Безупречно белый потолок, белый, до прозрачности, кафель, простыни, подушка, аппарат поддержки дыхания. Тихое до торжественности умиротворение в палате. Идеальный мир. Лишь старик, лежащий на больничной койке был единственным диссонансом в этом храме чистоты и покоя. Темное, грубое лицо, испещренное сеткой глубоких морщин, изможденное болезнью и жизнью, не выражало абсолютно никаких эмоций. Серые, блеклые глаза пустым взглядом сканировали потолок силясь найти хоть пятнышко или что-нибудь достойное внимания, чтобы можно было зацепиться и удержаться в этой реальности. Он не должен быть здесь, это не то место, где бы согласился умирать. Слабо, едва шевельнул губами, в попытке усмехнуться. Умереть как полковая лошадь на скаку, в бою, в болоте, в горах, но только не вот так.
Тишина, мрачная окружающая белая пустота угнетала и вызывала протест. Подняться, взять себя в руки и превозмогая вязкую вату бессильных ног, пойти в тот мир, где привык сжигать свою жизнь. Нет сил, иссякли, испарились, как будто, горячо любимое солнце, беспощадно выпарило вместе с влагой из тела и жизненную силу. Врешь! Не возьмешь. Не здесь и не сейчас. Не думать о смерти, не думать. Доктор советовал думать о приятном. О чем, приятном? Что было приятного и хорошего в его жизни? Друзья. Старик попытался напрячь память и вспомнить лица друзей. Никого... Ничего, кроме мелькающей череды непримечательных лиц. Он не помнил ни одного лица. Не было у него времени приглядываться к людям и запоминать на подходящий случай. Ведь сейчас именно тот подходящий случай. Ничего... Никого...
Родные. Мама, приди ко мне. Спой мне песенку, как в детстве... Он видел смутный силуэт старой, седой женщины, которая ворчала по поводу не выключенной в туалете лампочки на ночь. И? "Какой она была молодой, когда я был совсем маленьким?" Не помнит. Растворилась в веренице лиц. Он даже не помнит момент, когда она умерла. Отец? Может чего попроще? Не было у него отца. Почти никогда, Детское воспоминание, как легкий туман над рекой, где ловили рыбу на самодельные удочки, а больше ничего, как будто и не с ним это было, а видел в каком то пустом, бездарном кино.
Жена. Когда это было? Целая вечность прошла и запорошила пылью осколки воспоминаний. "Где моя дочь?" Редкие, незначительные встречи, в суетливой спешке. "Привет! Как дела? Подросла-то как... принцесса." "Я уже не росту! Мне - пятьдесят!" Да. Конфуз... Вспомнил! Недавно просил доктора вызвать ее, проститься. Или не просил, лишь хотел попросить? Но тогда еще доктор сказал "Рано думать о смерти. Ты, дед, еще нас всех, переживешь" Доктор врет! По глазам видно, щадит согласно Гиппократу.
Глухая тишина, шелест кислородного аппарата для поддержки дыхания не в счет, он часть этой тишины как пение птиц в тихом лесу. Хриплое, трудное дыхание тоже не в счет, оно лишь подчеркивает Вселенское одиночество, в которое погрузили инвалентного грешника в наказание за гордыню.... Сухой, кислый привкус кислорода першит горло, разрывает жаром легкие. Пить, Хоть каплю воды из того родника на вершине горы которую так и не запомнил. Дочь не приедет... Наверное, не захочет видеть. И правильно. К чему ей видеть это? Лучше бы не приехала. Зачем, тогда позвал? Показаться ей слабым, немощной развалиной? Лучше сдохнуть как старая, шелудивая собака где-нибудь на краю деревни, без свидетелей.
Звенящая тишина... И белая пустота вокруг. Так вот ты какой - ад! Не нужно кипящих котлов, смолы и всепроникающей боли истерзанной плоти, не нужно леденящего холода и вечного падения в пропасть. Лишь стоит остаться наедине с самим с собой без воспоминаний и впечатлений, так ад наваливается на тебя со всей своей страшной силой. Пустота, тишина и едва тлеющий уголек сознания, маленький испуганный комочек в безбрежном океане Вселенной. Не потому ли всю жизнь подсознательно бежал от этого к людям, к изнуряющей работе, торопливо и ненасытно поглощал окружающий мир, чтобы потом ни о чем, что видел и слышал не вспомнить, даже ценой жестоких, мучительных попыток.
