И голос в самый раз для вороны: противный, и слышно далеко.
- Тётя, вы же сами за водой велели сходить.
- Да тебя только за Уводящей (1) посылать! - зло сверкая серыми глазами, тетка нервно теребила шейный солнечный знак на витом шнурке. - Живо в залу, гостей битком, а ты прохлаждаешься!
- Иду.
Хвала Богине, разодранный подол тётка не заметила, а то бы в очередной раз напомнила, что она меня кормит, поит, одевает, а я, неблагодарная, даже то, что дают, сохранить в пристойном виде не могу. При этом она почему-то забывала, что получила бесплатную прислугу, и все траты я уже давно отработала.
В свою, вернее, нашу комнатушку, я влетела вихрем, и сменив платье на приличное, темно-зеленое и мигом проскочила в кухню. Там, как всегда, стоял дым коромыслом. Хоть тётка и вредина, и придира, но не признать нельзя: готовит она - пальчики оближешь. А для заведения, стоящего на весьма оживленном перекрёстке, еда - три четверти дохода. Правда, она еще и скупердяйка, так что приходится надрываться за двоих.
Не успела я глазом моргнуть, как получила здоровенный поднос и напутствие:
- Третий стол справа, шевелись, бестолочь!
Проскользнув в общую залу, я привычным взглядом выхватила нужный стол, и едва не грохнула поднос на пол: 'Мамочки, гуртовщики пожаловали! Ну, тётушка, удружила!'
Причин для паники у меня было предостаточно. Мало того, что это были гуртовщики, так они ещё возвращались с ярмарки, и явно не с пустыми кошелями. Семейные даже после удачной сделки не тратятся, берегут деньги для дома, но тут семейный, по виду, только один, остальные шестеро - молодые парни. Сейчас поедят, а потом к гадалке не ходи: сначала напьются, потом явятся к праздничным кострам, начнут приставать к девчонкам, разозлят наших парней, и дело кончится расквашенными носами и выбитыми зубами. И как всегда, приставать начнут прямо здесь и сейчас, а выбор невелик - либо Элесса, либо я.
Нет, только не Эль. Её к ним подпускать нельзя, она за себя постоять не может, краснеет и смущается. И почему она в корчемные прислуги пошла? Ей бы в дом милосердия, или няней к детям, тут ей точно не место.
Едва я об этом подумала, как Эль тут же оказалась рядом, направляясь на кухню за новым заказом.
- Дара, может, мне к ним пойти? Ты же гуртовщиков не любишь.
- А кто их любит, и вообще, Эль, не говори глупостей. Лучше иди и скажи тётке, что вдова Раннэ с сыном пришли, к ним и пойдешь, - я заговорщицки подмигнула сразу зардевшейся Эль. - И я точно знаю, из-за кого Дарек сюда ходит три раза в день.
- Скажешь тоже.
- Даже не сомневайся: только из-за тебя.
Счастливая Эль улетела, словно на крыльях, и меня на одно мгновение кольнула зависть. Мечты Эль были простыми и надежными - свой дом, любящий муж, и пять-шесть детишек. А о чем мечтала я? Наверное, о свободе. От тётки, от корчмы, от хозяйства. И, честно говоря, уйти я могла бы прямо сегодня, если бы не одно 'но'.
Я перехватила поднос поудобнее, обрывая неуместные размышления, и направилась к гуртовщикам. Присмотревшись к старшему ватаги, я почувствовала, как с плеч сваливается тяжелая гора. Почтенный Велан - среднего роста, кряжистый и темноусый, проходил через наше село каждый год, мы его хорошо знали, к тому же он был сыном давнего друга деда. Ватагу он держал строго, и никаких безобразий они себе не позволяли. Ни за Эль, ни за себя можно было не опасаться.
- День добрый, дядя Велан.
- И тебе доброго дня, девочка. Парни, рты закройте, и на Дару не пяльтесь. Жаркое остынет. Посидишь с нами?
- Конечно, - тётка обозлится, но дорогим гостям перечить не станет. Они, самое малое, на три дня останутся, и платят всегда щедро.
Стоило мне присесть на скамью, как тётка тут же выплыла из кухни, с подносом, уставленным кружками пива.
- День добрый, Велан.
- День добрый, Мелана.
- Только для тебя, час назад бочку привезли, прямо с пивоварни.
- Спасибо, жаркое у тебя сегодня удалось на славу.
Тётка, явно собравшаяся сказать мне какую-нибудь гадость, расцвела как полевой мак, и, потеряв от удовольствия дар речи, поспешно удалилась.
- Сколько ни смотрю, всё в толк не возьму, вроде родные сёстры, а ничуть не похожи. Эх, Мира, Мира...
В горле сразу заскребло. Мира - моя мама. Шесть лет назад дядя Велан к ней сватался. Она обещала ответ дать, когда он с осенней ярмарки вернется. Я точно знаю, что согласилась бы, но за неделю до его приезда слегла с простудой и больше не встала. Он как раз к похоронам возвратился.
- Как Карис?
- Все также, дядя Велан. Нелда только руками разводит. Да вы к нему зайдите, он рад будет.
- А чего тянуть, вот сразу и зайду.
Парни в наш разговор не встревали, уминая жаркое за обе щеки. Но смотреть все-таки смотрели. Можно было ставить кошель серебра против ржавого гвоздя, что от кавалеров на сегодняшних танцах метлой не отмашешься. Только мне от избытка внимания выпадают одни неприятности: что ни праздник, так какая-нибудь обозлённая дурёха в волосы норовит вцепиться. И что делать прикажете, чтобы ухажеров распугать? Разве что, зубы смолой намазать и улыбаться почаще, или обзавестись ручной гадюкой, чтобы покусала парочку самых настырных, например, Варта, тогда точно все отстанут.
