Гарднер Эрл Стенли : другие произведения.

Мейсон 1б

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:
Школа кожевенного мастерства: сумки, ремни своими руками
 Ваша оценка:
  Дело рисковой вдовы
  Глава 1
  Седовласая женщина сидела в кожаном кресле в кабинете известного адвоката по уголовным делам Перри Мейсона.
  Серые глаза Мейсона смотрели на посетительницу с тем любопытством, которое вызывал у него каждый новый клиент. Она спокойно выдержала его взгляд и ответила на заданный вопрос:
  — Я никого не убивала, но только не думайте, что я из тех добропорядочных старушек, которые все вечера проводят с вязанием у камина. Это совсем не так — я упрямая старая ведьма.
  — Порой, — улыбнулся адвокат, — за внешностью человека, подверженного страстям, в действительности скрывается…
  — Вдова, — продолжила посетительница, заметив, что он замолчал, подбирая точное слово. — Можно даже добавить — рисковая вдова. Я была в суде, когда слушалось дело о собаке, которая выла, вы произвели на меня впечатление тем, как бились за свою подзащитную. В каком-то смысле я тоже боец, только воюю сама за себя.
  Перехватив взгляд адвоката, Делла Стрит, его доверенная секретарша, спросила у посетительницы:
  — Не могли бы вы продиктовать ваше полное имя, возраст и домашний адрес.
  — Матильда Бейсон, — представилась пожилая дама. — Проживаю на Бэйджвуд Драйв, девятнадцать девяносто. Возраст вас не касается.
  Мейсон усмехнулся и спросил:
  — Давно вы предпочитаете сигары?
  — С того самого времени, — заявила она, сверкнув глазами, — как махнула рукой на ерунду, именуемую добропорядочным образом жизни.
  — И давно это произошло? — полюбопытствовал адвокат.
  — Когда умер мой муж, я получила возможность увидеть, какие трусливые ханжи меня окружают. Собственно, это все не имеет значения.
  — Всегда хочется узнать побольше о человеке, чтобы лучше понять его, — пояснил Мейсон. — Пожалуйста, продолжайте. Вы отвергли традиционный образ вдовы?
  — Да. И с каждым днем веду себя все рискованнее и раскованнее. Родственники со стороны мужа заверяют, что я — их позор, но мне плевать! Сейчас много говорят и пишут о людях, которые боятся смерти. По-моему, они гораздо лучше тех, кто боится жизни. Мои родственники как раз из этой породы — живут лишь по привычке и абсолютно ничего не могут. Они утверждают, что Сильвия сбилась с пути только из-за меня, и…
  — Кто такая Сильвия? — перебил Мейсон.
  — Моя внучка.
  — Она замужем?
  — Да. За Фрэнком Оксманом. И у них есть дочурка — Вирджиния, ей шесть лет.
  — То есть вы — прабабушка?
  — Да, — подтвердила она довольно и выпустила струйку дыма. — Я — прабабушка.
  — Расскажите поподробнее о родственниках вашего покойного мужа, — попросил Мейсон. — Вы с ними, как я понял, не в ладах?
  — Да нет, собственно. Я ведь раньше была такой же, как они. Просто в один прекрасный день я взбунтовалась, вот и все.
  — Из-за чего же, если не секрет?
  — Неужели это так важно? — спросила она, нахмурившись. — Я просто решила возместить себе долгие, пустые, скучные годы. Я воспитана в самых жестких пуританских традициях — с детства вокруг меня никто не хотел, да и не умел, по настоящему насладиться жизнью. В отрочестве они думают лишь о том, как подготовить себя к достойной зрелости, а повзрослев — как бы побольше заработать, чтобы обеспечить старость. А в старости единственной заботой становится примирение с Богом, и они замаливают грехи, которые не совершали. Я была одной из них и даже не помышляла о другой жизни. А потом умер мой муж, и мне достались по страховке кое-какие средства. Я выгодно инвестировала их, стала довольно обеспеченной и независимой и решила попутешествовать, посмотреть на мир. И поняла, как много теряла — я даже не подозревала о прелести жизни. Мне ведь тогда было уже за шестьдесят, но, как оказалось, по-настоящему я никогда и не жила. Так что теперь я пью виски, курю сигары, ругаюсь площадной бранью и вообще делаю все, что захочется. Чтобы удовлетворять все мои прихоти, денег у меня вполне достаточно.
  — И теперь вам потребовались услуги адвоката? — спросил Мейсон.
  — Да, — кивнула миссис Бейсон, став внезапно серьезной.
  — У вас возникли проблемы?
  — Пока нет.
  — Но предполагаете, что будут?
  Посетительница задумчиво поджала губы, мизинцем ловко стряхнула пепел с сигары и, наконец, произнесла:
  — Собираюсь этого не допустить.
  — Хорошо, — сказал адвокат. — Каких именно услуг вы от меня хотите?
  — Вам известен господин по имени Сэм Грэйб?
  — Нет. Кто он такой?
  — Содержатель игорного дома. У него есть партнер — некий Чарли Дункан. Они вместе содержат корабль, бросивший якорь за пределами двенадцатимильной зоны. Судно переоборудовано под казино и носит гордое название «Рог изобилия».
  — Чем вам насолил мистер Грэйб?
  — Он может сильно навредить Сильвии.
  — Как именно?
  — Он имеет ее долговые расписки.
  — На какую сумму?
  — Семь с половиной тысяч долларов.
  — Каким образом он их получил?
  — Она играла на них в его заведении.
  — И вы желаете, чтобы я принес их вам, не заплатив ни цента?
  — Нет, конечно, — вспыхнула миссис Бейсон. — Я хочу, чтобы вы полностью рассчитались за долги Сильвии. Но ни центом больше. Я готова платить долги, но шантажисту — никогда.
  Мейсон удивленно посмотрел на миссис Бейсон.
  — Вы хотите сказать, — переспросил адвокат, — что мистер Грэйб может не отдать эти расписки по номинальной стоимости? Но он не имеет права поступить иначе. Ведь это…
  — Не торопитесь с выводами, молодой человек, — перебила она. — Вы не знаете этого человека, а рассказать вам я могу очень немного. Грэйбу стало известно, что Фрэнк Оксман, муж Сильвии, вполне вероятно, заплатит за эти расписки больше, чем они стоят на самом деле.
  — Почему? — спросил адвокат.
  — Это доказательства.
  — Доказательства чего?
  — Того, что Сильвия одержима страстью к игре, и на этом основании ей нельзя доверять деньги.
  — Зачем мистеру Оксману такие доказательства?
  — Мне не хотелось бы сообщать вам больше того, что я уже сказала. Все, что я прошу, это чтобы вы принесли мне эти расписки. Вы получите деньги на их оплату. Если нужно будет оплатить некоторый процент — что ж, оплатите, только не очень много. Терпеть не могу шантажистов.
  — Отнюдь не требуется адвокат для таких услуг, — заметил Мейсон. — Отдайте деньги внучке и скажите чтобы она отправилась в «Рог изобилия» и сама выкупила расписки. Им придется отдать документы, если она захочет вернуть долг.
  — В мои намерения не входит настолько облегчить ей это дело, — покачала головой миссис Бейсон. — Мне хотелось бы хорошенько проучить Сильвию. Поэтому я прошу именно вас выкупить эти расписки и немедленно передать их лично мне. Меня не касается, каким образом они окажутся у вас.
  — Вряд ли это дело подходит для адвоката, — заметил Мейсон, — это работа для детектива. С подобным поручением лучше обратиться в «Детективное Агентство Дрейка», которое обычно оказывает мне подобные услуги. Пол Дрейк — опытный и надежный детектив.
  — Мне не нужен детектив, — жестко сказала посетительница. — Мне нужны именно вы.
  — Но я все равно обращусь к Дрейку. Подобную работу всегда выполняют для меня он и его люди.
  — Меня не касаетесь, к кому вы обратитесь, — заявила миссис Бейсон. — Это вам решать. Только не думайте, что это дело будет легкой прогулкой. Сэмуэль Грэйб безжалостен, как стальной капкан, и не знает, что такое совесть.
  Мейсон пожал плечами.
  — Не думайте, что я делаю из мухи слона, — сказала миссис Бейсон. — Я выдам вам деньги на расписки и две с половиной тысячи долларов аванса, а если вы достигнете успеха, заплачу еще столько же. Естественно, все расходы будут возмещены. Но мое имя не должно фигурировать в этом деле. По-моему, это будет справедливо, не правда ли?
  Адвокат с любопытством наблюдал за посетительницей.
  — Могу ли я позвонить мистеру Грэйбу и заявить, что являюсь доверенным лицом Сильвии? — спросил он.
  — Ни в коем случае! Грэйб обязательно обратится к Сильвии, а я не хочу, чтобы она об этом узнала.
  — Насколько я понял, миссис Бейсон, вам нежелательно, чтобы Грэйбу стало известно, что вы — заинтересованное лицо?
  — Именно так, господин адвокат. Что до остального — действуйте, как посчитаете нужным. Только не подавайте вида, что вы готовы платить процент, иначе он будет кормить вас обещаниями, а сам тем временем свяжется с Фрэнком Оксманом и натравит вас друг на друга. Как видите, дело совсем не простое. Но я не сомневаюсь, что если кто и сможет справиться с этими прохвостами, то только вы.
  — А вы не думаете, что Грэйб уже связался с мистером Оксманом?
  — Пока еще нет.
  Какое-то время Мейсон изучал рисунок ковра на полу кабинета, потом поднял глаза и улыбнулся:
  — Что ж, я согласен.
  Миссис Бейсон достала из сумочки пачку стодолларовых купюр.
  — Вот деньги, которые вы заплатите за расписки. Остальные — на покрытие накладных расходов. Нет, нет, расписка мне не нужна, — сделала она недовольный жест, заметив, что Делла Стрит собирается заполнять квитанцию. — Репутация мистера Мейсона хорошо известна. — Она лукаво улыбнулась: — К счастью, вы не сможете сказать того же обо мне, господин адвокат. До свидания!
  Глава 2
  Засунув пальцы в проймы жилета, Мейсон в ожидании расхаживал из угла в угол. Наконец раздался долгожданный условный стук в дверь, ведущую в кабинет непосредственно из коридора — один громкий удар, четыре тихих и вновь два громких.
  Делла Стрит встала и открыла дверь.
  — Привет, красотка, — дружески улыбнулся секретарше высокий худощавый мужчина с выпученными глазами и несколько вытянутым лицом.
  — Привет, Пол, проходи, — сказал Мейсон.
  — Ради Бога, Перри, — усмехнулся Дрейк, закрывая за собой дверь, — не говори, что ты взялся за новое дело!
  — Но ведь старое закончено, — пожал плечами Мейсон. — Не сидеть же вообще без дела. У тебя есть смокинг?
  — Ага, — усмехнулся детектив. — В моей инвентарной книге он значится средством конспирации. К чему ты это спросил?
  — Тебе известен человек по имени Сэмуэль Грэйб?
  — Ты говоришь об одном из содержателей игорного дома?
  — Да.
  — Слышал о нем, но лично не знаком. Он содержит игорный дом на корабле «Рог изобилия». Судно стоит на якоре за пределами двенадцатимильной зоны. Полиция периодически пытается взяться за Грэйба, но даже запреты, время от времени налагаемые на количество отплывающих к «Рогу Изобилия» катеров, абсолютно ни к чему не привели.
  — Что тебе известно о нем, Пол?
  — Крепок, как сталь, и равнодушнее камня. Он неплохо поставил дело и, говорят, недурно зарабатывает. Если хочешь, могу навести о нем справки.
  — Не стоит. Дело вот в чем: одна замужняя дама по имени Сильвия Оксман выдала Грэйбу несколько долговых расписок на общую сумму семь с половиной тысяч. Сейчас у миссис Оксман нет денег, чтобы выкупить их, а ее супруг готов выложить за них кругленькую сумму, лишь бы заполучить эти документы. Вот все, что известно мне, и, соответственно, все, что следует знать тебе.
  — Если Грэйб решил перепродать расписки мужу, — заметил Дрейк, — то, насколько я понимаю, не в наших силах остановить его.
  — Если смотреть на это исключительно с точки зрения закона, Пол, — усмехнулся Мейсон, — то ты, разумеется, прав.
  — Догадываюсь, что у тебя уже есть какой-то совершенно безумный план, Перри, — сказал Дрейк. — И если мы его осуществим, дело кончится одним из двух: или нам очень повезет и мы сумеем избежать тюрьмы, или же не повезет, и в таком случае мы перейдем на содержание государства, а то и вообще станем покойниками. Уволь меня, пожалуйста, Перри. Я не играю в такие игры.
  — Послушай, Пол, — терпеливо сказал Мейсон. — Ведь нет ничего противозаконного в том, чтобы человек под любым именем, какое ему понравится, положил в банк некую сумму денег, если, естественно, в этом нет никакого мошенничества. Так вот, я прошу тебя всего лишь поехать в какой-нибудь банк, где тебя не знают, и сделать там вклад на тысячу долларов с регистрационной подписью на имя Фрэнка Оксмана.
  — Для чего тебе это надо? — подозрительно спросил Дрейк.
  — После этого, — продолжил адвокат, — мы с тобой отправимся в «Рог изобилия», и ты проиграешь пару сотен. Выпишешь чек на пятьсот долларов и попросишь крупье принять его. Крупье, разумеется, пошлет чек Грэйбу, чтобы получить у него разрешение. Грэйб сразу решит, что у него на борту Фрэнк Оксман и что ему выпал прекрасный шанс с выгодой продать расписки. Он пригласит тебя в кабинет, начнет расспрашивать. Можешь сделать вид, что опасаешься, как бы не попасть в западню. Потом станешь отрицать, что ты тот самый Фрэнк Оксман, за которого он тебя принимает, но сделать это нужно таким образом, чтобы Грэйб не усомнился, что ты лжешь. И тогда он предложит нам перекупить у него расписки Сильвии Оксман. Но ты притворишься, Пол, что это тебя не слишком интересует. Можешь предложить ему долларов пятьсот сверх номинала, на худой конец, тысячу, предупредив, что это твой предел.
  — Секундочку, — перебил Дрейк, — а разве это не весьма двусмысленная ситуация?
  — Боже мой, Пол, я все время буду рядом. Ладно, черт с тобой, я сам буду с ним разговаривать, твое дело только сыграть роль.
  — Мне это все равно не нравится, — упрямо сказал Дрейк.
  — А пятьсот долларов тебе нравятся?
  — Ага.
  — В таком случае, мы отправимся в половине шестого. Поедем на моей машине.
  — Ты уверен, что мы не вляпаемся в неприятности? — стоял на своем Дрейк.
  — Это наша работа, Пол. Иногда приходится играть с огнем.
  — Для тебя это становится уже не исключением, а правилом, — вздохнул Дрейк, поднялся с кресла и вышел из кабинета.
  Глава 3
  Над отелем на набережной полыхали неоновые огни, бросая яркий отсвет на мостовую и жемчугом рассыпаясь по дрожащей зыби воды. В дальнем углу пристани какой-то мужчина торговал билетами на экскурсию на небольшом катере. Перри Мейсон и Пол Дрейк, оба в вечерних костюмах, сбежали по трапу к покачивающемуся на волнах суденышку, где уже находилось десятка полтора пассажиров. Они уселись на скамье, человек на мостике дал свисток, взревел мотор, и катер сорвался с места.
  — Сто лет не получал подобного удовольствия! — крикнул Мейсон на ухо Дрейку.
  Детектив сидел, нахмурившись, на лице его было унылое выражение человека, не сомневающегося, что его ждут всевозможные неприятности, которым он не в силах противостоять.
  Катер мчался стремительно, и путешествие оказалось непродолжительным. Неожиданно из темноты ночи возникли огни «Рога изобилия». Катер описал большой круг, наконец мотор заглох и матрос, стоявший на сходнях корабля, бросил веревку, которую поймали на суденышке. Матрос без особого интереса посмотрел на пассажиров катера и крикнул:
  — Поднимайтесь!
  Прибывшие не преминули извлечь массу удовольствия из подъема на борт. Дамы в черных платьях подобрали юбки выше колен, две девушки в спортивных костюмах перепрыгнули на сходни без посторонней помощи и резво побежали по ним вверх. Мейсон и Дрейк поднялись на палубу последними. Пройдя вдоль борта, они вошли в ярко освещенный зал, наполненный светом и гулом голосов.
  — Слушай, Пол, — сказал Мейсон, ни на минуту не забывая о деле. — Я тут пока осмотрюсь, а ты иди к рулетке и постарайся привлечь к себе внимание, делая рискованные ставки.
  Дрейк стал проталкиваться сквозь толпу к зеленому столу с рулеткой, а Мейсон двинулся по залу, внимательно приглядываясь к публике. Между делом адвокат поставил несколько долларов на одном из игровых столов и проиграл.
  Кто-то потянул его за локоть. Обернувшись, Мейсон увидел довольного Дрейка, который весело сообщил:
  — Я выиграл триста долларов, Перри. Что теперь делать? Может быть, рискнуть и сорвать крупный куш?
  — Перестань нести глупости, Пол. Иди к другому столу и снова делай ставки. Постарайся больше не выигрывать. Как только проиграешь все фишки, выпиши чек на имя Фрэнка Оксмана и спроси крупье, примет ли он его. Я подойду к тебе в этот момент, а дальше будет видно.
  Дрейк направился к ближайшему игорному столу. Мейсон спокойно смотрел на него. Через четверть часа Дрейк попал в полосу невезения и начал проигрывать. Тогда детектив повысил ставки, его фишки были небрежно разбросаны по столу. Крупье с интересом наблюдал за Дрейком. Именно такие, потерявшие голову от проигрыша игроки приносили заведению наибольший доход. Когда гора фишек перед детективом иссякла, он лихорадочно стал выворачивать карманы и набрал немного бумажек и серебра. Через несколько минут он проиграл все до цента. Тогда, отойдя немного в сторону, Дрейк извлек из кармана чековую книжку, нацарапал на одном из бланков с пометкой «к оплате» цифру пятьсот и подписался: Фрэнк Оксман. Он протянул чек крупье.
  — Вы примете чек? — спросил Дрейк.
  Крупье посмотрел на протянутую бумажку. Дрейк перехватил взгляд Мейсона и кивнул. Крупье сделал знак мужчине в смокинге, тот подошел. Крупье что-то сказал ему на ухо, мужчина кивнул, взял чек и удалился.
  — Я жду ответа, — поторопил детектив.
  — Подождите минуточку, мистер Оксман, — уклончиво сказал крупье и вернулся к своим обязанностям.
  Мейсон подошел к Дрейку. Несколько минут они перебрасывались ничего не значащими фразами, потом к ним подошел тот мужчина, который унес с собой чек.
  — Не согласитесь ли вы пройти со мной, мистер Оксман? — спросил он.
  Детектив, словно в нерешительности, шагнул за ним.
  — Подождите, — сказал Мейсон, — я иду с вами. — Заметив недовольный взгляд мужчины в смокинге, адвокат объяснил: — Я сопровождаю этого господина, мы приехали вместе. Показывайте дорогу.
  Мужчина повел их через зал к коридору, у входа в который стоял охранник в голубой форме, карман у него был выразительно оттопырен. На пиджаке у него красовался серебряный значок: «Дежурный офицер». Их провожатый кивнул охраннику и сказал Мейсону и Дрейку:
  — Проходите, пожалуйста.
  Они оказались в узком коридоре, миновали поворот в дальнем конце увидели массивную дверь красного дерева. За дверью оказалась неплохо обставленная просторная приемная и еще одна такая же массивная дверь. Они остановились перед ней и тотчас же в двери приоткрылся глазок, потом щелкнул замок и мужской голос сказал:
  — Заходите.
  Мужчина в смокинге распахнул дверь перед Мейсоном и Дрейком. Они перешагнули порог и очутились в роскошно обставленной комнате. Полный мужчина невысокого роста с масляным выражением лица скривил толстые губы в подобии приветливой улыбки. Глаза его казались совершенно белесыми, словно крахмальный воротничок рубашки, и столь же жесткими и безжизненными.
  — Мистер Грэйб, — представил провожатый хозяина кабинета и, выйдя, плотно прикрыл за собой дверь. Мейсон услышал, как щелкнул пружинный замок.
  — Простите, — сказал Грэйб, подойдя к двери, и потянул какой-то рычаг, отчего все задвижки и засовы одновременно вошли в свои гнезда. Потом он прошел через комнату, и уселся во вращающееся кресло перед огромным столом, покрытым толстым стеклом. На столе не было ни единой бумажки, если не считать только что выписанного Дрейком чека, который лежал на раскрытой кожаной папке.
  — Кто из вас мистер Оксман? — спросил он.
  Детектив беспомощно оглянулся на Мейсона. Мейсон выступил вперед и произнес:
  — Мое имя Перри Мейсон.
  — Рад познакомиться, мистер Мейсон, — сказал Грэйб, кивнув, и перевел взгляд белесых глаз на Дрейка: — Вы хотели, чтобы вам разменяли чек наличными, мистер Оксман, а в таких случаях принято задавать несколько вопросов. Вы впервые у нас в гостях?
  Дрейк утвердительно кивнул.
  — Вы с кем-нибудь знакомы здесь?
  — Нет.
  — Не будете ли вы так добры назвать свой адрес, род занятий и номер телефона, служебный и домашний?
  — Я думаю, мистер Грэйб, — неожиданно сказал Мейсон, — что мы могли бы избавить вас от подобного беспокойства!
  — Каким же это образом, мистер Мейсон? — поинтересовался Грэйб бесстрастным тоном.
  — Я адвокат этого господина.
  Грэйб скрестил на животе руки — крупные бриллианты сверкнули на толстых коротких пальцах. Он помолчал и переспросил задумчиво:
  — Адвокат?
  Мейсон кивнул, придвинувшись ближе к столу.
  — И каким же образом вы думаете избавить меня от беспокойства наводить справки? — спросил Грэйб всем тем же бесстрастным голосом.
  Мейсон широко улыбнулся и, неожиданно сделав шаг вперед, протянул руку и схватил лежащий на столе чек.
  — Вам не придется его разменивать, — сказал адвокат.
  Грэйб выпрямился в кресле. Бриллианты на толстой руке блеснули, когда он сделал непроизвольный жест, пытаясь вырвать чек у Мейсона. Но он тут же опомнился и снова опустился в кресло.
  — В чем дело? — спросил он.
  — Мой клиент — не очень опытный игрок, он слишком много проигрывает, — объяснил Мейсон. — Сегодня вечером он по чистой случайности выиграл немного денег, вошел в раж и проиграл все, что у него было с собой. Но теперь он уже пришел в себя. Ему не нужно денег, потому что он не собирается больше играть.
  Грэйб уставился на Мейсона холодным взглядом.
  — Полагаю, что это маленькое дельце, — сказал он медленно, — касается только мистера Оксмана и меня.
  — Лучше разорвите его, — сказал Мейсон, протягивая чек детективу.
  Дрейк послушно порвал чек на мелкие кусочки и засунул обрывки в карман. Грэйб поднялся на ноги. Мейсон быстро встал таким образом, чтобы оказаться между ним и Дрейком.
  — Мой клиент совершил ошибку, выдав вам этот чек, — жестко сказал он.
  — Вы имеете в виду, что в банке у него нет суммы, которая могла бы покрыть этот чек? — подозрительно спросил Грэйб.
  — Разумеется, есть, — ответил Мейсон. — Можете завтра же позвонить в банк, если это вас так интересует. Дело в том, что я вовсе не желаю, чтобы чек моего клиента оказался разменянным на фишки. Мы приехали сюда не играть.
  Грэйб с минуту внимательно переводил взгляд с Мейсона на Дрейка, затем опустился в кресло и небрежным движением руки указал на стулья.
  — Прошу садиться, господа, — сказал он. — Я хочу поговорить с вами.
  Дрейк вопросительно взглянул на Мейсона, тот кивнул и устроился на стуле слева от Грэйба. Дрейк осторожно примостился на стуле поодаль. Грэйб сидел очень прямо, опираясь кончиками пальцев о край стола.
  — С этим чеком все было в порядке? — наконец спросил он.
  — Гарантирую вам состоятельность чеков этого джентльмена на любую сумму, на которую ему вздумается их выписать, — рассмеялся адвокат.
  — Именно с этой подписью и именно на этот банк?
  — Как, впрочем, и с любой другой подписью, — небрежно добавил Мейсон.
  Грэйб какое-то время внимательно изучал Дрейка, который явно чувствовал себя не в своей тарелке, потом перевел взгляд на словно высеченное из гранита лицо адвоката.
  — Так ваше имя Мейсон, и вы адвокат?
  Мейсон утвердительно кивнул. Грэйб секунду подумал, потом спросил, словно только что сообразил:
  — Вы случайно не тот самый Перри Мейсон?
  Тот снова кивнул. Грэйб развернулся в своем вращающемся кресле и оперся локтями о стол.
  — Это меняет дело. Господа, у меня к вам деловой разговор.
  — Деловой? — поднял брови Мейсон.
  — Да, — кивнул Грэйб и повернулся к детективу. — Если вы приехали сюда не для игры, то для чего же, мистер Оксман?
  Дрейк уже было хотел что-то ответить, но поперхнулся и посмотрел на Мейсона.
  — Позвольте говорить мне, — тут же вмешался адвокат. — Я не хотел бы никакого недопонимания между нами, мистер Грэйб. Вы не знаете этого человека. Он выдал вам чек, подписанный именем Фрэнк Оксман. Этот чек надежен, как золото, но ведь он не означает, что этот человек действительно Фрэнк Оксман. Он свидетельствует только о том, что у него есть счет, оформленный на это имя. И если вы хоть раз где-либо обмолвитесь, что Фрэнк Оксман выиграл или проиграл в вашем заведении хоть цент, то у вас могут возникнуть серьезные неприятности. Мой клиент приехал к вам и в самом деле не для игры — просто из любопытства, взглянуть, что у вас здесь творится.
  — В таком случае, вы тем самым подтверждаете, что он не Фрэнк Оксман? — спросил Грэйб.
  — Вовсе нет, — любезно улыбнулся Мейсон. — Ничего подобного я не говорил.
  — Следовательно, он действительно Фрэнк Оксман?
  — Этого я тоже не стану утверждать.
  — Вы оба явились сюда, — медленно произнес Грэйб, — чтобы собрать доказательства, я в этом нисколько не сомневаюсь. Вы хотите кое с кем побеседовать и кое-что разузнать.
  — В конечном итоге, — сказал Мейсон, закуривая, — разве так уж важно, зачем мы сюда пришли?
  Грэйб вспыхнул:
  — Черт возьми, конечно важно!
  Мейсон спокойно убрал в карман зажигалку и спросил:
  — Позвольте поинтересоваться, почему именно?
  — Мне нужно поговорить с вашим клиентом по одному делу, — заявил Грэйб.
  — Вам совершенно не о чем говорить с моим клиентом. Начиная с этой минуты он глух и слеп.
  — Хорошо. Тогда у меня есть деловой разговор к вам.
  — В данный момент, — сказал Мейсон, вытянув ноги и выпуская к потолку струйку дыма, — я не настроен вести деловые разговоры. У вас неплохой кабинет, мистер Грэйб.
  Грэйб рассеянно кивнул.
  — Я бы хотел, чтобы вы, господа, встретились с моим компаньоном, — сказал он и, слегка переместившись в своем кресле, сделал движение, как будто нажал кнопку в полу. Секунду спустя раздался звонок, и Грэйб, отодвинув кресло сказал: — Извините. — Подойдя к двери, он отодвинул крышку глазка, потом потянул за рычаг, который сдвинул одновременно все запирающие болты и задвижки, открыл дверь и сказал дежурному офицеру: — Артур, свяжись с Чарли. Сообщи, что я прошу его немедленно прийти сюда.
  Офицер с интересом посмотрел на посетителей и сказал:
  — Мистер Чарльз отправился на берег звонить по телефону. Когда вернется, я ему передам.
  Грэйб захлопнул дверь, снова задвинул все засовы и вернулся к столу.
  — Не желаете ли выпить, джентльмены?
  Адвокат отрицательно покачал головой.
  — Не вижу каких-либо причин задерживать нас здесь дольше, — сказал он.
  — Я попросил бы вас немного подождать.
  — Чего именно?
  — Вы приехали сюда, чтобы получить доказательства, — медленно произнес Грэйб.
  С лица Мейсона сбежала улыбка.
  — Не думаю, чтобы мне хотелось с кем-нибудь обсуждать, зачем мы сюда приехали. У вас ведь увеселительное заведение. И оно открыто для всех, кто этого пожелает.
  — Не горячитесь, мистер Мейсон! — примирительно сказал Грэйб. — Не будем ссориться.
  — Я и не ссорюсь. Я просто разговариваю с вами.
  — Послушайте, — сказал Грэйб, и на этот раз в его голосе не было благодушия. — Мое время не менее дорого, чем ваше. Я хотел бы вам кое-что сообщить, но только в присутствии Чарли. Чарльз Дункан — мой компаньон.
  Мейсон взглянул на Дрейка, тот покачал головой. Адвокат сказал:
  — Не думаю, чтобы нам хотелось видеть его.
  — А если бы я показал вам те доказательства, которые вы ищите? — чуть понизив голос, спросил Грэйб.
  — А откуда вам известно, какие доказательства мы разыскиваем?
  — Не стройте из себя дурака, мистер Мейсон, — рассмеялся Грэйб. — Ваш клиент — Фрэнк Оксман. Его жена — Сильвия Оксман. Он хочет найти доказательства, которые помогли бы ему получить развод.
  Мейсон, избегая смотреть на Дрейка, ответил после минутного колебания:
  — Я ничего не говорил. Говорите вы — я только слушаю…
  — Я уже все сказал, — заметил Грэйб, внимательно разглядывая адвоката.
  — Когда появится ваш компаньон?
  — Примерно через четверть часа.
  — Хорошо, четверть часа мы подождем, — решил Мейсон и поудобнее устроился на стуле. — У вас тут славное местечко.
  — Мне нравится, — согласился Грэйб. — Я сам выбирал мебель.
  — Там у вас подсобные помещения? — спросил Мейсон, кивая на стальную дверь.
  — Да, господа, там находится наш сейф, — пояснил Грэйб.
  — И вся ваша наличность в этом сейфе? — полюбопытствовал Мейсон.
  Грэйб посмотрел прямо в глаза адвокату.
  — Да, в сейфе вся наша наличность, — подтвердил он. — А также доказательства того, что кое-кто нам должен.
  Мейсон усмехнулся:
  — Вы имеете в виду долговые расписки?
  — Вот именно, — сказал Грэйб.
  — Вы, пожалуй, меня заинтриговали.
  — Я так и знал, что вы заинтересуетесь. Нам приходится принимать собственные меры предосторожности, ведь мы в открытом море и не можем рассчитывать на помощь полиции. Впрочем, мы вроде бы все предусмотрели. В этот кабинет нельзя попасть иначе, как по коридору с крутым поворотом. В коридоре есть площадка с сигналом, под полом смонтирована проводка, так что всякий, кто входит в коридор, невольно давит своим весом на площадку, и в кабинете раздается звонок. Дверь, ведущая в кабинет, всегда заперта. И она только с виду кажется деревянной — внутри толстый стальной лист, так что взломать ее совсем не легко и это отнимет немало времени. По всему кабинету расположены сигнальные устройства, так что я могу поднять тревогу практически с любого места, едва пошевелив рукой. Добавьте ко всему этому, что поблизости всегда находится охранник, вооруженный автоматическим пистолетом сорок пятого калибра, человек проверенный и надежный. Вы, наверное, заметили его, когда входили сюда. Говоря откровенно, синяя форма и значок рассчитаны чисто на психологический эффект, но оружие у него вполне надежное. Мы никогда не забываем, что находимся в открытом море. И здесь верховное командование принадлежит мне.
  — Да, вы неплохо защищены, — задумчиво произнес Мейсон. — Впрочем, — небрежно добавил он, — банки защищены ничуть не хуже, и все же время от времени их грабят.
  — У нас этот номер не пройдет, — спокойно сказал Грэйб. — Мало кому известно, но раз уж вы так заинтересовались, то могу сообщить, что в дальнем углу зала есть балкон, стены которого сделаны из пуленепробиваемой стали. Там всегда стоят наготове два охранника. Они вооружены пулеметами и бомбами со слезоточивым газом.
  — Конечно, это меняет дело, — согласился Мейсон.
  — Так что можете за нас не беспокоиться, — улыбнулся Грэйб. — Мы… — его прервал звук зуммера. — Кто-то идет. Наверное, Чарли.
  Грэйб подошел к двери, повозился с рычагами и распахнул ее. В кабинет проник шум голосов и едва слышное тарахтение удаляющегося в сторону берега катера. На пороге появился лысый мужчина лет сорока пяти в сером полосатом костюме. Широкая улыбка обнажала три золотых зуба.
  — Господа, — произнес Грэйб, — позвольте представить вам моего партнера Чарльза Дункана. Чарли, это адвокат Перри Мейсон, а это…
  — Если позволите, — быстро сказал Мейсон, протягивая руку, — второй джентльмен предпочтет сохранить инкогнито.
  Дункан, протянувший было руку Мейсону, неподвижно застыл, улыбка исчезла с его лица. Он беспокойно перевел взгляд на своего компаньона и медленно спросил:
  — Какие-нибудь проблемы, Сэм?
  — Все в порядке, Чарли, — поспешил заверить Грэйб.
  Дункан пожал руку адвокату.
  — Рад познакомиться, мистер Мейсон, — сказал он и бросил на Дрейка холодный оценивающий взгляд.
  — Проходи Чарли, садись, — предложил Грэйб. — Мы хотим поговорить об одном деле, потому я и пригласил тебя, чтобы ты тоже присутствовал.
  — Мы лично ни о чем не собираемся разговаривать, — сказал Мейсон.
  — Нет, нет, — проговорил Грэйб нервно, — никто вас и не просит об этом. Вы только послушайте.
  — Хорошо, — согласился Мейсон. — Мы послушаем.
  Все уселись, и Грэйб повернулся к Дункану.
  — Чарли, — сказал он и кивнул в сторону Дрейка, — этот господин начал у нас играть. Сначала дела его шли хорошо, потом он проиграл. Тогда он попросил разменять чек, я и взглянул на подпись. Чек был подписан именем Фрэнка Оксмана.
  — Это ровно ничего не значит, — оборвал его Мейсон. — Я предпочел бы, чтобы вы, господа, забыли об этом чеке.
  — Я только рассказываю моему компаньону, что произошло, — сказал Грэйб. — Вы, если хотите, можете ничего не говорить.
  — Хорошо, — ответил Мейсон, — я помолчу.
  Лицо Дункана ничего не выражало.
  — Продолжай, Сэмми, — произнес он. — Что было дальше?
  — Я попросил Джимми пригласить его в мой кабинет. Мистер Мейсон явился вместе с ним, обменялся со мной парой слов, потом вдруг схватил чек и передал своему спутнику, чтобы тот порвал его, — увидев, что Дункан нахмурился, Грэйб поспешно продолжал: — Нет, нет, ты не должен сердиться, Чарли. Послушай дальше. Сначала, конечно, я и сам немного рассердился, но потом понял, что мистер Мейсон просто не хочет, чтобы стало известно о пребывании его клиента на корабле. Никто не должен знать, по его мнению, о том, что мистер Оксман играл здесь. И он не хотел, чтобы у нас оказался чек мистера Оксмана. Теперь понимаешь?
  Дункан откинулся на спинку стула и стал искать в кармане сигару. Постепенно его лицо утратило бесстрастное выражение и губы привычно расползлись, обнажая золотые зубы, в заученной улыбке.
  — Значит, ты решил поговорить с ними по одному делу? — поинтересовался Дункан.
  Грэйб кивнул.
  — Именно. Только я решил подождать тебя.
  Дункан наконец выудил из кармана сигару, обрезал кончик перочинным ножом, чиркнул спичкой о подошву и сказал:
  — Прекрасно, Сэмми, я готов к разговору.
  — Ты будешь говорить?
  — Нет, Сэмми, лучше ты.
  — Сильвия Оксман у нас здесь недурно поиграла на днях, — повернулся к Мейсону Грэйб. — Мы навели о ней справки и выяснили, что ее мужа зовут Фрэнк Оксман. Нам также стало известно, что в настоящее время Фрэнк Оксман собирается начать бракоразводный процесс и ему необходимы доказательства, которые могут быть использованы для того, чтобы объявить, что Сильвии Оксман нельзя доверять ребенка и опекунство над ним, поскольку она одержима страстью к азартным играм и вследствие этого не в состоянии должны образом распоряжаться деньгами. Вы что-нибудь слышали об этом?
  — Нет, — покачал головой Мейсон. — Я даже не желаю об этом знать.
  — Возможно, ваш клиент пожелает.
  — Предоставьте это решать моему клиенту.
  — Что ж, пусть будет так. Во всяком случае, если вы поднялись к нам на борт в поисках подобных доказательств, то можете их получить. Мы не против передать их вам.
  — На каких условиях?
  — Об условиях нам придется договариваться особо, — сказал Грэйб, бросая быстрый взгляд на компаньона.
  — Вполне вероятно, что ваши представления о доказательствах такого рода не соответствуют моим, — спокойно сказал Мейсон.
  — Не беспокойтесь, с ними полный порядок, — заверил Грэйб.
  — Дело лишь в том, желаете ли вы их приобрести вообще, — заметил Дункан.
  — Прежде всего мы хотели бы взглянуть на них, — сказал Мейсон.
  Грэйб многозначительно посмотрел на компаньона, тот кивнул головой, встал и подошел к стальной двери, ведущей в подсобное помещение. Через минуту оттуда донесся звук хлопнувшей дверцы из бронированной стали, и Дункан появился в кабинете, держа в руках три листка бумаги, которые он бросил на стол. Бриллианты на руке Грэйба сверкнули, когда он взял бумаги со стола.
  — Три векселя, подписанные Сильвией Оксман, на общую сумму в семь с половиной тысяч долларов.
  — Мы вовсе не рассчитывали на что-либо подобное, — поднял брови Мейсон.
  — Теперь можете рассчитывать.
  — Я хотел бы посмотреть их, — заявил адвокат.
  Грэйб разложил расписки на столе, прижал их растопыренными пальцами и мрачно сказал:
  — Можете смотреть.
  — Я не могу считать это осмотром, — возразил Мейсон.
  — Зато я считаю осмотром! — рявкнул Грэйб с побагровевшим от злости лицом. — Если вас это не устраивает, то катитесь к чертовой бабушке!
  — Ну, ну, Сэмми, успокойся, — сказал Дункан примиряющим тоном. — В конце концов, ведь это деловое соглашение.
  — С меня хватит! — в бешенстве воскликнул Грэйб. — С той самой минуты, как этот адвокат вошел сюда, я понял его. Он ведет себя так, будто он сам господь бог, а я какой-то подонок!
  Дункан молча подошел к нему и протянул руку за расписками. Мгновение поколебавшись, Грэйб отступил от стола, пробормотав:
  — Что ж, займись этим сам, может, у тебя выйдет лучше.
  Дункан протянул одну из бумажек Мейсону.
  — Вы можете осмотреть их по очереди.
  Мейсон кивнул, взял протянутый листок и подошел с ним к Дрейку. Расписка была написана на стандартном бланке, который можно было получить в любом магазине. Она была выдана на сумму в две с половиной тысячи долларов, подписана именем Сильвии Оксман и датирована двумя месяцами ранее. Остальные две расписки были выданы на такие же суммы с промежутком примерно в месяц.
  Вернув последнюю расписку Дункану, Мейсон спросил:
  — Что вы хотите за них?
  — Вы ведь адвокат, — сказал Дункан, — и понимаете все лучше меня. Если у вас на руках окажутся эти документы, то ни один суд не позволит женщине распоряжаться собственностью ребенка, раз она азартный игрок. Так что мы готовы выслушать ваши предложения.
  — Предложения! — взорвался Грэйб. — Много ты от них дождешься! Нет, это мы будем ставить условия. Пусть принимают их или убираются вон!
  Мейсон решительно поднялся со стула.
  — Минутку, — сказал Дункан. — Давайте поговорим спокойно. Мой компаньон — довольно вспыльчивый человек, но ведь можно обо всем договориться, не так ли?
  — Конечно, — кивнул Мейсон. — Должен сообщить вам, что как раз сейчас у миссис Оксман нет денег, чтобы выкупить эти расписки, и вряд ли они появятся когда-нибудь. Так что вы очень ошибаетесь, если считаете, что сделаете на мне выгодный бизнес. Дело в том, что если мы выкупим эти векселя, то это практически единственная для вас возможность выручить за них хоть что-нибудь. Никто другой вам и цента не даст за эти листочки.
  — Спрячь расписки обратно в сейф, Чарли, — заявил Грэйб. — Я не желаю иметь дело с торгашами.
  — А я с подонками, — небрежно бросил Мейсон.
  Грэйб с проклятиями вскочил с кресла. Лицо его от бешенства покрылось пятнами. Мейсон спокойно подошел к столу и посмотрел Грэйбу прямо в глаза:
  — А теперь, мистер Грэйб, послушайте, что я вам скажу. Если мне заблагорассудится, я через полчаса могу привести сюда полицию с ордером на обыск. В таком случае вы по закону будете обязаны предъявить им содержимое своего сейфа. И расписки эту будут конфискованы, поскольку вы не имеете права их принимать. В таком случае вы за них и цента не получите. А если вы их скроете, то я без всякого труда смогу передать на вас дело в суд. И не думайте, что если вы находитесь за пределами двенадцатимильной зоны, то на вас не распространяется закон Соединенных Штатов. Так что поверьте, единственная возможность для вас — передать их мне. Я предлагаю тысячу долларов сверх суммы, на которую выданы расписки, и не цента больше. Можете соглашаться на мое предложение, можете отказаться от него. Я даю вам на размышление полминуты, после чего покидаю судно.
  Лицо Грэйба исказилось еще больше:
  — По мне так можете убираться прямо сейчас, — прохрипел он. — Мой ответ — нет!
  Дункан даже не взглянул на компаньона. Глаза его оценивающе уставились на адвоката, и взгляд этот был холодным и безжалостным, хотя губы по-прежнему улыбались.
  — Успокойся, Сэмми, дай нам поговорить. Мистер Мейсон, вы ведь прекрасно понимаете, что расписки эти стоят намного больше предложенной суммы.
  — По-моему, нет, — пожал плечами Мейсон.
  — Я не знаю, что о себе воображает этот тип, — закричал Грэйб, — но зато мне отлично известно, что эти расписки стоят, по крайней мере, десять тысяч сверх номинала! И я не собираюсь уступать ни доллара!
  Дункан откинулся на спинку стула.
  — Вы видите, мистер Мейсон, что думает мой компаньон. Может, сойдемся на пяти тысячах?
  — Мне плевать на вашего компаньона, — заявил адвокат. — Тысяча — мой предел. Можете оставить при себе эти расписки, но в ближайшее время миссис Оксман будет не в состоянии выкупить их у вас, и тогда можете бросить их в огонь.
  — Он блефует, — сказал Грэйб.
  — Заткнись, Сэмми, — проворчал Дункан. Увидев, что Грэйб снова открыл рот, собираясь протестовать, свирепо взглянул на него и закричал: — Уймись ты, чертов дурак, ведь если Фрэнк Оксман не купит эти бумажки, то тебе останется только подтереться ими!
  — Их выкупит сама Сильвия. Стоит ей только намекнуть, что мы можем продать их ее мужу…
  Дункан бросил на своего компаньона убийственный взгляд и снова повернулся к Мейсону.
  — Послушайте, господа, вы не могли бы подождать в соседней комнате, пока я побеседую со своим компаньоном? — Подойдя к двери, он нажал на рычаг и, когда отодвинулись все задвижки и засовы, сделал Мейсону с Дрейком знак рукой: — Прошу вас посидеть в приемной. Там есть журналы, можете их посмотреть, я вас задержу не больше, чем на пять минут.
  — Хорошо, — пожал плечами Мейсон, — но только пять минут и ни секундой больше. В противном случае мы уходим.
  Дверь с лязганьем захлопнулась за ними, оставив по ту сторону Дункана с его фальшивой улыбкой и беснующегося от злости Грэйба. Когда они остались одни, Дрейк обратился к Мейсону:
  — Может быть, стоило подкинуть еще полтысячи. Они бы согласились. Стоило уступить Грэйбу, это опасный тип.
  — Да черт с ним… Впрочем, Дункан перетрусил не на шутку, когда я предупредил, что могу привести полицию с ордером на обыск. И теперь вопрос только в том, сколько ему потребуется времени, чтобы заставить Грэйба согласиться. Между ними, как я понял, далеко не все гладко. Думаю, что на этом их партнерство вообще закончится. Дункан тугодум, и все дело ведет Грэйб. Но на этот раз вышло иначе. Посуди сам, если их сотрудничеству конец, то им гораздо удобнее иметь сейчас наличными восемь с половиной тысяч, которые можно поделить, чем остаться с долговыми расписками, которые надо еще суметь погасить у того, кто их выдал, а это не так просто.
  — Наверное, ты прав, — кивнул Дрейк. — Я бы и сам мог сообразить.
  — Дункан тоже неплохо соображает.
  Несколько минут они любовались интерьером, наконец за дверью кабинета послышались чьи-то торопливые шаги, она распахнулась, лязгнув задвижками, и на пороге появился Дункан с расписками в руке.
  — Мы согласны, — сказал он Мейсону. — Платите наличными.
  — А как же ваш партнер?
  — Платите деньги. Расписки у меня. Остальное вас не касается…
  Неожиданно открылась дверь, ведущая в коридор. Молодая женщина лет двадцати семи, одетая в темное изящное платье, облегающее стройную фигуру, скользнула по Мейсону с Дрейком равнодушным взглядом черных глаз и обратилась к Дункану:
  — Мне нужен Сэм.
  Дункан сложил листки и засунул их в карман. Его золотые зубы обнажились в улыбке.
  — Пожалуйста, прошу вас. Сэм в кабинете, — сказал он, но не двинулся с места, по-прежнему загораживая вход в кабинет.
  Она еще раз бросила на мужчин быстрый оценивающий взгляд, очутившись вплотную перед Дунканом, который все еще держался за ручку полуоткрытой двери.
  — Так как же? — спросила она, улыбаясь. — Можно мне войти?
  — О, пожалуйста, прошу вас, — сказал Дункан и медленно перевел взгляд на Мейсона и Дрейка. Она, проследив направление его взгляда, в третий раз посмотрела на них. Улыбка Дункана превратилась в широкую ухмылку. — Ну, конечно, — сказал он, не спуская глаз с Дрейка, — пожалуйста, проходите. — Он распахнул дверь и сказал, повысив голос: — Не разговаривайте ни о каких делах, пока я не вернусь. — Она проскользнула мимо него, и Дункан, все еще усмехаясь, захлопнул за ней дверь. — Да, господа, — сказал он. — Весьма сожалею, что ваш маленький план не удался. Я собираюсь завтра навестить своего адвоката, мистер Мейсон, и тогда посмотрим, не придется ли ему нанести визит в окружную прокуратуру. А пока что очень советую вам, господа, не забывайте «Рог изобилия». Здесь вы найдете неплохое применение своим деньгам.
  — Нет, мистер Дункан, — заверил Мейсон, — мы не собираемся забывать ваше заведение.
  — И мы не забудем вас, — вновь ухмыльнулся Дункан. Он проводил их по коридору до самого выхода, где стоял на страже охранник в форме, и на прощание пожелал доброго вечера. — Пожалуйста, приезжайте к нам отдохнуть, когда вам будет угодно, — сказал он со своей неизменной улыбкой и, повернувшись, пошел по коридору обратно в кабинет.
  Мейсон взял Дрейка под руку и они направились к трапу, где толпились гости, усаживающиеся в катер.
  — Это была Сильвия Оксман? — спросил Дрейк.
  — Вероятно. И когда она ничем не показала, что знает тебя, а ты не узнал ее, Дункан понял нашу игру. Ты ведь, по их предположениям, должен быть ее мужем.
  — Перри, — обеспокоенно спросил Дрейк, — а нельзя ли теперь обвинить нас в том, что мы хотели присвоить себе деньги твоей клиентки?
  — Во многом это зависит от нашего везения, — мрачно сказал Мейсон. — Однако сегодня мы в проигрыше.
  Дрейк ослабил галстук и пальцем провел за воротом крахмальной рубашки.
  — Что ж, если меня посадят, — поморщившись сказал детектив, — то мне не хотелось бы появляться в тюрьме в таком виде. Поспешим, чтобы я успел переодеться.
  Глава 4
  Мейсон через стол посмотрел на миссис Бейсон и сказал:
  — Я пригласил вас, потому что мне необходимо задать вам несколько вопросов.
  — Может быть, сначала вы позволите сделать это мне?
  — Хорошо, — согласился адвокат. — Спрашивайте.
  — Вы видели Сэма Грэйба?
  — Да.
  — Вы добились результатов?
  — Пока нет. Обстоятельства сложились неблагоприятно.
  Посетительница внимательно посмотрела на адвоката.
  — Вы не желаете рассказать мне, что произошло? — спросила она.
  Мейсон отрицательно покачал головой.
  — В таком случае, как вы собираетесь поступить дальше?
  — Я хочу еще раз попытаться, — сказал Мейсон, — но на этот раз зайти с другой стороны. Однако, прежде чем я предприму дальнейшие шаги, мне необходимо узнать побольше о том, что, собственно, от меня требуется.
  Миссис Бейсон открыла сумку, вынула сигару и обрезала кончик. Адвокат щелкнул зажигалкой. Она посмотрела на него сквозь клубы дыма и сказала:
  — Что ж, я жду ваших вопросов.
  — Что вам известно о Сэмуэле Грэйбе?
  — Не слишком много. Только то, что рассказывала Сильвия. Он жестокий и бессовестный человек. Я ведь предупреждала вас, что он крепкий орешек.
  — А как насчет Чарльза Дункана?
  — Внучка говорит, что он не в счет.
  — Кажется, вашу внучку одурачили, — заметил Мейсон.
  — Ничуть не удивлена этому. Сильвия слишком молода, чтобы разбираться в людях такого сорта. Она неплохо понимает людей своего круга, но авантюристы ей не по зубам.
  — Муж хочет развестись с ней?
  — Да.
  — Почему?
  — Почему мужчины вообще разводятся?
  — Вам придется быть со мной откровенной, миссис Бейсон, — покачал головой адвокат. — Что кроется за всем этим?
  Посетительница с минуту молча курила, потом ответила:
  — Когда Сильвии исполнится двадцать шесть лет, а это будет в следующем году, она получит половину наследства, ее дочь Вирджиния, которой шесть лет, получит вторую половину. Если только суд не решит, что Сильвия — неподходящая личность для опекунства над Вирджинией. Если так случится, то Вирджиния получит все состояние.
  — И в такой ситуации, — сказал Мейсон недоверчиво, — она выдала содержателям казино долговые расписки?
  Миссис Бейсон кивнула.
  — Сильвия всю жизнь поступала, как ей захочется. Именно по этой причине наследство было оставлено с соответствующими условиями, а не передано непосредственно в ее руки.
  — И теперь ее муж пытается раздобыть доказательства, которые помогут ему получить развод и лишить Сильвию ее доли наследства?
  — Да.
  — И какой в этом смысл?
  — В таком случае все наследство достанется дочери, и он сам сможет распоряжаться всеми деньгами. Если он узнает о существовании этих расписок, он их раздобудет и использует, чтобы показать, и Сильвия не в состоянии распоряжаться деньгами. У него есть и другие доводы, что он имеет право на развод, но сейчас он заинтересован именно в такого рода доказательствах. Фрэнк хочет доказать, что ей нельзя доверять деньги. Вам придется действовать очень энергично, мистер Мейсон. Мне нужны эти расписки прежде, чем Сэм Грэйб узнает, какую важную роль они могут сыграть.
  — Думаю, Грэйбу это известно.
  — В таком случае мы побеждены с самого начала.
  — Мы еще не побеждены, но теперь я начинаю понимать, зачем вам нужен адвокат. Как велико наследство?
  — В общей сложности полмиллиона долларов. Если только Фрэнк Оксман добьется права опекунства над Вирджинией и наложит лапу на эти деньги, можно считать, что ребенку подписан смертный приговор.
  — Не может быть, чтобы дело обстояло именно так, — сказал Мейсон.
  — Он коварен и опасен, как гремучая змея.
  — Но ведь он будет находиться под контролем и наблюдением судебных властей.
  — Вы просто не знаете Фрэнка Оксмана, — горько рассмеялась миссис Бейсон. — Сильвия — не противник для него. Пока я жива, я буду бороться. Но ведь мне уже почти семьдесят, и я не бессмертна.
  — Но послушайте, — сказал Мейсон. — Суд ведь не может лишить Сильвию прав на ее ребенка только потому, что она играет.
  — Существуют и другие обстоятельства, — мрачно сказала миссис Бейсон.
  — А у самого Фрэнка Оксмана имеются какие-нибудь деньги?
  — Ровно столько, сколько нужно, чтобы играть на бирже. Это ведь считается респектабельным. Вот Сильвия — та играет в рулетку, и это уже неприлично. Черт бы побрал всю эту публику, они мне все опротивели своим лицемерием.
  — Интересно, — сказал Мейсон, — откуда Оксман возьмет деньги, чтобы выкупить эти расписки?
  — Не волнуйтесь, для таких целей люди, подобные ему, всегда найдут способ раздобыть необходимую сумму.
  С минуту адвокат и миссис Бейсон смотрели друг на друга. Наконец Мейсон медленно произнес:
  — У меня появилась идея. Правда, я не уверен что она сработает, но попробовать стоит. Судя по тому, что я заметил вчера вечером, Дункан и Грэйб не слишком ладят друг с другом. Я могу постараться довести их трения до того, что один из партнеров по какому-то поводу потянет другого в суд. Тогда все, что находится на корабле, будет в распоряжении суда, поскольку они компаньоны. И если дело дойдет до этого, то я могу постараться объяснить суду, что эти расписки были выданы в погашение карточного долга. Суд, в таком случае, наверняка не станет рассматривать расписки как часть имущества компаньонов. Тогда мы сможет получить их.
  Миссис Бейсон наклонилась через стол.
  — Послушайте, я не хочу, чтобы мое имя трепали два грязных проходимца, но если вам удастся избежать этого, то вы вольны предпринимать все, что вам вздумается, не останавливаясь перед затратами.
  — В таком случае у меня возникает естественный вопрос. Почему вам так необходимы эти расписки? Не проще ли было просто дать Сильвии денег, чтобы она их выкупила? Таким образом…
  Дверь в кабинет тихонько приоткрылась и Делла Стрит негромко сказала:
  — В приемной Чарльз Дункан. Он говорит, что хочет видеть тебя лично, шеф, по важному делу.
  Серые глаза миссис Бейсон тревожно блеснули.
  — Это значит, что они уже связались с Фрэнком Оксманом, и теперь Дункан пытается вести двойную игру.
  — Не думаю, — покачал головой Мейсон, — я приставил детективов к Оксману, Дункану и Грэйбу. Подобные дела, разумеется, не решаются по телефону, а личной встречи у них не было, иначе я знал бы об этом.
  — Зачем он тогда явился сюда?
  — Лучше всего, я думаю, спросить у него самого, — сказал Мейсон и, повернувшись к секретарше, попросил: — Делла, проводи миссис Бейсон в библиотеку и пригласи сюда мистера Дункана. Он ведь не знает вас, миссис Бейсон, не так ли?
  — Нет, мы никогда раньше не встречались.
  — Я думаю, Дункан сделает какое-то предложение, возможно, небезынтересное для вас.
  Когда Дункан вошел в кабинет, лицо его хранило обычное любезное выражение, на нем играла приветливая улыбка, обнажающая золотые зубы.
  — У вас не осталось каких-либо неприязненных чувств ко мне после вчерашнего? — спросил он.
  — Никаких, — сказал Мейсон. — Присаживайтесь, пожалуйста.
  Опустившись на стул, Дункан достал из кармана сигару и предложил Мейсону.
  — Благодарю, я курю сигареты.
  — В таком случае, видимо, кто-то из ваших клиентов забыл свою сигарницу, — сказал Дункан, кивая на портсигар, оставленный на столе миссис Бейсон.
  — Это забыл мой помощник, — сказал Мейсон, нахмурившись, и, позвонив Делле, попросил передать портсигар Джексону, на что Делла понимающе кивнула с веселым огоньком в глазах.
  Когда за Деллой закрылась дверь, Дункан ухмыльнулся:
  — Так эта бабушка — ваша клиентка?
  Мейсон удивленно поднял брови.
  — Не считайте нас круглыми дураками, — рассмеялся Дункан. — Естественно, мы попытались прощупать, с чего это вы появились у нас на горизонте. Разумеется, вы представляли не Оксмана и уж конечно не Сильвию. Но у Сильвии есть бабка, которая курит сигары. А портсигар дамский.
  — Спасибо за информацию, — сказал Мейсон. — Вы хотели меня видеть именно по этому поводу?
  — Нет. Речь пойдет о долговых расписках.
  — И что же?
  — Послушайте, мистер Мейсон, я буду с вами откровенен. — Дункан положил ногу на ногу. — Мне понравилось, как вы вчера все это обтяпали. Когда мы с Сэмом стали вспоминать, как и что, то поняли, что вы нам не сказали абсолютно ничего такого, за что можно было бы зацепиться. Вы вели себя так ловко, что, в сущности, говорил только один Сэм, вы же сами ничего не утверждали. Так что мы ровным счетом ничего не можем поставить вам в вину. Если бы нашлось хоть какое-то мало-мальски уязвимое место в этой истории, мы бы не оставили вас в покое. Но это была чистая работа.
  — И вы зашли, чтобы сообщить мне об этом?
  — Да нет же, — сказал Дункан, покачав головой. — Я зашел чтобы подсказать вам, как вы можете получить эти расписки.
  — Как же?
  — Я хотел бы, чтобы вы для меня кое-что сделали. Мне нужен ловкий адвокат.
  Мейсон пристально посмотрел на посетителя и сказал:
  — Вот что, мистер Дункан. Я действительно интересуюсь этими расписками. Не для себя, для моего клиента. И предупреждаю вас сразу, что у адвоката не может быть двух клиентов одновременно. Поэтому я не обещаю сохранить наш разговор в тайне, а наоборот, ставлю вас в известность, что все полезное для моего клиента будет использовано для его блага, независимо от того, хотите вы этого или нет. Так вот: если вы с этим не согласны, то лучше вам встать и уйти.
  — Я вас понял, — ответил Дункан. — Вы хотите сказать, что если я буду неосторожен в разговоре с вами, то могу сам вырыть себе яму.
  Мейсон кивнул.
  — Что ж, я всю жизнь занимался игрой, — продолжал Дункан, — и привык рисковать. Так что я все-таки хотел бы открыться вам. Вы нужны мне, и вот почему. У меня есть одно щекотливое дело, в котором может помочь только такой ловкий адвокат, как вы. Если вы согласитесь, то я позабочусь о том, чтобы эти расписки попали к вам в руки. Дело мое заключается в том, что я хочу избавиться от Сэмми. С ним стало слишком трудно ладить. Мне не нравится, как он ведет себя по отношению ко мне. Скажите, правда ли, что если в договоре компаньонов нет специально оговоренного условия, то любой из них может, если захочет, в любую минуту расторгнуть договор?
  — Это верно. Но если вы хотите расторгнуть договор, то для этого вовсе не нужен ловкий адвокат, — сказал Мейсон.
  — Он мне понадобится, потому что я хочу все обделать так, как задумал. Дело обстоит следующим образом: с самого начала у Грэйба было немного денег и очень много уверенности в том, что он — толковый малый и умеет хорошо вести дела. Он решил открыть игорное заведение на воде, но не так уж много существует кораблей, которые можно превратить в казино. У меня как раз был на примете человек, который имел подходящее судно. Грэйб не знал этого человека, все переговоры вел я, пользуясь дружеским отношением ко мне владельца «Рога изобилия». И он сдал нам свое судно в аренду, но при условии, что как только наше партнерство нарушится, действие договора об аренде автоматически прекращается.
  — И что же? — спросил Мейсон, глядя на Дункана холодным изучающим взглядом.
  — Так вот, — продолжал Дункан, — я хочу расторгнуть договор об аренде. Тогда заведение, мебель и оборудование окажутся не стоящим и ломанного медяка, поскольку негде будет все это разместить. Если устроить так, что имущество пойдет с молотка ввиду необходимости срочно освободить судно, то мебель и оборудование можно получить за десятую часть реальной стоимости. Как только все это попадет мне в руки, я немедленно возобновлю аренду и сам стану распоряжаться в заведении. Вот тогда Сэм Грэйб поймет наконец, кто из нас двоих толковее, перестанет командовать мной и действовать мне на нервы. Мне бы хотелось, чтобы вы взялись представлять меня в этом деле. Как только все кончится в мою пользу, я передам вам эти расписки бесплатно, в качестве вашего гонорара. Что вы там с ними станете делать — мне совершенно безразлично.
  — Я обычно не веду такие дела, — сказал Мейсон.
  — Меня это совершенно не интересует, — ответил Дункан. — Вопрос в том, согласны ли вы взяться за мое дело. Вознаграждение вам известно. Так что, по рукам или нет?
  — Нет, — не колеблясь ответил адвокат.
  — Почему?
  — Потому что мне не нравится, как вы собираетесь поступить, мистер Дункан. Я представляю интересы противной стороны и не сражаюсь на два фронта.
  — Подумайте еще раз, мистер Мейсон. Я вам предлагаю единственную возможность получить расписки. Если вы не поможете мне, то я устрою аукцион, а покупателями будут Фрэнк Оксман, Сильвия и та, которая курит сигары. Кто заплатит больше, тот и получит расписки. Мне безразлично, кто и как их использует. Мне нужны только деньги.
  Мейсон покачал головой. Дункан вскочил со стула.
  — А я-то считал вас сообразительным! Ну и дурак же я! Как мне выйти отсюда?
  — Эта дверь ведет прямо в коридор.
  Дункан бросился к двери и так хлопнул ею, что пресс-папье на столе Мейсона исполнило джигу. Мейсон поднял телефонную трубку и попросил Герти прислать к нему Деллу вместе с миссис Бейсон и соединить его с Полом Дрейком.
  Едва успела отвориться дверь, ведущая в библиотеку, как зазвонил телефон. Это был Дрейк.
  — Перри? Что случилось?
  — Дункан только что вышел из моего кабинета.
  — Ничего нового ты мне не сообщил. Двое моих парней не спускают с него глаз.
  — Я хочу знать, куда он пойдет и вообще что он будет делать, — сказал Мейсон. — Что бы не произошло, пусть с него не спускают глаз.
  — Не беспокойся, Перри, парни свое дело знают.
  — Я просто хотел лишний раз удостовериться. Этот Дункан может оказаться важным в нашем деле. Я все тебе потом расскажу.
  Мейсон положил трубку и улыбнулся вошедшей миссис Бейсон.
  — Дункан приходил ко мне, чтобы предложить взяться за его дело, — сказал адвокат, не дожидаясь вопроса. — Он решил порвать с Грэйбом и собирается проделать это таким образом, чтобы оставить компаньона в дураках. Это будет схватка двух негодяев, в которой у Дункана на руках все козырные карты, и он не преминет ими воспользоваться. Теперь вы видите, что он вовсе не так безобиден, как показалось вашей внучке.
  — Ясно. А зачем же он вам все это рассказал?
  — Он хотел, чтобы я помог ему в этом деле. В качестве гонорара он предложил передать мне безвозмездно долговые расписки вашей внучки.
  — И вы отказались?
  — Да, — кивнул адвокат.
  — Почему?
  — Прежде всего потому, что мне не нравится Дункан. Во-вторых, мне вообще не нравятся дела такого рода. И в-третьих, мне вовсе нет нужды браться за его дело. Ведь то, что я отказался, вовсе не значит, что Дункан бросит свою затею. Он просто обратится к другому адвокату, и все пойдет своим чередом. На судне будет объявлен раздел имущества компаньонов, и расписки попадут в общую опись. Я устрою все так, чтобы оказаться на борту, когда процедура раздела будет в разгаре, а там уж, в суматохе, не будет иметь особого значения, что и как я скажу полицейским офицерам. Во всяком случае, когда все закончится, расписки будут у меня в руках.
  Миссис Бейсон поднялась, стряхнула пепел с сигары и сказала с улыбкой:
  — Мне нравятся ваши методы, мистер Мейсон. Я полностью вам доверяю.
  Когда она вышла, Делла Стрит подошла к Мейсону и легонько дотронулась до его плеча.
  — Послушай, шеф, не хотелось бы мне, чтобы ты снова ездил в «Рог изобилия». Они ведь оба опасные люди — и Грэйб, и Дункан.
  Мейсон успокаивающе улыбнулся ей.
  — Я ведь тоже могу быть опасным, если пожелаю, Делла. Я получу огромное удовольствие, когда поставлю Грэйба на место, а Дункану докажу, что они слегка переоценили себя.
  — И что тогда?
  — Когда все будет кончено, они мне сами отдадут эти расписки по номиналу или с очень незначительной приплатой.
  Делла улыбнулась адвокату, он положил руку ей на талию и тоже улыбнулся.
  — Самое главное, — заметила Делла Стрит, — всегда быть оптимистом.
  Глава 5
  Капли дождя сверкали на поднятом воротнике плаща адвоката, стоявшего в телефонной будке на набережной. Шляпа его промокла. Время от времени он бросал беспокойный взгляд на часы и все-таки вздрогнул от неожиданности, когда телефон наконец зазвонил. Нетерпеливо сняв трубку, Мейсон услышал голос Дрейка.
  — Все в порядке, Перри. Дункан начал процесс. Сейчас у него на руках ордер на предъявление имущества, подлежащего разделу, и он вместе с судебным исполнителем направляется на корабль.
  — Спасибо, Пол. Пусть твои оперативники по-прежнему не спускают с него глаз. Но только на корабль пусть за ним не поднимаются.
  — Хорошо. Да, вот еще что. Фрэнк Оксман направляется на набережную.
  — Как давно он вышел?
  — С полчаса назад.
  — В таком случае Оксман поднимется на судно раньше Дункана.
  — Похоже на то. Но и это еще не все. Сильвия Оксман куда-то запропастилась, и мы никак не можем напасть на ее след. По счастью, один из моих парней был приставлен к ее дому. Вот он-то и заметил, что из дома вышла горничная с одной из шуб Сильвии. Он просто так, на всякий случай, пошел за девушкой. Когда он позвонил мне, я велел ему оставить в покое горничную и отправиться вслед за Сильвией, как только он выйдет на нее.
  — Куда, интересно, она направляется, Пол? Сегодня чертовски сыро и холодно, так что меховое пальто может означать, что она собирается на корабль, как ты считаешь?
  — Я и сам так думаю, Перри. Дело, однако, вот в чем: только что мне стало известно, что агент, который идет за горничной, лично знаком с Грэйбом и Дунканом. Как ты думаешь, это имеет какое-нибудь значение?
  — Возможно. Они знают, что он детектив?
  — Вряд ли. Он раньше был их третьим компаньоном, но они его выкинули. Он потерял на этом все, что имел, несколько тысяч долларов, и вынужден был искать работу. Таким образом он пришел ко мне, и я нанял его. Перри, он говорит, что Дункан опаснее Грэйба, и что оба они — негодяи, каких немного.
  — Пожалуй, пусть он лучше не поднимается на корабль, чтобы не возникло лишних осложнений.
  — Хорошо. Сейчас пошлю на пристань другого человека на смену Бэлграйду. Его зовут Стейплз, ты его, наверное, помнишь. Конечно, я не знаю стопроцентно, на судно ли направится Сильвия, но, во всяком случае, Стейплз будет там.
  — Отлично, — сказал Мейсон. — Что еще?
  — Пока все, Перри. Но послушай, мне не нравится, какой оборот принимает это дело. Ты играешь с огнем. Если Грэйбу взбредет в голову, что это ты подучил Дункана таким образом взяться за дело, то там будет очень горячо. А команда на «Роге изобилия» — крепкие ребята. К тому же ты будешь за пределами зоны, охраняемой полицией.
  — Не беспокойся, Пол. Все пройдет нормально.
  — Что ж, ладно. Учти, что Сильвия может оказаться на «Роге изобилия» и что Стейплз будет там, можешь на него рассчитывать. У него с собой пистолет, и он умеет им пользоваться.
  — Я тоже умею, — рассмеялся Мейсон. — Но до этого дело не дойдет.
  Мейсон подъехал на своем автомобиле к пирсу, где стояли катера, заглушил мотор и подошел к билетеру. Купив билет, Мейсон спустился по скользким мосткам, за ним шли еще двое пассажиров. Когда были заняты все места, билетер крикнул:
  — Катер отправляется! Остальных прошу подождать следующего рейса. Всего несколько минут.
  Вода казалась черной, как нефть. Ветер разносил холодные брызги, и к тому времени, когда катер коснулся борта судна, Мейсон был мокрым с ног до головы и дрожал от колода. Впрочем, остальные пассажиры, прибывшие в казино, выглядели не лучше, и вид у них был не такой оживленный, как в прошлый вечер.
  Пройдя вдоль борта к бару, Мейсон уселся на высокий табурет и заказал коктейль. Приятное тепло алкоголя постепенно помогло Мейсону согреться и прийти в себя после путешествия. Приведя в порядок пальто и шляпу, адвокат поднялся с табурета и прошел в игровой зал, в котором было человек восемьдесят, целиком поглощенных игрой. Мейсон пересек зал и направился в коридор, который вел к кабинету Грэйба. У двери на этот раз не было сторожа в униформе, поэтому адвокат незамеченным направился прямо в приемную. В первую минуту ему показалось, что в приемной никого нет, но потом он заметил в углу женщину, одетую в синий костюм, красиво оттенявшийся ярко-оранжевой блузкой. Лицо ее было скрыто за развернутым журналом, которым она, казалось, была увлечена настолько, что не заметила появления Мейсона.
  Адвокат подошел к двери, ведущей в кабинет Грэйба, и постучал. Никто не ответил. Женщина оторвала взгляд от журнала и сказала:
  — По-видимому, там никого нет. Я стучала семь раз, но безрезультатно.
  Мейсон заметил полоску света, пробивавшуюся из-под двери.
  — Дверь не заперта, — заметил он. — А я считал, что она всегда на запоре.
  Женщина ничего не ответила. Адвокат пересек приемную, уселся в кресло и бросил взгляд на ее профиль. Только теперь он узнал ее. Это была та женщина, которую он встретил во время прошлого посещения казино — Сильвия Оксман, чье появление сорвало их с Дрейком планы. Несколько секунд адвокат сидел молча, изучая носки своих туфель, потом повернулся к ней и спросил:
  — Извините, пожалуйста, у вас назначена встреча с мистером Грэйбом?
  — Нет. Просто я хочу с ним поговорить.
  — А у меня с ним назначена встреча, и как раз на этот час. Дело у меня очень важное и безотлагательное. Наш разговор отнимет не больше двадцати минут. Я надеюсь, вы не будете в претензии, если я пройду прямо в кабинет и подожду мистера Грэйба там? Поверьте, дело очень важное, иначе я непременно предоставил бы вам возможность первой поговорить с ним.
  — Пожалуйста, пожалуйста, — живо ответила женщина, — я с удовольствием подожду еще немного. — И она снова загородилась журналом.
  Мейсон поднялся и, решительно подойдя к двери, толкнул ее.
  Сэмуэль Грэйб полусидел в кресле, навалившись на письменный стол. Одно его плечо было прижато к столу, а голова неестественно вывернута. В левом виске зияла кровавая рана. Свет затемненной абажуром лампы тускло отражался в его остекленевших зрачках. Бриллианты на правой руке переливались всеми цветами радуги, другая рука была опущена под стол.
  Резко повернувшись, Мейсон выскочил в приемную как раз вовремя, чтобы увидеть, как Сильвия Оксман выходит в коридор.
  — Миссис Оксман! — произнес он резким тоном.
  Она остановилась при звуке его голоса, задержалась на пороге, потом медленно повернулась к нему. В глазах ее читалась тревога.
  — Подойдите, пожалуйста, сюда, — попросил Мейсон.
  — Кто вы такой? — спросила она. — Чего вы хотите? И почему осмеливаетесь разговаривать со мной таким тоном?
  Тремя прыжками Мейсон очутился рядом с ней и схватил ее за руку чуть повыше локтя.
  — Взгляните сами, — произнес он.
  Молодая женщина хотела вырваться и попыталась освободить руку, но Мейсон подтолкнул ее к открытой двери кабинета. Она негодующе дернула плечом и хотела что-то сказать, но тут увидела скорчившуюся за столом фигуру. Миссис Оксман открыла было рот, чтобы закричать, но Мейсон зажал ей рот ладонью.
  — Поосторожнее, миссис Оксман, — предупредил он. Подождав, пока она немного придет в себя, он опустил руку и спросил: — Сколько времени вы находились в приемной до моего прихода?
  — Минуту или две, — сказала молодая женщина едва слышным голосом. Вид у нее был испуганный и потрясенный, и она, словно завороженная, не в силах была отвести взгляда от стола.
  — Вы можете это доказать?
  — Что вы имеете в виду?
  — Кто-то видел, как вы сюда входили?
  — Не знаю… не думаю… Кто… вы такой? Я уже видела вас. И вам известно мое имя.
  — Меня зовут Перри Мейсон. Я адвокат. Послушайте, прекратите эти глупости. Или вы сами сделали это, или…
  Он внезапно оборвал свою речь, потому что взгляд его упал на несколько листков, лежавших поверх пресс-папье. Наклонившись, он быстро взял их в руки.
  Сильвия Оксман задохнулась от волнения:
  — Мои расписки! Я ведь приехала, чтобы их оплатить!
  — Вы приехали, чтобы заплатить Грэйбу?
  — Да.
  — В таком случае, — мрачно сказал адвокат, — позвольте мне взглянуть на деньги. — И он протянул руку к ее сумочке.
  Она отскочила, глядя на него испуганными, расширенными от ужаса, глазами.
  — У вас с собой нет денег, — констатировал Мейсон.
  Миссис Оксман ничего не ответила, только задышала отрывисто и часто.
  — Это вы его убили?
  — Нет… конечно нет! Я даже не знала, что он здесь…
  — Вам известно, кто это сделал?
  Она покачала головой.
  — Послушайте, я попробую помочь вам, — сказал Мейсон. — Выходите через эту дверь и постарайтесь, чтобы вас никто не заметил. Присоединитесь к играющим за каким-нибудь столом. Подождите меня. Я хочу поговорить с вами и советую рассказать мне всю правду. Запомните, миссис Оксман, никакой лжи.
  — Почему вы все это делаете для меня? — спросила она после некоторого колебания.
  — И в самом деле — почему? — мрачно усмехнулся Мейсон. — Просто из-за дурацкой преданности интересам клиента. Я всегда стараюсь защитить их… даже если он старается провести меня.
  Внезапно миссис Оксман стала совершенно спокойной, самообладание вернулось к ней.
  — Благодарю, — сказала она холодно, — но ведь я не ваша клиентка.
  — Если и не клиентка, то очень близки к тому, чтобы стать ею. К тому же пусть меня черти изжарят на сковороде, если я смогу поверить в то, что вы — убийца. Но вам придется кое-что объяснить мне, как впрочем и многим другим, чтобы остальные тоже поверили в вашу невиновность. А пока уходите.
  — Мои расписки, — сказала она. — Если мой муж…
  — Забудьте об этом, — прервал ее Мейсон, — доверьтесь мне. Я ведь вам доверяю.
  Она с минуту внимательно смотрела на него, потом подошла к двери и выскользнула в приемную. Мгновение спустя звук зуммера, раздавшийся в кабинете, подсказал адвокату, что она вышла в коридор.
  Мейсон вытащил из кармана бумажник, отсчитал семьдесят пять стодолларовых купюр, носком ботинка выдвинул нижний ящик стола, бросил туда деньги и таким же образом задвинул его. Потом зажал расписки между большим и указательным пальцами, щелкнул зажигалкой и поднес пламя к бумагам. Через минуту от расписок остался только пепел. Внезапно раздавшийся в тишине кабинета звук зуммера заставил Мейсона поторопиться: кто-то шел по коридору, направляясь в кабинет. Судя по тому, что за первым сигналом последовал второй, человек шел не один. Мейсон поспешно растер пепел от расписок между пальцами, а оставшиеся целыми крошечные уголки, за которые он держал листы, сунул в рот. Потом он одним прыжком очутился в приемной и захлопнул за собой дверь в кабинет, так что щелкнул пружинный замок. Обтерев испачканные ладони о брюки, адвокат уселся в кресло и развернул первый попавшийся журнал. Он успел распечатать пачку жевательной резинки, когда открылась дверь и на пороге появился Дункан в сопровождении высокого мужчины с водянистыми голубыми глазами, одетого в твидовый костюм. На обоих мужчинах были влажные от тумана плащи. Увидев Мейсона, Дункан остановился, как вкопанный.
  — Что вы здесь делаете? — спросил он.
  Мейсон небрежным жестом отправил резинку в рот, свернул обертку в шарик, бросил его в пепельницу и только потом ответил:
  — Я дожидаюсь Сэма Грэйба, потому что мне нужно поговорить с ним. Но раз вы здесь, я готов побеседовать с вами обоими.
  — Где Сэм?
  — Не знаю. Я постучал, но никто не отозвался. Я решил подождать здесь. Только журналы у вас почему-то столетней давности.
  — Сэм у себя, — раздраженно сказал Дункан. — Должен быть у себя. Когда в зале идет игра, один из нас всегда бывает на месте.
  Мейсон пожал плечами, брови его слегка приподнялись.
  — В самом деле, — сказал он. — Сюда есть еще какой-нибудь вход?
  — Нет, только через эту комнату.
  — Что ж, — сказал Мейсон. — Я могу пока побеседовать и с вами одним. Насколько я понимаю, вы все-таки начали свое дело?
  — Разумеется, — раздраженно ответил Дункан. — Вы ведь не единственный адвокат на свете.
  — Не хотите ли резинки? — вежливо предложил Мейсон.
  — Нет, терпеть ее не могу.
  — Как хотите, — сказал Мейсон. — Поскольку вы обратились к правосудию, то тем самым все, что находится на этом корабле, подлежит разделу в качестве имущества компаньонов.
  — И что из этого?
  — Но ведь долговые расписки Сильвии Оксман, — сказал Мейсон, — выданы в погашение карточного долга. Ни один суд не согласится выступать в качестве посредника по сбору карточных долгов.
  — Мы здесь в открытом море, — сказал Дункан. — На нас не распространяется закон о запрещении азартных игр.
  — Вы-то и в самом деле в открытом море, но ваше имущество передается на рассмотрение суда, который соблюдает все законы, в том числе и этот. И он будет рассматривать эти расписки как и подобает, то есть как документ о противозаконном действии. Поэтому и получается, что в данный момент эти расписки не стоят бумаги, на которой они написаны. Так что на этот раз, мистер Дункан, вы оказались чересчур большим ловкачом и сами себя надули на семь с половиной тысяч долларов.
  — Сильвия не станет с нами торговаться, — сказал Дункан.
  — Зато я стану.
  Дункан внимательно посмотрел на него.
  — Так вот почему вы отказались вести мое дело.
  — И поэтому тоже, — согласился Мейсон.
  Дункан отвернулся и, достав из кармана кожаный футляр с ключами, сказал судебному исполнителю:
  — Если Сэм не заперся изнутри, то я сумею открыть дверь. — И вдруг, повернувшись к Мейсону, резко спросил: — Что вы можете предложить?
  — Настоящую стоимость расписок и ни долларом больше.
  — Но ведь вчера вы предлагали тысячу долларов сверху!
  — Это было вчера. Сегодня обстоятельства изменились.
  Дункан сунул ключ в замок, пружинный замок щелкнул, и дверь распахнулась.
  — Пожалуйста, — сказал Дункан, — подождите пару минут здесь, я… господи! Что же это?
  Он отскочил назад, с ужасом уставился на стол, потом повернулся и крикнул Мейсону:
  — Эй, что здесь произошло? И не говорите, что вы не знали об этом!
  — Какого черта вы болтаете чепуху? — Мейсон встал и пошел к Дункану. — Я ведь сказал вам… — Он резко оборвал свою тираду на полуслове.
  Мужчина в твидовом костюме сказал:
  — Ни к чему не прикасайтесь. Тут работа для полиции. И я даже не знаю, кому сообщить… Наверное, в отдел по раскрытию убийств…
  — Послушайте, мистер Перкинс, — торопливо сказала Дункан, — мы с вами пришли и увидели в приемной этого господина со жвачкой за щекой, занятого чтением журнала трехгодичной давности. Это выглядит очень подозрительно, на мой взгляд. Сэмми застрелился или его застрелили?
  — Может, это самоубийство? — предположил Мейсон.
  — Надо все осмотреть, — сказал Дункан, — тогда будет ясно, самоубийство это или нет. Сколько времени вы здесь пробыли, Мейсон?
  — Точно не скажу. Минут пять.
  — Вы не слышали ничего подозрительного?
  Мейсон отрицательно покачал головой.
  — Оружия нигде не видно, — заметил адвокат. — И если это самоубийство, то он предпочел очень неудобное положение. И вообще, чтобы покончить с собой, он должен был держать оружие в левой руке. Он был левшой, мистер Дункан?
  Дункан, который стоял спиной к стальной двери, ведущей в помещение с сейфом, был бледен и едва не дрожал.
  — Это убийство! — воскликнул он. — Ради Бога, выключите этот свет, он отражается в его зрачках!
  — Мы ни к чему не имеем права прикасаться, — сказал человек в твидовом костюме.
  Мейсон, который по-прежнему стоял на пороге, остерегаясь заходить в комнату, где находился труп, проговорил:
  — Давайте удостоверимся, что под столом нет пистолета. В конце концов, надо же выяснить — может это и в самом деле самоубийство. Он мог уронить пистолет под стол…
  Дункан сделал шаг вперед и заглянул под стол.
  — Здесь нет никакого оружия.
  — Вам хорошо видно? — спросил судебный исполнитель.
  — Конечно, хорошо, — раздраженно воскликнул Дункан. — Не спускайте глаз с этого господина, мистер Перкинс. Он все время пытается нас отвлечь, а сам наверняка хочет устроить какой-нибудь фокус.
  — Попридержите язык, Дункан! — презрительно сказал Мейсон.
  — Я бы да вашем месте не бросался словами, мистер Дункан, — предостерег человек в твидовом костюме. — Этот господин может устроить вам неприятности. У вас нет никаких доказательств.
  — К черту его! — взорвался Дункан. — Где-то здесь лежат расписки на семь с половиной тысяч долларов, и Мейсон жаждет заполучить их. Я хочу посмотреть в сейфе, а вы присмотрите за ним. — Подойдя к стальной двери, Дункан стал возиться с ручкой, загородив ее от своих спутников спиной. — Здесь что-то не так, — проворчал он. — Этот Мейсон слишком уж ловок, даже чересчур.
  — Я бы на вашем месте не стал открывать сейф, — сказал Перкинс.
  — К тому же вы оставляете уйму отпечатков, мистер Дункан, — с порога сказал Мейсон. — Полиции это не слишком понравится.
  — Черт бы вас побрал! — заорал Дункан с потемневшим от ярости лицом. — Сами все время стояли на пороге и подначивали меня то искать пистолет, то еще что-то делать, а теперь предупреждаете о том, что нельзя оставлять отпечатки пальцев! И вообще, проваливайте ко всем чертям! Вы сами вполне могли застрелить Сэмми. Особенно, если вспомнить об этих расписках… Мистер Перкинс, вы ведь полицейский — обыщите его. Эти расписки наверняка у Мейсона. Пусть он не морочит нам голову!
  — Послушайте, мистер Дункан, — сказал Мейсон, — я не собираюсь быть козлом отпущения в этой истории.
  Дункан повернулся к нему с горящими от злости глазами:
  — Проваливайте к черту! Вы являетесь сюда и усаживаетесь в приемной, за дверью которой находится убитый, потом приходим мы, и у вас еще хватает наглости указывать, что нам делать, а чего не делать! И вы не уйдете отсюда, пока вас не обыщут, чтобы вы ничего не могли спрятать. Потому что мы все отлично знаем, что в этой комнате было кое-что, чего вы чертовски домогались!
  — Так по-вашему, я пришел сюда и убил Грэйба, чтобы получить расписки? — спросил Мейсон.
  — Лучше воздержитесь от опрометчивых заявлений, мистер Дункан, — снова предупредил Перкинс. — Не обвиняйте его ни в чем. Он готовит вам ловушку.
  — Я его не боюсь. И я хочу побольше узнать о нем и о том, что он тут делал. Пока мы все не выясним, я не отпущу его с корабля.
  — Ладно, — сказал Мейсон, — обыщите меня сейчас же. Я выложу все, что у меня есть в карманах, а вы внимательно осмотрите.
  — Отведите его в мою спальню, мистер Перкинс. Позади бара есть дверь с табличкой «Посторонним вход воспрещен». Пройдите туда и там подождите меня. Только не спускайте с него глаз! Не давайте ему делать резких движений, а то он на ходу что-нибудь выбросит из кармана.
  — Раз вы так относитесь ко мне, мистер Дункан, — спокойно сказал Мейсон, — то я требую, чтобы на меня надели наручники.
  — Вы сами этого просите? — спросил Перкинс.
  Мейсон кивнул. Перкинс облегченно вздохнул и сказал, обращаясь к Дункану:
  — Вы слышали, что он сам просил об этом?
  — Конечно, слышал, — раздраженно ответил Дункан. — Чего с ним церемониться, надевайте на него наручники и дело с концом.
  Мейсон протянул руки, и Перкинс защелкнул на его запястьях браслеты. Потом просунул левую руку под правый локоть Мейсона и сказал:
  — Если вы опустите руки, господин адвокат, то рукава плаща скроют наручники. Я вас придержу под руку и мы сможем пройти через бар, не привлекая внимания.
  Мейсон, который по-прежнему невозмутимо жевал резинку, послушно подчинился указаниям судебного исполнителя и позволил провести себя через коридор, потом через зал и бар. Наконец они вошли в дверь с табличкой «Посторонним вход воспрещен» и оказались в спальне Дункана. Перкинс плотно прикрыл дверь и сказал:
  — Вы понимаете, что я против вас ничего не имею, мистер Мейсон. Я всего лишь подчиняюсь указаниям мистера Дункана, и если вы возмущены, то вам следует обратить свое возмущение не против меня, а против мистера Дункана.
  — Я и не собираюсь причинять вам неприятности. На мой взгляд, вы и так уже оказались не в лучшем положении, оставив Дункана одного в комнате, где произошло убийство. Но это уже ваше дело. Во всяком случае, что касается меня, то я сам хочу, чтобы меня обыскали. Для начала проверьте внутренний карман плаща. Там вы найдете бумажник с некоторым количеством денег, несколько визитных карточек и водительские права.
  Перкинс торопливо просмотрел содержимое бумажника и снова затолкал его обратно в карман, поспешно обшарил Мейсона в поисках оружия и, разумеется, ничего не нашел. Дрожащими пальцами он вставил в замок наручников ключ и освободил запястья Мейсона, бормоча:
  — Я надеюсь, что вы не рассердитесь, мистер Мейсон…
  Как только наручники были сняты, адвокат сказал:
  — Послушайте, мистер Перкинс, я ведь все это делаю в целях самозащиты и поэтому прошу провести обыск как можно тщательнее.
  С этими словами Мейсон начал выкладывать на комод содержимое своих карманов и стал расстегивать воротничок рубашки.
  — Что вы делаете? — удивленно спросил судебный исполнитель.
  — Я собираюсь раздеться догола, а вас попрошу внимательнейшим образом осмотреть все мои вещи. Позднее, если потребуется, вы сможете подняться на свидетельское место и под присягой показать, что я ничего не вынес из кабинета Грэйба, что при мне не было оружия и что вы лично составили опись того, что имелось при мне сегодня вечером.
  — Это меня вполне устраивает, — кивнул Перкинс.
  Едва Мейсон успел снять рубашку, как дверь отворилась и на пороге появился Дункан.
  — Что здесь происходит? — спросил он.
  — Я собираюсь получить свидетельство об абсолютном здоровье, — усмехнулся адвокат.
  — Вовсе нет необходимости заходить так далеко, — примирительно сказал Дункан.
  — Ну нет, я как раз собираюсь зайти так далеко, как только возможно.
  — Да ведь это просто глупость. Я не собираюсь обвинять вас в убийстве или ограблении. Я ведь не знаю всех тонкостей закона. Просто я подумал, что, может быть, вы подобрали в той комнате пистолет или еще что-нибудь, что пытаетесь скрыть от полиции…
  — Вот именно, — сказал Мейсон. — Именно поэтому мы с вами уладим это дело сейчас же.
  — Но для этого вовсе нет необходимости снимать всю одежду, — сказал Дункан.
  — Несколько минут назад вы были настроены совсем иначе, мистер Дункан, — нахмурившись, сказал Перкинс.
  Мейсон, который уже снимал брюки, прервал его:
  — Разве вы не понимаете, мистер Перкинс, что он хочет сделать? Теперь он сообразил, что для него будет гораздо удобнее, если я уйду отсюда необысканным. Ведь в таком случае на меня можно свалить любую пропажу. Потому он и хочет теперь, чтобы вы меня обыскали поверхностно, а потом он заявит, что я унес с собой что-то, что вы не сумели обнаружить. Так что я настаиваю на полном и тщательном обыске. — И, не обращая внимания на саркастическую усмешку Дункана, Мейсон добавил: — Прошу вас, мистер Перкинс, тщательно осмотреть все вещи и составить подробную опись всего, что вы у меня найдете. Когда закончите, бросьте мне одежду, и я приведу себя в порядок.
  Дункан сунул в рот сигару, поднес к ней спичку и закурил. Он хотел что-то сказать, но передумал и молча наблюдал, как судебный исполнитель одну за другой осматривает вещи Мейсона. Наконец Перкинс передал Мейсону одежду и, пока тот одевался, стал методично составлять опись вещей, выложенных адвокатом на стол.
  Мейсон повернулся к Дункану:
  — Прекратите жевать сигару, Дункан. Вы заперли дверь в кабинет?
  Тот кивнул, рассеянным жестом вынул из кармана ключ и протянул его Перкинсу.
  — Есть еще ключи от этой двери? — спросил Мейсон.
  — Только тот, который у Грэйба, а у двери я поставил Артура Маннинга со строгим приказом не впускать туда никого, — ответил Дункан. — Я отправил человека на катере, чтобы он позвонил в полицию, так что они скоро прибудут.
  — Надеюсь, что вы запретили кому-либо из присутствующих покидать корабль? — спросил адвокат.
  — Это не в моей власти, — покачал головой Дункан. — Гости могут предъявить ко мне претензии, если я их здесь задержу, — голос его совершенно утратил уверенность и перешел в невнятное бормотание.
  Перкинс оторвался от своего списка и сказал:
  — Мистер Дункан, а ведь полиции это не понравится. Они наверняка захотят допросить всех присутствующих на корабле.
  Дункан вышел за дверь и крикнул:
  — Джимми, войди сюда.
  Через минуту лысый бармен в белом фартуке вошел в комнату. Улыбка, привычно игравшая на его толстых губах, мгновенно увяла, как только он увидел всех троих. Лищо его приняло тревожное выражение.
  — Что случилось? — спросил он.
  — У нас на борту неприятности, — сказал Дункан.
  — Какие?
  — Не здесь, — торопливо сказал Дункан, увидев, что бармен многозначительно сжал кулаки. — В кабинете. Что-то случилось с Сэмом Грэйбом.
  — Что именно? — спросил бармен, не спуская глаз с Мейсона и Перкинса.
  — Его убили.
  — Кто это сделал?
  — Мы не знаем.
  — Хорошо. Что я должен делать с этими типами?
  — Ничего. Я только хотел попросить, чтобы ты распорядился не отправлять на берег катера до прибытии полиции.
  — Вы известили полицию?
  — Конечно.
  Бармен отвернулся от Мейсона и Перкинса и уставился на Дункана.
  — Как же я могу выполнить то, что вы велели?
  — Поставь парочку ребят у трапа. Пусть никто не сходит с корабля и не появляется на борту.
  — Может, лучше сделать вид, что нам нужно срочно отремонтировать трап? А то посыплются вопросы, и неприятностей не оберешься.
  — Молодец, отличная идея, — одобрил Дункан.
  — Так я и сделаю, — сказал бармен и вышел из комнаты.
  Перкинс наконец пересчитал считать деньги в бумажнике Мейсона и сказал адвокату:
  — Проверьте, пожалуйста, список.
  — Хорошо, посмотрю. Мистер Дункан, в ту комнату есть еще какой-нибудь вход?
  — Нет.
  — Вы уверены?
  — Разумеется. Это судно было переоборудовано владельцем из обыкновенной рыболовной барки в казино в точности с нашими указаниями. Мы предусмотрели, чтобы в кабинет можно было войти только через одну-единственную дверь. В приемную тоже ведет лишь одна дверь, и в нее можно попасть только из коридора, который поворачивает под прямым углом. Таким образом, никто не смог бы создать толкучку и ворваться в кабинет. Прямо под ногами у Сэмми находилась кнопка, приводящая в действие сигнальное устройство. Если бы кто-то подозрительный оказался в его кабинете, он непременно нажал бы на эту кнопку, и сразу сработало бы сигнальное устройство. И как только поднялась бы тревога, наши ребята никого бы не выпустили из кабинета Сэма. Команда у нас вышколенная и отлично умеет обращаться с оружием.
  — В таком случае, — сказал Мейсон, — тот кто убил Грэйба, должен был прийти к нему с каким-то благопристойным делом. И он должен был успеть убить Грэйба прежде, чем тот вообще сообразил, что происходит.
  — Вы-то появились здесь наверняка с каким-то благопристойным делом, — заметил Дункан.
  — Что вы хотите этим сказать? — спросил Мейсон.
  — Ничего, — ответил Дункан. — Я просто вполне согласен с вами, что тот, кто убил Сэма, пришел к нему по делу, договорившись заранее. Сэм подошел к двери и открыл ее, потом вернулся к столу и стал разговаривать с этим человеком. И где-то посередине сказанной им фразы этот человек вытащил из кармана пистолет так, что Сэм этого не заметил, и выстрелил ему в голову. Потом убийца вышел, закрыл за собой дверь, возможно, вышел на палубу и швырнул пистолет за борт, а потом вполне мог усесться в приемной и читать там старые журналы.
  — С тем же успехом, — парировал Мейсон, — он мог сесть в катер и отправиться на берег. Во всяком случае, кто бы это ни был, я здесь ни при чем.
  — И я тоже, — подхватил Дункан. — Сэм был мертв, когда я поднялся на борт. И мы даже не знаем, когда именно его убили. До того, как мы его нашли в кабинете, с полдюжины катеров отвалило к берегу. И после этого тоже…
  Дункан многозначительно взглянул на Мейсона.
  — Что после этого? — спросил адвокат.
  — Ничего, — сказал Дункан, осклабившись. — Я не собираюсь высказывать никаких предположений. Пусть этим занимаются полицейские.
  — Мне больше незачем здесь задерживаться, — сказал Мейсон. — Насколько я понимаю, вы закончили опись. Пойду на палубу и погляжу, может быть, кто-то выказывает чересчур сильное беспокойство по поводу невозможности немедленного возвращения на берег.
  Дункан кивнул и направился было к выходу, но на полдороге остановился, задумчиво нахмурился и сказал:
  — А ведь вы в самом деле хитрец, мистер Мейсон!
  — Что вы имеете в виду? — спросил адвокат.
  — Да то, что вы так жаждали быть обысканным.
  — Разумеется, это ведь в моих интересах.
  — Пожалуй, я тоже хочу, чтобы меня обыскали, — заявил Дункан. — Чтобы меня потом нельзя было обвинить в том, что я что-то унес из кабинета и спрятал.
  — Вы слегка запоздали, — рассмеялся Мейсон. — Теперь это бесполезно. За то время, что вы оставались там один, у вас были все возможности вынести из кабинета что угодно и выбросить за борт или спрятать в любом другом месте. Надо было обыскать вас раньше, — Мейсон снова усмехнулся. — И вообще, вам лучше было бы уйти из кабинета вместе с нами.
  — Ну да, — фыркнул Дункан, — и предоставить вашему подручному возможность вернуться в пустой кабинет и…
  — Моему подручному? — спросил Мейсон, подняв брови.
  — Да нет, я вообще не имел ничего такого в виду, — торопливо пробормотал Дункан. — Я хотел сказать — вашему клиенту или соучастнику убийства…
  — Душно здесь, — зевнул Мейсон. — Пожалуй, я лучше выйду на палубу.
  — Вы совершенно уверены в том, что включили в опись решительно все, что при нем было? — спросил Дункан Перкинса.
  — Еще бы, — ответил Перкинс. — Я ведь когда-то работал тюремным надзирателем и, можете не сомневаться, дело свое знаю. Я прощупал все швы и складки, осмотрел подкладку его пиджака и плаща. Нигде ничего не могло быть спрятано.
  — Сколько денег у него было в бумажнике?
  — Две с половиной тысячи долларов сотенными и полусотенными бумажками, триста двадцать долларов двадцатками, четыре пятерки, три бумажки по доллару и немного серебра.
  — Две с половиной тысячи долларов сотнями и полусотнями? — подозрительно переспросил Дункан.
  — Да.
  — Вам что-то пришло в голову, мистер Дункан? — спросил Мейсон.
  — Пришло, — ответил тот. — Я почему-то подумал о том, что если из десяти тысяч вычесть семь с половиной, то останется как раз две с половиной.
  Перкинс бросил на него удивленный взгляд. Улыбка Мейсона была вполне дружелюбной.
  — Совершенно верно, мистер Дункан, — сказал адвокат. — И если из двенадцати с половиной тысяч вычесть десять, то тоже останется как раз две с половиной тысячи. Да и при вычитании из двадцати пяти тысяч двадцати двух с половиной тысяч, тоже останется как раз две с половиной.
  Лицо Дункана потемнело. Он спросил у Перкинса:
  — Не мог ли он все-таки как-нибудь сложить несколько бумажек и упрятать их где-нибудь в своей одежде?
  — Абсолютно исключено. Я знаю, как надо искать и где именно. Я ведь уже говорил вам, мистер Дункан. Этот человек хотел, чтобы его обыскали, и я проделал это по всем правилам. Я внес в опись даже три пачки жевательной резинки, которую тоже осмотрел весьма тщательно.
  — Кстати, — сказал Мейсон, — раз уж речь зашла о жевательной резинке, то вам, может быть, и рот мой тоже осмотреть, чтобы не оставалось никаких сомнений?
  Дункан сердито передернул плечами и, выйдя из каюты, громко хлопнул дверью.
  — Я и сам об этом подумал, только не хотел вас оскорбить, — признался судебный исполнитель. — Мистер Дункан тут вам и так наговорил черт знает чего.
  Мейсон двумя пальцами вытащил изо рта комок жевательной резинки, которую он не переставая жевал все это время, и сказал:
  — Все-таки будет лучше, если вы посмотрите сейчас.
  — Хорошо, — согласился Перкинс и, повернув голову Мейсона так, чтобы свет падал ему прямо в лицо, внимательно осмотрел его рот. Потом усмехнулся и сказал: — Готов спорить с кем угодно на пятьдесят баксов, что у вас ничего не было при себе, кроме того, что я включил в опись.
  Мейсон хлопнул Перкинса по плечу и сказал:
  — Лучше пойдемте посмотрим, что там поделывает Дункан. Кстати, вы не находите, что он ведет себя довольно странно? Сперва он жаждет, чтобы меня обыскали, потом он вовсе этого не хочет. Затем, когда он понял, что вы все-таки обыщете меня, он сразу начал требовать, чтобы вы меня чуть ли не в микроскоп исследовали. Он считает, что из кабинета что-то пропало, и он уверен, что эта пропажа у меня. Даже если это не так, он все равно хотел бы сделать из меня козла отпущения.
  — В сущности, меня лично эта история вообще не касается, — сказал Перкинс. — Человек, с которым я должен был оформить кое-какие бумаги, зачем, собственно, я сюда и прибыл, мертв.
  — Кстати, — сказал Мейсон, — сколько времени вы провели вместе с Дунканом?
  — Он заехал за мной где-то без десяти пять, — сказал Перкинс. — Во всяком случае, когда мы остановились, чтобы выпить коктейль, я посмотрел на часы, висевшие в баре, и на них было пять часов.
  — Что вы делали после этого?
  — Поехали обедать. Во время обеда Дункан объяснил мне, какие бумаги я должен буду оформить и каким образом мне себя вести. Он сказал, что хочет приехать к Грэйбу, когда в игровом зале будет полно посетителей. Так что мы дождались, пока, по мнению Дункана, не наступил подходящий момент.
  — Он не объяснил вам, почему хочет приехать именно в момент наибольшего наплыва гостей?
  — Нет, но мне кажется, что он хотел все обставить так, чтобы мы появились как раз в то время, когда у Грэйба на столе будут все приходные книги и вся наличность. Я думаю, он хотел прямо на месте составить полную опись.
  — Понятно, — сказал Мейсон. — Однако пойдемте посмотрим, чем занимается Дункан. У него будет множество хлопот с гостями, а полиция раньше, чем через час, не явится. — Мейсон небрежно выплюнул комок резинки.
  — Вообще-то, если разобраться, — сказал Перкинс, — мы здесь в открытом море, и никто не может здесь распоряжаться, исключая представителей Верховного суда Соединенных Штатов.
  — Или капитан, — произнес Мейсон.
  — Да, капитан имеет право отдавать приказы. Если, конечно, у них тут есть кто-нибудь, исполняющий эту роль. Полагаю, что сейчас, когда мистер Грэйб мертв, Дункан здесь полновластный хозяин.
  — Вы совершенно правы, — согласился Мейсон. — И если подумать хорошенько, то смерть Сэмуэля Грэйба — не самая большая неприятность на свете для Чарльза Дункана.
  — Наверное, — кивнул головой Перкинс.
  — Дункану, — продолжал Мейсон, — поскольку он единственный здравствующий компаньон, придется теперь разобраться во всех делах предприятия. Знаете, мистер Перкинс, на вашем месте, если учесть, что у вас есть какой-то официальный статус, я бы позаботился удостовериться в том, что Дункан не вернулся обратно в кабинет, чтобы вскрыть сейф и порыться в нем. Вы ведь знаете, что Маннинг, которого Дункан поставил у двери, является членом судовой команды и, следовательно, полностью зависит от него.
  — Думаю, что это неплохая мысль, — кивнул Перкинс. — Пожалуй, полиция тоже решит, что мне следовало принять на себя кое-какие обязанности. Ведь я — уполномоченный судебный исполнитель. Благодарю вас, что вы оказали мне помощь в такой затруднительной ситуации, мистер Мейсон. Если бы вы возражали против обыска, то я оказался бы в сложном положении. Как полицейский офицер я не мог примириться с тем, чтобы вы покинули эту комнату, не будучи обысканным, но с другой стороны, я никогда не решился бы на это без вашего согласия, учитывая, что вы такой известный адвокат и ваша репутация…
  — Не стоит благодарности, мистер Перкинс, — ответил Мейсон. — Вы не хуже меня знаете, что вам следует делать, но я и в самом деле уверен, что вам стоило бы присмотреть за местом преступления.
  Глава 6
  Войдя в игровой зал, Мейсон внимательно рассматривал посетителей казино, столпившихся у столов с рулетками, но ни Сильвии Оксман, ни детектива, направленного Дрейком ему в помощь, он так и не увидел. Адвокат вышел из зала на окутанную туманом палубу. Небольшая группа людей стояла у поднятых сходней. Кто-то из них раздраженно спрашивал:
  — И долго еще прикажете нам торчать здесь?
  Бармен Джимми, снявший белый фартук и нахлобучивший форменную фуражку с золотистой кокардой, ответил тоном человека, знающего, как ладить с подвыпившими клиентами:
  — Уже недолго осталось. Закрепим болты, и все. Безопасность наших клиентов важнее всего. К тому же у нас сегодня курсируют четыре катера, и как только трап будет готов, подойдут все сразу и смогут забрать всех желающих. Почему бы вам, господа, не вернуться пока обратно в зал? Там теплее. Как только закрепим трап, сразу же вас позовем.
  — А может, это все затеяно специально для того, чтобы мы не смогли выбраться отсюда со своим выигрышем? — снова спросил раздраженный голос. — Я как раз выиграл сотню и хочу немедленно ехать домой.
  — Так зайдите в бар и закажите выпивку, отметьте свой выигрыш. Сразу почувствуете себя лучше.
  Раздался взрыв смеха.
  Мейсон отошел от трапа. Сильвии Оксман нигде не было видно. Адвокат приблизился к поручням и бросил взгляд в туманную темноту. Неподалеку светились огни двух катеров, качавшихся на волнах. Оттуда донесся шум голосов и смех, видно, пассажиры катеров рассматривали задержку как обычное недоразумение и коротали время, завязывая разговоры с одинокими красавицами, решившими попытать счастье за игорным столом. Мейсон снова вступил в полосу света, падавшую на палубу из дверей салона, и направился в бар.
  Женский голос произнес у него за спиной:
  — Добрый вечер, мистер Мейсон.
  Он обернулся и встретился взглядом с лукавым взором смеющихся глаз миссис Бейсон. Она выглядела сейчас от силы лет на пятьдесят — вечернее платье с глубоким вырезом открывало приятно округленную, все еще красивую шею, грудь и плечи. Снежно-белые волосы были зачесаны назад. Платье переливалось серебром, как нельзя лучше сочетаясь с серебром ее волос.
  — Может быть, вы предложите даме выпить? — спросила она. — Надеюсь, вы уже закончили со своим делом?
  Мейсон осмотрелся. Место Джимми за стойкой занял какой-то молодой человек, усердно обслуживавший толпу у стойки. Некоторые из посетителей были в плащах и шляпах — по всей видимости, они коротали время в ожидании приглашения на посадку в катер. Все, казалось, были заняты только своими собственными проблемами, ни в ком Мейсон не заметил той нервозности и суеты, которую должно было вызвать знание того, что на корабле совершено убийство.
  — Пройдемте за тот столик, — предложил Мейсон. — Я хочу с вами поговорить.
  — Что за мрачный тон? — улыбнулась миссис Бейсон. — Уж не хотите ли вы сказать, что они вас перехитрили? Здесь пробегал какой-то здорово нервничающий мужчина в сером костюме, кто-то окликнул его: «Мистер Дункан», а он вместо ответа только выругался. Раз наши противники настолько обеспокоены, то для нас это хороший знак.
  — Говорите потише, — предупредил Мейсон. — Давайте сядем.
  — Если вы хотите что-нибудь заказать, то придется пройти к бару, — заметила она. — В жизни не видела такого нерасторопного бармена. Вообще-то бармену пришлось уйти, а этот молодой человек тщетно пытается заменить его…
  — Мы не будем пить, — сказал Мейсон. — Нам нужно поговорить. Здесь будет удобнее. Вы давно находитесь на корабле?
  — Не очень, — ответила миссис Бейсон. — Правда, когда вы появились, я уже была здесь. Я знаю, что это довольно веселое местечко, и потому решила быть у вас под рукой, на случай, если вам потребуется подкрепление.
  — Вы видели Сэма Грэйба?
  — Нет.
  Мейсон пристально посмотрел на нее и спросил:
  — Вы видели здесь кого-нибудь, кого хорошо знаете?
  — Почему вы спрашиваете?
  — Неважно, — сказал Мейсон. — Отвечайте на мой вопрос. Вы видели кого-нибудь, кто вам знаком?
  — Здесь был Фрэнк Оксман, — медленно сказала она, — но он меня не видел. Да и вообще он почти сразу же уехал.
  — Откуда вы знаете, что он вас не видел?
  — Я его первая заметила и позаботилась о том, чтобы не попасться ему на глаза.
  — Через какое время после вашего приезда явился мистер Оксман?
  — Примерно через час, может, полтора. Я пообедала здесь и, надо сказать, довольно отвратительно. Но мне кажется…
  — Кого вы еще видели?
  — Что вы имеете в виду?
  — Я жду ответа.
  — Почему вы задаете все эти вопросы?
  — Потому что это очень важно.
  Миссис Бейсон посмотрела ему прямо в глаза и ответила:
  — Никого я не видела.
  — Вы заметили меня, когда я поднимался на борт?
  — Заметила, — кивнула она. — Я была на палубе, дышала свежим воздухом, но стоял туман, и потому я там не задержалась. Когда вы прибыли, я находилась почти у самых поручней.
  — Вы еще кого-нибудь видели?
  — Нет, не видела.
  — Вы готовы поклясться в этом под присягой?
  — Конечно готова. — Миссис Бейсон устроилась поудобнее на стуле и попросила: — А теперь, если вы покончили с вопросами, не будете ли вы любезны заказать мне коктейль? И кроме того, я не в силах больше курить эти отвратительные сигареты. Знаете, я ведь на самом деле выходила на палубу, чтобы в укромном местечке попыхтеть своей сигарой, но там как раз устроилась парочка, и я не осмелилась закурить, потому что побоялась, что молодой человек немедленно побреет голову и удалится в монастырь, как только увидит, что могут сделать с женщиной возраст и полная свобода и во что обращаются со временем романтические идеалы мужчины.
  Мейсон перегнулся через стол, внимательно поглядел в ее лукавые глаза и сообщил:
  — Сэмуэль Грэйб убит.
  Лицо миссис Бейсон застыло.
  — Откуда вы знаете? — спросила она.
  — Вам было известно, что он убит?
  — Вы мне только что сказали.
  — В таком случае зачем вы мне лжете?
  — Что вы хотите этим сказать?
  — Вы мне солгали насчет Сильвии. Ведь она была здесь, и вам это известно. Вы видели ее.
  Взгляд миссис Бейсон утратил невозмутимость. Она протянула через стол руку, унизанную кольцами.
  — Пожалуйста, дайте мне сигарету.
  Мейсон открыл портсигар и протянул ей, затем щелкнул зажигалкой, поднес к ее сигарете огонь и прикурил сам.
  — Я вас слушаю, — сказал он.
  Некоторое время миссис Бейсон избегала встречаться с ним взглядом, жадно затягиваясь, потом, словно решившись, медленно произнесла:
  — Сильвия на самом деле была здесь.
  — Знаю. Почему вы мне сразу не сказали?
  — Потому что… Словом, на то были свои причины.
  — Например?
  — Хотя бы то, как она себя вела.
  — Боже мой, — воскликнул Мейсон, — да перестаньте вы ходить вокруг да около! Я ведь адвокат, которому вы платите за то, чтобы я защищал интересы Сильвии. Как по-вашему, черт возьми, я могу это сделать, если вы все время играете со мной в жмурки? Через несколько минут сюда поднимется полиция, и дела могут обернуться очень скверно. Поэтому мне необходимо знать, что здесь произошло, чего мне следует опасаться и чего можно ожидать.
  — Сильвия ходила в кабинет Грэйба, — медленно сказала миссис Бейсон. — Я очень боялась, что она сыграет на руку Грэйбу, и не знала, что предпринять. И я не хотела, чтобы она меня видела. Потому-то я и вышла на палубу в надежде, что вы появитесь. Вы и в самом деле скоро поднялись на борт. Я облегченно вздохнула, потому что подумала, что вы непременно встретитесь с Сильвией в кабинете.
  — Подождите, — сказал Мейсон, — давайте разберемся. Ваша внучка поднялась на борт раньше меня?
  — Да.
  — Насколько раньше?
  — Не знаю точно, я же ее не сразу увидела. Я вообще не думала, что она появится здесь, иначе сама не приехала бы. Я вовсе не хочу, чтобы она знала, что я интересуюсь ее делами. А если бы она меня увидела, то сразу обо всем догадалась бы.
  — Хорошо, — сказал Мейсон. — Где именно вы ее заметили?
  — Я увидела Сильвию, когда она входила в игровой зал.
  — И как вы поступили?
  — Встала так, чтобы она меня не увидела. Она подошла к столу, что-то сказала крупье и сразу направилась в тот коридор, который ведет к кабинету Грэйба. Тогда я осторожно вышла на палубу.
  — Миссис Оксман делала ставки?
  — Нет, она просто спросила что-то у человека, который стоял возле рулетки. Наверное, она спросила, у себя ли Грэйб.
  — Что произошло потом?
  — Ничего. Я вышла на палубу и оставалась там. Снаружи холодно и сыро, но я не осмеливалась вернуться в зал из опасения встретиться с Сильвией.
  — Где в это время находился мистер Оксман?
  — Фрэнк, как мне кажется, приехал сюда раньше ее, возможно, когда я была еще в зале. Я и заметила-то его, когда он уже собрался уезжать. Он вышел из зала в плаще и шляпе, прошел в нескольких шагах от меня. Я даже испугалась, что он меня узнает. Он прошел к трапу и спустился в катер, который направился к берегу за несколько минут до того, как вы поднялись на борт… То есть, я ошиблась, наоборот — несколько минут спустя после вашего появления здесь.
  — Он был один или его кто-то сопровождал?
  — Кажется, один, — ответила миссис Бейсон. — Хотя нет, простите, вместе с ним приехал какой-то мужчина, который некоторое время бродил по кораблю, словно разыскивая кого-то. Возможно, это был сыщик. Он уехал на том же катере, что и Фрэнк.
  — А я прибыл как раз перед этим?
  — Да, совсем незадолго до этого. Фрэнк уехал минут десять спустя после вашего появления. Вы вполне могли столкнуться с ним.
  — Я все равно не узнал бы его, — сказал Мейсон. — Вы видели Сильвию еще раз?
  — Я осталась на палубе, потому что не хотела, чтобы внучка меня заметила. Прошло около четверти часа, и Сильвия вышла на палубу. За ней шел какой-то мужчина. Он сказал ей: «Фрэнк Оксман на борту, будьте осторожны», и сразу вернулся обратно в казино. Сильвия направилась… — она вдруг резко оборвала фразу на полуслове.
  — Продолжайте. Куда она направилась?
  Миссис Бейсон повертела в руках пепельницу и сказала:
  — К трапу, само собой.
  Мейсон внимательно посмотрел ей в лицо.
  — Вы ведь не это собирались мне сказать.
  — Конечно, это.
  — Не принимайте меня за дурака, — резко сказал Мейсон. — Я внимательно следил за вами и сразу понял, что вы собирались сказать что-то совсем другое. И я хочу знать, куда пошла миссис Оксман после того, как покинула игровой зал.
  Миссис Бейсон задумчиво выпустила струйку дыма.
  — Я спрашиваю, куда она направилась? — не отступал Мейсон.
  — Она подошла к поручням.
  — И что она там делала?
  — Она порылась в сумочке, и через секунду я услышала, как что-то упало в воду, — медленно выговорила миссис Бейсон.
  — Что-то тяжелое?
  — Во всяком случае, я услышала громкий всплеск.
  — Это был пистолет?
  — Я совершенно уверена в том, что не смогу определенно сказать, что это было.
  — Кто-нибудь еще видел ее?
  Миссис Бейсон лишь кивнула в ответ.
  — Другими словами, ее кто-то видел?
  — Эта парочка, которая обнималась на палубе… Они могли ее видеть. Не знаю точно… Это зависит от того, насколько сильно они были поглощены друг другом. Сильвия ведь вышла из освещенного зала в темноту, так что она оказалась совсем рядом с ними и даже не заметила этого. Как раз перед тем, как я услышала плеск упавшей в воду вещи, парочка действовала весьма энергично, это было ясно из их взволнованного шепота. А потом Сильвия побежала к катеру.
  — Она стояла рядом с вами?
  — Совсем рядом.
  — Одну минуточку, — сказал Мейсон. — У трапа в это время был катер?
  — Да.
  — Не могли ли люди, усаживающиеся в катер, тоже заметить, как она бросила что-то за борт?
  — Вряд ли.
  — Значит, миссис Оксман вышла из игрового зала и сразу подошла к поручням?
  — Ну да… Ведь тот мужчина сообщил ей, что на борту ее муж, и чтобы она была осторожной. Тогда Сильвия пошла прямо к поручням.
  — А потом села в катер?
  — Да.
  — Как вы думаете, миссис Бейсон, кем мог быть тот мужчина?
  — Откуда мне знать? Он просто высунул голову из дверей, когда Сильвия выходила из зала, предупредил ее и сразу исчез.
  — Вы его хорошо разглядели?
  — Нет. В темноте я видела его довольно смутно.
  — Как была одета ваша внучка?
  — На ней был темный костюм с рукавами в три четверти. И шляпка.
  — Когда вы ее в первый раз видели, она была одета точно так же?
  — Да.
  — Послушайте, — сказал Мейсон, — на ней должно было быть меховое пальто.
  — Да, у нее очень красивая шуба, которая…
  — Я знаю, — перебил Мейсон. — Я думаю, что она, по всей видимости, сдала пальто в гардероб. С минуты на минуту здесь появится полиция. Они запишут имена и адреса всех находящихся на корабле. Девушка в гардеробе непременно сообщит, что кто-то оставил у нее очень ценное меховое пальто, полиция все тщательно проверит. Если миссис Оксман потребует свое пальто, то угодит в ловушку. Если же она его не потребует, то это будет равносильно признанию своей вины. Полиция, конечно, выяснит, чье это пальто, и ваша внучка окажется в затруднительном положении. Как вы считаете…
  — Да, — прервала его миссис Бейсон, — я вполне могу спуститься в гардероб, сказать девушке, что я потеряла номерок, дать ей доллар…
  — Вы сможете достаточно точно описать пальто, чтобы она его вам выдала?
  — Конечно, ведь я сама покупала его Сильвин. Внутри одного из карманов есть ярлычок с именем Сильвии и номером страховки. Я могла бы сказать девушке, что я Сильвия, и получить пальто.
  Мейсон с недоверием посмотрел на пышные плечи миссис Бейсон.
  — Ничего, надеть пальто я смогу, — заверила она, перехватив его взгляд, — а застегивать не стану.
  — В таком случае, — заметил Мейсон, — ваше собственное пальто останется в гардеробе.
  — Но ведь я могу…
  — Ни в коем случае, это слишком опасно, — прервал адвокат. — Вам нельзя получить сначала свое пальто, а через некоторое время пальто Сильвии, потому что гардеробщица может запомнить вас. Ведь вы не сможете выждать слишком долго между двумя появлениями в гардеробе.
  — А вы можете предложить другой выход?
  — Дайте мне ваш номерок и подождите меня здесь.
  Миссис Бейсон открыла сумочку, достала продолговатый пластмассовый прямоугольник, протянула Мейсону и улыбнулась:
  — Мне по душе ваша манера вести дело. И я намерена доказать вам свою благодарность весьма существенным образом.
  — Да, — усмехнулся Мейсон. — Вы сможете приносить мне в тюрьму домашние пирожки.
  — Неужели это чревато такими последствиями? — посмотрела она на него лукавыми глазами.
  — Если полиции станет известно об этом, то я окажусь в достаточно затруднительном положении, — сказал Мейсон. — Ждите меня здесь.
  Он спустился в гардероб, небрежно протянул номерок и уронил пятидесятицентовик в протянутую руку дежурной.
  — У моей жены морская болезнь, — сказал он. — Дайте, пожалуйста, поскорее ее пальто.
  — Морская болезнь? — удивилась девушка. — Но ведь сегодня на море тихо…
  — Что ж, — усмехнулся Мейсон. — Она уверена, что у нее морская болезнь. Может, вы поднимитесь и переубедите ее?
  Девушка посмотрела на приветливое лица адвоката, оценила его костюм и манеру держаться и весело рассмеялась:
  — Надеюсь, вы не перестанете посещать нас только потому, что у вашей жены морская болезнь?
  — Разумеется, нет, — улыбнулся Мейсон в ответ.
  Он взял пальто и вернулся в бар.
  — Все в порядке, — сказал он миссис Бейсон. — Отправляйтесь теперь вы и постарайтесь взять пальто Сильвии.
  Со стороны моря донесся рев приближающегося катера.
  — Похоже, это полиция, — сказал Мейсон. — Вам придется поторопиться.
  — Я должна сообщать полицейским свое настоящее имя?
  — Только в самом крайнем случае, но будьте осторожны. Возможно, они потребуют у вас водительские права или что-нибудь в этом роде. Вообще-то на борту наверняка найдется несколько человек, которые не захотят сообщить полиции свои имена, и с ними придется с повозиться. Но только не допускайте, чтобы вас поймали на лжи.
  — Мне уже приходилось говорить неправду, — с неподражаемой уверенностью в себе заявила миссис Бейсон. — И всегда это проходило как нельзя лучше. Вы идите в левую дверь, а я воспользуюсь правой.
  — Желаю удачи! — сказал Мейсон и направился в зал.
  Не успел он приблизится к ближайшему столу с рулеткой, как какой-то человек в прорезиненном плаще, блестящем от тумана и брызг, крикнул:
  — Прошу внимания! На борту корабля совершено убийство. Никому не разрешено покидать «Рог Изобилия». Просьба не пытаться выходить из зала. Если вы будете содействовать полиции, необходимые формальности не отнимут у вас много времени. В противном случае вы можете провести здесь всю ночь.
  Глава 7
  К столу, за которым двое полицейских снимали показания и записывали имена и адреса присутствующих на борту «Рога Изобилия», змеей вилась длинная очередь. Мейсон занял место в хвосте. Лишь игорные столы напоминали об обычном оживлении, совсем недавно царившем в этом зале — смех, стук фишек и громкие разговоры смолкли. Единственными звуками, нарушавшими тишину, были теперь голоса офицеров, испуганные ответы работников заведения и мерное потрескивание деревянной обшивки старого судна, качавшегося на волнах.
  С некоторой тревогой Мейсон рассматривал длинную очередь — он нигде не видел миссис Бейсон, тогда как все, находящиеся на борту, должны были сейчас стоять в этой длинной очереди — никто не смог бы пройти мимо поставленных у выхода охранников без письменного разрешения офицеров, проводивших опрос.
  Во всех помещениях хозяйничали полицейские, быстро и деловито выполняя свою работу: фотографировали место происшествия и сам труп, опыляли мебель специальными порошками, чтобы выявить отпечатки пальцев. То и дело кто-нибудь из полицейских проходил мимо очереди, и все стоявшие в ней поворачивали к нему испуганные лица. Какой-то мужчина вышел из коридора, ведущего в кабинет Грэйба, и, обращаясь к очереди, спросил:
  — Кто здесь адвокат Перри Мейсон?
  Мейсон немедленно вышел из очереди.
  — Пройдемте со мной, пожалуйста, — попросил полицейский, повернулся на каблуках и двинулся обратно. Мейсон последовал за ним. Проходя по коридору, он услышал позади шум голосов: обеспокоенная очередь стала обмениваться тревожными вопросами. Затем до него донесся голос Чарльза Дункана, который на самых высоких нотах выражал бурный протест против чего-то.
  Мейсон вслед за полицейским миновал коридор и оказался в приемной. Хмурые офицеры допрашивали Дункана. Когда вошел Мейсон, Дункан говорил:
  — …Конечно, мне было трудно с ним. Мне вообще не нравилась его манера вести бизнес. Как раз сегодня я начал дело о разделе имущества, но вовсе не для того, чтобы обобрать его. Я сделал это только потому, что опасался быть разоренным из-за нелепых идей человека, который не умеет вести дела…
  Увидев Мейсона, он замолчал. Один из полицейских спросил:
  — Вы — адвокат Перри Мейсон?
  — Да.
  — Вы находились в этой комнате, когда был обнаружен труп?
  — Да.
  — Что вы здесь делали?
  — Сидел и ждал.
  — Чего именно?
  — Чтобы кто-нибудь пришел.
  — Вы стучали в дверь кабинета?
  — Да.
  — Ответа вы не получили?
  — Нет.
  — Вы дергали ручку двери?
  — Трудно сказать наверняка, что именно я делал, — задумчиво сказал Мейсон. — Когда я вошел в приемную, то рассматривал свое посещение как самое обыденное дело и, естественно, не слишком обращал внимание на детали, поскольку ничего необычного в них не было.
  — Но эти-то детали оказались важными и необычными, — сказал один из полицейских.
  — Но ведь я не мог предполагать этого заранее, — любезно улыбнулся Мейсон.
  Последовало минутное молчание, что дало возможность адвокату внимательно присмотреться к полицейским. Очевидно, их собрали на скорую руку — они принадлежали к разным ведомствам. Один из них, несомненно, был сержант городской полиции, другой в форме дорожного патруля, третий, в штатском, наверняка оперативник из управления. Четвертый — судебный исполнитель или кто-то вроде этого. Дверь открылась и в комнату вошел еще один полицейский, ведя за собой Артура Маннинга. Его сопровождали двое молодых людей, парень и девушка, им было лет по двадцать, не больше. На девушке был бежевый костюм спортивного покроя, на шее коричневый шарф гармонирующий с коричневыми туфлями и сумочкой. Через руку у нее было перекинуто пальто с меховым воротником.
  — Я только что узнал… — начал было полицейский, но сержант сделал предупреждающий жест:
  — Погодите, надо сперва закончить с этим вопросом. Значит, мистер Мейсон, вы сидели здесь, в приемной?
  — Да.
  — Сколько времени вы здесь находились?
  — Вероятно, минут пять, может быть, даже меньше. Точно сказать не могу.
  — Вы хотели повидать мистера Грэйба?
  — Да.
  — Зачем?
  — У меня к нему было дело.
  — Какого рода дело?
  Мейсон, улыбаясь, покачал головой.
  — В качестве доверенного лица моих клиентов я не имею права отвечать на подобные вопросы.
  — Вы отказываетесь отвечать?
  — Да.
  — Это нарушение закона, — сердито заметил сержант. — Единственное, что вы можете не сообщать полиции — это признание, сделанное вашим клиентом конфиденциально. Мне это известно, поскольку мне приходилось слышать, как по этому поводу спорили в суде.
  — Мало ли что можно услышать в суде, — покачал головой Мейсон. — Не всегда услышанное там соответствует действительности, господин сержант.
  Детектив в штатском усмехнулся. Сержант вспыхнул, повернулся к Дункану и сказал:
  — Когда вы вошли сюда, где сидел мистер Мейсон?
  — Вот в этом кресле.
  — Что он делал?
  — Листал журналы.
  — Вы не знаете, что именно он читал?
  — Нет. Он только сказал, что журналы старые, но я не помню, какой именно он держал в руках.
  — Дверь в кабинет была заперта?
  — Да.
  — У вас был ключ?
  — Да.
  — Имелись ли к этой двери еще ключи?
  — Только у Грэйба.
  — Тот самый, который находился на кольце вместе с другими?
  — Да, тот самый.
  — Эта дверь обычно запиралась?
  — Непременно. Это было правило, которое мы никогда не нарушали. Эта дверь всегда была закрыта, заперта и замкнута на все задвижки.
  — Это означает, что мистер Грэйб должен был сам открыть дверь?
  — Да.
  — А затем вернуться к своему столу, после того как впустил посетителя?
  — Именно так.
  — А как насчет иллюминаторов? — спросил Мейсон. — Ведь прямо над столом находится иллюминатор, и еще один с другой стороны. Разве не мог кто-то прокрасться вдоль борта, выстрелить в иллюминатор и…
  — Нет. Это совершенно невозможно, — заявил сержант уверенным тоном. — Мы уже проверили. Если исключить версию самоубийства, а она исключена, то тот, кто выстрелил в Грэйба, должен был стоять совсем рядом с ним. Он выстрелил в Грэйба из пистолета тридцать восьмого калибра. К тому же мы нашли гильзу на полу. — Он повернулся к Дункану: — Значит, это вы открыли дверь кабинета и нашли Грэйба мертвым в его кресле? Что вы сделали потом?
  — Я был очень взволнован, — сказал Дункан. — Я помню только, как подошел к нему, чтобы убедиться, что он мертв. Потом я что-то сказал мистеру Мейсону… Ах да, мы стали искать оружие. У нас сразу возникли сомнения в том, что это самоубийство.
  — Припоминаете еще что-нибудь?
  — Нет, — покачал головой Дункан. — Мы вышли из кабинета. Я попросил, чтобы мистера Мейсона обыскали…
  — Почему у вас возникло такое желание?
  — Потому что он сидел здесь, в приемной. Конечно, я стал его подозревать… То есть я подумал, что было бы неплохо обыскать его и посмотреть, нет ли при нем ключа от этой двери или оружия…
  — Мистер Мейсон возражал против этого?
  — Напротив, — вмешался адвокат, — я сам этого потребовал. Мистер Перкинс, судебный исполнитель, который прибыл с мистером Дунканом, надел на меня наручники, чтобы я ничего не мог выкинуть из карманов, провел меня в другую комнату, велел раздеться и обыскал меня с головы до ног. Но в течение этих нескольких минут мистер Дункан находился наедине с убитым.
  — Отнюдь, — сердито возразил Дункан. — Я вспомнил, что именно я сделал. Я нажал кнопку звонка тревоги, которой обычно вызывал в кабинет Маннинга. Когда включается этот сигнал, раздаются звонки в разных комнатах, а во всех четырех углах игорного зала зажигается красный свет. Так что буквально через несколько секунд Маннинг уже был здесь.
  — Это так, — поддержал его Маннинг. — Я был в дальнем углу казино, следил за одним подозрительным мужчиной. Мне велел это сделать сам Грэйб. Обычно я нахожусь у дверей кабинета и выхожу в зал, только если там что-то не так. Я и пошел в зал вслед за этим типом минут за двадцать до того, как Дункан включил красный свет, который был для меня сигналом. Я оказался здесь не позже чем через пятнадцать секунд.
  — Кто-нибудь вышел из кабинета за эти пятнадцать секунд?
  — Я видел Перри Мейсона и этого офицера, который поднялся на борт вместе с Дунканом. По-моему, его зовут мистер Перкинс. Мне сказали, что он надел на мистера Мейсона наручники, но заметно этого не было. Они просто шли под руку, словно два друга.
  — Вы нас видели? — спросил адвокат.
  — Я был от вас не более чем в шести футах. Вы меня тоже заметили бы, если бы обернулись. Я очень торопился в кабинет, думал, что там что-то произошло…
  — Где был мистер Дункан, когда вы вошли в кабинет?
  Дункан открыл было рот, но сержант кивком велел ему молчать и сказал:
  — В настоящий момент мы допрашиваем Маннинга, мистер Дункан. Так где же он был, мистер Маннинг?
  — Он был здесь, в приемной. Поднял подушку кресла и осматривал ее.
  — Что вы делали? — спросил сержант Дункана.
  — Это было кресло, на котором сидел мистер Мейсон, — сказал Дункан. — Слишком уж у него был безмятежный и спокойный вид, когда я вошел. Ничего не могу сказать наверняка, но только мне не понравился его вид. Вот я и подумал, что он, опасаясь, что его обыщут, что-нибудь спрятал под сиденьем кресла. Понимаете, он мог за четыре-пять секунд до нашего появления с Перкинсом услышать наши шаги.
  — И что же, по-вашему, он мог спрятать?
  — Откуда мне знать? Может быть, и пистолет, — сказал неуверенно Дункан.
  — А может быть, — вмешался Мейсон, — это сам Дункан взял что-то из кабинета и пытался сунуть в кресло, на котором я сидел, но внезапное появление мистера Маннинга помешало ему?
  — Ложь! — взревел Дункан. — Бессовестная ложь, и вы сами это прекрасно знаете! Ведь вы еще находились в кабинете, когда я нажал кнопку сигнала тревоги. Если бы я хотел сделать что-нибудь подобное, я не стал бы вызывать подмогу.
  — Хватит, — оборвал его сержант. — Скажите, мистер Маннинг, сколько времени прошло с того времени, как вы увидели Мейсона с Перкинсом, до того момента, как вы увидели Дункана?
  — Полагаю, около четырех-пяти секунд, — сказал Маннинг. — Я мчался по коридору со скоростью звука.
  — Чтобы пройти по коридору в зал, нам потребовалось семь-восемь секунд, — заметил Мейсон. — Так что в общей сложности в распоряжении Дункана было не менее одиннадцати секунд.
  Сержант проигнорировал замечание Мейсона.
  — Что вы сделали после этого, мистер Маннинг? — продолжил он допрос.
  — Дункан попросил помочь ему все осмотреть. Он объяснил мне, что произошло. Я заглянул через дверь в кабинет, но Дункан продолжал осматривать кресла, так что я подошел к нему и стал помогать.
  — Он сообщил вам, что ищет?
  — Нет.
  — Вы вообще входили в кабинет?
  — Нет, я не переступал порог. Я спросил у Дункана, самоубийство это или убийство, и он ответил, что это убийство, раз он не может найти оружия, а потом велел запереть кабинет и встать у двери…
  — Да, вспомнил, — прервал Маннинга Дункан, — раз речь зашла о запоре, я хотел бы спросить, господин сержант: вы будете открывать помещение, где хранится сейф?
  — Безусловно. Мы должны все осмотреть.
  — В таком случае, когда вы захотите это сделать, я попросил бы вас выслушать мои объяснения относительно того, как обстоят дела.
  — Что вы имеете в виду?
  — Я ведь привез сюда судебного исполнителя, потому что собирался расторгнуть партнерство с Грэйбом и хотел, чтобы в присутствии судебного исполнителя была произведена опись и инвентаризация нашего общего имущества. Конечно, мне жаль, что Сэмми погиб, но это не отменяет того факта, что он пытался обвести меня вокруг пальца. Я знаю, что у него были недостачи и поэтому…
  — Что поэтому? — холодно спросил Мейсон.
  — Поэтому он не хотел объясниться со мной начистоту, — неуверенно закончил Дункан.
  — Что заставляет вас думать, что он этого не хотел? — спросил адвокат.
  Дункан повернулся к сержанту и сказал:
  — Ради бога, велите ему не перебивать, пока я вам пытаюсь объяснить, что к чему!
  — Воздержитесь от вопросов и комментариев, мистер Мейсон, — властно сказал сержант. — Что вы хотите сказать, мистер Дункан?
  — У Грэйба где-то есть наследники. Не знаю, кто и где именно, но они наверняка возникнуь и заявят свои права, претендуя на половину в деле. Если бы Сэм был жив, все было бы проще. Теперь же мне придется заниматься всем этим самому, и если обнаружатся недостачи или пропажи, то все будут считать, что это я что-то присвоил после смерти Сэма. Поэтому я и хочу, чтобы вы, господа, составили опись всего того, что имеется в сейфе.
  — Вы хотите сказать, могло что-нибудь пропасть? — нахмурился сержант.
  — Мне отлично известно, что кое-чего наверняка не хватает.
  — Но мы вовсе не обязаны составлять подробную опись, — ответил сержант. — К тому же это отнимет слишком много времени.
  — В таком случае, может быть, вы опечатаете сейф?
  — Мы должны заглянуть внутрь.
  — Если сейф будет открыт, я требую, чтобы была составлена опись, — упрямо сказал Дункан.
  — Хорошо, мистер Дункан, мы составим опись, — после минутного колебания ответил сержант. — В конце концов, возможно, мы найдем что-нибудь, прольющее свет на это убийство.
  — Прежде, чем вы станете вскрывать сейф, — сказал полицейский, который пришел с Маннингом, — вам лучше поговорить с этими людьми. Они видели женщину, которая выбросила за борт оружие.
  — Черт побери, почему же вы сразу не сказали?! — воскликнул сержант.
  — Я пытался, но…
  — Достаточно, — прервал его сержант и, обратившись к молодому человеку, спросил: — Как ваше имя?
  — Берг Кастер, — ответил молодой человек. Он явно нервничал.
  — Где вы работаете?
  — На бензоколонке, что на перекрестке Семьдесят девятой улицы и авеню Мэйн.
  — Что вы здесь делаете?
  — Я приехал со своей девушкой… Мэрилин Смит.
  — Вы собирались играть?
  Берг Кастер опустил глаза, улыбнулся и ответил:
  — Нет.
  — Тогда зачем же вы явились сюда?
  — Просто, чтобы совершить прогулку и пообедать. Понимаете, здесь относительно недорогой ресторан, чтобы клиенты не засиживались за столом, с одной стороны, и чтобы привлечь гостей, с другой. По той же причине билет на катер стоит очень дешево. У меня ведь нет лишних средств, так что я хотел за свои деньги получить как можно больше удовольствий. Мэрилин и я… в общем, нам нужно было кое-что обсудить, вот мы и приехали сюда… Сами, наверное, знаете, как это бывает. Прокатиться на катере, пообедать и погулять по палубе — все это стоит недорого. Мы недурно отдохнули. Правда, здесь оказалось довольно холодно, но весь день было очень жарко, так что было неплохо посидеть и…
  — И пообниматься? — усмехнулся сержант.
  — Мы разговаривали, — негодующе сказал Берг Кастер.
  — Естественно, мы обнимались, — запальчиво ответила девушка. — А для чего же еще, по-вашему, мы сюда приехали?
  — Не сердитесь, мисс Смит, — улыбнулся сержант. — Значит, вы стояли на палубе?
  — Да, — ответил Берг Кастер.
  — Где именно?
  — Посередине корабля… Скорее всего, справа от этого кабинета.
  — И что вы видели?
  — Из зала вышла женщина в серебристом платье с седыми волосами. Она вела себя довольно странно. Мы сразу подумали, что, наверное, что-то произошло. Она словно старалась спрятаться.
  — И что она делала? — спросил сержант.
  — Ну, она постояла с минуту, а потом на палубу вышла еще одна женщина, и первая женщина в серебристом платье поспешно отступила в темноту. Тут Мэрилин схватила меня за руку и говорит: «Смотри!» Я повернулся и увидел, что женщина в серебристом платье выбросила за борт оружие.
  — Вы уверены, что это было оружие? — спросил сержант.
  — Да, это был автоматический пистолет. Я не могу, правда, сказать, какого калибра и какой марки.
  — Вы знаете разницу между автоматическим пистолетом и револьвером?
  — Автоматический пистолет угловатый, у револьвера более плавные, округлые формы. Они по разному сделаны. Я в этом немного разбираюсь, потому что когда-то работал в оружейном магазине.
  — И эта женщина в серебристом платье выбросила оружие за борт?
  — Да.
  — Что она сделала потом?
  — Еще немного постояла на палубе, пока вторая женщина не спустилась по трапу к катеру, потом спустились в бар. Ей на вид лет шестьдесят.
  — Может быть и пятьдесят пять, — поправила Мэрилин Смит. — На ней было платье из серебристой парчи, серебряные туфли без задников, а на шее — нитка жемчуга.
  — Минутку, — встрял Мейсон. — Мне кажется странным, чтобы женщина могла при подобных обстоятельствах выбросить оружие. Насколько я понял, вы оба видели, как оружие упало в воду. Не могло случиться, что его выбросила не первая женщина, а вторая?
  — Прекратите! — чуть не закричал сержант. — Мистер Мейсон, вы находитесь здесь не для того, чтобы устраивать свидетелю перекрестный допрос. Вопросы буду задавать я.
  — Но ведь в интересах дела мы обязаны выяснить истину, — сказал Мейсон.
  — Я не уверена, кто из них выбросил оружие, — тихо сказала девушка. — Я не могу поклясться, что это сделала именно первая женщина.
  — Конечно, это седая дама выбросила оружие, — твердо сказал Кастер, — иначе к чему ей держаться в темноте? Она что-то прятала и…
  — Но ведь вы даже оружия не видели, пока мисс Смит не схватила вас за руку и не сказала: «Смотри!» — напомнил Мейсон.
  — Вы…
  — Ну вот что, Мейсон, хватит! — заорал сержант. — Не пытайтесь запутать свидетелей. Пока еще неизвестно, с какой стороны вы сами замешаны в этом деле!
  — Извините, господин сержант, — сказал Мейсон с легким поклоном в сторону стража порядка, — вы находитесь при исполнении служебных обязанностей, и я просто подумал, что вы пытаетесь выяснить все факты. Я хотел было помочь вам, насколько это в моих силах. Полагаю, что поскольку у меня имеется некоторый опыт в подобных делах, то я мог бы быть вам полезен.
  — Я и сам в состоянии разобраться в этом деле, — буркнул сержант. — Мне не нравится, что вы пытаетесь запутать свидетелей.
  — Я вовсе не пытаюсь запутать свидетелей. Я пытаюсь уточнить факты.
  — Уточнить таким образом, как вам это выгодно. В чем дело с этой женщиной в серебристом платье? Почему вы ею так интересуетесь?
  — Кто вам сказал, что я ею интересуюсь? — удивился Мейсон. — Меня интересует только правда. Почему бы вам не спросить об этом оружии саму женщину в серебристом платье?
  Воцарилось молчание. Полицейские обменялись взглядами. Сержант сказал человеку в форме дорожной полиции:
  — Джеймс, отыщи эту женщину в серебристом платье. Приведи ее сюда. Найти ее будет не трудно, судя по описанию, она должна быть весьма заметной.
  В коридоре раздались шаги, и в приемную вошел Перкинс.
  — Я закончил в зале, господин сержант. Еще чем-нибудь могу быть вам полезен?
  — Да. Мы собираемся открыть подсобное помещение. Мистер Дункан хочет, чтобы вы составили опись.
  — Это обязательно делать сегодня?
  — Да. Нам необходимо взглянуть на содержимое сейфа. Сначала просто бросим взгляд, чтобы убедиться, что мотивом убийства не было ограбление, а потом уже будем составлять полную опись. Я хотел бы также осмотреть письменный стол и…
  — Я требую, чтобы подсобное помещение и сейф осмотрели прямо сейчас, — вмешался Дункан. — Видите ли, господин сержант, помимо наличных, которые хранились там для ведения дела, в сейфе должно находиться еще девять с половиной тысяч долларов, которые должны были выплатить нам сегодня. Сэм вполне мог получить эти деньги и положить в сейф. Мне очень важно знать…
  — Значит, вы все-таки продали их, — сказал ему Мейсон. — Две тысячи сверх номинала?
  — Не ваше дело, — ответил Дункан.
  — Мейсон, я просил вас не вмешиваться! — рявкнул сержант.
  Адвокат пожал плечами.
  — Это для меня очень важно, — взмолился Дункан. — Я думаю, что имею право выяснить!..
  — Хорошо, мистер Дункан, — ответил сержант, — мы вскроем сейф и подсобное помещение. Будет составлена подробная опись.
  — Особенно того, что лежит в отделении для денег, — попросил Дункан.
  — Пойдемте, мистер Перкинс, — сказал сержант. — Уолтер, сопровождай нас. Остальные пусть остаются здесь. — Он повернулся к Дункану, Перкинсу и вскочившему с кресла человеку в штатском: — И запомните, господа, я требую, чтобы вы ни до чего не дотрагивались в кабинете. Главное — не подходите к столу, необходимо исследовать стекло, лежащее на нем.
  Они вошли в кабинет, Дункан повернул диск на двери, ведущей в подсобное помещение, открыл ее и включил свет. Все четверо исчезли за дверью и вскоре оттуда донесся негромкий гул голосов.
  Мейсон придвинулся к Мэрилин Смит и тихим голосом спросил:
  — Не могли бы вы описать женщину, что подошла к поручням второй?
  — Я не очень хорошо ее рассмотрела. На ней был темный костюм, в темноте его почти нельзя было разглядеть, но вот женщина в серебристом платье и в самом деле вела себя подозрительно. Мы с Бергом заметили это еще до появления второй женщины, но когда та появилась, то дама с седыми волосами повела себя так, словно чего-то боится…
  Берг Кастер придвинулся к ним и недовольно заявил:
  — Я не желаю, чтобы Мэрилин делала какие-либо заявления. Этот человек адвокат, Мэрилин, и я…
  — Прекрати! — поморщилась она. — Мне тошно слушать эту чепуху о пройдохах-адвокатах, которые, мол, только и мечтают подстроить тебе ловушку. Мы знаем лишь то, что видели, и мы расскажем лишь о том, что видели. Если и в самом деле все вспомнить, Берг, то ты так же хорошо, как и я, понимаешь, что единственная причина, почему я подумала, что оружие выбросила седая дама — это ее странное поведение. Если бы мы давали показания под присягой, то тебе пришлось бы поклясться, что ты увидел пистолет только в тот момент, когда он был уже в воздухе.
  — Но я видел, как седая женщина сделала рукой движение, словно бросила что-то, — настаивал на своем Берг Кастер.
  — Ничего подобного ты не видел, Берг! Ты ведь даже не смотрел на нее. Ты смотрел на меня. Ты как раз обнял меня и… — Она подавила смешок.
  — Ну и что, — не отступал молодой человек. — Ведь я мог видеть боковым зрением, разве не так?
  Мэрилин Смит улыбнулась Мейсону и сказала:
  — Я первой увидела пистолет. Я увидела его в тот момент, когда он перелетел через поручень. Я схватила Берга за в руку и сказала: «Смотри!» Только тогда он его и увидел. Понимаете, из двери в зал пробивался луч света, и пистолет, падая, блеснул в этом луче.
  — Вы стояли примерно посередине корабля и именно с этого борта? — спросил адвокат.
  — Да.
  — Тогда, может быть, вы увидели пистолет, когда он падал в луче света, идущего именно из этого иллюминатора?
  — Может быть и так…
  — Что это был за пистолет? — спросил Мейсон. — Вы разглядели его?
  — Это был автоматический пистолет, — быстро ответил Берг Кастер, опережая девушку. — Могу сказать это наверняка. Я раньше работал в оружейном магазине, так что в этом я разбираюсь. Это был автоматический пистолет вороненой стали с деревянной ручкой. Судя по его размеру, я сказал бы, что он тридцать восьмого калибра. Но поручиться не могу, потому что сорок пятый калибр ненамного больше. Знаете, когда видишь пистолет одну-две секунды, трудно определить безошибочно.
  — Значит, — переспросил Мейсон, — вы утверждаете, что это был тридцать восьмой калибр, если, конечно, не сорок пятый?
  — Да.
  — Но мог быть и сорок пятый?
  — Мог быть и сорок пятый.
  — Или, скажем, тридцать второй?
  — Да, тридцать второй тоже мог быть.
  — А может быть, это был двадцать второй калибр? Ведь и такие пистолеты часто выпускают с деревянной ручкой.
  Кастер задумался. Мэрилин рассмеялась:
  — Берг, только потому, что ты когда-то продавал пистолеты, ты стараешься сказать больше, чем мог заметить. Ведь ты никак не мог определить калибр пистолета. Мы видели-то его долю секунды, пока он падал в полосе света из иллюминатора.
  — Благодарю вас, мисс Смит, — улыбнулся Мейсон.
  Он подошел к двери кабинета, и один из полицейских сразу поднялся с кресла:
  — Не ходите туда.
  — Я только взгляну с порога, — ответил адвокат.
  Тело Грэйба уже убрали. Стекло, которое раньше покрывало стол, было прислонено к стене. На нем виднелся слой порошка, которым пользуются для выявления отпечатков пальцев. В самом центре стекла виднелся отпечаток целой ладони — в том месте, где, судя по всему, кто-то опирался на стол. Мейсону показалось, что это отпечаток женской руки.
  Адвокат небрежно обернулся к Маннингу, лениво листавшему старый журнал:
  — Скажите, мистер Маннинг, это убийство что-нибудь меняет в вашем положении?
  Охранник отложил журнал и мрачно ответил:
  — Пожалуй, да.
  — Вы не ладите с мистером Дунканом?
  — Понимаете, — вздохнул Маннинг, — они с Грэйбом все время ссорились. На работу меня принял мистер Дункан, но делами заправлял мистер Грэйб, и мне чаще приходилось сталкиваться с Грэйбом, чем с Дунканом. Грэйб отдавал мне распоряжения, и я старался угодить ему. Так что волей-неволей получалось, что я всегда был заодно с Грэйбом. Не то чтобы так было на самом деле, но я чувствовал, что Дункан именно такого мнения. И теперь, когда он оказался единственным хозяином, он, скорее всего, выставит меня. Вдобавок ко всему, ему не понравилось, что я рассказал полиции про кресло.
  — Возможно, я сумею помочь вам с работой, — тихо сказал Мейсон. — По крайней мере, я могу порекомендовать вас на временную работу в детективное агентство.
  Маннинг просиял.
  — Вам подошло бы такое место?
  — Мне подойдет любое место, где платят за работу. А что касается детективного агентства, то это как раз такое дело, которым я всегда мечтал заниматься. Я мог бы в нем преуспеть.
  — Тогда загляните завтра утром в мой офис, — сказал адвокат. — Только, пожалуйста, никому не говорите об этом. Просто зайдите ко мне, и все. Как вы думаете, сумеете?
  — Конечно, если только мне не запретят сойти на берег. Я не знаю, как долго будет продолжаться это расследование.
  — Хорошо, — сказал Мейсон, — приходите в любое время. Спросите Деллу Стрит, это моя секретарша. Я ее предупрежу, так что она вас не заставит ждать в приемной. Взгляните ко мне, и я вас познакомлю с главой детективного агентства, которое выполняет для меня кое-какую работу.
  — Договорились, мистер Мейсон. Большое спасибо.
  Полицейские, входившие в подсобное помещение, возвратились обратно в кабинет. Дункан захлопнул дверь, задвинул засовы и со злостью набрал на диске необходимую комбинацию. На лице его не было и следа улыбки. Сержант вынул из кармана рулон клейкой ленты, оторвал от нее два кусочка, нацарапал на них свое имя и запечатал дверь.
  — Я требую, чтобы никто больше не входил туда, пока не придет судебный исполнитель, — сказал он. — Вам ясно, мистер Дункан?
  — Конечно ясно, черт побери! — взорвался Дункан. — Вы опечатали мое рабочее место, да еще заявляете, что я не могу к нему приближаться. К тому же там не все в порядке. Уже сейчас я вижу, что не хватает девяти с половиной тысяч долларов. Вы ведь обещали, что произведете полную опись содержимого сейфа. Почему же вы не сделали этого?
  — Потому что там слишком много разных бумаг, нам пришлось бы провозиться с ними до самого утра. Я ведь опечатал дверь, и если вы считаете, что этого мало, поставлю еще и охрану. Тогда все останется в полной сохранности. Согласны?
  — Хорошо, — проворчал Дункан, догадавшись, что все равно ничего не добьется.
  — Мистер Дункан, а что это за девять с половиной тысяч долларов, которые по вашим словам, должны были быть уплачены сегодня вечером? Это ведь могло послужить мотивом для убийства.
  Дункан мрачно посмотрел на стоявшего в дверях кабинета Мейсона и ответил:
  — Я пока воздержусь от заявлений. Давайте осмотрим стол.
  — Я сделаю это сам, — сказал сержант. — Вас всех прошу держаться в стороне. — Он открыл нижний ящик стола и воскликнул: — Вот ваши девять с половиной тысяч долларов, мистер Дункан!
  Тот рванулся было вперед, но рука сержанта решительно уперлась ему в грудь.
  — Не торопитесь, мистер Дункан, я не хочу, чтобы вы до чего-либо дотрагивались.
  Он извлек деньги из ящика и стал медленно пересчитывать банкноты. По мере того, как они ложились на стол, лицо Дункана постепенно расплывалось в улыбке. Однако когда счет перевалил за шесть тысяч, его улыбка стала увядать, а глаза с беспокойством следили за тающей пачкой в руках сержанта. Когда полицейский закончил подсчет, губы Дункана снова были плотно сжаты.
  — Семь тысяч пятьсот, — объявил сержант. — Не хватает двух тысяч до той суммы, которую вы назвали, мистер Дункан.
  — Вы осмотрели еще не весь стол. Может быть, что-нибудь есть в других ящиках?
  — Сомневаюсь, — заметил полицейский. — Грэйб ведь сидел за столом, когда его убили. Кто-то заплатил ему большую сумму денег, и он, очевидно, просто не успел положить их в сейф.
  Сержант задумался.
  — Ведь он не собирался оставлять их в столе. Таким образом, тот, кто уплатил ему эти деньги, может быть последним человеком, который видел Грэйба живым. Хотел бы я знать, кто это был.
  — Я не знаю, кто уплатил эти деньги, — сказал Дункан, тщательно избегая взгляда Мейсона.
  — Но, наверное, догадываетесь, кто именно мог заплатить их, не так ли?
  — Ничего такого, о чем я мог бы сейчас сообщить, я не знаю, — сказал Дункан. — В конце концов, это мое личное дело.
  Перкинс прокашлялся, привлекая к себе внимание, и осторожно сказал:
  — Когда мы только поднялись на борт и Мейсон ничего не знал об убийстве, у них с Дунканом состоялся разговор о каких-то долговых расписках. Мне кажется, что они при этом упомянули сумму в семь с половиной тысяч долларов.
  Сержант резко повернулся к адвокату:
  — Это вы уплатили эти деньги?
  — Не думаю, чтобы мне хотелось что-нибудь добавить к уже сказанному мистером Дунканом, — небрежным тоном заявил Мейсон. — Мне кажется, что вряд ли следует смешивать семь с половиной тысяч долларов, имеющихся в наличии, с недостачей, составляющей девять с половиной тысяч.
  — Вот значит как вы хотите помочь нам разобраться в фактах, — проворчал сержант.
  — Понимайте это, как вам будет угодно, — спокойно ответил Мейсон.
  — Но вы находились здесь, когда был обнаружен труп, — заметил сержант.
  Адвокат извлек из кармана портсигар, достал оттуда сигарету, щелкнул зажигалкой, не спеша прикурил и сказал:
  — Нет, господин сержант. Меня здесь не было. Я сидел в приемной. Дверь, отделяющая меня от убитого, была заперта. Более того, если считать, что я пришел сюда для уплаты семи с половиной тысяч долларов, и эта сумма действительно оказалась уплаченной, то логично было бы предположить, что таким образом мое дело было сделано и мне незачем было бы оставаться на корабле — я бы ушел. А уж если бы я убил Сэма Грэйба, чтобы завладеть чем-то, то вряд ли разумно предполагать, что я подбросил в ящик семь с половиной тысяч долларов, а после этого уселся ждать, пока труп оживет.
  Сержант пристально уставился на Мейсона.
  — Не нравится мне эта история, — сказал он.
  — Мне тоже никогда не нравились дела об убийствах, — согласился адвокат.
  Мэрилин Смит хихикнула. Сержант со злостью сказал:
  — Я приказываю вам не покидать корабль без моего разрешения.
  — Вы хотите сказать, — спросил Мейсон, — что берете на себя ответственность посадить меня под арест на судне, которое в настоящий момент находится за пределами двенадцатимильной зоны?
  — Я хотел сказать только то, что сказал, — разозлился сержант. — Вы не должны покидать корабль, пока я вам не разрешу. И я не собираюсь обсуждать с вами свои полномочия.
  В этот момент в приемную торопливо вошел полицейский, которого отправили на поиски женщины в серебристом платье.
  — Господин сержант, эта женщина где-то прячется.
  — Прячется? — воскликнул сержант. — О чем ты говоришь?
  — Ее нет в очереди тех, с кого снимают показания, господин сержант. И не было никого, подходящего под описание, как сказал мне офицер за столом. Но кое-кто из опрошенных помнит, что видел ее на борту, и некоторые сумели даже подробно описать эту женщину. Ее видели уже после нашего прибытия, так что она не могла покинуть корабль. А два человека сообщили, что видели эту женщину сидящей за столиком в баре. Она разговаривала вот с этим господином.
  Палец полицейского уперся Мейсону в грудь.
  Глава 8
  После слов полицейского в приемной воцарилось зловещее молчание, взгляды всех присутствующих устремились на адвоката.
  — Да, припоминаю, — наконец нарушил тишину Мейсон. — Я и в самом деле сидел в баре с женщиной, подходящей под это описание.
  — Как ее зовут? — нахмурившись, спросил сержант.
  — Вряд ли я могу назвать вам ее имя, господин сержант.
  — Вы не знаете, кто она такая?
  — Я имею в виду, что я не могу назвать ее имя, — улыбнулся Мейсон.
  — Но ведь вы утверждаете, что не знаете ее?
  Адвокат снова подарил полицейскому обворожительную улыбку.
  — Мистер Мейсон, ваше поведение может принести вам массу неприятностей, — раздраженно сказал сержант. — Ведите себя разумно.
  — Хм, — сказал Мейсон, внимательно изучая дым, поднимающийся от его сигареты. — Кажется, наши с вами взгляды на вопрос о том, что называется разумным поведением, расходятся.
  — Джеймс, — повернулся сержант к подчиненному, — запри этого господина где-нибудь. Пусть он ни с кем не видится и ни с кем не разговаривает. Оставайся с ним в комнате, но не вступай ни в какие беседы.
  — Я хотел бы поставить вас в известность, — спокойным тоном заявил Мейсон, — что решительно протестую против подобного обращения со мной, ничем не вызванного и ничем не обоснованного.
  — Да протестуйте сколько влезет, — ответил сержант. — С меня довольно. Джеймс, забирай его отсюда, а потом я обыщу эту чертову посудину снизу доверху и не успокоюсь, пока не найду седую женщину в серебристом платье. Никого не выпускать на берег, независимо от того, есть у него пропуск или нет. Очень может быть, что эта дама ухитрилась спрятать свое серебристое платье и переодеться, возможно даже в мужскую одежду. Похоже, по крайней мере в настоящий момент, что это именно она совершила убийство, а Перри Мейсон — ее адвокат. — Сержант повернулся к Бергу Кастеру и спросил: — Готовы ли вы присягнуть, что эта женщина бросила за борт автоматический пистолет?
  — Да, — ответил Кастер.
  — Нет, он не согласен, — решительным голосом заявила Мэрилин Смит. — Он может присягнуть только в том, что эта женщина вместе с еще одной стояли на палубе у поручней, когда он увидел, что в воду летит пистолет.
  — Вот результат общения этого чертова адвоката со свидетелями! — в сердцах воскликнул сержант. — Джеймс, уведи его отсюда!
  — Пойдемте, мистер Мейсон, — хлопнул полицейский адвоката по плечу.
  — Но, — возразил Мейсон, — я протестую…
  — Вы уже сказали об этом, господин сержант вас хорошо расслышал, — подтолкнул его к двери полицейский. — Сами пойдете или выволочь вас отсюда?
  — Конечно, пойду сам, — огрызнулся Мейсон и последовал за полицейским в одну из кают, где его продержали не менее трех часов.
  Когда его, наконец, выпустили из заточения, туман все еще висел над водой. Высокий худощавый мужчина, который обратился к нему с вопросом, производил впечатление спокойного, уверенного в себе человека.
  — Я судебный исполнитель Верховного суда. Что вы делали на борту «Рога изобилия»? — спросил он, немного растягивая слова.
  — Я находился здесь по делу, — спокойно ответил адвокат.
  — У вас было дело к Сэмуэлю Грэйбу?
  — Да.
  — Какое именно?
  — Дело, порученное мне одним клиентом. Я специально приехал на корабль, чтобы повидаться с мистером Грэйбом. Насколько мне известно, он был мертв, когда я прибыл сюда. Я не знаю, кто его убил, и не собираюсь делать никаких заявлений.
  — Вы, надеюсь, в курсе, что я могу поставить вас перед присяжными и заставить говорить? — спросил судебный исполнитель.
  — Поставить меня перед присяжными вы и в самом деле можете, а вот буду ли я говорить — это зависит от обстоятельств. Что касается лично меня, то я думаю, что говорить вы меня не заставите.
  Улыбка человека, умеющего ценить юмор, тронула губы судебного исполнителя. Сержант, который вел допрос, сказал сердито:
  — Но мы можем задержать вас по подозрению в убийстве и посадить в камеру…
  — Дело поручено мне, сержант, — прервал его судебный исполнитель. — Это все, мистер Мейсон.
  — Когда я могу отправиться на берег?
  — Хоть сейчас.
  — Вы что-нибудь выяснили?
  Судебный исполнитель молча улыбнулся в ответ.
  — Нашли женщину в серебристом платье? — спросил Мейсон.
  — Следите за газетами, мистер Мейсон, — еще шире улыбнулся судебный исполнитель. — У трапа вас ждет катер. Ваши плащ и шляпа на том столе.
  Мейсон натянул плащ, поднял воротник и молча прошел через пустой зал на палубу. У трапа действительно покачивался катер. Насколько понял Мейсон, все посетители казино уже покинули корабль, поскольку он оказался единственным пассажиром. Через несколько минут промокший и продрогший Мейсон был уже на берегу. Против ожидания репортеры не караулили его, так что он спокойно дошел до своей машины, сел за руль и направился в офис. Подъехав к зданию, он выключил мотор, захлопнул дверцу и вошел в вестибюль. Ночной сторож, выполнявший также обязанности лифтера, открыв дверцу кабины и улыбнулся адвокату:
  — Поздно же вы работаете, мистер Мейсон. Ваша секретарша ждет вас в вашем офисе.
  На лице Мейсона отразилось удивление.
  — Она здесь с одиннадцати часов, — добавил сторож.
  Шаги адвоката гулко отдавались в пустом коридоре. Открыв своим ключом дверь, ведущую из общего коридора прямо в его личный кабинет, он сразу увидел Деллу Стрит, неловко прикорнувшую на вращающемся кресле. Она крепко спала. Услышав, звук открывающейся двери, она с трудом приоткрыла глаза и сонно сказала:
  — Привет, шеф! — Она убрала со стола ноги и извиняюще улыбнулась: — Я заснула, когда передавали последнюю программу новостей. Это было в полночь. — Делла кивнула на портативный приемник, стоявший на столе, и попыталась было подняться, но затекшие в неудобном положении ноги не слушались ее. — Господи, да у меня ноги заснули, — рассмеялась она. — Который час?
  — Половина второго ночи, — сказал Мейсон и едва успел подхватить ее, увидев, что она пошатнулась.
  — Боже мой, по всему телу словно булавки втыкают, — пожаловалась она. — Долго же я спала.
  Мейсон взял Деллу под руку и стал осторожно водить по кабинету. Она то и дело морщилась от неприятного ощущения в ногах.
  — Зачем ты сюда пришла?
  — В десять часов по радио передали, что Сэмуэль Грэйб убит в своем кабинете и что все, находящиеся в «Роге изобилия», задержаны до выяснения обстоятельств. Вот я и подумала, что тебе что-нибудь понадобится, и решила, что лучше справлюсь с делами, если буду здесь, а не у себя дома.
  — Кто-нибудь приходил сюда?
  — Нет, никто. Но в вечерней передаче было кое-что не слишком приятное. Мол, Перри Мейсон, известный адвокат, находился в момент убийства на борту «Рога изобилия» и был задержан властями для допроса. Полиция ищет таинственную седовласую женщину лет пятидесяти-пятидесяти пяти, одетую в серебристое платье и серебристые туфли, и с ниткой жемчуга вокруг шеи. Шеф, с чего это миссис Бейсон понадобилось отправляться туда? У тебя была назначена там встреча с ней?
  — Нет, — ответил Мейсон. — Она заявила, что приехала туда с единственной целью помочь мне в случае необходимости.
  — У нее должен был быть пистолет, — сказала Делла и, сделав еще пару шагов, со вздохом добавила: — К сожалению, шеф, должна сознаться, что мои конечности снова в полном порядке.
  Он отпустил ее, она неуверенно прошлась по комнате и уселась на стол.
  — Давай сразу перейдем к делу, шеф, времени у нас мало. Моя квартирная хозяйка — абсолютно надежный человек, я с ней в прекрасных отношениях. Я уже сказала ей, что жду в гости своих друзей и что мне негде их разместить, поэтому я хотела бы снять на несколько дней соседнюю квартиру. Я уплатила ей за неделю вперед, потом отправилась к тебе домой и собрала твои вещи в чемодан. По-моему, я положила туда все, что нужно. Костюм не поместился, но зато поместились носки, галстуки, бритвенные принадлежности, зубные щетки, пижама. Я сунула туда даже тапочки, которые стояли у тебя под кроватью… Я подумала, что тебе, возможно, на некоторое время захочется скрыться.
  — Что ты сделала с чемоданом? — спросил адвокат.
  — Отвезла его на квартиру, о которой только что говорила. Я подумала, что после того, как они тебя отпустят, за тобой наверняка установят слежку, и если станет известно, что ты вышел из квартиры с чемоданом…
  — Ты у меня молодец, Делла, — сказал Мейсон. — Выключи свет. Мы уходим.
  — Понимаешь, — сказала она, выключая свет, — таким образом ты будешь иметь со мной связь и никто ни о чем не догадается. Эта квартира сообщается с моей, так что я смогу кормить тебя прямо там.
  — Делла, какая ты умница! Я не сомневаюсь в том, что через несколько часов на меня будет оформлен вызов в суд. А я совершенно не желаю появляться в суде в качестве свидетеля. Где твой автомобиль?
  — На стоянке.
  — Отлично. Я сяду в свою машину и объеду вокруг квартала. Если за мной следят, то я сначала собью с толку соглядатаев. Если же нет, то я сразу поеду за тобой. Когда доберешься домой, позвони Полу Дрейку. Возможно, твоя линия уже прослушивается. Поэтому просто спроси его, не видел ли он меня и не разговаривал ли со мной. Он ответит, что нет. Тогда скажи, что ты очень беспокоишься за меня и что просишь его немедленно приехать к тебе, так как у тебя к нему спешное дело. Только не вступай с ним в долгий разговор, пусть он сразу садится в машину и мчится к тебе. Ты поняла?
  — Я поняла это еще до того, как ты начал говорить, шеф, — улыбнулась Делла.
  Глава 9
  Пол Дрейк не стал нажимать кнопку звонка, а дал знать о своем появлении условным стуком в дверь квартиры Деллы Стрит. Делла тут же открыла замок:
  — Добрый вечер, Пол. Проходи.
  — Привет, красотка, — голос детектива был полусонным. — Ты ничем не лучше своего шефа. Хоть бы пару часов дали поспать.
  — Я беспокоюсь, — сказала она. — По радио передавали, что шеф задержан на «Роге изобилия» и…
  — Да, он был там, — перебил ее Дрейк. — И Сильвия Оксман была там, и Фрэнк Оксман был там, и еще какая-то женщина в серебристом платье, которая после убийства выбросила за борт пистолет. Перри находился в недурном обществе. Полицейские ничего не могут ему инкриминировать только за то, что он был на корабле, но можешь не сомневаться, попытаются сделать это.
  — Наверное, — сказала Делла. — Не зря же шеф спрятался.
  — Спрятался? — переспросил Дрейк. — Тут есть над чем подумать. Где он?
  — Не знаю. Он позвонил по телефону и дал мне указания. Сказал, что его могут расзыскивать и он не хочет втягивать меня в это дело. Но он найдет способ связаться со мной. — Делла Стрит взяла со стола блокнот. — Вот его распоряжения. Тебе необходимо узнать все, что возможно, относительно убийства. В особенности его интересуют фотографии отпечатков, снятых со стекла на письменном столе Грэйба. Там был отпечаток левой руки, и шеф считает, что это женская рука. Ему не удалось разглядеть как следует. Постарайся раздобыть фотографии у газетчиков или еще где-нибудь.
  — Ага, попрошу у окружного прокурора. Что еще?
  — Шеф хочет в точности знать, что делает Дункан. На корабле есть некий Артур Маннинг, он работает там охранником и вышибалой. Он уверен, что теперь потеряет работу, так как Дункан считает его союзником Грэйба. Шефу удалось привлечь Маннинга на нашу сторону. Маннинг должен зайти ко мне утром. Как только он появится, я свяжусь с тобой. Шеф считает, что Маннинг, соблюдая свои права, может потребовать у Дункана уведомления за две недели, если тот собирается его уволить. Шеф хочет, чтобы ты пообещал Маннингу двухмесячный испытательный срок с приличным окладом и с условием, что обеспечишь его хорошей работой, если он справится с заданием. Сам же Маннинг должен держать ваш договор в строгой тайне и постараться продержаться в казино сколько удастся. Он должен посылать тебе секретные рапорты. Шеф считает, что он может кое-что выяснить, оставаясь на корабле. Шеф просит, чтобы ты потряс Маннинга по поводу того, чем именно занимался Дункан, когда он по сигналу примчался в кабинет. Быть может, Дункан пытался что-то подсунуть в кресло, в котором до этого сидел шеф. Он думает, что Маннинг мог сказать не все, что знает, в надежде сохранить за собой место.
  — Хорошо, — кивнул детектив, — я дам Маннингу работу. Что еще?
  — Время от времени ты должен связываться со мной и сообщать то, что тебе удалось узнать. Но ни в коем случае не звони по телефону, приходи в офис. Шеф считает, что его непременно будут искать и, возможно, станут прослушивать телефон.
  — Черт побери, неужели он собирается прятаться, если его захотят вызвать в суд?
  — Именно так он мне и сказал.
  — Он не должен этого делать, — убежденно заявил Дрейк. — Полицейские его все равно найдут. Он ведь замешан в этом деле. Перри сидел в приемной, когда пришел Дункан и узнал, что Грэйб убит… Ты не должна позволять ему…
  — Когда шеф распоряжается что-то сделать, — решительно сказала Делла, — то я делаю. По опыту знаю, что спорить с ним бесполезно.
  — В таком случае я сам хочу поговорить с ним. Он несомненно нарвется на неприятности, его даже могут обвинить в убийстве.
  — Как только он со мной свяжется, — кивнула Делла, — я передам ему твое пожелание. А пока что он просил, чтобы ты подробно сообщил мне, что тебе известно.
  — Что ж, слушай, хотя не так уж много я и выяснил. Сильвия Оксман примерно за три четверти часа до убийства отправилась в «Рог изобилия». Фрэнк Оксман отправился туда же вскоре после нее. Но потом моему оперативнику не повезло. Он проследил Оксмана до пристани, где тот купил билет на катер. Однако Оксман оказался последним пассажиром, катер был забит до отказа. Как только он уселся, катер сразу же отчалил от пристани, и моему человеку не удалось сразу же последовать за ним. Прибыв наконец на корабль, он долго искал Оксмана, обшарил все закоулки, искал не менее получаса и, наконец, увидел, что тот снова садится в катер. Больше он его не терял и проследил за ним до Бридж-отеля, где он живет. В вестибюле гостиницы я уже поставил своего человека, так что если Оксман куда-нибудь пойдет, то за ним немедленно отправится и мой парень. Оксман вел себя подозрительно: внимательно осматривался в холле отеля, чтобы убедиться, что за ним никто не следит, затем подошел к администратору и сказал, что хочет положить на хранение в сейф некоторую сумму денег. Он сказал, что деньги чужие и что он хотел бы избавится от ответственности за них. Поэтому администратор пересчитал в его присутствии деньги и зарегистрировал сумму, потом вложил их в конверт и положил в сейф.
  — Сколько было денег?
  — Денег было девять с половиной тысяч долларов. Скажи об этом Перри, думаю, ему это будет небезынтересно. О каждом шаге Оксмана нам будет известно. Сильвии Оксман не было дома весь день, но ближе к вечеру ее горничная вышла с меховым пальто. Один из моих парней проследил за ней и таким образом вышел на Сильвию. Перри это известно. Имя моего агента — Бэлграйд, я послал ему на смену другого парня, но тот не поспел вовремя, так что Бэлграйду пришлось последовать за Сильвией в казино. Там он видел, как она сдала пальто и шляпу в гардероб, а потом побродила немного по игровому залу и направилась в кабинет Грэйба. Она пробыла там минуты две-три, а потом появился человек, по описанию соответствующий Фрэнку Оксману. Он направился по коридору к кабинету Грэйба, исчез на пару минут из поля зрения агента, потом появился снова. Немного позже пришел Перри. Потом из коридора вышла Сильвия. У Бэлграйда была инструкция следовать за ней, но Бэлграйд знал, что в приемной остался Перри, и подумал, что Мейсон нуждается в помощи, поэтому он остался на месте, стараясь не выпускать из вида подопечную. Сильвия явно нервничала и все время бросала взгляды в сторону коридора, ведущего в приемную, хотя и старалась делать вид, что занята игрой.
  — Продолжай, Пол, я все запоминаю.
  — Потом появился Дункан с каким-то высоким типом, а еще некоторое время спустя этот человек появился вместе с Мейсоном, у которого на руках были наручники. Сильвия побелела, как полотно, увидев это, и без сил опустилась в кресло. Минуты через три-четыре появился Дункан. Сильвия сразу встала и направилась на палубу. Там она спустилась по трапу, к которому пристают катера. Примерно в это время на палубе находилась парочка влюбленных, и они видели, как какая-то женщина бросила за борт оружие. Сильвия отправилась на берег, и Джордж Бэлграйд передал ее с рук на руки Стейплзу. Бэлграйд сразу же позвонил мне, а я велел ему еще немного побыть на пристани. Стейплзу удалось отлично справиться с задачей. Он говорит, что Сильвия вела себя так, словно была до смерти напугана. Она поставила свою машину в центральном гараже на Пятой, поймала такси и поехала на автостанцию, где купила билет на автобус до Вентуры, но сошла с автобуса в Голливуде. Мой человек пошел за ней. Она добралась до отеля «Кристи» и зарегистрировалась под именем Нелл Ярдли, назвав адрес: Сан-Франциско, Пэйл-Стрит, восемнадцать шестьдесят. Ей дали комнату триста восемнадцать. Из номера она пока не выходила.
  — Ты поставил своих людей наблюдать за ней?
  — Мимо них и мышь не проскользнет, — заверил ее Дрейк.
  — Отлично. Шеф хочет, чтобы ты не оставлял без наблюдения ни ее, ни Фрэнка Оксмана. Кроме того, он хочет, чтобы ты понаблюдал за миссис Бейсон, которая живет по адресу: Бэйджвуд Драйв, девятнадцать девяносто. Шеф говорит, что это очень ловкая дама, и тебе будет нелегко найти ее. Она и есть та самая женщина с седыми волосами и в серебристом платье, которая фигурирует в этом деле, и шефу необходимо узнать, известно ли об этом полицейским. Если это так, то за ее домом будет установлена слежка, и твои люди сразу же это выяснят. Сообщи мне немедленно, если что-то прояснится.
  — Понятно. Продолжаю отчет. Дункан весь день занимался тем, что оформлял необходимые бумаги. Он начал процесс о расторжении партнерства с Грэйбом. Его адвокаты — «Пирс, Уайткер, Джонс и Грейсон», а это очень солидная фирма. Как только все документы были оформлены, Дункан с Диком Перкинсом, судебным исполнителем по такого рода делам, отправились в «Рог изобилия». Мейсон попросил меня проследить за Дунканом только для того, чтобы выяснить, начал ли он оформлять эти документы, так что мой человек проследил его и Перкинса до пристани. Бэлграйд, агент сидевший на хвосте у Сильвии, знает Дункана в лицо и уверяет, что именно он был одним из тех двоих, что вошли в приемную, а второй мужчина полностью отвечает описанию внешности Перкинса.
  — А Фрэнк Оксман прошел по коридору в приемную, когда Сильвия была еще там?
  — Именно. Описание полностью соответствует Фрэнку Оксману.
  — А потом Фрэнк Оксман сразу вышел из приемной?
  — Точно. Он был там всего одну-две минуты.
  — И после этого он отправился в Бридж-отель и положил девять с половиной тысяч долларов в сейф отеля?
  — Ага, положил.
  — Его жена живет в том же самом отеле?
  — Нет. Они разошлись. У Сильвии квартира в Хаксли-Армс, но сейчас она находится в отеле «Кристи» под именем Нелл Ярдли.
  — Еще что-нибудь?
  — Хватит пока, — покачал головой детектив.
  — Хорошо, Пол, принимайся за дело. Как только что-то выяснишь…
  — Послушай-ка, Делла, — хмуро сказал Дрейк, — ты должна остановить Перри. Он непременно нарвется на большие неприятности. Кто-то убил Сэма Грэйба как раз в то время, когда Перри находился там. К тому же, мой агент Бэлграйд знает, что Сильвия Оксман сидела в приемной, когда пришел Перри. Думаю, что мне удастся уговорить его держать язык за зубами, но ведь эта информация — настоящая бомба, и если она дойдет до ушей полиции или газетчиков, то Перри придется несладко. Да еще эта парочка, что стояла на палубе. К тому времени, когда они поднимутся на свидетельское место, они уже, после соответствующей обработки в окружной прокуратуре, будут уверены, что видели, как Сильвия вынула этот пистолет из сумочки. И таким образом, можно будет возбудить против Перри дело. Передай ему, что я хочу обязательно его повидать. Под ним уже земля дымится.
  — Конечно, — сказала Делла. — Я ему передам, но вряд ли от этого будет толк. Он обожает ходить босиком по углям.
  — У тебя не найдется виски с содовой? В горле все пересохло.
  — Конечно, Пол, для тебя всегда найдется, — улыбнулась Делла.
  Она смешала виски с содовой и бросила туда несколько кубиков льда. Налив два бокала, она чокнулась с Дрейком.
  — Пусть шеф еще сто лет ходит по углям без вреда для здоровья! — провозгласила она.
  Дрейк несколькими глотками опустошил бокал.
  — Ты чудная девушка, Делла, — сказал он, обняв ее рукой за талию. — Хотел бы я, чтобы у меня был кто-то, хоть на десять процентов преданный мне, как ты Мейсону. Как ему это удается?
  — Убери руку, Пол, — рассмеялась Делла. — Опыт научил меня, что когда на рассвете в моей квартире появляется мужчина, пьет виски с содовой и разглагольствует о моей необыкновенной преданности Перри, то он вполне может потерять контроль над собой.
  — Вижу, что ты великолепно разбираешься в мужчинах, — вздохнул Дрейк. — Может, хоть поцелуешь меня на прощание?
  — Нет. А то ты, чего доброго, совсем не захочешь уходить.
  — Ладно. Я зайду к тебе в контору и доложу все, что удастся раскопать. Пока, Делла, и спасибо за угощение.
  — Долг платежом красен, — улыбнулась Делла, закрывая за ним дверь.
  Из-за ширмы вышел Мейсон и лукаво воскликнул:
  — О, лицемер! Пытался приставать к моей секретарше! Хотел поцеловать!
  — Что ты, шеф, это было чисто платоническое желание.
  — К тому же пьет во время работы, — усмехнулся Мейсон. — Но раз уж ты ради него распечатала бутылку, то давай уж и я глотну после трудов праведных.
  Глава 10
  Мейсон еще крепко спал, когда Делла отдернула шторы и солнечный свет заполнил комнату. На секретарше был элегантный серый костюм, выглядела она так, словно спокойно спала положенные девять часов.
  — Доброе утро, — сказала она. — Жаль было тебя будить, но другого выхода у меня нет. Ведь я работаю у одного рабовладельца, который настаивает, чтобы я непременно была на рабочем месте в половине десятого утра, а еще лучше — не позднее девяти часов, чтобы успеть просмотреть почту.
  Мейсон чуть приоткрыл глаза и сказал сонным голосом:
  — К черту этого негодяя, Делла. Почему бы тебе не перейти на работу ко мне? Я бы тебе разрешил спать до полудня…
  — Я-то с удовольствием, — сказала она. — Но ведь сначала мне нужно за две недели предупредить об уходе.
  — Бог с ним, с предупреждением, — проворчал Мейсон. — Пусть забирает твою двухнедельную зарплату. Кстати, как насчет завтрака?
  — Все на столе. Кофе в термосе, апельсиновый сок в холодильнике, осталось только сварить яйца, вода уже кипит. На столе тарелка с тостами, масленка, клубничный джем, в духовке — жаренная ветчина. Я старалась не беспокоить тебя.
  — Милая леди, вы так и не ответили на мой вопрос, — улыбнулся Мейсон, усевшись на кровати и пригладив волосы. — Как насчет того, чтобы перейти ко мне на работу?
  — Сначала мне необходимо переговорить с прежним шефом, но никто не знает, где именно он находится.
  — Да? — усмехнулся Мейсон. — Обидно. Пожалуй, после твоего ухода мне уже не удастся поспать. Что нового?
  — В утренней газете опубликованы отчет о преступлении, схема места преступления, на которой указано положение трупа, а также заявление о том, что известный адвокат Перри Мейсон, по всей видимости скрывающийся от полиции, исчез. Но самое страшное — неожиданный удар в спину: один из людей Дрейка предал нас.
  — Дай газету, — попросил Мейсон.
  — Нет, шеф. Сначала отправляйся в душ, потом завтракай, а уж после занимайся делами. Мне нужно ехать в офис, потому что если я там не появлюсь, то какой-нибудь сообразительный журналист или полицейский может догадаться, что я с тобой заодно, и начнет крутиться у моих дверей.
  — Кто нас продал?
  — Джордж Бэлграйд.
  — Кому именно?
  — Газетчикам. Они заплатили ему приличные деньги.
  — Подожди, Делла. Бэлграйд — это тот самый агент, который знал Дункана?
  — Да. Тот самый, что шел за Сильвией Оксман, а выследил вас обоих. Она была в приемной, когда ты прошел туда, и вышла оттуда раньше тебя. Таким образом, она могла оказаться там во время убийства или после убийства, или же до того, как оно произошло.
  — Хм, логично, — усмехнулся Мейсон. — С таким же успехом она могла оказаться где угодно.
  — Нет, шеф, — сказала Делла, — я серьезно говорю. Газетчики рассуждают так: если она пришла туда после совершения убийства, то у нас нет причин защищать ее. Если же она была там во время совершения убийства, то, вероятно, она и застрелила Грэйба. Если же она ушла до совершения убийства, то значит, убийца — ты. Бэлграйд утверждает, что Дрейк нанял его в качестве детектива и что Дрейк выполняет разные поручения для тебя. Бэлграйд считает, что Дрейк и на этот раз работает на тебя и что ты защищаешь интересы Сильвин Оксман, поскольку пытаешься выгородить ее. Газеты раскопали кучу всяких сплетен, и все это крайне неприятно. И вот еще что: — «Стар» утверждает, что женщина в серебристом платье — Матильда Бейсон, бабушка Сильвии Оксман. Совершенно ясно, что обе женщины находились на борту судна, когда было совершено убийство. Обе исчезли. Матильда Бейсон, по-видимому, покончила с собой, выбросившись за борт.
  Мейсон спрыгнул с кровати и схватил газету.
  — В газетах о самоубийстве миссис Бейсон нет ни слова, — заметила Делла. — Это передавали по радио в последних новостях.
  — Откуда им известно, что она покончила с собой?
  — Когда рассвело, нашли ее пальто, намотанное вокруг якорной цепи корабля. На подкладке пришита бирка с именем «Матильда Бейсон», да и некоторые знакомые опознали пальто.
  — Я знаю ответ на этот вопрос, — рассмеялся Мейсон. — Это не самоубийство.
  — Прекрасно, шеф. Тогда завтракай и читай газеты. Я иду в офис и буду изо всех сил выражать недоумение по поводу того, где ты находишься. Я не могу вернуться домой раньше пяти часов, это вызовет подозрения. Если потребуюсь — позвони Дрейку, он зайдет ко мне и все передаст. Я оставила на кухне приемник, вот тут на карточке записаны названия станций, волны и часы, когда передают новости.
  — Сколько сейчас времени?
  — Без двадцати девять. Я хочу прийти в офис пораньше, чтобы ответить на вопросы, которые могут возникнуть по поводу твоего исчезновения.
  — Мой завтрак у тебя в квартире или здесь? — спросил Мейсон.
  — Я все принесла сюда. Запри после моего ухода дверь, которая соединяет квартиры, и не отпирай ее — мало ли кто может вертеться у моих дверей. Поднимайся и отправляйся завтракать. Тебе необходимо как следует позавтракать — кто знает, что нам предстоит. — Она послала ему воздушный поцелуй и затворила собой дверь.
  Мейсон нашарил под кроватью свои шлепанцы.
  — Идеальная секретарша, — довольно улыбнулся адвокат.
  Он встал и прошел на кухню, откуда доносился приятный запах кофе. В сверкающей чистой кухне все было приготовлено на белоснежной салфетке на столике. На плите в кастрюльке булькала вода. Мейсон опустил в кипяток три яйца и, ожидая пока они сварятся, развернул газету. Не глядя, он протянул руку, налил в чашку кофе и, глотнув, стал просматривать вторую страницу. Здесь были напечатаны схемы и фотографии «Рога изобилия». Детально описывалось прошлое судна, которое когда-то бороздило океан, потом превратилось в рыболовную барку, а теперь было всего лишь игорным домом.
  Неожиданно адвокат вспомнил про яйца. Положенные три минуты давно истекли, и яйца переварились. Недовольно нахмурившись, Мейсон налил себе еще кофе, выплеснул воду вместе с яйцами в раковину и включил тостер.
  Он снова уткнулся в газету, на этот раз сосредоточив внимание на признании Бэлграйда. Постепенно кухня наполнилась отвратительным запахом сгоревшего хлеба, из тостера вырывались клубы дыма. Адвокат, выругавшись, выключил тостер, одним глотком осушил вторую чашку кофе и, забыв про ветчину, бросился в ванную. Приняв душ, он побрился, глядя отсутствующим взором на собственное отражение в зеркале. Руки его двигались автоматически.
  Вернувшись на кухню, Мейсон включил приемник, с сомнением посмотрел на яйца, лежащие в раковине, потом со вздохом снова включил тостер. На этот раз он внимательно следил за аппетитно подрумянивающимися ломтиками хлеба.
  Полицейские, занятые поисками известного адвоката Перри Мейсона, и до этого собиравшиеся только вручить ему повестку в суд в качестве свидетеля, теперь разыскивают его по гораздо более серьезной причине, сообщил диктор. Хотя они и не уточнили, какова именно эта причина, но из надежных источников стало известно, что Мейсона собираются арестовать по обвинению в убийстве. В связи с заявлением Джорджа Бэлграйда, который был найден исключительно благодаря стараниям местной газеты, окружной прокурор вызвал детектива в качестве свидетеля на заседание жюри присяжных. Последовала борьба между газетой и окружным прокурором, завершившаяся победой главного судебного исполнителя штата. Бэлграйд был найден в укрытии, которое ему обеспечивала газета в надежде получить преимущество первой опубликовать захватывающие сведения. Ему вручена свидетельская повестка… Такая же повестка приготовлена на имя Пола Дрейка, главы детективного агентства.
  Диктор закончил выступление обещанием сообщить последние сведения о дальнейших событиях в следующем экстренном выпуске новостей. Пока же все попытки разыскать Перри Мейсона были безуспешны. Сильвия Оксман и Матильда Бейсон также исчезли.
  Новости закончились, из динамика полилась веселенькая музыка. Мейсон горестно посмотрел на обугленные останки очередной порции тостов. Выключив тостер, он с полчаса беспокойно расхаживал по комнате, озабоченно хмурясь. Затем, приняв наконец решение, надел костюм, плащ и шляпу, запер дверь квартиры, вышел на улицу и двинулся по бульвару. Добравшись до ближайшей аптеки, он подошел к телефону и набрал номер Дрейка.
  — Привет, Пол, — сказал Мейсон, когда детектив поднял трубку. — Узнаешь?
  — Да. Откуда ты звонишь?
  — Из аптеки. Можно спокойно говорить, Пол?
  — Наверное, да. Послушай, Перри, мне чертовски жаль, что вся эта история с Бэлграйдом вышла наружу. Ты ведь знаешь…
  — Не принимай близко к сердцу, — остановил его Мейсон. — Нет смысла переживать по этому поводу. Мне все понятно, и я тебя ни в чем не виню.
  — Спасибо, Перри. Просто мне хотелось, чтобы ты знал, как это меня беспокоит. Но раз так, то все в порядке. Послушай, ты мне нужен. Ко мне в агентство пришел Маннинг, у него важная информация. Я получил повестку и к двум часам должен явиться в качестве свидетеля в суд. Боюсь, что вызовут и Маннинга, и думаю, что тебе лучше поговорить с ним. Может быть, ты и сам захочешь, чтобы он дал свидетельские показания. Ты, конечно, знаешь, что тебя ищут?
  — Как ты думаешь, ты мог бы уйти из агентства так, чтобы тебя никто не выследил?
  — Постараюсь.
  — Прекрасно. В таком случае передай Делле, чтобы она все сообщения, которые будут касаться меня, оставляла в сейфе. Приведи с собой Маннинга. Смотри только, чтобы никто за вами не следил. Поезжайте до угла улиц Адамса и Фигуэро. Если у вас будет все в порядке, сними шляпу и держи ее в руке. Я возьму такси, и если у меня на хвосте никого не будет, то я пересяду в твою машину. Если же за вами будут следить, то шляпы не снимай.
  — Понятно. Думаю, что у меня есть отличные сведения для тебя. Все будет выглядеть вполне впечатляюще, логично и драматично. По-моему, это спасет и тебя, и твоих клиентов.
  — Как скоро мы можем встретиться?
  — Если «хвоста» не будет, то через четверть часа. Если же за нами будут следить, то потребуется время, чтобы избавиться от наблюдателей.
  — Хорошо, до встречи, — сказал Мейсон и повесил трубку.
  Он зашел в ближайшее кафе и торопливо проглотил два яйца всмятку, тосты и ветчину, затем поймал такси на углу. Назвав шоферу первый попавшийся адрес, он добрался до тихой улочки, потом вдруг сказал водителю, словно внезапно вспомнив:
  — Сверните-ка направо и поезжайте до угла улиц Адамса и Фигуэро, а потом я скажу, куда ехать дальше. И не слишком гоните. Я хочу взглянуть на один дом на улице Адамса.
  — Как прикажете, — кивнул таксист и свернул направо.
  Пол Дрейк и Артур Маннинг стояли на углу. В руках у Дрейка была шляпа. Мейсон поблагодарил шофера, сказав, что выйдет здесь, рассчитался с ним и вышел из машины. Пока такси не скрылось из вида, Дрейк и вида не подал, что знаком с Мейсоном. Только несколько минут спустя Дрейк взял Маннинга за локоть, и они двинулись навстречу адвокату.
  — Мой автомобиль за углом, Перри, — сказал детектив. — Поговорим в машине.
  Мейсон кивнул.
  — Я хотел бы поблагодарить вас за все, что вы для меня сделали, мистер Мейсон, — сказал Маннинг. — Мистер Дрейк дал мне работу. Он хочет установить мне испытательный срок в пару месяцев. Я уверен, что справлюсь.
  — Мистер Дункан предупредил вас об увольнении? — поинтересовался адвокат.
  — Как ни странно, нет, — сказал Маннинг, покачав головой. — Я чувствую себя в какой-то мере предателем по отношению к мистеру Дункану. Он не только не повел себя резко по отношению ко мне, хотя я был уверен, что он считает меня человеком Грэйба, а наоборот, пригласил к себе в кабинет, заверил, что у него нет ко мне никаких претензий, и сказал, что я могу продолжать работать в казино.
  — Тогда, может быть, вы предпочитаете остаться у Дункана, вместо того, чтобы принять предложение Дрейка? — спросил Мейсон, бросив на детектива предостерегающий взгляд.
  — Нет, — медленно проговорил Маннинг, — я думаю, что работа у мистера Дрейка обещает мне в будущем кое-какую перспективу. А Дункана я боюсь и не могу ему доверять. Просто я единственный, кто может поддержать рассказанную им историю, так что он сейчас нуждается во мне.
  — Ты только послушай, что он говорит, Перри, — сказал Дрейк, открывая машину. — Мне уже все известно, поэтому будет лучше, если вопросы стану задавать я.
  — Хорошо, — согласился Мейсон.
  Когда все трое устроились в машине, Дрейк повернулся к Мейсону:
  — Прежде всего я хочу рассказать тебе про Фрэнка Оксмана. Рано утром он вышел из отеля и направился в адвокатскую контору «Уоршем и Уивер». Как ты знаешь, это известные адвокаты. Старый мистер Уоршем был на месте. Мои парни обложили весь коридор, но единственное, что им удалось услышать, был стук машинки. Немного позже появились два детектива из отдела убийств. Разговор был долгим, и, когда полицейские ушли, они увели с собой Оксмана.
  — Арестовали?
  — Похоже на то.
  — Где он теперь?
  — В окружной прокуратуре. По-видимому, его допрашивают. В Бридж-отеле в ожидании возвращения Оксмана безвылазно сидят несколько журналистов.
  — В таком случае это не просто домыслы, — подумав, сказал Мейсон. — Раз газеты держат там своих людей, значит, им известно, что он непременно вернется к себе.
  — Наверное, так, — согласился Дрейк. — Я как-то не подумал.
  Мейсон прищурился.
  — Это, пожалуй, усложнит нам дело, Пол.
  Дрейк поерзал на сидении и сказал тихим голосом:
  — Простить себе не могу всю эту историю с Бэлграйдом. Мне, конечно, вообще не следовало его нанимать, у него не самое лучшее досье на свете. И уж конечно, я не должен был разрешать ему подниматься на борт корабля, учитывая, что он знал Дункана и Грэйба. Я послал ему на смену Стейплза, но Сильвия Оксман села в катер прежде, чем Стейплз добрался до пристани, а потому он принял на себя слежку за ней только после того, как она снова приехала на берег. Именно Стейплз должен был вести все время слежку за Сильвией Оксман, а не Бэлграйд.
  — Следовательно, Бэлграйда сменили еще до того, как миссис Оксман спряталась?
  — Да.
  — В таком случае, он не может сообщить газетчикам местонахождения Сильвии?
  — Естественно. Это известно только Стейплзу, который проследил, как она направилась в отель «Кристи». Подкупив рассыльного, он узнал номер ее комнаты. Я сообщил его Делле.
  — Делла мне все передала.
  — Перри, я хотел бы еще раз повторить, что ужасно сожалею об истории с Бэлграйдом. Он, безусловно, подлец. Но и я сам во многом виноват. Однако, у меня появились для тебя и хорошие новости. Мне кажется, есть кое-что, что позволит нам выпутаться. — Повернувшись к Маннингу, Дрейк сказал: — Артур, я хотел бы задать тебе несколько вопросов. Конечно, ты можешь и сам рассказать, но лучше, если ты будешь отвечать на мои вопросы, как если бы дело слушалось в суде. И мне хотелось бы, чтобы Мейсон поглядел, как ты будешь вести себя в суде при ответах на эти вопросы.
  — Хорошо, — усмехнулся Маннинг, — задавайте вопросы.
  — Сколько времени ты работал на судне?
  — С того самого дня, как оно стало игорным заведением.
  — Ты был в дружеских отношениях с Грэйбом и не слишком в хороших с Дунканом?
  — Не совсем так. Сначала я был связан именно с Дунканом. Это он предложил мне работу. Но дела в казино вел Грэйб, а Дункан большую часть времени проводил в городе, закупая необходимые товары, обеспечивая рекламу, заключая договора с владельцами катеров, заботясь о том, чтобы обеспечить лояльность от полиции и все такое. Естественно, я оказался тесно связан с Грэйбом. А потом они стали ссориться по пустякам, а я пытался сохранять нейтралитет. Постепенно я понял, что Дункан норовит держаться от меня подальше, зато Грэйб, наоборот, доверял мне все больше. Я старался вести себя так, чтобы они оба не стали моими врагами, но в конце концов рассудил, что в их борьбе верх непременно одержит Грэйб, потому что деньги были у него.
  — Скажи, — сказал Дрейк, бросив многозначительный взгляд на Мейсона, — кто, по-твоему, убил мистера Грэйба?
  — Никто.
  — Почему ты так считаешь?
  — Понимаете, у Грэйба и Дункана имелись какие-то долговые расписки, подписанные Сильвией Оксман. Грэйб хотел получить за них, если удастся, отступные. Он считал, что Фрэнк Оксман охотно заплатит за эти бумаги больше номинала, чтобы только заполучить их. Дункан жаждал получить за эти расписки наличными, потому что собирался расторгнуть партнерство и считал, что для раздела удобнее располагать звонкой монетой. У Грэйба и Дункана была по этому поводу стычка вчера вечером, и Дункан заставил Грэйба пообещать, что к семи часам вечера он получит наличные за эти расписки. Грэйб должен был постараться выколотить за них отступные, а если не удастся, то продать их по номиналу. Когда мистер Мейсон взялся за дело Сильвии, он их до смерти напугал. Так вот, минут за десять-пятнадцать до появления Дункана я заходил в приемную и знаю, что в это время Грэйб был жив. Это он послал за мной и велел проследить за одним парнем в игровом зале. До той минуты, как я отправился в зал исполнять распоряжение Грэйба, никто, кто мог бы оплатить эти расписки, не появлялся у него в кабинете. После моего ухода у Грэйба побывали трое: Сильвия Оксман, Фрэнк Оксман и мистер Мейсон. После того, как Дункан нашел труп, оказалось, что расписки исчезли, а в ящике стола нашли семь с половиной тысяч долларов — как раз на эту сумму и были выданы расписки. Так что, мне кажется, их выкупил Фрэнк Оксман. Сэм требовал отступных, но Оксман не согласился на это, и тогда Грэйб отдал их за номинал.
  — В таком случае, Оксман должен был довольно долго находиться в кабинете, ведь он разговаривал с Грэйбом, верно? — спросил адвокат.
  — Да, верно. Я видел, как он вошел в кабинет, но не видел, как он выходил оттуда. Правда, мне казалось, что я держу ухо востро, но сами понимаете, что это значит — присматривать за шулером. По-видимому, я все-таки не успел заметить, как Оксман ушел. Ведь кто-то должен был оплатить эти расписки, и я не думаю, чтобы это сделала молодая женщина. У нее просто не было для этого денег.
  — Следовательно, — сказал Мейсон, — вы считаете, что это Оксман убил Грэйба?
  — Вовсе нет, — сказал Маннинг, энергично тряхнув головой. — Как раз получается, что Оксман его не убивал.
  — Минуточку, Перри, позволь мне самому… — вмешался Дрейк. — Скажи, Артур, почему ты думаешь, что Оксман не убивал Грэйба?
  — Потому что, если бы Оксман оплатил эти расписки, а потом убил Грэйба, он, конечно, не оставил бы семь с половиной тысяч в ящике письменного стола. А уж если бы он убил Грэйба до оплаты, то не положил бы денег в ящик.
  На лице Мейсона отразилось разочарование.
  — Очень жаль, Пол, но все это не слишком много нам дает. Догадки этого парня остаются всего лишь догадками. Любой может рассуждать о том, что произошло…
  — Подожди немного, — многозначительно перебил его Дрейк.
  Мейсон понял по выражению его лица, что лучше послушать, что Маннинг скажет дальше.
  — Ну, если ты считаешь, что его убил не Оксман, — спросил Дрейк, — то кто же?
  — Но ведь я уже сказал, — ответил Маннинг. — По-моему, его никто не убивал.
  — Как же он погиб?
  — Покончил с собой.
  — Почему ты уверен в этом?
  — Я думаю, что Сэм слишком неосторожно распоряжался общими деньгами. Он играл на бирже в последнее время и понес убытки. Дункан знал об этом. Я думаю, что Грэйб догадывался о намерениях Дункана потребовать раздела имущества. Он понимал, что как только выяснится все, Дункан непременно отправит его в тюрьму, так как тот только этого и ждал. Единственный шанс, на который Грэйб мог рассчитывать, была выручка за долговые расписки. Я думаю, что Грэйб надеялся получить за них десять тысяч долларов и заставить Оксмана поклясться, что он будет молчать об этом. Дункану Грэйб сказал бы, что ему не удалось ничего получить сверх номинала. Тому это было безразлично, лишь бы появились наличные, а Грэйб смог бы использовать разницу, чтобы покрыть недостачу.
  — Черт побери, Пол, это нам ровным счетом ничего не дает, — нетерпеливо сказал Мейсон. — Я тоже могу выдвинуть десяток теорий, но… — Он осекся на полуслове, заметив огонек, загоревшийся в глазах детектива.
  — Так что же заставляет думать, что Грэйб покончил с собой? — продолжал допрос Дрейк.
  — Мне известно, что полицейские считают это убийством. Но причина этого в том, что они не могут найти оружия убийства. Грэйб был убит из автоматического пистолета тридцать восьмого калибра, который он обычно хранил в ящике письменного стола.
  — Откуда ты это знаешь? — спросил Дрейк.
  — Дело вот в чем, — сказал Маннинг. — Прежде всего надо учитывать, что за человек Чарли Дункан. Он довольно ловок и хитер. И очень быстро соображает. У него привычка постоянно улыбаться, и его золотые зубы заставляют вас глядеть ему в рот, а не в глаза. Но я-то хорошо знаю Дункана, он быстро думает и мало говорит. Большинство людей считало, что глава всего дела — Грэйб, но на самом деле все держалось на ловкости Дункана. В одиночку Сэм Грэйб никогда бы не смог вести дело, потому что у него не хватило бы мозгов, чтобы улаживать дело с полицией.
  — Хорошо, — сказал Мейсон, — мы получили ясное представление о характере Дункана. Что-нибудь существенное вы можете сообщить?
  — Несколько месяцев назад они заключили такую страховку на свое заведение, по которой каждый из них, страхуя свою жизнь в пользу другого партнера, должен был получить двадцать тысяч долларов и передать их наследникам в качестве компенсации за его долю в деле. Я присутствовал при этом, когда агент страховой компании все это им разъяснял. Но в страховом полисе была оговорка, что если один из партнеров покончит с собой в первый год партнерства, то страховая компания должна выплатить оставшемуся в живых компаньону только те деньги, которые уже внесены по страховке. Зато если бы кого-то из них убили, то второй получил бы удвоенную сумму страховки. Теперь вы понимаете, в каком положении оказался Дункан. Если Сэмми покончил с собой, то Дункан получит по страховке только несколько сотен долларов. Ему придется передать половину стоимости всего дела наследникам Сэмми. Но если он сможет доказать, что Грэйб был убит, то он получит сорок тысяч долларов, а наследникам нужно будет заплатить только двадцать тысяч… Теперь вы понимаете, что я имею в виду.
  Мейсон задумчиво закурил сигарету, перехватил вопросительный взгляд Дрейка и кивнул.
  — Дункан очень быстро сообразил, что к чему, — продолжал Маннинг. — Могу поспорить, что когда он вошел в комнату и увидел Грэйба мертвым, он сразу понял, в каком положении оказался. Я думаю, ему было известно, что Сэмми запутался с деньгами, потому-то он и стремился скорее расторгнуть партнерство. Так вот, когда он ворвался в комнату и увидел, что Сэмми покончил с собой, он сразу же решил, что нужно воспользоваться тем, что в соседней комнате сидит адвокат Мейсон, а с собой Дункан привез судебного исполнителя. Я думаю, Чарли знал, что в кабинете имеются доказательства того, что Сэмми покончил с собой, и он хотел непременно скрыть эти доказательства. Но чтобы это удалось, необходимо было избавиться от Мейсона и Перкинса. Лучшее, что он мог придумать — это притвориться, что он считает Мейсона убийцей Грэйба. Потому-то он и стал беспокоиться и кричать, а ведь вообще-то он сдержанный человек. Так вот, он стал обвинять Мейсона в убийстве, а потом добился, чтобы Перкинс увел Мейсона и запер его где-нибудь. Я как раз бежал по коридору, когда увидел их. Я сказал полицейским, что когда я вошел, Дункан возился с креслом, на котором раньше сидел Мейсон, и это правда, но дело в том, что до моего появления Дункан находился именно в той комнате, где погиб Грэйб. Мне это известно потому, что когда я открыл дверь приемной, то услышал, как кто-то возится со второй дверью, как если бы Чарли как раз в этот момент выскакивал из кабинета. К тому же я прибежал по сигналу тревоги и, не зная, что именно происходит, достал из кармана пистолет. Но поскольку я с этим замешкался, то когда я все-таки распахнул эту дверь, Дункан был уже в приемной и возился с креслом. Так вот, я считаю, что Грэйб покончил с собой, что пистолет выпал из его руки и упал на пол у стола и что Чарли видел его. Он избавился от Мейсона и Перкинса, и у него осталось достаточно времени, чтобы вернуться в кабинет и подобрать пистолет. Сначала он собирался свалить это убийство на мистера Мейсона, потому и попытался подсунуть оружие на сиденье кресла, где сидел Мейсон. Но в это время вошел я и заметил это, потому он и не осмелился довести задуманное до конца, сунул пистолет в карман, а позже, когда представилась возможность, выкинул его.
  — Откуда вам известно, из какого оружия убит Грэйб? — спросил Мейсон.
  — В оружии я немного разбираюсь. Когда служил в армии, интересовался баллистикой. Мне известно, например, что пуля, проходя по стволу пистолета, оставляет там следы, как, скажем, пальцы на поверхности стекла…
  — Мы это знаем, — сказал Дрейк. — Продолжай.
  — Но кое-что другое известно далеко не всем, — заметил Маннинг. — При выстреле ударник тоже оставляет следы на вращающейся гильзе. И эти следы всегда смещены в ту или другую сторону. Так вот, однажды Дункан и Грэйб поспорили, кто из них лучше стреляет. Они оба бывшие военные. Чарли поставил пятьдесят баксов на то, что он попадет в мишень ближе к центру, чем Грэйб. Тот обозлился и тоже поставил пятьдесят монет против денег Чарли. Я тогда находился в той же комнате, где и они, вот меня и попросили быть судьей. Мы спустились вниз, у них под залом есть большой склад, там установили мишень. Выиграл Грэйб. Чарли тоже отличный стрелок, но Грэйб-то привык к своему пистолету, а Чарли стрелял из него первый раз. После смерти Грэйба я стал думать, как это произошло. Я спустился вниз на склад и обыскал все кругом. Я нашел стреляную гильзу, извлек пулю и теперь могу поклясться, что та пуля из пистолета Грэйба совершенно идентична пуле, которая его убила. Значит, это был тот же пистолет. Я готов присягнуть в этом.
  Мейсон поднял голову и спросил:
  — Ты проверил это, Пол?
  — Мои парни раздобыли фотографию разорванной гильзы, которую нашли на полу в той комнате, где произошло убийство, — кивнул Дрейк. — Я сравнил ее с гильзой, которую Маннинг подобрал на складе. Нет никаких сомнений, что обе пули выпущены из одного пистолета.
  — Где пуля и гильза со склада? — спросил Мейсон.
  Пол Дрейк вынул из кармана стеклянную трубочку, запечатанную и завернутую в пергаментную бумагу. На ней была бумажная этикетка, на которой было что-то написано карандашом и чернилами.
  — Я положил пулю и гильзу, которые передал мне Маннинг, вот в эту трубочку и запечатал ее в его присутствии, — сказал Дрейк. — Трубочку нельзя вскрыть, не взломав печать.
  — Отлично. Ты провел микроскопическое исследование, Пол?
  — Нет, потому что для этого пришлось бы нарушить следы, оставленные на пуле. Но и так очевидно, что пули идентичны.
  — Знаешь, Пол, это чертовски важно, — проговорил Мейсон.
  — Поэтому-то я и хотел, чтобы ты сам выслушал Маннинга.
  — Это важно для многих людей, — продолжал Мейсон. — Это значит, что страховая компания может сэкономить сорок тысяч долларов наличными. Это значит, что Чарли Дункан не получит сорок тысяч. Это значит, что ни на кого не удастся свалить ответственность за гибель Сэмуэля Грэйба.
  Дрейк кивнул.
  — Я надеюсь, — сказал Маннинг, — что сумел помочь вам, мистер Мейсон. Вы и мистер Дрейк отнеслись ко мне очень доброжелательно.
  — Да, это наверняка нам поможет, — сказал Мейсон. — Хотя я пока не знаю точно, каким именно образом я предпочту все это преподнести правосудию. Я просил бы вас на время позабыть обо всем этом, мистер Маннинг, и никому не рассказывать.
  — Как прикажете.
  — Да, — сказал Мейсон, — вас могут вызвать повесткой в суд и допросить в качестве свидетеля. Если вас станут спрашивать, то не лгите, отвечая на вопросы, просто излагайте все таким образом, чтобы не дать полиции никакой новой информации. Если от вас потребуется иное, то Пол заранее проинформирует вас, как и что говорить.
  — Хорошо, мистер Мейсон, я справлюсь.
  — Кто еще знает об этой сенсации?
  — Никто, кроме Чарли Дункана, а уж он-то, конечно, не будет откровенничать с полицией или газетчиками.
  — Где, вы сказали, они проводили свое соревнование по стрельбе?
  — В складском помещении, которое находится как раз под игровым залом. Там хранится большой запас консервов и выпивки.
  — Выстрелы были направлены к носу или к корме?
  — К носу.
  — С какого расстояния стреляли?
  — Тридцать-сорок футов.
  — И Дункан проиграл пари?
  — Да. Вообще-то Дункан хороший стрелок, но пистолет принадлежал Грэйбу, который лучше умел с ним обращаться.
  — Дункан левша?
  — Нет. Грэйб был левшой. Поэтому он и держал пистолет в левом ящике стола.
  — И они стреляли в подпорку в конце склада?
  — Да.
  — В какую мишень они стреляли?
  — Они вырезали ножом дно у консервной банки, оно служило мишенью. Жестянку приколотили гвоздем к подпорке.
  — Вероятно, эта жестянка была диаметром не больше трех дюймов?
  — Да, это было дно стандартной консервной банки.
  — И никто из них не попал в жестянку?
  — Они оба попали. Грэйб — почти в самый центр, Дункан точно в центр не попал, но пуля врезалась в жестянку на расстоянии не более полудюйма от центра.
  Мейсон посмотрел на Дрейка и сказал:
  — Как насчет Дункана, Пол? Правду ли он говорит, что был на берегу и оформлял необходимые документы?
  — Да, Перри. С ним был Перкинс, а потом, если помнишь, мои парни тоже присматривали за ним. А почему ты спросил?
  — Тебе ничего не удалось разузнать в полиции насчет отпечатков пальцев на стекле? — неожиданно поинтересовался Мейсон.
  — Мне удалось выяснить, что этот отпечаток оставлен Сильвией Оксман. Я не знаю, как они это установили, вероятно, взяли отпечатки пальцев в ее квартире. Во всяком случае, они вряд ли могли снять их у нее самой. Она ведь забилась в нору и замела все следы.
  — И ты думаешь, что полиции неизвестно, где она прячется?
  — Нет. А что ты думаешь по поводу предполагаемого самоубийства Матильды Бейсон?
  — Ровным счетом ничего, Пол. И лучше всего будет, — адвокат подмигнул Дрейку, — если ты сейчас отправишься к Делле и скажешь ей, чтобы она тоже постаралась разузнать все, что возможно. И еще хорошо было бы упрятать мистера Маннинга куда-нибудь так, чтобы полиция не смогла его разыскать. Я вовсе не хочу, чтобы вся эта история всплыла в газетах раньше времени. Я намерен подождать, пока Дункан запутается в деталях. Ничего не имею против того, чтобы полиция состряпала дело против Сильвии. И только тогда я опрокину их карточный домик одним движением. И я сделаю это так, что все свидетели будут выглядеть дураками, а суду присяжных придется немедленно прекратить дело. Миссис Оксман совершила кое-какие проступки, которые лучше скрыть. Да и сам я не в таком уж выгодном положении. Так что нам нужно придержать историю Маннинга до тех пор, пока мы не сможем использовать ее наилучшим образом… Вы, мистер Маннинг, должны держать язык за зубами. Пол вас где-нибудь спрячет…
  — Вы не хотите, чтобы я остался на судне? — удивленно спросил Маннинг.
  — Нет, конечно. У нас есть достаточно сведений, которые можно обратить против Дункана, чтобы разбить дело. Это все, что мне требовалось — я ведь не представитель страховой компании.
  — Тебя куда-нибудь отвезти, Перри? — спросил Дрейк.
  — Нет, спасибо. — Мейсон затушил сигарету и открыл дверцу автомобиля. Кивнул Маннингу и дружески хлопнул Дрейка по плечу: — Благодарю, Пол, отличная работа. В который раз ты спасешь меня в чертовски неприятной ситуации!
  Глава 11
  Мейсон остановил взятый напрокат автомобиль на стоянке у отеля «Кристи» и внимательно огляделся. Мальчишка-газетчик размахивал свежим номером. Мейсон успел разглядеть кричащий заголовок: «В связи с убийством на „Роге изобилия“ разыскивается известный адвокат» и купил газету.
  Мейсон пересек бульвар, вошел в отель и через вестибюль направился к лифтам. Он уже собрался войти в кабину, как вдруг заметил изящную фигуру Сильвии Оксман, которая только что вышла из лифта и осматривала вестибюль отеля. Мейсон мгновенно закрыл лицо газетой.
  Не разглядев адвоката, Сильвия двинулась к телефонной будке. Мейсон пошел за ней. Войдя в будку, Сильвия опустила в щель автомата монету и стала набирать номер. Мейсону пришлось напрячь зрение, чтобы сквозь стеклянную дверь проглядеть, какой она набрала номер. Это был номер его офиса. Он зашел в соседнюю будку и прислушался к словам Сильвии.
  — Я хотела бы поговорить с мистером Мейсоном… Это клиентка… Я уверена, что он согласится переговорить со мной. О, пожалуйста, передайте ему, что звонила миссис Долговые Расписки. Ничего странного нет, он все поймет, только передайте ему мои слова в точности. Скажите, что я позвоню позже.
  Она повесила трубку, Мейсон прижался вплотную к тонкой стенке, разделяющей кабины, и проговорил:
  — Здравствуйте, миссис Оксман. Говорит Перри Мейсон.
  Он услышал, как она схватила трубку и воскликнула:
  — Алло! Алло!
  Потом воцарилось молчание. Мейсон стоял, прижавшись к стенке, и улыбался. Внезапно позади него открылась дверь кабины, он повернулся и увидел Сильвию Оксман.
  — Вы меня до смерти напугали… Я сразу узнала ваш голос, но никак не могла сообразить, откуда он доносится. Почему вы не в своем кабинете? Ведь сейчас рабочее время.
  — К сожалению, я не могу показаться в собственном кабинете.
  — Почему?
  Вместо ответа он развернул газету и продемонстрировал заголовок.
  — О! — только и произнесла она. — Я никогда бы не подумала, что это может так обернуться.
  — Как видите. Почему вы тогда убежали от меня?
  — Я была вынуждена. На борту оказался Фрэнк.
  — Откуда вы узнали?
  — Мне сказал один человек.
  — Кто именно?
  — Я его не знаю.
  — Послушайте, нам надо поговорить. Не могли бы мы пройти в ваш номер?
  — Откуда вы знаете, что я здесь остановилась?
  — Сорока на хвосте принесла.
  — У меня в номере убирает горничная. Поэтому я спустилась вниз позвонить. Давайте сядем вон там в уголочке.
  — Хорошо, — согласился Мейсон.
  Они удобно расположились в дальнем углу холла и закурили.
  — В какой степени ваши неприятности связаны с тем, что вы для меня сделали? — спросила Сильвия.
  — Целиком и полностью.
  — Мне ужасно жаль… Если бы я от вас не убежала, положение было бы иным?
  — Ни в малейшей степени. Но сейчас все-таки я хотел бы послушать, что вы мне можете сообщить.
  — Я попала в ужасное положение. Хуже не бывает.
  — Я слушаю.
  — Вчера вечером я вам солгала. Я не спала всю ночь, думая об этом. Скажите, как мне выпутаться?
  — Скажу, если вы мне расскажите правду.
  — Хорошо. Я выдала Дункану и Грэйбу долговые расписки в погашение карточного долга. Вчера днем кто-то позвонил мне и сказал, что Сэм Грэйб собирается продать эти расписки моему мужу. Еще он сказал, что Фрэнк воспользуется этими расписками как доказательством того, что я — азартный игрок и что мне нельзя доверять деньги, следовательно, я не могу быть опекуном своей дочери.
  — И как вы поступили?
  — Я отправилась прямо в казино. Хотела договориться с Грэйбом и Дунканом.
  — У вас были деньги?
  — Около двух тысяч — все, что мне удалось достать. Я собиралась уплатить эту сумму в качестве отступного и уговорить их подождать.
  — Продолжайте.
  — Я приехала на корабль и пошла к Грэйбу в кабинет. В приемной никого не было. Дверь в кабинет была полуоткрыта. Когда я прежде приходила к Грэйбу, он заранее слышал сигнал и заглядывал в глазок.
  — До этого вы хоть раз заставали дверь в кабинет приоткрытой?
  — Нет, она всегда была заперта, а засовы задвинуты.
  — Что произошло дальше?
  — Несколько секунд я постояла перед дверью в ожидании появления Грэйба. Он не вышел, тогда я постучала в дверь и сказала: «Это Сильвия Оксман. Можно мне войти?» Мне никто не ответил. Я толкнула дверь и… сразу его увидела.
  — Вы хотите сказать, что он был мертв?
  — Да. Я ничего не трогала, и вы увидели его в той же позе, что и я.
  — Что вы сделали?
  — Хотела выбежать из кабинета. Потом вдруг сообразила, что бумаги на столе вполне могут быть моими расписками. Я на цыпочках подошла к столу. Мне не хотелось дотрагиваться до бумаг, ведь я не была уверена, что это то, что мне нужно. Я наклонилась над столом, чтобы рассмотреть их повнимательнее, убедилась, что это и в самом деле они. Я уже потянулась за ними, и тут вы вошли в коридор. В кабинете неожиданно раздался сигнал, и я страшно испугалась. Я хотела схватить расписки, спрятать их, а потом объявить, что выкупила их у Грэйба. Однако тут же сообразила, что в сейфе может не оказаться семи с половиной тысяч долларов наличными. Поэтому я решила выскочить в приемную и оставить дверь приоткрытой, как сама ее нашла. Я хотела увидеть, кто пришел. Потом я собиралась спровадить посетителя, вернуться в кабинет и забрать расписки. Так я и сделала: вышла в приемную, уселась в кресло и притворилась, что читаю журнал. Ну а потом вошли вы.
  Мейсон нахмурился и пристально посмотрел на Сильвию.
  — Почему вы не разрешили заглянуть в вашу сумочку?
  — Потому что у меня там был пистолет, — честно сказала она, встретившись с адвокатом взглядом.
  — Что вы с ним сделали?
  — Вышла на палубу и бросила за борт. Я не осмелилась признаться, что у меня было оружие.
  — Что это было за оружие?
  — «Смит и Вессон» тридцать второго калибра.
  Мейсон внимательно посмотрел на нее из-под полуприкрытых век и неожиданно сказал:
  — Миссис Оксман, вы лжете.
  Она резко выпрямилась, лицо ее сперва вспыхнуло, потом побледнело.
  — Не смейте обвинять меня во лжи, мистер Мейсон, — сказала она.
  Адвокат нетерпеливо поморщился.
  — Сядьте, пожалуйста. Я вам укажу, где в вашем рассказе не сходятся концы с концами.
  — Попробуйте, — сказала она с вызовом.
  — Во-первых, я шел довольно быстро. Та секция пола в коридоре, которая снабжена сигнализацией, находится всего в тридцати футах от двери в кабинет. На эти тридцать футов мне потребовалось шесть секунд. То, что вы делали, по вашим словам, в кабинете, должно было отнять у вас гораздо больше времени, чем эти шесть секунд.
  — Но ведь на самом деле вы не сразу открыли дверь приемной.
  — Все это отняло у меня не более шести секунд, — сказал Мейсон, пожимая плечами.
  — Но я лучше знаю, как все было, — настаивала она. — Я услышала сигнал. Он меня испугал. Сначала я просто не в силах была пошевелиться. Потом все-таки решила, что стоит попробовать выскользнуть в приемную. Я постаралась очень осторожно прикрыть дверь. Потом уселась в кресло, взяла журнал и притворилась, что читаю. На все это потребовалось две-три минуты.
  — Вы были взволнованы, — сказал Мейсон, не сводя глаз с нее. — Вы могли ошибиться во времени…
  — Не будем говорить о времени, — упрямо сказала она. — Остается тот факт, что вы не прошли по коридору прямо в приемную, а выждали у двери одну-две минуты.
  Мейсон покачал головой. Она упрямо сжала губы.
  — Я слышала сигнал.
  — Минуточку, — сказал Мейсон. — Может быть, кто-то прятался в приемной?
  — Это исключено.
  — Вы уверены?
  — Да.
  — Ладно, оставим пока этот вопрос открытым. Вы говорите, что у вас в сумочке был пистолет.
  — Да. Поэтому я вам и не дала до нее дотронуться.
  — А потом вы вышли на палубу и выбросили его?
  — Да.
  — Но вы не убивали Грэйба?
  — Конечно, нет!
  — Тогда зачем вы выбросили пистолет?
  — Я ведь была в той комнате, а Грэйба кто-то застрелил. Я не хотела, чтобы кто-то подумал, что это я застрелила его, поэтому я и решила избавиться от оружия.
  — И теперь вы хотите, чтобы я доказал, что вы не убивали Грэйба?
  — Но ведь людям вовсе не обязательно знать, что у меня был пистолет!
  — Сколько времени он у вас находился?
  — Совсем недолго. Поскольку я часто проводила вечера за игрой, у меня иногда имелись при себе некоторые суммы наличных денег, и мне хотелось на всякий случай быть вооруженной.
  Какое-то время Мейсон задумчиво курил, потом сказал:
  — В вашей истории слишком много уязвимых мест. Ни один суд присяжных не поверит в нее. Но у меня есть все-таки опыт и умение разбираться в людях. Глядя на вас во время вашего рассказа, я почувствовал, что вы говорите правду. Я буду защищать вас, миссис Оксман, но дай Бог, чтобы вам никогда не пришлось ничего подобного рассказывать присяжным.
  — Но мне и не придется. Ведь никто не знает, что я там была… кроме вас.
  — Не говоря уж о предательстве Бэлграйда, — покачал головой Мейсон, — вы оставили отпечатки пальцев на письменном столе Грэйба. Когда вы наклонились над столом, чтобы разглядеть расписки, вы оперлись о стекло левой рукой и оставили на нем четкий отпечатки ладони.
  — Нельзя ли заявить, что это было сделано раньше? — спросила она нахмурившись.
  — Нет. В полиции сидят не дураки. Поверх этого отпечатка не было никаких других. И он даже не смазан.
  — Хорошо, — сказала она. — Придется мне испить чашу до дна. Но только не думайте, что сумеете уговорить меня дать ложные показания. Я все равно скажу всю правду, даже если это меня погубит.
  — Вполне вероятно, что так и случится, — мрачно сказал Мейсон. — Почему вы все-таки убежали от меня?
  — Я ведь уже сказала. Какой-то мужчина сообщил мне, что мой муж на борту.
  — Вы видели этого мужчину раньше?
  — Нет, но вчера вечером я заметила его, он мне раза два попадался на глаза. Мне… мне кажется, что он вообще преследовал меня.
  — Что же он вам сказал?
  — «Берегитесь, Сильвия, ваш муж на борту», или что-то в этом роде…
  — Не могли бы вы его описать?
  — На нем был черный шелковый костюм, черные туфли на толстой подошве, галстук в черно-синюю полоску и булавка с опалом. Ему лет пятьдесят, у него густые черные волосы и пышные черные усы. Не очень высокий, но плотного сложения.
  — Вы с ним разговаривали в тот вечер?
  — Нет.
  — Но вам кажется, что он вас преследовал?
  — Знаете, как это бывает, когда в игорном зале появляется женщина без спутника? Иногда ко мне просто приставали.
  — Так вы думаете, что у него были аналогичные цели?
  — Сама не знаю.
  — По-видимому, он знает вашего мужа?
  Сильвия кивнула.
  — И по какой-то причине предупредил вас, что ваш муж на корабле?
  Она снова кивнула.
  — Вы сами видели мужа?
  — Нет.
  Мейсон аккуратно загасил сигарету в пепельнице и задумался.
  — Не думал я, что все будет так сложно, миссис Оксман. Теперь же все стало просто опасным, дела идут все хуже и хуже.
  — Что же мне делать? Я вам рассказала всю правду…
  Мимо прошел рассыльный, несший кипу свежих газет, и Сильвия вдруг замолкла на полуслове.
  — В чем дело? — спросил Мейсон.
  — Заголовки… заголовки в газетах, которые пронес мальчик…
  Мейсон быстро поднялся, пересек вестибюль и подошел к газетному киоску, на стойку которого рассыльный только что свалил всю кипу. Купив два экземпляра, адвокат развернул газету и на первой странице прочел:
  «Фрэнк Оксман обвиняет в убийстве на „Роге изобилия“ собственную жену».
  Сунув газету под мышку, Мейсон вернулся к Сильвии и сказал, усаживаясь рядом с ней:
  — Плохо дело, миссис Оксман. Думаю, этот удар в спину вы должны встретить мужественно. И пожалуйста, не проявляйте никаких эмоций, может быть, за нами наблюдают.
  Ее холодные пальцы коснулись его руки, когда она взяла у него газету. Мейсон развернул свою и тоже начал читать:
  «В заявлении, сделанном сегодня полиции, Фрэнк Оксман, известный биржевик, сообщил факты, которые, как считает полиция, раскрывают загадку убийства Сэма Грэйба, владельца игорного заведения, расположенного на корабле „Рог изобилия“. До того как Оксман сделал свое заявление, это событие представлялось загадочным и трудноразрешимым. Прежде всего в этом деле немалую роль играет вопрос юрисдикции, так как судно в момент убийства находилось за пределами двенадцатимильной зоны. Поэтому в разборе этого дела принимают участие одновременно и местные полицейские, и служба шерифа в сотрудничестве с федеральными властями. Федеральные власти, по обыкновению, отказываются давать прессе какие бы то ни было сведения, кроме того, что дело продвигается успешно.
  Остается лишь несколько частностей, и среди прочих — неясность в вопросе о том, какую роль в этих событиях играл известный адвокат по уголовным делам Перри Мейсон. Власти терялись в догадках по поводу самого таинственного убийства этого года, когда последовало заявление Фрэнка Оксмана, сделанное им через своих адвокатов Уоршема и Уивера и подействовавшее на полицию, словно разорвавшаяся бомба. Последствия этого признания, несомненно, отразятся на судьбе известного адвоката и, безусловно, седовласой леди. Одно время предполагалось, что она покончила с собой, но в свете заявления Оксмана полиция склонна теперь отказаться от этого мнения.
  Хотя признание биржевика полиции передано его адвокатом в секрете, никто не сомневается, что в скором времени полиция сделает публичное заявление. Пока что, однако, Уоршем и Уивер отказываются с кем бы то ни было обсуждать вопрос об этом заявлении, хотя они и признали, что оно было подготовлено в их конторе и ими же передано федеральным властям. Адвокаты отказались сообщить о местонахождении своего клиента, но одному из репортеров удалось напасть на след Фрэнка Оксмана, который и признал при встрече с журналистом, что он сообщил полиции некоторые факты, свидетельствующие против его жены. Видимо, под влиянием сильного волнения он сообщил, что уже несколько недель назад они с женой расстались, однако их общая любовь к единственному ребенку помешала им немедленно расторгнуть брак. Фрэнк Оксман поведал нашему репортеру драматическую историю, равную которой бесполезно искать в анналах судебной хроники.
  «Мы с женой, — заявил он, — разошлись уже несколько недель тому назад. Мне неизвестно, начала ли она оформление развода. Я хотел, чтобы первый шаг сделала она сама. Потом я совершенно случайно узнал, что она не только лишилась всех своих наличных средств, но еще и выдала долговые расписки хозяевам казино „Рог изобилия“.
  Разумеется мне было известно, что она постоянно ездит в Лас Вегас, я знал, что она обожает игру, но всегда полагал, что она делает это ради развлечения. Мне и в голову не приходило, что она способна поставить на карту свое будущее, равно как и будущее нашего ребенка, забывая обо всем на свете за игорным столом. Сразу же, как только мне стало известно о долговых расписках, я безуспешно попытался связаться с женой.
  В тот день хозяева казино несколько раз предупреждали меня, что если до полуночи я не выкуплю эти расписки, то они будут предоставлены в распоряжение судебного исполнителя с тем, чтобы их оплатили законным путем. У меня не было никаких причин погашать карточные долги жены, но я не хотел, чтобы имя моей дочери получило огласку, а ведь это было неизбежно, если бы начался процесс. Поэтому я собрал необходимую сумму наличными и отправился с этими деньгами в „Рог изобилия“. У меня было как раз семь с половиной тысяч долларов.
  Не могу точно сказать время, когда я поднялся на борт корабля, но уже был поздно. Я попросил одного из служителей проводить меня в кабинет Грэйба, но он указал мне на коридор, который вел в приемную, и велел постучать в тяжелую деревянную дверь. Я так и сделал. В двери открылся глазок и чей-то голос спросил, что мне надо. В тот момент я не знал, что это мистер Грэйб, так как раньше никогда не встречался с ним. Я представился, он назвал себя и впустил меня.
  Держался мистер Грэйб любезно, но очень по-деловому. Он объяснил мне, что моя жена выдала расписки, заверив, что они будут выкуплены в течение сорока восьми часов. С тех пор прошло гораздо больше времени, а ему, Грэйбу, не нравится, когда его дурачат. Поэтому если долговые расписки не будут выкуплены немедленно, он передаст дело в суд. Я ему сказал, что ни один суд не станет рассматривать расписки, выданные в казино. На это он мне ответил, что в любом случае огласка неизбежна, и это его главное оружие, так как он понимает, что я скорее соглашусь выкупить расписки, чем терпеть позор, если все это всплывет в газетах.
  Я передал ему семь с половиной тысяч долларов наличными и взамен получил три долговых расписки, написанные рукой Сильвии. Само собой, что я предполагал позднее получить эту сумму с моей жены. У меня вполне солидное предприятие, но я не богат, мои доходы ничтожны по сравнению с тем богатством, которое должна через несколько месяцев получить моя жена. Я только хотел избавить нашего ребенка от позора, но я не собирался оплачивать карточные долги моей супруги. Я положил расписки в карман и хотел покинуть судно, ответив отказом на любезное приглашение мистера Грэйба осмотреть корабль.
  Выйдя из кабинета, я правда, зашел сначала в бар, чтобы немного выпить, а потом в ресторан, где съел пару сэндвичей. Я уже собирался домой, как вдруг вспомнил, что не получил от Грэйба никакого письменного подтверждения, что это именно те расписки, о которых все время шла речь. А при таких отношениях с моей женой оно могло мне понадобиться, ведь мне еще предстоял развод с ней.
  Я вернулся в коридор, который вел к двери кабинета и, с минуту помедлив перед дверью в приемную, достал из кармана расписки. Потом толкнул дверь и вошел. Я сразу же заметил, что дверь, ведущая в кабинет, широко распахнута. Это меня очень удивило, потому что мистер Грэйб объяснил мне, что она всегда заперта и закрыта на задвижки, поскольку им приходится держать в кабинете значительные суммы денег. Я на цыпочках пересек приемную, опасаясь, что, может быть, нарушаю какое-нибудь деловое совещание.
  То, что я увидел, лишило меня дара речи: в кабинете стояла моя жена, держа в правой руке пистолет. Грэйб полулежал, распростершись на письменном столе, уронив на него голову и плечи. В левом виске у него зияло огромное отверстие, из раны струилась кровь.
  С минуту я стоял в полной растерянности. Я боялся, что жена обратит оружие против меня. Поэтому я осторожно вышел обратно в приемную и быстро прошел по коридору, надеясь подождать выхода Сильвии и спросить ее, зачем она это сделала. Я хотел потребовать, чтобы она отдалась в руки полиции. То, что я увидел, потрясло меня до глубины души.
  Когда я стоял у входа в коридор, в дальнем конце зала показался высокий, хорошо сложенный мужчина. Сначала я не узнал его, но потом понял, что это Перри Мейсон, знаменитый адвокат. Мне его однажды показывали на каком-то банкете, а таких, как он, обычно не забывают. Он вошел в коридор, и я понял, что он непременно увидит сцену, которая меня так поразила. Я обрадовался возможности переложить все на плечи адвоката.
  Я вышел на палубу и сел в катер. По дороге в город я только и думал о том, что мои показания в суде против жены не будут приняты во внимание в соответствии с законом. С другой стороны, если бы я попытался скрыть, что видел, меня могли бы посчитать соучастником убийства. Поэтому я решил повидаться с адвокатом.
  Единственный адвокат, которому я полностью доверяю, — мистер Уоршем, он ведет все мои дела и хорошо знает меня и Сильвию. Я попытался связаться с ним по телефону, но сумел это сделать только сегодня утром. Я рассказал ему все, что видел, и он настоял на том, чтобы я сделал письменное заявление для полицейских властей. Я так и поступил.
  Мне неизвестно, что произошло после того, как Перри Мейсон вошел в приемную, но я твердо знаю, что когда он шел по коридору к кабинету, моя жена была еще там. С тех пор я не видел ни жены, ни Перри Мейсона. Я не стал дожидаться, когда они выйдут из коридора. Я сразу же пошел на палубу и постоял там несколько минут, пытаясь прийти в себя. Сколько времени я там пробыл, затрудняюсь сказать. Я был слишком взволнован, чтобы смотреть на часы».
  Мистер Оксман отказался сообщить, сохранил ли он у себя копию сделанного им и переданного властям письменного заявления. Расписки же находились в его руках, он любезно показал их репортеру. Нам стало известно, что полиция должным образом приняла заявление мистера Оксмана, поскольку оно подтверждается неоспоримыми фактами. Мистер Оксман был допрошен и отпущен. Он заверил, что по первому требованию готов предстать перед жюри присяжных в качестве свидетеля. Заседание жюри присяжных состоится сегодня днем».
  Мейсон перевернул страницу и увидел факсимиле трех расписок с подписью Сильвии Оксман. Были здесь еще и фотографии корабля, Сильвии Оксман и Фрэнка Оксмана. Несколько статеек поменьше перепевали ту же самую историю на все лады, в одной из них высказывалось предположение, что, возможно, Матильда Бейсон узнала о преступлении своей внучки и в отчаянии покончила с собой. Не исключено, что она была соучастницей убийства и поэтому предпочла скрыться, как и Сильвия Оксман. Рядом было напечатано заявление какого-то свидетеля, который видел Матильду Бейсон и Перри Мейсона беседующими в баре. Свидетель уверен, что это было после убийства, поскольку за несколько минут до этого он хотел уехать в город, но ему не удалось, так как администрация судна для отвода глаз затеяла ремонт сходней, чтобы задержать гостей до появления полиции.
  Мейсон поглядел на Сильвию.
  — Фрэнк меня не видел, — заявила молодая женщина. — Он лжет.
  — Значит он не видел вас с пистолетом в руке?
  — Конечно, нет. В этом весь Фрэнк Оксман. Ему нельзя доверять ни на секунду. Он не задумываясь воткнет вам нож в спину. Фрэнк хотел развестись со мной, но, естественно, отправить меня в тюрьму по обвинению в убийстве гораздо удобнее.
  Мейсон показал ей факсимиле расписок.
  — Откуда это у него, миссис Оксман?
  — Как откуда? Наверное, он взял их со стола Грэйба… Если только не получил их от вас.
  Мейсон вынул из портсигара очередную сигарету.
  — Миссис Оксман, я оплатил эти расписки и забрал их.
  — Что вы сделали?
  — Выкупил расписки.
  — Вы не могли этого сделать! Они же были там, когда…
  — Я знаю. Но я сжег их еще до того, как вошел Дункан.
  — Разве это законно?
  — Конечно. Я действовал как поверенный в делах. Я нашел эти расписки и оплатил их. Так что вам стоит повнимательнее приглядеться к распискам в газете, миссис Оксман.
  Она посмотрела на факсимиле более внимательно, потом наклонилась вперед и прищурилась.
  — Послушайте, — сказала она, — да ведь это же подделка.
  — Но расписки похожи на настоящие?
  — Да, подпись точь-в-точь как моя. Но я знаю, что это подделка, потому что в тот раз у меня не было с собой авторучки, когда я подписывала первую из этих расписок. Пришлось воспользоваться ручкой Грэйба, которая писала неважно, рука у меня дрогнула, и на бумаге оказалась клякса. Я сказала, что могу написать новую расписку, но Грэйб ответил, что все в порядке. Я это помню очень хорошо, потому что вчера вечером еще раз видела эту кляксу.
  — Теперь и я припоминаю, — сказал Мейсон. — Я тоже ее заметил.
  Несколько минут Мейсон задумчиво курил. Сильвия свернула газету и негодующе сказала:
  — Меня просто тошнит от всего этого! От этой бессовестной лжи…
  — Подождите, миссис Оксман, — прервал ее Мейсон, — думаю, что я могу сказать вам, как все произошло. Вполне возможно, что Фрэнк и в самом деле мог видеть вас в кабинете.
  — Но ведь я вам говорю, что это ложь!
  — Не торопитесь. Человек, который следил за вами, утверждает, что вы были еще в кабинете, когда Фрэнк Оксман прошел по коридору. Он отсутствовал минуту или две и тут же снова появился в зале. Когда он шел по коридору, в кабинете раздался сигнал, но вы были еще в приемной и сигнала могли не слышать. Возможно, он подошел к двери приемной как раз в тот момент, когда вы толкнули дверь кабинета. Он ведь говорит, что некоторое время помедлил перед приемной, доставая расписки. Так что он вполне мог отворить дверь приемной и войти в нее в то мгновение, когда вы были уже в кабинете и наклонились над столом. Сначала он испугался, увидев вас, а потом сообразил, что вот сейчас-то вы и окажетесь полностью в его руках, ведь он может взвалить убийство на вас. Он понял, конечно, что вы возьмете расписки, лежащие на столе, и уничтожите их. Но все равно вы оказались в его власти. Поэтому он тихонько вышел обратно в коридор, и на этот раз вы уже слышали сигнал, поскольку находились в кабинете. Вы решили, что кто-то идет, потому и вышли обратно в приемную. А несколько минут спустя появился я, и опять вы не могли слышать сигнала, поскольку вы снова были в приемной. Таким образом, все сходится.
  Сильвия в отчаянии посмотрела на адвоката.
  — В вашем изложении все звучит дьявольски логично, — сказала она. — Я почти ненавижу вас за это.
  — Успокойтесь, — сказал Мейсон, — и постарайтесь не плакать.
  — Я и не плачу, — ответила она напряженно.
  — Я думаю, что нашел выход, — сказал Мейсон, стряхивая пепел с сигареты. — Мне пришлось уничтожить расписки, потому что я не хотел, чтобы их нашли при мне. Но только вы одна знаете, что я их уничтожил. Так вот, я раздобуду точно такие же бланки, которыми пользовались Грэйб и Дункан, это несложно. А потом, пользуясь этими факсимиле, мы изготовим такие же копии, соответствующим образом подписанные и датированные.
  — А этим я не суну голову в петлю?
  — Сунете, если об этом станет известно. Но подумайте, каким идиотом будет выглядеть Фрэнк Оксман, когда узнает, что в руки окружного прокурора попали настоящие расписки. Этим самым его фальшивые расписки будут поставлены под удар, а заодно и все остальное, что он рассказал. И тогда станет ясно, что все его заявления — заведомая ложь.
  — Я верю вам, — кивнула Сильвия. — Привезите эти бланки и мы сделаем такие расписки, что их подлинность подтвердит даже Чарли Дункан.
  Глава 12
  Мейсон заехал в небольшой ресторанчик и позвонил в агентство Дрейка. Детектив был на месте.
  — Привет, Пол, — тихо сказал адвокат. — Что нового?
  — Газеты видел?
  — Да.
  — И что ты думаешь по этому поводу?
  — Ничего не думаю. Где Фрэнк Оксман?
  — Он подписал письменное заявление, его отпустили, и он отправился к себе домой. Там его поджидала парочка репортеров, которые все из него вытянули. После этого он выскользнул через черный ход и отправился в отель «Кристи» в Голливуде. Зарегистрировался под именем Сиднея Френча.
  Мейсон присвистнул.
  — Он знал, что его жена там?
  — Не думаю.
  — Тогда зачем же он приехал туда?
  — Полагаю, он пытался скрыться от репортеров.
  — Мне все это не нравится, Пол.
  — В конце концов, это очень приличный отель, Перри. Возможно, то, что они оба там — просто совпадение.
  С минуту Мейсон молчал, потом сказал:
  — Вряд ли это совпадение, Пол, но очень может быть, что у них обоих этот отель с чем-то связан, может, они и раньше когда-то скрывались там, чтобы уединиться… Скажи-ка, Пол, что слышно о Бэлграйде?
  — Если бы я мог произнести вслух то, что я о нем думаю, телефонные провода расплавились бы, — злобно сказал Дрейк. — Но мне не известно, чем он сейчас занимается. Знаю только, что ему вручили повестку о явке сегодня днем на заседание жюри присяжных. Мне тоже прислали такую повестку и сейчас из кожи вон лезут, чтобы и ты получил такую же.
  — Где Бэлграйд провел ночь?
  — Черт возьми, да откуда мне знать? Кому какое дело до этого?
  — Мне есть дело.
  — Не понимаю.
  — Пол, ему непременно потребуется сменить белье, принять душ, побриться. А если он готовится предстать перед жюри присяжных, то его наверняка будут фотографировать, и ему, конечно, захочется надеть свой лучший костюм. Так что, я думаю, если мы отправимся к нему домой, то, вероятно, застанем его там.
  — Но, Перри, если мы у него появимся, он немедленно свяжется с полицией и сообщит, где они могут тебя найти. Я не испытываю к нему ни малейшей симпатии, но…
  — Да подожди ты, — прервал его Мейсон, — я совсем о другом думаю. Как он выглядит?
  — Ты имеешь в виду описание внешности?
  — Да.
  — Ему лет пятьдесят, вес примерно сто девяносто фунтов, носит усы, на мочке правого уха небольшой шрам и…
  — Какой костюм он обычно носит?
  — Когда на работе — черный шелковый костюм. Считает, что таким образом вызывает меньше подозрений и неразличим в темноте.
  — Тебе известен его адрес?
  — Он живет в маленьком бунгало неподалеку от бульвара Вашингтона на Пятой авеню. Довольно далеко.
  — Слушай, Пол. Забирайся в машину и подожди меня на углу Пятой авеню и бульвара Вашингтона. Мы подъедем туда одновременно. Прошу тебя, не возражай, и поторопись, у нас не так много времени. — Мейсон повесил трубку, не дав Дрейку разразиться негодующей тирадой.
  Мейсон приехал в условленное место минут на пять раньше детектива. Наконец подъехал Дрейк, припарковал машину, подошел к адвокату и возобновил свои протесты:
  — Я не думаю, что из этого будет какой-нибудь толк, Перри, — сказал он.
  — Ладно, подожди ворчать, — ответил адвокат. — Я хотел бы, чтобы ты разузнал о Бэлграйде побольше. Он — единственный из твоих людей, кто был на корабле во время убийства. Особенно, меня интересует, насколько точен тот отчет, который он тебе представил.
  — Мерзавец он, вот кто, — с горечью сказал Дрейк. — Уж я позабочусь, чтобы он больше не получил работу ни в одном детективном агентстве.
  — Не бери в голову, — сказал Перри. — В конце концов, искушение было слишком велико, а в остальном он, может быть, совсем неплохой человек.
  Они молча прошли целый квартал, потом Дрейк указал рукой:
  — Вот тот дом.
  — Его жена тебя знает?
  — Да.
  — А меня?
  — Не думаю. Разве что видела твою фотографию в газете.
  — Пол, мне нужно непременно попасть к нему домой. Так что ничего не объясняй, когда нам откроют, просто входи и все. Ты понял?
  — Не удивлюсь, если нас обоих выкинут из дома.
  — Что за человек его жена?
  — Блондинка с невинными глазами, знаешь, из тех, что умеют казаться детьми, а на самом деле тверже камня. Ей лет тридцать.
  — Что ж, рискнем.
  Они прошли по асфальтированной дорожке и поднялись по ступеням. Дрейк шел первым и нажал на звонок. Минуту спустя молодая женщина в цветастом домашнем платье открыла им дверь и сказала с преувеличенной любезностью в голосе:
  — О, да это мистер Дрейк! Доброе утро, мистер Дрейк. Как поживаете? Хотите видеть Джорджа?
  — Да, — сказал Дрейк и шагнул вперед.
  На секунду голубые глаза женщины застыли, словно ледышки, но губы по-прежнему улыбались.
  — Его нет.
  — Я должен встретиться с ним именно здесь, — заявил детектив.
  — Ну, хорошо, — ответила она и отступила от двери.
  Мейсон быстро прошел мимо нее.
  — Может быть, вы присядете? Когда вы должны встретиться с Джорджем?
  Мейсон удобно расселся в кресле, перехватил тревожный взгляд Дрейка и спросил:
  — Когда вы его в последний раз видели, миссис Бэлграйд?
  Она повернулась к адвокату, лицо ее ничего не выражало.
  — Вы — мистер Мейсон, не так ли?
  — Да. Так когда вы в последний раз видели супруга?
  — Почему вы спрашиваете?
  — Просто интересуюсь.
  — Со вчерашнего вечера его нет дома. Его задержали.
  — Как он был одет, когда вы его видели?
  — Почему это вас интересует?
  — В конце концов, он ведь работает у мистера Дрейка, — сказал адвокат. — У него было задание. Мы хотели поговорить с ним.
  — Вы хотите сказать, — обратилась она к Полу Дрейку, — что он все еще работает у вас?
  — Конечно.
  — Он думает, что вы на него рассердились за то, что прочли в газетах.
  — Естественно, я зол как черт, но в конце концов он все еще работает на меня.
  — Так как же он был одет, миссис Бэлграйд? — снова спросил Мейсон.
  — На нем был его обычный черный костюм из черного шелка.
  — Мы все получили повестки и должны явиться на заседание жюри присяжных, — небрежным тоном сказал Мейсон. — Вот я и подумал, что неплохо было бы поговорить нам втроем, прежде чем отвечать на вопросы.
  Миссис Бэлграйд облегченно вздохнула.
  — Вот как вы на это смотрите, господа! Я очень рада. Джорджу представился шанс заработать большие деньги, если он продаст свой рассказ газетчикам. Конечно, я понимаю ваши чувства, но и вы должны понять человека, который живет только на зарплату. Нам часто приходится очень туго. — Она перевела дух. — Но теперь газеты больше не заинтересованы в Джордже. Ведь он получил повестку в суд, и теперь они считают, что все, что ему известно, и так станет достоянием общественности.
  — Вы совершенно правы, — кивнул Мейсон и бросил взгляд на часы. — Так когда же вы его ждете?
  — Он звонил около часа назад и сказал, что скоро будет дома. Я жду его с минуты на минуту. Он хотел переодеться.
  Дрейк поглядел на часы и бросил взгляд на Мейсона.
  Из окна донесся визг шин притормозившей перед домом машины.
  — Похоже на то, что он подъехал, — сказала миссис Бэлграйд и выглянула в окно. — Да, это он.
  Мейсон кивнул и подошел к двери. За дверью раздались шаги. Адвокат распахнул ее и произнес:
  — Добро пожаловать, мистер Бэлграйд, присоединяйтесь к нам.
  Оперативник словно окаменел. Позади Мейсона появился Дрейк.
  — И я бы себя чувствовал не лучше на твоем месте, если бы предал своего клиента, как это сделал ты.
  — Прекрати, Пол, — остановил его Мейсон.
  Бэлграйд, пряча от них глаза, вошел в дом. Жена подбежала к нему, крепко обняла и прижалась всем телом. Они оторвались друг от друга только, когда Дрейк кашлянул.
  — Мне понятны ваши чувства, мистер Мейсон. Не сомневаюсь, что вы считаете меня последним негодяем и подлецом.
  — Давайте-ка лучше сядем и поговорим, — предложил Мейсон. — Я достаточно долго занимаюсь адвокатской практикой, чтобы не понимать человеческую природу.
  Бэлграйд посмотрел на свою жену.
  — Ты приготовила мне вещи, Фло?
  Она кивнула.
  — Может быть, ты принесешь нам чего-нибудь выпить? Возможно, господа захотят…
  — Господа не захотят ничего сверх того, чем то, чтобы миссис Бэлграйд осталась в этой комнате, — усмехнулся Мейсон и пояснил в ответ на недоумевающий взгляд Бэлграйда: — А то ей вздумается еще позвонить какому-нибудь приятелю…
  Когда они уселись, Бэлграйд пристально посмотрел на Дрейка:
  — Так значит, меня вышвырнули из детективного агентства?
  — Это зависит от вас, — живо ответил Мейсон, не давая Дрейку возразить. — Мне бы хотелось, чтобы вы рассказали, как вышло так, что вы нас предали. Может быть, все выглядит не так уж плохо.
  — Вы и в самом деле воспринимаете это совсем иначе, чем я думал, — сказал Бэлграйд. — И от этого я еще больше чувствую себя предателем. Мне и правда хотелось бы как-то объяснить вам свое положение, господа. Я ведь не всегда имел постоянную работу, а у меня — жена, которую я должен содержать, дом, который нужно поддерживать в приличном состоянии, и множество расходов. Так вот, когда я отправился на «Рог изобилия», то попал прямо в гущу дела об убийстве. Первый раз в жизни я столкнулся с тем, что у меня появилась возможность действовать в качестве оперативника. Как вы помните, я преследовал Сильвию до набережной, потом сопровождал ее на корабль, а затем вернулся вместе с ней на берег, где увидел Стейплза, который передал мне, что он получил распоряжение сменить меня. Я позвонил по телефону, сделал доклад, и мистер Дрейк сказал, что работает для вас, мистер Мейсон. Я знал, что вы на корабле, вот я и подумал, что мог бы вернуться обратно, чтобы в случае чего быть вам полезен.
  — Минуточку, Бэлграйд, — сказал Дрейк, — правильно ли я понял, что ты вернулся обратно на «Рог изобилия»?
  — Да, — кивнул Бэлграйд.
  — Какого черта ты не отправился домой? Ведь я же сказал, что ты не потребуешься мне больше в этот вечер.
  Бэлграйд неловко заерзал на своем стуле.
  — Видите ли, мистер Дрейк, вы ведь меня ставили не слишком высоко. Поручали мне не очень сложные дела, все интересное доставалось другим. Вы помните, что поручили мне следить за горничной Сильвии Оксман, и единственная причина, по которой я оказался замешанным во всех этих событиях — это то, что девушка отправилась на встречу с госпожой. А как только я добрался до миссис Оксман, вы сразу же приказали мне передать ее Стейплзу. Я знал, что в основном вы работаете на Мейсона, вот я и решил, что если я сумею произвести хорошее впечатление на мистера Мейсона, то он замолвит за меня словечко перед вами, и вы будете давать мне действительно интересные и важные поручения.
  — Если дело обстоит именно так, — начал Дрейк, — то как ты мог…
  — Подожди, Пол, — прервал его Мейсон, — разреши мне самому разобраться во всем. Что же случилось после, мистер Бэлграйд?
  — К тому времени, когда я вернулся к судну, там стали чинить трап, и нам пришлось остаться на катере. Ну, а через некоторое время прибыли полицейские и мы узнали, что на судне произошло убийство. Полицейские сказали, что нам придется вернуться на берег, поскольку никому не будет разрешено подняться на борт, и игры там тоже не будет. Это заставило меня призадуматься. Когда мы прибыли на берег, там уже толпились репортеры. Один из них знал меня и то, чем я зарабатываю на жизнь. Он начал меня расспрашивать и понял по моим ответам, что я мог бы ему рассказать немало, если бы захотел. Он захватил меня с собой и отправился к своему редактору, а тот послал еще одного человека, который должен был сменить на пристани моего знакомого. Редактор сделал мне предложение, которое значило для меня многое. И я не мог устоять против искушения, к тому же я не считал, что мой рассказ может доставить кому-то из вас неприятности. Мне сказали, что мистер Мейсон на борту «Рога изобилия», что он арестован и что все равно вся эта история выплывет наружу в течение следующих суток, а они просто хотят оказаться первыми. Они сказали, что если я стану держать язык за зубами, то это все равно ничего не даст, а если все выложу им, то заработаю кучу денег. Потом редактор сообразил, что ему лучше растянуть эту историю на два выпуска и решил спрятать меня где-нибудь. Но кто-то из репортеров видел, как все произошло, и уж не знаю, каким образом, но окружной прокурор узнал, где я нахожусь. Мне вручили повестку, а когда стало известно, что я должен буду публично давать показания, газета меня тут же выкинула, поскольку им не было больше от меня пользы. За мой первый рассказ мне уплатили немного наличными, на том все и кончилось.
  — Насколько точным был ваш рассказ по телефону? — спросил Дрейк.
  Бэлграйд вспыхнул:
  — Вы не имеете права сомневаться в моей добросовестности только из-за того, что мне представилась возможность заработать немного денег! Я сообщил вам истинную правду.
  — Вы сопровождали Сильвию Оксман на корабль? — спросил Мейсон.
  — Да.
  — Сколько времени она была в зале, прежде чем отправились в кабинет Грэйба?
  — Очень недолго. Не могу сказать с точностью до минуты, но она прошла в бар, выпила немного, потом сдала пальто в гардероб и прошла в кабинет Грэйба.
  — Через сколько времени после этого приехал я?
  — Минут через восемь-десять, но ведь вы помните, мистер Мейсон, еще до вашего появления там уже был Фрэнк Оксман.
  — Откуда тебе это известно? — начал было Дрейк, но Мейсон бросил на него предостерегающий взгляд, и он замолк.
  — Потом, когда Фрэнк Оксман уехал, появился я? — спросил Мейсон.
  — Вскоре после вашего появления Оксман покинул корабль. Потом появился Дункан с судебным исполнителем. Минут через десять судебный исполнитель вместе с вами вышел из коридора, ведущего к приемной, и вы были в наручниках.
  — Миссис Оксман к этому времени уже ушла из кабинета?
  — Да.
  — Но и после ее выхода из этого коридора вы все еще продолжали наблюдать за ним? Ведь вашей задачей было следить за Сильвией, а не за коридором?
  — Мне удалось совместить это, мистер Мейсон. Миссис Оксман села за один из игорных столов. Я стоял в таком месте, откуда мне был виден вход в коридор и сама миссис Оксман.
  — Хорошо, что произошло потом?
  — Появился Дункан, и миссис Оксман ушла на палубу.
  — Через сколько времени после моего ухода из коридора вышел Дункан?