Может правда, взять и сдаться? Уйти в другую реальность, сбежать от самого себя? Просто провалиться в небытие и все. Точно, как делал это многократно при жизни, при малейшем дискомфорте, паспорт в задний карман брюк, рюкзак на спину и... на край земли, подальше от неприятных ощущений, вперед к возможным, будущим приятностям? Трус! Все что делал при жизни не было проявлением силы духа, как хотел представить и тешил себя тщеславными иллюзиями. Это слабость и трусость. Может таки проявить характер и остаться здесь, чтобы хотя бы попытаться исправить все свои ошибки и заблуждения?
И вдруг... все изменилось. Ад отступил, отпустил из своих холодных, циничных лап. Была та же белая чистота палаты, та же тишина с шуршащим кислородном в маске, но все вдруг стало совершенно другим. Легкие шаги по больничному коридору и приглушенный разговор за дверью палаты. "Доченька" - прошептал старик. Тихо отворяется дверь и в палату врывается солнечный свет, ослепительно-живой, наполняет каждый атом воздуха золотистой энергией и силой. Даже на прикроватной тумбочке, не замеченная ранее, встрепенулась желтая роза в своём кувшине из бутылочного стекла. Вошла она... Легкая и хрупкая, вплетенная искристыми нитями в солнечный свет, который принесла с собой.
Она присела на краешек койки с встревоженным внимаем заглядывает в глаза. Помолчали.
-Плохо выглядишь, - сказала и накрыла теплой ладонью его дрожащие, холодные пальцы.
Тепло от ее руки мягкой волной пробежало по всему телу, рябью отразившись от сердца нахлынуло счастьем, заполнило душу до самых краев. Вот такое оно счастье? Трепетное удивление. Так хорошо жить! А он умирать собрался!
-Доченька.... я вот, попрощаться хотел...
-Не спеши, не время!
-Помолчи. - Шепчет торопливо, боясь упустить мысль, которая так ясно, за долгое время, проявилась и рвалась из души наружу - Прощенья попросить.
-За что?
-За все, что сделал и не сделал.
-Прошу! Не надо об этом, - сказала она дрогнувшим голосом.
-Нет, нет, я должен, я должен...
-Не терзайся, забудь.
-А ты забыла? Чувствую, что нет...
- Я... я... ничего не забыла и никогда не забуду, - она легко скользнула по его плечу рукой и прилегла рядом, втиснулась в маленькую свободную полоску между отцом и краем кровати. Долгий взгляд. Глаза в глаза не моргая. Шепотом, - хочешь поговорить об этом? Врач запретил тебя волновать....
Да. Он хочет. Никогда в жизни не случилось говорить серьезно с дочерью, вот так, как сейчас, всегда отделывался шутками, заполняя общение пустой болтовней на темы не стоящие ничего. Боялся раскрыться, но еще больше боялся, что раскроется она.
-Хочу! И не говори мне о докторе, надоел! Скажи все, что ты думаешь обо мне, даже если это будет неприятная правда.
Она помолчала, все так же пристально глядя ему в глаза. Наконец тихо заговорила.
-Когда умерла мама... Ты даже не написал ни строчки. Почему ты не приехал на похороны?
-Я не смог. Не получилось... Было много работы.
Отговорки школьника не выучившего урок. Да, правда, он не смог, но не потому что не получилось. Была другая, более важная причина. Он не вынес бы встретиться с дочерью в такой момент.
-Ты знаешь как она умерла? С твоим именем... Она сказала: "Ветер, прилетел и все разрушил, перевернул, оставил после себя лишь надежду, что вновь вернется, но так и не вернулся." Ты, так и не вернулся. А ведь ты, был единственным мужчиной в ее жизни... Первым и последним.
-Я знаю...
Он знал, верил и думал об этом всегда, с тех самых пор, когда оставил ее с ребенком на руках. Жил и искал достойные оправдания своему поступку. Но ведь причина была банальной - он сам. Любил ли он ее? Уже не помнит. Конечно же любил! Зачем ведь тогда женился? И с упорством маньяка напоминал о себе, вторгался в их жизнь. Попытался в себе вызвать былые ощущения и чувства, но кроме щемящей, теплой боли под сердцем ничего не осталось.
-Я тоже ее сильно любил.
-Тогда почему приезжал раз в год на пять минут? Прилетал, вселял надежду и снова улетал, словно заблудившийся скворец. Я видела как теплели ее глаза, расправлялись морщинки на лице. И эти минуты у нас были самыми лучшими минутами в году. А потом мы с мамой целый год тебя ждали, когда появишься вновь. Но это было в детстве, потом я устала тебя ждать, а мама, нет.
-Ты... никогда, ни разу не назвала меня папой. Почему?