Может, впрямь, за змейкой в лес сходить?
Мои раздумья были прерваны внутренним голосом, истошно вопившим о возможных крупных неприятностях. И вправду, лицо тётки, в очередной раз появившейся в зале, очень напоминало багровую свёклу, от злости её прямо-таки распирало.
Парни как нельзя кстати допили пиво, и дядя Велан велел повторить. Быстро составив на поднос миски и кружки, я потащила его в кухню. Как бы тётке не хотелось высказать всё, что накипело, орать прямо сейчас она не станет - я же непременно с перепугу все уроню, а на новую посуду тратиться придется. Напрасные расходы, племянницу и в другой раз отчитать можно, когда в руках ничего держать не будет.
На кухне в облаке упоительных ароматов колдовала вторая стряпуха, Нерута. Полная противоположность тётки, и внешне, и внутренне: румяная, пухленькая, она так и лучилась теплом и уютом.
- Что девочка, опять хозяйку разозлила? Ты бы с ней потише, повежливей, глядишь и обошлось бы.
- Нерута, ну сама посуди, если она с рождения злая, как с ней можно по-хорошему?
- Тогда, лучше молчи побольше.
- Да уж, она только и мечтает, чтобы я онемела, - фыркнула я. - Нерута, Карис не спускался?
- Нет, да ты не бойся, голодным он не останется. Пока хозяйка почтенному Велану глазки строила, я ему поесть отнесла.
- Нерута, спасибо, - я звонко чмокнула женщину в щёку. - А тебе не попадет? Она точно ничего не заметила?
- Я же прошла с черного хода. Никак, хозяйка совсем с ума сошла, полдень на дворе, а она парню даже обеда не дает.
- Если и сошла с ума, то от жадности, - я криво усмехнулась, - денег жалко. Она теперь расщедривается только на завтрак, все старается, чтобы обед Карису кто-то из гостей купил. А у него сегодня с утра голова болела, так что, похоже, совсем не выйдет.
- Может, ты к Нелде тихонько сходишь, пусть какое-нибудь снадобье даст, а то он опять пластом лежать будет, как прошлый раз.
- У него еще было в запасе, да похоже, действовать перестало. Нелда чего только на Карисе не перепробовала, я не знаю, как он еще жив, после всех этих зелий.
- И что совсем ничего не помогает?
- Какое там, Нелда говорит, надо мага-целителя звать. Понять, мол, ничего не могу.
- Да, вот оно как... - в лечении Нерута ничего не понимала, и быстро вернулась к делам насущным. - Почтенному Велану ничего больше не надо, только пиво?
- Давай еще что-нибудь отнесу.
- Держи, это старосте: суп, жаркое и вино.
По спине забегали мурашки, и я чуть не села на пол. Неужели Варт уже дополз до дому? Если да, то сейчас староста с тёткой меня живьем съедят и не подавятся.
В зал я поплелась, как дряхлая старуха, ухитрившись каким-то чудом сохранить маску спокойствия на лице.
Поставив один поднос перед дядей Веланом, я, отчаянно молясь Богине, на деревянных ногах, направилась к столу старосты. Почтенный Латес неизменно, изо дня в день, восседал за самым лучшим столом.
Спасибо Богине, кажется, гроза (пока что) прошла стороной. Староста сидел как обычно, почти по-хозяйски, и самодовольно подкручивал предмет непреходящей гордости - пышные, пшеничного цвета, усы.
- День добрый, почтеннейший Латес.
- И тебе доброго дня, красавица, - староста постарался улыбнуться как можно приветливее, но при этом окинул меня таким маслянистым взглядом карих глаз, что сразу захотелось вымыться. - А скажи, Дара, Мелана сегодня когда корчму закроет?
- Да на час раньше, в честь праздника, - внутренний голос прямо-таки взвыл, призывая хватать вещи в охапку и удирать со всех ног.
- Передай, зайду к ней, поговорить надо.
- Непременно, почтеннейший Латес.
Тут, к счастью, меня окликнул очередной гость - мельников подмастерье Инат, и сунув пустой поднос подмышку, я с облегчением устремилась к его столу. Благо, лавки там чуть не трещали; подмастерьев было, как селёдок в бочке - на три подноса, не меньше.
Целую гору разной снеди я одна не потянула, управились только вдвоем с Эль, и следующий час я летала по залу не хуже ведьмы на помеле. Раз наорать не получилось, тётка решила не давать ни минуты передышки, я даже к Карису не могла заглянуть.
Как оказалось, я недооценила своего братца. Утром он был белый как мел, не мог с кровати ноги спустить, и вдруг...
Управившись с очередным заказом, и уже стоя на пороге кухни, я услышала знакомые шаги. Карис, все еще бледный, решительно спустился со второго этажа (где были комнаты для постояльцев), и прошел к своей лавке у очага. В зале настала такая тишина, что в ушах зазвенело. Карис устроился поудобнее, снял с полки лютню, и по залу понеслись переливчато-веселые аккорды.
Тётка, выглянувшая на звуки музыки, злобно прошипела себе под нос:
- Явился-таки, бездельник. Попробуй только мне, заработай меньше, чем вчера.
Меня так и подмывало с размаху опустить поднос ей на голову, но в последнюю секунду я все же удержалась, тем более, что в мелодию вплелся голос: