Гарднер Эрл Стенли : другие произведения.

Мейсон 2

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:
Школа кожевенного мастерства: сумки, ремни своими руками
 Ваша оценка:
  Дело крючка с наживкой
  Глава 1
  Это было в начале марта, в холодную дождливую ночь. За окнами завывал ветер. Перри Мейсон тяжело ворочался в постели, борясь с бессонницей. Внезапно зазвонил телефон. Во всем городе только два человека знали номер личного телефона Перри Мейсона, не занесенный в телефонный справочник. Одним из них была Делла Стрит, секретарша Мейсона, другим — Пол Дрейк, глава Детективного агентства Дрейка. Правой рукой Мейсон нащупал выключатель настольной лампы, зажег свет и той же рукой снял телефонную трубку.
  — Черт возьми, Делла, почему ты не спишь в такой час? — хрипло спросил он.
  — Это мистер Мейсон? — спросил в трубке мужской голос.
  — Да, а кто это? — удивленно отозвался Мейсон.
  — Вы говорите с Кэшем, — ответил голос.
  Мейсон уселся в постели и поправил подушку.
  — Прекрасно, — сказал он. — Как Керри?
  — Керри? — изумленно переспросил голос. — Я не знаю, о ком вы говорите.
  — Ладно, ладно, — дружелюбно сказал Мейсон. — Если вы Кэш, вы должны знать Керри.
  — Ах вот оно что, — ответил мужчина, явно лишенный чувства юмора. — Я сначала не понял.
  — Что вам нужно? — спросил Мейсон.
  — Я хочу прийти к вам в контору.
  — А я хочу остаться в постели.
  Человек на другом конце провода снова заговорил, тщательно подбирая слова:
  — Мистер Мейсон, у меня есть пара тысячедолларовых бумажек. Если вы сейчас приедете в контору и согласитесь взяться за работу, которую я вам хочу предложить, я отдам их вам. Я также собираюсь вручить вам за работу другую бумажку, которая стоит десять тысяч долларов.
  — Убийство? — спросил Мейсон.
  — Нет, — нерешительно ответил голос.
  — Назовите мне ваше полное имя.
  — Простите, это невозможно.
  — Разговор по телефону стоит всего десять центов, — раздраженно сказал Мейсон. — Прежде чем я поеду в контору, я должен узнать, с кем имею дело.
  После колебаний голос произнес:
  — Это Джон Л. Крегмор.
  — Где вы живете?
  — Юнион-Драйв, 5619.
  — О’кей, через пятнадцать минут я буду у себя. Вы успеете к этому времени?
  — Да, — ответил мужчина и добавил: — Спасибо, мистер Мейсон. — И повесил трубку.
  Мейсон тоже положил трубку и взял справочник. В списке жителей Юнион-Драйв не было никакого Крегмора.
  Мейсон снял трубку и набрал номер Детективного агентства Дрейка. Ночной дежурный монотонным голосом пробормотал:
  — Детективное агентство Дрейка.
  — Мейсон говорит, — хрипло сказал юрист. — Через двадцать минут я буду у себя в конторе. Возможно, туда приедет человек на машине. Пошлите детективов в каждый конец квартала. Пусть запишут номера всех машин, которые там проедут. Я позвоню еще раз, и вы мне все сообщите. Впрочем, пожалуй, я загляну к вам по дороге к себе.
  Мейсон положил трубку и начал одеваться.
  Часы показывали десять минут первого. Он пригладил волосы и позвонил ночному клерку, чтобы ему прислали машину. Погасив в квартире свет, вышел и нажал кнопку лифта.
  Негр-лифтер с любопытством посмотрел на него:
  — На улице сильный дождь, мистер Мейсон.
  — Не растаю, — улыбнулся Мейсон.
  Он поздоровался с ночным клерком.
  — Вы послали за машиной?
  — Да, мистер Мейсон. Машина уже ждет вас. Ужасная погода.
  Мейсон кивнул, положил на стол ключ, поднял воротник и направился к машине.
  Клерк с любопытством смотрел ему вслед.
  Мейсон поздоровался с человеком, пригнавшим его машину, сел за руль и поехал в контору. По дороге он не встретил ни одного автомобиля. Только напротив офиса у тротуара стояли две машины агентства Дрейка. Мейсон затормозил, вынул ключ зажигания и вылез из машины.
  Он постоял в подъезде, подождав, пока с него стекут капли дождя, потом подошел к лифту. Ночной привратник сонно поднял на него глаза.
  — Меня кто-нибудь спрашивал, Оле?
  — Нет еще, — ответил привратник. — Наверное, из-за дождя люди не хотят выходить из дому.
  — Из конторы Дрейка кто-нибудь выходил несколько минут назад?
  — Да.
  — Уже вернулся?
  — Да.
  Мейсон шагнул к лифту:
  — Больше никто не приходил?
  — Нет.
  Мейсон вышел в полутемный коридор в виде буквы Т, но прошел не к себе, а в контору Дрейка. Он толкнул дверь и оказался в маленькой приемной.
  На радиаторе центрального отопления сидел мужчина — сушил брюки. Рядом лежала мокрая шляпа.
  — Хэлло, Керли! — сказал Мейсон. — Как дела?
  — Все так же, — мрачно ответил мужчина, разглядывая ботинки. — Что ты собираешься делать?
  — Пока не знаю. Оле сказал, что никто не приходил.
  — Ну, можешь не верить ему.
  — Значит, кто-то был?
  — Да. Двое.
  — Как они вошли?
  — Открыли лифт и поднялись. Парень и женщина.
  — Значит, мужчина и женщина поднялись сюда?
  — Ну да.
  — Давно?
  — Минут пять назад. Ты хоть бы по ночам не работал! А то я уже чувствую себя подводной лодкой.
  — Оле видел их?
  — Нет, он слишком любит поспать.
  — А ты заметил их?
  — Они приехали на машине. Правил мужчина. Высадил женщину и отвел машину за угол. Потом вернулся сюда.
  — Как насчет машины?
  — Я заметил номер. Принадлежит Роберту Полтхему, 3212, Океаник. Я проверил по телефонному справочнику. Числится архитектором.
  Мейсон задумчиво достал из кармана портсигар, выбрал сигарету, чиркнул спичкой и закурил.
  — А женщина?
  — В ней есть что-то странное, — ответил Керли. — Закутана в черный дождевик. Ходит так, будто ее туфли на два номера больше. Лицо прикрывает газетой.
  — Газетой?
  — Ну да. Когда она вылезла из машины, то сразу же закрылась газетой. И пока шла к лифту, тоже не открывала лица. Больше я ничего не видел.
  — Они на этом этаже?
  — Да.
  — Найди все, что сумеешь, о Полтхеме, — сказал Мейсон.
  — Я этим и занимаюсь, — ответил Керли. — Уже послал одного парня работать. Отчет принести тебе в контору?
  — Нет, я сам свяжусь с тобой. А минут через пятнадцать зайди ко мне выпить виски. Если, конечно, Пол не держит виски в отпертом столе.
  — Спасибо, мистер Мейсон. Приду.
  — Ну, я пошел, — сказал Мейсон. — Бутылка будет стоять на столе в приемной. Дверь будет открыта.
  — Спасибо. Желаю удачи.
  Стук каблуков Мейсона эхом раздавался в пустом коридоре. Кроме звуков собственных шагов, он не слышал ничего. Отперев дверь приемной, Мейсон зажег свет и вошел в свой кабинет. Он открыл ящик стола, достал пинту виски и поставил ее на стол клерка. Открылась дверь, и вошел мужчина лет сорока.
  — Мистер Мейсон, я полагаю? — сказал он.
  Мейсон кивнул.
  — Я — Полтхем.
  Мейсон поднял брови.
  — Я думал, ваша фамилия — Крегмор, — сказал он.
  — Была, — сухо ответил Полтхем. — Но некоторые обстоятельства заставили меня изменить ее.
  — Могу я спросить, какие именно?
  Полтхем улыбнулся:
  — Начну с того, что за мной следили. С того момента, как я подъехал сюда. Работа была тонкая, но я все же заметил. На первом этаже я увидел Детективное агентство Дрейка. После того как вы вышли из лифта, прошло всего несколько минут. Вы достали бутылку виски. Я сделал соответствующие выводы и считаю, что увертки ни к чему. Моя фамилия — Полтхем, и нечего валять дурака. Вы уже узнали это.
  — Проходите, — сказал Мейсон, указывая на свой личный кабинет. — Вы один?
  — Вы знаете, что нет.
  — Кто эта женщина? — спросил Мейсон. — Она заинтересована в деле?
  — Мы поговорим об этом.
  Мейсон указал ему на кресло, снял пальто и сел сам.
  Посетитель достал из кармана бумажник.
  — Я полагаю, мистер Мейсон, — сказал он, доставая из бумажника две тысячедолларовые бумажки, — когда я сказал вам, что заплачу две тысячи, вы не предполагали, что это произойдет так скоро?
  Он не вручил деньги Мейсону, а держал их в руке, будто собираясь положить на стол.
  — Что у вас за дело? — спросил Мейсон.
  — Никакого дела нет.
  Мейсон поднял брови.
  — У меня неприятность.
  — У вас?
  — Да.
  — Какая?
  — Я не хочу, чтобы вы беспокоились об этом. Но мне нужно, чтобы вы защитили ее.
  — От чего?
  — От всего.
  — А кто она такая?
  — Сначала я хотел бы узнать, примете ли вы мое предложение, — сказал Полтхем.
  — Я должен знать о нем больше, — сказал Мейсон.
  — Что, например?
  — Что, по-вашему, случилось и что вы хотите от меня? От чего надо защищать женщину?
  Полтхем опустил глаза и несколько секунд разглядывал ковер.
  — Она ведь здесь, — сказал Мейсон. — Почему вы не приведете ее сюда?
  Полтхем посмотрел на Мейсона.
  — Поймите, мистер Мейсон, никто не должен знать, кто эта женщина.
  — Почему?
  — Это динамит.
  — Что вы имеете в виду?
  — Только то, что, если узнают о любой связи между мной и этой женщиной, поднимется дьявольский шум. Я пытаюсь избежать этого.
  — Кто и что она для вас?
  — Для меня она — все, — твердо ответил Полтхем.
  — Если я вас правильно понял, вы хотите, чтобы я защищал женщину, но не знал, кто она?
  — Точно.
  Мейсон рассмеялся:
  — Бог мой! Вы слишком многого хотите, приятель!
  — Да.
  — Но вы требуете невозможного. Я не могу представлять клиентку, не зная, кто она такая на самом деле.
  Полтхем встал и направился к двери, ведущей из кабинета Мейсона в коридор.
  — Прощу извинить меня, мистер Мейсон, — сказал он, — за свободу передвижения в вашей конторе. — Он открыл дверь и вышел в коридор. Мейсон услышал неразборчивые голоса. Через несколько мгновений дверь открылась, и Полтхем пропустил перед собой женщину.
  Она была закутана в черный непромокаемый плащ, застегнутый под самым горлом. Плащ был на несколько номеров больше ее размера и чисто мужского покроя. Поля шляпки закрывали лицо. Верхняя часть лица к тому же была закрыта маской. Сквозь прорези маски блестели два маленьких глаза.
  — Заходи, дорогая, и садись, — сказал Полтхем.
  Женщина медленно прошла в комнату и села напротив юриста. Мейсон видел ее изящный подбородок и ярко-красные губы. Но не было ничего, что могло бы указать на ее возраст, личность. Она неподвижно застыла в кресле, сложив на коленях руки в черных перчатках. Мейсон глянул на ее ноги и увидел на них калоши, которые были явно ей велики.
  — Здравствуйте, — сказал Мейсон.
  Она не могла не слышать, но осталась неподвижной. Мейсону вся эта ситуация стала казаться смешной. Полтхем был единственным человеком, который не видел тут ничего смешного. Он снова достал из кармана бумажник и снова вытащил из него банкнот.
  — Эта бумажка стоит десять тысяч долларов, мистер Мейсон, — сказал он. — Можете убедиться, что это не подделка.
  Он протянул банкнот Мейсону. Тот осмотрел его и вернул обратно.
  — У тебя есть ножницы, дорогая? — спросил Полтхем.
  Женщина молча раскрыла черную сумочку, достала маникюрные ножницы и протянула Полтхему. Полтхем, держа в левой руке банкнот, а в правой ножницы, начал осторожно разрезать бумажку так, чтобы на каждой ее части остался номер. С последним щелчком ножниц на стол Мейсона упал кусочек, равный примерно трети всего банкнота.
  Полтхем вернул ножницы даме в маске и передал ей бóльшую часть банкнота. Затем пододвинул Мейсону меньшую часть.
  — Это вам, — сказал он. — Расписки не надо, достаточно вашего слова. Вы никогда не узнаете, кто эта женщина, если в этом не будет необходимости для защиты ее интересов. В этом случае она вручит вам остальную часть банкнота. Это будет ее рекомендацией. Вы сможете сложить обе части вместе и послать в свой банк на депозит. Это будет гарантией получения вашего гонорара, с одной стороны, и гарантией, что к вам придет не самозванка, — с другой.
  — Вы допускаете возможность того, что кто-то другой явится с половинкой?
  — Не думаю.
  Мейсон посмотрел на женщину.
  — Вы понимаете, о чем просит меня мистер Полтхем?
  Она кивнула.
  — Я могу быть уверенным, что вы знаете причину, заставившую его прийти сюда?
  Женщина снова кивнула.
  — И вы будете удовлетворены, если я приму эти условия?
  Она кивнула еще раз.
  Мейсон выпрямился в кресле, повернулся к Полтхему и сказал:
  — Хорошо. Садитесь. Давайте поговорим… Вы хотите, чтобы я представлял интересы этой женщины. Я не знаю, кто она. Может быть, завтра ко мне придет кто-то другой и попросит меня взяться за дело. Я примусь за него. Позже придет эта женщина и заставит меня заниматься тем же делом. И я окажусь в идиотском положении с одним делом и двумя противоположными взглядами на него. Надеюсь, вы понимаете мое положение? Я не могу взяться за это дело. То, чего вы хотите, невозможно. Это очень интересно, но я не могу принять ваше предложение.
  Полтхем пригладил рукой волосы. Рука его дрожала. Некоторое время он молчал.
  — Хорошо, — наконец сказал он. — Мы поступим следующим образом. Вы вольны взяться или отказаться от любого дела, кроме того, в котором я так или иначе заинтересован. Если такой случай все-таки возникнет, вы, прежде чем начать действовать, должны получить мое разрешение.
  — Каким образом я получу ваше разрешение? — спросил Мейсон. — Иначе говоря, как я могу связаться с вами? Вы будете постоянно возле меня?
  — Нет, — ответил Полтхем.
  — Хорошо, — нетерпеливо сказал Мейсон. — В таком случае мы снова вернулись к началу.
  — Нет, есть другой путь.
  — Какой же?
  — Вы можете поместить объявление в «Контракторс джорнал». Вы обратитесь к П. и подпишетесь М. Вы объявите, что просите разрешения принять дело такого-то.
  — Но как отнесутся к этому мои клиенты? — спросил Мейсон. — В некоторых случаях люди не любят видеть свои имена в газетах.
  — Не упоминайте имени, — сказал Полтхем. — Возьмите телефонный справочник, назовите страницу справочника, колонку и номер фамилии в колонке. Например, если фамилия человека указана на странице 1000, в третьем столбце и четвертая сверху, напишете: 1000-3-4. Напишете так: «Если я приму предложение 1000-3-4, не будет ли это дело направлено против вас?»
  — И вы ответите?
  — Если я не отвечу в течение сорока восьми часов, то вы вольны в своем выборе.
  — А как я узнаю о ваших делах? — спросил Мейсон. — Я могу отклонить интересное дело. Я могу не знать…
  Полтхем перебил его. Впервые в его голосе прозвучало волнение.
  — Завтра утром вы все узнаете, если прочтете газеты.
  — Как все это глупо, — сказал Мейсон.
  Полтхем указал на две тысячедолларовые бумажки.
  — Вот две тысячи долларов, — сказал он. — Это плата за то, чтобы вы не задавали вопросов. Расписка мне не нужна, достаточно вашего слова. Девяносто девять шансов из ста, что вам не придется действовать. А деньги останутся у вас. Но если вы начнете действовать в пользу этой женщины, тогда вы автоматически получите десять тысяч долларов.
  — Я приму ваше предложение при одном условии, — сказал Мейсон.
  — Что за условие?
  — Я буду действовать самым лучшим образом. Но если я совершу ошибку и окажусь в чем-то замешанным, я имею право вернуть две тысячи долларов и ликвидировать запись в книге регистрации, как будто у нас и не было разговора.
  Полтхем вопросительно посмотрел на женщину. Она покачала головой.
  — Это мое условие, — сказал Мейсон. — Принимайте его или уходите.
  Полтхем оглядел комнату, и его взгляд задержался на двери в библиотеку.
  — Можно нам на минуточку выйти туда? — спросил он.
  — Идите, — кивнул Мейсон. — Вы боитесь, что я услышу голос женщины?
  Полтхем еще не успел ответить, как женщина энергично закивала.
  Юрист засмеялся:
  — Идите, идите, это ваше право.
  — Оно стоит двенадцать тысяч долларов, — сказал Полтхем, — так что вы не прогадали.
  — Идите, только побыстрее, — сказал Мейсон. — Через тридцать минут я должен лечь спать. Свое условие я высказал. Принимайте его или уходите.
  — Идем, дорогая, — сказал Полтхем.
  Женщина неохотно встала. Полтхем взял ее под руку и повел в библиотеку. При каждом шаге галоши щелкали по ее пяткам. Плащ не позволял разглядеть фигуру, но что-то подсказывало Мейсону, что она молода и красива.
  Мейсон закурил, откинулся на спинку кресла, скрестив ноги на углу стола, и стал ждать. Они вернулись меньше чем через три минуты.
  — Ваше предложение принято, — сказал Полтхем. — Я только прошу вас верить нам.
  — Я сделаю все, что будет в моих силах, — сказал Мейсон. — И это все, что я могу вам обещать.
  Какое-то мгновение казалось, что Полтхем готов раскрыть свои карты.
  — Послушайте, мистер Мейсон… — сказал он и замолчал.
  Мейсон ждал. Полтхем глубоко вздохнул:
  — Мистер Мейсон, я бы не стал обставлять все это таким образом, если бы не было крайней необходимости. Два часа я напрягал ум в поисках выхода. Если бы речь шла не об этой женщине, все было бы по-другому. Я должен любой ценой уберечь ее от всего. Поймите, мистер Мейсон, любой ценой. Вы меня понимаете?
  — Нет, я не могу понять всей этой чепухи, — сказал Мейсон. — Вы могли бы быть со мной откровенным. Я не выдаю тайн моих клиентов и хорошо охраняю их. Если эта молодая женщина хочет снять маску…
  — Это невозможно, — огрызнулся Полтхем. — Я работаю по единственному плану, который даст нам защиту.
  — Вы не доверяете мне? — спросил Мейсон.
  — Допустим, вы получили информацию, которую полиция считает крайне важной. Сумеете ли вы отказаться дать ее полиции?
  — Я защищаю интересы своих клиентов, — ответил Мейсон. — Я юрист, и любые дела клиентов являются тайной.
  — Нет, — ответил Полтхем, — есть только один путь.
  Мейсон с любопытством посмотрел на него.
  — Очевидно, вы тщательно подготовились к разговору, — сказал Мейсон.
  — Что вы имеете в виду?
  — Лифт, например.
  — Когда я что-нибудь делаю, я тщательно разрабатываю план. В этот раз я тоже хорошо обдумал свои действия. Я с интересом слежу за вашей карьерой и уже давно решил, что, если мне понадобится юридическая помощь, обращусь только к вам. Возможно, вам интересно узнать, что я предварительно познакомился с планом этого здания и что в настоящее время я владею контрольным пакетом акций. Пошли, дорогая.
  Женщина встала и пошла к выходу. Неожиданно для себя Мейсон сказал:
  — Спокойной ночи, мисс Тайна.
  Она обернулась. Он увидел, как дрогнули в нервной улыбке ее губы. Женщина коротко кивнула и вышла.
  Мейсон сунул в карман две тысячи долларов, задумчиво осмотрел кусок десятитысячной бумажки и усмехнулся. Он подошел к сейфу, набрал комбинацию цифр, открыл сейф и некоторое время постоял возле открытой дверцы, снова запер, набрав комбинацию.
  Но кусок банкнота он не оставил в сейфе, а убрал в карман.
  Он взял шляпу, надел мокрое пальто, убедился, что виски на месте, и запер свой кабинет.
  Как он и ожидал, Полтхем не закрыл за собой дверь. Мейсон погасил свет в приемной и запер дверь.
  Подойдя к лифту, он увидел, что лифт стоит на седьмом этаже. Он нажал кнопку вызова и подождал кабину.
  — Кто поднимался на седьмой этаж? — спросил он у привратника.
  Тот удивленно выпучил глаза и ответил, что никто.
  — О’кей, Оле, — сказал Мейсон. — Я ушел.
  Глава 2
  Делла Стрит вскрывала почту, когда в контору вошел Мейсон.
  — Что-то вы рано, — сказала она. — Вы не забыли, что дело «Народ против Омисдорса» отклонено окружным прокурором?
  — Нет, не забыл. Я пойду изучать газеты.
  Делла удивленно посмотрела на него и улыбнулась. Смех тронул уголки ее рта, губы дрогнули, но в глазах оставалось изумление.
  — Вы увлеклись историей? — спросила она.
  Мейсон повесил пальто и шляпу на вешалку и взял газеты.
  — Вчера ночью был сильный дождь, — сказал он.
  — Да, но что вы хотите найти в газетах, шеф?
  — Вчера около полуночи, — ответил Мейсон, — я получил две тысячи долларов и кусочек десятитысячедолларовой бумажки. У меня были женщина в маске и очень обеспокоенный мужчина, который сказал, что я все узнаю из газет.
  — И вы не можете найти?
  — Я еще не искал, — усмехнулся он. — Сейчас займусь.
  — Кто они?
  — Мужчина оказался Робертом Полтхемом, архитектором. Он не очень обрадовался, когда узнал, что я знаю, кто он. Сначала назвался он Джоном Л. Крегмором с Юнион-Драйв, 5619, но сделал одну ошибку: в телефонном справочнике нет ни одного Крегмора. Не приложу ума, как он мог допустить такую ошибку. Он настолько продумал каждый шаг, что я просто не понимаю, как он упустил такую простую вещь. Если бы он назвал любую фамилию из справочника, все было бы проще для него.
  — Что же дальше?
  Мейсон вкратце рассказал ей события прошедшей ночи.
  — Но как он узнал номер вашего телефона? Ведь его нет в справочнике, шеф?
  — Это еще одно свидетельство того, что план тщательно разработан. Думаю, позвонить его заставило нечто неожиданное, хотя он давно продумал, что если ему понадобится юрист, то он обратится ко мне.
  — А что насчет лифта?
  — Здесь удача была на его стороне, — ответил Мейсон. — Он владеет контрольным пакетом акций на этот дом. Возможно, у него есть дубликат ключей. Из предосторожности я не стал оставлять в сейфе кусок банкнота. Я подумал, что человек, который имеет ключ от лифта, может иметь и ключ от моего кабинета.
  — А женщина? Вы считаете, что он задумал проконсультироваться у вас в связи с ней?
  — Нет. Думаю, что события развернулись крайне неожиданно, — задумчиво произнес Мейсон. — Например, эта маска. Уверен, что это часть маскарадного костюма. Маска с мишурой. Очевидно, ее сделали к балу, а потом сунули в ящик.
  — Вы ничего не можете сказать о женщине, шеф?
  — Я бы сказал, что ей не больше тридцати лет, — сказал Мейсон. — У нее красивая фигура. Руки маленькие, хотя на ней были большие перчатки. На правой руке пара колец и одно на левой. Их очертания можно было видеть сквозь перчатки. Она повернула кольца камнями вниз.
  — Обручальное кольцо?
  — Не думаю, чтобы там было обручальное кольцо. Она боялась, что я услышу ее голос.
  — Значит, вы можете знать ее, — сказала Делла Стрит. — Либо вы уже встречались с ней, либо должны встретиться, и она боится, что вы ее узнаете.
  — Совершенно верно. Лично я склонен считать, что мне еще только предстоит встретиться с ней.
  — Почему?
  — Не знаю. Просто подозрение.
  — Как вы провели это дело? По книге?
  Мейсон достал кусок десятитысячедолларовой бумажки:
  — Этот кусок десяти грантов послужил приманкой…
  Делла усмехнулась:
  — Вы хорошо знаете, что вас больше заинтриговала таинственная мадам Икс, чем ее деньги… Почему бы не зарегистрировать как «Дело о женщине в маске»?
  — Неплохо, но можно ошибиться в морали этой девушки.
  — Она выглядит очень нравственной?
  — Трудно сказать, — улыбнулся Мейсон. — Она держалась за ручки кресла, смотрела в пол и молчала. По манерам можно судить о любом другом человеке, но не о ней. Давай зарегистрируем «Дело о наживке», и мы не ошибемся, кем бы ни была эта женщина.
  — И ответ должен быть в газетах?
  — Не ответ, а ключ.
  — Хотите, я погляжу?
  — Хорошо, ты смотри первую страницу, а я вторую. Не пропусти ничего: извещения о смерти, о свадьбах, днях рождения, разводах. Особенно о разводах.
  И Мейсон начал просматривать газету.
  Пятнадцать минут спустя Делла подняла голову:
  — Нашли что-нибудь?
  — Ни черта!
  — Я думала, вы найдете сообщение о том, что ваш Полтхем подписал соглашение о пятнадцатираундовом матче с Джо Луисом.
  Мейсон усмехнулся:
  — Нельзя одним выстрелом убить двух зайцев, Делла.
  — Итак, мы ничего не нашли. Может, он думал, что ему удастся избежать чего-либо?
  — Нет, — ответил Мейсон, — скорее мы что-то упустили.
  — Возможно, вообще ничего не произошло.
  — Понятия не имею, чего он действительно хотел от меня. Например, это может оказаться делом о разводе. Придет какая-нибудь миссис Джонс, сунет мне другую половину бумажки и спросит: «Вы можете спасти меня?»
  — Или, — сдержанно проговорила Делла Стрит, — вы соберетесь уволить меня за неэффективную работу, а я положу перед вами вторую половинку банкнота и скажу: «Есть ли какой-нибудь способ избежать увольнения?»
  Мейсон посмотрел на нее с неожиданным подозрением:
  — Клянусь святым Георгием, ты дала мне повод для размышлений!
  Делла рассмеялась.
  Герти, высокая доброжелательная блондинка, которая дежурила в приемной и заодно управлялась с телефонами, постучала в дверь, потом открыла ее и скользнула в комнату.
  — Вы примете А.Э. Тамп? — спросила она.
  — Что ему нужно? — спросил Мейсон.
  Она покачала головой:
  — Это она, а не он.
  — Как фамилия?
  — А.Э. Тамп, но она женщина.
  — Что ей нужно?
  — Она хочет видеть вас. У нее вид женщины, привыкшей добиваться того, чего она хочет.
  — Молодая?
  — Ничуть. Ей лет шестьдесят пять, но она все еще сексапильна, если вы понимаете, что я имею в виду.
  — Боже мой, Герти, не хочешь ли ты сказать, что она игрива, как котенок?
  — Нет, она не игрива и не из тех женщин, которые всю жизнь хотят выглядеть двадцатилетними. Но… она обаятельна и пользуется этим.
  Мейсон повернулся к Делле:
  — Узнай, что ей нужно, Делла. Бегло опроси ее.
  Мейсон снова уткнулся в газеты.
  Делла Стрит вернулась через несколько минут:
  — Она седая, морщин мало, настоящая матрона. Кажется, имеет дело и деньги и к тому же вполне уравновешенна. Вы примете ее?
  — Что ей нужно?
  — Дело об опеке и незаконном удочерении.
  — Зови ее, — сказал Мейсон.
  И Делла Стрит ввела в кабинет новую клиентку.
  — Доброе утро, миссис Тамп, — сказал Мейсон.
  Дама улыбнулась и, пройдя через комнату, уселась в большое кожаное кресло.
  — Вы назвались А.Э. Тамп, — улыбнулся Мейсон. — Я подумал, что речь идет о мужчине.
  — Нет, я не мужчина, — улыбнулась в ответ посетительница. — «А» — это Абигайль, «Э» — это Эстер. Я ненавижу оба имени. Они вызывают ассоциацию с Библией.
  — Почему вы не смените имя? — спросил Мейсон, внимательно изучая клиентку.
  — Слишком много хлопот в связи с недвижимостью. Мои дела зарегистрированы на Абигайль Э. Тамп. А дочери я разрешила сменить имя.
  Мейсон поднял брови. Миссис Тамп не нуждалась в услугах. Чувствовалось, что она достаточно сильная женщина, даже голос у нее был громкий.
  — Я окрестила ее Клеопатрой. Клеопатра Цецилия Тамп. Это ужасно смущало ее, но для нее-то перемена имени ничего не значит. Респектабельности от этого не прибавилось и не убавилось.
  — А вы почитаете респектабельность?
  — Не всегда. Это обычный ярлык.
  — Вы хотите проконсультироваться насчет дочери?
  — Нет, она замужем за банкиром Де-Мейне.
  — Что же вы хотите обсудить?
  — Я хочу вернуться к событиям тысяча девятьсот девятнадцатого года.
  — В чем же дело?
  — Я плыла на британском корабле из Южной Африки. На корабле было двое русских. Конечно, они путешествовали инкогнито. При старом режиме они занимали высокое положение. Им удалось бежать из большевистской России, но их маленькая дочь осталась там.
  Мейсон кивнул и предложил миссис Тамп сигарету.
  — Не сейчас, — сказала она. — Позже я присоединюсь к вам. Я должна сначала рассказать вам все.
  Мейсон закурил и посмотрел, как Делла Стрит стенографирует их разговор.
  — Корабль был торпедирован немцами без предупреждения. Это было ужасно. Я до сих пор не могу этого забыть. Корабль почти сразу стал тонуть. Это было ночью. Слегка штормило, часть лодок опрокинулась. Люди оказались в воде, и кругом раздавались крики и стоны.
  Мейсон с сочувствием посмотрел на женщину.
  — Пара, о которой я вам уже сказала, — продолжала миссис Тамп, — перед этим рассказала мне свою историю. Женщина была больна, немного не в себе. Она будто чувствовала, что корабль будет торпедирован. Мужчина пытался успокоить ее, смеялся, шутил с ней. За ночь до гибели женщина пришла в мою каюту. Она была в ужасном состоянии. Ей приснился страшный сон, и она просила обещать ей, если случится что-то плохое, поехать в Россию, найти ее дочь и вывезти из России.
  Мейсон прищурился, но ничего не сказал.
  — Она дала мне немного драгоценностей. Денег у нее было мало, в основном разные безделушки. Она сказала, что, если корабль благополучно придет в порт, она заберет их у меня. Муж ее ничего не знал об этом.
  — Она утонула? — спросил Мейсон.
  — Да. Они оба были в лодке, которая перевернулась. Я видела это собственными глазами. Однако, мистер Мейсон, все это только вступление, только набросок того, что случилось. Я спаслась. Я поехала в Россию, нашла ребенка и увезла оттуда. Это была удивительная девочка. В ее жилах текла царская кровь. Я хотела, чтобы моя дочь удочерила ее. Но в то время моя дочь только что вышла замуж и ее муж не хотел даже слышать об этом. И я… боюсь, что я сделала нечто непростительное, мистер Мейсон.
  — Что же? — спросил юрист.
  — Я не могла держать ее у себя и отправила ее в дом.
  — В какой дом?
  — Дом общества призрения.
  — Где это?
  — В маленьком городке, в Луизиане. Они принимают детей, которых родители не могут содержать.
  Посетительница замолчала на мгновение, пытаясь собраться с мыслями.
  — Продолжайте, — сказал Мейсон.
  — Я не все вам сказала, мистер Мейсон, об этом доме. В то время я сама не знала этого, но это оказался маклерский детский дом.
  — Что вы имеете в виду?
  — Всегда есть люди, желающие усыновить детей. Бездетных пар много. Ну а этот дом не заботился о детях. Впоследствии я узнала, что многие женщины, родив, оставляют там детей. Некоторые платят за их содержание, другие нет.
  — Вы, конечно, платили за ребенка? — спросил Мейсон.
  — О да! Я регулярно высылала плату за содержание. У меня есть старые квитанции в доказательство этого. Слава богу, что я сохранила их!
  — А ребенок? — спросил Мейсон.
  — Год спустя, — продолжала она, — когда мои дела поправились, я поехала туда, чтобы забрать ее. И что же вы думаете?
  — Ее там не было?
  — Точно. Они продали ребенка за тысячу долларов. Подумайте только, мистер Мейсон! Продали, как продают собаку или лошадь, как подержанный автомобиль!
  — Как они это объяснили?
  — О, они придумали страшную историю. Они объявили, что все это произошло по ошибке. Сначала они стали обвинять меня в том, что я не платила ни цента. Когда я предъявила квитанции об уплате, они пытались забрать их у меня. Я обратилась к окружному прокурору, но этот дом словно испарился — прекратил свое существование. Позже я узнала, что они перебазировались в другой штат и появились там под другой вывеской.
  — Но ведь по их документам можно было установить, что стало с ребенком, — сказал Мейсон.
  — Да, но они не позволили мне посмотреть на бумаги. Они лгали насчет документов. Я могла бы нанять юриста и обратиться в суд, но опасалась, что все слишком затянется. Вы знаете, как власти иногда тянут. Окружной прокурор уехал в отпуск, и я осталась ни с чем. Я вернулась в Нью-Йорк и стала ждать от него ответа. Он написал мне и сообщил, что благодарит за усилия и помощь, и вернул мне квитанции.
  Я снова поехала в Луизиану и сказала ему, что это не то, что мне нужно, что я хочу вернуть ребенка. Он посоветовал мне взять адвоката, так как его контора рассматривает дела лишь в «широком аспекте». Подумаешь — «широкий аспект»!
  В ее холодных глазах блеснул гнев.
  — Вы наняли адвоката? — спросил Мейсон.
  — Да. И это было моей следующей ошибкой: тогда было уже поздно обращаться к юристам, надо было бы нанять детективов. А так я только зря потратила время и деньги. Выяснилось, что этот дом, опасаясь суда, уничтожил все документы, и его правопреемники сказали, что я… они сказали, что я могу катиться на все четыре стороны! Они переехали в Колорадо и появились под другим названием. Было еще что-то, чего я не знала. Но я все же узнала о девочке.
  — Как вы получили эту информацию? — спросил Мейсон.
  — Благодаря настойчивости и удаче, — ответила она. — Один из работников дома продал мне ее. Это длинный рассказ. В общем, я заплатила и узнала, что ребенку дали имя Бирл и что ее удочерил мистер Гейлорд. Они живут в этом городе.
  — Как давно это было?
  — Через два месяца после того, как я оставила там девочку. Гейлорды пришли выбрать себе ребенка. Им сразу понравилась эта девочка. Они настаивали на удочерении именно этой девочки. Им сказали, что ее еще нельзя удочерить, потому что за девочку платят. Гейлорды не стали ждать. Они предпочли купить ребенка и заплатили тысячу долларов. Они обещали в случае осложнений и неприятностей вернуть девочку… Возможно, в то время у них и было такое намерение, но потом они привязались к ней… Ну, вы знаете, как это бывает.
  — Но, миссис Тамп, теперь девочка вполне совершеннолетняя, — сказал Мейсон. — Она может делать все, что хочет. Она свободная, белая, ей двадцать один год. Она…
  — Отчасти все верно, — согласилась миссис Тамп. — Я сама рассчитывала на это. Но тут случилось другое. Фрэнк Гейлорд умер. Он оставил половину своего состояния жене, половину Бирл. Она получит все, когда ей исполнится двадцать семь лет. Пока же опекуны выплачивают ей суммы, необходимые для жизни и получения образования.
  Миссис Гейлорд вторично вышла замуж за человека по фамилии Тидгинс. Они прожили пять лет, а потом она умерла, оставив свое состояние Бирл на тех же условиях и сделав Тидгинса неограниченным опекуном. Тидгинс снова женился, и новое разделение… Вам не стоит вникать во все эти вещи, мистер Мейсон. Я рассказываю вам это для того, чтобы вы знали всю историю. Дело в том, что теперешний опекун, Тидгинс, не имеет ни малейшего права быть опекуном. Он неподходящий человек. Он негодяй, если хотите знать мое мнение.
  — Вы видели его? — спросил Мейсон.
  — Естественно. Я была у него и объяснила все дело.
  — Что он сказал?
  — Он сказал: «Поговорите с моим адвокатом».
  — И вы решили прийти ко мне?
  — Да.
  — И вы рассказали Бирл о ее родителях?
  — Да. Это ужасно потрясло ее. Она была убеждена, что ее родители Гейлорды.
  — Где она сейчас?
  — Здесь, в городе.
  — Что вы хотите от меня?
  — Я хочу, чтобы вы пошли к Тидгинсу, — сказала она. — Я хочу, чтобы вы объявили старое удочерение незаконным, заявили, что это был обман, результат взятки и сговора. Я хочу, чтобы Тидгинса лишили опекунства.
  Мейсон прищурился:
  — Следует ли понимать, что вы хотите стать опекуншей вместо него?
  — Ну, я определенно считаю, что Бирл может тратить больше денег. Она должна путешествовать, повидать мир, выйти замуж.
  — Разве она не свободна сделать это сейчас в любое время?
  — Да, но она не встречает тех людей, которых могла бы встретить… Вы только посмотрите на Бирл, и сразу поймете, что она не обычная наследница.
  — Насколько я могу судить по вашему рассказу, миссис Тамп, опека не зависит от удочерения. Бирл уже совершеннолетняя. У вас нет официальных прав для претензий, вы не связаны с ней родством. Правда, родители, попросившие вас взять девочку и присмотреть за ней, — серьезный аргумент, но… Вы вывезли ее из России… Я буду откровенен с вами, миссис Тамп: хитрый юрист будет бить на то, что вы, заполучив драгоценности, потеряли интерес к ребенку. Кроме платы в приют, вы проявили полное пренебрежение к девочке.
  — Это не было пренебрежением к ней, — возразила миссис Тамп. — Я регулярно писала туда, и мне сообщали о ее здоровье и поведении.
  — У вас сохранились эти письма?
  — Да.
  — Конечно, Тидгинс не является истинным мошенником, но у Бирл тяжелое положение. Она получает наследство только потому, что ее удочерили.
  — Но она никогда не была формально удочерена.
  — Нет?
  — Нет.
  — Как это случилось?
  — Видите ли, забирая ее из приюта, Гейлорды знали, что у них нет права удочерять этого ребенка. Позже, когда я подняла скандал, Гейлордов информировали об этом, и адвокаты посоветовали им написать завещание в пользу девочки. Если бы они ее удочерили, я через суд добилась бы отмены.
  — Как вы вывезли ее из России? — поинтересовался адвокат.
  — Этого я вам не могу сейчас рассказать. Но некие мои влиятельные друзья путешествовали по России. У них был ребенок. Он умер. И Бирл попала в Штаты. Я могла бы доказать свои права на нее, и люди могут это подтвердить. Я обещала защищать ее, и я это делаю, Бирл теперь все знает о своих родителях.
  — Ну что ж, — отозвался Мейсон. — Пожалуй, я смогу вытянуть все это дело об опеке. Возможно, мне удастся заставить Тидгинса увеличить выплату Бирл. Тогда через год или два она сможет избавиться от опеки. Если Тидгинс виновен в дурном поведении, мы сможем его устранить от этого.
  — Это все, чего я хочу, — сказала миссис Тамп. — Я хочу, чтобы вы вмешались. Если вам нужны какие-нибудь сведения об Альберте Тидгинсе, вы сможете все узнать от человека, который с ним связан другими опекунскими делами.
  — Это, конечно, хорошо. Кто он?
  — Он очень влиятелен и богат, — ответила миссис Тамп. — Он ваш большой поклонник, это мистер Полтхем. Именно он послал меня к вам.
  — Как, вы сказали, его имя?
  — Роберт Полтхем. Он архитектор. Живет на Океаник-авеню, 3212. Но его контора в деловой части города, и вы сумеете с ним связаться.
  Мейсон покосился на Деллу.
  — Превосходно, миссис Тамп. Я буду рад связаться с мистером Полтхемом, прежде чем возьмусь за ваше дело.
  — Но я не вижу в этом необходимости, мистер Мейсон. Возьмитесь за дело, а потом можете разговаривать с Полтхемом. Я заплачу вам прямо сейчас.
  Мейсон задумчиво стряхнул пепел с сигареты.
  — Конечно, миссис Тамп, официально у вас нет основания для возбуждения дела. Как я вам уже говорил, вы не родственница мисс Гейлорд. Любое действие должно быть одобрено ею.
  — Это верно.
  — И прежде чем начать действовать, я повидаю мисс Гейлорд.
  Миссис Тамп внезапно взглянула на часы.
  — Вы будете свободны завтра в два часа?
  — Я буду рад встретиться с ней в это время.
  Посетительница поглубже уселась в кресло.
  — Тогда все в порядке… Да, кстати, мистер Мейсон, я сделала что-то не так… Наверное, я поставила телегу перед лошадью.
  — В чем дело?
  — Когда мистер Тидгинс сказал мне, чтобы я обратилась к адвокату, я сказала ему, что он сам может повидаться с моим адвокатом, что мистер Перри Мейсон примет его сегодня в одиннадцать часов. Надеюсь, вы не откажетесь сделать это?
  Мейсон ответил не сразу:
  — Вы живете в этом городе, миссис Тамп?
  — Нет, я приехала сюда недавно, потому что Бирл здесь. Я живу в отеле «Сен-Джермен».
  — У вас, конечно, есть ее адрес?
  — Конечно. «Биота Анджелес Апартментс». Она собирается отправиться со мной в путешествие, как только я улажу ее дела. Пока ее финансирую я. Понимаете, мистер Мейсон, вы можете все устраивать без меня. Конечно, вашей клиенткой будет она, но, раз я плачу деньги, вы получаете указания от меня.
  — Она записана в телефонной книге?
  — Да.
  — Благодарю вас, миссис Тамп. Завтра в два часа мы увидимся.
  — А как насчет встречи с мистером Тидгинсом?
  — Я увижусь с ним, — ответил Мейсон. — Я позвоню ему и объясню, что занят, и попрошу прийти попозже.
  Миссис Тамп протянула ему руку:
  — Вы успокоили меня, мистер Мейсон. С другими юристами так трудно. Я боялась вас. Вы встречались с ним лично?
  Мейсон засмеялся:
  — Я встречался со столькими людьми и так много людей знает меня, что я не знаю, как разобраться в них.
  — Да, конечно. Такова участь известного юриста. Ну, значит, до завтра.
  Мейсон и Делла Стрит, сидя на своих местах, смотрели, как посетительница уходит. Та не сделала попытки выйти через дверь, в которую вошла, а направилась к двери, которая выходила из личного кабинета Мейсона прямо в коридор. У двери она остановилась.
  — Так не забудьте об одиннадцатичасовом свидании с Тидгинсом, мистер Мейсон, — сказала она и ушла.
  — Ну и забава! — сказал Мейсон Делле Стрит, когда дверь за посетительницей захлопнулась. — Я знал, что в этом деле произойдет какая-нибудь штука.
  Делла внезапно стала серьезной.
  — Может быть, это просто совпадение, не больше, — сказала она.
  — Возможно, — согласился он. В его голосе звучал скептицизм. — Если говорить на языке математики, то это один шанс против десяти миллионов.
  — Вряд ли миссис Тамп — тот человек, который хранит вторую половину десятитысячного банкнота.
  — Да, — согласился Мейсон. — Но можешь ли ты поспорить, что ее нет у Бирл?
  — Но эта таинственная женщина в маске… Конечно, если мисс Гейлорд знала, что миссис Тамп собирается обратиться к вам, она должна была бы молчать, чтобы вы не услышали ее голоса… Но я не пойму, к чему вся эта секретность.
  — К тому, — ответил Мейсон, — что она не хочет, чтобы миссис Тамп знала о ее близких отношениях с Полтхемом. Если, конечно, мисс Бирл из тех, кто близок с ним.
  — А если нет?
  — Забудь об этом. Позвони в «Контракторс джорнал». Скажи, пусть в следующем номере дадут объявление. Загляни в телефонный справочник и сообщи кодом, что мне предлагают дело… Уверен, что иду прямо в ловушку, делая это.
  — А вы не можете взяться за дело без оповещения? — спросила Делла.
  — Могу, но не хочу, — ответил Мейсон. — Мои десять тысяч долларов выглядели вчера очень солидно. Но сегодня это уже пахнет неприятностями. Иди и дай объявление. Скажи Полу Дрейку, пусть поработает над Тидгинсом по телефону.
  Несколько минут спустя Делла просунула голову в дверь:
  — Все в порядке насчет объявления, шеф. А Тидгинс сейчас возьмет трубку. У телефона его секретарь.
  Мейсон поднял трубку.
  — Хэлло, — сказал мужской голос.
  — Мистер Тидгинс? — спросил Мейсон.
  — Нет, это его секретарь. Одну минутку, мистер Мейсон… Мистер Тидгинс уже идет… Вот он.
  — Хэлло. — В трубке прозвучал громкий раздраженный голос. — Какой черт спрашивает меня?
  — Перри Мейсон, юрист. Я звоню относительно встречи, о которой говорила миссис Тамп. Она сказала насчет одиннадцати… Это Альберт Тидгинс?
  Некоторое время стояла тишина, потом голос сказал осторожно:
  — Да, это Тидгинс. Мне все известно об этом деле, и что вы хотите, и…
  — Миссис Тамп только что ушла из моей конторы, — перебил его Мейсон. — Она сказала, что в одиннадцать часов вы должны явиться ко мне. Конечно, она назначила время, не посоветовавшись со мной и…
  — Я все понимаю, — перебил его громкий голос. — Вам нечего терять время, мне тоже. Она сказала — в одиннадцать… Я знаю, что вы не верите болтовне старух и попросили секретаря позвонить для проверки.
  — Возможно, мне придется поговорить с вашим адвокатом, — сказал Мейсон. — Вы можете назвать его?
  — У меня их несколько, — уклончиво ответил Тидгинс.
  — А кто будет заниматься этим делом?
  — Ни один из них. Это все глупости. Говорю вам, что не стоит заниматься этим делом. И еще одно я скажу вам, Мейсон: если эта женщина не прекратит свою ядовитую пропаганду, я займусь ею. Бирл хорошая девочка. Мы прекрасно живем, но эта старуха отравляет все вокруг себя. Она пытается настроить Бирл против меня. Я займусь ею, если она не успокоится. Можете ей это передать от моего имени.
  — Скажите ей это сами. Я позвонил только насчет встречи.
  — Хорошо, хорошо, — засмеялся Тидгинс. — Я не хотел обидеть вас, Мейсон… Все верно. Скажите, когда вы хотите видеть меня. Ваш секретарь и мой могут договориться об этом сами. До свидания.
  Мейсон положил трубку и медленно прошелся по кабинету.
  Глава 3
  Перри Мейсон лежал в постели и читал, когда зазвонил телефон. Он нахмурился и снял трубку.
  — Алло, шеф, — раздался голос Деллы Стрит. — Вы читали сегодняшние газеты?
  — А что в них?
  — Вы читали?
  — Я просматриваю их, а что?
  — Я обратила внимание, что ревизоры собираются проверить дела больницы Эльмара Гастингса. Обвинения выдвинуты членом семьи Гастингс. Предварительной ревизией будет заниматься фирма по общественной проверке счетов. Фонд пожертвований управляется советом опекунов, состоящим из трех человек. Эти трое: Альберт Тидгинс, Роберт Полтхем и Паркер К. Стил.
  Мейсон на мгновение задумался:
  — Очевидно, Полтхем именно это имел в виду, когда сказал, что все остальное я узнаю из газет.
  — Возможно, — нетерпеливо продолжала Делла. — Я не собиралась беспокоить вас только из-за сообщения в газете. Я вырезала сообщение из газеты и хотела показать его утром, но, укладываясь спать, включила радио, чтобы послушать последние известия. По радио сообщили, что полиция обнаружила брошенный автомобиль, на сиденье которого были пятна крови. Окровавленное мужское пальто лежало возле стартера. С левой стороны пальто след пули. Машина зарегистрирована на имя Альберта Тидгинса. В правом кармане пальто обнаружен платок с метками Тидгинса, а на нем — следы губной помады. Расследование показало, что Тидгинса не видели с полудня, когда, по словам секретаря, он вышел, не сказав куда.
  — Так, это уже кое-что, — сказал Мейсон. — А другие ключи?
  — Очевидно, это все, что нашли. Позвонить Полу и попросить его начать работу?
  — Я лучше сам позвоню ему, Делла.
  — Похоже, тучи сгущаются, шеф?
  — Определенно, — весело сказал Мейсон. — Почти как в том деле, когда мне пришлось выкарабкиваться из ловушки.
  — Могу я чем-нибудь помочь, шеф?
  — Не думаю, Делла. Вряд ли я буду в очень плохом положении. После того, что мы слышали от миссис Тамп, дело упростится.
  — Что-то я не поняла вас.
  — Работа, видимо, пойдет по другому пути. В связи с обвинениями в злоупотреблениях, обнаруженных в больнице, суд обязательно захочет проверить счета Тидгинса, касающиеся опеки над мисс Гейлорд. Теперь Тидгинс не отважится судиться с нами. Он пойдет на любые уступки. Если, конечно, он не был в том пальто. А картина скоро прояснится. Тогда мы обратимся к другому опекуну и проверим счета через администратора Тидгинса… Меня только беспокоит эта губная помада на его платке.
  — В вас играют предрассудки, шеф? — пошутила Делла.
  — Я просто думаю, что девушка, которая красит губы такой помадой, может иметь вторую половину бумажки, Делла. Это у меня что-то вроде комплекса неполноценности. Я боюсь лечь спать, чтобы не увидеть во сне ведьму, которая обернется красавицей и сунет мне эту бумажку.
  — Больше вероятность, что молодая красавица обратится в ведьму… Если вам что-то понадобится, шеф, дайте мне знать…
  — Обязательно, Делла. Спасибо, что позвонила. Спокойной ночи.
  — Спокойной ночи, шеф.
  Мейсон позвонил в Детективное агентство Дрейка.
  — Вы знаете, где сейчас можно отыскать Дрейка? — спросил он у дежурного.
  — Думаю, да.
  — Это говорит Перри Мейсон. Я у себя дома. Скажите ему, чтобы он позвонил мне, как только сможет. Это важно.
  — О’кей, мистер Мейсон. Через пятнадцать минут я его найду.
  Мейсон вылез из постели, надел купальный халат и шлепанцы, закурил сигарету и хмуро уставился в пол. Время от времени он подносил сигарету к губам и выпускал клубы дыма.
  Его размышления прервал телефонный звонок. Мейсон снял трубку и услышал голос Пола Дрейка:
  — Хэлло, Перри! Я и сам собирался позвонить тебе. Я получил кое-какую информацию о Тидгинсе.
  — Что именно? — спросил Мейсон.
  — О, не так много, — ответил Дрейк. — Немного о прошлом. Немного сплетен. Немного дедукции.
  — Валяй выкладывай.
  — Он женат второй раз. Первой женой была Марджори Гейлорд, вдова с дочерью. Они жили вместе пять лет, потом Марджори умерла. Позже Тидгинс женился на Надин Холмс. Она была актрисой. Двадцативосьмилетняя брюнетка. Прожили около шести месяцев. Она бросила его. Он публично обвинил ее в неверности. Для развода она выдвинула обвинение в жестоком обращении, но потом неожиданно отказалась от него. Ходят слухи, что его адвокаты сказали ее адвокатам что-то такое, что заставило ее стать послушной девочкой. Но обратно она не вернулась, и развода он ей не дал. Или он безумно ее любит, или это какой-то план.
  Он занимается маклерством, является членом совета директоров банка. Один из опекунов больницы Эльмара Гастингса и Адель Гастингс потребовали проверки бухгалтерских книг. Кажется, у Адель есть определенные основания.
  — Кто она?
  — Внучка Эльмара Гастингса. Деньги семья потеряла во время депрессии. Она может использовать только те деньги, которые дед оставил на благотворительность. Она бедна, но горда. Много думает о семейном имени и гордится больницей.
  — У нее есть что-нибудь?
  — Ничего, кроме общественного положения и внешнего вида. Работает где-то секретарем, но голубая кровь знает, что она происходит из элиты общества. Она работает, разъезжает на яхтах миллионеров, проводит уик-энды в деревне. Некоторые ее друзья пытались дать ей хорошо оплачиваемую работу, но она сказала, что не хочет идти по легкому пути и предпочитает сама пробить себе дорогу.
  — О’кей, Пол, — сказал Мейсон. — Теперь я тебе кое-что расскажу. Отправляйся в отделение полиции. Они где-то нашли брошенную машину Тидгинса с пятнами крови на пальто и с дыркой от пули. Очевидно, пальто принадлежит Тидгинсу, и он мог получить пулю.
  — Вот это да! — воскликнул Пол. — Откуда ты знаешь, Перри?
  — Из сводки последних новостей по радио. Несколько минут назад мне позвонила Делла.
  — Берусь за работу, — сказал Дрейк. — Ты хочешь, чтобы я занялся машиной?
  — Только действуй за спиной полиции. Сам ничего не предпринимай. Только собирай факты и держи меня в курсе.
  — Позвонить тебе попозже?
  — Нет, — ответил Мейсон, — я буду спать. Меня подняли ночью.
  — Я слышал об этом, — сказал Дрейк. — Кстати, Перри, тот парень, за которым смотрели ночью мои ребята, тоже один из опекунов той больницы, что и Тидгинс. Ты, конечно, знаешь об этом?
  — Да.
  — За ним что-нибудь есть?
  — Думаю, что есть, но не знаю, что именно.
  — Ты хочешь, чтобы я присмотрелся к нему?
  — Пожалуй, нет. Я еще не знаю обстановку. Собирай всю информацию, которую сможешь. Только без больших расходов. Лично не занимайся. Посади толкового репортера, и мы утром что-нибудь узнаем.
  — О’кей, — сказал Дрейк.
  — Есть еще кое-что, Пол, в чем я очень заинтересован, — сказал Мейсон. — Но только это надо сделать тонко, Пол, и как можно быстрее.
  — Что?
  — Роберт Полтхем не должен знать, что я веду расследование, но я хочу узнать его любовные связи. Я пытался дозвониться до него, но секретарь сказал, что не знает, где он.
  — Он не женат?
  — Не знаю. Но если женат, то подозреваю, что его жена не является объектом внимания.
  — Если он женат, то подозреваю, что он держит в тайне свои любовные дела, — сказал Дрейк. — Их нелегко будет открыть. Возможно, — предупредил он, — что я только через день или два сумею тебе что-нибудь сообщить.
  — Я был бы рад, если бы ты это сделал к двум часам завтрашнего дня. Посмотри, что можно сделать, Пол.
  — О’кей, постараюсь.
  Мейсон положил трубку, лег в постель и попробовал продолжать читать, но книга уже не интересовала его. Спать он тоже не мог. Он бросил книгу на пол, сел в кресло у окна, выкурил три сигареты, потом встал, открыл окно и снова улегся. Уснул он около четырех часов.
  К десяти часам утра он был уже в своем кабинете в конторе.
  Предварительная ревизия показала, что в фонде больницы Эльмара Гастингса есть серьезная недостача. Однако ревизоры не смогли выяснить все, поскольку чековые корешки и книги счетов исчезли. Из оставшихся книг, однако, следовало, что около двухсот тысяч долларов утекло из фонда и что, очевидно, эта сумма не была занесена в отчеты. Учитывая, что опекуны имели право продавать акции и другие ценные бумаги, ревизоры указали, что необходимо проследить все сделки, совершенные опекунами.
  Получение денег из фонда могло быть оформлено чеками с подписью Альберта Тидгинса, и это, как писали газеты, могло иметь «серьезные и далеко идущие последствия». Газеты отмечали также, что в городских делах участвовал Роберт Полтхем. В его офисе не могли сообщить, где находится архитектор. Альберт Тидгинс таинственно исчез. Полиция занималась его поисками одновременно с расследованием дела о машине и пятнах крови.
  Третий опекун — Паркер К. Стил — начал давать показания ревизорам, как только узнал о ревизии. Он вел собственную бухгалтерию по расходам и объявил, что глубоко потрясен случившимся. Он сказал, что время от времени его вызывал Тидгинс, чтобы подписывать чеки, и он считает, что Полтхем подписывал большинство чеков вместе с Тидгинсом. Он признал, что дела в основном находились в руках Тидгинса.
  Большинство чеков, сказал он, тщательно изучались, по крайней мере те из них, которые он подписывал вместе с Тидгинсом. Вся документация, как считает он, находится у Тидгинса.
  Адель Гастингс без обиняков дала характеристику опекунам. Альберта Тидгинса она обвинила в преступном присвоении денег. Паркера Стила — в неспособности работать, а Роберта Полтхема она считает честным. Она утверждала, что Тидгинс никогда бы не осмелился дать Полтхему на подпись необоснованный чек.
  Мейсон кончил читать газету и обратился к Делле Стрит:
  — Да, я полагаю, что это именно то, что он имел в виду… Странно, однако, что он предчувствовал это за двадцать четыре часа.
  Делла кивнула:
  — Шеф, вы заметили кое-что странное в этом деле? Мнение Адель Гастингс о Роберте Полтхеме. После того как исчез Тидгинс, пятна крови могут привести полицию к кому-то другому. Полтхем — честный. Стил делал все, что мог. Кто же виноват?
  — Ты права, Делла.
  — Мисс Гастингс могла бы дать какие-то определенные сведения для обвинения.
  Мейсон кивнул.
  — Это ход, — продолжала Делла. — Судя по всему, Полтхем увяз в этом болоте так же глубоко, как и Тидгинс, но Адель Гастингс выгораживает его. Паркер Стил, по словам газеты, единственный, кто поступил согласно логике. Однако мисс Гастингс, не колеблясь, обвиняет его в неспособности работать.
  — Ты считаешь, что Адель Гастингс получила информацию от Роберта Полтхема?
  — Проснитесь, шеф. Я имею в виду, что Адель Гастингс держит вторую половину вашего банкнота.
  Мейсон резко выпрямился.
  — Итак, ты что-то знаешь, — сказал он.
  — Ну, это только догадка. Но я не могу представить Адель Гастингс в другом положении. Как женщина, которая судит о другой женщине, я могу сказать, что она любит Полтхема. Во всяком случае, она верит ему и в данных обстоятельствах подтвердила это публично. Остальное ясно. Вы понимаете, что случится, если окажется, что у Полтхема тайная связь с Адель Гастингс?
  — Но к чему эта тайна? — спросил Мейсон. — Почему он не мог ухаживать за девушкой или увезти ее и жениться на ней? Конечно, при условии, что он не женат.
  — Возможно, это выяснится позже, — сказала Делла. — Я просто готова держать пари, что вторая половина десятитысячного банкнота у этой Гастингс.
  Мейсон закурил сигарету, и в этот момент раздался знакомый стук Пола Дрейка в дверь, ведущую из личного кабинета Мейсона в коридор.
  — Это Пол, Делла, — сказал Мейсон. — Впусти его. Клянусь богом, что чем больше я об этом думаю, тем больше верю, что ты права. Вне всякого сомнения, со стороны Полтхема не последует возражений, если я возьмусь за дело Гейлордов… Но у меня есть одна мысль насчет миссис Тамп.
  — Что за мысль? — спросила Делла, открывая дверь Дрейку.
  — Я скажу тебе позднее, — ответил Мейсон. — Хэлло, Пол!
  Вошел медлительный Пол Дрейк. Он был тоньше Мейсона, говорил медленно, ходил медленно. Он редко выпрямлялся во весь рост и казался сутулым.
  — Привет, Перри! Привет, Делла! — сказал Дрейк и плюхнулся в большое кожаное кресло, вытянув длинные ноги и откинувшись на спинку. — Ну, Перри, у меня есть что сказать тебе.
  — Что?
  — Ты слишком уверенно хватаешься за полоумные дела. Ты все знаешь о деле Тидгинса?
  Мейсон покосился на Деллу и покачал головой.
  — Как тебе понравится информация о любовной жизни Тидгинса? — спросил Пол.
  — Ты узнал что-нибудь? Ты что-то проследил?
  — Ага. Возможно, что проследил самого Тидгинса. Если он исчез, я думаю, что могу указать того, кто видел его последним.
  Мейсон нервно побарабанил пальцами по стеклу.
  — Будь я проклят, Пол, если я что-нибудь понимаю в этом деле.
  — А когда будешь понимать?
  — После двух часов дня.
  — Не думаю, что стоит ждать так долго, Перри. Слишком давят со всех сторон. Какой-то репортер или детектив крутился рядом.
  — Что ты узнал? — спросил Мейсон.
  — Три дня назад Тидгинс сказал своему близкому другу, что устроил жене ловушку. Он сказал, что пойдет к ней и устроит все так, что она силой прогонит его. Кажется, он считал, что это даст ему законное преимущество. Он сказал, что жена давно ждет удобного случая, чтобы начать действовать. Он уже был у нее год назад.
  Я нашел одно уединенное местечко. У меня есть подозрение, что Тидгинс во вторник был там. После того, как ушел из конторы. Хочешь, я пойду туда?
  — Пожалуй, стоит, — сказал Мейсон и обратился к Делле: — Делла, соедини меня с Бирл Гейлорд. Лучше это сделать сейчас. Тогда я яснее буду знать свое положение.
  — Какое место в этой истории занимает она? — спросил Дрейк, когда Делла бесшумно вышла из кабинета.
  — Длинный рассказ, — ответил Мейсон. — Считалось, что она дочь первой жены Тидгинса, но это не так. Поэтому возникло дело и об удочерении… Что еще нового, Пол?
  — О, обычная работа, — сказал Дрейк. — Ничего не смог узнать о приятельнице Полтхема.
  — Он женат?
  — Нет, холостяк. Ведет строгий образ жизни, почти аскет. Друзья считают его ханжой, бездушной машиной… Ты уверен, что у него есть зазноба?
  Мейсон рассмеялся.
  — Ты даешь мне информацию, — сказал он. — А я — юрист, я защищаю дело клиента и должен хранить его секреты… Ты даешь информацию, я принимаю.
  В дверь заглянула Делла Стрит. В руке она держала телефонную трубку.
  — Она на линии, шеф.
  Мейсон снял трубку телефона на своем столе:
  — Хэлло, мисс Гейлорд.
  — Доброе утро, мистер Мейсон, — откликнулся богатый, хорошо модулированный женский голос. — Спасибо, что позвонили. Я полагаю, наша встреча, назначенная на два часа, состоится?
  — Да, — ответил Мейсон. — А пока события разворачиваются крайне «медленно». Вы видели газеты?
  — Да, а что это означает?
  — Не знаю. Но у меня есть свежий след, который мне надо распутать. Я располагаю пока только информацией, опубликованной в газетах. Вам известно, что миссис Тамп действует в ваших интересах?
  — Да.
  — И вы одобряете сегодняшнюю встречу?
  — Да, конечно.
  — Вы хотите, чтобы я представлял вас?
  — Конечно. Миссис Тамп представляет меня.
  — Вы знаете мистера Полтхема?
  Девушка колебалась:
  — Он друг миссис Тамп. Я полагаю, это он направил ее к вам.
  — Так я и думал. Вы хорошо знаете мистера Тидгинса?
  — Да.
  — Как вы жили?
  — Мы всегда дружили. Мне и в голову не приходило сомневаться в нем, пока я недавно не решила проверить дела. Я хотела проверить, что у меня есть, а дядя Альберт — я всегда звала его так — пришел в ярость. Он сказал, что миссис Тамп отравила мой ум, что она всегда пыталась получить под контроль мою собственность. Но это не так. Я ей абсолютно доверяю. Я знаю кое-что, мистер Мейсон, чего не могу открыть даже вам, но она уполномочена действовать от моего имени.
  — Спасибо, это все, что я хотел узнать. Значит, в два часа увидимся. — Мейсон положил трубку и повернулся к Делле: — Соедини меня с газетой.
  Делла кивнула, и скоро Мейсон разговаривал с редакцией:
  — Говорит Перри Мейсон. Я поместил в вашей газете в колонке объявлений свое объявление, и меня интересует ответ.
  — Одну минуточку, сейчас я посмотрю, — ответил мужской голос. — Да, мистер Мейсон. Молодая женщина оставила ответ около часа назад. Ответ простой: «О’кей, действуйте. Р.П.». Озаглавлено: «Ответ М.». Кстати, вы знаете, что мы публикуем ответ в завтрашнем выпуске?
  — Большое спасибо, — Мейсон положил трубку и кивнул Дрейку: — О’кей, Пол, займись расстроенной женой.
  Глава 4
  Мейсон остановился. Дорога вилась по типичной для Южной Калифорнии местности. Район был новым, и всюду было много свободных участков. Часто встречались столбы с надписью: «Продано». Поодаль от них ровными рядами стояли новенькие бунгало.
  — В одном из них, — сказал Дрейк.
  Мейсон посмотрел на номера домов.
  — Кажется, в самом последнем, — сказал он. — Да, здесь.
  Бунгало стояло в стороне от других. Неподалеку была асфальтовая площадка — стоянка для машин. По цементной дороге они прошли к бунгало.
  — Не смотри прямо в окна, — сказал Мейсон.
  — Если он дома, то теперь ему не скрыться, — сказал Дрейк.
  Они подошли к крыльцу, и Перри Мейсон нажал кнопку звонка. Звук замер где-то в доме, и снова стало тихо. Никакого движения в ответ.
  — Может быть, попробовать с черного хода? — предложил Дрейк.
  Мейсон покачал головой и снова нажал кнопку звонка.
  — Подожди… Я полагаю… Взгляни! Что это такое, Пол?
  Дрейк проследил за ним взглядом. Перед крыльцом отчетливо виднелось красноватое пятно.
  — Вон еще, — сказал Дрейк.
  — В восемнадцати дюймах от порога, — сказал Мейсон. — Похоже, что в дом вошел кто-то раненый. Или вышел. Должно быть, он потерял много крови.
  — Что будем делать? — спросил Дрейк.
  Мейсон посмотрел на дверь:
  — Закрыта неплотно, Пол.
  — Давай не будем совать нос в грязное дело, — посоветовал Пол.
  Мейсон нагнулся, чтобы рассмотреть пятна крови.
  — Они свежие. Но под солнцем кровь скоро спечется. — Мейсон поднял голову, чтобы определить, как падает тень, и посмотрел на дом.
  — Ну что, Перри? — спросил Дрейк.
  Не отвечая, Мейсон постучал в дверь и одновременно коленом толкнул ее. Дверь медленно открылась.
  — Ты свидетель, Пол, — сказал Мейсон. — Ты видел, как это получилось. Мы постучали в дверь, и она открылась.
  — О’кей, — отозвался Дрейк, — но мне это не нравится. Что дальше?
  Мейсон шагнул в дом.
  — Тут есть кто-нибудь? — позвал он.
  Это было типичное бунгало с огромными окнами, с газовым отоплением. Прямо перед Мейсоном находилась кухня. Из гостиной две двери вели, очевидно, в спальни.
  Дом имел вполне жилой вид. В центре гостиной на столе лежали журналы. Рядом стояло уютное кресло, позади него — торшер.
  Мейсон глянул на пол, покрытый коврами. На ковре тоже виднелись красные пятна. Мейсон пошел по следам крови и уперся в дверь спальни.
  — Войдем? — спросил Дрейк.
  Мейсон молча открыл дверь. Горячий, душный воздух ударил им в лицо. В закрытой комнате горел газ. На постели лежала одетая фигура.
  — Звони в полицию, Пол, — сказал Мейсон. — Вот телефон.
  Дрейк подошел к телефону, а Мейсон начал осматривать комнату.
  Очевидно, это была женская спальня. На туалетном столике было много баночек, флаконов, тюбиков, коробочек. На полу кровавые пятна. Покрывала на постели не было. Верхнее одеяло, испачканное кровью, лежало под телом. На трупе был двубортный серый костюм. Пиджак расстегнут, на брюках кровь. Обуви на ногах не было, только серые шелковые носки. Мужчина лежал на спине. Глаза под стеклами очков были полуоткрыты, рот раскрыт, губы испачканы чем-то красным, похоже, губной помадой. Окна закрыты, занавески спущены. Где-то жужжала муха.
  Мейсон опустился на колени, заглянул под кровать, но ничего не увидел. Он встал и подошел к стенному шкафу. Открыл дверцу. В шкафу висела женская одежда. Мейсон заглянул в ванную. Там висело окровавленное полотенце. В соседней спальне не было никаких следов недавнего пребывания людей.
  Мейсон подошел к Дрейку.
  — Тидгинс? — спросил Дрейк.
  — Не знаю. Возможно…
  — Осматривал одежду?
  — Нет.
  Дрейк облегченно вздохнул:
  — Я рад, что у тебя есть здравый смысл. Ради бога, Перри, закрой дверь. Надо сперва открыть окно.
  — Нет, надо оставить все как есть. Для полиции.
  — Мы оставим свои отпечатки. Ребятам это не… — Он прислушался. — Машина едет.
  Машина промчалась мимо дома, доехала до стоянки, развернулась и подъехала к дому.
  Дрейк, стоявший около окна, откинул занавески и выглянул.
  — Двухместная… Она выходит… Ну и ножки! Сумка, коричневое пальто с лисьим воротником… Она идет сюда, Перри. Что будем делать?
  — Толкни ногой дверь, Пол. Она захлопнется на замок. Посмотри и запомни номер машины.
  — Пока номера не видно, — ответил Дрейк. — Она стоит правым боком к дому. Номер станет видно, когда она поедет.
  — Стой на месте и молчи, — ответил Мейсон.
  Послышался стук каблучков по цементу. Они ждали звонка, но раздался звук повернувшегося в замке ключа. Женщина вошла в комнату.
  Не заметив сначала обоих мужчин, она кинулась в спальню, но тут ее взгляд упал на Мейсона. Она бросила сумку и пальто и пустилась было бежать. Дрейк шагнул вперед и встал между нею и дверью.
  Женщина закричала.
  — Держи ее, — сказал Мейсон.
  Женщина вздрогнула от звука его голоса и обернулась.
  — Я адвокат, — сказал Мейсон. — Этот человек — детектив. Иначе говоря, мы не воры. А кто вы?
  — Как… как вы вошли?
  — Ногами, — ответил Мейсон. — Дверь была не заперта.
  — Она была заперта, когда я… когда я… — Женщина нервно рассмеялась. — Она захлопнулась. Но что это значит?
  Ей было около тридцати лет. Брюнетка. Отлично одета. Одежда подчеркивала ее прекрасную фигуру.
  — Вы живете здесь? — спросил Мейсон.
  — Да.
  — Значит, вы…
  — Миссис Тидгинс.
  — Ваш муж тоже живет здесь?
  — Почему вы задаете мне эти вопросы? Что вам здесь нужно? Какое право вы имеете врываться сюда?
  — Мы не врывались, — сказал Дрейк, — мы…
  — Мы просто вошли, — сказал Мейсон, чтобы удержать Дрейка от разговоров. — Я думаю, миссис Тидгинс, будет лучше, если на вопросы ответите вы. Ваш муж живет здесь?
  — Нет, мы разошлись.
  — Вы ведь недавно помирились?
  — Нет.
  — Вы вели с ним переговоры?
  — Нет. — Она покраснела. — Но это не ваше дело.
  — Я думаю, вам лучше сесть и немного успокоиться, миссис Тидгинс. Скоро прибудет полиция.
  — А почему здесь будет полиция?
  — А потому, что мы кое-что нашли в спальне.
  — Что это? Чернила? Мой ковер! — воскликнула она, увидев пятна на ковре. — Боже мой! Я…
  Она нагнулась, но тут же выпрямилась и прижала руку в перчатке ко рту.
  — Успокойтесь, — сказал Мейсон.
  — Кто… кто… что…
  — Мы еще не знаем, — ответил Мейсон. — Но думаю, вам лучше приготовиться к удару. Думаю, что там кто-то, кого вы знаете.
  — Нет! Нет! Не может быть, чтобы это был… О боже!
  — Ваш муж, — сказал Мейсон.
  — Мой муж? — воскликнула она. В ее голосе звучало недоверие и некоторое облегчение. Внезапно она снова испугалась. — Вы имеете в виду, что он… он мог это сделать…
  — Я думаю, что там труп вашего мужа, — ответил Мейсон.
  Она вскрикнула и направилась к двери, но Мейсон удержал ее за руку.
  — Не надо, — сказал он.
  — Почему? Я должна войти…
  — Позже. Нельзя оставлять отпечатки пальцев.
  — Но я имею право знать. Неужели вы не…
  — Успокойтесь, — сказал Мейсон. — Пусть сперва посмотрит полиция. Подумайте немного.
  Она удивленно уставилась на него, потом пересекла комнату и уселась на диван.
  — Что случилось?
  — Очевидно, его застрелили.
  — Когда?
  — Я не знаю. Вчера утром он был в своей конторе. Я разговаривал с ним по телефону. Он мог приехать сюда позже… Вам известно что-нибудь об этом?
  — Нет, — ответила она. — Я не видела его с понедельника.
  — Могу я узнать, в котором часу вы виделись с ним в понедельник? — спросил Мейсон.
  — А что?
  — Полиция задаст эти же вопросы, — улыбнулся Мейсон. — Думаю, будет лучше, если вы заранее подготовитесь к ним.
  — Разумно, — сказала она. — Это было самоубийство?
  — Не знаю, я его не осматривал.
  — А что это за детектив?
  — Он частный детектив, работает на меня.
  — Зачем вы пришли сюда?
  — Мы предположили, что мистер Тидгинс мог приехать сюда из конторы во вторник. Вы видели его?
  — Нет.
  — Тогда скажите, где вы были в понедельник днем?
  — Я ехала почти всю ночь, — сказала она. — Я была расстроена.
  — А куда вы ехали?
  — К подруге. Я провела у нее два дня.
  — У вас с собой было много вещей?
  — Нет. Я собралась экспромтом. У меня были неприятности.
  — Где живет ваша подруга?
  — В Рино.
  — И вы поехали туда в понедельник?
  — Да, я приехала в Рино во вторник утром. После поездки я почувствовала себя лучше.
  — И долго вы были там?
  — До поздней ночи. Я уехала около десяти часов.
  — Где вы провели прошлую ночь?
  Она нервно рассмеялась и покачала головой:
  — Я ехала. Я люблю ездить ночью. Если мне вдруг захочется спать, я съезжаю на обочину и засыпаю.
  — Вы спали прошлую ночь?
  — Да, немного вздремнула.
  — Полиция, возможно, захочет проверить ваше алиби. Если вы дадите точные ответы, это будет лучше для вас. Я говорю вам, как друг. Они уже здесь.
  Тишину нарушил пронзительный вой сирены, и перед домом остановилась полицейская машина.
  Дрейк открыл дверь. На пороге стоял офицер полиции.
  — Кто звонил в полицию? — спросил он.
  — Я, — ответил Дрейк. — Я частный детектив.
  — Ваша фамилия — Дрейк?
  — Да.
  — Документы есть?
  Дрейк вручил ему свою карточку.
  — А как насчет женщины и другого парня?
  — Это миссис Тидгинс. Она приехала сюда уже после моего звонка.
  Полицейские подозрительно посмотрели на женщину.
  — Я от своей подруги из Рино, — пояснила она.
  — Когда вы уехали отсюда?
  — Прошлой ночью, — объяснил Мейсон. — Это ее дом. Она ездила к подруге в Рино, хотела провести там пару дней.
  — Понимаю. А кто вы, я знаю, вы Перри Мейсон. Что вы здесь делаете?
  — Мы приехали повидать мистера Тидгинса.
  — Нашли его?
  — Я думаю, он мертв. Лежит в соседней комнате.
  — Кажется, вы сказали, что женщина приехала уже после вас?
  — Да.
  — А как вы попали в дом?
  — Дверь была не заперта, приоткрыта, — сказал Мейсон.
  — Полиция из управления будет через пару минут. Мне сообщили по радио. Вы ни к чему не прикасались?
  — Нет, ни к чему важному.
  — Ручки дверей и тому подобное?
  — Возможно.
  Офицер нахмурился.
  — О’кей, — сказал он, — выходите. Сегодня приятный день. Вы с таким же успехом можете подождать на улице. Незачем больше оставлять отпечатки… К телу вы не прикасались?
  — Нет.
  — Одежду не трогали?
  — Нет.
  — Где труп?
  — В спальне.
  — О’кей, проваливайте. Это что, кровь на полу?
  — Эта дорожка привела нас сюда, — сказал Мейсон. — Мы заметили следы крови. Они начинаются на улице. Есть и у порога дома.
  — О’кей. — Офицер открыл дверь и заглянул в спальню, потом снова закрыл дверь.
  — Есть основания полагать, что это Альберт Тидгинс, муж этой женщины. Было бы хорошо, если бы вы пустили ее туда для опознания, — сказал Мейсон.
  — Она сможет это сделать, когда сюда приедут наши люди. Я должен сохранить все в неприкосновенности. Выходите все. Если что-нибудь будет нужно, я вас позову.
  Мейсон вышел на улицу. Дрейк и миссис Тидгинс вышли следом. Мейсон достал сигареты и предложил миссис Тидгинс и Дрейку. Дрейк отрицательно покачал головой, а миссис Тидгинс закурила. Когда Мейсон подносил ей огонь, они услышали вой сирены.
  — Ну вот и полиция, — сказал Мейсон.
  Полицейская машина резко затормозила возле них. Из нее посыпались люди. Прибывший ранее офицер что-то сказал им, потом указал на дверь.
  — Сюда, ребята, — подошел сержант Голкомб.
  — Доброе утро, сержант.
  — Как случилось, что вы здесь?
  — У меня есть дело к Альберту Тидгинсу, — ответил Мейсон, — и я подумал, что сумею найти его здесь.
  — И нашли?
  — Думаю, что здесь его труп, — сказал Мейсон. — Очевидно, он здесь со вчерашнего дня. Окна и двери были плотно закрыты, а газовое отопление работает. При этих условиях трудно определить время смерти.
  — Вы его увидели, когда приехали сюда… Когда это было?
  — Полчаса назад.
  — У вас были причины думать, что найдете здесь труп?
  — Нет.
  — Вы видели его раньше?
  — Нет.
  — Разговаривали с ним по телефону?
  — Я звонил ему вчера.
  — В какое время?
  — Не помню точно. Скажем, вскоре после одиннадцати.
  — Что он сказал?
  — У нас была договоренность о встрече, и я хотел перенести ее на другое время.
  — Он возражал?
  — Нет.
  — Какое у вас с ним дело?
  Мейсон улыбнулся и покачал головой.
  — Для того чтобы разгадать убийство, мы должны знать мотив. Если мы узнаем о вашем деле, это может навести нас на мотив.
  — Нет, — покачал головой Мейсон.
  — О’кей, — сказал сержант Голкомб. — Не уходите, пока я вас не отпущу. Это ваша машина?
  — Да.
  — А это чья?
  — Миссис Тидгинс. Миссис Тидгинс, позвольте представить вам сержанта Голкомба.
  Сержант даже не приподнял шляпу.
  — Кем вы приходитесь Тидгинсу?
  — Я его жена.
  — Жили с ним?
  — Нет, мы разошлись.
  — Развелись?
  — Нет еще… я не разведена…
  — Почему?
  Она покраснела.
  — Я предпочитаю не обсуждать это.
  — Вам придется сделать это рано или поздно. Я не хочу вмешиваться в ваши личные дела, но вам не стоит ничего скрывать от полиции. Вы тоже останетесь здесь.
  Другие были уже в доме, и сержант Голкомб присоединился к ним. Мейсон выбросил сигарету и каблуком притоптал ее.
  — Миссис Тидгинс, ваш муж бывал здесь раньше? — спросил он.
  — Один раз.
  — Дружеский визит?
  — Деловой визит.
  — Вы поднимали вопрос об алиментах?
  — Нет, это было неважно. Алименты — это мелочь. Я не заботилась об этом.
  — Вам нужна была свобода?
  — Почему вы это спрашиваете?
  — Потому что я смогу помочь своему клиенту, если вы ответите на мой вопрос. Полиция в любом случае заставит вас ответить.
  — Кто ваш клиент? — спросила она.
  — Я пока не могу сказать.
  — Это Гейлорд?
  — Почему вы решили, что это она?
  Миссис Тидгинс прищурилась:
  — Это не ответ на мой вопрос.
  — А вы не ответили на мой.
  Мейсон прошелся взад и вперед. Полицейские из машины наблюдали за ними. Мейсон повернулся к миссис Тидгинс:
  — Вы очень красивая женщина.
  — Спасибо.
  — Вы не должны никого обманывать.
  — Что вы имеете в виду, мистер Мейсон?
  В этот момент открылась дверь, и сержант Голкомб позвал миссис Тидгинс.
  Мейсон снова закурил.
  — Следите за своими словами, — шепотом сказал он. — И если у вас есть что сказать мне, то лучше сделать это сейчас.
  Миссис Тидгинс покачала головой и вошла в дом.
  Глава 5
  Когда Мейсон подходил к входной двери своего офиса, на пороге его встретила Делла Стрит.
  — Меня ждут, Делла?
  — Миссис Тамп и Бирл Гейлорд.
  — Но встреча была назначена на два часа?
  — Я знаю, но они чем-то обеспокоены. Говорят, что хотят немедленно видеть вас.
  — А я-то думал, что успею сходить с тобой на ленч.
  — Я пыталась убедить их, но они не поддаются. Ломают ногти и шепчутся.
  — Как выглядит девушка?
  — Не то чтобы красавица, но отличная фигура, темные волосы, черные глаза.
  — Сейчас я их приму… Мы напали на кое-что, Делла.
  — На что именно?
  — Альберт Тидгинс убит из револьвера тридцать восьмого калибра. Не самоубийство, поскольку на одежде нет следов пороха и полиция не нашла револьвер. Что самое интересное — полиция не обнаружила его ботинок. Рот измазан губной помадой.
  — Когда было обнаружено тело?
  — Когда мы приехали туда.
  — Значит, вы обнаружили труп?
  — Да.
  — Пол подозревал, что вы найдете труп?
  — Нет. Полиция считает, что мы находим слишком много трупов.
  — Что еще, шеф?
  — Я познакомился с миссис Тидгинс. Она была у подруги в Рино.
  — Какая она?
  — Высший класс. Держится как солдатик. Открыто заявила полиции, что не любила мужа, что он делал все, чтобы навредить ей, что она хотела развестись с ним, но он не дал развода. Она не сказала о причине его отказа, но у него явно было что-то против нее.
  — Это не сделало ее подозреваемой, шеф? — спросила Делла.
  — Да, полиция подозревает ее. Они работают над ее алиби. Голкомб при мне звонил в Рино. Очевидно, она действительно была там. Однако мне в голову пришла другая мысль.
  — Какая?
  Мейсон усмехнулся:
  — Мне показалось, что она держит у себя вторую половину банкнота.
  — Есть результаты?
  — Нет. Во всяком случае, она не могла бы это сделать одна. Она уехала в понедельник днем. Ее друзья говорят, что она прибыла в Рино на рассвете. Полиция Рино подтвердила это. Даже Голкомб поверил… Ну ладно, давай встретимся с миссис Тамп и мисс Гейлорд и посмотрим, как будут развиваться события.
  — Очевидно, нет необходимости браться за ее дело, раз Тидгинс мертв?
  — Возможно, — ответил Мейсон. — Пока я могу только присматриваться к этим событиям. Суд назначит другого опекуна.
  — Миссис Тамп?
  — Скорее всего, нет. Но это дело опекунского совета. Проверка счетов займет много времени.
  — Звать их?
  — Да.
  Мейсон вошел в кабинет, умылся и выпил воды. Вскоре вошла Делла с миссис Тамп и привлекательной стройной девушкой, которая тут же с любопытством уставилась на Мейсона.
  — Это мистер Мейсон, Бирл, — сказала миссис Тамп. — А это — Бирл Гейлорд.
  Мейсон увидел алые губки, ровный ряд белых зубов, черные глаза. Бирл улыбнулась ему.
  — Боюсь, что я досаждаю вам, мистер Мейсон, — сказала она, — но когда я сообщила миссис Тамп о нашем разговоре по телефону и что у вас есть какой-то след, мы не могли больше ждать.
  — Хорошо, — сказал Мейсон. — Садитесь, пожалуйста.
  — Что случилось? — спросила миссис Тамп. — Что вы нашли?
  Мейсон ждал, пока они рассядутся.
  — Альберт Тидгинс мертв, — сказал он. — Мы нашли тело в бунгало, принадлежащем его жене. Мы известили полицию. Он убит выстрелом из пистолета. Оружие не найдено. Правда, в его кармане нашли пистолет, но совсем другого калибра. На его губах были следы губной помады.
  Бирл Гейлорд издала легкое восклицание. Миссис Тамп изумленно разглядывала Мейсона.
  — Вы уверены, что это был именно он? — спросила она.
  — Да, миссис Тидгинс опознала его.
  — Тело нашли в ее доме?
  — Да.
  — А где была она?
  — Она была в Рино. Случайно она вернулась в тот момент, когда мы были там.
  — Я рада, что это не самоубийство, — просто сказала Бирл. — Я любила его, хотя и не доверяла ему. Мне казалось, что он слишком легкомысленно ведет дела.
  — Он был мошенником, — сказала миссис Тамп. — Это ясно из его репутации.
  — Лично ко мне он был добр, — сказала Бирл.
  — Конечно, как ему не быть добрым, — отозвалась миссис Тамп. — Ведь он растратил твои деньги. Почему бы ему не обманывать тебя? Ты — Санта-Клаус.
  — Счета могли быть неправильно проверены. Но намерения у него были самые лучшие. Если он и совершил какой-нибудь незначительный проступок — растрату, то он пытался покрыть ее. Я не думаю, чтобы он умышленно растратил мои деньги. Но я обижена на него за его отношение к вам.
  Миссис Тамп промолчала.
  — Когда… когда это случилось? — спросила Бирл.
  — Около полудня во вторник, — ответил Мейсон. — Коронер приказал отправить тело на вскрытие, чтобы установить точное время.
  — А что будет с состоянием Бирл? — спросила миссис Тамп.
  — Суд назначит другого опекуна, — ответил Мейсон. — Все счета будут тщательно проверены.
  Миссис Тамп твердо выдержала его взгляд:
  — Отлично, мистер Мейсон. Позвольте перейти к делу. Все это означает, что мы не нуждаемся в ваших услугах?
  — Да.
  — Не вижу почему? — сказала Бирл.
  — Потому что теперь он ничего не сможет сделать, — отрезала миссис Тамп. — Нет смысла платить мистеру Мейсону, если нечего делать.
  — Это верно, — согласился Мейсон.
  — Разве нет ничего, что вы могли бы сделать? — спросила Бирл Гейлорд. — Ну, может быть, вы будете следить за тем, чтобы соблюдались мои интересы?
  — Я могу присмотреть, — сказал Мейсон. — Если найду, что что-то делается не так, я защищу вас. Возможно, суд назначит опекунский совет.
  — Могут назначить меня? — спросила миссис Тамп.
  — Возможно, но суд будет настаивать на опекунском совете.
  — Я хочу взяться за опеку без компенсации.
  — Подождите несколько дней, и посмотрим, что можно будет сделать. Суд может разрешить мисс Гейлорд выбрать опекуна.
  — Конечно, я выберу миссис Тамп, — сказала Бирл.
  На столе Мейсона резко зазвонил телефон.
  — Прошу прощения, — сказал Мейсон и взял трубку.
  — Приехал сержант Голкомб, — услышал он голос дежурной. — Настаивает на немедленной встрече с вами. С ним еще один человек.
  Мейсон на мгновение задумался:
  — Ты сказала ему, что я занят, Герти?
  — Да.
  — Ты назвала ему имена моих клиентов?
  — Нет, конечно нет.
  — Скажи ему, что я сейчас выйду в приемную.
  Он повернулся к своим клиентам.
  — Сержант Голкомб из уголовного отдела, — сказал он. — Он хочет немедленно видеть меня. Я ненадолго выйду. Прошу прощения.
  Он вышел в приемную, тщательно закрыв за собой дверь.
  — Пойдемте куда-нибудь, где можно будет поговорить, — сказал сержант.
  — Можно в библиотеке, — сказал Мейсон, открывая дверь.
  Сержант кивнул сопровождавшему его молодому человеку:
  — Хорошо. Маттерн, пошли.
  Мейсон бегло взглянул на молодого человека. Ему было лет тридцать. Голова казалась непомерно большой для его тела. Большой лоб говорил об уме. На носу очки.
  Они вошли в библиотеку. Мейсон закрыл дверь.
  — В чем дело, сержант? — спросил он.
  Сержант кивнул на молодого человека:
  — Это Карл Маттерн, секретарь Тидгинса.
  Мейсон кивнул. Маттерн промолчал. Но он явно нервничал.
  — Вы представляете Бирл Гейлорд? — спросил сержант.
  Мейсон поколебался:
  — Да.
  — А как фамилия другой? — спросил Голкомб у Маттерна.
  — Тамп. А.Э. Тамп.
  — Вы знаете ее? — спросил Голкомб у Мейсона.
  — Да.
  — Она ваша клиентка?
  — Не совсем. А что?
  — Маттерн говорит, что вы звонили и договорились с Тидгинсом о встрече.
  — Да, я вам уже говорил об этом.
  — На этой встрече вы должны были обсудить дела Бирл Гейлорд?
  — Да.
  — Где я сейчас могу увидеть Бирл Гейлорд? — спросил Голкомб.
  — Я не вижу необходимости отвечать на этот вопрос.
  — Не хотите помочь?
  — Если вы начнете сначала и скажете, что вам нужно, может быть, я сумею вам помочь, — сказал Мейсон.
  — Я ищу мотивы, — отозвался Голкомб. — Миссис Тамп и Бирл Гейлорд пытались увидеться с Тидгинсом в понедельник, но он отказался с ними встретиться. Они ждали, когда он выйдет из конторы. Тидгинс сказал, что с мисс Гейлорд он встретится, но миссис Тамп видеть не хочет.
  — Поэтому она убила его? — улыбаясь, спросил Мейсон.
  — Чепуха! — сказал Голкомб. — Вы знаете, что я не это имею в виду, Мейсон. Мне нужно проверить все версии. Я хочу выяснить, что они знают о Тидгинсе и почему они обвиняют его в растрате. Когда человек убит, мы разыскиваем его врагов. Вы знаете это не хуже меня. Что касается этого дела, то женщина может быть убийцей так же успешно, как и мужчина. Губная помада принадлежит скорее женщине.
  — Не думаю, что миссис Тамп пользуется ею, — улыбнулся Мейсон.
  Сержант Голкомб нахмурился и хотел было что-то сказать, но промолчал, потому что открылась дверь и появилась Герти.
  — Извините, что помешала. Кто-то звонит и настаивает на немедленном разговоре с сержантом Голкомбом.
  Сержант вышел.
  — Я ужасно расстроен, — тихо сказал Маттерн. — Я так разнервничался, что едва способен думать.
  Мейсон посмотрел в его зеленоватые глаза.
  — Не сомневаюсь, что это был для вас ужасный удар, — сказал он. — Должно быть…
  Он замолчал, увидев, что сержант Голкомб, положив трубку, возвращается не в библиотеку, а идет в кабинет Мейсона.
  — Не ходите туда, — сказал Мейсон.
  Но сержант, не обращая на него внимания, открыл дверь и вошел в кабинет Мейсона.
  Обе женщины с удивлением посмотрели на него.
  — Хотели надуть меня? — обратился Голкомб к Мейсону. — Если бы мне не сказали, что она здесь, я бы ушел ни с чем. Так-так, Мейсон.
  — Я не собираюсь извещать вас о визитах своих клиентов. У меня деловой разговор с этими женщинами.
  — Разве я сказал, что это плохо? Разговор подождет; пока я задам несколько вопросов. Это вы обе причинили столько беспокойства Альберту Тидгинсу?
  — Конечно, — сказала миссис Тамп. — И больница тоже причинила ему беспокойство. Мистер Тидгинс был негодяем.
  — Вы знаете, что он умер?
  — Да, мистер Мейсон сказал нам.
  — Хорошо. Вы были в конторе Тидгинса в понедельник и пытались увидеть его. Он велел секретарю передать, что поговорит только с Бирл Гейлорд, но не хочет иметь дела с вами. Это верно?
  — Да.
  — Но вы разговаривали с ним?
  — Да.
  — Где?
  — На улице. Мы ждали его там, где стояла его машина. Бирл знает ее. Мы поставили свою машину рядом.
  — В котором часу вы с ним разговаривали?
  — Как только он покинул контору. Около половины пятого или без четверти пять.
  — Вы угрожали ему?
  Миссис Тамп глубоко вздохнула.
  — Угрожала ли я? — переспросила она. — Разве я похожа на человека, способного угрожать? Угрожала ли я? Этот человек грозил посадить меня за клевету. Он сказал, что я восстанавливаю Бирл против него. Он сказал, что как опекун волен не давать Бирл ни цента. Это точные его слова, молодой человек. Ни цента… И при этом я угрожала ему?
  — А что вы ему сказали? — спросил Голкомб.
  — Я сказала, что его заставят отчитаться за все деньги Бирл, сказала, что уже консультировалась с юристом.
  — А потом что?
  — Потом я сообщила ему, что моим адвокатом является мистер Перри Мейсон и что мистер Мейсон будет ждать его в одиннадцать часов на следующий день. Кажется, это поразило его. Он пробормотал что-то неразборчивое и уехал.
  Голкомб вопросительно посмотрел на девушку:
  — Вы были при этом?
  Она кивнула.
  — Как это связать с вашими воспоминаниями о случившемся?
  Бирл на мгновение задумалась:
  — Мне нечего вспоминать.
  — Что неправильного в ее показаниях? — настаивал Голкомб.
  — Дядя Альберт — мистер Тидгинс — не был так раздражен, как это кажется миссис Тамп.
  — Нет, был… — настаивала миссис Тамп. — Он был оскорблен, он…
  — Не думаю, что вы понимаете мистера Тидгинса лучше, чем я, — перебила ее Бирл. — Он чрезвычайно нервничал тогда, потому что торопился.
  — Да, — согласилась миссис Тамп, — он сказал что-то насчет свидания.
  — Свидания? — резко спросил сержант. — С кем?
  — Он не сказал, — ответила миссис Тамп.
  — С женщиной, — поправила Бирл.
  — Да, правда. Он сказал что-то насчет того, что не может заставлять ждать женщину, — согласилась миссис Тамп. — Но он не сказал определенно, что это было за свидание.
  — Для этого много слов не нужно, — сказала Бирл. — Я уверена, что это было свидание с молодой женщиной.
  — Любовное свидание? — спросил сержант.
  — Лично я считаю, что это было деловое свидание, — ответила Бирл. — И я думаю, что оно сильно беспокоило его и заставляло волноваться и злиться.
  — Вы слишком хорошо говорите о нем, — сказала миссис Тамп. — Он был грубым, непочтительным человеком и… безобразным.
  Бирл покачала головой.
  — Это неправда, сержант, — сказала она. — Миссис Тамп не знает его так хорошо, как я. Если вы расследуете, вы узнаете, что у мистера Тидгинса было очень важное свидание и он очень торопился.
  — Это совпадает с тем, что сообщил вам я, сержант, — сказал Маттерн.
  Голкомб хмуро посмотрел на него:
  — Вы сказали, что Тидгинс знал, что эти женщины ждут его у машины.
  — Думаю, что он знал, — ответил Маттерн. — Он видел, как подъехала машина. Но я говорил вам, что у него должно было состояться важное свидание. Свидание с женщиной… И я думаю, что оно было деловым.
  — Вы знаете, что это было за дело?
  — Свидание с женщиной, которая причинила мистеру Тидгинсу много неприятностей… или могла их причинить.
  — Вы не можете назвать ее имя?
  — Нет.
  — Когда Тидгинс приехал в контору во вторник?
  — Около половины десятого, между половиной десятого и десятью.
  — И ничего не сказал о предстоящем свидании?
  — Нет.
  — Не сказал, где и с кем встречается?
  — Кажется, он был немного обеспокоен. Немного нервничал. Но, возможно, мне это показалось.
  Сержант снова обратился к миссис Тамп.
  — Вы опять были в конторе мистера Тидгинса во вторник утром. Не так ли? — спросил он.
  Миссис Тамп неловко заерзала в кресле.
  — Отвечайте на вопрос, — сказал он.
  — Да.
  — Зачем?
  — Ну… я не знаю. Я хотела дать ему еще один шанс.
  — Значит, вы решили припугнуть его мистером Мейсоном?
  — Я не ждала ничего подобного.
  — Почему вы хотели видеть его?
  — Я… ну, я хотела объяснить, что мистер Мейсон будет представлять интересы Бирл.
  — Только это вы и хотели ему сообщить?
  — Да.
  — Ну-с, поговорим об этом. В котором часу вы были там? — Сержант Голкомб бодро и торжествующе улыбнулся.
  Миссис Тамп кивнула на Маттерна:
  — Его секретарь знает. Это было незадолго до полудня.
  — И Тидгинса не было в конторе?
  — Секретарь сказал, что его нет.
  — И вы не поверили?
  — Нет.
  — Вы снова пошли на улицу к машинам?
  — Да. Я подождала там.
  — А потом вы поехали в клуб Тидгинса?
  — Да, — ответила миссис Тамп после большой паузы.
  — И там вы узнали, — произнес торжественно Голкомб, — там вы узнали, где был Тидгинс. Вы последовали за ним к дому его жены, где было найдено тело, и имели с ним последний разговор. Это так, миссис Тамп?
  — Ничего подобного, — сказала она. — Вы абсолютно не правы, делая подобные утверждения. У вас могут возникнуть неприятности.
  — Где вы были в час дня во вторник?
  — При чем тут… Я… я подумаю… Подождите минутку… Я была у своей портнихи. Я была там в половине первого.
  Сержант нахмурился:
  — Где были вы, мисс Гейлорд?
  — Ну, я не знаю… Вторник… А, знаю, я завтракала с Колманом Ригерсом. Я полагаю, вы знаете его. Он играет в водное поло.
  Голкомб подошел к телефону на столе Мейсона, попросил, чтобы его соединили с полицейским управлением.
  — Я хочу, чтобы вы сообщили мне о результатах вскрытия тела Альберта Тидгинса. Я жду у телефона.
  — Сейчас я скажу вам то, чего не мог сказать раньше, мистер Мейсон, — сказал Маттерн. — Поскольку я имел доступ к делам мисс Гейлорд, я кое-что знаю. Мистер Тидгинс злоупотреблял ее доверием.
  — Каким образом? — спросил Мейсон.
  — Он продал на десять тысяч акций «Сиборд консолидейтед фрейтерс» и вложил деньги в «Вестерн проспектинг». Перед тем как уйти из конторы, он сказал мне, чтобы я передал свой чек «Лофтус и Кейл».
  — На какую сумму был чек? — спросил Мейсон.
  — На пятьдесят тысяч долларов, если не ошибаюсь.
  — Что такое «Вестерн проспектинг»? Эта компания внесена в список? — спросила миссис Тамп.
  — Нет, миссис Тамп, в списке ее нет.
  — Я никогда не слышал о ней, — сказал Мейсон.
  — Между нами говоря, она существует. Я не могу сообщить вам детали, но мистер Тидгинс провел полное расследование. Мисс Гейлорд получит от этого большую выгоду.
  — Почему их нет в списке?
  — Потому что информация сугубо конфиденциальная, а вы знаете, что на свете нет ничего более опасного, чем утечка информации об акциях, — ответил Маттерн. — Я не имею в виду, что акции идут как средство расплаты. Я хочу только показать, что мистер Тидгинс действовал в какой-то степени в интересах мисс Гейлорд. Он долго изучал ситуацию. Он был специалистом в области горного дела.
  — Не вижу причины, которая могла помешать вам сообщить мисс Гейлорд об интересующем ее деле, — сказал Мейсон.
  — Вы юрист, мистер Мейсон, — сказал Маттерн, — а я — нет. Я не могу равняться с вами и не могу спорить о законах, но я полагаю, что состоянием мистера Тидгинса будет кто-то управлять. И этот управляющий будет иметь юриста. Я передам все сведения, и вы сумеете получить их. Думаю, вы понимаете мое положение.
  — В котором часу вы передали чек маклеру?
  — Незадолго до одиннадцати часов.
  — Во вторник?
  — Да, сэр. Я ушел с чеком вскоре после вашего звонка.
  — И этот чек был выписан лично на мистера Тидгинса?
  — Нет. Это был кассовый чек. Сумма была довольно большой, и по определенным причинам мистер Тидгинс заботился, чтобы все это было сделано быстро. Он получил кассовый чек в понедельник.
  — Он не сам получил деньги?
  — Нет, я же говорю, что он послал меня.
  — А когда Тидгинс вышел из конторы?
  — В то же самое время, что и я. Мы вместе вошли в лифт.
  — И он не сказал вам, где вы сумеете его найти?
  — Нет. Он сам позвонил мне.
  — Когда это было? — вмешался Голкомб, продолжая ждать у телефона.
  — Вскоре после полудня.
  — Во вторник?
  — Да.
  — Он сказал, откуда звонит? — спросил Мейсон.
  — Нет, не сказал.
  — Значит, последнее, что мы знаем…
  — Подождите, — сказал Голкомб и заговорил в трубку: — Да, хэлло… Это сержант Голкомб, доктор. Я хочу узнать результаты вскрытия Альберта Тидгинса. Мне нужно точное время его смерти… Да, конечно, я понимаю, что вы не закончили свое дело, но… Температура комнаты? Понимаю… Что? Не слышу… Что? Нет, подождите. Я думаю, это не меняет доказательства. Нет… Десять часов спустя? Три часа… Конечно, мне нужны точные факты.
  Он положил трубку.
  — Что он сказал, сержант? — спросил Мейсон.
  — Он не знает. Не закончили исследование.
  Мейсон улыбнулся миссис Тамп.
  — Ну, миссис Тамп, я полагаю, у вас нет алиби на то время, когда вы были в клубе, застрелили Тидгинса и отвезли его тело в дом миссис Тидгинс. Врач сказал, что Тидгинс умер в десять часов утра во вторник.
  — У вас дурное воображение, — хмуро сказал Голкомб.
  Мейсон снял трубку и, услышав голос Герти, сказал:
  — Ты слышала разговор, Герти?
  — Да.
  — Спасибо за все.
  Он положил трубку и улыбнулся.
  — Черт бы побрал этих врачей, — сказал сержант. — Как можно работать со связанными руками?
  — Я знаю, что он был жив после полудня, — сказал Маттерн. — Я разговаривал с ним по телефону.
  — Вы разговаривали с человеком, который назвался Тидгинсом, — сказал Мейсон.
  — Я разговаривал с Тидгинсом.
  — Вы узнали его голос?
  — Ну… я тогда так думал.
  — Вы можете утверждать, что голос был именно его? Вы знаете, что голос можно имитировать?
  — Когда он ушел из конторы? — спросил Голкомб.
  — Точно я не знаю. Это было вскоре после его разговора с мистером Мейсоном, несколько минут спустя.
  — Вы можете назвать точное время разговора? — спросил сержант Мейсона.
  — Я могу восстановить время по событиям, сержант, но не могу сейчас точно назвать время.
  — Черт возьми, Мейсон! — раздраженно произнес сержант. — Чего вы темните? С вашими клиентами все в порядке, у них есть алиби. Почему вы не хотите назвать мне точное время?
  Мейсон многозначительно посмотрел на Бирл Гейлорд.
  — Я думаю, — сказал он, — что мне самому надо сначала провести расследование.
  — Чего?
  — Акций «Вестерн проспектинг компани».
  — Я могу вам все рассказать об этом, мистер Мейсон, — заметил Карл Маттерн.
  — Не стоит.
  — Это хорошая фирма.
  — Предпочитаю провести собственное расследование и самостоятельно сделать выводы.
  — Ну, вы увидите, что это надежная фирма.
  — Хорошо, — кивнул сержант, — на сегодня все. Я пошел. — Он повернулся к Мейсону: — В следующий раз, когда я буду расследовать убийство и захочу побеседовать с вашими клиентами, а они будут в вашей конторе, не пытайтесь помешать мне.
  — Не буду, — сказал Мейсон, — я просто хотел, чтобы мои клиенты оставались в покое.
  — Вы не хотите сотрудничать с властями, Мейсон. Смотрите, как бы вам не пришлось пожалеть… Пошли, Маттерн.
  Они ушли. Мейсон повернулся к женщинам:
  — Я говорил вам, что не сумею оказать вам никакой помощи. Теперь думаю, что сумею.
  — Что вы имеете в виду, мистер Мейсон? — спросила миссис Тамп.
  — Я хочу узнать, что скрывается под вывеской «Вестерн проспектинг компани». Мы сможем проникнуть туда, если захотим.
  — Но я не понимаю как, — сказала миссис Тамп.
  — Я тоже пока не знаю, — ответил Мейсон. — Но сержант Голкомб может. Врач сказал, что Тидгинс был убит через десять или пятнадцать минут после того, как покинул свою контору во вторник.
  — Ну?
  — Покойник не покупает акций.
  Миссис Тамп и Бирл переглянулись.
  — Но допустим, что акции реальные?
  — Тогда нам остается топтаться на месте. А теперь прощайте. Мне надо заняться делом.
  Женщины встали.
  — Большое спасибо, мистер Мейсон, — сказала Бирл.
  — Мистер Мейсон, я хочу, чтобы вы не думали, будто я пыталась обмануть вас. Я… Ну, я хотела повидать мистера Тидгинса и сообщить ему, что не блефую, что я действительно обратилась к вам, — сказала миссис Тамп.
  — Забудьте об этом. Даже если вы пытались переговорить с ним, миссис Тамп, то и в этом случае нет ничего страшного.
  — Спасибо вам, мистер Мейсон. Вы так добры. Вы… Я теперь себя так чувствую…
  — Верно, мистер Мейсон, — засмеялась Бирл. — Но действительно миссис Тамп заботится о моих интересах и хочет спасти каждый грош из моих денег. Пошли.
  Мейсон и Делла Стрит смотрели, как они уходят.
  — Свяжись с моим маклером, Делла. Скажи ему, пусть разузнает, что это за акции и кто открыл счет на пятьдесят тысяч во вторник утром.
  — Вы хотите поговорить с «Лофтус и Кейл»?
  — Пока нет. Я хочу быть готовым к тому моменту, когда буду разговаривать с ними.
  — Почему?
  — Я не знаю. Подозрение, если хочешь. Я думаю, в этой мутной водице водится рыбка. Тидгинс устранен. Он должен был знать, что Адель Гастингс подкапывается под него.
  — Он виделся с ней в понедельник?
  — Похоже на то, — сказал Мейсон. — Сержант не называл имен, и я тоже… Позвони Полу Дрейку. Пусть найдет Роберта Полтхема и позвонит в «Контракторс джорнал». Пусть поместит объявление: «П. Должен поговорить с вами лично, если возможно. В крайнем случае по телефону. По телефону не называйте имен; но надо говорить точно. М.».
  Делла записывала все, что он говорил.
  — Что еще, шеф?
  — Все, — ответил Мейсон. — Скажи Дрейку, пусть глаз не сводит с дела об убийстве.
  — Если ваши клиенты так чисты, шеф, почему вас беспокоит убийство?
  — Потому, Делла, что я попал в ловушку. Я боюсь, что некая женщина придет сюда в удобный для нее момент, протянет мне вторую половинку десятитысячной бумажки и скажет: «Действуйте, мистер Мейсон, и защищайте меня». А я готов держать пари, что рука, которая протянет половину бумажки, это та самая рука, что держала револьвер, когда был убит Тидгинс.
  — Через пятнадцать минут после того, как он ушел из конторы во вторник утром? — скептически спросила Делла.
  — Кто-то убил его.
  — Значит, вы не верите, что это Тидгинс звонил своему секретарю во вторник утром?
  — Полицейский врач не верит в это, — многозначительно ответил Мейсон.
  Глава 6
  В четверг утром, войдя в свою контору, Мейсон застал там Пола Дрейка. Он кивнул Герти, пожал руку Дрейку и прошел в свой кабинет, где Делла просматривала утреннюю почту.
  — Привет, Делла. Что нового? — спросил Мейсон.
  — Ничего важного, — ответила она. — Хэлло, Пол.
  — Хорошо, Делла. Как дела?
  — Хорошо.
  Дрейк растянулся в любимом кресле.
  — Есть что-нибудь? — спросил Мейсон.
  — Мелочь. Полтхем куда-то ускакал. Полиция ищет его, но не может найти. И я тоже не могу его найти.
  — Они обвиняют его в чем-нибудь?
  — Они утверждают, что он подписывал чеки вместе с Тидгинсом. Чеки, которые увели деньги больницы.
  — Ты ничего не узнал о его девушке?
  — Ничего. Он жил один. Насколько известно, в его квартире ни разу не появлялись женщины. Он хладнокровный, логически мыслящий тип, у которого эмоций не больше, чем у банкира, дающего деньги под залог. Все, что он делал, он делал искусно, тщательно, с учетом всех деталей. У него, например, был роман с замужней женщиной, но он не оставил никаких следов.
  — Постарайся узнать, кто она.
  — О’кей. Еще что-нибудь?
  — Да. Миссис Тамп имела дело с сиротским приютом «Холден Уэлфейр сосайети». Дело паршивое. Она там вошла в контакт с бывшим бухгалтером. Подозреваю, что этот бухгалтер находится в нашем городе. Я хочу заставить ее связаться с ним… скажем, сегодня, после половины одиннадцатого. Ты должен поставить наблюдателей в ее отеле и подслушать телефонные разговоры. Сможешь сделать это?
  — С телефоном дело трудное, — ответил Дрейк, — но попробовать можно.
  — Хорошо, — кивнул Мейсон и обратился к Делле: — Делла, ровно в половине одиннадцатого позвони миссис Тамп. Скажи, что мистер Мейсон интересуется расписками об уплате денег приюту. Скажи ей, что «Холден Уэлфейр сосайети» утверждает, что не получали никаких денег и что личность, получавшая деньги, никогда не имела к ним никакого отношения. Спроси, что ей известно об этом. Заставь ее поволноваться, но не говори ничего определенного. Ну, ты сама знаешь. Ты только мой секретарь и выполняешь мои указания, а детали известны только мне.
  Делла записала:
  — В половине одиннадцатого?
  — Да. Твой человек, Пол, должен быть готов к работе к тому времени, — сказал Мейсон.
  — О’кей.
  — Дальше, Пол. Я хочу кое-что узнать о Бирл Гейлорд. Рассказ миссис Тамп не выдерживает никакой критики.
  Делла удивленно уставилась на него:
  — Как же так, шеф? А мне ее рассказ показался таким драматическим!
  — Да, драматическим, — сказал Мейсон. — Даже слишком. Но она забыла о морском законе: женщины и дети первыми спасаются с тонущего корабля. Так что русский дворянин и его жена не могли никак оказаться в одной лодке. А миссис Тамп не могла любоваться видами мрачных вод, пока отплывала первая лодка.
  Миссис Тамп нарисовала мрачную картину, но она плод ее воображения. Если она действительно была на этом корабле, то знала бы, как трудно стоять на палубе тонущего корабля. Эта история кажется мне липовой… Обратите внимание: она не назвала ни даты, ни названия корабля.
  — Когда вы пришли к этой мысли, шеф? И почему?
  — Допустим, если она лгала о себе, но говорила правду о других, то, возможно, она рассказала Бирл красивую сказку ради опеки над ее деньгами.
  — Я сделаю все, что смогу, — сказал Дрейк и встал.
  — Подожди, Пол, — сказал Мейсон. — Для тебя есть еще кое-что. Речь идет о Карле Маттерне, секретаре Альберта Тидгинса. Узнай о нем все, что сумеешь. Найди, кто его возлюбленная, собирается ли он жениться, любит ли лошадей. В общем, выясни о нем и его связях.
  — О’кей. Еще что-нибудь?
  — Пока все.
  Дрейк ушел. Зазвонил телефон. Делла сняла трубку.
  — Шеф, у телефона маклер насчет «Вестерн проспектинг».
  Мейсон взял трубку:
  — Говорит Мейсон.
  — «Вестерн проспектинг», — заговорил маклер, — имеет основной капитал в три миллиона долларов. Акций выпущено на два с половиной миллиона долларов. Каждая акция ценой в один доллар. Многие акции вложены в горное дело. Котируются на бирже по доллару с четвертью, полтора и два доллара, но в продажу не поступают. Держателям же акций сообщают, что они получат всего лишь два цента с доллара, и никто не хочет их брать.
  Во вторник, незадолго до полудня, был продан большой пакет акций. Судя по книгам корпораций, пакет приобретен Альбертом Тидгинсом, действующим в качестве опекуна. Для кого он приобрел пакет — неизвестно. Условия сделки мне неизвестны. Внешне все выглядит нормально. Что еще?
  — Откуда появились акции, которые были проданы Тидгинсу?
  — Они пытаются держать все в секрете, — ответил маклер, — но я полагаю, что президент компании продал свои личные акции.
  — Кто президент?
  — Некто Болус. Эмери Б. Болус.
  — У них есть здесь контора?
  — Гм… Они держат штат только для продажи акций и арендуют небольшое помещение. Никакой деловой активности. Президент, вице-президент, начальник операций, бухгалтер и стенографистка. Вы сами понимаете, что это такое… Если вы будете что-либо предпринимать, не говорите, откуда вы получили сведения.
  — Спасибо, — сказал Мейсон. — Я буду действовать, но сохраню в тайне источник информации. Делла, соедини меня с Лофтусом или Кейлом. Маклерская фирма «Лофтус и Кейл». Мне нужен любой из них.
  Делла кивнула и взялась за телефон.
  Пока она звонила, Мейсон задумчиво прохаживался по кабинету.
  — У телефона мистер Лофтус, — сказала Делла. — Старший партнер фирмы.
  Мейсон взял трубку:
  — Хэлло, мистер Лофтус. С вами говорит Перри Мейсон, адвокат. Я узнал, что один из моих клиентов во вторник утром заключил сделку через вашу фирму.
  — Да? — осторожно сказал Лофтус.
  — Тидгинс, опекун, приобрел акции «Вестерн проспектинг компани».
  — О да.
  — Что вы можете сказать об этом?
  — Ничего, — последовал ответ.
  — Я представляю Бирл Гейлорд, опекуном которой является Альберт Тидгинс.
  — Вот как?
  Мейсон помрачнел:
  — Вы можете приехать ко мне?
  — Нет.
  — У вас есть юрист, который ведет ваши дела?
  — Да.
  — Вы не скажете мне, кто он?
  — Не вижу оснований для этого.
  — Хорошо, — сказал Мейсон, повышая голос, — если вы не хотите приехать ко мне, я приеду к вам. Если хотите, можете пригласить своего адвоката. Если вы примете мой совет, то пригласите его. Вам надо также пригласить Эмери Б. Болуса, президента «Вестерн проспектинг компани»… Я готов дать вам время для размышлений. Меня интересует судьба пятидесяти тысяч баксов. И поскольку вас ожидают неприятности, советую подумать об этом… Через пятнадцать минут я буду у вас в конторе.
  Он резко положил трубку и неожиданно рассмеялся:
  — Черт возьми, один из таких людишек действует не хуже, чем дюжина ярых противников, которые пытаются запугать меня!
  Он взял шляпу.
  — Собираетесь дразнить льва в его логове? — спросила Делла.
  — Я напугаю старого черта так, что он никогда не забудет меня. Хорошо бы, если бы там оказался его адвокат и начал спорить со мной… Пожелай мне удачи, милая. Она может мне понадобиться.
  Пятнадцать минут спустя Перри Мейсон вошел в контору «Лофтус и Кейл».
  Привлекательная молодая женщина взглянула на него.
  — К мистеру Лофтусу, — сказал Мейсон.
  — Ваше имя?
  — Мейсон.
  — О да, мистер Мейсон, мистер Лофтус ждет вас.
  — Прекрасно.
  — Вы подождете несколько минут?
  — Нет.
  — Одну минуту, — сказала она и с беспокойством повернулась к телефону.
  — Мистер Мейсон здесь, мистер Лофтус, — сказала она в трубку. — Он говорит, что не хочет ждать.
  Очевидно, ей что-то говорили, потому что она выслушала и снова повторила:
  — Но он не будет ждать, мистер Лофтус.
  После паузы она улыбнулась Мейсону.
  — Можете идти, — сказала она. — Вторая дверь налево.
  Мейсон прошел по коридору до личного кабинета Лофтуса и открыл дверь. Человек лет шестидесяти поднялся из-за массивного стола красного дерева.
  — Садитесь, — властно сказал Лофтус, — мой адвокат сейчас придет.
  — Если бы вы мне сказали это раньше, я бы приехал попозже, чтобы у вас было время договориться.
  Лофтус мягко побарабанил пальцами по столу.
  — Мне не нравятся юристы по уголовным делам, — сдержанно сказал Лофтус.
  — Мне тоже, — сказал Мейсон, поудобнее усаживаясь в кресло.
  — Но вы юрист по уголовным делам.
  — Это зависит от того, что вы имеете в виду. Я юрист, а не преступник.
  — Но вы защищаете преступников.
  — А кого вы называете преступниками?
  — Людей, которые совершают преступления.
  — А кто решает, совершил человек преступление или нет?
  — Жюри, я полагаю.
  — Верно, — улыбнулся Мейсон. — Поэтому я стараюсь убедить жюри, что человек, которого я представляю, не преступник.
  — Это неубедительно.
  — Так считают судьи, — все еще улыбаясь, сказал Мейсон.
  — Что может интересовать такого человека, как вы, в нашем бизнесе?
  — Мне не нравятся ваши слова. Может быть, мне не нравится и ваш бизнес. Во всяком случае, я сказал вам, что именно меня интересует. Если вы дадите мне информацию, которую я просил по телефону, вы можете спасти свое имя и избежать неприятного разговора.
  — Разговор будет неприятным для вас, — сказал Лофтус, — а не для меня. Я не желаю тратить деньги на консультацию с юристом, когда крючкотворы лезут в мои дела. Но раз я начал, то доведу дело до конца.
  — Похвально, — сказал Мейсон, доставая портсигар. Он выбрал сигарету, размял ее и закурил.
  — Вы не хотите сказать мне, что вам нужно?
  — Нет, пока не придет ваш юрист.
  — Но вы сказали, что не будете ждать.
  — Я не люблю долго ждать в приемной, — сказал Мейсон, — если это не является необходимостью. И я не люблю обсуждать дела с человеком, который ничего не может решить без своего адвоката. Может быть, мы пока поговорим о бейсболе?
  Лофтус привстал с кресла, лицо его побагровело от гнева.
  — Хочу вас предупредить, молодой человек, — сказал он, — что ваши победы на судах возможны лишь потому, что вы имеете дело со слабоумными. Но боюсь, что если вы попытаетесь разговаривать со мной в таком духе, вам придется иметь дело с очень умными людьми.
  — Прекрасно, — сказал Мейсон, — я всегда стремился к этому…
  Дверь кабинета распахнулась, и вошел высокий широкоплечий мужчина с длинными бакенбардами. В руке он держал портфель.
  — Я же вам сказал, чтобы вы не принимали его без меня, — сказал он Лофтусу.
  Мейсон улыбнулся.
  — Я не стал ждать, — сказал он.
  — Я — Гантен, — представился мужчина. — Старший партнер фирмы «Гантен, Клафн и Шоу». Вы — Мейсон, я видел вас в суде. Что вам нужно?
  — Я просил мистера Лофтуса сообщить мне все, что ему известно о пятидесятитысячной деловой сделке между «Вестерн проспектинг компани» и Альбертом Тидгинсом, действующим как опекун. Он отказался.
  — Правильно сделал, — холодно сказал Гантен, усаживаясь в кресло и ставя портфель на пол.
  Мейсон улыбнулся:
  — Лично я считаю, что это неразумно.
  — Меня не волнует ваше мнение, — сердито сказал Лофтус.
  — Возможно, мне следовало бы лучше объяснить свою позицию и обратить ваше внимание на определенные факты. Я представляю Бирл Гейлорд, опекуном которой является Альберт Тидгинс.
  — Продолжайте представлять ее, — сказал Лофтус. — У нас нет ничего общего с тем, что происходит между ней и ее опекуном.
  — К вашему сведению, Альберт Тидгинс убит.
  Лофтус и Гантен переглянулись.
  — Если вы не возражаете, мистер Лофтус, то переговоры буду вести я, — сказал Гантен.
  — Нечего меня запугивать, — сказал Лофтус. — Я читал о смерти Тидгинса в газетах. Это, черт возьми, не означает, что…
  — Пожалуйста, мистер Лофтус, — перебил его Гантен, — позвольте вести переговоры мне. Этот юрист пытается завлечь нас в ловушку и добиться признания.
  Мейсон рассмеялся:
  — Я сам предложил мистеру Лофтусу пригласить адвоката.
  — И я здесь, — холодно сказал Гантен. — Продолжайте.
  — К несчастью, существуют различные мнения насчет смерти Тидгинса, — продолжал Мейсон.
  — Какое отношение это имеет к продаже акций? — спросил Лофтус. — Вы же понимаете, что мы не имеем сведений…
  — Мистер Лофтус, — перебил его Гантен.
  — Возможно, это имеет отношение к акциям, — продолжал Мейсон. — Насколько я знаю, передача состоялась через секретаря мистера Тидгинса. Тидгинс покинул свою контору до заключения сделки. Тидгинс действовал как опекун.
  — Разве это имеет отношение к нам? — спросил Гантен.
  — Самое прямое. Медицинский эксперт утверждает, что мистер Тидгинс не мог быть живым после десяти часов утра во вторник.
  — Ерунда, — сказал Лофтус, — его секретарь виделся с ним после десяти часов. Они разговаривали по телефону после заключения сделки.
  — Его секретарь мог ошибиться, — заметил Мейсон.
  — Чушь, — сказал Лофтус.
  — Очевидно, мистер Мейсон, — вмешался Гантен, — вам в голову не приходит мысль, что врач тоже мог ошибиться. — Он внимательно посмотрел на Мейсона. — И вы считаете, что, если окажется, что Тидгинс был мертв в то самое время, когда секретарь совершал сделку, часть ответственности падет на моих клиентов?
  — Эта часть составляет пятьдесят тысяч долларов, мистер Гантен.
  — Боюсь, мистер Мейсон, что ваш профессиональный опыт покоится на чисто техническом качестве судопроизводства.
  — Лучше оставьте в покое мой профессиональный опыт и перейдите к делу.
  — Очень хорошо, — сказал Гантен и повернулся к Лофтусу: — Здесь нет абсолютно ничего плохого, мистер Лофтус. Если даже допустить, что Тидгинс был действительно мертв в момент заключения сделки, мы не несем ни капли ответственности.
  По закону смерть опекуна означает вакансию, которую только по решению суда может занять другой человек. Пока будет сделана соответствующая замена, представитель покойного опекуна управляет собственностью. Нет сомнений в том, что мистер Маттерн действовал с согласия и по инструкции, полученной от мистера Тидгинса. Так что к нам не может быть предъявлено никаких требований.
  Лофтус улыбнулся:
  — Вот видите, мистер Гантен — специалист по подобным делам. Он специалист по контрактам.
  — И контрактным отношениям, — добавил Гантен.
  — Прекрасно, — заметил Мейсон. — Как у вас обстоит дело с законом о посредничестве?
  — И по этому вопросу я тоже специалист, — ответил Гантен.
  — Тогда, может быть, вы мне ответите, как этот закон трактует подобное дело?
  — Подобных дел этот закон не трактует вообще, — покровительственно ответил Гантен. — Мои клиенты действовали как маклеры. Это положение предусмотрено законом. Они действовали как посредники…
  — Забудьте об этом, — перебил его Мейсон. — Я говорю о Маттерне.
  — О Маттерне? — удивился Гантен. — А он что-то сделал?
  Мейсон улыбнулся:
  — Вы забыли о Маттерне. Вы принимали Маттерна за агента Тидгинса. Он и был бы агентом Тидгинса, но, поскольку Тидгинс умер, это его положение автоматически аннулируется законом. Правовое положение агента, нанятого работодателем, немедленно прекращается после смерти работодателя.
  — Чепуха, — сказал Лофтус, бросая быстрый взгляд на Гантена. — В чем дело, Гантен?
  — Это вам ничего не дает, мистер Мейсон, — сказал Гантен. — Соглашение заключается между двумя сторонами. Маттерн был только инструментом, который использовала одна сторона, и Тидгинс дал ему определенные инструкции. Если изучите закон о посредничестве, мистер Мейсон, вы найдете там различные признаки, которые разрешают подобные сделки.
  — Ну что ж, — сказал Мейсон, — вы можете изучить комментарии к законам. Например, на страницах триста девять — триста десять приводится подобный пример использования закона о способах посредничества. Обращаю ваше внимание, в частности, на следующее:
  «П. купил акции и поручил А. продать их. За два часа до срока сделки, пока А. продавал акции Т., П. умер. Поручение А. аннулировано.
  Н. нанял П., маклера, купить пакет в десять тысяч акций на имя А., но на деньги П. П. умер, но никто этого не знал. А. купил акции после смерти П. А. не имел права на это».
  Гантен нервно дернулся в кресле, стараясь избежать взгляда своего клиента.
  Дверь снова распахнулась, и в кабинет вошел невысокий полный мужчина лет пятидесяти.
  — Доброе утро, мистер Лофтус, — сказал он. — Доброе утро, — кивнул он Гантену и Мейсону.
  — Мистер Гантен, мой официальный адвокат, — представил Лофтус. — А это Перри Мейсон, который волнуется из-за сделки в пятьдесят тысяч долларов с акциями «Вестерн проспектинг компани»… Джентльмены, это — мистер Эмери Б. Болус, президент «Вестерн проспектинг компани».
  Болус обменялся рукопожатиями с Перри Мейсоном и Гантеном.
  — Рад познакомиться с вами, джентльмены, — сердечно сказал он. — Что вас беспокоит в этой сделке? Она уже совершена.
  — И зафиксирована в ваших книгах? — спросил Мейсон.
  — Да, — поколебавшись, ответил Болус.
  — Не отвечайте на его вопросы, — вмешался Гантен. — Я буду вести разговор. Ваши интересы и интересы моего клиента, мистер Болус, идентичны.
  — Странное заявление со стороны юриста, который специализируется на законах о посредничестве и контрактах, мистер Гантен… Я не хочу сказать, что вы плохо ведете дела своих клиентов, мистер Гантен, но в интересах вашего клиента помочь мне аннулировать эту сделку. В противном случае мне придется обратиться в суд. А если дело дойдет до суда, то эти пятьдесят тысяч долларов останутся у Болуса, а ваш клиент заплатит из своего кармана.
  Мейсон встал.
  — Подождите, ребята. В чем дело? — спросил Болус.
  — Мейсон утверждает, что Тидгинс был убит к тому моменту, когда мы заключили сделку. О его убийстве сообщалось в утренних газетах.
  — Ну что ж, мистер Гантен, — после паузы сказал Болус. — Как адвокат фирмы «Лофтус и Кейл» вы должны позаботиться об интересах своих клиентов. Лично меня не интересуют технические детали.
  — Одну минуту, Гантен, — быстро сказал Лофтус. — Мы связаны по рукам этим делом, да? Вы слышали, что говорит Мейсон?
  — Э, Лофтус, — сказал Болус, — не давайте Мейсону разрушить наши сердечные отношения.
  — Где пятьдесят тысяч долларов? — спросил Лофтус.
  — Хорошо, давайте рассмотрим наши взгляды, — сказал Болус. — Вы согласны, что ваши люди могут попытаться найти эти деньги?
  — Конечно, — сказал Мейсон.
  — Это абсурд, — сказал Гантен. — Тидгинс был жив и здоров, когда заключалась сделка. Это очевидный факт.
  Мейсон зевнул.
  — Это не ответ на вопрос, — заметил Болус. — Есть ли действительно такая возможность, что удастся найти и конфисковать деньги?
  — Возможно, это неплохая идея. Но мы должны сами расследовать это дело, — сказал Гантен.
  — О, лучше сохранить статус-кво.
  — Я не знаю, что означает «статус-кво». — Болус перестал улыбаться.
  — Оставьте все как есть, — торопливо объяснил Лофтус. — Каждый занимает свою позицию.
  — Моя защита основана на том, что деньги пущены в оборот.
  — Не думаю, что это мудро, — сказал Лофтус.
  — Почему? — Глаза Болуса блеснули. — Ваш юрист только что сказал, что это требование абсурдно.
  — И тем не менее оно существует.
  — И что же вы предлагаете делать?
  — Мы расследуем это, — сказал Гантен.
  — Валяйте расследуйте, — сказал Болус. — Расследование — чертовски хорошее дело. Но не трогайте статус-кво — моих денег. Это мои деньги, ясно?
  — Это деньги корпорации, — поправил Гантен.
  — У вас есть акции, а у меня — деньги. Меня не касается, что вы будете делать с акциями, а вас не касается, что я буду делать с деньгами.
  — Одну минуту, — сказал Гантен. — Вы признаете, что не хотите судиться с кем-либо? Я думаю, что это дело абсурдно. Мы используем все наши связи, и я думаю, в течение нескольких дней все прояснится.
  — А тем временем? — спросил Болус.
  — Ну а тем временем, — ответил Гантен, — будет интересно посмотреть, как развиваются события.
  — К чему вы клоните?
  — Вы будете кооперироваться с нами?
  — В каком смысле?
  — Проводить расследование.
  — Еще что?
  — Если, конечно, сделка будет объявлена незаконной, мы все будем защищаться.
  — Я готов согласиться, — сказал Болус. — Акции — хороший способ для хранения денег. Но есть вещи, о которых публика ничего не знает. Я не имею права рассказывать о делах, но через шестьдесят дней акции станут гораздо ценнее. Много ценнее.
  Лофтус кивнул.
  — Почему вы не избавились от всех ваших акций, мистер Болус? — равнодушно спросил Мейсон.
  — Я не избавился от них, — огрызнулся Болус.
  — Сколько акций принадлежит лично вам в настоящее время? Я имею в виду акций компании, президентом которой вы являетесь?
  — Это не ваше дело.
  — Какая часть этих пятидесяти тысяч долларов пошла на счет корпорации?
  — Это тоже не ваше дело. Я не собираюсь отвечать на ваши вопросы.
  — Хорошо, — дружелюбно согласился Мейсон. — Вы не хотите отвечать на мои вопросы. — Он выпустил клуб дыма. — Насколько я понял, вы одурачили самого себя.
  Гантен и Лофтус переглянулись.
  — Вы на моей стороне или против меня? — спросил Болус.
  — Мы не против вас, — торопливо ответил Лофтус.
  — Мой клиент имеет в виду, — поправил Гантен, — что многие стороны наших интересов совпадают. Нам всем важно доказать, что Тидгинс был жив в момент совершения сделки.
  — Вы хотите сказать, что если окажется наоборот, то вы выступите против меня?
  — Конечно, если по той или иной причине сделка будет аннулирована, тогда мы захотим, чтобы акции вернулись к нам, а деньги — к их владельцу.
  — Почему?
  — Потому что мы действуем как маклеры и нам дорога репутация… Я думаю, вам стоит ответить на вопросы Мейсона о том, что случилось с деньгами, и уверить его, что сделка была законной.
  — Я не собираюсь никого ни в чем уверять, — сказал Болус. — Вам нужны были акции на пятьдесят тысяч долларов. Вы их получили, а я получил деньги.
  — Лично вы? — спросил Мейсон. — Или как президент корпорации?
  — Я не нуждаюсь в ваших консультациях.
  — Единственный способ избежать их — это отвечать на вопросы, — сказал Мейсон.
  — Я думаю, что предпочтительнее ответить на вопрос мистера Мейсона, — сказал Гантен.
  — Не отвечу! — рявкнул Болус.
  Лофтус потер подбородок.
  — Ну, я пошел, — сказал Мейсон. — Я просто хотел, джентльмены, чтобы вы знали о моих намерениях.
  — Не думаю, чтобы ваша клиентка одобрила ваше поведение, — сказал Лофтус.
  — Не ссорьтесь без меня, джентльмены.
  Лофтус поднялся над столом.
  — Что вы собираетесь делать, мистер Мейсон? — спросил он.
  — Защищать интересы клиента, — ответил Мейсон, — и научить уму-разуму вас.
  С вежливым поклоном он покинул кабинет.
  В свою контору Мейсон вернулся в хорошем настроении.
  — Как дела? — спросила Делла Стрит. — Хорошо?
  — Думаю, да, — ответил Мейсон. — Я напугал этих маклеров. Когда они поймут все, что я сказал, мы сумеем точно узнать время смерти Тидгинса. Правда, мне трудно знать все в подробностях, так как сержант Голкомб не хочет делиться со мной своими сведениями.
  — Вы имеете в виду, что они из-за вас проведут расследование?
  — Да. Они могут оказать давление на Голкомба и заставить его говорить. А я не могу.
  — Пол Дрейк просил вас позвонить. Соединить?
  — Да.
  Делла вызвала Дрейка, и он взял трубку.
  — Слушай, Перри, — торопливо заговорил Дрейк, — в «Контракторс джорнал» пришла девушка с ответом для тебя. Оттуда она пошла в парикмахерскую: шампунь, укладка, маникюр, массаж. Там стоит мой парень. Если хочешь взглянуть на эту беби, мы можем поехать, и ты увидишь ее, когда она выйдет.
  — Машина есть, Пол?
  — Конечно.
  — О’кей, — сказал Мейсон. — Встретимся внизу. Машину поведешь ты, а я буду смотреть.
  Он повесил трубку и повернулся к Делле:
  — Мы получили ответ. Возможно, его принесла та же девушка, что и первый. Я поеду взгляну на нее.
  — Вы думаете, что у нее вторая половина банкнота?
  — Я могу подумать на любого, — усмехнулся Мейсон. — Если этой девушкой окажется Бирл Гейлорд, то через час мы будем знать многое.
  Мейсон торопливо прошел по коридору, спустился на лифте вниз и влез в машину. Там, дожидаясь его, уже сидел Пол Дрейк.
  — Ты надеешься узнать эту девушку, Перри? — спросил Дрейк.
  — М-м-м… Надеюсь и боюсь этого.
  — Кто она, Перри?
  — Моя клиентка.
  Дрейк удивленно посмотрел на него:
  — Ты не знаешь в лицо своих клиентов?
  — У меня большая практика, — усмехнулся Мейсон.
  — Знаешь, Перри, это дело становится все мрачнее и мрачнее. Почему ты следишь за собственными клиентами?
  — Ты даешь своих ребят для работы, Пол. У них много темных карт, ну я и подбросил еще одну.
  Мейсон задумчиво смотрел на дорогу.
  — Еще два квартала, — заметил Дрейк. — Боюсь, что не найдем места для машины.
  — Надо что-нибудь придумать, — сказал Мейсон. — Я хочу увидеть девушку, но не хочу, чтобы она увидела меня… Дай мне очки, Пол.
  — Возьми в отделении для перчаток. Может быть, это тебе поможет.
  — Ты можешь описать ее? — спросил Мейсон.
  — Не очень, потому что информация мне передана по телефону. Ей лет двадцать восемь, брюнетка, хорошая фигура, большие темные глаза.
  Мейсон нахмурился.
  — Не годится? — спросил Дрейк.
  — Это зависит от глаз, — ответил Мейсон. — У девушки, которую я имею в виду, тоже темные глаза, но лучше, если я взгляну на них сам.
  — Мой оперативник — молодой парень — готов был назвать ее красавицей.
  Машина свернула налево. Дрейк подал сигнал и остановил машину. К ним подошел сотрудник Дрейка.
  — Хотите поговорить со мной?
  Мейсон кивнул.
  — Думаю, что она скоро выйдет.
  — Вы следили за ней от самой редакции?
  — Да. Это три или четыре квартала отсюда. Кажется, в парикмахерской ее знают, но я еще не пробовал получить здесь информацию о ней.
  — Сделайте это после того, как она уйдет, — сказал Мейсон. — Нет, одну минуту. Я не хочу, чтобы она узнала о слежке. Подождем.
  — О’кей. Мне оставаться здесь?
  — Да, мы поедем за ее машиной. Я сам поеду за ней, но, если она узнает меня или улизнет, вы должны проследить, куда она пойдет. Как она одета?
  — Темное шерстяное платье и красный жакет с лисьим воротником, маленькая шляпка.
  — Красивая?
  — О да, я бы сказал — очень красивая.
  Дрейк подмигнул Мейсону.
  — О’кей, мы будем в машине. Вы нам покажете ее.
  Они сели в машину и стали ждать.
  — У тебя есть какие-либо соображения насчет времени смерти Тидгинса?
  — Думаю, да.
  — И что же это за соображения?
  — Не могу сказать определенно, здесь дело скорее в ощущении. Но это не то, что думают в полиции.
  — А что они думают?
  — У Голкомба две версии. В соответствии с первой — Тидгинса убили в бунгало, но в бунгало он вошел сам, возможно, с чьей-то помощью. Практически он умер вскоре после того, как улегся на постель. Странно, Пол, что не нашли его ботинок.
  — Что в этом странного?
  — То, что их нет.
  — Ну, он мог их снять перед тем, как лечь в постель.
  — Умирающий не станет снимать обувь. Если ему кто-то помогал, едва ли этот кто-то подумал бы о ботинках. Если, конечно, это не была женщина.
  — В этом что-то есть, — согласился Дрейк.
  — Полиция не нашла обуви, — продолжал Мейсон. — Я тоже искал его ботинки, когда мы были там, и не нашел ни в шкафу, ни под кроватью.
  — Но зачем кому-то понадобилось брать их?
  — Не знаю. Правда, у меня есть одна идея…
  — Какая?
  — Обрати внимание вот на что, Пол. Врач сказал, что он умер в десять часов во вторник. А я считаю, что это произошло раньше. Но пока трудно это доказать.
  — Из-за жары в комнате?
  — Да, но это важно само по себе.
  — Что ты имеешь в виду, Перри?
  — Дело вот в чем, Пол: Тидгинс мог добраться до дома самостоятельно. Возможно, это было днем… Но есть несколько фактов, которые заставляют меня думать иначе. Один из них — газ.
  — А именно?
  — Я не думаю, что газ включили только для того, чтобы ускорить разложение трупа и затруднить определение времени смерти.
  — Для чего тогда?
  — Его включили только потому, что в комнате было холодно. Тот, кто зажег газ, хотел, чтобы в комнате стало теплее. Это значит, что его включили ночью.
  — Во вторник ночью?
  — В понедельник ночью.
  — Но это невозможно.
  — Да, в понедельник ночью либо очень рано утром во вторник Тидгинс был еще жив, когда его привезли в дом. Пятна крови говорят об этом. Кровь на постели говорит о том, что у него было сильное кровотечение. Оно началось, когда он уже лежал.
  — Это верно, — согласился Дрейк.
  — Судя по показаниям врача, это означает — в понедельник ночью, а не во вторник. Вспомни, он сказал, что к десяти часам утра во вторник Тидгинс был уже мертв.
  — Но бог мой, Перри, ты разговаривал с ним по телефону. Его секретарь сказал…
  — Откуда я знаю, что разговаривал по телефону именно с ним? Я разговаривал с кем-то, кто назвался Тидгинсом. Сперва я разговаривал с секретарем.
  — Но ведь секретарь сказал тебе, что Тидгинс в кабинете… О, Перри, ты думаешь, что секретарь солгал?
  — Точно. Другого объяснения я не вижу. Секретарь солгал.
  — Зачем?
  — Ты и сам не хуже меня догадываешься об этом, Пол. Взгляни с позиции здравого смысла. Сначала мы решили, что Тидгинса привезли в дом мертвым. Однако он был только смертельно ранен. Очевидно, он умер вскоре после того, как его уложили в постель. Кто-то помог Тидгинсу добраться до дома, уложил его в постель, включил газ, чтобы нагреть комнату, возможно, вышел в ванную за полотенцем, чтобы вытереть кровь, или побежал к телефону. А Тидгинс умер.
  Этот человек растерялся и решил удрать. Чтобы запутать следствие и не дать возможности точно определить время смерти, он забрал ботинки Тидгинса.
  — Но зачем?
  — Неужели тебе не ясно? Эти ботинки — ключ к разгадке.
  — Разгадке чего?
  — Времени смерти.
  — Не понимаю, — признался Дрейк.
  — Я думаю, ботинки с Тидгинса сняли после смерти, и сделала это женщина.
  — При чем тут ботинки, Перри?
  — На них осталась грязь. Пусть немного, но осталась. На постели нет покрывала. Это значит, что на нем остались следы от грязных ботинок, ведь был сильный дождь. Это тоже ключ. Поэтому нет ни покрывала, ни ботинок.
  — Ты считаешь, что в это время на Тидгинсе было пальто?
  — Да, Тидгинс приехал сам, либо его привезли. Кто-то помог ему добраться до дома, пройти через гостиную и лечь в постель. А через несколько минут Тидгинс умер. Кровь и грязь от ботинок, следы его мокрого пальто — все это было на покрывале. Кто-то снял с него ботинки и пальто, а потом вытащил из-под него покрывало… Пальто бросили в его машине, а машину — в таком месте, где полиция могла бы найти ее лишь на следующий день.
  К важнейшему выводу, Пол, нас приводит факт, что следы крови мы видим у самого порога. Вспомни, какой дождь был в понедельник ночью. Обрати внимание: к крыльцу ведет цементная дорожка. А следов крови на ней нет. Я скажу тебе, почему следы крови есть только на крыльце, Пол: потому что остальные пятна смыло дождем. А сохранившиеся три пятна прикрывала крыша над крыльцом. Значит, время убийства — понедельник ночью.
  — О’кей, Перри, ты убедил меня. Я согласен, но что это нам дает?
  — Пока не знаю.
  — Может быть, поработать с секретарем и вытянуть из него признание?
  — Это было бы логично, если бы я знал свое положение, Пол!
  — Что ты имеешь в виду, Перри?
  — Откровенно говоря, Пол, я не знаю, кто мой клиент.
  — Вот уж загнул.
  — Да, Пол. Меня наняли для защиты женщины. Я считаю, что я нанят для защиты женщины от обвинения в убийстве Альберта Тидгинса.
  — Разве это не было оговорено, Перри?
  — Нет, Пол, не было. Ночью в понедельник ко мне явился мужчина. Тогда шел дождь, сильный дождь. С ним была женщина. Мне не удалось увидеть ее лицо и услышать голос. Она была в маске и все время молчала. Мужчина принял меры предосторожности, чтобы ее не узнали, если она обратится ко мне за помощью. Когда я опознаю ее, то получу внушительный гонорар.
  Теперь ты понимаешь, в каком я положении? Конечно, когда я узнал об убийстве Тидгинса, то сразу же подумал об этой женщине. Меня наняли для работы в понедельник ночью. Убийство, очевидно, произошло не позже вторника. Когда я стал размышлять об этом деле, оказалось, что убийство Тидгинса произошло именно в понедельник ночью. И я полагаю, что оно случилось в понедельник еще до полуночи.
  — Я пока не вижу причины, которая мешает тебе добиваться признания от секретаря Тидгинса, — заметил Дрейк, — если ты уверен, что твоя клиентка — женщина.
  — Потому что я уверен, что убил его секретарь.
  — О боже, Перри! Если он солгал, сказав, что Тидгинс в кабинете, если обманул тебя по телефону…
  — Это еще не доказательство, — перебил его Мейсон. — Кроме того, у секретаря могла быть какая-нибудь причина не ставить в известность о том, что его хозяин отсутствует. И он сделал все, что мог, чтобы доказать, что Тидгинс был в своем кабинете. Дальше оказывается, что Тидгинс убит в понедельник ночью. Подозрение падает на секретаря. Но допусти на минуту, Пол, что секретарь неповинен в убийстве, а виновен лишь в ложном утверждении, что Тидгинс находился в своем кабинете во вторник утром. Он признается, что солгал, и дает логическое объяснение причин лжи. Тогда полиция сразу же ухватится за мою клиентку и обвинит в убийстве ее. Мое официальное вмешательство уничтожит единственную линию защиты в глазах жюри.
  — Что ты имеешь в виду?
  — Алиби на весь вторник.
  — А почему ты думаешь, что у нее есть такое алиби?
  — Исчезнувшие ботинки и покрывало.
  — Говори яснее, Перри.
  — Я и так говорю ясно. Не понял? Единственной причиной, по которой были изъяты и спрятаны ботинки и покрывало, является желание кого-то скрыть тот факт, что, когда Тидгинс приехал в этот дом, шел дождь. А это, в свою очередь, значит: человек, который это сделал, знал, что миссис Тидгинс не было в городе и что она должна вернуться через несколько дней. Единственный логический вывод из всего этого: этот некто должен был уйти от меня в понедельник ночью и начать готовить алиби. Вот так выглядит наше положение в этом деле, Пол.
  Дрейк уставился на молодую женщину, вышедшую из парикмахерской.
  — Ого! Мой парень не ошибся. Я бы отдал свой голос, чтобы эту красотку избрали «Мисс Америка»!
  Он взглянул на Мейсона. Адвокат был необыкновенно мрачен.
  — В чем дело, Перри?
  — Я готов был поставить десять против одного, что увижу знакомую женщину. Но увидеть незнакомку не ожидал.
  — Да, это та, что нам нужна, — сказал Дрейк. — Мой парень подает сигнал.
  Мейсон надвинул на глаза шляпу и пригнулся:
  — Следи за ней, Пол. Она может меня узнать, а я не хочу этого. Говори, что она делает.
  — Надевает перчатки, — сказал Дрейк. — Идет по тротуару… Посмотрела на машину с моим парнем… Прошла мимо… О’кей, Перри, она идет. Следить будешь сам!
  — Да. И вот еще что, Пол… Присмотрись к этому секретарю, Маттерну. Узнай о нем все, особенно обрати внимание на его связь с Болусом, президентом компании «Вестерн проспектинг компани». Ну, я пошел.
  Мейсон вылез из машины и медленно пошел за молодой женщиной. Она шла неторопливо, и Мейсону было удобно следить за ней.
  Он последовал за ней в аптеку, где женщина зашла в телефонную будку и коротко переговорила с кем-то. Повесив трубку, она прошла мимо прилавка, где Мейсон выбирал зубную щетку, и вышла на улицу. Бросив беглый взгляд на машину с оперативником, она пошла дальше.
  Она прогуливалась. Часто останавливалась у витрин и рассматривала товары. Раза два она резко оборачивалась и останавливалась, отчего Мейсон чувствовал себя неловко. На третий раз она резко обернулась и пошла к магазину. Мейсон едва успел повернуться. Она вошла в магазин, подошла к лифту, но неожиданно передумала и отошла от него.
  Мейсон шел по пятам. Женщина снова резко повернула и пошла в обратную сторону, к выходу на другую улицу. На этот раз Мейсон не успел среагировать.
  — Доброе утро, мистер Мейсон, — сказала она хорошо поставленным голосом. — Вы хотите мне что-то сказать?
  Мейсон снял шляпу и заглянул в большие темные глаза.
  — Не думаю, что знаю вас, — сказал он.
  Она засмеялась:
  — Женщина чувствует спиной, когда за ней следят. Почему же великий Перри Мейсон следит за мной?
  — Только из-за восхищения вашей красотой.
  — Не говорите глупостей… Пойдемте. Если вы хотите следить за мной, то лучше идти рядом.
  Она взяла его под руку и улыбнулась:
  — Вот так. Это гораздо лучше. Я собираюсь свернуть налево. Полагаю, вы пойдете со мной?
  Он кивнул.
  — Вы заметили две машины, которые следуют за мной?
  — Две? — спросил Мейсон.
  — Одна, по крайней мере, совершенно точно. Насчет второй, возможно, я ошибаюсь.
  — Кажется, вы пользуетесь успехом, — сказал Мейсон.
  — Очевидно.
  — Не помню, чтобы мне приходилось встречаться с вами.
  Женщина засмеялась:
  — Я много раз видела ваши фотографии. Вы не представляете себе, насколько вы популярны в этом городе.
  — Я польщен, — пробормотал Мейсон.
  Она посмотрела на него:
  — Мне бы определенно не хотелось попасть к вам на перекрестный допрос.
  — А я определенно не хотел бы устраивать вам перекрестный допрос. Любой, кто умеет так хорошо, как вы, избегать ответов на вопросы, плохой свидетель.
  — Почему? На какой вопрос я вам не ответила?
  — Вы еще не назвали мне ваше имя.
  Она засмеялась:
  — Верно. Не назвала. Я даже не уверена, что назову, мистер Мейсон. Пусть побегают детективы.
  — Что вы имеете в виду?
  — Один из них, очевидно, оставался у выхода, а другой гулял. Вот он идет. Может, попробуем удрать от него?
  — О, пусть идет. Он получает плату за день работы, и мы должны дать ему заработать. Надеюсь, то, что я присоединился к вам, никому не повредит и не усложнит дела?
  — Что вы имеете в виду?
  — А вы разве не слышали, что они обо всем составляют отчет? Он, конечно, не знает, почему я иду рядом с вами. В результате появляется следующая запись: «Вскоре после выхода объекта из парикмахерской к нему присоединился Перри Мейсон. Они шли под руку и о чем-то разговаривали».
  — Да, это многое усложнит, — нахмурилась женщина. — Странно, что вы заговорили об этом.
  — Детективы, несомненно, тоже считают это странным.
  — Вы следили за мной от самой парикмахерской?
  — Да.
  — Я не заметила вас в аптеке. Что вам нужно от меня?
  — Я хотел узнать, кто вы.
  — Допустим, что я вам не скажу.
  — Тогда мне потребуется полчаса, чтобы выяснить это.
  — Не говорите глупостей, Мейсон. Есть десятки способов избавиться от вас.
  — Надеюсь, вы не станете прятаться от меня в женском туалете? Это было бы просто неприлично с вашей стороны.
  — Боже мой! Нет, конечно! Это же так очевидно… И потом, я не уверена, что дверь женского туалета могла бы вас остановить…
  — Тогда вам лучше назвать себя.
  — Это мой секрет. И я пока не скажу вам.
  — Когда же вы скажете?
  — Когда я узнаю, почему вы следили за мной. Кроме того, я хочу знать, что вам известно о детективах, которые следят за мной. Короче говоря, мистер Мейсон, меня интересует столь неожиданная популярность среди вас. Достаточно неприятен сам факт слежки. А когда известный юрист занимается ею, мое сердце начинает биться учащенно.
  — Так вы скажете, кто вы?
  — Нет. И не позволю вам следить за мной. Предупреждаю вас, мистер Мейсон, я очень хочу остаться одна. А теперь давайте пожмем друг другу руки и расстанемся друзьями. Я останусь здесь и посмотрю, как вы уйдете. Когда будете далеко, я исчезну.
  Мейсон покачал головой:
  — Учитывая трудности поиска, я не намерен дать вам исчезнуть.
  — Значит, это ваши детективы?
  Мейсон промолчал.
  — Очень хорошо. Вы об этом пожалеете.
  — Вы объявляете войну?
  — Да, если вы не уйдете.
  — Ответьте на четыре или пять вопросов, и я отпущу вас.
  — Нет.
  — Хорошо, тогда война.
  Они рука об руку продолжали путь. Со стороны казалось, что идет счастливая пара и весело беседует. Только один незаметный наблюдатель видел мрачное выражение лица Мейсона и волнение девушки.
  У перекрестка они остановились. Молодая женщина резко выдернула руку и закричала:
  — Офицер! Этот мужчина преследует меня!
  Полицейский удивленно посмотрел на них. Мейсон быстро встал к нему спиной и вырвал из рук девушки сумочку.
  — Я просто хочу вернуть мадам сумочку, которую она обронила.
  — Только и всего? — спросил полицейский, направляясь к ним.
  — Он преследует меня, — сказала женщина, — он вырвал…
  — Эта молодая леди оставила сумочку в аптеке на прилавке, — объяснил Мейсон. — Я полагаю, что сумочка принадлежит именно ей, но я не могу вернуть ее, пока леди не укажет, что там есть. Я поступаю правильно. Если хотите, сделайте это сами.
  Мейсон спокойно открыл сумочку женщины:
  — Вот смотрите…
  Она подскочила к нему:
  — Вы не смеете…
  Мейсон своими широкими плечами отодвинул ее и достал из сумочки водительские права.
  — Смотрите сами, офицер. Имя и адрес есть на правах. Ей нужно только назвать свое имя, и я отдам сумочку.
  Слезы негодования и обиды выступили на глазах женщины.
  — Вы странно действуете, приятель, — сказал полицейский.
  — Ничего странного, — важно сказал Мейсон. — Позвольте представиться: Перри Мейсон, адвокат.
  — Вот это да! Прошу прощения, мистер Мейсон. Я не узнал вас. Я видел вас в суде и на фото.
  Мейсон улыбнулся и поклонился.
  — Вы должны простить меня, — сказал он многозначительно, поворачиваясь к молодой женщине. — Я думаю, что это ваша сумочка. Конечно, я не мог вернуть ее, не узнав, кто вы, но теперь я знаю.
  — Прекрасно, — сказала она. — На правах указано: Адель Гастингс, адрес — Кливленд-сквер, 906. Там же есть отпечаток моего пальца. Можете сравнить.
  — Этого достаточно, мисс Гастингс. Я удовлетворен, вот ваша сумочка.
  Полицейский отошел от них, покрикивая на любопытных.
  — Нам с вами по пути, мисс Гастингс? — спросил Мейсон с поклоном.
  — Да, — сказала она, сдерживая слезы, и они пошли рядом.
  — Жаль, что я не успел более детально ознакомиться с содержимым вашей сумочки, — сказал Мейсон.
  — Почему?
  — Я подумал, что сумею найти там разорванную бумажку.
  — Разорванную бумажку? — удивленно подняла она брови.
  — Ну по крайней мере, половину от целой.
  — Понятия не имею, о чем вы говорите, мистер Мейсон.
  — В таком случае мы обсудим это позднее. А почему вы не хотели, чтобы я узнал, кто вы?
  — По разным причинам.
  — Вы можете назвать их?
  — Могу, но не хочу…
  — Вам не кажется, что для вас же лучше быть более откровенной со мной?
  — Нет.
  — Это вы настаивали на проверке счетов больницы?
  — Да.
  — Откуда вы узнали, что Тидгинс растратил деньги?
  — Я просто попросила провести ревизию. Я никого не обвиняла.
  — Вопрос остается.
  — Ответ тот же.
  — Хорошо, — сказал Мейсон. — Попробуем с другой стороны. Мне очень хочется поговорить с неким архитектором. Конечно, я могу подождать до завтра и прочитать ответ в «Контракторс джорнал». Но я думаю, будет проще, если вы скажете ответ Полтхема.
  Она побледнела, в глазах мелькнул страх, губы дрожали. Она дважды тяжело вздохнула.
  — Не расстраивайтесь так, мисс Гастингс. Только сообщите мне, что он сказал.
  Она сцепила руки.
  — Нет! Нет! — закричала она. — Нет! Вы не должны никому говорить об этом! О, мне следовало бы знать, что вы приготовили западню…
  Мейсон обнял ее за плечи.
  — Успокойтесь, — сказал он. — Давайте зайдем куда-нибудь, где мы сможем спокойно поговорить. Вот бар, давайте зайдем.
  Она позволила усадить себя и несколько успокоилась.
  — Откуда вы узнали об этом? — спросила она.
  К ним подошел официант, и Мейсон вопросительно посмотрел на Адель Гастингс.
  — Двойное бренди, — сказала она.
  — Два двойных бренди, — сказал Мейсон и добавил, когда официант ушел: — Вы должны были понять, что от меня нелегко отделаться.
  — Да, мне надо было знать это. Я должна была догадаться, что вы устроили мне ловушку.
  — Давайте поговорим о деле, — сказал Мейсон, не обращая внимания на ее слова. — Вы ничего не хотите мне сказать?
  — О чем?
  — О вашем первом визите в мою контору.
  Она прищурила глаза:
  — О чем?
  — Если вы нуждаетесь во мне, то вы должны узнать, что необходимые приготовления уже сделаны.
  — Я не понимаю, о чем вы говорите.
  — Хорошо, — сказал Мейсон. — Шанс вы получили. Помните, я защищаю своих клиентов самым лучшим образом. Те же, кто не являются моими клиентами, заботятся о себе сами.
  Она нервно засмеялась:
  — Если вы полагаете, мистер Мейсон, что я не забочусь о себе, то вы глубоко заблуждаетесь.
  — Хорошо. Мы зря теряем время. Вернемся к Роберту Полтхему. Итак, что он сказал в ответ на объявление, помещенное мною?
  Она колебалась, и Мейсон добавил:
  — Я могу узнать это, позвонив в «Контракторс джорнал». К тому же вы знаете, что завтра ответ будет опубликован.
  Она сжала губы и некоторое время внимательно смотрела на Мейсона.
  — Мистер Полтхем, — сказала она, — говорит, что не может встретиться с вами, и просит продолжать работу.
  — Но я же блуждаю в потемках…
  — Насколько я понимаю, вы действуете достаточно хорошо, мистер Мейсон.
  Мейсон почувствовал, что после этих слов к ней неожиданно вернулось самообладание и она повеселела.
  Мейсон внимательно изучал ее, пытаясь найти причину такой перемены, и решил, что она, очевидно, придумала какой-то новый план.
  — Я барахтаюсь на спине, а мне нужно идти вперед, — сказал Мейсон.
  — Мистер Полтхем считает, что вы действуете великолепно.
  — Вы разговаривали с ним?
  — Допустим, что у меня есть с ним связь.
  — По телефону?
  — Боюсь, что мне снова придется не отвечать на ваши вопросы, мистер Мейсон.
  — Хорошо, — усмехнулся он. — Давайте играть в открытую. У вас есть алиби на понедельник ночью?
  Она улыбнулась:
  — На вторник в полдень, мистер Мейсон.
  — А вы слышали мой вопрос: на понедельник ночью.
  — Вы слышали мой ответ: на вторник в полдень, мистер Мейсон.
  — Надеюсь, это хорошее алиби?
  — Да.
  — Тогда удовлетворите мое любопытство: что вы делали в понедельник ночью?
  — То, что я делала в понедельник ночью, не имеет никакого отношения к данному делу. И вы это знаете. В газетах было написано, что вы разговаривали с Тидгинсом во вторник днем… И я знаю, что вы пытаетесь поймать меня в ловушку.
  — Вы пытаетесь изменить тему разговора?
  — Нет, конечно.
  — Что вы знаете о мисс Гейлорд?
  — Ничего.
  — Вы знаете ее?
  — Да, я встречалась с ней.
  — Где?
  — Несколько раз по общественным делам.
  — Она вращается в ваших кругах?
  — Не совсем. Она пытается… Одну минуту. Я не это имела в виду.
  — Нет, это именно то, что вы имели в виду, — сказал Мейсон. — Замечание могло сорваться невольно, но вы именно это имели в виду.
  — Пусть так, но она это делает.
  — Она карьеристка?
  — Если хотите. Боже мой, а если ее отец был великим князем? Кто знает?
  — Допустим, что она очень стремится замуж.
  — Все женщины стремятся к этому.
  — Возможно. Но чего добивается она?
  — Простите, мистер Мейсон, но я не хочу обсуждать чужие дела.
  — Только потому, что она соперница?
  — Что вы имеете в виду? На что вы намекаете?
  — Я могу знать больше, чем вы думаете, — сказал Мейсон.
  — Послушайте, мистер Мейсон, — горячо сказала она. — Колман Ригерс и я — добрые друзья, и это все. Мне все равно, на ком он женится… Только мне неприятно видеть, что он идет в западню.
  — Вы так думаете?
  — Достаточно, мистер Мейсон. Не будем обсуждать это.
  — Хорошо. Но вы должны мне сказать, где вы были в понедельник ночью.
  — Вы пытаетесь завлечь меня в ловушку, мистер Мейсон? — снова спросила она.
  Официант принес бренди.
  — Послушайте, вы не только разыгрываете подозрительность в отношении денег… Вы защищаете Полтхема. Вы связаны с ним. Вы слепо доверяете ему. Это значит, что вы должны отдавать себе отчет и в том, что делаете. И вы знаете, о чем я говорю.
  — О чем же?
  — Вы можете носить на лице маску, но она не скроет ваше лицо.
  Она сделала глоток бренди.
  — Я не собираюсь отвечать вам.
  — Вы хотите сказать, что не поняли меня?
  — Нет… не совсем.
  — Послушайте, — сказал Мейсон, — мы играем вслепую. Мне это надоело. Или вы мне расскажете честно, или я уйду. И вы еще прибежите ко мне.
  — Почему я должна прибежать к вам? Ведь все было иначе. Вы следили за мной.
  — Забудьте об этом. Я устал. Вы хотите, чтобы я ушел?
  — Мистер Мейсон, если вы встанете из-за стола и уйдете, не задавая мне никаких вопросов, это будет самое лучшее для меня.
  Мейсон встал и направился к двери. На полпути он остановился.
  — Вы знаете, где моя контора, — бросил он и ушел.
  Глава 7
  Делла Стрит подняла голову, когда Перри Мейсон вошел в свою контору.
  — Что, плохи дела?
  — Да, — сказал Мейсон, снимая шляпу и опускаясь в кресло. — Я купил кота в мешке.
  — Но звонил Пол Дрейк и сказал, что вы подошли к ней и все идет хорошо.
  — Дрейк отвратительно разбирается в женском характере. Когда он звонил?
  — Несколько минут назад. Он сказал, что оставил вас в баре и что нет нужды следить за ней. Но на всякий случай он все же оставил человека. После того как вы ушли, она отправилась домой. Если вы дадите мне вторую половину банкнота, шеф, я смогу положить деньги в банк.
  Мейсон весело рассмеялся.
  — В чем дело? Вы получили ее?
  — Нет, — сказал Мейсон. — Я думаю, что вторая половинка у нее, но она увела меня в сторону.
  — Как же это получилось?
  — Она обвела меня вокруг пальца, как плохого игрока.
  — Вы имеете в виду, что она не собиралась передавать вам вторую половину?
  — А зачем? Полтхем доволен, она тоже довольна. Все идет прекрасно. У нее железное алиби на вторник утром. По крайней мере, она сказала, что у нее есть алиби, и я склонен верить этому. Если у нее есть алиби, то наверняка самое лучшее.
  Они знают, что, по мнению Голкомба, смерть наступила во вторник утром. У меня есть кусок бумажки. Делать мне нечего, так за что мне платить?
  — Странно все это, — задумчиво сказала Делла.
  — Есть еще что-нибудь?
  — Дрейк сказал, что его люди выследили Абигайль Тамп. Она была у мужчины, который, как он считает, был секретарем сиротского приюта. Дрейк также заполучил копию объявления, доставленного мисс Гастингс в «Котракторс джорнал».
  — О чем оно?
  Делла Стрит полистала свой блокнот и прочла:
  — «Ничего не имею добавить к этой ситуации. Считаю, что в данное время разговор был бы излишним. Вы действуете прекрасно. П.».
  — Надо же, — пробормотал Мейсон. — Я действую прекрасно! Так… Так… Делла, напиши и отправь новое объявление: «П. Мне не нравится работа без контракта. Предлагаю обсудить детали, иначе могут случиться серьезные неприятности». Прочти мне, Делла, что ты написала.
  Она прочла, Мейсон задумчиво и мрачно кивнул:
  — О’кей.
  Делла с беспокойством посмотрела на него:
  — Не лучше ли вам посидеть в кабинете, шеф, и как следует подумать, как это дело может развиваться в дальнейшем?
  — Нет, этот способ не для меня, — отозвался Мейсон. — Конечно, было бы гораздо благоразумнее выбрать этот путь, но так никогда никуда не доберешься. Дело Тидгинса предано широкой гласности, и, если я буду сидеть и ждать, оно обернется против клиентки, которую мне придется защищать.
  — Но если вы будете действовать в пользу этого клиента, вам не заплатят, — сказала Делла.
  — То, что я задумал делать, Делла, заставит их волосы подняться дыбом. Отправь это объявление и передай Дрейку, чтобы он зашел ко мне, как только появится. Эта чертовка Адель Гастингс думает, что она спутала мне все карты, и радуется.
  — Но как вы собираетесь помешать ей сыграть в ее игру, шеф?
  Мейсон мрачно усмехнулся:
  — Я сам могу спутать ей все карты.
  Делла подошла к зеркалу и стала надевать шляпку.
  — Говорить вам, чтобы вы были осторожны, бесполезно, конечно.
  — «Что бы ни происходило в жизни, будь осторожен». Ты имеешь в виду это? Каждый раз ты говоришь мне, что на моем месте другой действовал бы более осмотрительно. Нет! Такой путь ведет в тупик. Ты всегда думаешь о защите. Хорошие бойцы никогда не думают о том, что сделали бы другие. И если они ускоряют ход событий, то для того, чтобы у других не было времени на размышления.
  Делла усмехнулась:
  — Что-то подсказывает мне, что дело развивается слишком быстро.
  — У тебя очень красивые ноги, Делла, — послышался веселый голос Пола Дрейка, — особенно если разглядывать их на просвет.
  — Когда у тебя будет свободное время, поговори об этом с Перри.
  Дрейк в очень хорошем настроении вошел в кабинет.
  — Привет, Перри. Ловко ты придумал эту штуку с сумкой. Я чуть не умер от смеха! Когда она обратилась к полицейскому, я думал, что не миновать скандала.
  — О чем это вы говорите? — спросила Делла.
  — Твой босс стал таскать дамские сумки, — объяснил Дрейк.
  — Проходи сюда и закрой поплотнее дверь. Я не хочу, чтобы вся контора слушала твою болтовню.
  — Если Пол решил обсуждать мою фигуру, то я лучше уйду, — сказала Делла и захлопнула за собой дверь.
  — О чем это вы? — спросил Мейсон.
  — Ты когда-нибудь обращал внимание на то, какие ножки у твоего секретаря?
  — Заткнись, ради бога! Надо работать!
  — Пожалуйста, я разве против? Но я не знаю, что за работа.
  Не отвечая, Мейсон снял трубку внутреннего телефона и сказал:
  — Герти, я хочу, чтобы ты позвонила доктору Финли И. Вильмонту. Ты найдешь его в конторе. Его сестра скажет тебе, что он принимает пациентов и не может подойти к телефону. Скажи ей, что звонит Перри Мейсон и что это очень важно. Я хочу поговорить лично с доктором Вильмонтом.
  — Хорошо. Вы будете ждать?
  — Нет. Позвони мне, когда доктор будет у телефона.
  Мейсон положил трубку и сказал Дрейку:
  — Эта маленькая чертовка одурачила меня.
  — Делла? — удивленно спросил Дрейк.
  — Какая к черту Делла, — сказал Мейсон. — Адель Гастингс!
  — Я думал, что она готова есть из твоих рук.
  — Нет, — ответил Мейсон, — я просто угостил ее выпивкой. Она выпила целый стакан.
  — Ты вел себя так, будто кто-то залез к тебе под одеяло и жужжит там.
  — Кто-то и заполз…
  — Ну так и сделал бы так, чтобы оно не жужжало.
  — Этого я не хотел. Предпочитаю выжидать.
  — Что ты хочешь от меня?
  — У тебя есть адрес этого бухгалтера Дома общества призрения?
  — Да.
  — Кто он, где живет и что представляет собой?
  — Артамон Э. Фрил. «Монтуэй-Румз». Около шестидесяти лет. Серьезная, невзрачная, как мышь, личность. Совершенно невыразительный. Помести его в группу из трех человек, и ты совершенно не сможешь найти его в толпе. Не выделяется, как сигаретный пепел на сером ковре в туманное серое утро.
  — Откуда у тебя такое ощущение?
  — Не знаю, просто чувствую это, Перри.
  На столе Мейсона зазвонил телефон. Он снял трубку и услышал голос доктора Вильмонта:
  — Да, Перри, в чем дело?
  — Мне нужен донор, доктор. На целую пинту.
  — Какого типа? — спросил доктор.
  — Типа, который умеет держать язык за зубами, — ответил Мейсон.
  — Это я знаю. Я имею в виду группу крови.
  — Мне нужна человеческая кровь. Вот все, что я прошу.
  Доктор Вильмонт колебался.
  — Это довольно необычно. Ты же не можешь делать переливание крови, не зная группы крови донора и пациента. Ты…
  — У меня нет никакого пациента, — сказал Мейсон. — Мне просто нужен донор.
  — Но что ты хочешь делать с кровью?
  — Налить ее в бутылку и забыть об этом, — ответил Мейсон.
  — Когда она тебе нужна?
  — Мне нужна свежая кровь. Я дам тебе знать, где и когда она мне понадобится. У тебя же есть доноры?
  Доктор Вильмонт колебался.
  — Допустим, я сумею объяснить это необходимостью лабораторных опытов. Ты сможешь удержать меня в стороне от твоих дел, Перри?
  — Угу.
  — Зачем тебе кровь?
  — Для проведения криминалистического эксперимента.
  — О’кей, прекрасно, я попробую.
  — Я позвоню тебе позже, — сказал Мейсон. — Ты приготовься и держи донора под рукой.
  Мейсон повесил трубку и повернулся к Дрейку:
  — О’кей, Дрейк, поехали.
  — Куда?
  — В «Монтуэй-Румз», — ответил Мейсон.
  — На твоей машине или на моей?
  — На твоей.
  — Сейчас?
  — Да, немедленно.
  Хорошее настроение Дрейка постепенно таяло под влиянием мрачной серьезности юриста. Они ехали молча до самого места.
  — Вот этот дом, Перри, — сказал Дрейк. — Ты будешь груб с ним?
  — Я бываю груб со всеми, кто не говорит в открытую. Вылезай, пошли.
  Они вышли из машины и вошли в меблированные комнаты. У стола консьержа никого не было.
  — Он на втором этаже, — сказал Дрейк. — Номер комнаты я знаю.
  Они поднялись по лестнице и пошли длинным, мрачным коридором, устланным потертыми коврами. У одной двери Дрейк остановился.
  Мейсон постучал.
  — Кто там? — послышался из-за двери пронзительный голос.
  — Мейсон.
  — В чем дело? — На этот раз голос звучал тише.
  — Принес новости.
  Щелкнул ключ. Дверь открылась, и показался мужчина в очках. Его голова едва доходила до плеча Мейсона.
  — Какие новости? — спросил он.
  — Плохие, — отозвался Мейсон и вошел.
  Дрейк последовал за ним. Мейсон кивнул ему, и Дрейк уселся в кресло. Фрил с газетой в руках удивленно разглядывал их.
  — Не думаю, чтобы я знал вас.
  — Узнаете, — сказал Мейсон. — Садитесь.
  Фрил сел на постель. Комната была маленькая и убогая. Железная кровать, тощий матрац, зеркало. Слева умывальник. Два кресла. Рваный ковер. Стенной шкаф. Литографии на стенах.
  Из-под кровати виднелись края чемодана и портфеля. Поношенное твидовое пальто висело на спинке кровати. На другой спинке висело сложенное пополам покрывало.
  Фрил нервно отложил газету. В мрачной тишине комнаты шелест ее прозвучал как удар грома.
  — В чем дело? — спросил он.
  — Вы сами знаете, — прищурился Мейсон, разглядывая человечка.
  — Я понятия не имею, что привело вас сюда и о чем вы хотите поговорить.
  — Ваша фамилия Фрил?
  — Да.
  — Вы были бухгалтером и казначеем Дома общества призрения в Уэлфейре несколько лет назад?
  — Да, — испуганно пролепетал Фрил.
  — Что вы здесь делаете?
  — Ищу работу.
  Мейсон усмехнулся.
  — Попробую еще раз, — сказал он. — Попробуйте и вы еще раз. Только говорите правду. Сейчас самое время.
  — Я не знаю, кто вы. И не знаю, какое право вы имеете на всякие измышления.
  — Я имею право предъявить обвинение, — сказал Мейсон.
  Человек вздрогнул и неожиданно принял наглый вид.
  — Но не против меня, — сказал он.
  — Нет, — серьезно и с сарказмом сказал Мейсон. — Конечно нет.
  Мейсон неожиданно ткнул пальцем в щеку Фрила.
  — Я могу, например, — сказал он, — обвинить вас в убийстве Альберта Тидгинса.
  Маленький мужчина как ужаленный подскочил на кровати.
  — Меня? — хрипло вскричал он.
  — Вас.
  Мейсон закурил. В комнате стало тихо. Только под Фрилом поскрипывала кровать.
  — Вы из полиции? — спросил он.
  — Этот человек — детектив. — Мейсон указал на Дрейка и после паузы добавил: — Частный. Он работает по делу Тидгинса.
  — Что ему нужно от меня?
  — Когда вы в последний раз видели Тидгинса живым?
  — Я не знаю, о ком вы говорите.
  — Вы хотите сказать, что вы не знали Тидгинса?
  — Нет, — вяло сказал Фрил. — Я не знаю, кто это.
  — Вы читали о нем в газетах, — сказал Мейсон.
  — Ах вот оно что! Вы имеете в виду человека, которого нашли убитым?
  — Да.
  — Я читал о нем, но даже не связал эту информацию с его именем.
  — Ну так его имя связано с вами.
  Фрил испуганно дернулся и на дюйм подвинулся к краю постели.
  — Послушайте, — сказал он, — вы не имели права врываться сюда.
  — Бросьте, — перебил его Мейсон, — лучше отвечайте на вопросы. Когда вы в последний раз видели Тидгинса живым?
  — Я никогда не видел его. Я не был знаком с ним.
  — Вы уверены в этом?
  — Да.
  Мейсон только рассмеялся в ответ. Он выдержал паузу и неожиданно спросил:
  — Когда вы в последний раз видели миссис Тамп?
  — Кого?
  — Тамп.
  — Послушайте, — высоким голосом заговорил Фрил, — я никого не убивал. Я… У меня действительно есть кое-какие дела с миссис Тамп, но я…
  — А как насчет Тидгинса?
  — Я не знаю его, — испуганно сказал Фрил.
  — Подумайте еще раз, — сказал Мейсон. — Хорошенько подумайте.
  — Ну, один раз я виделся с ним. Совершенно случайно. Он… он искал меня.
  — В самом деле?
  — Ну да.
  — Когда это было?
  — О, я не знаю. Неделю или десять дней назад.
  — А вы сами не искали его?
  — Нет.
  — А миссис Тамп вы искали?
  — Ну… Как вы назвали себя?
  — Мейсон.
  — Вы Перри Мейсон, адвокат?
  — Да.
  — Вы представляете Бирл Гейлорд?
  — Вам это сказала миссис Тамп?
  — Да.
  — Что еще она вам сказала?
  — Сказала, что вы позаботитесь о деньгах Бирл.
  — Что вам известно о Бирл?
  Фрил оперся спиной о спинку кровати:
  — Поверьте, мистер Мейсон, я не принимал участия в этом обмане. В многочисленных нарушениях виноват Дом общества призрения. Вы знаете, как бывает в детских домах. Семейная пара хочет усыновить ребенка. Обычно спрос на таких, чьи родители известны. Иногда ждут год или больше, пока не удовлетворят их просьбу… Но дети — это такое дело, что люди не могут долго ждать. У них ведь нет собственных детей, и они готовы платить. А общество этим пользуется. Много раз потом матери пытались узнать о судьбе своих детей, но даже квитанции не помогали. По крайней мере в девяноста девяти случаях из ста мать не может найти своего ребенка.
  Маленький старый человек замолчал и откашлялся, с испугом разглядывая своих посетителей.
  — Продолжайте, — сказал Мейсон.
  — Это все. Если дома честные, они получают плату за детей и довольствуются этим. Но иногда они начинают играть.
  — Что значит «начинают играть»?
  — Отдают детей для усыновления. Видите ли, чем моложе ребенок, тем он ценнее. После четырех-пятилетнего возраста дети помнят, что их усыновили. А люди в большинстве случаев не хотят говорить об этом детям. И не говорят. Они хотят, чтобы дети считали их своими настоящими родителями.
  — Хорошо. А как насчет Бирл Гейлорд?
  — Ее пустили в игру. Продали.
  — Где она была сначала?
  — Она русская, — торопливо заговорил Фрил. — Ее родители погибли во время кораблекрушения. Миссис Тамп взяла ее. В то время девочка была старше, чем требовалось дому, но она была богатой наследницей, и плата за нее была высокая.
  Фрил облизал губы кончиком языка. Мейсон прищурился и несколько секунд разглядывал его.
  — У миссис Тамп была дочь? — резко спросил он.
  Фрил вздрогнул и испуганно посмотрел на Мейсона.
  — Дочь? — переспросил он. — Почему… что за дочь?
  — Да, дочь, — сказал Мейсон. — Вы не знаете, что означает это слово?
  — О, знаю, конечно… Я уверен, что не вспомню. Многое ускользает из памяти, многие подробности. Я допускаю, что им сообщили историю миссис Тамп, когда передавали ребенка.
  — Зачем им это понадобилось?
  — Они хотели все знать о ребенке, все, что можно было узнать. Они обычно заставляли девушек давать детям имена отцов. Девушки ненавидели это… Странно, что они пытались защитить мужчин, которые причинили им горе. Это естественная преданность женщины мужчине. Они более преданы мужчинам, чем мужчины женщинам, мистер Мейсон.
  Мейсон достал из портсигара последнюю сигарету.
  — Хорошо, — сказал он. — Теперь давайте вернемся к Тидгинсу.
  — Тидгинс пытался прощупать меня. Он хотел вытянуть из меня все, что я знаю. Я думаю, что он искал какую-то лазейку, которая помогла бы ему доказать, что Бирл Гейлорд не имеет права…
  — Не имеет права на что? — настаивал Мейсон.
  — Не имеет права на деньги.
  Мейсон несколько секунд разглядывал старый ковер. Фрил с беспокойством следил за ним.
  — Ваш дом проверял историю с торпедированием корабля? — спросил наконец Мейсон.
  — О да, в самом деле, мистер Мейсон. Они провели полное расследование. Им, знаете ли, всегда нужна информация о родителях. Эта информация у них означает доллары, проценты. И так у каждого приюта.
  Мейсон встал, прошелся по комнате, подошел к окну, отодвинул занавеску и выглянул наружу.
  Фрил повернулся к Дрейку:
  — Вы верите мне?
  — Да, — осторожно сказал Дрейк.
  — Вы знаете Колмана Ригерса? — спросил Мейсон, не отрываясь от окна.
  — Нет, — ответил Фрил. — А кто это?
  — И вы ничего о нем не знаете?
  — Нет.
  — Вы слышали когда-нибудь это имя?
  — Нет. Я уверен, что никогда не слышал. У меня хорошая память на имена.
  — А вы пронырливый тип, — заметил Мейсон. — Тидгинса вы вспомнили не сразу.
  — Я лгал насчет Тидгинса, — признался Фрил. — Я думал, что будет лучше, если никто ничего не узнает…
  — Он приходил к вам?
  — Да. Он хотел дать мне взятку.
  — Что сказала миссис Тамп, когда вы сообщили ей об этом?
  В голосе Фрила послышалась неожиданная паника.
  — Я не говорил ей, — сказал он. — И вы не должны говорить ей. Она не должна узнать об этом.
  Мейсон продолжал стоять у окна. Кончиками пальцев он задумчиво постукивал по оконному переплету. Неожиданно он повернулся к Фрилу.
  — Вы лжете, — резко сказал он.
  — Я не лгу, мистер Мейсон. Клянусь вам, что я говорю правду.
  — Теперь я вижу это дело целиком, — сказал Мейсон. — Сколько вы получили?
  — Ничего… Просто я давал показания в пользу дома… Потом, когда я стал кассиром, сменил записи в книгах.
  — Где эти книги?
  — Не знаю, я уволился.
  — Но вы многие детали помните?
  — Да.
  — Ваше показание ничего не стоит, Фрил, — сказал Мейсон. — Это было слишком давно. Ни одно жюри не поверит вашей памяти.
  — Я делал записи, — сказал Фрил. — Я сделал много записей об определенных делах. Я знал, что они могут пригодиться.
  — Почему?
  — Потому что, если бы меня вызвали в суд, я хотел быть уверенным, что смогу давать правдивые показания.
  — Вы имеете в виду, что хотели кого-то шантажировать? — сказал Мейсон.
  — Я не понимаю, о чем вы говорите, — пробормотал Фрил, избегая взгляда Мейсона.
  — Слушайте меня, Фрил!
  Некоторое время Фрил по-прежнему избегал взгляда Мейсона, но потом с большим трудом заставил себя взглянуть ему в глаза.
  — Что кроется за всем этим делом Бирл Гейлорд?
  — Только то, что я сказал вам. — И Фрил опять отвел глаза.
  — Посмотрите мне в глаза, Фрил!
  Мейсон ждал, пока человек не исполнит его приказ.
  — Теперь я скажу вам об этом деле. Бирл Гейлорд такая же дочь великого князя, как я. Бирл Гейлорд — незаконная дочь дочери миссис Тамп. Эту историю с великим князем вы придумали несколько месяцев назад с миссис Тамп, чтобы дать девушке почтенное прошлое. Завещание Гейлорда называет ее удочеренной. Она унаследовала по этому завещанию много денег. Но это же завещание вскрыло тот факт, что ее взяли из приюта и что она никогда не была официально удочерена, что остается незаконнорожденной. Нет, нет, Фрил, не прячьте глаза. Смотрите на меня и слушайте… Миссис Тамп хочет ввести девушку в общество. Бирл Гейлорд привлекает внимание Колмана Ригерса. Семья Ригерса занимает достойное положение в высшем обществе. Они никогда не согласятся на его брак с такой девушкой, как Бирл Гейлорд, если у нее не будет порядочного происхождения. Поэтому миссис Тамп сама взялась за это дело и принялась создавать Бирл фиктивное прошлое. Она знала, что не сумеет это сделать одна, и нашла вас, собираясь использовать как свидетеля.
  Фрил заерзал на постели. Кровать жалобно скрипела.
  — Сколько? — спросил Мейсон.
  — Пятнадцать тысяч долларов, — ответил Фрил.
  — Сколько вы уже получили?
  — Одну тысячу. Остальные — когда… когда…
  — Когда она выйдет замуж за Ригерса?
  — Да.
  — Валяйте рассказывайте все.
  — Все так и было. Я был без работы, в полном отчаянии. Миссис Тамп разыскала меня и сделала предложение. Даже тысяча долларов была для меня гигантской суммой. Я согласился.
  — А как насчет русской крови в жилах Бирл?
  — Ее отец действительно был русский. Сын эмигранта.
  Мейсон резко отвернулся от Фрила и прошелся по комнате, глубоко засунув руки в карманы. Дрейк с интересом следил за их разговором.
  — Не могу понять, какую цель преследовал Тидгинс, давая вам взятку? — после молчания сказал Мейсон. — Чего он хотел?
  — Не знаю, мистер Мейсон, — торопливо сказал Фрил. — Он пытался дать взятку, но я не был заинтересован и дал ему понять, что я не такой человек.
  — Но вы такой человек! Вы позволили миссис Тамп дать вам взятку за ложные показания.
  — Но это другое дело, мистер Мейсон. Этот человек хотел, чтобы я расторг все свои дела с миссис Тамп.
  — Почему?
  — Я же говорю вам, что не знаю. Он не сказал.
  — Чего он хотел?
  — Чтобы я изменил показания.
  — Каким образом? Он хотел, чтобы вы сказали правду?
  — Нет. Он не знал правды.
  — Так чего же он хотел?
  — Я же говорю, что не знаю.
  — Долго он разговаривал с вами?
  — Нет. Он нашел меня тем же способом, что и миссис Тамп, и пришел сюда, в эту комнату.
  — Когда это было?
  — Не знаю. Неделю назад, наверное.
  — И что он сказал?
  — Он сказал, что сможет хорошо заплатить, если я соглашусь с ним сотрудничать.
  — В каком смысле сотрудничать?
  — Ну, что-то насчет изменения моего рассказа.
  — Но какое преимущество это давало ему?
  — Не знаю. Я ничего не знаю об этом.
  — Сколько денег вам дала миссис Тамп?
  — Тысячу долларов.
  — Когда?
  — Два месяца назад.
  — И вы взяли так мало за то, чтобы придумать липовую историю?
  — Естественно, я хотел получить больше.
  — Фрил, — неожиданно сказал Мейсон, — это вы были у Тидгинса. Он не приходил к вам. Ваша первая сделка была с Тидгинсом. Вы хотели продать ему информацию о Бирл Гейлорд. Он был ее опекуном, распоряжался ее деньгами, и вы решили заняться вымогательством. А потом вы нашли миссис Тамп или она вас нашла, и вы продали ей то, что она хотела. Но вы все еще продолжали дело с Тидгинсом. Было кое-что, чего он хотел… Так чего хотел Тидгинс?
  Фрил сложил руки на коленях и опустил голову. Голос его упал до шепота:
  — Вы ошибаетесь, мистер Мейсон. Не было ничего подобного.
  Мейсон подошел к нему и схватил за воротник.
  — Встаньте! — рявкнул он, поднимая его с постели. Адвокат швырнул на пол подушки, предварительно ощупав их, потом повернулся к Дрейку: — Помоги мне стащить этот матрац, Пол. Может быть, мы сначала сами попробуем найти.
  Они сняли матрац, Фрил вцепился в руки Мейсона.
  — Нет! — закричал он. — Нет!
  Мейсон отшвырнул его.
  — Вы не смеете этого делать! — кричал Фрил.
  Почти в центре матраца Мейсон что-то нащупал и достал из кармана перочинный ножик. Фрил кинулся к нему, когда Мейсон стал резать обшивку.
  — Пол, убери этого парня, а то он порежется, — сказал Мейсон.
  Дрейк обхватил Фрила:
  — Успокойся, парень… Не надо волноваться. Тебя никто не тронет.
  Фрил неистово рвался из объятий Дрейка. Но из рук детектива вырваться было непросто.
  Мейсон вырезал в матраце небольшое отверстие и сунул туда руку. Через секунду он извлек из недр матраца рулончик денег, перетянутых двумя резинками. Мейсон снял резинки и пересчитал деньги.
  Десять тысячедолларовых бумажек.
  — Я так и думал, Фрил, — сказал Мейсон. — Кто вам их дал?
  — Миссис Тамп.
  — Тидгинс, — поправил его Мейсон.
  Фрил побледнел и нервно затряс головой. Мейсон свернул деньги в рулон, перетянул резинками и вернул Фрилу.
  — Хорошо, Фрил, — сказал он, — берите ваши деньги и идемте со мной. Я поведу вас в полицию.
  — Что вам нужно? — пролепетал Фрил.
  — Правду, — ответил Мейсон.
  — А вы не заберете деньги?
  — Нет.
  — Их дал мне Тидгинс, — произнес Фрил.
  — Рассказывайте.
  — Я обманул миссис Тамп, вы правы. — Фрил вздохнул и с жалким видом взглянул на Мейсона. — Возможно, я совершил небольшой шантаж. Мне надо было на что-то жить после того, как я ушел из дома. Я знал о некоторых людях и брал помалу — немного там, немного здесь. Я был осторожен и не занимался теми людьми, которые могли обратиться в полицию. Иногда я получал немного денег от отца ребенка, иногда от людей, которые усыновили ребенка и не хотели, чтобы он знал об усыновлении. Я не просил много, мистер Мейсон. Только чтобы прожить.
  — Продолжайте, расскажите мне о Тидгинсе.
  — Я пошел к Тидгинсу и рассказал ему все, что знал о Бирл Гейлорд.
  — Что сделал Тидгинс?
  — Он заплатил и выгнал меня.
  — А потом?
  — А потом небо прояснилось. Миссис Тамп предложила мне тысячу долларов наличными и пятнадцать тысяч позже, если я подтвержу ее рассказ о русских родителях девушки. Тут вы правы: девушка была незаконной дочерью дочери миссис Тамп. Дочь вышла замуж за банкира Де-Мейне. Он многое дал бы, чтобы узнать об этом. Но сейчас не стоило играть в эту игру. Бирл пыталась попасть в общество. Миссис Тамп хотела выдать ее замуж за Ригерса.
  — А потом в дело влез Тидгинс?
  — Да.
  — Он хотел, чтобы, когда настанет время, я сказал абсолютную правду. Он посмеялся надо мной и сказал, что меня уже и так можно судить за лжесвидетельство. А потом он мне дал десять тысяч долларов и… ну, я не мог ничего сделать. Деньги были у меня. Если бы я сделал, как он хотел, он мог бы вытащить меня в суд. А мое прошлое за последние несколько лет небезупречно. Я знал об этом лучше всех.
  — И вы убили Тидгинса?
  — Нет, конечно нет.
  — Тидгинс был тяжелым человеком, — сказал Мейсон, — он мог бы вас даже избить.
  — Нет, — равнодушно сказал Фрил, — я не убивал его. Я никогда никого не убивал.
  — Хорошо, Фрил, держите ваши деньги. Пошли, Пол.
  Фрил проследил, как они вышли, и тут же закрыл за ними дверь.
  — Приставь к нему детектива, Пол, — сказал Мейсон.
  — Он будет теперь прыгать с места на место.
  — Я и хочу, чтобы он прыгал, — сказал Мейсон. — Интересно будет узнать, куда он прыгнет.
  Дрейк зашел в угловую аптеку, чтобы позвонить в свою контору. Вернувшись, он кивнул Мейсону:
  — Через десять минут детектив будет здесь, Перри.
  — А теперь расскажи мне о Полтхеме, — сказал Мейсон, когда они сели в машину.
  — Что рассказывать?
  — У него квартира в отеле?
  — Да.
  — Я помню, ты сказал, что он очень осторожен.
  — Очень.
  — Там есть гараж?
  — Да. В подвале дома.
  — Полтхем оставляет там автомобиль?
  — Нет, его машина на улице.
  — Номер и описание машины?
  — Известны. Мы передали отчет тебе в контору.
  — Номер его квартиры и все такое?
  — Да.
  — Полиция обыскала это место?
  — Да. Проверили все, вплоть до расчески.
  — Они нашли что-нибудь?
  — Не знаю, может быть, и нашли.
  — Да, сложная ситуация, — задумчиво сказал Мейсон.
  — Послушай, Перри, — неожиданно сказал Дрейк. — Я был бы дьявольски признателен тебе, если бы ты рассказал мне поподробнее, что ты собираешься делать. Мне не нравится это дело.
  — Мне оно тоже не нравится, — ответил адвокат.
  Глава 8
  Мейсон в низко надвинутой шляпе и в пальто с поднятым воротником вышел из такси возле отеля «Джилмонт Армс Апартментс». Швейцар в ливрее, выскочив из двери, подхватил два его чемодана с множеством иностранных наклеек. Мейсон щедро расплатился и последовал за швейцаром.
  В холле солидный мужчина читал газету. Он бегло взглянул на вошедшего Мейсона и снова уткнулся в газету.
  — Я пробуду здесь около двух месяцев, — сказал Мейсон клерку. — Следом за мной едет племянница на своей машине. Она на время предоставит эту машину мне. Нужен гараж. Комнаты прошу не очень высоко и не очень низко. Желательно десятый этаж. Готов платить двести пятьдесят долларов в месяц.
  Клерк кивнул:
  — Я не думаю… одну минуту, мистер…
  — Перри, — сказал адвокат.
  — Да, мистер Перри. Я пошлю с вами мальчика для проверки.
  Он кивнул коридорному:
  — Покажите мистеру Перри номер 1042.
  Номер 1042 был хорошо обставлен и состоял из трех комнат. Мейсон объявил, что номер его вполне устраивает, и велел коридорному принести чемоданы. Когда чемоданы были доставлены, он подошел к телефону и позвонил клерку.
  — Я вам сказал, что племянница доставит мне свой автомобиль. Когда она приедет, известите меня. Я спущусь вниз, чтобы встретить ее и отдать распоряжения.
  — В этом нет необходимости, мистер Перри, — сказал клерк, — я сам проконтролирую…
  — Нет, спасибо, — решительно перебил его Мейсон. — Я хочу убедиться, что машина стоит там, где в любое время ею будет удобно воспользоваться. Я сам поговорю в гараже. Иногда немного чаевых действуют гораздо лучше всяких приказаний.
  — Совершенно с вами согласен, мистер Перри, — вежливо согласился клерк. — Я немедленно сообщу вам, как только ваша племянница приедет.
  Мейсон положил трубку, открыл чемодан, достал связку ключей и сравнил их с ключами от дверей. Он выбрал три ключа и начал экспериментировать с собственной дверью.
  Второй ключ легко и быстро открыл замок. Мейсон отделил его от связки и сунул в карман. Спокойно закрыв за собой дверь, он прошел по коридору до номера 1029. Это была квартира Полтхема. Замок легко открылся, и Мейсон вошел внутрь.
  Лампу он не зажигал, а воспользовался миниатюрным фонариком. Осмотревшись, он направился прямо к шкафу с одеждой, выбрал там темное пальто, не снимая перчаток, чтобы не оставить следов, убедился, что на пальто есть метка портного и инициалы Р. П., перекинул пальто через руку и спокойно покинул квартиру.
  Две минуты спустя он сидел в своем номере и звонил Делле Стрит.
  — О’кей, Делла, — сказал он.
  — Все в порядке?
  — Как в аптеке.
  — Еду.
  Мейсон положил трубку и стал ждать.
  Через несколько минут позвонил клерк и сказал, что племянница приехала. Мейсон поблагодарил и спустился вниз.
  В холле его ждала шикарно разодетая Делла.
  — Хэлло, дядя! — сказала она.
  — Хэлло, дорогая!
  У тротуара стояла машина Дрейка.
  — Все готово? — спросил Мейсон.
  — Да.
  — Хорошо. Подожди меня здесь.
  Мейсон торопливо свернул за угол и направился в гараж.
  У двери сидел механик и слушал радио. Увидев Мейсона, он поспешно выключил радио и встал.
  — Меня зовут Перри, — сказал Мейсон.
  Механик кивнул.
  — Я только что поселился в номере тысяча сорок втором, — продолжал Мейсон. — Моя племянница на время одолжила мне машину. — Он многозначительно достал из кармана бумажник. — С ее машиной что-то случилось. Только она доехала до отеля, как мотор заглох. Я не могу завести машину. Вы можете поставить ее здесь?
  — Конечно, — кивнул механик. — Она, видно, просто набрала бензина в карбюратор. Я загоню ее сюда.
  Мейсону пришлось переставить две машины, прежде чем удалось выехать из гаража на автомобиле Полтхема. Механик все еще возился с машиной Деллы. Проезжая мимо них, Мейсон усмехнулся. Делла помахала ему рукой.
  Мейсон проехал десять кварталов и позвонил из аптеки доктору Вильмонту:
  — О’кей, доктор, я готов к эксперименту.
  — Когда тебе понадобится эта вещь?
  — Как можно скорее.
  — Через полчаса у больницы Гастингса.
  — Хорошо, принеси эту вещь в коробке и оставь на столе.
  — У меня есть термос, — сказал Вильмонт, — я поставлю его на стол. Только обязательно верни мне его.
  — О’кей, — сказал Мейсон. — Завтра получишь его обратно. Ты уверен, что тебе хватит полчаса?
  — Да, у меня все готово. Донор ждет, а мой помощник получил необходимые указания.
  — О’кей.
  Мейсон поехал в уединенное место, подходившее для его целей. Остановив машину, он заглушил мотор, потом достал пальто Полтхема, углубился в кусты и выстрелил из револьвера тридцать восьмого калибра в пальто на уровне груди, на нем остались следы пороховой копоти.
  Вернувшись в машину, он кинул пальто на заднее сиденье, револьвер убрал в карман и поехал на то же самое место, где была найдена машина Тидгинса.
  Мейсон полил кровью пальто вокруг отверстия, пробитого пулей. Он налил также крови на сиденье, оставил несколько пятен на полу машины. Выйдя из машины, он критически осмотрел результаты своих трудов и, забрав термос, пешком пошел на север. Вскоре он увидел машину поджидавшей его Деллы.
  — Все в порядке, шеф? — спросила она.
  — Вроде.
  — Но что это даст?
  — Выкурит кое-кого на свет, — отозвался Мейсон и закурил.
  Пятнадцать минут спустя Мейсон послал телеграмму мисс Адель Гастингс на Кливленд-сквер, 906. В ней говорилось:
  
  «Чрезвычайно важно узнать у П., имеются ли возражения против аннулирования продажи акций „Вестерн проспектинг компани“ опекуну Гейлорд. Пожалуйста, немедленно свяжитесь с ним и известите меня телеграммой. М.».
  Глава 9
  Секретарь Тидгинса Карл Маттерн открыл дверь на стук и удивленно уставился на юриста:
  — Добрый вечер, мистер Мейсон.
  — У меня к вам небольшое дело. Я хотел бы кое-что выяснить, — сказал Мейсон. — Я думаю, вы сумеете мне помочь.
  — Конечно, заходите, пожалуйста.
  — Благодарю вас.
  Мейсон вошел в современно обставленную квартиру.
  — Что я могу сделать для вас? — спросил Маттерн.
  — Для меня — ничего, — сказал Мейсон. — Это для вас.
  — Что вы имеете в виду?
  — Я не стану упоминать имена, Маттерн, но скажу вам следующее. После сделки с акциями вы вернулись с отчетом к Тидгинсу, и, пока вы разговаривали, между вами произошла ссора. Тидгинс обвинил вас в личной заинтересованности в этой сделке, предъявив доказательства, и вы убили его.
  — Это абсурд, — сказал Маттерн.
  Мейсон покачал головой:
  — Подумайте о том, что я сказал. Для вас это шанс очиститься.
  — Во-первых, — сказал Маттерн, — я могу с точностью до минуты рассказать о том, что я делал после того, как ушел из маклерской конторы.
  — Прекрасно, — сказал Мейсон. — Почему бы вам не рассказать эту схему мне?
  Маттерн достал из кармана записную книжку:
  — Когда я понял, что необходимо вспомнить обо всем случившемся, я подумал: не лучше ли все изложить на бумаге?
  — Прекрасная идея, — согласился Мейсон.
  — Начну с того, — продолжал Маттерн, — что я покинул контору в восемь минут двенадцатого. Я заметил это. Когда дело было кончено, я вернулся в контору. Мистер Тидгинс вызвал меня к себе. Это было около полудня. Я сказал ему, что сделка прошла удачно. Мистера Тидгинса пыталась увидеть миссис Тамп, и я сказал ему об этом. Сразу же после этого я позвонил своей подруге в одну из солидных контор и пригласил ее на ленч. Мы спустились в лифте в пять минут первого. Обратно я вернулся без пяти час.
  — Я полагаю, ваша подруга может удостоверить это время, — сказал Мейсон.
  — Конечно. В их конторе перерыв с двенадцати до часа. Она вернулась к себе ровно в час.
  — Понимаю. А потом?
  — Потом я вернулся в контору мистера Тидгинса. У меня были кое-какие дела с управляющим домом, и я просил принять меня в половине второго.
  — Вы пошли?
  — Да, в двадцать пять минут второго. Я разговаривал с ним пятнадцать минут.
  — А потом?
  — Потом я пошел в ювелирный магазин посмотреть себе новые часы. Там работает мой знакомый. Я пробыл там около получаса.
  — А он вспомнит об этом при случае?
  — О да!
  — И время?
  — Конечно, вспомнит, — улыбнулся Маттерн, — потому что мы говорили о точности часов. Я поспорил с ним, что мои часы уходят не более чем на одну секунду за полчаса. Я пробыл там полчаса, и мы смогли это проверить.
  — Это дает нам половину третьего, — сказал Мейсон.
  — Да.
  — Что вы делали после половины третьего?
  — После этого я занимался делами, связанными с налогами мистера Тидгинса. Я просил его встретиться со мной без четверти три. И пробыл с ним до пяти.
  — А после пяти?
  — Я пригласил молодую леди в кино и пообедать вместе со мной. Мы встретились в двадцать минут шестого.
  — Это та же леди, с которой вы завтракали?
  — Нет, другая.
  — Почему в двадцать минут шестого?
  — Ну… это просто случайное время, которое я назвал.
  — Не рано ли для обеда?
  — Да, возможно, но я хотел сходить в кино.
  — Эта молодая леди работает?
  — Нет.
  — Вернемся к утру вторника, — сказал Мейсон.
  — Я пришел в контору в девять часов. Мистер Тидгинс пришел четверть часа спустя. До половины одиннадцатого мы разбирали корреспонденцию, потом обсуждали дела, связанные с «Вестерн проспектинг компани», потом позвонили им. Мистер Тидгинс обругал миссис Тамп за то, что она лезет в чужие дела, и мы несколько минут беседовали об этом. Потом мистер Тидгинс ушел, а я пошел насчет сделки.
  — Вы видели во вторник утром кого-нибудь, кроме Тидгинса?
  — Маклеров. Вскоре после одиннадцати явилась миссис Тамп.
  — Я имею в виду перед этим?
  Маттерн на мгновение задумался.
  — Нет, — сказал он. — Не думаю, чтобы в конторе кто-нибудь был.
  — Вскоре после полудня, — сказал Мейсон, — ваше время, кажется, легко проверить.
  — Да. За двадцать минут невозможно выйти из бунгало, где было найдено тело, и вернуться в центр.
  — Это ведь очень важно, не так ли, Карл?
  — Что вы имеете в виду?
  — У вас нет алиби до одиннадцати часов во вторник. До сих пор вы имели совершенное алиби на каждую минуту, и интересно, что вы запаслись свидетелями.
  — Что вы имеете в виду?
  — Я имею в виду, Карл, что вы пытались представить свое алиби на каждую минуту. И на каждую минуту есть свидетели… Даже на встречу с управляющим домом… Спор в ювелирном магазине. Свидание после работы.
  — Но я не понимаю, о чем вы говорите, мистер Мейсон.
  — О, понимаете, — сказал Мейсон. — Вы должны были знать, что он был мертв уже до того, как вы отправились к маклерам.
  Мрачная тишина наступила в квартире. Дешевые настольные часы тревожно отсчитывали секунды.
  — Я не думаю, что его убили вы, — сказал Мейсон, — но я знаю точно, что вы были заинтересованы в сделке. Вы знали, что Тидгинс был уже мертв, когда вы шли к маклерам. И вы отлично понимали, что вам надо делать вид, что он жив.
  Вы достаточно проницательны, чтобы понять: если вам удастся убедить всех, что во вторник утром Тидгинс был еще жив, то власти будут считать временем его смерти полдень вторника. Поэтому вы так тщательно и подготовили себе алиби именно с полудня.
  — Мистер Мейсон, уверяю вас, что я не делал ничего подобного. Я…
  — Не лезьте в петлю, — сказал Мейсон.
  — Что вы имеете в виду?
  — Простую вещь, — сказал Мейсон. Он скрестил ноги и закурил. — Я имею в виду, что я борец, Карл.
  — Я это слышал.
  — В борьбе я пытаюсь одолеть противника любым путем. Я бью ниже пояса.
  Маттерн кивнул.
  — Я представляю человека, — продолжал Мейсон, — которого обвиняют в убийстве Альберта Тидгинса.
  — И вы пытаетесь подставить меня вместо этого человека?
  Мейсон стряхнул пепел и внимательно посмотрел на Маттерна.
  — Точно, — кивнул он.
  — Вы хотите свалить вину на невиновного?
  — Одну минуту, Карл, — перебил его Мейсон, подняв руку. — Только не говорите о невиновности.
  — Но я невиновен!
  — Меня это не касается. Такие вопросы решают присяжные.
  — Но у вас нет причин утверждать, что я убил Тидгинса.
  — Откровенно говоря, Карл, я не верю, что вы убили его.
  — Тогда почему вы обвиняете меня в этом?
  — Я не обвиняю вас. Я просто говорю, что вы знали: он был мертв во вторник днем. Что вы скрыли его смерть, а себе устроили алиби. Но вы убедитесь, что жюри не столь милосердно, как я.
  — Вы, должно быть, сошли с ума!
  — Я готов поверить, что вы не убийца, но вы дьявольски хитро сыграли с «Вестерн проспектинг». Когда вы нашли Тидгинса мертвым, то поняли, что, если скрыть этот факт, вы сумеете много получить. Но вы не учли, Карл, что именно по этим фактам жюри признает вас виновным.
  — Они не смогут, — торопливо сказал Маттерн.
  — Смогут, Карл. Предположим, что у вас была причина полагать, что утром во вторник Тидгинс был в том злосчастном бунгало. Допустим, что вы явились к нему с портфелем, набитым почтой и документами, чтобы получить инструкции. И допустим, что вы нашли Тидгинса на постели мертвым. Вы спокойно выскользнули из дома. Вас никто не видел. Вы знали, что известие о смерти остановит сделку с акциями, и вы решили объявить о его смерти после полудня. Мой телефонный звонок дал вам вторую возможность для подтверждения того, что во вторник Тидгинс был жив. Я никогда не слышал голоса Тидгинса.
  Вы очень умный молодой человек, Маттерн, и должны учесть психологию присяжных. Я откровенно говорю вам, Маттерн, что жюри, возможно, признает вас виновным в убийстве. Жюри будет убеждено, что это вы убили его во вторник утром… И это совпадает с показаниями полицейского врача.
  Некоторое время Мейсон молча курил свою сигарету.
  — Но это невозможно доказать, — сказал Маттерн.
  Мейсон улыбнулся:
  — О, они сумеют доказать. Я смогу помочь им в этом.
  — Вы? Сможете?
  — Да.
  — Как?
  — Ну, я не собираюсь раскрывать вам свои карты, — улыбнулся Мейсон. — Но вспомните, что вы оказались излишне жадным и излишне торопливым. Вы понимали, что сделка может быть аннулирована, и вас больше всего беспокоило получение акций от Болуса. Власти обвинят вас в сообщничестве в убийстве… Но он скажет, что только продал вам акции, и вся вина целиком ляжет на вас одного.
  Теперь, Маттерн, вы знаете мою позицию. И это все. Я хотел, чтобы вы все ясно поняли.
  — Что, по-вашему, я должен делать?
  — Ничего, — ответил Мейсон. — Вообще ничего. Я только хотел, чтобы вы четко поняли: как только мне придется защищать моего клиента, я поверну дело против вас.
  Маттерн засмеялся:
  — Я не понимаю, что вы выигрываете, мистер Мейсон. Рассказав мне все заранее, вы отдали себя мне в руки. Допустим, я передам весь этот разговор присяжным?
  — Вам нечего беспокоиться об этом, — сказал Мейсон. — Я сам изложу им этот разговор. Помните, Маттерн: у меня есть причины думать, что вы знали о смерти Тидгинса во вторник утром, перед тем как была заключена сделка. Помимо всего прочего, я хотел услышать ваш голос, чтобы убедиться, что во вторник утром по телефону со мной говорили вы. Теперь я убедился в этом.
  — Жюри не примет всерьез ваши доказательства.
  — Возможно. Это будет зависеть от того, кому больше веры на слово: вам или мне.
  — А вы заинтересованы в спасении своего клиента?
  — Точно так же, как вы заинтересованы в спасении собственной шеи.
  — Моей шее опасность не грозит.
  — И вы также вспомните, что одной из причин моего визита к вам было выяснение вашей заинтересованности в акциях «Вестерн проспектинг».
  — Уверяю вас, что я не заинтересован в них.
  Мейсон встал, зевнул и равнодушно спросил:
  — Вы посещаете полковника Джиллименда?
  — Нет.
  — Он ведает здесь сбором налогов, — объяснил Мейсон. — Очаровательный парень. Возможно, вы познакомитесь с ним позднее.
  В глазах Маттерна мелькнуло беспокойство.
  — Он мой друг, — продолжал Мейсон. — Вы же знаете правительственную систему: если кто-нибудь уклоняется от уплаты налогов, правительство проводит расследование. И вы знаете, что одурачить правительство невозможно. Они проверяют не только отчеты компаний, но и банковские книги… Ну, я пошел, Маттерн.
  — Одну минуту, — сказал Маттерн. — Вы же не собираетесь рассказывать обо мне этому Джиллименду?
  — Почему бы нет?
  — Потому что… при данных обстоятельствах это было бы чертовски ужасно. Я чувствовал себя паршиво все это время, но мне нужны были деньги. И я их получил.
  — Зачем?
  — Эти чертовы бега…
  — Болус сам связался с вами?
  — Нет. Я позвонил ему. Я знал кое-что об этих акциях и сказал ему. Я действовал в интересах Тидгинса как опекуна и должен был получить пятьдесят процентов… В действительности, мистер Мейсон, все эти акции — спекулятивная сделка.
  — Но вы получили пятьдесят процентов?
  — Нет, — с горечью ответил Маттерн. — Болус — страшный негодяй. Он надул меня. После того как я принес деньги, он дал мне десять тысяч вместо двадцати пяти.
  — Почему?
  — Он сказал, что банкир Тидгинса требует отчет о расходовании денег. Во всяком случае, так сказал Болус.
  — Хорошо. Продолжайте. Расскажите мне, как вы узнали о смерти Тидгинса?
  — Я же сказал, что не знал об этом.
  — Чепуха.
  — Честное слово, мистер Мейсон, все было так, как я вам сказал.
  — Маттерн, я устал от вашей лжи. Вы хотите, чтобы я сообщил о вас окружному прокурору?
  — У вас нет ничего против меня!
  — Нет? — холодно улыбнулся Мейсон.
  — Абсолютно ничего.
  — Во-первых, вы нуждались в этих десяти грантах потому, что ошиблись в лошадках.
  — Да… Ну и что из этого? Многие играют на бегах!
  — Да, но вам нужны были деньги, чтобы играть.
  — Ну, я и получил деньги. Дальше.
  — После того, как наделали долгов. Но я полагаю, Маттерн, что к этому времени вы уже не раз таскали деньги у Тидгинса. Книги Тидгинса еще скажут свое слово.
  Мейсону не надо было смотреть на Маттерна, чтобы знать, что каждое слово било в цель.
  — О’кей, вы растратили деньги Тидгинса. Тидгинс вызвал вас во вторник утром и хотел отправить вас в тюрьму. Но вы знали, что если продержитесь несколько часов, то «Вестерн проспектинг» заплатит вам за сделку и вы сможете вернуть деньги. Вы были в отчаянии и наставили на Тидгинса револьвер. Тидгинс достал свое оружие, а вы нажали на спуск.
  — Это ложь! — закричал Маттерн.
  — Возможно, но попробуйте убедить в этом жюри.
  — Жюри не сможет признать меня виновным в убийстве! Нет улик!
  Мейсон улыбнулся:
  — Спасибо, Маттерн. Вы сделали совершенный ход. Мне нечего беспокоиться о моем клиенте. Спокойной ночи.
  Мейсон встал.
  — Послушайте! — отчаянно завопил Маттерн. — Я дам реальное доказательство, мистер Мейсон. Я скажу вам, как было. Честное слово, я не убивал его. Он умер задолго до того, как я увидел его.
  — Когда это было?
  — Около половины десятого во вторник.
  — Где?
  — Там, где он лежал. На постели, где лежал труп.
  — Что случилось?
  — Тидгинс пытался получить кое-какие сведения о своей жене. Он сказал мне, что она связана с каким-то мужчиной, который держится в тени, чтобы не было повода для развода. Тидгинс сказал, что он все узнал об этом человеке и что он поедет к жене и раскроет все карты. У него были какие-то бумаги, и он обещал вернуться в контору в половине восьмого во вторник.
  Когда он и в восемь не появился в конторе, я сложил бумаги в портфель и поехал к его жене. Я подумал, что они могли помириться. Он действительно безумно любил ее. Дверь была открыта, и я вошел. На полу были пятна крови. Я проследовал по ним до спальни и… Вы знаете, что я увидел…
  — Что вы сделали потом?
  — Я испугался. Я боялся, что начнут проверять его книги, обнаружат мою растрату и меня посадят. Если бы он пожил еще несколько часов, то все бы изменилось… Поэтому я решил, что тело найдут не скоро, а я буду действовать так, как будто он жив. Остальное вы знаете.
  — И это вы разговаривали со мной в то утро?
  — Да. Когда прозвенел звонок, я не знал, что делать. Я не хотел говорить, что его нет в конторе… А потом я решил спасать себя. Я знал, что вы не слышали голоса Тидгинса.
  — Ну, Маттерн, вы знаете, к чему это привело вас?
  — Это привело меня туда, куда захотели вы.
  — Вы хороший клиент для окружного прокурора.
  — Но я невиновен. Они должны мне поверить.
  — Лучше начните помогать в поисках настоящего убийцы, — задумчиво сказал Мейсон. — Это ваш единственный шанс, Маттерн.
  Маттерн сжал его руку:
  — Я все сделаю, мистер Мейсон. Можете на меня положиться.
  Глава 10
  Когда в пятницу утром Мейсон явился в свою контору, Делла Стрит сообщила, что в приемной его с нетерпением ждет миссис Тамп.
  Мейсон вскрыл лежавшую на столе телеграмму. Она была подписана Адель Гастингс и гласила:
  «Контакт откладывается причин для беспокойства нет действуйте по усмотрению все в порядке».
  Мейсон сунул телеграмму в карман.
  — Хорошо. Зови миссис Тамп, Делла. Посмотрим, что ей нужно.
  Миссис Тамп вошла в кабинет. Она была серьезна, лишь губы улыбались.
  — Доброе утро, мистер Мейсон.
  — Доброе утро, миссис Тамп. Как ваше самочувствие?
  — Спасибо, хорошо. Вы нашли что-нибудь?
  — Немного, но у меня есть успехи.
  — Это насчет пятидесятитысячной сделки?
  — Я как раз работаю над этим.
  — Это действительно ценные акции?
  Мейсон указал ей на кресло, предложил сигарету и закурил сам.
  — Эти акции были проданы «Лофтус и Кейл» самим президентом компании, — сказал Мейсон. — Это ответ на ваш вопрос. Я установил, что сделка была совершена в тот момент, когда Тидгинс был уже мертв.
  — Вы можете доказать это?
  — Да.
  — Как вы это докажете?
  — Надеюсь, что это прежде всего подтвердит полицейский врач.
  — Мистер Мейсон, я хочу откровенно поговорить с вами.
  — Я вас слушаю.
  — Я не знаю, как бы найти слова помягче.
  — А вы не смягчайте, — улыбнулся Мейсон, — говорите все как есть.
  — Прекрасно, мистер Мейсон. Когда я хотела, чтобы вы взялись за работу, я вас обманула.
  Мейсон поднял брови.
  — Конечно, когда мы впервые пришли сюда, мы не знали, что мистер Тидгинс мертв.
  — Точно.
  — Теперь, насколько я понимаю, если вы можете доказать, что мистер Тидгинс умер до одиннадцати часов утра во вторник, то будет возможно вернуть Бирл пятьдесят тысяч.
  — Точно.
  — Кто выплатит эти деньги?
  — Мы возбудим дело против «Лофтус и Кейл», — сказал Мейсон. — Они уже пытаются забрать деньги у Болуса. Я предупредил их, чем чревата для них эта сделка.
  — Это очень умно с вашей стороны, мистер Мейсон.
  — Благодарю вас.
  — Мистер Мейсон, вы ведь представляете Адель Гастингс?
  — В связи с чем? — осторожно спросил Мейсон.
  — Вы знаете, что я имею в виду. Если ее обвинят в убийстве Тидгинса, станете ли вы ее защищать?
  — Пока трудно сказать.
  — Очень хорошо. Я хотела сказать только одну вещь, мистер Мейсон. Лично я считаю Адель Гастингс высокомерной. Она доставила много неприятностей Бирл, и я ненавижу ее за это. Но я знаю, что она не из тех, кто может совершить убийство. Я утверждаю это, хотя ненавижу ее.
  А теперь допустим, мистер Мейсон, что ее обвинят в убийстве. Она сможет предъявить алиби и постарается доказать, что Тидгинс умер после двенадцати часов во вторник. Это время, на которое у нее есть хорошее алиби. Если вы поможете ей сделать это, то будете действовать против интересов Бирл, потому что мы хотим доказать, что Тидгинс умер до одиннадцати часов. Вы понимаете меня, мистер Мейсон?
  — Да.
  Миссис Тамп встала:
  — Превосходно, мистер Мейсон. Я только хотела выяснить наши отношения. Я никогда не смягчаю слова. Мне все равно, кого вы представляете, но в одном вы не должны впасть в ошибку: Альберт Тидгинс умер до одиннадцати часов утра… До свидания, мистер Мейсон.
  Мейсон уставился на Деллу.
  — Это… это… — пробормотал он, когда дверь за миссис Тамп закрылась. — Убери свой блокнот, Делла, возьми шляпу и пальто. Мы пойдем к женщине, у которой находится вторая половина банкнота.
  — Вы знаете, кто она? — удивилась Делла.
  — Теперь знаю, — мрачно сказал Мейсон. — А следовало бы догадаться гораздо раньше.
  — Как же вы обнаружили ее?
  — Головой в основном, — ответил Мейсон. — Немного работы для головы. Но на три дня я опоздал.
  Они поехали на машине Мейсона через центр, свернули к скверу и проехали мимо бульвара.
  — Миссис Тидгинс? — спросила Делла Стрит, когда они поехали среди холмов.
  Мейсон кивнул.
  — Но она была в Рино. Она уехала в понедельник. Она не могла быть ночью в вашей конторе.
  — Она единственный человек из всех, кто сделал себе алиби на понедельник ночью. Все остальные изобрели себе алиби на вторник днем.
  — Ну и что?
  — Ответ очевиден, — сказал Мейсон, — она одна знала, что он был убит в понедельник ночью. Она не могла предвидеть будущее и знать, что Маттерн захочет получить свои десять тысяч долларов.
  — Это единственное ваше доказательство, шеф?
  — Этого достаточно, — мрачно отозвался Мейсон. — Я должен был догадаться об этом сразу, как только она сказала, что уехала в Рино в понедельник днем.
  — И это она была женщиной в маске?
  — Да.
  — Вы не думаете, что она станет отказываться?
  — Теперь нет. Я только надеюсь, что успею попасть туда раньше, чем Голкомб.
  — Вы полагаете, что он будет там?
  — Да.
  Остальной путь до бунгало, где было найдено тело Альберта Тидгинса, они проехали молча.
  — Ну, вот мы и приехали, — сказал Мейсон. Он открыл дверцу, помог выйти Делле, и они по цементной дорожке направились к дому.
  Мейсон нажал кнопку звонка. Почти сразу же миссис Тидгинс открыла дверь.
  — Доброе утро, мистер Мейсон, — сказала она. — Я узнала вас, когда вы вылезали из машины.
  — Мисс Стрит, это миссис Тидгинс, — познакомил их Мейсон.
  — Здравствуйте, — сказала миссис Тидгинс Делле. — Заходите.
  Они вошли в дом. Миссис Тидгинс указала им на кресла и предложила закурить.
  — Спасибо. — Делла взяла сигарету.
  — Я закурю свою, — сказал Мейсон, доставая из кармана портсигар.
  — Я очень устала, мистер Мейсон, — сказала миссис Тидгинс. — Еще похороны сегодня днем… Эксперты пытаются обнаружить убийцу… Вы не знаете, мистер Мейсон, продвинулись ли они в своих поисках?
  — Конечно, если они разрешили похороны.
  — Я так и подумала, но не знаю, что они нашли.
  — Они вам не сказали?
  — Ни слова. Конечно, я расстроена. Мы разошлись, но все равно это потрясло меня… Я ненавидела его.
  — Я одобряю вашу позицию, миссис Тидгинс, — сказал Мейсон. — Кстати, я пришел за второй половиной этой десятитысячной бумажки.
  — Что вы имеете в виду, мистер Мейсон?
  Мейсон посмотрел на часы:
  — Когда дело идет о защите против обвинения в убийстве первой степени, дорога каждая минута. Если вы хотите тратить время зря — пожалуйста. Это ваши похороны… Я не шучу.
  — Я вижу, вы очень уверены в себе, мистер Мейсон.
  — Да. Когда вы и Полтхем вошли в мою контору, я обратил внимание на две вещи: первое — Полтхем рассчитывал связаться со мной в любое время дня и ночи, как только ему понадобится юрист, второе — все, относящееся к вашему визиту, было связано со спешкой. Полтхем, например, назвал мне вымышленную фамилию, не удостоверившись, есть ли она в телефонном справочнике. Потом ваша маска.
  — А что с маской?
  — Это была черная маска с серебристой мишурой. Такие маски являются частью маскарадного костюма или продаются как сувениры.
  — Не вижу, что это доказывает.
  — Полтхем сделал тщательные приготовления к встрече со мной, если вдруг что-нибудь случится. Когда это случилось, он действовал быстро. Он решил оберегать вас так, чтобы даже я не опознал вас. Отсюда эта маска. Люди обычно не носят с собой масок, и их не купить ночью. Очевидно, вы достали ее из стола в своем доме. Я должен был бы догадаться обо всем этом уже тогда, когда нашел здесь труп.
  Она молча изучала его решительное лицо, потом открыла сумочку, достала небольшой конверт, вскрыла его, вытащила вторую половину банкнота в десять тысяч долларов и протянула ее Мейсону.
  Делла Стрит не могла скрыть удивления, но Мейсон остался тверд и спокоен.
  — Когда вы узнали, что он мертв?
  — Когда вернулась из Рино, конечно.
  Мейсон ничего не сказал, но снова взглянул на часы, как бы напоминая ей, что время идет.
  — Я говорю правду, мистер Мейсон.
  — Вы любите Полтхема. Он хотел защитить вас. Вы пришли ко мне в контору после полуночи. Вы сделали все возможное, чтобы скрыть от меня свою личность и характер дела, которое мне придется вести. Вы все время уверяете, что уехали в Рино в понедельник днем. Очевидно, вы были в Рино во вторник утром.
  Учитывая все возможные варианты, это означает, что тело Тидгинса лежало здесь, в этой спальне, с того момента, как вы позвонили мне домой… Итак, вы его убили или Полтхем?
  — Ни я, ни он.
  — Но вы знали, что он умер?
  — Да, — нерешительно сказала она.
  — И это вы ввели его в дом и уложили в постель?
  — Да.
  — Кто его убил?
  — Честное слово, я не знаю.
  — Лучше расскажите мне все, что знаете.
  — Я откровенна с вами, мистер Мейсон.
  — Я слушаю.
  — Я хотела получить развод. Я очень люблю Боба. У Боба есть основания полагать, что Альберт тратил опекунские деньги. Он работал с Адель Гастингс, пытаясь выяснить это. Он хотел, чтобы она потребовала ревизии. Если бы при этих обстоятельствах узнали о моих отношениях с Робертом, это сильно усложнило бы дело. Вы должны понять это, мистер Мейсон.
  — Я могу это понять.
  Делла хотела записывать рассказ миссис Тидгинс, но Мейсон не позволил:
  — Не записывай, Делла. Я не хочу, чтобы это было зафиксировано в делах… Продолжайте, миссис Тидгинс.
  — Альберт все время пытался помириться со мной. Я говорила ему, что это невозможно. Мы с Бобом были в кино. Возвращаясь домой, увидели возле дома машину Альберта. Шел дождь. Альберт сидел в машине, уронив голову на грудь. Мы с Бобом вышли из машины и подошли к Альберту. Пульс еще прослушивался. Ему прострелили грудь. Я сказала Бобу, чтобы он помог мне втащить Альберта в дом, а потом собиралась позвонить доктору и в полицию.
  Мы вытащили его из машины, волоком потащили в дом, положили на постель, и я стала звонить. Но здесь Боб окликнул меня: «Уже поздно, Надин. Он умер».
  Я повернулась к постели. Не было никакого сомнения, что он мертв.
  — Дальше, — сказал Мейсон.
  — Боб сказал, что мне нельзя быть замешанной в это дело, что подозрения падут на него, что мне лучше взять машину из гаража и уехать куда-нибудь, например в Рино, где у меня есть друзья. Если оставить дверь незапертой, то все будет выглядеть так, будто это случилось в мое отсутствие.
  Мы поговорили и решили, что лучше оставить тело здесь, а пока его найдут, у меня будет алиби. У Альберта были грязные ботинки, и эта грязь осталась на покрывале. Мы взяли покрывало, обувь и пальто и связали в узел.
  — Что с ними случилось?
  — Я не знаю. Боб взял их. Он сказал, что займется ими.
  — Что вы сделали потом?
  — Я села в машину Боба, а он — в машину Альберта. Мы хотели, чтобы машину нашли как можно дальше от дома. Мы оставили машину, а потом позвонили вам. Боб сказал, что если кто-нибудь и сможет защитить меня, то только вы. Но он настоял на том, чтобы я себе устроила алиби в Рино. Он сказал, что если в течение четырех-пяти дней тело Альберта не будет найдено, то потом трудно будет определить время смерти. Мы были очень осмотрительны. Никто не подозревал, что мы с Бобом… что мы любим друг друга.
  — Вы упустили одну вещь, — сказал Мейсон.
  — Какую?
  — В Калифорнии, около Топаз-Лейк, есть карантинная станция. Там фиксируются все машины, проходящие мимо… Вы летели в Рино на самолете?
  — Да.
  — А машину сдали на хранение?
  — Да.
  — Где?
  — В маленьком гараже, где я иногда оставляла ее.
  — Там вас знают?
  Она улыбнулась:
  — Не как миссис Тидгинс.
  — Под другой фамилией?
  — Да.
  — Миссис Полтхем?
  — Нет, миссис Хашмен.
  — Кто такой мистер Хашмен?
  — Мистер Полтхем, — тихо сказала она.
  Рядом с домом заскрипели тормоза автомобиля. Делла выглянула в окно:
  — Полицейская машина.
  Мейсон нахмурился:
  — Миссис Тидгинс, обещайте мне одну вещь. Откажитесь отвечать на вопросы. Никаких заявлений. Абсолютно ничего.
  — Но вы уверены, мистер Мейсон…
  — Голкомб и еще кто-то, — сказала Делла. — Идут к дому.
  — Вы обещаете?
  — Да.
  — Помните, ваша жизнь зависит от того, выполните ли вы свое обещание.
  — Но, мистер Мейсон, они не должны трогать меня. Ведь я действительно в пять утра была в Рино, а секретарь Альберта показал, что еще днем Альберт был жив.
  — Вы знаете, почему Маттерн сделал это?
  — Нет конечно, не знаю, но это большая удача для нас.
  — Неверно. Это неправда. Суд в любое время докажет это, и вся ваша защита рухнет. Я не строю свои дела на таком шатком фундаменте. Мои дела всегда имеют под собой прочное основание. Теперь, если вы убили его, я должен знать правду.
  — Я не убивала его.
  Резко и настойчиво зазвонил звонок.
  — Если не вы, то кто это сделал?
  — Не имею ни малейшего понятия. Должно быть, кто-то из опекунского совета. Иногда я подозревала…
  Дверь стонала под ударами.
  — Хорошо, идите и откройте им.
  Миссис Тидгинс пошла открывать дверь. В комнату влетел сержант Голкомб.
  — Опять вы! — злобно взревел он. — Что вы здесь делаете?
  — Разговариваю с клиенткой.
  — Вы знали, что я приеду сюда. Откуда вы узнали это?
  Мейсон покачал головой.
  — Зачем она вас наняла? — спросил Голкомб.
  — Вести ее дела.
  — Какие именно?
  Мейсон улыбнулся:
  — Вы забыли, сержант, что адвокат не обсуждает дела своих клиентов.
  — Хорошо. Миссис Тидгинс, мы приехали сюда, чтобы получить ответы на несколько вопросов. У нас есть доказательства, что вы не ездили в Рино на своей машине. Пока вы были в Рино, ваша машина находилась в гараже на Ист-Сентрал-авеню. Там опознали вас как миссис Роберт Хашмен. Они видели вашего предполагаемого мужа. Его идентифицировали с Робертом Полтхемом. Они опознали его и вас по фотографиям. Что вы можете сказать на это?
  — Я могу ответить на этот вопрос, — ответил Мейсон.
  — Я не хочу, чтобы отвечали вы, — отрезал Голкомб, — я хочу услышать ответ от нее.
  — Я ничего не скажу.
  Мейсон кивнул.
  — Я не велел ей отвечать ни на какие вопросы, — сказал он.
  — Если она не ответит на вопросы, ей придется поехать в управление, — сказал Голкомб. — Окружной прокурор хочет поговорить с ней. Если она не даст объяснения по некоторым фактам, ее ждет обвинение в убийстве первой степени.
  Мейсон осторожно стряхнул пепел.
  — Наденьте шляпу, миссис Тидгинс, — сказал он.
  Глава 11
  — Почему вы не сказали ей о новостях, шеф? — спросила Делла, когда они поехали обратно.
  — Ты имеешь в виду, что нашли пальто Полтхема в его автомобиле?
  — Да.
  — Я предоставил эту возможность Голкомбу.
  — Это будет ужасный удар для нее, шеф. Разве не лучше было бы намекнуть ей, что это часть плана? Чтобы она меньше волновалась?
  — Нет.
  — Почему, шеф?
  — Я специально устроил эту маленькую западню для Адель Гастингс. Я хочу выкурить наружу Полтхема, и мне интересно узнать, кто как поведет себя, узнав, что Полтхем мертв.
  — Это очень опасно. Если миссис Тидгинс решит, что Полтхем умер, она что-нибудь расскажет им.
  — Пусть говорит. Если Полтхем прячется за ней, спасая свою шкуру, то пора выкурить его на свет божий.
  — А вы думаете, это он?
  — Пока не знаю, Делла. Многие адвокаты являются в суд с фальшивыми показаниями. Иногда они выкручиваются, иногда нет. Лично я никогда не боялся рисковать. Истина — это самое сильное оружие, которым может воспользоваться человек, и ты из нашей практики знаешь, что это единственное мое оружие.
  Другой делает то же, что и я, но его оружие слабее моего, потому что у него нет истины. Дело, которое мы ведем сейчас, беспокоит меня… смущает меня… Я не могу точно понять, что именно случилось. Я догадываюсь, что произошло, но мне не хватает истины, чтобы превратить ее в оружие, которым можно сражаться. Однако пусть теперь они сами побеспокоятся друг о друге. Я думаю, что дело сделано хорошо. Надо повидать Адель Гастингс.
  Они нашли Адель Гастингс в ее квартире. На ее спокойном, холодном лице не отразилось никаких эмоций.
  Мейсон внимательно посмотрел на нее:
  — Это мисс Стрит, моя секретарша. Мисс Гастингс.
  Адель сердечно поздоровалась с Деллой.
  — Вы зайдете? — спросила она.
  — Я не ожидал, что застану вас, — сказал Мейсон. — Я думал, что вы работаете.
  — Сегодня я не работаю, — сказала она, и на этом все ее объяснения закончились.
  Когда они уселись, Адель внезапно повернулась к Перри Мейсону. На мгновение маска на ее лице дрогнула.
  — Зачем вы послали телеграмму? — Она указала на утренние газеты.
  — Мне нужна была информация, — ответил Мейсон.
  — Это же ловушка.
  — Ловушка? — удивился Мейсон.
  Она сжала губы.
  — Конечно, — продолжал Мейсон, — теперь даже упоминание об этом выглядит довольно странно, если учесть, что вы получили ответ от человека, который был смертельно ранен.
  Она с испугом посмотрела на него.
  — Вы можете сказать точно, в какое время вы виделись с мистером Полтхемом прошлой ночью? — спросил Мейсон.
  — Нет.
  — Полиция будет очень интересоваться этим, — заметил Мейсон. — Боюсь, мисс Гастингс, что вы теперь должны быть со мной откровенны.
  — Они нашли его?.. Тело?
  — Не знаю. Полиция не всегда дружелюбна ко мне. Я завишу от газетной информации, как и вы.
  Она нервно сжала руки.
  — Очевидно, в интересах всех нас важно, чтобы тело было найдено, — сказал Мейсон. — Полиция всегда настойчива в своих расследованиях. Я бы хотел, чтобы вы это поняли.
  — Вы угрожаете мне? — спросила она.
  — Да. — Мейсон выдержал ее взгляд.
  — Меня нелегко испугать.
  Мейсон достал сигареты:
  — Вы не возражаете, если я закурю?
  Она поджала губы, но вежливость и гостеприимство взяли верх.
  — Простите, мистер Мейсон, что сразу не предложила вам…
  Она стала искать свои сигареты.
  — Нет, спасибо, я закурю свои. Хотите?
  Она взяла его сигарету. Одну взяла Делла Стрит. Мейсон поднес им огонь.
  — Я жду, — сказал он.
  — Чего?
  — Ваш рассказ.
  — Я не собираюсь ничего рассказывать.
  — Это будет большим несчастьем.
  Она открыла рот, нерешительно посмотрела на Мейсона и неожиданно разразилась словами:
  — Вы всегда стремитесь подавить того, кто имеет с вами дело? Вы можете оставить человека в покое? Мое первое знакомство с вами было настолько унизительным, что мне хотелось плакать. Но теперь… Я не хочу, чтобы это повторилось.
  — Обратимся к фактам, мисс Гастингс. Ваши приятельские отношения с мужчинами носят такой характер, что выходят за рамки светской любезности. Я имею в виду вопросы жизни и смерти. А у меня нет времени на вежливость и любезность.
  — И что же?
  — А то, что вы связаны с Робертом Полтхемом, и я знаю, как вы обмениваетесь записками и что он дал вам карт-бланш.
  — Что заставляет вас думать, что он дал мне карт-бланш?
  — Это очевидно. От мертвого не получают записок, — ответил Мейсон.
  — Значит, вы думаете, что он мертв?
  — Косвенные улики, полученные полицией, говорят за это.
  — Он был жив, ну, скажем, до девяти вечера.
  — Вы точно знаете это?
  — Да.
  — Вы разговаривали с ним?
  — Да.
  — По телефону?
  — Я не отвечу на этот вопрос.
  — Думаю, нам лучше позвонить сержанту Голкомбу в уголовный отдел, Делла, и сказать ему, что есть человек, которому кое-что известно о Полтхеме.
  — Вы не должны делать этого, — сказала Адель.
  — Почему же?
  — Неважно. Мистер Полтхем нанял вас.
  — Он нанял меня не для того, чтобы я защищал его, а для того, чтобы я защищал женщину.
  — Кто эта женщина?
  — Мистер Полтхем позаботился скрыть это от меня.
  — Теперь я понимаю, что вы имели в виду, спрашивая у меня кое-что.
  — В самом деле? — вежливо удивился Мейсон.
  — Позвонить сейчас, шеф? — спросила Делла.
  — Пожалуйста, — сказал Мейсон.
  — Разрешите воспользоваться вашим телефоном? — обратилась Делла к Адель.
  — Нет, я не собираюсь иметь дело с полицией.
  — Вы найдете телефон в аптеке на углу, Делла, — заметил Мейсон, не поворачиваясь к ней. — У вас есть десятицентовики?
  — Есть.
  Делла встала, положила в пепельницу сигарету и направилась к двери.
  — Извините.
  Она не успела уйти.
  — Стойте! — хрипло, с болью в голосе закричала Адель.
  Делла остановилась.
  — Вернитесь, — сказала Адель. — Я расскажу мистеру Мейсону все, что он хочет знать.
  Делла Стрит вернулась в комнату и села на свое место. Адель Гастингс с трудом сдерживала слезы.
  — Значит, вы даже не видели ее? — спросила она.
  — Простите, мисс Гастингс, у меня есть результат, но это результат моего труда.
  — Так я и знала. Думаю, мистер Мейсон, что мне легко возненавидеть вас.
  — Меня многие ненавидят, — равнодушно сказал Мейсон.
  — Я скажу правду, — начала Адель. — Я сдаюсь. Две недели назад ко мне пришел Роберт Полтхем. Он сказал, что заметил что-то неправильное в действиях с опекунским фондом. Сначала я ему не поверила, но он обратил мое внимание на некоторые факты. Он сказал, что по личным причинам ему невозможно взять инициативу на себя. Он предложил, чтобы это сделала я.
  — Вы это сделали?
  — Я провела предварительное расследование.
  — А потом?
  — Потом, в прошлый понедельник ночью, точнее, уже во вторник утром, около трех часов утра, мистер Полтхем позвонил мне по телефону. Он сказал, что ему нужно увидеть меня по срочному делу чрезвычайной важности.
  — К этому времени вы уже предприняли необходимые шаги для организации полного расследования?
  — Да.
  — И что же получилось? — спросил Мейсон.
  — Полтхем рассказал, что Альберт Тидгинс убит и что обстоятельства дела таковы, что в убийстве обвинят его. Он казался очень расстроенным.
  — Он говорил вам что-нибудь о женщине?
  — Нет. Но я поняла, что он был не один во время стрельбы.
  — Он признался вам, что убил Тидгинса?
  — Нет.
  — Что еще?
  — Полтхем сказал мне, что я должна молчать об убийстве Тидгинса, пока об этом… пока об этом не станет известно официально, и что я должна вести себя так, будто Тидгинс еще жив.
  — Он сказал — зачем?
  — Нет.
  — Что вы ответили ему на это?
  — Я сказала, что так и сделаю. Он был откровенен со мной, и я поверила ему.
  — Он говорил что-нибудь еще?
  — Он хотел, чтобы мы иногда виделись, чтобы он был в курсе дела. Он сказал, что в этом может возникнуть необходимость.
  — Другими словами, он сказал, что вас могут обвинить в убийстве?
  — Не знаю. Он не говорил этого. Он просто сказал, а я не спросила почему.
  — Но вы знали почему, не так ли?
  — Да, — нерешительно кивнула она.
  — Это лучше. Значит, вы поддерживали связь с Полтхемом?
  — Да.
  — Как?
  — Мистер Полтхем на самом деле не покидал города. Он переехал в небольшой отель и зарегистрировался под фамилией Билбак. Я поддерживала с ним связь.
  — По телефону?
  — По телефону и лично.
  — Что случилось прошлой ночью?
  — Я пошла повидаться с ним.
  — Он был в своей комнате?
  — Да, конечно.
  Мейсон переглянулся с Деллой.
  — А вы звонили ему после того, как в утренних газетах было опубликовано о найденном в его машине простреленном пальто?
  — Да.
  — Какой результат?
  — Мне сообщили, что мистера Билбака утром не видели и что его нет в номере.
  — Вы пережили лишнее беспокойство, стараясь все скрыть от меня.
  Она улыбнулась:
  — Я пыталась защитить мистера Полтхема. При этих обстоятельствах вы должны оценить мое поведение.
  — Это единственная причина?
  — Да, конечно.
  — В понедельник вечером мистер Тидгинс встретился с женщиной, которая была причиной его неприятностей. Уходя из конторы, он торопился на свидание.
  Лицо Адель Гастингс приняло непроницаемое выражение.
  — Может быть, вы расскажете нам об этом свидании? — предложил Мейсон.
  — Я не знаю, что вы имеете в виду.
  — Предупреждаю вас, — сказал Мейсон. — В последний раз предупреждаю вас.
  Она молчала. В глазах ее стояли слезы. Мейсон снова посмотрел на часы.
  — Я видела его.
  — Где?
  — Здесь.
  — Не здесь, — поправил Мейсон. — Возле бунгало миссис Тидгинс. Он просил вас приехать туда. Он не хотел, чтобы его видели у вас. Вы уже обвинили его в растрате. Он сказал, что, если вы приедете туда, он все объяснит.
  Она покачала головой.
  — Где вы встретились?
  — Здесь.
  Мейсон снова посмотрел на часы.
  — Тридцать секунд, — предупредил он.
  В комнате наступила тягостная тишина. Адель Гастингс тяжело дышала.
  Мейсон встал.
  — Пойдем, Делла, — сказал он и направился к двери.
  В дверях он остановился и обернулся:
  — Помните, один шанс у вас был.
  И захлопнул за собой дверь.
  Глава 12
  Мейсон отпер дверь своего кабинета и сказал Делле:
  — Загляни в приемную, Делла. Посмотри, есть ли там кто-нибудь, и скажи Герти, что я вернулся, но не хочу никого видеть.
  Делла выскользнула в приемную. Мейсон закурил.
  — Ну что там?
  Делла приложила палец к губам и на цыпочках вошла в кабинет.
  — Кто-то в библиотеке, — прошептала она.
  Мейсон поднял брови:
  — Кто?
  — Не знаю. Он не назвался Герти. Сказал, что должен увидеть вас, но не может ждать в приемной. Она спросила его фамилию, но он прошел в библиотеку и сказал Герти, чтобы она занималась своими бумагами.
  — Значит, Делла, это Роберт Полтхем.
  Он пересек кабинет, открыл дверь в библиотеку и позвал:
  — Хэлло, Полтхем, заходите сюда.
  Полтхем торопливо вскочил и кинулся к Мейсону:
  — Что случилось? Как получилось, что мое пальто, моя машина и…
  — Этого хватило, чтобы привести вас сюда, — ответил Мейсон.
  — Что вы хотите этим сказать?
  — Теперь я наконец увиделся с вами, — сказал Мейсон. — Я пытался добиться этого более легкими путями, но ничего не вышло. Поэтому я выбрал более тяжелый путь.
  Полтхем удивленно уставился на него:
  — Вы хотите сказать, что это вы… — Он замолчал.
  — Это Делла Стрит, мой секретарь. У меня от нее нет секретов. Проходите, садитесь. Почему вы не хотели поговорить со мной?
  — Я не считал это разумным.
  — Почему вы не раскрыли карты во время своего первого визита ко мне?
  — Я открыл.
  — Да, конечно, — с сарказмом сказал Мейсон. — Вы и ваша замаскированная подруга. Какого черта вы мне не сказали, что Тидгинс был мертв?
  — Потому что я не знал этого.
  — Чушь… А почему вы мне не сказали, что я должен представлять интересы миссис Тидгинс? Тогда мог бы работать, а не размениваться по пустякам.
  — Вы действовали великолепно.
  — Это вы так думаете, — сказал Мейсон. — Теперь послушайте меня. Время дорого. Я хочу, чтобы вы сделали в точности то, что я вам скажу… Вы умерли, ясно?
  — Что вы имеете в виду?
  — То, что я говорю. Вы умерли. Вы убиты.
  — Мейсон, неужели вы не понимаете, — нетерпеливо перебил его Полтхем, — я хочу, чтобы вы защищали миссис Тидгинс. Я…
  — Я защищаю ее, — сказал Мейсон и многозначительно добавил: — Теперь.
  — А раньше нет?
  — Как я мог? Я же действовал вслепую. Почему вы одобрили то, что я взялся представлять Бирл Гейлорд?
  — Я знаю о ней все. Тидгинс был ее опекуном. Вы, видимо, уже знаете, что там огромная растрата.
  — Как случилось, что вы узнали об этом?
  — Через миссис Тамп. Миссис Тамп — что-то вроде ее крестной — вывезла ее из России, привезла сюда… Она готова ради нее на все. Ребенок попал на время в приют. Я…
  — И вы считали, что, если бы я стал представлять интересы Бирл Гейлорд, в этом не было бы ничего плохого для миссис Тидгинс?
  — Да.
  — Вы лично знакомы с мисс Гейлорд?
  — Нет, я знаю о ней только от миссис Тамп.
  — Так знайте, что Бирл Гейлорд — дешевая карьеристка. Она пыталась помешать Адель Гастингс. Она хочет отбить молодого человека, которым интересуется Адель Гастингс.
  — Бирл Гейлорд? — Полтхем был изумлен.
  Мейсон кивнул.
  — Но я не могу поверить этому! Адель Гастингс никогда не говорила мне об этом ни слова.
  — Она была бы последней дурой, если бы рассказала об этом кому-нибудь, а тем более вам, — заметил Мейсон.
  — Но ваш вопрос об этом был направлен через Гастингс.
  — Хорошо, не будем спорить. Дело сделано. Теперь поздно горевать. Что для вас Надин Тидгинс?
  — А что вы думаете?
  — Я не думаю, — сказал Мейсон. — Я хочу знать.
  Полтхем выдержал взгляд и сказал:
  — Для меня она все на свете.
  — А Адель Гастингс?
  — Я вас не понял.
  — Что она для вас?
  — Ничего. Мы просто друзья, и все. Она отличная девушка. Я всегда восхищался ею. И только.
  — Она знает о ваших чувствах к миссис Тидгинс?
  — Конечно нет. Об этом никто не знает. Все неприятности из-за того, что это секрет.
  — Почему? — спросил Мейсон.
  — Неужели вы не понимаете? Я был вместе с Тидгинсом в числе опекунов. Тидгинс ненавидел меня. Там произошла растрата. Тидгинс мог бы все свалить на меня, сказать, что я хочу засадить его, чтобы отбить у него жену. Надин хотела получить развод. Тидгинс мог бы не только имя, но и всю ее вывалять в грязи.
  — И вы придумали весь этот безумный план, чтобы спасти миссис Тидгинс.
  — Но чем же он плох?
  — Нет, он не плох, — сухо сказал Мейсон. — Полиция взяла миссис Тидгинс к себе на часок. Они обвиняют ее в убийстве первой степени.
  — Как они могут связать Надин с этим делом? У нее хорошее алиби.
  — Сейчас я вам покажу, где вы натворили кучу ошибок… Люди, окружавшие Тидгинса, узнали о его смерти и где он был найден. Каждый из них сделал это открытие самостоятельно и начал защищать себя, готовя себе алиби.
  — Ну и что? — спросил Полтхем.
  — Сейчас это алиби рассматривает окружной прокурор. Это математические ключи. Кроме убийцы Тидгинса, никто из этих людей не знает точно, когда он был убит. Каждый думает, что Тидгинс был убит незадолго до того, как он или она обнаружили его… Следовательно, окружному прокурору остается выстроить все алиби по времени, и он все узнает. Миссис Тидгинс начала свое алиби с понедельника днем. Можете представить, что это значит.
  Полтхем нахмурился.
  — Окружному прокурору есть что сказать жюри. У вас трогательная, но тайная любовь к Надин Тидгинс. У вас тайные встречи. Вы взяли себе фамилию Хашмен и дали эту фамилию ей. Вы…
  — Боже мой! Кто это узнал?
  — Окружной прокурор. Вы думаете, он дурак?
  Полтхем молча смотрел на Мейсона.
  — Тидгинс тоже мог знать это. Он…
  — Нет, он не знал. Клянусь, что он не знал.
  — Я говорю вам то, что скажет присяжным окружной прокурор. У вас было тайное свидание с Надин Тидгинс в ее доме. Альберт Тидгинс юридически все еще является ее мужем. Вы решили убить его. Придумали всю эту историю, чтобы спасти доброе имя Надин Тидгинс, а заодно и свою жизнь, а позднее жениться на ней.
  — Клянусь вам, что это неправда. Я готов присягнуть…
  — Успокойтесь, меня нечего убеждать.
  — Но я хочу вас убедить.
  — Это ни к чему, — сказал Мейсон. — Я взялся за это дело. Как бы там ни было, я его веду. Надеюсь, что Надин Тидгинс невиновна, но я буду защищать ее в любом случае. Это сделка, которую я заключил, а я не отказываюсь от своих сделок. Но после всех этих блужданий в темноте я спокойно могу угодить в психиатрическую лечебницу. Вы этой своей наживкой, этой бумажкой заманили меня в ловушку. Возможно, в то время вы и не знали, что это была ловушка, и я тоже не знал. Но теперь ловушку захлопнули. Наживку я проглотил. Я попался, и вы попались. И Надин Тидгинс тоже попалась… Мы выберемся, я знаю. Прежде всего надо, чтобы окружной прокурор думал, что вы мертвы. Пусть убийца Альберта Тидгинса верит, что вы мертвы.
  — Почему?
  — Не понимаете?
  — Нет.
  — Ладно, не понимайте, — сказал Мейсон. — Я сделал вас мертвым, и я хочу, чтобы вы оставались мертвым.
  Он повернулся к Делле Стрит:
  — Делла, этот человек мертв. Возьми его и похорони в таком месте, чтобы только я один знал, где оно.
  — Куда и когда?
  — Можешь взять его прямо сейчас. А куда? Воспользуйся своей изобретательностью, ты…
  На столе Мейсона зазвонил телефон. Мейсон нахмурился. Делла взяла трубку.
  — Герти, не звони нам, если будет… О! — Она посмотрела на Мейсона. — Это Пол Дрейк. Говорит, что очень важно.
  Мейсон взял трубку.
  — У меня нет времени на разговоры, Перри, — сказал Дрейк. — Тебе грозит беда.
  — Что ты имеешь в виду?
  — Твои собственные клиенты раскололись. Они все выложили окружному прокурору. Полиция… Она уже здесь, Перри.
  Мейсон услышал, как на другом конце провода щелкнула трубка. Он повернулся к Делле:
  — Они в здании. Вы с Полтхемом должны улизнуть от них. Идите через коридор, а я задержу их здесь. Будем надеяться, что за входом в здание они не следят.
  Мейсон услышал голоса в приемной и ругань Герти. Он кивнул Делле. Схватив Полтхема за руку, Делла вытащила его в коридор. Дверь осталась открытой. Мейсон видел лицо Деллы. Как только открылась дверь в приемной, Мейсон кивнул. Делла и Полтхем бесшумно исчезли, а дверь в коридор тихо закрылась.
  — Заткнись, кошка! — орал Голкомб на Герти, появляясь из приемной.
  Мейсон сидел за столом и читал свод законов.
  — В чем дело? — рявкнул он.
  — Дело в том, что вы часто скользили по льду, — с торжеством сказал Голкомб, — а теперь наконец-то плюхнулись.
  — О чем вы говорите?
  — У меня есть инструкции, Мейсон. Либо вы поедете со мной к окружному прокурору, либо вы пойдете тюрьму.
  — Это что, шантаж?
  — Никакого шантажа. Я имею право либо арестовать вас, либо вежливо проводить к окружному прокурору — он хочет видеть вас. Он сказал, что хочет выслушать вас — это единственный шанс, который он может вам дать.
  Мейсон хмуро посмотрел на сержанта Голкомба, прислушиваясь к звуку лифта.
  — У вас есть ордер? — спросил он.
  Голкомб продолжал торжествующе улыбаться:
  — Нет, мистер Мейсон, ордера у меня нет, но я могу через десять секунд получить его.
  Он взял телефонную трубку:
  — Соедините меня с бюро прокурора.
  Мейсон пожал плечами.
  — Хорошо, — сказал он, — я пойду с вами к окружному прокурору.
  — Теперь уже слишком поздно, — сказал Голкомб.
  — Не думаю, — холодно ответил Мейсон. — Я никогда не отказывался побыть в вашем обществе. Я просто спросил вас, имеется ли ордер на арест.
  Голкомб положил трубку:
  — Хорошо, мистер Мейсон, идемте.
  Мейсон выглянул в приемную:
  — Герти, я ухожу к окружному прокурору, а ты без меня должна кое-что сделать. В деле «Смит против Смита» подготовь показания под присягой.
  Герти нахмурилась, но тут же сообразила, что Деллы в конторе нет. Она хорошо знала, что у Мейсона нет никакого дела «Смит против Смита».
  — Да, мистер Мейсон, что еще?
  — Да… В деле «Джонсон против Реглунса» подготовь на завтра план перекрестного допроса. Если я не вернусь, подготовь записку от моего имени. И получи согласие.
  — Хорошо, мистер Мейсон. А если согласия не будет?
  — Тогда обращайся прямо в суд.
  — А как я узнаю, стоит ли это делать?
  — Пошли, — сказал Голкомб. — Вы позвоните от прокурора.
  — Это важное дело, — сказал Мейсон, — я не могу проиграть его по своей вине.
  — Позвоните ей оттуда и дадите указания.
  — Объясни обстоятельства, — сказал Мейсон Герти. — Как в деле «Гортензия против Уилтфонга». Скажи, что я не могу вести дело. Если я не вернусь до пяти часов…
  Голкомб схватил Мейсона за руку:
  — Бог мой, вы все не можете расстаться со своими делами. А если вас посадят, тогда что, а?
  — Все, Герти. Пошли, джентльмены.
  Глава 13
  Перри Мейсон в сопровождении сержанта Голкомба вошел в контору окружного прокурора. Вокруг было много людей в штатском. В углу он увидел Пола Дрейка, рядом с которым сидел человек в штатском, очевидно полицейский детектив.
  — Хэлло, Пол! — воскликнул Мейсон, разыгрывая удивление. — Что случилось?
  Дрейк вскочил:
  — Не знаю. Мне никто ничего не сказал.
  — Идемте, идемте, Мейсон, — сказал Голкомб. — Прокурор ждет вас.
  Дрейк быстро подскочил к Мейсону.
  — Перри, на случай, если они скажут, — торопливо заговорил он, — я хочу, чтобы ты знал: я за тебя.
  — Спасибо. — Мейсон пожал ему руку и почувствовал у себя в ладони сложенную бумажку.
  — Сюда, — сказал Голкомб.
  Он провел Мейсона по коридору и остановился у двери с табличкой: «Гамильтон Бюргер, окружной прокурор».
  — Он ждет вас, — сказал Голкомб и открыл дверь.
  Мейсон увидел за столом Бюргера.
  — Здравствуйте, Мейсон, — сказал Бюргер. — Садитесь.
  Мейсон кивнул и огляделся. За маленьким столиком сидел стенографист, перед ним лежал блокнот. У стены сидел Карл Маттерн, рядом с ним — миссис Тамп и Бирл Гейлорд, которая прижимала к глазам платок.
  — В чем дело? — воскликнул Мейсон.
  — У меня есть важная информация, — сказал Бюргер, — которая может послужить основанием для вашего ареста. Но я решил, что прежде вы должны объяснить свои действия.
  — Спасибо, — сказал Мейсон ледяным тоном.
  — Должен сказать, — продолжал Бюргер, — что до сих пор вам везло. Я давно предупреждал вас, что ваши методы могут причинить вам крупные неприятности.
  — Я думаю, мы можем избежать лекций, — сказал Мейсон. — Мои методы и этика — мои собственные, я за них отвечаю. У вас есть что сказать мне? Говорите.
  — Сядьте, Мейсон.
  Мейсон сел на стул возле стола прокурора.
  — Я предупреждаю вас, Мейсон, что этот разговор будет записан, и все, что вы скажете, может быть использовано против вас. Если вы не хотите этого, слушайте. Если вы не хотите сделать какого-либо заявления — ваше дело. Но если хотите, можете чистосердечно признаться.
  — Бросьте формальности, — сказал Мейсон. — Я сам знаю все это.
  Бюргер кивнул Маттерну.
  — Мистер Маттерн, — сказал он, — я хочу, чтобы вы рассказали мистеру Мейсону все, что вы рассказали мне. Можете рассказывать самое главное.
  — Зачем? Он все знает.
  — Тем не менее я хочу, чтобы вы повторили.
  Маттерн холодно посмотрел на Мейсона:
  — Я был секретарем Тидгинса. В прошлый вторник утром мистер Мейсон позвонил к нам в контору.
  — В какое время? — спросил Мейсон.
  — В начале десятого, — сказал Маттерн.
  — Не перебивайте свидетеля, мистер Мейсон, — сказал Бюргер. — У вас еще будет время для защиты. Я просто хочу, чтобы вы знали, какая информация попала мне в руки. Сейчас не время для перекрестного допроса.
  — Если вы хотите обвинить меня, — сказал Мейсон, — и ждете от меня ответа на обвинение, учтите, что подробности я знаю. Продолжайте, Маттерн.
  Бюргер нахмурился.
  — Мистер Мейсон, — продолжал Маттерн, — сказал мне, что случайно виделся с мистером Тидгинсом. Он не сказал, что это была за случайность. Он сказал, что мистер Тидгинс, насколько он знает, мертв, что Бирл Гейлорд находится под опекой мистера Тидгинса, что он знает, что мистер Тидгинс приобрел большой пакет акций «Вестерн проспектинг компани» и что он считает эту сделку незаконной, поскольку пятьдесят тысяч взяты из денег Бирл Гейлорд.
  — Он не говорил об интересах других клиентов, связанных с сокрытием факта смерти Тидгинса? — спросил Бюргер.
  — Говорил, — хмуро ответил Маттерн. — Я уже говорил вам это, мистер Бюргер.
  — Повторите еще раз, — сказал Бюргер.
  — Он сказал, что есть причины, по которым его клиенты могли бы иметь преимущества в случае, если бы смерть Тидгинса наступила после полудня во вторник.
  — Он сказал «клиент» или «клиенты»?
  — Клиенты, это я точно помню.
  — Но никого особо из клиентов не выделял? Или он имел в виду мисс Гейлорд?
  — Нет, но я помню, он употребил слово «клиенты». Во множественном числе.
  — Очень хорошо, — сказал Бюргер. — Продолжайте.
  Мейсон взглянул на миссис Тамп и Бирл Гейлорд и спокойно достал сигарету, размял ее и стал рыться по карманам в поисках спичек. Пока он искал спички, ему удалось развернуть записку, которую ему передал Дрейк. Прикуривая, он скосил глаза на узкую полоску бумаги. Пол Дрейк писал:
  «„Сен-Джермен“ под именем Харкимер Смит из Шовеспорта, Луизиана».
  Мейсон бросил спичку в пепельницу, а бумажку сунул в карман.
  Маттерн тем временем продолжал рассказывать:
  — Мистер Мейсон сказал, что я по закону не имел права заключать сделку, если Тидгинс был мертв, что его клиенты хотят аннулировать сделку. Он сказал, что, если я буду сотрудничать с ним, он даст мне десять тысяч долларов, когда цель будет достигнута.
  — Вы не согласились сотрудничать с ним? — спросил Бюргер.
  — Сперва я протестовал, — сказал Маттерн. — Естественно, информация потрясла меня, и я был изумлен, что такой человек, как мистер Мейсон, может обратиться ко мне с подобным предложением.
  — И вы неохотно согласились?
  — Я сказал ему, что не могу принять его предложение.
  — Что сказал Мейсон?
  — Мейсон говорил, что Тидгинс мертв и что я все равно не верну его к жизни, что гораздо лучше для его клиентов…
  — Он снова употребил это слово во множественном числе?
  — Да.
  — Продолжайте.
  — Что гораздо лучше для его клиентов, если окажется, что мистер Тидгинс умер во вторник днем. Он спросил, правда ли, что мистер Тидгинс заплатил наличными за пакет акций. Я сказал, что это правда. Потом мистер Мейсон сказал мне, что позвонит позже. И посоветовал мне, чтобы я разговаривал от имени Тидгинса с его секретарем. Мейсон сказал, что будет сам у телефона и чтобы я разговаривал осторожно, как будто это Тидгинс. Он хотел, чтобы у всех сложилось впечатление, что Тидгинс жив. Он сказал, что мне придется поклясться, что я с мистером Тидгинсом вышел из кабинета и вместе с ним спустился на лифте.
  — И за это он обещал вам десять тысяч долларов?
  — Да.
  — Были ли выплачены эти десять тысяч долларов?
  — Да.
  — Какими деньгами?
  — Пятидесяти— и стодолларовыми бумажками.
  — Что вы сделали с ними?
  — Положил в банк.
  — В банк, где находится ваш счет?
  — Нет, в другой банк, где меня не знали. Я сказал им, что хочу открыть счет.
  — На чье имя?
  — На имя Энтони Блейка.
  — Вы говорили кому-нибудь об этом?
  — Нет. Только вам я рассказал сегодня утром.
  Бюргер посмотрел на Мейсона:
  — Что вы на это скажете, Мейсон?
  — Я хочу задать пару вопросов, — сказал Мейсон.
  — Не думаю, что здесь время и место, — сказал Бюргер. — Это не суд. Я только открыл карты, чтобы вы видели, какой информацией я располагаю.
  Мейсон, не обращая внимания на Бюргера, обратился к Маттерну:
  — Я полагаю, Маттерн, окружной прокурор мог бы обнаружить этот фиктивный счет и потребовал бы у вас объяснения.
  — Ничего подобного, — с негодованием возразил Маттерн. — Никто ничего не знает об этом. Меня замучила совесть, поэтому я пришел к окружному прокурору. И объяснил ему все.
  Мейсон повернулся к Бюргеру:
  — Вы должны понять, что случилось. Маттерн знал, что Тидгинс мертв. Он признался мне в этом рано утром во вторник. Болус, президент «Вестерн проспектинг компани», планировал сбыть свои акции. Он предложил Маттерну десять тысяч долларов за совершение сделки. Я знал, что в вашей упряжке Маттерн придумает все, что угодно, но вы в состоянии проследить все банковские операции. Маттерн знал, что попался, и придумал свою версию.
  — Это ложь, — сказал Маттерн.
  — Вам следует отказаться от своих фокусов, Мейсон, — сказал Бюргер. — Я разговаривал с Эмери Болусом. Это правда, что он продал акции. Я полагаю, он был вправе сделать это. Но он ничего не знает ни о каких десяти тысячах долларов, так же как не знал, что Тидгинс был мертв в тот момент, когда была совершена сделка. Вам придется давать объяснения относительно своих поступков.
  — А Болус, — продолжал холодно Мейсон, — консультировался со своим адвокатом. Болус знал, что по закону о корпорациях сделка аннулируется, если основной член сделки мертв ко времени ее совершения. Я действовал как представитель Бирл Гейлорд. Болус настаивает на законности сделки, и он обещал Маттерну деньги, если тот будет держаться за свой рассказ. Это дает возможность Болусу оставить деньги Тидгинса у себя, хотя его акции, возможно, ничего не стоят.
  — Это попытка извратить факты, — холодно заявил Бюргер, — но, к несчастью для вас, доказательства не в вашу пользу.
  — Хорошо, — сказал Мейсон, — я зайду с другой стороны. Как насчет вас, миссис Тамп? Вы ведь наняли меня представлять интересы Бирл Гейлорд. Вам известно, когда вы пришли ко мне. Когда это было?
  — Я обратилась к вам во вторник утром. Но вы знали, что я обращусь к вам и что вам придется представлять Бирл Гейлорд.
  — Бог мой! Откуда я мог это знать? Я ведь не телепат!
  — Вы узнали это от Роберта Полтхема, — сказала она. — Вы поддерживали с ним связь с самого начала. Вы, наверное, не станете отрицать, что Роберт Полтхем был у вас и предложил защищать его интересы в понедельник вечером?
  — Почему вы думаете, что это было? — спросил Мейсон.
  — Он сказал мне…
  — Не отвечайте на этот вопрос, — перебил ее Бюргер. — Мы здесь не для того, чтобы снабжать мистера Мейсона удобной ему информацией.
  — Какова же цель этой беседы? — спросил Мейсон.
  — Я хочу, чтобы вы поняли, что мой долг — выдать ордер на ваш арест по обвинению в преступном сговоре и соучастии в преступлении.
  — В каком преступлении?
  — В убийстве Альберта Тидгинса!
  — Понимаю, — холодно сказал Мейсон. — А с кем я был в сговоре?
  — С Робертом Полтхемом.
  — О, так теперь оказывается, что он — убийца? — спросил Мейсон.
  — Вы знаете это.
  — Откуда я это могу знать?
  — Он сказал вам это ночью в понедельник или рано утром во вторник. Вы устроили алиби Полтхему и его любовнице. Чтобы сделать алиби достоверным, вы настаивали на том, что Тидгинс утром во вторник был еще жив, и хотели доказать, что он был убит во вторник днем. Вы всё знали, Мейсон. Всё свидетельствует об этом. Улики против вас. Так же как и заявление Маттерна. Я чувствую, что мой долг — арестовать вас, если вы не докажете, что вы невиновны.
  — А как я могу убедить вас? — спросил Мейсон. — Мне не разрешается задавать свидетелям вопросы. Я не могу узнать, что вам известно. Вы связали мне руки.
  — Нет. Если вы невиновны, вам нечего устраивать свидетелям перекрестный допрос. Вы можете сделать правдивое и откровенное заявление.
  — Я не могу этого сделать.
  — Почему же?
  — Потому что это нарушит доверие клиента.
  — Вы отказываетесь признать, что Роберт Полтхем был у вас после полуночи в понедельник?
  — Я не дам никакой информации, которая может повредить клиенту.
  — В таком случае считаю беседу законченной, — сказал Бюргер. — У меня есть доказательства, свидетельствующие о любовной связи Полтхема с женой Тидгинса и о том, что Тидгинс отказался дать ей развод. Из-за этого он был убит.
  — Когда?
  — В четверть двенадцатого в понедельник.
  Мейсон некоторое время молча курил.
  — В четверть двенадцатого… — повторил он.
  — Да.
  — Кто-нибудь слышал выстрел?
  Сначала казалось, что Бюргер не собирается отвечать на вопрос, потом он взял трубку.
  — Мисс Адель Гастингс здесь? Отлично. Впустите ее… И Пола Дрейка. Отлично, пусть он подождет. Сначала мисс Гастингс.
  — Четверть двенадцатого, — пробормотал Мейсон. — Этого я понять не могу. Время смерти не совпадает с фактами, которыми располагаю я.
  — Когда же, по-вашему, наступила смерть? — спросил Бюргер.
  — Около половины десятого, — решительно сказал Мейсон.
  — В понедельник вечером?
  — Да.
  — Я еще сам не убежден, мистер Мейсон, — сказал Бюргер. — Есть один свидетель, которого я хочу лично выслушать, прежде чем сделаю определенные выводы.
  — Этот свидетель слышал выстрел?
  — Этот свидетель видел, как произошло убийство, — холодно сказал Бюргер. — Он узнал в убийце Роберта Полтхема. Он действительно видел убийцу. Я разговаривал с ним по телефону. Однако у меня еще нет его подписанных показаний.
  — Тогда мне нечего добавить, — спокойно сказал Мейсон.
  — Вы должны сказать мне, каким образом вы определили, что смерть наступила в половине десятого.
  Мейсон покачал головой.
  — Отлично, — сказал Бюргер. — Я выдам своим людям ордер на ваш арест, мистер Мейсон. Простите, но я повторно предупреждаю вас, что ваши методы доставят вам крупные неприятности.
  — Я могу быть отпущен под поручительство? — спросил Мейсон.
  — Я предъявлю вам обвинение в соучастии в убийстве первой степени.
  — А сейчас вы не готовы его предъявить?
  — Я буду готов через час.
  — А пока я еще не арестован?
  — Я не собираюсь вас арестовывать без ордера, — сказал Бюргер.
  Мейсон встал, бросил окурок в пепельницу и сказал:
  — Большое спасибо вам за то, что вы позволили мне участвовать в таком интересном разговоре.
  — Жаль, что вы не нашли достаточно убедительных оправданий.
  — Мне тоже, — ответил Мейсон.
  — Ну, теперь я знаю, что будет с нами, — сказала с горечью в голосе миссис Тамп. — Вы определенно не должны бросать Бирл Гейлорд в такой сложной ситуации. Ей не нужен этот пакет акций.
  — Боюсь, что это дело суда по гражданским делам, — сказал Бюргер.
  Миссис Тамп посмотрела на Мейсона.
  — Подумать только, что я приняла вас за честного юриста, — презрительно сказала она.
  — Примите мои сожаления, миссис Тамп.
  Бирл Гейлорд зарыдала:
  — Выглядит так, будто вы все сговорились против меня. Теперь еще и деньги ухлопаны на какие-то липовые акции.
  — А вы уверены, что эти акции липовые?
  — Конечно, — ответила она.
  — А ведь я вам этого никогда не говорил, — заметил Мейсон и, не дожидаясь ответа, вышел.
  Карл Маттерн молча следил за ним. Его лицо ничего не выражало.
  Глава 14
  Из аптеки Мейсон позвонил в свою контору.
  — Хэлло, Герти, угадала, кто это?
  — Ага.
  — Контора открыта?
  — Да.
  — Нас никто не подслушивает?
  — Да.
  — О’кей. Представь себе, что я твой приятель и мы договариваемся о встрече.
  — Я не могу вечером, — сказала Герти. — Я думаю, мне придется поработать. В конторе много народа. Босс влез в какую-то историю, и у нас полно детективов. Полно, как крыс. Они даже по голове бегают… Что? Что? Я говорю с приятелем… Я что, не имею права договориться о свидании? Заткнись, мистер. Занимайся своими делами и не лезь в мои… Хэлло, Стив… Они мешаются тут… Нет, я не думаю, что сумею сегодня.
  — Делла хоронила труп. Слышно было что-нибудь от нее?
  — Ага.
  — Адрес?
  — Ага.
  — Герти, спустись вниз и позвони из автомата, где тебя не смогут подслушать. Позвони Делле и скажи, пусть она захватит портативную пишущую машинку. Скажи, что я ее жду в отеле «Сен-Джермен», и как можно скорее.
  — Хорошо, я сейчас спущусь вниз. Не могу же я все время занимать служебный телефон. Только ты на этот раз не говори, что ты мой кузен из деревни.
  Мейсон усмехнулся:
  — Хорошо, действуй, Герти.
  Потом он услышал, как на другом конце линии мужской голос что-то втолковывал Герти. Наконец раздался ее голос:
  — Все в порядке, Стив. Я все сделаю. Да, послушай, я, наверное, освобожусь сегодня вечером. Только ты сообщи мне адрес своего приятеля, который был с нами в прошлый раз. Его хочет видеть моя подруга. Мне нужен его адрес.
  Мейсон повесил трубку, вышел из аптеки, взял такси и поехал в отель «Сен-Джермен».
  Через десять минут появилась Делла:
  — Я спешила изо всех сил. Что-нибудь серьезное, шеф?
  — Очень. Они предали меня.
  — Кто?
  — Маттерн!
  — Какое ничтожество!
  — Он придумал хорошенький рассказ.
  — Про себя?
  — И про меня тоже. Сговорился с Болусом. Тот без борьбы не хочет возвращать деньги.
  — Что будем делать?
  — Выразим свое почтение Смиту, который зарегистрировался в этом отеле. Однако не надо, чтобы он знал, что мы пришли.
  — О’кей. Вы хотите найти его номер?
  — Да.
  Делла протянула руку:
  — Дайте десятицентовик.
  Мейсон протянул ей монету, она вошла в телефонную будку и набрала номер клерка.
  — Хэлло. Говорят из Парижского кредитного банка. Мы переслали мистеру Харкимеру Смиту деньги и хотим знать, получил ли он их.
  Через несколько секунд она поблагодарила клерка и повесила трубку.
  — Порядок, шеф. Он в номере 409, — повернулась она к Мейсону.
  — Одну минуту.
  Мейсон зашел в кабину и набрал номер Детективного агентства Дрейка:
  — Говорит Мейсон. Мне срочно нужен ваш сотрудник с бандитским видом. Побыстрее. Пошлите его в отель «Сен-Джермен» в номер 409. Я буду там. Пусть он постучит двумя согнутыми пальцами, чтобы я знал, что это наш человек. Пусть молчит, пока я не скажу, что делать. Ясно?
  Он положил трубку, вышел из кабины и взял Деллу под руку:
  — Пошли.
  Они молча дошли до лифта, молча поднялись на четвертый этаж и подошли к номеру 409. Мейсон постучал.
  — Кто там? — раздался тонкий голос Фрила.
  — Горничная с полотенцем, — ответила Делла.
  Дверь отворилась, и Мейсон резко шагнул вперед. Не обращая внимания на испуганный вид Фрила, они с Деллой вошли в номер.
  — Хэлло, сосунок, — сказал Мейсон. — Как ты относишься к газовой камере? Делла, взгляни, нет ли кого-нибудь в ванной. Садись, молокосос, дай взглянуть на тебя.
  Мейсон заглянул в чулан, Делла — в ванную. Затем они сели к столу. Делла поставила на стол пишущую машинку, выложила два листа бумаги.
  — Ну что, козел, — продолжал Мейсон, — боишься? Лично я не думаю, что ты виновен, но ты всегда был молокососом. Ничего, и для твоей шеи найдется веревка.
  — О чем вы говорите? — пробормотал Фрил.
  Мейсон не спеша достал сигарету, размял ее и со смаком закурил.
  — Плохи дела, Фрил. Ты никогда не мог разобраться в красивой игре. Очень плохо.
  — Я не понимаю, о чем вы говорите.
  — Садись, — усмехнулся Мейсон. — Ты не понимаешь, о чем разговор? Это плохо для тебя, Фрил. Ты влез в игру, не зная правил. А когда кто-то подсказал, что твой ход, ты вляпался… Плохо, очень плохо…
  — Не запугивайте меня, — сказал Фрил. — Один раз вам это удалось, но во второй раз не удастся.
  — Тебе придется простить меня, если я применю технику. Лично я считаю, что юрист должен делать все.
  — Вы с ума сошли!
  — Не надо разговаривать таким подозрительным тоном, Фрил. Через тридцать дней твоей защитой будет только безумие. Доктора соберутся вокруг тебя, чтобы проверить, симулянт ты или нет. А пока не надо говорить о таких вещах.
  Видишь ли, Фрил, в этом деле имеется слишком много алиби. Некоторые из них просто великолепны. Но алиби остается, а время меняется.
  Ты хороший парень, но у тебя непомерный аппетит к деньгам. Ты жаден до денег, ты без ума от денег. Ты потратил на них годы и теперь не можешь работать. Безопасность для тебя — это смешно, Фрил.
  У Фрила дрожали руки, но он молчал.
  — Итак, тебе предложили деньги за клятву, что ты видел, как совершалось преступление. Тебе сказали, что Полтхем умер и что он никогда не сможет отказаться от своего поступка. И ты согласился взять деньги и поклясться, что ты видел, как Полтхем совершил убийство. Ты ошибся в одном: убийца никогда не хотел, чтобы убийство приписали Полтхему. Однако ты еще ничего не получил, Фрил. Возможно, и не получишь. Но у тебя есть реальная возможность попасть в газовую камеру. Знаешь, это безболезненная смерть.
  С недельку ты поболтаешься на свидетельском месте, будешь даже звездой среди свидетелей. Потом Полтхем докажет свое алиби, и твоя судьба будет решена. Окружной прокурор не выпустит тебя.
  — Полтхем мертв, — сказал Фрил упрямо.
  Мейсон рассмеялся:
  — Ты думаешь, что он мертв? Это из-за простреленного пальто? А он просто разыграл бегство. Женщина, которую он любит, замешана в этом убийстве, а он не хочет ничего объяснять. Вот и все. Да, да. Ты капнул прокурору, а он сказал репортерам.
  — Вы снова обманываете меня.
  — Ты так думаешь? Подумай еще раз. Эх ты, бедняга. Сиди и шевели мозгами. Альберт Тидгинс был убит, пока сидел в своей машине и пережидал дождь. Он умер не сразу. Его нашли без сознания в половине двенадцатого, отвели в дом миссис Тидгинс, уложили в постель, и только потом он умер. У него в кармане лежал револьвер тридцать второго калибра. Он им не пользовался. Очевидно, он и не пытался его вытащить. На платке, найденном в его пальто, был след губной помады.
  Тидгинс узнал, что Полтхем — любовник его жены. Если бы к его машине приблизился Полтхем, Тидгинс убил бы его. Тогда на его платке не было бы губной помады. Если ты только пораскинешь мозгами и минуту подумаешь об этой помаде, то многое поймешь. Кто его поцеловал? Его жена? Она ненавидела его. Нет, Фрил, есть только одна женщина, которую он мог поцеловать или которая могла его поцеловать. Он целовал эту женщину, потом его пристрелили. Подумай об этом.
  Фрил крепко сжал руки.
  Мейсон зевнул:
  — Вот и вся игра. Мы все живем своими маленькими жизнями, и они нам кажутся важными. Но — увы… Теперь твою фамилию возьмет государство, а взамен выдаст тебе номер. Оно подарит тебе новый костюм. Тебя проводят в газовую камеру и на пятнадцать минут оставят одного. Не бойся, Фрил. Мы только думаем, что нужны для жизни, а на самом деле мы только шестерни в машине.
  Фрил молчал.
  — Видит бог, что ты виноват, — сказал Мейсон. — Ты знаешь, почему Тидгинс не воспользовался револьвером. Он стрелял, но ты подменил револьвер, Фрил. Ты один ответишь за то, что случилось. И ты заплатишь за это.
  Мейсон посмотрел на часы:
  — Осталось три минуты. Я ухожу. Когда я закрою дверь, тебе уже поздно будет спасать свою хилую шею. Я — твой последний шанс, Фрил.
  — Вы не можете пришить мне это дело, Мейсон, — беспомощно сказал Фрил. — Не сможете. Я ни в чем не виноват.
  Мейсон рассмеялся:
  — Ты дурак, Фрил. Ты же признался, что видел, как было совершено преступление.
  Мейсон снова посмотрел на часы.
  Дверь неожиданно открылась. В номер прошел мужчина и захлопнул за собой дверь. Он приложил два пальца к голове.
  Мейсон вскочил:
  — О, капитан, давненько я вас не видел. Я думал, что арестовывать его придет Голкомб. Я вижу, что вы сами решили провернуть это дело.
  — Да, — громовым голосом рявкнул визитер, — я сам могу сделать это.
  — Послушайте, капитан, — торопливо заговорил Мейсон. — Этот человек — кролик. Он крыса. Он бедный, забитый шантажист, но мне не хотелось бы видеть эту крысу в петле. Я думаю, он готов сказать правду. Если он ее скажет, я попытаюсь спасти его шею. Это его единственный шанс. Моя секретарша с машинкой, она запишет все, что он скажет. Капитан, разрешите сделать это… Будьте человеком… Дайте ему всего пятнадцать секунд. А? Ради меня…
  Детектив вздохнул:
  — Хорошо. Только ради вас.
  Мейсон повернулся к Фрилу:
  — Ну, щенок, живее.
  — Хорошо, — дрожащим голосом пролепетал Фрил, — я признáюсь… А если я признáюсь, вы спасете мою шею?
  Мейсон кивнул.
  — Вы обещаете?
  Снова кивок.
  — Что я должен делать?
  — Говорите ей, а потом подпишитесь.
  Фрил тяжело вздохнул:
  — Все началось с того, что я пытался шантажировать Альберта Тидгинса. Я хотел продать ему информацию, а потом…
  Делла быстро печатала.
  — Когда он кончит, Делла, дай ему подписать его показания, — сказал Мейсон. — Пусть капитан подпишется как свидетель. Бумагу положи в конверт и отправь в «Кларион» лично редактору. Фрила возьми с собой.
  Делла кивнула, продолжая печатать.
  Мейсон повернулся к детективу:
  — Если он попытается удрать, стукните его разок-другой. Если будет шуметь, заткните ему рот и свяжите.
  — Как я могу связать его?
  — У вас же две руки, — презрительно бросил Мейсон. — Разве этого мало?
  Он оставил детектива у двери, а сам вышел. Некоторое время он стоял у двери и прислушивался к стуку пишущей машинки, а потом торопливо пошел по коридору.
  Глава 15
  В своей конторе Мейсон застал сержанта Голкомба.
  — У меня есть ордер, — мрачно сказал Голкомб.
  — Не думаю, что ваши услуги нужны окружному прокурору, — сказал Мейсон.
  — Подумайте о чем-нибудь другом.
  — Это было интересное дело, сержант. Два или три изумительных факта, но теперь все ясно. В «Кларион» точно описано. Вам будет интересно прочесть.
  — Чушь, — сказал Голкомб.
  — Фрил дал полное признание «Кларион», — холодно сказал Мейсон. — Делла Стрит лично присутствовала при этом.
  — Что это значит?
  — Все кончено, сержант. Лучше следите за своим поведением, иначе вам плохо придется.
  — У меня есть ордер.
  — Он останется у вас.
  — Берите шляпу.
  Мейсон развернул газету и прочел:
  «В этом деле „Кларион“ разобрался быстрее, чем полиция. Для чрезвычайного выпуска нашей газеты мы послали репортера присутствовать при аресте, который собирается произвести сержант Голкомб. Ему поручено арестовать хорошо известного адвоката. Однако мы надеемся, что сержант не станет производить арест, когда нам известно имя убийцы».
  Мейсон бросил газету на стол.
  — Вы не должны оказывать мне сопротивление, — сказал Голкомб.
  — Я не оказываю сопротивления, сержант. Я пытаюсь дать вам возможность выпутаться.
  — Вы всегда подстраиваете мне каверзы.
  — Ну что вы, сержант… Всем известны ваша порядочность и честность. Почему бы вам не довести дело до конца?
  — Что вы имеете в виду?
  — Например, губную помаду, — сказал Мейсон. — Это интересный момент, сержант. В этом деле замешано несколько женщин, но только одна из них спокойно могла поцеловать Тидгинса, только одна могла спокойно подойти к нему в уединенном месте.
  — Что вы называете уединенным местом?
  — Я знаю, что я имею в виду. Тидгинс хотел получить кое-что, узнать что-то о своей жене. Он ждал около ее дома. Подъехала машина. Тидгинс узнал приехавших. Они остановили машину и вышли. Тидгинс поцеловал эту женщину.
  — Кто она? — быстро спросил Голкомб.
  — Бирл Гейлорд, — ответил Мейсон.
  — Откуда вы знаете?
  — Бирл Гейлорд хотела получить деньги, миссис Тамп тоже хотела получить деньги. Тидгинс любил Бирл Гейлорд и ненавидел миссис Тамп. Он не виделся с Бирл, пока с ней была миссис Тамп. Миссис Тамп следила за ним и ждала, когда он выйдет из своей конторы. Они ехали за ним до квартиры Адель Гастингс, но у них не было удобного случая поговорить с ним. Они последовали за ним дальше, туда, где он ждал жену, и это дало им удобный случай.
  Бирл поцеловала его, а миссис Тамп подошла ближе и стала грозить ему судом. Тидгинс засмеялся. Он сказал, что если она будет надоедать ему, то он объявит всем, что Бирл — незаконный ребенок дочери миссис Тамп, что дело о ее русском происхождении не стоит выеденного яйца. И тогда миссис Тамп застрелила его.
  — Прекрасная сказка для детей, — сказал Голкомб.
  — Нет, это логично, — сказал Мейсон. — Я нашел пачку денег в матраце Фрила. Фрил не скрывал, что получил их от миссис Тамп. Она слишком хитра, чтобы платить авансом. Единственным человеком, кто мог изобразить Санта-Клауса, был Тидгинс. Я потряс Фрила и узнал, что Тидгинс ничего не покупает, если не собирается это использовать.
  Я знал, что миссис Тамп никогда не наняла бы адвоката, если бы была хоть малейшая возможность избежать этого. Она наняла меня не для дела, а для того, чтобы подтвердить свое алиби. Никто бы не догадался, что можно нанимать юриста для переговоров с мертвыми. Это было умно, но я-то знал, что она никогда не заплатит мне гонорара, пока можно обойтись без этого.
  Вы, полиция, проглядели одно. Ваша лаборатория должна была проанализировать губную помаду всех женщин.
  — Мы могли это сделать, — сказал сержант, — мы еще успеем это сделать. Но этот разговор не помешает мне использовать ордер.
  Мейсон встал:
  — Валяйте. Мне наплевать на вас. Если вы отважитесь вести меня на глазах репортеров «Кларион», я вам не завидую. Над вами будут смеяться. Вы станете посмешищем, сержант. Я пытаюсь дать вам возможность с честью выйти из этого положения. Выйдите к ним и расскажите им все дело, сошлитесь на Фрила как на главного свидетеля, и ваш портрет будет в газетах.
  — Я использую этот ордер.
  — Давайте. В таком случае ваш портрет тоже будет в газетах. Какая подпись вам больше понравится: «Сержант Голкомб, раскрывший тайну убийства, в редакции „Кларион“» или «Сержант Голкомб арестовывает видного юриста, пока репортеры „Кларион“ распутывают тайну»?
  — Откуда я знаю, что вы не обманываете меня? — спросил Голкомб.
  Мейсон посмотрел на него и рассмеялся.
  — Я выручу себя в любом случае, сержант. Практика в уголовных делах многое дала мне. Подумайте сами. Кто-то поцеловал его, кто-то убил его. Потом приехали миссис Тидгинс и Полтхем. Они нашли его умирающим, привели в дом миссис Тидгинс и начали звонить врачу. Прежде чем они успели дозвониться, Тидгинс умер. Это единственная версия, которая…
  Открылась дверь, и торопливо вошла Делла Стрит.
  — О’кей? — спросил Мейсон.
  — О’кей, — ответила она. — Все, как вы предполагали. Миссис Тамп дала ему взятку, чтобы свалить вину на Полтхема. Фрил продал Тидгинсу информацию о Бирл.
  — Он сможет доказать, что миссис Тамп совершила убийство?
  — Нет. Только то, что миссис Тамп дала взятку, чтобы свалить вину на Полтхема.
  Мейсон усмехнулся:
  — Это даже лучше, чем я думал. «Кларион» не осмелится обвинить миссис Тамп в убийстве. Они смогут только опубликовать признание Фрила и обвинить ее в даче взятки. Знаете, сержант, если бы я был на вашем месте, я бы поработал с Бирл Гейлорд. Вряд ли она знала, что миссис Тамп собирается застрелить Тидгинса. Но после совершения преступления она согласилась остаться с бабушкой. Я думаю, что быстрый и толковый сотрудник полиции успеет до выхода «Кларион».
  Сержант Голкомб встал и быстро шагнул к двери. Потом он повернулся к Мейсону и пожал ему руку.
  — Хорошо, Мейсон, — сказал он. — Мне не нравятся ваши методы. Когда-нибудь я все же изловлю вас. Но я одобряю хорошую детективную работу, и я достаточно старый конь, чтобы видеть, что вы правы.
  Удивленный Мейсон пожал ему руку.
  — Не думайте, что в следующий раз я пожалею вас.
  — Постараюсь, — улыбнулся Мейсон.
  — Любой полицейский должен ценить возможность поимки преступника, и я сделаю все.
  — Теперь вы говорите как мужчина, сержант, — Мейсон похлопал его по спине. — Действуйте.
  Сержант вышел, но тут же снова всунул голову в дверь.
  — Все равно мне не нравятся ваши методы.
  — Я понимаю, — сказал Мейсон.
  — Но я думаю, что вы мне нравитесь.
  Дверь захлопнулась.
  — Вот и все, — сказал Мейсон Делле.
  — Почему вы отдали это дело Голкомбу?
  — Думаю, что он сумеет подействовать на Бирл Гейлорд и заставит ее сказать правду.
  — И потому, что вы хотели помочь ему выкрутиться, — сказала Делла.
  — Возможно.
  — Он ненавидит вас, шеф.
  — Я знаю. Но он борец, а я люблю борцов. Как дела с «Кларион»?
  — Все в порядке. Фрила сержант не увидит. Они его спрятали.
  Мейсон усмехнулся:
  — Он сделал главное, а они дадут экстренный выпуск.
  Зазвонил телефон.
  Делла взяла трубку, выслушала и повернулась к Мейсону:
  — Адель Гастингс спрашивает, не может ли она чем-нибудь помочь.
  — Скажи ей, пусть через пятнадцать минут ждет нас в баре на Хейстен. Я хочу увидеть ее лицо, когда она будет читать газету.
  Делла закрыла рукой микрофон:
  — Если мы там будем через пятнадцать минут, думаете, что мы дождемся «Кларион»?
  — Мы можем подождать там до полуночи, — ответил Мейсон.
  — Хэлло, мисс Гастингс, — начала договариваться Делла о встрече…
  Дело о молчаливом партнере
  Глава 1
  Милдред Фолкнер, сидевшая за своим столом в застекленном офисе «Фолкнер флауэр шопс», выбрала карандаш нужного оттенка. Для эскизов она обычно пользовалась цветными карандашами, которые помогали ей представить общее расположение цветов в букете. Теперь она работала над предварительным наброском гостиной Элсвортов, пытаясь подобрать что-нибудь подходящее для скучных зеленых канделябров, которыми миссис Элсворт собиралась иллюминировать комнату.
  Кто-то постучал в стекло, и она, подняв голову, увидела Гарри Пивиса.
  Она отложила рисунки в сторону и кивком пригласила его войти.
  Пивис принял ее приглашение так же, как делал все остальное, — ничем не выдавая своих мыслей, не ускоряя и не замедляя шага. Крепко сложенный мужчина, чьи плечи и руки несли на себе следы тяжелой работы, которой он занимался на ферме в ранней юности. Теперь, достигнув процветания и почти полной монополии в розничной торговле цветами в городе, он изо всех сил старался соответствовать образу преуспевающего бизнесмена. Его костюм был хорошо сшит, а ногти отполированы и наманикюрены, несмотря на то что это составляло странный контраст с его грубыми, натруженными пальцами.
  — Задержались на работе? — спросил он Милдред.
  Она улыбнулась:
  — Я почти всегда работаю допоздна. То одно, то другое. Платежные ведомости, подоходный налог, расчет сметы и куча других дел. К тому же сейчас только семь часов.
  — Приходится туго после того, как у сестры стало плохо с сердцем?
  — У меня все в порядке.
  — Как она?
  — Карлотта?
  — Да.
  — Гораздо лучше.
  — Рад это слышать.
  — Она почти все время проводит в постели, но с каждым днем ее состояние улучшается.
  — У вас три магазина, не так ли?
  — Да, — ответила она, зная, что он прекрасно осведомлен не только о том, сколько у нее магазинов и где они находятся, но и о том, какой они приносят доход.
  — Понятно, — сказал Пивис. — Что ж, я думаю, неплохая мысль вложить немного денег в таких девочек, как вы.
  — Что вы имеете в виду?
  — Я говорю о доле в вашем бизнесе.
  Милдред улыбнулась и покачала головой:
  — Спасибо, мистер Пивис, но мы и так справляемся неплохо. У нас совсем маленькая и очень замкнутая фирма.
  — Возможно, не такая уж замкнутая, как вы думаете.
  — Достаточно замкнутая, — снова улыбнулась она. — Весь капитал принадлежит мне и Карлотте.
  Его серовато-зеленые глаза блеснули из-под густых бровей.
  — А если подумать?
  На мгновение она нахмурилась, потом рассмеялась:
  — Ах да. Есть еще сертификат на пять акций, который мы дали Коринне Делл, когда создавали компанию, — нам требовался третий директор. Эта доля была необходима, чтобы квалифицировать ее как директора.
  — Вот именно, — сказал Пивис, вынимая из кармана сложенный сертификат. — Дело в том, что Коринна вышла замуж за одного из моих людей, и… Короче говоря, я теперь владелец этих акций. Отметьте это в своих книгах и выдайте мне новый сертификат.
  Нахмурившись, Милдред Фолкнер развернула документ.
  — Надеюсь, с бумагой все в порядке, — усмехнулся Пивис. — Подпись передающего лица и все такое.
  Она положила сертификат на стол и прямо взглянула на собеседника:
  — Послушайте, мистер Пивис, мне это не нравится. Это нечестно. Я не знаю, что у вас на уме. Вы конкурент, и мы не хотим, чтобы вмешивались в наши дела. Коринне не следовало продавать эти акции. Возможно, в сложившихся обстоятельствах она не могла поступить иначе, но я хочу, чтобы вы знали, как мы к этому относимся.
  Пивис ответил:
  — Бизнес есть бизнес. Вы проморгали эти акции, а я их подобрал. Вы мне нравитесь. Я хочу, чтобы и я вам нравился. Но когда вы совершаете ошибку в бизнесе, а я могу ею воспользоваться, я именно так и поступаю. Так ведутся дела. И знаете что, мы могли бы совершить неплохую сделку с оставшимися акциями. Вы останетесь здесь и будете управлять делом. Я возьму пятьдесят один процент и…
  Она покачала головой.
  — Вы сможете зарабатывать столько же денег, сколько сейчас, — заметил он, — и при этом иметь в своем распоряжении неограниченный капитал для расширения бизнеса. Я буду для вас хорошим компаньоном.
  — Нет, спасибо. Нас устраивает нынешнее положение вещей.
  — Тогда просто сделайте перевод на эти пять акций.
  — Но что вы собираетесь делать?
  — Ничего, — ответил он с притворно простодушным видом. — Я не намерен вмешиваться в вашу работу. Я стану чем-то вроде молчаливого партнера. Продолжайте трудиться и зарабатывать как можно больше денег. Теперь, имея в вас свой интерес, я буду только рад тому, чтобы работники попозже задерживались на службе.
  Он улыбнулся и поднялся с места. Милдред смотрела, как он идет через торговый зал, не сомневаясь, что его острые глаза под нависшими бровями не упускают ни одной детали.
  Некоторое время она сидела в глубокой задумчивости, потом, отложив в сторону эскизы, обратилась к Лоис Карлинг, дежурившей за прилавком магазина:
  — Закрывайте в девять тридцать, Лоис. Я уже не вернусь.
  Она задержалась на минуту, чтобы оглядеть себя в высоком зеркале перед витриной. В тридцать два года у нее была фигура двадцатидвухлетней, а опыт, приобретенный за семь лет, что прошли со дня создания ею прибыльного бизнеса, помог ей возмужать физически и умственно — в ее внешности чувствовалась внутренняя энергия и телесная крепость, она явно не знала, что такое лишний вес. Только настоящий работник мог иметь такой бодрый, собранный и целеустремленный вид.
  Стоя у дверей, Лоис Карлинг смотрела на нее взглядом, в котором раздражение смешивалось с легкой завистью. Если Лоис Карлинг воплощала в себе динамизм юности, взрывные силы молодого вина, то Милдред могла служить олицетворением зрелой индивидуальности вина выдержанного. Вероятно, было только естественно, что Лоис Карлинг, не имевшая ничего, кроме красоты и нетерпеливого желания достичь успеха, обойдясь без унылого правила «медленно, но верно», задавала себе вопрос: «Что в ней есть такого, чего нет у меня?» — однако у Лоис это был не риторический вопрос, ответ на который подразумевался сам собой, а инстинктивная попытка нащупать собственную дорогу. Но поскольку ей были совершенно чужды философские размышления, она выдвинула из конторки ящик, вынула из него коробку сладостей, которую мимоходом сунул ей Гарри Пивис, и впилась зубами в шоколад.
  Рядом с гаражом, в котором Милдред Фолкнер держала свою машину, стояла телефонная будка. Пока помощник выкатывал автомобиль, она, подчиняясь какому-то внезапному импульсу, отыскала в телефонной книге номер адвоката Перри Мейсона.
  В справочнике был телефон его офиса, а внизу стояла приписка: «В нерабочие часы звоните в Гленвуд, 6-8345».
  Милдред Фолкнер набрала номер и обнаружила, что это телефон сервисной службы, которая обрабатывала и сортировала телефонные звонки для людей, занимавшихся частной практикой. Она объяснила, что хотела бы встретиться с мистером Мейсоном по одному важному делу, и спросила, можно ли увидеться с ним сегодня вечером. Женщина, принимавшая ее звонок, попросила назвать ей номер телефона, с которого она звонит, и подождать ответа.
  Милдред увидела, что помощник выкатил машину, и приоткрыла дверцу будки, чтобы показать, что через минуту выйдет. Он кивнул и подрулил к заправочной станции, а Милдред вернулась в будку как раз в ту минуту, когда зазвонил телефон. Она сняла трубку и сказала:
  — Алло.
  — Это мисс Фолкнер?
  — Да.
  — С вами говорит Делла Стрит, секретарь мистера Мейсона. Не могли бы вы мне сказать, о каком деле идет речь?
  — Разумеется. Я владелица «Фолкнер флауэр шопс». Это акционерное общество. У меня есть конкурент, которому удалось приобрести небольшой пакет акций, единственных, которые не контролируются моей семьей. Мне кажется, что он что-то задумал. Я хочу знать, что мне делать в этой ситуации.
  — Вас устроит, если встреча будет назначена на завтра?
  — Думаю, что да. Честно говоря, я сама не ожидала, что позвоню. Но с тех пор, как я узнала об этих акциях, меня не покидает какое-то беспокойство.
  — Завтра в десять тридцать подойдет?
  — Да.
  — Хорошо, мисс Фолкнер, мистер Мейсон с вами увидится. Доброй ночи.
  — Доброй ночи, — ответила Милдред Фолкнер и, чувствуя некоторое облегчение, села в машину и поехала к дому Карлотты на Червис-роуд.
  Червис-роуд огибала подножие горного кряжа, который нависал над Голливудом с северной стороны. Карлотта и Боб жили на склоне горы в оштукатуренном доме, который днем сиял белизной, а теперь казался серым нагромождением загадочных теней, прорисованным темным силуэтом на фоне городских огней, которые мерцали далеко внизу.
  Милдред отперла ключом дверь, закрыла ее за собой и вошла в гостиную, где, развалившись в кресле, сидел Боб Лоули и читал газету. В левой руке он держал кожаную записную книжку, за правым ухом у него торчал карандаш. Услышав шаги, он недовольно поднял голову, но узнал Милдред и изобразил приветливую улыбку. Она заметила, что он торопливо спрятал книжку в боковой карман.
  — Привет, Милли. Я не слышал, как ты подъехала.
  — Где Карла?
  — Наверху.
  — Спит?
  — Нет. Читает в постели.
  — Я поднимусь на несколько минут, — сказала Милдред. — Ты не собираешься уходить, Боб?
  — Нет. Даже и не думал. С чего ты взяла?
  — Я хотела с тобой поговорить.
  — Ладно.
  В дверях Милдред приостановилась и, обернувшись через плечо, бросила:
  — В следующий раз, когда будешь смотреть результаты скачек, Боб, тебе вовсе не обязательно так волноваться и прятать записи, если я вхожу без предупреждения.
  На мгновение он вспыхнул, потом рассмеялся и ответил с несколько смущенным видом:
  — Ты меня напугала, вот и все.
  Милдред поднялась по лестнице в комнату, где в постели лежала ее сестра. Чтобы устроиться поудобнее, она подложила под спину несколько подушек. Настольная лампа с розовым абажуром была прикреплена к изголовью кровати возле ее левого плеча и бросала свет на страницы книги, которую она держала перед собой.
  Она отвернула лампу вниз, погрузив комнату в мягкие розовые сумерки, и сказала:
  — Я уже боялась, что ты не придешь, Милли.
  — Мне пришлось задержаться. Как дела?
  — С каждым днем все лучше и лучше, во всех смыслах, — ответила Карлотта с улыбкой.
  Она была старше Милдред, ее кожа имела бледно-голубой оттенок. Хотя она не была полной, ее тело выглядело мягким и вялым.
  — Как сердце?
  — Хорошо. Сегодня доктор сказал, что недели через две я смогу водить машину. Будет очень здорово выбраться на улицу. Могу поспорить, что моя двухместная лошадка уже забыла, как ездить по шоссе.
  — Только не спеши, — предупредила Милдред. — Двигайся потихоньку, особенно когда начнешь выходить из дома.
  — Именно это и сказал мне доктор.
  — Что читаешь?
  — Одну из тех новых книг, которые, как уверяют, должны иметь большое социальное значение. Правда, пока я этого не заметила.
  — Не хочешь попробовать что-нибудь полегче?
  — Нет. Мне нравится то, что я читаю. Другие книги меня волнуют, и потом я плохо сплю. А из этой прочтешь десяток страниц — и засыпаешь лучше, чем под гипнозом.
  Милдред засмеялась своим низким, вибрирующим смешком.
  — Прости, что опоздала. Я заскочила только на минутку, чтобы узнать, как у тебя дела. Я еще немного поболтаю с Бобом, а потом отправлюсь восвояси.
  — Бедняга Боб, — мягко произнесла Карлотта. — Боюсь, для него это стало тяжелым испытанием. Иметь жену-инвалида… Он вел себя просто безупречно, Милли.
  — Вот и замечательно.
  — Ты… ты ведь никогда не относилась к нему с особенной теплотой, правда, Милли?
  Милдред подняла брови:
  — Давай не будем сейчас об этом говорить. Мы с ним в нормальных отношениях.
  Глаза Карлотты были печальны.
  — Он это чувствует, Милли. Мне очень хочется, чтобы ты все-таки попыталась узнать его получше.
  — Я так и сделаю, — пообещала Милдред, улыбнувшись одними губами, но сохраняя серьезный взгляд. — Пойду вниз и начну прямо сейчас. А пока ни о чем не беспокойся, Карла, и главное, постарайся не перетрудиться с радости, что тебе стало лучше.
  Карлотта смотрела, как Милдред идет к двери.
  — Как замечательно быть такой вызывающе здоровой. Жаль, что ты не можешь одолжить мне немножко своего здоровья хотя бы на час.
  — Я охотно ссудила бы его тебе и на более долгий срок, Карла, но с тобой и так все будет хорошо. Худшее уже позади.
  — Надеюсь. Сейчас мне намного лучше, чем раньше.
  Карлотта снова взяла свою книгу. Милдред аккуратно прикрыла за собой дверь и тихо спустилась по лестнице.
  Боб Лоули развернул газету. Карандаш, что был у него за правым ухом, уже исчез.
  — Что-нибудь выпьешь, Милли? — спросил он.
  — Нет, спасибо.
  Она села в кресло напротив, взяла предложенную сигарету, наклонилась к протянутой спичке, снова откинулась на спинку и прямо взглянула на него.
  — Как ты отнесешься к тому, если мы сядем здесь втроем и устроим деловое совещание?
  — Пока не стоит, Милли.
  — Почему?
  — Карла еще недостаточно здорова, чтобы заниматься бизнесом. Я говорил об этом с доктором, и он сказал, что она идет на поправку, но во многом это благодаря тому, что она перестала участвовать в делах компании. А что произошло?
  — Гарри Пивис заходил сегодня вечером.
  — Этот тупой верзила? Что ему было нужно?
  — Он хочет купить дело — контрольный пакет акций.
  — В самом деле? Ты ему сказала, чтобы он убирался куда подальше?
  — Сказала, но дело в том, что он стал держателем наших акций.
  — Держателем акций! — воскликнул Боб, и она заметила выражение тревоги, быстро промелькнувшее на его лице. — Но как, черт возьми, он мог…
  Он быстро отвел глаза в сторону.
  — Коринна Делл. Ты помнишь, она вышла замуж за человека, который работает на Пивиса? Наверно, муж уговорил ее передать акции. Надо было вернуть их, прежде чем она от нас ушла. Честно говоря, я совершенно про них забыла. Это совсем маленький пай и…
  Боб вздохнул с облегчением. Он рассмеялся:
  — Да что он с ними сделает? Всего-то пять акций. Это капля в море. Скажи ему, чтобы проваливал к черту, сделай оценку и избавься от него.
  Она покачала головой:
  — Гарри Пивис не хочет, чтобы от него избавились. Ему нужно что-то другое… Он меня немного пугает. В принципе он может получить доступ к нашей бухгалтерии. Возможно, именно этого он хочет. Я не знаю. Завтра утром я собираюсь сходить к адвокату.
  — Хорошая идея. К кому ты пойдешь?
  — К Перри Мейсону.
  — Он не занимается такими вещами. Чтобы дело его заинтересовало, это должно быть по меньшей мере убийство.
  Она возразила:
  — Он заинтересуется, если ему достаточно заплатить. Здесь нужен человек, который способен на большее, чем просто посмотреть в свод законов и зачитать нужную статью. Здесь нужен мастер своего дела.
  — Что ж, он отлично справится с Пивисом, если тебе удастся его заполучить, — согласился Боб Лоули, — но, по-моему, ты делаешь из мухи слона.
  — Я хочу иметь в своем распоряжении весь акционерный капитал и книгу держателей акций. Возможно, Мейсон захочет в нее заглянуть.
  — Ты не должна этого делать, — поспешно ответил Боб.
  — Да, но он может попросить об этом.
  Голос Боба стал резким и нетерпеливым:
  — Послушай, Милли, завтра утром у меня важная встреча, а акции лежат на депозите. Давай сделаем вот что. Если он захочет посмотреть свидетельства на акции, я сам покажу их ему попозже. Но я не думаю, что он этого захочет. Завтра утром у меня встреча с оценщиком из страховой компании, ужасным занудой. Конечно, я могу ее отменить, если это необходимо, но мне стоило больших трудов заполучить его на завтра.
  — А что все-таки случилось? Ты мне ничего об этом не рассказывал. Я слышала кое-что от Карлы.
  — Один из тех случаев, когда какой-нибудь болван сломя голову летит по улице, не глядя по сторонам. Меня даже не было в машине. Я припарковал ее у тротуара. Понятия не имею, как он ухитрился в меня врезаться. Наверно, занесло на повороте.
  — Ты заметил номер?
  — Нет. Говорю тебе, меня там не было. Машина стояла у тротуара. Мне рассказали люди, которые все это видели, но у них не хватило ума запомнить номер.
  Милдред сказала:
  — Мне не так уж нужны эти акции, но все-таки лучше, если бы они были под рукой. Ты не мог бы сходить завтра в депозитный банк, Боб, и…
  — Это невозможно, Милли. Завтра у меня две или три важные встречи. Я не могу их отменить, но если ему понадобятся акции, я принесу их позже. Ты можешь держать со мной связь. Тебе ведь не обязательно иметь их при себе во время разговора с ним, правда? Не будь глупышкой, Милли. Вполне можно отложить это до следующей недели.
  — Ладно, пусть будет так, — ответила она, и в ее тоне послышалась глубокая усталость.
  — Ты слишком много работаешь, Милли. Может быть, нужно немного сбавить обороты?
  — Да нет, все в порядке. Бизнес идет хорошо, занимаюсь только всякими мелочами… Пожалуй, я поеду, Боб.
  — Оставь мне сообщение, если тебе нужны будут эти акции, — сказал он. — Я смогу забрать их дня через два. Хотя, честно говоря, не понимаю, зачем они могут ему понадобиться.
  — Послушай, Боб, может быть, ты все-таки сходишь в банк и…
  — Господи, да нет же! — перебил он, повысив голос. — Какая муха тебя укусила? Почему ты об этом так волнуешься?
  — Боб… акции ведь у тебя, правда? С ними все в порядке? Ты не…
  Он вскочил с кресла:
  — Ради бога, перестань молоть чушь! У меня и без того куча проблем, а тут ты еще ноешь над ухом со своими чертовыми акциями. Я знаю, что ты меня терпеть не можешь. Так было с самого начала. Ты только тем и занималась, что настраивала против меня Карлу. А теперь…
  — Прекрати это! — перебила она. — Ты ведешь себя как мальчишка… И перестань кричать. Ты что, хочешь, чтобы Карла подумала, что мы с тобой ссоримся?
  Он устало опустился в кресло.
  — Какого черта, в самом деле? Если Мейсон захочет посмотреть на акции, скажи ему, чтобы он позвонил мне. Ты доводишь меня до белого каления. Если ты не хочешь ссориться, лучше уматывай отсюда.
  Она молча направилась к двери и вышла на улицу.
  Ведя машину по Червис-роуд, Милдред оставалась совершенно равнодушной к очарованию ясной звездной ночи. Почему Боб так подробно рассказывал об обстоятельствах аварии? Почему для него было так важно встретиться со страховым оценщиком? Почему ему было трудно устроить эту встречу? Почему упоминание об акциях вызвало у него такую панику? Да, она вела себя достаточно бестактно. Она ему не доверяет. Все последние недели она изыскивала какой-нибудь законный способ заполучить эти акции из его рук. Карла переписала на имя Боба все свои ценные бумаги… Конечно, глупо было сомневаться в его преданности Карле, но все-таки ситуация вызывала у нее беспокойство, не говоря уже о подозрительном дорожном инциденте…
  — Наверно, я просто зануда, — сказала она самой себе, — но, к несчастью, я слишком хорошо знаю своего зятя.
  И она решила заехать в полицейский участок, в отдел дорожно-транспортных происшествий, где на сделанный запрос ей сообщили, что «Бьюик» Боба действительно столкнулся с другим автомобилем, причем вина была полностью Боба.
  Она позвонила человеку, сидевшему за рулем другой машины, и узнала, что в момент аварии в «Бьюике» Боб был не один. На переднем кресле рядом с ним сидела молодая блондинка, довольно привлекательная женщина. Водитель записал ее имя, она ведь была свидетельницей. Одну минутку, сейчас поищу… Да, вот оно. Эстер Дилмейер. Она дала ему адрес — ночной клуб «Золотой рог». Похоже, она там работает, хотя он в этом не уверен. Мужчина, сидевший за рулем, — мистер Лоули — был очень мил. Происшествие он признал своей виной и обещал за все заплатить. Сзади сидел еще один мужчина. Нет, соглашения они пока не заключили, но мистер Лоули должен позвонить завтра утром в одиннадцать часов.
  — Не могли бы вы сказать, с кем я разговариваю, мэм?
  Она быстро ответила:
  — Я из фонда компенсаций при несчастных случаях. Мы получили информацию, что мисс Дилмейер пострадала.
  Ее информатор ответил:
  — Единственный, кто пострадал, — это я. Меня здорово тряхнуло. В машине вместе с Лоули был еще один мужчина. Если хотите, можете использовать его как свидетеля. Его имя… подождите минутку… Нашел. Шиндлер Колл.
  — Они были пьяными? — спросила Милдред.
  — Нет, но они ехали очень быстро.
  Милдред сказала: «Спасибо» — и повесила трубку.
  Почему Боб прилагал такие усилия, чтобы скрыть от всех истинные обстоятельства этого инцидента? Машина была застрахована, и страховая компания должна была за все заплатить… Но не похоже, чтобы она заплатила. Завтра в одиннадцать Боб поедет договариваться с другой стороной. Очевидно, страховая компания ничего не знала об этом происшествии.
  Милдред Фолкнер хотела вернуться к незаконченной цветочной композиции, но почувствовала, что теперь у нее есть куда более важный предмет для размышлений.
  Кажется, Бобу очень не хотелось объяснять присутствие в его машине блондинки из ночного клуба.
  Глава 2
  Выражение горького разочарования несколько старило привлекательное лицо Эстер Дилмейер.
  Ее окружало бешеное веселье ночного клуба, преувеличенное, лихорадочное возбуждение, которое умело подхлестывалось алкоголем и всевозможными уловками, создававшими специфическую атмосферу заведения.
  Оркестр играл мелодии в быстром темпе. Конферансье излучал искусственный энтузиазм, объявляя в микрофон все новые номера ночного шоу. Официантки, сновавшие взад-вперед между столиками, строго придерживались инструкции не приносить закуски сразу после коктейлей. Тем, кто пил слишком много, подавали разбавленные напитки; к привередливым клиентам подходила главная официантка с картой дорогих изысканных вин.
  Люди с соответствующим поручительством допускались в более тихие залы на втором этаже клуба, сумрачные и увешанные тяжелыми коврами.
  Администрация очень тщательно отбирала клиентов, которые могли пройти через дверь с надписью «Для персонала» рядом с гардеробом и подняться по лестнице в уютные комнаты, где жужжание колеса рулетки смешивалось с гулом негромких голосов.
  Внизу поощрялись смех и выпивка. Наверху все было наоборот. Клиенты за игорными столами, как правило, были одеты в вечерние костюмы. Атмосфера мягкой утонченности обволакивала тех, кто добивался расположения богини Фортуны. Толстые ковры скрадывали звук шагов. Тяжелые занавеси, рассеянный свет и приглушенная акустика создавали впечатление покоя, великолепия и пышной роскоши.
  Если человек в пух и прах проиграется в месте, где спиртное течет рекой и царит буйное веселье, вполне возможно, что он станет возмущаться, шуметь и устраивать скандал. Но если одеть его в строгий костюм и поместить в среду, пропитанную духом богатства и солидности, призывающую к сдержанности и такту, то, скорее всего, он предпочтет принять свой проигрыш с благородным видом и уйти спокойно, без шума. Разумеется, на следующее утро, когда он снимет дорогой костюм, неприглядная правда предстанет перед ним в своем настоящем виде, и безжалостный свет нового дня, несущего раскаяние и сожаление, заставит его осознать размеры своих потерь. Тогда он поймет, что требование принимать свой проигрыш «по-джентльменски» всего лишь уловка, выгодная тем, кто остался в выигрыше, но к этому времени будет уже слишком поздно.
  Эстер Дилмейер не вдавалась в такие психологические тонкости, но знала достаточно, чтобы в тех случаях, когда ей приходилось устраивать представление среди публики или подменять кого-то из артистов, вести себя нужным образом — покачивать телом в синкопическом ритме, бросать призывные взгляды публике, заводить посетителей и приводить их в нужную «кондицию».
  По той же причине, прохаживаясь между столиками наверху, она старалась подражать манерам благородных леди. Здесь не допускались ни громкий смех, ни вызывающие движения плеч, ни покачивание бедер.
  Как правило, женщины смотрели на нее с холодным презрением. Мужчины всегда бросали на нее одинаковые взгляды, чтобы в случае малейшего отклика с ее стороны начать знакомую игру. Эстер знала мужчин достаточно хорошо, чтобы презирать их. Впрочем, так же хорошо она знала и женщин.
  Эстер Дилмейер сидела за столиком одна, ничем не выдавая своих мыслей, и поигрывала бокалом со смесью имбирного пива и углекислоты, которая должна была изображать коктейль с шампанским. Ее губы по привычке складывались в дежурную полуулыбку. Привлекательной внешности, подразумевавшей вызов и соблазн, странно не соответствовало выражение мрачной депрессии на ее лице.
  Сколько часов она уже просидела так, ожидая очередного простака? Каждый раз это была одна и та же история. Мужчины проходили мимо. Те, кто был с женами, смотрели на нее с сожалением и думали про себя, что как-нибудь заглянут сюда еще раз, когда будут «без привязи». Одинокие мужчины избирали один из пяти способов «съема», которые Эстер знала наизусть и определяла сразу, как шахматный игрок по первому же ходу пешки может определить, какой дебют избрал его партнер.
  Что ж, подумала Эстер, она была хорошим игроком. Она могла бы сделать из своей жизни что-нибудь стоящее. Вместо этого она втянулась в эту работу, решив использовать свою красоту и молодость. Мужчины на нее западали. Эстер позволяла им угощать ее выпивкой. Если они думали лишь о том, как ее полапать, она бросала взгляд на часы и замечала вскользь, что минут через десять-пятнадцать подойдет ее муж, или делала незаметный знак одному из официантов, и ее вызывали к телефону, после чего она возвращалась и говорила то же самое.
  Если у мужчины были деньги, она побуждала его их потратить, и если это оказывался человек нужного типа, она намекала ему на то, что происходило на верхнем этаже. Если мужчина заинтересовывался, она распоряжалась насчет фишек и провожала его к рулетке.
  Крупье оценивали игрока по первым нескольким ставкам: азартный, осторожный, скряга, профессионал или, что было лучше всего, человек, не любящий проигрывать, который считает, что после нескольких проигрышей игра просто обязана возвратить ему все сполна.
  Существовала целая система условных сигналов между Эстер Дилмейер и крупье. Если на овце было много шерсти, она оставалась рядом и приглядывала за процессом стрижки. Если нет, она возвращалась вниз и искала следующую жертву.
  Она подняла голову, когда к ее столику подошла Милдред Фолкнер.
  Милдред встретила ее взгляд и улыбнулась.
  Эстер Дилмейер внутренне собралась. Господи, неужели ей придется иметь дело еще и с этим? Очевидно, это одна из тех женщин, мужья которых, проигравшись дотла, признаются в том, что познакомились в ночном клубе с блондинкой, потом оказались в казино и в результате спустили все деньги. Она не выносила таких мужчин, которые искали приключений, а потом являлись домой с покаянным видом, проливали крокодиловы слезы и били себя в грудь, чтобы при первой же возможности повторить все снова.
  Милдред отодвинула стул и села.
  — Привет, — сказала она.
  Один из официантов на всякий случай появился возле столика, ожидая сигнала от Эстер Дилмейер. В заведении не нужны были сцены.
  — Добрый вечер, — с холодной вежливостью ответила Эстер Дилмейер.
  Милдред вздохнула.
  — Я увидела, что вы сидите тут одна, — объяснила она, — так же, как и я. Честно говоря, я смертельно, безумно и безнадежно устала от мужчин. Я села за столик и заказала коктейль, и, прежде чем успела его выпить, мне уже подмигивали трое соседей. Давайте я вас чем-нибудь угощу и посижу с вами немного, а потом уйду?
  Эстер Дилмейер почувствовала облегчение. Значит, дело не грозит скандалом. Она подозвала официанта.
  — Еще один коктейль с шампанским? — спросила Милдред.
  Блондинка кивнула.
  — Сделайте два, — сказала Милдред.
  — А этот унесите, — обратилась Эстер к официанту. — Он выдохся.
  Она со смехом обернулась к Милдред и прибавила:
  — Кажется, я чуть не заснула над своим бокалом.
  Ситуация требовала определенного такта. Эстер не могла извлечь никакой выгоды из того, что будет сидеть за столом вместе с Милдред Фолкнер. С другой стороны, не будет никакого вреда, если она позволит Милдред угостить ее выпивкой.
  Эстер взглянула на часы.
  — Мой друг запаздывает, — сказала она.
  — О, у вас свидание. Мне следовало об этом догадаться. Я не буду вас задерживать.
  — Да нет, все в порядке. Не уходите. У нас вполне хватит времени выпить по бокалу. Сколько раз он заставлял меня ждать… Черт бы его побрал!
  Милдред спросила:
  — Мы раньше нигде с вами не встречались? Мне знакомо ваше лицо.
  Эстер Дилмейер покачала головой:
  — Не думаю. Я вас не помню.
  — Где-то я вас видела… Постойте. Это не вы попали тогда в аварию в «Бьюике»? Ну конечно, это вы. Теперь я вспомнила. Я видела вас в машине.
  — Вы видели, как мы столкнулись?
  — Да. Я шла по тротуару. Если ваш друг — тот, кто вел машину, то он стоит того, чтобы его ждать.
  — Кого, этого олуха? — презрительно переспросила Эстер Дилмейер. — На вид он ничего, но он полный болван. Мой парень — другой. Его зовут Шиндлер. Вот он уж точно красавчик и прекрасно об этом знает, свинья. А чем вы занимаетесь, если не секрет?
  — У меня есть свое маленькое дело, несколько магазинов. Точнее, три.
  Эстер Дилмейер с завистью вздохнула:
  — Боже мой, как это хорошо — иметь свое дело и ни от кого не зависеть! Если бы я чему-нибудь училась и имела опыт в бизнесе, я нашла бы себе что-нибудь получше, чем это жульничество.
  — Жульничество?
  — Я развлекаю посетителей.
  — Да, я понимаю.
  — Нет, вы не понимаете. Вы не можете этого понять, пока сами не займетесь тем же. Это грязный бизнес.
  — Тогда почему бы вам отсюда не уйти и не поискать чего-нибудь другого?
  — А что я могу найти? Я не умею ни стенографировать, ни печатать на машинке, и мне вовсе не хочется скрести полы или наниматься в домработницы к какой-нибудь богачке, которая бережет и холит свои ручки, чтобы играть после обеда в бридж.
  — Есть много разной работы для женщин, которые хорошо выглядят и умеют общаться с людьми.
  — Да, я знаю. В газетах время от времени появляются такие объявления. Пару раз я попробовала по ним обратиться. Это еще хуже, чем здесь.
  Милдред вгляделась в нее внимательнее и заметила выражение горечи на лице, которое наложило первые легкие морщины вокруг глаз и губ.
  — Я имела в виду не это, — сказала она. — Есть и честные способы зарабатывать себе на жизнь. Иногда я беру на временную работу таких девушек, как вы, — с привлекательной внешностью, приятных в общении, умеющих сдерживать свои эмоции и быть любезными с покупателями.
  На мгновение в глазах Эстер Дилмейер мелькнула надежда, и она взглянула на сидевшую напротив женщину, но это выражение тут же погасло.
  — Ну да, — сказала она. — Люди покупают билеты на скачках, а потом их фотографии появляются в газетах. Такое иногда случается.
  — Вам идет это платье, — сказала Милдред.
  — Нравится?
  — Очень.
  — А ведь оно совсем не дорогое. Когда я на службе, мне нужно хорошо выглядеть, но я не могу позволить себе тратить много денег на одежду. В конце концов приобретаешь навык покупать красивые, но недорогие вещи.
  — К этому цвету чудесно подошел бы букет из орхидей.
  — Пожалуй. Однако мне редко дарят цветы, а сама я не покупаю орхидей.
  — У меня есть букет, который я могла бы вам послать.
  — Правда?
  — Да. Я заказала несколько орхидей для клиента, который неожиданно заболел, и они ему не пригодились. Вы еще здесь побудете? Тогда я вам их пришлю.
  — Это было бы чудесно. Огромное вам спасибо… Вы уверены, что вас это не затруднит?
  — Вовсе нет. Напротив, это мне доставит удовольствие. На какое имя их прислать?
  — Эстер.
  — Просто Эстер?
  — Так меня здесь знают. Можете написать — Эстер Дилмейер. А вас как зовут?
  — Милдред.
  — Очаровательное имя.
  — Спасибо.
  Официант принес напитки.
  — За удачу, — сказала Милдред поверх краешка бокала.
  — Мне она понадобится.
  Помолчав, Милдред спросила:
  — Вы очень сильно хотите от этого избавиться, Эстер?
  — Вы имеете в виду — от моей нынешней работы?
  — Да.
  — Сильнее некуда. Я вам кое-что скажу. Я занимаюсь этим уже очень давно. Целых пять лет. Я сижу здесь почти всю ночь, слишком много пью, слишком много курю и почти не вижу свежего воздуха. И все это начинает на мне сказываться. Вот тогда становится действительно плохо.
  Милдред кивнула.
  — Ты смотришь на других людей и видишь, как на них появляется отпечаток возраста, но никогда не думаешь, что это может случиться и с тобой. А потом, в один прекрасный день, твой дружок бросает тебя потому, что встретил кого-то помоложе… Проклятье! Да будь у меня хоть малейшая возможность, я бы давно все это бросила.
  — Я заметила на вашем лице выражение горечи.
  Эстер Дилмейер отпила из бокала.
  — А знаете почему?
  — Нет.
  — Мой бойфренд, тот парень, с которым вы видели меня в машине, — приятель моего босса. Так вот, недавно он себе кого-то нашел. Он пытался от меня это скрыть, но сегодня днем мне все стало ясно. Он хочет взять эту новую девицу на мое место, а меня выставить за дверь. Они думают, что я ничего не знаю. Я сижу тут и работаю, пока они сговариваются у меня за спиной. Шиндлер Колл сейчас с ней. Харви Линк, один из тех, кто управляет этим заведением, поехал в свою маленькую хижину в Сиреневом каньоне. К часу или двум утра все будет решено. И что после этого должно выражать мое лицо?
  Милдред Фолкнер покачала головой.
  — Дайте мне возможность честно зарабатывать деньги, и я пошлю все это к черту с такой скоростью, что у вас голова пойдет кругом, — с яростью заключила Эстер.
  — Вы не хотите поработать в цветочном магазине?
  — Боже, это было бы замечательно. Так вы этим занимаетесь?
  — Да. Мне принадлежит «Фолкнер флауэр шопс».
  Эстер Дилмейер подняла бокал к губам, потом снова поставила его на стол.
  — Так вы… так вы — свояченица Боба? Значит, вы все знали про аварию — с самого начала?
  Милдред встретила ее взгляд и ответила:
  — Да. Я пришла сюда, чтобы попытаться выяснить, что происходит. Я хотела вытянуть из вас какую-нибудь информацию, но, увидев вас, поняла, что вы мне не враг, а просто женщина, которая пытается выжить в этом мире.
  — И вы решили подкинуть мне приманку, предложив эту работу?
  — Не говорите глупостей, Эстер.
  — Откуда мне знать, что это не способ вытянуть из меня информацию?
  — Потому что я сказала вам свое имя, глупышка. Иначе я продолжала бы водить вас за нос, пока вы не рассказали бы все, что мне нужно.
  Эстер Дилмейер затянулась сигаретой.
  — Да, — согласилась она, — это похоже на правду.
  — Так вы хотите на меня работать?
  — Что я должна сделать, чтобы получить работу?
  — Вы должны как можно лучше выполнять свои обязанности, быть приветливой с посетителями, внимательно выслушивать клиентов…
  — Нет, я имею в виду — как много я должна вам рассказать?
  — Ничего, если вы сами этого не захотите.
  Эстер Дилмейер подумала несколько секунд и ответила:
  — Нет, так не пойдет. Я замешана в истории, которую хотели от вас скрыть. Я не смогу на вас работать, если не расскажу все до конца и вы не ответите мне, что все в порядке, после того как узнаете, что произошло.
  — Вы действительно хотите это сделать?
  — Не могу сказать, что горю желанием, но это единственный способ получить у вас работу.
  — Что ж, если вы этого хотите, то можете получить работу. Но вы можете ее получить и не делая этого.
  — Нет. Все должно быть честно.
  — Вы знаете, где сейчас Линк? — спросила вдруг Милдред.
  — Да, он в хижине и ждет эту маленькую шлюшку, чтобы…
  — Но вы знаете, где находится хижина?
  — Еще бы, — ответила Эстер с усмешкой. — Я тоже там была. Все девушки, которые здесь работают, там побывали.
  Милдред сказала:
  — Мне нужно позвонить. Пока меня не будет, запишите адрес хижины и отдайте потом мне, ладно?
  Эстер кивнула.
  Милдред прошла в телефонную кабинку и снова набрала телефон Мейсона.
  — Думаю, вы застанете его в офисе, если позвоните туда прямо сейчас, — посоветовали ей на другом конце провода. — Он сказал, что пробудет там еще пару часов, а это было около часа назад.
  Милдред позвонила в офис Мейсона и услышала голос Деллы Стрит.
  — Это снова мисс Фолкнер, мисс Стрит. Я нахожусь в очень щекотливой ситуации. Мне необходимо увидеть мистера Мейсона сегодня вечером.
  — Сегодня вечером?
  — Да.
  — Извините. Мистер Мейсон сейчас работает над важным документом и не освободится раньше полуночи. Он ни с кем не может видеться.
  — Может быть, мы встретимся после полуночи?
  — Боюсь, что нет. Ночью он обычно спит.
  — Послушайте, это крайне важно. Я готова заплатить любую разумную сумму. Возможно, завтра утром будет уже слишком поздно.
  — Почему? Что произошло?
  — Я узнала, что моя сестра-инвалид переписала все свои ценные бумаги на имя мужа. Похоже, что он собирается использовать их для уплаты своих игорных долгов. Среди этих бумаг есть и пакет акций моих магазинов. К полуночи я буду знать об этом гораздо больше и… Пожалуйста, прошу вас, постарайтесь убедить мистера Мейсона…
  — Подождите минуту, — сказала Делла Стрит. — Я посмотрю, что можно сделать.
  Она вернулась через тридцать секунд.
  — Мистер Мейсон закончит свою работу примерно к полуночи, а потом пойдет выпить чашку кофе. Если вы будете здесь около часа ночи, он вас встретит.
  — Спасибо вам огромное! Да, и вот еще что, я работаю со свидетельницей. Ее имя Эстер Дилмейер. Пожалуйста, запишите это. Я постараюсь убедить ее, чтобы она пошла к вам. Если она придет, прошу вас, задержите ее там и будьте с ней поприветливей. Ей известны все факты. Скорее всего, без нее у меня ничего не выйдет.
  Делла Стрит ответила:
  — Мне придется выписать вам счет за эту встречу независимо от того, придете вы на нее или нет. Если вы дадите мне свое имя и адрес…
  — Милдред Фолкнер. Я глава компании «Фолкнер флауэр шопс». Мой адрес — 819, Уайтли-Пайнс-драйв. У меня есть телефон. Если хотите, я могу вам перечислить какую-нибудь сумму денег еще до полуночи.
  — В этом нет необходимости, — сказала Делла Стрит. — Мистер Мейсон встретится с вами в час ночи.
  Милдред Фолкнер повесила трубку. Она с решительным видом вернулась к столику, где Эстер Дилмейер протянула ей сложенную бумажку.
  Она спросила:
  — В котором часу вы заканчиваете работу, Эстер?
  — Я могу уйти в любое время после часа.
  — Я хочу вас кое о чем попросить.
  — О чем?
  — Хочу, чтобы вы пошли в офис к Перри Мейсону. Он мой адвокат.
  — Когда?
  — В час ночи.
  — Вы говорите о том Перри Мейсоне, который расследовал дело с убийством Тайдингса?
  — Именно о нем.
  — Бог мой, да это важная персона. Я всегда говорила, что если я когда-нибудь совершу убийство, то сразу после этого ограблю банк и отдам все деньги мистеру Мейсону, чтобы он вытащил меня из этой истории!
  Она рассмеялась.
  Милдред сказала:
  — Так как насчет того, чтобы встретиться со мной в офисе мистера Мейсона ровно в час?
  — Но в такое время его там не будет.
  — Я уже назначила встречу.
  — А зачем я вам там нужна?
  — Затем, что я хочу вышвырнуть Боба Лоули из моего бизнеса. Чтобы это сделать, мне потребуется ваша помощь, и, если после этого вы устроитесь ко мне на работу, вам не будет никакого дела до того, что подумают о вас эти люди.
  — Ладно, я сделаю это. Но, возможно, я задержусь на пять или десять минут.
  — Хорошо, а я пришлю вам букет орхидей.
  — О, не стоит беспокоиться.
  — Какое тут беспокойство. У меня действительно остались орхидеи после отозванного заказа. Они пойдут к вашему платью, и я их вам пришлю.
  Эстер Дилмейер наклонилась к Милдред.
  — Слушайте, — сказала она, — если станете говорить с Линком, будьте осторожны. И не упоминайте о том, что мы с вами беседовали. Вообще-то обычно я не болтлива, но вы застали меня в скверном настроении, да еще это предложение работы — не помню, когда в последний раз кто-то предлагал мне что-нибудь стоящее. А откуда вы узнали насчет меня и о том, что Боб Лоули на мели?
  — Я попросила его принести мне кое-какие бумаги… Впрочем, это неважно. Теперь вы должны обо всем этом забыть, Эстер. Не говорите никому даже о том, что вы со мной разговаривали.
  — Заметано. А вы не говорите Линку, что я в курсе, что он решил подложить мне свинью. Пусть он думает, что я ушла от него по собственной воле. Однако он не ждет сегодня посетителей. Вам надо быть с ним поосторожней. Что касается Шиндлера Колла и этой смазливой шлюшки, которую он подцепил…
  Она быстро заморгала глазами, притворно рассмеялась и заключила:
  — Какое мне до них дело!
  Милдред взглянула на часы:
  — Разумеется, никакого. Мне пора идти. Нужно еще много сделать до назначенной встречи. Я хочу повидаться с Линком.
  — Остерегайтесь Линка, — предупредила Эстер. — Он становится опасным, когда его пытаются достать. У него отвратительный характер. Если увидите, что он не хочет говорить в открытую, лучше не давите на него. И не пытайтесь запугать его Перри Мейсоном.
  Милдред улыбнулась:
  — Спасибо. Я буду вести себя очень тактично.
  Неожиданно Эстер ее окликнула:
  — Послушайте, я хочу играть с вами в честную игру. Когда я на кого-то работаю, я отдаю все, что имею, но…
  — Да? — ободрила ее Милдред.
  — Линк, конечно, собирается меня надуть, но, в конце концов, у нас с ним старые счеты, и я ему многим обязана.
  Милдред сказала:
  — Что ж, достаточно откровенно. Позвольте вернуть вам ваш же совет — будьте осторожны и остерегайтесь Линка.
  Эстер улыбнулась. Улыбка вдруг изменила ее лицо.
  — Не думайте, что я не понимаю, в какую опасную игру ввязалась. Линк наверняка будет меня подозревать, но я хочу покончить со всем этим… К черту! Что вам за дело до моих проблем? Увидимся ровно в час — или на минутку позже.
  Глава 3
  В одиннадцать тридцать Перри Мейсон открыл дверь своей частной конторы и придержал ее для Деллы Стрит.
  — Тебе совсем не нужно ждать, Делла, — сказал он. — Этот документ занял меньше времени, чем я ожидал. Я посижу здесь до часу и почитаю предварительное решение суда.
  — Я тоже хочу подождать.
  Мейсон повесил шляпу и пальто на вешалку.
  — Тебе тут нечего делать. Я сам с ней поговорю и…
  — Нет, — перебила она, — я хочу остаться, потому что только что выпила чашку кофе. А это значит, что я не смогу заснуть в ближайшие полтора часа.
  Мейсон вытянулся в своем шарнирном кресле. В его движениях не было ничего похожего на ту неловкость, которая часто свойственна людям с высоким ростом и худой фигурой. Многие свидетели, введенные в заблуждение его легкомысленным видом, выдумывали лживые показания в полной уверенности, что им удастся скрыть свои уловки, и слишком поздно обнаруживали перед собой человека с каменным лицом и стальным взглядом, который с воинственной яростью обрушивал на лжесвидетеля свой острый, как рапира, ум.
  Но в большинстве случаев Мейсон предпочитал задушевный и свободный стиль общения. Ему не нравился слишком формальный подход к вещам, и это проявлялось как в его поведении, так и в манере вести дела.
  Делла Стрит, его секретарша, со временем научилась приспосабливаться к перепадам его настроения. Между ними существовало то редкое взаимопонимание, которое возникает у двух близких по духу людей, занятых одним и тем же делом. Когда наступало трудное время, они работали с идеальной согласованностью, как хорошо сыгранная футбольная команда.
  Мейсон развернул кресло и скрестил ноги на крышке стола.
  — Вам следовало назначить встречу на завтра, — сказала Делла. — У вас и так был трудный день, не говоря уже о последнем документе…
  Мейсон жестом руки отверг ее участие:
  — Только не в этом случае. Судя по всему, у нее действительно большие проблемы.
  — Откуда вы знаете? Вы даже не говорили с ней по телефону.
  — Я видел твое лицо.
  — Да, на меня она произвела впечатление, но я все равно не понимаю, почему нельзя было подождать до утра.
  — Работа адвоката очень похожа на работу врача, — заметил Мейсон. — Врач посвящает себя заботе о теле пациента. Адвокат заботится о мозгах своих клиентов. Машина правосудия так и норовит сломаться, если ее регулярно не смазывать и не поддерживать плавный ход шестеренок. Адвокаты — те же инженеры.
  Мейсон вытащил из пачки сигарету, предложил другую Делле Стрит, и они прикурили от одной спички. Мейсон, уставший после тяжелого дня, снова откинулся в кресле и расслабился, наслаждаясь прелестью полной тишины.
  Минут через пять он задумчиво сказал:
  — Одна из первых вещей, которой должен научиться профессионал, заключается в том, что клиент, особенно упорно настаивающий на срочности своего дела, обычно не собирается платить. Хотя я не думаю, что сейчас мы имеем дело с таким случаем.
  — Вы хотите сказать, что это общее правило? — спросила Делла Стрит.
  — Без сомнения. Человек, который собирается платить, задумывается о том, во что ему обойдется работа адвоката. Поэтому он не станет требовать от него каких-то экстраординарных услуг, если только в этом нет крайней необходимости. Человеку, который не собирается платить, размеры счета совершенно безразличны. Поэтому он готов поднимать адвоката ночью с постели, отрывать его от игры в гольф в субботу вечером или вызывать в офис в воскресенье. Так обычно и бывает.
  — Если она из таких людей, — сказала Делла Стрит, — мы просто пошлем ей счет на пятьсот долларов.
  Мейсон предложил:
  — Давай попробуем позвонить ей по телефону, скажем, что я закончил работу быстрее, чем ожидал, и если она хочет прийти на встречу на час раньше, то мы не возражаем.
  Едва он закончил фразу, как зазвонил телефон.
  Делла подняла трубку и сказала:
  — Алло… Да, это офис мистера Мейсона… Вы не можете говорить более отчетливо?.. Кто это?.. Как ваше имя?..
  Она обернулась к Перри Мейсону, зажав трубку ладонью.
  — Она пьяна, — шепнула Делла.
  — Мисс Фолкнер? — спросил Мейсон.
  — Нет. Эстер Дилмейер.
  — Ах да, — кивнул Мейсон. — Свидетельница. Дай я с ней поговорю.
  Делла протянула ему трубку.
  Мейсон сказал:
  — Алло! Что случилось, мисс Дилмейер?
  Голос женщины в телефоне был таким неразборчивым, что с трудом можно было понять, что она говорит.
  — Обещала… прийти в ваш офис… Не могу… Отравлена…
  — В чем дело? — резко спросил Мейсон.
  — Отравлена, — слабо повторил голос. — Они меня достали.
  Глаза Мейсона блеснули.
  — Что-что? Вы отравлены?
  — Да… да…
  — Вы не пьяны?
  — Нет, только не сегодня… Я хотела их перехитрить… Но они успели раньше…
  — Где вы?
  Голос произносил слова с большим усилием, его обладательница хрипло, тяжело дышала.
  — Квартира… Коробка конфет… больно… Не могу… Не могу… Пожалуйста, пришлите помощь… Вызовите полицию… Пожалуйста… Вызовите…
  Разговор закончился громким стуком, как будто трубка упала на пол. Мейсон кричал: «Алло, алло!» — но ничего не услышал в ответ. Потом, спустя минуту, трубка на другом конце линии со щелчком легла на свое место.
  Делла вылетела из комнаты, как только Мейсон произнес: «Вы отравлены?», чтобы связаться с телефонной станцией и попросить оператора проследить звонок, но она опоздала. Трубку на другом конце линии положили раньше, чем она успела объяснить, в чем дело. Она подождала на коммутаторе достаточно долго, чтобы убедиться, что проследить звонок невозможно, и вернулась в офис к Мейсону.
  — Что случилось? — спросила она.
  — Эта дама сказала, что кто-то прислал ей коробку конфет, она съела конфету и отравилась. Говорила она действительно как больная или пьяная. Вопрос теперь в том, где она, какой у нее адрес? Посмотри, нет ли Дилмейер в телефонной книге.
  Делла пролистала страницы справочника.
  — Ее здесь нет.
  Мейсон взглянул на часы:
  — Мисс Фолкнер должна знать, где она живет. Попробуй ей дозвониться.
  В книге были указаны домашний адрес Милдред Фолкнер и адрес «Фолкнер флауэр шопс». В конце концов Делла дозвонилась по домашнему телефону. Ей ответил сонный, хрипловатый голос:
  — Алло. Кто это?
  — Это дом мисс Фолкнер?
  — Да. Что вам нужно?
  — Я хотела бы поговорить с мисс Фолкнер. Это очень важно.
  — Ее нет.
  — Вы не знаете, как с ней можно связаться?
  — Нет.
  — Когда она должна вернуться?
  — Не знаю. Она не сообщает мне, когда вернется, а я ее не спрашиваю.
  — Подождите минутку, — сказала Делла. — Не вешайте трубку. Вам знакома мисс Дилмейер — Эстер Дилмейер?
  — Нет.
  — Нам крайне важно узнать ее адрес.
  — Послушайте, я не знаю. И прошу вас, не надо мне звонить в такое время и задавать дурацкие вопросы.
  Трубку раздраженно бросили на рычаг.
  Делла покачала головой и взглянула на Мейсона.
  Мейсон спросил:
  — Мисс Фолкнер точно не придет до часу ночи?
  — Нет.
  — Мы должны узнать адрес мисс Дилмейер. Мне кажется, она говорила правду.
  Он отодвинул в сторону бумаги, с которыми работал для завершения последнего дела, и попросил:
  — Свяжись с полицией, Делла.
  Через минуту, когда полиция была на связи, Мейсон произнес в трубку:
  — Это Перри Мейсон. Несколько минут назад мне позвонила женщина по имени Эстер Дилмейер. Она сказала, что говорит из квартиры. Я полагаю, что это квартира, в которой она живет, но она этого не уточняла. Я не знаю ее адреса. Я ничего не знаю и о самой женщине, кроме того, что она должна была со мной встретиться сегодня в час ночи. Она собиралась прийти в мой офис. Она свидетельница по одному делу. Но как она связана с этим делом, я не знаю.
  Теперь слушайте внимательно. По телефону она сказала, что кто-то прислал ей коробку отравленных конфет. Голос у нее был очень больной. Речь была невнятна, и, похоже, потом она упала, или телефонная трубка выпала у нее из рук во время разговора. После этого трубку положили на рычаг. Кажется, она решила, что кто-то отравил ее, чтобы заставить молчать.
  — Вы можете дать нам адрес?
  — Нет.
  — Хорошо, мы попытаемся ее найти. Посмотрим, может быть, она зарегистрирована как избиратель. Это все, что мы можем сделать.
  Мейсон сказал:
  — Позвоните мне и сообщите, если что-нибудь найдете. Хорошо?
  — Ладно, но если у нас не будет адреса, мы ничего не сможем сделать… Где вы сейчас?
  — В своем офисе.
  — Вы будете там, пока мы не позвоним?
  — Да.
  — Хорошо. Ждите звонка.
  Мейсон повесил трубку, развернулся в кресле, поднялся на ноги и встал посреди комнаты, глубоко засунув руки в карманы брюк.
  — Пустой номер, Делла, — вздохнул он. — Не думаю, что полиция собирается что-то предпринять. Конечно, они могут посмотреть ее в списках избирателей… Мисс Фолкнер не сказала, как связана с делом эта свидетельница?
  — Нет.
  — Попытайся вспомнить ваш разговор. Может быть, ты слышала…
  — Подождите минуту, — вскрикнула Делла. — Она говорила из какого-то ночного клуба. Я слышала звуки оркестра. Это было… Погодите. Я помню, что слышала музыку. Это была… Да, это была гавайская музыка. Я слышала гавайский оркестр, они пели песню «Остров», ее передавали недели две назад по радио.
  — Ниточка есть, — сказал Мейсон. — Но как мы определим, где они играли?
  Она ответила:
  — Думаю, я это узнаю. Я спущусь вниз и попытаю счастья на коммутаторе. А вы пока подумайте, нет ли других способов определить адрес.
  Делла вышла из комнаты. Мейсон засунул большие пальцы за проймы своего жилета и стал прохаживаться взад-вперед по кабинету, задумчиво покачивая головой.
  Делла вернулась в офис уже через минуту.
  — Есть, босс, — сказала она.
  — Ее адрес?
  — Я думаю, что мы сможем его найти.
  — Говори.
  — Гавайцы играют в «Золотом роге». Это ночной клуб. Я позвонила в клуб и спросила, знают ли они Эстер Дилмейер. Гардеробщица ответила, что знает. Она сказала, что Эстер Дилмейер была там сегодня вечером, но рано ушла, заявив, что у нее болит голова. Я поинтересовалась, знает ли она мисс Фолкнер, и она ответила, что нет. Я спросила, нельзя ли узнать адрес мисс Дилмейер, и она сказала, что она его не знает, но думает, что мистер Линк, один из владельцев клуба, должен его знать, но мистера Линка нет сегодня вечером, и с ним нельзя созвониться.
  — Ты дала ей понять, что это очень важно?
  — Да. Я сказала, что это вопрос жизни и смерти.
  Мейсон кивнул:
  — Хорошо, Делла. Соедини меня с полицией. Попроси к телефону… Постой, дай подумать…
  — Лейтенанта Трэгга? — спросила она.
  — Да, они только что перевели его в отдел по расследованию убийств, и энергия бьет из него ключом.
  — Перевод Голкомба — это ведь ваших рук дело? — усмехнулась она, набирая номер.
  Легкая улыбка тронула уголки его губ.
  — Голкомб сам в этом виноват, — сказал Мейсон. — Самодовольный, упрямый, твердолобый…
  — Лейтенант Трэгг на линии.
  Мейсон произнес:
  — Приветствую, лейтенант. Это Перри Мейсон.
  — А, вот так сюрприз! Только не говорите мне, что нашли еще один труп.
  — Похоже на то.
  Лейтенант Трэгг сразу перешел на деловой тон:
  — Что произошло?
  Мейсон ответил:
  — Сегодня на час ночи у меня была назначена встреча с Эстер Дилмейер. Это свидетельница по делу. В чем заключается само дело, я пока в точности не знаю. Раньше я никогда с ней не встречался. Минут десять назад она позвонила мне по телефону, но при этом едва могла говорить. Она сказала, что ее отравили. Кто-то прислал ей отравленные конфеты. Голос у нее был такой, словно она вот-вот потеряет сознание. Очевидно, во время разговора она выронила трубку или упала сама. Потом кто-то повесил трубку, прежде чем я успел проследить звонок.
  — Вы знаете, где она находится?
  Мейсон сказал:
  — Я к этому и веду. Делла Стрит, моя секретарша, проявила сообразительность и проделала кое-какую сыскную работу. У меня нет времени говорить подробнее, но в конце концов она вышла на «Золотой рог». Это ночной клуб. Эстер Дилмейер там знают, и она была в клубе в этот вечер, но похоже, что сослуживцы не знают ее адреса. Его знает Линк, владелец клуба, но его сейчас нет. Вот история в двух словах. Что скажете?
  — Похоже на клубы дыма, — ответил лейтенант Трэгг. — Значит, должен быть и огонь. Вот только зацепиться почти не за что.
  — Что ж, не говорите потом, что я вас не предупреждал, — проворчал Мейсон. — Если кто-нибудь найдет ее тело завтра утром и…
  — Подождите минуту, — перебил его Трэгг. — Не нужно так спешить. Где вы сейчас?
  — В офисе.
  — Не хотите прокатиться в «Золотой рог»?
  — А вы?
  — Думаю — надо.
  — Хорошо.
  — Я буду у вас через пять минут, — сказал Трэгг. — Если вы выйдете на улицу, это сэкономит нам время.
  — Думаете, по телефону ничего сделать не удастся?
  — Сомневаюсь, — ответил Трэгг. — Мы будем там через несколько минут. Выходите, как только услышите сирену, — я поеду быстро.
  Мейсон сказал: «Я буду внизу», повесил трубку, бросился к вешалке и схватил свои шляпу и пальто.
  — Я уезжаю, Делла, — бросил он, — ты остаешься на хозяйстве. Возможно, я тебе скоро позвоню.
  Лифт доставил его на нижний этаж за одну или две минуты. Ночной сторож открыл ему дверь, и Мейсон еще с минуту подождал на улице, пока не услышал вой сирены и не увидел кроваво-красные огни машины. Через мгновение полицейский седан лейтенанта Трэгга притормозил у тротуара.
  Мейсон рывком открыл дверь и скользнул в салон. Трэгг так резко нажал на газ, что голова Мейсона дернулась, когда машина рванула с места.
  Лейтенант Трэгг молчал, сосредоточившись на управлении автомобилем. Он был примерно одних лет с Мейсоном. У него были выразительные черты лица. Высокий лоб, острый и глубокий взгляд — полная противоположность сержанту Голкомбу. Мейсон разглядывал его профиль, пока машина неслась по улицам, думая о том, что такой человек может быть очень опасным противником.
  — Держитесь, — предупредил Трэгг, когда колеса взвизгнули на повороте.
  Мейсон видел, что ему доставляет удовольствие мчаться по городу на полной скорости с включенной сиреной и воющим мотором, но при этом он сохраняет хладнокровие и разум, как хирург, выполняющий сложную операцию. Его лицо выражало абсолютную сосредоточенность и полное отсутствие какой бы то ни было нервозности.
  Трэгг остановился у входа в «Золотой рог». Вдвоем они вышли из машины и пересекли тротуар. Высокий швейцар, облаченный в сверкающую форму, преградил им путь.
  — Куда торопимся? — спросил он с медлительной интонацией, которая разительно противоречила их спешке.
  Трэгг плечом отбросил его в сторону. Швейцар секунду колебался — задерживать ли ему офицера, — потом бросился к переговорному устройству, спрятанному в стене. На ходу он три раза громко свистнул.
  Трэгг вошел в ночной клуб.
  — Гардеробщица кое-что знает, — напомнил Мейсон.
  Трэгг свернул к стойке и показал свою звезду.
  — Эстер Дилмейер, — сказал он. — Где мы можем ее найти?
  — Боже, я не знаю, мистер. Недавно кто-то спрашивал меня о ней по телефону.
  — Вы с ней знакомы?
  — Да.
  — Она здесь работает?
  — Можно и так сказать. Болтается тут по вечерам.
  — Ее деятельность юридически оформлена?
  — Не знаю.
  — А кто знает?
  — Мистер Мейгард или мистер Линк.
  — Где они сейчас?
  — Мистера Линка сегодня нет, и мне неизвестно, где находится мистер Мейгард. Я попыталась связаться с ним после того, как звонила молодая женщина, но не смогла его найти.
  — Что же, этим заведением сейчас никто не управляет?
  — Обычно кто-нибудь из них всегда здесь. Но сегодня вечером получилось так, что отсутствуют оба.
  — Кто еще может знать? Кассирша? Кто-нибудь из официантов?
  Она покачала головой:
  — Вряд ли. Я уже спрашивала. Но я скажу вам, кто, по-моему, может знать.
  — И кто же?
  — Шиндлер Колл.
  — Это кто такой?
  — Ее приятель.
  — Живет с ней?
  Девушка опустила глаза.
  — Давай, сестричка. Тебе нечего стесняться. Ты слышала, что я сказал.
  — Нет, я так не думаю.
  — Где мы можем найти Колла?
  — Кассирша должна знать его адрес. Он иногда обналичивает у нее чеки.
  Лейтенант Трэгг смягчился:
  — Спасибо. У тебя умная головка на плечах, сестричка, и к тому же прехорошенькая. Пойдемте, Мейсон.
  Они обошли танцплощадку, прокладывая себе путь между танцующими парами, медленно покачивающимися в такт музыке. Трэгг спросил дорогу у проходившей мимо официантки и вскоре нашел кассу, помещавшуюся в нише между столовой и ночным клубом.
  Трэгг показал кассирше звезду.
  — Вы знаете Шиндлера Колла?
  Она уставилась на него в замешательстве, явно не зная, что отвечать.
  — Ну же! — прикрикнул Трэгг. — Просыпайтесь. Вы его знаете?
  — Д-да.
  — Где мы можем его найти?
  — Не знаю. А что он сделал?
  — Ничего, насколько мне известно.
  — Что вы от него хотите?
  — Послушай, сестричка, я не собираюсь вдаваться в объяснения. Нам нужен Колл, и нужен немедленно. Какой у него адрес?
  — Он живет в доме на Эверглейд.
  — Где именно?
  — Подождите минуту.
  Она открыла ящик и вытащила адресную книгу. Ее пальцы нервно пробежались по страницам.
  — В вашей книжке случайно нет адреса Эстер Дилмейер?
  — Нет. Девушка из гардероба уже спрашивала меня несколько минут назад. А что случилось?
  — Ничего, — ответил Трэгг, — просто дайте нам адрес Колла, и побыстрее.
  — Эверглейд, 209, второй этаж.
  — Телефон есть?
  — Не знаю. У меня не записан номер.
  — Вы узнаете его, если увидите, верно?
  — Конечно.
  — Он был здесь сегодня вечером?
  — Нет.
  — А если бы был, вы бы его увидели?
  — Да.
  — Вы всегда видите посетителей, которые к вам приходят?
  — Ну, не всех, конечно… Но…
  — Понятно. Колл — это нечто особенное, верно?
  — Иногда он сюда заглядывает, — замялась она, и ее щеки начали розоветь под наложенными румянами.
  Трэгг повернулся к Мейсону:
  — Что ж, попробуем найти Колла на Эверглейд… Скажи, сестричка, а кто управляет этим заведением?
  — Два партнера — Клинт Мейгард и Харви Джей Линк.
  — Не знаешь, как найти кого-нибудь из них?
  — Нет. У Линка есть небольшой домик где-то за городом. Он ездит туда отдыхать.
  — Отдыхать, вот как? — переспросил Трэгг, взглянув на Мейсона. — А где это?
  — Точно не знаю. Где-то в Сиреневом каньоне… А мистера Мейгарда пока нет.
  — И ты не знаешь, где он?
  — Нет. Он должен быть с минуты на минуту.
  — Когда появится, передай ему, чтобы позвонил в полицию и спросил сержанта Махоуни. Пусть расскажет сержанту все, что знает об Эстер Дилмейер. Только не забудь. Я скоро перезвоню. Какой у вас номер?
  — Код 3-40…
  — Лучше запиши, — сказал Трэгг.
  Она записала номер на клочке бумаги.
  — Хорошо, я перезвоню. Пусть Мейгард позвонит в полицию.
  Трэгг кивнул Мейсону.
  Когда они выходили, Мейсон сказал:
  — Я и не подозревал, как это нелегко — быть законопослушным гражданином.
  — Иронизируете? — спросил Трэгг.
  — Нет, просто констатирую факт.
  — Если с ними обращаться по-другому, они начнут кормить вас сплетнями, и вы ничего не добьетесь. Люди забывают, что нас каждую минуту заваливают срочными звонками. У нас нет времени на пустую болтовню или на то, чтобы ждать, пока они сами соблаговолят разговориться. Надо сразу заставить их защищаться, только тогда из них можно что-то вытянуть.
  Они пробрались назад через танцплощадку и вышли на лестницу, где Трэгг спросил:
  — Вы что-нибудь знаете об этом заведении, Мейсон?
  — Нет. А что?
  — Мне кажется, это только прикрытие. Когда-нибудь я его потрясу.
  — Почему вы так решили?
  — Из-за швейцара. Во-первых, он профессиональный вышибала.
  — Как вы это определили?
  — По его манере себя вести. Обратите внимание, как он выставляет вперед плечо, когда думает, что могут быть какие-нибудь проблемы. Когда мы входили, он бросился к телефону. Дал сигнал, о котором они условились на случай появления полиции. Обратите внимание также на его изуродованное ухо — левое.
  Огромный швейцар с холодной враждебностью смотрел, как они направляются к двери. Проходя мимо него к машине, Трэгг внезапно развернулся и ткнул ему пальцем в грудь.
  — Ты большой, — прохрипел он. — Ты крутой. И ты толстый! Ты уже не такой быстрый, как раньше. Кроме того, ты тупой. Я не знал, что с вашим притоном что-то не в порядке, пока ты не навел меня на след. Ты можешь сказать об этом своему боссу. Когда я за вас возьмусь, он тебя за это поблагодарит… Если ты ему не скажешь, я сам скажу. Скоро увидимся, приятель. Спокойной ночи!
  Он проследовал дальше к машине, оставив швейцара в его блестящей форме стоять у дверей с вытаращенными глазами и открытым ртом.
  Заводя мотор, Трэгг расхохотался.
  — Это называется — дать пищу для размышлений, — сказал он и, вырулив на середину дороги, надавил на газ и включил на полную мощь свою сирену.
  Дом на Эверглейд изначально проектировался с тем расчетом, что в нем будут работать портье, телефонный оператор и лифтеры. Но из соображений экономии в окончательном варианте ограничились автоматическими лифтами и пустым вестибюлем, стены которого лишь слегка задекорировали.
  Лейтенант Трэгг нажал кнопку звонка рядом с именем Шиндлера Колла, расположенную с наружной стороны большой стеклянной двери, сквозь которую была видна часть вестибюля.
  — Тишина? — спросил Мейсон после нескольких попыток.
  — Никого, — ответил Трэгг и ткнул пальцем в кнопку с пометкой «Управляющий».
  После третьего звонка в одной из квартир на нижнем этаже отворилась дверь, и раздраженная женщина в кимоно и ночной сорочке, шаркая шлепанцами, подошла к двери. Довольно долгое время она стояла, глядя на них сквозь толстое стекло, потом, приоткрыв дверь, спросила:
  — Что вам нужно?
  Трэгг сказал:
  — Нам нужен Шиндлер Колл.
  Лицо женщины покраснело от возмущения.
  — Нет, я когда-нибудь сойду с ума! Вот звонок. Нажимайте и звоните!
  — Он не отвечает.
  — А я что, его надсмотрщик?
  Она попыталась закрыть дверь. Трэгг распахнул пальто и показал ей свою бляху.
  — Не волнуйтесь, мэм. Мы должны его найти. Это важно.
  — Я понятия не имею, где он может быть. У нас очень респектабельный дом, и я…
  — Я не сомневаюсь в этом, мэм, — мягко сказал Трэгг, — и надеюсь, что вы не станете портить его репутацию, отказываясь сотрудничать с полицией, когда она просит вас о небольшой услуге. Ваш дом у нас на хорошем счету, и мы всегда рассматривали вас как в высшей степени благонадежных граждан, приверженных закону и порядку.
  Выражение ее лица смягчилось.
  — Что ж, так оно и есть.
  — Разумеется. Мы всегда внимательно следим за такими домами и знаем, что где происходит. Мы знаем, на кого можно рассчитывать, а на кого — нет. Очень часто банки и кредитные компании, которым требуются домоправители, звонят нам и просят сообщить, как тот или иной человек показал себя на последней работе. Вы не поверите, как внимательно большие люди относятся к тому, чтобы их менеджеры были в хороших отношениях с полицией.
  — Да, я понимаю, — ответила она. В ее голосе уже не было враждебности. Напротив, на ее лице появилась жеманная улыбка. — В такие времена нужно быть очень осмотрительным. Если я могу вам хоть чем-нибудь помочь, я готова…
  — Мы хотели бы узнать о Колле поподробней — не о его привычках, а о том, где его можно разыскать. Вы знаете что-нибудь о нем, о его друзьях, где он бывает?
  — Нет, не знаю. К сожалению, тут я ничем не могу вам помочь. Он ведет себя тихо, но я знаю, что он пользуется большим успехом. Время от времени к нему приходят люди.
  — Мужчины или женщины?
  — Главным образом… скажем так — женщины определенного сорта. Мы не беспокоим своих жильцов, если они ведут себя спокойно.
  — Вы знаете Эстер Дилмейер?
  — Нет.
  Трэгг сказал:
  — Нам надо связаться с Коллом сразу, как только он появится. Не могли бы вы одеться и подождать в вестибюле, пока он вернется? Потом позвоните в полицию и спросите лейтенанта Трэгга. Это я. Если меня не будет, попросите сержанта Махоуни, и он скажет вам, что делать.
  — С удовольствием, — улыбнулась она. — Я буду готова через минуту.
  Подобрав одежду, она зашаркала обратно через вестибюль и исчезла за дверью своей квартиры.
  Трэгг повернулся к Мейсону и усмехнулся:
  — Вам никогда не казалось странным то, что вы сотрудничаете с полицией?
  Мейсон ответил не задумываясь:
  — Нет. Куда более странным мне кажется то, что полиция сотрудничает со мной.
  Трэгг откинул голову и расхохотался, а потом сказал:
  — Ну, расскажите мне об этом деле, Мейсон.
  — О каком деле?
  — Вы же сказали, что Эстер Дилмейер была свидетельницей?
  — Ах да. Это частное дело, и я не могу посвящать вас в его подробности без разрешения клиента. Но кое-что сказать я все-таки могу. Милдред Фолкнер, владелица «Фолкнер флауэр шопс», позвонила мне и попросила встретиться с ней в час.
  — В час дня?
  — В час ночи. Сначала мы назначили встречу на половину одиннадцатого утра. Но потом она позвонила снова, очень взволнованная, и сказала, что ей необходимо срочно со мной увидеться. Я работал над бумагами для другого дела. Моя секретарша сказала ей, что я освобожусь не раньше полуночи, и предложила прийти в час, надеясь, что она откажется. Но та ухватилась за это предложение и попросила меня приглядеть за Эстер Дилмейер, потому что она важная свидетельница. Насколько я понял, без Эстер Дилмейер ей никак не обойтись.
  — Значит, можно предположить, что кто-то узнал об этом и отравил Дилмейер, чтобы убрать свидетеля.
  Мейсон кивнул.
  Трэгг сказал:
  — Давайте попробуем подойти с другого конца. Узнаем от Милдред Фолкнер, кто противоборствующие стороны. А потом начнем на них давить.
  — Мы не можем связаться с мисс Фолкнер. Делла Стрит, моя секретарша, уже пыталась это сделать. В настоящий момент она продолжает свои попытки в офисе.
  Трэгг кивнул на телефонную кабинку в вестибюле:
  — Позвоните ей.
  Мейсон вошел в кабинку и набрал номер. Трэгг стоял рядом, положив руку на низкую дверцу и опершись на нее всем телом.
  — Привет, Делла, — сказал Мейсон. — Есть новости?
  — Пытаюсь связаться, но пока ничего, — ответила она. — Я узнала, что есть три магазина «Фолкнер флауэр шопс», каждый со своим номером. Я звонила по всем трем.
  — Никто не отвечает?
  — Нет.
  — Ладно. Мы вышли на человека по имени Колл, но пока не можем его найти. Возможно, его адрес знает Мейгард, партнер Линка, — он должен позвонить, как только появится.
  — Я держу одну линию для входящих звонков, а сама говорю по другой.
  Мейсон сказал:
  — Если узнаешь адрес, звони прямо в полицию.
  — Скажите ей, чтобы спросила сержанта Махоуни, — вставил Трэгг.
  — Спроси сержанта Махоуни, — повторил Мейсон. — Скажи ему, чтобы послал к ней на квартиру дежурных полицейских, и, если понадобится, пусть ломают дверь.
  Мейсон повесил трубку.
  — Может быть, стоит позвонить в «Золотой рог»? — спросил он. — Возможно, Мейгард не захочет обращаться в полицию.
  — Лучше я этим займусь, — ответил Трэгг.
  Он подождал, пока Мейсон выйдет из кабинки, занял его место и набрал номер «Золотого рога». Мейсон, стоявший рядом, посмотрел вниз и увидел что-то белое под стойкой, на которой стоял телефон. Он наклонился и поднял предмет.
  — Что вы там нашли? — спросил Трэгг.
  — Носовой платок, — ответил Мейсон. — Женский носовой платок. Я отдам его домоправительнице. На нем есть инициал… Буква Д…
  Лейтенант Трэгг энергично замахал рукой из кабинки, подзывая к себе Мейсона. Адвокат поспешил к нему. Трэгг, прикрыв ладонью трубку, сказал:
  — Мейгард только что пришел — так сказала девушка. Возможно, он находится там уже некоторое время и не собирается звонить. Я попросил его позвать… Привет, Мейгард. Это лейтенант Трэгг из полиции. Я попросил вас позвонить в полицию. Почему вы этого не сделали?.. Забавно, что вы вошли как раз в тот момент, когда я вам позвонил.
  Наступила пауза, в течение которой динамик телефона издавал невнятные звуки, а лейтенант Трэгг смотрел на Мейсона.
  — Ладно, — резко перебил собеседника лейтенант, — хватит этих объяснений. Я хочу знать, где живет Эстер Дилмейер. У нее где-то есть квартира, и мне нужно срочно туда попасть… Что-что?.. Хорошо, откройте сейф и посмотрите.
  Трэгг снова накрыл ладонью трубку.
  — Он явно пытается что-то скрыть, — сказал он. — Бормочет какие-то объяснения и извинения. Это явный признак. Я думаю, мы на правильном пути…
  Он быстро убрал руку и произнес:
  — Да. Алло. Разве она у вас не работает?.. Хорошо, а как вы с ней связываетесь?.. Вы в этом уверены?.. Послушайте, это очень важно, и я не хочу ходить вокруг да около… Ладно, ладно, у вас нет ни малейшего представления… Нет, подождите минуту. У нее есть номер социальной страховки?.. Понятно… Слушайте, вы мне можете понадобиться снова. Никуда не уходите, не оставив номера, по которому я могу вас найти.
  Он повесил трубку, повернулся к Мейсону и сказал:
  — Все это чертовски странно.
  — Он не знает, где она живет?
  — Нет. Говорит, что, по мнению самой Дилмейер, девушка, работающая в ночном клубе, может сохранить самоуважение только в том случае, если никто не знает ее домашнего адреса. По-моему, это чепуха.
  — По-моему, тоже, — согласился Мейсон.
  — Во всяком случае, так он объяснил. Он говорит, что она никогда не давала им своего адреса, что она работает по соглашению и он не считает ее своим сотрудником.
  Дверь в квартиру домоправительницы отворилась. Управляющая, одетая в домашнее платье, направилась в их сторону. На ее лице, со следами наспех наложенной косметики, застыла неподвижная улыбка женщины, привыкшей любезно разговаривать с незнакомцами. Она произнесла: «Я…» — и повернулась к двери. Оба мужчины проследили за ее взглядом. Сквозь толстое стекло они увидели стройного молодого человека, который взбежал по входной лестнице и вставил ключ в дверь.
  Домоправительница успела сказать: «А вот и Колл», и дверь отворилась.
  Трэгг подождал, пока молодой человек прошел часть пути до лифта, и отметил торопливую походку и общее выражение напряженности в его фигуре.
  — На пожар торопитесь? — спросил Трэгг.
  Молодой человек только теперь заметил посторонних, застыл на месте и уставился на них.
  Домоправительница любезно сказала:
  — Мистер Колл, это…
  — Я сам этим займусь, — перебил ее Трэгг, сделал шаг вперед и отогнул отворот пальто, чтобы показать Коллу свою звезду.
  Реакция Колла была мгновенной. Он наполовину развернулся к большой стеклянной двери, как будто собираясь убежать. Потом, с трудом справившись с собой, повернул побледневшее лицо к Трэггу.
  Трэгг многозначительно молчал, наблюдая, как подергивается лицо Колла.
  Колл сделал глубокий вдох. Мейсон увидел, как он сжал кулаки.
  — В чем дело? — спросил парень.
  Трэгг помолчал, прежде чем ответить. Они вдвоем разглядывали Колла: худощавый, узкобедрый, в пальто с высоко подбитыми плечами. Ровный загар на его лице показывал, что обычно он ходил без шляпы и проводил много времени на воздухе. Его волосы, черные и блестящие, были отброшены со лба правильными прядями, говорившими о работе профессионального парикмахера. При росте в пять футов десять дюймов он весил не больше ста тридцати фунтов.
  Трэгг заговорил жестким тоном полицейского, беседующего с преступником.
  — Куда торопитесь? — усмехнулся он.
  — Я собирался лечь спать.
  — Что, боитесь опоздать?
  — Я… — Парень сжал губы и замолчал.
  Трэгг сказал:
  — Нам нужна кое-какая информация.
  — Какая именно?
  — Вы знакомы с Эстер Дилмейер?
  — А что с ней такое?
  — Мы пытаемся ее найти. Нам указали на вас.
  — И это… это все, что вы хотите?
  — Пока да.
  Выражение облегчения на лице Колла выглядело почти комичным. Он забормотал:
  — Дилмейер… Эстер Дилмейер… Она работает в ночном клубе, ведь так?
  — Верно.
  Колл вынул из кармана записную книжку и начал листать страницы, но, заметив, как Трэгг смотрит на его трясущиеся руки, быстро ее захлопнул, спрятал в карман и сказал:
  — Теперь я вспомнил. «Молей-Армс Апартментс».
  — Номер квартиры?
  Колл нахмурился, пытаясь вспомнить.
  — Триста двадцать восемь.
  — Когда вы видели ее в последний раз?
  — О… я так сразу не могу припомнить.
  — Неделю назад, час назад?
  — По-моему, вчера. Она была в «Золотом роге». Я иногда туда заглядываю…
  — Хорошо, — сказал Трэгг, — отправляйтесь спать. — Повернувшись к управляющей, он добавил: — Вы нам больше не нужны. Спасибо за сотрудничество… «Молей-Армс» находится на Джефферсон-стрит, не так ли, Колл?
  — Кажется, да.
  Трэгг кивнул Мейсону:
  — Ну что ж, идемте.
  До «Молей-Армс» было несколько минут пешком. Снова запертая дверь, ряды почтовых ящиков и кнопок. Когда на звонок в квартиру Эстер Дилмейер никто не ответил, Трэгг вызвал управляющую и попросил ее следовать за ними к квартире с запасными ключами. Они преодолели два лестничных пролета и пошли по коврику в узком коридоре, пропитанном затхлостью и всеми запахами, какие могут быть в плохо проветриваемом помещении, где спит множество людей.
  Номер триста двадцать восьмой находился в юго-восточном углу. Над фрамугой горела тусклая лампочка.
  Трэгг постучал, не получил ответа и сказал домоправительнице:
  — Открывайте.
  На мгновение она заколебалась, потом вставила ключ. Замок щелкнул.
  На полу рядом с дверью лежало распростертое тело светловолосой женщины, одетой в твидовую юбку и жакет, светлые шерстяные чулки и мягкие туфли на резиновой подошве. Неподалеку валялся телефонный аппарат, упавший с маленького столика на тонких ножках. На столе лежала открытая коробка конфет, очевидно недавно вынутая из оберточной бумаги, которая все еще липла к ней. Крышка коробки была слегка сдвинута в сторону. Сверху лежала испачканная шоколадом карточка с надписью: «Это поднимет вам настроение» и инициалами «М.Ф.». Каждая конфета была завернута в маленький бумажный пакетик. Пустые места, оставшиеся в верхнем ряду, указывали на то, что несколько конфет было съедено. Мейсон, бегло осмотрев содержимое коробки, установил, что в верхнем ряду не хватает восьми или десяти конфет. Нижний ряд выглядел нетронутым.
  Трэгг склонился над женщиной, пощупал ей пульс и обратился к управляющей:
  — Спуститесь вниз. Позвоните сержанту Махоуни в полицию. Передайте ему, что лейтенант Трэгг нашел Дилмейер и конфеты и что она была отравлена. Скажите, чтобы вызвал криминалистов и «Скорую помощь».
  Мейсон опустился на одно колено, чтобы лучше рассмотреть неподвижную фигуру.
  — Может быть, надо ее поднять? — спросил он.
  Трэгг снова пощупал ей пульс.
  К лицу девушки заметно прилила кровь. Дыхание было медленным и затрудненным. Кожа на ощупь казалась теплой.
  Мейсон сказал:
  — Это похоже скорее на действие наркотика, чем сильного яда. Возможно, мы сумеем привести ее в себя.
  — Надо попробовать, — отозвался Трэгг. — Переверните ее на спину. Вот так. Теперь нам потребуются полотенца, горячие и холодные. Начнем с холодных.
  Мейсон налил в раковину холодной воды, намочил в ней полотенце, отжал и протянул Трэггу. Трэгг обтер лицо и шею девушки и стал слегка похлопывать ее холодным полотенцем по щекам. Потом поднял ее блузку, приспустил пояс юбки и приложил полотенце к голому телу повыше подложечной ямки.
  Никакой реакции на это не последовало.
  — Попробуем горячие? — спросил Мейсон.
  — Давайте.
  Мейсон отвернул другой кран, нашел в нижнем ящике шкафчика чистое махровое полотенце и намочил его обжигающе горячей водой. Передав его Трэггу, он получил взамен холодное полотенце и повесил его на ледяной трубе в ванной.
  В течение пяти минут Трэгг работал попеременно с холодным и горячим полотенцами.
  — Все без толку, — пробормотал он. — «Скорая помощь» уже должна быть здесь. — Он взглянул на телефон и сказал: — Я не хочу к нему притрагиваться. Старайтесь ничего здесь не касаться, Мейсон, особенно конфет и оберточной бумаги.
  Мейсон кивнул и выключил воду в ванной. Трэгг поднялся на ноги. Мейсон прошел в угол комнаты и заглянул в мусорную корзину. Потом он открыл ближайшую дверцу шкафа и посмотрел внутрь.
  В шкафу висела дюжина дорогих на вид вечерних платьев, внизу стояла соответствующая обувь. По сравнению с вечерним гардеробом дневной одежды было меньше и выглядела она победнее.
  Трэгг нетерпеливо сказал:
  — Не знаю, позвонила она Махоуни или нет. Наверно, лучше спуститься вниз и…
  Он замолчал, услышав вой сирены.
  — Ну вот, — оживился он. — Наконец-то. Пусть они сами за это отвечают.
  Мейсон искоса взглянул на него:
  — Я хочу попросить вас… Трэгг. Я хочу, чтобы над этим работал мой собственный доктор.
  — Почему?
  — Ваши врачи из «Скорой помощи» хорошие ребята, но у них она не получит такого ухода, как у моего доктора, особенно потом, когда ее переведут в больницу. Я хочу, чтобы эту женщину перевезли в Гастингский мемориальный госпиталь и поместили в отдельную палату и чтобы за ней наблюдал доктор Уиллмонт, независимо от того, кто будет ее лечащим врачом.
  — Уиллмонт, вы говорите?
  — Да.
  — А кто будет платить?
  — Я.
  — Зачем вам это?
  — Затем, что я в этом заинтересован.
  Лейтенант Трэгг указал на надписанную карточку:
  — Вы заметили на ней инициалы «М.Ф.»?
  — Да, и что?
  — Милдред Фолкнер.
  Мейсон ответил:
  — Чепуха. Человек, отправляя другому отравленные конфеты, не станет вкладывать в них карточку, по которой его легко может найти полиция.
  — Бывает по-всякому, — возразил Трэгг. — У каждого правила есть свои исключения. Тем более если преступление совершает женщина.
  Мейсон сказал:
  — Значит, вы думаете, я не хочу, чтобы она умерла, только потому, что защищаю отравительницу? Человека, который пока даже не является моим клиентом, которого я не знаю и никогда не видел, но с которым я должен встретиться, — он взглянул на часы, — ровно через пятнадцать минут.
  Трэгг рассмеялся:
  — Когда вы все так изображаете, это действительно звучит глупо. Я думаю, ничто не мешает перевести ее в Гастингский мемориальный госпиталь, если вам удастся залучить к себе доктора Уиллмонта.
  — Я попытаюсь, — сказал Мейсон. — В квартире управляющей должен быть телефон.
  Мейсон быстро направился к лестнице и встретил в коридоре двух мужчин в белых халатах, которые несли носилки.
  — В конце коридора, ребята, — подсказал Мейсон. — Подождите меня внизу у входной двери. Я сообщу вам, куда ее везти.
  Глава 4
  Перри Мейсон открыл ключом дверь своего кабинета. Делла Стрит сидела на углу стола, придвинув к себе настольный телефон Мейсона.
  — Привет, — сказал Мейсон. — Я опоздал минут на десять. Что-нибудь слышно о нашей клиентке?
  — Нет.
  Мейсон заметил:
  — Этого и следовало ожидать. Это излечит меня от привычки устраивать ночные встречи в офисе.
  — Что с Эстер Дилмейер? — спросила Делла.
  — Она в Гастингском мемориальном госпитале. Я вызвал по телефону доктора Уиллмонта. Он постарается встретить ее, когда ее будут выносить из пункта «Скорой помощи». Похоже на действие наркотика, но пока рано об этом говорить. Иногда преступники используют наркотик, вызывающий сонливость, чтобы скрыть действие другого яда. Но мне кажется, что мы нашли ее вовремя и она выкарабкается.
  — А чем вы так напугали Мейгарда? — спросила Делла.
  — Я к этому не имею отношения, это все лейтенант Трэгг.
  — Он казался ужасно подавленным.
  — Он звонил?
  — Да. Он сказал, что встретился в «Золотом роге» с полицейским офицером, которому нужна была информация, и что он дал этому офицеру все сведения, какие тому понадобились, а потом спросил, не может ли он еще что-нибудь сделать для вас.
  Мейсон усмехнулся:
  — И что ты ему ответила?
  — Я поблагодарила его и сказала, что мы обратимся к нему в случае нужды.
  Мейсон взглянул на часы:
  — Что ж, я думаю, мы прождали достаточно долго и можем уходить… Постой-ка. Кажется, кто-то идет.
  Они услышали в коридоре быстрое постукивание каблуков.
  Мейсон открыл дверь.
  Милдред Фолкнер выпалила:
  — Огромное вам спасибо, что дождались меня, мистер Мейсон. Простите, что опоздала. Я не смогла прийти раньше.
  Мейсон внимательно посмотрел на нее и сказал:
  — Входите. Мисс Фолкнер, это моя секретарша, мисс Стрит. В это кресло, пожалуйста. Вы утомлены и взволнованы. Хотите сигарету?
  — Нет, спасибо. Я очень торопилась, мистер Мейсон.
  — Какие у вас проблемы?
  Она ответила:
  — Это долгая история. Даже не знаю, с чего начать.
  — Начните прямо с середины, — предложил Мейсон, — и понемногу двигайтесь вперед.
  Она рассмеялась:
  — Я так и сделаю. Моя сестра Карлотта и я основали «Фолкнер флауэр шопс». Потом Карла вышла замуж. Каждая из нас владела половиной капитала, за исключением маленькой доли в пять акций, которую мы дали одной из наших сотрудниц, чтобы квалифицировать ее как третьего директора.
  Гарри Пивис — очень серьезный конкурент. Он контролирует большую часть розничной торговли цветами в городе. Мне он всегда нравился. В некоторых отношениях он довольно наивен, но он прирожденный бизнесмен, упорный, хотя подчас бестактный.
  — И в какой момент он появился на сцене? — спросил Мейсон.
  — Ему удалось приобрести тот маленький пакет в пять акций, который мы дали нашей сотруднице.
  Мейсон нахмурился:
  — Зачем? Он собирается внедриться в ваш бизнес?
  — Именно так я и подумала. Когда он принес мне сертификат, чтобы переписать на свое имя, то пошутил, что будет молчаливым партнером, но я сразу почувствовала, что за этим кроется что-то гораздо более серьезное.
  — Продолжайте.
  — Моя сестра вышла замуж больше года назад — точнее, восемнадцать месяцев.
  — За кого?
  — За Роберта С. Лоули.
  — Чем он занимается? — спросил Мейсон.
  Она сделала жест более выразительный, чем любые слова, и сказала:
  — Распоряжается деньгами моей сестры.
  — Это заполняет весь его досуг?
  — Возможно, так бы и было, уделяй он этому больше времени.
  Мейсон улыбнулся:
  — Полагаю, под его управлением дела пошли не очень хорошо.
  — Вот именно.
  — И что говорит на этот счет ваша сестра?
  Она ответила:
  — Около года назад у сестры начались проблемы с сердцем. Она не обратилась к доктору сразу, как это следовало бы сделать. Она с головой погрузилась в дела, а когда ей пришлось заняться своим здоровьем, все зашло уже слишком далеко. Доктор говорит, что пройдет еще много времени, прежде чем она поправится. Сейчас ее нельзя волновать и беспокоить.
  — Она знает истинное состояние своих финансов? — спросил Мейсон.
  Милдред Фолкнер со вздохом ответила:
  — Очень надеюсь, что да.
  — Вы никогда ее об этом не спрашивали?
  — Мы с ней не говорим о ее муже, — сказала она. — Он мне никогда не нравился. Карла считает, что я отношусь к нему с предубеждением.
  — Она его любит?
  — Просто без ума. Он достаточно умен, чтобы этим пользоваться. Немного лести и те мелкие знаки внимания, которые так ценят женщины. Вы знаете, как деликатно ведут себя мужчины, когда в семье все деньги принадлежат жене. Жаль, что так не поступают все мужья, но, похоже, на это способны только те, кто может извлечь из этого какую-то финансовую пользу.
  — Насколько я понял, вы не одобряете этот брак.
  — Совсем не одобряю. Я всегда считала, что Боб воспользовался моей сестрой, что он охотник за приданым и мошенник.
  — И он об этом знает?
  — Да. Конечно, мы старались вести себя как вполне цивилизованные люди. Время от времени, когда Карла была еще здорова, мы выезжали вместе на уик-энд, и Боб был так мил со мной, что его речи можно было намазывать на хлеб вместо меда. А Карла бросала на меня выразительные взгляды, как будто хотела сказать: «Разве ты не видишь, какой это прекрасный человек, Милли?»
  — И как вы на это реагировали? — спросил Мейсон.
  Она ответила:
  — Я пыталась быть с ним такой же любезной и слащавой, но внутри у меня все кипело. Лучше уж иметь дело с грубоватым, но откровенным человеком, чем с таким сладкоречивым лицемером, как Боб.
  Мейсон сказал:
  — Общий фон мне ясен. Что было дальше?
  — Боб завоевал полное доверие Карлы. Когда она заболела, Боб стал управлять всеми ее делами. Когда она его о чем-нибудь спрашивала, он отвечал, что сейчас не время вдаваться в детали, но в общем дела идут прекрасно.
  — И вы этому не верите?
  — Я знаю, что это неправда.
  — Откуда вам это известно?
  — Примерно неделю назад Боб попал в автомобильную аварию. Мне бы и в голову не пришло что-то подозревать, если бы он не стал вдаваться в излишние подробности. Когда вы знаете Боба, он перед вами как открытая книга. Если он хочет солгать, то все так правильно излагает, все кусочки его истории так гладко подходят друг к другу, что это кажется слишком красивым, чтобы быть правдой. Как позолоченная лилия или раскрашенная роза.
  — Значит, он солгал вам насчет аварии?
  — Да… когда я его об этом спросила.
  — И вы стали его проверять?
  Она слегка покраснела и ответила:
  — Когда ко мне пришел Пивис и попросил перевести на его имя эти акции, я начала усиленно размышлять. Я вдруг сообразила, что если у кого-нибудь будут пять этих акций и вся доля Карлы, то он получит полный контроль над компанией. Наверное, с нашей стороны было очень глупо так поступать, но мы не задумывались ни о чем подобном, потому что это был чисто семейный бизнес. Я даже забыла про эти злосчастные пять акций, поскольку мы спокойно занимались своей работой и делали что хотели. За три года мы ни разу не устраивали ни заседания совета директоров, ни собраний акционеров. Как бы там ни было, сейчас этот маленький пакет в пять акций может иметь решающее значение.
  — Если я не ошибаюсь, — заметил Мейсон, — вы хотите сказать, что ваш зять решил получить контроль над всеми акциями вашей сестры.
  — Совершенно верно, только дело обстоит еще хуже. По-моему, Боб зашел уже очень далеко. Карла доверяет ему безоговорочно. Заболев, она передала ему все полномочия и переписала на него все свои ценные бумаги. Доктор говорит, что с ней нельзя говорить о том, что касается бизнеса. Я подозреваю, что тут не обошлось без Боба и что это он убедил доктора дать такие рекомендации. Это легко было сделать, сказав, что Карла слишком волнуется, когда речь заходит о делах.
  Мейсон кивнул:
  — У вас есть какие-нибудь соображения насчет того, где могут находиться акции?
  Она сказала:
  — Судя по всему, они в руках некоего Линка, одного из совладельцев клуба «Золотой рог». Его спутница, сидевшая в машине в момент аварии, — это женщина из клуба, которую используют как приманку для… Впрочем, скоро она должна быть здесь. Я говорила с ней по телефону. Она вот-вот должна подойти.
  Мейсон ответил:
  — Она не придет.
  — Что вы хотите сказать?
  — Кто-то прислал ей коробку отравленных конфет. Она звонила мне около половины одиннадцатого и едва могла говорить. Очевидно, она потеряла сознание, когда держала в руках трубку.
  — Прислал отравленные конфеты! — воскликнула Милдред Фолкнер.
  Мейсон кивнул.
  — Но кто мог это сделать?
  Мейсон сказал:
  — На коробке лежала карточка. На ней было написано: «Это поднимет вам настроение» — и стояли инициалы «М.Ф.». Вы что-нибудь знаете об этом?
  Она взглянула на него округлившимися глазами.
  — Господи, мистер Мейсон, но эта карточка… Это я ее послала!
  — С конфетами? — спросил Мейсон.
  — Бог мой, конечно нет! Послушайте, мистер Мейсон, я предприняла кое-какие розыски. В качестве ключа я использовала автомобильную аварию. После визита Пивиса я поняла, в какое ужасное положение попаду, если Боб сделает что-нибудь с этими акциями. Я знала, что Карла передала их в полное его распоряжение.
  — Но вы сказали, что акции у Линка.
  — Я думаю, что он действует по поручению Пивиса или как-то связан с ним.
  — Понятно. Расскажите мне об этой карточке.
  — Когда Боб принялся во всех деталях расписывать мне эту аварию, я поняла, что тут что-то не то и надо разузнать обо всем поподробнее. Я почувствовала, что есть нечто такое, о чем он не хочет мне говорить. И я начала расследование. Сделать это было нетрудно, потому что в столкновении участвовала вторая сторона, которая зарегистрировала инцидент в отделе дорожно-транспортных происшествий. Очевидно, авария произошла вскоре после того, как Боб покинул «Золотой рог». Он ехал в машине вместе с Эстер Дилмейер и еще одним человеком по имени Шиндлер Колл — насколько я могу судить, профессиональным игроком.
  Я не думаю, что Боб намеренно передал пакет акций, чтобы добыть денег на игру, скорей всего, они убедили его, что он получит хороший кредит и сможет играть в долг, а потом он втянулся слишком глубоко, и удача ему изменила. Возможно, они пообещали ему верный крупный выигрыш, которым он сможет поправить все свои прежние мелкие потери.
  — Хорошо, а что насчет карточки?
  Она улыбнулась:
  — Я все никак не доберусь до объяснений, да? Ладно, как бы там ни было, я отправилась в «Золотой рог» и познакомилась с Эстер Дилмейер. У нее было очень скверное настроение в тот вечер. Насколько я поняла, она и Шиндлер Колл были, как бы это сказать, в довольно близких отношениях, и похоже, что он…
  Мейсон перебил ее:
  — Ясно. Что с карточкой?
  Она ответила:
  — Я послала ей букет орхидей.
  — Когда?
  — Когда оттуда ушла. Ей было не по себе, и я сказала ей, что работаю в цветочном бизнесе.
  — Вы рассказали ей об акциях? — спросил Мейсон.
  — Не конкретно об акциях, а об общем положении дел.
  — Вы думаете, Пивис откажется от этих акций, если вы подадите в суд?
  — Только не Пивис, — ответила она. — Если уж что-то попало ему в руки, он будет биться за свою добычу до конца. Возможно, мы получим обратно эти акции, но только после пяти лет судебной тяжбы, так что будет проще просто продать ему контрольный пакет. Но скажите, мистер Мейсон, каким образом моя карточка могла попасть в конфеты? Я посылала орхидеи.
  Мейсон сказал:
  — Кто-то вытащил ее из орхидей и переложил в коробку конфет. Как вы послали орхидеи?
  — Через курьерскую службу «Вестерн юнион».
  — Они были завернуты?
  — Да, они лежали в упаковке.
  — Примерно такого же размера, как коробка конфет?
  — Да.
  — Куда вы ее отправили?
  — В «Золотой рог».
  — И адресовали ей?
  — Да.
  — Каким образом?
  — То есть?
  — Карандашом, чернилами, на печатной машинке или…
  — Чернильной ручкой. Я написала ее имя сверху на коробке — то есть, я хочу сказать, на оберточной бумаге.
  — И упаковка была такого же размера, как трехфунтовая коробка конфет?
  — Приблизительно.
  — Кто-нибудь, — сказал Мейсон, — вполне мог забрать посылку в «Золотом роге», пообещав отнести ее Эстер Дилмейер, потом вытащить оттуда орхидеи и положить вместо них отравленные конфеты.
  — Да, наверное.
  Мейсон заметил:
  — Это было бы еще проще, если бы человек, получивший посылку, занимал ответственную должность.
  Милдред Фолкнер рассматривала кончики своих перчаток. Она сказала:
  — Помню, я сказала мальчику, что ему не обязательно передавать посылку лично в руки, он должен только убедиться, что она к ней попадет… Я не могла себе представить…
  — Возможно, он передал цветы швейцару, — предположил Мейсон. — Это достаточно официальное лицо.
  — Да, так могло случиться.
  — Сколько стоит ваш бизнес? — спросил Мейсон.
  — Много — больше своей оценочной стоимости. Вы знаете, как это бывает. У меня три магазина. Все они приносят деньги. Я сама себе хозяйка. Я определяю всю деловую политику. Бизнес дает хорошую прибыль и растет с каждым днем. Реально это стоит гораздо больше, чем просто фондовая ценность фирмы. Другими словами, каждая тысяча долларов дохода, которую я получаю при хорошо налаженном бизнесе, эквивалентна приблизительно двадцати пяти тысячам долларов капиталовложений. Но, конечно, я не могу продать компанию, исходя из таких расчетов.
  Мейсон сказал:
  — Возможно, мне придется израсходовать некоторую сумму денег. На сколько я могу рассчитывать?
  Она ответила без колебаний:
  — Если нужно, можете потратить десять тысяч долларов.
  — Но не больше?
  — Н-нет. По крайней мере, не посоветовавшись сначала со мной.
  Мейсон сказал:
  — Я не думаю, что истрачу хотя бы цент. Если это и случится, сумма будет небольшой, хотя… Короче говоря, я сделаю все, что от меня зависит. Делла, позвони в «Золотой рог». Узнай, не может ли мистер Мейгард сообщить нам адрес убежища, в котором скрывается Линк.
  Милдред Фолкнер приоткрыла сумочку, вынула сложенный листок бумаги, поколебалась и стала убирать его обратно, но, заметив взгляд адвоката, произнесла:
  — У меня есть адрес этого домика в Сиреневом каньоне.
  — Где вы его взяли?
  — У Эстер Дилмейер. Но не выдавайте ее.
  — Хорошо, не буду. Делла, возьми такси, поезжай домой и немного поспи. Мисс Фолкнер, я позвоню вам через час или полтора.
  Мейсон подошел к вешалке, надел шляпу и пальто и весело улыбнулся обеспокоенной клиентке.
  — Не берите в голову, мисс, — сказал он. — Все будет хорошо. Эти люди незаконно занимаются игорным бизнесом в «Золотом роге», и в их броне есть множество дыр. Одна из них — мистер Мейгард, партнер Линка. Я был в «Золотом роге» вместе с лейтенантом Трэггом из отдела по расследованию убийств. Швейцар пытался нам воспрепятствовать, и Трэгг убрал его с пути. К тому времени, как вернулся Мейгард, он уже знал, что здесь побывала полиция. Он будет стараться изо всех сил, чтобы помочь нам в расследовании дела.
  Милдред Фолкнер вздохнула, поднимаясь с кресла:
  — Сейчас я чувствую себя лучше, чем несколько часов назад. Все это стало для меня неожиданным ударом.
  — Мы сделаем все, что в наших силах, — пообещал Мейсон.
  — Да, вы человек, на которого можно положиться! — рассмеялась она. — У меня такое чувство, что уже все в порядке. Вы хотите поехать в «Золотой рог»?
  — Нет, я отправлюсь в Сиреневый каньон, если Линк еще не вернулся в клуб.
  — Что ж, что бы ни случилось, выиграем мы или проиграем, позвоните мне, как только… короче говоря, звоните часа в три. Я буду ждать звонка.
  Мейсон ободряюще сказал:
  — Конечно, я вам позвоню. Закрывай контору, Делла, и выключай свет. Пора в путь.
  Глава 5
  Шоссе в Сиреневый каньон вилось по синусоиде, как змея, все время поворачивая и изгибаясь. Ответвляясь от него, второстепенные дороги разбегались по крутым склонам, утыканным маленькими домиками. Все вместе это производило впечатление почти деревенского ландшафта, несмотря на то что находилось совсем рядом с городом.
  В прежние времена, когда город еще не стал гигантским спрутом, Сиреневый каньон считался пригородной зоной. Здесь располагались укромные хижины, маленькие домики, скрытые от глаз гнездышки, где усталые горожане могли в тишине и покое провести выходные дни.
  Потом город разросся. Сиреневый каньон все еще был слишком глухим и захолустным местом, чтобы стать по-настоящему привлекательным для держателей недвижимости, но уже находилось немало людей, которым нравилось приобретать на холмах сравнительно дешевую собственность, расположенную не так уж далеко от центра.
  Мейсон не без труда преодолел сложный и извилистый путь и не сразу нашел нужное ему боковое ответвление шоссе. Однако в конце концов он отыскал Эйкорн-драйв, свернул с дороги и некоторое время ехал в темноте, пока не оказался на высоком выступе горы, откуда можно было обозреть всю лежавшую внизу долину с длинными полосами света, обозначавшими городские бульвары. Чуть подальше яркими пятнами светились города-спутники.
  Мейсон сбавил скорость, пытаясь разглядеть номера домов, но они стояли к дороге задом, громоздясь вверху или внизу на крутом склоне и прячась за ветвями густых дубов.
  Внезапно Мейсон увидел красные огоньки припаркованной впереди машины. Сразу за ней стоял еще один автомобиль, а дальше — третий. Справа над дорогой нависал маленький домик с ярко освещенными окнами. На веранде, огибавшей дом с боковой и передней стороны, сидели несколько мужчин. Они курили, и кончики их сигарет то вспыхивали, то гасли в темноте, как неподвижные светлячки.
  Входная дверь дома открылась. В освещенном прямоугольнике мелькали мужчины в шляпах. Это напоминало голливудскую вечеринку, однако ни оживленного веселья, ни взрывов смеха не доносилось из залитого светом дома.
  Мейсон повернул машину так, чтобы свет фар упал на номера ближайшего автомобиля. Он увидел букву Е внутри ромба — знак полицейской машины.
  Мейсон резко повернул обратно и проехал мимо стоявших у дома автомобилей.
  Ярдов через триста дорога закончилась круглой площадкой, где Мейсону едва хватило места, чтобы развернуться.
  Вернувшись назад, он выбрал место, где не было машин, и свернул к обочине. Погасил фары, выключил зажигание и поднялся по крутой лестнице, которая вела с улицы на веранду.
  Один из сидевших на веранде узнал его, подошел ближе, взял за руку и отвел в сторону.
  — Ну что, мистер Мейсон? Можете нам что-нибудь рассказать?
  — О чем? — спросил Мейсон.
  — Об этом убийстве. Как вы о нем узнали? Вас кто-то нанял и если да, то кто? С чем это связано?
  Мейсон пожал плечами:
  — Я думал, это вы мне что-нибудь расскажете.
  — О чем?
  — Об убийстве.
  — Так вы о нем не знали?
  — Нет.
  — Что вы тогда здесь делаете?
  — Мне был нужен лейтенант Трэгг, — объяснил Мейсон. — Я пытался найти его в участке. Там мне сказали, что он здесь. Никто не сообщил мне, что случилось. Так вы говорите, кого-то убили?
  — Да. Выстрелом в спину из револьвера 32-го калибра.
  — Вы знаете, кто это сделал?
  — Нет.
  — А кого убили?
  — Его звали Харви Джей Линк.
  — Линк? — переспросил Мейсон. — Никогда не слышал. Чем он занимался?
  — Преуспевающий делец. Один из владельцев ночного клуба «Золотой рог». Кроме клуба, там есть еще кое-что на втором этаже.
  — Комнаты?
  — Рулетка, кости, покер.
  — А здесь у него что было? Любовное гнездышко?
  — Пока неизвестно.
  — Вы сказали, он был одним из владельцев. А кто другой?
  — Клинт Мейгард.
  — Его известили?
  Собеседник Мейсона засмеялся и ответил:
  — Полиция его известила, а газеты со всего города послали к нему своих людей, чтобы взять у него интервью.
  — Из-за чего такой шум?
  — Похоже, будет громкая история. В деле замешана женщина. Дамская сумочка с ночными принадлежностями и кое-какими предметами обихода найдена на месте преступления. Пудра, рассыпанная на комоде, сигаретный окурок со следами помады… У Трэгга уже есть пара зацепок, над которыми он работает. Думаю, мы сможем сделать из этого убийства хорошую скандальную новость. Очаровательное юное существо борется за свою честь, потом хватается за пистолет. Линк бросается на нее. Завязывается борьба. В разгаре схватки она спускает курок. Раздается выстрел, Линк падает на пол. Потрясенная происшедшим, она бросает пистолет и бежит, слишком испуганная, чтобы рассказать кому-нибудь о том, что случилось… Черт, да я набросал вам неплохую версию для защиты! Возможно, вы станете ее адвокатом и заработаете десять тысяч долларов на том, что я рассказал вам даром.
  Мейсон усмехнулся.
  — Ну что ж, — сказал он, — если Трэгг так занят, я не буду его беспокоить. Встречусь с ним в другое время.
  — Может быть, сказать ему, что вы здесь?
  — Нет. Наоборот, ничего ему обо мне не говорите. У меня к нему долгий разговор, и я не хочу, чтобы он улизнул от меня, воспользовавшись какой-нибудь отговоркой. Я подстерегу его в тот момент, когда он не будет знать, что я его ищу.
  — Хотите застать его врасплох?
  — Не совсем так. Просто ни к чему давать ему время на размышления о том, зачем я хочу его видеть.
  — Понятно. А может быть, вы мне об этом что-нибудь расскажете?
  — Нет.
  — Не хотите поделиться информацией? Насчет того, зачем вам нужен лейтенант Трэгг?
  — Не могу сказать вам ничего такого, что стоит опубликовать.
  — Вы не собираетесь принять участие в этом деле?
  Мейсон засмеялся:
  — Я даже не знаю, что это за дело. Я никогда не видел Линка и не представляю, почему его могли убить.
  Он направился обратно к лестнице.
  — Пожалуй, мне пора. Я…
  В освещенном проеме двери появилась мужская фигура, отбросив на веранду большую тень. Лейтенант Трэгг сказал:
  — Снимите повсюду отпечатки пальцев. Где фотограф? Я хочу, чтобы он… — Он заметил Перри Мейсона, уже спустившегося на несколько ступенек вниз, и осекся посредине фразы. — Эй, вы! — крикнул он.
  Мейсон остановился и обернулся.
  — Какого черта вы тут делаете?
  — Пойдемте к моей машине, — пригласил Мейсон.
  — Нет, я слишком занят. Говорите здесь…
  Мейсон указал на кучку тлеющих сигарет, обозначавшую небольшую группу репортеров.
  Трэгг раздраженно буркнул:
  — Ладно, наверно, вы правы.
  Он спустился вслед за Мейсоном по лестнице к тому месту, где адвокат оставил машину.
  — Итак, — сказал Трэгг, — зачем вы хотели увидеть Линка?
  Мейсон грустно улыбнулся:
  — Честно говоря, я собирался перебежать вам дорогу, но вы меня опередили.
  — «Перебежать дорогу»? Что вы хотите сказать?
  — Я хотел побольше узнать об Эстер Дилмейер, о том, кто ее друзья, с кем она встречается, где живут ее родственники, получает ли она письма.
  — И вы думали, что Линк вам об этом расскажет?
  — Да, я надеялся, что он мне расскажет.
  — Почему вы так решили?
  Мейсон пожал плечами:
  — Не знаю.
  — А почему вы не поговорили с Мейгардом? Он был в офисе, и с ним гораздо легче было встретиться.
  Мейсон сказал:
  — Я собирался поговорить с ними обоими.
  Трэгг посмотрел на него внимательно.
  — Голкомб, — произнес он наконец, — всегда считал, что вы ведете нечестную игру. Я с ним не соглашался. Я понимал, что вы были на одной стороне, а Голкомб — на другой. Это была честная борьба. Вы действовали быстрее, и Голкомб за вами не успевал. Иногда ваши руки работали быстрее, чем глаза, по крайней мере глаза Голкомба.
  — И что же? — спросил Мейсон.
  — Теперь я начинаю понимать, что чувствовал сержант Голкомб. Вы не очень-то охотно делитесь своей информацией, верно?
  — Я не могу этого себе позволить.
  — Почему?
  — Я защищаю своих клиентов.
  — Вот как. Я как раз хочу поговорить с вами по поводу новой клиентки. Что вы о ней знаете и что она вам рассказала, когда вы встретились?
  — Встретились где? — спросил Мейсон.
  — В вашем офисе. Вы говорили, что у вас назначена встреча на час ночи.
  — Ах это, — ответил Мейсон, как будто только что вспомнив. — Ничего интересного. Не знаю, возможно, она не стала бы возражать, если бы я вам все рассказал, лейтенант, но… Короче говоря, как адвокат, я не могу посвящать вас в ее дела.
  Трэгг прищурился:
  — Встреча была назначена на час ночи?
  — Совершенно верно.
  — Она продолжалась, скажем, двадцать или двадцать пять минут… — Он задумчиво посмотрел на свои часы. — Вы отправились сюда сразу же после этого и не потеряли много времени. Откуда вы узнали этот адрес?
  — А откуда вы узнали, что Линк убит? — спросил Мейсон.
  — А вы? — парировал Трэгг.
  — Мне рассказал газетчик.
  — А мне сказали в полиции. Я приехал сюда по приказу своего начальства.
  — Но вы знаете, как было обнаружено тело?
  — Нет. Кто-то позвонил в участок и попросил немедленно прислать наряд.
  — Мужчина или женщина?
  — Женщина…
  — И они выслали наряд?
  — Да. Она притворилась, что звонит из этого домика, будто бы снаружи лезут воры.
  — Почему вы решили, что она вас обманула? — поинтересовался Мейсон. — Возможно, это была подружка Линка. И воры действительно лезли.
  — Линк умер незадолго до этого звонка, — сухо ответил Трэгг.
  — Откуда такая уверенность?
  — Это слова врача, а не мои. Свернувшаяся кровь, трупное окоченение, всякие мелкие детали. Они установили, что он скончался около полуночи, и вряд ли они намного ошиблись. Хорошо, что мы приехали довольно быстро. Завтра утром они определили бы, что смерть наступила в интервале между десятью часами вечера и часом ночи. Теперь же погрешность составляет не больше нескольких минут. Берите ровно полночь, и вы не ошибетесь.
  Мейсон спросил:
  — А об Эстер Дилмейер не узнали чего-нибудь нового?
  — Нет. Мне пришлось бросить это дело. Насколько я знаю, с ней все будет в порядке. Так, значит, вы не догадывались, что у Линка могут быть проблемы со здоровьем?
  — Вы полагаете, я приехал сюда, чтобы найти труп? — возмутился Мейсон. — Нет уж, спасибо. С меня хватает других забот.
  Трэгг некоторое время разглядывал адвоката, потом почесал голову за левым ухом.
  — Вы встречаетесь со своей клиенткой и мчитесь сюда. Некто предполагает, что Эстер Дилмейер — одна из ваших свидетельниц, Линк — еще один свидетель, и открывает на них сезон охоты. Похоже, кому-то очень не хочется, чтобы вы выиграли дело.
  Мейсон сказал:
  — Если найдете какой-нибудь факт, указывающий на то, что это убийство как-то связано с делом Эстер Дилмейер, дадите мне об этом знать?
  — Если вы расскажете мне о том, что известно вам.
  Мейсон пожал плечами:
  — Что ж, я пытался с вами сотрудничать. Увидимся позже.
  — В этом можете не сомневаться, — мрачно заверил его Трэгг.
  Мейсон позаботился о том, чтобы без особой спешки завести автомобиль, и не прибавлял газа до тех пор, пока не отъехал от дома на добрых полмили.
  В ночном ресторане на бульваре был телефон, и Мейсон позвонил в Гастингский мемориальный госпиталь, попросив позвать доктора Уиллмонта.
  Он ждал больше минуты, прежде чем услышал в трубке голос Уиллмонта.
  — Это Мейсон, доктор. Что вы узнали насчет Эстер Дилмейер?
  — Она выкарабкается.
  — Конфеты были отравлены?
  — Да. Яд присутствовал во всех конфетах.
  — Что это за яд?
  — Если судить по симптомам пациентки, — сказал доктор Уиллмонт, — и по тем тестам, которые мы успели выполнить, это одно из производных барбитурата, возможно веронал. Вещество имеет слегка горьковатый привкус, который практически незаметен в горько-сладких конфетах. Оно обладает снотворным действием, но есть большая разница между медицинской и летальной дозами. Обычно выписывают от пяти до десяти гран. Как правило, этого достаточно, чтобы заснуть. Смерть наступает при дозе от шестидесяти гран и выше, хотя бывали случаи, когда человек выживал после трехсот шестидесяти гран. При дозе в двести гран летальные исходы довольно часты. Мы не успели всесторонне проанализировать конфеты, но, судя по запаху и другим факторам, в середине каждой из них находится от пяти до семи гран вещества. Очевидно, она ела их довольно медленно, поэтому получился интервал между первыми десятью или двадцатью гранами и последующей дозой: к тому времени, как она проглотила смертельную дозу, часть отравы уже успела нейтрализоваться.
  — Вы уверены, что все было именно так? — спросил Мейсон.
  — Вполне уверен, об этом говорит и исследование конфет, и состояние пациентки. Ее лицо вздуто, дыхание медленно и затруднено. Рефлексов нет. Зрачки слегка расширены. Температура повышена примерно на градус. Мое мнение, что это веронал, и доза его была приблизительно пять гран в середине каждой конфеты. В общем она приняла около пятидесяти гран. Если это так, то вполне вероятно, что она поправится.
  Мейсон сказал:
  — Хорошо, продолжайте работать. Проследите, чтобы она получила самый лучший уход. Пусть за ней все время присматривает специальная сиделка. Обратите внимание на ее питание. Я хочу быть абсолютно уверен, что в ее пищу больше не попадет ни капли яда.
  — Я за всем внимательно слежу, — сухо ответил доктор Уиллмонт.
  — Когда она придет в себя?
  — Не сразу. Мы прочистили ей желудок, сделали пункцию в области поясницы и откачали определенное количество жидкости. Это сильно ускорит процесс восстановления, но все-таки в ее организме осталось еще много наркотика, так что некоторое время она будет спать. Не думаю, что нам стоит слишком торопиться.
  — Дайте мне знать, когда она проснется, — сказал Мейсон, — и постарайтесь, чтобы больше с ней не случилось ничего плохого.
  — Вы думаете, что кто-то этого хочет? — спросил доктор Уиллмонт.
  — Не знаю. Она собиралась прийти ко мне в офис, чтобы сообщить кое-какую информацию. Она свидетельница. Я не знаю, что ей известно. Очевидно, кому-то очень нужно, чтобы я никогда этого не узнал.
  — Дайте ей еще двадцать четыре часа, и она вам все расскажет, — заверил доктор Уиллмонт.
  Мейсон задумчиво произнес:
  — Возможно, тот, кто это сделал, вовсе не хотел ее убивать, а лишь пытался помешать ей сообщить мне что-то в течение этих двадцати четырех часов. Иными словами, потом будет уже слишком поздно.
  — Во всяком случае, с ней больше ничего не случится, — пообещал доктор Уиллмонт. — К ней не допускают посетителей без моего разрешения. В палате посменно находятся три сиделки — кстати сказать, все три рыжие.
  — Хорошо, доктор. Оставляю ее вам.
  Мейсон повесил трубку и вернулся в машину, чтобы отправиться к дому Милдред Фолкнер на Уайтли-Пайнс-драйв.
  Он снова поднялся по крутому склону возвышавшегося над городом холма. Дом стоял ниже дороги, со стороны улицы в нем был один этаж, а с тыльной стороны — три.
  Мейсон осторожно позвонил, и Милдред Фолкнер почти сразу открыла дверь.
  — Что вы узнали? — спросила она.
  Мейсон ответил:
  — Она на пути к выздоровлению. Это был наркотик, судя по всему веронал. Ваш дом буквально висит в воздухе.
  Она нервно рассмеялась, провожая его в гостиную.
  — Да, я купила его около шести месяцев назад, после того, как заболела Карла. Я хотела быть поближе к ней.
  — И вы этого добились?
  — Да. Она живет на Червис-роуд. Дом на этом же холме.
  — Далеко отсюда?
  — Нет, минут пять пешком. Примерно… ну, не знаю. Что-то около четверти мили.
  — Одна минута на машине?
  — Да. Объясните, как ее отравили? Или это была передозировка снотворного?
  — Нет. Она была отравлена. Точнее, отравлены были конфеты. Эксперт из отдела по расследованию убийств говорит, что ядом пропитали каждую конфету. Но они еще не проделали полного анализа.
  Милдред Фолкнер подошла к встроенному в пол обогревателю, встала на его решетку и сказала:
  — Вы садитесь, я хочу погреться.
  Мейсон, усевшись в кресло, стал наблюдать, как она стоит на решетке и подол ее юбки развевается в восходящих потоках воздуха.
  — В чем дело? — спросил он. — Вы замерзли?
  — Не знаю. Может быть, это от нервного напряжения. Прошу вас, продолжайте и расскажите мне обо всем. К чему тянуть время? Я чувствую, у вас плохие новости.
  Он кивнул.
  — Этого я и боялась. Линк не тот человек, которого легко запугать.
  — А почему вы решили, что у меня плохие новости?
  — Потому что, если бы они были хорошими, вы бы сразу же мне их сообщили. Хотите выпить? Один бокал?
  — Совсем чуть-чуть, — сказал Мейсон.
  Она открыла небольшой бар, вынула бутылку шотландского виски, кубики льда и содовую.
  — Неплохой у вас агрегат, — заметил Мейсон.
  — Да, в нем есть собственный маленький холодильник, который делает лед и газирует воду. Так что сказал Линк? Он еще не передал акции Пивису?
  — Не знаю.
  — Он вам не сказал?
  — Он не мог мне ничего сказать, — усмехнулся Мейсон.
  — Не мог сказать? Вы имеете в виду, что он был пьян?
  Она наливала в бокал виски, и ее руки дрожали так сильно, что горлышко бутылки стучало о стекло. Мейсон подождал, пока она нальет скотч и возьмет бутылку содовой.
  — Линк, — произнес он, — был убит, это случилось приблизительно около полуночи.
  В первый момент ему показалось, что она не обратила внимания на его слова. Она продолжала наливать газированную воду из сифона в свой бокал, потом вдруг сделала конвульсивное движение, дернула рычажком, и пенистая струя перелилась через край.
  — Вы говорите… Я вас правильно расслышала? Он мертв?
  — Убит.
  — В полночь?
  — Да.
  — Кто… кто это сделал?
  — Пока неизвестно. Он был застрелен в спину из револьвера 32-го калибра.
  Она поставила на стол бутылку с содовой и подала ему готовый напиток.
  — И что это означает для меня?
  — Судя по всему, ничего хорошего, — ответил Мейсон.
  — Так вы говорите — в полночь?
  — Совершенно верно.
  — По крайней мере, у меня есть алиби. — Она издала нервный смешок.
  — Какое? — спросил Мейсон.
  — Вы это серьезно?
  — А вы нет?
  — Нет.
  — В таком случае я советую вам быть серьезной. Где вы были?
  — Где я была? — переспросила она. — Я… Но это же полная ерунда! Меньше всего мне было нужно, чтобы с ним что-нибудь случилось до того, как я… как мы получили обратно эти акции.
  Она помедлила у бара и достала из него бутылку коньяка.
  — Скотч хорошо пить во время беседы, — сказала она, — но я замерзла, и мне не по себе. Мне нужна хорошая порция бренди. Хотите присоединиться?
  — Нет, — ответил Мейсон. — Думаю, и вам не стоит этого делать.
  Она уже собиралась налить, но при этих словах развернулась и уставилась на него.
  — Не стоит?
  — Нет.
  — Почему?
  — Потому, — ответил Мейсон, — что если в течение ближайшего получаса вы выпьете бокал бренди, а потом еще и виски, то утратите критическую ясность ума. И вам начнет казаться, что вы можете справиться с вещами, которые на самом деле вам не под силу.
  — Не понимаю, о чем вы говорите?
  — Где то меховое пальто, — спросил Мейсон, — которое было на вас, когда вы пришли ко мне в офис?
  — Висит на вешалке. А что?
  — Там, в холле?
  — Да.
  Мейсон поставил свой бокал, поднялся и направился к указанной ему двери. Он открыл платяной шкаф и вынул вешалку с пальто из черно-бурой лисицы, которое видел на ней в офисе.
  Внезапно она бросилась к нему.
  — Нет, нет! Повесьте его обратно. Вы не можете…
  Мейсон сунул руку в правый боковой карман пальто и вынул револьвер 32-го калибра.
  — Когда вы были в офисе, — сказал он, — мне показалось, что в вашем кармане лежит что-то тяжелое.
  Она молча застыла на месте, как будто находка Мейсона лишила ее способности двигаться.
  Мейсон откинул барабан и увидел, что в нем не хватает одного патрона.
  Он понюхал ствол, вставил на место барабан, повесил пальто обратно в шкаф, аккуратно закрыл дверцу, вернулся в комнату и опустился в кресло. Он положил револьвер на столик рядом с креслом, взял свой бокал и сказал Милдред Фолкнер:
  — Понятно.
  Не глядя на него, она вернулась на то место, где оставила виски и содовую. Потом передвинулась поближе к обогревателю.
  — Можно мне… можно мне это выпить?
  — Конечно, — ответил Мейсон. — Обязательно выпейте. Это вам поможет. Только не переборщите.
  Она выпила почти половину бокала, не сводя с него широко раскрытых, испуганных глаз.
  — Довольно холодно для этого времени года, — сказал Мейсон. — Я заметил, что, когда дни стоят теплые и сухие, обычно дует ветер из пустыни, и поэтому ночью резко холодает. Ваше пальто должно было вас согреть.
  Она с трудом выговорила:
  — Я просто ж-жутко замерзла. У меня сейчас какая-то н-нервная лихорадка.
  — Виски вас согреет, — заметил Мейсон. — Как давно у вас этот револьвер?
  — Два года.
  — Разрешение есть?
  — Да.
  — Купили его здесь, в городе?
  — Да.
  — Вы знаете, что баллистическая экспертиза может делать с пулями?
  — Нет. Что?
  — Каждая выпущенная пуля несет в себе точную информацию о том оружии, из которого был сделан выстрел.
  — Вы хотите сказать, что как… как мой адвокат, вы предупреждаете меня…
  — Я не ваш адвокат.
  — Нет? Но я думала…
  Он покачал головой:
  — Только не в этом случае.
  — Но почему?
  — У меня очень мало информации о деле. А просто так я себя не продаю. Мои мозги — это не товар вроде автомобиля, который каждый может купить по сходной цене. Человек может приобрести бронированную машину и ограбить с ее помощью банк, но он не может заплатить за мои юридические познания, чтобы использовать их в преступных целях.
  — Мистер Мейсон, вы серьезно это говорите? Вы правда думаете, что я его убила?
  — Я не знаю. Даже если вы это сделали, возможно, у вас были для этого какие-то оправдывающие вас причины. Все, что я могу вам сообщить, — это то, что я не возьмусь за это дело до тех пор, пока не буду располагать всеми фактами.
  — Вы хотите сказать…
  Мейсон нетерпеливо взглянул на свои часы и ответил:
  — Я хочу сказать, что в любую минуту здесь может быть полиция. Если я соглашусь представлять ваши интересы в суде, мы должны договориться обо всем раньше, чем они появятся. А если в вашей истории есть какие-то слабые места, то небольшая репетиция вам не помешает. Я вас слушаю.
  — Я не хочу, чтобы вы представляли меня в суде.
  — Не хотите?
  — Нет. Я хочу, чтобы вы представляли Карлотту, мою сестру.
  — Какое отношение она имеет к этому делу?
  Милдред несколько секунд помолчала, потом быстро сказала:
  — Послушайте, мистер Мейсон, если вы будете адвокатом Карлотты и я расскажу вам всю историю, они не смогут заставить вас выдать эту информацию?
  Мейсон ответил:
  — Все, что вы мне расскажете, останется между нами.
  — Но это будет законно? Если я вам что-то расскажу, а вы адвокат Карлы…
  — К черту законность, — перебил ее Мейсон. — Давайте не будем ходить вокруг да около. Для того чтобы хоть что-нибудь сделать, мне надо сначала знать, о чем идет речь.
  — Хорошо, — сказала она. — В общем, это простая история. Вчера вечером я заглянула к Карле и Бобу. Я поговорила с Бобом, рассказала ему о Пивисе с его пятью сертификатами и предупредила, что утром мне понадобятся акции. Боб отнесся к этому довольно легкомысленно, но привел столько разных причин, почему он не может дать мне эти акции, что у меня возникли подозрения и… Хотя я в этом не уверена, но мне кажется, что Карла подслушивала нас с лестницы.
  — Продолжайте, — сказал Мейсон. — Ближе к делу.
  — Вы понимаете, что могло произойти. Боб заложил эти акции. Чтобы показать их мне, он должен был каким-то образом вернуть их назад. И он поспешил к Линку.
  — Почему вы думаете, что он это сделал?
  — Я… этот револьвер…
  — Что с револьвером?
  — После того, что я узнала от Эстер Дилмейер, я все снова обдумала и решила еще раз поговорить с Бобом. Мне казалось, что все будет значительно проще, если я смогу прийти к вам в офис и рассказать, как обстоят дела, и…
  — Не надо говорить о том, что вы думали. Что вы сделали?
  — Я пошла к Бобу.
  — И что он вам сказал?
  — Ничего. Его не было дома.
  — Где была Карла?
  — Ее тоже не было.
  — Вероятно, они оба ушли по каким-то делам.
  — Нет-нет. Вы не понимаете. Карла практически не выходит из дому. Она пролежала в кровати больше двух месяцев. Сейчас она может немного передвигаться по дому и изредка совершает прогулки.
  — Возможно, Боб повез ее на своей машине.
  — Нет. Ее автомобиля тоже не было.
  — Вы думаете, она уехала на нем?
  — Я в этом уверена. Никто не водит эту машину, кроме нее.
  Мейсон задумчиво произнес:
  — Боб отправился куда-то по делу. Вы считаете, что он поехал к Линку. А куда, по вашему мнению, поехала ваша сестра?
  — Я думаю, что она последовала за ним.
  — И Боб убил Линка?
  — Думаю, что Карла… я не знаю, что там произошло.
  — Хорошо, а что насчет оружия?
  — Когда я вернулась и обнаружила, что в доме никого нет, то решила немного оглядеться. Я нашла этот револьвер на столике у Карлы.
  — Но вы, кажется, говорили, что он принадлежит вам.
  — Да, однако я отдала его Карле пару месяцев назад. Она часто оставалась дома одна, и я хотела, чтобы у нее была какая-нибудь защита.
  — Боб все время отсутствовал?
  — Да. Не станет же он все бросать и сидеть дома только потому, что его жена превратилась в инвалида. Никто от него этого не ждал, и кроме того… вы знаете, как это бывает. Я думаю, что у него… что он…
  — Гулял на стороне? — спросил Мейсон.
  — Да.
  — Когда вы приходили в первый раз, револьвер уже лежал на столике?
  — Нет. И вот еще что — кое-какие вещи Карлы исчезли. Сначала я этого не заметила, но потом обнаружила, что не хватает лекарств и разной одежды.
  — И что, по-вашему, это означает?
  Теперь слова вылетали из нее с истерической быстротой:
  — Я думаю, что она отправилась к Линку вслед за Бобом. Я думаю, что Боб взял мой револьвер и застрелил его. И я думаю, что Карла это видела. Господи, если бы только знать, где она сейчас! Я схожу с ума от страха за нее. Плохо уже то, что она вылезла из постели и села за руль, а тут еще этот шок, который должна была вызвать у нее история с Бобом, а потом убийство и… Нет, это просто чудовищно!
  — И вы думаете, что потом она вернулась домой? — спросил Мейсон.
  — Да.
  — В котором часу?
  — Не знаю. Я ушла от них примерно без четверти час. Поэтому я немного опоздала на встречу в вашем офисе. Когда я к ним приехала, было без двадцати час, и мне понадобилось минут пять, чтобы осмотреться и понять, что происходит. Потом я решила отправиться к вам в офис. А потом вы рассказали мне, что Эстер Дилмейер отравлена и… и что вы собираетесь увидеться с Линком, и я подумала… я пыталась убедить себя, что все в порядке.
  — Вы ожидали, что Линк будет уже мертв к тому времени, как я к нему приеду?
  — Я этого не знала. Я знала только то, что оружие было использовано.
  — Почему вы так решили?
  — Потому что я заглянула в него и увидела, что одного патрона не хватает.
  — Значит, — сказал Мейсон, — на револьвере остались ваши отпечатки пальцев?
  — Думаю, что да.
  — И вы положили его в карман своего пальто?
  — Да.
  — А теперь вы говорите, что это Боб убил Линка?
  — Совершенно верно.
  — И что Карла об этом знает?
  — Да.
  — И что Карла вернулась домой, забрала кое-какие вещи и уехала?
  — Да.
  — Как вы думаете, Боб вернулся вместе с ней?
  — Нет. Боб наверняка удрал. Он не из тех людей, которым хватает мужества встретиться с чем-нибудь подобным лицом к лицу. Я думаю, что он убил его и сразу же сбежал.
  — Если следовать вашей логике, — сухо заметил Мейсон, — то после того, как Боб убил Линка, Карлотта забрала оружие, которым было совершено убийство.
  Она закусила губу и отвернулась, чтобы он не мог разглядеть ее лица.
  — Я правильно вас понял? — спросил Мейсон.
  Она ответила:
  — Д-да, наверное.
  — Но это нелогично, — сказал Мейсон. — И вы это понимаете.
  — Хорошо, а что логично?
  — Не знаю, но я пытаюсь понять, с чем имею дело. Вы хотите, чтобы я представлял интересы вашей сестры?
  — Да.
  — Но не ваши интересы?
  — Нет. Я сама могу позаботиться о себе.
  Мейсон сказал:
  — Не будьте в этом так уверены. Если этот револьвер является орудием убийства, а ведь он принадлежит вам и на нем ваши отпечатки пальцев…
  — Говорю вам — я могу позаботиться о себе. Они ничего мне не сделают. Я здорова и сильна. Меня могут допрашивать, и это не причинит мне никакого вреда. Они ничего не смогут доказать.
  — Где вы были в полночь?
  — Я была… я была в своем магазине — сидела в офисе и пыталась подсчитать, сколько денег мне понадобится, чтобы выкупить эти акции.
  — И вы хотите, чтобы я защищал интересы вашей сестры?
  — Да, пожалуйста. Я хочу, чтобы вы ей помогли.
  Мейсон сказал:
  — Никому нет дела до того, куда она уехала. Если Линка убил ее муж, то ее это не касается.
  — Вы не понимаете. Если бы вы знали, в каком она состоянии, если бы вы ее видели! Все это так внезапно обрушилось на нее. Если ее начнут допрашивать, если за ней будут следить репортеры и задавать вопросы о Бобе, о том, где она была, как взяла оружие и тому подобное, — тогда все ее лечение пойдет насмарку. Она или умрет, или с ее сердцем станет так плохо, что она уже никогда не оправится.
  Мейсон взглянул на нее внимательно:
  — Кто будет мне платить за адвокатские услуги, оказанные вашей сестре?
  — Я.
  — Если я буду ее адвокатом, я буду представлять только ее интересы.
  — Разумеется.
  — Ее интересы будут на первом месте, — повторил он внушительно.
  — Именно этого я и хочу.
  — Если вы окажетесь на моем пути, я буду считать вас враждебной стороной. Я расправлюсь с вами так же безжалостно, как если бы никогда с вами не встречался.
  — Так вы и должны поступить.
  — Вы когда-нибудь слышали о парафиновом тесте? — резко спросил Мейсон.
  — «Парафиновом тесте»? Что это такое?
  — Он определяет, не пользовался ли человек недавно огнестрельным оружием.
  — А при чем тут парафин?
  — В момент выстрела из пистолета вылетают невидимые частички пороха и въедаются в кожу на руке. Это микроскопические частицы, их не видно невооруженным глазом, но они всегда остаются после выстрела и оказываются на руке. Научная лаборатория криминалистики разработала новый метод, позволяющий выявить человека, который стрелял из пистолета. На поверхность руки подозреваемого наносят расплавленный парафин, уплотняют его тонким слоем хлопка и сверху покрывают воском. Как только парафин начинает застывать, все это снимают. Маленькие частицы пороха прилипают к парафину и вместе с ним удаляются с кожи. Потом на парафин накладывают химический реагент. Он реагирует с нитратами, содержащимися в порохе, и в результате химической реакции частицы становятся видимыми невооруженным глазом.
  — Понятно, — произнесла она слегка дрогнувшим голосом.
  Мейсон продолжил:
  — Если Карлотта не стреляла из этого револьвера, то для нее будет гораздо лучше немедленно отправиться в полицию и рассказать им, что случилось. Полиция подвергнет ее парафиновому тесту, пока это еще возможно, и установит, что она не пользовалась оружием. Это снимет с нее все подозрения.
  — Но… но… если она стреляла?
  — В этом случае, — ответил Мейсон, — учитывая отсутствие в барабане одного патрона… если полиция докажет, что револьвер был у нее, а парафиновый тест установит, что она недавно из него стреляла, и если специалисты по баллистике выяснят, что пуля, убившая Харви Линка, была выпущена из этого оружия, тогда вашу сестру, по всей вероятности, ждет газовая камера в тюрьме Сан-Квентин. Кроме того, — сухо заключил Мейсон, — тот факт, что Харви Джей Линк был застрелен в спину, делает маловероятной версию о самообороне.
  Милдред Фолкнер медленно подошла к револьверу, лежавшему на столике рядом с креслом Мейсона.
  — Наверное, мне не следовало оставлять на нем свои отпечатки.
  — Согласен, — сказал Мейсон.
  — А мы не можем их стереть?
  — Я — нет.
  Она схватила револьвер, прижала его к себе и, вытащив носовой платок, стала изо всей силы тереть металл.
  Мейсон спокойно сидел на месте, потягивая виски с содовой, и наблюдал за ее яростными движениями.
  — Поосторожней с оружием, — предупредил он. — Вы едва не задели спусковой крючок.
  На улице послышался вой сирены, который становился все громче, а потом начал стихать и превратился в слабое урчание, когда машина остановилась у тротуара.
  Мейсон сказал:
  — Или я очень ошибаюсь, или это лейтенант Артур Трэгг из отдела по расследованию убийств, и когда он обнаружит, что на револьвере нет ни одного отпечатка пальцев, то… Осторожней!
  Мейсон вскочил с кресла, бросился вперед и схватил ее за руку, но было уже поздно.
  Прогремел выстрел. Пуля пробила зеркальное окно, и на пол со звоном посыпались куски стекла.
  На мгновение наступила тишина, а потом на крыльце с остервенением зазвонил колокольчик. В дверь стучали кулаками. Лейтенант Трэгг крикнул:
  — Это полиция! Открывайте, или я выломаю дверь!
  — Вот и расплата, — спокойно заметил Мейсон.
  Он вернулся в кресло, поудобнее устроился на подушках, взял свой бокал и закурил новую сигарету.
  — Теперь ваш ход.
  Милдред Фолкнер стояла, уставившись на револьвер.
  — Господи помилуй! Я никак не ожидала, что он выстрелит. Платок зацепился за курок и отвел его назад. Мой палец как раз был на спусковом крючке и…
  — Лучше впустите лейтенанта Трэгга, — перебил ее Мейсон. — Думаю, в эту минуту он собирается высадить вам окно.
  Она нагнулась, положила револьвер на пол и затолкала его под кушетку, стоящую в углу комнаты. Мейсон укоризненно покачал головой:
  — Плохо, очень плохо! Лейтенанту Трэггу это не понравится.
  Она быстро вышла из комнаты в прихожую, сбежала по ступенькам и открыла входную дверь.
  — В чем дело? — спросила она.
  — Кто здесь только что стрелял? — спросил лейтенант Трэгг, врываясь в дом. — И чья это машина — Перри Мейсона? Он здесь?
  — Да, здесь.
  — Я спрашиваю, кто стрелял?
  — А… но… разве кто-нибудь стрелял?
  — Вы не слышали выстрела?
  — Нет. Кажется, не слышала. Мне показалось, что раздался выхлоп машины.
  Лейтенант Трэгг издал звук, представлявший собой нечто среднее между рычанием и фырканьем, и вошел в гостиную.
  — А, Мейсон, — выдавил он. — Вы уже здесь.
  — Продолжаю путешествовать, — промолвил Мейсон. — Как вы, несомненно, уже знаете, это мисс Фолкнер. Мисс Фолкнер, это лейтенант Трэгг. Знаете ли, мисс Фолкнер прекрасно разбирается в шотландском виски, и если это вас интересует, то я не представляю ее интересов в суде.
  Трэгг уставился на Мейсона:
  — Вы не представляете ее интересы?
  — Нет.
  — Тогда какого черта вы здесь делаете?
  Мейсон ответил:
  — Просто решил заехать и выпить бокал прекрасного виски с содовой.
  — Это вы стреляли?
  — Нет.
  Глаза лейтенанта быстро обежали комнату. Он увидел отверстие в зеркальном окне и подошел рассмотреть его поближе.
  — Господи! — воскликнула Милдред. — В окне дырка! Значит, это действительно был выстрел. Похоже, кто-то в меня стрелял, мистер Мейсон.
  — Через окно? — спросил Трэгг.
  — Да.
  — И вы не слышали выстрела?
  — Нет. Я слышала, как подъехала ваша машина. Потом раздался громкий звук, и я подумала, что это выхлопная труба. Мне и в голову не пришло, что кто-то стрелял.
  — Понятно, — спокойно сказал Трэгг. — Значит, в вас выстрелили снаружи.
  — Да.
  — Что ж, давайте посмотрим. Вот отверстие в занавеске, а вот дырка в стекле. По ним можно проследить линию полета пули. Если за ней проследить, она приведет нас… так, вот сюда. Отодвиньте эту штору. Как видите, на улице стоит моя машина. Траектория выстрела проходит как раз перед ней.
  — Да, так оно и есть.
  — Стало быть, кто-то должен был стоять прямо перед моей машиной и стрелять в окно. Точнее говоря, он стоял на ходулях на высоте пятнадцати футов от земли.
  — Это ведь не вы стреляли, правда? — спросила она.
  Трэгг пропустил мимо ушей ее вопрос.
  — Далее, — продолжал он. — Если бы вы так же часто сталкивались со стрельбой, как я, то могли бы определить направление выстрела по отверстию, которое пуля проделала в стекле. Кроме того, в комнате чувствуется запах пороха. Боюсь, мисс Фолкнер, что мне придется сделать небольшой обыск.
  — Вы не можете обыскивать мой дом. Я вам запрещаю.
  — Хорошо, но я все равно это сделаю.
  — Ведь он не может сделать обыск без ордера, не правда ли, мистер Мейсон?
  Трэгг сказал:
  — Мейсон на вас не работает.
  — Я знаю, но он может мне ответить.
  Мейсон отхлебнул виски с содовой, невозмутимо пыхнул сигаретой и ничего не сказал.
  Лейтенант Трэгг продолжил:
  — Поймите, мисс Фолкнер, шутки кончились, и дело приняло серьезный оборот. Если вы мне скажете, кто сейчас стрелял и где находится оружие, то я не стану забирать вас в полицию, обыскивать и посылать детективов, чтобы они перевернули вверх дном ваш дом… Погодите-ка. Вы должны были стоять примерно здесь. Вы услышали, как подъезжает моя машина. Вы выстрелили в тот момент, когда я остановился у тротуара. Так, теперь учтем угол выстрела… Я позвонил в дверь. Самое подходящее место, куда вы могли бы спрятать оружие, это подушки кушетки.
  Он спокойно подошел к кушетке и стал поднимать подушки.
  — Вы не имеете права! — воскликнула она, хватая его за руку.
  Трэгг оттолкнул ее в сторону.
  — Лучше не дергайся, сестричка, — предупредил он, — или через двадцать минут все это место будет кишеть полицейскими.
  — Но вы не должны. Вы… ах…
  Трэгг встал на колени, прижал голову к полу, заглянул под кушетку и воскликнул:
  — Ого!
  Мейсон услышал шум машины, которая взбиралась по крутому спуску на поперечной улице. Он аккуратно стряхнул с сигареты пепел, положил ее в пепельницу, потянулся, зевнул и промолвил:
  — Ну что ж, если лейтенант меня извинит…
  — Лейтенант вас не извинит, — буркнул Трэгг, засовывая под кушетку левую руку.
  — Вы хотите сказать, что задерживаете меня? — спросил Мейсон.
  — Я хочу сказать, что намерен выслушать, что вы обо всем этом скажете, прежде чем отсюда уйдете, — ответил Трэгг.
  Машина подъехала ближе.
  Мейсон сказал:
  — Сержанта Голкомба вечно раздражало мое присутствие, когда он снимал показания с подозреваемых. Он считал, что я вредно на них влияю. У меня есть странная привычка. Когда я нахожусь в комнате, то просто не могу удержаться от того, чтобы не напомнить человеку о его конституционных правах, не предупредить его о возможных ловушках и тому подобном.
  Трэгг усмехнулся:
  — Ладно, вы выиграли. Убирайтесь отсюда.
  Мейсон ободряюще улыбнулся Милдред Фолкнер:
  — Мы еще увидимся. Не надо провожать меня до двери. Я знаю дорогу.
  Когда Мейсон вышел из гостиной в коридор, лейтенант Трэгг сказал:
  — Хорошо, мисс Фолкнер. Расскажите мне об этом оружии. Почему вы из него стреляли?
  — Это вышло случайно.
  Мейсон открыл переднюю дверь.
  — Возможно, вы собирались выстрелить в Мейсона, или он пытался отнять у вас оружие, или…
  Мейсон тихо закрыл за собой дверь и спустился с крыльца.
  Позади машины Трэгга остановился двухместный седан. Из него вышла женщина. Мейсон поднял руку, жестом призывая ее остановиться, и быстро направился к машине.
  Женщина произнесла недовольным тоном:
  — В чем дело? Что…
  — Вы миссис Лоули? — спросил Мейсон, понизив голос.
  — Да. Я сестра мисс Фолкнер. А что…
  Мейсон сказал:
  — Возвращайтесь назад в машину, развернитесь и поезжайте обратно, пока я вас не догоню. И поскорее. Постарайтесь обойтись без лишнего шума. В доме полиция, и…
  У нее перехватило дыхание.
  — Вы Перри Мейсон, адвокат?
  — Да. Ваша сестра желает, чтобы я представлял ваши интересы.
  — Мои интересы? Господи помилуй, для чего?
  — Я не знаю, — ответил Мейсон. — Но если вы не хотите, чтобы вас забрали в полицию для того, чтобы это выяснить, садитесь в машину и поезжайте обратно.
  Он подошел к своей машине, с громким ревом завел мотор, подал назад, повернул, включил нейтральную скорость и прибавил газу. Когда Карлотта Лоули благополучно развернулась и поехала обратно по наклонной улице, Мейсон переключил скорость, быстро обогнал ее машину, притормозил у тротуара в двухстах ярдах от дома и посигналил, чтобы она остановилась.
  — Вы направлялись домой? — спросил он.
  — О… вообще-то я…
  Мейсон перебил ее:
  — Не возвращайтесь домой. Поезжайте в отель «Клермон», запишитесь как миссис Чарльз К. Данкерк из Сан-Диего. Запомните по буквам — Д-а-н-к-е-р-к. Идите в свой номер, ложитесь в постель и оставайтесь там. Не выходите из номера, не читайте газет, не слушайте радио. Просто оставайтесь в гостинице до тех пор, пока я к вам не приду, а это случится не раньше чем завтра — или, вернее, уже сегодня днем.
  — Значит, я должна просто ждать…
  — Да, — сказал Мейсон. — Я не хочу привлекать внимания, заявившись к вам в три или четыре часа утра. У меня будут кое-какие дела до того времени, как я с вами увижусь.
  — И вы не хотите поговорить со мной прямо сейчас — задать мне какие-нибудь вопросы или…
  — Нет, — прервал ее Мейсон. — Сейчас у меня есть более важные заботы, и я хочу, чтобы пока вы оставались в безопасности.
  — Но я… мой муж…
  — Забудьте о нем, — сказал Мейсон, — и отправляйтесь в отель «Клермон». Вы знаете, где он находится?
  — Да.
  — Тогда действуйте. Лейтенант Трэгг не дурак. Сейчас он слишком взволнован тем, что обнаружил у Милдред револьвер, но пройдет немного времени, и он начнет задумываться, почему я с таким шумом заводил и разворачивал свою машину.
  Не говоря больше ни слова, Карлотта Лоули переключила скорость и рванула с места.
  Глава 6
  Оставшись наедине с Милдред Фолкнер, Трэгг подождал, пока шум машины Мейсона затихнет в отдалении, и взглянул в глаза своей собеседнице, где выражение паники уже сменилось чем-то похожим на вызов. Она вовсе не собиралась перед ним пасовать. Она стояла, вздернув свой острый подбородок, и старалась собраться с силами. Волнение только ярче зажгло ее глаза и окрасило румянцем щеки. Красивая женщина, подумал Трэгг, женщина, вполне достойная уважения мужчины — и безнадежно попавшая в ловушку. Ему оставалось только захлопнуть дверцу.
  Поскольку она была в его полной власти и не понимала, что значит иметь дело с опытным полицейским детективом, мгновение он колебался, но потом, отбросив эмоции в сторону, резко сказал:
  — Мисс Фолкнер, я собираюсь задать вам два вопроса. От ваших ответов будут зависеть все наши будущие взаимоотношения. Если вы скажете мне правду, я постараюсь вам помочь.
  — И что это за вопросы? — спросила она голосом сухим и резким, как статический разряд в радиоэфире.
  — Во-первых, вы посылали Эстер Дилмейер отравленные конфеты?
  — Нет.
  — Во-вторых, вы убили Харви Линка?
  — Нет.
  Трэгг сел в кресло и устроился в нем поудобнее.
  — Прекрасно, я поверю вам на слово. Но если бы вы убили Линка или отправили Эстер Дилмейер отравленные конфеты, я бы очень советовал вам сослаться на свои конституционные права и не отвечать на мои вопросы.
  В ее ответе послышалась нотка презрения:
  — Другими словами, если бы вы спросили меня, не посылала ли я отравленных конфет Эстер Дилмейер, а я бы ответила: «Да», то вы были бы столь великодушны, что сказали бы мне: «А теперь, мисс Фолкнер, поскольку вы сказали мне правду, я советую вам не отвечать на мои вопросы, потому что ваши ответы могут свидетельствовать против вас».
  Он усмехнулся:
  — Вряд ли. Я вовсе не ожидал, что вы во всем признаетесь, будь вы действительно виновны. По крайней мере, не ожидал, что вы сделаете это прямо. Но я мог бы догадаться об этом по тому, как именно вы ответили.
  — Вы хотите сказать, что, задавая человеку подобные вопросы, по его ответам можете определить, сказал он вам правду или нет?
  — Не всегда и не наверняка, но с большой долей вероятности.
  — В таком случае, — заметила она с той же презрительной ноткой в голосе, — удостоверившись, что я не совершила никакого преступления, вы выполнили свой долг и можете больше не тратить здесь свое драгоценное время.
  — Не спешите. Во-первых, я вовсе не сказал, что считаю вас невиновной. Во-вторых, будь вы даже невиновны, вы можете сообщить мне какую-нибудь полезную информацию.
  — Так я еще не оправдана?
  — Нет.
  — А мне показалось, что вы сказали именно это.
  — Ничего подобного. Я сказал, что если бы вы были виновны, я бы посоветовал вам не отвечать на вопросы. Я поясню, что имел в виду, мисс Фолкнер. Если вы виновны, не отвечайте на мои вопросы, потому что в этом случае я поймаю вас в ловушку!
  — Прекрасно, но ведь я невиновна. И если бы даже я была виновна, не думаю, чтобы вам удалось поймать меня в ловушку.
  — А я думаю, что удалось бы, — сказал он. — Я бы поставил девять против десяти.
  В ответ последовало многозначительное молчание.
  — Запомните, мисс Фолкнер, если вы виновны, пожалуйста, не отвечайте на мои вопросы. Просто скажите, что не будете на них отвечать.
  — Я невиновна.
  — Что ж, раз так, вы можете отвечать на вопросы, но помните, что я вас предупреждал.
  Она ответила с раздражением:
  — Начиная с семи часов вечера я имею дело с одной очень трудной и серьезной проблемой в своем бизнесе. Я из кожи вон лезу, чтобы решить эту задачу, и вовсе не собираюсь рассказывать вам, в чем она состоит и как я провожу свое время. Я не обязана этого делать. И я не…
  — Хорошо, хорошо, — перебил он ее. — Пусть так и будет. Но вы не можете мне хотя бы намекнуть, с какого рода проблемой вы столкнулись в вашем бизнесе?
  — Нет.
  — Не связано ли это с тем, что ваш зять передал пакет акций вашей компании Коллу в качестве залога за игорный долг, а Колл, в свою очередь, передал его Линку, а Гарри Пивис, ваш конкурент…
  Увидев выражение ее лица, он остановился.
  — Откуда вы все это узнали? — спросила она.
  — Я узнал это от мистера Мейгарда, партнера мистера Линка.
  — Значит, он тоже в этом замешан?
  — Нет. Он сказал мне, что обо всем узнал только сегодня днем. По этому поводу между ним и Линком состоялся разговор. Мейгард сказал Линку, что выкупит его долю или продаст ему свою, но партнерами они больше не будут.
  — Как Мейгард узнал об этом?
  — Просто сопоставил факты, а потом потребовал объяснений от мистера Линка.
  — Я не вижу никаких причин, по которым я должна доверять вам.
  — Почему?
  — Откуда мне знать, не пытаетесь ли вы поймать меня в ловушку. Возможно, вы достаточно уверены в себе, чтобы заранее предупредить меня о том, что собираетесь сделать.
  — Вы сообразительны, — сказал он. — Но я всего лишь хочу уточнить у вас некоторые факты.
  — Какие факты?
  — Вы знакомы с Шиндлером Коллом?
  — Нет.
  — Вы когда-нибудь слышали, чтобы ваш зять говорил о нем?
  — Да.
  — Что именно говорил о нем Лоули?
  — Он сказал, что хочет как-нибудь вечером пригласить Колла к себе домой, как только моей сестре станет лучше.
  — Ваша сестра — инвалид?
  — Да, временно.
  — Мистер Лоули когда-нибудь упоминал о ставках или скачках в связи с именем мистера Колла?
  — Нет. Он просто сказал, что ему кажется, что Колл нам понравится.
  — И что вы ему ответили?
  — Ничего.
  — Правильно ли я понимаю, что вы не очень хорошо ладите с вашим зятем?
  — У нас все в порядке, но вы спросили меня, что я ему ответила, и я сказала правду — ничего.
  — А что сказала ваша сестра?
  — Я не помню. Наверно, Карла ответила, что это будет очень мило.
  — Теперь, — сказал Трэгг, — я буду произносить кое-какие слова, мисс Фолкнер, и хочу, чтобы вы полностью расслабились и успокоились и просто отвечали мне, что приходит вам на ум в связи с каждым из этих слов.
  — Еще одна ловушка? — спросила она.
  Он слегка поднял брови:
  — Моя дорогая леди, я сказал вам, что поймаю вас в ловушку, если вы виновны. И видя, как настойчиво вы останавливаетесь на этом пункте, я начинаю думать, что… впрочем, не будем об этом.
  Она пожала плечами:
  — Выходит, только потому, что вы полицейский офицер, которому захотелось поболтать со мной в половине третьего ночи, я должна, даже в том случае, если я невиновна, сидеть с вами всю ночь и разгадывать ваши шарады?
  — Вовсе нет. Я отниму у вас еще несколько минут. Пожалуйста, помните, мисс Фолкнер, что я всего лишь пытаюсь прояснить некоторые факты. Если вы боитесь говорить мне правду, тогда откажитесь от этого разговора. Но если вам нечего от меня скрывать, я буду признателен за ваше сотрудничество.
  — Вы это уже говорили.
  — Значит, я повторяю это еще раз.
  — Ладно. Давайте ваши слова. Насколько я понимаю, это один из ассоциативных тестов.
  — Не совсем так, — сказал Трэгг. — Ассоциативные тесты требуют определенной подготовки, нужен секундомер, которым засекают продолжительность паузы между вопросом и ответом. Я буду с вами откровенен, мисс Фолкнер. Это фокус, который иногда используют психологи. Сначала испытуемому дается несколько ничего не значащих слов и измеряется среднее время реакции. Потом переходят на слова, которые могут выявить виновность или невиновность человека. Подозреваемый естественным образом пытается скрыть опасную для него истину, и время его ответов немного удлиняется.
  — Понятно, — усмехнулась она, — но я знаю уже достаточно. Не трудитесь объяснять мне элементарные основы психологии.
  — Тем легче мне будет объяснить, чего я от вас хочу. Мне нужно, чтобы на каждое произносимое мною слово вы называли свое — первое, какое придет вам в голову.
  — Прекрасно.
  — И я хочу, чтобы вы называли это слово без малейшей задержки. Иначе говоря, как только я произношу слово, вы отвечаете свое, не задумываясь ни на секунду.
  — Хорошо, давайте.
  — Дом, — сказал Трэгг.
  — Выход, — быстро ответила она, взглянув на него с выражением мстительного торжества.
  — Цветок.
  — Покупатель, — отреагировала она раньше, чем слово успело слететь с его губ.
  — Орхидея.
  — Букет.
  — Быстрее, — поторопил он. — Отвечайте мне так быстро, как только можете.
  — Разве я плохо справляюсь?
  — Чуть быстрее, если можно.
  — Продолжайте.
  — Седан.
  — Сестра, — ответила она чуть дрогнувшим голосом.
  — Револьвер.
  — Случайность, — выпалила она почти торжествующе.
  Выражение лица у Трэгга не изменилось.
  — Акция.
  — Перевод.
  — Конкурент.
  — Пивис.
  — Полиция.
  — Вы.
  — Парафин.
  — Тест.
  Лейтенант Трэгг откинулся в кресле и улыбнулся.
  — Я сказал, что поймаю вас в ловушку, мисс Фолкнер, — произнес он спокойно. — А теперь, пожалуйста, сядьте и расскажите мне обо всем.
  — Я… я не понимаю, о чем вы говорите.
  — Все вы понимаете. Вы знаете о парафиновом тесте, который позволяет определить, не пользовался ли человек огнестрельным оружием. Мистер Мейсон рассказал вам об этом. Это произошло совсем недавно. Вы были так озабочены тем, чтобы дать правильные ответы, когда речь зашла об оружии, что потом немного снизили свою бдительность и тут же прокололись на парафиновом тесте.
  — Разве человека обвиняют в убийстве только потому, что он знает о таких вещах?
  — Нет, — ответил он. — Но когда у женщины находят пистолет, которым, возможно, было совершено убийство, и когда я обнаруживаю у нее дома в половине третьего ночи известного адвоката, занимающегося уголовными делами, и когда, как только к дому подъезжает полицейская машина, она разряжает свой револьвер, и когда первым словом, которое приходит ей в голову в связи с парафином, оказывается «тест», — тогда я имею все основания думать, что адвокат рассказал ей о парафиновом тесте и что она, как умная женщина, догадалась, что единственный способ защитить себя — это не пытаться удалить частицы пороха со своих рук, а найти вполне законное объяснение, почему он оказался на ее руках. Видите ли, мисс Фолкнер, если спросить у полицейского, с чем у него ассоциируется слово «парафин», вполне вероятно, что он ответит «тест»; но когда так отвечает женщина, занимающаяся цветочным бизнесом, тут ассоциация парафина с тестом — это, по-моему, уже слишком.
  — Значит, вы думаете, что я убила Линка?
  — Этого я не знаю. Я знаю только, что из того револьвера, который вы пытались спрятать под кушеткой, недавно дважды стреляли. Я знаю также, что второй выстрел был сделан намеренно. Я знаю, что Перри Мейсон говорил с вами как раз перед тем, как прозвучал этот выстрел. Отсюда легко заключить, что он предупредил вас насчет того, что если вы недавно стреляли из револьвера, то парафиновый тест сможет это обнаружить. И вы оказались достаточно умны, чтобы сообразить, как нужно поступить. Сначала я думал, что это была идея Мейсона, но легкость, с какой вы попали в расставленную мною простую ловушку, и быстрота ваших умственных реакций убедили меня в том, что вы очень умная женщина, мисс Фолкнер, и что вы сами все это придумали.
  Она сказала:
  — Я не собираюсь больше ничего вам говорить. Вы поступили со мной нечестно. Полагаю, теперь вы меня арестуете?
  — Нет. Я не стану арестовывать вас прямо сейчас. Во-первых, мне надо проверить отпечатки пальцев на оружии. Кроме того, я должен сравнить пулю, выпущенную из этого револьвера, с той пулей, которая убила Линка.
  — Вы уже сказали, что это орудие преступления.
  — Я так думаю. Эксперт по баллистике нашел пулю, которая почти насквозь пробила тело Линка. Он сообщил мне ее калибр, форму гильзы и некоторые другие факты, касающиеся использованного патрона. Я вижу, что ваш револьвер заряжен точно такими же патронами. Может быть, теперь вы расскажете мне, где вы взяли это оружие?
  — В спортивном магазине.
  — Нет. Сегодня вечером.
  — А почему… почему вы решили, что оно все время не было со мной?
  Трэгг сказал:
  — Мисс Фолкнер, вы пытаетесь кого-то защитить, кого-то, кто вам дорог или перед кем вы чувствуете себя в долгу.
  — Почему не саму себя?
  — Или саму себя, — согласился он.
  — И что же дальше? — спросила она.
  Лейтенант Трэгг внезапно поднялся с места.
  — Вы очень умная и сообразительная женщина. Я получил от вас всю информацию, которая была мне нужна, по крайней мере на данный момент. Я возьму этот револьвер с собой. К тому времени, когда я снова встречусь с вами, я буду знать гораздо больше, чем сейчас.
  — Похоже, — заметила она саркастически, — что в придачу к своим деловым проблемам я получаю новую — мне придется регулярно принимать визитеров из полиции.
  — Мисс Фолкнер, я увижусь с вами еще только один раз. В конце нашей следующей беседы я либо сниму с вас все подозрения, либо арестую по обвинению в убийстве первой степени.
  В ее глазах мелькнуло сомнение.
  Он мягко сказал:
  — Видит бог, мне совсем не хочется этого делать. Я вас предупреждал, и предупреждал неоднократно.
  Она продолжала молчать.
  — Вряд ли есть какой-то шанс, — произнес Трэгг, — что вы увидите во мне просто человека. В конце концов, я только пытаюсь найти убийцу. Если вы его не убивали, вам нечего меня бояться. Наверное, нет никакого шанса, что вы увидите во мне — ну, скажем, друга?
  Она холодно ответила:
  — Обычно я выбираю своих друзей по причинам, никак не связанным с тем, что им удалось получить работу в полиции.
  Не говоря больше ни слова, он повернулся к двери.
  Она испуганным взглядом следила, как он несет ее револьвер на ремешке, захлестнутом вокруг предохранителя, и спокойно открывает переднюю дверь.
  — Спокойной ночи, лейтенант, — произнесла она, когда он переступал через порог.
  Он закрыл за собой дверь, не сказав ни слова.
  Минуту она продолжала стоять на месте, пока не увидела, как отъехала его машина, потом бросилась к телефону и поспешно набрала номер Карлотты.
  Никакого ответа не последовало.
  Глава 7
  Мейсон беззастенчиво пользовался выгодами, которые предоставляло ему знакомство с лейтенантом Трэггом. Домоправительница, которую дважды за одну ночь подняли из постели звонком, постаралась скрыть свое раздражение.
  — Ну вот, — сказала она, — опять полиция.
  Мейсон улыбнулся.
  — Вовсе нет, — пробурчал он. — То есть я хочу сказать, что не занимаюсь этим официально, хотя тоже участвую в расследовании дела.
  Он вел себя так, как будто не было ни малейшего сомнения в том, что его визиту будут рады. Войдя в вестибюль, он сказал:
  — Мне надо на минутку повидаться с мистером Коллом, но я хочу, чтобы он не знал, что я к нему иду. Вы можете дать мне ключ. Тогда мне не придется вас беспокоить.
  Ее лицо опухло от сна, волосы растрепались, на коже остались жирные следы косметики, но в ответ она жеманно улыбнулась:
  — Ключ от квартиры мистера Колла? Я боюсь…
  — Только от внешней двери, — быстро прибавил Мейсон.
  — А, это другое дело. У меня есть несколько запасных ключей. Подождите минутку, я сейчас принесу.
  Она направилась к своей квартире, шаркая по полу шлепанцами, а Мейсон закрыл за собой дверь и посмотрел на часы. Он чувствовал, с какой быстротой передвигается по циферблату минутная стрелка.
  Она вернулась с ключом.
  — Благодарю вас, — сказал Мейсон, беря ключ. — Я поднимусь наверх и посмотрю, нет ли его дома. Какой номер квартиры?
  — Двести девять.
  — Ну да. Огромное вам спасибо. Я уверен, что впредь мы не побеспокоим вас больше одного раза.
  — «Одного раза»? — переспросила она.
  — Да, — улыбнулся Мейсон. — Думаю, что мой коллега, лейтенант Трэгг, скоро будет здесь. Боюсь, что он снова нарушит ваш сладкий сон.
  — Ничего страшного, — ответила она с преувеличенной любезностью. — Меня это не затруднит. Всегда приятно сотрудничать с полицией, особенно если она так мило себя ведет.
  Постепенно она приходила в себя ото сна и, похоже, все больше наслаждалась своей ролью неофициального помощника полиции. Но Мейсон слишком дорожил каждой минутой, чтобы поддерживать ее в этом приятном убеждении, поэтому он просто улыбнулся в знак благодарности и направился к лифту на второй этаж.
  Мейсон негромко постучал в дверь и почти сразу услышал звук отодвигаемого по ковру стула. Колл открыл дверь. Было совершенно ясно, что он ждал кого-то другого. Увидев Мейсона, он пришел в замешательство.
  — Что вам нужно? — спросил он. — Я дал вам ее адрес. Это единственный, который мне известен.
  — Я хочу задать вам несколько вопросов.
  — Вы выбрали чертовски странное время. Кто впустил вас в дом? И кто вы такой? Тоже сыщик?
  — Мое имя Мейсон. Я адвокат.
  В следующий момент лицо молодого человека утратило всякое выражение. Это выглядело так, словно он передвинул какой-то рычаг, который отключал мыслительные процессы и стирал с его лица все следы умственной активности. Выражение тревоги исчезло, придав его чертам каменную неподвижность.
  — Да? — произнес он бесцветным голосом.
  Адвокат был достаточно высок, чтобы заглянуть в квартиру через полуоткрытую дверь за плечом Колла. Насколько он мог заметить, в ней никого больше не было.
  Мейсон сказал:
  — Мне кажется, довольно неудобно задавать вопросы, стоя на пороге.
  — А мне кажется, довольно неудобно видеть вас у себя дома в такой час. Может быть, лучше зайдете завтра днем?
  — Я не могу ждать, — ответил Мейсон. — Вы знаете, кто убил Линка?
  На миг его глаза сузились и затем медленно расширились снова. Они были такими темными, что при падавшем из коридора свете нельзя было разглядеть границу между радужной оболочкой и зрачком.
  — Это что, шутка?
  — Вы не знали, что Линк мертв?
  — Я не знаю об этом и сейчас.
  — Он был убит, застрелен около полуночи.
  Глаза у Колла были все еще расширены. Он спросил:
  — А какое вам до этого дело, мистер Мейсон?
  Мейсон невозмутимо ответил:
  — Главным образом меня интересует, кто отравил мисс Дилмейер.
  — Ее отравили?
  — Совершенно верно.
  Колл сказал:
  — Вы спятили или у вас такое чувство юмора?
  — Ни то и ни другое. Мисс Дилмейер сейчас находится в Гастингском мемориальном госпитале. — Увидев, как на лице Колла появилось слабое удивление, Мейсон прибавил для мелодраматического эффекта: — Она на грани между жизнью и смертью.
  — Как… как это случилось?
  — Кто-то застрелил его из револьвера 32-го калибра — в спину.
  — Нет-нет. Я об Эстер.
  — А, мисс Дилмейер. Ей прислали коробку отравленных конфет. Теперь я хочу выяснить, когда она получила эту коробку. После того, как она отсюда ушла, или конфеты уже были с ней, когда она находилась здесь?
  Выражение удивления исчезло из глаз Колла.
  — Что вы имеете в виду, — спросил он, — говоря «когда она находилась здесь»?
  Мейсон сказал:
  — Мы знаем, что она была здесь вечером.
  — Во сколько?
  — Я не могу указать вам точное время. Это было между десятью часами и половиной двенадцатого вечера. Мы надеемся, что вы поможете нам определить это более точно.
  И Мейсон с видом человека, вытаскивающего рекомендательное письмо, вынул из кармана носовой платок, найденный им возле телефонной кабинки.
  Колл машинально протянул вперед руку, взял платок и взглянул на него.
  — Это ее платок, не правда ли?
  — Откуда мне знать?
  — Но ведь вы это знаете, верно?
  — Нет.
  Мейсон скептически поднял брови.
  — То есть, — промямлил Колл, — я не могу утверждать, принадлежит ли ей эта вещь. Кажется, она вышивала свои инициалы на некоторых вещах. Но вы понимаете, я не слежу за ее гардеробом.
  — Понимаю, — ответил Мейсон.
  Он услышал металлический звук — кто-то вызвал автоматический лифт. Освещенная кабинка с шумом поплыла вниз.
  Колл взглянул через плечо Мейсона и торопливо сказал:
  — Боюсь, больше я ничем не смогу вам помочь. Простите, мистер Мейсон, но я хочу лечь в постель. Я не совсем хорошо себя чувствую и…
  — Да, конечно, — отозвался Мейсон, — я приношу извинения, что побеспокоил вас. Уверяю, что лишь крайняя необходимость могла заставить…
  — Все в порядке, — быстро перебил его Колл. — Я все понимаю. Спокойной ночи, мистер Мейсон.
  Мейсон сказал:
  — Еще одно. Правильно ли я вас понял, что вы не знаете, была ли здесь мисс Дилмейер прошлым вечером?
  — Именно так.
  — Значит, вас тоже не было дома?
  — Я был здесь не все время. Послушайте, я не собираюсь отвечать на личные вопросы.
  — Когда в последний раз вы видели мисс Дилмейер?
  — Не помню… Я больше не хочу говорить на эту тему, мистер Мейсон. Я уже сказал, что ничем не могу вам помочь. Я понятия не имею, кто послал ей отравленные конфеты. А теперь, если позволите, мистер Мейсон…
  Он попытался закрыть дверь, но Мейсон уперся в нее плечом.
  Колл с яростью произнес:
  — Мейсон, я не хочу быть грубым, но я ложусь спать!
  Он надавил на дверь.
  — Ну разумеется, — сказал Мейсон и, внезапно освободив дверь, позволил ей захлопнуться.
  Мейсон торопливо двинулся назад по коридору. Кабинка в лифтовой шахте поднималась теперь вверх.
  Вместо того чтобы остановиться перед дверью лифта, Мейсон прошел футов на двадцать дальше и встал в плохо освещенном коридоре, прислонившись спиной к стене.
  Лифт остановился. Его дверцы плавно открылись. Невысокий коренастый мужчина, одетый в черное пальто и шляпу, вышел из него. Мужчина имел вид человека, который куда-то сильно спешит. Он повернул направо и быстро прошел по коридору, глядя на номера квартир. Остановившись в самом конце, он оглянулся через плечо и постучал в дверь Колла.
  Когда дверь открылась, из нее хлынул свет, который позволил Мейсону хорошо разглядеть лицо мужчины. У него была толстая шея и широкие плечи, сильные и крепкие, как у быка. Мейсон услышал, как Колл произнес: «Входите».
  Глава 8
  Мейсон постучал в номер миссис Данкерк в отеле «Клермон» и вошел в комнату. Лучи утреннего солнца, пробиваясь сквозь кружевные занавеси, заливали бледно-оранжевым светом стеганое одеяло. Из открытых окон доносился приглушенный уличный шум. Внутри комнаты надо всеми звуками доминировало неровное дыхание лежавшей на кровати женщины.
  Мейсон сказал:
  — Доброе утро, миссис Лоули.
  Она попыталась улыбнуться.
  — Как вы себя чувствуете?
  — Не особенно… хорошо.
  — У вас есть с собой лекарства?
  — Да.
  — Те, что вы взяли из дома?
  Она кивнула.
  — А одежда?
  — Немного есть.
  Беседа явно давалась ей с трудом. Ночью она держалась хорошо — слишком много было волнений, но теперь наступила реакция. Под глазами были черные круги. Веки имели голубовато-серый оттенок. Губы подернулись нездоровой синевой.
  — Вы спали? — спросил Мейсон.
  Она покачала головой.
  Мейсон сказал:
  — Я вызову вам доктора.
  — Нет-нет. Я… со мной все будет хорошо.
  — У меня есть врач, которому я доверяю.
  — Он узнает, кто я.
  — Конечно, узнает. Вы миссис Чарльз К. Данкерк из Сан-Диего. Вы приехали сюда, чтобы проконсультироваться со мной по очень важному вопросу. Излишнее волнение подорвало ваше здоровье.
  Мейсон подошел к телефону и позвонил в офис доктора Уиллмонта. Он узнал, что доктор в госпитале, и попросил, чтобы тот позвонил в отель миссис Данкерк. Потом он снова обратился к миссис Лоули.
  — Сможете мне рассказать, что произошло? — спросил он.
  Она ответила:
  — У меня был шок.
  Мейсон понимающе кивнул:
  — Не говорите больше, чем можете. Большая часть картины мне уже ясна. Нужны только одна-две дополнительные детали.
  — Что вы хотите узнать?
  Мейсон сказал:
  — Ваша сестра навестила вас прошлым вечером. Она сказала достаточно, чтобы стало ясно, что у вашего мужа какие-то серьезные проблемы. Оправдываясь, он раздраженно повысил голос, вы его услышали, встали с постели и спустились вниз.
  — Нет, — покачала она головой. — Я их подслушивала. Милли и Боб никогда не ладили друг с другом. Я всегда чувствовала, что она…
  — Знаю, — перебил Мейсон. — Во всяком случае, вы услышали достаточно, чтобы прийти к выводу, что вам необходимо знать больше. Когда ваш муж вышел из дома, вы последовали за ним.
  Она открыла рот, чтобы что-то сказать, но потом остановилась.
  Мейсон продолжал:
  — Линк был убит в Сиреневом каньоне. Ваша сестра знает что-то такое, что заставляет ее думать, что это сделали вы.
  — Что я убила Линка?
  — Да.
  — Она не может так думать.
  — Или она так думает, или есть какие-то улики, из-за которых она боится, что полиция вас арестует.
  Лежавшая на кровати женщина ничего не ответила и устремила мимо Мейсона почти отсутствующий взгляд.
  — Вы можете мне сказать, что это за улики? — спросил Мейсон.
  — Нет.
  — Вы убили Линка?
  — Нет.
  — У Линка был пакет акций, который он держал у себя в качестве залога, — акции «Фолкнер флауэр шопс».
  — Нет, это ошибка. У него никогда их не было.
  — Не было?
  — Нет.
  — Тогда у кого они?
  — У меня.
  — Где они сейчас? — спросил Мейсон.
  — Там же, где и всегда, — ответила она. — Я держу их при себе.
  Мейсон слегка присвистнул.
  — Вот оно что, — сказал он, помолчав.
  — А что такое?
  — Вы взяли эти акции у Линка.
  — Не говорите глупостей. Они всегда были у меня.
  — Не забывайте, — продолжал Мейсон, — у Линка был партнер. Вчера днем Клинт Мейгард взял его за жабры и узнал обо всем, что произошло.
  — Не вижу, какое это имеет отношение ко мне.
  — Самое прямое. Мейгард знает, что эти акции были у Линка в тот вечер, когда он поехал в Сиреневый каньон.
  — Он ошибается, мистер Мейсон.
  Он сказал:
  — Боюсь, что я не смогу помочь вам, миссис Лоули. Я не защищаю убийц. Если я веду дело, я должен быть убежден, что мой клиент невиновен.
  Она беспокойно зашевелилась на кровати. Мейсон добавил:
  — Простите. Больше я не стану вам докучать. Я хотел бы вам помочь, но при данных обстоятельствах это невозможно.
  Она вздохнула, закрыла глаза, переплела пальцы и устало произнесла:
  — Я расскажу вам… как это случилось.
  — Не говорите ничего лишнего, одни только факты.
  — После того как Милли уехала, я хотела задать Бобу несколько вопросов, но так, чтобы он не понял, что я подслушивала. Я вернулась к себе в комнату и оделась. Я слышала, как Боб ходит внизу. Он звонил по телефону. Он говорил со своим другом по имени Колл и еще набирал какой-то номер, который не отвечал. Около половины двенадцатого я услышала, как он ушел. Какое-то время я колебалась, не зная, как поступить. Потом я решила попытать удачи. Мой седан был в гараже. Я не стала включать фары. Я догнала его через два квартала и поехала за ним.
  — Куда? — спросил Мейсон.
  — В Сиреневый каньон.
  — Вы за ними следили? — спросил Мейсон.
  — Без всякого труда. Он был слишком поглощен своими мыслями. У меня не было никаких проблем, пока он не свернул к Сиреневому каньону. Дорога стала вилять, и скоро я не могла отслеживать, куда он повернул.
  — И вы его потеряли? — спросил Мейсон, стараясь, чтобы его взгляд и голос не выражали никаких эмоций.
  — Из его разговора по телефону я знала, что у человека по имени Линк есть дом в Сиреневом каньоне.
  — И вы отправились к дому Линка? — кивнул Мейсон.
  — Да.
  — Как вы его нашли?
  — Я спрашивала по дороге.
  — У кого?
  — Там есть магазинчик и станция обслуживания, маленькая частная фирма внизу у подножия холма. Я проезжала мимо. Там горел свет, и было множество машин. Они праздновали день рождения человека, который управлял этим заведением. Конечно, тогда я этого еще не знала. Я просто увидела огни… Они сказали мне, когда я вошла… Я спросила их, не знают ли они, где находится дом мистера Линка… Я спрашивала обиняками.
  — И они вам сказали?
  — Да. Один из гостей знал адрес.
  — И вы поехали туда?
  — Да.
  — Скажите, сколько примерно времени прошло между той минутой, когда вы потеряли мужа, и той, когда вы подъехали к дому Линка?
  — Десять минут.
  — Хорошо, продолжайте.
  — Я подошла к двери и постучала. Ответа не было. Дверь была немного приоткрыта — примерно на дюйм.
  — Вы вошли? — спросил Мейсон.
  — Да.
  — И что вы увидели?
  — Вы знаете, что я увидела. Человека — полагаю, это был Линк, — который лежал у стола. Он был мертв — застрелен.
  — Что вы сделали дальше?
  Она жестом показала, что хочет отдохнуть. Больше минуты она лежала с закрытыми глазами и тяжело дышала. Наконец она продолжила:
  — Потрясение должно было меня убить, но, как ни странно, я не испытала никакого шока — по крайней мере, в тот момент… Я ощущала себя совершенно отстраненно, как будто следила за происходящим на экране.
  — Вы не были испуганы?
  — У меня вообще не было никаких эмоций. Все мои чувства словно уснули. Шок — я хочу сказать, эмоциональный шок — пришел позднее.
  — Продолжайте, — сказал Мейсон.
  — Разумеется, я поняла, что Боб был здесь, они поссорились и Боб его застрелил.
  — Как вы это поняли?
  — Благодаря одной вещи, — ответила она. — Мой револьвер — точнее, револьвер Милли, который она мне отдала, — лежал на полу.
  — Почему вы решили, что это именно ваш револьвер?
  — Потому что у перламутра на рукоятке был отколот уголок.
  — Где лежал револьвер?
  — На полу.
  — Что вы сделали дальше?
  — Подняла его.
  — Вы были в перчатках? — спросил Мейсон.
  — Нет.
  — Значит, на оружии остались ваши отпечатки пальцев?
  — Видимо, да.
  — Тогда вы об этом не думали?
  — Нет.
  — Зачем тогда вы подняли револьвер? Вы думали, что вам придется от кого-то защищаться?
  — Нет, конечно. Я подумала, что это улика, которую оставил Боб. Я защищала его. Я… люблю его. Я его жена.
  — Хорошо, вы подобрали оружие. Что вы с ним сделали?
  — Положила его в карман своего пальто.
  — А потом?
  — На столе лежали бумаги, — сказала она.
  — Вы их искали?
  — Нет. Они просто привлекли мое внимание. Это были акции «Фолкнер флауэр шопс».
  — Что именно привлекло в них ваше внимание?
  — Литография, напечатанная на бумаге. Я заметила литографию, подошла посмотреть — и увидела, что это такое.
  — И что вы сделали с акциями?
  — Положила в свою сумочку.
  — А потом?
  — Потом, — сказала она, — я вышла.
  — Вы оставили дверь приоткрытой?
  — Нет. Дверь была с защелкивающимся замком. Я захлопнула ее за собой.
  — Вы брались за дверную ручку?
  — Да, конечно.
  — Без перчаток?
  — Да.
  — А потом?
  — Села в машину и поехала обратно.
  — Куда?
  — Прямо домой. Разумеется, я поняла, что это сделал Боб. Я хотела услышать, что он мне об этом расскажет.
  — Что было дальше?
  — Я подождала немного, но Боб не появился, и тут меня охватила паника. Я начала осознавать, как ужасно все, что произошло, — отупляющее действие шока прошло и поставило меня перед голой правдой. Мне стало плохо с сердцем. Я приняла свои лекарства. Они немного помогли.
  — Что вы сделали потом?
  — Я чувствовала только одно — что мне необходимо увидеть Боба. Это было самое ужасное чувство в моей жизни — сознавать, что человек, которого я люблю, за которым я замужем… и это распростертое тело… В первый раз мне пришлось столкнуться с ударом такой силы. Боб был убийцей.
  Она снова закрыла глаза и лежала одну или две минуты, отдыхая.
  — Вы отправились искать своего мужа? — спросил Мейсон некоторое время спустя.
  — Нет. Я понимала, что он слишком слаб, чтобы выдержать такое. Я знала, что он сбежал. Я чувствовала, что больше никогда его не увижу. Я, может быть, сама этого не хотела и в то же время чувствовала, что по-прежнему его люблю.
  — Что было дальше?
  — Мне нужен был кто-то, с кем я могла бы поговорить. Есть только один такой человек.
  — Ваша сестра?
  — Да.
  — Вы с ней увиделись?
  — Нет. Я чувствовала, что больше не могу оставаться в доме одна. Я бросила кое-какие вещи в сумку, села в машину и поехала к Милли домой. Но ее там не было. Не было и машины в гараже. Я знала, что она часто работает в своем офисе на Бродвее, — может быть, вы знаете, «Фолкнер флауэр шопс», бродвейское отделение.
  — И вы поехали туда?
  — Да.
  — Ее там не было?
  — Нет.
  — Что было потом?
  — Потом наступила реакция.
  — Что вы сделали?
  — На какое-то время я почувствовала себя очень плохо. Я зашла в вестибюль гостиницы и села в кресло. Должно быть, на минуту я потеряла сознание. Ко мне подошел коридорный, спросил, не больна ли я, и предложил принести воды. Я сказала ему, что немного перенапрягла сердце и, если он позволит мне посидеть здесь еще несколько минут, со мной все будет хорошо.
  — И в конце концов вам стало лучше?
  — Да.
  — Значит, общий итог таков — вы подобрали оружие, которым было совершено убийство, принесли его в дом и оставили на ночном столике у себя в комнате вместе со своими отпечатками пальцев?
  — Боюсь, что так.
  Мейсон сказал:
  — Похоже, что ваш муж улизнул.
  — Да. Он сбежал.
  — А где, — спросил Мейсон, — эти акции?
  — Акции «Фолкнер флауэр шопс»?
  — Да.
  — В моей сумочке.
  Мейсон протянул ей дамскую сумочку:
  — Я должен о них позаботиться.
  Она открыла сумочку и дала ему сложенный листок сертификата.
  Зазвонил телефон.
  Мейсон сказал: «Наверное, это доктор Уиллмонт» — и поднял трубку. Он произнес: «Алло» — и услышал голос доктора Уиллмонта:
  — Что на этот раз?
  Мейсон ответил:
  — Еще один пациент, доктор.
  — Пострадавший?
  — Нет. Я хочу, чтобы вы как можно скорее приехали в отель «Клермон». Я буду ждать вас в вестибюле. Вы сможете приехать?
  — Это срочно?
  — В общем, да.
  — Я приеду.
  — Как мисс Дилмейер?
  — Все еще спит.
  — Вы можете как-нибудь ускорить ее пробуждение?
  — Могу, но не стану этого делать. Слишком много людей готовы наброситься на нее, едва она придет в себя. Я хочу, чтобы она оставалась в покое так долго, как это возможно. Где, говорите, вы находитесь? В отеле «Клермон»?
  — Это маленький отель на…
  — Я знаю, где это. Буду через десять минут.
  Мейсон подошел к письменному столу, взял конверт, положил в него сертификат, написал на нем адрес своего офиса и вынул из кармана несколько почтовых марок.
  Миссис Лоули молча смотрела на него.
  — Доктор будет через десять минут, — объяснил Мейсон. — Я встречу его в вестибюле. Где вы оставили машину?
  — Я попросила прислугу из отеля поставить ее в гараж.
  — У вас есть квитанция?
  — Да.
  — Дайте ее мне. Я хочу кое-что сделать с вашей машиной. Не задавайте вопросов.
  Она отдала ему квитанцию.
  — Знаете, мистер Мейсон, я начинаю чувствовать себя лучше. После этого рассказа с моих плеч словно свалился груз. Вы опытный и надежный человек. Есть одна вещь, о которой вам не стоит беспокоиться.
  — О чем?
  — О моем участии в этом деле.
  — Почему?
  Она сказала:
  — Боб недостаточно храбр, чтобы встретить опасность лицом к лицу, но он не допустит, чтобы подозрение пало на меня. Он напишет в полицию письмо или что-то в этом роде, расскажет им обо всем, а потом…
  — Что потом? — спросил Мейсон, когда она замолчала.
  — Потом он скроется.
  — Что он может сделать с деньгами? У вас с ним общий счет?
  — Он имеет от меня доверенность. Если подумать, то большая часть моих доходов должна быть на его счете. Я не знаю. Я не занимаюсь делами. Доктор запретил мне даже думать об этом. Я переложила все на плечи Боба.
  — В каком положении находятся ваши финансы?
  — Не знаю, мистер Мейсон… После того, что Милли сказала насчет Боба и его долгов, я уже ничего не знаю.
  — У вас хватит денег, чтобы расплатиться по счету в отеле?
  — У меня есть сотня долларов наличными и туристские чеки.
  — Эти чеки с вами?
  — Да. Я всегда ношу их в сумочке.
  — Сколько денег у вас осталось?
  — Почти тысяча долларов — точнее, девятьсот двадцать. У меня есть чеки по двадцать, пятьдесят и сто долларов.
  Мейсон сказал:
  — Я их у вас заберу.
  Он вернулся к письменному столу, взял лист чистой бумаги и написал: «Настоящим удостоверяю, что продаю, перевожу и переписываю на Деллу Стрит все указанные ниже чеки и ценные бумаги. Я уполномочиваю вышеупомянутую Деллу Стрит быть моим агентом с правом подписывать моим именем банковские чеки и обналичивать их с передачей денег Перри Мейсону. Я назначаю вышеупомянутую Деллу Стрит моим агентом и доверенным лицом, чтобы превратить в наличность все указанные ниже чеки и ценные бумаги в то время и таким образом, как она сочтет целесообразным и удобным».
  Мейсон протянул Карлотте бумагу и сказал:
  — Прочтите, подпишитесь внизу и перечислите все имеющиеся у вас чеки с номерами и суммами. Подтвердите, что документ был написан по вашему поручению и с вашего согласия. В ближайшее время вам понадобятся кое-какие деньги. Будучи миссис Данкерк, вы не можете обналичить чеки как Карлотта Лоули. Вот вам немного наличных, позже, если потребуется, я дам вам еще.
  Мейсон открыл свой бумажник и отсчитал триста долларов десятидолларовыми банкнотами.
  — Боюсь, что я ничего не понимаю. Мне не нужно столько наличных денег, и если вы мой адвокат, то вам нужно заплатить. Вы можете взять эти чеки в качестве гонорара и…
  — Ваша сестра сказала, что позаботится о моем вознаграждении. Это может подождать. Сейчас у меня есть план. Чтобы его осуществить, мне понадобятся эти чеки. За те триста долларов, которые я вам передал, вы напишете мне расписку.
  Он снова подошел к письменному столу и, набросав расписку, отдал ее миссис Лоули.
  — Прошу вас, — сказал Мейсон, пряча в карман авторучку, — не пытайтесь понять, что я делаю. Не задавайте мне вопросов, все равно я ничего вам не скажу. Я вам доверяю. Вы тоже должны мне доверять.
  — Но, мистер Мейсон, почему бы мне просто не рассказать всю правду? Почему я не могу…
  Мейсон перебил ее:
  — Косвенные улики часто оказываются куда более убедительными, чем какие бы то ни было свидетельства. Вы сами положили свою голову под топор. Вы защищали Боба. Для вас это кажется совершенно естественным. Но другие могут взглянуть на это совсем иначе. Вы упустили из виду самую важную улику во всем этом деле.
  — Какую?
  — Тот маленький магазинчик и станцию обслуживания. Там была вечеринка. Вы спрашивали, как проехать к дому Линка. Кто-то знал адрес и сказал вам. В таких обстоятельствах вас без труда опознает целая толпа свидетелей. Вы были взволнованы, у вас был встревоженный вид, вас беспокоило сердце, само ваше появление выглядело достаточно подозрительным.
  — Вы думаете, они решат, что я это сделала?
  — Они будут в этом так уверены, — мрачно ответил Мейсон, — что, если я не смогу навести их на след настоящего убийцы, они закроют дело в тот же день, как только узнают про ваше появление на станции.
  Она закрыла глаза и минуту молчала, потом произнесла:
  — Что ж, почему бы нет? В конце концов, мистер Мейсон, я с собой честна. Мое сердце в скверном состоянии. От того, что произошло прошлой ночью, ему не стало лучше. Боб… он хочет жить, и то, что он сделал, он сделал для меня. Я никогда не смогу ему этого простить, но я понимаю, почему он это сделал. Так почему бы мне не взять на себя всю ответственность?
  Мейсон сказал:
  — Что касается вашего сердца, мы узнаем о его состоянии через несколько минут. А пока сядьте и расслабьтесь. Укажите номера ваших чеков, включите их в доверенность и подпишите оба этих документа. Пока вы этим занимаетесь, я спущусь в вестибюль и подожду доктора Уиллмонта. Когда я вернусь вместе с ним, вы должны отдать мне документы и чеки. Не говорите о них в присутствии доктора Уиллмонта. Просто сложите вместе чеки и бумаги и передайте мне. — Он поднялся из-за стола и остановился, глядя на нее с ободряющей улыбкой. — Все не так плохо, как кажется, просто кое-что нужно выяснить. Вы увидите, что доктор Уиллмонт — очень компетентный врач.
  Он вышел в коридор, закрыл за собой дверь и направился в вестибюль. Спустя две минуты там появился доктор Уиллмонт.
  — Что на этот раз?
  — Женщина, которой нужен очень тщательный осмотр.
  — Кто она?
  — Ее имя, — сказал Мейсон, — миссис Чарльз К. Данкерк. Она из Сан-Диего.
  — Что я должен делать?
  — Мне нужно от вас несколько вещей. Во-первых, я хочу, чтобы вы ограничились только самыми необходимыми вопросами. Не просите ее рассказывать о самой себе.
  Доктор Уиллмонт бросил на него быстрый взгляд.
  — Это довольно необычная просьба, — сказал он.
  — Надеюсь, увидев ее, вы поймете, что она вполне разумна.
  — Значит, я не должен спрашивать, где она живет, замужем ли она и все такое?
  — Вот именно. Если вы начнете задавать ей личные вопросы, это вызовет у нее воспоминания, которые могут привести к нервному шоку. Впрочем, если вы решите, что она способна это выдержать, можете спрашивать. Но под свою личную ответственность.
  — Хорошо. Что еще?
  — Сделайте полный осмотр. Когда закончите, расскажите мне обо всем, что обнаружите. Я не хочу, чтобы вы скрыли от меня какие-нибудь факты.
  — Что вы имеете в виду?
  — Если эта женщина может выдержать нагрузку, связанную с поездкой в офис окружного прокурора, допросом и, возможно, арестом, то я хочу, чтобы все было именно так. Но если ей это не под силу, я буду действовать совершенно по-другому.
  — Ладно, — сказал доктор Уиллмонт, — давайте ее посмотрим. В чем проблема? Нервы?
  — Сердце.
  — Вот оно что. — В голосе доктора Уиллмонта послышалось облегчение. — Это упрощает дело. Я уж испугался, что вы хотите втянуть меня в укрывательство преступника.
  — Нет, все без обмана.
  — Что ж, давайте ее посмотрим.
  Они поднялись в номер миссис Лоули. Мейсон представил доктора Уиллмонта.
  — А теперь, — сказал он, — доктор Уиллмонт вами займется. Он будет задавать вам только самые необходимые вопросы.
  Миссис Лоули протянула Мейсону запечатанный конверт.
  — Вот то, о чем вы говорили, — сказала она.
  Мейсон кивнул и повернулся к двери.
  — Я подожду вас в вестибюле, доктор.
  Через двадцать пять минут доктор Уиллмонт спустился вниз и сел рядом с Мейсоном. Он вытащил из кармана сигару, отрезал кончик и закурил.
  — Постараюсь описать вам всю картину, не прибегая к медицинским терминам. Обычно люди склонны считать сердечные болезни чем-то очень серьезным, что неминуемо приводит к быстрой смерти. Собственно говоря, сердце — это орган. Он состоит из мышц, нервов, клапанов, артерий и сердечной ткани. Каждая из этих частей может расстроиться, и, когда это случается, мы получаем то, что принято называть болезнью сердца, или сердечной недостаточностью. Не вдаваясь в детали, я могу сказать вам следующее: сердце этой женщины несет на себе все признаки физического истощения. Судя по всему, у нее был эндокардит с частичным восстановлением, потом она пережила нервный шок, который подверг ее сердце избыточной нагрузке, в результате чего его состояние ухудшилось, однако при должном уходе и лечении она вполне может восстановить все, что потеряла. Можно сказать, она находится на пути к выздоровлению.
  — А как насчет допроса у окружного прокурора или, скажем…
  Доктор Уиллмонт покачал головой:
  — Эта женщина не должна покидать своего номера, — сказал он. — Полный покой. Хорошая еда. Веселое настроение. Никаких волнений. Правильные лекарства. Если вы сможете все это ей обеспечить, через несколько дней она будет в порядке. Кстати, Перри, я ни о чем ее не расспрашивал. Я знаю, что у нее был шок, но, возможно, это даже пошло ей на пользу.
  — Что вы хотите этим сказать?
  — В дело вступил ментальный фактор. Так почти всегда бывает при болезнях сердца. Эта женщина пыталась бороться за свое здоровье, но ей так часто говорили, что ни в коем случае нельзя тревожиться и волноваться, что важно сохранять покой и неподвижность, что в конце концов она почувствовала себя инвалидом. Она пыталась сопротивляться, но в глубине души пришла к убеждению, что ей уже никогда не станет лучше. Тот факт, что она смогла пережить шок, который испытала накануне, должен был ее сильно удивить. И это очень хорошо — только бы теперь у нее был правильный уход.
  Мейсон сказал:
  — Это все, что я хотел знать. Она останется здесь.
  — Кто она такая? — спросил доктор Уиллмонт.
  Мейсон ответил:
  — Похоже, вы плохо запомнили ее имя, доктор. Это миссис Чарльз К. Данкерк из Сан-Диего.
  Доктор Уиллмонт кивнул.
  — Что вы узнали насчет Эстер Дилмейер? — спросил Мейсон.
  — Это был веронал, — ответил доктор Уиллмонт. — По пять гран в каждой конфете.
  — Отпечатки пальцев?
  — Никаких.
  — Другие улики?
  — Ничего, насколько мне известно.
  — Когда она придет в себя?
  — Возможно, сегодня вечером, или завтра утром, или завтра вечером. Я не собираюсь торопиться. С ней все будет хорошо. Сейчас она в состоянии, которое называют нормальным сном.
  Мейсон сказал:
  — Не сомневаюсь, что вы сделали для нее все, что могли. Я хотел бы с ней поговорить, но боюсь, что меня затопчут. Наверное, полиция и люди из прокуратуры разбили перед госпиталем лагерь.
  — Дело обстоит еще хуже, — поморщился доктор Уиллмонт. — Они считают, что пациентку надо немедленно привести в сознание, что необходимы экстренные меры, что…
  — Но вы не станете этого делать, не правда ли? — перебил его Мейсон.
  — Об этом, — ответил доктор Уиллмонт, покосившись на него, — не может быть и речи.
  Мейсон сказал:
  — Я немного пройдусь с вами по улице.
  — У меня машина. Я вас подброшу.
  — Не надо, мне недалеко.
  — Я выписал ей пару рецептов.
  — Давайте их мне. Я заплачу за лекарства и отошлю ей.
  Мейсон взял рецепты, вышел из вестибюля, посмотрел, как доктор Уиллмонт сел в машину, потом отправился в гараж, предъявил служащему квитанцию, взял седан миссис Лоули и поехал на нем в деловой район города. Он нашел место для парковки и тщательно вытер платком рулевое колесо, ручки дверей, рычаг коробки передач и зеркало заднего обзора. Потом он запер автомобиль и пошел по улице. Через два квартала он выбросил ключ зажигания в канализационную решетку возле тротуара.
  Глава 9
  Стрелки часов показывали начало одиннадцатого, когда Перри Мейсон открыл дверь в свой кабинет. Он повесил на вешалку шляпу и пальто и мрачно буркнул «привет» Делле Стрит, которая вошла в кабинет следом за ним, держа в руках почту.
  — Делла, ты присядь ненадолго. Почта подождет. Знаешь, похоже, я влип. И притом основательно.
  — Что случилось?
  — Даже не знаю, каким боком все это теперь мне может выйти. Ты уже читала утренние газеты?
  — Да. Это каким-то образом связано с убийством Линка?
  — В общем-то, да. К нему это тоже имеет отношение.
  — Милдред Фолкнер?
  — Нет, ее сестра, Карлотта Лоули.
  — Но в газетах о ней нет ни слова.
  — Полиция еще не готова предпринимать какие-либо действия против нее. С одной стороны, они считают, что имеющихся против Милдред Фолкнер улик будет достаточно для построения обвинения против нее, а с другой стороны, они пока еще слишком многого не знают о Карлотте.
  — Но они станут наводить справки?
  — Да.
  — А когда?
  — Возможно, уже сегодня.
  — А мне, честно говоря, казалось, что вы представляете интересы мисс Фолкнер.
  — Нет. У меня с самого начала не было никакого желания браться за это дело, да и сама она, похоже, не слишком этого хочет.
  — Но с чего вы взяли, что она больше не нуждается в ваших услугах?
  — Потому что она хочет, чтобы я взялся защищать ее сестру. Ведь она неглупая женщина и понимает, что если уж я стану представлять интересы ее сестры, то не должен быть связан с ней никакими иными обязательствами.
  — Ну а сама сестра хоть знает об этом?
  — Нет.
  — Так в чем проблема? Чего вы так распереживались?
  Мейсон предложил ей свою пачку сигарет. Она покачала головой, и тогда он вытащил одну для себя, чиркнул спичкой о подошву ботинка, закурил и еще какое-то время сидел молча, зачарованно глядя на пламя догорающей спички, прежде чем задуть его. А потом глубокомысленно изрек:
  — Она может оказаться виновной.
  — Кто «она»?
  — Одна из них. Либо Карлотта, либо Милдред.
  — То есть, по-вашему, кто-то из них может оказаться виновной в убийстве?
  — Да.
  — Ну и что теперь? — спросила она.
  — Я всегда старался работать лишь с теми клиентами, которые действительно были невиновны. И до сих пор мне везло. Очень часто я рисковал, полагаясь лишь на свою интуицию, и в конце концов оказывалось, что я все-таки прав. Косвенные улики могут быть однозначно против клиента, но затем я замечаю нечто особенное в его поведении, в манере держать себя, в том, как он отвечает на вопросы, или еще нечто такое, что заставляет меня поверить в то, что он невиновен. И тогда я берусь за дело и довожу его до победного конца. Но от неудач не застрахован никто, в том числе и я. Шансы на победу или поражение должны распределяться примерно поровну — пятьдесят на пятьдесят. До сих пор, судя по гроссбуху нашего правосудия, мне удавалось оставаться не внакладе. Это большая удача. Но теперь меня не покидает ощущение, что в самом скором времени положение вещей может измениться и безжалостный «дебет» начнет уверенно наверстывать упущенное, отвоевывая утраченные позиции.
  — А разве это так уж важно? — спросила она.
  — Не знаю, — откровенно признался он. — Но я убежден в одном: адвокат просто не может, не имеет права спокойно почивать на лаврах и отказываться от дела лишь потому, что он, видите ли, не до конца уверен в невиновности своего клиента. У каждого человека есть право на защиту. Никто не может объявить его виновным до тех пор, пока двенадцать присяжных не вынесут единогласного вердикта. А потому просто бесчестно поступает тот адвокат, который по собственной инициативе берет на себя функции присяжных и, взвесив все улики, объявляет: «Нет, я не возьмусь за ваше дело, потому что считаю вас виновным», лишая тем самым обвиняемого последней надежды на справедливый суд.
  Пристальный взгляд Деллы был прикован к нему.
  — Насвистываете в темноте, чтобы не так сильно ее бояться?
  — Именно так, — улыбнулся он в ответ.
  — Я так и подумала.
  — Но главная проблема в том, что у нее слабое сердце. Ей пришлось многое пережить, вот моторчик и поизносился. И для того чтобы оно снова пришло в норму, ей требуется полный покой и длительный курс лечения. До полного выздоровления еще очень далеко.
  Если же ее обвинят в преступлении, поставят перед Большим жюри, если ее станет допрашивать окружной прокурор или даже если ей просто не будут давать проходу репортеры, то, боюсь, у этой истории будет очень печальный конец.
  — Она проиграет дело?
  — Нет, она сыграет в ящик.
  — Ой!
  Немного помолчав, Мейсон добавил:
  — Это равносильно смертному приговору. А если ты знаешь наверняка, что человек умрет из-за того, что ему предъявят обвинение… то тогда этого просто нельзя допустить, вот и все.
  — Ясно. И что же теперь делать?
  Мейсон задумчиво потер пальцами подбородок.
  — Вот то-то и оно, в этом-то и проблема. Такая ситуация законом не предусмотрена. Вообще-то можно было бы обратиться в суд и добиться решения о помещении ее в санаторий под наблюдение врача, где бы ее никто не потревожил. Но в таком случае врач будет назначен самим судом, и так или иначе он будет подвержен влиянию окружного прокурора. Основная же проблема заключается в том, что с той самой минуты, как я появлюсь в суде, я должен буду приводить веские доказательства в защиту своей версии. Так, я могу привести в суд своего врача, который засвидетельствует под присягой, что он обнаружил в результате осмотра. Окружной прокурор потребует, чтобы его доктор перепроверил заключение моего. Судья же, скорее всего, захочет встретиться с ней лично. Ей придется как-то объяснять, что означают все эти встречи. И тогда она догадается, что ей собираются предъявить обвинение в убийстве, как только она достаточно поправится, чтобы… Нет, этот путь не годится. Я не могу допустить, чтобы она жила в постоянном страхе.
  — И как же тогда быть? Что вы намерены делать? — спросила Делла Стрит.
  — У меня нет иного выхода, как направить полицию по ложному следу. Нужно будет сделать так, чтобы они не смогли найти ее, — сказал Мейсон.
  — А вам не кажется, что это уж слишком? А что, если она им действительно понадобится и ее станут повсюду разыскивать?
  — Вот как раз это-то меня и беспокоит, — мрачно покачал головой Мейсон. — Есть лишь один способ удержать их от этого, а заодно и провернуть одно очень важное дельце.
  — Какое еще дельце?
  — Я хочу, чтобы полиция вышла на Роберта Лоули.
  — А разве они его не ищут?
  — Ищут, но не слишком в этом усердствуют. Ведь пока что он просто исчезнувший свидетель, пустившийся в бега ради спасения собственной шкуры, и к тому же все необходимые показания полиция может получить и от других свидетелей.
  — Так что же вы намерены предпринять?
  — Я уже все предпринял, — усмехнулся Мейсон. — А сейчас я просто оглядываюсь назад, чтобы увидеть целостную картину в правильной перспективе — это как покорение вершины. Приходится постоянно оглядываться, чтобы видеть, как высоко ты забрался.
  — Или как глубоко придется падать? — уточнила она.
  — И то и другое, — согласился Мейсон.
  Наступило непродолжительное молчание, а потом Делла резко произнесла:
  — Итак, что сделано, то сделано. Так чего же теперь из-за этого переживать?
  — Я переживаю вовсе не из-за этого.
  — А из-за чего?
  — Мне придется втянуть в это дело и тебя.
  — Но как?
  — Если бы ты только знала, как мне этого не хочется. Но другого выхода нет. Если ты будешь точно следовать указаниям и не станешь задавать вопросов, то я смогу оградить тебя от неприятностей, но…
  — А я не хочу, чтобы меня ограждали от неприятностей, — нетерпеливо заявила она. — Сколько раз вам нужно повторять, что это и моя работа тоже? И если вы рискуете, то я тоже хочу рисковать.
  Он покачал головой:
  — Нет, Делла, никакого риска.
  — Что я должна буду делать?
  — Просто следовать указаниям и не задавать вопросов.
  — И что это будут за указания?
  — У меня есть книжка дорожных чеков. На них стоит имя Карлотты Лоули. Потренируйся расписываться как она, пока не будет получаться похоже — но не слишком. Это нужно для того, чтобы вызвать кое у кого подозрения. Но только прежде, чем это произойдет, ты должна будешь успеть обналичить несколько из этих чеков.
  Ее взгляд был сосредоточен. Боясь пропустить хоть слово, она сидела абсолютно неподвижно, внимательно смотрела на него и слушала.
  — Обналичивание первых чеков ты должна будешь превратить в настоящее представление. Сначала отправишься домой и наденешь свое самое лучшее платье. Потом заедешь в ломбард и купишь там подержанную дорожную сумку; попроси, чтобы на нее нанесли инициалы «К.Л.». Прямиком оттуда отправляйся в отель. Там ты скажешь, что еще не знаешь, будешь ли снимать у них номер или же остановишься у друзей, и пообещаешь определиться с этим в течение примерно получаса. Затем подойдешь к окошку кассы и скажешь, что хотела бы обналичить чек на сто долларов или даже на меньшую сумму. Короче, как получится. Проблем с этим возникнуть не должно. А в случае чего объясни, что ты собираешься снять номер в их отеле.
  Потом подойдешь к телефону, скажешь портье, что решила все-таки остановиться у знакомых, и уйдешь. Затем проделаешь то же самое еще в двух-трех отелях. А потом отправишься в универмаг, купишь там какую-нибудь мелочь и расплатишься за нее чеком на небольшую сумму. Как видишь, пока что все легко и просто.
  — Ну а когда же начнутся трудности?
  — Думаю, для этого тебе будет лучше отправиться в универмаг, — продолжал Мейсон. — Там ты наберешь всякой мелочи долларов на пять и попытаешься оплатить ее стодолларовым чеком. Кассирша будет с тобой любезна и обходительна, но наверняка это ее насторожит. И тогда она захочет взглянуть на твое водительское удостоверение или на какой-либо еще документ, удостоверяющий твою личность. Ты для виду пороешься в сумочке, а затем изобразишь крайнее волнение и трагическим голосом заявишь, что забыла кошелек вместе с водительским удостоверением в женском туалете. Скажешь кассирше, что вернешься через минуту. И вот еще что. Отойдя от кассы, ты оглянешься и крикнешь ей: «У меня в том кошельке больше трехсот долларов».
  — И что потом?
  — А потом ты уходишь и уже не возвращаешься. Просто бесследно исчезаешь.
  — А дорожные чеки?
  — Оставь их в кассе.
  — Я не должна требовать их назад?
  — Нет. В этом-то и весь фокус.
  — Как это?
  — Сначала кассирша будет недоумевать, почему ты не вернулась. Она также задумается и над тем, зачем ты пыталась обналичить чек на сто долларов, чтобы расплатиться за пятидолларовую покупку, имея в кошельке три сотни наличными. Потом она начнет внимательно присматриваться к твоей подписи. И в конце концов вызовет полицию.
  — Ясно, — сказала Делла. — Когда мне начинать?
  — Прямо сейчас.
  Она подошла к шкафу, надела шляпку и пальто, задержавшись на секунду перед зеркалом, чтобы припудрить лицо и подкрасить губы.
  — Ладно, шеф. Давайте сюда свои чеки.
  Мейсон улыбнулся:
  — Кажется, ты забыла спросить, не посадят ли тебя за это в тюрьму.
  — Сегодня не мой день задавать вопросы.
  Мейсон встал, обнял ее за талию и вместе с ней направился к двери.
  — Делла, если бы ты только знала, как погано у меня на душе. Если бы у меня был хоть кто-нибудь еще, на кого можно было бы положиться…
  — То тогда я возненавидела бы вас до конца своих дней, — закончила за него она.
  — В случае чего немедленно звони мне, и я…
  — И что, интересно, вы сделаете?
  — Выручу тебя.
  — Для этого вам придется раскрыть план всей нашей затеи.
  Он покачал головой:
  — Если ты попадешься, этот мой план и вся затея в любом случае с треском провалятся… и я вместе с ними.
  — Что ж, значит, я не попадусь.
  — Звони и сообщай, как идут дела. Я буду волноваться.
  — За меня не волнуйтесь.
  Он любовно потрепал ее по плечу:
  — Вот и умница.
  Взгляд ее глаз был очень красноречив, когда она сверкнула мимолетной улыбкой ему в ответ, а затем выпорхнула в коридор. Мейсон стоял у двери, прислушиваясь к тому, как стучат ее каблучки по полу, выложенному плитками. Его лицо было хмурым и выражало высшую степень сосредоточенности. И лишь после того, как хлопнула дверь лифта, он вернулся к своему столу.
  В одиннадцать тридцать пять объявился Гарри Пивис, и Мейсон попросил девушку из приемной проводить посетителя к себе в кабинет.
  Адвокат пристально разглядывал высокую, неуклюжую фигуру торговца цветами, в то время как Пивис прошествовал через его кабинет, — судя по его неприступному виду, настроен он был весьма решительно.
  — Как поживаете, мистер Пивис? — сказал Мейсон, пожимая ему руку.
  Пивис был гладко выбрит, кожа на лице ухоженная, на руках — безукоризненный маникюр. Его костюм выдавал отчаянные старания портного скрыть покатость его сутулых плеч. Галстук за шесть долларов и дорогая рубашка ручной работы никак не вязались с загрубевшей кожей шеи. Сильные, узловатые пальцы обхватили руку Мейсона и крепко ее сдавили.
  — Присаживайтесь, — предложил Мейсон.
  По тому, как самоуверенно держался Пивис, нетрудно было догадаться, что ему чужды дипломатия и лицемерие, а потому начинать разговор издалека он не станет, а сразу же перейдет к делу.
  — Вы знаете, кто я такой, — сказал он, и в голосе его слышался не столько вопрос, сколько утверждение.
  — Да, — согласился Мейсон.
  — И вы знаете, что мне нужно.
  — Да.
  — Так я получу это?
  Губы Мейсона тронула улыбка.
  — Нет.
  — А я думаю, что все-таки получу.
  — А я так не думаю.
  Пивис вынул из кармана сигару, извлек из кармана жилета небольшой нож, аккуратно срезал кончик, а затем поднял глаза и, глядя на Мейсона из-под нависших седеющих бровей, спросил:
  — Не желаете?
  — Нет, спасибо. Предпочитаю сигареты.
  Пивис принялся раскуривать свою сигару.
  — Не думайте, что я настолько глуп, что недооцениваю вас, — изрек он наконец.
  — Спасибо.
  — Но и сами не совершайте ту же ошибку, недооценивая меня.
  — Не буду.
  — Уж постарайтесь. Когда я чего-то хочу, то всегда это получаю. Я добиваюсь своего постепенно. Я не из тех, кто едва лишь увидит вещь, как сразу же начинает блажить: «Хочу, хочу!» — и пытается тут же прибрать ее к рукам. Если мне что-то надо, то сначала я очень долгое время присматриваюсь, прежде чем решаю, что это мне действительно жизненно необходимо. Ну а уж если я так решил, то непременно получаю желаемое.
  — А теперь вы, стало быть, хотите заполучить «Фолкнер флауэр шопс»?
  — Я не хочу, чтобы Милдред Фолкнер выходила из дела.
  — Вы хотите, чтобы она осталась и работала на вас?
  — Не на меня. На корпорацию.
  — Но ведь корпорацией хотите управлять вы сами?
  — Да.
  — Когда миссис Лоули заболела, вы стали хорошенько присматриваться к ее мужу. И тогда же вам стало ясно, что вы можете сыграть на его слабостях, не так ли?
  — Я не обязан отвечать на этот вопрос.
  — Разумеется, не обязаны. Но если бы вы на него ответили, то мы бы сэкономили время.
  — Ничего, я никуда не спешу.
  — Полагаю, вы знакомы с Шиндлером Коллом? Или, может быть, вы решили действовать через Эстер Дилмейер, эту белокурую прелестницу?
  — Идите к черту, — беззлобно сказал Пивис.
  Мейсон снял трубку телефона и обратился к девушке, дежурившей на коммутаторе:
  — Будьте добры, соедините меня с Детективным агентством Дрейка. Мне необходимо переговорить с Полом Дрейком.
  Во время возникшей паузы Мейсон мельком взглянул на своего посетителя. Лицо Пивиса было совершенно непроницаемо, словно он ничего не слышал, а если и слышал, то не придал особого значения этому звонку. Он по-прежнему как ни в чем не бывало задумчиво попыхивал сигарой, и его глубоко посаженные, похожие на голубые льдинки глаза холодно поблескивали из-под густых бровей.
  Вскоре телефонистка сказала:
  — Мистер Дрейк у телефона, — и в следующее мгновение Мейсон услышал в трубке голос Пола Дрейка.
  — Привет, Пол. Это Перри. У меня есть для тебя работа.
  — Я так и знал, — ответил Дрейк. — Не далее как сегодня утром я прочитал в газете об убийстве Линка и сразу же подумал, а не собираешься ли ты случайно этим заняться.
  — Человек по имени Гарри Пивис, — деловито перешел Мейсон к сути разговора, — торговец цветами, в его ведении находится большая часть цветочных магазинов города. В настоящее время он пытается завладеть контрольным пакетом акций «Фолкнер флауэр шопс». Этих магазинов всего три, и они являются закрытой акционерной корпорацией. Одна из основных владелиц акций заболела и передала свою долю акций мужу. Пивис же решил, что это хорошая возможность прибрать акции к рукам. Я не знаю, был ли он знаком с Линком или с кем-то из его окружения. Не исключено, что в сделке фигурировали еще два персонажа: некто Шиндлер Колл, проживающий в «Эверглейд Апартментс», номер двести девять, и также некая Эстер Дилмейер, снимающая квартиру в «Молей-Армс Апартментс». Вчера вечером кто-то послал этой самой Дилмейер коробку отравленных конфет — с вероналом вместо начинки. Она съела несколько штук, после чего потеряла сознание. Сейчас она находится в больнице на попечении доктора Уиллмонта. Скорее всего, она проспит еще не меньше двенадцати часов. Кстати, у Харви Линка, оказывается, был компаньон — Клинт Мейгард. Но имеет ли этот Мейгард отношение ко всему этому, я не знаю.
  — Ясно, — сказал Дрейк.
  — Имена записал?
  — Записал.
  — Тогда действуй. Первым делом выясни, был ли Пивис знаком с Шиндлером Коллом или Эстер Дилмейер. Или, может быть, он действовал непосредственно через Линка. Но в любом случае займись Пивисом и постарайся установить его причастность к этому делу.
  Пивис продолжал с невозмутимым видом курить. За все это время он не проронил ни слова.
  — Что-нибудь еще? — спросил Дрейк.
  — Да. Собери на Пивиса все, что только удастся раскопать. Если в его обороне есть слабые места, то я непременно должен знать, чем его можно прижать. Поручи эту работу кому-нибудь из своих ребят, тем, что потолковее. О результатах сообщи.
  — Что, прямо сейчас и приступать? — спросил Дрейк.
  — Сей же момент, — ответил Мейсон и повесил трубку.
  Мейсон отодвинул от себя телефон и откинулся на спинку своего вращающегося кресла, переводя тем самым сиденье в комфортное наклонное положение.
  Гарри Пивис закинул ногу на ногу, стряхнул пепел с сигары и сказал:
  — Очень впечатляюще. И я вполне допускаю, что кого-то такой спектакль может и пронять. Но только не меня. Этим вы ничего не добьетесь.
  — Это всего лишь рутинная работа, своего рода традиция, — ответил Мейсон. — И я бы просто сам себя уважать перестал, если бы начал с чего-то другого.
  — Вы, наверное, считаете меня законченным идиотом, — сказал Пивис, но в голосе его не было упрека.
  — Если не возражаете, то это мы с вами обсудим после того, как я получу отчет Дрейка, — парировал Мейсон.
  — В таком случае я стану разговаривать с вами лишь после того, как вы перестанете валять дурака и будете вести себя так, как и подобает взрослому человеку.
  — Договорились, ведем себя как взрослые люди.
  — Деньги способны сделать многое, — сказал Пивис.
  — Да уж, есть такое дело.
  — Деньги у вас есть, так же как есть они и у меня. И мы оба можем тратить их по своему усмотрению.
  — К чему вы клоните?
  — Возможно, будет гораздо лучше, если на этот раз мы оба их сэкономим.
  — Почему же?
  — Вы могли бы найти своим деньгам лучшее применение. И я тоже. Вот вы наняли детективов. И я тоже могу запросто их нанять. Несколько хороших детективов, которые ни в чем не будут уступать тем, что работают на вас.
  — И что же?
  — Короче говоря, я могу собрать доказательства, что Милдред Фолкнер ездила вчера к Линку. Дверь дома оказалась приоткрытой. Она вошла и обнаружила труп. Там же она нашла и сертификат о праве собственности на акции. Решив, что Линк заполучил его незаконно, она просто выкрала этот документ и скрылась. И как по-вашему, в каком положении окажется в этом случае мисс Милдред Фолкнер к тому времени, как я закончу сбор доказательств?
  — Вам виднее, — заметил Мейсон. — Это же вы затеяли весь этот спектакль. Так что не томите душу и смело переходите к следующему номеру программы.
  — Ладно, спешу удовлетворить ваше любопытство. Она окажется в тюрьме. А еще ей предъявят обвинение в убийстве, и, для того чтобы отмазать ее, придется искать ловкача просто на порядок изворотливее и шустрее, чем вы или я. Никому из нас это не выгодно. Магазины «Фолкнер флауэр шопс» интересуют меня по одной простой причине — они делают деньги, и я хочу, чтобы Милдред Фолкнер работала на меня.
  — А почему? — полюбопытствовал Мейсон.
  Пивис заглянул ему в глаза и медленно, с расстановкой проговорил:
  — Потому что мне так хочется.
  Мейсон задумчиво разглядывал пресс-папье.
  — Надеюсь, вы поняли мою точку зрения? — спросил Пивис.
  — Да.
  — И как теперь собираетесь поступить в связи с этим?
  — Еще не знаю.
  — А когда будете знать?
  — Даже пока не могу сказать.
  Пивис встал со своего места.
  — Ну ладно, — произнес он. — Я деловой человек. Вы тоже.
  — Всего один вопрос, — перебил его Мейсон.
  — Что еще?
  — А сама Милдред Фолкнер в курсе того, чего вы от нее добиваетесь?
  Пронзительный взгляд голубовато-зеленых глаз остановился на его лице, и Мейсону казалось, что он даже ощущает его физически.
  — Нет, — подчеркнуто вызывающе сказал Пивис. — И она ничего не узнает до тех пор, пока я сам не пожелаю сообщить ей об этом. А сделаю я это лишь тогда, когда сочту нужным. Вам я сказал об этом только затем, чтобы объяснить свою позицию.
  — Что ж, спасибо, что нашли время прийти, — улыбнулся Мейсон.
  — Мой номер телефона есть в телефонном справочнике, — парировал Пивис. Он направился было к двери, но потом обернулся и смерил Мейсона тяжелым взглядом. — Кстати, я совершенно не уверен, — спокойно, как бы между прочим, заметил он, — но может так статься, что у нас с вами начнутся всяческие трения. И если так оно и выйдет, то можете не сомневаться, эта драчка не будет похожа ни на одну из тех, в которых вам доводилось махать кулаками. Удачного дня.
  — И вам того же, — отозвался Мейсон.
  В тридцать пять минут первого позвонила Делла Стрит.
  — Алло, шеф. Я звоню из холла отеля. Только что обналичила один из стодолларовых чеков.
  — Ну и как? Трудностей не возникло?
  — Никаких.
  — Я попрошу принести обед прямо сюда, в кабинет. Постоянно буду у телефона. В случае чего тут же звони мне. Я никуда не уйду отсюда, пока не услышу, что у тебя все прошло благополучно. Ты уж постарайся не затягивать и уложиться до трех часов.
  — Сколько чеков мне поменять?
  — Четыре или пять, а потом попытайся вызвать подозрение.
  — Ладно. Буду держать вас в курсе.
  Мейсон позвонил в ресторан и заказал бутерброды и кофе.
  В половине второго Делла позвонила снова.
  — Два универмага по двадцать долларов в каждом. Полный порядок. Готова попытаться сыграть по-крупному.
  — Действуй. Жду звонка.
  Мейсон позвонил на коммутатор и объявил телефонистке:
  — Сегодня у меня неприемный день. Держите мою линию свободной. Должна позвонить Делла Стрит. Звонок может оказаться очень важным, и я не хочу, чтобы ей пришлось перезванивать из-за того, что номер занят.
  Он положил трубку на рычаг и закурил, но, затянувшись дымом всего четыре раза, выбросил сигарету. Примерно через полминуты закурил еще одну. Затем встал с кресла и принялся расхаживать взад-вперед по кабинету, время от времени поглядывая на часы.
  Раздался робкий стук в дверь приемной, и телефонистка с коммутатора бочком проскользнула в его кабинет.
  — Там мистер Мейгард, — доложила она. — Он настаивает, что ему нужно непременно переговорить с вами, что дело очень важное, что…
  — Я не приму его. Возвращайтесь на коммутатор.
  Девушка смущенно попятилась к двери.
  Однако через минуту она возвратилась снова.
  — Мистер Мейгард попросил передать вам вот это.
  Девушка метнулась к нему через весь кабинет и, сунув в ладонь Мейсона записку, устремилась к выходу.
  Мейсон прочел:
  
  «У вас есть обязательства перед одним вашим клиентом. Если вы откажетесь немедленно меня принять, это лишь еще больше усугубит ее положение. Подумайте об этом».
  
  Мейсон скомкал листок и швырнул его в мусорную корзину, после чего снял трубку телефона и сказал:
  — На его билет выпал выигрыш. Пусть войдет.
  Мейгард оказался лысым толстяком с каемкой рыжих волос над ушами и на затылке. Он носил очки и имел тройной подбородок. Мейсон тут же узнал в нем того самого типа в смокинге, которого он видел собственными глазами входящим в квартиру Колла.
  — Присаживайтесь, — обронил Мейсон. — И начинайте излагать. Я сейчас работаю над одним срочным делом и потому не хотел, чтобы меня беспокоили. К тому же я чертовски нервничаю и могу быть не слишком учтивым. Так что если то, что вы желаете сообщить мне, может подождать, то вам лучше зайти в другой раз.
  — Это ждать не может.
  — Ладно, тогда выкладывайте, в чем дело.
  — Вы, наверное, считаете меня сволочью, — сказал Мейгард.
  — Меня просто-таки подмывает дать вам развернутый ответ на данный вопрос, — отозвался Мейсон. — Но боюсь, это не слишком многообещающее начало для делового разговора.
  Лицо у Мейгарда было таким же круглым и безмятежным, как полная луна в погожую летнюю ночь.
  — Мне вполне понятны ваши чувства, — вздохнул он.
  — Ну так что вы желаете мне сообщить?
  — Я хочу, чтобы вы знали о моем отношении ко всему происходящему.
  — Сказать по правде, мне ровным счетом наплевать на то, как вы к этому относитесь.
  — Но интересы вашего клиента…
  — Дальше, — перебил его Мейсон.
  — Линк и я являемся компаньонами по «Золотому рогу».
  — Вы, наверное, хотите сказать «являлись».
  — Ладно, пусть будет так… являлись. Мы не очень-то ладили друг с другом. У меня не было достаточно денег, чтобы выкупить его долю за ту цену, которую он называл, а уступать свою долю кому бы то ни было я не собирался. Это хороший бизнес. Я и понятия не имел, что Линк проворачивает где-то на стороне подобные делишки.
  — Какие делишки?
  — Я имею в виду Шиндлера Колла, Эстер Дилмейер, нечестную игру на скачках, продажу сведений о лошадях.
  — И тем не менее с Шиндлером Коллом вас связывали приятельские отношения?
  — Да я вообще не был с ним знаком до прошлой ночи — вернее, до сегодняшнего утра, когда зашел к нему лишь потому, что он сам попросил меня об этом.
  — И что ему было нужно?
  — Вот об этом-то я и хотел с вами поговорить.
  — Так говорите.
  — Колл считает, что нам нужно действовать сообща. Он сказал, что вы будете защищать убийцу, постараетесь отвести от нее подозрения и…
  — А почему вы говорите «от нее»? Почему не «от него»?
  — Потому что я думаю, что это была женщина.
  — С чего вы это взяли?
  — У меня есть на то свои причины.
  — Ладно, Колл попросил вас прийти. Он решил, что я буду защищать убийцу. Ну и что с того?
  — Он говорил, что вы коварны, как сам дьявол, и непременно постараетесь добиться того, чтобы ваш клиент был оправдан.
  — Так это же естественно.
  — И что ради этого вы попытаетесь повесить убийство на кого-то другого. Колл сказал, что он уже долгое время наблюдает за тем, как вы представляете дела в суде. Он утверждает, что вы никогда не пытаетесь просто доказать невиновность своего клиента, а стараетесь перевести стрелки на кого-то другого, и, по словам Колла, вам это слишком часто удавалось. По его мнению, вы сначала намечаете себе кого-то на роль будущей жертвы, а потом сбиваете с толку присяжных и навязываете им свое мнение.
  — И что, он позвал вас с утра пораньше исключительно для того, чтобы просто поделиться с вами этими своими наблюдениями?
  — Нет, скорее для того, чтобы общими усилиями предпринять соответствующие действия, дабы обезопасить себя.
  — Иными словами, заблаговременно позаботиться о том, чтобы я не смог повесить это убийство на вас или на него?
  — Так точно.
  — Что ж, а идея сама по себе неплохая, — задумчиво проговорил Мейсон. — Спасибо, что подкинули ее мне.
  — Всегда пожалуйста, — отозвался Мейгард и едва заметно улыбнулся.
  — Итак, сначала вы посовещались с ним, — уточнил Мейсон, — а затем прямиком отправились ко мне. Почему?
  — Потому что я подумал, что вам следует быть в курсе того, что замышляет Колл. Он хотел, чтобы я обеспечил ему алиби, и предложил сказать, что мы были вместе, и тогда у меня тоже будет надежное алиби.
  — Но вы все-таки решили с ним не связываться?
  — Именно так.
  — Почему?
  — А потому, — на этот раз улыбка Мейгарда оказалась гораздо шире, — что алиби у меня уже есть.
  — А у Колла его нет?
  — Такого, чтобы было безупречным, нет.
  — А у вас, стало быть, алиби стопроцентное?
  — Естественно.
  — Так чего ради вы пришли ко мне?
  — Потому что мне кое-что нужно.
  — Что же именно?
  — Видите ли, мистер Мейсон, я ведь не дурак и знаю, что когда вы беретесь за дело по-настоящему, то идете напролом. Мне известно, что Линк был замешан во многих неблаговидных делишках. Положение и так хуже некуда, а тут еще и вы… Ведь вам ничего не стоит представить все это во сто крат ужаснее.
  — И вы хотите, чтобы я не слишком усердствовал?
  — Нет, дело не в этом. Но я буду вам весьма признателен, если вы станете добиваться оправдания своего клиента, не поднимая шума вокруг моего бизнеса.
  — Ничего не могу вам обещать.
  — Я и не ожидаю этого от вас.
  — Но разве полиция не закроет вас в любом случае?
  Тройной подбородок Мейгарда заколыхался, а губы растянулись в такую широкую улыбку, что маленькие глазки буквально утонули в складках жира от наехавших на них щек.
  — А уж это вы предоставьте мне, мистер Мейсон.
  — Я так и сделаю, — пообещал Мейсон. — Так что же вы предлагаете?
  — Я кровно заинтересован в том, чтобы с вашего клиента были сняты все подозрения, прежде чем дело попадет в суд.
  — Чтобы, значит, избежать широкой огласки?
  — Именно.
  — И что вы хотите взамен?
  — Я хочу, чтобы вы не слишком откровенничали с газетчиками. Если будет назначено предварительное слушание, вы уж как-нибудь постарайтесь по возможности поменьше упоминать о «Золотом роге».
  — Не пойдет, — покачал головой Мейсон.
  — А вы не спешите с ответом, — продолжал Мейгард, упреждающе поднимая пухлый палец. — Ведь вы еще не выслушали мое предложение до конца, а у меня, к вашему сведению, есть одна немаловажная оговорка. Итак, я хочу, чтобы вы, насколько это возможно, поменьше упоминали о «Золотом роге», если это не будет противоречить интересам вашего клиента.
  — Ну, это совсем другое дело.
  — Я знал, что мы договоримся.
  — Я не собираюсь связывать себя какими бы то ни было обязательствами перед вами, Мейгард, — заметил Мейсон. — И не даю вам никаких обещаний. Я не…
  Мейгард нетерпеливо перебил его, вскинув руку и покачивая ладонью так, словно собирался затолкать слова обратно в рот адвокату.
  — Мистер Мейсон, ну к чему вся эта спешка? И вовсе незачем так горячиться. Ведь если ваш клиент лишь выиграет от того, что вы не станете меня топить, вы ведь не будете этого делать, не так ли?
  — Но интересы моего клиента всегда будут стоять для меня на первом месте.
  — Значит, вы согласны?
  — Да.
  — Вот и хорошо. Я буду держать вас в курсе всего, что происходит, и можете не сомневаться, я предоставлю в ваше распоряжение весьма ценную информацию, чтобы вы наконец поняли, насколько я могу оказаться вам полезен. Время от времени я буду захаживать сюда и сообщать новости из первых рук — но только до тех пор, пока вы не начнете поливать грязью «Золотой рог». Вы не берете на себя никаких обязательств, ничего мне не обещаете и можете в любой момент, как только сочтете нужным, публично смешать меня с дерьмом. Но только после этого никаких сведений от меня вы больше не дождетесь.
  — Тогда давайте начнем прямо сейчас, — предложил Мейсон.
  — Что вы хотите узнать?
  — А как насчет Пивиса? Через кого он действовал: через Линка или все-таки через Колла?
  — Через Шиндлера Колла и Эстер Дилмейер. Он был знаком с ними обоими. Он же свел их и с Лоули, чтобы им было удобнее прибрать к рукам его акции. Ведь он же прекрасно понимал, что Лоули никогда не согласится продать эти ценные бумаги, если только не окажется в безвыходном положении. Вот эти двое и должны были загнать его в угол.
  — И им это удалось?
  — Да.
  — И каким же образом?
  — Я не знаю.
  — Девушка имеет к этому отношение?
  — Думаю, что да.
  — Ну и что из этого?
  — Ну, естественно, Лоули не стал бы иметь никаких дел лично с самим Пивисом. Если бы он только заподозрил, что за всем этим стоит Пивис, то немедленно признался бы во всем жене или Милдред Фолкнер. Он же полагал, что имеет дело с нанимателем Колла, Линком. Ему были нужны деньги. Он хотел оставить акции в качестве залога. Линк на это не соглашался, настаивая на том, чтобы акции были ему проданы, обещая при этом, что будет держать их у себя в течение пяти дней, а затем позволит Лоули выкупить их, если, разумеется, тому удастся сорвать большой куш и он будет при деньгах.
  — Значит, Лоули рассчитывал по-крупному разжиться деньгами?
  — Да.
  — И каким же образом?
  — Играя на скачках.
  — А Линк, заполучив акции, решил затребовать с Пивиса гораздо большую сумму, чем та, что была изначально оговорена?
  Мейгард изумленно уставился на Мейсона.
  — Откуда вы это знаете? — спросил он, вновь обретя дар речи.
  — Я просто спросил, — ответил Мейсон.
  — На этот вопрос я ответить не могу — пока не могу.
  — Почему?
  Мейгард потер руки. В его манерах вдруг появилась какая-то веселость и наигранное благодушие.
  — Ну, мистер Мейсон, а вы взгляните на это дело моими глазами. Мы с вами не связаны никакими обязательствами. Вы несете обязательства лишь перед своим клиентом. И до тех пор, пока вы действуете в интересах своего клиента…
  — Вы уже высказали свои соображения на этот счет, — перебил его Мейсон. — Не стоит повторяться.
  — Ну что ж, — вздохнул Мейгард, — я просто хотел, чтобы вы взглянули на это с моей точки зрения. Я был бы законченным дураком, если бы с первого же захода раскрыл перед вами все карты.
  — Мы могли бы договориться полюбовно, — сказал Мейсон.
  — Только не с вами, — заметил Мейгард. — Я слишком хорошо знаю вас, Мейсон. Вы не пойдете ни на какие соглашения, если это не будет отвечать интересам вашего клиента. Если бы это было не так, вас можно было бы считать идиотом, а связываться с придурками я не собираюсь. У меня уже была возможность прочувствовать на собственной шкуре, что это такое. И больше мне такого счастья не надо.
  — Значит, вы намерены выдавать мне информацию по капле? — уточнил Мейсон.
  — Точно так.
  — Но я все равно перехитрю вас, Мейгард, можете не сомневаться. Использую для начала ту информацию, которую вы мне предоставите, а потом пойду кратчайшим путем. И к тому времени, когда вы заявитесь сюда в третий раз, я буду уже на два шага впереди вас. И уж тогда я просто из принципа устрою шумиху в прессе вокруг вашего имени.
  — Ну что ж, ничего не поделаешь, приходится рисковать.
  — А вас, похоже, это не слишком-то беспокоит.
  — Угадали, не слишком.
  — Тогда, может, все-таки просветите меня насчет вашего алиби.
  Мейгард усмехнулся:
  — Я уже рассказал о нем в полиции. — Он поднялся со своего места. — Я и так уже рассказал вам даже больше чем достаточно для первого раза, мистер Мейсон. Так что счастливо оставаться.
  — И когда я увижу вас снова? — поинтересовался Мейсон.
  — Возможно, завтра, а может быть, и через неделю. Думаю, именно поэтому я и стал игроком. Я люблю рисковать. И просто обожаю азартные игры, сопряженные с опасностью.
  — Именно в такую игру вы как раз сейчас и играете, — заметил Мейсон.
  Жирное пузо Мейгарда мелко затряслось от смеха.
  — Разумеется, ведь это мое призвание, — согласился он и удалился, учтиво поклонившись напоследок.
  Нервозность Мейсона понемногу пошла на убыль. Он задумчиво курил, сидя неподвижно в своем вращающемся кресле, и сосредоточенно разглядывал узор на ковре. Так прошло несколько минут, и затем на его лице появилась едва заметная улыбка, которая постепенно становилась все шире и увереннее, и в конце концов он даже негромко засмеялся.
  Зазвонил телефон. Вздрогнув от неожиданности, Мейсон поспешно схватил трубку.
  — Алло! — прокричал он, даже еще не успев поднести ее к уху.
  Он услышал срывающийся от волнения голос Деллы Стрит:
  — Все в порядке, шеф. Меня уже разыскивает полиция.
  — Немедленно возвращайся в контору.
  — Уже бегу, — проворковала она и повесила трубку.
  И снова потянулись томительные минуты ожидания. Все это время он расхаживал по кабинету и нервно курил. Когда же в коридоре наконец раздались ее торопливые шаги, он распахнул настежь дверь, заключил ее в объятия и крепко прижал к себе.
  — Я не должен был так поступать с тобой, — проговорил он.
  Делла слегка отстранилась и, чуть запрокинув голову назад, заглянула ему в глаза:
  — Бог ты мой, что это с вами?
  — Для меня самого риск — привычное дело, — продолжал он, — но я даже не мог себе вообразить, что буду так страдать, отправив тебя на линию огня. Делла, клянусь, такого больше не повторится — никогда-никогда.
  — Вот дурачок, — прошептала она, продолжая улыбаться.
  Он поцеловал ее. Сначала нежно, потом страстно, а затем разжал объятия и энергичной, пружинящей походкой вернулся обратно за свой стол и сказал:
  — В этом вся моя беда, Делла. Когда я работаю над делом, то отдаю этому занятию всю свою душу без остатка. С упорством одержимого иду к достижению намеченной цели. На возможные последствия мне наплевать. Меня интересует только конечный результат.
  — Но ведь это же замечательно! — воскликнула Делла, снимая с головы изящную шляпку с узкими полями, которую она носила, кокетливо сдвинув набок. Бросив оценивающий взгляд на свое отражение в зеркале, она слегка коснулась губ помадой.
  — Ну давай рассказывай, как все прошло.
  — Да вообще-то тут и рассказывать особенно нечего, — пожала она плечами. — С отелями проблем не возникло. В универмагах все прошло так же гладко, как и в отелях. Но когда я попыталась провернуть основной пункт вашего плана — вот тут-то все и пошло наперекосяк.
  — То есть как?
  — А вот так. Я сказала, что хочу обналичить чек, и протянула ей в окошко чековую книжку. Кассирша лишь мельком взглянула на чеки и тут же уставилась на меня. В это же время ее правая рука как бы между делом скользнула в сторону, и по движению плеча я поняла, что она нажала кнопку. Мне же она сказала: «Хорошо, миссис Лоули, распишитесь вот здесь».
  В глазах Мейсона появился азартный блеск.
  — Ну а ты что?
  — А я сказала: «Какая досада, кажется, я забыла дома свою авторучку», после чего схватила чековую книжку и поспешила убраться оттуда. Кассирша крикнула мне вдогонку, что у нее есть ручка, но я сделала вид, что не слышу.
  Я зашла в лифт и спустилась на нижний этаж. Эти несколько мгновений показались мне целой вечностью. Внизу же царили суета и неразбериха. Два человека бежали к лифту. Один из них распахнул пальто, показал лифтеру жетон и крикнул на ходу: «Я полицейский. Наверх, к кассе, быстро!»
  — Послушай, — перебил ее Мейсон, — а тебе когда-нибудь доводилось поджигать траву и видеть, как пламя внезапно вырывается у тебя из-под контроля?
  — Нет. А что?
  — Это дает сильнейшее ощущение внезапного бессилия. Ты хочешь просто спалить крохотный островок сухой травы. Подносишь спичку, и в следующий момент уже весь склон холма оказывается охвачен пламенем. Ты как дурак мечешься по краю, пытаясь затоптать огонь, но он словно назло тебе разгорается все сильнее и сильнее.
  — Ну а какое отношение все это имеет к тому, что произошло в универмаге? — спросила она.
  — Ты когда-нибудь встречалась с лейтенантом Трэггом?
  — Нет.
  — Ростом он чуть ниже меня, — начал описывать Мейсон, — примерно моего возраста, черные вьющиеся волосы, носит серый двубортный пиджак, нос большой, правильной формы и с изящными ноздрями; в минуты сильного волнения имеет привычку откидывать голову назад, задирая вверх подбородок, так что его ноздри…
  — Это был он! — перебила его она.
  Мейсон вздохнул.
  — Быстро они, однако… — досадливо проговорил он. — Я-то хотел развести совсем небольшой костерок, чтобы выкурить кое-кого из норы, а огонь едва не спалил меня самого.
  — Вы это о чем?
  — Разве ты так и не поняла, для чего все это было нужно?
  — Вы хотели, чтобы они подумали, будто Карлотту Лоули ограбили?
  — Не ограбили. Убили.
  Она испуганно воззрилась на него.
  — А что, вполне логично, — продолжал Мейсон. — Ее мужа удерживало рядом с ней только одно обстоятельство — ее деньги. Она любила его, он же взирал на нее просто как на полезную вещь, талон на бесплатную еду, источник постоянного дохода. Милдред с самого начала возненавидела его. Наверное, он был несказанно рад тому, что его жена так серьезно заболела. Сначала ему казалось, что это даст ему возможность проявить себя, доказать Милдред, что он тоже может быть удачливым бизнесменом, надежным опекуном собственности жены, верным хранителем ее душевного покоя. Однако дела у него не заладились. Очевидно, первоначально он понес довольно ощутимые убытки, обойтись без которых было попросту невозможно. От этого никто не застрахован, но так как над ним постоянно довлело презрительное отношение со стороны Милдред, то в сознании Лоули неудача эта приобрела масштабы настоящей катастрофы.
  Из этого положения был лишь один выход. Ему было нужно во что бы то ни стало вернуть потерянные деньги. И обратить убыток в прибыль. Будучи подгоняем собственным тщеславием и нетерпением, он не стал дожидаться подходящей возможности для надежного и по-настоящему выгодного размещения капитала. У него не было времени, нужно было что-то срочно предпринять. И тогда он решил сыграть и выиграть.
  Судя по тому, как далеко в конечном итоге он зашел, его первая отчаянная попытка увенчалась успехом. Он выиграл. С этого-то все и началось.
  — Но вы же с ним даже незнакомы. Вы его совершенно не знаете, — возразила было Делла.
  — Отчего же, знаю. Для того чтобы узнать человека, совсем необязательно встречаться с ним лично, видеть его лицо, жать руку, слушать, что и как он говорит. Достаточно просто наблюдать за тем, какие поступки он совершает. Или же постараться увидеть его глазами других людей.
  — Но чужой взгляд искажен предубеждением.
  — Если ты хорошо знаешь этих людей, то всегда сможешь сделать на это поправку. Ведь можно же, в конце концов, определить, насколько предвзяты они в своих суждениях. И, к твоему сведению, Делла, только так мне и удается распутывать сложнейшие дела. Необходимо уметь поставить себя на место других людей, научиться смотреть на окружающий мир их глазами, а это означает, что нужно и должно развить в себе сострадание и терпимость к человеку, преступившему закон.
  Она кивнула.
  — Итак, он выиграл, — продолжал Мейсон, — и праздновал победу, еще не осознавая того, что оказался в положении льва, впервые узнавшего вкус кровавого мяса. Все, пути к отступлению больше не было. Он уже больше никогда не сможет забыть того манящего вкуса. Затем он стал снова нести убытки. И опять попробовал вот так запросто, играючи, поправить положение, но вот только на этот раз ему уже не повезло.
  — Думаете, он просаживал деньги, играя в рулетку?
  — Нет, ну что ты — он совсем не так глуп, как кажется. Скорее всего, это была «верная» информация о лошадях. Видимо, нашелся друг, которому Лоули доверял и в компетентности которого не сомневался. И этот некто, похоже, был неплохо осведомлен о всех подробностях этого дела.
  — Шиндлер Колл? — предположила она.
  — Может быть.
  — А затем, — продолжала Делла, — его просто заманили в западню…
  — Он завяз так глубоко, — сказал Мейсон, — что ему уже не оставалось ничего другого, как играть по-крупному. Он сделал ставку и проиграл, потом проиграл снова. И вот наступил такой момент, когда он вдруг опомнился. Вот тогда-то впервые за все время ему удалось увидеть и прочувствовать истинное положение вещей. И тогда же перед глазами у него замаячил огромный куш, позволивший бы с лихвой возместить все прежние потери. Тогда-то ему и подсунули ту самую «стопроцентную наводку». Дело казалось таким верным, что он ни минуты не сомневался в том, что ему непременно повезет. Но ведь без денег не сыграешь, а за это «верное дело», «беспроигрышный вариант» с него потребовали наличные. Итак, ему нужно было раздобыть где-то деньги, а Линк ни за что не соглашался одолжить их ему под залог ценных бумаг. Скорее всего, он отговаривался тем, что ссуда предназначалась для того, чтобы сделать ставку на скачках, в связи с чем могло возникнуть слишком много осложнений, поэтому он предложил Лоули просто продать ему акции, пообещав, что даст ему целых пять дней на то, чтобы затем выкупить их обратно.
  Лоули же к тому времени был уже настолько поглощен своими грандиозными планами по обращению убытков в прибыль, что даже не подумал о том, чем может обернуться для него эта затея. Вот в этом-то и заключается разница между хорошим предпринимателем и плохим. Собираясь осуществить сделку, хороший бизнесмен первым делом сопоставляет цену, которую ему придется заплатить, с размером той выгоды, которую он получит от данной операции. Именно таких правил игры придерживается Пивис. Когда же какой-нибудь простофиля, вообразивший себя бизнесменом, ставит перед собой некую цель, которой, как ему кажется, он непременно должен достичь, он не задумываясь прет напролом. И цена рассматривается им как единственное препятствие на пути к мгновенному успеху.
  — И все-таки, какое отношение ко всему этому имеет лейтенант Трэгг?
  Мейсон взмахнул рукой, словно пытаясь отогнать от себя посторонние мысли, улыбнулся и сказал:
  — Да, кажется, я слишком увлекся, восстанавливая в мельчайших деталях последовательность действий Лоули и вникая в его чувства… Значит, так. В любом случае, осознав, что его обманули, Лоули не стал бы сидеть сложа руки, и следующим его шагом стало бы… ну, в общем, ты и сама знаешь это не хуже меня.
  — Что вы имеете в виду? — недоумевающе спросила она.
  — Убийство, — просто сказал Мейсон. — Это решение далось бы ему не сразу. Вряд ли это было первое, что пришло ему в голову. Но его положение оказалось безвыходным, так что в конце концов ему не осталось бы ничего, только биться головой о стену безысходности подобно тому, как дикий зверь бросается на стальные прутья клетки в надежде отыскать хоть какую-нибудь лазейку.
  — И поэтому он убил Линка? — спросила она.
  — Не Линка, — нетерпеливо возразил Мейсон. — Убивать Линка ему не было никакого резона. Ведь важнее всего для него было вернуть себе акции.
  — А разве ему это не удалось?
  — Если бы акции вернулись к нему, то он отправился бы прямиком домой. И дождался бы жену, сделав вид, как будто ничего не произошло. Нет, если бы Лоули убил Линка, то сделал бы это либо из мести, или же чтобы вернуть себе акции. Третьего не дано.
  — Но ведь акции-то исчезли.
  — Если бы Лоули убил Линка из-за акций, то их не оказалось бы на месте преступления. Линк убит. Акции действительно пропали. Но это совсем не обязательно должно означать, что это дело рук Лоули. Никогда не нужно торопиться с выводами. Может быть, Лоули и убил Линка, а может быть, это сделал не он. Просто я веду к тому, что если он не убивал Линка, то вполне мог додуматься еще до чего-нибудь.
  — Вы имеете в виду его жену? — уточнила Делла Стрит.
  — Да.
  — Но… И все-таки я не понимаю…
  — Для него это единственный выход, — сказал Мейсон. — У его жены все еще оставались деньги. Ведь, кроме этих акций, у нее были и другие ценные бумаги. А если бы она умерла, то отчитываться перед ней Лоули бы не пришлось. Ни перед ней, ни перед Милдред Фолкнер. Конечно, смерть жены не вернула бы ему утраченного имущества, однако тогда он смог бы продолжать играть, а главное, сохранил бы свое лицо. Для такого типа, как Лоули, нет ничего важнее на свете, чем сохранить свое лицо.
  — Но ведь тогда на него обязательно пало бы подозрение. Он оказывается единственным, кто заинтересован…
  — Нет, — не дал ей договорить Мейсон. — Вот тут-то ему и представляется редкая возможность проявить свое дьявольское хитроумие. Все складывается для него как нельзя лучше. У него есть все шансы совершить идеальное преступление. У его жены больное сердце. Врачи в один голос предупреждают, что ей нельзя волноваться: сердце может не выдержать. Так что Лоули достаточно огорошить ее каким-нибудь шокирующим заявлением, чтобы она уже не оправилась от потрясения, и ее смерть наступила бы от естественных причин.
  — Думаете, он решился бы на такое… по-вашему, любой мужчина мог бы так поступить со своей женой?
  Мейсон пожал плечами:
  — Такое происходит каждый день. Жены убивают мужей. Мужья убивают жен. Заметь, Делла, для убийства нужен очень серьезный мотив. Поэтому люди редко убивают тех, кого знают недостаточно хорошо. Чем ближе отношения, тем обычно разрушительнее бывают последствия. Так что, как правило, женщины чаще убивают собственных мужей, чем незнакомцев. А мужчины чаще лишают жизни своих жен, чем чужих.
  — Вот уж никогда бы не подумала… — покачала головой Делла.
  — А ты почитай газеты. Да все эти бытовые убийства уже давно стали таким обычным делом, что о них даже перестали писать на первых полосах. Тем более что в подавляющем большинстве случаев все предельно ясно. Это просто скучные, подлые преступления, совершенные из-за эмоциональной несовместимости двух людей. Муж убивает жену и кончает жизнь самоубийством. Женщина убивает своих детей и тоже накладывает на себя руки.
  Делла кивнула.
  — Поэтому, — продолжал Мейсон, — я хотел обратить внимание Трэгга на то, что, скорее всего, еще не случилось, но могло бы случиться. Я хотел, чтобы он наконец понял, что вне зависимости от того, кто убил Линка, жизнь Карлотты Лоули в опасности. А для этого было необходимо навести его на мысль, что несчастье уже случилось.
  — Но зачем? Он же не станет приставлять охрану к женщине, которая уже мертва?
  — А мне и не нужно, чтобы он ее охранял, — сказал Мейсон. — Потому что я сам о ней позаботился. Просто я хотел, чтобы он поднял всю полицию на ноги, разыскал бы Боба Лоули и засадил бы его за решетку.
  — И для этого вы отправили меня обналичивать чеки?
  — Да.
  — Чтобы полиция решила, будто у Лоули есть сообщница, что он убил жену, забрал ее чековую книжку и эта самая сообщница разгуливает теперь по городу и получает по этим чекам наличные?
  — Точно так.
  — Что ж, но ведь в конечном итоге получилось все так, как вы и хотели, а?
  — Да, Делла, — согласился Мейсон, — все было сработано просто замечательно. Лейтенант Трэгг уже сидел в засаде и ждал. Он разыскивает Карлотту Лоули и, видимо, распорядился, чтобы универмаги… О боже! — воскликнул Мейсон. — Какой же я все-таки идиот! Ну как же я сразу не догадался!
  — В чем дело, шеф?
  — По всей видимости, в том универмаге, где ты попыталась обналичить последний чек, у Карлотты Лоули имелся свой личный счет. Может быть, кассирша и не знала ее в лицо, однако ее подпись была ей хорошо знакома, а лейтенант Трэгг знал, что у нее счет именно в этом магазине. И он заранее проинструктировал кассиршу, чтобы та немедленно поставила его в известность, если на него будут заноситься новые суммы.
  — Да, — согласилась Делла, — это все объясняет.
  — Так что, Делла, надевай поскорее свою шляпку, — продолжал Мейсон. — Тебе придется много путешествовать.
  — Где?
  — Где хочешь. Я не желаю, чтобы лейтенант Трэгг заявился сюда со словами: «Мисс Стрит, а уж не вы ли случайно были той дамой, что сегодня днем пыталась обменять дорожный чек, подписавшись именем Карлотты Лоули?»
  — Вы думаете, он может догадаться? — озабоченно спросила Делла Стрит.
  — Не думаю, — с сомнением в голосе ответил Мейсон. — Но у него будет подробное описание женщины, предъявившей чек, и он просто наверняка заявится сюда, чтобы сообщить мне эту новость. Поэтому если он увидит тебя, пока описание еще свежо в его памяти, то… знаешь, он слишком толковый детектив, чтобы не сообразить сразу, что к чему.
  — Значит, теперь я перейду на нелегальное положение? — спросила Делла Стрит, взяв шляпку и надевая ее перед зеркалом.
  — Нет, — возразил Мейсон. — Ни в коем случае. Это было бы слишком похоже на побег, а любое бегство предполагает признание за собой вины. Нет, Делла, мы сейчас уйдем отсюда якобы для того, чтобы уточнить кое-какие детали или поработать над каким-нибудь делом. Потом ты так и останешься там, якобы продолжая усиленно работать, а я буду изредка бывать в конторе. Таким образом, здесь тебя не будет, и в то же время твое отсутствие окажется вполне объяснимым.
  В ее глазах появился восторженный блеск.
  — Ну, это будет совсем несложно. Тем более что у меня на примете имеется примерно с полдюжины мест, где можно замечательно провести время.
  Он удовлетворенно кивнул и добавил:
  — Да, и вот еще что, Делла. Если почтальон принесет конверт, надписанный моей рукой, посланный из отеля «Клермон», не вскрывай его. Будет гораздо лучше, если ты не будешь знать, что находится внутри.
  Делла Стрит прищурилась.
  — А что, там может оказаться сертификат на владение акциями? — предположила она.
  — Вы с лейтенантом Трэггом меня пугаете, — твердо сказал Мейсон. — В последнее время вы проявляете просто-таки чудеса сообразительности.
  Глава 10
  Напустив на себя деловито-сосредоточенный вид, Делла Стрит поспешно вышла в приемную, чтобы отдать все необходимые распоряжения сидевшей там секретарше. Перри Мейсон, нацепив пальто и шляпу, торопливо сгребал со стола документы и засовывал их в портфель, который он намерен был взять с собой.
  Внезапно дверь распахнулась. Вернувшись в кабинет Мейсона, Делла Стрит порывистым движением сорвала шляпку с головы, бросила ее на полку над умывальником, после чего открыла свой шкафчик, достала оттуда расческу и щетку и принялась торопливо менять прическу.
  Набрав полный рот шпилек, из-за чего ее речь стала напоминать нечленораздельное мычание, она докладывала обстановку:
  — Он здесь… Видел меня в шляпке всего несколько мгновений… Герти повернулась ко мне, когда он спросил вас… сказал, что должен немедленно переговорить с вами… говорит, что дело очень срочное… Я изменю внешность, насколько смогу… Теперь мне уже нельзя уходить.
  Мейсон наблюдал за тем, как она щеткой распрямляет локоны, расческой проводит пробор посередине, приглаживает волосы у висков, смачивая кончики пальцев под краном.
  — Лейтенант Трэгг?
  Она кивнула. Ее рот был по-прежнему полон шпилек.
  Мейсон не спеша снял пальто, заботливо пристроил его обратно на вешалку, затем осторожно повесил шляпу на крючок и сказал:
  — Он ждать не будет.
  — Знаю, — пробормотала она, — сказала ему, что у вас клиент и вы освободитесь через две-три минуты.
  Мейсон выдвинул ящик стола, достал из портфеля стопку бумаг и убрал их туда, после чего снова закрыл его, одновременно с этим задвигая ногой под стол свой портфель.
  Делла тем временем вынула изо рта последнюю шпильку и оценивающе взглянула на себя в зеркало.
  — Итак, приступим, — сказал Мейсон.
  Она молча вышла в приемную и тут же вернулась в сопровождении лейтенанта Трэгга.
  — Здравствуйте, лейтенант, — как ни в чем не бывало приветствовал его Мейсон.
  Трэгг не стал тратить время на любезности.
  — Мейсон, — заявил он с порога, — я вами просто восхищаюсь.
  — Вы мною?
  — Да.
  — А с чего бы это вдруг?
  — Вы застали меня врасплох. Правда, я и сам тогда заметил это. Наверное, это просто засело у меня в подсознании, но я был слишком поглощен другими проблемами и не уделил должного внимания данному ощущению. Вы для отвода глаз пустили меня по ложному следу, и я, как последний идиот, попался на вашу удочку.
  — Присаживайтесь, лейтенант. Закуривайте, — пригласил Мейсон. — Кстати, познакомьтесь. Мой секретарь, мисс Стрит.
  — Очень приятно, мисс Стрит. — Трэгг взял предложенную сигарету, опустился в большое кресло и прикурил от спички, которую протянул ему Мейсон. Он, казалось, был чем-то смущен.
  — И все-таки не понимаю, о чем вы, — пожал плечами Мейсон.
  — Вчера вечером, пока я так увлеченно разбирался с тем пистолетом, найденным у Милдред Фолкнер, и выяснял, каким таким образом ей удалось спустить курок так, что парафиновый тест не дал никаких результатов, вы вышли на улицу, к своей машине. Вы отличный водитель, Мейсон, однако, разворачиваясь, вы наделали много шума, дав полный газ, а затем тут же ударив по тормозам, — короче, старались, как могли.
  — Наверное, я очень нервничал.
  — Ну да, конечно. Всякий раз, когда Перри Мейсона охватывает подобное волнение, нас всех ждет долгий, унылый день. А вы знаете, почему шеф убрал из «убойного» отдела Голкомба и поставил на его место меня?
  — Нет. Так почему же?
  — Потому что ему уже надоело, что вы всякий раз являетесь в суд и начинаете выкидывать там разные номера. Так что моя задача заключается в том, чтобы превзойти Голкомба по части сценического мастерства.
  — Это будет совсем несложно.
  — Конечно, если только впредь я не стану отвлекаться на посторонние вещи, в то время как вы готовите почву для своей очередной аферы, — раздраженно произнес Трэгг.
  — Понятия не имею, о чем вы.
  Трэгг продолжал сосредоточенно разглядывать кончик сигареты.
  — Карлотта Лоули, — только и сказал он.
  — А что с ней такое?
  — Она подъехала к дому сестры. Вы услышали шум мотора и тут же поняли, кто бы это мог быть. Я был слишком занят, пытаясь добиться признания от Милдред Фолкнер. Вы же тем временем вышли на улицу и увели волшебный мешок прямо у меня из-под носа.
  — И что же такого я, по-вашему, сделал? — осведомился Мейсон.
  — Предупредили Карлотту Лоули, что я в доме, что все складывается не в ее пользу, что вы успели проинструктировать Милдред Фолкнер, чтобы она какое-то время отвлекала наше внимание на себя. Кстати, эта придумка со «случайным выстрелом» была просто бесподобна.
  — Это был тот самый пистолет? — уточнил Мейсон.
  — Да, тот самый.
  — А вы знаете, откуда он у нее, где она его взяла?
  — Разумеется. Его ей передала Карлотта.
  — Это сама мисс Фолкнер вам сказала?
  — Разумеется, нет. Мисс Фолкнер старается казаться более виновной, чем если бы она была виновна на самом деле. И у нее это получается даже чересчур хорошо. Она переигрывает. Она выгораживает сестру, пытаясь направить следствие по ложному следу.
  — Похоже, вы весьма высокого мнения о ее умственных способностях, — заметил Мейсон.
  Трэгг поднял на него глаза, и их взгляды встретились.
  — Еще бы. Чего-чего, а вот как раз этого у нее не отнять.
  — Но вы же не считаете ее виновной?
  — Нет. Теперь уже нет.
  — И что же вас заставило так резко изменить свое мнение о ней?
  — Шиндлер Колл.
  — Не позволяйте ему одурачить вас, — предостерег Мейсон. — Вчера ночью он посылал за Мейгардом, предлагал ему подтвердить свое алиби, а в ответ собирался сделать то же для него. А еще предложил…
  — Знаю, — перебил его Трэгг. — Мейгард отказался, потому что алиби у него уже было. Колл жутко напуган. Ему кажется, что если полиции не удастся отыскать более или менее подходящего подозреваемого, то мы обвиним в убийстве его. Я же, со своей стороны, не спешу его разубеждать и делаю вид, что такой вариант вполне возможен. Это сводит его с ума. Так что он теперь из штанов выпрыгивает, пытаясь найти настоящего убийцу и тем самым спасти свою собственную шкуру.
  — И все же я бы на вашем месте не стал ему доверять, — покачал головой Мейсон. — Скорее всего, все, что ему удастся накопать, в конечном итоге окажется фикцией чистой воды.
  — Между прочим, это с его подачи мы вышли на миссис Рокэвей, — заметил Трэгг.
  — А это еще кто такая?
  — Она и ее муж содержат станцию техобслуживания и бакалейный магазинчик близ въезда в Сиреневый каньон.
  — Ну и что ей известно?
  — Вчера около полуночи к ним на заправку заезжала женщина. Дама, похоже, очень нервничала, а ее губы казались чуть синеватыми. Она задала несколько вопросов о расположении улиц в городе, а затем поинтересовалась, не знают ли они, где живет некий мистер Хорлик, и не здесь ли проживает мистер Смит, выставивший на продажу свой дом, находящийся по соседству с хижиной мистера Линка.
  Трэгг замолчал и пристально посмотрел на Мейсона.
  — Продолжайте, — невозмутимо сказал тот.
  — Ну, миссис Рокэвей, разумеется, простодушно поддалась на эту уловку. Она принялась подробно рассказывать, что неподалеку действительно живет мистер Смит, но только дом его стоит на холме, а это вовсе не по соседству с домом мистера Линка, что никакого мистера Хорлика она не знает, о намерении Смита продать дом слышит впервые. Нет, конечно, в городке есть дома на продажу, но только о том, что Смит собирается продать свой дом, ей ровным счетом ничего не известно.
  — Полагаю, — заметил Мейсон, — явившись в суд, она присягнет, что это была именно Карлотта Лоули.
  Трэгг расплылся в улыбке. Он торжествовал.
  — Не волнуйтесь, Мейсон, — сказал он. — В тот вечер супруги Рокэвей как раз устраивали вечеринку. У них в доме собрались гости, человек двенадцать, не меньше. Так что ту заезжую даму видели все. Можете не сомневаться, это была Карлотта Лоули собственной персоной.
  — А как же иначе! Ведь это же так естественно для женщины, замышляющей убийство: заехать по пути в дом, где празднуют день рождения, и начать задавать вопросы, чтобы ее получше запомнили, — саркастически отозвался Мейсон.
  Улыбка на лице Трэгга несколько померкла.
  — Да уж, — согласился он, — неувязочка вышла. И вот это-то меня тревожит. Однако заметьте, она не стала сразу, напрямую, спрашивать, где живет Линк, а долго ходила вокруг да около и так мастерски выудила нужную ей информацию, что, не получи я от Колла этой наводки, это так никогда и не выплыло бы наружу, ибо они сами просто не додумались бы обращаться с этим в полицию. Разумеется, они могли бы узнать фотографию миссис Лоули в газете, но только без подсказки Колла ее фотография навряд ли там появилась бы.
  — Кстати, а как сам Колл узнал об этом?
  — Просто не поленился побегать по округе и навести справки.
  — И все равно я не стал бы принимать все это всерьез, — сказал Мейсон. — Вы же не настолько полагаетесь на помощь Колла в расследовании этого убийства, чтобы окончательно сбросить его со счетов как вероятного подозреваемого по делу об отравлении? Не исключено, что вся эта история с конфетами была подстроена самим Коллом.
  — Не стоит волноваться. Я доверяю Коллу не больше вашего. Но к делу с конфетами он не имеет никакого отношения. Они были посланы кем-то из «Золотого рога».
  — Откуда такая уверенность?
  — Оберточная бумага, в которую была упакована коробка, точно такая, как и в «Золотом роге». Адрес напечатан на той же бумаге, какую они используют для своего делопроизводства. Потом, отпечатанный адрес был вырезан и наклеен на посылку именно тем клеем, которым пользуются в ночном клубе. И еще очень важный момент. Клей очень твердый. Он полностью высох. Эксперт из нашей лаборатории утверждает, что он был нанесен на бумагу более сорока восьми часов назад. Понимаете, что это значит? Тот, кто отправил конфеты, все спланировал и подготовил заранее, а потом дождался подходящего случая.
  — И что же, интересно знать, это был за случай такой?
  — Милдред Фолкнер послала в клуб орхидеи. Карточка упала на пол, когда Эстер Дилмейер вынимала цветы из коробки. Отравитель же ее подобрал, положил в коробку с конфетами и вызвал рассыльного.
  Мейсон призадумался.
  — Звучит не слишком убедительно. Рассыльного уже нашли?
  — А то как же. Это было совсем нетрудно. Какая-то женщина подошла к стойке в помещении службы курьерской доставки, положила на стойку коробку и вышла. Это было в театральном районе в час пик, когда они просто завалены работой. К коробке была приколота записка «ПРОШУ ОТПРАВИТЬ» и двухдолларовый банкнот. Очевидно, отравительница еще какое-то время простояла снаружи, желая убедиться, что клерк принял ее посылку.
  — Хоть какое-нибудь описание удалось получить? — спросил Мейсон.
  — Ничего абсолютно. Это произошло как раз в то время, когда все помещение было буквально завалено посылками, предназначенными для вечерней доставки. Клерк смог лишь вспомнить, что это была женщина. И все.
  — Или мужчина, переодетый в женское платье.
  — Вряд ли. Лично мне кажется, это типично женское преступление. Яд скорее женское оружие. Мужчина воспользовался бы пистолетом, ножом или дубинкой.
  — А отпечатки пальцев?
  — Только Эстер Дилмейер. Преступница была в перчатках.
  — А вы уверены, что бумага была взята именно из «Золотого рога»?
  — На все сто. Более того, наклеенная этикетка с адресом была отпечатана на пишущей машинке, стоящей в кабинете Линка.
  Мейсон нахмурился.
  — Странно, очень странно, — задумчиво пробормотал он. — Ведь Эстер Дилмейер могла бы рассказать нам о карточке и тем самым отвести все подозрения от Милдред Фолкнер.
  — Вы забываете о том, что Эстер должна была уснуть и уже никогда больше не проснуться.
  — Да. Очевидно, преступник именно так и рассуждал, — согласился Мейсон, однако в его голосе все еще слышалось сомнение. — Нелепое какое-то получается преступление, и все-таки оно не… Линк мог запросто проделать такое.
  — А я считаю, — сказал Трэгг, — что убийство для нас сейчас важнее. Конфеты были отправлены женщиной, имеющей доступ к различным помещениям «Золотого рога». Она плохо разбирается в ядах, ненавидит Эстер Дилмейер, и она находилась в клубе, когда той принесли орхидеи от мисс Фолкнер. Приложенная к орхидеям визитная карточка выпала. Скорее всего, Эстер этого даже не заметила. А та женщина ее подобрала. Когда Эстер проснется, то она сможет многое нам прояснить. А я тем временем хочу разобраться с убийством.
  — Что ж, тогда не смею вас задерживать.
  — Вы меня совсем не задерживаете, — с улыбкой возразил Трэгг. — Наш с вами разговор только начинается. У меня есть и другие вопросы.
  — Тогда задавайте их, — сказал Мейсон. — Не стесняйтесь, вы меня ровным счетом ни от чего не отрываете. Мне сейчас все равно нечем заняться. Осталось лишь подготовить справку о социальном обеспечении, составить отчет по выплате страхового возмещения одному рабочему да и собрать кое-какие сведения касательно моего подоходного налога, которым вдруг очень заинтересовалось правительство. Потом я напишу речь по вопросам этого самого социального обеспечения, и можно будет идти домой. Жаль все-таки, что некому втолковать нашему правительству, что оно могло бы получать с меня гораздо больше денег в виде налогов, если бы хоть изредка предоставляло мне возможность поработать на благо себя самого.
  Трэгг рассмеялся:
  — На основании имеющихся сведений нетрудно было догадаться, что миссис Лоули собирается пуститься в бега. Я исходил из того, что вряд ли у нее было достаточно времени на то, чтобы взять с собой все необходимое. Я почти не сомневался в том, что она побоится возвращаться домой, а потому постарается купить хотя бы часть того, что ей может понадобиться из одежды.
  Вот я и подумал, что она либо пойдет в банк и обналичит там чек, или же отправится в тот универмаг, где ей открыт кредит. Сегодня рано утром я связался с ее банком и установил, что это за универмаг, и поставил там своих людей. А вот теперь самое интересное. Совсем недавно в том самом магазине, где у миссис Лоули был открыт кредит, объявилась некая женщина, но только вместо того, чтобы купить что-нибудь и записать покупку на счет Карлотты Лоули, как она, по логике вещей, должна была бы сделать, та дама отправилась прямиком в кассу и попросила обменять ей дорожный чек. Кассирша дала условный сигнал, по которому мой человек бросился наверх, к кассе. Совершенно случайно я тоже оказался в это время в магазине. Однако та женщина каким-то образом заподозрила неладное и исчезла. Так вот, Мейсон, сейчас я скажу вам одну очень важную вещь. Эта женщина была не Карлотта Лоули.
  — Вы уверены? — спросил Мейсон, стараясь не смотреть в сторону Деллы Стрит.
  — Да. Ее описание совершенно не совпадает с описанием миссис Лоули. Миссис Лоули старше, у нее больное сердце, двигается она медленно и вообще застенчива по натуре. Эта же девица молода, привлекательна, сообразительна, передвигается быстро и уверенно и держит ухо востро.
  — Да уж, действительно, — пробормотал Мейсон.
  — А вас, как я погляжу, это совсем не интересует, — заметил Трэгг.
  — А вы считаете, меня это должно интересовать?
  — Должно, — уверенно заявил Трэгг. — Боб Лоули убил свою жену.
  — Я вас не понимаю, лейтенант.
  — У его жены, очевидно, была книжка дорожных чеков, которую она всегда держала при себе. Если ей вдруг срочно нужны были деньги на какие-то непредвиденные расходы, то она могла обналичить эти чеки где угодно. А тот факт, что теперь чековая книжка находится в руках другой женщины, расписывающейся на них за миссис Лоули, ясно свидетельствует о том, что с Карлоттой Лоули что-то случилось.
  — Одной-единственной улики явно недостаточно, чтобы на ее основании делать такие смелые выводы.
  — Но есть и другие доказательства.
  — Какие?
  — Сегодня утром полицейский оштрафовал машину за превышение времени парковки. Он заглянул также и в регистрационное удостоверение. Это была машина Карлотты Лоули.
  — Машину осмотрели? Что-нибудь удалось найти? — спросил Мейсон.
  — Да. Я снял отпечатки пальцев. Оказалось, что тот, кто пригнал автомобиль на стоянку, старательно их уничтожил.
  Мейсон вскинул брови.
  — Разумеется, вам не надо объяснять, что это означает. Сама Карлотта никогда не стала бы этого делать.
  — Почему?
  — Ведь это же ее машина. Она зарегистрирована на ее имя. Ей нет никакого резона стирать собственные отпечатки пальцев. Ведь имя-то было прописано на регистрационном удостоверении.
  — Ну да, теперь понимаю.
  — Но если предположить, что муж убил ее, вывез тело за город, бросил его где-нибудь в глухом месте и вернулся на машине назад, он просто наверняка стер бы свои отпечатки. В наши дни преступники считают это чем-то само собой разумеющимся.
  — Да, — задумчиво кивнул Мейсон, — в этом есть элемент логики. Ну а как там насчет алиби Мейгарда? Оно действительно железное?
  — С одиннадцати и примерно до без пяти минут двенадцать Мейгард наслаждался обществом Пивиса. Пивис запомнил время потому, что договоренность о встрече была достигнута в половине одиннадцатого, а назначили ее на одиннадцать, что, разумеется, довольно необычно. Они проговорили почти до полуночи, а потом Мейгард уехал.
  — А точного времени никто не запомнил?
  — Нет, Пивис лишь помнит, как часы пробили полночь, и ему кажется, что это произошло минут через пять после ухода Мейгарда.
  — А в котором часу Мейгард прибыл в «Золотой рог»?
  — Примерно в четверть первого.
  — Когда было совершено убийство?
  — Около полуночи.
  — А Колл?
  — Колл в это время пытался разыскать Боба Лоули. Ранее тем же вечером Боб позвонил ему и молил о помощи.
  — Он нашел его?
  — Нет.
  — Так почему бы не предположить, что как раз эти самые поиски привели его в Сиреневый каньон?
  — Вы, конечно, извините меня, Мейсон, — покачал головой Трэгг, — но только вам не удастся заставить меня усомниться в моих подозрениях. Слишком уж много улик указывает в совершенно ином направлении. К тому же если бы убийцей и в самом деле был Колл, то, не сомневаюсь, он придумал бы более правдоподобное объяснение того, где он был и чем занимался во время убийства.
  И снова Мейсон с сомнением покачал головой, а потом сказал:
  — И все-таки, Трэгг, он мне не нравится. Я никак не могу отделаться от ощущения, что он каким-то образом причастен ко всей этой истории с отравленными конфетами. Ведь у него мог быть сообщник — то есть сообщница. Такой тип, как Колл, вполне мог действовать через женщину.
  — Подозрений с него никто и не думает снимать, — возразил Трэгг. — Я просто его использую.
  — Сколько времени могло потребоваться Мейгарду на то, чтобы добраться до Сиреневого каньона, после того как он вышел от Пивиса, и сколько времени пришлось бы затратить на подобную поездку Коллу?
  — От дома Пивиса до дома Линка шесть с половиной минут. А от дома, где снимает квартиру Колл, — пятнадцать. Я сам засекал время по секундомеру.
  — А как далеко от дома Пивиса до «Золотого рога»?
  — Двадцать одна минута.
  Зазвонил телефон. Делла Стрит сняла трубку:
  — Алло… Да… — Она мельком взглянула на Перри Мейсона и сказала: — Думаю, он захочет поговорить с вами лично. Пожалуйста, не вешайте трубку.
  Многозначительно посмотрев на Мейсона, она подвинула к нему аппарат.
  — Алло, — произнес Мейсон.
  Звонила Милдред Фолкнер. Срывающимся от волнения голосом она почти прокричала:
  — Мистер Мейсон, вы можете немедленно приехать ко мне?
  — В чем дело?
  — Я должна увидеться с вами. Должна! Должна! Я разговаривала с Карлоттой.
  — Вот как?
  — Да. Она позвонила мне. Боб был с ней… и во время разговора у нее случился сердечный приступ. Я слышала, как она вдруг начала задыхаться, а Боб воскликнул: «О господи!» — и тут же положил трубку.
  — Вы уверены, что сможете удостоверить личности заинтересованных сторон? — осторожно поинтересовался Мейсон.
  — Еще бы! Ее голос я всегда узнаю, и его тоже.
  — Где вы сейчас находитесь?
  — В цветочном магазине «Бродвей».
  — В данный момент я занят, но думаю, что уже скоро освобожусь, так что если вы меня дождетесь…
  — Пожалуйста, поторопитесь, — взмолилась она. — Уж вы-то наверняка должны знать, где она находится.
  — Я сделаю все, что в моих силах, — пообещал Мейсон.
  Он повесил трубку, и Трэгг поднялся со своего кресла.
  — Что ж, Мейсон, не буду отвлекать вас от работы.
  Мейсон повернулся к Делле Стрит:
  — Делла, захвати свой журнал регистрации.
  — Похоже, дело срочное, — как бы между прочим заметил Трэгг.
  — Мы едем составлять завещание, — пояснил Мейсон, — а потому должны во что бы то ни стало успеть вовремя.
  Делла шла по коридору рядом с Мейсоном, пытаясь приноровиться к его широкому шагу, изо всех сил стараясь не отставать, и ее каблучки выстукивали по выложенному плиткой полу быструю дробь.
  — Как вы думаете, он что-то заподозрил? — спросила она.
  — Да, будь он неладен, — с горечью бросил Мейсон. — Я же говорил, в сообразительности ему не откажешь.
  — И что мы теперь будем делать?
  Мейсон нажал кнопку лифта.
  — Об этом мы подумаем позже. Всему свое время.
  — Со своей стороны спешу вас заверить, что не оставила никаких улик, которые могли бы вывести его на нас, — сказала она.
  — Я сам во всем виноват, — тяжко вздохнул Мейсон. — Мне так долго приходилось иметь дело с сержантом Голкомбом, что я успокоился и привык воспринимать неповоротливость полиции как нечто само собой разумеющееся. Трэгг же соображает быстро. Он мгновенно просчитал, что она может воспользоваться своим кредитом, и поставил там своего человечка. И если бы не твоя сообразительность…
  Загорелся красный огонек, и лифт остановился. Мейсон и Делла вошли в кабину, и, скользнув глазами по лицам других попутчиков, Мейсон взглядом предупредил ее, чтобы она молчала.
  — Думаете, он сюда подослал своего человека, чтобы тот следил за вами? — спросила Делла, когда они вышли в холл.
  — И такое может быть. Хотя на данном этапе это не столь уж и важно. Ведь наверняка они оставили кого-нибудь присматривать за Милдред Фолкнер, а потому, как только мы там появимся, Трэггу сразу же станет об этом известно.
  Стоявшая за прилавком цветочного магазина Лоис Карлинг с интересом посмотрела в их сторону и спросила:
  — Могу я вам чем-нибудь помочь? Вы хотели бы…
  В тот же миг Милдред Фолкнер выскочила из своего кабинета и бросилась им навстречу. Лоис Карлинг отступила обратно за прилавок, наблюдая за этой сценой с плохо скрываемым любопытством.
  — Немедленно отвезите меня к ней, мистер Мейсон, — взмолилась Милдред Фолкнер. — Вы должны это сделать.
  — Скорее это получится по телефону. Делла, дойди до аптеки на углу и позвони в отель «Клермон». Скажи, что тебе необходимо переговорить с миссис Данкерк. А когда она возьмет трубку, представься и спроси, не звонила ли она недавно своей сестре.
  — Да звонила же, говорю вам, звонила, — настаивала Милдред. — Я точно знаю, это был ее голос.
  — Просто проверь на всякий случай, — сказал Мейсон Делле Стрит.
  Она быстро прошла вдоль прилавка и исчезла за дверью. Мейсон же принялся с интересом разглядывать сквозь прозрачные стены кабинета многочисленные полки, уставленные горшочками с самыми разнообразными цветами.
  — Это создает определенную атмосферу, — пояснила Милдред. — А заказы мы принимаем…
  — Насколько звуконепроницаемо это стекло?
  — Оно вполне надежно.
  — Я заметил, что девушка за прилавком, похоже, весьма заинтересовалась нашим появлением.
  — Пусть вас это не волнует! Просто она немного любопытна.
  — Это она дружила с девушкой, что работала здесь до нее, — с той самой, что получила пять процентов акций?
  — Да.
  — А после того, как та вышла замуж, они продолжали общаться?
  — Конечно. Они очень дружны.
  — Тогда она, вероятно, знакома и с Пивисом?
  — Ну да. Пивиса она знала и раньше. Он все пытался выведать у нее, как у нас идут дела. Приносил ей конфеты, комплименты говорил, да только, видать, так ничего и не добился. У Пивиса манера такая — задабривать девиц конфетами. Наивный простачок… но опасный. А эта девушка свое дело знает, можете не сомневаться.
  — Я не хочу ехать к вашей сестре, пока не выясню все точно, — сказал Мейсон. — Не хватало нам еще попасть в западню. Ведь лейтенант Трэгг тоже далеко не дурак.
  — Но я вас умоляю! Это же был голос моей родной сестры. Я слышала…
  Она вдруг замолчала, ибо в этот момент дверь открылась и Гарри Пивис в сопровождении какого-то узкоплечего человека в броском костюме, с личиком, напоминающим мордочку какого-то зверька типа ласки, вошел в магазин и быстро направился к кабинету, выгороженному из общего пространства торгового зала.
  — Это Пивис. Он…
  — Знаю, — перебил ее Мейсон.
  Пивис подошел к двери кабинета, открыл ее и, войдя, сказал:
  — Мне очень жаль, Милдред, но у меня нет иного выхода. — Он обернулся к сопровождавшему его тщедушному, нервному человеку: — Это она.
  Тот сделал шаг вперед:
  — Милдред Фолкнер, в связи с тем, что вы являетесь президентом корпорации «Фолкнер флауэр шопс», я уполномочен вручить вам данную претензию, судебную повестку, запрос на представление оснований, а также предварительное ограничительное судебное предписание.
  Милдред невольно отшатнулась от него.
  — Не бойтесь, берите, — велел ей Мейсон и, повернувшись к Пивису, спросил: — По какому делу?
  — Гражданский иск, — ответил Пивис, наблюдая за выражением лица Милдред. — Не хочу, чтобы объявился кто-нибудь еще с этим сертификатом на акции, прежде чем я смогу заявить о своих правах на них.
  — Ну и в чем же заключаются ваши претензии? — спросил Мейсон, в то время как Милдред Фолкнер нерешительно протянула руку за документами, которые нервный человечек с блестящими глазами с готовностью протянул ей.
  Судебный исполнитель словно обрадовался этому вопросу и принялся вдохновенно объяснять:
  — Данный иск рассматривается как официальное заявление об утере или уничтожении сертификата на владение акциями, с тем чтобы взамен утраченного был выдан новый документ; от вас требуется предоставить гарантийное обязательство, защищающее интересы корпорации и ее сотрудников от любой правовой ответственности в случае предъявления оригинала надлежащим образом оформленного сертификата; судебная повестка и запрос на предоставление оснований подлежат возврату в суд завтра в два часа пополудни, с сохранением за корпорацией ответчика права отложить слушание дела по выбору последнего; ограничительное судебное предписание, на основании которого корпорации до окончания судебного разбирательства воспрещается передавать свои акции иному лицу, кроме Пивиса. На данный момент это все, мисс Фолкнер.
  Милдред Фолкнер, казалось, совершенно растерялась от такого обилия малопонятных юридических терминов.
  — Звучит запутанно, — сказал ей Мейсон, — но вы на этот счет не волнуйтесь.
  — Все предельно просто, — объяснил Пивис. — Те акции принадлежат мне. С сертификатом что-то произошло. Человек, которому я передал его на хранение, был убит. А документ, судя по всему, исчез.
  — Убитый был вашим агентом? — уточнил Мейсон.
  — Прочтите бумаги, там все ясно написано.
  — Гарри Пивис, — вдруг подала голос Милдред Фолкнер, — вы что, готовы прилюдно признаться, что наняли профессиональных игроков с целью заманить моего зятя…
  — Я никого не нанимал и никого никуда не заманивал, — невозмутимо возразил Пивис. — Просто мне стало известно, что Лоули играет на скачках, делает долги и вообще любит покрасоваться и пустить пыль в глаза. Я также узнал, что он в очередной раз решил поставить на кон все, что ему доверила ваша сестра, в надежде выбраться из той финансовой пропасти, в которой он в конце концов оказался. Ему тогда крупно повезло, и он выиграл кучу денег, но не успокоился на достигнутом и принялся с азартом играть дальше. Я понимал, что рано или поздно он снова попытается сыграть ва-банк и в этом случае какой-нибудь счастливчик заполучит акции этого цветочного магазина. И тогда я решил, что этим счастливчиком вполне могу быть я.
  — И вы подстроили западню, — презрительно сказала Милдред.
  — Ладно, — ответил Пивис, — пусть будет так. Возможно, я и поманил его щедрой приманкой, но его никто не заставлял бросаться туда очертя голову.
  Мейсон мельком взглянул на входную дверь и увидел, что Делла Стрит уже возвращается.
  — Ладно, Пивис, — сказал он, — вы свое дело сделали. Так что теперь встретимся в суде и там во всем разберемся.
  — Возможно, мы могли бы не доводить дело до суда, а уладить этот вопрос как-нибудь полюбовно, — предположил Пивис.
  — Нет! — возмущенно воскликнула Милдред Фолкнер.
  Делла Стрит остановилась перед стеклянной дверью, достала из сумочки блокнот, из которого поспешно вырвала листок, черкнула на нем буквально несколько слов, после чего вошла в кабинет.
  — Добрый день, мисс, — учтиво приветствовал ее Пивис. — Похоже, своим появлением я прервал тут какое-то важное совещание.
  — Именно так, — подтвердила Милдред.
  Делла протянула Мейсону сложенный листок из блокнота. Он развернул его и пробежал глазами по строчкам: «Миссис Данкерк съехала из отеля. Около часа назад за ней заехал какой-то мужчина».
  Мейсон передал записку Милдред.
  Она прочла ее, встревоженно взглянула на Мейсона и отвела глаза.
  — Мейсон, мне, конечно, очень неудобно, — проговорил Пивис, — но я не могу уйти, потому что еще не закончил.
  — Вот как?
  — Я ожидаю еще кое-какие бумаги. А, вот и они.
  Дверь распахнулась, и в магазин вошел лейтенант Трэгг в сопровождении уже немолодой женщины.
  — Нет, — вздохнул Пивис, — обознался. Я жду рассыльного.
  — А что еще за бумаги вам должны принести? — спросил Мейсон.
  Пивис улыбнулся и лишь покачал головой.
  Делла Стрит подошла к Мейсону и украдкой сжала его руку. Почувствовав, с какой силой впились в его ладонь ее пальцы, Мейсон ободряюще улыбнулся ей. Однако заметил тревожное выражение ее лица и, быстро повернувшись, взглянул на женщину, которую лейтенант Трэгг широким жестом пригласил пройти в кабинет.
  У нее были высокие скулы, жесткие, лишенные блеска черные волосы и довольно большой рот с тонкими губами. Глаза же смотрели сквозь толстые линзы очков со спокойной уверенностью.
  — Кассирша? — пробормотал Мейсон.
  — Ага.
  — Отсюда есть еще один выход? — спросил он, как бы ненароком вставая перед дверью и загораживая собой Деллу.
  Милдред Фолкнер покачала головой.
  Пивис с любопытством наблюдал за Мейсоном.
  Кабинет находился в глубине торгового зала. Две из его четырех стен были образованы боковой и задней стенами здания. Две другие представляли собой деревянную перегородку высотой около трех футов, а дальше до самого потолка был устроен своего рода витраж из деревянных реек и стекла, каждое из «окошек» которого было размером примерно десять на двенадцать дюймов.
  Трэгг размеренно и неторопливо вышагивал вдоль длинного прилавка, и казалось, ему не было никакого дела до собравшейся в кабинете компании. Уже в самом этом невозмутимом спокойствии было нечто неумолимое, навевавшее мысли о неотвратимости наказания. Пожалуй, ничто не могло произвести на человека с нечистой совестью большего впечатления, чем этот размеренный, зловещий ритм шагов Трэгга.
  Он подошел к двери кабинета, открыл и придержал ее, пропуская женщину вперед. Она вошла.
  — Всеобщий привет, — обратился Трэгг к собравшимся, — а у вас тут, кажется, намечается небольшая вечеринка.
  Никто не проронил ни слова в ответ. Трэгг же тем временем продолжал развивать свою мысль:
  — Мне нужно переговорить кое о чем с Перри Мейсоном, так что я…
  — Вот она! Это та самая женщина!
  Судя по этому изумленно-негодующему восклицанию кассирши, по ее испуганно-обвиняющей интонации, лейтенант Трэгг не стал заранее предупреждать ее об истинной цели этого визита.
  Мейсон демонстративно обнял Деллу Стрит за плечи и сжал ее локоть, желая удержать от необдуманных реплик.
  — Вы имеете в виду женщину, которая пыталась обналичить дорожный чек? — непринужденно спросил он.
  — Пусть мисс Стрит сама обо всем расскажет, — распорядился Трэгг.
  Мейсон покачал головой:
  — В этом нет никакой необходимости.
  На лице Трэгга появились признаки раздражения.
  — Это была она, — повторила кассирша, говоря тише и спокойнее, однако с прежней убежденностью.
  — Разумеется, она, — поддакнул Мейсон.
  — Боюсь, что если мисс Стрит не сможет объяснить свои действия, я буду вынужден арестовать ее, — заявил Трэгг.
  — На каком основании?
  — Попытка обмана и подлога.
  — Вам, лейтенант, следовало бы уделять больше времени изучению законов, чтобы самому не попасть впросак.
  Когда Трэгг заговорил снова, в его голосе прозвучало явное раздражение. Очевидно, он надеялся услышать признание от самой Деллы Стрит.
  — Вы, Мейсон, конечно, талантливый адвокат, — сказал он, — а я в законах не очень разбираюсь. Да и кто я такой? Всего-навсего обыкновенный тупой полицейский. Конечно, я вполне допускаю, что какой-либо из разделов этих самых законов и содержит положение, позволяющее вашему секретарю прийти в магазин, назваться Карлоттой Лоули и подделать ее подпись на чеке, по которому она собиралась получить деньги, не нарушая при этом ни одного закона на свете.
  — Во-первых, — спокойно возразил Мейсон, — никаких денег Делла не получала. Во-вторых, она не говорила, что ее зовут Карлотта Лоули. Она лишь сказала, что хочет получить наличные деньги по дорожному чеку. Ведь дорожный чек отличается от всех прочих видов чеков. Ибо такого понятия, как действительный дорожный чек, выписанный без какого-либо обеспечения, не существует по определению. Приобретая эти чеки, вы платите за них, и деньги остаются на депозите.
  — Полагаю, что и в том, что она подписывалась именем Карлотты Лоули, вы тоже не усматриваете никакого криминала, — заметил Трэгг.
  Мейсон небрежно извлек из кармана сложенный лист бумаги, подписанный самой миссис Лоули, и протянул его Трэггу.
  Трэгг пробежал глазами по строчкам документа и недовольно поджал губы. Но затем взгляд его просветлел, и в нем засветилось ликование. Сложив бумагу, он сунул ее в карман.
  — Ладно, Мейсон, — сказал он. — Такой обмен меня устраивает.
  — Какой обмен?
  — Считайте, что отмазать Деллу Стрит вам удалось, однако сами вы увязли по уши.
  — В каком смысле?
  — Одно из двух: либо этот документ является всего лишь грубой подделкой, либо свидетельствует о том, что сегодня утром у вас была встреча с Карлоттой Лоули.
  — Да, я и в самом деле с ней встречался, — ответил Мейсон. — Тогда она и подписала этот документ.
  — Вы понимаете, что это означает?
  — Что же?
  — Вы оказывали пособничество и подстрекали к преступлению.
  — Я не считаю, что она совершила что-то противозаконное.
  — Но она скрывается от правосудия.
  — Мне ничего об этом не известно.
  Трэгг изо всех сил пытался держать себя в руках.
  — В таком случае я сообщаю вам об этом сейчас. Она мне очень нужна.
  — Зачем?
  — Я считаю, что она совершила преступление.
  — Какое?
  — Убийство.
  — Это, — сказал Мейсон, — совсем другое дело.
  — Вот и замечательно. Итак, я хочу знать, где она находится?
  — Лично я не думаю, что она в чем-то виновна, — ответил Мейсон, сохраняя полное спокойствие, — однако в свете вашего заявления у меня нет иного выхода, кроме как сообщить вам, что прошлой ночью, пока вы беседовали с Милдред Фолкнер, я услышал, как к дому подъехала машина. Я вышел на улицу. Это была Карлотта Лоули. Я понимал, что состояние ее здоровья требует, чтобы ей была незамедлительно предоставлена возможность отдохнуть и успокоиться, что нервное напряжение при изнурительном ночном допросе в полиции может оказаться роковым для нее. И тогда я посоветовал ей отправиться в отель «Клермон», зарегистрироваться там под именем миссис Чарльз К. Данкерк из Сан-Диего и дожидаться меня, стараясь как можно больше отдыхать и ни о чем не беспокоиться.
  Выражение недоверчивого удивления в глазах лейтенанта Трэгга вскоре сменилось настоящим гневом.
  — Черт побери, Мейсон, — взорвался он, — вы сочиняете эту историю на ходу, чтобы опять направить меня по ложному следу? Если так, то клянусь, я собственноручно выпишу ордер на ваш арест и лично отвезу вас в участок.
  — Ни в какой участок вы меня не отвезете, — зло проговорил Мейсон.
  — Где она сейчас? — спросил Трэгг. — Все там же, в отеле?
  Мейсон пожал плечами:
  — Я рассказал вам все, что мне известно. Когда я вошел в этот кабинет, миссис Данкерк, насколько мне было известно, еще находилась в отеле «Клермон».
  Дверь цветочного магазина открылась, и в помещение вошел молодой человек в форменной одежде. Он торопливо направился через весь зал в сторону кабинета, распахнул дверь и спросил:
  — Мистер Пивис здесь?
  — Здесь, — ухмыляясь, отозвался Пивис.
  Юноша протянул ему какие-то бумаги, которые Пивис, в свою очередь, передал судебному исполнителю.
  — Мистер Мейсон, — заговорил исполнитель, обращаясь к адвокату, — я официально вручаю вам повестку, предписывающую явиться в суд в час, указанный в ограничительном судебном приказе, и дать объяснения по делу Пивиса против «Фолкнер флауэр шопс, инкорпорейтед». Данной повесткой вам также предписывается представить в суд любое находящееся в вашем владении или под вашим контролем удостоверение на владение акциями, включая удостоверение на владение акциями корпорации ответчика, выданное некоей Карлоттой Фолкнер, в замужестве ставшей миссис Роберт Лоули.
  С лица Трэгга исчезло гневное выражение. Он улыбнулся — сперва едва заметно, но затем эта улыбка становилась все шире и шире, пока в конце концов не превратилась в издевательскую усмешку. Одобрительно посмотрев на Пивиса, он затем перевел взгляд на Мейсона:
  — Надо же, какая жалость! Так вам и надо.
  Затем он подошел к телефону, набрал номер и сказал:
  — Это лейтенант Трэгг из отдела по расследованию убийств. Тут нужно провернуть одно дельце. Свяжитесь с сержантом Махоуни. Передайте ему, пусть срочно отправляется к отелю «Клермон». Это надо сделать как можно скорее. Немедленно направьте туда две-три патрульные машины. В отеле остановилась некая миссис Данкерк из Сан-Диего. Она мне нужна, и это очень срочно. — Он резко опустил трубку на рычаг, а затем сказал, обращаясь к кассирше: — Вот и все, мисс Нортон. Можете возвращаться к работе. — Затем бросил взгляд в сторону Мейсона, и на какое-то мгновение ликующий блеск в его глазах сменился сочувствием. — Да уж, не повезло вам, — проговорил он, — но, с другой стороны, вы же сами на это напрашивались.
  Затем он толкнул дверь кабинета, отчего та распахнулась настежь, и стремительным шагом, едва не срываясь на бег, направился вдоль длинного прилавка к выходу из магазина.
  Глава 11
  Лейтенант Трэгг и детектив Коупланд сидели в дальней комнате аптеки. Билл Коупланд коротал время за чтением журнала с детективами, который прихватил с газетной стойки. Коупланд, будучи полицейским старой закалки, ко всему в жизни относился легко. Частенько он говаривал: «За свою жизнь я повидал немало жулья. Кто-то из них сходил со сцены, и на их место приходили другие. Мною восхищались, когда я их ловил, и хаяли, когда порой мне доводилось упустить кого-нибудь из них. Такова уж наша работа, и что толку терзаться по любому поводу и без повода и лезть в бутылку. Нужно просто ловить преступников по мере их появления, всего-то и делов».
  Лейтенант Трэгг нервничал. Время от времени он заглядывал в небольшой квадратик цветного стекла, через который аптекарь имел возможность наблюдать за тем, что происходит в ярко освещенном магазине. Трэгг пристально разглядывал каждого посетителя, а когда в аптеке никого не было, нервно расхаживал по комнате или же сверлил взглядом дверь, как будто желая заманить в нее свою жертву посредством одной лишь визуальной концентрации.
  Фармацевт, занимавшийся изготовлением пилюль, сказал:
  — Не волнуйтесь, лейтенант, я знаю его в лицо. Если он появится, то без рецепта не обойдется. Так что времени у вас будет даже больше чем достаточно.
  Билл Коупланд оторвался от своего журнала и посмотрел на Трэгга с видом потревоженного благодушия — так жующая траву корова смотрит на любой движущийся мимо объект. Казалось, ему было совершенно непонятно беспокойство Трэгга.
  Трэгг же уже во второй раз за последние пять минут взглянул на часы:
  — Нет, я не могу торчать здесь целый день и тратить время впустую. В конце концов, ведь это всего лишь предположение. Может быть, он вообще здесь больше никогда не появится…
  Ногтем короткого толстого указательного пальца Коупланд отчеркнул в журнале то место, где остановился, и сказал:
  — Я тут и один управлюсь, лейтенант. Посадите кого-нибудь у телефона, и через тридцать секунд после того, как я возьму его, вы будете знать об этом.
  — Да, наверное, так будет лучше, — устало проговорил Трэгг. — Жаль, конечно, но мне…
  Он замолчал, ибо в этот самый момент в аптеку поспешно вошел мужчина в синем в крапинку двубортном костюме. Молоденькая продавщица вышла из-за прилавка, на котором были разложены сигареты, и направилась было к нему, однако он отрицательно покачал головой и негромко сказал — так что затаившиеся в соседнем помещении люди едва смогли разобрать слова:
  — Мне нужен фармацевт.
  — Будьте любезны, взгляните, пожалуйста, сюда, — попросил Трэгг фармацевта.
  Тот бросил взгляд поверх плеча Трэгга, а затем легонько отодвинул лейтенанта от двери, чтобы самому приглядеться получше.
  — Это он. Тот, кого вы ждете, — просто сказал аптекарь.
  Трэгг испустил протяжный вздох. Коупланд начал было закрывать свой журнал, но затем передумал и положил его вверх обложкой на угол аптекарского стола, оставив открытым на той странице, где ему пришлось прервать чтение.
  Трэгг быстро отдавал распоряжения:
  — Я незаметно выйду через боковую дверь. Вы же быстренько выдадите ему все необходимые лекарства. Не заставляйте его ждать. Как только он направится к выходу, ты, Билл, выйдешь в торговый зал и последуешь за ним. Твоя машина припаркована у входа. Я поеду на своей. Оказавшись зажатым между нами, он уже никуда не денется, но все равно не зевай, будь начеку. Как только станет ясно, куда он направляется, я пойду на обгон. Если же он заприметит тебя или поведет себя так, будто что-то заподозрил, то посигналь два раза. По твоему сигналу я перегорожу ему дорогу, и мы его возьмем.
  — Ладно, — сказал Коупланд.
  Фармацевт вышел в зал, за прилавок, и вскоре возвратился с номером рецепта.
  — Это повторный заказ на сильный сердечный стимулятор. Он спешит, говорит, что это очень срочно.
  Коупланд поправил галстук, одернул плащ и дотронулся до кобуры на ремне, скрытой под полой плаща.
  — Если хотите, можете взять журнал с собой, — предложил фармацевт, и Коупланд тут же взял его со стола, свернул в трубку, сунул под мышку и, прижав рукой, бросил короткое «спасибо». Лейтенант Трэгг вышел через дверь служебного входа в переулок, обошел вокруг дома и сел в машину, стоявшую перед аптекой.
  Не прошло и двух минут, как человек в синем костюме вышел на улицу, поспешно сел в машину — это был «Бьюик»-седан — и завел мотор. Вслед за ним на пороге аптеки возник Коупланд с журналом под мышкой. Он подошел к стоящему у обочины миниатюрному купе и не без труда втиснулся за руль.
  Трэгг отъехал первым. В зеркало заднего вида он наблюдал, как «Бьюик» тронулся вслед за ним, и по тому, как машина начала быстро забирать влево, догадался, что водитель, очевидно, собирается повернуть налево.
  Трэгг включил сигнал левого поворота и робко притормозил у перекрестка, пропуская встречные машины. Таким образом, шедшая позади машина тоже остановилась, почти упираясь в его бампер, и он увидел, как его подопечный выставил в окно левую руку. После этого следовавшее за «Бьюиком» миниатюрное купе Билла Коупланда повернуло налево уже безо всякого сигнала.
  Боб Лоули явно спешил. Он несколько раз пытался обогнать автомобиль Трэгга, и в конце концов Трэгг позволил ему это сделать и продолжал путь, следуя вплотную за его машиной. Коупланд, быстро сориентировавшись в изменившейся обстановке, неотступно следовал за машиной Трэгга.
  Наблюдая за человеком в передней машине, Трэгг в конце концов пришел к выводу, что тот даже и не догадывается о том, что за ним следят. Еще через несколько кварталов у Трэгга появилась возможность обогнать его, и он не преминул воспользоваться ею. Вскоре после этого Лоули предпринял неожиданный маневр, резко свернув направо, однако Трэгг как ни в чем не бывало продолжил свой путь дальше по той же улице, успев заметить, что Коупланд также повернул направо, продолжая преследование.
  Трэгг свернул направо на следующем перекрестке, проехал до первой улицы, расположенной параллельно предыдущей, посмотрел направо и налево, но, не заметив искомых машин, двинулся дальше и вскоре увидел купе Коупланда, припаркованное посередине квартала. Синего же «Бьюика» нигде не было видно.
  Трэгг резко повернул и поехал по противоположной стороне улицы, остановившись почти прямо напротив купе.
  Коупланд вышел из машины и не спеша подошел к нему.
  — Ну как, ты засек его? — спросил Трэгг, стараясь ничем не выдать охватившего его волнения.
  — Да тут он, тут, — небрежно бросил Коупланд.
  — Где «тут»?
  — Вон в том бунгало. Он свернул на подъездную дорожку и заехал в гараж. Я же остановился футах в пятидесяти и подождал, чтобы посмотреть, не заподозрил ли он чего. Судя по всему, нет.
  — Куда он пошел?
  — В дом. Через заднюю дверь.
  Солнце к тому времени еще только-только успело скрыться за горизонтом, и наступила та пора, когда прохладные длинные тени незаметно растворяются в сгущающихся сумерках. То тут, то там в окнах домов зажигался свет, но окна маленького бунгало продолжали подслеповато зиять чернотой.
  — Зайдешь с заднего двора, — кивнул напарнику Трэгг, — постучишь в дверь и скажешь, что тебе надо проверить проводку. Объясни, что ты из энергоуправления и что где-то в этом квартале происходит утечка. Я тем временем подойду к парадному входу и стану настойчиво звонить в дверь. Ему придется пойти взглянуть, в чем дело. При этом дверь черного хода, скорее всего, останется открытой. Ты, значит, войдешь в дом. И если у меня вдруг возникнут непредвиденные осложнения, то просто хватай его и действуй по собственному усмотрению.
  — Ясно, — сказал Коупланд.
  Выждав секунд десять, Трэгг прошел по тротуару, поднялся по ступенькам крыльца погруженного в темноту бунгало и прислушался. Сначала он услышал чьи-то осторожные шаги, и вскоре ему показалось, что откуда-то из глубины дома доносятся приглушенные голоса.
  Трэгг решительно нажал кнопку звонка, выждал секунду и нажал снова — звонки получились долгие, настойчивые.
  За дверью раздались шаги. Трэгг сунул руку за пазуху и на всякий случай потрогал рукоятку пистолета в плечевой кобуре. Он как раз поправлял галстук, когда дверь открылась и Боб Лоули спросил:
  — Вам чего?
  — У вас, кажется, новоселье?
  — Вас это не касается.
  — Еще как касается, приятель. Я из налоговой инспекции.
  — Что ж, дом обставлен, и я снял его вместе с обстановкой. Я очень занят и не хочу, чтобы меня отвлекали, так что…
  Бросив взгляд поверх плеча Лоули, Трэгг увидел, что Билл Коупланд, неслышно ступая, приближается к нему сзади.
  — У меня нет времени на разговоры, — решительно заявил Лоули и попытался закрыть дверь.
  Трэгг выставил вперед ногу, кивнул Коупланду и сказал:
  — Хорошо, Лоули, вы арестованы.
  Человек невольно отпрянул от двери, затем, в то время как Трэгг бросился вперед, развернулся, собираясь бежать. И упал в широкие объятия Коупланда, оказавшись зажатым в них словно в тисках.
  — Порядок, лейтенант, — невозмутимо сказал Билл.
  Трэгг вытащил из кармана брюк наручники и, пока Боб безуспешно пытался вырваться, защелкнул их у него на запястьях.
  Почувствовав прикосновение холодной стали, Боб Лоули принялся вырываться с удвоенной силой, отчаянно пытаясь освободиться и находясь на грани истерики. И тогда Трэгг, ухватившись за цепочку наручников, резко дернул ее, отчего края железных браслетов больно впились в руки пленника, едва не ломая ему кости.
  Лоули немедленно затих, побледнев от боли и бессильной злобы, и тогда Трэгг сказал:
  — Давайте без глупостей, Лоули. Где ваша жена?
  — В… в спальне.
  — Хорошо, — продолжал Трэгг, — тогда мы сейчас пойдем и побеседуем с ней.
  — Что вы собираетесь ей сказать?
  — Мне нужно задать ей несколько вопросов.
  Лоули тяжело дышал. Его взгляд был мрачен и недружелюбен.
  — Вам туда нельзя.
  — Почему же?
  — Она… ей вообще нельзя разговаривать.
  Трэгг на мгновение задумался, а затем сказал:
  — Тогда, Лоули, мы с вами поступим по-другому. Я вас отпущу.
  На лице Лоули появилась недоверчивая ухмылка.
  — Я снимаю с вас эти браслеты, — продолжал Трэгг, — и мы все вместе идем в спальню. Вы представите Коупланда и меня как своих старинных приятелей, с которыми совершенно случайно встретились, когда ходили за лекарством. Вы также скажете ей, что я тот человек, который может помочь вам выпутаться из этой истории, а потом замолчите, потому что дальше говорить буду я.
  — Ну и что я с этого буду иметь?
  — Я прослежу за тем, чтобы дело велось справедливо, безо всяких подтасовок, и гарантирую вам хорошее обращение.
  — Этого мало.
  — Что ж, дело ваше. Я предложил вам способ облегчить вашу участь. Но если придется, то мне вполне по силам и усложнить вам жизнь.
  — Это как же?
  — Скоро узнаете. В вашем положении торг не уместен.
  Билл Коупланд нагнулся, чтобы поднять журнал, упавший на пол в тот момент, когда он принимал Лоули в свои объятия.
  Лоули выругался и изо всей силы пнул Коупланда ногой в лицо. Коупланд принял удар плечом, начал было выпрямляться, но потом раздумал, поднял свой журнал и сжал правый кулак.
  Трэгг встал между ними.
  — Не сейчас, Билли. Просто пригляди за ним. Чтобы он не наделал глупостей и вообще вел себя тихо.
  Коупланд с сожалением вздохнул и с явной неохотой разжал свой огромный кулачище, после чего отряхнул плечо и беззлобно сказал:
  — Хорошо, лейтенант.
  Затем, с силой встряхнув Лоули, он с размаху прижал его спиной к стене. Трэгг запустил руку в карман Лоули и вынул оттуда лекарство.
  — Что вы собираетесь делать?
  — Заткнись, — сказал Коупланд, хватая Лоули за шиворот, собирая ткань рубашки в горсть и выворачивая руку.
  Уже вторая из дверей, приоткрытых Трэггом, привела его в спальню. Окно было закрыто плотными шторами, отчего в комнате было темно. Трэгг какое-то время постоял на пороге, давая глазам привыкнуть к темноте. До него доносилось чье-то тяжелое, прерывистое дыхание. Женский срывающийся голос тихонько окликнул его:
  — Боб, ты вернулся?
  Трэгг шагнул вперед.
  — Ваш муж просил меня срочно передать вам вот это лекарство, — сказал он.
  — А где… где он?
  — Ему пришлось немного задержаться, так уж сложились обстоятельства. Но он сейчас придет, а мне он сказал, что вам необходимо немедленно принять это лекарство.
  — Да… экстренное средство… Вчера вечером я выпила последние.
  Трэгг нашарил ночник на столике рядом с кроватью. Он включил лампу и открыл аптечный пакетик. Внутри оказалось два вида лекарств: ампулы, которые следовало вскрывать и вдыхать содержимое, и пилюли. Прилагаемая инструкция предписывала сначала принять сразу две, а потом по одной каждые полчаса до шести штук, а уж затем нужно было пить по одной каждые два часа.
  Трэгг принес из ванной стакан воды и протянул женщине капсулы. Она проглотила обе штуки одну за другой. Там же, в ванной, он нашел и полотенце и, разбив ампулу, поднес ее к носу Карлотты.
  Пять минут прошло в полном молчании. Трэгг стоял рядом, наблюдая за женщиной на кровати. Ее дыхание стало свободнее. Она улыбнулась ему, словно хотела подбодрить, но улыбка получилась жалкой и вымученной.
  — Это результат волнений и неприятностей, — сказала она. — Не надо было давать волю нервам. Но теперь мне лучше. Спасибо.
  Трэгг опустился на стул и придвинулся поближе к кровати.
  — Мне не хочется беспокоить вас, миссис Лоули, — начал он.
  Теперь она глядела на него с некоторым недоумением.
  — Мне необходимо задать вам несколько вопросов. Но я не хотел бы утомлять вас.
  — Кто вы?
  — Я пытаюсь установить истину о том, что произошло вчера ночью. Полагаю, вам известно, что уже выдан ордер на арест вашего мужа.
  — Я… я не знала.
  — Если вы или ваш муж виновны, — продолжал Трэгг, — то лучше молчите, не говорите ничего. Если вы чувствуете слишком сильную слабость, пожалуйста, не пытайтесь ее преодолеть. Однако если вы все-таки сможете ответить буквально на несколько вопросов, то тем самым окажете всем неоценимую услугу.
  — Кому это «всем»?
  — Вашему мужу, если он невиновен, — ответил Трэгг, — вашей сестре да и себе самой.
  Она кивнула.
  — Но, — поспешил напомнить Трэгг, — поймите меня правильно. Вы не обязаны отвечать на мои вопросы.
  Она неловко заворочалась на своей кровати.
  Из коридора, где Коупланд сторожил Лоули, послышалась какая-то возня и звуки непродолжительной борьбы, сдавленный вскрик, потом снова наступила тишина.
  — Что там такое? — спросила она.
  Трэгг мгновенно сориентировался:
  — Грузчики доставили кое-что из мебели. Ее купил сегодня ваш муж.
  — Понятно, — сказала она, снова откидываясь на подушку и устало закрывая глаза. — Зря это все. Не нужно ему было ничего покупать. Он просто великовозрастный мальчишка. Деньги у него долго не задерживаются. — Ее лицо было белым как мел, кожа казалась полупрозрачной, и сквозь нее проступала синева, которую лейтенанту Трэггу уже приходилось видеть и раньше.
  Ее дыхание стало ровнее и размереннее, и, решив, что она уснула, Трэгг тихонько вышел на цыпочках в коридор, где его дожидались Коупланд и Лоули. Левый глаз Лоули был подбит и заплыл.
  — Билл, отведи его в машину, — приказал Трэгг.
  Коупланд покрепче ухватил Лоули за шиворот.
  — Итак, приятель, — прошипел он. — Слышал, что сказал босс? Так что давай топай, да поживее.
  У Лоули, похоже, уже не было сил сопротивляться. Он не стал артачиться, а покорно позволил отвести себя к машине.
  Трэгг же вернулся в спальню и сел на стул.
  Ему пришлось просидеть так около четверти часа, пока миссис Лоули наконец открыла глаза.
  — Мне стало гораздо лучше. Вы врач?
  — Нет, — покачал головой Трэгг. — Я просто веду расследование.
  — Так вы частный детектив?
  — Я работаю на благо общества, — ответил он.
  Она ненадолго задумалась. А потом спросила:
  — Так вы из полиции?
  — Да.
  Она попыталась приподняться и сесть на кровати.
  — Не волнуйтесь, миссис Лоули, — остановил ее Трэгг. — Я всего лишь стараюсь установить истину.
  — Что вы хотите узнать?
  — Скажите, миссис Лоули, как это случилось, что вы оказались на месте убийства и забрали оттуда сертификат?
  Она опять опустила веки.
  — Какого еще убийства?
  Трэгг до боли сжал кулаки. Глубоко вздохнув, он поколебался всего лишь мгновение, а потом сказал:
  — Мы обнаружили сертификат на акции у мистера Мейсона. Он говорит, что это вы передали документ ему.
  Она открыла глаза, закашлялась.
  — Он прямо так вам и сказал?
  — Да.
  — Он сам предложил мне это сделать.
  — Я знаю. Почему вы забрали его?
  — Потому что это мои акции.
  — Линк был мертв, когда вы вошли в дом?
  — Да.
  Ее глаза открылись, потом веки дрогнули и опять опустились.
  — Я очень устала, — прошептала она.
  — Может, вам лучше отдохнуть несколько минут? — предложил Трэгг.
  — Вы производите впечатление очень приятного мужчины, — сонно заговорила она. — Истинный джентльмен. Я представляла себе полицейских совсем иначе… А вы… милый.
  — Отдыхайте, миссис Лоули, — сказал Трэгг, сжимая кулаки так, что заныли пальцы, а на лбу выступила испарина. Черт возьми, пропади все пропадом, он же всего лишь честно выполняет свой долг. А когда расследуешь преступление, то чаще всего приходится вести игру, принимая тот расклад, который предлагает судьба.
  — Очень… милый… джентльмен, — пробормотала женщина на кровати.
  Глава 12
  Когда они вышли на улицу из цветочного магазина Милдред Фолкнер, Делла Стрит спросила у Мейсона:
  — Как вы думаете, он с самого начала знал, что это я пыталась обналичить чек?
  — Он явно не исключал такую возможность. У него и на мой туз нашелся свой козырь — будь он проклят!
  Они сели в машину Мейсона. Мейсон завел мотор и раздраженно рванул на себя рычаг переключения передач.
  — Но как он узнал?
  — Просто пораскинул мозгами и сопоставил одно с другим. Он догадался, что я пытаюсь прикрыть миссис Лоули, пока ситуация не прояснится сама собой. Равно как ему было ясно и то, что я пытаюсь подставить Боба Лоули.
  — А что, если Лоули заговорит, когда Трэгг его найдет?
  — Он-то? — с презрением в голосе переспросил Мейсон. — Разумеется, заговорит, куда он денется-то? Я хорошо знаю таких типов. Для начала он встанет в позу и выдвинет ультиматум — это он будет делать, а это нет. Прямо так и заявит, что, мол, они могут избить его или привязать к хвосту диких мустангов, но даже под страхом смерти он все равно не проронит ни слова. Однако в конце концов сдастся и выложит все, что знает, постаравшись при этом все свалить на жену.
  — И все-таки почему миссис Лоули выехала из отеля?
  — Похоже, у нас сегодня настоящий день вопросов и ответов, — заметил Мейсон. Остановив машину у перекрестка, он подозвал мальчишку-газетчика, продававшего вечерние газеты. — А ответ на твой вопрос следует поискать вот здесь.
  — Вы хотите сказать, что она дала объявление в газету?
  — Нет, — возразил Мейсон. — Это сделал он, вот ведь ублюдок!
  — А я думала, вы позаботились о том, чтобы ей не давали прессу.
  — Я лишь попросил ее не читать газет. Но давать советы женщинам — занятие неблагодарное, это все равно что делать ставки при игре в рулетку.
  На светофоре зажегся зеленый свет. Мейсон протянул мальчишке монетку в двадцать пять центов, выхватил у него из рук газету, которую тут же передал Делле, и сказал:
  — Открой раздел объявлений, подзаголовок «Разное».
  Мейсон ехал медленно, пробираясь сквозь бесконечный поток машин, в то время как Делла Стрит просматривала газету.
  — Вот, нашла! — вдруг воскликнула она.
  — Что там написано?
  — «Карла, любимая моя, я не нахожу себе места от беспокойства за тебя. Позвони Грейвью 6-9841 и просто скажи, что с тобой все в порядке. Меня волнует только это. Я все вынесу, все стерплю, лишь бы только у тебя все было хорошо».
  — А как подписано? — спросил Мейсон.
  — «Твой сладенький пупсик».
  — Чертов ублюдок!
  На парковке у обочины Мейсон заметил свободное место. Недолго думая, он свернул туда и остановился прямо у пожарного гидранта, потом сказал Делле:
  — Здесь поблизости на углу есть аптека. Позвони в Детективное агентство Дрейка и скажи ему, что нам необходимо знать, на кого зарегистрирован номер телефона Грейвью 6-9841.
  — Так ведь я и сама могу это запросто узнать. Позвоню в…
  — Нет, — перебил он. — Дрейк специалист в этих делах и знает, как нужно действовать.
  — И сколько это у него займет времени?
  — Несколько минут, не больше.
  — Значит, отсюда мы вернемся обратно в контору?
  — Нет. Сперва мы нанесем визит Шиндлеру Коллу.
  Делла поспешно вышла из машины, торопливо направилась в аптеку и вскоре вернулась.
  — Он работает, — доложила она. — А отчет по вашему другому заданию уже готов. Я его застенографировала.
  — Хорошо, прочтешь по дороге.
  Он завел машину. Делла раскрыла свой блокнот, несколько страничек в котором было испещрено невразумительными закорючками и наклонными линиями, и принялась читать: «Пивис, влиятельный, удачливый предприниматель. В цветочном бизнесе с 1928 года. До того занимался подпольным производством и торговлей спиртным. Тогда же у него вышел конфликт с неким Фрэнком Лекленом, предпринявшим попытку похитить у него партию товара. Леклен получил две пули и попал в больницу, однако распространяться насчет случившегося не стал. Полиции же он заявил, что сам нечаянно подстрелил себя. Пивис навещал его в больнице и даже нанял ему персональную сиделку и хорошего врача. В настоящее время Леклен живет под именем Шиндлера Колла.
  Эстер Дилмейер, двадцать три года, работает в ночном клубе, при котором имеется игорное заведение, помогает „раскручивать“ посетителей на деньги. У нее пестрая биография. Была уволена с кондитерской фабрики „Рокэвей Кэнди компани“ за неподчинение начальству и нарушение правил для работников — наверное, съедала больше конфет, чем позволяло ее жалованье. Какое-то время работала в компании по пошиву рубашек „Из-Эджаст“. На ее беду, у тамошнего босса оказалась чересчур ревнивая жена. После этого повстречалась с Ирмой Радин, работавшей в „Золотом роге“. Прежде Ирма работала вместе с Эстер на кондитерской фабрике. Ирма познакомила ее с Линком. Линку она понравилась, и Эстер была принята на работу, она должна была получать процент с суммы, на которую ей удавалось „раскрутить“ очередного клиента. Колл обратил на нее внимание около трех месяцев назад. Она же влюбилась в него по уши. В последнее время Колл начал к ней остывать. Наверное, у него появилась новая любовь, но он держит это в большом секрете. Судя по всему, никто не знает, кто его новая пассия».
  Пол Дрейк сказал, что пока это все, но он продолжает работать. Ну как, шеф? Нам это может пригодиться?
  — А черт его знает, Делла, — отозвался Мейсон. — С одной стороны, вроде бы все сходится… Значит, эта Ирма Радин хорошо ее знает… Именно поэтому она так странно вела себя, когда Трэгг допрашивал ее в «Золотом роге». Думаю, Колл ей тоже далеко не безразличен. Да уж, чем-чем, а женским вниманием он точно не обделен… Что ж, посмотрим-посмотрим. — Сказав это, Мейсон замолчал и полностью сосредоточился на дороге.
  Остановившись перед домом, в котором проживал Шиндлер Колл, Мейсон сказал Делле:
  — Тебе лучше подождать меня здесь, — после чего направился к двери и нажал кнопку звонка напротив таблички с фамилией Колл.
  Ответа не последовало.
  Простояв под дверью в ожидании еще несколько минут, Мейсон нажал на звонок, помеченный табличкой «Управляющий». В ответ раздался сигнал, свидетельствующий о том, что дверь открыта. Мейсон вошел, пересек холл, повернул налево и позвонил в квартиру управляющей. Миссис Фармер открыла дверь и, тотчас узнав его, расплылась в улыбке. Судя по всему, она совсем недавно вернулась из парикмахерской, и эта подтянутая дама в модном платье с затянутым в тесный корсет торсом ничем не напоминала ту бесформенную фигуру в наспех наброшенном халате, что вышла к ним прошлой ночью.
  Мейсон изобразил на лице удивление:
  — Вы выглядите… изумительно!
  На ее лице появилась жеманная улыбка.
  — Вы очень любезны, — игриво сказала она.
  Мейсону же оставалось уповать лишь на то, что его предыдущее появление здесь в компании Трэгга придает ему значимости в глазах этой дамы.
  — Вы знаете, где Колл?
  — Кажется, его нет дома.
  — Мне тоже так кажется. На звонки он не отвечает.
  — По-моему, его сегодня весь день не было дома. Он ушел еще утром, часов около девяти.
  — Один?
  — Нет. С ним был какой-то мужчина.
  — А вы не знаете, куда он направился?
  — Нет.
  — Мне бы хотелось заглянуть в его квартиру, — сказал Мейсон. — Универсальный ключ у вас с собой? — Его просьба прозвучала как нечто само собой разумеющееся, и миссис Фармер восприняла ее как должное.
  Квартира Колла являла собой типичный пример подобных однокомнатных меблированных жилищ, сдаваемых за умеренную плату. В обстановке комнаты не было ничего особенного, что указывало бы на характер или привычки квартировавшего здесь жильца, равно как не оказалось в ней и ничего такого, что давало бы хоть малейшее представление о том, куда мог отправиться Колл.
  — Горничная у него убирается? — спросил Мейсон.
  — Да. Ежедневно.
  — Судя по всему, он не возвращался сюда со времени последней уборки.
  Управляющая взглянула на вычищенные пустые пепельницы и кивнула.
  — Он курит?
  — Да, кажется.
  На полочке рядом с дверью Мейсон заметил телефон и как бы невзначай бросил взгляд на номер. Саутбрук 2-4304.
  Однако, оказавшись в квартире, управляющая, видимо, все же сообразила, что если Колл вернется домой и застанет их здесь, то получится очень неудобно и что в своем стремлении помочь она зашла чересчур далеко.
  — Вообще-то я предполагала, — поспешно сказала она, — что вы хотите лишь заглянуть сюда. И мне бы не хотелось, чтобы вы здесь что-либо трогали.
  — Ну что вы, у меня и в мыслях этого не было, — заверил ее Мейсон. — Ни в коем случае. Просто я подумал, что он… ну, что с ним могло что-то случиться.
  — Да, понимаю.
  Она открыла дверь пошире и многозначительно кашлянула, как бы давая тем самым понять, что он и так задержался в квартире дольше, чем следовало бы.
  Мейсон понял намек и покорно вышел в коридор. Управляющая же поспешно захлопнула дверь.
  — Полагаю, — сказала она, — мистеру Коллу знать об этом вовсе не обязательно. Он не одобрил бы такое самоуправство.
  — Вам вовсе не обязательно обсуждать это с кем бы то ни было, — отозвался Мейсон. — А насчет меня можете не сомневаться, я уж точно никому ничего не скажу.
  В холле он снова поблагодарил ее, а потом сказал: «Извините, мне нужно позвонить» — и направился к телефонной будке. Набрал номер агентства Дрейка. Самого Пола Дрейка на месте не оказалось, но его секретарша была в курсе дела и ответила ему:
  — Мы «пробили» ваш номер телефона, мистер Мейсон.
  — И чей же он?
  — Номер зарегистрирован на имя Эстер Дилмейер и установлен в «Молей-Армс Апартментс».
  Мейсон даже присвистнул от неожиданности, но потом спохватился и сказал:
  — Хорошо. Огромное спасибо.
  Он нажал на рычаг и тут же набрал еще один номер. Теперь он звонил в кабинет доктора Уиллмонта.
  — Доктор, где наша больная? — спросил он.
  — Это которая? Та, что с больным сердцем? Я с утра ее не видел. Откуда мне было знать, что вы…
  — Нет, не та, другая. Та, что наелась отравленных конфет, Эстер Дилмейер.
  — Все еще в больнице.
  — Вы в этом уверены?
  — Да.
  — А она не могла уйти из больницы без вашего ведома?
  — Это совершенно исключено.
  — А вы не допускаете такой возможности, что кое-кто может попытаться вас обмануть?
  — Только не в этой больнице, — уверенно ответил доктор Уиллмонт. — Здесь все отлажено и работает как часы. Насколько мне известно, Эстер Дилмейер все еще спит. Я распорядился, чтобы мне немедленно сообщили, если вдруг в ее состоянии произойдут изменения.
  — Может быть, все-таки позвоните и удостоверитесь в том, что она все еще там?
  — Это совершенно излишне, — натянуто ответил доктор Уиллмонт. — Она на месте. Это говорю вам я, а я отвечаю за свои слова.
  — А она не могла незаметно выскользнуть и…
  — Это из области фантастики… Я зайду к ней сразу же, как закончу прием у себя в кабинете. Так что если хотите, то можете перезвонить попозже.
  — Когда?
  — Подождите минутку, — сказал доктор Уиллмонт. — Я взгляну, сколько больных в приемной… Э… сестра. Сколько у нас там еще?.. Двое… Алло, Мейсон. Минут через пятнадцать-двадцать.
  — Хорошо. Возможно, я даже сам к вам подъеду.
  Он повесил трубку на рычаг и вернулся в машину, где его терпеливо дожидалась Делла Стрит.
  — Итак, Делла, теперь мы знаем, чей это телефон.
  — Чей же?
  — Номер зарегистрирован на Эстер Дилмейер, «Молей-Армс Апартментс».
  — Но как же это… ведь Эстер Дилмейер все еще как будто лежит без сознания…
  — Так оно и есть, — подтвердил Мейсон. — Она все еще спит. По крайней мере, так считает доктор Уиллмонт.
  — И что же тогда получается?
  — А получается то, — вздохнул Мейсон, — что я лопухнулся.
  — Как это? Не понимаю…
  — Но это же очевидно. Мы установили, что Боб Лоули завел любовницу. Мы знали, что, когда он попал в автокатастрофу, Эстер Дилмейер была в машине вместе с ним. Не нужно обладать богатой фантазией, чтобы догадаться, какого рода работу этой цыпочке приходилось выполнять в ночном клубе. Она работала вместе с Линком и Шиндлером Коллом, а те, в свою очередь, работали на Пивиса. Речь шла о больших, очень больших деньгах. Понимаешь, о чем я? Ясное дело, подцепив Боба Лоули, она едва ли стала корчить из себя недотрогу.
  — Вы хотите сказать, что у него есть ключ от ее квартиры?
  — Конечно, был, — с готовностью подтвердил Мейсон, — и когда прошлой ночью он понял, что влип по-крупному, то, естественно, отправился прямо к ней домой. Для него это был логичный и предсказуемый поступок. И я должен был бы догадаться, что он именно там. Этот тип относится к той породе мужиков, которым непременно нужна женщина, которая приласкает, погладит его по головке, утешит, скажет, что все хорошо, что она готова пожертвовать собой ради него, и так далее и тому подобное.
  — Да, — задумчиво проговорила Делла Стрит, — пока все его поступки вполне укладываются в данную схему поведения.
  — Итак, — продолжал Мейсон, — он приехал к ней на квартиру. Эстер не застал. И расположился там как у себя дома. Позвонил в газету, дал объявление, записал счет на телефон хозяйки, сел и стал ждать. Карлотта же вопреки моим указаниям купила газету, прочла ее и заглянула в раздел объявлений. Вполне возможно, что у них с мужем существовала такая договоренность. На случай чего-то непредвиденного они заранее условились связаться друг с другом подобным образом. Так многие поступают. А может быть, это объявление попалось ей на глаза совершенно случайно. Но только как бы то ни было, она получила номер телефона. И позвонила Бобу.
  — И что же сделал он?
  — Поехал и забрал ее.
  — А что потом?
  Мейсон потер ладонью подбородок.
  — Вот это-то меня и беспокоит. Так что сейчас мы заедем туда и посмотрим, что там можно узнать.
  Они подъехали к «Молей-Армс». Мейсон позвонил в квартиру Эстер Дилмейер, там никто не отозвался, и тогда он вызвал управляющую.
  — Вы, наверное, помните меня, — сказал он. — Я был здесь вчера вечером в связи с этим отравлением…
  — Да-да, конечно, — кивнула она, благожелательно улыбаясь.
  — Мне необходимо взять из квартиры мисс Дилмейер кое-какие вещи и отвезти их ей в больницу. Вы не могли бы выдать мне дубликат ключа?
  — Ключ вам я дать не могу, — с сомнением в голосе ответила она и, немного подумав, добавила: — Но я поднимусь туда вместе с вами, и вы сможете собрать все необходимое.
  — Вот и отлично, — сказал Мейсон, стараясь говорить по-прежнему невозмутимо.
  Они поднялись по лестнице. Мейсону удалось незаметно встать поближе к стене, так чтобы войти в комнату первым, как только дверь будет открыта.
  В квартире не было никого.
  — Так что вы хотели взять? — спросила управляющая.
  — Ночную рубашку, тапочки, туалетные принадлежности. Вообще-то, честно говоря, я ничего не смыслю в таких вещах, но, будем надеяться, как-нибудь все же управлюсь.
  — Ну что вы! Я буду рада вам помочь! Если мне не изменяет память, то вот здесь в шкафу у нее стоял чемодан. Да, вот он. Вы, если хотите, присядьте здесь где-нибудь. Я сама все соберу. Кстати, как она?
  — Вы очень любезны. Ей гораздо лучше.
  Мейсон обвел взглядом комнату. Полицейские проявили большое тщание, снимая отпечатки пальцев и с этой целью засыпав порошком все, что только можно, — телефон, стол, дверные ручки. Пепельницы были забиты сигаретными окурками. Глядя на них, Мейсон никак не мог определить, были ли эти окурки оставлены полицейскими, которым пришлось провести в комнате за работой довольно много времени, или же они являются наглядным доказательством того, что некто побывал здесь уже после них. Пока управляющая аккуратно укладывала белье в чемодан, Мейсон внимательно исследовал содержимое пепельницы. Он обнаружил окурки трех широко известных марок сигарет. На всех окурках одной марки были заметны следы губной помады. На остальных помады не было. Окурков с помадой было лишь четыре штуки. Окурков другой марки сигарет оказалось пятнадцать, а третьей — аж двадцать две штуки. Более того, курильщики, предпочитавшие две последние марки сигарет, похоже, весьма нервничали: редкая сигарета выкуривалась больше чем до половины, прежде чем оказывалась безжалостно раздавленной в пепельнице.
  — Больше ничего не нужно? — спросила управляющая.
  — Нет, спасибо. Это все. А вы не знаете, сегодня здесь кто-нибудь был?
  — Сегодня? Нет, вряд ли. Во всяком случае, ко мне никто не обращался.
  — А полиция?
  — Нет. Они закончили все еще ночью — точнее, сегодня рано утром.
  — Здесь убираются?
  — Только раз в неделю. Она сама поддерживает здесь порядок, если не считать регулярных уборок, которые делает горничная в конце недели.
  — Когда ожидается следующая?
  — Не раньше субботы.
  — Большое вам спасибо, — поблагодарил Мейсон. — Я непременно передам мисс Дилмейер, какую огромную помощь вы мне оказали.
  Он вышел на улицу с чемоданом в руке, бросил его в машину и сказал Делле Стрит:
  — Что ж, похоже, мне придется съездить в больницу.
  Когда он добрался до больницы, часы показывали двадцать минут шестого. Доктор Уиллмонт был уже там.
  — Больная все еще здесь? — спросил Мейсон.
  — Больная, — ответил доктор Уиллмонт, — еще здесь. Она вот уже минут сорок как проснулась, и, хотя все еще довольно слаба, сознание ее быстро проясняется.
  — Полиция уже знает?
  — Нет еще.
  — Но, я полагаю, они распорядились, чтобы им немедленно сообщили, как только…
  — Верно. А я велел, чтобы о состоянии пациентки извещали первым делом меня, чтобы сведения о ней не выдавались никому ни под каким предлогом и чтобы к ней не допускали посетителей до тех пор, пока я лично не осмотрю больную. Это больница, и распоряжения здесь отдает только врач.
  — Что ж, это даже очень хорошо, — одобрил Мейсон. — А насколько крупные неприятности я вам доставил бы, если бы потихоньку пробрался в палату и побеседовал с ней до прихода полиции?
  — Вы доставили бы мне тем самым огромные неприятности, — отрезал доктор Уиллмонт. — И вы сами знаете это не хуже меня. Это поставило бы в сложное положение лично меня и отразилось бы на репутации всей больницы. Конечно, в некоторых случаях у меня просто не остается иного выбора, как пренебречь полицейскими инструкциями, но тогда я лично беру на себя всю ответственность и руководствуюсь исключительно заботой о здоровье пациента.
  — Я с глубоким пониманием отношусь к вашей позиции и разделяю ваши взгляды на профессиональную этику, доктор, — улыбнулся Мейсон. — Но ведь, с другой стороны, вы знаете все тонкости работы больницы, я — нет. Ну так как бы мне поговорить с Эстер Дилмейер раньше полиции, чтобы при этом не поставить вас в сложное положение?
  — Вам пришлось бы сделать это без моего ведома, — не раздумывая, ответил доктор Уиллмонт.
  — И так, чтобы об этом не узнала дежурная медсестра?
  — Совершенно верно.
  — И, насколько я понимаю, вы дали персоналу однозначные указания на сей счет?
  — Именно так.
  Мейсон закурил.
  — Я вскоре вызову дежурную медсестру к себе, — продолжил доктор Уиллмонт, — чтобы ознакомить с клиническими данными больной. Интересующая вас пациентка находится в палате номер триста девятнадцать. Затем я отправлю сестру в нашу местную аптеку, чтобы получить там назначенные лекарства. Препараты будут таковы, что для их изготовления понадобится некоторое время. Так что сожалею, но я не могу допустить вас к больной, это совершенно невозможно. Пройдите сюда, пожалуйста.
  Взяв Мейсона за руку, Уиллмонт подвел его к столику, за которым сидела медсестра, и сказал хорошо поставленным голосом, обращаясь к ней:
  — Ни один посетитель не должен быть допущен к мисс Дилмейер, прежде чем с ней побеседуют люди из полиции. А полиция будет говорить с ней только тогда, когда я дам на это свое разрешение.
  — Хорошо, доктор, я все поняла, — кивнула женщина.
  Доктор Уиллмонт повернулся к Мейсону:
  — Сожалею, мистер Мейсон, но сами понимаете…
  — Благодарю вас, доктор, — отозвался Мейсон. — Мне ясна ваша позиция. Тогда, может быть, хотя бы скажете, когда я смогу ее проведать?
  Уиллмонт решительно покачал головой:
  — Мне нечего вам сказать на этот счет, сэр. В этом деле я выступаю только как врач. Как только она будет в состоянии принимать посетителей, я немедленно извещу об этом полицию. И тогда, если, конечно, ее здоровье снова не окажется под угрозой, я уже не смогу решать, кто и когда должен с ней встречаться. Данный вопрос будет находиться в ведении властей. До свидания, мистер Мейсон.
  — До свидания, доктор, — попрощался Мейсон, поворачиваясь и делая вид, будто собирается уходить.
  Доктор Уиллмонт стремительной пружинящей походкой направился к лифту. Мейсон же покорно зашагал к выходу, завернул по пути в телефонную будку, подождал, когда медсестра за столиком отвернется, после чего пробрался к лифту, поднялся на третий этаж и разыскал палату Эстер Дилмейер. Не сбавляя шагу, он прошел мимо и дождался в коридоре, пока наконец не увидел, как из палаты вышла медсестра с карточкой, укрепленной на планшете. Выждав некоторое время, он вернулся обратно и вошел в палату.
  Эстер Дилмейер сидела на кровати, осторожно потягивая горячий кофе. Она подняла на него глаза и сказала:
  — Привет.
  — Как вы себя чувствуете? — спросил Мейсон, подходя поближе и присаживаясь на краешек кровати.
  — Пока еще сама не знаю. А вы кто?
  — Мое имя Мейсон.
  — Перри Мейсон?
  — Да.
  — Значит, теперь я ваша должница. Ведь вы спасли мне жизнь.
  — Я сделал все, что было в моих силах, — скромно сказал Мейсон.
  — Наверное, разыскать меня было непросто?
  — Да уж, пожалуй.
  — Какой кайф! Кофе просто замечательный. У меня сейчас такое чувство, как будто я спала целую вечность.
  — У вас есть какие-либо соображения насчет того, кто мог послать вам эти конфеты? — спросил Мейсон.
  Она замялась.
  — Смелее, — подбодрил ее Мейсон.
  — Ну, я подумала, что… ну, то есть вообще-то я никого не обвиняю, но…
  — Продолжайте.
  — Ну, короче говоря, я познакомилась с одной молодой женщиной, которая показалась мне такой… такой… ну, порядочной, одним словом.
  — Это была мисс Фолкнер?
  — Да, это была мисс Фолкнер. Хозяйка сети магазинов «Фолкнер флауэр шопс».
  — Я знаю.
  — Ну так вот, она сказала, что к моему платью очень подойдут орхидеи, и прислала мне несколько штук.
  — И что было потом?
  — Мне же уже давно надоело заниматься тем, чем я занималась, и я решила подыскать себе что-нибудь поприличнее в смысле работы. Я ведь вкалываю в «Золотом роге». Там меня называют «хозяйкой», однако моя работа заключается в том, чтобы «раскручивать» богатеньких мужичков, заставлять их тратить деньги, повышая тем самым благосостояние владельцев заведения.
  Мейсон кивнул.
  — Ну, в общем, я поехала домой, а минут через десять посыльный принес коробку конфет. Я открыла их и обнаружила, что внутри лежит точно такая же карточка, как и в коробке с орхидеями.
  — И почерк был тот же? — уточнил Мейсон.
  — Я особенно не приглядывалась, но выглядела она очень похоже, и инициалы, да и все остальное…
  — Что вы сделали потом?
  — Шоколадные конфеты со сливочной начинкой — моя слабость, я люблю их больше всего на свете, — сказала она, улыбнувшись. — Настроение у меня было паршивое, и я поехала в город.
  — А потом?
  — Потом я почувствовала себя как-то странно. Сначала я подумала, что это обыкновенная усталость, но на час у меня была назначена встреча с вами в вашей конторе, а потому я понимала, что спать мне нельзя. Если бы не эта встреча, я, скорее всего, просто отключилась бы, так ничего и не заподозрив, но тогда я изо всех сил старалась не заснуть. А потом вдруг поняла, что это не просто усталость. Меня накачали какой-то дрянью. Просто страшно вспомнить, ценой каких чудовищных усилий мне дался тот последний разговор с вами по телефону. Вашего голоса я совсем не помню. Я пыталась говорить, засыпала между фразами, заставляла себя открыть глаза, но они тут же снова слипались. Казалось, что наш разговор длится целую вечность.
  — Кстати, — сказал Мейсон, — мне необходимо уточнить у вас одну чрезвычайно важную деталь. Подумайте хорошенько, это может иметь огромное значение. Во время разговора с вами я услышал в трубке грохот. Как если бы вы упали с кресла на пол.
  — Боюсь, мистер Мейсон, ничем не могу вам помочь. Я ничего не помню.
  — Да, понимаю, но когда мы вошли в вашу квартиру, телефон хотя и валялся на полу, но трубка была положена на рычаг. Вряд ли вы сами могли водрузить ее на место.
  — Вот уж действительно вряд ли.
  — Значит, кто-то должен был побывать в вашей квартире уже после того, как вы потеряли сознание, но до моего прихода.
  — Получается, что этот кто-то нашел меня лежащей на полу и ушел, даже не попытавшись хоть чем-то помочь?
  — Да.
  — Очень странно, — проговорила она, зло сверкнув глазами.
  — Да уж. А у кого еще есть ключ?
  Она глубоко вздохнула.
  — Поймите меня правильно, мистер Мейсон. Я, конечно, не ангел и не святая, но у меня не было обыкновения брать работу на дом. Дом — это дом, и там я совсем другая, не такая, как в клубе. Если девушка в моем положении хочет, чтобы ее уважали, то иного пути у нее просто нет. В клубе же ни одна живая душа не знает, где я живу. Ирма Радин — моя лучшая подруга. Но даже она не знает. Ни она, ни хозяева клуба.
  — Вы в этом уверены?
  — Аб-со-лют-но.
  — А как же Роберт Лоули, например?
  — Роберт Лоули, — презрительно произнесла она, — слабак и безвольный зануда. Придурок, одним словом. Вообразил себя крутым. Да второго такого урода еще пойти поискать!..
  — Как вы с ним познакомились? Это Пивис попросил вас им заняться или…
  — Шиндлер Колл, — подсказала она.
  — Вы давно знаете Шиндлера?
  — Нет, не очень.
  — Ну и как?
  — Шиндлер просто душка, — вздохнула она. — Он мне очень понравился. Но теперь я ему надоела, и он, когда стало ясно, что можно по-легкому срубить деньжат, постарался пристроить в дело эту свою новую лахудру. А мне это не понравилось.
  — Я вас не осуждаю.
  — И вообще, — продолжала она, — вы задаете очень много личных вопросов.
  Она допила свой кофе, Мейсон взял у нее из рук пустую чашку и поставил ее вместе с блюдцем на столик.
  — А что Шиндлер говорил обо мне? — немного помолчав, спросила она.
  — Ничего.
  Она, опустив глаза, принялась разглядывать наманикюренные ноготки.
  — Вы в этом уверены?
  — Ну да, конечно. А что ему говорить-то?
  — Ну, знаете, в некоторых ситуациях люди нет-нет да и покажут истинное лицо. Вот я и подумала, что он мог отпустить какую-нибудь дурацкую шуточку по поводу моего отравления.
  — Нет. Он казался очень обеспокоенным.
  — Вообще-то он неплохой человек.
  Мейсон достал из кармана платок, найденный им в телефонной будке.
  — Это ваш?
  Она взглянула повнимательнее:
  — Ну да, а что? Только не говорите мне, что я уже начала забывать носовые платки в квартирах у одиноких мужчин.
  — Этот платок был найден в телефонной будке в доме, где снимает квартиру Шиндлер Колл.
  — Вообще-то мне не хотелось бы говорить с вами об этом.
  — О чем?
  — По дороге домой я заехала к Шиндлеру… то есть мне хотелось побывать у него, но… короче, он не пустил меня, а вместо этого сам вышел в коридор. Сказал, что у него важная деловая встреча, а потому он никак не может меня принять, и попросил заехать попозже.
  — Вы поехали к нему прямо из «Золотого рога»?
  — Да.
  — И как вы поступили?
  — Как же, деловая встреча! — с горечью в голосе воскликнула она. — Волосы взъерошены, галстук сбит набок, а вся рожа в помаде.
  — Так что же вы сделали?
  — Я спустилась вниз. Попыталась дозвониться до мисс Фолкнер. Мне не терпелось как можно быстрее отправиться домой к Бобу Лоули и рассказать его жене все как есть. Я хотела сообщить ей, что собираюсь пойти к вам и выложить все без утайки — и что вообще я готова выполнить любую ее просьбу.
  — Вы дозвонились до нее?
  — Нет. К телефону никто не подошел. Ни дома, ни в магазине.
  — И что потом?
  — А потом я больше никому не стала звонить и поехала домой, куда затем пришел посыльный с конфетами, ну а остальное вы знаете.
  — Будет очень хорошо, если вы забудете о нашей сегодняшней встрече, — сказал Мейсон. — К вам не велено пускать посетителей. А полиция очень болезненно относится к таким мелочам.
  — Вот ведь козлы, — презрительно заметила она. — Ладно, на этот счет можете не волноваться.
  — Вы расскажете им все то, что сейчас поведали мне?
  Она рассмеялась:
  — Не говорите ерунды! Легавым я не скажу ничего. Их, уродов, это не касается. А со своими проблемами я уж сама как-нибудь разберусь.
  — Только выбросьте из головы все свои дурацкие подозрения насчет мисс Фолкнер. Вы очень нужны ей как свидетель. Если бы попытка отравления удалась и вас не успели бы спасти, то она оказалась бы в очень сложном положении. Конфеты вам послал кто-то другой.
  — Ладно, мистер Мейсон. Как скажете.
  — Ну вот и договорились. Что ж, желаю вам всех благ и скорейшего выздоровления.
  — Ну да, выздоровления! — воскликнула она. — Да я, если хотите знать, и так уже здорова, и если меня немедленно не выпустят отсюда, то я просто разнесу эту богадельню по кирпичикам.
  Мейсон рассмеялся:
  — Об этом вы можете поговорить с доктором Уиллмонтом.
  — А это кто такой?
  — Врач, которого я нанял специально для вас.
  Внезапно ее взгляд стал настороженным. Она посмотрела на него, затем обвела глазами палату.
  — Послушайте, у меня нет денег на то, чтобы валяться по больницам вообще, по отдельным палатам в частности. Вам следовало бы положить меня в общую палату.
  — Я сам оплатил за вас и эту палату, и услуги врача, — сказал Мейсон.
  — Ну надо же, вот это да! Как знать, может быть, когда-нибудь я тоже вам пригожусь.
  — Может быть, — отозвался Мейсон и на цыпочках вышел из палаты в коридор.
  Вернувшись в машину, Мейсон развернул все ту же вечернюю газету и просмотрел объявления в разделе «Сдаются дома — с обстановкой». Из всего столбца он выбрал пять, где предлагаемые дома находились поблизости от «Молей-Армс». Зайдя в ближайшую телефонную будку, он принялся звонить по номерам, указанным в объявлениях, объясняя в каждом случае, что хотел бы снять дом с обстановкой, интересуясь размером арендной платы и прочими подробностями. Когда же он позвонил по третьему номеру, женский голос без обиняков сообщил ему, что дом уже сдан, после чего телефонная связь была самым бесцеремонным образом прервана.
  Мейсон заехал к себе в контору, где Делла Стрит дожидалась его возвращения.
  — Хочешь немного прокатиться? — спросил он.
  — Хочу. А куда едем?
  — В один дом.
  — И по чью душу?
  — Возможно, удастся найти Карлотту Лоули.
  — «Возможно»? Вы не уверены? Почему?
  — Потому что, — рассудительно проговорил Мейсон, — на лейтенанта Трэгга работает вся городская полиция. Мне же оставалось лишь строить догадки и предположения. Я не мог конкурировать с его организацией, не имея к тому же ни малейшего понятия о том, в каком направлении действовать. Так что мне оставалось опираться лишь на собственные выводы и лезть напролом.
  — И вы считаете, что он все равно вас обставил?
  — Если нет, то лишь по причине собственной нерасторопности.
  В машине Делла всю дорогу сидела молча рядом с ним и не задала ни одного вопроса, пока Мейсон в конце концов не подъехал к меблированному бунгало, еще совсем недавно сдаваемому внаем.
  Как раз в этот момент от дома отъезжала машина «Скорой помощи», следовавшая за полицейским седаном, за рулем которого сидел сам лейтенант Трэгг. Еще двое мужчин расположились на заднем сиденье. Они сидели неподвижно, плечом к плечу, и столь странная близость наводила на мысль о том, что они скованы между собой наручниками.
  Мейсон даже не стал останавливаться и, не сбавляя скорости, проехал мимо.
  — Ну и куда теперь? — спросила Делла. — В полицейский участок?
  — Нет, — ответил он, — обедать.
  — Но разве вы даже не попытаетесь вызволить ее?
  Мейсон покачал головой:
  — Чем больше сейчас я стану суетиться, тем хуже будет для нее. Если я начну тянуть в одну сторону, а лейтенант Трэгг — в другую, миссис Лоули окажется как раз между нами…
  — Но, шеф, может быть, хотя бы намекнете ей, чтобы она помалкивала?
  — Насчет чего?
  — Ну, о ее причастности к… или хотя бы о том, что она рассказала вам, или…
  — Очевидно, — сухо заметил Мейсон, — ты не обратила внимания на выражение физиономии лейтенанта Трэгга, когда он проезжал мимо нас.
  Глава 13
  Судья Гросбек, призвав всех к порядку, взглянул поверх очков на Перри Мейсона.
  — Пивис против «Фолкнер флауэр шопс». Представление дела, изложение позиций сторон. Фрэнк Лейбли из «Лейбли и Каттон» за истца, Перри Мейсон за ответчика.
  — Обвинение готово, — тут же объявил Лейбли и, повернув голову, взглянул в сторону Мейсона.
  — Защита готова, — отозвался Мейсон.
  На лице Лейбли появилось выражение крайнего удивления.
  — Вы хотите сказать, что готовы изложить позицию своей стороны по сути иска?
  — Именно так.
  — Уведомление, — напомнил Мейсону судья Гросбек, — было вручено вам совсем недавно. Вы, разумеется, имеете полное право на перенос слушания дела.
  — Благодарю вас, ваша честь. Но я готов.
  Лейбли медленно встал со своего места.
