Наверху, на сторожевой башне, впередсмотрящий протрубил в свой рог: долгий, немелодичный звук. "Две колесницы приближаются с юга, лорд король!" он проревел.
Со двора далеко внизу Джерин Лис, король севера, приложил ладонь ко рту и ответил: "Спасибо, Андивер. Мы увидим, кто они, когда они доберутся сюда".
"Разве ты не собираешься подняться на частокол и посмотреть?" - возмущенно потребовал часовой.
"Одним словом, нет", - ответил Джерин. "Если воины, стоящие двух колесниц, могут завоевать Лисью Крепость, то либо они боги, и в этом случае от одного взгляда на них мне не будет никакой пользы, либо мы все такие трусы, что люди, которые сейчас на частоколе, разбежались бы, а этого тоже не происходит. Так что я подожду их здесь, большое спасибо ".
Андивер сказал что-то, чего высота его положения не позволила Джерину понять. Лис решил, что это, вероятно, к лучшему.
Его сын Дагреф улыбнулся ему. "Это было очень логично", - сказал он. В четырнадцать лет Дагреф был так же безжалостно логичен, как самый устрашающий ситонианский философ, который когда-либо зарабатывал на жизнь чтением лекций в Элабонской империи. Еще двадцать лет назад королевство Джерина, как и остальные земли к северу от Высокого Кирса до реки Ниффет, было пограничной провинцией Империи. Элабон, однако, покинул земли к северу от гор перед лицом разрушительной ночи оборотней, вызванной одновременным наступлением полнолуния всех четырех лун и, почти случайно, варварскими трокмуа , наводнившими юг над Ниффет.
"Это действительно было", - сказал Джерин. "Ну и что?"
Дагреф уставился на него. У мужчины и юноши было вытянутое лицо, длинный нос и смуглый цвет лица. У Дагрефа, однако, был только тонкий пушок на щеках и подбородке, а его волосы были каштановыми, почти черными. Аккуратная борода и волосы Джерина были седыми, и с каждым годом становились все седее: сейчас ему было за пятьдесят, и он часто узнавал это по скрипу в костях.
"Логика - величайший инструмент, величайшее оружие в мире", - заявил Дагреф.
"Это зависит от того, что ты делаешь", - ответил Джерин. "Если ты в центре драки, ты не можешь убить гради или Трокма? или один из веселых приспешников Араджиса Лучника с метким силлогизмом. Вот почему мы время от времени носим с собой эти вещи ".
Он поднял свой меч. Солнце сверкнуло красным, как кровь, на полированной кромке бронзового лезвия. Дагреф тоже держал меч. Ему нравилось фехтовать с ним гораздо меньше, чем со своим умом. С последним он был очень опасен, с первым - лишь отчасти.
"Давай". Джерин сделал вид, что собирается напасть на него. "Если какой-нибудь большой уродливый болван отрежет от тебя куски, не имеет значения, что он никогда не слышал о законе исключенной середины. Тебя не будет рядом, чтобы потом проинструктировать его ".
Дагреф парировал удар. Его ответный удар заставил Джерина отступить на шаг. Они не сражались друг с другом так часто, как это делал бы Джерин, не будь он левшой: обучение бою с ним привело лишь к тому, что Дагреф научился сражаться с другими. Его сын тоже был левшой, что дало Джерину редкий шанс увидеть, с чем сталкивались другие, когда встречались с ним.
"Держи клинок поднятым!" - предостерег Лис. "Ты не держишь лезвие поднятым, я могу сделать что-то вроде этого" - Он нанес удар по голове Дагрефа, такой быстрый и резкий, что его сыну пришлось отшатнуться. "Или даже это". Лис сделал ложный выпад еще одним ударом в голову; если бы он не остановил свой выпад, он бы всадил его в грудь Дагрефа.
"Да, я понимаю". Дагреф кивнул. И он тоже понял. У него были задатки хорошего фехтовальщика; у него были длинные руки и быстрые ноги, и он не делал одно и то же неправильно снова и снова. Но он также не делал автоматически правильные вещи, а когда он это делал, то делал недостаточно быстро. Только годы терпеливой практики могли дать ему необходимую скорость. Интеллектуально он понял это (он был очень хорош в интеллектуальном понимании вещей). "Давай попробуем еще раз, отец".
Это были те слова, которые Джерин хотел услышать. Однако, прежде чем он смог снова пройти через проход, один из его людей на частоколе бросил вызов приближающимся колесницам: "Кто идет к замку Лиса?"
Ответ заставил Джерина забыть об искусстве владения мечом и все-таки поспешить на частокол: "Я Марланц Сырое Мясо, эмиссар короля Араджиса Лучника, пришел поговорить с королем Джерином".
"Привет, Марланц", - позвал Джерин, как только добрался до дорожки и смог выглянуть из-за верхушек бревен частокола. "Заходи, добро пожаловать. Я выслушаю все, что скажет Араджис, хотя и не обещаю, что буду что-то предпринимать по этому поводу ".
По его команде привратники опустили подъемный мост через ров вокруг частокола. Колесница Марланца с грохотом въехала в Лисью крепость. Представителем короля Араджиса был крупный мужчина под тридцать; из предыдущих встреч с ним Джерин знал, что он умнее, чем выглядит. "Привет, лорд король", - сказал Марланц, когда Лис спустился, чтобы поприветствовать его.
Когда Джерин пожал ему руку, большая лапа Марланца (слово, которое естественным образом пришло на ум Джерину, поскольку в Марланце была черта оборотня) почти поглотила его собственную. "Что привело тебя на север на этот раз?" спросил Лис, хотя у него было плохое предчувствие, что он уже знал.
И, конечно же, Марланц сказал: "Лорд король, Араджис велел мне передать вам, что он не собирается бездействовать, если сын Балсера Дебо поклянется вам в почтении и верности. Он предупреждает вас, чтобы вы не занимались этим дальше ".
Фокс свысока посмотрел на посла Араджиса, что было непростым подвигом, поскольку Марланц был на три-четыре пальца выше него. "Араджис не имеет права указывать ни Бэлзеру, ни мне, какие у нас могут быть отношения. Бэлсер никогда не был вассалом Араджиса, как и его отец до него. Балсер называет себя бароном, не более того, но он такой же свободный человек и независимый лорд, как я - или как Араджис."
"Да, и Араджис намерен оставаться свободным и не попадать под ваше влияние", - сказал Марланц.
"Если по собственной воле он хочет объявить себя моим вассалом, Араджис не имеет права запрещать это".
Марланц Сыроежка сложил толстые руки на широкой груди. "Лорд король, король Араджис достаточно силен, чтобы навязать свою волю Балзеру - и вам".
В конце концов, все сводилось к силе, подумал Джерин. Адиатуннус Трокме, соперник, а ныне вассал, впервые провозгласил Лиса королем севера после того, как тот отбил пиратов Гради обратно в единственную крепость на краю Оринийского океана. Араджис начал называть себя королем немного позже, его притязания проистекали из того, что он был единственным дворянином, оставшимся в северных землях с достаточной силой, чтобы противостоять Джерину.
"Если Араджис попытается это сделать, он получит войну, о которой говорил, что не хочет с тех самых пор, как сразу после ночи оборотней", - ответил Джерин. "Скажи ему это, Марланц. Убедитесь, что он это понимает. И скажите ему, что, если он попытается это сделать, я верю, что в конечном итоге он станет самым жалким человеком, когда-либо рожденным ".
Марланц нахмурился. Он знал Джерина достаточно долго, чтобы понимать, что Фокс не случайно так хвастается. В молодые годы Марланц был скорее громилой, чем дипломатом. С годами он набирался мастерства. В эти дни Араджис, вероятно, доверял ему больше, чем кому-либо другому - не то чтобы Араджис кому-то очень сильно доверял. Пытаясь говорить примирительным тоном, Марланц сказал: "Вы должны видеть, как обстоят дела, лорд король. Позиции Бэлсера направлены, как нож, прямо в сердце земель, признающих сюзеренитет короля Араджиса. Если они попадут под ваш контроль, вы будете на полпути к вторжению в его владения прямо там."
Джерин нахмурился в ответ. В сандалиях Араджиса его приобретение выглядело бы именно так. "Я не хочу использовать холдинг в качестве ножа. Я хочу использовать это как щит против Араджиса", - сказал Лис. "В его руках это едва ли менее опасно для меня, чем для него в моих. Ты мог бы напомнить ему, что именно он провел колесницы мимо границы Бэлсера, чтобы запугать его и заставить уступить. Я ничего не могу поделать, если Бэлсер вместо этого заговорил со мной."
"Возможно, было бы лучше, если бы мы могли сохранить нейтралитет Балсера между вами и Араджисом, не склоняясь ни к тому, ни к другому", - сказал Марланц.
"Это было бы прекрасно", - сказал Джерин. "Это было прекрасно, пока это продолжалось. Не я был тем, кто это изменил. Теперь Бэлсер не думает, что может доверять Араджису в том, что он держит свои руки там, где они должны быть. Должен ли я сказать ему: `Нет, прости, я не буду защищать тебя от твоего соседа, даже если ты этого захочешь"?"
Марланц выглядел несчастным. "Я знал, что это глупо", - пробормотал он; Джерин не думал, что тот должен был услышать. Посланник Араджиса собрался с духом. "Лорд король, мне жаль, но у меня здесь не так много места, чтобы маневрировать. Король Араджис велел мне передать тебе, что, если Балсер станет твоим вассалом, это будет означать войну между вами двумя."
"Тогда это будет война". Джерин хлопнул Марланца по спине и махнул ему в сторону замка Фокс. "Я не думаю, что нам еще нужно начинать убивать друг друга. Почему бы тебе не пройти в большой зал и не выпить со мной немного эля, не съесть немного хлеба, и мы посмотрим, что еще мы можем для тебя приготовить ".
"Я с радостью сделаю это правильно", - сказал Марланц. "Вы сварили отличный эль, когда я был здесь в последний раз, лорд король, и вы не из тех, кто проговорится о чем-то подобном. И у тебя есть имя во всех северных землях за то, что ты хорошо накормил своих друзей-гостей ".
"Вероятно, я заслужил это, когда мне удалось вытащить тебя из своего убежища до того, как ты опустошил кладовую - как раз перед этим", - сказал Джерин. Марланц рассмеялся, хотя, как и в большинстве шуток Джерина, в этой была доля правды. "Пошли", - поторопил Лис, и они бок о бок вошли в большой зал.
Ван Сильная Рука, Райвин Лис и сын Карлуна Вепина сидели за столом возле очага, а перед ним - алтарь Всеотцу Дьяусу. Перед каждым из них стояли кружки эля из просмоленной кожи. Ван также грыз жареное баранье ребрышко. Когда Джерин и Марланц вошли, большой чужеземец бросил его в тростник на полу, чтобы посмотреть, как из-за него дерутся две собаки.
"Клянусь всеми богами, это сырое мясо Марланца", - прогрохотал Ван, узнав посланца Араджиса. Он поднялся со скамьи и подошел, чтобы пожать Марланцу руку. Как они делали всякий раз, когда встречались, двое крупных мужчин изучали друг друга. Джерин изучал их обоих. Золотоволосый чужеземец был выше и шире в плечах, но он также был старше, примерно на год или два в любом случае от возраста Лиса. На пике своей карьеры он был сильнее Марланца - он был сильнее всех, кого Джерин когда-либо знал. Но Марланц, на десять лет моложе, был ближе к своему собственному пику, который тоже был внушительным. Если бы они вдвоем подрались… Джерин не знал, что произошло бы. Это было странно. За более чем двадцать лет, прошедших с тех пор, как Ван приехал в Лисью крепость, он всегда был уверен, что его друг может превзойти любого простого человека. Теперь, теперь мы стареем, подумал Джерин. Сила уходит. Он улыбнулся про себя. Коварство, однако, остается коварством. вслух он сказал: "Марланц говорит, что Араджис пойдет на нас войной, если Балсер выкажет мне почтение и верность".
"Он может попробовать", - сказал Ван. "Хотя я не думаю, что потом он будет так уж счастлив". Несколькими годами ранее он бы завопил от радости при мысли о предстоящей драке. Он по-прежнему не уклонялся от этого - Джерин не мог представить, чтобы он уклонялся от драки, - но он больше не устремлялся к ней, как мужчина, устремляющийся к своей возлюбленной.
"Мой король сейчас недоволен этим, - ответил Марланц, - но он не отступит от этого, если это не означает, что его собственные права будут нарушены".
Это заставило Райвина Лиса заговорить: "По правде говоря, король Араджис не имеет никаких прав на владения сына Балсера Дебо, это никогда не было его поместьем".
"Я сказал то же самое, - ответил ему Джерин, - но и вполовину не так красиво".
"У тебя нет преимуществ благородного воспитания к югу от Высоких Кирсов", - ответил Райвин, как будто прощая своего товарища Лиса за недостатки, которые тот не мог контролировать. После двух десятилетий, проведенных в северных землях, Райвин все еще цеплялся за замысловатые выражения, которым научился в сердце Элабонской империи, и за золотое кольцо, которое он носил в левом ухе, - манерность, к которой остальные вассалы Джерина никогда полностью не приспосабливались.
Марланц перевел взгляд с Райвина на Джерина и обратно. "Как я уже отмечал ранее, он имеет право помешать более сильному соседу воспользоваться преимуществом более слабого".