  — Минуты через три-четыре, не больше.
  — И миссис Оксман сразу же ушла на палубу?
  — Да.
  — Потом?
  — Это все. Я проследил за миссис Оксман на палубе и проводил ее до берега.
  — Вы уверены, что рассказали нам абсолютно все?
  — Уверен.
  — Разве вы ничего не сказали Сильвии?
  — Ах, да, — лицо Бэлграйда выразило удивление. — Я в самом деле сказал ей, чтобы она торопилась, потому что на судне ее муж.
  — Понятно. И для чего вы это сделали?
  — Видите ли, я почувствовал что-то неладное. Я не знал, что именно, но я видел, что на вас были наручники, а ведь вы — известный адвокат, на которого не наденут браслеты без серьезной причины. Я подумал, что вы, наверное, стараетесь от чего-то оградить миссис Оксман и хотите, чтобы она покинула корабль, но я не знал, как этому помочь. Вот тогда мне и пришла в голову мысль высунуться из-за двери, предупредить ее о муже, а потом уже выйти и проводить ее на посадку в катер. Я решил сесть в первый же катер, в уверенности, что и она поступит так же. А если бы она передумала, то ведь я мог выйти и остаться на корабле.
  — Теперь я хотел бы задать вам вопрос, мистер Бэлграйд, — попросил Мейсон. — Скажите, откуда вы знаете Фрэнка Оксмана?
  Бэлграйд неловко поерзал на стуле, перевел взгляд на жену, потом уставился на носки своих туфель.
  — Я предпочел бы не отвечать на этот вопрос, мистер Мейсон. Иначе я обману доверие человека, который положился на меня.
  Дрейк язвительно рассмеялся.
  — До сих пор ты был в этом вопросе не так щепетилен.
  — Помолчи, Пол, — спокойно перебил его Мейсон. — Так в чем же дело, мистер Бэлграйд?
  — Я работал на Фрэнка Оксмана, — пробормотал оперативник.
  — Когда?
  — С месяц назад.
  — Сколько времени?
  — Недели две.
  — Как это получилось?
  — Мистер Оксман обратился в агентство, где я иногда выполнял поручения. Он искал опытного оперативника. Агентство поручило это мне. Понимаете, мистер Мейсон, ведь мы, детективы, не имеем постоянной работы. Мы работаем по найму. Например, когда вы даете задание Дрейку, то он нанимает десять-пятнадцать человек, которые у него зарегистрированы. Поэтому мы вынуждены регистрироваться в нескольких агентствах сразу. Таким образом нам удается обеспечить себя более или менее постоянными заработками, а агентствам не приходится выплачивать нам постоянную зарплату.
  — Ясно. Значит, Фрэнк Оксман хотел, чтобы вы следили за его женой?
  — Да.
  — И сколько времени длилась эта работа?
  — Шестнадцать дней, по-моему.
  — Что же вы узнали?
  — Узнал достаточно, чтобы посочувствовать ей, — ответил Бэлграйд, опустив глаза. — Но ведь мои симпатии и антипатии не играют никакой роли в моей работе, денег они не приносят. Она — леди с головы до ног, но очень импульсивна и любит развлечения. Пару раз в «Роге изобилия» с ней заигрывали мужчины, она отвечала им тем же, но не было ничего серьезного.
  — Вы сообщили об этом Фрэнку Оксману?
  — Да.
  — Почему же ты мне об этом не рассказал? — спросил Дрейк.
  — Просто не представилось случая. Вы ведь только сказали мне, что выполняете работу для мистера Мейсона. Назвали адрес, велели следить за девушкой, которая там работает, и дали мне ее описание. Я знал, что вас интересует только горничная. И лишь когда я по телефону сообщил, что девушка вышла из дома с меховым пальто, вы велели мне последовать за ней и переключиться на миссис Оксман, если девушка с ней встретится. Но даже тогда я решил, что мистер Мейсон работает на Фрэнка Оксмана, подготавливает для него бракоразводный процесс или еще что-то в этом роде. Однако когда мы приехали на судно и я увидел там мистера Мейсона, то понял, что он работает не для Оксмана и что здесь игра идет посерьезнее.
  — Миленькое объяснение, — скептически усмехнулся Дрейк.
  — Это чистая правда, — настаивал Бэлграйд.
  — Насколько это будет зависеть от меня, Бэлграйд, — сказал Дрейк, — твоя карьера детектива закончена.
  — Я очень сожалею, мистер Дрейк. Я старался сделать, как лучше.
  — Ничего не нужно для него делать, Джордж, — голос миссис Бэлграйд звучал резко. — Он платит тебе, чтобы ты за это отдал душу.
  — Замолчи, Фло, — голос Бэлграйда ничего не выражал.
  — Не замолчу. По-моему, это наглость. Ты работаешь день и ночь, таскаешься в любую погоду, и что получаешь взамен? Первый раз в жизни…
  — Не вмешивайся, Фло, — на этот раз Бэлграйд повысил голос. — Разве ты не понимаешь, что Дрейк может устроить так, чтобы другие агентства не нанимали меня?
  — Ну и что из этого? Как будто нет другого способа зарабатывать на жизнь, как только у этих изуверов!
  — Вы видели, как миссис Оксман выбросила за борт пистолет? — спросил Мейсон Бэлграйда.
  — Нет, сэр.
  — Но она могла это сделать так, чтобы вы не заметили?
  — Наверное, да. Понимаете, я ведь оказался на катере раньше, потому что боялся, что если пойду за ней по пятам, то она меня заметит. Я сделал все, чтобы этого не произошло.
  Мейсон кивнул Дрейку и сказал:
  — Думаю, что это все, мистер Бэлграйд. Пошли, Пол.
  — Вам прислали повестку? — спросил Бэлграйд у Мейсона.
  — Вам следует произвести хорошее впечатление на жюри присяжных, мистер Бэлграйд, — сказал Мейсон, сделав вид, что не расслышал вопроса. — Мы потолкуем с мистером Дрейком. Чем больше я думаю о происшедшем, тем яснее понимаю, что вы в самом деле оказались в очень щекотливом положении.
  Дрейк сжал запястье Мейсона.
  — Пошли, Перри, — сказал он.
  — Вы отличный человек, мистер Мейсон, — сказал Бэлграйд. — А вы прощаете меня, мистер Дрейк?
  — Не будем сейчас говорить об этом, — дружелюбно улыбнулся адвокат. — Мы с ним обо всем договоримся, а потом он сообщит вам ответ.
  Когда они очутились на улице, Мейсон сказал Дрейку:
  — Мы не можем сейчас позволить себе преследовать его. Он, наверное, один из самых важных свидетелей, и поэтому будет намного лучше, если он окажется настроен к нам дружелюбно. Он ведь уже получил деньги от газетчиков. Лично я не так уж его виню. Он ведь работает только за зарплату, и вдруг у него появилась возможность заработать сразу приличную сумму, рассказав газетчикам кое-что, что, по его мнению, не должно было никому повредить.
  — Я чертовски хотел бы понять, почему ты так заступаешься за Бэлграйда?
  — Потому что я зарабатываю себе на жизнь тем, что имею дело с разными людьми. Я понимаю, что все эти люди обладают определенными человеческими слабостями. Вспомни, если бы Бэлграйд не был слабым человеком, то ты не смог бы добиться, чтобы он работал на тебя за восемь долларов в день. Конечно, он предал нас. Но деньги от газеты он уже получил, и теперь должен думать о будущем. А его будущее зависит от того, как ты к нему отнесешься. Если ты дашь ему понять, что собираешься навредить ему, то он обозлится и тоже постарается навредить нам. Если же ты пообещаешь ему забыть все, то он из кожи вон будет лезть, чтобы доказать тебе, что он вовсе не так плох. Это значит, что когда он явится на заседание жюри присяжных, то постарается говорить только то, что тебе выгодно. По крайней мере в той степени, в которой это вяжется с тем, что он помнит.
  — Ладно, — ответил Дрейк, — я понял. Но по мне пусть убирается к чертовой бабушке.
  Они молча дошли до своих машин.
  — Ну хорошо, — сказал Мейсон. — Думаю, что мне лучше не задерживаться здесь.
  — Куда ты едешь?
  — По делам, — небрежно сказал адвокат.
  — Надеюсь ты не собираешься навестить Фрэнка Оксмана в отеле «Кристи»? Боюсь, что ты хочешь сделать именно это. А ведь он очень опасный тип… Кстати, Перри, я выяснил, кто стоит за его спиной.
  — Говори, Пол, только побыстрее, — попросил Мейсон, озираясь по сторонам.
  — Мы все время следим за Оксманом, как ты и велел. Выяснилось, что он звонил человеку по имени Кастер Сквирс, отель «Пойндекстер». Сквирс — главарь банды, которая не брезгует игорным бизнесом. Негодяй, каких мало, в полиции на него имеется весьма обширное досье. И у него есть деньги, он финансирует самые гнусные предприятия и получает большую прибыль. Оксман разговаривал со Сквирсом по телефону и очень при этом нервничал.
  — Разговор подслушать не удалось?
  — Нет. Но разговаривали они минут десять.
  — И это было после того, как он приехал в отель «Кристи»?
  — Да.
  — Так, — задумчиво сказал адвокат, прищурив глаза. — Прекрасно. Полагаю, что теперь у меня есть что сказать мистеру Оксману. Неплохо играть, имея лишний козырь в рукаве. Посмотрим, какие карты на руках у мужа Сильвии.
  Глава 13
  Мейсон вошел в вестибюль отеля «Кристи», осмотрелся и удостоверился, что Сильвии Оксман не видно. Поднявшись на лифте на пятый этаж, он подошел к номеру пятьсот девятнадцать и постучал в дверь. Послышались шаги, щелкнула задвижка и дверь распахнулась. Худощавый, франтоватого вида человек в двубортном костюме стоял на пороге, окидывая Мейсона враждебным взглядом.
  — Я хочу с вами поговорить, — просто произнес Мейсон.
  Оксман с минуту раздумывал, потом отступил, пропуская адвоката в номер. Заперев дверь на задвижку, Оксман показал наманикюренным пальцем на стул, и подождав, пока Мейсон усядется, удобно устроился на кровати, подоткнув себе под спину подушку. Волосы его, густо намазанные бриолином, были зачесаны назад, костюм был тщательно отглажен, туфли начищены до блеска, на пальце красовался перстень с бриллиантом.
  — Вы так внезапно исчезли из отеля, — сказал Мейсон.
  — Хотел избавиться от репортеров, — ответил Оксман после секундного замешательства.
  — А может быть от полиции?
  — Нет, — кисло улыбнулся Оксман. — От полиции я не скрываюсь.
  — Я — адвокат Перри Мейсон, — сказал Мейсон, глядя Оксману прямо в глаза.
  — Да, я знаю, кто вы, — спокойно ответил Оксман. — Вас, кажется, разыскивает полиция, поскольку вы весьма поспешно покинули свою квартиру. Разыскивает по обвинению в убийстве, если не ошибаюсь. Вернее, в соучастии в убийстве. Серьезное обвинение.
  — Что ж, тем более мне повезло, что я вас отыскал. Дело в том, что из газет мне известно, что вы купили у Грэйба кое-какие долговые расписки.
  — И что, если так?
  — И уплатили за них наличными. Теми самыми, которые были найдены в левом ящике стола Грэйба.
  — По-видимому, — согласился Оксман.
  Мейсон неторопливо достал из кармана три расписки, которые Сильвия подписала сегодня утром.
  — Взгляните сюда, мистер Оксман, — сказал адвокат.
  — Ну и что? — сказал Оксман.
  — Если это, — сказал Мейсон, — настоящие расписки, то в каком вы окажетесь положении?
  Оксман зевнул, прикрыв рот ладонью, и сказал:
  — Честное слово, мистер Мейсон, я думал, что вы умнее.
  — А не приходило вам в голову, что если у меня в руках настоящие расписки, то ваши — фальшивка?
  — Не думаю, что Сэм Грэйб продал мне фальшивые, — усмехнулся Оксман. — Он не стал бы продавать подделки. Но если даже он и поступил так со мной, то мне решительно не о чем беспокоиться. Если они поддельные, а это еще требуется доказать, то я все-таки сумею получить свои семь с половиной тысяч долларов из доли наследства Сильвии. До тех пор, пока вы не докажете, что они — подделка, я могу получить за них деньги, как за настоящие. Если же вы все-таки докажите это, то на основании ваших же доказательств я получу деньги из наследства Грэйба.
  — Как я погляжу, вы все обдумали заранее на случай, если вам будут предъявлены подлинные расписки, — сказал Мейсон.
  — Эти ваши бумажки ровным счетом ничего не доказывают, мистер Мейсон, — презрительно заявил Оксман.
  — Почему?
  — Вы ведь адвокат Сильвии и, безусловно, виделись с ней после того, как мое заявление попало в газеты. И ей ничего не стоило написать сотню таких расписок. Напрасно вы надеетесь запугать меня, неожиданно появившись здесь и предъявив эти бумаги. Я ведь далеко не дурак, и мне просто обидно, Мейсон, что вы могли так плохо обо мне подумать. Я не младенец, которого можно обвести вокруг пальца с помощью таких дешевых уловок. Быть может, те расписки, которые у вас, и в самом деле подлинные, подписанные Сильвией, однако это не значит, что мои не подписаны ею же. Она может подписать их хоть сотню, не так ли?
  — Ваш номер не пройдет, — сказал Мейсон.
  — Это вы так считаете, — саркастически засмеялся Оксман. — Но ведь на самом деле это вам нужно беспокоиться о себе, а не мне. Вы представляете Сильвию, а она убила Грэйба.
  — Зачем?
  — Чтобы завладеть расписками.
  — Почему же тогда ей это не удалось?
  — Потому что я успел купить их. У Грэйба их уже не было.
  Мейсон вытянул ноги и спокойно закурил.
  — Вы не умеете мыслить логически, Оксман.
  — Что ж, научите меня, я готов послушать.
  — Грэйб и Дункан все время ссорились, они были заинтересованы в получении наличных. Они дали вам понять, что за девять с половиной тысяч вы можете получить эти расписки, так как хотели две тысячи отступных. Вы собрали нужную сумму, отправились в «Рог изобилия» и там увидели в кабинете Грэйба свою жену. Грэйб был мертв. Вы сразу сообразили, что вам лучше ретироваться, но потом поразмыслили и решили, что неплохо было бы впутать в это дело Сильвию, обвинив ее в убийстве, и тем самым убрать ее со своего пути. Вчера утром вы из газет узнали, что полиция нашла в столе у Грэйба семь с половиной тысяч, и вам тут же захотелось смухлевать. Вы решили, что ваша жена скорее всего уничтожила оригиналы расписок. А вы как раз собирались сделать заявление, что заставили Грэйба отдать расписки, а Сильвию застали у тела Грэйба. Так почему не объявить, что это вы уплатили семь с половиной тысяч за эти расписки? Подделать их для вас не составило никакого труда, так как образцы подписи Сильвии у вас есть.
  — Ей Богу, мне скучно, Мейсон, — демонстративно зевнул Оксман. — Я думаю, что человек с вашей репутацией должен быть умнее.
  — Когда вы увидели свою жену, — спокойно продолжал адвокат, — она склонилась над столом, на который упал труп Грэйба. Вашим первым побуждением было выйти из приемной, и вы удалились оттуда незамеченным. Позже, когда вы узнали, что миссис Оксман не стала сообщать об убийстве в полицию, а предпочла скрыться, оставив, правда, отпечатки пальцев на стекле стола, вам пришла в голову мысль обвинить жену в убийстве, заявить, что вы уплатили семь с половиной тысяч за расписки, вернуть вашим сообщникам две тысячи вместе с подложными расписками и таким образом ловко устроиться. Если даже Сильвия уничтожила настоящие расписки, она не осмелится в этом признаться. А если кто-то еще оплатил эти расписки и забрал их, то и тот человек будет молчать из страха, что окажется последним, кто видел Грэйба живым…
  — Бред, — прервал его Оксман. — Вы, наверное, курите марихуану?
  — А может быть, — таким же ровным голосом продолжал Мейсон, — вы заметили на столе расписки и решили, что она уничтожит их. Во всяком случае, вы всегда можете заявить, что подделка не ваша, а Грэйба, и что тот подло обманул вас, продав вам подложные расписки.
  — Мистер Мейсон, — сказал Оксман, — с меня довольно. Давайте покончим с этим, или же я позвоню в полицию.
  Адвокат стряхнул пепел с сигареты и заметил:
  — А вы знаете, Оксман, я ведь могу доказать все, что сказал. Вчера за вами весь день следил детектив.
  — Боже, неужели вы и в самом деле доверяете частным детективам? Они все никуда не годны, а большинство еще и продажно, — он рассмеялся. — Да я и сам знал, что за мной следят. Плевал я на это. К тому же никто из вас не мог проследить за мной на корабле. Я специально устроил все так, чтобы тот, кто за мной следил, не смог попасть в один катер со мной.
  — На корабле был другой оперативник, и он видел, как вы прошли в кабинет.
  — Этот другой, Бэлграйд, следил вовсе не за мной, а за Сильвией, — снова рассмеялся Оксман. — И он не знает, куда я ходил. К тому же он продал вас газете… Боже, до чего вы смешны, мистер Мейсон! Ладно, загляните ко мне как-нибудь в другой раз, и я, пожалуй, поучу вас играть в покер, а то ваши потуги блефовать — никуда не годится.
  — Когда вы вернулись на берег, мой человек проводил вас до отеля, — продолжал Мейсон.
  — Неужели вы думаете, что сообщили мне новость?
  — Да, вы его и в самом деле заметили, потому и оглядывались по сторонам на пороге отеля, зато вы не заметили второго, который поджидал вас в вестибюле и сразу же стал наблюдать за вами.
  Улыбка не исчезла с лица Оксмана, но стала менее надменной. Он закурил сигарету, потом вынул из кармана часы и положил около себя.
  — Ну вот что, Мейсон, — сказал он. — Я даю вам еще три минуты на пустые разговоры, а потом вызову гостиничную охрану и попрошу выкинуть вас вон. Или, еще лучше, задержать до прибытия полиции.
  — Мы как раз подходим к самой интересной части истории, — не обратив на угрозу ни малейшего внимания, продолжал Мейсон. — В отеле вы приложили все усилия, чтобы привлечь к себе внимание администратора, а именно к тому факту, что вы кладете в сейф на хранение девять с половиной тысяч долларов. Я считаю, что это были те самые деньги, которые вы собрали для выкупа расписок. Когда вы поняли, что Грэйб мертв, то страшно испугались, что будете заподозрены в убийстве, потому-то вы и стремились обеспечить себе своего рода алиби, которое подтвердило бы, что вы не совершили с Грэйбом никакой сделки до его убийства. Только позже, прочитав газеты, вы сообразили, что вам представился шанс заработать семь с половиной тысяч.
  — Вы — лжец, — сказал Оксман, внешне все еще сохраняя спокойствие, — к тому же неумелый.
  — Я не лгу, я могу доказать все это с помощью администратора вашего отеля, — сказал Мейсон. — Если не считать моих детективов.
  — Да, — проговорил Оксман, задумчиво изучая кончик своей сигареты, — вы, пожалуй, сможете доказать это. Только вы не учли, что вам придется доказать, что у меня было ровно девять с половиной тысяч долларов, когда я поднимался на борт корабля. Ведь на самом деле у меня было семнадцать тысяч долларов. После того, как я уплатил семь с половиной тысяч за эти расписки, у меня как раз осталось девять с половиной тысяч. Расписки достались мне, вопреки всем ожиданиям, меньше чем за половину приготовленной суммы.
  С минуту они молча курили. Постепенно улыбка на лице Оксмана превратилась в широкую ухмылку. Он с нескрываемым пренебрежением смотрел на Мейсона. Наконец адвокат затушил сигарету.
  — Вы, очевидно, не понимаете, что я имею в виду, мистер Оксман. Сейчас я уже не говорю о том, что собираюсь сообщить суду. Речь идет о том, что я прямо отсюда поеду к Кастеру Сквирсу. Ведь это он финансировал вас. Вот ему я и расскажу, что мне известно. Когда он узнает, что вы пытались надуть его на семь с половиной тысяч долларов, ему это очень не понравится. А судя по тому, что я о нем слышал, с мистером Сквирсом шутки плохи… Что ж, назначенные три минуты прошли, звоните охране отеля.
  Оксман неподвижно сидел на постели, с ненавистью уставившись на Мейсона, улыбка сползла с его лица.
  — Хорошо, — сказал адвокат. — В таком случае я уйду сам.
  — Подождите, мистер Мейсон, давайте поговорим.
  — О чем? — удивленно спросил адвокат.
  — Все это сущая ерунда, но мне бы очень не хотелось, чтобы вы разговаривали с мистером Сквирсом.
  — Вот как?
  — Мне бы этого не хотелось, — пожал плечами Оксман. — Сквирс не может причинить мне никаких неприятностей, но одно время мы с ним были в дружеских отношениях, и я не хотел бы, чтобы из-за ваших глупостей между нами возникло недопонимание.
  Мейсон стоял теперь лицом к Оксману, широко расставив ноги и с презрением глядя на него. Вдруг он резким движением выхватил из кармана долговые расписки, разорвал их на кусочки и прошел в ванную. Вернувшись оттуда, он сказал:
  — Прекрасно, мистер Оксман. Будем считать, что ваши расписки настоящие.
  На лице Оксмана отразилось облегчение.
  — Это уже лучше, — сказал он. — Я знал, что вы человек разумный. Так чего же вы хотите?
  — Ничего. Вы наверняка прошли по коридору в кабинет Грэйба и там увидели Сильвию, склонившуюся над столом. И, наверное, увидели настоящие расписки на столе. Во всяком случае никогда не осмелитесь утверждать этого вслух, потому что в таком случае вся ваша история о том, что вы уплатили Грэйбу семь с половиной тысяч за эти расписки, летит к черту.
  — К чему вы клоните?
  — Все очень просто, — усмехнулся Мейсон. — Мне был нужен ответ на один важный вопрос, и я его получил. Теперь я точно знаю, что Кастер Сквирс и в самом деле дал вам только девять с половиной тысяч. Эту сумму он выдал, чтобы вы выкупили расписки. В вашем письменном заявлении вы объявили, что встретились с Грэйбом на корабле и выкупили у него эти расписки. Вы дали возможность газетчикам сфотографировать бумаги, которые сейчас находятся в ваших руках. А вернулись вы с той же суммой денег, с которой отправились туда. Согласно вашим собственным заявлениям, вы были последним, кто видел Грэйба живым. Вы получили от него расписки на семь с половиной тысяч долларов и ничего не заплатили. И тут возникает вопрос: как же вы их получили? Ответ прост: вы поспорили с Грэйбом, выстрелили ему в голову и забрали бумаги. На случай, если вас это заинтересует, мистер Оксман, ваша жена предстанет перед судом присяжных и без малейшего колебания признает эти расписки как оригиналы — те самые, которые она выдала Грэйбу. Это обойдется ей в семь с половиной тысяч наличными, но ведь то, чтобы вас повесили, безусловно, стоит этой суммы.
  Мейсон подошел к двери и отодвинул задвижку. На пороге он обернулся и бросил взгляд на Оксмана, у которого на лице застыл ужас.
  — О господи, Мейсон, вы не можете этого сделать… Сильвия так не поступит. Вы не станете…
  Адвокат вышел за дверь, потом приоткрыл ее и сказал:
  — Не думаю, чтобы я согласился играть с вами в покер. Потому что, если я выиграю ваш костюм, он мне все равно не пригодится. Ваши вещи слишком тесны для настоящего мужчины. Прощайте!
  Захлопнув дверь, Мейсон прошел по коридору, спустился на два этажа и постучал в дверь номера Сильвии.
  — Миссис Оксман, — тихо сказал он, — это я, Перри Мейсон.
  Она открыла дверь и уставилась на него встревоженным взглядом.
  — Можете больше не беспокоиться насчет вашего мужа, — сказал адвокат, входя. — Он до смерти напуган. Думаю, сейчас он укладывает вещи, чтобы сбежать.
  — Что же вы с ним сделали?
  — Объяснил ему, что по его собственной теории он последний, кто видел Грэйба в живых. Так что теперь он попался в собственные сети. Кстати, он ведь прячется в этом же отеле.
  — Что? — она вздрогнула.
  — Да, да, только наверху, в номере пятьсот девятнадцать… Вы уже останавливались здесь вместе?
  — Да, мы раньше приезжали сюда, когда хотели скрыться от знакомых. Господи, мне самой надо было догадаться, что он тоже может приехать сюда… Надеюсь, вы не сказали ему, что я здесь?
  — Нет, конечно. Но, возможно, он видел вас в вестибюле?
  — Нет, не думаю.
  — Во всяком случае, сидите тихо. Пусть ваша дверь все время будет заперта, а если кто-то постучит, не открывайте, пока не выясните, кто это.
  — Я здесь не останусь, — сказала миссис Оксман, опускаясь на кровать, словно силы покинули ее.
  — И не думайте даже уезжать. Учтите, вас разыскивают. И теперь вы не сможете зарегистрироваться неопознанной ни в одном отеле. Думаю, Фрэнк отсюда выедет не позже, чем через час.
  Она с минуту молча глядела на него, потом внезапно спросила:
  — Мистер Мейсон, почему вы все это для меня делаете?
  — Из чувства справедливости. К тому же вы моя клиентка.
  — Вы уже раньше что-то подобное говорили. И я хотела бы знать, почему вы так считаете. — Убедившись, что он не собирается отвечать, она продолжила: — Теперь, мне кажется, я понимаю, почему вы так странно вели себя тогда в «Роге изобилия». Вы пытались раздобыть эти самые расписки… И… Бабушка Матильда наняла вас для этого?
  — С чего вы взяли?
  — Вы спрашиваете только для того, чтобы не ответить на мой вопрос. Но, мистер Мейсон, вот что я хочу сказать. Если бабушка отправилась на корабль, предполагая, что ее могут ждать там неприятности, то у нее непременно был с собой пистолет. Он у нее уже лет десять, и об этом известно множеству людей. Так что не удивляйтесь, если…
  — Что это за пистолет?
  — Не знаю… Возможно, автоматический.
  — Хорошо, я позабочусь об этом. Теперь вот что. Есть один шанс из тысячи, что кому-нибудь станет известно ваше местонахождение, но этот шанс существует. Так что, на всякий случай, никому не открывайте дверь, кроме меня. Если я вам вдруг понадоблюсь, то в самом крайнем случае можете позвонить мне по телефону восемьсот семьдесят шесть девяносто два. Там я скрываюсь. Но звоните только в самом крайнем случае. — Видя, что она потянулась за карандашом, он предупредил: — Запишите таким образом: восемьдесят семь — У — шесть девять два, это будет выглядеть, как номер автомобиля.
  Она записала, подошла к нему и положила руки на его плечи.
  — Я никогда не смогу отблагодарить вас за все, что вы для меня сделали.
  — Лучше всего и не пытайтесь.
  — Скажите, могут Фрэнка осудить за убийство?
  — Очень похоже на то… если это и в самом деле не самоубийство.
  — Почему вы так думаете?
  — У меня есть свидетель, который считает, что Грэйб покончил собой.
  Она медленно покачала головой.
  — Нет. Грэйб никогда бы этого не сделал.
  — Но, может быть, полицию больше устроит самоубийство.
  Она сказала:
  — Пожалуйста, не давайте в обиду бабушку Матильду. Она… Пусть они лучше считают виновным Фрэнка Оксмана.
  — Вам безразлично, что будет с Фрэнком?
  — Я ему ничем не обязана. К тому же, вы — адвокат бабушки Матильды и должны защищать ее интересы.
  — Не торопитесь, — сказал адвокат многозначительно. — Если я представляю невинного клиента, то я это всегда доказываю. Но если окажется, что я представляю виновного, который лжет мне, то это будет очень скверно… для клиента, естественно. Вот так я веду свои дела, миссис Оксман. — С этими словами он быстро вышел из номера.
  Глава 14
  Из автомата на ближайшей бензоколонке Мейсон позвонил Полу Дрейку.
  — Твои оперативники все еще следят за Фрэнком Оксманом?
  — Да. Почему ты спрашиваешь?
  — Мне кажется, он собирается сбежать.
  — Оксман не может этого сделать. Он…
  — Теперь он как раз не может не сделать этого, — прервал Мейсон. — Он попался и теперь не посмеет показаться на людях, пока не объяснится со Сквирсом. Так вот, мне необходимо будет знать, куда он направится. Но учти, что он будет очень стараться обмануть тех, кто пойдет за ним. Так что я хочу, чтобы ты для отвода глаз посадил ему на хвост кого-нибудь не слишком ловкого, кого не трудно провести, а на самом деле поручи слежку опытным агентам. Понял?
  — Да. Послушай, Перри, у меня есть для тебя кое-что. Делла Стрит сообщила, что Матильда Бейсон звонила ей и хотела тебя видеть. Она на квартире у Деллы. Это очень важно.
  — Хорошо. Сейчас же еду туда. Еще что-нибудь есть?
  — Мне удалось раздобыть микрофотографии роковой пули. Она в точности совпадает с той пулей, которую Маннинг вынул из подпорки. Это значит, что Грэйб был убит из собственного пистолета, и похоже, что твои дела налаживаются, Перри.
  — Будем надеяться. Во всяком случае, у нас есть Фрэнк Оксман, который сделал много такого, что ему будет нелегко объяснить присяжным. Если придется, мы сможем сделать из него козла отпущения.
  — Но на самом деле он не виновен?
  — Не знаю. Во всяком случае, он сам поставил себя в такое положение, пытаясь прикарманить семь с половиной тысяч.
  — Послушай, хочу предупредить тебя, что около твоей конторы рыщут толпы людей в штатском. Будь осторожен.
  — Пустяки, — отмахнулся Мейсон. — До встречи, Пол.
  Повесив трубку, Мейсон поехал на квартиру Деллы Стрит. Пройдя в соседнюю квартиру, он принялся торопливо и неловко собирать чемодан. В дверь, соединяющую квартиры, постучали, он отодвинул задвижку и встретился взглядом с тревожными глазами Деллы и внимательными миссис Бейсон.
  — Все в порядке? — взволнованно спросила Делла.
  Мейсон кивнул. Миссис Бейсон крепко пожала ему руку.
  — Хочу поблагодарить вас, мистер Мейсон. Ни одному из моих знакомых адвокатов не удалось бы совершить то, что сделали вы.
  — Он сделал столько, сколько ни один клиент на свете не мог бы потребовать от него. И это всегда так, — с гордостью сказала Делла.
  Миссис Бейсон удобно устроилась в кресле.
  — Как вам удалось выбраться с корабля? — поинтересовался адвокат.
  — Ничего трудного в этом не было, — усмехнулась вдова. — Несколько членов команды спустили за борт веревочную лестницу, подогнали к ней катер и, по крайней мере, человек двенадцать из тех, кто был на борту, воспользовались представившейся возможностью удрать оттуда ценой двадцати долларов с носа.
  — Двенадцать человек?
  Она кивнула, достала свою кожаную сигарницу, вынула оттуда сигару и коробочку спичек с силуэтом «Рока изобилия» на этикетке.
  — По меньшей мере. По всей видимости, там недурно устроились пикантные парочки — женатые мужчины с чужими женами и наоборот. Очень удобно пообедать, выпить и поразвлечься в казино, не боясь встретить знакомых.
  Мейсон предупредительно щелкнул зажигалкой, и вдова закурила сигару.
  — А что с вашим пальто?
  — Свое я выкинула за борт в надежде, что оно утонет, но оно обмоталось вокруг якорной цепи. Вот это меня и подвело, иначе полицейские никогда бы не узнали, что я находилась на корабле. А это была замечательная идея — с веревочной лестницей. В жизни так не хохотала, когда эти испуганные любители развлечений ползли вниз по веревочной лестнице. Команда тоже потешалась.
  — Значит, вы благополучно добрались до берега?
  — Естественно. Сначала матросы гребли, а потом включили мотор. Я решила, что исчезнуть таким образом намного разумнее, чем надеяться назвать полиции чужое имя и адрес. Ну а потом я постаралась держаться в тени. А теперь я хочу видеть Сильвию. Вы, конечно, знаете, где она?
  — Сейчас вам очень опасно встречаться, — сказал Мейсон. — Вас обоих разыскивают, описание вашей внешности имеется у каждого полицейского и…
  Резкий звонок телефона заставил замолчать Мейсона на полуслове. Делла взяла трубку.
  — Алло… Как передать, кто его спрашивает? Хорошо, не вешайте трубку.
  Она протянула трубку Мейсону и кивнула. Адвокат с трудом узнал голос Сильвии, в котором звучало отчаяние:
  — Мистер Мейсон, случилось нечто ужасное!
  — Успокойтесь и расскажите, в чем дело.
  — Я лежала в кровати, читала и вдруг что-то упало на пол из вентиляционного отверстия. Это… это автоматический пистолет… вроде бы тридцать восьмого калибра.
  — Вы его подняли?
  — Да. Я очень испугалась. Сейчас он лежит на туалетном столике.
  — Будьте готовы к визиту полиции. Она появится через несколько минут. Никаких заявлений кому бы то ни было.
  — Кто-то стучится в дверь!
  — Повесьте трубку! — приказал Мейсон и сам положил трубку на рычаг. — Кто-то подбросил в комнату Сильвии пистолет. Полиция у дверей ее номера. Она со страху позвонила сюда. Этот вызов, конечно, тут же стал известен полиции. Так что и здесь они появятся очень скоро. Мы уходим.
  Он стал торопливо швырять вещи в чемодан. Подошедшая к адвокату миссис Бейсон подхватывала их и укладывала с завидной сноровкой.
  — Оставь чемодан, шеф, — сказала Делла, — ты не успеешь.
  — Разве ты не понимаешь, что если они найдут в этой комнате чемодан, ты окажешься повинна в укрывательстве, обмане правосудия и еще черт знает в чем! Тут стало слишком горячо — уже не угли под ногами, а полыхающее пламя…
  Громкий стук в дверь квартиры Деллы оборвал его речь. Адвокат и секретарша растерянно уставились друг на друга. Миссис Бейсон спокойно заканчивала упаковку чемодана. Стук повторился.
  — Откройте, именем закона! У нас ордер на обыск!
  — Ничего, — сказала Делла шепотом. — Я выйду туда и разрешу им обыскать мою квартиру. Вы с миссис Бейсон оставайтесь здесь. Запри эту дверь…
  — Нет, — сказал Мейсон. — Они все равно будут здесь рыскать, пока не найдут меня. Есть только один способ оградить тебя. Пойдем.
  — Им обязательно знать, что я тоже здесь? — спокойно спросила миссис Бейсон.
  — Нет, не обязательно. Но думаю, что они все равно узнают это.
  В дверь забарабанили с новой силой.
  — Вам нужно запереть эту дверь отсюда, иначе им не объяснишь, почему она открыта, — сказал Мейсон.
  Миссис Бейсон подтолкнула их к порогу.
  — Отправляйтесь. Я запру дверь.
  Мейсон подхватил чемодан, вошел в квартиру Деллы, перебросил плащ через спинку стула, нахлобучил на голову шляпу и крикнул:
  — Минутку, господа, не шумите так сильно. — Затем он открыл дверь и поклонился трем мужчинам. — Вот неожиданная радость!
  — Вы — Перри Мейсон? — спросил один из мужчин.
  — Да.
  — Вот повестка о том, что вы должны предстать перед судом присяжных в качестве свидетеля, — сказал мужчина, протягивая Мейсону листок, — и еще я должен объявить вам, что вы арестованы.
  — На каком основании?
  — По обвинению в злостном укрывательстве преступника и соучастии в убийстве.
  Все трое вошли в квартиру. Делла Стрит стояла у окна. В ее глазах была тревога.
  — Мисс Стрит? — спросил один из полицейских. — Здравствуйте. Вы знали, что Мейсон скрывается от правосудия, когда принимали его? Вы…
  — Вы несете полную чушь, она вовсе не покрывала меня. Я собирался улететь из города и заглянул к ней, чтобы отдать последние распоряжения.
  — Не компостируйте мне мозги, — фыркнул мужчина.
  — Следите за выражениями! — воскликнул адвокат. — Вот доказательства моих слов. — Мейсон указал на чемодан и плащ.
  — Посмотри вещи в чемодане, Билл, — распорядился мужчина.
  Двое полицейских поставили чемодан на стол, открыли и бегло осмотрели содержимое.
  — Все в порядке. Здесь и в самом деле вещи, необходимые в дороге.
  — Он начал их упаковывать, когда мы постучали в дверь, — раздраженно сказал старший, который задавал вопросы.
  — Не слишком ли тщательно упаковано за каких-то пять секунд? — ухмыльнулся Мейсон.
  — Действительно, все упаковано очень аккуратно, — подтвердил один из полицейских.
  — Хорошо, оставим это. А как насчет того, что вы снимаете соседнюю комнату, мистер Мейсон? Или я не прав?
  — Подожди, Делла, — сказал Мейсон, увидев, как приподнялись ее брови.
  Старший кивнул своим помощникам на дверь.
  — Если она заперта, взломайте ее.
  — Ордер на обыск у вас есть? — спросил Мейсон.
  Полицейские не обратили на его слова никакого внимания. Они навалились на дверь, задвижка вылетела из гнезда, и дверь распахнулась. Миссис Бейсон лежала на кровати, дымя сигарой. Рядом в кресле была аккуратно сложена ее одежда. Увидев полицейских, она спокойно спросила:
  — Почему, черт возьми, вы не постучали?
  Офицеры в изумлении отступили. Старший из них подошел к кровати и сказал:
  — Прошу прощения. У нас есть ордер на обыск этого помещения. Мы имеем все основания считать, что оно снято в целях укрывательства Перри Мейсона.
  Миссис Бейсон выпустила к потолку клуб густого дыма.
  — У вас для этого нет никаких оснований. Это моя квартира. Мистер Мейсон — мой адвокат. Я хотела находиться поближе к его секретарше, и он снял для меня эту квартиру. Мне здесь удобно. И хотя я лишена ложной скромности, но терпеть не могу, когда мне мешают выкурить утреннюю сигару.
  С минуту полицейский колебался, потом все же приказал:
  — Осмотрите-ка все, ребята.
  — На случай, если вам неизвестно, предупреждаю, что это — вопиющее нарушение закона, — сказала миссис Бейсон, плотнее заворачиваясь в простыню.
  Полицейские торопливо осмотрели квартиру.
  — Значит, — сказал старший с подозрением в голосе, — вы уже вставали и завтракали?
  Миссис Бейсон пожала плечами.
  — Я не расслышала как вас зовут: доктор Ватсон или, может быть, Эркюль Пуаро?
  Один из полицейских громко хмыкнул.
  — Где ваши вещи?
  — Я их еще не привезла.
  — И вы обычно зажариваете тосты до угольного состояния, забываете в духовке ветчину и варите яйца, пока они не потрескаются и не окаменеют?
  — Всем моим мужьям не нравилось, как я готовлю, — вздохнула миссис Бейсон, внимательно посмотрела на тлеющий кончик сигары и добавила с улыбкой: — Правда, против всего остального возражений у них не имелось, молодой человек.
  С минуту полицейский молча смотрел на нее, а потом, словно решившись, сказал:
  — Вставайте и одевайтесь. Мы доставим вас на допрос к окружному прокурору. И вас тоже, мисс Стрит. Билл, позвони в прокуратуру, скажи, что мы выезжаем.
  Глава 15
  Бэзил Уилсон, заместитель окружного прокурора, вошел в кабинет и кивком приветствовал собравшихся. Два судебных исполнителя стояли у дверей. Уилсон был человеком лет пятидесяти, с седыми усами, голос у него оказался приятного низкого тембра.
  — Посмотрим, все ли собрались, — сказал он. — Сильвия Оксман, Матильда Бейсон, Фрэнк Оксман, Чарльз Дункан, Перри Мейсон, Делла Стрит, Пол Дрейк, Дик Перкинс, Артур Маннинг, Джордж Бэлграйд.
  — Фрэнка Оксмана здесь нет, — сказал один из исполнителей. — Его нет в отеле, вероятно, ускользнул через заднюю дверь. Портье клянется, что не видел его. Но мы надеемся задержать его с минуты на минуту, — особой уверенности в его голосе не было.
  — Но он нам необходим! — раздраженно сказал заместитель окружного прокурора. — Он — важный свидетель. Мы можем начать слушание без него, но его показания совершенно необходимы. Найдите его! Пока нам придется воспользоваться его письменным заявлением. Но тем не менее, ищите. Для него же хуже, что он исчез после того, как ему была вручена повестка о вызове в суд.
  Мейсон бросил украдкой взгляд на Дрейка, и тот, многозначительно прикрыв один глаз, незаметно кивнул головой.
  — Господа, я хочу, чтобы вы поняли, в каком оказались положении, — сказал Бэзил Уилсон. — Всем вам вручены повестки и вам придется давать показания суду присяжных. Каждого из вас приведут к присяге. Я для того и собрал вас здесь, чтобы сказать, что не буду слишком суров к тем, кто по неведению последовал совету мистера Мейсона. Но сейчас вы должны честно и откровенно изложить все, что известно по делу об убийстве Сэмуэля Грэйба.
  — Поскольку мне отводится роль главного злодея, — весело сказал Мейсон, — то я хотел бы сказать несколько слов свою защиту.
  — Ваше заявление меня не особенно интересует, мистер Мейсон, — поспешно сказал заместитель окружного прокурора. — Что вы сделали лично — мне известно. Вы поставили себя в положение укрывателя преступника и скрылись от правосудия сами.
  — Но ведь никого нельзя обвинить в укрывательстве преступника, если последний никакого преступления не совершал, — сказал Мейсон.
  Уилсон крепко сжал губы под седыми усами.
  — Если вы надеетесь найти лазейку для Сильвии Оксман то, очевидно, ваши прошлые удачи, в основном чисто случайные, просто ударили вам в голову.
  — Тот пистолет, — спокойно сказал Мейсон, — который полиция нашла в комнате Сильвии, был ей подброшен кем-то, кто знал, что она в этом отеле. Он и бросил оружие в вентиляционное отверстие. Найдите того, кто это сделал, и вы найдете убийцу.
  — Это мы уже слышали, — возразил Уилсон, — конечно, все это вы можете рассказывать присяжным, но не думаю, чтобы даже самый сентиментальный из них поверил в подобную сказку.
  — Хорошо. Мистер Маннинг, расскажите всем, что знаете.
  — Мистер Грэйб покончил с собой, — глубоко вздохнув ответил Артур Маннинг.
  — Что? — воскликнул Бэзил Уилсон.
  — Покончил с собой, — четко проговорил Маннинг.
  — Это невозможно.
  — Продолжайте, мистер Маннинг, и расскажите господину заместителю прокурора все, что говорили мне.
  — Сэмуэль Грэйб хранил в левом ящике стола автоматический пистолет. Он бы левша. Как мне кажется, он стал запускать руку в общую кассу. Когда он узнал, что мистер Дункан собирается расторгнуть партнерство, он испугался, что при проверке книг все раскроется, и покончил с собой. Дело в том, что Дункан и Грэйб в свое время заключили договор — если кто-то из них покончит жизнь самоубийством, другой не получит ни цента страховки. Если умрет своей смертью, то будет выплачена страховка в двадцать тысяч, а если его убьют — сорок тысяч долларов. Вот почему, когда Чарли Дункан обнаружил труп Грэйба, покончившего с собой, он тут же сообразил, что такая смерть лишает его сорока тысяч. Поэтому он постарался удалить из приемной судебного исполнителя и Мейсона, подобрал под столом упавший туда пистолет Грэйба и выбросил его за борт.
  Бэзил Уилсон, нахмурясь, смотрел на Маннинга.
  — Вы отдаете себе отчет в том, что говорите? — спросил наконец заместитель окружного прокурора.
  — Конечно.
  — У вас есть доказательства или это просто предположения?
  — Вы сами сможете проверить — Грэйб был убит из собственного пистолета. Дункан позаботился о том, чтобы остаться одному…
  — Вовсе нет! — взорвался Чарльз Дункан. — Мейсон, вам придется подтвердить, что я нажал кнопку сигнализации еще до того, как вы вышли из кабинета, ведь так?
  — Так, — подтвердил Мейсон.
  — А сколько времени прошло между тем, как зажегся сигнал, и тем, как вы появились в кабинете, Маннинг? — продолжал Дункан.
  — Ну, не знаю…
  — Ведь не больше пяти-шести секунд, не так ли?
  — Я не могу точно сказать о времени, зато могу доказать, что мистер Грэйб убит из его собственного пистолета.
  — Как? — спросил Дункан.
  — Помните, как вы однажды соревновались с Грэйбом, кто лучше стреляет? Так вот, тогда одна из пуль попала в подпорку склада под казино. Я выковырял ее оттуда, и она в точности соответствует той пуле, которой был застрелен Грэйб.
  — А если даже и так? — спросил Дункан. — Это ведь ровно ничего не доказывает. А насчет страховки вы вообще ошибаетесь. Никакой страховки не было.
  — Как не было? — удивился Маннинг. — Я сам присутствовал, когда вы подписывали бумаги. Может, вы забыли, но…
  — Нет, я помню это, Артур, — перебил его Дункан. — Но только Сэмми не успел оформить необходимые документы у врача, так что полисов мы так и не получили.
  По лицу Маннинга было видно, что он ошеломлен.
  — То есть вы хотите сказать, что страхование не состоялось? — с трудом выговорил он.
  — Совершенно верно, — подтвердил Дункан. — Поэтому для меня было абсолютно безразлично, сам ли Сэмми застрелился или его убили.
  Заместитель окружного прокурора с торжеством посмотрел на Мейсона.
  — В таком случае ваши показания, мистер Маннинг, теряют силу. Я согласен с тем, что Грэйб был убит из своего пистолета. Наши эксперты по баллистике установили, что именно тот пистолет, который найден у Сильвии Оксман, был оружием убийства. Если вы хотите доказать, что это пистолет Грэйба, тем лучше. Потому что таким образом еще проще объяснить появление отпечатков пальцев Сильвии Оксман на стекле стола Грэйба. Она оперлась на него, когда выхватила из стола пистолет.
  — А как насчет Фрэнка Оксмана? — спросил Мейсон. — Почему он исчез?
  — Возможно, он просто не хочет огласки. Во всяком случае, показания мистера Оксмана в точности согласуются с показаниями мистера Бэлграйда.
  Бэлграйд кивнул, откашлялся и торжественно сказал:
  — Я следил за Сильвией Оксман. Видел, как она вошла в приемную. Когда она еще там находилась, по коридору прошел Фрэнк Оксман и почти сразу же вышел обратно. После его ухода туда вошел мистер Мейсон. Потом вышла Сильвия Оксман и стала ходить по игровому залу. Затем пришли Чарльз Дункан и мистер Перкинс. Потом Перкинс и Мейсон вышли из коридора, еще через минуту появился мистер Дункан, а Сильвия Оксман вышла на палубу. Я пошел за ней на палубу и увидел, как…
  — Извините, — перебил его Дункан, — значит, вы заметили, что я вышел из приемной через несколько секунд после Мейсона и Перкинса?
  — Да.
  — В таком случае, — обратился Дункан к заместителю прокурора, — мои показания подтверждаются.
  — Нет, не подтверждаются! — вмешался Мейсон. — На то, чтобы подобрать пистолет и выбросить его в иллюминатор, хватило бы и трех секунд.
  — Поскольку это дело ведет наше учреждение, — сказал Бэзил Уилсон, — то могу заверить вас, Дункан, что мы не считаем вас виновным. Все факты свидетельствуют против Сильвин Оксман. Вы хотите сделать какое-нибудь заявление, миссис Оксман?
  — Нет, — сказал Мейсон, — не хочет.
  Уилсон нахмурился.
  — Должен ли я вас понимать, что вы, как адвокат, советуете ей не делать заявления?
  — Вот именно.
  — Суд обратит это против вас, — предупредил Уилсон.
  — Ладно, — кивнул Мейсон. — Вы понимаете, она просто не может сделать заявление, не вмешивая меня в это дело.
  Заместитель окружного прокурора перебрал на столе бумаги и сказал:
  — Что ж, в таком случае пройдем в зал заседания суда… Что вы сказали, мистер Мейсон?
  — Сказал, что она не может сделать заявления, не затрагивая меня.
  — Это понял, но если бы вы потрудились объяснить подробнее, я был бы вам весьма обязан.
  — Миссис Оксман отправилась в «Рог изобилия», чтобы повидаться с Сэмом Грэйбом, — начал Мейсон. — Она нашла дверь кабинета открытой. Толкнув ее, миссис Оксман увидела, что Сэм Грэйб мертв. Он сидел точно в том же положении, в котором нашла его полиция, а перед ним на столе лежали ее долговые расписки на сумму в семь с половиной тысяч долларов. И тут ее спугнул звуковой сигнал, который указывал на то, что кто-то идет по коридору. Она испугалась и, не зная, как ей лучше поступить, выбежала в приемную, уселась в кресло и притворилась, что читает журнал. Несколько мгновений спустя в приемную вошел я и увидел миссис Оксман. Я что-то сказал ей, потом заметил, что дверь приоткрыта, толкнул ее и…
  — Подождите минуточку, — перебил его заместитель прокурора, — я должен зафиксировать это ваше признание. — Он кивнул стенографистке.
  — Признание? — удивился Мейсон.
  — Продолжайте, продолжайте, — сказал Бэзил Уилсон, — мы не станем придираться к словам. Вы ведь уже признали, что толкнули дверь, признали и то, что Сильвия Оксман, когда вы пришли, была в приемной, и до этого в кабинете Грэйба. Вы, господа, — обратился заместитель прокурора к судебным исполнителям, — слышали это?
  Исполнители закивали головами. Уилсон обвел всех присутствующих взглядом, и они тоже молча кивнули в знак согласия.
  — Так и отметим в протоколе, — сказал заместитель прокурора стенографистке, — все присутствующие в комнате ответили утвердительно.
  — Добавите, что и я тоже кивнул, — сказал Мейсон с улыбкой, как видно, наслаждаясь происходящим. — Так вот, как я уже сказал, я вошел в кабинет и нашел там тело Грэйба. Сильвия Оксман в это мгновение направилась к выходу из приемной. Я спросил ее, что она тут делает, и она призналась, что была в кабинете. Тогда я велел ей уйти. После этого я открыл ящик стола Грэйба, положил туда семь с половиной тысяч долларов — истинную стоимость расписок Сильвии Оксман, взял со стола расписки, щелкнул зажигалкой и сжег их.
  — Что вы сделали? — спросил заместитель прокурора, широко раскрыв глаза.
  — Сжег долговые расписки.
  — Да разве вы не понимали, что, делая это, совершаете преступление?
  — Какое?
  — Вы уничтожили вещественные доказательства. Эти расписки могли послужить мотивом для убийства.
  — Неужели? Лично я не считаю их никакими вещественными доказательствами. Кроме того, я заплатил за них, а не просто забрал.
  — Подождите, — нахмурившись, сказал Уилсон, — это расходится с показаниями мистера Оксмана.
  — Верно, — согласился Мейсон.
  — Боюсь, однако, что суд посчитается скорее с показаниями Фрэнка Оксмана, чем с вашими.
  — Что ж, это дело суда. Хотя, как мне кажется, суд все-таки предпочтет мои показания под присягой. Впрочем, мистер Оксман может сам выступить перед присяжнымии подтвердить свои показания.
  — Не желаю спорить с вами по этому поводу, — нахмурился заместитель окружного прокурора. — Что вы можете еще заявить?
  — Сразу после того, как я сжег расписки, раздался сигнал, что кто-то идет по коридору. Я прошел обратно в приемную и захлопнул за собой дверь как раз в тот момент, когда появились Дункан и Перкинс. Мне кажется, что все происшедшее далее мистер Дункан изложил совершенно правильно. Ах, да, он забыл одну небольшую деталь. Вы помните, мистер Перкинс, что Дункан сразу же подошел к подсобному помещению, заявив, что хочет открыть его. Схватился за ручку и хотел повернуть рычажок, которым набиралась комбинация цифр. И тут вы посоветовали ему не открывать это помещение.
  — Верно, — сказал Перкинс.
  — Это правда? — спросил Мейсон у Дункана.
  Дункан пожевал незажженную сигарету, потом неохотно кивнул. Мейсон усмехнулся и сказал заместителю окружного прокурора:
  — Вот вам и разгадка убийства.
  — Что вы имеете в виду?
  — Неужели я должен вам все разжевывать? Неужели вы еще не поняли?
  Бэзил Уилсон вспыхнул и с достоинством сказал:
  — Я вижу, мистер Мейсон, что согласно вашему собственному признанию, вы поставили себя в положение соучастника преступления. Вы помогли Сильвии Оксман скрыться. Вы нарушили свой долг адвоката и слуги закона.
  Мейсон достал сигарету, понюхал ее и снова усмехнулся.
  — Где же все-таки был все это время мистер Маннинг?
  — Вам это известно, — сказал Дункан, — в зале. Как только я нажал кнопку сигнала, он пришел в кабинет и стал охранять его. Разве не так, Артур?
  — Так, — сказал Маннинг, — хотя и прошло несколько секунд, прежде чем я дошел до кабинета.
  Мейсон подавил смешок. Заместитель прокурора кисло заметил:
  — Не вижу повода для смеха.
  — Вы видели, как Дункан набирал комбинацию на замке двери подсобного помещения? — спросил Мейсон у Перкинса.
  — Да.
  — И он набирал комбинацию простыми поворотами диска, даже не глядя на циферблат, не так ли?
  — Не могу сказать точно. Помню только, что он сказал, что хочет открыть эту дверь.
  — Все так и было. Но только он вовсе не открывал ее, а наоборот — закрывал, вот и все.
  — Да вы спятили! — крикнул Дункан. — Зачем бы мне это понадобилось?
  — Затем, что ваш сообщник, Артур Маннинг, застрелил Грэйба. И тут его застала врасплох Сильвия Оксман. Ему негде было от нее спрятаться, кроме как в подсобном помещении в кабинете. Вы договорились между собой насчет этого убийства, Дункан. Грэйб начал уже следить за вами. Вы подготовили себе самое тщательное алиби, отправились в Лос-Анджелес, чтобы начать дело о расторжении партнерства. Вы знали, что Грэйб непременно вызовет к себе Маннинга за чем-нибудь, и тогда, согласно вашему плану, тот должен был выхватить из ящика пистолет, застрелить Грэйба, оставить пистолет таким образом, чтобы это выглядело как самоубийство, потом выскользнуть из кабинета и захлопнуть за собой дверь. Грэйб вызвал Маннинга, тот, не возбудив никаких подозрений, подошел к столу, выхватил из ящика пистолет и выстрелил в Грэйба как раз в ту минуту, когда затарахтел мотор очередного катера. Но это же самое тарахтение заглушило и звук сигнала, возвещавшего, что по коридору идет Сильвия Оксман. И прежде, чем Маннинг успел опомниться, за дверью кабинета послышался голос Сильвии: «Есть здесь кто-нибудь?» Ему оставался единственный выход, которым он и воспользовался. Проскользнув в подсобное помещение, он притаился там, но запереть изнутри дверь за собой не мог. Разумеется, когда вы, мистер Дункан, поднялись на борт, то сразу увидели, что в зале Маннинга нет. Найдя в кабине труп Грэйба, вы сразу же стали искать пистолет, высказав предположение, что это самоубийство. Когда вы его не нашли, то поняли, что что-то неладно. Очевидно, Маннинг просто не успел подбросить пистолет. Ему помешали, и вы сообразили, что он наверняка спрятался в подсобном помещении. Испугавшись, что мы с Перкинсом можем открыть это помещение, вы притворились, что отпираете дверь, а на самом деле заперли ее. Перкинс даже невольно подыграл вам, предложив не открывать ее. В противном случае вы притворились бы, что забыли комбинацию. Затем вы поспешили избавиться от нас, а как только остались одни, выпустили Маннинга из подсобного помещения. Вы сразу поняли, где уязвимое место в вашем плане. Вы боялись, что откроется ваш союз с Маннингом и потому договорились с ним, чтобы он вас обвинил, что вы возились у кресла, в котором я сидел. Тем самым устранялась возможность того, что вас посчитают сообщником Маннинга, а заодно подтвердилось, что вы находились все время в приемной, а не у двери подсобного помещения. Когда же позднее Маннинг сообщил вам, что его нанял Пол Дрейк, вы сразу же изобрели эту историю о соревновании в стрельбе, которая должна была послужить хорошим подкреплением в версии о самоубийстве. Пули, которые Маннинг выковырял из подпорки, были выпущены туда сегодня утром. Но пока вы всем этим занимались, вам пришла в голову отличная мысль, что гораздо лучше все взвалить на Сильвию Оксман. Так что вы позволили Маннингу выдвинуть свою версию о самоубийстве, а сами все время были готовы опровергнуть ее.
  — Вот уж поистине, самое нелепое нагромождение вымыслов, какое я только слышал! — засмеялся Дункан. — Всегда знал, мистер Мейсон, что вы незаурядный адвокат, но никогда бы не поверил, что вы способны изобрести такую чушь, чтобы выручить своего клиента.
  — Да, Мейсон, — кивнул Бэзил Уилсон, — боюсь, что эта ваша отчаянная попытка спасти клиентку ничего вам не принесет, кроме неприятностей, и вы все равно будете обвинены в соучастии в преступлении.
  — Подождите, — лукаво улыбнувшись, перебил его Мейсон. — Я ведь не просто так говорю. У меня есть доказательства.
  — Какие же?
  — Очень простые. Мистер Бэлграйд все время наблюдал за входом в коридор, ведущий в приемную. И он не видел, как туда вошел Маннинг. Никто вообще не видел, чтобы Маннинг туда входил. Никто не видел его в игровом зале. Когда на борту появились Дункан и Перкинс, Маннинга не было в казино. Сам он утверждает, что проскользнул в приемную, когда мы с Перкинсом выходили оттуда, но мы его не видели. Бэлграйд его тоже не видел.
  Заместитель окружного прокурора уставился на Бэлграйда.
  — Вы видели мистера Маннинга?
  — Бэлграйд — подонок, — процедил Маннинг, — он ведь предал Перри Мейсона. Его слова яйца выеденного не стоят.
  Джордж Бэлграйд съежился, но твердо сказал:
  — Честное слово, я его не видел.
  Выражение его лица не оставляло сомнений в его искренности. Заместитель прокурора задумчиво смотрел на Маннинга, Мейсона и Бэлграйда.
  — Черт вас всех побери, — сказал он наконец раздраженно. — Это дело — самое запутанное из всех, с которыми мне приходилось сталкиваться. Просто не могу поверить..
  Его прервала миссис Бейсон:
  — Я тоже хочу сделать признание. Только мне хотелось бы быть уверенной, что его зафиксируют должным образом.
  — А что вы хотите сказать? — изумился заместитель прокурора.
  — Сделать признание. Только разрешите мне закурить.
  Потрясенный Бэзил Уилсон уставился на сигару, которую она вытащила, и молча кивнул.
  — Мне неизвестно, — начала миссис Бейсон, — какое наказание полагается за мой проступок, но я готова взять на себя всю полноту ответственности. Смерти я не боюсь, Сильвия и ее дочь мне гораздо дороже собственной жизни. Грэйб и Дункан шантажировали Сильвию. Я знала, что они — пара грязных крыс. И я решила, что они не имеют права жить. Поэтому я отправилась в «Рог изобилия» с твердым намерением, причем обдуманным, убить Грэйба и Дункана. Я была вооружена — у меня имелся пистолет тридцать восьмого калибра. Ведь не голыми же руками я собиралась их убивать. Я прогуливалась по кораблю, выжидая момент. Я видела, как Сильвия прошла в кабинет, потом Фрэнк Оксман. Потом Оксман вышел, а Мейсон вошел. Затем вошли Перкинс и Дункан. Когда Перкинс и Дункан вышли, я решила, что настал мой час. Я прошла в приемную. Дверь кабинета быта полуоткрытой, но стола Грэйба мне не было видно. Я считала, что он сидит за столом. И тут я увидела Дункана. Он стоял спиной ко мне и возился у двери подсобного помещения. Я прицелилась и тут неожиданно увидела, что из подсобного помещения выходит вон тот господин, — она кивнула в сторону Маннинга. — Я не хотела стрелять в Дункана при нем и потому сразу выскочила обратно в коридор. Я видела, как вышел Дункан, и проследила его до той комнаты, где обыскивали Мейсона. Прислушавшись, я поняла, что Грэйб убит. Я выбежала на палубу. Почти сразу же там появилась Сильвия. Я понимала, что меня могут обыскать, и потому выбросила пистолет за борт. Сильвия меня не заметила, спустилась в катер и уехала в город. Я хотела оградить Сильвию, потому что считала, что она замешана в убийстве Грэйба. Поэтому и взяла в гардеробе ее пальто, а свое выбросила за борт…
  — И вы готовы присягнуть, повторив все, что сейчас рассказали? — прервал ее возбужденный заместитель окружного прокурора. — Вы поклянетесь, что на самом деле видели, как Дункан открыл подсобное помещение, и оттуда вышел Маннинг?
  Медленно и величественно миссис Бейсон поднялась с кресла и подняла вверх правую руку.
  — Покажите мне, где находится Библия, молодой человек, и я отправлюсь туда немедленно, чтобы принести присягу. Я говорю правду и только правду.
  Дункан встретил холодный взгляд Бэзила Уилсона. Глаза Дункана блеснули. Видно было, что он лихорадочно размышляет. Вдруг он заговорил:
  — Я вовсе не сообщник Маннинга. Я и сам был потрясен, когда увидел его за дверью подсобки. Я в самом деле открыл ее после ухода Мейсона. Я просто обомлел, но Маннинг сказал, что вошел туда, чтобы взять там кое-какие бумаги по просьбе Грэйба, как вдруг кто-то постучал в дверь кабинета и женский голос сказал: «Это Сильвия Оксман. Впустите меня». Грэйб крикнул, чтобы Маннинг несколько минут побыл в подсобке, и захлопнул дверь. Снаружи до Артура доносились возбужденные голоса, а потом приглушенный звук выстрела. Он хотел выйти, но не смог. И больше он ничего не слышал до тех самых пор, пока я не открыл дверь. Так что это именно Сильвия Оксман убила Грэйба и унесла пистолет с собой. Я хотел избавиться от Мейсона и Перкинса только потому, что нужно было достать из сейфа расписки, чтобы они не попали в судебную опись, потому что надеялся получить их стоимость от кого-либо из Оксманов и прикарманить наличные. Я не мог признаться, что Артур оказался в подсобке, ведь тогда меня непременно обвинили бы в сообщничестве, посчитали бы, что это я все устроил. Я считал, что никто не знает, что Артур сидел в подсобке, и решил, что лучшее, что можно сделать — это выпустить его и ждать полицию, чтобы взвалить убийство на Сильвию Оксман. Конечно, если бы я знал, что миссис Бейсон видела…
  — Лжет она все, идиот! — неожиданно заорал покрасневший Артур Маннинг. — Она не могла тебя видеть! Она врет! Бэлграйд ведь наблюдал за входом и ее не видел. К тому же если бы она в действительности прошла по коридору, то непременно был бы сигнал. Кретин, ты попался в элементарную ловушку!
  Перри Мейсон довольно усмехнулся.
  — Продолжайте, мистер Маннинг, — сказал адвокат.
  Глава 16
  Миссис Бейсон сидела в большом черном кожаном кресле в личном кабинете Мейсона и разминала в руках сигару. Адвокат щелкнул зажигалкой, поднес ей огонь и сказал с уважением:
  — Я восхищен, миссис Бейсон. Как это вам удалось придумать такую эффектную ложь в столь подходящий момент?
  — Молодой человек, — сказала она, вынимая изо рта сигару и глядя на него лукавыми глазами. — Я прожила на свете шестьдесят восемь лет. С самого детства я жила в атмосфере всеобщего лицемерия и поняла, что лгать — необходимо. И я отдала этому больше пятидесяти лет. Вообще, должна признаться, я не дура. И когда я поняла, какая сложилась ситуация и как абсолютно логична ваша теория, то сразу сообразила, что все это необходимо подкрепить хорошей порцией лжи. А если вы думаете, что изобрести ее было трудно, вам стоило послушать небылицы, которые мне в свое время приходилось рассказывать. — Она глубоко затянулась и гордо закончила: — Я всегда умела заставить в них поверить.
  В кабинет вошла Делла Стрит с полной бумаг папкой.
  — Все в порядке, Делла?
  — Осталось только дать подписать миссис Оксман, — кивнула секретарша.
  — Все бумаги, необходимые для дела о разводе, подготовлены, — сказал адвокат миссис Бейсон. — Она требует развода на основании жестокого обращения, а также лживого заявления, которое ее муж сделал в полиции, намеренно и злобно обвинив ее в убийстве.
  — И Сильвия получит развод и опеку над дочерью?
  — Без сомнения. Фрэнк Оксман теперь там, где ему и следует быть. И вообще, с той минуты, как Дункан решил, что есть шанс попытаться спасти свою шкуру, изобретя причину, по которой Маннинг мог находиться в подсобном помещении, все карты оказались в наших руках. Теперь каждый из них сидит в отдельной камере и опасается, что другой его продаст быстрее. Так что теперь истина неминуемо всплывет.
  Миссис Бейсон кивнула, легко встала с кресла, весело взглянула на адвоката, взяла у Деллы Стрит папку, сунула ее под мышку и сказала:
  — Превосходно, Сильвия подпишет все эти бумаги. — Ее рука в кольцах крепко пожала руку адвоката. — Я с самого начала подозревала, что вы меня видите насквозь. Если мне еще когда-нибудь понадобится адвокат…
  Послышался шум у двери, ведущей из кабинета Мейсона в общий коридор, и раздался голос Деллы Стрит:
  — Извините, но вам придется выйти. На этой двери висит табличка: «Посторонним вход воспрещен». Приемная находится дальше, за углом.
  Мейсон подошел и выглянул за дверь. Весьма решительно настроенная девушка пыталась прорваться к нему в кабинет. Выслушав Деллу, незванная посетительница подняла на нее большие темные глаза:
  — Мне сказали, — сказала она приятным грудным голосом, — что с мистером Мейсоном невозможно встретиться без предварительной договоренности. Вот я и решила хоть раз нарушить вашу традицию.
  Посетительница прошла мимо опешившей от такой наглости Деллы и спокойно уселась в кресло рядом с письменным столом, пристроив у себя на коленях клетку с канарейкой, которую держала в руке. Затем она повернулась к адвокату и обворожительно улыбнулась ему.
  Матильда Бейсон хихикнула:
  — Кажется, мне пора уходить, — усмехнулась она и вышла в коридор, плотно прикрыв за собой дверь с табличкой «Посторонним вход воспрещен».
  Делла Стрит подошла к своему столу, села, сняла трубку телефона и вопросительно взглянула на адвоката. Но Мейсона заинтересовала не беспардонная посетительница — он не отрываясь смотрел на клетку с канарейкой. Заметив его взгляд, Делла глубоко вздохнула и медленно положила трубку на место. Мейсон, глаза которого блестели, как у старательного студента, столкнувшегося с невероятно сложной задачей, присел возле клетки на корточки и вдруг воскликнул:
  — Делла, взгляни-ка, у этой птички сломана лапка!
  Дело о хромой канарейке
  Глава 1
  Перри Мейсон, адвокат, сидел за огромным письменным столом своего кабинета. В уголке наискосок пристроилась его секретарша Делла Стрит. Кресло же для посетителей было занято довольно миловидной особой — Ритой Свейн.
  На зеленом сукне стола стояла проволочная клетка с ярко-желтой канарейкой, которая скакала по жердочкам, хромая на одну лапку.
  Перри Мейсон только закончил нашумевшее дело «о воющей собаке», которое отняло у него массу сил и напряжения. Сейчас он собирался дать себе хотя бы маленькую передышку и поэтому долго не соглашался принять девушку. Но любопытство, почему Рита явилась в его контору с канарейкой, победило, и он пригласил ее к себе в кабинет. Девушка принялась сбивчиво и непоследовательно объяснять причину своего визита.
  Оказалось, что ей понадобилась помощь адвоката из-за своей сестры Розалинды, или Рози, как она ее называла.
  Рита рассказывала:
  — И вот Рози вышла замуж за Вальтера Прескотта. Он работает в страховом агентстве и женился на ней ради денег. Человек он шустрый, вертелся, крутился и, наконец, выкачал у нее большую часть капитала. А теперь он грозит Рози крупными неприятностями…
  — Какого рода неприятностями? — спросил Мейсон, видя ее нерешительность.
  — Из-за Джимми.
  — Кто такой Джимми?
  — Джимми Дресколл. Рози встречалась с ним до того, как вышла за Прескотта.
  — Мистер Дресколл по-прежнему в нее влюблен?
  Девушка решительно покачала головой:
  — Нет, он любит меня.
  — Отчего же скандалит ее муж?
  — Джимми написал ей письмо.
  — Какого содержания?
  — Сначала Рози написала Джимми, жалуясь на то, что несчастлива с Вальтером. Джимми посоветовал немедленно развестись. Объяснил, что Вальтер женился на ней только ради денег и что ей следует смотреть на свое замужество исключительно как на своеобразное вложение капитала, причем весьма неудачное, повлекшее за собой крупную потерю денег. — Девушка нервно засмеялась. — Джимми во всем остается бизнесменом. Он был в курсе финансовых дел Рози еще до ее замужества и знает, сколько ей стоил Прескотт. Поэтому он так и написал.
  — Теперь он больше не ведет ее дела?
  — Нет.
  — Письмо мистера Дресколла попало в руки Вальтера Прескотта?
  — Совершенно верно. Понимаете, Рози не знает о наших с ним отношениях. Я никогда в ее присутствии не упоминала имени Джимми. У меня имеются собственные средства. После замужества Рози я поручила ведение своих дел Джимми Дресколлу. И мы с ним подружились.
  — Об этом ваша сестра не знает?
  — Нет. Во всяком случае, мне так кажется.
  — Каковы намерения Прескотта в отношении письма?
  — Он собирается возбудить дело о разводе под предлогом того, что она сохраняет любовную связь с Джимми. Он хочет отомстить ему за откровенное письмо.
  Мейсон покачал головой:
  — Я не занимаюсь бракоразводными процессами!
  — О! Но этим вы должны заняться. Ведь я вам еще всего не рассказала.
  Мейсон глянул через стол на Деллу Стрит, слегка улыбнулся и сказал:
  — В таком случае расскажите все.
  — Вальтер выманил у Рози около двадцати тысяч долларов, пообещал, что вложит их в какое-то выгодное дело, где она сможет получить более десяти процентов прибыли при возможности по первому требованию изъять основной капитал. А теперь он отпирается от всего, божится, что он не должен ей ни одного пенни.
  — Может ли она доказать, что давала ему деньги?
  — Боюсь, что нет. Вы же знаете, что ни одна женщина не станет требовать расписку у своего мужа! У Рози были кое-какие акции, она отдала их Вальтеру и велела продать, чтобы вложить деньги в то прибыльное дело. Вальтер не отказывается от того, что продал ее бумаги, но утверждает, что все деньги отдал Рози. Партнер Вальтера Прескотта сказал, что Вальтер не только не вложил деньги в дело, но, наоборот, востребовал часть капитала. Вальтер обманул Розалинду, а теперь он еще собирается с ней развестись, предъявив позорное обвинение.
  — Понятно, — кивнул Мейсон. — И все же я считаю, что вам разумнее обратиться к другому адвокату, специалисту по семейным тяжбам…
  Но Рита прервала его:
  — Нет, в данном случае вы один можете помочь. Как вы не понимаете, может случиться бог знает что!
  — Это вы меня не понимаете. Меня не интересуют бракоразводные процессы. Я люблю загадки, кипение страстей, люблю распутывать сложные ситуации. Я искренне сочувствую вашей сестре, однако ее дело не по моей части. В городе сотни опытных адвокатов, которые охотно возьмутся защищать интересы миссис Прескотт.
  У девушки задрожали губы.
  — Я бы хотела, чтобы вы хотя бы выслушали меня до конца.
  Потом, видимо осознав тщетность своих просьб, она поднялась и потянулась за клеткой с канарейкой.
  Мейсон ее остановил:
  — Подождите минуту, меня заинтриговала ваша канарейка. Вот уже полчаса я ломаю себе голову над тем, чего ради вы принесли ее в мою контору.
  — Как раз об этом я и хотела вам рассказать, только вы никак не даете добраться до этого момента.
  — Так не медлите же! А то мне придется мучиться весь день, пытаясь отыскать логическое объяснение.
  — Утром я была в квартире Рози, подстригала канарейке коготки маникюрными ножницами. Это приходится делать довольно часто. Как раз когда я занималась этим делом, пришел Джимми. Он сказал мне, что любит меня. И крепко меня обнял. Канарейка вырвалась у меня из рук. В этот момент перед самым нашим домом произошла авария, столкнулись две машины. Я выглянула из окна и заметила, что за нами с Джимом наблюдает миссис Надоеда. При аварии был ранен человек. Джимми побежал туда помогать. Полицейские записали номера столкнувшихся машин, а заодно и номера водительских удостоверений. Теперь Джимми могут вызвать в качестве свидетеля. Полиция выясняет виновника аварии и размеры полученных повреждений. И получится, что Вальтер узнает из газет, что Джимми без его ведома приходил к нему в дом, обвинит его в… и… и… пропади все пропадом! Я ненавижу такие сплетни!
  Она раскрыла сумочку, вынула из нее маленький платочек и принялась с ожесточением вытирать слезы.
  Мейсон поудобнее устроился в кресле и удовлетворенно вздохнул:
  — Дорожная авария, любовная история, хромая канарейка и миссис Надоеда. Что может быть лучше? Мне все-таки кажется, что в конце концов я возьмусь за дело вашей сестры. Во всяком случае, мне необходимо знать все подробности. Перестаньте плакать и расскажите мне про миссис Надоеду.
  Рита Свейн высморкалась, выдавила из себя подобие улыбки и сказала:
  — Я терпеть не могу плакать. Обычно из меня слезинки не выдавишь, а вот сегодня… Только не думайте, мистер Мейсон, что я разревелась специально, чтобы вас разжалобить. Просто не сумела справиться с собой.
  Мейсон кивнул и спросил:
  — Кто такая миссис Надоеда?
  — Это мы ее назвали Надоедой, потому что она обожает совать свой нос решительно во все дела. Вообще-то ее зовут Стелла Андерсон. Она вдова. Живет в соседнем доме. Она постоянно находится на своем наблюдательном посту возле окна или же собирает сплетни по всей округе.
  — Джимми вам сказал, что любит вас?
  — Да.
  — Это случилось в доме Розалинды?
  — Да.
  — Как получилось, что Джимми явился туда со своими признаниями, и где в тот момент была сама Розалинда?
  — Понимаете, — Рита вытерла с лица последние следы от слез, — когда Вальтер нашел письмо Джимми, он стал закатывать невероятные сцены. Вопил, что Джимми — любовник Рози. Вальтер грозился ее убить, изуродовать и так далее. Рози показалось, что он сдержит свои угрозы. Поэтому она потихоньку улизнула из дома и не смела вернуться назад.
  — Когда все это было?
  — Точно не скажу. Утром, около девяти или десяти часов. В начале двенадцатого Рози позвонила по телефону, рассказала, что случилось, и попросила меня отправиться в это логово разъяренного льва, уложить кое-какие вещи в чемодан, находящийся в кладовке возле спальни. Живет она в доме номер 1396 по Эльзас-авеню. Вальтер купил этот дом, когда они поженились. Я живу в квартале от них.
  — У вас есть ключ от дома?
  — Нет.
  — Как же вы попали в дом?
  — Рози выскочила из дома и не закрыла за собой дверь. Вальтер ведь грозился ее прикончить, тут уж было не до ключей и замков!
  — Ну а канарейка?
  — Это любимица Рози, она живет у нее много лет. Рози хотела, чтобы я увезла ее к себе. Вальтер, конечно, свернул бы канарейке шею, чтобы досадить Рози. Он просто взбесился, когда узнал, что Рози удрала.
  Мейсон понимающе улыбнулся:
  — Все ясно. Мое любопытство удовлетворено. Вы понимаете, что я удивился при виде девушки, разгуливающей по городу с канарейкой в клетке. После вашего объяснения загадка превратилась в обычную скучную историю.
  Рита вспыхнула:
  — Вопрос о счастье и благополучии моей сестры вы называете «обычной скучной историей»! После этого мне остается только извиниться за напрасно отнятое у вас время.
  Адвокат усмехнулся:
  — Не надо кипятиться. Я честно заплачу за свое любопытство. Так что продолжайте свой рассказ.
  — Так вы согласны защищать Рози?
  Мейсон кивнул.
  У девушки просветлело лицо.
  — Прекрасно! Огромное вам спасибо!
  — Не стоит благодарности, — устало ответил Перри Мейсон, — меня заинтересовала канарейка, я сам стал приставать с расспросами. Теперь придется расплачиваться. Но я могу выступить по бытовым вопросам только в качестве вашего поверенного. То, что меня это мало интересует, пусть вас не беспокоит… Итак, мистер Дресколл сказал вам, что он вас любит. Не так ли?
  Рита молча кивнула.
  — Говорил ли он вам об этом раньше?
  — Нет, никогда, — ответила девушка, не отводя глаз от канарейки.
  — Но вы, разумеется, догадывались о его чувствах?
  — Вполне уверенной я не могла быть, — тихо ответила девушка. — Он мне очень нравился, и я надеялась, что тоже нравлюсь ему. Однако объяснение произошло столь внезапно.
  — А каким образом он попал в дом миссис Прескотт?
  — Джимми сначала заехал ко мне в пансионат. Он когда-то помог тамошнему клерку, дав ему стоящий совет в отношении денег. Поэтому клерк рассказал ему, что я разговаривала по телефону с сестрой, сильно волновалась и сразу поехала к ней. Поэтому Джимми и поехал следом.
  — Иными словами, клерк подслушал ваш разговор?
  — Не уверена. Он знает голос Рози, а когда я выходила, то сказала, куда еду.
  — Таким образом, мистер Дресколл отправился в дом Прескотта?
  — Да. Я же говорю, дом этот находится за квартал от моего пансионата.
  — Вы уже были там?
  — Да.
  — Что случилось потом?
  Рита избегала глаз адвоката.
  — Ну, мы поговорили о разных разностях. Я держала в руках канарейку, подрезала ей коготки. А тут Джимми как схватит меня в объятия. Он стал говорить о том, как он меня любит. Канарейка, разумеется, вырвалась. А потом, когда я пыталась ее поймать, раздались ужасный скрежет и треск. Естественно, мы оба подбежали к окну общей комнаты — до этого мы были в солярии. На дороге столкнулись две машины: крытый грузовик и легковая. Разумеется, легковая была сильно повреждена. Водитель был ранен. Джимми выскочил из дома, чтобы помочь раненому выбраться из машины. Шофер грузовика страшно испугался. Он сказал, что лучше он сам доставит пострадавшего в больницу, чем дожидаться «Скорой». Так что они с Джимми уложили его в кузов грузовика, и тот уехал.
  — Джимми вернулся домой?
  Рита кивнула.
  — Что случилось потом?
  — Мы обсудили сложившуюся ситуацию, и я сказала, что Джимми лучше поскорее уехать, потому что Вальтер и без того зол на него, а если еще и узнает, что в его отсутствие Джимми приходил к ним, тогда вообще на него не будет никакой управы. Вы ведь понимаете: если приедет полиция, то Джимми непременно вызовут в качестве свидетеля. И потом, мог вернуться водитель грузовика, чтобы уговорить Джимми. Так или иначе, но Джимми непременно угодил бы в эту историю. Не говоря уже о миссис Надоеде, которая видела, как мы с Джимми…
  — Короче, Джимми поспешил уйти?
  — Да, но миссис Надоеда, по-видимому, позвонила в полицию и сообщила об аварии. Случилось так, что в тот самый момент, когда Джимми выходил из ворот, он прямиком угодил в объятия двух полицейских, только что подъехавших на радиофицированной машине. Они, естественно, принялись его расспрашивать, записали его имя, адрес, даже велели показать водительские права.
  — Когда это было?
  — Два или три часа назад. По-моему, авария произошла где-то около полудня.
  — А когда вам звонила Розалинда?
  — Где-то между десятью и одиннадцатью. Точно не помню.
  — Хорошо. Если вы хотите, чтобы я защищал интересы вашей сестры на бракоразводном процессе, нам для начала надо с ней встретиться.
  Рита кивнула. Потом с таинственным видом наклонилась к Мейсону:
  — Послушайте, мистер Мейсон. Не лучше ли было бы устроить все таким образом, чтобы Вальтер вообще ничего не узнал про визит Джимми? Понимаете, Рози ведь ушла из дома и Вальтер может решить, что Джимми имеет к этому самое непосредственное отношение.
  — Будучи влюбленным в вас?
  — Но ведь Вальтер этого не знает!
  — Почему же вам не объявить о вашей помолвке?
  — Потому что люди могут подумать, что тут дело нечисто: что это все придумали, чтобы обмануть Вальтера и спасти Розалинду.
  — Ага, значит, вы тоже подумали о такой возможности, не так ли?
  — Подумала. Понимаете, это логическое умозаключение сделает любой человек. Вот я и решила: главное — это уладить дело с аварией. Если виновник столкновения — владелец легковой машины, он не станет предъявлять иска. Если же виноват шофер грузовой, то нельзя ли уладить дело мирным путем, предложив уплатить за поломку. Тогда Джимми не фигурировал бы на суде в качестве свидетеля. Тогда никто не узнает, что он приходил в дом Розалинды.
  — Пострадавший получил серьезную травму?
  — Не знаю. Он был без сознания, когда Джимми помогал водителю уложить его в грузовик.
  — Вы не знаете, чей это был грузовик?
  — На нем была надпись: «Компания торговых перевозок».
  — А что вы запомнили о легковой?
  Девушка сообщила номер машины — 6Т-299.
  Мейсон поручил Делле Стрит соединить его с частным сыскным бюро Пола Дрейка, сам же продолжил свои расспросы о сестре Риты.
  — Я не знаю, откуда мне звонила Рози. Но как только я получу от нее весточку, я дам вам знать, — пообещала девушка.
  Она записала свой адрес и номер телефона, спросила у Мейсона, не надо ли заплатить аванс за ведение дела.
  Мейсон отказался, сказав, что составит счет по завершении дела.
  В этот момент он заметил у нее в сумочке толстую пачку денег.
  — Господи, вы всегда таскаете при себе такие суммы?
  — Нет, конечно, но я решила, что принято платить вперед. Поэтому по дороге сюда я заехала в банк и взяла две тысячи фунтов.
  Мейсон расхохотался:
  — Дорогая леди, такие деньги не требуются даже для ведения самого запутанного дела об убийстве!
  Глава 2
  Пол Дрейк прислонился к дверному косяку. Его слегка выпуклые глаза были затуманены, туман как бы скрывал затаенные мысли этого внешне заурядного человека. В короткие минуты отдыха рот у него слегка приоткрывался, и он становился похожим больше на пропойцу, чем на опытного детектива.
  — Боже мой, Перри, — заговорил он, растягивая слова, — неужели ты принимаешься за новое дело?
  Мейсон кивнул.
  — Как бы я хотел, чтобы ты наконец отпустил себя в отпуск за мое здоровье, если можно так выразиться.
  — Что случилось, Пол? Ты не хочешь со мной работать?
  Пол подошел к большому кожаному креслу, сел поперек него, перевесив длинные ноги через один подлокотник и опершись спиной о другой.
  — Мы знакомы уже пять лет, — сказал он с упреком, — но я ни разу не видел, чтобы ты торопился.
  — Ну что ж, я и сейчас не намерен отступать от своего правила, Пол. Сегодня около полудня на углу Четырнадцатой улицы и Эльзас-авеню крытая грузовая машина компании транспортных торговых перевозок врезалась в легковую «Паккард»… Водитель «Паккарда» был травмирован. Шофер с грузовика переложил его к себе в кузов и повез в ближайшую больницу. Узнай, в какую именно больницу, характер и количество ран, сильно ли поврежден «Паккард» и на какую сумму он застрахован, застрахован ли грузовик, что шофер сообщил об аварии, несет ли транспортная компания ответственность и можно ли все урегулировать частным образом.
  — Разумеется, все это должно быть сделано как можно скорее?
  — Да, все сведения нужны мне через час.
  — Больше тебе ничего не нужно?
  — Почему? Вот второе задание. Вальтер Прескотт, проживающий в доме 1396 по Эльзас-авеню, собирается возбудить дело о разводе со своей женой. Мне нужно знать имя его подружки.
  — Почему ты думаешь, что у него таковая имеется?
  — Он выудил у супруги двадцать тысяч и не вложил их в дело, как обещал.
  — Зацепки есть?
  — Ничего стоящего. Он работает в страховом агентстве «Прескотт и Рей». Их контора расположена на Лоран-Билдинг. Загляни в цветочные магазины, проверь книги доставки на дом. Пошли кого-нибудь в контору Прескотта с известием, что молодая леди, ехавшая на машине Прескотта, налетела на этого человека, повалила забор и даже не остановилась. Необходимо не прозевать, по какому номеру он будет звонить, проверяя достоверность этой истории. Приставь к нему хороший хвост, чтобы точно узнать, где он проводит свободное время.
  — Предположим, он не такой простак и никуда не поедет?
  — Напиши анонимное письмо, что, дескать, у его зазнобы есть другой приятель, который ее навещает каждый день часов в двенадцать. Он помчится к ней как миленький.
  Дрейк записал имена и адреса в кожаную книжечку.
  — Это еще не все. Рядом с домом Прескотта живет некая Стелла Андерсон. Очевидно, она основной источник местных сплетен. Загляни к ней. Посмотри, не поможет ли она подобрать тебе ключик к Прескотту. Она наверняка знает, сидит ли ее сосед по вечерам дома или пропадает «на работе». Ну и о жене Прескотта у нее тоже найдутся какие-нибудь пикантные сведения.
  — Одним словом, тебе нужно все!
  — Точно. Пошли своих ребят побегать по моим делам. Сам же начни с миссис Надоеды, ну а потом организуй встречу Прескотта с его зазнобой. Анонимное письмо, телефонный звонок, одним словом, все средства хороши.
  — Что это еще за миссис Надоеда?
  Мейсон подмигнул:
  — Красноречивое прозвище миссис Андерсон.
  — Что еще?
  — Добывая неофициальную информацию у миссис Андерсон, заодно узнай у нее о нежной парочке, которую она видела сегодня утром в соседнем доме.
  — Что именно нужно выяснить об этих голубках?
  — Описание свидания, как все происходило. То, что мне рассказали, звучит несколько неправдоподобно.
  — Разве люди никогда не обнимаются среди бела дня на глазах у других соседей?
  — Дело не в этом. Меня несколько смутили подробности дневного свидания. Ладно, Пол, не теряй времени даром.
  — Сколько людей я могу включить в эту работу?
  — Столько, сколько нужно, чтобы раздобыть все сведения в самое короткое время.
  — Как в отношении расходов?
  — Можешь не ограничивать себя, это моя забота.
  — Что такое, уж не занялся ли ты благотворительностью?
  — Нет, мне понравилась хромая канарейка. Она навела меня на кое-какие мысли. А теперь я только хочу проверить, прав ли я.
  — Очередной заскок, — вздохнул Дрейк, — ох уж эти твои «мыслишки». Чувствую, ты меня снова загоняешь до упаду.
  — Возможно, старина. И сообщай мне все интересное, как только что-то прояснится. Если меня нет на месте, передавай Делле.
  — В отношении канарейки… — Детектив нахмурился. — Что-то я не слыхал еще, чтобы в преступлении участвовали канарейки… Куда ты клонишь, Перри?
  — Пока мне самому далеко не все ясно. Скажи, Пол, из-за чего канарейка может хромать?
  — А черт ее знает.
  Мейсон шутливо подтолкнул его к двери:
  — Иди, иди, от тебя здесь мало толку.
  Пол демонстративно громко вздохнул:
  — Я почувствовал огромное облегчение.
  — Это еще почему?
  — Потому что ты не потребовал, чтобы я приставил наблюдателя к канарейке. Я ужасно боялся, что ты выпустишь ее на свободу, велишь мне сесть на самолет, вооружиться морским биноклем и дать тебе полный отчет о поведении пичуги.
  Приоткрыв дверь в коридор, он боком протиснулся через узкую щель и бесшумно исчез.
  Мейсон потянулся за шляпой:
  — Я еду в зоомагазин, Делла.
  — Вижу, вас и вправду здорово заинтересовала канарейка.
  Адвокат кивнул:
  — Почему захромала канарейка? Чего ради нужно было нести канарейку в адвокатскую контору?
  — Потому что ее сестра просила найти для канарейки безопасное место.
  — Похоже, что сестрица собирается переехать подальше отсюда. А если задуматься, Делла, то ведь мы даже не знаем, где сейчас находится эта самая миссис Прескотт.
  — Девушка говорила, что сама не знает этого.
  — В том-то и дело. Здесь все не так банально, как кажется с первого взгляда. Черт возьми, я решу-таки эту головоломку с помощью канарейки, даже если для этого мне придется воспользоваться прессом!
  Глава 3
  Зоомагазин встретил Мейсона настоящей какофонией. Адвокат кивнул клерку и прошел к конторе, расположенной в глубине магазина.
  Переливающийся всеми красками попугай что-то прохрипел приветливо. Сидящая на цепи обезьянка вцепилась адвокату в рукав. За стеклянной дверью кабинета, находящегося несколькими ступеньками выше магазина, сидел толстый субъект с бледным бесстрастным лицом. Его лысина была старательно прикрыта черной шапочкой, какую носят почтенные профессора.
  Увидев Мейсона, он вышел ему навстречу.
  — Это ведь сам Конселор! Какая честь видеть вас в моем магазине!
  Мейсон подал протянутую руку и сказал:
  — У меня нет времени на долгий разговор, Карл. Приехал кое-что выяснить.
  — Да-да-да. О девушке, которая приходила с канарейкой? Она мне говорила, что это вы ее сюда послали. Наверное, вас заинтересовала эта птичка?
  Мейсон кивнул.
  — Прекрасная канарейка. Вернее сказать, кенар. У него замечательный голос. Он стоит больших денег.
  — Но он хромает на одну лапку.
  — Да. Это пустяки. На правой лапке слишком коротко подстригли коготки. Сегодня птица еще похромает, а завтра уже не будет.
  — А левая лапка?
  — На левой коготки подстрижены правильно, только один совсем не срезан. Не понимаю почему.
  — Коготки подстригали сегодня?
  — Да-да. На правой лапке были видны крохотные следы крови, оттого что ножницы прихватили коготок слишком глубоко. Да-да, это было сделано сегодня.
  — Молодая леди попросила вас подержать птичку у себя?
  — Да.
  — Сколько времени?
  Толстяк пожал плечами:
  — Не знаю, этого она мне не сказала.
  — День или два?
  Хозяин даже широко раскрыл глаза от удивления:
  — Вы шутите, не правда ли? Кто же оставит своих любимцев на один день? Какой бы тогда у меня был пансионат?
  — Мне это очень важно знать. Девушка ничего не говорила о сроке?
  — Ничего. Я ей назвал плату за месяц, и она уплатила деньги. Понимаете, Конселор, не за неделю, а за месяц.
  — О'кей, Карл, но как раз это я и хотел выяснить.
  — Благодарю вас за то, что вы ее направили именно ко мне, — сказал герр Хелмелд, — я надеюсь, что когда-нибудь смогу вам отплатить любезностью за любезность.
  — Возможно, Карл. Как девушка себя назвала?
  Карл зашел в свою контору, порылся в толстой книге и сообщил:
  — Ее зовут Милдред Свенс, адрес: Рино, до востребования. Она уехала в Рино, а через некоторое время кого-то пришлет за птичкой. Но не раньше, чем через месяц.
  Адвокат улыбнулся.
  — Я вижу, что это для вас приятные известия, — сказал герр Хелмелд, поглядывая на Мейсона поверх очков.
  — Очень приятные. Понимаете, Карл, я уже начал подумывать, что мои предположения ошибочны. Теперь я чувствую себя куда уверенней. Пожалуйста, позаботьтесь об этой птичке получше, Карл.
  — Не беспокойтесь, не хотите ли пойти взглянуть…
  — Не сегодня, Карл. Я еще к вам загляну. Сейчас я страшно занят.
  Хелмелд понимающе закивал и проводил адвоката до самых дверей, приговаривая:
  — Как только вам что-нибудь от меня понадобится, сразу же обращайтесь ко мне. Я с радостью вам помогу. Разговоры о хромой канарейке — это такой пустяк. Я бы хотел оказаться действительно полезным для вас.
  Мейсон улыбнулся, пожал руку хозяину зоомагазина, который правильнее было бы назвать зоопансионатом, и пошел в парикмахерскую. Там его подстригли, побрили и сделали массаж.
  Обычно теплые компрессы на лице вызывали у него удивительное полусонное состояние, при котором его воображение начинало работать еще энергичнее. В такие минуты он начинал видеть многое с необыкновенной ясностью. Однако на этот раз компрессы не помогли.
  Хромая канарейка. Один коготок на левой лапке вообще не срезан, остальные подрезаны совершенно правильно. Правая же лапка была подстрижена слишком коротко. Из-за этого канарейка стала хромать.
  Рита Свейн, отвезшая канарейку в магазин к Карлу Хелмелду, сказала хозяину, что направил ее Перри Мейсон, но сообщила вымышленные имя и адрес.
  Зачем?
  Выходя из парикмахерской, Мейсон поправил галстук, с одобрением посмотрел на свое помолодевшее лицо и ленивым шагом направился к себе в контору.
  В конце коридора он сразу увидел фигурку Деллы Стрит, которая стояла на пороге его личного кабинета и махала ему рукой, показывая, что нужно идти быстрее.
  Она даже побежала ему навстречу.
  — Скорее, шеф. Пол Дрейк у телефона, он говорит, что ему нужно срочно поговорить с вами.
  Длинные ноги Мейсона зашагали с такой скоростью, что Делле снова пришлось бежать.
  — Я узнала ваши шаги в коридоре и выскочила вам навстречу.
  — Это его первый звонок?
  — Да.
  — Наверное, что-то важное, Делла. Не уходи домой, пока мы все не выясним.
  Он схватил телефонную трубку и сразу же сказал:
  — Пол, в чем дело?
  По несколько изменившемуся голосу детектива Мейсону стало ясно, что Пол держит трубку возле самого рта.
  — Мне кажется, будет лучше, если ты сам сразу приедешь сюда, Перри.
  — Куда «сюда»?
  — Я нахожусь как раз напротив дома миссис Андерсон, на Эльзас-авеню. Звоню из аптеки, встречу тебя возле моей машины.
  — Что случилось?
  Дрейк заговорил тише:
  — Слушай. Двое мужчин подъехали на полицейской патрульной машине к дому Прескоттов, отворили отмычкой боковую дверь и вошли внутрь. Минут через пятнадцать появился сержант Голкомб из отдела убийств. С ним еще двое полицейских. Как всегда, вой их сирены был слышен за три квартала. Удивительно шумный человек! Ну, а через несколько минут после них прибыл и коронер.
  Мейсон присвистнул:
  — Вот тебе и дело о разводе! Пол, ты успел раздобыть что-нибудь для меня?
  — Немногое. Выяснил, что сигнал поступил от миссис Вейман, которая живет на Четырнадцатой улице к западу от дома Прескотта.
  — А кто убит? Женщина, мужчина?
  — Не знаю.
  — Я выезжаю. Жди меня напротив дома миссис Андерсон. И позволь дать один совет — не смейся больше над моим пристрастием к хромой канарейке. Нам еще эта птичка сослужит хорошую службу!
  Глава 4
  Машина Дрейка стояла возле закоптелого и грязного домика, расположенного немного севернее большого двухэтажного особняка, перед которым сгрудилось с полдесятка машин.
  Мейсон аккуратно поставил свою легковую впритык к машине Дрейка. Детектив ждал рядом.
  — Пол, они знают, что ты здесь?
  — Пока нет. Еще не заметили.
  — Начали расспрашивать соседей?
  — Нет. Пока рыскают в доме и в саду.
  — Газетчики есть?
  — Да. Две машины принадлежат прессе. Про миссис Вейман сказал один из репортеров.
  — О'кей, у нас времени в обрез. Пошли. Ты идешь к миссис Вейман. Изобрази из себя кого хочешь: продавца стиральных машин, страхового агента или же агента, расследующего дорожную аварию. Я займусь миссис Надоедой. Встретимся на этом же месте. Действуй поэнергичнее.
  Дрейк кивнул и скрылся за углом, а Мейсон двинулся по узкой зацементированной дорожке к дому миссис Андерсон, поднялся по скрипучим ступенькам крыльца и нажал кнопку звонка.
  Дверь отворилась лишь на третий звонок. Высокая костлявая дама с удивительно длинным носом, прекрасно гармонирующим с бегающими глазами, спросила скрипучим голосом:
  — Чего вы хотите?
  — Я расследую автомобильную катастрофу, которая недавно произошла прямо перед вашим домом.
  — Входите, входите, вы детектив?
  Мейсон отрицательно покачал головой.
  На минуту на лице миссис Надоеды появилось разочарование, но все же она провела Мейсона в старомодную приемную. Старинные стулья с мягкими подлокотниками и специальными подушечками под голову были расставлены на одинаковом расстоянии один от другого.
  Понятие «уют» было несовместимо с этим помещением.
  — Садитесь, — пригласила она. — Святые угодники, я так волнуюсь! Я до сих пор вся дрожу из-за столкновения этих машин. А потом, что они нашли в доме Прескотта? Я никак не могу успокоиться. Уже два раза пила валерьянку, и все не помогает.
  Мейсон уселся в кресло у окна и вытянул шею, стараясь рассмотреть, что творится в соседнем доме.
  — А что же они нашли в доме Прескотта? — спросил он у миссис Надоеды.
  — Точно не знаю, но мне кажется, что там произошло убийство. Меня страшно беспокоит, правильно ли я поступаю, не рассказав офицерам полиции про то, что видела. Я думаю, что они придут ко мне и расспросят. Как вы считаете?
  Мейсон спросил с улыбкой:
  — Что же вы видели, миссис Андерсон?
  — Многое, — ответила почтенная вдова, многозначительно наклонив голову. — Я видела очень многое. Я сама себе сказала: «Послушай, Стелла, в соседнем доме что-то творится, не лучше ли сообщить в полицию?»
  — Но ведь вы ее не вызвали?
  — По этому поводу — нет. Я звонила им по поводу автомобильной катастрофы.
  — Но не рассказали им о том, что видели в соседнем доме?
  Она покачала головой, поджав губы, и сказала с видом оскорбленной королевы:
  — Они меня не спрашивали. Даже не вошли в дом. У меня даже не было возможности все им рассказать. Пусть сами на себя пеняют!
  — Как? Они не сочли нужным побеседовать с вами, хотя вы сообщили им об аварии?
  — В том-то и дело. Приехали, осмотрели поврежденную легковую, записали всякие там номера, поговорили с молодым человеком, который вышел из дома Вальтера Прескотта, а потом сели в машину и укатили. Поверите ли? Даже не зашли ко мне во двор!
  — А между тем вы видели нечто важное, о чем им следовало бы знать! — покачал головой Мейсон, выражая этим крайнюю степень негодования.
  — Можете не сомневаться: я видела!
  Мейсон внимательно посмотрел на нее, кивнул и самым безразличным тоном заявил:
  — В полиции сидят не простаки. Если бы это было действительно важно, они бы вас обо всем расспросили.
  Миссис Надоеда буквально подпрыгнула в кресле.
  — Что такое вы говорите? — чуть не закричала она. Ее отвислые щеки дрожали от возмущения.
  — Видимо, этот молодой человек сообщил им все необходимые сведения об автомобильной катастрофе.
  Вдовица нахохлилась:
  — При чем тут автомобильная катастрофа? Не надо делать поспешных выводов, молодой человек!
  — Так что же вы еще могли видеть?
  — Вас это не касается, вы же расследуете только автомобильную катастрофу. Что конкретно вас интересует?
  — Все, что вы о ней знаете.
  — В тот момент я была дома.
  — Видели ли вы, как произошло столкновение?
  — Я слышала, как завизжали шины, и побежала к окну. Машины уже врезались одна в другую и перевернулись. Они ударились об обочину. Шофер грузовика выскочил из кабины и попытался открыть дверцу легковой машины, но не сумел. Тогда он обежал легковую с другой стороны, а тут из дома Прескотта выскочил молодой человек и помог ему.
  — Какой молодой человек?
  — Тот самый, которого я видела там еще до происшествия.
  — Вот как? Вы видели его там раньше?
  — Конечно, видела.
  — Вы об этом ничего не сказали.
  — Вы сами не дали мне возможности договорить.
  — Мне показалось, что на вопрос, что вы видели в доме, вы мне ответили, что это не мое дело… Вы не будете возражать, если я закурю?
  — Я вовсе не говорила, что это не ваше дело… Что же касается курения, то я бы предпочла, чтобы вы не курили. Табачный дым особенно крепко въедается в тюлевые занавески, его потом очень трудно проветрить.
  Мейсон кивнул:
  — Хорошо… Где вы были в тот момент, когда услышали визг тормозов?
  — В столовой.
  — Будьте любезны, покажите, где вы в тот момент стояли?
  Миссис Андерсон охотно поднялась с кресла и молча пошла в столовую.
  — Встаньте точно так же, как в тот момент, когда послышался визг тормозов, — попросил Мейсон.
  Она повернулась к окну и слегка высунулась из него. Мейсон подошел к ней и остановился рядом.
  — Ведь это дом Прескотта? — спросил он.
  — Да.
  — Он находится очень близко от вашего.
  — Да.
  — Скажите, что это за комната как раз напротив?
  — Солярий.
  — Вы стояли именно здесь, когда послышался звук торможения?
  — Да.
  — Что вы сделали?
  — Побежала в гостиную и раздвинула занавески, чтобы узнать, что случилось.
  — Как раз вовремя, чтобы успеть увидеть, как фургон прижимает легковую к обочине?
  — Да.
  — Вы знаете, кто виноват в аварии?
  — Нет. Я видела не все. А даже если бы и видела, то не могла бы многого объяснить. Я ведь ничего не понимаю в машинах. Давайте вернемся в другую комнату. Меня кое-что интересует и…
  — Что вы сделали сразу после аварии?
  — Позвонила в полицию. Сказала, что произошла авария, один человек ранен. Через несколько минут из-за угла показалась полицейская машина. Молодой человек, который помог шоферу положить раненого в кузов грузовика, как раз выходил из дома Прескотта. Полицейские принялись его расспрашивать и даже заставили показать свои водительские права.
  Она замолчала. Как раз в этот момент по Эльзас-авеню проехала машина. Миссис Андерсон проводила ее глазами, пока она не завернула на Четырнадцатую улицу, притормозив перед поворотом.
  — Уже семь машин, — сообщила она, — проехало за полчаса. Как вы думаете, кто бы это мог быть?
  — Понятия не имею.
  — На одной из машин была надпись «Отдел расследования убийств». Ее сирену было слышно за целую милю.
  — Может быть, умер человек, пострадавший при автомобильной катастрофе?
  — Ну что вы! Пострадавшего отвезли в больницу. Дорожные катастрофы не имеют отношения к отделу по убийствам. Ими занимается транспортная полиция. Нет, там кого-то убили!
  — Вы уверены, что тот молодой человек выбежал именно из дома Прескотта?
  — Конечно, уверена.
  — Нельзя ли предположить, что он сидел в машине, которая стояла где-то за углом? Ведь прескоттовский дом стоит как раз на углу Четырнадцатой улицы.
  — Да нет, ничего подобного. Это абсурд. Не сомневайтесь, я точно знаю, когда молодой человек вышел из дома. Более того, я видела его в доме еще до аварии.
  Мейсон недоверчиво приподнял брови:
  — Что бы ни произошло в доме Прескотта, это не может иметь никакого отношения к аварии. Боюсь, вы преувеличиваете значение самых обычных пустяков…
  — Черта с два, — возмутилась миссис Надоеда, — я никогда ничего не преувеличиваю. Послушайте, молодой человек, кстати, как вас зовут?
  — Мейсон.
  — Хорошо, мистер Мейсон, послушайте теперь меня. Я прекрасно разбираюсь, что важно, а что нет. Я расскажу вам, что я видела вон там, а потом судите сами, обычный ли это пустяк или нет и стоило ли тем полицейским подняться ко мне и поговорить со мной.
  Так вот, я стояла перед окном в столовой и смотрела в сад. Просто так, ни на что конкретно. Если в солярии напротив не опущены жалюзи, то видно все, что там творится. А миссис Прескотт терпеть не может закрывать жалюзи. Святые угодники, чего только я не насмотрелась! Так вот, этот молодой человек был в солярии с сестрой миссис Прескотт. Она была одна в доме с этим молодым человеком.
  — Возможно, он заглянул мимоходом просто из вежливости.
  Миссис Надоеда только фыркнула:
  — Мимоходом! Не смешите! Он там находился ровно сорок две минуты до аварии, и если бы вы видели то, что я видела, когда Рита Свейн упустила канарейку, вы бы заговорили по-другому.
  — Как она упустила канарейку? — спросил Мейсон, всеми силами стараясь лишить свой голос заинтересованности.
  — Рита стояла перед самым окном. Жалюзи были подняты, и она должна была бы знать, что я могу ее видеть, если случайно выгляну из окна столовой. Не подумайте, что я целыми днями торчу здесь и заглядываю в чужие окна. Нет, у меня нет никакой охоты совать свой нос в чужие дела. Однако же я не слепая, и если молодая леди обнимается и целуется с парнем перед окнами, она не должна потом жаловаться на то, что я это видала. Великий боже, какое бесстыдство! Я не собираюсь закрывать свои ставни только потому, что мои соседи забывают о скромности. Современные молодые женщины вообще не понимают, что это слово значит. Когда я была девушкой…
  — Значит, молодой человек обнимал ее, не так ли? — Мейсон поспешил снова направить разговор в нужное русло. — Это было, по-вашему, объяснение в любви?
  Миссис Надоеда резко выпрямилась.
  — В наше время подобное не называли «объяснение в любви». Тоже мне любовь! Впервые вижу, чтобы люди так непристойно себя вели прямо среди белого дня.
  — Но не ошибаетесь ли вы в отношении канарейки? — спросил Перри Мейсон.
  — Я не могла ошибиться. Рита держала птичку в руке. Она как раз начала подрезать ей коготки, когда молодой человек облапил ее и начал целовать. А то, как она бесстыдно к нему прижалась, заставило меня покраснеть. Я никогда не видела подобного. Такие страстные объятия… Чему только учат в школах? Она просто…
  — А что случилось с канарейкой?
  — Канарейка летала по всей комнате, с перепугу билась о стекла.
  — Вы говорили, что молодой человек еще оставался в доме и потом?
  — Ну да. Рита упустила птичку по его вине, Рита разнервничалась, стала ловить канарейку и никак не могла поймать ее. А молодой человек прошел в соседнюю комнату. Но тут как раз произошла автомобильная авария, и я перешла к другому окну.
  — Ага, понимаю, к переднему.
  — Да.
  — Что было потом?
  — Понимаете, когда молодой человек вернулся в дом, я опять прошла к окну в столовой. Меня мучила мысль, что он и миссис Прескотт…
  — Разве миссис Прескотт тоже там была?
  — Нет-нет. Я оговорилась. На какую-то секунду мне показалось, что это была миссис Прескотт. Понимаете, на Рите Свейн было надето платье миссис Прескотт. Это платье было куплено в прошлом году на «пестрой распродаже». Я знаю его так же хорошо, как собственные туалеты, потому что я часто видела его на соседке. Они с Ритой похожи друг на друга, как две горошинки из одного стручка. Так что сначала, увидев знакомое платье и не разглядев лица, я подумала, что это была миссис Прескотт. Подумала: хорошенькое дельце, молодой человек так себя ведет с замужней женщиной. Что ж, я рада, что ошиблась.
  — Может быть, это все-таки была миссис Прескотт?
  — Нет, потом мне удалось рассмотреть ее лицо.
  — И вы уверены, что это была действительно Рита Свейн?
  — Уверена, — с глубоким разочарованием сказала достойная миссис Андерсон. — Так же уверена, как в том, что сейчас сижу в этом кресле.
  — Вы начали рассказывать о том, что произошло после столкновения машин.
  — Молодой человек возвратился в дом Прескотта. Его, по-видимому, что-то напугало. Тут он дал Рите Свейн пистолет.
  — Пистолет?
  — Да… Ох, я не хотела об этом говорить… Вы…
  — Какой пистолет?
  — Может, и не пистолет, а револьвер. Синевато-черный. Он вынул его из заднего кармана и протянул Рите, а она выдвинула ящик в огромном бюро, которое стоит в углу комнаты, и засунула револьвер в самую глубину, а потом задвинула ящик и заперла его.
  — Что было дальше?
  — Я позвонила в полицию и сообщила об аварии и раненом человеке, решив, что про револьвер я расскажу, когда они придут ко мне. Но они даже не соизволили.
  — Скажите, когда вы звонили в полицию, раненый человек по-прежнему сидел в машине?
  — Нет, его уже увезли в больницу.
  — Скажите, через сколько времени после вашего звонка появилась полиция?
  — Минут через пять, не больше. Возможно, конечно, прошло минут семь-восемь, но мне показалось, что очень быстро.
  — Что они прежде всего сделали?
  — Осмотрели легковую машину, списали номера, а тут из дома вышел молодой человек. Они проверили его документы, после чего отпустили. Сели в машину и уехали, не потрудившись хотя бы на пару минут зайти ко мне. Это у меня просто не укладывается в голове. Я вызвала полицию, а полиция даже не поинтересовалась, что мне известно об этом деле.
  — Но ведь вы не видели самого столкновения?
  — Во-первых, они этого не знали. Во-вторых, я видела все же достаточно много.
  — Да, вы совершенно правы, — задумчиво проговорил Мейсон. — Кому еще вы про это рассказывали?
  — Никому, кроме миссис Вейман.
  — Миссис Вейман?
  — Это моя ближайшая соседка по Четырнадцатой улице. Они переехали сюда полгода назад. Наши задние двери почти касаются одна другой. Я ей рассказала про аварию сразу же. Она милейшая женщина. Как жаль, что у нее такой неудачный муж.
  — Что плохого в ее муже?
  — Пьяница! В трезвом состоянии он о'кей, но стоит ему выпить, как он начинает нарываться на неприятности. Либо он с кем-то подерется, либо его самого изобьют до полусмерти. Надо было видеть, в каком виде он явился домой как раз в тот момент, когда я рассказывала его жене про аварию. От него разило виски, он шатался из стороны в сторону. Наверняка успел с кем-то подраться. Даст бог, это наконец послужит ему уроком. Кажется, ему сильно досталось.
  — Он сам так сказал? — спросил Мейсон с улыбкой.
  — Ему не нужно было ни о чем говорить. Стоило взглянуть на его разбитый в кровь нос, порез на щеке и синяк под глазом. Ему пришлось пойти к врачу и сделать перевязку. Хорошенькое дело так напиваться и оставлять дома беззащитную крохотную женщину, которая плачет целыми днями напролет, не зная, что ей делать! А ему и море по колено, дня три продержится и снова валяется по канавам.
  Мейсон сочувственно покачал головой.
  — Возвращаясь к событиям в доме Прескотта… — Мейсон случайно выглянул в окно и увидел широкоплечего мужчину с короткой шеей, который явно направлялся в сторону домика миссис Андерсон. — Прошу вас сказать, вы хорошо разглядели Риту Свейн? Вы действительно не могли обознаться?
  — Разумеется. Ей все-таки удалось поймать канарейку, и она остановилась у самого окна лицом в мою сторону. Мне показалось, что она зачем-то ищет самое освещенное место в комнате. Можно было подумать, что она делает важную операцию. Столько шума из-за коготков у канарейки!
  — Хотелось бы проверить, миссис Андерсон, насколько вы внимательный наблюдатель…
  — Мне думается, молодой человек, мое зрение меня еще не подводило!
  — Не могли бы вы сказать, например, какую именно лапку подстригала Рита Свейн, когда она подошла к свету?
  Миссис Андерсон зажмурилась, вспоминая, потом с уверенностью сказала:
  — Правую.
  — Вы уверены?
  — Да. Я ее сейчас представила себе, как она стоит у окна, держит в левой руке канарейку, лапками вверх… Да, она подрезала коготки на правой лапке.
  — Уже после того, как ушел молодой человек?
  — Да. Я успела сходить к миссис Вейман… Подождите, сюда еще кто-то идет. Интересно, чего он хочет? Святые угодники, ну и выдался же сегодня денек!
  Мейсон встал около окна, а миссис Андерсон быстрыми нервными шагами пошла к входной двери. Едва сержант Голкомб прикоснулся к кнопке звонка, как она уже отворила дверь, спрашивая:
  — Чего желаете?
  — Вы Стелла Андерсон?
  — Да.
  — Я сержант Голкомб из отдела убийств. Мне сообщили, что вы видели, как молодой человек в доме напротив отдал женщине револьвер, который она спрятала.
  — Да, — ответила несколько растерявшаяся миссис Андерсон, — только я не понимаю, каким образом вы могли об этом узнать? Я никому об этом не рассказывала, кроме миссис Вейман и человека, который сейчас зашел ко мне.
  — Какой человек? — быстро спросил сержант.
  — Некий мистер Мейсон.
  Мейсон слышал, как Голкомб сердито топнул ногой. Остановившись на пороге столовой, сержант раздраженно спросил:
  — Значит, вы уже здесь?
  Мейсон спокойно кивнул и сказал как бы между прочим:
  — Как поживаете, сержант? Вам бы лучше выбросить сигарету. Хозяйка не выносит табачного дыма. Говорит, что он въедается в занавески.
  Сержант Голкомб повертел зажатой между двумя пальцами сигаретой и сердито фыркнул:
  — Обращать еще внимание на женские капризы! Каким образом вы пронюхали про это убийство?
  — Какое убийство? — очень натурально удивился Мейсон.
  — Ну, разумеется, вам ничего о нем не известно, — насмешливо констатировал Голкомб.
  — Ничегошеньки!
  — И вы, по всей вероятности, зашли сюда пригласить миссис Андерсон в кино?
  Мейсон с возмущением ответил:
  — Да будет вам известно, сержант, что я расследую здесь автомобильную аварию.
  Голкомб повернулся к Стелле Андерсон, которая не отводила возмущенного взгляда от дымящейся сигареты сержанта. Поэтому она не пожелала понять немой вопрос полицейского.
  — Это правда? — отрывисто спросил сержант, не вынимая сигарету изо рта.
  — Да, — громко фыркнула вдова.
  — О'кей. — Голкомб повернулся к адвокату: — Вы, наверное, уже все узнали про свою аварию, больше вам здесь делать нечего. У меня неотложное дело к миссис Андерсон.
  Мейсон улыбнулся Стелле Андерсон и сказал:
  — Огромное вам спасибо, миссис Андерсон. Одно удовольствие повстречаться с женщиной, которая так хорошо видит и так прекрасно запоминает все мелочи. Большинство свидетелей становятся послушной игрушкой в руках офицера, который стремится только к тому, чтобы свидетели присягнули, что заметили то, что подтверждает уже выдвинутую версию.
  Голкомб с угрожающим видом кашлянул. Перри Мейсон еще раз одобрительно улыбнулся Стелле Андерсон, выскользнул из дома и быстрыми шагами двинулся к машине Пола Дрейка.
  Детектив уже сидел за рулем.
  — Узнал что-нибудь у Вейманов? — спросил адвокат, усаживаясь рядом.
  — Меня вышибли оттуда за здорово живешь, — ухмыльнулся Дрейк.
  — Полиция?
  — Нет, раздраженный супруг. У него рассечена бровь и огромный синяк под глазом. Какой-то чудак его здорово отделал. У него и физиономии-то не видно из-за бинтов, но по глазам видно, что он сам не прочь кому-нибудь заехать в ухо. Не думаю, чтобы он много знал о случившемся. Безмозглая миссис Андерсон прибежала к ним с целым коробом новостей: она, дескать, видела, как какой-то парень передал револьвер мисс Свейн. Миссис Вейман решила, что нужно срочно вызвать фараонов.
  Мейсон смотрел перед собой с задумчивым выражением лица. Он угрюмо проговорил:
  — Мне очень не нравится эта история, Пол. Чего ради вызывать полицию, если единственное основание для этого — рассказ болтливой соседки о какой-то парочке, прятавшей револьвер? И стали бы полицейские приезжать и учинять обыск в доме, если бы у них были только эти сведения? Обычно человек звонит до посинения в полицейское управление и вызывает патрульную машину даже по более серьезному поводу, но ничего, кроме окрика дежурного офицера, не может добиться.
  Дрейк показал в сторону дома Прескотта:
  — Вот тебе и ответ. Миссис Вейман добилась не только сержантского окрика.
  — Расскажи-ка мне поподробнее об этой особе.
  — Ей под сорок, довольно стройная, вполне симпатичная. Говорит тихо, задумчиво. Лицо несчастное и волевое одновременно. Взглянув на нее, вы скажете, что эта женщина пережила, наверное, недавно какую-то трагедию, после которой стала терпеливой и покорной.
  — Как вы считаете, что это была за трагедия?
  Дрейк хохотнул.
  — Посмотри на ее муженька, и тебе сразу же станет ясна трагедия, переживаемая этой женщиной.
  — Что он собой представляет? Громадный детина?
  — Нет. Среднего роста. Примерно ее возраста, но изможденный, как всякий настоящий пьяница. Возможно, в трезвом виде он вполне ничего, но сейчас он просто ничего не соображает. Тебе, конечно, знаком этот тип, Перри. Четыре стаканчика — и они замечательные ребята. Пропустили пятый — начинают целоваться, приставать, лезть в драку. Чем дальше, тем хуже. Как мне кажется, сегодня он выпил стаканчиков пятнадцать.
  — Что он тебе сказал?
  — Он сначала выслушал, что я говорю, кое-как сполз с лестницы и устроил сцену. Я мог бы стукнуть его разок и уйти, все равно ведь миссис Вейман так переживала из-за его скотского состояния, что я у нее все равно ничего бы не смог узнать.
  — Полиция у них уже побывала?
  — Не думаю.
  — Что ты ей сказал?
  — Сказал, что занимаюсь расследованием автомобильной аварии, а потом поинтересовался, что случилось по соседству.
  — Она подтвердила, что вызвала полицию?
  — Да.
  — Но не объяснила, почему она это сделала?
  — Сказала, что миссис Андерсон рассказала ей, что видела мисс Свейн и какого-то парня, который весьма бурно объяснялся ей в любви, держа в руке револьвер. Ей показалось, что у обоих был вид настоящих преступников. После долгих колебаний миссис Вейман все-таки решила позвонить в полицию.
  — И это все, что удалось узнать?
  — К сожалению, пьяный супруг ворвался как раз посреди моего интервью. Я решил, что лучше ретироваться.
  — Ладно, Пол, поехали к телефону. Надо позвонить в контору и узнать у Деллы, нет ли новостей. Пока тут орудуют Голкомб и компания, мы все равно ничего не сможем сделать.
  — Поедем на двух машинах?
  — Да, надо скорее отсюда уезжать. Я буду ждать тебя у аптеки на бульваре.
  Дрейк подъехал первым к месту свидания и сразу же пошел к телефонной будке.
  Когда приехал Мейсон, Пол что-то быстро записывал в книжечку и попросил «подождать у аппарата».
  — Я выяснил подробности аварии, — сказал он адвокату.
  — Выкладывай, да побыстрее.
  — Компания торговых перевозок Трейдера, которой принадлежит фургон, является концерном, возглавляемым одним человеком. Гарри Трейдер — крупная фигура. Он сам вел фургон, доставляя какие-то товары в гараж Вальтера Прескотта. Прескотт дал ему ключ. Трейдер говорит, что он ехал по Эльзас-авеню и как раз собирался завернуть на Четырнадцатую улицу, когда этот парень, ехавший на открытой двухместной машине, решил обогнать его справа, не предупредив даже сигналом.
  Трейдер сказал, что ему пришлось завернуть, но его фургон слишком громоздкий, он не может резко менять направление движения.
  В момент поворота легковая оказалась между фургоном и обочиной. Произошла авария. Парень потерял сознание. Трейдер отвез его в больницу «Доброго Самаритянина». Он подождал, пока врач не сказал ему, что жизнь водителя вне опасности, что он только сильно стукнулся головой о стенку кабины, поэтому и потерял сознание.
  Трейдер говорит, что во всем виноват этот парень, но, так как машина у него застрахована, он не слишком переживает. Он признался, однако, что сначала сильно струхнул, решив, что «Паккард» сильно пострадал. Но какой идиот может решиться на обгон тяжелого фургона, да еще на повороте, да еще не подав предупреждающего сигнала.
  Трейдер говорит, что, когда водитель «Паккарда» пришел в себя, он сразу же признал, что виноват он один, потому что загляделся на что-то в окне одного из домов. Опомнился он лишь тогда, когда слева на него налетел огромный фургон.
  — Загляделся на что-то в окне? — переспросил Мейсон.
  — Так сказал Трейдер.
  — Не уточнил, в каком именно окне?
  — Нет.
  — Скорее всего, в доме Прескотта либо в доме Стеллы Андерсон. Поехали в больницу. Мы должны найти врача, который возился с водителем «Паккарда». Я хочу точно узнать, что сказал водитель, признавая свою вину.
  — О'кей, Перри, — кивнул Дрейк и сказал в трубку телефона: — Это все, Мейбл. Оставайся на месте и собирай поступающие материалы. Полиция работает в доме Прескотта. Пока все шито-крыто. Как только выяснится что-то определенное, позвони в больницу «Доброго Самаритянина». Мы с Мейсоном сейчас туда едем. Позвоню еще раз, когда освобожусь. О'кей, Мейбл, до свидания.
  Дрейк повесил трубку, повернулся к Мейсону и заговорил:
  — Перри, мне пришла в голову одна мысль: а не хотела ли эта мисс Свейн убрать с дороги собственную сестру?
  — Чепуха! Уж если тебе так хочется пришить кому-нибудь убийство, то, скорее всего, надо вспомнить о парне, который в пустом доме любезничал с девчонкой. А моих клиентов не трогай.
  — Так мисс Свейн — твоя клиентка?
  — Если хорошенько подумать, Пол, то нет. Она наняла меня, это верно, но для того, чтобы представлять интересы замужней сестры.
  — Иначе говоря, миссис Прескотт?
  — Да.
  — В таком случае ставлю пять против одного, что клиентка мертва.
  — Знаешь, Пол, пожалуй, я оставлю здесь мою машину и поеду вместе с тобой. Тогда у нас будет возможность поговорить. Почему ты думаешь, что миссис Прескотт убили?
  — Проще пареной репы. Как считает миссис Андерсон, убийство произошло где-то около полудня, перед самой аварией. В это время Прескотт, бизнесмен, находится в своей конторе, а его супруга, как хозяйка дома, должна быть у себя.
  — А может быть, Прескотт — любитель поспать подольше.
  — Нет. Он ведь обратился к Гарри Трейдеру с просьбой доставить груз в его гараж и даже отдал ему ключ. Это доказывает, что он не собирался быть дома в то время, когда Трейдер привезет заказ. Трейдер появился бы в самом начале первого, как раз в тот момент, когда мисс Свейн со своим приятелем прятали револьвер.
  — Что ж, логично, Пол.
  — Дар, ниспосланный свыше, — усмехнулся детектив.
  — Тогда пораскинь умом вот в каком плане: Рита Свейн со своим Джимми находится в задней половине дома, в солярии, в тот момент, когда происходит авария. Но водитель что-то видел в окне. Кто же еще находился в тот момент в доме? Кого мог видеть водитель? И заметь, мистер Всезнайка, что это должно было быть что-то интересное, чтобы он забыл о дорожных правилах и врезался в огромный фургон.
  Дрейк сокрушенно буркнул:
  — Нет уж, Перри, это тебе решать. О'кей, у твоих клиентов имеется алиби, если водитель действительно видел то, что ты предполагаешь, в переднем окне дома Прескотта. Только ведь это могло быть вовсе и не само преступление… Допустим, женщина, позабыв задернуть занавески, застирывала кровавые пятна…
  Мейсон рассмеялся:
  — Пол, у тебя криминально направленное мышление. Дай тебе только волю, и мои клиенты попадут за решетку прежде, чем я успею рот раскрыть. Ладно, хватит фантазировать. Давай-ка послушаем, что нам скажет медик.
  — Что ты за человек, Перри, мне самому так понравилась мысль о кровавых пятнах, а ты сразу мне рот затыкаешь!
  Глава 5
  Когда Мейсон и Дрейк добрались до больницы «Доброго Самаритянина», доктор Джеймс Боллас все еще находился на дежурстве. Он выслушал вопросы адвоката с вежливым вниманием.
  — Да, да, — сказал он, пожимая руки посетителям, — я отлично помню пациента. Его доставили сегодня в двенадцать десять. Прежде всего, его травмы были поверхностными, но им сопутствовало довольно редкое явление, иногда встречающееся в подобных случаях: травматическая амнезия.
  — А если перевести на разговорный английский: что такое «травматическая амнезия»? — спросил Пол Дрейк.
  Доктор со снисходительной улыбкой посмотрел на детектива.
  — Пардон, я не собирался употреблять медицинских терминов. Амнезия — это потеря памяти. Жертвы амнезии не помнят своего прошлого, не могут сказать, как их зовут и кто они такие. Ну, а слово «травматический» говорит о причине самой амнезии.
  — Если я вас правильно понял, доктор, то, когда водителя привезли к вам и к нему вернулось сознание, с памятью у него было не все в порядке? — спросил Мейсон.
  — Совершенно верно. У него не было ни переломов костей, ни вывихов. Иными словами, он отделался сравнительно легко: несколько кровоподтеков, два поверхностных пореза на лице, возможность получить страховку за травму и, что менее приятно, эффект шока. Перевязка и обработка порезов заняли несколько минут.
  По словам человека, доставившего его сюда, столкновение машин было очень сильным. Пострадавшего положили в грузовик в бессознательном состоянии. Он пришел в себя, когда его несли на носилках в перевязочную, но у него в тот момент была полная потеря памяти. Он не смог назвать своего имени, адреса, рода занятий, откуда он родом, женат или холост. Короче, он не ответил ни на один вопрос в отношении себя. Мы осмотрели его карманы и установили по документам, что он Карл Паккард из Олтвилла, Калифорния. Я всячески старался отвлечь его внимание от этих документов, что могло бы освежить его память, до тех пор, пока не пройдет редкий эффект травматического шока и я не удостоверюсь, что серьезных повреждений не имеется. Потом я дал ему немного бренди, немного с ним поговорил и между прочим поинтересовался, как идут дела в Олтвилле.
  Наступила драматическая тишина, а доктор со снисходительной улыбкой смотрел на своих внимательных слушателей, ожидая, когда они полностью оценят всю мудрость его тактики.
  — Если бы я придал этому вопросу слишком большое значение, — продолжал доктор, — больной бессознательно насторожился бы и стал бы напрягать свою память, что непременно усилило бы временную амнезию. Так всегда случается при неправильном лечении…
  — Понятно, понятно, доктор. Скажите, у него восстановилась память?
  — Да.
  В этом простеньком «да» было ясно выражено неодобрение тому, что адвокат столь невежливо прервал его научные объяснения.
  — Он сам вспомнил свое имя? Пришлось ли вам подсказывать его или же он сам его назвал?
  — Он сам все вспомнил. Если вы соизволите выслушать полный отчет, вы получите гораздо более ясную картину.
  — Говорите, доктор, — кивнул Мейсон, вытаскивая из кармана портсигар.
  Дрейк осмотрелся, опустился на стул и прислонился головой к стене, закрыв глаза.
  Доктор Боллас начал лекторским тоном:
  — Когда я его спросил, как обстоят дела в Олтвилле, я постарался, чтобы мой вопрос прозвучал как абсолютно случайный. Его ответ был в равной степени случайный. Тогда я поинтересовался, знаком ли он с председателем Первого международного банка в Олтвилле. Он ответил, что да, знает его прекрасно. Мы поболтали еще на посторонние темы, а потом я спросил, где он живет в Олтвилле. Он сообщил мне адрес, совпадающий с тем, что был написан в его водительском удостоверении. Тогда я спросил и его имя. Он ответил. Постепенно я подвел его к автомобильной аварии, ну и тут он вспомнил все самым наилучшим образом.
  — Что он сказал про аварию?
  — Сказал, что винить надо его одного. Водитель фургона, мистер Трейдер, производит впечатление делового человека. Трейдер заявил, что был застрахован. Если его и обвинят, страховая компания заплатит, но что он совершенно не виноват. Паккард вел себя довольно глупо. Пациент сказал, будто он что-то заметил в одном из окон домов по правой стороне, высунул голову, чтобы лучше рассмотреть, и совершенно позабыл про дорогу. Опомнился он только тогда, когда почувствовал слева какую-то огромную массу, прижимавшую его к обочине дороги. Столкновение произошло в ту же минуту. Больше он ничего не помнит.
  — Он не сказал, что именно видел в окне?
  — Нет, но он выглядел, как бы это сказать, слегка смущенным. Некрасивое слово «обалдевший», но оно как раз прекрасно характеризует его состояние.
  — Не женщину ли? — спросил Дрейк, открывая глаза.
  — Он не говорил.
  — Паккард не упоминал о том, что он собирается делать с машиной?
  — Собирался посмотреть, нельзя ли ее отремонтировать.
  — Паккард застрахован?
  — Кажется, нет.
  — Когда ему стало легче?
  — Минут через двадцать.
  — Когда он уходил, все уже было нормально, не так ли?
  — Вполне, если не считать ссадин и синяков.
  — Вы записали адрес Паккарда?
  — Да. Минуточку. — Доктор порылся в карточках, вытянул одну и продиктовал: — 1836, Робинсон-авеню, Олтвилл, Калифорния.
  — Очевидно, это его постоянный адрес, — сказал Мейсон. — А вы не поинтересовались, где он сейчас остановился?
  — Нет. Как я понял, он был здесь проездом.
  — У вас сложилось такое впечатление на основании его прямых слов или же…
  — В нашей профессии мы не привыкли руководствоваться только субъективными ощущениями, а всегда опираемся на конкретные факты. Когда мистер Паккард избавился от амнезии, я спросил его, когда он сюда приехал. Он ответил, что только сегодня утром и рассчитывал к вечеру добраться до Сан-Диего.
  — Вы не спросили его, где он остановился прошлой ночью?
  — Нет. Подобные вопросы не могли мне помочь поставить диагноз или назначить курс лечения. Не забывайте, джентльмены, что меня интересует чисто медицинская сторона вопроса. Подчеркиваю еще раз, что случаи травматической амнезии требуют весьма деликатного подхода. Если бы Паккард понял, что стал жертвой амнезии, он бы испугался. И это могло вызвать кумулятивный шок, который наслоился бы на ранее полученный травматический. Представляете, джентльмены, за долю секунды до катастрофы жертва всегда понимает, что столкновение машин неизбежно. И эта психологическая травма часто бывает более страшной, чем физические повреждения.
  — Понимаю, — сказал Мейсон, — понимаю. Но больше вы ничего важного не можете сообщить нам, доктор?
  — Абсолютно ничего. Повторяю еще раз: травмы, полученные мистером Паккардом, оказались несерьезными. Не сомневаюсь, что вы представляете страховую компанию, которая…
  — Нет, доктор, я не представляю страховую компанию. Я заинтересован в расследовании данного дела, только и всего… У вас записан адрес Трейдера?
  — Да. Компания торговых перевозок Трейдера, 1819, Центральная улица.
  — Спасибо, доктор. Пошли, Пол.
  Доктор Боллас проводил их до коридора. Он продолжал быть по-профессорски важным и вежливым.
  Когда они сели в машину, Дрейк спросил, как всегда растягивая слова:
  — Ну и куда тебя привело, Перри?
  — Не знаю. До сих пор мы точно не знаем, что случилось в особняке Прескотта. Все это сплошное гадание на кофейной гуще. Пока я блуждаю в потемках.
  — Ладно, сейчас позвоню к себе и узнаю, не прояснилась ли обстановка.
  — Я подожду тебя в машине. Попроси свою секретаршу позвонить в мою контору. Пусть попросит Деллу дождаться моего возвращения.
  Минут через пять послышались торопливые шаги Дрейка, гулко разносящиеся по бетонной дорожке.
  — Есть новости? — спросил Мейсон, когда детектив открыл дверцу.
  — Я бы сказал, куча новостей. Вальтера Прескотта нашли мертвым наверху в спальне. Кто-то всадил ему пулю в грудь из револьвера тридцать восьмого калибра. Точнее, целых три пули. Одна из них угодила в сердце. Стреляли чуть ли не в упор, потому что обгорели и ткань, и кожа. Полиция перерыла бюро, в котором, по словам миссис Андерсон, мисс Свейн спрятала револьвер. В ящике оружие они не нашли, но за ящиком был запихан револьвер тридцать восьмого калибра системы «смит-вессон» с обоймой, в которой были три стреляные гильзы и три неиспользованных патрона. По запаху было ясно, что из пистолета совсем недавно стреляли.
  — Что с мисс Свейн? Что они предприняли?
  — Разыскивают. Она ушла из дому с небольшим чемоданчиком и клеткой с канарейкой где-то около половины первого. Полиция решила, что девушка собралась удрать за границу и потому не захотела оставлять птичку умирать с голоду.
  — В таком случае она должна была быть уверена, что ее сестра, Розалинда Прескотт, тоже не собирается возвращаться.
  — Полиция разыскивает и сестру.
  — Они чего-то добились?
  — Пока нет.
  — Установили ли они личность человека, который был в доме?
  — Да. Некто Дресколл. Его тоже ищут.
  — Нашли?
  — Пока нет.
  — Направь людей для сбора информации об этом самом Дресколле, — распорядился Мейсон.
  — Я это сделал, как только мне назвали его имя, — усмехнулся Дрейк.
  — Поехали, Пол. Нам надо отыскать Гарри Трейдера. Сначала съездим в его контору. Возможно, он там.
  Гарри Трейдер, человек, пропахший потом и едким табаком, действительно находился у себя в конторе, разбираясь в каких-то отчетах.
  Он посмотрел на двух посетителей холодными серыми глазами.
  — Хотелось бы знать, какое отношение вы имеете к этому делу? — спросил он довольно нелюбезно.
  — Мы проводим расследование, — ответил Мейсон.
  Трейдер вытащил из кармана замусоленного комбинезона кусок жевательного табака, отщипнул немного и отправил в рот. Нарочито медленно он сначала убрал табак, потом закрыл перочинный нож. Затем, лениво растягивая слова, он заговорил:
  — Любой человек, задающий вопросы, проводит расследование. Это пустые слова. Вы что, представляете интересы Прескотта?
  — Нет, — ответил Мейсон, — я расследую другую сторону данного дела.
  — Какую же?
  — Чисто случайную.
  Трейдер перекатил во рту кусок табака, осторожно сплюнул, не разжимая зубов, и буркнул:
  — Спасибо, что прямо сказали.
  — Вы отвозили Паккарда в больницу?
  — Я.
  — А из больницы его тоже вы забирали?
  — Нет. Мне нужно было развезти товары. Я сдал его доктору, и все.
  — Вы не знаете, когда он уехал из больницы?
  — Нет.
  — Знаете ли вы, насколько серьезна была его травма?
  — Прекрасно знаю. Побился он, только и всего. Я проторчал в больнице до тех пор, пока мне не сказали, что никакой опасности нет.
  — Вам сказали, что у него амнезия, то есть потеря памяти?
  — Вы имеете в виду, что парень был слегка не в себе?
  — Как произошла авария?
  Трейдер старательно пережевывал табак. При этом на его лице заходили большие желваки, а само лицо приняло напряженно-сосредоточенное выражение. Глаза смотрели по-прежнему холодно, недоброжелательно.
  Часы на стене громко отщелкивали секунды. Совсем как метроном, подумал Перри Мейсон.
  — Вы не хотите отвечать на этот вопрос? — вежливо поинтересовался адвокат.
  — Совершенно верно, приятель: я написал отчет своей страховой компании. Если интересуетесь, можете обратиться туда.
  — В какую именно страховую компанию? — невозмутимо спросил Мейсон.
  — Это что-то новое, — проворчал Трейдер.
  — Послушайте. По причинам, знать которые вам совсем не обязательно, я пытаюсь найти наиболее приемлемое решение для всех затронутых сторон. Вы нисколько не пострадаете от того, что скажете мне правду.
  — Идите договариваться с моей страховой компанией, — только повторил Трейдер.
  — Но страховых компаний много. Мы не знаем, которая ваша, — напомнил Дрейк.
  — Правильно, приятель. Не знаете.
  — Вы должны были доставить товары по адресу недалеко от места аварии? — спросил Мейсон.
  — Да.
  — В дом Прескотта?
  — А какая вам разница?
  — От этого зависит всего лишь, нужно ли вам было действительно заворачивать на Четырнадцатую улицу.
  — Да. Вы правы. Я должен был кое-что отвезти в гараж мистера Прескотта.
  — Сразу же после аварии вы при помощи еще одного человека уложили Паккарда в кузов своей машины и отвезли в больницу. Так?
  — Так.
  — Кто был второй человек?
  — Не знаю. Какой-то парень, который вышел из этого дома.
  — Из какого дома?
  — Прескоттовского.
  — Вы знакомы с Прескоттом?
  — Да.
  — Хорошо?
  — Выполнял для него кое-какие поручения.
  — А того, другого человека вы знаете?
  — Видел впервые в жизни.
  — Узнали бы вы его, если бы с ним снова встретились?
  — Разумеется!
  — А когда выяснили, что Паккард был ранен не очень серьезно, вы уехали из больницы и все-таки доставили груз мистеру Прескотту?
  — Правильно.
  — Кто-нибудь был дома?
  — Не знаю. Мне было велено положить груз в гараж, я его туда и положил.
  — От кого вы получили такие указания?
  — От самого Прескотта. Он же мне вручил ключ от гаража.
  — Когда?
  — Спросите Прескотта.
  — Когда вы возвратились, поврежденная легковая все еще стояла перед домом мистера Прескотта?
  — Да.
  — Не говорил ли Паккард, где он остановился в городе, зачем вообще сюда приехал и каковы были его ближайшие планы?
  Трейдер сжал губы, пожевал, потом ловко плюнул прямо в урну, стоящую возле письменного стола.
  — Не хотите отвечать на этот вопрос?
  Трейдер покачал головой:
  — Мне было важно только то, что он признал свою вину. Больше я ничего рассказать не могу о нашем разговоре.
  — Послушайте, Трейдер, вы не слишком-то стремитесь нам помочь. Мне нужны сведения, а если вы их нам не сообщите, то сами будете от этого только в проигрыше.
  — Я сказал все, что считал нужным сказать, — мрачно буркнул Трейдер.
  Мейсон сделал знак рукой Дрейку:
  — Пошли, Пол. Не будем зря терять времени.
  — Куда теперь? — спросил детектив, когда они подошли к машине.
  — Довези меня до моей машины, и я поеду к себе в контору. А ты тем временем направишь своих ребят на розыски Карла Паккарда.
  — Он тебе здорово нужен?
  — «Здорово» — не то слово. До зарезу, если хочешь знать. Понимаешь, мы во всем отстаем от полиции. Только здесь мы ее опередим, если быстренько найдем Паккарда. То, что он видел в окне, может спасти жизнь невинного.
  — Или, — холодно добавил Дрейк, включая зажигание, — затянет веревку вокруг шеи одного из твоих клиентов. Ты не думал о такой возможности, Перри?
  — Нет, не думал и не разрешу себе думать, — суровым тоном ответил адвокат.
  Глава 6
  Мейсон открыл двери конторы и вошел. Делла сидела за своим столом, разговаривая с кем-то по телефону. Было слышно, как она говорила:
  — О'кей, я ему передам. Я слышу, что он уже вернулся.
  Повернувшись к Перри Мейсону, она улыбнулась и сказала:
  — Вижу, что ваша хромая канарейка все-таки столкнула вас с загадкой.
  — Можешь не сомневаться. Кто звонил?
  — Секретарша Дрейка. Просила вам передать, что его оперативники не сумели разыскать Джимми Дресколла, Риту Свейн и Розалинду Прескотт. Поскольку и полиция ищет всех троих, естественно предположить, что они все смылись.
  — Ол райт. А что она говорила об убийстве?
  — Ничего нового. Прескотта обнаружили наверху, в спальне. В него стреляли трижды из револьвера тридцать восьмого калибра. Револьвер, найденный полицией в том месте, куда его прятала Рита Свейн, тоже тридцать восьмого калибра. Ребята Дрейка еще не выяснили результатов баллистической экспертизы. Похоже, что полиция пока сама не располагает этими данными.
  Я не понимаю, шеф, если Рита действительно замешана в это убийство, почему она вам обо всем не рассказала? Должна же она была понимать, что все в самое ближайшее время выплывет на поверхность. То, что она заставляет вас работать в потемках, ей ни капельки не поможет!
  Мейсон подошел к столу и закурил сигарету.
  — Что выяснили ребята Пола Дрейка? — спросил он.
  — Я только что разговаривала с Мейбл Фосс, и она сообщила мне последние новости.
  — В таком случае ты должна понять, что единственная улика, которая связывает Риту Свейн с убийством, — это заявление миссис Андерсон.
  — Иначе именуемой Надоедой.
  — Дело не в ней самой, Делла, а в ее показаниях. Она говорит, что Рита Свейн подрезала канарейке коготки. В этот момент разыгралась страстная любовная сцена между нею и Джимми Дресколлом. Канарейка вырвалась у Риты из рук. И тут произошла автомобильная авария. Джимми выскочил из дома и помог погрузить пострадавшего в кузов фургона, в котором его отвезли в больницу. Потом Джимми вернулся в дом и отдал Рите револьвер, который Рита запрятала в бюро. Выходя из дома, Джимми попал в объятия полиции. После этого существует некоторый перерыв в наблюдениях свидетельницы. Спустя какое-то время она увидела, как Рита поймала канарейку и закончила подрезание коготков. На этот раз Рите потребовалось найти самое светлое место, чтобы продолжить ранее начатую операцию, тогда как сначала она подрезала коготки, стоя посреди солярия и даже не подняв тюлевых занавесок. А во второй раз она подошла к самому окну, откинула гардины и только тогда принялась подстригать правую лапку птички.
  — Послушайте, шеф, — нахмурилась Делла, — но ведь именно правая лапка у канарейки подстрижена неправильно?
  Мейсон кивнул.
  — Пожалуйста, продолжайте, шеф.
  — В то время на Рите было надето одно из платьев Розалинды. Тебе это о чем-нибудь говорит?
  Делла Стрит покачала головой:
  — Ровным счетом ничего. Разве то, что никогда не могла похвастать изобилием нарядов из-за того, что у меня не было сестры. Две сестры одинакового роста и одинакового телосложения могут… Эй, подождите!
  Она не договорила, глядя на адвоката широко раскрытыми глазами.
  — Именно это я и имею в виду, — сказал Мейсон. — Миссис Надоеда стояла возле окна, глядя на солярий. Она наблюдала страстную любовную сцену между Джимми и Розалиндой Прескотт. Она видела также, как он отдал пистолет. Джимми и Розалинда были слишком погружены в происходящее, чтобы думать об окружающих. Наконец Розалинда заметила миссис Надоеду, силуэт которой четко вырисовывался на фоне открытого окна, и поняла, что та все видела.
  Давай проанализируем создавшееся положение: Розалинда стояла перед бюро, футах в восьми-десяти. На окнах имеются также тюлевые гардины. Через эти занавески, разумеется, многое видно, но не очень отчетливо. С другой стороны, Розалинда понимала, что не отличавшаяся скромностью соседка не могла не заметить столь интересную сцену, которая разыгралась прямо у нее на глазах.
  — Ясно, шеф. И объятия, и страстные поцелуи — все это получила Розалинда?
  — Похоже на то, — ответил осторожный адвокат.
  — Рита в это время находилась в доме?
  — Может быть, и нет. Припомни, что позднее, подойдя к самому окну, Рита будто специально продемонстрировала Надоеде, что на ней надето платье сестры. Это было пестрое платье, хорошо знакомое Стелле Андерсон. Оно настолько хорошо ей было знакомо, что она узнала его, а не женщину, на которой оно было надето…
  Предположим, что где-то около двенадцати часов Риту Свейн действительно вызвали к телефону и она услышала перепуганный голос своей сестры: «Послушай, Рита, я попала в ужасную историю. Пришел Джимми Дресколл, мы просто не можем жить друг без друга. Он обнял меня, и я позабыла обо всем на свете. Прижалась к нему, а когда подняла глаза, то первое, что я увидела, — это миссис Андерсон, которая следила за нами. Ты только представь, чем это грозит. Вальтер и без того хочет возбудить дело о разводе и по возможности скомпрометировать Джимми. Невозможно допустить, чтобы Надоеда подтвердила, что Джимми приходил ко мне в отсутствие мужа и целовался со мной».
  Можешь не сомневаться: Рита на это ответила, что Надоеду необходимо провести. «В конце концов, Надоеда не знает, кто такой Джимми, так что его можно назвать даже братом». Но Розалинда сказала, что это исключено, потому что перед домом произошла автомобильная катастрофа и, когда Джимми уходил из дома, полицейские записали его имя и адрес. Так что известно, кто он такой. «Послушай, Рита, в то время я подрезала коготки канарейке. Канарейка вырвалась у меня из рук и до сих пор летает по солярию. Джимми уже уехал. Я сейчас же вылетаю в Рино. Не могла бы ты приехать сюда, переодеться в мое пестрое платье, в котором я была сегодня, поймать канарейку, подойти с ней к самому окну и закончить подрезку коготков, но так, чтобы миссис Надоеда непременно видела тебя. Когда ты заметишь, что она смотрит в твою сторону, откинь в сторону гардины, чтобы она могла окончательно рассмотреть тебя. Тогда она убедится, что это вовсе не я, а ты. И решит, что с самого начала видела тебя. Под великим секретом сообщи нескольким близким подругам, что Джимми в тебя безумно влюблен, но ты не хочешь никому говорить об этом. Самое главное, чтобы эти слухи дошли до миссис Надоеды».
  — Так вы допускаете, что она подставила вместо себя родную сестру? Уже зная, что наверху лежит труп Вальтера Прескотта?
  Мейсон сказал:
  — Я уверен, Делла, что она никогда бы на это не решилась, если бы знала, что Вальтер убит.
  — Но она должна была знать, потому что ходила наверх укладывать свои вещи.
  — В том-то и дело, что она ничего не укладывала, поручив все сделать Рите. Да и труп-то находился в спальне Вальтера, а не в ее будуаре.
  — Хорошо, что произошло после того, как Рита вошла в дом?
  — Это уже нечто новое. Конечно, Рита могла зайти, а могла и не зайти в комнату Вальтера. Все вещи Розалинды должны были находиться в ее комнате. Рита поднялась туда, переоделась в платье сестры, потом спустилась вниз и принялась демонстративно подстригать коготки у канарейки. Естественно, она больше думала о том, видит ли ее миссис Надоеда, чем о том, чем она была занята. Поэтому она еще раз подстригла коготки на правой лапке, не заметив на левой один длинный коготок.
  — Одну минуточку, шеф. Почему вы уверены, что Розалинда Прескотт полетела в Рино?
  Мейсон подмигнул:
  — Произошла небольшая накладка. Я поехал поговорить с Карлом Хелмелдом о канарейке… Выяснилось, что Рита Свейн сказала ему, что это я ее к нему направил, но назвалась Милдред Свенс из Рино. Она оставила у Карла канарейку на время, с тем чтобы позднее за ней кого-нибудь прислать. Возможно, она боялась, что ее имя появится в газетах. Ну, а имя какой-то Свенс ни у кого не вызовет подозрения, так что она в любой момент может получить свою птичку.
  Все еще глядя на него широко раскрытыми глазами, Делла спросила:
  — Короче говоря, вы едете в Рино?
  — Мы едем.
  — Чтобы утереть нос полиции?
  Он снова кивнул:
  — Но это опасная затея, Делла. Мы играем с настоящим динамитом.
  — О'кей, едем.
  Помогая Делле надеть пальто, Мейсон говорил:
  — Разумеется, очень важно, чтобы никто не знал, куда мы едем и зачем. Самое лучшее — заказать специальный самолет. Не исключено, что сержант Голкомб установит за мной наблюдение. Узнав, что я уезжаю, он позвонит в аэропорт и сразу же все выяснит. Поэтому закажи билеты на свое имя.
  — Почему бы не воспользоваться вымышленным именем?
  — Потому что я хочу действовать так, чтобы ко мне нельзя было придраться. Уже сейчас делается «тепло», а ко времени нашего отъезда вообще станет «жарко». Зачем самому лезть в огонь?
  — Дело не в этом, шеф, а чтобы вы не совались в самое пекло. Не забывайте, что вы собирались совершить кругосветное морское путешествие.
  — Это было бы недурно, Делла, но тогда я пропущу весьма интересное дело, которое уже вырисовывается.
  — Не беспокойтесь, на пароходе вам бы не пришлось скучать: танцы при луне на палубе, пляж в Вайкики, Япония в пору весеннего цветения, переход по Желтому морю к Ханг-Пу и Шанхаю, этому Парижу Востока с его…
  — Делла, — Мейсон пригрозил ей пальцем, — ты выучила путеводитель Кука!
  — Этого мало, шеф! Я вытащила из вашего верхнего ящика все бумаги и заполнила его доверху брошюрами про Бали, Восток, Индию, Гонолулу…
  Он легко поднял ее и поставил лицом к двери. Потом притворно сердито сказал:
  — Иди, искусительница. Нужно думать о деле, а не о Японии в пору цветения фруктовых деревьев!
  Глава 7
  Мотор монотонно и ритмично урчал. Делла Стрит, не отрывая лица от окна, сказала:
  — Значит, это и есть Рино?
  Мейсон кивнул. Они вместе смотрели, как на них надвигаются огни аэропорта. Вот самолет плавно заскользил по земле, врезался в темноту. Снаружи жалобно стонал ветер. Пилот заглушил мотор, который возмущенно взревел раза два перед тем, как окончательно умолкнуть.
  Делла Стрит была возбуждена. Перри спустился первым и протянул ей руку. Ветер подхватил юбку девушки, набросился на волосы и легкий шарфик.
  Опершись на руку адвоката, Делла легко соскочила на землю.
  — С чего начнем, шеф? Или будем искать вслепую?
  — Вслепую. Возьмем для начала такси. — Повернувшись к пилоту, он добавил: — Напоите своего коня, чтобы в любую минуту он смог нас доставить обратно. Да и сами не голодайте, но не уходите далеко, чтобы не было никаких заминок.
  Уже в такси Мейсон сказал:
  — Мы начнем с игорных домов. Не знаю, как Розалинда, но Рита не из тех, кто будет тихо сидеть в гостинице в таком месте, как Рино.
  — Что мы сделаем, когда ее найдем?
  — Выложим ей все, что знаем.
  — А вдруг она пошлет нас ко всем чертям?
  — В таком случае мы перестанем с ней церемониться.
  — Мне будет жутко интересно посмотреть, как вы «перестанете церемониться» с женщиной, шеф.
  — Не сомневайся, дорогая. Ты меня знаешь только добреньким, а я далеко не всегда бываю таким.
  Водитель спросил:
  — Куда поедем?
  — В центр.
  — Вирджиния-стрит?
  — Туда, где кипит ночная жизнь.
  Водитель язвительно ответил:
  — Браток, тут жизнь кипит по всему городу двадцать четыре часа в сутки. Я проедусь по Вирджинии-стрит туда и обратно, а вы уж сами выбирайте подходящее местечко.
  Несмотря на поздний час, улицы были запружены народом всех оттенков кожи. Ковбои в опереточных костюмах, молодые парни в пестрых рубашках навыпуск, сомнительные красотки на высоченных каблуках, элегантные дамы и господа. Изредка из одной двери в другую проскальзывали нарядные парочки в вечерних туалетах.
  Машина нырнула под протянутую прямо через улицу неоновую рекламу:
  «Величайший в мире маленький городок».
  — Поезжайте медленно назад, — распорядился Мейсон. — Я покажу, где остановиться.
  Водитель все-таки решил проявить инициативу:
  — Если вам нужно разрешение на брак, я мог бы…
  Делла расхохоталась:
  — Не до любви, когда дело впереди.
  Выйдя из машины, она взяла Мейсона под руку, и они медленно завернули на поперечную улицу налево, потом свернули направо и принялись заходить по очереди во все бары и игорные дома. Третье заведение, в которое они заглянули, именовалось «Банковский клуб». В нем был полный набор увеселений: «фараон», «рулетка», «колесо удачи» и «21». Это было настоящее царство любителей острых ощущений, мошенников, шулеров и просто легковерных провинциалов. Вокруг каждого стола толпились зеваки и ценители данного вида игры.
  Делла Стрит вцепилась в руку Мейсона:
  — Вон она!
  — Где?
  — Возле «колеса удачи». Одета в коричневое платье и бежевый пушистый жакет.
  Мейсон кивнул:
  — Н-да, одета она совсем не так, как тогда, у нас в конторе.
  — А как вы думали? Наверное, она летела самолетом. Она вместе вон с той парочкой.
  — Ты говоришь о тех, что слева?
  — Да.
  Мейсон внимательно следил за людьми, поставившими на «колесо удачи».
  Рядом с Ритой стояла молодая женщина с каштановыми волосами, темно-карими глазами, красивыми капризными губами, почему-то сильно возбужденная. На ней было надето черное бархатное платье с белыми кружевами и маленькая черная шляпка, плотно облегавшая голову. Пока Мейсон наблюдал за ней, она выиграла пятьдесят центов, и крупье передал ей мелочь.
  Откинув назад голову, она весело рассмеялась.
  — На ней нет ни одного кольца. Это может многое значить — или вообще ничего не значит, — проговорил Мейсон.
  Потом он обратил внимание на молодого человека. Он был выше среднего роста, широкоплечий, узкобедрый, с явными признаками любителя спорта. На вид ему было лет тридцать. Темные волнистые волосы, черные глаза, в глубине которых то и дело вспыхивали огоньки. Изменчивое, выразительное лицо. Короче, человек, способный заключить в объятия любимую женщину, не считаясь ни с мужем, ни с любопытными соседками, ни с возможными последствиями.
  Делла Стрит чуть слышно прошептала:
  — Могу поспорить: он великолепно танцует.
  Мейсон нагнулся вперед и бросил серебряный доллар на номер двадцать четыре. Рита Свейн слегка пододвинулась, давая место новому игроку. Вторая женщина взглянула на адвоката с любопытством, потом наклонилась к своему соседу и что-то еле слышно проговорила. «Колесо удачи» завертелось с легким журчанием, которое никого не могло оставить равнодушным. Вот оно почти остановилось. Кожаный язычок слегка поколебался, потом решительно упал на двадцать четвертый номер.
  Естественно, Рита должна была взглянуть на счастливчика, который с первого захода стал обладателем тридцати долларов. Собирая выигрыш, Мейсон спросил у нее самым будничным голосом:
  — Не познакомите ли вы меня со своими друзьями, мисс Свейн?
  На секунду Риту охватила паника, но потом она все же взяла себя в руки и бросила восемьдесят центов на «24», сказав, что это на случай, если «чудо повторится». Она повернулась к сестре:
  — Познакомься, Рози, это мистер Мейсон.
  Мейсон посмотрел в карие глаза на побледневшем лице. Они больше не смеялись, а просили, умоляли о пощаде.
  — Я так и подумала, — сказала Розалинда Прескотт, — даже спросила Джимми, не ошибаюсь ли я.
  — Мистер Дресколл, — добавила Рита.
  Мейсон пожал им обоим руки, ощутив, что рукопожатие Джимми было твердым и решительным. Лицо его было напряженным, как у настоящего игрока в «фараон».
  — Как вам удалось нас отыскать? — спросила Рита.
  — Секрет. Где мы сможем поговорить?
  — Комната Рози в «Риверсайде». Ох, тут и мисс Стрит. Здравствуйте, мисс Стрит.
  Делла улыбнулась. Мейсон представил ее Розалинде Прескотт и Джимми Дресколлу. С видом случайно встретившихся туристов они медленно вышли из «Банковского клуба» и пошли пешком в отель «Риверсайд».
  Мейсон слегка задержался и взял Деллу под руку:
  — Мне очень жаль, Делла, но я не хочу, чтобы ты пошла с ними. Я уже говорил, что я затеял опасную игру. Оставайся внизу, а холле, и дежурь у телефона. Если войдет кто-то, отдаленно напоминающий полицейского, и станет спрашивать Риту Свейн или Розалинду Прескотт, немедленно звони нам. Чтобы меня не застали врасплох.
  Она кивнула.
  — Я все понимаю, шеф.
  Когда они вошли в вестибюль гостиницы, Делла с застенчивой улыбкой обратилась к Мейсону:
  — Извините, шеф, но я бы хотела зайти в ресторан, проглотить хотя бы стаканчик кофе и пару сандвичей. Перед отъездом я не успела поесть как следует. У меня разболелась голова, и если я сейчас же не перекушу, меня не спасут никакие таблетки.
  — Ладно, Делла, ступай. Потом поднимись наверх. Какой ваш номер, мисс Прескотт?
  — Триста девяносто один.
  — Идемте, — скомандовал адвокат.
  Джимми Дресколл запер дверь на ключ, предварительно удостоверившись, что в коридоре никого нет. Потом он обнял Риту Свейн.
  — Не переживай, любимая, мы вместе, а это главное.
  Мейсон подошел к кровати, опустился на нее и сказал со скучающим видом:
  — Послушайте, ребята, передо мной не надо разыгрывать эту комедию.
  — Какую комедию? — спросила Рита Свейн, резко поворачиваясь к нему.
  — Изображать влюбленных. Понимаете, Рита, женщины — странные создания: ваша сестра может приревновать.
  — Что вы имеете в виду?
  — Вы сами это отлично понимаете.
  Мейсон заставил их всех ждать, пока он закурит сигарету, предложил поочередно всем сделать то же самое, спрятал свой портсигар. Наконец он сказал:
  — В конце концов, я не миссис Надоеда.
  Дресколл воинственно заявил:
  — Мне не по вкусу подобные штучки! Может быть, вы соблаговолите объясниться и извиниться?
  — Пфа! Вы сами-то понимаете, что вы затеяли?
  Розалинда Прескотт, до сей минуты стоявшая совершенно неподвижно, сказала:
  — По-моему, мистер Мейсон прав.
  — Рози! — воскликнула Рита.
  Дресколл не сводил глаз с адвоката.
  — Я не думаю, что он прав. И мне не нравятся его манеры.
  — Вы можете идти ко всем чертям, — с самой любезной улыбкой сказал Мейсон. — Как я понимаю, из-за своей смазливой наружности вы привыкли всю жизнь морочить женщинам голову. Сейчас вы попали в такую передрягу, что предпочитаете прятаться за юбки, чем откровенно во всем сознаться.
  Дресколл сделал несколько грозных шагов к адвокату. Мейсон медленно поднялся с кровати и насмешливо сказал:
  — Вот, вот. Ничего более умного и придумать нельзя. Поднимете шум, сюда сначала явятся детективы из гостиницы, потом подоспеет полиция. Впрочем, это ничуть не хуже того, что вы до сих пор вытворяли!
  Розалинда повисла на руке Дресколла:
  — Джимми, перестань! Говорю тебе, успокойся! Сядь!
  Рита Свейн, с негодованием глядя на адвоката, спросила:
  — Как вы смеете разговаривать в таком тоне?
  — Вы-то как раз должны это понимать. Для этого есть две причины. Первая, что я очень не люблю, когда меня обманывают клиенты.
  — Вас никто не обманывает!
  — В самом деле? Когда вы мне рассказывали все эти небылицы про миссис Надоеду, которая видела вас в объятиях красавчика, вы, видимо, принимали меня за неопытного мальчишку?
  Он быстро повернулся к Розалинде:
  — Мне кажется, что вы мне расскажете правду.
  — Молчи, Рози! — истерически закричал Дресколл.
  Мейсон холодно посмотрел на него и сказал:
  — Я бы не стал так настаивать, если бы у вас были хоть какие-то шансы скрыть случившееся, но вы не смогли этого скрыть ни от меня, ни от окружного прокурора, который рано или поздно тоже нападет на ваш след. Продолжая играть в молчанку, вы только играете на руку прокурору. Какого черта вы не выложили мне с самого начала всю правду и не спросили у меня совета, что предпринять? Нет, вместо этого вы затеваете какую-то детскую игру, восхищаясь собственной изобретательностью.
  Розалинда удирает из дому, оставляя платье для Риты. Рита переодевается, ловит канарейку, заканчивает подстригать ей коготки… Кого это должно было обмануть? Соседку?
  — Вы правы, мистер Мейсон, — решительно сказала Розалинда.
  Мейсон снова посмотрел на нее:
  — Кажется, в конечном итоге мы с вами все-таки найдем общий язык. Расскажите, что же произошло. И побыстрее. У нас мало времени. Ваша сестра хорошенько наследила. Я воспользовался этим. То же самое могут сделать и другие.
  Дресколл вздохнул, открыл было рот, чтобы что-то сказать, но Мейсон прикрикнул на него:
  — Помолчите, Дресколл!
  Розалинда заговорила быстрыми, отрывистыми фразами:
  — Я всячески боролась со своим мужем, ведь он хотел развестись со мной. Он нашел письмо, которое мне написал Джимми. Письмо можно было понять двояко. Он предпочел худшую интерпретацию. Ушел, чтобы поехать к адвокату. Я перепугалась и допустила ошибку. Позвонила Джимми, рассказала ему, что случилось, предупредила, что уезжаю. Джимми примчался, возбужденный до предела. Он привез с собой пистолет. Ему казалось, что мне необходимо оружие, чтобы защищаться от Вальтера. Вальтер действительно не раз грозился меня убить, если я только суну нос в его дела.
  — Вы рассказали и об этом Дресколлу?
  — Да. По телефону.
  — О'кей. Значит, Дресколл считал, что вам грозит опасность. Не исключено, что он был прав. Продолжайте.
  — Как я уже сказала, приехал Джимми. Мы были в солярии. Я пыталась спокойно поговорить с ним обо всем. Но Джимми окончательно потерял голову, схватил меня в свои объятия, и я…
  — Да, понятно. Миссис Надоеда достаточно красочно описала эту сцену.
  — Как это все выглядело в ее изложении?
  — Достаточно красноречиво. Очень страстная сцена.
  Розалинда сказала со вздохом:
  — Это правда.
  — Умница, — кивнул Мейсон, — рассказывайте дальше.
  — Джимми сказал, что я должна уехать и что он закажет места на самолет. Потом произошла автомобильная авария. Джимми выскочил, помог положить пострадавшего в кузов фургона. После этого он вернулся, и тут только я сообразила, что его могут вызвать в качестве свидетеля. Машина Джимми стояла в переулке. Я велела Джимми немедленно уходить, а сама должна была собрать кое-что из вещей и тоже уйти из дома. Джимми не хотел оставлять меня одну. Я настаивала. И тогда Джимми отдал мне свой револьвер на случай, если Вальтер неожиданно вернется и начнет по-настоящему скандалить. Я говорила ему, что мне не нужно оружие, я и пользоваться-то не умею им, но он все-таки убедил меня, что это совершенно необходимо. Я спрятала его в бюро, я точно знала, что Вальтер в него никогда не заглядывает. Я взяла револьвер только для того, чтобы успокоить Джимми. После этого он перестал спорить и ушел. Временами он бывает невероятно упрям.
  — Что было потом?
  — Вот тут-то я заметила, что миссис Надоеда следила за нами. Одному богу известно, сколько времени она находилась «на своем посту». Возможно, с самого начала. Джимми же со своим глупым упрямством тоже упустил драгоценное время и нарвался-таки на транспортную полицию, явившуюся расследовать аварию. Они записали его имя и адрес, сверившись с его документами, оставленными в машине. Я поняла, что нам не отвертеться.
  — Одну минуточку. Возвращался ли мистер Дресколл после того, как полицейские записали его данные?
  — Да.
  — Что произошло дальше?
  — Мы все обсудили. Джимми пришло в голову вызвать Риту, надеть на нее платье, сделать все то, о чем вы здорово догадались. Понимаете, мы с ней очень похожи, так что миссис Надоеда не могла быть уверена, с кем из нас обнимался Джимми.
  — Продолжайте.
  — Я позвонила Рите. Остальное знает она.
  — Откуда вы ей позвонили?
  — Из дома, но побоялась рассказывать подробности.
  — Сколько времени вы еще оставались в доме после телефонного разговора?
  — Практически нисколько. Позвонила и сразу помчалась в аэропорт, откуда снова позвонила Рите.
  — Вы прилетели сюда рейсовым самолетом или заказным?
  — Я полетела в Сан-Франциско, а уже оттуда в Рино.
  Мейсон кивнул на Джимми.
  — Он тоже прилетел, — сказала Розалинда.
  — Тем же самолетом?
  — Да.
  — Скажите, когда вы впервые узнали, что ваш муж убит?
  Глаза Розалинды округлились.
  — Вальтер убит?
  Мейсон, внимательно следивший за ней, повторил:
  — Да, убит.
  — Осторожнее, Розалинда, — закричал Дресколл, — это какая-то ловушка! Он не был убит, иначе мы бы об этом знали!
  Мейсон повернулся к Рите:
  — Вы знали об этом, не так ли?
  Она отрицательно покачала головой:
  — Не имею представления, о чем вы говорите. Может быть только, что таким путем вы хотите заполучить огромный гонорар с Рози.
  — Так это правда? Он убит? Или же это действительно ловушка? — воскликнула Рози.
  Мейсон внимательно смотрел на Риту.
  — Вы прибыли сюда рейсовым самолетом или заказным?
  — Наняла самолет и прилетела прямиком сюда.
  — Через сколько времени после того, как вы ушли из моей конторы?
  — Буквально через несколько минут. Завезла канарейку в зоомагазин, адрес которого вы мне дали, взяла такси и поехала сразу же в аэропорт.
  — И вы не знали, что труп Вальтера Прескотта лежал наверху в спальне?
  — Вы имеете в виду дом Розалинды?
  — Да.
  — Не знала. И глубоко сомневаюсь, что это правда.
  Розалинда почти упала на стул, не сводя глаз с адвоката.
  — Вы этого тоже не знали? — обратился к ней адвокат.
  — Нет, конечно нет. Боже мой, какой ужас! Не то что я его любила. Наоборот, я его ненавидела. Вы даже не представляете, какой это был низкий, хладнокровный интриган и авантюрист. Он даже не притворялся, что я что-то для него значу. Жив он или мертв, я его по-прежнему ненавижу… Но все равно, какой ужас…
  — Вашего мужа нашли в спальне наверху. Он был полностью одет, видимо, собирался выйти из дома. В него трижды выстрелили из револьвера тридцать восьмого калибра. Полиция нашла револьвер в ящике бюро, куда вы его спрятали. Они решили, что стреляли именно из этого оружия. Если после этого и были выяснены какие-то новые данные, опровергающие эту версию, я о них еще не слышал.
  Мейсон посмотрел на Джимми Дресколла:
  — Какой револьвер вы дали Розалинде?
  — «Смит-и-вессон».
  — Какого калибра?
  Побледнев, Дресколл ответил:
  — Тридцать восьмого, но ведь это самый распространенный калибр.
  — Есть ли на нем какие-нибудь особые отметки?
  — Что вы имеете в виду?
  — Вы меня прекрасно понимаете. То, по чему можно точно опознать оружие.
  — Да. На перламутровой инкрустации рукоятки есть У-образная щербинка.
  — Поверхность револьвера стальная или же никелированная?
  — Стальная.
  Мейсон заговорил голосом, лишенным какой-либо эмоциональной окраски:
  — Прошу вас, мистер Дресколл, внимательно выслушать то, что я сейчас скажу. Нет, помолчите минуточку. Я — поверенный миссис Розалинды Прескотт. А возможно, я также представляю интересы мисс Риты Свейн. Этого я еще не знаю. Но вас я не представляю и не собираюсь представлять.
  — А я этого вовсе не хочу, — со злостью отпарировал Дресколл. — У меня имеется собственный поверенный, которому я больше доверяю. Адвокат, который ведет себя гораздо учтивее.
  Мейсон посмотрел на молодого человека:
  — Не сомневаюсь, что вам больше по душе учтивые манеры, элегантная одежда, стол красного дерева и всякие прочие внешние признаки дорогого юриста. Ол райт, мы договорились. У вас свой поверенный. Я же защищаю интересы Розалинды и Риты. Теперь вам есть о чем рассказать?
  — Разумеется.
  — Выкладывайте.
  — Я хочу подтвердить показания Розалинды.
  Мейсон пристально посмотрел на него:
  — Это вы убили Вальтера Прескотта?
  — Конечно нет! Я ничего об этом не знал!
  — Вы не видели Прескотта, пока находились в доме?
  — Нет. Я все время был с Розалиндой.
  — Все время?
  — Да.
  — Каждую минуту?
  — Да.
  — И вы можете в этом присягнуть?
  — Да.
  — Поймите меня правильно. Вы готовы присягнуть, что каждую минуту находились в обществе миссис Прескотт с того самого момента, как вошли в дом, и до той минуты, когда вместе вышли из него?
  — Да.
  — Ну, а как быть с тем промежутком времени, когда вы выходили помочь отправить в больницу пострадавшего при аварии и когда вы повстречались с дорожной полицией? Ведь в это время ее подле вас не было?
  Дресколл ответил чуть не покровительственным тоном:
  — Но ведь тогда я был вне дома. Я решил, что ваш вопрос касается только времени, проведенного внутри дома.
  — Правильно ли я понял, что внутри дома вы не разлучались ни на минуту?
  — Я уже ответил на этот вопрос два или три раза.
  — Ответьте еще раз. Вы были с ней?
  — Да.
  Розалинда хотела что-то сказать, но удержалась, увидев, что Дресколл нахмурился.
  — Прекрасно. Значит, вы находились в спальне, когда она переодевалась?
  Дресколл собрался что-то сказать, глядя на Розалинду, но только растерянно спросил:
  — Ну, конечно… Рози, как быть?
  — Конечно, его не было со мной, пока я переодевалась и укладывала свой чемодан. Джимми просто беспокоится об алиби для меня.
  — Даже если это и так, — сказал Мейсон, — вы теперь получили прекрасную возможность убедиться, чего стоит подобное алиби. Этот вопрос непременно возникнет. И вам придется выбирать: либо заявить, что мистер Дресколл находился в вашей спальне, пока вы переодевались, либо что вы с ним все-таки ненадолго разлучались.
  — Подождите, подождите, это же все было после того, как Джимми отдал мне револьвер. Миссис Надоеда признает это.
  — Да, совершенно верно. Вы переодевались позднее. Но как быть с Вальтером? Его труп находился в спальне или нет?
  — Но… но… я не знаю.
  — Сколько времени прошло после того, как вы последний раз заходили в спальню?
  — Но я не была там все утро. Его спальня отделена от моей туалетной комнатой и ванной. Мы встретились утром за завтраком. Он был на редкость придирчив и груб. Он как раз обнаружил письмо Джимми, написанное мне. Понимаете, он давно ждал чего-нибудь в этом роде. Он выманил у меня двадцать тысяч, но у меня нет никаких доказательств, что это было именно так. Он боялся, что я потребую деньги обратно, и искал возможность подать на развод. Тогда можно было бы сказать, что я все выдумала про деньги, стремясь отомстить за развод и спасти собственную репутацию.
  — Вы понимаете, что суд не будет в восторге от вашей истории?
  Розалинда кивнула.
  — Как утверждает миссис Надоеда, вы подстригали канарейке коготки в солярии, когда появился мистер Дресколл и заключил вас в объятия.
  Она снова кивнула.
  — Миссис Надоеда наблюдала за вами на протяжении некоторого времени еще до появления мистера Дресколла. Она говорит, что молодой человек не сразу пошел в солярий, хотя в дом он уже вошел и находился в нем в общей сложности сорок две минуты. Она точно засекла время его прихода и ухода.
  — Это на нее похоже!
  — Дело не в этом. Важно другое, что мистера Дресколла не было с вами в солярии. Где он был?
  — Звонил по телефону, — быстро сказал Дресколл.
  — Кому?
  — В свой офис. Розалинда позвонила ко мне домой, и я сразу же помчался к ней, хотя у меня были свои дела, которые необходимо было решить с самого утра. Поэтому я сначала позвонил на свою работу.
  — Сколько времени продолжался ваш разговор?
  — Я не знаю, минут пять-десять.
  — И как раз в это время, пока Дресколл звонил по телефону, — Мейсон снова повернулся к Розалинде, — вы вошли в солярий, чтобы подстричь канарейке коготки?
  — Да.
  — До этого момента Дресколл проявлял столь бурно свои нежные чувства?
  — Он и раньше обнимал меня, если это вас интересует.
  — Таким образом, был еще какой-то промежуток времени, когда Дресколл находился в доме, но вы не можете с уверенностью сказать, чем он был занят.
  — Вы правы, не могу.
  — Если вам угодна такая формулировка, — злобно буркнул Дресколл.
  — Да, мне угодна… Скажите, как раз во время этого телефонного звонка и произошла автомобильная авария?
  — Да.
  — Вы от неожиданности выпустили канарейку и побежали к окну узнать, откуда шум?
  — Нет. Постойте минутку. Я упустила канарейку, когда меня обнял Джимми. Потом он меня отпустил, я вся дрожала. Он сразу же сказал, что пойдет закажет билет на самолет, следующий в Рино. И пошел звонить, а я принялась ловить канарейку. И вот тут-то произошло столкновение машин.
  — А до этого Дресколл звонил к себе на работу?
  — Наверное. Простите, но у меня в голове все несколько перемешалось. Я невероятно растерялась из-за ссоры с Вальтером, а тут перспектива бежать с Джимми… Ну, одним словом, я как-то не могу точно вспомнить события того утра. Все спуталось и переплелось.
  — Получается, что в общей сложности Дресколл пробыл у телефона несколько минут, причем звонил минимум дважды?
  — Да.
  — Можете ли вы присягнуть, что он звонил по телефону?
  — Не могу.
  — Когда произошла авария?
  — Это я могу сказать точно. Часы начали бить двенадцать, когда раздался треск.
  — Тогда Дресколл вышел из дома, помог поднять потерявшего сознание человека из легковой машины, переложить его в фургон, а потом снова возвратился в дом, так?
  — Да.
  — Когда вы заметили, что за вами наблюдает соседка?
  — После того как Джимми дал мне револьвер.
  — И тогда вы поняли, что ему надо немедленно уходить, а вы присоединитесь к нему позднее?
  — Да.
  — Он ушел, нарвался на полицейских, был вынужден сообщить им свое имя и адрес, еще раз возвратился назад, предупредил, что он погорел и что ему лучше тоже сразу улететь в Рино?
  — Не совсем так. Он сначала рассказал мне, что случилось. Мы поняли, что положение у нас хуже не придумаешь. Стали обдумывать, как из него выбраться. Джимми пришло в голову, что хорошо было бы вызвать Риту. Она закончила бы подстригать канарейке коготки вместо меня и постаралась бы, чтобы ее видела миссис Надоеда.
  Мейсон, мельком взглянув на Дресколла, сказал:
  — Умная идея, однако довольно подлая по отношению к Рите.
  — Прошу не забывать, мистер Мейсон, что я даже не подозревал об убийстве. Мне казалось, что речь идет только о том, чтобы избавить Розалинду от излишней нервотрепки, вызванной моим неумением скрывать свои чувства.
  — Оставьте эти красивые слова для суда, Дресколл. Им это будет куда интереснее, чем мне. Ладно, кому-нибудь из вас известно, что именно явилось причиной катастрофы?
  Дресколл вообще не прореагировал, а Розалинда отрицательно покачала головой.
  — Так я расскажу вам, что я выяснил. Гарри Трейдер, сидевший за рулем одного из своих больших фургонов, заворачивал на Четырнадцатую улицу: он должен был доставить какой-то груз в гараж Вальтера Прескотта. Он начал поворот, когда Паккард, ехавший на легковой машине, попытался обогнать фургон справа и очутился между обочиной и фургоном; он не смотрел, куда едет. Остальное понятно. Почему же он был так невнимателен на дороге? Потому что он не мог оторвать взгляда от окна одного из домов справа. Это не мог быть дом миссис Андерсон, так как она стояла у окна дальней комнаты, не спуская глаз с солярия, а кроме нее, никого дома не было. Таким образом, Паккард должен был что-то заметить в вашем доме, миссис Прескотт. Как вы думаете, что это было?
  — Не имею ни малейшего понятия!
  — В доме Прескотта он ничего интересного не мог видеть, — с уверенностью сказал Дресколл, — потому что мы с Розалиндой были одни в доме. Она была в солярии, а я звонил по телефону.
  — Так говорите вы. Интересно знать, что скажет Паккард, когда его найдут?
  — Не знаю и не хочу знать… Его не могут найти?
  Мейсон покачал головой:
  — Он ушел из больницы и исчез. Кстати, Дресколл, где вы находились в тот момент, когда Паккард выходил из больницы?
  — К чему вы клоните?
  — Примерно через час после аварии?
  Розалинда весело рассмеялась:
  — Джимми был со мной в аэропорту. А точнее, мы уже летели в Сан-Франциско.
  — Это еще далеко не все. Вас всех разыскивает полиция. Я об этом знаю абсолютно точно. Рита оставила ясный след благодаря хромой канарейке. Я нашел ее именно таким образом. А раз я сумел, то и полиция сможет. Если выяснится, что я разговариваю с вами, зная, что вы скрываетесь от правосудия, меня привлекут к ответственности как сообщника. Возникает резонный вопрос: могу ли я рассчитывать на ваше молчание?
  Рита Свейн кивнула:
  — Разумеется.
  Розалинда возразила:
  — Но ведь мы не скрываемся от правосудия, мистер Мейсон.
  — Что-то не верится. Почему же вы в такой спешке прилетели в Рино?
  — Я прилетела сюда, чтобы Вальтер не мог предъявить мне бумаги на развод. Я решила, что в Рино я сама подам заявление о расторжении нашего брака. Но, приехав сюда, я выяснила, что это можно будет сделать только после того, как я проживу здесь шесть недель. Я не хотела, чтобы Вальтер узнал о месте моего пребывания: я боялась, что он меня убьет. Так что в моем поведении нет ничего непонятного.
  — А почему вы сюда прилетели, Рита?
  — Чтобы привезти Рози необходимые ей вещи.
  — И только для этого вы заказывали самолет?
  — Я хотела успокоить Рози, что все прошло как по маслу: во-первых, я обманула миссис Надоеду, а во-вторых, вы согласились представлять Рози, и мне нужно было сообщить ей, что надо с вами связаться. Я подумала, что она сможет позвонить вам и договориться о свидании. Ведь она успела бы слетать туда и обратно, а Вальтер ничего бы не узнал.
  — Не входили ли вы в его спальню, когда находились в доме сестры? — вдруг спросил Мейсон.
  — В спальню Вальтера? Нет. Рози оставила платье на кровати в ее комнате. Я бегом поднялась туда, переоделась, спустилась вниз, в солярий, поймала канарейку, разыграла сценку для миссис Надоеды, сложила вещи Рози и сразу же забрала их с собой. Основной багаж я отправила экспрессом.
  — Вы вызывали носильщика?
  — Да.
  — По какому адресу вы направили вещи?
  — Милдред Свенс, Рино, до востребования. Понимаете, Рози сказала, что она зарегистрировалась в этой гостинице под этим именем.
  — Не слишком ли хитроумные меры предосторожности только для того, чтобы избежать встречи с мужем?
  — Я говорю правду.
  Мейсон повернулся к Дресколлу:
  — Что скажете, Дресколл? Будете ли вы молчать о причинах своего визита сюда?
  — Похоже, что вы мне совершенно не верите. Я не вижу причин, почему я вам должен доверять. Поэтому ничего не обещаю.
  — Джимми! — воскликнула Розалинда. — Неужели ты не видишь, что мистер Мейсон пошел на большой риск, чтобы нас защитить? Как ты…
  В этот момент резко зазвонил телефон. Мейсон метнулся к аппарату.
  — Алло?
  Делла Стрит приглушенно проговорила:
  — Сержант Голкомб с двумя местными загорелыми шерифами в широкополых шляпах только что прошли к лифту, шеф.
  — Хватай машину. Лети в аэропорт. Жди меня там. Если через час меня не будет, возвращайся в контору одна. Быстрее вешай трубку.
  Мейсон неистово нажал на рычаг, и местный оператор сердито ответил:
  — Я вас слушаю.
  — Я очень спешу, — сказал Мейсон. — Это Перри Мейсон, адвокат. Я хочу сообщить, что в комнате триста девяносто один находятся трое людей, которых разыскивает полиция Лос-Анджелеса: Розалинда Прескотт, зарегистрировавшаяся под именем Милдред Свенс, Джимми…
  Джимми Дресколл подскочил к адвокату.
  Мейсон, продолжая сжимать трубку левой рукой, быстро ударил Дресколла в челюсть. Молодой человек отлетел назад, а адвокат продолжал так же спокойно говорить по телефону, как будто его ничто не отвлекало:
  — …Дресколл. Оба они разыскиваются в связи с убийством Вальтера Прескотта в Лос-Анджелесе. Здесь же Рита Свейн, сестра Розалинды Прескотт, которую разыскивают для дачи показаний по тому же делу.
  Дресколл, восстановив равновесие, снова ринулся вперед.
  — Молодой человек, не будьте идиотом! Остановитесь! — крикнул адвокат. — Мышеловка захлопнулась. Слушайте. Розалинду и Риту будут допрашивать. Не отвечайте ни на один вопрос. Не отказывайтесь следовать в Лос-Анджелес. Не делайте ничего до тех пор, пока я…
  Его голос прервал громкий стук в дверь. Мужской голос потребовал:
  — Немедленно откройте!
  Дресколл стоял, злобно глядя на Мейсона. Розалинда Прескотт смотрела на адвоката с совершенно ошеломленным выражением лица. Мейсон обошел Риту и открыл дверь.
  Сержант Голкомб, сопровождаемый двумя загорелыми полицейскими, влетел в номер и остолбенел при виде Перри Мейсона.
  — Вы?
  — Собственной персоной.
  Голкомб весь расплылся в насмешливой улыбке.
  — Как это мило! Вы знаете, что этих людей разыскивает полиция. Вы нелегально переправляете их…
  — Не кипятитесь, сержант. Я не имею никакого отношения к их переходу через границу.
  — Это вы только так говорите, — фыркнул Голкомб.
  — Да, я так говорю. И могу это доказать.
  — Ну, ладно. Во всяком случае, мы поймали вас здесь, когда вы советовались, как бы обмануть полицию.
  — И снова вы ошибаетесь.
  — Да-а? Вам придется это доказать комиссии присяжных!
  — Это ваша третья ошибка, сержант. Я приехал сюда, потому что имел предположение, что особа, зарегистрированная в этом отеле под именем Милдред Свенс, в действительности Розалинда Прескотт, которую, как мне известно, разыскивает полиция. Тот факт, что она является моей клиенткой по другому делу, не имеет к данному вопросу никакого отношения.
  — Это еще нужно доказать!
  — И как только я удостоверился, что мои предположения подтвердились, я решил ее выдать местным властям, — закончил адвокат с невозмутимым видом.
  Голкомб расхохотался:
  — Не смешите меня! Вы что же, воображаете, что я несмышленый младенец?
  Мейсон кивнул в сторону телефона:
  — Если вы будете любезны справиться у телефонистки, то вам подтвердят, что я просил об этом предупредить полицию за несколько минут до вашего появления.
  Голкомб недоверчиво посмотрел на Мейсона, проворчал что-то про то, что надо поспешить, пока не успели подкупить телефониста, и подошел к телефону.
  — Кто-нибудь с этого номера вызывал полицию?
  В трубке что-то быстро заговорили. По физиономии сержанта было ясно видно, что ответ его разочаровал. Проворчав «ол райт», он в сердцах бросил трубку на рычаг и повернулся к Мейсону:
  — Чувствую, однако, что тут дело нечисто. Но пока мы этот вопрос оставим. Только не думайте, что я на этом успокоюсь. Все в свое время выяснится… Так вы говорите, что представляете Розалинду Прескотт?
  — Да.
  — И Дресколла?
  — Нет.
  — Риту Свейн?
  — Да.
  — Ол райт. Как в отношении подчинения требованию о выдаче преступников?
  — Вы их арестуете?
  — Да. По подозрению в убийстве. Вы отклоняете это требование?
  — Не отклоняю, а откланиваюсь. Только и всего.
  — Так и уходите! — резко сказал Голкомб.
  Мейсон взял в руки шляпу и заговорил:
  — Запомните, мои подопечные: не отвечайте ни на один вопрос без моего присутствия. Вас никто не может заставить говорить, если вы не желаете. Так не желайте. Говорить буду я. Ничего не подписывайте. Учтите, что они прибегнут к старому полицейскому трюку: будут каждого в отдельности уверять, будто другие признались и…
  Все трое полицейских с самыми мрачными физиономиями двинулись в его сторону, но Мейсон ловко выскользнул в коридор, успев сказать: «Спокойной ночи, джентльмены!» Он захлопнул дверь перед самым носом блюстителей порядка.
  Деллы Стрит в холле не было.
  Мейсон поехал на такси в аэропорт, нашел пилота и спросил его, не видел ли он Деллу.
  — Нет. Я думал, она пошла с вами, — удивился летчик.
  — Выводи свою машину и налаживай ее. Будь готов подняться в воздух в любую минуту.
  Когда мотор разогрелся и начал работать с ритмичным шумом, из тени ангара появилась неясная фигура и осторожно коснулась руки Мейсона.
  — Все о'кей, шеф?
  — Господи, до чего ты меня напугала! Я уже решил, что они тебя сцапали!
  — Нет, но я просто подумала, что мне лучше не показываться до самой последней минуты на случай, если они явятся сюда. Что вы-то делаете?
  — Успел выйти сухим из воды: позвонил в последнюю минуту в полицию. Спасибо за своевременное предупреждение. Если бы не ты, я влип бы в хорошенькую историю. Голкомб с такой силой забарабанил в дверь, что чуть вообще ее не вышиб. Он все-таки чует что-то неладное, однако ни к чему не может придраться.
  — Все готово, — сказал пилот, — летим?
  — Летим, — ответил Мейсон.
  Глава 8
  Утреннее солнце заливало ярким светом личный кабинет Перри Мейсона.
  Он остановился на пороге, глядя с добродушной усмешкой на Деллу Стрит, которая наводила порядок в циркулярах и каких-то бумажках, полностью закрывавших его стол.
  Почетное место занимали лишь карты.
  — Уважаемый капитан, где мы сейчас находимся? На Яве или в Сингапуре? Спустите, пожалуйста, трап, чтобы я мог сойти на берег.
  — О'кей, шеф, — засмеялась она, — будьте внимательней, трап мокрый и скользкий. Ага, вы уже здесь?
  — Потрясающе! Это мое палубное кресло? — спросил он, усаживаясь на свой вращающийся стул.
  — Да, откиньтесь назад, расслабьтесь и полюбуйтесь окрестностями. Вон там Гонолулу. А в стороне Бриллиантовая Голова, господствующая над пляжем Вайкики. Видите, как туземцы ловко лавируют между рифами в своих каноэ? Времерс уверяет, что передвигаются они со скоростью тридцать-сорок миль в час, не опасаясь гребней даже самых высоких волн.
  — Нет, это ерунда! Уж если экзотика, то самая настоящая. Подавай мне плотики, на которых надо плавать стоя!
  — Но ведь умение плавать на них требует многолетней тренировки!
  — Что ж, почему бы для разнообразия и не попытаться овладеть этим искусством? А куда мы двинемся из Гонолулу?
  Делла ткнула пальцем в тонкую брошюрку:
  — Токио. Вернее, пароход останавливается в Иокогаме. Сначала мы осмотрим Иокогаму, оттуда на машине проедем в Токио. Ну а оттуда на теплоходе в Коуб, пересечем на том же теплоходе Желтое море и очутимся в Шанхае.
  — Ну а наземные прогулки?
  — Можно останавливаться в любом месте, но ведь и отдохнуть тоже не мешает! Я считаю, что в этом отношении морское путешествие просто незаменимо. Не надо беспокоиться ни о носильщиках, ни о камерах хранения, выгрузке, погрузке. А если ваша душа стремится к абсолютному покою, уложите в саквояж плавки, халат, домашние туфли. Сидите себе на палубе, дышите морским воздухом, загорайте и радуйтесь, что нет ни опостылевшего телефона, ни истеричных женщин, ни хромых канареек.
  — Это великолепно, Делла, — подмигнул адвокат. — Кстати, о канарейках, как ты считаешь, не послать ли нам телеграмму Дрейку и выяснить, как продвигается данное дело? В конце концов, мы должны заработать на каюту люкс.
  — Да, я думаю, что мы вполне можем связаться с ним телеграммой, хотя, я надеюсь, он откажется с вами сотрудничать на время вашего отъезда.
  — Несомненно. Итак, где мы сейчас?
  — В Шанхае. Последняя остановка. Для чего затруднять себя телеграммами? Можно же просто заказать телефонный разговор.
  — А ведь это мысль!
  Делла быстро соединила адвоката с конторой Дрейка.
  — Не забывайте, что мы добрались пока лишь до Шанхая, впереди Гонконг, Манила, Сингапур… Да, да, потрясающее путешествие. Не забудьте про Бали, Яву, Суматру. Скажите только «да», и я устрою все.
  — О'кей, Делла. Обязательно отправимся в это путешествие. Впрочем, тут есть реальная опасность: во-первых, мы так долго будем находиться на борту судна, что капитан успеет кого-нибудь убить, и мне придется приниматься за расследование. Ну, а потом ты по уши в него влюбишься и сбежишь на какой-нибудь необитаемый остров…
  Но Делла уже говорила в трубку:
  — Алло, Мейбл, это Делла. Пришел босс и хочет поговорить с Полом. О'кей, позови его. Одну минуточку, Пол. Передаю трубку.
  — Привет, Пол. Что нового под солнцем?
  — Газеты читал? — ответил вопросом на вопрос Пол.
  — Да. Вижу, полиция очухалась в отношении Паккарда, потому что его исчезновению стала придавать огромное значение.
  — Важно другое, они топчутся на месте. Неудивительно, что я ничего толком не сумел сделать, имея в своем распоряжении весьма ограниченные средства частного детективного агентства. Полиция перевернула небо и землю, но Паккард как в воду канул.
  — Неужели они ничего не узнали про него в Олтвилле?
  — Ничего такого, за что можно было бы зацепиться. Паккард стал основным свидетелем в деле, и вот все с ног сбились в его поисках. Высказывается предположение, что его амнезия восстановилась и теперь он снова не знает, кто он такой.
  — Ты проверил все его возможные передвижения?
  — Не сомневайся. Побывал в больницах, в тюрьмах, гостиницах. Всюду, где только можно искать приезжего. Разумеется, полиция проделала то же самое. Они прочесали город в поисках людей, страдающих амнезией. Нашли запойных пьяниц, идиотов, мошенников и бродяг, но о Паккарде ни слуху ни духу.
  — Куда делась его легковушка?
  — Полиция подумала, не договорился ли он с каким-то гаражом, сообщив фальшивый адрес. Они проверили все гаражи, которые дают легковые напрокат. Но все безрезультатно.
  — А разбитую машину убрали?
  — Нет. Оставили на месте, надеясь, что Паккард либо сам за ней явится, либо кого-то подошлет. Естественно, развалюха под наблюдением.
  Мейсон хмурился все больше и больше.
  — Слушай, Пол, приходи-ка сюда. У меня возникли кое-какие соображения, которыми я хотел бы с тобой поделиться.
  Он опустил трубку, потом широким жестом показал на свой стол:
  — Очень сожалею, Делла. Но отпуск кончился.
  — Вы расхотели останавливаться в Шанхае?
  — Нет, но придется пароходу отплывать, не дождавшись нас. Мы возвращаемся на клипере.
  — Именно этого я больше всего боялась… Послушайте, шеф, надеюсь, вы не поставили окончательно крест на возможности когда-нибудь отдохнуть?
  — Нет, — он по-мальчишески подмигнул, — нет. Мы поплывем, как по расписанию, как только мне удастся распутать дело о хромой канарейке. Понимаешь, оно становится все более и более запутанным. Соответственно наша прогулка делается все более нереальной.
  Пол Дрейк еле слышно постучал по матовому стеклу двери, ведущей в коридор. С ходу опустившись в свое любимое кожаное кресло, детектив спросил:
  — Что ты там еще надумал, Перри?
  — Всего лишь следующее: этот врач в больнице был излишне самоуверен и убежден в правильности своего диагноза.
  — Что ты имеешь в виду?
  — Травматическую амнезию, конечно. Человек попал в автомобильную аварию. У пострадавшего началась амнезия. Доктор сразу решает, что это травматическая амнезия. В девятистах девяноста девяти случаях из тысячи так оно и было бы. Но тогда больной не мог бы так быстро очухаться и уйти из больницы, а через несколько часов подвергнуться повторному приступу. А вдруг, Пол, это был случай хронической амнезии, когда человек постоянно находится на самой границе психической нормы.
  — А такая амнезия существует?
  — Не знаю. Я никогда не увлекался медициной. Моя стихия — устанавливать причинно-следственные связи. Складывать, вычитать; делить и множить. Добиваться результатов. У меня самого ничего похожего на амнезию никогда не было, но сколько раз я забывал нужные мне имена. По-моему, человек, забывший, кто он такой, испытывает примерно то же самое, что испытывают рассеянные люди. Тебе известно подобное состояние: ты можешь вспомнить все, что угодно, кроме нужного имени. Оно вот-вот мелькнет у тебя в памяти, но стоит на нем сосредоточиться, как оно тут же снова ускользает.
  — Понятно. Валяй дальше.
  — Если дело обстоит именно так, как я предполагаю, то этот человек то вспоминает, что он Карл Паккард из Олтвилла, то снова об этом забывает.
  — Если я тебя правильно понял, то человека зовут сходно с автомобилем «Паккард» и он действительно из Олтвилла?
  — Вот именно. Давай рассуждать дальше. Не так уж много фамилий, похожих на «Паккард». Но «Паккард» — известная марка машин. Вот я и подумал, не стоит ли проверить всех людей, исчезнувших из Олтвилла, с «машинными» именами: Форд, Линкольн, Обери и так далее. Этот человек довольно давно уехал на автомобиле и перестал писать родным и знакомым.
  — Что ж, попытка не пытка.
  — Теперь соображение номер два. Предположим, у этого парня случился очередной приступ, но поблизости не оказалось врача, который столь бы искусно навел его на мысль, что он Карл Паккард из Олтвилла. Теперь он наверняка назвался другим именем. Мы не знаем, сколько времени он пробыл в нашем городе. Значит, придется проверить всех, о которых было заявлено на протяжении ближайших двух месяцев. То есть если человек ушел из отеля или пансионата и не вернулся назад без примитивного намерения удрать, не расплатившись по счету, то это может послужить для нас отправным моментом. Наверняка у полиции имеются данные о всех таких происшествиях. Свяжитесь с бюро по пропаже людей в Центральном полицейском управлении. Только побыстрее, потому что полиция тоже может додуматься до этого, в ней сидят не одни Голкомбы. Я бы хотел потолковать с Паккардом до того, как он угодит в лапы окружного прокурора. И не забывай, доктор Боллас говорил, будто Паккард собирался отправляться в Сан-Диего. Так что не оставь без внимания и этот момент.
  — Я немедленно принимаюсь за дело. Но вот еще что, Перри. Я выяснил очень многое про Прескотта. Большая часть материала не представляет особого интереса. Но пока я не соберу еще дополнительный материал и не объединю все в единое целое, говорить о чем-либо рано. Кое-что тебе добыть гораздо проще, чем мне.
  У Прескотта имелся счет в банке «Секонд Фиделити». Естественно, они не дают информации о делах своих клиентов каждому встречному-поперечному. Но одно могу сказать твердо: в этой истории что-то нечисто. Ведь основные вклады были внесены наличными, причем огромными суммами. И если только у Прескотта нет золотых приисков, то он делает деньги «левым путем».
  — Можешь не сомневаться. У собственной жены выудил двадцать тысяч. Мне бы очень хотелось выяснить, можно ли это проверить по его счету.
  — Если мои сведения верны, то двадцать тысяч — это капля в море. С начала этого года он положил в банк около пятидесяти тысяч.
  — Что?
  — Ты не ослышался: пятьдесят тысяч. На сегодняшний день у него на счете около восьмидесяти тысяч. Предупреждаю, Перри, мои источники неофициальные. Банк мне подобной справки не давал.
  — Важно другое: человек, сообщивший эти сведения, высказывал предположение или нет?
  — Сначала я тоже так решил, но потом убедился, что эта информация вовсе не плод чьей-то необузданной фантазии. Послушай, ведь ты представляешь интересы вдовы Прескотта. Поэтому мы можем сходить к управляющему банком и совершенно официально запросить у него сведения о Прескотте.
  — Боюсь, что они не станут откровенничать на эту тему до тех пор, пока ее не введут во владение.
  — Поскольку речь идет о кругленькой сумме, они не захотят быть чересчур придирчивыми, чтобы не поссориться с наследницей и лишиться таким образом богатой клиентки.
  — Что ж, попытаться можно…
  Раздался звонок, Делла подняла трубку, потом повернулась к Мейсону:
  — Это Карл Хелмелд. Он настолько возбужден, что ничего нельзя понять. Он просит вас немедленно приехать.
  Мейсон кивнул, взял трубку параллельного аппарата, стоящего у него на столе, и сказал:
  — Здравствуйте, Карл. Что произошло?
  — Ради бога, быстрее!
  Это был настоящий крик о помощи.
  Мейсон опустил трубку на рычаг, подмигнул сидящему напротив детективу и сказал:
  — В каждом деле сначала на тебя обрушивается масса разрозненных, запутанных сведений, усложняющих обстоятельств, но понемногу всему находится объяснение: самое сложное становится простым и ясным, надо только начать распутывать с нужного конца. В этом деле все началось с хромой канарейки, но с тех пор невероятно разрослось и запуталось. Причем все новые факты, обнаруживающиеся в ходе расследования, пока только все усложняют.
  Дрейк кивнул:
  — Еще она деталь, Перри: неплохо бы тебе заехать на Лоран-Билдинг и поговорить с Джорджем Реем, партнером Прескотта. Даже если у тебя ничего не выгорит в банке, с Реем у тебя должно получиться, потому что ему все равно придется отчитываться перед вдовой Прескотта, а ты, как ее поверенный, можешь тоже устроить ему кучу неприятностей. Скажем, придраться к делам его агентства, правильности ведения учета и так далее.
  Мейсон согласно кивнул, взял шляпу и улыбнулся Делле:
  — Ну, я поехал. Теперь ты видишь, каково договариваться с дорогим сыскным агентством о вспомогательной работе? Он сидит развалясь в твоем кабинете, а ты изволь шнырять по городу в соответствии с его указаниями. Ладно. Мне надо забежать побриться, ну а потом я буду либо в конторе «Прескотт и Рей» на Лоран-Билдинг, либо в банке «Секонд Фиделити». Так что, Делла, в случае необходимости ищи меня там. Пошли, Пол, пройдем вместе хотя бы до лифта. Мне хочется задать тебе парочку вопросов. А как дела с найденным полицией револьвером? Не из него ли был убит Прескотт?
  — Из него. Мало того, по номеру было точно установлено, что револьвер принадлежит Дресколлу. Все три пули были выпущены с близкого расстояния именно из этого револьвера.
  — Когда наступила смерть?
  — Патологоанатом даже после вскрытия не смог ответить определенно. Ты же знаешь, как они осторожничают! Копаются в желудке покойника, толкуют о каком-то трупном окоченении, а время убийства называют столь неопределенно, что хоть плачь.
  — Понятно… Ну а что говорит патологоанатом?
  — Говорит, что убийство произошло между двенадцатью и двенадцатью тридцатью.
  — Господи! Тело было найдено около пяти часов!
  — Да, примерно. Но сузить временные рамки они никак не соглашаются. Полицию такой вариант вполне устраивает, потому что как раз в это время в доме видели Джимми Дресколла с его злосчастным револьвером.
  Мейсон нажал на кнопку, вызывая вверх кабину лифта.
  — А вдруг это все-таки Рита решила сыграть злую шутку с сестрой и…
  Кабина поднялась, дверь лифта плавно раскрылась, Мейсон вошел в нее со словами:
  — О'кей, Пол. Начинай поскорей работать по этим новым направлениям. Сразу же сообщи мне, если что-нибудь прояснится.
  Всю дорогу до зоомагазина Карла Хелмелда Мейсон продолжал хмуриться.
  — Что случилось, Карл? — были его первые слова, когда он увидел взволнованного владельца магазина.
  — Они забрали ее, герр Конселор! Они ее забрали!
  — Вы имеете в виду канарейку?
  — Да. Да. Они явились — полиция — и забрали птичку.
  — Интересовались, почему канарейка хромает?
  — Нет. Но лапки ее осматривали.
  — Как вы думаете, они что-нибудь понимают в канарейках?
  — Нет, но они сказали, что покажут ее эксперту.
  — Не расстраивайтесь из-за этого, мистер Хелмелд. Этого следовало ожидать. Я думал было убрать пичугу подальше, но этого нельзя было сделать, не впутывая вас, а я этого как раз и не хотел.
  — Эта птичка — улика? — спросил Хелмелд.
  — Во всяком случае, они так считают. Ол райт, Карл. Не переживайте. Огромное спасибо, что вы мне обо всем рассказали.
  Выйдя из зоомагазина, Мейсон зашел в парикмахерскую побриться, потом остановил такси и поехал к Лоран-Билдинг.
  На указателе Мейсон прочитал, что правление фирмы «Прескотт и Рей» помещается на четвертом этаже в комнате 382.
  Мейсон поднялся на лифте, прошел до комнаты номер 382, распахнул дубовую дверь и сказал рыжеволосой девице, которая с любопытством посмотрела на него искусно подведенными глазами.
  — Я — Перри Мейсон. Мне нужно побеседовать с мистером Джорджем Реем. Скажите ему, что это срочно.
  Он машинально смотрел, как ее быстрые пальчики ловко пробежались по телефонному диску. Вот она кивнула в сторону двери с надписью «Личный кабинет» и сказала:
  — Мистер Рей ждет вас.
  Не успел Мейсон дойти до двери, как ее распахнул коренастый полный человек, схватил протянутую руку Перри, энергично пожал ее и закричал:
  — Мистер Мейсон! Какое удовольствие вас видеть! Я столько о вас наслышан, столько читал в газетах! Мне так хотелось с вами познакомиться, но я никак не мог предположить, что это произойдет в нашей скромной конторе. Входите же! Входите скорее и садитесь!
  Мейсон повернулся к рыженькой секретарше:
  — Будьте любезны, если будут звонить Перри Мейсону, позовите меня.
  Она смотрела на него с явным интересом и с не менее явным одобрением.
  — Непременно, сэр.
  Мейсон позволил Рею довести себя до большого кресла. Автоматически запирающаяся дверь громко щелкнула у них за спиной.
  — Ну и ну, как я рад вас видеть! — продолжал Рей. — Я сам собирался поехать в вашу контору, но, зная, насколько вы заняты, я не решался вас беспокоить. Это весьма неприятная история. Вдвойне неприятная, потому что замешана вдова Вальтера. Не могу взять в толк, как полиция может подозревать ее в чем-либо подобном.
  — Вы не подозреваете?
  Рей энергично затряс головой:
  — Нет, боже упаси! Я знаю ее восемь или девять месяцев. Она настоящая леди с ног до головы.
  — Значит, вы были с ней знакомы еще до замужества?
  — Да, мы познакомились с ней почти одновременно с Вальтером. По-моему, они поженились с полгода назад.
  — Значит, он совсем недолго за ней ухаживал?
  Рей кивнул. Его шумная сердечность улетучилась неизвестно куда, он смотрел на адвоката подозрительным, холодным взглядом.
  — Безусловно, в подобных обстоятельствах произойдет некоторая заминка в оформлении, но рано или поздно миссис Прескотт вступит во владение. Многое зависит от того, оставил ли мистер Прескотт завещание. Вот я и решил, что вы сначала захотите поговорить со мной, так сказать, совершенно неофициально.
  К Рею сразу вернулась его неуемная общительность.
  — Уверяю вас, мистер Мейсон, я буду очень рад сотрудничать с вами решительно по всем вопросам. Миссис Прескотт может не волноваться из-за завещания. Она имеет дело с честным человеком.
  Мейсон протянул Рею портсигар, взял и себе сигарету, щелкнул зажигалкой и только после этого спросил:
  — Почему ей не надо беспокоиться о завещании?
  — Потому что все было продумано заранее.
  — Каким образом?
  — Об этом побеспокоился сам Вальтер. У нас имеется у каждого страховка на случай смерти партнера. Его жизнь застрахована на двадцать тысяч долларов в мою пользу, моя жизнь — на столько же в его пользу. Договор и партнерство предусматривают, что в случае смерти одного из партнеров его жена получает двадцать тысяч долларов вместо доли в деле.
  — Двадцать тысяч долларов?
  Рей кивнул.
  — Довольно большая сумма, не так ли? Если бы вы захотели ликвидировать свое дело, неужели вы получили бы за него сорок тысяч?
  — Нет, уверен, что нет. Именно из этих соображений каждый из нас застрахован на максимальную сумму. И жена, вернее, вдова умершего как раз получает сумму этой страховки. При этом дело остается в руках другого партнера. Понимаете, мы вносили страховые проценты вместе из общей прибыли, поровну на нас двоих.
  — Так было договорено с самого начала?
  — Да.
  — Миссис Прескотт тоже подписывала данный договор?
  — Да, она его подписала, и моя жена тоже. Все это юридически оформлено и совершенно узаконено. Удивляюсь, что миссис Прескотт вам об этом не рассказала. Возможно, она не вполне поняла, что это такое. Ведь у нее сейчас полно собственных забот. Скажите, неужели ее посадили в тюрьму?
  — Ее задержали.
  — Какой позор! Возможно, она не разобралась в сущности нашего соглашения о партнерстве. Объясните ей, прошу вас. Как только я получу страховку, я передам ее миссис Прескотт, взяв от нее взамен отказ от каких-либо претензий на участие в деле.
  — Не могли бы вы показать мне это соглашение?
  — Конечно, конечно. Признаться, я был уверен, что вы попросите об этом, и попросил Розу положить его на мой стол.
  — Розой зовут ту девушку в приемной?
  — Розой Хендрикс, да.
  — Давно она у вас работает?
  — Не очень. Месяца четыре-пять. Очень исполнительная и весьма привлекательная.
  Мейсон кивнул и погрузился в чтение документа, который протянул ему Рей.
  — Толково составлено, — похвалил он.
  — Совершенно верно, — просиял Рей, — его проверял адвокат страховой компании после того, как наш поверенный составил его для нас.
  — Как я понимаю, на момент составления данного соглашения вы оценили половину делового интереса в данной компании в двадцать тысяч долларов. Если бы в действительности эта половина была значительно ниже, вдова умершего партнера все равно получила бы двадцать тысяч? И если, наоборот, предприятие было бы более выгодным, ничего бы не изменилось?
  — Мы договорились, что в последнем случае страховая сумма будет увеличена.
  — Понятно. Не будете ли вы столь любезны назвать действительную сумму стоимости вашей компании?
  Рей долго изучал поверхность стола, потом сказал:
  — Боюсь, мистер Мейсон, что сделать это будет очень трудно, потому что у нас нет такой бухгалтерии, как в торговых предприятиях.
  — Мне все это понятно, — прервал его Мейсон, — но ведь я не требую у вас точных цифр. Меня интересует, сколько вы получаете прибыли?
  — Это зависит исключительно от личной инициативы.
  — Хорошо. Спрошу иначе. Сколько вы заработали за прошлый год?
  Рей отвел глаза от лица Мейсона и уставился на большой сейф, помещавшийся в углу комнаты. После долгой паузы он заговорил:
  — Мне думается, каждый из нас получил тысяч по шесть долларов.
  — И вы, и мистер Прескотт заработали по шесть тысяч долларов?
  — Около того.
  — В таком случае Вальтер Прескотт не мог вложить какие-либо средства в бизнес.
  Рей неожиданно улыбнулся:
  — Все ясно. Вас интересуют те деньги, которые, как уверяет Розалинда Прескотт, она дала ему вложить в дело?
  Мейсон кивнул.
  — Сказать по правде, мистер Мейсон, ей бы лучше помолчать на этот счет. Ее денег в нашем деле нет.
  — Как вы считаете, она давала ему эти двадцать тысяч?
  — Трудно сказать. Но раз она говорит, что да, я склонен ей верить.
  — Ну, а если Вальтер уверил, что она ему ничего не давала, это повлияет на ваше мнение?
  — Трудный вопрос.
  — Понимаю.
  — Что же, я не буду менять своего отношения к этому вопросу, — после недолгого колебания сказал Рей.
  — Но в таком случае куда Вальтер мог девать такие деньги?
  — Не принимаете ли вы меня за ясновидящего?
  — Нет, я просто интересуюсь вашим мнением.
  — Я не знаю.
  — А как насчет женщин?
  — Ну, нет! — Рей даже замахал руками. — Только не женщины. Вальтер был не из таких.
  — Почему вы так считаете?
  — Вы с ним не были лично знакомы?
  — Нет.
  — Если бы вы его знали, то поняли бы, что я прав. Невольно думалось, что у него рыбья кровь, а не человеческая. Он был похож на старого книжного червя или счетовода. К тому же он трудно сходился с людьми, отталкивал всех своей необщительностью. Все разговоры я брал на себя, разъезжал, уговаривал. Ну а Вальтер…
  Ему не дал договорить звонок телефона, стоящего на столе. Рей схватил трубку, радуясь возможности подумать.
  — Алло… Это вас, мистер Мейсон.
  Он протянул трубку адвокату.
  — Алло?
  Пол Дрейк четко произнес:
  — Ты выиграл, Перри.
  — Что я выиграл?
  — Тебя не обманули предчувствия. Я тут развил бешеную деятельность — и нашел-таки Паккарда, но под другим именем.
  — Под каким?
  — Джексон Браун.
  — О'кей. Ну и что с этим Джексоном Брауном?
  — Он исчез примерно две недели назад. Снимал комнату в пансионате для холостяков на Западной Тридцать пятой улице. Плата была внесена вперед. Несколько друзей. Вполне приличные отношения с хозяйкой. Подписка на еженедельную газету. Парочка приятельниц, которые иногда заходили выпить коктейль. Типичный коммивояжер, одним словом.
  Потом он исчезает. Перед дверью накопилась стопка газет. Письма никто не распечатывает. Он отдал в чистку костюм и все беспокоился, как бы они его не задержали слишком долго. Так этот костюм из чистки не взят. Одна из подружек позвонила хозяйке и сказала, что она договорилась с Брауном встретиться, но он не явился на свидание. Она, дескать, боится, что с ним что-то случилось. После разговора с ней хозяйка известила полицию. Полиция выяснила только, что он вывел, как обычно, свою машину из гаража — и исчез. Хозяйке он сказал, что работает коммивояжером. Но никто толком не знает, что он именно продавал. Полиция пыталась выяснить хоть что-то об этом Джексоне, но уперлась в голую стену. Даже не смогла узнать, где он работает. Согласно теории полиции, работодатель Брауна заявил бы в свое время об исчезновении, если бы Браун действительно исчез. Ничего не разведав, они просто положили заявление хозяйки под сукно. Правда, папка на него заведена в бюро о пропавших людях.
  — Почему ты думаешь, что он — тот человек, который нам нужен? — спросил Мейсон.
  — По машине. Я сходил в гараж, где он ставил свою легковую, узнал, что ее недавно ремонтировали, разыскал механика, отвез его к разбитой машине и показал ему. Он сразу же ее узнал, даже показал, что именно он ремонтировал. Сейчас мы оба в аптеке, откуда я звоню.
  — Как оказалось, что эта машина была зарегистрирована на имя Карла Паккарда?
  — Не знаю. Ясно одно: это точно машина Брауна… Заводской номер машины не совпадает с номером, указанным в сертификате.
  — Ты уверен?
  — Да. Мне на это указал механик. Когда он ремонтировал машину, у нее был другой регистрационный номер, она была записана на Джексона Брауна. Нынешние водительские права совпадают с номером Карла Паккарда, в нем указана та же марка машины. Но машина не та.
  Мейсон наморщил лоб.
  — Что ж, Пол. Кажется, мы сдвинулись с мертвой точки. Придется поработать по линии регистратуры, тогда вторая машина даст нам направление нашей дальнейшей деятельности. Действуй, не теряя времени. Я тебе скоро позвоню.
  Положив трубку, он сказал Рею, что хотел бы возвратиться к вопросу о партнерстве.
  — Прошу прощения, — прервал его Рей, — вы только что по телефону упомянули имя некоего Джексона Брауна. У него не произошло никаких неприятностей?
  Мейсон с совершенно непроницаемым лицом потянулся за сигаретой, которую положил на край пепельницы, разговаривая по телефону, и спросил самым безразличным тоном:
  — Ваш знакомый?
  — Да, как же, я его хорошо знаю.
  — Как давно вы его видели?
  — Вчера.
  — Утром или днем?
  — Утром. Скажите же, у него что-нибудь случилось?
  — Он не появляется на квартире, и его хозяйка известила об этом полицию.
  Рей громко расхохотался.
  — Ну и насмешили же вы меня! Джексон, Джексон Браун пропал! Господи помилуй, да он и из города никуда не выезжал. За две недели я видел его раза три-четыре. А вчера утром он приходил в контору.
  Перри Мейсон, откидываясь на стуле и скрещивая далеко вытянутые длинные ноги, спросил:
  — Страхование?
  — Не совсем, — ответил Рей.
  Мейсон всем своим видом показывал, что ждет разъяснений.
  Его собеседник заерзал на стуле и промямлил:
  — В конце концов, мистер Мейсон, поскольку вы представляете миссис Прескотт, являясь как бы членом семьи, я уверен, что могу вам полностью доверять. Браун — как бы это выразиться? — осуществлял гарантию страхования.
  — Он чем-то торговал?
  — Да нет, не торговал. Он расследовал пожары на тот предмет, возникали ли они случайно или нет. Ну, а если обнаруживал какую-то подтасовку, он знал, что делать. Он опытный работник.
  — Понятно. Нечто вроде неофициального детектива?
  — Совершенно верно.
  — По какому поводу он вчера приезжал?
  — Собственно говоря, особого дела у него не было. Заглянул поболтать. Вообще-то он кузен моей жены.
  — Вы не знаете, где я смогу его сейчас найти?
  — Через правление страховых агентов. Только, Мейсон, прошу вас не показывать, что я вам рассказал о его обязанностях. Понимаете, о таких вещах говорить не принято.
  — Другим страховым агентам об этом известно?
  — Боже упаси, нет!
  — Ну, а ваш партнер, он, наверное, знал?
  — Нет, он ни разу не встречался с Брауном. Понимаете, он замаскировался под коммивояжера, чтобы ловить с поличным тех людей, за которыми он охотился. Мне случайно известно, что в данный момент он расследует крупное мошенничество. За последние два месяца произошло не менее двенадцати больших пожаров, которые, по всем признакам, организовала одна шайка поджигателей.
  — Послушайте, Рей. Я хочу попросить об одной услуге, что очень поможет миссис Прескотт. Я бы хотел, чтобы вы связались с Джексоном Брауном. Мне необходимо с ним встретиться как можно скорее, но так, чтобы это не стало известно полиции. Как вы думаете, вам удастся это устроить?
  — Ну разумеется. Позвоню Клэр, моей жене, и через час он будет у вас.
  — Не забывайте, он ушел из дома две недели назад и больше туда не показывался. Он договорился о свидании с одной девицей, есть основания предполагать, что он страдает частичной потерей памяти.
  — Я убежден, что он работает по этому делу, только и всего. Клэр знала бы о его заболевании. Вчера я сам разговаривал с ним утром, он был совершенно нормальным.
  — Значит, он вас узнал?
  — Разумеется. Господи боже мой, мистер Мейсон, я не знаю, что и кого вы разыскиваете, но сейчас вы идете по ложному следу. Джексон в полном порядке. Естественно, он вынужден скрывать свои методы, но в остальном…
  — Поймите меня правильно. Мне необходимо поговорить с Брауном до того, как им займется полиция.
  — Полиция?
  — Он может оказаться свидетелем за миссис Прескотт или против нее.
  — Он не станет свидетельствовать против нее. Вы можете быть в этом уверены, потому что Джексон Браун скажет правду, а правда не повредит Розалинде Прескотт. Я понятия не имею, кто убил Вальтера, но убежден, что не она. Если Джексону Брауну что-то известно, он ничего не будет скрывать. На него никто не может повлиять.
  — И вы надеетесь, что сумеете договориться о нашей встрече в самое ближайшее время?
  — Абсолютно уверен!
  Мейсон поднялся, протянул Рею свою визитку и сказал:
  — Здесь имеется номер телефона моего офиса. Спросите мисс Стрит. Это мой секретарь. Скажете, кто вы такой, и она немедленно вас соединит со мной, если я буду на месте. А если меня не будет, она мне в точности передаст все, и я сам вам позвоню, как только смогу.
  Рей подошел к Мейсону и крепко пожал ему руку.
  — Страшно хотел бы быть вам полезным, мистер Мейсон. И если миссис Прескотт нужны наличные, чтобы расплатиться с вами, я сумею для нее это устроить. Понимаете, деньги по страховке я получу в ближайшие дни и сразу же передам их ей. Так что я с радостью готов ей помочь.
  — Мне думается, в этом нет необходимости. Но вот встреча с Брауном — очень важна. Если вам удастся договориться о нашем конфиденциальном разговоре — и я, и миссис Прескотт будем вам крайне благодарны.
  
  Фредерик Карпентер, заместитель управляющего банком «Секонд Фиделити», направил на Перри Мейсона свои водянисто-голубые глаза, с бесстрастным видом выслушал объяснения адвоката, осторожно провел ладонью по лысой голове и только после этого заговорил противным, скрипучим голосом:
  — Я не вижу причин, по которым наш банк должен нарушать раз и навсегда установленные законом порядки. Когда миссис Прескотт будет введена во владение, она оформит на вас соответствующую доверенность, и только после этого вы будете ознакомлены со всеми бумагами и делами моего вкладчика.
  — В данный момент меня интересует только, сколько денег находится на счете мистера Прескотта. Не можете ли вы дать мне эту информацию?
  — Не вижу никаких оснований делать это.
  — Суд должен принять во внимание размеры состояния при разбирательстве, — напомнил Перри Мейсон.
  — Разумеется, обстоятельства данного дела необычны.
  — В каком смысле?
  — Вероятно, миссис Прескотт будет обвинена в убийстве своего мужа.
  — Это вас не касается ни с какой стороны.
  — Я должен посоветоваться с адвокатом.
  — Сколько времени понадобится, чтобы выяснить мнение адвоката?
  — Не могу сказать.
  — Послушайте, — в голосе Мейсона зазвучали стальные нотки, — я не знаю, сколько денег положено в ваш банк. Рано или поздно миссис Прескотт станет полновластной распорядительницей всех своих средств. Ваше отношение не будет способствовать тому, чтобы она захотела сотрудничать с вами в дальнейшем.
  — Весьма сожалею, — промямлил Карпентер.
  — Вам это безразлично?
  — Очень печально, что обстоятельства складываются столь неблагоприятно…
  — Ваши сожаления ровным счетом ничего не стоят!
  — Лично я ничего не могу сделать!
  — В таком случае пеняйте на себя. Как поверенный миссис Прескотт, я заявляю вам совершенно официально, что ваше отношение к ее интересам таково, что она по моему совету обратится в другое учреждение.
  — Весьма сожалею.
  Взбешенный, Мейсон с силой хлопнул тяжелой дверью кабинета. Сидевший за столом мистер Карпентер продолжал все так же осторожно поглаживать свою лысину. Только после того, как адвокат вышел, он потянулся к телефону.
  Мейсон зашел в ближайший автомат и набрал номер конторы Пола Дрейка.
  — Послушай, — сказал он, — по-моему, мы на что-то вышли по линии Брауна. Я сейчас этим займусь, но ты, в свою очередь, продолжай расследование с другой стороны. Строго между нами: он работает следователем или детективом по делам страхования от пожаров. В настоящий момент он занят каким-то крупным мошенничеством, так что его исчезновение может быть намеренным. Тогда «травматическая амнезия» вполне объяснима. Я уверен, что правление страховых агентов без особого энтузиазма отнесется к твоим расспросам. Но если ты дашь сведения о каких-то непонятных пожарах, возникших за последний месяц, правление наверняка направит на проверку Джексона Брауна. Ты сам понимаешь, что я хочу встретиться с ним. Встретиться и все выяснить, но только до того, как им займется полиция.
  — О'кей, Перри, постараюсь.
  — Еще одно: поинтересуйся Розой Хендрикс, которая работает секретаршей в конторе Прескотта и Рея. Рыженькая куколка с выражением лица довольной кошечки. Интересно бы знать, что сможет развязать ей язычок.
  — Ясно, Перри.
  Глава 9
  Перри Мейсон вошел в свою контору.
  Делла Стрит жестом указала ему на двери приемной и сказала:
  — Абнер Диммик из «Диммик, Грей и Пибоди» и его молодой помощник по имени Родней Кафф уже порядочно времени ждут вас.
  Мейсон присвистнул.
  — Интересно, что означает этот визит? «Диммик, Грей и Пибоди», так сказать, юридическая аристократия. Они являются поверенными только в крупных банках. Берутся только за совершенно ясные дела. Какого черта, как ты думаешь, им надо от меня?
  — Возможно, ничего существенного.
  — Из-за пустяков Абнер Диммик не явился бы ко мне в контору.
  — Пригласить их сюда?
  — И немедленно. И со всеми подобающими для них почестями.
  — Не думаете ли вы, что они представляют банк, шеф?
  — «Секонд Фиделити»?
  — Да.
  — Разумное предположение. Оставайся и выслушай все, что они скажут. Лучше всего было бы застенографировать нашу беседу.
  Делла кивнула, выскользнула из кабинета и почти сразу же вернулась в сопровождении почтенного седовласого джентльмена. В руке у него была давно вышедшая из моды трость с тяжелым набалдашником. Несколько позади шел молодой человек лет двадцати шести — двадцати восьми. Бесшабашные огоньки в его глазах находились в явном контрасте с почтительными манерами и скромным выражением лица.
  Старик твердыми шагами подошел к столу.
  — Как поживаете? — спросил он отрывисто. — Вы — мистер Мейсон? Я представитель фирмы «Диммик, Грей и Пибоди». Надеюсь, вы слышали о нас. Мы тоже слышали о вас.
  Переложив трость в левую руку, он протянул правую Мейсону, продолжая говорить:
  — Только прошу поосторожнее. Я старик, у меня ревматизм. Это мистер Кафф, Родней Кафф, мой помощник по конторе. До сих пор я не смог выяснить, будет ли из него толк или нет. Я полагаю, что он не создан для работы нашего плана.
  Мейсон пожал руку мистеру Диммику, жестом пригласил его занять удобное кресло и улыбнулся молодому человеку.
  Диммик, тяжело опираясь на трость, тихонько опустился на сиденье. Кафф предпочел обыкновенный стул, вытянул вперед скрещенные ноги и с явным восторгом принялся разглядывать Деллу Стрит.
  У Абнера Диммика был высокий лоб, обрамленный серебряными кудряшками, кустистые брови, которые то опускались, то взлетали вверх, подчеркивая значение изреченных фраз. Под глазами виднелись стариковские мешки, а плотно сжатый рот напоминал стальную ловушку. Снежно-белые усы, удивительно подходившие к бровям, делали его похожим на рождественского Санта-Клауса.
  — Фирма «Диммик, Грей и Пибоди» оказалась замешана в уголовное дело. Вы представляете, что это значит? Если бы мне кто-нибудь посмел раньше об этом сказать, я бы высмеял этого человека!
  — И вы подумали, не смогу ли я вам чем-нибудь помочь?
  Мистер Диммик кивнул.
  Родней Кафф неодобрительно кашлянул.
  Старик метнул в него сердитый взгляд и сказал:
  — Постарайтесь справиться с приступом неприличного кашля, молодой человек. Я знаю, что делаю.
  Кафф промолчал и закурил сигарету.
  Делла Стрит с большим интересом переводила глаза с Мейсона на его посетителей.
  — Мы занимаемся делами банка «Секонд Фиделити», — продолжал мистер Диммик, — они являются душеприказчиками по заверенному завещанию, единственным наследником по которому является молодой человек по имени Джеймс Дресколл. Вы понимаете, что это значит?
  Мейсон удобно устроился в кресле, тоже закурил и устало заметил:
  — Начинаю понимать.
  — По условиям завещания мы обязаны давать Дресколлу все юридические советы, если он будет в таковых нуждаться. Без разрешения своих душеприказчиков он не имеет права обратиться к другому адвокату. Так вот, этот мистер Дресколл ухитрился попасть в дело об убийстве.
  — Почему вы обратились ко мне?
  — Нам требуется ваша помощь.
  И снова Родней Кафф слегка кашлянул.
  — Вы хотите, чтобы я взял на себя защиту мистера Дресколла?
  — Не совсем так. Нам бы хотелось, чтобы вы сотрудничали с нами. Представлять его будем мы. Вы, насколько нам известно, представляете Розалинду Прескотт. Поскольку их интересы совпадают…
  — Извините, что прерываю вас, но я не согласен, что их интересы совпадают!
  — Именно то, о чем я вас предупреждал, мистер Диммик, — вмешался Кафф, — совершенно очевидно, что…
  — Помолчите, Родней! — негромко сказал Диммик, не отводя глаз от лица Мейсона. — Почему вы говорите, что они не идентичны?
  — Потому что я так считаю.
  — Неужели вы хотите сказать, что Розалинда Прескотт виновна в преступлении, к которому Джеймс Дресколл не имеет никакого отношения? Это невозможно!
  — Нет. Я думаю иначе.
  — Лично меня это дело выводит из равновесия. И крайне смущает. Мне и во сне не снилось, что мое имя будет упоминаться в связи с уголовным преступлением. Но банк настаивает, чтобы я сам возглавлял защиту. Конечно, можно нанять адвоката, специалиста по подобным вопросам, который бы действовал со мной заодно. Однако по условиям завещания я за все несу персональную ответственность. Теперь вы понимаете, как мне неприятна вся эта история?
  Мейсон кивнул.
  — Так вот. Мы бы хотели объединиться с вами, — выделяя местоимения, сказал Диммик. — Мне уже звонили из банка, что вы приезжали туда и задавали вопросы.
  Мейсон кивнул.
  — Было бы совсем неплохо обменяться информацией, — продолжал Диммик, — и выработать совместный план действий.
  — Благодарю вас, но меня такая перспектива не привлекает. Я хочу быть совершенно свободен, иметь полную свободу действий и представлять своих клиентов так, как сочту необходимым.
  — Неужели вы не понимаете, — не выдержал Родней Кафф, — что ему хочется свалить вину на мистера Дресколла, если только представится такая возможность.
  Диммик продолжал смотреть в лицо Перри Мейсона.
  — Понимаете, мистер Мейсон, я не силен в подобных вопросах. Как правило, ко мне приходят с просьбами. На этот раз я сам обратился к вам с просьбой. Мне известно, как вы искусно проводите своих подзащитных между всеми рифами зала заседаний. Я прекрасно понимаю, что вы были бы неоценимым союзником и опасным противником. Если вы ясно видите…
  — Прошу прощения, мистер Диммик, но я ничем не могу себя связывать. До и во время суда надо мной ничто не должно довлеть. Я не могу предавать интересы своих клиентов, подписывая соглашения с другими лицами.
  — Иными словами, мистер Мейсон, — спросил Кафф, — вы попытаетесь обвинить в убийстве Дресколла?
  — Если я буду считать его виновным.
  — По вашему мнению, он виновен?
  — Пока не знаю.
  — Но если он виновен, то виновна и ваша клиентка?
  — Не обязательно.
  Абнер Диммик оперся на трость и с огромными предосторожностями поднялся с кресла. Родней Кафф угрожающе произнес:
  — Только не думайте, что мы будем сидеть сложа руки и наблюдать, как вы топите мистера Дресколла.
  — Я так не думаю.
  Диммик раздраженно заговорил:
  — Должен признаться, что подобные вещи мне ужасно не нравятся. Я ненавижу судебные заседания. Присяжных. Совершенно не переношу уголовные процессы. Я слишком стар, чтобы учиться новым трюкам. Зато Родней в восторге. Отец Роднея — мой старинный друг. Я обещал ему позаботиться о мальчике. Но наша практика его не интересует. Если хотите знать, он ваш страстный поклонник. Он только и говорит о следствии и о том, как дело будет выглядеть с точки зрения суда. Так вот, Родней, тебе представилась прекрасная возможность отличиться.
  Кафф подтянулся и сказал:
  — Пожалуйста, мистер Мейсон, не подумайте, что я совсем желторотый птенец. Я занимался судебной практикой, правда, в провинции. Но папа настаивал, чтобы я перебрался в город, а мистер Диммик обещал меня продвинуть. Можете быть уверены, что в зале заседаний я не растеряюсь.
  — Рад это слышать. — Мейсон был отменно вежлив. — Я рад нашему знакомству, джентльмены.
  Диммик первым двинулся к двери. Он задержался на пороге, ожидая, когда Родней Кафф распахнет перед ним дверь. Уже выходя в коридор, он еще раз проговорил:
  — Мне это все не нравится. Более того, врач запретил мне волноваться. Необходимо сохранять спокойствие! Не волноваться! Мне семьдесят лет, и я должен выступать на уголовном процессе! А коли я буду волноваться, это может привести к смертельному исходу. Пошли, Родней! Не будем больше отнимать у мистера Мейсона время. Рад был с вами познакомиться, Мейсон. До свидания!
  Он вышел в коридор. Стук его трости раздавался до тех пор, пока старик и Кафф не вошли в лифт.
  Посмотрев на Мейсона, Делла громко рассмеялась:
  — Ну и положеньице, скажу я вам!
  — Мир полон подобных «положеньиц», причем они далеко не всегда нравятся, — усмехнулся адвокат.
  — Почему вы не согласились с ними сотрудничать?
  — Потому что я сначала должен окончательно выяснить роль Джимми Дресколла в этой истории. Уж слишком в нем много стремления прятаться за женские юбки, чтобы он мог меня заинтересовать, о симпатии и говорить не приходится.
  — Эмиль Скэнлон, коронер, звонил по телефону. Дознание будет проводиться сегодня в восемь вечера. Скэнлон сказал, что он предоставит вам возможность в случае необходимости задать кое-какие вопросы. Сам он не собирается ничего «утаивать».
  Мейсон задумчиво кивнул.
  — А это не вызовет недовольства прокуратуры? — спросила Делла Стрит.
  — Так и бывает. Но мне кажется, что на этот раз окружной прокурор отступит от правил. В этом прокуроре есть что-то от спортсмена. Парень с головой. Почуял добычу, иначе не забрал бы канарейку в качестве вещественного доказательства. Если Розалинда взяла револьвер вместо Риты, ему будет трудно обвинить Риту в убийстве. Если все улики перепутаются, он перевернет все на свете, но найдет действительного преступника. Поэтому он был бы только рад, если бы мы все вступили в игру.
  — Получается, что вы играете ему на руку.
  — В чем именно?
  — В том, что отказываетесь сотрудничать с поверенным Дресколла.
  — Нет, Делла, все дело в том, что я очень не люблю, когда мои руки связаны.
  Глава 10
  Эмиль Скэнлон, высокий человек средних лет, легко взвалил на свои плечи многочисленные обязанности коронера. Он относился к печальным последствиям трагедий и катастроф с философским спокойствием ученого, наблюдающего за поведением морских свинок. По натуре он был весьма отзывчивым, распространяя свои симпатии лишь на тех, кому это могло в какой-то мере помочь.
  Дознания он проводил деловито, весело и не торопясь. Его цепкие глаза видели всех и вся буквально насквозь.
  Дознание по делу о смерти Вальтера Прескотта не явилось в этом смысле исключением.
  — Присяжные готовы высказать показания, — заявил он. — Я хочу избежать излишней волокиты. Совершенно очевидно, что о самоубийстве в данном случае не может быть и речи. Власти задержали троих: Розалинду Прескотт, вдову Вальтера Прескотта, Риту Свейн, свояченицу покойного, и Джеймса Дресколла. Дресколл находится здесь. Мисс Свейн и вдова отказались прибыть сюда из другого штата, мы не можем их вызвать для дачи показаний. Оскар Овермейер, помощник окружного прокурора, является представителем обвинения. Перри Мейсон представляет мисс Свейн и Розалинду Прескотт, а Родней Кафф — мистера Дресколла. Всем совершенно ясно, что если эти адвокаты начнут придираться к процедурным вопросам, то нам отсюда не выйти до утра.
  Целью дознания является всего лишь выяснение, как именно умер покойный. И если существует вероятность того, что он был убит, то мы должны знать, кто его убийца.
  Я начинаю дознание и с радостью приветствую желание каждого из вас сотрудничать со мной. Но я не допущу, чтобы дознание было использовано для того, чтобы смазать картину. Ясно, джентльмены?
  Все кивнули.
  — Первым свидетелем вызывается мистер Джордж Рей.
  Вошедшего Рея привели к присяге.
  — Вы видели останки усопшего?
  — Да.
  — Вы можете подтвердить его личность?
  — Несомненно. Это Вальтер Прескотт, мой партнер по фирме «Прескотт и Рей».
  — Что это за предприятие?
  — Страховое агентство.
  — Когда вы в последний раз видели Прескотта?
  — Позавчера.
  — Вчера вы с ним разговаривали?
  — Да.
  — По телефону?
  — Да.
  — Когда?
  — Приблизительно без пяти двенадцать, я случайно взглянул на часы в этот самый момент.
  — Говорил ли он, где находится?
  — Нет. Обещал приехать в контору в первой половине дня.
  — Итак, вы говорите, что он звонил около двенадцати?
  — Почти точно без пяти минут, возможно, без пяти с половиной.
  — По конторским часам?
  — Да.
  — Вы их давно проверяли?
  — Это электрические часы. Они ходят минута в минуту.
  — Все. Благодарю вас, — сказал коронер.
  — Могу я задать вопрос? — раздался голос Перри Мейсона.
  Коронер одобрительно кивнул.
  Мейсон встал со своего места:
  — Скажите, пожалуйста, мистер Рей, не отправились ли вы на ленч вскоре после этого телефонного звонка?
  — Совершенно верно, сразу после него.
  — У меня все, благодарю вас.
  Доктор Хуберт, полицейский хирург, опознал пули, одна из которых была им извлечена из тела покойного, а остальные найдены в комнате после того, как они прошли навылет через тело.
  Врач подробно описал траекторию пуль и характер ранений. Он установил время смерти приблизительно от полудня до половины третьего.
  Труп был обнаружен примерно в пять часов вечера.
  После этого пригласили экспертов технического отдела.
  Коронер вызвал Стеллу Андерсон. Она вышла на возвышение свидетелей с высоко поднятой головой, расправив плечи и выпятив пышную грудь, чувствуя себя по меньшей мере генералом. Глаза ее блестели, лицо раскраснелось. Эти короткие минуты славы явно доставляли ей колоссальное наслаждение. Она не отворачивалась от вспышек репортерских аппаратов. Наоборот, старалась изобразить на своей лоснящейся физиономии обольстительную улыбку кинозвезды.
  Отвечая на вопросы коронера, она подробно изложила все, что видела в доме Прескотта.
  — И вы видели, как этот молодой человек передал молодой женщине револьвер? — еще раз переспросил ее Скэнлон.
  — Да, сэр. Она выдвинула ящик бюро и засунула оружие далеко, даже за ящик, потом она закрыла бюро.
  — То был этот самый молодой человек?
  — Да, вон тот молодой человек в синем костюме.
  — Вы говорите о Джеймсе Дресколле? Поднимитесь, мистер Дресколл. Этот человек, миссис Андерсон?
  — Да. Я видела, как этот человек выбежал из дома Прескоттов сразу же после аварии. Он похож на того человека, который передал револьвер. Понимаете, окна затянуты тонкими гардинами, через которые не так ясно видно, как через простые стекла. Не совсем отчетливо. Я почти полностью уверена, что видела, как мистер Дресколл передавал оружие молодой особе.
  — Кто была эта молодая особа?
  — Я не знаю. Я сначала думала, что это Розалинда Прескотт. Но позднее подошла к окну Рита Свейн, одетая в точно такое же платье, стараясь заставить меня подумать…
  — Этого мы у вас не спрашиваем, — прервал ее коронер, — просто опишите, что вы видели.
  Миссис Андерсон обиженно поджала губы и сказала, что она «имеет право высказывать свое мнение».
  В комнате поднялся легкий шум, но коронер моментально восстановил тишину.
  — Так что же вы видели, миссис Андерсон?
  — Я видела, как Рита Свейн стояла у окна и подстригала коготки канарейке.
  — На которой лапке?
  — На правой.
  Коронер поблагодарил свидетельницу. Кивком он вызвал Дресколла, который сидел между помощником шерифа и Роднеем Каффом.
  — Мистер Дресколл, прошу вас пройти на возвышение для свидетелей и ответить на некоторые вопросы. Я понимаю, конечно, что ваш защитник запретит вам на них отвечать, но это тоже должно быть зафиксировано в протоколе.
  Родней Кафф улыбался с видом светского льва. Его голос слегка вибрировал, очаровывая присутствующих бархатными тонами.
  — Ваша честь, — заявил он, — вы неправильно оценили нашу позицию. Лишь виновные прибегают ко всякого рода уверткам. Что касается Джеймса Дресколла, он без всяких колебаний ответит на любой вопрос, заданный вами.
  По комнате прошел удивленный шепоток. Эмиль Скэнлон выразительно посмотрел на помощника окружного прокурора, затем привел Дресколла к присяге.
  — Вы были знакомы с покойным, мистер Дресколл? — спросил коронер.
  — Да, мы с ним встречались несколько раз.
  — Вы были знакомы с миссис Прескотт?
  — Да.
  — Сколько времени вы ее знаете?
  — Более полутора лет.
  — Вы были с ней помолвлены?
  — Да.
  — Почему ваша помолвка расстроилась?
  — Из-за ссоры.
  — Скажите, скоро ли после вашей ссоры мисс Розалинда Свейн вышла замуж?
  — Через месяц.
  — Писали ли вы миссис Прескотт письмо, в котором советовали ей развестись с мистером Прескоттом?
  — Но ведь само письмо — лучшее доказательство, — возразил Мейсон.
  Кафф улыбнулся:
  — Я понимаю сущность возражения мистера Мейсона. Но вопросы и ответы не могут повредить свидетелю. Отвечайте, Джимми.
  Дресколл сказал:
  — Я действительно написал такое письмо, подписался, положил в конверт, наклеил марку и послал миссис Прескотт. Это было дня четыре-пять тому назад.
  — В этом письме вы просили миссис Прескотт уйти от мужа? — спросил коронер.
  — Да.
  — Он был неприятен вам?
  — Да, я считал его обманщиком и мошенником.
  — Вы к нему ревновали?
  — Немного. Да, честно говоря.
  — Были ли у вас основания его ненавидеть?
  — Да.
  Коронер даже растерялся.
  — В жизни своей не слышал ничего подобного!
  Овермейер кивнул. Родней Кафф покровительственно сказал:
  — Продолжайте, ваша честь. У вас это великолепно получается. Или вы предпочитаете, чтобы вопросы задавал я?
  Коронер бросил на него сердитый взгляд и спросил, с трудом справляясь с негодованием:
  — Вчера утром вы были в доме Вальтера Прескотта, не так ли?
  — Да.
  — Когда?
  — В то самое время, которое назвала миссис Андерсон. Я не смотрел на часы, но знаю, что приехал в начале двенадцатого.
  — Был ли предупрежден Вальтер Прескотт о вашем визите?
  — Нет.
  — Вы поехали туда, чтобы увидеться с его женой?
  — Да.
  — Вы ее видели?
  — Да.
  — Перед тем как ехать к Прескотту, вы вооружились.
  — Да. Вальтер Прескотт грозился убить ее. Я считал, что он способен выполнить угрозу. Мне хотелось просто защитить ее.
  — Пустив в ход револьвер?
  — Я даже не думал, что мне нужно будет им воспользоваться, я считал, что у нее на случай внезапной опасности должно быть оружие. Для самозащиты.
  — Вы высказали каким-нибудь образом любовь или привязанность к миссис Прескотт?
  — Да, — с чувством ответил мистер Дресколл. — Мне была невыносима сама мысль о том, что она может быть несчастлива. Я заключил ее в объятия и сказал, что люблю ее по-прежнему, что мое чувство не ослабевало никогда.
  В этот момент бодро защелкали аппараты фотокорреспондентов.
  — Что ж, давайте говорить начистоту, мистер Дресколл. Это вы убили Вальтера Прескотта?
  — Я не убивал.
  — Вы знали, что он был мертв?
  — Я узнал об этом уже много времени спустя.
  — Будьте добры, расскажите нам, чем вы занимались в доме после половины двенадцатого?
  — Мы говорили с миссис Прескотт об ее финансовых делах и о присвоении ее супругом двадцати тысяч долларов из ее личных средств.
  — Насколько я понимаю, вы сообщили об этом супруге Прескотта?
  — Конечно! — с жаром воскликнул Дресколл. — Он обманывал, врал ей и разорял ее. Он и женился-то на ней только ради денег. Я был абсолютно убежден, что своим поведением он утратил на нее все права.
  — Но ведь вам было известно, что в глазах закона она продолжала оставаться его женой. Ведь никто не освободил ее от супружеских обязанностей.
  — Да, я это знал.
  — Знали, что дело о разводе даже еще не было возбуждено?
  — Знал.
  — Однако же вы решили бежать с этой женщиной?
  — Я решил поехать с ней в Рино, где она смогла бы сама начать дело о разводе. Причем сначала мне казалось, что ей следует поехать одной. Но потом я подумал, что все-таки разумнее отправиться вместе.
  — И вы так и сделали?
  — Да.
  — Знали ли вы, что Вальтер Прескотт мертв, когда выходили из дома?
  — Не знал.
  — Давайте все-таки возвратимся к тому, чем вы занимались после половины двенадцатого.
  — Я потерял голову, обнял миссис Прескотт и сказал, что не могу без нее жить. Миссис Андерсон наблюдала за нами из окна и может подтвердить, что все было именно так.
  Стелла Андерсон закивала.
  Коронер сурово заметил:
  — Не забывайте, миссис Андерсон, что вы не на скамье для свидетелей. Вы дали свои показания… Продолжайте, мистер Дресколл. Что случилось потом?
  — После этого я прошел в другую комнату позвонить в аэропорт и заказал билеты на самолет для миссис Прескотт. Когда я почти закончил разговор, перед самым домом случилась автомобильная авария. Я побежал туда помочь, а потом вернулся в дом. Понимая, что теперь меня вызовут в суд в качестве свидетеля, и не желая оставлять Розалинду Прескотт абсолютно беззащитной, я отдал ей свой револьвер. Это револьвер тридцать восьмого калибра системы «смит-вессон», который был здесь представлен в качестве вещественного доказательства. Это — действительно мой револьвер. Я дал его миссис Прескотт полностью заряженным. Она мне жаловалась, что ее муж грозил ей расправой, и я только хотел, чтобы и у нее было средство самозащиты.
  — Что было потом?
  — Потом я ушел из дома и нарвался на двух офицеров транспортной полиции. Они записали мое имя, адрес, номер водительского удостоверения и предупредили, что меня могут вызвать в качестве свидетеля. Я им объяснил, что в момент аварии разговаривал по телефону и ничего не видел. Тогда я снова вернулся в дом Прескоттов, сказал Розалинде Прескотт, что моя личность установлена и я еще сильнее опасаюсь, что Вальтер теперь доставит ей крупные неприятности. Поэтому я предложил ей немедленно отправиться в Рино вдвоем.
  — Что она ответила?
  — Согласилась.
  — Уложила чемодан?
  — Нет, всего лишь небольшой саквояжик с самым необходимым. Она переоделась, мы сразу же ушли, воспользовавшись запасным выходом.
  — Не было ли между вами разговора о том, что миссис Андерсон могла вас видеть?
  — Конечно, был. Миссис Прескотт даже не сомневалась, что соседка за нами шпионила и видела абсолютно все, что у нас происходило.
  Стелла Андерсон подскочила как на пружине и возмущенно закричала:
  — Я вовсе не шпионила! Я никогда не шпионю. Занимаюсь собственными делами и…
  Коронер ударил молотком, призывая к порядку.
  — Сидите и не вмешивайтесь, миссис Андерсон, иначе вам придется освободить помещение.
  Джимми Дресколл не обращал никакого внимания на подобные досадные перерывы. С видом человека, выполняющего неприятную обязанность, он продолжал свои объяснения:
  — До того как уехать, мы посовещались, что можно предпринять, чтобы помешать миссис Андерсон выболтать Вальтеру Прескотту о нашем свидании. Розалинде пришла в голову мысль попросить сестру Риту переодеться в ее платье и появиться перед окном так, чтобы миссис Андерсон могла ее хорошенько разглядеть. Мы позвонили Рите из аэропорта. Я слышал весь разговор Розалинды с сестрой и те инструкции, которые она ей дала.
  — Что было дальше?
  — Мы улетели в Рино.
  — Знали ли вы, что Вальтер Прескотт уже убит?
  — Нет. Более того, я могу доказать, что я не имею никакого отношения к его смерти.
  Кафф с воинственным видом вскочил с места:
  — Я требую, чтобы моему клиенту дали возможность доказать свою непричастность к преступлению.
  — А ему никто и не мешает, — добродушно ответил Скэнлон.
  Овермейер со своей стороны заявил:
  — Я хочу, чтобы в протоколе было отражено и чтобы защитники поняли, что прокуратура не намерена приписывать кому-либо это преступление. Мы просто проводим подробное, совершенно самостоятельное расследование.
  — Продолжайте-ка, — сказал Родней Кафф Дресколлу.
  Перри Мейсон хотел было что-то сказать, но передумал и принялся молча слушать показания молодого человека.
  — Вальтер Прескотт был жив в одиннадцать пятьдесят пять. В это время он звонил своему партнеру. Через пять минут, когда раздался бой часов, произошла автомобильная авария перед домом Прескотта. Я выскочил и помог перенести пострадавшего из легковой машины в кузов грузовика, после чего вернулся к Розалинде Прескотт и отдал ей револьвер, из которого, как доказывают эксперты, было совершено убийство. Этот револьвер был положен в дальний угол ящика бюро. Полиция нашла его в другом месте.
  С этого момента и до тех пор, пока я не вышел из дома, свидетельница по делу миссис Андерсон наблюдала за происходящим в комнате. Она не видела, чтобы кто-то брал оружие из бюро. В четверть первого мы с Розалиндой Прескотт вышли из дома через запасный выход, который ведет прямо на Четырнадцатую улицу, и поехали в аэропорт, где сели на ближайший самолет и отправились в Рино.
  Эмиль Скэнлон сказал ровным голосом:
  — Но остается еще промежуток между одиннадцатью пятьюдесятью пятью и двенадцатью часами. Всего пять минут, но за это время запросто можно было выпустить десяток пуль.
  — Я разговаривал по телефону, — повторил Дресколл.
  — Да, — вместо Дресколла ответил Родней Кафф, — если нам разрешат вызвать свидетеля, мы подтвердим слова мистера Дресколла.
  Скэнлон на минуту заколебался. Он посмотрел на заместителя окружного прокурора, потом на Роднея Каффа и снова на Овермейера.
  Овермейер чуть заметно кивнул.
  Эмиль Скэнлон громко произнес:
  — Мы даем вам разрешение вызвать свидетеля. Правда, при этом мы отступаем от существующих правил, но это особое дело, и мы непременно должны выяснить, что же произошло.
  Родней Кафф с трудом скрывал свое торжество, когда произнес:
  — На данный момент это все, мистер Дресколл. Вы можете пройти на свое место, а я вызываю в качестве свидетеля Джексона Веймана.
  Сухощавый человек лет сорока с небольшим поднялся и молча направился к выходу.
  — Подождите! Это Вейман, — закричал Кафф, — он мне нужен как свидетель.
  Полицейский офицер остановил Веймана возле самой двери, но тот повернулся и сердито произнес:
  — Я пришел сюда не для того, чтобы давать свидетельские показания.
  Под его левым глазом красовался огромный синяк, сам глаз налился кровью и воспалился. На лбу светилось несколько наклеек пластыря, на правой щеке тоже виднелся пластырь.
  — Я требую, чтобы его вызвали как свидетеля, — сказал Кафф.
  — Выходите и поклянитесь говорить правду, мистер Вейман, — приказал коронер.
  — И не подумаю! Плевать мне на ваши распоряжения! Я не желаю выступать свидетелем, вы меня не заставите. Хорош же я буду на скамье для свидетелей!
  Публика хохотала, радуясь незапланированному перерыву, а заодно нарастанию драматической обстановки. Когда шум утих, коронер спокойно повторил:
  — Выходите и примите присягу, мистер Вейман.
  — Я ничего не желаю говорить, — упрямился Вейман.
  Добродушная улыбка по-прежнему кривила губы коронера, но глаза внезапно стали жесткими.
  — Как мне кажется, мистер Вейман, вы допускаете огромную ошибку. Офицер, приведите его сюда!
  — Пошли, парень. Вот сюда.
  Вейман, не отличавшийся покладистым характером, вырвался из цепких рук полицейского и сильно толкнул его в грудь. Но в следующую секунду его уже схватили менее деликатно, заломили руку за спину и повели к возвышению для свидетелей на потеху всех зрителей.
  Скэнлон распорядился:
  — Попридержите его немного, офицер. Мне хочется ему кое-что объяснить… Так вот, мистер Вейман, это дознание. Прокурор имеет право вызвать повесткой любого человека и потребовать от него дать показания. Если вы не подчинитесь, то можете попасть в тюрьму. Я не люблю доставлять людям неприятности, но если вам что-то известно по делу, мы должны это узнать… Вы что, выпили?
  Вейман фыркнул:
  — Два стаканчика, разве это называется «выпить»?
  — Поднимите правую руку и поклянитесь говорить только правду.
  Офицер несколько ослабил хватку, и Вейман неохотно подчинился приказу.
  Скэнлон жестом разрешил ему сесть на стул для свидетелей.
  Родней Кафф выступил немного вперед:
  — Мистер Вейман, вы помните автомобильную катастрофу, которая произошла перед домом Вальтера Прескотта?
  — Ну и что?
  — Вы живете рядом с Прескоттами?
  — Да.
  — Вы видели аварию?
  — Да, видел.
  — Где вы находились в тот момент?
  — Стоял на Четырнадцатой улице.
  — До этого вы где-то пьянствовали, потом подрались, не так ли?
  — А это вас не касается!
  Скэнлон ударил молотком, хмуро посмотрел на свидетеля, потом обратился к Каффу:
  — Этот человек дает показания против воли. Мне не хочется его раздражать без необходимости. Какое отношение имеет его драка к данному делу?
  — У этого свидетеля есть дурная привычка ввязываться в драки и затевать ссоры в нетрезвом состоянии. На этот раз его так поколотили, что он вынужден был обратиться к врачу, который сделал ему перевязку. Ему не хотелось идти домой, где ему попало бы от жены, и он стоял на Четырнадцатой улице совсем недалеко от того места, где произошло столкновение машин. Я хотел просто сказать, что он находился в это время на улице, и объяснить, почему так произошло.
  — Ол райт, продолжайте. Я там был, — довольно миролюбиво сказал Вейман. — Что же из этого?
  — Видели ли вы, что творилось в доме Вальтера Прескотта?
  — Ну, я кое-что видел сквозь окна, выходящие на Четырнадцатую улицу.
  — Вам был виден коридорчик с телефонным аппаратом?
  — Да, он был мне виден.
  — Вы видели, как мистер Дресколл звонил по телефону?
  Наступила напряженная пауза. Потом Вейман неохотно подтвердил:
  — Да, я видел, как там стоял мужчина и разговаривал. Однако он стоял к окну спиной.
  — Так вы находились близ угла Эльзас-стрит в момент аварии?
  — Да.
  — Что делал Дресколл, когда произошло столкновение машин?
  — Человек, которого я видел, находился все еще у телефона.
  — Сколько времени он так простоял?
  — Не знаю, минуты четыре или пять.
  — Что сделали вы после аварии?
  — Пошел поглядеть, а потом решил, что лучше не вмешиваться в эту кляузную историю. Вернулся назад, сел на тумбу и наблюдал, как они погрузили раненого парня в фургон. Вот именно этот человек в синем костюме выскочил из дома Прескотта. Он и помог шоферу управиться с пострадавшим. Потом он вернулся в дом, а фургон уехал.
  — Что было дальше?
  — Через несколько минут этот самый Дресколл снова вышел из дома. Но тут из-за угла вынырнула патрульная машина, ну и полицейские сцапали голубчика.
  — Сколько времени вы еще оставались на прежнем месте?
  — Совсем не оставался. Кому охота, чтобы полиция задавала тебе вопросы? Я смылся. Немного походил. Меня тянуло поспать, на душе было муторно. Потом я решил, что чему быть, того не миновать, все равно жена закатит сцену. Так что я вернулся домой.
  — Когда это было?
  — Не помню. Уже было поздно.
  Родней Кафф с удовлетворением сел на место.
  Коронер посмотрел на Овермейера. Тот поднялся, подошел к свидетелю и заговорил:
  — Уверены ли вы, что видели у телефона именно мистера Дресколла?
  Вейман пожал плечами:
  — Телефон находится как раз напротив окна. Парень стоял, прижавшись плечом к оконному косяку. Мне был виден его затылок. У него были такие темные кудри, как у мистера Дресколла. Когда он вышел из дома, я разглядел его лицо. Это точно был Дресколл. Здесь я абсолютно уверен, а в отношении телефона почти не сомневаюсь.
  — В тот момент вы были нетрезвы?
  — Маленько выпил, да.
  — Больше, чем сегодня?
  Вейман усмехнулся:
  — Больше.
  — А во времени вы не сомневаетесь?
  — Не сомневаюсь. Мне сказали, что авария произошла в полдень. Если это так, то в остальном я уверен. Я стоял на улице минут десять до аварии и видел, как этот человек звонил по телефону.
  Овермейер задумчиво сказал:
  — Пока все. Но, возможно, мистер Вейман, я захочу поговорить с вами еще раз.
  — Могу ли я задать вопрос? — спросил Мейсон.
  Скэнлон кивнул.
  — Кому вы рассказали о том, что вы видели?
  — Жене, — ответил Вейман.
  — Кому еще?
  Вейман покачал головой.
  — Рассказали сразу же, как пришли домой?
  — Нет, — усмехнулся Вейман, — сначала у нас был «веселый разговор» совсем на другие темы.
  Снова по залу прошел смешок.
  — Все, — сказал Мейсон.
  Скэнлон кивнул Вейману:
  — Можете идти.
  Родней Кафф поднялся и сказал:
  — На основании показаний этого свидетеля совершенно ясно, что Джимми Дресколл не мог убить Вальтера Прескотта. Остается предположить, что мистер Прескотт возвратился в тот момент, когда в доме находилась Рита Свейн. Глупо предаваться бесплодным домыслам по поводу того, что произошло. Возможно, она убила его, защищаясь, или…
  — Если Конселор намерен излагать нам свои гипотезы, то я хотел бы напомнить, что я тоже могу придумать не менее десятка версий…
  — Садитесь, мистер Кафф! — рявкнул Скэнлон.
  — Я просто хотел указать, что…
  — Вы уже указали более чем достаточно. Садитесь!
  Обращаясь к коронеру, Мейсон подчеркнуто официально попросил разрешения задать несколько вопросов патологоанатому.
  — Ввиду только что заслушанных нами показаний, — заговорил Мейсон, обращаясь к доктору Хуберту, вторично поднявшемуся на помост, — вы понимаете, насколько важен стал вопрос конкретизации времени совершения преступления. Вы уже отвечали на этот вопрос, но я хотел бы услышать от вас вторично, можно ли допустить, что мистер Прескотт был убит ранее указанного вами времени?
  Доктор Хуберт пространно объяснил, что определение времени — дело сложное, поскольку при нахождении ответа необходимо учесть множество факторов. В конце концов он соблаговолил сказать, что, по его личному мнению, Прескотт был убит между часом и часом тридцатью плюс-минус десять минут.
  — Значит, двенадцать часов — это крайний нижний предел?
  — Да.
  — Но ровно в полдень он мог умереть?
  — Да, сэр.
  — Значит, в одиннадцать пятьдесят пять он был еще жив?
  — Видите ли, пять минут — это так мало, что… Я не думаю, что он был убит до полудня, однако поручиться в этом не могу.
  — А что, если это было в одиннадцать сорок пять?
  — Свидетель разговаривал с ним по телефону, — кислым тоном напомнил доктор Хуберт, — в одиннадцать пятьдесят пять.
  — Ага, доктор. Теперь вы меня поняли. При определении нижнего предела вы учитывали это показание, не так ли?
  — Нет. Мое мнение основано исключительно на данных медицинских показаний. Но если вы настаиваете, то я могу расширить пределы, сказав, что мистер Прескотт умер в пределах между половиной двенадцатого и тремя часами. Это вас удовлетворяет?
  — Дело вовсе не в моем удовлетворении, а в получении точных сведений.
  — Прекрасно, вы как раз их и имеете!
  Скэнлон кивнул:
  — Я думаю, факты ясны всем. Вы свободны, доктор. Я хочу вновь вызвать мистера Дресколла.
  — Поднимитесь на свидетельское место, мистер Дресколл, — сказал Родней Кафф.
  Скэнлон уставился на молодого человека внимательными, все запоминающими глазами.
  — Можно ли допустить, что в доме Прескотта находился посторонний, пока вы разговаривали с миссис Прескотт?
  Дресколл покачал головой:
  — Мне кажется, нет, ваша честь.
  — Вы входили во все комнаты? Вы проверили это?
  Дресколл растерялся.
  — Конечно, сэр, в верхние спальни мы не заглядывали.
  — Вы в этом уверены?
  — Абсолютно!
  — Ну а в подвал, вы туда входили?
  — Нет. Если в доме есть подвал, то мы его тоже не проверяли.
  — Таким образом, вы не можете быть вполне уверены, что дом был совершенно пуст, или нет?
  — Но ведь этот человек не смог бы взять револьвер из бюро, сделать из него три выстрела и снова положить на место. Если Прескотт был действительно застрелен из моего револьвера, значит, это было сделано уже после того, как мы ушли из дома.
  — Мне ясна ваша мысль, мистер Дресколл. Вы можете идти.
  Менее чем через десять минут жюри вынесло вот такой вердикт об убийстве Вальтера Прескотта: «убит неизвестным лицом или лицами».
  Родней Кафф, насмешливо склонившись к Перри Мейсону, спросил:
  — Как вам понравился вердикт, господин адвокат?
  — А почему он должен мне нравиться?
  — Лично я в восторге.
  — Откуда вы узнали про Веймана?
  Кафф рассмеялся:
  — Он по секрету рассказал все своей жене, та тут же побежала к Стелле Андерсон. Ну, а это равносильно объявлению по радио. Я решил, что, если я вызову его неожиданно, он произведет лучшее впечатление, чем если я буду предварительно разговаривать с ним и вводить в официальный список.
  Мейсон кивнул, закурил и сказал:
  — Какими, по-вашему, будут чувства Розалинды, когда она узнает, что Дресколл пытался подставить под удар вместо себя Риту Свейн?
  — Боже мой, да разве это можно так характеризовать? У него и в мыслях не было ничего подобного.
  — Я не маленький. Несложная тактика мистера Дресколла была понятна всякому.
  — Вы не учитываете одного, мистер Мейсон. Еще до начала дознания окружной прокурор отдал распоряжение о насильственной выдаче Розалинды Прескотт и Риты Свейн. Теперь Розалинда автоматически отпадает.
  — И вы находите это правильным?
  — Это даже великолепно.
  — Для кого?
  — В первую очередь для Розалинды.
  — Ну, а как быть с мисс Свейн?
  — Мисс Свейн придется позаботиться о себе при вашей квалифицированной помощи!
  Мейсон кивнул:
  — Я уже многое понял, Кафф. Знаете ли, уважаемый коллега, в этой «игре в открытую» Дресколла есть один существенный минус.
  — А именно?
  — Помоги ему боже, если он врет! Да и вам тогда тоже не позавидуешь! — угрюмо ответил Перри Мейсон.
  Глава 11
  Рита Свейн сидела в комнате для свиданий местной тюрьмы, отделенная от Перри Мейсона широким столом. Решетка из толстой проволоки разделяла стол на две половины.
  — Могу ли я здесь говорить откровенно? — спросила девушка.
  — Только не слишком громко. Главное — не волнуйтесь. Держите себя в руках. Что бы вы ни говорили, сохраняйте бесстрастный вид. Несколько раз покачайте решительно головой, как бы отрицая свою вину. А теперь выкладывайте мне наконец все, как было.
  — Его убили Розалинда и Джимми, — сказала Рита.
  — Откуда вы это знаете? Розалинда сказала?
  — Не словами, конечно. Но ведь это какой-то ужас! Она же моя родная сестра, а теперь просто отвернулась от меня, если не сказать хуже. Они с Джимми кругом виноваты, но она настолько влюбилась в него, что решила сделать меня козлом отпущения, лишь бы спасти его драгоценную шкуру.
  — Откуда вы знаете, что это они его убили?
  — Знаю, и все. Приехал Вальтер, застал Джимми с Розалиндой, поднял жуткий скандал. Вот Джимми и застрелил его.
  — Расскажите все подробно. Только сначала порешительнее покачайте головой. Вот так, хорошо.
  — Рози позвонила мне по телефону, сказала, что случилось что-то ужасное, и попросила немедленно приехать. Я сказала, что занята. Тогда она упросила меня побежать в аптеку и позвонить по автомату. Назвала номер. Рози не хотела, чтобы оператор слышал наш разговор.
  — Ол райт, вы вызвали ее. Где она находилась?
  — В аэропорту. Она мне рассказала про свидание с Джимми, про револьвер и про миссис Надоеду. Это я вам уже все рассказала.
  — Ну и что вы после этого сделали?
  — Рози мне все подробно объяснила про платье и канарейку. Разумеется, я ей сказала, что немедленно приеду и сделаю все, что она просит. Вообще-то мне эта затея была не совсем по душе, потому что я боялась налететь на Вальтера. Но Розалинда мне сказала, что его не будет.
  — Уточнила ли она, откуда такая уверенность?
  — Нет.
  — И тогда вы туда поехали. Что случилось потом?
  — Когда я поднялась наверх, чтобы переодеться, я заметила, что дверь в спальню Вальтера слегка приоткрыта. Сначала я на это не обратила внимания, надела на себя платье Рози, спустилась в солярий, поймала канарейку и так далее. Потом я снова поднялась наверх, чтобы надеть опять-таки свое платье. Прошла в ванную помыть руки — и мне стало дурно. Вся раковина была в разводах окровавленной воды. Причем эти пятна еще не высохли.
  Естественно, я раскрыла дверь в комнату Вальтера. Он лежал на кровати на спине, широко раскинув руки. Пиджак его был застегнут. Из ран текла кровь. Я так закричала, что было слышно, наверное, даже на улице. Потом я спросила:
  — Вальтер, что с тобой?
  Подбежала к кровати, опустилась на колени и прикоснулась к его плечу. Я сразу же поняла, что он мертв.
  Рита замолчала. Она тяжело дышала, и у нее сильно дрожали губы.
  — Продолжайте. Я все должен знать.
  — Честное слово, мистер Мейсон, после этого я действовала как сомнамбула. Сначала я была в таком ужасе, что с трудом дышала. Ну, а потом мне как-то сразу стало понятно, чем это грозит мне и Рози…
  — Что вы сделали?
  — Прежде всего я вспомнила про письмо, написанное Джимми. Я знала, что Вальтер собирался подать в суд и что в качестве улики…
  — Ясно, ясно. Что же вы сделали?
  — Я достала его бумажник и проверила, нет ли в нем письма.
  — Вы его нашли?
  — Да.
  — И что вы с ним сделали?
  — Сложила и запихала себе в трусы.
  — В это время вы все еще были в платье Розалинды?
  — Нет, я уже успела переодеться.
  — Что было дальше?
  — Я спустилась вниз и сожгла письмо. В плите.
  — Что вы сделали с золой?
  — Как что? Все осталось в плите.
  — Вы хоть измельчили обгоревшую бумагу?
  — Нет. Я подожгла письмо спичкой и проследила, чтобы оно полностью сгорело. И все.
  — Как вы были одеты в этот момент?
  — В сером костюме.
  — В том самом, в котором приехали в мою контору?
  — Да.
  — Что еще вы сделали?
  — Взяла канарейку и поехала к вам. Но Рози не хотела, чтобы я обращалась к адвокату. Она просила меня надуть только миссис Надоеду. Однако я предчувствовала, что кто-то должен защищать ее интересы.
  — Одним словом, явившись ко мне, вы уже знали, что речь пойдет об убийстве?
  — Знала.
  — После этого вы полетели в Рино?
  — Совершенно верно.
  — Что было потом?
  — Я дождалась, когда Джимми уйдет спать, и серьезно поговорила с Рози. Но только вот про Вальтера я ничего не сказала. Я понимала, что сама Рози никогда бы на такое не решилась. Во всем виноват Джимми, а она его выгораживает. Мне очень не хотелось, чтобы она мне лгала.
  — Где ваш серый костюм?
  — Его забрала полиция.
  — В каких туфлях вы были?
  — Они их тоже взяли.
  — Вы не проверяли, на них не было крови?
  — Нет, не проверяла. Великий боже, мистер Мейсон, неужели вы думаете, что я…
  — Я думаю, что у вас на туфлях могли быть следы крови. И на одежде тоже. Я не сомневаюсь, что следы ваших пальцев будут обнаружены на бумажнике Вальтера Прескотта и что, поскольку вы не размельчили остатки обгорелой бумаги, техническая экспертиза сумеет восстановить написанное. Мне сразу показалось, что Овермейер вел себя как-то странно на дознании. У него накопилось столько улик против вас, что он даже не хотел получать никаких указаний со стороны. Теперь он предоставит вам лгать и изворачиваться сколько угодно, а потом прижмет вас неопровержимыми уликами и вещественными доказательствами. Его устраивал такой неопределенный вердикт коронера. Вы еще не подавали никакого заявления?
  — Нет. Я же помнила ваши указания.
  — И ничего не отрицали?
  — Как же, отрицала. Они меня обвинили в убийстве Вальтера, я сказала, что этого не делала.
  — Я же просил вас ничего не говорить.
  — Я подумала, что это я должна отрицать.
  — Может быть, вы сделали еще одну ошибку и стали отрицать, что знаете, что Вальтер Прескотт был в то время уже мертв?
  — Нет. После этого я вообще молчала.
  — У вас спрашивали, когда вы видели его в последний раз?
  — Да, спрашивали. И я ответила, что не видела его больше недели. Это чистая правда, потому что видеть человека мертвым не значит…
  — И, — прервал ее Мейсон, — когда на суде продемонстрируют увеличенные фотографии отпечатков ваших пальцев, обнаруженных на бумажнике Вальтера, у вас будет сколько угодно времени подумать, что было бы намного умнее последовать совету вашего поверенного.
  В ее широко раскрытых глазах застыл ужас: до нее дошло значение его слов. Потом она, вздернув подбородок, резко сказала:
  — Не растравляйте мне рану! В конце концов, вы сделали все, что могли.
  — Вы его убили?
  — Нет.
  — Вы знаете, кто это сделал?
  — Я не знаю, если только не Рози.
  — Если вы будете мне врать, то вас ничто не спасет от веревочного галстука, который будет накинут на вашу красивую шейку.
  — Я не вру. И вообще, мистер Мейсон, шея-то моя!
  Мейсон одобрительно посмотрел на девчонку.
  — Что ж, не слишком вежливо, конечно, но все же лучше, чем иметь дело с истеричной особой, которая окончательно потеряет голову на скамье подсудимых. Пока же выкладывайте — и без уверток! — следующее: как вы мыслите себе предстоящий процесс? Окружной прокурор обрушится на вас с целой грудой устрашающих улик. Сначала он сделает вид, что у него нет к вам никаких серьезных претензий. Так, легкое подозрение. У всех создастся впечатление, что он вообще бы вас немедленно освободил, если бы не процедурные правила, которые не позволяют подобных вольностей до тех пор, пока вы не захотите говорить. Потом он спровоцирует с вашей стороны еще несколько подобных неосторожных отрицаний, вроде бы пустяковых, после чего засыплет вас градом фактов, требуя в каждом случае дать подробные объяснения. При этом у него будет добрейший, прямо-таки отеческий тон, так что вам начнет казаться, что вот-вот конец всем вашим мучениям. Когда же вы станете все больше и больше запутываться, он начнет осторожно закручивать гайки. И вот тогда вы поймете, что выхода нет. И вы замолчите. В этот-то момент на вас набросится свора газетных молодчиков, и они пустят в ход весь свой, поверьте, немалый опыт, чтобы заставить вас заговорить. То лестью, то угрозами, то посулами, то выражением самой искренней симпатии они будут стараться вырвать у вас принципиальное согласие дать показания. Вы понимаете?
  Она кивнула.
  — Вам надо вести себя очень тихо и очень умненько. При тех данных, которыми в настоящий момент располагает окружной прокурор, вы не можете надеяться на освобождение. Единственный ваш шанс избежать тюрьмы — это заставить жюри вынести решение «не виновна». Или же добиться того, чтобы трое присяжных не согласились с вердиктом. Вам это понятно?
  Рита снова кивнула.
  — Так вот: кто бы что бы у вас ни спрашивал, пусть даже с самым сочувствующим видом, отвечайте, что адвокат запретил вам отвечать на любые вопросы. До тех пор, пока я ваш поверенный, вы должны мне безоговорочно подчиняться. Можете добавить, что, по вашему мнению, это адвокатская причуда, что вы бы с удовольствием рассказали все, как это было, но по неизвестной вам причине вам велено хранить молчание. Понятно?
  — Понятно.
  — Хватит ли у вас на это силы воли?
  — Надеюсь.
  — Для этого потребуется огромная выдержка.
  — Я все понимаю, мистер Мейсон. Мне уже двадцать семь лет. А в этом возрасте у человека развивается сила воли.
  — Не переоценивайте своих сил. Сейчас вы стоите одна против людей, через руки которых прошли сотни аналогичных случаев, так что они относятся к вопросам виновности и невиновности с равнодушием ремесленников. Им известны тайны и приемы, которые «срабатывают» и «не срабатывают». Вы — младенец, заплутавшийся в густом лесу, впервые противоборствующий его темным силам. Держите рот на запоре. Я разрешаю вам говорить лишь одно: что вы хотели бы говорить, но вам не позволено. Понятно?
  Мейсон собрался было уходить, потом что-то вспомнил и снова опустился на скамейку.
  — Как далеко вы позволите мне заходить?
  — Что вы имеете в виду?
  — Вы прекрасно понимаете.
  — Оставьте в покое Рози.
  — А если мне придется обвинить Рози, чтобы выгородить вас?
  — Тогда не выгораживайте меня.
  — Да вы понимаете, что говорите?
  — Отлично понимаю.
  — Ваше положение крайне тяжелое, — со вздохом произнес Перри Мейсон. — Конечно, жюри не вынесет смертного приговора девушке с такой наружностью и умом. Но вы можете заработать пожизненное заключение. Сейчас легко задирать нос и произносить красивые слова, но что будет, когда подойдет решительный момент? Не упрекнете ли вы меня за то, что в свое время связали мне руки?
  Она встала и очень серьезно произнесла:
  — Мистер Мейсон, если я что-то делаю, то только из самых чистосердечных побуждений. И я ни о чем не стану жалеть, чем бы это для меня ни кончилось. Таков мой девиз в жизни.
  — Ол райт, Рита, не вешайте головы! Мы еще повоюем!
  Глава 12
  Розалинда Прескотт сидела в кабинете Перри Мейсона и яростно повторяла:
  — Я его не убивала! Не убивала! Я не убивала!
  — Кто же его убил?
  — Не знаю. Я сама бы очень хотела знать!
  — Но если бы узнали, что бы вы сделали?
  У нее потемнели от бешенства глаза.
  — Сказала бы полиции.
  — Допустим, что это дело рук Риты?
  — Что заставляет вас думать, что это сделала Рита?
  — Я спросил вас, каково было бы ваше отношение, если бы его убила Рита?
  — Если бы она убила, то она не заслуживала бы снисхождения ни моего, ни Джимми. По ее милости мы попали в ужасную передрягу.
  — Ну а если его убил Джимми?
  — Если это сделал Джимми, то он тем более не может быть оправдан… Конечно, у него были основания. Множество оснований.
  — Были ли у Риты основания?
  — Не знаю. Если бы его убила она, то только в виде самозащиты.
  — Что ж, причина уважительная, — заметил Мейсон.
  — Но совершенно недопустимо то, что за этим последовало: тайком бежать из дома, никого не предупредив, будучи уверенной, что подозрение непременно падет на Джимми!
  — Ну, а если это сделал Джимми?
  — Джимми мог бы его убить, чтобы защитить меня. Но я не думаю, что он виновен.
  — Скажите, пожалуйста, случайно у миссис Андерсон не было причин ненавидеть Вальтера Прескотта?
  — Почему вы задаете такие странные вопросы?
  — Я просто нащупываю возможные пути защиты… Так у нее могло быть что-то против него?
  — Не думаю. Конечно, Вальтера раздражало, что она всюду сует свой нос. Он ей не раз советовал заниматься своими делами и перестать заглядывать в наши окна, а она в ответ предлагала закрывать окна ставнями, чтобы не вводить ее в искушение.
  — У них была настоящая ссора?
  — Да нет. Она быстро поджала хвост, а Вальтер разговаривал скорее насмешливо, чем сердито.
  — Больше они не бранились?
  — Насколько я знаю, нет.
  — Ваш муж грозился вас убить?
  — Да.
  — Много раз?
  — Дважды. Первый раз месяца два назад из-за каких-то пустяков, а второй раз утром того самого дня, когда я сбежала.
  — Почему вы поехали в Рино?
  — Я хотела там добиться разрешения на развод. Мне казалось, что, если я уеду, у Вальтера будут связаны руки, а после того, как он немного остынет, мне удастся мирно с ним договориться, чтобы избежать скандала.
  — Вы полетели с Дресколлом?
  — Да.
  — Но ведь вы сами говорили, что ваш муж ревнует вас к Дресколлу?
  — Он меня ни к кому не ревновал. Он был такой хладнокровный, расчетливый эгоист!
  — Подождите, подождите. Подобные выражения нельзя произносить на скамье для свидетелей. Вы должны избегать мстительного тона в отношении вашего покойного мужа. Не забывайте, что он умер.
  — Мне все равно, жив он или умер!
  — Он же все-таки был вашим мужем! Вы же добровольно стали его женой. А потом вдруг решили, что больше его не любите. Не сошлись характерами. У вас оказались различные взгляды на вещи и так далее. Но все равно вы крайне сожалеете о его смерти. Запомните это. Всепрощение и сочувствие. Вы понимаете, что его невыносимые приступы раздражительности объяснялись изношенной нервной системой.
  — Что за ерунда! Всему причиной его холодное сердце и расчетливый ум!
  — И, — продолжал Мейсон, не обращая никакого внимания на ее слова, — для вас было ударом известие о его смерти. Говорите со слезами на глазах, что когда-то вы были близки, но что любовь умирает, если сердечный пламень никак не поддерживать. Побольше красивых фраз, чтобы тронуть души членов жюри.
  — Неужели вы и правда надеетесь дождаться такой мелодрамы?
  — Конечно, надеюсь.
  — На скамье свидетелей?
  — Возможно, вас вызовут как свидетельницу. Но ведь существуют еще репортеры.
  — У меня уже состоялось интервью с репортерами.
  — Что вы им сказали?
  — Ничего. Вы мне не велели что-либо говорить, я точно следовала вашим указаниям.
  — Прекрасно. Теперь мы будем придерживаться иной тактики. Вы хотите и можете говорить. Вы не можете поверить, что Рита была способна совершить подобное дело, хотя вы не имели возможности обсудить с ней свободно то, что произошло. Обязательно внушайте всем, что вы с Ритой не успели ни о чем переговорить, пока находились в Рино.
  Розалинда кивнула.
  — Везде и откровенно признавайтесь, что любили Джимми Дресколла. Нажимайте на этот момент. Не забывайте, что люди всегда сочувствуют влюбленным. Но смотрите не перестарайтесь: между вами был всего лишь роман, а не противозаконная связь. Вы любили Джимми, потом поссорились и решили вычеркнуть его из своей жизни. Поэтому вы и вышли замуж, мысленно поклялись, что ваш брак должен быть и обязательно будет счастливым. Но вскоре туман рассеялся. Вам стало ясно, что вы с Вальтером не подходите друг другу. Возможно, для других он был замечательным человеком, но он не мог заполнить пустоты в вашем сердце. Да он и не старался. Ваша жизнь превратилась в постоянные баталии. Вы были в отчаянии, никакой надежды на счастье. И все же о Джимми Дресколле вы вспоминали как о далеком друге. Потом он вам написал, опять-таки не как влюбленный, а как настоящий друг, который раньше вел ваши финансовые дела. Он сказал вам, что лучше разом со всем покончить, а не тянуть то, что уже стало в тягость вам обоим. Потом, когда Джимми пришел в ваш дом и вы взглянули в его глаза, вы поняли, что любите и любили всегда его одного. Но эта мысль пришла вам в голову только после того, как вы осознали, что вы больше не в силах продолжать жить с Вальтером Прескоттом, и договорились с Джимми в общих чертах о разводе. Понятно?
  — Что я должна говорить про двадцать тысяч долларов?
  — Ничего, кроме того, что вы дали ему свои деньги, чтобы он вложил их в какое-то дело. Его неожиданная смерть помогла вам разобраться во всех делах.
  — Но что же будет с деньгами? — спросила она.
  — Теперь это не важно. Вы унаследуете все его имущество. Раз власти решили не привлекать вас к суду, я направлю вам необходимые бумаги, чтобы ввести вас в наследство. Есть ли у него еще какие-нибудь родственники?
  — Нет. Иначе он оставил бы завещание в их пользу. Он…
  — Забудьте об этом думать. Помните, что Вальтер страшно нервничал. Он слишком много работал. Вальтера не интересовали ни друзья, ни знакомые, потому что он был слишком высокого мнения о самом себе. Тот факт, что вы с ним не смогли ужиться, вовсе не говорит о том, что в нем было что-то порочное.
  Она заговорила со злобой:
  — Я ненавижу ложь. Он присвоил мои деньги. Он был…
  — Не важно, кем он был. Он умер. Запомните то, что я вам про него сказал. Где бы и с кем бы вы ни говорили, придерживайтесь такой линии. У него нет родственников. Вы, как его вдова, наследуете все его состояние и таким образом возвратите себе и эти пресловутые двадцать тысяч.
  На столе негромко звякнул его личный телефон, номер которого был известен всего трем лицам, этим телефоном пользовались лишь в случае крайней необходимости.
  Мейсон схватил трубку и услышал голос Дрейка:
  — Прости, что позвонил по этому номеру, Перри. Но дело чрезвычайной важности. Кажется, мы нашли все-таки Джексона Брауна, или Карла Паккарда. Называй его как угодно.
  — Где?
  — За городом.
  — Где ты сейчас?
  — Только что вышел из конторы. Я подожду тебя у лифта.
  — О'кей.
  Положив на рычаг трубку, Перри Мейсон отодвинул стул, велел Розалинде Прескотт быть через час снова у него в кабинете и двинулся к дверям.
  Делла Стрит, собрав в папку все свои листки с записями, спросила:
  — Я вам нужна, шеф?
  Мейсон покачал головой:
  — Нет, но прорепетируй с миссис Прескотт ее ответы на суде. Изобрази из себя дотошного журналиста. Задавай самые разнообразные вопросы. Я либо вернусь через час, либо позвоню сюда.
  Дрейк ждал его внизу у лифта.
  — Что случилось? — спросил Мейсон.
  — Официально это было названо «автомобильной аварией» и прошло через департамент дорожной полиции. Вряд ли полиция успела сообразить, что к чему.
  — Что за авария?
  — Машина слетела под откос на крутом повороте между Санта-Моникой и Триумфо. Она лежала на дне каньона два дня.
  — Водитель?
  — Под машиной. Разбился в лепешку.
  Лифт остановился. Дрейк хотел еще что-то сказать, когда они вошли в кабину, но Мейсон кивком показал на лифтера.
  Когда они уже мчались в машине, детектив изложил подробности:
  — Сообщение пришло в управление шоссейных дорог. Не буду тебя терзать подробностями, но мне сразу пришло в голову, что Паккард исчез неспроста. Поэтому я поручил моим ребятам проверить все случаи убийств, несчастных случаев, дорожных катастроф. Проверили они и этот случай. На шляпе было обнаружено клеймо фабрики в Олтвилле и инициалы «К.П.». Никаких бумаг. Голова изуродована. Однако мы сможем опознать труп по отпечаткам пальцев. В управлении страхования от пожаров собраны отпечатки пальцев всех их сотрудников. Мне уже удалось раздобыть отпечатки Джексона Брауна.
  — Конечно, Пол, раз человек умер, то лучше не находить его раньше полиции. В конце концов, меня интересовало, что Паккард мог видеть в доме Прескотта?
  — Я решил, что не помешает посмотреть все, что может нас интересовать, и сделать кое-какие снимки, — сказал Пол.
  — Где этот каньон?
  — В горах. Мои ребята ждут в Санта-Монике, чтобы довезти нас до самого места.
  Мейсон закурил, погрузившись в глубокую задумчивость.
  Пол продолжал неторопливо говорить:
  — Мне удалось выяснить, почему полиция так быстро отреагировала на сообщение о том, что Стелла Андерсон видела, как кто-то прятал оружие в доме Прескотта.
  — Ну и почему же?
  — Прескотт заявил полиции, что за его домом следят на протяжении нескольких ночей, так что если он сообщит в полицию о появлении грабителей, то пусть они немедленно выезжают, хотя у него и имеется двустволка, которую он незамедлительно пустит в ход.
  — Что-то мне не верится, Пол.
  — Мне тоже. Однако полиция сразу же выехала, как только ей позвонили про револьвер.
  — Кто знает, может быть, этот звонок в полицию был сделан для того, чтобы получить легальное право всадить в Розалинду заряд?
  — Что ж, вполне правдоподобное предположение!
  — Знаешь, Пол, я носом чую, что в Вальтере Прескотте было что-то фальшивое. Пока не скажу, что именно, но почему-то он мне представляется аферистом. Взять хотя бы эту историю с деньгами его жены. Огромные вклады наличными в банк. И при этом прибыли, получаемые им в фирме, не слишком велики. Кстати, Трейдер говорил, что привез Прескотту в гараж какой-то груз. Меня интересует, что это за груз. Не проверишь, Пол?
  — Но ведь после столкновения он поехал прямиком в больницу, — сказал Дрейк. — Хотя нет, Перри… Постой. Он же сам говорил, что потом все-таки доставил груз. Из больницы он поехал снова к гаражу Прескотта.
  — Прескотт отдал Трейдеру ключи.
  — Верно.
  — Так что у Трейдера есть ключ от двери прескоттовского гаража.
  — Интересно, куда делись эти ключи? Что-то Трейдер про них помалкивает.
  — Не прижать ли его слегка, дружище?
  — Знаешь, получать информацию у Трейдера равносильно добыванию крови из репки.
  — Он уехал из больницы до того, как врачи отпустили Паккарда. Паккард пробыл там всего минут сорок пять. Если он прибыл туда в двенадцать десять, это значит, Трейдер привез товары приблизительно без четверти час.
  — То есть до приезда Риты Свейн?
  — Знаешь, Пол, чем больше я об этом думаю, тем мне интереснее знать, что за товары доставил Трейдер? Раньше он был не слишком-то словоохотлив, но теперь, когда известно, что произошло убийство, положение изменилось… Скажи, Пол, что ты узнал о Прескотте?
  — Многое. Я могу рассказать тебе про него, начиная с детсадовских времен до момента самого убийства. Мне даже известны его школьные отметки.
  — Он хорошо учился?
  — В средней школе кое-как, но в колледже о нем отозвались очень хорошо. Инженер-химик. Но почему-то занялся странным делом.
  — Что ты выведал о нем самом?
  — Отталкивающий тип. У него не было друзей ни в колледже, ни где-либо еще. По фирме его непосредственным партнером был Джордж Рей. Прескотт представлял собой ходячую энциклопедию всевозможных знаний. Запоминал все подробности. Был незаменим, когда дело касалось спорных вопросов страхования.
  — Ну а Дресколл?
  — Милейший баловень судьбы. Его мать умерла, когда ему было пятнадцать лет. Она оставила ему хорошие деньги. Все оформлено через банк. Дресколл не имеет возможности прикоснуться к основному капиталу до тридцати пяти лет. По условию завещания ему выплачивают не более трехсот пятидесяти долларов в месяц, если он сам не заработает большего вполне законным путем. Ежемесячное пособие тогда пропорционально увеличивается.
  — Хм, хитроумная система предосторожности. По-видимому, у этого Дресколла был какой-то существенный недостаток. От пятнадцати до тридцати пяти ждать очень долго.
  — Вообще-то да, но, уж кажется, его матери просто хотелось, чтобы он чему-то научился и узнал бы цену деньгам, прежде чем начнет самостоятельно распоряжаться состоянием. На триста пятьдесят долларов в месяц не особенно разгуляешься. По всей вероятности, она опасалась спиртного. Так или иначе, но она воздвигла вокруг сыночка крепкий банковский забор.
  — Видимо, миссис Дресколл очень доверяла мистеру Абнеру Диммику?
  — Да… Между прочим, этот самый Кафф великолепно провел защиту Дресколла!
  — Скользкий парень! Он готов услужить всем и каждому. Однако же вышло так, что кругом виновата Рита Свейн, а Дресколл вышел сухим из воды.
  — Скажи, Перри, почему тебя заинтересовала рыженькая из конторы Рея?
  — Решил, что ей кое-что может быть известно. Что ты выяснил?
  — Она ведет двойную жизнь. Это совершенно точно.
  — То есть как это?
  — Днем она Роза Хендрикс. Работает в конторе, живет в меблированных комнатах в доме 1025 по Доверт-авеню. Но остается там она не более получаса, потом вызывает такси и едет в дом 5-С в Велифонтоне. Это один из самых дорогих домов в городе.
  — Что она там делает?
  — Веселится всю ночь, потом снова на несколько минут заглядывает на Доверт-авеню и возвращается на работу.
  — Но для чего?
  — Понятия не имею.
  — За квартиру в Велифонтоне платит богатый поклонник?
  — Вроде бы нет. Она снимает ее на имя Дианы Морган. У нее несколько приятелей, которые частенько ее навещают, но все это в рамках дозволенного. С одной стороны, все шито-крыто, с другой — совершенно на виду. Время от времени она заявляет, что отправляется в Мексику, Сан-Франциско, Рино или еще куда-нибудь. Приезжает носильщик, забирает багаж, и девица исчезает на неделю-полторы. Потом она возвращается со всеми своими чемоданами, и обычная жизнь продолжается.
  — Чем же она занимается во время поездок?
  — Очевидно, продолжает работать на Рея и Прескотта, получая сто двадцать пять долларов в месяц. Кстати, за помещение в Велифонтоне она платит триста девяносто пять долларов в месяц.
  Мейсон наморщил лоб.
  — Понимаешь, она может оказаться аферисткой, но имеет ли это какое-то отношение к нашему делу?
  Мейсон задумчиво кивнул:
  — Ты прав, Пол. Понимаешь, мы все время сталкиваемся с какими-то ненормальностями, с какой-то бессмыслицей. Поэтому, на мой взгляд, нам надо разобраться до конца во всем, что отклоняется от нормы. Конечно, весьма невежливо совать нос в интимную жизнь Розы Хендрикс, но, Пол, мне необходим полный отчет обо всех ее поступках.
  — Я слежу за ней, как коршун за куропаткой. По счастью, управляющий дома в Велифонтоне — мой хороший знакомый. Однажды я для него кое-что сделал, поэтому он на время разрешил поставить лифтером одного из моих ребят.
  Машина вырвалась на открытое пространство и сразу же прибавила ходу. Мейсон продолжал хмуриться. Прикончив сигарету, он сказал:
  — В каком-то месте я проглядел важное звено. И теперь блуждаю по кругу.
  — А вот из полицейского управления сведения: у них уже достаточно улик, чтобы повесить Риту Свейн. Понимаешь, Перри, мне не хотелось тебя огорчать, но тебе лучше знать заранее.
  — Пол, Пол, пора бы тебе знать, что самые убедительные улики иной раз вводят в заблуждение. Я уверен, что мы столкнулись как раз с таким случаем.
  — Ты не думаешь, что Прескотта прикончила она?
  — Не думаю.
  — Кто же в таком случае?
  — Провалиться мне на этом месте, но я не знаю. Я надеюсь, что на теле Брауна мы обнаружим какие-то вещи, документы, записки, которые подскажут нам, с кем он разговаривал, где скрывался на протяжении последних дней. Он что-то видел весьма любопытное в одном из окон. Должен же он был об этом кому-то рассказать.
  — Через несколько минут мы об этом узнаем. Машина и так идет на предельной скорости.
  Вскоре они остановились, и какой-то человек приветливо помахал им рукой.
  — Это твой, Пол?
  Детектив кивнул:
  — Он нам покажет дорогу.
  Мейсон выпрямился на сиденье, не сводя внимательных глаз с каждого поворота дороги, которая узкой лентой огибала глубокое ущелье.
  — Какого дьявола делал здесь Браун? — спросил адвокат.
  — Ума не приложу. Разве что он договорился с кем-нибудь тут встретиться. Ведь он что-то расследовал…
  — Но если он искал уединенного места, то мог найти его в каких-нибудь десяти милях от города!
  — Ну, посмотрим!
  Машина-лидер с трудом поднималась по крутому откосу, потом завернула вправо. Красные задние огоньки сердито замигали, предупреждая об остановке. Перед машиной появился мотоциклист, одетый в кожаный комбинезон.
  Мейсон и Дрейк сошли на землю.
  Детектив показал офицеру свои документы.
  — Я расследую эту аварию.
  — Чего ради? — заинтересовался полицейский.
  — Я представляю страховую компанию. Боссы предполагают, что это был один из наших клиентов.
  — У вас есть на это основания?
  Пожав плечами, Дрейк сказал:
  — Возможно, ложная тревога, но один из наших клиентов пропал два или три дня назад, а у него застрахована жизнь на крупную сумму. Вот нас и послали.
  Офицер кивнул:
  — Понятно. Мне нужны будут копии всех сделанных вами снимков.
  — Непременно, — ответил Дрейк.
  — И ничего не трогайте. Коронер еще не прибыл.
  — Думаете, он приедет?
  — Скорее всего, он распорядится доставить труп в город, но все же мы ждем прямых указаний.
  — А где труп? — спросил Мейсон.
  — Вон там, под деревом. Прикрыт парусиной. Только его осмотр вам ничего не даст.
  — Почему?
  — Взгляните на его голову, и сразу все поймете. Да к тому же он несколько деньков полежал на солнышке, а это не способствует прояснению картины.
  — Понятно. Все же мы поглядим. Быстрее, друзья!
  Они пошли к тому месту, где с помощью стальных тросов поднимали вдребезги разбитую машину.
  Солнце струило раскаленные лучи, на небе не было видно ни единого облачка. Воздух каньона был сухим и обжигающе-жарким. Весь склон каньона был покрыт зарослями молодых дубов, чащоба начиналась футах в ста ниже ленты шоссе и заканчивалась у тридцатифутового обрыва.
  Мейсон сказал человеку, руководившему подъемом:
  — Мы следователи.
  После этого он двинулся к могучему дубу, под которым был разложен огромный кусок парусины.
  Приподняв угол, адвокат отдернул парусину в сторону. Из-под нее с громким жужжанием поднялся рой черных мух.
  Мейсон снова опустил парусину.
  — Да, здесь много не выяснишь.
  Дрейк встал на колени:
  — Посмотрим, не повезет ли нам с отпечатками пальцев.
  Все люди в ущелье были заняты подъемом машины, который оказался весьма трудным из-за зарослей деревьев. На Мейсона и его спутников никто не обращал внимания.
  Дрейк прижал пальцы трупа к зачерненному кусочку картона и тут же принялся сравнивать со специально захваченными для этой цели снимками.
  — Математической точности тут не требуется, — сказал Мейсон, — лишь бы была рабочая гипотеза.
  — Пожалуйста, Перри. Можешь не сомневаться, это тот самый парень.
  — Джексон Браун?
  — Да. Иначе — Паккард.
  — Ол райт, Дрейк. Пошарь у него в карманах. Я послежу, чтобы все было тихо.
  — Но это же нарушение правил, Перри! Один только коронер…
  — Ладно, ладно, не тяни. По дороге сюда уже идет какая-то машина.
  На секунду в каньоне установилась относительная тишина. Смолк визг лебедки, утихли крики, и замолк стук топора, которым срубали цепляющиеся за трос ветви. Тем яснее доносился шорох автомобильных покрышек по асфальту дороги.
  Подмигнув своему помощнику, Дрейк быстро проверил одежду покойника.
  — Нож, связка ключей, носовой платок, полпачки сигарет, старое меню из кафе «Бревенчатая хижина» в Пасадине, деньги. Авторучка. Какая-то мелочь. Вот и все. Ни колец, ни наручных часов, ничего.
  Мейсон торопливо сказал:
  — Машина затормаживает. Возможно, это коронер. Запихивай все обратно в карман. Постарайся запомнить, что там было.
  Поднимаясь с колен, Дрейк брезгливо заметил:
  — Боюсь, Перри, что мои внутренности вывернутся наружу от этого трупного запаха.
  — Хватит болтать. Наведи порядок… Машина свернула сюда.
  Дрейк трясущимися пальцами закурил. Мейсон поправил парусину, а Дрейк сделал было пару шагов к адвокату, но внезапно побледнел, позеленел и побежал к деревьям.
  Машина наверху затормозила перед офицером дорожной полиции. Из машины вышли два человека. Несколько минут они разговаривали. Потом офицер кивнул и отошел в сторону.
  Мейсон внимательно смотрел на вновь прибывших.
  — Как по-твоему, это коронер? — поинтересовался детектив. Он все еще не мог справиться с тошнотой, временами подступающей к горлу.
  — Все постарайтесь незаметно отойти к аварийной машине. Я вас догоню.
  — Это коронер? — повторил Дрейк.
  — Нет. Это Джимми Дресколл и Родней Кафф. Ступайте же!
  Все трое, держась в тени кустов и деревьев, двинулись к выходу из каньона. Неожиданные посетители пошли по верхней тропинке быстрыми шагами.
  Мейсон тихонько распорядился:
  — Не привлекайте к себе внимания и не отходите от троса. Пусть они думают, что вы из спасательной бригады.
  Снизу раздался громкий крик. Снова заработал мотор, накручивая толстый трос на барабан. Подъем автомобиля возобновился.
  Кафф и Дресколл немного понаблюдали за ходом работ, потом отправились к покрытой парусиной неподвижной фигуре.
  Мейсон предупредил:
  — А это предоставьте мне, друзья. Оставайтесь на своих местах.
  Он дождался той минуты, когда Кафф запустил руку в карманы мертвеца, и лишь после этого пошел вперед со словами:
  — Знаете, Кафф, мне думается, коронер сам справится с этой задачей.
  Родней Кафф подлетел, как на пружине. На физиономии Дресколла застыло такое выражение, будто он увидел привидение.
  Наконец Кафф обрел дар речи:
  — Ну и ну! Вот уж где не ожидал вас встретить!
  — Вас интересует это дело? — спросил Мейсон самым любезным тоном.
  Кафф не отвел глаза.
  — Ладно, — сказал он, — не будем ходить вокруг да около. Это Карл Паккард или нет?
  — Я никогда не видел Карла Паккарда, — отрезал Перри Мейсон.
  — У него пальцы вымазаны черным, — заметил Кафф.
  — Зачем вы сюда пожаловали?
  — Мне думается, наши мыслительные процессы продвигались в одинаковом направлении. Скажите мне, это Паккард?
  — Да, Кафф, это действительно Паккард.
  Кафф глянул на Джимми Дресколла, потом быстро перевел глаза снова на Мейсона:
  — В таком случае мы никогда не узнаем, что такого Паккард видел в окне.
  Мейсон повернулся к Дресколлу и насмешливо произнес:
  — Не будьте в этом слишком уверены, Кафф.
  Насколько он мог заметить, лицо молодого человека почти не изменило своего выражения: только чуть-чуть дрогнули ресницы.
  Глава 13
  Мейсон протянул свою визитку женщине средних лет с постной физиономией, которая даже не попыталась улыбнуться, а прямо заявила, что, если они заранее не договорились о встрече, мистер Диммик вряд ли согласится принять его.
  Мейсон поблагодарил и остался в приемной.
  Дама исчезла за дверями кабинета, на которых красовалась крупная надпись:
  «БЕЗ ДОКЛАДА НЕ ВХОДИТЬ. АБНЕР ДИММИК»
  Может быть, прошло секунд тридцать, и вот на пороге снова возникла тощая угловатая фигура, облаченная в толстый «практичный» костюм, отнюдь не способствующий улучшению внешности дамы. Спрятанные за роговыми очками глаза выражали крайнюю степень изумления.
  — Мистер Диммик вас примет.
  Отойдя в сторону, она пропустила адвоката в кабинет. Диммик сидел за огромным столом, заваленным переплетенными в темный сафьян книгами свода законов.
  — Как поживаете, адвокат? Извините, что не поднимаюсь вам навстречу. Ревматизм, понимаете ли. Садитесь. Чем могу быть полезен? Хотя — подождите минутку.
  Он поднял трубку внутреннего телефона и, сказав в трубку, чтобы пришел Родней Кафф, уселся поудобнее в кресле и заговорил с Мейсоном:
  — Я хочу, чтобы молодой Кафф присутствовал при нашем разговоре. Ведь он, собственно говоря, ведет это дело.
  Мейсон кивнул и сел на второе кресло, скрестил ноги и закурил. Диммик внимательно посмотрел на него поверх очков:
  — Как подвигается дело?
  — Ни шатко ни валко.
  — Как я понимаю, полиция припрятала кое-какие данные?
  — Вот как? — Мейсон приподнял брови.
  Диммик в ответ тоже поиграл своими кустистыми бровями, продолжая сверлить адвоката острыми глазами.
  — Черт знает что за история! «Диммик, Грей и Пибоди» замешаны в деле об убийстве. Никак не могу привыкнуть к этой мысли. Просыпаюсь утром, как от толчка, чувствуя приближение беды. Потом соображаю, что всему виной эта проклятая история. Наверное, вы привыкли к уголовным процессам?
  — Да, привык.
  — Вам предстоит трудная борьба, чтобы спасти Риту Свейн. Лично я считаю, что судить ее — просто позор. Вальтер Прескотт заслуживал смерти.
  С шумом распахнулась дверь: это влетел Родней Кафф. Увидев Мейсона, он остановился, улыбнулся, кивнул и подошел к столу, всем своим видом показывая равнодушие.
  — Вы звали меня, мистер Диммик?
  — Да. Садитесь. Мистер Мейсон хочет что-то сказать. Я решил, что вы ему будете более полезны, чем я, поскольку делом Дресколла занимаетесь вы, а не я.
  — То, что я намерен сказать, — заговорил Мейсон, — имеет непосредственное отношение к банку «Секонд Фиделити».
  — Вот как? — Густые брови Диммика взметнулись вверх.
  — Вы оба являетесь поверенными при этом учреждении. У Вальтера Прескотта в этом банке есть текущий счет. Я до сих пор не сумел ничего выяснить, что это за накопления, когда и как он делал вклады и так далее.
  Диммик пощелкал языком:
  — Я спрашивал вас, хотите ли вы с нами сотрудничать. Вы сами отказались.
  — Весьма неприятно, — усмехнулся Кафф.
  — Собственно говоря, «неприятно» действительно будет кое-кому, — предупредил его Мейсон.
  — Постойте, миссис Прескотт уже введена во владение?
  — Она подала прошение.
  — По всей вероятности, ее не обвинят в соучастии?
  Но Мейсон продолжал гнуть свою линию:
  — Вы являетесь юридическими консультантами банка. Мне необходимо знать все факты о текущем счете Прескотта. Я уверен, что эти данные от меня скрывают по вашему личному указанию.
  — Ну, в конце концов, — сказал Диммик, — по закону банк не обязан отвечать на какие-либо вопросы до тех пор, пока лицо не будет официально введено в наследство.
  — В данный момент я говорю не о законе, а о том, что меня интересует. Вам прекрасно известна моя позиция. Очень надеюсь, что в течение этого часа я получу сообщение банка.
  Диммик сердито стукнул тростью по полу:
  — Я вам еще раз повторяю, до тех пор, пока миссис Прескотт…
  Мейсон подошел вплотную к столу старшего стряпчего и сказал ему, отчеканивая каждое слово:
  — Диммик, вы живете в атмосфере некоей абстракции. Ваши представления о добре и зле основаны исключительно на чтении законов. Сейчас вы столкнулись с совсем другим делом. Решается вопрос жизни и смерти. Нет, не хитрите. Это вы не хотите сотрудничать со мной, а вовсе не я! Только смотрите не просчитайтесь! Даю вам сроку один час, а там — пеняйте на себя!
  Диммик вскочил с кресла, позабыв про свой аристократический ревматизм.
  — Вы забываетесь, Мейсон! Вы имеете дело не с какими-то авантюристами, а с почтенной фирмой «Диммик, Грей и Пибоди», которая представляет…
  — Прошу вас, не забывайте, мистер Диммик, что врачи запретили вам волноваться.
  Мейсон подошел к двери, на секунду задержался и сладчайшим голосом спросил Каффа:
  — Что скажете про бумажник, который вы достали из кармана Паккарда?
  — Бумажник? — Глаза у Каффа полезли на лоб. — Но ведь там не было никакого бумажника!
  — Там его и сейчас нет. Но это не означает, что его там вообще не было.
  — Я вас не понимаю. Вы…
  — Зато я его прекрасно понимаю, — простонал Диммик, — он намерен дать показания, что вы противозаконно изъяли бумажник из кармана покойного Паккарда.
  — Ни о чем подобном, джентльмены, я не собираюсь заявлять. Люди, как правило, не садятся за руль машины, не захватив с собой удостоверения на право вождения машины. Когда доктор Боллас обследовал Паккарда в больнице, у того было такое удостоверение на имя Паккарда Карла с указанием постоянного местожительства в Олтвилле. Это удостоверение находилось в бумажнике. И то и другое было ему возвращено. Куда они подевались?
  — Откуда мне знать? — возмутился Кафф.
  — Зачем вы проверяли содержимое карманов покойника?
  — Я пытался всего лишь установить его личность.
  — Это вы так говорите. Вы представляете интересы Дресколла. Не забывайте, что Прескотт был застрелен из револьвера Дресколла. Не забывайте и другое: Карл Паккард что-то видел в окне дома Прескотта как раз в тот момент, когда тот был убит. Иначе говоря, Паккарда убили, чтобы не дать ему говорить. Джеймс Дресколл узнал, что это был Паккард, как только появилось сообщение об аварии. Не исключено, что журналисты появятся в помещении высокоуважаемой фирмы «Диммик, Грей и Пибоди», чтобы задать несколько весьма щекотливых вопросов.
  Кафф, сжимая кулаки, подскочил к Мейсону:
  — Вы не имеете права говорить так! Это же…
  — До свидания, джентльмены, — попрощался Мейсон, выходя в коридор. — Вам осталось еще целых полчаса на раздумья.
  И он хлопнул дверью.
  Глава 14
  Перри Мейсон ходил взад и вперед по кабинету с четкостью хорошо отрегулированного часового механизма. Изредка он бросал отрывочные указания Делле Стрит. Но глаза его все время оставались прикованными к какой-то неподвижной точке впереди себя.
  — Никак не могу разобраться в чертовой загадке… будто пытаюсь схватить в темноте светящийся шарик, прыгающий на резинке. То сам идет тебе в руки, то отпрыгнет прочь. Что же такого мог видеть Паккард в окошке? И Паккарда убили, этого нельзя забывать. Лично я убежден, что Паккард был без сознания, когда машину столкнули с обрыва. Прежде всего, это была не его машина. Чего ради Паккард стал бы воровать машину? И потом, на руле не было найдено отпечатков пальцев, хотя Паккард был без перчаток. Значит, машину угнал кто-то другой и старательно стер все следы с баранки. Паккард был без сознания. Машину повели в горы. Потом кто-то в перчатках встал на подножку, направил машину к обрыву и в последний момент соскочил.
  Делла Стрит постучала пальцем по столу:
  — Послушайте, шеф, завтра отплывает наш пароход. Кстати, вам нужно подписать билет. Давно пора укладывать чемоданы.
  — Делла, ты знаешь не хуже меня, что мы не сможем никуда уехать, пока не спасем Риту Свейн.
  — Допустим, она виновна.
  — Ты думаешь, она виновна?
  — Честно говоря, шеф, я не знаю. Как-то уж очень трудно представить, что она проникла в дом, убила Вальтера Прескотта и потом попыталась представить все таким образом, как будто во всем виновата сестра.
  — А как в отношении Розалинды Прескотт?
  — В ней я не так уверена. Розалинда влюблена, а влюбленная женщина способна на все, лишь бы защитить своего возлюбленного.
  — Даже до такой степени, чтобы подставить под удар родную сестру?
  — Но ведь ее сестру пока еще не обвинили в убийстве. А если это все-таки случится, то она станет первой вашей клиенткой, которую обвинят в подобном преступлении. Нет, меня нисколько не волнует данное дело: я уверена, что вы его распутаете еще до завтрашнего дня. Лишь бы вы не занялись новым делом.
  — Ну нет, как только я разделаюсь с этим делом, мы объедем весь мир.
  — Вы мне обещаете не браться за новое дело?
  — Обещаю торжественно и окончательно. Я не возьмусь за обычное дело. Конечно, если вдруг подвернется какая-то совершенно непонятная загадка… Ведь ты же не захочешь, чтобы я путешествовал, все время ломая себе голову над тем, что осталось неразрешенным.
  — Почему?
  — Мне поездка не доставила бы никакого удовольствия.
  — Это только так кажется. Стоит только подняться на палубу, как новые интересы вас целиком захватят, и вы…
  Она не договорила, так как зазвонил телефон. Зажав трубку рукой, Делла прошептала Мейсону:
  — Фредерик Карпентер, управляющий банком «Секонд Фиделити».
  Подмигнув, Мейсон сказал:
  — Это неплохо. Алло, Мейсон слушает.
  — Добрый день, мистер Мейсон. Говорит Фредерик Карпентер из банка «Секонд Фиделити». Помните, вы со мной разговаривали по поводу текущего счета Вальтера Прескотта?
  — Прекрасно помню, — ответил Мейсон и подмигнул Делле.
  — Я тогда посчитал, что следует подождать, пока ваша клиентка не получит легального права. Однако, обсудив этот вопрос с нашими юридическими советниками, мы решили, что все-таки будет более разумно объединить наши усилия и не вынуждать вас принимать меры по изъятию капитала, который…
  Мейсон прервал неторопливый говорок банкира:
  — Оставьте свои объяснения для других. Меня интересует общая величина его накоплений и капиталовложений!
  Карпентер откашлялся:
  — Шестьдесят девять тысяч семьсот шестьдесят пять долларов и тридцать центов.
  — Не могли бы вы мне рассказать, каким именно образом вносились деньги?
  — Чаще всего наличными суммами от пяти до пятнадцати тысяч единовременно.
  — Они сдавались лично Вальтером Прескоттом?
  — Насколько мне удалось выяснить, да.
  — Благодарю, — сказал Мейсон.
  — И если вам в дальнейшем понадобится наша помощь, мистер Мейсон, обращайтесь прямо ко мне.
  — О'кей, — сказал Мейсон, опуская трубку на рычаг. — Сильно сомневаюсь, что мы завтра сможем уехать, Делла.
  — Почему, шеф?
  — Появилось еще одно усложняющее обстоятельство, которое мы упустили из виду и которое должны ликвидировать до того, как расстанемся с Лос-Анджелесом.
  — Почему так необходимо это ликвидировать?
  — Потому что любая криминальная проблема, которая не отвечает на все вопросы, не может являться ее решением. Теперь я понял свою ошибку: я обращал слишком много внимания на тех людей, которых подозревает прокуратура, совершенно забыв о жертве. А между тем, Делла, в конечном итоге успех решения любой криминальной загадки заключается в восстановлении всех деталей жизни жертвы. Вернее сказать, образа ее жизни. Здесь мы находим мотивировку, ну а мотивировка — разгадка всякого убийства.
  Вообще-то у любого человека есть враги. Иногда это просто недруги или соперники по бизнесу. Чаще — личные враги. Люди, которые делают печальную физиономию и вздыхают, когда им говорят, что с человеком стряслась беда, в душе при этом ликуют. Для них величайшее наслаждение — сама подготовка убийства. У подобного человека, как правило, накапливается годами патологическая жестокость, безрассудная решимость при полном отсутствии фантазии.
  — Отсутствие фантазии?
  — Не знаю уж почему, но так всегда бывает. Мне кажется, что люди, наделенные воображением, могут себе ясно представить страдания других и потому им сочувствуют. В то время как человек, лишенный воображения, не в состоянии представить себя на месте других. Такие люди рассматривают жизнь только со своей собственной колокольни. Убийцы, как правило, хитры, но не оригинальны. Эгоистичны и упрямы в достижении поставленной перед ними задачи. Ты ведь понимаешь, что я говорю о спонтанных убийствах, совершенных под наплывом сильных эмоций.
  — Почему вы не допускаете, что и данное убийство относится к этому типу?
  — Я не могу этого допустить, потому что тогда мне пришлось бы признать, что на курок нажала Рита Свейн. Другое дело, насколько оправдан был такой поступок.
  — Будете ли вы ее защищать, если она действительно виновна?
  — Все зависит от того, что ты понимаешь под словом «виновна». Я квалифицирую преступления не всегда так же, как окружной прокурор. Для меня моральная провокация…
  — Шеф, — перебила его Делла, — может, вы лучше все-таки займетесь упаковкой своего чемодана?
  — Не сейчас. Мне нужно обдумать все заново. Давай-ка вместе внимательно подумаем о личности убитого Прескотта. Кто такой этот Вальтер Прескотт? Сразу можно сказать, что это был нелюдимый эгоист, жестокий и беспринципный. К тому же весьма хладнокровный. То есть человек такого склада, который сам способен пойти на убийство.
  — Но убийство-то совершил не он, а как раз наоборот.
  — Это как раз и есть самая непонятная часть всей истории, Делла. По всем параметрам он должен был быть преступником, а не жертвой. Конечно, это звучит нелепо. И даже парадоксально, но убитый человек является не жертвой, а убийцей. Если мы подойдем к делу с таких позиций, то тем самым шагнем гораздо дальше позиции самой полиции: они никогда не додумаются до подобных дедуктивных рассуждений.
  — Да, — улыбнулась девушка, — до такого парадокса, разумеется, больше никто не додумается.
  — Итак, предположим, Вальтер Прескотт — убийца. Джексон Браун, он же Карл Паккард, видел в окне дома Прескотта нечто, не относящееся к гибели Вальтера Прескотта, но имеющее непосредственное отношение к убийству, совершенному самим Вальтером Прескоттом.
  — Могу дать голову на отсечение, шеф, но никто не будет рассуждать так, как рассуждаете вы.
  — Это действительно выглядит неразумно с первого взгляда, но все же во мне все больше крепнет уверенность, что я стою на правильном пути. Понимаешь, у меня вдруг совершенно исчезло ощущение, что я плутаю в потемках. Сделаем следующий шаг. Поразмыслим, кто же мог быть жертвой. Если уж Вальтер Прескотт действительно кого-то убил или пытался это сделать, то это… Подожди минуточку, Делла! Великий боже!
  Мейсон снова пустился равномерно вышагивать по кабинету. Минут через пять он замер на месте и медленно заговорил:
  — Знаешь, Делла, если мои предположения оправдаются…
  Кто-то настойчиво постучал в дверь.
  — Открой, Делла, это Пол Дрейк. Посмотрим, с чем он явился.
  Девушка оттянула задвижку на двери.
  — Алло, люди! Чем заняты? — с веселой улыбкой поинтересовался детектив.
  — Шеф тренируется в новом виде логики, — ответила Делла. — Это нечто потрясающее. Сразу же разрешает тайны всех убийств и прочих преступлений. Согласно этой новой концепции, ты, Пол, входя в комнату, должен быть человеком, выходящим из нее.
  — Не обращай на нее внимания, Пол, — засмеялся Мейсон, — она полна дорожных сборов. Ее мысли заняты наимоднейшими купальниками, которые она собирается надевать не ближе чем на экваторе.
  — Да, да, а вы хотите, чтобы я думала и говорила только об убийстве. Трупы с обезображенными лицами, улики, косвенные доказательства, отравленные пули, предвзятые мнения и тому подобные прелести. Трупы, которые в действительности оказываются убийцами, и убийцы, которые на самом деле являются трупами. Так вот, дражайший Пол, завтра мы с шефом отправляемся в кругосветное путешествие на «Президенте Монро». Между нами и трапом судна маячит одна Рита, которая совсем недавно явилась сюда с хромой канарейкой и лишила шефа сил, сна и покоя. Так вот, садитесь-ка рядком и потолкуйте обо всем, чтобы убрать с нашего пути это последнее препятствие.
  Дрейк, успевший принять свою излюбленную позу в кожаном кресле, меланхолично покачал головой и изрек:
  — Именно об этом-то я и пришел рассказать тебе, Перри. Все кончено, если не считать газетного вопля. Вы с Деллой можете уезжать хоть сейчас.
  — Что случилось?
  — Твоя клиентка во всем созналась.
  — Ты имеешь в виду Риту?
  — Да.
  — В чем она созналась?
  — Во многом: что она поднималась наверх переодеться, что заходила в спальню Вальтера и нашла его убитым на полу, что взяла из его кармана письмо, написанное Дресколлом Розалинде, сожгла его в плите… После всех противоречивых показаний, которые она давала ранее, плюс тот факт, что она удрала за пределы штата и не согласилась добровольно возвратиться, ей обеспечен вердикт об убийстве первой степени. Возможно, тебе удастся с большим трудом добиться для нее пожизненного заключения. Ну, а потом садитесь на своего «Президента Монро», и счастливого плавания!
  — Откуда ты все это выкопал, Пол?
  — Один из газетчиков раздобыл для меня эти новости. Через полчаса все будет уже в газетах. Экстренным выпуском. Не переживай, Перри, у них против нее много улик. Отпечатки ее пальцев на бумажнике Прескотта, кровавые пятна на туфлях, обгорелые остатки письма Дресколла, которое она взяла из кармана Прескотта. Помощник прокурора не говорил обо всех фактах, чтобы обрушиться с ними прямо во время самого заседания.
  — Призналась ли она, что убила Прескотта?
  — Не знаю. По-моему — нет.
  — Что еще? Меня интересуют данные о мисс Розе Хендрикс.
  — Черт побери, Перри, ты же заранее уверен в том, что я тебе скажу. Если ты хочешь поймать ее с поличным, сегодня у тебя есть все шансы.
  — Каким образом?
  — Она улетает в Рино.
  — Ты имеешь в виду Розу Хендрикс?
  — Нет, не Розу Хендрикс, а Диану Морган, богатую молодую разведенную женщину, которая живет в роскошных апартаментах в Велифонтоне.
  — Ты уверен в этом?
  — Да.
  — О'кей, что еще?
  — Что-то весьма таинственное произошло с грузом, доставленным Трейдером в гараж Прескотта. Сам Трейдер точно не помнит, что там было: два ящика и как будто бочонок. Трейдер уверяет, что он все сложил у самого порога, как ему это было велено.
  — Не забрал ли все это помощник прокурора? Как вещественные доказательства?
  — Нет. Один из репортеров по моей просьбе разнюхал обстоятельства дела и выяснил, что прокуратура проглядела этот момент.
  — Интересно знать, возвращался ли на самом деле Трейдер к дому Прескотта и относил ли груз в гараж?
  — Миссис Вейман видела, как он все это проделывал с грузом.
  — А как сам Вейман? В этот момент он сам был дома?
  — Да, был, но только в совершенно невменяемом состоянии.
  — Ладно, Пол. Что у тебя в запасе про Розу Хендрикс?
  — Ничего. Роза Хендрикс — славная девчонка, но вот Диана Морган вызывает у меня сильные подозрения. Эта девица из молодых да ранних. И у нее имеется постоянный источник доходов.
  — Ну, а Рей не крутит романа с рыжеголовой?
  — Внешне — нет. Рей — любитель общества, завсегдатай в клубах, заядлый картежник, курильщик, весельчак. На все это ему вполне хватает официальных доходов от фирмы «Прескотт и Рей». У меня есть кое-какие интересные данные.
  — Например?
  — Например, завтра она ужинает с Дресколлом.
  Мейсон долго и молча смотрел на него с весьма задумчивым видом.
  — Послушай, Пол, что за багаж у этой дамочки?
  — У Розы Хендрикс — дешевый чемодан из искусственной кожи, картонка и…
  — Я говорю о ее втором варианте — Диане Морган.
  — Багаж, соответствующий прекрасной квартире. Картонки для шляп, саквояжи, чемоданы из натуральной кожи…
  — Особые отметки?
  — Инициалы «Д.М.». Сегодня вечером ты можешь лично в этом убедиться, Перри. Она будет отправлять все это на аэродром для поездки в Рино.
  — Ты считаешь, что она действительно собирается туда отбыть?
  — Диана Морган улетит, — усмехнулся Пол Дрейк, — но ее двойник, Роза Хендрикс, завтра будет снова на работе. Не забывай, что она ведь договорилась о встрече с Дресколлом.
  — Такого не забывают… Ты, случаем, не знаешь, когда именно она будет отправлять багаж?
  — Она велела портье подняться в ее апартаменты в десять тридцать. Грузчик к тому времени уже будет ждать у подъезда.
  — А, случайно, ты не знаешь, чудо-человек, не будет ли грузчиком этого грузовика мистер Трейдер из трейдеровского бюро торговых перевозок?
  Усмешка исчезла с лица детектива. Даже сквозь маску непроницаемости на лице Дрейка можно было разглядеть, насколько он изумился. Он вскочил было из кресла, подброшенный, как на пружине, и закричал:
  — Черт побери, Перри, не знаю! Но я не успокоюсь до тех пор, пока не буду знать этого наверняка. По-моему, этим самым ты поставил недостающую точку над «i».
  — Дай знать, как только ты что-то выяснишь! — крикнул Мейсон, когда детектив уже выбежал из кабинета.
  Мейсон повернулся к Делле Стрит:
  — Делла, что с твоим багажом?
  — Практически все уже уложено.
  — Меня интересуют не твои вещи, а сам багаж.
  — Чемоданы и сумки?
  — Да.
  — Вообще-то мне пришлось взять у приятельницы пару…
  — У меня появилась одна интересная мыслишка. Почему бы не заставить Риту Свейн заплатить за все твои чемоданы?
  — Слушайте, шеф. Лично я твердо решилась уехать этим пароходом, и если вы придумали нечто экстравагантное, благодаря чему я могу угодить в тюрьму, то можете на меня не рассчитывать.
  — Нет, все будет в рамках закона.
  — Я знаю вас, шеф. Скажите, а внешне у вашего замечательного плана тоже вполне законный вид?
  — Ну, — без особой на этот раз уверенности протянул Мейсон, — надо признаться, что все будет выглядеть чуточку не…
  — Все ясно. Я сразу вам говорю: нет!
  — Делла, не будь такой, — взмолился адвокат. — Это же пустяки. Ты поедешь в магазин дорожных вещей, купишь себе набор самых роскошных чемоданов, картонок для шляп и всего, что тебе заблагорассудится. После этого ты велишь пометить их инициалами «Д.М.». Набей их чем угодно: обломками кирпича, газетами, досками, старыми башмаками так, чтобы они приобрели соответствующий вес. Потом ты распорядишься, чтобы грузчик отнес их в комнаты Риты Свейн на Честнат-стрит. Ее номер 388. А ты назови ему какой-нибудь другой номер. Тогда носильщику придется взять ключ у дежурного, а вещи отнести прямо в ее номер.
  Зевнув, Делла сказала:
  — Очень сожалею, шеф, но меня все это не интересует. Когда отойдет пароход, я должна стоять на палубе и махать рукой кучке оставшихся, отчаянно завидующих знакомых, которые придут торжественно проводить меня. Мне совсем не хочется сидеть за решеткой. Нет, благодарю вас покорно!
  — Тебе нет никакой необходимости сидеть там! Все совершенно законно!
  — Меня арестуют?
  — Они могут только задержать тебя…
  — То, что меня задержат, не считается. Арестуют или нет?
  — Ну, зная характер сержанта Голкомба, ни в чем нельзя быть уверенным. Ведь сначала он черт знает что подумает.
  — Так что каталажки мне все-таки не избежать?
  — Сержант Голкомб — человек импульсивный. Но и на него можно найти управу. Доставай-ка свою записную книжку, я тебе кое-что продиктую.
  — О господи! Вижу, что, куда бы вы ни отправлялись, мне все равно придется идти вместе с вами. Ладно, диктуйте!
  — По делу Деллы Стрит. Прошение о применении предписания о предоставлении арестованной в суд для рассмотрения законности ареста…
  Глава 15
  Низкие темные тучи, подгоняемые резким ветром, торжественно выстроились над городскими улицами, изредка бросая вниз крупные капли дождя. Утро было сумрачное, темное, внушающее мысль о неминуемой беде.
  Грузчик из бюро перевозок неуклюже переминался с ноги на ногу перед столом дежурного оператора, объясняя:
  — Это единственное, что она мне сказала, что она туда въезжает. И велела привезти туда весь багаж, помеченный буквами «Д.М.». Она велела еще передать вам это письмо, если возникнут какие-нибудь недоразумения.
  — Ну что ж, прочитаем, — сказал клерк, надрывая письмо.
  Прочитав послание, он проворчал:
  — Что ж, все в порядке. Рита Свейн заплатила деньги вперед. Она в данный момент в тюрьме. Она разрешает Делле Стрит поставить ее вещи в номер. Это вещи мисс Стрит. Мне думается, она имеет право распорядиться своим помещением. Я сейчас пошлю мальчика отпереть двери.
  Носильщик кивнул, вышел на улицу, где в небольшом фургоне были сложены щегольские чемоданы с монограммой «Д.М.». Их было так много, что швейцар у входа с невольным сомнением спросил:
  — Каким образом вы собираетесь все это занести в одну комнату?
  — Не знаю, но как-нибудь постараюсь. Сложу посреди комнаты, если ничего иного не придумаю. Мне велено занести их в номер. Именно это я и сделаю.
  К конторке приблизился негр-лифтер.
  — Босс, вы не забывать, полиция-офицер велел звонить, если кто-то хотел входить в этот номер.
  — Туда никто и не пытается войти, — возразил клерк. — Этот человек просто доставит туда кое-какие вещи. Все же я сообщу сержанту Голкомбу.
  Пока его соединяли с Голкомбом, носильщик и лифтер перетаскали весь багаж в комнаты Риты Свейн.
  Наконец в телефонной трубке загудел голос сержанта:
  — Слушаю. В чем дело?
  Клерк объяснил, что заставило его позвонить в уголовную полицию.
  — …Носильщик занес туда несколько чемоданов, больших сумок и… Одну минуточку, я посмотрю. Совершенно верно, мисс Делла Стрит. Что??? Черт подери!
  Клерк со злостью бросил трубку.
  В этот момент вошла Делла Стрит в безукоризненно элегантном туалете, энергичная и напористая. Прошла в вестибюль и твердой походкой направилась прямо к стойке администратора.
  — Я — мисс Стрит. Произошло досадное недоразумение.
  — Это вы прислали свой багаж в комнаты мисс Свейн?
  — Да. Но этот багаж привезли сюда зря. Я говорю о чемоданах и баулах, на которых стоят метки «Д.М.». Их следует переправить на склад трейдеровской транспортной компании. Извините, где мой носильщик?
  — Сейчас он наверху.
  — Прекрасно. Он еще не успел занести туда все вещи. Я видела часть багажа перед входом, — сказала Делла, одарив клерка обворожительной улыбкой, и направилась к лестнице.
  Лифт поднял ее на пятый этаж.
  Дежурный администратор после некоторого раздумья снова позвонил в полицейское управление и попросил вторично сержанта Голкомба. Ему сообщили, что сержант только что уехал по делам.
  Клерк как раз опустил на рычаг трубку, когда снова открылась дверь лифта и взмокший от напряжения носильщик начал выгружать картонки, чемоданы и саквояжи. Пустая кабина снова отправилась вверх. На этот раз она доставила улыбающуюся Деллу Стрит. Она поблагодарила клерка, сверкнув белыми зубами, и тот с восхищением проводил глазами очаровательную девушку, которая исчезла со всем своим многочисленным багажом.
  Не прошло и пяти минут после ее отъезда, как в вестибюль влетел сержант Голкомб.
  — Где она? — спросил он.
  Клерк сделал неопределенный жест рукой:
  — Все в порядке, сержант. Извините, что побеспокоил вас. Я пытался дозвониться до вас еще раз, но вы уже уехали. Она ошиблась, но теперь все в порядке.
  — Какого черта вы тут болтаете? В каком смысле «все в порядке»?
  — Она уехала.
  — Кто уехал?
  — Мисс Делла Стрит.
  — Она была здесь?
  — Да.
  — Ну а багаж? Вы поместили его к мисс Свейн?
  — Да нет. Мисс Стрит передумала, сказала, что ошиблась. Так что нет причин волноваться. Она уже забрала свои вещи.
  — Она что сделала?
  — Увезла багаж.
  — Вы открывали номер мисс Свейн?
  — Лично я — нет. Но лифтер — да.
  — И положили внутрь вещи?
  — Нет. Именно об этом я и хочу вам рассказать, сержант. Багаж не стали туда заносить. Произошла ошибка. Как только я увидел мисс Стрит, я понял…
  — Мне это неинтересно, — рявкнул Голкомб. — Скажите, багаж мисс Стрит хотя бы одну минуту находился в комнате?
  — Ну, если вы желаете повернуть дело таким образом, то я не знаю. Возможно, что несколько чемоданов и успели внести в комнату на две-три минуты. Меня там не было.
  — Делла Стрит долго была в комнате?
  — Откуда мне знать? Подождите, дайте сообразить. Да, должно быть, она оставалась в номере одна, когда носильщик отвозил вниз чемоданы. Он погрузил первую партию в свой фургон и вернулся за остальным багажом. Так что мисс Стрит…
  — Идиот! — застонал Голкомб. — Это же секретарша Перри Мейсона! Перри Мейсон защищает Риту Свейн. Им нужно было заполучить что-то из номера, но они не знали, как туда попасть, вот и придумали весь этот трюк с багажом. Когда никого не было, Делла Стрит сунула искомую вещь в один из своих чемоданов и спокойненько укатила.
  Клерк оторопело уставился на Голкомба:
  — Что вы говорите, сержант! Она очаровательная леди, вежливая, воспитанная, прекрасно одетая…
  — Ха! Меня тошнит от вашей глупости! Какого черта вы ее не задержали?
  — Задержать ее? За что?
  — Нужно было ей сказать, что она арестована. Что я сейчас приеду.
  — Но вы же сами, сержант, не велели никому упоминать ваше имя.
  Сержант Голкомб побагровел, пытаясь подыскать нужные слова, которые могли бы выразить всю глубину его негодования. К счастью, клерк как раз вспомнил слова Деллы Стрит:
  — Минутку, сержант. Я могу вам сказать, куда мисс Стрит переадресовала свой багаж. Если вы поторопитесь, то застанете его еще там.
  — Где?
  — В компании перевозок Трейдера. На складе, я имею в виду.
  — Как выглядят ее вещи?
  — Роскошные чемоданы, новые, дорогие. Прекрасная настоящая кожа и…
  — Сколько их было?
  — Трудно сказать. Картонки для шляп, ручные саквояжи, большие чемоданы…
  — Особые отметки?
  — Решительно на всем имеются буквы «Д.М.».
  — «Д.М.»?
  — Да.
  — Ее зовут Делла Стрит. Какого черта тогда на багаже у нее «Д.М.»?
  — Понятия не имею. Я просто описываю внешний вид ее багажа. Она еще что-то говорила, дескать, что «Д.М.» — багаж не ее. Произошла досадная ошибка. Если вам нужно что-то проверить, то вы можете перехватить багаж, если…
  Сержант Голкомб повернулся и ринулся к выходной двери, а ровно через минуту послышался вой сирены…
  
  Эмиль Скэнлон внимательно посмотрел на присяжных и заявил:
  — Цель нашего расследования — определить, каким образом умер этот человек… Была ли эта смерть результатом несчастного случая или же здесь нечто совсем иное. Нужно также учесть возможность самоубийства. Поэтому, джентльмены, прошу вас обратить самое серьезное внимание на вещественные доказательства. Я призываю задавать как можно больше вопросов свидетелям. Прошу вызвать первого.
  С места поднялся человек, у которого было полностью забинтовано все лицо, так что видны были только один глаз да кончик носа. Человек сказал приглушенно:
  — Прошу меня извинить.
  — Кто вы такой? — спросил Скэнлон.
  — Джексон Вейман. Я был свидетелем на прошлом дознании, а сейчас получил повестку явиться в качестве свидетеля и на второе дознание. Но я болен.
  — Что с вами?
  — У меня на лице воспалились все порезы и ушибы. Попала какая-то инфекция. Мне нужно лежать в постели, а не разгуливать по судам.
  Его перебила тощая, свирепого вида пожилая женщина, занявшая место в противоположном конце зала. Она почти завопила пронзительным голосом:
  — Ваша честь, то же самое можно сказать и про меня! Я миссис Стелла Андерсон. Я тоже была свидетельницей на прошлом дознании. И мне снова приказали явиться и дать показания по этому делу, хотя мне решительно ничего не известно про этого несчастного человека.
  — Возможно, вам известно гораздо больше, чем вы можете себе представить, — сказал с добродушным видом коронер. — Но поскольку вы вызваны повесткой, я попрошу вас спокойно сесть и послушать показания хотя бы нескольких свидетелей. Что же касается вас, мистер Вейман, то я вызову вас при первой возможности. Однако первым будет давать показания доктор Боллас.
  Доктор Боллас четким шагом прошел на помост для свидетелей.
  — Но я требую, чтобы меня вообще отпустили, — повысил голос Вейман. — У меня инфекционное воспаление, которое может кончиться очень плохо, если я не буду соблюдать режим.
  — В таком случае вам следовало представить справку от врача, — сказал Скэнлон, — но уж поскольку вы пришли сюда, держите себя в руках и не мешайте суду. Я задам всего несколько процедурных вопросов мистеру Болласу.
  — Доктор Боллас, сколько времени вы работаете в больнице «Доброго Самаритянина»?
  — Больше года.
  — Вы осматривали останки усопшего?
  — Да.
  — Вам известен этот человек?
  — Да. Это тот самый пациент, которого я приводил в чувство от шока, то есть травматической амнезии, гематомы и порезов тридцатого числа этого месяца.
  — Где вы проводили осмотр пациента, доктор?
  — В больнице «Доброго Самаритянина». Насколько мне известно, пациент оказался жертвой автомобильной катастрофы. К нему вернулось сознание после того, как его привезли в больницу. Его физические увечья были поверхностными, но он страдал от явно выраженной травматической амнезии. Он…
  Далее доктор подробно рассказал о всех предпринятых им мерах, чтобы выяснить имя Паккарда.
  — И он вспомнил его?
  — Да, он потом вполне осмысленно отвечал на все мои вопросы.
  — Известно ли вам, доктор, что, выйдя из больницы, этот человек исчез?
  — Именно так мне сообщили.
  — Несколько позже его труп нашли под обломками машины на дне глубокого каньона высоко в горах Санта-Моники. Поскольку полученные им физические увечья были очень тяжелыми, можно предположить, что смерть наступила почти мгновенно. Об этом будет говорить патологоанатом.
  — Да, — сказал доктор Боллас, — я могу подтвердить то же самое даже на основании простого поверхностного осмотра. Его череп был вдребезги разбит.
  — Кроме того, у него были многочисленные серьезные повреждения, включая переломы костей. Доктор, мне нужно знать, возможно ли, что если этого человека не лечили от амнезии, то он мог находиться иногда в состоянии своеобразного бреда?
  — Исключено, — без колебаний отрезал доктор Боллас, даже словно с каким-то вызовом. — Если я выпускаю человека из больницы, значит, он здоров. В случае, если бы был хоть один процент вероятности рецидива амнезии, я бы его не выпустил, уж будьте уверены. Разумеется, если после этого повторился новый шок, скажем, еще одно увечье, могла повториться и травматическая амнезия, но уже иная, не зависящая от первой.
  — Что вы можете нам сказать об опознании погибшего?
  — Принимая во внимание состояние трупа, идентификация, разумеется, могла базироваться только на косвенных доказательствах. Например, до этого было точно установлено, что человек, назвавшийся Карлом Паккардом из Олтвилла, в действительности являлся следователем при правлении противопожарного страхового общества Джексоном Брауном. Имя Карла Паккарда ему облегчало его деятельность, так что, вспомнив в больнице свое амплуа, он немедленно вспомнил и причины, вынуждавшие его скрывать свое подлинное имя. Именно поэтому он при мне ни словом не обмолвился о Джексоне Брауне, а сразу же заявил, что он Карл Паккард из Олтвилла.
  В правлении страхового общества хранятся отпечатки пальцев всех сотрудников общества. Несмотря на сильную деформацию головы трупа, рисунок кожи на пальцах сохранился в отличном состоянии. По отпечаткам пальцев точно установили, что это действительно останки Джексона Брауна.
  — Мне кажется, что все, что нужно от доктора Болласа, мы узнали, — сказал Скэнлон.
  — Одну минуточку, — раздался вдруг голос Перри Мейсона, — не разрешит ли мне коронер задать доктору несколько вопросов?
  Коронер кивнул.
  — Скажите, доктор, в тот момент, когда к Карлу Паккарду, или Джексону Брауну, вернулось сознание, то есть когда он вспомнил, кто он такой, не обсуждали ли вы обстоятельства несчастного случая?
  — Обсуждали.
  — Что он говорил?
  — Сказал, что увидел в окне дома по правой стороне нечто такое, на чем его внимание целиком сконцентрировалось. Он совершенно забыл про дорогу и лишь в последнее мгновение почувствовал, что слева на него надвигается огромная махина. Он успел заметить, что это был громадный фургон, заворачивающий на Четырнадцатую улицу. Он пытался пустить в ход тормоза, но было уже слишком поздно. Фургон врезался в легковую, та свалилась в канаву, сам же Браун потерял сознание и дальнейшего не помнит.
  Родней Кафф, поднявшись на ноги, заговорил изысканно-вежливым тоном:
  — Если коронер разрешит, я протестую против такой формы расследования. Человек по имени Браун, или Паккард, умер, сам он не сможет дать показания, что именно он видел в окне. Попытка выяснить это на основании косвенных показаний и запротоколировать противоречит процедурным правилам.
  — Почему? — возразил Скэнлон. — Мы стараемся определить, как погиб этот человек. Был ли он убит, покончил ли с собой или стал жертвой несчастного случая, потому что вел машину в состоянии психической неуравновешенности и это явилось причиной падения с обрыва.
  — В таком случае должен ли я считать, что это единственная цель проводимого допроса?
  — Повторяю: мы лишь стараемся выяснить, что явилось причиной смерти этого человека. Насколько я знаю, мистер Кафф, вашего клиента пока ни в чем не обвиняют в связи с этой смертью.
  — Категорически протестую против вашего последнего замечания, — несколько истерически заявил Кафф, — тем самым вы намекаете, что еще до окончания дознания появятся данные, доказывающие, что мой клиент, мистер Дресколл, имеет отношение к этой смерти.
  — Подобных намеков я не делал. Считаю своим долгом заметить, что вы превышаете свои полномочия и тем самым вредите своему подзащитному.
  Кафф открыл было рот, но передумал и опустился на место.
  — Есть еще вопросы к доктору? — спросил Скэнлон у Перри Мейсона.
  — Это, пожалуй, все. — Перри Мейсон тоже сел.
  — Имеются ли у представителей прокуратуры вопросы к доктору Болласу?
  Овермейер покачал головой:
  — Не сейчас, ваша честь. Мы хотели бы спросить полицейского патологоанатома и офицеров транспортной службы, обнаруживших труп… Одну минуточку. Все же у меня есть один вопрос к доктору. Этот человек ничего вам не говорил такого, на основании чего можно было бы предположить, что именно он видел в окне?
  — Ничего, кроме того, что это было, по его словам, нечто удивительное или потрясающее. Точного выражения я не помню. Мне показалось, что мистер Паккард был просто ошеломлен виденным.
  — У меня все.
  Доктор Боллас начал спускаться с помоста, сооруженного специально для свидетелей. Неожиданно Мейсон сказал:
  — Одну минуточку, доктор. Я бы попросил вас остаться на несколько минут. Будьте добры, садитесь в это кресло. Ваши услуги нам понадобятся.
  Мейсон указал на крайнее кресло в первом ряду.
  Доктор нахмурился и взглянул на часы:
  — У меня в больнице несколько тяжелобольных, так что я прошу вас освободить меня как можно скорее.
  — Непременно, доктор, — сказал Скэнлон. — Посидите немножко.
  Доктор Боллас сел. Рядом сидел Джексон Вейман. Он с любопытством воззрился на врача единственным глазом, поблескивающим сквозь бинты.
  — Следующий свидетель, — объявил коронер, — Эдвард Вирд, один из офицеров транспортной полиции, который обнаружил тело на месте происшествия.
  На Эдварда Вирда было приятно посмотреть: форма на нем сидела как влитая, выправке позавидовал бы любой новобранец.
  — Вы были в числе тех офицеров, которые обнаружили труп покойного?
  — Да, сэр. Я и мой партнер, Джек Мурр, патрулировали шоссе и проехали напрямик от приморского бульвара на Коньонс-роуд, и тут я случайно заметил, что некоторые ветки обломаны как раз под вершиной холма, по которой проложено шоссе. Мы остановили машину и проверили, в чем дело. С первого же взгляда было ясно, что совсем недавно сверху упал какой-то громоздкий и тяжелый предмет. Мы спустились вниз футов на шестьдесят-семьдесят и оттуда заметили обломки легковой машины, лежавшей на самом дне каньона. Добраться до них было крайне сложно. Лишь через полчаса мы смогли подойти вплотную к автомобилю. Водитель лежал под машиной. Сама легковая в центре изогнулась наподобие подковы, придавив несчастного. Голова у него была расплющена, как яичная скорлупа. Он умер, наверное, несколько часов назад. Уже начался процесс разложения трупа, который пролежал несколько дней под жарким солнцем.
  — Что вы сделали?
  — Известили коронера, потом вызвали аварийную бригаду. Сначала подняли наверх труп, потом машину.
  — Присутствовали ли вы при том, как представители прокуратуры проверяли рулевое колесо на предмет отпечатков пальцев?
  — Присутствовал.
  — Что они обнаружили?
  — Никаких отпечатков не было.
  — Присутствовали ли вы при обыске карманов пострадавшего?
  — Да.
  — Я покажу вам все вещи, найденные у покойного. Посмотрите, все ли на месте?
  Офицер проверил самым тщательным образом, потом удовлетворенно кивнул:
  — Да, именно эти вещи находились в карманах пострадавшего. Больше ничего не было.
  — Вы в этом уверены?
  — Да.
  — Что вы можете сказать нам о машине, лежавшей на дне каньона?
  — Это был украденный автомобиль. Его похитили в половине седьмого вечера тринадцатого числа. В полицию об этом похищении было заявлено через час. Розыски ничего не дали.
  — У меня все, — сказал коронер. — Будут ли другие вопросы?
  Мейсон медленно встал.
  — У вас имеются вопросы, мистер Мейсон?
  — Да, у меня есть несколько вопросов к последнему свидетелю. Но мне думается, что коронер забыл про свое обещание, данное мистеру Вейману. Мистер Вейман, очевидно, очень серьезно болен, и я считаю, что его не следует вызывать на место для свидетелей. На мой взгляд, обстоятельства катастрофы в этом деле совершенно очевидны, так что мистера Веймана можно вообще не допрашивать. Я предлагаю освободить его от допроса.
  — Нет, — покачал головой коронер, — раз уж мистер Вейман здесь, нет никаких оснований его не допрашивать.
  — Но он же тяжело болен!
  — У него нет соответствующей справки от врача. Если бы он чувствовал себя настолько плохо, он лег бы в постель и пригласил врача.
  — Но ведь каждому ясно, что он нездоров, — настаивал Мейсон, — посмотрите на его повязку. Никто не стал бы накручивать такое количество бинтов без нужды. Поэтому и предлагаю следующее: попросить доктора Болласа осмотреть воспаленные места и дать свое заключение. Лично мое мнение таково, что человек в таком состоянии не может давать показания.
  Доктор Боллас вопросительно посмотрел на коронера. Коронер, внимательно посмотрев на Перри Мейсона, усмехнулся и сказал:
  — Доктор, осмотрите, пожалуйста, мистера Веймана.
  Доктор Боллас повернулся к Вейману, молча потянул за конец бинта. Его ловкие пальцы быстро снимали повязку.
  В этот момент Вейман ударил левым кулаком. Удар пришелся доктору Болласу по нижней челюсти. Тот откинул назад голову и пошатнулся, но его пальцы по-прежнему крепко держали бинт.
  Вейман метнулся вбок по проходу.
  Коронер громко закричал:
  — Держите его!
  Кто-то попытался схватить Веймана за ногу, но тот другой ногой изо всех сил лягнул и продолжал продираться к выходу. Доктор Боллас, придя в себя от изумления, успел вцепиться в воротник нахала левой рукой, а правой машинально оттягивал бинт. Неожиданно для всех вся повязка спала с лица Веймана, оставив подобие ошейника на его плечах. Доктор Боллас, взглянув на физиономию незадачливого беглеца, отскочил назад и испуганно закричал:
  — Великий боже, это же мертвец!
  В переполненном зале заседаний поднялся невообразимый шум.
  Перри Мейсон повернулся к Роднею Каффу и с легким поклоном сказал:
  — Вот вам и дело об убийстве, адвокат.
  Задняя половина комнаты, куда все-таки ухитрился пробиться Вейман, превратилась в настоящую свалку. Коронер махнул рукой на какие-либо попытки установить тишину. Сами присяжные заседатели повскакали с мест и пустились в погоню.
  Перри Мейсон посмотрел на часы, улыбнулся коронеру и тихонько сказал:
  — Благодарю за помощь. В моем распоряжении пятьдесят семь минут. Мне нужно вернуться к себе в контору, взять паспорт и прочие документы и успеть на пароход, отплывающий в Гонолулу, на Восток, Бали, Сингапур и так далее.
  Глава 16
  Автомашина Перри Мейсона, подгоняемая мощным двигателем, уносила их на предельной скорости из Лос-Анджелеса в Вилмингтон.
  — Если нам повезет, — улыбался адвокат, — то мы не опоздаем. Только нам придется отправиться в кругосветное путешествие без багажа. Как жаль, Делла, что твои новые красивые чемоданы достанутся неизвестно кому.
  Делла задорно засмеялась:
  — Уважаемый шеф, весь наш багаж уже давно на борту «Президента Монро».
  — Что ты сказала?
  — Следите за дорогой, — лишь предупредила девушка.
  — Что за сказки ты мне рассказываешь?
  — Это вовсе не сказки. Вы велели мне наполнить чемоданы всякой дрянью. Я подумала, что это не совсем разумно. Вместо этого я уложила туда свои личные вещи. А после того как носильщик все вытащил из комнат Риты Свейн, я приказала ему ехать прямиком в порт и все погрузить в заказанные каюты. Нужно было ведь, чтобы сержант Голкомб подумал, что чемоданы находятся на складе трейдеровской компании. Ну, а в отношении ваших вещей я позвонила вашему слуге, он тоже запаковал самое необходимое и, в свою очередь, отправил на пароход. Я была совершенно убеждена, что у вас на это так и не останется времени.
  — Умница, — ласково сказал Перри Мейсон, — мне следовало с самого начала сообразить, что ты подумаешь обо всем необходимом… Значит, Голкомб таки решил, что багаж у Трейдера? Я не вполне осведомлен об этом событии, потому что подготавливал почву для того, чтобы дознание проходило так, как мне было нужно. Как же все произошло?
  — Сержант примчался весь в мыле в контору Трейдера. Ему был до зарезу нужен багаж с инициалами «Д.М.». Такой багаж там действительно имелся, но чем горячей Трейдер уверял, что он не имеет ко мне никакого отношения, тем больше Голкомб убеждался, что Трейдер со мной заодно. Он отбросил всякую деликатность и насильно заставил их открыть чемоданы. Внутри оказались вещи, взятые из одного из зданий, сожженного шайкой преступников. Разумеется, тогда сержант ничего этого не знал, но изобилие дорогих мехов зародило в нем подозрение. Он созвонился с детективным отделением, и они приехали и сразу опознали вещи. Естественно, сержант Голкомб арестовал меня, но судья Саммервейт подписал прошение. Так что меня выпустили почти в тот же момент, когда Трейдер сделал кое-какие инкриминирующие признания.
  — Трейдер впутал Веймана?
  — При мне — нет, но зато свалил всю вину на Прескотта и Диану Морган. А теперь, может быть, вы проявите внимательность к несчастной служащей и удовлетворите ее любопытство по поводу случившегося, не ослабляя внимания к дорожным знакам. Лично мне почему-то хочется целой и невредимой добраться до парохода.
  — Все начало становиться на свои места, когда я подошел к решению проблемы с точки зрения психологии. Мне сразу стало ясно, что у Вальтера Прескотта было мышление убийцы, а вовсе не жертвы. С этой исходной точки я стал рассуждать, кто же мог быть в действительности его жертвой. Присовокупив к этому факт исчезновения Карла Паккарда, я увидел забрезживший впереди свет. Допустим, что Вальтер Прескотт, работавший в страховом агентстве, сотрудничал (с ведома Рея или без его ведома) с бандой воров-поджигателей. Такие случаи были известны и ранее. А если бы Паккард заподозрил Прескотта и напал на его след, то тогда Прескотт, не задумываясь, убрал бы его с дороги.
  Но Карл Паккард, логическая жертва, не мог ею стать, потому что в этот момент он находился в больнице «Доброго Самаритянина», где добровольно признал, что авария произошла исключительно по его вине: он загляделся на что-то в окне дома и позабыл об осторожности.
  Вот тут-то у меня в голове все сразу прояснилось.
  Паккард вышел на след поджигателей. Они решили его убрать, но так, чтобы не было возможности доказать их виновность. Вейман, один из заговорщиков, позволил им так исколотить себя, чтобы создалось впечатление, будто он побывал в аварии. Потом, когда Паккард отправился к Вальтеру Прескотту, Гарри Трейдер поехал за ним на своем фургоне и, воспользовавшись первой представившейся возможностью, врезался в легковую Паккарда. Когда тот потерял сознание, он быстренько погрузил его в крытый фургон и поехал в больницу. Далее мы можем проследить за судьбой пострадавшего уже в самой больнице. Мне кажется, тебе понятно, что по пути жертву успели подменить.
  Чем больше я думал над этой схемой, тем яснее мне становилось, что она была легко осуществима. Джексон Браун, он же Карл Паккард, был положен в фургон в бессознательном состоянии. Возможно, он тогда же и умер. Но одно очевидно: ему по дороге раздробили голову так, чтобы опознание трупа стало невозможным.
  Затем фургон приезжает в больницу. Вейман, притворившись потерявшим сознание, прекрасно разыгрывает роль Паккарда. Пока все идет великолепно.
  Вейман возвращается назад. Изрядно выпив и дополнительно облившись для запаха виски, он «сознается» жене, что снова подрался по пьянке.
  Дома от жены он узнает последние сплетни, рассказанные ей «по секрету» миссис Надоедой о том, что она видела в доме Прескотта.
  Вейман моментально соображает, какая ему предоставляется великолепная возможность убить Прескотта и запросто свалить вину на других. Прескотт был настоящей занозой в гангстерской организации поджигателей. Они покупали его молчание за огромные деньги. Кроме того, и Джексон Браун пока только подозревал Прескотта, так что спокойнее было избавиться и от последнего, чтобы тот не успел выдать остальных.
  И Вейман, который вернулся к себе сразу же после инсценировки аварии, отправился в дом Прескотта. Розалинда уже успела уехать, а Рита еще не приехала. Вейман надел перчатки, достал револьвер из бюро, отправился в спальню к Прескотту и всадил в него три пули, после чего положил револьвер на место и вернулся домой.
  Понимаешь, преступление могло произойти только после того, как Джимми Дресколл отдал револьвер Розалинде Прескотт. Но это если верить показаниям Рея. У нас нет никаких оснований в них сомневаться. Другими словами, Прескотт был еще жив в одиннадцать пятьдесят пять. Ну, а каждая минута в жизни Дресколла после этого времени нам хорошо известна. Конечно, он мог отойти от телефона и убить Прескотта, но я считаю его неспособным быть убийцей совсем по другим соображениям.
  Обрати внимание, как был убит Прескотт: в собственной спальне, без признаков не только борьбы, но и без признаков какого-либо сопротивления. Иначе говоря, его мог убить человек, с которым он был в дружеских отношениях. Поэтому-то Вейману и удалось с такого близкого расстояния сделать по нему три выстрела.
  Прескотт до этого как раз сообщил в полицию, что кто-то следит за его домом. Он вполне резонно считал, что его собираются убить. Не исключено, что он видел Брауна, когда тот делал предварительные расследования. Так или иначе, но Дресколл, его лютый враг, не мог бы так спокойно застрелить Прескотта.
  Рита Свейн могла бы это сделать, так же как и Стелла Андерсон. Впрочем, миссис Вейман тоже. Только ни одна из них не взялась бы за такое дело. Рита ни за что на свете не взяла бы револьвер из укрытия после того, как она претерпела столько мук, чтобы обмануть миссис Надоеду. А у миссис Надоеды и миссис Вейман не было абсолютно никакого мотива. Не говоря уже о том, что никто из всей этой троицы не мог приблизиться к Вальтеру Прескотту, не возбудив у него подозрений.
  Всего лишь один человек знал, где был спрятан револьвер, — это был мистер Вейман. Его жена не могла ему не сообщить о столь сенсационном событии и не спросить у него совета, как ей следует поступить: звонить ли в полицию и так далее.
  Когда начинаешь рассуждать таким образом, все становится ясным и очевидным.
  Итак, Прескотт участвовал в шайке, узнавая, где можно застраховать имущество на большую сумму и как заранее вывезти оттуда все самое ценное, чтобы после пожара, вызванного поджогом, получить солидную компенсацию. Я понял, что у шайки должен быть какой-то способ реализации похищенных товаров.
  Рыженькая секретарша в конторе Прескотта не внушала мне никакого доверия. Нет, в ней не было ничего от работника солидного учреждения. Как только Пол Дрейк мне сообщил о ее двойной жизни, я понял, что мои первоначальные подозрения подтвердились. Под видом Дианы Морган, богатой разведенной женщины, она вполне могла приказать относить к себе в номер чемоданы и картонки, которые доставлял ей Трейдер. В них находился «товар». Ее роскошные апартаменты в Велифонтоне служили великолепным складом краденого. Позднее, когда гангстеры находили покупателя, «товар», аккуратно уложенный в чемоданы и коробки, выносился из номера, когда его хозяйка собиралась в очередное заграничное турне.
  — А как же Джимми Дресколл? — поинтересовалась Делла.
  — Дресколл или его адвокат Родней Кафф наверняка подозревали, что происходило. Я думаю, Джимми пытался подвести под подозрение Риту, чтобы освободить себя и Розалинду и потом уже вдвоем распутать дело. К сожалению, у меня не было времени, чтобы предоставить Каффу удовольствие пожинать плоды. Не выяснил я и того, откуда Кафф брал все сведения, которыми он пользовался.
  — Значит, Вейман и Трейдер должны были сначала украсть машину, потом на ней отвезти тело Джексона Брауна в горы Санта-Моники и сбросить с обрыва так, чтобы можно было предположить аварию и невозможно было опознать погибшего. Верно?
  — Верно. Только я думаю, что деформация лица Брауна была осуществлена в фургоне Трейдера еще по дороге в больницу. О подобных вещах неприятно думать, но…
  Несколько минут они ехали молча, потом Делла сказала:
  — Почему вы хотели, чтобы сержант Голкомб заинтересовался багажом рыженькой?
  — Надеялся иметь доказательства. Я не хотел начинать разоблачение Веймана, пока в моем распоряжении не будет чего-нибудь примечательного. Вейман удивительно умно играл роль законченного осла. Когда мне стала ясна правда, я решил, что он уклонится от вызова в суд, так что мне придется обвинить его совершенно открыто. Понимаешь, Вейман боялся одного человека — доктора Болласа. Зная, что доктор наверняка будет присутствовать на дознании по поводу обнаружения тела Джексона Брауна, я не мог поверить, что у Веймана хватит наглости тоже туда отправиться. Но Вейман оказался куда более умным, чем я предполагал. Если бы он игнорировал повестку, это было бы правонарушение. Тогда Вейман перехитрил всех, заявив, что у него воспалились рубцы, и забинтовал всю голову до неузнаваемости.
  Я подумал, конечно, что, если только сержант Голкомб нападет на след, он вцепится в Трейдера и Розу Хендрикс и не отстанет от них до тех пор, пока не получит от них все данные. Но меня поджимал вопрос отплытия на «Президенте Монро». И тогда я решил действовать иначе. В общих чертах я объяснил Скэнлону, чего я хочу, и тот согласился предоставить мне свободу действий в разумных пределах.
  — Но почему бы вам было не пойти к Голкомбу и не рассказать ему всю правду?
  Мейсон хохотнул:
  — Прежде всего, Голкомб присвоил бы себе все лавры, затолкав меня куда-нибудь на задний план. Во-вторых, он никогда не стал бы со мной сотрудничать. Понимаешь, он ни за что бы не согласился осмотреть багаж Дианы Морган, если бы не надеялся, что в нем есть нечто компрометирующее меня и тебя.
  — Когда вы заподозрили Веймана, шеф?
  — Не забывай, ведь они с Прескоттом одновременно переехали в дома по соседству. Этот факт сам по себе примечателен. Зная, что замена жертвы была произведена в фургоне, я решил, что у двойника Брауна обязательно должны быть физические увечья, с которыми он мог обратиться в больницу. Отсюда прямая ниточка к Вейману.
  — Участвовал ли Трейдер в убийстве Прескотта?
  — Нет, лишь уже из газет выяснил про смерть Прескотта, в гараж которого он привез очередной груз «товаров». Он перепугался не на шутку и быстренько переправил его в апартаменты Дианы Морган, где она все сложила в дорожные чемоданы, с которыми собиралась отправиться в Рино.
  Нахмурившись, Делла спросила:
  — Но зачем же Вейман подтвердил показания Дресколла в отношении телефонного разговора?
  Мейсон рассмеялся:
  — Чудачка, он старался создать себе алиби. Это был умный ход. И как ловко он воспользовался болтливостью собственной супруги, которая моментально побежала с интересными новостями к миссис Надоеде, которую, как рассчитывал Вейман, непременно будет допрашивать адвокат Дресколла. Да, да, он всех обманул. Я долгое время был убежден, что Вейман стоял на улице против дома Прескотта, а не ехал в фургоне Трейдера.
  — Теперь я знаю достаточно, чтобы разобраться в случившемся и самостоятельно собрать разрозненные звенья. А вы занимайтесь машиной.
  Посмотрев на часы, Мейсон нахмурился и прибавил газу:
  — Ну, старушка, выручай!
  Глава 17
  «Президент Монро» подал первый гудок, который оповещал, что до отплытия осталось пятнадцать минут. Всем провожающим было велено немедленно покинуть судно. Возле трапа появились дежурные. Заиграл оркестр.
  Облака, затянувшие с утра залив, постепенно рассеивались. Кое-где даже проглядывали кусочки синего неба.
  Вдоль всего левого борта столпились пассажиры. Они махали руками, что-то кричали, стараясь перекричать соседей, передавали «очень важные» напутственные слова тем, кто оставался на берегу.
  Офицер, облаченный в полную форму, прикрыл рукой широкий зевок. Наступило временное затишье в потоке машин. Еще пять минут они будут прибывать нескончаемой вереницей. Через десять минут поток потечет в обратную сторону.
  Но вот завизжали тормоза, и офицер едва успел отскочить в сторону, уступая место машине, которая круто остановилась возле тротуара.
  Из машины выскочил Перри Мейсон, крикнув офицеру: «Поставьте где-нибудь машину!» Потом он схватил за руку Деллу Стрит и потащил ее по длинным сходням.
  Они успели вскочить на пароход в самую последнюю секунду.
  Стоя возле борта, они смеялись, запыхавшиеся и счастливые, не в силах отдышаться от сумасшедшего бега.
  Неожиданно Мейсон сказал:
  — Посмотри вниз, Делла, по направлению поста номер семь.
  Делла Стрит взглянула, куда он велел. Тесной кучкой на берегу стояли Родней Кафф, Джимми Дресколл, Розалинда Прескотт и Пол Дрейк. Дрейк что-то говорил. Потом он громко крикнул:
  — Перри! Мы летели сюда на всех парах. Мой клиент жаждет поручить тебе свое дело. Это как раз в твоем духе. У него куча денег и…
  — Я не интересуюсь! — в ответ закричал адвокат.
  — Ты можешь возвратиться с лоцманом…
  — Не могу! У меня в Сингапуре свидание с дамой!
  Кафф закричал:
  — Поздравляю от всего сердца! Потрясающая работа!
  — Спасибо. Эй, Пол, пусть твой парень поручит дело Каффу. До свидания. Я пришлю открытку из Вайкики!
  Пароход постепенно начал набирать ход. Пристань с фигурками провожающих отступила назад.
  Мейсон повернулся к Делле Стрит.
  — Теперь мы столкнулись с новой проблемой. Весь твой багаж помечен буквами «Д.М.». Буквы вмонтированы в кожу. Однако у меня есть одна мыслишка.
  — Какая?
  — Если ты станешь миссис Мейсон, инициалы будут правильными, Делла Мейсон. Д.М. Все как следует, без дураков.
  — Вы просите моей руки?
  Он кивнул.
  Она долго смотрела вниз на воду, потом заглянула ему в глаза:
  — Став вашей женой, буду ли я продолжать работать секретарем?
  — Вряд ли. Я не смогу поручать тебе ничего. Клиентам это не понравится. Но ведь тебе и не потребуется работать: у тебя будет собственная машина и…
  — Именно так я и подумала. Мы так хорошо сейчас ладим. А если я буду вашей женой, то вы запрете меня дома, себе же найдете новую секретаршу, которая будет вам помогать во всех делах. Все горести и радости, удачи и трудности вы будете делить с ней, а не со мной. Нет, мистер Перри Мейсон, вы не созданы для семейной жизни. Вы живете на высоких скоростях. Вы полны загадок и тайн. Нет, я предпочитаю разделить с вами вашу жизнь, а не ваш банковский счет.
  — Но подумай о своем багаже, — сказал Перри, обнимая ее, — на нем отличные монограммы «Д.М.», которые нам придется испортить.
  Девушка лишь теснее прижалась к нему.
  — Нет, шеф, я права. Лучше оставаться Деллой Стрит и испортить багаж, чем стать Деллой Мейсон и испортить нашу дружбу и взаимопонимание. Но я знаю, что вам следует сделать: попросите у меня руку и сердце еще раз в Сингапуре.
  — Отсюда до Сингапура очень далеко, — вздохнул адвокат. — Может быть, в Вайкики?
  Она рассмеялась и немного откинула назад голову, чтобы ветер охладил ее пылающие щеки.
  — Нетерпеливый, как всегда! Пойдем прогуляемся по палубе. Я не уверена в том, что вам нужна жена. Но зато я уверена, что вам просто необходима секретарша, которая даже готова иногда попасть в тюрьму, чтобы помочь вам осуществить ваши замыслы.
  Рука об руку они двинулись по палубе.
  — Скажи, у тебя были какие-нибудь недоразумения с прошением о предъявлении обвинения?
  — Нет.
  Вторая половина палубы была пройдена в молчании.
  — Ты счастлива? — спросил Мейсон.
  — Угу.
  — Черт побери, о чем это толковал Пол Дрейк? Ведь я его давно знаю, а таким взволнованным видел впервые…
  Она зажала ему рот рукой:
  — Хватит говорить о делах и думать о делах. Если вы намерены всю дорогу говорить об убийствах, я пересяду на другой пароход, а вы варитесь здесь в собственном уголовном соку.
  — Ты права, Делла! Будем считать, что у нас свадебное путешествие.
  И он принялся насвистывать «Рай на Гавайях», глядя с неподдельным восхищением на свою стройную хорошенькую спутницу.
  Дело о подмененном лице
  Глава 1
  Перри Мейсон стоял у перил и наблюдал, как ширилась черная полоса воды между бортом парохода и пристанью. Хрипло заревел гудок, и провожающие замахали на прощанье платками и шляпами.
  Нежные женские голоса запели гавайскую песню разлуки «Алоха оэ».
  Через несколько минут берег уже был позади, сильнее стал шум волн, разрезаемых носом корабля. Мейсон смотрел на черные силуэты гор на фоне звездного неба.
  Секретарша Делла Стрит сжала его руку, лежавшую на перилах:
  — Я никогда не забуду этой поездки, шеф. А прощанье было таким печальным и торжественным.
  Мейсон кивнул, коснувшись подбородком висевших у него на шее венков из алых, белых и лиловых цветов.
  — Хотелось бы остаться? — спросил он.
  — Нет, но это навсегда сохранится в моей памяти.
  Мейсон сказал:
  — Поездка была чудесной, но мне не терпится поскорей вернуться к делам и вступить в бой. Там, — махнул он рукой в сторону пляжа Уайкики, — осталось нечто такое, что цивилизация еще не смогла убить: приветливые люди, чудесная природа, где время течет незаметно. Я покидаю этот рай и возвращаюсь в город с его шумом и телефонными звонками, возвращаюсь к клиентам, которые будут лгать мне и в то же время требовать, чтобы я честно защищал их интересы. И ты не поверишь, Делла, я никак не дождусь, когда вернусь туда.
  — Вполне понимаю вас, шеф, — сказала Делла.
  Пароход набирал скорость, и его корпус дрожал от работы машин. Тропический бриз шевелил лепестки цветов на груди Мейсона и Деллы Стрит. Адвокат смотрел то на цепочку береговых огней, то на белую пену воды у борта.
  С нижней палубы кто-то бросил венок, и он лениво закачался ярким цветным кольцом на темной воде. В море тут же полетели и другие венки: пассажиры отдавали дань старинному гавайскому обычаю.
  Мейсон снисходительно сказал:
  — Это новички, «малахини». Их венки вернутся в гавань. Нужно было дождаться Алмазной Головы и там бросать.
  Они перегнулись через перила и посмотрели на пассажиров, стоявших на нижней палубе.
  — Ту пару мы видели вчера в китайском ресторане, — заметил Мейсон.
  — С этой девушкой я занимаю одну каюту, — сказала Делла.
  — Кто она такая?
  — Бэлл Ньюберри. Ее родители в триста двадцать первой каюте.
  — А кто ее дружок?
  — Рой Хангерфорд, — ответила Делла. — Но он не ее дружок.
  — Ты шутишь, — сказал Мейсон. — Я заметил, как он смотрел на нее вчера вечером.
  — Вы даже не представляете себе, как действуют на мужчин тропики, — рассмеялась Делла. — Вы обратили внимание на высокую голубоглазую девушку в белом платье… Ту, что стояла на нижней палубе с отцом?
  — Обратил, — сказал Мейсон. — А что?
  — По-моему, у нее серьезные виды на Хангерфорда. Это Селинда Дейл, а ее отец — Чарлз Уитмор Дейл. Они занимают роскошную каюту люкс.
  — Ты немало узнала, Делла, — сказал Мейсон. — А теперь пора бросить наши венки.
  Она кивнула.
  — Один я оставлю для прощального обеда и попрошу стюарда положить его в холодильник.
  Они бросили венки в воду.
  — Почему, — сказала Делла, наблюдая, как они исчезают во мраке, — все то, что в Америке мы считаем суеверием, на Гавайях кажется таким обычным?
  — Наверное, потому, что здесь люди верят в это, — сказал адвокат. — А вера — огромная сила.
  — Или массовый гипноз?
  — Можно назвать и так.
  — Сюда идут родители Бэлл, — сказала Делла. — Наверное, хотят познакомиться с вами.
  Мейсон повернулся и увидел невысокого худого мужчину лет пятидесяти пяти, с широким лбом, пронзительными серыми глазами и стройную моложавую женщину. Та с интересом оглядела Мейсона, потом с улыбкой поклонилась Делле Стрит. Ее муж только мельком взглянул на адвоката и его спутницу.
  — Ты знакома с ними? — спросил Мейсон.
  — Да, они заходили в нашу каюту.
  Адвокат снова посмотрел на пару на нижней палубе:
  — Странно, но мне кажется, что я где-то встречался с этой девушкой.
  Делла Стрит рассмеялась:
  — Просто она очень похожа на…
  — На киноактрису Уинни Джойс! — воскликнул Мейсон. — Ну конечно!
  — Эту похожесть мисс Ньюберри подчеркивает еще прической. Кроме того, она, по-моему, копирует манеры Уинни Джойс… Ну что ж, шеф, я пойду к себе в каюту. Увидимся завтра.
  Делла ушла. Пассажиры разбрелись по каютам, палуба опустела. Мейсон остался один.
  Вдруг его окликнул женский голос. Он повернулся.
  — Мистер Мейсон, я миссис Ньюберри, — сказала женщина. — Моя дочь живет в той каюте, где и ваша секретарша, от нее я и узнала о вас. Мне необходимо посоветоваться с вами.
  — Как с адвокатом? — спросил Мейсон.
  — Да.
  — О чем?
  — О моей дочери Бэлл, — ответила она.
  Мейсон улыбнулся:
  — Боюсь, вы обратились не по адресу, миссис Ньюберри. Я не занимаюсь обычной юридической практикой, а специализируюсь на судебной защите, главным образом по делам, связанным с убийствами. Уверен, Бэлл не совершила ничего такого и не нуждается в моих услугах.
  — Прошу вас, не отказывайтесь, — умоляла миссис Ньюберри. — Я убеждена, вы сможете помочь мне. Это не займет у вас много времени.
  Уловив истерические нотки в ее голосе, Мейсон сказал:
  — Ну что ж, рассказывайте о своем деле. Выслушать вас я всегда могу, а может, что-нибудь и посоветую. Что натворила Бэлл?
  — Это не она, а мой муж, — сказала женщина.
  — Ну тогда что натворил ее отец?
  — Он не родной отец Бэлл, — сказала миссис Ньюберри. — Бэлл от первого брака.
  — Значит, она взяла себе фамилию Ньюберри, — сказал адвокат.
  — Это не она взяла, а мы, — ответила женщина.
  — Я вас не совсем понимаю.
  — Настоящая фамилия моего мужа, — заторопилась она, — Карл Моор. Два месяца назад он вдруг сменил ее и стал Карлом Уокером Ньюберри (Ньюберри — это фамилия моего первого мужа, которую носит Бэлл). В то же время муж покинул место бухгалтера в компании «Продактс Рифайнинг», мы спешно перебрались в другой город, где поселились под новой фамилией, а потом на полтора месяца уехали на Гавайи. Муж строго-настрого приказал ни при каких обстоятельствах не упоминать его прежнюю фамилию.
  Во взгляде Мейсона появился интерес.
  — Он бросил работу внезапно?
  — Да, даже не зашел попрощаться в контору.
  — Странно, — сказал адвокат.
  Миссис Ньюберри подошла к нему ближе.
  — Бэлл ни о чем не подозревает, — сказала она. — Она относится к жизни, как большинство современных девушек: в ней сентиментальность перемешана с цинизмом. Год назад она собиралась взять себе фамилию Моор, говорила, что ей неловко носить разные фамилии с матерью и всем объяснять, что Карл — ее приемный отец. Словом, когда муж объявил, что мы берем себе ее фамилию, она была на седьмом небе от радости.
  — Она ладит с отчимом? — спросил Мейсон.
  — Да, очень любит его. Иногда мне кажется, что она понимает его лучше, чем я. Карл для меня загадка. Он очень замкнутый, необщительный, но Бэлл обожает. Карл раньше никогда не жаловался на недостаток денег, но недавно начал ворчать: у него, видите ли, не хватает средств, чтобы Бэлл могла встречаться с богатыми людьми, покупать себе дорогие туалеты, путешествовать…
  — Но ведь вы путешествуете, — с улыбкой вставил Мейсон.
  — В том-то и дело, — сказала женщина. — Примерно два месяца назад мы вдруг разбогатели.
  — Именно тогда ваш муж сменил фамилию?
  — Да.
  — Сколько же у него денег?
  — Не знаю. Он держит их в специальном нательном поясе. Но как-то при мне муж разменял в банке тысячедолларовый банкнот.
  — Вы когда-нибудь задавали ему вопрос о том, откуда взялись деньги?
  — Да, конечно.
  — Что же он ответил?
  — Сказал, что выиграл в какой-то лотерее. Но, по-моему, это неправда. Ведь газеты публикуют фамилии выигравших, верно?
  Мейсон кивнул:
  — Хотя иногда люди покупают билеты под вымышленными фамилиями.
  — Короче, муж сказал, что выиграл деньги и хочет уйти с работы, сменить фамилию и начать новую жизнь. Мы будем путешествовать, и Бэлл получит возможность встречаться с достойными людьми.
  — Но вы не поверили, что ваш муж выиграл деньги в лотерею? — спросил Мейсон.
  — Тогда поверила, но недавно я начала сомневаться. В Гонолулу какой-то турист из Лос-Анджелеса сказал, что компания «Продактс Рифайнинг» проводит ревизию своих бухгалтерских книг. Я забеспокоилась… и кроме того, Бэлл…
  — Так что Бэлл? — осторожно спросил Мейсон.
  — Она чувствует себя в новой компании как рыба в воде. Она довольна, весела, ей доставляет радость общение с богатыми туристами — людьми, с которыми она дома никогда не встретилась бы! Несколько дней назад она познакомилась в отеле «Ройял» с Роем Хангерфордом, сыном нефтяного миллионера. Кажется, до встречи с Бэлл он был постоянным спутником мисс Дейл, но теперь все больше и больше времени проводит с моей дочерью.
  — Как относится к этому мисс Дейл?
  — Вроде бы очень дружна с Бэлл, — сказала миссис Ньюберри. — Знаете, как ведут себя с соперницами некоторые женщины.
  — Вы думаете, она считает вашу дочь соперницей?
  — Да.
  — Вероятно, она интересовалась у Бэлл, где она живет и чем занимается ее отец? — спросил Мейсон.
  — Да. Пока Бэлл удавалось отшучиваться. Дочь говорит, она просто Золушка, танцующая на балу до полуночи, и с последним ударом часов исчезнет.
  — Ну и как Селинда Дейл?
  — Это ее только насторожило, — ответила миссис Ньюберри.
  — Как же относится ваш муж к тому, что его общественное положение и занятия теперь вызывают такой интерес?
  — Карл прячется от всех. Сегодня я с трудом вытащила его на палубу. Теперь он засел в каюте.
  Мейсон сказал:
  — Давайте поставим все точки над «i». Вы подозреваете, что ваш муж присвоил деньги компании «Продактс Рифайнинг»?
  — Да.
  — Ваша дочь тоже подозревает?
  — Конечно нет. Она думает, что Карл выиграл деньги в лотерею.
  — Наверно, мисс Дейл с удовольствием бы выставила Бэлл дочерью растратчика, — сказал Мейсон.
  Миссис Ньюберри заплакала.
  — Успокойтесь, — сказал адвокат. — Слезами горю не поможешь. В конце концов, пока мы на корабле, ничего не случится.
  — Боюсь, уже поздно, — сказала женщина.
  — Что вы имеете в виду?
  — Кто-то украл фотографию Бэлл.
  — Какое значение это имеет?
  — Неужели вы не понимаете? — сказала миссис Ньюберри. — Фотографию моей дочери могли выкрасть и отправить авиапочтой на материк, чтобы сыщики узнали о ней и ее семье всю подноготную.
  — Но ведь вы не думаете, что мисс Дейл прибегла к такому способу? — спросил Мейсон.
  — А почему бы и нет? Она богата, избалованна, эгоистична. По-моему, такая способна на все.
  — Расскажите подробней о краже фотографии.
  — Я сама собирала вещи, — сказала миссис Ньюберри, — и положила в чемодан мужа ее фотографию с надписью: «Любимому папочке от Бэлл». Не знаю, заметили ли вы, мистер Мейсон, что моя дочь похожа на киноактрису Уинни Джойс…
  — Заметил, — сказал адвокат. — По-моему, она еще подчеркивает это сходство?
  — Конечно. Ей нравится, когда ее замечают. Она послала на студию письмо с просьбой выслать ей фотографию Уинни Джойс с автографом. Получив снимок, Бэлл пошла к фотографу и попросила снять ее в такой же позе и с тем же освещением. Одну из таких фотографий в овальной рамочке с подставкой она и подарила отцу. Я сама уложила ее в чемодан мужа около трех часов дня, и он запер его. Муж открыл чемодан уже на пароходе часов в десять вечера, примерно за час до отплытия.
  — А фотография исчезла? — спросил Мейсон.
  — Не совсем. Из рамки была вынута фотография Бэлл и заменена снимком Уинни Джойс.
  Миссис Ньюберри достала из сумочки овальную настольную рамку и подала ее Мейсону. Он увидел снимок актрисы с подписью: «Искренне ваша Уинни Джойс».
  — Что ж, — сказал Мейсон, — в таком деле бесполезно ходить вокруг да около. Вызовите мужа на откровенный разговор. В конце концов, миссис Ньюберри, возможно, ваши страхи напрасны и ваш муж действительно выиграл эти деньги в лотерею.
  — Я уже говорила с ним, и это ничего не дало.
  — Вы когда-нибудь обвиняли его в присвоении денег компании «Продактс Рифайнинг»?
  — Я только намекнула ему.
  — И как он отреагировал?
  — Сказал, что я сошла с ума.
  — Ну, поговорите с ним еще раз, — нетерпеливо сказал Мейсон. — Спросите, о какой лотерее идет речь. В конце концов, вы его жена и имеете право это знать.
  Миссис Ньюберри покачала головой:
  — Такой разговор с Карлом ничего не даст. Он солжет, и это только ухудшит дело. Для разговора с ним я должна точно знать…
  — Что?
  — Присвоил он эти деньги или нет. Вот в чем мне нужна ваша помощь.
  — Что должен сделать я? — спросил адвокат.
  — Попросите своих помощников провести расследование и выяснить, действительно ли Карл присвоил эти деньги.
  — А если он это сделал, что тогда?
  — В таком случае, — сказала миссис Ньюберри, — я позабочусь, чтобы, насколько это будет в моих силах, оградить от возможных неприятностей Бэлл.
  — Каким образом? — спросил Мейсон.
  — Пока не знаю. Я посоветуюсь с вами.
  Перегнувшись через перила, Мейсон посмотрел на нижнюю палубу. Бэлл Ньюберри и Рой Хангерфорд стояли так близко друг к другу, что казались одним темным силуэтом.
  — Хорошо, — согласился адвокат, — я посмотрю, что можно сделать.
  И он направился в радиорубку, пользуясь своим личным шифром, дал телеграмму Полу Дрейку (Лос-Анджелес, Детективное агентство Дрейка), в которой просил: во-первых, навести справки о К.У. Мооре, бывшем служащем компании «Продактс Рифайнинг»; во-вторых, составить список всех победителей лотерей за последние четыре месяца и выяснить, не было ли среди них К.У. Моора под настоящей или вымышленной фамилией. Наконец, после некоторого размышления, Мейсон добавил третий пункт: установить, есть ли у киноактрисы Уинни Джойс сестра.
  Глава 2
  На следующее утро, едва солнце позолотило гребни волн, Мейсон вышел из каюты, засунув руки в карманы пальто. Он стал прогуливаться по палубе. Свежий ветерок ерошил его волнистые волосы. Мейсон уже трижды обогнул палубу, когда открылась дверь и из холла вышли Делла Стрит и Бэлл Ньюберри.
  — Доброе утро! — крикнул им Мейсон. — По-моему, на другой стороне не так ветрено.
  Делла кивнула ему.
  — Бэлл, это мой босс, — сказала она. — Шеф, я хочу познакомить вас с Бэлл Ньюберри, моей соседкой по каюте. Мы с ней нагуливаем аппетит перед завтраком.
  — Позвольте присоединиться к вам, — сказал Мейсон.
  Взяв девушек под руки, он направился на подветренную сторону. Когда они огибали палубу, налетел сильный порыв ветра.
  — Ну и ветер! — сказала, рассмеявшись, Бэлл Ньюберри и поправила волосы. — Я очень много слышала о вас, мистер Мейсон.
  — Если плохое, то можете верить этому, — сказал Мейсон. — Если хорошее, считайте клеветой.
  Бэлл повернула к нему свое лицо со смеющимися темными глазами, ярким ртом и белоснежными зубами. В вырезе блузы была видна ее стройная шея.
  — Вчера вечером я видела, вы разговаривали с мамой, — сказала она. — Держу пари, что речь шла о нашей семейной тайне.
  — Тайне? — переспросил Мейсон.
  — Да. Только не делайте вид, что вам ничего не известно.
  Делла бросила на адвоката быстрый взгляд:
  — Что за семейная тайна, Бэлл?
  — Исчезновение моей фотографии, — ответила та. — Мама положила ее в чемодан, и отец запер его. Когда чемодан открыли, моей фотографии не было в рамке, а в нее кто-то вставил снимок Уинни Джойс. Ну, так что вам известно об этом?
  — Мне ничего, — сказала Делла Стрит, с упреком посмотрев на Мейсона. — А что думает по этому поводу ваша мать?
  — Она ведет себя очень непонятно, — ответила Бэлл. — Наверно, это доставляет ей удовольствие.
  — Значит, вы не восприняли этот случай серьезно? — спросил Мейсон.
  — Я? — сказала Бэлл, улыбаясь. — Я ничего не воспринимаю серьезно: ни жизнь, ни свободу, ни любовь. Я принадлежу к легкомысленному молодому поколению, мистер Мейсон, от рождения лишенному почтительности и воспитанному без лицемерия, слава богу.
  — А что сказал об этой истории ваш отец? — спросил адвокат.
  — О, его это мало встревожило. Отец углублен в себя, и мне очень редко удается вывести его из такого состояния.
  — Это не ответ на мой вопрос, — сказал Мейсон.
  — О, я совсем забыла, что вы юрист, — рассмеялась Бэлл. — Вы проводите перекрестный допрос. Как же мы назовем этот случай, мистер Мейсон, — «Дело о похищенной фотографии»?
  — Не похищенной, а подмененной, — уточнил адвокат.
  — Значит, «Дело о подмененном лице». Это подойдет?
  — Вполне, по крайней мере временно, — сказал Мейсон. — Итак, что сказал об этом ваш отец и, между прочим, какова ваша собственная версия?
  Бэлл покачала головой:
  — У меня нет никакой версии, я не разбираюсь в подобных вещах… Впрочем, мы оба — и папа, и я — считаем, что это просто чья-то шутка… Кроме того, мама могла ошибиться и положить в чемодан не мою фотографию, а Уинни Джойс. Видите ли, наши снимки легко спутать, я очень похожа на Уинни Джойс. Во время нашей поездки это многие отмечали.
  — Вы можете воспользоваться этим, — сказал Мейсон. — Стать дублершей, например, или чем-то в этом роде.
  — К этому я и стремлюсь, — сказала Бэлл и погрустнела. — Мне очень хотелось бы поехать в Голливуд, но отец не разрешает, пока мне не исполнится двадцать три года. Надо ждать еще шесть месяцев. Мне кажется, эти полгода будут длиться вечно! Ну вот, я и выдала вам свой возраст!
  Мейсон рассмеялся:
  — Вам понравился Гонолулу?
  — Чрезвычайно! — сказала она. — Мне так не хотелось уезжать! Я не ожидала, что Гавайи произведут на меня такое впечатление. Наверно, не следует впадать в такой восторг, правильней было бы вести себя как светские барышни в отеле. В ответ на такой вопрос они слегка приподняли бы брови и ответили: «Благодарю вас, Гавайи очень милы».
  Мейсон рассмеялся:
  — Очень похоже. Это ваше первое океанское путешествие?
  — Не только первое океанское, но и вообще, — сказала Бэлл. — Впрочем, лучше не делать никаких признаний. Ничто так не разочаровывает, как женщина с бесцветным прошлым…
  В этот момент на палубу вышел, оглядываясь, Рой Хангерфорд в белом фланелевом костюме. Увидев адвоката и его спутниц, он направился к ним. Бэлл Ньюберри взяла его под руку и представила Мейсону и Делле.
  Делла Стрит сказала:
  — Вы погуляйте, а мне, кажется, надо посовещаться с боссом. Я вижу на его лице деловое выражение. Вам не следовало говорить о тайнах, Бэлл. Вы напомнили ему, что он возвращается к работе.
  Бэлл Ньюберри сверкнула благодарной улыбкой, кивнула Рою Хангерфорду, и они пошли к корме, а Делла посмотрела на Мейсона и сказала:
  — О’кей, выкладывайте, шеф.
  — Что выкладывать? — спросил адвокат.
  — Расскажите мне о семейной тайне — «Дело о подмененном лице».
  — Тебе все известно. Снимок подменили.
  — Кто и почему?
  — Вот этого я не знаю, — признался Мейсон. — Обстоятельства дела довольно сложны. Пойдем сядем где-нибудь, и я тебе все расскажу.
  Они поднялись по лестнице на верхнюю палубу, прошли мимо гимнастического зала и теннисного корта и нашли укромное местечко с подветренной стороны около госпиталя. Мейсон передал Делле содержание разговора с миссис Ньюберри.
  — Итак, вы послали радиограмму Дрейку, — сказала Делла.
  Адвокат кивнул. Делла рассмеялась:
  — Что ж, это будет неплохая предварительная тренировка для Пола, а то он, наверное, совсем отвык от вашего сумасшедшего темпа работы… Что вы думаете насчет завтрака, шеф?
  Мейсон спросил:
  — Какое впечатление у тебя сложилось о Бэлл?
  — Она наблюдательная, современная и непосредственная. Жаждет поскорей окунуться в жизнь, полна энергии.
  — Она говорила с тобой о молодом Хангерфорде?
  — Нет, а это доказывает серьезность ее чувств. Шеф, пошли завтракать, я проголодалась.
  Во время завтрака им принесли радиограмму Дрейка:
  «В кассе компании „Продактс Рифайнинг“ обнаружена недостача в двадцать пять тысяч долларов. Начались негласные поиски пропавшего бухгалтера Моора. Однако пока ему не предъявлено никаких обвинений. Очевидно, ревизорам не хватает для этого доказательств».
  Прочитав радиограмму, Делла сказала:
  — Быстрая работа, шеф.
  — Угу, — согласился Мейсон.
  После завтрака они гуляли по палубе, и Мейсон сделал несколько цветных снимков своим миниатюрным фотоаппаратом. В это время им принесли вторую радиограмму Дрейка:
  «В списке победителей лотерей нет фамилии Моор. Все выигравшие известны».
  В полдень пришла третья радиограмма:
  «У Уинни Джойс нет сестер. Перри, советую тебе забыть о романах и заняться делом. Жду твоего возвращения. Все простил и забыл».
  — Ну, я припомню это Полу, — сказал Мейсон, складывая телеграмму.
  — Сюда идет миссис Ньюберри, — предупредила Делла.
  Поздоровавшись с ней, адвокат сказал:
  — У меня есть для вас новости.
  — Расскажите о них, — сказала миссис Ньюберри, взглянув на Деллу.
  — От нее у меня нет секретов, — сказал адвокат. — Вы предпочитаете откровенный разговор или…
  — Откровенный.
  — Хорошо. В кассе компании «Продактс Рифайнинг» обнаружена недостача в двадцать пять тысяч долларов. Частные сыщики разыскивают вашего мужа. Он не выигрывал ни в какой лотерее.
  Миссис Ньюберри молча смотрела на океан. Лицо ее выражало усталость.
  — Этого я и боялась, — сказала она.
  — По-моему, вам лучше всего поговорить с мужем, миссис Ньюберри, — заметил Мейсон.
  — Это ничего не даст.
  — Может быть, даст, если я приму участие в разговоре.
  — И чего вы добьетесь?
  — Он скажет правду.
  — Ну, допустим, — подавленно ответила женщина. — Что тогда?
  Мейсон помолчал несколько секунд и сказал:
  — Послушайте, миссис Ньюберри. Ведь я представляю в этом деле ваши интересы, а не мужа?
  — Да. Я и не хочу, чтобы вы представляли его интересы.
  — Вы уверены в этом?
  — Да.
  — Тогда, возможно, нам удастся достичь взаимопонимания, — сказал Мейсон. — Если вы определенно не хотите, чтобы я представлял интересы вашего мужа, то я попытаюсь защитить Бэлл.
  Во взгляде миссис Ньюберри блеснула надежда.
  — Ваш муж путешествует под фамилией Ньюберри, — продолжал Мейсон, — и на корабле его знают только как Ньюберри. А деньги компании «Продактс Рифайнинг» он присвоил как Моор. Возможно, мне удастся сыграть на этом. Если бы я пытался уладить дело с его фирмой, представляя вашего мужа, то меня могли бы обвинить в укрывательстве уголовного преступления. Но поскольку я не имею ничего общего с вашим мужем и представляю вас, то я могу попробовать заключить сделку с компанией «Продактс Рифайнинг». Мы вернем им часть присвоенных денег, а они пообещают нам не упоминать на следствии имя вашей дочери. Как вы думаете, на таких условиях ваш муж согласится вернуть оставшиеся деньги?
  — Он все сделает для Бэлл, — сказала миссис Ньюберри.
  — Но вы должны четко понимать, что, действуя так, я буду представлять только ваши интересы, а не вашего мужа, — повторил Мейсон. — Вам это ясно?
  Женщина кивнула.
  — И до тех пор, пока я не доведу дело до конца, ваш муж не должен знать о моей работе. Я не хочу разговаривать с ним.
  — Хорошо.
  — Вы знаете, сколько денег у него осталось?
  — Нет.
  — Как вы думаете, сколько вы уже потратили из тех присвоенных двадцати пяти тысяч?
  — За последние два месяца мы потратили, наверно, тысяч пять.
  — Думаю, что с двадцатью оставшимися тысячами мне удастся добиться соглашения, — сказал Мейсон, глядя вдаль.
  Миссис Ньюберри сказала:
  — Есть еще один опасный момент, мистер Мейсон, о котором я должна вам сообщить.
  — А в чем дело?
  Миссис Ньюберри понизила голос:
  — Вы обратили внимание на пассажира со сломанной шеей?
  — Нет. А что с ним?
  — Дело не в нем, а в его сиделке, — сказала миссис Ньюберри. — Карл знаком с ней.
  — Ну и что?
  — Неужели вы не понимаете? Он был знаком с ней до брака со мной, и она знает его как Карла Моора. При встрече наверняка окликнет его по настоящей фамилии.
  — Что вы знаете о ней? — спросил Мейсон.
  — Ее зовут Эвелин Уайтинг… Вот она как раз направляется сюда.
  По палубе шла молодая красивая медсестра в накрахмаленной форме, толкая перед собой инвалидное кресло на колесах. В нем сидел мужчина в темных очках, шея которого была закована в стальной каркас, прикрепленный ремнями к плечам.
  — Бедняга попал на Гавайях в автомобильную катастрофу, — сказала миссис Ньюберри. — У него сломана шея. Возможно, ему придется носить этот каркас два или три года. Он не может повернуть голову и даже не разговаривает. Сиделка задает вопрос, а он пожимает ее руку на «да» один раз, на «нет» — два раза.
  Мейсон разглядывал сестру. Это была красивая женщина лет тридцати, с хорошей фигурой и рыжевато-каштановыми волосами. Поймав взгляд Мейсона, она с интересом оглядела его, потом, остановившись, спросила больного:
  — Вам не жарко здесь, мистер Картман? Может быть, переехать на другую сторону?
  Она сунула руку под плед, которым был укрыт больной, и Мейсон увидел, как плед слегка приподнялся, когда тот один раз пожал руку сестре. Она повернула кресло и покатила его дальше, отыскивая тень.
  — Как ваш муж собирается избежать встречи с этой женщиной? — спросил Мейсон.
  — Он будет выходить на палубу только тогда, когда она в каюте.
  — Может, ему стоит пойти к ней и объяснить, что он путешествует под другой фамилией?
  — Боюсь, это невозможно, — вздохнула миссис Ньюберри. — Карл рассказал мне, как когда-то она доверила ему свои деньги, чтобы он вложил их в какое-нибудь предприятие. Муж сделал это неудачно, деньги пропали, и он считает, что она на него зла. Особенно неприятно ей будет теперь узнать, что муж богат.
  Мейсон повернулся к Делле Стрит:
  — Зашифруй радиограмму в мою контору, Делла. Пусть Джексон узнает в компании «Продактс Рифайнинг», на какие уступки они пойдут, если Моор вернет часть присвоенных денег. Пусть Джексон даст понять, что он пока ничего не предлагает, а только задает вопросы от имени заинтересованного лица, что он не представляет интересы Моора и не знает, где тот находится. Передай ему, чтобы он выяснил это дипломатично и сообщил о результатах.
  Миссис Ньюберри благодарно пожала руку адвокату.
  — Пожалуй, теперь я пойду, — сказала она. — Лучше, если нас не будут видеть вместе слишком часто… Мне бы не хотелось, чтобы Бэлл догадалась, что я советуюсь с вами как с юристом.
  Мейсон сказал:
  — Моему помощнику потребуется, вероятно, два-три дня на то, чтобы узнать нечто определенное. А пока ждите и не волнуйтесь.
  Он оставил женщин и обошел палубу. Селинда Дейл в купальнике, выгодно подчеркивавшем красоту ее длинных загорелых ног, играла в пинг-понг с Роем Хангерфордом.
  Глава 3
  По расписанию пароход прибывал в Сан-Франциско в воскресенье поздно вечером, а разгружался в понедельник рано утром. В субботу Мейсон получил от своего помощника следующую радиограмму:
  «Главный ревизор компании „Продактс Рифайнинг“ Кастер Д. Руни согласился запросить по поводу наших предложений президента фирмы, находящегося в данный момент в Гонолулу. Отношение Руни к нашим предложениям более чем холодное. Прогнозы неутешительны. Буду держать вас в курсе дальнейших событий».
  — Странная позиция, шеф, правда? — удивилась Делла, когда Мейсон прочел радиограмму.
  — По-моему, тоже. Впервые в моей практике корпорация отказывается от двадцати тысяч долларов.
  — Возможно, шеф, для них это вопрос этики. Им не хочется создавать прецедент.
  Мейсон рассмеялся:
  — О нет, Делла. Обычно, когда растратчик предлагает вернуть хотя бы часть денег, ни дирекция компании, ни полиция не скупятся на обещания. Они сулят ему легкий приговор, освобождение под залог и прочее. Но стоит им наложить лапы на деньги, как их тон совершенно меняется и они не считают нужным выполнять данное обещание.
  — Тогда почему же вы позволяете «Продактс Рифайнинг» поймать Моора в такую ловушку?
  — Просто я позабочусь, чтобы они, дав обещание, сдержали его, — ответил Мейсон.
  — Как? — спросила она.
  — Узнаешь. У меня есть еще несколько козырей на руках.
  — Именно поэтому вы не хотите представлять интересы Моора?
  — Отчасти, — сказал он. — Вторая причина: я не люблю представлять виновных. Разумеется, каждый человек имеет право на законный судебный процесс, а следовательно, и на адвоката. Но я предпочитаю, чтобы парни типа Моора обращались к другим адвокатам. Конечно, и мне не всегда достаются только невиновные.
  — Итак, что вы собираетесь делать теперь? — спросила Делла.
  — В данный момент я хочу, чтобы ты зашифровала следующую телеграмму Джексону: «Обратитесь в агентство Дрейка и попросите его пустить оперативников по следам Руни. Пусть они раскопают что-нибудь подозрительное в его жизни, что дало бы мне возможность оказать на него давление. Бросьте прохлаждаться и добейтесь результатов».
  Усмехнувшись, Мейсон сказал:
  — Это приведет Джексона в ярость.
  — В конце концов, его нельзя винить, — заметила Делла. — Он делает что может.
  Мейсон покачал головой:
  — Джексон — слабый боец. Он ходит вокруг да около и может развязать руки Руни. Так он ничего не добьется. Хороший боец заставляет противника все время защищаться, навязывает ему свою тактику.
  — Боюсь, вы просто соскучились по драке, — сказала Делла, пряча в сумочку блокнот.
  — Так оно и есть, — согласился адвокат, — но с более серьезным противником, чем Руни.
  — Жаль, вы раньше не знали, что президент компании в Гонолулу…
  Мейсон сказал:
  — Вот это верно. Однако он, несомненно, даст Руни распоряжение пообещать все, что угодно, чтобы только получить двадцать тысяч. Вероятно, Руни просто дурак-администратор, которому захотелось поставить Джексона на место… Ну а как развивается пароходный роман, Делла?
  — Внешне довольно спокойно, — сказала Делла. — Рой Хангерфорд в равной мере уделяет внимание и Селинде Дейл и Бэлл Ньюберри, но, по-моему, ему приятнее быть с Бэлл. С Селиндой он общается, скорее всего, потому, что они одного круга, имеют много общих друзей и, кроме того, Хангерфорду не хочется, чтобы думали, будто он бросил Селинду, как только встретил девушку, которая ему больше понравилась.
  — Ты пристрастна, — сказал Мейсон Делле.
  — Вероятно, — ответила она.
  — Как Селинда Дейл относится к тебе, Делла?
  Девушка улыбнулась:
  — Сначала она меня не замечала, но, узнав, что я живу с Бэлл в одной каюте, стала очень приветлива. Она постоянно говорит, как ей нравится Бэлл, какая она чудесная девушка, а потом как бы невзначай добавляет: странно, что они до сих пор не встречались. Ей хотелось бы знать, любит ли Бэлл играть в поло и заниматься парусным спортом.
  — Пытается выудить сведения о ее общественном положении? — спросил адвокат.
  Делла кивнула.
  — О’кей, — сказал Мейсон, — зашифруй это сообщение и пошли его Джексону. Тогда Пол Дрейк начнет активнее работать с Руни. Однако, я думаю, нам не придется оказывать на него слишком сильное давление. По моим предположениям, президент позволит Руни пообещать нам все, что угодно. Потом, получив деньги, он выйдет из игры, а Руни отправится в суд и попросит максимальный срок для Моора.
  В середине дня Делла принесла Мейсону ответ Джексона:
  «По совету правления корпорации Руни не принимает никаких условий от мошенника. Он будет настаивать на максимальном сроке тюремного заключения для Моора и не пойдет ни на какие уступки. Руни утверждает, что обсудил этот вопрос с президентом, но, по-моему, он лжет. Он ведет себя крайне самоуверенно, потому что связан родственными узами с президентом компании. В данное время президент Чарлз Уитмор Дейл находится в отпуске в Гонолулу и проживает в отеле „Ройял“. Должен ли я связаться с ним? Пол Дрейк направил оперативников на след Руни. Пока результатов никаких. Радируйте дальнейшие инструкции».
  Прочитав радиограмму, Мейсон снял телефонную трубку.
  — Соедините меня с Чарлзом Уитмором Дейлом, — сказал он телефонистке. — Он занимает каюту на палубе «А».
  Пока он дожидался соединения, Делла спросила:
  — Шеф, а вы не думаете, что Селинда Дейл обнаружила Моора на борту корабля и сообщила об этом Руни?
  Мейсон кивнул и сказал:
  — Я хочу раскрыть карты, Делла… Хэлло, это мистер Дейл? С вами говорит Перри Мейсон. Мне хотелось бы встретиться с вами по важному делу… если можно не откладывая… Хорошо, в шесть часов в вашей каюте. Благодарю вас, мистер Дейл.
  Повесив трубку, Мейсон улыбнулся Делле:
  — Драку лучше не откладывать.
  — Вы хотите помочь Моору, даже если Дейлу известно, что он плывет на одном с ним корабле?
  — Не Моору, а Бэлл, — поправил адвокат.
  — Неужели вам удастся что-нибудь сделать, шеф?
  — Не знаю. Одно я, наверно, смогу: выкурить их из норы.
  — Вряд ли, шеф, — с сомнением сказала Делла. — Селинда Дейл очень умна. Допустим, ей удалось выкрасть фотографию Бэлл и послать ее Руни, тогда они могут знать…
  — Почему именно Руни?
  — Потому что в радиограмме Джексона Руни назван родственником президента. Селинда могла довериться ему. Этим объясняется отрицательное отношение Руни к сделке с Моором.
  Мейсон усмехнулся:
  — Что же, часа через два мы это узнаем. Радируй Джексону, что Дейл на борту и я сам берусь за дело. Пусть сообщит, если Дрейку удастся раскопать что-нибудь интересное о Руни.
  Чарлз Уитмор Дейл выглядел очень внушительно в смокинге и накрахмаленной рубашке.
  — Садитесь, мистер Мейсон, — пригласил он. — Вы знакомы с моей дочерью?
  Селинда Дейл была в темном вечернем платье, облегавшем ее стройную спортивную фигуру. Браслеты из черных кораллов красиво оттеняли золотистый загар рук. Девушка улыбнулась адвокату, но ее взгляд остался настороженным и холодным.
  Поклонившись ей, Мейсон сказал:
  — Я уже имел это удовольствие. Добрый вечер, мисс Дейл.
  Мейсон сел в кресло. Он еще не переодевался к обеду, и его светлый костюм из тропикаля контрастировал со строгими вечерними туалетами его собеседников.
  Оглядев обстановку люкса, он сказал:
  — Мистер Дейл, вы являетесь президентом компании «Продактс Рифайнинг»?
  Тот кивнул.
  — У вас в фирме служит К. Уокер Моор, — продолжал адвокат.
  Лицо Дейла было непроницаемым.
  — Я незнаком со всеми служащими моей компании.
  Мейсон внимательно изучал его.
  — В этом нет необходимости, — сказал он. — Но разве фамилия Моор ничего не говорит вам?
  Лицо Дейла оставалось бесстрастным.
  — О чем вы хотели поговорить со мной? — спросил он.
  Мейсон взглянул на Селинду Дейл.
  — Если вы собрались на коктейль, — сказал он, — и вам неудобно обсуждать дела со мной сейчас, то мы можем встретиться после обеда.
  — Вы можете говорить при моей дочери, — сказал Дейл.
  — Насколько мне известно, — сказал Мейсон, — в кассе вашей компании обнаружена недостача, мистер Дейл, приблизительно в двадцать пять тысяч долларов. Причем исчезновение этой суммы, ну, скажем, случайно совпало по времени с уходом со службы мистера Моора.
  — Продолжайте, — сказал Дейл, — я слушаю.
  — У меня есть основания полагать, — сказал Мейсон, — что ваша компания может вернуть себе часть утраченных денег — около двадцати тысяч.
  — Вы представляете интересы Моора? — спросил Дейл.
  — Нет.
  — А кого же?
  — Одной заинтересованной стороны, — ответил Мейсон.
  — Вы можете сказать конкретно?
  — Разве это изменит вашу позицию?
  — Возможно, — сказал Дейл.
  — Почему?
  После недолгого колебания Дейл ответил:
  — Я не пойду на сделку ни с мошенником, ни с тем, кто его представляет.
  Мейсон сказал:
  — Я понимаю это так, что ваша компания в принципе приветствовала бы возвращение двадцати тысяч.
  — Возможно.
  Повернувшись к Селинде, адвокат спросил:
  — Вы не возражаете, если я буду курить?
  — Ничуть, — ответила она. — Я сама с удовольствием выкурю сигарету.
  Мейсон дал ей прикурить и потом зажег свою сигарету. Чарлз Уитмор Дейл внимательно смотрел на него.
  — Вы так и не сказали мне, мистер Мейсон, кого вы представляете.
  — Я сказал вам, что представляю не Моора, — ответил адвокат.
  — Если не Моора и не его сообщника, то как вы можете гарантировать возвращение денег?
  — Я пока еще ничего не гарантирую, я только задаю вопросы.
  — Что вас интересует?
  — Пойдет ли ваша компания на некоторые уступки при условии возвращения двадцати тысяч долларов?
  — Разумеется, моей компании хотелось бы получить свои собственные деньги, — сказал Дейл. — Думаю, что ради этого мы пошли бы на существенные уступки.
  — Во-первых, мне нужны гарантии, — сказал Мейсон, — что Моора не арестуют до тех пор, пока он не явится по своей воле. Во-вторых, что ему разрешат судиться под той фамилией, которую он сам выберет.
  — Насколько я понимаю, — заявил Дейл, — вы хотите, чтобы мы гарантировали неприкосновенность Моора только на основании вашего предположения о возврате денег?
  Мейсон покачал головой:
  — Вы будете иметь мое слово в обмен на ваше. На моем счете в банке примерно двадцать тысяч долларов. Когда эти деньги будут в моем распоряжении, я попрошу вас воздержаться на некоторое время от ареста Моора — скажем, недели на две.
  — Я думаю, мы можем на это пойти, — неуверенно сказал Дейл.
  — Насколько я понимаю, еще не выдан ордер на арест Моора? — спросил Мейсон.
  — Я не уполномочен отвечать на этот вопрос, — осторожно сказал Дейл.
  — Но вы можете дать мне определенные гарантии, что готовы пойти на уступки, дабы вернуть эти деньги?
  — Да, — сказал Дейл, — мы готовы пойти навстречу вашей просьбе. Более того, сделаем все, что в наших силах, чтобы Моора отпустили на поруки при условии, конечно, если он вернет оставшиеся деньги. Кстати, мистер Мейсон, почему вы говорите: около двадцати тысяч долларов?
  — Потому что мне неизвестно, сколько денег осталось у Моора.
  Во взгляде Дейла появилось подозрение.
  — Но первоначально ваше предложение касалось двадцати тысяч долларов.
  — Это было не предложение, а только вопрос, и я сказал «приблизительно двадцать тысяч», — уточнил Мейсон.
  — Ну, я тоже имел в виду эту сумму плюс-минус тысячу долларов.
  — Предложение будет сделано позже, когда точно станет известно, какой суммой я располагаю. В настоящее время я могу говорить только о приблизительно двадцати тысячах.
  — Хорошо, — сказал Дейл. — Моя позиция вам известна, мистер Мейсон.
  Селинда Дейл сказала:
  — Странно, что вы находитесь на одном корабле с нами, мистер Мейсон, уже четыре дня и только сейчас пришли к отцу с таким предложением.
  Адвокат посмотрел на нее.
  — Раньше я не знал, что ваш отец президент компании «Продактс Рифайнинг».
  — Насколько мы понимаем, клиенты, которых вы представляете, находятся тоже на борту корабля? — невинным тоном спросила Селинда.
  — Мне кажется, пока лучше избегать разговора о моих клиентах, — улыбнувшись, ответил Мейсон.
  — Значит, ваш клиент не на корабле? — спросила Селинда.
  — Вам следовало бы быть адвокатом, — сказал Мейсон.
  — Но это не ответ на вопрос моей дочери, мистер Мейсон, — заметил Дейл.
  Адвокат с улыбкой посмотрел на него:
  — Да, не ответ.
  Наступило молчание. Потом Дейл встал:
  — Итак, мистер Мейсон, вам ясна моя позиция.
  Адвокат тоже поднялся с кресла и посмотрел на собеседника.
  — Хорошо, — сказал он. — Уточним все, чтобы не было никаких недоразумений. Не давайте от имени вашей компании таких обещаний, которые вы потом не сможете выполнить. Если мы с вами возьмемся за это дело, то я буду честно играть с вами и хочу, чтобы и вы так же честно играли со мной.
  — Что вы имеете в виду? — холодно спросил Дейл.
  — То, что ваш ревизор Кастер Д. Руни, кажется, не принимает интересы корпорации так близко к сердцу, как вы. Раз уж мы с вами пришли к соглашению, мне бы хотелось, чтобы он тоже придерживался его. По правде говоря, я постараюсь не дать ему нарушить нашу договоренность.
  — Не беспокойтесь, — сказал Дейл. — Руни женат на сестре моей жены и обязан своим постом родству со мной.
  — Я должен быть уверен, что с Руни не будет никаких недоразумений, — сказал Мейсон.
  — Их не будет, — уверил его Дейл.
  Когда Мейсон направился к двери, Селинда Дейл сказала:
  — Тебе не кажется, отец, что было бы разумно ограничить мистера Мейсона каким-нибудь сроком? Определить время, в течение которого он должен сделать определенное предложение.
  — Да, — согласился Дейл. — Давайте назначим какой-то срок, мистер Мейсон.
  — К сожалению, это невозможно, — сказал Мейсон, улыбаясь Селинде Дейл. — Мне придется послать несколько радиограмм и получить на них ответы, прежде чем я смогу сделать предложение.
  — Но это произойдет до того, как корабль пристанет к берегу? — спросил Дейл.
  — Надеюсь, да, — ответил Мейсон, открывая дверь.
  Переодевшись к обеду, Мейсон прошел в коктейль-бар и нашел там миссис Моор, сидевшую за угловым столиком.
  — Вы не выпьете со мной коктейль, пока не подошли ваши муж и дочь? — спросил он громко, так чтобы все пассажиры слышали.
  Она кивнула. Мейсон сел за ее столик.
  — Что нового? — тихо спросила она.
  — Делла говорила вам, что Дейл — президент компании «Продактс Рифайнинг»?
  — Да. Она сказала, что вы собираетесь встретиться с ним, и я ждала здесь вас.
  — Дейл хочет получить деньги, — сказал Мейсон, — и готов пообещать что угодно. Получив деньги, он даст сигнал своим директорам, и они примут на себя всю ответственность за надувательство и нарушение обещаний.
  — Как мы можем это предотвратить? — спросила миссис Моор.
  Мейсон сказал:
  — Если деньги попадут в мои руки, я смогу так уладить дело, что не будет никакого надувательства. Поскольку я не представляю вашего мужа, у меня больше свободы.
  — Селинда присутствовала при вашем разговоре?
  — Да.
  — Это плохо, — сказала миссис Моор. — Она смертельно ненавидит Бэлл.
  — Главное для нас сейчас — действовать, — сказал Мейсон. — Узнайте, сколько денег осталось у вашего мужа, и добейтесь, чтобы он передал их мне. Можете сказать ему, что мы собираемся сделать, но не называйте моей фамилии.
  — Вы не хотите разговаривать с ним?
  — Да. Я вообще не хочу никакой связи с ним, буду встречаться только с вами.
  — Как же вы получите деньги?
  — Пусть он отдаст их вам, а вы передадите мне. Я не хочу знать, что они им присвоены. Пусть это будут деньги, которые вы передали мне для уплаты компании «Продактс Рифайнинг» на определенных условиях. Для меня это должны быть ваши собственные деньги. Вам понятно? Я не хочу знать, что они похищены у компании «Продактс Рифайнинг». Пусть это будут ваши деньги, переданные мне для выполнения одной сделки. Вы поняли?
  — Кажется, да, — сказала миссис Моор. — Мистер Мейсон, за нами наблюдает Селинда Дейл.
  Адвокат весело рассмеялся, взял свой бокал с коктейлем и поднял его, как бы предлагая миссис Моор тост.
  — Не выдавайте своего волнения, — шепотом сказал он. — Ведите себя как обычно.
  Она подняла свой бокал и с трудом улыбнулась.
  — Вы уже обсуждали это дело с мужем? — спросил Мейсон.
  — Нет.
  — Он знает, что Дейл — президент компании «Продактс Рифайнинг»?
  — Очевидно, нет. Во время прогулок по палубе Карл не избегал его, мы несколько раз проходили мимо мистера Дейла и Селинды. Зато муж избегает встреч с сиделкой. Мне кажется, он платит кому-то и его предупреждают, когда она появляется на палубе. В это время он сидит в каюте, а выходит, только когда ее нет.
  — Что ж, президент концерна не обязан знать бухгалтера в лицо, но ваш муж должен был бы познакомиться со своим боссом хотя бы по фотографии.
  — Возможно, Карл его и знает, — сказала миссис Моор, — но чувствует себя в безопасности под новой фамилией.
  — Улыбайтесь, — сказал Мейсон. — Селинда следит за нами. Когда мы кончим разговор, окиньте взглядом комнату, потом как бы невзначай посмотрите на часы, встаньте и уйдите. И учтите, важно, чтобы вашего мужа не опознали теперь. Пока я не договорился с Дейлом, его руки развязаны. Стоит ему узнать, что растратчик находится на корабле и деньги с ним, он прикажет арестовать его, и тогда уж об уступках не может быть и речи.
  — Значит, Карлу было бы лучше не иметь денег с собой? — спросила миссис Моор.
  — Да.
  Посмотрев на часы, она встала и сказала:
  — О, мне нужно уйти.
  Мейсон встал, поклонился и шепнул ей:
  — Улыбайтесь.
  Миссис Моор сделала слабую попытку улыбнуться, повернулась и вышла.
  Адвокат присел, задумчиво повертел в пальцах бокал, потом взглянул в сторону двери, где стояла Селинда Дейл. Там никого не было.
  Глава 4
  Днем в воскресенье налетел шквальный ветер с дождем. Море взволновалось, началась сильная бортовая качка. Ливень хлестал по палубе, окутанной маслянистым дымом из пароходных труб.
  В коридоре Мейсон встретил Бэлл Ньюберри.
  — Хэлло, — сказала она. — Я ищу вас.
  — Давно?
  — Весь день.
  — Я читал в каюте. Почему вы ко мне не зашли?
  Засмеявшись, она сказала:
  — Мне хотелось, чтобы наша встреча выглядела случайной.
  — Именно поэтому вы начали разговор с сообщения, что ищете меня? — осведомился адвокат, улыбнувшись.
  Бэлл поморщилась:
  — Вечно меня предает моя откровенность. Пойдемте, мистер Мейсон, в холл, мне нужно поговорить с вами.
  Мейсон взял девушку под руку, и они пошли по коридору.
  — Неважная погода для прощального обеда, — заметил адвокат.
  — А мне нравится, — отозвалась Бэлл. — Если подольше постоять на палубе, можно услышать, как ветер завывает в мачтах. Я думала, что такое бывает только на парусных судах.
  — На современных пароходах тоже хватает оснастки, — сказал Мейсон. — А разве вой ветра не пугает вас?
  — Нет, мне нравится слушать его. В нем что-то трепетное. Он такой протяжный, тоскливый.
  — Я вас понимаю, — сказал Мейсон. — Я сам никогда не устаю слушать его. Я люблю шторм.
  Глаза Бэлл Ньюберри сверкнули.
  — Я так и думала.
  — В ваших устах это комплимент, Бэлл. Но вы ведь искали меня не для того, чтобы говорить о штормах, правда?
  — Да, я хотела поговорить о маме. Она рассказала вам что-то об отце?
  — Почему вы так думаете?
  Бэлл указала адвокату на глубокое кресло:
  — Садитесь и приготовьтесь к тому, что в этом разговоре я задаю вопросы, а вы отвечаете.
  — Почему вы не обратились с вопросами к матери? — спросил Мейсон.
  — На это есть причина. Скажите, мистер Мейсон, мама рассказала вам о том, что отец бросил работу и не собирается возвращаться в контору?
  — Почему вы так решили?
  — Видите ли, в последние дни, когда бы мама с вами ни разговаривала, при моем приближении она всегда замолкала. Я сразу поняла: обсуждается вопрос, который хотят скрыть от меня. Видно, это касается папы и его внезапного богатства.
  — Вы не скажете, почему такая мысль пришла вам в голову?
  Бэлл рассмеялась:
  — Мы разговариваем уже десять минут, и за это время вы мне так ничего и не сказали. Сколько так может продолжаться?
  — Весь день, — сказал Мейсон с усмешкой.
  — Вот этого я и боюсь. Поэтому я поведу разговор иначе. Допустим, своим вопросом я загнала вас в угол и наконец получила возможность спросить вас: «Не считаете ли вы, мистер Мейсон, что в интересах правосудия надо бы выслушать не только мать, но и другую сторону — отца?» И прежде чем вы задали бы мне очередной вопрос, я сказала бы: «Я считаю, что его надо выслушать, и обещаю вам устроить разговор с ним». Лично я уверена, мама совершенно не права. Отец странный человек, но он не способен совершить дурной поступок. Так что, мистер Мейсон, я прошу вас поговорить с отцом и выслушать его, прежде чем вы составите обо всем свое мнение и решите сделать что-то для моей матери.
  — Вы не думаете, что ваш отец настроен против меня? Он старательно избегает меня, — сказал Мейсон. — Ваша мать сказала, что он не любит юристов.
  — Ну вот еще одно доказательство, как плохо мама разбирается в нем! — негодующе воскликнула Бэлл. — Отец отрицательно относится только к юристам, ведущим уголовные дела. Недавно он был присяжным на одном процессе, где человека обвиняли в убийстве. Отец рассказывал, что подсудимый был невиновен, но адвокат не сумел защитить его. Отец высказался за оправдание. Остальные одиннадцать присяжных были не согласны с ним, но потом ему удалось убедить их и перетянуть на свою сторону. Подсудимый был признан невиновным. Этот случай произвел на отца очень сильное впечатление. Он говорил, что на уголовном процессе все зависит от компетентности адвоката. Засудить можно любого человека.
  — У вашего отца своеобразный склад ума, — сказал Мейсон.
  — Вы согласны поговорить с ним?
  — Буду с вами откровенен, Бэлл, — сказал Мейсон. — Я не хочу ни встречаться с ним, ни разговаривать.
  — Почему?
  — Этого я не могу вам объяснить.
  Она посмотрела ему в глаза.
  — Значит, это как-то связано со мной?
  — Я предпочел бы не обсуждать с вами эту тему.
  — Послушайте, мистер Мейсон, я уже не ребенок, — сказала Бэлл. — Я чувствую, что что-то происходит, и это имеет отношение ко мне. Отец выиграл деньги в лотерею. Если она была незаконной, он должен вернуть их. Но мне хотелось бы, чтобы этот вопрос решался после того, как мы сойдем с корабля. Я думаю, вы знаете почему.
  — Знаю, — сказал Мейсон. — И хочу, чтобы вы поверили: ваша мать заботится прежде всего о ваших интересах.
  В глазах Бэлл блеснули слезы.
  — Как жаль, что все произошло так, — сказала она. — Напрасно я встретилась с Роем. Вы, понимаете, мистер Мейсон, что я имею в виду: мы с ним принадлежим к разным кругам общества. Я покружилась немного на маскараде, а теперь он кончается. Я знаю, мне придется дорого заплатить за эти дни, но я готова к такому. Боюсь только, они оба — и Карл, и мама — надеются, что наши отношения с Роем продлятся, и пойдут ради этого на жертвы, думая, что дадут мне тем самым шанс. Я вижу все яснее их. Пока мы жили в Гонолулу и плыли на корабле, я могла делать вид, будто принадлежу к тому же кругу, что и Рой, но в Америке все будет иначе… Скажите, мистер Мейсон, мама не собирается развестись с Карлом?
  — Мы не обсуждали этот вопрос, — сказал адвокат.
  — Прошу вас, не позволяйте маме приносить ради меня напрасные жертвы, — сказала девушка. — Завтра утром мы сойдем с корабля и между мной и Роем все будет кончено.
  — А вы не думаете, что он постарается поддерживать связь с вами?
  — Я не допущу этого. Прошу вас, мистер Мейсон, не позволяйте маме совершить ради меня ошибочный шаг.
  Мейсон направился вместе с Бэлл к двери.
  — Вы слишком легко отказываетесь от Роя, — сказал он. — Боритесь за него, раз он вам нравится. Если Рой вас любит, ему безразлично, кто ваш отец.
  — Вы ничего не понимаете, — простонала она. — Если бы Рой познакомился со мной как с дочерью бухгалтера, тогда другое дело, он мог бы ввести меня в круг своих друзей и сказать: «Познакомьтесь с Бэлл Ньюберри. Она не принадлежит к нашему кругу, но я люблю ее». Но деньги, выигранные отцом, дали мне возможность быть равной в толпе богатых туристов. Я разыгрывала из себя богачку. И Рой считает меня состоятельной… Понимаете, я не думала, что наши отношения зайдут так далеко, сначала я просто развлекалась. А теперь поздно давать задний ход… О, мне трудно объяснить… Если бы вы знали характер Роя, вы бы поняли. Он терпеть не может лжи и притворства и не выносит девушек, охотящихся за ним. И не поверит, что я просто для своего удовольствия играла роль принцессы. Он подумает, я нарочно старалась поймать его в свои сети…
  Мейсон сказал:
  — Я понимаю вас, Бэлл. Ваше дело, как вы поступите. Лично я бросил бы все фишки в центр стола. Поговорите с матерью, Бэлл, объясните ей…
  Она взглянула на адвоката глазами, полными слез, но на ее губах была усмешка.
  — Нет, прошу это сделать вас, — сказала она. — Сегодня мой последний счастливый вечер, и я не стану портить его. Предоставляю вам, Перри Мейсон, всю грязную работу.
  Она повернулась и быстро пошла по коридору. Мейсон сочувственно глядел ей вслед.
  Глава 5
  Во время прощального обеда за столиками было много свободных мест. Веселью пассажиров не хватало искренности. Казалось, они только заставляют себя выполнять морские традиции. Официанты разносили тарелки на специальных глубоких подносах, пошатываясь от качки.
  Мейсон, обедавший с Деллой, посмотрел в сторону столика семьи Ньюберри, за которым сидел Рой Хангерфорд.
  — Не пора ли нам добиться чего-то определенного от них? — спросила Делла Стрит.
  — Да, я предупредил миссис Ньюберри, — ответил адвокат, — что до десяти часов вечера должен точно знать, чем я располагаю. Миссис сказала, чтобы в девять тридцать я пришел в ее каюту, и она передаст мне деньги. Тогда я смогу пойти к Дейлу и предложить что-то конкретное.
  — Моор… или пока лучше называть его Ньюберри, не кажется особенно встревоженным.
  — Да, он неплохо проводит время. Ему повезло, что Эвелин Уайтинг обедает в каюте вместе со своим больным.
  — Шеф, — сказала Делла, — у меня такое впечатление, что Ньюберри пришел к какому-то соглашению с этой женщиной.
  — Почему ты так думаешь?
  — Я видела, как он выходил сегодня утром из ее каюты и улыбался.
  — Ты уверена, что это был Ньюберри?
  Делла кивнула.
  — Может быть, поэтому он держится так беззаботно, — сказал Мейсон. — Интересно, как он собирается завтра пройти таможенный досмотр? Ведь наверняка там столкнется с Уайтинг лицом к лицу.
  — Мне кажется, он понимает это. Именно поэтому пошел к ней и договорился, чтобы она помалкивала.
  — Единственная опасность заключается в том, что она могла посплетничать о Мооре с кем-нибудь на корабле. Стоит Селинде Дейл узнать от Эвелин Уайтинг какие-то сведения об отце Бэлл, и она перевернет все вверх дном, но доберется до него.
  Делла сказала:
  — Бедняжка Бэлл понимает, что ей не суждено быть с Хангерфордом.
  — Ты не веришь, Делла, что он попытается поддерживать с ней связь? — спросил Мейсон.
  — У него не будет такой возможности, шеф. Бэлл собирается назначить ему встречу во вторник на скачках в Санта-Аните, где якобы у ее родителей ложа. Но на самом деле, сойдя с корабля, она расстанется с ним навсегда…
  — Не понимаю, — сказал Мейсон. — Если она любит его…
  — А я ее прекрасно понимаю, — перебила его Делла. — Бэлл заинтересовала Роя как девушка одного с ним круга. Стоит ему узнать, что она не принадлежит ему, а его друзья покровительствуют ей, как он потеряет к ней интерес, и Бэлл совершенно лишится шансов на выигрыш.
  — Я не уверен в этом.
  — А я уверена. Селинда Дейл умна. Она не будет явно унижать Бэлл, но станет втягивать ее в такие занятия и развлечения, где Бэлл будет чувствовать себя чужой.
  — В таком случае Бэлл следовало бы предупредить мать о своих планах, — сказал Мейсон.
  — Почему?
  — Если она собирается порвать с Роем, тогда мне нет смысла улаживать дела ее отца с компанией «Продактс Рифайнинг».
  — Нет, смысл есть, и очень большой, — сказала Делла. — Вы представляете, шеф, какой бы трагедией для Бэлл было, если бы завтра у трапа ее отца встретили сыщики с наручниками? Шеф, вы должны предотвратить это во что бы то ни стало. Неужели вы не понимаете? Бэлл хочет остаться в памяти Роя загадочной девушкой, а не дочерью растратчика.
  — Что ж, — сказал Мейсон, — в девять тридцать я встречусь с миссис Ньюберри и получу определенный ответ. А сейчас мне хочется пройтись по палубе. Составишь мне компанию, Делла?
  — Нет, — ответила она. — Я обещала Бэлл немного посидеть за их столиком. Часов в девять я найду вас, мы выпьем рюмочку ликера, и потом вы пойдете на встречу с миссис Ньюберри.
  Мейсон кивнул и сказал:
  — Я буду на подветренной стороне.
  Надев в каюте пальто, он вышел на палубу.
  С наветренной стороны корабля все двери были заперты. С подветренной по палубе хлестал ливень. Тускло светились лампочки в защитных стеклянных колпаках, их красноватый свет с трудом рассекал нависшую над судном влажную тьму. Шум дождевых струй сливался в монотонный, зловещий звук.
  На верхней палубе было слишком ветрено, и Мейсон спустился на две палубы ниже. Там лежали груды шезлонгов, спрятанных от дождя. Тонкие подошвы вечерних туфель Мейсона быстро намокли. Капли дождя скатывались по его лицу. Расправив плечи, он вдыхал свежий океанский воздух, слушал рокот волн и пронзительный свист ветра — и чувствовал себя счастливым.
  Корабельные склянки пробили дважды — девять часов. Ветер подхватил этот звук и рассеял в темноте. С берега через равные промежутки времени мигал маяк.
  Корабль вдруг сильно накренился на левый борт, и Мейсон с трудом удержался на ногах, ухватившись за стойку. А палуба так наклонилась, что он увидел прямо перед собой темные вздымающиеся волны.
  В это время до слуха Мейсона донесся слабый вскрик и затем выстрел. Он прислушался. Крик повторился. Казалось, он раздался на верхней палубе.
  Подбежав к перилам, Мейсон перегнулся и вгляделся в верхнюю палубу. Дождь заливал ему глаза, он ничего не увидел.
  Где-то наверху послышались продолжительный звонок и пять коротких гудков. Корабль опять сильно накренился, и его корпус наполнился тяжелым дребезжанием.
  Мейсон понял, что машина дала задний ход и корабль поворачивает на сто восемьдесят градусов. На нижней палубе раздались шаги, и он увидел, как в темноте пролетел белый спасательный круг и упал в море.
  Мейсон направился к двери, она распахнулась, и появился офицер в морской форме.
  — Вернитесь в каюту! — крикнул он.
  — Что случилось? — спросил адвокат.
  — Человек за бортом! — ответил офицер и побежал, временами хватаясь за перила, чтобы не упасть на скользкой палубе.
  Мейсон прошел к каюте миссис Ньюберри и постучал в дверь. Никто не ответил. Он подергал ручку, но дверь была заперта. Мейсон застучал кулаком и, не получив ответа, заколотил ногой.
  — Кто там? — наконец спросил голос миссис Ньюберри.
  — Мейсон, — ответил он.
  — Подождите минуту, — сказала она.
  — Откройте немедленно! — приказал адвокат.
  — Что ж, войдите, раз это так срочно, — сказала миссис Ньюберри, открывая дверь.
  На ней было только белье персикового цвета. Пока Мейсон закрывал дверь, она успела натянуть на себя платье.
  — В чем дело? — спросила она.
  — Где ваш муж?
  — У него назначена встреча с каким-то человеком, — сказала она. — Он обещал вернуться через пять минут. Что, ваши часы испорчены? Сейчас еще не девять тридцать.
  — Когда вы расстались с ним?
  — Пять минут назад. Мы сидели за столом, ему принесли записку. Он сказал, у него деловая встреча.
  — Что вы сделали после этого?
  — Вернулась в свою каюту. Мне нужно было переодеться, потому что я залила платье вином. Карл сейчас вернется, и у меня состоится с ним откровенный разговор… Что там за переполох? Корабль так трясет, я с трудом стою на ногах. Мы ведь не врезались в айсберг? Посмотрите, вон там на воде огонь! И прожектора!
  Мейсон наблюдал за миссис Ньюберри.
  — Меня очень интересует, куда пошел ваш муж и что он делает.
  — А меня интересует, — сказала она, поворачиваясь к нему, — на каком основании вы ворвались таким странным образом в мою каюту? Я впустила вас только потому, что поняла: у вас важное дело. Так будьте добры объяснить…
  — Я слышал выстрел, — сказал Мейсон. — Офицер сообщил, что человек за бортом. Это вам о чем-нибудь говорит?
  Секунду миссис Ньюберри смотрела на него расширенными испуганными глазами, потом подошла к туалетному столику и выдвинула ящик. Он был пуст.
  — В чем дело? — спросил Мейсон.
  — Пропал револьвер Карла.
  — Давайте все уточним, — сказал адвокат. — Вы собирались откровенно поговорить с Карлом?
  — Да.
  — Вы сообщили ему о теме разговора?
  — Я сказала, что не могу больше терпеть неопределенность, хочу точно знать происхождение этих денег.
  — Что он ответил на это?
  — Сказал, мы поговорим обо всем позже.
  — Значит, этот вопрос вы еще не обсуждали?
  — Нет. Дело в том, что в конце обеда посыльный подал Карлу записку, и он сказал, что должен увидеться с одним человеком. Это расстроило нашу небольшую компанию. Карл и я вернулись в каюту. Я сказала ему, что собираюсь все выяснить и ради Бэлл должна взять эти деньги. Муж ответил, что он вернется через пять минут и мы обо всем поговорим.
  — Револьвер лежал в этом ящике?
  — Да.
  — Когда вы видели его в последний раз?
  — Сегодня днем.
  — Это был револьвер вашего мужа?
  — Да.
  — Когда он приобрел его?
  — Два месяца назад. Он купил его для защиты, когда стал носить при себе большие деньги.
  — Мне известно, — сказал Мейсон, — что сегодня утром ваш муж встречался с сиделкой Эвелин Уайтинг. Я думаю, он уговаривал ее не открывать его настоящей фамилии. Не знаю, чего ему удалось добиться. Здесь прекрасный повод для шантажа. Вы не думаете, что ваш муж пошел на встречу с ней и взял с собой револьвер?
  — Не знаю.
  Миссис Ньюберри стиснула руку Мейсона.
  — Обещайте, что вы защитите меня, — сказала она. — Обещайте ради Бэлл.
  Подумав секунду, он ответил:
  — Хорошо, я помогу вам. Позвольте задать еще несколько вопросов, пока ваш муж не вернулся. Что вы рассказали ему?
  — Я сказала, что на борту корабля находится президент компании «Продактс Рифайнинг». Кажется, это не было для него новостью. Я сказала, если Карл вернет деньги, то компания пойдет на некоторые уступки. На это Карл ответил, что он не брал ни цента у «Продактс Рифайнинг» и если я обращусь к мистеру Дейлу с подобным предложением, то он убьет меня. В особую ярость мужа привело сообщение о том, что Селинда Дейл ищет удобный случай разоблачить Бэлл.
  — Что еще? — спросил Мейсон.
  — Это все, — ответила миссис Ньюберри. — Больше я ничего не успела сказать ему.
  — Такой разговор произошел у вас до получения записки или после?
  — После. Мы покинули ресторан и зашли в нашу каюту. Мне удалось поговорить с Карлом всего минуту или две. Потом я зашла в туалетную комнату, чтобы взять другое платье, и услышала, как хлопнула дверь.
  — Муж сказал вам, что у него назначена встреча с кем-то?
  — Да. Он обещал вернуться через пять минут и закончить наш разговор.
  Мейсон сказал:
  — Я думаю, нам лучше всего выйти сейчас на палубу и узнать о случившемся. Вы уверены, что ваш муж взял револьвер?
  — Да, я слышала, как он захлопнул ящик туалетного стола. Тогда я не придала этому значения. Скажите, если человек упал за борт, его смогут найти?
  — При таком шторме вряд ли. Можно спустить на воду шлюпку с матросами, но капитан пойдет на это в том случае, если они увидят с корабля пострадавшего. Он не будет зря рисковать жизнями людей. Кроме того, не забудьте, что я слышал выстрел из револьвера.
  — Вы думаете, муж мог выстрелить в мистера Дейла? — спросила миссис Ньюберри. — О боже, нет! Карл не способен на такое.
  — Бесполезно что-то предполагать, — сказал Мейсон. — Давайте выйдем на палубу. Мне хочется найти вашего мужа.
  — И вы поможете мне?
  — Я помогу вам ради Бэлл. Но запомните: вашего мужа я не представляю.
  Она кивнула.
  — Пойдемте.
  Когда они выходили в коридор, миссис Ньюберри вдруг испуганно вскрикнула.
  — В чем дело? — повернулся к ней Мейсон.
  — Мне только что пришла в голову одна мысль, — сказала она почти шепотом.
  — Какая мысль? Говорите скорей.
  — Карл понимал, что у нас состоится откровенный разговор, — сказала миссис Ньюберри. — Он знал, что не сможет дальше притворяться и счастье Бэлл зависит… О, мистер Мейсон, вы не думаете, будто он мог выйти на палубу и…
  — Застрелиться? — спросил Мейсон.
  Она кивнула.
  — Почему вы так думаете?
  — Ну, не знаю. Бэлл тогда осталась бы в стороне от этой истории. Мужа не смогли бы судить за растрату, правда?
  — Мертвеца нельзя арестовать, если вы имеете в виду это.
  — Да, именно.
  — Но деньги забрали бы.
  — А как насчет страховки? Могли бы ее тронуть?
  — Какова ее сумма?
  — Пятьдесят тысяч.
  — В чью пользу она подписана?
  — В мою.
  — Когда она выдана?
  — Два месяца назад.
  Мейсон сказал:
  — Послушайте, миссис Ньюберри, если окажется, что ваш муж присвоил деньги компании, вы согласились бы возместить эту сумму из страховки?
  — Мне не хотелось бы.
  — Я задал этот вопрос, чтобы выяснить вашу точку зрения, — сказал Мейсон. — В страховом полисе есть пункт, по которому страховка объявляется недействительной, если самоубийство произошло раньше чем через год после подписания полиса.
  Во взгляде миссис Ньюберри появился страх.
  — Вы уверены в этом?
  — Да.
  — Пойдемте на палубу, мистер Мейсон. Умоляю вас, не оставляйте меня.
  Мейсон открыл дверь каюты, они вышли в коридор и чуть не столкнулись с Деллой Стрит. Она была в мокром плаще, с которого стекали струйки воды. Из-под берета выбивались влажные завитки волос.
  — Я везде искала вас, шеф, — сказала она.
  — Я был на палубе, — ответил он, — там человек упал за борт, и я пошел…
  — Понимаю, — перебила она его. — Боже, я так испугалась! Вы сказали, что будете на верхней палубе, но там я не могла найти вас. Наверно, вы бросились к миссис Ньюберри?
  — Да, — ответил адвокат.
  Делла вопросительно посмотрела на него:
  — Мне хотелось до этого увидеться с вами, шеф.
  По коридору пробежал офицер.
  — Просьба к пассажирам немедленно вернуться в свои каюты, — крикнул он, — и оставаться пока там! Человек упал за борт. Мы делаем все, что в наших силах. Сейчас казначей обойдет каюты со списком пассажиров, чтобы узнать, кого не хватает.
  Мейсон взял миссис Ньюберри под руку и вернулся с ней в каюту.
  — В конце концов, — сказал он, — это, вероятно, лучшее, что можно придумать.
  — Но я не могу оставаться в неведении, — сказала она. — Я не могу ждать в каюте.
  Понизив голос, Мейсон сказал:
  — Вы ведь не хотите, чтобы Бэлл стала известна как дочь растратчика, правда?
  — Конечно нет.
  — А как вам понравится, если она станет дочерью убийцы? — спросил адвокат.
  — Но я не понимаю…
  — Вам нельзя привлекать внимание к Карлу. Ведите себя как остальные пассажиры.
  Миссис Ньюберри была некоторое время в нерешительности, потом повернулась и направилась к своей каюте. Делла Стрит подошла к Мейсону.
  — Вы хотите представлять ее? — спросила Делла. — Если она даже причастна к тому, что произошло на палубе?
  — Она ни к чему не причастна, — сказал Мейсон. — Ее мужа я представлять не буду, но ей помогу.
  — Напрасно, — сказала Делла.
  Миссис Ньюберри остановилась, услышав их перешептывание.
  — Вы что-то скрываете от меня? — спросила она, поворачиваясь.
  — Нет, — ответила Делла, улыбнувшись.
  Мейсон уже собирался войти в каюту вслед за женщинами, когда в коридоре послышались поспешные шаги и появилась Бэлл Ньюберри, придерживая рукой длинное вечернее платье.
  — Мистер Мейсон! — воскликнула она. — Мама здесь?
  Адвокат кивнул и, пропустив ее в каюту, закрыл дверь.
  — О, мама, кто-то упал за борт, — сказала Бэлл. — Я так испугалась и подумала, что, может быть… А где папа? Я искала его на палубе, совершенно промокла, но не нашла.
  — Он вернется с минуты на минуту, — ответила миссис Ньюберри.
  — Но где он?
  — Вероятно, в баре. У него деловая встреча.
  — Но, мама, человек за бортом!
  — Не будь ребенком, Бэлл… Ты же знаешь, что отец в такую погоду не выйдет на палубу, а если выйдет, то будет очень осторожен. Вероятно, за борт свалился кто-то из подвыпивших пассажиров второго или третьего класса.
  — Но где же папа? Он должен быть здесь. Все пассажиры сидят по своим каютам.
  — Вот именно, — сказала миссис Ньюберри, доставая из сумочки резной портсигар из слоновой кости. — Все бросились к своим каютам, и Карла затерли в толпе. Ты прекрасно знаешь, что он не из тех людей, которые расталкивают других локтями… Нет, спасибо, мистер Мейсон, у меня есть спички.
  Она привычным движением зажгла спичку и поднесла ее к сигарете. Ее рука слегка дрожала.
  — Скорей бы папа пришел, — сказала Бэлл. — Боже, а где Рой?
  — Вероятно, в своей каюте, — сказал Мейсон.
  — Я сейчас вернусь, — предупредила Бэлл, выбегая в коридор.
  Миссис Ньюберри подошла к Мейсону и Делле, стоявшим у иллюминатора. Лучи прожекторов, скрещиваясь, шарили по воде. В волнах ныряли плавучие огни. Миссис Ньюберри положила руку на локоть адвоката.
  — Страшно подумать, что в такой шторм в океане может находиться человек…
  Ее голос задрожал, она с трудом подавила рыдание.
  Мейсон продолжал стоять у иллюминатора, мрачно глядя на бурный океан.
  Делла Стрит подошла к двери и выглянула в коридор.
  — Сюда идут капитан и казначей, шеф, — сказала она. — А вот и Бэлл… Рой у себя, Бэлл?
  Девушка кивнула, запыхавшись от быстрого бега.
  — Боже, как я испугалась! Да, он сидит в каюте… Где отец, мама?
  Миссис Ньюберри сказала:
  — Он сейчас придет, Бэлл.
  Капитан и казначей прошли мимо Деллы в каюту.
  — Прошу прощения, но мне придется выполнить неприятный долг, — сказал капитан. — Вам известно, что мы повернули?
  — Мы только слышали, будто человек за бортом, — сказала миссис Ньюберри.
  — Когда вы в последний раз видели своего мужа, миссис Ньюберри?
  — Мы расстались с ним после обеда.
  — Где?
  — Мы вернулись вместе в каюту, и потом он почти сразу же ушел. А в чем дело, капитан? Вы ведь не думаете…
  Капитан мрачно сказал:
  — Мы думаем, ваш муж исчез. Вам известно что-нибудь об этом?
  — Что вы имеете в виду?
  Капитан взглянул на казначея.
  — Миссис Ньюберри, вы абсолютно уверены, что не видели мужа с того момента, когда он вышел из каюты?
  — Да, конечно.
  — И из ресторана вы прошли прямо в каюту?
  — Совершенно верно.
  — Вы знали, куда пошел ваш муж?
  — Точно нет. Я думаю, он пошел в бар, чтобы встретиться там с каким-то человеком.
  — Вы не ходили к ним?
  — Нет.
  — И не поднимались на палубу?
  — Конечно нет.
  Капитан снова обменялся взглядом с казначеем.
  — Я помню, когда ваша компания вышла из-за стола, миссис Ньюберри. Это было около восьми часов пятидесяти минут, не правда ли?
  — По-моему, чуть позже, в восемь пятьдесят пять, — сказала она.
  — Мне кажется, я смогу помочь вам, капитан, — вмешалась Делла Стрит. — Мистер Мейсон ушел из ресторана в восемь тридцать пять, а я подошла к столику Ньюберри и пробыла там пятнадцать минут. Когда наша компания распалась, я посмотрела на часы: было восемь пятьдесят две.
  — У вас была какая-то причина следить за временем? — спросил капитан.
  — Да. Мистер Мейсон прогуливался на палубе, и я должна была встретиться с ним в девять часов.
  — Вы вышли из ресторана вместе с Ньюберри?
  — Нет, — сказала Делла. — Я немного поболтала с ними, потом рассыльный принес мистеру Ньюберри записку, и он сказал, что ему нужно встретиться по делу с каким-то человеком. Тогда наша компания расстроилась, и я пошла к себе в каюту.
  — И что вы делали? — спросил капитан.
  В глазах Деллы мелькнуло удивление.
  — Ну, я надела плащ и берет и вышла, чтобы найти мистера Мейсона.
  — И он был на палубе?
  — Да.
  Капитан несколько секунд внимательно смотрел на Мейсона, потом повернулся к миссис Ньюберри.
  — Я заметил, что вы переоделись, миссис Ньюберри, — сказал он.
  В ее глазах сверкнуло негодование.
  — Не будете ли вы добры сказать, какое вам до этого дело? — спросила она. — И скажите, пожалуйста, наконец, что вам известно о моем муже?
  Капитан упрямо сказал:
  — Меня интересует, почему вы надели другое платье.
  — Я пожалуюсь на вашу наглость, — холодно ответила она.
  Капитан помолчал несколько секунд, потом заявил:
  — С вашего разрешения, я должен осмотреть ваш гардероб, миссис Ньюберри.
  — Это неслыханная наглость! — возмутилась она. — Я не разрешаю.
  — Простите, но я все-таки осмотрю его, — сказал капитан.
  Мейсон заслонил собой дверь шкафа и посмотрел на капитана.
  — Минуту, капитан. Мне кажется, что мы имеем право знать, что именно вы ищете. Ведь законом запрещается обыскивать людей без особых на то причин.
  Капитан сказал:
  — В данный момент мне нет дела до закона, мистер Мейсон. Это мой корабль, и на его борту я представляю закон. Я отвечаю за свои поступки. Отойдите от двери, я хочу заглянуть в этот шкаф.
  На секунду глаза Мейсона и капитана встретились. Лицо капитана выражало упрямую решительность, твердое лицо адвоката было бесстрастным. Потом Мейсон отошел в сторону и сказал:
  — Ответственность за это будет на вас, капитан.
  — Согласен.
  Миссис Ньюберри бросилась к шкафу:
  — Вы не посмеете! Это насилие! Мистер Мейсон, почему вы не остановите его?
  Адвокат, имеющий долгий судебный опыт, сказал:
  — Мне не удастся, миссис Ньюберри. Он обыщет шкаф.
  Она прислонилась спиной к двери шкафа, раскинув руки.
  — Тогда я остановлю его!
  Мейсон пристально взглянул в ее глаза.
  — Если в шкафу спрятано что-то важное, то этот протест вам не поможет.
  — Мне неизвестно, что ищет капитан, — продолжала горячиться миссис Ньюберри, — но это и неважно. Дело здесь в принципе. Капитану следует заниматься своим делом.
  — Отойдите от двери, мадам.
  — Отойдите, — посоветовал Мейсон.
  Миссис Ньюберри неохотно отошла от дверцы и встала рядом с Мейсоном. Он чувствовал, как она дрожит.
  — Он все равно добился бы своего, — шепнул ей адвокат. — Так будет лучше. Что там такое у вас?
  — Ничего, — вызывающе ответила она. — Просто я терпеть не могу, когда копаются в моих вещах.
  Капитан открыл дверцу шкафа, оглядел его, потом поднял с пола мокрое платье из черного кружева и пару насквозь промокших черных атласных туфелек.
  — Вы были на обеде в этом платье, миссис Ньюберри? — спросил он. — И это ваши туфли?
  — Да, — ответила она после некоторого колебания.
  — Как же эти вещи могли промокнуть, если вы не выходили на палубу?
  Сделав шаг вперед, Мейсон сказал:
  — Простите, капитан, здесь уже я вступаю в игру. Какое значение имеет, выходила миссис Ньюберри на палубу или прямо прошла в свою каюту? Насколько я понимаю, нет особых причин, по которым она должна отчитываться в своих действиях.
  — Простите, мистер Мейсон, — сказал капитан, — но есть вещи, о которых вы не знаете.
  — А вы не можете сообщить мне о них?
  — Нет, — отрезал капитан. — Будьте добры, миссис Ньюберри, объяснить, как случилось, что ваше платье оказалось мокрым?
  Мейсон вмешался:
  — Капитан, вы распоряжаетесь в своей сфере, а я в своей. В качестве хозяина на корабле вы обыскали шкаф миссис Ньюберри, а теперь я, как ее адвокат, заявляю: вы зашли слишком далеко. Если вы хотите содействия миссис Ньюберри, то должны сказать ей, что вы ищете и почему.
  — Я задал вопрос, — сказал капитан, не сводя глаз с миссис Ньюберри, — и жду ответа.
  — И не подумаю отвечать, — гордо сказала она.
  Капитан кивнул казначею:
  — Осмотрим каюту, мистер Бьюкенен.
  — Значит, — заметил Мейсон, — вы хотите продолжить обыск?
  — Да, — сказал капитан.
  Адвокат сжал руку миссис Ньюберри.
  — Потерпите, — сказал он.
  — Но я не собираюсь терпеть! — воскликнула Бэлл. — Я считаю это оскорблением для нас! Я требую объяснения и хочу знать, что вам известно о моем отце и почему вы думаете, будто он пропал.
  — Мне очень жаль, — сказал капитан, поворачиваясь к ней, — но это происшествие может оказаться вовсе не несчастным случаем. Теперь поняли?..
  — Вы имеете в виду… что…
  Мейсон сказал:
  — Давайте поставим все точки над «i», капитан. Вы намекаете, что мистер Ньюберри мог покончить с собой?
  Капитан взглянул в глаза Мейсона:
  — Я хочу сказать, что по имеющейся у нас информации, возможно, Карл Ньюберри был убит.
  Миссис Ньюберри вскрикнула, Бэлл подошла к матери.
  Мейсон сказал:
  — Не лучше ли вам, капитан, сосредоточить усилия на спасении упавшего за борт человека?
  — Я делаю все, что в моих силах, — ответил капитан. — Но в такой шторм очень мало шансов на спасение. Я держу лодку с командой добровольцев наготове, но напрасно рисковать жизнями этих людей не стану. Мы вернулись на старый курс, ощупываем воду прожекторами, бросаем спасательные круги, но, повторяю, шансов на спасение очень мало. Я поручил наблюдение за обстановкой на корабле первому помощнику, а сам провожу расследование. Если миссис Ньюберри согласится помочь нам, это сильно облегчит дело. Если нет, я обойдусь и без нее. А теперь я осмотрю каюту.
  Он согнал всех в угол около иллюминатора.
  Капитан и казначей внимательно осмотрели ящики стола, чемоданы, коробки.
  Казначей поднял матрац на одной из кроватей.
  — Подождите минуту, мистер Бьюкенен, — остановил его капитан, сунул руку под матрац и вытащил замшевый пояс для денег. Он был мокрый, и его карманы оттопырились от содержимого. — Вы можете сказать, что это такое, миссис Ньюберри?
  — Конечно, — ответила она. — Это пояс для денег.
  — А что в нем?
  — Это не ваше дело.
  — Можете сказать, почему он намок?
  — Могу, но не хочу.
  Капитан сказал:
  — Я хочу сосчитать, сколько здесь денег. Вы не поможете мне, миссис Ньюберри?
  Она стояла молча, вызывающе глядя на него. Капитан посмотрел на Перри Мейсона:
  — Вы ее адвокат?
  — Да.
  — Не поможете мне сосчитать деньги?
  — Это ваше дело, капитан, — коротко сказал Мейсон.
  Капитан кивнул казначею:
  — Сосчитаем тогда вдвоем, мистер Бьюкенен.
  Они открыли карманы пояса и вытряхнули содержимое на кровать. Крепкие сильные пальцы капитана не очень ловко собирали и отсчитывали крупные банкноты.
  — Восемнадцать тысяч семьсот пятьдесят долларов, — сказал капитан. — Это ваши деньги, миссис Ньюберри?
  — Какая разница, принадлежат они ей или мужу, капитан? — спросил Мейсон.
  — Разница есть, — ответил капитан. — Меня интересует ответ.
  — Это мои деньги, — с яростью сказала миссис Ньюберри.
  — Где вы их взяли? — спросил капитан.
  — А вот это не ваше дело.
  Капитан хмуро разглядывал пояс, который держал в руке.
  — Почему он намок?
  Женщина молчала.
  — Можете сказать, давно он лежит под матрацем?
  Она ничего не ответила. Капитан снова поднял матрац:
  — Обратите внимание, матрац намок только в тех местах, где касался пояса.
  Миссис Ньюберри продолжала молчать.
  — Простите, но это было необходимо, — сказал капитан. — Мне придется взять эти деньги на хранение. Казначей даст вам расписку и положит их в корабельный сейф.
  Казначей достал из кармана записную книжку, написал расписку и отдал ее миссис Ньюберри. Она разорвала ее и бросила на пол.
  — Вы… — начала она, но Мейсон закрыл ей рот ладонью.
  — Молчите, — сказал он.
  Она с трудом взяла себя в руки.
  — Пойдемте, мистер Бьюкенен, — сказал капитан. У двери он повернулся к миссис Ньюберри и пообещал: — Я сделаю все, чтобы найти вашего мужа.
  Когда они вышли из каюты, Бэлл обняла мать.
  — Мамочка, что все это означает? — спросила она.
  Мать только покачала головой, ее губы дрожали. Мейсон подвел ее к кровати. Она села, потом уткнулась в подушку и зарыдала. Бэлл опустилась рядом на колени и стала гладить ее голову.
  — Мамочка, расскажи мне все, — умоляла она.
  Мейсон кивнул Делле, и они потихоньку вышли из каюты.
  — Почему ты не хочешь, чтобы я помогал ей? — спросил адвокат Деллу в коридоре.
  Она взглянула ему в глаза:
  — Шеф, я против того, чтобы вы вмешивались в дела этой женщины. Одно дело помочь Бэлл, но связываться с ее матерью…
  Мейсон рассмеялся:
  — Делла, выходит, капитан настроил тебя против нее. По правде говоря, мне непонятно, чего он добивался. Неужели всерьез считает, что она заманила мужа на палубу и столкнула его за борт? Это же бред!
  Делла улыбнулась:
  — О’кей, шеф. Пойдемте в вашу каюту и выпьем чего-нибудь.
  — Отлично, — сказал Мейсон. — И выбрось из головы предубеждение против миссис Ньюберри.
  — Лично против нее я ничего не имею, — сказала Делла. — Только как клиентка она меня не устраивает… Впрочем, оставим это.
  Глава 6
  Утром в понедельник пароход осторожно подошел к пристани Сан-Франциско. Тем временем полицейские устроили таинственное совещание с офицерами корабля.
  Подавленные трагедией, пассажиры группами стояли на палубе и передавали друг другу сплетни.
  Рой Хангерфорд разыскал Перри Мейсона.
  — Послушайте, мистер Мейсон, — сказал он. — Не стану делать вид, будто мне неизвестно, что происходит. Но я хочу, чтобы вы знали мою точку зрения.
  — Хорошо. Какова же она?
  — Миссис Ньюберри показалась мне прекрасной женщиной. Она не способна на убийство мужа. Что же касается Бэлл, то таких девушек одна на миллион. Вы не можете предложить капитану не раздувать это дурацкое дело…
  — Нет, — перебил Хангерфорда адвокат. — Дела обстоят так, что не могу. Кажется, появился свидетель… точнее, свидетельница, которая якобы около девяти часов видела супругов Ньюберри на палубе. Полиция скрывает имя свидетельницы…
  — Я могу назвать вам его, — сказал молодой человек. — Это Эйлин Фелл.
  — Вы имеете в виду ту очкастую учительницу?
  — Да, учительницу из Сан-Барбито, получившую полугодовой отпуск, кажется, из-за нервного расстройства.
  — Откуда вы узнали? — спросил Мейсон.
  — Из разговора с ее соседкой по каюте. Та сказала, что у мисс Фелл была истерика и врачу пришлось дать ей опий. Он посоветовал ей никому не рассказывать, что она видела. Мисс Фелл очень нервная. Лично мне кажется, она вообще не в себе.
  Мейсон задумался:
  — Дайте вспомнить… Этой учительнице лет тридцать пять, у нее такие странные глаза и бледная кожа. Верно?
  — Да, правда, она утверждает, что ей двадцать девять лет.
  — Я часто видел ее, — сказал Мейсон. — Она носит твидовую юбку, туфли на низком каблуке и всегда энергично расхаживает по палубе после обеда.
  — Мисс Фелл говорит, что каждый вечер вышагивает две мили.
  — Мне знаком этот тип людей, — задумчиво сказал адвокат. — Они высчитывают, сколько шагов в миле, а потом скрупулезно считают каждый шаг. Она действительно видела миссис Ньюберри на палубе?
  — Клянется, что видела. Она стояла на палубе в темном плаще. Открылась дверь, и вышли мистер и миссис Ньюберри и не заметили ее. Она слышала, как мистер Ньюберри сказал жене что-то в этом роде: «Я поступаю так, как считаю нужным. Не суй нос в мои дела и убирайся в каюту!» Он поднялся по лестнице на верхнюю палубу, но жена все-таки последовала за ним. Через минуту Эйлин Фелл услышала на верхней палубе возню и стала подниматься туда, в этот момент услышала выстрел. Ступив на палубу, увидела, что миссис Ньюберри нагнулась над бездыханным телом мужа и потащила его к перилам. Как раз в ту секунду корабль сильно накренило на левый борт, и Эйлин Фелл упала. Она испугалась, что соскользнет за борт. Примерно в это время раздался второй выстрел. Поднявшись на ноги, она увидела миссис Ньюберри, бегущую по палубе. Мистер Ньюберри исчез.
  — Это Эйлин Фелл кричала? — спросил Мейсон.
  — Да.
  — На верхней палубе было довольно темно. Вряд ли она могла как следует разглядеть…
  — Вот странная деталь, — вспомнил Хангерфорд. — Эйлин Фелл клянется, что дверь госпиталя оказалась открытой, там горел свет, и было все видно. Вы помните, госпиталь расположен на верхней палубе рядом с гимнастическим залом?
  — И там горел свет? — нахмурившись, спросил Мейсон.
  — Так говорит Эйлин Фелл. Правда, я все узнал из вторых рук. Рассказывая об этом своей соседке, мисс Фелл была в истерике. Лично я не доверял бы ее показаниям. Но это заставило капитана обыскать каюту миссис Ньюберри и поставило ее в затруднительное положение.
  — А госпиталь капитан осмотрел?
  — Сразу, кажется, нет. Но потом осмотрел.
  Мейсон нахмурился:
  — Знаете, Хангерфорд, во всем этом нет смысла.
  — Конечно нет, — подхватил молодой человек. — Мисс Фелл просто не в своем уме, Ида Джонсон, ее соседка, обещала помочь Бэлл.
  — У вас есть ее адрес? — спросил адвокат.
  Хангерфорд передал ему листок бумаги с адресом.
  — Теперь я собираюсь поговорить с миссис Ньюберри, — сказал адвокат.
  — Я тоже хотел, но мне не разрешили пройти к ней, — сказал Хангерфорд. — Вы не откажетесь сообщить ей… ну, мою точку зрения на это дело?
  — Хорошо, Рой, — ответил Мейсон, пожав ему руку. — Желаю вам счастья.
  Полицейский, стоявший у двери каюты миссис Ньюберри, пропустил адвоката. Он постучал.
  — Кто там? — спросила миссис Ньюберри.
  — Мейсон.
  Она открыла дверь. По ее глазам было видно, что она провела бессонную ночь.
  — Через полчаса мы пристанем к берегу, — сказал Мейсон. — Вы готовы?
  — Да.
  — Будет трудно. Вас будут допрашивать в полиции, на вас навалятся репортеры. Это потребует от вас мужества.
  — Я выдержу, — апатично сказала миссис Ньюберри.
  Мейсон изучал ее несколько секунд, потом сказал:
  — Есть новости.
  — Говорите.
  — Эйлин Фелл, школьная учительница из Сан-Барбито, утверждает, что видела, как вы и ваш муж поднимались на верхнюю палубу. У вас произошла ссора. Она услышала выстрел и поднялась на палубу. Там увидела, как вы наклонились над телом мужа и потащили его к перилам. Потом она услышала второй выстрел.
  — Это ложь! — воскликнула миссис Ньюберри.
  Мейсон бесстрастно сказал:
  — Я подумал, что в свете этих показаний вам, возможно, захочется изменить свой рассказ.
  — И не подумаю, — негодующе ответила она. — Я рассказала вам правду. Я вышла на палубу вместе с мужем. Я хотела поговорить с ним, а он избегал меня. Я просила его отдать мне деньги и позволить самой позаботиться о счастье Бэлл. Он отдал мне пояс с деньгами и сказал: «Вот деньги, но не предпринимай ничего без меня. Это деньги Бэлл, запомни!» Я хотела увести его в каюту, но он замахнулся на меня. Этого я не выдержала и ушла.
  — Где вы шли? — спросил Мейсон.
  — Лестницей по правому борту.
  — Вас кто-нибудь видел?
  — Не помню.
  — Почему вы сказали капитану, что не выходили на палубу?
  — Потому что я была уверена, что Карл бросился за борт, и не хотела быть замешана в это дело.
  — Вы хотите сказать, что, уходя от мужа, вы предполагали…
  — Не говорите глупостей, — перебила Мейсона миссис Ньюберри, — и не считайте меня дурой. Находясь в каюте, я услышала пять коротких гудков — сигнал «человек за бортом». Естественно, я сразу подумала, кто мог быть этим человеком. Я стояла в каюте в мокром платье и с денежным поясом мужа в руках. Я понимала, как это может быть истолковано. Поэтому решила переодеться и спрятать пояс.
  — Где вы оставили мужа?
  — На верхней палубе.
  — Вы знаете, где там расположен госпиталь?
  — Да.
  — Там горел свет?
  — Кажется, нет, — сказала миссис Ньюберри. — По-моему, там было темно.
  — Вы видели кого-нибудь на палубе?
  — Нет.
  Мейсон попросил:
  — Посмотрите мне в глаза. Я хочу сказать вам что-то важное.
  Она продолжала избегать его взгляда.
  — Я прошу вас.
  Она посмотрела на него угрюмым, вызывающим взглядом.
  Мейсон сказал:
  — Выслушайте внимательно все, что я вам скажу.
  — Ну так начинайте, — ответила женщина. — И не ходите вокруг да около.
  — Вы говорили капитану, — произнес Мейсон, — что не выходили на палубу. Из ресторана прошли прямо к себе в каюту. Теперь вы сообщите полиции вторую версию. Общественное мнение — странная вещь. Можно один раз изменить свои показания и выйти сухим из воды, если удастся убедительно объяснить, почему вы не сказали правду в первый раз. Но нельзя менять свои показания дважды. Во второй раз вам никто не поверит. Поэтому хорошенько взвесьте все, прежде чем делать второе заявление. Мне нужна правда, и только правда… Где вы взяли деньги?
  — Мне дал их муж.
  — Когда?
  — Когда я стояла с ним на верхней палубе.
  — Почему он сделал это?
  — Потому что я сказала, что они нужны мне, чтобы защитить интересы Бэлл.
  — Он не намекал, что собирается покончить с собой?
  — Конечно нет.
  — Вы не подозревали, что он может прыгнуть за борт?
  — Нет.
  — У вас есть револьвер?
  — Нет.
  — Послушайте, миссис Ньюберри, может быть, все произошло иначе? Допустим, ваш муж сказал, что собирается покончить с собой, и вы попытались помешать этому. Но он все-таки вытащил револьвер и выстрелил в себя. Пытаясь оказать ему помощь, вы подтащили его к лестнице, но в этот момент корабль сильно накренило на левый бок и вас прижало к перилам. Допустим, вы решили позвать на помощь, но при сложившихся обстоятельствах сочли нужным сначала снять с мужа пояс с деньгами.
  — Возможно, так и могло случиться, — сказала женщина, — но не было.
  — А если бы случилось и муж пришел в сознание в то время, когда вы снимали пояс, как бы вы тогда поступили?
  — Не знаю, — сказала она.
  — Это не вы сообщили на капитанский мостик, что человек упал за борт? — спросил адвокат.
  — Нет, не я.
  — А мне кажется, вы. Крик Фелл не был там слышен, а телефонистка утверждает, что какая-то женщина позвонила из холла в капитанскую рубку и сообщила: человек за бортом. После чего повесила трубку, не добавив никаких подробностей. Кажется, она очень спешила. Это были вы?
  — Нет.
  Мейсон посмотрел на нее внимательно:
  — По-моему, это были вы.
  — Почему вы так думаете?
  — Потому что вы единственная женщина на корабле, которая могла сделать это, но, возможно, побоялась признаться.
  — Вы ошибаетесь.
  Мейсон продолжал:
  — У вас есть два способа защиты. Первый: вы поссорились с мужем на верхней палубе. Он пытался ударить вас, и вы вернулись в каюту. После этого кто-то вышел из госпиталя и застрелил его. Этим способом вы могли бы воспользоваться, если бы не солгали капитану и не пытались спрятать пояс. Значит, остается второй вариант защиты: ваш муж застрелился и упал за борт, предварительно отдав вам пояс. Но тогда вам нужно опровергнуть показания Эйлин Фелл.
  — Так как же быть? — спросила миссис Ньюберри.
  — Прежде чем довериться вам, — ответил Мейсон, — я должен выяснить две вещи.
  — Какие?
  — Одна из них заключается в том, выдержат ли показания Эйлин Фелл перекрестный допрос. Другая: почему вы не признаетесь, что звонили в капитанскую рубку?
  — Вы не верите мне?
  — Я боюсь верить, — признался Мейсон. — Слишком многое поставлено на карту. Я позволю вам рассказать свою версию в суде, когда уверюсь, что она правдива. Один раз вы уже солгали, думая, что это позволит вам выйти сухой из воды. Вы можете солгать и вторично, рассчитывая на то же. Еще учтите, излагая свою историю в полиции, вам придется объяснить, почему вам были нужны эти деньги. Тем самым вы раскроете настоящую фамилию вашего мужа, и на свет выплывет история с присвоением денег.
  — Она так или иначе выплывет, — безнадежно сказала миссис Ньюберри.
  — Но это можно отсрочить на несколько часов, — сказал Мейсон. — А за это время я займусь компанией «Продактс Рифайнинг». В самой истории с растратой есть что-то подозрительное. Главный ревизор Руни получил свой пост благодаря родственным связям с президентом. Мне пришла в голову мысль, что он может быть некомпетентен и, наверное, бухгалтерские книги находятся в таком состоянии, что по ним трудно понять, кто именно взял деньги. Если же теперь он узнает о смерти Моора, то взвалит обвинение на него и, возможно, так подделает документы, чтобы они подкрепляли его обвинение. Тем самым он спасет свое лицо. Если есть какая-то причина, по которой компания «Продактс Рифайнинг» не решается привлечь Карла Моора к уголовной ответственности, я должен выяснить это и расстроить их замыслы, прежде чем они узнают о его смерти.
  — Значит, вы считаете, что растрата может никогда и не выплыть на свет?
  Адвокат кивнул.
  — Это очень важно для Бэлл, — сказала миссис Ньюберри.
  — Да, — согласился Мейсон. — Все это мне удастся сделать, если я найду слабое место в их ревизии и сыграю на нем, прежде чем они узнают о смерти Моора. Но для этого мне нужно сразу отправиться туда, как только мы причалим. А значит, оставить вас на растерзание полиции и репортеров.
  — Я выдержу это, — сказала миссис Ньюберри, решительно вздернув подбородок. — Делайте все, что нужно, лишь бы помочь Бэлл.
  — На пристани меня будет ждать детектив, — сказал Мейсон. — Мы полетим с ним в Лос-Анджелес и займемся там делом. Когда я дерусь, то не занимаю оборонительную позицию и не жду нападения, а нападаю сам. Я отыскиваю слабое место в обороне противника и наношу удар по нему. Итак, чтобы выставить против вас обвинение, окружному прокурору понадобится доказать, что вы взяли деньги у Карла для того, чтобы вернуть их компании и тем самым спасти Бэлл от разоблачения. Чтобы свести здесь концы с концами, прокурору потребуется некоторое время. А я в этот срок постараюсь оказать давление на компанию «Продактс Рифайнинг» и добиться, чтобы они не выступали с обвинением вашего мужа в присвоении денег.
  Миссис Ньюберри подошла ближе к адвокату. Ее взгляд оживился.
  — Положитесь на меня, мистер Мейсон, — сказала она. — Я буду тверда. Они не вытянут из меня ни слова.
  — Хорошо, — кивнул Мейсон. — Не отвечайте ни на какие вопросы о вашем прошлом. Не давайте им никакой ниточки, связывающей личность вашего мужа с именем Карла Моора. Каждая минута отсрочки даст мне время для работы. А оно, — мрачно закончил он, открывая дверь, — мне очень понадобится.
  Мейсон нашел Бэлл Ньюберри в ее каюте вместе с Деллой Стрит.
  — Как дела, Бэлл? — спросил он.
  — Пока все в порядке, — сказала она. — Меня допрашивали.
  — Что вы отвечали?
  — Я сказала, что они не полицейские, а мучители, и отказалась отвечать на вопросы. Еще возмутилась, что они обвиняют мою мать в убийстве мужа.
  Во взгляде Мейсона было сочувствие.
  — Простите, Бэлл, что я заставил вас вести себя так, но поверьте мне, это для нас единственный выход.
  — Вы думаете, если я назову настоящее имя отца, они узнают о той лотерее и…
  — Что-то в этом роде, — сказал адвокат. — Чтобы выстроить защиту, мне нужно несколько часов, в течение которых никто не заподозрил бы, что Карл Ньюберри является на самом деле Карлом Моором.
  — Этого времени вам хватит? — спросила Бэлл.
  — Не знаю, — пожал плечами Мейсон. — Я сделаю все, что в моих силах.
  — Селинда Дейл пыталась встретиться с Бэлл, — сказала Делла. — Она полна сочувствия и…
  — Держи Бэлл подальше от нее, — приказал адвокат. — Говори всем, что она взволнована и не хочет никого видеть.
  — Так я и делаю, — сказала Делла. — Полицейские, конечно, входят, несмотря ни на что.
  — Как мама? — спросила Бэлл у адвоката. — Она держится?
  — Держится, — ответил он.
  — А что за свидетель, видевший ее на палубе?
  Мейсон отмахнулся.
  — Не обращайте на это внимания, — сказал он. — Мало ли о чем болтают.
  Он повернулся к Делле Стрит:
  — Делла, нужно узнать, кто послал записку Карлу Моору. Рассыльный говорит, что получил ее у казначея. А тот утверждает, будто занимался какими-то делами и не видел, кто положил записку на стеклянную полку перед его окном. На конверте была надпись: «Немедленно вручить Карлу Ньюберри». Он вызвал рассыльного и велел ему передать записку.
  Бэлл сказала:
  — Кажется, я знаю, что было в записке, мистер Мейсон.
  — Что? — спросил он.
  — Там было карандашом написано только три слова: «Верхняя палуба о’кей» — и не было никакой подписи.
  — Почерк был мужской?
  — По-моему, женский. Вот почему я никому не сказала о записке. Я знала, у Карла не может быть ни с кем романа, но мама могла приревновать его.
  Мейсон сказал:
  — Эту информацию можете сообщить полиции. Но вы не должны ничего рассказывать о своем прошлом, Бэлл: о том, где вы жили, учились и так далее. И между прочим, измените прическу. Сейчас вы слишком похожи на Уинни Джойс. Полиция может выследить вас по этому сходству.
  Делла Стрит взялась за расческу:
  — Сейчас я устрою это.
  Глава 7
  Пол Дрейк, глава Детективного агентства Дрейка, ожидал прибытия парохода на пристани. Мейсон сразу разглядел его в толпе встречавших.
  Адвокат незаметно подмигнул детективу, прошел со своим багажом через таможню, отражая натиск репортеров, посадил Деллу Стрит в такси и потом сел сам.
  Прежде чем шофер успел захлопнуть дверцу, в ту же машину нырнул Пол Дрейк, до этого расхаживавший по тротуару с видом стороннего наблюдателя.
  — Быстрей в аэропорт, — приказал шоферу Мейсон.
  Дрейк сообщил:
  — Я нанял самолет, Перри… Черт возьми, вам следует брать отпуск каждые полгода. Вы оба сбросили по нескольку лет. Делла, та вообще выглядит девочкой.
  Усмехнувшись, Мейсон ответил:
  — Можешь не продолжать, Пол. Последнее время ее осаждали настоящие эксперты по комплиментам. Лучше выдавай информацию, да побыстрей.
  — Так что там насчет убийства? — спросил Дрейк.
  — Я все расскажу тебе после того, как узнаю, какие у тебя сведения о компании «Продактс Рифайнинг».
  Дрейк вынул из кармана записную книжку:
  — У них недостача в двадцать пять тысяч долларов. Ее обнаружил главный ревизор компании Кастер Дентон Руни через два дня после исчезновения бухгалтера Карла Моора. Руни обвинил его в присвоении денег и потребовал немедленно возбудить против него уголовное дело. Но юрист компании довольно консервативный малый, пока не выяснит, не начнет дела. Там замечено нечто подозрительное, только мне еще неизвестно, что именно. Корпорация пригласила для повторной ревизии посторонних бухгалтеров и наняла частных сыщиков, чтобы они нашли Моора. Насколько я знаю, пока им это не удалось.
  Сам я не встречался с Руни. Джексон виделся с ним и ничего не добился. Он назвал его самодовольным петухом, совершенно некомпетентным и получающим четыреста шестьдесят долларов в месяц только за то, что имел счастье жениться на сестре супруги президента.
  — Она ведь, кажется, умерла? — спросил Мейсон.
  — Жена Дейла?
  — Да.
  — Умерла. Но жена Руни находится в добром здравии и держит его в ежовых рукавицах. Дома он тряпка, зато в конторе диктатор. Тебе знаком такой тип людей?
  — Да, — сказал Мейсон. — Удалось узнать что-нибудь о нем?
  — Только то, что дарит цветы одной блондинке, — удрученно сказал Дрейк.
  — Кто эта блондинка?
  — Марджори Трентон. Адрес: Пайнроуд-Драйв, 3618, квартира 14Б. Это что-нибудь дает тебе?
  — Ничего, — сказал Мейсон. — Пока, насколько я понимаю, она не имеет отношения к делу.
  — Я приставил к ней агента для наблюдения, но он ничего не узнал, — сказал Дрейк. — Вот ее снимок, сделанный потайным фотоаппаратом.
  Мейсон взглянул на увеличенный снимок, напечатанный на глянцевой бумаге, и усмехнулся:
  — Да уж, действительно потайным! Где он сделан?
  — На пляже, когда она загорала.
  — Блондинка выглядит состоятельной, — заметил Мейсон и добавил: — И интересной.
  Делла Стрит изучала фотографию с тем скептическим видом, с каким одна женщина разглядывает другую, потом сказала:
  — Она тратит на себя много денег. И этот купальный костюм надела, чтобы привлечь к себе внимание. Вы заметили дорогие часы на ее руке?
  Мейсон посмотрел на снимок.
  — Сможешь узнать что-нибудь о них, Пол? — спросил он.
  — Попробую, — ответил детектив. — А зачем это тебе?
  Мейсон объяснил:
  — Мы хотим разыграть шутку с часами, Пол, и это нужно сделать побыстрей.
  — Что за шутка? — спросил детектив.
  — Пока еще не знаю, — ответил Мейсон, — но нам нужно загнать Руни в угол. Только тогда он расскажет всю подноготную о растрате. А получив такое оружие, мы сможем оказать давление на компанию «Продактс Рифайнинг» и заставить ее молчать.
  Дрейк сказал:
  — По-моему, дело с этой компанией, Перри, обстоит так. «Продактс Рифайнинг» и другие компании имеют объединенное правление и компанию — держателя акций. Одни филиалы компании вносят деньги на текущий счет, а другие берут взаймы и выдают долговые расписки. Затем они постепенно изымают их из обращения, а те деньги заимствует другая компания, и все остается шито-крыто.
  — Ты думаешь, таким образом они увиливают от уплаты подоходного налога? — спросил Мейсон.
  — Конечно. Компания-держатель проделывает фокус с деньгами. И «Продактс Рифайнинг» участвует в нем. Мне думается, всем этим делом руководит ловкий юрист, но, как ты понимаешь, он не выходит вперед и не требует лаврового венка в награду.
  — Понимаю, — усмехнулся Мейсон. — Если Чарлз Уитмор Дейл попытается надуть меня, я натравлю на него налоговых инспекторов.
  — Но прежде тебе нужно получить об этом секретные сведения, — предупредил Дрейк.
  — Мы выудим их у Руни, — сказал Мейсон. — Мы его прижмем чем-нибудь.
  — Что ты имеешь в виду?
  — Черт возьми, Пол, у нас нет времени на церемонии. Мы подстроим какое-нибудь ложное обвинение. Начнем с этих наручных часов и выкурим Руни из норы.
  — Подожди, Перри, — запротестовал Дрейк. — Руни — респектабельный влиятельный человек. Если у него роман с блондинкой, это его дело. Если ты собираешься посадить в тюрьму всех женатых мужчин, дарящих цветы своим приятельницам, тебе не хватит тюрем.
  — Их и так не хватает, — сказал Мейсон, усмехаясь.
  — Послушай, Перри, ты поступаешь опрометчиво. Та девушка могла получить эти часы в подарок от матери или возлюбленного. Руни может быть просто случайным знакомым… Черт возьми, я дал тебе пуговицу, а ты пришиваешь к ней жилет. Повторяю, ты играешь с динамитом.
  — Что ж, если бы инженеры не играли с динамитом, то они не построили бы железных дорог, — отшутился Мейсон. — А в конце концов, какая разница: жилет пришивается к пуговице или пуговица к жилету? Результат один.
  — С ним бесполезно спорить, Пол, — сказала Делла Стрит. — Ему не терпится ввязаться в драку.
  Взглянув на часы, Мейсон обратился к шоферу:
  — Прибавь скорость, приятель.
  Дрейк сказал удрученно:
  — Сейчас чертовски неподходящее время для процесса с убийством, Перри. Недавно в Лос-Анджелесе Болдуин Ван Денси защищал одного подсудимого и добился для него оправдания. Прокурору что-то показалось подозрительным, он начал копать и, кажется, выяснил, что кто-то из присяжных был подкуплен. Против Ван Денси возбуждено дело. Теперь все присяжные боятся, что их заподозрят в продажности, и у них почти невозможно добиться оправдательного приговора. Прокурору удается проводить важные дела через суд и получать почти по всем обвинительные приговоры.
  — Это не продлится долго, — сказал Мейсон.
  — Боюсь, что продлится. Ассоциация адвокатов будет проверять каждого присяжного…
  — Моих присяжных они могут проверять сколько угодно, — сказал Мейсон. — Если я не добьюсь для своего клиента оправдания, то я достоин того, чтобы сгнить в тюрьме… Обо мне прокурор не упоминал в связи с этой историей?
  — Правда, он сделал несколько замечаний в адрес некоего атторнея, который эффектными методами превращает судебный процесс в фарс.
  — Иными словами, Пол, — усмехнулся Мейсон, — ты пытаешься отговорить меня от инсценировки с часами?
  — Ну, мне не хотелось бы, чтобы ты с корабля отправился прямиком в тюрьму, — ответил Дрейк.
  Мейсон объяснил:
  — Нам приходится действовать в обстановке, где все складывается против нас, Пол. Ньюберри, погибший в эту ночь, является на самом деле Карлом Моором. Его приемная дочь влюблена в сына миллионера. Плюс ко всему она чертовски славная девушка. Сегодня же на всех углах появятся газеты с ее фотографиями, а к вечеру прокурору станет известно настоящее имя ее приемного отца. Узнав об этом, Руни постарается приписать все бухгалтерские недочеты умершему. Они навалят кучу грязи на гроб Моора. Я должен опередить их и первым нанести удар.
  Делла Стрит улыбнулась детективу:
  — Ты видишь, бесполезно спорить, Пол. Марджори Трентон может спасти только авиационная катастрофа.
  — Подумать только, — простонал Дрейк, — четверть часа назад я действительно был рад вас видеть!
  Глава 8
  Дрейк остановил машину около многоквартирного дома и оглядел его внушительный фасад.
  — Здесь, — сказал он. — Пайнроуд-Драйв, 3618.
  — Тут дорогие квартиры, — заметил Мейсон. — Что тебе удалось узнать об этой женщине, Пол?
  — Почти ничего. Она живет здесь под именем Марджори Трентон. Хорошо одевается. Ей тридцать лет. Вероятно, у нее не безгрешное прошлое, но пока нам ничего такого не удалось раскопать.
  — Драгоценности есть?
  — Очень немного.
  — А в отношении наручных часов ты уверен?
  — Да. Мой агент утверждает, что она носит их всего полтора месяца.
  — Тебе не удалось узнать, где они были куплены?
  — Черт возьми, Перри! — вспылил Дрейк. — Когда мы могли это сделать? Я позвонил в свою контору только три часа назад из аэропорта в Сан-Франциско. Частное детективное агентство — это ведь не полиция. У нас нет ни ее организации, ни ее власти, ни…
  Открывая дверцу машины, Мейсон сказал:
  — Не кипятись, Пол. Я прекрасно знаю, чего у нас нет. Я не раз сам сталкивался с этой проблемой. Стоит человека обвинить в преступлении, и в ход пускается вся юридическая машина, чтобы доказать его вину. Но когда нужно раздобыть доказательства невиновности человека, мы наталкиваемся на каменную стену равнодушия властей. Вот почему мне приходится прибегать к тому, что прокурор назвал «эффектными методами, превращающими судебный процесс в фарс».
  Дрейк сказал:
  — Лично я не испытываю особой радости при мысли о предстоящем спектакле. Ты уверен, что мы не окажемся в тюрьме?
  — Уверен, — ответил Мейсон.
  — Ну смотри, законы тебе известны. — В голосе Дрейка слышалось сомнение.
  — Дело не в законах, а в человеческой натуре. С точки зрения закона мы суем шею в петлю, но тут в дело вступают законы человеческой натуры, и мы выходим победителями. Юридический риск в нашей затее есть, практического — нет. Главное, не ошибиться в типе женщины, с которой нам предстоит иметь дело.
  — Судя по всему, этой девушке хорошо известно, с какой стороны хлеб намазан маслом, — заметил Дрейк.
  Мейсон распахнул дверь вестибюля:
  — Она дома, Пол?
  — Конечно. Мой агент дежурит напротив дома. Он сделал мне знак: «Все в порядке, можете идти».
  Адвокат подошел к столу портье.
  — Позвоните, пожалуйста, мисс Трентон, — сказал он ему, — и передайте, что с ней хочет поговорить по важному делу мистер Дрейк.
  Портье соединился с квартирой Трентон.
  — К вам пришли два джентльмена, мисс Трентон. Одного из них зовут Дрейк… по делу… минутку… — Прикрыв микрофон рукой, он обратился к Мейсону: — По какому именно делу вы пришли?
  — По поводу драгоценностей.
  — Это слишком неопределенно.
  Мейсон повысил голос:
  — Это частное дело. Мы хотели сохранить его в тайне, но если мисс Трентон угодно, мы можем объявить во всеуслышание.
  Портье тут же получил приказ пропустить их. Мейсон и Дрейк поднялись в лифте на пятый этаж и подошли к квартире 14Б. Адвокат постучал в дверь. Она приоткрылась, и в щели показалась хорошенькая белокурая девушка с настороженными голубыми глазами. Она придерживала у ворота легкий халатик.
  — Я вас не знаю, — категорически заявила она. — И не впущу в квартиру. Я только начала переодеваться.
  — Что ж, поговорим здесь, — сказал Мейсон. — Это мистер Дрейк. У его жены украли платиновые часы. У нас есть сведения, что эти часы находятся теперь у вас.
  Женщина встревожилась:
  — Входите.
  Она распахнула дверь. Мейсон и Дрейк вошли в квартиру.
  — Вы детективы? — спросила она.
  — Неважно, кто мы, — сказал Мейсон. — Покажите часы.
  К женщине вернулась настороженность.
  — И не подумаю! Почему я должна показывать вам часы? Чем вы докажете, что это те же самые, которые у вас украдены?
  — Наручные платиновые часы овальной формы, обрамленные бриллиантами, с четырьмя изумрудами с каждой стороны, — подробно обрисовал Мейсон.
  — Описание верное, — ответила женщина. — У меня такие часы, но это ничего не значит. Откуда я знаю, что они принадлежали вам?
  — Я думаю, она права, Перри, — вмешался Дрейк. — Нельзя настаивать, чтобы она по первому требованию предъявила часы…
  — Что ж, тогда позвоним в полицию, — сказал Мейсон, подходя к телефону, — и попросим прислать агента…
  — Нам не хотелось бы иметь дело с полицией, — сказал Дрейк.
  — И мне тоже, — поддержала его мисс Трентон. — Подождите, я, кажется, нашла выход. Сейчас позвоню кое-куда, и, думаю, мы все выясним.
  — Кому вы хотите звонить? — подозрительно спросил Мейсон.
  — Человеку, подарившему мне часы.
  Он закрыл от нее телефон:
  — О нет, этого я вам не позволю.
  — Почему?
  — Откуда мне знать, может быть, это тот парень, который свистнул часы. Вы предупредите вора, и он смоется. Лучше поедем, сестренка, в полицию и там все выясним.
  — Я уверена, вы ошибаетесь, — возразила женщина. — Если это и краденые часы, то вор, видимо, продал их в какой-нибудь солидный ювелирный магазин, где они и были куплены человеком, подарившим их мне. Он занимает крупный пост в компании и не станет красть часы…
  — Знаете, что мы сделаем? — сказал Мейсон. — Позвоните ему и попросите приехать сюда по важному делу, но не говорите, по какому именно. Понятно?
  Она кивнула. Мейсон отодвинулся от телефона. Мисс Трентон набрала номер:
  — Мне нужно поговорить с мистером Руни… Хэлло, Кастер, говорит Марджи. Послушай, мне нужно, чтобы ты приехал сюда… по телефону я не могу сказать зачем… Но это очень важно. Прошу тебя, приезжай… Когда? Как можно скорей… Конечно, дорогой… До свидания, милый…
  Повесив трубку, она сообщила:
  — Он приедет через несколько минут.
  Мейсон сел в кресло, скрестив длинные ноги, Дрейк — на край стола, Марджори Трентон опустилась на стул, запахнув свой легкий халатик, и сказала:
  — Итак, похоже, нам придется подождать.
  — Вы ведь собирались переодеться, — напомнил Мейсон.
  Она отрицательно покачала головой.
  — Я не оставлю вас одних в этой комнате. Поэтому подождем так.
  — А как насчет того, чтобы выпить? — поинтересовался Дрейк.
  — Я думала, что вы детективы.
  — Это еще не причина, чтобы не пить, — заметил Мейсон.
  — Ладно, — сдалась Марджори, — пойдемте на кухню, поможете приготовить лед.
  Мейсон рассмеялся:
  — Пошли, Пол, это мужское дело. Хозяйке не хочется оставлять тебя одного в комнате.
  — Вы считаете, что я не права?
  — Вы умная девочка, — сказал Мейсон.
  — Вы тоже поумнели бы, прожив мою жизнь, — ответила Марджори.
  Они прошли в кухню. Мейсон открыл холодильник, вынул оттуда поднос с кубиками льда и сунул его под кран.
  — У вас была трудная жизнь? — спросил он.
  — Я не собираюсь рассказывать вам свою биографию, — ответила женщина.
  — Ну, ведь о чем-то нам нужно говорить, — заметил Мейсон.
  Она нервно рассмеялась.
  — Давно у вас эти часы? — небрежно спросил он.
  — Когда их украли у миссис Дрейк?
  — Месяца три назад, — ответил Мейсон.
  — Когда мне подарили их, они выглядели новыми.
  — Я возьму бутылку шотландского виски, — сказал Дрейк. — Давайте забудем о часах до приезда вашего дружка.
  — Я не сказала, что он мой дружок, — возразила Марджори.
  — Конечно нет, — согласился Мейсон, опуская кубики льда в стакан. — Вероятно, это просто агент по подписке, постучавший вам в дверь. Чтобы помочь ему, вы подписались на десяток журналов и в качестве премии получили эти часы.
  Держа бутылку виски над стаканом, Марджори произнесла:
  — Еще немного сарказма — и вы не получите виски.
  — Тогда молчу, — улыбнулся Мейсон.
  Женщина внимательно взглянула на него:
  — Почему вы напускаете на себя вид прожженного человека? На самом деле вы не такой. Зачем вам нужно запугивать меня?
  На секунду Мейсон опешил, но потом рассмеялся:
  — Благодарю за комплимент, но я стараюсь вести себя по-джентльменски.
  — Ол-райт! — сказала она, наливая виски.
  — Мне немного, — предупредил Мейсон.
  Она налила виски на два пальца в его стакан.
  — О’кей, — сказал Дрейк. — И мне столько же.
  Она налила виски в остальные стаканы, и мужчины добавили воды из сифона. Они вернулись со стаканами в гостиную. Оглядев ее, Дрейк заметил:
  — Приятная квартирка.
  — Мне тоже нравится, — ответила Марджори.
  — Давно живете здесь?
  — Три месяца.
  — Она обходится недешево, — заметил детектив.
  — Если вас интересует арендная плата, — сказала она, — можете справиться у управляющего.
  Мейсон рассмеялся. Взглянув ему в глаза, Марджори сказала:
  — Бросьте притворяться. Мы можем быть друзьями.
  — Благодарю вас, — ответил он.
  Она с интересом разглядывала его лицо, потом, кивнув и отпив виски из стакана, сказала:
  — Зачем запугивать меня? Что вам нужно?
  — Нас интересуют часы, — ответил Мейсон.
  — Что именно?
  Дрейк поспешно вставил:
  — Полегче, Перри. Она умаслит тебя и вытянет всю информацию. Лично мне не хотелось бы преследовать ее за присвоение чужой собственности, потому как я думаю, она не знала, что часы краденые. Но это я только так думаю. Ты понимаешь, что произойдет, если мы позволим ей исчезнуть, а потом окажется, что она — скупщица краденого. Нас обвинят в сговоре с уголовной преступницей.
  Марджори перевела взгляд на Дрейка:
  — Чем больше я вникаю в это дело, тем подозрительнее оно мне кажется. Мистер Руни — бизнесмен. Лучше кончим все по-хорошему, иначе потом вы не оберетесь неприятностей.
  — Нам не привыкать, — ответил Мейсон, позвякивая льдом в стакане. — Чем занимается этот Руни?
  — Состоит в дирекции одной компании.
  — Какой компании?
  Улыбнувшись, Марджори ответила:
  — В конце концов, мы ведь говорим о часах, а не о Руни?
  — Он женат? — спросил Мейсон.
  Марджори презрительно фыркнула:
  — Почему вас это интересует?
  — Меня интересуют сведения о нем, — пояснил Мейсон, — вот почему: если он купил часы частным путем — это одно, если же купил их у вора, зная, что они краденые, — совсем другое. Эти часы стоят тысячу пятьсот долларов. Если ему удалось заплатить за них сотни две, то он знал, что они краденые.
  — Ну, так могу точно сказать вам, что мистер Руни заплатил за них гораздо больше, чем две сотни. Он щеголь и транжира.
  — Выясним, когда он придет, — сказал Мейсон. — А пока каково ваше мнение о европейской ситуации?
  — Меня она не интересует.
  Наступило молчание, потом Марджори Трентон сказала:
  — Расскажите мне о себе.
  — Что вас интересует? — спросил Мейсон.
  — Вы адвокат?
  — Да.
  — Зачем вы хотите запугать меня?
  — Полегче, Перри, — предостерег его Дрейк.
  Марджори придвинула свой стул ближе к креслу Мейсона. Ее халатик слегка распахнулся, приоткрыв ноги в шелковых чулках.
  — Если вы затеяли какую-то игру, — сказала она, — то лучше поговорим откровенно.
  — Нас интересуют часы, — поспешно вставил Дрейк.
  — Мне кажется, у вашей жены никогда не было часов.
  Звякнул замок входной двери. Услышав этот звук, Марджори приподнялась со стула, но потом опять села. Дрейк усмехнулся, заметив ее смущение. Бросив на него презрительный взгляд, она запахнула халат. В комнату вошел мужчина сорока с лишним лет, черноглазый, с темными усами и седеющими висками. При виде мужчин он отпрянул к двери.
  — Входите, Руни, — пригласил его Мейсон, — и закройте за собой дверь.
  Руни раздраженно захлопнул ее пинком.
  — В чем дело? — спросил он Марджори Трентон. — Почему ты не сказала мне, что у тебя посетители? Кто они такие и какого черта…
  — Успокойтесь, — прервал его Дрейк. — Мы пришли, чтобы выяснить одно дело и избавить вас от огласки.
  На лице Руни появилось настороженное выражение.
  — Что вы имеете в виду под оглаской?
  — А вот что, — ответил Дрейк. — Наручные часы, которые вы подарили этой даме, украдены у моей жены, и теперь меня интересует, как к вам попала краденая вещь.
  — Вы сошли с ума, — сказал Руни.
  — Не настолько, чтобы было заметно, — парировал Дрейк.
  Руни повернулся к Марджори:
  — Какое-то вымогательство. Эти люди — шантажисты. Я предлагаю позвонить в полицию.
  — Меня это вполне устроит, — сказал Мейсон.
  Марджори бросила на Руни предостерегающий взгляд:
  — Именно этого они и добиваются. Но я подумала, что лучше не впутывать газеты в такое дело.
  Руни сел:
  — Послушайте, здесь какая-то ошибка. Я купил эти часы.
  — Если вы имеете в виду какую-нибудь лавчонку… — начал Мейсон.
  — При чем здесь лавчонка? За кого вы меня принимаете? Я купил часы у уважаемого ювелира.
  Мейсон покровительственно улыбнулся.
  — Я вполне понимаю ваши чувства, — сказал он. — Вы хотите пустить пыль в глаза вашей девушке. Но это вам не поможет. Вы оба в трудном положении, и единственный выход — во всем признаться.
  — Скажи ему правду, Кастер! — воскликнула Марджори. — Они мне заморочили голову с кражей.
  — Я купил эти часы в ювелирном магазине «Кунц и Каттер» и уплатил за них тысячу триста пятьдесят долларов, — сказал Руни.
  Мейсон зевнул. Марджори Трентон потеряла терпение.
  — Послушай, — сказала она Руни, — хватит бродить вокруг да около. Я не хочу ждать, пока прокурор спросит меня, где я взяла часы, и мои фотографии появятся в газетах.
  — Может быть, ты думаешь, что мне этого хочется? — крикнул Руни.
  — Тогда я передам все в руки полиции, — сказал Мейсон. — Я пытался предоставить вам шанс, вы не хотите им воспользоваться. Так что с меня хватит.
  — Подождите, — вмешался Руни. — Откуда вы знаете, что это ваши часы? Они опознали их, Марджи?
  — Они дали описание их.
  — Чего вы добиваетесь? — вознегодовал Руни. — Я хорошо знаю, где я купил эти часы. Вы шантажисты!
  — Ладно, братец, поедем в полицию, — устало бросил Мейсон.
  — Нет, я не поеду в полицию, — заявил Руни. — Убирайтесь отсюда, и поживее.
  — Или? — спросил Мейсон.
  Руни попытался придумать альтернативу, но не сумел. Его лицо побагровело.
  — Мы можем сделать только одно, — предложил Дрейк. — Поедем к «Кунцу и Каттеру» и возьмем с собой часы. Ведь вы не можете ручаться, что часы не краденые. В конце концов, даже крупные ювелирные магазины иногда покупают драгоценности у частных лиц.
  — Мне эта идея не слишком нравится, — заявил Руни. — Вы суете нос в мои личные дела.
  — Я так и думал, что она вам не понравится, — многозначительно сказал Мейсон.
  — Значит, Кастер, ты действительно купил их в какой-то лавчонке! — взвилась Марджори.
  Руни попросил:
  — Оденься, Мардж.
  — А ты пока понаблюдай за этой парочкой.
  — Не беспокойся, — мрачно сказал Руни.
  — Я буду готова через три минуты. — Марджори ушла в спальню.
  Руни нервно взглянул на часы.
  — Я деловой человек, — сказал он. — Мне нужно вернуться в контору до пяти часов.
  — Мы тоже деловые люди, — произнес Мейсон.
  Руни сел. Все молчали. Наконец Марджори Трентон в строгом синем костюме вышла из спальни.
  — О’кей, поехали.
  В такси она пыталась поддержать разговор, но Руни был мрачен, и она замолчала. Когда машина остановилась у ювелирного магазина, она сказала Мейсону:
  — Это по вашей части, приятель. Расплатитесь.
  Усмехнувшись, адвокат подал шоферу банкнот.
  — Вы победили, — сказал он. — Пошли.
  Они нашли Артура П. Каттера в его конторе. Он радушно приветствовал Руни, кивнул Мейсону и Дрейку и окинул Марджори Трентон одобрительным взглядом человека, умеющего ценить красоту.
  — Нас интересует, покупал ли мистер Руни в вашем магазине часы? — спросил Мейсон.
  — Вполне возможно, — осторожно сказал Каттер. — Он сделал у нас несколько покупок.
  — Покажи ему часы, Марджи, — скомандовал Руни.
  Она подала Каттеру часы. Он посмотрел на них, потом на Руни.
  — Вы хотите, чтобы я ответил на этот вопрос? — спросил он.
  Руни кивнул.
  — Да, мистер Руни купил эти часы в нашем магазине, — сказал Каттер. — Примерно шесть недель назад.
  — Сколько я заплатил за них? — спросил Руни.
  — Чтобы точно назвать цену, придется заглянуть в книги, — сказал ювелир. — Я не держу в памяти такие вещи. Сами часы, сделку я помню. Кажется, они стоили около тысячи двухсот — тысячи трехсот долларов.
  Руни сказал:
  — Эти люди утверждают, что часы краденые. Что вы можете сказать?
  Каттер холодно посмотрел на Мейсона и Дрейка, потом ответил, протянув руку к телефону:
  — Сейчас вы узнаете, что я скажу!.. Дайте мне полицейское управление.
  Руни схватил Каттера за руку:
  — Мы не хотим никакой огласки.
  — Ее и не будет, — сказал Каттер. — У меня соглашение с отделом, занимающимся мошенничеством. Я где-то видел фотографию этого человека… вероятно, в одном из разосланных полицией циркуляров… Хэлло, говорит Каттер из магазина «Кунц и Каттер». У меня здесь подозрительные типы. Вышлите патрульную машину… Спасибо. Похоже на вымогательство. Пока не знаю. Вы сами допросите.
  Он бросил трубку на рычаг и сказал Мейсону:
  — Теперь можете сесть и подождать. И не пытайтесь покинуть магазин. Иначе мой сыщик задержит вас.
  Мейсон опустился в кресло и сказал Дрейку:
  — Можешь тоже сесть, Пол.
  — Мне очень жаль, что пришлось прибегнуть к этому методу, — извинился Каттер перед Руни.
  Мисс Трентон сказала встревоженно:
  — Я сразу поняла: этот человек разыгрывает какую-то роль. Он старался казаться грубым и прожженным, но я раскусила его. Одного я не могу понять, на что они рассчитывали. Неужели они думали, что я по первому требованию верну им часы?
  — Трудно сказать, — ответил Каттер. — Некоторые люди очень доверчивы, и их легко запугать при… при определенных обстоятельствах.
  — Подождите, — вмешался Руни. — Вы уверены, что это дело не получит огласки?
  — Абсолютно, — заверил его Каттер. — Мы помогаем полиции, а она нам. В газетах только появится заметка в несколько строк об аресте двух мужчин, пытавшихся обмануть почтенную ювелирную фирму. Так этот человек заявляет, что часы были украдены у его жены?
  — Да, — подтвердила Марджори Трентон.
  — Больше меня ничего не интересует, — сказал Каттер. — И полиции тоже будет этого достаточно.
  Он посмотрел через стекло своего кабинета, располагавшегося немного выше магазина, и сказал:
  — Вот и полиция.
  На лестнице послышались тяжелые шаги, и в комнату вошли два офицера. На поясе у каждого висела кобура.
  — В чем дело? — спросил один из них, подходя к столу Каттера.
  Тот указал на Мейсона и Дрейка:
  — Вот эти двое.
  Офицеры повернулись. Один из них сделал шаг в сторону адвоката, потом остановился.
  — Подождите, это же Перри Мейсон.
  Адвокат кивнул полицейским:
  — Добрый день, джентльмены.
  Озадаченный офицер повернулся к ювелиру:
  — Разве вы не слышали об адвокате Перри Мейсоне?
  Взгляд Каттера остался холодным.
  — Меня не интересует, кто он такой. Он пытался одурачить моего клиента.
  На лице офицера выразилось сомнение.
  — Вы собираетесь предъявить ему обвинение?
  — Почему бы и нет? — спросил Каттер. — Он заявил, что часы, купленные у меня мистером Руни, краденые.
  Офицер сказал:
  — Если вы настаиваете, мы его задержим, мистер Каттер, но на вашем месте я бы подумал. Это тот самый адвокат, который вел дело о хромой канарейке и воющей собаке.
  Каттер взглянул на Мейсона и нахмурился:
  — Может быть, мистер Мейсон, вы будете так добры и объясните, в чем дело.
  Адвокат сказал:
  — Насколько я понимаю ситуацию, все вращается вокруг опознания часов. Так, может быть, нам подойти к этому по-деловому?
  — Я опознал их, — сказал Каттер.
  — Только по внешнему виду. Может быть, вы проверите номера? Этим вы избавите себя от судебного процесса.
  Каттер подумал немного, потом нажал на кнопку на столе. Из соседней комнаты вышла девушка.
  — Найдите мне счет Кастера Д. Руни, — приказал ювелир.
  Кивнув, девушка исчезла и через несколько минут вернулась с карточкой. Положив карточку на стол, Каттер поднял заднюю крышку часов, вставил в глаз увеличительное стекло, сверил номера и сказал:
  — Да, это те же самые часы.
  — По-моему, здесь ошибка. — Мейсон наклонился над столом, но взял не часы, а карточку. Он быстро пробежал ее взглядом, потом сказал, повернувшись к Марджори Трентон: — Вам известно, что он женат, Марджи?
  Руни вскочил с кресла:
  — Послушайте, какого черта…
  — За последние два месяца, — сказал Мейсон, — только в этом магазине вы купили драгоценностей на сумму четыре тысячи шестьсот пятьдесят два доллара и двадцать пять центов. Не соблаговолите ли вы, мистер Руни, сказать, где вы взяли деньги на эти покупки?
  Каттер с грохотом отодвинул свое кресло и бросился к Мейсону, чтобы выхватить у него карточку. Мейсон спрятал ее за спину.
  — Арестуйте этого человека! — крикнул ювелир. — Безразлично, кто он такой.
  Офицер сделал шаг вперед. Мейсон отступил назад и удержал его вытянутой рукой.
  — Не валяйте дурака, — сказал он полицейскому. — Посмотрите на Руни.
  Тот побледнел и рухнул в кресло, как будто у него подкосились ноги.
  Мейсон сказал:
  — Вы главный ревизор компании «Продактс Рифайнинг», Руни. Вы получаете четыреста шестьдесят долларов в месяц. Три месяца назад исчез бухгалтер компании Карл Моор. И вы немедленно обратили внимание дирекции на недостачу в бухгалтерских книгах. Вы понимали: рано или поздно недостача будет обнаружена, потому что после исчезновения Моора дирекция требовала полной ревизии. Теперь будьте добры объяснить, каким образом вам удалось при жалованье четыреста шестьдесят долларов в месяц сэкономить деньги на покупку драгоценностей почти на пять тысяч долларов?
  Руни жестом остановил адвоката:
  — Ладно, вы поймали меня.
  — Как давно вы начали растрачивать деньги компании? — спросил Мейсон.
  Артур Каттер медленно опустился в кресло:
  — О, это мне совсем не нравится.
  — Никто и не ждет, чтобы такое вам нравилось, — сказал ему Мейсон. Потом снова повернулся к Руни: — Как давно это началось?
  — Послушайте, давайте уладим дело между собой, — сказал Руни. — Я связан родством с президентом компании Чарлзом Уитмором Дейлом. Он, конечно, задаст мне хорошую взбучку, но предпочтет потерю скандалу.
  — Но в таком случае вам нужен будет козел отпущения, — сказал Мейсон.
  Руни угрюмо взглянул на него:
  — Эта роль предназначалась Моору.
  — А вас не беспокоило, как он отнесется к этому?
  — Нет, потому что он мертв. Его убили вчера вечером на пароходе, плывшем в Сан-Франциско из Гонолулу.
  — Вы в этом уверены?
  — Конечно, — сказал Руни. — Тем же пароходом возвращались в Штаты мистер Дейл и его дочь. Селинда заинтересовалась приемной дочерью Моора и послала мне радиограмму с просьбой разузнать все о Бэлл Ньюберри, выпускнице университета в Южной Калифорнии. Я выяснил, что ее мать зовут Энн Ньюберри и она замужем за Карлом Моором.
  — И вы сообщили об этом Селинде? — спросил Мейсон.
  — Да, а сегодня утром она позвонила мне и рассказала: вчера вечером миссис Моор убила мужа. Теперь нам удастся уладить дело, не предавая его огласке.
  Мейсон усмехнулся:
  — Нет, не уладится, Руни. И когда вы встретитесь с мистером Дейлом, передайте ему от моего имени: цыплят по осени считают. Пошли, Пол, нас ждут дела.
  Глава 9
  Выйдя из магазина «Кунц и Каттер», Дрейк вытер мокрый лоб носовым платком и с укором посмотрел на адвоката.
  — Перри, ты же говорил мне, что разыгрываешь спектакль только для того, чтобы убедиться, что Руни близко связан с Марджори Трентон?
  — Потом по ходу дела я передумал, — сказал Мейсон.
  — Тебе, конечно, это безразлично, но ты до смерти перепугал меня, — сказал Дрейк. — Как ты узнал, что именно Руни растратил деньги?
  — Я точно не знал, — признался Мейсон. — Меня осенила эта идея, когда он стал своим ключом открывать дверь квартиры Марджори Трентон.
  Адвокат остановил такси.
  — А что произошло бы, если бы тебе не удалось это доказать? — спросил Дрейк.
  Мейсон усмехнулся:
  — Вероятно, тебе пришлось бы умирать в тюрьме.
  — Все-таки ты ужасно рискуешь, Перри, — сказал Дрейк, садясь в такси.
  — Я люблю азартную игру, — ответил адвокат.
  — Что верно, то верно!
  Спустя десять минут Мейсон и Дрейк вошли в контору адвоката.
  Делла Стрит сидела за своим личным коммутатором.
  — Что нового, шеф? — спросила она.
  — Выяснилось дело о растрате, — ответил Мейсон. — Виновником оказался сам Руни. А что нового у тебя?
  Делла заглянула в записную книжку:
  — Полиция Сан-Франциско задержала Бэлл Ньюберри без предъявления ей обвинения. Ее мать взята по подозрению в убийстве. Полиция нашла на верхней палубе револьвер тридцать восьмого калибра, в обойме которого не хватает двух патронов. Миссис Ньюберри опознана как миссис Моор, и в одной из сан-францисских местных газет появилась статья, в которой рассказывается о присвоении денег ее мужем. В приемной вас ждет Рой Хангерфорд.
  — Я думал, мы успеем предотвратить появление статьи, — сказал Мейсон, усаживаясь в свое вращающееся кресло за письменным столом, и посмотрел на часы. — Здесь была дорога каждая секунда. Наверно, мы опоздали на несколько минут. Что нужно от меня Хангерфорду?
  — Не знаю. Я не успела поговорить с ним. Я заказала номер в отеле Сан-Франциско и наняла самолет.
  — Кто ведет следствие по делу миссис Моор? — спросил Мейсон.
  — Дональдсон П. Скаддер.
  — Свяжись с прокуратурой Сан-Франциско и попроси его к телефону.
  — Хорошо.
  — Подожди здесь, Пол, — сказал Мейсон. — Я только поговорю с Хангерфордом.
  — Может, мне освободить тебе для разговора контору? — предложил Дрейк.
  — Нет, я поговорю с ним в библиотеке.
  Мейсон открыл дверь приемной и пригласил:
  — Входите, Хангерфорд.
  Молодой человек вскочил с кресла, вошел в библиотеку и пожал руку адвокату.
  — Ну, в чем дело? — спросил Мейсон, закрывая за ним дверь.
  Хангерфорд опустился в кресло, а Мейсон присел на другую сторону длинного стола из красного дерева.
  — Я хочу поговорить с вами о Бэлл, — сказал молодой человек.
  — Я вас слушаю.
  — Я прилетел сюда самолетом, — сказал Хангерфорд. — Полчаса назад я разговаривал по телефону с Сан-Франциско и узнал, что там в одной газете появилась статья о Карле Ньюберри. Оказывается, его настоящее имя Карл Моор и он являлся не богатым туристом, а служащим компании «Продактс Рифайнинг», получавшим всего сто восемьдесят пять долларов в месяц.
  — Ну и что? — спросил Мейсон.
  — В газетах напечатано также интервью с Чарлзом Уитмором Дейлом, в котором он заявил, что Моор похитил из кассы компании двадцать пять тысяч долларов и если бы он остался в живых, то у трапа его встретили бы сыщики с наручниками и посадили бы в тюрьму по обвинению в растрате. Еще Дейл заявил, что в поясе у Моора были спрятаны деньги, видимо похищенные у компании.
  — Продолжайте, — сказал Мейсон, закуривая сигарету.
  — Меня интересует, что вам известно об этом? — спросил Хангерфорд.
  — Вам удалось поговорить с Бэлл?
  — Нет.
  Мейсон взглянул на встревоженное лицо Хангерфорда.
  — Что ж, Ньюберри действительно звали Моором, и он работал в компании «Продактс Рифайнинг».
  — Вам известно, где он взял деньги на путешествие? — спросил молодой человек.
  — Он сказал, что выиграл их в лотерею.
  — В кассе компании «Продактс Рифайнинг» на самом деле не хватает двадцати пяти тысяч?
  — Да.
  Минуту молодой человек молчал, уставившись невидящим взглядом на полки с кожаными корешками юридических книг. Потом взглянул Мейсону в глаза:
  — Бэлл договорилась встретиться со мной на скачках в Санта-Аните. Очевидно, она стремилась проникнуть в мой круг.
  Адвокат внимательно наблюдал за ним.
  — Хотите я разъясню вам вашу позицию, Хангерфорд? Вы пришли ко мне со всей этой грязью, надеясь, что я опровергну ее, верно?
  — Нет, — сказал молодой человек.
  — Не «нет», а да! Вам нравится Бэлл, но вы еще не знаете, насколько сильно. Вы погрязли в условностях. Если уж смотреть в корень, то это не в Бэлл вы не уверены, а в себе.
  Хангерфорд хотел возразить, но растерялся под пристальным взглядом адвоката.
  — Наверно, вы правы, мистер Мейсон, — наконец промолвил он. — Я постоянно анализирую свои чувства… но этот разговор помог мне понять себя.
  Мейсон сочувственно посмотрел на него.
  — В таком случае сообщу вам кое-что, — сказал он. — Бэлл не собиралась входить в ваш, как вы выразились, круг, вы бы с ней больше никогда не увиделись.
  На лице Хангерфорда отразилось удивление.
  — Постарайтесь понять все правильно, — сказал адвокат. — Если и было что-то незаконное в том способе, которым получил Моор деньги, то Бэлл об этом не знала. Она думала, он выиграл их в лотерею. Моор был приемным отцом Бэлл. Ее родной отец оставил семью, когда дочери исполнилось три года. У миссис Ньюберри было немного денег, и она отдала дочь в колледж. Позже она вышла замуж за Карла Моора. Естественно, Бэлл, никогда не знавшая отца, очень привязалась к нему. Потом семье привалила неожиданная удача, и Мооры смогли путешествовать. Там Бэлл познакомилась с вами, и вы приняли эту девушку в свой круг как равную, так как ее родители производили впечатление состоятельных туристов.
  Только на этом основании Бэлл могла общаться с вами. Она понимала, что после возвращения в Штаты вы расстанетесь, поскольку она не сможет быть на равных с вашими друзьями, а мысль о покровительстве ей невыносима. Поэтому она решила, сойдя с корабля, навсегда проститься с вами, сохранив в памяти вашу встречу. Она понятия не имела, что ее отец — растратчик. Если бы она знала, что деньги достались ему нечестным путем, то не взяла бы ни цента из них.
  — Я люблю ее… очень, — сказал Хангерфорд.
  — Мне неизвестно, где Моор взял деньги, — сказал Мейсон. — Я только знаю: он не родной отец Бэлл и она верила, что они выиграны в лотерею.
