«Знаете, как это бывает в Принстоне темным зимним утром, в пять утра , когда все ещё спят? Выхожу из зала 1915 года в спортивном платье, потому что я никогда не была гламурной. Я была серьёзной девушкой, той, которая не флиртовала с парнями, но, возможно, собиралась что-то предпринять. Я начинала пробежку, не прикасаясь к секундомеру. Кампус тихий, никого нигде, воздух такой холодный, что больно было дышать. Бежал всю дорогу до Нассау-стрит, магазины закрыты, уличные фонари отражаются на обледенелой мостовой. Потом прямо по Вашингтону, обратно в кампус, мимо Вудро Вильсона и Фриста к Уивер-Трек.
«Я останавливался, мое дыхание вырывалось клубами, небо начинало сереть, затем щелкал секундомером и бежал полторы тысячи так, словно от этого зависела моя жизнь, пытаясь запомнить темп, но клянусь, Сол, были времена, даже когда на последних двух сотнях это было смертельно опасно, мне казалось, что я могу бежать вечно».
«Чего ты хочешь, Кэрри? Чего ты, чёрт возьми, на самом деле хочешь?»
«Не знаю. Снова стать той девушкой. Ощутить чистоту — разве это слово подходит? Он что-то скрывает, Сол. Богом клянусь».
«Все что-то скрывают. Мы же люди».
«Нет, что-то плохое. Что-то, что действительно нам навредит. Мы не можем допустить, чтобы это повторилось».
«Давайте проясним: вы рискуете не только своей жизнью и карьерой нас обоих; это национальная безопасность, само Агентство. Вы уверены, что хотите это сделать?»
«Я только что кое-что поняла. Я больше никогда не буду прежней, правда?»
«Я не уверен, что ты когда-либо был таким».
2006
ДО БРОУДИ
ГЛАВА 1
Ашрафие, Бейрут, Ливан
Найтингел опоздал.
Сидя в тёмном зале кинотеатра, на втором сиденье в четвёртом ряду сзади, Кэрри Матисон пыталась решить, стоит ли прерывать сеанс. Предполагалось, что это будет лишь предварительный контакт. «Проходящие корабли», как назвал это Сол Беренсон, её начальник и наставник, во время обучения на «Ферме», учебном центре ЦРУ в Вирджинии. Взгляните поближе на некоего Таху ад-Дуни, которому присвоили кодовое имя «Соловей», дайте ему возможность взглянуть на неё в следующий раз, шепните время и место следующей встречи и уходите. Строго по инструкции.
Если контакт опаздывал, протокол компании предполагал ожидание в пятнадцать-двадцать минут, а затем отмену встречи и перенесение её только в том случае, если контакт приводил действительно вескую причину своего отсутствия. Обыденные оправдания вроде ближневосточного времени, которое могло длиться от получаса до полудня, или обычная пятничная пробка на бульваре Фуад-Шехаб в « пятьдесят септов» — часов с пяти до семи вечера, когда бизнесмены встречались со своими любовницами в тихих маленьких квартирах в районе Хамра, — не подходили.
Но Кэрри хотела именно этого. По словам её источника, Димы, симпатичной ливанской тусовщицы из политической группы христиан-маронитов «14 марта», которую можно было каждый вечер встретить в баре на крыше отеля Le Gray в Центральном районе, у ад-Дуни было две вещи, за которые ЦРУ готово было бы схватиться: во-первых, он был офицером Генерального управления безопасности, жестокой сирийской секретной разведки, которая обеспечивала ему прямой канал связи с режимом Асада в Дамаске; и, во-вторых, ему нужны были деньги. Хитрая египетская подружка с дорогими вкусами буквально выжимала из него все соки, сказала Дима.
Она снова посмотрела на часы. Двадцать девять минут. Где он, чёрт возьми? Она оглядела зал. Он был заполнен больше чем на три четверти. С самого начала фильма никто не заходил. На экране Гарри Поттер, Рон и Гермиона были на уроке у Грозного Глаза Грюма и наблюдали, как он накладывает заклинание Империус на смертельно опасное на вид летающее насекомое.
Нервы у неё были натянуты, как струна скрипки, хотя это ничего не значило. Она не всегда могла доверять своим чувствам, потому что временами ей казалось, что её нервную электрическую систему собрали те же идиоты, что построили электросеть Вашингтона, округ Колумбия. Биполярное расстройство, как называли это врачи. Психиатр, которого когда-то рекомендовал студенческий медицинский центр в Принстоне, — это психическое расстройство настроения, характеризующееся эпизодами гипомании, перемежающимися депрессивными эпизодами. Её сестра, Мэгги, дала ему более точное определение: «Перепады настроения, которые циклически сменяют друг друга от „Я самая умная, самая красивая, самая фантастическая девушка во вселенной“ до „Я хочу покончить с собой“». Тем не менее, всё в этом контакте казалось неправильным.
Она сказала себе, что больше не может ждать. На экране Гермиона кричала на Грюма, умоляя его остановить проклятие, которое мучило бедное насекомое до смерти. Идеальное время: много шума и спецэффектов. Никто её не заметит, решила она, встала и направилась в вестибюль театра.
Она вышла на улицу, чувствуя себя заметной, беззащитной. В какой-то степени западная женщина на Ближнем Востоке всегда чувствовала себя таковой. Ты выделялась. Единственный способ замаскироваться — надеть абайю , закрывающую всё тело , и вуаль, и надеяться, что никто не подойдёт достаточно близко, чтобы рассмотреть. Но с её стройным телосложением, длинными прямыми светлыми волосами и типично американским лицом Кэрри могла обмануть кого угодно, разве что издалека, да и в Северном Бейруте это не сработало бы, ведь женщины носили всё: от хиджабов до обтягивающих дизайнерских джинсов, а иногда и то, и другое одновременно.
Пока она была в театре, стемнело. На авеню Мишель Бустро было плотное движение: фары автомобилей и освещённые окна высотных офисных и жилых зданий создавали мозаику света и тени. Она оглядела улицу в поисках наблюдателей. Разорванные контакты всегда были потенциально опасны. И тут её сердце чуть не остановилось.
Найтингел сидел за столиком кафе через дорогу и смотрел прямо на неё. Совершенно неправильно. Он не мог неправильно понять инструкции, которые Дима передал ему вчера вечером в «Ле Грей». Он что, с ума сошёл? А потом ещё больше всё усугубил. Он поманил её жестом, который в Америке означает «уходи», а на Ближнем Востоке – «иди сюда». Мгновенно узор сложился сам собой, как один из тех калейдоскопов, которые потрясёшь, и всё вдруг встаёт на свои места. Это была засада. Аль-Дуни должен был быть немецким разведчиком. Опытным специалистом. Он не мог заниматься чем-то настолько дилетантским.
Будь то GSD или «Хезболла», они не гнушались убить агента ЦРУ или, ещё лучше, взять заложника в своих целях. Для них захват привлекательной блондинки-шпионки ЦРУ был бы всё равно что выиграть в лотерею. Она уже представляла себе этот медийный цирк, когда они выставляли её перед камерой, осуждая очередное вмешательство Америки в дела Ближнего Востока, в то время как сами годами держали её взаперти в шкафу, пытая и насилуя, потому что, в конце концов, она была шпионкой, не говоря уже о том, что многие мужчины на Ближнем Востоке и так считали всех западных женщин шлюхами. Найтингейл снова помахал ей, и в этот момент краем глаза она заметила двух арабов, выходящих из фургона на её стороне улицы и направляющихся к ней.
Это был настоящий рывок. Ей нужно было решиться мгновенно: через несколько секунд она станет пленницей. Она повернулась и пошла обратно в театр.