"Как я отмечал ранее, - многозначительно сказал Джерин, - если бы Араджис не был сильным соседом, способным воспользоваться преимуществом более слабого, Балсер не был бы заинтересован в том, чтобы я стал его господином".
"Если ты сказал ему это там, - сказал Ван, - ты привел его сюда, чтобы рассказать это снова?"
"На самом деле, я привел его сюда за элем, хлебом и всем, что мы сможем раздобыть на кухне в качестве мяса", - сказал Джерин. Он снова хлопнул вассала Араджиса по плечу. "Садись, Марланц. Если нам с Араджисом придется драться, мы будем драться. А пока ты мой друг-гость".
Слуги принесли Марланцу стакан для питья, круг лепешек и несколько ребрышек, похожих на те, что грыз Ван. Сын Карлуна Вепина, управляющий Джерина, выглядел так, словно подсчитывал стоимость всего. Так оно, без сомнения, и было: Фокс не взял бы его на эту работу, если бы он не следил за каждым кувшином эля, мешком бобов и бочонком соленой свинины.
Что бы Карлан ни думал, он держал это при себе, пока рядом были другие воины, кроме Джерина. Он не был бойцом. Он был старостой деревни крепостных неподалеку от Лисьей Крепости, пока Джерин не поймал его на жульничестве с тамошними отчетами, когда он пытался утаить продукты от своего сюзерена. Это принесло ему и повышение, и предупреждение о том, что произойдет, если Фокс когда-нибудь снова поймает его на жульничестве. Либо он больше не жульничал, либо делал это слишком хорошо, чтобы Джерин заметил. Фокс не думал, что Карлан был достаточно умен, чтобы это сошло ему с рук; он почти, но не совсем надеялся, что ошибается.
Марланц строил глазки одной из служанок. Джерин случайно узнал, что она недавно вышла замуж и счастлива со своим мужем. Она продолжала обслуживать посланника Араджиса, но не сделала ничего, чтобы ободрить его, и вывернулась, прежде чем у него появился шанс усадить ее к себе на колени.
Он взглянул на Джерина. "Ты всегда предоставлял своим крепостным право голоса в том, что они должны делать, чтобы твои гости были довольны".
"Я не изменился", - ответил Фокс. "Насколько я могу судить, принуждение их к постели с мужчинами, которых они не хотят, только доставляет неприятности. Если ты ей интересен, Марланц, это прекрасно. Если это не так, может быть, ты сможешь найти кого-то другого, кто это сделает ".
Марланц не придавал этому значения. Джерин вспомнил, как он был склонен поступить именно так, когда впервые приехал в Лисью крепость. Да, он кое-чему научился за прошедшие пятнадцать лет. И, конечно, поскольку он сам был на пятнадцать лет старше, он тоже не горел так горячо, как тогда.
"Я провел ночь во владениях вашего сына по пути сюда, в вашу крепость, лорд король", - заметил Марланц, меняя тему разговора с легкостью, которой у него не было в молодости. "Кажется, он сам по себе превращается в прекрасного барона".
"За что я благодарю тебя", - сказал Джерин. "Да, я думаю, Дарен замечательный парень. Конечно, будучи его отцом, я бы думал так, даже если бы это было не так".
"Ну, это так", - сказал Марланц. "И я также не видел никаких признаков того, что его бароны-вассалы не такие, какими они должны быть. Насколько я помню, у тебя были с этим некоторые проблемы."
"Немного", - признал Лис. Дарен владел своим владением как внук предыдущего барона, Рикольфа Рыжего, а не как сын Джерина. Мелкие бароны Рикольфа были далеко не в восторге от его принятия, отчасти потому, что боялись влияния Джерина, а отчасти потому, что после смерти Рикольфа у них появилась надежда вообще избежать вассальной зависимости и начать действовать самостоятельно. Насколько мог видеть Джерин, надежда, очевидно, была глупой, но это не помешало им осуществить ее. Многие надежды, которые питали мужчины, были очевидной глупостью для всех, кроме них.
"Да, Дарен - прекрасный молодой человек". Марланц склонил голову набок. "Он наследник твоего королевства, или тот самый Дагреф, которого я видел с тобой во дворе?"
"Да", - ответил Джерин, и пусть Марланц делает с этим все, что ему заблагорассудится. Дарен был его сыном от Элизы, дочери Рикольфа. Он не видел ее с тех пор, как Дарен был малышом; она сбежала с разъездным лошадиным доктором. Дагреф, его сестра Клотильда и его брат Блестар были его от Силэтр, бывшей Сивиллы в святилище бога дальновидения Байтона в Икос. Лис вздохнул. Жизнь никогда не была такой простой, как хотелось бы.
"На что да?" Требовательно спросил Марланц: Джерин знал, что он был настойчив. Фокс просто улыбнулся ему. Через некоторое время вассал Араджиса понял, что прямого ответа он не получит. Он улыбнулся в ответ, пожал плечами и осушил свой стакан с элем. Служанка - не та, которую он пытался заложить, - наполнила его за него.
Джерин сделал глоток своего эля. Ему стало интересно, куда делся Дагреф. Его старший сын от Силэтр обладал любопытством столь же свирепым и безжалостным, как длиннозуб: он должен был осаждать Марланца всевозможными вопросами. Лис задавался вопросом, что он нашел более интересным, чем прибытие почти незнакомого человека.
Если бы Дарен был в том же возрасте, Джерин предположил бы, что он ушел с девушкой. Но любопытство Дагрефа пока проявлялось скорее интеллектом, чем телом. Фокс подозревал, что в один прекрасный день служанка выбьет у него из-под ног ноги. Что произошло бы после этого, было бы интересно.
Не успел Джерин подумать о своем сыне, как Дагреф, словно по зову, вбежал в большой зал. Он удостоил Марланца Сыроежки не более чем беглым взглядом. "Отец, иди сюда скорее, за конюшнями", - воскликнул он. "Это снова Фердулф".
"О, клянусь богами", - сказал Джерин, что, когда дело касалось Фердулфа, имело пугающе буквальный смысл. Лис вскочил на ноги. Дагреф, доставивший сообщение, уже умчался прочь. Джерин устремился за ним, с каждым шагом осознавая, что он уже не так быстр, как раньше.
Позади себя он услышал, как Ван и Райвин тоже воскликнули. Мгновение спустя они последовали за Фоксом. А Марланц наступал им на пятки. Он понятия не имел, что происходит, но хотел выяснить.
Дагреф обежал вокруг Лисьего замка, затем театрально указал указательным пальцем. "Там!" - сказал он.
Там были Клотильда и Блестар. Там также были Маэва и Кор, дети Вана. Маэва, хотя и была на год младше Дагрефа, уже расцветала зрелой женственностью - но женственностью героических масштабов. Кровь Вана сказывалась в ее темпераменте, а также в ее размерах и силе; она хотела быть воином, и Джерин, к своей собственной тревоге, подумал, что из нее получится хороший воин. Кор был еще более тревожным. Он также унаследовал телосложение своего отца, но свой зажигательный характер унаследовал прямиком от Фанд, Трокм? женщины, с которой Ван жил в чем-то меньшем, чем супружеское блаженство.
И там были Джеродж и Тарма. Два монстра возвышались над всеми своими товарищами, даже Маэвой. Они были большими, волосатыми и удивительно уродливыми, с когтистыми руками и ногами, низкими лбами, маленькими глазками под нависающими надбровными дугами и длинными челюстями, полными крупных зубов (хотя правый верхний клык Джероджа был скорее золотым, чем натуральным). Они оба помахали Джерину, который вырастил их из... Он предположил, что "детеныши" - лучшее слово.
Он не видел Фердулфа. И затем, как раз перед тем, как Дагреф снова сказал "Там!", он увидел. Сверхъестественно красивый четырехлетний малыш снял свою тунику и расхаживал в воздухе примерно в двадцати футах от земли.
"Магия?" Спросил Марланц из-за спины Джерина с похвальным в данных обстоятельствах спокойствием.
Лис покачал головой. "Не совсем". Он повысил голос, обращаясь к Фердулфу: "Спускайся оттуда немедленно, пока ты..." Он остановился. "Прежде чем ты причинишь себе боль" не сработало, как это было с его собственными детьми. Фердулф не собирался причинять себе боль. Джерин не был уверен, что Фердулф мог причинить себе боль. Он попробовал другую тактику: "... прежде чем ты сведешь всех здесь с ума".
"Какое мне дело?" Фердулф стоял на голове, не опираясь ровно ни на что. У него был не четырехлетний голос, а тот же грубый, насыщенный баритон, который был у него с тех пор, как он был новорожденным младенцем.
Марланц сказал: "Лорд король, не могли бы вы, пожалуйста, рассказать мне, что здесь происходит?" Он спокойно отнесся к Джероджу и Тарме; он встречал их раньше. Фердулф, однако, был для него в новинку. Как и большинство мужчин в северных землях, он относился к новому с подозрением.
Джерин в большинстве случаев этого не делал. В случае с Фердулфом он сделал исключение. Стараясь говорить небрежно, он ответил: "Это сын Маврикса от Фульды, здешней крестьянки. Теперь ты понимаешь?"
На мгновение Марланц не понял. Затем он понял, и его глаза расширились. "Маврикий?" Он изо всех сил старался подражать ровному, бесстрастному тону Джерина, но ему не очень везло. "Ситонийский бог вина?" Спокойствие сменилось изумлением: "Вы добрались сюда божьим путем, лорд король?"
"Да, маленький ублюдок", - сказал Джерин, что, имея дело - или пытаясь иметь дело - с Фердулфом, подтвердилось во многих отношениях.
Дагреф дернул отца за рукав. "Я привел тебя сюда, чтобы ты мог что-нибудь с ним сделать", - многозначительно сказал он. "В прошлый раз, когда он начал вот так носиться по воздуху, он надул всех нас, и я хотел посмотреть, сможем ли мы предотвратить повторение этого". Взгляд, которым он одарил Фокса, говорил о том, что надежность его отца только что снизилась для него.
"Что именно ты хочешь, чтобы я сделал?" Спросил Джерин с некоторым раздражением. "Я не могу прислонить лестницу к воздуху, как прислонил бы к частоколу". Он бросил осторожный взгляд на маленький член Фердулфа. Ребенок Маврикса обладал божественной силой и чувством юмора четырехлетнего ребенка; Фоксу было трудно представить более устрашающее сочетание.
Дагреф глубоко вздохнул. "Если ты сию же минуту не спустишься оттуда, - сказал он Фердулфу, - никто из нас еще долго не будет играть с тобой". Его голос сорвался посреди угрозы, поэтому он звучал не так свирепо, как мог бы, но он звучал так, как будто имел в виду то, что сказал. Он всегда говорил так, как будто имел в виду то, что сказал. Он указал на своих товарищей. Клотильда и Блестар кивнули. То же самое сделали Маэва и Кор. И, с запозданием, то же самое сделали Джеродж и Тарма.
"О, ладно", - угрюмо сказал Фердулф, очень похожий на своего собственного отца, который возвел раздражительность в ранг искусства. Он плавно спустился и снова надел тунику.
"Это было храбро сделано", - сказала Маэва. Она смотрела на Дагрефа с задумчивым интересом, к которому он пока оставался в значительной степени слеп.
"Это было храбро сделано", - согласился Джерин; указывать Фердулфу, что делать, требовало мужества. Что ж, у его сына никогда не было недостатка в этом. Здравый смысл, возможно, но не наглость. Фокс продолжал: "Но почему ты позвонил мне, когда мог справиться с этим сам?"
"Я не знал, сработает ли это", - ответил Дагреф, - " и я думал, у тебя будет идея получше. Когда ты не ..." Он поднял одну бровь, как мог бы сделать Джерин. У тебя должна была быть идея получше, сказал он без слов.
Гораздо более осторожным голосом, чем до сих пор, Марланц Сыроежка спросил: "Что вообще может делать маленький божок, кроме как летать?"
"Что все?" Джерин хлопнул рукой по голове, как будто она болела. Когда он подумал о Фердулфе, она вскоре действительно заболела. "Кто знает? Я скажу вам вот что: я пошел повидаться с ним, как только узнал, что он родился, и он поздоровался со мной тем же голосом, который вы слышали у него сейчас. С тех пор жизнь не была скучной, поверь мне ".
"Его мать тоже богиня, или демон, или..." Марланц замолчал, казалось, догадываясь, как мало он мог догадаться.
Улыбка Джерина была ироничной. "Я же говорил тебе, его мать зовут Фулда. Она все еще живет в деревне недалеко от здешней крепости. У нее красивое лицо и зрелое тело, вот почему я использовал ее, когда призывал Маврикса против гради - что, если вам интересно, было хорошей идеей, которая не сработала. Фердалф слушает ее, когда ему хочется, и игнорирует в остальное время, примерно то же самое он делает для всех остальных ".
"Ты сказал мне, что вызвал Маврикса, когда я был здесь в последний раз", - сказал Марланц, вспоминая. "Ты не сказал мне, что у него была женщина с ребенком".
"Фердулф тогда еще не родился", - ответил Лис. "Тогда я не знал, что получу. Если уж на то пошло, я до сих пор не знаю, что у меня есть. Почему бы нам не вернуться в большой зал и не выпить еще по кружечке эля, и мы могли бы еще немного поговорить об этом?"