  — Кто выплатит вам гонорар? — напрямик спросил Хангерфорд.
  — Миссис Моор, — ответил Мейсон. — Правда, вопрос о гонораре еще не обсуждался.
  — Мне хотелось бы принять в этом участие, — сказал молодой человек.
  — Почему?
  — Потому что я люблю Бэлл… больше, чем я думал.
  — А вы не гипнотизируете себя ее тяжелым положением?
  — Нет. Хотя, если бы не это несчастье, едва ли бы я понял, насколько Бэлл дорога мне! Я хочу жениться на ней.
  — А как отнесется к этому ваш отец?
  — Надеюсь, положительно, в противном случае мы станем друг другу чужими, — сказал Хангерфорд. — Я рассказал вам это, мистер Мейсон, чтобы объяснить, почему я хочу взять на себя выплату части гонорара, но прошу вас хранить все в тайне…
  — Понятно, вам самому хотелось бы рассказать о своих чувствах Бэлл, — закончил с улыбкой адвокат.
  — Вот именно. Надеюсь, она тоже любит меня.
  — Ладно, в таком случае отложим разговор о моем гонораре до вашей встречи с Бэлл, — сказал адвокат. — А пока могу сообщить вам одно: Карл Моор не присваивал денег компании «Продактс Рифайнинг».
  — Вы можете доказать это?
  — Я никогда не делаю подобных заявлений, если не могу их доказать, — сказал Мейсон.
  — Значит, Моор действительно выиграл деньги в лотерею?
  — Не знаю, — ответил Мейсон. — Боюсь, что нет.
  — Где же он взял их?
  — Это нужно выяснить. Конечно, мы еще не знаем, принадлежали ли деньги, найденные под матрацем, мистеру Моору. Они могут принадлежать и его жене.
  — А что она сказала по этому поводу? — спросил молодой человек.
  — Ничего, — сухо ответил Мейсон.
  Некоторое время Хангерфорд молчал. Адвокат доброжелательно сказал:
  — Мне хотелось бы, чтобы вы знали все, прежде чем сожжете за собой мосты.
  — Мосты уже сожжены, — просто сказал Хангерфорд. — Бэлл — единственная девушка, которая может сделать меня счастливым.
  — Учтите, мать Бэлл обвиняется в убийстве, — предостерег его Мейсон. — Причем косвенные улики против нее выглядят довольно убедительно.
  — Она не убивала мужа, — сказал молодой человек. — Мать Бэлл просто не способна на это.
  — У прокурора Сан-Франциско, кажется, другое мнение.
  Хангерфорд сказал:
  — Это напомнило мне кое о чем, мистер Мейсон. У меня есть для вас два сообщения.
  — Говорите.
  Делла Стрит открыла дверь, улыбнулась Хангерфорду и обратилась к Мейсону:
  — Помощник прокурора Сан-Франциско мистер Скаддер у телефона.
  Мейсон взял телефонную трубку:
  — Соедини нас, Делла.
  Делла закрыла дверь, и Хангерфорд сказал:
  — Записка, полученная мистером Ньюберри… вернее, мистером Моором, была послана медицинской сестрой Эвелин Уайтинг, сопровождавшей человека со сломанной шеей.
  Мейсон услышал щелчок в трубке и мужской голос:
  — Хэлло, у телефона мистер Скаддер.
  — С вами говорит Мейсон, мистер Скаддер, — сказал адвокат. — Я хочу, чтобы было назначено предварительное слушание дела Ньюберри.
  — Это можно устроить в любое время, — сказал Скаддер. — Однако я считаю нужным, мистер Мейсон, кое-что сообщить вам. В местных газетах появилась статья о том, что мистер Моор присвоил двадцать пять тысяч долларов из кассы компании «Продактс Рифайнинг». Деньги, обнаруженные капитаном, несомненно, являются частью присвоенных. Миссис Моор сняла пояс с мужа, прежде чем столкнуть его за борт. Следовательно, эти деньги не могут быть использованы для оплаты ваших услуг.
  — Это ничуть не меняет моей позиции, — сказал адвокат. — Я требую немедленного слушания дела и освобождения Бэлл Ньюберри, которую вы незаконно задержали.
  — Боюсь, что это невозможно, — ответил Скаддер.
  — Тогда я составлю хабеас корпус на ее имя, — сказал Мейсон, — и сегодня вечером вылечу в Сан-Франциско. Вы обязаны или предъявить ей обвинение, или освободить ее.
  Он повесил трубку, взглянул на Хангерфорда и спросил:
  — Как вы узнали?
  — О мисс Уайтинг?
  — Да.
  — Один из стюардов видел, как она положила записку на стеклянную полку перед окошком казначея.
  Мейсон задумался.
  — Как она была одета? — спросил он. — Стюард сказал об этом?
  — Нет, — ответил Хангерфорд. — Он просто рассказал о том, что видел, как она положила записку на полку. Стюарда зовут Фрэнк Бивенс. Думаю, он не хотел иметь дело с полицейскими, поэтому ничего не сказал им. Мне продал эту информацию за пятьдесят долларов.
  — Он вряд ли захочет быть свидетелем, — сказал адвокат.
  — Да, я думаю, он взял доллары и смылся, — сказал Хангерфорд. — Он говорил мне, что нанялся только на один рейс.
  — Тогда его показания мы не сможем использовать в суде, — сказал Мейсон.
  — Да, — согласился молодой человек.
  — Что вам еще известно?
  — Насколько я понимаю, Эйлин Фелл теперь рассказывает историю, отличающуюся от первоначальной. Сейчас она заявляет, что своими глазами видела, как миссис Ньюберри застрелила мужа и сбросила его за борт.
  — С каждым повторением трагедия разрастается, — сказал Мейсон.
  — Кажется, да.
  Адвокат снял телефонную трубку, соединяющую его с Деллой Стрит:
  — Делла, попроси Пола Дрейка созвониться со своим агентством в Гонолулу и узнать все о сиделке Эвелин Уайтинг, которая была вместе с нами на корабле. Затем пусть пошлет оперативника к Иде Джонсон, соседке Эйлин Фелл по каюте, чтобы тот взял у нее подписанные показания. Ида Джонсон относится к нашей клиентке дружелюбно. И наконец, попроси Пола достать фотографию Эйлин Фелл в вечернем платье.
  — Минутку, — сказала Делла.
  Мейсон слышал, как она передает задание Дрейку. Потом Делла сказала Мейсону:
  — Пол говорит, что информацию из Гонолулу он получит быстро, но с фотографией Эйлин Фелл будет сложно. Прокурор приставил к ней пару детективов…
  — Пусть найдет какого-нибудь политикана, который раскошелится на вечеринку для сыщиков, — сказал Мейсон. — Они придут в смокингах и вместе со своей опекаемой, а оперативник Дрейка под видом фотографа щелкнет их. Ни один сыщик не упустит возможности появиться на страницах газеты в смокинге… Господи, что, я должен учить Дрейка делать его работу?
  Делла Стрит рассмеялась:
  — Пол говорит, его родители совершили роковую ошибку. Им следовало родить не одного, а сразу пять близнецов. Тогда ему было бы легче справляться с вашими заданиями.
  — Он не подумал о том, как при этом будут выглядеть его расходные ведомости, — сказал Мейсон.
  Повесив трубку, он перегнулся через стол и пожал руку Хангерфорду.
  — Спасибо, Рой, — сказал он. — Если понадобится, я обращусь к вам за финансовой помощью. Но думаю, что в этом не будет необходимости. Хотите лететь в Сан-Франциско вместе с нами?
  — Благодарю вас, — ответил Хангерфорд. — Меня ждет свой самолет. Но в Сан-Франциско я с вами увижусь.
  Проводив Хангерфорда, Мейсон зашел поздороваться со своими служащими и несколько минут поболтал с ними о Китае и Бали. Потом он уединился с Джексоном в библиотеке.
  Щуря усталые глаза за очками в черепаховой оправе, помощник сказал:
  — Мистер Мейсон, должен вас предупредить, вам придется нелегко с Руни. Это самонадеянный и упрямый тип.
  — Лучше переходите на ругательства, Джексон, — предложил адвокат. — Это очень помогает.
  — Вы обвинили меня в инертности, — обиженно сказал Джексон. — Уверяю вас, я сделал все, что в моих силах. Я сообщил мистеру Руни о своих требованиях и, когда тот отказался их удовлетворить, обвинил его в пренебрежении интересами компании.
  Мейсон открыл ящик и достал бутылку виски и два стакана.
  — Джексон, во время драки никогда не наносите удар там, где его ждут, — сказал он. — И если уж бой начат, не прекращайте его до тех пор, пока противник не будет повержен. Не подействуют удары — пускайте в ход подножки. Кстати, вам, наверное, известно, кто такая Марджори Трентон?
  — Нет, сэр.
  Мейсон разлил виски в стаканы:
  — Вы много потеряли, Джексон.
  Глава 10
  Утро вторника встретило пасмурным небом и холодным моросящим дождем. Мейсон устроил свою контору прямо в номере гостиницы. Он расхаживал по комнате и диктовал Делле хабеас корпус. Покончив с этим, он сказал ей:
  — Перепечатай, Делла, нам нужно представить его в суд.
  Зазвонил телефон. Делла сняла трубку и через две секунды сообщила адвокату:
  — В вестибюле ждет мистер Чарлз Уитмор Дейл.
  — Попроси его подняться.
  Из соседней комнаты вышел Дрейк, только что поговоривший с филиалом своего агентства в Сан-Франциско.
  — Я получил информацию об Эвелин Уайтинг, Перри, — сказал он. — Она дипломированная медицинская сестра. Была замужем, но развелась и живет теперь под девичьей фамилией. Она имеет свое собственное, очень невысокое мнение о мужьях.
  — Что еще?
  — В свое время Моор ухаживал за ней и предлагал выйти за него замуж, но она отказалась. Они встречались раз в неделю и ходили в ночные клубы. Намерения Моора были серьезными и честными.
  — Откуда у тебя эти сведения? — спросил Мейсон.
  — От ее сестры Мариан Уайтинг, проживающей здесь, в Сан-Франциско, в «Вейвкрест Апартментс».
  — Она была настроена подозрительно?
  — Очевидно, нет, — сказал Дрейк. — Ее взволновало убийство Моора, и она сказала, что ей хотелось бы узнать мнение Эвелин по этому поводу.
  Мейсон пристально посмотрел на детектива:
  — Что ты сказал, Пол? Повтори.
  — Ей хотелось бы узнать мнение Эвелин по этому поводу, — повторил Дрейк.
  — Это звучит странно, ведь Эвелин в Сан-Франциско.
  — О, понимаю. — Дрейк взглянул в записную книжку. — Ты хочешь, чтобы мои агенты нашли Эвелин и продолжили расследование?
  — Нет, — сказал Мейсон, — сначала я должен это обдумать. Если оно важно, то мы сами займемся этим делом, не передоверяя его агентам. Меня беспокоит еще одно: незадолго до отплытия корабля из Гонолулу кто-то открыл чемодан Моора, вынул оттуда фотографию Бэлл Ньюберри и подменил ее снимком Уинни Джойс.
  — А какой смысл? — спросил Дрейк.
  — Смысл подмены заключался, очевидно, в том, чтобы как можно дольше не обнаружилась кража фотографии Бэлл Ньюберри, — сказал Мейсон. — Эта девушка очень похожа на Уинни Джойс. И она, как поклонница актрисы, получив по почте ее снимок с автографом, заказала свою фотографию точно в такой же позе. Кто-то взял фотографию Бэлл и заменил ее снимком актрисы.
  — Надеюсь, ты не думаешь, что Уинни Джойс замешана в этом? — спросил детектив. — В нее вложены большие деньги, и если ее имя будет упомянуто в расследовании, то кинокомпания…
  — Нет, этого я не думаю, — сказал Мейсон. — Судя по фильмам, Уинни Джойс славная девушка. Просто между нею и Бэлл Ньюберри большое сходство не только во внешности, но и в манере поведения.
  — Ты думаешь, что подмена фотографии как-то связана с убийством?
  — Пока не знаю, Пол. Может быть, снимок выкрала Селинда Дейл, имеющая притязания на Роя Хангерфорда, и отослала его авиапочтой Руни для расследования. Но я не уверен, что моя точка зрения правильна. Руни признался, что он наводил справки для Селинды, но не упомянул о фотографии. Из его рассказа я понял, что Бэлл обронила в разговоре случайное замечание, из которого Селинда поняла, что та училась в университете в Южной Калифорнии. Мне хотелось бы разузнать что возможно об этой истории с фотографией. Пошли своих агентов в отель «Ройял» в Гонолулу и попроси разузнать о снимке. Может быть, служащие отеля видели, как кто-то слонялся около номера Моора… Кстати, учти, Пол, они были записаны там под фамилией Ньюберри.
  — О’кей, Перри. Сейчас займусь этим, — сказал Дрейк, стремительно выходя в соседнюю комнату.
  В дверь номера постучали.
  — Это Дейл, — сказал Мейсон. — Впусти его, Делла.
  Секретарша открыла дверь и сказала:
  — Прошу вас, входите, мистер Дейл.
  Чарлз Уитмор Дейл, казалось, чувствовал себя не в своей тарелке.
  — Доброе утро, мистер Мейсон, — сказал он. — Доброе утро, мисс Стрит. Кажется, я нахожусь в довольно незавидном положении.
  — Садитесь, — пригласил Мейсон.
  — Благодарю вас, — сказал Дейл.
  Он обвел взглядом комнату с диктофонами, портативными пишущими машинками и юридическими книгами.
  — Походная штаб-квартира, — пояснил Мейсон.
  — Должен сказать, что вы продвигаетесь вперед довольно быстро, — заметил Дейл.
  — Я всегда так работаю.
  — Признаюсь вам, Мейсон, вы опередили меня на целый переход. Я не могу поспеть за вами.
  — Разве вы пытаетесь догнать меня? — спросил Мейсон.
  — Ну, я думаю, вы согласитесь, — сказал Дейл, — что у меня были все основания считать Моора растратчиком.
  Мейсон закурил сигарету:
  — Не понимаю, почему вы могли так считать.
  — Представьте, ваш служащий, — сказал Дейл, — исчезает без всяких объяснений, причем в кассе обнаруживается недостача в двадцать пять тысяч долларов. Что вы тогда должны подумать?
  — Это одна из слабейших косвенных улик, — сказал Мейсон. — Она может служить основанием для розыска, но не для голословного обвинения.
  — Но примите во внимание другие обстоятельства, — волновался Дейл. — Моор плыл с нами на одном корабле под вымышленной фамилией, и вы пришли ко мне с предложением вернуть двадцать тысяч долларов…
  — Прошу прощения, — перебил его Мейсон, — но я ничего не предлагал. Я задавал вопросы, что было мною особенно подчеркнуто.
  — В конце концов, это одно и то же, — настаивал Дейл.
  — Как юрист, я с вами не согласен, — сказал Мейсон. — Но это ваше дело.
  — Я пришел сюда не спорить, — сказал Дейл. — Я должен признаться, своим заявлением я поставил себя в трудное положение. Так что, если миссис Моор захочет воспользоваться им…
  — Она захочет, — сказал адвокат.
  — Вы хотите сказать, она подаст на меня в суд?
  — Вот именно.
  — Но ведь формально, мистер Мейсон, я не обвинял миссис ни в чем, я говорил о ее муже, ныне покойном.
  — Однако вы сказали, что найденные деньги похищены у компании «Продактс Рифайнинг». Теперь оказалось, в растрате виновен вовсе не Моор, а ваш родственник.
  — Тогда какого же черта Моор исчез таким странным образом? — спросил Дейл.
  Мейсон пожал плечами.
  — Вы не облегчаете мне дело, — сказал Дейл.
  — А вы рассчитывали на это? — спросил адвокат.
  — Ну, я думал, встречу разумное отношение.
  — Я всегда стараюсь быть разумным.
  — Послушайте, — наконец решился Дейл. — Мне не хочется обнародовать тот факт, что растратчиком является Руни. Это подорвет мой престиж в глазах акционеров компании. Следовательно, мне придется покрыть недостачу.
  — Рад слышать, — сказал Мейсон.
  — Финансовая структура нашей компании такова, что… Впрочем, это довольно сложно.
  — Я так и думал.
  — Мне хотелось бы уладить дело с миссис Моор, — сказал Дейл.
  — На какой основе?
  — Я не думаю, что мое заявление нанесло большой ущерб делу миссис Моор, но я готов взять на себя выплату вашего гонорара и думаю, это будет разумное соглашение.
  Мейсон улыбнулся:
  — Мои гонорары довольно высоки.
  — Боюсь, что так, — согласился Дейл.
  — Сколько вы готовы заплатить?
  — Скажем, пять тысяч долларов.
  — Я должен обсудить это с моей клиенткой, — сказал Мейсон.
  — А сразу вы не можете мне ответить?
  — Думаю, моя клиентка согласится на сумму не меньше чем десять тысяч долларов.
  — В качестве вашего гонорара? — удивленно спросил Дейл.
  — Допустим, пять тысяч долларов пойдут на уплату моего гонорара, а остальные — на покрытие прочих расходов.
  — Но ведь она не настолько бедна, — сказал Дейл.
  — Из-за сложившихся обстоятельств и вашего интервью следствие задержало ее деньги в качестве улики.
  Дейл резко поднялся и направился к двери. Остановившись на полдороге, он повернулся к Мейсону.
  — Десять — это слишком много, — сказал он.
  Адвокат сказал:
  — Очевидно, мистер Дейл, когда я пришел к вам с предложением вернуть часть денег, вам уже было известно, кто такой Ньюберри. В дальнейшем, из замечания мистера Руни, я узнал, что у трапа Моора должны были встретить сыщики и арестовать его. Это явилось бы большим унижением и для миссис Моор, и для ее дочери. Принимая все это во внимание, я не нахожу сумму в десять тысяч долларов высокой.
  — Однако я не могу понять, — сказал Дейл, — зачем Моор предлагал вернуть деньги, если он их не брал?
  — Он не предлагал, — сказал Мейсон.
  Дейл открыл дверь, остановился на пороге и, обернувшись, сказал Мейсону:
  — Ладно, я согласен. Вы меня поймали.
  Он вышел в коридор и закрыл за собой дверь.
  Делла с беспокойством смотрела на улыбающегося Мейсона.
  — Если уж разговор зашел об этом, шеф, почему же мистер Моор хотел вернуть деньги?
  — Хотела миссис Моор.
  — Но почему она?
  — Она думала, что он украл их.
  — Действительно она так считала?
  Делла посмотрела в окно на низкие серые тучи и снова повернулась к Мейсону:
  — Шеф, вы хорошо разбираетесь в судебных тонкостях, но характер миссис Моор, по-моему, не понимаете.
  — То есть?
  — Мое представление о ней таково, — сказала Делла. — Миссис Моор, безусловно, привлекательная женщина. Она умна, проницательна, решительна. Она вышла за мистера Моора не по любви. Он был простым человеком, и с ним легко было ладить. Жаль, шеф, что вы так и не поговорили с ним. Теперь уже этого не исправишь. Но мне кажется, если бы вы поговорили с ним, ваша точка зрения на это дело совершенно изменилась бы. По-моему, Бэлл понимала это и хотела устроить вам встречу. Миссис Моор тоже понимала и всеми силами старалась держать вас подальше от мужа.
  — Продолжай, Делла.
  — Теперь вы установили, что Моор не похищал деньги компании «Продактс Рифайнинг», — сказала Делла.
  — Но мы еще не знаем, где он их взял, — заметил адвокат.
  — А почему вы решили, что их взял он?
  — То есть? — удивился Мейсон. — Погоди… говори, что ты думаешь.
  — Обратите внимание на то, — сказала Делла, — что все подробности дела вам сообщила миссис Моор. А допустим, она внезапно разбогатела и финансировала поездку семьи в Гонолулу? Допустим, она уговорила мужа бросить работу? Она предложила сменить их фамилию на Ньюберри…
  — Подожди, — сказал Мейсон. — А как же насчет денежного пояса?
  — Представьте на минуту: миссис Моор не хотела, чтобы муж добрался до берега живым. Она решила убить его, но придать его смерти вид самоубийства. До разговора с вами она не знала, что в случае самоубийства мужа ей не уплатят страховку. План был такой: завлечь мужа на верхнюю палубу, застрелить его и столкнуть за борт. На палубе ее никто не должен был встретить, и она поклялась бы, что не поднималась туда. А пояс с деньгами мистер Моор якобы снял с себя перед самоубийством и спрятал под матрац. К несчастью миссис Моор, показания Эйлин Фелл и обыск ее каюты капитаном сразу же опровергли эту версию.
  — Тебе не приходило в голову, Делла, — сказал Мейсон, — что в течение некоторого времени миссис Моор планировала убийство своего мужа?
  — Конечно, приходило.
  — Но ведь это бессмысленно.
  — Подумайте, и вы увидите, что тут очень много смысла, — сказала Делла. — Это предположение сводит вместе все концы. Миссис Моор учла, что Эвелин Уайтинг знает ее мужа как Карла Моора, а не как Карла Ньюберри. Кроме того, она подозревала, что Селинде Дейл тоже что-то известно. Вас убедили, что муж виновен в растрате. При всех обстоятельствах его самоубийство выглядело бы вполне естественно.
  — Эта теория противоречит моему представлению о характере миссис Моор, — сказал адвокат.
  — Зато моему представлению не противоречит, — спокойно сказала Делла.
  — Послушай, Делла, а тебе не приходило в голову, что если бы не показания Эйлин Фелл, то обвинению не с чем было бы выступать?
  — Есть же косвенные улики, доказывающие, что миссис Моор была с мужем на палубе: мокрое платье, туфли и денежный пояс.
  — Хорошо, допустим, она выходила на палубу вместе с мужем. Однако это не значит, что она убила его.
  Делла Стрит задумчиво смотрела на ковер.
  — Шеф, вы сможете добиться оправдания миссис Моор, если удастся опровергнуть показания Эйлин Фелл?
  Мейсон кивнул:
  — Да. Тогда присяжные, вероятно, склонятся к вердикту «самоубийство».
  — Почему вы думаете, что сможете опровергнуть показания Фелл?
  — Ее поздние показания расходятся с теми первоначальными, которые она дала соседке по каюте. Кроме того, у меня сложилось впечатление, что Эйлин Фелл довольно болезненная, нервная особа. Она ни с кем не общалась, в одиночестве гуляла по палубе и во время прощального обеда с мрачной решительностью поедала цыпленка.
  — Она будет трудным объектом для перекрестного допроса, — сказала Делла.
  — Почему?
  — Она отнесется к перекрестному допросу как к личной дуэли между ней и защитником. Чем больше вы будете сомневаться в ее словах, тем тверже она будет настаивать на них. Такой уж характер.
  Улыбнувшись, Мейсон сказал:
  — Не беспокойся, Делла. На перекрестном допросе я справлюсь с ней.
  — Вы очень уверены в себе, шеф.
  — Да, — сказал он, усмехаясь, — пусть только Пол Дрейк раздобудет ее фотографию в вечернем платье.
  — Что она даст вам?
  Мейсон рассмеялся:
  — Это секрет.
  Зазвонил телефон. Делла сняла трубку.
  — С вами хочет увидеться Оскар, — сказала она. — Он ждет внизу.
  — Оскар? — спросил Мейсон.
  — Да. Официант, который обслуживал наш столик.
  — О да, — вспомнил Мейсон. — Выйди и поговори с ним, Делла. Если ему нужны деньги — дай двадцать пять долларов, если у него есть какая-то информация — приведи его сюда.
  Делла Стрит тут же вышла. Мейсон начал расхаживать взад и вперед по комнате, глубоко засунув руки в карманы, полностью погрузившись в свои мысли.
  Потом он остановился у окна и мрачно посмотрел на струйки дождя, стекавшие по стеклу. Услышав звук открывающейся двери, повернулся. Делла ввела в комнату их официанта.
  — Привет, Оскар, — сказал Мейсон.
  Официант сморщил лицо в улыбке:
  — Доброе утро, мистер Мейсон. Я не отниму у вас много времени, мне нужно одну минутку. Вы были так добры со мной на корабле… ну я и подумал, что смогу помочь вам.
  Мейсон вопросительно посмотрел на Деллу. Она незаметно кивнула ему.
  — Так в чем дело, Оскар? — спросил адвокат.
  Официант, видно, чувствовал себя неловко.
  — Не знаю, мистер Мейсон, правильно ли я поступил. В общем, дело было так: вечером начался шторм, потом корабль положило на левый борт и случилось происшествие на верхней палубе. Все лодки были приготовлены к спуску. Ну, на следующее утро нас послали закрыть лодки брезентом и привести все в порядок. Тогда один из матросов нашел револьвер и отдал его первому помощнику.
  — Что за револьвер? — спросил Мейсон.
  — Вороненый, тридцать восьмого калибра. Марку я не рассмотрел. На вид хороший револьвер.
  — Было там что-нибудь еще?
  — Да, сэр.
  Стюард полез в карман и достал оттуда бумажный пакетик.
  — Я нашел вот это, сэр, и спросил первого помощника, важно ли оно. Он ответил «нет» и велел выбросить. Он мой начальник, я должен слушаться его, но я решил сохранить находку. Потом я узнал, что вы адвокат миссис Моор, и решил пойти к вам и показать это.
  Он вынул из пакетика длинный обрывок синей ткани.
  — Я нашел этот лоскуток на планке у борта, сэр.
  Мейсон взял обрывок ткани.
  — Похоже, что он вырван из женского платья.
  Оскар кивнул.
  — Не знаете, как он туда попал? — спросил адвокат.
  — Нет. Но он находился на планке с наружной стороны перил.
  — С наружной?
  — Да, сэр.
  — С правого или левого борта?
  — С левого.
  — Давайте уточним, — сказал Мейсон. — Вы утверждаете, что нашли этот лоскут на внешней стороне?
  — Да, сэр. И судя по всему, платье зацепилось за планку, но его сорвало ветром. Остался лишь лоскуток. Только прошу вас никому не говорить о том, что я приходил сюда, поскольку я нарушил приказ офицера…
  Улыбнувшись, Мейсон сказал:
  — Благодарю вас, Оскар. Это очень важно. Прошу вас никому не говорить о находке, я тоже обещаю молчать. Если вы сейчас в затруднительном положении, не согласитесь ли принять…
  — Нет, сэр, — поспешно сказал официант. — Вы так хорошо отнеслись ко мне, что я просто решил хоть чем-то отплатить вам.
  Мейсон пожал ему руку и проводил до двери, сказав на прощанье:
  — Надеюсь, Оскар, что когда-нибудь смогу помочь вам.
  — Благодарю вас, сэр.
  Закрыв дверь, Мейсон вернулся к Делле и спросил:
  — Ну что?
  Она покачала головой:
  — Я видела на ком-то платье из такого синего набивного шелка, но не могу вспомнить.
  Мейсон достал из несессера ножницы и разрезал лоскуток на три части. В этот момент в комнату вошел Пол Дрейк и спросил:
  — Переквалифицировался в портные, Перри?
  — Есть для тебя дело, Пол, — сказал Мейсон. — Вот лоскуток ткани, вырванный из женского платья. Нужно узнать, кому из пассажиров парохода принадлежит платье из синего набивного шелка.
  — А ты не помнишь? — спросил Дрейк. — Ты ведь плыл на этом корабле!
  — Господи, конечно нет! — воскликнул адвокат. — Я видел, что женщины были в платьях, но в каких, убей меня, не вспомню.
  — Я видела это платье, — сказала Делла, — но не помню на ком. Может быть, потом меня осенит.
  Дрейк сказал:
  — У меня целая куча новостей, Перри.
  — Плохих или хороших?
  — В основном плохих.
  — Ну что ж, выкладывай, — сказал адвокат.
  — Против твоей клиентки появился еще один свидетель, Перри.
  — Кто?
  — Еще не знаю. Прокурор тоже не знает, но напал на след. Видишь ли, сигнал «Человек за бортом» подала не Эйлин Фелл. Она только вскрикнула, какая-то женщина сняла трубку телефона в холле и попросила телефонистку передать этот сигнал на капитанский мостик. Она, должно быть, наблюдала всю эту сцену на палубе, потому как сказала, что человека столкнули за борт. Телефонистка заявила, что узнает голос этой женщины, если услышит его еще раз.
  Усмехнувшись, Мейсон сказал:
  — Эта свидетельница меня не беспокоит, Пол.
  — Почему?
  — Мне кажется, что это сделала миссис Моор. Только строго между нами, Пол.
  Дрейк сказал:
  — Телефонистка утверждает: женщина сказала, что человека столкнули за борт. Предположим, она узнает голос миссис Моор и присягнет в суде, что это было ее сообщение?
  — Это еще не так страшно, — сказал Мейсон.
  — Полиция опознала в револьвере, найденном на палубе, револьвер Карла Моора. На дуле найдены отпечатки пальцев миссис Моор.
  — Только на дуле? — спросил Мейсон.
  — Да.
  — А на рукоятке?
  — Нет.
  — Что еще?
  — Пока все. Сестра Эвелин Уайтинг сейчас у себя дома, если ты захочешь поехать к ней. Пока мои люди не смогли найти сиделку и человека со сломанной шеей. На пристани их ждала «Скорая помощь». Через час или два мы найдем эту машину. А пока хочешь поговорить с сестрой?
  — Ну что ж, хорошо, — сказал Мейсон.
  Глава 11
  Когда Мейсон и детектив вылезли из такси перед входом в «Вейвкрест Апартментс», моросящий дождь перешел в холодный ливень.
  — Ты будешь говорить или я? — спросил Дрейк.
  — Я, — ответил адвокат.
  — Станешь запугивать ее или поговоришь спокойно? — осведомился Дрейк.
  — Постараюсь спокойно, если она позволит, — сказал Мейсон, проглядывая список жильцов, висевший у входа в дом.
  Найдя имя Мариан Уайтинг рядом с номером квартиры 1329, он нажал кнопку звонка. Через несколько секунд электрический зуммер возвестил, что дверь открыта.
  — Добрый знак, — сказал Дрейк. — Девушка доверчивая, в противном случае она позвонила бы вниз и узнала бы, кто к ней пришел.
  Мейсон кивнул. Они поднялись на лифте на тринадцатый этаж, нашли нужную квартиру и постучали в дверь. Им открыла девушка с карими глазами, темно-каштановыми волосами и тонкими губами. На ней была оранжевая с черным пижама, открытые сандалии.
  — В чем дело? — спросила она.
  — Мне хотелось бы поговорить с вами, — сказал Мейсон.
  Она некоторое время изучала мужчин, потом сказала:
  — Войдите.
  Когда они сели, Мейсон сказал:
  — Меня интересует ваша сестра.
  — О, Эвелин. Вы репортеры?
  — Нет, — сказал Мейсон. — Я адвокат, представляющий интересы миссис Моор. Я собираю факты.
  — Что общего у моей сестры с этим делом?
  — Не знаю, — ответил Мейсон. — Я просто провожу расследование.
  — Что вас интересует?
  — Когда она познакомилась с Карлом Моором?
  — Точно не знаю. Кажется, лет пять-шесть назад.
  — Их дружба продолжалась долго?
  — Она прекратилась месяца за два до женитьбы Карла.
  — Вы уверены, что после брака они не встречались?
  — Конечно, уверена, — ответила Мариан. — Два-три месяца назад сестра случайно встретила его на улице в Лос-Анджелесе.
  — Не было ли у вашей сестры какой-нибудь особой причины прекратить знакомство с Карлом Моором? — спросил Мейсон. — Иными словами, не замешана ли тут женщина?
  — Господи, конечно нет. Если уж говорить откровенно, Карл дал сестре неудачный финансовый совет. У сестры было накоплено около тысячи долларов, и Карл пообещал ей выгодно поместить их. Она отдала ему деньги, а он потерял все.
  — Это были наличные или ценные бумаги?
  — Точно не могу сказать. Вместе с деньгами Эвелин он потерял и свои сбережения, но ей от этого легче не стало. Конечно, Моора нельзя ни в чем винить, но после этого сестре стало не очень приятно встречаться с ним.
  — Кстати, где она теперь? — спросил Мейсон.
  — В Гонолулу.
  Дрейк бросил на адвоката многозначительный взгляд. Тот вынул из кармана портсигар и сказал:
  — Не возражаете, если я закурю?
  — Ничуть, — ответила Мариан. — Я сама составлю вам компанию.
  Она взяла сигарету. Дрейк тоже закурил.
  — Трое от одной спички? — спросил Мейсон.
  Девушка весело рассмеялась:
  — Да хоть шестеро!
  Наклонившись, она прикурила от зажженной адвокатом спички. Дрейк секунду колебался, потом сказал:
  — Прикуривай, Перри. Я зажгу свою спичку.
  Мейсон сказал Мариан Уайтинг:
  — Он убежденный пессимист. Его не переделаешь. Давно ваша сестра в Гонолулу?
  — Две недели.
  — Вы работаете? — спросил Мейсон. — Простите, я не сую нос в ваши дела, но…
  — Не беспокойтесь, все в порядке, — ответила она. — Нет, в данный момент я не работаю. Я ищу место секретарши. Уже есть два-три предложения, но они меня не совсем устраивают, поэтому я пока выжидаю.
  — Меня интересовало другое, — сказал адвокат. — Хватило ли у вас времени, чтобы проводить сестру в Гонолулу?
  Девушка рассмеялась:
  — Да, я провожала ее. Несколько ее подруг сложились и подарили ей корзину с сюрпризом. Сверху в ней лежали фрукты и орехи, но внизу были спрятаны всякие шутливые сюрпризы.
  — Вашей сестре она доставила удовольствие? — спросил Мейсон.
  — Да, еще бы! Вы бы видели, какое письмо она прислала из Гонолулу.
  Поднявшись, адвокат сказал:
  — Ну что ж, благодарю вас за информацию… Кстати, вы знаете, где остановилась ваша сестра в Гонолулу?
  — Да. Вам нужен ее адрес?
  — Если вы не возражаете.
  — Где-то на Алева-Драйв, — сказала Мариан. — Я плохо запоминаю цифры. Сейчас я загляну в ее последнее письмо.
  Она вышла из комнаты. Дрейк спросил Мейсона:
  — В чем дело, Перри?
  Тот покачал головой:
  — Пока не знаю. С этой девушкой все в порядке, но в отношении ее сестры я не уверен. Они и внешне не похожи. У Эвелин полнее губы, более живые глаза и волосы рыжее…
  Он замолчал, так как в комнату вошла Мариан Уайтинг с несколькими письмами.
  — Адрес сестры: Алева-Драйв, 1091, — сказала она.
  — Гонолулу? — спросил адвокат.
  — Да.
  Мейсон взглянул на конверт и, рассмеявшись, сказал:
  — Я вижу, вы не собираете почтовые марки.
  — Почему? Я как раз собираю.
  — Вы не отклеили их.
  — Я сохранила весь конверт, — сказала девушка.
  Мейсон как бы случайно протянул руку, а Мариан без малейшего колебания отдала ему письма. Он посмотрел на марки, изучил штемпели и сказал:
  — Вот это письмо отправлено из Гонолулу позавчера.
  — Да, оно пришло вчера авиапочтой, — сказала девушка. — Это последнее письмо.
  — Любопытный почерк, — заметил адвокат. — Он выдает характер.
  — О, вы умеете читать характер по почерку, мистер Мейсон?
  — Да, это мое хобби, — сказал адвокат. — Конечно, по адресу на конверте трудно, но если бы в моем распоряжении была страница, держу пари, что мне удалось бы многое узнать о вашей сестре: как она выглядит, где была недавно, чем занимается… ну и прочие подобные вещи.
  — Неужели вы действительно смогли бы?
  Мейсон достал из бумажника десять долларов и сказал:
  — Держу пари на десять долларов против десяти центов.
  Рассмеявшись, Мариан Уайтинг вынула из сумочки десять центов, положила их на банкнот адвоката и достала из конверта письмо.
  — Ловлю вас на слове, — сказала она.
  Мейсон развернул письмо.
  — Только не читайте его, — вмешалась Мариан. — Иначе вы можете почерпнуть в нем сведения для ответа.
  — Не буду, — уступил Мейсон. — Мне просто хочется взглянуть на почерк. Я отдам его пока мистеру Дрейку… Итак, во-первых, ваша сестра моложе вас. Она высокая блондинка с голубыми глазами и тонкими губами. Она…
  Мариан Уайтинг перебила его:
  — Лучше взгляните еще раз на почерк, мистер Мейсон, иначе вы потеряете свои деньги.
  Мейсон нахмурился:
  — Неужели я не прав?
  Он еще раз взглянул на письмо и уверенно сказал:
  — Это письмо написано высокой худой женщиной со вспыльчивым характером. Может, внешне ваша сестра и выглядит спокойной, но в душе она очень встревожена. Надеюсь, путешествие на Гавайи пойдет ей на пользу.
  — Вы описали Эвелин совершенно неверно, — сказала Мариан. — А чем она занимается?
  — Служит медицинской сестрой.
  Присев на угол стола, девушка сказала:
  — Не морочьте мне голову. Вам было известно, что она медицинская сестра. Нет, вы определите по почерку что-нибудь интимное. Например, что она делает в Гонолулу?
  — Она была вызвана к больному, попавшему в автомобильную катастрофу… Конечно, мисс Уайтинг, — со смехом добавил Мейсон, — вы понимаете, что я только любитель в графологии и не могу увидеть все четко.
  — Вы очень далеки от истины, — сказала Мариан.
  — Разве ваша сестра поехала на Гавайи не к больному? — удивился Мейсон.
  — Нет. Она не работает на Гавайях. Это не деловая поездка.
  Лицо адвоката выразило полное замешательство.
  — Послушайте, а вы не обманываете меня ради десяти долларов? — спросил он.
  — Конечно нет, — возмутилась девушка.
  — Ну, тогда это или почерк не вашей сестры, или…
  — Это почерк Эвелин.
  — А он не может быть подделкой?
  — Кому нужно подделывать почерк моей сестры? В письме много интимных деталей. Я точно знаю, что оно от сестры.
  — Вы вместе живете в этой квартире? — спросил адвокат.
  — Да.
  — Когда вы ждете ее возвращения?
  — Недели через две. Она обещала известить меня каблограммой.
  — Что ж, вы заработали десять долларов, — сказал Мейсон. — Хотя мне кажется… ну, это неважно.
  Мариан покраснела:
  — Вы думаете, что я выманила их у вас? Вот, возьмите ваши деньги, они мне не нужны.
  — Нет, не в том дело, — поспешно сказал Мейсон. — Мне не понятно, как мои умозаключения могли быть такими ошибочными. Как выглядит ваша сестра?
  — Я покажу вам ее фотографию, — предложила Мариан. — Сами увидите.
  Адвокат взглянул на Дрейка.
  — Только не портретный снимок, а такой, на котором был бы виден ее характер…
  — Хорошо. Подождите минуту.
  Девушка вышла из комнаты.
  — Что там в письме, Пол? — шепотом спросил Мейсон.
  — Ничего интересного. Обычная болтовня о Гавайях, о новых знакомых, о танцах туземцев…
  — Какие-нибудь личные детали?
  — Она пишет Мариан, что забыла отдать в чистку свой осенний костюм, и просит ее отнести его туда, причем обратить внимание приемщицы на пятно на левом рукаве. Еще просит взять из хранилища ее зимнее пальто… Подожди, Перри, она упоминает здесь о своем муже…
  В комнату вернулась Мариан Уайтинг с фотоальбомом. Она положила его на стол и стала переворачивать страницы. Адвокат и детектив встали рядом с ней.
  — Вот снимок Эвелин… А это старая фотография, где сестра вместе с Карлом Моором. Вот мы в купальных костюмах… а вот мы… — Тут она засмеялась и быстро перевернула страницу. — Это вам не стоит видеть. Вот Эвелин с приятелем. О, подождите, есть прекрасная фотография сестры на яхте.
  Она перевернула несколько страниц и показала им еще один снимок.
  — Вот, я увеличила его, потому что негатив оказался очень четким. Эвелин стоит у борта.
  Извинившись, Мейсон взял из рук Мариан альбом и поднес его к свету.
  — Я сам увлекаюсь фотографией, — сказал он. — Это прекрасный снимок. У вас, должно быть, хороший фотоаппарат, мисс Уайтинг.
  — Да, — ответила девушка. — Мне подарил его дядя, владелец фотомагазина. Я очень увлекаюсь фотографией, особенно цветной.
  — Я сам купил в Китае миниатюрный фотоаппарат, — сказал Мейсон, — и сделал сотни цветных снимков. Когда ваша сестра вернется, возможно, вам захочется взглянуть на них. Кстати, что это за молодой человек стоит позади вашей сестры? Кажется, он знаком с ней…
  Мариан выхватила у него из рук альбом, хотела что-то сказать, но сдержалась, потом небрежно заметила:
  — Наверно, кто-то из случайных гостей на яхте.
  — Но он, кажется, знаком с вашей сестрой, — настаивал Мейсон. — Он положил ей руку на плечо.
  — Мне не хотелось бы говорить о нем, — сказала Мариан. — Я совсем забыла, что он есть на этой фотографии.
  — О, я не хочу совать нос в личные дела вашей сестры, — сказал Мейсон. — Насколько я понимаю, это ее приятель.
  — Это ее муж.
  Мейсон промолчал.
  — Она тайно вышла за него замуж и уехала в Гонолулу на медовый месяц. Ее мужа зовут Морган Ивс. Они еще не могут объявить о своем браке.
  — Понимаю, — сказал Мейсон. — И ваша сестра все еще на Гавайях?
  — Да.
  — И муж с ней?
  — Разумеется.
  — Он производит приятное впечатление, — заметил адвокат. — Похож на комиссионера по продаже акций.
  — Ну так вот, он не комиссионер! — вспыхнула Мариан. — И вообще не представляет собой ничего хорошего.
  Спохватившись, она замолчала.
  — Он не может быть слишком плохим, — сказал адвокат. — У него довольно симпатичное лицо.
  — Он оказывает плохое влияние на сестру, — горячо продолжала Мариан. — Я надеялась, она не выйдет за него замуж.
  — Чем он занимается? — спросил Мейсон.
  — Не знаю. Это покрыто тайной. У него много денег и циничный взгляд на жизнь. По-моему, он занимается каким-то рэкетом. Я не доверяю ему.
  — Как я понимаю, после возвращения из Гонолулу сестра поселится не с вами.
  — Да, но она вернется еще не скоро, они не могут пока объявить о своем браке. Эвелин говорила об этом очень таинственно. Знакомство с Морганом Ивсом очень изменило ее. Я готова была поклясться, что она не выйдет снова замуж. Эвелин нравится мужчинам, она любит весело проводить время, но мы решили, что в наше время лучше жить одной и самой вести хозяйство. Зачем нужен в доме мужчина, который будет распоряжаться всем и тратить ее деньги… Обещайте только, что вы ничего не расскажете репортерам.
  — О браке вашей сестры?
  — Да. Мне не следовало вам рассказывать о нем.
  — Давайте заключим сделку, — предложил Мейсон. — Я буду молчать, если вы подарите мне фотографию вашей сестры.
  — Какую?
  — Ту, где она садится в автомобиль.
  — У меня есть еще одна такая же, я вам ее сейчас принесу, — сказала Мариан.
  Она опять вышла в спальню.
  — Это та самая девушка, что была с вами на корабле? — спросил Дрейк.
  — Та самая, — ответил Мейсон.
  Дрейк сказал:
  — Парень, за которого она вышла замуж, — мошенник. Раза два он попадал в переделки, а три месяца назад в Лос-Анджелесе его судили за убийство. Его ждал смертный приговор, но ему удалось вывернуться. Я сразу узнал его.
  Мариан Уайтинг вернулась с фотографией.
  — Вот этот снимок.
  — Мне хотелось бы заплатить… — начал Мейсон.
  — О, нет-нет.
  Адвокат указал на десятидолларовый банкнот:
  — Это ваши деньги. Вы их выиграли.
  — О, я не могу их взять.
  — Почему?
  — У вас было слишком мало шансов на удачу.
  — Если бы я выиграл пари, то взял бы ваши десять центов, — серьезно сказал Мейсон. — А раз все сложилось иначе, вы должны получить десять долларов.
  Мариан взяла банкнот и медленно свернула его.
  — Все-таки это несправедливо, — сказала она.
  Мейсон рассмеялся и пожал ей руку:
  — Благодарю вас за помощь.
  — Но вы сохраните в тайне то, что я рассказала вам об Эвелин?
  — Да, сохраню, — сказал Мейсон. — Но если бы я получил информацию из другого источника, то я, конечно, не мог бы гарантировать…
  — О, тогда все в порядке. Я понимаю, это не может иметь какое-то значение, просто мне не хотелось бы, чтобы сестра думала, что я выдаю ее тайны. Мистер Мейсон, мне все-таки неудобно брать эти десять долларов!
  Рассмеявшись, адвокат взял Дрейка под руку и направился к двери. Мариан Уайтинг закрыла за ними.
  Мейсон тихо сказал:
  — На снимке, Пол, виден номер автомобиля. Фотография сделана недавно, и машина последней модели. Давай поедем в филиал твоего агентства и попробуем разыскать эту машину.
  — Неплохая идея, — одобрил Дрейк. — Кстати, узнаем, что они выяснили об Эвелин Уайтинг.
  В такси Дрейк спросил:
  — Как насчет ее мужа, Перри? Он был на вашем пароходе?
  — Нет, не был, — ответил Мейсон. — И я никак не могу понять, как все было устроено в Гонолулу. Наверно, Эвелин заранее написала письма для сестры и кто-то отправлял их авиапочтой после ее отплытия на пароходе.
  — Зачем?
  — Понятия не имею. Видимо, для алиби.
  — Вполне вероятно, Перри. А через два-три месяца сестра присягнула бы, что в это время Эвелин была в Гонолулу, и подтвердила бы это ее письмами.
  — Но вот загадка… Она возвращалась под своей настоящей фамилией, — сказал Мейсон. — В списке пассажиров значится как Эвелин Уайтинг. Как ты объяснишь это?
  — Она могла заранее купить и обратный билет, — возразил Дрейк. — Черт возьми, Перри, я не знаю. У нас еще слишком мало фактов. А как ты думаешь, что произошло с ее мужем?
  Мейсон пожал плечами.
  — И кто был тот парень со сломанной шеей? — продолжал Дрейк.
  — Подожди, — сказал адвокат, — тот парень, вероятно, ее муж.
  — Под каким именем он был записан?
  — Роджер П. Картман. Опиши мне того уголовника как можно точнее, Пол.
  — Его настоящее имя Джеймс Уитли, — ответил Дрейк. — Иногда он называл себя Джеймсом Клерком. Он худощавый и небольшого роста, с мелкими чертами лица, но опасный, как гремучая змея. Попался в двух-трех рэкетах и сидел в Сан-Квентине и Фулсоме. Потом ему удалось увернуться от обвинения в убийстве. У него темные, близко посаженные глаза, тонкогубый рот и высокие скулы…
  — Я уверен, это тот самый парень, что сидел в инвалидном кресле, — заявил Мейсон. — Конечно, я не мог разглядеть его лицо как следует. Это было нелегко. На нем были темные очки, голову закрывала повязка, но я хорошо помню: он был худой, небольшого роста, с тонкими губами.
  — Вероятно, он пострадал на Гавайях в катастрофе.
  — И Эвелин привезла его в Штаты на лечение.
  — Наверное, он натворил что-нибудь в Гонолулу и теперь прячется, — предположил Дрейк. — Нам заниматься дальше им, Перри?
  — Конечно, — ответил Мейсон. — Запомни, Пол, если не найдем нужных доказательств, миссис Моор будет осуждена за убийство первой степени. Она лгала, будто не ходила с мужем на верхнюю палубу. У нее оказался его пояс с деньгами. Моор застрахован на большую сумму. На палубе прозвучало два выстрела, и позже там был найден револьвер Моора с отпечатками пальцев его жены на дуле. Вполне возможно, что миссис Моор не виновата. Я считаю так, в противном случае не стал бы ее защищать. Но если ко всем уликам добавится еще то, что она звонила телефонистке и просила ту сообщить на капитанский мостик о человеке, которого столкнули за борт, то ее шансы становятся равны нулю. Присяжные могут вынести вердикт «виновна» без права обжалования, что автоматически означает смерть.
  — Насколько убедительны показания свидетельницы против нее? — спросил Дрейк.
  — Не знаю, — сказал Мейсон. — Предварительное слушание назначено на завтра. Я думаю, мне удастся заставить прокурора выложить все свои козыри. Это даст мне возможность проверить показания свидетелей на прочность. К дню окончательного слушания дела Эйлин Фелл так отрепетирует свои показания, что запутать ее будет совершенно невозможно. Теперь же, может быть, удастся нащупать все слабые места в ее показаниях. По правде говоря, одно я уже нащупал — если только твои агенты раздобудут мне ее фотографию в вечернем платье.
  — Зачем тебе этот снимок? — спросил Дрейк.
  — Секрет, — ответил Мейсон.
  — Насчет фотографии мы узнаем, когда приедем в офис, — сказал Дрейк. — Мои агенты занимаются этим.
  Вскоре такси доставило их в филиал агентства Дрейка. Там детектив принял рапорты от своих подчиненных и быстро проглядел напечатанные на машинке отчеты.
  — О’кей, Перри. Эйлин Фелл будет сегодня на приеме в вечернем платье. Оперативникам пока не удалось найти Эвелин Уайтинг. Все пункты «Скорой помощи» заявили, что они не высылали вчера машину в порт к пароходу.
  — Но ведь там была «Скорая помощь», — сказал Мейсон. — Я сам видел ее.
  — Я тоже видел, хотя и не обратил на нее особого внимания, — подтвердил Дрейк. — Может быть, была частная машина?
  — Попробуй поискать среди них.
  — Хорошо.
  — Как насчет багажа Эвелин? Куда его отвезли?
  — Она дала квитанцию на багаж в камеру хранения, и его забрали туда. Им она назвала адрес: «Вейвкрест Апартментс».
  Мейсон сердито сказал:
  — Первый раз сталкиваюсь с женщиной, которая оставила такой широкий след и так бесследно исчезла.
  Зазвонил телефон. Дрейк снял трубку, послушал и сказал:
  — О’кей, Перри, мы нашли машину с фотографии Эвелин. Она зарегистрирована на имя Моргана Ивса, проживающего по Стоктон-бульвар, дом 3618. Поедем туда?
  — Хорошо, — сказал Мейсон. — Только сначала я позвоню Делле, расскажу, чем мы занимаемся, и узнаю, не освободил ли прокурор Бэлл Ньюберри.
  Дрейк повернул телефон адвокату. Тот набрал номер отеля и сказал:
  — Говорит мистер Мейсон. Прошу вас, соедините меня с моим номером.
  Через несколько секунд голос телефонистки ответил:
  — Простите, мистер Мейсон, но ваш номер не отвечает. Вероятно, там никого нет.
  — Там должна быть мисс Стрит, моя секретарша, — настаивал Мейсон. — Она ждет моих указаний…
  — Мисс Стрит вышла из отеля через несколько минут после вашего ухода, — сказала телефонистка. — Я заметила ее, когда она проходила мимо моего стола.
  — Вы уверены в этом?
  — Вполне.
  — Как она была одета?
  — В дождевик и шляпу.
  — У нее был портфель? — спросил Мейсон.
  — Нет, только сумочка.
  — И она не возвращалась?
  — Нет.
  Мейсон нахмурился:
  — Когда вернется, передайте ей, пожалуйста, что я приеду через час.
  Повесив трубку, он сказал:
  — О’кей, Пол. Поехали.
  Морган Ивс жил в трехэтажном доме, в квартире на верхнем этаже. Внизу располагались две мастерские: одна под вывеской «Ф. Кранович, портной. Чистка и утюжка», другая — «Фотостудия Мейбл Фосс. Проявление пленки, печатание снимков, обрамление». В витрине были выставлены снимки и различные рамки.
  Мейсон и Дрейк поднялись на несколько ступенек и взглянули на фамилию на почтовом ящике.
  — «Морган Ивс», — прочел детектив. — Это здесь. Только предупреждаю тебя, что с этим парнем будет трудно справиться. Обычные приемы здесь не помогут.
  Мейсона и Пола привез на машине оперативник из агентства Дрейка. Они оставили его за полквартала от дома.
  — Тогда мы воспользуемся необычными, — сказал Мейсон, нажимая кнопку звонка.
  Никто не ответил. Он позвонил еще несколько раз.
  — Очевидно, никого нет дома, — сказал он. — Я думаю, что птички вылетели из клетки.
  Он встал на краю крыльца, задумчиво поглядел на мокрый тротуар, отражавший огни. Дождь прекратился, но небо было затянуто темными тучами.
  — Если Эвелин Уайтинг узнала Карла Моора и шантажировала его, то так она и должна была бы поступить, — сказал Дрейк. — Особенно после того, как произошло убийство.
  — Чем дольше я думаю об этом, тем сильнее мне хочется разыскать ее, Пол, — заметил адвокат. — Давай найдем их.
  — Как? — спросил детектив. — У этого парня есть машина, он мог просто уехать…
  — Со сломанной шеей, — напомнил адвокат. — Не забывай об этом.
  — Ну, в конце концов, машину могла вести женщина.
  Мейсон кивнул:
  — Послушай, Пол, поблизости нет гаража. Возможно, по возвращении из Гонолулу эта парочка так и не взяла своей машины. Учти, на пристани их ждала «Скорая помощь». Так что они могли машину оставить в каком-нибудь большом частном гараже по соседству. Давай посмотрим.
  Они обошли квартал и вскоре увидели гараж.
  — Машина Моргана Ивса у вас? — спросил адвокат у служителя.
  — Сейчас нет.
  — Но вообще он держит ее у вас?
  — Да.
  — Когда он вернется?
  — Не знаю.
  — Я собираюсь купить его машину, — сказал Мейсон, — и меня интересует, в каком она состоянии.
  — В хорошем, — ответил служитель. — Она работает как часы.
  — Когда же мне удастся взглянуть на нее?
  — Не знаю. Ивс пока забрал ее от нас, нагрузил разными вещами.
  — Жена была с ним?
  — В машине сидела какая-то женщина. Я не знал, что он женат.
  — Наверное, это была жена, — сказал Мейсон. — Как же мне его найти?
  — Не знаю. Он не сказал, куда и на сколько едет.
  — Когда он взял машину?
  — Вчера днем около трех часов.
  — Ну что ж, сделка подождет несколько дней, — сделал вывод адвокат. — Благодарю вас.
  Когда они вернулись к машине, Дрейк высказался:
  — Перри, тебе не удастся выследить их.
  — Мне пришла в голову одна идея, Пол, — ответил Мейсон. — У той медицинской сестры был фотоаппарат, и она снимала им.
  — Ну и что?
  — Они приехали сюда утром, а уехали днем. Ты заметил в первом этаже их дома фотостудию? Эвелин Уайтинг могла отдать туда проявить пленку и напечатать снимки.
  — Нет, она так не поступила бы, если знала, что им нужно надолго скрыться.
  — Сначала она могла этого не знать. Когда же выяснилось, что они должны уехать, она зашла в студию и оставила адрес, по которому нужно выслать снимки.
  — Это опасное дело, Перри, — сказал Дрейк.
  — Я знаю.
  — Тебе не стоит влезать в него. Давай пошлем оперативника в студию, и, если он провалится, мы останемся в стороне…
  — Нет, — перебил его Мейсон. — Я никогда не прячусь за спину другого. Ты посиди в машине вместе с оперативником, а я пойду один. Посмотрим, что выйдет.
  Когда Мейсон подошел к фотостудии, снова начал моросить дождь. Он толкнул дверь, и в помещении звякнул колокольчик. Из задней комнаты вышла женщина лет сорока с лишним, в синем халате.
  — Я хочу забрать у вас фотографии для миссис Морган Ивс, — сказал адвокат. — Возможно, они были оставлены на имя Эвелин Уайтинг.
  — Но она просила выслать их по почте, — возразила женщина.
  — Верно, — ответил адвокат, — но тогда она не знала, что я поеду сюда.
  Женщина открыла ящик и достала два желтых конверта.
  — Шесть долларов и семьдесят пять центов, — сказала она.
  Мейсон достал десятидолларовую бумажку и взглянул на обратную сторону конвертов. Там значилось только имя «миссис Ивс» и не было никакого адреса.
  — Позвольте, — поинтересовался Мейсон, — миссис Ивс говорила мне, что это будет стоить не больше пяти долларов.
  — Простите, но мои цены и без того довольно низкие, — возразила женщина. — В центре города ей пришлось бы заплатить дороже.
  — Не понимаю, — продолжал выспрашивать адвокат. — А как бы вы получили деньги, послав снимки по почте?
  — Я собиралась отправить их доплатным письмом.
  — Знаете что, — предложил Мейсон. — Я не хочу брать на себя ответственность за выплату большей суммы, но раз уж снимки готовы, пошлите их при мне, они очень нужны миссис Ивс. Вы отправите их почтой, а я скажу ей, что они уже в дороге.
  Кивнув, женщина положила конверты в коробку из-под фотобумаги, завернула ее, заклеила и написала адрес.
  В этот момент Мейсон добавил:
  — Знаете, пожалуй, я рискну. В конце концов, разница всего в один доллар семьдесят пять центов, а на почте посылка задержится.
  — Как вам угодно, — ответила женщина, взяв десятидолларовую бумажку. — Когда миссис Ивс вернется?
  — Примерно через неделю.
  — Как чувствует себя ее пациент?
  — Человек со сломанной шеей? — спросил Мейсон.
  — Да.
  — Не знаю. Я не видел его.
  — Ужасно, — сказала женщина. — Представьте себе только, каково ему носить этот железный ошейник. Миссис Ивс сказала, что он будет в таком положении несколько месяцев. Она привезла его сюда с парохода.
  — Они приехали на «Скорой помощи»? — спросил адвокат.
  — Да. Санитары внесли его на носилках. Только не знаю, кто ухаживает за ним. Я не вижу никого, кто бы поднимался и спускался оттуда.
  — Может быть, его увезли? — предположил Мейсон.
  — Я не видела никакой «Скорой».
  — Вы давно знаете мистера Ивса?
  — С тех пор, как он поселился здесь. Он заходил ко мне кое-что купить. Кстати, подошла та рамка, которую я послала миссис Ивс? Она заказала ее по телефону.
  — Кажется, она немного мала, — заметил Мейсон.
  — Ну, я послала точно заказанный размер. Она просила овальную рамку для фотографии размером восемь на десять.
  — Я как следует не знаю, — возразил Мейсон. — В конце концов, я только сосед.
  Женщина дала ему сдачу и сверток. Адвокат поблагодарил ее и вышел из студии под моросящий дождик.
  — Удачно? — спросил Дрейк, когда Мейсон открыл дверцу машины.
  — Вполне. Эвелин Уайтинг оставила в фотостудии не только пленку, но и адрес. Кроме того, я выяснил, что парень со сломанной шеей не Ивс.
  Он сел в машину и стал вместе с Дрейком изучать адрес на пакете.
  — Знаешь это место? — спросил адвокат.
  — Да, это в Санта-Крус-Маунтенс.
  — Долго туда ехать?
  — Часа полтора.
  — О’кей, поедем, — согласился Мейсон.
  — Перри, а ты не боишься, что мы идем по неверному следу? — спросил Дрейк. — В конце концов, Уайтинг может не иметь никакого отношения к Моору.
  — Верно, — согласился Мейсон. — Но не забывай, на всем корабле только она знала, что Ньюберри на самом деле Моор.
  — А Селинда Дейл?
  — Ее интересовала только Бэлл.
  — Думаешь, она выследила Бэлл по украденной фотографии?
  — Вероятно. Может быть, она подменила фотографию Бэлл и послала ее Руни, чтобы он выследил девушку.
  — Руни говорил нам другое, — заметил Дрейк.
  — Да, я тоже думаю об этом, — сказал Мейсон. — Давай остановимся около какой-нибудь телефонной будки, я позвоню Делле… У меня есть предчувствие, что медицинская сестра сообщит нам кое-что интересное. Если она написала ту записку Моору, то мы напали на верный след. Очевидно, она связана с шайкой мошенников. Отправилась с мужем на Гавайи, но потом его отозвали, и он вернулся в Штаты самолетом. Она последовала за ним и нанялась сиделкой, чтобы оправдать дорожные расходы. На корабле она встретила Карла Моора, узнала, что он путешествует под именем Ньюберри. Это прекрасный предлог для шантажа. Карл Моор был тут поистине золотым дном. Учти, с ним было по крайней мере восемнадцать тысяч долларов наличными, причем это незаконно приобретенные деньги.
  — Почему ты так думаешь?
  — Я исхожу из его поведения.
  — Он мог выиграть их в лотерею.
  — Но это стало бы известно. Человек, выигравший такую сумму, не мог оказаться в тени.
  — Тогда, выходит, деньги принадлежат его жене.
  — Мне кажется это маловероятным, — сказал Мейсон.
  Оперативник затормозил у тротуара:
  — Вот телефон, мистер Мейсон.
  Адвокат позвонил в отель, ему сообщили, что Делла Стрит еще не вернулась. Нахмурившись, он сел в автомобиль.
  — Меня беспокоит это, Пол, — сказал он. — Деллы еще нет.
  — Может быть, она у парикмахера, — предположил Дрейк.
  — Нет. Когда она работает над делом, то занята только им, как и я, — сказал Мейсон.
  — Может быть, она наводит справки о том лоскутке шелка?
  — Это идея, — сказал адвокат.
  — Вдруг она вспомнила, на ком было такое платье, — предположил Дрейк.
  — Возможно, — сказал Мейсон, все еще хмурясь, — но это совершенно не похоже на Деллу: уйти из отеля, не сказав мне ни слова. Не могу понять, где она могла задержаться так долго.
  — Ну, давай займемся сейчас Санта-Крус-Маунтенс, — сказал Дрейк.
  — Думаешь, нам сразу удастся найти его? — спросил адвокат.
  — Конечно. Там несколько коттеджей в деревенском стиле, маленькое почтовое отделение и универсальный магазин.
  Когда они добрались до Санта-Крус-Маунтенс, дождь прекратился. В просветах между облаками синело калифорнийское небо, солнце поблескивало на влажной листве деревьев.
  В магазине им дали адрес коттеджа Моргана Ивса, и через несколько минут машина затормозила возле него. Из трубы дома шел дым.
  — Пошли, — сказал Мейсон.
  — У тебя есть пушка? — спросил Дрейк оперативника. Тот кивнул. — Когда войдем, встанешь спиной к стене, чтобы в тебя не выстрелили сзади. Пошли, Перри.
  На стук Мейсона дверь открыла Эвелин Уайтинг. При виде адвоката на ее лице отразилось удивление и растерянность.
  — Это вы, мистер Мейсон?
  — Да, — сказал он. — Нам нужно поговорить с вами, мисс Уайтинг. Можно войти?
  После некоторого колебания она впустила мужчин в дом.
  — Вы одна? — спросил адвокат.
  — Да.
  — Я хочу поговорить с мистером Ивсом.
  — Его нет дома.
  — Когда он вернется?
  — Не знаю.
  — Где он?
  — Понятия не имею.
  — Простите, что пришлось побеспокоить вас, — сказал Мейсон, усаживаясь на стул, — но вы можете дать мне некоторую информацию.
  — Я ничего не знаю.
  — Если не возражаете, начнем с самого начала, — сказал адвокат. — Вы были знакомы с Карлом Моором, не правда ли?
  — Да.
  — Когда вы виделись с ним в последний раз?
  — Давно, если не считать встречи на корабле. Еще перед его женитьбой.
  — Он не пытался избегать вас на пароходе?
  — Сначала пытался. Но утром в воскресенье я случайно встретилась с ним на палубе.
  Мейсон заметил:
  — Мисс Уайтинг, я собираюсь играть в открытую. Я разыскал вас потому, что думаю, вы сможете быть важным свидетелем защиты. Я знаю о вашем браке и о том, что вы поехали в Гонолулу провести медовый месяц.
  — Медовый месяц у нас не получился, — возразила женщина.
  — Почему?
  — Я поехала в Гонолулу вместе с мужем, — ответила она, — но прежде чем наш пароход вышел из бухты Сан-Франциско, к нему причалил моторный катер. Моего мужа отзывали дела. Он спустился по веревочной лестнице с борта парохода в катер, и тот отчалил. Муж велел мне одной плыть в Гонолулу, он обещал прибыть туда самолетом.
  — Он прилетел?
  — Нет.
  — И тогда вы решили вернуться?
  — Да, я вернулась в Штаты в качестве сопровождающей медсестры с мистером Картманом, пострадавшим при автомобильной катастрофе.
  — И вы никого не предупредили о возвращении?
  — Никого.
  — Больше того, вы хотели, чтобы ваша сестра думала, будто вы еще на Гавайях. Ей высылались письма авиапочтой.
  — Откуда вам это известно? — спросила Эвелин Уайтинг.
  — От вашей сестры, — сказал адвокат. — По правде говоря, мы провели полное расследование.
  Женщина хотела что-то ответить, потом прикусила губу и, посмотрев на дверь, сказала:
  — Прежде чем обсуждать этот вопрос, давайте подождем возвращения мужа.
  — О, значит, он собирается вернуться, — сделал вывод Мейсон.
  Она молчала. Адвокат и Дрейк обменялись взглядами. Мейсон продолжил:
  — Я думаю, вы понимаете, миссис Ивс, почему я задавал вам эти вопросы. Я представляю интересы миссис Моор.
  Она кивнула.
  — Кроме этого, меня ничего не интересует. Ваших личных дел я не касаюсь.
  Подумав немного, Эвелин сказала:
  — Хорошо, мистер Мейсон, я расскажу вам правду. Я уже была один раз замужем, и тот брак не был удачным. Этот печальный опыт сделал меня осторожной. Я была знакома с несколькими женатыми мужчинами, и общение с ними заставило меня еще больше опасаться роли жены-домоседки при гуляке муже. Приехав в Гонолулу, я все время думала о Моргане, бросившем меня на корабле, и решила, что, может быть, все дело в другой женщине. Тогда я решила вернуться и все выяснить. Но, во-первых, у меня не было на это денег, а во-вторых, правдоподобного предлога. И тут подвернулся мистер Картман, который пострадал в автомобильной катастрофе и должен был вернуться домой. Я была знакома с медсестрами в местной больнице, и они посоветовали мне воспользоваться этим случаем. Мистер Картман оплатил мои дорожные расходы, и сверх всего я получила немного карманных денег. Но, естественно, мне не хотелось, чтобы Морган знал о моем возвращении, поэтому я написала ему несколько писем вперед и оставила, чтобы их посылали авиапочтой. То же самое я сделала и в отношении сестры, так как Морган мог связаться с ней. Вот как все произошло.
  — И что вы сделали по возвращении в Сан-Франциско? — спросил Мейсон.
  — Естественно, встретилась с Морганом. Я поехала прямо к нему на квартиру, думая, что там, может быть, другая женщина.
  Эвелин замолчала, услышав шум подъезжающей машины. Через несколько минут на крыльце послышались шаги, и мужчина распахнул дверь. Мейсон сразу же по фотографии узнал в нем Моргана Ивса.
  — Ну, в чем дело? Это арест? — спросил тот, остановившись на пороге и сунув руки в карманы.
  — Успокойтесь, Ивс. Я Перри Мейсон, адвокат.
  — Это вы так утверждаете, — сказал Ивс.
  — Морган, это правда, — вмешалась Эвелин Уайтинг. — Он плыл вместе со мной на пароходе. Помнишь, я тебе рассказывала?
  Ивс кивнул, не вынимая рук из карманов.
  — Ну и что?
  — Мы приехали, чтобы задать несколько вопросов.
  — Ну так знайте, ответа на них вы не получите. А вы, — повернулся он к оперативнику Дрейка, — оставьте в покое свою пушку, иначе вылетите отсюда в два счета.
  В этот напряженный момент Мейсон вынул портсигар, спокойно взял сигарету, постучал ею по портсигару и предложил:
  — Поговорим как разумные люди, Ивс.
  — Ладно, только говорить будете вы, — ответил тот.
  Чиркнув спичкой, адвокат прикурил, поблагодарил Эвелин Уайтинг за придвинутую пепельницу, поудобнее уселся, затянулся и заявил:
  — Я адвокат, представляющий интересы миссис Моор. Прокурор пытается обвинить ее в убийстве первой степени. Ваша жена была вместе с нами на корабле и видела мистера Моора, путешествовавшего под фамилией Ньюберри. Она была знакома с ним и раньше, до его женитьбы, и я подумал, что она сможет помочь мне. Поэтому я сюда и приехал.
  — Ну, вы спросили ее, — поинтересовался Ивс. — Что она вам ответила?
  Мейсон посмотрел на Эвелин Уайтинг. Она едва заметно кивнула ему.
  — Ну, прежде чем приехать сюда, — ответил Мейсон, — я познакомился с ее биографией и узнал, что она вышла замуж и поехала в Гонолулу провести свой медовый месяц. Ваша жена рассказала мне, что вам пришлось срочно сойти с парохода. Без вас она чувствовала себя в Гонолулу одиноко и вернулась в Сан-Франциско.
  Зло рассмеявшись, Ивс сказал:
  — Одиноко, как же! Она приехала сюда следить за мной. Думала, я ее обманываю.
  — Это меня не касается. Свои семейные дела вы сможете уладить и без меня. Я хочу только помочь своей клиентке.
  — Что еще ты рассказала ему, Эвелин? — спросил он.
  — Больше ничего.
  Ивс подумал минуту. Потом сел на стул, закурил сигарету и сказал:
  — О’кей, Мейсон. Теперь выслушайте меня. Мы можем выручить вас из трудного положения. Стоит вам сказать слово, и Эвелин даст нужные вам показания.
  — Допустим, я сказал это слово.
  — Какое? Деньги, мел или мрамор?
  — Я не покупаю свидетелей, Ивс, — сказал Мейсон.
  — Тогда зачем же Эвелин пойдет в суд?
  — Вероятно, ради справедливости, — сказал адвокат. — Насколько мне известно, вас самого обвиняли в убийстве. Вы же знаете, каково приходится человеку в таком положении.
  — Откуда вы об этом узнали? — зло спросил Ивс.
  — Одна птичка напела.
  Несколько секунд Ивс задумчиво курил, потом сказал:
  — О’кей, Мейсон, сыграем в открытую. Я велел Эвелин держаться подальше от этого дела, но вам кое-что сообщу. Эвелин знала Моора еще до брака. При встрече на корабле он рассказал ей, что с ним много денег, но они подозрительного происхождения. Полиция собирается арестовать его за растрату, которую он не совершал. Но прежде чем его освободят, выяснится, что он раздобыл эти деньги все же незаконным путем. Он сказал, что любит Бэлл, заботится о ее счастье и поэтому решил отдать деньги жене и уйти из жизни.
  — Он так и сказал?
  — Да. Он был в полном отчаянии.
  Мейсон постарался скрыть охватившее его волнение.
  — Но вы понимаете, Ивс, что это наносит сильный удар обвинению в убийстве?
  — Ничуть, — ответил тот. — Моор только собирался так сделать, но жена не знала о его намерении и собиралась его устранить. Когда он поднялся на палубу, чтобы покончить с собой, она последовала за ним и застрелила его.
  Мейсон покачал головой:
  — В этой версии полно слабых мест, Ивс.
  — Может быть, но это святая правда.
  — Откуда вы знаете?
  — Я просто сложил два и два. Не забывайте, Эйлин Фелл видела, что произошло на палубе.
  — По-моему, она видела меньше, чем придумала, — сказал адвокат. — Показания вашей жены помогут моей клиентке. Весь вопрос в том, получу ли я их?
  — Получите, — ответил Ивс. — Но предупреждаю вас об одном. В этом деле вас ждет неожиданность, и вашу клиентку засудят.
  — Что за неожиданность? — спросил адвокат.
  Ивс посмотрел на жену.
  Она покачала головой:
  — Нет, не стоит, если он еще не знает.
  — О’кей, — согласился Ивс. — Пусть пока не знает.
  — Дайте свои показания перед судом, — посоветовал Мейсон Эвелин Уайтинг, — и я гарантирую, что ни одно жюри присяжных не осудит миссис Моор, какие бы обвинения против нее ни были выдвинуты.
  — Но вы еще не знаете сюрприза обвинения! — ухмыльнулся Ивс.
  Мейсон сказал:
  — Я должен выяснить еще некоторые вещи. Миссис Ивс, это вы послали Моору записку с приглашением выйти на палубу?
  — Конечно нет, — сказала она. — Я положила конверт перед окном казначея, но там были деньги за мелочи, купленные на корабле.
  — Возможно, — согласился адвокат. — Один из стюардов видел, как вы положили конверт. Теперь второй вопрос. Что произошло с вашим пациентом, доставленным в Сан-Франциско? Какова его судьба?
  Женщина метнула взгляд на мужа. Он сказал:
  — Пациент не имеет никакого отношения к делу. Он не слышал разговора Эвелин с Моором. Она привезла его ко мне на квартиру, а оттуда его забрали родственники.
  — Где он теперь? — спросил адвокат.
  — Не знаю и знать не хочу.
  Мейсон достал из кармана чистый бланк повестки в суд.
  — Я хочу вызвать вас на следствие, — сказал он Уайтинг. — Как записать, под фамилией Уайтинг или Ивс?
  — Лучше Уайтинг, — ответил Морган Ивс, — оглашение нашего брака откладывается. Для вас же будет лучше, если я не буду связан с делом. Иначе прокурор прицепится ко мне. Если вам известно, то список моих грехов в полтора ярда длиной.
  — Мне это известно, — подтвердил Мейсон.
  — О’кей, — заметил Ивс. — И учтите, Мейсон, в любой момент мы можем захлопнуть створки, как раковина, и вы останетесь ни с чем. Я предлагал вам выход, но вы не захотели.
  Адвокат заполнил повестку.
  — Спасибо за предупреждение, — заявил он, — но я все-таки рискну. Итак, Эвелин Уайтинг, вы вызываетесь в суд завтра к десяти часам утра в качестве свидетельницы защиты на предварительное слушание дела «Граждане штата Калифорния против Энн Моор».
  — Ладно, все формальности выполнены, — проворчал Морган Ивс. — А теперь убирайтесь отсюда ко всем чертям. У меня медовый месяц.
  Глава 12
  В вестибюле отеля Мейсон сказал Дрейку:
  — Пол, меня беспокоит этот Ивс.
  — Почему? — удивился Дрейк. — Он явный мошенник и предложил тебе сделку только потому, что ты адвокат. Показания Эвелин Уайтинг помогут тебе: жюри не вынесет смертный приговор твоей клиентке, если станет известно, что ее муж собирался покончить с собой.
  — Все-таки, Пол, найди этого Роджера П. Картмана, — попросил Мейсон, — и узнай все об автомобильной катастрофе на Гавайях, в которую он попал, и о нем самом.
  — Ладно, — согласился Дрейк. — Сейчас займусь этим.
  Мейсон подошел к портье за ключом.
  — Неужели мисс Стрит еще не вернулась? — спросил он.
  — По-видимому, нет.
  Он большими шагами прошел к лифту.
  — Ну-ка, поживей, приятель, — сказал он лифтеру. — Посмотрим, как быстро тебе удастся внести эту коробку на пятый этаж.
  Они поднялись наверх. Мейсон открыл номер.
  — Делла не возвращалась с утра, — заметил он. — С ней что-то случилось, Пол.
  — Она вправе располагать собой, — возразил Дрейк.
  — Но она должна была вернуться или оставить для меня сообщение, — горячился Мейсон. — Ради бога, сделай же что-нибудь, Пол, а не смотри на меня разинув рот.
  — Что же я должен сделать?
  — Возьмись за телефон и подними на ноги всех своих агентов, — предложил Мейсон. — Пусть они проверят, не было ли автомобильных катастроф, и свяжутся с больницами.
  Дрейк бросился в соседнюю комнату к телефону.
  Зазвонил телефон Мейсона. Он схватил трубку и сказал: «Алло!» В ответ послышался голос Бэлл Ньюберри:
  — Это вы, мистер Мейсон?
  — Да. Откуда вы говорите, Бэлл!
  — Из отеля. Я названивала вам все утро. Меня отпустили, узнав, что вы приготовили хабеас корпус.
  — Вам ничего не известно о Делле? — спросил адвокат.
  — Нет, утром я звонила вам каждые полчаса, но никто не подходил к телефону.
  — Возьмите такси и приезжайте сюда, — сказал Мейсон. — Мне нужно поговорить с вами.
  Повесив трубку, он прошел в комнату Деллы, потом зашел к Дрейку. Тот только что закончил разговор по телефону.
  — Все сделано, Перри, — сообщил детектив. — Если с Деллой что-то случилось, то через полчаса мне сообщат.
  — Если с ней что-то случилось, то это будет слишком поздно, — возразил Мейсон.
  — Ну, мы получим информацию так быстро, как только возможно. Мои люди прочешут город частым гребнем. Через пять минут мне сообщат, были ли сегодня автомобильные катастрофы.
  Адвокат кивнул.
  — Сейчас сюда приедет Бэлл Ньюберри, — сказал он.
  — Значит, ее выпустили?
  — Да. Это была страшная глупость, что ее сразу задержали. Полиция хотела выудить у нее информацию о тех восемнадцати тысячах. Кроме денег, их ничего не интересует.
  Мейсон начал мерить шагами комнату.
  — Эта история беспокоит меня, Пол, — сказал он. — Мне следовало бы вернуться в отель раньше. Только подумать, Делла может лежать где-то в больнице, в то время как мы рыскаем в поисках улик.
  — Она взяла с собой сумочку?
  — Наверное.
  — Может быть, позвонить в Лос-Анджелес? Если она попала в катастрофу, то могли найти в сумочке адрес твоей конторы и позвонить туда.
  — Это идея.
  Мейсон снял трубку и заказал разговор с Лос-Анджелесом. Потом опять стал расхаживать по комнате. Зазвонил телефон, и Дрейк снял трубку. Послушав некоторое время, он приказал:
  — Хорошо. Обеспечьте наблюдение за всеми участками.
  Повесив трубку, он обратился к Мейсону:
  — Нет, Перри, Делла не попадала в автомобильную катастрофу, и ее нет в больнице.
  — Что же тогда с ней могло произойти? — спросил адвокат.
  — Не знаю, — ответил Дрейк. — Может быть…
  — Что?
  — Делла вышла из отеля по своей воле. Обычно она предупреждает тебя, куда и зачем выходит и когда вернется?
  — Да.
  — Допустим, в данном случае дело было таким спешным, что она не смогла предупредить тебя. Помнишь, перед нашим уходом тебе принесли кусочек синего шелка и ты разрезал его на три части…
  Кивнув, Мейсон достал из кармана обрезок шелка.
  — Да, вот этот. Так ты считаешь, Делла могла вспомнить, кто был в таком платье?
  — А что, если так? И она поехала куда-то, чтобы убедиться, но с ней там что-то произошло.
  — Это маловероятно, — сказал Мейсон.
  — Напрасно ты так думаешь. Ты помнишь, Перри, этот кусок ткани был найден на наружной части перил?
  — Ну и что?
  — А то. Допустим, что Эйлин Фелл говорит правду и какая-то женщина толкнула Моора за борт. В момент падения он схватил ее за платье и выдрал из него кусок, который потом зацепился за перила и остался висеть.
  — Это только теория, Пол.
  — Допустим, но тогда скажи мне, почему этот кусок ткани висел с наружной стороны перил?
  Мейсон мрачно уставился на ковер. Зазвонил телефон. Адвокат снял трубку и выяснил у Джексона, что контора в Лос-Анджелесе не имеет сведений о Делле Стрит. Он собирался уже повесить трубку, но в этот момент к нему подключилась телефонистка из отеля и сообщила, что в вестибюле ждет Бэлл Ньюберри.
  — Попросите ее подняться, — сказал адвокат.
  Когда девушка вошла в номер, он машинально вертел в руках шелковый лоскуток.
  Пожав девушке руку, он спросил:
  — Трудно было, Бэлл?
  — Не очень, — ответила она. — Боюсь, что маме намного трудней.
  — На завтра назначено предварительное слушание ее дела, — сообщил Мейсон. — Мне удалось найти свидетельницу, чьи показания помогут опровергнуть обвинение, выдвинутое против вашей матери. Надеюсь, завтра вечером ее освободят.
  — Не может быть! — с радостным изумлением воскликнула Бэлл. — Вы уверены?
  — Конечно. Новая свидетельница покажет, что Карл Моор был загнан в ловушку и, понимая это, решил покончить с собой, чтобы спасти вас от позора.
  — Это ужасно. Но почему он поступил так?
  — Вероятно, деньги были приобретены незаконным путем, и он понял, что полиция схватит его.
  Покачав головой, Бэлл возразила:
  — Это не похоже на Карла. У него были очень консервативные взгляды. Он никогда не пошел бы на риск незаконной сделки.
  — Ну, таковы факты, — настаивал Мейсон, — и свидетельница готова присягнуть.
  — Что это за материя? — спросила Бэлл, заметив в руках у Мейсона лоскуток шелка.
  — Не узнаете ее? — спросил он, передав лоскуток ей.
  Она посмотрела на него, нахмурившись.
  — Я где-то видела ее.
  — На пароходе, — напомнил адвокат. — У какой-то женщины было платье из такой материи, вероятно вечернее.
  — О, вспомнила, — сказала Бэлл. — В таком платье была медицинская сестра.
  Мейсон взглянул на Дрейка:
  — Эвелин Уайтинг?
  — Да. Та сиделка, что сопровождала человека со сломанной шеей.
  — Вы уверены?
  — Абсолютно.
  Мейсон обратился к Дрейку:
  — Вот и ответ, Пол. Делла вспомнила материал и поехала проверить. Эвелин Уайтинг со вчерашнего утра живет в горном коттедже, а Ивс отсутствовал весь вечер. Он отъявленный негодяй и способен на все. Если Делла могла обвинить в чем-то Эвелин Уайтинг, то…
  Дрейк потянулся к телефону.
  Мейсон сказал:
  — Подбери группу опытных вооруженных сыщиков, Пол. Мы поедем обратно в ту горную хижину. Теперь я вспоминаю, что Ивс был чем-то встревожен, когда приехал, и слишком уж старался мне угодить.
  Дрейк связался со своей конторой:
  — Приготовьте мне человек шесть понадежнее с полным вооружением и гранатами со слезоточивым газом. И пару помощников шерифа.
  — В чем дело? — недоумевающе спросила Бэлл.
  — Пропала Делла Стрит, — сказал адвокат. — Она вышла из отеля утром, и с тех пор от нее не было известий. Вероятно, она попыталась установить происхождение этого шелкового лоскутка.
  — Я могу помочь вам чем-нибудь? — спросила Бэлл.
  — Да. Останьтесь здесь за секретаршу, — сказал адвокат. — Принимайте все поступающие сообщения, и когда я позвоню, дадите мне полный отчет. Пол, предупреди своих служащих, чтобы они передавали информацию Бэлл.
  Мейсон вынул из чемодана кобуру с револьвером и пристегнул к поясу.
  — Поехали, Пол, — сказал он детективу. — У нас мало времени. Предупреди своих агентов, чтобы они направились в Санта-Крус-Маунтенс.
  Глава 13
  Две машины с вооруженными детективами грохотали по мощеной дороге, петлявшей среди холмов, поросших секвойями. Оранжевая молодая луна висела на золотистом закатном небе. За рулем автомобилей сидели водители, хорошо знавшие свое дело. Они вели машины на высокой скорости, чуть притормаживая на поворотах.
  Дрейк сказал:
  — У тебя есть план действий, Перри? Нам бы хотелось, по возможности, избежать шума.
  — Мне нужно выяснить, знает ли Ивс что-нибудь о Делле Стрит, — ответил Мейсон. — Если он пойдет на обострение, то я не отступлю.
  — Судя по всему, он пойдет, — заметил Дрейк.
  — Значит, и я не отступлю.
  — Как ты думаешь, какое отношение к этому имеет Эвелин Уайтинг? — спросил детектив.
  — Пока не знаю, — признался адвокат. — Они что-то утаивают. Не представляю, как кусок из ее платья попал на перила.
  — Ну, в конце концов, мы можем спросить ее, — заметил Дрейк.
  — Когда мы найдем Деллу, мне нужно будет обо всем хорошенько подумать, — сказал Мейсон. — Мне кажется, Пол, что это дело имеет простое логическое решение, но я не вижу его в данный момент, потому что моя голова занята Деллой.
  — По-моему, ты ошибаешься, нападая такими силами на Ивса, — возразил Дрейк. — Лучше было бы открыть перед ним все карты… Послушай, Перри, а почему бы тебе не связаться с ним через Ван Денси?
  — Почему именно Ван Денси?
  — Он защищал его в последнем деле об убийстве. Может быть, ему удалось бы уговорить Ивса стать сговорчивее.
  — Только не этому крючкотвору, — ответил Мейсон. — Ему сейчас хватает своих забот.
  — Но почему не попытаться?
  — Я предпочитаю действовать самостоятельно, Пол, — заявил Мейсон. — Когда я разговариваю с человеком, у меня складывается точное впечатление, говорит он мне правду или нет. Я уверен, что если я, глядя Ивсу в глаза, спрошу, известно ли ему, где находится Делла, то буду знать, сказал он мне правду или солгал.
  — Хорошо. Предположим, он солгал. Тогда что? — спросил Дрейк.
  — Тогда я арестую его, — ответил Мейсон.
  — Арестуешь?
  — Да. Мало кому известно, — сказал Мейсон, — что есть такой закон, по которому простой гражданин может арестовать уголовника, если преступление налицо и имеются серьезные основания полагать, что он совершил его.
  — Но у тебя должны быть серьезные основания, — предупредил Дрейк.
  — Они у меня будут, — ответил Мейсон.
  Следующие полчаса они проехали в молчании. Потом Мейсон сказал шоферу:
  — Следующий поворот. Наберите побольше скорости, потом заглушите мотор и катитесь по инерции. Остановитесь у подножия холма и выключите фары.
  Машина остановилась. Мейсон вышел, и сыщики обступили его.
  — Окружите дом, — приказал он им. — Стрелять только в случае необходимости, из дома никого не выпускать. Лучше пользоваться не револьверами, а гранатами со слезоточивым газом и дубинками. Я сейчас войду в дом.
  — Все ясно, — сказал один из агентов.
  Мейсон и Дрейк дождались, когда сыщики окружили дом, и направились к нему. Хижина была темной и молчаливой.
  — Я пойду первым, — сказал Мейсон Дрейку.
  — Нет, — возразил тот. — Мы пойдем вместе.
  Под ногами хрустела гравийная дорожка. Адвокат поднялся на крыльцо и постучал в дверь. Никто не ответил. Он толкнул дверь и повернул ручку. Она была заперта.
  Адвокат подошел к окну, зажег фонарик и посветил.
  — Не надо, Перри, — предостерег его Дрейк. — Это чертовски опасно. Ивс может выстрелить…
  — Не мешай, Пол, — сказал Мейсон. — Надо же что-то делать.
  Он вышиб ногой стекло, сунул руку в разбитое окно, открыл задвижку, поднял раму и пролез в комнату.
  — Ты со мной, Пол? — спросил он.
  Дрейк на секунду заколебался, потом последовал за Мейсоном.
  Тот обвел лучом фонарика комнату, нашел выключатель и зажег свет.
  — Ты отдаешь себе отчет в том, куда мы попали, если нас застанут? — спросил Дрейк.
  — Отдаю, — отсутствующим тоном сказал Мейсон, — но меня это мало волнует. Я хочу осмотреть весь дом.
  После тщательного обыска стало ясно, что Ивсы исчезли.
  — Нас провели, как простаков, — сказал Мейсон. — История с показаниями Эвелин Уайтинг была для них только предлогом избавиться от меня. Как только мы ушли, они собрали вещи и испарились.
  — Что же нам теперь делать? — спросил Дрейк.
  — Искать Ивса.
  — Как?
  — Пока еще не знаю, — сознался Мейсон. — Но найти его необходимо. Мы разбудим хозяина местного магазина и узнаем у него, не видел ли он, как Ивс уезжал.
  Хозяин магазина сообщил им, что Ивс уехал через полчаса после визита Мейсона. С ним была женщина, как он понял, миссис Ивс. И в машине было много чемоданов.
  Дрейк связался по телефону со своей конторой в Сан-Франциско. Потом отозвал Перри Мейсона в сторону.
  — Перри, дело выглядит неважно, — сказал он.
  — У тебя есть новости о Делле?
  — Да.
  — Ну так выкладывай.
  Дрейк заговорил:
  — Перри, нам ведь неизвестно, действительно ли она работает над делом о вечернем платье. У нее могли быть и свои личные причины…
  — Только без предисловий, — оборвал его адвокат. — К чему ты клонишь?
  — Слушай, Перри, — смущенно проговорил Дрейк, — тебе никогда не приходило в голову, что Делла могла встретить другого мужчину…
  Мейсон помрачнел:
  — Черт возьми, Пол, если ты намекаешь…
  — Успокойся, Перри, — сказал Дрейк. — В конце концов, она могла познакомиться с кем-то на корабле или…
  Мейсон воинственно двинулся на него:
  — Выкладывай, что ты узнал, Пол.
  Дрейк продолжил:
  — Мои люди нашли частное агентство, в котором около полудня Делла взяла напрокат машину и заплатила вперед за неделю. Она наняла ее на имя Д.М. Креншо.
  Мейсон сказал:
  — Если они ошиблись, Пол, то я…
  — Ошибки быть не может, Перри. Мой агент предъявил фотографию Деллы, и ее опознали.
  — Она была одна? — спросил Мейсон.
  — Одна, — ответил Дрейк. — Давай вернемся в отель, Перри, и немного поспим. В конце концов, ведь завтра у тебя в суде предварительное слушание дела.
  Мейсон несколько секунд пристально смотрел на детектива, потом резко повернулся на каблуках.
  — Ладно, Пол, — сказал он. — Поехали.
  Глава 14
  Солнце заливало ярким светом улицы Сан-Франциско, но в зале суда с панелями из красного дерева было сумрачно. Публики собралось немного: слушалось дело об убийстве.
  Перри Мейсон, с заострившимися чертами лица и красными после бессонной ночи глазами, сказал судье Ромли:
  — Защита готова.
  Судья объявил:
  — Начинается слушание дела «Граждане штата Калифорния против Энн Моор, также известной под именем Энн Ньюберри». Просим обвинителя вызвать своего первого свидетеля.
  Дональдсон П. Скаддер, худощавый и бледный, с почти прозрачной кожей, посмотрел на адвоката и сказал:
  — С позволения суда наш первый свидетель Фрэнк Ремингтон.
  По тону Скаддера судья понял, что предстоит обычное дело, где достаточно выполнить все формальности и получить приговор. Поэтому он спокойно откинулся на спинку кресла и стал разглядывать подсудимую.
  Миссис Моор сидела подняв голову. По ее виду было ясно, что она не ждала ничего хорошего от правосудия.
  Ремингтон сообщил, что он является управляющим компании «Продактс Рифайнинг», в которой служил Карл Моор, пропавший два месяца назад.
  Скаддер открыл портфель.
  — Я покажу вам одну фотографию, мистер Ремингтон, и попрошу опознать изображенного на ней человека.
  — Да, это Карл Моор, — подтвердил свидетель, взглянув на фотографию.
  — И он служил в вашей компании?
  — Да.
  — В какой должности?
  — Бухгалтера.
  — Просим принять эту фотографию для опознания, — сказал Скаддер.
  — Не возражаю, — ответил Мейсон.
  — Перекрестный допрос свидетеля, — объявил Скаддер.
  — Вопросов не имею, — сказал Мейсон.
  — Наш следующий свидетель мисс Эйлин Фелл, — провозгласил обвинитель.
  Эйлин Фелл, пытавшаяся замаскировать свою нервозность, была приведена к присяге и заняла место на свидетельском возвышении.
  — Ваше имя? — спросил Скаддер.
  — Эйлин Женора Фелл.
  — Профессия?
  — Школьная учительница.
  — Где вы находились воскресным вечером шестого числа этого месяца?
  — На борту парохода, направлявшегося из Гонолулу в Сан-Франциско.
  — Посмотрите на подсудимую миссис Энн Моор и скажите, была ли она в числе пассажиров?
  — Да, сэр, но она путешествовала под фамилией Ньюберри.
  — Она была одна?
  — Нет, с ней были ее муж Карл Ньюберри и дочь Бэлл.
  — Бэлл Ньюберри — это та молодая женщина, что сидит в первом ряду?
  — Да.
  — Вы узнали бы Карла Ньюберри, увидев его снова?
  — Да, конечно.
  — А по фотографии вы смогли бы его опознать?
  — Думаю, да.
  — Тогда взгляните на этот снимок и скажите, знаете ли вы изображенного на нем человека?
  Эйлин Фелл посмотрела на фотографию и с достоинством произнесла:
  — Это фотография Карла Ньюберри, который жил в одной каюте с обвиняемой.
  — Теперь скажите, какова была погода вечером шестого в той части океана, где находился ваш пароход?
  — Был шторм.
  — Можете вы описать погоду?
  — Дул очень сильный ветер, кажется, с юго-запада. Дождь лил ручьем. С левой стороны было немного лучше: надстройки прикрывали от дождя, но при качке палубу заливала вода.
  — Корабль сильно качало?
  — Да, очень.
  Помощник прокурора сказал:
  — Более подробно о шторме нам расскажет капитан корабля.
  Потом он снова повернулся к свидетельнице:
  — Итак, мисс Фелл, когда вы в последний раз видели Карла Моора?
  — Вечером шестого числа.
  — В какое время?
  — Около девяти часов.
  — Где вы находились в это время?
  — Я стояла на нижней палубе около лестницы.
  — И где был мистер Ньюберри?
  — Он со своей женой…
  — Под «женой» вы подразумеваете обвиняемую?
  — Да. Мистер и миссис Моор вышли на палубу, постояли немного и направились к лестнице, которая вела на верхнюю палубу.
  — Они прошли мимо вас?
  — Да.
  — Как близко?
  — На расстоянии нескольких шагов.
  — Как вы были одеты?
  — Я была в темном плаще и темном берете и стояла в тени под лестницей, поэтому меня не заметили.
  — Они о чем-нибудь говорили?
  — Да, миссис Моор… обвиняемая что-то сказала мужу, а он сердито ответил ей. Я думаю, миссис Моор хотела…
  — Суд не интересует, что вы думаете, — вмешался судья Ромли. — Рассказывайте только, что произошло и что вы помните!
  — Ну, мистер Моор сказал: «Повторяю тебе, что я сам управлюсь с этим. Не суй нос не в свое дело!»
  — Что произошло потом? — спросил Скаддер.
  — Мистер Моор стал быстро подниматься на верхнюю палубу.
  — Как он был одет?
  — В смокинг.
  — На нем был плащ или пальто?
  — Нет.
  — На лестнице лил дождь?
  Мейсон небрежно вставил:
  — Если уж обвинитель будет сопровождать наводящими вопросами весь допрос свидетельницы, то я предлагаю привести его к присяге.
  — Прошу избегать наводящих вопросов, — сказал судья Скаддеру.
  Эйлин Фелл сказала:
  — Лестница была совершенно открыта, и дождь стекал по ней ручьями. Когда мистер Моор поднимался, я видела, как ливень хлестал его по плечам.
  — А что делала в это время обвиняемая?
  — Она последовала за мужем, но он велел ей уйти в каюту.
  — Как она поступила?
  — Поднялась вслед за ним.
  — Как она была одета?
  — В темное вечернее платье.
  — С накидкой?
  — Без… Это было открытое платье, и я видела, как по голой спине миссис Моор стекали струйки дождя.
  — Что произошло дальше?
  — Они поднялись на верхнюю палубу, и через некоторое время я услышала звуки борьбы…
  — Я возражаю против слов «звуки борьбы» как против домысла свидетельницы, — вмешался Мейсон.
  — Возражение принято, — сказал судья.
  — Так что же вы услышали? — спросил Скаддер Эйлин Фелл.
  — То, что я уже сказала. Я не знаю, как описать это.
  — Вы слышали шум шагов на палубе над вами?
  — Да, и звук ударов…
  — Продолжайте, — попросил Скаддер, — я думаю, суд понял, что именно вы слышали. Итак, как вы поступили?
  — Я решила подняться на верхнюю палубу, — ответила Эйлин Фелл, — и посмотреть, что там происходит. Я начала подниматься по лестнице и услышала выстрел.
  — Давайте уточним, — предложил Скаддер. — Вы поднимались по той же лестнице, по которой прошли на верхнюю палубу супруги Моор?
  — Да, сэр.
  — Она была освещена?
  — Нет, но в помещении госпиталя горел свет.
  — Где расположен госпиталь?
  — За гимнастическим залом, который находится прямо перед лестницей. Потом идет теннисный корт и дальше госпиталь. В эту часть корабля ведут две лестницы — справа и слева. Я поднималась по левой.
  — Значит, в госпитале горел свет. Он был виден через окно или дверь?
  — И дверь, и окно были открыты и освещены.
  — Вы стояли далеко от двери?
  — Шагах в пятидесяти.
  — Хорошо. Теперь расскажите суду, что вы видели.
  — Я увидела миссис Моор, стоявшую над телом мужа, лежавшего без движения на палубе.
  — И что делала обвиняемая?
  — Она нагнулась и подняла труп…
  — Под «трупом» вы подразумеваете тело мистера Моора, лежавшее на палубе? — перебил ее Скаддер.
  — Да, сэр.
  — Так что сделала обвиняемая?
  — Она подняла труп и потащила его к перилам.
  — Что произошло дальше?
  — Когда корабль резко накренило влево, миссис Моор прислонила тело мужа к перилам, еще раз выстрелила в него и сбросила в океан.
  — Что было потом?
  — Она побежала по палубе, скрылась за госпиталем, и я потеряла ее из виду.
  — Как поступили вы?
  — Я закричала.
  — Вы помните, когда все произошло? — спросил Скаддер.
  — Да. Это было в девять часов с минутами. Незадолго до первого выстрела я слышала, как склянки на корабле пробили дважды. По корабельному времени это означает девять часов.
  — Перекрестный допрос, — объявил Скаддер.
  Мейсон медленно встал.
  — Как была одета миссис Моор в тот вечер? — спросил он.
  — Так, как я уже говорила, — повернулась к нему Эйлин Фелл, явно горя желанием вступить в словесную дуэль. — В темном вечернем платье с большим вырезом на спине.
  — Дело происходило во время прощального обеда? — спросил Мейсон.
  — Да.
  — А как вы были одеты?
  — Как я уже говорила, в темном плаще и берете и в тени…
  — Я спрашиваю вас не о плаще, — сказал Мейсон. — Меня интересует, что было под ним…
  — Не понимаю, какое значение это имеет.
  — Меня интересует, были ли вы на обеде тоже в вечернем платье?
  — Была.
  — Из голубого шелка?
  — Да.
  — После обеда вы решили выйти на палубу, зашли в каюту и надели берет и плащ. Что-нибудь еще вы надели?
  — Нет.
  — Может быть, вы что-нибудь взяли в своей каюте?
  — Нет.
  — Теперь вернемся к тому, что вы видели на палубе, — сказал Мейсон. — Вы заявили, что мистер Моор поднялся наверх, а миссис Моор последовала за ним. Он выразил протест.
  — Да.
  Мейсон сухо добавил:
  — Причем протест выражался с помощью движения правой ноги, не так ли?
  — Ну… да.
  В зале захихикали. Бейлиф постучал молотком по столу и призвал публику к порядку.
  — Иными словами, он дал жене пинок, — пояснил Мейсон.
  — Да.
  — Почему же вы не сказали об этом при прямом допросе? — спросил адвокат. — Чтобы не вызвать сочувствия к миссис Моор?
  — Я предубеждена против миссис Моор не больше, чем против любой другой женщины, убившей своего мужа, — отпарировала Эйлин Фелл, торжествующе подняв голову.
  Мейсон остался совершенно невозмутимым.
  — Итак, на миссис Моор было открытое вечернее платье, насколько я понимаю, облегающего фасона?
  — Да, на мой взгляд, даже слишком облегающего, — съязвила свидетельница.
  — Как многие вечерние платья.
  — Это зависит от вкуса, — ответила Эйлин Фелл.
  — Итак, миссис Моор поднялась за мужем на верхнюю палубу? — спросил Мейсон.
  — Да.
  — Вдоль лестницы, ведущей наверх, были железные перила. Она держалась за них обеими руками?
  — Да… о, подождите, нет! — воскликнула мисс Фелл, как человек, увидевший расставленную ему ловушку. — Правой рукой она держалась за перила, а левой приподнимала складки вечернего платья.
  — В таком случае не будете ли вы добры объяснить, — мягко попросил Мейсон, — где же женщина в облегающем вечернем платье с большим вырезом могла спрятать револьвер тридцать восьмого калибра, если одной рукой она схватилась за перила, а другой придерживала платье?
  На секунду Эйлин Фелл замерла от неожиданности. Зрители в зале впились в нее взглядами, чтобы не пропустить ни слова. Потом она ответила:
  — Миссис Моор держала револьвер в левой руке.
  — Но ведь она придерживала ею платье.
  — Да. А револьвер скрыла в складках платья.
  — Значит, оно прозрачное, иначе вы не смогли бы увидеть револьвер?
  — Я точно не помню.
  — Иными словами, — сказал адвокат, — на самом деле вы не видели, было ли у миссис Моор оружие, когда она поднималась на верхнюю палубу.
  — Но я знаю, у нее был револьвер, — воскликнула свидетельница. — Он должен был быть у нее!
  — И именно поэтому вы думаете, что он у нее был. Только потому, что уверены, что он должен был быть.
  — Да, если вы так ставите вопрос.
  Мейсон улыбнулся:
  — Я ставлю вопрос именно так, мисс Фелл.
  Свидетельница сжала губы в тонкую линию. Ее глаза негодующе засверкали.
  — Итак, поднимаясь по лестнице на верхнюю палубу, вы услышали выстрел? — сказал Мейсон.
  — Да.
  — А поднявшись, вы увидели миссис Моор, стоявшую над телом мужа.
  — Безжизненным телом, — уточнила мисс Фелл.
  — Ах, значит, оно было безжизненным, — невинно сказал адвокат.
  — Да.
  — Вы в этом уверены?
  — Совершенно.
  — Иными словами, вы утверждаете, что в это время мистер Моор был мертв?
  — Думаю, да.
  — Подождите, вы предполагаете или утверждаете?
  Помощник прокурора вскочил с места:
  — Ваша честь, я возражаю. Так не ведут перекрестный допрос. Свидетельница не может…
  — Я возражаю против того, что обвинитель натаскивает свидетельницу, — запротестовал Мейсон. — Она образованная женщина и может сама позаботиться о себе при перекрестном допросе. Она сказала, что миссис Моор стояла над безжизненным телом мужа, причем словом «безжизненный» она воспользовалась, чтобы вселить в вашу честь предубеждение против миссис Моор, а я добиваюсь, чтобы она взяла это заявление назад. Я хочу, чтобы она признала, что на самом деле ей неизвестно, было это тело безжизненным или нет.
  — Вам это никогда не удастся сделать, — огрызнулась Эйлин Фелл. — Я назвала тело безжизненным.
  Скаддер сел.
  — Значит, вы настаиваете, что мистер Моор был мертв к тому времени, когда вы поднялись на верхнюю палубу?
  — Да.
  — В таком случае вы хотите, чтобы суд поверил, что миссис Моор вторично стреляла уже в труп?
  Эйлин Фелл пыталась что-то сказать и не могла, потом, взяв себя в руки, ответила:
  — Думаю, она хотела быть уверенной, что он мертв. Это вполне в ее духе.
  — Иными словами, — продолжал Мейсон, улыбаясь, — вы считаете, что миссис Моор, стоявшая рядом, не была уверена, что он мертв, а вы, удаленная от них на пятьдесят-шестьдесят шагов, уверены в этом. Верно?
  — Он был мертв, — повторила свидетельница.
  Мейсон продолжал улыбаться.
  — Итак, перед тем как миссис Моор прислонила мужа к перилам, корабль резко качнуло на левый борт, не правда ли?
  — Да.
  — Кстати, — сказал адвокат, — когда вы вернулись в каюту, не были ли порваны у вас чулки?
  — Да, один.
  — Отчего это произошло?
  — Я упала и поцарапала колено. Тогда и чулок разорвался.
  — О, вот как, вы упали, — посочувствовал адвокат.
  — Да.
  — Это произошло тогда, когда корабль накренило на левый борт?
  — Да.
  — Вы потеряли равновесие, упали и покатились по палубе?
  — Да, я чуть не свалилась за борт.
  — Как же вы удержались?
  — Я цеплялась как могла и наконец остановилась у перил.
  — Именно в это время, когда корабль дал крен на левый борт, миссис Моор прислонила тело мужа к перилам, выстрелила в него вторично и столкнула за борт. Верно?
  — Да.
  — Когда вы скользили по палубе, вы переворачивались?
  — Да, раза два, а потом просто скользила к борту.
  — Лицом вниз?
  — На руках и коленях.
  — И несмотря на это, вы не только продолжали смотреть на миссис Моор, но и видели, как она прислонила мужа к перилам, выстрелила в него и столкнула за борт?
  — Ну да, — неуверенно сказала женщина.
  — А сразу после происшествия вы разговаривали с соседкой по каюте и сказали ей, что в тот момент, когда миссис Моор потащила тело мужа к перилам, вы потеряли равновесие, упали и не видели, что произошло дальше, а только услышали второй выстрел и заметили, как миссис Моор одна пробежала по палубе?
  — Ну, если не она застрелила мужа и столкнула его за борт, то кто же это тогда сделал? — спросила Эйлин Фелл.
  — Вот это и призван решить суд, — ответил Мейсон. — Итак, вы не видели, что произошло у перил?
  — Нет, видела.
  — Но тут же, после случая, когда он еще был свеж в вашей памяти, вы заявили, что не видели.
  — Возможно, заявила.
  — Так когда же вы сказали правду? — спросил Мейсон. — Тогда или теперь?
  — Ну…
  — Отвечайте на вопрос, — сказал адвокат, видя нерешительность свидетельницы.
  — Ну, по сути дела, я не видела, как миссис Моор столкнула мужа за борт, — сказала она. — Но я слышала второй выстрел.
  — И вы не видели, стреляла ли она в него первый раз, потому что вы еще поднимались по лестнице.
  — Да.
  — Иными словами, вы вообще не знаете, стреляла ли она в него или нет?
  — Ну, полагаю, когда женщина…
  — Своими глазами вы этого не видели? — перебил мисс Фелл Мейсон.
  — Пожалуй, нет.
  — Теперь перейдем к другому вопросу и выясним, как вы были одеты, — сказал адвокат.
  Он подошел к своему столу, вынул из портфеля фотографию, подал ее сначала Скаддеру, а потом свидетельнице.
  — Это снимок группы людей в вечерних костюмах. Вы на нем вторая слева. В упомянутый вечер на корабле на вас было это платье? — спросил Мейсон.
  Свидетельница была поражена.
  — Да, но я не понимаю…
  — Значит, за исключением берета и плаща вы именно в таком виде стояли на палубе, когда супруги Моор прошли мимо вас?
  — Да.
  — Значит, во время прощального обеда вы выглядели именно так?
  — Да.
  — Между прочим, мисс Фелл, можно мне взглянуть на ваши очки? — спросил Мейсон.
  — Нет, — отрезала она.
  Судья Ромли спросил:
  — С какой целью вам это нужно, мистер Мейсон?
  Адвокат объяснил:
  — Ваша честь, свидетельница заявила, что на этой фотографии она снята точно в таком платье, в каком была на прощальном обеде. Также она сказала, что заходила в свою каюту, чтобы надеть берет и плащ. Она показала под присягой, что за исключением берета и плаща она была именно в таком виде, когда Мооры прошли мимо нее по палубе. Теперь прошу вас взглянуть на эту фотографию…
  Мейсон передал снимок судье Ромли, который некоторое время разглядывал его, потом кивнул и сказал:
  — Хорошо. Будьте добры, мисс Фелл, покажите мистеру Мейсону ваши очки.
  С видом оскорбленного достоинства женщина сняла очки и протянула их адвокату.
  — О да, теперь я вижу явное сходство, — заговорил он. — Сначала вы казались мне не очень похожей на фотографии. Теперь я вижу: это из-за того, что вы сняты на ней без очков. Насколько я понимаю, надевая вечерний туалет, вы, как правило, снимаете очки?
  — Да, — сказала Эйлин Фелл. — По-моему, очки не очень идут к вечернему платью.
  — Вот именно, — сказал адвокат. — И выйдя на палубу после прощального обеда, вы не надели очков?
  — Ну… — нерешительно протянула свидетельница.
  — Потому что если бы вы их надели, — продолжил Мейсон, — то дождь, ливший как из ведра, намочил бы стекла, и вы не могли бы ясно видеть через них.
  — Да, я была без очков, — твердо сказала свидетельница.
  — Я так и думал, — заметил Мейсон, продолжая держать очки в руке. — Скажите, мисс Фелл, когда вы поднялись на верхнюю палубу, на каком расстоянии от вас находилась миссис Моор?
  — Когда она стояла над телом мужа?
  — Да.
  — Шагах в пятидесяти-шестидесяти. Я уже говорила.
  Мейсон отошел от свидетельницы и встал перед помощником прокурора.
  — Примерно на таком?
  — Конечно нет, — сказала она. — Здесь только двадцать шагов. Вам не удастся поймать меня в ловушку, мистер Мейсон.
  — Значит, я стою примерно на трети того расстояния, на котором вы видели миссис Моор?
  — Да.
  — На палубе было так же светло, как здесь, в зале суда?
  — Нет, конечно. Но свет, исходивший из двери госпиталя, позволял различать предметы.
  — Скажем, на палубе было раза в три меньше света, чем здесь?
  — Примерно так.
  Мейсон кивнул:
  — Итак, вы опознали на фотографии, предъявленной в суд в качестве доказательства, джентльмена, путешествовавшего вместе с вами на корабле под именем Ньюберри и являвшегося мужем подсудимой?
  — Да.
  — Теперь я покажу вам другую фотографию, — сказал Мейсон, — мистера… э-э-э… все время забываю его фамилию… Пол, где фотография?
  Дрейк подал ему скатанный в трубочку снимок. По-прежнему стоя перед Скаддером, Мейсон сказал:
  — Снимок сделан в натуральную величину, мисс Фелл. Можете ли вы опознать изображенного на нем человека?
  Он развернул фотографию.
  Эйлин Фелл посмотрела на нее и кивнула.
  — Это тот самый человек, которого столкнули за борт? — спросил адвокат.
  — Да.
  — Это его бездыханное тело лежало на палубе?
  — Да.
  Судья Ромли нахмурился, пристально вгляделся в снимок, потом перевел взгляд с Мейсона на Скаддера. Уголки его губ тронула улыбка.
  Заметив ее, Скаддер тут же вмешался:
  — По правилам, прежде чем предъявить фотографию свидетелю, ее показывают обвинителю.
  — Прошу прощения, — извинился Мейсон, — я ошибся. Мне в руки случайно попала фотография Дональдсона П. Скаддера. — И он показал снимок и обвинителю, и всем присутствующим.
  В зале поднялся хохот, и бейлиф напрасно стучал молотком по столу, призывая публику к порядку.
  Даже судья не мог удержаться от улыбки, а негодующие протесты красного от возмущения Скаддера остались без ответа.
  Наконец порядок был восстановлен, и Скаддер сказал:
  — Ваша честь, я протестую. Поступок защитника неэтичен. Он намеренно запутал свидетельницу. Он сказал, что покажет ей фотографию Карла Моора.
  — Я этого не говорил, — возразил Мейсон.
  — Думаю, мистер Мейсон прав, — решил судья. — Я точно помню, он сказал: «…мистера… э-э-э… всегда забываю его фамилию». Конечно, это была попытка поймать вашу свидетельницу в ловушку, но, как уже говорилось, мисс Фелл — интеллигентная женщина и сама может позаботиться о себе во время перекрестного допроса. Она опознала этот снимок довольно уверенно.
  Мейсон повернулся к свидетельнице:
  — Будьте добры объяснить, мисс Фелл, как случилось, что вы в мистере Скаддере опознали того человека, которого столкнули за борт?
  — Вы забрали мои очки, — ядовито сказала свидетельница, — и солгали мне по поводу снимка. Я поверила вам на слово.
  Все еще держа снимок в руках, Мейсон уточнил:
  — Но ведь в упомянутый вечер вы тоже были без очков, мисс Фелл.
  Эйлин Фелл молчала.
  — Теперь будьте добры сказать, как получилось, что, когда я показал вам фотографию в натуральную величину, стоя на более близком расстоянии к вам, чем обвиняемая на корабле, и при гораздо лучшем освещении, вы не смогли отличить снимок мистера Скаддера от снимка Моора?
  — Верните мне очки, мистер Мейсон, — попросила свидетельница.
  Адвокат поинтересовался:
  — Иными словами, мисс Фелл, без очков вы не в состоянии распознавать лица на таком расстоянии.
  — Я могу различать фигуры.
  — По тому, как они одеты? — спросил Мейсон.
  — Да, отчасти.
  — Другими словами, — продолжал он, — вы узнали мистера и миссис Моор, когда они прошли рядом с вами, но к тому времени, когда вы поднялись на верхнюю палубу, они были на таком расстоянии от вас, что вы не могли разглядеть их лица. Вы видели только их фигуры: мужчину в смокинге и женщину в темном вечернем платье. Верно?
  — При сложившихся обстоятельствах этого вполне достаточно. Эта женщина была миссис Моор, кто же еще мог быть?
  — Она была в темном вечернем платье? — спросил Мейсон.
  — Да, я уже не раз это повторяла.
  — Но ведь женщину в любом другом темном вечернем платье, например в темно-синем, при тех условиях вы могли принять за миссис Моор?
  — Но на верхней палубе, кроме этой пары, никого не было.
  — Туда ведет ведь и вторая лестница?
  — Да.
  — Кто-то должен был находиться в госпитале и зажечь там свет?
  — Не знаю, кто мог его зажечь.
  Судья Ромли прервал перекрестный допрос и посмотрел с неодобрением на свидетельницу.
  — Мисс Фелл, — сказал он. — Вы находитесь перед лицом правосудия и даете под присягой показания в судебном процессе по делу об убийстве. Это не словесный поединок, в котором вы состязаетесь с защитником, а серьезное дело. Очевидно, без очков вы видите плохо. Прошу вас ответить на вопрос мистера Мейсона.
  — На какой вопрос? — спросила она.
  — Можете ли вы твердо опознать те две фигуры, которые вы видели на верхней палубе?
  — Ну, я видела их, когда они проходили мимо меня по нижней палубе…
  — Я говорю сейчас не о нижней палубе, а о верхней, — оборвал ее Ромли.
  Свидетельница подумала.
  — Нет, с уверенностью я не могу их опознать, — наконец признала она.
  — Это все, что меня интересует, — заявил Мейсон, с поклоном возвращая ей очки. — Благодарю вас, мисс Фелл.
  После некоторого колебания Скаддер сказал:
  — Это все.
  Надев очки, Эйлин Фелл негодующе посмотрела на Перри Мейсона и прошла на свое место.
  — Можете вызвать своего следующего свидетеля, мистер Скаддер, — разрешил судья Ромли.
  — Капитан Джо Хансон.
  Свидетельское место занял капитан Хансон, крупный сероглазый мужчина.
  — Для экономии времени, — предложил Мейсон, — мы согласны сразу признать, что это капитан того корабля, на котором Карл Моор плыл из Гонолулу, он знал его в лицо и опознал в нем по фотографии пассажира, занимавшего каюту триста двадцать один.
  — Прекрасно, — согласился Скаддер. — Итак, прошу вас рассказать, капитан, о погоде в океане вечером шестого числа, приблизительно часов на девять вечера.
  — Дул сильный ветер с зюйд-веста, — начал капитан Хансон. — Шел сильный ливень, видимость была очень слабой.
  — Где находился корабль в девять часов вечера?
  — На траверсе островов Фараллон, примерно в полутора милях от них.
  — Каково было состояние моря?
  — Оно было довольно бурным. Волны ударяли в правый борт. Судно сильно качало.
  — Вы приняли какие-нибудь меры предосторожности, чтобы пассажиры не выходили на палубу?
  — Да, мы закрыли двери на наветренной стороне, ведущие на палубу. Но корабль не настолько сильно качало, чтобы пассажиры вообще не могли гулять, поэтому двери с подветренной стороны были открыты, а опасные участки огорожены канатами.
  — Вскоре после девяти часов вам пришлось зайти к обвиняемой в каюту?
  — Да.
  — Кто там присутствовал в это время?
  — Казначей, обвиняемая миссис Моор, ее дочь Бэлл Ньюберри, мистер Перри Мейсон и мисс Делла Стрит.
  — В это время сделала обвиняемая какое-нибудь заявление о том, когда она видела последний раз своего мужа? — спросил Скаддер.
  — Да.
  — Что именно она сказала?
  — Минуту, ваша честь. — Мейсон поднялся с места. — Я возражаю против этого вопроса, как неуместного и не имеющего под собой достаточных оснований.
  Судья Ромли посмотрел на Перри Мейсона поверх очков:
  — Мне не совсем понятно ваше возражение, особенно в той части, где вы говорите о недостаточности оснований.
  Мейсон объяснил:
  — Прежде чем в суде будут заслушаны какие-либо показания, связывающие подсудимую с совершенным преступлением, обвинение должно доказать корпус деликти, то есть наличие состава преступления. Иными словами, обвинение должно доказать, во-первых, что Карл Ньюберри, он же Карл Моор, действительно мертв; во-вторых, что его смерть явилась результатом преступных действий. Только тогда обвинение может искать связь подсудимой с преступлением. Но пока это не сделано, никакие показания, связывающие подсудимую с преступлением, не могут быть заслушаны. Пока же обвинение лишь способно доказать, что свидетельница слышала выстрел и видела на расстоянии шестидесяти шагов две фигуры, которые она не могла опознать.
  Скаддер вмешался:
  — Ваша честь, позвольте сказать одно слово.
  Судья кивнул.
  — Это простая формальность, — сказал Скаддер. — Давайте предположим, что никто не сможет доказать, что миссис Моор убила своего мужа, но допустим, кто-то подтащил человека к перилам и столкнул его за борт. Капитан Хансон докажет нам: в это время море было таким бурным, что даже лучший пловец не продержался бы на воде и десяти минут…
  — Но никто не сможет доказать, что какого-то человека сбросили за борт, — прервал его Мейсон.
  — Мисс Фелл видела…
  Мейсон улыбнулся внезапно потерявшему дар речи помощнику прокурора. Судья Ромли сказал:
  — Это весьма необычная ситуация, мистер Мейсон.
  — Вполне согласен с вами, ваша честь, — любезно согласился адвокат и сел.
  — Я могу доказать это иным путем, — с отчаянием сказал Скаддер. — Позвольте мне задать капитану Хансону несколько вопросов.
  — Это ваше право, — сказал судья.
  — Что произошло на корабле вечером шестого числа вскоре после девяти часов? — спросил Скаддер. — Опишите все, что вам известно.
  — На капитанский мостик позвонила телефонистка и сообщила: человек за бортом. Я предпринял меры, какие были в моих силах, чтобы найти потерпевшего и, если можно, спасти его. Я повернул корабль на обратный курс и приказал бросить за борт спасательные круги и факелы. Поиски продолжались часа полтора, а затем я снова повернул корабль в Сан-Франциско.
  — Вы предприняли какие-то шаги, чтобы удостовериться в личности потерпевшего?
  Капитан Хансон почесал в затылке:
  — И да, и нет.
  — Что вы хотите этим сказать?
  — Ну, мы приказали всем пассажирам разойтись по каютам и стали проверять их по списку, — принялся объяснять капитан Хансон. — Но тут ко мне подошла мисс Фелл со словами…
  — Неважно, кто что вам говорил, капитан, — перебил его судья Ромли. — Расскажите, что вы сделали.
  — Ну, прежде чем зайти в другие каюты, мы решили осмотреть номер миссис Моор. Ее мужа там не было, и мы нашли доказательство…
  — Это сейчас неважно, — опять перебил его судья. — Сейчас нам важно только одно: установить наличие состава преступления.
  — Ну, что такое «состав преступления», мне неизвестно, — упрямо сказал капитан. — Я просто рассказываю вам, что я сделал.
  — Значит, вы так и не проверили все каюты по списку пассажиров?
  — Выходит, нет, — согласился капитан Хансон.
  В полном отчаянии Скаддер сказал:
  — Ваша честь, дело еще не закончено. Я понимаю, в каком трудном положении оказалось обвинение. Ситуация в высшей степени необычна. Как обвинитель могу только сказать, что не имею сочувствия к преступнику, который ищет спасения во всякого рода формальных лазейках…
  — Выбирайте выражения, мистер Скаддер, — предостерег судья. — Такие замечания неуместны.
  — Прошу прощения у суда, — извинился Скаддер. — Я не хотел никого оскорбить. Я прошу разрешения сделать перерыв до трех часов. Надеюсь, к этому времени я смогу представить еще одного свидетеля.
  Судья Ромли кивнул:
  — Просьба необычна, но и ситуация сложная. Суд объявляет перерыв до трех часов дня.
  Глава 15
  К Мейсону подошел Дрейк.
  — О’кей, Перри, — сказал он. — Думаю, нам удалось кое-что узнать.
  — О Делле?
  Дрейк кивнул.
  Мейсон нагнулся над стулом, на котором сидела миссис Моор.
  — Ваше дело в шляпе, — сказал он. — Судья Ромли не пропустит приговор, если он может быть обжалован в Верховном суде. Показания Эйлин Фелл не стоят ломаного гроша. Она видела только две смутные фигуры, боровшиеся на палубе.
  Миссис Моор благодарно пожала ему руку.
  — Мне нужно уехать по срочному делу, — сказал адвокат. — Увидимся здесь в три часа.
  Он повернулся к Дрейку:
  — О’кей, Пол, пошли.
  В дверях зала суда на них налетела Бэлл Ньюберри.
  — Вы прелесть! — сказала она Мейсону.
  Он улыбнулся и похлопал ее по плечу:
  — Вы успеете сейчас минуты три поговорить с матерью, пока ее не увели. Увидимся позже, Бэлл.
  Перед зданием суда их ждала машина.
  — Что ты узнал, Пол? — нетерпеливо спросил Мейсон.
  — Сам не знаю, Перри, — ответил Дрейк. — Мне не хотелось бы говорить на эту тему. Посмотришь сам.
  — Какого черта ты темнишь?
  — Подожди немного, Перри.
  — Где она?
  — В Беркли.
  — Что ж, поехали.
  Машина пролетела по Маркет-стрит и повернула налево, потом прибавила скорости на мосту через залив.
  — Послушайте, нас только трое, — снова заговорил Мейсон. — Если нас ждет встреча с Ивсом…
  — Там не будет никакого Ивса, — ответил детектив. — Он не имеет отношения к исчезновению Деллы.
  — Откуда ты это знаешь?
  — Скоро и ты узнаешь, — сказал Дрейк. — Мне кажется, я понимаю, что за история с Ивсом.
  — Ну так рассказывай и перестань ходить вокруг да около.
  — Я думаю, Ивс планировал какое-то крупное жульничество, но это убийство помешало ему. Видишь ли, я стал искать Роджера П. Картмана в Гонолулу и узнал, что он действительно сломал шею в автомобильной катастрофе, но она произошла три месяца назад.
  Мейсон перебил его, умоляя шофера:
  — Ради бога, обгоните же этот автобус. Я оплачу все штрафы.
  Шофер прибавил скорости. Дрейк взглянул в зеркальце заднего обзора. В его голосе послышалась тревога:
  — Перри, за нами идет какая-то машина. Может быть, патруль.
  — Мне все равно, — бросил Мейсон. — Я же сказал, что оплачу штрафы. Ну, так ты начал рассказывать об Ивсе и Картмане…
  — Так вот. Картман очень богат. Врачи надели на его позвоночник и шею стальной корсет, и он вернулся в Штаты.
  — Мне это известно, — перебил Дрейка адвокат.
  — Но ты не знаешь, что он вернулся полтора месяца назад и на самолете.
  — Что?! — воскликнул Мейсон.
  — И с тех пор находится в частном санатории. Это подтверждают его врачи, медицинские сестры и адвокаты.
  — Значит, Эвелин Уайтинг везла с собой не Картмана? Но зачем?
  — По-моему, здесь было задумано большое жульничество, — предположил Дрейк. — Надень на человека стальной корсет, повязку и черные очки — и это все равно что маска. Картман богат. После катастрофы он не мог двигаться и хотел сохранить состояние своего здоровья и местонахождение в тайне от всех, кроме близких друзей и адвокатов. Ивс не собирался на Гавайи. Он послал туда Эвелин Уайтинг, чтобы она взяла там подмененного Картмана. Она должна была удостоверить его личность на корабле, а себя — в качестве сиделки. Прибыв в Америку, они собирались приступить к главной части своего жульничества, но убийство на корабле вызвало слишком много шума, и они решили затаиться до поры до времени. К их несчастью, Эвелин Уайтинг знала Карла Моора. Он случайно встретил ее на палубе и рассказал о своих неприятностях. Она встревожилась, в тот момент это было ей совсем не нужно. Потом ты обнаружил, что она свидетельница, выследил ее и вручил повестку в суд. Тогда она поняла: пришло время держать ответ.
  — Но почему же она не явилась в суд сегодня утром? — спросил Мейсон. — Ее могут оштрафовать за неуважение к суду.
  — Вероятно, их жульничество зашло так далеко, что она не рискнула появиться. Вчера в разговоре с тобой Ивс предлагал дать показания в твою пользу, но потом понял: являться в суд нельзя, так как во время допроса Эвелин Уайтинг обязательно выплывет, что она сопровождала в качестве сиделки Роджера П. Картмана. Это попадет в газеты, а затем может дойти и до самого Картмана или его друзей. Тогда все пропало: полиция начнет расследование и прихлопнет их.
  Мейсон прищурился, собрав в уголках глаз мелкие морщинки, и невидящим взглядом уставился в пустоту.
  — Да, теперь общий замысел дела ясен, — медленно сказал он. — Но нужны показания Эвелин Уайтинг. Только они помогут мне разрушить обвинение.
  — Как ты догадался, что Эйлин Фелл не выдержит перекрестного допроса? — поинтересовался Дрейк.
  — Еще на пароходе я составил определенное мнение о ней. Например, я заметил, что, надевая вечерний туалет, она всегда снимала очки. Мне показалась забавной черточка, что женщина, на первый взгляд совершенно лишенная эмоций, тем не менее идет на такую жертву только ради того, чтобы стать чуть-чуть привлекательней. Но в то же время я понял, она принадлежит к тем самоуверенным, упрямым людям, которые скорей совершат лжесвидетельство, чем признаются, что они ошиблись. Поэтому мне потребовалась ее фотография в вечернем платье и без очков, иначе она поклялась бы, что была в тот вечер в очках.
  — Как ты думаешь, что она могла видеть?
  — Вероятно, две смутные борющиеся фигуры. Она слышала выстрелы, но не видела никакого револьвера и не знает, из какого стреляли, — сказал Мейсон. — Она самоуверенна, упряма и терпеть не может проигрывать в споре. Она просто умирала от желания проявить свою находчивость и доказать мне, что ни один юрист не способен переубедить ее. Нам, адвокатам, довольно часто приходится сталкиваться с такими свидетелями… Послушай, Пол, куда мы едем? Ты нашел Деллу или кого-то, кто знает, где она?
  — Мне бы не хотелось сейчас говорить об этом, Перри.
  — С ней ничего не произошло? Она здорова?
  — Да.
  — Если она здорова, то, может быть, у нее неладно с психикой, Пол?
  Дрейк промолчал.
  — Это так, Пол?
  — Не думаю.
  Мейсон рассердился:
  — Что ж, если тебе нравится, продолжай говорить загадками.
  Потом он повернулся к шоферу:
  — Неужели этот катафалк не может прибавить скорости?
  — Мы и так держим пятьдесят, мистер Мейсон.
  — Ну, так давайте шестьдесят.
  Дрейк оглянулся:
  — Кажется, это действительно патрульная машина, Перри. Они привяжутся к нам за превышение скорости.
  — Я же сказал, что беру на себя всю ответственность, — ответил Мейсон. — Прибавьте еще скорости.
  Они проскочили Беркли, выехали в пригород и резко повернули налево. Шофер притормозил перед длинной шеренгой коттеджей мотеля. На подножку машины вспрыгнул мужчина.
  — Все в порядке? — спросил его Дрейк.
  — Да, — ответил тот.
  — Покажите нам дорогу.
  — Вот сюда. Второй коттедж слева.
  Шофер подвел машину к указанному дому. Дрейк сказал:
  — Она здесь, Перри.
  Мейсон выскочил из автомобиля, отстранил агента и распахнул дверь коттеджа.
  В комнате сидела в плетеном кресле-качалке Делла Стрит и читала журнал. Увидев Мейсона, она испуганно вскрикнула: «Шеф!»
  Не говоря ни слова, он подошел к Делле и обнял ее.
  — Шеф! — сказала она, прильнув к нему. — О, шеф!.. Зачем вы это сделали?
  — Что?
  — Выследили меня. Теперь придется рассказать вам… а так не хотелось этого делать.
  — Что рассказать? — спросил адвокат.
  — Неужели вы не догадываетесь?
  Он покачал головой.
  — Никогда не поступай так, Делла, — взволнованно сказал он. — Ты мне необходима.
  — Но, шеф, мне пришлось это сделать. Я просто не могла нанести вам удар…
  Во взгляде Мейсона отразилось понимание.
  — Делла, ты не хотела…
  Она кивнула:
  — Я не могла выступить против вас, шеф. Я знала, закон не может заставить меня дать показания, но боялась, газетчики сыграют на моем отказе…
  — Правосудие может заставить тебя дать показания, — сказал Мейсон.
  — Я думаю, секретарша, как и сам адвокат, не имеет права давать показания против клиента.
  — Да, но только в отношении доверительных сообщений. Ничто не запрещает секретарше рассказать о том, что она видела. А тебе ведь известно мое отношение к сокрытию доказательств, Делла. В тот день, когда я выиграю дело благодаря этому, я прекращу свою юридическую практику. Теперь расскажи, что ты видела.
  Она прильнула к нему:
  — Шеф, мне так жаль! Я бы не сделала этого, если бы не думала, что закон не может заставить давать показания… Я пряталась от газетчиков, шеф, а не от закона.
  Дрейк сказал:
  — Чем больше я слышу, тем меньше понимаю. Ради Создателя, вернись на землю и объясни, о чем ты говоришь.
  Мейсон сказал:
  — Пол, неужели ты не понимаешь, что она…
  В этот момент снаружи у двери коттеджа послышался шум. «Руки прочь!» — крикнул оперативник Дрейка, а мужской голос ответил ему: «Взгляни на это, умник». Потом в комнату ворвались двое мужчин, Мейсон повернулся к ним.
  — Что вам нужно? — спросил он.
  — Полегче, Мейсон, — сказал один из них, показывая полицейский значок. — Мы берем эту женщину под стражу как важного свидетеля по делу «Граждане штата Калифорния против Энн Моор».
  Мейсон оцепенел. Один взял Деллу Стрит за руку и сказал:
  — Пошли, сестренка.
  Второй стоял в угрожающей позе.
  — Советую не сопротивляться, — сказал он Мейсону и Дрейку.
  — Вы не имеете права забирать ее, — сказал адвокат.
  — Черта с два, — огрызнулся полицейский. — Эта девушка — важный свидетель. Ей удалось ускользнуть от нас, когда мы хотели вручить ей повестку, и с того момента она пряталась здесь под вымышленным именем. Мы берем ее под стражу как свидетеля, уклонившегося от явки в суд, и, следовательно, как соучастницу преступления. Если вам нужно поговорить с ней, то сможете это сделать, когда она будет стоять на свидетельском месте.
  Мейсон угрожающе шагнул вперед. Делла воскликнула:
  — Прошу вас, шеф, не надо! Не осложняйте положения…
  Мужчины повели ее к выходу. Посмотрев на Мейсона, Дрейк предложил:
  — Слово за тобой, Перри. Мы можем отбить Деллу.
  Мейсон сокрушенно покачал головой:
  — Это ничего не даст, Пол.
  Полицейские втолкнули Деллу в урчавший автомобиль и отъехали от дома. Мейсон расстроенно опустился в качалку, где сидела Делла. Он осмотрелся вокруг и увидел обшарпанную мебель, новый чемодан и протянутую через комнату веревку, на которой сушилось белье.
  — Так, значит, это была не патрульная машина, — с горечью заметил Дрейк. — Полицейские следили за нами и провели меня, как дурака.
  Мейсон мрачно сказал:
  — Простить себе не могу, как я не понял, что Делла что-то скрывает от меня. Какого черта я не был откровенен с ней!
  — Как ты думаешь, что ей известно, Перри? — спросил Дрейк.
  Мейсон уперся локтями в колени и положил подбородок на кулаки. Глядя в пол, он сказал:
  — Черт побери, я давно должен был понять, что именно она звонила на капитанский мостик.
  — Что же нам делать?
  — Ничего.
  — Ну, ее показания делу не повредят, — сказал Дрейк. — Делла много им не скажет.
  — Она скажет правду, — твердо ответил Мейсон, встав и посмотрев на Дрейка. — Она скажет правду, — повторил он. — Я заставлю ее сделать это. Если моя клиентка виновна в убийстве, значит, так тому и быть. Даже ради спасения жизни моего клиента я не заставлю Деллу пойти на лжесвидетельство. Понял, Пол?
  Дрейк успокоил его:
  — Я не спорю с тобой, Перри. Я только предположил.
  — Ну, теперь ты знаешь мое мнение на этот счет, — сказал Мейсон.
  Он встал, положил чемодан на кровать и начал складывать в него вещи.
  — Пойди в контору и расплатись за коттедж, — хрипло сказал он.
  — Ты сможешь поговорить с Деллой, прежде чем она займет свидетельское место? — спросил Дрейк.
  Мейсон покачал головой:
  — Я не хочу этого делать.
  — Мы смогли бы отбить ее у полиции, — сказал один из агентов.
  — И поднялась бы такая кутерьма, — сказал адвокат. — Это попало бы в газеты и сыграло бы на руку обвинению. Тогда показания Деллы прозвучали бы во много раз серьезней. У меня остается один только шанс: доказать, что она пряталась не только от прокурора, но и от меня.
  — Как ты думаешь, Перри, насколько серьезны показания Деллы? — спросил Дрейк.
  — Думаю, они настолько серьезны, что моя уловка с формальной защитой летит ко всем чертям, — мрачно ответил Мейсон. — Иначе зачем бы ей прятаться здесь? Думаю, она видела, как Карла Моора столкнули за борт, и бог знает что еще она могла видеть… Оплати поскорей счет, Пол, и уедем отсюда.
  Глава 16
  Когда судья Ромли открыл заседание суда, зал был полон народа. Известие о необычном процессе распространилось с быстротой молнии, и уже за полчаса до заседания все места были заняты. Зрители стояли даже в проходах, у стен. Коридор тоже был забит любителями сенсации.
  Судья удивленно посмотрел на толпу, затем спросил Скаддера:
  — У вас есть новые доказательства корпус деликти?
  Скаддер встал и торжествующе провозгласил:
  — У меня есть не только доказательства, ваша честь, но я предъявляю суду показания, непосредственно связывающие обвиняемую с преступлением. Однако, прежде чем пригласить свидетельницу для дачи показаний, я прошу разрешения вызвать одну внеплановую свидетельницу для обоснования…
  — Обоснования чего? — перебил судья.
  Скаддер драматически сказал:
  — Свидетельницей, которая даст важные показания, является Делла Стрит, секретарша Перри Мейсона. Она отказалась сделать предварительное заявление. Следовательно, я должен обращаться с ней как с враждебной свидетельницей, а для этого мне нужно обосновать свое право задавать ей вопросы.
  — Вызывайте вашу первую свидетельницу, — сказал судья Ромли.
  — Мисс Адела Адамс, — объявил Скаддер.
  Вошла молодая изящная женщина, ее привели к присяге, и она заняла свидетельское место.
  — Ваше имя Адела Адамс? Вы служите телефонисткой на пароходе, которым Карл Моор возвращался из Гонолулу в Сан-Франциско?
  — Да, сэр.
  — Прошу вас взглянуть на обвиняемую и сказать, узнаете ли вы ее.
  — Да, сэр, она была на корабле под именем миссис Ньюберри.
  — Теперь прошу вас вспомнить события вечера шестого числа. Не произошло ли тогда чего-нибудь необычного?
  — Да, сэр. Около девяти часов из холла позвонила какая-то женщина и сказала…
  — Минуту, — вмешался Мейсон. — Мы возражаем против того, что в показания включаются разговоры, услышанные по телефону.
  — Я не собираюсь входить в существо разговора, — сказал Скаддер. — Мне нужно установить личность звонившей.
  — Суд не разрешает свидетельнице давать показания о содержании разговора, — сказал судья.
  Скаддер спросил Аделу Адамс:
  — Вы сможете узнать голос звонившей, если услышите его еще раз?
  — Думаю, да.
  — Вы слышали его еще раз?
  — Да.
  — Чей голос это был?
  — Возражаю против этого вопроса, — сказал Мейсон. — Очевидно, вся эта процедура имеет целью запугать свидетельницу обвинения.
  — Возражение принято, — сказал судья.
  — Что ж, вы свободны, мисс Адамс, — сказал Скаддер с кислым видом.
  Мейсон спокойно сказал:
  — Если этот звонок сделала Делла Стрит, то вам достаточно спросить ее, она скажет правду.
  — Я не нуждаюсь в ваших советах, — огрызнулся Скаддер.
  Судья Ромли устало сказал:
  — Прошу вас, джентльмены, не препираться.
  Скаддер вызвал:
  — Мисс Делла Стрит.
  Открылась дверь, и помощник шерифа ввел в зал Деллу Стрит. Ее лицо было спокойным. Когда ее приводили к присяге, она избегала взгляда Мейсона.
  — Ваше имя Делла Стрит и вы работаете у Перри Мейсона его личной секретаршей? — спросил Скаддер.
  — Да, — ответила Делла.
  — Вы сопровождали Перри Мейсона в поездке по Востоку, которую он предпринял с целью ознакомления с судопроизводством Китая и Японии?
  — Да.
  — Вы возвращались вместе с ним в Штаты на том же корабле, что и супруги Моор, известные под фамилией Ньюберри?
  — Да.
  — Я покажу вам одну фотографию… Вы можете опознать изображенного на ней человека?
  — Да. Это мистер Ньюберри.
  — Итак, вы хорошо помните воскресный вечер шестого числа?
  — Да.
  — Где вы находились приблизительно в девять часов вечера?
  — На нижней палубе.
  — Что вы там делали?
  — Искала мистера Мейсона.
  — Он просил вас подойти к нему?
  — Да. У него была назначена встреча с миссис Моор на девять тридцать. Он сказал мне, чтобы я в девять часов нашла его на палубе, и мы до этой встречи успели бы выпить по рюмочке ликера.
  — А перед этим вы сидели за столиком с супругами Моор, с Бэлл Ньюберри и Роем Хангерфордом?
  — Да.
  — Итак, можете ли вы точно определить время, когда вышли на палубу?
  — Да. Это было около девяти часов, потому что вскоре склянки прозвонили два раза.
  — На какой палубе вы находились?
  — На нижней.
  — Видели ли вы кого-нибудь на ней?
  После секундного колебания Делла сказала:
  — Я видела, как по лестнице, ведущей на верхнюю палубу, поднималась какая-то женщина. Мне была видна только нижняя часть ее фигуры: ноги и длинная юбка.
  — Вы что-нибудь слышали?
  — Да. Какие-то странные звуки, похожие на удары.
  — А что-нибудь еще?
  — Потом раздался громкий звук.
  — Это был выстрел, не правда ли?
  — Пожалуй, да.
  — Что произошло потом?
  — Не успела я дойти до лестницы, как корабль сильно качнуло на левый борт, и я заскользила по мокрой палубе.
  — Как вы тогда поступили? — спросил Скаддер.
  — Пытаясь сохранить равновесие, я ухватилась за стойку и посмотрела наверх.
  — Что же вы увидели?
  — Я заметила, что с перил верхней палубы что-то свешивается.
  — Что это было?
  — Какой-то неопределенный предмет. Сначала у меня создалось впечатление…
  — Нас не интересует ваше впечатление, мисс Стрит, — прервал Деллу Скаддер. — Что вы увидели?
  — Мне мешал дождь…
  — Но все-таки вы что-то видели. Меня интересует, что именно?
  — Это было тело человека, — сказала Делла Стрит, избегая взгляда Мейсона.
  — Итак, через перила свешивалось тело человека. Мужчины?
  — Кажется, да.
  — Рядом с ним был кто-нибудь?
  — Да, женщина.
  — Это была обвиняемая, не правда ли? — спросил Скаддер, драматическим жестом указывая на миссис Моор.
  — Не знаю, — ответила Делла.
  — Почему?
  — Потому что я не смогла разглядеть ее. Мне были видны только обнаженные руки и темное платье.
  — Эта женщина была в черном платье? — спросил Скаддер.
  — Во всяком случае, в темном.
  — Но оно могло быть и черным?
  — Да.
  — По вашему мнению, оно было черным?
  — Или черным, или темно-синим.
  — Вы не заметили ничего особенного на руках женщины, что позволило бы опознать ее?
  — На одной руке было два браслета.
  — Вы хорошо их запомнили? Смогли бы опознать?
  — Нет. Я только помню два браслета.
  — Когда вы в тот вечер сидели за столом с миссис Моор, у нее на руке были браслеты?
  — Да.
  — Сколько их было?
  — Два.
  — Итак, вернемся к тому, что вы видели на верхней палубе. Было ли что-нибудь у той женщины в руке?
  — Да, она держала в правой руке револьвер.
  — И вы видели, как она выстрелила в мужчину?
  — Да, — ответила Делла Стрит.
  — Что произошло потом?
  — Мужчина упал в океан.
  — Мимо вас?
  — Да.
  — По сути дела, та женщина столкнула его в океан, не правда ли?
  — Возможно.
  — Вы видели лицо того человека?
  — Нет.
  — Может, вы видели, как он был одет?
  — В темный костюм.
  — И белую рубашку?
  — Да.
  — Значит, та женщина выстрелила в мужчину и столкнула его за борт?
  — Я не могу в этом поклясться.
  — Как вы поступили, увидев это?
  — Я вбежала в холл и сообщила телефонистке, чтобы она передала на мостик, что человек за бортом.
  — Вы ведь сказали телефонистке, что человека столкнули за борт?
  После некоторого колебания Делла сказала, облизнув пересохшие губы:
  — Да, кажется, так.
  — И теперь вы считаете, что его столкнули?
  — Да.
  — Можете ли вы опознать в упавшем за борт мистера Моора?
  — Нет.
  — Было ли в фигуре женщины, стрелявшей в мужчину и столкнувшей его за борт, что-нибудь такое, что позволило бы вам поклясться, что это была не миссис Моор?
  Делла долго молчала, потом сказала:
  — Нет.
  — Итак, я закончил, — торжествующе сказал Скаддер.
  Мейсон встал для перекрестного допроса.
  — Делла, вы рассказывали мне о виденном?
  — Нет.
  — Почему? — спросил он.
  — Я надеялась, что вашу секретаршу не могут заставить давать показания, — сказала она. — Я думала, что для суда будет вполне достаточно показаний Эйлин Фелл. Я боялась, газетчики узнают о том, что мне известно, и поднимут кампанию против вас… обвинят вас, будто вы утаиваете улики, не вызывая меня в качестве свидетельницы… Поэтому я скрылась.
  Делла повернулась к судье Ромли.
  — Я действительно искренне так считала, ваша честь, — сказала она. — Поскольку думала, что секретарша, как и сам адвокат, не имеет права давать показания против клиента.
  — Это касается только доверительных сообщений, — благожелательно сказал судья.
  — Теперь мне это известно, — сказала Делла, — но тогда я не знала. Вот почему я скрылась.
  В этот момент какой-то человек прошел между рядами к помощнику прокурора и прошептал ему что-то на ухо.
  Выслушав его, тот встал с торжествующей улыбкой и сказал судье:
  — С позволения суда завтра утром обвинение сможет представить новое доказательство корпус деликти. Дело в том, что найден труп утонувшего Карла Моора, в десять часов утра врачи представят результаты вскрытия.
  Зал взволнованно загудел.
  — В таком случае слушание дела продолжится завтра в десять часов утра, — объявил судья Ромли.
  Зрители встали с мест, а Делла сошла со свидетельского возвышения. Мейсон прошел к ней. Фоторепортеры, перепрыгивали через перила, отделяющие публику от адвокатов.
  — Шеф, мне так жаль, — сказала Делла.
  Мейсон привлек ее к себе:
  — Бедная девочка.
  Фоторепортер крикнул:
  — Замрите в этой позе!
  Вспыхнули «блицы», и фотоаппараты увековечили эту сцену.
  Глава 17
  Мейсон с друзьями обедал в своем номере. Когда официанты унесли тарелки и убрали со стола, адвокат улыбнулся Делле.
  — Больше никогда так не поступай, — сказал он ей. — Я был просто вне себя.
  — Могу подтвердить, — вставил Пол Дрейк. — Стоило мне вылезти с каким-нибудь замечанием, как я тут же получал щелчок.
  — Простите, шеф, но я сделала так из-за газетчиков. — Взяв в руки последний выпуск газеты, Делла сказала: — Вы же видите, на что они способны. Обратите внимание на заголовок: «Секретарша адвоката заявляет, что она не может опознать убийцу».
  Мейсон сказал:
  — Я понимаю. Но нет ничего хуже неизвестности. Почему ты не рассказала мне сразу обо всем, Делла?
  — Я хотела, шеф. Я металась по всему кораблю в поисках. Но когда я вас нашла, вы уже дали согласие представлять интересы миссис Моор. Честно говоря, шеф, я не знаю, она столкнула за борт своего мужа или нет. Но я понимала, как легко будет обвинить меня в сокрытии доказательств, поэтому решила промолчать и никому не говорить о виденном. Потом я услышала, как Пол сказал вам, что прокурор заявляет, будто напал на след звонившей свидетельницы и телефонистка сможет опознать ее голос… Тогда я поняла: рано или поздно они заподозрят меня и газеты поднимут грандиозный шум. Поэтому я решила, что самое лучшее — спрятаться где-нибудь на несколько дней, пока не кончится предварительное слушание дела.
  Дрейк озабоченно спросил:
  — В каком положении теперь твое дело, Перри? Тебя ведь загнали в угол, верно?
  — Да, но мне доводилось выходить и не из таких положений. Когда ты получишь отчет о вскрытии трупа Моора, Пол?
  — Как только его сообщат прессе.
  Тут раздался телефонный звонок, и Дрейк сказал:
  — Это, должно быть, мой агент.
  Он снял трубку и некоторое время выслушивал отчет. Потом произнес:
  — Хорошо. Спасибо за сведения, особенно за информацию о пуле.
  Повесив трубку, он сказал Мейсону:
  — Словом, Перри, дело обстоит так. Это действительно тело Моора. Пуля прошла у него через спину, под правой лопаткой, затем скользнула вниз и застряла в левом бедре. Очевидно, смерть последовала не сразу. Моору, по-видимому, удалось продержаться некоторое время на плаву и снять с себя верхнюю одежду. Потом он добрался до одного из сброшенных спасательных кругов и влез в него, а через несколько минут умер. Причина смерти — огнестрельная рана.
  Очевидно, он был хорошим пловцом, раз ему удалось снять с себя пиджак, брюки, рубашку и галстук. Он не смог только снять ботинки, так как на них была высокая шнуровка. Узел на одном из них затянут, надо полагать, он пытался стянуть его. По-видимому, он умер через пятнадцать-двадцать минут после того, как добрался до спасательного круга. Странно, что его не заметили с корабля.
  Мейсон сказал:
  — Море было слишком бурным. Кроме того, шел сильный дождь, ухудшивший видимость. Корабль швыряло на волнах, как пробку.
  — Есть кое-что еще, — сказал Дрейк. — Он был застрелен из револьвера тридцать восьмого калибра, но не из того, который нашли на палубе.
  Мейсон насторожился:
  — Не из того?
  — Эксперты по баллистике говорят.
  — И в него стреляли только один раз?
  — Да, у него одна рана в спине.
  — Подожди, но ведь выстрелов было два, — сказал Мейсон. — Эйлин Фелл это утверждает, и в найденном на палубе револьвере не хватало двух пуль.
  — Верно, — сказал Дрейк, — но Карл Моор был убит не из этого револьвера.
  — Значит, тогда должно быть три выстрела, а не два, — сказал Мейсон.
  Дрейк кивнул.
  Мейсон резко встал, заложил большие пальцы за проймы жилета и начал ходить по комнате. Через несколько минут он повернулся и пристально посмотрел на Дрейка и Деллу.
  — Мне кажется, я нашел решение этого дела, — сказал он. — Но чтобы распутать загадку, нужно привести в суд Ивса и Эвелин Уайтинг.
  — Это тебе не удастся, — сказал Дрейк. — Мои люди ищут их, но все безнадежно. Ивс не любитель, а профессионал. Он спрятался так, что найти его будет под силу только полиции с ее мощной организацией.
  Делла Стрит посоветовала:
  — Шеф, а вы не можете пойти к прокурору, рассказать ему о своих подозрениях и попросить помощи?
  — Нет. У Скаддера пропадет вся охота помогать мне, если он узнает, что я ищу свидетелей, показания которых подтвердят невиновность миссис Моор.
  — Да, зато в поисках меня он проявил немало энтузиазма, — сказала Делла.
  Мейсон кивнул. Внезапно его осенила новая мысль.
  — Делла, ты подала мне идею, — сказал он.
  — Какую?
  — Заставим Скаддера думать, что я прячу от него Ивса и Эвелин Уайтинг. Поверив в это, он перевернет все вверх дном, но разыщет их.
  — Как ты сделаешь это? — спросил Дрейк.
  Мейсон взглянул на часы.
  — Приготовь свой набор отмычек, Пол.
  — О боже! — застонал Дрейк.
  — Придется провести первоклассный взлом квартиры, — сказал Мейсон.
  — Зачем?
  — Тебе никогда не приходило в голову, что мы проглядели самый важный ключ к разгадке дела?
  — Какой? — спросил Дрейк.
  — Помнишь, женщина в фотостудии упомянула, что Эвелин Уайтинг купила овальную рамку для снимка размером восемь на девять?
  Делла схватила его за руку:
  — Шеф, вы хотите сказать, что она…
  Мейсон усмехнулся.
  — Я снова начинаю чувствовать себя на коне, — заявил он. — Скаддер был так самодоволен, что настало время взорвать под ним динамитную шашку.
  — Я понимаю так, — уточнил Дрейк, — мы собираемся нарушить закон?
  — С юридической точки зрения не совсем, — ответил Мейсон. — Мы собираемся взломать дверь квартиры и войти туда, но не с целью совершить уголовное преступление.
  — Тогда с какой же целью? — осведомился Дрейк.
  — Оставить там хороший набор отпечатков пальцев, — сказал Мейсон.
  — О, Перри, почему ты не остался на Бали? — простонал Дрейк.
  
  Мейсон поднялся по деревянной лестнице, которая вела к заднему входу квартиры Ивса на Стоктон-бульвар. За ним молчаливой тенью следовал Дрейк. Делла осталась в машине, стоявшей в темном проулке.
  — Мне чертовски не нравится эта история, Перри, — прошептал Дрейк. — Если Ивс дома, мы получим оба по хорошему заряду свинца.
  — Что за пессимистическое воображение у тебя, Пол, — ответил адвокат.
  Густой туман, пришедший с океана, обволакивал город, ухудшая видимость, приглушая звуки. Через равные промежутки времени гудела сирена, включенная на случай тумана. С карнизов капала вода.
  Они поднялись по открытой лестнице на третий этаж. Мейсон вставил отмычку в замок, и он щелкнул. Дверь мягко открылась. В квартире было тихо. Мейсон вынул из кармана фонарик.
  — Пошли, Пол.
  Тонкий луч света прорезал темноту и осветил кухню. Пахло перегорелым жиром.
  Мейсон прошел в гостиную, а затем в спальню. Свет фонарика упал на инвалидное кресло на колесах.
  — Это кресло Картмана, Пол, — сказал адвокат. — И обрати внимание, здесь кто-то в спешке укладывал вещи, видишь, как они разбросаны. В шкафу только пустые вешалки. Вот на кровати след от чемодана.
  — Ну, у Ивса было много багажа, — сказал Дрейк, — а кроме того, у его жены…
  — Его жена жила не здесь, — сказал Мейсон, — а у сестры. Э, что это?
  В луче света сверкнул закругленный кусочек дерева, отлакированный до блеска. Он был размером дюйма в полтора и обломан с обоих концов. Дрейк поднял его и рассмотрел.
  — Наверно, обломок от какого-нибудь багета…
  Мейсон быстро опустился на колени и стал обшаривать лучом света пол.
  — Поищи отбитые кусочки стекла, Пол, — сказал он.
  — Вот один, — сказал Дрейк, поднимая небольшой осколок.
  — А вот и второй, — сказал Мейсон.
  — В чем дело? — спросил Дрейк. — Ты думаешь, что здесь дрались и…
  Мейсон предложил:
  — Давай-ка проверим мусорный бак на заднем крыльце, Пол.
  — Слушай, Перри, — начал Дрейк, — я не знаю, что ты ищешь, но, по-моему, мы делаем что-то не то. Мы…
  Не дослушав его, Мейсон стремительно прошел через гостиную и кухню к заднему крыльцу. Дрейку пришлось последовать за ним. Подняв крышку бака, адвокат вынул оттуда несколько консервных банок, апельсиновые корки и длинный осколок стекла.
  — Мы напали на верный след, Пол, — сказал он и достал из бака длинный изогнутый кусок полированного дерева.
  — Это, должно быть, рамка от фотографии, — сказал Дрейк.
  Кивнув, Мейсон выудил из бака смятую овальную фотографию и расправил ее. На них смотрело улыбающееся лицо Бэлл Ньюберри. Внизу снимка была надпись: «Любимому папочке от Бэлл».
  Мейсон сунул фотографию обратно в бак, взял Дрейка под руку, завел его опять в квартиру и сказал:
  — Мы нашли все, что нужно, Пол. Теперь оставим отпечатки пальцев и смоемся.
  — Зачем нужны отпечатки?
  — Чтобы прокурор знал, что ты повинен во взломе, — сказал Мейсон. — Кроме того, он может обвинить тебя в похищении свидетеля. Вот подходящее место — на зеркале туалетного стола. И на самом столе оставь отпечатки.
  — Перри, подожди…
  — Давай, давай, — сказал Мейсон, прижав руку к стеклянной крышке стола.
  Дрейк осторожно коснулся поверхности стола, как будто он был раскаленным.
  Рассмеявшись, Мейсон прижал его руку к столу и потушил фонарик. В темноте детектив споткнулся обо что-то, еще раз ухватился за стол, а потом за ручку кресла.
  Мейсон зажег фонарик и сказал:
  — Ну, пошли отсюда, Пол, старый уголовник.
  Дрейк спросил:
  — Перри, можешь ты, наконец, сказать, в чем смысл этой шарады?
  — Потерпи до завтра и услышишь, в каких ярких красках опишет это прокурор, — сказал Мейсон. — Пошли, Пол, или ты хочешь стоять здесь и спорить?
  — Нет, я хочу уйти отсюда, и как можно скорей.
  Мейсон вышел и запер дверь.
  — Все в порядке? — спросила Делла, когда они подошли к машине.
  — Пока да, — ответил Мейсон. — Ты хорошо запомнила то, что скажешь Скаддеру?
  — Еще бы! — воскликнула Делла.
  — Тогда поехали, — приказал Мейсон, откидываясь на спинку сиденья.
  Дрейк захлопнул дверцу. Машина выехала на бульвар. Они проехали несколько кварталов и остановились у аптеки.
  — Пошли, Пол, — предложил адвокат. — Ты тоже можешь послушать.
  Дрейк ответил:
  — Я не люблю, Перри, когда ты затеваешь что-то серьезное и ничего не объясняешь. Вы с Деллой очень многим рискуете.
  Мейсон взял детектива под руку и завел его в аптеку, где была телефонная будка. Делла бросила в автомат монетку, набрала номер телефона и произнесла:
  — Алло, мне нужно поговорить с мистером Скаддером по очень важному делу… Передайте ему, что речь идет о процессе Моор…
  Она кивнула Мейсону.
  — Алло, мистер Скаддер, с вами говорит миссис Морган Ивс, но я прошу вас никому не сообщать о моем звонке. Мой муж закоренелый преступник. Он уже не раз судился под именем Джеймса Уитли и Джеймса Клерка. Прошу вас, не перебивайте… У меня есть информация, касающаяся того дела, которое будет завтра слушаться в суде… Сейчас муж мой живет под именем Моргана Ивса. Он разводится со мной, но формальности еще не закончены. Однако он уже заключил новый брак с некой медицинской сестрой по имени Эвелин Уайтинг. Они живут в квартире по адресу: Стоктон-бульвар, 3618. Эвелин Уайтинг — та самая, которая плыла на одном корабле с Карлом Моором. Она сопровождала человека со сломанной шеей по имени Роджер П. Картман, который был свидетелем убийства… Да, он видел все случившееся. Сестре нужно было сделать ему укол, и она привезла его в госпиталь на верхней палубе. Он сидел в одной из комнат в кресле на колесах и видел, как убили Моора.
  Роджер П. Картман платил Эвелин Уайтинг за заботу о нем, не зная, что та замужем. Она привезла его в квартиру на Стоктон-бульвар, сообщив, что сняла ее для него. Узнав, что Картман был свидетелем убийства, она и Морган Ивс решили подзаработать немного денег. Они связались с адвокатом Перри Мейсоном, и тот заплатил им пять тысяч долларов, чтобы они согласились спрятать Картмана. Он хотел дать показания, но ведь больной совершенно беспомощен. Да, я знаю, что говорю. Мистер Мейсон и мистер Дрейк, детектив, приехали в квартиру на Стоктон-бульвар и увезли Картмана. Так что если нужен очевидец убийства, то вам стоит только найти Картмана. Вы можете также привлечь к суду Мейсона за его противозаконные действия… Только не упоминайте моего имени, иначе они меня убьют.
  Делла повесила трубку на рычаг и спросила:
  — Ну, как я проделала это, шеф?
  — Потрясающе, — ответил Мейсон.
  Дрейк печально покачал головой:
  — Перри, ты вечно втягиваешь меня в передрягу.
  — Что следующее в нашей программе? — спросила Делла.
  — Нам нужно как-то убить часа два, — сказал Мейсон. — Как вы относитесь к кино?
  — Меня это вполне устраивает, — сказала Делла.
  — Надеюсь, тебе понравится неплохой детективный фильм, Пол? — спросил адвокат.
  — Это первая здравая мысль за весь вечер, — оживился Дрейк. — Я предполагал, ты задумал какой-то рискованный план против Скаддера, но то, что я услышал, превзошло все мои ожидания. По-моему, ты свихнулся.
  — Не спеши с выводами, Пол, — ответил Мейсон. — В моем безумии есть система.
  — Рад, что ты так считаешь, — сказал Дрейк. — Для меня рассказ Деллы прозвучал чистым бредом.
  Делла остановила машину у кинотеатра. Они вошли в освещенное фойе. Мейсон купил билеты.
  Дрейк сказал:
  — По крайней мере, у меня будет несколько минут отдыха… О, Перри, я уже видел этот фильм, и он мне не понравился…
  Делла Стрит припарковала наемный автомобиль около отеля. Мейсон взял ее под руку и не успел сделать двух шагов, как Дрейк сказал: «Ого!» — и почувствовал на своем плече тяжелую руку. Он повернулся и увидел угрожающие очертания массивной фигуры в черном пальто. У того человека были холодные зеленые глаза, увеличенные сильными стеклами очков.
  — Где вы были? — спросил он.
  Человек продолжал держать руку на плече Мейсона.
  — А кого это интересует? — спросил Мейсон.
  — Прокурора.
  — В таком случае передайте ему, что я был в кино.
  Из темноты вынырнул второй человек и встал рядом с Дрейком.
  — Инспектор Бодфиш, — представил его первый.
  Неожиданно Мейсон подскочил к нему, пожал его руку, потом повернулся к первому:
  — А как вас зовут?
  — Бордж.
  — Хорошее имя, — сказал Мейсон, пожав ему руку.
  — Мы можем обойтись и без ваших шуточек, — сказал ему Бордж.
  — Вы-то можете, но я не могу, — пожаловался Мейсон. — Так где мы поговорим?
  — Вас ждет прокурор.
  — Ну и пусть.
  — Я думаю иначе, — сказал Бордж.
  — Это что, арест? — спросил Дрейк.
  — Вы чертовски правы, — ответил Бодфиш.
  — Могу я спросить, на каком основании? — осведомился Мейсон.
  — По подозрению в убийстве.
  Адвокат поднял брови в изумлении.
  — Точнее говоря, за соучастие, — поправил инспектор Бодфиш своего коллегу.
  — И по подозрению в похищении человека, — добавил Бордж.
  — И все?
  — Пока. К тому времени, когда мы привезем вас в полицию, может, добавится что-нибудь еще.
  — У вас есть ордер на арест? — спросил Мейсон, закуривая сигарету.
  — Мы в нем не нуждаемся.
  — Хорошо, — сказал Мейсон и повернулся к секретарше. — Ты, Делла, поднимись к себе. Пол составит тебе компанию. Я долго не задержусь…
  — Они тоже поедут с нами, — сказал инспектор Бодфиш.
  — На каком основании?
  — На том же самом.
  — Как, все трое?
  — Да.
  Мейсон зевнул:
  — Ну что ж, придется пройти и через это.
  Бордж подозвал такси. Они ехали молча. Мейсон, Делла Стрит и Пол Дрейк расположились на заднем сиденье, а инспектор Бодфиш и Бордж — на откидных местах. Машина свернула на Стоктон-бульвар, проехала несколько кварталов и остановилась.
  — Разве прокурор живет здесь? — осведомился Мейсон.
  — Вам чертовски хорошо известно, кто здесь живет, — сказал Бордж.
  Мейсон сказал Бодфишу:
  — Мне бы хотелось услышать ваше непредубежденное мнение, инспектор. Неужели, чтобы выглядеть опытным, полицейский должен вести себя грубо?
  — Заткнись, — приказал инспектор.
  — Значит, должен, — сказал со вздохом Мейсон Дрейку.
  Бордж позвонил у двери дома 3618, в ответ раздался зуммер. Он распахнул дверь и сказал:
  — Наверх.
  Они молча поднялись на третий этаж. Мейсон обогнал Деллу Стрит, чтобы пройти первым в комнату. Стоявший у окна Скаддер, встретив Мейсона, сказал:
  — Может быть, вы расскажете, что произошло здесь?
  — О, разве тут что-нибудь произошло?
  — Вы же знаете.
  — Когда?
  — Когда вы были здесь.
  — А когда это было?
  — Не очень давно.
  Мейсон посмотрел на предметы, на поверхности которых был распылен порошок для снятия отпечатков пальцев, и предупредил Пола Дрейка и Деллу Стрит:
  — Не трогайте ничего. Они снимают отпечатки пальцев. Это похоже на подстроенное обвинение.
  Скаддер покраснел.
  — Вы не в Лос-Анджелесе, — сказал он. — И этот номер у вас не пройдет.
  Мейсон пожал плечами.
  — Здесь находился человек по имени Роджер П. Картман, — сказал Скаддер. — Вы его спрятали. Он мне нужен.
  — Вы сошли с ума, — сказал адвокат.
  — Вечером вы были здесь. Вы и Ивс решили спрятать Картмана, чтобы тот не смог дать показания.
  — А под кровать вы заглядывали? — спросил Мейсон.
  — Возьмите у него отпечатки пальцев, — приказал Скаддер.
  — Это возмутительный произвол! — запротестовал адвокат.
  Бордж снял пальто, бросил его на спинку стула, вытер пот со лба и встал рядом с Мейсоном. С другой стороны к нему подошел инспектор Бодфиш.
  — Значит, так расследуются дела в Сан-Франциско? — спросил Мейсон.
  Скаддер промолчал.
  Бордж схватил правую руку Мейсона. Тот попытался выдернуть ее, но полицейский зажал так, что пальцы раздвинулись. Бодфиш смазал краской кончики пальцев Мейсона и сделал серию отпечатков.
  — Вытяните левую руку, — приказал он.
  Мейсон вытянул ее. Потом инспектор снял отпечатки у Деллы Стрит и Дрейка.
  — А теперь мы хотим знать, — сказал Скаддер, — когда вы в последний раз видели мистера Картмана?
  Мейсон горячо сказал:
  — Вы заварили эту кашу, сами ее и расхлебывайте. Пусть ваш громила заставит меня заговорить… или вы здесь пользуетесь для этой цели резиновым шлангом?
  — Значит, вы не хотите говорить? — сказал Скаддер.
  — Нет.
  — Тогда, может быть, вы расскажете нам что-нибудь? — повернулся Скаддер к Делле Стрит. — Вы довольно глубоко уже увязли в этом деле. Лояльное отношение к своему боссу, конечно, неплохая вещь, но до известных пределов.
  — Не отвечай ни на один вопрос, Делла, — приказал Мейсон.
  — Вы помните человека по фамилии Картман, который плыл на одном с вами пароходе из Гонолулу?
  — Не отвечай, Делла, — повторил Мейсон.
  Делла Стрит сжала губы.
  — Вы не ответите?
  Она покачала головой. Скаддер повернулся к Дрейку:
  — Вы находитесь в трудном положении. Отчасти я вас не виню. Мейсон — ваш клиент, и вы хотите защитить его. Но не забывайте, что зарабатываете на жизнь детективной работой. Мы можем отобрать у вас лицензию…
  — Бросьте, Скаддер, — вмешался Мейсон. — Дрейк вам ничего не скажет. Если бы вы повели дело правильно, то мы ответили бы на ваши вопросы, а так…
  Скаддер враждебно взглянул на Мейсона.
  — Ваше дело плохо, Мейсон, — сказал он. — У вас репутация адвоката, который умеет выскальзывать из трудных положений с помощью всяких незаконных штучек. Но со мной этот номер не пройдет. У меня уже есть большая часть доказательств, а остальное я получу от вас.
  Закурив сигарету, Мейсон сказал язвительно:
  — Я предполагал, что вы лучший юрист, Скаддер. Вы же не можете предъявить мне никакого обвинения.
  — Почему?
  — Я практикующий адвокат, — начал Мейсон. — Прокуроры меня недолюбливают, но у меня хорошая репутация. Неужели вы думаете, что присяжные вынесут мне обвинительный приговор на основании показаний неоднократно судимого свидетеля?
  Лицо Скаддера оставалось непроницаемым.
  — Вы стараетесь успокоить себя, — сказал он.
  Мейсон продолжал:
  — Кроме того, человек не может быть осужден на основании неподтвержденных показаний соучастника. Подумайте над этим как следует и увидите, что в результате у вас остается.
  Скаддер прищурился.
  — Значит, вашим соучастником был ранее судимый человек? — спросил он.
  Насторожившись, Мейсон ответил:
  — Подождите, я просто процитировал закон.
  Скаддер повернулся к полицейским:
  — Отпустите его, ребята.
  Те не поняли.
  — Отпустить всех троих, — сказал помощник прокурора. — Пусть уходят.
  Мейсон насмешливо поклонился.
  — Нельзя ли вернуть мои отпечатки пальцев? — спросил он.
  — Попробуйте взять, — мрачно ответил Скаддер.
  Бордж, мигая глазами за толстыми стеклами очков, заметил:
  — Жалко так отпускать их.
  — Замолчи, — оборвал его Скаддер. — Все, Мейсон, уходите.
  Адвокат и его спутники спустились по лестнице и вышли на улицу.
  По дороге в отель Мейсон с усмешкой заметил:
  — Ну, Пол, все было не так страшно, как ты думал, правда?
  — Твоя грамматика не годится ни к черту, — мрачно заявил Дрейк. — Тебе следовало бы сказать: «Ну, Пол, пока все не так страшно, как будет».
  — Я думаю, мы теперь на верном пути, — сказал адвокат.
  — Вы считаете, Скаддер оставит нас в покое? — спросила Делла.
  — Боже мой, конечно нет! Он только взялся за дело. В том и была моя цель: заставить его раскапывать это дело.
  — Ну, тебе это удалось, — заметил Дрейк.
  В отеле Мейсона ждал Чарлз Уитмор Дейл.
  — Могу я поговорить с вами? — спросил он адвоката.
  — Можете, если у вас при себе есть десять тысяч долларов, — усмехнувшись, ответил Мейсон.
  — Есть, — сказал Дейл. — Но мне хотелось бы обсудить с вами другое дело.
  — Поднимемся наверх, — пригласил адвокат.
  Когда они вошли в номер, Дейл сказал, многозначительно взглянув в сторону Деллы Стрит:
  — У меня к вам конфиденциальное дело, мистер Мейсон.
  — Можете изложить его в присутствии мисс Стрит, — сказал адвокат. — У меня от нее нет секретов. Но сначала покончим с финансовой стороной дела миссис Моор.
  — У вас заготовлен договор? — спросил Дейл.
  Кивнув, Мейсон передал ему отпечатанный на машинке документ с подписью миссис Моор. Дейл просмотрел его, спрятал в карман, вынул из бумажника десять тысячедолларовых банкнотов и вручил их адвокату.
  — Итак, я слушаю вас, — сказал Мейсон.
  — Дело касается моей дочери Селинды. Она вызвана в суд в качестве свидетельницы по делу миссис Моор. Дочь случайно видела, как та сбегала по лестнице с верхней палубы. Миссис Моор была насквозь промокшей и держала в руках замшевый денежный пояс.
  — Когда это было?
  — Селинда точно не помнит.
  — Так чего же вы хотите? — спросил адвокат, — Селинду вызвал в суд прокурор, значит, он с ней и будет говорить.
  — Мне хотелось бы предупредить, — сказал Дейл. — Моя дочь очень нервная. Она впервые вызвана в суд. В газетах писали о том бурном перекрестном допросе, который вы устроили Эйлин Фелл. Я думал, что мы с вами, мистер Мейсон, придем к соглашению, по которому Селинда не подвергнется такому жестокому допросу.
  — О каком соглашении вы говорите? — спросил Мейсон.
  — Ну, это довольно щекотливый вопрос, — сказал Дейл, — и мне бы не хотелось быть неправильно понятым. Насколько мне известно, из десяти тысяч пять пойдут вам в качестве гонорара. Мне кажется, что ваша защита заслуживает более высокой оплаты, а так как я принимаю участие в судьбе миссис Моор, то я мог бы взять это на себя.
  — То есть вы хотите добавить некоторую сумму денег к моему гонорару?
  — Да, — ответил Дейл.
  Мейсон недобро усмехнулся:
  — Я понял вас, Дейл, и могу сказать вам, что буду рад встретиться с вашей дочерью как со свидетельницей.
  — Почему? — спросил Дейл. — Мне казалось, для вас опасны ее показания?
  — Это мелочь, — ответил адвокат. — Мне известно, Селинда узнала от Бэлл, что та окончила университет в Южной Калифорнии, и дала радиограмму Руни с просьбой разузнать о Бэлл Ньюберри как можно больше. Вскоре Руни сообщил Селинде, что отец Бэлл — Карл Моор. Селинде хотелось унизить Бэлл в глазах Роя Хангерфорда, и она решила, что самым лучшим будет следующее: пусть около трапа Моора ждут сыщики с наручниками и арестуют его. Я думаю, Селинда приняла все меры, чтобы устроить это. Так вот, во время перекрестного допроса я собираюсь доказать, что ваша дочь была предубеждена против семьи Моор.
  — Но я не понимаю, что это даст вам, — возразил Дейл. — Ведь все было довольно безобидно и не могло повредить миссис Моор…
  — Но это могло унизить Бэлл в глазах Роя Хангерфорда, — пояснил Мейсон. — Он имеет довольно определенные взгляды на порядочность. Как, думаете, он отнесется к тому, что Селинда, притворившаяся подругой Бэлл, готовила план ареста ее отца?
  — О, вы бьете ниже пояса, — заметил Дейл, покраснев.
  — Когда я дерусь за клиента, — ответил Мейсон, — я бью туда, где больней. Можете предупредить Селинду, какой допрос ее ожидает.
  — Мне бы хотелось этого избежать, — возразил Дейл.
  Мейсон встал и подошел к двери.
  — Вполне вас понимаю, — согласился он. — Хочу только напомнить, с какой любезностью вы обсуждали со мной планы денежного соглашения с миссис Моор, уже имея сведения о личности Моора и готовя ему встречу с сыщиками в порту. Так что в связи с этим могу только напомнить вам старую пословицу: цыплят по осени считают.
  Дейл пытался обставить уход с достоинством. Он сказал с порога:
  — Вам не удастся выиграть, Мейсон, я позабочусь об этом. Спокойной ночи!
  Он хлопнул дверью. Мейсон улыбнулся Делле Стрит.
  — Напрасно вы так поступили, шеф, — сказала она.
  — Почему?
  — Селинда постарается встретиться с Роем Хангерфордом и рассказать ему все. Она умный и опасный противник.
  — Именно этого я и хочу, — сказал Мейсон. — Случайно из разговора с Хангерфордом я узнал, что он терпеть не может женщин, добивающихся его всеми правдами и неправдами. Если до сих пор он еще колебался между Селиндой, принадлежащей к его кругу, и Бэлл, то теперь Селинда сама разбила надежды на брак с Хангерфордом.
  Делла Стрит сказала:
  — Что ж, надеюсь, она приложит руку к своей гибели!
  Мейсон открыл дверь в комнату Дрейка и крикнул:
  — Пол, у меня есть кое-что для тебя!
  — Что именно? — спросил тот.
  — Ты говорил, что два месяца назад Морган Ивс судился в Лос-Анджелесе за убийство и был оправдан.
  — Да.
  — И что его защищал Болдуин Ван Денси.
  — Да.
  — Так вот, два месяца назад в Лос-Анджелесе Моор был в числе присяжных на процессе, где разбиралось дело об убийстве. Защищал подсудимого Ван Денси. Прокурору удалось убедить в виновности подсудимого всех присяжных, кроме Моора. Во время совещания тот вступил с ним в спор и переубедил их. Подсудимый был оправдан. Тебе надо позвонить в контору в Лос-Анджелесе и выяснить, на каком процессе Моор был присяжным — не на процессе ли Ивса?
  Детектив наморщил лоб:
  — Черт возьми, Перри, если это то самое дело, выходит, Ивс в неоплатном долгу у Моора, и если Эвелин Уайтинг раньше была с ним, то… узнав, что Моор состоит в числе присяжных на процессе ее мужа, она, конечно, постаралась оказать на него давление, чтобы он помог оправдать Ивса.
  Усмехнувшись, Мейсон сказал:
  — Все верно, Пол. Звони в контору, а я тем временем отправлюсь в морг и заявлю, что там находится труп не Карла Моора.
  — Ты хочешь сказать, будто они ошиблись при опознании?
  — Я хочу сказать, что собираюсь дать репортерам интервью, в котором буду утверждать: это труп не Моора.
  — А там будут репортеры? — спросила Делла Стрит.
  — Об этом должен позаботиться Пол, — сказал адвокат.
  Потянувшись к телефону, Дрейк сказал:
  — Черт возьми, Перри, почему ты не остался на Бали!
  Глава 18
  На следующее утро Дональдсон П. Скаддер вошел в зал суда с видом борца за справедливость и готовый вступить в бой с силами зла. Он не удостоил Перри Мейсона разговором. Судья Ромли уселся в свое кресло, и бейлиф обычной фразой открыл судебное заседание.
  Когда все успокоились, Скаддер встал, откашлялся и сказал:
  — Ваша честь, за последнее время мне стало известно, что имеется еще один очевидец убийства мистера Моора, видевший с расстояния в несколько шагов, как обвиняемая стреляла в своего мужа. Мною организованы поиски этого очевидца. Пока я не вправе давать никаких заверений, но искренне надеюсь, что смогу в течение сорока восьми часов представить суду этого свидетеля. В силу необычайности создавшегося положения я прошу отложить слушание дела на два дня.
  Судья Ромли взглянул на Мейсона. Тот вскочил и с негодованием воскликнул:
  — Ваша честь, я не только возражаю против такой просьбы, но и считаю ее крайне вредной для ведения дела. Заявление обвинителя в отношении нового свидетеля — выдумка чистой воды, рассчитанная, как и предыдущее заявление о найденном якобы трупе Карла Моора, на газетную рекламу!
  Выпрямившись, Скаддер сказал:
  — Ваша честь, я не могу представить этого свидетеля суду, потому что Перри Мейсон спрятал его. У меня есть основания полагать, что он сделал это против воли самого свидетеля!
  — Ваша честь! — воскликнул Мейсон. — Это самое подлое обвинение, которое может быть предъявлено практикующему адвокату…
  — Подождите, мистер Мейсон, — вмешался судья Ромли. — Я хочу задать мистеру Скаддеру несколько вопросов. Сознаете ли вы, мистер Скаддер, серьезность предъявленных вами обвинений?
  — Да, ваша честь.
  — Вы готовы доказать их?
  — Не только готов, ваша честь, но и буду рад возможности сделать это. В данный момент я еще не располагаю всеми доказательствами, но, надеюсь, и те, что имеются в моем распоряжении, убедят вашу честь в необходимости двухдневной отсрочки.
  — Я требую предъявления этих доказательств! — воскликнул Мейсон.
  — Ну что ж, суд готов выслушать ваши доказательства, — сказал судья Скаддеру. — Приступайте.
  — Прошу вызвать в качестве свидетельницы Мейбл Фосс, — объявил Скаддер.
  Это была хозяйка фотостудии, у которой Мейсон взял фотографии для Эвелин Уайтинг.
  Ее привели к присяге, и она заняла свидетельское место.
  — Вы являетесь владелицей фотостудии по адресу: Стоктон-бульвар, дом 3618? — спросил помощник прокурора.
  — Да.
  — Вы знакомы с Перри Мейсоном, адвокатом, сидящим здесь?
  — Да, я видела его.
  — Когда?
  — Позавчера.
  — У вас была с ним какая-то торговая сделка?
  — Да. Он обратился ко мне по поводу пленки, оставленной для проявления миссис Морган Ивс. Он назвался их другом и соседом.
  — Кто такой Морган Ивс?
  — Жилец нашего дома. Он занимает квартиру на третьем этаже.
  — Давно вы знаете Ивса?
  — Месяца два.
  — Сейчас я покажу вам фотографию и попрошу опознать Ивса.
  Скаддер предъявил свидетельнице отпечатанную типографским способом афишу, на которой был изображен человек в профиль и анфас. На его груди был отпечатан тюремный номер. Под фотографиями находились несколько отпечатков пальцев.
  — Я возражаю, — сказал Мейсон. — Нет необходимости представлять человека по его уголовным документам.
  — Возражение отклоняется, — сказал судья. — Я хочу докопаться до сути дела.
  — Вы знаете изображенного здесь человека? — спросил Скаддер.
  — Да, это мистер Ивс, — ответила женщина. — Но я и понятия не имела, что он…
  — Значит, именно этот человек, известный вам под именем Моргана Ивса, жил на третьем этаже дома 3618 по Стоктон-бульвар? — спросил Скаддер.
  — Да.
  — И мистер Мейсон забрал у вас фотографии, оставленные женой мистера Ивса для проявки и напечатания?
  — Да.
  — Итак, знаете ли вы Роджера П. Картмана?
  — Я мельком видела его. Он приехал из Гонолулу. У него была сломана шея, и миссис Ивс сопровождала его в качестве сиделки.
  — Его привезли на «Скорой помощи» и внесли в квартиру мистера Ивса?
  — Да.
  — У меня все, — сказал Скаддер.
  — Вопросов не имею, — заявил Мейсон.
  — Мой следующий свидетель Кристофер Бордж, — объявил помощник прокурора.
  Невозмутимый Бордж был приведен к присяге и занял свидетельское место.
  — Вас зовут Кристофер Бордж, и вы в течение семи лет являетесь экспертом-криминалистом при местном отделе по расследованию убийств?
  — Да.
  — Какие дисциплины вы изучали, чтобы занять этот пост?
  Мейсон удивленно поднял брови и спросил:
  — Уж не сомневаетесь ли вы, уважаемый обвинитель, в квалифицированности этого человека как эксперта?
  — Да, сомневаюсь, — отрезал Скаддер.
  Бордж не обратил никакого внимания на перепалку, он спокойно сказал:
  — Я изучал химию, дактилоскопию, судебную медицину, токсикологию, графологию, баллистику и прочие науки.
  — Что вы имеете в виду под изучением дактилоскопии?
  — Я посещал постоянные курсы по дактилоскопии, где нас учили снимать и проявлять отпечатки пальцев, в том числе и скрытые, фотографировать их, сравнивать и распознавать людей по их отпечаткам пальцев.
  — Прошу вас взглянуть на этот снимок, где изображен Морган Ивс, и сказать, знаете ли вы такого человека?
  — Да.
  — Кто это?
  — Джеймс Уитли, известный также под именем Джеймс Клерк.
  — Он сидел в тюрьме?
  Мейсон вскочил с видом человека, загнанного в угол и борющегося из последних сил.
  — Ваша честь, я возражаю против этого вопроса. Он не имеет отношения к делу.
  — Сейчас ведь только предварительное слушание дела, ваша честь, — сказал Скаддер. — Я предполагаю в дальнейшем связать этот вопрос с делом.
  — Возражение отклоняется, — сказал судья.
  Бордж вытер носовым платком вспотевший лоб и бесцветным голосом сказал:
  — Да, он сидел в тюрьме.
  — Где?
  — Дважды в Сан-Квентине за кражу со взломом, один раз в Фулсоме за вооруженный грабеж. Кроме того, он еще раза три или четыре арестовывался и недавно судился за убийство…
  Мейсон снова вскочил:
  — Ваша честь, я протестую. Любой человек может быть арестован…
  — Протест принят, — сказал судья.
  — Итак, — продолжал Скаддер, — это вы брали у Моргана Ивса отпечатки пальцев?
  — Да, — ответил Бордж.
  — Когда?
  — В тысяча девятьсот двадцать девятом, в тысяча девятьсот тридцать четвертом и тридцать пятом годах.
  — У вас есть с собой его отпечатки пальцев?
  — Да.
  — Предъявите их, пожалуйста.
  Скаддер взял переданную ему Борджем карточку и сказал:
  — Мне бы хотелось приобщить эти отпечатки к доказательствам.
  — Не возражаю, — ответил Мейсон.
  — Итак, мистер Бордж, — продолжал помощник прокурора, — ответьте, были ли вы вчера вечером в квартире Моргана Ивса?
  — Да.
  — И что вы там делали?
  — Я снимал скрытые отпечатки пальцев и фотографировал их.
  — Эти фотографии у вас с собой?
  — Да.
  Бордж вытащил из кармана толстую пачку снимков.
  Скаддер встал и сказал медленно и четко, чтобы всем была понятна важность его вопроса.
  — Среди снятых вами в этой квартире отпечатков вы нашли отпечатки Моргана Ивса?
  — Да.
  — Где?
  — В самых различных местах: в ванной комнате, на столе, на зеркале, на ручке двери и на использованном лезвии бритвы.
  — Вы сфотографировали эти отпечатки?
  — Да.
  — Снимки у вас с собой?
  — Да.
  — Я предлагаю приобщить их к доказательствам.
  — Возражений не имею, — сказал Мейсон.
  Скаддер передал пачку снимков секретарю суда.
  — Итак, вы нашли какие-нибудь другие отпечатки пальцев в квартире? — спросил Скаддер.
  — Да, — ответил Бордж.
  — Кому они принадлежали?
  — Протестую против этого вопроса! — крикнул Мейсон, вскакивая.
  — Протест отклоняется, — сказал судья.
  Бордж усмехнулся.
  — Я нашел там отпечатки пальцев Перри Мейсона, — сказал он, — и Пола Дрейка, детектива, который работает на Мейсона. Кроме того, в квартире стояло инвалидное кресло, на котором были отпечатки пальцев человека, по-видимому занимавшего его. Также мной были найдены отпечатки пальцев женщины на различных вещах.
  — И вы сфотографировали эти отпечатки и пометили на каждом снимке место, где они были найдены?
  — Да.
  — Прошу приобщить эти снимки к доказательствам.
  Мейсон с видом окончательно потрясенного человека откинулся на спинку кресла. Судья Ромли сказал:
  — Кажется, нет возражений, и снимки могут быть приобщены к доказательствам.
  — Итак, мистер Бордж, — продолжал Скаддер, — вы присутствовали в той квартире вчера приблизительно в десять пятнадцать вечера, в то время, когда там находились Перри Мейсон, Пол Дрейк, некая Делла Стрит и инспектор Бодфиш?
  — Да.
  — И вы слышали, как я обвинил Мейсона в том, что он похитил и спрятал Роджера П. Картмана, временно находившегося в этой квартире, чтобы тот не смог явиться в суд и дать показания по делу Энн Моор?
  — Да, я слышал это обвинение.
  — Какое заявление сделал Перри Мейсон в ответ на мое обвинение?
  Мейсон вскочил и закричал в отчаянии:
  — Ваша честь, я протестую…
  — Протест отклоняется, — сказал судья.
  Бордж невозмутимо сказал:
  — Мейсон заявил, что вам не удастся ничего добиться. Никакой состав присяжных не поверит показаниям ранее судимого человека, а его соучастником по похищению был ранее судимый. Кроме того, Перри Мейсон заявил, что вам не удастся ничего доказать.
  — Можно приступить к перекрестному допросу, — объявил Скаддер.
  Мейсон пристально посмотрел на Борджа, вытиравшего лоб платком.
  — У скольких людей вам пришлось брать отпечатки пальцев, мистер Бордж? — спросил он.
  — Не считаю этот вопрос существенным, — возразил Скаддер.
  — Он касается квалифицированности свидетеля как эксперта, — сказал Мейсон. — Вы ведь выяснили ее, я тоже хочу задать ему подобный вопрос.
  — Я считаю вопрос защитника уместным, — сказал судья Ромли. — Он не сомневается в профессиональной пригодности свидетеля, а просто выясняет степень его квалифицированности. Возражение отклоняется.
  — Я не помню, у скольких людей мне пришлось брать отпечатки пальцев, — сказал Бордж. — Наверно, их были тысячи.
  — Вы помните вашего первого клиента?
  — Конечно нет. Это было лет пятнадцать назад.
  — А последнего?
  Во взгляде Борджа появилось удовлетворение.
  — Последним человеком, у которого я брал отпечатки пальцев, был… — Тут он сделал драматическую паузу и метнул торжествующий взгляд на помощника прокурора. — Карл Моор. Я снял его отпечатки пальцев в городском морге в два часа ночи. Вскоре после того, как вы заявили репортерам, что это труп не Карла Моора, а другого человека.
  Мейсон колебался несколько секунд, потом сказал:
  — Вы твердо знаете, что это был Карл Моор?
  — Конечно, — сказал Бордж. — Тело пробыло в море два дня, но я без труда снял отпечатки пальцев. Они остаются неизменными у человека даже после смерти. Это самый убедительный способ опознания.
  — А нельзя спутать отпечатки пальцев двух разных людей?
  — Никогда, — категорически заявил Бордж.
  — Но дабы убедиться, что перед вами труп Карла Моора, — сказал Мейсон, — вам нужно было с чем-то сравнить его отпечатки пальцев?
  — Разумеется. При поступлении на работу в банк у Моора взяли отпечатки пальцев, и они были предоставлены в распоряжение полиции.
  — О, вот как, — сказал Мейсон с таким видом, будто это сообщение окончательно выбило почву у него из-под ног.
  — Есть еще вопросы к свидетелю? — спросил судья.
  Мейсон медленно вышел из-за стола, взял пачку снимков отпечатков пальцев, лежащую перед секретарем суда, и спросил Борджа:
  — А фотографии отпечатков пальцев покойного Карла Моора с вами?
  Бордж сунул руку в карман и достал конверт с фотографиями.
  — Они все помечены, — сказал он Мейсону, усмехнувшись. — Можете взглянуть.
  Некоторое время адвокат разглядывал снимки, тасуя их в руках. Потом поднял один и спросил:
  — А что за отпечаток на этой фотографии, мистер Бордж?
  — Это отпечаток пальца Моргана Ивса, — ответил тот, — человека, снимавшего ту квартиру. Я нашел множество его отпечатков на самых разных вещах: бутылках, стаканах, бритвенном приборе, на зеркалах, в ванной… Тот отпечаток, что вы мне показываете, был найден на оконном стекле.
  Мейсон отложил снимок в сторону.
  — А эти?
  — Отпечатки пальцев, снятые с трупа Карла Моора.
  — А вот эти?
  — Отпечатки пальцев женщины, которая, по-видимому, была сиделкой при Роджере П. Картмане.
  — А эти?
  — Отпечатки пальцев, снятые с инвалидного кресла. Наверное, они принадлежат Роджеру П. Картману.
  Неожиданно Мейсон сказал:
  — Послушайте, вы основываете свои показания не на внешнем виде отпечатков, а на тех подписях, которые вы сделали под снимками.
  — Конечно, мне пришлось подписать их, чтобы разобраться сразу, — сказал Бордж. — Но я могу взять лупу и опознать каждый из этих отпечатков.
  — Можете вы сделать это здесь, в суде? — спросил Мейсон.
  — Конечно.
  Мейсон вынул из кармана листок бумаги, прорезал в нем окошко и наложил его на один из снимков так, чтобы был виден только отпечаток без подписи. То же самое он проделал еще с двумя снимками.
  — Итак, — торжествующим тоном сказал он, — посмотрим, удастся ли вам без подписей идентифицировать эти отпечатки.
  — На это нужно время, — сказал озадаченный Бордж.
  — Потратьте столько, сколько нужно.
  Эксперт вынул из кармана лупу и, наклонившись, стал изучать снимки.
  — Мне нужно свериться с некоторыми данными в моей записной книжке, — наконец сказал он. — Два отпечатка одинаковы. По-моему, они принадлежат Роджеру П. Картману, но я не совсем уверен.
  — Можете заглянуть в записную книжку, — разрешил Мейсон.
  Бордж посмотрел в книжку.
  — Вот эти два снимка, — уверенно сказал он, — сделаны с указательного пальца правой руки Роджера П. Картмана, то есть человека, занимавшего инвалидное кресло.
  — Пометьте эти снимки крестиком, чтобы не было ошибки, — попросил Мейсон.
  Свидетель вынул из кармана ручку и поставил на каждой фотографии по крестику. Мейсон торжествующе снял бумагу со снимков и сказал:
  — А теперь, мистер Бордж, раз уж представлены вы нам как квалифицированный эксперт, не будете ли вы добры объяснить, почему вы решили, что отпечаток указательного пальца правой руки покойного Карла Моора идентичен отпечатку пальца Роджера П. Картмана?
  Бордж изумленно смотрел на подписи под двумя снимками. Скаддер вскочил и поспешил на помощь свидетелю.
  Судья Ромли с недоумением разглядывал Мейсона.
  — Насколько я понял, мистер Мейсон, — сказал он, — вашей целью было запутать свидетеля?
  — Нет, ваша честь, — ответил адвокат с улыбкой. — Когда всем станет понятно значение последних показаний свидетеля, дело против Энн Моор придется закрыть. Иначе перед обвинением встанет задача объяснить суду, каким образом случилось так, что человек, по показаниям свидетелей, убитый обвиняемой на борту корабля вечером шестого числа, оставил свои отпечатки пальцев в квартире в Сан-Франциско утром седьмого.
  — Здесь какой-то обман, ваша честь, — сказал Скаддер.
  Мейсон улыбнулся.
  — Если уважаемый обвинитель заинтересован в раскрытии этого обмана, — сказал он, — я могу дать ему два ключа к разгадке. Первый: когда Делла Стрит вечером шестого числа вышла на палубу, она случайно заняла почти то же самое место, где стояла Эйлин Фелл, перед тем как подняться на верхнюю палубу. Второй ключ: перед тем как Мооры уехали из Гонолулу, кто-то открыл чемодан мистера Моора и подменил фотографию Бэлл Ньюберри на снимок актрисы Уинни Джойс, на которую та очень похожа. Об остальном обвинитель должен догадаться сам.
  Скаддер нагнулся в замешательстве и зашептался с Борджем. Потом он, явно растерянный, сказал:
  — Я прошу у суда короткого перерыва. Мне нужно систематизировать некоторые факты.
  — Надеюсь, мистер Мейсон, вы не будете возражать против короткого перерыва? — осведомился судья Ромли.
  Мейсон согласился:
  — Не буду возражать только при одном условии, ваша честь. Недавно помощник прокурора обвинил меня, что я прячу свидетелей. Однако он сам держит под стражей свидетельницу, вызванную мной в суд. Я имею в виду Эвелин Уайтинг, известную как сиделка Роджера П. Картмана.
  — Это правда? — Судья обратился к Скаддеру.
  Тот был в полной растерянности.
  — Да, ваша честь. Она была арестована час назад. Но я понятия не имел, что она свидетельница мистера Мейсона.
  — Она получила повестку явиться в суд, — пояснил адвокат, — и это отмечено в книге у секретаря. Поэтому я требую разрешения поговорить с ней, прежде чем процесс будет продолжен.
  — Возражений нет? — спросил судья у Скаддера.
  — Нет, ваша честь. Повторяю, я понятия не имел, что эта женщина — свидетельница защиты.
  — Когда вы сможете доставить ее сюда? — спросил судья.
  — Через несколько минут. Она находится в комнате свидетелей. Думаю, бейлиф сейчас приведет ее сюда.
  Пока бейлиф ходил за Эвелин Уайтинг, судья Ромли испытующе смотрел на Мейсона.
  — Насколько я понимаю, мистер Мейсон, — сказал он, — вы утверждали, что вчера был найден труп не Моора, а другого человека?
  — Да, ваша честь, — ответил адвокат. — Это заявление я сделал перед репортерами только для того, чтобы заставить обвинение снять отпечатки пальцев Моора.
  — Но если это труп Моора, то как же вы объясните тот факт, что отпечатки пальцев Моора найдены на инвалидном кресле в той квартире, насколько я понял, и на других предметах?
  — Я думаю, это объяснит моя свидетельница, — сказал Мейсон. — Если же она откажется, то я предоставлю это для объяснения моему ученому другу — помощнику прокурора. В конце концов, это дело его.
  Скаддер раздраженно сказал:
  — Надеюсь, мистер Мейсон понимает, прокуратура приветствует любую информацию, которая сможет пролить свет на загадочное дело.
  Судья хотел что-то сказать, но в зал в сопровождении бейлифа вошла Эвелин Уайтинг. Ее привели к присяге, и она заняла свидетельское место. Видно было, что она сильно нервничает.
  Посмотрев на судью, Мейсон начал:
  — Надеюсь, суд позволит мне вести допрос свидетельницы в несколько необычной форме. Это позволит нам скорее выяснить дело. Мисс Уайтинг, вы отдаете себе отчет в том, что поклялись говорить правду, и если нарушите клятву, вас могут привлечь к суду за лжесвидетельство?
  — Да.
  — В течение некоторого времени, — сказал Мейсон, — вы поддерживали дружеские отношения с человеком, известным вам под именем Морган Ивс?
  — Да.
  — Вы знали, что он судился ранее за уголовные преступления?
  После некоторого колебания Эвелин Уайтинг сказала:
  — Да.
  — А за несколько лет до этого вы были знакомы с Карлом Моором?
  — Да.
  — И он предлагал вам выйти за него замуж?
  — Да.
  — Итак, три месяца назад Моргана Ивса арестовали в Лос-Анджелесе и судили по обвинению в убийстве?
  — Да, но его оправдали, — поспешно сказала Эвелин Уайтинг.
  — И Карл Моор был одним из присяжных на этом процессе? — спросил Мейсон.
  — Да.
  — Увидев Карла Моора в составе присяжных, вы решили оказать на него давление и добиться оправдательного приговора для любимого человека?
  Эвелин Уайтинг молчала.
  — Потом вы предложили Моору взятку, — продолжал Мейсон. — Напрасно вы запираетесь, мисс Уайтинг. Эти факты известны, и ваша вина очевидна. Советую вам рассказать правду.
  Она молчала.
  — Итак, — спокойно продолжал адвокат, — после окончания процесса и оправдания Моргана Ивса в распоряжении мистера Моора оказалось двадцать пять тысяч долларов. Он был довольно наивен в житейских делах и не предпринял никаких попыток скрыть внезапно свалившееся на него богатство, а просто сменил фамилию, уехал вместе с семьей на Гавайи и зажил жизнью обеспеченного человека.
  В это время защитник Моргана Ивса адвокат Ван Денси оказался под следствием по обвинению в подкупе присяжных. Прокурор начал против него дело. Мистеру Ван Денси и Моргану Ивсу было важно не допустить вызова мистера Моора в суд в качестве свидетеля. Новая фамилия спасла бы его от любопытства соседей, но не скрыла бы от опытных сыщиков. Поэтому вам, мисс Уайтинг, пришлось отправиться в Гонолулу и устроить мистеру Моору эффектное исчезновение. Чтобы объяснить причину поездки сестре, вы сказали, что едете туда на медовый месяц. Но мистер Ивс, ваш тайный муж, был занят и не мог сопровождать вас. Поэтому он сел вместе с вами на корабль, а когда тот отчалил от пристани, спустился с борта по веревочной лестнице в моторный катер и вернулся на берег.
  Вы же отправились в Гонолулу, объяснили мистеру Моору ситуацию и вместе с ним доработали план его исчезновения, первоначальная схема которого была придумана Ван Денси, Морганом Ивсом и, возможно, отчасти вами.
  План таков. Вам было известно, что некий Роджер П. Картман попал на Гавайях в автомобильную катастрофу и сломал шею. Правда, это произошло два-три месяца назад. Вы купили билеты на имя Роджера П. Картмана и сопровождавшей его сиделки на тот самый пароход, которым в Америку возвращался мистер Моор с семьей под именем Карл Ньюберри. Время от времени он тайком посещал вашу каюту. Вы надевали на него стальной корсет, огромные черные очки, закрывавшие лицо, и выкатывали его в инвалидном кресле на палубу.
  Вы знали о привычке Эйлин Фелл гулять после обеда по палубе, и, когда начался шторм, вы решили, что настало самое подходящее время осуществить свой план. Предполагалось, мистер Моор совершит мнимое самоубийство и якобы упадет за борт. Вы рассчитывали, выстрелы привлекут внимание мисс Фелл и она увидит нечто похожее на тело человека, упавшего за борт.
  Однако любопытство заставило мисс Фелл подняться на верхнюю палубу, и она увидела у перил еще и женскую фигуру, так что вместо самоубийства встал вопрос об убийстве, и в нем обвинили жену мистера Моора.
  После предполагаемого прыжка за борт Моор пробежал в вашу каюту, где превратился в Роджера П. Картмана. На следующее утро он покинул пароход в инвалидном кресле и был перевезен в квартиру Моргана Ивса.
  Однако если самоубийство мистера Моора прошло бы почти незамеченным, то его убийство наделало гораздо больше шума. Особенно все осложнилось, когда я полетел в Лос-Анджелес и доказал, что Моор не причастен к растрате денег в компании «Продактс Рифайнинг». Тогда Морган Ивс решил, что вам лучше уехать из квартиры на Стоктон-бульвар, так как он понимал, что Роджера П. Картмана будут искать.
  Итак, мисс Уайтинг, он перевез вас в коттедж в горах Санта-Крус. Но известно ли вам, что он вернулся в свою квартиру и сообщил мистеру Моору, будто он нашел ему новое место для укрытия? Известно ли вам, что он отвез его на яхте в район островов Фараллон и курсировал там до тех пор, пока не нашел один из тех спасательных кругов, которые были накануне сброшены за борт парохода? Известно ли вам, мисс Уайтинг, что Морган Ивс застрелил мистера Моора, раздел и, запихнув его труп в спасательный круг, бросил в океан, рассчитывая, что его вскоре найдут?
  Мейсон сделал паузу. Эвелин Уайтинг молчала, вцепившись в ручки кресла.
  — Вы поняли, что произошло, когда прочли в газетах о найденном трупе Моора, — продолжал Мейсон. — Итак, мисс Уайтинг, поймите, одно дело — подкуп присяжных с целью добиться оправдания любимого человека, и совсем другое — соучастие в убийстве. Мне кажется, для вас настало время рассказать правду.
  Эвелин Уайтинг попыталась встать с кресла, но рухнула в него, беспомощно оглядываясь.
  — Это точно, — сказала она, обращаясь к судье Ромли. — Когда Моргана судили в Лос-Анджелесе, я была уверена в его невиновности. Я думала, что обвинение против него сфабриковано, и хотела помочь ему. Мистер Ван Денси сказал: если Моргана осудят, прокурор привлечет к ответственности и его деловых партнеров. Он сказал, что эти люди собрали деньги, чтобы помочь моему мужу, они готовы заплатить двадцать пять тысяч долларов за оправдательный приговор. Я объяснила всю ситуацию Карлу и заверила его честным словом, что Морган невиновен. Он поверил в это, и ему удалось убедить и остальных присяжных.
  Мейсон сказал:
  — Итак, мисс Уайтинг, седьмого числа вы купили в фотостудии рамку для фотографии.
  — Да, — согласилась она. — Меня попросил Карл. Он взял с собой снимок своей дочери, так как понимал: после осуществления плана мнимого самоубийства ему придется надолго расстаться с ней, а он ее очень любил. Карл взял фотографию тайком, боясь, что жена увидит в этом нечто подозрительное. Он подменил ее в рамке снимком актрисы Уинни Джойс, похожей на Бэлл. Но миссис Моор почти сразу же заметила подмену… Для снимка дочери я и купила Карлу рамку.
  — Это вы принесли ему записку вечером шестого числа? — спросил Мейсон.
  — Да, наш план был готов. Видите ли, мы сделали манекен, который должны были бросить за борт, и я перенесла его в корабельный госпиталь. Вечером, когда мисс Фелл вышла на палубу, я послала Карлу записку, и он поднялся наверх, с трудом отделавшись от жены. Мы вместе подтащили к перилам манекен и дважды выстрелили в него, чтобы привлечь внимание мисс Фелл. Потом мы столкнули манекен за борт и бросили револьвер на палубу, где его могли легко найти. После этого Карл ушел в мою каюту, я надела на него стальной корсет и черные очки, и он стал Роджером П. Картманом.
  — Как случилось, что ваше платье зацепилось за одну из планок снаружи борта? — спросил Мейсон.
  Эвелин Уайтинг ответила не колеблясь:
  — Я выбросила платье в иллюминатор, чтобы его не нашли при обыске каюты. Ведь мокрое вечернее платье доказывало бы, что я выходила на палубу (как это получилось в случае с миссис Моор). Но в тот момент, когда я выбрасывала его, подул сильный ветер и вырвал платье у меня из рук. Наверно, оно зацепилось за планку и его оторвало ветром, а на планке остался клочок материи.
  Когда тащили манекен к перилам, меня видела мисс Фелл и ваша секретарша, стоявшая на нижней палубе. Она смотрела вверх, но ее глаза заливал дождь, поэтому она не смогла рассмотреть мое лицо. Зато я смотрела вниз, дождь мне не мешал, и я узнала ее. Она видела, как я выстрелила в предполагаемый труп и столкнула его за борт. Я понимала: рано или поздно секретарша расскажет об этом. Наверно, она позвонила на капитанский мостик.
  Прошу вас, поймите меня, — умоляла Эвелин Уайтинг. — Я хотела помочь любимому человеку, потому что верила в его невиновность. Прочитав на следующее утро газеты, я поняла, почему Морган отвез меня в горы. Без меня ему удобней было устроить ловушку для Карла Моора и убить его. Таким путем он рассчитывал избавиться от показаний Карла по делу Ван Денси и, кроме того, свалить убийство на миссис Моор. Я просто не знала, что мне делать… я любила Моргана… и сейчас все еще люблю его, но уже не могу, не имею права защищать его… Скажите мне, мистер Мейсон, раз уж вам известно все об этом деле, Карла действительно убил Морган?
  Ее взгляд с мольбой и надеждой был прикован к лицу адвоката.
  — Да, это сделал он, — сказал Мейсон. — Но при убийстве не учел одного: оставил на ногах у трупа Моора ботинки с высокой шнуровкой. Видите ли, когда Карл Моор упал за борт парохода, предполагалось, что на нем был смокинг, а значит, и вечерние туфли. Как только я увидел на ногах у трупа Моора ботинки с высокой шнуровкой, я понял, что произошло. Мои подозрения подтвердил тот факт, что Моора застрелили из другого револьвера, а не из того, который найден на палубе. Мне очень жаль, мисс Уайтинг, но все произошло именно так. И отчасти в случившемся я виню себя. Мне следовало бы раньше установить правду. Я ведь знал, что Моор был присяжным на одном процессе в Лос-Анджелесе по обвинению в убийстве и способствовал оправданию подсудимого, знал, что подсудимого защищал Болдуин Ван Денси, известный подкупами присяжных, мне было известно, что у Карла Моора появились двадцать пять тысяч долларов сразу после вынесения оправдательного приговора. Этих сведений было достаточно, чтобы сделать правильный вывод, особенно если к ним добавить факт исчезновения фотографии Бэлл Ньюберри из чемодана, ключ от которого находился у ее отца. Боюсь, мисс Уайтинг, что необычное развитие этого дела сбило меня с верного следа и помешало спасти жизнь Карла Моора.
  Она кивнула. Ее губы искривились.
  — Я люблю Моргана, — сказала она. — Я верила ему… я была предана ему…
  Она зарыдала.
  Мейсон сказал судье Ромли:
  — Не считает ли суд, что в интересах гуманности лучше сделать перерыв?
  Глава 19
  Мейсон, Делла Стрит, Пол Дрейк, миссис Моор, Бэлл Ньюберри и Рой Хангерфорд сидели в номере адвоката. На столе стояли бокалы с шампанским и ведерко со льдом, из которого высовывалось горлышко церемониальной бутылки.
  — И все-таки я в толк не могу взять, как вы додумались до всего этого, — сказал Хангерфорд.
  — Мне стыдно, что я не разгадал эту загадку раньше, — ответил Мейсон, покачав головой. — Ведь было столько нитей. Мариан Уайтинг рассказала нам, что ее сестра встретила Карла Моора на улице в Лос-Анджелесе, а сама Эвелин Уайтинг утверждала, будто до встречи с ним на пароходе она не видела его несколько лет. Она же рассказала, что якобы при встрече с ней он признался, что хочет покончить жизнь самоубийством. Делла говорила мне, что видела Моора выходящим из каюты Эвелин Уайтинг. Сама миссис Моор рассказывала: ее муж исчезал, когда на палубе появлялась сиделка с пациентом в кресле. От вас, Бэлл, я узнал, что ваш приемный отец был присяжным на процессе, где защитником выступал Ван Денси, и склонял всех присяжных к оправдательному приговору. Вы сказали, что ваш отец внезапно разбогател два-три месяца назад, то есть сразу после этого процесса. Но, кроме того, мне следовало понять всю суть, когда Морган Ивс предупредил о существовании свидетеля, который разрушит мою защиту. Узнав, что этим свидетелем была Делла, я должен был сразу догадаться о происшедшем. Сообщить Моргану Ивсу о том, кто был тот неожиданный свидетель, могла только Эвелин Уайтинг, а она, чтобы знать это, должна была находиться на верхней палубе и видеть Деллу на нижней.
  Карл Моор пытался устроить все как можно лучше. Однако, как случается в подобных ситуациях, все обернулось только еще хуже. Впрочем, он не так уж и сильно виноват. Он слишком доверял Эвелин Уайтинг. По складу характера он был мечтателем и не обладал житейской мудростью. Он жил в придуманном им мире, населенном не живыми людьми, а абстракциями. Эвелин Уайтинг не стоило большого труда убедить его в невиновности Моргана Ивса. Это удалось ей еще и потому, что она сама верила в нее. Моору понравилась идея совершить доброе, а главное, правильное дело и подработать денег для Бэлл.
  Глаза Бэлл Ньюберри наполнились слезами, и она сказала:
  — Я любила его.
  Миссис Моор избегала ее взгляда.
  — Я тоже по-своему любила мужа, — призналась она. — Но, вероятно, я не понимала его. Я слишком легко поверила, что он похитил деньги. Карл любил Бэлл. Меня же он вряд ли любил. По-моему, он слишком долго пробыл холостяком и пока не привык к семейной жизни. Он все сделал для Бэлл, чтобы дать ей возможность путешествовать, встречаться с людьми другого круга… Это была ужасная ошибка, но ведь он хотел сделать лучше.
  Мейсон отставил кресло.
  — Жалко разрушать такое общество, — сказал он, — но нам с Деллой нужно спешить. Час назад звонили из моей конторы в Лос-Анджелесе: со мной хочет встретиться клиент, по важному делу. Мы срочно вылетаем в Лос-Анджелес. Ты готова, Делла?
  Она кивнула.
  — Прошу вас, одну минуту, — сказал Хангерфорд. — Я должен кое-что объявить. Из-за трагических событий это еще некоторое время будет храниться в тайне, но мы решили… словом…
  Делла подняла бокал.
  — Можете не продолжать, Рой, — сказала она, рассмеявшись. — Мы с радостью выпьем за ваше счастье.
  В самолете, летевшем на юг, Делла Стрит прильнула к Перри Мейсону и взяла его за руку:
  — Как она была красива, шеф!
  — Бэлл? — спросил он.
  — Да. Она вся светилась радостью, счастьем, уверенностью в своей любви… и в его тоже.
  — Она чудесная девушка, — сказал Мейсон. — Я знаю только одну лучше ее. И надеюсь, что когда-нибудь она…
  Делла немного отстранилась от него.
  — Не надо, шеф, — сказала она. — Не впадайте в сентиментальность. Вы не хуже меня знаете, стоит вам заполучить семейный очаг, как вы его возненавидите. Вы буревестник, перелетающий от одного убийства к другому. Если вы женитесь, то купите жене очаровательный дом… и бросите ее там одну. Вам не нужна жена. Но зато вам нужна секретарша, которая бы рисковала вместе с вами… Не забывайте, в Лос-Анджелесе вас ждет новое дело.
  Мейсон задумчиво прищурился:
  — Интересно, что это за дело. Джексон утверждает, что оно имеет необычный поворот, который заинтересует меня.
  Дело туфельки магазинной воровки
  Глава 1
  Как только первые крупные капли дождя ударили по тротуару, Перри Мейсон подхватил под локоть Деллу Стрит и сказал:
  — Можем укрыться в универсальном магазине — если поспешим.
  Она кивнула, подобрала юбку левой рукой и побежала, отталкиваясь носками, легко и непринужденно, коленки так и мелькали. Длинноногий Перри Мейсон бежал в своем обычном темпе, не приноравливаясь к ней.
  Предвестники ливня настигли их в переулке, где не было укрытия, а пока Делла и Мейсон добежали до угла, с карнизов крыш уже ручьями стекала вода. Теперь от портика универсального магазина их отделяло ярдов двадцать. Они сделали последний рывок; дождь яростно бил по тротуару, казалось, жидкие пули рикошетом отскакивают от асфальта, взрываясь фонтанчиками воды.
  Мейсон провел Деллу через вращающуюся дверь.
  — Проходи, — сказал он, — дождь еще на добрых полчаса, а здесь, наверху, есть ресторан. Выпьем чаю и побеседуем.
  Делла искоса глянула на него оценивающим взглядом, затенив длинными ресницами смеющиеся глаза.
  — Вот уж никогда не думала, что затащу вас в ресторан, шеф.
  Мейсон посмотрел на капли, стекающие с полей его соломенной шляпы.
  — Это судьба, Делла, — сказал он с улыбкой. — Но запомни: я вовсе не собираюсь галантно сопровождать тебя по магазину. Заходим в лифт и сразу поднимаемся на последний этаж. Я и глазом не моргну, когда лифтер объявит: «Второй этаж — дамское белье, меховые манто. Третий этаж — бриллианты, жемчужные бусы, золотые серьги. Четвертый этаж — часы, кулоны…»
  — Ну а как насчет пятого этажа? — перебила его Делла. — Цветы, конфеты, книги. Там-то уж можно выйти. Дали бы своей секретарше шанс.
  — И не надейся, — заявил Мейсон. — Сразу поднимаемся на шестой — чай, печенье, ветчина, пироги.
  Они вошли в переполненный лифт. Кабина поползла вверх, останавливаясь на каждом этаже, и девушка-лифтер усталым, монотонным голосом называла отделы.
  — Мы позабыли про отдел игрушек на пятом, — напомнила Делла Стрит.
  Мейсон задумчиво прищурился:
  — Когда-нибудь я выиграю большое дело и куплю детскую железную дорогу — со станциями, туннелями, блок-сигналами, обходными путями. Я проложу железную дорогу из своей конторы прямо в юридическую библиотеку и…
  Делла захихикала.
  — В чем дело? — осведомился он.
  — Я представила себе Джексона из юридической библиотеки, — сказала она. — Как он, насупив брови, сосредоточенно изучает какой-нибудь правовой вопрос, и вдруг дверь распахивается, въезжает ваш электропоезд — и прямехонько к нему.
  Мейсон, посмеиваясь, проводил Деллу к столику, посмотрел на сплошную сетку дождя за окном.
  — Джексон вряд ли оценил бы юмор ситуации, — усомнился он. — Даже не верится, что почтенный юрист когда-то был мальчишкой.
  — Может, и был, в другом воплощении, — отважилась возразить Делла. Она взяла меню. — Ну что ж, мистер Мейсон, раз уж вы решили угостить меня, я намерена плотно пообедать.
  — А я-то полагал, что ты на диете, — притворно ужаснулся Мейсон.
  — Так и есть, — подтвердила она. — Набрала сто двенадцать фунтов, надо вернуться к своим ста девяти.
  — Тогда — пшеничный сухарик и чай без сахара, — предложил Мейсон.
  — Это вечером, — улыбнулась Делла. — Секретарши не упускают свой шанс. Сейчас я бы заказала томатный суп, салат из авокадо и грейпфрутов, филе, артишоки, картофельную соломку, пудинг с изюмом и ликерной подливкой.
  Мейсон поднял руки.
  — Плакал мой гонорар за последнее дело об убийстве. Мне — тоненький ломтик поджаренного хлеба и стаканчик воды. — Мейсон глянул на официантку, переминавшуюся с ноги на ногу, и решительно сказал: — Два томатных супа, два салата из авокадо и грейпфрутов, два филе, не сильно зажаренных, два пудинга с изюмом и ликерной подливкой.
  — Шеф! — воскликнула Делла. — Я же пошутила!
  — Никогда не шутите во время обеда, — строго наказал Мейсон.
  — Но мне всего не съесть!
  — Это справедливое наказание. Впредь неповадно будет лгать шефу, — заключил Мейсон и, обернувшись к официантке, приказал: — Действуйте, несите все по порядку. Не обращайте внимания на протесты.
  Официантка улыбнулась и ушла.
  — Ну, теперь, полагаю, мне придется на неделю сесть на хлеб и воду, чтоб не растолстеть… Шеф, а вы любите наблюдать за людьми?
  Мейсон кивнул. Его проницательный взгляд скользил от столика к столику, мгновенно оценивая сидевших за ними посетителей.
  — Скажите, шеф, — начала Делла, — вот вы наблюдали человеческую природу без прикрас. Вы видели людей потрясенных, взбудораженных, отбросивших лицемерие и притворство повседневной жизни… Не стали вы в результате ужасным циником?
  — Напротив, — ответил Мейсон. — У каждого человека есть свои сильные и слабые стороны. Истинный философ видит людей такими, какие они есть, и никогда не разочаровывается, потому что не ждет от них слишком многого. Циник — тот, кто подходит к людям со своей надуманной схемой и огорчается, если люди в нее не вписываются. Большинство мелких мошенников просто пытаются найти свое место в нашей действительности. Если отбросить все наносное — на людей можно положиться. Порой ближний, обманувший вас на фунт сахара, рискует жизнью, чтоб спасти вас, когда вы тонете.
  Делла задумалась.
  — И все же люди разные. Вот обратите внимание на ту агрессивную женщину слева — совсем запугала бедную официантку — и сравните ее вон с той седой женщиной у окна — у нее добрый материнский взгляд. Она такая спокойная, домашняя, такая…
  — А вот она-то — магазинная воровка, Делла, — сказал Мейсон.
  — Да что вы говорите! — воскликнула Делла.
  — А человек, стоящий возле кассира, который хочет получить деньги по чеку, — сыщик, он шел за ней по пятам.
  — Но откуда вы знаете, что она магазинная воровка, шеф?
  — А ты посмотри, как напряженно она прижимает к боку левую руку. Она что-то прячет под длинным твидовым пальто. Я узнал сыщика из магазина. Как-то в суде он выступал свидетелем по делу… Видишь, как она настороженно обернулась? Похоже, знает, что за ней следят.
  — Как вы думаете, она сядет за столик и закажет что-нибудь?
  Делла смотрела на нее во все глаза.
  — Вряд ли. У нее там много чего припрятано под пальто. Есть ей будет несподручно, разве что… Ага, она направилась в туалетную комнату.
  — Ну и что?
  — Если она заметила, что за ней следят, она, вероятно, выбросит наворованное в туалете. А сыщик, гляди, подходит к цветной девушке-уборщице. Они постараются все тихо уладить.
  — Вот уж никогда бы не подумала, что такая женщина — воровка, — не унималась Делла. — Благородная седина, высокий лоб, спокойный, открытый, прямой взгляд, мягко очерченный рот… нет, это невозможно.
  — По своему опыту знаю: если у человека с честным лицом наворованное при себе, честное лицо — только маска, о которой заботятся не меньше, чем об ассортименте товаров в магазине, — задумчиво произнес Мейсон.
  Официантка тем временем принесла им горячий ароматный суп. Уборщица появилась в дверях туалета и сделала знак сыщику. Мгновение спустя вышла седая женщина и направилась прямо к соседнему столику, накрытому на двоих. Хлеб, масло, стаканы для воды, ножи, вилки — все было на месте. Женщина спокойно села.
  — Так вот вы где, тетушка Сара. А я вас потеряла, — послышалось справа от Мейсона.
  Мейсон обернулся и увидел высокую молодую женщину, решительно направлявшуюся к соседнему столику. Он успел отметить серые глаза с поволокой, адвокатский опыт подсказал ему, что в голосе девушки прозвучали нотки страха.
  Пожилая дама, напротив, отвечала спокойно и уверенно:
  — Мы разминулись с тобой в толпе, Джинни, вот я и решила: поднимусь-ка я сюда и выпью чашку чая. С годами я хорошо усвоила: не надо беспокоиться попусту. К тому ж я знала, что ты и сама о себе позаботишься, возьмешь такси и поедешь домой.
  — Но я беспокоилась о вас, — сказала девушка, усаживаясь, и добавила с нервным смешком, выдававшим настороженность: — Я не была уверена, что с вами все в порядке, тетушка Сара.
  — У меня всегда все в порядке, Джинни. Никогда за меня не волнуйся. Помни: что бы ни случилось, я не пропаду…
  К их столику подошел сыщик и загородил седую даму.
  — Очень сожалею, мадам, — сказал он, — но я вынужден просить вас проследовать за мной в контору.
  Мейсон услышал, как девушка вскрикнула от ужаса, но голос ее собеседницы был невозмутимо спокоен.
  — У меня нет ни малейшего желания сопровождать вас в контору, молодой человек. Я собираюсь заказать ленч. Если кто-то из администрации хочет видеть меня, пусть приходит сюда.
  — Я пытаюсь избежать сцены, — заявил сыщик с достоинством.
  Мейсон отставил свой суп и с нескрываемым интересом наблюдал за происходящим. Сыщик встал за спиной женщины. Она безмятежно отломила кусочек хлеба, намазала его маслом, неспешно обернулась и бросила через плечо:
  — Не делайте мне одолжения, молодой человек, устраивайте сцену. Почему бы и нет?
  — Вы осложняете обстановку, — заметил тот.
  — Разумеется, — хмыкнула она.
  — Тетушка Сара! — взмолилась девушка. — Как вы полагаете…
  — Я полагаю, что и шагу не сделаю, пока не закончу ленч, — перебила ее тетушка. — Говорят, здесь очень хорошо готовят томатный суп. Пожалуй, надо попробовать и…
  — Извините, — вмешался сыщик, — но если вы немедленно не пойдете со мной, мадам, я буду вынужден произвести арест публично.
  — Арест? — изумилась она, задержав в руке намазанный маслом кусочек хлеба. — О чем вы говорите?
  — Вы арестованы за воровство в магазине, — заявил сыщик.
  Женщина поднесла хлеб ко рту, спокойно прожевала его и задумчиво кивнула, будто обдумывала, как может повернуться дело.
  — Ну до чего же забавно, — сказала он, подняв стакан. Раздраженный сыщик повысил голос, и его слова отчетливо услышали все, кто сидел по соседству.
  — Я следовал за вами и видел, как вы прятали вещи под пальто.
  Едва женщина сделала движение, чтобы распахнуть пальто, сыщик быстро добавил:
  — Я, конечно, знаю, что сейчас у вас их нет. Вы их оставили в туалетной комнате.
  Сыщик обернулся и кивнул уборщице, и та скрылась за портьерой.
  — Не припомню, — сказала задумчиво женщина, словно перебирая в памяти события прошлого, — не припомню, чтоб меня когда-либо арестовывали за воровство в магазине… Нет, я абсолютно уверена, что такого не было.
  — Тетушка! — воскликнула девушка. — Он не шутит, он говорит всерьез… Он…
  Из туалетной комнаты вышла уборщица с целой охапкой вещей. Через руку у нее свисали шелковые чулки, женское белье, шелковая блузка, шарф, пижама.
  Девушка открыла кошелек и достала чековую книжку.
  — Моя тетушка очень эксцентрична, — пояснила она скороговоркой. — Порой она делает покупки весьма необычно. Боюсь, всему виной ее рассеянность. Будьте любезны, назовите мне общую сумму и заверните покупки…
  — Ничего подобного я не сделаю, — прервал ее сыщик. — Вам не удастся выкрутиться таким образом, и вы это прекрасно понимаете. Это старый фокус, к нему прибегают все жулики. Как только вас поймают с поличным, все вы становитесь «покупателями». У нас на этот случай есть другое слово — «вор!».
  На их столик глазели посетители, привлеченные необычной сценой. Девушка вспыхнула от унижения. Но ее седую спутницу, казалось, занимало только меню.
  — Пожалуй, я закажу куриные крокеты, — сказала она.
  — Мадам, — повысил голос сыщик, положив руку ей на плечо. — Вы арестованы!
  — Вероятно, молодой человек, — сказала она, глядя на него поверх очков, — вы служите в этом магазине?
  — Да. Я сыщик при магазине, и я облечен правом…
  — Тогда, раз вы здесь служите, будьте добры позвать официантку. В конце концов, я намерена заказать ленч, а не обед.
  Сыщик сжал ладонью ее плечо.
  — Вы арестованы, — повторил он. — Вы сами пройдете в контору или мне придется тащить вас?
  — Тетушка, прошу вас, не возражайте, — умоляла ее девушка. — Мы как-нибудь уладим это дело, мы…
  — У меня нет ни малейшего желания идти за ним. Сыщик с трудом сдержался.
  Мейсон поднялся, с шумом отставив стул, глянул сверху вниз на коренастого сыщика. Потом, с размаху хлопнув его по плечу, сказал:
  — Обождите минутку.
  Сыщик обернулся, багровея от гнева.
  — Может быть; вы и сыщик, — сказал ему Мейсон, — но вы плохо знаете закон. Во-первых, арест так не производят; во-вторых, у вас явно нет ордера на арест, и никакого преступления в вашем присутствии не совершалось. В-третьих, вы не имеете права обвинить человека в воровстве, пока он не вынес товар за пределы магазина. Любой может взять товар и носить его по всему магазину, а вы и пальцем его тронуть не смеете, пока он не вышел за дверь.
  — Кто вы, черт побери, такой? — возмутился сыщик. — Сообщник?
  — Я адвокат. Меня зовут Перри Мейсон, если вам что-нибудь говорит мое имя.
  По выражению лица сыщика было видно, что это имя говорит ему о многом.
  — Более того, — продолжал Мейсон, — по вашей вине магазину вполне можно предъявить иск о возмещении ущерба. Попробуйте только применить силу к этой женщине, и вы, возможно, чему-нибудь научитесь на собственном горьком опыте.
  Девушка снова протянула чековую книжку.
  — Я охотно оплачу все, что взяла моя тетя. Сыщик растерялся. В глазах у него затаилась злоба.
  — Пожалуй, я вас обеих сведу вниз, в контору, — заявил он.
  — Посмейте хоть пальцем тронуть эту женщину, и я посоветую ей предъявить магазину иск на двадцать тысяч долларов за причиненный моральный ущерб. А тронете меня, милый толстячок, я сломаю вам шею!
  В зал торопливо вошел взволнованный помощник управляющего.
  — Что здесь происходит, Хоукинс? — спросил он.
  — Поймал эту гангстершу с поличным, — ответил тот. — Воровала вещи. Я ходил за ней с полчаса. Гляньте, какую кипу припрятала под пальто. А потом, наверное, почуяла, что на крючке, и скинула наворованное в туалетной комнате.
  — Сразу видно, что ваш сыщик — новичок в подобных играх, — сказал Мейсон.
  — А вы, черт возьми, кто такой? — вскинулся администратор.
  Мейсон вручил ему свою визитную карточку. Администратор взглянул на карточку, и голова у него дернулась, как у марионетки.
  — Спуститесь в контору, Хоукинс, — приказал он, — вы, к сожалению, ошиблись.
  — Говорю вам, никакой ошибки тут нет, — настаивал Хоукинс, — я шел за ней по пятам…
  — Я сказал: спуститесь в контору.
  Девушка снова показала открытую чековую книжку.
  — Я неоднократно пыталась убедить этого человека, что моя тетушка просто делала покупки. Будьте добры, назовите мне общую сумму, и я охотно подпишу чек.
  Администратор посмотрел на невозмутимую пожилую даму, на ее молодую спутницу, потом на безупречно вежливого адвоката. Он глубоко вздохнул, смирившись с поражением, и, откланиваясь, спросил:
  — Я прикажу завернуть покупки. Доставить их вам, мадам, или вы их сами заберете?
  — Заверните и принесите их сюда, — распорядилась седая дама, — и, коли вы управляющий, будьте любезны, пригласите сюда официантку, путь проявит к нам немного внимания… А, вот и вы, дорогая. Пожалуй, мы закажем два томатных супа, и я бы предпочла куриные крокеты. А что тебе заказать, Джинни?
  Щеки молодой спутницы еще пылали, она покачала головой:
  — Я ничего не хочу, тетя Сара.
  — Ерунда, Джинни! Нельзя расстраиваться из-за мелочей. Тот человек явно ошибся. Он же признал свою вину. — Она глянула на Перри Мейсона: — Молодой человек, я в некотором роде обязана вам. Если не возражаете, я бы хотела иметь у себя вашу визитную карточку.
  Мейсон улыбнулся, обменялся взглядом с Деллой и протянул пожилой даме свою визитную карточку.
  — А не соблаговолите ли вы пересесть к нам за столик, — предложил он. — Мы здесь разместимся и вчетвером. К тому же, — добавил он, понизив голос, обращаясь к Джинни, — на вас будут меньше обращать вынимания.
  — С радостью принимаем ваше предложение, — сказала седая дама, отодвинув стул. — Разрешите представиться. Я — миссис Сара Брил, а это моя племянница — мисс Вирджиния Трент. Вы — Перри Мейсон, адвокат. Я читала о вас, мистер Мейсон. Очень рада с вами познакомиться.
  — Мисс Делла Стрит, моя секретарша, — представил Мейсон свою спутницу.
  Делла протянула руку:
  — Очень приятно с вами познакомиться.
  Мейсон усадил дам, будто не замечая устремленных на них любопытных взглядов посетителей.
  — Доедайте свой суп, — сказала миссис Брил, — а то остынет. Мы вас догоним.
  — Мне ничего не хочется, — повторила Вирджиния Трент.
  — Чепуха, Джинни, поешь и успокойся.
  — Настоятельно рекомендую, — поддержал ее Мейсон. — Томатный суп просто восхитителен. Отведайте его, и сразу позабудете… про дождь.
  Вирджиния посмотрела на суп Мейсона и, встретив доброжелательный взгляд Деллы, сказала нерешительно:
  — Если у тебя неприятности, лучше не притрагиваться к еде.
  — Тогда позабудь про неприятности, — посоветовала тетушка.
  — Еще два томатных супа, пожалуйста, — заказал Мейсон. — И несите их сразу. Кажется, вы хотели заказать порцию куриных крокетов…
  — Две порции, — уточнила миссис Брил. — Джинни любит куриные крокеты. И две чашки чая с лимоном, дорогая. Заварите покрепче.
  Удовлетворенно вздохнув, миссис Брил уселась поудобнее.
  — Мне здесь нравится, — заявился она. — Тут прекрасно готовят. И обслуживание до сих пор было хорошее. Сегодня у меня впервые причина жаловаться.
  Мейсон перевел взгляд на Деллу Стрит, и смешинки заплясали в его глазах, потом обратился к миссис Брил:
  — Очень жаль, что они так огорчили вас.
  — О, я ничуть не огорчена, — небрежно бросила миссис Брил. — А вот моя племянница, к сожалению, придает большое значение тому, что подумают люди. Слишком большое. Лично я к этому совершенно равнодушна. У меня своя жизнь, и я устраиваю ее как хочу… А, вот и служащий с покупками. Молодой человек, положите пакет сюда, на стул.
  — Какая там общая сумма? — спросила Вирджиния.
  — Тридцать семь долларов восемьдесят три цента, включая пошлину, — с достоинством ответил помощник управляющего.
  Вирджиния выписала чек. Пока он производила расчет на корешке квитанции, Мейсон, побуждаемый любопытством, которое сильнее условностей, быстро взглянул на цифры. Выходило, что после оплаты чека на счете у нее остается двадцать два доллара и пятнадцать центов.
  Вирджиния Трент протянула чек администратору.
  — Я прошу вас спуститься в контору и заполнить кредитную карточку, — предложил он.
  — В этом нет нужды, — вмешалась в разговор миссис Брил. — Ленч займет у нас еще полчаса, вы нас здесь и найдете. А тем временем пошлите кого-нибудь в банк, он в квартале отсюда, пусть получит по чеку наличные… Надеюсь, вы хорошо упаковали вещи, молодой человек, на улице дождь.
  — Полагаю, вы останетесь довольны, — учтиво произнес администратор и посмотрел на Перри Мейсона: — Я вижу, вы консолидировались, мистер Мейсон. Позвольте спросить, нет ли у вас намерения предъявить магазину иск?
  Миссис Брил опередила Мейсона.
  — Нет, — произнесла она с великодушным видом. — Что было, то прошло, не будем вспоминать. Хотя вы были ужасно грубы… А вот мне и суп несут. Будьте добры, отойдите в сторонку, чтобы официантка могла меня обслужить… Благодарю вас.
  Администратор вежливо поклонился. Но в глазах у него затаилась насмешка.
  — Если какая-нибудь из этих вещей чем-то не удовлетворит вас, миссис Брил, — сказал он, — мы будем рады обменять ее. Допускаю, что вы делали покупки в некоторой спешке и взяли не свой размер…
  — О, с этим все в порядке, — прервала его миссис Брил. — Я очень внимательно подбирала нужные мне размеры. Я уже не молода, но отнюдь не рассеянна, а потому абсолютно уверена в том, что сделала хорошие покупки. Я выбирала самые лучшие образцы.
  Администратор еще раз поклонился и ушел. Вытянув шеи, посетители смотрели, как он идет через зал, потом головы сблизились, и послышался свистящий шепот.
  Миссис Брил, казалось, позабыла, что вызвала всеобщий интерес. Отведав супа, она облизнула губы и сказала своей племяннице:
  — Дорогая, ты только попробуй, сама убедишься, какая это прелесть. Я ж говорила, что они здесь чудно готовят.
  Вирджиния Трент не проявила восторга по поводу пищи, но миссис Брил с наслаждением осваивала меню. Никто за столом не упоминал о случившемся. Одна сторона не проявляла готовности дать объяснения, а другая в лице Мейсона их и не требовала. Он целиком вошел в роль хлебосольного хозяина, а Делла Стрит, научившаяся за годы совместной работы потакать его настроениям, умело подыгрывала ему.
  Постепенно некоторая напряженность, царившая за столиком, исчезла. Изумительная выдержка миссис Брил, безукоризненная учтивость Мейсона и сочувственное понимание Деллы Стрит помогли Вирджинии Трент расслабиться и позабыть про откровенный интерес, который проявляли к ним любопытные посетители за соседними столиками.
  Мейсон неторопливо потягивал кофе, явно не желая заканчивать встречу. Наконец он подозвал официантку, объяснив своим гостьям, что деловая встреча в час тридцать вынуждает его откланяться.
  Прощаясь, Вирджиния Трент снова смутилась, вспомнив необычные обстоятельства, предшествовавшие знакомству, тетушка же напротив не выказала ни малейшего смущения.
  На улице, где среди туч уже проглядывало голубое небо, Мейсон, повернувшись к Делле Стрит, сказал:
  — Вот это был ленч!
  — Кто они, шеф?
  — Понятия не имею, — признался Мейсон. — Потому-то я и получил большое удовольствие.
  — Как вы думаете, она профессиональная воровка?
  — Пожалуй, нет. Смущение девушки было так естественно.
  — Тогда почему она это сделала? Я имею в виду тетю?
  — Ума не приложу, Делла. Про нее не скажешь — преступный тип. Есть у нее что-то в прошлом, настраивающее на философский лад… Обозначим это как стремление к приключениям, риску. Отдельно взятую главу книги невозможно понять, если не знаешь, что случилось раньше, но тем не менее тебе интересно. Порой возьмешь журнал, публикующий роман с продолжением, заинтересуешься публикацией, читаешь о людях, чьи поступки кажутся бессмысленными, потому что не знаешь, что происходило, а герои тебе все равно интересны. Так и в случае с этой женщиной: нам неизвестно ее прошлое, мы не знаем, чего от нее ждать в будущем.
  Недавно ты спрашивала, стал ли я циником, узнав людей поглубже, и я ответил — нет, — продолжал Мейсон. — Глубокое знание человеческой природы плохо тем, что убивает интерес к жизни. Чем больше познаешь людей, тем они кажутся тебе скучней и однообразней. Ничего нового под луной. Встреченные тобой люди кажутся скучной процессией посредственностей, суетливо и бесцельно идущей по жизненному пути.
  Но жизнь то и дело вносит разнообразие в эту скуку, подбрасывая случаи, не поддающиеся классификации. Так что давай расценим эту встречу как любопытный эпизод в нашей жизни и поставим точку.
  Глава 2
  Перри Мейсон ошибался, полагая, что никогда не узнает, что последовало за этим эпизодом. Он закончил деловую встречу и принялся за изучение нового дела, связанного с использованием перехваченных телеграфных сообщений в качестве доказательства.
  В это время дверь отворилась и Делла Стрит доложила:
  — Пришла мисс Трент, она спрашивает, можете ли вы ее принять без предварительной договоренности.
  — Вирджиния?
  Делла кивнула.
  — Она сообщила причину визита?
  — Нет.
  — Она одна?
  — Да.
  — Ладно, — сказал Мейсон, — веди ее сюда, здесь и разберемся.
  Он очистил место за столом, сдвинув в сторону юридические справочники, закурил сигарету, и в это время Делла Стрит ввела в кабинет Вирджинию Трент. При первой встрече Мейсона больше занимала ее тетушка. Теперь же он внимательно вглядывался в племянницу. Она прошла к письменному столу и села в черное кожаное кресло слева. Перед ним сидела высокая, стройная девушка с твердым очертанием губ, едва тронутых помадой, большими серыми глазами и тонкими нервными руками, выдававшими натуру легкоранимую; одежда на ней была строгого покроя.
  — Чем могу быть полезен? — спросил Мейсон, и по его тону можно было понять, что он уже не радушный хозяин застолья, а обремененный делами адвокат.
  Вирджиния кивнула и пояснила:
  — Я по поводу тети Сары.
  — Слушаю вас.
  — Вы видели, что произошло во время ленча. Тетя Сара меня не обманула, и я уверена, что она не обманула и вас. Она действительно украла вещи в магазине.
  — Но почему она это сделала?
  — Если бы я знала!
  — Ей были нужны эти вещи?
  — Отнюдь нет.
  — У нее достаточно денег, чтобы купить то, что ей нужно?
  — Разумеется.
  Мейсон откинулся на спинку стула. В его глазах появился интерес.
  — Продолжайте, — сказал он, — я слушаю. Вирджиния Трент поправила складки серой юбки.
  Потом, подняв глаза, сказала:
  — Мне придется начать с начала и рассказать вам всю историю. Моя тетушка, — продолжала она, — вдова. Ее муж умер много лет назад. Мой дядя Джордж Трент, брат тети Сары, — старый холостяк. Он ювелир — покупает и продает драгоценные камни, гранит их, полирует, меняет форму. У него контора и мастерская на верхнем этаже дома на Марш-стрит. У дяди постоянно работают два — четыре мастера по огранке и полировке… Скажите, мистер Мейсон, вы занимались психологией?
  — Прикладной — да, — ответил адвокат, — а в теорию особенно не вдавался.
  — Чтобы понять факты, надо объяснить их с точки зрения теории, — назидательно заявила Вирджиния.
  Мейсон ухмыльнулся:
  — А я-то полагал, чтобы понять теорию, нужно объяснить ее с точки зрения фактов… Но как бы то ни было, продолжайте. Что вы хотели сказать?
  — О дяде Джордже. Его отец скончался, когда он был еще мальчишкой… Джорджу пришлось содержать семью. Он с этим прекрасно справился, но у него не было детства. Ему некогда было играть и…
  — А какое это имеет отношение к вашей тете? — спросил Мейсон.
  — Я как раз к этому и веду, — отвечала Вирджиния. — Я попыталась вам объяснить, что у дяди Джорджа были с детства подавлены импульсы, он подсознательно восстает против среды и потому…
  — И потому — что? — спросил Мейсон, заметив, что она колеблется.
  — И потому напивается.
  — Так-так, продолжайте, — подбодрил он ее. — Не пытайтесь ничего приукрасить. Он напивается. Ну и что?
  — Он напивается периодически, — сказала Вирджиния. — Потому-то я и решила, что это — подсознательный бунт против тривиальности окружающей обстановки, которая… — Вирджиния смолкла, увидев предостерегающе поднятую руку адвоката, и поспешно продолжила свой рассказ: — Как правило, несколько месяцев кряду дядя Джордж ведет себя безупречно. Потом происходит какой-то срыв, и у него начинается запой. Бедный дядюшка Джордж! У него во всем своя методика, даже в запое. Как только он почувствует приближение этого периода, он тщательно убирает все ценности в сейф, шифр от которого тетушке известен. Потом он кладет в плотный конверт ключи от машины, пишет на нем свой адрес, отправляет домой по почте, а потом дает себе волю и пускается в загул — пьет, играет в карты. Дня через три, а то и через неделю, дядя Джордж является без цента в кармане, с налитыми кровью глазами, небритый, а уж об одежде и говорить нечего.
  — И что же делает ваша тетушка? — поинтересовался Мейсон.
  — Тетя Сара принимает все как должное. Ни слова упрека. Посылает его в турецкую баню, грязную одежду отправляет в чистку, дает ему другой костюм, а когда он окончательно протрезвеет и примет респектабельный вид, разрешает вернуться в контору.
  А пока он в загуле, она открывает сейф, достает камни, которые надо обработать, и присматривает, чтобы мастера не сидели сложа руки.
  — Прямо скажем, отличная организация дела, — заметил Мейсон. — Ваша тетушка и дядя прекрасно дополняют друг друга.
  — Вы правы, — согласилась Вирджиния, — но вы не представляете, как это влияет на тетю Сару. Она, должно быть, испытывает колоссальное нервное напряжение. И оно еще больше оттого, что внешне никак не проявляется.
  — Чушь! — заявил Мейсон. — Ваша тетушка трезво смотрит на жизнь и ничего не боится. Она знает, что к чему, и вполне собой довольна. Я бы рискнул назвать ее женщиной без нервов.
  — Да, она производит такое впечатление, — сухо сказала Вирджиния, — но я уверена: начни мы искать причину этого странного комплекса магазинного воровства, обнаружится, что он — отражение какого-то расстройства в подсознании.
  — Возможно, — кивнул Мейсон. — А давно она занимается воровством в магазине?
  — Сегодня я впервые убедилась в этом воочию.
  — И как ваша тетушка объяснила свой поступок? — В голосе Мейсона прозвучала явная заинтересованность.
  — Никак — в том-то и дело. Она улизнула от меня, как только мы вышли из магазина. Понятия не имею, куда она отправилась. Боюсь, что она все еще в состоянии душевного разлада. Вероятно, ее вывело из равновесия…
  — Иными словами, вы полагаете, что она снова взялась за воровство?
  — Да.
  — Опасаетесь, что ее арестовали, и хотите, чтобы я это выяснил. Вы ведь к этому клоните?
  — Нет, не совсем так.
  — Ну тогда объясните все толком, — потребовал Мейсон. — Чего вы добиваетесь?
  Вирджиния смущенно подняла на него глаза, глубоко вздохнула:
  — Ладно, мистер Мейсон, скажу откровенно: боюсь, что тетя Сара украла бедфордовские бриллианты.
  Мейсон подался вперед:
  — Расскажите мне про бедфордовские бриллианты.
  — Они принадлежат миссис Бедфорд. Она отдала их дяде Джорджу в полную переделку: заказала современную оправу, узор. Требовалась и новая огранка. Впрочем, все тонкости заказа я не знаю.
  — Из этого следует заключить, что дядя Джордж снова загулял? — спросил Мейсон.
  — Да, он не вернулся домой в субботу. В воскресенье, конечно, почту не разносили, то тетя Сара поднялась в контору и позаботилась, чтобы в понедельник утром все было готово для работы.
  — Она открыла сейф?
  — Вероятно, открыла. К тому же она с утра пораньше побывала в мастерской и переговорила с мастером; они вместе спланировали работу на день. Разумеется, ключи от машины дяди Джорджа прибыли с первой утренней почтой. О том, где он бросил машину, ничего не сообщалось. Но вскоре после полудня нам позвонили из службы дорожного движения: оказалось, что машина дяди припаркована в получасе езды от дома. Ее там оставили в субботу вечером, когда ограничения на стоянку уже не соблюдаются. Воскресенье, разумеется, не в счет, но с сегодняшнего утра посыпались штрафы за нарушение правил стоянки.
  — И тогда вы отправились к этому месту и забрали машину?
  — Да. Мы с тетушкой поехали вместе. Собрали штрафные квитанции, а потом доставили машину в гараж. Тетя Сара хотела сделать кое-какие покупки, а мне нужны новые туфли. Мы отправились в универсальный магазин. Я примеряла туфли, уверенная, что тетя Сара стоит рядом. Смотрю — ее нет… Вы знаете, что случилось потом.
  — И вы нашли ее в кафе? — спросил Мейсон.
  — Да, но сначала я искала ее по всему магазину. И нашла незадолго до… впрочем, вы сами знаете.
  — Тут все ясно, — сказал Мейсон, — а теперь подробнее о бедфордовских бриллиантах.
  — Бедфордовские бриллианты попали к нам через Остина Галленса.
  — Кто он такой?
  — Старый друг семьи. Он уже много лет знает и дядю Джорджа, и тетю Сару. Остин много путешествует, он довольно известный коллекционер драгоценных камней, знает многих интересных людей. Дядя Джордж считается хорошим ювелиром и за работу берет недорого, и мистер Галленс частенько подкидывает ему прибыльные заказы. Так вот, мистер Галленс подолгу бывает в плавании, беседует с попутчиками о самоцветах, знает множество коллекционеров драгоценных камней; в конце концов, он помогает дяде Джорджу заводить новые деловые связи.
  — Когда ваш дядя получил бедфордовские бриллианты?
  — В субботу. Их принес мистер Галленс. Миссис Бедфорд должна была заглянуть в конце недели.
  — Когда вы поняли, что они исчезли?
  — Полчаса назад. И сразу решила обратиться к вам.
  — Продолжайте, — кивнул Мейсон.
  — Когда тетя Сара улизнула от меня, я ужасно рассердилась. Вернулась в мастерскую дяди Джорджа — думала, она там. Мастер показал мне записку. Дядя Джордж уехал и оставил указания, как обрабатывать камни, наброски узоров для оправы. Но… дело в том, что самих бедфордовских бриллиантов не было и в помине.
  — Сейф был открыт?
  — Да, тетя Сара открыла его сегодня утром.
  — А как насчет рабочих в мастерской? Им можно доверять?
  — Да, пожалуй, можно.
  — А почему вы решили, что бриллианты взяла тетя Сара?
  — Ну… вы же видели, что случилось в магазине. А когда у человека возникает комплекс… как бы это сказать… я не знаю, много ли вы читали о клептомании, мистер Мейсон, но это бич. Клептоман просто не способен противостоять импульсу взять то, что ему не принадлежит… Как бы то ни было, тетя Сара поднималась в контору в воскресенье, чтобы подготовить материал для работы в понедельник утром. Она вернулась домой вчера днем и рассказала, что в конторе у нее случился какой-то странный приступ дурноты: с полчаса в голове стоял туман, и она совершенно не помнит, что делала. Тетя Сара полагала, что у нее было плохо с сердцем. Я настаивала, чтобы она вызвала врача, но она отказалась. По ее словам, когда она пришла в себя, у нее было такое чувство, будто она сделала что-то недозволенное, будто она убила кого-то или совершила что-то ужасное.
  — Вы доктора вызвали? — спросил Мейсон.
  — Нет, она ушла к себе в комнату, часа два проспала, а потом заявила, что ей лучше. За обедом она была уже прежней тетей Сарой.
  — Так-так, — Мейсон задумался, — и все же не возьму в толк, чем я могу быть вам полезен. На мой взгляд, вам надо разыскать тетю и предпринять какие-то шаги, чтобы узнать, где находится ваш дядя Джордж. Ведь вам, наверное, хорошо известно, куда он часто захаживает. Но человек, подверженный периодическим запоям, обычно…
  — Но как мне быть? — перебила его Вирджиния. — Миссис Бедфорд требует, чтобы ей вернули камни.
  — С каких пор?
  — Она позвонила днем, когда я отлучалась, и сообщила, что передумала: она просила ничего не делать с камнями, у нее-де появился покупатель, который интересуется антиквариатом, и она собирается предложить ему и камни, и старинную оправу.
  — Вы разговаривали с миссис Бедфорд?
  — Нет, с ней говорил мастер.
  — И что он ей сообщил?
  — Ну, что дяди Джорджа нет на месте и, как только он появится, он ей обязательно позвонит.
  — По-моему, вам надо связаться с полицейским управлением, — посоветовал Мейсон, — и выяснить, не было ли у вашей тети рецидива болезни. Возможно, у нее тогда действительно был сердечный приступ. А что, если он повторился и ее отвезли в больницу? Или…
  Мейсон осекся: дверь приемной отворилась, и в его кабинет на цыпочках вошла девушка из справочного бюро.
  — В чем дело? — спросил Мейсон.
  — Пришел некий мистер Галленс, — сказала она: — Чем-то очень взволнован и говорит, что ему нужно не. — медленно повидаться с мисс Трент.
  Вирджиния вскрикнула от страха.
  — Спрячьте меня где-нибудь, — взволнованно попросила она Мейсона и, обернувшись к девушке, наказала: — Скажите ему, что меня здесь нет. Скажите, что я уже ушла. Скажите ему…
  — Не говорите ничего подобного, — вмешался Мейсон, — и выкладывайте начистоту: откуда ему известно, что вы здесь, мисс Трент?
  — Я попросила передать тетушке, если она явится в контору, чтобы зашла за мной сюда. Думаю, мистер Галленс был в конторе и мастер передал ему мои слова.
  — Ведь именно Галленс принес вашему дяде бедфордовский заказ?
  Вирджиния кивнула.
  — В конце концов, вам придется с ним встретиться, — заметил Мейсон. — Так уж лучше сейчас. К тому же он уполномочен представлять интересы другого лица. Я понял, что он поручился за вашего дядю перед миссис Бедфорд.
  — Да, — произнесла она не очень уверенно. — Наверное, поручился.
  Мейсон сделал знак девушке, стоявшей у входа:
  — Попросите мистера Галленса зайти ко мне. Вирджиния Трент нервно забарабанила пальцами по колену.
  — Ох, как же я посмотрю ему в глаза? — забеспокоилась она. — Я не знаю, что ему сказать. Ума не приложу, как это объяснить.
  — А почему бы не сказать мистеру Галленсу всю правду? — предложил Мейсон.
  — Но я не знаю, в чем правда, — ответила она.
  — Ну, так ему и скажите.
  — О, я не знаю… Я просто не выдержу…
  Дверь распахнулась, и вошел крепкий, мускулистый человек лет под пятьдесят. Не обращая на Мейсона ни малейшего внимания, он направился прямо к Вирджинии Трент, сидевшей в большом кожаном кресле.
  — Что за дьявольщина, куда вы все поразбежались, Вирджи? — спросил он.
  Вирджиния отвела глаза:
  — Я не понимаю, о чем вы говорите.
  — Где ваша тетя?
  — Не знаю, где-то в жилой части города. Словом, уехала за покупками.
  Галленс обернулся к Мейсону, скользнул по нему оценивающим взглядом, потом снова уставился на Вирджинию Трент. Радужно вспыхнул крупный бриллиант на его левой руке, сжавшей плечо Вирджинии.
  — Пойдем, Вирджи, нечего тебе здесь делать. Что за блажь — бегать по адвокатам?
  — Я хотела поговорить насчет тети Сары, — произнесла она робким, тонким голосом.
  — А что стряслось у тети Сары?
  — Она воровала в магазине.
  Галленс, откинув голову, расхохотался. Его громкий, раскатистый смех, казалось, разрядил атмосферу. Снова обернувшись к Мейсону, он протянул руку и сказал:
  — Вы — Мейсон, я — Галленс. Рад познакомиться. Извините, что вломился так неожиданно, но у меня важное дело, — и, обратившись к Вирджинии, потребовал: — Вот что, Вирджи, спустись с облаков на землю и выкладывай все, что знаешь, о бриллиантах миссис Бедфорд.
  — Я ничего не знаю.
  — А кто же знает?
  — Наверное, тетушка.
  — Так, а где же она?
  — Я не видела ее после того, как она совершила кражу в магазине.
  — Дай Бог ей удачи, — усмехнулся Галленс. — Из нее получится выдающаяся воровка. А дядя Джордж, полагаю, опять в загуле.
  Вирджиния кивнула.
  — Мне позвонила миссис Бедфорд, — пояснил Галленс. — Она хочет забрать свои бриллианты. Говорит, пыталась связаться с Джорджем по телефону и осталась недовольна тем, как с ней разговаривали. Миссис Бедфорд решила, что ей просто заговаривают зубы, и перезвонила мне. Я сразу сообразил, что случилось. Но я-то знал и другое: как только Джордж пришлет по почте ключи от машины, твоя тетя откроет сейф и мастерская будет работать. Так вот, у Ионы Бедфорд появился покупатель, который дает хорошую цену за камни, и она, естественно, не хочет упустить своей выгоды. Ей нужны бриллианты — и немедленно.
  Решительный рот Вирджинии сжался в тонкую линию, в глазах сверкнул вызов:
  — Повторяю: тетя Сара воровала в магазине. Можете смеяться, если вам угодно, но это чистая правда. Спросите мистера Мейсона. Во время приступа клептомании она взяла бедфордовские бриллианты и спрятала.
  Галленс озадаченно наморщил лоб.
  — А ты меня не разыгрываешь? — Он перевел взгляд на Мейсона, прочитал ответ в его глазах и сказал с расстановкой: — Да, черт бы меня побрал.
  Галленс опустился на стул, достал из кармана жилета сигару и, отрезав кончик тонким золотым ножичком, обратился к Вирджинии:
  — Расскажи, как это случилось.
  — Рассказывать-то особенно нечего. Тетя Сара страдала от колоссального нервного напряжения. К тому же, думаю, у нее была навязчивая идея. Однако сейчас не стоит вдаваться в подробности. У нее бывают периоды полного выпадения памяти. В это время она становится клептоманкой и берет все, что попадается под руку. Сегодня днем ее поймали с поличным в универсальном магазине, и мне пришлось выложить практически все, что у меня было, чтоб спасти ее от тюрьмы.
  Галленс зажег сигару, задумчиво посмотрел на горящую спичку, потом затушил ее и обратился к Вирджинии:
  — Когда ты впервые это заметила, Вирджи?
  — Сегодня днем.
  — А раньше не было симптомов?
  — Вчера она поднялась в контору, и там у нее случился приступ дурноты, она не могла припомнить, что с ней было в течение получаса. Очнулась с каким-то подсознательным чувством вины, будто убила кого-то. Думаю, тогда тетя взяла бедфордовские драгоценности и спрятала их где-то. Она…
  Галленс вынул изо рта сигару, сверкнув бриллиантом на пальце.
  — Вздор! — перебил он Вирджинию. — Позабудь об этом. Никакая она не воровка, просто прикрывает твоего дядю.
  — Что вы хотите этим сказать?
  — Вчера она пришла в мастерскую и обнаружила, что бедфордовские бриллианты исчезли. Между нами говоря, она всегда опасалась, что в один прекрасный день Джордж загуляет, позабыв, что в кармане у него драгоценности. Вот Сара и выкинула эту штуку с воровством в магазине, чтобы надурить тебя, да и меня заодно, коли понадобится. А теперь она кинулась искать Джорджа.
  — Не думаю, чтоб тетушка пошла на такое.
  — Но ведь ты же не думала, что она пойдет на воровство в магазине? — тут же вставил Галленс.
  — Ну… это я видела собственными глазами.
  — Ладно, не будем спорить, — решил Галленс. — Давай лучше сообщим Ионе Бедфорд о том, что произошло.
  — О, она не должна этого знать! Что бы ни случилось, надо скрыть от нее…
  Не обращая внимания на Вирджинию, Галленс переключился на Мейсона:
  — Сожалею, что вынужден действовать подобным образом, мистер Мейсон, но сейчас мне, пожалуй, лучше всего задержаться у вас. Дело очень важное. Слишком много поставлено на карту. Бедфордовские бриллианты оцениваются в двадцать пять — тридцать тысяч долларов. Моя машина стоит у входа в вашу контору — зеленая, с откидным верхом. Миссис Бедфорд ждет в машине. Не будете ли вы так любезны послать одну из ваших девушек…
  Мейсон обернулся к Делле Стрит:
  — Спустись вниз, Делла, и пригласи сюда миссис Бедфорд.
  — Все это мне очень не нравится, — решительно заявила Вирджиния. — И тетя Сара вряд ли одобрила бы такой ход дела.
  — Зато я хочу придать делу именно такой ход, в конце концов, я здесь главное заинтересованное лицо. Начнем с того, что не кто иной, как я, принес бриллианты твоему дяде Джорджу, — отозвался Галленс и обратился к Мейсону: — Не сочтите за бестактность, какую позицию занимаете вы?
  — Я не занимаю позиции, — ухмыльнулся Мейсон. — Я сторонний наблюдатель. Я случайно оказался зрителем, когда миссис Брил дебютировала в роли магазинной воровки. Надо сказать, это было очень поучительное зрелище.
  — Могу себе представить, — усмехнулся Галленс. — И чем все кончилось?
  — Ну, прямо скажем, она блистательно сыграла свою роль. А потом миссис Брил и ее племянница оказали мне честь и подсели к моему столику за ленчем. Я и не ожидал услышать что-либо еще об этой истории, но тут мисс Трент пришла ко мне на консультацию. Я еще не выяснил, чем могу быть полезен, но вы, судя по всему, имеете право на объяснение и, кажется получаете его.
  Галленс бросил неприязненный взгляд на Вирджинию Трент.
  — Сдается мне, ты хотела улизнуть и оставить меня с носом?
  — Никоим образом.
  Галленс засмеялся недобрым смехом:
  — Ведь это Мейсон настоял на нашей встрече, не так ли?
  Вирджиния молчала.
  — Что тебе надо от Мейсона? — спросил он.
  — Я просила мистера Мейсона разыскать тетю Сару и… как бы это сказать… найти способ сохранить в тайне историю с бриллиантами, пока все не выяснится.
  — Можно выяснить без всяких секретов, — сказал Галленс.
  — Это вы так думаете, — возразила Вирджиния. — Вы спасаете себя ценой репутации дяди Джорджа. Миссис Бедфорд заявит, что он украл ее бриллианты, и… это будет ужасная беда.
  — Ты не знаешь Ионы Бедфорд. Она славная девчонка. Иона не ударится в истерику. Наша забота — найти камешки.
  — Я не представляю, как вы собираетесь их искать.
  — Я — тоже, — вполне добродушно признался Галленс, — пока.
  Из коридора донесся быстрый перестук каблучков Деллы Стрит.
  Она открыла дверь кабинета Мейсона и пригласила войти женщину лет тридцати.
  — К вам миссис Бедфорд, — представила ее Делла.
  — Заходи, Иона, — Галленс не потрудился встать, — бери стул и располагайся как дома. Это Перри Мейсон, адвокат, а камешки твои — тю-тю.
  Миссис Бедфорд, стоя в дверях, внимательно разглядывала присутствующих черными томными глазами. Она была чуть полнее Деллы и великолепно сложена, что подчеркивал безупречно сшитый серый костюм и красная в сборочку кофточка. На ней была шляпка в тон кофточке, а на маленьких ножках с высоким подъемом — туфли-лодочки такого же цвета. Она направилась к стулу, на мгновение задержалась, увидев открытую сигаретницу Мейсона, слегка приподняла брови, будто спрашивая разрешения. Мейсон кивнул, и миссис Бедфорд взяла сигарету, прикурила от протянутой им спички и, усевшись, заметила:
  — Да, вот это дело. Расскажи подробнее, Осси.
  — Пока не могу, сам не знаю подробностей, — сказал Галленс. — Вот сейчас выясняю, вернее, пытаюсь выяснить. Джордж Трент, как я уже тебе рассказывал, один из лучших ювелиров в стране. Он добросовестный, запрашивает недорого. И главное — безупречно честен. Есть у него грех, один-единственный. У него случаются запои. А как напьется, режется в карты, но у него и тут своя метода. Сначала запрет все камни в сейф, оставит какую-то сумму на карманные расходы, потом отправит домой по почте ключи от машины, и вот тут уж дает себе волю — и пьет, и картежничает. А прогуляет все деньги и пить уже не на что, протрезвеет, вернется домой и снова за работу. Но на сей раз он по оплошности прихватил с собой все камни. Я принес их в субботу днем, а вечером его потянуло выпить. Вот, моя дорогая, вся скверная новость в двух словах.
  Миссис Бедфорд глубоко затянулась и выпустила через нос две струйки дыма.
  — А адвокат тут при чем? — спросила она, кивнув в сторону Мейсона.
  Галленс засмеялся:
  — Да вот Вирджиния Трент, племянницы Джорджа, вдруг решила, что у ее тетушки — клептомания. Послушать ее, так это тетушка взяла камни: у нее-де в голове стоял туман и она что-то с ними делала.
  — В чем дело? — спросила Иона Вирджинию низким, с хрипотцой голосом. — Начитались сказок братьев Гримм, дорогая?
  Вирджиния негодующе выпрямилась, сжала губы.
  — Да не сказок, — вмешался Галленс, — а книжек по психологии — про всякие там мании, комплексы и прочее. Девушка изучает, если вы понимаете, о чем идет речь, Фрейда — секс, преступление…
  — Дело в том, что моя тетя на людях, в присутствии свидетелей, поддалась импульсу клептомании, — язвительно ответила Вирджиния, — ее поймали с поличным часа четыре назад.
  Вопросительно приподняв брови, Иона Бедфорд посмотрела на Галленса.
  Мейсон мысленно отметил, что эта мимика давно отработана: брови — стрельчатые, шелковистые, и, манерно приподнимая их, Иона привлекает внимание к своим несомненно красивым глазам. Она, конечно, понимает, какие дивные у нее глаза и как стройны прелестной линии ноги под продуманно короткой юбкой.
  — Это всего-навсего уловка, Иона, — сказал Галленс. — Если б ты видела Сару хоть мельком, ты бы это сразу поняла. Просто мастер взялся проверять заказы этим утром и обнаружил, что бриллиантов на месте нет. Сара мигом сообразила, что Джордж прихватил их с собой, и прибегла к примитивной маскировке, прости ей, Господи! Намерения у нее добрые, но нам-то от этого не легче.
  Миссис Бедфорд изящным движением стряхнула пепел с сигареты, и на руке ее сверкнул крупный изумруд.
  — А от чего нам станет легче? — полюбопытствовала она.
  — Я отправляюсь на поиски Джорджа Трента. Сидит, наверное, наклюкавшись, в каком-нибудь игорном доме. Камешки твои завернуты в тонкую тряпицу и вложены в замшевый нательный пояс — Джордж напрочь позабыл, что они у него при себе. Но стоит ему покрепче выпить и войти в азарт, он, чего доброго, отдаст их в залог какому-нибудь картежнику. Как быть в таком случае, мистер Мейсон, сможем мы тогда обвинить его в хищении и вернуть камни назад?
  — Без судебного процесса, пожалуй, не обойтись, — ответил Мейсон. — А успех зависит от обстоятельств — каким образом камни попали к Тренту, кто их дал ему.
  — Бриллианты принес ему я, — сказал Галленс. — Но мы не хотим никакой тяжбы, ведь так, Иона?
  Она кивнула в знак согласия и одарила Мейсона улыбкой.
  — Денег тяжбой не вернешь, на тяжбе зарабатывают только адвокаты.
  — Причем вдвое меньше, чем нужно, — с улыбкой парировал Мейсон.
  — О’кей, Иона, так что будем делать? — прервал эту мимическую интерлюдию Галленс.
  Иона задумчиво разглядывала кончик сигареты.
  — Положим, Джордж заложил бриллианты, — размышляла она вслух. — Как ты думаешь, Осси, сколько он за них получил?
  — Да не больше трех-четырех тысяч в лучшем случае, — прикинул Галленс. — Он пьян, для игры нужны деньги, запросит много — потребуют магарыч. Да нет, ни один игрок не рискнул бы запросить больше одной пятой их рыночной стоимости — голову даю на отсечение.
  — А вот сколько обойдется судебный процесс? — спросила Иона у Мейсона.
  — Вы ждете, что я отвечу: «три-четыре тысячи в лучшем случае»? — усмехнулся тот.
  — Да! — Иона сделала решительный жест рукой, положив конец обсуждению, и изумруд в кольце снова вспыхнул. — Решено, Осси. Ищи Трента. Если бриллианты у него — забирай. Если нет — узнай, где он их заложил, и верни залог. Это дешевле тяжбы и быстрее. — Обернувшись к Вирджинии Трент, Иона сказала: — Я прекрасно понимаю ваши чувства. Бедняжка! Наверное, вы боялись меня, и совершенно напрасно. В конце концов, вы ни в чем не виноваты.
  — Я не ребенок, я взрослый человек, — возразила Вирджиния, — более того, я прекрасно понимаю: поступок тети чем-то вызван, она испытала эмоциональное потрясение, которое…
  Галленс поднялся.
  — Пошли! — прервал он Вирджинию. — У нас есть дело, и не будем отнимать время у мистера Мейсона.
  Он выпроводил их из кабинета. В коридоре Вирджиния снова заговорила о психологии. Иона Бедфорд, шаловливо подмигнув Галленсу, спросила:
  — А что вы знаете о подавленных эмоциях, дорогая? Вирджиния гордо вскинула голову.
  — Не о них речь, — спокойно промолвила она, явно не желая продолжать разговор.
  Мейсон, наблюдая за Деллой Стрит, провожавшей посетителей до двери, был готов поклясться, что Иона Бедфорд, улыбнувшись на прощанье, не случайно быстро подмигнула ему.
  Когда дверь захлопнулась, Мейсон усмехнувшись, сказал Делле:
  — А я еще днем рассуждал, что все люди — посредственности, бесцельно бредущие по жизненному пути.
  — Да, компания подобралась, — сказала Делла. — Такие что хочешь раскроют.
  — Боюсь, что детективное ремесло им не по зубам, — возразил Мейсон. — Слишком уж соответствуют норме. Ни у одного из них, кроме Вирджинии Трент, не хватит для этого выдержки.
  — А куда подевалась тетя?
  — Я повидал ее в деле, — Мейсон прищурился, — и, пожалуй, соглашусь с версией Галленса. Наверное, пытается понадежнее прикрыть братца. Но, уступая причудам капризной судьбы, катапультировавшей нас в эту жизненную ситуацию, Делла, займемся поиском тети. Позвони в полицейское управление. Может, ее арестовали или увезли в больницу с сердечным приступом. Проверь автомобильные катастрофы и вызовы «скорой помощи».
  Глава 3
  Примерно в семь тридцать Мейсона попросили к телефону из коктейль-бара отеля, где он жил. Он узнал низкий, с хрипотцой голос до того, как миссис Бедфорд представилась.
  — Вы получили какие-нибудь сведения о той самой тетушке, кажется, ее фамилия Брил?
  — Пока нет. Однако она исчезла по своей воле. Я распорядился, чтобы моя сотрудница обзвонила полицейские участки, больницы и проверила вызовы «скорой помощи».
  — А ее не арестовали за кражу в магазине? — осведомилась миссис Бедфорд, насмешливо растягивая слова.
  — Возможно, и арестовали, но полиция об этом не знает.
  Иона рассмеялась:
  — Ну а мои камешки, кажется, целы. Я решила позвонить, чтоб вы успокоили Вирджи, жалкий, засохший пустоцвет.
  — Вы уже получили бриллианты?
  — Не то чтоб получила, но позвонил Осси и сообщил, что знает место, где Джордж Трент их заложил. Это второсортный кабак «Золотая тарелка» на Восточной Третьей улице. Внизу кафе, а наверху картеж и прочее — всего понемножку. Осси узнал, что у Джорджа и впрямь были при себе камни и он заложил их за шесть тысяч. Я сказала Осси, что больше трех не дам. Осси считает, что Трент получил за них максимум три тысячи, а еще три — просто попытка вымогательства. Осси считает, что можно нажать на хозяина «Золотой тарелки» и выкупить камни за три тысячи. Я ему велела действовать. А когда Трент протрезвеет, мы его заставим раскошелиться на три тысячи… Я подумала, что вам это будет интересно.
  — Спасибо. А Галленс разыскал Трента?
  — Нет.
  Он полагает, что Трент сам о себе позаботится. Осси отправился за камнями. Я думаю, через час он объявится.
  — А кто вам дал этот номер? — поинтересовался Мейсон.
  Иона засмеялась, и было что-то мурлыкающее, кошачье в этом смехе, что-то чувственно-женское, нацеленное на то, чтоб возбудить в нем мужское начало.
  — Забываете, что вы знамениты, мистер Мейсон, — сказала она, — и явно не осознаете, как вы привлекательны. Спокойной ночи, мистер Мейсон.
  Послышался щелчок на другом конце провода. Мейсон повесил трубку, по привычке взглянул на часы и вернулся в коктейль-бар.
  Хорошенько поразмыслив, он позвонил Делле Стрит и наказал ей известить по телефону Вирджинию Трент, что камни нашлись и скоро будут у владелицы.
  Потом Мейсон пообедал, и, по обыкновению, один. Он уже выпил кофе и закурил сигарету, когда к нему подошел посыльный.
  — Вас к телефону, мистер Мейсон, — сообщил он.
  — На сей раз воздержусь, — ответил Мейсон. — Запишите номер и скажите, что попозже перезвоню.
  — Прошу прощения, сэр, но звонит сержант Тремонт из полицейского управления. Он говорит — по важному делу.
  Мейсон притушил сигарету, отодвинул кофейную чашку и, положив на стол салфетку и чаевые, направился к телефону. Сержант начал разговор сухо, деловито и подчеркнуто официально:
  — Мейсон, из вашей приемной сегодня звонили по всем больницам, разыскивали некую миссис Сару Брил. Вы проверяли вызовы «скорой помощи» и регистрацию дорожных происшествий.
  — Верно, — Мейсон настороженно прищурился, но добавил небрежно и весело: — А в чем дело, сержант?
  — Полчаса назад на бульваре Святого Руперта миссис Брил попала под машину. Сейчас с ней занимаются на станции «Скорой помощи». Она без сознания, у нее травма черепа, перелом ноги, возможно, есть и внутренние повреждения… Так вот, Мейсон, нас особенно интересует следующее: что вселило в вас такую уверенность, что миссис Брил обязательно попадет в аварию?
  Мейсон засмеялся, стараясь казаться естественным:
  — Само собой разумеется, сержант, я не ясновидец и не мог предвидеть, что ее собьет автомобиль.
  — Не могли? — В вопросе слышалась изрядная доля скепсиса. — А проявили такое рвение, будто предвидели.
  — Выбросьте это из головы, — сказал Мейсон. — Мне нужна была информация — и все.
  — Что ж, теперь вы ее получили, — заметил сержант. — И что вы собираетесь с ней делать?
  — Видите ли, я знаком с племянницей потерпевшей, некоей мисс Вирджинией Трент, и намерен ее проконсультировать.
  — Мы тоже собирались это сделать, но не можем ее разыскать, — сообщил сержант. — Есть некоторые соображения по этому поводу. Пожалуй, вам лучше заехать в управление и переговорить с нами.
  Мейсон уловил намек: если того потребуют обстоятельства, может последовать и более настоятельное приглашение, а потому небрежно бросил:
  — Идет, неплохая идея. Я хотел бы выяснить кое-какие обстоятельства и решить, чем могу быть полезен. Кто ее сбил, сержант?
  — Некто по фамилии Диггерс. Он, похоже, в полном расстройстве из-за этого происшествия.
  — Вы его задержали?
  — Временно. Собираемся отпустить через пару минут. Она, очевидно, сама на него выскочила.
  — Сейчас закончу обед, заберу машину и подъеду к вам.
  — Поторопитесь, — посоветовал сержант. — У нас есть и кое-какие вопросы по поводу бриллиантов.
  — Бриллиантов? — повторил Мейсон.
  — Ага, — подтвердил Тремонт и повесил трубку. Мейсон попросил, чтобы из гаража доставили машину, а пока снова позвонил Делле Стрит:
  — Связалась с Вирджинией Трент?
  — Мне не везет, шеф. Звонила через каждые десять минут. Она не отвечает.
  — Ладно, и не пытайся больше, — сказал Мейсон. — Миссис Брил сбила машина на бульваре Святого Руперта. Говорят, черепная травма, перелом ноги и, возможно, повреждение внутренних органов. Полиция пытается разыскать мисс Трент. Сержант Тремонт предъявил мне, хоть и в устной форме, почти официальный вызов в полицию: им требуются объяснения по поводу бриллиантов. Есть кое-какие соображения по этому поводу, которые мне не по душе. Позвони в Детективное агентство Дрейка. Пусть за дело берется сам Пол Дрейк. Скажи, чтоб хватал такси и ехал прямо в управление. Моя машина будет припаркована в том же квартале. Я оставлю ее открытой. Пусть садится в машину и ждет. А еще скажи: пусть найдет пару надежных агентов и держит их наготове.
  — О’кей, шеф, — ответила секретарша, — тут же берусь за дело. — А из-за чего весь этот шум?
  — Сам не знаю, — признался Мейсон, — что-то мне не понравилось в голосе сержанта Тремонта.
  — Не припомню случая, шеф, чтобы вам нравились голоса сержантов, — Делла захихикала.
  — Плутовка! — Мейсон повесил трубку. Подошедший швейцар сказал, что машина подана. Мейсон медленно ехал в полицейское управление, глаза его задумчиво сузились. Ему пришло в голову, что он совершенно напрасно не взял адреса, по которому можно было бы связаться с Ионой Бедфорд, и это его не на шутку обеспокоило. У Мейсона были основания полагать, что он был бы в выигрыше, узнай он до разговора в полиции, что произошло в «Золотой тарелке».
  Мейсон оставил машину возле станции «Скорой помощи» и успел пройти всего несколько шагов; внезапно перед ним как из-под земли вырос сержант Тремонт и вполне дружелюбно, но твердо сжал ему руку.
  — Так кто эта женщина, Мейсон? — спросил он. — Ваша клиентка?
  — Не совсем так, — уклончиво ответил Мейсон.
  — ДРУГ?
  — Едва ли. Мы сегодня сидели вместе за ленчем.
  — Где?
  — В кафе универсального магазина.
  — Как это вы оказались за ленчем в кафе универсального магазина?
  Мейсон помедлил с ответом, достал сигарету, закурил.
  — Поскольку ленч, кажется, вызывает у вас профессиональный интерес, с готовностью сообщаю: еда была отменная. Более того, мой выбор был в известной степени предрешен. Помните, около полудня дождь лил как из ведра.
  — В таком случае вы, очевидно, не приглашали эту даму на ленч, а встретили ее в кафе, — рассудил сержант Тремонт.
  Мейсон усмехнулся:
  — Вот оно, дедуктивное мышление в действии.
  — Но вы не ответили на мой вопрос, — настаивал сержант.
  — Вы сами на него ответили.
  — А как насчет бриллиантов, Мейсон? — Тремонт вперился в него взглядом.
  — Каких бриллиантов?
  — Вы знаете, о чем я говорю.
  — Бриллианты не по моей части, сержант, — покачал головой Мейсон. — Я занимаюсь убийствами и веду дела по поручению клиентов. За последнее, слава Богу, обычно платят наличными. Убийства — неизбежное следствие ненависти и соперничества, они порождение нашей цивилизации, основанной на конкуренции. Знаете, сержант, меня всегда потрясала статистика: каждые полтора месяца в городе совершается убийство. Представляю, какое напряженное ожидание царит в полицейском управлении, скажем, на сорок четвертый день: с минуты на минуту кого-то убьют или будет установлен новый рекорд безопасности. Прямо страх берет…
  — Пытаетесь выиграть время, а заодно и кое-что выпытать у меня, — прервал его Тремонт. — Напрасный труд. Меня интересуют бриллианты.
  — Бриллианты? — эхом отозвался Мейсон.
  — Да, бриллианты. Женщины носят их в кольцах и прочих украшениях, вам ли не знать. Бриллианты — шлифованные драгоценные камни, преломляющие свет. Твердые, режут стекло. Порой из называют стеклышки, порой камешки. Если вы все еще не представляете, о чем речь, в управлении есть толковый словарь, загляните туда.
  — Бриллианты. — Мейсон задумался. — Да, теперь вроде припоминаю: миссис Брил говорила, что у нее есть бриллианты, или она их вот-вот получит, или еще что-то в этом роде — не помню точно. Сдается мне, что ее брат занимается драгоценными камнями.
  — Разумеется, — кивнул Тремонт, — мы все о ней узнали. Как только из вашей конторы посыпались запросы, не случилась ли с миссис Брил какая-нибудь беда, мы решили, что имеет смысл выяснить, кто она такая. Многие из тех, к кому вы проявляете интерес, рано или поздно оказываются замешанными в убийстве.
  — Благодарю за частную информацию, буду иметь ее в виду, глядишь, в будущем и понадобится что-нибудь узнать.
  — Не стоит благодарности. Рад был оказать услугу. Но вы все еще не ответили на мой вопрос о бриллиантах.
  — Боюсь, что ничем не смогу помочь вам, сержант. — Мейсон нахмурился, будто пытался что-то вспомнить. — Она упоминала, что ее брат — ювелир, занимается бриллиантами. Сейчас он вроде бы отлучился по делу, уехал из города, и миссис Брил ведет все дела. Сожалею, что не могу точно передать ее слова.
  — Ладно, мы еще вернемся к этой теме, — сказал сержант, — а пока, Мейсон, следуйте за мной.
  Он первым пошел в приемную, и Мейсон увидел, как при его появлении крепкий, жилистый человек лет пятидесяти вскочил, но, увидев выражение лица сержанта, медленно опустился на стул.
  Не поворачивая головы, сержант Тремонт сказал:
  — Это Гарри Диггерс, который совершил наезд, а это — Перри Мейсон, адвокат.
  Мейсон кивнул Диггерсу, шагнувшему ему навстречу, и они обменялись рукопожатиями. Сержант Тремонт обратился к служащему из камеры хранения, сидевшему за решетчатой перегородкой: — Дайте мне сумку Брил.
  Служащий протянул ему объемистую черную сумку. Ручки были в форме колец, дюймов шести диаметром, под нефрит. Раздвинув кольца, можно было без труда ознакомиться с содержимым сумки.
  — Да, похоже, это ее сумка. Там какое-то вязанье?
  Сержант кивнул и вытащил связанную горловину голубого свитера, пару вязальных спиц, обтянутых нитками, и клубок темно-синей пряжи. Под вязаньем лежало с полдюжины пар шелковых чулок.
  — Обратите внимание на ценники и ярлыки, — сказал сержант Мейсону. — Мы обратились в магазин, куда они поступили. Эти чулки не были проданы. Их просто взяли с прилавка.
  — Разумеется, — отозвался Мейсон.
  — Вам что-нибудь об этом известно? — насторожился сержант.
  Мейсон отрицательно покачал головой.
  — Положим, это так, но пока вы еще ничего не видели. — Сержант запустил руку поглубже и вытащил несколько маленьких свертков из мягкой бумаги. Он развернул их один за другим.
  Мейсон вытаращил глаза: перед ним лежали пять крупных бриллиантов в старинных оправах.
  — Черт возьми! — воскликнул он. — Я не особенно разбираюсь в камнях, но здесь, кажется, целое состояние.
  — Так оно и есть, — подтвердил Тремонт. — А вы хоть имеете представление, откуда они взялись?
  Мейсон стряхнул пепел с кончика сигареты и обернулся к сержанту:
  — Когда я впервые увидел миссис Брил, произошло небольшое недоразумение. Один из сыщиков решил, что она воровала вещи в магазине. Племянница утверждала, что ее тетя делала покупки. Поскольку миссис Брил не вынесла выбранные ею вещи из магазина, я был склонен поддержать племянницу и настоял на решении дела в духе милосердия.
  — Что было дальше?
  — А дальше мы хорошо позавтракали за одним столиком. Ленч был восхитителен во всех отношениях. Я понял, что миссис Брил — сильная личность. А позже днем ко мне в контору пришла ее племянница. Она что-то говорила о бриллиантах, которые принесли мистеру Джорджу Тренту. Я полагаю, сержант, стоит вам разыскать мисс Трент, она тут же опознает эти бриллианты, их, наверное, и отдали в работу ювелиру мистеру Тренту.
  — А как они попали в эту сумку?
  — Вот на этот вопрос я не могу ответить.
  — Все остальное — украдено, — сержант постучал по шелковым чулкам кончиками пальцев. — Так как же понимать наличие бриллиантом в сумке?
  Мейсон искренне расхохотался:
  — По той же логике, сержант, как понимать наличие в сумке вязанья.
  — Не пытайтесь отделаться шуточками, Мейсон. Вязанье в сумке женщины — вещь самая обычная.
  — Вспомните, что брат этой женщины — эксперт по драгоценным камням, — указал Мейсон. — Он покупает и продает их за комиссионное вознаграждение, сам делает оригинальные оправы, чинит старые, занимается огранкой и шлифовкой камней. В его отсутствие все дела ведет миссис Брил.
  — А где он сейчас?
  — Очевидно, кутит где-нибудь.
  — Да-а, — протянул Тремонт, — ей колоссально повезет, если окажется, что бриллианты находятся у нее на законном основании. А каким образом это дело попало к вам, Мейсон?
  — Ко мне оно не попадало, — ответил адвокат. — Скорее, я сам попался. Я пригласил миссис Брил и ее племянницу разделить со мной трапезу, а чуть позже племянница заявилась ко мне в контору: тетя, видите ли, пропала и не помогу ли я ее разыскать. Потом за ней в контору приходят какие-то люди. Мисс Трент понадобилась им по совсем другому делу, но они явочным порядком проводят у меня деловое совещание.
  — Подай туфли, Билл, — сказал сержант служащему из камеры хранения.
  Служащий подал ему пару лайковых туфель на широком каблуке с тупыми носками.
  Сержант Тремонт протянул Мейсону левую.
  — На ней были эти туфли, Мейсон. Что скажете?
  Мейсон рассматривал густые красно-бурые пятна, растекшиеся по всей подошве.
  — Каким образом на туфлю Брил попала кровь?
  — Ума не приложу, сержант, — Мейсон с недоуменным видом покачал головой. — В последний раз я видел эту женщину в универсальном магазине, когда расплачивался за ее ленч. Это было в час пятнадцать пополудни, а точнее — в час семнадцать. Я ранее назначил деловую встречу на час тридцать в своей конторе и спешил.
  — Это не объясняет, почему на туфле пятна крови.
  — Но я слышал, что миссис Брил сбила машина и у нее перелом.
  — Кость действительно сломана, но наружных повреждений нет. Более того — кровь-то на подошве… Так вот, Мейсон, может, ваша клиентка пристукнула кого-нибудь и стянула камешки?
  Мейсон решил, что пора высказать неудовольствие.
  — Откуда я знаю, черт побери! — возмутился он. — Во-первых, Брил — не моя клиентка, во-вторых, мне ровным счетом ничего о ней не известно, и в-третьих, я всего лишь пытался помочь беззащитной девушке — одни глаза на лице, слабенькая, но убеждения — твердые.
  Сержант усмехнулся:
  — Ничего не поделаешь. А мы-то надеялись, что вы нас выручите.
  — Стало быть, не могу, — буркнул Мейсон, швыряя окурок в плевательницу.
  — Сержант, а когда меня отпустят? — спросил человек, сидевший у стола.
  — Очень скоро, — ответил Тремонт, не спуская глаз с Мейсона.
  — А как произошел наезд? — Мейсон обернулся к Диггерсу.
  — Этот человек — адвокат, Диггерс, — предупредил сержант, — вы уже дали показания. Вы никому ничего не обязаны сообщать.
  — А мне нечего скрывать, — заявил Диггерс. — Я вел машину по бульвару Святого Руперта в зоне ограничения скорости до тридцати миль в час, но моя скорость вряд ли превышала двадцать — двадцать шесть миль. Как бы то ни было, я ехал в полосе малой скорости справа. Слева мимо меня пролетали машины — их скорость была от пяти до двадцати миль в час больше моей. У самого тротуара стоял большой голубой седан. Вдруг он резко рванул вперед, и я свернул вправо. Все это произошло, когда я проехал Девяносто первую улицу и был где-то в середине квартала. Так вот, когда я свернул к тротуару, где только что стоял седан, вдруг откуда ни возьмись прямо перед моими фарами — женщина. Увидела меня — испугалась, замахала руками. Я жму на тормоза, сигналю, рулю влево. Но подножка справа бьет ее по ноге, потом оказалось — перелом ниже колена. Она падает, разбивает себе голову… А сумка валялась возле нее на мостовой. Я намеревался отвезти женщину в больницу, но люди, столпившиеся возле нас, сказали, что уже вызвали «скорую помощь» и лучше пострадавшую не трогать, пусть ее заберет машина «Скорой помощи»… пусть, мол, они за нее и отвечают.
  — Кроме вас, в машине никого не было?
  — Никого.
  — Какое время прошло с момента, как вы ее увидели, и до наезда.
  — Одна-две секунды. Она выскочила с тротуара на мостовую, оказалась прямо перед фарами и, видно, враз потеряла самообладание. Застыла на месте. Собралась толпа, и я попросил свидетелей составить опись содержимого сумки. Понимаете, дело в том, что выпал пистолет…
  — Пистолет! — воскликнул Мейсон.
  Сержант потянул Диггерса за руку:
  — Пойдемте со мной, Диггерс. Не вижу необходимости задерживать вас дольше. И я бы посоветовал вам не отвечать на дальнейшие вопросы.
  Мейсон шагнул к двери:
  — Мне нужно повидать миссис Брил, сержант.
  — Не положено, — заявил тот.
  — Какого черта вы мне запрещаете! Сержант вежливо улыбнулся:
  — Во-первых, Мейсон, она находится под наблюдением врача, а он запретил посещения. Во-вторых, ее охраняет полиция. В-третьих, вы сами решительно заявили, что она не ваша клиентка, а просто случайная знакомая. В таком случае свидание запрещается.
  Мейсон слегка задумался, потом потянулся за шляпой.
  — В таком случае вы победили, сержант, — признал он с лукавой усмешкой.
  Глава 4
  Пол Дрейк, глава Детективного агентства Дрейка, был высокий, худой, на вид ипохондрик. Лицо у него было багрово-красное, глаза остекленелые. Но вдруг одним движением лицевых мускулов он приподнимал уголки рта, и создавалось впечатление, что перед вами человек, постоянно улыбающийся жизни, хотя на самом деле все было как раз наоборот.
  Он сидел в машине Мейсона, ссутулившись, уронив голову на грудь, вяло переваливая во рту сигарету. Заметив Перри Мейсона, направлявшегося к машине, он слегка распрямил плечи, а когда тот открыл дверцу, спросил:
  — Что на сей раз, Перри? Прижучили наконец как соучастника?
  — Пока нет, — весело отозвался Мейсон. — Но мы проведем расследование, Пол.
  — Какое расследование?
  — Не знаю, — сказал Мейсон и, выдержав значительную паузу, добавил: — Пока не знаю.
  — А когда узнаешь?
  — Узнаю, как только доберусь до телефонной книжки и выясню, где проживает человек по имени Остин Галленс.
  — А какое он имеет отношение к расследованию?
  — Если он живет на бульваре Святого Руперта между Девяносто первой и Девяносто второй улицами, то самое что ни на есть прямое.
  Мейсон развернул машину влево и быстро поехал к аптеке-закусочной на углу.
  — Постарайся, чтоб нас не оштрафовали за нарушение движения, Пол, — сказал он сыщику, — я только загляну в телефонный справочник.
  Мейсон забежал в аптеку и нашел в справочнике Остина Галленса. Там был указан адрес: бульвар Святого Руперта, 9158.
  Мейсон зашел в телефонную будку, бросил монету и набрал номер Деллы Стрит.
  — Извини за беспокойство, Делла, — произнес Мейсон, услышав ее голос, — надеюсь, не прервал любовное свидание?
  — Когда у меня любовное свидание, я даже не слышу телефонных звонков, — засмеялась Делла. — Что случилось?
  — Пока не знаю. Происходит нечто выше моего понимания. У нас есть адрес миссис Бедфорд?
  — Вряд ли, — ответила Делла.
  — Очень плохо. Постарайся узнать его, — распорядился Мейсон. — Потом свяжись с ней и укрой в надежном месте, чтоб ее не нашла полиция.
  — Сообщить ей о моих намерениях, шеф? — В голосе Деллы уже не было ноток добродушного подшучивания, он стал деловым и жестким.
  — Только в случае крайней необходимости, Делла. Любой предлог сгодится. Ну, к примеру, я попросил тебя заехать за ней: назревают важные события, и она должна быть поблизости. Или пусти в ход старую уловку: ты, мол, понимаешь, что здесь, в чужом городе, у нее мало знакомых, так не согласится ли она отобедать с тобой. Словом, говори, что в голову взбредет. Но спрячь ее подальше от полиции и чтобы она ничего не заподозрила.
  — О’кей, шеф, а как связаться с вами?
  — Звони в Детективное агентство Дрейка. Передай сообщение любому, кто там за главного. Скажи, что Дрейк или я позже справимся о поступившей информации, а остальным — ни гугу. Конечно, если ты не найдешь миссис Бедфорд, тебе придется…
  — Предоставьте это мне, шеф, — уверенно сказала Делла. — Я ее разыщу. А что случилось?
  — Пока не знаю, — повторил Мейсон. — Пытаюсь разобраться. Не забывай про связь с агентством Дрейка.
  — О’кей, шеф, приступаю, — сказала Делла и повесила трубку.
  Открыв дверцу машины, Мейсон сел за руль, и машина тронулась с места. Пол Дрейк повернулся к нему лицом и поинтересовался:
  — Как дела?
  — Едем в одно место, — неопределенно сказал Мейсон.
  — А там что будем делать?
  — Поднимемся на крыльцо и позвоним в дверь.
  — Толковое объяснение, — пробурчал Дрейк и, поерзав, уселся поудобнее, откинув голову на подушку.
  — Когда приедем, дай знать, — Дрейк закрыл глаза и мгновенно погрузился в сон.
  Мейсон все время шел не обгон, умело маневрируя на перекрестках, вырвался наконец на бульвар Святого Руперта и прибавил скорость. Он остановил машину на правой стороне бульвара против дома, стоявшего в глубине улицы, посреди ухоженного газона. Это был претенциозный двухэтажный особняк с бельэтажем, широкой верандой и подъездной дорожкой, ведущей к гаражу на три машины, и жильем для шофера над гаражом.
  — Кто здесь живет, Перри? — спросил Дрейк.
  — Остин Галленс, — ответил Мейсон. — За мной, Пол! — И он побежал к крыльцу.
  Мейсон нажал кнопку звонка. Он услышал его гулкий звук, раздавшийся внутри, но никто не отреагировал на него в мрачном, неосвещенном доме.
  — Дверь не закрыта, Перри, — вскользь заметил сыщик. — В этом есть какой-то смысл?
  — Думаю, что есть, — отозвался Мейсон — Заходим.
  — Полагаю, тебе известно, что люди стреляют в грабителей? — Дрейк достал из кармана фонарик.
  — Угу, — буркнул Мейсон. — Отыщи-ка выключатель, Пол.
  Луч фонарика скользнул по выключателю. Мейсон потянулся было к нему и отступил.
  — Погоди, да он же включен, — удивился он, щелкнул выключателем еще пару раз, но безрезультатно.
  — Похоже, пробки перегорели, — предположил Дрейк.
  — Ничего, — сказал Мейсон, — пошли дальше. Освещай пол фонариком, поищем… ага, вот и оно.
  Дрейк разглядел на полу красное пятно.
  — Погоди, погоди минутку, Перри. Прежде чем мы двинемся дальше, лучше скажи напрямик, что мы ищем. Если это…
  Мейсон выхватил фонарик у сыщика.
  — Если это то, что я думаю, Пол, нам некогда спорить. — Мейсон осветил комнату по кругу.
  — Вон из-под той двери стелется след, — сказал Дрейк.
  Мейсон рывком распахнул дверь, и Дрейк вскрикнул: луч фонарика осветил лежавшее на полу безжизненное тело Остина Галленса.
  — Попробуй включить свет, — попросил Мейсон. Дрейк нащупал выключатель и несколько раз щелкнул — впустую.
  — Послушай, Перри, — обеспокоенно сказал он, — не стоит оставлять здесь отпечатки пальцев. Давай сообщим в полицию и…
  — В таком особняке наверняка несколько электрических проводок. Одна перегоревшая пробка не может лишить освещения весь дом. Конечно, может быть, вырубили главный переключатель, но, скорей всего, дело в пробке. Попробуй пройтись по другим комнатам, Пол, может, где-нибудь и загорится свет.
  — Перри, мне все это очень не нравится, — заявил Дрейк. — Мы и так уже повсюду оставили отпечатки.
  — Тогда ничего не трогай.
  — Дай-ка фонарик, — попросил Дрейк.
  — Придется изрядно пошарить по всему дому, Пол, — наставлял его Мейсон. — Помни, ты ищешь телефон, чтобы известить полицию.
  — А что ты делаешь? — осведомился Дрейк.
  — Я тоже ищу телефон, — невозмутимо ответил Мейсон.
  — Послушай, Перри, как только я найду телефон, я тотчас извещу полицию, — предупредил Дрейк.
  — Понимаю, — раздраженно бросил Мейсон. — Вот я и даю тебе лазейку. Расскажешь им очень правдоподобную историю. Мол, обнаружил труп и сразу же кинулся искать телефон. А как только нашел, сразу позвонил в полицию. Действуй!
  Дрейк вышел в прихожую. Мейсон обвел фонарем комнату и осветил тело человека, лежавшего на полу. Его, очевидно застрелили, и пуля вошла в грудь чуть выше сердца. Жилет и рубашка на нем были расстегнуты, нижняя рубашка задрана, и под ней виднелся замшевый пояс. Клапаны нескольких кармашков на нем были подняты. Пояс был явно пуст. Возле тела образовалась красная липкая лужа. Возле нее тоже виднелись кровавые следы, будто кто-то наступил в лужу крови несколько раз, наклоняясь к телу.
  Комната, где лежал труп, была гостиной с большим камином с одной стороны и книжными шкафами — с другой, креслами, большим столом из красного дерева и приемником в углу. Паркетный пол, натертый до блеска, покрывали со вкусом подобранные восточные ковры. На спинку стула были небрежно брошены пальто, шарф, перчатки и шляпа, принадлежавшие, вероятно, Галленсу.
  Мейсон, стараясь ничего не касаться, склонился над телом и вдруг явственно услышал мужской голос:
  — Машина номер шестнадцать — к перекрестку улиц Вашингтона и Мейпл — автомобильная авария; машина тридцать два — свяжитесь со своим участком; машина четырнадцать — проследуйте по адресу: Уолполл-стрит, 3819, — на женщину напал бродяга.
  Радио смолкло.
  Мейсон слышал шаги Дрейка в коридоре, видел свет, проникавший через полуоткрытую дверь. Минуту спустя появился Дрейк и доложил:
  — О’кей, Перри, я все сообщил в уголовную полицию.
  — Ты им сказал, что я здесь?
  — Нет, только про обнаруженный труп и…
  Он оборвал себя на полуслове, когда из угла отчетливо донеслось:
  — Машина двадцать два — немедленно на бульвар Святого Руперта, 9158. Частный детектив Дрейк только что сообщил по телефону, что в доме обнаружен труп. Вероятно, убит Остин Галленс. Немедленно — к указанному дому. — Задерживайте и допрашивайте всех, обнаруженных в доме. Уголовная полиция прибудет с минуты на минуту.
  Сообщение повторили.
  — Это ты настроил радио на полицейские вызовы, Перри? — удивился Дрейк.
  Мейсон покачал головой:
  — А ты напрасно сообщил им имя убитого, Пол.
  — Они сами поинтересовались, — пояснил Дрейк и добавил: — Спрашивали, как я попал в этот дом. Ну, я сказал, что зашел к Остину Галленсу в сопровождении его адвоката.
  — Сообщил, с кем именно?
  — Нет, просто сказал «с адвокатом».
  — Очень осмотрительно с твоей стороны, — язвительно заметил Мейсон. — Им не нужно рассказывать биографию, сам понимаешь. Мог просто сообщить, что обнаружил труп, хватило бы с них и этой информации.
  — Тому, кто говорил со мной, этого было мало.
  — Всегда можно повесить трубку, — настаивал Мейсон.
  — Ты можешь себе позволить такое, а я — нет. Мне нужно возобновить патент в следующем месяце.
  — Ладно, — успокоил его Мейсон, — все равно бы они пронюхали рано или поздно. Досадно, что информацию передали по полицейскому вещанию. Никогда не знаешь, кто ее услышит. А как там со светом, Пол?
  — Повреждение в этой части дома. А проводка в столовой, буфетной, на кухне и на лестнице — в порядке.
  — Ты везде оставил свет?
  — Ага.
  — А где телефон?
  — Один аппарат — в столовой. Здесь тоже наверняка стоит.
  Мейсон скользнул фонариком по комнате, и Дрейк указал:
  — Вот там, в углу, — телефон.
  — Ах, вот он! — сказал Мейсон. — А я и не заметил. Давай, Пол, звони в свою контору. Час назад или около того некто по имени Диггерс совершил наезд прямо перед этим домом. Он сбил Сару Брил. Утверждает, что она шагнула с тротуара прямо под фары его машины. Полиция задержала его на некоторое время, потом отпустила. Мне нужны подробнейшие показания, и желательно до того, как его снова вызовут в полицию. Твои люди узнают адрес из полицейских сводок о наездах. На Восточной Третьей улице над кафе «Золотая тарелка» находится игорный клуб. Подошли туда парочку агентов, пусть узнают о нем все, что можно. Маклер по продаже драгоценностей Джордж Трент слоняется пьяный по притонам. Отряди агентов для розыска. Составь словесный портрет с помощью тех, кто его знает. Достань фотографию, если будет возможность. Потребуется — взломай дверь конторы. У Джорджа есть племянница по имени Вирджиния. Она живет в том же доме. Адрес найдешь в телефонном справочнике. Пусть твои люди ищут его по фотографии или словесному портрету. Он завсегдатай притонов, где есть и выпивка и карты.
  — А как насчет женщин? — осведомился Джордж.
  — Возможно, и женщинами интересуется, не знаю. Да это и неважно. Приступай к работе. Надо торопиться, пока не явилась полиция.
  Дрейк, неуклюжий и долговязый на вид, двигался по-кошачьи мягко и энергично. Он снова выскользнул в коридор, и через некоторое время Мейсон услышал его приглушенный голос: он уже говорил с кем-то по телефону. Скрипнули шины резко притормозившего у дома автомобиля. Мейсон, опасаясь, что полицейские прервут разговор Дрейка, вышел им навстречу и перехватил их на цементной подъездной дорожке на полпути к крыльцу.
  — Вы — Дрейк? — спросил один из них. Мейсон покачал головой:
  — Нет, моя фамилия Мейсон. Это я обнаружил труп в доме.
  — Я думал, что вы Дрейк.
  — Вы ошиблись. Сейчас я найду визитную карточку. Мейсон намеренно долго искал карточку, выжимая ценные секунды.
  — Какие у вас сведения? — обратился к нему другой полицейский.
  — Никакой информацией не располагаю. — Мейсон пожал плечами. — Я заехал к Остину Галленсу, он живет здесь. Хотел повидать его в связи с делом, по которому консультировал его несколько часов назад. В доме было темно, но дверь оказалась приоткрытой. Я вошел и обнаружил его…
  — Но теперь свет горит, — прервал Мейсона один из полицейских, указав на освещенные окна в правом углу дома.
  — Там другая проводка, — пояснил Мейсон. — Похоже, что одну пробку вытащили. В той комнате, где лежит труп, темно. Но там, видно, действует нижняя проводка. Приемник работает.
  — А кто включил свет в другой части дома? — продолжал полицейский.
  — Искали телефон.
  — О’кей, зайдем в дом, займемся осмотром. Когда поступило сообщение, мне показалось, что вы назвались Дрейком.
  Мейсон решил, что тянуть время больше не имеет смысла.
  — Мистер Дрейк сопровождал меня сюда, — сказал он.
  — А где он сейчас?
  — Там, в доме.
  — Какого дьявола вы сразу об этом не сказали?
  — А вы меня и не спрашивали. — Мейсон изобразил оскорбленную невинность. — Я вышел навстречу — предупредить, что здесь произошло.
  — А чем Дрейк занимается?
  — Ждет полицию.
  Один из полицейских стиснул предплечье Мейсона, другой побежал к дому. Дрейк неторопливо вышел навстречу им из коридора с сигаретой, повисшей в углу рта.
  — Привет, ребята, — произнес он. — Вижу, мой вызов достиг цели. А я известил уголовную полицию.
  — О’кей, — сказал один из полицейских, а вы здесь по какому случаю?
  Дрейк предъявил визитную карточку и лицензию частного сыщика.
  — Вы здесь ничего не касались?
  — Ничего, кроме телефона.
  — А телефон зачем трогали?
  — А как я, по-вашему, должен был сообщить в полицию?
  — Дрейк не пользовался телефоном в той комнате, где лежит убитый, — вступил в разговор Мейсон. — Мы ничего там не касались. Очевидно, его пристрелили на месте. Похоже, цель убийства — ограбление.
  На улице взвыла сирена.
  — Кажется, уголовная пожаловала, Джим, — заметил один из полицейских. — Давай-ка произведем беглый осмотр, пока они не заявились… Черт, в коридоре темно хоть глаз выколи.
  — Я же вас предупреждал, — вставил Мейсон. — Вывернули пробку.
  — А как же вы труп разглядели?
  — Включили фонарик.
  — А где он?
  Мейсон достал фонарик из кармана.
  — У вас он всегда при себе? — подозрительно справился полицейский.
  — У Дрейка — всегда, — ответил Мейсон. — Это его фонарик.
  Другой полицейский достал свой собственный фонарик, прошелся им по комнате и наконец осветил труп на полу.
  — Да, покойник, — молвил он.
  Снова, уже за углом, разнесся вой сирены. Резко притормозила машина. Послышался топот ног от дорожки к крыльцу. Сержант Голкомб из отделения уголовной полиции воззрился на Мейсона.
  — А вы уж тут как тут.
  — Пока я просто тут, — отрезал Мейсон.
  — Что вас привело сюда?
  — Я хотел повидать мистера Галленса по делу.
  — По какому делу?
  — Он со мной консультировался.
  — Он ваш клиент?
  — Не совсем.
  — Так, а что за дело?
  — Я искал некоего Джорджа Трента, эксперта по драгоценным камням. У меня были основания полагать, что Галленсу известно, где он.
  — Какие это были основания?
  — Назовите их чутьем, если хотите.
  — Не хочу, — возразил Голкомб. — И к тому же это нелогично.
  — Положим, — Мейсон не скрывал раздражения, — положим, я не обладаю чутьем и чутье нелогично. Что дальше?
  Голкомб подозвал полицейского.
  — Подержите этих двух парней взаперти в какой-нибудь комнате, — распорядился он. — Не разговаривайте с ним, не отвечайте на их вопросы. Не допускайте их к телефону. Проследите, чтоб они ничего не трогали. А главное, чтоб ничего здесь не вынюхивали…
  И давайте, ребята, займитесь осмотром дома. Мы расположимся здесь, а этих двух поместите в задней части дома. О’кей, пошли.
  Полицейский отвел Мейсона и сыщика в столовую, с молчаливой враждебностью указал, где сесть, и угрюмо наблюдал за ними, по-прежнему храня молчание. Мейсон слышал шаги на лестнице и наверху, рев машин, подъезжавших к дому с бульвара, беспорядочный топот от цементной дорожки к крыльцу.
  Через двадцать минут сержант Голкомб спустился в столовую и начал допрос пленников. Прошло четверть часа, но он так и не узнал ничего нового.
  — Ладно, — молвил сержант, — вы, парни, можете идти. Но что-то в этой истории мне не нравится.
  — Не представляю, чем мы еще могли бы вам помочь, — заявил Мейсон. — Дрейк вызвал полицию, как только мы обнаружили труп.
  — А где вы были до того, как явились сюда? — осведомился Голкомб.
  — Я был в аптеке, в телефонной будке.
  — Кому звонили?
  — Своей секретарше, если вам так интересно.
  — С какой целью?
  — Пытался выяснить адрес одного клиента.
  — Этот адрес?
  — Нет, адрес другого клиента.
  — Кто он?
  — Это не имеет никакого отношения к данному делу, — заметил Мейсон, — и к тому же я так и не узнал адреса.
  — И как же вы оказались здесь?
  — Хотел повидать Галленса.
  — Вы решили повидать его, когда отчаялись найти нужный вам адрес?
  — По правде говоря, и адрес Галленса я нашел в телефонной книге в аптеке.
  — Ладно, парни, — сказал Голкомб, — вы свободны… Напоминаю, Дрейк, у вас на днях кончается лицензия.
  — Я расцениваю ваши слова как попытку запугивания, — заявил Мейсон. — Во всей этой истории Дрейк проявлял полную лояльность. Мы оба отвечали на все ваши вопросы.
  — Я знаю, — согласился Голкомб, — и все-таки у меня сложилось впечатление, что я не задал вам главных вопросов.
  — Так задавайте!
  — Какого дьявола спрашивать, раз не возьмешь в толк, в чем суть дела?
  — Тогда какого дьявола отвечать, как меня не спрашивают? — раздраженно ответил Мейсон.
  Голкомб указал пальцем на дверь:
  — Идите своей дорогой и постарайтесь не натыкаться на трупы до утра. Случается, частный сыщик проявляет слишком большую прыть, надеюсь, вы понимаете, что я имею в виду, Дрейк?
  Дрейк начал было оправдываться, но тут вмешался Мейсон:
  — А вам бы хотелось, чтобы Дрейк впредь не извещал уголовную полицию, если, часом, наткнется на труп?
  — Вы прекрасно понимаете, что я имел в виду. — Лицо Голкомба потемнело. — Отчаливайте!
  Полицейские провели их по коридору. Там уже толпились фотокорреспонденты, следователь, с полдюжины переодетых агентов.
  — Черт бы его побрал! — сказал в сердцах Дрейк, когда они шли к машине. — Уж он-то постарается ошельмовать меня перед Советом начальников тюрем, когда придет время возобновлять лицензию!
  — Голкомб показывает свой норов в общем и целом, — усмехнулся Мейсон, — но он не может по своей прихоти лишить тебя лицензии, а законной причины у него нет. Обойдись с таким человеком вежливо, и он будет шпынять тебя почем зря. Да не пасуй ты перед ним, поставь его на место.
  — Тем не менее обойдемся без трупов, — предложил Дрейк.
  — Согласен.
  — А куда сейчас направляемся?
  — Туда, где можно позвонить в твою контору и узнать новости. Если ничего особенного не произошло, едем в «Золотую тарелку»: может, и получим кое-какие сведения, пока полиция не спугнула пташек.
  — Вот это мне и не нравится, Перри. Вечно вы, адвокаты, стремитесь обскакать полицию.
  — Таким образом я защищаю своих клиентов, — сказал Мейсон.
  — А я расплачусь за твоих клиентов лицензией.
  — На каком основании?
  — Да на том, что утаиваю информацию от полиции.
  — Так какой же информацией, позарез нужной полиции, ты располагаешь?
  — Никакой, но чутье подсказывает, что она у тебя есть.
  — Вот что, — твердо произнес Мейсон, — не пытайся читать чужие мысли. Иными словами, я как адвокат советую тебе не только изображать тугого на ухо, но и впрямь оглохнуть и во всем следовать моим указаниям.
  — Так и быть, Перри, я глух и нем.
  Глава 5
  Мейсон объехал квартал, ища место для парковки.
  — Пол, а что тебе удалось узнать по телефону?
  — Сам понимаешь, Перри, сведения отрывочные, — сообщил Дрейк извиняющимся тоном. — В конце концов, у моих людей было всего несколько минут…
  — Конечно, конечно, о чем разговор, — ободрил его Мейсон. — Выкладывай, что узнал.
  — Ну, сначала это был самый обычный законный ресторан. Он тогда назывался «Золотое блюдо». Потом хозяева сменили вывеску на «Золотую тарелку» — это когда они открыли наверху игорный притон.
  — Владельцев двое?
  — Да, Билл Голдинг и Ева Тэннис. В последнее время они выдают себя за супружескую пару, но ясно, что они не женаты.
  — Они и раньше занимались игорным бизнесом?
  — Имеют богатый опыт. Голдинг содержал игорный дом в Сан-Франциско, а потом работал администратором в большом казино в Мехико-Сити. Потом явился сюда — видно, вылетел в трубу, но надеялся добыть деньги и снова заняться тем же бизнесом.
  — А его компаньонка?
  — Ева Тэннис была, что называется, девушкой-приманкой в том притоне в Сан-Франциско, который содержал Голдинг. Ну, ты представляешь — разносит напитки, вселяет в парней надежды. Они себя чувствуют при ней эдакими суперменами. Тут «приманка» пускает в ход кое-какие сексуальные уловки, намекает, что трусу не завоевать сердце красотки. В общем, разжигает в них азарт, а там уж они очертя голову кидаются в игру.
  — Значит, все устраивается заранее? — Мейсон завернул за угол и подъехал к стоянке.
  — Нет, сначала все идет честь по чести. Главное для притона — чтоб началась игра.
  — А что, если парни выигрывают?
  — Тут уж она действует решительно. Искушает их снова и снова, пока они не проиграются в пух и прах. А если какой-нибудь везунчик отчалит с деньгами, она его из виду не упускает: назначит пару свиданий, заставит промотать денежки и доставит на буксире в притон. К этому времени у него уже ветер свистит в кармане, а в голове одна мысль: отыграться во что бы то ни стало. И все начинается сначала.
  Оглядевшись, Мейсон сказал:
  — Сдается мне, сюда можно явиться и без фрака, Пол.
  — Да, заведение не из респектабельных, — согласился сыщик. — Притон. Но пыжатся, претендуют на солидность.
  — Ладно, — Мейсон взглянул на номер дома, — зайдем.
  Они прошествовали мимо растрепанной и неряшливо одетой блондинки, сидевшей за кассовым аппаратом, и Дрейк молча указал на дверь, ведущую наверх. Никто не остановил их, они поднялись по темной лестнице и оказались в тускло освещенном коридоре. Передняя часть коридора смахивала на контору при меблированных комнатах. Тут стоял небольшой стол, на нем — журнал для записей, звонок и табличка: «Звонок для вызова управляющего».
  Дрейк хлопнул ладонью по кнопке звонка и посоветовал:
  — Лучше всего бахвалиться толстым бумажником и изображать пьяное веселье.
  Мейсон вытащил из кармана бумажник и, прислонясь к столу, принялся пересчитывать деньги с мрачным достоинством пьяного, пытающегося выглядеть степенно.
  Дверь отворилась, и выглянувший человек спросил:
  — Что вам нужно, парни?
  Мейсон взглянул на него и осклабился. Дрейк, неопределенно махнув рукой, буркнул:
  — Дела. А ты как думал?
  — Не пойму, кто вы такие, — усомнился управляющий.
  Мейсон тяжело навалился на Дрейка, сунул деньги в бумажник.
  — Отваливаем, Пол. Этот тип нас не приглашает. Пошли обратно.
  — Убей меня Бог, не пойду. Спустил в этом кабаке сто сорок зелененьких. Кровь из носа, а отыграюсь.
  — О’кей, ребята, — произнес управляющий, — ступайте. Вторая дверь налево.
  Они прошли по коридору заурядной меблирашки, и Мейсон повернул ручку второй двери налево. Послышалось жужжание зуммера, стук отодвигаемого засова, и какой-то человек распахнул перед ними дверь.
  Гостиную, очевидно, соорудили из множества тесных комнатушек. В убранстве чувствовалась претензия на элегантность. На крашеных дощатых полах — яркие коврики, на стенах — дешевая масляная живопись с индивидуальной подсветкой — маленькие электрические лампочки, затененные хромированными цилиндрами — будто это Бог весть какие шедевры. В гостиной стояли два стола для игры в рулетку, один — для игры в кости, два — для игры в «очко» и «колесо фортуны».
  В дальнем конце гостиной отражался в многочисленных зеркалах мягкоосвещенный бар. Мейсон прикинул, что в гостиной тридцать — сорок мужчин и пятнадцать женщин, из которых семь — в вечерних открытых туалетах. Почтит все мужчины были одеты буднично, лишь двое в смокингах.
  — Не будем терять время попусту, — сказал Мейсон Дрейку. — Раз уж мы сюда попали, надо идти до конца.
  — Согласен, — кивнул Дрейк.
  Они подошли к бару. Мейсон бросил на стойку пятидолларовый банкнот.
  — Парочку «Старомодных» и скажите Биллу Голдингу, что мы хотим с ним поговорить.
  — Кто это — мы? — пожелал узнать бармен.
  — Мы — это мы.
  — Как вас представить?
  Мейсон положил на влажную стойку из красного дерева визитную карточку.
  — Отнесите Голдингу, — распорядился он, — и не позабудьте про «Старомодные».
  Бармен кивнул в знак согласия, подозвал к себе дежурного администратора и что-то сообщил ему, понизив голос, не спуская глаз с Мейсона и Дрейка. Потом протянул ему визитную карточку. Тот глянул на нее, нахмурился и исчез за дверью. Бармен смешал коктейли и уже разливал их по бокалам, когда показался дежурный и сделал ему знак.
  — Голдинг вас примет, — сообщил бармен и отсчитал Мейсону сдачу с пяти долларов.
  — Обеспечивай тыл, Пол. Смотри в оба.
  Мейсон поставил бокал и пересек гостиную. Дежурный распахнул перед ним дверь. Раздвинув тяжелые зеленые портьеры, Мейсон вошел в кабинет. Человек за столом смерил Мейсона холодным взглядом. Женщина в синем облегающем вечернем платье, на вид моложе Голдинга, стояла сбоку. На ее черных блестящих волосах играли световые блики. Пухлые алые губы были сомкнуты, сверкающие черные глаза выдавали скрытое волнение. Чуть полноватая шея, холеное тело, переполнявшая ее сила жизни — все вводило в соблазн. Человек за столом являл собой полную противоположность: восковая кожа так туго обтягивала выступающие скулы, что, казалось, ее едва хватило, чтоб прикрыть зубы: такой неприятный оскал появляется у людей, истощенных голодом. Лихорадочный румянец, проступивший на скулах, еще больше подчеркивал мертвенную бледность лица. Темные глаза блестели холодным глянцем, тогда как у женщины они, казалось, излучали радость.
  — Садитесь, — сказал Голдинг сиплым голосом. Мейсон опустился на кожаный диван и скрестил длинные ноги. Воцарилось молчание, и Мейсон понял, что Голдинг и не собирается представлять женщину, а она не намерена их покинуть.
  Мейсон достал из кармана портсигар и, взглянув на женщину, спросил:
  — Вы не возражаете, если я закурю?
  — Напротив, — отозвалась она, — можете и мне предложить сигарету.
  Она направилась к Мейсону. Красиво очерченные бедра чуть покачивались под синим атласом вечернего платья.
  — Не вставайте.
  Мейсон чиркнул спичкой. Закуривая, она мягко придержала его руку.
  — Так что вам угодно? — просипел Билл Голдинг.
  — Где камни, полученные от Джорджа Трента? — сразу приступил к делу Мейсон.
  Голдинг напряженно выпрямился. Скулы у него заалели.
  — Так вот какую песню вы заводите.
  — Спокойно, Билл, — прервала его женщина. — Она уселась рядом с Мейсоном, положила обнаженную руку на спинку дивана и придвинулась так тесно, что Мейсон ощутил запах духов.
  — Никаких камней я от Джорджа Трента не получал, — заявил Голдинг.
  — Пару часов назад, а возможно, и три, сюда заходил Остин Галленс, — продолжал Мейсон.
  — Не знаю никакого Остина Галленса.
  — Вспомните: высокий, около шести футов ростом, лет сорока от роду, кудрявые волосы каштанового цвета, кольцо с крупным бриллиантом, бриллиантовая булавка для кашне.
  — Не видел такого посетителя.
  — Он был здесь, справлялся о Джордже Тренте, говорил о выкупе бриллиантов, которые Трент оставил в залог.
  — Его здесь не было. Не было здесь такого человека.
  — А я полагаю — был, — настаивал Мейсон.
  — Значит, я лгу, — так получается?
  — Вернее, заблуждаетесь, — поправил его Мейсон с грустной усмешкой.
  — Так вот: я не лгу и не заблуждаюсь. У нас где вход, там и выход. И лучше вам убраться отсюда подобру-поздорову на своих двоих.
  — А у вас на столе замечательный приемник, — вдруг сказал Мейсон.
  — Мне он нравится.
  — Так включите его, послушаем музыку, — предложил Мейсон.
  — Благодарю покорно, я не рекламирую приемники.
  — Я завел разговор о приемнике, — доверительно продолжал Мейсон, — потому что он настроен на короткие, волны и стрелка указывает на волну переговоров с полицией. Вы, разумеется, слышали сообщение об убийстве Остина Галленса.
  — Не понимаю, о чем речь, — стоял на своем Голдинг.
  — Галленс по телефону сообщил, что едет к вам, — тем же доверительным тоном сказал Мейсон. — Может, это вас убедит?
  — Вы — псих! — выкрикнул Голдинг.
  — Я, разумеется, вхожу в ваше положение, — невозмутимо продолжал Мейсон. — Хозяин заведения такого рода не жаждет привлечь к себе внимание общественности. Полиция расследует убийство, и вы бы предпочли не высовываться.
  — Валяйте, — криво усмехнулся Голдинг, — тяните свое соло, не надейтесь, что я вам подпою.
  — Конечно, — кивнул Мейсон. — Прояви вы дружелюбие, мы бы давно договорились. А теперь придется позвонить моему приятелю, сержанту Голкомбу из уголовной полиции. Я дам ему частную информацию. В последнее время он сердился на меня за то, что я ее утаиваю. Он будет доволен.
  — Действуйте, — пожал плечами Голдинг, — мне наплевать, хоть всех чертовых фараонов обзванивайте.
  — С какой стати? — небрежно бросил Мейсон. — Хватит и Голкомба. Он явится и учинит допрос — и не только вам двоим, но и посетителям из гостиной. Может, кто из них заметил, когда здесь появился Галленс или когда ушел.
  Человек за столом устремил вперед пустой немигающий взгляд.
  — Попал в цель, — Мейсон усмехнулся. Голдинг кончиком языка облизнул тонкие губы, с беспокойством покосился на женщину, сидевшую рядом с Мейсоном.
  — Ничего не поделаешь, милый, он нас обскакал, — сказала она звучным, гортанным голосом.
  — Он блефует, — возмутился Голдинг.
  — Возможно, блефует, — отпарировала она, — но блефует умело.
  Не спуская глаз с Голдинга, — Мейсон бросил через плечо:
  — Спасибо.
  — Меня не благодарите, — отозвалась она. — Благодарите свою фортуну. Пошли бы, сыграли в рулетку. Сегодня вам везет.
  — Ладно, Мейсон, он и вправду был здесь, — признался Голдинг. — Сказал, что хочет поговорить со мной. Явился с этой мурой, будто я взял какие-то камни у Трента. Ну, я ему сказал, что он рехнулся: Трента тут уж месяца два не видели. Слово за слово — разгорелся спор, потом он поднялся и ушел.
  — И это все? — спросил Мейсон. — Все.
  — Не совпадает с фактами, которыми я располагаю, — заметил Мейсон.
  — Тогда, может, вы расскажете, как все было?
  — Галленс разузнал, что вы получили в залог камни от Трента, — начал Мейсон. — Он вам открыл, что Тренту они не принадлежат. Вот тут-то и разгорелся спор: вправе ли вы оставить у себя камни, если у них другой владелец. Вы за них выложили шесть тысяч. Галленс предложил: он внесет половину залоговой стоимости и заберет камни. Вам это не понравилось, но Галленс убедил вас, что иного выхода нет, потому что камни чужие. Затевать тяжбу вы не собирались, а потому взяли деньги и отдали камни Галленсу. Он вернулся домой, и там его прихлопнули.
  — Откуда этот бред? Накурились опиума?
  — Одна птичка прочирикала.
  — В охотничий сезон птичек постреливают.
  — А вы издаете законы о правилах и сроках охоты?
  — А почему бы и нет? — В голосе Голдинга прозвучала угроза.
  — Билл! — крикнула женщина. — Заткнись! Мейсон, попыхивая сигаретой, произнес:
  — Да, кто-то открыл охоту на Галленса. Голдинг попытался возразить, но снова вмешалась женщина:
  — Заткнись, Билл Голдинг. И так слишком много наболтал.
  — Или слишком мало, — вставил Мейсон.
  — Все, что надо, он уже сказал, — настаивала женщина. — Вот вам и вся история.
  — В этой истории концы с концами не сходятся, — посетовал Мейсон.
  — Сперва попробуйте их найти, — усмехнулся Голдинг.
  — Вам дали знать, что Галленс убит, — начал Мейсон. — Тогда вы решили: лучше твердить, что его здесь не видели. Предупредили своих служащих, но никак не ждали, что вас сразу возьмут за горло. Когда я пригрозил, что вызову уголовную полицию и она учинит допрос посетителям, вы сразу смекнули, что ваша карта бита. Признались, что Галленс заходил сюда, и клялись, будто этим дело и кончилось. Уж очень надеялись, что вас и оспорить некому.
  — Эта ваша история, а у меня — своя, на том стою. Вы меня взяли за горло, а я сделаю так, что вам не поздоровится.
  Мейсон засмеялся и, махнув рукой в сторону игорного зала, произнес с издевкой:
  — При ваших-то делах можно разве что соль на хвост насыпать.
  Женщина еще теснее прижалась к Мейсону.
  — Мальчики, ну почему вы никак не поладите? — протянула она.
  — Я бы рад, — сказал Мейсон, — но мне нужна вся подноготная.
  — Так в чем загвоздка? Вы ее получили.
  — Когда сюда зашел Галленс, вы здесь были? — Мейсон посмотрел на женщину в упор.
  — Нет.
  — А кто был?
  — Понятия не имею. Был тут кто-нибудь, Билли? — обратилась от к Голдингу.
  — Никого. — На лице Голдинга играла торжествующая улыбка. — Только я по эту сторону стола да Галленс — по ту.
  — О’кей, — небрежно бросил Мейсон, вставая. — Значит, у вас такая позиция. Но запомните: вы последний, кто видел Галленса живым. Если он обошелся с вами круто и собирался подать жалобу, что грозило вам крупными неприятностями, не исключено, что вы последовали за ним и пристукнули его.
  Лицо Голдинга исказилось от гнева:
  — Если я его пристукнул, то из шестизарядной пушки.
  — Что это значит? — поинтересовался Мейсон.
  — А то, что в ней еще пять зарядов осталось… Женщина устремилась к столу, ее глаза метали молнии.
  Голдинг мгновенно натянул на себя маску равнодушия.
  — Все! — хрипло сказал женщина. — Нечего вам здесь больше делать. Бал закончен.
  — А у вас подают отличную самогонку, Голдинг, — сказал Мейсон.
  — Она была бы куда хуже, знай я, кому подают, — огрызнулся Голдинг.
  — При такой несговорчивости далеко не уедешь. Мейсон вышел из кабинета в казино, подозвал к себе Дрейка. Они спустились по лестнице и вышли из кафе.
  — Что узнал? — спросил Дрейк.
  — Галленс здесь был, они — молчок. Позвони в свою контору, Пол. Вызови сюда двух-трех агентов. Надо это место хорошенько прошерстить. У Голдинга и этой дамочки кто-то постоянно должен быть на хвосте. И мне нужны свидетели — из тех, кто был наверху.
  — Черт побери, Перри, как это мы ни с того ни с сего ворвемся в такое заведение и учиним допрос людям, которые…
  — Пусть твои люди следят за выходящими посетителями. Записывают номера их машин на стоянке.
  — Они ничего не скажут, — возразил сыщик. — У себя дома они клянутся, что и не слышали об этом притоне.
  — Ну что ты, как ребенок, Пол, — рассердился Мейсон. — Держи под колпаком толстосумов, которые развлекаются со здешними курочками вдвое моложе их. Эти ухажеры сделают все, чтоб избежать огласки. Ты знай выслеживай их, а допрашивать буду я сам. Попробуй они мне пудрить мозги, будто не слышали об этом кабаке, я им покажу, где раки зимуют.
  — Пожалуй, мы с этим справимся, — сказал Дрейк.
  — Берись за дело, — распорядился Мейсон. — И между прочим, мне нужны сведения об Ионе Бедфорд, подруге Остина Галленса. Всякая частная информация пригодится. Одного сыщика пошли к Гарри Диггерсу. Пусть представится страховым агентом и получит у него письменное заявление. Добудь и опись содержимого сумки миссис Брил.
  — Хорошо, — Дрейк кивнул. — Приступаю к работе. Найду агентов, которые знают Билла Голдинга и Еву Тэннис. Это развяжет мне руки, я вернусь в контору и буду наставлять их оттуда.
  — Ты звони, а я пока понаблюдаю, — сказал Мейсон. — Поторопись.
  Дрейк кивнул и направился за угол. Там он позвонил из табачной лавки.
  Когда он вернулся, Мейсон сказал:
  — О’кей, Пол, я поехал. Держи их под колпаком. Дрейк нашарил в кармане пачку сигарет и ответил:
  — Они уже под колпаком, Перри.
  Глава 6
  Мейсон отворил дверцу машины и уже хотел было сесть, но вдруг сосредоточенно нахмурился и посмотрел на тротуар. Потом резко захлопнул дверцу и зашел в ночной ресторан. Там он отыскал телефонную будку, полистал справочник и набрал нужный номер.
  — Я хочу поговорить с доктором Чарльзом Джиффордом. Скажите ему, что звонит Перри Мейсон по делу чрезвычайной важности.
  Он услышал звук удаляющихся шагов. Через некоторое время Джиффорд ответил:
  — Слушаю, Мейсон. Что случилось?
  — Женщина по имени Сара Брил находится на станции «Скорой помощи». У нее перелом ноги, возможно, травма черепа и повреждения внутренних органов. Она без сознания. Полицейские сразу возьмут ее в оборот. Не мне вам про них рассказывать. На здоровье пациента им наплевать, их интересует только информация. Как только она откроет глаза, они начнут донимать ее вопросами. Я официально не являюсь адвокатом, а потому не могу вмешаться. Частного врача к ней не приглашали. А вот я и приглашаю вас. Вы никому не обязаны отчитываться, кто платит за лечение. Прихватите парочку хирургических сестер, установите дежурство. Если она транспортабельна, переведите ее в отдельную палату лучшей больницы. Если нет — обеспечьте все самое лучшее, что можно купить за деньги. Пусть сестры не отлучаются от нее ни на минуту. Поддерживайте с ними постоянный контакт. Я хочу, чтобы вы приступили к работе, как только миссис Брил очнется.
  — Будут какие-нибудь особые распоряжения? — деловито осведомился Джиффорд.
  — Не мне вас учить, — ответил Мейсон.
  — Я могу сказать и без предварительного осмотра, Мейсон, что у нее нервный шок. Когда она придет в себя, главное — покой. Несколько дней — никаких расспросов, это может сильно ухудшить состояние больной. Я бы хотел обеспечить ей полный покой. И никаких посетителей.
  — По-моему, вы потрясающий врач… Если можно, подыщите рыжих сестер, — попросил Мейсон.
  — Почему обязательно рыжих? — удивился Джиффорд.
  — Ерунда, конечно, но если ищейки чересчур обнаглеют, рыжая всегда даст им отпор. Рыжую не запугаешь.
  — У меня есть на примете парочка подходящих сестер, — заверил его Джиффорд. — Одна рыжая, а другая — брюнетка. Обе очень толковые и не поддаются запугиванию. Понимаете, Мейсон, пациентам, перенесшим сильное сотрясение мозга, нужен полный покой.
  — Ну, вы просто находка, док, — сказал Мейсон и повесил трубку.
  Потом он позвонил в Детективное агентство Дрейка и спросил, какие новости.
  — Звонила ваша секретарша, мистер Мейсон, — сообщили ему. — Она нашла нужного вам человека и выполняет ваш наказ.
  Мейсон поблагодарил и повесил трубку. Затем он направился к высокому зданию на улице Марш-стрит, 913, Юг, где у Трента была контора и мастерская.
  Мейсон вызвал звонком управляющего, и на его угрюмом лице тотчас появилась услужливая улыбка, как только Мейсон вложил в его ладонь свернутый банкнот.
  — Трент? — переспросил управляющий. — Да, у него контора на пятом этаже. Его племянница поднялась туда минут пять назад.
  — Вирджиния?
  — Да, кажется, ее так зовут. Высокая, худая девушка.
  — Мне нужно ее повидать, — сказал Мейсон. — Поехали.
  Управляющий поднялся с ним на лифте, вышел в коридор и указал на освещенный дверной проем.
  — Там контора, — пояснил он, — войдете и сразу налево.
  Мейсон поблагодарил и пошел по коридору. Он постучал в дверь, и услышал голос Вирджинии:
  — Кто там?
  — Мейсон, — назвался он.
  — Одну минуту, мистер Мейсон.
  Она отодвинула засов и открыла дверь. Мейсон вошел в комнату, оборудованную под контору, — маленький письменный стол у стены, картотека, стол стенографистки и стул с другой стороны. Кроме двери, через которую он вошел, была еще одна — в глубине комнаты. На Вирджинии было светлое твидовое пальто с внутренними карманами, светло-коричневые лайковые перчатки. Коричневая шляпка, украшенная птичьим крылом из ярких перьев, надета низко и чуть набекрень.
  — Что вы здесь делаете? — спросила Вирджиния. Мейсон наблюдал за ней, пока она закрывала дверь и запирала ее на засов.
  — Да так, зашел поболтать с вами, — сказал Мейсон.
  — О чем же?
  Мейсон оглянулся, ища стул. Вирджиния указала на тот, что стоял у стола. Мейсон задержал взгляд на большой коричневой сумке, лежавшей возле пишущей машинки.
  — Печатали?
  — Я только что пришла.
  — Где вы были? — вскользь справился Мейсон. — Я пытался вас найти.
  — Ходила в кино, — призналась Вирджиния. — Решила отдохнуть от мыслей о тете Саре. Понимаете, когда постоянно находишься во власти мрачных мыслей, теряешь перспективу. Тогда лучше пойти в кино, дать голове отдых. Вы прибегаете к такому способу развеяться, когда работаете над каким-нибудь делом, мистер Мейсон?
  — Нет, — усмехнулся Мейсон, — я не рискую тратить время на развлечения: вдруг кто-нибудь перехватит инициативу? А фильм был хороший?
  — Довольно хороший… Мистер Мейсон, я хотела спросить вас…
  — Спрашивайте.
  — Что такое детектор лжи?
  Мейсон пристально посмотрел на Вирджинию, но ничего не прочел в ее глазах.
  — Почему вы об этом спрашиваете?
  — Просто хотела узнать, вот и все.
  — И нет никакой побудительной причины?
  — Допустим, — сказала она, — меня это интересует с психологической точки зрения.
  — Детектор лжи всего-навсего прибор для измерения кровяного давления. Согласно теории, свидетель, приготовившись солгать, внутренне напрягается, и это в свою очередь меняет кровяное давление, на что и указывает прибор. Говорящий правду внутренне свободен, правда дается без труда. Лжец делает усилие над собой.
  — Значит, детектор лжи приносит пользу?
  — Да, — согласился Мейсон. — Но эффективность его работы зависит от мастерства человека, задающего вопросы. Иными словами, прибор просто регистрирует перемены в психологическом состоянии. А мастерство в том и заключается, чтобы умелым допросом акцентировать и усиливать эти изменения.
  Вирджиния посмотрела на него в упор.
  — Знаете, мистер Мейсон, — начала она, — я, по-моему, способна обмануть детектор лжи.
  — А зачем вам его обманывать?
  — Ради психологического опыта, — заявила она. — Мне бы хотелось себя испытать.
  — О чем вам бы хотелось солгать?
  — О чем угодно.
  — К примеру, о том, чем вы здесь занимаетесь?
  — Ну что вы. — Вирджиния широко открыла глаза. — Сюда я пришла написать несколько личных писем. Здесь машинка, вот я и собралась напечатать парочку писем друзьям.
  — Когда вы пришли?
  — Точно не помню. Минут пять — десять назад.
  — Когда я постучал, вы еще не сели за машинку?
  — Еще нет.
  — А чем занимались?
  — Это что — допрос с применением пыток? — усмехнулась Вирджиния.
  — Ну вы же вознамерились посрамить детектор лжи, — напомнил Мейсон.
  — Не ловите меня на слове, мистер Мейсон. Спросила, потому что заинтересовалась им с психологической точки зрения… Но вы сказали, что хотели повидать меня, мистер Мейсон. Зачем я вам понадобилась?
  — Я собирался поговорить с вами о вашей тетушке.
  — О тете Саре?
  Мейсон кивнул.
  — Господи, я так и знала. Когда я сидела в кино, меня не оставляли дурные предчувствия. Я была уверена, что так и будет.
  — Что будет?
  — Что ее арестуют, конечно.
  — За что?
  — За воровство в магазине. — Вирджиния пожала плечами. — Или из-за бриллиантов.
  — Мне бы хотелось кое-что узнать о бедфордовских бриллиантах, — сказал Мейсон. — Вы можете их описать?
  — Могу. Я видела их описание у дяди Джорджа. Но сначала расскажите о тете Саре. Что случилось? Ее арестовали?
  — Ее сбила машина.
  — Машина! — воскликнула девушка.
  — На бульваре Святого Руперта, — добавил Мейсон. — Возле Девяносто первой улицы. Вам это о чем-то говорит?
  — Куда ее занесло! — удивилась девушка. — Что она там делала?
  — Но ведь там живет Галленс, не так ли? — напомнил Мейсон.
  Вирджиния задумчиво нахмурилась:
  — Пожалуй, вы правы. Подождите минутку, мистер Мейсон, я сейчас проверю адрес по картотеке и…
  — Нет нужды, — прервал ее Мейсон. — Галленс живет именно там. Вернее, жил.
  — Он переехал? — спросила Вирджиния.
  — Нет, его убили.
  — Убили!
  — Да, ему попали в сердце из револьвера.
  — К чему вы клоните, мистер Мейсон? Говорите прямо, прошу вас.
  — Ваша тетушка шагнула с тротуара прямо под колеса машины. Ее сбило, у нее перелом ноги и травма черепа. Возможно, есть и внутренние повреждения. На левой туфле вашей тети обнаружена кровь. Кровь не от полученных ею ран. Более того, кровь — на подошве туфли, а это значит… — Мейсон смолк, увидев, что Вирджиния покачнулась и упала на стул. Лицо ее было бледно, побледнели даже губы. — Не волнуйтесь, — сказал Мейсон.
  Вирджиния пыталась улыбнуться.
  — Есть здесь виски? — справился адвокат. Она указала на стол.
  Мейсон выдвинул верхний ящик справа и увидел полупустую бутылку виски. Он отвинтил пробку и протянул бутылку Вирджинии. Та неловко глотнула, пролила немного виски на платье и отставила бутылку с гримасой отвращения.
  — Вам надо научиться пить из бутылки. Сначала впустите туда немного воздуха. Вот так.
  Вирджиния посмотрела на него и слабо улыбнулась.
  — У вас это здорово получается, — заметила она. — Продолжайте, мистер Мейсон, я уже взяла себя в руки. Расскажите все до конца.
  — А мне больше нечего рассказывать, — произнес Мейсон. — Ваша тетя без сознания. Полиция нашла в ее сумке горстку бриллиантов, шелковые чулки, украденные в другом универсальном магазине, и вязанье.
  — А тетушка… она поправится?
  — Думаю, да. Я пригласил к ней лучшего в городе врача. И распорядился нанять хирургических сестер.
  Глаза Вирджинии засветились благодарностью.
  — Так вот, — продолжал Мейсон. — В сумке вашей тети обнаружили пять бриллиантов. Они были завернуты в мягкую бумагу. Мне показалось, что это и есть бедфордовские бриллианты.
  — Да, в гарнитуре их было пять, — подтвердила Вирджиния. — Но где, где тетя Сара…
  — Вопрос остается открытым. — Мейсон понял ее с полуслова. — На Галленсе под бельем был замшевый пояс с карманчиками. Кто-то открыл карманчики и, вероятно, вытащил содержимое.
  — Но где Галленс взял камни миссис Бедфорд? — недоумевала Вирджиния.
  — Скорее всего, в игорном притоне под названием «Золотая тарелка». Он по телефону известил миссис Бедфорд, что ваш дядя заложил их там за шесть тысяч долларов. Он собирался нажать на владельца и выкупить их за три. А хозяевам, видно, не понравилось, что на них оказывают давление.
  — Но тетушка не могла отнять их у мистера Галленса, — сказала Вирджиния. — Наверное, он их отдал сам…
  — Если не у Галленса, — подхватил Мейсон, — то, скорей всего, она достала их из сейфа.
  — Что ж, это весьма возможно, — согласилась Вирджиния. — Мне и в голову не пришло заглянуть в ее сумку. По вместимости это целый чемодан. Чего она там только не носит.
  — Но в универмаге у нее этой сумки не было? — осведомился Мейсон.
  — Нет, днем не было. Она оставила сумку в машине.
  — Вряд ли она бы оставила там сумку, если бы в ней лежали бриллианты.
  — Трудно сказать… В конце концов, если тетушка собиралась что-нибудь украсть в магазине, машина была бы для них самым безопасным местом.
  — Да, — признал Мейсон. — Понимаю… Это идея. А что там, за дверью, Вирджиния, мастерская?
  Вирджиния кивнула.
  Мейсон отворил дверь, глянул в темноту.
  — А тут весьма просторно, — заметил он.
  — Да, — подтвердила Вирджиния, — такое большое помещение дяде Джорджу ни к чему, но в служебных зданиях сдаются слишком маленькие конторы.
  — А где здесь выключатель? — поинтересовался Мейсон.
  — Выключателей нет. Чтобы включить лампу, надо потянуть за шнурок. Таким образом экономится электричество… Постойте, у меня есть фонарик, с ним проще отыскать шнурок.
  Вирджиния открыла коричневую кожаную сумку и извлекла оттуда никелированный фонарик диаметром всего в полдюйма и длиной в шесть.
  — Прелестная штучка, — заметил Мейсон. — Постоянно носите его с собой?
  — Да, — сказала Вирджиния. — Он… он всегда пригодится.
  Мейсон включил фонарик и с его помощью обнаружил шнурок от первой лампы. Мейсон уж направился к нему, но вдруг луч фонарика скользнул по груде ящиков в углу, выхватив яркое пятно. Он остановился и еще раз осветил его фонариком.
  — Что это такое? — спросил он Вирджинию.
  — О чем вы спрашиваете?
  — Об упаковочных ящиках. На верхнем я обнаружил… Впрочем, я сам посмотрю.
  Переложив фонарик в левую руку, Мейсон подошел к ящикам и принялся внимательно разглядывать красно-бурое пятно на одном из них. Потом он принюхался, поставил на пол маленький ящик и вскарабкался на него.
  Под его весом ящик качнулся, и не успел Мейсон соскочить, как доски ящика прогнулись и хрустнули. Мейсон, пытаясь сохранить равновесие, выбросил вперед руку и схватился за край большого ящика наверху. Мгновение спустя вся пирамида угрожающе накренилась и покачнулась.
  — Берегитесь! — крикнула Вирджиния.
  Мейсон отскочил в сторону. Большой ящик соскользнул вниз, с треском разломился; из него вывалилось, тяжело шлепнувшись на пол, неподвижное тело человека. Человек, почти неразличимый в полутьме, лежал в гротескной, безжизненной позе.
  Вирджиния застыла, широко раскрыв глаза, потом закричала; ее пронзительные истерические вопли взорвали тишину дома.
  — Замолчите! — Мейсон подошел к девушке. — Помогите мне найти шнурок от лампы.
  Падая, он уронил фонарик и теперь, вытянув руки; шарил по стене, пытаясь отыскать злополучный шнурок и включить свет. Вирджиния в ужасе отступала от него, будто существовала какая-то связь между ним и трупом на полу. Он видел перед собой вытаращенные глаза, черный, разодранный криком рот.
  В коридоре послышались шаги, кто-то колотил в дверь.
  — Да замолчи же, дурочка! — крикнул, подскочив к ней, Мейсон. — Не понимаешь…
  Вирджиния, не умолкая, бросилась в контору. В дверь забарабанили еще сильнее. Вирджиния забилась в угол. Кто-то выбил стекло из дверной рамы, просунул в образовавшееся отверстие руку и повернул голову замка.
  Мейсон стоял перед дверью, когда сержант Голкомб вернул замок в прежнее положение.
  — Что здесь, черт возьми, происходит?
  — Не знаю. — Мейсон кивком указал на мастерскую. — Там есть нечто, достойное вашего внимания, сержант.
  Вирджиния Трент продолжала кричать.
  — Что с ней стряслось? — нахмурился сержант.
  — Истерика, — пояснил Мейсон.
  Вирджиния указала на мастерскую, она безуспешно пыталась справиться с собой.
  — Ну-ну, девочка, успокойся, — молвил подошедший к ней Мейсон.
  Она в ужасе отпрянула, обвила руками шею сержанта Голкомба, прижалась к нему. Вирджинию колотила дрожь.
  — Дьявольщина, что вы тут затеяли? — в упор спросил сержант.
  — Наивный вопрос, сержант. У девушки нервный срыв. В соседней комнате — труп.
  — Чей?
  — Откуда я знаю? Он лежал в упаковочном ящике на самом верху груды. Я заметил пятно, и оно показалось мне подозрительным. Тогда я влез на ящик: хотел рассмотреть его поближе. Ящик подо мной покачнулся, я схватился за верхний, и вся пирамида рухнула. Из ящика выпало тело. Там была полутьма. У девушки началась истерика, а я пытался ее успокоить.
  — Давайте посмотрим, что там, — сказал Голкомб. Вирджиния Трент в ужасе еще сильнее прижалась к нему. Он пытался разомкнуть тонкие руки, с такой силой обвившиеся вокруг его шеи.
  — Ну успокойтесь, — говорил сержант, — отпустите меня… Черт возьми, да она пьяна!
  — Нет, она не пьяна, — возразил Мейсон. — В столе есть виски. Вирджиния была близка к обмороку, когда я рассказал ей о ее тете, и я дал ей немного виски.
  — Когда это было?
  — Ну, минуту назад.
  — Управляющий говорит, что вы только что зашли, — нехотя признал Голкомб. — А в каком ящике виски?
  — В верхнем справа.
  Голкомб открыл ящик и достал бутылку виски. Потом он наклонился, заглянул в верхнюю часть ящика и вытащил оттуда пистолет.
  — А это что? — поинтересовался он. Мейсон, рассмотрев пистолет, ответил:
  — По-моему, это револьвер тридцать восьмого калибра.
  — Послушайте, подержите-ка ее за руки, а я волью ей в горло немного этого зелья. Она меня не отпускает.
  Девушка вскрикнула от страха, стоило Мейсону подойти к ней поближе.
  — Похоже, она считает вас виновником своих бед, — сказал Голкомб.
  — Заткнитесь! — буркнул Мейсон. — Она не в себе. Вирджиния, выпейте немного… Видите — она невменяема.
  Вирджиния вертела головой из стороны в сторону, отказываясь от предлагаемого виски.
  — Это единственный способ, — решительно заявил Мейсон. — Держите ее с той стороны, сержант. Хорошо еще, что она в перчатках и не царапается.
  Они силой влили в горло Вирджинии изрядную порцию виски. Она захлебнулась, стала отплевываться, кашлять.
  — Ладно, — молвил Мейсон, — хоть кричать перестала. Ну-ну, Вирджиния, встряхнитесь, принимайте все, как есть.
  В дверях появился управляющий.
  — В чем дело? — спросил он.
  — Позаботьтесь об этой девушке, — наказал сержант и почти толкнул Вирджинию.
  Она прижалась к управляющему, как только что — к сержанту. Сержант Голкомб и Мейсон вошли в мастерскую, нашарили шнурок, и яркий свет лампы осветил комнату.
  — Полагаю, это Джордж Трент, — начал Мейсон. — Судя по всему, он уже пролежал здесь какое-то время.
  Голкомб подозвал управляющего:
  — Подойдите сюда, посмотрите на этого человека, может, вы его опознаете.
  Вирджиния разжала руки, и управляющий подошел к двери. Вирджиния упала на стул возле машинки, обхватила голову руками и заплакала навзрыд.
  Управляющий застыл на месте с открытым ртом.
  — Это Джордж Трент, — сказал он, опомнившись. Голкомб поспешил к телефону и, наклонившись над вздрагивающей от рыданий девушкой, поднял трубку и набрал номер.
  — Уголовная полиция? Это Голкомб. Еще один труп на улице Марш-стрит, 913, Юг. На этот раз — Джордж Трент. Выезжайте.
  Он повесил трубку и обратился к Мейсону:
  — Покажите, где он был.
  Мейсон указал на груду ящиков в углу.
  — Я слышал, как они падали, когда выходил из лифта, — припомнил Голкомб. — А откуда вы узнали, что труп здесь?
  — Я ничего не знал, — повторил Мейсон. — Мне попалось на глаза странное красно-бурое пятно. Вероятно, кровь текла из трещины на дне упаковочного ящика. Я, как уже говорил, влез на ящик, он покачнулся, я схватился за верхний, и вся пирамида рухнула.
  — Где лежал Трент?
  — Его втиснули в большой упаковочный ящик.
  — А где он был?
  — На самом верху.
  Сержант Голкомб внимательно осмотрел ящик и заключил:
  — Да, скорее всего, его застрелили и сразу сунули сюда.
  — А потом взгромоздили наверх.
  — Да, — Голкомб кивнул, — им нечем было прикрыть ящик, и они опасались, что труп сразу обнаружат.
  — Но его рано или поздно обнаружили бы, это ясно как день.
  — Рассчитывали на «поздно», — рассудил сержант. — Убийца хотел выиграть время. — Сержант еще какое-то время разглядывал убитого, потом добавил задумчиво: — Надо же догадаться, запрятать сюда труп.
  — И не говорите! — согласился Мейсон. Последовало молчание, прерываемое лишь всхлипами Вирджинии.
  — Сержант, посмотрите, есть ли у него замшевый пояс с камнями под рубашкой, — предложил Мейсон.
  — Я начну осмотр, когда прибудет следователь, — язвительно ответил Голкомб. — А если вам нужна дополнительная информация, Мейсон, ищите ее в газетах.
  — Подразумевается, что мое дальнейшее присутствие нежелательно?
  Голкомб призадумался и подтвердил:
  — Да, нежелательно. Управляющий утверждает, будто вы опередили меня всего на минуту. Я слышал, как падала ящики, слышал и крики девушки. Я считаю вас вне подозрений, но что-то мне подсказывает: не околачивайся вы тут с вашими советами, эта девушка рассказала бы мне куда больше.
  — Но у нее истерика.
  — Она успокоится.
  — Допрашивать ее сейчас — недопустимо. Вы сделаете ее неврастеничкой.
  — Чем она здесь занималась? — допытывался сержант.
  — Она здесь иногда работает. Этим и занималась.
  — Ага. Что за работа в такое позднее время? Перейдем к делу, Мейсон, откуда вам стало известно, что Вирджиния здесь?
  — Ничего я не знал. Просто зашел по дороге. А Вирджиния была в кино и поднялась в контору, чтобы написать несколько писем.
  — Каких писем?
  — Понятия не имею. Хотела отпечатать какие-то письма.
  — О’кей, Мейсон. — Сержант указал пальцем на дверь. — У меня все. Вирджиния говорит по-английски. Переводчика мне не нужно.
  Глава 7
  Мейсон позвонил в контору Дрейка.
  — Есть для меня сообщения?
  — Да, мистер Мейсон. Звонила ваша секретарша. Просила позвонить ей в Зеленый зал отеля «Мэксин», передала, что это очень важно.
  — Что-нибудь еще? — справился Мейсон.
  — Только что явился Дрейк. Он хочет поговорить с вами.
  Мейсон услышал в трубке щелчок, а потом и голос самого Дрейка:
  — Что за суматоха в уголовной полиции, Перри?
  — Я откопал для них еще один труп.
  — Неужели?
  — Ага.
  — Вот уж повезло так повезло, — обрадовался Дрейк.
  — Кому повезло?
  — Мне. К счастью, меня там не было. Кто на сей раз, Перри?
  — Джордж Трент.
  Мейсон услышал удивленный возглас Дрейка.
  — Где ты его нашел? — осведомился он.
  — В упаковочном ящике, в его собственной мастерской. Тебе удалось получить о нем сведения? Хоть что-нибудь?
  — Только словесный портрет. Мои люди ищут его. Дам отбой.
  — А словесный портрет подробный?
  — Да. Пятьдесят два года от роду, рост — шесть футов, вес — двести девятнадцать фунтов, шатен, глаза карие… Перри, а ты уверен, что убитый — Джордж Трент?
  — Вроде все сходится. У его племянницы началась истерика. Управляющий его опознал. Тело засунули в упаковочный ящик. Я хотел узнать кое-какие подробности, но Голкомб меня выставил. Сержант намерен выжать сведения из девушки, пока она в истерическом состоянии. А что ты еще разузнал, Пол?
  — Есть парочка подходящих клиентов: мои ребята засекли их, когда они выходили из «Золотой тарелки». По номерам машин я теперь узнаю фамилии и адреса.
  — Получил информацию об Ионе Бедфорд? — спросил Мейсон.
  — Она сейчас в Зеленом зале отеля «Мэксин» с Деллой, — сказал Дрейк.
  — Отлично, — обрадовался Мейсон. — Воспользуйтесь отсутствием Ионы, обыщите хорошенько ее квартиру. Может, что-нибудь и откопаете.
  — Заметано, — сказал Дрейк. — Да, кстати, Сару Брил перевели — врачи заключили, что травмы черепа у нее нет.
  — Куда ее перевели?
  — В больницу «Диаборн мемориал».
  — Она была в сознании?
  — Я понял, что нет, но окончательный диагноз таков: помимо возможных повреждений органов, перелом ноги и сотрясение мозга. А Трент? Как его убили?
  — Выстрелом из пистолета. В верхнем правом ящике стола в его конторе случайно обнаружен револьвер тридцать восьмого калибра. Может, это важно, а может, и нет. В этом ящике лежала бутылка виски. Я воспользовался им, чтобы привести в чувство племянницу, и рассказал Голкомбу про бутылку. Он выдвинул ящик сильнее и заметил револьвер.
  — Я подкину это дело своим ребятам, возможно, что-нибудь выясню, — сказал Дрейк и добавил: — Делла просила тебя позвонить.
  — Сейчас позвоню.
  Мейсон набрал номер отеля «Мэксин» и вызвал Деллу Стрит из Зеленого зала. Спустя некоторое время он услышал в трубке ее голос, более звонкий и высокий, чем обычно:
  — Сколько это будет продолжаться, шеф?
  — О чем ты? — спросил Мейсон.
  — Вы сами знаете, — Делла хихикнула.
  — Ты имеешь в виду мой наказ по поводу Ионы Бедфорд?
  — Угадали.
  — Не знаю, — Мейсон заколебался, — вероятно, недолго. А почему ты спрашиваешь?
  — Она девушка с воображением, — сказала Делла.
  — И в чем оно проявляется?
  — В том, чем мы сейчас заняты.
  — А чем вы заняты?
  — Заказываем напитки за счет фирмы, — сообщила Делла.
  — Продолжайте в том же духе, — приказал Мейсон. — Фирма может себе это позволить.
  Делла вдруг икнула. Мейсон не мог понять, шутка это или на нее впрямь напала икота.
  — Прошу прощения, — произнесла наконец Делла. — Что-то съела… Фирма может себе это позволить, а я — нет.
  — Держись, — наказал Мейсон. — Я на подходе.
  — Помните про музыку, шеф?
  — Что я должен помнить?
  — «А музыка звучит, звучит», — продекламировала Делла и повесила трубку.
  Мейсон подъехал к отелю, вошел в Зеленый зал и увидел Деллу Стрит и Иону Бедфорд за столиком в компании троих мужчин.
  Мейсон изобразил радость по поводу неожиданной встречи.
  — Так, так, так… кого я вижу? Миссис Бедфорд, какая приятная неожиданность!
  — Я тоже рада вас видеть. — Иона Бедфорд улыбнулась.
  — Садитесь, шеф, — предложила Делла. — Для вас всегда найдется место.
  — Мы празднуем день рождения вашей секретарши, — объяснила Иона.
  Официант принес стул. Мейсон присел. Мужчины кивнули ему без особой радости. Представлений не последовало.
  Делла Стрит беспокойно ерзала, высматривая официанта.
  — Пожалуй, с меня хватит, — заявила она. — Пора платить по счету и — домой. — Делла открыла сумочку, пошарила внутри, вытащила кошелек с мелочью, и на ее лице отразился ужас. — Боже правый! Да я забыла дома бумажник, только кошелек с собой!
  Мейсон полез было в карман, но Делла толкнула его под столом ногой.
  Заиграла музыка. Один из мужчин сказал:
  — Извините, я пригласил на этот танец девушку из Сан-Франциско.
  Делла Стрит сделала знак официанту. Послышался звук отодвигаемых стульев, разошлись и остальные гости, кроме Ионы. Делла Стрит усмехнулась, очень довольная собой, и вытащила из сумочки целую пачку банкнотов.
  — Вот это здорово! — сказала миссис Бедфорд.
  — Надо же было как-то от них избавиться, — пояснила Делла. — Мистер Мейсон хочет поговорить со мной.
  — Кто они? — поинтересовался Мейсон.
  — Гуляки и альфонсы — подходят, приглашают танцевать, пьют, уходят, возвращаются. Это своего рода рэкет — крутятся повсюду, высматривают богатых дам. Раскошелиться их не заставишь. — Делла убрала деньги в сумочку.
  — Вы могли бы проявить больше такта, — выговаривала Иона Бедфорд Делле. — Один из них так и не успел узнать мой телефон. — Иона захихикала.
  — Вот что получается, когда вам, девушки, дашь волю — пускаетесь в разгул. Собирайтесь, Делла, надо всюду поспеть, — усмехаясь, произнес Мейсон.
  К ним подошел официант.
  — Хотите что-нибудь еще заказать? — спросил он.
  — Счет, — потребовала Делла и открыла сумочку. Порывшись в ней, она пробормотала: — Деньги куда-то запропастились. А может быть, я их позабыла дома?
  Официант с мрачным выражением положил счет перед Мейсоном. Мейсон, ухмыльнувшись, вытащил деньги из кармана, положил на счет двадцатидолларовую купюру и сказал официанту:
  — Сдачу оставьте себе. Официант поклонился.
  — Куда же мы идем? — Иона Бедфорд была заинтригована.
  — В полицейский участок, — ответил Мейсон.
  — В полицейский участок?
  — Именно там лежат бриллианты, и я хочу, чтоб вы на них взглянули.
  — Мои бриллианты?
  — Думаю, да… Одну минуту, мне сначала нужно позвонить.
  — Ладно, я тем временем припудрюсь, — сказала миссис Бедфорд. — А вот когда мы припудрим носы и получим пальто, будьте любезны закончить разговор. Пошли, Делла, мне нужна моральная поддержка.
  Мейсон позвонил в контору Дрейка:
  — Слушай, Пол, это очень важно. Иона, Делла и я отправляемся в полицейский участок. Надо опознать камни. Потом я отпущу Иону Бедфорд. Но я должен знать, куда она пойдет и что будет делать. Пришли в участок сыщиков, которые знают в лицо меня и Деллу. Мы придем все вместе, а уйдет Иона, вероятно, одна.
  — Хорошо, — сказал Дрейк, — я пришлю ребят.
  Мейсон повесил трубку и прошелся по гардеробной.
  Наконец из туалетной комнаты вышли Иона и Делла. Он помог им одеться, и они направились к машине.
  — Почему вы решили, что это мои бриллианты? — осведомилась миссис Бедфорд?
  — Я ничего не решил, просто хочу, чтобы вы на них взглянули.
  — А где их нашли и как они оказались в полицейском участке?
  — Машина сбила миссис Брил. Она попала в больницу. А среди прочих вещей в ее сумке нашли и бриллианты, завернутые в бумагу.
  — Вряд ли это мои бриллианты, — усомнилась Иона. — Мои Осси собирался выкупить в «Золотой тарелке».
  — Он сообщил вам по телефону, что уже выкупил камни? — вскользь спросил Мейсон.
  — Нет, он сообщил, что обнаружил, где они, что Трент заложил их за шесть тысяч, но он может выкупить их за три. Я велела ему выкупить камни.
  — Извините, миссис Бедфорд, вероятно, вам кажется, будто я что-то утаиваю от вас, но в этом деле есть одна сторона, о которой я предпочитаю не говорить, пока вы не видели бриллиантов.
  Иона Бедфорд игриво толкнула его локотком:
  — Давайте, давайте, голубчик, напускайте туману, мне это очень нравится.
  — Знаете, шеф, — сказала Делла, — вы слишком серьезны в мой день рождения. Вся беда в том, что вы трезвы.
  Мейсон украдкой взглянул на часы.
  — Можно подумать, что трезвость — неизлечимая болезнь, — заметил он.
  Делла Стрит смотрела на него с подчеркнутым вниманием.
  — Да, мистер Мейсон, в вашем случае трезвость неизлечима. Вы вечно заняты. С вас, даже если опрокинете рюмку-другую, все как с гуся вода.
  Иона Бедфорд весело рассмеялась.
  — У меня это не случайно вырвалось, — укоризненно поглядев на нее, заметила Делла. — Сказано с умыслом. Это острота.
  — Понимаю, милая, потому и смеюсь.
  — Не пристало женщине так смеяться над остротами другой женщины, по крайней мере в компании мужчины. Можно, конечно, посмеяться, но учтиво, вежливо. А вы непочтительно заливаетесь. Думаете, я хотела сказать, что с шефа виски как с гуся… Впрочем, ладно, не берите в голову. Это не важно. И кто будет тратить виски на гуся?
  — А ваша секретарша моложе, чем я думала. — Иона улыбнулась Мейсону.
  — Разумеется, — кивнул Мейсон.
  — Миссис Бедфорд намекает, что я по неопытности не скрываю день рождения, потому что не так-то много их у меня было. — Делла засмеялась.
  — Моя дорогая, в конце концов, вы выпили не больше пяти-шести бокалов виски с содовой, — сказала Иона Бедфорд.
  Делла Стрит, округлив глаза, обратилась к Перри Мейсону:
  — Нет, вы только подумайте! Какая бестактность — только пять-шесть бокалов.
  — Сдается мне, это был потрясающий день рождения, — произнес Мейсон примирительным тоном.
  — А почему в прошедшем времени? — возмутилась Иона. — День рождения длится до полуночи, и теперь с вашим приходом у нас появились новые идеи, как его отпраздновать… Впрочем, я вспомнила, что мне тоже нужно позвонить. Я отлучусь на минутку.
  Она нырнула в телефонную будку и плотно притворила за собой дверь.
  — Как ты думаешь, кому она звонит, Делла?
  — Ума не приложу.
  — А как прошла вечеринка?
  — Эта дама усиленно спаивала меня и пыталась вызвать на откровенность. — Делла усмехнулась. — Я не знала, как скоро вы объявитесь, и притворилась, что уже под хмельком.
  — Это и впрямь притворство?
  Делла сосредоточенно нахмурилась, потом призналась:
  — На пятьдесят процентов. — Она икнула и, рассмеявшись, добавила: — Нет, скорей, на двадцать пять.
  Иона Бедфорд, выйдя из телефонной будки, направилась к Мейсону и взяла его под руку.
  — О’кей, отправляемся в путь. А в полицейском участке найдется выпить?
  — Видно будет.
  В машине по пути в полицейский участок спутницы Мейсона веселились, отпускали шутки по поводу проезжавших мимо машин, домов, светофоров — всего, что попадалось на глаза.
  В полицейском участке служащий камеры хранения, подозрительно прищурившись, поглядел на Мейсона. Тот указал на Иону Бедфорд.
  — Миссис Бедфорд вручила бриллианты Остину Галленсу, чтобы он передал их Джорджу Тренту. Возможно, бриллианты, найденные в сумке миссис Брил, принадлежат миссис Бедфорд.
  — Ну и что? — хмуро спросил служащий.
  — А то, что я попросил бы миссис Бедфорд опознать их, — ответил Мейсон.
  — Минуту, — буркнул страж порядка и поднял телефонную трубку с особым устройством, делавшим его разговор неслышным для окружающих.
  Разговор длился минуты две-три, потом он обернулся к Мейсону:
  — Как ее фамилия?
  — Миссис Бедфорд, Иона Бедфорд.
  Человек снова проговорил что-то в трубку, кивнул и направился в хранилище. Он принес сумку миссис Брил, достал оттуда бриллианты, завернутые в мягкую бумагу, и разложил их на стойке.
  Веселость миссис Бедфорд тотчас улетучилась, и она, сузив глаза, наблюдала, как служащий разворачивает бумагу.
  — Нет, это не мои камни, — медленно сказала она.
  — Вы в этом уверены? — спросил Мейсон.
  Иона кивнула и, обернувшись, посмотрела ему в глаза.
  — Никогда раньше их не видела, — добавила она. — Камни немного похожи на мои, но это не мои бриллианты.
  — Больше от вас ничего не требуется. Спасибо, — сказал Мейсон.
  Служащий бережно заворачивал каждый бриллиант.
  — Не возьму в толк, почему миссис Брил расхаживала с бриллиантами в сумке. Они так дорого стоят, — недоумевала Иона.
  — Сами еще не разобрались. — Мейсон пожал плечами. — Миссис Брил шагнула с тротуара прямо под колеса машины. Наезд произошел на бульваре Святого Руперта между Девяносто первой и Девяносто второй улицами; и…
  — Что она там делала? — резко оборвала его Иона. — Не знаю. — Мейсон покачал головой. — Никто не знает. Конечно, теперь, когда обнаружено тело Галленса, полиция считает…
  — Что обнаружено?
  — Разве вы не знаете? — Мейсон изобразил удивление.
  — Чего я не знаю? — произнесла Иона с расстановкой, будто откусывая концы слов.
  — О, прошу прощения, — повинился Мейсон. — Я думал, вы знаете. 83
  — Продолжайте, выкладывайте все.
  — Сегодня вечером выстрелом убит Остин Галленс. Полиция обнаружила тело убитого в гостиной его дома.
  Иона Бедфорд будто оцепенела.
  — Шеф, а почему вы мне ничего не сказали? — спросила Делла.
  — Кажется, я тебе говорил.
  Делла отрицательно покачала головой.
  — Сегодня целый день такая неразбериха, — пожаловался Мейсон, — и я не был уверен… Извините, я, кажется, ошеломил вас, миссис Бедфорд. Вы, вероятно, были старые знакомые?
  Иона Бедфорд внезапно обернулась к Делле, подозрительно сощурив глаза:
  — Ладно, вы оба продолжайте в том же духе, празднуйте день рождения Деллы. С меня хватит.
  — Куда вас подвезти? — справился Мейсон. — Я же на машине.
  — Нет нужды, — бросила она, направляясь к выходу.
  Когда за ней захлопнулась дверь, Делла сказала укоризненно:
  — Это было жестоко с вашей стороны, шеф. Может, он был ей очень дорог.
  — Вот это мне и надо было узнать, — заключил Мейсон.
  Глава 8
  Свежевыбритый и бодрый на вид, как новый теннисный мячик, Мейсон кинул шляпу на изогнутый крючок вешалки, поднял пачку писем, которую Делла положила на книгу записей, и переложил ее на край стола.
  Делла Стрит открыла дверь конторы и приветственно улыбнулась:
  — Что нового, шеф?
  — Как себя чувствуешь после дня рождения?
  — Ну, я вполне оправилась, но больше мне таких праздников не устраивайте.
  — В конце концов, это был не настоящий день рождения, Делла. — Мейсон засмеялся. — Ты же не стала на год старше.
  — Как сказать, я чувствую себя на год старше.
  — Как появилась идея именин?
  — Поскольку миссис Бедфорд заинтересовал только Зеленый зал, пришлось выдумать повод для вечеринки.
  — А как насчет шейхов?
  — Каких шейхов?
  — Ну, тех, кто сидел за столом, танцевал и…
  — А, вы про этих альфонсов. Ничего о них не знаю.
  — Как же так? — Мейсона эта история явно забавляла. — Неужели все спрашивали телефон Ионы Бедфорд, а твой — никто?
  — Что за глупости!
  — Подразумевается, что ты отказалась дать им номер телефона?
  Делла улыбнулась, вспомнив прошлый вечер.
  — Я им сказала, что меня зовут Вирджиния Трент, и назвала номер ее телефона. Дай, думаю, подарю девушке шанс.
  Мейсон расхохотался.
  — Пол Дрейк хотел повидаться с вами, как только вы появитесь.
  — Позвони ему, — распорядился Мейсон. — А что нынче в газетах? Есть что-нибудь интересное?
  — Много чего пишут. А Дрейк, похоже, вот-вот лопнет от избытка информации. Я позвоню ему.
  Делла пошла к себе, а Мейсон взялся просматривать газеты. Через некоторое время Делла прошла к двери, ведущей в коридор. Услышав снаружи шаги Пола Дрейка, она отворила дверь и, насмешливо отсалютовав ему, встала по стойке «смирно».
  — Привет, Делла, — сказал сыщик, — привет, Перри.
  — Какие новости, Пол? — Мейсон жестом пригласил его сесть.
  Сыщик удобно устроился в широком кожаном кресле, вскинув ноги на подлокотник.
  — Уйма новостей, — ответил он, — закуривая сигарету.
  — Тогда начинай с середины и попеременно выкладывай то, что в начале и в конце.
  — Что касается игорного бизнеса, то у меня на крючке пара живчиков. Один — подрядчик лет пятидесяти пяти с тридцатилетней красоткой, которая смотрится лет на двадцать. Другой — банковский деятель с пышноволосой блондиночкой. Оба могут сгодиться.
  — А как насчет Ионы Бедфорд? — поинтересовался Мейсон. — Выследили ее?
  — Конечно.
  — Где она?
  — Когда Иона Бедфорд вышла из полицейского участка, она сразу заторопилась. — Дрейк быстро проглядел свою записную книжку. — Побежала на угол — ловить такси, но ей не повезло, и она быстро прошла пару кварталов до отеля «Спринг». Возле него стоянка такси. Иона заставляла таксиста идти на обгон, срезать углы, и он на всех парах домчал ее в жилой квартал Милпас на Кэньон-Драйв. Она вошла в квартиру 314. Ее арендует Пит Ченнери. Скорее всего она — миссис Ченнери.
  — Как же так? Она живет в Биксел-Армс на Мэдисон-авеню под своим собственным именем, — возразила Делла Стрит. — Ее фамилии нет в телефонном справочнике, потому что телефон поставили недавно, но телефон — на ее имя, справочная его дает.
  — С чего ты взял, что Иона — миссис Пит Ченнери и живет в квартале Милпас? — спросил Мейсон.
  — Ребята разнюхали.
  — А где она сейчас?
  — По последним сообщениям, все еще в Милпасе.
  — А твои люди прошерстили ее квартиру в Биксел-Армс?
  — Мы проникли туда, — доложил Дрейк, — но времени у нас было в обрез. Вы с ней встретились в Зеленом зале, потом направились в участок, но Иона там не задержалась. Когда она вышла, мы опасались, что она поедет домой, и я дал сигнал своим ребятам сматывать удочки. Но они все же славно поработали. Так вот, на квартире у Ионы — никаких писем и прочей корреспонденции, даже чековой книжки не нашли. Никаких личных вещей, кроме — сами понимаете — зубных щеток, косметики, платьев и пары сотен визитных карточек с медной гравировальной доской в придачу.
  — А что известно про Ченнери? Он был дома, когда она приехала?
  — Вряд ли. В квартире было темно.
  — Мне бы хотелось побольше узнать о Ченнери, Пол, — сказал Мейсон. — Нужен словесный портрет. А что меня особенно интересует, так это — не был ли Ченнери, случаем, известен как Остин Галленс.
  — Я посылаю туда еще несколько человек. Постараюсь разузнать все, что можно, и не спугнуть Иону. Ведь она не должна знать, что у нее кто-то на хвосте?
  — Разумеется, — согласился Мейсон.
  Зазвонил телефон. Делла ответила и со словами «Доктор Джиффорд» передала трубку шефу.
  Доктор Джиффорд говорил профессионально быстро, проглатывая звуки:
  — Постарайтесь понять меня сразу, Мейсон. У меня нет возможности повторяться. Миссис Брил пришла в себя. Собственно, она уже давно пришла в себя, но спала. У нее сотрясение мозга. Травмы черепа нет, как и внутренних повреждений, перелом правой ноги не опасен, нога в гипсе. Пациентка под арестом, полицейский дежурит у двери и никого к ней не пропускает. Она отказалась делать какие-либо заявления, требует адвоката, говорит, что вы ее адвокат. Сюда едет сержант Голкомб. Хорошо бы и вам подъехать. Она в палате 620.
  — Вы говорите из больницы? — спросил Мейсон.
  — Да.
  — За что она арестована?
  — Ее обвиняют в убийстве Остина Галленса.
  — Она никому ничего не говорила, даже сестрам?
  — Ни слова, — сказал доктор Джиффорд. — Я вам это сообщаю по секрету. Сохраните мой звонок в тайне. До свидания.
  Мейсон положил трубку, подошел к вешалке и взял шляпу.
  — Сара Брил пришла в себя, — сообщил он. — Пока не делала никаких заявлений. Ее обвиняют в убийстве без смягчающих вину обстоятельств.
  — Это означает лишь одно, Перри, — заметил Дрейк.
  — Что именно?
  — А то, что отдел баллистики подтвердил идентичность пуль — той, что убила Остина Галленса, и пуль из револьвера, обнаруженного в сумке миссис Брил.
  — Я отнюдь не уверен в том, что револьвер действительно нашли в ее сумке, — усомнился Мейсон.
  — Но Диггерс уверяет, что видел револьвер возле пострадавшей, — возразил Дрейк. — Он, очевидно, подумал, что в сумке могут оказаться какие-то ценности, потому и просил служащих «скорой помощи» составить опись.
  — А есть свидетели несчастного случая? — спросил Мейсон.
  — Хочешь сказать: видел ли кто-нибудь, как она шагнула прямо под колеса?
  — Да.
  — Таких нет. Через несколько минут после наезда вокруг нее собрались прохожие. Она лежала без сознания на мостовой, — уточнил Дрейк.
  — Побеседуй с Диггерсом. Узнай о нем все, что можно. Я еду в больницу.
  — Моя помощь нужна, шеф? — спросила Делла.
  — Нет.
  — Мейсон покачал головой. — У меня больше шансов проникнуть туда без разрешения одному. К тому же там наверняка будет репортер, владеющий стенографией.
  Мейсон надел шляпу, вышел из конторы и быстро зашагал к лифту. На улице он остановил такси и сказал шоферу:
  — В больницу «Диаборн мемориал» — и поторопитесь.
  По дороге Мейсон перебирал в уме поступившие сведения. Несомненно, револьвер, найденный в сумке миссис Брил, был главным фактором, побудившим окружного прокурора дать согласие на ее арест. Не будь этой пули, оборвавшей жизнь Галленса, второстепенной уликой — кровью на подошве — он бы не ограничился. С другой стороны, злополучная туфля, пуля, которой был убит Галленс, неоспоримый факт присутствия миссис Брил на месте преступления примерно в то время, когда оно совершилось, — все это помогло бы окружному прокурору, не располагая прямыми доказательствами, опутать миссис Брил сетью косвенных улик.
  Приехав в больницу, Мейсон поднялся на лифте на шестой этаж и без труда нашел палату миссис Брил. У двери дежурил полицейский. Изнутри доносились возбужденные голоса. Мейсон хотел было открыть дверь, но полицейский решительно преградил ему путь.
  — Туда нельзя, приятель, — сказал он.
  — Я хочу навестить миссис Брил, она меня просила об этом, — с достоинством произнес Мейсон.
  — Какое мне дело, кто кого просил, — пробурчал полицейский. — Предъявите пропуск или держитесь отсюда подальше.
  — Кто у нее?
  — Врач, заместитель окружного прокурора, репортер уголовной хроники, сержант Голкомб и еще кто-то.
  — А я, к вашему сведению, адвокат миссис Брил.
  — Очень приятно.
  — Я должен повидать ее.
  — Слышал.
  Мейсон смерил его взглядом.
  — Доложите сержанту Голкомбу, что я здесь.
  — И не подумаю, — огрызнулся полицейский. — Мне платят не за то, чтобы я кому-то что-то докладывал. Меня поставили охранять палату.
  Мейсон взмахнул рукой и постучал в дверь. Полицейский нахмурился и силой отвел его руку вниз.
  — Кто вам позволил стучать?
  — Бросьте, — примирительно сказал Мейсон. — Вы запрещаете мне войти без пропуска. Но это не значит, что запрещается стучать.
  Какой-то человек распахнул дверь, сердито глянул на Мейсона.
  — В чем дело?
  — Я Перри Мейсон, адвокат миссис Брил, — громко произнес Мейсон. — Я хочу видеть свою клиентку.
  Мейсон услышал слова миссис Брил: «Заходите мистер Мейсон», и в этот самый момент человек, открывший дверь, и полицейский набросились на Мейсона и вытолкнули его в коридор. Агент захлопнул дверь.
  — Я вас предупреждал: никого не пускать, — сказал он.
  — Я и не пускал этого парня. Вот ему и вздумалось стучать.
  — И стучать не позволяйте, — приказал агент и скрылся за дверью.
  Стоя в коридоре, Мейсон дождался, пока агент снова открыл дверь, и громко, чтобы его услышали в палате, сказал:
  — Миссис Брил, не отвечайте на вопросы, пока меня не впустят.
  Дверь захлопнулась. Полицейский хмуро уставился на Мейсона.
  — А с вами трудно договориться. — В его голосе чувствовалась угроза.
  — Вовсе нет. — Мейсон ухмыльнулся и протянул ему портсигар.
  Полицейский, поколебавшись, взял сигарету, чиркнул спичкой и кивнул в сторону выхода.
  — Уходите подобру-поздорову.
  — Я останусь. Вы охраняете палату, а не коридор.
  — Вам здесь нечего делать.
  — Дело всегда найдется.
  Полицейский мрачно прикидывал, как быть. Снова из палаты донеслись сердитые голоса. Немного погодя сержант Голкомб внезапно открыл дверь.
  — Так и быть, Мейсон, заходите, — сказал он. Мейсон вошел в палату. Репортер уголовной хроники сидел за маленьким столиком, перед ним лежала раскрытая записная книжка со стенографическими записями, в руке он держал наготове авторучку. Ларри Самсон, помощник окружного прокурора, стоял у кровати, заложив руки в карманы пальто. У окна с профессионально-бесстрашным выражением лица стоял доктор Джиффорд. Возле него — рыжеволосая сестра с большими карими глазами, прекрасным цветом лица и решительной линией рта. На больничной койке с чуть приподнятым изголовьем лежала Сара Брил и взирала на них из-под бинтов спокойными, невозмутимыми глазами. Сломанная нога в гипсе была подвешена, и противовес висел над кроватью.
  — Повторяю, джентльмены, этот спор нас никуда не приведет, — говорил доктор Джиффорд. — Моя пациентка перенесла сильное нервное потрясение. Я не намерен подвергать ее здоровье опасности из-за непрерывных допросов и запугивания.
  — Да бросьте вы! — вырвалось у явно раздраженного сержанта Голкомба. — Никто ее не запугивает.
  — Малейший намек на запугивание, — продолжал доктор Джиффорд, — и интервью закончится.
  Сара Брил улыбнулась Мейсону. Улыбка была довольно жалкая — голова забинтована, сбоку кровоподтек.
  — Доброе утро, мистер Мейсон, — сказала она. — Я хочу, чтобы вы были моим адвокатом.
  Мейсон кивнул в знак согласия.
  — Как я понимаю, — продолжала она, — меня обвиняют в убийстве. Я согласилась сделать заявление только в присутствии адвоката.
  — Вы понимаете, миссис Брил, — начал сержант Голкомб, — что ваше нежелание снять с себя предъявляемые вам обвинения…
  — Дайте-ка я растолкую ей это, — прервал его Ларри Самсон. — Я хочу еще раз объяснить миссис Брил, и примите это к сведению, мистер Мейсон, что мы не ставим своей целью заманить миссис Брил в ловушку и вынудить ее сделать какие-то признания. Косвенных улик более чем достаточно, чтобы подтвердить обвинение в убийстве без смягчающих вину обстоятельств. Так вот, если она невиновна и может представить аргументированные доказательства, мы снимем с нее обвинение. Мы даем ей возможность избежать огласки в газетах и позора суда.
  — Вздор! — сказал Мейсон. — Чистейшей воды демагогия, миссис Брил. Раз уж они выдвинули против вас обвинение в убийстве без смягчающих вину обстоятельств, только чудо заставит их теперь от него отказаться. А все разговоры, что они-де дают вам шанс оправдаться, всего-навсего уловка. Хотят, чтобы вы заговорили, а они ухватятся за какие-то неувязки в вашем рассказе, расставят свои ловушки и добьются от вас признания.
  Самсон вспыхнул от гнева.
  — Кончайте острить или убирайтесь отсюда, — заявил сержант Голкомб.
  — Я вправе повидаться со своей клиенткой, — ответил Мейсон. — А дать ей совет — мой долг.
  — Советуете не отвечать на вопросы? — съязвил Самсон.
  — Отнюдь нет, — отозвался Мейсон. — Просто исправляю неточности в вашем заявлении. Клиентка вольна поступать по собственному усмотрению. Но мой долг — уведомить ее, что она может не отвечать на вопросы, а если она нервничает или чем-то взволнована, вправе отложить интервью до консультации со мной.
  — До того, как вы научите ее, что говорить, — насмешливо подхватил сержант Голкомб.
  — Я имел в виду именно то, что сказал, — ответил Мейсон.
  — Послушайте, какой смысл спорить? — вмешалась в разговор миссис Брил. — Я намерена сделать заявление, но хотела, чтобы при этом присутствовал мой адвокат.
  — Вот это уже лучше, — одобрительно кивнул Самсон. — Вы разумная женщина и прекрасно понимаете, какой вред причинят вам косвенный улики, если вы не опровергнете предъявленного вам обвинения.
  — Я не представляю, о чем вы говорите, ссылаясь на какие-то косвенные улики, — заявила миссис Брил.
  — Миссис Брил, — начал Самсон. — Я буду с вами совершенно откровенен, я скажу вам правду, возможно жестокую. Все это для вашего же блага. Когда вчера вечером вас сбил автомобиль, в вашей сумке обнаружили револьвер тридцать восьмого калибра. Полиция взяла на экспертизу пулю из этого револьвера. Они сделали ее микрофотографии. Извлекли роковую пулю, оборвавшую жизнь Остина Галленса, сделали и ее микрофотографию. Как на микрофотографиях, так и при сличении обеих пуль отказалось, что они не только идентичны, но и выпущены из одного револьвера. Иными словами, миссис Брил, пулей из револьвера, обнаруженного вчера вечером в вашей сумочке, убит Остин Галленс.
  — Молодой человек, — сказала миссис Брил, бросив взгляд на Самсона, — вы уверены, что револьвер нашли в моей сумке?
  — Абсолютно уверен, — ответил Ларри Самсон. — Сумка лежала возле вас на мостовой, когда…
  — Но это вовсе не означает, что это была моя сумка, — оборвала его миссис Брил. — Я в то время была без сознания. Вы не можете обвинять меня в чем-либо только потому, что рядом со мной лежала какая-то сумка. Я не знаю, кто ее подкинул.
  Мейсон усмехнулся и незаметно подмигнул доктору Джиффорду.
  — Вы утверждали, что эта женщина не способна отвечать на вопросы из-за путаницы в мыслях, — возмущенно выговаривал доктору сержант Голкомб.
  Ларри Самсон, чуть поколебавшись, открыл кожаную сумку, лежавшую в углу палаты на полу.
  — Миссис Брил, — обратился он к больной, — я сейчас покажу вам сумку, а вы скажете, ваша она или нет.
  Точно фокусник, Самсон выхватил из сумки другую — с пластмассовыми кольцами-ручками под нефрит и покачал ею перед собой.
  Миссис Брил скользнула по ней почти равнодушным взглядом.
  — Пожалуй, когда-то у меня была такая сумка, но я не могу сказать наверняка. В общем, молодой человек, я не могу заверить вас, что это моя сумка… Было что-то в этом роде, но давно.
  Самсон растерялся. Потом решительно сунул руку в сумку и вытащил частично связанный свитер.
  — Станете уверять, что и эта вещь не ваша? — настаивал он. — Ведь это ваше вязанье?
  Миссис Брил выслушала его с каменным лицом.
  — Вы так думаете? — только и сказала она.
  — Вы же знаете, что это ваша вещь.
  — Я этого не знаю, — покачала головой миссис Брил.
  — Послушайте, миссис Брил, это не игра! — вскинулся Самсон. — Дело серьезное. Вас обвиняют в убийстве без смягчающих вину обстоятельств, а это, согласно нашим законам, самое тяжелое преступление. Мои вопросы и ваши ответы стенографируются. Их всегда можно использовать против вас. Так вот, миссис Брил, я не собираюсь пользоваться своим преимуществом. Я заявляю откровенно в присутствии вашего адвоката, что косвенные улики очень серьезны. Тем не менее это косвенные улики, и некоторые из них можно оспорить. Если вы будете сотрудничать с правосудием, если приложите все силы, чтобы помочь нам установить истину, мы в свою очередь сделаем все возможное, чтобы доказать вашу невиновность. Но если вы сделаете хоть одно ложное заявление и будет доказано, что оно ложно, будет губительно для вас, учитывая предъявленное вам обвинение. Здесь присутствует мистер Перри Мейсон, ваш адвокат. Он подтвердит, что я говорю правду. К примеру, если вы отрицаете, что сумка ваша, а мы докажем, что это именно так, подобное заявление пригвоздит вас к позорному столбу. Итак, миссис Брил, я спрашиваю: это ваша сумка?
  — Понятия не имею, — спокойно ответила она.
  — Посмотрите на нее внимательнее, возьмите в руки. Проверьте и скажите, ваша это сумка или нет, — уговаривал ее Самсон.
  — Говорю вам — не знаю.
  — Хотите сказать, что не можете отличить свою вещь от чужой?
  — Именно так.
  — Но у вас вчера была с собой сумка?
  — Не помню.
  — Как прикажете понимать — вы не помните, несли ли в руке сумку, когда отправились навестить мистера Остина Галленса?
  — Вы правы, я не помню и то, что навещала мистера Остина Галленса.
  — Даже этого не помните?
  — Нет, — спокойно подтвердила миссис Брил. — По правде говоря, я пыталась собраться с мыслями, как только пришла в себя. Вот вчерашнее утро помню, то есть мне кажется, что это было вчера. — Миссис Брил перевела взгляд на Перри Мейсона и поинтересовалась: — Ведь сегодня вторник, мистер Мейсон?
  Мейсон кивнул.
  — Так и есть, — продолжала она, — это было вчера утром. Я помню вчерашнее утро. Помню все, что произошло. Помню, что получила ключи от машины брата. Помню, что ездила за машиной и приехала на ней. Поставила ее в гараж. Помню, ждала племянницу в обувном отделе универсального магазина. Помню, что чуть позже меня обвинили в краже. Помню ленч за одним столиком с мистером Мейсоном… И не помню, что со мной случилось, когда я ушла из магазина.
  — Ах вот оно что, — усмехнулся Самсон, — собираетесь нас морочить этой старой сказкой о провалах в памяти?
  — Это уже не вопрос, Самсон, — вмешался Мейсон. — Это спор.
  — Пусть так, ну и что?
  — Я думаю, Мейсон прав, — поддержал его доктор Джиффорд. — Вы можете допросить мою пациентку, но в разумных пределах. Спор или попытки запугивания исключаются.
  — У этой байки о провалах в памяти — борода длинной в фут, — сказал с издевкой сержант Голкомб.
  — Если вас это интересует, джентльмены, могу подтвердить: после сотрясения мозга часто встречаются провалы в памяти, длящиеся от нескольких часов до нескольких дней, предшествовавших несчастному случаю, — пояснил доктор Джиффорд. — Иногда с течением времени память медленно возвращается.
  — Сколько же времени, по вашим расчетам, утечет в этом случае? — ехидно спросил Самсон. — Когда к миссис Брил вернется память?
  — Не знаю, — ответил доктор Джиффорд. — Это зависит от множества факторов, которые сейчас учесть невозможно.
  — Ну и дела! — возмутился Самсон.
  — Позвольте спросить, доктор Джиффорд, — обратился к нему Мейсон. — Есть ли в данном случае что-то необычное?
  — Случай самый заурядный: провал в памяти после сотрясения мозга.
  Самсон вытащил из сумки вязанье.
  — Посмотрите, миссис Брил, — снова обратился он к больной. — Неужели вы не узнаете собственную работу?
  — Разрешите я посмотрю, — сказала она. Самсон протянул ей вязанье. Миссис Брил придирчиво разглядела его.
  — Хорошая работа, — оценила она. — Сразу видно, что вязальщица — мастер своего дела.
  — А вы умеете вязать?
  — Умею.
  — Считаете себя хорошей вязальщицей?
  — Да, я в этом деле набила руку.
  — Вы узнали свое вязанье?
  — Нет.
  — Возьмись вы вязать что-нибудь из голубой шерсти, вы бы работали примерно так же?
  — Как и всякая хорошая вязальщица.
  — Но это не ответ на мой вопрос. Вы бы предпочли именно этот узор?
  — Пожалуй, да.
  — Так вы признаете, что это ваша работа?
  — Нет, не помню, чтобы она мне попадалась на глаза.
  Раздосадованный Самсон переглянулся с сержантом, порылся в сумке и сказал:
  — Ладно, миссис Брил, я вам покажу кое-что еще, может это освежит вашу память. — Он развернул бумагу и показал ей бриллианты.
  — Вы когда-нибудь видели эти драгоценности?
  — Не могу сказать наверняка.
  — Нам не можете сказать?
  — Нет, просто не припомню, что видела их. Утверждать что-нибудь определенное решусь, только когда у меня полностью восстановится память.
  — О, разумеется, — саркастически усмехнулся Самсон. — Вы готовы оказать нам всяческую помощь, не так ли?
  — Разрешите еще раз напомнить вам, мистер Самсон, что эта женщина перенесла тяжелейшее нервное потрясение, — сказал доктор.
  — Да, похоже, она нуждается в психиатрической опеке, — изливал яд Самсон. — Какая жалость, что она вернулась к младенческому состоянию.
  — Как адвокат миссис Брил прошу проявить гуманность и закончить допрос как можно скорее, — заявил Мейсон. — Есть у вас еще вопросы к миссис Брил?
  — Да, есть, — сказал сержант Голкомб. — Миссис Брил, вы приходили к Галленсу?
  — Не помню.
  — Вы знали, где живет Галленс?
  — Я и этого не помню.
  — В телефонной книжке в конторе вашего брата имеется его адрес?
  — Возможно, имеется… Кажется, я отправляла ему несколько писем по этому адресу… на бульвар Святою Руперта.
  — Правильно. Значит, вы отправились к нему прошлым вечером. Когда примерно это было?
  — Я вам уже говорила: не помню, была я там или нет.
  — Вы зашли в дом, — продолжал Голкомб, — зашли тайком. Вывинтили лампочку и засунули в патрон медный пенни: если бы Галленс вернулся домой и включил свет, возникло бы замыкание и все пробки тотчас же перегорели. Так было дело?
  — Я просто не понимаю, о чем вы говорите, — ответила миссис Брил.
  — Вы не помните, как проделали все это?
  — Ничего не помню. Последнее, что осталось в памяти, как я пожимаю руку мистеру Мейсону в универсальном магазине.
  — Итак, — заранее торжествуя победу, начал Голкомб, — если вы не в состоянии припомнить, где были и что делали, вы не можете категорически отрицать, что не взяли револьвер тридцать восьмого калибра и не застрелили мистера Остина Галленса вчера вечером в семь тридцать?
  — Конечно, не могу, — согласилась миссис Брил. — Раз я не могу сказать, что я делала, значит, не могу сказать и чего не делала. Возможно, я убила президента. Возможно, подорвала поезд. Возможно, подделала чек или вышла замуж. Я не знаю, что делала и чего не делала.
  — Стало быть, вы не отрицаете, что убили Остина Галленса?
  — Я не помню, что его убила.
  — Но вы не отрицаете, что убили?
  — Не помню, что я это сделала.
  — Но могли же.
  — Ну, это совсем другое дело. Мало ли что может случиться? Я знаю наверняка, что никого не убивала вчера до полудня, и у меня нет никаких оснований полагать, что вчерашний день после полудня чем-то отличался от всех других в моей жизни.
  — Но вы волновались за брата, не так ли?
  — Не больше, чем прежде.
  — Но вы же знали, что у него очередной загул?
  — Да, у меня было такое подозрение.
  — Позвольте спросить, — вступил в разговор Ларри Самсон. — Вы помните, как совершили кражу в магазине?
  — Да, — ответила миссис Брил после некоторого колебания.
  — Стало быть, помните?
  — Да.
  — Где? Когда?
  — Вчера днем или, скорее, в полдень, перед тем как познакомилась с мистером Мейсоном.
  — И вы пошли на то, что именуют «кража в магазине»?
  — Да. Видите ли, у брата начался периодический запой, и я очень волновалась за него. В воскресенье пошла в контору проверить содержимое сейфа. Я не нашла там бриллиантов — их принес брату в субботу утром Остин Галленс. Мне пришло в голову, что брат, вероятно, унес бриллианты с собой. Галленсу известно про запои Джорджа. Только он один об этом и знает, не считая племянницы и меня. Я опасалась, что мистер Галленс захочет взять свои камни, не дожидаясь, когда Джордж снова возьмется за ум. Я боялась скандала и решила прикрыть Джорджа. Притворилась, будто у меня развилась клептомания. Оглядываясь назад, признаю, что это было глупо, но тогда казалось единственным выходом, единственной уловкой, чтобы протянуть время, а потом я бы нашла Джорджа, и он бы снова взялся за дело.
  — Значит, вы хотели, чтобы вас поймали за руку?
  — Не совсем там. Я где-то прочла, что в воровстве могут обвинить лишь того, кто вынес вещи из магазина. И я решила: пусть меня поймают, пока я еще в магазине. Однако если бы не мистер Мейсон…
  — Достаточно, — прервал ее сержант Голкомб, — я вам кое-что хочу сообщить. Вашего брата нашли…
  — Не смейте! — крикнул, рванувшись вперед, доктор Джиффорд. — Я просил вас щадить нервы моей пациентки. Полагаясь на ваше понимание, я и разрешил вам побеседовать с ней. Вы не сделаете…
  — Черт побери, я сделаю все, что пожелаю, — взорвался сержант. — Не вы расследуете дело, здесь распоряжаюсь я.
  — Пусть, по-вашему, я здесь не распоряжаюсь, но лечение этой пациентки доверено мне. Я и так пошел на уступки, позволив вам допросить ее в таком состоянии. Но доводить ее до нервного шока я вам не позволю. Это вам было ясно с самого начала…
  — Ну и что с того? — возмутился Голкомб. — Я передумал. Может, я и не очень разбираюсь в медицине, но мне кажется, что эта женщина сейчас в здравом уме и…
  Доктор Джиффорд кивнул рыжеволосой сестре. Та подала ему сверток.
  — Подождите минуту, — сказал доктор и шагнул к постели. — Миссис Брил, дайте, пожалуйста, левую руку.
  Больная протянула ему руку. Доктор Джиффорд сделал резкое движение правым локтем.
  — Что вы там мудрите? — подозрительно спросил сержант.
  Доктор Джиффорд спиной заслонял от него миссис Брил. Потом доктор выпрямился и сделал знак сестре. Та подала ему кусочек ваты, и он протер спиртом место укола. Повернувшись к репортеру, доктор сказал:
  — Можете отметить, что я ввел миссис Брил подкожно очень сильное наркотическое и успокаивающее средство. Обычно я не прибегаю к нему в подобных случаях, но сейчас оно просто необходимо, чтобы уберечь пациентку от нервного потрясения.
  — Мне наплевать, что вы ей там вкололи, — гнул свое Голкомб. — Я продолжу…
  — Продолжайте, — усмехнулся доктор. — Пациентка уже испытывает влияние наркотика. Как врач могу вас заверить: с этого времени ни на один ее ответ нельзя положиться.
  Миссис Брил вздохнула, легла поудобнее и закрыла глаза. На ее губах мелькнуло слабое подобие улыбки.
  — Она притворяется! — заорал сержант. — Это мошенничество. Укол не мог подействовать так быстро.
  — Если я вас правильно понял, — сказал доктор Джиффорд, — вы думаете, что смыслите в медицине больше, чем я?
  Сержант Голкомб вышел из себя. Лицо его потемнело от гнева.
  — То, что я думаю, мое дело! — закричал он. — Я думаю, что она притворяется. Я думаю, что все это просто уловка. И я все же расскажу ей о брате. Миссис Брил, вы можете притворяться больной, сколько вам угодно, но вашего брата нашли…
  Самсон бросился к Голкомбу, зажал ему ладонью рот.
  — Заткнись, дурак. Я за все отвечаю.
  Голкомб отскочил, сжав кулаки, потом угрожающе надвинулся на Самсона.
  — Ладно, — буркнул он, — сам напросился.
  — Заткнись! — снова сказал Самсон. — Тебе невдомек, что играешь им на руку?
  — Я тебе покажу! — рявкнул сержант и замахнулся Самсон отскочил.
  — Джентльмены, — обратился к ним Джиффорд. — Я сейчас отдам распоряжение, чтоб санитары вывели вас из палаты. Вы тут устроили безобразную сцену, и она плохо действует на мою пациентку.
  — Не валяй дурака, Голкомб, — уговаривал сержанта Самсон, — пойми…
  — Защищайся, крыса тщедушная, — процедил сквозь зубы Голкомб. Он все еще стоял против Самсона со сжатыми кулаками. — Пусть они тебе лапшу на уши вешают, меня так легко на пушку не возьмешь. — И держа Самсона на расстоянии, он обернулся к больной: — Ну, миссис Брил, посмотрим, как вы на это отреагируете… Тело вашего брата нашли в конторе. Он был убил из револьвера тридцать восьмого калибра, а его труп запихнули в упаковочный ящик.
  По всей вероятности, миссис Брил его не слышала Глаза ее была закрыты, лицо совершенно безмятежно, дыхание ровное и спокойное, как во сне.
  — Браво, простофиля! — съязвил Самсон. — Добился своего! Сбросил нашу единственную козырную карту, а старуха тем временем словила кайф.
  — Ну, кайф она словила не больше, чем я, — упирался сержант, но в его голосе не было уверенности.
  — Как бы не так! — сказал Самсон. — Ты же не застанешь ее врасплох этим сообщением. Выложил все карты на стол, а она отоспится после укола и решит, с какой карты ей лучше пойти.
  — Пожалуй, я воспользуюсь паузой в этом скандальном происшествии и попрошу репортера подтвердить, что он отметил время, когда доктор Джиффорд сделал пациентке успокоительный укол, — заявил Мейсон. — Еще прошу отметить, что, несмотря на тяжелейшее нервное состояние больной, заместитель окружного прокурора и сержант уголовной полиции затеяли драку у ее постели…
  — Никакой драки не было, — возразил Самсон. — Не валяйте дурака, Мейсон.
  — А я-то полагал, что это самая настоящая драка.
  — Тогда я в ней не участвовал, — настаивал Самсон. — Я не нападал на Голкомба и держался от него подальше.
  — Но Голкомб на вас замахнулся.
  — Ну, это так и не так.
  Мейсон торжествующе усмехнулся:
  — Может, у вас и не так, но в стенограмме должно быть так, иначе мне придется ее проверить.
  Репортер устало кивнул:
  — Зафиксировано.
  — Благодарю вас, — ответил Мейсон.
  Все смолкли. С кровати послышался странный булькающий звук: вероятно, миссис Брил всхрапнула.
  — Ни один укол не мог подействовать так быстро, — стоял на своем сержант.
  — А вы засекли время, когда он был сделан? — спросил его Мейсон.
  — Нет.
  — Сержант насупился. — Минуты две назад, а то и меньше.
  — Время летит незаметно, сержант, когда развлекаешься кулачным боем с помощником окружного прокурора, да еще в палате тяжелобольной, чьи нервы врач просил пощадить.
  — Пошли. — Самсон не скрывал раздражения. — Мы здесь ничего не добьемся, только льем воду на мельницу Мейсона.
  — Но мы же должны получить объяснения, — недоумевал сержант.
  — Не здесь, — убеждал его Самсон.
  Сержант Голкомб уставился на спящую, будто мог пробудить ее взглядом.
  — Джентльмены, — обратился к стражам порядка доктор Джиффорд, — будьте любезны продолжить свою ссору в другом месте. Моя пациентка сейчас не способна что-либо воспринимать.
  — Вы за это ответите, — бросил Голкомб доктору.
  — Отвечать придется, — заявил тот. — Если из-за вашего допроса состояние больной ухудшится, я привлеку вас к ответу.
  — Доктор, — предложил Мейсон, — можно получить распоряжение суда, запрещающее полиции допрашивать больную впредь до вашего решения, что подобные Допросы не принесут ей вреда.
  — На реабилитацию потребуется много времени, — заявил Джиффорд, — из-за психического перенапряжения, которому больную подвергли на допросе. Джентльмены, я прошу вас покинуть палату. — Заметив, что они колеблются, доктор добавил: — В противном случае я вызову сюда санитаров покрепче, чтоб они силой очистили палату.
  — Пошли, Голкомб, нам здесь нечего делать, — сказал Самсон.
  — Я не хочу, чтобы Мейсон остался и научил ее, что отвечать.
  Мейсон направился к двери. Не в пример стражам порядка, устроившим шумную ссору, он шел на цыпочках, чтобы не разбудить больную.
  — Я не вижу ничего обидного в том, что нас просят удалиться и не будить спящую наркотическим сном женщину, — сообщил он театральным шепотом.
  Доктор Джиффорд одобрительно кивнул. Самсон невольно улыбнулся. Сержант Голкомб, лопаясь от злости, хотел было что-то сказать, но Самсон остановил его, хлопнув по плечу:
  — Хватит, сержант.
  Глава 9
  Мейсон позвонил из больницы Дрейку.
  — Послушай, Пол, — сказал он, — здесь события разворачиваются быстро. А как дела у Вирджинии Трент?
  — Они держат ее под домашним арестом, — сказал Дрейк. — Вчера ее доставили в полицейское управление и сразу взяли в оборот, но тут она выдала им такую истерику, что пришлось вызывать врача. Ну, ей вкатили большую дозу успокоительного, и полицейская медсестра доставила ее домой. Теперь она никого к Вирджинии не пускает.
  — Предъявлено официальное обвинение?
  — Пока нет. Вероятно, ее собираются выставить важным свидетелем, когда обвинение начнет раскрывать карты, но они не очень в ней уверены. Дядюшку-то застрелили из револьвера тридцать восьмого калибра, а он лежал в верхнем ящике письменного стола. Впрочем, ты там был, когда Голкомб нашел револьвер.
  — Ну и что? — возразил Мейсон. — Вирджиния пришла за несколько минут до меня. А труп уже пролежал там какое-то время.
  — Я понимаю, но они рассуждают иначе. А не пришла ли она, чтоб избавиться от трупа, или, мол, ей что-то понадобилось достать у него из кармана, или…
  — Чушь какая, — сказал Мейсон.
  — Да, я с тобой не спорю, — заметил Дрейк, — просто излагаю их точку зрения. Они и раньше выдвигали абсурдные обвинения, и сейчас от них всего можно ждать. А что там у тебя случилось, Перри? Ты вроде бы в боевых доспехах?
  — О, они пытались оказать грубый нажим на миссис Брил.
  — Ну и как? Получилось?
  — Ничего у них не вышло. — Мейсон, вспомнив сцену в палате, засмеялся. — А как насчет Ионы Бедфорд?
  — Она все еще в Милпасе.
  — А Пит Ченнери появился?
  — По последним сообщениям, пока нет.
  — Ладно, тогда займемся игорным домом. Я сейчас в «Диаборн мемориал». Может, подъедешь за мной? Сюда я добирался на такси.
  — Минут через десять жди, — сказал Дрейк.
  Мейсон повесил трубку, прошел крытым линолеумом коридором к выходу и там на широких мраморных ступеньках наслаждался солнцем и сигаретой, пока Пол Дрейк не подкатил к самому тротуару.
  Мейсон сбежал вниз и сел в машину.
  — Давай займемся банкиром, завсегдатаем казино, — сказал он.
  — О’кей, — кивнул Дрейк, поворачивая руль. — А почему для тебя так важен игорный дом?
  — Потому что у нас концы с концами не сходятся.
  — Что ты хочешь сказать?
  — Заметь, Галленс сообщил Ионе Бедфорд по телефону, что Джордж Трент был в «Золотой тарелке» в субботу вечером и заложил бриллианты за шесть тысяч Долларов. Галленс намеревался выкупить их за три.
  — Ну и что?
  — Тело Джорджа Трента нашли в его собственной конторе, — продолжал Мейсон. — Из рассказов разных лиц о Тренте ясно одно: когда у него начинался запой, он не брился, не мылся, не менял белье, то есть полностью опустился. Но когда его нашли в конторе, он был аккуратно одет и чисто выбрит. Очевидно, его убили в конторе. Даже если он и отправился в игорный дом и заложил там бриллианты за шесть тысяч, он вернулся вечером к себе, в контору, и так его убили.
  — Что ж, это вполне возможно, — рассудил Дрейк.
  — Нет, ясной картины все же не получается. Во-первых, он отправил домой ключи от машины. Ясно, что он собирался запить. А вот прихватил ли он с собой бедфордовские бриллианты — вопрос спорный. Положим, прихватил. Все равно трудно поверить, что он заложил чужие бриллианты; вряд ли он настолько потерял голову. Если бы он перед этим пьянствовал два-три дня и утопил в вине чувство реальности и ответственности — тогда другое дело.
  — И к чему ты клонишь? — спросил Дрейк.
  — А вот к чему: если Трент не закладывал бриллианты в «Золотой тарелке» за шесть тысяч долларов, почему Галленс сообщил Ионе Бедфорд, что он их заложил? Если Трент не закладывал там камни и Галленс заблуждался, но тем не менее явился в «Золотую тарелку» и учинил хозяевам скандал, возможно, они причастны к тому, что с ним случилось. Выяснилось, что в доме Галленса в патрон вывернутой лампы сунули медный пенни и при включении мгновенно перегорели все пробки. Тут вряд ли работал новичок.
  Более того, даже в сумке миссис Брил были бедфордовские бриллианты, — продолжал Мейсон. — И если это и впрямь была сумка миссис Брил, еще не доказано, что их извлекли из замшевого пояса, который был на Галленсе. А теперь добавь к сказанному еще один факт: Иона Бедфорд твердо заявила, что это не ее бриллианты, и получается полная неразбериха.
  — Еще бы, — сказал Дрейк, — такая путаница, сам черт ногу сломит. И чем больше раскручиваешь дело, тем больше путаницы.
  — И потому очень важно раскрутить все с самого начала, — заключил Мейсон. — Я хочу выяснить, закладывались ли бриллианты в «Золотой тарелке».
  — Не представляю, чем тебе поможет свидетель, которого мы сейчас собираемся допросить, — усомнился Дрейк.
  — Поможет, и вот в каком плане. Допустим, Галленс затеял какую-то игру и просто водил Иону Бедфорд за нос. Допустим, никто ему не говорил, что бриллианты были заложены в «Золотой тарелке»… Или он и не заглядывал в «Золотую тарелку», а просто был в сговоре с Биллом Голдингом.
  — Понимаю, — сказал Дрейк. — Ты хочешь все проверить. Правильно?
  — Все без исключения, — подтвердил Мейсон.
  — Вот и приехали, — сказал Дрейк, подъезжая к стоянке. — Банк как раз напротив.
  Они пересекли улицу и вошли в роскошный, облицованный мрамором вестибюль банка, где важно разгуливали полицейские в форме. Служащие за столами диктовали, делали записи, совещались. Кассиры деловито принимали вклады и оплачивали чеки.
  — Кто здесь наш свидетель? — осведомился Мейсон.
  — Вон тот седой парень слева, — указал Дрейк.
  — У него совершенно неприступный вид, — заметил Мейсон.
  Дрейк засмеялся:
  — Вспомни историю про банкира со стеклянным глазом, Перри. Пошли.
  Они приблизились к высокой мраморной перегородке, на которой была медная табличка с фамилией «Мистер Маркуад» Седоволосый с выражением полного безразличия слушал человека, сидевшего напротив. Посетитель ерзал на краешке стула и весь подался вперед; казалось, он хочет вползти на стол, чтобы быть поближе к банкиру.
  Наконец мистер Маркуад отрицательно покачал головой.
  Посетитель обрушил На него словесный шквал. Банкир снова покачал головой и, давая понять, что разговор окончен, взялся за какую-то корреспонденцию. Мейсон услышал, как он сказал:
  — Сожалею, но это совершенно невозможно. — Посетитель медлил с уходом, и Маркуад добавил. — Разумеется, это мое личное мнение, если хотите, я передам вашу просьбу в консультативный совет… Хорошо, я передам им вашу просьбу. За ответом можете явиться завтра в половине одиннадцатого.
  Маркуад что-то записал в блокноте, холодно улыбнулся уходившему посетителю и подошел к перегородке, возле которой стояли Мейсон и Дрейк. На его лице появилось выражение ни к чему не обязывающей благожелательности. Мейсон представил, как легко маска благожелательности может смениться на покровительственную учтивость или холодное неприятие.
  Дрейк вопросительно взглянул на Мейсона. Тот кивнул:
  — Я сам управлюсь, Пол.
  Мистер Маркуад перевел взгляд на Мейсона.
  — Вы читали сегодняшнюю утреннюю газету, мистер Маркуад? — спросил тот.
  — Что вы имеете в виду? — ответил вопросом на вопрос банкир.
  Мейсон протянул ему визитную карточку. Маркуад взглянул на нее, и лицо его несколько оживилось.
  — Я слышал о вас, мистер Мейсон. О чем конкретно вы хотите справиться?
  — Об убийстве Остина Галленса, — заявил Мейсон.
  — Ну и ну!
  — Я проверяю, чем занимался Галленс незадолго до смерти, — пояснил Мейсон, — У меня есть фотография и в дополнение к ней прекрасный словесный портрет. Если вы не читали газету, мистер Маркуад, позвольте обратить ваше внимание на эту статью.
  Мейсон достал из кармана газетную вырезку, развернул ее и протянул банкиру. Маркуад бегло взглянул на нее и молча кивнул.
  — Прочтите, пожалуйста, словесный портрет, — настаивал Мейсон.
  Банкир прочитал и пожал плечами.
  — Не понимаю, чем могу быть вам полезен, мистер Мейсон.
  — Вы его знали?
  — Нет, — ответил банкир — В глаза не видел.
  — Постарайтесь вспомнить, мистер Маркуад. По-моему, вы видели его вчера вечером.
  — Вчера вечером?
  — Именно так.
  — А почему вы так думаете?
  — По моим сведениям, Галленс побывал в «Золотой тарелке» незадолго до убийства.
  — «Золотая тарелка»? Не понимаю, о чем вы говорите, мистер Мейсон, — холодно ответил банкир.
  — Это кафе и казино на Восточной Третьей улице, — напомнил Мейсон.
  — Навряд ли у них есть счет в нашем банке, — высокомерно сказал Маркуад.
  Мейсон непроизвольно распрямил плечи и поднял голову.
  — Речь не о банковском счете. Я спрашиваю, были ли вы вчера вечером в «Золотой тарелке»?
  — Я? — В голосе банкира прозвучало негодование. — В заведении такого рода? Право же, мистер Мейсон…
  Мейсон вопросительно покосился на Пола Дрейка. Сыщик кивнул.
  — Ладно, мистер Маркуад, если желаете начистоту — извольте. Вы были вчера в «Золотой тарелке» с хорошенькой белокурой девчушкой.
  — Извините, мистер Мейсон, но вы переходите все границы, — с видом оскорбленного достоинства произнес Маркуад. — Имейте в виду, в вестибюле дежурит полицейский.
  Дрейк достал из кармана записную книжку.
  — Вы ушли из «Золотой тарелки» в одиннадцать сорок пять, мистер Маркуад, — напомнил он. — Доставили красотку домой — 9362 на Филлис-авеню. Припарковали машину и поднялись к ней. Квартиру под номером 906 снимает некая Руби Бенджамин. Вы включили свет и опустили шторы. В два сорок пять вы вышли из дома и…
  Банкир с нескрываемым беспокойством поглядел по сторонам и, понизив голос, попросил:
  — Тише, джентльмены, пожалуйста, тише!
  — Хорошо, — согласился Мейсон. — Так что скажете в ответ?
  Банкир нервно облизнул пересохшие губы.
  — Это шантаж? — спросил он.
  — Нет, это не шантаж, — заверил его Мейсон. — Я пытаюсь установить, заходил ли Остин Галленс в «Золотую тарелку» от семи до восьми часов вечера.
  Полагаю, вы его там видели. Вернитесь мысленно к прошлому вечеру и расскажите, что вы вспомнили.
  — Вы намерены вызвать меня свидетелем по этому делу? — осведомился Маркуад.
  — Если я получу от вас нужную информацию, разговора с вами будет достаточно. В противном случае придется вызвать вас повесткой в суд, доказать, что вы были в «Золотой тарелке», и подвергнуть вас допросу в качестве свидетеля.
  — Вы не посмеете, — возразил Маркуад.
  — Черта с два не посмею. — Мейсон вытащил из кармана сложенный листок. — Вот прямо сейчас и выпишу повестку.
  Маркуад сделал рукой движение, будто отталкивал бумажку.
  — Нет, нет, не надо, мистер Мейсон, — взмолился он, — прошу вас, не надо. Неужели вы не понимаете? Я же здесь на виду.
  — Идет, — согласился Мейсон. — Так видели вы Галленса в тот вечер?
  Маркуад поднял глаза на Мейсона, задумался.
  — В клубе была небольшая суматоха. Не помню точно, когда она началась. Я пил аперитив у стойки. Джентльмен, по приметам схожий с тем, что в газете, находился у хозяина. Разговор там велся на повышенных тонах. Вскоре бармен услышал что-то и скрылся в кабинете, но через некоторое время тот джентльмен спокойно вышел.
  — Вы слышали, о чем они говорили?
  — Нет, я различал лишь тон разговора.
  — Он был дружеский или враждебный?
  — Ясно враждебный.
  — А что вы еще заметили?
  — Больше ничего.
  — А когда мы пришли, вы еще были в казино? — справился Мейсон.
  Маркуад кивнул.
  — Сколько времени вы там пробыли?
  — Мне кажется, почти час. Моя э… девушка, которая была со мной, сидела в баре, но время от времени подходила к столу, где шла игра… Джентльмены, я рассчитываю, что вы не предадите это огласке.
  — Вы пили? — спросил Мейсон.
  — Очень мало. Бармен может подтвердить, мистер Мейсон. Не больше трех бокалов за весь вечер.
  — А какие у вас связи в «Золотой тарелке»? Как вы туда попали?
  — Что вы имеете в виду?
  — Ну, вы же не завсегдатай игорных домов?
  — Никоим образом.
  — За выпивку расплачивались наличными? — поинтересовался Мейсон.
  — Как бы это сказать… в некотором смысле я был гостем этого заведения. Они несколько раз приглашали меня зайти.
  — Билл Голдинг? — в упор спросил Мейсон.
  — Да.
  — У него счет в вашем банке?
  — Да, я…
  — Вы его хорошо знаете? — прервал банкира Мейсон.
  — Мы часто беседовали.
  — Вы знаете женщину, которая с ним живет?
  — Вы говорите о его жене?
  — Не будем уточнять.
  — Да, мы знакомы.
  — Был ли у вас в тот вечер разговор с Голдингом или этой женщиной?
  — Нет.
  — А вы их видели?
  — Только когда они уходили.
  Мейсон прищурился.
  — А когда они ушли? — спросил он.
  — Точно не знаю, но почти вслед за Галленсом и до того, как появились вы.
  — А вы видели, как они вернулись?
  — Да.
  — И сколько же они отсутствовали, как вы думаете?
  — Вот уж этого я не знаю, мистер Мейсон.
  — И все же прикиньте, может быть, полчаса?
  — Может быть, и так. Я не обратил внимания… Я, признаюсь, был рад, что они не подошли поговорить со мной. Эта девушка, моя спутница…
  — Понимаю, — прервал его Мейсон. — Но вы заметили, когда появились мы с Дрейком?
  — Да, заметил.
  — Билл Голдинг и его жена вернулись до нашего прихода. Постарайтесь определить этот промежуток времени.
  — Помню, что они явились незадолго до вас, но не могу сказать точно, за сколько минут.
  — А через какое время после Галленса ушел Голдинг?
  — Ну… пожалуй, в интервале от четверти часа до получаса. Мы сидели в баре, когда Галленс вышел из кабинета, а когда уходили Голдинг с женой, мы уже обедали. И если память мне не изменяет, они вернулись, когда обед закончился.
  — Прекрасно, — сказал Мейсон. — Это все, что я хотел узнать. Мне нужно было сверить кое-какие данные.
  — Вы не будете оглашать сказанное мною, мистер Мейсон?
  — Только в самом крайнем случае, — пообещал Мейсон, — и надеюсь, что его не будет. Я занимаюсь проверкой, только и всего. Пошли, Пол.
  Они направились к выходу, а Маркуад смотрел им вслед, тщетно пытаясь скрыть беспокойство.
  — Узнай, какая машина у Билла Голдинга, Пол. У тротуара, на том месте, где миссис Брил шагнула под колеса машины, был раньше припаркован голубой седан. Чем черт не шутит, может, Голдинг разъезжает на голубом седане. Помнится, Диггерс еще говорил, что у него было повреждено сзади левое крыло.
  — Ничего нет проще, Перри, — ответил Дрейк. — Сейчас же займусь этим делом. Мне позвонить в контору?
  — Нет никакой спешки, — сказал Мейсон. — Сообщишь, когда вернешься.
  — А какой следующий номер в программе?
  — Иона Бедфорд.
  — Ты не хочешь подождать, пока вернется Пит Ченнери?
  — Нет.
  — Мейсон покачал головой. — На ожидание у нас нет времени. Я хочу побеседовать с ней до того, как ею займется полиция.
  — Все понял, — сказал Дрейк. — Поехали! Согласно теории Дрейка, машина сыщика должна быть совершенно неприметной, чтоб постороннему но взгляду не за что было бы зацепиться — раз и ничто впоследствии не всплыло бы в памяти — два. Откинувшись на сиденье недорогой малолитражки, на которой Пол ездил уже два года, Мейсон наблюдал, как он лавирует в потоке машин и с веселым удальством подставляет крылья, которым нечего терять, даже если водитель порой проявляет безрассудство.
  — Если Остин Галленс получил бриллианты от Билла Голдинга, почему он не известил Иону Бедфорд? — размышлял вслух Мейсон. — Если нашлись бедфордовские бриллианты, почему миссис Бедфорд от них отказывается? Если это не бедфордовские бриллианты, то откуда они взялись? Если камни были у Голдинга, почему он отрицал это в разговоре со мной?
  С другой стороны, если Галленс получил камни из другого источника, а не из «Золотой тарелки», как он обнаружил этот источник? Примерно за два часа до убийства кто-то явно внушил ему идею, что камни — у Билла Голдинга, который взял их в залог за шесть тысяч, но согласится, если на него нажать, вернуть их за три тысячи.
  — Иными словами, это все равно что разбираться с налоговой декларацией, — сказал Дрейк. — Складываешь цифры и каждый раз получаешь неправильный ответ.
  — Вот уж не думал, что налоговое ведомство беспокоит сыскные агентства, — ухмыльнулся Мейсон.
  — Все наоборот. Сыскные агентства беспокоят налоговое ведомство.
  Мейсон о чем-то задумался. Дрейк развернул машину, подъехал к месту разрешенной стоянки у тротуара и сказал:
  — Что ж, Перри, устраивай засаду, мы приехали.
  — А я и не собираюсь устраивать засаду. Хочу рубануть сплеча.
  — Полагаешь, чего-нибудь добьешься? — спросил Дрейк.
  — Не знаю, — ответил Мейсон, — но у меня складывается впечатление, что Иона — откровенная женщина.
  — Не забывай, однако, что при всех своих хороших качествах эта женщина ведет двойную жизнь, — предостерег его Дрейк.
  — Знаю, — согласился Мейсон, вылезая из машины. — Это твой человек в «родстере» на той стороне улицы?
  Дрейк кивнул. Человек в открытом автомобиле приподнялся, коснулся рукой полей шляпы, закурил сигарету, выбросил спичку. Потом он снова уселся, будто поджидая кого-то. Дрейк растолковал Мейсону полученные сигналы:
  — Девушка на месте. Мужчина еще не появлялся.
  — Ну что ж, — сказал Мейсон, — пошли.
  Они пересекли фойе жилого дома, поднялись на лифте на третий этаж.
  Мейсон постучал в дверь и тихо сказал Полу Дрейку:
  — Иона не знает твоего голоса. На вопрос отвечай, что принес бандероль и телеграмму.
  Дрейк кивнул. За дверью послышался голос Ионы Бедфорд:
  — Кто там?
  — Телеграмма и бандероль для миссис Ченнери, — ответил Дрейк.
  Дверь сразу отворилась. Мейсон, отступив в сторону, протолкнул Дрейка вперед, и Иона увидела сначала лишь Пола.
  — Ну, — нетерпеливо потребовала она. — Где же телеграмма и бандероль? Не заходите…
  Мейсон слегка подтолкнул Дрейка влево и шире распахнул дверь. Иона уставилась на сыщика и не заметила его спутника, а Мейсон тем временем прошел в квартиру. Она с досадой обернулась и оцепенела от страха.
  Мейсон, шагнув к двери, захлопнул ее, а потом неторопливо уселся на стул.
  — Что здесь происходит? — требовательно спросила Иона Бедфорд.
  — Это — Дрейк, сыщик, миссис Бедфорд, — сказал Мейсон.
  — Ченнери, — поправила его Иона.
  — Пусть будет так, — усмехнулся Мейсон, но тем не менее Дрейк сыщик, миссис Ченнери.
  Дрейк, не спуская глаз с Перри Мейсона, подошел к тахте и сел поближе к двери. Иона некоторое время стояла в замешательстве, потом вдруг расхохоталась:
  — Вы блефуете, он не сыщик.
  — А почему вы так думаете? — Мейсон достал сигарету.
  — Он снял шляпу, — пояснила Иона. — Сыщики шляп не снимают.
  Мейсон усмехнулся и предложил ей сигарету. Иона взяла ее и наклонилась к зажженной Мейсоном спичке. Кончики ее пальцев дрожали, когда она коснулась его руки.
  — Вы насмотрелись детективных фильмов, — сказал Мейсон.
  — Нет, я насмотрелась на сыщиков, — парировала она.
  — У вас уголовное прошлое? — справился Мейсон.
  — Нет, — односложно ответила она.
  — Сядьте и расскажите о себе, — предложил Мейсон.
  — Мне нечего рассказывать.
  — Думаю, найдется.
  — О чем рассказывать? — с вызовом спросила Иона. — Ну, если вам интересно, я действительно жена Пита Ченнери. Мы в законном браке.
  — Больше традиции, меньше романтики, — заметил Мейсон.
  — Вы так и собираетесь подпускать время от времени шпильки, чтобы вытянуть из меня сведения?
  — Пожалуй, да, — согласился Мейсон. — Я просто не знаю лучшего способа. А вы знаете?
  Иона уселась, закинула ногу на ногу и спросила:
  — С чего начинать?
  — С самого начала.
  — Мы с Питом поссорились.
  — И крупная была ссора?
  — Повздорили из-за пустяков, — призналась Иона.
  — А именно?
  — Из-за двух блондинок и одной рыжей.
  — Ну, это серьезное основание для побоища.
  — Так оно и было.
  — А дальше?
  — Я ушла от Пита.
  — А потом?
  — А потом познакомилась с Осси.
  — С задней мыслью проучить мужа? Пусть, мол, поймет: супружеская неверность — игра, в которую можно играть вдвоем?
  Иона покачала головой, начала было оправдываться, но оборвала себя на полуслове.
  — Не морочьте мне голову, — сказал Мейсон. — В этом нет нужды.
  — А ваш друг? — Иона кивнула на Дрейка.
  — Он как копилка, — заверил ее Мейсон. — Все входит и ничего не выходит. Проще разбить копилку, чем что-нибудь из нее вытрясти.
  Иона молча разглядывала ногти.
  — Ладно, считайте, ваша взяла, — сказала она наконец.
  — Итак, — выдержав паузу, произнес Мейсон.
  — Осси был на пароходе, на котором я отправилась в путешествие, и я в него влюбилась.
  — Сильно?
  — Порядком, — призналась она.
  — А потом?
  — А что вас интересует?
  — Буквально все.
  — Осси был очень обаятельный, — сказала Иона после некоторого раздумья. — Где он только не бывал и чем не занимался. Осси радовался жизни, она была для него большой авантюрой, крупной игрой. Я отправилась в путешествие с тяжелым сердцем, чувствуя себя обманутой: любовь обернулась бедой, замужество — жестокой насмешкой. Я…
  — Подробности можно опустить, — прервал ее Мейсон. — Я видел вас и видел Галленса. А что касается горькой стороны брака, я много раз наблюдал ее в силу своей профессии. Про разочарования можете не рассказывать.
  — А о чем тогда рассказывать?
  — О бриллиантах.
  — Ах, об этих камешках.
  Мейсон молча курил. Иона, опустив глаза, упорно рассматривала покрытые лаком ногти.
  — Расскажите об этих камешках, — напомнил Мейсон.
  — Видите ли, — Иона посмотрела ему в глаза. — Я сама мало что о них знаю.
  — Что же вам все-таки известно?
  — Конечно, я не купалась в деньгах, — начала свой рассказ Иона. — У меня были весьма скромные сбережения, и я их быстро растранжирила, когда ушла от Пита: надо было появляться на людях, ловить фортуну за хвост. Конечно, можно было устроиться на работу. Пит преследовал бы меня, вымаливал бы прощение. В конце концов, мне пришлось бы бросить работу и вернуться к Питу, — это была бы его победа. Можно было предпочесть работу и бросить Пита, — и это означало бы мой проигрыш.
  — Стало быть, вы не собирались с ним порывать? — уточнил Мейсон.
  — Я-то полагала, что вы все знаете о семейных раздорах. — В ответе Ионы прозвучали презрительные нотки.
  — Продолжайте. — Мейсон ухмыльнулся.
  — Вот я и решила: куплю-ка я себе спортивный костюм, прихвачу лучшие вечерние туалеты и отправлюсь в морской круиз, а Пит пусть ломает голову над нашими проблемами.
  — И вам, разумеется, захотелось известить мужа, что вы наслаждаетесь путешествием, — предположил Мейсон.
  Иона улыбнулась:
  — Да, я послала ему открытку с видом Картаго.
  — И что-нибудь еще? — поинтересовался Мейсон.
  — Пароходная компания выпустила буклет с описанием романтики круиза, — ну, как водится, блики лунного света на безмятежной глади Карибского моря, веселое купание под сенью кокосовых пальм, танцы в салоне, прогулки под луной парочек, любующихся вспененной водой за кормой корабля, нежный тропический ветерок, ласкающий кожу. Я дала агенту компании адрес мужа как потенциального клиента, и они отправили ему рекламные буклеты.
  — Таким образом, получив вашу открытку и рекламные буклеты, ваш муж должен, был сделать выводы?
  Иона кивнула.
  — Продолжайте, — потребовал Мейсон.
  — Ну, я, естественно, надеялась, что он встретит меня на пристани, но через день-два после начала круиза поняла всю глупость этой затеи. Трудно ждать от Пита чего-либо подобного. Он слишком горд и высокомерен, как все южане.
  — Вспыльчив?
  — О да!
  — Ревнив?
  — Чрезвычайно.
  — Что же было дальше?
  — Ну, я зашла так далеко, что сдаваться на милость победителя было поздно, — продолжала Иона. — К тому же по прибытии в порт меня ждал финансовый крах. Но, затеяв такую игру, я уже и не помышляла о работе, даже если бы для меня нашлось подходящее занятие. Ведь это означало бы потерю положения в обществе.
  — И что же вы предприняли? — осведомился Мейсон.
  — Думаю, Осси очень точно оценил ситуацию, — сказала Иона. — Он прекрасно разбирался в людях — много путешествовал, — а женщин видел насквозь.
  — Вы имеете в виду себя?
  — Он вообще понимал женщин.
  — Продолжайте.
  — Осси обратился ко мне с предложением. У него были драгоценности, которые он намеревался продать через комиссионера. Осси коллекционировал драгоценные камни. Он мне объяснил, что продажа драгоценностей все равно что продажа подержанных автомобилей по объявлению. Люди порой колеблются — купить ли машину у комиссионера, а у владельцев они покупают куда охотнее. И вот посредники договариваются с людьми, чтоб они сидели по воскресеньям дома и выдавали подержанные машины за свои собственные…
  — Понимаю, — прервал ее Мейсон, — Осси предложил вам выдать себя за владелицу бриллиантов?
  — Да, именно так.
  — И что он вам обещал за посредничество?
  — Жалованье и премиальные. И роскошную квартиру в придачу. Мне отводилась роль искушенной в житейских делах лихой разведушки — молодой светской дамы, отвергающей условности.
  — А почему, собственно, надо отвергать условности? — недоуменно спросил Мейсон.
  — Иначе откуда у меня сверкающие камешки и желание от них избавиться? Осси учил: людям приятно сознавать, что они по дешевке купили драгоценности, легко доставшиеся легкомысленной красотке. Ей, мол, и невдомек, сколько они на самом деле стоят, просто она оказалась на мели, а фасон держать нужно.
  — Стало быть, вы понадобились Галленсу как витрина для рекламы и продажи камней, так ведь?
  — Да, вы правы.
  — Но антиквариат как-то не вписывается в нарисованную вами картину, — усомнился Мейсон.
  — По-моему, вполне вписывается. — Иона пожала плечами.
  — А как выглядели эти бриллианты?
  — Понятия не имею. — Иона посмотрела Мейсону в глаза. — Я их никогда не видела. По словам Осси, он отнес их Джорджу Тренту, чтоб тот изменил огранку и изготовил более современную оправу.
  — А вам надлежало их продать?
  — Кажется, они условились, что продаст их мистер Трент. Я оставалась на заднем плане. Если бы кто-нибудь справился, кому принадлежат бриллианты, я бы изображала хозяйку.
  — С тем чтобы Тренту больше заплатили? Иона кивком подтвердила его догадку.
  — Но вы позвонили в воскресенье утром и сообщили, что появился покупатель, — допытывался Мейсон, — и вы отказываетесь…
  — Осси велел мне позвонить, — не дослушав, сказала Иона.
  — Когда?
  — За полчаса до звонка. Явился и подробнее объяснил, что передать Тренту. Он не отходил от меня во время разговора.
  — Вы спросили мистера Трента?
  — Да, его.
  — Что вам ответили?
  — Сказали, что он вышел. Я поинтересовалась, с кем разговариваю. Оказалось, с мастером, который всем заведовал.
  — Вы сообщили ему цель звонка?
  — Сообщали.
  — А сам Галленс заранее знал, что Трента в мастерской нет?
  — Да, — призналась Иона. — Он предупредил меня, чтобы я спросила по телефону Трента. Предупредил, что Трент загулял и мастер будет мне морочить голову, но чтобы я не поддавалась. Мол, мое дело — добиваться возвращения бриллиантов.
  Мейсон задумчиво разглядывал дым от сигареты, спиралью уходивший вверх.
  — Погодите, — остановил он Иону. — Мне надо кое-что уточнить. Значит, вы в глаза не видели якобы принадлежавшие вам бриллианты?
  — Не видела.
  — Стало быть, когда в полицейском управлении перед вами разложили бриллианты, вы и не могли их опознать?
  — Не могла.
  — Но вы решительно заявили, что они не ваши.
  — Должна же я была что-то сказать. Разве я могла заявить, что не представляю, как выглядят мои собственные бриллианты? К тому же я поняла… поняла, что это ловушка…
  — Вы тогда уже знали, что Галленс убит? — спросил Мейсон.
  Иона отвела глаза, но тут же взглянула на Мейсона в упор.
  — Нет, — ответила она и добавила после некоторого колебания: — Конечно нет. Откуда мне было знать?
  — Но ведь вы могли придумать какую-нибудь увертку и отказаться от опознания?
  — Конечно, могла, — согласилась Иона. — Но я почуяла подвох с вашей стороны, холодный вы человек. На раздумья не оставалось времени, надо было сразу определить, как себя вести.
  Мейсон поднялся, подошел к окну, задумчиво посмотрел на улицу. К дому медленно подъехал автомобиль с открытым верхом. Из него вылез высокий молодой человек. Мейсон обернулся к Ионе, покачал головой:
  — Бессмыслица какая-то.
  — А мне безразлично, — ответила она с вызовом, — мне безразлично, бессмыслица это или нет.
  — Стоило мне упомянуть, что Галленс мертв, что его убили, — продолжал Мейсон, — вас будто ветром сдуло.
  — Да, — кивнула Иона, — я была уверена, что начнется расследование убийства, и не хотела, чтобы меня втянули в это дело.
  — Почему?
  — Из-за Пита. Неужели не понимаете? Я не хотела, чтобы Пит уличил меня в интрижке. Это означало бы конец всему. С другой стороны, не хотелось и поддерживать в нем убеждение, что он может гоняться за юбками и все сойдет ему с рук. Если бы я потерпела фиаско и, едва сводя концы с концами, корпела бы целыми днями на работе, жалкая добродетельная зануда, Пит милостиво явился бы за мной. Он бы покаялся для виду, но самодовольно уверился в том, что я его достояние и никому больше не нужна, а единственная альтернатива нашему браку для меня — работа. Он бы и предоставил мне возможность поработать, а когда бы я осатанела от одиночества, он появился бы снова в роли избавителя. Но я его бросила и отправилась в круиз, и тогда он призадумался. Я и хотела, чтобы он призадумался, но вовсе не добивалась того, чтобы его сомнения перешли в твердую уверенность.
  — Вы опасались, что расследование укрепит в нем эту уверенность?
  — Я жила под именем Ионы Бедфорд в квартире, оплаченной Осси. Честно говоря, у нас были чисто деловые отношения, но любое мое объяснение показалось бы Питу неубедительным.
  — Значит, вы решили укрыться здесь от расследования. Правильно я вас понял?
  — Да.
  Мейсон ходил взад в вперед по комнате, заложив большие пальцы в проймы жилета. Иона настороженно следила за ним, не обращая ни малейшего внимания на Пола Дрейка. Тот сидел на диване, подперев голову рукой.
  — Нет, все же это бессмыслица. — Мейсон все еще мерил комнату шагами.
  — В чем бессмыслица?
  — В том, что вы поспешили сюда.
  — Тем не менее я здесь. — Иона нервно засмеялась. — Стало быть, в этом есть какой-то смысл.
  — Нет, — настаивал Мейсон. — При указанной вами мотивации естественнее было бы укрыться в каком-нибудь отеле под чужим именем, а потом сообщить Питу, где вы находитесь. Ведь вы бросили Пита с одной-единственной целью — заставить его вернуться к вам. Вы слишком умны, слишком находчивы, чтобы выбросить белый флаг, когда победа совсем близко.
  — И все же я здесь, — повторила Иона. Мейсон обернулся и посмотрел на нее в упор.
  — Я объясню, почему вы здесь, Иона, — сказал он с расстановкой. — Я упомянул, что Остина Галленса убили, и вы сразу подумали: Пит прознал, что Остин Галленс снимал для вас квартиру. Вспыльчивый южанин да к тому же ревнивый, с глубоко укоренившейся идеей защиты собственного дома, он разыскал Остина Галленса и…
  — Это ложь! — крикнула Иона. — Это ложь, говорю я вам.
  Дверь с шумом распахнулся.
  — Что — ложь? — спросил с порога черноволосый молодой человек с холодными голубыми глазами.
  — Пит! — вскричала Иона.
  Иона кинулась было к Питу, но Дрейк, вскочив, перехватил ее. Она вырывалась у него из рук с яростью дикой кошки. Пит шагнул вперед, и, встретив его взгляд, Дрейк отпустил Иону. Мощным ударом в челюсть Пит откинул его назад. Дрейк повалился на подлокотник дивана и растянулся во весь рост, дрыгая ногами.
  Иона обвила руками шею Пита. Он отстранил ее и захлопнул ногой дверь. Потом прошел мимо дивана, где все еще барахтался, пытаясь подняться, сыщик, и остановился против Мейсона.
  — Так-так, — произнес он хладнокровно, — послушаем, что вы скажете.
  Мейсон стоял в прежней позе, заложив большие пальцы в проймы жилета.
  — Нет, уж лучше мы вас послушаем, Ченнери, — спокойно ответил он.
  — Это Перри Мейсон, он юрист, Пит, — предупредила мужа Иона.
  Ченнери не отрывал глаз от Мейсона.
  — Какого черта ему здесь надо? — бросил он через плечо жене.
  Дрейк наконец поднялся.
  — А ну, попробуем еще раз, — угрожающе сказал он. Ченнери даже не обернулся в его сторону и процедил, обращаясь к Мейсону:
  — Давай выкладывай!
  Мейсон глянул мимо него на Дрейка.
  — Обыщи его, Пол, — приказал он, — посмотри, нет ли у него, часом, в кармане револьвера тридцать восьмого калибра.
  — Пит, не позволяй им обыскивать себя, — крикнула Иона. — Ты не понимаешь… не нам с ними тягаться. Они… они все наперед знают. Они сфабрикуют дело, чтобы спасти…
  — Почему именно тридцать восьмого калибра? — холодно осведомился Ченнери.
  — Потому что Остина Галленса убили из револьвера тридцать восьмого калибра, — спокойно пояснил Мейсон.
  — А кто он, черт возьми, этот Остин Галленс? Иона с мольбой в глазах обернулась к Мейсону.
  — Убитый, — ответил Мейсон.
  — И вы решили приписать убийство мне?
  — По словам сыщиков, расследовавших дело, примерно в то время, когда убили Галленса, возле его дома стояла машина, — начал Мейсон, тщательно взвешивая каждое слово. — Красная машина с откидным верхом и желтыми узкими колесами. Допускаю, что свидетели спутали какую-нибудь цифру, называя номер. Если это так, то он совпадает с номером вашей машины, а человек, слонявшийся возле дома Галленса, по описанию похож на вас.
  — Так, значит, вы заявились сюда, чтобы взять на испуг жену и что-нибудь у нее выпытать? — справился Ченнери.
  — Мы просто задали ей ряд вопросов.
  — И намекнули, что предполагаемый убийца — я?
  — Кажется, она решила, что именно это у нас на уме, — охотно согласился Мейсон.
  — Ладно. — Ченнери невесело усмехнулся. — Валяйте, обыскивайте меня. — Он вытянул руки в стороны и растопырил пальцы.
  Дрейк ощупал карманы Ченнери, похлопал его по бокам.
  — Пусто, Перри, — сказал он.
  — Ченнери не так глуп, чтобы таскать с собой револьвер, — заметил Мейсон. — Наверное, оставил его на месте убийства.
  — Вам, ребята, не удастся навесить мне что-либо в этом роде, — заявил Ченнери.
  — Вчера вы не ночевали дома, — сказал Мейсон. — Вас всю ночь не было.
  Ченнери бросил сердитый взгляд на жену.
  — Не вините ее, не думайте, что она проговорилась. Мы отрядили сыщика, и он следил за вашей квартирой с одиннадцати вечера.
  — Пусть так, — признал Ченнери. — Меня не было дома прошлой ночью. И что из этого следует?
  — Не знаю. — Мейсон пожал плечами. — Но я хочу знать, где вы были.
  — Вы адвокат? — спросил Ченнери.
  — Да.
  — А тот! другой, — сыщик, — добавила Иона.
  — Вы из полицейского управления? — Ченнери обернулся к Дрейку.
  — Нет, он частный сыщик и работает по найму, — пояснил Мейсон.
  Ченнери подошел к двери и распахнул ее настежь.
  — Убирайтесь ко всем чертям — оба! Иона положила руку ему на плечо.
  — Послушай, Пит, — умоляла она, — не обращайся с ними так грубо, они…
  Ченнери стряхнул ее руку и повторил, глядя на Мейсона:
  — Я сказал: убирайтесь ко всем чертям. Мейсон, казалось, не слышал его слов. Задумчиво прищурившись, он глядел в окно.
  — Уж больно ты важен, — пробурчал Дрейк.
  — Да, я важен, — вскинулся Ченнери. — Это мой дом. Я за него плачу. У вас и ордера нет на обыск. Убирайтесь!
  — Нет, так получим, — пообещал Дрейк. Ченнери усмехнулся.
  — Частный сыщик с ордером на арест, — произнес он с издевкой. — Чушь собачья!
  Мейсон резко обернулся. В глазах у него вспыхнул огонек.
  — Пошли, Пол, — сказал он. — У Ченнери все козыри на руках.
  — Мы уходим? — удивился Дрейк. Мейсон кивнул.
  Ченнери все еще придерживал открытую дверь. Мейсон и Дрейк молча вышли в коридор, и дверь за ними тотчас захлопнулась.
  — Что за дьявольщина, Перри, — негодовал Дрейк. — Допустили, чтобы он прогнал нас взашей! Коли на то пошло, сегодня мы подошли ближе к раскрытию преступления, чем когда-либо…
  Мейсон взял его под руку и потянул за собой к лифту.
  — Ты забываешь, Пол, что нам вовсе не нужно раскрывать преступление.
  — Черт побери, что ты хочешь этим сказать?
  — Если мы раскроем преступление, — спокойно продолжал Мейсон, — сержант Голкомб из уголовной полиции лишится лавров. И потому он отвергнет нашу версию, объявит ее уловкой для оправдания Сары Брил. С другой стороны, если сержант решит, что с Питом Ченнери надо разобраться. Он…
  — Я просчитался, — перебил его Дрейк. — Извини, Перри, эта зуботычина, похоже, лишила меня способности рассуждать здраво, иначе я бы живо смекнул что к чему.
  — Больно? — посочувствовал Мейсон.
  Дрейк покосился на дверь Ченнери, и Мейсон почувствовал, как напряглись его мускулы.
  — Да, болит челюсть, будь она проклята, — проворчал он.
  Мейсон настойчиво тянул его к лифту.
  — Купишь аспирин в аптеке, — посоветовал он. — И запомни: мы сами известили Ченнери, что он под колпаком. Он без труда опознает нашего агента. И тут уж он попытается отделаться от хвоста и живо даст стрекача. А мы предупредим сыщика и облегчим Ченнери его задачу? Он отделается от одного, а мы тем временем пустим по следу троих новых. Улавливаешь?
  — Улавливаю. Хорошо бы обвести этого красавчика вокруг пальца.
  — О’кей, — заключил Мейсон. — Позвони в агентство из аптеки, заодно там и аспирин купишь.
  — А чем потом займемся?
  — А потом, — Мейсон ухмыльнулся, — потом займемся крупными ограблениями ювелиров за последние пять лет. — Иона Бедфорд и не могла опознать бриллианты, но весьма возможно, что их опознает кто-нибудь другой. Не мне, Пол, учить тебя сыскному делу, но вникни поглубже в деятельность покойного Остина Галленса, в накладе не останешься.
  Дрейк осторожно коснулся распухшего подбородка, помолчал.
  — Бестолочь я, а не сыщик, — произнес он наконец.
  Глава 10
  Вирджиния Трент приподнялась на кровати и с осоловелым видом уставилась на Мейсона.
  — Доброе утро, мистер Мейсон. — Голос у нее был хриплый.
  — Как вы себя чувствуете? — справился Мейсон.
  — Не знаю, сестра только что меня разбудила, — ответила Вирджиния, подавляя зевоту.
  Сестра, стоявшая у кровати, объяснила:
  — У вас сильно расшатались нервы. Доктор дал вам успокоительное.
  — Оно и видно. — Вирджиния протерла глаза. — Я, наверное, кошмарно выгляжу. Дайте-ка мне зеркало и воды.
  Сестра принесла воды, но зеркало не дала. Вирджиния жадно выпила воду и, заметив, что на ней фланелевая рубашка с высоким воротом, обратилась к сестре:
  — Я уж позабыла про эту сорочку. Где вы ее нашли?
  — На дне ящика с правой стороны.
  — А почему не взяли из тех, что лежали наверху в первом ящике?
  — У вас был самый настоящий шок, — пояснила сестра. — Я боялась, что вы простудитесь: сопротивляемость так ослабела. А успокоительное подействовало уже в такси.
  — Теперь я вспомнила этих полицейских, — сказала Вирджиния. — Банда садистов. Им бы только мучить беззащитных людей.
  — А что они делали? — осведомился Мейсон.
  — Долбили меня вопросами, почти до сумасшествия довели, — пожаловалась Вирджиния. — У меня, кажется, снова началась истерика.
  — Да, это так, — подтвердила сестра.
  — А потом что было? — спросила ее Вирджиния.
  — Ну, дело кончилось тем, что доктор дал вам успокоительное, а меня отправили вместе с вами домой, велели проследить, чтоб вы отоспались.
  — Вернее, чтобы не сбежала, — поправила ее Вирджиния.
  Сестра тактично промолчала.
  — Где моя тетя? — спросила Вирджиния Мейсона.
  — В больнице. У нее легкое сотрясение мозга, и она проспала почти всю ночь. Врач сообщил полицейским, что она пришла в себя только сегодня утром.
  — Как она?
  — Не беспокойтесь. Ваша тетя в состоянии о себе позаботиться.
  — Что это за история, которой они меня морочили, будто у нее в сумке нашли револьвер, из которого застрелили Остина Галленса?
  — Пока они не доказали, что это ее сумка. Вирджиния зевнула.
  — Вам придется подождать, мистер Мейсон, пока я сполосну лицо и почищу зубы.
  — Разумеется, — согласился Мейсон. — Извините за беспокойство, но у меня к вам дело.
  — А дядя… дядя Джордж — что они узнали?
  — Насколько мне известно, — ничего, — сказал Мейсон. — Даже если полицейские что-то пронюхали, они держат это в тайне.
  — А он, вернее, его…
  — Пришлось делать вскрытие, — сказал Мейсон. — Сейчас он в морге.
  — Отвернитесь, я встану.
  — Я подожду внизу, в библиотеке, — предложил Мейсон. — Вы могли бы поговорить со мной до завтрака?
  — Нет, — бросила она. — А где Итсумо?
  — Повар внизу, — сообщила сестра.
  — В общем, так: я быстро приму ванну. Передайте Итсумо мой заказ: томатный сок, вустерширское фруктовое пюре, яйца всмятку, тосты. Вам придется подождать, мистер Мейсон, пока я хоть немного приду в себя. Тогда и поговорим.
  — Я буду в библиотеке, — повторил Мейсон.
  — Как насчет яиц всмятку?
  — Благодарю. Я уже давно позавтракал.
  — Тогда — кофе.
  — Хорошо. Кофе и сигарету. Я подожду внизу.
  Вирджиния появилась минут через двадцать. Молчаливый повар-японец обслужил их быстро и деловито. Мейсон терпеливо ждал, пока Вирджиния закончила завтрак, допила вторую чашку кофе.
  — Может быть, вы начнете свой рассказ? — предложил он.
  — О чем?
  — Обо всем.
  — Не представляю, что вам рассказать. Вы знаете ровно столько, сколько я сама.
  — Расскажите о револьвере в ящике стола. Вы знали, что он лежит там?
  — Боже правый, конечно! Еще бы мне не знать! Сколько раз из него стреляла.
  — Стреляли? Вы?
  Вирджиния кивком подтвердила свои слова.
  — Когда это было? — спросил Мейсон.
  — Последние шесть месяцев я время от времени упражнялась в стрельбе. Примерно раз в неделю выезжаю за город и тренируюсь.
  — С какой целью, позвольте полюбопытствовать?
  — Я подолгу остаюсь здесь одна, — заявила Вирджиния с мрачным видом. — В сейфе хранятся драгоценности стоимостью в тысячи долларов. Заявись сюда грабители, они получат отпор, я вовсе не собираюсь стоять истуканом, пока они будут вычищать сейф дяди Джорджа.
  — А разве драгоценности не застрахованы?
  — Только некоторые, да и не в страховке дело, мистер Мейсон. Надо воспитывать в себе характер, уверенность в своих силах. Если ходишь на костылях, ноги слабеют. Я хочу твердо стоять на ногах. У меня есть приятель, он… словом, ему нравятся сильные, уверенные в себе женщины. К тому же он отличный стрелок. Я хочу быть с ним рядом. Хочу любить то, что любит он. Хочу быть его другом. По-моему, женщина, которая не развивает в себе вкус к тому, что нравится ее любимому человеку, делает большую ошибку. С биологической точки зрения противоположности сходятся, но это касается разных темпераментов.
  Когда страсть остывает, людей связывают общие интересы. Нельзя до конца жизни полагаться лишь на физическое влечение. Вообще в отношениях между мужчинами и женщинами есть две совершенно определенные стадии. Первая — физическое влечение, но потом наступает…
  — Меня интересует стрельба из револьвера, — прервал ее Мейсон, — а вовсе не проблемы брака.
  — Я говорила не о браке, — возразила Вирджиния, — а об основе взаимоотношений, брак — результат…
  — Бог с ним, с браком, вернемся к тому, с чего я начал, а именно — к стрельбе из револьвера.
  — Хорошо. — Вирджиния вспыхнула. — Хотя мне нечего добавить к тому, что я уже сказала. Последние шесть месяцев я тренируюсь в стрельбе и добилась хороших результатов.
  — Вы стреляли именно из этого револьвера?
  — В основном — да. Несколько раз пробовала стрелять из армейского, но у него слишком большая отдача.
  — А вы сообщали полицейским о своих тренировках?
  Вирджиния молча кивнула.
  — Так как же вам удалось убедить их, что не вы застрелили дядю?
  — Его убили в субботу вечером, а у меня, волей случая, весь вечер расписан по минутам, и я могу доказать, где я была. Скажите, мистер Мейсон, они снова с утра устроят мне допрос с пристрастием?
  — Не думаю. — Мейсон покачал головой.
  — А чем объясняется ваша уверенность?
  — Тем, что я здесь.
  — Но они же не позволят вам остаться, — усомнилась Вирджиния.
  — Они не могут возражать против моего присутствия. — Мейсон ухмыльнулся. — Только ваш арест и обвинение в убийстве с последующим заключением в тюрьму исключают мое присутствие здесь. Пока полиция еще не готова предпринять подобные действия. Я. как ваш адвокат, имею разрешение суда на переговоры с вами. Конечно, сестра передала по телефону, что я здесь… Ага, вот и они.
  Взвыла сирена, и Вирджиния отставила чашку в сторону.
  — Полагаю, я способна все это выдержать, — произнесла она упавшим голосом. — Ведь я выдержала главное испытание, когда нашли тело дяди Джорджа.
  — Обещайте, что будете спокойны, — попросил Мейсон. — Держитесь, а спорить с ними предоставьте мне.
  — Полицейским это не понравится.
  Мейсон не успел ей ответить: на крыльце большого дома послышались шаги. Сестра, опередив Итсумо, подскочила к двери и распахнула ее.
  — Они в столовой, — тут же сообщила она. Сержант Голкомб и два агента в штатском зашли в дом и направились в столовую.
  — Почему вы здесь? — обратился сержант к Перри Мейсону.
  — Распоряжение суда. — Мейсон показал документ. Сержант перевел взгляд на Вирджинию.
  — Я знал, что вас надо было держать в тюрьме, — сказал он. — Вот теперь и расплачиваюсь за то, что дал вам шанс.
  — Я ни в чем не виновата, — возмутилась Вирджиния. — Я спала. Пришел мистер Мейсон и разбудил меня.
  — А заключи вы ее в тюрьму, я бы явился с предписанием «Хабеас Корпус» — о представлении арестованного в суд для рассмотрения законности ареста. Как говорится, что в лоб, что по лбу.
  Сержант Голкомб сел, жестом пригласил сесть агентов и обратился к Мейсону:
  — Вероятно, вы посоветуете ей не отвечать на вопросы и отстаивать права, дарованные Конституцией.
  — Напротив, — отозвался Мейсон, — мы намерены оказывать вам всяческое содействие.
  — Я уже в курсе дела, — язвительно заметил сержант Голкомб. — Может, вам это неизвестно, но эта молодая дама призналась: она знала о том, что револьвер лежал в ящике стола. Она несколько раз выезжала за город и практиковалась в стрельбе. Теперь она меткий стрелок.
  — Ну и что же? — удивленно спросил Мейсон.
  — Делайте выводы сами.
  — Вскрытие производилось? — справился Мейсон. Голкомб кивнул.
  — Хорошо, — начал Мейсон, — давайте рассуждать здраво. Джорджа Трента убили в субботу вечером.
  — А вы откуда это знаете?
  — Я еще не видел заключения хирурга, производившего вскрытие, но на Тренте был тот же костюм, что и в субботу. Щетина на лице не выступила, ворот рубашки был чист. Более того, тело находилось в упаковочном ящике на самом верху. Он был крупный мужчина. Полагаете, что племяннице было под силу поднять его туда? С таким же успехом можете предположить, что ей под силу приподнять небоскреб.
  — Возможно, это осуществил ее сообщник, — предположил сержант. — И не забывайте, что Трент загулял. Он припарковал машину в таком месте, где днем ее больше чем на полчаса оставлять не разрешается. Трент вытащил ключи, положил их в конверт и отослал по почте на свое имя в контору. Потом он отправился пить и картежничать.
  — Да, это так, — подтвердил Мейсон. — Но что-то побудило его вернуться в контору. Почему он вернулся?
  — Ума не приложу, — признался сержант. — Вот это мне и хотелось бы выяснить.
  — А вам не кажется, что лучше начать с этого конца, а не запугивать мисс Трент только потому, что она знала, где лежит револьвер, и умела стрелять?
  — Я никого не запугиваю.
  — Вчера вечером у девушки была истерика, — напомнил Мейсон. — А вы направили ее в полицейское управление и учинили ей допрос с пристрастием, и в результате пришлось прибегнуть к помощи врача.
  — Ну и что? Мы вызвали врача и отправили ее домой, когда она во второй раз ударилась в истерику, — сказал Голкомб. — Сегодня она уже в норме.
  — У меня есть основания думать, что единственным притоном, где побывал Джордж Трент, была «Золотая тарелка» на Восточной Третьей улице.
  — Положим, это верно. Что из этого следует?
  — Там произошло нечто, побудившее его вернуться в контору. Вам бы не хотелось узнать, что именно там случилось?
  — Я провожу самостоятельное расследование, — заявил сержант.
  — Более того, — невозмутимо продолжал Мейсон, — пренебреги вы этой версией, последует обвинение, что вы это делаете сознательно. Скажут, что полиция закрывает глаза на игорные притоны, работающие в открытую, потому что ей выгодно. Не думаете ли вы…
  — А кто вам сказал, что там игорный притон? — Сержант явно насторожился.
  — Я вам говорю, — заявил Мейсон. — Что вы намерены предпринять?
  Сержант на мгновение задумался.
  — Проверю — это мое дело.
  — Ладно, а мое дело — проверить, как вы это осуществите. А пока уточним — минута за минутой, чем занималась Вирджиния в субботу вечером. Итак, Вирджиния, вы закрыли контору в полдень.
  — Да.
  — Куда вы отправились?
  — За город.
  — На прогулку?
  — Да, мы с моим приятелем занялись…
  — Об этом мы поговорим с вами с глазу на глаз. А пока, пусть сержант Голкомб завершит расследование других обстоятельств дела.
  — Похоже, ответ смутил вас, Мейсон? — подпустил шпильку сержант.
  — А чем вам не понравился ответ? — в свою очередь поинтересовался Мейсон.
  — Уж очень вы торопитесь, когда хотите кого-то прикрыть, Мейсон. Я понимаю, чего вы опасаетесь. Теперь позвольте я вам кое-что расскажу. Вчера эта девушка говорила о субботнем вечере. Я спросил, брала ли она с собой револьвер, и она призналась, что брала. Они с приятелем занимались стрельбой.
  Мейсон вопросительно посмотрел на Вирджинию, она кивком подтвердила слова Голкомба и сказала с вызовом:
  — Да, стреляли, ну и что? Мы уже полгода тренируемся. Мой приятель может засвидетельствовать, как я провела субботний вечер.
  — А кто он? — задал вопрос Мейсон.
  — Лейтенант Оугилби. Мы вместе изучаем психологию в вечерней школе.
  Мейсон перевел взгляд на сержанта Голкомба.
  — Совпадает с моими сведениями, — подтвердил тот. — Они ушли примерно в час тридцать. В это время Трент завтракал в баре, что по соседству с его конторой. Она вернулась часов в шесть. Все это время они с Оугилби провели вместе.
  — Извините меня, — сказал Мейсон. — Мне нужно позвонить. Где здесь телефон, мисс Трент?
  — В холле.
  Мейсон набрал телефон агентства Пола Дрейка.
  — Пол у себя? Позовите его. Привет, Пол, это Перри Мейсон. Что узнали твои люди от управляющего в доме, где находятся контора и мастерская Трента?
  — У меня есть подробное сообщение, Перри. По субботам Трент закрывал свою контору в полдень, но в этом доме масса контор, которые открыты весь день, поэтому лифт работает до шести тридцати. Потом останавливают все лифты, кроме одного, где дежурит сам управляющий. Он ведет журнал прихода и ухода, и люди, пользующиеся лифтом, ставят в журнале свою подпись.
  Судя по журналу, Вирджиния Трент поднималась в контору в субботу около восьми вечера и пробыла там примерно до четверти десятого. Сара Брил поднималась утром в воскресенье в десять тридцать и ушла в двенадцать ноль пять. Трент не поднимался в мастерскую и не спускался. Это значит, что он вышел в субботу днем, выпил и вернулся в мастерскую до шести тридцати. В это время работали другие лифты, и никто не обратил на него внимания. Управляющий поднялся к Тренту в семь тридцать, чтобы убрать мастерскую. Уборка заняла полчаса. В это время там больше никого не было. Уходя, он заметил у лифта Вирджинию и оставил дверь открытой. Она была одна.
  Есть и другие новости, Перри. Один из репортеров сказал мне, что патологоанатом точно установил время смерти. Сами репортеры разузнали, где и когда Трент завтракал. Они полагают, что Трента убили в субботу в четыре тридцать, во всяком случае, до пяти часов дня. Полиция эту версию не принимает, но таковы факты.
  — Спасибо, — сказал Мейсон и вернулся в столовую.
  — Перейдем к делу, сержант, — заявил он. — Если вы намерены предъявить мисс Трент обвинение в убийстве, ваш ход.
  — Я не предъявляю ей никакого обвинения, — ответил сержант. — Я пытаюсь выяснить факты.
  — Так вот, Джорджа Трента убили не позднее пяти часов дня в субботу. Револьвер был у мисс Трент днем, и у нее веское алиби.
  Сержант наклонился к Мейсону.
  — Мейсон, — тихо произнес он. — У нас были схватки по другим делам, пусть это не помешает нам трезво отнестись к нынешнему. Я не знаю, что еще там выплывет на свет. Но наверняка знаю одно: унести с собой этот револьвер Вирджиния Трент не могла. Она заблуждается, это ясно как день, но если она и дальше будет гнуть свое, мы, даже арестовав убийцу Трента, не сможет предъявить ему обвинение. Мне нужно одно: чтоб эта девушка сотрудничала с нами.
  — Сотрудничайте! — Мейсон улыбнулся Вирджинии.
  — Не понимаю, к чему вы клоните, — недоуменно ответила она.
  — Когда сержант Голкомб допрашивал вас прошлым вечером, ему было известно не больше, чем сейчас, — объяснил ей Мейсон. — А если и было что известно, он это скрывал. Вашего дядю убили до семи тридцати.
  — Но откуда такая уверенность, что его убили именно из этого револьвера, что был в столе? Господи, мало ли у кого есть револьвер тридцать восьмого калибра.
  — Мало у кого, — поймал ее на слове сержант. — Отделение баллистики сделало микрофотографии пули, убившей вашего дядю, и пули из вашего револьвера. Они идентичны. Скажите, когда вы и лейтенант Оугилби вернулись домой?
  — Думаю, часов в шесть мы уже были дома.
  — Ваш друг остался на обед?
  — Нет, не остался.
  — Приведите-ка сюда японца, — распорядился Голкомб.
  Один из агентов ушел на кухню и привел повара. Японец держался с невозмутимым спокойствием, его блестящие черные глаза были непроницаемы и, казалось, просто отражали недружелюбный пристальный взгляд сержанта.
  — Как тебя зовут?
  — Итсумо.
  — А полное имя?
  — Итсумо Шинахара, сэр.
  — Давно ты служишь в этом доме?
  — Пять месяцев и три дня с сегодняшним.
  — Ты помнишь, как прошел субботний вечер?
  — Очень хорошо, сэр.
  — Когда ты подавал обед?
  — В тридцать минут за шесть.
  — Хочешь сказать — в шесть тридцать?
  — Да, сэр. — Японец расплылся в улыбке.
  — Кто обедал дома?
  — Мисс Вирджиния и миссис Сара Брил. Мистер Джордж Трент не обедал.
  — Ты знал, что он не придет?
  — Нет, сэр.
  — Ты ставил для него прибор?
  — Да, сэр.
  — Ты помнишь, когда мисс Трент пришла домой в субботу?
  — Двадцать минут до обеда. Я глядел на часы, готовил мясо.
  — Какое мясо?
  — Бифштексы, сэр, если угодно.
  — Как долго продолжался обед?
  — Вы хотите сказать — сколько ушло времени?
  — Да.
  — В субботу я вечер свободен, — сказал японец. — Встреча с другом, изучаем фотоувеличение в школе фотографии. Класс — в восемь часов. Я тороплюсь очень быстро, кончаю с посудой тридцать минут за семь. Потом звоню другу и еду трамваем двадцать минут. Прихожу в класс, и скоро урок начинается.
  — А когда ты ушел, миссис Сара Брил и мисс Трент остались дома?
  — Мисс Вирджиния покинула до меня, думаю, пять минут. Миссис Сара Брил была дома, если угодно.
  Сержант Голкомб обернулся к Вирджинии.
  — Вы чистили револьвер после стрельбы?
  — Конечно, чистила и смазывала у себя в комнате. Дядя показал мне, как это делается.
  — Значит, чистили и смазывали. А перезаряжали?
  — Да.
  — И в контору отнесли не раньше восьми вечера?
  — Да, почти в восемь.
  Сержант Голкомб с досадой покачал головой.
  — Послушайте, мисс Трент, вы заблуждаетесь насчет этого револьвера. Из него убили вашего дядю. Смерть наступила примерно в половине пятого дня в субботу. Стало быть, вы не могли унести с собой этот револьвер.
  — Тем не менее я его взяла с собой.
  — Погодите минутку. Вам кажется, что у вас был этот револьвер, но ведь вы не обращали на него особого внимания?
  — Что вы хотите этим сказать?
  — Вы же не проверяли его номер?
  — Разумеется, нет. — Вирджиния усмехнулась.
  — Вы просто вытащили револьвер из ящика и положили его в сумочку, не так ли?
  Вирджиния молча кивнула.
  — У вас может быть уверенность только в том, что револьвер был тридцать восьмого калибра.
  — И той же марки, уж это я твердо помню.
  — А есть в нем какая-то особая примета?
  — Нет.
  — Вирджиния задумалась. — Пожалуй, нет.
  — Итак, в субботу в восемь часов вечера вы вернулись в мастерскую и положили в ящик стола тот револьвер, что был у вас в сумке.
  — Да.
  — А лежал ли там еще какой-нибудь револьвер?
  — Нет, другого там не было.
  — Как вы были одеты, когда принесли револьвер в мастерскую?
  — А что вас интересует? Я была в пальто и в шляпе.
  — В перчатках?
  Вирджиния задумалась, сдвинув брови.
  — Да, в перчатках, когда вошла в мастерскую, но я… Впрочем, я, кажется, сняла перчатки.
  — Револьвер лежал в сумке?
  — Да, там.
  — Вы достали его и положили в ящик?
  — Разумеется.
  — А перед этим вы его осмотрели? Удостоверились, к примеру, заряжен ли он?
  — Да, я открыла барабан и убедилась, что он заряжен. Я всегда его проверяю, прежде чем убираю в ящик.
  — Прекрасно, мисс Трент, — торжествующе произнес сержант. — Это подтверждает мою версию. У вас был не тот револьвер, из которого застрелили Джорджа Трента.
  Молчание Вирджинии выдало ее растерянность.
  — А почему вы думаете, что это был не тот револьвер? — поинтересовался Мейсон.
  — Исследование показало, что последний, кто держал револьвер, был в перчатках. Все старые отпечатки пальцев настолько смазаны, что практически бесполезны. А по тому, как они смазаны, наш эксперт заключил, что револьвером пользовался человек в перчатках. Судя по всему, с ним основательно поработали.
  — Продолжайте, сержант. — Мейсон покосился на Вирджинию. — Дослушаем вашу версию.
  — Пожалуй, нам надо сотрудничать в этом деле, Мейсон. Видите, что получается. Кто-то подменил револьвер Джорджа Трента. Утром в понедельник этот человек снова положил его в ящик стола и забрал оставленный ранее.
  — Почему вы решили, что это произошло именно в понедельник утром?
  — По той причине, что никто не заходил в мастерскую после шести тридцати вечера в субботу и до восьми утра в понедельник, если не считать мисс Трент в тот субботний вечер и миссис Сару Брил в воскресенье.
  — Понятно, — сказал Мейсон. — И чего вы от нас хотите?
  — Репортеры будут осаждать мисс Трент. — Сержант говорил почти умоляющим тоном. — Я не хочу, чтоб в интервью упоминался револьвер.
  Мейсон обернулся к Вирджинии:
  — Совет адвоката: ни с кем не обсуждайте это дело. Ясно?
  Вирджиния кивнула.
  — Это чертовски благородно с вашей стороны, Мейсон. — Голкомб протянул Мейсону руку.
  — Пустое, сержант, — с улыбкой ответил Мейсон. — Всегда к вашим услугам.
  Глава 11
  Мейсон явился в контору очень веселый. — Что это вы ухмыляетесь, точно кот, проглотивший канарейку, шеф? — полюбопытствовала Делла Стрит.
  — Я подумал, как логична старая мудрая пословица.
  — Так скажите, что это за пословица, а я вам — согласна я с ней или нет, — предложила Делла.
  — В пословице этой главное действующее лицо — злоумышленник. — Мейсон повесил шляпу на крючок и добавил: — О нем говорят: «Кто роет яму другому, сам в нее попадет».
  — У меня предчувствие, что этот злоумышленник доведет нас до беды, — сказала Делла.
  — Напротив, согласно пословице, он нас и выручит из беды, — заверил ее Мейсон. — Кстати, Делла, ты заметила, в чем главная слабость полицейских? Они начисто лишены воображения.
  — Что вы имеете в виду?
  — Идентификацию путем сравнения и микрофотографии. Считанные годы прошли с тех пор, как доказали, что каждая выпущенная пуля автоматически оставляет крошечные пятна и отметины в стволе револьвера.
  — Конечно, — подхватила Делла. — Считанные годы прошли с тех пор, как усовершенствовали радио, а уж каких колоссальных успехов мы добились в налогообложении, шеф!
  — А ты взгляни на дело серьезнее, пустосмешка, — сказал он с улыбкой. — Мало использовать научные открытия, надо знать их историю.
  — Мне бы не хотелось отвлекать вас от философских мыслей о преступлении, шеф, но уж лучше я сейчас, пока вы серьезны, испорчу вам настроение и скажу самое плохое.
  — Выкладывай, что случилось?
  — Один сыщик из конторы Дрейка вас днем с огнем найти не может.
  — Значит, у него фонарь под глазом, — усмехнулся Мейсон.
  — А как вы догадались, шеф?
  — Простая дедукция.
  — Да, если бы он услышал, как вы насмехаетесь… Делла осеклась: в дверь постучали, это был условный стук Дрейка. Мейсон сам бросился к двери.
  — Наш друг Ченнери бьет прямой наводкой, — сказал Дрейк с порога.
  — А что случилось?
  — Как только мы ушли, Ченнери подскочил к родстеру, где сидел мой агент, и выпалил: «Твой приятель-адвокат сболтнул, что за мной следят, а ты смахиваешь на ищейку».
  — И что было дальше?
  — Мой агент не помнит. — Дрейк усмехнулся. — Говорит, такое чувство, будто на него рухнул дом. Но он, конечно, преувеличивает. Минут через десять подоспели другие агенты, которых я раньше вызвал по телефону, и нашли беднягу связанным по рукам и ногам. Глаза и губы были залеплены пластырем.
  — Ченнери?
  — Смылся, — ответил Дрейк. — Как в воду канул. Но мы на хвосте у его жены, и рано или поздно она наведет нас на него.
  — Разве Иона не уехала?
  — Нет. Ченнери отделал моего агента и удрал. Она, видно, осталась, чтобы собрать вещи, и последовала за ним через десять — пятнадцать минут. Мои агенты засекли ее.
  — И где она сейчас?
  — В отеле. Зарегистрировалась как миссис Чарльз Пибоди из Нового Орлеана.
  — О’кей, не упускай ее из виду, — приказал Мейсон. — Постарайся установить в ее комнате подслушивающее устройство, посели в соседнем номере агентов и не проморгай мистера Чарльза Пибоди.
  — Я уже отдал распоряжения. — Дрейк улыбнулся.
  — А знаешь, Пол, это уже профессиональный трюк — залепить человеку пластырем глаза и рот.
  — Факт, — согласился Дрейк.
  — Я сразу заметил, что он все ходы и выходы знает. Услышал, что ты сыщик, и тут же пожелал узнать: из управления? Узнал, что частный, и сразу обнаглел. К тому же, — продолжал Мейсон, — уголовная полиция отметила, что свет в доме Галленса перегорел, потому что кто-то вывернул лампу и положил в патрон медный пенни. Как только свет включили, пробки перегорели. Это тоже профессиональный трюк.
  — Ты прав, Перри. — Дрейк задумчиво покачал головой. — Миссис Брил никогда бы до этого не додумалась.
  — Тот, кто способен так ловко подстроить замыкание, способен и залепить человеку рот и глаза пластырем. Тут прослеживается какое-то сходство в приемах, Пол. Быстрейшее достижение максимальных результатов с минимальной затратой сил.
  — Если я тебя правильно понял, Перри, ты хочешь, чтобы мой агент обратился в полицию с жалобой…
  — Ни в коем случае, — прервал его Мейсон. — Я хотел, чтобы ты принял это к сведению, Пол, если тебе доведется повстречать мистера Чарльза Пибоди из Нового Орлеана.
  — Я тебя понял, Перри. И еще новость — у Билла Голдинга новый седан каштанового цвета.
  — Цвет меня заинтересовал, Пол, — Мейсон прищурился.
  — Каштановый? — спросил Дрейк. Мейсон покачал головой.
  — Понимаю, Перри… но все же вряд ли его перекрасили.
  — Узнай, — наказал Мейсон.
  — О’кей. И еще один важный факт, Перри. Я опознал так называемые бедфордовские бриллианты. Твоя догадка оправдалась на все сто процентов. Камни, которые хранятся в полицейском управлении, были похищены в Новом Орлеане шесть месяцев назад. Профессиональные взломщики завладели антиквариатом, и страховые компании пустили в ход все средства, чтобы отыскать следы грабителей.
  — Ты уведомил их о находке?
  — Я хотел посоветоваться с тобой, как поступить, — сказал Дрейк. — Дело в том, что за находку полагается вознаграждение в две тысячи долларов. Мы могли бы поделить его…
  — Вознаграждения не нужно, — сразу ответил Мейсон и, заметив, как вытянулось лицо у Дрейка, добавил: — Мне не нужно. Забирай все. А впрочем, лучше поделись с сержантом Голкомбом, это неплохая идея.
  — С этим надутым индюком? — возмутился Дрейк. — Чего ради?
  — Ради сотрудничества в других делах, — пояснил Мейсон.
  — Какие у меня с ним дела?
  — Множество, и самых разных, — заверил его Мейсон. — Вот разберитесь с камнями, которые Галленс доверил Тренту, с теми, что хранятся в сейфах банков, глядишь, и еще какие-нибудь награды получите.
  — Ты думаешь, у Галленса кое-что припрятано?
  — Думаю, что он — известный скупщик краденого, — заявил Мейсон. — Получи ты свое вознаграждение в две тысячи долларов, тебе еще придется отстаивать свои интересы. И уж больше ты ничего не получишь. Тут уж Голкомб своего не упустит. Более того, он заявит, что камни находятся в полицейском управлении и потому принадлежат…
  — Согласен, — прервал его Дрейк. — А как, по-твоему, могу я доверить ему свою тайну?
  — Сначала потребуй договор, — посоветовал Мейсон. — Мы с Голкомбом сотрудничаем в этом деле.
  — Что я слышу?
  — Сотрудничаем. — Мейсон улыбнулся.
  — С каких это пор?
  — С тех пор, как Голкомб обратился ко мне с просьбой.
  — Ну, это что-то из ряда вон выходящее, — все еще сомневался Дрейк.
  — Мало сказать — из ряда вон выходящее, — весело подхватил Мейсон. — Это нечто уникальное в своем роде.
  — Окружной прокурор хочет в спешном порядке представить дело об убийстве Галленса Большому жюри присяжных, — сообщил Дрейк. — Я уже получил от Диггерса подписанное заявление… Да, вот будет сенсация, когда выяснится, что все камни — краденые.
  — Ты еще вспомнишь мои слова: сержант Голкомб из кожи вон вылезет, чтобы разыскать Пита Ченнери и его жену.
  — Да, уж он бы постарался, заполучи он наши сведения.
  — А почему бы и нет? — заметил Мейсон. — Мы с Голкомбом в этом деле заодно.
  — И ты намерен рассказать ему всю подноготную миссис Ченнери?
  — Ну, так далеко я бы не зашел, — задумчиво протянул Мейсон. — Сержант весьма самолюбив, ему вряд ли понравится, что мы все для него по полочкам разложили. Но вчера я привел Иону Бедфорд в полицейское управление для опознания бриллиантов, а она не смогла их опознать. И как только узнала, что Остин Галленс убит, умчалась как очумелая. Схватила по дороге такси и поехала домой, к Ченнери. Так вот, намекни ты об этом сержанту, он тут же проверит все такси и выяснит, куда поехала миссис Бедфорд. Получив такие сведения, Голкомб овладеет ситуацией и даже не почувствует, что мы ему здорово помогли.
  — Нет, Перри, — Дрейк покачал головой, — мошенничать я не собираюсь.
  — Боже правый, Пол, будь благоразумен, — обиделся Мейсон. — Сначала набрасываешься на меня, будто я провоцирую тебя на действия, способные вызвать недовольство полиции, а теперь, когда можешь с моей помощью получить в руки козыри и посрамить уголовную полицию, ты снова ворчишь.
  — Я прекрасно понимаю, что где-то здесь кроется ловушка, но у меня нет времени выяснять, где именно. Я ухожу.
  — Кстати, — сказал Мейсон, — когда Голкомб отыщет квартиру Ченнери, предложи ему снять отпечатки пальцев — они вам обоим пригодятся. Не исключено, что у Ченнери преступное прошлое. Уж очень он смахивает на профессионала.
  — Понял, — ответил Дрейк с порога. — Иду к Голкомбу.
  — И еще одно поручение. — Какое?
  — Мне нужна фотография ствола револьвера, из которого убили Джорджа Трента.
  — Галленса, хочешь сказать? — спросил Дрейк. — Того, что был в сумке миссис Брил?
  — Не называй ее сумкой миссис Брил, Пол, — строго сказал Мейсон. — Еще не доказано, что это ее сумка. Нет, я говорю о револьвере, из которого был убит Джордж Трент. Желательно, чтобы фотография была с увеличением и в том виде, как сейчас, то есть с пулями внутри.
  — Сделаю, — пообещал Дрейк, — как только начну работать с уголовной полицией.
  — Иди и приступай к работе.
  Когда Дрейк ушел, Мейсон молча посмотрел на Деллу. Уголки его губ слегка подрагивали. Делла какое-то время пристально вглядывалась в его лицо.
  — Будь вы маленьким мальчиком, а я — вашей мамой, я бы опрометью кинулась к шкафу с вареньем и обнаружила, что опоздала, — заключила Делла. — Мистер Перри Мейсон, вы задумали какое-то озорство. Немедленно подойдите к маме и признайтесь, что у вас на уме.
  Мейсон сунул руки в карманы. Глаза у него блестели от удовольствия.
  — У меня есть для тебя сюрприз, — сказал он.
  — Большой?
  — Сюрприз из сюрпризов.
  — Не тяните, шеф.
  — Наш бедный пустоцвет оказался орхидеей в маске.
  — Может, вас кто-нибудь разыграл, шеф?
  Мейсон покачал головой и, понизив голос, будто сообщал Бог весть какую тайну, прошептал:
  — Я, конечно, не сплетник и никому, кроме тебя, об этом не рассказывал, а потому и тебя прошу молчать. Гарантии достоверности не даю: сам все узнал от старой зазнайки госпожи N, но она самая большая сплетница на свете. Но ее шурин ведет колонку светской хроники в бродвейской газете, а его секретарша рассказывала…
  — Бросьте шутить, шеф. — Делла засмеялась. — Давайте факты. У меня и так сердце замирает.
  — У Вирджинии Трент есть близкий друг.
  — Ох! — Делла приложила руку к груди. — Воздуха мне, воздуха! А вы, случаем, не разыгрываете свою секретаршу, шеф?
  — В субботу Вирджиния отправилась с ним на прогулку по безлюдным загородным холмам и ущельям…
  — И прихватила с собой двух компаньонок и книжку по психологии ухаживания.
  — Не угадала, — заметил Мейсон. — Очевидно, это не заурядный ухажер. Он серьезный, трезвый, любознательный молодой человек, изучающий психологию на вечерних курсах.
  — Так-так. — Делла с притворной сосредоточенностью наморщила лоб. — У него есть шансы на успех. Ведь не повел же он Вирджинию в публичную библиотеку, а это уже кое-что.
  — Напротив, — заметил Мейсон, — они бродили по лесным дорожкам, но занимались весьма необычным делом.
  — Погодите, я сама догадаюсь. Искали подковы на счастье? Нет, наверное, изучали астрономию… Минуту терпения, шеф! Они отправились за флорой и фауной, вооружившись трезвым взглядом на жизнь. Случайно коснувшись ее руки в погоне за золотистой бабочкой, он тут же извиняется, а она, девушка с широким кругозором, не видит в этом тайного умысла.
  — Близко к истине, но не совсем, — сказал Мейсон. — Молодой человек — армейский лейтенант, изучающий на досуге психологию, а во время милых прогулок они практиковались в стрельбе.
  — Да, человеку, который читает газеты и сознает, что законодатели еще не додумались запретить охоту на мужей, стоит проявить осторожность и не учить будущую жену стрелять из револьвера.
  — А жен и учить не надо. Судя по уголовной хронике, они стреляют без промаха.
  — Что ж, пора кончать шуточки. — Делла сразу посерьезнела. — Вижу, вы уже настроились на работу, шеф. Ведь и этот разговор отнюдь не для того, чтобы позабавить меня любовными приключениями пустоцвета, или я ошибаюсь?
  — Нет. — Мейсон покачал головой. — Фамилия молодого человека — Оугилби, лейтенант Оугилби. Они с Вирджинией познакомились на вечерних курсах по психологии. Вот и все сведения о нем. Я хочу, чтобы ты его разыскала.
  — А потом?
  — Постарайся завоевать его доверие.
  — Поощрять его на дальнейшие ухаживания или, напротив, внушить ему мысль, что надо мягко, но настойчиво взять Вирджинию за руку и…
  — Не то и не это, — сказал Мейсон. — Пусть он отвезет тебя туда, где они с Вирджинией тренировались в стрельбе в прошлую субботу. Вызови его на разговор о револьверах, а потом попроси собрать по возможности все гильзы и сохранить их.
  — Все-все?
  — Желательно.
  — Но подобрать надо только гильзы от их патронов?
  — Совершенно верно.
  — А потом что с ними делать?
  — Хранить — только и всего. Хорошо бы в надежном месте, где сержант Голкомб и не подумает их искать. Но, с другой стороны, надо избежать обвинения в подмене. Лучше всего пусть их хранит сам лейтенант.
  — Вирджиния, пожалуй, решит, что я отбиваю у нее жениха.
  — Вирджиния ничего не должна знать, — предупредил Мейсон. — И это следует внушить лейтенанту.
  — А не лучше ли подослать к нему какого-нибудь сыщика от Дрейка? В конце концов, шеф, если этим займусь я…
  — Ты и займешься. Не хочу, чтобы Дрейк про это знал.
  — Но почему? — удивилась Делла.
  В глазах Мейсона мелькнула усмешка:
  — Дрейк сотрудничает с сержантом Голкомбом.
  — Я полагала, что и вы тоже с ним сотрудничаете.
  — Ты права. Но сотрудничество — очень гибкий термин. Люди определяют его по-разному.
  — А как определяет его сержант Голкомб?
  — О, у нас с сержантом примерно одинаковое представление о сотрудничестве, — небрежно бросил Мейсон, закуривая.
  — Все ясно. — Делла потянулась к телефону.
  Глава 12
  — Доставайте пулезащитный жилет, шеф, — сказала Делла, тихо притворив за собой дверь.
  — А что случилось?
  — Там, в приемной, некие мистер и миссис Голдинг. Они мечут громы и молнии.
  — Тот самый Билл Голдинг, хозяин притона «Золотая тарелка»?
  — Он не объяснял, чем занимается, но, кажется, вы отправили ему повестку с вызовом в суд в качестве свидетеля по делу Сары Брил, и он — на боевой тропе.
  — А женщина? — поинтересовался Мейсон.
  — В повестке она значится «Ева Тэннис». Это ее и бесит. Говорит, что ее зовут Ева Голдинг.
  — Но они же не предъявляли тебе брачного свидетельства?
  — Сейчас не до шуток, шеф. Они пришли скандалить.
  — Отлично. — Мейсон отодвинул корреспонденцию, которую читал до появления Деллы. — Веди их сюда, скандал нам не страшен.
  Первой вошла женщина, высокомерно вскинув голову. Позади мягко ступал Голдинг с застывшим лицом-маской. Только злобный огонек в глазах выдавал его чувства.
  — Прошу садиться, — сказал Мейсон. — Делла, закрой дверь.
  — С чего это вам вздумалось прислать нам эти чертовы повестки? — начал Голдинг.
  — Я вас привлекаю в качестве свидетелей.
  — Свидетелей защиты?
  — Совершенно верно.
  — А я думал, что вы толковый юрист. — В смехе Голдинга прозвучала издевка.
  — Мнения расходятся, — охотно согласился Мейсон.
  — Вы оскорбили мою жену. — Голдинг поджал губы.
  — Сожалею, — отозвался Мейсон.
  — Какого дьявола вы именуете ее в повестке Евой Тэннис?
  — Полагал, что это ее имя.
  — Ошибаетесь. Она миссис Голдинг.
  — Прошу прощения, миссис Голдинг, — сказал Мейсон. — Я хотел, чтобы повестка имела законную силу, и не стал рисковать.
  Ева, сузив глаза, смерила его взглядом.
  — Вы пожалеете об этом, мистер Мейсон.
  — О чем именно?
  — О том, что вызвали меня в суд.
  — Не думаю.
  — Вот увидите.
  — Послушайте, Мейсон, — вступил в разговор Голдинг. — Вы не хуже меня знаете, что содержу кабак. И вот вы тянете меня в суд, где начнутся расспросы, кто я такой, где живу и чем занимаюсь. Потом они Еву допекут вопросами. Все это не на руку ни вам, ни нам.
  — Может, это на руку моей клиентке.
  — Это вам так кажется.
  Мейсон пропустил издевку мимо ушей.
  — Сигарету, миссис Голдинг?
  — Нет… спасибо.
  — А вы, Голдинг?
  — Нет.
  — А я, пожалуй, закурю, — сказал Мейсон. — У вас новая машина, Голдинг?
  — Какое это имеет отношение к делу?
  — Косвенное. — Мейсон зажег спичку, прикурил. — Вы купили ее на следующий день после убийства Галленса, не так ли?
  — Ну и что?
  — Меня заинтересовала машина, которую вы продали. Она была в отличном состоянии. Вы ездили на ней меньше полугода?
  — Господи! — вскинулась женщина. — Да что, мы обязаны докладывать адвокату каждый раз, когда нам вздумается продать машину?
  — Я заинтересовался этой продажей, — продолжал Мейсон, не обращая на нее внимания. — Я просил сыщиков все узнать. Это был голубой седан со слегка помятым задним левым крылом. Не знаю, насколько вы информированы, но перед наездом у тротуара был припаркован голубой седан со слегка помятым задним левым крылом, и он резко рванул вперед.
  Голдинг и Ева быстро обменялись взглядами.
  — Это еще ничего не доказывает, — заявил Голдинг. — Держу пари, за сутки сыскное бюро, вероятно, засекло добрую сотню голубых седанов с помятым левым крылом.
  — Вероятно, — с готовностью согласился Мейсон.
  — В таком случае, зачем мы вам понадобились?
  — Мне показалось, что жюри с интересом выслушает ваш рассказ о том, где вы побывали после ухода Галленса из «Золотой тарелки».
  — Вот это мне тоже не нравится. — Голдинг поморщился. — Обхаживаете моих банкиров, стараетесь что-то пронюхать, скомпрометировать меня.
  — А мне не нравится слово «пронюхать». — Мейсон, прищурившись, уставился на Голдинга.
  — Повторяю: пытались пронюхать.
  — Слышу.
  — Погоди, Билл, так мы ничего не добьемся, — вмешалась женщина.
  — Пожалуй, ничего, — подтвердил Мейсон.
  — Мне надо переговорить с Биллом. — Ева поднялась. — Есть здесь комната, где мы можем побеседовать с глазу на глаз?
  — А почему бы вам не обсудить свои проблемы здесь? — предложил Мейсон.
  — Меня так и подмывает это сделать, — процедила Ева, глядя на него в упор.
  — Заткнись, Ева, — произнес Голдинг с угрозой.
  — Вы сами напрашиваетесь, — продолжала Ева, не сводя с Мейсона ненавидящих глаз.
  — Ева, я сказал — придержи язык!
  — Не валяй дурака, Билл, — бросила она. — Надо ему врезать, и сейчас же. Сам виноват.
  — Придержи язык, — повторил Голдинг. — Сначала посоветуемся с нашим адвокатом, а уж он все передаст Мейсону.
  — Неужели мои дела так плохи? — притворно ужаснулся Мейсон.
  Женщина упала в большое кожаное кресло.
  — Нет, Билл, адвокат нам не требуется, — заявила она. — Адвокат начнет трепать языком, и еще неизвестно, кому он про наши дела разболтает. Пусть Мейсон все узнает.
  — Ты с ума сошла! — воскликнул Голдинг.
  — Так вот, мистер Мейсон, — начала Ева, даже не глядя в сторону Голдинга. — Мы и впрямь были там, в голубом седане. Ушли минут через двадцать после Галленса и…
  — Ева! Ради Бога, закрой рот! — крикнул Голдинг, вставая и направляясь к ней.
  Ева наконец удостоила его взглядом.
  — Поди сядь, — сказала она таким тоном, будто приказывала собаке вернуться на подстилку в углу. — Сядь и заткнись! Игрок чертов! Не понимаешь, что идешь на верный проигрыш?
  Потом Ева обернулась к Мейсону и продолжила свой рассказ спокойным, будничным тоном. Голдинг, поколебавшись, медленно отступил и опустился на стул.
  — Мы понятия не имели, из-за чего Галленс поднял шум. Все смахивало на аферу, слушать было тошно. Мы с мужем обсудили это дело и решили: не допустим, чтобы нами помыкали. Мы отправились сначала в контору к Тренту, но его не застали. Позвонили сестре. Его дома не было, тогда мы и решили поехать к Галленсу и выложить карты на стол.
  Подъехали, припарковали машину. Смотрим: в доме темно. «Да там, похоже, никого нет», — говорит Билл. А я ему в ответ: «Все равно пойдем и позвоним».
  — Кто был за рулем? — прервал ее Мейсон.
  — Я сама вела машину.
  — Продолжайте.
  — Вдруг Билл говорит: «Глянь-ка, кто-то ходит по дому с фонариком». И точно, мелькает лучик, слабенький такой, а может, его нарочно затенили, но все равно было видно, как фонариком водят по комнате.
  — Наверху или внизу? — спросил Мейсон.
  — Внизу.
  — Продолжайте.
  — Мы решили: что бы там ни творилось, нам лучше не впутываться. Но нас разбирало любопытство. Мотор я не выключала, чтобы в случае чего немедленно скрыться. И вдруг мы услышали два выстрела.
  — Из дома?
  — Да, оттуда, — подтвердила Ева.
  — После того как вы заметили свет фонарика?
  — Да. Потом он замелькал снова. И тут из парадного выскочила женщина и опрометью бросилась в нашу сторону. В руке у нее была сумка, и она что-то туда на бегу запихивала. Я сидела за рулем — слева, а Билл — справа, ближе к тротуару. «Да это сестра Трента», — говорит Билл. Я живо смекнула, что к чему, и мы отчалили.
  — Вы видели, что с ней случилось?
  — Нет.
  — Куда вы направились?
  — Поставили машину в гараж и поднялись к себе.
  — И тут же настроили приемник на волну вызовов полиции?
  — Да, мы так и сделали.
  — Потом услышали, что обнаружен труп Галленса? — допытывался Мейсон.
  — Да.
  — Вы известили полицию, что были свидетелями?
  — И не подумали, решили остаться в стороне.
  — А рассказывали кому-нибудь об увиденном?
  — Кроме вас, никому.
  — Надо все обдумать, — заключил Мейсон.
  — Не валяйте дурака, — возмутилась Ева. — Нечего тут обдумывать. Вы — молчок, и мы — молчок.
  — Мой долг адвоката — известить вас, что вы обязаны передать эти сведения в полицию.
  — Считайте, что вы исполнили свой долг. — Ева поднялась.
  — Так вы намерены обратиться в полицию?
  — Только если нас привлекут как свидетелей и выхода не будет.
  — Если эти сведения впервые прозвучат в свидетельских показаниях, они произведут эффект разорвавшейся бомбы, — предупредил Мейсон.
  — Это будет взрыв бомбы для Сары Брил, — заявил Голдинг.
  — И для вас тоже.
  — На худой конец мы-то устоим, — сказала Ева. — А вот Саре Брил несдобровать.
  — Ну, мы еще посмотрим.
  — Кончайте блефовать. — Голдинг злобно усмехнулся и вытащил из кармана судебную повестку. — А с этим что прикажете делать?
  — А вы как думаете? — Мейсон посмотрел ему прямо в глаза.
  Голдинг демонстративно разорвал повестку пополам и кивнул женщине:
  — Пошли, Ева.
  Они молча вышли в коридор.
  Мейсон сунул руки в карманы и с задумчивым видом опустился на стул. В кабинет вошла Делла.
  — Они лгут, шеф, — сказала она — Сочинили сказку, чтобы в деле не фигурировал их голубой седан. Наплели с три короба, лишь бы связать вам руки.
  — Если это ложь, Делла, то чертовски искусная ложь, — угрюмо произнес Мейсон.
  — Полагается, что она помешает вам выставить их в качестве свидетелей? — спросила Дела.
  — А мне и ни к чему играть на руку обвинению и выставлять таких свидетелей.
  — Но ведь все это ложь, шеф?
  — Допустим, ложь. Ну и что?
  — Значит, они ее распространяют, чтобы спасти свою шкуру.
  — Спасти от чего?
  — Да хоть от необходимости объяснять, что они там делали. А может быть — от обвинения в убийстве.
  — Ты права, — сказал Мейсон. — Иными словами, они все поставили на карту… Соедини-ка меня с Полом Дрейком. Давай снова займемся этой парочкой. Проверим, нет ли у них мотивов для убийства. Понимаешь, какой получается расклад, Делла? До сих пор все улики против Сары Брил были косвенные: находилась возле места убийства, у нее нашли револьвер, орудие убийства, бриллианты, которые, как полагают, были сняты с тела убитого. В сумме такие улики могут привести к смертному приговору, но все же это только косвенные улики. И вот в суде выступают Голдинг и Ева Тэннис с заявлением, что Сара Брил находилась на месте преступления в момент его совершения. Если они лгут, то для того, чтоб спастись от обвинения в убийстве. Если они говорят правду… если они говорят правду…
  — Допустим, правду. Что тогда? — настаивала Делла. Мейсон, нахмурившись, рассматривал носки ботинок.
  — Свяжи меня с Полом Дрейком, — повторил он. Делла позвонила в бюро Дрейка.
  — Дрейка нет на месте, шеф. Будете говорить с другими? — спросила она, прикрыв ладонью микрофон.
  — Нет, — буркнул Мейсон. — Передай, пусть тотчас же позвонит, как вернется.
  Мейсон поднялся, характерным жестом заложил большие пальцы в проймы жилета и принялся ходить из угла в угол, задумчиво опустив голову.
  С улицы постучали.
  — Это Пол Дрейк. — Мейсон быстро прошел по коридору и сам распахнул дверь. Дрейк едва переводил дух.
  — Что за переполох, Перри?
  — Какой еще переполох?
  — Да со свидетелями.
  Мейсон пристально посмотрел на Дрейка, потом переглянулся с Деллой.
  — А что, собственно, тебе известно о свидетелях?
  Дрейк подошел к своему любимому креслу, вытащил из кармана мятую пачку сигарет.
  — Послушай, Перри, давай напрямик. Я не собираюсь вмешиваться во что-либо без твоего ведома. С другой стороны, если я работаю над делом, я должен знать о нем все. Ты намерен рассказать мне о двух свидетелях, только что побывавших в твоей конторе?
  — А что за спешка? — спросил Мейсон.
  — Мне надо знать, откуда ждать удар.
  — А как ты узнал про свидетелей?
  — Приемник в моей машине настроен на волну вызовов полиции, — объяснил Дрейк. — Это, конечно, не положено, но, сам понимаешь, в нашем деле приходится порой ловчить.
  — Ну и как ты узнал? — нетерпеливо повторил Мейсон.
  — Пять-шесть минут назад полиция приказала девятнадцатой машине срочно прибыть к твоему зданию и забрать двух свидетелей, посетивших Перри Мейсона, адвоката. Их следовало доставить в управление для допроса. Полицейским предписывалось забрать их после разговора с тобой. Вот я и решил, что у тебя есть парочка свидетелей, которые могут заложить динамит под дело Сары Брил, ты позвонил Голкомбу, а он…
  — Ошибаешься, — прервал его Мейсон. — Так они забрали свидетелей?
  — Вероятно, да. Я поймал вызов по дороге к тебе. Когда я был в двух кварталах отсюда, мимо проехала полицейская машина, и я заметил на заднем сиденье двух человек. Разглядеть их я, разумеется, не смог, но полагаю, что это были мужчина и женщина.
  — Боже правый, шеф! — воскликнула Делла. — Неужели Голдинг и…
  Мейсон резко обернулся к секретарше:
  — Не важно, Делла.
  Она с опаской посмотрела на Дрейка и замолчала.
  — Так одним из них был Голдинг? — спросил Дрейк. — Стало быть, Голдинг и Ева Тэннис. Почему ты делаешь из этого секрет, Перри?
  Мейсон ничего не ответил. Он молча наклонился к плинтусу, а потом медленно прошелся вдоль ковра, разглядывая край плинтуса.
  — Вот так-так, Перри, неужели ты думаешь… — Дрейк осекся.
  Мейсон, не обращая внимания на его замешательство, продолжал осмотр. Вдруг он остановился и коснулся пальцем белой пыли на плинтусе. Мейсон растер ее между пальцами и жестом подозвал Дрейка. Когда тот подошел, Мейсон молча указал на картину в раме, висевшую на стене. Они осторожно сняли картину с бронзовых крюков.
  В стене была аккуратно высверлена дырка. В ней угрожающе чернел кружок микрофона. У Деллы от страха округлились глаза, она что-то хотела сказать, но вовремя сдержалась. Пол Дрейк тихо свистнул.
  Мейсон прошел к столу, вложил лист бумаги в машинку и двумя пальцами настучал какой-то текст. Дрейк и Делла, стоя у него за спиной, читали ползущие вверх из-под валика строчки: «Это невероятно. Можем жаловаться, а что толку? Дело скверное. Голкомбу, похоже, наплевать, узнаем мы, что нас подслушивали, или нет. Эта штучка в стене сослужила ему хорошую службу. Наш единственный шанс — пустить его по ложному следу. Включайтесь в игру. Импровизируйте».
  Мейсон отставил стул и принялся мерить шагами кабинет.
  — Здесь побывали Билл Голдинг и Ева Тэннис, Пол, — начал он. — Сдается мне, Голкомб их выследил. Я послал им повестки с вызовом в суд. Возможно, произошла утечка информации.
  — Какие они могут дать показания? — вступил в игру Дрейк.
  — По-моему, они замешаны в убийстве и хотят свалить вину на миссис Брил.
  Дрейк заглянул в лицо Мейсону, ожидая условного знака. Тот жестом пояснил, что Дрейку следует как-то отреагировать на его слова. Сыщик, судя по всему, не знал наверняка, чего от него ждет Мейсон.
  Делла пришла ему на помощь:
  — И что же вы собираетесь предпринять, шеф?
  Мейсон благодарно улыбнулся ей, дав понять, что она правильно истолковала его пантомиму.
  — Мне остается одно, — сказал он. — Если Сару Брил признают виновной на основании лжесвидетельства, мне придется пойти на любое крючкотворство, чтобы ее вызволить, либо же я буду вынужден… — Мейсон снова подал знак.
  — В каком же положении окажется ваша клиентка? — наугад спросила Делла.
  — Ума не приложу, — горестно констатировал Мейсон. — Пожалуй, для нее лучше всего представить суду возражения против иска в порядке самозащиты. А в общем, не знаю. Но в любом случае на меня ложится колоссальная ответственность я защищаю клиентку, которая не может рассказать, что с ней произошло, виновна она или невиновна. Мне известно одно: возможно, она и виновна. Наверное, я поговорю с ней и прозондирую почву: согласится ли она признать себя виновной. Тогда, не исключено, ее признают виновной в убийстве со смягчающими вину обстоятельствами.
  — Вы, разумеется, не хотите, чтобы полиция узнала о ваших планах? — тут же вставила Делла.
  — Господи, конечно нет! — воскликнул Мейсон. — Пусть себе думают, что я готовлюсь к бою, а в последнюю минуту я начну с ними торговаться. До самого суда буду делать вид, что намерен сражаться до последнего. И потому сейчас — никаких авансов. Они расценят это как признак слабости и лишат меня шансов на успех Чем больше я об этом думаю, тем больше склоняюсь к решению немедленно повидаться с миссис Брил. Так что пока представляйте фирму, Делла. — Мейсон нахлобучил шляпу и быстро вышел, громко хлопнув дверью.
  — Полагаю, это все, мистер Дрейк, — сказала Делла после его ухода. — Если бы у мистера Мейсона были поручения для вас, он бы сам распорядился.
  — Стало быть, Делла, пока ничего не предпринимать?
  — Да, дождитесь особых распоряжений шефа.
  — О’кей, — отозвался Дрейк, — будем ждать, — и все еще настороженно глядя на подслушивающее устройство, он вышел в коридор.
  Глава 13
  Когда Перри Мейсон вошел в больничную палату, Сара Брил сидела на кровати, опираясь на подушки.
  — Здравствуйте, как вы себя чувствуете? — бодро справился Мейсон.
  — Все идет своим чередом. — Сара Брил улыбнулась.
  — Как тут не вспомнить старую пословицу: «Пришла беда — отворяй ворота», — сочувственно произнес Мейсон. — Сколько бед свалилось на вашу голову: и сотрясение мозга, и перелом, и обвинение в убийстве, а тут еще известие о смерти брата.
  — Что ж, горести можно сносить с улыбкой или без улыбки, — философски рассудила она. — Что же касается обвинения в убийстве, надеюсь, вы сделаете все возможное, чтобы спасти меня. А что касается Джорджа, тут уж ничего не поделаешь. Уповаю на то, что убийца предстанет перед судом Естественно, это тяжелый удар для меня. Я любила брата, мне его недостает и со временем будет недоставать все больше. Но когда поживешь на свете с мое, мистер Мейсон, не раз столкнешься с потерей близких. Я стараюсь относиться к жизни и смерти без предрассудков. Хочешь, чтоб люди рождались на свет, смирись со смертью. Жизнь — поток, и смерти в ней определено свое место. Если б дети рождались и никто не умирал, на земле стало бы очень тесно. А если бы дети не рождались и никто бы не умирал, мир стал бы очень тоскливым без юности, любви, детского смеха.
  Мне очень горестно, что на долю Джорджа выпало такое. Я без него тоскую, но эта тоска — не жалость к нему, а жалость к себе. Это очень трудно объяснить, мистер Мейсон. Вы можете счесть меня жестокосердной, но будете не правы. Я очень любила его, я была очень к нему привязана. Он умер. Всем нам суждено умереть.
  Мейсон подставил стул, сел возле кровати.
  — Что ж, давайте поговорим о вас, — начал он.
  — О чем именно?
  — О вашем деле.
  — А что в нем нового?
  — Не так уж хорошо все складывается.
  — Мне очень жаль, мистер Мейсон, но ничем не могу вам помочь. Все, что произошло после полудня в день убийства Остина Галленса, будто стерлось у меня из памяти… Не хотите ли закурить, мистер Мейсон? Я знаю, что вы курите, не стесняйтесь, пожалуйста. Нет, благодарю вас, я не составлю вам компанию. Продолжайте, я вас слушаю. Вы ведь что-то хотели сказать? Не пытайтесь смягчить удар.
  — К сожалению, отрицательная сторона провала в памяти в том, что вы не можете оспорить показания других.
  — Что вы хотите этим сказать, мистер Мейсон?
  — До сих пор все улики против вас были косвенные, — пояснил Мейсон. — И вдруг является некто и заявляет, что видел вас в доме Галленса и что тот роковой выстрел был сделан вами. Тут вам просто нечего сказать. Как вы опровергнете эти заявления?
  Глаза у миссис Брил сузились, и она пристально посмотрела на Мейсона.
  — А кто это заявил?
  — Некто, — успокоил ее Мейсон, но, выдержав внушительную паузу, добавил: — Пока некто.
  — Так что же все-таки заявил «некто»?
  — Некто, по имени Голдинг, и женщина, его сожительница, в тот день припарковали машину перед домом Галленса. Они слышали два выстрела. Видели, как человек выбежал из парадного, заталкивая что-то в сумку. Скорее всего, это был револьвер.
  — Что же они сделали? — осведомилась миссис Брил.
  — Уехали, — ответил Мейсон и добавил: — Как только узнали человека, бежавшего в их сторону.
  — И кто был этот человек?
  — Вы, — сказал Мейсон, глядя на нее в упор. Миссис Брил задумалась. Когда она заговорила снова, в ее голосе прозвучал лишь отвлеченный интерес, будто они обсуждали какую-то теоретическую проблему.
  — Сколько времени прошло между выстрелами и появлением на крыльце человека?
  — Это произошло почти одновременно.
  — И они уверены, что это была я?
  — Да, они так утверждают.
  — Вы рассчитываете опровергнуть их показания в ходе допроса?
  — Не знаю. — Мейсон пожал плечами. — Возможно, вся история — выдумка от начала до конца. Не исключено, что они хотят подстроить мне ловушку. Им, разумеется, известно, что вы заявили полицейским о провале в памяти, о том, что не помните ничего из происходившего после полудня. Свидетели очень изворотливы, они прожженные дельцы, не упускающие в жизни ни одного шанса на успех. Естественно, у них хватило ума сообразить: раз вы не в состоянии вспомнить события того дня, то и отрицать ничего не можете.
  Миссис Брил задумалась.
  — Да, куда ни кинь, все клин.
  Мейсон сочувственно покачал головой.
  — Вы, наверное, полагаетесь на свое искусство вести допрос, мистер Мейсон? А кстати, что они там делали, в машине?
  — Они собирались зайти к Галленсу.
  — Так почему же не зашли?
  — Когда подъехали к дому, внутри было темно. По их словам, они уже собрались уехать, решив, что Галленса нет дома, но заметили в окне свет фонарика. Это показалось им странным, и они некоторое время наблюдали за домом. Потом услышали выстрелы, и в следующее мгновение в дверях появились вы и побежали в их сторону. Тут они дали газ и уехали.
  — Это их версия, — заметила Сара Брил.
  — Вы правы, — согласился Мейсон.
  — И, следовательно, выражаясь юридическим языком, я была на месте преступления в момент его свершения.
  — Именно так.
  — Но ведь и они в том же положении.
  — Верно.
  — Вы можете использовать этот факт, чтобы опровергнуть их показания перед жюри присяжных?
  — Вряд ли.
  — Почему?
  — Во-первых, их двое, а вы одна. Во-вторых, они могут отрицать, что были в доме, а вы — нет. В-третьих, они получат поддержку окружного прокурора, а его официальное благословение будет означать, что он доверяет их показаниям. В-четвертых, против них нет косвенных улик, а против вас их больше чем достаточно. Они обнаружили в вашей сумке револьвер, бриллианты.
  — По моему разумению, — сказала миссис Брил, — меня подобрали с мостовой после наезда. Сумка валялась возле меня и, полагаю, — открытая.
  — Вероятно, так оно и было, — кивнул Мейсон.
  — А вы спросили сбившего меня человека, уверен ли ан в том, что револьвер лежал в сумке? Может статься, револьвер лежал возле сумки, а он решил, что револьвер выпал из нее, когда меня сбила машина?
  — Я не задавал ему этого вопроса, — признался Мейсон. — У меня еще не было возможности его допросить.
  — Но вам предоставят такую возможность?
  — Да, конечно.
  — Допустим, свидетель признает, что револьвер лежал не в сумке, а возле нее?
  — Такие показания дадут вам шанс на успех.
  — Вы непременно задайте ему этот вопрос.
  — Обещаю.
  — Если они не смогут доказать, что револьвер был в сумке, что тогда… — миссис Брил, не закончив фразы, смолкла.
  — Тогда, — подхватил Мейсон, — мы склоним кого-нибудь из жюри к мнению, что револьвер подкинули из голубого седана. Он стоял перед домом и возле вас, когда ударом капота сумку выбило из ваших рук.
  — Кто знает, а вдруг я заметила револьвер и бросилась его поднимать — тут меня и сбило машиной?
  — Вы это утверждаете?
  — Нет, я ничего не помню.
  — Если бы вы припомнили такое обстоятельство, это помогло бы расследованию.
  — Сожалею, но я не помню.
  — Что ж, ничего не поделаешь.
  — Мне бы хотелось задать вам пару вопросов, — сказала Сара Брил.
  — Прошу вас.
  — Как я понимаю, человек может убить кого-нибудь обороняясь и это не является преступлением. Верно я говорю?
  — Верно.
  — А что имеется в виду под самообороной?
  — Защита, когда вам угрожают смерть или сильные телесные повреждения.
  — Учитываются ли при этом какие-то особые обстоятельства?
  — Подразумевается, что некто угрожает вам смертью или нанесением тяжелых ран и может легко осуществить свою угрозу.
  — И что тогда?
  — Тогда человек, защищаясь, прибегает к оружию.
  — Допустим, кто-то пришел к Галленсу. Вправе ли этот человек утверждать, что был вынужден убить Галленса в целях самообороны?
  — Звучит не очень убедительно.
  — Почему?
  — Когда человек проникает в чужой дом с преступными намерениями, он ставит себя вне закона. Он тем самым переступает закон. Владелец дома имеет право защищаться от посягательства. А незваный гость не имеет права защищаться от владельца дома.
  — Откуда вы знаете, что проникший в дом действовал незаконно?
  — Он прибег к приему, вызвавшему короткое замыкание при включении света. Это означает преступное вторжение.
  — Стало быть, человек, проникший в дом Галленса без разрешения, был не вправе убить его, даже спасая свою жизнь?
  — При определенных обстоятельствах он имел на это право, — сказал Мейсон. — Но присяжных не убедишь, что обстоятельства сложились именно таким образом. В представлении присяжных, за небольшими исключениями в рамках закона, дом человека — его крепость. В своем доме он может поступать как заблагорассудится. Тут уж незваный гость рискует жизнью. Человек вправе защищать свой дом, свою собственность. В этих обстоятельствах незваный гость расценивается как агрессор, и любое действие владельца дома присяжные расценят как защиту, а не нападение.
  — Что ж, это очень интересно, — заметила миссис Брил. — Жаль, что я ничего не помню. Вероятно, это пошло бы на пользу делу.
  — Вероятно, — подтвердил Мейсон без особого энтузиазма.
  — А эти свидетели рассказывали, как я вела себя, выйдя из дому?
  — Да. Вы задержались на крыльце, засовывая что-то в сумку, потом побежали в их сторону. Они узнали вас и решили держаться от вас подальше.
  — Так я бежала?
  — По их словам — да.
  — Все так запутано, мистер Мейсон, что я вам не завидую. — Сара Брил вздохнула и откинулась на подушку.
  — Если я проиграю дело, для меня это всего лишь профессиональный проигрыш, но вы прекрасно понимаете, что означает проигрыш для вас, — мрачно произнес Мейсон.
  — Вы, похоже, пытаетесь смягчить удар. Ведь меня обвиняют в убийстве с отягчающими вину обстоятельствами?
  — Увы, это так.
  — И подобное обвинение автоматически влечет за собой смертный приговор?
  — Жюри присяжных, возможно, настоит на пожизненном заключении.
  — Как вы думаете, я могу рассчитывать на такое решение присяжных?
  — Трудно предугадать. Все зависит от свидетельских показаний, от настроения самих присяжных, от того, как представит дело обвинитель. Он может разжечь страсти присяжных, и они подтвердят приговор без каких-либо рекомендаций. С другой стороны, обвинение, Бог даст, и не будет добиваться смертного приговора — кто его знает, как все обернется? Никогда не знаешь заранее.
  Мейсон внимательно наблюдал, как примет сведения его клиентка.
  — А что значит подтверждение приговора с рекомендацией жюри?
  — Пожизненное заключение.
  — Ясно, — заключила Сара Брил. — Делайте все, что в ваших силах, я даю свое согласие.
  — А если я проиграю дело, вернее, мы проиграем, что тогда?
  — Господь с вами, мистер Мейсон, — сказала она с мягкой, почти материнской улыбкой. — Ну что вы обо мне беспокоитесь? Я прожила долгую жизнь, активно прожила. Беспокойство мне никогда не помогало. В молодости я, бывало, часто беспокоилась. Но двадцать лет назад положила: хватит. Я в вас верю. Знаю, что вы сделаете все, что в человеческих силах. Если жюри решит, что я виновна в убийстве и меня приговорят к повешению, что ж, значит, судьба. Ничего не поделаешь. Надеюсь, я и тогда не буду труса праздновать и смело взойду на эшафот… Я довольно долго с вами беседовала, мистер Мейсон, и теперь меня клонит ко сну. Полагаю, вы узнали то, что хотели, а я, пожалуй, вздремну. Очень жаль, что появились свидетели, раз это, по-вашему, осложнит дело. Вижу, перспектива для меня довольно мрачная… Тем не менее я не в силах ни сказать, ни сделать ничего такого, что бы хоть как-то помогло вам, мистер Мейсон. Боюсь, вам придется поволноваться и за себя, и за меня.
  Сара Брил положила подушку под голову, закрыла глаза и глубоко вздохнула. Выражение безмятежности разгладило морщины на ее лице, и она погрузилась в глубокий сон.