«Я кое-что забыла», — пробормотала она по-арабски, показывая билет контролеру. Она пошла по проходу, щурясь, чтобы глаза привыкли к темноте. На экране Дамблдор объявлял, что в Хогвартсе состоится Турнир Трёх Волшебников, когда Кэрри вышла через запасной выход в переулок. «Они придут следом», — подумала она, направляясь обратно к проспекту. Она выглянула из-за угла здания. Найтингейл в кафе уже не было. Должно быть, двое мужчин вошли в театр.
Она выбежала на проспект, свернула за угол и пошла по узкой улочке, подальше от движения. Сколько их? – подумала она, проклиная себя за высокие каблуки. Это часть её прикрытия. Если только она не в абайе , ни одна уважающая себя женщина в Бейруте не станет ходить по домам в кроссовках. Там будут не только двое мужчин, подумала она, остановившихся, чтобы снять с неё туфли. По крайней мере, если они были серьёзны.
Улица была тёмной, затенённой деревьями. Людей было немного, да и их присутствие не остановило бы. Из-за угла показались двое арабов из фургона. Один из них вытащил что-то из куртки. Похоже на пистолет с прикреплённым глушителем. Она бросилась бежать. Они её недооценили, подумала она. Она была бегуньей. Она могла бы от них убежать.
В этот момент она услышала резкий звук и почувствовала, как что-то ужалило её ногу. Она взглянула вниз и назад и увидела на тротуаре белый шрам от пули. Они стреляли в неё. Она увернулась влево, затем вправо и коснулась ноги, чувствуя дыру на джинсах и пятно. Кровь. Должно быть, кусок тротуара отскочил и ударил её, подумала она, спасаясь бегством, бетон жёсткий для босых ног. Свернув за угол, она побежала по пустой улице. Ей нужно было что-то сделать, и быстро. Слева от неё был большой дом с воротами за кованым забором; на другой стороне улицы — греческая православная церковь с куполом, подсвеченная белым в темноте.
Она бросилась к боковой двери церкви и дёрнула за ручку. Дверь была заперта. Оглянувшись, с колотящимся сердцем, она увидела двух бегущих арабов. У обоих теперь были пистолеты с глушителями, и они приближались. Впереди, на углу, с визгом тормозов остановился седан «Мерседес». Из него вывалились четверо мужчин. «Чёрт!» – подумала она, со всех ног бросаясь к главной двери церкви. Она распахнула её и вбежала внутрь.
В церкви было, наверное, около дюжины человек, почти все женщины, одетые в чёрное. Они ходили, зажигали свечи и целовали иконы или просто стояли лицом к алтарю с его арками и иконами в золотых окладах. К ней по проходу шёл молодой бородатый священник в чёрном одеянии.
«Христос среди нас», — сказал он по-арабски.
«Конечно, отец. Мне нужна помощь. Есть ли здесь запасной выход?» — ответила она по-арабски.
Инстинктивно он взглянул в сторону, к своему плечу. Она побежала туда как раз в тот момент, когда входная дверь распахнулась, и из «Мерседеса» вбежали четверо мужчин, двое из которых держали автоматы. Женщина закричала, и все начали разбегаться. Кроме священника, который направился к мужчинам.
« Бесс! » — крикнул он. Стой! «Это дом Господа нашего!» Один из мужчин оттолкнул его в сторону, когда он побежал по проходу к нише, где Кэрри скрылась за занавеской, ведущей к двери.
Она выбежала на улицу. Дорожка вела на аллею, или она могла пересечь дорожку к парковке, окружённой живой изгородью. Она пробежала через парковку, услышав позади приглушённый выстрел, затем юркнула в проём в живой изгороди и вышла на авеню Чарльза Малека, широкую главную улицу, полную машин и людей. Она выбежала на середину улицы, уворачиваясь от машин, гудящих от гудков. Загорелся зелёный, и машины двигались вокруг неё. Краем глаза она оглянулась на боковую улицу и увидела трёх мужчин из «Мерседеса» на тротуаре, оглядывающихся в поисках неё. Они заметят её в считанные секунды.
Она оказалась в центре потока машин между двумя полосами, разделявшими её всего на двадцать сантиметров. Она почувствовала, как чья-то рука из встречной машины щупает её зад. Она не стала тратить время на поиски виновника; ей нужно было что-то сделать, чтобы быстро исчезнуть из поля зрения.
Такси спецслужб вот-вот проедет мимо. На заднем сиденье осталось одно свободное место. Она помахала рукой перед лобовым стеклом перед лицом водителя и крикнула: «Хамра!». «Служба» уже ехала туда, на запад, а в районе Рас-Бейрут, недалеко от Хамры, находится конспиративная квартира ЦРУ, если только ей удастся добраться туда незамеченной. «Служба» остановилась посреди потока машин, за его спиной раздался гудок, и она запрыгнула на заднее сиденье.
« Салам алейкум », – пробормотала она другим пассажирам, снова натягивая туфли, которые несла с собой, и вытаскивая из кармана чёрный хиджаб , накидывая его на голову, чтобы сменить образ. Она перекинула один конец платка через плечо, быстро оглядываясь. Один из мужчин на тротуаре указывал на службу и что-то говорил. Она откинулась назад, чтобы её не было видно за двумя другими пассажирами на заднем сиденье: пожилой женщиной в сером костюме, смотревшей на неё с нескрываемым интересом, и молодым человеком в спортивном костюме, вероятно, студентом университета. На переднем сиденье рядом с водителем сидела молодая женщина, которая, игнорируя всех, разговаривала с кем-то по мобильному телефону.
« Ва алейкум салам », — пробормотали в ответ студентка и пожилая женщина.
«Где в Хамре?» — спросил водитель, нажимая на газ и въезжая в промежуток между машинами впереди, чтобы проехать несколько метров.
«Центральный банк», – сказала она, не желая выдавать настоящее местонахождение явки, особенно если они всё ещё следят за ней. Достаточно близко к тому месту, куда она хотела. Она передала водителю две тысячеливровые купюры, затем достала из сумочки косметичку и попыталась повернуть её так, чтобы было видно в заднее стекло. Позади был только автомобиль. Если фургон или «Мерседес» и были позади неё, они были слишком далеко, чтобы их можно было увидеть. Но они всё ещё преследовали её. Она была в этом уверена. Из-за неё все в Службе были в опасности. Ей нужно было убраться как можно скорее, подумала она. Откинув прядь волос со лба и оглядевшись, она убрала косметичку.
«Не стоит этого делать, — сказала пожилая женщина. — Стоять посреди движения».
«Есть много такого, чего мне не следует делать». Затем, поняв, что женщина проявляет к ней слишком много интереса, она добавила: «Муж мне постоянно говорит», убедившись, что женщина увидела обручальное кольцо, которое она всегда носила на встречах, даже не будучи замужем, чтобы предотвратить то, что Вирджил, её «чёрный саквояжник», называл «сексом на Эвересте». Секс, который был нежеланным или с неподходящими партнёрами, или Эверест, «потому что он там, Кэрри».
Они были на бульваре Генерала Фуада Шехаба, главной улице, соединяющей север Бейрута с востока на запад, и движение было немного быстрее. Если бы они собирались напасть на неё в Службе, то это случилось бы сейчас, подумала она, оглядываясь по сторонам. Кругом были машины и грузовики, а девушка-подросток впереди говорила по телефону: «Знаю, хабиби . Чао». Девушка повесила трубку и тут же начала писать сообщение.
Водитель свернул мимо высокого прямоугольного здания Аль-Мур на бульвар Фахреддина. Все здания в этом районе были новыми; старые были разрушены во время долгой гражданской войны. Дальше по бульвару она увидела высокие краны, где возводились новые здания. Служба свернула налево, и через несколько кварталов водитель притормозил, чтобы найти место для высадки.
Кэрри оглянулась в заднее окно. Они всё ещё были позади неё. В пробке, четыре машины позади «Мерседеса», готовые проскочить мимо. Они ждали, пока она выйдет, и подберут её прежде, чем она успеет отойти на двадцать футов. Что ей делать? «Служба» остановилась возле высокого жилого дома. Кэрри напряглась. Нападут ли они сейчас? Они могли бы остановиться у «Службы», заблокировав её, чтобы она не смогла выехать в потоке машин. Она бы оказалась в ловушке. Нужно было что-то предпринять, и как можно быстрее.
Пожилая женщина кивнула остальным пассажирам и вышла. Через секунду Кэрри вышла на улицу, обошла её и взяла за руку.
«Я думала, вы идете в Центральный банк», — сказала женщина.
«У меня проблемы. Пожалуйста, мадам», — сказала Кэрри.
Женщина посмотрела на неё. «Что за проблемы?» — спросила она, когда они шли к входу в многоквартирный дом. Кэрри оглянулась через плечо. Когда патрульная машина отъехала, «Мерседес» остановился у обочины.
«Самое худшее. Нам нужно бежать, иначе они убьют и вас, мадам», — сказала Кэрри, бросаясь бежать и увлекая за собой женщину. Они забежали в здание, подошли к лифтам и нажали кнопку.
«Не нажимайте кнопку своего этажа», — сказала Кэрри. «Выберите этаж повыше и спуститесь вниз. Заприте дверь и никому её не открывайте хотя бы час. Мне очень жаль». Она коснулась руки женщины.
«Подождите», — сказала женщина, роясь в сумочке. «У меня красный «Рено» на парковке». Она протянула ключи.
«Подожди час, прежде чем заявлять о краже», — сказала Кэрри, беря ключи. «Знаешь Crowne Plaza, рядом с торговым центром?»
Женщина кивнула.
«Если получится, я оставлю его там», — сказала Кэрри, уже подбегая к боковой двери возле парковки. « Шокран », — крикнула она в ответ, чтобы поблагодарить женщину, входя в лифт.
Она вышла на парковку. Красный «Рено» стоял в ряду машин у невысокой стены и живой изгороди. Она подъехала, отперла машину, села за руль и завела двигатель. Поправляя зеркала, она увидела их. Двое мужчин. Те самые двое, которые гнались за ней до церкви. Она включила передачу заднего хода, выехала задним ходом и поехала к выходу. Мужчины побежали за ней; тот, что стрелял в неё, занял позицию для стрельбы, целясь в машину. Инстинктивно она пригнулась, выруливая на дорогу, резко развернулась и дала газу так быстро, как только могла. Пуля пробила заднее стекло, оставив от дыры паутину трещин.
Она снова резко вильнула, глядя в сторону парковки, где стрелок целился прямо в неё. Ей нужно было проехать прямо по ней. В последнюю секунду она ударила по тормозам и ударилась головой о подголовник. Ещё одна пуля прошила боковое стекло, рассекая воздух перед её лицом. Она снова нажала на газ, позади неё громко прогудел автомобильный гудок, и помчалась по улице, высматривая просвет в потоке машин. Взглянув в зеркало заднего вида, она увидела, что «Мерседес» всё ещё стоит у обочины. Кто-то бежит к нему по тротуару. Боже, как она надеялась, что они не ранили пожилую женщину. Зачем они стреляли в неё? Что происходит? Заложница из ЦРУ была ценна для «Хезболлы», Сирии или кого там ещё за этим стоит. Мёртвая женщина, даже ЦРУ, не стоила так много.
Внезапно, не включив поворотник, она перестроилась в правую полосу и свернула за угол, визжа шинами, когда мчалась по узкой улочке. Впереди, посреди улицы, переходил дорогу мужчина, и вместо того, чтобы затормозить, она нажала на гудок, не сбавляя скорости ни секунды, и едва успела объехать его, когда он показал ей большой палец вверх – ближневосточный эквивалент среднего пальца. Она не стала снижать скорость, а повернула налево, снова взглянув в зеркало заднего вида. В этот момент позади неё никого не было.
Она снова повернула налево на Рим и вернулась к улице Хамра, узкой улочке, запруженной машинами и людьми. Если кто-то ехал позади неё на «Мерседесе» или другой машине, догнать её в потоке было невозможно. Тротуары были полны людей всех возрастов, многие были стильными, несколько женщин в хиджабах, кафе и рестораны ярко светились неоновыми вывесками, а из открытых дверей клуба доносились звуки хип-хопа.
Она ехала на запад по улице Хамра, поглядывая в зеркала, пока город во всех своих красках кружился вокруг. Она открыла окно и услышала голоса людей и музыку, уловила запах жареной шаурмы и дыма яблочного табака из кальянных . Никаких признаков преследования. Возможно, они отключились от «Мерседеса» или фургона, но, насколько она могла судить, она оторвалась от них. И всё же она не могла расслабиться. Они будут прочесывать город в поисках её. Если бы они схватили водителя спецслужб, он бы сказал им, что она направляется в Хамру. Они могут быть где угодно. И ей оставалось только надеяться, что они не добрались до пожилой женщины. Пора избавиться от машины.
Впереди она заметила высокий отель Crowne Plaza с красной вывеской на крыше. Она проехала мимо него к входу в торговый центр и, покружив пятнадцать минут, нашла свободное место. Она оставила ключи от машины на коврике, вышла из машины, вышла из парковки и вошла в торговый центр, растворившись в потоке покупателей, выходя из разных мест и возвращаясь, глядя в зеркала и поднимаясь и спускаясь по лестницам, чтобы убедиться, что за ней нет слежки. Ещё раз проверяя дорогу, она вышла из торгового центра и пошла по улице Жмайель к кампусу Американского университета.
Она дважды обошла квартал, затем ещё квартал в противоположном направлении, чтобы окончательно убедиться, что за ней нет слежки. Даже если они отключались, почти всегда можно было заметить хвост. Она начала дышать немного легче. Пока что казалось, что она оторвалась от них. Но иллюзий у неё не было. Они, должно быть, прочесывают Хамру в поисках её. Ей нужно было добраться до безопасного дома.
Главное было держаться подальше от толпы на улице Хамра. Возможно, им повезёт, и они её там заметят. Вместо этого она направилась к университету. В поисках убежища она присоединилась к группе студентов, болтавших о том, где можно купить манаиш, разновидность пиццы. Две девушки были ливанками, а один из парней – иорданцем, и на секунду она словно вернулась в университет. Они пригласили её присоединиться к ним в маленькой лавчонке, но она пожала плечами и пошла дальше. Убежище было недалеко. Двадцать минут спустя она была на улице Адонис, узкой, обсаженной деревьями жилой улице, поднимаясь на лифте в убежище на восьмом этаже.
Выйдя из лифта, она оглядела коридор и лестничную клетку, прислушиваясь к шуму лифта, прежде чем подойти к двери квартиры. Она осмотрела дверной косяк и раму на предмет каких-либо следов взлома. Всё выглядело чистым. В глазке, как она знала, была камера. Она посмотрела в него и подала условленный сигнал – два двойных стука, готовая бежать, если что-то случится. Ответа не последовало. Она постучала ещё раз, затем достала ключ из сумочки и открыла дверь.
Квартира казалась пустой. Это было неправильно. Там всегда кто-то должен был быть. Что, чёрт возьми, происходит? Проверив, задернуты ли шторы, она заперла за собой дверь и осмотрела две спальни: одну, заставленную койками, другую – снаряжением. Она подошла к комоду, где хранилось разное оружие. Она достала пистолет Glock 28 и четыре магазина. Идеально для неё. Маленький, лёгкий, с низкой отдачей, а патроны .380 пробьют всё. Она зарядила пистолет и положила его вместе с магазинами в сумочку.