"Достаточно хорошо, лорд король". Марланц поспешил обратно в зал, как будто он боялся Фердулфа и пытался скрыть это от всех, особенно от самого себя.
**
Силэтр работала в библиотеке королевства - это было преувеличением по сравнению с тем, что занимала одна комната наверху замка Лис, но Джерин преувеличивал это с тех пор, как сменил своего отца на посту местного барона, более двадцати лет назад. Она спустилась к ужину.
Когда она это сделала, Марланц склонился перед ней. "Леди, учитывая, что вы были Сивиллой в Айкосе, и видя, как дальновидный бог говорил там через вас", - сказал он, подходя к своему вопросу по пунктам, как юрист к югу от Хай-Кирс, - "означает ли это, что этот Фердулф, которого вы держите здесь, уделяет какое-то особое внимание тому, что вы говорите?" Он говорил о сыне Маврикса так, как мог бы говорить об опасном диком звере, что показалось Джерину вполне уместным.
Силэтр серьезно обдумала этот вопрос, как будто ожидала, что Байтон заговорит через нее здесь и сейчас. После того, как она почти минуту чесала свой острый подбородок, она дала короткий ответ: "Не очень часто".
Марланц уставился на него, затем начал смеяться. "Что ж, это верно, и ошибки быть не может", - сказал он, последние два слова растворились в огромном зевке. Он повернулся обратно к Джерину. "Если вы будете настолько любезны, чтобы кто-нибудь проводил меня в мою спальню, я буду вам за это благодарен. Я провел немало дней в дороге, возвращаясь из крепости Араджиса."
"Я могу это сделать", - сказал Джерин и махнул слуге, который увел посланца Араджиса прочь. Воины, сопровождавшие Марланца, будут спать в большом зале; Лис позаботился о том, чтобы у них было много одеял, чтобы им было удобно. Никто в Лисьей Крепости не должен был бояться ночных призраков, потому что он взял за правило давать им кровь, в которой они нуждались, чтобы не приставать к смертным.
Как только Марланц ушел, Силэтр снова сделала задумчивое выражение лица. "Как ты думаешь, мы могли бы найти способ использовать Фердулфа?" тихо спросила она.
"Ты имеешь в виду, против Араджиса?" Так же тихо спросил Джерин. Его жена кивнула. Он сказал: "Я никогда не думал об этом раньше. Я никогда не представлял Фердулфа делающим что-либо, кроме того, что он хочет ". Он огляделся. Никто из мужчин, пришедших в Лисью крепость с Марланцем, казалось, не слушал, и двое из них уже спали, но Джерин не постарел настолько, насколько он постарел - старше,чем я когда-либо думал, - из-за ненужного риска. Необходимые были достаточно плохими. "Давай поговорим об этом наверху".
"Хорошо". Силэтр поднялась со скамьи одним плавным движением. Они с Джерином поднялись по деревянной лестнице, держась за руки.
В комнате, ближайшей к верху лестницы, спорили Ван и Фанд. Чужеземец и Трокм? Женщина смотрела на ссоры так, как большинство людей смотрят на мясо и питье. Джерин встретился взглядом с Силэтр. Криво усмехнувшись, он покачал головой. После того, как Элиза ушла от него, до того, как он встретил Силэтр, он некоторое время разделял привязанность Фанд - и ее вспыльчивый характер - с Ваном. Неудивительно, что он делал все возможное, чтобы его уравновешенная жена оставалась такой же. У него были стандарты сравнения.
Они с Силэтр делили соседнюю спальню со своими детьми. Поскольку ему не хотелось все объяснять Дагрефу (как бы сильно его сын ни считал себя вправе требовать объяснений), и поскольку Клотильда вполне могла все еще бодрствовать, он провел Силэтр и мимо этой двери. Она кивнула, понимая его причины без того, чтобы ему нужно было их излагать. Еще одна причина любить ее, подумал он.
Комната Райвина находилась по другую сторону от комнаты Лиса. Поскольку Райвин умел хранить секреты не больше, чем Фанд сохранять спокойствие, Джерин прошел мимо его комнаты. В следующей спальне находился Марланц. Напротив нее находилась библиотека, к которой Джерина и Силэтр тянуло, как перышки, скользящие к натертому янтарю.
Немногие в северных землях знали их буквы. Силэтр не знала, пока Джерин не научил ее им, приведя в Лисью крепость. Он думал предоставить ей здесь полезное место, не зная, что очень быстро влюбится в нее - и она в него тоже, что показалось ему более странным и чудесным. Она также влюбилась в книги. Это, в отличие от влюбленности в него, он полностью понимал. Он сделал это сам.