  Глава 14
  Мейсон отворил дверь своего кабинета. Пропустив вперед Пола Дрейка, он включил свет и на цыпочках подошел к картине, под которой они обнаружили микрофон. Мейсон кивнул Дрейку, и они сняли картину со стены.
  От микрофона не осталось и следа. Едва заметная разница в цвете штукатурки указывала, в каком месте дырка была зашпаклевана быстросохнущим составом.
  — Так-то вот, Пол, — усмехнулся Мейсон.
  — Думаешь, они в другом месте установили подслушивающее устройство?
  — Нет, — отозвался Мейсон. — Они разом все убрали.
  — Почему? Устройство уже сослужило службу?
  — Нет, просто они сообразили, что мы обо всем догадались.
  — А что их навело на эту мысль?
  — Я сам виноват, Пол. Задним умом крепок.
  — А в чем дело, Перри?
  — Помнишь, когда мы обнаружили микрофон, я подошел к машинке и отстукал тебе сообщение?
  — Помню!
  — Стук машинки был записан. По неровному темпу и резким ударам полицейские поняли, что печатал я. Они знали, что ты с Деллой находились у меня, и сообразили, что я хотел вам что-то сообщить, потому и сел за машинку.
  — И тогда они вынули из стены микрофон.
  — Именно. Опасались, что за моей жалобой последует обвинение в неуважении к суду либо просто сочувствие публики будет на моей стороне.
  — Как ты считаешь, Голкомб будет отрицать, что устанавливал подслушивающее устройство?
  — Ну, так далеко уголовная полиция не зайдет, но они наверняка заявят, что ничего о нем не знали и никакого отношения к его установке не имеют.
  — И они еще рассуждают о крючкотворстве адвокатов, — с горечью сказал Дрейк. — Займись мы таким надувательством, как уголовная полиция, вмиг оказались бы за решеткой, — кому-кому, а уж нам-то это хорошо известно.
  — Ну, это не совсем так, — возразил Мейсон. — Была возможность заявить, что меня подслушивали, проследить, куда ведут провода, что-то предпринять. Я упустил свой шанс, и вряд ли он повторится.
  — Так ты думаешь, Перри, давно они вас подслушивали?
  — Ума не приложу.
  — И обвинение в курсе наших находок и версий, которые мы прорабатывали?
  — Наверняка.
  — И как ты намерен действовать?
  — Так, будто все это меня не касается, — заявил Мейсон. — Раз нельзя ничего доказать, нечего и суетиться… А теперь послушай, Пол. Я бы хотел, чтобы ты занялся Диггерсом. Сейчас самое важное — уточнит! сведения о сумке Сары Брил. Во-первых, я не очень уверен, что обвинению удастся доказать, что сумка принадлежит именно ей. Во-вторых, мне не верится, что револьвер лежал в сумке. Скорее всего, его нашли на мостовой, он валялся рядом с сумкой, будто выпал оттуда или был выбит из рук миссис Брил. Мне кажется, когда Диггерс упомянул, что револьвер был в сумке, он не имел в виду, что нашел его в сумке, он, вероятно, допустил…
  — Боюсь, что ты идешь по ложному следу, Перри, — перебил его Дрейк.
  — Как так? — удивился Мейсон.
  — Полиция обработала Диггерса, они из него душ вытряхнули. Ты читал сегодняшние газеты, Перри?
  — Ты говоришь о заявлении окружного прокурора? Он ссылается на показания Голдинга и Евы Тэннис о том, что Сара Брил была на месте преступления в момент его свершения.
  — Да.
  — Вот потому-то я и вызвал тебя, Пол. Хочу, чтобы ты покопался в их прошлом. Надо поднять все, что вызывало подозрения, но не было доказано. И пусть Голдинг и его сожительница знают, чем ты занимаешься. Иными словами, не делай из этого секрета, работай напористо и даже грубо. Хорошо, если до них дойдут слухи о том, что происходит.
  — О’кей. Намерен запугать их, чтобы они ударились в бега? В этом твоя идея?
  — Мне нужно, чтобы Голдинг и Ева не явились в суд по повесткам. Конечно, если они испугаются и по собственной воле выйдут из игры, ситуация изменится. Теперь, когда их заявления и интервью, которое они дали в управлении окружного прокурора, появились во всех газетах, их неявка в суд произведет сенсацию.
  — Ты сделаешь из них козлов отпущения?
  — Да, подам присяжным идею, что убийство совершили Голдинг и Ева Тэннис.
  — Они же и подбросили револьвер?
  — Естественно.
  — Боюсь, что ты недооцениваешь простодушие этого парня, Диггерса. По-моему, окружной прокурор его буквально загипнотизировал. Диггерс уверовал в то, чего на самом деле не было и в помине. Ну, ты знаешь, как это делается. Человек выскакивает на мостовую прямо перед носом у водителя. Удар, машина останавливается. Водитель взвинчен до предела. Своими глазами видел: иные так психуют, что не могут расписаться. Естественно, человек не в состоянии отчетливо вспомнить, что произошло. Обычно, если не лукавить, в голове остаются лишь какие-то отрывочные яркие моменты. Но по мере того как человек снова и снова рассказывает свою историю, она обрастает деталями. А если эти детали придумывает какой-нибудь умный адвокат… Это не лжесвидетельство, это проблема узаконенного воздействия. В данном случае, Перри, я сомневаюсь в успехе допроса свидетеля Диггерса. Он простодушен, как ребенок.
  — А окружной прокурор, кстати, торопится получить обвинительное заключение и судить миссис Брил на волне общественного возмущения, — сказал Мейсон.
  — Но почему?
  — С одной стороны — реклама, с другой — верный шанс добиться осуждения.
  — Так что от меня требуется?
  — Раскопай все, что можно. Я приперт к стенке и не могу больше упустить и шанса на успех. Явившись в суд, я должен разбираться в этом деле лучше окружного прокурора.
  — Когда начнется суд? — спросил Дрейк.
  — Примерно через неделю. Как только им позволят доставить туда Сару Брил в инвалидном кресле.
  — Ну, за неделю я много чего раскопаю.
  — Чем больше, тем лучше. — Мейсон улыбнулся одними губами. — Все может пригодиться.
  Глава 15
  Ларри Самсон, помощник окружного прокурора, которому поручили поддерживать государственное обвинение против Сары Брил, взглянул на сидевшего напротив него слегка испуганного Гарри Диггерса.
  — Все, что от вас требуется, — сказал он Диггерсу, — это правда, вся правда и ничего, кроме правды. Но не ударяйтесь и в другую крайность. Ясно?
  Диггерс кивком подтвердил свое согласие.
  — Перри Мейсон — умный адвокат, — продолжил Самсон. — Он знает массу уловок, чтобы сломить человека на допросе. Будьте осторожны.
  Диггерс снова кивнул.
  — В общем, помните одно: когда окружной прокурор графства выходит в суд с требованием признать обвиняемого виновным в убийстве с отягчающими вину обстоятельствами, он добивается торжества справедливости. Управление окружного прокурора никогда не потребует сурового приговора, если есть хоть малейшее сомнение. К сожалению, дела убийц ведут по их поручению ловкие адвокаты, асы уголовного права. Процент оправданий в нашей стране — национальный позор. Так вот, запомните: заняв место свидетеля, вы выполняете общественный долг. Вы уже не частное лицо, вы свидетель по делу об убийстве, вы лицо, клятвенно утверждающее, что те или иные факты имели место. Ваш долг — сообщить присяжным эти факты, довести все до их сознания.
  Перед нами идеальный с юридической точки зрения случай — дело миссис Брил. Она намеренно совершила жестокое убийство. У нас есть доказательства ее виновности, мы можем добиться, чтобы правосудие восторжествовало, но при условии, что вы не потеряете голову. Если же на допросе вы утратите самообладание, мы своей цели не добьемся. Давайте быстро повторим известные мне факты. Вы ехали со скоростью двадцать пять миль в час, не так ли?
  — Ну, я на спидометр не глядел.
  — Вы же ехали в зоне ограниченной скорости, — напомнил Самсон. — Ведь вы законопослушный гражданин, мистер Диггерс, верно?
  — В общем, да.
  — И отнюдь не лихач?
  — Вроде бы нет.
  — Стало быть, вы соблюдали установленное ограничение скорости?
  — Пожалуй, да.
  — Отлично, запомните это, — назидательно заметил Самсон. — Вы никому не обязаны сообщать, каким путем пришли к этому заключению. Заявляйте, что ехали со скоростью не более двадцати пяти миль в час, и при допросе стойте на своем. А обвиняемая вдруг оказалась прямо перед фарами машины?
  — Да, именно так, — подтвердил Диггерс.
  — И вы совершили наезд, не успев притормозить?
  — Верно.
  — Когда вы сбили обвиняемую, она упала на мостовую?
  — Я свернул в сторону, и наезда не случилось бы, но ее задело краем подножки, и она упала.
  — Понимаю. — Самсон сочувственно покачал головой — А теперь уделите особое внимание тому, что произошло после наезда. Вы остановили машину почти мгновенно, не так ли?
  — Разумеется, я пытался притормозить до наезда.
  — Вы сразу выскочили из машины и подбежали к потерпевшей?
  — Конечно.
  — Она лежала лицом вниз?
  — Скорее, боком… Нет, пожалуй, все-таки лицом вниз.
  — В руках у нее была сумка?
  — Ну, кажется…
  — Вот об этом я и хотел предупредить вас, мистер Диггерс, — резко оборвал его Ларри Самсон. — Я убежден, что вы честный человек и стараетесь быть правдивым. Если вы колеблетесь, отвечая на вопрос, значит, пытаетесь восстановить в памяти ход событий. Но жюри присяжных расценит это иначе. Малейшая заминка в показаниях свидетеля — и жюри делает вывод: человек не помнит точно, что произошло. Видите ли, мистер Диггерс, все свидетели знают, что их подвергнут перекрестному допросу, и потому тщательно обдумывают свои показания, чтобы адвокат противной стороны не выставил их в дурацком виде. Присяжные привыкли, что свидетели дают ответы незамедлительно. Вы же знаете, что у обвиняемой была сумка. Неужели вы хотите, чтобы Перри Мейсон поднял вас на смех?
  — Разумеется, не хочу, но я…
  — И репутация неосторожного водителя вас вряд ли прельщает?
  — Я был весьма осторожен, — возразил Диггерс. — Но избежать наезда было не в человеческих силах.
  — Вы же не хотите убедить присяжных, что не видели, как потерпевшая оказалась прямо перед вами?
  — Конечно нет. Я ее видел. Я заметил эту женщину, как только она ступила на мостовую, но тормозить было уже слишком поздно.
  — А какое расстояние успела потерпевшая пробежать до наезда?
  — Точно не скажу, вероятно, шагов пять-шесть.
  — И все это время она была у вас в поле зрения?
  — Да.
  — Вы видели лицо, руки, ноги, да?
  — Пожалуй, да.
  — Следовательно, сумку она держала в руке. Трудно предположить, что потерпевшая бросила ее с тротуара на проезжую часть, не так ли?
  — Конечно нет.
  — Стало быть, вы утверждаете, что в руке у нее была сумка?
  — Кажется, была.
  — А вы не гадайте. Я, конечно, понимаю, что ваше «кажется» — риторическая фигура речи, мистер Диггерс, но вот что произойдет, если вы сделаете подобное заявление в качестве свидетеля. Перри Мейсон ткнет в вас пальцем и спросит: «О, вам так показалось, не правда ли?» С этой минуты вы становитесь свидетелем защиты и вдруг замечаете, что все в зале суда смеются над вами.
  Диггерс беспокойно заерзал на стуле.
  — Мне непонятно, почему нельзя просто рассказать, что я видел, и дело с концом?
  — Можно и должно, — возразил Самсон. — Этого я и жду от вас, мистер Диггерс. Но во имя торжества справедливости, которого добиваются все, все граждане нашего штата, я требую, чтобы вы рассказали об увиденном ясно, точно, уверенно, чтобы вас не заманили в ловушку при допросе и не выставили на посмешище. Теперь понимаете мою цель? Диггерс молча кивнул.
  — Так вот, — продолжал Самсон, — раз вы видели руки, значит, непременно видели сумку, ведь сумка была у нее в руке. Раньше вы, наверное, не сопоставляли эти факты. Вряд ли восстанавливали в памяти эту сцену во всех подробностях. Но теперь, когда вы уйдете от меня, я попрошу вас обратиться мысленно к событиям того дня и точно припомнить, что произошло и каким образом. Кстати о том, что лежало в сумке. Помнится, вы просили шофера «скорой помощи» проверить ее содержимое?
  — Разумеется, — подтвердил Диггерс. — И правильно сделал. Ведь там были бриллианты, и хозяйка могла заявить, что их поубавилось, что, мол, я не только сбил ее, но и прикарманил, один-два камешка.
  — То-то и оно, — подхватил Самсон. — К этому моменту я и собираюсь привлечь внимание присяжных. Проверка содержимого сумки — поступок осторожного человека, поступок человека внимательного к другим, поступок законопослушного гражданина, не теряющего головы в экстремальной ситуации. Он доказывает, что вы сохраняли хладнокровие и выдержку, что вы правильно сориентировались в происходящем, что вашим показаниям можно доверять. Кстати, вы и револьвер обнаружили в сумке?
  — Револьвер лежал в стороне, на мостовой.
  — Не может быть, — заявил Самсон, — Вряд ли он вывалился из сумки. Вы, вероятно, заметили, что из открытой сумки торчит дуло. Поверьте, вот тут-то адвокат и подстроит вам ловушку. Вас заставят поклясться, что револьвер не был в сумке, когда он впервые попался вам на глаза. Одно дело, когда предмет находится в сумке, а другое — когда торчит из приоткрытой сумки, — вот что я попрошу вас хорошенько запомнить. Иными словами, мистер Диггерс, вам нечего бояться, если вы как свидетель будете говорить правду, всю правду и ничего, кроме правды. Но я прошу вас — справедливости ради — удостовериться, что вашими устами глаголет истина. И пожалуйста, не выражайте сомнения, не увиливайте от ответа. Свидетельские показания — не ваши умозаключения, а изложение фактов. А самое главное — не позволяйте Перри Мейсону одурачить себя. Помните: когда Мейсон начнет допрос, он покажется вам вполне дружелюбным. Он сделает вид, будто добивается от вас одного — честных показаний, но каковы бы ни были его кажущиеся намерения, его истинная цель — заманить вас в ловушку. Когда вы утратите бдительность, убаюканные его сладкими речами, он спровоцирует вас хитрыми уловками на какое-нибудь неточное заявление, к примеру «мне кажется», «вероятно», «пожалуй» или еще что-нибудь в этом роде. Вы же разумный человек, мистер Диггерс. Могу я положиться на вас? Устоите ли вы как свидетель против всяких уловок, толкающих вас на ложь?
  — Я не намерен лгать, — резко сказал Диггерс. — Я собираюсь говорить только правду.
  — Этого я и добиваюсь, — заверил его Самсон. — Это ваш гражданский долг. А теперь идите домой и хорошенько вспомните все, что произошло, освежите в памяти события того дня. У вас должно быть о них такое четкое представление, будто перед вами прокручивается фильм. Вот Сара Брил выбегает с тротуара на мостовую, делает пять-шесть шагов. Вы ясно видите ее руку, в ней сумка. Вот она появляется прямо перед вами, вы резко сворачиваете в сторону, жмете на тормоза, удар… вы выскакиваете из машины. Она лежит на боку, лицом вниз. Сумка — перед ней. Вы смотрите на сумку, и первое, что вам бросается в глаза, — торчащее из нее дуло револьвера. Вы останавливаете проезжающую машину, просите помочь, вызываете «скорую». Вместе с другими водителями и шофером «скорой» проверяете содержимое сумки, обнаруживаете в ней бриллианты.
  В общем, подтвердите эти факты и не поддавайтесь на провокации. Помните, мистер Диггерс, я целиком полагаюсь на вас. Управление прокурора округа полагается на вас.
  А теперь у меня заранее назначенная встреча, я провожу вас. Суд начинается послезавтра. Мы торопимся. По нашему представлению Большое жюри присяжных предъявило обвинение миссис Брил, так что обойдемся без предварительного расследования. Нечего тратить время понапрасну. Помните, мистер Диггерс, мы надеемся на вас.
  Самсон проводил Диггерса, с чувством пожал ему руку и, закрыв за посетителем дверь, усмехнулся, весьма довольный собою.
  Глава 16
  Судья Барнз обвел глазами переполненный зал суда с беспристрастием вершителя правосудия, взглянул на адвокатов, уже занявших места за своими столиками.
  — Прежде чем начнется слушание этого дела, — заявил он, — суд обращается к господам журналистам, собравшимся в зале. Суд сознает, что запрет на фотографирование приводит к тому, что некоторые изобретательные представители прессы контрабанды проносят в зал фотоаппараты с малой выдержкой и тайком делают снимки.
  Наш суд всегда полагал, что общественность имеет право знать, что происходит на важных процессах. Возражая против фотографирования, суд исходит из того, что оно нарушает ход заседания, а лампы-вспышки вызывают замешательство. А потому, джентльмены, прошу принять к сведению: никаких вспышек во время заседания суда, никаких снимков, раздражающих участников, отвлекающих внимание свидетелей и адвокатов. Иначе говоря, джентльмены, инициатива в этом вопросе принадлежит вам. Я полагаюсь на вас и вашу готовность к сотрудничеству. В случае злоупотребления этой привилегией она будет отменена. Джентльмены, готовы ли вы к процессу «Общественное обвинение против Сары Брил»?
  Адвокаты с той и другой стороны подтвердили свою готовность. Судья Барнз перевел взгляд на седую женщину, сидевшую в инвалидном кресле рядом с Перри Мейсоном. Правая нога у нее была в гипсе, лицо — непроницаемо-спокойное и бесстрастное, как у него самого.
  — Прекрасно, джентльмены, приступайте к делу.
  Мейсон поднялся. Высокий и строгий, он, как магнит, приковал к себе внимание присутствующих.
  — Ваша честь, — обратился он к судье. Звучный голос, хотя Мейсон говорил негромко, был слышен повсюду в зале, будто он говорил в микрофон. — Моя подзащитная требует лишь справедливого суда. Пусть факты говорят сами за себя. Если окружной прокурор не возражает, мы согласны, чтобы первые двенадцать человек, приведенные к присяге, были включены в состав присяжных по данному делу.
  — Вы хотите сказать, что у вас нет вопросов к членам будущего жюри? — спросил Самсон.
  — Нет, — подтвердил Мейсон.
  — А что, если они читали об этом деле в прессе? Возможно, у них сложилось предвзятое мнение?
  — Мне это безразлично, — заявил Мейсон. — Двенадцать умных и справедливых людей — вот все, что мне нужно. — Мейсон обвел широким жестом Большое жюри, как бы приглашая всех в присяжные по делу Сары Брил. — На мой взгляд, каждый из них умен и справедлив. Назовите двенадцать фамилий, мы никому не дадим отвода. Нам все равно, пристрастны они или нет.
  Ларри Самсон почуял подвох. Когда имеешь дело с Перри Мейсоном, лучше не рисковать. Что-то подсказывало ему, что, отклонившись от традиционного хода судебного процесса, он окажется без руля и без ветрил в открытом море с коварными рифами.
  — Я против такого подхода, — заявил Самсон и тут же спохватился: для будущих присяжных его заявление прозвучало так, будто он оспаривал мнение Мейсона об их интеллекте и справедливости. И он добавил, повысив голос: — Я отнюдь не подвергаю сомнению ум и честность любого из присяжных, но мне бы хотелось задать им несколько вопросов.
  — Что ж, задавайте, это ваше право, — отозвался Мейсон, глядя на присяжных заседателей. — У меня вопросов нет.
  Мейсон опустился на стул и впервые с начала заседания обратился к миссис Брил:
  — Вас не кажется, что показания свидетелей могут воскресить в вашей памяти события того дня?
  Миссис Брил покачала головой:
  — Все события с полудня в понедельник и до момента, когда я очутилась в больнице, стерлись у меня из памяти.
  — Вам предстоит тяжкое испытание, — предупредил ее Мейсон. — Соберитесь с духом: обвинение представит вас злонамеренной преступницей. Вам придется выслушать издевки, крики, множество язвительных замечаний по поводу провала в памяти.
  — Я все выдержу. — Миссис Брил улыбнулась как ни в чем не бывало.
  Клерк назвал имена двенадцати присяжных. Самсон изложил суть данного дела.
  Судья задал несколько шаблонных вопросов, потом обратился к адвокатам:
  — Джентльмены, можете проверить профессиональную пригодность кандидатов в присяжные.
  Мейсон, стоя, пристально вглядывался в лица присяжных, будто искал что-то в каждом из них.
  — Ваша честь, — Мейсон улыбнулся, — у обвиняемой нет вопросов. Мы никому не даем отвода.
  Самсон вздохнул и приступил к опросу будущих присяжных. Он все больше проникался мыслью, что ему навязали позицию недоверия к кандидатам. Но, заняв ее, Самсон не решился ее изменить, и, поскольку защита не подготовила ему почву своими вопросами, Самсону пришлось корпеть самому. Он упрямо докапывался, знаком ли кандидат с обвиняемой или ее адвокатом, читал ли в газетах о фактах по данному делу или об их интерпретации, есть ли у него сложившееся мнения по делу, высказывал ли он его публично.
  В одном случае Самсон с чувством неловкости обнаружил, что кандидат, прочитав газеты, пришел к заключению, что миссис Брил виновна Но этот же кандидат в присяжные, обезоруженный улыбкой Перри Мейсона, заявил, что, если его приведут к присяге, он готов отказаться от своего мнения и беспристрастно разобраться в деле, полагаясь лишь на факты.
  Самсон, разумеется, знал, что Перри Мейсон даст этому кандидату отвод при окончательном утверждении списка, и у помощника окружного прокурора возникло такое чувство, что он выполняет работу Мейсона. Наконец опрос закончился. Самсон передал судье список присяжных и, уверенный, что Мейсон даст отвод предубежденному присяжному, потребовал отвода как обвинитель.
  — Ваша честь, — заявил Мейсон. — я с самого начала был удовлетворен составом жюри и сейчас подтверждаю свое мнение. Я никому не даю отвода. Пусть всех приводят к присяге.
  Самсон вновь ощутил смутное беспокойство. Он полагал, что опрос присяжных займет по крайней мере полдня, но вдруг обнаружилось, что да начала суда осталось меньше часа, а его каким-то образом вынудили занять оборонительную позицию. И все же, напутствуя присяжных, помощник прокурора несколько оживился и обрел былую уверенность. Простого перечня фактов, свидетельствующих против обвиняемой, было достаточно, чтобы воодушевить любого обвинителя.
  Обвиняемая была знакома с покойным. Она находилась по соседству, а точнее — прямо перед домом покойного примерно в то время, когда было совершено преступление. Мотив убийства — ограбление. У обвиняемой обнаружен револьвер, из которого убит покойный. Самсон прекрасно сознавал: обвинению будет трудно доказать, что сумка принадлежала именно миссис Брил, а потому особо подчеркнул тот факт, что туфля обвиняемой была пропитана кровью убитого Галленса. Убийца склонился над трупом, извлекая драгоценности из кармашков замшевого пояса. Грабя Галленса, убийца оставил улики — кровавые следы, обнаруженные возле трупа Присяжным будут предъявлены фотографии кровавого следа в прихожей. А затем им продемонстрируют левую туфлю обвиняемой. Туфля была на ней, когда ее доставили в больницу. Одной этой улики достаточно, чтобы предъявить обвинение в убийстве с отягчающими вину обстоятельствами.
  Самсон поблагодарил присяжных и сел. Мейсон отложил предварительное изложение дела, и Самсон вызвал первого свидетеля обвинения. Тот показал, что знал Остина Галленса, опознал тело убитого и подтвердил, что это — Остин Галленс, проживавший на бульваре Святого Руперта, 9158.
  Самсон вызвал хирурга Карла Фрэнкеля, производившего вскрытие. Доктор Фрэнкель изложил результаты вскрытия, указал ход роковой пули и причину смерти.
  — Можете приступать к допросу, — предложил Самсон.
  — Когда производилось вскрытие, доктор? — спросил Мейсон с кажущимся безразличием.
  — Часа в три утра.
  — Вы извлекли ту самую пулю, что явилась причиной смерти?
  — Да, я.
  — Куда вы ее дели?
  — Передал сержанту Голкомбу из уголовной полиции, стоявшему рядом со мной при вскрытии.
  — Та-ак, — задумчиво сказал Мейсон. — Три часа утра. К этому времени вам предстояло произвести два вскрытия, доктор. Не так ли?
  — Верно.
  — Другим был Джордж Трент, которого тоже застрелили?
  — Да, сэр.
  — Вы производили оба вскрытия одновременно?
  — Нет, сэр. Сначала я вскрывал Остина Галленса, а потом Джорджа Трента.
  — Но вскрытие Джорджа Трента вы производили тотчас после вскрытия Остина Галленса?
  — Именно так, сэр.
  — Сержант Голкомб присутствовал при том и другом вскрытии?
  — Да, сэр.
  — Он выходил из комнаты?
  — Какое это имеет отношение к делу? — вмешался Самсон.
  — Я пытаюсь воссоздать полную картину, — вежливо ответил Мейсон. — Я хочу знать, где находятся обе пули.
  — Вы узнаете об этом, когда мы вызовем свидетеля, сержанта Голкомба, — сказал Самсон.
  — Если доктор ответит на мой вопрос, других я, пожалуй, задавать не стану.
  — Сержант Голкомб не выходил из комнаты, — сказал доктор Фрэнкель, — все это время он стоял рядом со мной.
  — У меня все, — заключил Мейсон.
  — Вызовите Гарри Диггерса, — распорядился Самсон.
  Место для свидетеля занял Гарри Диггерс. Он с почти фотографической точностью описал то, что с ним произошло на бульваре Святого Руперта. Миновав Девяносто первую улицу, в середине квартала у тротуара он заметил голубой седан с помятым левым задним крылом. Вдруг седан дал газ и резко рванул влево. Свидетель вырулил вправо, чтобы избежать столкновения. В это время обвиняемая выскочила с тротуара и оказалась прямо перед фарами его машины. Она вскинула руки, будто желая отвратить удар. Свидетель резко взял влево и тем самым спас обвиняемую от удара бампером, но ее зацепило подножкой. Обвиняемая была без сознания. Он собрался было отвезти ее в ближайшую больницу, но другие водители посоветовали положиться на «скорую помощь». Диггерс обнаружил на мостовой возле пострадавшей ее сумку. Из сумки торчало дуло револьвера. Он поднял сумку и настоял на том, чтобы произвели опись ее содержимого. Сначала он просил об этом свидетелей происшествия, а потом, когда увидел, какие там находятся ценности, — и шофера приехавшей за пострадавшей санитарной машины. Диггерс перечислил, заглядывая в записи, все, что было в сумке, и назвал номер револьвера.
  Самсон внимательно следил за присяжными. Когда Диггерс назвал номер револьвера, их глаза посуровели. Потом их взоры обратились к обвиняемой. Ларри Самсон прекрасно понимал, что это значит. Пусть себе Мейсон старается, идет на всякие ухищрения. Когда присяжные подаются вперед, выслушивая свидетеля обвинения, а потом с застывшими лицами переводят безжалостный взгляд на обвиняемую, можно считать, что смертный приговор у тебя в кармане.
  Когда допрос Диггерса закончился, объявили дневной перерыв, и Самсон, стараясь держаться непринужденно, вышел из зала суда.
  Сиделка помогла миссис Брил переменить положение в кресле, чтоб не возникли судороги.
  — Пока все идет не так уж плохо, — миссис Брил улыбнулась Мейсону.
  — Будет хуже, — предупредил ее адвокат.
  — И что тогда?
  — Ну, тьма всегда сгущается перед рассветом, — уклончиво ответил Мейсон.
  Подошла Вирджиния Трент — высокая, худая, строгая. Напряженное выражение ее лица являло разительный контраст с беззаботной улыбчивостью миссис Брил.
  — Преступление — вытащить тетю Сару в суд с загипсованной ногой, — сказала она.
  — Окружной прокурор торопился начать процесс, пока миссис Брил еще страдает потерей памяти, — пояснил Мейсон.
  — Неужели нельзя было предъявить справку от врача и добиться отсрочки? — В голосе Вирджинии слышалось осуждение.
  — Можно, — признался Мейсон, — но я придумал кое-что получше.
  — Что вы придумали?
  — Я решил закончить процесс до того, как у вашей тетушки восстановится память.
  Миссис Брил с любопытством посмотрела на своего адвоката.
  — Что вы имеете в виду? — возмущенно спросила Вирджиния.
  — То, что я намерен провести дело, пока больше всего шансов на успех.
  — Вы уверены в успехе? — Вирджиния нервничала, и вопрос прозвучал излишне резко.
  — Ну как вам сказать… — Мейсон уклонился от прямого ответа. — Повторю то, что говорил несколько дней назад: сейчас я, как никогда, уверен в успехе. Промедление лишь усилит позицию прокурора.
  — Я уже не раз слышала эти слова, — сказала миссис Брил. — Объясните, что вы под этим подразумеваете?
  — Предоставьте волноваться мне, — ответил Мейсон, укладывая бумаги в папку.
  — Что ж, идея прекрасная, — теперь миссис Брил обращалась к Вирджинии.
  — Не разделяю вашего мнения, — отозвалась та. — По-моему, мы обе взрослые и способны разделить ответственность с вами, мистер Мейсон.
  — Тогда волнуйтесь, — предложил Мейсон с серьезным видом.
  — Ладно, Джинни, — примирительно молвила Сара Брил. — Я согласна с мистером Мейсоном. Волнуйся, раз уж тебе так хочется.
  — Вы оба смеетесь надо мной. — Глаза Вирджинии сверкнули. — А тут не до смеха. Если хотите знать, мистер Мейсон, все в зале считают, что вы заранее капитулировали.
  По лицу Мейсона скользнула усмешка.
  — Не беспокойтесь, пожалуйста. У меня ленивый ум, и потому я сберегаю всю энергию для борьбы, приносящей наибольшую пользу. Адвокаты, упрямо отстаивающие свою позицию по пустякам, расходуют слишком много энергии и быстро перегорают.
  Вирджиния с помощью сиделки развернула кресло миссис Брил.
  — Уж вы-то не горите, — бросила она через плечо. — И никакого рвения не проявляете.
  Сара Брил не могла обернуться, чтобы взглянуть Мейсону в глаза, но приветственно помахала ему рукой.
  — Не обращайте внимания на Джинни, — громко сказала она. — Я всегда считала, что она чересчур серьезно воспринимает жизнь. В конце концов, обвиняемая по этому делу — я. Поехали, Джинни.
  Подошел Пол Дрейк и прошептал на ухо Мейсону:
  — Сыщики сержанта Голкомба разыскали миссис Пибоди.
  — Хочешь сказать — Иону Бедфорд?
  — Ее самую.
  — И что ты предпринял в связи с этим?
  — Ничего, — сказал Дрейк. — Они с нее глаз не спускают. Мои люди тоже держат ее под колпаком. Те агенты догадались, что я установил за ней слежку. Один из моих парней сказал, что они из уголовной полиции.
  — Пит Ченнери появлялся?
  — Нет. А его жена держится твердо. И не надейтесь, что Голкомб будет лить воду на вашу мельницу. Он подослал к ней своих агентов, а в остальном — и пальцем не двинет.
  — Спасибо, Пол. — Мейсон улыбнулся. — Значит, мы оказались в выигрышном положении.
  
  
  В два часа возобновилось слушание дела, и Мейсон приступил к допросу Диггерса.
  — Так вы говорите, что ехали со скоростью двадцать пять миль в час?
  — Да, сэр.
  — А обвиняемая вдруг оказалась прямо перед фарами машины?
  — Да, сэр.
  — Сколько времени прошло с того момента, как она шагнула на мостовую и до наезда?
  — Одна-две секунды.
  — Обвиняемая вскинула руки до того, как ее сбило машиной?
  — Да, сэр.
  — Покажите, пожалуйста, присяжным, как она это сделала.
  Свидетель поднял руки ладонями наружу.
  — Она будто пыталась остановить машину? — сочувственно спросил Мейсон.
  — Именно так.
  — Вы видели обе руки?
  — Да, обе.
  — Миссис Брил была в перчатках?
  — Да, на ней были черные перчатки.
  — Вы уверены, что она подняла обе руки?
  — Да, сэр. Эта сцена врезалась мне в память, я ее никогда не забуду.
  — Вам были видны обе ладони?
  — Да, сэр.
  — Какую руку вы видели более отчетливо?
  — Я одинаково хорошо видел обе руки. — Свидетель почувствовал, что Мейсон хочет заманить его в ловушку, и возмутился: — Обвиняемая стояла ко мне лицом. Она подняла руки вот так, словно пыталась оттолкнуть машину.
  Мейсон, казалось, был совершенно потерян. Он довольно неуклюже отказался от дальнейших расспросов в этом направлении, будто поспешно отступил, чтобы избежать полного поражения.
  — Ну а после наезда вы сразу остановили машину?
  — Да, сэр. Поймите меня правильно, я пытался остановить машину и до наезда.
  — Понимаю. Где лежала обвиняемая, когда вы остановились?
  — Она лежала возле правого заднего колеса.
  — Вы вышли из машины справа? — уточнил Мейсон.
  — Нет, сэр, слева, — поправил его Диггерс. — Я выскочил из ближайшей к месту водителя дверцы.
  — И обошли машину, чтобы подойти к потерпевшей?
  — Да, сэр.
  — Спереди или сзади?
  — Сзади.
  — Что вы сделали?
  — Я приподнял ее и пощупал пульс, потом пытался перенести потерпевшую на тротуар. Тут подбежали прохожие и помогли мне.
  — Вы знали этих людей?
  — Нет, — ответил Диггерс, — но у меня записаны фамилии некоторых свидетелей, которые помогли составить опись содержимого сумки.
  — Естественно, — бросил Мейсон. — Я вот что хотел выяснить: вы. конечно, были очень взволнованы аварией?
  — Да, я был потрясен, но головы не потерял.
  — И ясно помните события того дня?
  — Да, сэр, они ярко запечатлелись у меня в памяти.
  — Значит, когда вы переносили обвиняемую на тротуар, вы впервые заметили на дороге сумку? — будто невзначай осведомился Мейсон.
  — Нет, сэр, я видел ее и раньше. Впервые я заметил сумку, когда обвиняемая сбежала с тротуара на мостовую.
  Мейсон встал.
  — А я понял из вашего рассказа, что обвиняемая вскинула руки, словно хотела оттолкнуть машину, — громко сказал он. — Она, по вашим словам, была в перчатках, и вы ясно видели обе руки. А теперь, будьте любезны, объясните присяжным, как ухитрилась обвиняемая держать в то же время в руках опознанную вами сумку?
  Диггерс терпеливо выслушал Мейсона. Потом, вспомнив наставление Самсона, обернулся к жюри.
  — Когда обвиняемая подняла руки, мистер Мейсон, сумки у нее в руках не было. Она бросила сумку, а потом подняла руки. Сумка лежала на дороге, где она ее бросила.
  — Стало быть, сумка лежала примерно на том месте, где только что стоял голубой седан, верно?
  — Да, сэр.
  — А голубой седан стоял там за мгновение до того, как обвиняемая шагнула с тротуара на мостовую, не так ли?
  — Именно так, сэр.
  — Тогда почему вы так уверены, что подобранная вами сумка принадлежит обвиняемой? Может быть, ее обронили люди, сидевшие в голубом седане?
  — Я видел своими глазами, что обвиняемая держала сумку в руке, — терпеливо объяснял Диггерс. — Впервые я увидел ее с сумкой. Если ее обронили люди, сидевшие в голубом седане, мистер Мейсон, значит, обвиняемая наклонилась, подняла эту сумку, выбежала на тротуар, а потом на мостовую, прямо под колеса моей машины.
  — А теперь скажите, где находился револьвер, когда вы увидели его впервые? Тот самый револьвер тридцать восьмого калибра, о котором вы только что сообщили присяжным?
  — Его дуло торчало из сумки.
  — А может быть, он лежал на мостовой возле сумки?
  — Нет, сэр.
  — Вопросов не имею. — Мейсон опустился на стул.
  — Свидетель свободен, — объявил Самсон, не скрывая торжества.
  Следующий свидетель, вызванный Самсоном, был санитар «скорой помощи», составлявший опись содержимого сумки. Мейсон отказался от допроса. Самсон облегченно вздохнул: еще один барьер позади. Он вынудил Мейсона сдать еще одну позицию. Самсон просмотрел список своих свидетелей.
  — Вызовите Карла Эрнеста Хоугана, — приказал он и, когда Хоуган занял место свидетеля, быстро назвал занимаемую им должность: — Эксперт по баллистике в управлении полиции.
  Мейсон снова признал профессиональную пригодность свидетеля и приступил к допросу. Хоуган давал показания кратко, с предельной точностью эксперта, чувствующего себя на свидетельском месте, как дома. Он признал идентичность пули, выпущенной в ходе следственного эксперимента из револьвера, найденного в сумке, и предъявленной сержантом Голкомбом смертоносной пули, извлеченной из тела убитого. Потом он предъявил суду сильно увеличенную микрофотографию, демонстрирующую следы, оставленные двумя пулями в стволе. Фотография была представлена в качестве доказательства и не вызывала возражений. Стоило присяжным взглянуть на нее, становилось ясно, что обе пули выпущены из одного револьвера. Свидетель предпринял попытку установить по номеру, кому принадлежал револьвер. Она оказалась безуспешной, поскольку в магазине были утеряны или уничтожены старые регистрационные книги. Однако подчисток и подделок обнаружено не было.
  — Можете приступить к допросу, — произнес Самсон, заранее предвкушая победу. Он откинулся на спинку стула и безмятежно следил за рутиной допроса.
  Нет, свидетель не может подтвердить, что револьвер был в сумке, ему это неизвестно. Револьвер он получил от сержанта Голкомба из уголовной полиции. Свидетель, однако, проверил номер. Мистер Мейсон, вероятно, заметил, что он совпадает с номером, записанным Гарри Диггерсом во время аварии.
  Нет, свидетель не может подтвердить, что именно эта пуля оборвала жизнь Галленса, ему это неизвестно. Пулю, как он понял, извлек из тела убитого хирург, производивший вскрытие, передал ее сержанту Голкомбу, а уж тот вручил ее свидетелю.
  Ларри Самсон, опасаясь, что присяжные могут неверно истолковать подобное заявление, взял слово и пояснил:
  — Сейчас мы не представляем эту пулю в качестве доказательства, ваша честь. Она была выдана для идентификации. Последнее звено в цепи — показания сержанта Голкомба, в ходе его показаний и представим ее в качестве доказательства.
  Судья Барнз кивнул в знак согласия.
  — Кстати, мистер Хоуган, вы проверяли оба револьвера одновременно? — поинтересовался Мейсон.
  — Да, сэр.
  — Они оба тридцать восьмого калибра?
  — Да, сэр, но не одного выпуска.
  — Понимаю, — заметил Мейсон. — Я хочу, чтобы присяжные ясно представляли себе обстоятельства, при которых проходили испытания. Из одного из них был убит Джордж Трент, не так ли?
  — Вот уж эти сведения я не могу сообщить вам, мистер Мейсон. — Свидетель улыбнулся. — Я помню, что сказал мне сержант Голкомб, вручая оба револьвера на экспертизу: моя задач — следственный эксперимент и сравнение пуль с теми, что были извлечены при вскрытии.
  Судья Барнз усмехнулся, Ларри Самсон осклабился, довольный. Если Мейсон решил что-нибудь выудить в ходе допроса у такого эксперта, как Хоуган, он здорово просчитался. Хоуган беспощаден, как гремучая змея. Попробуй загнать его в угол — тут же получишь свою дозу яда.
  — Скажите, пожалуйста, какую пулю вы проверяли сначала — ту, которая, по словам сержанта Голкомба, убила Трента, или ту, которая, по словам сержанта Голкомба, была в револьвере, лежавшем в сумке обвиняемой?
  Хоуган задумчиво нахмурился.
  — Если мне не изменяет память, мистер Мейсон, я сначала провел следственный эксперимент с пулей, вылущенной из этого револьвера, а уж потом — с пулей, которая, по словам сержанта Голкомба, убила Трента.
  — А в какой последовательности вы проводили сравнение пуль? — спросил Мейсон.
  — Сержант Голкомб вручил мне пулю, и я сравнил ее с пулей, выпущенной из этого револьвера. — Хоуган призадумался. — Помнится, я сказал сержанту Голкомбу, что она выпущена из другого револьвера.
  — Ах, из другого, — тотчас подхватил Мейсон.
  — Позвольте мне договорить до конца, — язвительно заметил Хоуган.
  — Извините, что невольно прервал вас, — сказал Мейсон. — Я думал, вы все сказали.
  — Как видите, не все, — продолжал Хоуган. — Итак, я сообщил сержанту Голкомбу: пуля из другого револьвера. «Разумеется, из другого», — согласился сержант и уточнил: он дал мне пулю, извлеченную из тела Джорджа Трента. Таким образом, я сравнивал именно эту пулю с той, что была выпущена в ходе следственного эксперимента из револьвера, фигурировавшего, по словам Голкомба, в деле Трента. Я пришел к выводу, что обе пули идентичны. Затем я сопоставил пулю, которая, по его словам, была извлечена из тела Остина Галленса, и обнаружил, что она идентична пуле, выпущенной из этого револьвера.
  — У меня — все, — заявил Мейсон с понурым видом.
  — Вызовите Уильяма Голдинга, — распорядился Самсон.
  Голдинг занял место свидетеля и был приведен к присяге. Профессиональный игрок с холодным, непроницаемым выражением лица наблюдал за происходящим в зале, ничем не выдавая своего к нему отношения. Голдинг назвал свое имя и адрес.
  — Чем вы занимаетесь? — спросил Самсон.
  — Я содержу ресторан под названием «Золотая тарелка».
  — Знакомы ли вы с обвиняемой Сарой Брил?
  — Да, знаком.
  — Знали ли вы покойного Остина Галленса?
  — Да, знал.
  — Когда вы видели его в последний раз?
  — Вечером того дня, когда он был убит.
  — Где вы его видели?
  — В «Золотой тарелке», своем ресторане, примерно в семи часов вечера.
  — Намеревались ли вы вечером того же дня побывать у Галленса?
  — Да, мы собирались навестить его часов в девять вечера.
  — Кто был с вами?
  — Мисс Ева Тэннис.
  — Расскажите подробнее, как это было.
  — Мы подъехали к его дому на бульваре Святого Руперта. Машину вела мисс Ева Тэннис. Она остановила ее у тротуара напротив дома мистера Галленса.
  — Вы отчетливо видели дом?
  — Да, конечно.
  — Он был освещен?
  — Нет, внутри было темно.
  — Что же случилось потом?
  — Я уже собрался выйти из машины, когда в окнах замелькали огоньки. Моя жена, мисс Тэннис, подумала, что это свет фонарика.
  — Меня не интересуют впечатления других, — поспешно вставил Самсон. — Чему вы сами были свидетелем, мистер Голдинг?
  — Я видел, как в окне мелькнул огонек — дважды или трижды, услышал два выстрела. Потом из передней двери дома выскочила женщина и побежала в нашу сторону.
  — Вы ее узнали?
  — Да, узнал.
  — Кто была эта женщина?
  В наступившей мертвой тишине Голдинг театральным жестом указал на Сару Брил:
  — Обвиняемая по этому делу.
  — И что вы наблюдали?
  — Она побежала к моей машине. Мисс Тэннис сказала…
  — Не важно, что она сказала, — оборвал его Самсон. — Меня интересуют ваши действия, если вы что-то предприняли, конечно.
  — Я сидел в машине. За рулем была мисс Тэннис. Она тут же уехала.
  — Где находилась обвиняемая, когда вы видели ее в последний раз?
  — Футах в шести от тротуара. Она бежала к мостовой.
  — Можете приступать к допросу, — предложил Самсон.
  — Почему мисс Тэннис уехала столь поспешно? — спросил Мейсон.
  — Мы хотели избежать встречи с миссис Брил.
  — Вы опасались, что она вас увидит?
  — Да.
  — Почему?
  — Я хотел повидать мистера Галленса без свидетелей.
  — Вы содержите игорное заведение наряду с рестораном?
  Самсон вскочил.
  — Я протестую, ваша честь. Вопрос не относится к делу. Это не допрос, а попытка дискредитировать свидетеля в глазах присяжных.
  — Протест принят, — поддержал Самсона судья Барнз.
  — Сформулирую вопрос иначе, ваша честь. — Мейсон улыбнулся. — Мистер Голдинг, вы не отрицаете факта, сообщенного вам Галленсом, что Джордж Трент заложил у вас бриллианты, желая покрыть проигрыш в вашем игорном заведении при ресторане «Золотая тарелка»?
  — Протестую, ваша честь, — снова заявил Самсон. — Требую, чтобы вопрос квалифицировался как попытка дискредитировать свидетеля. Предлагаю суду вынести порицание адвокату за неправомерное поведение. Суд уже принял решение.
  — Никакого решения суд не принимал, — вмешался судья Барнз. — Первый вопрос можно расценить как попытку смутить свидетеля, скомпрометировав его в связи с посторонним делом. Но в нынешней формулировке вопрос имеет непосредственное отношение к разговору мистера Галленса со свидетелем в тот вечер, когда произошло убийство. Свидетель уже показал, что виделся с Галленсом в тот вечер. Адвокат имеет право выяснить наводящими вопросами, о чем шла речь, коль скоро это имеет отношение к настоящему делу. Протест отклоняется. Свидетель должен ответить на этот вопрос. Самсон медленно опустился на стул.
  — Да, сэр, в общем, я не отрицаю, — невозмутимо произнес Голдинг.
  — Джордж Трент проиграл деньги в вашем игорном заведении «Золотая тарелка»?
  — Да, сэр.
  — И заложил бриллианты, чтоб обеспечить долг?
  — Нет, сэр.
  — Разве он не закладывал бриллианты?
  — Нет, не закладывал.
  — Следовательно, вы заявляете, что не получали от мистера Трента бриллиантов в обеспечение карточного долга?
  — Да, сэр.
  — А в обеспечение других долгов?
  — Не получал, сэр.
  — Может быть, вы взяли бриллианты под заем?
  — Нет, сэр.
  — Был ли Трент чем-то вам обязан?
  — Нет, сэр.
  — Вы можете с уверенностью заявить, что не заходили в дом Галленса на бульваре Святого Руперта?
  — Да, сэр.
  — Вы утверждаете, что лишь припарковали машину у тротуара и не выходили из нее?
  — Именно так.
  — Вы уверены, что сумка, лежавшая на мостовой в том месте, где была припаркована ваша машина, не была подброшена из вашего седана?
  — Мы не подбрасывали сумку.
  — Был ли у вас в тот вечер револьвер, о котором говорил свидетель Диггерс?
  — Не был.
  — Может быть, вы его случайно выронили или намеренно выбросили из машины?
  — Нет, сэр.
  — А мисс Тэннис?
  — Нет, сэр.
  — Тем не менее, — продолжал Мейсон, не сводя с Голдинга глаз, — вы, по вашему собственному признанию, находились в нескольких футах от дома, в котором жил Галленс, в тот вечер, когда он был убит. Вы слышали два выстрела, донесшихся из дома?
  — Да, сэр.
  — Намерены ли вы изменить заявление, сделанное перед жюри присяжных, и объяснить, что вы делали у дома Галленса?
  — Не намерен.
  — Вы сидели в голубом седане с помятым левым крылом?
  — Да, сэр.
  — Вам стало известно, что свидетель Диггерс сообщил полиции о том, что видел именно такую машину возле дома Галленса в тот вечер, когда было совершено убийство?
  — Да, сэр.
  — И вы немедленно избавились от своего седана?
  — Да, сэр.
  — Почему?
  — Я хотел избежать вызова в суд в качестве свидетеля.
  — По какой причине?
  — Не желал впутываться в это дело. Я содержу игорное заведение. Я знал, что это всплывет при допросе. Вы своего добились. Мне грозит разорение, заведение прикроют.
  — Возможно, вы замешаны в убийстве, потому и старались держаться подальше?
  — Нет, сэр.
  — У меня все, — заявил Мейсон.
  — Вызовите сержанта Голкомба, — сказал Самсон. Сержант Голкомб прошествовал к месту свидетеля, всем видом выражая презрение к обвиняемой и ее адвокату. Уж он-то знал, о чем будет свидетельствовать, уж его-то ни один адвокат с толку не собьет. Сержанта привели к присяге, он назвал свою фамилию, адрес и занимаемое положение. Потом Голкомб сел, непринужденно закинул ногу на ногу. Обстановка была знакомая, он чувствовал себя как рыба в воде. Даже взгляд, брошенный на Самсона, красноречивее слов говорил: «Ну, молодой человек, переходите к делу».
  И Самсон принялся за работу.
  Сержант рассказал, как было обнаружено тело Галленса, упомянув о присутствии Мейсона и Дрейка, частного детектива, на месте преступления, о медной монетке, вызвавшей замыкание в цепи. Он подтвердил — одну за другой — подлинность фотографий: комнаты, тела убитого, кровавых следов, ведущих от тела в коридор. Позднее Ларри Самсон намеревался добиться потрясающего эффекта, демонстрируя суду эти фотографии, сравнивая размер и форму кровавых пятен в коридоре и на подошве левой туфли миссис Брил. Теперь же он добивался лишь подтверждения со стороны свидетеля и не заострял на них внимания присутствующих, предвкушая драматический эффект их воздействия на присяжных. Предъявив свидетелю множество фотографий и установив их подлинность, Самсон перешел к роковой пуле.
  Сержант Голкомб признал в ней пулю, извлеченную из тела убитого. Во время вскрытия он стоял рядом с хирургом и видел ее своими глазами. Эту пулю ему вручил хирург. Потом он передал ее свидетелю Хоугану, который произвел следственный эксперимент. Он сам присутствовал при его проведении. Роковая пуля была выпущена из револьвера, обнаруженного в сумке миссис Брил.
  — Можете допросить свидетеля, — сказал Самсон Перри Мейсону.
  — Давно вы служите в уголовной полиции, сержант Голкомб? — спросил Мейсон.
  — Десять лет, — ответил сержант.
  — За это время вы приобрели богатый опыт раскрытия преступлений?
  — Естественно.
  — Вам, разумеется, известно, что делать, когда входишь в комнату, где было совершено преступление?
  — Думаю, да.
  — Вы осматриваете карманы убитого, сержант?
  — Только когда прибудет следователь. До его прихода мы не касаемся трупа.
  — Вы и в случае с Галленсом руководствовались этим принципом?
  — Конечно.
  — А потом обыскали карманы?
  — Разумеется.
  — И обнаружили нательный замшевый пояс?
  — Да, обнаружили.
  — Нашли ли вы бриллианты в этом поясе?
  — Да, там еще оставалось несколько бриллиантов, — уточнил сержант. — Миссис Брил извлекла бриллианты из передних кармашков замшевого пояса и переложила их в свою сумку.
  — Вы ведь не были свидетелем ее действий, не так ли, сержант?
  — Ну, я очень хорошо представляю себе, как это было. Как вы уже слышали, я десять лет работаю в уголовной полиции и понимаю что к чему.
  — Суд отклоняет заявление свидетеля о действиях миссис Брил, — вмешался судья Барнз, — поскольку это заключение свидетеля и не является ответом на вопрос.
  — Вы можете вспомнить, что было в карманах убитого? — спросил Мейсон.
  — Да, могу, но для этого мне нужно заглянуть в свои записи.
  — Прошу вас, — сказал Мейсон. Сержант достал записную книжку.
  — Что было в верхнем левом кармане жилета? — справился Мейсон.
  — Авторучка и расческа.
  — Что было в левом кармане брюк?
  — Носовой платок и перочинный ножик.
  — А в правом?
  — Ничего.
  — Вы уверены?
  — Да, уверен. Вы слышали — ничего.
  — Совсем-совсем ничего?
  — Ничего это и есть ничего, — поучительно заметил сержант. — Если я говорю ничего, я именно это и имею в виду, мистер Мейсон.
  — Я хочу уточнить один момент, сержант, — сказал Мейсон. — Вы присутствовали при вскрытии тела Остина Галленса, которое производил доктор Фрэнкель, а потом при вскрытии тела Джорджа Трента. Это так?
  — Так точно.
  — Выходили ли вы из комнаты, где доктор Фрэнкель производил вскрытие сначала тела Остина Галленса, а потом Джорджа Трента?
  — Не выходил.
  — Доктор Фрэнкель передал вам пулю, извлеченную из тела Остина Галленса?
  — Да, сэр.
  — Так вот, чтобы внести в дело ясность, сержант, давайте впредь именовать пулю, извлеченную из тела Галленса, пулей Галленса, а револьвер тридцать восьмого калибра, найденный, по словам Диггерса, в сумке миссис Брил, обвиняемой по данному делу, револьвером Брил. Понятно?
  — Да, сэр.
  — Так что вы сделали с пулей Галленса?
  — Положил ее в левый карман своего жилета.
  — Но через несколько минут вы получили от доктора Фрэнкеля пулю, извлеченную из тела Джорджа Трента, не так ли?
  — Да, сэр.
  — Для простоты будем впредь именовать ее пулей Трента. И поскольку здесь утверждали, что она была выпущена из револьвера, лежавшего в ящике письменного стола конторы Трента, назовем его револьвером Трента. Ясно, сержант?
  — Конечно.
  — Ладно. Так что вы сделали с пулей Трента?
  — Поместил ее в правый карман жилета.
  — А что было дальше?
  — Потом я отправился в отделение баллистики и поручил Хоугану провести следственный эксперимент.
  — И как же случилось, что вы перепутали эти пули? — вполне дружелюбно поинтересовался Мейсон.
  — Что случилось? — взревел сержант, привстав со стула. — Никакой путаницы не было.
  — А я понял, что была, — возразил Мейсон. — Вы же вручили Хоугану пулю Трента и револьвер Брил.
  — Ничего подобного я не делал.
  — Судя по показаниям Хоугана, делали.
  — Ну, он этого не говорил. — Голкомб, багровея, сел на краешек стула. — И любая инсинуация в этом смысле — преднамеренная ложь. Ваша…
  — Достаточно, сержант, — торопливо прервал его Самсон. — Я понимаю ваши чувства, но прошу не забывать, что вы здесь выступаете в качестве свидетеля Даже если, на ваш взгляд, адвокат прибегает к тактике обструкции, вы должны сдерживать раздражение. Извольте вежливо отвечать на вопросы мистера Мейсона.
  — Свидетель — офицер полиции, — внушительно произнес судья Барнз. — Он, несомненно, знаком с судебной процедурой и будет отвечать на вопросы, воздерживаясь от комментариев и встречных обвинений.
  Сержант Голкомб сжал кулаки, глаза его загорелись злобой, лицо еще больше побагровело.
  — Продолжайте, мистер Мейсон, — сказал судья.
  — Вы вручили мистеру Хоугану пулю Трента и просили сравнить ее с пулей, выпущенной из револьвера Брил, — не так ли, сержант? — осведомился Мейсон.
  — Ничего подобного не было, — возразил сержант.
  — А что было, сержант?
  — Я достал из кармана пулю Трента, отдал ее Хоугану и попросил сравнить ее в ходе следственного эксперимента. Я не указывал ему, из какого револьвера надо было взять пулю для сравнения. Хоуган сначала сопоставил ее с пулей из револьвера Брил. Естественно, они не идентичны. Он сообщил мне об этом, и я сказал: «Разумеется, они не идентичны, ведь это пуля Трента, а не пуля Галленса». Потом он сопоставил пулю Трента с пулей, выпущенной из револьвера Трента, и они оказались идентичными. Тогда я отдал ему пулю Галленса, и он сопоставил ее с пулей, выпущенной из револьвера Брил, и они тоже оказались идентичными. Так вот, все это факты, и вы не собьете меня с толку, Перри Мейсон!
  — Достаточно, сержант Голкомб, — строго сказал судья Барнз.
  — А разве не факт, сержант, что вы спутали эти пули? Разве не факт, что вы предложили Хоугану на экспертизу пулю Трента, полагая, что это пуля Галленса?
  — Нет, сэр, — стоял на своем Голкомб, — я уже говорил вам, снова повторяю и готов повторить еще тысячу раз, что я положил пулю Галленса в левый жилетный карман, а пулю Трента — в правый.
  — Но когда вы отдавали пули эксперту по баллистике, вы сначала достали пулю из правого кармана, верно?
  — Верно.
  — Почему?
  — Это естественно, я же не левша, — заявил Голкомб.
  — Следуя вашей логике, сержант, человек, если он не левша, положит протянутый ему предмет в правый карман, а уж второй — в левый, не так ли?
  К лицу сержанта снова прилила кровь. Он не нашелся сразу, что ответить.
  — Я просто сказал вам, куда положил пули, а не пускался в рассуждения о том, что естественно, а что — нет. Я знаю, куда их положил: пулю Галленса — в левый карман, а пулю Трента — в правый.
  — И все же, несмотря на то что вы получили пулю Галленса первой и ваш естественный порыв был положить ее в правый карман, вы положили пулю Галленса в левый?
  — Несмотря ни на что, несмотря на вашу попытку заморочить голову присяжным относительно…
  Судья Барнз стукнул молотком по столу.
  — Сержант Голкомб, — предупредил он, — еще одно нарушение указаний суда, и вы будете оштрафованы за неуважение к суду. Отвечайте на вопросы, а комментарии сводите к репликам, поясняющим ответы. Извольте ответить на вопрос мистера Мейсона.
  — Я положил пулю Галленса в левый карман, а пулю Трента в правый. Я их не спутал, — угрюмо твердил сержант.
  — Вы не исключаете ошибки?
  — Никакой ошибки не было.
  — А как насчет одного шанса из миллиона?
  — Нет, даже из миллиарда.
  Мейсон жестом показал, что свидетель свободен.
  — У меня все, — сказал он.
  Место свидетеля заняла Ева Тэннис. Она отвечала на вопросы Самсона низким, звучным голосом, во всем подтверждая показания Билла Холдинга. Она напоминала тигрицу, на время спрятавшую когти.
  — Приступайте к допросу. — Самсон насторожился, приготовившись с негодованием отразить возможное возражение Мейсона, что свидетельница ранее именовала себя миссис Голдинг.
  — У меня нет к вам вопросов, мисс Тэннис, благодарю вас, — спокойно произнес Мейсон.
  Судья объявил перерыв в заседании, и Мейсон, окруженный репортерами, заметил, что вовсе не намеревался сбить с толку сержанта Голкомба.
  — Я преследовал одну-единственную цель, — объяснил он, — установление фактов.
  Ничего не сказав своей клиентке, Мейсон ушел на ленч. Он вернулся в два часа и услышал заявление Самсона, что обвинение закончило представление доказательств.
  — Я хотел бы выступить с предварительным обращением к присяжным, — сказал Мейсон.
  Он поднялся, пересек зал и остановился у дверей из красного дерева, отделявших скамью присяжных.
  — Леди и джентльмены, — начал он спокойным, доверительным тоном, — прошу вас не забывать о том, что обвиняемая не должна доказывать свою невиновность. У миссис Брил не было ни времени, ни возможности провести расследование и установить, кто же все-таки убил Остина Галленса. Обвинение должно представить неопровержимые доказательства, что моя подзащитная убила Остина Галленса. Если такие доказательства не будут представлены, она праве рассчитывать на оправдание.
  Как видите, леди и джентльмены, все обвинительное заключение строится на том факте, что из револьвера, найденного, по словам Диггерса, в сумке миссис Брил, именуемого в деле револьвером Брил, и была выпущена пуля, оборвавшая жизнь Остина Галленса. Защита намерена доказать вам, что застрелить Галленса из револьвера Брил было физически невозможно. Защита намерена доказать вам, что из этого револьвера был убит Джордж Трент, — доказать с математической точностью.
  И таким же образом, леди и джентльмены, мы намерены доказать, что Остин Галленс был убит из револьвера Трента.
  Мейсон перевел взгляд с изумленных присяжных на Ларри Самсона.
  — Мистер Самсон, согласны ли вы с тем, что Джордж Трент был убит в субботу в промежутке между двумя часами дня и семью тридцатью вечера? Согласны ли вы со свидетельством хирурга, производившего вскрытие, что смерть наступила примерно в пять часов?
  Самсон медлил с ответом, чувствуя на себе взгляды присяжных. Он понимал, что ему не подобает сомневаться, что он должен олицетворять собой стремление к справедливости и правосудию. И тем не менее он чуял подвох. У него даже, по обыкновению, засосало под ложечкой. А что, если сержант Голкомб…
  — Если вы со мной не согласны, — невозмутимо продолжал Мейсон, — я вынужден вызвать — одного за другим — всех свидетелей обвинения, на сей раз в качестве свидетелей защиты. Я докажу, что Джордж Трент был убит из револьвера тридцать восьмого калибра примерно в пять часов пополудни.
  Самсон все еще колебался. В ушах стоял звон, будто отрывочные, путаные мысли настоятельно и шумно требовали внимания. Допустим, Мейсон прав… Нет, этого не может быть… А что, если пули перепутали? Согласиться или нет? Допустим, не соглашаться… Господи, в суде нет ничего хуже неуверенности. Создается впечатление, что он, Самсон, что-то скрывает… Господи, вразуми! Что, если согласиться?
  — Я жду ответа, — напомнил Мейсон. Ларри Самсон сделал глубокий вдох.
  — Пожалуй, я согласен, но с той оговоркой, что это не касается вашего заявления о пулях и револьверах. Обвинение опирается на показания сержанта Голкомба.
  — Я так и понял, — вежливо произнес Мейсон. — Мой первый свидетель — лейтенант Оугилби.
  Лейтенант Оугилби прошел к свидетельскому месту молодцеватой армейской походкой. Он показал, что является лейтенантом армии Соединенных Штатов Америки, что как таковой интересуется стрельбой из револьвера; он дружен с Вирджинией Трент, племянницей Джорджа Трента; они иногда выезжали на прогулки за город, где он обучал Вирджинию стрельбе из револьвера; армейский револьвер для нее слишком тяжелый, но у ее дяди был легкий револьвер тридцать восьмого калибра, которым ей было удобнее пользоваться. Вирджиния с его, Оугилби, помощью стала отличным стрелком. В тот день, в субботу, когда убили Джорджа Трента, лейтенант заехал за Вирджинией на автомобиле. Она достала револьвер из правого верхнего ящика в конторе дяди. Тот в это время отлучился на ленч. Свидетель видел Трента в кафе рядом с домом, где находятся его контора и мастерская. Свидетель и Вирджиния отправились в горы, где сделали примерно пятьдесят выстрелов по мишеням. Он проводил Вирджинию домой, они вернулись около шести вечера.
  Мейсон, обернувшись к Самсону, дружелюбно сказал:
  — Если обвинение любезно представит нам револьвер Джорджа Трента, из которого, по утверждению обвинения, он был убит, я попрошу свидетеля идентифицировать его.
  — Мы сможем это сделать через несколько минут, — сказал Самсон.
  — Очень хорошо, — отозвался Мейсон. — Вероятно, можно объявить короткий перерыв в заседании суда?
  Объявили перерыв. Репортеры уголовной хроники, окружив Мейсона, засыпали его вопросами. Зрители, чувствуя, что это дело войдет в историю, не собирались расходиться. Присяжные, покидая свои места на скамье подсудимых, смотрели на миссис Брил. В их взглядах уже не было былой враждебности — скорее любопытство, интерес, а в некоторых и симпатия.
  Перри Мейсон все еще сидел за своим адвокатским столиком. Ничто не выдавало в нем человека, успешно разрешившего хитроумное дело. Напротив, он держался, как бесстрастный эксперт, помогающий разумным присяжным в выполнении их долга.
  Миссис Брил поманила его пальцем. Мейсон пододвинул стул к ее креслу.
  — Вы сознательно проводите эту линию? — спросила она.
  — Разумеется, — сказал Мейсон. — Я пытался удержать их от опрометчивого утверждения, что сумка принадлежала вам. Теперь мне пришлось избрать другую линию защиты.
  — Так-так, — спокойно молвила миссис Брил, взвешивая его слова, будто речь шла не о ее собственной судьбе, — сдается мне, что вы рискуете попасть из огня да в полымя.
  — Что ж, хотя бы перемена обстановки. — Мейсон улыбнулся.
  Миссис Брил задумалась, потом сказала:
  — Знаете, мистер Мейсон, пожалуй, если бы я сосредоточилась на событиях того дня, я бы восстановила по каким-то проблескам в памяти ход событий.
  — Тогда не надо сосредоточиваться.
  — Почему? Вы не хотите, чтобы я все вспомнила?
  — Вряд ли есть такая необходимость.
  — Вы думаете, это пойдет во вред?
  — Я не знаю, — сказал Мейсон. — Пока я прослеживаю логический ход событий. А начни мы проверять, как все было, только диву даешься, как все вокруг нелогично.
  — Конечно, вы свое дело знаете лучше всех, но вряд ли среди присяжных сыщется хоть один, кто поверил бы, что офицер из уголовной полиции перепутал пули. Он так уверен в себе, у него такой большой опыт.
  — Вот именно, — согласился Мейсон.
  — К чему вы клоните? — спросила она.
  — Он слишком уверен в себе, у него слишком большой опыт. — Мейсон усмехнулся.
  Сара Брил рассмеялась:
  — Обещайте мне, что будете осторожны.
  Мейсон похлопал ее по руке:
  — Предоставьте волноваться мне, помнится, у нас был такой уговор.
  — Нет, — миссис Брил покачала головой, — волнения взяла на себя Вирджиния.
  — Верно, — кивнул Мейсон, — наверное, она сейчас волнуется. Кто знает?
  Миссис Брил испытующе взглянула на него. Но Мейсон, очевидно, просто пошутил. Он вернулся к своем столику и занялся разбором бумаг.
  Заседание возобновилось через пять минут.
  — Прошу занести в протокол, что я предъявляю для осмотра револьвер под номером 7Р 9362, — заявил Эрнест Хоуган, эксперт по баллистике. — Можете добавить, что я намерен оставить его у себя.
  — Справедливо, — согласился Мейсон. — Полагаю, он хранится как вещественное доказательство по делу об убийстве Джорджа Трента?
  — Верно, — подтвердил Хоуган.
  — Лейтенант Оугилби, видели вы раньше этот револьвер?
  — Да, видел.
  — Тот ли это револьвер, что был у Вирджинии Трен! в субботу, о которой идет речь?
  Лейтенант Оугилби открыл цилиндр и, осмотрев барабан, сказал:
  — Тот самый.
  — Вирджиния Трент стреляла из него?
  — Да, сэр.
  — Можете допросить свидетеля, — предложил Мейсон Самсону.
  Самсон вскочил, будто собирался сразу положить свидетеля на обе лопатки.
  — Вы утверждаете, что это тот самый револьвер, не потрудившись внимательно осмотреть его, — набросился он на лейтенанта. — Вы даже не взглянули на номер.
  — Да, сэр, — кивнул лейтенант Оугилби, — я опознал его не по номеру.
  — Компания, которая производит револьверы, выпускает их тысячами абсолютно одинаковыми во всех отношениях, их делают машины, и они разнятся только номерами. Вы согласны?
  — Да, сэр.
  — Так на каком основании вы утверждаете, что опознали револьвер, и беретесь отличить его от тысячи ему подобных, если не воспользовались единственно возможным способом идентификации — номером, поставленным производителем?
  — Извините, мистер Самсон, — лейтенант Оугилби улыбнулся, — но я хорошо разбираюсь в стрелковом оружии. Это мое хобби. Я не берусь оспаривать ваше заявление, что все револьверы выпускают абсолютно схожими, как автомобили, сходящие с конвейера, но когда оружием долго пользуются, оно приобретает индивидуальные черты. У этого револьвера, к примеру, высоковата мушка. Мисс Трент всегда попадала ниже цели. Я пытался научить ее прицеливаться на глаз, но у нее не получалось, и тогда я подпилил напильником мушку. Следы напильника видны. Более того, чтобы исключить всякие сомнения, я по совету Мейсона съездил на место, где мы стреляли по мишеням, и подобрал выброшенные мною при перезарядке пустые гильзы.
  — Какое отношение к делу имеют пустые гильзы? — ехидно поинтересовался Самсон.
  — Непосредственное, — ответил лейтенант Оугилби. — До того, как было научно установлено, что о вылетевшей из оружия пуле можно судить по оставленной ею отметке, существовал один-единственный метод определения, вылетела ли гильза из данного револьвера. И. этот метод — центрирование бойка относительно капсюля. Теоретически боек ударяет в центр капсюля. На самом деле этого не происходит. Более того, каждый боек имеет свои, пусть и незначительные, особенности. И дело не только в оставленной пробоине, но и в едва заметных отклонениях от нормы, которые вполне различимы. Я убедился, что все гильзы — от патронов, выпущенных из этого револьвера.
  — Но у вас не было револьвера, чтобы сравнивать гильзы, — уличил свидетеля Самсон.
  — Не было, но я видел снимок барабана этого револьвера, помещенный в газете, и у меня есть все основания полагать, что он аутентичен. Но погодите минуту, мистер Самсон, если хотите, я могу проверить снова — здесь и сейчас.
  Лейтенант Оугилби вытащил из кармана гильзу, взял у Хоугана револьвер, открыл его.
  — Вы эксперт. Можете убедиться сами, — обратился он к Хоугану.
  Хоуган склонился над револьвером.
  — Протестую против такой формы проверки, — заявил Самсон. — Пусть свидетель даст вразумительный ответ жюри присяжных.
  — Но Хоуган — ваш эксперт. Откажитесь от его услуг, если вам угодно. — Мейсон усмехнулся.
  Хоуган отстранился, взглянул на Самсона и едва заметно кивнул.
  — Подойдите к присяжным, — сказал Мейсон лейтенанту Оугилби, — и покажите им след от бойка на гильзе, вынутой из барабана револьвера, и гильзу, что у вас в руке, — ту самую, что вы подобрали в том месте, где стреляли по мишеням.
  Лейтенант Оугилби подошел к скамье присяжных. Те сгрудились у перил. Лейтенант продемонстрировал им сходные следы, оставленные бойком.
  Самсон, торопливо пошептавшись с Хоуганом, нехотя бросил:
  — Все, больше вопросов не имею.
  В голове у него был сумбур. В памяти всплывали факты, не связанные между собой. Он пытался удержать их и выстроить в какой-то логической последовательности, подтверждающей его идею, но совсем запутался. У Самсона было такое чувство, что он стоит на станции метро, наблюдает за поездами, с грохотом проносящимися мимо, пытается остановить их, и — безрезультатно. Он знал: все смотрят на него, судья Барнз сосредоточенно хмурит брови, Мейсон ухмыляется, присяжные не сводят с него глаз. Он ощутил головокружение и подкатывающую к горлу тошноту. Во рту пересохло. Потом он услышал слова Мейсона:
  — Итак, с вашего позволения, я продемонстрирую суду, что Джорджа Трента не могли убить из так называемого револьвера Трента. Его наверняка застрелили из револьвера Галленса, поскольку не вызывает сомнения тот факт, что орудия убийства — эти для револьвера и две пули — пуля Трента и пуля Галленса. Пуля, извлеченная из тела Трента, идентична пуле, выпущенной при следственном эксперименте из одного из револьверов, находящихся в распоряжении экспертов по баллистике. Раз это не пуля, выпущенная из револьвера Трента, стало быть, это пуля, выпущенная из револьвера Брил.
  А теперь, ваша честь, учитывая обстоятельства, прошу вас позволить присяжным посетить дом Остина Галленса с целью осмотра помещения.
  В Самсоне тут же взыграл дух сопротивления. Он вскочил:
  — Зачем это нужно, ваша честь? Какая польза от того, что присяжные осмотрят дом?
  — А что бы вы не хотели показать им в этом доме? — справился Мейсон.
  — Ничего, — буркнул Самсон.
  — Так почему вы возражаете против посещения дома присяжными?
  — Минуточку, мистер Мейсон, — вмешался судья Барнз. — Воздержитесь от перепалки с представителем обвинения и впредь обращайтесь к суду. Зачем вам понадобилось приглашать присяжных в этот дом?
  — По той простой причине, что револьвер, который, по словам Диггерса, обнаружили в сумке Брил, на самом деле достали из брючного кармана Остина Галленса. Из показаний сержанта Голкомба ясно, что в правом брючном кармане Остина Галленса ничего не нашли. А причина та, что Галленс имел обыкновение носить в этом кармане револьвер. В нем и находился револьвер, из которого был убит Джордж Трент, тот револьвер, который, по заявлению Диггерса, обнаружен в сумке обвиняемой. К тому же, ваша честь, примите во внимание важные показания свидетелей Голдинга и Тэннис. Оба они утверждают, что слышали два выстрела. Хирург, производивший вскрытие, извлек лишь одну пулю из тела Остина Галленса. Из какого револьвера был произведен второй выстрел, здесь не объяснялось. В этих обстоятельствах обвиняемая просит предоставить присяжным возможность осмотреть дом и, если они пожелают, произвести самостоятельное расследование и выяснить, куда же подевалась вторая пуля.
  Судья Барнз покачал головой.
  — Я не считаю это справедливым: возможно, присяжные станут свидетелями обнаружения какого-нибудь факта, который сыграет решающую роль в этом деле Но тем не менее суд даст распоряжение незаинтересованному лицу произвести в доме обыск, если того требует адвокат. Следователя могут сопровождать как представители защиты, так и обвинения. Сообщение о результатах будет сделано на утреннем заседании.
  — Меня это устраивает, — сказал Мейсон. — Мое единственное желание — установить относящиеся к делу факты, и потому я предлагаю суду поручить расследование Эрнесту Хоугану, эксперту по баллистике полицейского управления, в присутствии мистера Самсона, помощника окружного прокурора, и моем, как представителя Сары Брил.
  — Предложение принято, — кивнул судья Барнз. — Объявляю перерыв в заседании суда до десяти утра.
  В зале поднялся шум.
  Глава 17
  Всю дорогу к дому Галленса Ларри Самсон молча размышлял. Отрывочные идеи, мелькавшие в голове, складывались в определенную схему.
  Хоуган тоже молчал: осторожничал, боялся сказать лишнее.
  С другой стороны, Перри Мейсон говорил непрерывно — обо всем, кроме дела Сары Брил Он рассказывал разные истории, обсуждал политические события, — словом, топил спутников в словесном потоке, не давая им возможности сосредоточиться на проблеме первостепенной важности.
  Позади судебной машины, где ехали юристы и Хоуган, которому суд поручил произвести официальный обыск, ехали полицейская машина и три машины с репортерами и фотокорреспондентами.
  Самсон обернулся и хмуро глянул на яркий свет фар, бивший в заднее окно машины.
  — Послушайте, — сказал он, — зачем нам тащить за собой эту толпу?
  — А почему бы и нет, — возразил Мейсон.
  — Они только помешают нам в поиске вещественных доказательств. К тому же суд поручил осмотреть дом нам троим.
  — Ну нет, — снова не согласился с ним Мейсон. — Суд поручил это дело Хоугану, как лицу незаинтересованному. Нам позволили сопровождать его справедливости ради. А о других ничего не говорилось.
  — И все же я не хотел бы, чтобы они там околачивались.
  — Так и быть, — рассмеялся Мейсон, — возьмите на себя ответственность и запретите им входить. Представляете реакцию репортеров?
  — А почему бы вам не взять это на себя? — спросил Самсон. — Я, понимаете ли, политический деятель и не могу конфликтовать с прессой.
  — Тогда пусть присутствуют при обыске.
  Когда Хоуган вошел в комнату, где было обнаружено тело Галленса, репортеры заполнили холл. Ярко вспыхивали лампы, щелкали затворы камер. На фотографиях, помещенных в утренних газетах, улыбающийся Перри Мейсон выглядел приветливым и доброжелательным, а помощник окружного прокурора — угрюмым и озабоченным, утратившим былую самоуверенность.
  Хоуган работал спокойно и деловито.
  — Тело, как я понимаю, лежало примерно тут, — сказал он. — Вы, Мейсон, утверждаете, что пуля была выпущена из револьвера Галленса, который он достал из кармана. Стало быть, Галленс стоял лицом сюда, когда его убили. Пуля могла оказаться где угодно — от пола до уровня, скажем, шести футов вверх… Я не вижу следов этой пули.
  — Так давайте поищем, — предложил Мейсон. — Мне представляется, что пуля была выпущена в том направлении, что я указал. Это, правда, всего лишь логическое заключение. Однако ясно, что дырки от пули там, где она могла бы быть, не видно… Впрочем, что вы скажете о кресле?
  Хоуган опустился на колени, разглядывая промежуток между подлокотником и сиденьем кожаного кресла. Он обнаружил внизу характерное круглое отверстие с почерневшими краями.
  — Уже нечто, — заметил Хоуган.
  — Вытащите сиденье и посмотрите, что там, — посоветовал Мейсон.
  Хоуган последовал его совету. Под кожаной подушкой сиденья виднелась маленькая круглая дырка. Хоуган осмотрел кресло с другой стороны. Там дырки не было.
  — Если это пуля — а похоже, так оно и есть, — она застряла в кресле, — сказал Мейсон с радостным возбуждением. — Давайте проверим.
  — Прежде чем предпринять дальнейшие шаги, стоило бы сделать несколько снимков, — решил Хоуган.
  Фотокорреспонденты были рады услужить. Они выскочили вперед и сделали не меньше десятка снимков.
  Хоуган открыл острый складной нож и извлек из кармана плоскогубцы.
  — Приступаю к делу. — Он разрезал кожу, вытащил волосяную набивку. Пуля застряла в дубовой раме кресла.
  — Как быть? — обратился Хоуган к Самсону. — Вытащить ее?
  — Сначала сфотографируйте, — предложил Мейсон, — а потом вынимайте. Нужно, чтобы на фотографии был виден след от пули.
  Снова последовала серия вспышек, репортеры принялись за съемку. Потом они высыпали в коридор, чтобы поскорее передать снимки в свои газеты. Хоуган осторожно извлекал пулю из дерева, стараясь не касаться свинцовой оболочки кончиком ножа. Дуб был неподатлив, работа шла медленно. Наконец Хоуган завел острие ножа за пулю и вытолкнул ее.
  — На сей раз — никаких сомнений, что пулю могут заменить, — сказал он, — доставая из кармана конверт и кладя в него пулю. — Я запечатаю конверт, и вы оба распишетесь на клапане.
  — Справедливо. — Мейсон достал авторучку.
  Оба расписались на клапане, и Хоуган спрятал конверт в карман.
  — Если вы не возражаете, я буду сопровождать эту пулю до конечного назначения, — обратился к Хоугану Мейсон, — во всяком случае, дождусь микрофотографий.
  — Прошу вас, — сказал Хоуган. — По моему разумению, на этой стадии я выступаю как незаинтересованный эксперт. Поехали.
  Они вошли в лабораторию Хоугана.
  — Я выпустил две или три пули из револьвера Брил, Мейсон Вы не возражаете против их использования в ходе эксперимента?
  — Никоим образом.
  Хоуган вложил пули в специально сконструированную для этой цели обойму, замедлявшую вращение. Он поместил ее под бинокуляр, сделал наводку на резкость и принялся медленно вращать пули.
  Мейсон наблюдал, как Хоуган неторопливо поворачивает винт. Вот он помедлил, повернул его назад и замер, напряженно глядя в бинокуляр.
  Хоуган распрямил спину и обернулся к Самсону.
  — Все в порядке, Самсон, — сообщил он, — пули из одного револьвера.
  Когда Хоуган сделал это заявление, снова защелкали затворами камеры.
  — Микрофотографии, конечно, понадобятся, — сказал Хоуган, — но полагаю, это всего лишь формальность. Пули идентичны. Сами можете в этом убедиться.
  — Благодарю вас, я верю вам на слово. — Мейсон улыбнулся. — Верю и в то, что никаких замен с пулями не произойдет, Хоуган. А сейчас я еду к себе в контору: накопились дела.
  — Мне наплевать, какой юридический фокус вы покажете с этими револьверами, — злобно сказал Самсон, — но уж от крови на подошве вам не отвертеться.
  — А я и не собираюсь, — бросил Мейсон с порога. В конторе его ждали Пол Дрейк и Делла.
  — Ну как? — спросила Делла.
  — Никто не заметил пули, потому что она пробила обивку кресла и застряла в дереве, — весело сообщил Мейсон.
  — Послушайте, шеф, а вы представляете, как поворачивается дело?
  — Как? — Мейсон удивленно поднял брови.
  — Вы вытаскиваете Сару Брил, а тем временем Вирджиния увязает по уши.
  — Разумеется, — спокойно отозвался Мейсон.
  — Но ведь и Вирджиния ваша клиентка, — недоумевала Делла.
  — Конечно. — Мейсон рассмеялся. — Но ведь ее пока не судят.
  — Пока нет, но при таком раскладе ей суда не миновать.
  — Ладно, — сказал Мейсон. — Расклад остается прежним, а я проголодался. Пойдем подкрепимся.
  Глава 18
  Когда судебное заседание возобновилось, в зале не было ни одного свободного места. Люди стояли у стен. В зале царила атмосфера напряженного ожидания. Только чрезмерно щепетильные присяжные, не видевшие даже заголовков газет и помещенных в них снимков, еще не имели определенного мнения по поводу того, что произошло.
  Судья Барнз занял место за столом и, ожидая, пока пристав призовет присутствующих к порядку, бросил на Мейсона несколько озадаченный и восхищенный взгляд.
  Ларри Самсон сидел за своим столиком с выражением мрачной решимости, плотно сжав губы. Он был в явном проигрыше, но в колоде у него еще оставалось несколько карт, которыми он надеялся побить мейсоновского туза.
  — Прошу мистера Хоугана дать показания, — сказал Мейсон.
  Хоуган прошел к месту свидетеля и доложил о находке. Он продемонстрировал пулю, застрявшую в кресле, и фотографии.
  — Как вы считаете, — спросил Мейсон, — эта пуля была выпущена из револьвера, представленного обвинением в качестве вещественного доказательства и фигурирующего в деле под названием револьвера Брил?
  — В этом нет ни малейшего сомнения, — ответил Хоуган.
  — Уточните, пожалуйста, — продолжал Мейсон, — когда револьвер обнаружили в сумке обвиняемой, в барабане недоставало одной пули?
  — Этого я не могу уточнить, — ответил Хоуган. — Знаю лишь одно: когда он попал на экспертизу ко мне, одной пули в нем не было.
  — Благодарю вас, у меня все, — заявил Мейсон.
  — У меня вопросов нет, — сказал Самсон.
  — Вызовите Пола Дрейка, — распорядился Мейсон. Пол Дрейк был приведен к присяге и занял место свидетеля. Судя по всему, он чувствовал себя неловко.
  — Вы частный сыщик, — начал Мейсон, — и я вас нанял в качестве такового?
  — Да.
  — Случалось ли вам следить за женщиной, известной под именем Иона Бедфорд, выдававшей себя за хозяйку драгоценностей, которые Остин Галленс передал Джорджу Тренту?
  — Протестую, вопрос не относится к делу, — выпалил Самсон. — Он никак не связан с данным делом.
  — Я намереваюсь установить связь, — возразил Мейсон.
  — Я не знаю, что у вас на уме, — заметил судья Барнз.
  — Если вам угодно, ваша честь, рассматриваемое дело не укладывается в привычные рамки. Обычно от обвинения требуется, чтобы оно представило доказательства вины обвиняемой, не оставляющие никаких сомнений. Обвиняемая не должна доказывать свою невиновность. Но в этом случае, когда обвинение столь убедительно доказало, как могло свершиться преступление, защите предстоит доказать, как оно было совершено.
  — И вы намерены доказать, что показания свидетеля имеют отношение к делу? — с сомнением произнес судья.
  — Да, ваша честь, — ответил Мейсон.
  — Разрешаю продолжить допрос, — сказал судья, — но за обвинением остается право вычеркнуть из протокола все, что не относится к делу.
  — Меня это вполне удовлетворяет, — сказал Мейсон: — Отвечайте на вопрос, мистер Дрейк.
  — Да, я следил за ней, — ответил Дрейк.
  — Когда вы начали наблюдение?
  — С ее появления в полицейском управлении.
  — С того момента, когда ее туда доставили и она смогла опознать бриллианты, находившиеся в сумке?
  — Ваша честь, я возражаю, — Самсон вскочил. — Вопрос наводящий, и в нем уже содержится ответ. Это показание, основанное на слухах. Вопрос не относится к делу. Какая разница…
  — Поддерживаю протест частично: суд не интересует, что делала Бедфорд и чего не делала, — заявил судья. — Но свидетель может указать, где и когда он вел слежку.
  — Мы следили за ней, когда она вышла из полицейского управления, — уточнил Дрейк. — Я не в курсе того, что она там делала.
  — И куда вы за ней следовали? — спросил Мейсон.
  — До квартала Милпас, что на Кэньон-Драйв. Она вошла в квартиру 314.
  — А вы разузнали, проживает ли Иона Бедфорд в этом месте и под каким именем?
  — Узнал.
  — Под каким именем?
  — Протестую, — заявил Самсон. — Вопрос не относится к делу. Подобные показания основываются на слухах. Суд не интересует, под каким именем она там проживала.
  — Протест принимается, — постановил судья Барнз. Мейсон досадливо нахмурился.
  — Сформулирую вопрос иначе, мистер Дрейк. — Проживает ли в этом доме некий Пит Ченнери?
  — Да, сэр.
  — В какой квартире он живет?
  — В квартире 314, — поспешно ответил Дрейк, опередив Самсона.
  — Ваша честь, я протестую, — спохватился тот. — Я требую вычеркнуть ответ из протокола. Мне не дали возможности опротестовать вопрос. И я протестую Вопрос не относится к делу, я не прослеживаю в нем связи с делом Сары Брил.
  — Я склонен принять протест, если вы не докажете правомерность вопроса, — обратился судья к Мейсону.
  — Если помощник окружного прокурора перестанет вставлять палки в колеса, — раздраженно отозвался Мейсон, — я намерен доказать, что Пит Ченнери убил Остина Галленса. Я приведу доказательства, которые…
  — Достаточно, мистер Мейсон, — прервал его судья. — У вас нет никаких оснований обвинять представителя обвинения в том, что он вам вставляет палки в колеса. Помощник окружного прокурора внес протест, и суд склоняется его принять. Суд просил вас объяснить, почему вы считаете эти показания правомерными и относящимися к делу.
  — Я выявлю эту связь, доказав, что обвиняемая не могла убить Остина Галленса, ибо убийца — Пит Ченнери.
  — Процедура весьма необычная, — заметил Барнз.
  — Да и дело весьма необычное, — парировал Мейсон.
  — Протест отклоняется, — заключил судья Барнз, — но из протокола следует вычеркнуть ответ свидетеля о том, в какой квартире проживает Пит Ченнери. У нас нет доказательств, что он как-то связан с Ионой Бедфорд.
  — Доказательств нет, потому что обвинение не дает нам возможности их представить.
  — Обвинение здесь ни при чем, — возразил судья Барнз. — Суд контролирует порядок их представления. Продолжайте, мистер Мейсон, и отныне обращайтесь только к суду.
  — Прекрасно, — кивнул Мейсон. — Скажите, пожалуйста, мистер Дрейк, производилось ли вами либо по вашему распоряжению фотографирование отпечатков пальцев в доме Остина Галленса?
  — Производилось.
  — Есть ли у вас снимки отпечатков пальцев Пита Ченнери?
  — Я побывал в квартире, где он жил, — сказал Дрейк. — Я обнаружил там отпечатки пальцев мужчины. Полагаю, что это отпечатки пальцев Пита Ченнери: только они и были в большом количестве в квартире, где он проживал.
  — Присутствовал ли кто-нибудь в квартире, когда вы снимали отпечатки пальцев?
  — Сержант Голкомб.
  — Удалось ли вам с помощью этим снимков установить уголовное прошлое Пита Ченнери?
  — Протестую! — вскинулся Самсон. — Вопрос неправомерный, не имеющий отношения к делу. Нет оснований выслушивать неподтвержденные факты. Свидетель признает, что не знает, принадлежали ли снятые им отпечатки пальцев Питу Ченнери.
  Мейсон вопросительно взглянул на судью.
  — Протест принимается, — заявил тот. — В конце концов, перед судом стоит вопрос: виновна ли обвиняемая по данному делу в убийстве Остина Галленса? В разумных пределах любые показания с целью доказать, что Галленс погиб от руки другого человека, имеют отношение к делу, но всему есть предел, и показания должны даваться в соответствующей форме.
  — Разумеется, ваша честь, — учтиво согласился Мейсон. — Но я всего лишь практикующий адвокат, а мой свидетель — частный сыщик. Ни у одного из нас нет таких возможностей, которыми располагает окружная прокуратура для проведения полного расследования.
  — Я очень хорошо вас понимаю, — кивнул судья, — но суда это не касается. Суд интересуют лишь приемлемые, относящиеся к делу доказательства. Обвинение вовсе не обязано соглашаться с доводами вашего свидетеля.
  — Ну что ж, — сказал Мейсон, — возможно, я добьюсь цели другим путем. Я на время освобождаю своего свидетеля и вызываю сержанта Голкомба в качестве свидетеля защиты.
  Сержант Голкомб, настроенный весьма воинственно, шагнул вперед, всем видом показывая, что уж он-то не собирается помогать защите.
  — Скажите, вы установили, кому принадлежат бриллианты, найденные в сумке, которая, как здесь утверждают, является собственностью моей подзащитной? — спросил Мейсон.
  — Протестую, — заявил Самсон. — Вопрос неправомерный, не относящийся к делу. Суду безразлично, кому принадлежат бриллианты.
  — По-моему, обвинение утверждало, что бриллианты были извлечены из замшевого пояса на теле убитого, — сказал Мейсон.
  — Обвинение ничего подобного не утверждало, — возразил Самсон. — На фотографии убитого виден пояс, его положение, и помимо само собой напрашивающегося вывода, мы не утверждали…
  — Вывод был вполне обоснованный, — заметил судья, — и показания свидетеля должны еще больше подкрепить его. Протест отклоняется. Так вы установили, кому принадлежали бриллианты, сержант?
  — Установили, — мрачно буркнул сержант.
  — Они были украдены? — справился Мейсон.
  — Да.
  — У владельца в Новом Орлеане?
  — Так точно.
  — И страховая компания назначила премию за находку?
  — Да.
  — И вы, как один из тех, кто обнаружил бриллианты, претендовали на часть премии?
  — Да.
  — Какую именно?
  — Протестую: вопрос не относится к делу. Нас не интересует, какую выгоду получил свидетель и чем он при этом руководствовался, по крайней мере в этом деле.
  — Протест принимается, — поддержал Самсона судья Барнз.
  Досада снова промелькнула на лице Мейсона.
  — Когда вы осматривали дом, сержант, вскоре после обнаружения тела Галленса, выяснилось, что перегорела пробка.
  — Так и было.
  — Вы удостоверились, почему она перегорела?
  — Да, одну из ламп вывернули, вложили в патрон медный пенни, потом снова ввернули лампу. Как только включили свет, произошло замыкание.
  — А вы проверили, есть ли на медной монетке отпечатки пальцев?
  — Протестую: вопрос неправомерный, не относящийся к делу, — заявил Самсон.
  Судья нахмурился и посмотрел в сторону Самсона:
  — Разве позиция прокурора — помешать защитнику воспользоваться уликами, обнаруженными полицией? Они, возможно, указывают на то, что преступление совершил другой человек.
  — Если суду угодно, позиция прокурора в том, чтобы поменьше напускалось туману. В деле нет никаких доказательств, что кто-либо, кроме обвиняемой, заходил в дом, — ответил Самсон.
  — Но насколько я понимаю, вы в предварительном заявлении утверждали, что мотивом преступления было ограбление и…
  — Извините, что я вас прерываю, но порой обвинению приходится менять тактику из-за различных обстоятельств, возникающих в ходе процесса.
  — Понятно, — кивнул судья Барнз, — но эти показания имеют прямое отношение к делу. Жаль, что это обстоятельство не вскрылось при допросе сержанта в качестве свидетеля обвинения. Сейчас он выступает как свидетель защиты. Протест отклоняется. Так вы исследовали отпечатки пальцев на монете, сержант Голкомб?
  — Да.
  — А у обвиняемой вы брали отпечатки пальцев? — спросил Самсон.
  — Да, брал.
  — Сравнивали ли вы отпечатки пальцев обвиняемой с теми, что были обнаружены на монете?
  — На ней были перчатки, — сказал Голкомб. — Она не могла оставить отпечатков.
  — Я не об этом спрашиваю, — настаивал Мейсон. — Меня интересует, сравнивали ли вы отпечатки пальцев?
  — Да, сравнивал.
  — Они совпадают?
  — Нет.
  — А теперь, если суд позволит, — сказал Мейсон, — я попросил бы сержанта Голкомба дать мне фотографии отпечатков пальцев, снятых с медного пенни. Я предоставлю возможность своему свидетелю Дрейку продемонстрировать, что они совпадают с отпечатками пальцев Пита Ченнери, чье уголовное прошлое установлено.
  — Я протестую. Протестую против самого заявления, против процессуального нарушения, против того, каким образом сделано это заявление перед присяжными, — сказал Самсон. — Это явная попытка запутать дело. Суд уже постановил, что свидетель Дрейк не может знать, принадлежат ли взятые им отпечатки Питу Ченнери.
  — Стало быть, обвинение хочет помешать защите установить личность человека, сунувшего медный пенни в патрон, не так ли? — Судья Барнз нахмурился.
  — Я не вижу, какое это имеет отношение к делу, — упорствовал Самсон. — Расцениваю это как попытку запутать дело. Ну, допустим; некто побывал в доме с целью грабежа до убийства. Установление его личности не имеет отношения к делу.
  — Ну, нет, — решительно произнес судья Барнз. — А что, если этот человек вошел в дом в то время, когда было совершено убийство?
  — В таком случае, — Самсон пожал плечами, — какая разница, кто это был? Суд уже выслушал показания свидетеля, что отпечатки пальцев на медном пенни не принадлежат обвиняемой, это все, что свидетельствует в ее пользу… Я, ваша честь, вовсе не хочу показаться человеком, с ходу отвергающим любое разумное доказательство. Но с формальной точки зрения защита доказала лишь, что обвиняемая не участвовала в ограблении и не устроила замыкание. И в свете этого факта установление личности устроившего замыкание, не относится к делу, если только этот человек не сообщник обвиняемой. А обвинения подобной версии не выдвигало.
  Мейсон поднял руки:
  — Да будет так. Если обвинение не желает, чтобы присяжные узнали, кто убил Остина Галленса, я не намерен тратить попусту время, выполняя работу обвинения. Вопрос снимается. Свидетель свободен.
  — Это нечестно. Вы пытаетесь заморочить голову жюри.
  — Это вы…
  Судья Барнз стукнул молотком по столу.
  — Джентльмены, призываю вас к порядку, — строго проговорил он. — Воздерживайтесь впредь от подобных замечаний. Мистер Мейсон, ваше заявление неуместно. Мистер Самсон, ваши обвинения по поводу целей, которые преследует мистер Мейсон своими вопросами, совершенно неправомочны. Суд вынес бы вам более строгое порицание, не будь ваши слова спровоцированы явно неуместным замечанием мистера Мейсона. Но факт остается фактом, джентльмены, — суд больше не допустит перехода на личности. Это последнее предупреждение.
  Мейсон откинулся на стуле и примирительно сказал:
  — Согласен. Факты в пользу подсудимой.
  — Имеется в виду, что вы выходите из игры? — спросил Самсон.
  — Ваша честь, поскольку я должен обращаться к суду, прошу указать представителю обвинения, что ему не подобает извлекать выгоду для себя, адресуя вопросы защитнику. Я полагаю, присяжные понимают, что защита приложила все усилия, чтобы разъяснить обстоятельства дела, и единственная причина, по которой она не смогла этого сделать…
  — Осторожнее, мистер Мейсон. — Судья Барнз нахмурился.
  — Слишком очевидна — вот что я хотел сказать, ваша честь, — с улыбкой заключил Мейсон.
  — Вы хотите перейти к обсуждению, джентльмены? — спросил судья.
  Первым взял слово Самсон. Комментируя неспособность обвиняемой опровергнуть выдвинутые против нее обвинения, он явно повторялся. Речь снова пошла о туфле обвиняемой, представленной в качестве вещественного доказательства, о предательском пятне на подошве. Он потребовал от адвоката объяснения, как пятно оказалось на туфле, если обвиняемая не виновна в убийстве.
  — Это доказательство само по себе настолько убедительно, — громогласно заявил Самсон, — что до сих пор остается бесспорным и неопровержимым.
  Самсон сослался на попытку обвиняемой приписать убийство мифическому преступнику, который якобы проник в дом и убил Остина Галленса. Но яростнее всего Самсон обрушился на Мейсона, старавшегося навести тень на ясный день, намеренно сбить с толку сержанта Голкомба, внести путаницу в экспертизу с пулями.
  Когда Самсон закончил свое выступление, Мейсон подошел к перилам и с улыбкой взглянул на присяжных.
  — Леди и джентльмены, — начал он, — суд еще укажет вам на то, что при вынесении обвинительного приговора на основании косвенных улик следует учесть одно обстоятельство: эти улики должны не только подтверждать вину обвиняемой, но и не допускать иного истолкования. Если существует разумная гипотеза, исключающая вину, иначе объясняющая косвенные улики, ваш долг — оправдать обвиняемую.
  В данном деле обвинение целиком строится на косвенных уликах. Что касается револьвера как вещественного доказательства, то оно сработало, как бумеранг. Револьвер был обнаружен в сумке обвиняемой. Я допускаю, леди и джентльмены, что это сумка обвиняемой. Не то чтобы она сама мне сказала — у нее провал в памяти, просто это разумное заключение. Так вот, Остин Галленс был убит не из этого револьвера. Но из него был убит Джордж Трент. В деле фигурируют только две пули. Если пуля из револьвера Брил не убила Галленса, значит, она убила Трента. В тот вечер, когда погиб Галленс, из револьвера Брил выстрелили всего один раз. Стрелял Остин Галленс — в того, кто находился вместе с ним в комнате. Пуля застряла в спинке кресла. Галленс носил револьвер в правом кармане брюк, потому-то следователь ничего не обнаружил в этом кармане.
  Леди и джентльмены, куда убедительнее выглядит другая версия. Миссис Брил догадалась, что ее брата нет в живых. У нее возникло сильное подозрение, что его убил Галленс. У Галленса были все основания убрать Трента со своего пути. Разумно предположить, что у Трента были улики против Галленса. Сообщи он их в полицию, Галленса обвинили бы в кражах драгоценностей. Потому-то Галленс и убил Трента. Желая скрыть убийство, он придумал множество всяких уловок, к примеру выдумал, что Трент заложил бриллианты в игорном доме. И чтобы придать достоверность своей выдумке, Галленс даже отправился в игорный дом и разыграл сцену, представив дело так, будто у хозяев были причины убить Трента. Совершенно очевидно и то, джентльмены, что, как и в случае с Галленсом, Трента не могли убить из револьвера, который обвинение именует орудием убийства. Следовательно, столь же очевидно, что его убили из другого револьвера, коль скоро в деле зафиксированы два револьвера и две роковые пули, выпущенные из того и другого револьверов. Сержант Голкомб, естественно, предположил, что из револьвера, найденного в сумке миссис Брил, был убит Остин Галленс, а из того, что найден в конторе Трента, — сам Трент. Голкомб достал из правого жилетного кармана пулю, которая, по словам хирурга, производившего вскрытие, убила Галленса, и протянул ее свидетелю Хоугану. Хоуган провел следственный эксперимент с револьверами и сообщил Голкомбу, что эта пуля была выпущена из револьвера, обнаруженного в конторе Трента. Что же произошло?
  Мейсон выдержал паузу, и в зале воцарилась напряженная тишина.
  — Вы наблюдали сержанта Голкомба, — продолжал Мейсон. — Он ярко проявил себя, выступая в качестве свидетеля. Сержант Голкомб полагал, что перепутал пули, что ненароком положил каждую в другой карман, тогда как на самом деле ничего подобного не было. И чтобы скрыть свою воображаемую ошибку, он немедленно протянул Хоугану другую пулю, заявив, что именно она оборвала жизнь Галленса.
  Это мелочь, леди и джентльмены, но такие мелочи приобретают в деле огромную важность. Они раскрывают характер сержанта Голкомба. Он, несомненно, не стал бы подстраивать ловушку обвиняемой, если бы верил в ее невиновность. Но, решив, что сделал ошибку, он попытался ее скрыть и зашел в своих увертках так далеко, что засвидетельствовал то, чего не могло быть. Что бы ни говорил помощник прокурора, какие бы показания ни давал сержант Голкомб, пуля, оборвавшая жизнь Остина Галленса, не могла вылететь из револьвера Брил — это физически невозможно. С другой стороны, предположение, что Трент был убит из револьвера Трента, — такой же абсурд.
  Итак, леди и джентльмены, если бы мне позволили продолжить допрос свидетеля, я, конечно, смог бы доказать вам, кто был истинным убийцей Остина Галленса. Но поскольку мне не позволили довести представление доказательств до логического конца, я буду оперировать имеющимися фактами и познакомлю вас с разумной гипотезой, их объясняющей. И моя гипотеза не только согласуется с невиновностью обвиняемой, но невиновность обвиняемой становится единственной гипотезой, с помощью которой можно объяснить эти факты.
  В день смерти Галленса какое-то событие убедило Сару Брил, что этот человек несет ответственность за исчезновение брата и, возможно, за его смерть. Она отправилась к Галленсу, чтобы проверить свои подозрения. Кто-то побывал в доме до нее.
  Кто же это был?
  Этот человек без промаха стрелял из револьвера, он зашел к Галленсу с непонятной целью и сумел завладеть револьвером, именуемым в деле орудием убийства.
  Когда Остин Галленс увидел незваного гостя, он сразу понял, что тому нужно. Галленс сознавал свою вину перед этим человеком. Повинуясь порыву, Галленс выхватил из правого кармана револьвер, выстрелил и промахнулся. Но гость был готов к подобным неожиданностям. Он был вооружен. Он тоже выстрелил и не промахнулся.
  Некоторое время спустя в дом вошла миссис Брил. Дверь была открыта, в доме было темно. Напоминаю вам, леди и джентльмены, что в сумке у нее не было фонарика. Миссис Брил передвигалась по дому на ощупь. Она не видела, что на полу лежит убитый Остин Галленс. Она случайно задела левой ногой какой-то предмет.
  Ничего не видя в темноте, она могла действовать лишь на ощупь. Миссис Брил наклонилась, и ее рука в перчатке коснулась чего-то твердого. Она подняла вещь, валявшуюся на полу. Это был револьвер. А потом она коснулась тела. Потрясенная и растерянная, миссис Брил хотела вызвать полицию. Не отдавая себе отчета в своих действиях, она сунула револьвер в сумку и выбежала из дома. Миссис Брил звала полицию, но никто не слышал ее криков. Она выбежала на бульвар, и тут перед ней внезапно возникли фары автомобиля. В ужасе от увиденного она даже не огляделась, выскочив на мостовую.
  Леди и джентльмены, поскольку я лишен возможности представить вам иные доказательства, вы должны принять во внимание мою гипотезу, учитывая, что обвинение построено на косвенных уликах.
  Вы принесли присягу судить справедливо и беспристрастно. Я не делал попытки ввести в состав жюри людей, склонных поддержать обвиняемую, потому что знал: это ни к чему. Справедливость — единственное, чего я жду от присяжных. Один из вас даже признался, что у него сформировалось мнение о виновности моей подзащитной, но проявил готовность отказаться от него, если будет включен в состав присяжных по данному делу. Я не воспользовался своим правом отвода присяжных в этом случае. Вы спросите — почему? Я был уверен, что джентльмен проявит ум и справедливость. Ум и справедливость — единственное, чего ждет от вас обвиняемая. Разве это нужно адвокату, защищающему клиента-преступника? Разве на ум и справедливость уповает адвокат, пытающийся заморочить голову присяжным?
  Леди и джентльмены, вы дали клятву руководствоваться только законом. Услышав наставления судьи, вы поймете, что из этого следует. Вы поклялись: если факты по данному делу можно разумно истолковать иным, кроме признания вины, образом, вы оправдаете обвиняемую. Леди и джентльмены, я полагаюсь на ваше чувство долга.
  Мейсон вернулся на свое место.
  Самсон вскочил, багровея от злости.
  — Леди и джентльмены, позвольте мне возразить, — начал он, стараясь контролировать свой голос. — Позвольте мне потребовать от адвоката, чтобы он довел свое умозаключение до логического конца… Кто был этот меткий стрелок? Кто был человек, завладевший револьвером, орудием убийства Остина Галленса, по утверждению адвоката? Может быть, Вирджиния Трент, племянница подсудимой? Вполне возможно! Я требую, чтобы адвокат опроверг это утверждение!
  — Ваша честь, — произнес Мейсон с расстановкой, — мне не хотелось бы прерывать помощника прокурора, но следует ли понимать его заявление как обвинение Вирджинии Трент в убийстве Остина Галленса?
  — Согласно вашей логике, это ясно как дважды два — четыре! — взревел Самсон.
  — Пусть так, — настаивал Мейсон. — Стало быть, вы обнаружили какой-то изъян в моей гипотезе? Если так, докажите это присяжным.
  Бледный, с отвисшей челюстью, Самсон молчал. Мейсон обернулся к судье Барнзу:
  — Вот что я хочу, предложить, ваша честь. Если обвинение, исходя из фактов, утверждает, что Остина Галленса убила Вирджиния Трент, можно рекомендовать присяжным оправдать обвиняемую по данному делу. Но если помощник прокурора действительно желает узнать, кто убил Остина Галленса, предлагаю ему побеседовать с Полом Дрейком.
  — Достаточно, мистер Мейсон, — заявил судья Барнз. — Ваше предложение отклоняется. Займите, пожалуйста, свое место. Суд предоставит присяжным принять решение, если обвинение не настаивает на том, что убийство совершила Вирджиния Трент.
  Самсон, поколебавшись, выпалил:
  — Нет, я лишь продемонстрировал, насколько абсурдно заявление Мейсона.
  Один из присяжных, подозрительно глядя на Самсона, спросил:
  — А что в нем абсурдного?
  — Все эти словеса — дымовая завеса, за которой он пытается укрыть свою клиентку.
  — Но какой изъян в гипотезе адвоката? — настаивал член жюри.
  — Все в ней ложно, — ответил Самсон. — Но я закончил свое выступление. У нас есть доказательства, что Галленс убит из револьвера, найденного в сумке миссис Брил. Все другие доказательства лишь вносят в дело путаницу. Верю, что вы, леди и джентльмены, не дадите сбить себя с толку. Благодарю вас.
  Самсон вновь занял свое место за столиком.
  Миссис Брил всячески пыталась привлечь к себе внимание Мейсона, но он отводил взгляд.
  Судья Барнз проинструктировал присяжных, привел к присяге судебного пристава, которому надлежало препроводить присяжных в уединенное место, где они могли бы беспрепятственно размышлять над приговором. Когда присяжные покинули зал, он объявил перерыв в заседании до вынесения присяжными приговора.
  Сара Брил подозвала к себе Перри Мейсона.
  — Вот уж этого вам не следовало делать, — сказала она.
  — Чего именно? — справился Мейсон.
  — Втягивать в дело Вирджинию.
  — Напротив, я ее вытягиваю. — Мейсон усмехнулся. — Вы же слышали, как Самсон заявил, что сама мысль о том, что она убила Галленса, абсурдна.
  — Где Вирджиния? Я бы хотела с ней повидаться.
  — Моя секретарша увезла ее за город. Я подумал, что свежий воздух взбодрит ее. Мне удалось убедить Вирджинию, что ее отсутствие на заключительном заседании пойдет на пользу делу.
  Сара Брил вздохнула:
  — Ладно, но коль скоро вы признали, что это моя сумка, достаньте, пожалуйста, оттуда мое вязанье, пока мы ждем приговора присяжных. Я, пожалуй, займусь свитером для Джинни.
  Мейсон похлопал ее по ладони.
  — По-моему, лучше решайте кроссворды. Это безопаснее.
  — Нам долго ждать? — спросила она.
  — Минут десять, — прикинул Мейсон.
  Последующие события показали, что Мейсон ошибся ровно на двадцать минут. Прошло полчаса, прежде чем жюри явилось с приговором.
  — Достигли ли вы согласия по поводу приговора, леди и джентльмены? — спросил судья Барнз.
  — Достигли, — ответил один из присяжных. Клерк взял сложенный документ и протянул его судье.
  Тот внимательно изучал его некоторое время, потом вернул в жюри.
  — Зачитайте ваш приговор, — распорядился он. Председатель жюри присяжных зачитал приговор:
  — «Мы, присяжные, рассмотрев вышеуказанное дело, считаем, что Сара Брил невиновна в преступлении, предъявленном ей в обвинительном заключении. Жюри присяжных предлагает окружному прокурору арестовать Вирджинию Трент и провести расследование более разумно, чем это было сделано в отношении обвиняемой по данному дела».
  У Мейсона дрогнули уголки губ:
  — Я полагаю, можно сделать оговорку, что в протокол вносится лишь та часть, где говорится о признании обвиняемой невиновной, — заявил он.
  — Согласен, — нехотя буркнул Самсон.
  Судья Барнз подождал, пока приговор внесли в протокол, а потом задумчиво оглядел присяжных.
  — Леди и джентльмены, — сказал он, — распуская состав присяжных по делу Сары Брил, суд отмечает похвальное исполнение вами своего долга. Суд решил одно из самых удивительных на нашей памяти дел. В настоящее время мы откровенно заявляем: суд не может определить на основании имеющихся доказательств, что Остина Галленса застрелила Вирджиния Трент, как, очевидно, полагает жюри. Возможно, мы стали свидетелями самого потрясающего юридического фокуса, когда-либо совершавшегося в стенах суда. Последующие события, несомненно, покажут, где правда. Обвиняемая освобождается, заседание закрыто.
  Глава 19
  Мейсон въехал под арку с вывеской «Отель Гейблз» На фоне неба маячила темная громада загородного отеля, и лишь по редким освещенным окнам можно было судить о том, что он обитаем.
  Мейсон припарковал машину, отдал сумку и чемодан сонному посыльному, вышедшему из освещенного вестибюля, подошел к конторке.
  — Моя фамилия — Мейсон, — обратился он к портье — Надеюсь, мне забронирован номер?
  — О да, мистер Мейсон. Номер вас ждет. Поднимитесь туда сейчас же?
  — Пожалуй.
  Мейсон прошел за посыльным по широкой лестнице и оказался в длинном коридоре типичного загородного отеля. Расплатившись с посыльным, он снял пиджак и жилет, умылся, запер двери. Потом снова надел жилет и пиджак, вошел в ванную и прислонил ухо к двери в соседний номер. Оттуда доносились всхлипы.
  Мейсон постучал в дверь. Через мгновение послышался голос Деллы Стрит:
  — Кто там?
  — Мейсон, — отозвался он. Делла распахнула дверь.
  Вирджиния Трент, растрепанная, с распухшими от слез глазами, посмотрела на него с кровати и, спохватившись, стянула на груди кимоно, наброшенное на плечи.
  — Откуда вы? — спросила она.
  Мейсон подошел, присел на край кровати.
  — Из суда, — сказал он. — Как только вырвался, сразу к вам.
  Она откинула со лба прядь волос, села и, взбив влажную от слез подушку, положила ее за спину.
  — Я возвращаюсь, — сказала Вирджиния. Мейсон отрицательно покачал головой.
  — Да, возвращаюсь и иду в суд. Я целый день собираюсь уехать, но Делла меня не пускает. Потому вы и послали ее со мной?
  Мейсон кивнул.
  — Так вот, я возвращаюсь. Я им расскажу…
  — Что расскажете? — Все.
  — Сначала расскажите мне, Вирджи.
  — Тетя Сара прикрывает меня. Провал в памяти у нее не больше, чем у меня. Мне все равно, что вы скажете, мистер Мейсон, мне все равно, что скажет она. Я знаю: тетя Сара в опасности. Весьма возможно, жюри присяжных признает ее виновной. В газетах пишут, что в этом деле все абсолютно ясно.
  — Жюри присяжных только что сняло с вашей тети обвинение в убийстве, ее признали невиновной, — мягко прервал ее Мейсон.
  — Невиновной?
  — Именно так.
  — Как же… как это произошло?
  — Думаю, жюри присяжных прекрасно представляет, как все было на самом деле.
  — Что вы этим хотите сказать?
  — Лучше вы мне расскажите, что же все-таки произошло, Вирджи.
  И Вирджиния повела свой рассказ, перемежаемый всхлипами и новыми потоками слез.
  — Я расскажу вам всю правду, мистер Мейсон. Позвонил Остин Галленс и велел мне вместе с тетей Сарой дожидаться его на углу в условленное время. Сказал, что подъедет и заберет нас. Он приехал и заявил, что мы должны сделать решительную попытку разыскать дядю Джорджа.
  Он предложил, чтобы мы разделились, каждый взял на себя определенный район и обошел там все игорные заведения. У него был список клубов, куда дядя Джордж имел обыкновение заглядывать. Так вот, он посадил нас в машину и повез к себе домой, чтобы распределить, кому и куда идти по этому списку.
  — У вас был с собой револьвер? — спросил Мейсон.
  — Да, я знала, что пойду одна в весьма сомнительные заведения. Я прихватила револьвер и фонарик.
  — Ну и что было дальше?
  — Мистер Галленс привез нас к себе домой. Он поставил машину в гараж и направился к дому. Тут я заметила, как в одном из окон мелькнул луч фонарика. Галленс закричал, что кто-то забрался к нему в дом. У него был револьвер в кармане брюк. Он тут же выхватил его и побежал в дом. Я не хотела идти за ним, но тетя Сара потянула меня за собой. Я, естественно; вытащила из сумочки револьвер. Сами понимаете, полагаешься на то, в чем чувствуешь себя уверенной. Я стала хорошим стрелком и…
  — Да, я знаю, — прервал ее Мейсон. — Расскажите, что там произошло.
  — В передней стоял какой-то человек, я его смутно видела. Галленс включил свет, но, видимо, перегорела пробка, и весь дом погрузился в темноту. Человек пробежал мимо меня и выскочил из дома через заднюю дверь.
  — А потом?
  — Я вынула из сумки фонарь и протянула его мистеру Галленсу.
  — А револьвер держали в руке?
  — Да. Мистер Галленс пожаловался, что у него украли много драгоценностей, и тетя Сара удивилась, почему он их держит дома, на виду.
  Вдруг он ни с того ни с сего говорит: «Черт возьми, а ведь это был не вор, а сыщик, вы наняли сыщика следить за мной». — «Да что вы, Осси, — ответила тетушка, — подозреваете всех, потому что знаете — драгоценности ваши краденые». — «Ах, вот к чему вы клоните», — говорит он. А тетушка его заклинает: «Осси, скажите только, где Джордж, все ли с ним в порядке, и — наше дело сторона. Но если вы мне не скажете, я сообщу в полицию». Больше она ничего не успела сказать. Он закричал что-то вроде: «Живым не дамся» — и выстрелил в нее в упор.
  — А вы что делали?
  — Что бы я ни делала, это был бессознательный рефлекс. Поверьте, я даже не помню, как спустила курок. Потом вижу — Галленс лежит на полу. Тетушка сохраняла величайшее хладнокровие. «Вирджи, — говорит, — не теряй голову. Я боюсь, что с Джорджем случилось что-то ужасное и надо добиться от Осси правды. Сейчас придется вызвать санитарную машину и отправить его в больницу, но прежде надо его обыскать и найти какие-нибудь улики, они еще могут понадобиться». Тетя Сара наклонилась над ним, расстегнула жилет и рубашку и обнаружила под ней замшевый пояс с бриллиантами. Она вытащила из кармашков бриллианты, подняла с полу оброненный им револьвер и сунула его в сумку. Потом попросила меня найти телефон и позвонить в полицию. Пока я шарила в темноте, пытаясь отыскать телефон, тетушка вдруг говорит: «Погоди, Вирджи, он умер».
  — Что было потом? — справился Мейсон.
  Вирджиния тряхнула головой, будто пытаясь избавиться от навязчивых воспоминаний, и уткнулась носом в подушку.
  Мейсон положил руку на ее вздрагивающие от рыданий плечи.
  — Ну, ну, Вирджи, не надо так расстраиваться, держите хвост морковкой. Так что же было дальше?
  Через некоторое время Вирджиния оторвала голову от подушки и, всхлипывая, продолжала свой рассказ:
  — Тетя Сара сказала, что камни, похоже, краденые. Если это так, все, мол, обойдется, а если нет, мы попали в жуткую переделку. Вся надежда на то, что никто не знает, что мы здесь были, а то, что здесь побывал грабитель, очевидно. Лучше всего, мол, нам тихо уйти отсюда и держать язык за зубами. Тетушка велела мне выйти через заднюю дверь, а сама пошла через переднюю… А потом… ну, вам известно, что было потом.
  — Вы пошли в контору дяди и положили револьвер в ящик до моего прихода.
  — Да.
  — И вы не знали, что там находился труп дяди?
  — Боже правый, конечно нет. После всех событий того дня это меня почти доконало. Я думала, сойду с ума.
  — Продолжайте.
  — Что было дальше, вы знаете не хуже меня. Тетя Сара ни разу не обмолвилась о том, что произошло Продолжала уверять меня, что у нее провал в памяти, и при этом не теряла присутствия духа, да и меня призывала не беспокоиться, целиком положиться на вас Всякий разговор на эту тему она обрывала. Повторяла, что ничего не помнит и помнить не желает.
  — Возможно, она и впрямь ничего не помнит, — предположил Мейсон.
  — Не думаю. Вероятно, она старается прикрыть меня.
  — Вы это утверждаете?
  — Нет, я не могу сказать наверняка. Мейсон перевел взгляд на Деллу Стрит.
  — Вирджи, — начал он, — а теперь послушайте меня Желательно, чтобы вы все запомнили. Если у тети Сары действительно провал в памяти — одно дело. Если же никакого провала нет и она просто пытается прикрыть вас — это совсем другое. Что касается вас, это не имеет ни малейшего значения. Вы стреляли в целях самообороны. То, что Остин Галленс собирался покончить с вами обеими, не вызывает ни малейших сомнений. Он убил вашего дядю, когда тот обнаружил, что бедфордовские бриллианты краденые. Вероятно, ваш дядя послал за Галленсом. Тот сразу же явился в контору. У них состоялся откровенный обмен мнениями. Галленс понял, что попался, а ваш дядя стал звонить в полицию. Тогда Галленс выхватил из кармана револьвер и застрелил Джорджа Трента. Он спрятал тело убитого в упаковочный ящик, скрыл все следы преступления и уехал домой. Там он перезарядил револьвер и, зная повадки вашего дяди, отправил на его адрес ключи от машины.
  Я, конечно, не представлял, что произошло, но у меня были подозрения. Я был почти уверен, что жена Пита Ченнери призналась ему в том, что у нее было с Остином Галленсом, и Пит Ченнери, занимавшийся кражей драгоценностей, почуял возможность поживиться. Он велел жене продолжать прежние отношения с Галленсом. Когда вы подъехали к дому, именно он рыскал там.
  Итак, я был уверен, что Галленс убил вашего дядю Джорджа, но сначала я не знал, как это доказать.
  Я не понимал, действительно ли ваша тетя ничего не помнит или пытается кого-то прикрыть. Но я догадался, что если она кого-то защищает, то это вас. Косвенные улики показывали, что грабителем, проникшим в дом Галленса, был Пит Ченнери. И тогда я решил использовать ею для отвода глаз, чтоб добиться оправдания миссис Брил: я знал, что в ходе процесса вскроется путаница с пулями.
  А когда место свидетеля занял сержант Голкомб и, желая скрыть свою ошибку, с такой уверенность давал показания о пулях, я использовал замечательную возможностей заставил его — пусть невольно — сослужить службу правосудию.
  Честно говоря, Вирджи, я не знаю, как бы все сложилось, если бы обвинение почуяло, в чем кроется правда, и провело настоящее расследование. Они бы арестовали вас, предъявили вам обвинение в убийстве, и вам пришлось бы доказывать, что вы действовали подлинно в интересах самообороны. Но в данных обстоятельствах это бы звучало не очень убедительно. Когда человека убивают в собственном доме, трудно доказать необходимость самообороны.
  — Знаю, — кивнула Вирджиния и снова заплакала.
  — Но сержант Голкомб полагал, что ошибся, и вручил эксперту по баллистике не ту пулю. С какой стороны ни посмотри, обвинять его трудно. Подобное заключение было вполне естественно. А от полицейского трудно ждать, чтр он проявит особую совестливость и позволит убийце избежать наказания только потому, что он, Голкомб, перепутал пули, врученные ему хирургом при вскрытии.
  Но, выступая в качестве свидетеля, сержант Голкомб держался с такой вызывающей самоуверенностью, что я увидел блистательную возможность повернуть дело так, чтобы вас никогда не отдали под суд.
  — А почему я неподсудна? — поинтересовалась Вирджиния.
  — Вас никогда не смогут отдать под суд за убийство Остина Галленса, пока не докажут, что его убили из револьвера, спрятанного вами в ящик стола в конторе. Единственный способ уличить вас — заново исследовать пулю, извлеченную из тела Галленса. А это значит — снова заслушать показания сержанта Голкомба, а его самоуверенность исключает его появление в качестве свидетеля, иначе он сам станет обвиняемым по делу о лжесвидетельстве и всеобщим посмешищем. Он на такое никогда не пойдет.
  — Так, стало быть, они ничего не могут со мной сделать?
  — Ничего, если будете помалкивать. Я прошу вас никогда и никому не рассказывать о том, что произошло.
  — Я вовсе не хотела прятаться за спиной тетушки, — заметила Вирджиния. — Я собиралась явиться в суд с признанием. Я…
  — Знаю, что собиралась. — Мейсон похлопал ее по плечу. — Но я знаю и то, что ваша тетушка все выдержит. Выше голову, Вирджи, я вправе ждать от вас такого же умения владеть собой, какое проявила она. Вы здесь, по существу, были пленницей. Теперь с этим покончено. Можете вернуться, позвонить по телефону.
  — А как… как она приняла приговор? — спросила Вирджиния.
  — В своем духе. — Мейсон усмехнулся. — Сразу после приговора подъехала на своем кресле к скамье присяжных, поблагодарила их, а потом так же невозмутимо подкатила к столику с вещественными доказательствами, вытащила свое вязанье из сумки и продолжала работу над вашим свитером.
  Вирджиния грустно улыбнулась.
  — Даже если бы приговор был другой, она бы поступила точно так же.
  — Да, — задумчиво протянул Мейсон, — пожалуй, вы правы, — и, обернувшись к Делле Стрит, пожаловался: — Я умираю с голоду. Едва я вышел из зала суда, я поспешил к вам. Пришлось протискиваться сквозь толпу желающих взять у меня интервью, пожать руку, сфотографироваться. Так где мы поедим, когда и что?
  — Поедим в маленьком ресторанчике напротив отеля, потому что здесь ресторан закрыт. Скорей всего, нам подадут гамбургеры, а отведать мы их сможем, как только Вирджиния примет душ, сполоснет лицо и поймет наконец, что у нее нет причин плакать.
  — Боюсь, что на это у меня уйдет слишком много времени… К тому же мне совсем не хочется есть. Идите-ка вы вдвоем… Мне надо позвонить.
  — Я весь день боролась с этим воплощенным отчаянием, шеф. Дайте мне отдохнуть минут пятнадцать. Идет?
  — Хорошо, — ответил он. — Жду вас в вестибюле.
  Глава 20
  Мейсон обхватил рукой талию Деллы, они прошли под аркой к шоссе, по которому мчался поток автомобилей с зажженными фарами. На противоположной стороне ярко горела красная электрическая вывеска «Гамбургеры».
  — Трудный выдался денек? — посочувствовал Мейсон.
  — Очень трудный. Нервы у Вирджинии совсем расшатались, она просто не могла совладать с собой.
  — Я опасался, что так оно и будет.
  — Вы верили, что вам удастся добиться оправдательного приговора?
  — Да, у меня была изрядная доля уверенности. Испортить дело мог только сержант Голкомб, если бы он вдруг раскололся на допросе и выступил с чистосердечным признанием.
  — А вы не опасались, что он вдруг возьмет да признается?
  — Ничуть, а вообще, если разобраться, особой вины за ним нет. Почти каждый поступил бы так же в подобных обстоятельствах. Особенно те, кто заранее считает адвоката своим противником.
  — А как вы думаете, они предпримут попытку арестовать Вирджинию?
  — Вряд ли. Я им подсунул Пита Ченнери: он был на месте убийства в момент его свершения. Полиция заявит, что стрелял он, что, вероятно, Пит Ченнери, намеренно проникнув в контору Трента, прихватил револьвер, убил Галленса, украл бриллианты, а потом, положив револьвер на место, ударился в бега.
  — Так что же будет, когда его схватят?
  — Им не поймать Пита Ченнери. — Мейсон усмехнулся. — Ченнери читает газеты, он все ходы и выходы знает. Видишь ли, Делла, это тот самый случай, когда нельзя забывать: конечная цель честного адвоката — восстановление справедливости.
  — Как говорится, большому черту — большая яма?
  — Это не совсем так. Разумеется, сержант Голкомб искажал факты — не намеренно искажал, но ошибочно полагая, что излагает их правильно. С этим пришлось считаться.
  Некоторое время они шли молча, потом Мейсон спросил:
  — А как Вирджиния? Воспрянула духом?
  — Кажется, да. Она звонила своему приятелю.
  — И вела с ним рассудительные, ученые разговоры о баллистике пуль, выпущенных из револьвера…
  Делла рассмеялась:
  — О, вы удивились бы, услышав этот разговор.
  — Чушь какую-нибудь несла?
  — Пожалуй, Вирджиния все представила в розовом свете, а перед тем как повесила трубку, она…
  — Ну-ну, что она?
  — Я не могу вам сказать, это означало бы нарушить святость доверенной мне тайны.
  — А показать можешь?
  Делла огляделась и, убедившись, что рядом никого нет, рассмеялась грудным смехом:
  — Могу. Наклонитесь, а то не достану.
  Дело о предубежденном попугае
  Глава 1
  Перри Мейсон сердито посмотрел на пачку писем, к которым была приложена бумажка со словами: «Важная корреспонденция, требующая ответа».
  Делла Стрит в белоснежной блузке напоминала энергичную медсестру, ассистирующую при сложной операции. Деловито-озабоченным голосом она сообщила:
  — Я их все тщательно просмотрела, шеф. Верхние письма вы просто обязаны прочитать и дать на них ответ. Половину пачки снизу я уже убрала.
  — Что это за половина пачки? — с любопытством спросил адвокат.
  — Ту корреспонденцию мы получили уже давно, шеф. Слишком давно.
  Мейсон откинулся в своем вращающемся кресле, скрестив длинные ноги, лицо его приобрело особенное выражение, словно он занимался перекрестным допросом свидетеля.
  — Отвечайте-ка без уверток, мисс Делла. Те письма находились раньше в ящике вместе с «важной корреспонденцией»?
  — Да, сэр.
  — И вы периодически просматриваете этот материал?
  — Да.
  — И исключаете из него все, что не требует моего личного вмешательства?
  — Ну да.
  — И сегодня утром, двенадцатого сентября, вы изъяли большую пачку корреспонденции из этого ящика?
  — Совершенно верно, — подтвердила Делла, ее глаза лукаво поблескивали.
  — Могу ли я узнать, сколько писем?
  — Пятнадцать-двадцать.
  — Вы сами на них ответили?
  Она с улыбкой покачала головой.
  — Что же вы с ними сделали?
  — Переложила в другой ящик.
  — В какой?
  — С устаревшей корреспонденцией.
  Мейсон довольно хохотнул.
  — А ведь это прекрасная мысль! Сначала поместить запросы в «важные», требующие немедленного ответа, и пусть они там лежат до тех пор, пока время не лишит их актуальности, тогда их можно со спокойной душой сплавить в «устаревшие». Таким образом отпадает необходимость вести переписку, можно не волноваться, не расходовать умственную энергию на сочинение ответов, на всю эту писанину, которую я ненавижу… — Он продолжил свой монолог: — Вещи, в свое время казавшиеся необычайно важными, постепенно утрачивают свое значение. Это напоминает телеграфные столбы, убегающие от пассажира, который следит за ними из вагона скорого поезда. Сначала они поражают своими размерами, но потом превращаются в невидимую точку где-то на горизонте. То же самое случается с большинством вещей, которые нам представляются значительными.
  Делла смотрела на него широко раскрытыми невинными глазами.
  — Действительно ли столбы уменьшаются в размере, шеф, или же нам это только кажется?
  — Разумеется, они не уменьшаются, просто мы от них удаляемся. На месте старых появляются новые, которые и завладевают нашим вниманием. Столбы всегда одинаковы. Но по мере того как ты от них удаляешься, они… — Спохватившись, он сказал: — Одну минуточку. Не пытаетесь ли вы указать мне на ошибочность моих рассуждений?
  Видя ее торжествующую улыбку, он поморщился.
  — Мне недавно сказали, что спорить с женщиной бесполезно. Ладно, мисс лисичка, берите-ка свой блокнот, мы сейчас ответим на эти проклятые письма!
  Он развязал тесемку, распечатал самое верхнее письмо, которое оказалось от известной адвокатской конторы, просмотрел его и распорядился:
  — Напиши им, что меня это дело не интересует, даже если бы они удвоили гонорар. Банальное убийство. Молодой женщине наскучил старик муж, она застрелила его, а теперь стонет и плачет, будто он напился и хотел ее избить. Она прожила с ним целых шесть лет, его пьянство для нее не новость, а рассказы о том, что он хотел ее убить, не совпадают с показаниями других свидетелей.
  — Что из сказанного я должна написать? Нужно ли сообщить твои соображения по делу?
  — Только то, что я не заинтересован в их предложении. Бог мой, еще одно… Мошенник, уговоривший целую группу людей приобрести необеспеченные акции, жаждет, чтобы я доказал, будто он действовал в рамках закона! — Мейсон сердито отодвинул в сторону всю пачку. — Знаешь, Делла, мне бы хотелось, чтобы публика научилась отличать солидного адвоката, представляющего людей, обвиненных в преступлениях, от адвокатишки, который всего лишь безгласный соучастник в дележе прибылей от преступлений.
  — В чем же разница?
  — Преступление всегда личное. Улики же безлики. Я никогда не берусь за дело, пока у меня нет внутренней уверенности в том, что мой клиент не мог совершить предъявленного ему преступления. Но если я пришел к такому выводу, я не сомневаюсь, что должно быть какое-то несоответствие между самыми, казалось бы, бесспорными уликами и теми выводами, которые на их основании сделала полиция. И я нахожу это несоответствие.
  Делла рассмеялась.
  — В этой интерпретации ваши обязанности скорее смахивают на работу детектива, чем защитника.
  — Нет, это совсем разные профессии. Детектив только собирает вещественные доказательства. Постепенно он приобретает опыт и знает, где и что надо искать, к кому за чем обращаться и как действовать. Ну, а адвокат объясняет эти вещественные доказательства, связывает их одно с другим. Он мало-помалу узнает…
  Его прервал звонок телефона, стоявшего на столе у Деллы Стрит. Сняв трубку, она послушала, попросила минуточку подождать и затем, прикрыв рукой трубку, повернулась к Перри Мейсону.
  — Вы хотите видеть некоего Чарлза Сейбина по вопросу величайшей важности? Мистер Сейбин говорит, что готов уплатить любую сумму за консультацию.
  — Смотря чего он хочет. Если это дело об убийстве, я его приму. Но если ему желательно, чтобы я занялся каким-нибудь нудным спором о наследстве или земельной тяжбой, тогда нет… Стоп! Как его зовут?
  — Сейбин. Чарлз Б. Сейбин.
  — Где он сейчас?
  — В холле.
  — Пусть подождет пару минут. Узнай, не родственник ли он Фремонту К. Сейбину.
  Делла задала этот же вопрос по телефону, и дежурная справилась у посетителя. Выяснилось, что это родной сын мистера Фремонта К. Сейбина.
  — Я приму его, — сказал Мейсон, — но только минут через десять. Иди посмотри на него, Делла, и отведи в юридическую библиотеку. Пусть он там посидит. Принеси мне утренние газеты. Это, дорогая моя, весьма любопытный случай…
  Нагнувшись за газетой, Мейсон нечаянно сбросил со стола всю пачку важной корреспонденции, даже не обратив на это внимания.
  Отчет об убийстве Фремонта К. Сейбина занимал почти всю первую страницу, на второй и третьей были помещены его фотографии. Сразу было видно, что это человек незаурядный и волевой.
  Известные факты в газете были преподнесены так, что невольно будоражили воображение. Фремонт К. Сейбин, эксцентричный миллионер, в последнее время отошел от дел и передал все в ведение сына Чарлза, сам же превратился в затворника. Иногда он отправлялся путешествовать в машине военного образца, не слишком комфортабельной, но маневренной, останавливался в кемпингах, знакомился с другими туристами, рассуждал о политике, обменивался мнениями. Никто из его путевых знакомых не догадывался, что этот человек в засаленном дорожном костюме, застенчивый, со спокойными серыми глазами, является владельцем по крайней мере двух миллионов долларов.
  Порой он исчезал на несколько недель, бродил по книжным магазинам, заходил в библиотеки, живя в том нереальном мире, который создавали книги. Библиотекари принимали его за отставного клерка.
  Последнее время он часто бывал в своей горной хижине, стоящей на поросшем корабельными соснами склоне, неподалеку от бурного ручья. Там он мог сидеть целыми часами на пороге, вооружившись морским биноклем, наблюдая за жизнью птиц, приручал белок и бурундуков, читал книги и требовал только одного — чтобы его оставили в покое.
  Ему недавно исполнилось шестьдесят. Он представлял собой странную фигуру, поскольку редко кто способен отказаться от всего того, что дают деньги и положение в обществе. А ведь у него были неограниченные возможности. Кстати, он не был сторонником филантропии, считая, что милостыня развращает человека. Каждому дано достичь успеха, будь у него на то желание и настойчивость. А если человек привыкает полагаться на внешнюю помощь, у него постепенно ослабевает сила воли.
  Газета поместила интервью с Чарлзом Сейбином, сыном убитого, в котором тот пытался объяснить отцовский характер. Мейсон прочитал его с большим интересом. Фремонт Сейбин считал, что жизнь — это постоянная борьба, от которой он сам никогда не отказывался. По его мнению, конкуренция вырабатывает характер. Победа имела для него значение в том смысле, что она отмечала достижение намеченной цели. Поэтому достижение победы при помощи других людей утрачивало всяческую ценность, переставало быть очередной вехой на пути прогресса.
  Старший Сейбин ассигновал колоссальные средства на благотворительность, но при этом оговорил, что они предназначены лишь для людей, неспособных участвовать в жизненных сражениях: для инвалидов, престарелых и больных. Тем, кто может продолжать борьбу за существование, Сейбин ничего не предлагал. Право на благополучное существование, по его мнению, не даровалось свыше, а завоевывалось. Таким образом, если ты лишал человека этого права, ты тем самым отнимал у него возможность выжить.
  Как раз в тот момент, когда Мейсон закончил читать этот раздел статьи, в кабинет возвратилась Делла Стрит.
  — Ну? — спросил адвокат.
  — Интересный человек. Конечно, он ужасно переживает из-за этой истории. Своего рода шоковое состояние, но отнюдь не истерика, а «эффектное» горе. Он спокоен, собран и решителен…
  — Сколько ему лет? — спросил Мейсон.
  — Года тридцать два — тридцать три. Одет пристойно. Основное впечатление, которое он производит, — это необычайное спокойствие. Тихий голос, приятный и четкий. Холодные голубые глаза глядят необычайно настойчиво.
  — Кажется, я представляю, что ты имеешь в виду, тридцать раз повторяя слово «необычайно». Ну, а внешне — представительный?
  — Да. Широкоплечий, скуластый, с твердым ртом. Похоже, он много думает. Во всяком случае, создается такое впечатление.
  — Ладно, давай-ка выясним кое-какие подробности непосредственно о самом убийстве.
  Он снова погрузился в чтение газет. Затем недовольно поморщился:
  — Черт знает сколько белиберды примешивают к важным вещам, не отличишь, где тут ложь, а где фантазия репортера. Наверно, нужно прочитать одни заголовки. Тем более что время поджимает.
  Вкратце дело сводилось к следующему. Рыболовный сезон на Гривани-Крик открывался во вторник, 6 сентября. Вплоть до этого дня ловить рыбу было запрещено местным отделением «Охраны живой природы». Фремонт К. Сейбин отправился в свой охотничий домик, собираясь использовать самый первый день. По косвенным доказательствам полиция восстановила, что произошло в хижине. По-видимому, Сейбин рано лег спать, поставив будильник на 6.30 утра. Поднявшись по звонку, он приготовил себе завтрак, собрал удочки. Возвратился он около полудня с каким-то уловом. Убили же его после этого, однако на основании найденных улик полиция затруднялась сказать, когда именно. Очевидно, убийство не было совершено с целью ограбления, поскольку в кармане убитого был обнаружен туго набитый бумажник, на руке его сохранился бриллиантовый перстень, а в ящике стола была обнаружена дорогая булавка для галстука с крупным изумрудом. Сейбина застрелили с близкого расстояния из пистолета неизвестного образца. Пуля угодила в сердце.
  В хижине находился любимый попугай Сейбина, которого тот всюду возил с собой.
  Убийца исчез бесследно.
  Охотничий домик был изолирован от других построек. Он находился примерно в сотне ярдов от проезжей дороги. По ней проезжало сравнительно мало машин, а соседи Сейбина заглядывали к нему редко, зная, как высоко он ценит свой покой.
  И вот день за днем машины проезжали мимо, а в домике, скрытом за высокими стенами, над безжизненным телом хозяина громко кричал попугай. Лишь в воскресенье 11 сентября, когда у ручья собралось множество рыболовов, усевшихся вдоль обоих обрывистых берегов, а мистера Сейбина среди них не оказалось, соседи заподозрили что-то неладное. Впрочем, их давно уже стали тревожить резкие вопли попугая, после которых в хижине наступала мертвая тишина.
  Первым на разведку отправился сосед Сейбина. Заглянув через окно, он сразу же увидел попугая, а также еще кое-что, что заставило его немедленно позвонить в полицию.
  Если убийца не пожалел человека, то с птицей он поступил куда более милосердно: дверца клетки была оставлена открытой, на полу стоял тазик с водой, а возле клетки возвышалась целая горка зерна. Зерно еще оставалось, а вода полностью высохла.
  Подняв голову от газеты, Мейсон произнес:
  — Ладно, Делла. Зови его.
  Чарлз Сейбин пожал руку адвокату, посмотрел на газету, лежащую на столе, сказал:
  — Надеюсь, вы знакомы с обстоятельствами смерти моего отца?
  Мейсон кивнул, подождал, пока его посетитель устроится в кресле, и спросил:
  — Чего вы от меня хотите?
  — Нескольких вещей. Прежде всего я хочу, чтобы вы позаботились о том, чтобы вдова моего отца, миссис Эллен Уоткинс Сейбин, не погубила все дело. Мне известно, что по завещанию большая часть собственности отца переходит ко мне. Главное — я назначаюсь его душеприказчиком. Но я не смог обнаружить это завещание среди его бумаг. Боюсь, что оно находится у нее. Она из тех женщин, которые способны уничтожить его. Я не хочу, чтобы она действовала в качестве его наследницы.
  — Вы ее недолюбливаете?
  — О, да.
  — Ваш отец был вдовцом?
  — Да.
  — Когда он женился на этой особе?
  — Примерно два года назад.
  — От этого брака у него есть дети?
  — Нет.
  — Этот брак был удачным? Был ли ваш отец счастлив?
  — Нет, он был страшно несчастлив. Он слишком поздно сообразил, какого дурака свалял. Боясь публичного скандала, он не решался затеять бракоразводный процесс.
  — Продолжайте. Объясните более подробно, чего вы от меня ждете.
  — Хорошо, я выложу все свои карты. Моими юридическими делами занимаются Каттер, Грейсон и Брийт. Я хочу, чтобы вы связались с ними.
  — В отношении перспектив наследства?
  Сейбин покачал головой.
  — Моего отца убили. Я хочу, чтобы вы вместе с полицией разобрались в данной истории. Это первое. Второе. Вдова моего отца не по зубам почтенной нотариальной конторе. Я хотел бы, чтобы ею занялись вы. Разумеется, я поражен происшедшим. Эта история отнимает столько душевных сил… Я совершенно вышел из строя.
  Мейсон взглянул на глубокие складки, прорезавшие лицо молодого человека, и сказал:
  — Охотно верю.
  — Естественно, вы хотите задать вопросы. Прошу вас, я заинтересован в том, чтобы наш разговор был максимально коротким.
  — Прежде всего, я должен иметь какое-то подтверждение своих полномочий.
  Чарлз Сейбин достал из кармана бумажник.
  — Это я как раз предусмотрел, мистер Мейсон. Вот здесь чек вместе с письмом, удостоверяющим, что вы действуете в качестве моего адвоката и в этом качестве должны иметь доступ ко всем документам.
  Мейсон протянул руку за конвертом.
  — Проверьте чек, считаете ли вы сумму достаточной? — произнес мистер Сейбин.
  — Более чем достаточной, даже слишком щедрой.
  Сейбин наклонил голову.
  — Я всегда с большим интересом следил за вашей деятельностью, мистер Мейсон, мне думается, вы обладаете исключительными юридическими способностями и потрясающей дедукцией. К сожалению, у меня нет ни того, ни другого.
  — Благодарю, мистер Сейбин. Прошу заранее учесть следующее: если вы хотите, чтобы я оказался вам полезным, вы должны предоставить мне полную свободу действий.
  — В каком отношении?
  — Я хочу иметь право поступать так, как сочту нужным при тех или иных обстоятельствах. Если полиция предъявит кому-либо обвинение в убийстве, а я с ее выводами не буду согласен, я хочу иметь привилегию защищать это лицо. Одним словом, я хочу расследовать данное дело по-своему.
  — Почему вы ставите такие условия? Мне думается, я плачу вам достаточно…
  — Дело вовсе не в заработке, но если вы действительно знаете все мои процессы, вы заметили, наверное, что, как правило, развязка наступает уже в зале суда. Доказать вину мне удается лишь в ходе перекрестного допроса.
  — Что ж. Я нахожу ваши выводы достаточно убедительными.
  — Ну и, конечно, я хочу услышать от вас все то, что, по вашему мнению, может помочь мне при расследовании.
  Чарлз Сейбин начал ровным, бесстрастным голосом:
  — Говоря о жизни моего отца, нужно учитывать кое-какие факты. Прежде всего их брак с моей матерью был во всех отношениях счастливым. Мама была удивительной женщиной. Она бесконечно доверяла отцу и никогда не нервничала. Он ни разу не услышал от нее ни одного недоброго слова, только потому, что она не разрешала себе распускаться, не позволяла чувствам заглушать рассудок. А ведь это так часто портит жизнь тем, кого любишь. Естественно, мой отец начал судить всех женщин по ее мерке. После ее смерти он почувствовал себя очень одиноко. Его теперешняя жена работала у нас экономкой. Она была расторопна, энергична, предприимчива, незаменима, она все заранее рассчитала, все предусмотрела и довольно легко втерлась к отцу в доверие. Понимаете, у него не было опыта общения с женщинами. Начать с того, что по своему темпераменту он не годится ей в партнеры. И в ее характере он не разобрался. Как бы там ни было, она ухитрилась женить его на себе. Разумеется, очень скоро он впал в отчаяние.
  — Где в настоящее время находится миссис Сейбин? В газетах вскользь упомянуто, что она где-то путешествует.
  — Да, два с половиной месяца назад она отправилась в кругосветное путешествие. Телеграмма застала ее вчера на пароходе в районе Панамского канала. Пришлось нанять самолет, который доставит ее в один американский порт, так что завтра утром ждут ее возвращения домой.
  — И она попытается захватить власть?
  — Полностью, — ответил Сейбин скорбно.
  — Разумеется, у вас имеются определенные права как у единственного сына.
  Сейбин устало пояснил:
  — Одна из причин, побудивших меня приехать к вам, несмотря на траур, — это то, что действия нельзя откладывать, мистер Мейсон. Женщина она компетентная, мой беспощадный враг, не слишком разборчивый в средствах.
  — Ясно.
  — У нее имеется сын от первого брака, Стивен Уоткинс, — продолжал Сейбин. — Я его называю маменькиным осведомителем. У него на физиономии навечно застыла приветливая улыбка для завоевания расположения людей. У него методы политикана, характер ужа и беспринципность уличной девки. Некоторое время он жил на Востоке. Оттуда он полетел в Центральную Америку, где встретился с матерью и уже вместе с ней прилетит сюда.
  — Сколько ему лет?
  — Двадцать шесть. Его мамочка ухитрилась протащить его через колледж. Но он смотрит на образование как на то волшебное слово, которое дает ему возможность прошагать по жизни, не работая. Ну, а когда его мать выскочила за моего отца, он стал получать от нее огромные суммы. И он реагировал на это именно так, как можно было ожидать при данных обстоятельствах. Он относится с большим презрением к тем, кто работает, и именует их не иначе как быдло.
  — Скажите, лично вы имеете хоть какое-нибудь представление, кто убил вашего отца?
  — Ни малейшего. А если бы у меня возникли какие-нибудь подозрения, я бы постарался их сразу же подавить. Мне не хочется дурно думать о тех людях, которых я знаю. То есть до тех пор, пока у меня не будет доказательств, мистер Мейсон. Я хочу, чтобы восторжествовал закон.
  — Были ли у вашего отца враги?
  — Нет, если не считать… Вы должны кое-что узнать. Про один факт полиции известно, про второй нет.
  — Да, слушаю.
  — В газетах об этом не упоминалось, но в хижине отца находилось несколько предметов женского туалета весьма интимного плана. Я-то думаю, что их там специально оставил убийца, чтобы возбудить против отца общественное мнение и вызвать симпатию к вдове.
  — Понятно. Что еще?
  — Возможно, это очень важный момент, мистер Мейсон. Наверное, вы обратили внимание на газетное сообщение о том, что мой отец был нежно привязан к попугаю?
  Мейсон кивнул.
  — Казанову отцу подарил года три назад его брат, страстный любитель попугаев. И вскоре отец души не чаял в попугае. Он его повсюду возил с собой… Но только тот попугай, которого нашли в домике возле тела отца, вовсе не Казанова. Это совсем другой попугай.
  Мейсон заинтересовался.
  — Вы уверены? — спросил он.
  — Абсолютно.
  — Откуда вы знаете?
  — Прежде всего этот попугай неприхотлив в еде. А Казанова был невыносимым привередой.
  — Возможно, тут все дело в перемене обстановки. Ведь попугаи…
  — Прошу прощения, мистер Мейсон. Я еще не все рассказал. У Казановы на правой лапе не хватало одного когтя. У этой птицы все в порядке.
  Мейсон свел брови.
  — Но какого черта кому-то вздумалось подменить попугая?
  — По-видимому, попугай играет гораздо большую роль, чем это кажется с первого взгляда. Я не сомневаюсь, что в момент убийства в горной хижине с отцом находился Казанова. Возможно, он что-то видел или слышал и каким-то образом мог выдать убийцу… вот его и заменили другой птицей. Отец вернулся домой в пятницу второго сентября. У него было сколько угодно времени, чтобы взять Казанову с собой.
  — Убийце было бы гораздо проще убить попугая.
  — Я все это понимаю, отдаю себе отчет также и в том, что моя теория нелепа. Но никакого другого объяснения я найти не смог.
  — Почему вы не сказали полиции про попугая?
  Сейбин покачал головой. Теперь он уже не пытался скрывать свою усталость.
  — Я понимаю, что полиция просто не в состоянии утаить все факты от прессы, ну, а в то, что полиция сумеет раскрыть это дело, у меня нет веры. Мне кажется, им просто не по зубам такое сложное преступление. Не сомневаюсь, вы обнаружите какие-нибудь новые ниточки. Я рассказал полиции только то, что посчитал абсолютно необходимым, не высовываясь со своими соображениями и наблюдениями. Надеюсь, вы не побежите в полицию. Пусть они стараются самостоятельно.
  Поднявшись с места и потянувшись за шляпой, Сейбин показал, что разговор окончен.
  — Большое вам спасибо, мистер Мейсон. Теперь, после того как вы взялись за мое дело, мне дышится свободнее.
  Глава 2
  Перри Мейсон мерил шагами свой кабинет, на ходу бросая отдельные реплики Полу Дрейку, который по своей привычке уселся поперек кресла, перекинув ноги через подлокотник. В руке у него была записная книжка и авторучка, которой он иногда делал какие-то пометки.
  — Подмененный попугай — тот ключ, который мы получили раньше полиции. Птица привыкла к крепким выражениям, как мне сказал Сейбин-младший. Позднее станет ясно, почему попугая подменили. Ну, а пока надо распутать хоть один клубочек: узнать, где раздобыли этого сквернослова. Мне думается, это не будет сложно. Надеюсь, мы опередим полицию. Обычной линией расследования нам за ними не угнаться, вот и приходится браться за то, что в наших возможностях.
  — Как в отношении розовой нейлоновой рубашечки? — спросил Дрейк. — Что будем делать?
  — Ничего. Не сомневаюсь, что в ночную рубашку зубами и ногтями вцепилась полиция. Скажи, Пол, что тебе вообще известно о данном деле?
  — Немногим больше того, что я прочитал в газетах, но один из моих приятелей газетчиков выспрашивал меня об оружии.
  — Что его интересовало?
  — Из какого оружия убили Сейбина.
  — А почему это важно?
  — Как я понял, это какой-то полуигрушечный пистолетик старинного образца, такой маленький, что его можно спрятать в жилетном кармане.
  — Какого калибра?
  — Очень редкого — 41-го.
  — Попытайся выяснить, какие к нему требуются патроны… Впрочем, нет. Этим тоже займется полиция. Так что твоя забота — попугай. Проверь все зоомагазины, выясни, каких птиц продавали на протяжении двух последних недель.
  Захлопнув книжку, Пол с присущим ему безразличным видом принялся разглядывать адвоката.
  — Как глубоко я могу залезть в прошлое миссис Сейбин и ее сыночка, Перри?
  — Мне нужно все, что только можно разузнать.
  — Давай повторим, не позабыл ли я что-нибудь. Раздобыть материал о вдове и ее отпрыске, Стиве. Потом проверить зоомагазины и найти, где был приобретен попугай — грубиян и сквернослов. Узнать все, что возможно, об охотничьем домике в горах и о разыгравшейся в нем трагедии. Раздобыть фотографии внутренних помещений и… что касается внешнего вида хижины, он тебя не интересует?
  — Нет, Пол, я собираюсь туда съездить и все сам осмотреть. Меня интересуют только снимки, которые сделала полиция, обнаружив тело.
  — Я побежал, — сказал Пол, выбираясь из кресла.
  — Ну и еще, — заметил Мейсон, когда детектив уже был на пороге, — если убийца заменил Казанову, что случилось с птицей?
  — Что можно сделать с попугаем? Например, испечь с ним пирог. Или приготовить паштет и намазать на тосты, — ответил Пол, подмигивая Мейсону.
  — Обычно попугаев сажают в клетки и слушают, что они говорят.
  — Неужели? А я и не знал.
  — Брось свои шуточки. Я совершенно серьезен. Мне думается, что именно так и поступил тот человек, который произвел подмену. Ему было любопытно послушать, что скажет Казанова.
  — А ведь это мысль!
  — Более того, убийца мог переехать в другое место. Не мешает проверить, не появилось ли где-нибудь новых попугаев.
  — Ты хочешь, чтобы я провел перепись всех попугаев в стране? Или прикажешь организовать выставку попугаев и ждать, когда мне приволокут твоего Казанову?
  — Мне думается, попугаев немного. Птицы шумные и требуют много места. Как правило, люди, живущие в городе, попугаев не держат. Надо искать по пригородам, где нет сварливых соседей за стеной, которые будут вечно жаловаться на беспокойство. По-моему, есть даже какое-то городское постановление в отношении попугаев в многоквартирных домах. Поэтому я полагаю, что основные сведения ты раздобудешь в зоомагазинах. Выясни относительно покупок новых клеток. Ну, а потом узнай, не спрашивал ли кто-нибудь об уходе за попугаями, как их кормить и все такое. Кстати, зоомагазин расположен неподалеку, через квартал. Его владелец, Карл Хелмонд, мой клиент. Не исключено, что у него есть сведения о тех, кто держит попугаев в ближайших пригородах. Он тебе прочитает целую лекцию, можешь не сомневаться. Короче, брось на это дело всех своих свободных людей.
  — Хорошо. Я пошел.
  Мейсон кивнул Делле:
  — Поехали, Делла, взглянем на эту хижину.
  Дорога извилистой лентой проходила по глубокому каньону, петляя и изгибаясь наподобие раненой змеи. Внизу, через огромные валуны с грозным ворчанием бежала речушка, вся в белой пене и брызгах.
  Наверху было сухо, в воздухе пахло сосновой смолой и хвоей. Жара почти не ощущалась.
  Они добрались до поворота, где горный ручей разлился естественным, весьма живописным озерком, в тот момент переполненным, так что в одном месте вода проделала себе сток и низвергалась в зеленую гущу склона радужным каскадом.
  Мейсон остановил машину и сказал:
  — Пусть немного остынет мотор, а мы попьем горной воды… Та-ак, сюда направляется полицейская машина.
  Он показал на участок дороги, который находился практически под ними. Машина с трудом преодолевала крутой подъем, или, может быть, так казалось сверху. Она выглядела ярко-красной, так как ее освещал полицейский сигнал, прикрепленный к крыше над ветровым стеклом.
  — Мы попытаемся их опередить? — спросила Делла.
  Мейсон, с наслаждением шагая по влажному берегу озерка, пожал плечами:
  — Нет, для чего? Дождемся их и поедем следом. Нам не надо будет тратить время на поиски хижины.
  Они попили холодной воды, перегнувшись через края гранитного берега и черпая воду ладонями. Кругом стояла тишина, нарушаемая лишь свистом ветра, продирающегося через густые сосны. Постепенно до них все явственнее стал доноситься шум мотора. Когда машина показалась из-за поворота, Мейсон сказал:
  — Похоже, что это наш давнишний приятель, сержант Голкомб из управления. Хм, почему это он заинтересовался убийством, происшедшим за городской чертой? Ага, он останавливается!
  Полицейская машина, отчаянно взвизгнув тормозами, замерла у края дороги. Первым из нее вышел крупный мужчина в черной шляпе с широкими полями, следом за ним показался сержант Голкомб. Последний сразу подошел к Мейсону.
  — Какого дьявола вы здесь делаете? — спросил он не слишком любезно.
  — Как странно, сержант, — произнес адвокат, — я только что задал себе тот же самый вопрос в отношении вас.
  Сержант снизошел до объяснения:
  — Я помогаю шерифу Барнету. Он обратился к нам за помощью. Познакомьтесь с Перри Мейсоном, шериф.
  Шериф, мужчина лет пятидесяти, протянул загорелую руку для пожатия. Мейсон представил ему Деллу Стрит, затем показал письмо, выданное Чарлзом Сейбином. Оно произвело на шерифа должное впечатление.
  Сержант перевел взгляд с письма на Мейсона. Он не счел необходимым скрывать свою подозрительность.
  — Вас нанял Сейбин?
  — Да.
  — И дал вам это письмо?
  — Да.
  — Что он просил вас сделать?
  — Сотрудничать с полицией.
  Сержант саркастически рассмеялся.
  — Самая лучшая шутка, которую я слышал за последние двадцать лет. Перри Мейсон сотрудничает с полицией! Так же, как республиканцы с демократами.
  Мейсон повернулся к шерифу.
  — То, что адвокат защищает невинных подсудимых, еще не означает, что он противится властям, — сказал он спокойно.
  — Черта лысого не означает! — загремел сержант. — Вы всегда вставляете полиции палки в колеса!
  — Наоборот. Я помогаю ей успешно довести до конца многие уголовные дела.
  — Не помню такого случая, чтобы вам не удалось добиться оправдания своего клиента! — проворчал сержант.
  — Совершенно верно. Случалось, что полиция обвиняла в преступлении людей невинных. Мне оставалось лишь отыскать подлинного убийцу, чтобы доказать непричастность своих клиентов.
  Сержант покраснел и сделал шаг вперед с явным намерением обрушить на адвоката новые обвинения, но его решительно прервал шериф:
  — Послушайте, ребята, это бессмысленное препирательство. Я шериф этого округа. Дело показалось мне слишком важным, чтобы брать ответственность целиком на себя. Да у меня и нет возможности провести расследование на достаточно высоком уровне. Вот я и обратился, как положено, в городскую полицию к специалистам в области отпечатков пальцев и всего такого прочего. Поэтому лично я приветствую всякого рода помощь, которая может быть мне оказана. Мне доводилось частенько читать в газетах о процессах с участием мистера Мейсона. Я полагаю, если адвокат доказывает невиновность своего клиента, он оказывает двойную услугу полиции. Так что его участие в данном расследовании я приветствую от всего сердца.
  — Сейчас вы подписали себе смертный приговор. От его методов любой поседеет! — мрачно заявил непримиримый Голкомб.
  Шериф сдвинул назад шляпу и провел рукой по вспотевшему лбу.
  — У меня и так седые волосы, — заявил он. — Что же вы будете делать, Мейсон?
  Мейсон улыбнулся.
  — Для начала поеду за вами. Вы знаете дорогу?
  — Еще бы! Проторчали там почти весь вчерашний вечер.
  — Там многое изменилось?
  — Совершенно ничего. Мы только убрали труп да выкинули связку рыбы, которая успела совершенно сгнить за это время. Ну и забрали попугая. Все остальное оставили в прежнем виде.
  — Что-нибудь нашли? — поинтересовался Мейсон.
  — Очень мало, — ответил шериф.
  Сержант, опасаясь, как бы шериф не разоткровенничался, скомандовал:
  — Ладно, поехали. Мейсон может следовать за нами.
  Дорога пересекла перевал и вышла на плато. Там и сям стали появляться расчищенные участки, где на фоне золотых стволов сосен живописно выделялись охотничьи домики самых ярких цветов.
  Машина шерифа повернула направо, на сплошь усыпанную сосновыми иглами лесную дорогу, которая привела их к хижине. Она так искусно спряталась за деревьями, что ее не было заметно даже на близком расстоянии.
  Мейсон воскликнул:
  — Посмотри-ка на этот домик, Делла! Правда, прелестное местечко?
  Какая-то птичка с голубоватыми перышками, встревоженная их вторжением, вспорхнула с вершины одной из сосен и полетела прочь, громко возмущаясь.
  Мейсон поставил машину в тени позади дома.
  — Я прошу вас ничего не трогать в доме, мистер Мейсон. А мисс Стрит лучше побыть снаружи, — сказал шериф.
  Адвокат беспрекословно повиновался.
  Высокий худощавый человек, двигающийся с грацией горного жителя, приблизился и приложил два пальца к полям своей шляпы:
  — Все в порядке, шериф.
  Шериф достал из кармана ключ и стал отпирать дверь, одновременно объясняя:
  — Это Фрэд Бонер, живет неподалеку. Я поручил ему охранять хижину.
  Дверь распахнулась.
  — А теперь не будем без нужды разгуливать по дому. Сержант, вы знаете, что делать.
  Мейсону охотничий домик показался ничем не примечательным. Традиционный огромный очаг, простой деревянный стол, некрашеные стропила. Аккуратно убранная постель с белоснежным бельем странно контрастировала с полом, сплошь засыпанным зерном. У стены стояли грязные высокие резиновые сапоги, покосившиеся набок. Над ними возвышались несколько спиннингов.
  Сержант сказал:
  — Я бы посоветовал следующее: пусть мистер Мейсон осмотрит все, что сочтет нужным, ни к чему не прикасаясь, а потом уедет. Мы ничего не можем делать, пока он тут.
  — Почему? — удивился шериф.
  Сержант вспыхнул.
  — По разным причинам. Основная же та, что не успеете вы глазом моргнуть, как этот человек переметнется на другую сторону. Начнет вставлять нам палки в колеса. Чем более ему будут известны наши методы, тем большими дураками он нас выставит в зале суда.
  Но шериф оказался на редкость упрямым человеком. Он сказал:
  — Ну и пусть. Уж если кого-то должны повесить на основании моих слов, я хочу, чтобы этим человеком оказался настоящий убийца. Обвинения по делу должны быть столь бесспорными, чтобы ни у кого не оставалось сомнений.
  Мейсон улыбнулся.
  — Я хотел бы осмотреть лишь то, что вы сочтете нужным мне показать, уважаемый шериф. Как я понимаю, мелом обрисовано то место, где лежал труп?
  — Правильно. Пистолет валялся вон там, примерно в десяти футах от тела.
  — Можно ли допустить, что мистер Сейбин застрелился сам?
  — Согласно заключению врача, полностью исключается. Более того, пистолет был начисто вытерт. Никаких отпечатков на нем не было обнаружено. А Сейбин был без перчаток. Если бы он стрелял из этого оружия, хотя бы один след его пальцев на нем сохранился бы.
  Мейсон нахмурился.
  — Выходит, убийца даже не старался инсценировать самоубийство?
  — То есть как это? — спросил шериф.
  — Что ему стоило положить пистолет поближе к трупу? Стереть собственные отпечатки пальцев и прижать его руку к рукоятке пистолета?
  — Да, вы правы.
  — Мало того, убийце хотелось, чтобы представители закона нашли этот пистолет.
  — Глупости! — рявкнул сержант. — Убийца просто не хотел, чтобы пистолет был найден у него. Так поступают все умные убийцы. Как только они совершили преступление, оружие убийства бросают. Они даже не прячут его, чтобы не держать в руках ни одной лишней минуты. Оружие может привести их на виселицу. Они стреляют и кидают его.
  — Ладно, — с улыбкой согласился Мейсон, — ваша взяла. Они стреляют и роняют пистолеты. Что еще, шериф?
  — Клетка попугая стояла вон там, на полу. Дверца ее была открыта и даже подперта палочкой, чтобы птица могла свободно входить в клетку и выходить из нее.
  — Как вы думаете, сколько времени находился здесь попугай без воды и пищи?
  — Пищи у него было сколько угодно, а вот вода действительно высохла. Видите вон ту посудину? Она, несомненно, была наполнена до краев, но вода испарилась. Так что птице нечего было пить. На донышке остались ржавые пятна. Это следы последних капель воды.
  — Из этого можно сделать вывод, что труп пролежал здесь несколько дней до того, как был обнаружен?
  — Убийство, несомненно, произошло во вторник, шестого сентября. Где-то около одиннадцати часов дня.
  — Почему вы так считаете? Или вы не хотите мне говорить?
  — Почему? С удовольствием. Рыболовный сезон в этих краях открылся пятого сентября. Решением правления некоторые реки и водоемы были законсервированы специально для осеннего лова. Среди прочих и эта. Между нами, Сейбин был странным типом. У него имелись свои места, куда он любил ездить, и свои излюбленные занятия. Пока нам еще не все известно в этом отношении. Лишь кое-что. У него была машина «Трейдер», он останавливался в кемпингах, частенько подсаживался к людям и пускался с ними в долгие разговоры. Таким образом узнавал, что творится на земле. Иногда, нарядившись в какой-нибудь немыслимый костюм, проводил целые дни в читальных залах библиотек…
  — Да, я про это читал в газетах.
  — Ладно. Он предупредил сына и Ричарда Вейда, своего секретаря, что пятого заедет домой за рыболовными принадлежностями. До этого он совершил небольшую поездку. Куда именно, они не знают. Но он удивил их, приехав в пятницу второго числа. Забрал снасти и попугая и укатил сюда. Похоже, у него были какие-то дела в Нью-Йорке. Во всяком случае, он сказал секретарю, что собирается на Восток. Ему надо будет заказать самолет и быть готовым отправиться туда, когда он, Сейбин, его предупредит. Секретарь проторчал в аэропорту весь понедельник. Самолет стоял наготове. Поздно вечером пятого Сейбин позвонил. По словам секретаря, его хозяин был в удивительном настроении. Он сказал, что все в порядке и что Вейд может садиться в самолет и немедленно лететь в Нью-Йорк.
  — Он звонил отсюда из автомата?
  — Нет. Он объяснил Вейду, что здешний телефон вышел из строя, так что ему пришлось отправиться на станцию. Он не упомянул, куда именно, а Вейд не поинтересовался. Разумеется, в то время это не казалось важным. Вейд торопился с вылетом в Нью-Йорк.
  — Вы уже разговаривали с Вейдом?
  — Только по телефону. Он все еще был в Нью-Йорке.
  — Он не объяснил, по какому делу туда ездил?
  — Нет. Что-то важное и конфиденциальное. Это все, что он сказал.
  — Как я понял, в распоряжение Вейда был зафрахтован самолет?
  Шериф подмигнул.
  — Похоже, что Вейд мог что-то намудрить. Стив Уоткинс, сын жены Сейбина от первого брака, превосходный летчик. У него имеется собственный скоростной самолет, на котором он колесит, если можно употребить здесь это слово, по всей стране. Как мне кажется, Сейбин не испытывал особо нежных чувств к Стиву и не пришел бы в восторг, узнав, что Вейд собирается возвратиться в Нью-Йорк на самолете Стива. Ну, а Стив вечно нуждается в деньгах, так что Вейд уплатил ему стоимость аренды самолета, и все остались довольны.
  — Когда они вылетели?
  — В десять минут одиннадцатого в ночь на понедельник пятого числа. На всякий случай я навел справки на аэродроме.
  — Когда Сейбин звонил Вейду?
  — Вейд уверяет, что это было не более чем за десять минут до того, как он вылетел. То есть около десяти.
  — Он узнал голос Сейбина?
  — Да. Ему показалось, что Сейбин чем-то доволен. Он сказал, что покончил с каким-то делом, и велел Вейду вылететь не мешкая. Объяснил, что немного задержался, потому что здесь телефон не в порядке. Ему пришлось доехать до платного переговорного пункта. Но сказал, что сразу возвращается к себе в домик и будет там находиться два-три дня. Так что если у Вейда возникнут какие-нибудь проблемы, он может ему туда позвонить.
  — Вейд не звонил?
  — Нет, потому что все прошло как по маслу. А Сейбин просил его звонить лишь в случае каких-либо недоразумений.
  — Ладно. Давайте рассуждать. В понедельник пятого числа, в десять часов вечера, Сейбин был жив и здоров. Больше его никто после этого времени не видел?
  — Нет. Это последний раз, когда нам достоверно известно, что он был жив. Далее у нас нет фактов. Рыболовный сезон открылся во вторник шестого. В какой-то мере можно руководствоваться показаниями будильника. Он остановился в 2.37. Поставлен был на 5.30.
  — Завод будильника тоже кончился?
  — Угу.
  Тишину нарушил телефонный звонок. Шериф попросил извинения и потянулся за трубкой. Выслушав, он сказал:
  — Хорошо. — Потом повернулся к Мейсону: — Это вас.
  Мейсон прижал к уху трубку и услышал неторопливый голос Пола Дрейка:
  — Алло, Перри! Я воспользовался возможностью позвонить тебе. Ты можешь говорить свободно?
  — Нет.
  — Но слушать-то можешь?
  — Да. Выкладывай, что там у тебя?
  — Скорее всего, я нашел твоего убийцу. Во всяком случае, я нашел ниточку к попугаю-сквернослову, мне обрисовали человека, приобретшего его.
  — Где?
  — В Сан-Молинасе.
  — Продолжай.
  — В Сан-Молинасе держит зоомагазин некий Артур Гиббс. В пятницу второго в магазин явился довольно потрепанный человек и в невероятной спешке купил попугая. Гиббс это запомнил потому, что у покупателя ничего с собой не было и его интересовало только оперение птицы. Гиббс продал ему своего невоспитанного попугая, не предупредив, что птица привыкла ругаться. По-моему, тебе следовало бы самому потолковать с этим Гиббсом.
  — Есть детали?
  — У меня великолепное описание покупателя.
  — Оно под кого-нибудь подходит?
  — Пока я не знаю ни одного такого человека… Сейчас объясню, что я собираюсь сделать. Поеду в «Плацца-отель» и буду ждать в холле. Приезжай туда, как только освободишься. Где-то после 17.30. Я договорюсь с Гиббсом о встрече.
  — Замечательно, — сказал Мейсон и положил трубку.
  На него с подозрением смотрели холодные глаза сержанта Голкомба.
  Шериф, очевидно, не заметил паузы в разговоре.
  — Когда мы ворвались сюда, мы обнаружили корзину с рыбой. Ее мы отправили в полицейскую лабораторию в городе. Они сообщили, что рыба была вычищена и обернута листьями, но не вымыта. Мы нашли и остатки его завтрака: скорлупки от пары яиц и кожуру от бекона. На убитом были домашние туфли, спортивные брюки и свитер. Вот эта кожаная куртка висела на спинке стула. Его резиновые сапоги были измазаны в грязи. На столе вы видите рыболовные принадлежности в таком виде, как он положил их, вернувшись в дом, мы оставили все без изменений. Таким образом, я полагаю, что его убили приблизительно в одиннадцать часов во вторник, шестого числа. Вас интересует, чем я руководствуюсь?
  — Даже очень.
  Сержант молча повернулся на каблуках и отошел, демонстрируя свое глубочайшее возмущение.
  — Понимаете, у меня нет большого опыта в расследовании убийств, но я знаю, как определяются вероятности. Понимаете, в свое время я работал в лесном хозяйстве и умею разбираться в разного рода потравах. Конечно, это не дела об убийствах, но принципы расследования везде одинаковы. Короче говоря, я рассуждаю таким образом: Сейбин поднялся в половине шестого утра по звонку будильника. Перекусил яичницей с беконом и отправился удить. Поймал некоторое количество рыбы. Вернулся назад голодным и усталым. Он даже не стал мыть рыбу и прятать ее в холодильник. Сняв тяжелые сапоги, он поставил к стене корзину с рыбой, прошел на кухню и разогрел себе бобы. В кофейнике был кофе, оставшийся от завтрака, как я полагаю. Его он тоже разогрел. После этого ему нужно было помыть рыбу и убрать ее в холодильник, но он этого сделать не успел, поскольку его убили. Получается, что это произошло, скорее всего, в одиннадцать часов дня.
  — Почему не позднее? — поинтересовался Мейсон.
  — Я думал и о такой возможности. Солнышко добирается до хижины примерно в половине десятого, с одиннадцати в ней становится тепло, а в четыре часа оно уходит, и почти сразу помещение остывает. Днем тут невероятная жара, ночью холодно. Вот я и решил, что его убили после того, как в домике потеплело, но не в разгар жары. Если бы было холодно, он бы не снимал куртки и затопил камин, дрова-то были приготовлены. Ну, а если бы уже наступила жара, на нем не было бы свитера.
  — Резонно, — сказал Мейсон. — Скажите, вы не проверяли, на сколько времени хватает завода будильника?
  — Я звонил на фабрику. Они говорят, примерно 30–36 часов, в зависимости от состояния механизма, насколько он изношен. Ну, и потом еще один момент: нелепо так говорить про убийцу, но человек он был мягкосердечный и внимательный. — Откинув назад волосы, шериф убрал с глаз непослушную прядь. — У этого человека было что-то против Сейбина. Он хотел убить его, но ему было жалко губить попугая. Он понимал, что тело Сейбина будет обнаружено не сразу, и он сделал все, чтобы птица не сдохла от голода и жажды. Похоже, что у убийцы были серьезные причины ненавидеть Сейбина и желать убрать его с дороги. Это не было ограбление, поскольку это не вяжется с заботой о птице… Вам понятна моя мысль?
  — Вполне, — улыбнулся Мейсон, — и огромное вам спасибо, шериф. Похоже, что я разобрался в обстановке. Пойду еще поброжу немного вокруг хижины и покончу с этим делом раз и навсегда. Очень признателен вам за ваше сердечное отношение…
  Он не договорил, потому что кто-то постучал в дверь хижины.
  Шериф открыл ее. На пороге стоял блондин лет тридцати с небольшим, в роговых очках, придававших ему вид ученого.
  — Шериф Барнет? — спросил он.
  — Вы Вейд?
  — Да, сэр.
  Шериф пожал ему руку.
  — Это сержант Голкомб, — представил он, — а это мистер Мейсон.
  Вейд со всеми обменялся рукопожатиями.
  — Я действовал точно в соответствии с вашими инструкциями, шериф, — сказал он, — то есть сошел с самолета в Лас-Вегасе, изучил все газетные сообщения, где вычитал, что я путешествовал под чужим именем…
  — Стоп, — прервал его сержант. — Пока помолчите. Видите ли, мистер Мейсон адвокат, а не полицейский. Он сейчас уходит.
  Вейд повернулся к адвокату с широко раскрытыми глазами:
  — Так вы тот самый Перри Мейсон? Прошу прощения, что не обратил внимания сразу. Я с огромным интересом читаю отчеты о ваших процессах. Я был особенно потрясен тем, как вам удалось доказать невиновность…
  — Мейсон уходит, — снова прервал его сержант, — и мы бы хотели, чтобы вы вообще ни с кем не разговаривали, пока не изложите нам свою историю.
  Вейд замолчал. На его лице появилось удивление. Мейсон был невозмутим.
  — Мы поговорим как-нибудь в другой раз, Вейд, — сказал адвокат. — Я представляю Чарлза Сейбина, он знает, что вы здесь?
  Сержант решительно шагнул вперед:
  — Достаточно. Вот выход, Мейсон. Не задерживайтесь.
  — Не имею ни малейшего желания. Атмосфера внутри невероятно душная. Неужели вы этого не ощущаете, сержант?
  Сержант вместо ответа яростно захлопнул дверь за Мейсоном, как только тот вышел.
  На ступеньках адвокат остановился и с удовольствием посмотрел на залитые солнцем вершины гор.
  Делла Стрит сидела на подножке машины, пытаясь завязать дружбу с полдюжиной бурундуков, которые довольно храбро подбирались к ее протянутой руке. Появление Мейсона заставило их пуститься наутек под защиту большого соснового пня, где у них была нора. Там они о чем-то деловито посовещались и медленно двинулись обратно, видимо привыкнув получать подачку из рук человека.
  Над головой Деллы вилась голубая сойка. Очевидно вообразив, что девушка подкармливает зверушек, она стала нервничать, перепрыгивать с ветки на ветку, наклоняя голову то в одну, то в другую сторону, при этом издавая ворчливые, явно протестующие звуки. Сойке казалось, что ее совершенно несправедливо обидели, исключив из числа пирующих, и она не считала возможным умолчать о такой несправедливости.
  — Шеф, кто это приехал? — поинтересовалась Делла.
  — Вейд, секретарь Сейбина. Он должен им что-то рассказать. Именно из-за этого они приехали в хижину: чтобы встретиться с Вейдом подальше от репортеров… Пол звонил, у него что-то важное в Сан-Молинасе.
  — Как будем действовать, шеф? Дождемся Вейда и посмотрим, не расскажет ли он нам о своих секретах?
  — Нет. Поедем в Сан-Молинас. Сержант непременно предупредит Вейда, чтобы он мне ничего не говорил, но позднее ему все равно придется обо всем доложить Чарлзу Сейбину, так что я буду знать. Прощайся со своими приятелями, и поехали.
  Он сел за руль, включил мотор и двинулся по неровной дороге, ведущей от хижины к шоссе. Пару раз он останавливался, чтобы взглянуть на сосновые ветки над головой.
  — Эта нахальная сойка упорно нас преследует. Нет ли у нас чего-нибудь такого, что можно было бы ей дать?
  — В ящике для перчаток лежит пакетик сухариков с орешками. Можно отломить орешки и дать ей.
  — Давай попробуем.
  Делла вытащила бумажный пакетик.
  — Вот тут на дне много орешков, — сказала она, высыпая их на ладонь Мейсона.
  Мейсон встал на подножку, поднял руку над головой, чтобы сойке было видно, что лежит у него на ладони. Птица моментально вспорхнула с ветки и, усевшись на его руку, неторопливо схватила самый крупный орешек, после чего улетела на ближайшую ветку.
  Мейсон со смехом сказал:
  — Знаешь, Делла, когда я выйду на пенсию, я тоже заведу себе вот такую хижину в краю непуганых птиц и зверей…
  — В чем дело, шеф? — спросила Делла, когда он резко замолчал.
  Не отвечая, Мейсон подошел к сосне, на которой примостилась сойка. Птица, решив, что он ее преследует, улетела в темноту леса, предупреждая громким голосом всех пернатых о его предательстве. Делла, соскользнув со своего места, тоже подбежала к сосне, заинтересовавшей Мейсона.
  — Видишь провод, Делла?
  — Ну, вижу… Что в нем особенного?
  — Не знаю. Понимаешь, меня удивляет, почему он так тщательно замаскирован. Он протянут вдоль сука по верхнему краю, потом проходит по стволу до следующего, а оттуда незаметно перекинут на следующее дерево. В чаще его вообще незаметно. Выведи машину на дорогу. Я хочу взглянуть.
  — Что вы предполагаете, шеф?
  — Похоже, что кто-то подключился к телефону Сейбина.
  — Господи, шеф! Это уже кое-что!
  Мейсон молча кивнул, потому что уже шел под деревьями, внимательно присматриваясь, в каком месте проходит провод. Это была довольно сложная задача, по плечу лишь очень внимательному наблюдателю.
  Делла оставила машину на обочине, перелезла через ограду и пошла напрямик через реку, чтобы присоединиться к нему. В сотне ярдов от домика Сейбина она заметила еще одну хижину, выстроенную из некрашеных бревен, совершенно сливающуюся с золотистыми стволами сосен и так же естественно вписывающуюся в окружающий пейзаж, как красноватые скалы.
  — Мне думается, он-то нам и нужен, — сказал Мейсон, — но все же я пройду до конца по проволоке, чтобы убедиться, так ли это.
  — И что дальше?
  — Ну, это зависит от многих обстоятельств. Тебе лучше дальше не ходить, на тот случай, если гостей не ждут и потребуется позвать шерифа.
  — Разрешите мне пойти с вами, шеф, — взмолилась она.
  — Нет. Больше ни шагу. Если услышишь шум, беги со всех ног к домику Сейбина и тащи сюда шерифа.
  Мейсон дошел до того места, где провод уже без маскировки был перекинут петлей вокруг изоляторов под самой крышей хижины. Здесь он был подключен к самой обычной антенне радиоприемника.
  Мейсон дважды обошел вокруг хижины, стараясь не выходить из тени густых деревьев. Делла Стрит, обеспокоенно наблюдавшая за ним примерно с расстояния пятидесяти ярдов, сделала несколько шагов в его сторону.
  — Пока все в порядке! — крикнул он. — Надо предупредить шерифа.
  Они вместе возвратились к домику Сейбина. Внезапно откуда-то вынырнул Фрэд Бонер и загородил дорогу.
  — Мне нужно еще раз повидать шерифа, — сказал ему адвокат.
  — Хорошо. Я сейчас скажу, что вы снова здесь.
  Бонер подошел к дверям домика и позвал шерифа. Через минуту тот вышел на крыльцо выяснить, чего от него хотят. Когда он увидел Мейсона, его лицо сразу приобрело недоверчивое выражение.
  — Я думал, вы уехали.
  — Я было двинулся в путь, но задержался. Пойдемте со мной, шериф. Мне думается, я сумею показать вам нечто важное.
  На крыльцо вышел сержант Голкомб.
  — В чем дело? Что там у вас?
  — Кое-что для шерифа, — отчеканил Мейсон, которому этот надменный петух уже начал действовать на нервы.
  — Мейсон, если это что-то, чтоб отвлечь наше внимание…
  — Меня совершенно не интересует, отвлечено ваше внимание или нет, — огрызнулся Мейсон. — Я разговариваю с шерифом.
  Голкомб распорядился:
  — Бонер, оставайтесь на месте с мистером Вейдом. Прошу прощения, Вейд. От этого Мейсона ум за разум заходит. Не выпускайте его из помещения и не разрешайте никому с ним разговаривать. Пусть он ни до чего не дотрагивается. Ясно?
  Бонер кивнул.
  — Вы можете на меня рассчитывать, сержант, — сказал Вейд с холодной вежливостью. — Ведь я-то не преступник. И пытаюсь вам помочь всеми доступными мне средствами.
  — Мне это понятно, но там, где дело касается Перри Мейсона…
  По-видимому, шерифу тоже начала надоедать подозрительность Голкомба. Он обратился к адвокату:
  — Что вы хотите мне сказать, Мейсон?
  — Пойдемте вот сюда, прошу вас.
  Они двинулись по дороге, где провод подходил к телефонной линии. В паре метров за ними шагал сержант.
  — Вы видите вот это? — спросил Мейсон, тыкая пальцем вверх.
  — Что именно?
  — Провод.
  — Это же телефонный провод, — фыркнул сержант, — а вы что подумали?
  — Я говорю не об этом проводе, — пояснил Мейсон, — а об отводе от него. Вы замечаете, как он ловко проходит по сосне? В ветвях его почти не видно.
  — Черт побери, вы правы! — воскликнул шериф. — И правда отводка!
  — Хорошо, а теперь, когда вы видели то место, где она присоединена к кабелю, я покажу вам, куда она тянется.
  И он повернул назад, ведя их напрямик к хижине в чаще леса.
  Сержант уже был полон новых подозрений.
  — Как вам удалось заметить этот провод, Мейсон?
  — Чистая случайность. Я кормил сойку. Она брала орехи у меня прямо с ладони, потом вскочила на ветку дерева, по которой был протянут провод.
  — Понятно, — протянул сержант таким тоном, что можно было не сомневаться, что он не поверил ни одному слову Мейсона. — Значит, вы случайно обнаружили провод только потому, что на дерево села какая-то пичуга?
  — Совершенно верно.
  — А вам было интересно посмотреть, как эта сойка будет переваривать ваши орехи?
  — Нет, просто мне хотелось, чтобы она взяла их у меня с ладони, — совершенно спокойно ответил Мейсон.
  Сержант обратился к шерифу:
  — Я пока еще не знаю, какую игру он ведет, но уж если Перри Мейсон шагает по лесу и подкармливает каких-то соек, значит, он что-то затеял. Он великолепно знал, что тут есть провод, иначе бы ему ни за что его не найти.
  Шериф хмуро посмотрел на хижину.
  — Отойдите в сторону, — приказал он, — я войду в эту хижину, сержант. Если поднимется стрельба, прикройте меня с тыла.
  Спокойно, неторопливо он приблизился к дверям хижины, требовательно постучал кулаком в дверь, потом, поднажав плечом, обрушился на нее всем весом. При третьем ударе доски заскрипели, дверь подалась и повисла на петлях. Шериф вступил в полумрак прихожей. Перри Мейсон следовал за ним по пятам, сержант шел сзади, держа наготове пистолет.
  — Все в порядке, — крикнул шериф, — тут никого нет!.. Вам, Мейсон, в другой раз не следует так рисковать.
  Мейсон не ответил. Он удивленно разглядывал внутреннее убранство домика. То, что с первого взгляда ему показалось чемоданом, в действительности было радиоусилителем, смонтированным таким образом, что в закрытом виде не отличишь от дорожного чемодана. Тут же лежали наушники, сложное записывающее устройство, карандаш и стопка бумаги. Наполовину не докуренная сигарета валялась на краю стола. Очевидно, о ней забыли, потому что на столе под ней образовалась обгорелая вмятина. На ней, как и на других предметах, осел слой пыли.
  — Очевидно, — проговорил шериф, — хозяин не был здесь долгое время. Уходил он отсюда в спешке, даже позабыл про свою сигарету.
  — Как вы узнали, что все было так? — требовательным тоном спросил сержант.
  Мейсон пожал плечами, повернулся к нему спиной и двинулся к выходу. Но его остановил шериф:
  — Минутку, мистер Мейсон.
  Тот остановился.
  — Вы знали, что от телефонной линии имеется отводка?
  — Честное слово, шериф, не имел понятия.
  — Каким образом вы обнаружили ее?
  — Так, как я сказал.
  Казалось, шериф все еще сомневается, а что касается сержанта, то он и не пытался ничего скрывать: презрительное недоверие было написано на его физиономии.
  — Известно ли вам, — продолжал шериф, — что Фремонт К. Сейбин участвовал в попытке разоблачить коррупцию и взяточничество в полиции метрополии?
  — Великий боже, нет!
  Сержант, лицо которого от ярости приобрело кирпично-красный оттенок, рявкнул:
  — Я сообщил вам эти сведения вовсе не для того, чтобы вы разглашали их направо и налево, шериф!
  Шериф, не отводя глаз от лица Мейсона, сказал:
  — Я вовсе не разглашаю их направо и налево, сержант. Возможно, Мейсон, вы слышали: правительство распорядилось начать расследование против нескольких выдающихся политических деятелей?
  — Вот об этом я кое-что слышал, — осторожно сказал Мейсон.
  — Знаете ли вы, что информация поступала — или должна была поступать — от частного лица?
  — До меня доходили такие слухи.
  — Вы не догадывались, что этим человеком был Фремонт К. Сейбин?
  Мейсон серьезно произнес:
  — Шериф, уверяю вас, что я совершенно ни о чем не догадывался.
  — Я просто хотел убедиться, Мейсон, — сказал шериф.
  — Благодарю, — наклонил голову адвокат.
  Он вышел из хижины, оставив своих спутников вдвоем.
  Глава 3
  Пол Дрейк поджидал Мейсона в вестибюле «Плацца-отеля» в Сан-Молинасе. Взглянув на часы, он сказал:
  — Ты запоздал, Перри, но Гиббс нас все-таки ждет.
  — Прежде чем мы отправимся, Пол, я хотел бы знать, пытался ли кто-нибудь связаться с Гиббсом насчет попугая?
  — Не думаю, а что?
  — Ты знаешь точно или просто не думаешь?
  — Не думаю, потому что я примерно с час болтался в тех местах, а потом отправился в отель. Я полагал, что ты подъедешь с минуты на минуту.
  — Я задержался потому, что мы обнаружили, что к его телефонной линии кто-то подключился.
  — К линии Сейбина?
  — Да. К телефонному кабелю в охотничьем домике. Возможно, отводкой последнее время не пользовались. Но, с другой стороны, кто-то мог подслушать наш с тобой разговор. Это еще не все. Сейбин финансировал комиссию, которая расследовала дело о подкупе и взяточничестве в высоких сферах.
  Дрейк тихонько присвистнул.
  — Если дело обстояло таким образом, то у него были сотни врагов, готовых с ним расправиться, даже не моргнув глазом.
  — Да, это линия для полиции. Нам с ней не справиться, мы ей не соперники.
  — Ты хозяин, тебе и решать. Но все же нам надо съездить к Гиббсу и поговорить с ним. У него имеется замечательное описание человека, купившего попугая.
  — В отношении попугая он не сомневается?
  — Нет. Ты сам с ним потолкуешь. По его словам, у парня был потрепанный вид. Но если кто-то из высокопоставленных негодяев решил покончить с Сейбином, он не стал бы сам заниматься мокрым делом, а нанял бы какое-нибудь отребье.
  — Твой Гиббс узнал бы человека, приобретшего попугая, если бы взглянул на него еще раз?
  — Говорит, что да.
  — Хорошо. Поехали.
  Делла ожидала их в машине, не выключая мотора. Поздоровавшись с Полом, она протянула Мейсону газету:
  — Почитайте последние дневные новости… Мне ехать?
  — И поскорей.
  — Где это, Пол?
  — Прямо вдоль этой улицы три квартала, потом направо. Дом находится на боковой улочке, так что машину можно поставить прямо перед ним.
  — Ага.
  Машина плавно тронулась с места. Мейсон развернул газету.
  — Вряд ли я найду для себя что-то новое.
  — Каким образом они сумели столь точно определить время убийства, если так долго не находили труп? — поинтересовался Пол.
  — Это целый роман, все построено на дедуктивных выводах шерифа, — сказал адвокат. — Я бы сказал, малый с головой. Я тебе все расскажу, когда у нас будет больше времени.
  Он просматривал газету, пока Делла не остановила машину у зоомагазина. Пол и Мейсон вышли первыми.
  — Мне оставаться здесь, шеф? — спросила Делла.
  — Да, так будет разумнее. Останови машину перед пожарным краном и не выключай мотора. Вряд ли мы долго там задержимся. — Он протянул ей газету: — Посмотри последние новости, пока мы занимаемся попугаем. И перестань жевать сухари. Перебьешь себе весь аппетит!
  Она рассмеялась.
  — Ты мне сам напомнил про эти сухари, когда кормил сойку. Поскольку мы с Полом рассчитываем на шикарный обед в ресторане, ты должен радоваться, что я грызу сухари и не буду требовать всего в двойном размере.
  Они вошли в зоомагазин.
  Артур Гиббс оказался высоким худощавым человеком с совершенно лысой головой и глазами линялого голубого цвета, какой приобретают рубашки, оставленные слишком долго висеть под жгучими солнечными лучами.
  — Привет, — сказал он с довольно приятной улыбкой. — А я уже решил, что вы не придете, и думал закрывать магазин.
  — Это Перри Мейсон, — сказал Пол.
  Мейсон протянул руку и почувствовал в ладонях нечто костлявое, вялое, лишенное энергии. Гиббс тут же спросил:
  — По-видимому, вы интересуетесь этим попугаем?
  Мейсон кивнул.
  — Все было так, как я вам рассказывал. — Гиббс повернулся к Дрейку.
  — Это не имеет значения. Пусть мистер Мейсон все узнает из первых рук. Так что расскажите ему обо всем.
  — Ну, мы продали птицу…
  — Начните с того, как вы опознали попугая.
  — Разумеется, тут я основываюсь всего лишь на предположении. Вы спросили меня, не знаю ли я такого попугая, который ругается, когда хочет есть. Я сам научил его этому фокусу.
  — С какой целью?
  — Покупатели бывают разные. Некоторым, понимаете ли, кажется забавным, что птица ругается. Обычно они вскоре устают от этой ругани и стараются избавиться от птицы, но поначалу все умиляются.
  — Так что, вы специально учите попугаев ругаться?
  — Разумеется. Бывает так, что стоит попугаю один раз услышать какое-то словечко или целую фразу, и он запоминает. Но по большей части приходится тренировать каждый звук. Конечно, никому и в голову не приходит их учить неприличным ругательствам. Несколько чертей и дьяволов вполне достаточно. Люди хохочут до колик, когда услышат соленое словцо вместо привычного: «Полли хочет печеньице», и сразу приобретают попугая не торгуясь.
  — Прекрасно. Когда вы продали птицу?
  — Во вторник второго сентября.
  — В котором часу?
  — Часа в два или в три, насколько мне помнится.
  — Расскажите мне про человека, купившего его.
  — Он носит очки. У него какие-то усталые глаза. Одет он довольно скверно, и сам он казался каким-то потерянным… После того, как мы разговаривали с мистером Дрейком, я все думаю и думаю об этом человеке. Я бы не назвал его несчастным. Понимаете, наверное, его правильно сравнить с тем самым котом, который ходил сам по себе и был счастлив своей независимостью. Как в сказке у Киплинга. Вряд ли у него было много денег. Пиджак у него лоснился, локти только что не светились. Одно несомненно, он выглядел на редкость опрятным.
  — Сколько ему лет?
  — 57 или 58.
  — Бритый?
  — Да. У него широкие скулы и удивительно прямой рот. Этот человек приблизительно вашего роста, но более узкоплечий.
  — Цвет лица?
  — Смуглый. Мне незнакомец напомнил владельца ранчо. Несомненно, он проводит много времени на воздухе.
  — Был ли он возбужден? Нервничал, может быть?
  — Знаете, мне показалось, что он вообще не умеет волноваться. Невозмутимый, вот так будет точнее. Сказал, что хочет купить попугая, и точно описал, какого вида.
  — Что значит «описал»?
  — Назвал породу, возраст и размер.
  — Были ли у вас и другие птицы, кроме этой?
  — Этого же вида только одна.
  — Он слышал, как птица разговаривает?
  — Нет. Это-то меня и удивило. Ему нужен был попугай определенной внешности, а все остальное его не интересовало. Он посмотрел на птицу, справился о цене и сказал, что берет ее.
  — Приобрел ли он одновременно и клетку?
  — Естественно. Он увез попугая с собой.
  — Он приехал на машине?
  — Вот на это я не обратил внимания. Даже не припомню, выносил ли я клетку к машине или нет. Вроде бы он приехал на машине… нет, не берусь утверждать. Если и так, то машина у него была самая заурядная, потому она мне и не запомнилась.
  — Ну, а в отношении речи? Он говорил как образованный человек?
  — Знаете, разговор у него был поразительно спокойный, причем он как-то по-особому смотрел на меня. Вроде бы видел меня насквозь, не прилагая для этого никаких усилий. Некоторые люди просто глазеют на тебя, другие — сверлят тебя взглядом, а вот этот созерцал, что ли…
  — Скажите, вы бы узнали его, если бы вам довелось с ним встретиться еще раз?
  — Мне думается, что да.
  — А по фотографии?
  — Да, если будет хороший снимок.
  — Одну минуту, — сказал Мейсон. Он вышел, достал из кармана нож и вырезал портрет Фремонта К. Сейбина, помещенный на первой странице газеты, которую недавно купила Делла. Он отнес ее обратно в магазин и спросил у Гиббса: — Случайно не этот человек купил у вас попугая?
  Гиббс пришел в чрезвычайное возбуждение.
  — Этот самый! Прекрасный снимок. Вы сами видите, какие у него широкие скулы и прямой рот.
  Мейсон медленно сложил газетный снимок, бросив при этом на Дрейка красноречивый взгляд.
  — Кто это был? Давно его портрет напечатали в газете? — загорелся Гиббс.
  — Один большой любитель попугаев. А теперь я бы хотел услышать от вас кое-какие сведения, — заявил Мейсон. — Скажите, известно ли вам, чтобы за последнее время кто-либо еще купил попугая?
  — Я уже все сообщил мистеру Дрейку. Правда, тогда я не мог припомнить, чтобы у меня кто-нибудь справлялся о том, как надо кормить попугаев и как за ними ухаживать. Позднее я припомнил, что ко мне в самом деле обращалась за такими сведениями Эллен Монтейз.
  — Кто такая Эллен Монтейз?
  — Библиотекарша из города. Очень славная девушка. Вроде бы я недавно читал в газетах о ее помолвке. Примерно в прошлый четверг она приезжала купить корм попугаю и спрашивала меня, как следует ухаживать за этими птицами.
  — Точнее не скажете, когда именно?
  — Да с неделю назад… Дайте сообразить. Нет, дней десять назад.
  — Она вам сказала, что купила попугая?
  — Нет. Просто задавала вопросы по уходу за ними.
  — А вы не поинтересовались, зачем это ей?
  — Возможно, я и спрашивал, только что-то запамятовал. Вы знаете, как это бывает: человек не очень-то задумывается над подобными пустяками. По-моему, у меня в то время мелькнула в голове мысль, что в городе она могла приобрести себе попугая… только я не стал ничего у нее спрашивать. Мне было неудобно. Ответил на ее вопросы, и все.
  — У вас есть ее адрес?
  — Я могу отыскать его в телефонной книге.
  — Не беспокойтесь, мы и сами можем это сделать. Лучше закрывайте-ка магазин и идите себе домой… Ее адрес имеется в телефонной книге, да?
  — Наверное. Давайте-ка я посмотрю.
  Гиббс достал с полки толстый справочник, стал его листать и с торжеством объявил:
  — Вот, извольте. Вилмингтон-стрит, 219. Поезжайте по главной улице, через десять кварталов ее пересечет другая. Параллельно ей по ту сторону — Вилмингтон. Поверните направо и через два квартала будете на месте.
  — Большое спасибо. Скажите, не мог бы я каким-то образом компенсировать вам потерю времени?
  — Ну что вы! Я был рад вам помочь.
  — Поверьте, я высоко ценю вашу любезность.
  — Как вы думаете, — спросил Дрейк, — в данный момент мисс Монтейз еще в библиотеке или уже у себя дома?
  Гиббс не успел ответить, как Мейсон небрежно махнул рукой:
  — Вряд ли это имеет значение, Пол. В конце концов, человек задал случайный вопрос. Черт побери, если мы будем разыскивать всех, кто интересуется попугаями, мы и через год будем на том же месте… — Повернувшись к Гиббсу, он сказал: — Поначалу мне казалось, что мы напали на верный след, но теперь, выходит, надо начинать с другого конца.
  Взяв Пола под руку, он потянул его к выходу. Когда они отошли на порядочное расстояние от магазина, Дрейк спросил:
  — Перри, какая муха тебя укусила? Он мог бы нам еще что-нибудь рассказать.
  — Ничего важного, а мне бы не хотелось, чтобы он посчитал свою информацию необычайно важной. Ведь он заглянет в газеты, узнает про убийство и от сознания собственной важности примется звонить в полицию…
  — Ты прав, я как-то об этом не подумал.
  — Ну, повезло? — спросила Делла, когда они подошли к машине.
  — И здорово, — ответил Пол.
  — Однако окажутся эти сведения полезными или нет, пока рано судить, — заключил Мейсон. — Давай-ка на главную улицу, там я объясню, куда сворачивать.
  Дурашливо приложив два пальца к полям своей изящной шляпки, Делла отрапортовала:
  — Слушаюсь, сэр.
  Машина тронулась с места.
  — Не разумнее сначала поехать в библиотеку? — спросил Пол. — Возможно, это ближе?
  — Нет, женщина не станет держать попугая в библиотеке. Поехали к ней домой.
  — Так ты думаешь, что она держит у себя попугая?
  — Меня бы это не удивило. Во всяком случае, через десять минут мы будем это знать точно.
  Делла с присущей ей ловкостью вела машину. Дрейк, который читал надписи на перекрестках, сообщил:
  — Это Вашингтон-стрит, следующая та, что нам нужна.
  — Но здесь нет даже таблички с названием!
  — Я думаю, что Гиббс нам объяснил все в наилучшем виде… Ведь он местный старожил. А вешать доски теперь считается немодным. Вместо них пооткрывали справочные бюро, в которых сидят поразительно грубые девицы, которые считают личным оскорблением, если ты к ним обратишься с каким-нибудь вопросом и тем самым нарушишь их покой… Ага, все правильно, вот дом 219. Останови, Делла.
  Дом оказался небольшим калифорнийским бунгало, которое относилось к эпохе комфортабельных, но недорогих сооружений. Ярко-красные доски обшивки были подобраны «елочкой», белые ставни радовали глаз. К дому примыкал гараж, двери которого были распахнуты, демонстрируя, что часть помещения используется как склад для дров и всякого старья.
  Когда Мейсон вышел из машины, раздался пронзительный вопль попугая:
  — Привет, привет! Входите и садитесь!
  — Привет, Полли! — сказал Мейсон и подошел к клетке, висевшей на балконе. — Смотри, Пол!
  — Что?
  — Взгляни на его правую лапу. Не хватает одного когтя.
  Попугай, как бы издеваясь над ними, залился громким смехом. Затем, сообразив, что надо представиться в наилучшем виде, принялся торопливо прихорашиваться, расправляя зеленые блестящие перышки, орудуя крючковатым клювом. Встряхнув красным хохолком, он озорно блеснул глазом и вдруг пронзительно завопил:
  — Положи пистолет, Эллен! Не стреляй! Господи, ты меня застрелила!
  Попугай замолчал и наклонил набок голову, как бы желая по выражению лиц гостей определить, какое впечатление произвели его слова.
  — Великий боже! — прошептал Пол. — Ты подумай…
  Он не договорил, потому что позади раздался женский голос:
  — Добрый вечер. Что вам угодно?
  Они обернулись как по команде. Перед ними стояла особа внушительных размеров с совершенно круглыми плечами, которая уставилась на них с невероятным любопытством.
  — Я ищу мисс Монтейз, — пояснил Мейсон, — скажите, она живет здесь?
  Женщина с некоторым упреком спросила:
  — А вы подходили к парадной двери?
  — Нет, мы оставили машину на улице. И сразу обратили внимание на то, что гараж пуст… А тут закричал попугай. Эти птицы меня страшно интересуют.
  — Могу ли я узнать ваше имя?
  — Мейсон. Перри Мейсон. А ваше, прошу прощения?
  — Я миссис Винтерс. Ближайшая соседка Эллен Монтейз. Только теперь она больше не Монтейз.
  — Вот как?
  — Примерно две недели назад она вышла замуж за человека по имени Болдман, Джордж Болдман, бухгалтер.
  — Случайно вы не знаете, давно ли у нее попугай?
  — По-моему, попугая ей подарил муж. Он у нее живет недели две. У вас дело к миссис Болдман?
  — Просто хотел с ней повидаться и кое о чем спросить, — ответил Мейсон с обезоруживающей улыбкой. Миссис Винтерс посмотрела на двух других визитеров, явно ожидая, что их представят, но Мейсон деликатно взял ее за локоть, отвел в сторону и заговорил, понизив голос. Делла, сразу же разобравшись в его тактике, дотронулась до руки Пола, и они вернулись к машине.
  Мейсон первым делом спросил:
  — Давно ли уехала миссис Болдман?
  — Примерно полчаса назад.
  — Боюсь, вы не знаете, куда она поехала или когда возвратится?
  — Нет, я видела, как она вернулась в страшной спешке, бегом миновала лужайку, юркнула в дом, где пробыла минуты две-три, и сразу же побежала в гараж за машиной.
  — Она уехала на своей машине? Она на ней всюду разъезжает?
  — На работу она ходит пешком, библиотека недалеко отсюда.
  — Как она возвратилась домой?
  — На такси. Я даже не знаю, что она собирается делать. Бросила попугая, не предупредила меня, нужно ли его поить или кормить. Правда, в клетке запас еды большой, ему хватит на ночь, но все же могла бы она меня предупредить, каковы ее планы и скоро ли ждать ее назад. Нужно запереть двери в гараже. Что с ней случилось, она никогда не бросает их раскрытыми!
  — Возможно, договорилась пойти в театр или кино, — высказал предположение Мейсон, — или просто о встрече со своим супругом. Как я понял, его с ней не было?
  — Нет. Если не ошибаюсь, он куда-то уехал искать работу. Приезжает и уезжает. Я знаю, что они куда-то уезжали с ним на уик-энд. Просили, чтобы я в это время ухаживала за попугаем.
  — Муж у нее без работы?
  — Да.
  — Сейчас это довольно распространенное явление, но я не сомневаюсь, что для энергичного, полного сил молодого человека…
  — Но он совсем не молод! — прервала его миссис Винтерс с видом человека, который может о многом рассказать, если его об этом попросят.
  — Я считал ее молодой женщиной. Конечно, я с ней лично не встречался, но со слов…
  — Все зависит от того, кого вы считаете молодым. Ей тридцать с небольшим, вышла она за человека лет на двадцать старше себя. Мне думается, он достаточно крепкий, симпатичный и все такое, но все же у меня в голове не укладывается, чего ради молодой женщине связываться с человеком, годящимся ей в отцы? Мне не хочется сплетничать. Я полагаю, это вовсе не мое дело. В конце концов, она вышла за него, а не я. Когда она меня с ним познакомила, я твердо решила ни словом не обмолвиться о его возрасте. У меня есть другие дела, о которых я должна думать. Могу ли я спросить, для чего вы хотите видеть миссис Болдман?
  — Понимаете, я в равной степени хотел видеть ее саму и ее мужа. Вы не могли бы мне подсказать, где я сумею его найти?
  Она тут же спросила с подозрением:
  — Мне казалось, вы не знали, что она замужем?
  — Не знал, когда приехал сюда. Но теперь, когда вы мне об этом сказали, я бы очень хотел с ним познакомиться. Возможно, я смогу найти ему работу.
  — В наши дни куда более молодые люди не могут устроиться. Не представляю, о чем думала Эллен, взваливая себе такой груз на плечи. Он, безусловно, симпатичный, тихий, респектабельный человек, но ведь он без работы, и стоит только взглянуть на его одежду, как это становится ясно. Мне думается, Эллен придется купить ему новый костюм. Она живет скромно, с трудом откладывает на черный день.
  Мейсон сощурил глаза, крепко задумался, потом вдруг резким движением запустил руку в карман и вытащил сложенную газетную вырезку с портретом Фремонта К. Сейбина.
  — Случайно на снимке не ее муж?
  Миссис Винтерс аккуратно водрузила на нос очки, взяла у Мейсона фотографию и повернула ее таким образом, чтобы на нее упал свет. На лице женщины появилось выражение крайнего удивления.
  — Отцы святые, да, это он! И как здорово получился! Узнаешь с первого взгляда. Боже мой, что мог натворить Джордж Болдман, что его портрет поместили в газету?
  Мейсон спрятал вырезку.
  — Послушайте, миссис Винтерс. Совершенно необходимо, чтобы я немедленно повидался с миссис Болдман и…
  — Ага, теперь вы хотите уже видеть миссис Болдман?
  — Либо мистера, либо миссис Болдман. А поскольку вы видели ее сравнительно недавно, возможно, вы догадаетесь, куда она поехала?
  — Не имею понятия. Она могла уехать к сестре. Та работает школьной учительницей в Эденгладе.
  — Ее сестра замужем?
  — Нет. Сейра Монтейз. Она на пару лет старше Эллен, но выглядит пятидесятилетней. Поразительно скрупулезная, все, что она делает, это безукоризненно правильно и…
  — Других родственников вы не знаете? — перебил Мейсон.
  — Нет.
  — И никакого другого места, куда бы она могла поехать?
  — Нет.
  Мейсон с необычайной почтительностью приподнял шляпу.
  — Я бесконечно благодарен вам, миссис Винтерс, за вашу бесконечную доброту и терпение. Извините, что отнял у вас столько времени. Вообще-то я мог бы повидаться с миссис Болдман и в другой раз…
  Он двинулся к машине.
  — Вы можете ей все передать через меня, — закричала миссис Винтерс, — я сразу же…
  — К сожалению, мне надо поговорить с ней лично, — пробормотал адвокат, усаживаясь в машину и жестом показывая Делле, чтобы она не задерживалась.
  — Положи пистолет, Эллен! — закричал попугай в клетке. — Не стреляй! Господи, ты меня застрелила!
  Они отъехали. Мейсон хлопнул Пола по плечу.
  — Разыщи ее, Пол. Вылезай и немедленно садись на телефон. Разошли своих людей по всему городу. Узнай, какая марка ее машины, под каким номером числится в транспортном отделе или у автоинспекции. Справься у сестры в Эденгладе.
  — Куда ты направляешься? — спросил Пол.
  — В городскую квартиру Сейбина. Мне думается, не исключено, что она тоже отправилась туда. Хочу ее перехватить.
  — Что мне с ней делать, если я ее найду?
  — Помести в такое место, где с ней никто не сможет переговорить до моего приезда.
  — Ты требуешь от меня невозможного.
  — Глупости! С каких пор ты стал таким трусом? Помести ее в какую-нибудь клинику под тем предлогом, что она страдает нервным расстройством.
  — Она, наверное, и правда подавлена, — кивнул Дрейк, — но вряд ли врачей будет легко убедить, что это серьезно.
  — Ничего, если она понимает значение того, что говорит попугай, она сама поможет их убедить.
  Глава 4
  Мейсон велел ехать как можно ближе к тротуару, внимательно разглядывая серое каменное здание на противоположной стороне улицы.
  — Большущий домина. Нет ничего удивительного, что Сейбин чувствовал тут себя одиноким.
  Он первым вылез из машины и вышел на тротуар, расправляя плечи. Делла предупредила:
  — Кажется, сюда идет один из парней Пола Дрейка.
  Действительно, к ним подошел высокий человек, предварительно посмотревший на номерной знак, — Делла тут же выключила фары, — и спросил:
  — Вы Перри Мейсон?
  — Да. В чем дело?
  — Я из агентства Дрейка. Хозяйка с сыном сегодня прилетела самолетом и прямиком направилась сюда. Они сейчас в доме, и там разразился чудовищный скандал.
  Мейсон посмотрел на огромное здание, четко вырисовывающееся на фоне звездного неба. Стекла окон тускло поблескивали, все занавески были задернуты.
  — Ну что ж, есть смысл войти и присоединиться к сражающимся, — усмехнулся он.
  — Босс звонил, чтобы мы караулили машину с номером IV 1302. Я заметил, как вы подъехали, и решил спросить, не автобус ли мы разыскиваем?
  — Нет, скорее всего, это машина Эллен Монтейз. Она живет в Сан-Молинасе, и не исключено, что она тоже сюда приедет. В таком случае я бы хотел как можно скорее ее повидать.
  Он не договорил, потому что в это время из-за угла вынырнула машина и резко затормозила перед домом Сейбина.
  — Сбегаю посмотреть, кто это приехал, — сказал детектив, — возможно, кто-то из родственников спешит принять участие в семейной ссоре.
  Он обошел с тыла машину Мейсона, почти сразу же появился и сообщил, что это тот самый номер, о котором звонил Пол.
  Мейсон, не теряя ни минуты, помчался туда. Он успел как раз в тот момент, когда молодая женщина, сидевшая за рулем, выключила огни и открыла дверцу.
  — Я хочу поговорить с вами, мисс Монтейз, — сказал он.
  — Кто вы такой?
  — Мое имя Мейсон, адвокат. Представляю Чарлза Сейбина.
  — Что вам нужно от меня?
  — Поговорить с вами.
  — О чем?
  — О Фремонте К. Сейбине.
  — Вряд ли я могу вам что-либо сказать.
  — Не глупите. Дело зашло уже так далеко, что вы не вольны больше рассуждать.
  — Что вы имеете в виду?
  — Что газетчики не дремлют. Они быстро пронюхают, что вы обвенчались с Фремонтом К. Сейбином, назвавшимся Джорджем Болдманом. Ну, а после этого они узнают то, что попугай Сейбина, Казанова, сидит в клетке в саду вашего домика в Сан-Молинасе и что после убийства он все время твердит: «Положи пистолет, Эллен… Не стреляй… Господи, ты меня застрелила…»
  Она была достаточно высокой, так что ей не пришлось задирать голову, чтобы взглянуть в глаза Мейсону. Она была тоненькая и грациозная, но волевой подбородок и гордо вздернутая головка говорили о том, что эта особа с характером, умеющая принимать твердые решения.
  — Каким образом, — спросила она все тем же ровным голосом, — вам удалось все это узнать?
  — Рассуждая точно так же, как будут рассуждать в полиции.
  — Прекрасно, — спокойно произнесла она. — Я буду с вами разговаривать. Что вы хотите знать?
  — Решительно все.
  — Вы предпочитаете говорить в моей машине или в вашей?
  — В моей машине, — ответил Мейсон, — если вы не возражаете.
  Он взял ее под руку, подвел к своей машине, познакомил с Деллой и усадил на переднее сиденье, а сам занял место сзади.
  — Я хочу, чтобы вы поняли, что я не сделала ничего плохого, ничего такого, чего я могла бы стыдиться, — проговорила Эллен.
  — Понимаю.
  Ему хорошо был виден ее профиль, вырисовывающийся на фоне полуосвещенного окна машины. У него сложилось впечатление, что она была женщина энергичная, умная, с хорошей реакцией. У нее был красивый, хорошо поставленный голос, которым она великолепно владела, но сейчас она не прибегла ни к каким внешним эффектам, чтобы вызвать к себе симпатию. Говорила она торопливо и ухитрилась создать впечатление, что независимо от того, каковы были ее личные переживания, она не смешивала собственные эмоции с теми событиями, о которых она посчитала необходимым рассказать.
  — Я библиотекарь, — сообщила она, — работаю в читальном зале Сан-Молинаса. По разным соображениям до сих пор не вышла замуж. Моя профессия дала мне возможность отточить свои вкусы и научиться разбираться в характере людей. Я почти не встречалась с более молодыми работниками нашей библиотеки, которые считают алкоголь обязательным условием для дружеской беседы. Впервые я встретилась с человеком, которого теперь знаю как Фремонта К. Сейбина, примерно два месяца назад. Он вошел в читальный зал, спросил кое-какие книги по экономическим вопросам. Он сказал мне, что никогда не читает газет, поскольку они в основном занимаются описанием преступлений и политической пропагандой. Вместо этого он просматривал экономические журналы, интересовался историей, библиографической литературой, научными достижениями. Весьма выборочно читал художественные произведения. Его вопросы показались мне необычайно умными. Этот человек произвел на меня огромное впечатление. Я понимала, разумеется, что он гораздо старше меня и, очевидно, в настоящий момент не имеет работы. Его работа не была интеллектуальной. Его одежда была аккуратной, тщательно отутюженной, но далеко не новой. Я останавливаюсь на этом потому, что мне хочется, чтобы вы хорошо разобрались в положении вещей.
  Мейсон кивнул.
  — Он назвался Джорджем Болдманом, объяснил, что работал клерком в бакалейном складе, скопил немного денег и приобрел собственный магазин. В течение нескольких лет дела шли у него превосходно, но недавно неприятное стечение обстоятельств вынудило его продать лавочку. Его основной капитал исчез. Он пытался найти работу, но не сумел, не только потому, что не было свободных мест, но еще и потому, что хозяева предпочитали нанимать более молодых людей.
  — Вы не догадывались, кем он был на самом деле? — спросил Мейсон.
  — У меня не было никаких сомнений.
  — Не знаете ли вы, почему он затеял эту мистификацию?
  — Знаю.
  — Почему?
  — Теперь я понимаю, что, прежде всего, он был женат. Во-вторых, богат. С одной стороны, он пытался оградить себя от неприятной жены, ну и от всяких авантюристок, шантажисток и любителей поживиться за чужой счет, с другой…
  — Очевидно, случилось так, что он перепутал все ваши планы? — спросил сочувственно Мейсон.
  Она с негодованием повернулась к нему:
  — Это только доказывает, что вы не знаете Джорджа… мистера Сейбина!
  — Но разве он не испортил вам жизнь?
  Она покачала головой.
  — Мне неизвестны его побуждения, но я не сомневаюсь, что, когда все факты выяснятся, станет очевидно, что он руководствовался какими-то благородными мотивами.
  — И вы не испытываете горечи?
  — Никакой… После нашей встречи с ним я прожила самые счастливые месяцы за всю мою жизнь. Именно поэтому меня так потрясла эта трагедия… Впрочем, вы ведь приехали слушать не про мое горе!
  — Я хочу понять все, — мягко сказал Мейсон.
  — Собственно говоря, я уже все рассказала. У меня были кое-какие деньги, которые мне удалось отложить в результате строгой экономии. Конечно, я понимала, что человеку, которому под шестьдесят, вряд ли можно найти работу. Я сказала ему, что финансирую его в какой-то мере, если он намеревается открыть бакалейный магазин в Сан-Молинасе. Он объездил весь город, но пришел к выводу, что здесь не удастся что-либо пробить. Тогда я предложила ему самому подыскать что-нибудь более подходящее.
  — Потом?
  — Он поехал подыскивать другое место.
  — Вы получали от него письма?
  — Да.
  — Что он писал?
  — В отношении бизнеса писал неясно. Его письма были чисто личными. Ведь мы были женаты менее недели, когда он уехал… И что бы там ни выяснилось, он меня любил!
  Она сказала это просто, без драматизма, не разрешая своему горю затмить все остальное. Это была такая же констатация факта, как и все то, что она до этого рассказывала.
  Мейсон кивнул, соглашаясь.
  — А сегодня утром я взяла газету и увидела портрет Фремонта К. Сейбина и сообщение о его убийстве.
  — Вы сразу же его узнали?
  — Да. Правда, кое-какие моменты не вязались с образом того человека, роль которого он играл. Уже после нашей женитьбы я часто удивлялась, как он мог быть неудачником. Понимаете, ему не могло что-либо не удаваться… В нем было слишком много спокойной силы, ума, природной прозорливости. И потом, он ни за что не хотел дотрагиваться до моих денег. Упорно отговаривался, откладывал на потом, уверяя, что у него кое-что осталось. Вот когда эти деньги иссякнут, он будет жить на мои.
  — Но вы не подозревали, что у него в действительности огромные средства?
  — Нет, все эти мои наблюдения все же не перерастали даже в сомнения. Просто я их автоматически отмечала в памяти, а затем, когда прочитала в газете сообщение, все они получили логическое объяснение. Отчасти я была подготовлена к этому, прочитав в газете про охотничий домик в горах и увидев его фотографию.
  — Разумеется, последнюю неделю вы не получали писем?
  — Наоборот, я получила одно в воскресенье, десятого числа. Оно было отправлено из Санта-Делбара. Он сообщал, что ведет переговоры о помещении, из которого получится идеальный склад. Письмо такое радостное. Заканчивается оно тем, что он надеется вернуться через несколько дней…
  — Как я полагаю, вы не слишком хорошо знакомы с его почерком и…
  — Я не сомневаюсь, что письмо написано мистером Сейбином… или Джорджем Болдманом, как я привыкла его называть.
  — Но факты доказывают, что тело лежало в этой хижине, простите меня за неделикатность! Он был убит в пятницу шестого сентября.
  — Как вы не понимаете, — сказала она устало. — Он проверял мою любовь, испытывал ее. И продолжал играть роль Болдмана. Ему хотелось удостовериться, что я люблю его, а не охочусь за его капиталом. Помещение он и не думал искать. Письма были написаны заранее, он организовал дело таким образом, чтобы мне их посылали из разных мест.
  — Его последнее письмо при вас?
  — Да.
  — Могу ли я взглянуть на него?
  Она покачала головой:
  — Письмо чисто личное. Я понимаю, что в мои дела рано или поздно вмешаются власти. Но я постараюсь не предавать его письма огласке до самой последней минуты, пока дальше нельзя будет отнекиваться.
  — Это случится очень скоро. Поймите же, если он кому-то действительно поручил посылать вам эти письма, то, возможно, как раз этот человек последним видел его в живых.
  Она молчала.
  — Когда вы поженились?
  — Двадцать седьмого августа.
  — Где?
  После минутной нерешительности она вздернула подбородок и ответила:
  — Мы пересекли мексиканскую границу и поженились там.
  — Могу ли я узнать, почему?
  — Джордж… мистер Сейбин сказал, что по некоторым соображениям он предпочитает заключить брак там… и…
  — Да?
  — Мы должны были венчаться вторично в Санта-Делбаре.
  — Почему там?
  — Он… он признался, что его бывшая жена добилась развода, но решение еще не оформлено, то есть законно он еще не был свободным человеком, поэтому могут возникнуть сомнения относительно правомочности нашего брака. Он сказал… в конце концов, мистер Мейсон, это уже чисто личное дело!
  — И да, и нет.
  — Ну что ж, можете так смотреть на это дело. Выходя за него замуж, я понимала, что мой брак сомнительный, но усматривала в нем всего лишь дань условностям. И меня это не волновало, поскольку я не сомневалась, что в ближайшем будущем мы все переоформим уже совершенно законно.
  — Короче, вы считали свой первый брак незаконным?
  — Нет, нет… Когда я назвала его сомнительным, то имела в виду, что он бы выглядел незаконным, если бы мы регистрировались здесь. Все это довольно трудно объяснить… Да и вряд ли это уже так важно.
  — Что с попугаем?
  — Мой м… мистер Сейбин всегда хотел завести попугая.
  — Сколько времени у вас жил этот попугай?
  — Мистер Сейбин привез его в пятницу второго числа. За два дня до своего отъезда.
  Мейсон задумчиво посмотрел на ее решительный профиль.
  — Вы знали, что мистер Сейбин приобрел этого попугая в Сан-Молинасе?
  — Да.
  — Как зовут птицу?
  — Казанова.
  — Вы читали про попугая, найденного в горной хижине?
  — Да.
  — Вам известно что-либо про того попугая?
  — Нет.
  Мейсон нахмурился.
  — Понимаете, миссис Монтейз, лгать не имеет смысла.
  — Согласна. Именно поэтому я считаю, что нельзя судить о мистере Сейбине на основании того, что нам пока известно. У вас маловато фактов.
  — Вам что-нибудь известно про горную хижину?
  — Да, конечно, мы там провели медовый месяц. Мой… мистер Сейбин, сказал, что он знаком с владельцем этого домика, и тот предоставил его на несколько дней в наше распоряжение. Оглядываясь назад, я понимаю, насколько было абсурдным предполагать, что человек, не имеющий работы… Ну, да ладно, у него имелись какие-то причины поступать именно таким образом, и я их уважаю.
  Мейсон хотел что-то сказать, но потом сдержался и, немного подумав, спросил:
  — Сколько времени вы находились в хижине?
  — Субботу и воскресенье, мне нужно было в понедельник вечером быть на работе.
  — Так ваш брак зарегистрирован в Мексике, а оттуда вы прямиком отправились в горную хижину?
  — Да.
  — Скажите, был ли ваш муж знаком с этим домиком, с его расположением?
  — Да, он мне говорил, что уже как-то прожил в нем целый месяц.
  — Он назвал имя владельца дома?
  — Нет.
  — И вы не пытались узнать?
  — Нет.
  — Вы поженились двадцать седьмого августа? И приехали в хижину двадцать седьмого?
  — Нет, утром двадцать восьмого. Путь-то был не близкий.
  — Вы там оставили кое-что из своих вещей?
  — Да.
  — Специально?
  — Понимаете, мы уехали в спешке. К нам пришел кто-то из соседей, а мистер Сейбин не захотел с ним встретиться. Наверное, он не хотел, чтобы в округе узнали про меня. Или он опасался, как бы я не выяснила у соседей, кто он такой. Так или иначе, он не ответил на звонок, мы тут же сели в машину и уехали. Мистер Сейбин сказал, что больше никто не будет пользоваться этим домиком и что через некоторое время мы туда снова возвратимся.
  — За то время, что вы жили в домике, мистер Сейбин пользовался телефоном?
  — Да, он звонил два раза.
  — Вы не знаете, кому? Вы присутствовали при этих разговорах?
  — Нет.
  — Вы не догадываетесь, кто мог его убить?
  — Не имею ни малейшего представления.
  — И, по-видимому, вы не знаете ничего об оружии, из которого он был застрелен?
  — Почему, знаю.
  — Знаете? — удивился Мейсон.
  — Да.
  — Что именно?
  — Это пистолет из коллекции Публичной библиотеки в Сан-Молинасе.
  — Там есть такая коллекция?
  — Да, в одной из комнат библиотеки размещается выставка. Конечно, она не имеет непосредственного отношения к самой библиотеке, просто какой-то частный коллекционер подарил свое собрание городу. Вот каким образом…
  — Кто взял пистолет из коллекции?
  — Я.
  — Для чего?
  — Меня попросил муж. Он… Нет, мне не хочется об этом рассказывать, мистер Мейсон.
  — Кому вы отдали пистолет?
  — Мне думается, пора свернуть разговор с пистолета…
  — Когда вы узнали, что ваш муж в действительности был Фремонтом К. Сейбином?
  — Сегодня утром, когда увидела в газете снимок хижины. Страшно растерялась, не зная, что делать. Но полной уверенности у меня не было. И я ждала, надеясь на какое-то чудо. Ну, а в дневном выпуске уже был его портрет. Тогда я узнала все.
  — Что вы выиграете в материальном отношении?
  — Что вы имеете в виду?
  — Было ли завещание, страховой полис, что-то в этом роде?
  — Нет, разумеется, не было!
  Мейсон задумчиво посмотрел на нее:
  — Каковы ваши планы?
  — Хочу поговорить с сыном мистера Сейбина. Нужно ему объяснить, что к чему.
  — Сейчас в доме его жена.
  — Вы говорите о жене Фремонта К. Сейбина?
  — Да.
  Она задумалась, видимо переваривая это известие. Мейсон заговорил вкрадчивым голосом:
  — Послушайте, мисс Монтейз, не могло ли случиться так, что вы, узнав про обман мистера Сейбина…
  — Вы имеете в виду, не убила ли я его?
  — Да.
  — Даже предположение такое является абсурдным. Я же его любила. Любила так, как никого до этого…
  — Но он был значительно старше вас?
  — И умнее, и щедрее, внимательнее и богаче душой. Вы даже не представляете, как он был благороден. Особенно по сравнению со всеми безмозглыми молодыми людьми, которые пытаются тебя «увлечь», не имеют ни самоуважения, ни гордости.
  Она замолчала.
  Мейсон повернулся к Делле:
  — Делла, я хочу, чтобы вы забрали мисс Монтейз с собой и поместили в такое место, где ее не будут изводить репортеры. Вы понимаете?
  — Да, — сказала Делла странным голосом, как будто она сдерживала слезы.
  — Я не хочу никуда ехать, — запротестовала мисс Монтейз. — Все равно от всех этих мучительных вопросов не укрыться. Я предпочитаю с ними покончить как можно скорее.
  — Вы жаждете познакомиться с миссис Сейбин? Насколько мне известно, характер у нее отнюдь не ангельский.
  — Нет, я этого не хочу! — воскликнула она.
  — Мисс Монтейз, поверьте моему опыту в делах такого рода. Ближайшие несколько часов внесут серьезные изменения в положение вещей. Сейчас полиция еще не опознала оружие. То есть они не знают, откуда оно взято. Когда узнают, вас моментально арестуют. Тут не может быть никакого сомнения.
  — По обвинению в убийстве?
  — По подозрению в убийстве.
  — Но это же абсурдно!
  — С точки зрения полиции нет. И даже с общественной точки зрения.
  Немного помолчав, она спросила:
  — Кого вы представляете?
  — Чарлза Сейбина.
  — Что вы постараетесь сделать?
  — Среди всего прочего мне поручено установить, что произошло и почему.
  — Отчего я вас интересую?
  — Вы попали в самую гущу событий. Меня в студенческие годы всегда учили стоять на стороне слабых и защищать обиженных.
  — Но я не слабая и не обиженная.
  — Ничего, как только семья Сейбина напустится на вас, вы согласитесь, что я прав.
  — Вы хотите, чтобы я убежала?
  — Нет, как раз этого я не хочу. Если к завтрашнему дню обстановка не прояснится, мы…
  Но она уже решилась:
  — Хорошо, я поеду.
  Мейсон снова обратился к Делле:
  — Поезжайте в ее машине.
  — Должна ли я поддерживать с вами связь, шеф?
  — Нет. Я хочу кое-что узнать, но о некоторых вещах я, напротив, вообще ничего не хочу знать.
  — Все ясно, шеф… Идемте, мисс Монтейз. Лучше не терять понапрасну времени.
  Мейсон стоял на краю тротуара, глядя вслед удаляющейся машине, пока ее задние огни не превратились в две маленькие красные точки.
  Глава 5
  Дверь Мейсону отворил Вейд, секретарь покойного мистера Сейбина. При виде адвоката на лице его мелькнуло выражение облегчения.
  — Мистер Чарлз пытался найти вас по телефону. Я звоню каждые пять минут.
  — Что-то произошло?
  — В доме миссис Сейбин, вдова…
  — И это вызвало осложнения?
  — Я бы сказал, да. Послушайте, и вам все станет ясно.
  Действительно, Мейсон без труда различил пронзительный женский голос, доносящийся из-за двери. Слова не были слышны, но в их характере можно было не сомневаться.
  — Что ж, пожалуй, нужно будет вступить в рукопашный бой, — засмеялся Мейсон.
  — Это было бы неплохо… Возможно, вам удастся ее слегка утихомирить.
  — У нее есть адвокат?
  — Нет еще, но она угрожает привлечь к делу всех адвокатов города.
  — Угрожает?
  — Да… и это еще мягко сказано!
  Он вошел первым, указывая дорогу Мейсону.
  Как только адвокат переступил порог, Чарлз Сейбин вскочил с места. Он пошел навстречу и с нескрываемым чувством пожал руку Мейсону.
  — По-видимому, вы умеете читать мысли, мистер Мейсон. Вот уже полчаса я пытаюсь вас разыскать. — Потом он сказал: — Эллен, позвольте вас познакомить с Перри Мейсоном. Мистер Мейсон, это миссис Эллен Уоткинс Сейбин.
  Мейсон поклонился.
  — Рад познакомиться, миссис Сейбин.
  Она посмотрела на него таким взглядом, как будто он был насекомым, пришпиленным булавкой к стене, и что-то буркнула про себя.
  Она была крупной и полной женщиной, но в ней не чувствовалось рыхлости. В глазах — высокомерие человека, привыкшего повелевать другими, обращать их в бегство и занимать положенное им место.
  — И ее сын, мистер Уоткинс.
  Уоткинс шагнул вперед и тепло, по-дружески пожал руку Мейсону. Он искал глазами взгляда Мейсона, а в словах «очень рад нашей встрече» была заключена не простая формула вежливости, а нечто осмысленное.
  — Временами пресса уделяет столько внимания вашим подвигам в зале суда, что мне действительно хотелось с вами познакомиться в реальной жизни. Меня особенно поразил процесс по делу об убийстве страхового агента.
  — Благодарю, — наклонил голову Мейсон, между тем оценивая высокий лоб, округлые щеки, внимательные серые глаза и великолепно сшитый фланелевый костюм собеседника.
  — Мне пришлось совершить целое путешествие, — пустился в объяснения Стив Уоткинс, — полетел из Нью-Йорка в Центральную Америку, чтобы забрать маму, и уже вместе с ней прибыл сюда. Еще даже не принимал ванны.
  — Вы летели на своем самолете? — поинтересовался Мейсон.
  — Да, видите ли, мой самолет не приспособлен для дальних перелетов. Сначала я долетел пассажирским лайнером до Мехико-сити, а уж оттуда можно было абонировать индивидуальную машину. Отсюда выслали еще один самолет, который ждал нас в Мехико-сити.
  — Действительно, солидное путешествие, — согласился Мейсон.
  Миссис Сейбин заговорила громко и вызывающе:
  — Терпеть не могу подобных расшаркиваний. Чего ради, Стив, ты тратишь попусту время, стараясь заручиться симпатией мистера Мейсона? Ты же великолепно знаешь, что он готов всадить нам нож в спину. Так что приступим к сражению, чтобы поскорее покончить с делом.
  — К сражению? — удивился Мейсон.
  Она воинственно вздернула подбородок:
  — Я сказала «сражение». Вам бы следовало знать значение этого слова.
  — По какому поводу вы намерены начать сражение? — Голос Мейсона был даже ласков.
  — С каких пор вы стали ходить вокруг да около? Судя по тому, что я о вас слышала, это на вас не похоже. Мне бы не хотелось разочаровываться. Чарлз и нанял вас для того, чтобы вы ухитрились лишить меня тех прав, которые у меня имеются как у законной жены Фремонта. Я, естественно, этого не потерплю.
  — Если вы будете столь любезны и дадите указания своему адвокату обсудить в спокойной обстановке обстоятельства дела…
  — Это будет сделано, когда я сочту нужным, — отрезала дама, — сейчас мне не требуется никаких адвокатов. А когда понадобится, я его найду.
  Стив попробовал восстановить мир:
  — Послушай, мама, ведь дядя Чарлз только сказал…
  — Заткнись! Не суйся не в свое дело! Я слышала, что сказал Чарлз. Итак, мистер Мейсон, что вы сами скажете?
  Перри Мейсон опустился в кресло, скрестил длинные ноги, подмигнул Чарлзу Сейбину и ничего не сказал.
  — Прекрасно, в таком случае я кое-что скажу. Я уже говорила об этом Чарлзу, а теперь повторяю вам. Мне хорошо известно, что Чарлз был настроен против меня с той минуты, как я вышла замуж за Фремонта. Если бы я в свое время рассказала Фремонту хотя бы половину того, что мне следовало ему рассказать, он бы поставил Чарлза на место. Он бы не потерпел таких вещей. Что бы он там ни болтал, Фремонт меня любил. Чарлз до такой степени боялся, что часть собственности уйдет из его рук, что был ослеплен своим предубеждением. Если бы он относился ко мне честно в свое время, я бы тоже поступила с ним по-родственному. Но сейчас я на коне. И буду править. Вам ясно, мистер Мейсон?
  — Может, вы соблаговолите изъясняться несколько конкретнее? — сказал Мейсон, закуривая.
  — С превеликим удовольствием! Я вдова Фремонта К. Сейбина. Я думаю, что существует завещание, по которому он оставил мне большую часть своего состояния. Он уверял, что написал такое завещание. Если завещание существует, я буду душеприказчиком, а если его нет, то я по закону буду управлять его делами. Я сама справлюсь с этой задачей и не потерплю вмешательства со стороны каких-либо родственников.
  — Хорошо, завещание у вас на руках? — спросил Мейсон.
  — Разумеется, нет. У меня нет привычки таскать за собой завещания моего мужа. Наверное, оно находится где-то в его бумагах, если только Чарлз не уничтожил его. На всякий случай, если вы этого еще не поняли, мистер Мейсон, предупреждаю вас, что Чарлз Сейбин способен на такое.
  — Вы не могли бы обойтись без личных выпадов, миссис Сейбин? — спросил Мейсон.
  Она с вызовом посмотрела на него и отчеканила:
  — Нет!
  Вейд открыл было рот, чтобы что-то сказать, но счел за благо промолчать.
  Мейсон оставался невозмутимым.
  — Послушайте, миссис Сейбин. Я хочу задать вам один вопрос личного плана. Вы не разошлись с мистером Сейбином?
  — Что вы имеете в виду?
  — Именно то, что говорю. Не принимали вы решения, что больше не будете жить вместе, как муж и жена? Не было ли вами предпринято кругосветное путешествие именно вследствие такого решения?
  — Ничего подобного! Что за смехотворные идеи?
  — Вы уверены, что не достигали с мистером Сейбином согласия о разводе?
  — Глупости!
  Мейсон улыбнулся. Вейд подал голос:
  — Право же, мистер Мейсон…
  Он тут же умолк, так как миссис Сейбин посмотрела на него испепеляющим взглядом.
  К счастью, зазвонил телефон. Вейд с готовностью выбежал за дверь со словами:
  — Я отвечу.
  Мейсон повернулся к Чарлзу и заговорил с особой значительностью:
  — Я только что получил кое-какую информацию, которая дает мне основание полагать, что ваш отец не сомневался, что к пятому числу этого месяца миссис Сейбин получит развод. Это единственно возможный способ интерпретации добытых мною сведений.
  — Это клевета! — злобно рявкнула миссис Сейбин.
  Мейсон не сводил глаз с Чарлза.
  — А вам что-нибудь известно в этом плане?
  Сейбин покачал головой.
  Мейсон снова повернулся к разгневанной даме:
  — Когда вы были в Париже, миссис Сейбин?
  — Это не ваше дело.
  — Получили ли вы развод, пока там находились?
  — Конечно, нет!
  — Потому что если да, то все равно я об этом узнаю, рано или поздно, и я предупреждаю вас, что намерен найти доказательства, которые…
  — Чепуха!
  В эту минуту в комнату вошел Вейд со словами:
  — Это вовсе не чепуха, а истинная правда.
  — Что вам об этом известно? — спросил Мейсон.
  Вейд посмотрел в глаза миссис Сейбин, потом повернулся к Чарлзу:
  — Все, если хотите знать. Откровенно говоря, я понимаю, что семейного скандала не избежать. По прибытии сюда миссис Сейбин первым делом предупредила меня, что в моих интересах хранить молчание. Но моя совесть не позволяет мне отойти в сторону и притворяться, будто это меня вовсе не касается.
  — Кто бы говорил о совести! — завопила миссис Сейбин. — Кто вы такой? Самый обычный платный лакей, готовый лизать пятки каждому, кто больше заплатит. Мой муж полностью перестал вам доверять. Возможно, вы не знаете, что он собирался вас прогнать. Он…
  — Миссис Сейбин, — прервал ее Вейд, — вообще не ездила в кругосветное путешествие.
  — Не ездила? — повторил Мейсон.
  — Нет. Это было придумано для того, чтобы она могла тихо и спокойно добиться развода, не привлекая к себе внимания прессы. Она действительно арендовала судно для кругосветного путешествия, но доехала на нем только до Гонолулу. Оттуда она вернулась на клипере назад и обосновалась в Рино. Развод она получила там. Все было сделано по указанию самого мистера Сейбина. Они договорились, что как только она представит ему документы, подтверждающие их развод, он ей выплачивает сто тысяч долларов наличными. После этого она должна была вылететь в Нью-Йорк, сесть на судно, совершающее кругосветное путешествие, вернуться через Панамский канал, а затем уж мистер Сейбин в подходящий, по его мнению, момент должен был объявить о разводе. Вот как это было между ними договорено.
  Миссис Сейбин отрезала:
  — Ричард, я предупреждала вас, чтобы вы держали язык за зубами!
  Секретарь продолжал:
  — Я не рассказывал шерифу этого, ибо считал себя не вправе обсуждать личные дела мистера Сейбина. Испугавшись угроз миссис Сейбин, я скрыл эту историю и от мистера Чарлза. Она обещала меня не забыть в том случае, если я буду с ней заодно.
  — Так вот, все дело в том, был ли этот развод действительно получен? — спокойно спросил Мейсон.
  Миссис Сейбин устроилась поудобнее в кресле.
  — Прекрасно, — сказала она, обращаясь к Вейду, — заканчивайте, уж коли начали.
  — И закончу. Все равно шила в мешке не утаишь. Фремонт К. Сейбин на протяжении порядочного времени чувствовал себя совершенно несчастным. Они с женой фактически давно разошлись. Он мечтал о свободе, а его жена — о деньгах.
  По некоторым соображениям мистер Сейбин хотел, чтобы данная история сохранялась в тайне. Он не доверил дело ни одному из своих постоянных адвокатов, но обратился к некоему Вильяму Десмонду, не знаю, знакомо ли вам это имя?
  — Да, знаю, — кивнул головой Мейсон, — стряпчий, пользующийся заслуженным уважением. Продолжайте, Вейд. Итак, что же произошло?
  — Как я уже сказал, было достигнуто соглашение о том, что миссис Сейбин получит развод в Рино. Как только она представит нотариально заверенную копию свидетельства о расторжении брака, мистер Сейбин должен был выплатить ей наличными сто тысяч долларов. В соглашении предусматривалось, что все дело будет завершено как можно незаметней: мистер Сейбин устроит так, что ни в одну газету не просочится ни строчки.
  — Выходит в конце концов, что миссис Сейбин вовсе не уезжала в кругосветное путешествие? — спросил Мейсон.
  — Нет, конечно, нет. Как я уже говорил, она доехала всего лишь до Гонолулу, а потом возвратилась назад и поехала в Рино, где ей полагалось прожить шесть недель, получила решение о разводе и возвратилась в Нью-Йорк. Именно по этому поводу мистер Сейбин позвонил мне пятого вечером. Он сказал, что все устроилось и что миссис Сейбин должна встретиться со мной в Нью-Йорке и передать бумаги. Как я только что объяснил по телефону, Стив ожидал меня в аэропорту со своим самолетом, готовым в любую минуту подняться в воздух. Мы прибыли в Нью-Йорк днем шестого. Я отправился прямиком к банкирам, куда меня направил мистер Сейбин, а также в адвокатскую контору, представляющую интересы мистера Сейбина в Нью-Йорке. Я хотел, чтобы они предварительно проверили законность копий со свидетельства о разводе, прежде чем я выплачу такие колоссальные деньги.
  — И они это сделали?
  — Да.
  — Когда вы выплатили отступного?
  — Вечером в среду, седьмого числа, в отеле в Нью-Йорке.
  — Как эти деньги были выплачены?
  — Наличными.
  — Чеком, аккредитивами или…
  — Наличными. Я передал миссис Сейбин сто банкнот по тысяче долларов каждая. Так потребовала миссис Сейбин.
  — У вас есть расписка?
  — Да, конечно.
  — Ну, а что случилось с заверенной копией свидетельства о разводе?
  — Она тоже у меня.
  — Почему вы не рассказали мне об этом раньше? — спросил Чарлз.
  — Я хотел дождаться прихода мистера Мейсона.
  Мейсон повернулся к миссис Сейбин:
  — Что скажете? Это верно?
  — Не мешайте Ричарду наслаждаться его ролью до конца. Свой основной монолог он уже произнес, пусть продолжит далее.
  — К счастью, я настоял на том, чтобы деньги были выплачены в присутствии свидетелей. Я сделал это потому, что опасался, как бы она не выкинула один из своих номеров.
  — Покажите мне копию свидетельства, — попросил Мейсон.
  — Вы должны были дать ее мне! — возмутился Чарлз.
  — Прошу прощения, — принялся извиняться секретарь, — но мистер Сейбин строго-настрого приказал, чтобы этот документ я отдал лично ему в руки. Я не имел права ни при каких обстоятельствах о нем кому-то упоминать. Мое поручение было настолько конфиденциальным, что о нем не знал никто, кроме поверенных мистера Сейбина в Нью-Йорке. Признаться, он прямо предупредил меня, чтобы я ничего вам, Чарлз, не рассказывал. Теперь, как я понимаю, положение вещей изменилось. Либо вы, либо миссис Сейбин будете распоряжаться всем капиталом, так что я, если останусь в прежней должности, должен буду следовать вашим указаниям.
  Мейсон взял сложенную бумагу из рук Вейда. Сейбин смотрел на нее через плечо секретаря. Прочитав документ, Мейсон заметил:
  — Похоже, что он в полном порядке. Составлен по форме и все такое прочее.
  — Я же говорил, что его проверяли нотариусы в Нью-Йорке.
  Миссис Сейбин хохотнула.
  — В таком случае эта женщина вовсе не вдова моего отца. Как я понимаю, мистер Мейсон, она не имеет права на долю в состоянии. То есть в том случае, если это не оговорено в завещании, — сказал Чарлз.
  И снова раздался издевательский смех миссис Сейбин.
  — Ваш защитник помалкивает. Вы перестарались, Чарлз, убили его слишком рано!
  — Я его убил?! — возмутился Чарлз.
  — Я, кажется, выразилась достаточно ясно!
  — Мама, пожалуйста, осторожней в выражениях! — взмолился Стив.
  — Я более чем осторожна. Но я говорю правду. Не молчите же, мистер Мейсон, почему вы не хотите сообщить им дурную новость?
  Мейсон поднял голову и встретился с тревожным взглядом Сейбина.
  — Что случилось? — осторожно спросил тот. — Разве свидетельство недействительно?
  — То есть как это недействительно? — взорвался Вейд. — Его проверяли в Нью-Йорке нотариусы. На этом основании я выплатил сто тысяч долларов!
  Мейсон спокойно заговорил:
  — Как вы могли заметить, джентльмены, свидетельство о разводе было выдано во вторник шестого числа. В бумаге не помечено, в котором часу шестого она была написана.
  — Какое это имеет значение? — спросил Сейбин.
  — Только то, что если Фремонт К. Сейбин был убит до того, как оформили развод, эта бумага неправомочна. Миссис Сейбин стала его вдовой сразу же, как его убили. Нельзя получить развод от мертвеца.
  Последующая тишина была нарушена пронзительным смехом миссис Сейбин.
  — Я же сказала вам, Чарлз, вы поспешили его убить.
  Чарлз медленно опустился на свое место.
  — Но, — продолжал Мейсон, — в том случае, если ваш отец был убит после того, как был получен документ о разводе, положение меняется.
  — Он был убит утром, — с уверенностью сказала миссис Сейбин, — после того, как возвратился с рыбной ловли. Ричард Вейд обсудил со мной все эти факты на предварительном совещании. Эти факты нельзя ни исказить, ни изменить… и никто не посмел этого сделать.
  Мейсон сказал:
  — Установить время не так-то просто, миссис Сейбин. Тут принимается во внимание несколько фактов.
  — Совершенно верно. И это уже моя забота. Я не потерплю, чтобы эти факты были подтасованы или искажены. Мой муж был убит до полудня шестого июля, а я получила свидетельство о разводе не ранее половины пятого.
  — Но в свидетельстве о разводе, разумеется, не указано, когда было получено это свидетельство, — сказал Мейсон.
  — Ну, прежде всего мои слова что-то значат, не так ли? — фыркнула она. — Мне-то известно, когда я получила развод… Ну и соответствующую бумагу из Рино можно получить в любую минуту.
  Сейбин обеспокоенно посмотрел на Мейсона.
  — Следствие показывает, что мой отец погиб около полудня, возможно, около одиннадцати часов.
  Миссис Сейбин ничего не сказала. Она с торжествующим видом раскачивалась в большом кресле. Чарлз повернулся к ней:
  — Вы с легкостью обвиняли меня бог знает в каких злодеяниях. А чем вы сами были заняты в это время? Уж если у кого и имеется мотив для убийства, так это у вас!
  Ее улыбка была почти ликующей.
  — Не позволяйте гневу затуманивать себе рассудок, Чарлз! Это же вредно для вашего кровяного давления. Не забывайте, что говорил вам врач. Понимаете, Чарлз, я находилась в Рино, хлопотала о разводе. Суд был назначен на два часа, и мне пришлось ждать еще два с половиной часа, пока не подошла моя очередь. Боюсь, что вам придется поискать какую-нибудь очень хитрую лазейку, прежде чем вы сумеете повесить на меня это преступление.
  Мейсон миролюбиво заметил:
  — Я хочу вас всех поставить в известность о том, что еще не стало всеобщим достоянием. Власти в Сан-Молинасе, по-видимому, вскоре обнаружат те факты, о которых пока известно мне одному. Я считаю своим долгом вас всех с ними ознакомить.
  — Мне нет никакого дела до ваших фактов, — пожала плечами миссис Сейбин, — меня на пушку не возьмешь.
  — Я и не собираюсь этого делать. Фремонт К. Сейбин пересек мексиканскую границу и сочетался браком с библиотекаршей из Сан-Молинаса. Ее зовут Эллен Монтейз. Все полагают, что попугай, найденный в хижине возле тела мистера Сейбина, — это Казанова, к которому мистер Сейбин был так сильно привязан. На самом деле по причинам, которые я не успел выяснить, мистер Сейбин приобрел другую птицу в Сан-Молинасе, а Казанову оставил у мисс Монтейз. Казанова находится с пятницы второго сентября и по сей день у мисс Монтейз.
  Миссис Сейбин поднялась с места.
  — Ну, вряд ли это меня касается, и вряд ли мы чего-нибудь здесь еще добьемся. Ричард Вейд, вы еще пожалеете, что нарушили мои указания и предали мои интересы. Не сомневаюсь, что теперь начнется бесконечная волокита по поводу того, когда я получила свидетельство о разводе… Как я понимаю, мой муженек к тому же еще и двоеженец, не так ли? Ладно, Стив, поехали. Пусть эти джентльмены посидят и потолкуют без нас. Не сомневаюсь, что, как только я уйду, они постараются найти доказательства того, что Фремонт был убит лишь поздним вечером шестого числа. Но для этого надо подтасовать улики. Так что, Стив, нам и правда следует подумать об адвокате. Надо защищать свои интересы.
  Она вышла из комнаты. Шедший следом за ней Стив обернулся, чтобы в какой-то мере соблюсти приличия.
  Мейсону он сказал, что был рад с ним познакомиться, а Чарлзу виновато заметил, что тот должен понимать, в каком он положении.
  Когда они наконец ушли, Чарлз произнес:
  — В жизни не встречал более отталкивающей женщины. Так что вы желаете, мистер Мейсон? Неужели я должен и дальше видеть и выслушивать с ангельским терпением, как она обвиняет меня в убийстве отца?
  — Что бы вы хотели сделать?
  — Мне не терпится высказать ей то, что я о ней думаю. Какая она хитрая проныра, беззастенчивая авантюристка, охотница за богатством и…
  — Ни к чему хорошему все это не приведет, — покачал головой Мейсон, — вы ей выскажете свое мнение о ней, она вам свое о вас. Насколько я могу судить, она положит вас на обе лопатки еще до того, как вы успеете открыть рот. Этой особе палец в рот не клади. Нет, если вы хотите ее победить, то для этого существует единственный способ.
  — Какой же?
  — Ударить там, где она менее всего ожидает. Уж если нападать, то только так, чтобы выиграть.
  — Где же ее уязвимое место?
  — Это нужно выяснить.
  — Никак не могу понять, зачем все эти тайны мадридского двора, чтобы добиться развода с ней. Понятно, отец не хотел огласки, ненавидел скандалы и старался любой ценой их избегать. Но иногда это просто невозможно. И если человек разводится, то все кругом должны знать, что это так.
  — Лично я думаю, что ваш отец не хотел, чтобы в течение какого-то времени его портреты появлялись в газетах. Но, конечно, это всего лишь моя догадка.
  — Вы предполагаете, что он уже ухаживал за другой девушкой и не хотел, чтобы она знала, кто он такой?
  Вмешался Вейд:
  — Прошу извинения, мне думается, я сумею внести ясность и в это дело. Я случайно знаю, что Фремонт К. Сейбин был… э… э… боялся подойти к женщинам на расстояние ружейного выстрела, после его неудачного опыта с миссис Уоткинс-Сейбин… Поэтому я не сомневаюсь, что если бы он захотел еще раз жениться, он бы принял все меры для того, чтобы не нарваться на еще одну охотницу за деньгами.
  Чарлз нахмурился.
  — Дело все более и более запутывается. Конечно, мой отец панически боялся огласки. Но ведь о разводе он стал думать наверняка до того, как встретился с этой особой в Сан-Молинасе. Впрочем, он, вероятно, просто старался избавиться от репортеров. Вы не можете мне объяснить всю эту неразбериху с попугаями?
  — Очевидно, по соображениям, известным ему одному, ваш отец решил на некоторое время поместить Казанову в безопасное место, а с собой в горную хижину взял другую птицу.
  — Великий боже, для чего? Ведь попугаю ничего не угрожало, верно?
  Мейсон пожал плечами:
  — Пока мы еще не располагаем всеми фактами.
  — Если вы разрешите мне сказать слово, — снова раздался почтительный голос Вейда, — то за попугая нечего было опасаться. Наоборот, человек, убивший мистера Сейбина, был обеспокоен благополучием птицы.
  — Подозрительно обеспокоен, так будет правильнее, Вейд… Ладно, мне пора идти, надо ковать железо, пока оно горячо. В ближайшее время я либо заеду сюда сам, либо позвоню.
  Сейбин проводил его до двери.
  — Вы даже не представляете, как я хочу разобраться в этой истории! — вздохнул он.
  Мейсон усмехнулся:
  — Я тоже. Первым делом я сниму копию с того свидетельства о разводе, а уж потом обращусь в суд.
  Глава 6
  Мейсон был в двух кварталах от здания, в котором находилась его контора, а также частное сыскное агентство Пола Дрейка, когда его осветили прожектором полицейской машины и сирена заставила его прижаться к обочине.
  Мейсон выключил мотор и с хмурым видом дожидался, когда к нему подъедет машина, за рулем которой сидел сержант Голкомб.
  — Ну, — спросил он, — что за переполох?
  Голкомб ответил:
  — С вами хотят поговорить двое джентльменов.
  Шериф Барнет открыл заднюю дверцу, за ним следом выскочил второй, лет на десять моложе шерифа. Он сразу же завладел разговором:
  — Вы Мейсон?
  Адвокат кивнул.
  — Я Раймонд Спраг, районный прокурор из Сан-Молинаса.
  — Рад знакомству.
  — Мы хотим с вами поговорить.
  — О чем?
  — Об Эллен Монтейз. Где она?
  — Не знаю.
  Шериф предложил:
  — Лучше бы мы пошли куда-нибудь, где нам не будут мешать.
  — Моя контора в двух кварталах отсюда, — напомнил Мейсон.
  — И детективное агентство Дрейка там же? — спросил Спраг.
  — Да.
  — Вы ехали туда?
  — А зачем мне туда и разве это имеет значение? — пожал плечами Мейсон.
  — Мне кажется, имеет.
  — Я не умею читать чужие мысли, — заметил Мейсон.
  — Это не ответ на мой вопрос.
  — Разве вы задавали вопрос?
  Шериф поспешил вмешаться:
  — Подождите, Рэй, это нас ни к чему не приведет. — Многозначительно посмотрев на любопытных прохожих, которые уже начали скапливаться вокруг, он добавил: — Дело от такого препирательства не сдвинется с места. Поехали в контору Мейсона.
  — Вот и прекрасно. — Мейсон захлопнул дверцу и завел мотор.
  Полицейские ехали вплотную за ним. Они вместе с ним поднимались на лифте и одновременно вошли в помещение. Сержант прежде всего заявил с нескрываемым злорадством:
  — Теперь не жалуйтесь, что я вас не предупреждал в отношении этого типа!
  — Меня вы не предупреждали, — сразу же вскинулся Спраг, — вы говорили только шерифу.
  — По какому поводу столько шума? — спросил Мейсон.
  — Что вы сделали с Эллен Монтейз?
  — Ничего.
  — У нас иное мнение! — сказал Спраг.
  — Может быть, вы мне объясните, каково ваше мнение?
  — Вы вынудили Эллен Монтейз бежать!
  Мейсон повернулся к ним, приняв свою излюбленную позу: ноги врозь, корпус немного наклонен вперед, руки в карманах.
  — Давайте сразу же внесем ясность в наши взаимоотношения. Я представляю интересы Эллен Монтейз. И я также представляю интересы Чарлза Сейбина. Я пытаюсь разрешить загадку убийства Фремонта К. Сейбина. Именно за это мои клиенты заплатили мне деньги. Вам, джентльмены, платят жалованье за ту же самую работу. Естественно, вы принялись за дело по-своему, а я по-своему.
  — Мы хотим допросить Эллен Монтейз! — закричал Спраг.
  — Ну и допрашивайте себе на здоровье! — Мейсон прямо смотрел в глаза районному прокурору.
  — Где она?
  Мейсон неторопливо вытащил из кармана портсигар.
  — Я уже говорил, что не знаю этого. Не в моих привычках бросать слова на ветер!