Она подошла к окну и выглянула из-за занавески на улицу внизу, освещённую единственным фонарём. Если там и были наблюдатели, то они прятались в тени деревьев и припаркованных на тёмной улице машин.
«Чёрт, мне нужно выпить», — сказала она себе вслух и пошла к бару в гостиной, взглянув на ноутбук на журнальном столике, показывающий несколько видов с камер видеонаблюдения в дверном глазке, из коридора и с крыши. Всё выглядело нормально. Она нашла в шкафу наполовину полную бутылку Grey Goose и налила себе четверть стакана, понимая, что, вероятно, не стоит этого делать, и думая, что в этот момент ей действительно всё равно; достала из сумочки одну из таблеток клозапина — придётся купить ещё в чёрной аптеке в Зарифе, подумала она, нахмурившись; и запила всё водкой. Она посмотрела на часы: 7:41 вечера. Кто будет дежурить на станции Бейрута в такой час? — спросила она себя. Линда, подумала она. Линда Бенитес; до полуночи.
Но прежде чем позвонить, ей нужно было всё обдумать. То, что только что произошло, не сходилось. Контакт с Найтингел организовал Дима. Эта тусовщица не была одной из «голубей», агентов, которых Кэрри завербовала ещё в Бейруте. Она досталась ей от Дэвиса Филдинга, шефа резидентуры ЦРУ в Бейруте. Она была одной из его. Вот только расплата будет адской, подумала она с гневом. Вот только она не могла быть уверена, играет ли Дима на обе стороны или её тоже обманула Найтингел. На самом деле, она могла быть в опасности или даже уже мертва.
Но у Кэрри не было возможности с ней связаться. Она не могла просто позвонить. Два телефона в её конспиративной квартире были недоступны. Обычный предназначался только для приёма звонков. Зашифрованный – исключительно для связи с высокозащищённой телефонной станцией в посольстве США в Аукаре, в самой северной части города. А использование мобильного телефона могло выдать её местоположение, если за ней следили по GPS. Разберись, сказала она себе. Предположи, что за этим стоит либо GSD, либо «Хезболла». Как они на неё вышли? Дима. Это должен был быть Дима, а это могло означать, что Филдинг чего-то не знал. Он подтолкнул её к этому.
«Мы бы убили за кого-нибудь из GSD», – сказал он ей. И ещё он сказал ей, что ей не нужна никакая поддержка. «Дима надёжный человек. Она не дала нам многого, но то, что у неё есть, – это строго двадцатичетырёхкаратный материал». Сукин сын, подумала она. Он что, с ней занимается? Секс – это двадцать четыре карата, которые она ему даёт? Она хотела взять Вирджила Маравича, гения чёрных сумок станции, лучшего технического специалиста по слежке, жучкам и взломам, которого она когда-либо встречала, но Филдинг сказал, что Вирджил нужен ему для другого. «Кроме того, – сказал ей Филдинг, – ты большая девочка. Ты справишься», подразумевая, что если она не сможет, то ей не место в Бейруте, в высшей лиге.
«Бейрут рулит», – сказал ей Филдинг в тот первый день в своём кабинете на верхнем этаже посольства США, сгорбившись в кожаном кресле. За его спиной было окно, выходящее на здание муниципалитета с арочными окнами и входом. Он был крупным, светловолосым, начинающим толстеть. На носу лёгкий румянец; человек, который любил поесть и выпить. «Никаких вторых шансов. И всем наплевать, что ты девушка на Ближнем Востоке. Облажаешься, совершаешь ошибку, сто к одному – умрёшь. Даже если не ошибёшься – ты уезжаешь. Похоже, это цивилизованный город – множество клубов, красивые женщины в дизайнерской одежде, отличная еда, самые изысканные люди на планете, – но не дайте себя обмануть. Это всё ещё Ближний Восток. Сделаешь одну ногу не так – тебя убьют – и через минуту ты уже на следующей вечеринке».
Что, чёрт возьми, происходит? – подумала она. Всё это подстроил Джо Филдинга, Филдинг подтолкнул её к этому, и Филдинг позаботился о том, чтобы она пошла на это без поддержки. Но Филдинг был давним резидентом в Бейруте. Это был стандартный первый контакт. Он не ожидал, что что-то пойдёт не так. Её чуть не похитили или не убили. Очевидно, он этого не хотел. Она глубоко вздохнула. Это было безумие. Может, она немного закружилась? Может, клозапин, лекарство от её биполярного расстройства, не подействовал?
Она встала. Она чувствовала, что должна что-то сделать, что угодно, но не знала, что именно. Её кожу покалывало. О боже, только не это. У неё ведь не начинается один из её «полётов» – как она называла маниакальную фазу своего биполярного расстройства – не так ли? Она начала ходить по комнате, затем подошла к окну, чувствуя непреодолимое желание распахнуть шторы и выглянуть. Давайте, посмотрите на меня, ублюдки! Не будь дурой, Кэрри, сказала она себе. Всё в порядке, просто дай клозапину и водке секунду подействовать. Хотя, возможно, это было безумием – смешивать их. Она потянулась к занавеске. Осторожно, осторожно, сказала она себе. Она потянула за уголок занавески и выглянула на улицу.
Преследовавший её седан «Мерседес» стоял вторым номером перед зданием конспиративной квартиры. Трое мужчин шли к главному входу. Страх пронзил её, словно электрический разряд. Она почувствовала непреодолимое желание помочиться и сжала бёдра, чтобы сдержать его.
Это было невозможно. Это был безопасный дом. Как они её нашли? За ней не следили. Она была в этом уверена. Она оторвалась от них в красном «Рено» и ещё раз убедилась, объехав улицы Хамры. Ни одного пешехода, ни одного автомобиля. И что ей делать? Они въезжали в здание. У неё были считанные секунды, чтобы скрыться. Она взяла трубку защищённого телефона посольства и набрала номер. Трубку подняли на втором гудке.
«Добрый вечер. Культурные службы США», — раздался голос. Несмотря на лёгкое искажение, вызванное шифрованием линии, Кэрри узнала голос Линды Бенитес. Она знала её не так хорошо, как хотелось бы, лишь поздороваться.
«Амарилло», — сказала Кэрри, используя кодовое слово этой недели. «Найтингейл был подставой».
«Подтвердить оппозицию?»
«У меня нет времени. Система безопасности «Ахиллеса» взломана. Ты слышишь, чёрт возьми?» — почти крикнула Кэрри. «Ахиллес» был безопасным домом.
«Подтвердите, Ахиллес. Каково ваше местоположение и статус?» — спросила Линда, и Кэрри поняла, что она не просто записывает, но и следует заученному тексту, записывая каждое слово, спрашивая, мобильна ли она ещё и способна действовать, или звонит под давлением или в плену.
«Я переезжаю. Передай сама-знаешь-кому, что увижусь с ним завтра», — резко бросила Кэрри и повесила трубку. На мгновение она замерла на цыпочках, словно танцовщица, пытаясь решить, куда идти. Нужно было быстро выбраться, но как? Их было трое. Плюс как минимум один снаружи, в седане «Мерседеса». Они должны были подняться и по лестнице, и на лифте.
Как она должна была выбраться? Не было никаких запасных вариантов на случай чего-то подобного. Это не должно было произойти в безопасном доме.
Она не могла оставаться на месте. Они найдут способ проникнуть внутрь. Если не через дверь, то через окно, балкон или даже через стену соседней квартиры. Если они всё же войдут, то будут стрелять. Она могла бы застрелить одного, может, даже двоих, но не троих. В «О.К. Коррале» перестрелок не предвиделось. Выйти в коридор, попытаться добраться до лестницы или лифта она тоже не могла. Они бы её ждали. Скорее всего, они вот-вот окажутся за дверью, подумала она, подходя к двери квартиры и задвигая засов.