Он открыл дверь, затем жестом пригласил ее войти вперед. Она вошла - и начала смеяться. Когда он последовал за ней в комнату, он тоже рассмеялся. Там сидел Дагреф перед лампой, уткнувшись носом в свиток.
Джерин взглянул на Силэтр. "Любой бы подумал, что он наш ребенок", - сказал он.
Дагреф посмотрел на своих родителей. "Конечно, я твой ребенок", - раздраженно сказал он, "и я уверен, что ты пришла сюда, чтобы поговорить о том, что, по твоему мнению, не мое дело".
"Ты прав", - сказала ему Силэтр.
"Это несправедливо", - сказал он. "Как я должен узнать то, что мне нужно знать, если ты не позволяешь мне узнать об этом?" Он начал удаляться, затем остановился под пристальным взглядом Джерина. Когда он вернулся, свернул свиток и положил его на место, его отец перестал сердито смотреть.
"Это было хорошо", - сказала Силэтр с улыбкой после того, как ее сын ушел. "Он понял, почему ты был несчастлив".
"Во всяком случае, что-то", - согласился Джерин. "Скажите ему одно и то же четыреста раз подряд, и он начнет слушать - если это его устроит. Если нет ..." Его хмурый вид сказал о том, что произошло потом. Через мгновение он продолжил: "И все же, если это то, чему он хочет научиться, он впитает это, как сухая земля впитывает первый дождь в году".
Силэтр смотрела на него с веселой нежностью. "Любой мог бы подумать, что ты был ему отцом", - пробормотала она.
Лис попытался снова сверкнуть взглядом, но вместо этого рассмеялся. "Ты слишком хорошо меня знаешь - и у тебя в целом слишком мало уважения к своему королю". Это тоже рассмешило Силэтр. Но Джерин быстро протрезвел. "Можем ли мы использовать Фердулфа как оружие против Араджиса, если все-таки начнем войну?"
"Я была бы счастливее попробовать это, если бы он был сыном любого другого бога, а не Маврикса", - сказала Силэтр.
"Почему ты так говоришь? Потому что Маврикий, пожалуй, наименее предсказуемый бог в чьем-либо пантеоне, или потому что он показал, что не любит меня в частности?"
"Да", - сказала Силэтр, как Джерин с Марланцем. Он скорчил ей гримасу. Однако, несмотря на ее шутку, на обе половины вопроса вполне можно было ответить утвердительно. Маврикий был ситонийским богом вина, красоты, плодородия, творчества... и хаоса, сопровождающего все это. Он не знал, от момента к моменту, что он будет делать дальше, да его это и не заботило. И его встречи с Лисом на протяжении многих лет в основном заканчивались тем, что вызывали тревогу как у бога, который в глубине души был трусом, так и у человека, который был кем угодно, но только не им.
Джерин сказал: "На этот раз я хотел бы использовать против своих врагов оружие, которое не сильнее меня, чтобы мне не пришлось тратить так много времени на беспокойство о том, что оно повернется в моей руке и в конечном итоге будет хуже, чем просто проигрыш в любом сражении, в котором я участвую".
"Тогда, как мне кажется, вопрос в том, сможем ли мы победить его, не прибегая к ... экстраординарным средствам, если мы начнем войну с Араджисом", - сказала Силэтр.
Джерин сделал паузу на мгновение, чтобы восхититься точной формулировкой этого. Он попытался ответить с такой же точностью: "Мы можем - если все пойдет как надо. Если Адиатуннус решит вспомнить, что он мой вассал, и не воспримет драку как предлог, чтобы отказаться от своей верности и действовать самостоятельно, например."
"Лучше бы ему этого не делать", - сказала Силэтр с немалым гневом, "не тогда, когда он первый провозгласил тебя королем".
"С тех пор он тоже был достаточно хорошим вассалом", - признал Джерин, - "но он Трокме, что означает, что он почти такой же непостоянный, как и Маврикий. Если он увидит, как два величайших элабонских лорда в северных землях идут друг на друга, искушение может оказаться для него слишком велико, чтобы устоять. И еще есть гради."
Пришельцы-мореплаватели из холодных земель к северу от Трокма? Леса пытались утвердиться в северных землях со своими мрачными богами несколько лет назад. Страх перед ними - вот что заставило Адиатуннуса вспомнить, что он вассал Джерина. Сражаясь вместе, а не друг против друга, элабонцы и Трокмуа прижали северян к Оринскому океану. Большего они сделать не могли, не тогда, когда галеры Гради контролировали море.