Так вдруг заноет порой душа,
Что ей становится не до рифм...
И в иней боли, едва дыша,
Она оденет сердечный ритм.

Лопатка левая и рука - 
Антенна, что принимает мир.
И колет что-то слегка, пока
Стихов маячит хромой пунктир.

До помрачения любишь жизнь,
Что впору дрянью её назвать.
А та смеётся: "Давай, скребись,
Тащи, букашка, ручную кладь.

Умишко твой тускловат слегка - 
Не охватить бытия закон..."
И снова левая та рука
С лопаткой ёкает в унисон.

Жестокость горло в кольцо возьмёт,
Дырявя пулями сердца щит,
Пронзив бессонницей напролёт - 
И боль из тёмных зрачков кричит.

Душе-русалке одна беда - 
Босыми пятками по стеклу.
"Остановись, - ей кричишь, - куда?
Сиди-ка тихо в своём углу!"

Она не слышит. Ей б всех спасти,
Осколки склеить, развеять мрак...
"Ведь больно будет". - "И что ж? Пусти".
И отпускаешь. Иначе - как?..

А приползает обратно - чай
Заваришь с мятой, и корвалол - 
Пятнадцать капель... И, откачав,
Едва живую ведёшь за стол.

И там, под люстрой уютной, стук
Часов сердечных - уже ровней.
И говоришь ей: "Послушай, друг,
Не победить не в своей войне.

И лишь похмелье в чужом пиру - 
Вот вся награда тебе за риск".
Она: "Да ладно... Я не помру.
И не в победе мой главный приз". 

"А в чём же?" - спрашиваешь её.
"А чтоб антенной была рука".
"И под лопаткой болит?" - "Поёт...
Маяк сердечного огонька". 

15.11.17