Оставалось окно и балкон. Направляясь в спальню, она вздрогнула, услышав звуки в коридоре. Она подошла к ноутбуку. Трое арабов были в коридоре, методично проверяя каждую квартиру и подслушивая её каким-то слуховым аппаратом. Они будут у неё через несколько секунд.
Она побежала обратно в шкаф в спальне, где хранилось снаряжение. Она открыла его и начала рыться в нём, ища верёвку или что-нибудь, что можно было бы использовать, чтобы спуститься. Верёвки не было. Только сменная мужская одежда. Какие-то костюмы, обувь и кожаные ремни. Ремни! Она схватила три ремня, соединила их вместе, чтобы получился один длинный ремень, и побежала обратно к ноутбуку.
На экране появились трое мужчин прямо у двери квартиры в безопасном доме. Они что-то прикрепляли к двери. «Взрывчатка!» – подумала она. Она бросилась в спальню и открыла дверь на балкон, зацепив ремень за кованые перила. Она выглянула через край. «Мерседес» всё ещё стоял там, но никто из него не выходил и не смотрел в эту сторону. Она посмотрела вниз, на балкон, не в силах понять, есть ли кто-нибудь в квартире или нет. Какая разница? – закричала она про себя. Они собираются взорвать дверь, а может быть, и всю квартиру. Она могла умереть в любую секунду.
Она затянула ремень на перилах и изо всех сил потянула его. Казалось, он выдержит. Должна была выдержать. Перебравшись через край, она спустилась, цепляясь за ремень. Стеклянная дверь на балкон квартиры этажом ниже была темной. Никого дома. Напрягая руки, она потянулась пальцами ног к перилам нижнего балкона. «Не смотри вниз», – сказала она себе, коснувшись перил. Она оттолкнулась, отпустила руки и упала на балкон. Оглушительный взрыв наверху сотряс здание.
Они взорвали дверь конспиративной квартиры. В ушах звенело, она разбила стекло балконной двери «Глоком», затем просунула руку в рваное отверстие и открыла дверь.
Надев туфли, чтобы не наступить на осколки стекла, она подбежала к входной двери квартиры, отперла её, выбежала в коридор и спустилась по лестнице на первый этаж. Ещё несколько секунд – и она через служебный выход оказалась в переулке позади дома. Она осторожно пошла по переулку в сторону боковой улицы. Там было чисто. Никаких наблюдателей из «Мерседеса» за углом. Снова сбросив каблуки, она побежала со всех ног, её стройная фигурка исчезла в темноте.
ГЛАВА 2
Центральный район, Бейрут, Ливан
«Что пошло не так? И не ври мне. Ты ступаешь на очень тонкий лёд, Кэрри», — сказал Дэвис Филдинг, потирая руки, словно замёрз. Они находились в его офисе в старомодном здании на улице Маарад, недалеко от площади Неджме, с её знаменитой часовой башней. Там у Бейрутского вокзала была страховая компания Middle East Maritime Insurance SA, настолько надёжная, что они даже продавали страховые полисы.
«Скажи мне. Найтингел — твоя идея. Дима был твоим агентом. Я её просто унаследовала», — ответила Кэрри, протирая глаза. Она чувствовала себя усталой и грязной в той же одежде, что и накануне, поспавшей всего несколько часов на диване в гостиной Вирджила после ночи, проведённой в поисках Димы по всему Бейруту.
«Не надо мне врать», — прорычал Филдинг. «Она была твоей. Ты её контролировал. Ты привёл ко мне Найтингейл, и я дал добро. Вот и всё. Ни шагу в воду. Ничего больше. В следующий раз за тобой гонятся по всему Бейруту так называемые убийцы, и ты ведёшь их прямо к двери нашего убежища! Ты поставил под угрозу наше положение здесь, которое, как ты знаешь, чертовски щекотливое», — сказал он, постукивая указательным пальцем по столу.
«Я никуда их не привела», – сказала Кэрри, думая: «Почему он этого не видит? Ему следовало бы похлопать её по спине за побег. Как он мог быть таким тупым?» «Я ушла. Я была чиста. Я бросила машину у Crowne Plaza и ушла абсолютно чистой, но просто для уверенности я провела час в торговом центре, ходила по кварталам, ездила задним ходом, как хочешь. Ничего не было. Ни мобильных устройств, ни пеших, ни электронных, ни даже с телескопом за двадцать миль. Лучше смирись с этим, Дэвис. У нас нарушение безопасности».
«Чёрта с два. Ты всё испортил, а теперь бежишь в укрытие. Я тебя предупреждал, Мэтисон. Мы тут по бейрутским правилам играем. А теперь давай ещё раз всё обсудим. Для начала, где Дима?»
«Скажи мне. После провала с контактом и снова в конспиративной квартире я полночи искал её. Вместо того, чтобы кричать на меня, как насчёт того, чтобы подумать, что она может быть двойником? Может, она меня подставила. Потому что если нет, то когда ты успел стать таким доверчивым?»
«Мы даже не знаем, что тебя подставили. Может, ты запаниковала, потому что Найтингел ошиблась с местоположением контакта. Может, он был по ливанскому времени. Может, он был пьян. Чёрт, Кэрри. Это должен был быть пролёт, вот и всё. Посмотри на него, дай ему взглянуть на твои сиськи и подставь следующего. Ты запаниковала. Признайся», — сказал Филдинг, красный как Санта-Клаус, но с холодными и синими, как лёд, глазами.
«Неправда. Тебя там не было. Я была. Он подал мне знак», — сказала она, показывая на него. «Он, кажется, старший офицер разведки, а потом махнул знакомому, с которым никогда не встречался, чтобы тот подошёл, как домохозяйки в парке? Ты шутишь?»
«Может, в немецкой овчарке так и делают. Может, он подумал, что ты ошиблась. Ты же женщина, черт возьми. Ни один мужчина на Ближнем Востоке не воспримет тебя всерьёз. Судя по вчерашнему вечеру, они, вероятно, правы».
Она чувствовала, как колотится её сердце. Что здесь происходит? Произошла серьёзная ошибка, которая чуть не привела к её поимке или смерти. Ему следовало поддержать её, а не устраивать ей новый скандал. «В фургоне было двое, а в «Мерседесе» — четверо. Они пытались меня похитить, чёрт возьми! Они стреляли в меня. Вот». Она показала ему струп на ноге, где её ударил кусок тротуара.
«Да, а потом вы привели их прямо в конспиративную квартиру, которая, насколько я знаю, и была для них целью учений!» — резко ответил Филдинг. «Это будет в вашем деле 201», — добавил он, имея в виду личное дело каждого сотрудника ЦРУ. «Не думайте, что это не так».
Кэрри встала.
«Послушай, Дэвис, — сказала она, пытаясь взять себя в руки. — Здесь кроется нечто большее. Ты когда-нибудь задумывался, зачем им понадобился оперативник ЦРУ, если, будь Найтингел двойником, они могли бы годами кормить нас всякой дрянью, и мы бы ели её, как свиньи из корыта? Спроси себя, почему».
«Сядь», — рявкнул Филдинг. «Куда ты собрался? Я с тобой ещё не закончил».
Она сидела. Внутри её трясло от гнева. Она была готова вырвать ему глаза, настолько она была в ярости. Она была так сильна, так могущественна. Боже, неужели она летит на один из своих рейсов? Она чувствовала, как теряет контроль; она была почти на грани убийства. Держи себя в руках, Кэрри. Ты сможешь.
«Дима организовал контакт. Нам нужно её рассмотреть», — осторожно проговорила она, стараясь сдержаться.
«А как насчет ее мобильного телефона?»