-Я пыталась. Но не могла. Язык не поворачивался. Только один раз, помнишь? Когда, на каникулах перед восьмым классом, ты возил меня в Питер, показать разводные мосты. А ты... промолчал, ничего не сказал в ответ. Но твой взгляд я запомнила... Ты глянул на меня так, как будто я сказала что то страшное. После этого мне стало гораздо труднее, повторить. Мне стало все труднее видеть в тебе отца...
-Я не помню... Но помню качели, во дворе гостиницы, как ты взлетала к небу, такая... такая красивая... Ты так похожа... на маму... Такая же тонкая и хрупкая как льдинка в бурном ручье.
Он помнил. Он помнил все в мельчайших подробностях, но то, что тогда произошло ужаснуло его и потрясло до глубины души, навсегда отрезвило и окончательно отрезало от семьи. Он смотрел на нее не так, как подобает отцу смотреть на дочь. А потом, этим же вечером, она залезла к нему под одеяло, доверчиво прижалась всем телом и уткнулась носом в плечо, безмятежно заснула. Всё! Бежать! Бежать куда глаза глядят, на край света, к чертям в преисподнюю, забыться в каторжной работе, но только не допустить более страшного, даже в собственных мыслях. Он украдкой гладил ее по мягким волосам и беззвучно давясь горечью, плакал. Увидеть в своей собственной дочери - женщину. Безумец... с извращенной психикой. Оставить все в строжайшем секрете, даже для самого себя. Не кормить эту мысль ни под каким предлогом, не давать даже повода перекочевать из подкорки в сознание. Иначе... если эта идея завоюет себе право на то, чтобы быть, наступит кромешный Ад, Апокалипсис и тогда его душа не будет стоить ни тени от сухой травинки.
-Я ведь тогда подумала, после Питера, что ты вернешься к нам. Зачем ты уехал на Камчатку? Залез в самую дыру? Чтобы не видеться с нами? Мы ведь ждали тебя после этого долго и плакали, мама тайком в свою подушку, а я слышала ее и тоже в свою. Ты нас бросил и предал.
-Я не мог тогда вернуться! Поверь. Это было невозможно!
-Что было невозможного, кроме собственного желания?
Господи! Ну как же ей объяснить, то, что творилось с ним? Как ей поведать самую страшную тайну своей жизни? Было бы выше сил каждый день видеть дочь, общаться с ней и скрывать свои двойные чувства. Любовь отца умноженная на любовь мужчины - коктейль из адских трав злой колдуньи. Сплав урана с плутонием близкого к критической массе.
-Невозможно... - вздохнул будто всхлипнул.
Она ничего не ответила, замкнулась. Морщинки на лбу резко очертились, точно так же, как у матери. Она так похожа на неё, точная копия от искусного ремесленника, делающего украшения на заказ.
-Помнишь? - сказала она, деликатно сменив тему, - Как ты возил меня на море, когда мне было шесть лет?
-Помню...
-Тогда я впервые узнала, что есть такое чувство - ревность. Нас поселили в домике, а в другой половине жила сама хозяйка пансионата, у нее была дочь, помладше меня и она почти все время проводила с нами, несмотря на мои протесты. Кто бы меня спрашивал и считался? Она была смелой и шустрой девочкой, гораздо смелее меня, лезла к тебе на колени, с вопросами, ответами на свои же вопросы и всякой чушью, но самое главное, ты не был против, наоборот, тискал ее, баловался и смеялся вместе с ней, а меня игнорировал. Я так не могла... Не могла даже соперничать с ней и люто ненавидела.
Какие подробности! Он не помнил всего этого, может что-то смутное, как картинка не из его жизни. С хозяйкой пансионата зарождался робкий роман и вполне могло бы из этого кое что получиться, но он вдруг резко эти ростки оборвал, даже не удосужился объяснить причины ни себе, ни ей.
-Однажды она заявила мне, что ты будешь ее папой и... я ей врезала по конопатой роже! Мы подрались... Сейчас смешно, но тогда для меня этот факт был важнее всего на свете. Мой папа! Папа мой! Я рыдала как истеричка, до того было обидно. Строила планы мести, убить ее и закопать в песке за домиком. И ты... Взял меня на руки, прижал крепко, крепко. А потом уложил к себе в кровать, гладил по спине, целовал в макушку. И я уже плакала от счастья и нежности. Вот так, впервые в моей жизни мы спали вместе. Я думала, что так и будет теперь вечно, но ты утром отвез меня к маме, а сам уехал на очень долго, до следующего года. Я же... всегда, когда ложилась спать, помнила твои поцелуи в макушку и твои нежные объятия. Помнила и варилась в этом...
