Очнувшись от какой-то суеты в вагоне Антон первым делом почувствовал, что его мочевой пузырь находится в состоянии близком к критическому. Оторвав голову от подушки, ему пришла мысль, что и она находится в том же состоянии - череп явно был на три размера меньше желаемого. С ужасом обнаружил под собой промокшие простыню и матрас, но тут же настало облегчение, когда рука нащупала здесь же открытую бутылку пива, которая и была, по крайней мере, Антону хотелось в это верить, причиной столь повышенной влажности постельного белья. Доллары! Где доллары?!! Слава Богу, они оказались на месте.
Сосед на противоположной полке, громко храпел на заблёванной подушке, внося в суету ещё больше шума. Антон, приподнявшись на локте, слегка ударился головой о верхнюю, багажную полку. Посмотрел вниз на плацдарм, куда ему суждено было по зову природы в скором времени совершить посадку. Там трое барыг сворачивая в плотные трубочки сотенные купюры долларов, вставляли и топили их в надрезах сделанных в пустотелых плодах болгарского перца. Один из них самый молодой, лет двадцати, из вчерашнего знакомства Александр, завидев нависшего над ними Антона, сообщил ему: "К Гродно подъезжаем, просыпайся - скоро таможня. Прячь всё что есть, а то отберут."
Что отберут? У Антона с собой было всего 50 долларов. Он собрался с силами и спустился в проход плацкартного вагона. Туалет был закрыт - началась городская зона. Но был открыт проход между вагонами, где Антон и справил малую, несправедливо в его случае так названную, нужду...
Белорусская таможня не была столь строга, как её вчера описывали соседи по купе. Попросив открыть сумки, ткнув туда обратной стороной фонарика, они переходили из одного купе в другое, проверяя паспорта, ставили туда цветные штампы, собирали декларации...
После того как поезд тронулся, проводник собрала по настоящему грязное бельё и Антон, вскарабкавшись на свою полку, впал в дрёму. Во сне летал, но в какой-то момент что-то там не заладилось, и, он упал. Падение оборвало сон. Поезд стоял. За окном была какая-то станция, но по перрону, который находился необычайно низко, ходили только несколько человек в рабочей яркой одежде. Всё время, заглядывая под вагоны, они о чём-то говорили, но через двойные зимние стёкла не было слышно ни слова. Спустя некоторое время вагон начал опускаться вниз. Александру его старшие товарищи рассказывали о том, что в Европе железнодорожная колея узкая, поэтому на границе следует менять катки, свидетелем чего он в данный момент и является. Опустив вагон на новые катки, рабочие убирали из-под вагона "лапы" подъёмников...
Польские таможенники даже не смотрели на фотографии в паспортах, просто ставили штампы о въезде.
Первый польский город Биалысток, а по-русски Белосток, встретил Антона ярким утренним солнцем. Пассажиры, торопливо, с пустыми тележками разъезжались с вокзала. Из припаркованного возле бульонного киоска старого, невесть как занесённого сюда голубого "Крайслера" вышли пятеро, коротко стриженных, в "трениках", кожаных куртках и кроссовках, молодых людей. Посмотрев в сторону Антона, перекинувшись парой фраз, они двинулись в его направлении. Что делать? Бежать? Остаться без денег в чужой стране, не зная языка. Он почувствовал мелкую дрожь по всему телу. Оцепенение прошло, когда парни его обошли, брезгливо посмотрев на его рюкзак.
--
Вас приветствует русский рэкет на польской земле, - Антон оглянулся и увидел как на него обречённо смотрит его сосед по купе Александр и два его старших товарища в окружении своих новых деловых партнёров спортивного телосложения, один из которых уже собирался надкусить болгарский перец.
--
Они немытые, - робко сказал один из барыг.
--
Больше грязи - шире морда, - парировал на заботу барыги качок, который судя по его морде только грязью и питался. И затолкал половину плода себе в рот. Через секунду мордоворот был похож на волка из "Ну, погоди!" с десятком сигарет в зубах и мечтающим выкурить ценой своего здоровья зайца из телефонной будки.
--
Оба-на... Бабулечки! Перчик-то фаршированный. Мама моя передала? Спасибо ребятушки за грев, - второй детина, выхватил пакет с перцем у барыги оставив ему только ручки от пакета. И вся банда кинулась к машине.
--
Помоги-и-ите! Гра-а-абят! - кричали барыги в три голоса.
Один из качков бросил на ходу Антону: - Чего пялишься? Сваливай!
Садясь в машину, Мордоворот запустил руку в пакет, и, пошарив там видимо выбирая плод поменьше, достал оттуда один из перцев и левой рукой запустил его орущим барыгам, при этом что-то крикнул типа: "От зайчика!"
Антон, не желая ввязываться в эту историю, быстрым шагом ловко маневрируя по привокзальной площади между Полонезами, Шкодами, ФСО и прочей автомобильной дребеденью бывшего соцлагеря пошёл прочь от вокзала.
Побродив полчаса по городку, отметил для себя забавный факт, что магазин в Польше называется не иначе как Склеп. Антон зашёл в один из таких склепов. Но он оказался хозяйственным. Нужен был продуктовый магазин. Но другие магазины были ещё закрыты. Нужно было дождаться десяти часов. Он сел на скамейку и стал рассматривать разрисованный славянским орнаментом тент МАЗа с белорусскими номерами. Рядом на скамейке сидел невысокий, пузатый мужичок с усами, спускающимися до подбородка в ногах у которого тёрся котёнок. "Колоритный поляк", - подумал Антон. Поляк пил какую-то жёлтую жидкость из одноразового стаканчика.
--
Кис-кис, - Антон попытался привлечь внимание котёнка.
--
Нэ кысь-кысь, а кири-кири... Полска твар ибо, - ответил ему вместо котёнка поляк.
Который оказался и не поляк вовсе, а белорус - водитель того самого красивого МАЗа, едущий во Франкфурт на Одере. И любезно предоставивший не только место, своего внезапно заболевшего напарника в кабине, но и питание и помывку в душе на одной из бензоколонок пока трое польских студентов мыли длинными швабрами и шлангом тент.