Она покачала головой. «В тайнике тоже ничего нет». Для экстренной связи с Димой она использовала дупло дерева в парке Санае. Когда она пришла туда посреди ночи, прочесав клубы, дупло было пустым. Она оставила меловую пометку на ветке, указывая Диме, что ему следует связаться с ней как можно скорее, но у неё было плохое предчувствие, что она не получит от неё ответа.
«Где еще вы смотрели?»
«Le Gray, Whiskey, Palais, её дом — и не нужно об этом говорить; я был осторожен — везде. Никто её не видел. Я вскрыл замок в её квартире. Её не было дома. Похоже, её не было пару дней».
«Ну, она сошлась с последним красавчиком из Эр-Рияда, у которого в кармане есть деньги, и что?»
«Или её пытают, или она уже мертва. Произошла утечка данных, Дэвис. Нельзя игнорировать эту возможность».
«Так ты говоришь», — сказал он, закусив губу. «Что ещё?»
«В доме-убежище никого не было», — сказала она. «Что это было?»
«Бюджет. Счётчики в Вашингтоне». Он пожал плечами. «Они правят вселенной. Нам пришлось урезать расходы. Значит, по твоим словам, ты был чист. Они преследовали тебя. Ты сбежал. Никто не следил за тобой до Ахиллеса? А как насчёт той пожилой женщины, у которой ты отобрал машину?» Он сложил указательные пальцы домиком, его голубые глаза сверлили её. «Она отдаёт свою машину совершенно незнакомому человеку. Зачем ей это делать?»
Она сглотнула. «Она была порядочным человеком. Как женщина с женщиной. Она видела, что я в беде». Она видела, что я в отчаянии, подумала она.
«Или, может быть, она была одной из них и сказала им, где тебя найти. Либо так, либо они её уговорили», — сказал он, сделав жест, словно вырывая ноготь.
«Он что, с ума сошёл?» — подумала она. — «Откуда у него такая чушь?»
«Она понятия не имела, куда я еду. Я сказал ей, что оставлю машину у Crowne Plaza, и я так и сделал. Она ничего не знала о месте в Achilles».
«Нет, но, как и все в Бейруте, она знала, что «Краун» находится на улице Хамра, так что вы направляетесь совсем недалеко. Им достаточно было просто оцепить территорию. Пятьдесят наблюдателей в пятничной толпе, и вы ни одного не заметили». Он с отвращением покачал головой. «Единственный дилетант во всей этой нелепой авантюре сидит прямо напротив меня».
«Не могу поверить. Мне удалось вырваться из смертельной ловушки «Хезболлы», и это моя вина?» — сказала она, снова вставая. Её затошнило. Что происходит? Он что, её увольняет? «Что ты говоришь? Что бы ты предпочёл, чтобы я умерла или попала в плен?»
«Я говорю, что вам здесь конец. Вы, безусловно, скомпрометированы, и нам придётся искать новое безопасное место, благодаря вам».
«А как же мои агенты? Они рассчитывают на меня», — сказала она, и сердце колотилось в голове, как барабан. Её никогда раньше не увольняли. Это было самое отвратительное чувство, которое она когда-либо испытывала.
«Пока что я займусь Димой и остальными твоими Джо. Всё, с тобой покончено. Поговори с Кэрол о том, как всё организовать, и о твоём обратном рейсе», — сказал он. «А я позвоню Беренсону. Это он мне тебя вообще навязал».
«Вот и всё. Вся моя работа, и я пошёл на то, в чём не виноват?»
«Собирайся, Кэрри. Я отправляю тебя обратно в Лэнгли. Может, там найдут для тебя что-нибудь полезное. Не все годятся для работы на поле».
«Ты ошибаешься, Дэвис», — сказала она, стиснув зубы, понимая, что зря тратит время. «За мной не следили. Есть нарушение безопасности. Тебе нужно это проверить».
«Мы разберемся с этим», — сказал он, отмахнулся от нее и взял трубку.
По дороге в аэропорт Вирджил Маравич свернул с Эль-Асад-роуд на кольцевую развязку у бульвара Эль-Садер. Он то и дело поглядывал на Кэрри, облаченную в чёрную абайю , закрывающую всё тело с головы до ног .
«Мне не следовало этого делать, — сказал он. — Не говоря уже о том, что Дахия — не самое безопасное место в мире для чужаков».
Конечно, он прав, подумала Кэрри. Дахия на юге Бейрута – бедный шиитский район, контролируемый вооруженными до зубов боевиками «Хезболлы», которые могут остановить вас на любом перекрёстке. Проезжая мимо, вы всё ещё видели множество разрушенных бомбёжками зданий и пустырей, заросших сорняками и обломками после прошлых израильских атак и долгой гражданской войны.
«Я ценю это», — сказала она, качая головой. «В чём его проблема?»
«Филдинг?» — ухмыльнулся Вирджил. «Он из нашей старой дружной команды, понимаешь? Он знает правила. Кто-то должен был свалить голову из-за Найтингейла и прорыва в Ахиллесе. Он перекладывает вину на тебя, а не на себя».
«Это отвратительно», — сказала она, глядя на Вирджила. Высокий, худой, лысый; она познакомилась с ним во время своего первого наблюдения в Бейруте. Тогда, как и сейчас, они говорили о Филдинге.
«Он что, читал тебе свои «Бейрутские правила»? Одна ошибка — и тебя убьют, а потом пойдут тусоваться. Придурок», — сказал он с ухмылкой в тот первый раз. Именно Вирджил подсказал ей идею носить обручальное кольцо, выходя из дома или отправляясь в путешествие на внедорожниках. «Твоя сексуальная жизнь — не моё дело», — сказал он ей. «Но если ты не хочешь, чтобы это стало делом всех, или тебе не нравится, когда тебя лапают, в этой части света лучше позволить мужчинам думать, что ты принадлежишь другому мужчине, как они это и считают. Нарушение этого табу — более серьёзное табу, чем изнасилование. По крайней мере, кольцо даёт тебе выбор».
Её никогда не тянуло к Верджилу. Она не знала, что он к ней чувствует, и никогда не давала этому понять. Он был женат, но не говорил об этом. Это не имело к ней никакого отношения. Они были коллегами, приятелями по окопу. Она уважала его. Она думала, что он испытывает к ней то же самое. Даже если бы она хотела, они оба знали, что секс только всё испортит, и, по правде говоря, они стали полагаться друг на друга.
«Добро пожаловать в настоящее ЦРУ», — сказал Вирджил, скривившись. Он отнёсся к «пиджакам» с типичным для большинства оперативников в Лэнгли презрением. «Нам не нужны вражеские шпионы. У нас есть своя собственная маленькая организационная клоака. Мне жаль, что вы в неё вляпались».
Они доехали до района Гобейри, где свернули на боковые улочки, где дети играли, пиная банки и используя палки вместо оружия, а мужчины играли в таулу (разновидность нардов) и пили чай у витрин. На стенах зданий красовались огромные раскрашенные лица мучеников, большинство из которых были бородатыми мужчинами, настолько молодыми, что их бороды казались накладными, и повсюду, словно бельё, развешаны жёлто-зелёные флаги «Хезболлы».
Ещё до её отъезда в Ливан Сол говорил ей: «Бейрут — как Стамбул: он находится на двух континентах. Северный Бейрут — это Париж с пальмами, а Дахия — это Ближний Восток».
«Где ты с ней встречаешься?» — спросил Вирджил.
«Супермаркет», — сказала она. «Ей трудно оттуда улизнуть».
«Как ты хочешь это сыграть?»
«Оставайся в машине с работающим двигателем, на случай, если нам понадобится уехать. Если кто-нибудь спросит, ты мой опекун».
«Ну, не подпускай никого слишком близко. С твоей ирландско-американской мордой, даже в абайе и вуали, никого не проведёшь», — ухмыльнулся он.
«Спасибо, Вирджил. Я ценю это. Ты всегда рядом». Она посмотрела на него. «За что?»