Да, это был нелогичный поступок, взять и прервать отпуск в самом разгаре. В пансионате они должны были оставаться еще около двух недель, но просто сбежал и не мог понять почему. Теперь, абсолютно ясно, перед ним открылась страшная истина. Причина - именно эта ночь с рыдающей дочерью в постели. Он гладил ее, но чувствовал, что в отеческую ласку и жалость к ребенку приплетается что-то другое несоизмеримое и неосознанное. Просыпалось мужское естество.... и этот импульс был подавлен еще на уровне подсознания, задолго пока не успел еще осознать того, что в последствии пришло в Питере. Он помнил состояние паники, которое посетило в тот момент, но не отдавал отчета - почему. И опять - бежать, сняться с места и бежать от чего-то ужасного, которое еще не произошло. Значит ли это, что порочная любовь пришла гораздо раньше? Может было все совсем не так, как представляется сейчас и в данный момент он подтасовывает факты, чтобы как всегда, найти себе оправдания?
-А помнишь.... - продолжила свой монолог она, с трудом подбирая слова, - я на Камчатку приезжала к тебе, в гости, повидаться. Помнишь? Сразу, как закончила университет.
-Помню... Тогда я повел себя как идиот. и мне до сих пор стыдно за это.
-Не вини себя...
-Прости меня за эту слабость... Я распустил руки, что не должен был делать. Я трогал твою грудь... Твои соски напряглись... и вдруг мне показалось, что смогу рассчитывать на большее. А ты... рассердилась. Да я бы и не позволил себе большего, чем трогать тебя, ласкать и нежить. Никогда бы не смог тебя обидеть и сделать больно, потому что это выше моих сил.
-Это был лишь повод, но я сердилась на себя. Испугалась, вдруг узнаешь, что творится со мной. Боялась и злилась на эту трусость. А сейчас хочу признаться... Я сама этого хотела. Не знаю, что на меня нашло тогда, но... ты нежно прикасался ко мне, целовал волосы, глаза, а я думала... я думала, что может, хоть так ты вернешься, что смогу заменить тебе маму. Мы с тобой лежали вместе и я вспоминала те же ощущения, что посетили меня в детстве. Такая нежность и нега, и.. покой. Что со мной самый сильный и смелый на планете мужчина, который защитит, спасет от невзгод, решит все мои проблемы, а я... я буду ему благодарна и верна. Хотела остаться с тобой навсегда на Камчатке. Почему ты все время отсылал подальше от себя? Почему ты сплавил меня на того, черноволосого парня? Заставил вместе с ним шататься по сопкам в поисках неизвестно чего? Мне же тебя не хватало, но ты подсовывал суррогат, заменитель!
-Я очень хотел, чтобы ты осталась со мной. Если бы ты полюбила и вышла за него замуж... И тогда...
Это не правда! Ни одной буквы правды. Он не хотел никого видеть в мужьях своей дочери. Никого! Но понимал, что только так сможет избавиться от своей болезни, излечиться и наконец, с внуками обрести долгожданный покой и тогда не нужно было бы бежать на другой край земли.
-Дурачок... На свете нет, такого же мужчины как ты. Я искала, лихорадочно перебирала их, жадно вглядывалась в каждого из них....но... так и не нашла. А ты, после моей поездки... больше никогда не появился у нас, даже не приехал на похороны мамы. Сначала я искала с тобой встреч и контактов, но ты как угорь прятался под корягами. А потом... я смирилась, завертелась жизнь все ускоряясь. Работа - пустой дом - работа. Ничего личного, пустота и безнадежность. Так и не дождалась от тебя одного единственного слова: "Люблю"...
Она тоже любила его так же неправильно как и он? Эта догадка холодной искрой пронзила сердце. Не догадка! Он знал об этом всегда, догадывался, чувствовал, а так же догадывался, что и она знает про его любовь. Он, который подарил ей жизнь, но сделал все возможное, чтобы испортить ее навсегда. Разрушитель. Ветер. Разбил и уничтожил жизнь двум самым любимым женщинам на свете, развеял в прах, растоптал и... надругался над самым святым в этом мире - любовью.
-Я тебя люблю, - с тихим хрипом прошептал старик, прижал дочь к себе из всех остатков сил, что теплились в старых дрожащих руках, - любил всегда, каждую минуту своей жизни...
-И я тебя люблю... папа... возвращайся... я тебя ждала очень долго... всю свою жизнь.