  — Вряд ли вас устроит, если я предъявлю вам обвинение в соучастии, — с угрозой сказал Спраг.
  — Меня совершенно не волнует, какие обвинения вы собираетесь мне предъявить, — ровным голосом ответил Мейсон. — Однако не забывайте, что если вы действуете в рамках закона, то такое обвинение предъявляется лишь в том случае, если вы докажете, что я помогал преступнику. Могу ли я на основании ваших слов сделать вывод, что вы считаете Эллен Монтейз убийцей?
  Спраг вспыхнул и с вызовом сказал:
  — Да.
  Более осторожный шериф забеспокоился:
  — Подождите, Рэй, нельзя же покупать подойник раньше коровы!
  — Я знаю, что делаю! — огрызнулся Спраг.
  Мейсон повернулся к шерифу:
  — Мне думается, мистер Барнет, мы сумеем найти с вами общий язык.
  — У меня нет такой уверенности, — покачал головой шериф, вытаскивая из кармана кисет с табаком и принимаясь набивать видавшую виды трубку. — Вам придется очень многое объяснить, прежде чем я снова почувствую к вам доверие.
  — Что, например?
  — Я считал, что вы хотите со мной сотрудничать.
  — Я и сотрудничаю с вами, в том плане, что я стараюсь отыскать убийцу Фремонта К. Сейбина.
  — Мы тоже стараемся это узнать.
  — Не сомневаюсь. Только наши методы разные.
  — Мы не любим, когда нам мешают в нашей работе.
  — И это я понимаю, потому что испытываю те же самые чувства.
  Спраг рассердился:
  — Не тратьте время на пустые разговоры!
  — Если вы хотите его обвинить в пособничестве и мошенничестве, — сказал сержант, — я с величайшим удовольствием заберу его в тюрьму.
  Мейсон зажег спичку, дал прикурить шерифу, затем закурил сам. Через секунду Мейсон обратился к Спрагу:
  — Ну и как, доставите ему такую радость?
  — Наверняка! — фыркнул Спраг. — Только сначала раздобуду доказательства.
  — Вряд ли вы многое найдете в этом кабинете, — улыбнулся Мейсон.
  — Скажите только полслова, и я отвезу его в управление! — гнул свое сержант.
  Шериф повернулся к нему:
  — Послушайте, друзья. Вы меня извели за то, что я кое-что сообщил Мейсону. Но я до сих пор не могу понять, почему вы оба так уверены, что он окажется нашим противником при расследовании. Ведь до этого он ни разу не ошибался в своих выводах… Лично я не намерен проявлять какого-либо антагонизма, пока меня не убедят факты, что я имею для этого веские основания. — Он повернулся к Мейсону: — Известно ли вам, что пистолет, из которого убили Сейбина, был взят из коллекции при библиотеке в Сан-Молинасе?
  — Ну и что, если так?
  — А библиотекарша Эллен Монтейз сочеталась браком с человеком, назвавшимся Джорджем Болдманом, в котором соседи сразу же узнали Фремонта К. Сейбина?
  — Валяйте, — насмешливо сказал сержант, — выложите ему все, что вам известно, а потом, оставшись один, он всласть посмеется над вами!
  — Ничего подобного, — отозвался Мейсон, — я искренне хочу работать вместе с вами. Поскольку мы выяснили это, джентльмены, то, по всей вероятности, вы обратили внимание на то, что под навесом маленького бунгало, в котором живет Эллен Монтейз, в клетке находится попугай Казанова, ранее принадлежавший Сейбину, и что попугай, найденный в горной хижине, — та самая птица, которую Сейбин приобрел недавно в зоомагазине на Пятой авеню в Сан-Молинасе.
  На минуту глаза шерифа широко раскрылись.
  — Это точные сведения? — спросил он.
  — Абсолютно.
  — Он пускает нас по ложному следу! — с негодованием заявил сержант.
  — Если вы все это знали, — сказал Спраг, — и все же скрыли Эллен Монтейз в таком месте, где мы не могли ее отыскать, мне думается, у меня достаточно оснований для того, чтобы обвинить вас в соучастии.
  — Давайте, — пожал плечами Мейсон, — в законе прямо говорится, что к уголовной ответственности привлекаются лица, оказавшие помощь лицам, уличенным в преступлении и обвиненным в них. Насколько мне известно, ни то, ни другое к Эллен Монтейз не относится. Кроме того, я не думаю, что она совершила что-либо противозаконное.
  — Зато я так думаю! — крикнул Спраг.
  — Самое обычное расхождение в мнениях, — заметил Мейсон и снова обратился к шерифу: — Возможно, вам будет интересно знать, шериф, что попугай, сидящий в клетке Эллен Монтейз, все время повторяет: «Положи пистолет, Эллен! Не стреляй! Господи, ты меня застрелила!»
  Шериф вскинул голову:
  — Как вы это расцениваете?
  — Пока никак. Конечно, самое естественное объяснение — это то, что попугай присутствовал при том, как какая-то Эллен угрожала кому-то пистолетом, а затем, когда ей предложили этот пистолет бросить, выстрелила — и не промахнулась. Однако убийство было совершено не в бунгало у Эллен Монтейз, а в горной хижине за много миль оттуда. Так вот, при этой стрельбе Казанова не мог присутствовать.
  — Куда вы клоните? — спросил шериф.
  — Просто пытаюсь с вами сотрудничать.
  — Мы не нуждаемся в вашем сотрудничестве, — обозлился Спраг, — мне ясно одно: вы получили богатую информацию, допросив Эллен Монтейз. Я даю вам двадцать четыре часа, в течение которых вы должны представить ее полиции. А если вы этого не сделаете, я вас вызову на Большое жюри в Сан-Молинасе.
  — Хватит с него и двенадцати! — вмешался сержант.
  Немного поколебавшись, Спраг посмотрел на часы и повторил:
  — Завтра к полудню доставьте ее на допрос в Сан-Молинас. Ослушаетесь — пеняйте на себя.
  Он кивнул сержанту, и они вместе двинулись к выходу.
  Мейсон взглянул на шерифа:
  — Идете или хотите остаться?
  Шериф, опустившись в мягкое кресло, окликнул Спрага:
  — Подождите, Рэй.
  — Мы здесь ни к чему не придем, — пробурчал тот упрямо.
  — Ну что ж, я останусь один.
  Шериф с невозмутимым видом принялся попыхивать трубочкой. Мейсон уселся на краешек стола. Спраг, помедлив в дверях, тоже сел на стул. Сержант, не скрывая неудовольствия, облокотился о дверной косяк.
  Мейсон заговорил, обращаясь к одному шерифу:
  — В доме Сейбина сложилась своеобразная обстановка. Похоже, что мистер Сейбин и миссис Сейбин договорились о том, что она притворится, будто бы отправляется в кругосветное путешествие, а вместо этого поедет в Рино, проживет там положенное время и добьется с ним развода, избежав всякой огласки. За это она должна была получить, помимо того, что ей причиталось как жене Сейбина, сто тысяч наличными.
  — Она не была в Рино. Мы ее нашли на борту парохода, проходящего через Панамский канал, — сказал Спраг, — так что разговоры о Рино из области фантазии.
  — Очень может быть, — согласился Мейсон, — но только Ричард Вейд встретил ее в Нью-Йорке в среду седьмого числа. Она вручила ему заверенную копию свидетельства о разводе, а он отдал ей за нее всю сумму полностью и получил расписку. Это как раз то самое важное дело, ради которого он летал в Нью-Йорк.
  — Куда вы клоните, Мейсон? — снова задал вопрос шериф.
  — А вот куда. Свидетельство было помечено вторником шестого числа. Если оно было выдано до того, как убили Сейбина, тогда все в порядке. Но если развод был получен уже после убийства, тогда свидетельство теряет силу, а миссис Сейбин, как супруга мистера Сейбина, получает свою долю в его капиталах. Весьма сложная и необычайная ситуация!
  Сержант с презрением процедил сквозь зубы:
  — Послушайте вы, умник! Эллен Монтейз вышла замуж за Сейбина. Она не знала, что он женат. Воображала, что он и правда какой-то Болдман. Отправилась с ним в горную хижину. Мы это установили по метке из прачечной на ее вещах. Она узнает о его обмане. Купить пистолет она побоялась и взяла один из старинных пистолетов в библиотечной коллекции. Возможно, поначалу она просто хотела припугнуть его. Может, это была защита. Но только этот пистолет она взяла с собой в хижину и там застрелила Сейбина. Полетела к Мейсону, чтобы он ее вызволил. Он располагает фактами, которые мог узнать только от нее. Она сказала своей сестре, что поедет в дом Сейбина для объяснения. Очевидно, туда она не попала. Мейсон там был. Туда он поехал со своей секретаршей, а возвратился без нее. Где секретарша? Где Эллен Монтейз? Вы начали допрашивать его, а он тут же попытался пустить вас по ложному следу. Не сомневайтесь, он придумает что-нибудь еще, как только вы попадетесь на приманку.
  В дверь из коридора кто-то постучал. Мейсон поднялся и отворил ее — на пороге стоял Пол Дрейк. Он сразу же начал говорить:
  — Ну, Перри, представляешь…
  И замолчал, увидев присутствующих.
  — Продолжай, Пол. Сержанта Голкомба ты хорошо знаешь, а это шериф Барнет из Сан-Молинаса, Раймонд Спраг, тамошний районный прокурор. Так что же ты узнал?
  — Ты хочешь, чтобы я говорил при всех?
  — Конечно.
  — Ладно! Я все это время названивал по междугородному телефону и разослал всех своих ребят во все концы страны. Теперь я точно знаю, что миссис Сейбин доехала до Гонолулу, оттуда отправилась в Рино, остановилась в «Силвер сити бунгало» под именем Эллен У. Сейбин, но протоколы судебных заседаний можно будет проверить лишь завтра утром. Вечером в среду седьмого миссис Сейбин была в Нью-Йорке. Уехала оттуда в полночь.
  — Таким образом до какого часа она находилась в Рино? — спросил Мейсон.
  — Насколько нам удалось установить, она вылетела из Рино вечером шестого и прилетела в Нью-Йорк седьмого.
  — В таком случае решение о разводе должны были вынести утром шестого, — сказал Спраг.
  — Похоже на то, — согласился Дрейк.
  — Она должна была присутствовать на суде шестого, — снова сказал Спраг.
  — Ну и что же? — поинтересовался шериф.
  — Как я понимаю, Мейсон сам подрубил сук, на котором сидел, — усмехнулся с довольным видом Спраг.
  — В каком смысле?
  — Неужели вы не понимаете, что Мейсон старается отвлечь наше внимание от Эллен Монтейз, подбросив нам для приманки миссис Сейбин? Но если она находилась в Рино на суде, она никак не могла убить собственного мужа в горной хижине.
  Мейсон, закинув руки за голову, потянулся, с трудом удерживаясь от зевоты.
  — Во всяком случае, джентльмены, я выложил свои карты на стол!
  Спраг решительно двинулся к двери.
  — Не сомневаюсь, что мы прекрасно сумеем справиться с расследованием. Что же касается вас, Мейсон, вы слышали мой ультиматум: либо вы представите Эллен Монтейз завтра к двенадцати часам перед судом, или же сами предстанете перед ним.
  Последним из кабинета выходил шериф. Было видно, что он делал это неохотно. В коридоре он вполголоса спросил:
  — Не слишком ли вы торопитесь, Рэй?
  Ворчливого ответа Спрага ни Мейсон, ни Дрейк не разобрали.
  Вздохнув, Мейсон сказал:
  — Ты видишь, Пол, каковы дела?
  — Ты и правда куда-то спрятал Монтейз?
  — Даю тебе слово, Пол, что не имею ни малейшего понятия, где она находится.
  — Мой человек сообщил, что ты встретился с ней возле дома Сейбина, а потом она уехала вместе с Деллой.
  — Надеюсь, парень не будет по этому поводу распространяться на стороне?
  — Он-то не будет… Но что ты намерен предпринять?
  — Я не знаю, где она, поэтому не могу представить ее суду Сан-Молинаса.
  — Делла знает.
  — Я не знаю, где Делла.
  — Господи, Перри, ты сам накидываешь себе петлю на шею.
  — Лучше скажи, что тебе удалось выяснить в отношении телефонной отводки.
  — Ничего. И чем больше я стараюсь что-то выяснить, тем больше запутываюсь.
  — Кто-то из игроков, которые заинтересованы быть в курсе «крестового похода» против притонов, игорных домов и всего такого прочего?
  — Исключается.
  — Почему?
  — Их это не трогает.
  — Как это?
  — Они слишком хорошо замаскированы.
  — Городская комиссия раскопала много неприятных фактов.
  — Правильно, но все же на основании этих данных нельзя уличить кого-либо в чем-то конкретном. Всего лишь материал, который заставляет насторожиться, предполагать возможность подкупа среди сильных мира сего. Но разве это впервые? Найдут пару мелких рыбешек, а крупная останется на свободе. Прижмутся к стене и дождутся, пока полиция вытащит невод и удовольствуется малым уловом.
  — Полиция? — спросил Мейсон.
  — Разумеется. Суди сам, Перри. Ведь всегда, когда обнаруживается какой-нибудь дом свиданий, притон для наркоманов или игорный дом, у полиции бывает рыльце в пушку. Я вовсе не хочу сказать, что вся полиция виновата. Нет, лишь кое-кто, причем как раз среди верхов. Начинается очередной «поход» против таких злачных мест, и заинтересованные лица «шепчут словечко» своим отцам-заступникам в полиции, те организуют видимость борьбы, а сами просто дают время поостыть страстям и подают сигнал, когда можно начинать все снова. Им тоже не хочется терять свои барыши.
  — Как я понял, ты считаешь, что отводной кабель в хижине Сейбина был сделан не такими вот «заинтересованными лицами» из злачных мест, как ты их окрестил?
  — Как мне кажется, тут нет даже одного процента вероятности. Нет, нет, у них сейчас временный перерыв в работе. Нет, Перри, мне кажется, это больше смахивает на частное дело.
  — Работа частного детектива?
  — Да.
  — Кто его нанял?
  — С первого взгляда естественно предположить, что это миссис Сейбин, эта дамочка не произвела на меня впечатления кроткой овечки.
  — Да, у ее матери не было дурочки-дочери, — согласился Мейсон. — Послушай-ка, Пол, твоя машина здесь?
  — Да, а что?
  — У меня есть для тебя и для ребят работенка.
  — Что именно?
  — Мы сейчас быстренько смотаемся в Сан-Молинас.
  — Зачем?
  — Нам надо украсть попугая.
  — Украсть попугая?
  — Совершенно верно.
  — Казанову?
  — Точно.
  — Какого дьявола он тебе нужен?
  — Попробуй оценить все случившееся, и ты убедишься, что все дело вращается вокруг попугая. Казанова — ключ к решению загадки, не забывай, что убийца Сейбина уж очень пекся о сохранении жизни попугая.
  — В силу своего мягкосердечия или любви к животным, это ты хочешь сказать?
  — Пока я не могу точно сказать, какими соображениями он руководствовался. Однако кое-какие наметки у меня начинают вырисовываться. Ты помнишь, что говорил Казанова о пистолете?
  — Похоже на то, что Казанова присутствовал при том, когда кто-то стрелял. Этот человек взял Казанову и заменил его другим попугаем.
  — Для чего это было делать убийце?
  — Признаться, не понимаю. История с попугаем меня окончательно запутала.
  — Все объяснения, которые я слышал до сих пор, мне тоже кажутся неубедительными. Отсюда я делаю вывод, что попугай играет важную, если не решающую роль в данном деле. Как я полагаю, шериф и районный прокурор больше всего озабочены тем, как бы отыскать Эллен Монтейз. К этому делу они привлекли и Голкомба. У нас развязаны руки. Мы можем спокойно совершить налет на Сан-Молинас.
  — Если они поймают тебя, Перри, тебе не миновать тюрьмы.
  — Знаю, — усмехнулся Мейсон, — именно по этой причине я не хочу, чтобы меня поймали. Так что, если твоя машина поблизости, поехали!
  — Ты утащишь его вместе с клеткой?
  — Угу, а на его место посажу другую птицу.
  Он подошел к телефону и набрал номер:
  — Привет, Хелмонд, говорит Перри Мейсон, адвокат. Я бы попросил вас подъехать сейчас в свой зоомагазин. Мне необходимо купить попугая.
  Глава 7
  Попугай, помещенный на заднее сиденье, по временам испускал громкий крик на своем скрипучем языке, возмущаясь тем, что машина подпрыгивает на неровностях дороги, заставляя его балансировать на жердочке.
  Дрейк, сидящий за рулем, был настроен пессимистически: он явно был обеспокоен исходом их авантюры. Мейсон же, сидевший в свободной позе на переднем сиденье, изредка потягивал сигарету и задумчиво любовался серебряной лентой дороги, протянувшейся перед ними.
  — Не упусти из вида того факта, что Рино отсюда совсем недалеко, если полететь самолетом, — сказал Дрейк. — Если миссис Сейбин была в Рино и имела в своем распоряжении самолет и если это она наняла частного детектива, который организовал подслушивание телефона мистера Сейбина, тогда тебе лучше позабыть про эту мисс Монтейз.
  Мейсон, казалось, его не слушал. Внезапно он спросил:
  — Как ты относишься к подслушиванию телефонных разговоров?
  — Я?
  — Угу.
  — Послушай, Перри, я готов практически на все для тебя. Но если бы ты поручил мне сделать отводку от чьего-то телефона, я бы не согласился на это даже для тебя.
  — Я так и думал.
  — Куда ты гнешь?
  — Давай рассуждать. От телефонной линии была сделана отводка. Ты не думаешь, что это сделали «игроки». Вряд ли тут причастна и полиция: они бы не оставили за собой следов. Ты предполагаешь работу частного детектива. Но, как мне кажется, любое частное агентство дважды подумает, прежде чем согласится на такое дело.
  — Это смотря какое агентство. Некоторые возьмутся за большие деньги, другие ни за какие. Однако я понимаю, о чем ты думаешь, Перри, и ты можешь оказаться прав… Придется признать, что большей частью подслушиванием телефонных разговоров и других разговоров в наши дни занимается полиция.
  — Почему полиция?
  — Не знаю. Они, по-видимому, считают, что законы писаны не про них. Подслушивание частных разговоров у них стало чуть ли не обязательным звеном любого расследования.
  — Интересная тема для раздумий. Если отводка от телефонной линии Сейбина была сделана полицией, то сержант Голкомб должен был об этом знать. И у полиции должны иметься записи разговоров, которые велись по этому телефону… Пол, самое первое, что тебе надо сделать утром, — это проверить историю с разводом.
  — В Рино у меня сидят двое парней. Они проверят протоколы судебных заседаний, как только доберутся до них.
  Следующие несколько миль они ехали молча, погрузившись каждый в свои думы. Пока на дороге не показалась надпись, обозначающая границу города.
  — Хочешь прямиком ехать к дому Эллен Монтейз? — спросил Дрейк.
  — Проверь, нет ли хвоста, — предупредил Мейсон, поворачиваясь таким образом, чтобы посмотреть в заднее стекло.
  — Я все время слежу за этим.
  — Для полной уверенности опиши восьмерку.
  Когда Пол завершил маневр, Мейсон удовлетворенно кивнул головой:
  — Ладно, Пол. Езжай прямо к бунгало.
  — Меня беспокоит ее любопытная соседка, — озабоченно заметил Пол, — так что пару кварталов я проеду без света… Не остановиться ли за несколько домов?
  — Нет. Все нужно сделать как можно быстрее. Ты можешь для проверки объехать квартал, я разведаю обстановку, потом выключай огни и подъезжай как можно ближе к навесу… Надеюсь, этот проклятый попугай не начнет вопить, когда я возьму его.
  — Я считал, что попугаи спят по ночам, — заметил Дрейк.
  — Спят, это точно, — подтвердил Мейсон, — но когда их возят по ночам в машине, они нервничают. И потом, Казанова тоже способен поднять крик.
  Дрейк окончательно пал духом.
  — Послушай, Перри, надо же быть разумным. Обещай, если что-то поизойдет не так, не упрямься и откажись от своей затеи. Я буду наготове, чтобы дать тягу. Бросай попугая и беги со всех ног к машине.
  — Мне думается, все пройдет гладко, если только за домом не установлено наблюдение. А это мы сразу выясним, как только объедем вокруг квартала.
  — Это-то будет известно через минуту. До бунгало осталось два квартала, — пробурчал Пол, резко поворачивая налево.
  Вскоре перед ними появились неясные очертания бунгало. Мейсон внимательно всматривался в сад и улицу.
  — Дом совершенно темный. В соседнем доме есть свет. И напротив тоже. До навеса добраться просто.
  — Надеюсь, ты не воображаешь, что я не почувствую облегчения, когда все это будет позади?
  Они объехали квартал, Дрейк выключил огни и заглушил мотор.
  Машина встала.
  Мейсон выскользнул наружу, держа в руках клетку с попугаем, и юркнул в тень. Попасть на балкон, где находился Казанова, оказалось простым делом. Попугай, по всей вероятности, спал. Он лишь слегка затрепетал крыльями, когда Мейсон, снимая клетку с крюка, поставил ее на пол.
  Произведя замену, Мейсон закрыл дверь и уже через минуту сидел в машине, а на заднем сиденье покачивалась клетка с Казановой.
  Дрейку не нужно было ничего говорить. Мотор зарычал как раз в тот момент, когда растворилась дверь соседнего дома и на пороге появилась дородная фигура миссис Винтерс.
  Но она опоздала.
  Пол Дрейк завернул за угол.
  Из клетки раздалось сонное бормотание Казановы: «Господи, ты меня застрелила!»
  Глава 8
  Мейсон открыл дверь своей конторы и замер на пороге, глядя с недоумением на Деллу Стрит.
  — Ты?
  — Никто иной, — пробормотала Делла, смахивая с ресниц слезы, — по-видимому, тебе придется менять секретаря.
  — Что стряслось, Делла? — спросил он участливо, подходя к ней.
  Она перестала плакать. Он обнял ее за плечи и слегка прижал к себе.
  — Что случилось?
  — Эта маленькая чертовка…
  — Кто?
  — Библиотекарша… Эллен Монтейз.
  — Да, Делла.
  — Она удрала от меня.
  — Садись рядом и расскажи мне все подробно.
  — Шеф, ты не представляешь, как я переживаю, что так тебя подвела!
  — Почему подвела? Возможно, как раз обратное, дурочка!
  — Ты же мне велел отвезти ее в такое место, где бы ее никто не мог отыскать…
  — Ну и что же? Они ее нашли или же она сама сбежала?
  — Сбежала.
  — Ладно, как это случилось?
  Делла вытерла глаза кружевным платочком.
  — Ох, шеф, мне противно быть такой ревой… Хотите верьте, хотите нет, но это первые мои слезы в жизни… Такой цыпленок, я могла бы ей запросто свернуть шею, но она рассказала мне такую историю, которая перевернула мне душу.
  — О чем?
  — История ее романа. Она говорила… Наверно, надо быть женщиной, чтобы ее понять. Про ее жизнь. Молоденькой девчонкой она была полна романтических иллюзий. Школа, детская влюбленность, которая с ее стороны была весьма серьезной… Но для мальчика это была всего лишь забава. В моем изложении все это теряет остроту, потому что я ведь ничего не переживала, но для нее… Мальчик был само очарование. Она сумела мне показать его именно таким, каким она его видела: чистенький, симпатичный, воспитанный парнишка, любитель музыки и поэзии… То есть в нем было все то, что женщины ищут в мужчинах. Так что это был настоящий роман. Потом парень уехал в поисках работы, чтобы он мог жениться на ней, и она себя не помнила от счастья и гордости. А затем, через несколько месяцев, он вернулся назад и…
  — …и влюбился в другую? — подсказал Мейсон, видя ее нерешительность.
  — Нет, просто в нем появилась какая-то нахальность и развязность. Он смотрел на нее с видом победителя и уже не торопился с женитьбой. Завел себе дружков-приятелей, которые считали, что иметь идеалы немодно. У них во всем сквозил цинизм и… мне не забыть, как она это сама характеризовала, она сказала: «Кислота цинизма разъела позолоту его натуры, внутри остался голый металл».
  — Что же случилось потом?
  — Естественно, она разочаровалась, разуверилась в мужчинах и в любви. В том возрасте, когда девушки смотрят на мир сквозь розовые очки, она уже утратила всякие иллюзии. Она не ходила ни на танцы, ни на вечеринки, постепенно все больше и больше погружалась в мир книг. Как она сказала, от книг не рискуешь дождаться того, что они сначала завоюют твою симпатию, а потом, когда ты к ним привяжешься, наплюют тебе в душу. Ее стали упрекать в несовременности, в ограниченности, в отсутствии чувства товарищества. Подобным образом говорили о ней и те несколько молодых людей, с которыми она не пожелала сблизиться. Она не шла ни на какие компромиссы, за что заслужила прозвище «сухаря» и «ханжи». Так оно к ней и прилипло. Не забывай, шеф, она жила в маленьком городишке, где о людях судят главным образом по их репутации, которая заслоняет и подменяет подлинное существо личности.
  — Так она сама говорила? — спросил Мейсон.
  Делла кивнула.
  — Ладно, продолжай, что случилось потом?
  — Затем, когда она совершенно отказалась от мысли о любви, появился Фремонт Сейбин. В его жизненной философии на первый план выступало все прекрасное, что есть в каждой вещи, в каждом явлении. Насколько я поняла, шеф, в этом человеке был тот самый идеализм, который она боготворила в том мальчике. Но если у парнишки это были всего лишь младенческие идеалы, неосознанные и слабые, исчезнувшие при первом же столкновении с нигилистическими взглядами друзей-приятелей, этот человек пронес свои идеи через многие жизненные испытания и разочарования. Его идеализм был своего рода конечной целью, выстраданной им философией.
  — По-видимому, Фремонт Сейбин действительно был незаурядной личностью.
  — Очевидно. Конечно, он сыграл с ней ужасную шутку, но…
  — Я не уверен, что это было так. Можно посмотреть на случившееся с точки зрения Сейбина и понять, что он собирался сделать. Когда ты увидишь все в правильной и неискаженной перспективе, с учетом пока еще не открытых нами фактов, ты убедишься, что никакого противоречия с его характером и не было.
  — О каких новых фактах ты говоришь?
  — Расскажи мне сначала все про Эллен.
  — Этот человек принялся ходить в библиотеку. Она знала его только как Болдмана, безработного бухгалтера, не имеющего особых причин чувствовать дружеское расположение к миру. И, однако же, оно у него было. Он интересовался трудами по философии, книгами о социальных реформах, но больше всего его привлекали живые люди. Он просиживал целые дни в читальном зале, иногда до позднего вечера. При любой возможности он завязывал знакомства, вызывал людей на откровенность и слушал. Естественно, будучи библиотекарем, Эллен наблюдала за ним и в скором времени заинтересовалась. Очевидно, у него был своего рода дар располагать к себе людей, а она рассказала ему почти все про себя, даже не сообразив, что она делает. И она влюбилась. Именно потому, что он был гораздо старше ее и она не предполагала ничего подобного, чувство проникло в нее и захватило полностью. Она полюбила его так горячо и искренне, что нельзя уже было отступить. И тогда она поняла, что с ней случилось… Понимаешь, шеф, она сказала, у нее было такое чувство, как будто ее душа все время поет.
  — Я вижу, она наделена даром выражать свои чувства, — заметил Мейсон, слегка прищурив глаза.
  — Нет, шеф, она не играла. Она была совершенно искренна. Ей нравится об этом говорить, потому что для нее это было каким-то чудом. Несмотря на переживаемый ею удар от случившейся трагедии, несмотря на все разочарования, которые пришлось перенести, когда она узнала, что он женат, она счастлива. Потому что и на ее долю выпала большая любовь. Счастье было недолгим, но это ее не ожесточило, она все не может забыть того, что она пережила за эти недолгие недели. Конечно, когда она прочитала в утренних газетах об убийстве Сейбина, о его пристрастии путешествовать под другим именем, изучать людей, рыться в библиотеках… Конечно, она сразу заподозрила недоброе. Но она старалась подавить в себе страх, убеждала себя, что это может оказаться простым совпадением… В дневных газетах был помещен портрет Сейбина, так что уже не на что было надеяться.
  — Так ты думаешь, что она убийца? — спросил Мейсон.
  — Она просто не могла… но…
  — Откуда сомнения?
  — Понимаешь, у нее есть одна черточка в характере… Мне думается, что если она заподозрила, что он в какой-то мере играет, что в действительности его идеалы вовсе не такие возвышенные, какими они кажутся, она могла бы его убить, чтобы он не мог опорочить созданного ими обоими прекрасного образа.
  — Понятно, ладно, продолжай. Что же было дальше?
  — Я отвезла ее в маленький отель. По дороге я несколько раз проверила, нет ли за нами слежки. Мы заехали ко мне, я взяла с собой кое-какие вещи, и мы зарегистрировались как две сестры из Тонека в Канзасе. Я задала клерку десятки глупых вопросов, которые приходят в голову только туристам, так что, по всей вероятности, он не сомневался ни в моей дурости, ни в цели нашего приезда. Наш номер помещался в заднем углу здания. Две кровати, ванная. На всякий случай я заперла дверь на ключ и опустила его себе в карман. Она ничего не заметила. Мы сидели и спокойно разговаривали. Она поведала про свой роман. Наверное, прошло часа три или четыре. Во всяком случае, мы легли спать уже далеко за полночь. Где-то около пяти часов утра она разбудила меня, говоря, что не может открыть дверь. Она была полностью одета. Вид у нее был удрученный. Я спросила ее, зачем открывать дверь. Она ответила, что должна возвратиться в Сан-Молинас. Это просто необходимо, она что-то забыла. Я ей объяснила, что она не может возвратиться назад. Она настаивала. Мы даже поссорились. Наконец она сказала, что все равно позвонит вниз и вызовет кого-нибудь с ключом. Тут я на нее напустилась!
  — Что же ты ей сказала?
  — Что ты жертвуешь многим, чтобы помочь ей. Что она тебя предает. Что ей угрожает опасность, полиция ее моментально схватит и обвинит в убийстве. Что о ее обмане протрубят все газеты страны, что ей придется пройти через все мытарства суда, допросов, недоверия людского, недоброжелательства и простого любопытства. Я сказала ей все, что пришло мне в голову. Право же, я ее убеждала, как защитник присяжных.
  — Что было потом?
  — Она все же хотела уехать. Тогда я ее предупредила, что в тот момент, когда она переступит порог нашего номера, она может больше на тебя не рассчитывать. Ты не сможешь ее больше защитить. Что ей следует подчиняться твоим распоряжениям и сидеть смирно на месте, пока я не сумею связаться с тобой и спросить, как быть. Она спросила, когда это будет возможно. Я ответила, что не раньше чем ты приедешь в контору, то есть в 9.30. Обещала ей дозвониться в девять до Пола Дрейка. Но она стала настаивать, чтобы я позвонила тебе на квартиру. Я наотрез отказалась. Во-первых, зная сержанта Голкомба, я опасалась, что он присоединится к твоей линии. А потом, ты ничего не хотел знать о месте ее пребывания. После минутного раздумья она согласилась, что это резонно. Хорошо, она подождет до половины десятого при условии, что я ей обещаю сразу же связаться с тобой. Она разделась, снова легла в постель и даже извинилась за неприличную сцену. Я лишь через полчаса смогла уснуть. А когда проснулась, ее уже не было… Значит, она уже раньше решила меня обмануть.
  — Достала ключ из твоего кармана?
  — Нет. Я его переложила к себе в сумочку и спрятала под подушку. Нет, она спустилась по пожарной лестнице. Окно оказалось открытым.
  — Ты не знаешь, когда это случилось?
  — Нет.
  — Когда ты проснулась?
  — В начале девятого. Я сильно устала, а так как нам нечего было делать, только ждать, я решила поспать. Проснулась в восемь часов, несколько минут полежала в полной уверенности, что она спит, и боясь ее потревожить. Тихонько спустила ноги, на цыпочках прошла в ванную и только тут сообразила, что ее постель выглядит как-то странно. Она запихала под одеяло одну из подушек и валик с дивана… собственно говоря, это все, шеф.
  Мейсон притянул ее к себе:
  — Не переживай, Делла. Ты сделала все, что было в твоих силах. Как ты думаешь, куда она поехала?
  — В Сан-Молинас, можно не сомневаться.
  — Ну что же, сама полезла в петлю.
  — Видно, она уже там.
  — Что ты сделала, увидев, что она удрала?
  — Позвонила в контору Пола, велела немедленно связаться с тобой. Пыталась сделать это сама, но не могла тебя нигде отыскать.
  — Я ездил в город позавтракать, потом заходил в парикмахерскую.
  — Пол, наверно, уже на работе. Под конец я все же добралась до него и объяснила, что случилось. Попросила его отправить ребят в Сан-Молинас и попытаться ее спрятать.
  — Что сказал Пол?
  — Он не выказал большого энтузиазма. По-моему, он даже не успел выпить чашку кофе. Он полон мрачных предчувствий: что его вызовут держать ответ перед коллегией присяжных в Сан-Молинасе, если он сделает что-то в этом плане.
  — И все же он послушался?
  — Ты не представляешь, чего мне все это стоило. Он…
  Она замолчала, услышав условный стук Пола в дверь.
  — Легок на помине.
  Потом она повернулась к Мейсону и объяснила, что пойдет умоется холодной водой.
  Мейсон успокаивающе похлопал ее по спине и пошел открывать дверь.
  — Здравствуй, Пол!
  — Привет, Перри!
  Пол сразу же подошел к своему излюбленному креслу и сел в него, перекинув ноги через подлокотник.
  — Есть новости?
  — Уйма.
  — Плохие, хорошие или безразличные?
  — Все зависит от того, что ты называешь безразличными известиями. Во-первых, Перри, та нотариально заверенная копия свидетельства о разводе — подделка чистой воды. Все было до гениальности просто и ловко. И сто тысяч долларов в кармане.
  — Ты уверен?
  — Абсолютно. Вероятно, миссис Сейбин в Рино помогал какой-то адвокат, но вряд ли нам удастся установить, кто именно. У него имеются настоящие бланки, даже подписанные клерком и заместителем. Возможно, они поставили даже подлинную судебную печать. В конце концов, всегда можно подсунуть лишнюю бумажку. Так что план был разработан заранее.
  — Выходит, что никакого дела «Сейбин против Сейбина» не слушалось?
  — Вот именно.
  — Умно, ничего не скажешь. Если бы не убийство, никто бы никогда не обнаружил этой подделки. Заверенная копия свидетельства о разводе ни у кого не вызывает сомнений. Воистину гениально. Получить дуриком сто тысяч долларов и остаться юридически его женой. Конечно, возникает дело о подлоге в получении денег обманным путем, но если бы все шло нормально, этого никто никогда бы не узнал.
  — Сейчас-то она вообще может поздравить себя: весьма дальновидно. Как вдова Сейбина она вступает во владение его капиталом.
  — Ладно, на время отложим этот разговор. Что ты скажешь об Эллен Монтейз?
  Дрейк брезгливо поморщился.
  — Я хотел бы, чтобы ты отделался от этой грязной истории, Перри.
  — Почему?
  — Знаешь, скверно уже то, что я, фигурально выражаясь, держу твое стремя, когда ты садишься на лошадь. Но если к тому же мне самому приходится скакать на твоем скакуне, это совсем никуда не годится.
  Мейсон рассмеялся и хлопнул Дрейка по плечу:
  — Так что же все-таки произошло?
  — Сегодня минут пятнадцать девятого Делла позвонила в агентство. Она была в настоящей панике. Подавай ей меня, подавай ей тебя, посылай немедленно оперативников в Сан-Молинас выручать Эллен Монтейз. Опуская подробности, скажу тебе, что я связался с Деллой по оставленному ею номеру. Она назвалась Эдит Фонтейн. От нее я узнал о бегстве мисс Монтейз. Делла требовала, чтобы я мчался в Сан-Молинас, разыскал эту взбалмошную дамочку и прятал ее от полиции.
  Нет, просить у меня такое, хотя только вчера я объяснил тебе, как опасно…
  — Ну и что ты в конечном счете сделал?
  — Какого дьявола я мог сделать? Выполнил все, что она требовала. Разве же я мог поступить иначе? Прежде всего я считаю Деллу своим верным другом. Ну и потом я понимаю, что ты никогда не оставишь меня в беде. И если она утверждала, что ты хочешь вытащить эту самую Эллен Монтейз из львиной пасти, я мог…
  — Что же ты предпринял?
  — Сказал, как послушный мальчик, что все сделаю, вызвал своих ребят из Сан-Молинаса по телефону и велел им устроить засаду около ее дома, схватить ее, как только она там появится, и тащить обратно в город. Связать ее, похитить — одним словом, действовать по обстоятельствам. Ребята стали спорить со мной, так что мне пришлось подавить начавшуюся было смуту, сказав, что я беру ответственность на себя.
  — Ясно. Где же сейчас мисс Монтейз?
  — В тюрьме.
  — Как это получилось?
  — Мы запоздали. По-видимому, полиция велела миссис Винтерс предупредить их, как только Эллен Монтейз появится. Шериф и районный прокурор сами примчались туда. И сцапали Эллен. Она убивала попугая, жгла бумаги и старалась найти какое-то подходящее место, чтобы запрятать коробку патронов 45-го калибра… Сам понимаешь, как это выглядело в ее ситуации!
  — Что ты там сказал про убитых попугаев?
  — Она вошла в дом и убила попугая. Отрубив ему голову кухонным ножом, ловко, как кухарка петуху…
  — Как только вошла в дом?
  — По-видимому. Шериф на это не обратил особого внимания. Они поймали ее с поличным насчет патронов и сжигаемых бумаг. Шериф пытался что-то спасти из пламени, но, кажется, единственное, что он досконально узнал, — это то, что горела бумага. Они ее препроводили в тюрьму, сами же вызвали специалистов из технического отдела, пытаясь восстановить сгоревшее… Сержант Голкомб принимал во всем этом самое горячее участие.
  — Представляю. Что она сказала по поводу патронов? Признала, что покупала их?
  — Не знаю. Они очень спешили поскорее отправить ее в тюрьму.
  — Когда они узнали про попугая?
  — Недавно. Люди Голкомба наткнулись на птицу, когда они осматривали дом.
  — Подожди минутку. Не могли ли попугая убить уже после ареста мисс Монтейз?
  — Исключается. Дом был сразу же окружен. На тот случай, если кто-нибудь захотел бы туда пробраться и уничтожить улики. И вот тогда они стали осматривать дом, выискивая дополнительные вещественные доказательства, и, наткнувшись на попугая, обнаружили, что он мертв. Об этом пятнадцать минут назад мне звонил мой человек… Перри, какого черта она убила попугая, как ты думаешь?
  — Убийство попугая, — ответил Мейсон, у которого от возбуждения поблескивали глаза, — в какой-то степени аналогично убийству человека. То есть здесь нужно искать мотивы, затем возможность и…
  — Не тяни резину! Прекрати комедию, Перри! Ты-то прекрасно знаешь, почему она убила попугая. А теперь я хочу это знать.
  — Почему ты воображаешь, что я все знаю?
  — Не считай меня таким наивным простачком. Она хотела убрать с дороги птицу, а ты хотел ее сохранить для доказательства уж не знаю чего там. Ты предполагал, что она попытается свернуть голову несчастному попугаю, и именно поэтому велел Делле убрать Эллен Монтейз куда-то на достаточно продолжительное время, чтобы ты успел подменить попугая. Мне-то думается, что все дело тут в этих воплях птицы о пистолете, который должна бросить Эллен. Но я по-прежнему не могу уразуметь, почему она не убила попугая раньше, а дотянула это дело до того, что ей пришлось удирать от твоей Деллы по пожарной лестнице и тайком пробираться в бунгало. Признаться, вчера вечером я воображал, что ты стремишься укрыть Эллен от властей. Даже сегодня, когда мне позвонила Делла, я еще придерживался этого мнения. Только сейчас до меня дошло, что ты не подпускал ее к попугаю.
  — Теперь, когда попугай отдал богу душу, мы можем спокойно…
  — Но попугай-то целехонек… Он у тебя! Не сомневаюсь, что попугай является свидетелем чего-то, возможно, убийства, но провалиться мне на этом месте, если я понимаю, как это получилось. Скажи-ка мне, Перри, можно ли использовать попугая в качестве свидетеля на судебном процессе?
  — Не знаю, интересный вопрос, Пол. Опасаюсь, что попугая нельзя привести к присяге. Иными словами, он может быть предубежденным и дать ложные показания.
  Дрейк сердито посмотрел на Мейсона:
  — Шути себе сколько угодно, братец. Я вижу, что тебе просто не хочется со мной поделиться. Что ж, заставить тебя я не в силах…
  — Что тебе еще известно? — спросил Мейсон, резко меняя тему разговора.
  — Ну, например, следующее. У меня всю ночь трудилась целая бригада парней. Мне не дает покоя телефонный провод в хижине. Понимаешь, Перри, мне пришло в голову, что можно что-то выяснить, если получить копию счетов за телефонные разговоры. Линия прикреплена к местной подстанции, но ведь Сейбин не стал бы ставить у себя аппарат ради болтовни с соседями. У него все его деловые связи в городе, и, следовательно, звонки оформлялись как междугородные переговоры.
  — Прекрасная мысль! Честь тебе и хвала за это, Пол!
  — Не столько честь и хвала, сколько звонкая монета, — мрачно заявил Пол. — Когда ты получишь счет, у тебя спеси поубавится. Мои ребята работают больше десяти часов в сутки, я разогнал их по всей стране.
  — Вот и прекрасно. Трудолюбие украшает человека. Кстати, как ты раздобыл телефонные счета?
  — Повезло одному из моих парней, он пошел в контору, назвался детективом, сказал, что из-за убийства они много звонили, что сейчас ему нужно составить отчет для бухгалтерии, попросил показать ему книгу со счетами. Парень смазливый, девочка в конторе растаяла — и все в порядке.
  — Что он выяснил?
  — Несколько разговоров с городской квартирой. Очевидно, это он звонил секретарю. Некоторые происходили просто по номеру, другие персонально с Ричардом Вейдом. Много звонков было в Рино.
  — В Рино?
  — Получается, будто он ежедневно вел разговоры с женой.
  — О чем, как ты думаешь?
  — Хотъ убей, не пойму. Возможно, хотел убедиться, движется ли дело о разводе согласно намеченному плану и будет ли она в Нью-Йорке с документами в положенный срок.
  В комнату вошла Делла. Лицо у нее было припудрено, так что почти не было заметно следов недавних слез.
  Она довольно натурально изобразила улыбку и удивление при виде Пола:
  — Привет, Пол!
  — Хватит с меня «Привет, Пол!». Насилу дышу, эксплуататорша! — с притворным негодованием воскликнул Пол. — Из всех сумасшедших поручений, которые мне доводилось…
  Она подошла к нему и положила пальчик на его руку.
  — Не будь таким старым ворчуном, Пол!
  — Ага, теперь я стал старым ворчуном, а как ты мне все это представила? Либо я занимаюсь похищением Эллен Монтейз, либо теряю работу у Мейсона?
  — Ну что ты, Пол. Просто я старалась выполнить то, что хотел шеф. То есть как я тогда понимала его желания.
  Дрейк сам повернулся к Мейсону:
  — Ты сам порядочное золотце. Но эта девушка одна стоит двоих таких, как ты!
  Мейсон подмигнул Делле:
  — Ты сегодня к нему не подходи. Он переживает период собственного самовосхваления, восхищаясь своей ловкостью и находчивостью.
  — Так он все-таки нашел Эллен?
  — Нет, ее нашла полиция, — рассмеялся Мейсон.
  — Ох!
  Делла перепугалась.
  — Все будет в порядке, Делла. Позвони в дом Сейбина, либо Ричарду Вейду, либо Чарлзу Сейбину. Скажи им, что я жду их у себя в ближайшее для них удобное время.
  Он снова повернулся к Полу:
  — Твои ребята выяснили, где были приобретены эти патроны?
  — Не где приобретены, а кем приобретены, полиция уже наверняка знает.
  Мейсон пренебрежительно махнул рукой.
  — В данный момент сосредоточь все внимание на Рино. Узнай как можно подробнее, что миссис Сейбин там делала. Раздобудь для меня копии междугородных разговоров. Я имею в виду копии счетов, разумеется.
  — Ладно. И учти, Перри Мейсон: в следующий раз, когда ты будешь отступать по той причине, что у тебя будут плохи дела, я тоже отступлю. У меня нет никакой охоты идти напролом под пулеметным огнем. Люди для того и придумали окопы, чтобы в них отсиживаться в минуту опасности!
  Глава 9
  Чарлз Сейбин и Ричард Вейд появились в кабинете Мейсона в самом начале двенадцатого.
  Мейсон не стал тратить время на пустые разговоры.
  — У меня есть кое-какие новости, — начал он, — которые могут вас заинтересовать. Как я говорил вам вчера вечером, я обнаружил местонахождение Казановы. Он находился у Эллен Монтейз, на которой Фремонт Сейбин, очевидно, женился под именем Джорджа Болдмана. Попугай был убит в ее доме либо вчера ночью, либо рано утром сегодня. Полиция считает, что его прикончила сама Эллен Монтейз. Попугай все время твердил: «Положи пистолет, Эллен! Не стреляй!»
  Помедлив, Мейсон спросил, поочередно переводя глаза с одного посетителя на другого:
  — Скажите, это о чем-нибудь вам говорит?
  — Наверное, следует предположить, что попугай присутствовал при том, как убивали моего отца. В таком случае Эллен… Но которая Эллен?
  — Не забывайте, что в хижине нашли другого попугая, — напомнил Мейсон.
  — Возможно, убийца подменил попугая? — высказал предположение Вейд.
  Чарлз Сейбин сказал:
  — Прежде чем мы займемся обсуждением этого вопроса, я бы хотел сообщить вам нечто важное.
  — Давайте, попугай может и подождать, — кивнул головой Мейсон.
  — Я нашел завещание.
  — Где?
  — Вы помните, выяснилось, что в качестве поверенного отца по делу о разводе действовал Вильям Десмонд? Это явилось для меня неожиданностью. Я услышал имя этого нотариуса впервые от Вейда. Уж не знаю, по каким соображениям, но только отец не хотел поручать дело о разводе Каттеру, Грейсон и Брийт…
  — Ясно! Он поручил составить новое завещание Десмонду, одновременно с тем, как вырабатывал условия развода? — спросил Мейсон.
  — Да.
  — Что написано в завещании?
  Чарлз Сейбин вытащил из кармана записную книжку и протянул ее Мейсону.
  — Я переписал его текст в той части, где он распоряжался своей собственностью.
  «Так как я сегодня достиг соглашения с моей женой Эллен Сейбин, что ей надлежит получить от меня сумму в сто тысяч долларов наличными в качестве окончательной доли капитала по окончании бракоразводного процесса и представления мне нотариально заверенного свидетельства о разводе, я даю указания, что в том случае, если вышеназванная сумма в сто тысяч долларов будет выплачена моей вышеупомянутой жене, Эллен У. Сейбин, до того, как я умру, то никаких дополнительных ассигнований в ее пользу из всего того, что останется после меня, она не получит, ибо сумма в сто тысяч долларов вполне обеспечит ее до конца дней. Если же она не успеет получить деньги до моей кончины, тогда ей надлежит выплатить сто тысяч долларов наличными.
  Никаких других притязаний на мою собственность у вышеназванной Эллен У. Сейбин быть не может.
  Все остальное мое движимое и недвижимое имущество должно быть поделено поровну между моим любимым сыном Чарлзом Сейбином, который на протяжении долгих лет переносил выходки эксцентричного отца, оставаясь любящим, внимательным и почтительным сыном, и моим единоутробным братом Артуром Джорджем Сейбином, который может, однако, не пожелать принять от меня этого дара».
  Сейбин поднял голову:
  — Предположим, папа умер до оформления развода. Это имеет какое-нибудь значение?
  — Никакого, — покачал головой Мейсон. — Завещание составлено таким образом, что Эллен У. Сейбин полностью вышла из игры. Расскажите мне про этого брата.
  — Я дядю Артура почти не знаю, — сказал Чарлз Сейбин. — Я его ни разу не видел, но вообще-то понимаю, что он весьма оригинален. Например, после того, как папа разбогател, он несколько раз уговаривал дядю Артура войти в дело, но тот наотрез отказывался. Отец ездил к нему, на него произвела огромное впечатление философия жизни дяди Артура. Лично я считаю, что отход отца от дел был в какой-то мере вызван влиянием брата. По-видимому, он это и имел в виду, выражая сомнение в том, что он согласится принять от него деньги… Я думаю, мистер Мейсон, вы понимаете, что я считаю себя обязанным позаботиться о вдове моего отца?
  — Вы имеете в виду Эллен У. Сейбин? — изумился Мейсон.
  — Нет, Эллен Монтейз, или Эллен Болдман. Я ее считаю вдовой отца, причем гораздо более законной, если можно так выразиться, чем эта авантюристка, которая обманом заставила отца на себе жениться. Между прочим, имя Болдман наше фамильное. Я тоже полностью называюсь Чарлз Болдман Сейбин. Наверное, по этим соображениям отец и выбрал его.
  — По-видимому, вы еще не знаете, что в данный момент Эллен Монтейз, как я привык ее называть, находится в тюрьме в Сан-Молинасе. Полиция намерена ей предъявить обвинение в убийстве вашего отца.
  — Об этом мне хотелось с вами поговорить, мистер Мейсон. Скажите мне честно и откровенно, как вы считаете, это и правда она его убила?
  — Я абсолютно уверен, что нет. Однако накопилось порядочно косвенных улик, которые ей будет довольно трудно опровергнуть. Не исключено, что если не будет найден настоящий убийца, ей так и не удастся это сделать.
  — Какие же косвенные улики? — заинтересовался Сейбин.
  — Прежде всего у нее имелся мотив. Ведь он ее подбил на двоеженство. Убивали мужчин и за меньшие проступки. У нее были возможности и основное — оружие.
  Это наиболее убедительное из всех косвенных улик и вещественных доказательств. В руках прокурора все возможности организовать научно обоснованное следствие. Он выясняет факты, но отбирает из них только те, которые, по его мнению, являются важными. Стоит ему прийти к какому-то заключению, и важными становятся те факты, которые подтверждают его точку зрения. Вот почему косвенные улики являются такими ненадежными. Факты сами по себе безлики, в расчет принимается наше субъективное объяснение этих фактов.
  — У нас в доме произошли некоторые события, — заметил Вейд, поглядывая на Сейбина. — Вы намереваетесь рассказать мистеру Мейсону про миссис Сейбин и Стива?
  — Спасибо, Ричард, что вы напомнили мне об этом. Видите ли, мистер Мейсон, после того, как вы вчера уехали, Стив долго совещался с матерью в ее комнате. Около полуночи они ушли из дому и больше не возвращались. Они не оставили записки о том, куда они направились, так что мы не смогли их отыскать. Коронер Сан-Молинаса назначил дознание сегодня в восемь часов вечера, а похороны мы наметили на завтра в два часа дня. То, что миссис Сейбин исчезла, крайне неприятно для семьи. Я расцениваю это как проявление исключительно дурного тона.
  Мейсон посмотрел на Вейда.
  — Вы сказали шерифу или сержанту Голкомбу, какое дело заставило вас лететь в Нью-Йорк?
  — Нет, я упоминал только о том, что, по моему мнению, имело отношение к делу. О втором же деле вплоть до вчерашнего вечера я ничего не говорил никому. Миссис Сейбин меня до того напугала, что я не смел и рта раскрыть.
  — Ну, а о том, что мистер Сейбин звонил вам в десять часов вечера, вы рассказали шерифу?
  — Да, конечно. На мой взгляд, это имело прямое отношение к делу, и в то же время я не выдавал ничьих тайн.
  — Скажите, у мистера Сейбина было хорошее настроение, когда он с вами разговаривал?
  — Отличное, я бы сказал. По-моему, его голос ни разу не звучал так молодо и удовлетворенно, как в тот раз. Оно и понятно, он только что получил известие о том, что миссис Сейбин добилась развода и что на следующий день он получит официальные бумаги и сможет переоформить свой брак с мисс Монтейз. По-видимому, миссис Сейбин звонила ему и предупредила, что все в порядке.
  — Вы знали, что он проводил некоторое время в Сан-Молинасе? — спросил Мейсон.
  — Да, знал, — ответил Вейд, — потому что несколько раз он мне звонил оттуда.
  — И я знал, — вступил в разговор Чарлз Сейбин, — правда, он мне не говорил, что он там делал, но в этом отношении отец был человеком своеобразным. Газеты писали о его привычках…
  — Да, да, понятно. Кстати, сколько людей жило в этом доме?
  — Только мы с мистером Вейдом.
  — Слуги?
  — Всего одна экономка. После того, как миссис Сейбин уехала в кругосветное путешествие, мы заперли практически почти весь дом и отпустили прислугу. Тогда я не понимал, зачем это делается, но папа-то знал, что миссис Сейбин уже не вернется.
  — Ну, а попугай? Ваш отец действительно возил попугая с собой?
  — Большую часть времени попугай был с папой. Но все же порой он оставлял его в доме, главным образом с миссис Сейбин. Она его очень любила.
  Мейсон повернулся к Вейду:
  — Скажите, были ли у Стива причины ненавидеть мистера Сейбина в такой степени, чтобы решиться на убийство?
  — Сам Стив просто не мог убить мистера Сейбина, — с уверенностью ответил секретарь. — Мне точно известно, что в десять часов вечера мистер Сейбин был жив. Мы со Стивом вылетели в Нью-Йорк сразу же после этого разговора, были на месте во вторник днем.
  Мейсон спокойно сказал:
  — Нотариально заверенная копия свидетельства о разводе, которую миссис Сейбин вручила вам в Нью-Йорке, была подделкой.
  — Что?! — изумился Вейд.
  — Подделкой, — внятно повторил Мейсон.
  — Подождите, мистер Мейсон, но документ проверял поверенный мистера Сейбина в Нью-Йорке!
  — По форме он был совершенно законным. В нем было учтено все, вплоть до имени клерка и заместителя секретаря суда. Очень умелая подделка, но так или иначе документ фальшивый.
  — Как вы это узнали? — спросил Сейбин.
  — Я имею привычку проверять судебные записи. Поэтому я дал фотокопию данного свидетельства детективу, который специально вылетел в Рино. Выяснилось, что в Рино никогда не слушалось подобное дело о разводе.
  — Великий боже, что же она рассчитывала выиграть подобным образом? — воскликнул пораженный Чарлз Сейбин. — Ведь понимала же она, что рано или поздно этот обман раскроется?
  — При обычных обстоятельствах никто никогда не проверяет такие вещи с судебных реестров. Так что подделка была почти безопасной.
  — Но зачем ей понадобился этот обман? Чего она хотела добиться?
  — Трудно сказать точно, но кое-какие соображения я могу высказать по этому поводу. Прежде всего, кто может поручиться в законности ее брака с мистером Сейбином?
  — Допустим, он не был законным. Однако это не помешало бы ей подать заявление о разводе, — сказал Вейд.
  — Видите, несмотря на оптимистические надежды мистера Сейбина, полностью избежать огласки им бы не удалось. Ни за что не удалось бы.
  В Рино у всех газет имеются весьма пронырливые и ловкие «собственные корреспонденты», которые, как говорится, собаку съели на всех бракоразводных процессах. Не тайна, что многие кинозвезды тайком уезжают в Рино под собственными именами, не открывая своих голливудских фамилий.
  Так что, если у Эллен У. Сейбин не было развода с первым мужем, она не осмелилась бы начать открытый бракоразводный процесс. На карту было поставлено получение ста тысяч долларов, а это солидный куш.
  Сейбин сказал:
  — Но если она не оформляла первого развода, как же она решилась вступить в брак с моим отцом?
  Мейсон подмигнул:
  — Это уже чисто правовой вопрос!
  — И каков будет ответ?
  — Многое будет зависеть от того, какие она даст показания в качестве свидетеля. Я бы хотел, мистер Сейбин, чтобы вы присутствовали сегодня на дознании в Сан-Молинасе. Мне думается, тамошний шериф позаботится о том, чтобы разбирательство прошло на высоком уровне, а не формально. На свет выйдет много интересных фактов.
  Громко зазвонил личный телефон Мейсона, которым пользовался довольно ограниченный круг лиц. Подняв трубку, Мейсон услышал голос Пола Дрейка:
  — Перри, сейчас ты занят?
  — Да.
  — У тебя кто-то, кто связан с данным делом?
  — Да.
  — Пожалуй, будет лучше, если ты подойдешь ко мне.
  — В этом нет никакой необходимости. Те клиенты, которые в данный момент находятся у меня, уже покончили со всеми вопросами. Через две минуты я буду свободен.
  Положив трубку на место, он протянул руку Сейбину.
  — Рад от души, что нашлось это завещание, — сказал он.
  — И вы дадите нам знать, если что-то… если какие-то новые факты… если вы что-то выясните в отношении Эллен У. Сейбин?
  — Скорее всего, она сейчас затаится, — предположил Мейсон, — пока не выяснит, какова будет реакция на поддельное завещание. Прошу прощения, свидетельство о разводе…
  — Только не эта особа! — возразил Чарлз Сейбин. — Ее никакая сила в мире не заставит перейти в оборону. Сейчас она где-то планирует, организует, подготавливая для нас новые неприятности.
  Мейсон проводил их до выхода.
  — Ну что же, — улыбнулся он, — во всяком случае, ей нельзя отказать в инициативе.
  Стоило только посетителям пройти по коридору до лифта, как в дверях показалась длинная фигура Пола.
  — Путь свободен?
  — Свободен, свободен… У меня было небольшое совещание с Чарлзом Сейбином и Вейдом. Что ты выяснил, Пол?
  — Мы восстановили все те телефонные разговоры, которые велись из хижины Сейбина. Вот что выяснилось. Последний зарегистрированный разговор состоялся в понедельник днем, примерно часа в четыре. Как я понимаю, секретарь упоминал, что звонил ему в десять часов вечера, мистер Сейбин пояснил, что у него не работает телефон, поэтому он был вынужден отправиться на переговорный пункт. Так?
  Мейсон кивнул.
  — Прекрасно. Если телефон был испорчен, Сейбину никто не мог дозвониться. Ты понял меня?
  — Давай, давай, выкладывай.
  — Ведь должно было что-то вынудить Сейбина отправить Вейда в Нью-Йорк, но что именно, мы не знаем. Так вот, раз телефон был не в порядке с четырех часов дня, а Сейбин распорядился, чтобы Вейд все же ехал на свидание с миссис Сейбин, значит, мистер Сейбин должен был в период от четырех часов до десяти получить какие-то сведения, подтверждающие, что миссис Сейбин, находясь в Нью-Йорке вечером седьмого числа с требуемыми бумагами на руках, будет ожидать денег.
  — И получил он их не по телефону, а ему их сообщил человек, пришедший в хижину.
  — Пришел или прислал записку. Правильно, приятель. Конечно, мы не знаем, вышел ли телефон из строя сразу же после четырех часов.
  — Не знаем, верно. Однако трудно предположить, что Сейбину позвонили в отношении развода, а когда он тут же стал звонить в город секретарю, телефон перестал работать.
  — Ты забываешь, что от телефона была сделана отводка, а в этом случае можно проделать любые фокусы с основной линией…
  — Верно, этого я не учел! Но с какой целью человек, подслушивающий разговоры Сейбина, стал бы отключать телефон?
  — Это нам предстоит выяснить.
  — Понимаешь, я подумал, что тебя должен больше всего интересовать разговор, который состоялся у мистера Сейбина в четыре часа.
  — С кем он разговаривал?
  — С Рандольфом Болдингом, экспертом по сомнительным документам.
  Мейсон нахмурился:
  — Зачем понадобилось звонить такому эксперту?
  — Ты не думаешь, что он мог звонить в отношении свидетельства о разводе?
  — Нет, развод был получен официально шестого числа. Если бы он увидел его пятого, он бы и без экспертов понял, что это подделка.
  — Что верно, то верно.
  — Ты не разговаривал с Болдингом?
  — Пытался один из моих ребят, но тот дал ему от ворот поворот. Заявил, что все то, что имело место между ним и мистером Сейбином, является профессиональной тайной. Ты бы сам съездил к этому упрямцу и уговорил его быть паинькой.
  Мейсон потянулся за шляпой.
  — Уже поехал! — сказал он.
  Глава 10
  Рандольф Болдинг, старательно выдерживая на лице выражение, которое однажды Мейсон описал членам коллегии как «синтетическое», демонстрировал профессиональную суровость. Каждое его движение было рассчитано на то, чтобы произвести впечатление на аудиторию и внушить, что перед ними находится один из столпов в области точных наук.
  Он отвесил церемонный поклон:
  — Как поживаете, мистер Мейсон?
  Мейсон вошел в его кабинет и уселся в кресло. Болдинг, тщательно закрыв за собой дверь, уселся за огромный письменный стол, механически принялся наводить порядок среди бумаг, давая возможность посетителю полюбоваться увеличенными снимками поддельных подписей, которые украшали стены.
  Мейсон сразу же приступил к делу:
  — Мистер Болдинг, вы выполняли кое-какую работу для Фремонта К. Сейбина?
  Болдинг приподнял брови:
  — Я предпочитаю не отвечать на данный вопрос.
  — Почему?
  — Мои взаимоотношения с клиентами такая же профессиональная тайна, как и ваши.
  — Я представляю Чарлза Сейбина.
  — Это для меня ничего не значит.
  — Как наследник Фремонта Сейбина, Чарлз Сейбин имеет право на всю информацию, которой вы располагаете?
  — Мне кажется, нет.
  — Кому вы хотите сообщить эти сведения?
  — Никому.
  Мейсон откинулся в кресле:
  — Чарлз Сейбин хотел, чтобы я сообщил вам, что он находит ваш счет непомерно большим.
  Прославленный эксперт заморгал своими бесцветными глазами:
  — Но я же еще не посылал ему никакого счета!
  — Я это знаю. Однако он находит ваши требования непомерными.
  — Какое это имеет отношение…
  — Сейбин будет наследником состояния. Ему оплачивать отцовские счета.
  — Но как он может считать мой счет слишком высоким, если он его не видел?
  Мейсон пожал плечами:
  — Вы же знаете, что если наследник не признает долгов родителей, приходится возбуждать уголовное дело, а там еще бабушка надвое сказала, что решит суд.
  Болдинг несколько минут смотрел на пресс-папье перед собой.
  Мейсон потянулся, демонстративно зевнул и лениво протянул:
  — Ну, пора идти. У меня уйма дел.
  — Подождите минуточку… Это нечестно!
  — Возможно, — беспечно сказал Мейсон, — однако мистер Сейбин — мой клиент. Вы же сами знаете, как приходится держаться с клиентами. Считаешься с их желаниями, следуешь их указаниям.
  — Но ведь это же чудовищная несправедливость!
  — Почему, я так не считаю.
  — Не считаете?
  — Как я полагаю, вы выполнили задание, имеющее не личное касательство к персоне мистера Сейбина, а имеющее целью спасти, сохранить его состояние.
  — Совершенно верно.
  — Так вы же ничего не сохранили!
  Болдинг покраснел от негодования.
  — Я не виноват, что человек умер до того, как я привел в исполнение свои планы.
  — Правильно. Но ведь это ваша беда, а не наша: вы потеряли клиента.
  — По закону я имею право на компенсацию за свои услуги. Тысяча долларов — умеренное требование.
  — Валяйте, добивайтесь по закону своей компенсации. Но учтите, что если только Сейбин позовет пару экспертов, обвиняя вас в непомерных требованиях, всегда найдется такой человек, который с удовольствием подтвердит, что вы мародер.
  — Кажется, вы пытаетесь меня шантажировать?
  — Зачем? — по-дружески проговорил Мейсон.
  — Чего вы хотите?
  — Я? — удивился Мейсон. — Ровным счетом ничего.
  — Чего хочет Сейбин?
  — Не знаю. Вам все равно придется встретиться с ним, когда вы представите свой счет. Тогда и спросите у него.
  — Я ничего не стану у него спрашивать.
  — Хорошо. Сейбин находит ваши притязания грабежом среди белого дня. Он находит, что то, что вы делали, было в личных интересах мистера Фремонта К. Сейбина, а не его состояния.
  — Как раз наоборот!
  — Не знаю… не знаю, возможно, конечно, что если бы я узнал все факты, у меня бы переменилось мнение. То же самое можно сказать и про мистера Сейбина. Тут нет ничего хитрого.
  — Вы ставите меня в трудное положение, мистер Мейсон.
  — Я? Помилуйте, мистер Болдинг! Почему? Мне думается, что это вы ставите себя в трудное положение.
  Подумав немного, Болдинг со вздохом поднялся с места, подошел к вместительному несгораемому шкафу, открыл его и вытащил один из ящиков.
  — Хорошо! Пусть будет по-вашему.
  Достав оттуда объемистое дело, он заговорил, выделяя без видимой нужды некоторые слова:
  — Ричард Вейд был секретарем Фремонта К. Сейбина. Он являлся его доверенным лицом и имел право подписывать чеки на суммы, не превышающие пяти тысяч долларов. Чеки на бóльшие суммы должен был подписывать сам Сейбин. В этой папке лежат фальшивые, поддельные чеки на общую сумму шестнадцать тысяч пятьсот долларов. Их всего три, все они на пять с лишним тысяч долларов, и поэтому их должен был подписывать сам мистер Сейбин. Его подпись подделана так искусно, что банк их пропустил.
  — Каким образом обман был обнаружен?
  — Сейбин проверял свои банковские счета.
  — Почему этого не выяснил Вейд?
  — Потому что такие проверки Сейбин проводил без ведома секретаря. Ну, и чеки он тоже подписывал, когда находил нужным.
  — Вейд в конечном итоге узнал про это?
  — Нет. Мистер Сейбин держал данную историю в тайне, поскольку считал это делом семейным.
  — Что вы имеете в виду?
  — Насколько я мог разобраться, мистер Сейбин подозревал Стива Уоткинса, сына его жены от первого брака. Именно он требовал такой осторожности, боясь огласки и скандала в газетах. Он просил меня сравнить чеки с письмом от самого мистера Уоткинса и позвонить ему о результатах проверки в горную хижину, где он намеревался пробыть до понедельника пятого сентября.
  — И к какому же заключению вы пришли?
  — Чеки являются умной подделкой. Подписи были не оттиснуты, а сделаны одним росчерком пера, опытным и знающим человеком. Поэтому перо у него не дрожало, и в линиях нет утолщений и колебаний.
  — Понятно.
  — Возможно, что это и правда работа мистера Уоткинса. Однако, мне кажется, что подтверждения, передаточные надписи на обороте чеков сделаны другим лицом.
  — Короче говоря, вы сомневаетесь, что это дело рук Уоткинса?
  — Откровенно признаться, сомневаюсь. В отношении подписи, конечно, может быть, но в целом нет…
  — Вы так и сказали мистеру Сейбину?
  — Да.
  — Когда?
  — В пятницу второго сентября. Он приехал в город и забежал ко мне на несколько минут.
  — Что было потом?
  — Сказал, что все обдумает и даст мне знать.
  — Он звонил?
  — Да.
  — Когда?
  — Примерно часа в четыре в понедельник, пятого сентября. Я случайно оказался в конторе. Сейбин звонил по междугородному.
  — Он не сказал, откуда?
  — Из своего домика в горах.
  — Что он решил?
  — Сообщил, что все как следует обдумал и посылает мне образец другого почерка письмом, которое он должен был отправить в тот же день.
  — Вы получили это письмо?
  — Нет.
  — И вы решили, что его так и не отправляли?
  — А разве это не логический вывод?
  — Вам известно, почему он не стал его отправлять?
  — Нет. Он мог просто передумать. Мог отложить это дело. Достичь договоренности на этой основе… Мало ли какие были причины? Возможно, эти сведения помогли ему решить важное имущественное дело…
  — На каком основании вы делаете такие предположения?
  — Я располагаю кое-какими фактами, о которых я не имею права говорить.
  Мейсон внимательно посмотрел на эксперта.
  — Теперь я вижу, Болдинг, что ваши услуги оказались весьма ценными для состояния финансов мистера Сейбина. Если вы нуждаетесь в деньгах, я могу частично оплатить ваш счет из личных средств, а потом вычесть эту сумму из вашей тысячи долларов простым переводом.
  — Прошу прощения, из полутора тысяч.
  — Разумеется, мне понадобятся все документы на тот случай, если придется произвести административное изыскание.
  — Вполне очевидно.
  Мейсон достал чековую книжку и выписал чек на всю сумму, сказав при этом, что подтверждение Болдинга на обороте явится своеобразной распиской.
  Поблагодарив Мейсона куда с большей теплотой, Болдинг забрал чек, протянув вместо него конверт с вложенным в него письмом мистера Сейбина.
  Потом он подошел к двери и распахнул ее. Мейсон двинулся к выходу, однако замер на пороге, услышав торопливый стук женских каблучков. Он отступил назад, скрывшись за дверной створкой. Признаться, он почти не удивился, когда раздался требовательный голос Эллен Сейбин:
  — Надеюсь, вы не решили, что я раздумала, мистер Болдинг? Я принесла вам ровно тысячу долларов. Теперь, если вы дадите мне расписку, я возьму документы и…
  Болдинг был вежлив, как дипломат:
  — Вы извините меня, миссис Сейбин, но не прошли бы вы в кабинет? У меня здесь находится клиент.
  — Пусть себе выходит на здоровье. Ему необязательно прятаться от меня. Поскольку вы подошли к двери, чтобы выпустить его, одновременно вы и впустите меня!
  Она прошла мимо Болдинга, даже не взглянув на его растерянную физиономию, и наткнулась на Перри Мейсона.
  — Вы?
  Мейсон поклонился.
  — Что вы здесь делаете?
  — Собираю улики.
  — Какие улики, для чего?
  — Меня интересует, что могло послужить мотивом для убийства Фремонта К. Сейбина.
  — Глупости! Откуда у мистера Болдинга такие улики!
  — Значит, вам известно, чем он располагает?
  — Я пришла сюда не для перекрестного допроса, — сказала она. — У меня дело к мистеру Болдингу, и я вовсе не желаю, чтобы вы присутствовали при нашем разговоре.
  — Очень хорошо. — Мейсон приподнял шляпу и вышел в коридор.
  Он как раз успел дойти до лифта, когда сзади хлопнула дверь и послышались те же торопливые женские шаги. Он обернулся: миссис Сейбин бежала с искаженным от злобы лицом.
  — Вы выманили у Болдинга бумаги?
  — Совершенно верно.
  — Вы не имеете на них никакого права. Я вдова Сейбина и имею право на все его вещи.
  — Это еще вилами по воде писано. Даже нет большой уверенности, являетесь ли вы действительно вдовой мистера Сейбина.
  — Вы оскорбляете меня! Вы еще об этом пожалеете. Мне нужны эти бумаги. Не тратьте понапрасну время, отдайте их мне теперь же!
  — Я не спешу!
  — Я все понимаю, вы хотите что-то подстроить против Стива. Предупреждаю: у вас этот номер не пройдет! И не пытайтесь!
  — А что я могу подстроить, в чем, собственно, я могу его обвинить?
  — Вы великолепно знаете: это подделки!
  — Я ничего и никому не приписываю, а всего лишь собираю вещественные доказательства.
  — Я сама ими займусь.
  — Вы женщина рассеянная. Не дай бог, еще потеряете поддельные чеки. А это будет слишком большой удачей для того, кто их подделал. Скорее всего, этот же человек и убил мистера Сейбина.
  — Ерунда! Его убила Эллен Монтейз. Я все про нее узнала. Однако, как мне кажется, вы способны свалить вину на Стива, дабы вытащить ее.
  Мейсон улыбнулся.
  — Вполне.
  — Вы собираетесь отдать мне эти счета?
  — Нет.
  — Вы делаете глупость!
  — Между прочим, дознание состоится сегодня вечером в Сан-Молинасе. Не сомневаюсь, у шерифа припасена для вас повестка. А также…
  — Отдайте мне чеки! — крикнула она, топая ногой.
  — Так вот прямо сейчас и отдам.
  — Вы… вы!..
  Она метнулась к нему, пытаясь схватить конверт, торчащий из внутреннего кармана его незастегнутого пальто.
  Мейсон легонько отвел ее руки в сторону.
  — Этак вы ничего не добьетесь, миссис Сейбин.
  Подошла кабина лифта. Мейсон вошел первым.
  — Идемте, мадам?
  — Нет! — крикнула она и с воинственным видом устремилась назад к конторе мистера Болдинга.
  Спустившись вниз, Мейсон сразу же отправился в местное почтовое отделение. Он сначала заклеил конверт с поддельными чеками, вложил его в большой конверт, на котором написал имя и адрес шерифа Барнета из Сан-Молинаса. Наклеив побольше марок, он опустил письмо в ящик.
  Глава 11
  Перри Мейсон, Делла Стрит и Пол Дрейк занимали втроем переднее сиденье в машине адвоката. На заднем находилась клетка с попугаем, покрытая специально сшитым для нее чехлом.
  Дрейк посмотрел на часы, заметив:
  — Перри, мы туда приедем ни свет ни заря.
  — Я хочу поговорить с шерифом и с Эллен Монтейз.
  Немного помолчав, Пол проговорил снова:
  — Похоже, Перри, что чутье тебе не изменило и на этот раз. Вроде бы Эллен Уоткинс не брала развода с Руфусом Уоткинсом. Мы нашли свидетелей, которые показали, что Эллен Уоткинс сама им об этом говорила. Разговор состоялся за две недели до того, как она начала обрабатывать Сейбина.
  — Ты считаешь, что она не могла добиться развода после этого?
  — Не знаю, Перри. Но я склонен думать, что у нее не было на это возможности. Она до этого проживала в Калифорнии. На длительный срок, чтобы зафиксировать минимальный период пребывания в каком-то месте, она не уезжала. Если бы она получила развод в Калифорнии, то, согласно законам этого штата, она могла бы выйти замуж вторично лишь по прошествии года с того дня, как он ею был получен. Это ее, разумеется, не устраивало ни в какой мере: она опутала Сейбина через три недели после того, как устроилась в его дом экономкой.
  — Ты не считаешь возможным, что она договорилась с мужем, чтобы он получил развод?
  — Понимаешь, пока она не подцепила Сейбина, ей не надо было думать о разводе. А после ее замужества ему было куда выгоднее помаленьку ее шантажировать.
  — Это твои предположения или же ты говоришь на основании каких-то данных?
  — Вроде бы какие-то данные имеются. Нам намекнули, что по банковскому счету Эллен Уоткинс видно, что она довольно часто выплачивает порядочные суммы некоему Руфусу У. Ситу. Попытаемся выяснить, кто он такой. Судя по описанию, он походит на Руфуса Уоткинса, но пока мы не можем сказать совершенно точно, что это одно и то же лицо.
  — Молодец, Пол. Теперь у меня есть с чего начать.
  — Конечно, против Эллен Монтейз много поднакопилось материала. Кажется, они нашли человека, видевшего ее поблизости от хижины около полудня шестого числа.
  — Это было бы скверно.
  — Возможно, что это всего лишь разговоры. Я слышал это от своих оперативников в Сан-Молинасе.
  — Как только мы прибудем на место, я поговорю с шерифом. Возможно, на сей раз он решится выложить карты на стол.
  Делла убежденно сказала:
  — Шеф, она не могла его убить. Она его по-настоящему любила.
  Дрейк задумчиво проговорил:
  — В этом деле два подозрительных лица. Обоих зовут Эллен. Понимаешь, Перри, если ты используешь этого попугая как свидетеля, что Сейбина убила Эллен Уоткинс, районный прокурор повернет твое же оружие против тебя: он сказал, что попугай обвиняет Эллен Монтейз.
  Мейсон плутовато подмигнул.
  — У этого попугая куда более сложные задачи, Пол!
  Кабинет шерифа помещался в южном крыле старого здания суда. Шериф сидел за старомодным бюро со спускающейся крышкой. Под ним был скрипучий стул, который жалобно просился на покой при каждом движении. Мейсон не теряя времени поделился с шерифом своими соображениями. Тот слушал внимательно, не перебивая, а когда адвокат закончил, спросил:
  — Это все известные вам факты?
  — Я подвел итог всему. Мои карты на столе.
  — Вам не следовало получать копии телефонных счетов, потому что у нас возникли осложнения в этом плане. Получилась задержка в ходе расследования.
  — Очень сожалею: не предвидел такой возможности…
  — Каковы ваши выводы?
  — Пока я еще их не сделал. Мне необходимо прослушать весь ход дознания.
  — Думаете, после этого вы сможете прийти к определенному решению?
  — Смогу. Но, конечно, мне необходимо опросить свидетелей.
  — Такой вопрос должен решать коронер, не так ли?
  — Да, но я не сомневаюсь, что, если вы подскажете ему, что мне такое дело будет позволено в интересах правосудия, он согласится. Мне думается, что при сложившихся обстоятельствах было бы куда лучше для всех уже на дознании решить, виновата ли Эллен Монтейз или нет. Если она виновата, тогда обвинение выиграет в том плане, что уже здесь, перед присяжными коронерами, я изложу свои факты. Если же она не виновна, обвинение не опозорится, коллегия присяжных вынесет оправдательный приговор.
  — Откровенно говоря, я-то думаю, что если районный прокурор и пойдет на такое отступление от правил, то только в надежде, что вы сами себя высечете!
  — Ну что же, это меня вполне устраивает! Со своей стороны обещаю сделать так, чтобы у всех создалось впечатление, будто я действую заодно со Спрагом. От него зависит, будет ли так на самом деле.
  Шериф выглянул в окно. Было видно, что он обдумывает линию своего поведения. Наконец он сказал:
  — Хорошо, я посмотрю, что можно сделать в этом плане… А теперь, вы хотите видеть Эллен Монтейз?
  Мейсон кивнул.
  — Разрешаю вам пройти к ней в тюрьму. Но только вам одному. Остальные останутся здесь.
  Мейсон вошел в приемную тюрьмы. В нос ему ударил тошнотворный запах тюремной дезинфекции. Забранные решетками окна производили угнетающее впечатление на человека, не привычного к этой обстановке.
  — Она находится в камере предварительного заключения, — пояснил шериф. — Вон в той половине здания. Их надзирательница — жена начальника тюрьмы. Пройдите в приемную и подождите, пока ее приведут вниз.
  Эллен Монтейз появилась минут через пять.
  — Чего вы от меня хотите? — спросила она, усаживаясь на стул.
  — Помочь вам, если удастся.
  — Это невозможно. Я вижу, что увязла так, что не могу пошевелить ни рукой, ни ногой.
  Надзирательница сказала:
  — Я подожду за дверями.
  — И не забудьте поплотнее закрыть двери, — распорядился шериф, — пусть они побеседуют в спокойной обстановке.
  Когда дверь закрылась, Мейсон произнес:
  — Расскажите мне обо всем.
  Ему не понравилось, что Эллен впала в состояние полной депрессии.
  — Какой толк, — пробормотала она равнодушно, — наверное, все дело в том, что я была так безмерно счастлива… За все приходится расплачиваться. И потом, зачем так переживать? Единственный человек, которого я любила, убит… И они еще могут обвинять в его смерти меня… Нет, я не стану плакать. Не беспокойтесь. Когда плачут женщины моего возраста, это значит, что они полны симпатии к самой себе, а я не хочу себя жалеть!
  — Почему вы уехали от Деллы Стрит?
  — Потому что я хотела уничтожить все письма, которые я получила от… от моего мужа, — ответила она с оттенком вызова в голосе.
  — В конце концов может оказаться, что он в действительности был вашим законным мужем. Возникли кое-какие сомнения в правомочности их брака с Эллен Уоткинс. Если вы мне поможете, мы сумеем что-то сделать.
  — Вы ничего не сможете сделать, — устало ответила Эллен. — Все против меня. Я вам не рассказала о самой страшной улике…
  — Что именно?
  — Я ездила в горную хижину во вторник шестого числа.
  — Зачем?
  — Из чистой сентиментальности. Мне никто не поверит, никто не поймет. Наверное, для этого надо быть безумно влюбленной, да еще чтобы любовь пришла после полнейшего разочарования. Я поехала туда потому, что была там так счастлива. Мне хотелось снова почувствовать смолистый запах сосен и атмосферу мира и спокойствия, окружающую дом. Я хотела снова пережить, хотя бы мысленно, те счастливые часы.
  — Почему вы не рассказали этого полицейским?
  — Кому хочется выставлять себя на посмешище? Из-за этого я и письма его сожгла. Они такие нежные, такие сокровенные, когда читаешь их одна, но когда их читают вслух в суде…
  — Но вас там кто-то видел?
  — Да, меня задержали за нарушение скорости. Я думаю, что и нарушения-то не было, но этому полицейскому нужно было выполнить дневную норму нарушителей. Я оказалась как раз двадцать пятой… Во всяком случае, он записал номер машины и выписал на мое имя квитанцию со штрафом. Полиция сразу же об этом узнала.
  — А пистолет?
  — Мой муж просил раздобыть ему оружие.
  — Он сказал, зачем?
  — Нет, он просто позвонил мне в библиотеку и спросил, нет ли в коллекции пистолета, который бы стрелял. Я ответила, что наверняка не знаю, но, может быть, найдется. И принесла ему этот пистолет. Он сказал, что он ему нужен всего на пару дней.
  — Вам его просьба не показалась странной?
  — Боже мой, когда любишь, ни о чем не думаешь!
  — Так вы вернулись домой, чтобы сжечь его письма?
  — Да.
  — А не для того, чтобы спрятать патроны?
  — Нет.
  — Но вы пытались их спрятать, да?
  — Когда я приехала туда, мне показалось, что от них стоит отделаться.
  — А попугай? Это вы его убили?
  — Боже избави, нет! Зачем мне было убивать попугая?
  — Но ведь вы наверняка заметили, что птица все время повторяла: «Положи пистолет, Эллен! Не стреляй! Господи, ты меня застрелила!»
  — Это не может быть приписано мне… Попугая муж приобрел в зоомагазине в пятницу второго числа. Я не научила птицу ни единому словечку. Да и потом, попугай не был даже вблизи горной хижины.
  Неожиданно у нее из глаз заструились слезы.
  — Я не могу поверить, просто не могу поверить, что он мог сделать что-то такое, что меня могло обидеть, как-то нарушить мой покой. Он все время думал о моем счастье. Как он был ко мне добр, как нежен и внимателен… и какой у него был изумительный характер.
  Мейсон похлопал ее по плечу.
  — Не расстраивайтесь так сильно. Поберегите нервы для решающего сражения. Сегодня вечером вам придется предстать перед коллегией коронера.
  — Что я должна делать? — спросила она сдержанно. — Нужно, чтобы я ответила, что отказываюсь говорить? Кажется, именно так поступают известные адвокаты, когда идет процесс об убийстве.
  — Наоборот, я хочу, чтобы вы честно и откровенно ответили решительно на все вопросы. Независимо от того, в чем они станут вас обвинять и как будут стараться напугать и запутать, вы говорите только правду. Безусловно, это будет пытка, но зато вы выйдете оттуда с гордо поднятой головой.
  — Что-то вы переменили свои намерения. Вчера вечером вы пытались спрятать меня от полиции.
  — Вовсе не от полиции. А от того, кто убил попугая.
  — Что вы имеете в виду?
  — Я предполагал, что кто-то непременно попытается покончить с попугаем. Если бы вы находились дома и услышали шаги незваного гостя… Поймите, на совести этого человека уже есть одно убийство. Так что второе для него не составило бы большого труда.
  — Но как вы могли предположить, что кто-то попытается убить Казанову?
  — Это было всего лишь догадкой… Как вы полагаете, вы продержитесь сегодняшний вечер?
  — Постараюсь!
  — Хорошо! Приободритесь, постарайтесь, чтобы вы… одним словом, не поддавайтесь пессимистическим настроениям. Нас с вами впереди ждут жаркие бои.
  — Легко вам говорить… Я потеряла любимого человека, и меня же обвиняют в его убийстве!
  — Это обвинение не будет же вечно висеть над вами.
  Она сумела улыбнуться и сказала:
  — Идет! Раз надо, так надо, нечего вешать голову!
  Глава 12
  Энди Темпнет, заслуживающий репутации настоящего философа как в жизни, так и при выполнении своих обязанностей коронера, призвал к порядку присутствующих на дознании, выбрал состав присяжных и произнес коротенькое вступительное слово, не претендующее на особое красноречие. Суть его сводилась к тому, что необходимо выяснить причину смерти мистера Фремонта К. Сейбина, а если это было убийство, то постараться найти преступника.
  Далее он представил прокурора и Перри Мейсона, объявив, что последний действует в интересах наследника, а также Эллен Монтейз. Предупредил, что он не потерпит «хождений вокруг да около» и долгих речей.
  — Нам нужны только факты, и не пытайтесь мудрить со свидетелями, запугивать их или сбивать с толку. Я буду это немедленно пресекать. Первым буду задавать вопросы я, затем районный прокурор. После него Перри Мейсон и любой присяжный заседатель. Итак, приступим к делу. Все ясно?
  — Вполне, — наклонил голову Мейсон.
  Районный прокурор сразу же насторожился.
  — Конечно, представление коронера о том, каков должен быть порядок дознания, отличается от моего…
  — Однако здесь хозяин я, — совершенно безапелляционно заявил коронер. — Я — обыкновенный честный гражданин и постарался подобрать в состав присяжных таких же простых людей, повидавших жизнь и достаточно здравомыслящих. Мне сдается, я знаю, чего они хотят. Во всяком случае, свои желания я прекрасно знаю.
  Энди Темпнет сразу же утихомирил легкий смешок, пронесшийся по залу заседаний, нахмурив брови. Потом он сказал:
  — Полагаю, надо выслушать соседа, обнаружившего тело.
  Фрэда Бонера привели к присяге.
  — Вы нашли тело, мистер Бонер?
  — Да, сэр.
  — Где?
  — Возле горной хижины, вблизи Гризли-Фиет.
  — Это был его личный домик?
  — Да, сэр.
  — Когда вы нашли тело?
  — В воскресенье одиннадцатого сентября. Примерно часа в три или четыре дня.
  — Как это было?
  — Я шел к себе домой и раздумывал, как повезло Сейбину на рыбалке. Я его не видел, но он всегда приезжал в день открытия сезона, так что я остановился возле его дома и услышал, что попугай выкрикивает всякие ругательства. Тогда я решил, что если попугай здесь, то и он тоже должен быть. Ну и вошел в дом. Все ставни были закрыты, гараж тоже был на замке. Тут я подумал, что ошибся, в доме пусто. Я уже совсем было повернул назад, но тут попугай как закричит.
  — Что он кричал?
  Бонер усмехнулся:
  — Попугай крыл всех на свете. Ему хотелось есть.
  — Ну и что вы сделали?
  — Тут у меня появилось сомнение. Наверное, Сейбин все же приехал, просто ушел на реку. Только какого дьявола было закрывать все ставни? Ведь в доме разводится сырость. Ну, я пошел к гаражу и заглянул в окошечко. А машина на месте. Выходит, Сейбин здесь. Я пошел к двери и стал барабанить в нее что было мочи. Когда никакого ответа не последовало, я перепугался, не случилось ли чего. Я приоткрыл одну из ставен. Попугай вопил как оглашенный. Через окно я заметил человеческую руку на полу. Тут я разбил окно и влез в дом. Я сразу же понял, что Сейбин давно уже умер. На полу было насыпано зерно для попугая, стояла миска, только вода вся высохла. Я пошел к телефону и позвонил в полицию. Ничего не трогал. Вот и все.
  — Что вы делали потом?
  — Я вышел на воздух и стал дожидаться вас на улице.
  — Думаю, нет никакой необходимости дальше допрашивать этого человека, верно? — спросил Мейсон.
  — Мне нужно задать всего один вопрос ради проформы, — сказал прокурор. — Это было тело Фремонта К. Сейбина?
  — Да. И хотя оно здорово того… сами понимаете, но это был старина Сейбин.
  — Вы давно были знакомы с Фремонтом К. Сейбином?
  — Пять лет.
  — У меня все.
  — Еще один вопрос, — снова проговорил коронер. — До моего прихода в хижине ничего не трогали?
  — Совершенно ничего, не считая телефона.
  — Шериф явился туда вместе со мной, так?
  — Да, правильно.
  — Тогда послушаем шерифа.
  Когда шериф Барнет с видимым трудом втиснулся в кресло для свидетелей, коронер спросил:
  — Не расскажете ли нам, что вы увидели, войдя в хижину?
  — Тело лежало на полу на левом боку. Левая рука вытянута вперед, пальцы сжаты, правая рука вдоль тела. Запах стоял удушливый, пришлось распахнуть все двери… Конечно, предварительно мы удостоверились, что все окна были заперты изнутри и что их не взламывали, а потом распахнули и их.
  На двери стоял пружинный замок, он был заперт. Понятно, что убийца спокойно вышел и захлопнул за собой дверь. Мы посадили попугая в клетку, закрыв дверцу, которая была подперта сосновой палкой, чтобы она не захлопнулась. Я обрисовал на полу мелом положение тела и пистолета, а коронер проверил его одежду. После этого все сфотографировали, как положено.
  — Эти снимки у вас с собой?
  — Да, вот они, — ответил шериф, протягивая несколько фотографий.
  Коронер забрал всю пачку и сказал:
  — Позднее я передам их членам Жюри. Пока же продолжим работу.
  — После того, как тело убрали и помещение как следует проветрили, — снова заговорил шериф, — мы начали досконально осматривать дом. Сначала проверили кухню. В помойном ведре лежали две яичные скорлупы и шкурка от бекона, кусок черствого тоста, подгоревшего с одной стороны, и небольшая жестянка из-под бобов со свининой. На газовой плите стояла сковородка. Было видно, что на ней разогревали бобы. В кофейнике оставалось порядочно кофе, но он покрылся плесенью. В раковине лежали грязная тарелка, нож и вилка с остатками тех же бобов. В холодильнике находились: полпачки масла, коробка сливок и два пакетика плавленого сыра, нераспечатанные. В шкафу имелся большой запас всяческих консервов, а в хлебнице почти целая булка, совершенно зеленая. Там же в бумажном мешочке было порядочно песочного печенья.
  В центральной комнате у стола стояли прислоненные к стене удочки и спиннинги, и в плетеной корзине лежала полуразложившаяся рыба. Очевидно, улову было столько же времени, сколько и трупу. Вы понимаете, что я имею в виду. Мы положили корзину в ящик и отправили на экспертизу в город. Проверили пистолет. Это был длинноствольный «деррингер» 41-го калибра, из него было сделано два выстрела. В теле оказалось два пулевых отверстия в области сердца. По их положению было ясно, что одновременно стреляли из обоих стволов.
  Около стола стояли резиновые сапоги, к которым пристало много сухой грязи. На тумбочке около кровати стоял будильник. Он остановился на 2.47. Звонок был установлен на 5.30. На теле были надеты бумажные брюки, рубашка и свитер. На ногах шерстяные носки и домашние туфли. В хижину сделана телефонная проводка. На следующий день, когда Перри Мейсон и сержант Голкомб помогали мне в расследовании, мы обнаружили, что от нее была сделана отводка. Лицо, занимавшееся подслушиванием разговоров мистера Сейбина, обосновалось в маленькой хижине, очень старой. Очевидно, в ней давно не жили. Прежде чем установить в ней записывающую аппаратуру, домик был в какой-то мере починен и приведен в порядок. Видно, что ее обитатель покинул хижину в страшной спешке. На столе лежала сигарета, которую успели только закурить и тут же раздавили. Пыль указывала, что в помещении никто не бывал больше недели.
  — Эллен Монтейз что-нибудь говорила в отношении оружия? — спросил коронер.
  — Прошу прощения, — вмешался прокурор, — сделала ли она это заявление добровольно или же после каких-то обещаний с вашей стороны, шериф?
  — Мы спросили ее, видела ли она данный пистолет прежде, она ответила, что да. Она взяла его по просьбе своего супруга и приобрела для него патроны в субботу, третьего сентября.
  — Она назвала своего мужа?
  — Она сказала, что этот человек был Фремонт К. Сейбин, которого она считает своим мужем.
  — У кого-нибудь есть вопросы к шерифу? — спросил коронер.
  — Вопросов не имею, — ответил Мейсон.
  — У меня пока все, — сказал прокурор.
  — Вызываю Эллен Монтейз.
  Повернувшись к присяжным, коронер заметил:
  — Полагаю, что мистер Мейсон не захочет, чтобы его клиентка в данный момент делала какие-нибудь заявления. Возможно, она не станет отвечать на вопросы, поскольку ее задержали по подозрению в убийстве, но я хочу, чтобы вы хотя бы посмотрели на нее и составили себе о ней хоть какое-то мнение.
  Эллен Монтейз была приведена к присяге. Мейсон поднялся с места и обратился к коронеру:
  — Против ваших ожиданий я не рекомендовал своей клиентке отказываться отвечать на вопросы. Наоборот, я бы посоветовал мисс Монтейз рассказать членам Жюри свою историю, ничего не утаивая.
  Эллен Монтейз повернулась к присяжным. Во всех ее движениях чувствовалась предельная усталость, но также какая-то гордость и вызов. Она заговорила о человеке, который случайно вошел в библиотеку, познакомился с ней, подружился, а потом это переросло в настоящую любовь. Она рассказала про их брак, про медовый месяц, продолжавшийся два дня, которые они прожили в маленьком домике в горах. Понемногу присяжные почувствовали красоту отношений этих людей, они поняли, какой удар пережила эта худенькая женщина, когда она узнала о трагической развязке ее короткого счастья.
  Однако прокурор с трудом сдерживался от желания поскорее приступить к перекрестному допросу. Не успела Эллен закрыть рот, как он громко спросил:
  — Вы взяли этот пистолет из музейной коллекции?
  — Да, сэр.
  — Почему вы это сделали?
  — Мой муж попросил меня.
  — Почему он не купил себе нового?
  — Он сказал, что ему он нужен немедленно, а по закону продают оружие лишь через три дня после того, как ты подаешь заявку.
  — Он объяснил вам, зачем ему понадобилось оружие?
  — Нет.
  — Вы отдавали себе отчет, что решились на воровство?
  — Я ничего не крала, просто взяла на время.
  — Выходит, что Сейбин собирался его возвратить?
  — Да.
  — Вы хотите уверить присяжных, что Фремонт К. Сейбин специально заставил вас украсть пистолет из коллекции? Тот пистолет, из которого он был застрелен?
  Мейсон спокойно заметил:
  — Не отвечайте на этот вопрос, мисс Монтейз. Ваше дело сообщать факты. Не сомневаюсь, что Жюри вас прекрасно поймет.
  Спраг с негодованием повернулся к Мейсону:
  — Я считал, что мы обойдемся без всяких технических фокусов!
  — Непременно! — с улыбкой заверил его Мейсон.
  — Но ведь это же процессуальная тонкость.
  — Ну что вы! Я просто советую моей подзащитной, как отвечать на подобным образом сформулированные вопросы.
  — Я требую, чтобы она ответила на вопрос! — прокурор уже обратился к коронеру.
  Коронер покачал головой:
  — Мне думается, мистер Спраг, вы должны спрашивать мисс Монтейз только о фактах. Не задавайте ей вопросов о том, что она хочет внушить присяжным.
  Вспыхнув, Спраг спросил:
  — Что вы скажете про попугая?
  — Вы имеете в виду Казанову?
  — Разумеется.
  — Его купил мистер Сейбин, то есть так я считала.
  — Когда?
  — В пятницу, второго сентября.
  — Что он сказал, принеся попугая домой?
  — Просто что ему всегда хотелось приобрести попугая, вот он его и купил.
  — После этого попугай жил у вас?
  — Да.
  — Где вы были в воскресенье четвертого сентября?
  — Я была с моим мужем.
  — Где?
  — В Сан-Делбаре.
  — Вы останавливались там в отеле?
  — Да.
  — Под какими именами?
  — Как мистер и миссис Болдман, разумеется.
  — И с вами находился Фремонт К. Сейбин, назвавшийся Джорджем Болдманом? Этот пистолет был в то время у него с собой?
  — По-видимому. Не знаю. Я его не видела.
  — Он вам ничего не говорил о своем намерении поехать в горную хижину на открытие рыболовного сезона?
  — Конечно, нет. Он же уверял меня, что он бедняк, ищущий работу. Он сказал мне, что в понедельник выходной день, но ему все равно надо кое с кем повидаться, поэтому в понедельник я поехала домой.
  — Это было пятое?
  — Да.
  — Где вы были во вторник шестого?
  — Половину дня в библиотеке, а потом я поехала в горный домик.
  — Так вы туда ездили шестого числа?
  — Да.
  — Что вы там делали?
  — Просто обошла со всех сторон.
  — Когда это было?
  — Около одиннадцати часов утра.
  — Как выглядел домик в это время?
  — Точно так же, как и тогда, когда мы оттуда уехали.
  — Ставни были закрыты?
  — Да.
  — Точно так, как это видно на фотографии?
  — Да.
  — Вы слышали попугая?
  — Нет.
  — Домик казался нежилым?
  — Да.
  — Вы не заметили, была ли машина в гараже?
  — Нет.
  — Что вы сделали?
  — Я походила вокруг и уехала.
  — Зачем вы туда ездили?
  — Я поехала туда… просто посмотреть на это место. У меня было несколько свободных часов, мне захотелось прогуляться, а дорога туда очаровательная.
  — Но дальняя, не так ли?
  — Да.
  — Вам известно, что факты показывают, что мистер Сейбин был убит в период от половины одиннадцатого до двенадцати часов?
  — Да.
  — И что он приехал в домик в понедельник пятого?
  — Да.
  — Вы заявляете, что, приехав туда, нашли домик с закрытыми ставнями, ничто не показывало, что в нем кто-то есть, попугая не было слышно, а мистера Сейбина вы не видели?
  — Правильно. Домик был точно в таком же состоянии, как и прежде. Мистера Сейбина, повторяю, я не видела. Я не имела понятия, что он может быть в домике. Я не сомневалась, что в это время он подыскивал в Сан-Делбаре помещение для будущей бакалейной лавки.
  Мейсон сказал:
  — Полагаю, что свидетельница сообщила нам все известные ей факты, дальнейшие вопросы приобретают характер перекрестного допроса и оспаривания ее показаний. Поэтому я рекомендую своей клиентке не отвечать на дальнейшие вопросы, пока в ходе дознания не обрисуются какие-то новые факты.
  — Прекрасно, — с угрозой в голосе заявил прокурор. — Я как раз перехожу к новой фазе расследования. Скажите, свидетельница, кто убил попугая, находившегося в вашем доме?
  — Я не знаю.
  — Этого попугая вам принесли в пятницу второго числа?
  — Верно.
  — А в субботу, третьего, вы уехали со своим мужем?
  — Нет, мой муж уехал днем в субботу в Сан-Делбар. В понедельник был праздник, и я сама поехала в воскресенье туда и провела вечер воскресенья и утро понедельника вместе с ним в отеле. Домой я возвратилась в понедельник поздно вечером. За попугаем смотрела моя соседка миссис Винтерс. В понедельник я уже не могла зайти за ним. На следующее утро, во вторник, я была свободна до трех часов. Мне не хотелось ни с кем встречаться. Я поднялась с зарей, села в машину, поехала в горы, как уже говорила, а к трем часам возвратилась в город и приступила к работе.
  — Разве не правда, — настаивал прокурор, — что сегодня утром вы возвратились к себе домой очень рано, чтобы, помимо всего прочего, убить своего попугая?
  — Конечно, неправда! Я даже не знала, что попугай был убит. Мне об этом сказал шериф.
  — Я хочу немного освежить вашу память, мисс Монтейз!
  По знаку прокурора на подносе принесли попугая, прикрытого сверху белой тряпкой. Спраг трагическим жестом сорвал ее. Жадные до всякого зрелища зрители вытягивали шеи, почувствовав приближение интересного спектакля. Они дружно вздохнули, увидев на подносе окровавленного зелено-красного попугая, нарядная голова которого лежала отдельно.
  — Это ведь дело ваших рук, мисс Монтейз, не так ли? — голосом первого трагика спросил Спраг.
  Эллен Монтейз даже отшатнулась.
  — У меня… мне даже нехорошо. Пожалуйста, уберите его… кровь…
  Прокурор обернулся к зрителям и торжествующе объяснил:
  — Убийца трепещет, столкнувшись…
  — Ничего подобного она не делала! — взорвался Мейсон. — Мне стыдно за вас, Спраг. Эта молодая женщина вынесла ужасные муки. С ней обошлись поистине бесчеловечно. За эти сутки она узнала, что человек, которого она любила и считала своим мужем, убит. В час такого тяжкого испытания она не встретила ни у кого сочувствия. Нет, вместо этого ее горе выставляют напоказ…
  — Вы произносите защитительную речь, — сказал Спраг с металлом в голосе.
  — Нет, просто я дополнил и уточнил вашу.
  — Я в состоянии сам ее закончить! — заорал прокурор.
  Коронер стукнул по столу кулаком:
  — Джентльмены, призываю вас к порядку!
  Мейсон снова стал изысканно вежливым:
  — Прошу извинить меня за несдержанность, но нужно считаться с тем фактом, что эта молодая женщина, находившаяся в таком нервном напряжении, что у нее могла бы начаться истерика, столкнулась с нечуткостью, желанием сыграть на ее вполне естественных чувствах. Любой человек, особенно женщина, на ее месте реагировал бы точно так. А прокурор усмотрел в этом признание ее вины и объявил об этом во всеуслышание. Конечно, это его привилегия, но всегда и везде нужно проявлять человечность…
  — Я вовсе не старался ничего превратно истолковывать! — завопил Спраг.
  Коронер нахмурил брови.
  — Достаточно! Я согласен, что любой женщине тяжело смотреть на такую картину, к которой она была совершенно не подготовлена. Для чего понадобилось показывать эту птицу?
  — Я просто хотел, чтобы мисс Монтейз опознала в убитой птице того попугая, которого ей принес муж в пятницу, второго сентября.
  — Как будто это нельзя было сделать без окровавленных простынь, бросаемых ей под ноги, — проворчал Мейсон.
  — Предупреждаю, что я не допущу в дальнейшем никаких личных выпадов, театральных представлений, окровавленных тряпок, мертвых птиц и прочего балагана! — громко заявил коронер, посмотрев поочередно на Мейсона и на прокурора. И добавил: — Продолжаем расследование.
  — У меня все, — объявил прокурор.
  — Могу ли я задать вопрос? — спросил Мейсон.
  Коронер кивнул головой.
  Мейсон шагнул вперед и заговорил тихим голосом:
  — Не хочу излишне травмировать вашу нервную систему, но я бы попросил вас сделать над собой усилие, взглянуть на этого попугая и сказать, тот ли это попугай, которого ваш муж принес вам в подарок?
  Эллен Монтейз испуганно округлила глаза, но потом все же подошла к убитой птице и тут же отвернулась.
  — Не могу, — сказала она дрожащим голосом. — Знаете, у Казановы на одной лапе не хватало когтя. Если не ошибаюсь, на правой лапе. Муж говорил, что он пытался вытянуть сало из мышеловки…
  — У этого попугая все когти на месте, — сказал Мейсон.
  — Тогда это другой попугай.
  — Мисс Монтейз, постарайтесь все же так не переживать. Необходимо, чтобы вы сделали еще одно опознание.
  Он подал сигнал Дрейку, который, в свою очередь, шепнул словечко дежурному, находившемуся в коридоре. Тот немедленно появился в дверях с клеткой, в которой сидел попугай.
  Наступила такая напряженная тишина, что негромкие шаги детектива по ковровой дорожке казались раскатами грома.
  По-видимому испугавшись этого молчания, попугай презрительно рассмеялся.
  Эллен Монтейз слегка улыбнулась, очевидно, с большим трудом ей удалось справиться со своей истерикой.
  Мейсон взял клетку у детектива.
  — Тише, Полли! — сказал он.
  Попугай наклонил голову сначала в одну сторону, потом в другую, повел с забавным видом блестящим глазом по всему залу. Когда Мейсон поставил клетку на стол, попугай повис на трапеции, раза два перевернулся в воздухе и уселся на перекладине, явно ожидая одобрения.
  — Полли умница! — похвалил Мейсон. Попугай нахохлился.
  Эллен подошла к клетке.
  — Но ведь это же Казанова! — воскликнула она. — А шериф мне сказал, что его убили!
  Попугай, наклонив головку, сказал низким гортанным голосом:
  — Входите и садитесь, прошу вас. Входите, садитесь в кресло…
  Взмахнув победно крыльями, он крикнул:
  — Положи пистолет, Эллен! Не стреляй! Господи, ты меня застрелила!
  Зрители смотрели широко раскрытыми глазами: очевидно, они присутствовали при том, как попугай обвиняет свидетельницу.
  — Это точно Казанова! — воскликнула с радостной улыбкой Эллен.
  Прокурор заговорил снова тем же драматическим тоном:
  — Я хочу, чтобы слова попугая были записаны в протокол. Попугай обвиняет свидетельницу. Пусть это будет зафиксировано в протоколе.
  Мейсон насмешливо посмотрел на него.
  — Должен ли я понять, что вы включаете этого попугая в число свидетелей?
  — Попугай сделал заявление, я требую, чтобы оно было занесено в протокол.
  — Но попугая не приводили к присяге, — напомнил Мейсон.
  Прокурор обратился к коронеру:
  — Попугай сделал заявление. Его все ясно слышали.
  — Я бы очень хотел знать, считает ли прокурор попугая свидетелем обвинения?
  — Какое это имеет значение? Попугай сделал заявление. Внесите его в протокол.
  — Если попугай включается в число свидетелей, — сказал Мейсон, — я должен иметь право на перекрестный допрос.
  Коронер возмутился:
  — Что за ерунда! Попугай не может быть свидетелем, но он что-то сказал. Если желаете, эти слова можно внести в протокол. Я думаю, что Жюри прекрасно понимает положение вещей. Лично я никогда не верил в разумность внесения тех или иных слов в протокол, а потом их вычеркивания. Когда присяжные что-то слышат, они это слышат. И достаточно. Продолжайте допрос.
  — Мне думается, что у меня больше нет вопросов.
  — У меня тоже… впрочем, подождите. Если этот попугай Казанова, то откуда же взялся тот попугай, которого убили? — спросил Спраг, обращаясь к Эллен.
  — Я не знаю.
  — Он был в вашем доме?
  — И этого я не знаю.
  — Вы должны иметь к этому какое-то отношение.
  — Не имею ровно никакого.
  — Но вы уверены, что это Казанова?
  — Да, конечно. Во-первых, вы же видите, у него не хватает одного когтя. Ну, а потом, он всегда говорил про этот пистолет.
  — Так вы слышали это и раньше?
  — Помню, мой муж смеялся по этому поводу, когда принес птицу домой.
  Прокурор заговорил с важным видом:
  — Мисс Монтейз. Я не убежден, что ваша истерика была вызвана одним видом убитой птицы. Я настаиваю, чтобы вы внимательно посмотрели на нее и…
  Мейсон поднялся на ноги.
  — Никакой необходимости смотреть на этого мертвого попугая у вас нет, мисс Монтейз.
  Спраг покраснел.
  — А я настаиваю, чтобы она это сделала!
  Но Мейсон твердо стоял на своем:
  — Мисс Монтейз больше не будет отвечать на вопросы. Ее вызвали как свидетельницу. Она в колоссальном эмоциональном напряжении. Присяжные поймут меня: я нахожу, что она закончила дачу показаний, и у коронера и у прокурора имелась возможность обо всем расспросить. Я не разрешу продолжать допрос без должного на то основания.
  — Он не имеет права что-либо запрещать! — закричал Спраг.
  — Не знаю, имеет ли он право на это или нет, но я знаю, что эта молодая женщина страшно нервничает. Вряд ли гуманно вот так продолжать ее допрашивать. При обычных обстоятельствах вдову окружают заботой и вниманием, оберегают ее от всяких неприятностей. Мисс Монтейз за одни сутки пришлось пережить очень много. Я как коронер ее отпускаю. Нам нужны факты, а не бессмысленное топтание на месте. У вас еще будет возможность допросить ее перед Большим жюри… А сейчас я прошу на место для свидетелей миссис Сейбин-Уоткинс.
  — Ее здесь нет, — сказал шериф Барнет.
  — Где она?
  — Не знаю, я не мог вручить ей повестку с вызовом на дознание!
  — Ну, а Стив Уоткинс?
  — То же самое.
  — Ричард Вейд, секретарь, здесь?
  — Да. Он получил повестку и явился.
  — Хорошо, пока послушаем сержанта Голкомба.
  После формальных вопросов сержанта просили рассказать о корзине с рыбой, найденной в хижине Сейбина.
  — Рыба была направлена в техническую лабораторию полицейского департамента. Мы проделали несколько экспериментов. Вернее, я лишь присутствовал при этом, но знаю, что обнаружили эксперты.
  — Что же они обнаружили?
  — Рыба, естественно, совершенно испортилась, но все же можно сказать, что она была почищена и завернута в ивовые листья. После этого рыбу не промывали.
  — А на следующий день вы поехали в хижину вместе с шерифом Барнетом?
  — Да, шериф хотел, чтобы я осмотрел место убийства, и потом мы там назначили свидание с Ричардом Вейдом. Он прилетел, в смысле должен был прилететь из Нью-Йорка самолетом, и мы хотели поговорить с ним в таком месте, где нам не будут мешать репортеры. Мы поехали в хижину и по дороге повстречались с Перри Мейсоном. Ричард Вейд прибыл несколько позднее нас.
  Коронер попросил раздать фотографии, сделанные внутри и снаружи домика, членам Жюри и потом снова обратился к сержанту:
  — Сержант, я хочу, чтобы вы, опытный полицейский офицер, высказали свои соображения по поводу того, что было обнаружено в доме.
  Спохватившись, коронер тут же сказал Мейсону:
  — Боюсь, вы станете возражать, что это субъективное мнение свидетеля. Но у сержанта богатый опыт в делах такого рода, и поэтому я бы хотел его услышать.
  — Почему, я считаю ваш вопрос вполне правомерным, — спокойно сказал Мейсон. — Только так можно до конца выяснить все факты.
  Сержант выпятил грудь колесом, выставил одну ногу и заговорил с необычайным апломбом:
  — Фремонта К. Сейбина убила Эллен Монтейз. Десятки улик доказывают ее вину. Во-первых, у нее был мотив. Сейбин женился на ней под вымышленным именем, и таким образом она стала женой двоеженца. Он ей лгал, обманывал ее, изворачивался. Когда она узнала, что она в действительности вышла замуж за Фремонта К. Сейбина, законная супруга которого живет и здравствует, она застрелила его. Возможно, что она не думала его убивать, когда ехала в хижину. По нашим наблюдениям, при убийствах на почве чувств женщины такой категории частенько берут с собой оружие, просто чтобы пригрозить мужчине, что, мол, с ней нельзя безнаказанно шутить. А когда она направила на него пистолет, то нажала на курок почти автоматически. Это рефлекс… Моментальная капитуляция перед натиском эмоций. Результат, разумеется, трагический. Во-вторых, у Эллен Монтейз было оружие для убийства. Ее слова о том, что она взяла его для мужа, абсурдны, им даже ребенок не поверил бы. Самоубийство исключается. Пистолет был найден на порядочном расстоянии от трупа, с него были стерты всякие следы. В-третьих, она признает, что была на месте преступления в самый момент убийства. Таким образом, у нее был мотив, средства и возможности.
  — Каким образом вы установили точное время убийства? — спросил коронер.
  — На основании дедуктивных выводов, — важно ответил сержант, посматривая свысока на Мейсона.
  После этого он почти слово в слово повторил все те рассуждения, которые в свое время излагал Мейсону шериф. Он упомянул про распорядок дня Сейбина, про будильник, про рыбу, про одежду, про дрова, приготовленные к топке, но не зажженные.
  Выслушав все это, коронер одобрительно сказал:
  — Итак, вы считаете, что мистер Сейбин возвратился с рыбалки и позавтракал вторично до того, как солнце добралось до крыши?
  — Правильно.
  — Могу ли я задать несколько вопросов? — раздался голос Мейсона.
  — Конечно.
  — Откуда вы знаете, что мистера Сейбина убили, скажем, не седьмого числа?
  — Частично по состоянию трупа, — снисходительно пояснил сержант. — Убийство произошло самое малое шесть дней назад. Возможно, семь. В нагретой, душной комнате разложение происходило быстро. Более того, есть и другие соображения. Усопший позавтракал беконом и яйцами. Мистер Сейбин был страстным рыболовом. Он и поехал-то к себе в хижину с целью поспеть на открытие сезона. Он не мог не поймать хоть пары рыбешек, а раз так, то на следующее утро он непременно поджарил бы их себе на завтрак. Ни в помойном ведре, ни в бачке с отбросами у гаража остатков рыбы не обнаружено.
  Сержант улыбнулся присяжным. Он как бы говорил: «Видите, с какой легкостью я избежал ловушки адвоката».
  — Прекрасно, — сказал Мейсон, — давайте взглянем на это с другой стороны, с другой точки зрения. В топке лежали дрова, не так ли?
  — Да.
  — По утрам там всегда прохладно?
  — Весьма.
  — А ночью?
  — Тоже.
  — Далее. Согласно вашей теории, завод будильника был на 5.30. Мистер Сейбин поднялся и пошел ловить рыбу. Так?
  — Так.
  — Приготовив себе легкий завтрак.
  — На скорую руку, да, я бы так его назвал. Оно и понятно, если человек поднимается в 5.30 утра в день открытия рыболовного сезона, ему не до еды. Он спешит на реку.
  — Понятно, — сказал Мейсон, — когда мистер Сейбин вернулся с рыбалки, он страшно торопился приготовить себе что-то поесть. Видимо, это было первое, что он сделал после того, как снял с себя сапоги. Следующее было бы: вымыть рыбу и положить ее в холодильник. Так?
  — Правильно.
  — Однако, согласно вашей теории, он сначала положил в печку дрова, приготовил даже растопку, оставалось только поднести спичку. На все это потребовалось бы порядочно времени. И только потом подумал бы о рыбе.
  Физиономия сержанта на минуту омрачилась, затем он сказал:
  — Вы правы. Это нелогично. Дрова он приготовил с вечера. Утром ему было не до этого. Конечно, было холодно, когда он поднялся, но он быстренько пошел на кухню, приготовил завтрак и отправился на реку.
  — Верно. Но ведь вечером у него были все основания затопить печку.
  — Что вы имеете в виду?
  — Вот что: мы знаем, что он был в хижине в четыре часа дня в понедельник, пятого числа. Можно предположить, что он оставался там вплоть до двадцати часов вечера, когда он пошел позвонить по телефону. Если вечером было холодно, почему он не затопил?
  — По-видимому, он так и сделал. Ничто этому не противоречит.
  — Правильно. Однако, когда был обнаружен труп, в топке лежали дрова, растопка и все такое. Если допустить, что он положил их туда в понедельник вечером, то тогда еще не остыли бы угли. Значит, остается предположить, что он сделал это, вернувшись с рыбалки, прежде чем занялся рыбой. Вам это кажется логичным?
  После минутного колебания, сержант сказал:
  — Это, по существу, мелочь. Она погоды не делает. Частенько наталкиваешься на такие пустяки, которые не вяжутся с общим разъяснением обстоятельств и доказательств.
  — Понятно. И когда вы наталкиваетесь на такие мелочи, сержант, что вы делаете?
  — Просто их игнорирую.
  — Сколько же мелочей вы игнорировали, когда пришли к определенному мнению, что Фремонта К. Сейбина убила Эллен Монтейз?
  — Только эту.
  — Великолепно. Давайте взглянем на свидетельства под несколько другим углом. Возьмем, например, будильник. Завод звонка кончился, да?
  — Да.
  — Где стоял будильник?
  — На тумбочке возле кровати.
  — Недалеко от спящего?
  — Да.
  — Рукой можно было до него дотянуться?
  — Да.
  — Кстати, постель была застлана?
  — Да.
  — Подведем итог. Поднявшись утром в 5.30, чтобы отправиться на рыбалку, мистер Сейбин задержался, чтобы приготовить дрова для печки, застлать кровать, помыть за собой тарелки.
  — Разве так долго застлать кровать?
  — А вы не заметили, белье на постели было чистое или нет?
  — Абсолютно чистое.
  — Выходит, что он не только застлал постель, но и поменял на ней белье. Грязное белье вы нашли, сержант?
  — Не помню…
  — Прачечной поблизости нет. Так что, по всей вероятности, белье приходилось увозить в город и отдавать его там в стирку, а взамен его привозить чистое.
  — Наверное, так оно и было.
  — Так куда же девалась смена грязного белья с постели?
  — Не знаю, — раздраженно отрезал сержант, — разве можно вот так сразу учесть все мелочи?
  — Совершенно верно… Тогда вернемся, сержант, к будильнику. Вы сказали, что завод боя кончился полностью?
  — Да.
  — Разве на будильнике не было ограничителя, чтобы прекратить звонок?
  — Конечно, был.
  — Скажите, сержант, разве бывает так, чтобы человек не прерывал звон будильника?
  — Одни люди спят более чутко, другие менее.
  — Точно, но когда человек просыпается от звонка будильника, его первый, чисто инстинктивный жест — нажать на ограничитель. Если, конечно, будильник находится близко от него.
  — Не всегда так бывает, — возразил сержант, мрачневший буквально на глазах. — Многие люди снова засыпают, нажав на кнопку ограничителя звука. Поэтому они специально ставят будильник подальше, чтобы до него нельзя было дотянуться.
  — Согласен, но в данном-то случае будильник стоял на тумбочке рядом с кроватью?
  — Да.
  — Но он не прекратил звона?
  — Я же говорил, некоторые люди очень крепко спят.
  — Вы хотите сказать, что он не проснулся до тех пор, пока не кончился завод у будильника?
  — Да.
  — А потом, после того как завод кончился, будильник уже не звонил. Так?
  — Все эти рассуждения нас ни к чему не приведут, — окончательно разозлившись, промямлил сержант. — Завод в будильнике кончился, правильно. Разве это так уж важно? Сейбин-то все равно поднялся, он не лежал в постели. Допускаю, что он не слышал звонка, проспал и страшно перепугался, что опоздает к началу рыбалки.
  — И все же приготовил себе завтрак, помыл посуду, приготовил дрова в топке, застелил постель новым бельем, а старое отвез в город и сдал в стирку. И лишь после этого отправился ловить рыбу.
  — Что за абсурд?
  — Почему абсурд? — спросил Мейсон.
  Голкомб молчал.
  — Хорошо, сержант, раз вас затрудняет ответ на этот вопрос, вернемся снова к будильнику. Помнится, в свое время вы проделывали эксперименты с подобными будильниками, проверяя, сколько времени им требуется, чтобы полностью израсходовать завод.
  — Правильно. Мы проверили этот будильник и позвонили на фирму. Завода хватает на 32 часа 20 минут. Это соответствует техническим нормативам производства.
  — В таком случае, — сказал Мейсон, — будильник должны были завести примерно двадцать минут седьмого?
  — Да. Что тут особенного?
  — Меня интересует — утра или вечера?
  — Вечера, — ответил сержант. — Ведь бой был установлен на 5.30. Значит, его могли заводить только вечером.
  — Прекрасно. Именно это я и хотел уточнить. Пойдем дальше. Вы проверили все по линии телефонных разговоров, междугородных, разумеется, которые состоялись с телефона в хижине?
  — Да.
  — Вы, наверное, обратили внимание, что последний разговор был зарегистрирован в понедельник пятого сентября с Рандольфом Болдингом, экспертом по сомнительным документам?
  — Точно.
  — Вы справлялись у мистера Болдинга об этом разговоре?
  — Да.
  — Был ли Болдинг лично знаком с мистером Сейбином?
  — Да.
  — Спросили вы, узнал ли он голос мистера Сейбина?
  — Да, он был уверен, что говорит с самим Сейбином. Потому что он уже до этого исполнял для него кое-какие поручения.
  — Сейбин его спрашивал, какие он сделал выводы по поводу тех чеков, которые он дал ему на проверку?
  — Да.
  — А Болдинг ответил, что чеки были ловко подделаны, только он не мог разобрать, соответствовали ли подтверждения на обратной стороне тому почерку, образец которого мистер Сейбин вручил Болдингу? Не добавил ли он, что склонен думать, что это писал не тот человек?
  — Да, вы правы.
  — Что еще сказал мистер Сейбин?
  — Он сказал, что собирается прислать Болдингу образец почерка другого человека.
  — Получил ли мистер Болдинг это письмо?
  — Нет.
  — Выходит, что мистер Сейбин не имел возможности отправить этот документ?
  — Да.
  — Теперь вернемся к моменту идентификации убийцы. Сейчас нам прекрасно известно, что мистер Сейбин подозревал Стива Уоткинса в том, что тот занимался систематической подделкой его чеков. Мистер Болдинг проверил почерк Уоткинса. Если бы Уоткинс занимался подделками, разве не естественно было ему желать заставить замолчать навсегда мистера Сейбина?
  Голкомб насмешливо улыбнулся.
  — Вы знаете, что у Уоткинса отличное алиби: он вылетел на самолете в присутствии надежных свидетелей в начале одиннадцатого в понедельник в Нью-Йорк. Каждая минута его времени поддается учету.
  — Правильно. Если действовать на том основании, что Сейбин был убит во вторник шестого числа. Вся беда в том, сержант, что в ваших рассуждениях ничто не подтверждает, что он был убит шестого числа.
  — Но пятого, — воскликнул сержант, — невозможно! Рыболовный сезон открылся только шестого, а Сейбин никогда не стал бы заниматься браконьерством.
  — Не стал бы, согласен. Браконьерство — это судебно наказуемый проступок, верно, сержант?
  — Ну, ясно.
  — Убийство является тоже уголовным преступлением?
  Сержант не пожелал отвечать на такой нелепый вопрос.
  — Поэтому можно с уверенностью сказать, что убийца не стал бы раздумывать, этично или нет поймать сколько-то рыбы накануне дня открытия рыболовного сезона. А теперь, сержант, я прошу вас откровенно сказать составу Жюри, имеется ли в вашем рассуждении что-нибудь более веское, чем эта связка рыбы?
  Сержант посмотрел на Мейсона встревоженными глазами.
  — Я понимаю: решив заранее, что Сейбина убила Эллен Монтейз, вы интерпретировали все факты таким образом, чтобы они подтверждали вашу теорию. Но если подойти к вопросу без предвзятости, то сразу же становится ясно, что Сейбина убили где-то около четырех часов пятого сентября, в понедельник, и что убийца, понимая, что пройдет некоторое время, прежде чем будет найдено тело мистера Сейбина, предпринял кое-какие меры, чтобы сбить полицию со следа. Он сфабриковал себе великолепное алиби: отправился на реку, наловил с десяток окуней и положил их в корзинку из ивняка.
  Причем, сержант, чтобы подтвердить этот вывод, не нужно игнорировать никаких «мелочей». Чистое белье на кровати лежало потому, что на ней никто не спал. Будильник остановился в 2.47 потому, что убийца завел его примерно в 6.20 — перед тем, как уйти из хижины, и после того, как он подстроил все остальные заранее продуманные улики. Именно по этой причине звонок будильника им был поставлен на завтра на 5.30. И он не был прерван ограничителем, ибо мистер Сейбин был мертв. Ясной становится и такая поразительная забота убийцы о попугае: он хотел, чтобы птица дала ложные показания, прокричав заранее заученный ею текст об Эллен, которая должна положить пистолет. И дрова были приготовлены в топке потому, что Сейбин собирался затопить печь позднее, пока что он ограничился тем, что надел на себя свитер. Солнце только что ушло из дома, и в помещении стало холодать. Убили его до того, как стало необходимо затапливать печь.
  Сейбин впустил убийцу в дом, потому что хорошо знал этого человека. Однако у него имелось основание кого-то опасаться. И он просил жену достать ему пистолет, чтобы быть вооруженным на случай, если придется обороняться. У убийцы, несомненно, имелось свое оружие, которым он намеревался воспользоваться, но, войдя в комнату, он увидел этот пистолет, лежавший на тумбочке около кровати. И он сразу же сообразил, как выгодно будет застрелить Сейбина из этого пистолета. Ему оставалось только схватить его и нажать на курок… Так вот, сержант, будьте так добры, скажите, что неверного вы усматриваете в этом построении? Можете ли вы отыскать хотя бы один факт, который опровергает версию или хотя бы ставит ее под сомнение? Согласитесь, в основе ее лежит нечто куда более солидное и убедительное, чем полдюжины протухших рыбешек.
  Сержант заерзал на стуле и вдруг вскинулся:
  — Я не поверю, что это мог сделать Стив Уоткинс. Вы придумали этот контрмарш, чтобы вызволить Эллен Монтейз.
  — Я спросил вас, что неправильного в моей версии?
  — Все решительно!
  — Укажите нам хотя бы на одно расхождение между нею и известными вам фактами.
  Сержант неожиданно разразился громоподобным хохотом.
  — Каким образом, объясните мне, Сейбина могли убить днем в понедельник пятого сентября, если он звонил из города своему секретарю с переговорного пункта в десять часов вечера и сообщил ему, что все в порядке?
  — Он не мог этого сделать, — сказал Мейсон, — по той причине, что был мертв. И тогда приходится сделать один-единственный вывод — он не звонил.
  — Сознайтесь сами, что ваша теория разлетается, как… постойте… ээ… что же тогда выходит?
  — Вот именно, сержант! Долго же до вас доходит, что убийцей является Ричард Вейд.
  Шериф вскочил со стула.
  — Где Ричард Вейд? — крикнул он.
  Зрители обменивались недоумевающими взглядами. На заднем ряду, возле выхода, двое одновременно поднялись.
  — Вот только что вышел молодой парень, он сидел на том стуле. Может быть, это и был Вейд?
  Коронер громогласно объявил:
  — Дознание откладывается на полчаса.
  В зале творилось нечто невообразимое. Зрители повскакивали с мест, кричали, жестикулировали, заполнили проход, пытались первыми пуститься вдогонку.
  Шериф отдавал приказы своим подчиненным:
  — Звоните в отделения, установите наблюдение за всеми дорогами. Сообщите городской полиции…
  Мейсон повернулся к Эллен Монтейз и улыбнулся:
  — Ну, теперь уже осталось немного.
  Глава 13
  Мейсон сидел в кабинете шерифа, терпеливо ожидая, когда будут оформлены все бумаги для освобождения Эллен Монтейз из-под охраны. Сама она находилась тут же, устроившись в глубоком кресле, видимо не полностью еще поверив в окончание своих мытарств.
  Шериф через каждые две минуты снимал трубку, ибо сообщения о розыске Вейда поступали отовсюду, пытался разобраться в случившемся, задавая десятки вопросов Мейсону.
  — Никак не могу понять, как вы все это сообразили?
  — Очень просто. Убийцей должен был быть человек, имеющий доступ к попугаю, причем план убийства вынашивался давно, а для осуществления его была проведена солидная работа. Несомненно, этот человек намеревался свалить вину на Эллен Уоткинс Сейбин, поскольку, скорее всего, он даже не подозревал о существовании Эллен Монтейз. Так как этот человек знал о привычке Сейбина возить за собой Казанову, когда он отправлялся в горную хижину, этот человек (явно живущий в доме Сейбина) принялся учить попугая произносить эту самую знаменитую фразу про Эллен и пистолет.
  Повторяю, схема убийства была тщательно продумана. Сейбин должен был приехать в город пятого числа, забрать попугая и отправиться в горы, на открытие рыболовного сезона. Убийца к этому времени находился в боевой готовности. Даже его остроумное алиби было на мази.
  Но тут Сейбин в какой-то мере нарушил все планы, появившись второго числа и забрав попугая раньше намеченного срока. Как я полагаю, тут-то он и услышал, чему научился его Казанова.
  Скорее всего, мы так и не узнаем, что случилось после этого: либо Сейбин сообразил, что его жизни грозит опасность, либо постоянные выкрики птицы действовали ему на нервы. Но он хотел заменить его другим попугаем: возможно, он любил птиц. Но я склонен думать, что он хотел обмануть предполагаемого убийцу… Откровенно признаться, эта подмена птиц не дает мне покоя, и я буду копаться до тех пор, пока не выясню всю подоплеку.
  Одно несомненно — Сейбин встревожился. Он поменял попугаев и попросил мисс Монтейз достать ему оружие. Несмотря на эти предосторожности, он был убит. Убийца, естественно, не сомневался, что в клетке по-прежнему сидит Казанова. Именно по этой причине он так заботливо снабдил его пищей, водой, отворил дверцу клетки.
  Мы знаем, что Сейбин предпринял дело о разводе. Вернее, он считал, что его жена занимается этим в Рино. Он надеялся в ближайшее время подкрепить свой сомнительный брак в Мексике настоящей брачной церемонией в другом месте.
  Вейд, как вы понимаете, устроился по соседству с охотничьим домиком Сейбина в полуразвалившейся хижине, где он оборудовал аппаратуру для подслушивания и записи всех телефонных разговоров из домика Сейбина. Он ждал подходящего момента для решительного удара.
  — Зачем ему нужны были эти телефонные разговоры? — спросил шериф.
  — Потому что весь успех его плана зависел от того, что он вылетит на самолете Стива Уоткинса в такое время, на которое у него будет сфабриковано «железное алиби». Единственный предлог, который у него имелся, это то, что Сейбин договорился выплатить своей жене сто тысяч долларов в Нью-Йорке. Он знал, что Сейбин постоянно перезванивается с женой. Поэтому ему нужно было быть уверенным, что все идет по намеченному плану.
  Подслушивая телефонные разговоры, он узнал, что Сейбин поручил Болдингу выяснить правду в отношении фальшивых чеков. Он не сомневался, что среди образцов тех почерков, которые Сейбин собирался послать на экспертизу, будет и его собственный. Болдинг, конечно, без труда распознал бы в подтверждениях на обратной стороне чеков руку Вейда и обвинил бы его в мошенничестве. Теперь уже невозможно было откладывать дальше осуществление его планов. Мне-то думается, что он предполагал дождаться восьми часов, чтобы все уже было без осечек. Рыба у него была заготовлена, «вещественные доказательства» налажены, но теперь, в полном смысле, каждая минута была дорога: Сейбин не должен был отправить Болдингу свое письмо. Так что он срывается с места и бежит к домику Сейбина, боясь его упустить. Он так торопился, что даже не загасил сигарету, лежащую на краю стола.
  — Почему вы нам ничего не сказали про Вейда, чтобы мы имели возможность его вовремя схватить?
  — Фактом своего бегства из зала заседания он расписался в своей вине… Я-то понимаю, в каком ужасе был Вейд, как только выяснил, что убил не того попугая: он почувствовал, что почва стала уходить у него из-под ног. Показания попугая были для него смертельны, ибо каждому стало бы ясно, что птица не могла научиться этим словам на месте убийства, ведь она даже близко там не была. Значит, ее специально научили этим фразам. А это могли сделать только Вейд или Стив Уоткинс. Но последний не жил в доме. Миссис Сейбин уезжала на полгода. Чарлза Сейбина было бы смешно подозревать.
  Что касается алиби у лиц, проходивших по делу, у попугая было наиболее бесспорное. Он не присутствовал в момент убийства в горной хижине. Это подтверждала миссис Винтерс.
  Чарлз Сейбин мне первый рассказал о подмене попугая. Поэтому я вчера вечером, приехав в дом к Сейбину, специально заговорил об этом факте, предполагая, что среди моих слушателей находится убийца… Эти сведения оказались неожиданностью для миссис Сейбин, Стива и Вейда. Я позаботился, чтобы так получилось. Вейду оставалось только одно: убить попугая. Он не предполагал, что крики птицы могли слышать и другие люди. Конечно, натаскивая птицу, ты не знаешь, кому и когда она что-то скажет.
  Но у Вейда мысли работали только в одном направлении. Он хотел свалить вину на миссис Сейбин. Вообразите его отчаяние, когда он узнает, что у нее бесспорное алиби в Рино. И тут ему безумно повезло, он узнал про другую Эллен — Эллен Монтейз.
  Стоило мне примерно установить время смерти Сейбина, для чего требовалось только «игнорировать» ту самую связку рыбешек, которая пришлась по душе сержанту Голкомбу, и я понял, что убийцей Сейбина был Вейд, ибо он врал о телефонном разговоре со своим хозяином в десять часов вечера в понедельник пятого числа. Остальные соображения я изложил весьма подробно на дознании, когда попытался наставить на путь истинный упрямца сержанта.
  Эллен нарушила тишину:
  — Я буду рада, если этого негодяя повесят! Он убил такого замечательного человека. Вы ведь даже не представляете, каким он был внимательным и заботливым. Он же думал обо всех, никакая мелочь не казалась ему пустяком, если она касалась его близких.
  — Да, я чувствую это, но…
  Он резко замолчал.
  — В чем дело? — спросил шериф.
  Мейсон возбужденно заговорил:
  — Завещание! Оно же было составлено уже после того, как мистер Сейбин женился на мисс Монтейз. Однако ее имя в нем даже не упоминается. Обо всех остальных он подумал. Почему он не позаботился о вас, мисс Монтейз?
  — Не знаю. Наверно, у него были какие-то веские причины. Потом он же знал, что мне не нужны никакие деньги, а только он сам.
  — Нет, я этого никак понять не могу. Фремонт Сейбин составлял завещание уже после того, как договорился о разделе имущества с Эллен Уоткинс.
  — Не пойму, что здесь порочного? — спросил шериф.
  — Порочного-то, конечно, ничего нет, но этот факт не вяжется со всеми остальными. Судите сами: он подумал и позаботился о всех дорогих ему людях и полностью позабыл об Эллен Монтейз.
  — Просто у него не было для этого оснований! — махнул рукой шериф. — Он зарегистрировал с ней брак в Мексике и намеревался вторично пройти через брачную церемонию в Сан-Молинасе. Дожидался только той минуты, когда Эллен Уоткинс добьется развода. Естественно, он не думал о своей кончине.
  Мейсон покачал головой:
  — Фремонт Сейбин был настоящий делец, такое легкомыслие нехарактерно для бизнесменов. Достаточно взглянуть, как предусмотрителен он был в своем завещании, как умно и точно все оговорил. А вот про Эллен Монтейз даже не упомянул.
  Эллен сердито заговорила:
  — Я и не хотела этого. У меня имеются свои средства…
  Мейсон, не слушая ее, вскочил с места и принялся расхаживать по кабинету. Было видно, что он что-то обдумывает. Наконец он повернулся к шерифу.
  — Мне тут в голову пришла одна идея, но я не вполне уверен, что я прав.
  Потом он распорядился:
  — Делла, в машине есть бензин? Заправь полностью и возьми еще канистру про запас. Подгони ее к подъезду. Мы сейчас совершим небольшую прогулку.
  Снова посмотрев на шерифа, он попросил:
  — Шериф, в порядке личной услуги, постарайтесь поскорее покончить со всеми формальностями. Мне необходимо увезти отсюда Эллен.
  Шериф удивился.
  — Вы считаете, что ей грозит опасность?
  Мейсон только рукой махнул. Он уже спрашивал Эллен:
  — Скажите, вы поможете мне в одном деле?
  — Что вы имеете в виду, мистер Мейсон?
  — Понимаете, я хочу, чтобы вы сделали такое, что потребует от вас большого нервного напряжения. Мне бы очень не хотелось заставлять вас переживать все с самого начала, но это необходимо. Один момент нужно выяснить немедленно.
  — О чем вы? — спросила она.
  — Мне кажется, я понял, почему были обменены попугаи. И если я прав в своих догадках, тогда в этом деле есть нечто до того важное, что… Как вы считаете, мисс Монтейз, вы выдержите поездку до Сан-Делбара? Я хочу, чтобы вы мне показали тот номер в гостинице, где вы останавливались тогда с мужем.
  — Могу, конечно, только не пойму, зачем это надо.
  Мейсон посмотрел на шерифа и покачал головой.
  — Я тут как-то высказался по поводу того, что люди частенько попадают под гипнотическое влияние косвенных доказательств. Стоит во что-то уверовать, и человек все воспринимает в свете своей гипотезы. Опасная привычка. Боюсь, что я тоже не абсолютно чист в этом плане. Я был до того занят тем, что старался всем показать, где расставлены ловушки, что и сам угодил в одну из них.
  Шериф вздохнул:
  — Пока я ничего не понимаю. Но задерживать мисс Монтейз я не собираюсь. А вот и надзирательница. Проверьте сохранность ваших вещей, мисс Монтейз. Особенно содержимое вашей сумочки. Распишитесь на обороте конверта, если все в порядке.
  Когда со всеми подписями было покончено, в кабинет вошла Делла:
  — Все готово, шеф.
  Мейсон пожал руку шерифу:
  — Возможно, я вам попозже позвоню, а пока — огромное спасибо.
  Он взял под руку Деллу и Эллен и вывел их на приятный теплый вечерний воздух.
  Они молча ехали по прямой, как стрела, дороге, пока перед ними не засверкали огни Сан-Делбара.
  Только тут Мейсон обратился к Эллен:
  — Расскажите, как поскорее проехать к той гостинице, где вы всегда останавливались.
  — Не подумайте, что это что-то потрясающее. Недорогой отель…
  — Все понятно. Объясните только, куда надо ехать.
  — Прямо по этой улице, а потом я скажу, где повернуть.
  Они проехали четыре квартала. Эллен узнала приметное здание с башенкой на углу и попросила свернуть.
  Гостиница находилась у большой площади, через два квартала от поворота.
  — Вы помните номер комнаты? — спросил Мейсон.
  — Да, номер двадцать.
  Мейсон сказал Делле:
  — Я хочу подняться в эту комнату, пойди узнай у портье, занята ли она. Если да, то кем?
  Когда Делла скользнула в вестибюль, Мейсон запер машину, взял Эллен под руку и вошел вместе с ней в холл.
  Делла отошла от конторки, глаза у нее были совершенно круглыми от изумления.
  — Шеф, знаешь…
  — Одну минутку, — сказал он, чуть сдвинув брови.
  Они поднялись по скрипучим ступенькам на четвертый этаж, прошли в самый конец длинного коридора с довольно потертой ковровой дорожкой, которая совершенно не заглушала их шагов.
  — Вот эта дверь, — сказала Эллен.
  — Я знаю, — кивнул головой Мейсон. — Комната занята, не так ли, Делла?
  Она молча кивнула. По ее напряженному взгляду Мейсон понял, чтó ей хотелось сказать в ответ. Мейсон постучался.
  Внутри послышались шаги, кто-то двинулся к двери. Мейсон повернулся к мисс Монтейз:
  — Вы должны подготовиться к потрясению. Мне не хотелось говорить заранее, я боялся допустить ошибку…
  Дверь отворилась.
  На пороге стоял высокий человек, глядя на них добрыми серыми глазами, привыкшими безбоязненно взирать на все сюрпризы, которые может преподнести жизнь.
  Эллен испуганно вскрикнула, отпрянула назад, натолкнувшись при этом на стоявшего за ней Мейсона.
  Он обнял ее за плечи.
  — Спокойно!
  — Джордж? — прошептала она дрожащим голосом. — Джордж!
  Протянув вперед руки, она робко дотронулась до него, как будто боялась, что перед ней не человек из плоти и крови, а дух, который тут же растает.
  — Эллен, дорогая, что ты, маленькая? — спросил он. — Почему ты так странно смотришь на меня, что случилось?
  Она уже рыдала, уткнувшись ему в грудь, а он, растерянный, ничего не понимающий, гладил ее по голове и уговаривал, как маленького ребенка:
  — Все хорошо, моя милая… Я сегодня тебе написал. Мне удалось найти то, что я хотел. Не плачь, дорогая.
  Глава 14
  Они все еще сидели в маленькой непривлекательной спаленке третьеразрядной гостиницы.
  Говорил Джордж Болдман тихим голосом, удивительно подходящим к его спокойной, располагающей внешности:
  — Да, я поменял имя, когда Фремонт так пошел в гору. Люди всегда нас путали. А тут еще его имя стало синонимом мультимиллионера. Мне это не нравилось. Меня принимали за него, и все такое… Болдман — девичья фамилия моей матери. Вот я и назвался Джорджем Болдманом. Некоторое время Фремонт считал меня ненормальным. Но когда он приехал ко мне в Канзас, то понял, что действительно смешно и глупо всю жизнь поклоняться золотому тельцу. Фремонт давно добился всего того, что дают деньги, как хорошего, так и плохого… Постепенно мы сблизились. Но Фремонту это приходилось держать в тайне от людей своего круга, которые и без того считали его эксцентричным. Вскоре после того, как мы с Эллен поженились, Фремонт приехал ко мне в Сан-Молинас…
  — Он знал о вашей женитьбе? — прервал его Мейсон.
  — Конечно. Он сам нам дал ключи от домика и предложил нам с Эллен пожить там. Он сказал, что будет всегда к нашим услугам.
  — Понятно, прошу извинения, продолжайте.
  — Фремонт приехал показать мне попугая. Тот оставался у него дома и за какой-то непродолжительный отрезок времени научился говорить что-то про Эллен, которая застрелила его из пистолета. Я прилично разбираюсь в попугаях и знаю, что Казанова не стал бы ничего говорить, если бы его этому специально никто не научил. Тогда я высказал предположение, что жизни Фремонта угрожает опасность. Фремонт сначала отнесся к моим словам скептически, но все же мне удалось убедить его поостеречься. Казанову я оставил у себя, надеясь, что со временем сумею разобраться, кто же его научил этим словам. А Фремонту приобрел точно такого же попугая.
  — Ага, все ясно.
  — По моей просьбе Эллен принесла пистолет из коллекции при их библиотеке, я был спокоен, что он все же не безоружен. Мы с Эллен провели пару дней в горной хижине. Газеты я вообще не читаю, потому что они меня только раздражают своей претенциозностью, так что я не догадывался, чем кончилась вся эта история для брата…
  — Знаете ли вы, что по завещанию брата вы имеете право на половину его состояния? — спросил Мейсон.
  Джордж Болдман на минуту задумался, потом нежно взглянул на Эллен.
  — У меня теперь есть хозяйка. Ей и решать, как мы распорядимся этими деньгами. Ведь и богатые люди могут быть счастливы, если они не попадут в рабскую зависимость от этих самых миллионов… Что скажешь, дорогая?
  Эллен засмеялась, весело и беззаботно.
  — Все будет так, как ты хочешь. Более счастливой я уже быть не могу.
  Когда они возвращались назад, Делла задумчиво сказала:
  — Наверное, чудесно быть такими счастливыми?
  Мейсон включил радио:
  — Хорошо бы поймать какой-нибудь вальс или романс…
  Но вместо музыки они услышали конец сообщения: «…Перри Мейсон, известный адвокат, криминалист. Когда шерифа Барнета спросили, он сказал, что им просто повезло, что Ричард Вейд направился в эту хижину в горах. Сержант же Голкомб, возглавляющий поисковую партию, сообщил, что он был уверен, что преступник будет обнаружен именно там. После яростной борьбы…»
  Мейсон выключил радио.
  — С меня довольно полиции, убийств и вещественных доказательств. Делла, можно дать себе маленький отпуск? Я давно не был доволен так, как сейчас. Главное, все кончилось так быстро и… безболезненно. А сейчас давай думать о лунном свете.
  Она на секунду положила свою маленькую ручку на его ладонь:
  — Давайте!
  Дело об игральных костях
  Глава 1
  Откинувшись в кресле, Перри Мейсон с явным отвращением смотрел на кипу утренней почты. Наконец он поднял глаза на стоявшую рядом секретаршу:
  — Черт возьми, Делла, ну неужели ты не могла подыскать для меня что-нибудь более интересное?
  — Это лишь та корреспонденция, — невозмутимо ответила Делла Стрит, — которую, на мой взгляд, необходимо просмотреть вам самому, шеф.
  Мейсон с недовольным видом отодвинул от себя письма:
  — Слушай, Делла, терпеть не могу иметь дело с письмами, в них нет души. Гораздо приятнее общаться с людьми и решать их проблемы.
  Делла Стрит озадаченно смотрела на гору корреспонденции, стараясь не замечать чарующей мальчишеской улыбки Мейсона.
  — Извините, шеф, но нельзя получать от жизни одни удовольствия. Нельзя все время есть десерт, иногда можно обойтись и бутербродами.
  — Какой там десерт, Делла, — отозвался Мейсон, — ну мяса, и побольше. Ладно, не будем препираться. Перестань дуться и скажи: кто-нибудь ожидает в приемной?
  Делла Стрит, вздохнув, ответила:
  — Мисс Лидс, мисс Миликант и мистер Барклер по одному делу, но мисс Лидс хотела бы поговорить с вами несколько минут до того, как вы примете остальных.
  — Что у них за дело?
  — Богатый человек, чьими деньгами хотят завладеть родственники.
  — Не люблю я богатых людей, — недовольно произнес Мейсон, засовывая руки в карманы, — я люблю людей бедных.
  — Это почему же? — с интересом спросила секретарша.
  — Богатые, — наставительно ответил Мейсон, — слишком много беспокоятся по пустякам. У них поднимается давление, когда стоимость акций падает хотя бы на один пункт. Бедные же занимаются действительно делами насущными: любят, добывают пищу, совершают подлоги и растраты — дела, которым они отдаются всецело, со всей душой, а это заслуживает уважения.
  — Я сказала им, что вы вряд ли заинтересуетесь их делом, — произнесла Делла Стрит, — что ваша специализация — это выслеживание.
  Мейсон потерся подбородком о запястье и задумался. Наконец произнес:
  — Тем не менее я приму мисс Лидс. Она разожгла мое любопытство. Три человека приходят вместе. Один из них хочет, чтобы я принял его перед двумя остальными… Пригласи ее, Делла.
  Делла Стрит многозначительно кивнула на кипу почты.
  — Отвечу днем! — пообещал Мейсон. — Давай сначала поговорим с мисс Лидс.
  Секретарша выскользнула в приемную и сразу же вернулась с женщиной, чья нервная походка свидетельствовала о нетерпеливом характере.
  — Филлис Лидс, — представила ее Делла Стрит.
  Филлис Лидс подошла к столу Мейсона и с интересом посмотрела на знаменитого адвоката живыми голубыми глазами.
  — Я вам очень благодарна, мистер Мейсон, за то, что вы нашли время принять меня, — произнесла она после того, как секретарша вышла.
  Мейсон кивнул.
  — Присаживайтесь, — предложил он, — и расскажите о вашем деле.
  Мисс Лидс опустилась на краешек большого кожаного кресла, стоящего сбоку от стола Мейсона.
  — Мне нужно буквально одну-две минуты, я лишь хочу изложить суть дела.
  Мейсон открыл шкафчик и извлек из него небольшой поднос, на котором лежали сигареты четырех самых известных марок.
  — Вы курите? — спросил он.
  — Благодарю, — ответила Филлис Лидс и взяла сигарету.
  Прикурив от спички, поднесенной Мейсоном, она сделала глубокую затяжку, выпустив дым из ноздрей, а затем быстрым нервным движением вынула сигарету изо рта.
  — Я пришла к вам по поводу моего дяди Олдена, Олдена Е. Лидса.
  — Что же с ним произошло? — поинтересовался Мейсон.
  — У меня есть два двоюродных брата и два дяди, — продолжала мисс Лидс. — Дядя Олден всегда считался в нашей семье «белой вороной». Когда ему исполнилось четырнадцать лет, он убежал из дома и ушел в море. Никто не знает, где он был и что делал. Он сам не любит рассказывать о своих приключениях, но известно, что побывал он всюду. Когда мне было пятнадцать лет, дядя Олден вернулся и поселился здесь. Я думаю, что все семейство воротило бы от него нос, не узнай оно, что тот чрезвычайно богат.
  — Сколько лет вашему дяде Олдену? — спросил адвокат.
  — Семьдесят два, я полагаю. Он был старшим из братьев. Сейчас я живу в его доме, веду большинство его финансовых дел и занимаюсь его корреспонденцией.
  Мисс Лидс замолчала.
  — Продолжайте, — ободрил ее Мейсон.
  Филлис Лидс возобновила свое повествование:
  — Я хочу обратить ваше внимание на некоторые факты. Дядя Олден никогда не был женат. Недавно он встретил женщину по имени Эмили Миликант. Она сейчас дожидается в приемной. Дядя Олден очень к ней привязался. Мои родственники тут же почувствовали, что его состояние ускользает от них, и поэтому хотят объявить дядю Олдена неправоспособным.
  — Ну а что же вы сами думаете по этому поводу?
  — Я думаю, что деньги принадлежат только дяде Олдену и он волен поступать с ними так, как ему заблагорассудится.
  — Вы дружите с Эмили Миликант?
  — Да в общем-то, нет.
  — Но вы были бы рады за них, если бы они поженились?
  — Нет, — ответила мисс Лидс, — не совсем. Но я очень хочу, чтобы дядя Олден был волен поступать так, как он хочет.
  — Так чего же вы в таком случае хотите от меня? — спросил Мейсон.
  — Существует ли такой закон, согласно которому человек может распоряжаться своей собственностью, несмотря на то, что его голова не совсем в порядке, а этим могут воспользоваться другие?
  — Что-то подобное существует, — ответил Мейсон, а Филлис Лидс продолжила:
  — Мои родственники пытаются доказать, что дядя Олден может быть обманут.
  — Каким образом, например?
  — Я хочу, чтобы об этом вам рассказала Эмили Миликант. Но перед этим мне бы хотелось сказать вам вот что. Я думаю, она собирается выйти замуж за дядю Олдена. Я попросила Неда Барклера, одного из самых близких друзей дяди Олдена, который знал его еще по Клондайку, прийти вместе с нами.
  — Могу я попросить их сюда? — осведомился Мейсон.
  — Да, пожалуйста.
  Мейсон поднял телефонную трубку и произнес:
  — Попросите, пожалуйста, мисс Миликант и мистера Барклера пройти ко мне.
  Он положил трубку на место и повернулся к двери, ведущей в приемную.
  Было совершенно очевидно, что Эмили Миликант пыталась сохранить остатки увядающей молодости, хотя возраст ее находился где-то в промежутке между сорока пятью и пятьюдесятью с хвостиком. Если ей еще удавалось как-то справляться со своим лицом, то тело явно было более упрямым. Внешность этой изможденной диетами дамы выдавала напряженную борьбу за сохранение женской привлекательности, которую она вела. Но борьба эта была явно проиграна. Несмотря на некое подобие бюста, которое ей удалось сохранить, привлекательного в ней практически ничего не было: лицо чрезмерно худое, шея костлявая, а под облегающим платьем угадывалось угловатое, лишенное симметрии тело.
  Барклеру было около шестидесяти, он был жилист, суров, ходил слегка прихрамывая и производил впечатление человека, много повидавшего на своем веку.
  Мейсон предложил вошедшим сесть, с любопытством наблюдая за ними.
  Эмили Миликант рухнула на стул и оказалась еще более худой, чем при первом взгляде на нее. Черные, сверкающие над впалыми щеками глаза выдавали напряжение сжигающих ее страстей.
  Нед Барклер извлек из кармана трубку и уселся с видом человека, считающего, что его роль в происходящем — это молчаливое внимание.
  Посмотрев на Эмили Миликант, Мейсон буквально физически ощутил ответный взгляд.
  — Я полагаю, — начала она, — что Филлис вам уже все обо мне рассказала. Это было очень тактично и деликатно с ее стороны, но совершенно не нужно. Я сама могла бы обрисовать вам ситуацию в двух словах. Итак, мистер Мейсон, поскольку дело касается семьи Лидс, за исключением Филлис, — она брезгливо тряхнула кистью руки, будто сбрасывала что-то с кончиков пальцев, — я бы не хотела фигурировать в нем как Эмили Миликант. По духу я авантюристка и хотела бы называться просто «та женщина».
  Мейсон уклончиво пожал плечами.
  — Вообще-то, мистер Мейсон, — уловив в его движении иронию, заметила она, — я переживу участие в деле и под своим именем.
  — Я думаю, — произнес Мейсон, — что уже услышал предисловие из уст мисс Лидс. Давайте перейдем к делу. Каков конкретный вопрос, по которому вы хотите получить у меня консультацию?
  — Мистера Лидса шантажируют, — заявила Эмили Миликант.
  — Как вы об этом узнали? — спросил у нее Мейсон.
  — Я была с ним позавчера, — ответила та, — в тот момент, когда позвонили из банка. Олден, мистер Лидс казался очень расстроенным. Я слышала, как он сказал: «Меня это не интересует, даже если это чек на миллион долларов, идите и оплатите его, и меня совершенно не интересует, кто его принес: мальчик — продавец газет или прохожий. Подтверждающая подпись дает возможность получить по нему деньги кому угодно». Он был готов уже повесить трубку, когда человек на другом конце провода сказал еще что-то, и я услышала, что он сказал.
  — И что же он сказал? — поинтересовался Мейсон.
  Эмили Миликант порывисто наклонилась вперед:
  — Кассир банка, а я полагаю, что это был он, сказал: «Мистер Лидс, этот человек был неряшливо одет, а просил оплатить чек в двадцать тысяч долларов». — «Но ведь в чеке указана эта сумма, не так ли?» — переспросил Олден. И голос ответил: «Извините, мистер Лидс, я только хотел удостовериться». — «Теперь вы удостоверились», — резко ответил Олден и повесил трубку. Лишь отвернувшись от телефона, Олден, как мне показалось, понял, что я слышала конец разговора. Он даже задержал дыхание, вспоминая свои последние слова. Затем он обратился ко мне: «Из-за этих банков вечно неприятности. Я дал мальчику — продавцу газет чек на двадцать долларов и написал на чеке подтверждение, чтобы он мог получить по нему деньги без всяких трудностей. А банк стал вмешиваться не в свои дела. Видимо, они полагают, что я не в состоянии распоряжаться своими финансами».
  В разговор вмешалась Филлис Лидс:
  — Когда Эмили рассказала мне об этом, я сразу же поняла, как это ужасно, если дядя Олден действительно стал жертвой вымогателей или шантажистов. Дядя Фриман сразу же воспользуется этим обстоятельством для того, чтобы доказать, что дяде нельзя доверить распоряжаться своими собственными деньгами.
  — И что вы предприняли? — спросил Мейсон.
  — Сразу же отправилась в банк, — ответила Филлис Лидс. — Я вела финансовые дела дяди Олдена: следила за балансом банковского счета, приводила в порядок его корреспонденцию и делала еще кое-какие дела в этом же роде. Я сказала в банке, что мне надо посмотреть кое-что в счетах, и попросила дать мне баланс счетов дяди Олдена, а также погашенные чеки. Я думаю, кассир догадался, почему я пришла, и знал, что на меня можно положиться. Он сразу же выдал мне чеки. Последним оказался чек на двадцать тысяч долларов, подписанный дядей Олденом и предъявленный к оплате Л.К. Конвэем. На обратной стороне чека стояла подпись: «Л.К. Конвэй», а внизу под этим было написано рукой дяди: «Данное подтверждение гарантируется. Чек подлежит оплате без дополнительного подтверждения».
  — Фактически, — сделал вывод Мейсон, — эта надпись была сделана для того, чтобы деньги по чеку мог получить кто угодно. Почему же ваш дядя не выписал чек на предъявителя?
  — Потому, я думаю, — ответила Филлис Лидс, — что дядя не хотел, чтобы имя молодой женщины появилось на чеке.
  — И ей оплатили его без подтверждения ее личности?
  — Кассир настаивал на том, чтобы она подписала чек, но та отказалась. Тогда он позвонил дяде Олдену, и между ними произошел тот самый телефонный разговор, который Эмили случайно услышала. Кассир сказал той женщине, что ей нет необходимости подписывать чек, но надо оставить свое имя и адрес и дать расписку в получении денег, после чего он сразу же оплатит чек.
  — Что же случилось дальше? — с интересом спросил Мейсон.
  — Женщина разгневалась. Она хотела позвонить дяде Олдену, но не знала номера телефона. Кассир же его не дал. В конце концов она оставила свое имя и адрес, а также написала расписку.
  — Имя и адрес, конечно, она оставила вымышленные? — спросил Мейсон.
  — Нет, по всей видимости, настоящие, — ответила Филлис Лидс, — кассир заставил ее предъявить водительское удостоверение и конверт письма, адресованного ей же.
  — Ваш дядя, — заметил Мейсон, — должно быть, не одобрял действий кассира.
  — Я совершенно уверена, что это так, — согласилась Филлис Лидс.
  Эмили Миликант заметила:
  — Как известно, шантажисты никогда не отступают.
  — Этот чек у вас с собой? — спросил Мейсон у Филлис Лидс.
  — Да, — ответила та, доставая из сумочки погашенный чек и протягивая его Мейсону.
  — Так что же требуется от меня? — спросил он, рассматривая чек.
  — Раскройте этот шантаж и, если это будет возможно, верните деньги, пока другие родственники не узнали об этом.
  — Это достаточно трудная задача, — сказал Мейсон с улыбкой.
  — Для других — да! Но вы сможете сделать это, — с жаром возразила Филлис Лидс.
  — У вас есть какие-нибудь зацепки, от которых можно оттолкнуться? — спросил Мейсон, обдумывая услышанное.
  — Нет, к тому, что я уже сказала, мне добавить нечего, — ответила Филлис Лидс.
  Мейсон перевел взгляд на безмятежно курившего Барклера.
  — А что думаете по этому поводу вы, мистер Барклер? — спросил он.
  Барклер выпустил пару клубов дыма из своей трубки и, вынув ее изо рта, с расстановкой произнес:
  — Его не могут шантажировать.
  Сказав это, он водворил трубку на место и погрузился в молчание.
  — Мистер Барклер знал дядю Олдена еще по Клондайку, — заметила Филлис Лидс с нервным смешком. — Он утверждает, что ни один человек на земле не стал бы его шантажировать, так как дядя Олден очень хорошо умеет обращаться с оружием.
  Не вынимая трубки изо рта, Барклер проворчал:
  — Не по Клондайку, а по Танане.
  — Это одно и то же, — отозвалась Филлис Лидс.
  Нед Барклер промолчал.
  — Он и дядя Олден, — продолжала Филлис Лидс, — снова встретились год назад. Они большие друзья, я бы даже сказала, закадычные друзья.
  — Закадычные друзья, черт возьми! Что вы в этом понимаете? Мы компаньоны! — вмешался Барклер. — И не впадайте в заблуждение насчет Олдена, его не возьмешь никаким шантажом.
  Филлис Лидс, не обращая внимания на заявление Барклера, спокойно посмотрела на адвоката:
  — Чек говорит сам за себя.
  Подумав, Мейсон сообщил свое решение:
  — Если я возьмусь за это дело, мне понадобятся деньги: деньги для моих служащих, деньги на текущие расходы. Мне потребуется обратиться в детективное агентство и нанять людей. Это все будет стоить недешево.
  Барклер вынул изо рта трубку и все же решил принять участие в разговоре:
  — Дешевые адвокаты, однако, недостаточно компетентны. Олдена не шантажируют, Филлис. У него какие-то другие неприятности. Дайте Мейсону чек, и пусть он приступает к своей работе. Но учтите, запомните: Олдена не шантажируют. В этом вы можете быть уверены.
  Филлис Лидс открыла сумочку и вынула из нее чековую книжку.
  — Сколько вы хотите? — обратилась она к Перри Мейсону.
  Глава 2
  Пол Дрейк, глава детективного агентства, с удовольствием развалился в кожаном кресле в кабинете Мейсона. Поза его свидетельствовала о необычайной гибкости тела: спина упиралась в один подлокотник кресла, а ноги были перекинуты через другой. Его тусклые глаза ничего не выражали, голос звучал утомленно, и весь вид говорил о безмерной усталости. Никто бы не подумал, увидев его сейчас, что это один из самых мобильных частных детективов.
  — Дай мне сигарету, Перри, — устало произнес Дрейк, — я сообщу тебе печальные новости.
  — Как тебе это нравится? — обратился Мейсон к Делле Стрит, подвигая детективу коробку с сигаретами. — Этот лентяй приходит сюда, выклянчивает у меня сигареты и еще заявляет, что завалил работу.
  — Этого я не говорил, — отозвался Дрейк, извлекая из коробки сигарету и зажигая спичку. — Я все-таки кое-что разузнал. Блондинка, получившая деньги по чеку, назвалась Марсией Виттакер. Адрес, который она дала, совпадает с адресом на водительском удостоверении, но он не ее. Однако имя было указано настоящее, так что мне не составило особого труда разузнать, где она жила.
  — Жила?! — спросил Мейсон.
  — Естественно, — ответил Дрейк. — Она же не предполагала, что в банке заинтересуются, кто она такая. Но когда кассир потребовал представиться, у нее хватило ума назвать свое настоящее имя, указанное в водительском удостоверении. После этого она вернулась домой, собрала вещи и съехала в тот же день.
  — Остались какие-нибудь следы?
  — Естественно, никаких. Как по-твоему, какого черта она уехала?
  — И это, — саркастически заметил Мейсон, — насколько я понимаю, все плоды твоего сложного расследования.
  Дрейк помолчал немного, затем набрал полную грудь табачного дыма, выдохнул его и продолжил, не обращая никакого внимания на замечание Мейсона:
  — Я совершил небольшую прогулку по тем местам, где проживала Марсия Виттакер. Так что то была только первая половина моего сообщения. Я нашел хозяйку, у которой та снимала квартиру, и, по-моему, довел ее до белого каления своими разговорами. Она сказала, что сделала все, что могла, но тем не менее квартирантка не оставила своего нового адреса. Тогда я сказал, что хотел бы кое-что узнать о мужчине, заходившем к Марсии Виттакер, однако и эта уловка не принесла результатов. Тогда я спросил у хозяйки, часто ли она сдает квартиры людям, не имеющим никаких рекомендаций. Та ответила, что не делает этого никогда, потому что она заметила, что, если девушка имеет хорошие рекомендации, которые может сразу же предоставить, а не мямлит в ответ что-то невразумительное, все будет в порядке, а в противном случае все наоборот.
  Мы взглянули на эту рекомендацию и выяснили, что она была выдана мистером Л.К. Конвэем, управляющим компанией «Конвэй Эплаенс», размещавшейся Хэррод-авеню, 692.
  Мейсон закурил сигарету:
  — Не так уж плохо, Пол.
  — Просто повезло, — отмахнулся Дрейк. — Не хвали меня за это, потому что ты бы первый снял с меня голову, если бы я ничего не узнал. На этом, однако, мое везение кончилось. Я отправился на Хэррод-авеню, 692. Компания «Конвэй Эплаенс» арендовала там контору в течение месяца или двух. Компания получала много корреспонденции, но недавно они оттуда уехали, естественно, не оставив адреса. У меня есть описание внешности Л.К. Конвэя. — Дрейк извлек из кармана записную книжку и прочел: — «Л.К. Конвэй, около пятидесяти пяти лет, рост около пяти футов, вес сто девяносто фунтов, спереди залысина, волосы зачесывает назад. Немного прихрамывает на правую ногу… Где проживает и чем занимается, неизвестно».
  — И тебе не удалось это выяснить? — спросил Мейсон.
  — Нет, но я выяснил другую, не менее важную вещь.
  — Какую именно?
  — На следующий после их отъезда день корреспонденция перестала приходить в контору.
  Мейсон некоторое время изучал свою сигарету, после чего спросил:
  — Ты хочешь сказать, что на почте есть их новый адрес?
  — Да.
  — А есть шансы его получить?
  — Никаких, — ответил Дрейк. — Но я послал почтовый перевод на двадцать пять долларов в компанию «Конвэй Эплаенс» по адресу Хэррод-авеню, 692, и написал на нем, что это оплата за товары, которые я заказал пару месяцев назад, и попросил выслать их по вымышленному адресу.
  — А как ты узнал, какими товарами они торгуют? — спросил Мейсон.
  — Я и не узнавал, — ответил Дрейк. — Просто такой парень, как Конвэй, не упустит возможности получить двадцать пять баксов, но, помимо них, он получит и еще кое-что.
  — Хорошая работа, Пол, — удовлетворенно кивнул Мейсон. — Ты получил ответ?
  — Да, — ответил Дрейк, наклоняясь в кресле, чтобы достать левой рукой конверт из внутреннего кармана пальто. — Как выяснилось, торговля у него идет успешно, а у нас теперь есть их адрес.
  — И что же он продает?
  — Судя по всему, игральные кости, — ответил Дрейк и, вытащив письмо из кармана, принялся читать: — «Дорогой сэр, традицией нашей фирмы является доставка товаров с посыльным, и мы никогда не прибегаем к услугам почты. Посланный Вами заказ получен, но, к сожалению, Вы забыли указать, изделия какого цвета и размера Вам требуются. Если с Вашей стороны не последует возражений, то мы пришлем пару наших обычных игральных костей и, конечно же, традиционную премию».
  — Кем подписано письмо? — спросил Мейсон.
  — Подписано «Гай Т. Серл, президент», — ответил Дрейк.
  — Адрес?
  — Ист-Ранчестер, 209.
  — Что ты теперь намерен делать? — поинтересовался адвокат.
  — Я пришел за инструкциями, — ответил Дрейк, — или ты считаешь, что было бы лучше дать распоряжение осуществить доставку?
  — Да, — сказал Мейсон, — и потом проследить за человеком, который принесет заказ. Он приведет нас к Конвэю. А еще узнай, кто такой Серл.
  — Хорошо, Перри, — согласился Дрейк, — хотя наверняка посыльным окажется панк с крысиной мордой, который мнит себя важной шишкой по той причине, что разносит игральные кости, но он может привести нас к тому, кого мы ищем. Я…
  Телефонный звонок прервал его. Мейсон положил руку на аппарат и сказал Дрейку:
  — Ладно, Пол, счастливо. Держи меня в курсе. — И поднял трубку.
  — На линии мисс Лидс. Она желает поговорить с вами по чрезвычайно важному делу, — проворковала телефонистка.
  — Соединяйте, — сказал Мейсон, и, прикрыв трубку ладонью, окликнул Дрейка, который уже шел к двери: — Пол, подожди минуточку, нам звонит племянница Лидса. Да, здравствуйте… Да, мисс Лидс, это мистер Мейсон.
  Филлис Лидс была чрезвычайно взволнована.
  — Мистер Мейсон, — сказала она, — случилось самое страшное.
  — Что произошло?
  — Джейсон Кэрролл, один из моих родственников, поместил дядю Олдена в санаторий и не говорит, в какой именно.
  — Как это случилось? — спросил Мейсон.
  — Он зашел сегодня рано утром и пригласил дядю Олдена покататься на машине. Когда прошел час, а они все еще не вернулись, я начала волноваться. Дядя не любит дальних поездок, тем более в обществе Джейсона. Я пошла к Джейсону и, как и следовало ожидать, увидела стоящую в гараже машину. Я спросила у Джейсона, где дядя Олден, и он ответил, что во время прогулки дядя почувствовал себя очень плохо и его пришлось отвезти к врачу, который сообщил, что тому необходим полный покой в течение хотя бы двух-трех дней. Джейсон сказал еще, что как раз собирался идти ко мне, чтобы сообщить об этом.
  — Хорошо, я все понял, — сказал Мейсон. — Теперь послушайте меня. Ответьте, пожалуйста, на очень важный вопрос, который, правда, может показаться неуместным сейчас: ваш дядя любит азартные игры?
  — В общем-то, нет… Хотя… подождите минутку, я вспоминаю, он играл несколько дней… может быть, неделю назад.
  — С кем?
  — С Джоном Миликантом.
  — Это родственник Эмили?
  — Да, ее брат.
  — И сколько ее брат проиграл?
  — Не знаю, по-моему, он выиграл.
  — Сколько же?
  — Не знаю.
  — Но ставки были крупными.
  — Нет, по двадцать пять центов на кон или что-то вроде того, я вообще мало что понимаю в подобных играх.
  — А где можно найти Джона Миликанта?
  — Я не знаю точно, где он живет, но это можно выяснить у Эмили.
  — Найдите его и пригласите ко мне в контору. Мне надо с ним поговорить. А насчет вашего дяди не беспокойтесь. Я выпишу повестку о вызове Джейсона Кэрролла в суд.
  — А что делать мне?
  — Пока ничего.
  — Неужели я ничем не могу помочь дяде Олдену?
  — Пока ничем, — ответил Мейсон. — Приведите Джона Миликанта и забудьте на время об этом деле. И не волнуйтесь, пожалуйста. — Он повесил трубку, сказав Полу Дрейку: — Можешь идти, Пол, ничего важного. Просто родственники принялись подкапываться под старого человека, только и всего. Так что займись компанией «Конвэй Эплаенс».
  Когда Дрейк ушел, Мейсон сказал Делле Стрит:
  — Подготовь предписание о вызове Джейсона Кэрролла в суд. Я направлю его судье Тридвелу, и этот родственник получит хороший урок.
  Глава 3
  Когда Мейсон и Делла вернулись после ленча, Пол Дрейк уже их ждал.
  — Что нового, Пол? — спросил у него Мейсон, едва увидел.
  — Я выяснил, где живет Марсия Виттакер.
  — Отличная работа, Пол! Как тебе это удалось?
  — Да ничего особенного, правда, пришлось как следует помотаться, — устало ответил Дрейк. — Я разузнал ее адрес через службу коммунальных услуг. Сейчас она живет в пустой еще квартире и, вероятно, занята покупкой мебели.
  Мейсон закурил и некоторое время смотрел на горящую спичку.
  — Марсия Виттакер — это ее настоящее имя? — спросил он.
  — Да. А почему ты спрашиваешь?
  — Насколько я представляю ее характер, она не любит долго задерживаться на одном месте. Теперь же она обосновалась в квартире, да к тому же начинает обзаводиться мебелью. Чем вызвана такая странная смена образа жизни?
  — Все это, видимо, из-за двадцати тысяч, — произнес Дрейк.
  Мейсон задумчиво покачал головой:
  — Нет, думаю, здесь дело не в деньгах. С деньгами надо бывать в обществе, но поселяться вдали от всех… Делла, просмотри, пожалуйста, хронику в газете. Шанс, конечно, невелик, но вдруг нам повезет.
  Двое мужчин некоторое время курили в полном молчании. Внезапно раздался ликующий голос Деллы:
  — Смотрите, объявление о помолвке: «Л.К. Конвэй, 57, и Марсия Виттакер, 23». Вы это хотели увидеть?
  Дрейк поерзал в кресле.
  — Ох-ох-ох! — произнес он. — А я-то полагал, что сделал что-то выдающееся, но, оказывается, требовалось просто раскрыть газету, не выходя из своей конторы. Еще один пример, как талантливый любитель может утереть нос профессионалу.
  — Ты можешь добавить еще что-нибудь по поводу Конвэя, Пол? — спросил Мейсон, усмехаясь и не обращая внимания на самобичевание Дрейка.
  — Ничего особенного. Те двадцать тысяч, очевидно, круто изменили его жизнь. Он продал свое дело Гаю Т. Серлу и предоставил ему право использовать название «Конвэй Эплаенс».
  — Серл знает, где находится Конвэй?
  — Не знаю. Посмотри, Перри, что ты думаешь об этом? — Он вынул из кармана пару игральных костей и бросил их на стол.
  Мейсон взглянул на кости, взял их в руку, подбросил несколько раз и, улыбнувшись, сказал:
  — Я восхищаюсь тобой, Пол.
  — Это товары, доставленные мне компанией «Конвэй Эплаенс», — серьезно произнес Дрейк, — две пары игральных костей и весьма специфичная премия.
  Мейсон почесал в затылке, затем выдвинул ящик стола и бросил в него кости.
  — А какую, ты думаешь, премию они прислали? — спросил у него Дрейк.
  — Крапленые карты? — ухмыльнулся Мейсон.
  — Нет, здесь ты ошибся, Перри. Лотерейный билет!
  — Любопытно, — заинтересовался Мейсон. — Надеюсь, ты проследил за посыльным?
  — Естественно. Он обежал двадцать или тридцать мест, а затем вернулся по адресу на Ист-Ранчестер. Таким образом, я выследил Серла. Ему около сорока, подвижный, несколько нервозный, рост шесть футов, стройный, блондин, глаза серые, был одет в двубортный пиджак. Я установил за ним слежку, так что, может быть, он выведет нас на Конвэя. Также мы можем выйти на него и через его девочку. Так что мы контролируем ситуацию.
  Мейсон затушил сигарету.
  — Лучше поговорить сначала с девочкой, а не с Конвэем, — сказал он. — Делла, когда объявится Филлис Лидс, скажи ей, что судья Тридвел подписал предписание о вызове арестованного в суд для рассмотрения законности ареста по поводу Джейсона Кэрролла.
  — А почему ты выбрал именно Тридвела? — спросил Дрейк.
  — Потому что у него аркус сенилис, — усмехнулся Мейсон.
  — А что это такое?
  — Это такая штука, на которую любят ссылаться психиатры, когда речь заходит о старческом слабоумии. Вы немного об этом услышите через пару дней. Ну ладно, пора отправляться.
  Они проехали в полном молчании несколько кварталов на машине Пола Дрейка. Наконец Делла Стрит, сидящая за рулем, свернула с главной улицы и затормозила.
  — Это здесь, — сказала она, — у вас есть план действий?
  — Нет, — ответил Мейсон. — Сначала надо взять карты и посмотреть, какие козыри у нас на руках. Как играть, решим потом.
  Они дважды позвонили в дверь, и лишь после второго звонка послышались шаги. Дверь открылась, и на пороге появилась блондинка в коричневой с золотом пижаме. Она посмотрела на них с явным разочарованием.
  — Ах, я думала, это принесли ткань.
  — Вы мисс Виттакер? — поинтересовался Мейсон.
  — Да, — ответила блондинка. — А что, собственно, вам здесь надо?
  — Нам бы хотелось поговорить с вами.
  — Это о чем же? — Женщина держалась неприступно.
  — По личному вопросу.
  Так как она стояла, загораживая собой выход из квартиры, явно не собираясь впускать их, Мейсон добавил, придав своему голосу некую таинственность:
  — Полагаю, было бы полезней сохранить наш разговор в тайне от ваших соседей.
  Марсия Виттакер посмотрела на соседские двери, выходящие на веранду.
  — Ладно, входите, — со вздохом, нехотя пригласила она.
  Когда Дрейк закрыл за собой дверь, она уже поднималась по лестнице вверх.
  Окна гостиной были закрыты жалюзи, занавески отсутствовали. На грубом деревянном полу лежали новые ковры, мебель тут казалась лишней и даже какой-то нереальной, потому что еще не была как следует расставлена и не создавала домашнего уюта.
  — Садитесь! — равнодушно предложила хозяйка.
  Мейсон изучал ее внешность. Волосы светлые, но у корней темнее, в голубых глазах тлел огонек беспокойства, кожа на лице казалась гладкой, пока лицо было расслаблено, но как только она взяла в рот сигарету, моментально появились маленькие, но глубокие морщинки, бегущие от носа к уголкам рта. Марсия лихо чиркнула спичкой о подошву своей китайской туфельки и произнесла:
  — Можете начинать.
  — Речь пойдет о чеке, по которому вы получили деньги.
  — Боже мой! — воскликнула она. — Неужели невозможно получить по чеку деньги, без того чтобы тебя не травили со всех сторон?! Можно подумать, что никто в городе, кроме меня, в жизни не проделывал этой операции. Я совершила непростительную глупость, когда оставила свой адрес, только позже узнав, что имела право не делать этого.
  — За что вы получили чек? — спросил Мейсон.
  — Не ваше дело! — огрызнулась Марсия.
  — Что вы сделали с деньгами?
  — Не ваше дело! — повторила она, словно заученную фразу.
  — Дело в том, что этот чек вам дал человек семидесяти двух лет, который вскоре после этого был принудительно заточен в санаторий.
  — Это очень грустно, — проговорила девушка с сожалением.
  — Если его родственники захотят, они назначат опекуна, — сообщил Мейсон, — а когда он будет назначен, то потребуются все бумаги. Когда он увидит этот самый погашенный чек, то, поверьте мне, он им очень заинтересуется, поскольку это дело обещает быть весьма выгодным для него из-за гонорара и всевозможных компенсаций.
  — А какое отношение имеет все это ко мне? — спросила Марсия.
  — Самое непосредственное, — заверил Мейсон.
  — Лидс не давал мне этого чека, я только получила по нему деньги.
  — И оставили их себе, — сухо заметил Мейсон.
  — Это неправда! — выкрикнула Марсия.
  — Выходит, вы их присвоили, — твердо произнес адвокат.
  Девушка посмотрела на него с яростью, но ничего не ответила.
  — Почему Конвэй не женится на вас? — спросил Мейсон, пристально вглядываясь в ее лицо.
  Девушка вспыхнула:
  — Кто вам об этом сказал?
  — Сам догадался, — ответил Мейсон.
  — Если уж вы так любите совать нос в чужие дела, разбирайтесь в этом сами, — неприязненно заявила Марсия.
  Мейсон некоторое время старательно изучал свою сигарету.
  — А вы думаете, он собирался? — наконец спросил он.
  — Не сомневаюсь. Он только об этом и говорит. Но вот его родственники… — Внезапно она умолкла.
  — Если уж вы меня об этом спросили, то я считаю, что его родственникам не стоит особо задаваться, все они ничуть не лучше вас, — ободрил ее Мейсон.
  — Скажите, — вдруг встрепенулась она, — как вы узнали обо всем этом?
  — Постарался выяснить, — уклонился от прямого ответа Мейсон.
  — Кто вы?
  — Моя фамилия Мейсон.
  — А что это за парень с вами?
  — Это Пол Дрейк.
  — Ладно, сколько вы хотите?
  — Вы можете мне верить или нет, — ответил Мейсон, — но мы пришли не за этим. Просто я хотел бы побольше узнать об этом чеке. Кстати, Филлис о нем все знает.
  — Это правда? — удивилась Марсия.
  — Да. И Эмили тоже, — заметил Мейсон.
  — Об этом известно Эмили? — В глазах Марсии появилась тревога.
  — Да, Эмили Ходкинс, — подтвердил Мейсон.
  Марсия Виттакер сделала глубокую затяжку, стряхнула пепел с сигареты в пепельницу и с недоверием переспросила:
  — Эмили Ходкинс?
  — Да, это помощница, которую наняла Филлис Лидс.
  — Боже!
  — Вы ее не знаете?
  — Я не знаю никого из этих людей.
  Тогда Мейсон как бы между прочим произнес:
  — Твоему приятелю достанется около двадцати тысяч баксов, если не назначат опекуна.
  Некоторое время девушка изучала свои китайские туфли, а затем подняла взгляд на адвоката, ее голос звучал более откровенно.
  — Отлично, я поняла вас.
  — Будет очень плохо, если окажется, что твой приятель не умеет держать язык за зубами, — предупредил Мейсон.
  — Я поняла вас, поняла! — нетерпеливо проговорила Марсия. — Хватит меня запугивать.
  — А у вас здесь неплохо, — сказал Мейсон, вставая. — Это будет маленькое уютное гнездышко?
  Слезы брызнули у нее из глаз.
  — Ради всего святого, не травите мне душу! Я все сделаю так, как вы скажете, хотя вы до сих пор не сделали мне никакого делового предложения, и я очень сомневаюсь, что сделаете. А сейчас, как я понимаю, вы закончили. Так почему бы теперь вам не пойти подышать свежим воздухом?
  — Благодарю, — ответил Мейсон, — я как раз собирался это сделать.
  Девушка спустилась по лестнице вместе с ними. Уголки ее рта дрожали, в глазах стояли слезы, но держалась она хорошо, а в ее взгляде даже читался вызов.
  Когда они перешли улицу и приблизились к машине, Мейсон сказал:
  — Судя по тому, как ее расписывал банкир, и по твоим комментариям, я думал, что над ее дверью горит красный фонарь.
  — Я только пересказал слова домохозяйки и соседей, — заметил Дрейк.
  — Ты думаешь, они правы? — спросил Мейсон. — Девочка еще совсем маленькая. Конвэй хотел использовать ее в аферах с чеками и купил тем, что пообещал на ней жениться.
  — Ты думаешь, это он вовлек ее в авантюру с чеком? — спросил Дрейк, трогая машину с места.
  — Несомненно.
  — А что там насчет его родственников?
  — Я считаю, что они тоже здесь замешаны, — ответил Мейсон.
  — Слушай, почему так много шума вокруг этого чека? — спросил Дрейк. — По-моему, дело того не стоит.
  — Это и есть наш основной ключ к разгадке. Не спеши с выводами. Дело может оказаться намного сложнее, чем выглядит на первый взгляд.
  
  …Когда Мейсон вернулся в контору, в приемной его уже ожидали Филлис Лидс и Джон Миликант, джентльмен лет пятидесяти — это был плотный человек, с лысиной, окруженной остатками черных волос, при ходьбе он слегка прихрамывал на правую ногу. Поздоровавшись с Мейсоном, Миликант сел, поправив стрелки на серых брюках, взглянул на циферблат наручных часов и произнес:
  — Филлис сказала, что вы хотели поговорить со мной по поводу Олдена Лидса. Я с удовольствием помогу тем, что в моих силах. Встреча с вами доставляет мне удовольствие.
  Мейсон спросил:
  — Вы догадываетесь, что назревает семейная ссора?
  Миликант кивнул:
  — Конечно, Олден не подарок. У него свои странности, он излишне эксцентричен. Но, уверяю вас, он совершенно нормальный человек.
  — Вы встречались с ним в последнее время? — спросил Мейсон.
  — Да, я как-то заглядывал к нему, — ответил Миликант.
  В разговор вмешалась Филлис:
  — Дядя Олден любит играть с Джоном в шахматы, видя в нем достойного противника.
  Миликант заметил:
  — Я не знаю, ладят ли они с сестрой, это не мое дело. Надеюсь, что сестра достаточно благоразумна, чтобы понять, что она никогда не получит ни цента из его денег. Да они ей, собственно, и не нужны, — пояснил Миликант.
  — Вы хотите сказать, что было бы благоразумнее оставить все деньги родственникам? — спросил Мейсон.
  — На его месте я бы оставил все Филлис.
  — Кстати, вы, случайно, не играли с ним недавно в кости?
  — Было такое. По-моему, в воскресенье.
  — Ставки были большие? — поинтересовался Мейсон.
  — Да нет, по мелочи.
  — Не будет ли слишком бестактным, если я спрошу, сколько он выиграл?
  — Он не выиграл, — ответил Миликант, — выиграл я. Что-то около сотни долларов. На это можно купить чемодан хорошей одежды. Кстати, мне показалось, что проигрыш его сильно расстроил.
  — А по-моему, он просто злился на тебя, — сказала Филлис Лидс, — потому что во время игры ты, как всегда, делал какие-то комментарии.
  Миликант засмеялся:
  — Да, меня научили, что с игральными костями надо разговаривать. Им надо шепнуть «мне», и тогда выпадет то, что надо.
  — Одну минуту, — прервал его Мейсон, — мне надо посмотреть кое-что в бумагах. Не могли бы вы немного подождать, мистер Миликант? Я не задержу вас дольше чем на пять минут.
  Миликант снова взглянул на часы, а Мейсон быстрыми шагами направился к библиотеке, которая была этажом ниже. Однако в нее он не пошел, а свернул в коридор, ведущий к конторе Пола Дрейка. Мейсон кивнул секретарше и, вопросительно подняв брови, указал взглядом на дверь кабинета Пола. Та кивнула, Мейсон вошел туда и увидел детектива, сидевшего в кресле и положившего ноги на стол, с газетой в руках.
  — Будь я проклят, Пол, но, по-моему, я начинаю подозревать каждого встречного. Сейчас в моей конторе сидит Джон Миликант. Ему около пятидесяти пяти, хорошо сложен, носит элегантную одежду, имеет лысину и немного прихрамывает.
  Дрейк повернулся к адвокату:
  — О чем это ты, Перри?
  — Прочитай еще раз описание внешности Л.К. Конвэя.
  — Понял. — Дрейк вытащил свою записную книжку, несколько минут сосредоточенно читал, а потом задумчиво произнес: — Да, совпадает. Но это и естественно, Перри, ведь подобное описание подходит для массы людей.
  — Это я понимаю, — сказал Мейсон, — но шутки в сторону. Миликант выйдет из моей конторы через две минуты. Ты можешь послать кого-нибудь следом за ним?
  — Хорошо, я пошлю человека, — пообещал детектив.
  Мейсон вернулся в свою контору и, извинившись, сказал:
  — Мне необходимо было посмотреть дело. Не смею вас больше задерживать, мистер Миликант.
  Миликант пожал руку Мейсону:
  — Если я вам еще понадоблюсь, не стесняйтесь побеспокоить меня еще раз.
  — Спасибо. А как ваши дела? — поинтересовался Мейсон, обращаясь к Филлис Лидс.
  Со времени их последней встречи на лице ее появились новые глубокие морщины, под глазами темнели синяки.
  — Со мной все в порядке, — заверила она, — но я чувствовала бы себя значительно лучше, если бы знала, что с дядей Олденом все в порядке.
  — С ним все в порядке, — успокоил ее Мейсон, — сейчас он под наблюдением хороших врачей. Предписание о вызове арестованного в суд заставит ваших родственников действовать в открытую. Кстати, как дела у Барклера?
  — Я не знаю, его нет. Он куда-то ушел.
  — И когда же он ушел?
  — Рано утром.
  — Сказал куда?
  — Нет. Он человек со странностями, ходит где хочет.
  — Хорошо, — сказал Мейсон. — Отправляйтесь домой и постарайтесь отдохнуть. Воспринимайте все проще. Это только предварительная схватка, поберегите силы для основного сражения. Да, и вот еще что. Когда будет слушаться дело Джейсона, постарайтесь, чтобы Эмили Миликант при этом не присутствовала. Я не хочу, чтобы все вокруг знали, что она заинтересованное лицо.
  — Почему? — спросил Джон Миликант.
  — Возможно, судья Тридвел полагает, что она собирается чинить неприятности Кэрроллу, когда тот будет освобожден судом.
  — Я вас понял, — кивнул Миликант. — Это ценный совет. Пойдем, Филлис, мне еще надо успеть на одну важную встречу.
  Глава 4
  В зале заседаний суда было очень людно. Филлис Лидс тоже была там и выглядела утомленной, ответив на одобряющую улыбку Мейсона лишь нервным движением губ. Потом сделала адвокату знак, что хочет поговорить с ним. Мейсон подошел и склонился над ней.
  — Кто все эти люди? — спросила она.
  — Всевозможные дурно пахнущие истории, связанные с деньгами, любовью и драками, всегда привлекают внимание. Люди слетаются на них как мухи на варенье. А теперь не могли бы вы незаметно показать мне других родственников?
  — Пожалуйста, — ответила Филлис Лидс. — Вон тот мужчина, который сейчас разговаривает с адвокатом, — это Джейсон, а человек, сидящий позади него, — дядя Фриман.
  Мейсон смерил его взглядом:
  — Ваш дядя Фриман держится весьма самоуверенно.
  — Да, это так, — ответила девушка. — Если он вобьет себе в голову что-нибудь, то это не вырвать оттуда даже динамитом.
  — Предоставим все судье Тридвелу, — сказал Мейсон.
  — Джейсон тоже ничуть не лучше, — продолжила Филлис, — только поумнее. Этот ханжа всегда старался уверить дядю Олдена, что любит его, а потом взял его покататься на машине и… результат вам известен. А вот это — Гарольд Лидс, сын Фримана. Он у отца как шелковый. Делает всю работу по дому и не имеет никаких шансов увильнуть. Фриман имеет над ним полную власть. Он не разрешает ему даже иметь машину…
  Она замолкла, увидев, что секретарь суда встал. Дверь открылась, и полный достоинства судья Тридвел проследовал по устланной коврами лестнице, прошел через зал заседаний, заняв свое место. Как только секретарь объявил заседание открытым, судья Тридвел, посмотрев на Перри Мейсона, сказал:
  — Я хотел бы задать несколько вопросов стороне, обратившейся в суд.
  Мейсон поднялся и кивнул Филлис.
  — Сейчас вас приведут к присяге, мисс Лидс, — предупредил он. — Подойдите, пожалуйста, к столу. Ваша честь желает, чтобы адвокат ознакомился со свидетельствами?
  — Нет, — высокомерно ответил судья, — сейчас суд будет задавать вопросы. — Сколько вам лет, мисс Лидс?
  — Двадцать три, — ответила она голосом, дрожащим от волнения.
  — Вы живете вместе с вашим дядей?
  — Да, ваша честь. Я веду хозяйство и смотрю за его книгами, документацией.
  — Теперь я хотел бы выяснить кое-что о семье. — Судья Тридвел сказал это совершенно иным, будничным тоном. — Как я понимаю, ваш дядя не женат?
  — Нет, ваша честь. Он всю жизнь был холостяком.
  — Кто у вас есть еще из родственников?
  — Дядя Фриман — младший брат дяди Олдена, его сын Гарольд и Джейсон Кэрролл.
  — Джейсон — это сын сестры вашего дяди? — спросил судья Тридвел.
  — Да, ваша честь, она умерла. Она была младшей из сестер.
  Судья Тридвел вежливо осведомился:
  — Вы хорошо уживались с вашим дядей, мисс Лидс?
  — Очень хорошо. С ним очень легко ладить: он никогда не вспылит, он добр и рассудителен.
  — А что вы можете сказать насчет других членов семьи, — задал вопрос судья, — как они?..
  В это время поднялся адвокат, выражающий интересы противоположной стороны.
  — Ваша честь, — начал он, — мне бы очень не хотелось опротестовывать вопросы суда…
  Судья Тридвел повернулся к нему.
  — Не опротестовывайте, если не желаете, — заметил он.
  — Но я вижу, что интересы моих клиентов этого требуют, — заявил адвокат.
  — Вы представляете интересы Фримана Лидса?
  — Да, ваша честь, Фримана Лидса, Гарольда Лидса и Джейсона Кэрролла.
  — В чем же суть вашего протеста?
  — Мы слушаем дело о законности ареста Джейсона Кэрролла. Истец же ссылается на имеющуюся у него информацию о том, что Олдена Лидса задержали вопреки его, Олдена Лидса, воле. Я могу вам доказать, что это не так. Этот человек находится под опекой любящих родственников, ему оказывается медицинская помощь, в которой он сейчас остро нуждается.
  — У вас еще будет такая возможность — сказать об этом, — мягко заметил судья Тридвел. — А сейчас суд пытается выяснить общую обстановку в семье и позиции сторон.
  — Понимаю, ваша честь. Именно по этому поводу я и протестую. Я заявляю, что все это не является существенным и не относится к данному слушанию.
  — Протест отклоняется, — сказал судья Тридвел, но, заметив, что адвокат не садится, добавил: — Если у вас имеются другие протесты, можете их сейчас предъявить, если нет, то, пожалуйста, сядьте.
  Адвокат сел. Судья Тридвел повернулся к Филлис Лидс.
  — Так как же насчет других членов семьи? — спросил он. — Как они ладили с вашим дядей?
  — Аналогичный протест! — выкрикнул уже опустившийся было на свое место адвокат.
  — То же самое постановление, — по-прежнему мягко ответил судья Тридвел.
  — Они ладили с дядей Олденом до тех пор, пока… пока… как бы это получше выразить… — Филлис не находила слов.
  — Пока он не нашел друзей на стороне? — подсказал судья Тридвел.
  Девушка кивнула.
  — Я все понял, — заключил судья Тридвел. — Сторона, подавшая иск, заявляет, что Олден Лидс был приглашен на автомобильную прогулку Джейсоном Кэрроллом и с нее не вернулся. Полагаю, что надо задать несколько вопросов мистеру Кэрроллу. Подойдите, пожалуйста, сюда.
  Джейсон Кэрролл, худощавый молодой человек лет тридцати, с близко посаженными глазами и копной черных волос, подошел и произнес слова присяги. После того как он сообщил секретарю свой возраст, имя и адрес, судья обратился к нему:
  — Как я понял из материалов дела, вы взяли дядю с собой на автомобильную прогулку.
  — Да, ваша честь.
  — И что же случилось потом?
  — Я отвез его к врачу, когда у него проявились симптомы…
  — Вы сами врач?
  — Нет.
  — Вы спросили у вашего дяди, хочет ли он ехать в санаторий?
  — Нет, я полагал… — начал Кэрролл, но был прерван судьей:
  — Суд не спрашивает, что вы полагали. Вопрос поставлен так: вы спрашивали у вашего дяди, согласен ли он ехать в санаторий?
  — Я не думаю, что он был в состоянии дать вразумительный ответ.
  — Он был в сознании?
  — Да.
  — Вы с ним разговаривали?
  — Да.
  — Он высказывал нежелание ехать к врачу?
  — Да, высказывал.
  — И как вам удалось убедить его?
  — Я сказал доктору…
  — Это не ответ, — перебил его судья Тридвел вежливо, но достаточно твердо. — Как вам удалось убедить его?
  — Два санитара отнесли его в санаторий.
  — Ясно, — заключил судья Тридвел тоном человека, заканчивающего разговор. — Думаю, этого вполне достаточно.
  — Ваша честь, я бы хотел сделать заявление, — встал адвокат, представляющий родственников Олдена Лидса.
  — Прошу вас, — ответил судья. — Суд заслушает все заявления, которые вам будет угодно сделать. Вы доставили Олдена Лидса на судебное заседание?
  — Нет, ваша честь.
  — По приказу суда вы обязаны были это сделать.
  — Мы понимаем, ваша честь, но это невозможно. В зале находится доктор Лондонбери, он как раз будет давать показания по этому поводу.
  — Очень хорошо, — сказал судья Тридвел, — давайте попросим его сделать это.
  Доктор Лондонбери оказался розовощеким толстяком лет пятидесяти пяти с холодным взглядом профессионала и несколько нервозными манерами. Он был приведен к присяге, после чего нацепил на нос очки, до этого висевшие на широкой черной ленте.
  Судья Тридвел привстал, чтобы как следует рассмотреть доктора, пока того представляли как эксперта, и тотчас потерял к нему всякий интерес, как только это было сделано.
  — Вы знакомы с Олденом Лидсом? — задал вопрос судья.
  — Да.
  — Когда вы впервые с ним встретились?
  — Когда его привез ко мне на машине Джейсон Кэрролл.
  — До этого вы никогда не видели Олдена Лидса?
  — До этого никогда.
  — Сейчас мы не будем спрашивать у вас, что вам сказал Джейсон Кэрролл, нам важно знать, что говорили и как действовали вы. Расскажите подробно о том, что случилось.
  Четким голосом профессионала, готового в любой момент к тому, что могут быть заданы даже глупые вопросы, на которые придется отвечать, доктор Лондонбери начал рассказывать:
  — Меня подозвали к автомобилю. Там я увидел человека, приблизительно семидесяти лет, в очень плохом физическом состоянии и страдавшего, вероятно, от прогрессирующего психоза. Его речь была бессвязной, а поведение носило угрожающий характер. Я сразу обратил внимание на ярко выраженную аркус сенилис на зрачке его правого глаза. Аркус сенилис, я могу объяснить, появляется вследствие уменьшения прозрачности роговой оболочки глаза. Только благодаря моему терпению я смог обследовать больного, сев с ним рядом в машину. Я проверил его способность ориентироваться в происходящем, его память, здравость суждений, а также его подверженность галлюцинациям и навязчивым идеям. Его поведение, как я уже отметил, было неуправляемым.
  — И что вы обнаружили? — спросил судья.
  — Здесь я столкнулся со случаем сильнейшего старческого слабоумия.
  — И какое же вы приняли решение?
  — Пациент нуждается в стационарном лечении. Его болезнь прогрессирует, и в скором времени он будет не в состоянии вести свои дела. Им можно будет полностью управлять с помощью лести и обмана. Но развитие болезни можно временно приостановить, обеспечив ему надлежащий медицинский уход и освободив от всех дел, в особенности от необходимости принимать решения.
  — Скажите, доктор, это по вашему предложению пациента не доставили сегодня в суд?
  — Это было не предложение, а приказ. Сейчас пациент находится в таком состоянии, что ему категорически противопоказано появляться в людных местах. Это слишком взволнует его. Если бы это произошло, я бы сложил с себя всякую ответственность за последствия. Мистер Лидс — сумасшедший.
  — Можете начинать перекрестный допрос, — разрешил судья Перри Мейсону.
  Мейсон сидел на стуле из красного дерева, вытянув ноги перед собой и низко опустив голову. Он даже не посмотрел в сторону свидетеля.
  — Пациент был невменяем, когда вы впервые его увидели? — спросил он безразличным голосом.
  — Да.
  — Взволнован?
  — Да.
  — Обозлен?
  — Да.
  — И на основании этого вы поставили диагноз «старческое слабоумие»?
  — Не только.
  — Хорошо, давайте пока запишем в протокол: именно эти симптомы помогли вам поставить диагноз «старческое слабоумие». Да или нет?
  — Да.
  — Озлобленность и раздражительность — симптомы старческого слабоумия?
  — Вне всякого сомнения.
  — А мне кажется, доктор, что это могут быть симптомы и какого-нибудь другого психического заболевания, шизофрении например. При некоторых других заболеваниях проявляется состояние умственной атаксии, в этом случае больной никак не реагирует на происходящее вокруг, становится апатичным. У мистера Лидса этого не было?
  — Естественно, нет. Я уже рассказал вам о поставленном мною диагнозе.
  — А если бы эти симптомы у него проявлялись, диагноз был бы другим?
  — Несомненно, — ответил доктор Лондонбери.
  — Хорошо, — сказал Мейсон, все так же не поднимая головы. — Теперь давайте посмотрим, к чему мы пришли. Мужчина семидесяти двух лет едет со своим племянником кататься на машине. Племянник ни с того ни с сего привозит его в санаторий, из которого выходят два здоровенных санитара и вытаскивают его из автомобиля. Здесь на сцене появляетесь вы и находите, что пациент озлоблен и, как вы выражаетесь, невменяем. По-моему, в данных обстоятельствах его реакция была совершенно адекватной.
  — Все зависит от обстоятельств, — не сдавался врач.
  — Вот как раз если бы он не был разозлен, то можно было бы поставить диагноз умственной атаксии. Разве не так?
  — Я думаю, что здесь этот вопрос неуместен.
  — Может быть, и так, — согласился Мейсон, как бы ставя точку. — Но давайте снова вернемся к поставленному вами диагнозу. Итак, вы обнаружили, что Олден Лидс был сильно разозлен из-за того, что его силой вытащили из машины. Тотчас вы ставите диагноз — старческое слабоумие. Да или нет?
  — Нет! — Доктор Лондонбери негодовал. — Я уже говорил суду, на основании каких симптомов был поставлен мною диагноз. Ваш вопрос является намеренной попыткой исказить мои показания.
  — Все, все, — успокаивающе произнес Мейсон, — не распаляйтесь, доктор, потому что злиться сейчас не в ваших интересах. Сколько вам лет?
  — Пятьдесят шесть.
  — Несколько рано для старческого слабоумия, не так ли, доктор?
  — Да, — пробурчал тот.
  — Ладно, доктор, не злитесь. Я же, в свою очередь, постараюсь быть объективным. Вы упоминали здесь другие симптомы. Одним из них, насколько я понял, был аркус сенилис.
  — Да, это важный симптом.
  — Это симптом слабоумия?
  — Да, один из них.
  — А что такое аркус сенилис? Расскажите нам об этом, только, пожалуйста, без специальных терминов.
  — Данный симптом проявляется в виде кольца, имеющего форму полумесяца, появляющегося на внешней стороне зрачка.
  Мейсон резко поднял голову.
  — Вроде такого, как у судьи Тридвела? — спросил он. Судья Тридвел привстал и наклонился к свидетелю, чтоб тот мог как следует рассмотреть его глаз. Доктор Лондонбери выглядел испуганно. Он взглянул на судью и потупил взгляд.
  — Конечно, — смущенно произнес доктор, — данный симптом еще не говорит о том, что человек страдает психозом, это лишь один из симптомов…
  — Один из симптомов чего? — спросил судья Тридвел ледяным тоном.
  — Симптомов ухудшения физического состояния, что вместе с другими симптомами может указывать на умственное расстройство.
  — Другими словами, — произнес судья Тридвел, — если меня пригласят покататься на машине, после чего два санитара силой меня из нее вытащат, и я проявлю в связи с этим агрессию, то все это в сочетании с имеющейся у меня аркус сенилис приведет вас к заключению, что я страдаю старческим слабоумием. Разве не так?
  Врач нервно заерзал:
  — Ваша честь, я думаю, данный вопрос не имеет отношения к делу.
  — К вашему сведению, — сказал судья Тридвел, — у меня аркус сенилис уже двадцать два года. И еще вам, наверное, небезынтересно будет узнать, что в случае необходимости я буду пресекать всяческие попытки ограничить мою свободу, от кого бы они ни исходили, в том числе и от ваших санитаров. — Он повернулся к Мейсону: — У вас есть еще вопросы, адвокат?
  — Больше вопросов я не имею, ваша честь.
  Судья Тридвел подался вперед.
  — Суд считает, что этих показаний достаточно, — произнес он. — Суд полагает, что здесь мы столкнулись с одним из случаев, когда человек явно был обманут жадными и бесцеремонными родственниками, чья любовь основывалась на финансовых соображениях. Заметив же, что объект их так называемой любви может выскользнуть из рук, они решили приняться за дело, не считаясь с моралью. Суд не убедили показания доктора Лондонбери, и суд считает, что Олден Лидс должен быть доставлен на судебное заседание. Терпение суда более чем достаточно испытывалось человеком, нарушающим официальное постановление. Суд считает необходимым сейчас же отправиться в санаторий доктора Лондонбери для освидетельствования пациента. Если суд сочтет это необходимым, он даст распоряжение провести повторное медицинское обследование Олдена Лидса. И если состояние здоровья того окажется нормальным для человека его возраста, то суд предпримет решительные действия для того, чтобы доставить Олдена Лидса на судебное заседание. Итак, джентльмены, объявляется перерыв до четырнадцати часов. Мы немедленно отправляемся в санаторий доктора Лондонбери. Суд просит секретаря проводить доктора Лондонбери до автомобиля шерифа. Суд предупреждает всех, что любая попытка связаться с санаторием и предупредить о нашем приезде будет квалифицирована как неуважение к суду.
  — Ваша честь, — запротестовал адвокат, представляющий сторону родственников, — этот человек…
  — Садитесь, — сказал судья Тридвел. — Суд уже сделал все распоряжения и прерывает свою работу до четырнадцати часов.
  Секретарь ударил в гонг. Судья Тридвел поднялся с места и с достоинством покинул зал.
  Приблизительно через полчаса автомобиль Мейсона остановился напротив санатория. Машина шерифа с судьей Тридвелом, Фриманом Лидсом, Джейсоном Кэрроллом, доктором Лондонбери и их адвокатом уже стояла на обочине.
  — Очень хорошо, — сказал судья Тридвел, — обе заинтересованные стороны здесь, так что мы можем пройти в санаторий. Показывайте дорогу, доктор, и, пожалуйста, не объявляйте о моем приходе. Я хочу, чтобы все выглядело как обычно.
  Они прошли в санаторий. Негодующий доктор Лондонбери шествовал во главе процессии по длинному коридору. Навстречу им вышел санитар в белом халате.
  — Ключ от тридцать пятой, — потребовал доктор Лондонбери.
  — Вы запираете дверь? — поинтересовался судья Тридвел.
  — Да, — ответил доктор. — У пациента в комнате есть кнопка вызова санитара, которой он может воспользоваться, как только ему что-нибудь понадобится. Вообще же таким пациентам, как Олден Лидс, необходим полный покой.
  — Очень хорошо, — сказал судья Тридвел, — послушаем, что по этому поводу скажет сам пациент.
  Наконец санитар принес ключ. Доктор Лондонбери отпер дверь и отошел в сторону.
  — К вам посетители, мистер Лидс, — сказал он. — Мисс Лидс, полагаю, вам следует зайти первой.
  Он кивнул Филлис, затем заглянул в комнату и замер от неожиданности: в комнате никого не было. Несколько мгновений все рассматривали комнату, в которой находились безупречно застеленная больничная постель с белоснежным покрывалом, перекрашенный стул, белый эмалированный ночной столик и шкаф для одежды с зеркалом. Через полуоткрытую дверь в ванную комнату был виден белый кафельный пол, фарфоровый умывальник и зеркало на стене. Сама же ванна была видна только до половины. Доктор Лондонбери ринулся через комнату, распахнул дверь в ванную и заглянул туда, затем вновь выбежал в коридор, растолкав всех на своем пути, и бросился к медсестре.
  — Где пациент из тридцать пятой?! — закричал он.
  — Час назад был на месте, — удивленно ответила та.
  Судья Тридвел пересек комнату и подошел к окну, выходившему на забранный ажурной металлической решеткой небольшой балкончик.
  — Такое ограждение имеется почти во всех комнатах первого этажа, что не позволяет пациентам убежать, — поспешно объяснил доктор Лондонбери.
  — В данном случае это не помогло, — сухо заметил судья Тридвел.
  — Прошу прощения, — произнес доктор Лондонбери, открывая окно и проверяя прочность решетки, — он не мог убежать через окно. Сестра! Где одежда больного?
  — В гардеробной, шкафчик номер тридцать пять.
  — Принесите! — приказал доктор Лондонбери.
  — Насколько я понимаю, — произнес судья Тридвел, — не может же пациент бродить по округе в ночной рубашке?
  — Он был одет в пижаму, халат и шлепанцы, — сообщил доктор Лондонбери, выдвигая ящик шкафа; но в нем не оказалось ничего, кроме нескольких полотенец и чистых простыней. В другом ящике обнаружился скомканный халат, поверх которого лежали пижама и шлепанцы.
  — Господи! — изумился доктор. — Не мог же он уйти отсюда голым!
  В коридоре послышались торопливые шаги, и к доктору подбежала медсестра. Лицо у нее было белее мела.
  — Дверь в гардеробную заперта, — испуганно сообщила она, — но одежда исчезла.
  — Этого не может быть! — воскликнула Филлис Лидс. — Просто кто-то решил над нами подшутить.
  — Если это и вправду шутка, — сурово объявил судья Тридвел, — то шутнику она дорого обойдется.
  Доктор Лондонбери повернулся к медсестре:
  — Вы за это ответите! Как подобное могло произойти?!
  — Не знаю, доктор, — ответила она в полной растерянности. — Я заглядывала в комнату приблизительно час назад, и пациент был на месте. Десять минут спустя меня в коридоре остановил какой-то человек и сказал, что хочет пройти к Олдену Лидсу. Я ответила, что у нас строгие порядки и что к Олдену Лидсу никого не пускают. Тот мне ответил, что…
  — Этот человек остановил вас в коридоре? — резко перебил медсестру доктор Лондонбери. — Как он мог попасть в коридор, посетители должны находиться в приемной.
  — Я не знаю, доктор, — ответила медсестра, — он был здесь, а больше я ничего не знаю. Я сказала ему, что видеть Олдена Лидса нельзя, но он ответил, что ему разрешил главный врач и что все будет в порядке.
  — Главный врач… — повторил доктор Лондонбери.
  — Да, доктор.
  — Он назвал мое имя?
  — Нет. Он просто сказал «главный врач». Он выглядел так солидно, что у меня не возникло и тени подозрения, и я показала ему дверь в палату тридцать пять с висящей на ней табличкой: «Вход посетителям воспрещен», сказав, что в палате находится психически больной и что, если бы не это, я бы позволила свидание, даже не спрашивая разрешения у главного врача. Но в этот момент раздался сигнал вызова из пятнадцатой палаты. Там у нас находится больной после сложной операции, поэтому я сразу поспешила туда. Больного я застала в состоянии обморока. Мне пришлось долго заниматься им, и я освободилась буквально лишь минуту назад. Последний раз, когда я заглядывала сюда, пациент был весел и выглядел поправляющимся.
  — Опишите, пожалуйста, этого посетителя, — попросил судья Тридвел.
  — Он был поджар, приблизительно пятидесяти с небольшим лет, глаза серые, волосы каштановые, довольно длинные, на висках — седина, производил впечатление мужественного человека. Был одет в твидовый пиджак и курил трубку.
  — Нед Барклер! — невольно воскликнула Филлис Лидс и тут же, спохватившись, зажала себе рот ладонью.
  Судья Тридвел быстро повернулся к ней.
  — Вы знаете его? — спросил он.
  — Внешность одного из дядиных друзей подходит под это описание, — осторожно ответила Филлис Лидс.
  — Он поддерживает отношения с другими вашими родственниками? — продолжал расспрашивать судья.
  — Нет, ваша честь. Это один из старых дядиных друзей. Я, конечно, не могу полностью быть уверенной, что это он, но по описанию похож.
  — Где он живет? — задал вопрос судья Тридвел.
  — Он жил в доме дяди Олдена.
  На лице судьи Тридвела мелькнуло облегчение.
  — Очевидно, — произнес он, — пациент не такой уж невменяемый, как вы полагали, доктор.
  Судья повернулся к Филлис Лидс:
  — Я думаю, ваш дядя уже ждет вас дома. Что касается вас, доктор Лондонбери, то я рассматриваю отказ доставить Олдена Лидса на судебное заседание как неуважение к суду, и по этому поводу вам будет предъявлено обвинение. Думаю, что это все. — Он поклонился Филлис Лидс, произнеся: — Я бы очень хотел узнать, найдете ли вы своего дядю дома. Пусть вас отвезет туда помощник шерифа.
  Глава 5
  Перри Мейсон и Делла Стрит мчались на машине по направлению к городу.
  — Что произошло в санатории? — спросила Делла. — Все носятся как угорелые, а Филлис Лидс зачем-то посадили в автомобиль шерифа.
  Мейсон коротко рассказал о том, что произошло.
  — И что же теперь будет? — поинтересовалась Делла Стрит.
  — Мы отправимся в контору. Туда, возможно, позвонит Филлис Лидс, если ее дядя окажется дома.
  — А что будем делать мы? — спросила Делла.
  — Наша миссия окончена, — ответил Мейсон. — Конечно, если Олден Лидс не захочет вернуть назад свои двадцать тысяч долларов.
  — А вы думаете, он этого захочет?
  — Нет, — ответил Мейсон. — Я считаю, что он и так будет очень расстроен, узнав, до чего нам удалось докопаться. Кстати, у меня такое ощущение, что Джон Миликант и Л.К. Конвэй — один и тот же человек.
  — Пол Дрейк что-нибудь выяснил?
  — Он позвонил мне и хотел сообщить какие-то не особенно важные детали. Я ответил, что с этим можно подождать до окончания слушания. Но теперь, до начала следующего судебного заседания, у нас есть немного времени, и я хочу пригласить его в контору.
  — При такой езде мы наверняка успеем, — с опаской посмотрела Делла Стрит на спидометр.
  — Ты еще не все видела, взгляни-ка сюда, — кивнул Мейсон, повернув голову к зеркалу заднего вида.
  — А что вам не нравится, шеф? По-моему, со мной все в порядке. Кстати, при въезде на бульвар надо было остановиться. Там стоит знак.
  — Как-нибудь в другой раз. Сейчас некогда.
  — Хорошо едем. Вы… — Вой полицейской сирены прервал ее.
  Прямо за ними следовала патрульная машина, оттуда им подали знак свернуть к обочине. Сидя за рулем, Мейсон наблюдал, как из машины вышли полицейские и направились к нему, причем один из них прямо на ходу начал выписывать квитанцию.
  — Где пожар? — поинтересовался офицер, подойдя к машине Мейсона.
  — В центре.
  Офицер озадаченно посмотрел на адвоката:
  — И что же горит?
  — Моя контора! — мрачно пошутил Мейсон.
  — Это правда или ты меня разыгрываешь?
  — Пока точно не знаю. Говорю лишь то, что мне передали по телефону. Могут пострадать важные бумаги. Поэтому мне срочно надо туда попасть.
  — Ну-ка, покажи свои права, приятель.
  Мейсон протянул свое водительское удостоверение.
  — Перри Мейсон? Отлично. Джим, запиши-ка, дружище, его имя. И давай поможем этому парню добраться до конторы, заодно на пожар поглазеем. — И, обратившись к Мейсону, приказал: — Следуйте за нами.
  Включив сирену, полицейская машина устремилась вперед. Мейсон пристроился за ней.
  — Теперь-то уж мы наверняка успеем поговорить с Дрейком, — констатировал Мейсон, когда они проезжали перекресток, где все движение было остановлено воем сирены.
  — По-моему, ни к чему хорошему это не приведет, — мрачно предрекла Делла.
  — Но уж во всяком случае, хоть быстро доедем до конторы.
  — И потратим уйму времени на объяснения с копами.
  — Ничего, — ответил Мейсон, — как-нибудь выкрутимся.
  — Шеф, а что вы все-таки собираетесь делать?
  — Не имею ни малейшего представления, — улыбнулся Мейсон. — Но ведь едем лихо. Правда, Делла?
  — Шеф! Вы можете делать сколько угодно глупостей, но только без меня. Я хочу выйти. Сейчас же.
  Мейсон недовольно посмотрел на свою помощницу:
  — Ты шутишь?
  — Вполне серьезно!
  — Ты так боишься полицейских?
  — Можете думать что угодно, — раздраженно бросила Делла, — но я в самом деле хочу выйти.
  — Ничего не выйдет. Где я могу остановиться?
  — Сможете. Вон там впереди пробка, и они притормаживают. Выпустите меня, шеф!
  Мейсон нажал на тормоз.
  — Счастливо, детка, — произнес он, не поворачивая головы.
  Делла Стрит открыла дверцу и выпрыгнула из машины. Пробка впереди немного рассосалась, и Мейсон снова пристроился позади полицейского автомобиля.
  Выбравшись на главную магистраль, они развили предельную скорость. Бесцеремонно используя сирену, полицейские расчищали путь в транспортном потоке и наконец добрались до места. Мейсон тоже остановился позади полицейских и вышел из машины.
  — Огня что-то не видно, — съехидничал офицер.
  — Огонь в моей конторе, — ответил Мейсон, — я же вам сказал: «Небольшой пожар». А вы подумали, что здесь полыхает целое здание?
  Офицер подозрительно оглядел Мейсона.
  — Джим, — позвал он своего напарника, — я подожду здесь, а ты поднимись с этим парнем наверх. Если там все в порядке, оштрафуй его за небрежную езду, а после этого мы отвезем его в участок. Перри Мейсон? Адвокат? Я правильно запомнил? Ты, наверное, знаешь много законов, но, видимо, еще не все.
  Мейсон пожал плечами. На его лице появилась чарующая улыбка.
  — А что такое «небрежная езда»? — поинтересовался он.
  — Пошли! — скомандовал полицейский, беря адвоката под локоть и бесцеремонно заталкивая его в дверь лифта. Мейсон беспечно закурил сигарету, пока они поднимались наверх.
  — Да, парень, — сказал офицер, — зададут тебе перцу.
  Выйдя из лифта, они прошли по коридору, и Мейсон толкнул дверь в приемную. В нос ударил едкий запах дыма. Девушка из справочного бюро как ненормальная разбрызгивала вокруг себя воду из чашки. Стенографистки наблюдали за происходящим расширенными от ужаса глазами.
  — Что горит?! — закричал Мейсон, обращаясь к девушке с чашкой.
  — Ваш кабинет! — ответила она. — Вы приехали как раз вовремя.
  Мейсон с полицейским ворвались в кабинет. Из мусорной корзины, полной бумаг, валил дым. В ковре зияла прожженная дыра, а стол Мейсона с одной стороны обуглился. Высокая и худая девушка в очках, которая работала на коммутаторе, сбивчиво рассказывала, в то время как мужчины боролись с пожаром.
  — Я не знаю, как это случилось. Вы как раз были на линии, когда я почувствовала, что где-то горит. Я вмешалась в разговор и сообщила вам об этом. Не знаю, отчего загорелась бумага. Должно быть, одна из девушек заходила в ваш кабинет и стряхнула пепел с сигареты в корзину. Когда я все это заметила, огонь уже разгорелся достаточно сильно. Но, слава богу, все обошлось. Как вам удалось так быстро доехать?
  — Найдите эту девушку и пришлите ко мне. Ее ждут большие неприятности. — Он повернулся к полицейскому, протянул ему руку и сказал: — Большое спасибо, Джим. Мы приехали как раз вовремя. Девушки, скорее всего, не справились бы с пожаром. В этом столе находятся чрезвычайно важные бумаги, а также очень хорошие сигары. Кстати, не хотите ли взять немного для своих ребят?
  Офицер заулыбался:
  — Не откажусь. Кстати, кто это сказал: «Женщина — это всего-навсего женщина, а как насчет того, чтоб выкурить хорошую сигару?»
  Мейсон протянул ему сигары:
  — Лично я, Джим, не разделяю подобного утверждения. Последние события убедили меня, что мы сильно недооцениваем женщин.
  — А в этом что-то есть, — глубокомысленно согласился офицер.
  Мейсон проводил его до двери.
  — Кстати, — спохватился полицейский, — а куда девалась девушка, которая была в машине вместе с вами?
  — Она не выносит быстрой езды, — засмеялся Мейсон. — Перепугалась до смерти.
  Едва лифт с полицейским пошел вниз, из соседнего вышла Делла Стрит. Увидев ее, Мейсон рассмеялся:
  — Ты меня надула!
  — Я была вынуждена, так как не была уверена, что у меня все получится, поэтому я вас и не предупредила. Сработало?
  — Сработало! Да еще как! Теперь Гертруде придется повысить жалованье.
  — О, она это заслужила! — одобрила Делла. — А что вы делаете здесь, в коридоре, шеф?
  — Только что выпроводил копов.
  Они вместе двинулись по коридору. Мейсон открыл дверь в кабинет, где Гертруда, стоя на четвереньках, терла прожженный ковер.
  — Поднимайся, Гертруда, и прими благословение Нарушителя Правил Дорожного Движения, — торжественно произнес Мейсон. — В правом нижнем ящике письменного стола ты найдешь виски и стаканы. Пока будешь его разливать, Делла выпишет тебе чек, что увеличит твое жалованье на двадцать долларов.
  Гертруда посмотрела на Мейсона — радость переполняла ее.
  — На двадцать долларов больше! — воскликнула она.
  Мейсон кивнул.
  — Спасибо, мистер Мейсон. Я… Я…
  Адвокат сам выдвинул ящик стола и извлек из него виски и стаканы. Гертруда Лэйд, длинная и тощая, с угловатой фигурой и бледным лицом, взяла протянутый Мейсоном стакан, улыбнулась и, сказав: «Ваше здоровье», выпила виски одним глотком. Потом, протянув обратно пустой стакан, произнесла:
  — Мистер Мейсон, в любой момент, когда вам потребуется что-нибудь здесь поджечь, можете смело рассчитывать на меня, и большое спасибо за повышение.
  Сказав это, она повернулась и размашистой походкой вышла в приемную. Мейсон допил виски, поставил стакан и сказал Делле Стрит:
  — Она разговаривает как солдат.
  — Весьма похоже, — ответила Делла. — Я боялась, что мне придется ей долго все объяснять, однако я ошиблась. Я сказала ей буквально следующее: «Босс застрял в транспортной пробке. Зайди к нему в кабинет, подожги корзину с мусором и устрой небольшой пожар, чтобы ущерб от него составил долларов десять». Я думала, она начнет возражать и задавать вопросы. Но в ответ прозвучало: «Только и всего?»
  Мейсон улыбнулся и поднял телефонную трубку:
  — Гертруда, передайте, пожалуйста, Полу Дрейку, чтобы он зашел ко мне. — Повесив трубку, он рассмеялся: — А та девушка с чашкой! Это уже ее инициатива. Из-за этого происходящее выглядело еще более правдоподобно.
  — Когда я с ней разговаривала, ее голос звучал совершенно спокойно, будто я просила ее просто отправить письмо.
  — Ну ладно, — встал Мейсон, — давай лучше уберем виски, пока не пришел Дрейк, иначе он его выклянчит так же, как и сигареты. Делла, позвони Эмили Миликант и попроси ее прийти ко мне, как только она сможет.
  Делла Стрит собрала пустые стаканы:
  — Пойду вымою их.
  Через мгновение появился Дрейк.
  Глава 6
  Детектив устало плюхнулся в кресло.
  — Черт возьми, — начал он, — этот тип оказался чрезвычайно ловким.
  — Ты имеешь в виду Миликанта? — поинтересовался Мейсон.
  — Его самого, — ответил Дрейк. — Как только он вышел из твоей конторы, я послал за ним человека и следом еще одного для страховки. Миликант ни разу не оглянулся. Он шел с видом человека, спешащего на деловую встречу, поэтому слежка за ним не доставила много хлопот моим ребятам. И вдруг в какой-то момент он исчез, ушел от них так чисто, что это даже не смешно. Перед тем как исчезнуть, он ни разу не оглянулся!.. Просто шел, шел… и вдруг исчез.
  — Может быть, это случайность? — предположил Мейсон.
  — Совершенно исключено! — заверил Дрейк. — Мои ребята — настоящие профессионалы, хотя этот Миликант выставил их полнейшими дилетантами.
  — Он поступает так, как повел бы себя Конвэй, — сделал вывод Мейсон.
  — Это факт, — согласился детектив.
  — Ладно, Пол, — произнес адвокат, — через несколько минут сюда явится Эмили Миликант. Я собираюсь сообщить ей некоторые вещи, узнав которые она ринется искать своего братца. Держи наготове человека, чтобы послать за ней следом.
  — Похоже, ты собираешься играть по-крупному, — в раздумье произнес Дрейк.
  — Я собираюсь действовать по намеченному плану, Пол. Ты хочешь еще что-нибудь сказать?
  — Как я понимаю, ты хочешь, чтоб я следил за Эмили Миликант? — Дрейк вопросительно посмотрел на Мейсона.
  — Неужели я это сказал? — изумился Мейсон.
  — Не совсем, — поправился детектив. — Я просто прочитал твои мысли.
  — Здорово! — восхитился Мейсон. — Запомни, Пол, это называется телепатия. Так что тебе еще удалось выяснить?
  — Пока не слишком много, — ответил Дрейк. — Но сведений прибавится, когда ребята из моего агентства в Сиэтле получат указания.
  — При чем здесь Сиэтл? — удивился Мейсон.
  — Она работала в дансинг-холле.
  — В Сиэтле?
  — Нет, на Клондайке.
  — В какое время? — спросил Мейсон.
  — В 1906–1907 годах. Ты когда-нибудь слышал о дансинг-холле «М энд Н» в Доусоне, Перри?
  — Что-то припоминаю.
  — Там было два дансинг-холла: «М энд Н» и «Флора Дора», — пояснил Дрейк. — Эмили Миликант работала в первом.
  — Так, — задумался адвокат. — Это уже кое-что. Личность Эмили Миликант становится более понятной. Может быть, они знакомы с Лидсом еще по Клондайку? Пусть твои люди покопаются, Пол, и посмотрим, что им удастся выяснить.
  — Хорошо, — согласился Дрейк. — А как это ты прожег ковер, Перри?
  — Дело рук Деллы, — вздохнул Мейсон. — Она подожгла. Может быть, она тебе об этом и расскажет, если ты ее хорошенько попросишь.
  Дрейк вскочил с места:
  — Черт возьми, Перри, не пытайся вызвать у меня любопытство, оно отсутствует. Я не буду заниматься этим чертовым ковром, если ты мне за это не заплатишь.
  — Так как насчет Эмили Миликант? — улыбнулся Мейсон.
  — Как долго мне следует за ней следить, Перри?
  — До тех пор, пока она не выведет тебя на Конвэя.
  — Хорошо. Я… — начал было Дрейк, но замолчал, потому что дверь в приемную открылась, и на пороге появилась Делла Стрит с вымытыми стаканами в руках.
  — Только что пришла Эмили Миликант, — сообщила секретарша.
  — Ты ей сказала, что разыскивала ее? — спросил Мейсон.
  — Нет, — ответила Делла Стрит.
  — Молодец. Что ей надо?
  — Ее интересует, узнали ли мы что-нибудь новое.
  — Скажи, что я приму ее. Только пусть подождет минуточку.
  Дрейк посмотрел на чистые стаканы и многозначительно произнес:
  — Похоже, я чуть-чуть опоздал…
  Мейсон взял стаканы из рук Деллы Стрит и поставил на стол.
  — Ладно, прячь их в ящик, Перри, — улыбнулся Дрейк. — Я же знаю, где ты все это держишь — в правом верхнем ящике стола. Какой бы к черту я был детектив, если бы не знал этого…
  — Пол, у тебя есть люди, чтобы послать их следом за Эмили Миликант, когда она выйдет отсюда? — перебил его Мейсон.
  — Конечно.
  — Она когда-нибудь была замужем, ты не знаешь?
  — Говорят, была. За человеком по имени Хогарти, — ответил Дрейк, — но подробностей я не знаю.
  — И что же с ним случилось? Они развелись?
  — Думаю, что да. Сейчас она носит девичью фамилию.
  Зазвонил телефон. Мейсон попросил Дрейка:
  — Подожди минуточку, Пол. Это, наверное, Филлис Лидс. Я предупредил Гертруду, чтобы она соединяла меня только с теми, кто звонит по делу Лидса. Алло! — сказал в трубку Мейсон, и в ответ скороговоркой заговорила Филлис Лидс:
  — Мистер Мейсон! Дяди Олдена дома нет. Когда мы приехали сюда, то увидели, что все тут перевернуто.
  — Во всем доме?
  — Нет. Только в кабинете дяди Олдена. Бумаги разбросаны по полу, ящики выдвинуты, шкафы открыты. Сейчас этим делом занимается шериф. Послушайте, мистер Мейсон, дядя Олден выписал еще один чек на имя Л.К. Конвэя и написал на нем точно такое же подтверждение. Деньги по чеку получила женщина, приблизительно сорока пяти лет, с черными глазами и широкими скулами. Вместе с чеком она дала кассиру письмо, написанное рукой дяди Олдена, в котором было сказано, что деньги должны быть выданы немедленно, в противном случае он закроет счет в этом банке.
  — Эта женщина сообщила свое имя? — быстро спросил Мейсон.
  — Нет! Похоже, она хорошо знала свои права и была немногословна. Кассир уверяет, что письмо, без сомнения, написано почерком дяди Олдена. Он очень заинтересовался этим чеком и решил было не выдавать по нему деньги, но угроза в письме его напугала.
  — Хотелось бы увидеть этот чек, — попросил Мейсон.
  — Я уже позаботилась об этом, — ответила Филлис, — и дала соответствующее распоряжение администрации банка. Рассыльный принесет чек вам в контору буквально с минуты на минуту.
  — Хорошо, — сказал Мейсон. — Как вы себя чувствуете? Вы очень нервничаете?
  — Не очень! — вздохнула Филлис. — Полагаю, что, будучи на свободе, дядя Олден сможет сам о себе позаботиться. Но, в общем-то, все очень непонятно.
  — Что вы имеете в виду? — уточнил Мейсон.
  Филлис ответила:
  — То, что происходит с дядей Олденом.
  — Не беспокойтесь, — успокоил Мейсон, — ваш дядя найдется. Каким числом подписан чек?
  — Сегодняшним. Это чек из книжки, которую он всегда носит с собой. Должно быть, дядя выписал его тогда, когда выбрался из санатория.
  — Поставьте меня в известность, если выяснится еще что-нибудь, — попросил Мейсон.
  — А у вас есть что-нибудь новое? — в свою очередь поинтересовалась Филлис Лидс.
  — Ничего значительного, — вздохнул адвокат.
  — Если вы найдете дядю, сообщите мне об этом?
  — Обязательно. Хотите, я скажу Дрейку, чтобы он прислал вам женщину из своего агентства, чтобы та посидела с вами?
  — Нет, — ответила Филлис. — Зачем это?
  — Я подумал, что вы, может быть, нервничаете из-за того, что кто-то обыскивал дом.
  — У меня все в порядке, — заверила его Филлис Лидс. — Но если мне кто-нибудь встретится в доме, я ему не завидую — в таком состоянии я просто пристрелю его.
  — Очень хорошо! — одобрил Мейсон. — Держите тоже меня в курсе. До свидания.
  Он повесил трубку и вкратце передал содержание разговора Полу Дрейку. Тот задумчиво покачал головой.
  — По идее мы должны были бы работать на Олдена Лидса, — произнес детектив. — Но у меня складывается впечатление, что мы ему ровным счетом ничем не помогаем.
  — Возможно, — не стал возражать Мейсон.
  — Думаю, он расстроится, узнав, насколько далеко мы продвинулись в расследовании.
  — Наверное, он в курсе всего, — предположил Мейсон. — Лидс вообще производит впечатление человека, способного действовать быстро, однако он не дал распоряжения остановить расследование. Так что действуй, Пол. Надо собрать всю информацию, какую только будет возможно получить. И пусть твои ребята в Сиэтле поторапливаются.
  — Я уже сказал им об этом, — ответил Дрейк, — и прослежу за Эмили, когда она выйдет из твоей конторы. Привет!
  Развязной походкой он направился к двери с видом человека, которому ровным счетом некуда спешить. Мейсон сказал, обращаясь к Делле Стрит:
  — Проси Эмили Миликант. А когда из банка принесут чек, немедленно отошли его на графологическую экспертизу. И раздобудь где-нибудь образец почерка Олдена Лидса.
  Делла Стрит кивнула и исчезла. Мейсон достал из стола игральные кости, которые принес ему Дрейк, и принялся небрежно катать их по столу.
  Было очевидно, что Эмили Миликант чем-то чрезвычайно взволнована. Ее глаза блестели, а движения стали более нервными, чем обычно.
  — Это ужасно! — сказала она. — Я только что разговаривала с Филлис по телефону.
  Увидев, что Мейсон продолжает катать по столу игральные кости, Эмили Миликант занервничала еще сильнее.
  — Я очень хотел бы выяснить кое-что о вашем брате, — заговорил адвокат.
  — О моем брате? — изумленно переспросила Эмили Миликант.
  Мейсон кивнул.
  — Насколько я понимаю, вы попросили Филлис привести его сюда и задали ему несколько вопросов об игре в кости. Не могли бы вы объяснить мне, чем все это вызвано?
  — Сейчас меня занимает только одно, — не обращая внимания на вопрос, спокойно перебил посетительницу Мейсон, — сможет ли проницательный адвокат доказать, что ваш брат обращался к вам за помощью?
  — Что вы имеете в виду, мистер Мейсон?
  От взгляда адвоката у нее по спине побежали мурашки, ибо сейчас он стал похож на тигра, готового к прыжку.
  — Вы когда-нибудь помогали вашему брату?
  — Ну… Даже не знаю, что ответить, — протянула Эмили в нерешительности.
  — Как адвокат, — сухо сказал Мейсон, — я прошу вас ответить только «да» или «нет».
  — Я считаю, что каждая сестра должна помогать брату время от времени. Иначе какая же это сестра. Разве не так?
  — Конечно, — согласился Мейсон. — А что вы имеете в виду под словами «время от времени»?
  — Ну… когда он находится в опасности или нуждается в чем-то.
  — А ваш брат когда-нибудь помогал вам? — снова задал вопрос адвокат.
  — Нет, никогда. Еще в детстве меня выбросили на улицу, и я была вынуждена сама зарабатывать себе на жизнь.
  — И тем не менее, — настаивал Мейсон, — вы помогали брату?
  — Да. Иногда.
  — Вы давали ему взаймы деньги?
  — Ну… да.
  — Он всегда возвращал вам долги?
  — Не помню… Все-таки к брату относишься не как к чужому. Я, естественно, не вела счетов.
  — И какую же сумму в общей сложности вы ему дали?
  — Не помню. Я же вам сказала, что не подсчитывала…
  — Около тысячи долларов? — не унимался Мейсон.
  — Возможно.
  — Две тысячи?
  — Может быть, и две…
  — Три? — продолжал повышать сумму адвокат.
  — Право, мистер Мейсон, я не вижу смысла в этом разговоре.
  — Четыре? — упорствовал Мейсон.
  — Но, мистер Мейсон!.. — возмутилась Эмили Миликант.
  — Пять? — Мейсон, казалось, не замечал ее раздражения.
  Она негодующе посмотрела на него и спросила:
  — Какое это имеет значение?
  — Если вы будете выступать в суде, то весьма вероятно, что судья тоже задаст вам этот же вопрос. Так, может быть, все-таки шесть тысяч?..
  Ее глаза яростно сверкнули.
  — Очень может быть!
  — А может быть, и все десять?
  — Я не помню! — выкрикнула в исступлении Эмили.
  — А он вам вернул хоть цент?
  Дотошность Мейсона довела ее до ярости:
  — Я отказываюсь разговаривать на эту тему!
  Эмили не отрываясь смотрела на руки Мейсона, в которых тот тряс игральные кости. Размашистым движением он метнул их на стол.
  — Ради бога, — взмолилась она, — перестаньте катать эти кости.
  — А в чем дело? — улыбнулся адвокат, убирая кости в ящик. — Вы не любите эту игру?
  — Нет, то есть да… Ах, я не знаю! Это меня нервирует.
  — Ну ладно, — терпеливо произнес Мейсон. — А вы когда-нибудь слышали о компании «Конвэй Эплаенс»?
  — Это название что-то мне напоминает. Да, я вспомнила. Чек… Олден выписал его на имя Л.К. Конвэя.
  — Правильно, — подтвердил Мейсон. — Компания специализируется по продаже фальшивых игральных костей, таких, как эта пара, а также выдает премии в виде лотерейных билетов. Первое время компания работала под управлением Л.К. Конвэя, но несколько дней назад была продана человеку по фамилии Серл, Гай Т. Серл, который перевел офис на Ист-Ранчестер-авеню, 209. Что-либо из рассказанного мной вам знакомо?
  — Ровным счетом ничего.
  — Послушайте, мисс Миликант, — сказал адвокат, — я буду с вами откровенен. Вот описание внешности Л.К. Конвэя: приблизительно пятидесяти пяти лет, рост — пять футов и десять дюймов, весит около ста восьмидесяти фунтов, имеет коренастую фигуру, практически лысый, слегка прихрамывает. Вам это описание никого не напоминает?
  — Вы полагаете, я должна знать… этого человека?
  — Думаю, это вполне возможно.
  — Так вот, вы описали… внешность моего брата, — резко бросила женщина.
  Мейсон заметил, как побелели костяшки ее пальцев, судорожно впившиеся в подлокотники кресла.
  — В самом деле, — задумчиво произнес Мейсон, как будто эта мысль только что осенила его. — Так вы считаете, что Л.К. Конвэй и ваш брат — одно и то же лицо?
  — По-моему, это ваше предположение, а не мое, мистер.
  — Я думаю, — со скрытой насмешкой заметил Мейсон, — вам следует выяснить, не является ли ваш брат тем самым Л.К. Конвэем, который получил от Олдена Лидса чек на двадцать тысяч долларов.
  Лицо Эмили настолько побелело, что стали отчетливо видны румяна на щеках, цвет которых резко контрастировал с бледностью кожи.
  — Он не мог поступить так, — обреченно произнесла она, — просто не мог, после того, чтó я для него сделала… Это было бы безнравственно, это было бы просто ужасно.
  Мейсон небрежно сказал:
  — Полагаю, Олдену Лидсу очень повезло, что он нашел золото на Юконе, не так ли?
  — Да, он рассказывал что-то об этом.
  — Должно быть, замечательные края там, — задумчиво заметил Мейсон.
  — Это было очень много лет назад.
  — А вы там были когда-нибудь? — поинтересовался адвокат.
  Женщина выдержала жесткий взгляд Мейсона, ответив:
  — Нет, никогда.
  — А Джон? — снова поинтересовался Мейсон. — Он был когда-нибудь на Клондайке или Юконе?
  Она снова спокойно выдержала его взгляд, произнесла:
  — Нет.
  Адвокат широко улыбнулся, давая понять, что разговор окончен.
  — Большое спасибо, — сказал он.
  Некоторое время Эмили сидела неподвижно.
  — Не могли бы вы… — нерешительно вдруг произнесла она, — не могли бы вы сказать, почему вы решили, что Л.К. Конвэй — это Джон?
  Мейсон загадочно улыбнулся.
  — Это предположение исходило от вас, мисс, — ответил он. — Я лишь прочитал описание внешности Конвэя, только и всего.
  Эмили уловила завершающие интонации в голосе Мейсона и поднялась.
  — Филлис знает об этом? — спросила она в замешательстве.
  — Об этом не знает никто, кроме людей, работающих на меня.
  Через десять минут после ухода Эмили Миликант Делла Стрит объявила, что пришел Нед Барклер. Мейсон приказал его впустить и через минуту здоровался с полным собственного достоинства, невозмутимым старателем.
  — Привет! — не разжимая зубов, в которых была зажата трубка, процедил Барклер. — Вы виделись с Филлис?
  — Нет, — покачал головой Мейсон. — Она, наверное, дома.
  — Ее там нет.
  — Возможно, она отправилась в банк. А вы уже были дома?
  Барклер сел, указательным пальцем примял в трубке табак.
  — Сейчас в доме полно копов, которые возятся с отпечатками пальцев и прочей чепухой. Они попытались потрясти и меня, но я их быстро поставил на место.
  — Кто-то перерыл весь кабинет Олдена Лидса, — заметил Мейсон.
  — Хм… — только и буркнул в ответ Барклер.
  — Как вам удалось найти Олдена Лидса? — Недоумению адвоката не было границ.
  — Где?
  — В санатории.
  Барклер хитро прищурился, отчего под его глазами образовались небольшие морщинки, он вынул трубку изо рта и расхохотался. Мейсон откинулся на спинку вращающегося кресла, закурил сигарету и стал ждать. Через некоторое время Барклер заговорил:
  — Эти бестолочи хотели взять Олдена голыми руками. Слава богу, он повидал на своем веку такого, чего и не снилось этим маменькиным сынкам. Один раз, когда он участвовал в мятеже… Да ладно, это как-нибудь в другой раз, — оборвал он сам себя на полуслове.
  — Как Лидсу удалось связаться с вами? — быстро спросил Мейсон.
  — Ха! В его распоряжении были всего две резинки, с помощью которых в ванной держались занавески. Он скрепил их вместе и привязал концами к балконной решетке. Потом написал записку, в которой попросил человека, нашедшего ее, позвонить мне и сказать, где он находится. Для тяжести Олден завернул в нее кусочек мыла…
  Барклер прервал рассказ, разразившись смехом, перешедшим в приступ кашля. Его трубка потухла, и он чиркнул спичкой, чтобы снова ее зажечь.
  — И сработало? — поинтересовался адвокат.
  — Еще как! — Барклер снова расхохотался. — В это время по улице проходил какой-то парень, Олден выстрелил из своей рогатки и попал ему немного пониже спины. Тот стал вертеть башкой по сторонам и заметил его в окне санатория. Олден подал ему знак и изобразил жестами, что от него требуется. Полагаю, парень вообразил, что видит настоящего сумасшедшего, но прикинул, что не будет ничего плохого, если он даст мне знать, где находится Олден. Вы говорите, адвокат, что Филлис передала дело в суд? — Барклер рассмеялся смехом, напоминающим по звуку шелест сухой листвы. — Какого черта нам с Олденом связываться с судами? Будь они прокляты! В конце концов, я сам в состоянии выручить своего старого друга.
  — Вы знали Лидса еще по Клондайку? — спросил Мейсон.
  — По Танане, — уточнил Барклер.
  — А это не одно и то же? — поинтересовался Мейсон.
  — Нет, — коротко ответил тот.
  — Должно быть, дикая страна, — высказал предположение адвокат.
  — Да. Человек, не умеющий постоять за себя, не смог бы выжить там.
  — Вы бывали в Доусоне? — осведомился Мейсон.
  — Да. Городок такой же, как сотни других в стране.
  — Там вроде было несколько диких дансинг-холлов?
  — Смотря что называть дикими. Это еще не самое страшное из того, что я видел в своей жизни.
  — Вы знаете каких-нибудь девочек оттуда? — поинтересовался Мейсон.
  — Некоторых знаю.
  — Вы были знакомы с Эмили Миликант до того, как она появилась здесь?
  Барклер ничего не ответил. Он пыхнул трубкой и некоторое время проницательно и холодно разглядывал Мейсона сквозь облако табачного дыма.
  — Меня проверяют, — наконец произнес он.
  — Из-за чего? — спросил Мейсон. — Что-нибудь случилось?
  — Ничего не случилось, просто меня проверяют. Я вообще не люблю копов. По-моему, это кучка сплетников, которая крутится под ногами и берет у всех подряд отпечатки пальцев.
  — Они хотели взять их и у вас?
  — Да, хотели.
  — И вы согласились?
  — Разумеется, нет.
  — Где сейчас Олден Лидс? — спросил Мейсон.
  — Уехал по делам.
  — Вы знаете, где он?
  — Он вернется, как только освободится, — не ответил на заданный вопрос Барклер.
  — Мне надо с ним увидеться. Это очень важно, — настаивал адвокат.
  — Ха-ха, — было ответом.
  — Если вы с ним увидитесь или получите от него какие-нибудь известия, дадите мне об этом знать?
  — Нет, — коротко ответил Барклер.
  — Почему?
  — Олден сам может связаться с вами, если ему понадобится. Он попросил меня зайти к вам и кое-что передать.
  — И что же это?
  — Что с ним все в порядке, чтобы вы о нем не беспокоились и продолжали расследование в том же духе.
  — Он достаточно хорошо осведомлен, — заметил Мейсон.
  — Олден просил вас не торопиться и тщательно разобраться в этом деле, а также сказать Филлис, чтобы она не волновалась.
  — Он не собирается возвращаться домой?
  — Думаю, что в ближайшее время — нет.
  — Почему?
  — Об этом вам следует спросить у него самого.
  — Как я могу спросить, если не знаю, где он? — с улыбкой ответил Мейсон.
  — Верно, — серьезно согласился Барклер. — Не можете.
  Он поднялся, подошел к урне, вытряхнул в нее пепел из трубки.
  — Ладно, я пошел. Скажите мисс Филлис, что я ненадолго уезжаю.
  — Вы хотите сказать, что вас не будет несколько дней?
  В ответ Барклер лишь ухмыльнулся и направился к двери.
  — Одну минуточку! — окликнул его Мейсон. — Поскольку я в ближайшее время не увижу Олдена Лидса, я передам с вами некоторые бумаги, которые ему надо подписать. Они находятся в приемной. Подождите, я сейчас их принесу.
  Быстрыми шагами Мейсон направился к двери.
  — Только не долго, — попросил Барклер и снова уселся в кресло.
  Мейсон подошел к Гертруде Лэйд, сидящей за коммутатором.
  — Где Делла? — поинтересовался он.
  — Понесла бумаги на графологическую экспертизу.
  Мейсон сказал:
  — Сбегай в контору Пола Дрейка и передай ему, что у меня находится Нед Барклер, который собрался уходить. Пусть Пол пошлет человека проследить за ним. Только быстрее!
  Гертруда задала всего один вопрос:
  — Мистер Дрейк знает Барклера или мне следует его описать?
  — Дрейк знает его!
  Гертруда вскочила и побежала к двери. Мейсон задержался в приемной только для того, чтобы взять с полки папку с делом Лидса, и вернулся в свой кабинет. Открыв дверь, он произнес:
  — Не могли бы вы сказать… — Слова замерли у него на губах, он озадаченно замолчал, увидев, что в кабинете никого нет. Пробежал через комнату к двери, ведущей в коридор и к лифту. Коридор был пуст.
  Глава 7
  Было уже далеко за полночь, когда в контору Пола Дрейка ввалились Перри Мейсон и Делла Стрит. Оба были слегка навеселе.
  — Босс на месте? — осведомился Мейсон у дежурного, сидевшего за коммутатором.
  — Да. Только что вернулся. Я доложу ему о вашем приходе.
  Они миновали приемную, на двери которой висела табличка: «Прием с 8 до 22», и вошли в кабинет, куда Дрейк ухитрился втиснуть вращающийся стул, письменный стол с тремя телефонами, шкаф с бумагами и металлический сейф.
  — Теперь я понимаю, почему ты так любишь развалиться в кресле у нас в конторе, — заметил Мейсон. — Здесь для этого просто нет места. Тут можно только стоять по стойке «смирно», да и то лишь посередине комнаты.
  Дрейк энергично катал во рту жевательную резинку, изучая попеременно три блокнота, которые лежали напротив каждого из телефонов.
  — Возьми стул для Деллы, сам можешь присесть на край стола, — разрешил он. — Что-то я не понял этой шутки насчет Барклера.
  — Здесь я сам немного промахнулся, — смущенно улыбнулся Мейсон.
  Зазвонил один из телефонов. Яростно работая челюстями, Дрейк схватил трубку:
  — Алло! Да… Хорошо… Давай!.. — и начал записывать. — Зазвонил другой телефон. Дрейк поднял трубку: — Минуту! — Закончив писать, сказал: — Хорошо, Фрэнк. Погоди, тут звонят по другому телефону. Хорошо, — сказал он в третью трубку и что-то записал во второй блокнот, лежащий перед ним. И снова по первому телефону: — Хорошо. Держи под наблюдением. Не дай ему ускользнуть. Звони сразу, как что-нибудь произойдет.
  — Я смотрю, ты любишь поболтать по телефону, — заметил Мейсон.
  Дрейк выплюнул жевательную резинку в мусорную корзину, достал из ящика две свежие пластинки и, развернув, сунул их в рот.
  — Он всегда так делает, когда положение обостряется, — объяснил Мейсон Делле Стрит. Та завороженно смотрела на челюсти детектива.
  — Если бы эту энергию можно было преобразовать в электричество, — серьезно сказала она, — то ее вполне хватило бы для нашего лифта.
  — А ничего более умного ты сказать не можешь? — огрызнулся Дрейк и придвинул к себе один из блокнотов. — Хотите узнать новости? — взглянул он на своих посетителей.
  — Думаю, нам это не помешает, — ответил Мейсон.
  — Похоже, мы упустили крупную рыбу, Перри. Я ничего не мог поделать, но все равно ругаю себя за это.
  — Что случилось? — спросил адвокат.
  — Выйдя из твоей конторы, Эмили Миликант не пошла домой, а позвонила кому-то из уличного автомата, однако ей не ответили. Когда она пыталась позвонить четвертый или пятый раз, одному из моих людей удалось подойти к будке достаточно близко, чтобы увидеть, какой номер она набирала: Вестхэвен, 1289. Телефон с этим номером установлен по адресу: Галдемор-авеню, 513, в квартире 625. Квартиру занимает Л.К. Конвэй. Я немедленно установил наблюдение за этим домом и продолжил следить за Эмили Миликант.
  — Отличная работа, Пол! — похвалил адвокат.
  Дрейк на секунду умолк, чтобы переместить жвачку из одного угла рта в другой, для чего сделал не менее полудюжины движений челюстями.
  — Затем случилось вот что, — продолжил он. — Около шести часов вечера в парадное дома вошла Эмили Миликант и вышла через пять минут. Она вывела нас на Конвэя, так что я распорядился прекратить за ней слежку и приказал моим ребятам записывать всех, кто поднимается на шестой этаж, благо в вестибюле висело табло, указывающее, на каком этаже находится лифт. В 18.29 пришел Джон Миликант с каким-то высоким худым типом, похожим по описанию на Серла. Оба курили сигары, а Серл выглядел чем-то чрезвычайно расстроенным. Позже мы получили кое-какую информацию и узнали причину этого расстройства.
  — И что это за информация? — поинтересовался Мейсон.
  — В этот день около пяти часов вечера в компании «Конвэй Эплаенс» побывала полиция и конфисковала кое-какое оборудование и бумаги. При этом у нее был ордер на арест Серла.
  — Ты полагаешь, что, встречаясь с Миликантом, он уже знал об этом? — спросил Мейсон.
  — Похоже на то.
  — Ясно. Продолжай.
  — Итак, Серл пришел в 18.29 и вышел в 18.38. В 18.57 блондинка, внешность которой поразила моих людей так, будто я дал им по миллиону долларов, поднялась на шестой этаж и через пять минут вышла. Судя по описанию, это была Марсия Виттакер. В 19.41 снова явился Серл. В 20.10 из ресторана, находящегося в двух шагах от этого дома, принесли обед на двоих. Позже мои ребята выяснили, что обед был заказан по телефону в 19.55. Видимо, у Серла с Конвэем накопилось много дел, которые они решили быстренько обсудить за обедом.
  — Почему быстренько? — спросил адвокат.
  — Потому что Серл ушел в 20.23. Официант пришел убрать посуду в 22.40. А вот дальше мы сглупили. В 22.05 вошел человек, нам незнакомый. Это был пожилой блондин, прямой, как шомпол. Он был без пальто, в синем шерстяном костюме, ботинках из лакированной кожи и курил сигару.
  — Сколько времени он там пробыл? — спросил Мейсон.
  — Одиннадцать минут, вышел в 22.16.
  — Так в чем же твоя ошибка, Пол?
  — Как я теперь догадываюсь, — ответил Дрейк, — этим человеком был Олден Лидс.
  — Ты, случайно, не доложил об этом Филлис Лидс? — ехидно поинтересовался Мейсон.
  — Нет, черт возьми! — выругался Дрейк. — Клиенту вовсе не обязательно знать о моих проколах.
  Мейсон задумчиво покачал головой, а Делла произнесла:
  — Я даже не знаю, что тут можно было сделать, Пол.
  — Я был бессилен, — махнул рукой Дрейк. — Но должен был это предвидеть. Мои ребята сообщили мне о его посещении. Но пока мой сотрудник описывал этого типа, тот уже ушел. Успешная работа детектива во многом зависит от удачи и предчувствия. Я должен был предвидеть, что Лидс зайдет сюда, и быть к этому готовым. В общем, я его прошляпил. Это практически все. В 22.21 снова пришла блондинка. На этот раз у нее с собой была сумка. Было похоже, что в первый раз она приходила для того, чтобы договориться с Миликантом, а теперь, когда тот закончил все дела, собиралась остаться здесь подольше.
  — И сколько же времени она там пробыла? — поинтересовался адвокат.
  — В том-то и дело, — ответил Дрейк, — что она вышла в 22.32.
  — Она оставила сумку?
  — Нет. Скорее всего, не успела даже снять свою шляпку — просто вбежала и выбежала. Я считаю, что-то произошло, и Миликант не обрадовался ее приходу, что дама вовсе не предвидела.
  — Что же случилось? — допытывался Мейсон.
  — Вероятно, повлиял приход Лидса, — предположил Дрейк. — В первый раз девушка пришла в 18.57 и ушла в 19.02, причем выглядела необыкновенно счастливой. Во второй приход все было совсем иначе. Она шла, гордо расправив плечи и высоко подняв голову, а на углу села в такси.
  — Что же было дальше?
  — Ровным счетом ничего, — разочаровал Мейсона Дрейк.
  — Черт возьми, Пол, как ты можешь работать в этой конторе? Здесь и шагу негде ступить, — недовольно буркнул Мейсон, которого раздражала оплошность, допущенная детективом.
  Дрейк хотел что-то ответить, но в этот момент зазвонил телефон. Он послушал минуту-другую, по-видимому, маловажное сообщение, потому что во время разговора смотрел на часы, делал в блокноте какие-то пометки, а потом сказал в трубку:
  — Хорошо. Оставайся там и докладывай. — Тут же хотел опять сказать что-то адвокату, но ему помешал звонок другого телефона. — Да! — снял детектив трубку. — Пол Дрейк слушает… Соединяйте. — Он повернулся к Мейсону: — Звонят из Сиэтла.
  Через некоторое время абонент наконец подключился.
  — Да! Говорит Пол Дрейк. Что вам удалось выяснить?
  Потом Дрейк только слушал и время от времени коротко вставлял: «Да», «Хорошо», «Позвоните еще раз» и делал пометки на отдельном листочке. Наконец сказал:
  — Составьте подробный отчет и пошлите мне авиапочтой. — Детектив повесил трубку и повернулся к Мейсону: — Это звонили из Сиэтла. Ребята раскопали старый список пассажиров пароходной компании. Согласно этому списку в 1906 году Олден Лидс плавал в Доусон через Скагвей. Как они сообщили, в конце 1906 года он работал в Танане вместе с человеком по имени Билл Хогарти. Есть сведения, что следующей зимой Лидс погиб в снежной лавине.
  — Погиб?! — изумленно воскликнул Мейсон.
  — По крайней мере, мне так сообщили. Вскоре после этого Хогарти уехал. Он отправился в Сиэтл и исчез. Мой человек интересуется, следует ли попытаться отыскать следы Хогарти.
  — Непременно, — ответил Мейсон. — И пусть принимается за дело немедленно. Делла, возвращайся к себе. Там по крайней мере побольше места.
  — Тебя можно будет там застать? — поинтересовался Дрейк.
  — Скорее всего, нет, — ответил адвокат. — Почему бы нам не поспать, пока ты работаешь?
  В своем кабинете Мейсон принялся шагать из угла в угол, затягиваясь сигаретой, засунув руки в карманы жилета и низко опустив голову. Его сосредоточенный взгляд был устремлен на ковер. От его веселости, которую Делла наблюдала весь вечер, не осталось и следа. Сама она, забравшись с ногами в кожаное кресло, молчаливо и сосредоточенно наблюдала за Мейсоном. Телефонный звонок разорвал ночную тишину.
  — Наверное, это Пол, — предположила Делла.
  — Нет, Пол зашел бы сам, если бы случилось что-нибудь важное. К тому же он сейчас не станет занимать свой телефон. Алло! — поднял он трубку.
  — Адвокат Перри Мейсон? — произнес женский голос.
  — Я слушаю. Кто говорит?
  — Телефонистка. На линии Сан-Франциско.
  Мейсон пододвинул к себе аппарат, заметив:
  — Как вы догадались, что моя контора работает с шести вечера до трех утра?