Он взглянул на неё. Абайя и хиджаб на ней были – всё это было странно.
«Ты действительно хочешь знать?»
«Да, действительно».
Он кивнул. «Не говори об этом, но ты здесь самый умный, чёрт возьми. Да и внешне ты неплох. Неудивительно, что Филдинг тебя ненавидит. Просто сделай мне одолжение».
«Назовите это».
Он ехал по узкой улочке вверх по холму. Четверо молодых людей с АК-47, покуривая кальян у кальянной , смотрели, как они медленно проезжают мимо. Кэрри, проезжая мимо, натянула на лицо никаб – вуаль.
«Это безумие», — пробормотал он, оглядываясь по сторонам.
«Я должен это сделать. Она доверяет только мне. Я не могу просто бросить её одну».
«Всё, чего я хочу, — не торопись. Как только закончишь, Филдинг приказывает, я должен отвезти тебя в аэропорт».
«Я сделаю это быстро».
«Лучше бы так», — сказал он, сворачивая на узкую улочку, где перед мечетью песочного цвета были сложены мешки с песком. «Не знаю, сколько ещё здесь будет лежать коврик для приветствия», — добавил он, оглядываясь по сторонам.
Кэрри кивнула. Она должна была рискнуть. Из всех её сокровищ Фатима Али, по прозвищу «Джулия» – потому что они с Кэрри впервые встретились в кинотеатре, а потом, когда они гуляли, Фатима призналась, что любит американские фильмы и является большой поклонницей кинозвезды Джулии Робертс, – была той, кто был ей ближе всех. За абайей и никабом скрывалась красивая, темноволосая, острая как бритва женщина, чей муж, Аббас, постоянно издевался над ней из-за мучительного эндометриоза, который мешал ей иметь детей.
Он бил её почти каждый день, называл « шармутой» – шлюхой – и бесполезным куском бездетной кхары , а однажды так сильно избил её монтировкой, что ей пришлось тащиться в больницу с шестью переломами, включая раздробленную берцовую кость, перелом черепа и раздробленную челюсть. Он взял себе вторую жену, девочку-подростка с щербинкой между зубами, и когда она забеременела, он заставил Джулию подчиняться ей, позволяя девочке бить её по лицу и смеяться всякий раз, когда Джулия делала что-то, что ей не нравилось.
Она не могла бросить его, потому что Аббас был командиром «Харакат аль-Махнум», бригады «Организации угнетённых» в составе «Хезболлы». Если она уйдёт, он выследит её и убьёт. Кино было её единственным спасением. Чтобы завербовать её, Кэрри нужно было лишь слушать. Только вот теперь она оставляла Джулию без надежды. Нужно было хотя бы предупредить её лично.
Вирджил заехал на грунтовую парковку за небольшим супермаркетом. Когда Кэрри вышла из машины, он достал автоматический пистолет Sig Sauer и сказал: «Давай быстрее. Кажется, меня здесь меньше, чем всех».
Она кивнула, и, войдя в супермаркет, услышала из ближайшей мечети призыв к полуденной молитве Зухр, и это задело её так, как она не ожидала. Она будет скучать по Бейруту.
Взяв корзинку, она подошла к отделу сухих продуктов. Джулия, тоже в абайе и вуали, разглядывала коробку «Поппинс», популярных ливанских сухих завтраков. Кэрри тоже положила коробку «Поппинс» в свою корзину.
«Так рада тебя видеть», — сказала Кэрри по-арабски. «А как поживает твой муж и семья?»
«Хорошо, альхамдулиллах » – слава Богу, – сказала Фатима, отводя её в сторону, её взгляд метался по сторонам. «Что случилось?» – прошептала она. Кэрри оставила ей записку из одного слова: « йа’ут » – арабское слово, означающее «рубин» – их код для экстренного контакта – под урной в горшке на мусульманском кладбище возле бульвара Байхум. Муж Джулии отслеживал все её звонки и электронные письма; тайник был единственным способом связаться с ней.
«Меня забирают из Бейрута. Новое задание», — прошептала Кэрри, когда они делали вид, что вместе ходят по магазинам.
"Почему?"
«Не могу сказать». Она взяла Джулию за руку. Они шли, держась за руки, как дети. «Я буду скучать по тебе. Жаль, что я не могу взять тебя с собой».
«Я бы тоже хотела», — сказала Фатима, отводя взгляд. «Ты едешь в настоящую Америку, а для меня это как в кино. Выдуманное место».
«Я вернусь, клянусь».
«Что со мной будет?»
«Тебя переведут к кому-нибудь другому. Не ко мне». Глаза Джулии наполнились слезами. Она покачала головой и вытерла слёзы рукавом. «С ними всё будет хорошо. Обещаю», — сказала Кэрри.
«Нет, не будут. Я больше ни с кем разговаривать не буду. Им придётся отправить тебя обратно».
«Ты должен послушать», — сказала Кэрри. «Они этого не сделают».
«Тогда, иншаллах » — если на то будет воля Божья — «они больше никогда не услышат от меня ни слова».
«В случае чрезвычайной ситуации воспользуйтесь кладбищем. Я попрошу кого-нибудь присмотреть за тайником», — прошептала она.
«Мне нужно тебе кое-что сказать». Она огляделась, чтобы убедиться, что их никто не подслушивает, и притянула Кэрри к себе. «На Америку будет совершено нападение. Очень крупное».
"Откуда вы знаете?"
Фатима заметалась, словно пойманный зверь. Она сделала несколько шагов и жестом пригласила Кэрри следовать за ней. Она выглянула за угол прохода, чтобы убедиться, что рядом никого нет.
«Я подслушала, как Аббас разговаривает по своему особому мобильному телефону. Тот, которым он пользуется только в случае крайней необходимости», — прошептала она.
«С кем он разговаривал?»
«Не знаю. Но судя по тому, как он стоял и слушал, он был человеком важным».
«Не думаю, что ему сказали. Я даже не уверен, что это «Хезболла». Но это скоро».
«Как скоро?»
«Я не знаю. Но он сказал: « Халибан жада », понимаешь?»
«Понимаю», — сказала Кэрри. Очень скоро. Она наклонилась к уху Фатимы. «Есть идеи, насколько большой и где?»
Она покачала головой. «Но когда он услышал, Аббас что-то сказал. Аллаху акбар » . «Бог велик » , — автоматически перевела Кэрри. «Мы постоянно это говорим». Она пожала плечами. «Но он сказал именно так. Не могу объяснить, но это меня напугало. Хотела бы я помочь тебе больше. Случится что-то очень плохое».
«Это очень помогает. Правда. Ты в порядке?»
«Нет», — она снова огляделась. «Я не могу остаться. Нас могут увидеть».
«Я знаю. Шокран » . Спасибо. Кэрри сжала её руку. «Мне тоже нужно идти. Будь осторожна».
«Кэрри, — сказала Фатима. — Ты мой единственный друг. Подумай обо мне. Иначе, думаю, я пропала навсегда».
Снаружи раздался гудок. Верджил. Кэрри взяла руку Фатимы и приложила её к своей щеке.
«Я тоже», — сказала она.
ГЛАВА 3
Лэнгли, Вирджиния
После четырёх лет в Бейруте, плюс время в Ираке, ей было непривычно ехать по лесистой Мемориальной парковой дороге Джорджа Вашингтона, отдавая охраннику у ворот значок, который она достала из сейфа, словно обычная пассажирка. Войдя в здание штаб-квартиры Джорджа Буша, она поразилась, как много людей она здесь не знала. Никто не удостоил её второго взгляда в лифте. В юбке, блузке, жакете и с офисным макияжем она чувствовала себя так, будто на ней маска. «Мне здесь не место», – подумала она. Может, я никогда им и не была.