  Телефонистка проигнорировала шутку. Ее голос был ровным и деловым:
  — Сначала я позвонила к вам на квартиру, а уж потом в контору. Подождите минуточку… Говорите… Можете разговаривать с мистером Мейсоном.
  Испуганный высокий женский голос произнес:
  — Мистер Мейсон? Это мисс Виттакер. Вы помните меня? Марсия Виттакер?
  — Конечно, помню! Где вы?
  — В Сан-Франциско.
  — Как это вы туда попали? Ведь около десяти вы были еще здесь?
  — Да. Я улетела с последним рейсом. Сейчас я звоню из аэропорта.
  — Так я слушаю, — ответил Мейсон, — в чем дело? — Он почувствовал, что девушка едва сдерживается.
  — Я так больше не могу, — всхлипнула она. — Я не могу убежать от этого… Я так и знала… Но я не могу…
  — Убежать от чего? — не понял Мейсон.
  — От того, что случилось. — Голос перешел почти на шепот. — Я не могу рассказать всего по телефону.
  — Теперь, Марсия, слушайте внимательно. — Голос Мейсона звучал строго. — И отвечайте мне четко. Кто-нибудь знает, что вы в Сан-Франциско?
  — Нет.
  — Вы поссорились со своим приятелем?
  — Нет… Это была не ссора… Я не могу…
  — Он на вас разозлился?
  — Нет, нет! Разве вы не понимаете? Он не…
  — И он не будет злиться? Он больше никогда не будет злиться?
  — Да.
  — Насколько я понимаю, вы хотите что-то сообщить по делу Олдена Лидса? — догадался Мейсон.
  — Да. Именно поэтому я вам и звоню. Я… У меня есть кое-что для вас. И вы можете мне помочь.
  — Если это только не будет противоречить интересам моего клиента.
  — Понимаю.
  — То, что вы хотите сообщить, это важно для меня?
  — Я думаю, очень важно.
  — Вы заходили к своему приятелю сегодня около десяти тридцати, вечером?
  — Да. А как вы узнали?
  — Никогда не задавайте подобных вопросов, — заметил адвокат. — Вы в состоянии сейчас же прилететь назад?
  — Да.
  — А я каким-нибудь образом могу попасть в вашу квартиру?
  — Да. Почтовый ящик не заперт. В нем лежит запасной ключ.
  — Возвращайтесь же как можно скорее! — сказал Мейсон. — В вашей квартире есть телефон?
  — Да, есть.
  — Скажите его номер.
  — Греймор 6947.
  — Никому ни слова о нашем разговоре. Ясно?
  — Да, конечно.
  — До скорой встречи. — Мейсон попрощался, повесил трубку и повернулся к Делле Стрит: — Слышала? Это Марсия Виттакер. Бьюсь об заклад, что Джон Миликант покончил жизнь самоубийством или кем-то убит. Но я все же склоняюсь к версии о самоубийстве.
  Делла спокойно вытащила из сумочки записную книжку.
  — Я записала все, что говорил Пол, — сообщила она. — Хотите что-нибудь узнать о людях, приходивших вечером к Миликанту?
  — Нет, — отрезал Мейсон. — Это все неважно. Да и в общих чертах я все помню. Серл с ним обедал. Человек, похожий по описанию на Олдена Лидса, побывал там в 22.05. Девушка пришла в 22.21, тот ушел еще до ее прихода. Вот такая вырисовывается картина. Если что-то и случилось, то случилось позже. Все эти люди находились около квартиры слишком долго для того, чтоб просто постучать и уйти, не получив ответа. Также маловероятно, что Лидс и Марсия наткнулись там на мертвое тело и ушли, никому ничего не сказав… Пойдем, Делла, побеседуем с Полом.
  Когда они пришли к детективу, тот как раз натягивал на себя пальто.
  — Опять вы?! Да идите к черту! Дайте человеку поспать!
  — Думаю, это тебе сделать не удастся, — заметил Мейсон.
  — Ты можешь думать что угодно! — угрюмо ответил Дрейк. — Но уже второй час ночи!
  Мейсон покачал головой.
  — Ты сядешь за стол, — приказал он, — и будешь поддерживать связь с человеком, наблюдающим за квартирой Конвэя. Если там будет что-нибудь происходить, ты позвонишь мне по телефону: Греймор 6947. Запомни номер и не вздумай его записывать. Завтра в десять часов утра ты должен будешь забыть об этом деле.
  — Что случилось, Перри? — Сон Дрейка как рукой сняло.
  — Инструкции я тебе дал, — только и ответил Мейсон. — Остальное тебя не касается, и не пытайся узнать больше.
  — Сколько же мне ждать? Всю ночь?
  — Всю ночь или до тех пор, пока мы тебе не позвоним.
  Дрейк со вздохом снял пальто и сказал дежурному:
  — Сходи в ночной магазин и купи мне четыре пачки жевательной резинки.
  Мейсон кивнул своей секретарше:
  — Пойдем, Делла, немного прогуляемся. Это примерно в трех кварталах отсюда.
  Через двадцать минут адвокат уже шарил в почтовом ящике с надписью: «Марсия Виттакер». Найдя ключ, он открыл дверь, включил на лестнице свет и бесшумно поднялся наверх.
  — Как раз то, чего я боялся, — проворчал он, зажигая лампу в холле и проходя в спальню.
  Повсюду виднелись следы поспешного отъезда. На белоснежном покрывале отпечатался след грязного чемодана. Скомканная одежда вывалена из ящиков шкафа, все перерыто и перевернуто. Мейсон взглянул на Деллу Стрит:
  — Как ты смотришь на то, чтобы все привести здесь в порядок?
  — Чтобы полиция не догадалась, что она улизнула?
  — Да.
  — Вы хотите скрыть истину, шеф? — с сомнением произнесла секретарша.
  — Не волнуйся, — ответил тот, — делай то, что я тебе говорю. В случае чего все равно отвечать буду я.
  — Ладно! — Делла сняла пальто. — А вы посидите в другой комнате, я справлюсь с этим и без вас.
  — Хорошо, — согласился Мейсон. — Не забудь только надеть перчатки.
  Через полчаса они вместе уже сидели около камина и, тихо разговаривая, ждали телефонного звонка. Рука Перри Мейсона мягко коснулась пальцев Деллы Стрит.
  — Черт возьми, Делла, — сказал он, — наверное, я становлюсь сентиментальным. Это место словно создано для нас двоих.
  — Не надо, шеф, — ответила девушка, мягко высвобождая руку. — Вам больше нравится испытывать судьбу, чем вести домашний образ жизни. Вы неуклюжий свободолюбивый борец. Вам будет хорошо дома недели две, а потом все покажется вам нудным, неуютным. К концу четвертого месяца вы будете чувствовать себя дома как в тюрьме.
  — Сейчас, видимо, только начало первой недели… — усмехнулся Мейсон.
  Послышался звук поворачивающегося в замке ключа. Мейсон взглянул на часы, они показывали 4.45. Судорожно вздохнув, Делла Стрит сказала:
  — Не хочу, чтоб она видела меня с ненапудренным носом. — И направилась в ванную.
  Дверь медленно отворилась. Марсия Виттакер, выглядевшая так, будто только что повстречала по дороге привидение, устало вошла в комнату, волоча за собой объемистую сумку. Мейсон поднялся ей навстречу.
  — Молодец, Марсия! Ваша спальня приведена в порядок. Идите туда и распакуйте вещи. Возможно, у вас очень мало времени.
  Девушка поставила сумку, прошла через комнату и вдруг застыла, обхватив плечи руками.
  — Мне так неудобно перед вами, — прошептала она.
  Мейсон дотронулся до ее плеча.
  — Ничего страшного, — успокоил он. — Распаковывайте сумку! Ну же!..
  Делла Стрит вышла из ванной, приветливо улыбаясь.
  — Делла Стрит, — представил ее адвокат, — моя секретарша. А это Марсия Виттакер. Помоги ей, Делла, пожалуйста.
  Мейсон закурил и снова уселся у камина, где просидел в раздумье до тех пор, пока не вернулись девушки.
  — Начнем, — пригласил Мейсон. — Вы должны мне все рассказать. Сейчас вы не можете позволить своим эмоциям взять над вами верх. Эмоции — потом. Сначала — дело.
  — Я постараюсь, — ответила девушка. — Это был жуткий удар для меня. Мне следовало быть готовой к этому… но…
  — Оставьте! — перебил Мейсон. — Сейчас мне нужны факты, только факты и как можно скорее.
  — Я сказала вам неправду во время нашей первой встречи. Я знала, что Луи Конвэй и Джон Миликант — один и тот же человек. Сестра Джона — лицемерка. В свое время она вела распутную жизнь, но теперь у нее появился определенный комплекс. Она принялась бороться за нравственность. Я же, по ее мнению, дешевая проститутка, и мне не место в их семье. Боже мой!..
  — Давайте не говорить об этом, — предложил Мейсон. — Меня это не интересует. Скажите, что случилось с Луи?
  Марсия жестом прервала его.
  — Но вам надо знать, — сказала она. — Я вам расскажу, а затем… а потом…
  — Ну, хорошо, продолжайте.
  — Луи, то есть Джон — хороший… Вернее, я хотела сказать — был хорошим человеком, хотя и слабым. Он любил дорогую одежду и хорошие автомобили. Не умел работать, не мог никого содержать, напротив, сам нуждался в поддержке. Он обожал карты, скачки и игру в кости. Но был уже немолод, и чтобы удовлетворять свои страсти, ему приходилось затрачивать все больше труда. Я его понимала. Его сестра мечтала выйти замуж за богатого человека и, остановив свой выбор на Олдене Лидсе, старалась произвести на него благоприятное впечатление. У нее водились кое-какие деньги, компенсация на содержание после развода от бывшего мужа, сколько именно — я не знаю. Она говорила Джону, что ему следует вести порядочный образ жизни — то есть никаких азартных игр, участия в скачках. Она не будет ему больше помогать до тех пор, пока не приберет к рукам Олдена Лидса. Джон был из тех, кто не мог мириться ни с какими условиями. Неделю или две он вел праведную жизнь, а потом снова взялся за старое, всячески скрывая это от сестры. Под именем Луи Конвэя он основал компанию «Конвэй Эплаенс». Как раз в это время я его впервые и встретила. — Марсия на секунду замолчала, потом продолжила: — Тогда я торговала сигарами. Он вошел в магазин и предложил мне сыграть с ним партию в кости. Я от нечего делать согласилась. Надо признать, что в игре ему очень везло. Через некоторое время к нам присоединилось несколько покупателей. Джон играл в кости, я торговала сигарами. Я заметила, что его кости с «секретом», однако ничего не сказала. Если простаки хотели, чтобы их обманывали, я не стала этому мешать. Простак останется простаком, его рано или поздно все равно надуют — не Джон, так кто-нибудь другой. Джон понял, что я увидела его нечестную игру, поэтому однажды сказал: «У тебя хороший ротик, девочка!» Я ему ответила, что большинство мужчин говорят это про мои глаза. «А я говорю о твоем ротике, — ответил он. — До поры до времени он должен быть закрыт. Вот пятьдесят баксов. Купи себе на них каких-нибудь тряпок…»
  Он нравился мне. Я его знала как Луи Конвэя, и все продолжалось некоторое время в том же духе. Я устала жить в спальнях и дешевых меблированных комнатах на окраине, с их вечно перекошенной ветхой мебелью и тонкими матрацами… — Девушка вздохнула и заговорила снова: — У Луи по отношению ко мне появились серьезные намерения, и он сообщил об этом своей сестре. Та была против, сказав, что самое главное сейчас — прибрать к рукам Олдена Лидса, а если он приведет в дом продавщицу сигар в качестве своей жены, это, несомненно, разрушит все ее планы. Луи не бросил меня, но уверил сестру, что сделал это. Он стал думать, как быть дальше, и однажды, придя ко мне, сказал, что под именем Конвэя вытянет деньги из Лидса, и тот никогда не узнает, что Конвэй и Джон Миликант — одно и то же лицо. Он сказал также, что мне придется помочь ему провернуть это дельце, а потом он на мне женится, как бы ни была против его сестра.
  — Вы знали, каким образом он вытягивал у Лидса деньги?
  — Нет, не знала, да и сейчас не знаю.
  — Продолжайте, — попросил Мейсон.
  — Я не хотела помогать Джону, я еще никогда в жизни не имела дела с полицией. И знала его достаточно хорошо, чтобы понять, что он подставит под удар меня, а сам останется в тени.
  — Давайте опустим это, — поморщился Мейсон. — Итак, вы это сделали. Что было дальше?
  — Конечно, я это сделала! — воскликнула Марсия. — И вовсе не виню в этом Луи. Лидс просто купается в деньгах. Хорошо рассуждать о порядочности, когда тебе объяснили, какие блага ты сможешь иметь, если будешь порядочным. Но когда за душой ничего нет, то смотришь на вещи проще. Таким образом, Джон как-то устроился, а вместе с ним устроилась и я. Знаю, некоторые считают меня дешевкой, но… Мы с Джоном нравились друг другу. В общем, я должна была прийти к нему в половине одиннадцатого, а утром мы должны были пожениться, и все бы у нас было хорошо. Но…
  Я пришла четверть одиннадцатого. У меня был свой ключ. Я вошла в квартиру и позвала Джона, но он не откликнулся. Я осмотрелась. Все вокруг было перевернуто вверх дном. Я ужасно перепугалась и почему-то побежала в ванную. Там на полу лежал Джон. Резная рукоятка ножа торчала… торчала… — Девушка разрыдалась. — Я этого не переживу!
  — Успокойтесь, мисс Виттакер, — как можно мягче сказал Мейсон. — Я понимаю, что вы чувствуете. Но сейчас вы в опасности и представляете большую угрозу для нас. Вы обнаружили, что Джон убит, но не сообщили об этом в полицию, поэтому подозрение падет на вас. Сейчас вы рассказали об этом, и мы тоже не сообщили в полицию, значит, теперь подозрение падет и на нас тоже. Вы не являетесь нашим клиентом, наш клиент — Олден Лидс, так что теперь я должен выяснить истину.
  Марсия Виттакер прерывисто вздохнула:
  — Я не могу сдержаться всякий раз, как об этом вспоминаю. Я знаю, что они искали. Но они ничего не нашли.
  — С чего вы взяли, что они ничего не нашли? — спросил адвокат.
  — Потому что это у меня, — ответила девушка.
  Глаза Мейсона сузились.
  — Луи был не дурак, — грустно вздохнула Марсия. — Он понимал, что его квартиру могут обыскать, однако он должен был хранить это так, чтобы можно было взять в любое время.
  — Что взять? — не понял Мейсон.
  — Бумаги.
  — Какие бумаги?
  — Я и сама не знаю, — ответила девушка. — Мне известно лишь, что он получил с их помощью двадцать тысяч долларов и сказал, что до того, как с ними расстанется, получит еще двадцать, а может, и все восемьдесят.
  Некоторое время адвокат молчал, задумавшись, затем спросил:
  — А где Джон взял эти бумаги?
  — Не знаю, — искренне ответила девушка.
  — Ладно, Марсия, — внимательно посмотрел на нее Мейсон, — где они сейчас?
  — У меня.
  — Отдайте их мне.
  — А что я с этого буду иметь? — тут же поинтересовалась девушка.
  — Мы с вами что, на аукционе? — иронично улыбнулся адвокат.
  — Не думайте, что я торгуюсь. Олден Лидс все обо мне знает, у него есть деньги, он и получит эти бумаги.
  — У вас есть с ним договоренность?
  — Я отдам ему бумаги, если он пообещает вытащить меня из этой истории.
  Мейсон на минуту задумался.
  — Полагаю, мисс, перед вами в квартиру Джона заходил Олден Лидс.
  Марсия некоторое время обдумывала услышанное, затем молча покачала головой.
  — И все же, думаю, он был там, — настаивал Мейсон. — Это ставит вас обоих в незавидное положение. Единственный способ для вас выкрутиться — свалить всю вину на него. А для него единственный способ — обвинить во всем вас.
  — Если он это сделает, — с угрозой произнесла Марсия, — я… я…
  — Что — вы?
  — Я еще не полная дура, — закончила она фразу.
  — Вообще-то полет в Сан-Франциско говорит об обратном, — заметил адвокат.
  — Но ведь я вернулась, разве нет? — пыталась оправдываться девушка.
  — Не забывайте, Марсия, что мы представляем интересы Олдена Лидса и, следовательно, являемся заинтересованной стороной.
  — Я знаю, — ответила она. — Но я вам доверяю.
  — Что это за бумаги? — Мысль о них не давала покоя Мейсону.
  — В основном фотографии.
  — Фотографии чего?
  — Фотографии кабака и дансинг-холла в Доусоне, регистрационной книги гостиницы и фотокопия брачного свидетельства.
  — Какого брачного свидетельства? — удивился Мейсон.
  — Эмили Миликант и Билла Хогарти.
  — Чье имя записано в регистрационной книге? — переспросил адвокат.
  — Билла Хогарти.
  Мейсон посмотрел на Деллу Стрит:
  — По-моему, неплохо. А?
  — Для начала Луи получил двадцать тысяч, потом, уверена, вытянул бы и больше.
  — Ну хорошо, — проговорил адвокат. — И все же отдайте эти бумаги мне.
  Марсия поднялась со стула и прошла в ванную. Они услышали, как захлопнулась дверь и щелкнул замок. Делла Стрит и Перри Мейсон переглянулись.
  — Есть нечто, что Олден Лидс желал бы скрыть, — уверенно констатировал Мейсон. — Эти бумаги — всего лишь визитная карточка шантажиста.
  — С чего вы взяли, шеф?
  — Лидс заплатил двадцать тысяч и не получил документов.
  — О чем же это говорит, шеф? — полюбопытствовала секретарша.
  — О том, что мы подбираемся к первопричине всей этой истории.
  Дверь в ванную открылась, оттуда вышла Марсия Виттакер и, держа в руке конверт, направилась прямо к Перри Мейсону. Она остановилась в двух шагах от адвоката и спрятала конверт за спину.
  — Я жду, — резко бросил Мейсон.
  — И все же мне хотелось бы знать, что я за это буду иметь, — настойчиво проговорила девушка.
  — Все, что полагается за убийство, если будете продолжать в том же духе! — Мейсон начинал терять терпение.
  — Пообещайте мне, что Олден Лидс вступится за меня, и…
  — Я не буду вам ничего обещать, — сердился Мейсон. — Я и так уже влип с вами по уши. Кто вы такая, чтобы стоять здесь и указывать мне: сделай то, сделай это?! Земля горит под вашими ногами! — Мейсон выразительно посмотрел на дверь. — В любой момент сюда могут войти представители закона. Если эти бумаги окажутся у них, считайте, вам обеспечена газовая камера. И вы еще спрашиваете, что я предприму, чтобы выгородить вас!.. Я могу сделать только одно: взять сейчас у вас эти бумаги, и этого будет вполне достаточно, это и так чертовски много!..
  Марсия вытащила конверт из-за спины и протянула его Мейсону. Тот не глядя сунул его во внутренний карман пальто.
  — Я не ваш адвокат, я адвокат Олдена Лидса. И если вы попытаетесь переложить вину на него, у вас будут неприятности. Понятно?
  Она кивнула в ответ. По ее щекам текли слезы.
  — Теперь слушайте, — снова заговорил Мейсон. — За квартирой Джона Миликанта следили. Частные детективы записывали всех, кто поднимался на шестой этаж, записывая время прихода и ухода. В холле есть табло, указывающее, на каком этаже останавливается лифт. На шестом этаже есть еще две квартиры. По крайней мере, в одной из них никто не живет.
  — Кто их нанял? — спросила она.
  — Я, — ответил Мейсон.
  — Не могли бы вы…
  — Ни за что! — перебил адвокат. — Да это просто невозможно. За квартирой по очереди наблюдали четыре человека. Попытка замять это дело только ухудшит ваше положение.
  — Что же мне делать? — окончательно растерялась девушка.
  — Когда ты пришла к Джону, дверь в квартиру была закрыта? — наконец спросил он, переходя на «ты».
  — Да, но у меня был ключ.
  — Дверь захлопывается?
  — Да.
  — Отдай ключ мне, — тоном, не терпящим возражений, приказал Мейсон.
  Марсия подошла к столу, на котором оставила свою сумочку, достала из нее ключ и протянула адвокату. Тот опустил его в карман.
  — Забудь, что он у тебя был, — словно гипнотизировал девушку Мейсон. — Ты захлопнула дверь, когда уходила?
  — Нет, оставила чуть-чуть приоткрытой.
  — Зачем?
  — Боялась, что кто-то видел меня, когда я заходила в квартиру. Я была там последней, и поэтому подозрение обязательно пало бы на меня. Оставив дверь открытой, я надеялась, что, может быть, кто-то придет к Луи. Тогда и он окажется под подозрением.
  — Ты, однако, чертовски хладнокровна, — заметил Мейсон.
  — Боже мой, ну что вы! За свою жизнь я сделала немало хорошего для людей, но в момент опасности я привыкла думать только о себе. Полагаю, и вы бы на моем месте поступили точно так же.
  Мейсон внимательно посмотрел на нее.
  — Ты была в перчатках? — спросил он.
  — Да, — ответила Марсия.
  Адвокат взглядом указал ей на телефон:
  — Звони в полицию. Скажи, что вы договорились с Луи Конвэем встретиться у него, что ты долго звонила и стучала в дверь, но тебе никто не открыл, что с ним, наверное, что-то случилось, потому что вы договорились с ним сегодня о встрече и завтра у вас свадьба.
  — Если я все это им скажу, — ответила девушка, — они подумают, что я свихнулась.
  — Это как раз то, чего я хочу, — заметил Мейсон. — Когда будешь говорить, постарайся изобразить истерику. Попроси их направить кого-нибудь в его квартиру, чтобы узнать, все ли в порядке с твоим женихом. Скажи, что ты уже легла было спать, но никак не можешь уснуть, что он играет в азартные игры, постоянно чего-то боится и считает, что его хотят похитить. И ни в коем случае не упоминай фамилию Миликант.
  — Из этого не выйдет ничего путного, — разочарованно протянула девушка.
  — Ты так считаешь? — Сарказм так и сквозил в голосе Мейсона. — В полиции будет запись о твоем звонке, зафиксируют твое имя и адрес. И скажут тебе, что пошлют к нему патрульную машину, и если там все в порядке, то перезванивать тебе не станут.
  — Они так и сделают? — не смея поверить, посмотрела на Мейсона Марсия.
  — Конечно же нет. Не будут же они и впрямь рассылать патрульные машины ко всем, кто вовремя не пришел на свидание. С утра, когда найдут тело и поднимется шум, этот звонок снимет с тебя подозрения. По крайней мере, они не будут устраивать проверок в аэропортах, — объяснил Мейсон.
  Марсия наконец поняла, что предлагал ей Мейсон, и ее глаза немного посветлели.
  — Затем, — снова заговорил адвокат, — когда к тебе в квартиру придут полицейские, ты разыграешь истерику, сославшись на бессонную ночь. Запомни: ты по-прежнему утверждаешь, что вы собирались пожениться, а его сестра пыталась вам всячески помешать.
  — Я обязательно должна упоминать ее? — спросила девушка.
  — Да, все время. Не забывай, Марсия, из показаний детективов следует, что ты пробыла в квартире одиннадцать минут. Сними эту одежду, надень пижаму и накидай в пепельницу побольше окурков. Выпей немного виски, оставь бутылку и стакан на видном месте. Проследи, чтобы в пепельнице в спальне было полно наполовину выкуренных сигарет. Именно наполовину, а не окурков, иначе это свидетельствовало бы о том, что ты была достаточно спокойна. Надо сделать вид, будто ты хватала сигарету, делала одну-две затяжки и гасила ее. Распусти волосы, ложись в постель и немного поворочайся, чтобы они спутались и чтобы как следует сбились простыни. Сходи на кухню и раствори немного соли в воде. Намочи этим раствором подушку, только смотри не переусердствуй. Справишься со всем этим?
  — Постараюсь, — ответила Марсия.
  Мейсон подал руку Делле Стрит.
  Марсия Виттакер, всхлипывая, стояла на лестнице и ждала, пока внизу хлопнет дверь, чтоб выключить свет.
  Они вышли на улицу с первыми лучами солнца. Делла Стрит озабоченно взглянула на Перри Мейсона.
  — Шеф, — сказала она, — не слишком ли много мы делаем для Олдена Лидса?
  — Пожалуй, — улыбнулся тот. — У тебя не замерзли ноги, Делла? — Он взял ее под руку и сожалеюще посетовал: — Надо же! Быть в ее-то годы сущим ребенком!
  Они проехали с дюжину кварталов, пока Мейсон не увидел вывеску ночного ресторана, откуда можно было позвонить. Он остановил машину, вошел в ресторан и набрал номер конторы Пола Дрейка. Услышав голос детектива, Мейсон сообщил:
  — Все нормально, Пол. Можешь идти домой, — и повесил трубку.
  Глава 8
  Филлис Лидс сидела в большом кожаном кресле напротив Мейсона. В ее глазах читалась тревога перед предстоящим разговором. Мейсон произнес:
  — Я даже не знаю, как вам сказать это помягче, мисс Лидс, так что наберитесь мужества.
  — Что-нибудь с дядей Олденом? — испуганно спросила она.
  — Нет, — ответил адвокат. — Речь пойдет о Джоне Миликанте. Он был обнаружен в своей квартире около часа тому назад. Убитым.
  — Убитым?!
  Мейсон кивнул.
  — Орудием убийства явился нож с резной рукояткой.
  — Боже мой! — воскликнула Филлис.
  — Люди Пола Дрейка работали всю ночь, — снова заговорил Мейсон. — Мы знаем всех, кто входил в дом, в котором жил Миликант, и поднимался на шестой этаж, где расположена его квартира. Среди этих людей была Марсия Виттакер, девушка, на которой он собирался жениться, а также человек, по описанию похожий на вашего дядю Олдена.
  — Дядя Олден! — воскликнула девушка. — Этого не может быть!
  — Сейчас, правда, не могу сказать это наверняка, я говорю только то, что мне доложили, — сказал адвокат.
  — Но это ошибка! Дядя Олден не мог быть там!
  — Ладно, — согласился адвокат, — будем считать, что это был не он.
  — Вы говорите так, будто в этом абсолютно уверены.
  — Я все же думаю, что это так, — спокойно ответил Мейсон. — Последней приходила Марсия Виттакер. Она утверждает, что дверь в квартиру была заперта. Она постучала, но ей никто не ответил. Она пробыла в коридоре несколько минут, выкрикивая имя Джона и барабаня в дверь, но в конце концов ушла, так и не дождавшись ответа. Она отправилась домой, около пяти часов утра позвонила в полицию и, сказав, что что-то случилось, попросила проверить квартиру Джона. Полицейские просмотрели сводку дорожно-транспортных происшествий и список людей, доставленных в больницы, но не обнаружили в них записей о Луи Конвэе, под именем которого Марсия знала Джона Миликанта, на том и успокоились.
  — Вы хотите сказать, что Джон Миликант и был тот самый Луи Конвэй… на имя которого дядя Олден выписал чек? Что… — Девушка замолчала, и Мейсон ответил:
  — Да, именно это я и хочу сказать.
  — Не могу в это поверить! Это точно?
  — Так говорит Марсия Виттакер, и это, в общем-то, похоже на правду. Вам Нед Барклер ничего не сообщал?
  — Нет, он собрал вещи и уехал.
  — Он говорил мне, что собирается уезжать, — заметил Мейсон. — Скажите, а вы когда-нибудь слышали о Билле Хогарти?
  — Билл Хогарти… — задумчиво повторила Филлис, как бы припоминая.
  — Да, — подтвердил адвокат, пристально глядя на нее.
  — Я слышала это имя, — произнесла девушка после долгой паузы. — Его однажды упоминали Нед Барклер и дядя Олден.
  — И что они о нем говорили? — поинтересовался Мейсон.
  — Я сейчас не помню… Когда я зашла в комнату, они тихо разговаривали. Барклер сидел спиной ко мне. Он сказал дяде Олдену: «…У тебя есть то, что раньше принадлежало Хогарти…», но дядя подал ему знак, тот обернулся и, увидев меня, замолчал.
  — Когда это было?
  — Не помню точно. По правде говоря, тогда я не обратила на это никакого внимания. Мистер Мейсон, я решила, что услышала обрывок какой-то непристойной истории. А вы сообщили это Эмили? Мы должны сказать ей об этом.
  Мейсон покачал головой.
  — Полиция не может найти ее, — ответил он.
  — Где же она? — удивилась Филлис Лидс.
  — Как раз это полиция и пытается выяснить, — ответил адвокат. — Она была в квартире брата вчера около шести часов.
  — Вы имеете в виду квартиру Конвэя?
  — Да.
  — Не могу себе представить, что она знала, будто Джон — это на самом деле Конвэй, — промолвила Филлис.
  — Думаю, она и не знала этого, — предположил Мейсон. — До вчерашнего дня. Когда же ей стало это известно, она была уже достаточно хорошо осведомлена о Конвэе, чтобы знать, где того искать.
  — Как ей удалось это узнать?
  — Я ей сказал.
  — Вы?!
  — Да, я.
  — А вы как узнали?
  — Это было просто, — усмехнулся Мейсон.
  — Почему же вы ничего не сказали мне? — обиженно поджала губы Филлис Лидс.
  — Не хотел беспокоить вас по пустякам, мисс Лидс! У меня есть чрезвычайно важная информация для вашего дяди. Если вам каким-то образом удастся с ним связаться, передайте ему вот что: пусть он не предпринимает ничего, пока не переговорит со мной. Вы меня поняли?
  Девушка кивнула в ответ.
  — Хорошо, — закончил адвокат. — Идите домой и ни о чем не беспокойтесь. Мне бы не хотелось утомлять вас подробностями. Я делаю все, что в моих силах, но работать приходится фактически вслепую.
  Филлис Лидс тяжело поднялась.
  — Я ничего не понимаю, голова просто раскалывается, — произнесла она тихо. — Почему дядя Олден должен был давать двадцать тысяч Джону Миликанту? Зачем он приходил к нему? Почему…
  — Забудьте об этом, — перебил ее Мейсон. — Скоро мы все узнаем. Теперь события будут развиваться быстро, и ответы будут появляться до того, как вы успеете задать вопрос. Возвращайтесь домой, отдохните и постарайтесь сделать так, чтобы Олден Лидс связался со мной. Придумайте какое-нибудь простое объяснение отъезду Неда Барклера, на случай если вас об этом спросит полиция.
  Филлис медленно направилась к двери, потом вдруг обернулась, и приветливая улыбка озарила ее лицо.
  — По-моему, я могу чувствовать себя совершенно спокойно, когда этим делом занимается такой человек, как вы, мистер Мейсон.
  — Спасибо за комплимент, — улыбнулся в ответ адвокат. — Теперь я буду стараться еще больше.
  Через минуту после ухода Филлис Лидс в конторе появился Дрейк.
  — Перри, — подозрительно осведомился он, — зачем ты заставил меня наблюдать всю ночь за квартирой Миликанта?
  Мейсон взглянул на детектива:
  — Я могу тебе сказать, если уж тебе это так интересно.
  — Да ладно, не надо, — поспешно ответил Дрейк. — Сам не знаю, почему меня мучает этот вопрос.
  — Ладно, не обращай внимания, — посоветовал адвокат. — Что еще тебе удалось выяснить?
  — Полицейские полагают, что мотивом убийства Миликанта было ограбление. Он всегда носил с собой бумажник, до отказа набитый деньгами. Несомненно, в квартире что-то искали: там все перерыто.
  — Что еще? — спросил Мейсон. — Они установили время смерти?
  — Смерть наступила между десятью и десятью сорока пятью.
  Адвокат недовольно нахмурился:
  — Откуда такая точность? Я могу привести дюжину случаев, когда врач, производивший вскрытие, ошибался насчет времени смерти от двенадцати до двадцати четырех часов. Вспомни хотя бы тот случай, когда в Нью-Йорке была убита та самая манекенщица.
  — Помню, — согласился Дрейк. — Но в том случае время смерти рассчитывалось по температуре тела, окоченению и тому подобным признакам. Здесь же все проще. Единственное, что требовалось узнать, это когда он обедал. Серл говорит, что им надо было обсудить дела и он заказал обед, правда, точно не помнит, в котором часу, полагает, что около половины девятого. Мои люди записали время его прихода и ухода. Более того, официант из ресторана отлично помнит этот заказ. Обед был доставлен в десять минут девятого. Была заказана жареная баранина с картофелем и зеленым горошком. Как утверждает эксперт, если известно время еды и смерть наступила до того, как пища покинула желудок, время смерти может быть установлено очень точно.
  Мейсон засунул руки в карманы жилета и, низко опустив голову, начал шагать по комнате, устремив взгляд себе под ноги, на ковер.
  — Похоже, это дело рук Марсии Виттакер!..
  Дрейк согласно кивнул.
  — Или же, — добавил Мейсон, — этот грех на старике.
  — Кстати, Перри, вопрос о личности этого старика снят. Полицейские откопали фотографию Лидса и показали ее моим ребятам. Это тот самый человек, который приходил к Миликанту.
  Дрейк развернул сразу две жевательные резинки и засунул их в рот. Его челюсти пришли в движение, но остальная часть лица при этом оставалась неподвижной. Через секунду он задал вопрос:
  — Перри, вроде бы Миликант страдал диабетом? А?
  — Не знаю, но могу выяснить. А зачем тебе это?
  — У него ампутированы четыре пальца на правой ноге. Медицинский эксперт говорит, что это последствия гангрены. Но… никаких признаков диабета.
  Мейсон задумчиво посмотрел на Дрейка.
  — Он действительно ходил, слегка прихрамывая, — вспомнил адвокат. — Но мне почему-то не приходило в голову выяснять причину этого.
  Детектив кивнул в ответ, не ослабляя интенсивности жевательных движений.
  — Ты что-нибудь предпринимаешь для розыска Лидса?
  — А как же! Мы проверяем все самолеты, особенно вылетающие в северном направлении.
  — Я хочу поговорить с Серлом, — выразил желание Мейсон.
  — Пустая затея! — мрачно ответил Дрейк. — Полиция арестовала его за проведение лотереи и продажу лотерейных билетов. Когда он обедал с Миликантом, они уже следили за ним.
  — Ты знаешь, зачем он встречался с Миликантом?
  — Вероятно, чтобы занять у него денег и выйти из-под ареста под залог. После встречи с Миликантом он хвастался своим приятелям, что договорился о залоге и что руки теперь у него развязаны.
  — Что же было дальше? — поинтересовался адвокат.
  — В течение двух или трех часов он играл в пул, а затем позвонил Конвэю.
  — Во сколько это было? — перебил Мейсон.
  — Нам не удалось установить точное время, — вздохнул Пол. — Хотя мой человек пытался это сделать. Кстати, то же самое хотел выяснить и полицейский.
  — Стало быть, полиция работает весьма оперативно, — высказал предположение адвокат.
  — Это точно! — согласился Дрейк. — Мой человек пытался побыстрее и как можно больше разузнать об этом звонке, но опередил полицейского всего лишь на десять минут.
  — Что же он выяснил, Пол?
  — Нашлись два парня, которые слышали этот разговор. Причем один из них — краем уха лишь кое-что, а другой почти все. Серл говорил им, что собирается позвонить Конвэю около половины одиннадцатого. Он позвонил и спросил, все ли идет нормально. Конвэй, видимо, ответил утвердительно. Они поговорили две-три минуты, и Серл повесил трубку. Минут десять он играл в пул, а затем позвонил в участок, желая выяснить, какого черта они к нему пристают. Он сказал, что его бизнес так же законен, как и деятельность ночных банков, и что в конце концов его оправдают. Также он заявил, что нашел поручителя и внесет залог, после чего уедет.
  Картина, на мой взгляд, вырисовывается вполне ясная: Серл вышел из квартиры Конвэя в начале девятого. Скорее всего, Конвэй согласился дать ему денег, но в ту минуту их у него не было, вероятно, он сказал Серлу, что знает, где их достать… Итак, все концы сходятся. Конвэй шантажирует Олдена Лидса. Лидс должен, очевидно, прийти к нему к десяти часам с двадцатью тысячами. Часть этих денег Конвэй собирается отдать Серлу для уплаты залога.
  Шагая из угла в угол, Мейсон заметил:
  — Нам обязательно нужно установить время звонка!
  — Понимаю! — ответил Дрейк. — Если и в самом деле окажется, что он позвонил в десять тридцать вечера, это будет означать, что Конвэй — Миликант был жив после ухода Лидса.
  — Он должен был позвонить, когда Лидс был там или вскоре после его ухода. Конвэй, видимо, сообщил Серлу, что достал деньги, и тот посчитал, что его дело в шляпе.
  — В общем-то, это одно и то же, — решил Дрейк. — Плохо то, что никто не может назвать точного времени, когда звонил Серл. Он заявляет, что вышел из квартиры Конвэя около девяти вечера. Мы же знаем, что тогда еще не было и половины девятого. Он пришел играть в пул в девять часов и говорит, что звонил Конвэю около половины одиннадцатого. Ребята, слышавшие этот разговор, полагают, что это было действительно в половине одиннадцатого, но они не уверены.
  — Может быть, попытаться выяснить это каким-то иным путем, Пол? — предложил Мейсон. — У полиции должна быть запись о задержании Серла с указанием точного времени.
  — Дело в том, что он пришел в полицию сам, и запись о задержании была сделана только через некоторое время после его прихода в десять тридцать пять, а к этому часу он уже провел в участке от пяти до двадцати минут, точнее установить невозможно.
  — Мне необходимо поговорить с Серлом, — заявил Мейсон.
  — Сейчас все козыри у полиции, — пояснил Дрейк. — Помни, что у них ордер на его арест.
  — А что же в результате вышло с залогом? — поинтересовался Мейсон.
  — С залогом ничего не получилось. Полиция установила его в размере пяти тысяч. Серл лез из кожи вон, стараясь снизить его до тысячи, однако полиция стояла на своем. Когда все аргументы были исчерпаны, Серл позвонил Конвэю: он хотел, чтобы тот пришел и принес деньги. Это было в одиннадцать тридцать, и в это время, естественно, по телефону никто не ответил. Серл посчитал, что Конвэй его надул, и разозлился до такой степени, что с ним стало невозможно разговаривать. Он продолжал звонить до тех пор, пока копы не упрятали его в камеру. И они не выпустят его оттуда, пока тот не напишет расписку.
  — Послушай, Пол, — сказал Мейсон, — наш единственный шанс — запутать это дело так, чтоб копы не смогли разобраться, какое событие за каким следовало, а затем вытащить из этой мешанины нужные нам факты.
  Дрейк кивнул, хотя и без особого энтузиазма.
  — Думаю, это будет не так просто, Перри, — засомневался он.
  Зазвонил телефон. Мейсон взял трубку. Это была секретарша Дрейка.
  — Мистер Мейсон, — сказала она, — не могли бы вы передать мистеру Дрейку, что согласно телефонному сообщению «двенадцатого» Гай Т. Серл вышел на улицу.
  — Спасибо, — ответил адвокат. — Передам. Есть что-нибудь еще?
  — Пока ничего.
  Мейсон повесил трубку и обратился к Дрейку:
  — Звонили из твоей конторы. Серл на свободе.
  — Откуда это стало известно?
  — Сообщил «двенадцатый».
  — Я вот о чем сейчас подумал, Перри, — предположил Дрейк. — Они ведь могли удерживать его в камере под различными предлогами сколько угодно времени. Однако Серл преспокойно разгуливает по улицам. Значит, он сделал что-то нужное окружному прокурору.
  — Я хочу встретиться с этой птичкой, — произнес Мейсон. — Как бы это организовать, чтобы все выглядело понатуральнее?
  — Ничего не получится, — с сомнением проворчал Дрейк.
  — Получится, — настаивал на своем Мейсон. — Какие у него привычки? Ты его хорошо знаешь?
  — Как свои пять пальцев, — заверил детектив.
  Мейсон взглянул на свои наручные часы, постучал по ним пальцем и резко спросил:
  — У него бывает второй завтрак?
  — Обязательно. Это такой обжора!
  — Где, по-твоему, он будет завтракать сегодня?
  Дрейк вытащил из кармана записную книжку, открыл ее и принялся водить по странице указательным пальцем.
  — Здесь, — пояснил он, — все об этом парне. Так… Давайте посмотрим, где он ест… Ага, вот! Чаще всего он бывает в «Домовой кухне» на Ист-Ранчестер. Это всего в двух кварталах от его конторы.
  — Как он выглядит?
  Дрейк зачитал описание внешности Серла:
  — «Около сорока лет, рост шесть футов, вес — сто шестьдесят фунтов, серые глаза, нос длинный, прямой, худощавого телосложения. Волосы рыжие, губы тонкие. Всегда носит двубортный пиджак».
  — Почему же такой любитель пожрать хлебает помои на Ист-Ранчестер? — удивился Мейсон.
  — Ты ошибаешься, Перри. Как выяснили мои ребята, это шикарное заведение. Хозяева французы, супружеская пара. Серлу нравится одна из тамошних официанток, и она, похоже, отвечает ему взаимностью.
  — Ты знаешь ее имя?
  Дрейк перевернул страницу и опять принялся водить по ней указательным пальцем.
  — Естественно!.. Вот! Хейзл Стикланд, — с гордостью произнес он.
  — И она тоже замешана в этом деле?
  — Не думаю. Просто я попросил своих ребят выяснить как можно больше об этом парне.
  Мейсон сказал:
  — Думаю, что забегу туда перекусить.
  — Конечно, ты можешь встретиться там с ним, — сказал Дрейк, — но, боюсь, тебе не удастся его одурачить.
  — А я и не собираюсь дурачить его, Пол. Он…
  Дверь открылась, и на пороге кабинета появилась Делла Стрит.
  — Хай, Пол! — воскликнула она вместо приветствия. — Как спалось?
  — Лучше не спрашивай, — со вздохом ответил Дрейк. — Привет!
  Когда он ушел, Мейсон спросил у Деллы:
  — Что сказал эксперт по поводу почерка?
  — Он постарается прислать предварительный отчет как можно скорее. Конечно, это не будет отчет в полном смысле слова, но нечто такое, чем можно пользоваться как отчетом. А что это был за конверт, шеф? И почему вы так поспешно отправили его эксперту?
  — Орешек, который я как раз и не могу раскусить, — удрученно ответил Мейсон. — В конверте фотографии регистрационных книг гостиниц «Регина» в Доусоне, «Золотая звезда» в Скагвэе, «У белого коня» в Сиэтле, датированных октябрем 1907 года.
  — И что в них интересного?
  — Подписи Билла Хогарти.
  — Там есть еще что-нибудь, кроме этого?
  — Там есть еще письмо, написанное Лидсом Джону Миликанту с месяц назад, в котором он сообщает, что никогда не слышал о мистере Б.К. Хогарте, но если мистер Б.К. Хогарт предъявит рекомендации, то его, несомненно, можно будет принять на работу. Также там есть пожелтевшая от времени вырезка из старой газеты, издававшейся в Доусоне, сообщающая о том, что в районе Тананы найдено тело со следами насильственной смерти. В статье опущены подробности, однако сообщается, что, видимо, это тело Олдена Лидса, который работал вместе с Биллом Хогарти. Хогарти покинул Клондайк в конце 1907 года, уйдя вверх по Танане. Некоторое время он провел в Сиэтле, где женился на танцовщице доусонского дансинг-холла «М энд Н». На этом сведения о нем обрываются. Статья датирована 1912 годом.
  — Что все это значит, шеф? — недоумевала секретарша.
  — Сам еще не знаю, — ответил Мейсон. — Там еще куча всяких фотографий. Кто-то тщательно собирал эти материалы.
  — А кто такой Б.К. Хогарт? — спросила Делла.
  Мейсон улыбнулся:
  — Наверное, это тот же Билл Хогарти, только под другим именем.
  — Тогда в инициалах первая буква должна быть «В», — заметила она. — Потому что Билл — это уменьшительное от Вильяма.
  Адвокат кивнул.
  — Однако возможно и другое, — предположил он. — У кого-то есть достаточно веские основания подозревать, что настоящее имя Олдена Лидса — Билл Хогарти, и он хотел заставить его написать имя «Билл Хогарти» для того, чтобы сверить почерк. Однако он не решился действовать открыто и написал ему письмо, в котором спрашивал о Б.К. Хогарте, и ничего не заподозривший Лидс пишет это имя в письме, даже дважды.
  Зазвонил телефон. Мейсон посмотрел на часы.
  — Бьюсь об заклад, что Стива пригласили на партию в гольф к двенадцати часам, поэтому он старался изо всех сил подготовить к этому времени свое заключение. Алло! — сказал он в трубку и услышал голос Гертруды:
  — С вами хочет поговорить мистер Стив, эксперт по почерку.
  — Соединяйте!
  — Привет, Мейсон! Пока я не буду объяснять тебе, каким образом я пришел к своему заключению, но письмо, датированное прошлым месяцем, написано тем же человеком, который расписывался в регистрационных книгах гостиниц именем Билл Хогарти.
  — Ты в этом уверен? — спросил адвокат.
  — Хороший эксперт, — наставительно ответил Стив, — высказывает лишь гипотезу, но в данном случае двух мнений быть не может. Можно, конечно, сделать какую-то скидку на время, все-таки с тех пор, как была поставлена первая подпись, до момента написания письма прошло тридцать два года. Почерк человека, естественно, меняется через тридцать два года, когда человек минует расцвет физической силы, и может стать более угловатым и неразборчивым. Однако полная идентичность заглавных букв «Б» в словах «Билл» и сравнение начертания слов «Хогарт» и «Хогарти» рассеивает все сомнения. Я сфотографировал подпись «Хогарти» и слово «Хогарт» с одинаковым увеличением и затем попробовал их совместить. Изображения полностью совпали. Несомненно, это писал один и тот же человек.
  Мейсон хитро посмотрел на Деллу Стрит.
  — Когда ты представишь мне полный письменный отчет, Стив? — поинтересовался он.
  Стив, покашляв, произнес:
  — Не раньше чем в понедельник к вечеру. Требуется еще кое-что проверить. Нужно еще раз произвести фотографирование и…
  Мейсон рассмеялся:
  — Ладно, иди играй в свой гольф, обманщик, и никому ни слова об этом деле. — Повесив трубку, он сказал Делле Стрит: — Я пошел искать Серла. Думаю, сегодня он заглянет в «Домовую кухню». Из конторы не уходи, поддерживай связь с Дрейком, пообедаешь, когда я вернусь. Все.
  — Хорошо, шеф. А как насчет посетителей?
  — Закрой приемную и через некоторое время позвони Филлис Лидс, чтобы она не сомневалась, что мы продолжаем работать. Не сообщай ей более того, что есть в газетах. Спроси, известно ли ей, что у Джона Миликанта ампутированы на ноге пальцы, и если известно, то знает ли она, что с ним произошло.
  Глава 9
  Перри Мейсон сидел за дальним столиком в «Домовой кухне» и, разглядывая ресторан, смотрел по сторонам. Табличка сообщала, что здесь обслуживают с 7.00 до 19.30. Плакаты на стенах завлекали попробовать различные блюда. Вдоль одной стены тянулся длинный прилавок, где посетители могли заказать ленч. На противоположной стороне продавались сигары. Там же находился большой кассовый аппарат, за которым сидел толстяк с добродушной приветливой улыбкой. Его лысина сверкала, как бильярдный шар, отражая свет, падающий из окон с зеркальными стеклами. Напротив стойки для ленча находились столики на четверых, а вдоль стены располагались кабинки. По залу проворно сновали опрятные официантки. Все вокруг производило впечатление хорошо отлаженного механизма.
  К Мейсону подошла официантка, чтобы принять заказ. Адвокат улыбнулся, протянул ей две однодолларовые купюры и сказал:
  — Я заранее даю вам чаевые. Пока ничего не заказываю — жду одного человека. Может быть, вы его знаете? Его зовут Серл. — Официантка явно колебалась, не зная, стоит ли брать деньги. — Такой высокий худой парень лет сорока, — продолжал Мейсон.
  В ответ девушка покачала головой.
  — Это приятель Хейзл, она работает здесь, — напомнил адвокат.
  — А! Я знаю, о ком вы говорите, — поняла официантка.
  — Если он придет сюда на ленч, — попросил Мейсон, — передайте ему, что с ним хочет поговорить адвокат Перри Мейсон, и покажите ему, где я сижу.
  — И это все? — спросила она.
  — Все.
  Девушка взяла два доллара и произнесла с сомнением в голосе:
  — Но ведь, возможно, он не захочет видеть вас?
  — Тогда, — с улыбкой заметил адвокат, — я увижу его.
  Девушка улыбнулась в ответ и ушла.
  Минут через десять в ресторан вошел человек, похожий по описанию на Серла. Он кивнул хозяину и уселся за столик. Тотчас к нему подошла официантка, которую Мейсон одарил двумя долларами. Адвокат повернулся к ним боком и сосредоточился на своей сигарете. Через несколько секунд он медленно повернулся, как бы совершенно случайно. Гай Т. Серл шел к его столику. Мейсон равнодушно кивнул ему и указал на стул.
  — Как я понимаю, вы — Мейсон, — вместо приветствия сказал Серл, и в его глазах появился живой интерес. — Я слыхал кое-что о вас, но не нуждаюсь в услугах адвоката.
  — А я и не собираюсь умолять вас дать мне какую-нибудь работу, — парировал Мейсон.
  В глазах Серла промелькнул испуг.
  — Я не желаю ни с кем об этом говорить, — сказал он.
  — Почему? — поинтересовался Мейсон.
  — Я свидетель обвинения.
  — Это никого не обязывает хранить молчание.
  — Меня обязывает.
  — Вам приказали молчать? — подался вперед Мейсон.
  Серл неопределенно пожал плечами, взглянул на официантку и позвал ее. Когда та подошла, Серл спросил:
  — Где Хейзл?
  — Она сегодня не работает.
  Серл недовольно нахмурился.
  — У нее сегодня выходной? — спросил он.
  В ответ официантка отрицательно покачала головой.
  — Так где же она? — нетерпеливо спросил Серл.
  — Не знаю. Думаю, уехала. Сегодня она должна была работать с самого утра, однако не пришла, чем очень расстроила босса. Я должна была работать с одиннадцати, но хозяин позвонил мне утром домой, и пришлось выйти намного раньше. Он также позвонил хозяйке, у которой Хейзл снимала квартиру, и та сказала, что Хейзл ушла вчера около полуночи. Взяла с собой чемодан и удрала.
  — Удрала?! — переспросил Серл.
  — Сегодня подошел срок платить за квартиру, вчера она получила жалованье за неделю. Самое время отсюда смотаться. Что будете заказывать?
  — Ленч, — коротко бросил Серл.
  Поставив на стол перед Серлом серебряную масленку и стакан с водой, она взглянула на Мейсона, спросив:
  — А вы? Теперь закажете что-нибудь?
  Мейсон кивнул. Девушка протянула ему меню, а Серл сказал:
  — Если хотите хорошо поесть, закажите ленч.
  Адвокат улыбнулся:
  — Принесите мне ленч.
  Когда официантка ушла, Мейсон как ни в чем не бывало спросил:
  — О чем вы разговаривали с Миликантом?
  — С Миликантом? — удивился Серл. — Ах да!.. Я все время забываю, что его звали Миликант. Я-то знал его как Луи Конвэя.
  — Так о чем вы с ним говорили? — повторил свой вопрос адвокат.
  — Послушайте, Мейсон, — будто не слыша вопроса, произнес Серл, — я не такой дурак, чтобы добровольно отправиться в тюрьму.
  — Полиция не сможет предъявить вам никакого обвинения, — заверил адвокат.
  — По крайней мере, пока у меня есть шанс выбраться из этой истории, — ответил Серл. — У них против меня ничего нет. У меня был легальный бизнес. Не знаю, как мои клиенты использовали купленные кости. Может быть, они показывали с их помощью фокусы, а может, принимались играть. Я всегда их предупреждал, что обман в игре — это преступление. Это снимает с меня все обвинения.
  — А как насчет лотереи? — поинтересовался Мейсон.
  — Никакой лотереи не было. С чего вы взяли?
  — Полиция не предъявит вам обвинения по этому поводу, — успокоил Мейсон.
  — К чему вы это клоните?
  — Когда кто-то пишет в письме: «Я не могу прислать Вам заказ по почте, он будет доставлен Вам с посыльным», этот кто-то как раз и использует почту для своего бизнеса.
  Официантка принесла две порции ячменного супа.
  — Что вы хотите этим сказать? — спросил Серл.
  — Ровным счетом ничего, — ответил адвокат, грызя печенье.
  — Послушайте, Мейсон, оставьте меня в покое. Этот лотерейный билет — всего лишь предлог. Меня посадили, чтобы припугнуть. Этот бизнес не нанес никому никакого ущерба. Более того, нельзя хватать человека лишь затем, чтобы только припугнуть. Наверное, как адвокат, вы имеете некоторое представление об этом.
  — Имею, — не возразил Мейсон.
  Наступила продолжительная пауза, в течение которой Мейсон с удовольствием доедал суп. Серл озадаченно смотрел на него. Наконец адвокат отодвинул тарелку.
  — Хороший суп, — похвалил он.
  — Поймите одно, Мейсон, я не думаю, что его убил Лидс, но прокуратура считает, что это именно так. А как известно, там у них такие сейфы, в которых не просверлить даже маленькой дырочки.
  — И что же делает их такими прочными? — поинтересовался Мейсон.
  — Мое молчание, — ответил Серл.
  — Это цена, которую вы платите, чтобы с вас сняли обвинение?
  — Никакого обвинения мне не предъявляли, — ответил Серл.
  Официантка принесла пирог с мясом, молодую картошку с морковью, луком и мясной подливкой и фруктовый салат.
  — Действительно хорошая еда, — вдыхая вызывающие аппетит запахи, одобрил Мейсон.
  — Послушайте, — сказал Серл, — мне надоела эта тема.
  — Тогда, может быть, вернемся к лотерейным билетам? — спокойно предложил Мейсон.
  — Это совершенно бесполезно, — раздраженно ответил Серл. — Нет никаких доказательств того, что я ими торговал.
  — Если не возражаете, я обмакну хлеб в подливу. В самом деле очень вкусно! Здесь все блюда такие хорошие?
  — Ресторан специализируется на домашней кухне… Послушайте, Мейсон, у вас все равно ничего не выйдет.
  — Что не выйдет? — невинно осведомился адвокат.
  — Вытянуть из меня что-нибудь, вот что. Не думайте, что я родился только вчера. Мне достаточно подойти к телефону, позвонить окружному прокурору и сказать, что адвокат с одной официанткой пытаются оказать на меня давление, и вас упекут за решетку так быстро, что вы даже не успеете доесть свой вкусный обед.
  Мейсон протянул ему монету.
  — Телефон вон там. Идите звоните.
  — Я не стукач, — опешил Серл.
  — Конечно, — сказал Мейсон, — но если окружной прокурор попросит у меня доказательств, я смогу предъявить ему лотерейный билет и фальшивые игральные кости, которые вы послали Полу Дрейку за двадцать пять долларов.
  Серл, собравшийся было отведать пирога с мясом, замер с вилкой в руке.
  — Что вы хотите этим сказать? — спросил он.
  Мейсон подцепил на вилку морковь, отрезал кусок пирога, отправил все это себе в рот и, прожевав, произнес:
  — Дрейк — глава детективного агентства. Он работает на меня.
  В ответ Серл тяжело вздохнул.
  — Нам надо было разыскать Конвэя, — продолжил Мейсон. — Мы разузнали кое-что о компании «Конвэй Эплаенс», но та переехала. Нам не удалось выяснить на почте ее нового адреса, и мы решили послать наудачу двадцать пять долларов. Номер удался.
  Он снова принялся за пирог с мясом.
  — Послушайте, — огрызнулся Серл, — что вы хотите от меня?
  — Фактов. И только, — ответил адвокат.
  Серл отодвинул от себя тарелку.
  — Мне надо позвонить, — заявил он.
  — Окружному прокурору? — ехидно осведомился Мейсон.
  — Нет.
  — А кому?
  — Приятелю.
  — Пожалуйста, звоните, — разрешил адвокат.
  Серл не возвращался из телефонной будки минут десять.
  — Все в порядке, Мейсон, — сказал он, снова усаживаясь за стол. — Теперь у меня развязаны руки.
  — У меня тоже, — улыбнулся адвокат.
  — Допустим, я расскажу вам кое-что важное. Что я с этого буду иметь?
  — Я разрешу вам заплатить за мой ленч, — пошутил Мейсон.
  — Я не шучу, — хмуро реагировал Серл на юмор адвоката.
  — Я тоже.
  — Ну и ладно. У вас был шанс, и вы его упустили, — помрачнел Серл и с остервенением принялся за остывший пирог.
  Мейсон покончил с салатом, закурил сигарету и отхлебнул кофе.
  — Десерт? — предложила подошедшая официантка.
  — Мне мороженое, ему счет, — кивнул Мейсон на Серла.
  Тот выскреб свою тарелку и раздраженно отодвинул ее в сторону.
  — Когда нервничаешь, пища плохо усваивается, — проявил заботу Мейсон.
  — Это ведь черт знает что! — раздраженно воскликнул Серл. — Я лез из кожи вон, чтоб развязать себе руки, а теперь оказывается, что с вами невозможно договориться.
  — Это точно. Со мной договориться непросто, — согласился Мейсон, отодвигаясь от стола, чтобы дать официантке возможность стряхнуть со скатерти крошки.
  — Принеси мне яблочной пирог и побольше кофе, — угрюмо попросил Серл.
  — Да, сэр, — приняла заказ официантка и удалилась. Мейсон немного развернул свой стул, чтобы сесть к столу боком, положил ногу на ногу и с наслаждением закурил.
  — Вы сможете задать любые вопросы во время перекрестного допроса, — посоветовал Серл.
  — О! Вы еще будете несказанно удивлены тем, что может сделать хороший адвокат на перекрестном допросе! — ответил Мейсон. — Можно задать человеку кучу нескромных вопросов, можно поставить под сомнение его честность, можно показать, что его обвиняют в уголовном преступлении и…
  — Меня не обвиняли ни в каких уголовных преступлениях, — перебил его Серл.
  — Пока нет, но это может произойти в любую минуту. Ребята из федеральной службы знают свое дело. Как правило, они докапываются до истины, тем более когда у адвоката есть причины помочь им в этом.
  — После того как мы осуществили поставку, — заговорил вдруг Серл угрюмо, — я почувствовал, что с этим переводом Дрейка что-то нечисто. Я только что принял дела и еще не знал всех клиентов. Я поверил его письму…
  — Понимаю, — кивнул Мейсон. — Он неплохо сработал. А? Никому неохота попадать в тюрьму. Каждый считает, что он не дурак и это не для него.
  — Во всяком случае, я не дурак, — буркнул Серл.
  — А мне сдается, что вы ошибаетесь, — ответил Мейсон.
  Официантка принесла десерт. Адвокат принялся за мороженое, а Серл, отодвинув в сторону пирог, проговорил:
  — Ладно, будь что будет! За несколько лет я изучил досконально Луи. Он арендовал контору и организовал дело по продаже игральных костей. Я разработал систему тотализатора, однако совершенно не рассчитывал на то, что Луи продаст мне этот бизнес. Тем не менее он решил выйти из дела, сказал мне, что Лидс совершил убийство и что он получил от него двадцать тысяч в качестве первого взноса за молчание, но не собирается успокаиваться, пока не получит все сто.
  — Шантаж? — попытался угадать Мейсон.
  — Вы так думаете?
  — Я ничего не думаю, — ответил Мейсон, доедая мороженое. — Я слушаю.
  — Конечно, вы угадали, это был шантаж, причем весьма удачный.
  — Вам известно, что он имел против Лидса? — спросил Мейсон.
  — Конечно нет. Думаете, Луи был такой простак? Если человек раскопал золотую жилу, он не станет говорить, где она находится, даже своим друзьям. В общем, я купил его дело. Подумал поначалу, что было бы неплохо сменить адрес, но название решил оставить прежним, так как заказы осуществлялись по почте…
  — Продолжайте, — произнес адвокат, — продолжайте.
  — В мою контору нагрянула полиция. Меня в тот момент там не было. Они забрали с собой кучу всякого хлама, однако не нашли никаких сведений о клиентах: мой помощник догадался вовремя спрятать лотерейные билеты в безопасное место.
  — Но полиция изымет всю корреспонденцию, которая поступит в контору, — сказал Мейсон.
  Серл рассмеялся:
  — Напрасно вы так думаете. Как только я узнал о происшедшем, то первым делом побежал на почту и сказал, чтобы они направляли письма по другому адресу, поэтому ни одного письма в контору не поступит.
  — Вы все предусмотрели, — похвалил Мейсон.
  Серл остался весьма доволен собой, и это было заметно.
  — Что же было дальше? — хотел услышать продолжение адвокат.
  — Потом я, естественно, отправился к Конвэю. И был очень расстроен, так как полагал, что он продал мне дело, потому что почувствовал к нему интерес полиции.
  — Что же он сказал по этому поводу?
  — Конвэй очень расстроился. Он сказал, что даст денег на уплату залога и что, когда он продавал дело, оно было абсолютно чистым. Естественно, я высказал предположение, что на меня навел полицию Лидс. Луи ответил, что этого не может быть.
  — Дальше, дальше, — словно подгонял Серла Мейсон.
  — Луи сказал: «Я знаю, что делать, Гай. Спрячься, пока я все улажу, это займет часа два, может быть, даже меньше. Зайди ко мне попозже, и мы все с тобой обговорим». Я ответил, что сейчас время действовать, а не болтать. «Будут и действия», — успокоил он.
  — И вы зашли, — вставил Мейсон.
  — Да. Когда я вернулся, Луи был занят. Он разговаривал по телефону и записывал на листок какие-то цифры. Ни он, ни я еще не обедали, и Луи дал мне телефон ресторана, чтобы я заказал что-нибудь поесть. Он сказал, что сможет уделить мне всего несколько минут за едой, так как чрезвычайно занят, потому что затеял очень важное дело. За обедом Луи говорил: «Теперь слушай, Гай. Двадцать тысяч, полученные от Лидса, я проиграл. Но у меня есть возможность достать еще, и я привык помогать друзьям. Не буду рассказывать, откуда у меня деньги, это только повредит тебе, но кое-кто принесет их мне сегодня около десяти часов вечера. Позвони в это время, чтобы убедиться, что все прошло нормально. После этого отправляйся в полицию и позвони мне оттуда, я принесу деньги, уплатим залог, и можешь быть свободен».
  — Так вы только что сказали, Луи был занят другими делами, — напомнил Мейсон.
  — Да. Пока я был там, несколько раз звонили по телефону, пару раз звонил он сам.
  — Что это были за звонки? — хотел уточнить Мейсон.
  — Боюсь, здесь я не смогу вам чем-либо помочь, — ответил Серл. — Я был слишком занят собственными мыслями. Одни звонки касались ставок на скачках, другие — чего-то еще. Помнится, он кому-то сказал, что все улажено и не стоит беспокоиться. Еще кому-то: «Почему бы вам не спуститься ко мне, мы бы все обговорили», а затем: «Хорошо, забегу. Я не могу отлучаться из квартиры дольше чем на одну-две минуты, но я поднимусь к вам, если вы того хотите». И еще позже: «Хорошо. Заходите после десяти. До этого я буду занят».
  — Еще что-нибудь вы можете сообщить? — спросил Мейсон.
  — Было много звонков, всех не упомнишь. Еще звонила какая-то девушка. Видимо, она была чем-то возмущена, и Луи старался ее успокоить, постоянно поддакивая. Черт возьми, Мейсон, я не могу держать в голове всю эту ерунду! Если бы знать, что он протянет ноги, я бы, конечно, внимательно слушал, но в то время меня больше занимали мои собственные проблемы.
  — Ладно, — произнес адвокат, — давайте дальше.
  — В общем-то, это все, — заключил Серл. — Пообедав, я сразу ушел, отправившись играть в пул. И занимался этим до десяти часов. В десять позвонил Луи, и тот сказал, что все в порядке: он достал деньги и ждет моего звонка из полиции.
  — Вы позвонили в полицию сразу же?
  — Нет. Мне нужно было еще обдумать, что сказать. Я это делал, играя в пул: когда катаешь шары, лучше думается.
  — Во сколько вы позвонили Луи?
  — В десять.
  — А может, в половине одиннадцатого? — уточнил Мейсон.
  — Нет же, черт возьми, ровно в десять. Он сказал, чтобы я позвонил в десять, и я позвонил. Когда человек соглашается выкупить тебя из тюряги, ты не станешь просто так прохлаждаться лишних полчаса.
  — Вы лжете, Серл, — холодно осадил его Мейсон. — Вы позвонили ему около половины одиннадцатого, причем не помните точного времени. Вы утверждали это, когда рассказывали эту историю первый раз. Но после того, как вы поговорили с ребятами из отдела по расследованию убийств и поняли, что им очень хотелось, чтобы вы звонили до того, как ушел Лидс, то решили сделать им одолжение, надеясь, что они замнут дело с вашим обвинением.
  — Я звонил в десять… — упорствовал Серл. — И они сказали, что Лидс — мультимиллионер.
  — Я об этом слышал, — не удивился Мейсон.
  — Может быть, он что-нибудь все же сделает для меня, — высказал предположение Серл.
  Мейсон посмотрел на него с неприязнью и увидел, что к их столу торопливыми шагами приближается официантка.
  — Это вы Перри Мейсон?
  Адвокат кивнул.
  — Вам звонят из вашей конторы, говорят, очень срочное дело.
  Мейсон широким жестом показал на Серла:
  — Счет ему. Всего хорошего!
  Он прошел в телефонную будку; звонила Делла Стрит.
  — Шеф! — взволнованно проговорила она. — Дрейк нашел Олдена Лидса.
  — Где?
  — В Сиэтле. Эмили Миликант вместе с ним. Человек Дрейка в Сиэтле держит его под наблюдением. Билеты заказаны. Ваш самолет через тридцать минут. Успеете? Все подробности сообщу телеграммой в портлендский аэропорт.
  — Успею! — ответил Мейсон. — А тебе надо будет кое-что сделать.
  — Хорошо, говорите.
  — Квартира Миликанта расположена на шестом этаже. Надо проверить всех его соседей сверху. Серл упоминает об одном телефонном разговоре Миликанта. Похоже, он разговаривал с кем-то, живущим над ним. Скажи Дрейку, что Хейзл Стикланд, официантка из «Домовой кухни», сбежала. Пусть он проверит официанта, приносившего еду в квартиру Миликанта. Его рассказ будет нам весьма кстати. Пусть Дрейк попробует разыскать Хейзл. Серл явно пляшет под дудку окружного прокурора, утверждая, что звонил в десять, прекрасно сознавая, что это неправда. Он думает, что сможет таким образом избежать ареста. Полицию на Серла, вероятно, навел Лидс. Должно быть, Миликанта убили сразу же после того, как Лидс принес ему деньги. Расскажи все это Полу Дрейку. Поняла?
  — Да, — ответила секретарша. — Удачного вам полета, шеф!
  Мейсон повесил трубку и торопливо удалился из ресторана.
  Глава 10
  Когда Мейсон вошел в гостиницу «Сиэтл», на улице моросил дождь.
  — Здесь остановился Дж. Е. Смит? — спросил он.
  Клерк сверился с книгой:
  — Да, в триста девятнадцатом. Позвонить ему?
  — Не надо, — медленно произнес Мейсон. — Я зайду к нему сам, когда немного обсохну. Уезжать пришлось в страшной спешке. Где здесь можно купить одежду?
  — Через квартал есть магазин, — подсказал клерк. — Но он закрывается через час. Завтра — воскресенье, и все будет закрыто, так что поторопитесь.
  Мейсон кивнул.
  — Мне нужны две комнаты, — сказал он, — для меня и для мисс Джордж Л. Манчестер из Нью-Йорка. За обе я заплачу вперед. Ключ от комнаты мисс Манчестер пока отдайте мне. Я посмотрю, все ли там в порядке, а если соберусь уезжать, то верну его вам.
  Мейсон достал бумажник и протянул клерку двадцать долларов и заполнил два бланка — на себя и мисс Манчестер.
  Рассыльный проводил адвоката в его номер. Апартаменты мисс Манчестер находились по другую сторону коридора, через три двери. После того как рассыльный ушел, Мейсон поднялся на третий этаж и постучался в комнату 319.
  — Кто там? — послышался из-за двери резкий голос Эмили Миликант.
  — Заказное письмо! — не задумываясь ответил Мейсон.
  Наступила минутная пауза, затем послышалась какая-то возня, и дверь чуть-чуть приоткрылась. Мейсон толкнул ее и с силой распахнул. Эмили Миликант отскочила назад.
  Светловолосый худой человек с холодным взглядом сидел около батареи отопления.
  — Какого черта? Кто вы такой? — недовольно спросил он.
  Ему ответила Эмили Миликант:
  — Это адвокат Перри Мейсон.
  — Запри дверь! — приказал человек у батареи.
  Пока Эмили Миликант возилась с замком, Лидс осведомился:
  — Интересно, как вы нас нашли?
  — Без труда, — объяснил Мейсон. — Без особого труда. И если вас нашел я, то найдет и полиция.
  Эмили Миликант протараторила:
  — Олден был просто в ужасе от этого санатория. Он побоялся, что его засадят в психушку, и поэтому решил сбежать.
  Мейсон, не спрашивая разрешения, уселся на кровать и подложил подушку себе под спину. Как ни в чем не бывало он закурил сигарету и спросил у Олдена Лидса:
  — Когда вы в последний раз видели Джона Миликанта?
  — Где-то около недели назад, — ответил тот, пристально посмотрев в глаза адвоката.
  — Вы заходили к Джону Миликанту вчера вечером в десять ноль пять.
  — Не понимаю, о чем вы говорите.
  — Вы приходили к нему на квартиру, которую он снимал под именем Л.К. Конвэя, — пояснил Мейсон.
  Эмили Миликант хотела было вмешаться, но почему-то передумала.
  — Только не говорите, — продолжал адвокат, — что не знаете о том, что Джон Миликант был убит вчера вечером между десятью и десятью сорока пятью.
  Эмили Миликант вскочила.
  — Джон! — вскрикнула она. — Убит Джон!
  Олден Лидс тоже хотел было встать, но тут же опустился на стул и резко бросил:
  — Он лжет, Эмили! Хочет из тебя что-то вытянуть. Не верь ему!
  Мейсон сунул руку в карман, вытащил оттуда заметку, поспешно вырванную из утренней газеты, и протянул ее Эмили Миликант. Прочитав несколько строчек, та подошла к Лидсу и положила вырезку ему на колени. Вместе они дочитали ее до конца.
  — Можете мне верить или нет, но я был нанят Филлис, чтобы представлять ваши интересы.
  — Он все это знает, — поспешно ответила за Лидса Эмили Миликант. — Как это ужасно, мистер Мейсон! Я так и знала, что с ним в конце концов что-то случится. Сколько раз я ему говорила, чтобы он перестал водить компанию с этими…
  — Да бросьте! — раздраженно перебил ее Мейсон. — Я не знаю, сколько времени в нашем распоряжении, боюсь, что не очень-то много. Миликант был вашим братом, под именем Конвэя он шантажировал Олдена Лидса. А вы, Лидс, приходили к нему вчера вечером и пробыли у него ровно столько, сколько необходимо для того, чтобы совершить убийство. В квартире, как выяснилось позже, что-то искали, и похоже, что искали именно вы. Сейчас нет времени для лжи, слез и жалоб. Рассказывайте быстро и ничего не скрывайте. Я слушаю…
  — Я вышел оттуда без четверти десять, — упрямо настаивал на своем Лидс.
  — Попытайтесь еще раз, — предложил Мейсон. — Ведь частные детективы держали квартиру под наблюдением. Вы вошли в десять ноль пять и вышли в десять шестнадцать.
  Эмили Миликант, вытирая слезы, произнесла спокойным голосом:
  — В самом деле, Олден, не упорствуй! Он позвонил мне в двадцать пять минут одиннадцатого и сказал, что ты только что ушел.
  Мейсон с удивлением посмотрел в глаза Эмили:
  — Он вам звонил?
  — Да.
  — По телефону?
  — Ну конечно.
  — Куда?
  — Ко мне… По номеру, который я ему дала.
  — К вам на квартиру? — уточнил адвокат.
  — Нет.
  Олден Лидс медленно произнес:
  — До вчерашнего дня я не знал, что Джон Миликант и Л.К. Конвэй — один и тот же человек. Я считал, что Джон мой друг. Он сказал мне, что знает Конвэя, что это крепкий орешек, но с ним можно ладить. Я дал Джону Миликанту чек на двадцать тысяч, выписанный на имя Конвэя, и там имелось подтверждение…
  Эмили Миликант доверительно проговорила:
  — Но ведь вчера вечером Джон вернул тебе деньги, правда, Олден?
  — Вернул деньги! — насмешливо ответил тот. — Как бы не так! Вчера он хотел получить еще!
  — Хотел получить еще?! — воскликнула Эмили. — Но ведь он сказал мне, что собирается все тебе вернуть!
  — Вчера вечером он предъявил мне ультиматум, — сухо произнес Олден Лидс. — Я должен был заплатить ему еще двадцать тысяч в течение двадцати четырех часов. И мне еще пришлось дать ему более пятнадцати тысяч наличными.
  Глаза Эмили Миликант широко раскрылись от удивления.
  — Но ведь вчера, после твоего ухода, он позвонил мне и сказал, что все в порядке, что он вернул тебе все, кроме двух тысяч долларов!
  Лидс промолчал.
  — Послушайте, — обратился к Эмили Мейсон, — если вы абсолютно уверены, что ваш брат звонил вам в двадцать пять минут одиннадцатого, это снимает с Олдена Лидса все подозрения.
  — Конечно, он звонил именно в это время.
  — А вы уверены, что это был именно ваш брат?
  — Естественно! Думаю, я еще в состоянии узнать голос собственного брата.
  — А ваши часы ходят точно? — вдруг неожиданно спросил Мейсон.
  — С точностью до секунды, — ответила женщина. — Нам с Олденом никак нельзя было опаздывать на самолет, улетающий в полночь.
  — Если все это и в самом деле так, — сделал вывод Мейсон, — повторю еще раз: Олден Лидс вне подозрений.
  — Конечно, все было именно так, к чему мне говорить неправду?
  — Естественно, чтобы помочь Олдену Лидсу, — сказал адвокат. — Не надо ждать, что окружной прокурор удовлетворится вашим честным словом.
  — Послушайте, мистер Мейсон, по-моему, Марсия собиралась прийти к Джону. Думаю, она… она собиралась провести с ним ночь.
  — Кто такая эта Марсия? — спросил Олден Лидс.
  — Девушка, на которой Джон собирался жениться, — объяснила Эмили Миликант. — Я была против этого брака. Не потому, что она недостаточно хороша для Джона, нет, а потому, что он недостаточно хорош для нее. Я знала, что Джон вскружит ей голову и разобьет девушке сердце. Но я не могла сказать Марсии всего того, что знала о Джоне, поэтому и пришлось притвориться, что я возражаю против их женитьбы. А она тем временем влюблялась в него все сильнее, но через два месяца он бы ее все равно бросил. Так он поступал со всеми женщинами…
  — Джон мертв, — деликатно напомнил Мейсон.
  — Мне все равно, жив он или мертв! — вспыхнула Эмили. — Джон всегда был ненормальным. Он не понимал, что хорошо, что плохо, и даже не пытался этого когда-нибудь понять.
  — Он сидел в тюрьме? — спросил Мейсон.
  — Естественно, сидел! Провел пять лет в исправительном доме в Ваупуне, штат Висконсин. Это было много лет назад.
  — Значит, у полиции имеются его отпечатки пальцев, — решил адвокат.
  Она покачала головой:
  — Администрация доверяла ему, и, пользуясь этим, парню удалось подменить отпечатки своих пальцев. Он подсунул вместо своих десять отпечатков десяти разных заключенных, чем все окончательно запутал. Это случилось еще до создания централизованной картотеки отпечатков пальцев…
  Мейсон задумался:
  — Это произошло до того, как пальцы на его ноге были ампутированы? — спросил он.
  — Их ампутировали в Ваупуне, — объяснила Эмили. — У него началось заражение крови из-за нарыва. Пришлось отрезать четыре пальца на правой ноге.
  — Он и в самом деле был вашим братом? — с сомнением задал вопрос Мейсон, задумчиво глядя на женщину.
  — Естественно! — оскорбилась та.
  — Вы уверены, что не сами изобрели это родство, чтобы вместе путешествовать?
  — Конечно нет!
  Мейсон повернулся к Олдену Лидсу.
  — Ну хорошо, — сказал он. — Конвэй и Джон Миликант — это один и тот же человек. Он вас шантажировал. Что у него имелось против вас?
  — Не будем говорить об этом! — отмахнулся Лидс.
  — А я считаю, что поговорить об этом придется, — настаивал Мейсон. — Подумайте, что произойдет, если полиция найдет эти бумаги в квартире Конвэя.
  — Какие бумаги?
  — Э, нет! Я не желаю раскрывать свои карты, пока вы не раскрыли своих, — улыбнулся адвокат. — Однако я вас знаю уже достаточно хорошо, чтобы определить, когда вы лжете, а когда говорите правду.
  — Мне нечего сказать вам, — насупился Лидс.
  — Тогда я вам скажу кое-что. Вы не Олден Лидс. Ваше настоящее имя — Билл Хогарти. Вы взяли имя Лидса в конце 1907 года…
  — Расскажи ему все, Олден! — взмолилась Эмили Миликант. — Разве ты не понимаешь, что это единственный выход!
  — Да к тому же у нас нет времени сидеть здесь всю ночь, — поторопил Мейсон.
  Лидс примял табак в трубке.
  — Ладно, я расскажу ему о себе, — согласился он, — но о тебе, Эмили, я ничего говорить не буду.
  — Не делай глупостей, — попросила женщина. — Расскажи ему все. Понимаешь, все!
  Тот только отрицательно покачал головой.
  — Ладно. Тогда я сама расскажу о себе, — внезапно заявила Эмили и повернулась к Перри Мейсону: — Я танцевала… Приехала на Клондайк в качестве танцовщицы дансинг-холла «М энд Н». Среди них были разные девушки, как порядочные, так и совершенно испорченные. Во мне всегда жила жажда приключений, и мне хотелось побольше ездить по миру, все испытать, я и в самом деле много путешествовала и многое успела сделать. За все это время, думаю, не совершила ничего такого, за что мне сейчас было бы стыдно.
  Когда я уезжала из Сиэтла, мне сказали, что я могу работать в дансинг-холле и тем не менее остаться честной девушкой. Это и вправду оказалось так, но заработать денег при этом, как выяснилось, было невозможно. В общем-то, я не ангел, но никогда в жизни не отдавалась мужчине из-за денег. Когда в 1906 году я приехала на Клондайк, мне исполнилось девятнадцать; это значит, что сейчас мне уже пятьдесят два… — Эмили вздохнула. — Ну, теперь, Олден, твоя очередь рассказывать.
  — Я приехал на Юкон в 1906-м, — начал тот. — Нашел себе компаньона, звали его Билл Хогарти, и мы отправились в район Тананы на поиски золота. Хогарти был влюблен в Эмили, и они переписывались. Эмили продолжала работать в дансинг-холле, однако работа эта не очень-то была ей по душе. Она решила покончить с ней и приобрести долю в каком-нибудь деле. Билл в письмах убеждал ее приехать, предполагая, что ему удастся уговорить меня уступить ей треть нашего дела.
  Она приехала. Никогда не забуду, как выглядела Эмили, когда я впервые увидел ее в нашей хижине. И чем больше я смотрел на нее, тем больше понимал, что влюбился в нее по уши. Работа старателя очень тяжелая. Меня все раздражало. Я ругал Билла за то, что он притащил хорошенькую девушку в этот проклятый край золотоискателей. Билл заявил мне, чтобы я не совал свой нос не в свои дела. Слово за слово, и через два дня мы с ним уже не разговаривали. Эмили пыталась нас помирить, но чем больше она прикладывала к этому усилий, тем хуже становились наши отношения.
  Настоящие холода еще не наступили, но мороз уже чувствовался, и, главное, приближалась темнота — как известно, в том краю светло только летом. Мы с Биллом ушли из хижины, предоставив ее в распоряжение Эмили. Сами мы спали на земле, набросав на нее веток, прижимаясь, чтобы согреться, друг к другу. Но при этом не разговаривали. Однажды мы проснулись и обнаружили, что Эмили ушла, оставив записку, в которой написала, что так больше продолжаться не может, что здесь у нее все равно ничего не получится и чтобы мы не пытались ее преследовать и искать. Из-за этой записки мы не бросились за ней следом, да это было бы бесполезно: все равно мы не смогли бы ее найти.
  Мы снова вернулись к работе. Билл готов был перегрызть мне глотку, те же чувства владели и мною. Но наконец нам повезло: мы наткнулись на богатую золотоносную жилу, и Билл сказал: «Согласен ты или нет, но Эмили получит свою долю». Я ответил ему что-то грубое, и мы сцепились. Никто из нас не выиграл в этой схватке: я был старше и сильнее, а он моложе и проворнее. Когда у нас выдохлись в борьбе все силы, мы вернулись в хижину, чтобы умыться, а потом принялись выковыривать из породы золото, насобирав его целую кучу.
  В ту ночь Билл решил меня убить: эту решимость я прочел в его глазах. Он посчитал, что с моей смертью приобретет все золото — мое, свое и вдобавок получит еще и долю Эмили. К тому времени он уже почувствовал, что я нравлюсь ей куда больше, чем он. Из оружия у нас были револьвер и винтовка. Я незаметно вынес винтовку из хижины, когда ходил за дровами, и спрятал так, чтобы она всегда была под рукой. Теперь мне постоянно приходилось быть начеку. То, чего я так опасался, случилось тем же вечером, около восьми часов. Билл сильно набрался и со злостью швырнул бутылку в угол. Я понял, что сейчас он бросится на меня. Билл хотел что-то сказать, но не мог произнести ни слова, только губы его дрожали. Когда он достал револьвер, я был уже у двери. Как я уже говорил, я давно ожидал нечто подобное. Билл оказался проворнее меня. Он успел выстрелить дважды, но оба раза промахнулся. Я выбежал на улицу, он выскочил следом. Я все же успел вытащить винтовку и выстрелил.
  И вот я очутился в этой глуши один, имея на руках кучу золота и… мертвого напарника. Приближалась зима. Это была настоящая западня. Если я заявлю обо всем случившемся властям, сюда набегут старатели и вычистят всю жилу. У меня был единственный выход: я оттащил Билла подальше от хижины, выкопал яму и похоронил его. Это было именно то, что он собирался сделать со мной. Я проработал в том месте еще около десяти дней. С золотом мне очень повезло. Пришлось сделать целых пять ходок, чтобы перетащить его от хижины к лодке. Вот в каком положении я оказался. Надо было торопиться: в любой момент река могла начать покрываться льдом. Я владел несметным богатством и почти… никто не знал, что моим компаньоном являлся Билл Хогарти…
  И вот я уже шел по реке, продвигаясь вперед очень медленно. В конце концов река замерзла, я нанял индейца с собачьей упряжкой. Весьма утомительное путешествие, но довольно быстрое. Я ехал под именем Билла Хогарти и говорил всем, что мы нашли золотоносную жилу, что мой компаньон остался ждать меня на месте, а я отправился раньше, чтобы сдать золото в банк и купить кое-что из снаряжения. Стараясь избегать разговоров со знакомыми, я ехал быстро, как только мог…
  Покинув те края под именем Билла Хогарти, я отправился в Сиэтл, где взял уже собственное имя. Теперь, если власти и обнаружат тело, то не смогут идентифицировать его как труп Хогарти, потому что есть записи о том, что он уехал из страны и, добравшись до Сиэтла, исчез. Они не смогут его идентифицировать и как труп Лидса, потому что Лидс живет и здравствует по сей день. Это было самым умным из того, что я мог придумать. И еще я подумал, что если мне повезет, то моего напарника обнаружат не раньше чем через год или два. Итак, под именем Хогарти я добрался до Сиэтла и разыскал Эмили. Она ответила мне на мои чувства взаимностью, мы поженились. Зиму провели в Сиэтле, и уехал я оттуда уже под именем Олдена Лидса.
  Лидс на минуту замолк и поднес спичку к своей трубке.
  — Помнится, — медленно произнес он, — тогда все было по-другому. Молодая страна, молодые люди… Тогда даже старый человек был моложе многих сегодняшних молодых. Ныне мы страдаем от экономических трудностей: наша страна дряхла, наши взгляды на жизнь — тоже. Люди успокоились и перестали к чему-то стремиться. Вы можете перерыть сегодня весь этот чертов город, но не найдете и полдюжины таких парней, какие были в те времена на Юконе. Но я не собираюсь становиться старым и умирать. И не хочу смотреть, как вместе со мной умирает эта проклятая страна. Нет молодежи, которая заняла бы наше место. Сейчас полно плакс, которые проливают слезы потому, что их не поддерживает правительство…
  В наступившей тишине вдруг раздался стук в дверь.
  — Кто там? — спросил адвокат.
  — Телеграмма мистеру Мейсону, — послышался в ответ голос рассыльного. — Его нет у себя, и я подумал, что он может быть здесь. Он говорил клерку, что собирается зайти к мистеру Смиту.
  — Мейсон — это я. Сунь телеграмму под дверь, — попросил адвокат. — А я взамен просуну тебе доллар.
  Через секунду в щели под дверью показался голубой конверт, со своей стороны адвокат подтолкнул в ту же щель доллар.
  — Спасибо! — поблагодарил Мейсон. — Подожди минуту, я скажу, нужно ли посылать ответ.
  Он разорвал конверт и прочел послание Деллы Стрит:
  «ТЕЛЕФОНЫ НАШЕЙ КОНТОРЕ И МОЕЙ КВАРТИРЕ ПРОСЛУШИВАЮТСЯ ТЧК ВАШ РАЗГОВОР МИЛТОНОМ СТИВОМ ПОДСЛУШАН СЛУЖБОЙ ОКРУЖНОГО ПРОКУРОРА ТЧК ОН ОФИЦИАЛЬНО ТРЕБУЕТ ПРЕДСТАВИТЬ ЕМУ ВСЕ БУМАГИ ТЧК ВОЗМОЖНО ПОДСЛУШАН НАШ РАЗГОВОР ПОЕЗДКЕ СИЭТЛ И ОБНАРУЖЕНИИ ОЛДЕНА ЛИДСА ТЧК
  Мейсон, подумав секунду, крикнул через дверь посыльному:
  — Ответа не будет!
  Адвокат сложил листок, сунул его в карман пальто и повернулся к своим собеседникам.
  — Так вот, — спокойно произнес он, — вы оба будете делать то, что я вам скажу. Мисс Миликант! Это ключ от одной из комнат в этом отеле. Вы зарегистрированы там под именем мисс Джордж Л. Манчестер. Отправляйтесь туда и крепко запритесь в номере. Оставайтесь там до тех пор, пока полицейские не решат, что вы ускользнули от них. Затем незаметно уезжайте отсюда и сообщите мне в контору письмом, где и под каким именем вы остановились. — Мейсон повернулся к Лидсу: — Я помогу и вам выкрутиться. Когда вас, Лидс, арестуют, отказывайтесь давать показания, только не заявляйте об этом сразу. Скажите им, что любите мисс Миликант и надеетесь, она удостоит вас чести стать вашей женой; солгите, что до вчерашнего дня вы не знали, что человек, которого знали под именем Джона Миликанта — Луи Конвэй. Скажите, что вы к нему заходили, но не помните, во сколько. Вам надо было обсудить с ним кое-какие деловые вопросы, что вы отказываетесь вообще с кем-либо вести переговоры, пока не увидитесь с Эмили. Не говорите полиции, о чем вы беседовали, почему дали Конвэю чек и как узнали, что он и Миликант — один и тот же человек. Скажите им, что после освобождения из санатория выписали еще один чек на имя Конвэя, но оформили таким образом, что сделали его фактически чеком на предъявителя. Описание внешности женщины, получившей по нему деньги, дает основания полагать, что это была Эмили Миликант. Как вы можете это объяснить?
  Эмили и Олден переглянулись.
  — Да, это была я, — призналась Эмили. — Что тут долго объяснять?
  — Зачем это понадобилось?
  — Для того, что затеял Олден, потребовались наличные деньги. Сам он не мог получить их: все бы догадались, что он собрался уезжать. Поэтому он выписал чек на имя Конвэя и попросил меня получить по нему деньги. Это показалось нам тогда неплохой идеей.
  — Сейчас это выглядит куда хуже! — заметил Мейсон. — Двадцать тысяч — не многовато ли для прогулки?.. Все это выглядит так, будто вы хотите удрать и не собираетесь возвращаться.
  — Понимаю, — согласилась Эмили.
  — Послушайте, Мейсон. — Голос Лидса охрип от волнения. — Не могу допустить, чтобы меня арестовали. Мне надо вернуться в Танану!
  — Зачем?
  — Разве вы не понимаете? Чтоб уладить дело с тем, давно случившимся убийством.
  — Джон Миликант шантажировал вас именно этим?
  — Да.
  — И что же вы собирались предпринять? — поинтересовался адвокат.
  — Я собирался все уладить.
  — Каким образом?
  — Я хотел сказать правду, а Эмили мне в этом помогла бы.
  — Не говорите глупостей! — рассердился Мейсон. — Эмили ничем не сможет вам помочь. Ее история объяснит прокурору мотивы убийства, только и всего. По прошествии стольких лет все это будет выглядеть весьма невразумительно. Джон же имел против вас очевидные факты. Он отдал бумаги на хранение Марсии Виттакер, а она передала их мне. Я сказал, что вы обязательно вступитесь за нее, если она будет молчать.
  — И эти бумаги у вас? — взволнованно спросил Лидс.
  — А как насчет Марсии Виттакер? — Мейсон избегал конкретного ответа. — Я поступил правильно?
  — Господи, конечно! Я бы отдал все на свете за эти документы!
  Мейсон повернулся к Эмили Миликант:
  — А как насчет вас? Согласны вы сделать кое-что, чтоб снять с Олдена это старое обвинение?
  Она кивнула в ответ. Мейсон задумался на секунду.
  — Хорошо, — сказал он с расстановкой через некоторое время. — Делайте то, что я вам советовал, не больше и не меньше. Если полиция вас все-таки схватит, вообще не давайте никаких показаний. Не опознавайте тело убитого как тело своего брата, даже не упоминайте, что у вас был когда-то брат, и вообще старайтесь с ними не разговаривать до встречи со мной. Вы обещаете все выполнить в точности?
  — Как это поможет делу? — спросила Эмили.
  — Сейчас у меня нет времени на объяснения, — ответил адвокат. — Сделаете то, о чем я прошу?
  — Да.
  — Если вы поступите именно так, как я вам сказал, я смогу вам помочь. В противном случае, вполне вероятно, что одному из вас, а может быть, и обоим будет предъявлено обвинение в преднамеренном убийстве.
  — Ваши инструкции достаточно просты, — произнес Лидс с сомнением в голосе. — Но я не понимаю, каким образом они могут помочь нам. Если даже все эти бумаги у вас, все равно будет производиться расследование. Полиция захочет узнать, что Конвэй имел против меня и почему я заплатил ему двадцать тысяч.
  — Так не говорите им! — предложил Мейсон.
  — А если я буду молчать, они решат, что это я убил, чтобы отделаться от шантажиста.
  — Не решат, если я скажу им, что Джон звонил мне после ухода Олдена, — вмешалась Эмили.
  Лидс пристально посмотрел на нее.
  — Ты-то прекрасно знаешь, что не звонил, — заметил он.
  — Прекратите, — перебил их Мейсон. — Послушайте меня, Эмили, у вас есть еще какие-нибудь родственники?
  — Нет, нас было только двое.
  Мейсон сказал:
  — Поэтому до определенного времени о жизни Джона вам ничего не было известно?
  Она кивнула.
  — Идите в свою комнату, мисс Манчестер. Не теряйте времени! Не сидите здесь и не разговаривайте после того, как я уйду. Не будьте сентиментальны. Не волнуйтесь и делайте так, как я сказал. Помните: чтобы убить двух зайцев одним выстрелом, нужно выстрелить лишь раз. А у нас заяц всего один, и в нашем распоряжении два выстрела.
  С этими словами Мейсон вышел из комнаты и спустился на лифте в вестибюль. Холодный дождь усилился. Как только Мейсон вышел на улицу и оглянулся в поисках такси, из-за угла выскочила полицейская машина и остановилась у тротуара. Из нее вышли четверо полицейских. К ним присоединились два неприметно одетых человека, до этого стоявших недалеко от двери.
  Мейсон доехал на такси до телеграфа, откуда послал Делле Стрит короткое сообщение:
  «ТЕЛЕГРАММУ ПОЛУЧИЛ ТЧК НЕ ВОЛНУЙСЯ ПОВОДУ ТОГО О ЧЕМ СООБЩАЛА ТЧК НЕ УДИВЛЯЙСЯ МОИМ СТРАННЫМ ТЕЛЕФОННЫМ ЗВОНКАМ ТЧК»
  Он подписал телеграмму, заплатил за нее и, вернувшись к такси, попросил:
  — Отвезите меня в редакцию какой-нибудь газеты, где я смогу дать частное объявление.
  В редакцию Мейсон вошел в блестящем от дождя костюме, с его шляпы стекала вода. Там он написал следующее объявление:
  
  «Требуется информация о Вильяме Хогарти сорока четырех лет. Ходит прихрамывая из-за того, что на правой ноге не хватает четырех пальцев, ампутированных в 1906 году на Клондайке. Рост пять футов десять дюймов, вес сто восемьдесят фунтов. Плотного телосложения, имеет лысину, глаза и волосы черные. В 1906 году Хогарти был на реке Танана на Клондайке. Вернулся в Сиэтл предположительно в 1907-м, уехал из города под именем Л.К. Конвэя. За любую информацию о В. Хогарти, касающуюся его прошлого, наследников и связей, гарантируется вознаграждение. Весьма желательно найти врача, производившего операцию на обмороженной ноге, а также узнать, как объяснял это обморожение в то время сам Хогарти».
  
  Мейсон протянул объявление через стойку.
  — Здесь, — сказал он, — пятьдесят долларов. Печатайте это объявление до тех пор, пока не закончатся мои деньги или пока я не попрошу прекратить. Напечатайте его жирным шрифтом, или с двойными пробелами, или еще как-нибудь, чтобы оно привлекало внимание. Ну, вы сами понимаете.
  — Да, сэр! — ответила девушка, понимающе глядя на мокрую одежду подателя объявления. — Должно быть, на улице дождь?
  Протягивая свою визитную карточку, Мейсон мелко дрожал.
  — Все ответы, которые вы получите по моему объявлению, — сказал он, — пошлите вот по этому адресу. Вы поняли?
  — Да, сэр!
  — Спокойной ночи, — попрощался адвокат и шагнул под холодный дождь. — Если уж я не могу купить себе пальто, — сказал он водителю такси, — то может быть, мне удастся сесть в какой-нибудь самолет, летящий на юг, где климат потеплее.
  Водитель недоуменно взглянул на странного пассажира.
  — Другими словами — в аэропорт, — объяснил адвокат, — и побыстрее!
  В аэропорту Мейсон узнал, что ближайший рейс из Сиэтла завтра утром в десять тридцать пять. На такси он доехал до одного из самых лучших отелей в городе, где ему снова пришлось регистрироваться и снова объяснять клерку, что он без багажа.
  У себя в номере он сначала погрузился в горячую ванну, а затем с удовольствием растянулся на постели и мгновенно заснул, а утром позвонил Делле Стрит.
  — Получила телеграмму? — не здороваясь, спросил адвокат.
  — Да.
  — Слушай, Делла! Я разыскал Олдена Лидса и кое-что выяснил. Джон Миликант — это его бывший партнер. Они приехали на Клондайк в 1906 году, и там им посчастливилось найти золото. Хогарти и Лидс оба были влюблены в одну танцовщицу из дансинг-холла. Ее имя — Эмили Миликант. Хогарти женился на ней в Сиэтле в 1907 году.
  — Выходит, он не брат Эмили Миликант? — мгновенно сообразила Делла Стрит.
  — Выходит, что так, — ответил Мейсон.
  — Но почему же она сказала нам, что он ее брат?
  — Это длинная история. Потом когда-нибудь, полагаю, мы сможем идентифицировать тело Хогарти по обмороженной ноге, но, думаю, не стоит вводить окружного прокурора в тонкости нашего расследования.
  — Что делать мне, шеф? — деловито поинтересовалась Делла Стрит.
  — Сообщи Филлис Лидс, что все в порядке и что я вернусь в понедельник утром. Скажи, что я виделся с ее дядей, что с ним тоже все в порядке и что он хочет, чтобы она его не забывала.
  — А где ее дядя сейчас? — спросила секретарша.
  — Последний раз я виделся с ним в отеле.
  — Вы остановились с ним в одном отеле?
  — Мне пришлось переехать, потому что Лидс донимал меня вопросами, а я очень устал и хотел спать. До завтра, Делла.
  — Счастливо! — попрощалась Делла Стрит с шефом. Мейсон повесил трубку, спустился в вестибюль и оплатил счет.
  Когда он приехал в аэропорт, дождь все еще шел.
  В Сан-Франциско он купил газету. То, что его интересовало, оказалось на второй полосе. По пути в Лос-Анджелес он с интересом прочел следующее:
  «МИЛЛИОНЕР С КЛОНДАЙКА РАЗЫСКИВАЕТСЯ ЗА УБИЙСТВО ОДНОГО И ТОГО ЖЕ ЧЕЛОВЕКА В ДВУХ ШТАТАХ. ПЕРЕД ГУБЕРНАТОРОМ ШТАТА ВАШИНГТОН СТОИТ НЕЛЕГКАЯ ЗАДАЧА.
  Сиэтл, Вашингтон. Убил ли Олден Лидс Билла Хогарти на Клондайке в 1906 году или он убил Вильяма Хогарти в Калифорнии в прошлую пятницу?
  Эти вопросы стоят перед властями и являются причиной постоянной головной боли губернатора штата Вашингтон, который официально потребовал, чтобы Олден Лидс, находящийся сейчас в тюрьме Сиэтла, был передан властям Аляски, дабы отвечать по обвинению в убийстве Билла Хогарти, своего компаньона по добыче золота во времена „золотой лихорадки“ на Клондайке. В то же время власти Калифорнии, чей представитель прибыл в Сиэтл, совершенно уверены в том, что Олден Лидс убил Билла Хогарти в прошлую пятницу вечером.
  Расхождение в определении времени убийства на тридцать три года стало сенсацией, уже не говоря о том, что человек не мог быть убит в Калифорнии после того, как погиб на Аляске. Есть предположение, что причиной этого убийства явилось сведение старых счетов. Тело убитого пока находится в квартире, и соблюдается, как выражаются юристы, статус-кво.
  Власти Аляски сообщили, что обнаружили тело Билла Хогарти, закопанное Олденом Лидсом. Они также располагают доказательствами того, что Лидс присвоил себе имя убитого им человека и уехал с Юкона уже Биллом Хогарти. Это запутало полицию, долгие годы разыскивавшую Билла Хогарти по подозрению в убийстве Олдена Лидса.
  Однако власти Калифорнии утверждают, что найденное на Аляске тело не принадлежало Биллу Хогарти, поскольку он был убит Олденом Лидсом в прошлую пятницу вечером, и труп его был опознан по обмороженной ступне.
  Дело становится еще более запутанным из-за того, что известный адвокат по уголовным делам не ограничился пассивными наблюдениями, а интенсивно ведет сбор информации о Билле Хогарти, особенно интересуясь тем, что случилось у того с ногой.
  Полиция считает это дело, мягко говоря, запутанным. Вначале представлялось, что Олден Лидс убил Билла Хогарти на Клондайке в 1906 году. Новое убийство разрушило прежнюю версию. У трупа отсутствуют четыре пальца на правой ноге, что явилось последствием болезни, полученной на Крайнем Севере. Так или иначе, но факты говорят о том, что человек, считавшийся убитым, снова был убит и что им был Билл Хогарти.
  Однако то, что убийцей был именно Олден Лидс, судом еще не установлено. Возможно, дело бы прояснилось, если бы он дал показания, но Лидс страдает временным нарушением речи, в связи с чем не может отвечать на вопросы.
  Эмили Миликант, которая, по сообщениям властей, снимала комнату в Сиэтле вместе с Олденом Лидсом, таинственным образом исчезла. Ее исчезновение выглядело так, будто она растаяла в воздухе, поскольку за отелем, в котором она находилась, было установлено тщательное наблюдение.
  Власти связывают факт ее исчезновения с приездом вышеупомянутого адвоката по уголовным делам».
  Делла Стрит с Полом Дрейком встречали Мейсона в аэропорту.
  — Привет, криминальная команда, — пошутил адвокат. — Как насчет того, чтобы подкрепиться?
  — С удовольствием, — ответила Делла Стрит. — В здании аэропорта есть прекрасный ресторан.
  — Дела обсуждать не будем, — предложил Мейсон, — пока не поедим.
  Но по пути в ресторан Дрейк все-таки не удержался, спросил:
  — Ты видел эти бумаги про Лидса, Перри?
  — Угу, — буркнул Мейсон.
  — Где же ты нашел упоминание об обмороженной ноге?
  — Давай сначала поедим, — раздраженно отрезал на сей раз Мейсон. — Все разговоры потом.
  — Ладно, — согласился нехотя Дрейк. — Люблю обедать с богатыми клиентами.
  — Можешь не стесняться, — снисходительно улыбнулся Мейсон.
  — Не буду! — многообещающе произнес Дрейк. — Но Лидс все-таки бесподобен.
  — Мы все обсудим за кофе, — заметил адвокат.
  Покончив с трапезой, они разлили по чашкам черный кофе. Мейсон закурил и посмотрел на Пола Дрейка:
  — Вот теперь можно и поговорить.
  — Следуя твоим указаниям, — сказал детектив, — Делла заставила меня проверить жильцов, занимающих квартиры в том доме выше шестого этажа. Наше внимание привлекла квартира 881. Ее снимает Инес Колтон, которая работает в хозяйственном магазине. Два или три раза ее видели с молодым человеком, у которого есть красный автомобиль с откидным верхом. Судя по описаниям, точно такую же машину имеет Джейсон Кэрролл. Более того, Инес Колтон сразу после убийства скрылась, и найти ее было невозможно. Она сказала друзьям, что уезжает на выходные, и исчезла.
  — Джейсон Кэрролл? — задумчиво произнес Мейсон. — Похоже, мы откопали золото в грязи, Пол.
  — Я тоже так думаю, — согласился Дрейк. — Только пока это мало что нам дает. Я послал человека следить за Джейсоном Кэрроллом, может быть, он нас выведет на нее, но тот очень осторожен. Твоего графологического эксперта вызывают в суд. А это значит, что они выследили Деллу, когда она приходила к нему, или что ваш телефон прослушивается. Я провел маленькое расследование и выяснил, что они подключились к телефону твоей конторы и к телефону Деллы.
  — А что известно об официантке из «Домовой кухни»? — поинтересовался Мейсон.
  — Не думаю, что она замешана в этом деле, — ответил Дрейк. — Она уехала еще до убийства, так что здесь простое совпадение.
  — В котором часу она уехала?
  — Около девяти. Видели, как она выходила из квартиры с двумя чемоданами. Сейчас я ищу таксиста, который ее вез, но пока безрезультатно. Жалованье она получила, за квартиру уплатила. Имя официанта, приносившего им обед из ресторана «Голубое и белое», — Оскар Бейкер. У него полное алиби. Говорит, что не знает Хейзл Стикланд, официантку из «Домовой кухни». Я ему верю, но тем не менее решил о нем кое-что разузнать. Этот малый предпочитает плыть по течению. Работает официантом и посудомойкой, все деньги проигрывает на бегах. В общем, бесцветный тип, который никак не может себя найти, что неудивительно, поскольку он совершенная пустышка. Я подослал к нему своего парня, который с ним подружился, представившись официантом без работы. Бейкер пообещал устроить его в «Голубое и белое», как только там освободится место.
  — Не стоит так отзываться о молодежи, Пол, — наставительно произнес Мейсон. — Большинство самых серьезных и запутанных преступлений совершается людьми в возрасте около двадцати пяти лет.
  — Это мне известно, — кивнул Дрейк. — Конечно, у них немало общего. Джон Миликант был бабником и играл на скачках, Хейзл и Оскар Бейкер тоже играли, но это еще ни о чем не говорит. В наше время многие грешат этим. Я выяснил, что последнее время этот официант много выигрывал в кости, а на скачках проигрывал. Это натолкнуло меня на мысль, что он использует продукцию компании «Конвэй Эплаенс».
  — Ты проверил это? — спросил Мейсон.
  — Он слишком хитер, черт возьми! — воскликнул Дрейк. — Мой парень сыграл с ним в кости и выиграл три доллара. Если у того и есть фальшивые игральные кости от Конвэя, то у него хватило ума ими не пользоваться после того, как он прочитал об убийстве. Как и следовало ожидать, Серл нас продал. Думаю, он разговаривал с Конвэем в половине одиннадцатого, но сам утверждает, что это было ровно в десять. Естественно, здесь и речи не идет о взятке или о чем-нибудь в этом роде. Но поскольку он является одним из основных свидетелей обвинения, окружной прокурор хотел бы, чтобы тот был вне подозрений. Именно поэтому они и решили его отмыть, смекнув, что к чему, а Серл принялся плясать под их дудку. У него самого не хватило бы ума выкрутиться. Занимаясь этим, мы не забывали и о старом друге Олдена Лидса — Неде Барклере.
  — Что же с ним? — поинтересовался адвокат.
  — Интересный тип! Время от времени вспоминает о минувших днях, проведенных на Юконе, никогда, однако, не распространяется о своих собственных приключениях. Любит рассказы о перестрелках. По большей части носит неброскую одежду, но, случается, любит и принарядиться; тогда он смотрит на девушек обожающими глазами, а иногда заигрывает с ними, если считает, что в том или ином случае что-нибудь может выйти. Его контингент — кассирши ресторанов, продавщицы сигар, маникюрши и так далее и в том же роде.
  — И как успешно? — поинтересовался Мейсон.
  — Черт побери, Перри! — воскликнул возмущенно детектив. — Дай мне хоть немного времени, я его пока даже не нашел. Он производит впечатление этакого простачка, и мне все еще не удалось выяснить, откуда он взялся. Появился здесь пару лет назад и сразу же оказался в центре внимания. Он и сейчас был в центре событий, пока вдруг неожиданно не исчез. Иногда, Перри, мне кажется, что мы не найдем его до тех пор, пока он сам этого не захочет.
  — Мне очень хочется узнать побольше об Инес Колтон, Пол, — заметил Мейсон.
  — И сколько времени ты мне на это даешь? — осведомился Дрейк.
  — Нисколько. Я хочу, чтобы предварительное слушание началось сразу же, как я буду к нему готов.
  — А почему все-таки чуть-чуть не подождать, пока я что-нибудь не откопаю об этой девице Колтон?
  Мейсон покачал головой:
  — Не забывай, Пол, что окружной прокурор прислал повестку моему эксперту по почерку. Я хочу основательно запутать это дело и провернуть его как можно быстрее, чтобы он не успел даже и понять, что к чему. Когда окружной прокурор получит те бумаги, пусть у него не останется времени, чтобы разобраться, что они собой представляют.
  — Для этого потребуется много работать и, конечно, везение, — протянул Дрейк. — Ну хорошо, я принимаюсь за дело, тебе же остается лишь уповать на удачу. Молись, чтобы фортуна снизошла к нам. Да, кстати, что там насчет того, что Миликант оказался Хогарти, и как тебе удалось узнать про обмороженную ногу?
  Мейсон загадочно улыбнулся Делле Стрит.
  — Мне напела об этом одна маленькая птичка, — хмыкнул он.
  Глава 11
  Судья Кнокс, которого Перри Мейсон очень уважал за блестяще проведенное судебное слушание, впоследствии названное прессой «Делом заикающегося епископа», внимательно оглядел заполненный зал судебных заседаний.
  — Джентльмены, — обратился он к собравшимся. — Слушается дело, по которому штат Калифорния обвиняет Олдена Лидса в убийстве Джона Миликанта, — известного также как Билл Хогарти и Л.К. Конвэй. Обвиняемый был предварительно ознакомлен со своими конституционными правами. Считаю возможным открыть предварительное слушание. Вы готовы?
  Боб Киттеринг, представляющий окружного прокурора, худой и нервный тип с беспокойными глазами, ответил:
  — В интересах обвинения готовы, ваша честь.
  — В интересах защиты готовы, — подхватил Мейсон.
  — Тогда начнем, — промолвил судья Кнокс.
  Первым давал показания следователь. Он рассказал о том, как было обнаружено тело, представил фотографии с изображениями трупа, лежащего на полу в ванной с торчащим под левой лопаткой ножом. Также продемонстрировал фотографии квартиры, подтверждающие, что в ней что-то искали. По просьбе Киттеринга показал предметы, извлеченные из карманов убитого.
  — Как я вижу, — заметил Киттеринг, — у убитого были найдены следующие вещи: перьевая ручка, носовой платок, выкидной нож, шесть долларов и двенадцать центов мелочью, конверт без обратного адреса на имя Л.К. Конвэя с запиской в нем. Здесь же перед вами футляр для ключей из свиной кожи, часы, портсигар и зажигалка. Я обращаю внимание суда на отсутствие бумажника, водительского удостоверения, визитных карточек, денег и спрашиваю вас: правда ли то, что эти, и только эти вещи были обнаружены в карманах убитого?
  — Да, это так, — ответил следователь.
  — Бумажника при убитом не обнаружено и не был ли он найден при осмотре квартиры?
  — Насколько я знаю, это так: бумажника не нашли.
  — Защита вопросов не имеет, — закончил Киттеринг.
  Следующим давал показания судебный врач. Он сообщил, что смерть наступила в результате удара ножом, который к моменту его прихода все еще оставался в ране. Смерть, по его мнению, наступила мгновенно за восемь-десять часов до осмотра. Киттеринг показал нож с резной рукояткой и со следами засохшей крови на нем.
  — Я обращаю ваше внимание, доктор, на этот нож и спрашиваю: действительно ли это тот нож, который вы увидели в ране убитого, когда прибыли на место происшествия?
  — Да, — ответил доктор.
  Киттеринг попросил впредь именовать нож «вещественным доказательством А» — для занесения в протокол.
  — Не возражаю, — согласился Мейсон.
  — Вы можете точнее назвать время наступления смерти? — спросил Киттеринг у врача.
  — Я могу определить его достаточно точно по состоянию пищи в желудке убитого, не привязывая время наступления смерти ко времени осмотра тела.
  — Что вы имеете в виду, доктор?
  — Мы произвели вскрытие и изучили содержимое желудка. Проведя анализ, установили, что он был убит приблизительно через два часа после принятия пищи, состоявшей из баранины, картофеля и зеленого горошка… Чтобы всем было понятно, поясню, что, когда время смерти устанавливается по температуре тела, окоченению и так далее, не приходится говорить о большой точности, поскольку тут сильно влияние индивидуальных особенностей строения тела и внешних факторов. Процесс же пищеварения у всех протекает одинаково, и время наступления смерти может быть определено точно, если известно, в котором часу человек принимал пищу.
  — И все же вы можете, — настаивал Киттеринг, — назвать точное время?
  — Да, — уверенно ответил врач. — Смерть наступила между десятью и десятью сорока пятью, в тот вечер, когда тело было обнаружено.
  — На основе чего вы это установили?
  — По состоянию пищи в желудке убитого и времени последнего приема пищи.
  — Можете приступать к перекрестному допросу, — заявил весьма довольный ответом Киттеринг.
  — У меня есть несколько вопросов, — вмешался Мейсон. — Скажите, доктор, каким именно образом может быть установлено время наступления смерти?
  — В данном случае, — ответил тот, несколько раздражаясь, — подходит несколько способов, но наиболее точным является метод, основанный на анализе содержимого желудка и времени принятия пищи.
  — Значит, действуя таким образом, — сказал Мейсон, — вы предполагали, что обед был подан в двадцать десять?
  — Действуя таким образом, я предполагал, что обед был подан в двадцать десять, сэр!
  — Но, — заметил Мейсон, — о времени его обеда вы знали с чужих слов. Это так?
  — Я знаю, что обед был подан в двадцать десять.
  — Откуда же вам это известно? — не унимался адвокат.
  Врач повысил голос:
  — Это подтверждает свидетель.
  — Но если окажется, что тот ошибся, говоря вам, в какое время был подан обед, то окажется, что и вы неправильно установили время смерти?
  — Свидетель не ошибается, — уверенно подтвердил врач. — Я разговаривал с ним лично.
  — Но не основываясь на показаниях других людей, вы, доктор, можете лишь утверждать, что смерть наступила за восемь-десять часов до того, как вы приступили к осмотру тела, или же не позже чем через два часа после приема пищи?
  — Можно сказать и так, если это вам больше нравится, — раздраженно ответил врач.
  — Спасибо, доктор, — с улыбкой поблагодарил Мейсон. — Это все, что я хотел узнать.
  — Следующим будет давать показания Джейсон Кэрролл, — объявил Киттеринг.
  Появился Кэрролл с застывшим выражением лица и неподвижными глазами. Он назвал свое имя, адрес и был приведен к присяге.
  — Скажите, вы присутствовали на похоронах? — спросил Киттеринг.
  — Да.
  — Когда это было?
  — Утром в субботу. Семнадцатого.
  — Вы узнали покойного?
  — Да.
  — Вы с ним были знакомы раньше?
  — Да.
  — Под каким именем вы его знали?
  — Я знал его под именем Джона Миликанта, брата Эмили Миликант.
  — А можете вы ответить, знал ли его ваш дядя, Олден Лидс, в настоящий момент подсудимый?
  — Да, он его тоже знал.
  — Под каким именем?
  — Протестую по поводу этого вопроса, — перебил Мейсон. — Он не может свидетельствовать о том, что знает его дядя.
  — Протест принимается, — произнес судья Кнокс.
  — Вы когда-нибудь слышали, как ваш дядя обращался к нему по имени? — продолжил допрос представитель прокурора.
  — Да.
  — И как же ваш дядя к нему обращался? — спросил довольный удачно найденной формулировкой Киттеринг.
  — Он называл его Джоном Миликантом, — прозвучал ответ, которого он ждал.
  — Можете проводить перекрестный допрос, — сказал Киттеринг.
  — Как я понимаю, вы не питали особой любви к вашему дяде, обвиняемому по этому делу? — поинтересовался Мейсон.
  — Напротив, я заботился о нем, — возразил Кэрролл. — Это выразилось хотя бы в том, что я, узнав, как он стал жертвой неразборчивого в средствах авантюриста, всячески старался оградить его собственность от посягательств.
  — Под «неразборчивым в средствах авантюристом» вы имеете в виду Эмили Миликант, сестру убитого? — уточнил адвокат.
  — Да, ее.
  — Теперь, — сказал Мейсон, — представим на минуту, что на скамье подсудимых находится не ваш дядя, а кто-нибудь другой. Это как-нибудь повлияло бы на ваши показания?
  — Что вы имеете в виду? — не понял Джейсон Кэрролл.
  — А вот что. Предположим, что от его смерти по естественным причинам или в газовой камере Сан-Квентина вам не светила бы никакая выгода. Иными словами, если бы вы не были его наследником и не могли бы поэтому претендовать на часть его состояния, вы бы стали препятствовать его женитьбе и поверили бы в то, что он — убийца?
  Киттеринг вскочил на ноги.
  — Ваша честь, — воскликнул Киттеринг, — это возмутительно! Неслыханно! Это, в конце концов, непрофессионально! Такие вопросы не могут задаваться в суде!
  Судья Кнокс вежливо возразил:
  — Вопрос, конечно, не из приятных, однако это не причина, чтоб его игнорировать. Его нельзя назвать вежливым, но он вполне правомерен. Я не знаю закона, по которому адвокат должен быть вежлив и выдержан в разговоре со свидетелем, говорящим явную ложь. Этот вопрос необходим для того, чтоб выяснить мотивы поступка, и поэтому вполне уместен.
  — Отвечайте же на вопрос, — потребовал Мейсон.
  — Я совершенно не думал о деньгах моего дяди, — едва слышно проговорил Кэрролл.
  — Но вы же, вопреки его воле, поместили его в санаторий, когда поняли, что он собирается жениться на Эмили Миликант?
  — Я сделал это для его же пользы.
  — И для своей тоже. Разве не этим объясняется ваш поступок? — язвительно заметил Мейсон.
  Немного поколебавшись, Джейсон Кэрролл на мгновение поднял глаза на адвоката:
  — Нет, вы не правы.
  — И вы никогда не обсуждали с вашими родственниками, которые, кстати, тоже помогали вам в этом деле, что если расстроить женитьбу вашего дяди или объявить его недееспособным, то все его состояние перейдет к вам?
  Кэрролл, беспокойно переступая с ноги на ногу, снова ответил «нет» и опустил глаза.
  — На эту тему не было разговоров?
  — Нет.
  — И никто не говорил о такой возможности в вашем присутствии?
  После длительной паузы Кэрролл снова выдавил из себя «нет».
  — Вы похитили вашего дядю не из-за денег, а проявляя заботу о нем?
  — Я протестую! — опять вмешался Киттеринг. — Данные факты не являются свидетельством. Особенно протестую против слова «похитили».
  — Протест принимается, — согласился судья Кнокс.
  Мейсон вежливо улыбнулся в сторону Киттеринга и продолжил:
  — Не так давно вы сказали, что хотели объявить вашего дядю недееспособным и поместить в санаторий.
  Свидетель замялся, и Мейсон полез в свой портфель.
  — У меня есть копия вашего свидетельства, данного под присягой. Если желаете, можете освежить его в памяти, мистер Кэрролл.
  — Да, — ответил Кэрролл, — я это говорил.
  — И вы привезли его туда, где два санитара по вашей просьбе вытащили старого человека из машины и водворили в санаторий против его воли.
  — Я не просил их делать это.
  — И вы не имеете к этому ни малейшего отношения?
  — Нет.
  — Вы попросили это сделать доктора Паркина К. Лондонбери? Разве не так?
  — Я попросил его обеспечить моему дяде необходимое лечение.
  — И объяснили, что под словами «необходимое лечение» вы имеете в виду то, что его надо насильно оставить в санатории?
  — Что-то вроде этого, — буркнул Джейсон.
  — Теперь следующий вопрос. Знакомы ли вы с Инес Колтон?
  — Нет! — поспешно воскликнул Джейсон Кэрролл.
  — Вы ее не знаете?
  — Нет.
  — И никогда не встречали?
  — Нет.
  — А вы знаете кого-нибудь из живущих в доме, где Джон Миликант снимал квартиру?
  — Нет.
  Мейсон спросил, хищно прищурившись:
  — Вы хорошо осознаете, что даете показания под присягой по делу об убийстве?
  — Конечно!
  — И продолжаете настаивать на своем ответе?
  — Да.
  — Тогда у меня все, — развел руками адвокат.
  Было очевидно, что судья Кнокс абсолютно не верит свидетелю.
  — Мистер Кэрролл, — произнес он, — уж не хотите ли вы сказать суду, что за все время, пока ваши родственники обсуждали проблему, каким образом вашего дядю, в данном случае подсудимого, объявить недееспособным, ни разу в вашем присутствии не заходил разговор о том, какие выгоды в материальном плане сулит это семье?
  Кэрролл поднял глаза на Мейсона, потом перевел взгляд на Киттеринга и прошептал едва слышно:
  — Таких разговоров никогда не заходило.
  — Достаточно! — зловеще объявил судья.
  Киттеринг выглядел весьма озабоченным.
  — Конечно, мистер Кэрролл, — произнес он, — вы могли в каком-нибудь разговоре заметить, хотя бы к слову, что являетесь наследником дяди и поэтому стремитесь сохранить его состояние.
  — Протестую! Это наводящий вопрос! — вмешался Мейсон.
  — Протест принимается, — отреагировал судья Кнокс.
  — Ну хорошо, — поправился Киттеринг. — Обсуждали ли вы когда-нибудь, хотя бы косвенно, вопрос о деньгах, которые вам могут достаться?
  — Нет, — ответил Кэрролл.
  — Допрос свидетеля окончен, — несколько поспешно объявил Киттеринг. — Приглашается свидетель Фриман Лидс.
  Фриман Лидс, сильный человек, чье лицо с годами приобрело угрюмое и вызывающее выражение, был приведен к присяге, сообщил свои имя, адрес и подошел к барьеру.
  — Вы приходитесь обвиняемому братом?
  — Да.
  — Вы когда-нибудь разговаривали с ним о человеке по имени Билл Хогарти?
  — Да.
  — Когда?
  — Да всего два или три раза. Когда именно — не помню.
  — И что же обвиняемый говорил о Хогарти?
  — Возражаю! — заметил Мейсон. — Вопрос несущественный, неправомерный и к делу не относится.
  — В дальнейшем я покажу, что он имеет непосредственное отношение к делу, — пообещал Киттеринг.
  — В связи с этим протест отклоняется, — произнес судья Кнокс.
  — Олден был на Клондайке, — сказал Фриман Лидс. — Он рассказывал мне о своих приключениях. Билл Хогарти был его компаньоном. Им удалось найти там золото.
  — Обвиняемый описывал вам когда-нибудь внешность Вильяма Хогарти?
  — Он говорил, что Хогарти моложе его и физически очень сильный.
  — Что еще он рассказывал о Хогарти?
  — Говорил, что у них были какие-то неприятности.
  — Он уточнял, какие именно?
  — Как я понял, дело касалось женщины.
  — Вопрос не о том, как вы его поняли, — поправил свидетеля Киттеринг. — Он вам говорил об этом?
  — Да, он говорил, что были неприятности из-за какой-то танцовщицы.
  — Что еще об этом он рассказывал?
  — Что однажды из-за женщины между ними произошла перестрелка.
  — Он рассказывал, где это произошло?
  — На Клондайке.
  — Можете начинать перекрестный допрос, — предложил Киттеринг.
  — Могу ли я уточнить предмет разговора? — задал первый вопрос Мейсон. — Правильно ли я понял, что обвинение собирается использовать это туманное свидетельство и показать, что убитым был Билл Хогарти?
  — Да, мы утверждаем, что это так, — заявил Киттеринг. — Ваша честь, мы собираемся это доказать и предъявим доказательства того, что обвиняемый подписывался именем Билла Хогарти в регистрационных книгах отелей, что он покинул Клондайк под именем Билла Хогарти, что он присвоил долю золота, принадлежащую Биллу Хогарти, что убитый не кто иной, как Билл Хогарти, что он пытался получить от обвиняемого денежную компенсацию, но тот предпочел его убить, нежели расстаться со своими нечестно нажитыми деньгами. Таким образом, становится понятен и мотив убийства.
  — И у вас имеется достаточно фактов, чтобы доказать все это? — вежливо поинтересовался Мейсон.
  — Мы располагаем всем, что для этого необходимо, — с достоинством ответил Киттеринг. — Кое-что будет доказано на основе логических доводов. Только не пытайтесь разыгрывать удивление, мистер Мейсон. Ваше частное объявление в сиэтлской газете говорит о том, что вы…
  — Достаточно! — перебил его судья Кнокс. — Не будем переходить на личности. Можете задавать свидетелю вопросы, мистер Мейсон.
  — Благодарю, ваша честь, — поклонился адвокат. — Мистер Лидс, я задам вам тот же вопрос, что и Джейсону Кэрроллу. Велись ли разговоры в вашем присутствии или в присутствии Джейсона Кэрролла о выгодах, которые будет иметь семья, если объявить Олдена Лидса недееспособным или поместить в санаторий?
  Лидс тяжело вздохнул:
  — Мне бы не хотелось отвечать на этот вопрос.
  — Боюсь, что вам придется это сделать, — заметил Мейсон.
  — Вопрос совершенно уместный, — согласился судья Кнокс.
  — Ваша честь, — возразил Киттеринг, — если адвокат хочет поставить под сомнение показания Джейсона Кэрролла, он должен это делать сам, а не оказывать давление на свидетелей.
  — Я не согласен с вами, — заявил судья. — Этот вопрос поможет понять намерения части свидетелей. Очевидно, если Олдена Лидса признают виновным, то его женитьба будет расстроена, что весьма выгодно для родственников. Можете отвечать на вопрос, мистер Лидс.
  — Был разговор насчет того, чтобы меня назначить опекуном.
  — Шла ли при этом речь, что это для вас выгодно?
  Несколько секунд Фриман Лидс тяжело молчал.
  — Нет, — наконец ответил он.
  — И не было разговора о том, что вы унаследуете часть его состояния?
  — Нет, — ответил Лидс после некоторого колебания.
  — Обвиняемый — ваш старший брат?
  — Да.
  — Сколько вам было лет, когда он ушел из дома?
  — Мне было семь лет.
  — И когда вы с ним снова встретились?
  — Около пяти лет назад.
  — И все эти годы вы не поддерживали с ним связи?
  — Нет.
  — И даже не слышали о нем?
  — Нет.
  — И не знали, где он находится?
  — Нет.
  — Откуда же вы знаете, что обвиняемый — ваш брат? — подвел итог адвокат.
  — Я узнал его, — ответил Лидс.
  Мейсон хитро улыбнулся.
  — А вы узнали бы брата, — учтиво осведомился он, — если бы он разорился?
  По залу пронесся шепот. В двух или трех местах раздался смех.
  Судья Кнокс сказал, с трудом сдерживая улыбку:
  — Суду надо вынести решение, поэтому мы не можем допустить веселья в зале. Дело очень серьезное, поэтому попрошу публику сдерживать свои эмоции. Отвечайте на поставленный вопрос, мистер Лидс.
  — Конечно, — подтвердил тот, — я бы его узнал и в этом случае.
  — А если бы он появился у вашего черного хода оборванный, с сумой через плечо и попросил у вас хлеба, вы полагаете, что и тогда узнали бы в нем брата, с которым расстались давным-давно? — продолжал Мейсон.
  — Да, несомненно.
  — Где вы впервые встретились с братом после разлуки, мистер Лидс?
  — Олден Лидс приехал ко мне домой.
  — На такси?
  — Да.
  — И что он сказал вам?
  — Он спросил, еще не входя в дом, помню ли я его и не может ли он у меня немного пожить, и после небольшой паузы спросил: «Разве ты не помнишь своего родного брата, Олдена Лидса?»
  — Понятно! — с улыбкой ответил Мейсон. — А сколько времени длилась эта пауза, то есть с момента его вопроса о том, помните ли вы его, до того, как он попросил разрешения остановиться у вас?
  — Минуту или две.
  — И за это время вы его не узнали?
  — Я просто не был абсолютно уверен.
  — Понятно. И вы его узнали после того, как он назвал свое имя?
  — Я пригласил его в дом.
  — И обвиняемый вошел?
  — Да.
  — И вы с ним поговорили?
  — Да, мы говорили примерно около часа.
  — Именно тогда он сообщил вам, что нашел золото на Клондайке?
  — Он просто сказал, что живет очень хорошо.
  — И это, — заметил Мейсон, — окончательно вас убедило, что он — ваш брат?
  — Нет, это не так, — ответил Лидс.
  — Почему же не так?
  — Я узнал его.
  — Когда же?
  — Сразу, как увидел.
  — Еще до того, как он вошел в ваш дом?
  — Да, конечно.
  — Но ведь вы не назвали его по имени и не сразу впустили? — уточнил адвокат.
  — Да, не сразу.
  — Вы с ним поздоровались за руку?
  — Я уже не помню.
  — Кто-нибудь еще присутствовал при этом разговоре?
  — Да, но, правда, не с самого начала.
  — Кто же это был?
  — Джейсон Кэрролл.
  — Вы представили обвиняемого Джейсону Кэрроллу?
  — Да.
  — Помните, что именно вы тогда сказали?
  — С тех пор прошло пять лет, — запротестовал свидетель. — Трудно упомнить все подробности по истечении такого времени.
  — Да, — согласился Мейсон, — но не для человека с такой замечательной памятью, как у вас. В начале допроса вы сообщили, что вам шестьдесят пять лет. Значит, когда вы встретились с братом, вам было около шестидесяти. Перед этим вы видели его, когда вам было семь, и узнали, несмотря на прошедшие пятьдесят три года. Это так? — Выражение лица адвоката выдавало его торжество.
  — Да… Да.
  — Что же вы сказали Джейсону Кэрроллу? «Джейсон, это мой брат Олден»?
  — Я не помню.
  — Дело в том, — заявил Мейсон, — что вы, очевидно, сказали что-то вроде: «Джейсон, этот человек утверждает, что он — твой дядя Олден».
  — Да, наверное, что-то в этом роде.
  Мейсон улыбнулся.
  — У меня все! — заключил он.
  Киттеринг хмуро произнес:
  — Следующим будет давать показания Оскар Бейкер… Я должен попросить извинения у суда за то, что не направил свидетелям официальных вызовов, и некоторые из них попросили освободить их от обязанности давать показания, поэтому позже мне самому придется дополнить рассказ.
  — Мы предоставим вам такую возможность, — сказал судья Кнокс. — Суд заслушает всю имеющуюся информацию по этому делу.
  — Оскар Бейкер, — объявил Киттеринг.
  Парень лет двадцати двух — двадцати пяти с нездоровым, желтоватым цветом лица, в экстравагантной одежде из самых дешевых магазинов, проследовал через зал заседаний и был приведен к присяге. Его имя — Оскар Бейкер, профессия — официант, возраст — двадцать три года, снимает комнату.
  — Где вы работаете? — спросил Киттеринг.
  — В ресторане «Голубое и белое».
  — Вы работаете там официантом?
  — Да.
  — Сколько времени вы там прослужили?
  — Шесть месяцев.
  — И вы работали вечером седьмого числа этого месяца?
  — Да.
  — Это была пятница, не так ли?
  — Да, сэр.
  — В котором часу вы пришли на работу в тот день?
  — В четыре часа дня.
  — И когда ушли?
  — В одиннадцать вечера.
  — Вы были знакомы с Джоном Миликантом?
  — Да, сэр.
  — Вы встречались с ним неоднократно?
  — Да, сэр.
  — Где?
  — У него на квартире. Он живет рядом с нашим рестораном.
  — С какой целью вы с ним встречались?
  — Я приносил еду, которую он заказывал.
  — Он заказывал обед на дом?
  — Да, иногда.
  — Заказывал еду в вашем ресторане, и вы доставляли заказ, поскольку это входит в обязанности официанта?
  — Да, сэр, это так.
  — И в этот вечер вы тоже приносили ему обед?
  — Да, сэр.
  — Каким образом обед был заказан?
  — По телефону.
  — Кто его заказывал?
  — Полагаю, мистер Миликант.
  — Что именно он заказал?
  — Обед на двоих. Он сказал, что непременно хочет бараньи отбивные с картофелем и зеленым горошком, и попросил принести именно это.
  — В котором часу это было?
  — Без пяти восемь.
  — Почему вы запомнили время?
  — Потому что я ему сказал, что придется немного подождать, пока приготовят отбивные: я не был уверен, что они у нас есть.
  — Но оказалось, что они у вас были?
  — Да. Я переговорил с поваром и выяснил, что у него осталось несколько штук в холодильнике, не так много, чтобы можно было включить их в меню, но вполне достаточно для обеда на двоих.
  — И вы доставили еду ему на квартиру?
  — Да.
  — На квартиру Джона Миликанта? — уточнил Киттеринг.
  — Да, сэр.
  — Расскажите об этом суду подробнее.
  — Хорошо. Я поставил блюда на поднос, накрыл их салфетками и сложенной скатертью и отнес ему домой. Я помнил номер квартиры Миликанта, вернее — Конвэя, мы его знали под этим именем.
  — Вы говорите об Л.К. Конвэе? — перебил Киттеринг.
  — Да, о Луи Конвэе. Я поднялся на лифте и постучал в дверь. «Войдите!» — ответили мне, и я вошел.
  — Дверь была не заперта? — спросил Киттеринг.
  — Нет. Два парня, то есть я хотел сказать — двое мужчин находились в спальне. Они разговаривали о скачках, и я прислушался, потому что Луи Конвэй иногда располагал ценной информацией о предстоящих заездах. Однако из этого ничего не вышло. Наверное, они догадались, что я подслушиваю, потому что один из них произнес: «Подожди, пока он уйдет. — Затем обратился ко мне: — Оставь все на столе, сынок. Я позвоню, когда надо будет прийти за посудой. Сколько с меня?» — «Доллар семьдесят пять», — ответил я. Он протянул мне три доллара и сказал: «Держи. Можешь идти». — «Накрыть на стол?» — спросил я. «Не надо, мы спешим». — «Советую приступить к обеду сразу, — посоветовал я. — Обед разогрет перед самым моим уходом, но по дороге он подостыл». — «Хорошо, сынок, — ответил тот. — Я понимаю. Иди, мы заняты».
  — Вы знали этого человека? — спросил Киттеринг.
  — Тогда не знал, но теперь знаю. Это был Гай Серл, человек, купивший у Конвэя дело.
  — Вам что-нибудь известно о занятии Конвэя? — спросил Киттеринг.
  Официант замялся.
  — Чем он занимался? — настойчиво повторил представитель прокурора.
  — Возражаю! — раздался голос Мейсона. — Вопрос несущественный и к делу не относится.
  Судья Кнокс поинтересовался у Киттеринга:
  — Этот вопрос поможет установить личность убитого?
  — Не совсем так, — уточнил Киттеринг. — Ответ на этот вопрос даст суду представление о его прошлом и…
  — Возражение принимается, — сказал судья Кнокс. — Вы можете представлять свидетельства, подтверждающие личность убитого. Вы представили свидетельства, что он был Джоном Миликантом, что его знали как Л.К. Конвэя, или Луи Конвэя. Были показания, касающиеся Билла Хогарти, но не прозвучало подтверждение тому, что Билл Хогарти и убитый — одно и то же лицо. Суд проявит терпение и заслушает все показания, которые вам угодно будет предоставить, господин представитель окружного прокурора. Но в связи с тем, что был вынесен протест, я обращаю ваше внимание на то, что в ходе слушаний недопустимы второстепенные вопросы, такие, как, например, ваш вопрос о роде занятий убитого. И это касается всех. Если же вы собираетесь связать его с данным делом, то сделайте это, и тогда возражений не последует.
  — Пока нам не удалось проследить связи, — ответил Киттеринг, хмуро взглянув на Перри Мейсона.
  — Очень хорошо. Значит, протест уместен и принимается.
  — Вы вернулись за посудой? — спросил свидетеля Киттеринг.
  — Да, я пришел за ней минут за пятнадцать до конца своей смены.
  — Значит, в десять сорок пять?
  — Да. Они так и не позвонили.
  — Что вы там обнаружили?
  — Входная дверь была приоткрыта. Кто был в спальне, я не знаю, дверь туда была закрыта. Посуда была пуста и свалена на подносе. Мне не о чем было размышлять: свои чаевые я уже получил и… Я не знаю, черт возьми, может, он там был с какой-нибудь бабенкой. Вы понимаете, о чем я говорю. Люди не любят, когда их беспокоят в такой момент.
  — Вы думаете, что в спальне кто-то был?
  — Мне показалось, что да. Вроде я слышал какое-то движение… К тому же эта бабенка оставила свой платок… То есть я имею в виду, что рядом с салфеткой лежал женский носовой платок.
  — С чего вы взяли, что платок был именно женский? — спросил Киттеринг.
  — Я понюхал его, — объяснил Бейкер, и снова легкий смешок пробежал по залу.
  — Так что же вы сделали?
  — Я взял поднос с посудой и ушел.
  — Уходя, вы захлопнули дверь?
  — Я плотно ее прикрыл. По-моему, «собачка» замка была заблокирована, так что она не захлопнулась. Но я в этом не уверен. Я дверь просто закрыл. Если они не хотят запираться, это их личное дело. Захотят — запрут сами.
  — Вы уверены, что во всех случаях правильно запомнили время?
  — Абсолютно. У нас в ресторане есть электрические часы, а я знал, что Конвэй — Миликант будет недоволен, если я вовремя не доставлю заказ, поэтому запомнил время, когда он позвонил, и поторапливал повара. Знаете, в таких местах, я имею в виду рестораны такого класса, как наш, официант должен забирать еду в строго определенное время. У нас нет оборудования, чтоб обслуживать клиентов на дому. Для этого пища все время должна быть теплой, а когда поступает заказ, ее надо класть в заранее прогретое блюдо. Тогда она не остывает по дороге. Вы были бы удивлены, сравнив, насколько медленнее остывает пища, положенная в прогретое блюдо. Особенно если сверху ее прикрыть салфетками и сложенной скатертью.
  — В котором часу вы вернулись?
  — Без четверти одиннадцать. Я уже говорил… Сначала я ждал, что они позвонят, а потом совсем о них забыл и вспомнил лишь за пятнадцать минут до конца смены. И сразу побежал туда.
  — Вы хорошо запомнили время, когда принесли заказ?
  — Конечно. Я вышел из ресторана в восемь минут девятого и в 20.10 был там. Могу поспорить, что не ошибаюсь больше чем на десять секунд.
  — И в ресторане есть электрические часы?
  — Да.
  — Можете задавать вопросы, — сказал Киттеринг, обращаясь в основном к Перри Мейсону. Ему было интересно, дерзнет ли тот что-нибудь спросить.
  — Эти электрические часы ходят правильно? — спросил Мейсон.
  — Да. Их даже никогда не приходится подводить.
  — Если только временно не отключат электроэнергию?
  — Да, это иногда случается, — согласился молодой человек.
  — А откуда вам известно, что ее не отключали в тот день?
  — На часах есть для этого сигнал, который включается, когда это происходит.
  — И этот сигнал постоянно был в поле вашего зрения?
  — Да нет… Черт возьми, да что там видеть? Я бы заметил. Я всегда определяю время по этим часам.
  — Но ведь вы можете ошибиться?
  — Один шанс из десяти тысяч, что это произойдет.
  — И все-таки один-то шанс есть? — настаивал адвокат.
  — Если вы хотите ставить на один против десяти тысяч — ради бога, — сказал Бейкер, — но я бы не стал. Ставлю двадцать против одного, что вы проиграете.
  По залу пробежал шепот, кое-где раздался приглушенный смех.
  — Ладно. Скажите, значит, когда вы вернулись за посудой, вам показалось, что в спальне кто-то есть?
  — М-м… Да.
  — Как вы думаете, там был Серл?
  — Судя по запаху, носовой платок был не его.
  — И вы сказали, что посуда была пуста.
  — Да, это так.
  — В ней ничего не оставалось?
  — Она была чиста, как обглоданная кость.
  — Должно быть, они были очень голодны?
  — Когда заказ доставляется на дом, то еды, как правило, не слишком много. Так, например, не надо нести суп, воду и еще кое-какие мелочи. Тут особо не перетруждаешься. Надо просто сервировать обед и принести его, пока не остыл. Люди съедают в ресторане не так много, как они думают. Например, сначала мы подаем им крекеры и масло и оставляем их ненадолго, пока они ими хрустят. Через некоторое время мы приносим суп и еще позже бутерброды. Получается, что они приступают к главному блюду минут через десять-двадцать после того, как сели за стол, а то и через полчаса. Это время зависит от количества посетителей.
  — Вы хотите сказать, что, когда много народу, вы не можете всех терпеливо ждать?
  — Нет, — ответил свидетель, — мы, конечно, всегда ждем. Просто если много народу, это означает, что ресторан теряет деньги каждый раз, когда очередной посетитель видит, что здесь большая очередь, и уходит. Поэтому мы стараемся побыстрее впихнуть в клиента еду, чтоб он освободил столик. Однако когда в пустом зале обедают всего два-три человека, это грустная картина. Поэтому мы стараемся их задержать как можно дольше. Тогда прохожие видят наш зал через окно и прикидывают, что здесь хорошее местечко и не много народу.
  — Выходит, — с улыбкой сказал Мейсон, — вы утверждаете, что мы, клиенты, служим вам вывеской, если заходим в ресторан в неурочное время?
  — Да, вид посетителей в окне — неплохое оформление витрины… если вы об этом, — согласился Бейкер.
  — Именно это я имел в виду, — вежливо ответил Мейсон. — Спасибо.
  — Следующий свидетель, — объявил Киттеринг, — Вильям Битнер.
  Битнер оказался экспертом по почерку и отпечаткам пальцев. Сообщив, что это является его профессией, он принялся нудно рассказывать о результатах своих исследований, демонстрируя фотографии отпечатков пальцев, которые были обнаружены на дверных ручках, ящиках шкафов, на столе и на посуде в квартире убитого.
  Он бесконечно долго говорил о том, как был идентифицирован каждый из изображенных на фотографиях отпечатков. После того как рассказ об очередной фотографии заканчивался, она передавалась суду, который в течение некоторого времени производил проверку, после чего процесс повторялся снова и снова. Эта процедура часто прерывалась дотошным Киттерингом, который то и дело хотел удостовериться, что каждая фотография пронумерована и этот номер занесен в протокол.
  Покончив с более чем сорока экспонатами, Киттеринг принялся взрывать припасенную «бомбу», действительно мощную, но до некоторой степени утратившую свою взрывную силу, поскольку этот процесс также был слишком затянут периодическим занесением информации в протокол.
  — Кто снимал отпечатки пальцев, изображенные на этой карточке? — спросил Киттеринг.
  — Я, — ответил свидетель.
  — Когда?
  — Три дня назад.
  — Где?
  — В полицейском участке нашего округа.
  — Расскажите о них подробнее.
  — Это отпечатки пальцев обвиняемого по данному делу. Они сгруппированы попарно в соответствии с принятой практикой. Этот номер на карточке составляется из специальных цифр и используется для классификации.
  — Теперь я обращаю ваше внимание на предмет, обозначенный буквой «С», и спрашиваю, есть ли на нем отпечаток пальца, идентичный одному из изображенных на этой карточке?
  — Да, сэр.
  — Где?
  — Здесь, на боковой стенке ящика бюро. Он совпадает с отпечатком среднего пальца правой руки. Я обнаружил двадцать три параметра совпадения.
  — Расскажите, пожалуйста, об этих параметрах суду, — предложил Киттеринг.
  После того как эксперт замолчал, он начал свою бесконечную речь, беспощадно обрушивая на обвиняемого лавину доказательств, основанных на обнаруженных отпечатках. Олден Лидс величественно восседал в своем кресле, а Перри Мейсон с Деллой Стрит, не находя поводов для протеста, нетерпеливо ерзали, вынужденные пассивно наблюдать, как рушатся последние надежды на то, что обвиняемого оправдают. Наконец приблизился перерыв.
  — Сколько времени вам потребуется, господин представитель окружного прокурора, чтоб закончить с этими свидетельствами? — поинтересовался судья Кнокс.
  — Возможно, весь завтрашний день, ваша честь.
  — Хорошо. Заседание будет продолжено завтра в десять часов. Все это время обвиняемый будет находиться под надзором шерифа.
  После того как был объявлен перерыв, Мейсон подошел к Олдену Лидсу и успокаивающе положил руку ему на плечо. На его лице сияла улыбка, однако тихо произнесенные им слова не были ободряющими.
  — Вам не следовало от меня ничего скрывать, — сказал Мейсон.
  Лидс повернулся к адвокату.
  — Я уже не молод, — ответил он, — и мало надеюсь на то, что меня оправдают, да и в случае приговора немного потеряю. Однако я не могу понять, как мои отпечатки оказались в его квартире. Я не убивал Джона Миликанта. Он… Мы должны доказать, что, когда я выходил от него, он был жив и здоров.
  Глаза Мейсона сузились.
  — Мы сможем представить свидетельства этого, — сказал он и ободряюще улыбнулся. — Но не знаю, убедит ли это присяжных. Пока же ясно только одно: суд намерен обвинить вас в тяжком преступлении.
  — Я предвидел это, — спокойно заметил Лидс.
  — А мы — нет, — заявил Мейсон. — Хотя, если бы вы сказали нам об этих отпечатках, мы бы тоже предвидели.
  — Я о них ничего не знал.
  — Но ведь вы знали, что квартиру обыскивали?
  Лидс ничего не ответил. А Мейсон, широко улыбнувшись, положил руку ему на плечо, так как в этот момент к ним подошел помощник шерифа.
  — Хорошо, Лидс, — громко произнес адвокат. — Все идет отлично. У них нет никаких шансов свалить это дело на вас, так что спите спокойно, а все заботы предоставьте нам.
  В коридоре Перри Мейсона догнала Делла Стрит.
  — По-моему, шеф, — сказала она, — с отпечатками пальцев получилось не очень хорошо.
  — Я не учел этого, — озабоченно проговорил он. — Я знал, что Лидс был в квартире и искал там какие-то бумаги, хотя он и отрицал это, правда, считал его достаточно умным, чтобы не оставлять там своих пальцев. Наверное, он пробыл там слишком долго или, наоборот, очень торопился и потому позабыл об осторожности.
  — А что будет, — спросила она, — если завтра они докажут, что на ноже тоже его отпечатки?
  В ответ Мейсон лишь пожал плечами:
  — Давай не будем об этом думать. И без того дела его достаточно плохи. Пойдем-ка в контору и посмотрим, не откопал ли чего-нибудь Дрейк.
  Глава 12
  В конторе Мейсона дожидалось письмо. Адрес был написан женским почерком, а, судя по штемпелю на конверте, отправлено оно из отеля «Бордер-Сити» в Юме. В нем содержалось следующее:
  
  «Дорогой мистер Мейсон!
  Я — швея, разыскивающая заказы по почте. Если Вам требуется что-либо сшить или на Вашей одежде есть проношенные места, с которыми, по Вашему мнению, ничего нельзя поделать, предоставьте эту работу мне, и Вы убедитесь, что я достаточно опытна. Буду весьма признательна за предоставленную возможность продемонстрировать Вам свои способности. Ответ направьте, пожалуйста, по адресу: Мисс Дж. Б. Бимс, отель „Бордер-Сити“, Юма, Аризона».
  
  Мейсон достал записную книжку, переписал туда адрес и, немного подумав, поднес к письму горящую спичку.
  Делла Стрит, зашедшая в контору Дрейка сообщить о своем приходе, возвратилась вместе с детективом.
  — Привет, Пол! — поздоровался Мейсон. — Какие новости?
  Дрейк плюхнулся в большое кожаное кресло и, приняв свою излюбленную позу, сообщил:
  — Я нашел Инес Колтон.
  — Где? — спросил адвокат.
  — В меблированных комнатах «Эллери Армс», — ответил Дрейк. — Она перекрасила волосы хной и взяла чужое имя, но какое, я пока не знаю, как не знаю и номера ее комнаты. Мне не хотелось что-либо предпринимать, не проконсультировавшись с тобой. Понимаешь, Перри, я не могу установить за ней слежку, потому что никто не знает ее в лицо. У нас есть только описание ее внешности.
  — Как же тебе тогда удалось ее найти? — осведомился Мейсон.
  — Очень просто, — объяснил Дрейк. — Импровизация — это хорошая вещь, особенно если она тщательно подготовлена. Поэтому я подумал, что она должна попытаться изменить свою внешность. Мне удалось найти ее постоянного парикмахера, и мой человек, подружившись с ним, кое-что узнал о ней. Кстати, знай, женщины до смерти не любят менять парикмахеров…
  Мейсон засунул руки глубоко в карманы.
  — Я бы хотел, — заметил он, — еще до встречи с Колтон побольше узнать о ней.
  — Здесь я могу тебе помочь, Перри, — ответил Дрейк. — Джейсон Кэрролл — ее приятель, в этом можно быть уверенным.
  Глаза Мейсона загорелись.
  — Этот самодовольный лгун? — воскликнул он. — Давая свидетельские показания, он утверждал, что никогда не обсуждал с родственниками материальных выгод, которые можно получить, если расстроится женитьба Олдена Лидса или он будет признан недееспособным. Ему очень хотелось произвести впечатление честного и благородного джентльмена. Он, видите ли, только хотел помочь своему бедному дядюшке и ни о чем другом не помышлял.
  — А что он говорил насчет Инес Колтон? — поинтересовался Дрейк.
  — Заявил под присягой, что ее не знает.
  Детектив улыбнулся и показал фотокопию квитанции.
  — Ну что ж, — сказал он, — пусть продолжает в том же духе. Эта квитанция выписана за неверную парковку автомобиля, который простоял в неположенном месте с двух до четырех часов ночи. На ней — номер автомобиля Джейсона Кэрролла. А через некоторое время в полицейском участке появилась одна милашка по имени Инес Колтон и уплатила штраф. Она хотела получить расписку о том, что штраф уплачен наличными, чем весьма удивила служащего, сделавшего на квитанции пометку. Когда я показал эту бумажку, он сразу же узнал квитанцию, оплаченную Колтон.
  — Это было в ночь убийства? — разволновался Мейсон.
  — Нет, нет! — успокоил его Дрейк. — Это было за две недели до того. У меня были сведения, что эта машина часто стоит у дома до раннего утра. В полиции сообщили и имя владельца.
  — Здорово! — восхитился Мейсон. — Он все-таки дождется, что я заеду ему по физиономии и спрошу, почему Инес Колтон оплачивает его штрафы. Он клялся, что в жизни о ней не слышал!
  Адвокат спрятал фотокопию в карман и сказал:
  — Давайте сходим поесть, а потом зайдем к мисс Колтон и послушаем, что расскажет нам она. Делла, прихвати с собой блокнот. Тебе предстоит кропотливая работа: будешь стенографировать этот разговор.
  — Черт возьми, — отозвалась Делла, — я так волнуюсь, что у меня пропал аппетит.
  — Пойдемте в «Домовую кухню», — предложил Мейсон. — Там можно вкусно и сытно поесть.
  — На кругленькую сумму? — поинтересовался Дрейк.
  — На весьма кругленькую, — подтвердил Мейсон.
  В «Домовой кухне» их обслуживала та же самая официантка, которая подавала Мейсону ленч в день его встречи с Серлом.
  — Слышно что-нибудь о Хейзл? — спросил адвокат.
  — Ничего, — ответила девушка. — Никому ничего не известно.
  — Давайте закажем обед, — предложил Дрейк.
  Делла взяла меню. Официантка пояснила:
  — Каждому дню недели соответствует определенный набор блюд. Если вы закажете его, то сэкономите время.
  — Давайте посмотрим, — согласилась Делла, изучая меню. — Сегодня у нас что?
  — Пятница, — пробурчал Дрейк и, провожая взглядом официантку, добавил: — Какая девушка!
  — Пятница, — повторила Делла. — Я закажу рыбу.
  Мейсон тоже заглянул в меню.
  — А мне жареную баранину, — изъявил желание адвокат.
  — Мне то же самое, — попросил Дрейк.
  — У тебя есть свой человек в Юме? — поинтересовался Мейсон у детектива.
  Дрейк кивнул:
  — Да, там есть агентство, с которым я могу связаться.
  Мейсон вытащил из кармана карандаш и написал на обороте меню: «Мисс Дж. Б. Бимс. Гостиница „Бордер-Сити“, Юма, Аризона». Он пододвинул меню детективу и сказал:
  — Вслух не читай, Пол. Просто запомни имя и адрес. И пошли туда кого-нибудь посмышленей.
  Дрейк прочел и кивнул:
  — Хорошо. Я позвоню куда надо, и уже утром туда явится одна смышленая дама. Ей шестьдесят пять, светловолосая, светского вида. Разговорить может кого угодно. Ты знаком с таким типом людей, Перри.
  — Как раз то, что надо, — удовлетворенно кивнул Мейсон.
  Подошла официантка, неся большую кастрюлю с дымящимся супом, и Мейсон, сложив меню так, чтобы не было видно, что на нем написано, засунул его в карман.
  Они быстро и молча поели. Когда трапеза была окончена, Дрейк произнес:
  — Черт возьми, Перри! Не понимаю, зачем люди женятся, когда в ресторанах так вкусно готовят!
  — Ты этого никогда не поймешь, — ответила за Мейсона Делла Стрит.
  Мейсон подозвал официантку, взял у нее счет и попросил:
  — Принесите, пожалуйста, этому джентльмену еще полдюжины пачек жевательной резинки.
  — Какой? — спросила женщина.
  — Мятной, — вмешался Дрейк.
  — Какой фирмы?
  — Без разницы, лишь бы хорошо жевалась.
  Когда она отошла, Дрейк спохватился:
  — Надо было бы заказать еще пару хороших сигар.
  Адвокат покачал головой:
  — Сейчас мы собираемся к даме. Выкурив сигару после такого обеда, ты почувствуешь себя в гармонии со всем миром: умным, сердечным, готовым творить добро. А я бы хотел видеть тебя сейчас таким, как всегда, то есть нервным, жующим жвачку и готовым в любой момент надуть кого угодно.
  — Что ж, тогда примемся за работу, — согласился Дрейк.
  Когда подъехали к многоквартирному дому, Делла Стрит спросила:
  — А как мы найдем ее апартаменты?
  — Это уже забота Пола, — ответил Мейсон. — Пусть он и ломает голову.
  — Пошли, пошли, — позвал Дрейк, и они направились к подъезду.
  Мейсон нажал на кнопку под табличкой «Управляющий», и тотчас электрический звонок известил о том, что дверь не заперта. Они прошли в маленький вестибюль, с противоположной стороны которого была дверь из красного дерева. Дрейк позвонил. Через несколько секунд высокая худая женщина, большие карие глаза которой были полны огня и очарования, поинтересовалась:
  — Вам нужна квартира?
  — Нет, — ответил Дрейк. — Мы собираем деньги по неуплаченным счетам.
  Выражение радушия как ветром сдуло с лица женщины.
  — Одна из ваших постоянных квартиранток, — продолжил объяснять Дрейк, — девушка, которая раньше здесь жила, сбежала, не оплатив целую пачку счетов. Ей лет двадцать пять, неплохая фигура, недавно покрасила хной волосы, большие светлые глаза…
  — Она не постоянная квартирантка, — поправила управляющая. — Она новенькая.
  — А давно вы здесь служите?
  — Два года.
  — Мы из кредитного бюро, — нахмурившись, сообщил детектив. — У меня записано, что она остановилась здесь около восемнадцати месяцев назад под именем Доралины Спрагу.
  — Здесь такой нет.
  — А какое же имя у нее сейчас?
  — Ее собственное.
  — Давайте разберемся, — нетерпеливо попросил Дрейк. — Если мы на неверном пути, то хотим это знать.
  — Хелен Реид, — назвала имя квартирантки женщина.
  — Какой номер квартиры?
  — 12-В.
  — На каком это этаже?
  — На втором.
  С видом человека, желающего внести ясность, Мейсон проговорил:
  — Почему бы тебе с ней откровенно не поговорить, Пол? В общем-то, счет не на такую уж большую сумму. В любом случае твой адвокат заставит ее выплатить тебе деньги. Но при этом у нее будут неприятности. Она может из-за этого даже потерять работу.
  Дрейк заколебался.
  — Пойдем, Пол, поговорим с ней, — попросила Делла Стрит. — Я думаю, это будет лучше всего.
  — Что толку с ней разговаривать? — уперся Дрейк. — Она раз наврала, наврет и еще, скажет, что она — это не она.
  — А я в этом не уверена, Пол. Пойдем поговорим.
  Дрейк тяжело вздохнул.
  — Ладно, — сдался он наконец.
  На лице Мейсона появилась виноватая улыбка, предназначенная для управляющей.
  — Лично я, — извиняющимся тоном произнес он, — думаю, что это ошибка.
  Они стали не спеша подниматься по лестнице, но как только вышли из поля зрения управляющей, бегом побежали наверх.
  — Поторапливайся, Пол! — подгонял Мейсон. — Управляющая может ей позвонить и предупредить о нашем приходе.
  Они прошли по коридору. Дрейк сказал Делле:
  — Постучишь в дверь. Если она выйдет — хорошо, если спросит, кто там, ответишь, что ты соседка по площадке и пришла за спичками.
  Они остановились возле двери. Делла Стрит тихонько постучала. Через некоторое время женский голос спросил:
  — Кто там?
  Делла Стрит застенчиво ответила:
  — Я ваша соседка по площадке, у меня кончились спички. Мой приятель работает сегодня в ночь, и я хочу сварить ему с собой кофе и несколько яиц. Мне нужно всего лишь парочку спичек.
  Дверь открылась. Стоящая на пороге женщина имела необычную внешность. Выкрашенные хной волосы были словно чужие, но черные глаза, ярко-красные полные губы и плавные линии ее фигуры, угадываемые сквозь шелк дорогой ночной рубашки, придавали ее внешности сексуальность, в то время как белизна кожи и широкие скулы делали внешность экзотической.
  Дрейк с Мейсоном бросились в атаку, не давая женщине собраться с мыслями.
  — Привет, Инес! — говорил Дрейк, входя в комнату и не снимая шляпу. — Пришло время держать ответ, крошка!
  Перри Мейсон слегка сдвинул шляпу на затылок и подтверждающе кивнул.
  Делла Стрит разглядывала хозяйку комнаты с живым интересом, подмечая детали, которые мог заметить только женский глаз.
  Дрейк плюхнулся в кресло, положил ногу на ногу, закурил и произнес:
  — Так, значит, ты хотела сбежать, да?
  — Подожди минутку, Пол, — перебил Мейсон. — Давай дадим ей время чуть-чуть опомниться. Перед тем как что-то делать, послушаем, что она расскажет нам об этой истории.
  — «Послушаем, что она расскажет нам об этой истории»! — насмешливо передразнил Мейсона Дрейк. — Она сбегает из квартиры, пытается изменить внешность, меняет имя. Я думаю, что это все происходит только потому, что у нее плохие нервы и она не может даже представить себе, как будет жить в доме, в котором произошло убийство.
  — Но не думаешь же ты, Пол, что это сделала она? — усомнился Мейсон.
  — Это сделал ее приятель, — бесстрастно констатировал Дрейк с полным безразличием человека, обсуждающего проблему, которая его не касается.
  Инес Колтон негодующе заявила:
  — Это возмутительно! Что вы тут вытворяете! Вы, мисс, сказали, что вам нужны спички!..
  — Забудь об этом, девочка! — едва слышно проговорил Мейсон, — я хочу тебе только добра. Этот парень, — кивнул он в сторону Дрейка, — очень упрям. Если ты думаешь, что это не так, можешь с ним поспорить. Я же утверждаю, что ты сама не понимаешь, во что влипла из-за того, что влюбилась, и что мы предоставляем тебе шанс перед тем, как приступить к решительным действиям.
  — Что значит «решительные действия»? — спросила женщина дрогнувшим голосом.
  Дрейк презрительно рассмеялся, а Мейсон пояснил:
  — Послушай, Пол! Давай смотреть на вещи трезво. Может быть, она и не замешана в этом убийстве.
  — Зачем же тогда она сбежала?
  — Чтобы помочь своему приятелю.
  — Ты знаешь закон. Если кто-то покрывает убийцу, значит, он — соучастник. И как объяснить этот телефонный разговор с Миликантом…
  — Подожди, Пол, — сказал Мейсон. — Нужно во всем разобраться. Не можешь же ты обвинять молодую девушку, даже не выслушав ее?
  Адвокат повернулся к Инес Колтон. В какой-то момент показалось, что она вот-вот откровенно заговорит, но ее взгляд вдруг стал упрямым и подозрительным.
  — Что вы хотите от меня? — неприязненно спросила она.
  — Правды, — ответил Мейсон.
  — Я не сделала ничего плохого.
  — Давай, давай! — подталкивал Дрейк. — Мы слушаем.
  — Заткнись, Пол! — одернул его Мейсон. — Я даю тебе возможность все рассказать, Инес.
  В глазах женщины вспыхнуло сомнение. Она посмотрела на Деллу Стрит, промолвила:
  — Хорошо…
  И, поскольку она все еще колебалась, Дрейк угрожающе заметил:
  — У нас есть свидетель, который видел, как Джейсон Кэрролл выходил из твоей квартиры. Так что не пытайся это скрыть. Не выйдет.
  Она резко повернулась к Дрейку. Ее глаза чуть прищурились.
  — Джейсон Кэрролл выходил из моей квартиры? — переспросила она с расстановкой.
  — Да, — подтвердил детектив, — выходил.
  — Кто вы и что вам надо? — глядя ему в глаза, спросила девушка.
  — Я — детектив, — ответил Дрейк.
  — Значит, вы идете по ложному следу, мистер детектив. В моей квартире никогда не было Джейсона Кэрролла. Теперь я все поняла. Вы решили с помощью грубого напора заставить меня говорить. Что ж, у вас это получилось, но мне нечего вам больше сказать.
  — Поступай, как считаешь нужным, — сказал Мейсон и протянул Дрейку повестку, который в свою очередь передал бумагу женщине, говоря:
  — Поскольку так сложились обстоятельства, я вручаю вам повестку в суд. Завтра к десяти. Вы будете выступать в качестве свидетеля защиты по делу Олдена Лидса.
  — Но я не могу.
  Дрейк пожал плечами:
  — Это твое дело, сестренка.
  — Я не знаю ничего такого, что могло бы кому-то помочь! Я ничего не знаю об этом убийстве!
  — Оставь это для суда, — посоветовал Дрейк.
  — Ладно, я приду, — наконец сдалась она. — Только не думайте, что мои показания помогут Олдену Лидсу, этого не будет.
  — А что ты знаешь об Олдене Лидсе? — ухватился за последнюю фразу Дрейк.
  — Не ваше дело! Раз уж так вышло, я все расскажу в суде, — отрезала женщина.
  — Вот только насчет Джейсона Кэрролла получается неважно, — заметил Дрейк. — Он сказал, что тебя не знает. К сожалению, он давал показания по делу об убийстве под присягой и каждое его слово заносилось в протокол.
  Ее глаза торжествующе загорелись.
  — Умоляю вас, — сказала она, — вызовите меня в суд!
  Внимательно следивший за ней Мейсон вдруг резко бросил:
  — Боюсь, мисс Колтон, что вы не совсем правильно нас поняли. Мистер Дрейк не очень хорошо знаком с многочисленными родственниками Лидса, и, скорее всего, он ошибся, спутав Джейсона Кэрролла с Гарольдом Лидсом… Ты имеешь в виду, Пол, что это Гарольд совершил убийство?
  При этих словах Инес Колтон вздрогнула. В ее глазах мелькнул ужас. Заикаясь, она тихо произнесла:
  — Он… Сказал мне… Что вы не знаете…
  Смех Мейсона оборвал доверительный разговор.
  — Он на самом деле так думает? — спросил адвокат. — Мы хотели, чтобы он так думал. Конечно, до тех пор, пока мы его не поймаем. Именно поэтому я и не спросил Джейсона Кэрролла, одалживал ли он свою машину двоюродному брату.
  — Значит, вы… Перри Мейсон? Адвокат Олдена Лидса?
  Мейсон кивнул.
  — Вы не сможете свалить вину на Гарольда!
  Мейсон терпеливо пояснил:
  — Мы ничего ни на кого не сваливаем. Но Гарольду никогда не удастся убедить присяжных, что это сделал не он.
  — Когда Гарольд к нему спустился, тот был уже мертв.
  — Он ходил туда один? — спросил адвокат.
  — Да.
  — И сказал, что тот был мертв?
  Она кивнула в ответ, плотно сжав губы.
  — Почему же вы не сообщили об этом куда надо?
  — А почему этого не сделал Олден, если уж вы так ставите вопрос?
  — Сейчас мы говорим о вас, — напомнил Мейсон.
  — У нас были причины на то, чтобы не вмешиваться в это дело, и мы думали, что никто ничего не знает. Как вам это удалось выяснить?
  — Узнавать подобные вещи — наша работа, мисс Колтон, — ответил адвокат. — Вы не думаете, что будет лучше все рассказать нам?
  Делла Стрит, которая скромно сидела, записывая разговор в блокнот, изменила позу и положила блокнот на подлокотник кресла.
  — Рассказывать мне нечего. Я…
  Ее перебил негромкий стук в дверь. Не пытаясь закончить начатую фразу, она громко повторила:
  — Мне нечего вам сказать. Если вы даже подозреваете Гарольда Лидса в убийстве его дяди, вы не сможете…
  Мейсон вскочил и бросился к двери. Инес Колтон завизжала. Тем временем адвокат распахнул дверь и спокойно сказал вслед бегущему по коридору человеку:
  — Вернитесь, Гарольд. Вам все равно придется расхлебывать это дело. Бегством вы только все осложните.
  Гарольд Лидс неуверенно остановился и повернулся к Перри Мейсону.
  — Не будьте дураком, за домом следят! — предупредил адвокат. — Вернитесь и посмотрите правде в лицо.
  Дверь одной из соседних квартир отворилась, и толстая блондинка уставилась на них.
  — Пошли, — позвал Мейсон. — Не оставляйте Инес в одиночестве.
  Гарольд Лидс повернулся и медленно побрел за Мейсоном.
  — Поторапливайтесь! — напомнил адвокат. — И не пытайтесь подлизываться, как провинившийся пес. Вы играли в жестокую игру, и теперь настал час ответить за это как подобает мужчине.
  Гарольд Лидс жалобно взглянул на стоящую на пороге блондинку. Он словно просил, чтобы кто-нибудь пришел ему на помощь, чтобы его наконец разбудили, и тогда кончится этот кошмарный сон. Когда Лидс подошел, Мейсон взял его под руку и повел в квартиру Инес Колтон.
  Дрейк пребывал все в той же позе. Инес Колтон сидела на стуле, тихо всхлипывая, Делла Стрит по-прежнему держала в руках блокнот.
  — Похоже, ты все устроил, — не удивился Дрейк. — Лучше бы ты делал это здесь, потому что я ничего не слышал.
  — Гарольд, — плача, промолвила Инес Колтон, — зачем ты так?.. Ты же обещал мне, что не придешь!
  — Черт возьми, Инес! — рассердился Гарольд Лидс. — Я был уверен, что за мной не следят. Откуда я мог знать, что встречу здесь этих ребят? — мотнул он головой в сторону Мейсона. — Просто я хотел увидеть тебя.
  — Я думаю, вы все нам расскажете, Гарольд, — заметил Мейсон. — Садитесь, где вам удобнее, и снимите камень с души: вы сразу почувствуете себя легче, поверьте мне.
  — Мне не о чем рассказывать, — ответил Гарольд Лидс. — Тем более вам. Если уж я и стану с кем-нибудь разговаривать, то только с окружным прокурором.
  — Прекрасно, молодой человек, — произнес адвокат, — но сначала вам придется выступить в суде в качестве свидетеля защиты. Там я вас спрошу, зачем вы спускались в квартиру Миликанта, какие у вас были общие дела и почему вы посчитали необходимым его убить. Как свидетель, вы будете обязаны ответить. Вот вам повестка в суд.
  Широким жестом Мейсон протянул ему официальную бумагу, в которой сообщалось, что тот был обязан явиться в суд на следующий день к десяти часам утра. Изумленный молодой человек протянул к ней дрожащую руку.
  — Пошли, Пол, — пригласил адвокат, повернувшись к детективу. — Пошли, Делла. Здесь нам больше нечего делать.
  — Подождите, — спохватился Лидс. — Вы не можете… Вы не можете вызвать меня в суд.
  — Это вы так думаете, что не могу, — хмыкнул Мейсон.
  — Нет, нет! Вы не имеете права! Я все равно ничем не смогу вам помочь. Я не могу быть замешанным в это дело.
  — Это почему же? — поинтересовался Мейсон.
  — Потому что… не могу.
  — Это очень плохо, — заключил адвокат без тени сочувствия и направился к двери.
  Инес Колтон вскочила со стула.
  — Расскажи им все, Гарольд! — попросила она. — Какой смысл теперь врать?
  Поскольку Гарольд ничего не ответил, она сама обратилась к Мейсону:
  — Хорошо. Тогда я расскажу вам все, раз он не хочет. Гарольд просто помешан на скачках. Он не может обойтись без них, точно так же и я. Я была замужем за человеком, который добывал, а затем, перед скачками, продавал сведения о лошадях. Мы знали Миликанта еще тогда как азартного игрока, правда, под именем Луи Конвэя. Однажды на ипподроме я встретила Гарольда. В то время как раз была в ссоре со своим мужем, и мы с Гарольдом почувствовали, что любим друг друга. Я решила уйти от мужа и поселиться в каком-нибудь укромном местечке, где он не сможет меня разыскать, поскольку он большой любитель доставлять людям неприятности. Я поговорила об этом с Луи Конвэем и спросила, не может ли он подыскать мне какую-нибудь работу. Он выполнил мою просьбу. Я сняла квартиру в том же доме, где жил он, и переехала в нее под именем Инес Колтон. Гарольд стал приходить ко мне в гости, и в один прекрасный день они с Луи столкнулись в лифте. Они узнали друг друга, Луи попросил Гарольда не говорить никому об их встрече, поскольку боялся, что его сестра узнает, чем он занимается.
  Тем временем Гарольд узнал, что Олден Лидс выписал крупный чек на имя Л.К. Конвэя, и… решил, что должен в этом разобраться. Луи предложил Гарольду спуститься к нему в квартиру и обо всем поговорить. Гарольд спустился, и тот рассказал ему удивительную историю о том, что имеет полное право на половину состояния Олдена Лидса, поскольку тот еще много лет назад, на Клондайке, украл эти деньги у него, Миликанта, и…
  В глазах Мейсона загорелся неподдельный интерес.
  — А вы, случайно, не хотите сказать, что, по словам Джона Миликанта, выходит, что его настоящее имя Билл Хогарти?
  Инес была поражена такой осведомленностью адвоката.
  — Да, — произнесла она, — именно так он и сказал и даже показал документы, подтверждающие это.
  — Где эти документы сейчас? — быстро спросил Мейсон.
  — Не знаю.
  Гарольд Лидс сердито подтвердил:
  — Он действительно Хогарти.
  — А Эмили Миликант — его сестра? — спросил адвокат.
  — Такая же, как и я, — ответила Инес. — Там, на Юконе, Лидс завладел и хижиной, и всей добычей. Он избил Хогарти и оттащил его подальше от лагеря, где бросил без теплых вещей, без пищи и, как думал, даже без спичек. Затем, забрав золото, вернулся к людям. Он все правильно рассчитал, когда взял себе имя Хогарти — получилось, будто исчез Лидс. Это-то и сбило полицию со следа. Во время драки Лидс нанес своему компаньону страшный удар по голове. Сама драка произошла из-за Эмили Миликант, танцовщицы из дансинг-холла, которая нравилась Хогарти. Хогарти решил не обращаться за помощью к властям. Он рассудил так: пусть Лидс считает, что его нет в живых, а через некоторое время, когда тот потеряет осторожность, он выследит Лидса и потребует расплаты. Лидс направился в Сиэтл, там он нашел Эмили Миликант и, сказав ей, что Хогарти мертв, женился на ней. Причем женился под именем Хогарти. Потом каким-то образом он узнал, что Хогарти его выслеживает, и сбежал: будто растворился в пространстве, оставив в одиночестве жену.
  Вскоре Эмили нашел настоящий Хогарти. Некоторое время понадобилось на объяснения, затем оба успокоились. Какое-то время они жили как муж и жена, а потом разошлись, оставшись тем не менее добрыми друзьями. Оба жаждали найти Лидса, и наконец это их желание исполнилось. Лидс объявился под собственным именем, полагая, что опасность ему более не грозит. По крайней мере, так Хогарти рассказал Гарольду, а Гарольд мне…
  Мейсон повернулся к Гарольду Лидсу.
  — Это все правда? — спросил он.
  — Да, правда, — подтвердил Лидс.
  — И что же вы сделали?
  — А что я мог сделать? У меня были связаны руки. К тому же дело это касалось только Хогарти и дяди Олдена. Хогарти сказал, что дядя Олден согласился все с ним уладить.
  — И вы спустились в квартиру Миликанта, Хогарти, Конвэя или как вы там его еще называете, в ночь убийства? — спросил Мейсон.
  — Да, — едва слышно прошептал Гарольд Лидс.
  — В котором часу?
  — Сразу после ухода дяди Олдена.
  — А откуда вы знаете, когда он ушел?
  — Я видел, как дядя Олден вышел из квартиры Конвэя и направился по коридору к лифту.
  — А где были вы в это время?
  — Я как раз спускался по лестнице, которая в самом дальнем конце коридора. Когда я дошел до площадки, дверь квартиры открылась, из нее вышел дядя Олден и направился к лифту — он очень спешил.
  — Вы с ним не разговаривали?
  — Нет.
  — Почему?
  — Мне показалось, что он был чем-то расстроен и не в настроении. Поэтому мне не хотелось ему ничего объяснять насчет Инес. Я не хотел, чтобы он знал, что я здесь, в этом здании.
  — И что же вы сделали?
  — После того как тронулся лифт, я пошел к Конвэю.
  — Вы постучали в дверь? — спросил Мейсон.
  — Дверь была слегка приоткрыта, примерно на дюйм. Я постучал, но не получил ответа. Тогда я ее распахнул и позвал Конвэя. Он просил в квартире не называть его Миликантом или Хогарти. Но мне опять никто не ответил. Было похоже, что в квартире что-то искали: множество бумаг валялось на полу. На столе стояла грязная посуда — видимо, двое торопливо обедали…
  — Почему торопливо? — поинтересовался Мейсон.
  — Потому что на стол не накрывали, блюда так и остались стоять на подносе. Тарелки были на столе в том положении, как их оставили, ножи и вилки лежали на подносе. На нем же стояли кофейник и два блюдца, чашки были грязные.
  — Блюда не были составлены стопкой?
  — Нет, они стояли так, будто здесь кто-то торопливо поел и побросал все как попало.
  — А ножи и вилки лежали на подносе?
  — На подносе.
  — Я вижу, вы там все тщательно осмотрели.
  — Да. Я подумал, дядя Олден напросился обедать к Конвэю, чтобы потом выкрасть у него бумаги.
  — Вы сказали, что там стоял кофейник.
  — Да, и даже чувствовался запах кофе.
  — Кофе остался в кофейнике?
  — Ни глотка.
  — А какая-нибудь еда?
  — Нет. Тарелки были абсолютно пусты.
  — Может быть, хлеб или масло? — спросил Мейсон.
  — Ничего. Только пустые тарелки.
  — Ладно, пошли дальше, — сказал адвокат.
  — Я немного огляделся в квартире и заглянул в ванную.
  — Дверь туда была закрыта?
  — Да, закрыта, но не заперта.
  — Что же вы там увидели? — спросил Мейсон.
  — Труп.
  — И что стали делать дальше?
  — У меня внутри все похолодело, я стоял, не в силах пошевелиться, — произнес Лидс и заговорил быстрее, словно желая поскорее закончить неприятное повествование: — Потом до меня вдруг дошло, в каком ужасном положении я оказался. Поэтому я протер носовым платком дверные ручки, за которые брался, и сразу же ушел.
  — Дверь вы по-прежнему оставили открытой?
  — Нет. Мы хотели, чтобы труп был обнаружен как можно позже, в этом случае нам, возможно, удалось бы обеспечить себе какое-то алиби. Я захлопнул ее, и «собачка» защелкнулась.
  — Сколько времени прошло с того момента, как ваш дядя вышел из квартиры, до того, как вы туда вошли?
  — Секунд десять-пятнадцать. Ровно столько, сколько ему потребовалось для того, чтобы пройти через коридор и войти в кабину лифта.
  — А сколько времени пробыли в квартире?
  — Думаю, не более двух минут.
  — Вы кому-нибудь уже рассказали о случившемся? — спросил Мейсон.
  — Ни одной живой душе, за исключением Инес.
  Мейсон многозначительно посмотрел на Пола Дрейка, перевел взгляд на Деллу Стрит. Та дописывала последнюю фразу столь стремительного диалога, потом ее рука неподвижно замерла над блокнотом.
  — Теперь вы понимаете положение Гарольда, — проникновенно сказала Инес Колтон. — Он ничем не может помочь вашему клиенту, его показания свидетельствовали бы против Олдена Лидса.
  — Вы считаете, это дело рук Олдена Лидса? — задал вопрос адвокат, не спуская взгляда с Гарольда.
  — Не знаю, — ответил молодой человек, — но дядя Олден прошел суровую школу. Если бы требования Хогарти были обоснованными, то, думаю, они бы договорились с дядей. По крайней мере, мне хочется так думать. Но если не было на то никаких оснований и Хогарти просто хотел его как следует потрясти, я… я даже не знаю, до какой бы в этом случае драки мог дойти дядя Олден. Лично я не хотел бы оказаться в тот момент на его пути. Всякий раз, когда ваши интересы сталкиваются с интересами дяди Олдена, вы играете с огнем… Я думаю, дядя Олден нашел его… Нет, не берусь судить, что там произошло.
  Мейсон резко поднялся.
  — Хорошо, — сказал он, — пусть будет так.
  — А как насчет повестки? — напомнила Инес Колтон.
  — Забудьте о ней, — сказал адвокат. — Я вам ее не давал. Можно ее порвать.
  Гарольд Лидс благодарно протянул ему руку.
  — Это очень любезно с вашей стороны, мистер Мейсон, — с признательностью в голосе произнес он. — И можете не беспокоиться: я буду нем как рыба.
  — Извините, что мы вторглись к вам таким образом, — сказал Мейсон Инес Колтон. — Пошли, ребята. Нам пора.
  Делла Стрит закрыла блокнот и положила его в свою сумочку. Дрейк покосился на Мейсона и молча поднялся. Инес Колтон пожелала всем спокойной ночи и закрыла за ушедшими дверь.
  Когда все в молчании проходили по коридору, та самая толстая блондинка, которая стояла на пороге, наблюдая, как Мейсон загонял Гарольда Лидса обратно в комнату, опять открыла дверь и, неподвижно застыв на пороге, смотрела на проходящих мимо ничего не выражающим взглядом. Когда троица вошла в лифт, она еще так и не изменила позы.
  — Да… — протянул Мейсон, пока они спускались. — Получается, что я работаю на окружного прокурора. Похоже, что и впрямь Миликант — это Хогарти.
  — А я думал, ты это знаешь, — протянул Дрейк.
  Мейсон криво ухмыльнулся.
  — Я хотел, чтоб полиция считала, что я это знаю, — сказал он. — Ладно, пойдем, Делла, поищем, откуда можно позвонить по междугородному.
  — Я вам еще нужен? — поинтересовался Дрейк.
  — Нет, — ответил Мейсон. — Берись за дело и попытайся заткнуть хоть какие-нибудь дыры в нашем деле.
  — Все-таки, похоже, Перри, — Дрейк положил руку на плечо адвоката, — что здесь у тебя ничего не выйдет. И не обращай внимания, помни, что в этом нет твоей вины. Если твой клиент виновен — значит, виновен. Возможно, он сказал тебе неправду.
  — Он не виновен, Пол, — грустно вздохнул Мейсон. — Или, по крайней мере, виновен не в том, в чем его обвиняют.
  — Ладно, Перри, я беру такси и еду в контору.
  Дрейк вышел на обочину, пронзительно свистнул и побежал к остановившейся на углу машине. Делла Стрит взглянула на Мейсона:
  — Похоже, шеф, мы увязли по уши.
  — Здесь рядом, в отеле, есть междугородный телефон, — ответил Мейсон. — Надо позвонить оттуда.
  — А кому вы собираетесь звонить, шеф?
  — Эмили Миликант, — ответил он. — Может быть, она поможет нам кое в чем разобраться.
  Они вошли в отель. Мейсон заказал разговор и попросил телефонистку поторопиться. «Мисс Дж. Б. Бимс, отель „Бордер-Сити“, Юма, Аризона».
  В ожидании они оба молча курили. Делла Стрит пожала локоть шефа — высшее проявление доверия. Затем телефонистка позвала Мейсона.
  — Отель на линии, — известила она, — но говорят, что у них такая дама не зарегистрирована.
  — Я буду разговаривать с тем, кто сейчас у телефона, — ответил адвокат.
  — Хорошо, — согласилась телефонистка, переключая что-то на пульте. — Третья кабина.
  Мейсон зашел в кабину, взял трубку.
  — Алло! Это ночной дежурный отеля «Бордер-Сити»?
  — Да, — ответил мужской голос.
  — Мне обязательно нужно разыскать мисс Бимс.
  — У нас под этим именем никто не зарегистрирован.
  — Вы в этом уверены?
  — Абсолютно уверен.
  — Я получил письмо, — сказал Мейсон, — в котором она сообщила, что остановилась в вашем отеле под этим именем и останется у вас до тех пор, пока я ей не позвоню. Ее приметы? У нее широкие бедра, худое лицо, большие черные глаза. Ей около пятидесяти, хотя можно дать и сорок два — сорок три. Среднего роста, черноволосая, разговаривает торопливо, сильно при этом жестикулируя.
  — Уверяю вас, здесь такой нет, — убеждал ночной дежурный. — Наш отель небольшой. Сейчас у нас остановились только три женщины, которых никто не сопровождает, и ни одна из них не подходит под ваше описание. Одна из них живет здесь уже около года, другая приехала на три месяца, а одна — на две недели.
  — Ладно, спасибо. Простите, что побеспокоил, — извинился Мейсон и повесил трубку.
  Он оплатил разговор, оставив доллар телефонистке.
  — Пошли, Делла, — позвал он секретаршу.
  Выйдя на улицу, девушка спросила:
  — Шеф, что все это значит?
  Мейсон нахмурился, ища в кармане сигареты, и ничего не ответил.
  — Вы думаете, что Гарольд Лидс пляшет под дудку окружного прокурора? — спросила Делла. — Мы нашли его, так почему же прокурор не мог этого сделать? Мы даже предложили ему подсказку, втянув в это дело Инес Колтон.
  Адвокат пробурчал в ответ что-то невразумительное. Засунув руки глубоко в карманы и опустив подбородок на грудь, он шагал все медленнее и медленнее, пока вовсе не остановился. Идущая рядом Делла Стрит тоже замедлила шаги и молчала. Неожиданно Мейсон сказал:
  — Я понял, Делла, у нас ничего не выйдет, если мы будем строго придерживаться буквы закона.
  — Зачем вам все это, шеф? — спросила девушка. — В конце концов, Лидс — обыкновенный клиент. Если даже они докажут, что он виновен, вам не в чем себя упрекать. Несомненно, он наврал, сказав, что, когда он уходил от Миликанта, тот был жив. Может, Миликант — на самом деле Хогарти, так что сестричка направила вас по ложному следу? А? Господи, вам правда не в чем себя упрекать. Пусть они сами сначала скажут правду. Уймитесь же и делайте только то, что требуется от адвоката в суде.
  — Я не могу, — улыбнулся Мейсон.
  — Почему, шеф? Ну почему?
  — Не знаю. Такой уж путь я себе выбрал. Пошли, Делла, нам надо еще успеть сделать один звонок.
  Он взял ее под руку и повел в универмаг, где был телефон. Адвокат набрал номер полицейского участка, спросил:
  — Отдел по расследованию убийств?
  И через некоторое время:
  — Сержанта Голкомба, пожалуйста… Алло, сержант? У меня есть для вас кое-что интересное, Гарольд Лидс, племянник Олдена Лидса, был в квартире Миликанта в ночь убийства. Он видел, как его дядя вышел из этой квартиры и спустился вниз на лифте. Гарольд зашел в квартиру Миликанта сразу после ухода дяди и обнаружил, что хозяин квартиры мертв. Инес Колтон, его подружка, все об этом знает. Она убежала сразу же после убийства, потому что не хотела быть замешанной в этом деле. Она проживает в многоквартирном доме «Эллери Армс» под именем Хелен Реид. Гарольд Лидс сейчас у нее.
  Голос сержанта Голкомба звучал взволнованно.
  — Вы уверены? — спросил он.
  — Абсолютно! — ответил Мейсон. — Я знаю, о чем говорю.
  — Отлично! — воскликнул сержант Голкомб. — Если эти сведения подтвердятся, вы удостоитесь благодарности от нашего отдела. Кто это говорит?
  — Ты меня хорошо знаешь, — засмеялся Мейсон. — Я небольшого роста, с усами, одет обычно в длинное красное пальто с большим черным поясом.
  — Я вас не знаю, — в замешательстве произнес сержант Голкомб.
  — Санта-Клаус, идиот! — рявкнул Мейсон и повесил трубку.
  Глава 13
  По всей длине помещения для посетителей окружной тюрьмы располагался длинный стол. По обе его стороны стояли стулья. Натянутая от одного конца комнаты до другого сетка из толстой металлической проволоки разделяла ее от потолка до пола на две части. Пройти сюда заключенный мог только через прихожую, отделенную от помещения для посетителей стальной дверью. Там неотлучно дежурили два охранника, в любое время дня и ночи готовые пресечь беспорядки с помощью пистолетов и гранат со слезоточивым газом.
  Перри Мейсон вошел в прихожую и предъявил часовому пропуск. Тот тщательно изучил документ, поднял телефонную трубку и сказал: «Приведите Олдена Лидса». Он поставил печать на пропуск, открыл стальную дверь и проводил Мейсона в ту половину разделенной сеткой комнаты, которая предназначалась для посетителей, и, выйдя, задвинул засов.
  Мейсон выдвинул один из стульев, сел, закурил. Кроме него, в это время других посетителей тут не было. Утренний свет, проникая сквозь забранное решеткой окно в углу комнаты, оставлял на полу клетчатую тень.
  Когда адвокат выкурил полсигареты, дверь в дальнем конце комнаты открылась и вошел Олден Лидс. Увидев Мейсона, он кивнул ему и, пройдя вдоль стола, сел напротив по другую сторону сетки. Мейсон видел его всего в пяти футах от себя, их разделяли лишь стол и сетка. Если бы оба наклонились вперед, то расстояние между ними сократилось бы настолько, что позволило спокойно разговаривать, не опасаясь, что их услышат.
  Однако адвокат не стал этого делать. Понизив голос почти до шепота, чтобы не слышали охранники, он сказал:
  — Послушайте, Лидс, через час начинается суд. Чтобы иметь возможность вас защитить, я должен знать истинное положение дел.
  Олден Лидс был совершенно спокоен, что для заключенного в его ситуации было весьма необычно. Утренний свет позволял разглядеть мешки под его глазами, глубокие морщины, пролегшие от носа к углам рта, неровную кожу, потрескавшуюся от арктических морозов и обожженную тропическим солнцем. Его взгляд был холодным, спокойным и осмысленным.
  — Что вам еще надо от меня?
  — Мне нужна правда, — произнес адвокат.
  — Я вам все рассказал, — ответил Лидс.
  Мейсон сел боком на стул, положил ногу на ногу.
  — Как я понимаю, вы знали, что Конвэй и Миликант — это один и тот же человек. Вы зашли к нему в квартиру и обнаружили, что он убит. Вы понимали, что у вас будут большие неприятности, если вы не найдете документы, которые, по вашим сведениям, имелись у Миликанта. Вы старательно их искали, но у вас ничего не получилось, и в конце концов вы бросили это занятие. А потом вы поступили совсем не лучшим образом. Вам не давала покоя мысль, что все может открыться. Но вы были бессильны перед обстоятельствами. Когда вы это поняли, вас обуяла ярость.
  — Благодарю, — сказал Олден Лидс.
  — За что? — удивился Мейсон.
  — За то, что вы не думаете, что его убил я. Я боялся, что вы так считаете.
  — Там найдены ваши отпечатки, — вздохнул адвокат. — Есть свидетель, видевший, как вы выходили из квартиры. Свидетель этот вошел в квартиру сразу после вашего ухода и увидел, что там что-то искали и…
  — Где был в это время Джон Миликант? — спросил Лидс.
  — Вероятно, лежал в ванной мертвый.
  — Этот человек туда не заглядывал?
  — Нет.
  Лидс пожал плечами:
  — Я не вправе учить вас работать, Мейсон. Все-таки юрист вы, а не я.
  — Это имело бы значение, если бы вы не принялись мне лгать с самого начала, — ответил Мейсон. — Но теперь даже я не знаю, как убедить присяжных в вашей невиновности.
  Лидс воспринял заявление адвоката философски.
  — Это плохо, — проговорил он.
  Мейсон пожал плечами:
  — Но это так.
  Воцарилось молчание. Через какое-то время адвокат сказал:
  — Начальника тюрьмы Сан-Квентин нельзя назвать большим любителем строгих наказаний, он лишь по долгу службы приводит приговоры в исполнение и утверждает, что новая газовая камера хуже, чем виселица.
  Лидс холодно посмотрел на него.
  — Уж не решили ли вы испугать меня смертной казнью? — спросил он.
  Мейсон, посмотрев ему в глаза, просто ответил:
  — Вы не ошибаетесь.
  — Не надо, — посоветовал Лидс. — Со мной это не пройдет.
  Мейсон посмотрел на его спокойное лицо и улыбнулся.
  — Этого я и боялся, — сказал он.
  Через некоторое время Лидс наконец принял решение:
  — Ладно, давайте поговорим.
  — Насколько я понимаю, — сказал Мейсон, — Хогарти убила… Эмили Миликант, и вас тогда в хижине не было. Скорее всего, объятая паникой, она бросилась бежать, а вы попытались ее догнать, но не смогли. Тогда вы постарались скрыть следы того, что произошло, и…
  На лице Олдена Лидса отразилась мука, и Мейсон замолчал.
  — Вы не пробовали его искать? — спросил через некоторое время адвокат.
  Лидсу потребовалось время, чтобы прийти в себя. Когда он заговорил, его голос был удивительно спокоен.
  — Нет, — ответил он, — не пробовал. А вы, господин адвокат, умнее, чем я думал.
  — Самое неприятное в работе любого адвоката то, что иногда приходится помогать клиентам, которые не желают этого: проявляя рыцарство, они лезут прямо в петлю. В таких случаях адвокат бессилен.
  — Послушайте, Мейсон, — не сдержался Лидс, — все, что вы говорите, — это чушь, но чушь опасная.
  — Эмили Миликант сбежала, — констатировал Мейсон. — Она прислала мне записку из гостиницы в Юме, рассчитывая таким образом ввести меня в заблуждение, обмануть.
  — А разве она не там? — спросил Лидс, очень естественно или умело разыгрывая удивление.
  — Нет, — ответил адвокат. — Там нет женщины с таким именем, как нет никого, кто по описанию был бы на нее похож.
  Лидс молча обдумывал новость.
  — Может быть, — предложил адвокат, — вы расскажете мне о Хогарти что-нибудь еще?
  — А если я откажусь?
  — В таком случае мне придется заполнять пробелы в моих знаниях самостоятельно, в меру своих возможностей.
  — Почему вы решили, что Хогарти убила Эмили?
  — На это указывает многое, — ответил Мейсон. — Прежде всего — вы не похожи на того, кто сбегает, убив человека в честном бою. И вы вряд ли смогли бы совершить преднамеренное убийство, разве только защищая того, кого любите. Если это произошло на Юконе, то свидетелей всего двое: вы и Эмили, и вам пришлось остаться там, чтобы расхлебывать это дело.
  Лидс сложил перед собой ладони.
  — Эмили, — произнес он, — в молодости была сильной натурой. Она любила приключения, и ее, как многих детей конца века, не волновали последствия того, что она делала: она всегда поступала так, как считала нужным, и была волевой, решительной и независимой.
  — Продолжайте, — ободрил Мейсон, — продолжайте!
  — Встретив Хогарти, увлеченного поисками золота, она решила попытать счастья на старательском поприще вместе с ним и со мной. Эмили хорошо выполняла свою работу: создавала в хижине уют, убирала, готовила, делала многое другое, помогая нам искать золото. Однако Хогарти решил получить от нее кое-что еще. Однажды, когда я уехал в ближайший поселок за продуктами, он распустил руки, и, вернувшись, я не нашел ее. Она оставила записку.
  — Где эта записка? — спросил Мейсон.
  — Я ее сжег.
  — Она убила его?
  — Вероятно, — ответил Лидс. — Некоторое время они боролись, затем, чувствуя, что силы покидают ее, Эмили выстрелила, и Хогарти упал, потом вскочил и бросился бежать. Она не знала, куда угодила пуля. Сезон заканчивался, и смеркалось рано. Видимо, Эмили стало страшно от вида крови на полу хижины и на снегу, и она, покидав кое-какие вещи в сани, ушла. В лагере тогда оставалось только две собаки, на остальных я уехал за провизией.
  — Когда вы вернулись?
  — Через три дня.
  — И вы пытались найти ее?
  Лидс кивнул. Видимо, ему не хотелось это обсуждать.
  — Вы пытались разыскать Хогарти?
  — Хогарти умер, — ответил Лидс. — Он был ранен в живот и до последней минуты за ним ухаживал один старатель по имени Карл Фрихом. Обо всем этом я узнал гораздо позже. Прочитав записку Эмили, я был потрясен. Мне стало очень одиноко. Работая там, мы добыли много золота. Это было еще до того, как появилась Эмили. Мы ей об этом не говорили, потому что Хогарти ни с кем не хотел делиться. Золото было спрятано в земле под очагом. Я его выкопал, прихватил с собой провизию, которой теперь у меня было предостаточно, и отправился в «Белого коня», но не нашел там никаких следов Эмили. Затем у меня появилась идея сбить со следа полицию, путешествуя под именем Билла Хогарти. Тогда бы Эмили никто не смог заподозрить в убийстве Хогарти, поскольку должны были появиться записи, что он выехал из страны. Если полиция станет утверждать, что она убила Лидса, то перед ними появится Лидс, живой и невредимый. Это было лучшее из того, что я мог придумать.
  — В конце концов вы нашли ее в Сиэтле?
  — Да.
  — Когда вы услышали о Фрихоме?
  — Я не слышал о нем. Это она слышала, и очень давно. И рассказала мне, когда мы встретились несколько недель назад. Я обратился в детективное агентство с просьбой разыскать его. Они сообщили, что видели его в Доусоне два года назад. Там его след терялся. Но позже прошел слух, что он якобы был в Сиэтле.
  — Что стало с телом Хогарти? — спросил адвокат.
  — После того как он умер, — сказал Лидс, — Фрихом погрузил его на сани и отвез к хижине. Там он нашел яму, где мы хранили золото, и догадался, что золота в ней было немало. Он изучил окрестности, нашел нашу жилу и выработал ее до конца. Черт его знает, сколько там еще оставалось, в то время мне было не до золота. Я пытался найти Эмили… Теперь поставьте себя на место Фрихома. Страна дикая, наступала зима. Земля замерзала и поддавалась тяжело, но у него был реальный шанс добыть золото. Он выкопал неглубокую могилу, похоронил Хогарти и принялся за работу. Покончив с ней, он оставил тело Хогарти там, у него не было выбора. Юридически жила была нашей. Он же выработал ее до конца. Естественно, ему ни к чему было ввязываться в спор относительно того, кому принадлежит это золото… Я хотел его найти, чтобы сказать, что он может оставить себе все, что добыл. Единственное, что я хотел бы, — это услышать все, как было, от него самого. Я надеялся, что Хогарти что-нибудь сказал перед смертью. Вот зачем мы собирались на север.
  — И вы нашли Фрихома?
  — Нет, черт возьми! Полиция схватила меня еще до того, как мы успели начать поиски.
  — По-моему, — высказал сомнение Мейсон, — с вашим племянником Гарольдом не все чисто. Его дама сердца снимает квартиру в том же доме, где жил Миликант. Гарольд заходил к нему. Он узнал, что Миликант живет там под именем Конвэя, и разнюхал о двадцати тысячах. Гарольд не знает, был ли это шантаж или что-нибудь еще, и собирался выяснить. Но он видел, как вы выходили из квартиры.
  — Гарольд, да?
  — Да! Но вас, по-моему, это не удивляет, — заметил Мейсон.
  — Меня уже ничего не может удивить, — сухо заметил Лидс. — Мне слишком много лет.
  — Не уверен, — сказал адвокат, — что вы согласитесь повторить эту историю в суде.
  Лидс спокойно посмотрел на него и медленно покачал головой. Мейсон встал и задвинул за собой стул. Один из охранников подошел к телефону.
  — Увидимся в суде, — пообещал адвокат и направился к двери.
  Второй охранник открыл ее перед Мейсоном и проводил в коридор. Стоящий по другую сторону сетки Лидс ждал, когда придут за ним, чтобы отвести в камеру…
  
  В конторе Мейсона ожидал Дрейк. Достаточно было взглянуть на Деллу Стрит, чтобы понять, что детектив принес плохие известия.
  — Что, Пол? — спросил Мейсон.
  — Мы нашли Эмили Миликант, — ответил тот.
  — Где?
  — В Сан-Франциско.
  — И что же она там делает?
  — Прячется в отеле.
  — С ней кто-нибудь еще есть?
  — Угу.
  — Кто же?
  — Нед Барклер.
  — Ого! — удивился Мейсон и присел, закуривая, на угол стола. — Они вместе?
  — Живут они отдельно, но в одном и том же отеле.
  — Но как они там оказались? — удивился адвокат.
  — Когда ты сказал, что она от тебя удрала и ее нет в Юме, мы начали проверять самолеты. В Юме она на самом деле была и, вероятно, послала тебе письмо оттуда, где сообщила, что собирается остановиться в отеле «Бордер-Сити», а потом пошла на телеграф и поинтересовалась, нет ли чего-нибудь для мисс Дж. Б. Бимс. Ее и в самом деле ожидало какое-то сообщение, но какое именно — неизвестно. Так или иначе, прочитав телеграмму, она сразу же поспешила на самолет, вылетающий в Сан-Франциско. Там ее ждал Барклер.
  — Они все еще в Сан-Франциско? — спросил Мейсон.
  — Нет, — ответил Дрейк, — и это самое неприятное. Мои люди и полиция обнаружили их одновременно.
  — Одновременно? — переспросил Мейсон.
  — Угу, — буркнул Дрейк. — По-моему, Перри, — это мерзость! Мне кажется, что мой телефон прослушивается! Они все время наступают нам на пятки!
  Лицо Мейсона потемнело.
  — В конце концов они у меня дождутся, — угрюмо пригрозил он неизвестно кому.
  — Насчет своего телефона я ничего не знал, — сказал Дрейк. — Мне было известно только то, что они подключились к твоей линии. В трубке слышался легкий шум, когда они записывали на диктофон твои разговоры. Мы нашли комнату, из которой велось прослушивание. В ней сидит человек, о котором мой парень кое-что выяснил. Это детектив, работающий в отделе по расследованию убийств, при этом он никогда не показывается в участке. Ты понимаешь, Перри, что это значит? Они обложили нас со всех сторон!
  — Им ничего не удастся сделать со мной, — был уверен адвокат. — Я выясню, кто отдал такое распоряжение, и он у меня ответит. Они…
  — Сейчас им уже все равно, — перебил его Дрейк. — Они захлопнули западню, взяли под стражу Эмили Миликант с Недом Барклером и везут их сюда.
  — Какое обвинение им предъявили? — спросил Мейсон.
  — Не знаю, — ответил Дрейк. — Может, их везут сюда как свидетелей, а может — как соучастников убийства. Это камешек в твой огород, Перри, причем не маленький! И ты знаешь, что они устроят мне.
  — Но они еще не подозревают, что устрою им я! — мрачно произнес Мейсон. — Именно теперь я смог бы заставить поволноваться Эмили Миликант. Ее вполне можно обвинить в убийстве Билла Хогарти, дав возможность окружному прокурору доказать, что Миликант и является на самом деле Хогарти; и я мог бы запросто доказать выдвинутое мной обвинение.
  — Вы и впрямь собираетесь сделать это, шеф? — резко спросила Делла Стрит.
  Мейсон мрачно посмотрел на ковер, покачал головой.
  — Почему? — настаивала она.
  — По старой привычке, — ответил он, — которая давно уже не в моде: тщательно разбираться в деле клиента.
  Глава 14
  Зал заседаний суда открылся ровно в десять утра. И припозднившаяся публика, входя, тщетно разыскивала свободные места, а секретарь предупреждал, что стоять в процессе слушания дела не разрешается и остаться могут лишь те, кто сидит. За гулом голосов рассаживающихся не был различим тихий разговор Перри Мейсона с Деллой Стрит, и лишь их напряженные позы свидетельствовали о том, что они обсуждают что-то важное.
  — Гертруда Лэйд поняла, что от нее требуется? — спросил Мейсон.
  Делла кивнула.
  — Она не возражала?
  — Нисколько. Похоже, она любительница острых ощущений.
  Мейсон улыбнулся:
  — Ей есть с кого брать пример.
  — Да, пожалуй, — согласилась Делла Стрит.
  Боковая дверь открылась, и помощник шерифа ввел в зал Олдена Лидса. Разговоры стихли, в тишине слышалось лишь сдерживаемое дыхание внимательной аудитории.
  Из своей комнаты в зал вышел судья Кнокс, и секретарь объявил заседание открытым. Встав, Боб Киттеринг произнес, стараясь говорить спокойно:
  — С вашего разрешения, ваша честь, обвинение хотело бы временно прервать допрос эксперта по отпечаткам пальцев, чтобы допросить нового свидетеля. Ему известны важные факты, которыми еще вчера обвинение не располагало.
  Судья Кнокс взглянул на Перри Мейсона.
  — Не возражаю, — согласился адвокат.
  — Очень хорошо. Можете его вызвать, — заключил судья Кнокс.
  — Приглашается свидетель Гарольд Лидс, — сказал Киттеринг.
  Гарольд Лидс медленно двинулся из дальнего угла зала. Он ступал еле-еле, словно его ноги понимали, какое тяжкое испытание ждет его в конце пути.
  — Подойдите сюда, — пригласил Киттеринг. — Вот так… Сейчас вас приведут к присяге. Сообщите секретарю ваше имя, адрес и род занятий и садитесь на свидетельское место… Итак, мистер Лидс, ваше имя Гарольд Лидс, вы племянник Олдена Лидса, который находится здесь в качестве обвиняемого. Это так?
  — Так, — мрачно подтвердил Гарольд Лидс, потупя взгляд.
  — Вы были знакомы с Джоном Миликантом?
  — Да, был.
  — Джон Миликант когда-нибудь называл вам свое настоящее имя?
  — Да.
  — Какое?
  Судья Кнокс сказал:
  — Подождите отвечать на вопрос, — и взглянул на Перри Мейсона, ожидая его возражений. Поскольку их не последовало, он произнес: — Я не уверен, господа, но, по-моему, в данном случае обвинение желает получить словесное свидетельство.
  Киттеринг поставил перед собой портфель и вытащил из него несколько листков юридической писанины, испещренных убористым почерком.
  — Если ваша честь мне позволит, — сказал он, — я хотел бы кое-что сказать. Действительно, с одной стороны — это словесное свидетельство, но с другой — свидетельства такого рода судом обычно принимаются. Например, свидетелям часто задают вопрос: «Сколько вам лет», в ответ на который те называют свой возраст. Не вызывает сомнений, что это словесное свидетельство, поскольку основывается только на словах. Эти показания сразу принимаются судом, за исключением тех случаев, когда требуется дополнительная проверка. Теперь же мы подходим к другой похожей ситуации. По имени можно установить личность человека. Если у него одно имя, то узнать его будет необходимо и достаточно для установления личности. В данном же случае мы хотим показать, что убитый долгие годы жил под именем Билла Хогарти и под этим именем искал с Лидсом на Юконе золото и…
  — Я понял вас, — перебил его судья Кнокс. — Но, отвечая на ваш вопрос, свидетелю придется повторить то, что ему говорил убитый. Вы утверждаете, что ответ на этот вопрос явится частью обвинительного заключения?
  — Да, ваша честь.
  Судья Кнокс нахмурился.
  — Я хочу еще ненадолго задержать ваше внимание, — сказал он. — Суд считает, что вам необходимо объяснить, какое отношение это имеет к данному делу.
  — Я как раз и пытался сделать это с помощью данного вопроса, и со стороны защиты не последовало никаких возражений, — вдохновенно произнес Киттеринг.
  Лицо судьи Кнокса выразило удивление. Он взглянул на Перри Мейсона, нахмурился и произнес:
  — Ладно, думаю, здесь все нормально. Вы со мной согласны, мистер Мейсон?
  — Я согласен с вами, ваша честь, — ответил адвокат. — У меня нет возражений.
  — Хорошо, — раздраженно сказал судья Кнокс, поворачиваясь к Киттерингу, — все же обоснуйте это как-нибудь.
  — Я задам вопрос мистеру Лидсу, — произнес Киттеринг. — Вы знали Билла Хогарти?
  — Да, — поколебавшись, ответил Гарольд. — Я знал Билла Хогарти, также Конвэя, также Миликанта.
  — А как вы узнали, что его зовут Хогарти?
  Лидс четко произнес, словно отвечая выученный наизусть урок:
  — Так же, как я узнал, что вы — мистер Киттеринг, помощник окружного прокурора, — потому что он мне сам это сказал. Он сказал, что его имя не Миликант и он не брат Эмили Миликант, а Билл Хогарти, человек, которого, как думал Олден Лидс, он убил. Также он сказал, что с тех пор сильно потолстел, что у него был сломан нос и что дядя Олден его не узнал…
  — Подождите минуту, — перебил его судья Кнокс. — Думаю, этого вполне достаточно. Вы отвечаете на вопрос полнее, чем вас спрашивают. Полагаю, что все утверждения убитого о разногласиях или ссорах между партнерами, которые слышал свидетель, можно опустить, если только речь не заходила об убийстве. И, как я понимаю, господин помощник окружного прокурора, таких свидетельств у вас нет?
  — Нет, ваша честь.
  — Вы видели обвиняемого в ночь убийства, седьмого числа этого месяца?
  — Да.
  — В котором часу?
  — Около двадцати пяти минут одиннадцатого.
  — Где?
  — Он неожиданно вышел из квартиры Билла Хогарти, или Джона Миликанта, как вам больше нравится.
  — Пожалуйста, расскажите подробно о том, что вы видели и что делали в это время, — предложил Киттеринг.
  Гарольд Лидс принялся рассказывать свою историю. Временами его голос становился настолько тихим, что стенографист едва мог его расслышать, но иногда он, напротив, начинал говорить слишком громко и при этом всячески старался утаивать свои отношения с Инес Колтон. Когда он закончил, Киттеринг заявил, желая этим, видимо, застать Мейсона врасплох:
  — Можете начинать перекрестный допрос.
  — Услышанного вполне достаточно, — с учтивой улыбкой ответил адвокат. — У меня нет вопросов.
  Гарольд выглядел озадаченным, а Киттеринг искренне недоумевал:
  — Вы хотите сказать, что перекрестного допроса этого свидетеля не будет? Вы не станете проводить перекрестного допроса для установления личности убитого?
  — Нет, — ответил Мейсон коротко.
  — Очень хорошо. Свидетель может быть свободен, а я хотел бы пригласить следующего, хотя это и не вполне законно, — мистера Гая Т. Серла.
  Судья Кнокс взглянул на Перри Мейсона.
  — У вас нет возражений? — спросил он.
  — Никаких, — откликнулся адвокат.
  Серл медленно подошел, его привели к присяге, затем он ответил на обычные формальные вопросы и вопросительно посмотрел на Киттеринга.
  — Вы знали Вильяма Хогарти, известного также под именем Джона Миликанта и Луи Конвэя? — спросил Киттеринг.
  — Да, знал.
  — Вы видели его вечером седьмого числа этого месяца?
  — Да, видел.
  — Где?
  — На его квартире.
  — Во сколько это было?
  — Около половины восьмого или без пятнадцати восемь вечера.
  — Кто еще присутствовал при этом?
  — Никого. Были лишь Конвэй, или, как вы его называете, Хогарти, и я.
  — Как долго вы там пробыли?
  — Приблизительно до двадцати минут девятого.
  — Расскажите подробно суду, что вы там делали и о чем говорили.
  — Хорошо. Конвэй…
  — Я считаю, — перебил Киттеринг, — что в связи с имеющимися у нас доказательствами будет лучше для ведения протокола, если вы станете называть его Хогарти.
  — Как вам угодно, хотя я знал его под именем Конвэй. Так вот, нас с Хогарти связывали деловые отношения. Он продал мне свое дело. И как-то ко мне в контору нагрянула полиция. Я подумал, что кто-нибудь из клиентов Луи поднял шум или что за Луи охотятся. Я ему сказал, что здесь вряд ли обошлось без участия Олдена Лидса. Мне показалось, Луи это совершенно не удивило. Я хотел, чтобы Луи… извините, Хогарти вступился за меня, и он пообещал это сделать.
  — Вы разговаривали о чем-нибудь еще? — спросил Киттеринг.
  — То, что происходило, трудно назвать разговором: нас постоянно прерывали телефонные звонки, да, кроме того, ни он, ни я еще не обедали. Он дал мне номер телефона, по которому можно было заказать обед. Я позвонил, и обед принесли. Думаю, его принесли в десять минут девятого. Мы оба спешили и поэтому поели быстро, после чего я сразу же ушел.
  — О чем еще вы говорили? — спросил Киттеринг.
  — Ах да! Еще Хогарти попросил меня перезвонить ему в десять часов, чтоб убедиться, что все нормально.
  — В котором часу он просил вас перезвонить? Повторите, пожалуйста.
  — В десять часов.
  — Вы в этом уверены?
  — Абсолютно.
  — И вы ему перезвонили?
  — Да, конечно.
  — Когда?
  — Ровно в десять. Он ответил, что все в порядке и что у него через десять минут важная встреча, которая, по его мнению, продлится не более десяти минут, после чего он освободится и будет ждать моего звонка.
  — Во сколько же вы ему перезвонили? — снова спросил Киттеринг.
  — Ровно в десять, — ответил Серл.
  — Можете начинать перекрестный допрос, — сказал довольный Киттеринг, посмотрев на Перри Мейсона.
  Мейсон задал вопрос тоном человека, ведущего обыкновенную беседу:
  — Значит, вам показалось, что Олден Лидс что-то сообщил в полицию, и она из-за этого нагрянула в вашу контору?
  — Я считал, что такое вполне возможно.
  — И Миликант разделял ваше мнение?
  — Да, он также полагал, что это вполне возможно. Мы знали, что Лидс будет охотиться за Конвэем, пытаясь устранить его со своего пути, только Лидс не подозревал, что Конвэй и Миликант — это один и тот же человек. И он не узнал в Миликанте Хогарти, считая, что Хогарти мертв. Хогарти говорил, что собирался пригласить Лидса и сказать ему, что он — Конвэй.
  — Скажите, вам было сложно уговорить Миликанта встретиться с вами?
  — Вовсе нет. Он считал, что было бы нечестно подкладывать свинью, продавая мне дело.
  — Все эти волнения сказались как-нибудь на вашем аппетите? — поинтересовался Мейсон.
  — На моем аппетите? — изумился Серл.
  — Да, — подтвердил адвокат.
  — Нет. Если все против вас, значит, все против вас. Тогда не стоит вести себя как ребенок, а надо воспринимать все так, как оно есть.
  — А разве вы не намекнули мне восьмого числа этого месяца за ленчем в «Домовой кухне», что, если Олден Лидс выплатит вам определенное вознаграждение, вы измените свои показания, и получится, что вы разговаривали с Конвэем по телефону после того, как Лидс ушел от него.
  — Это неправда! — воскликнул свидетель. — И вы сами знаете, что это неправда.
  — Так делали вы такое предложение? — настаивал Мейсон.
  — Нет! Это вы пытались меня подкупить, но я ответил, что у Олдена Лидса не хватит денег, чтоб заставить меня изменить свои показания. Это вы пытались меня подкупить, угрожали и запугивали!
  Судья Кнокс хмуро взглянул на Перри Мейсона, но тот уже задавал следующий вопрос:
  — Мистер Серл! Вы были арестованы в ночь убийства по обвинению в уголовном преступлении, не так ли?
  — Да.
  — Вы когда-нибудь до этого обвинялись в уголовном преступлении?
  Киттеринг поднял руку.
  — Протестую, — сказал он. — Вопрос некорректный, несущественный и не относящийся к делу. Это не способ, чтобы выразить свидетелю недоверие. Только в том случае, если свидетель был признан виновным в совершении уголовного преступления, можно поднимать на перекрестном допросе вопрос о его отводе.
  — Я не ставлю вопрос об отводе свидетеля, — уточнил Мейсон.
  — Протест отклоняется, — вынес решение судья Кнокс.
  — Меня не пытались привлечь по этому делу, — ответил Серл, — так как никакого дела не было. Полиция приехала потому, что им что-то сказал Олден Лидс. Никаких улик не было.
  — Дело в том, — сказал Мейсон, — что вы быстро сообразили, если изменить свои показания так, чтобы оказалось, что вы звонили не в десять тридцать, а в десять, то это понравится людям окружного прокурора. Вы так и сделали. Разве не факт, что телефонный разговор, состоявшийся, по вашим словам, в десять часов, на самом деле произошел на тридцать минут позже?
  — Я звонил ровно в десять вечера! — выкрикнул Серл.
  — И, рассказывая все это в участке, а потом мне в «Домовой кухне», вы не упомянули, что Хогарти говорил вам о встрече, которая должна была состояться через десять минут и продлиться минут десять.
  Серл нервно оглянулся, но голос его оставался спокойным.
  — Я вспомнил некоторые детали разговора после того, как у меня появилась возможность его обдумать. Но это Хогарти действительно мне говорил… Вы знаете, как это бывает. Вначале не помнишь, например, того, что тебе сказали по телефону, и стараешься вспомнить разговор…
  — Выйдя из дома Конвэя, вы сразу же направились в круглосуточно работающий зал для игры в пул, — да или нет?
  — Нет.
  — Не сразу? — попросил уточнить адвокат.
  — Нет.
  — Сколько времени прошло с того момента, как вы вышли из квартиры Конвэя, до того, как вошли в зал?
  — Сейчас я уже не помню. Думаю, минут пятнадцать-двадцать.
  — А что вы делали в этот промежуток времени?
  — Много чего, — угрюмо ответил Серл.
  — Ну, например?
  — Звонил по телефону.
  — Кому?
  — Другу.
  — Кто этот друг?
  Серл замолчал и выжидательно посмотрел на Киттеринга. Тот поднялся и сказал:
  — Ваша честь, я протестую. Перекрестный допрос не может вестись таким образом. Адвокат должен был проверить показания свидетеля только на предмет правильности указанного им времени. Прошу отметить, что остальные вопросы в данном случае неуместны. Очевидно, дело защиты доказать, что телефонный разговор состоялся после ухода Лидса, а дело обвинения — доказать обратное.
  Судья Кнокс взглянул на Перри Мейсона.
  — Я хотел бы, чтобы вы немного повременили с этим вопросом, адвокат, и для начала обосновали, что он имеет отношение к делу. Суду не хотелось бы ставить в неудобное положение непричастных к делу людей, оглашая их имена, если без этого можно обойтись.
  Мейсон по-прежнему корректно продолжил перекрестный допрос:
  — А разве не факт, что, войдя в зал для игры в пул, вы сказали знакомым о своем намерении позвонить Конвэю в десять тридцать?
  — Возможно, — неопределенно ответил Серл. — Я уже не помню.
  — Может быть, вы им сказали неправду?
  — Никому я не врал. Просто не вижу причин распространяться о своих делах перед партнерами по игре.
  — Несмотря на то, что, войдя в игровой зал, вы знали, что будете звонить Биллу Хогарти, или Луи Конвэю, в десять часов, вы тем не менее сказали знакомым, что должны сделать это в десять тридцать? Это так?
  — Да.
  — А рассказывая первый раз эту историю окружному прокурору, вы не сказали ему, что звонили Конвэю в десять тридцать?
  — Нет.
  — Ваша честь! — вмешался Киттеринг. — Я хотел бы, чтобы убитого называли Хогарти, а не Конвэй. Это поможет избежать путаницы в протоколе, и…
  Судья Кнокс его перебил:
  — Пока у суда нет достаточных оснований, чтобы удовлетворить вашу просьбу, господин помощник окружного прокурора.
  Мейсон сказал таким тоном, будто говорил о чем-то совершенно несущественном:
  — А я думаю, здесь все в порядке. Я докажу, что его настоящее имя — Хогарти, так что называйте его, как просит помощник прокурора.
  — Очень хорошо, — заключил Киттеринг.
  Судья Кнокс недовольно посмотрел на Перри Мейсона:
  — Определение его личности может оказаться весьма полезным для установления мотивов преступления, адвокат.
  — Верно! — беззаботно согласился Мейсон. — Я знаю, он утверждал, что некоторое время жил под именем Хогарти, и, если Киттеринг имеет доказательства на этот счет, то я сэкономлю время на объяснениях.
  — У меня есть такие доказательства, — заявил Киттеринг.
  — Очень хорошо, — произнес судья Кнокс. — Продолжайте перекрестный допрос, мистер Мейсон.
  — Рассказывая первый раз свою историю окружному прокурору, вы сообщили ему, что звонили в десять часов?
  — Я не упоминал времени.
  — Понятно, — произнес адвокат, — вы сказали ему, что звонили Хогарти. Там вам объяснили, что необходимо назвать точное время. Если это было после десяти тридцати, то Олдена Лидса нельзя обвинить в убийстве. Это так?
  — Да, между нами был разговор: я им что-то сказал, и они мне что-то ответили.
  — Они обратили ваше внимание на то, что необходимо точно установить время до того, как вы сказали, когда звонили?
  — Да.
  — И сразу же сообразили, что это сулит вам некоторые выгоды, заявив, что у вас нет причин помогать людям, которые обыскивали вашу контору и арестовали вас по обвинению в уголовном преступлении, не так ли?
  — Да, действительно. Я не испытывал к этим людям добрых чувств.
  — И один из офицеров службы окружного прокурора сказал, что это можно урегулировать? — подсказал адвокат.
  — Да. Он объяснил, что, если свидетель обвинения откажется выступать в суде, у него могут быть неприятности.
  — Хорошо, — вздохнул Мейсон, — давайте снова вернемся к тому, что вы делали, выйдя из квартиры Хогарти. Вы сказали, что разговаривали по телефону со своим другом. А не была ли этим другом официантка из ресторана «Домовая кухня» Хейзл Стикланд?
  Лицо Серла выразило тревожное недоумение.
  — Почему?.. Я…
  — Не забывайте, — предупредил Мейсон, поднимая указательный палец, — что вы находитесь под присягой.
  — Да, я звонил ей, но не в ресторан.
  — И что вы ей сказали?
  — Я протестую! — снова вмешался Киттеринг. — Вопрос неправомерный, несущественный и не имеет отношения к делу. Перекрестный допрос ведется неправильно.
  — Протест принимается, — согласился судья Кнокс. — Устанавливайте время разговора, адвокат, его содержание выходит за рамки перекрестного допроса.
  — Ваша честь, я считаю, что это важно, — ответил Мейсон.
  — А я — нет. Сейчас этот вопрос неуместен. Вы проводите перекрестный допрос и, следовательно, имеете право задавать наводящие вопросы. Если полагаете, что тема так же важна, обоснуйте это.
  Повернувшись к Серлу, Мейсон поинтересовался:
  — Разве не правда, что вы попросили Хейзл Стикланд собрать вещи и уехать из города? Что вы ее встретите, дадите денег и все объясните?
  — Аналогичный протест! — сказал Киттеринг.
  Судья Кнокс хмуро посмотрел на Перри Мейсона:
  — Есть ли у вас основания, адвокат, полагать, что это связано с данным преступлением?
  — Да, ваша честь! — ответил Перри Мейсон. — Эта девушка работала официанткой в ресторане «Домовая кухня» и дружила со свидетелем. В тот вечер, когда произошло убийство, Серл встретился с Биллом Хогарти до того, как тот отправился к себе на квартиру. Он пригласил Хогарти пообедать в ресторан «Домовая кухня». Их обслуживала Хейзл Стикланд. В тот вечер в ресторане подавалось два комплексных обеда. Один состоял из печеной картошки, другой — из бараньих отбивных с печеным картофелем и зеленым горошком. Серл с Хогарти заказали мясной обед… У меня с собой есть меню из этого ресторана, в котором указаны блюда комплексных обедов на каждый день недели.
  — В котором часу это было? — осведомился судья Кнокс в замешательстве.
  — Приблизительно в шесть или в шесть пятнадцать вечера, — ответил Мейсон.
  — Но в этот вечер свидетель с Хогарти обедали у него на квартире, — подчеркнул судья Кнокс. — По-моему, это сомнений не вызывает.
  — Взгляните на его лицо, и вы поймете, что здесь еще далеко не все ясно, — ответил адвокат.
  Киттеринг поднялся на ноги.
  — Я протестую по поводу подобных совещаний между судом и адвокатом. Здесь я усматриваю предубеждение.
  Судья Кнокс мельком взглянул на бледное и вытянувшееся лицо Серла и снова перевел взгляд на Перри Мейсона.
  — Протест отклоняется, — заявил он. — Свидетель, отвечайте на поставленный вопрос.
  — Разве это не так? — продолжил Мейсон. — Разве вы только что не об этом говорили?
  — Нет, — ответил Серл напряженным и неприятным голосом.
  — Вы хотели, чтоб Хогарти помог вам выпутаться из неприятного положения, уплатив за вас залог. Но он не стал этого делать, — сказал адвокат. — Вы же знали, что, если даже он согласится, вам никогда не позволят снова открыть ваше дело. Вы были в бешенстве. Заплатили ему за этот бизнес, требовали, чтобы он вернул вам деньги, и настаивали на уплате залога. Тот отказался. Тогда вы задумались. Вы знали, что у него оставалась бóльшая часть тех двадцати тысяч и, может быть, он даже носил эти деньги при себе. Выйдя от него, вы стали размышлять, как бы завладеть ими, но сделать это так, чтобы у вас было стопроцентное алиби. Вам было известно, что эксперты судебной медицины устанавливают время смерти по анализу пищи в желудке убитого. Вам было также известно и то, что Хогарти обедал в шесть пятнадцать и что он ел. Приблизительно через два часа вы пришли к нему и убили его. Прошло уже достаточно времени после этого, и можно было заказать обед в расположенном рядом ресторане, приказав принести то же самое, что Хогарти ел в «Домовой кухне». Когда официант принес заказ, вы, скорее всего, находились в спальне, вероятно беседуя с духом хозяина квартиры. На самом же деле, поскольку в это время Хогарти был уже мертв, вы разговаривали сами с собой, меняя голос, чтоб создалось впечатление, что говорят двое. Ведь это правда?
  — Это ложь! — выкрикнул Серл, но его голос был хриплым от волнения.
  Мейсон продолжил так же спокойно и монотонно:
  — Вы дождались, пока ушел официант, а затем выбросили содержимое тарелок в мусоропровод. Потом вы ушли и принялись за организацию алиби: внимательно проследили за тем, чтобы дверь была заперта, но не учли, что у Марсии Виттакер был ключ от этой квартиры. Уйдя оттуда после совершения убийства, вы отправились в зал для игры в пул, где, как вы знали, всегда можно встретить знакомых и, воспользовавшись случаем, сообщили им, что собираетесь звонить Хогарти в десять тридцать. Затем, чтобы сходились концы с концами, для создания впечатления, что он убит сразу после телефонного разговора, вы сделали вид, будто набираете номер и разговариваете с ним по телефону об уплате залога. А из зала вы прямехонько направились в полицейский участок, посчитав это лучшим местом, где можно окончательно обеспечить себе алиби.
  — Я не делал ничего подобного! — упрямо твердил Серл.
  Сохраняя спокойствие, Киттеринг произнес:
  — Ваша честь, я протестую по этому поводу. Это попытка оказать давление на свидетеля. Это…
  — Протест отклоняется, — сказал судья Кнокс. — Продолжайте, пожалуйста, мистер Мейсон.
  — Лучше как следует подумайте, Серл, — посоветовал адвокат, — потому что все, о чем я говорил, можно доказать.
  Серл плотно сжал губы и на сей раз ничего не ответил. У него на лбу выступила холодная испарина.
  — Теперь, — спокойно продолжил Мейсон, — вернемся к тому вечеру, когда произошло убийство. Вы отправились в ресторан «Домовая кухня», где вас обслуживала Хейзл Стикланд. Она…
  — В тот вечер я там не обедал, — заявил Серл. — Я ел с Хогарти у него в квартире. Я вообще не заходил в «Домовую кухню» в тот вечер.
  — Вы были там, — спокойно произнес Мейсон. — Вы и Билл Хогарти. Вы смогли отделаться от официантки, но, видимо, вы не заметили двух девушек, сидящих за соседним столиком, с которыми Хогарти пытался ненароком завести знакомство. — Мейсон резко повернулся к залу. — Мисс Гертруда Лэйд, не могли бы вы подняться?
  Гертруда Лэйд встала.
  Указывая на нее пальцем, Мейсон сказал:
  — Посмотрите, Серл, на эту девушку. Я хочу спросить, видели ли вы ее когда-нибудь раньше, если она, конечно, не сидела за соседним от вас столиком в «Домовой кухне», где вы обедали в пятницу, седьмого числа этого месяца.
  Гертруда Лэйд подтвердила:
  — Да, это он!
  Помощник окружного прокурора вскочил на ноги, намереваясь в очередной раз заявить протест.
  Мейсон поднял руку:
  — Нет, нет, мисс Лэйд! Ни слова. Пожалуйста! До вас дело дойдет позже, — до вас и до той девушки, которая тогда была с вами. Я только хотел спросить мистера Серла, не знает ли он вас. Садитесь, пожалуйста.
  Гертруда Лэйд села.
  Лицо Серла позеленело, как несвежий паштет. В этот момент дверь открылась, и два помощника шерифа ввели в зал Эмили Миликант. Мейсон невозмутимо взглянул на нее и снова повернулся к Серлу.
  — Вы все еще продолжаете утверждать, что обедали с Биллом Хогарти у него в квартире, а не в ресторане «Домовая кухня»? — спросил адвокат.
  Поколебавшись, Серл неожиданно проговорил:
  — Мы обедали дважды. Один раз в ресторане, а второй — у него в квартире. Он был очень голоден.
  Мейсон улыбнулся:
  — И вы тоже были настолько голодны, что съели все до капельки со своей тарелки?
  — Да.
  — Не хотите ли вы сказать суду, что съели даже кожуру от печеного картофеля?
  — Да, — заявил Серл, — я всегда ее ем.
  — Больше того, — продолжил Мейсон, — вы даже сгрызли кости от баранины!..
  Серл смотрел на адвоката, не в силах что-либо произнести от ужаса.
  — Когда вы задумаете совершить следующее убийство, постарайтесь проделать это поаккуратнее, Серл, — посоветовал с каменным лицом адвокат. — Вы совершили роковую ошибку, выбросив из тарелок в мусоропровод абсолютно все, забыв, что, как правило, от баранины остаются кости.
  Мейсон с улыбкой повернулся к судье Кноксу.
  — Это все к тому, — сказал он, — что, когда Олден Лидс зашел в квартиру, Хогарти уже был мертв. Считаю, что Миликант и Хогарти — это один и тот же человек. Он шантажировал обвиняемого, и поэтому нет ничего необычайного в том, что обвиняемый хотел завладеть бумагами, которые, по его сведениям, находились у убитого, и таким образом избежать их огласки. Хотя надо признать, что действовал незаконно. Поскольку обвиняемый обыскивал квартиру, там, естественно, остались отпечатки его пальцев — он же очень старался найти эти документы!..
  — Но, — вскричал вскочивший с места Киттеринг, — эти бумаги говорили о том, что он покушался на убийство Билла Хогарти, украл у него добытое золото и…
  — Да нет же, — с улыбкой возразил Мейсон. — В тех бумагах речь шла совершенно о другом. Обвиняемый нашел их, и они уничтожены.
  Сказав это, адвокат сел.
  — Это ложь! — вскричал Серл.
  — Ваша честь! — подхватил Киттеринг. — Я протестую…
  Мейсон повернулся к Киттерингу:
  — Если бы вы хотели найти настоящего преступника, а не пытались все свалить на невиновного только потому, что уже начали его обвинять, вы бы работали вместе со мной, а не мешали мне… Когда Хогарти получил тот первый чек, банк вынужден был его оплатить, но, заподозрив шантаж, кассир записал номера банкнотов. После убийства Хогарти эти деньги оказались у Серла. Я даже думаю, что они и сейчас у него с собой.
  Судья Кнокс объявил двадцатиминутный перерыв, но не успел договорить, поскольку Серл закричал:
  — Я отказываюсь быть свидетелем обвинения! — и, пройдя через зал, вышел в дверь, ведущую в судейскую комнату.
  Судья Кнокс крикнул помощнику шерифа, охранявшему Лидса:
  — Догони его! Верни назад! Не сиди как дурак!
  Помощник шерифа бросился выполнять приказание.
  Мейсон чиркнул спичкой о подошву своего ботинка и прикурил. Делла Стрит с силой сжала его запястье.
  — Ну, шеф, — сказала она, — я могла бы в вашу честь сплясать на судейском столе джигу.
  — Не следует так волноваться, — успокаивал Мейсон. — Будь более безразличной. Покури. Помни о том, что на нас смотрят люди. Сделай вид, что можешь вытащить из шляпы зайца, когда угодно и где угодно. Так как насчет сигареты?
  — Дайте мне докурить свою, шеф, — сказала Делла. — Чтобы не укорачивать себе жизнь, не буду закуривать целую. Зачем вы сказали, что Олден Лидс, обнаружив мертвого Хогарти, обыскивал квартиру?
  — Я хотел объяснить, откуда там взялись отпечатки его пальцев, — ответил адвокат. — Я тоже хотел намекнуть Эмили Миликант о Хогарти. Я…
  К столу в бешенстве подбежал Киттеринг, и адвокат умолк. Помощник прокурора так негодовал, что едва мог говорить.
  — Дьявол! Что вы имеете в виду… За это вас могут лишить права на адвокатскую практику! — набросился он на Мейсона.
  — За что? — изумился адвокат.
  Негодующим жестом Киттеринг указал на Гертруду Лэйд.
  — За эту девушку! — бушевал он. — Ее не было тогда в ресторане, как и меня. Один следователь сказал мне, что это ваша телефонистка.
  — Это точно, — спокойно подтвердил Мейсон, выпуская облако табачного дыма.
  — Это у вас не пройдет! — продолжал бушевать Киттеринг.
  — Почему?
  Киттеринг прорычал:
  — Потому что это незаконно. Неэтично! У меня просто нет слов!.. Я считаю, что это — неуважение к суду! Я пойду к судье Кноксу и объясню ему всю схему вашей защиты.
  И Киттеринг зашагал по направлению к двери в судейскую комнату. Мейсон невозмутимо посмотрел ему вслед и с наслаждением затянулся сигаретой.
  — Шеф, — шепотом сказала Делла Стрит, — вы не думаете, что судья Кнокс расценит это как неуважение к суду?
  — Мне безразлично, как он это расценит, — ответил Мейсон, кладя ноги на стоящий перед ним стул. — Это будет означать, что наступило время поговорить с ним начистоту. Каждый раз, когда мы ведем дело, используя необычные методы дознания, нас пытаются затащить в Комитет по обжалованию или в коллегию адвокатов. Ну да черт с ними! Время нас рассудит.
  — Но, шеф! — вздохнула девушка. — Это…
  Мейсон прервал ее, кивнув в сторону двух помощников шерифа, которые до этого ввели в зал Эмили Миликант. Теперь они о чем-то тихо разговаривали с Олденом Лидсом.
  — Посмотри на них, Делла, — попросил адвокат. — Они используют все ту же, прежнюю тактику. Сейчас они рассказывают Лидсу о том, что Эмили Миликант во всем призналась и что задерживать его дальше не имеет смысла. Они считают, что имеют право болтать эту никому не нужную чепуху, как это делаем мы, специалисты по темным делам. Но черт с этим. Я…
  Он замолчал, поскольку в дверях судейской комнаты появился озабоченный судья Кнокс и сказал что-то секретарю. Тот подошел к Мейсону:
  — Судья хотел бы немедленно видеть вас в судейской комнате, мистер Мейсон.
  Адвокат отобрал у Деллы свою сигарету и сказал:
  — Подожди меня здесь! Если тебя о чем-нибудь будут спрашивать, ничего не отвечай и тем более не пытайся что-либо объяснять.
  Мейсон прошел через зал, наполненный неразборчивым бормотанием взволнованных голосов, чувствуя на себе вопросительные взгляды собравшихся в зале.
  Судья Кнокс сказал:
  — Мистер Мейсон, мистер Киттеринг выдвинул против вас обвинение такой тяжести, что мне необходимо услышать от вас объяснения, перед тем как предпринимать какие-либо шаги. Если данное обвинение справедливо, это не только неуважение к суду, но и грубое нарушение профессиональной этики.
  Усевшись поудобнее и положив ногу на ногу, Мейсон глубоко затянулся и проговорил:
  — Обвинение справедливо.
  — Вы имеете в виду, что специально привели эту девушку в суд, что она работает у вас и что ее не было в ресторане?
  — Это так, — подтвердил Мейсон и через некоторое время добавил: — Здесь было много пустых споров насчет профессиональной этики. Я буду рад откровенному разговору.
  — Не думаю, что вы будете радоваться слишком бурно, если суд признает вашу вину, — мрачно заметил судья Кнокс.
  Адвокат еще раз затянулся, выпустил струйку дыма и произнес:
  — Иногда суды забывают о том, что являются и гарантами справедливости. Суд нужен не для того, чтобы расставлять кругом красные флажки, а чтобы восстанавливать справедливость. Я признаю, что мой перекрестный допрос был в чем-то необычен. Но в чем нарушение закона? Я попросил встать Гертруду Лэйд, она встала. Я спросил у Серла, не сидела ли девушка за соседним с ним столиком. Если бы до этого он говорил правду, то ответил бы «нет». Но ведь она не могла сидеть за соседним столиком, поскольку его самого в ресторане не было!.. И на этом бы все закончилось.
  — Но вы заставили ее поклясться, что она там была! — запротестовал Киттеринг.
  — Ничего подобного! — насмешливо посмотрел на него Мейсон. — Во-первых, Гертруда Лэйд не находилась под присягой, во-вторых, она сказала лишь: «Это тот», и, несомненно, это правда: он никогда не утверждал, что он кто-то другой. Я могу показать на судью Кнокса и сказать: «Это тот» или «Это он», — с точки зрения грамматики здесь все правильно.
  — Я с вами не согласен, — возразил Киттеринг.
  — Это ваше право, — вздохнул адвокат. — Давайте проведем по этому поводу дебаты. Вы утверждаете, что он — это не он. А я скажу, что он — это он. Как вы можете обосновать свою точку зрения?
  — Я имел в виду не это, — сопротивлялся изо всех сил Киттеринг.
  — Тем не менее вы выразились именно так, — возразил Мейсон.
  — Ладно, вы прекрасно понимаете, что я имел в виду.
  — Мне наплевать на то, что вы имели в виду! Я говорю о том, как вы квалифицировали высказывание Гертруды Лэйд. А она сказала: «Это тот».
  — Да, но вы понимаете, что подразумевалось под ее словами.
  Мейсон вздохнул:
  — Она сказала, что это был этот. Я тоже считаю, что это был этот. Черт возьми, это — он! Я могу в любом суде доказать, что это — он. Серл — это Серл. И она сказала только: «Это тот».
  Лицо судьи Кнокса несколько смягчилось, и в его глазах засветилась усмешка.
  Мейсон принялся закреплять достигнутое преимущество:
  — Я могу кого угодно из сидящих в зале суда попросить подняться и, указав на стоящего, задать свидетелю этот вопрос. Попробуйте назвать закон, который это запрещает.
  Судья Кнокс задумчиво посмотрел на Мейсона и наконец произнес:
  — Да, Мейсон. Вне всякого сомнения, вы мыслите весьма нетрадиционно. Однако следует признать, что ваши слова справедливы. Не знаю, право, как я должен в данном случае поступить…
  — Если бы мы вели дознание по этому делу обычными методами, Олден Лидс был бы уличен по отпечаткам пальцев и его бы наверняка признали виновным.
  — Он не имел права об этом врать, — пробурчал Киттеринг.
  — А он и не врал, — напомнил Мейсон. — Он просто молчал.
  — Но он должен был сказать нам!
  — Это другое дело, — ответил адвокат. — Однако по существующим законам он не обязан делать этого. Если у вас есть возражения, то вам придется изменить закон.
  — Обнаружив тело, он должен был сразу же заявить об этом властям.
  — А почему вы решили, что он обнаружил тело? — поинтересовался адвокат.
  — Вы так сказали.
  — Мало ли что я говорил, я не был под присягой, — лукаво улыбнулся Мейсон.
  — Но вы являетесь его адвокатом!
  — Да, это так. Но нельзя же обвинять человека в преступлении на основании того, что говорит его адвокат. Дело в том, что Лидс никогда не говорил мне о том, что обнаружил труп, а я никогда не задавал ему этого вопроса в такой форме. Я только сообщил, что, по моему мнению, все происходило именно так, стараясь этим помочь суду принять решение.
  Выражение лица судьи Кнокса смягчилось.
  — Может быть, вам будет небезынтересно узнать, — обратился он к Киттерингу, — что в коридоре задержали Серла. Я не хочу давать советов по поводу того, как вам лучше вести свои дела, но на месте помощника окружного прокурора я бы ковал железо, пока горячо, и попытался бы получить от него признание.
  — Я это сделаю! — сурово пообещал Киттеринг, ворчливо добавив: — Но все равно я протестую против этой чертовой тактики.
  Судья Кнокс опять нахмурился.
  — Ваша тактика вряд ли лучше моей, — напомнил Мейсон. — Вы подключились к телефонной линии и прослушивали частные разговоры…
  — Сейчас речь не об этом, — поспешно перебил его Киттеринг. — Речь идет о том, что вы пытались разыграть…
  — Все, что я делал, было абсолютно легально! — отрезал Мейсон. — А вот подключаться к моей телефонной линии — это противозаконно. Однако вы закрывали на это глаза, потому что хотели от меня получить кое-какую информацию. Вы жаждали узнать, каким образом я добываю свидетельства. Вы бы и не узнали, что убитый был Биллом Хогарти, если бы не прослушивали мой телефон. А вот если бы ваши телефонные разговоры прослушивал я или нанял бы для этого детективное агентство, вы бы сразу меня арестовали и лишили права адвокатской практики.
  — Иногда, — сказал Киттеринг судье Кноксу, — мы закрываем глаза на некоторые нарушения в борьбе с преступностью. Но, естественно, лишь в тех случаях, когда цель оправдывает средства.
  — В данном случае, — подчеркнул Мейсон, — ваша цель — вынести приговор невиновному человеку за убийство с отягчающими обстоятельствами.
  Киттеринг вскочил.
  — Вы, — воскликнул он, — вы не можете!..
  — Я думаю, господин помощник окружного прокурора, — перебил его судья Кнокс, — было бы лучше, если бы вы занялись своими служебными обязанностями.
  Мейсон как ни в чем не бывало улыбнулся судье Кноксу.
  — Обвинение относится к этому делу так, — сказал он, — словно оно более заботится о том, чтоб не дать мне выиграть процесс, чем об установлении личности настоящего преступника.
  — Это ложь! — воскликнул Киттеринг.
  Судья Кнокс обернулся и сурово посмотрел на него.
  — Однако это очень похоже на правду, — заключил он и затем добавил: — Если ваша служба занимается тем, что подслушивает чужие разговоры, подключаясь к линии, значит, ее позиция действительно не слишком надежна. Вы понимаете, что если Олден Лидс виновен, то это одно; если же нет, то это ставит и вас и Мейсона в совершенно другое положение с юридической, этической и моральной точки зрения.
  — В один прекрасный день, — ехидно заявил Киттеринг, — Мейсон будет защищать того, кто на самом деле виноват, и тогда…
  Намеренно демонстративно зевнув, Мейсон произнес:
  — Ладно! Если господин помощник прокурора не желает продолжать дискуссию сейчас и хочет пренебречь своими служебными обязанностями, проводя время в праздных размышлениях о будущем, я хотел бы знать его мнение об электрификации железных дорог как способе вложения капитала…
  Реакция Киттеринга оказалась непредсказуемой: он поспешно выбежал из зала заседания.
  Судья Кнокс многозначительно посмотрел на адвоката:
  — Вы должны согласиться, Мейсон, что ходите буквально по лезвию бритвы. И позвольте спросить, вы давно знаете, что Серл виновен?
  — Не очень, — ответил адвокат. — Но мне следовало бы знать об этом намного раньше.
  — Почему же?
  — А вот почему, — объяснил Мейсон. — С самого начала было ясно, что обед был заказан в ресторане «Голубое и белое» весьма необычным образом. Они не спросили у официанта о меню, чтоб затем сделать выбор, а приказали принести баранину с картошкой и зеленым горошком, даже не поинтересовавшись, есть ли это у них. Опять же с самого начала известно, что тарелки были пусты. Это не свойственно людям, торопливо обсуждающим за обедом свои дела. Необычно, что оба заказали одно и то же и что в тарелках не осталось никаких объедков, даже косточек от баранины. Как вы помните, официант подтвердил, что тарелки были абсолютно пусты, на них не оставалось ничего. Кроме того, меня никогда не покидает мысль, что если у человека существует железное алиби, когда речь заходит об убийстве, то этим-то человеком как раз и стоит заняться. По-настоящему у невиновного ведь, как правило, не бывает бесспорного алиби, в то время как человек, замышляющий убийство, старается его всячески себе обеспечить, обдумать заранее. Из всех подозреваемых оно было лишь у Серла. На первый взгляд алиби было стопроцентным, но никогда не стоит судить по первому впечатлению. Вполне возможно, что убитый имел при себе крупную сумму наличных. Деньги исчезли. Значит, естественно предположить, что по крайней мере одним из мотивов преступления было ограбление. Олден Лидс мог совершить убийство потому, что его шантажировали. Но он никогда бы не стал грабить покойника, разве только для того, чтобы сбить полицию со следа. Кстати, это свидетельствовало бы о том, что он был крайне осторожен, но тогда бы не оставил там отпечатков своих пальцев.
  Я знал, что Серл часто обедает в «Домовой кухне». Знал я и то, что в этом заведении каждый день недели отличается определенным набором блюд. Убийство совершено в пятницу, Серл проводил Конвэя, или Миликанта, или Хогарти, или как еще вы его там называете, до квартиры. Оба курили сигары. Вечером сигару курят, как правило, после обеда. И вдруг я вспомнил, что сам обедал в пятницу в «Домовой кухне» и ел жареную баранину с печеным картофелем и зеленым горошком. У меня было даже меню, которое повторялось в этот день каждую неделю и доказывало, что все это мне отнюдь не приснилось. Возможно, с помощью химического анализа можно отличить баранину от говядины, после того как некоторое время длится процесс пищеварения, но определить разницу между бараниной вареной и жареной — никогда.
  — Лично я, Мейсон, считаю, что это замечательная работа гениального детектива, — заметил судья Кнокс.
  Мейсон покачал головой:
  — Никогда не прощу себе, что слишком погряз в случайностях. В конце концов, судья, детектив всегда обязан выступать против этого. Он не должен обращать на них внимания, если чувствует, что это простые совпадения и не более того.
  Судья Кнокс вопросительно смотрел на него.
  — Так в каких же совпадениях вы погрязли? — решил он уточнить.
  — В несущественных, — неопределенно ответил адвокат. — В интересных, но совершенно случайных.
  Судья Кнокс улыбнулся:
  — Уж не имеете ли вы в виду то, что Джон Миликант оказался Биллом Хогарти?
  — Это действительно было неожиданностью для меня, — ответил Мейсон, — хотя мне сразу надо было понять, что означала его обмороженная нога.
  Улыбка на лице судьи Кнокса померкла, хотя его взгляд по-прежнему оставался добрым.
  — Мейсон, — сказал он, — доказательства того, что Миликант оказался Хогарти, все-таки кажутся туманными и неубедительными. Если бы Миликант шантажировал Лидса и один из его родственников пришел бы к нему, требуя объяснений, разве стал бы Миликант использовать имеющиеся у него документы, представляя фальшивые доказательства, чтобы убедить племянника Лидса в том, что на самом деле он Билл Хогарти, которого Олден Лидс обманывал на протяжении многих лет? Не было ли это сделано для того, чтобы сфабриковать основания для шантажа?
  Лицо Мейсона выразило удивление.
  — Интересный вопрос! — произнес он.
  — Уж не хотите ли вы сказать мне, что вопрос этот никогда не приходил вам в голову? — спросил судья.
  — По крайней мере, вслух я его не произносил, — с улыбкой ответил адвокат.
  Судья Кнокс вздохнул:
  — Мейсон, признаюсь, вы мне нравитесь. Мне нравится колоритная жизнь с приключениями и волнениями, которой вы живете, та решительность, с которой вы отвергаете общепринятые нормы. Но вам никогда не приходило в голову, что в одном Киттеринг абсолютно прав? Придет время, и вам придется защищать клиента, который будет виновен.
  Мейсон поднялся со стула, одарив судью улыбкой.
  — Он не будет виновен! — уверенно произнес он. — До тех пор, пока не будет доказана его вина.
  Кнокс вздохнул:
  — Вы неисправимы.
  — Спасибо, ваша честь, — поблагодарил Мейсон, оценивший это как комплимент.
  Глава 15
  Мейсон сидел в своей конторе и читал газету. Вся недавно произошедшая история с делом Олдена Лидса была изложена в литературной обработке. Многие факты стали известны из интервью с Перри Мейсоном, адвокатом Лидса. И теперь репортеры платили ему за полученную информацию, воспевая необычный способ ведения следствия, используя который Мейсон смог раскрыть такое запутанное дело.
  Олден Лидс с Биллом Хогарти были на Юконе в 1906–1907 годах. Между ними произошла стычка из-за женщины. Хогарти пытался убить Лидса. Защищаясь, тот выстрелил в компаньона. Хогарти скрылся под покровом темноты, и Лидс не смог его найти, даже когда рассвело. Юкон — дикая страна, но Лидсу там улыбнулась удача: он добыл много золота, которое не решился там оставить. Он не отваживался и уехать из страны, не заявив об убийстве. И оказался в западне. Поэтому покинул страну под именем Хогарти, а позже под этим же именем женился. Но, как оказалось, Хогарти не был убит, хотя многие полагали, что это так. Чуть живой, он отлежался в хижине индейца и жаждал выкарабкаться, чтобы отомстить. Дважды он был на волосок от смерти. А когда он наконец добрался до людей, его нога была сильно обморожена, и пришлось ампутировать несколько пальцев на правой ступне.
  Несмотря ни на что, он продолжил свои поиски. Тем временем Олден Лидс разошелся с женой. И Хогарти в конце концов нашел ее. Но поскольку юридически она была замужем и не разведена, то он представлялся всем ее братом. Вдвоем им удалось разыскать Лидса.
  Эмили Миликант чувствовала, что никогда не переставала любить его. Миликант же принялся его шантажировать. Лидс сознавал свое положение и делал все возможное для того, чтобы решить этот вопрос с Хогарти по справедливости. А жаждущие мести родственники, узнав о бурных романтических отношениях, возникших между Лидсом и Эмили Миликант, воспротивились и решили расстроить их женитьбу, объявив Лидса недееспособным.
  Тем временем Хогарти под именем Конвэя организовал лотерейный бизнес, который затем продал Серлу. Один из обманутых клиентов, желая отомстить Конвэю, сообщил об этом в полицию, но в ловушку эту попался сам Серл и, в свою очередь, обратился с определенными требованиями к Хогарти. Поскольку Хогарти только посмеялся над этими требованиями, Серл решил получить от него назад хотя бы свои деньги, но, будучи не в состоянии этого сделать, решил прибегнуть к крайней мере — к убийству. Серл задумал его так хитро, что при обычных обстоятельствах у него было бы прекрасное алиби. Но лишь благодаря изобретательной тактике, использованной Мейсоном в суде, это алиби лопнуло, словно мыльный пузырь.
  Едва адвокат отложил газету, закончив читать статью, в его кабинет вошла Делла Стрит.
  — В приемной Олден Лидс с женой, Филлис Лидс и Нед Барклер, — доложила она. — Полиция их только что всех освободила.
  — Скажи Гертруде, чтобы она их впустила, — попросил Мейсон.
  Адвокат вежливо улыбался, пока трое, обступив его со всех сторон, поздравляли и жали ему руки. Когда первые волнения несколько поутихли и адвокату удалось наконец усадить гостей, Лидс сказал:
  — Мейсон, я хочу, чтобы вы сделали все возможное для того, чтобы помочь Эмили. Сейчас власти занимаются тем старым убийством. Нас отпустили, предупредив, что если Аляска заинтересуется нами в связи с тем, давним обвинением, то нас снова задержат.
  Мейсон улыбнулся.
  — Разве вы не понимаете, — спросил он, — что никакого старого обвинения нет. Они не могут обвинить никого из вас в убийстве Билла Хогарти, поскольку Билл Хогарти был убит седьмого числа этого месяца Гаем Т. Серлом. Существуют официальные документы, подтверждающие это.
  Лидс ненадолго задумался, нахмурив седые брови, а затем, улыбаясь, взглянул на Мейсона.
  — Как я понимаю, — сказал он, — вам все-таки удалось одним выстрелом убить двух зайцев.
  Мейсон улыбнулся в ответ.
  — Я их не убивал, — сказал он, — я их воскресил. А вот мой банковский счет действительно…
  Олден Лидс вытащил из кармана чековую книжку.
  — Я могу выразить свою признательность только одним способом, — сказал он.
  — Более чем достаточно, — удовлетворенно кивнул адвокат. — И раз уж речь зашла об этом, хочу вам напомнить, что было бы неплохо выполнить и кое-какие обещания, данные Марсии Виттакер. Иначе, как мне кажется, это будет не совсем порядочно.
  Лидс окунул перо в чернильницу и очень серьезно сказал:
  — Когда вы увидите цифру на этом чеке, Мейсон, то поймете, что у меня и в мыслях не было забывать свои обещания.
  Адвокат достал из кармана игральные кости и принялся небрежно бросать их на столе, наблюдая, как с завидным постоянством на них выпадают цифры пять и семь.
  Нед Барклер хрипло рассмеялся, и Мейсон вопросительно взглянул на него.
  — Глядя, как вы бросаете кости, — заметил убеленный сединами старатель, — я кое-кого вспомнил.
  — Кого же, интересно?
  — Билла Хогарти, — ответил тот. — Может быть, вам интересно, почему я так спешил тогда в Сан-Франциско? Это связано с тем, о чем никто в ходе дела даже и не поинтересовался, — как мы впервые встретились с Олденом Лидсом. Виной тому явилась пара фальшивых игральных костей.
  Олден Лидс промокнул только что выписанный чек и, приступив к суммированию чисел на корешке, попросил:
  — Расскажи ему, Нед, все как было.
  — Видите ли, — начал Барклер издалека, — я знал Хогарти… встретился с ним в Сиэтле. Тогда, выпив лишнего, я проиграл ему в кости две тысячи долларов. А наутро узнал, что кости были фальшивыми. Мне об этом намекнул буфетчик. Вскоре я оказался на Клондайке и выяснил, что Хогарти с Лидсом находились в это время на Юконе. Я отправился за ними, нашел Хогарти и, приставив ему винтовку к животу, заставил платить золотым песком. Когда же прочел в газете всю эту чепуху о Хогарти и его обмороженной ноге, мне сразу стало ясно все, что тут затевалось. Эмили сообщила мне, что собирается в Юму, остановится там в каком-нибудь отеле под именем мисс Бимс и зайдет за сообщением на телеграф… Видите ли… мне тоже отморозило ногу, и на ней не хватает двух пальцев: их мне отняли в Даусоне. Я подумал, что Эмили могла бы напустить там туману, отыскав соответствующие медицинские записи и утверждая, что Хогарти также носил имя Барклер. Я подумал, что это никак не повредит вашему делу. — Нед снова засмеялся. — Это было бы здорово, если бы у нас что-нибудь получилось. Эмили получила мою телеграмму и прилетела в Сан-Франциско. Как раз когда мы с ней обсуждали детали, пришла полиция… Ха-ха-ха!.. Я настолько перепугался, что они прознают про мою отмороженную ногу, что даже в камере спал в ботинках… Ха-ха-ха!..
  Мейсон, прищурившись, взглянул на него.
  — Кстати, вы могли бы сообщить репортерам, что знали Хогарти, — сказал он. — Что он был большим любителем жить под чужим именем и в своей жизни был не только Конвэем и Миликантом, а больше года жил также и под вашим именем.
  Барклер задумчиво пыхнул своей трубкой.
  — Как я понимаю, — сказал он, — вскоре после этого я как бы исчезаю, а потом обнаруживаются те старые больничные записи в Даусоне.
  Мейсон глубокомысленно заметил:
  — Когда полиция попадает в ловушку, перехватывая телеграммы и подслушивая телефонные разговоры, я всегда помогаю им расставить все точки над «i».
  Барклер указательным пальцем энергично утрамбовал в трубке табак.
  — Можно ли доверять детективному агентству в Даусоне, которое вы наняли? — поинтересовался как бы между прочим он.
  Мейсон медленно покачал головой:
  — Только не в этом случае.
  Барклер улыбнулся Олдену Лидсу. — Ладно, компаньон, — сказал он, — мне пора. Завтра из Сиэтла в Скагвэй отходит катер, и старый Нед Барклер не хотел бы, чтоб потом говорили, что, мол, адвокату пришлось силой вколачивать ему в голову какие-то идеи… Этот Хогарти тогда здорово меня надул с этими игральными костями. Конечно, что и говорить, парень умел с ними обращаться, но, черт возьми, ему бы никогда не удалось кидать их непрерывно по дороге от Юкона до Южной Калифорнии, как это проделали вы. Я слышал о людях, которым хватает одного выстрела, чтоб убить двух зайцев. Но когда одного трупа хватает на два убийства… Такого я еще не слышал! Ха-ха-ха!
 Ваша оценка:
Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список

Кожевенное мастерство | Сайт "Художники" | Доска об'явлений "Книги"