Она не спала всю ночь, не в силах уснуть. Когда она закрывала глаза, чтобы попытаться уснуть, то видела своего отца, Фрэнка Матисона. Не таким, каким он был сейчас, а таким, каким он был, когда она была ребёнком в Мичигане. Он потерял работу в Ford Motor Company, когда ей было шесть лет. Она помнила, как мать приходила к сестре и к ней в комнату, чтобы спать с ними, и они втроём ютились под одеялом, а отец всю ночь ходил по дому, без умолку повторяя, что грядёт чудо; он увидел знак в компьютерном коде.
Она помнила, как отец возил их в Нью-Балтимор на озере Сент-Клер в середине декабря, когда она училась в первом классе, и рассказывал о чуде и о том, как они станут его свидетелями, и как они сидели на причале возле водонапорной башни, вдали от центра города, украшенного к Рождеству, все дрожали от холода и цепенели, глядя на серые воды озера в течение двух дней, а отец всё повторял: «Он идёт. Подожди. Он идёт».
А её мать кричит ему: «Что происходит, Фрэнк? Что за чудо? Неужели Иисус придёт к нам через залив Анкор? Потому что, если это так, и если ангелы идут с ним, скажи им, чтобы принесли нам обогреватели, потому что мы с детьми замерзаем насмерть».
«Видишь водонапорную башню, Эмма? Это математика. Разве ты не понимаешь? Вселенная — это математика. Компьютеры — это математика. Всё — математика. И посмотри, где она находится. Прямо у воды».
«При чём тут математика? О чём вы говорите?»
«Я измерил. От нашего дома до водонапорной башни ровно тридцать семь миль. Вот где произойдёт чудо. Тридцать семь».
«Какое отношение имеют к этому тридцать семь миль?»
«Это простое число, Эмма. Оно было в компьютерном коде. А вода — это жизнь. Моисей ударил по скале, чтобы получить воду. Христос превратил воду в вино в Кане. Смотри. Это грядёт. Вот где это произойдёт. Разве ты не видишь?»
«Это чертова водонапорная башня, Фрэнк!»
Пока они наконец не поехали обратно в Дирборн. Отец молчал, вел машину так, будто хотел кого-то убить. Мать кричала: «Тише, Фрэнк! Ты что, нас убить хочешь?», а старшая сестра Мэгги плакала и кричала рядом: «Стой, папочка! Стой! Стой!». А когда на следующий день она собралась идти в школу, мать сказала ей: «Ничего не говори про отца, поняла?»
Лишь позже она поняла, что то странное, что овладело её отцом, овладело и ими, когда услышала, как родители ругаются во весь голос посреди ночи. Мэгги велела ей оставаться в постели, но сама на цыпочках вышла из комнаты и увидела их на кухне, стены и пол которой были заляпаны едой и битыми тарелками, а мать кричала:
«Три недели! Они сказали, что ты не был на работе три недели и никому об этом не сказал! Конечно, они тебя уволили! А чего ты, чёрт возьми, ожидал? Повышения?»
«Я был занят. Вот увидишь, Эмма. Всё будет хорошо. Они будут умолять меня вернуться. Разве ты не видишь? Всё дело в чуде. Вот тут-то все и ошибаются. Они не понимают. Помнишь номера машин, мимо которых мы проезжали, возвращаясь из Нью-Балтимора? Это был код. Мне просто нужно запомнить эти цифры», — сказал её отец.
«О чём ты говоришь? Кто-нибудь понимает, о чём ты говоришь? Что нам делать? Как мы будем жить?»
«Ради бога, Эмма. Думаешь, они смогут управлять этими серверами без меня? Поверь , они перезвонят мне в любой момент. Будут умолять меня вернуться».
«О Боже, о Боже, о Боже! Что же нам делать?»
А теперь её уволили. Как и её отца.
Сол Беренсон, руководитель ближневосточного подразделения Национальной службы безопасности, ждал её в своём кабинете на четвёртом этаже. Она глубоко вздохнула, постучала и вошла.
Сол, большой, взъерошенный, похожий на плюшевого медведя, мужчина, работал за компьютером. Раввин Сол, как она иногда его называла. Именно он первым завербовал её в ЦРУ холодным мартовским днём, когда она училась на последнем курсе Центра карьеры в Принстоне.
В офисе царил обычный беспорядок, в котором только Сол мог найти выход. Как всегда, плюшевый Винни-Пух лежал на полке рядом с двумя фотографиями: на одной Сол с первым президентом Бушем, в честь которого и назвали здание; на другой – Сол с директором ЦРУ Джеймсом Вулси и президентом Клинтоном.
Когда она села, Сол поднял взгляд от компьютера.
«Ты нашла какое-то место?» — спросил он, наклонив очки, чтобы лучше ее видеть.
«Однокомнатная квартира в Рестоне», — сказала она.
"Удобный?"
«Это недалеко от платной дороги Даллеса. Мы об этом и поговорим?»
«О чем вы хотите поговорить?»
«Вы видели информацию от Джулии. Вы должны отправить меня обратно в Бейрут».
«Этого не случится, Кэрри. Думаю, ты даже не представляешь, скольких людей ты разозлила и насколько всё это серьёзно».
«Я вырвался из ловушки «Хезболлы», Сол. Ты бы предпочёл, чтобы они схватили меня и выставили напоказ по «Аль-Джазире» как шпиона ЦРУ? Потому что, судя по тому, как со мной обращались, я начинаю думать, что именно этого вы с Дэвисом и хотели».
«Не будь идиотом. Всё не так просто», — сказал он, почёсывая бороду. «Всё никогда не бывает так просто».
«Ты ошибаешься. Всё именно так просто. Меня подставили, и теперь безопасность Бейрутского резидентура под угрозой, а у тебя есть этот чёртов начальник резидентуры, который хочет только одного: убить гонца».
Сол снял очки. Без них его взгляд стал мягче, менее сосредоточенным.
«Ты всё усложняешь, Кэрри», — сказал он. Он протёр очки о рубашку и снова надел их.
«А я когда-нибудь?» — спросила она.
«Нет», — криво усмехнулся он. «Знаешь, ты был занозой в заднице с самого начала».
«Так зачем вы меня наняли? Я не единственная женщина в Америке, которая говорит по-арабски», — сказала она, откидываясь на спинку стула и глядя на его Винни-Пуха в красной футболке с изображением Пуха. Он как-то сказал ей, что Пух — идеальная метафора для описания человеческой природы. Чтобы описать нашу страсть, достаточно было заменить всего одну букву: «мёд» на «деньги».
«Послушай, Кэрри, глава резидентуры ЦРУ — как капитан корабля. Это одна из последних чистых диктатур на земле. Если он не считает, что может доверять тебе и твоим суждениям, я мало что могу сделать».
Она выпрямилась на стуле, вся напряглась, сжав колени, словно это было собеседование. «Ты его начальник. Уволь его, а не меня». «Пожалуйста, — подумала она. — Пожалуйста, Сол. Пожалуйста, поверь мне. Сол был единственным, кому она могла доверять, единственным, кто верил в неё. Если он отвернётся от неё, у неё ничего не останется; она станет никем».
«Не могу», — сказал он. «Подумайте об этом. Моя работа — как быть адмиралом флота. Если я начну увольнять капитанов за их суждения, они начнут постоянно сомневаться в себе. От них не будет никакой пользы ни мне, ни кому-либо ещё. Мне нужно взглянуть на ситуацию шире».
«Чушь собачья!» – сказала она, вставая и думая: «Почему он не понимает?» Это был Сол. Он должен был быть на её стороне. «Это полная чушь. Дело не в морали, безопасности или какой-то другой ерунде. Это политика. И это отвратительно». Она уставилась на него. «Когда ты стал одним из них, Сол? Людьми, которые готовы продать эту страну ради собственной жалкой карьеры?»