  — Ваша честь, это большая неожиданность. Ведь в подобных случаях просьба защиты о переносе слушания по делу является обычной практикой.
  Все это время Мейсон сохранял спокойствие, с невозмутимым видом наблюдая за происходящим.
  — И тем не менее, мистер Лейбли, — строго сказал судья Гросбек, — сейчас нам надлежит провести слушание по ограничительному предписанию. По процедуре защита имеет право отложить слушание дела, но вот у вас такого права нет.
  — Да, ваша честь, я понимаю, но… хотя… Что ж, очень хорошо, я сделаю все, что в моих силах.
  — У вас имеются письменные показания, которые вы считаете нужным приобщить к делу? — спросил судья, обращаясь к Мейсону.
  — Нет, ваша честь. Я бы хотел вызвать нескольких свидетелей.
  — Сколько времени вам потребуется для опроса свидетелей?
  — Совсем немного, ваша честь.
  — Для суда было бы предпочтительнее, чтобы дело было представлено в виде аффидевитов и ссылок на источники.
  — Ввиду того что я был жестко ограничен во времени, ваша честь, у меня просто не было физической возможности подготовить письменные показания.
  — Я могу отложить заседание, чтобы вы могли должным образом подготовиться.
  — Я не буду возражать против перенесения слушания, если только представитель истца согласится приостановить на этот срок действие ограничительного предписания.
  Лейбли с возмущенным видом вскочил со своего места. Судья Гросбек упреждающе поднял руку, жестом призывая его успокоиться и сесть на место, улыбнулся и сказал:
  — Очень хорошо, мистер Мейсон. Суд заслушает ваших свидетелей.
  — Представляя данное дело, я, со своей стороны, намерен опираться на имеющиеся у меня письменные показания и заверенную жалобу, — начал Лейбли. — Кроме того, я оставляю за собой право воспользоваться результатами перекрестного допроса вызванных свидетелей и, разумеется, представлять контрдоказательства.
  — Что ж, очень хорошо. Продолжайте, мистер Мейсон.
  — Я вызываю истца, мистера Пивиса, — объявил Мейсон.
  Пивис, сутулясь, прошел вперед, поднял правую руку, был приведен к присяге и занял место свидетеля, глядя на Мейсона со спокойной враждебностью.
  — Вы являетесь истцом в данном деле, мистер Пивис, не так ли?
  — Одну минуту, — вмешался Лейбли, прежде чем Пивис успел раскрыть рот. — Прежде чем будут даны ответы на какие бы то ни было вопросы, я считаю себя вправе узнать, предъявил ли мистер Мейсон суду сертификат на владение акциями, ибо это условие было оговорено во врученной ему повестке.
  Мейсон учтиво поклонился.
  — Он у меня с собой, — ответил он.
  — Подлинник сертификата? — изумленно уточнил Лейбли.
  — Да.
  Лейбли сел на свое место, и вид у него при этом был несколько смущенный.
  Полицейский в штатском, также присутствовавший на заседании и коротавший время в последнем ряду, неожиданно встрепенулся, поднялся и неслышно вышел из зала.
  Судья Гросбек задумчиво разглядывал Мейсона и молчал.
  — Отвечайте на вопрос, — обратился Мейсон к Пивису.
  — Да, являюсь.
  — И вот уже на протяжении некоторого времени вы пытаетесь приобрести акции корпорации «Фолкнер флауэр шопс», не так ли?
  — Так.
  — Вам было известно, что некоторая часть акций записана на имя Карлотты Лоули?
  — Мистер Мейсон, — сказал Пивис, — давайте не будем напрасно терять время. Будучи бизнесменом, я увидел для себя возможность получить контрольный пакет акций «Фолкнер флауэр шопс». В то же время я прекрасно понимал, что самому мне приобрести эти акции не удастся. Тогда я обратился к Харви Джею Линку и сказал ему, что готов заплатить определенную сумму за этот сертификат, если ему удастся его заполучить.
  — Мистер Линк был игроком?
  — Понятия не имею, и меня это совершенно не волнует. Я предложил купить у него эти акции. И затем он сообщил мне, что сертификат у него.
  — Так-так, — живо заинтересовался Мейсон. — Господин секретарь, я попросил бы вас еще раз зачитать этот ответ.
  Судебный секретарь прочитал вслух последний ответ.
  — То есть, — поспешно оговорился Пивис, — я велел Линку достать его для меня.
  — Итак, давайте разберемся с этим раз и навсегда, — сказал Мейсон. — Вы сказали ему, что заплатите определенную сумму за сертификат, или же попросили его приобрести его для вас?
  — Протестую, ваша честь. Данный вопрос несуществен и не имеет прямого отношения к делу, так как касается излишних подробностей.
  Мейсон улыбнулся:
  — Ваша честь, данный вопрос затрагивает самую суть рассматриваемого иска. Если мистер Пивис нанял мистера Линка, чтобы тот, будучи его агентом, приобрел для него данный сертификат, то, следовательно, в тот момент, когда акции оказались у Линка, право на них действительно переходило к мистеру Пивису.
  Пивис с готовностью закивал.
  — Если же, с другой стороны, — продолжал Мейсон, — мистер Пивис просто декларировал Линку на словах свою готовность заплатить определенную сумму за эти акции, а Линк сумел их приобрести, но сертификат был изъят у него прежде, чем он смог продать его мистеру Пивису, то мистер Пивис не имеет на него никаких прав. Он лишь намеревался купить акции. Но права собственности на них так и не приобрел.
  — Все верно, — подтвердил судья Гросбек, — такова норма закона.
  — Я буду счастлив ответить на этот вопрос, — сказал Пивис. — Я нанял мистера Линка в качестве агента и поручил ему приобретение этих акций.
  — Вы выдали ему деньги для этой цели?
  — Вообще-то нет. Но он знал: деньги поступят к нему сразу же, как только возникнет основание для их выплаты.
  — Вы имеете в виду, как только он раздобудет акции?
  — Ну… гм… — Пивис бросил взгляд на своего адвоката и тут же поспешно отвел глаза.
  — Ответ на этот вопрос вызывает у вас затруднения? — спросил Мейсон.
  — Нет, — сказал Пивис, — акции никоим образом не были связаны с выплатой денег. Я нанял его для их приобретения. Он был моим агентом.
  — Каким образом вы вышли на мистера Линка?
  — Протестую, — тут же выпалил Лейбли. — Это несущественно и не имеет отношения к делу. То, каким именно образом истец наладил контакт с мистером Линком, в данном случае не имеет никакого значения. Главное то, что такой контакт был установлен.
  — Конечно, — указал судья Гросбек, — этот человек является лицом заинтересованным, свидетелем, дающим показания в пользу противной стороны и…
  — С позволения уважаемого суда, — вмешался Мейсон, — я готов оставить этот вопрос открытым. Мне бы не хотелось тратить время впустую. Я позволю мистеру Пивису покинуть свидетельское место и вызову другого свидетеля. Если же при последующем разбирательстве возникнет необходимость возобновить беседу с мистером Пивисом на данную тему, полагаю, суд к тому времени будет в состоянии оценить важность тех фактов, которые я пытаюсь установить.
  — Не понимаю, какое отношение они могут иметь к рассматриваемому делу, — настаивал Лейбли.
  — Итак, по предложению мистера Мейсона, вопрос остается открытым, — распорядился судья Гросбек.
  — Вы можете вернуться на место, мистер Пивис, — сказал Мейсон. — Мистер Колл, будьте так добры, займите место свидетеля.
  Шиндлер Колл был приведен к присяге в качестве свидетеля, и было видно, что делает он это с явной неохотой. Он опустился на скамью, чувствуя себя очень неуютно.
  — Как долго вы знакомы с мистером Пивисом? — спросил Мейсон сразу же после того, как свидетель продиктовал судебному секретарю свое имя и домашний адрес.
  — Почти десять лет.
  — Кто вы по профессии?
  — Меткий стрелок.
  — Что вы хотите этим сказать?
  — Ну, я спекулирую. Как только представляется возможность получить прибыль, я хватаюсь за нее.
  — И Пивис обратился к вам по вопросу приобретения этих акций?
  — Да.
  — А вы сперва сами поговорили с Пивисом, дабы выяснить его намерения, и затем рассказали об этом мистеру Линку, не так ли?
  — Именно так.
  — Иначе говоря, вы действовали как посредник?
  — Да, сэр.
  — Итак, насколько вам известно, мистер Пивис никогда не встречался с мистером Линком?
  — Ну… нет, сэр. По-моему, встречался.
  — Вот как? Встречался?
  — Да, сэр.
  — Когда?
  — Вечером десятого числа.
  — В тот самый вечер, когда Линк был убит?
  — Но он же был убит рано… хотя нет, верно. Кажется, его убили десятого числа около полуночи.
  — Откуда вы знаете во сколько?
  — Об этом писали в газетах.
  — Когда вы видели мистера Линка в последний раз?
  — Десятого днем.
  — В какое время?
  — Около трех часов.
  — Что он вам сказал?
  — Он сказал, что хочет поговорить с Пивисом.
  — И что вы предприняли?
  — Привез Пивиса.
  — Вы присутствовали при их разговоре?
  — Да.
  — О чем шла речь?
  Колл беспокойно заерзал в своем кресле.
  — Ну, в общем, Линк сказал Пивису что-то в том смысле, что может достать или даже уже достал акции и чтобы он, то есть Пивис, приезжал туда за ними с деньгами.
  — Куда «туда»?
  — Я вовсе не то хотел сказать. Я имел в виду, что Харви хотел, чтобы Пивис приготовил деньги.
  — Другими словами, без денег Линк не собирался отдавать акции Пивису?
  — Я не знаю. Я…
  — В любом случае это всего лишь показания с чужих слов, — подал голос Лейбли.
  Мейсон покачал головой:
  — Отнюдь, мистер Лейбли, это вывод, сделанный самим свидетелем. Я снимаю последний вопрос.
  Судья Гросбек улыбнулся.
  — Итак, — с задумчивым видом проговорил Мейсон, — Линк сказал Пивису, чтобы тот был там с деньгами?
  — Да, все было именно так.
  Лейбли кашлянул.
  — У меня есть сомнения, что свидетель правильно понял заданный вопрос.
  — А мы попросим его зачитать, — ответил Мейсон.
  Секретарь повторил вопрос, после чего зачитал и ответ, и Колл поспешно возразил:
  — Нет, нет, все не так. Я совсем не то хотел сказать. Я не говорил, что Линк сказал ему «приехать туда с деньгами». Это слово было подсказано адвокатом, а я повторил за ним.
  Мейсон улыбнулся.
  — В любом случае, мистер Колл, — сказал он, — Линк хотел, чтобы Пивис приехал в Сиреневый каньон с деньгами, не так ли? Будь то вознаграждение за оказанные услуги или покупная цена акций.
  — Я… ну… я не знаю, чего он хотел. Я не помню дословно, что именно он говорил.
  — У меня все, — объявил Мейсон.
  — Сделка должна была состояться в Сиреневом каньоне, мистер Колл? — спросил Лейбли.
  Колл подпрыгнул в кресле так, словно его укололи булавкой.
  — Нет-нет, — оправдывающимся тоном затарахтел он. — Я этого не говорил. Нет, конечно же нет. О Сиреневом каньоне даже речь не шла. Он просто сказал… ну, он сказал, чтобы Пивис приготовил «бабки», потому что акции уже у него.
  — Мистер Линк говорил мистеру Пивису, куда тот должен доставить деньги? — уточнил Мейсон.
  — Нет, сэр. Не говорил.
  Немного поколебавшись, Лейбли мельком взглянул на откровенно скептическое выражение лица судьи Гросбека и произнес:
  — У меня все.
  Судья сидел, откинувшись на спинку своего кресла, и из-под полуприкрытых век наблюдал за происходящим. Он прекрасно знал, что теперь, когда начало уже положено, Мейсон основательно примется за Колла и, устроив тому настоящий перекрестный допрос, добьет его окончательно, прежде чем тот успеет опомниться. Так что, решив предоставить Мейсону полную свободу действий, судья постарался придать своему лицу выражение беспристрастной отрешенности.
  Однако Мейсон и тут удивил всех, сказав:
  — У меня больше нет вопросов, мистер Колл.
  Избегая встречаться взглядом с Лейбли, Колл покинул место свидетеля.
  — Эстер Дилмейер, — вызвал Мейсон.
  Она прошла вперед и подняла руку, чтобы принести присягу, — шикарная блондинка в коротком черном платьице из мягкой шерсти и маленькой черной шляпке. Единственным цветовым пятном на черном фоне была золотая брошь у ворота платья и такой же браслет на запястье левой руки.
  Судья Гросбек посматривал на нее с любопытством. Лейбли же, казалось, был несколько обеспокоен ее появлением.
  — Ваша честь, — заговорил Мейсон, — эта молодая особа только что выписана из больницы. Была совершена попытка отравить ее, и ее выздоровление…
  — Суду в целом известны основные факты по данному делу, — перебил его судья Гросбек, продолжая разглядывать Эстер Дилмейер.
  Она сообщила имя и адрес судебному секретарю и улыбнулась Мейсону.
  — Мисс Дилмейер, — обратился к ней Мейсон, — вы знакомы с мистером Пивисом?
  — Да.
  — И как долго длится ваше знакомство?
  — Несколько недель.
  — И это с его подачи вы задались целью познакомиться с мистером Робертом Лоули?
  — Нет.
  — Нет? — переспросил Мейсон, вскидывая брови.
  — Нет, сэр.
  — Кто же в таком случае сделал вам такое предложение?
  Лейбли вскочил со своего места.
  — Ваша честь, — воскликнул он, — это несущественно и не имеет отношения к делу!
  Судья Гросбек с нескрываемым интересом посмотрел на Мейсона.
  — Мистер Мейсон, мне хотелось бы услышать ваше мнение на сей счет.
  Мейсон говорил, не повышая голоса, но по существу:
  — Ваша честь, подавая данный иск, истец неизбежно оказывается перед следующей дилеммой. Он может представить себя как потенциального покупателя оспариваемых акций, в таком случае тот факт, что Линк умер прежде, чем истец успел купить у него акции, не оставляет за истцом прав на эти ценные бумаги и делает невозможным рассмотрение — и уж тем более удовлетворение — в судебном порядке данного иска. Или же мистер Пивис может признать, что Линк являлся его агентом и приобретал сертификат непосредственно от имени и по поручению истца. Это единственная позиция, позволяющая истцу подать иск по этому делу. Однако как только он заявляет об этом, то становится ответственным за все действия, предпринятые Линком в качестве его агента. К тому же вместо того, чтобы прибегнуть к способу судебной защиты по общему праву, он выбрал средство судебной защиты по праву справедливости. В данный момент он находится в суде системы «права справедливости». А человек, обращающийся к этому праву, должен иметь чистые руки, это непреложное правило, аксиома. Если же действия его агента, Линка, при получении указанных ценных бумаг нарушали нравственные нормы или же он прибегал к незаконным методам: подлогу, обману или шантажу, то истец не может рассчитывать на защиту своих интересов в суде «права справедливости», поскольку такой суд даже на порог его не пустит.
  Судья Гросбек кивнул.
  Лейбли вскочил со своего места:
  — Но позвольте, ваша честь, я не согласен с тем, что закон трактует это именно таким образом.
  — И тем не менее это так, — со спокойной категоричностью подтвердил судья Гросбек.
  — Но Пивис не имел никакого понятия о возможных методах и действиях Линка.
  — Если Линк был его агентом, — твердо заявил судья, — то он был обязан уведомлять Пивиса обо всех своих действиях. Он работал в интересах Пивиса, а потому Пивис не может пользоваться выгодами от его действий и при этом не нести за них никакой ответственности.
  Лейбли медленно и осторожно опустился на место, словно после всего сказанного не удивился бы, если бы из-под него вдруг выдернули стул.
  — Хорошо, мисс Дилмейер, я задам вопрос несколько иначе, — сказал тем временем Мейсон. — Вам сообщили, что мистер Лоули владеет акциями компании, которые хочет приобрести мистер Пивис. И поэтому вас попросили быть с Лоули поприветливее и…
  — Никто мне ничего такого не говорил, — возразила она.
  Мейсон удивленно вскинул брови:
  — Разве?
  — Ничего такого не было.
  — Тогда каким образом вы познакомились с мистером Лоули?
  — Меня попросили завязать с ним знакомство.
  — Кто попросил?
  — Мистер Колл, — сказала она.
  Лейбли торжествующе улыбнулся.
  — А Пивис не имеет ничего общего с мистером Коллом. Колл не является его агентом, — сообщил он, обращаясь к судье.
  — Это нам еще предстоит установить, — заметил судья Гросбек.
  — Итак, — продолжал Мейсон, — в тот вечер, когда был убит Линк, вы слышали, чтобы Колл и Линк говорили между собой об акциях?
  — Это было не вечером. А еще днем.
  — И что же говорил мистер Линк?
  — Линк сказал, что акции у него, что если Пивис хочет получить их, то он должен приехать к нему с живыми, хрустящими «бабками», что с чеками он связываться не собирается. Ему были нужны наличные.
  — Вы слышали этот разговор? — уточнил Мейсон.
  — Да, сэр.
  — Где это происходило?
  — В «Золотом роге».
  — Это ночной клуб?
  — Да, сэр.
  — Где именно в «Золотом роге» происходил этот разговор?
  — Наверху… ну, то есть в апартаментах второго этажа.
  — И после того, как вы слышали этот разговор, — продолжал Мейсон, — на вас было совершено покушение, это так?
  — Я протестую! — выкрикнул Лейбли. — Это попытка склонить суд к предвзятости. Это очевидный намек на то, что мой клиент якобы предпринял попытку убийства ради нескольких акций какой-то там корпорации.
  Судья Гросбек с холодной безучастностью посмотрел на Мейсона.
  — Мистер Мейсон, — строго спросил он, — вы подтверждаете, что склонны усматривать связь между этими двумя событиями?
  — Если суд позволит, — ответил Мейсон, — я полагаю, сначала стоит заслушать некоторые весьма ценные показания. Это всего лишь вопрос времени. Ваша честь, вы слишком опытны, чтобы принимать во внимание голословные намеки, не подкрепленные должным образом. Ведь дело рассматривается не судом присяжных.
  Судья Гросбек кивнул.
  — Продолжайте, — сказал он.
  — Отвечайте на вопрос, — велел Мейсон, обращаясь к Эстер Дилмейер.
  — Да, — чуть слышно выдавила она.
  — Итак, — продолжал Мейсон, — ваша манера есть конфеты довольно необычна, не так ли? Вы едите их быстро, одну за другой, так?
  — Ну, в общем-то да.
  — Когда у вас появилась эта привычка?
  — Еще с девятнадцати лет. Я тогда работала на кондитерской фабрике, — с улыбкой ответила она.
  — Это во время работы там вы научились так есть конфеты?
  — Да, — сказала она и тихонько рассмеялась. — Вообще-то девушкам не разрешалось есть конфеты, с которыми они работали, но… видите ли, я терпеть не могла хозяина, и мне казалось, что подобным образом я свожу с ним счеты.
  — Понятно, — улыбнулся Мейсон. — Значит, кто-то знал об этой вашей привычке есть конфеты вот так, сразу и помногу?
  Она на мгновение задумалась, а потом отрицательно покачала головой.
  — Отвечайте громко и внятно, — попросил ее судья Гросбек, — так, чтобы секретарь мог занести ваш ответ в протокол.
  — Нет, — сказала она, — вряд ли кто-нибудь… ну, разве что кто-то из очень близких друзей… Ирма Радин, например…
  — А мистер Лоули считается вашим близким другом?
  — Нет.
  — Мистер Колл?
  — Нет, — решительно отрезала она.
  — Тогда, может быть, мистер Мейгард?
  — Мистер Мейгард, — рассудительно проговорила она, — скорее работодатель, чем друг.
  — Но он знает, как вы едите конфеты?
  Она замялась, очевидно не желая отвечать утвердительно, ибо из такого ответа можно было бы сделать далеко идущие выводы. Судья Гросбек теперь сидел, налегая грудью на край своего большого стола из красного дерева, и пристально всматривался ей в лицо. Фрэнк Лейбли, осознавая, в каком опасном направлении развивается слушание дела, и явно опасаясь прерывать процедуру дальнейшими возражениями, с озадаченным видом сидел на самом краешке стула, переводя взгляд с Мейсона на свидетельницу и обратно.
  — Отвечайте на вопрос, — настаивал Мейсон.
  — Мистер Мейгард знал, что я работала на кондитерской фабрике.
  — Откуда ему это было известно?
  — Он нанимал меня на работу.
  — Значит, вы работали на кондитерской фабрике, когда мистер Мейгард пригласил вас к себе в «Золотой рог»?
  — Нет. Он видел мои бумаги.
  — И вы не считаете мистера Колла близким другом?
  — Нет.
  — Он ведь, кажется, одно время им все-таки был?
  — Ну… ну, это смотря что называть дружбой.
  — А как насчет мистера Лоули? Он когда-нибудь являлся таковым?
  — Нет… а может быть, и да.
  — Мистер Пивис когда-либо угощал вас конфетами?
  — Да. Несколько раз. Он очень милый.
  — Он видел, как вы их ели?
  — Да.
  — Ваша честь, — сказал Мейсон, — мне хотелось бы просить суд о переносе заседания на завтрашнее утро. Я, разумеется, понимаю, что суд будет решать этот вопрос по собственному усмотрению, и…
  — С нашей стороны возражений нет, — поспешно объявил Лейбли.
  — Очень хорошо, — кивнул судья Гросбек. — В соответствии со взаимной договоренностью сторон слушание дела откладывается до десяти часов утра завтрашнего дня.
  В какое-то мгновение судья Гросбек, казалось, хотел спросить о чем-то Эстер Дилмейер, но потом, очевидно, все же передумал, решив остаться беспристрастным до конца. Он встал из-за стола и удалился в свой кабинет.
  Мейгард же немедленно вскочил со своего места, откуда он все это время с интересом наблюдал за развитием событий, и решительно зашагал по проходу, направляясь прямо к Мейсону. Вид у него был свирепый.
  — Какого черта, — возмущенно заговорил он, — вы пытаетесь впутать меня в эту историю с конфетами?
  — Ничего подобного, — ответил Мейсон, стоя у стола и складывая бумаги в портфель. — Я просто задавал вопросы. А свидетельница на них отвечала.
  — Вот только задавали вы их в довольно странной манере.
  — Такая уж у меня привычка, — улыбнулся Мейсон. — Особенно когда приходится иметь дело с людьми, пытающимися диктовать мне свои условия.
  Мейгард приблизился еще на шаг. Теперь он оценивающе и с неприкрытой враждебностью разглядывал адвоката. Так обычно опытный палач разглядывает приговоренного к казни, оценивая его телосложение, вес и крепость шеи.
  — У вас ко мне есть какое-то дело? — с невозмутимым видом спросил Мейсон.
  — Не нравится мне все это, — буркнул Мейгард, а затем круто развернулся на каблуках и направился к выходу.
  Милдред Фолкнер подошла к Мейсону и тронула его за руку.
  — Возможно, я не очень разбираюсь в разных юридических тонкостях, но, кажется, вы здорово их озадачили.
  — Похоже, мне удалось напасть на след. Вы виделись с Карлоттой?
  Оживление исчезло с ее лица. Она кивнула, и в глазах у нее блеснули слезы.
  — Как она?
  — Очень плохо. Ее доставили в больницу и оставили под присмотром врача. Он сказал, что в течение по крайней мере ближайших сорока восьми часов ей противопоказаны любые посещения. Для меня он сделал исключение, потому что она не переставала спрашивать, когда я приду, и врач полагал, что это свидание пойдет ей на пользу. Но он предупредил, чтобы я не заводила разговора о деле.
  — Ну и как, получилось?
  — Не совсем. Ей нужно было непременно сообщить мне что-то важное. Поначалу я старалась отвлечь ее, но потом решила, что, наверное, лучше дать ей выговориться и сбросить с души этот камень. Уж очень встревоженный вид у нее был.
  — Что же ее так беспокоило?
  — Они вынудили ее признаться, что она отдала сертификат на акции вам. Сказали ей, что вы якобы сами им об этом сообщили и передали его полиции. Мистер Мейсон, как полицейские могут быть такими жестокими и вероломными?
  — Они считают, что имеют дело с преступниками, а в этом случае все средства хороши.
  — Но согласитесь, что это не способ бороться с преступностью. Их методы основаны на лжи и жестокости. Так они никогда не добьются уважения людей. Неужели они не понимают, что тем самым они уподобляются бандитам?
  — Вы расстроены, — сказал Мейсон, — и это понятно. Дело зашло слишком далеко, и к тому же это исключительный случай.
  — Карла в критическом состоянии, — вздохнула она. — Даже не знаю, сможет ли она пережить все это. Она выглядит хуже, чем когда-либо, а ведь она уже шла на поправку.
  — Знаю, — сочувственно сказал Мейсон. — Я изо всех сил старался избежать такой ситуации.
  — Вашей вины в этом нет. Если бы она следовала вашим указаниям, ничего такого с ней не произошло бы. Теперь она и сама это понимает.
  — А больше она ничего не рассказала в полиции — только об акциях?
  — Нет, больше ничего, но с теми уликами, которые у них уже имеются против нее, и этого достаточно. Мистер Мейсон, она просто не переживет… А если ее к тому же и осудят… Наверное, будет даже лучше, если… лучше, если…
  — Она не поправится? — спросил Мейсон.
  Милдред снова безуспешно попыталась сморгнуть слезы, но кивнула.
  — Кое-что из того, что мы услышали сегодня в суде, — сказал Мейсон, — навело меня на новую идею.
  — Вы хотите сказать, что еще не все потеряно и есть надежда?
  — Именно.
  — Если бы только Боб вел себя как мужчина, — всхлипнула она, — и рассказал всю правду, он мог бы спасти ее. Если бы он признался, что ездил к Линку, а она просто следила за ним… Но Боб убил его, а потому, естественно, не скажет ничего, чтобы не рисковать лишний раз своей драгоценной шеей.
  — Скорее всего, Боб даже не знает, что она за ним следила, — предположил Мейсон.
  — Знает почти наверняка, — возмущенно заявила Милдред. — Не забывайте, что Боб приезжал в отель «Клермон» и забрал оттуда Карлу. По дороге они много говорили. И Боб лгал ей — это вы себе можете представить? Он так и не признался, что передавал акции кому-либо, и наотрез отрицал то, что ездил к Линку. Каково, а? И это после того, как она выследила его, видела собственными глазами, как он ездил в Сиреневый каньон.
  — А как он все это объясняет?
  — Ну, вы же знаете Боба. У него на все найдутся отговорки. Он говорит, что не успел отъехать и десяти кварталов от дома, как к нему в машину подсел друг. При этом имени этого самого друга он не называет. Говорит, что подвез его до окраины города, что другу понадобилась на час его машина, поэтому Боб вышел и разрешил ему взять ее.
  — И ваша сестра поверила в это?
  — Конечно! Она бы поверила любой его небылице. Мне даже думать об этом противно.
  — А разве такое не могло произойти на самом деле?
  — Но каким образом? Ведь Карла все время ехала за ним. Конечно, несколько раз она отставала, и его заслоняли другие машины. Боб же оказался даже хитрее, чем я думала, — он сначала выспросил у нее, когда и где она теряла его из виду. А потом вдруг выяснилось, что смена водителя произошла как раз в один из таких моментов — вот ведь скотина!
  — Вы обратили внимание Карлы на то, что…
  — Я пыталась, но все без толку. К тому же я видела, что она очень слаба. Она рассказала мне обо всем, потому что хотела, чтобы эти подробности дошли до вас. А этот лейтенант Трэгг! Если мне только когда-нибудь представится возможность высказать ему все, что я о нем думаю, то уж я…
  — Долго ждать вам не придется, — сказал Мейсон. — Вон он идет.
  Она круто развернулась, взглянула в сторону двери и увидела Трэгга, который только что вошел в зал заседаний, улыбнулся помощнику, а затем, пробравшись сквозь небольшую группку людей, толпившихся в проходе, поспешно направился к ним. При этом добродушная улыбка не сходила с его лица.
  — День добрый, — приветствовал он их.
  Милдред Фолкнер гордо вскинула голову и демонстративно отвернулась, встав к нему спиной.
  — Ну зачем же вы так, мисс Фолкнер, — примирительно проговорил Трэгг. — Совсем необязательно принимать все в штыки.
  — Я терпеть не могу лжи, — холодно ответила она, — а уж лжецов и подавно.
  Он вспыхнул.
  Мейсон предусмотрительно тронул ее за руку.
  — Тише, тише, — предупредил он.
  Трэгг перевел взгляд на Мейсона.
  — Надеюсь, хоть вы-то, Мейсон, обиды на меня не держите? — спросил он.
  — Никаких обид, — подтвердил Мейсон. — Мне-то ничего, переживу, как говорится. Но я не могу не беспокоиться о своей клиентке.
  — Как раз об этом я и хочу с вами поговорить, — сказал Трэгг.
  — Так говорите.
  — Однако прежде я должен выполнить одну неприятную обязанность.
  — Ну конечно, — ехидно заметила Милдред Фолкнер. — Вам нравится вести двойную игру. Сначала вы прикидываетесь чьим-то другом, а потом с легким сердцем предаете доверившихся вам людей и…
  — Полегче, — прервал ее Мейсон, — ведь мы еще не знаем, что лейтенант собирается нам сказать.
  Трэгг нахмурился и помрачнел. Теперь он обращался исключительно к Мейсону, демонстративно игнорируя Милдред Фолкнер и делая вид, что вообще не замечает ее присутствия.
  — Мейсон, мне очень жаль, но во время открытого заседания суда вы признали, что располагаете сертификатом на акции. У меня нет иного выхода, кроме как потребовать от вас передачи мне этого документа, и я также уведомляю вас о том, что вы предстанете перед Большим жюри…
  — Почему?
  — Вы ведь знаете Черчиля, не так ли? — напомнил Трэгг.
  — Вы имеете в виду Лоринга Черчиля, помощника окружного прокурора?
  — Его самого.
  — Ну и что с того?
  — Он вас не любит.
  — Это еще ничего не значит, — пожал плечами Мейсон. — Я, например, его тоже не люблю. Он самовлюбленное ничтожество с академическим образованием. В нем не больше ума, чем в томе энциклопедии, а обаяния и того меньше.
  Трэгг рассмеялся:
  — И тем не менее он прислал меня сюда за этим самым сертификатом.
  — А как он узнал, что эта бумага у меня?
  — Как только вы заявили об этом в суде, мы тут же были поставлены в известность. Черчиль ждал от вас этого признания.
  — Но только этот документ вы все же не получите.
  — Это почему же?
  — Потому что мне вручена повестка, предписывающая предъявить сертификат на владение акциями в суде.
  — Зря вы так, Мейсон, — укоризненно проговорил Трэгг. — Это вам ничего не даст.
  — Почему же?
  — Потому что на этот раз вы здорово влипли.
  — Откуда у вас такая уверенность?
  — Вы скрыли улику.
  — Какую еще улику?
  — Этот самый сертификат на владение акциями.
  — Я пришел на открытое заседание суда и во всеуслышание признал, что данный документ находится у меня. Вряд ли это можно считать сокрытием.
  — Вы бы не сделали этого признания, если бы не были связаны судебным предписанием. И возможно, даже имея его на руках, вы так ничего и не сказали бы, если бы мне не удалось заставить миссис Лоули признать, что она сама передала его вам.
  — Да уж, — заметила Милдред Фолкнер, — вам есть чем гордиться, — тоже мне доблестный полицейский!
  — Признался бы я или нет — сейчас гадать уже не имеет смысла, — резонно заметил Мейсон.
  — Ладно, но я все равно остаюсь при своем мнении, — ответил Трэгг и поджал губы.
  — Это ваше право, — отмахнулся Мейсон.
  — Я также имею полное право потребовать у вас сертификат.
  — Но сначала вы должны предъявить мне судебное требование. Мне предписано прибыть в суд в качестве свидетеля, имея при себе упомянутый сертификат на право владения акциями. Я здесь. И сертификат при мне.
  — Судья Гросбек сумеет правильно оценить ситуацию.
  — Наверное, и тогда он отдаст необходимые распоряжения.
  — Это займет время.
  — Разумеется.
  — И когда я попытаюсь вручить вам это требование, кто может мне гарантировать, что я смогу вас найти?
  — Никто.
  — Черчиль будет рвать и метать, когда узнает об этом. Ему это определенно не понравится.
  — Ну надо же, какая жалость, — печально покачал головой Мейсон. — Видимо, я проведу бессонную ночь, мучимый сознанием того, что так и не смог вызвать симпатии Лоринга Черчиля.
  — Послушайте, Мейсон, вы находитесь по одну сторону баррикад, я — по другую, — сказал Трэгг. — И у меня из-за вас одни неприятности. Вы деретесь жестко, порой используя при этом грязные методы, но вы всегда готовы ринуться в бой. Если вы сейчас передадите мне этот сертификат, Черчиль, скорее всего, не станет настаивать на Большом жюри. Поверьте, мне будет очень жалко, если вы отправитесь за решетку.
  — Да пошел этот Черчиль…
  — Это ваш окончательный ответ?
  — Нет. Если он в течение часа освободит миссис Лоули, то сертификат окажется в его распоряжении. В противном случае он получит его лишь тогда, когда у меня появится желание вручить ему сей документ.
  — Боюсь, миссис Лоули предстанет перед судом присяжных, — сказал Трэгг.
  — По какому обвинению?
  — По обвинению в убийстве первой степени.
  — Что, решили все повесить на нее, да?
  — У нас нет иного выхода. Ее муж сделал ряд уличающих заявлений.
  — Уличающих его или ее?
  — Ее.
  Это сообщение потрясло Милдред Фолкнер до глубины души, она даже забыла о своей недавней неприязни к Трэггу.
  — Вы хотите сказать, что Боб Лоули дал вам некие показания против Карлы? — недоверчиво спросила она.
  — Да, — кивнул Трэгг и тут же поспешно добавил: — Вообще-то я не должен вам этого говорить, но… Знаете, Мейсон, честно говоря, меня это совсем не радует.
  — Почему же?
  — Боб Лоули произвел на меня впечатление отъявленного негодяя, мерзавца и обманщика. А его жена, наоборот, кажется мне человеком искренним и достойным.
  — Что рассказал вам Боб? — спросил Мейсон.
  Трэгг помедлил с ответом.
  — Слушайте, Мейсон, у вас проницательный ум. И обычно вам так или иначе удается вытаскивать своих клиентов. Полагаю, Черчиль голову мне оторвет, но…
  — Ну так что?
  — Я служу народу, — вдруг объявил Трэгг. — Я лишь крошечная шестеренка в большом механизме. Для меня важен результат. Мне приходится иметь дело с преступниками, такая уж у меня работа.
  — Зачем вся эта прелюдия? — спросил Мейсон.
  — А затем, что я очень сожалею о том, что обошелся так с миссис Лоули. Если бы я только знал, насколько серьезно ее состояние, я бы никогда не сделал этого. Говорю вам это от всего сердца.
  — Но вы все же это сделали, — напомнил Мейсон.
  — Да, — согласился Трэгг. — Я это сделал и не отказываюсь. С ней будут обращаться точно так же, как с любым другим заключенным. Только… ну, ведь закон не предусматривает подобной ситуации. Женщина серьезно больна. Малейшее волнение может привести к смерти.
  — Давайте лучше послушаем, что вам рассказал Боб Лоули, — предложил Мейсон.
  — Лоули, — с горечью сказал Трэгг, — кажется совершенно убитым горем. Он очень переживает из-за болезни жены и даже устраивает истерики, так что мы разрешили ему увидеться с ней, и тогда он опустился на колени и поцеловал рукав ее ночной рубашки.
  — Продолжайте.
  — Так вот, прямо перед этим он раскололся и рассказал полиции все, что ему было известно.
  — А что такого он мог знать?
  — Он сказал, что ехал по городу на машине, что по дороге к нему подсел его друг, который и попросил его ненадолго одолжить ему машину. Лоули нужно было позвонить в несколько мест, поэтому он остановился на Каултер-стрит и вышел, позволив другу пересесть за руль и уехать. Еще он сказал, что его жена следила за ним, что его машина отправилась в Сиреневый каньон, а жена увязалась следом за ней и доехала аж до дома Линка.
  — Откуда он все это знает?
  — Она сама ему рассказала.
  — И он все пересказал полицейским?
  Трэгг кивнул.
  — Разговор между супругами является конфиденциальной беседой, — произнес Мейсон. — Никто не имеет права расспрашивать его о том, что ему сообщила жена.
  — Поначалу он гневно потрясал кулаками, — продолжал Трэгг, — клялся и божился, что никогда и никому не передаст ни единого слова из того, что она ему поведала. А через десять минут уже вовсю рыдал и выкладывал все, что ему было известно.
  — Это так на него похоже, — с горечью сказала Милдред Фолкнер.
  — Надеюсь, Трэгг, — усмехнулся Мейсон, — вам понятно, чего он добивается?
  — Пытается спасти собственную шкуру.
  — А вот и нет.
  — Что же тогда?
  — А вы пораскиньте мозгами. Его жена находится в тяжелом состоянии. Ей нельзя волноваться. А уж тем более подвергаться более сильным переживаниям. Метод, конечно, лишен эффектной зрелищности, но зато действует быстро и наверняка.
  — К чему вы клоните?
  — Кто согласно завещанию Карлотты является единственным наследником всего ее состояния? Боб. Кто получит страховку в случае ее смерти? Боб. А кто унаследует ее имущество, движимое и недвижимое? Опять-таки Боб.
  Трэгг сурово сдвинул брови.
  — Мейсон, по-вашему, он задумал убить собственную жену?
  — А почему бы и нет? Другие же убивают. К сожалению, в наши дни такие случаи не редкость, тем более что и ситуация складывается как нельзя более подходящая. Так что ему сейчас остается лишь подкидывать вам разные фактики против нее, а когда ее сердце в конце концов не выдержит и перестанет биться, то вы же сами и окажетесь виноваты во всем. А он будет лишь сидеть в сторонке и посмеиваться над вами, подсчитывая барыши.
  — Да уж, невысокого же вы мнения о нем.
  — А с какой стати я должен представлять его в ином свете?
  — И что вам дало повод для подобных инсинуаций?
  — Это не инсинуации, — твердо сказал Мейсон. — Это обвинение. Я раскрываю вам его замысел.
  — В полиции не станут обходиться с ней так, чтобы это повлекло за собой… эти самые, фатальные последствия.
  — Как же, не станете вы, — хмыкнул Мейсон. — Вы же уже почти достигли цели.
  — Мы ничем ей не навредили.
  — Не обольщайтесь. Ведь она уже поправлялась, когда…
  — Возможно, она и перенервничала при совершении убийства, но лично я тут ни при чем.
  — Она никого не убивала. А вот понервничать ей действительно пришлось. Именно это и свело на нет все лечение. Вчера утром по моей просьбе ее осмотрел опытный врач. Вы же ни за что не решитесь показать ее врачу сейчас, чтобы тот отметил все изменения в ее состоянии, происшедшие за последние двадцать четыре часа.
  — В том, что произошло, нельзя винить лишь нас одних, — возразил Трэгг; похоже, этот разговор начинал его раздражать.
  — Верно, но вы к этому тоже руку приложили. Взять хотя бы Лоринга Черчиля. Этот самодовольный придурок замучает ее до смерти. Вот только Боб подбросит ему еще несколько новых фактиков для затравки, и тот как заведенный начнет сновать из своего кабинета в палату миссис Лоули и обратно, пока не протопчет колею в полу.
  — А что еще вам сказал Боб? — спросила Милдред Фолкнер.
  — Не очень много, — ответил Трэгг. — Да и то, что было сказано, можно считать скорее косвенными свидетельствами. Напрямую он ни в чем ее не обвиняет.
  — Трэгг, да не будьте же вы таким наивным, — сказал Мейсон. — Сами посудите, зачем миссис Лоули убивать Линка?
  — Из-за акций.
  — Бред! Вот Боб мог бы убить его из-за акций, а она — нет. Она бы постаралась выведать, сколько Линк за них просит, и беззвучно выложила бы нужную сумму, а уже потом надрала бы Бобу уши за непослушание, посмотрела бы, как он хнычет и пускает сопли, но в конце концов все же сменила бы гнев на милость, пригладила бы ему оставшиеся волосики, поправила бы галстук и выдала бы ему еще денежек, чтоб он мог и дальше играть в лошадок.
  Несколько секунд Трэгг стоял молча, сосредоточенно наморщив лоб. Неожиданно он поднял на Мейсона глаза и сказал:
  — Хорошо, Мейсон, ваша взяла.
  — В каком смысле?
  — Я буду действовать с вами заодно. Черт возьми, этот Боб Лоули с самого начала мне не понравился. Лично я считаю, что он врун и подлец. Я больше чем уверен, что во всем виноват он, а не его жена. Но он ловок и изворотлив, и своим враньем ему удалось купить Лоринга Черчиля со всеми потрохами. Я говорил Черчилю, что, на мой взгляд, на этого умника стоит поднажать, но тот и слышать ничего об этом не желает. Он уверен, что ему нужна именно миссис Лоули. Как раз сейчас он с таким рвением пытается выстроить обвинение против нее, что не станет слушать ничего такого, что может хоть в какой-то мере опровергнуть теорию о ее виновности. И лично мне это очень не нравится.
  — Не желаете ли прокатиться? — вдруг спросил Мейсон.
  — Хочу.
  — А вы? — Мейсон повернулся к Милдред Фолкнер.
  Она молча кивнула.
  — Тебе тоже лучше поехать с нами, — сказал он Делле Стрит.
  — А куда, собственно говоря, вы едете? — поинтересовался Трэгг.
  — В связи с этим делом у меня возникла одна идея. Но ее нужно как следует обдумать и задать кое-кому еще несколько вопросов.
  — А часть из них вы уже задали?
  — Да.
  — Ну и как вам ответы?
  — Я почти не сомневаюсь в своей правоте, — улыбнулся Мейсон.
  — Может быть, все-таки поделитесь своей задумкой со мной?
  Мейсон покачал головой.
  — Почему же?
  — Потому что идея еще не созрела. Еще слишком рано пожинать плоды. У нас покуда еще нет абсолютно никаких улик против убийцы. Все, что имеется в нашем распоряжении, так это лишь факты, на основании которых можно выстроить логически выверенную теорию.
  Насколько мне удалось вас узнать, вы не любите экспромтов и ко всему готовитесь основательно. Вот и теперь вы выслушаете меня, все хорошенько обдумаете и скажете: «Черт возьми, Мейсон, в этом определенно что-то есть, но давайте все-таки на всякий случай подождем, пока не будем располагать чем-то более существенным. Давайте просто дружно возьмемся за работу и выстроим идеальное обвинение».
  — Ну и что же в этом плохого? — спросил Трэгг. — Не станете же вы вспугивать дичь раньше времени — уж в нашем-то случае этого никак нельзя делать.
  — Плохо то, — ответил Мейсон, — что миссис Лоули все это время будет находиться под арестом. Вы сообщите ей, какое наказание ее ожидает в том случае, если суд признает ее виновной, а Лоринг Черчиль будет по поводу и без повода наведываться к ней в палату, пока она не превратится в тень. А потом в конце концов она глубоко вздохнет, и ее сердце просто перестанет биться. Нет, так не пойдет. Мы должны вытащить ее оттуда сегодня же вечером. Мы должны снять этот камень с ее души.
  — А если ничего не выйдет и вы только все испортите?
  — Значит, ничего не выйдет. Так вы едете или нет?
  — Я этого не одобряю.
  — Я в этом не сомневался.
  — Ну, если вы так ставите вопрос, — обиженно произнес Трэгг, — тогда мне, конечно, придется поехать.
  — Тогда едем, — скомандовал Мейсон.
  Глава 14
  Трэгг припарковал машину перед «Молей-Армс Апартментс».
  — Позвонить ей? — спросил он у Мейсона.
  Мейсон открыл заднюю дверцу и помог выйти из машины Милдред Фолкнер и Делле Стрит.
  — Наверное, лучше позвонить управляющей.
  — Думаю, я знаю способ получше. Вот эта вещица будет как нельзя кстати.
  Он вытащил из кармана связку ключей, выбрал один, осторожно попробовал вставить его в замочную скважину, покачал головой, затем попробовал другой ключ. Через мгновение раздался тихий щелчок, и замок открылся.
  — Замки на внешних дверях — это просто фикция, во всяком случае, толку от них никакого, — пояснял Трэгг в то время, когда они шли через холл. — Мейсон, так чего ради вы решили навестить Эстер Дилмейер?
  — Хочу задать ей несколько вопросов.
  — Послушайте, если дело серьезное, то здесь должен присутствовать Лоринг Черчиль.
  — Да бросьте вы, ведь это все так, понарошку, — отозвался Мейсон.
  — Вы что-то замышляете?
  — Угу.
  — Ладно, я замолкаю и буду просто со стороны наблюдать за происходящим.
  Они прошли по узкому коридору третьего этажа, застеленному тонким, поистершимся ковром. Небольшое окошко над дверью в квартиру Эстер Дилмейер было освещено.
  Понизив голос, Мейсон попросил Милдред Фолкнер:
  — Постучите в дверь. Она спросит, кто там. Ответьте ей.
  — А что потом?
  — Думаю, больше вопросов она не задаст. Если она все же поинтересуется, что вам нужно, скажите, что хотите переговорить с ней о том, что произошло сегодня.
  Трэгг предпринял последнюю попытку:
  — Слушайте, Мейсон, если вы выложите карты на стол и расскажете нам все, что знаете сами, то департамент полиции…
  — Заартачится и станет требовать доказательств, — сказал Мейсон. — А моя клиентка тем временем отправится в мир иной.
  Милдред тихо постучала в дверь.
  — Кто там? — раздался голос Эстер Дилмейер.
  — Милдред Фолкнер.
  — А, это вы… — Из-за двери донеслись звуки возни, а потом послышалось шарканье тапочек по полу, лязг отодвигаемой задвижки, и Эстер Дилмейер в одном нижнем белье распахнула дверь со словами: — Как хорошо, что вы зашли. Я надеялась, вы поймете…
  Она замолчала на полуслове, увидев группу людей в коридоре, а потом рассмеялась и сказала:
  — Прошу прощения! Почему же вы не предупредили, что с вами мужчины. Обождите минуточку.
  С этими словами она отступила в комнату и поспешно накинула халат, висевший на спинке стула.
  — Да вы проходите, не стесняйтесь. Мисс Фолкнер, вам следовало предупредить меня, что вы не одна.
  Мейсон шагнул вперед.
  — Вы знакомы с лейтенантом Трэггом? — спросил он.
  — В общем-то, да. Виделась с ним перед выпиской из больницы. Меня не отпускали домой, пока полиция не дала разрешения.
  Возникла неловкая пауза. Трэгг посмотрел на Мейсона, и тот поспешно произнес:
  — Мисс Дилмейер, боюсь, вам грозит опасность.
  — Мне… опасность?
  — Да. Вас хотят убить. Кое-кому очень не хочется, чтобы вы завтра давали показания в суде.
  — Почему вы так решили?
  — Не забывайте, что однажды вас уже пытались убрать. И тот, кто это сделал, не оставит своих попыток устранить вас.
  Она рассмеялась:
  — Честно говоря, я над этим всерьез не задумывалась.
  — Если всего двое суток назад у кого-то возникло желание вас убить, то вряд ли за это время случилось нечто такое, что могло бы заставить его передумать.
  Эстер сидела, постукивая сигаретой о подлокотник кресла. Наконец она заметила:
  — Кажется, вас это беспокоит даже больше, чем меня саму.
  — Возможно. А все потому, что я почти не сомневаюсь, что человек, пославший вам конфеты, и убийца Харви Линка — одно и то же лицо.
  Она изумленно вскинула брови:
  — Слушайте, а это мысль!
  — У нас имеется сразу несколько улик, позволяющих сделать такой вывод. Не знаю, говорил ли вам об этом лейтенант Трэгг.
  — Нет, еще не успел, — заметил Трэгг.
  — Начать хотя бы с того, — продолжал Мейсон, в то время как Эстер Дилмейер чиркнула спичкой и поднесла ее к сигарете, — что адрес на упаковке был отпечатан на пишущей машинке из кабинета Линка в «Золотом роге».
  Нервным, порывистым взмахом руки она потушила спичку. По ее глазам было заметно, что его заявление явилось для нее настоящим откровением.
  — Интересно, откуда у вас такая уверенность? — спросила она. — Ведь вас при этом там небось не было…
  — Многие люди даже не подозревают, что шрифт пишущей машинки, пожалуй, еще более индивидуален, чем человеческий почерк, — сказал Мейсон. — Всякая машинка, даже та, которой пользовались совсем непродолжительное время, имеет свои отличительные особенности. Например, некоторые буквы шрифта, выходящие за линию строки. Так, сравнивая образцы, специалист с абсолютной точностью может установить, выполнены ли они на одной машинке или нет.
  — Ну надо же, впервые слышу, — заметила Эстер Дилмейер.
  — Это одно, — кивнул Мейсон. — Теперь бумага. Она тоже была взята из кабинета Линка.
  — А это откуда известно?
  — Бумага бумаге рознь. Для разных сортов характерно разное содержание целлюлозы, плотность, химический состав и торговая марка. Торговую марку, кстати, обычно наносят прямо на бумагу в виде водяных знаков.
  — Что-нибудь еще? — поинтересовалась она.
  — Этикетка с адресом была наклеена на оберточную бумагу. Клей по составу идентичен тому, которым пользуются в «Золотом роге», и, что важнее всего, он успел так основательно засохнуть, что в полиции смогли установить даже то, что этикетка с адресом была наклеена по крайней мере за двое суток до отправления свертка.
  — Да уж, — покачала головой Эстер. — Вот уж никогда бы не подумала, что в полиции у нас служат такие умники.
  — И тем не менее это так, — сухо заметил Мейсон.
  — Что-нибудь еще?
  — Да. Не забывайте, что этикетка с адресом была наклеена на коробку с конфетами раньше чем за двое суток до отправки вам этой посылки. Далее, вы работали на кондитерской фабрике и знаете, как нужно обращаться с шоколадными конфетами, чтобы даже после некоторых манипуляций с ними они сохранили бы первозданный вид.
  — Да, в этом я разбираюсь. Если у человека есть навык, то это совсем нетрудно, но новичку за это дело лучше не браться, все равно ничего не получится.
  — Также примите во внимание, что приложенная к конфетам карточка была ранее вложена в присланную вам же коробку с орхидеями.
  — Да, это была либо она, либо ее точная копия, — сказала Эстер Дилмейер, стараясь не встречаться глазами с Милдред Фолкнер.
  Милдред рассмеялась.
  — Надеюсь, — заметила она, — вы не думаете, что это я вернулась и послала вам конфеты с другой карточкой.
  Эстер Дилмейер даже не взглянула в ее сторону.
  — Я всего лишь отвечаю на вопросы, — сказала она Перри Мейсону, — чтобы мы могли с этим разобраться.
  Улыбка исчезла с лица Милдред Фолкнер.
  — Так, значит, вы считаете, что это я отправила вам те конфеты? — спросила она.
  — Мне хочется жить спокойно самой и не мешать жить другим, — сказала Эстер, бросая взгляд в ее сторону. — Я не хочу никого ни в чем обвинять, но, между прочим, почерк на карточке был очень похож на ваш.
  — Господи, да я бы никогда в жизни…
  — Успокойтесь, мисс Фолкнер, — предупредил ее Мейсон. — Прежде чем начать вычислять того, кто послал конфеты, давайте снова обратимся к имеющимся в нашем распоряжении фактам. Итак, мисс Дилмейер, когда вы получили конфеты и прочли приложенную к ним карточку, вы не ощутили ни малейшего беспокойства. Так?
  — Да, разумеется. Я познакомилась с мисс Фолкнер, она произвела на меня впечатление приятной, доброжелательной особы… хотя, между прочим, у нее были причины отнестись ко мне иначе… ну, она могла бы, например, оказаться совсем не такой великодушной и обвинить меня во всех грехах, в том числе и в тех, в которых лично моей вины нет нисколечко.
  — Ясно. Но разве, получив конфеты, вы не подумали о такой возможности?
  — Нет. Тогда я просто подумала о том, что это было очень любезно с ее стороны. Она собиралась взять меня на работу, поэтому я испытывала к ней искреннее расположение и… преданность, наверное, так это можно назвать.
  — Итак, давайте, так сказать, подведем некоторые итоги, — предложил Мейсон. — Тот, кто послал вам конфеты, имел возможность беспрепятственно перемещаться по всему «Золотому рогу», этот кто-то также мог воспользоваться пишущей машинкой мистера Линка, открыть ящик его стола, взять оттуда кое-какие канцелярские принадлежности, бумагу, баночку с клеем. Этот человек также знал процедуру прохождения посылок через курьерскую службу доставки в час пик, и, наконец, у него была возможность достать карточку, присланную с орхидеями, и положить ее в коробку с конфетами, прежде чем посылка попала в службу доставки. Ему нужно было управиться со всем этим за каких-то полчаса. То есть необходимо было сработать быстро.
  — Если только… — начала было Эстер Дилмейер и осеклась.
  — Если только что?
  — Если только конфеты отправляла не мисс Фолкнер. Потому что тогда карточек было бы две, и… получается… ну, и все. Вот.
  — Я тщательно рассмотрел возможность причастности мисс Фолкнер к этому делу, — сказал Мейсон. — Она при всем желании не могла бы послать вам эти конфеты.
  — То есть как?
  — Она не имеет необходимого опыта обращения с шоколадными конфетами, так что начинить их снотворным она не сумела бы — это во-первых, а во-вторых, она никак не могла оказаться в «Золотом роге» за двое суток до момента отправки вам конфет. Нет, есть лишь один человек, который полностью удовлетворяет всем перечисленным требованиям.
  — И кто же это? — спросила Эстер Дилмейер.
  — Вы, — тихо произнес Мейсон.
  Она даже привстала со стула.
  — Я?! Вы хотите сказать…
  — Я хочу сказать, — продолжал Мейсон, — что вы являетесь единственным человеком, который мог бы послать эти конфеты. Вы послали их себе сами.
  — А потом наелась яду просто ради того, чтобы попасть в больницу, так, что ли, по-вашему? — саркастически спросила она.
  Лейтенант Трэгг подался вперед, видимо собираясь что-то сказать Мейсону, но тот, не отрывая взгляда от Эстер Дилмейер, оборвал его: «Заткнитесь, Трэгг!» — и затем невозмутимо произнес, обращаясь к ней:
  — А вы и не съели ни одной отравленной конфеты.
  — Неужели? — издевательски переспросила она. — Ну конечно! Мне просто захотелось прокатиться до больницы. И тогда я притворилась спящей, а заодно и доктора обманула, так, что ли?
  — Нет. Вы приняли большую дозу веронала, но конфеты здесь ни при чем.
  Теперь всем своим видом она выказывала раздражение.
  — Послушайте, лично у меня сегодня на вечер запланированы дела поинтереснее. Я, конечно, понимаю, что вы спасли мне жизнь. Да к тому же еще и оплатили счет из больницы. Я почувствовала к вам благодарность и расположение, но, оказывается, у вас за пазухой был припрятан камень. Короче, я не собираюсь весь вечер торчать здесь и выслушивать ваши идиотские теории.
  — Видите ли, — продолжал Мейсон, — каждая конфета лежала в чашечке из коричневой гофрированной бумаги, плотно охватывавшей ее со всех сторон.
  — Ну и что с того? — спросила она.
  — В коробке, стоявшей на столе, — пояснил Мейсон, — не хватало нескольких конфет, но не было там и этих самых бумажных оберток. В комнате их тоже не оказалось. Вряд ли вы стали бы поглощать конфеты вместе с фантиками.
  В какой-то момент ее лицо дрогнуло.
  Мейсон же продолжал быстро развивать достигнутое преимущество:
  — Но выдали вы себя тем, что заявили, будто бы, увидев в коробке с конфетами карточку с инициалами «М.Ф.», вы успокоились и решили, что волноваться не о чем. Если бы вы говорили правду, эта карточка должна была бы, напротив, насторожить вас, потому что не далее как за полчаса до того вы получили коробку с орхидеями, к которым была приколота точно такая же записка. Вы бы даже заметили на ней две дырочки, оставленные булавкой, скреплявшей ее с цветами. Вряд ли вы могли не заметить такое.
  — Да вы, видать, совсем рехнулись, — покачала головой Эстер. — Зачем мне посылать самой себе отравленные конфеты?
  — А затем, — ответил Мейсон, — что вам нужно было алиби.
  — Алиби? Но для чего?
  — Чтобы вас не заподозрили в убийстве Линка.
  — Ага, значит, это я убила его, да?
  Мейсон кивнул:
  — А затем выдали себя, постаравшись сегодня в суде навлечь подозрения слишком на многих. Мейгард, Пивис, Ирма Радин… Вы очень искусно подставляли людей, якобы знавших о ваших шоколадно-конфетных пристрастиях.
  — Как интересно!
  — Итак, — продолжал Мейсон, — вам понадобилось алиби. И в конце концов вы решили обставить все таким образом, как будто в момент убийства сами вы были без сознания. Лучшее алиби придумать трудно. Вы послали себе отравленные конфеты, сменили вечернее платье на более практичный и менее заметный наряд и отправились в Сиреневый каньон. Вероятно, предварительно вы позвонили Линку, чтобы убедиться, что он дома. По дороге вам пришлось сделать остановку, чтобы позвонить мне. Это нужно было проделать довольно осторожно, чтобы обеспечить себе алиби, но вместе с тем подгадать все так, чтобы я не успел выяснить адрес вашей квартиры и добраться туда раньше вас, до того как вы вернетесь домой, осуществив свой преступный замысел. Удобнее всего вам было звонить из дома, где жил Шиндлер Колл. Вы знали, что в холле на первом этаже есть телефонная будка и что там в это время никого не будет, а значит, никто вас не увидит за этим занятием и не подслушает вашего разговора.
  — И зачем же было мне звонить вам? — спросила она.
  — Причина для этого у вас была, мисс Дилмейер, и очень даже весомая. Вам нужен был кто-то, чье слово имело бы вес в полиции. Вы хотели, чтобы этот некто имел некое представление о вас, но при этом не знал бы, где вы живете. Короче говоря, вам был нужен хороший свидетель; но он не должен был знать вашего адреса, не должен был иметь ни малейшего представления о том, где и как его можно разыскать.
  На подготовку алиби и самого убийства у вас ушло дня два-три. Больше всего вас беспокоило, как бы понадежнее устроить так, чтобы вас обнаружили вовремя: чтобы, с одной стороны, и без сознания слишком долго лежать не пришлось, а с другой стороны — не очень быстро, чтобы не оказалось бы поставлено под сомнение ваше алиби.
  Вы понимали, что, для того чтобы установить связь между вами и «Золотым рогом», мне пришлось бы сначала разыскать Милдред Фолкнер. Но даже если мне удалось бы сделать это достаточно быстро, все равно беспокоиться вам было особенно не о чем, ибо никто в ночном клубе не знал вашего домашнего адреса.
  К тому же вы почти не сомневались, что с мисс Фолкнер я увижусь не раньше часа ночи, когда она придет ко мне в контору и даст мне наводку на «Золотой рог», и что даже после этого у меня уйдет немало времени на то, чтобы разыскать вашу квартиру.
  Однако мне удалось сделать это гораздо быстрее. Благодаря небольшому расследованию, предпринятому моим секретарем, мисс Стрит, я практически сразу вычислил, что вы имеете некое отношение к «Золотому рогу».
  — Надо же, какой догадливый! — язвительно заметила она. — Аж завидно!
  — Позвонив мне из дома Колла, — невозмутимо продолжал Мейсон, — вы затем вышли на улицу, где оставили машину, поехали в Сиреневый каньон, убили Линка и только потом приняли большую дозу веронала. После этого вы вернулись к себе домой, поставили на пол телефон, проследив за тем, чтобы трубка оставалась на месте, и отдались во власть сна, ибо снотворное уже начало действовать. К тому времени, как я вас разыскал, вы уже крепко спали.
  — Это ваша версия? — спросила она.
  Мейсон кивнул.
  — Ну и засуньте ее себе куда подальше. Думаю, вам очень хотелось бы обвинить меня во всех грехах, чтобы отмазать от тюрьмы свою богатенькую клиентку, но, на вашу беду, вы не на ту напали. Придется вам поискать козла отпущения на эту роль где-нибудь в другом месте.
  В комнате воцарилось молчание. Лейтенант Трэгг, взглянув на Эстер Дилмейер, отвел глаза и принялся задумчиво разглядывать рисунок на ковре.
  — Ну так что? — первой нарушила явно затянувшееся молчание Эстер. — Это что, новый способ допроса с пристрастием или мы здесь просто сидим и любуемся обстановкой?
  — Мы ждем, — сказал Мейсон, — когда вы нам расскажете про убийство.
  — Вы можете ждать хоть до второго пришествия. От меня вы все равно ничего не дождетесь! И вообще, мне пора. Так что, с вашего позволения, ребята, я начну одеваться.
  — Вы никуда не пойдете, — заявил Трэгг.
  — Не пойду?
  — Не пойдете.
  — Почему же это?
  — Мейсон выстроил логически безупречное обвинение.
  — Вы хотите сказать, что вас убедил этот бред?
  Он кивнул.
  — Ну вы уже совсем… того, — сказала она, а затем сделала широкий жест рукой и добавила: — Все вы.
  И снова наступило напряженное молчание, которое, по-видимому, куда больше нервировало Эстер Дилмейер, чем доводы Мейсона, обвинившего ее в убийстве.
  — Боже мой, — воскликнула она, — какого черта вы тут сидите и пялитесь на меня! Боже милосердный! В конце концов, я у себя дома. Мне надо одеться.
  — Вы никуда не пойдете! — повторил Трэгг. — Можете считать себя арестованной.
  — Ладно, я арестована. Но это не значит, что я должна торчать здесь и созерцать ваши кислые рожи. Наверное, раз уж меня арестовали, то вы должны будете куда-то меня отвезти.
  — Не исключено.
  Она распахнула халат.
  — Прямо вот так?
  — Нет. Вы можете одеться.
  — А вы тем временем будете таращиться на меня? Нет уж, спасибо.
  Мейсон закурил.
  — Да не молчите же вы. Может быть, хоть поспорить со мной попытаетесь?
  — Нам с вами не о чем спорить, — невозмутимо ответил Мейсон. — В деле с отравленными конфетами все улики против вас. Если же вы не убивали Линка, то сейчас самое время перестать запираться и начать говорить. А вдруг у вас найдутся некие смягчающие обстоятельства, которые можно будет истолковать в вашу пользу.
  — Знаю я эти ваши уловки, — заявила она. — Пытаетесь разговорить меня. Что ж, раз уж вы все здесь такие умные, то я скажу вам кое-что. Крошка Эстер знает свои права. А потому она будет сидеть очень-очень тихо и не проронит ни звука. Если в полиции считают, что у них достаточно улик против меня, то пусть меня судит суд присяжных, где меня будет защищать настоящий, порядочный адвокат, а не жуликоватый проходимец. И вот тогда посмотрим, что у вас выйдет.
  — Что ж, — сказал Мейсон, — если вы убили его намеренно и хладнокровно, то такой ход вполне оправдан. Однако если вы застрелили его, защищая собственную жизнь, или же это получилось случайно, то вам лучше рассказать об этом сейчас.
  — Это почему же?
  — Потому что, если вы сейчас промолчите, а затем на суде попытаетесь представить дело как несчастный случай или как убийство, оправданное обстоятельствами, присяжные воспримут это как историю, сочиненную для вас вашим адвокатом.
  — Вы мне очень помогли.
  — К вашим услугам, — улыбнулся ей Мейсон. — Но в вашей обороне есть слабые места. Рано или поздно полиция наткнется на них. И тогда будет уже слишком поздно пытаться спасти себя и рассказывать, что же случилось на самом деле.
  — Правда? И что же это за слабые места?
  — Недостающие фантики в коробке с конфетами, одинаковые карточки, ваш носовой платок, телефон на полу с трубкой на рычаге — и все прочее, что еще удастся обнаружить полиции.
  — Что, например?
  Мейсон улыбнулся:
  — А вы сами подумайте. При этом имейте в виду, что теперь полиции известно, что и как происходило. Им останется лишь найти подтверждение.
  — Ну и флаг им в руки, — вызывающе заявила она.
  — Они-то найдут, можете не сомневаться, — вздохнул Мейсон. — А вот вам к тому времени будет уже поздно рассказывать свою историю.
  — Почему?
  — Газетчики напишут, что все это уловки вашего адвоката.
  Она посмотрела на него невидящим взглядом человека, пытающегося принять некое жизненно важное решение.
  — А если я расскажу все сейчас?
  — Тогда факты будут выглядеть куда более правдоподобно.
  Она сосредоточенно разглядывала свою сигарету.
  — Что ж, возможно, вы и правы.
  Трэгг хотел было что-то сказать, но Мейсон упреждающим жестом заставил его замолчать.
  — У Колла есть ключ от вашей квартиры? — подсказал ей Мейсон.
  — Да.
  — Значит, именно там он держал Боба Лоули на следующий день после убийства, пока вы были в больнице.
  — Наверное. Но точно не знаю.
  — Вы влюблены в Колла?
  — Уже нет. А раньше я была от него без ума. Ничего, переживу как-нибудь. Со временем все пройдет. Я уже проходила через это, так что и сейчас как-нибудь перетерплю…
  Мейсон взглянул на часы:
  — Что ж, если вы собираетесь…
  — Ну ладно, — сказала она. — Вот как все было. Я работала в игорном доме. Работа моя заключалась в том, чтобы поощрять мужчин к игре и следить за тем, чтобы они не уходили сразу, как только начинают проигрывать. Ведь мне платили процент с выручки. Некоторое время назад Колл и Линк предложили мне поплотнее заняться Бобом Лоули, представив мне его как богатенького бабника. Я должна была помочь им «раскрутить» его на денежки, которых у него, похоже, было слишком много.
  Свою часть работы я выполнила как надо.
  Когда же дело дошло до дележки барышей, они задумали обойти меня, а на мое место взять новую подружку Колла.
  Вообще-то я не возражала. Мне и самой уже надоела такая жизнь, но мириться с тем, что меня хотят лишить обещанных денег, я тоже не собиралась. И тогда я решила действовать самостоятельно, так сказать, на свой страх и риск.
  Этот револьвер Боб Лоули всегда держал в бардачке своего автомобиля. Скорее всего, он даже не заметил пропажи, когда я его оттуда стащила. Разумеется, я понимала, что в случае чего подозрение падет в первую очередь на меня, а потому мне было необходимо железное алиби.
  Тогда-то я и решила послать себе отравленные конфеты. Все необходимое для этого я приготовила четыре дня назад — вынула несколько штук из коробки и отложила их в бумажный пакет, чтобы взять его с собой, начинила снотворным остальные, упаковала коробку в бумагу и держала наготове, чтобы послать ее себе через курьерскую службу сразу же, как только Линк предоставит мне возможность завладеть акциями, то есть сертификатом. Так что я была во всеоружии и ждала.
  В тот вечер, когда он отправился в Сиреневый каньон, я не сомневалась, что сертификат будет у него с собой. Судя по всему, там же должна была состояться сделка. Затем меня разыскала мисс Фолкнер, от которой я узнала многое из того, о чем прежде даже и не подозревала. Она же попросила меня прийти в час ночи к вам в контору. Мне ведь нужно было обеспечить себе алиби, для чего я изначально собиралась звонить в полицию, однако вы для этого подходили больше. Колл знал, где я живу, и у него был ключ от моей квартиры. Я же прежде всего хотела удостовериться в том, что его нет дома. Мне уже было известно, что он должен встретиться с Линком в Сиреневом каньоне. Я стала следить за его домом, дождалась, когда он уехал, а потом вошла в холл, позвонила вам, сказала, что меня отравили, и отправилась в Сиреневый каньон. По дороге я съела неотравленных конфет из бумажного пакета, чтобы содержимое желудка показало наличие в нем шоколада. А уже перед самым домом Линка я приняла большую дозу веронала, надела маску и плащ.
  По тому, как Линк ответил на мой стук, я поняла, что он ждет женщину. Когда же он увидел маску и наставленное на него дуло револьвера, то едва не грохнулся в обморок. Я приказала ему достать сертификат на акции Лоули и положить его на стол.
  — У вас не возникло с ним никаких проблем? — спросил Мейсон.
  — Единственной проблемой было то, что он страшно перепугался и у него дрожали руки, так что я даже забеспокоилась, что он не сможет открыть ящик письменного стола, где у него лежал сертификат. Потом, едва он успел это проделать, я услышала какой-то шум и взглянула назад через плечо.
  — Это и была та, другая женщина? — спросил Мейсон.
  — Да. Дело в том, что, втолкнув Линка в комнату, я оставила открытой входную дверь. И, скажу я вам, эта девица оказалась не робкого десятка. Я наставила на нее револьвер, рассчитывая, что это ее испугает. Но, видать, не на такую нарвалась. Она набросилась на меня, как дикая кошка. Схватила обеими руками мою правую руку и попыталась отобрать у меня револьвер. Короче говоря, курок мы спустили вместе. Я держала палец на спусковом крючке, и получилось так, что теперь он застрял в скобе. Она по-прежнему отчаянно пыталась вырвать у меня оружие. Я крикнула ей, чтобы она прекратила. Но куда там… Револьвер выстрелил. Похоже, это ее наконец отрезвило, и она отшатнулась от меня. Пистолет упал на пол. А потом мы увидели Харви Линка.
  Маска все еще оставалась на мне. Так что лица моего она не видела и не знала, кто я. Мы обе бросились к двери. Она забыла свою сумку, я — пистолет.
  Дорога же домой стала для меня настоящим кошмаром. Веронал уже начал действовать. Последнюю часть пути мне уже мерещилась всякая ерунда. У меня было такое ощущение, что все происшедшее мне просто приснилось. Каким-то чудом мне удалось поставить машину в гараж и добраться до своей квартиры, которая была уже приведена в тот вид, в котором вы и должны были ее найти. Я повалилась на пол, заснув прежде, чем успела удариться об него. Остальное вы знаете.
  И лишь очнувшись в больнице, я вспомнила, что оставила маску и плащ в машине. Эта маска могла меня выдать. Я собиралась отделаться от нее сегодня же вечером.
  Мейсон кивнул Трэггу:
  — Пожалуйста, лейтенант, спрашивайте, о чем хотели.
  — Вы обе убежали с места преступления, даже не взглянув, насколько серьезно ранили Линка? — задал полицейский свой вопрос.
  — Там все было ясно и без того. Он рухнул на пол как подкошенный.
  — А что он делал, пока вы рвали друг у друга из рук револьвер?
  — Пытался засунуть сертификат обратно в стол, — сказала она. — Он стоял к нам спиной, но я видела, как он возится с ящиком. А теперь я хочу, чтобы вы кое-что сделали.
  — Что именно? — спросил Трэгг.
  — Задержите ту девицу, и пусть она сама расскажет вам, как это было, прежде чем узнает, кто я и что я уже вам рассказала.
  — Кто она? — спросил Мейсон.
  Эстер горько усмехнулась.
  — Это возмездие, — проговорила она. — Наивная дурочка, вообразившая, что завлекать мужиков в игорном доме и получать за это комиссионные лучше, чем просто зарабатывать себе на жизнь. Ей нужна моя работа, а мне — ее.
  В этом-то и беда всех этих восторженных простушек, единственным достоянием которых является молодость и красота. Они думают, что всегда будут молодыми. Им кажется, что стареют только другие, а уж им-то это не грозит. Помнится, я и сама когда-то так считала — а в нашем деле очень быстро выходят в тираж. Здесь тридцать лет — все равно что сорок в любом другом…
  — Кто она? — перебил ее Трэгг.
  Эстер Дилмейер хрипло усмехнулась.
  — Лоис Карлинг, — объявила она. — Вот она, расплата.
  Мейсон снял трубку телефона и протянул ее лейтенанту Трэггу:
  — Позвоните в полицейское управление и распорядитесь, чтобы отпустили Карлотту Лоули, — сказал он.
  Трэгг взял трубку, шутливо склоняя голову перед Мейсоном.
  — Вы выиграли, — ухмыльнулся он. Ожидая, пока его соединят, он заметил: — А вы, мисс Фолкнер, когда в следующий раз решите отвлечь внимание от своей сестры, уж постарайтесь не палить прилюдно из револьвера и не принимать так усердно на себя все подозрения. Какое-то время вам удавалось водить меня за нос, но как только я узнал вас поближе и смог оценить ваши незаурядные умственные способности, то сразу же догадался, что вы сильно переигрываете… Алло. Алло, управление? Лейтенант Трэгг из «убойного». Мы отпускаем Карлотту Лоули. Перри Мейсон собирается поместить ее в частный санаторий. Так что действуйте, и чтобы все было сделано как надо, без всяких там задержек и проволочек.
  Глава 15
  Было уже совсем поздно, когда Делла Стрит, уютно расположившись на переднем сиденье машины рядом с Перри Мейсоном, проговорила:
  — Что ж, и в этом весь лейтенант Трэгг. Если уж он обещает поддержку и содействие, то держит свое слово.
  Мейсон кивнул.
  Она провела ладонью по его правой руке, это было нежное, успокаивающее прикосновение.
  — Слушайте, шеф, а вам не приходило в голову, что лейтенант Трэгг, похоже, положил глаз на Милдред Фолкнер?
  — Нужно быть слепым и глухим, чтобы не заметить этого.
  — И она, похоже, тоже к нему неравнодушна.
  — А почему бы и нет? Он парень умный, оборотистый…
  — Да уж. Теперь, когда он встал во главе «убойного» отдела, иметь дело с полицией будет куда труднее, чем раньше, когда всеми делами там заправлял сержант Голкомб. И между прочим, вам тоже придется быть поосторожнее. На этот раз Трэгг изъявил желание сотрудничать, но если только он когда-нибудь поймает вас за руку во время одной из любимых вами рисковых комбинаций, то не думаю, что он станет с вами долго церемониться.
  — Ну и пусть…
  — Как вы думаете, Эстер Дилмейер осудят?
  — Вряд ли, — ответил Мейсон. — Показания Лоис Карлинг полностью совпадают с тем, что рассказала Эстер. Конечно, у нее было оружие и отправилась она туда с преступными намерениями, но… с другой стороны, уж слишком она хорошенькая, а…
  — А хорошенькой женщине можно простить даже убийство?
  — Убийство по неосторожности, — с улыбкой поправил Мейсон. — Есть разница.
  — Думаете, показаний Эстер Дилмейер будет достаточно, чтобы мисс Фолкнер выиграла в суде дело против Пивиса?
  — Конечно. Ведь Эстер точно знает, что Пивис предложил Линку выкупить у него акции. Казалось бы, ерунда, мелочь, а значение имеет огромное. А уж после того, как я проведу перекрестный допрос мистера Шиндлера Колла… ну, в общем, Пивис, скорее всего, и вовсе сочтет за благо отказаться от своего иска.
  Делла рассмеялась:
  — Могу представить себе этот допрос. Думаете, вам удастся доказать, что вся эта история со ставками изначально основана на тайном преступном сговоре, и тем самым признать передачу акций в залог недействительной?
  — Запросто.
  — И что тогда будет с Мейгардом?
  Мейсон ухмыльнулся:
  — Скажем так, он окажется на самом краю очень глубокой ямы. Кстати, если тебе интересно, то сейчас мы едем как раз туда, в «Золотой рог». Для начала мы закажем шампанское, и я ничуть не сомневаюсь, что мистер Мейгард вылезет из своего кабинета и будет суетиться вокруг нас, пытаясь хоть как-то оправдаться. Трэггу не придется долго придумывать основание для того, чтобы нагрянуть в этот гадюшник с проверкой.
  — Разве он не нагрянет туда в любом случае?
  — Вероятно, так оно и будет.
  — Тогда, наверное, вряд ли нам стоит ехать туда сейчас и обещать Мейгарду, что…
  — А я не собираюсь давать Мейгарду никаких обещаний, — возразил Мейсон, — а уж когда за дело возьмется полиция, то у него будут все шансы пообщаться с лейтенантом Трэггом лично, без посредников.
  — Когда речь заходит о лейтенанте Трэгге, то я никак не могу отделаться от странного предчувствия, — смущенно сказала Делла.
  — И что же это за предчувствие?
  — Мне кажется, он может быть опасен.
  — Он умен, — согласился Мейсон. — И наверняка среди прочих инструкций, полученных им от начальника полиции, содержится наказ получше присматривать за мной — в смысле следить, чтобы я не выходил за рамки дозволенного. Так что держись, теперь у нас с тобой начнется веселая жизнь.
  Когда она заговорила снова, то голос ее звучал серьезно, и в нем уже больше не было прежних озорных ноток.
  — Вам бы все шутить. А мне все это не нравится.
  — Не волнуйся, Делла, я назначу тебя своим законным опекуном — если, конечно, ты сама на это согласишься.
  — Еще чего, — фыркнула она. — Вас же все равно уже никто и ничто не удержит — ни опекун, ни брачные узы, — но только попробуйте еще раз надолго исчезнуть и оставить меня в неведении…
  Он резко вырулил на середину дороги.
  — Знаешь, милая, — сказал он, — мне тут довелось понаблюдать за тем, как Трэгг водит машину с включенной сиреной. Это же целая наука. Сначала нужно разогнаться, набирая скорость между кварталами, потом начать плавно притормаживать, подъезжая к перекрестку, а затем снова давить на газ… Вот смотри.
  Она устроилась поудобнее, откинулась на мягкую спинку сиденья и, загадочно улыбаясь, стала следить, как стараниями Мейсона подрагивающая стрелка спидометра продолжает неуклонно ползти все дальше и дальше.
  Дело беглого мужа
  Глава 1
  Стефания Олджер обеими руками вцепилась в барьер, за которым посетители «Хижины в тропиках» оставляли свои шляпы. Она чувствовала, что пальцы ее все крепче сжимаются в кулаки, а щеки начинают гореть от прихлынувшей к лицу крови по мере того, как она все пристальнее смотрела в спину удаляющегося управляющего.
  Позади нее Эмили Керр, брюнетка с резкими чертами лица, ловкими подвижными пальцами и тонкими губами, спокойно вешала пальто на плечики.
  — Ну, — сказала Стефания, не отрывая взгляда от спины управляющего, — это уж слишком.
  — Вежливым его не назовешь, — согласилась Эмили, разглаживая карман одного из пальто. — Просто удивительно, что эти мужчины норовят запихать в карман. И ведь запихивают же! Что ты, собственно, думаешь теперь делать?
  — Уйти из этой лавочки, — ответила Стефания.
  Эмили Керр отвернулась от вешалки и окинула взглядом хорошенькую белокурую девушку.
  — Не дури, Стефания. Не такой он уж вредный. Просто ты задираешь нос, а он к этому не привык. Вот он и уговорил нескольких клиентов расплатиться мечеными долларовыми бумажками. Ты сдала сдачу мелочью. Бумажки исчезли. Где ты оставила их?
  — Эмили, клянусь, я не знаю, куда они делись. Я прекрасно помню эти доллары. Я положила их в ящик и…
  — И тебя позвали? — спросила Эмили.
  — Да. А что?
  — Ничего. Он взял их, пока тебя не было, а остальные деньги оставил на месте. Потом при тебе подсчитал сумму — и ты оказалась виноватой. Уж теперь-то ты сделаешь все, что он захочет.
  — Эх, надо было дать ему по физиономии… Впрочем, это от меня не уйдет.
  — Ну да, а потом он выставит тебя с работы да еще обвинит в воровстве. Эта работа с номерками в раздевалках — дело кляузное, сама знаешь.
  — Эмили, с тобой такого никогда не случается, а я без конца попадаю во всякие истории. С чего бы это?
  — Уж слишком ты проста.
  — Ну, скажи, что может сделать девушка, если ее начальник пользуется своим положением и не дает ей прохода?
  — Высмеять его, — беззаботно заметила Эмили, — пока он не возомнил о себе слишком много.
  — И, главное, я ведь раньше ничего такого не замечала.
  — А я замечала. Не сегодня, а вчера, позавчера и вообще всю эту неделю. У меня как-то был приятель, боксер. Так вот, он всегда говорил: главное — не дать противнику опомниться, а то потом тебе же самому плохо придется.
  — Осточертело мне возиться с этими шляпами, — сказала Стефания. — Попробую взяться за что-нибудь другое. У меня есть подруга в Голливуде. Ты помнишь Орти?
  Эмили отрицательно покачала головой.
  — Ну, та девушка, которая останавливалась у меня. Я как-то приводила ее сюда…
  — А, такая толстушка? — вспоминала Эмили.
  — Она самая.
  — Ну, уж ее-то, наверное, трудно вывести из себя, — заметила Эмили Керр.
  — Это верно. Она удивительно спокойно ко всему относится.
  — Послушай, Стефания, не будь дурой. Обдумай все и…
  — Он сказал, что я взяла деньги?
  — Да, — подтвердила Эмили. — Но ведь он только хочет, чтобы ты пришла к нему в слезах, стала объяснять насчет этого дела и оправдываться. Ну и так далее. Знаешь ведь, что вежливости и всего такого прочего ждать от него не приходится.
  Стефания взглянула на часы.
  — Управишься тут одна, Эмили? — спросила она.
  — Ну, если ты решила…
  — Вот именно. Если он заявится сюда снова и спросит обо мне, скажи ему… скажи ему, что я решила искать себе другую работу.
  На выразительных губах Эмили мелькнула улыбка.
  — Это его заденет.
  — Именно этого я и хочу.
  — Нужны тебе деньги?
  — Нет. Доберусь на попутных машинах.
  — Кстати, как твое второе имя, Стефания?
  — Клэр, а что?
  — Отбрось Олджер. Это имя не подходит к твоей фигуре и смахивает на какое-то русское слово. У тебя есть шанс в Голливуде. Ты не похожа на этих крашеных блондинок. Волосы у тебя чудесного золотого оттенка, да и сама ты, в общем, молодец — не пропадешь.
  — Спасибо, — ответила Стефания, надевая пальто и шляпу.
  — Ты не такая, как все мы здесь, и чего-нибудь добьешься в этой жизни. А от кого, собственно, ты сейчас бежишь? От мужа?
  — Нет, — пробормотала Стефания, — от денег, соединенных с упряжью, в которую хотят меня запрячь.
  — Что за деньги и что за упряжь?
  — Богатый дядюшка. Он думает, что может командовать мною, даже мужа мне уже выбрал.
  Эмили внимательно посмотрела на нее.
  — Может, не стоит, детка?
  — Стоит. Я уже нацелилась на Голливуд. Не отговаривай меня. Может быть, я еще стану кинозвездой.
  — Может, и станешь. Привет Сэму Голдвину и Кларку Гейблу. Передать что-нибудь управляющему?
  — Да, передай ему кое-что.
  Глаза Эмили блеснули.
  — Ладно, я сделаю это так, чтобы до него дошло. Будь здорова, малютка.
  — До свидания.
  — Желаю удачи.
  — Спасибо!
  Глава 2
  Мужчина сказал:
  — Это Бекерсфильд. К сожалению, я туда не еду.
  — Сколько осталось до Лос-Анджелеса?
  — Чуть больше сотни миль. Если кто-нибудь подвезет вас, будете там через два часа. Но лучше бы вам не ехать на ночь глядя.
  — Ничего. У меня есть подруга в Лос-Анджелесе, я могу остановиться у нее.
  — Я был бы рад помочь вам устроиться. Тут неплохой кемпинг.
  — Нет, спасибо, не беспокойтесь.
  — Уже довольно поздно, и…
  Стефания улыбнулась:
  — Послушайте, я привыкла сама заботиться о себе.
  — Ну что ж… Шоссе на Лос-Анджелес заворачивает вон там. Я подвезу вас к бульвару, там светлее, и вы сможете остановить какую-нибудь машину.
  — О, не беспокойтесь, я могу подождать и здесь.
  — Ничего, это рядом.
  — Вы здесь живете? — спросила Стефания.
  — Нет. Я приехал сюда по делам.
  Стефания открыла дверцу.
  — Ну, я выхожу, — сказала она, улыбаясь. — Спасибо вам большое.
  — Все-таки лучше было бы подвезти вас к бульвару…
  — Нет, не стоит. Еще раз спасибо за то, что подвезли, и вообще… Вы были очень милы со мной.
  Она протянула ему руку. Он задержал ее в своей, мужчина, приближающийся к пятидесяти, для которого двадцатичетырехлетняя девушка еще совсем ребенок. Его заботливость была понятна и в то же время немного раздражала.
  — Не беспокойтесь за меня, — повторила она, отнимая руку и закрывая дверцу автомобиля.
  Он отъехал не сразу, а продолжал наблюдать за ней, словно решив дождаться машины, которая остановится по знаку девушки.
  Она вернулась к автомобилю и рассмеялась.
  — Ради бога, поезжайте. Ни одна машина не остановится, пока вы стоите здесь и наблюдаете за мной. Это выглядит довольно подозрительно. Простите, — добавила она, заметив, как помрачнело его лицо.
  Он включил мотор.
  — Постарайтесь попасть в машину с женщиной за рулем. Все-таки уже очень поздно.
  Стефания, держа сумку в левой руке, проводила взглядом задние огни машины и нетерпеливо взглянула на шоссе. Было чуть больше десяти. К часу ночи она будет в Лос-Анджелесе.
  С минуту не было ни одной машины. Потом показались сразу четыре, заливая дорогу светом фар. Стефания знала, что тут ей вряд ли повезет. Ни один из этих шоферов, захваченных гонкой по вечернему шоссе, не захочет остановиться ради того, чтобы кого-то подвезти. Она отступила на несколько шагов. Машины промчались мимо. Фары слепили глаза. Легкая юбка Стефании развевалась на ветру, поднятом пролетающими мимо нее автомобилями.
  Она машинально подняла руку. Вторая, третья, четвертая. Пятая машина была почти рядом с ней, когда она открыла непроизвольно зажмуренные глаза. Автомобиль двигался на большой скорости — по-видимому, шофер хотел обогнать машину, шедшую впереди. Вдруг, уже промчавшись мимо девушки, машина затормозила.
  Стефания оглянулась, чтобы убедиться, что дорога пуста, и бросилась к машине, остановившейся довольно далеко. Девушка надеялась, что шофер даст задний ход и подъедет к ней. Он, однако, не сделал этого, и когда Стефания, совсем запыхавшись, подбежала к машине и заглянула в нее, она убедилась, что человек за рулем был не из тех, от кого можно было ожидать такой любезности.
  Машина была роскошная, и ее владелец вполне гармонировал с ней. Это был человек немного за тридцать, с темными глазами. Пока девушка усаживалась рядом с ним, он довольно бесцеремонно осматривал ее с головы до пят.
  На нем был смокинг и легкое темное пальто. Рука, лежащая на руле, казалась довольно холеной. Ногти были тщательно отполированы. Кольцо с бриллиантом поблескивало на указательном пальце; и Стефания уловила слабый, но несомненный запах виски. У него были короткие черные усы. Покрасневшие глаза свидетельствовали о том, что он несколько навеселе.
  Держался он, впрочем, неплохо. Машина была большая, одной из последних марок, совсем непохожая на ту, в которой Стефания совершила долгое путешествие от Сан-Франциско до Бекерсфильда.
  Мужчина включил мотор, шум которого скоро превратился в ровный успокаивающий гул.
  — В Лос-Анджелес? — небрежно спросил он, подъезжая к бульвару.
  — Да. Вы туда?
  — Угу. Замерзли?
  Она знала, что означает этот вопрос, и храбро улыбнулась, хотя вечерняя прохлада уже давала себя знать.
  — Нет, мне не холодно.
  — Фляжка в перчаточнике. Неплохое виски.
  — Я не замерзла.
  — Все-таки хлебните. Это здорово согревает.
  — Нет, благодарю вас.
  Он обернулся к ней, темные глаза его блеснули.
  — Хотите поиграть со мной в недотрогу? А?!
  — Я не недотрога. Просто я не хочу.
  — Что же, дело ваше. Мы остановимся где-нибудь по дороге. Надо хлебнуть чего-нибудь покрепче. Вот только отъедем отсюда.
  На несколько минут он сосредоточился на езде. Машина мягко скользила по шоссе, следом за двигавшимися впереди четырьмя авто. Казалось, колеса подхватывали мили пути, пропуская их сквозь спидометр, и, скомкав, отбрасывали назад. У Стефании мелькнула мысль, что машина делает не меньше шестидесяти миль в час. Она взглянула на стрелку спидометра. Та неподвижно стояла на цифре 85.
  — Вам, видно, на правила наплевать? — сказала девушка, смеясь, чтобы завязать разговор.
  — Вот-вот.
  Еще не доехав до Лебека, Стефания уже раскусила своего спутника. Она отхлебнула из фляжки, а тот сделал внушительный глоток.
  Судя по всему, это был состоятельный человек, считавший, что деньги оправдывают любую вольность. Наверное, он обладал гибким и циничным умом. За его самоуверенностью угадывался мужчина, относящийся к женщинам без тени уважения.
  «Он из тех, — решила Стефания, — что своими повадками и темпераментом вполне способен увлечь женщину определенного типа, а поскольку ничего, кроме обычных пустых связей, он, по-видимому, не знает, то неудивительно, что считает себя неотразимым».
  Становилось все холоднее. Отопление в машине было включено, и струи теплого воздуха приятно ласкали ноги девушки.
  Мужчина был хорошим водителем, и Стефания подумала, что, пожалуй, меньше чем через час они будут в Лос-Анджелесе.
  Стефания старалась кокетничать с ним ровно настолько, чтобы он не высадил ее по дороге, на что он, судя по манерам, вполне был способен.
  Отхлебнув еще разок, он плотно задвинул крышку и сунул фляжку в перчаточник. Его рука ласково потрепала девушку по спине, скользнула по ее плечу, затем по руке и слегка коснулась колена.
  — Итак, детка, — сказал он, — значит, мы направляемся в старый, добрый Лос-Анджелес. У меня будет там дело… да… Я… Что за черт?!
  Он еще увеличил скорость. Машина летела сквозь ночь, фары отбрасывали на дорогу неправдоподобно яркий свет. Шоферы идущих навстречу машин приглушали фары, но он не удостаивал их такой же любезности. По-видимому, он еще увеличил скорость. Стефания подумала, что последний глоток был явно лишним. Девушка чувствовала на себе его откровенно оценивающие взгляды. Она старалась делать вид, что ничего не замечает, и глядела в окно справа от себя, чтобы не встречаться с глазами спутника.
  Слава богу, переднее сиденье было достаточно широким и он не мог…
  — Придвигайся, детка.
  Она удивленно взглянула на него.
  — Двигайся. Нечего там жаться.
  Она рассмеялась:
  — Я всегда любила забиваться в угол.
  — Ну, ладно, подвинься все-таки.
  Она пересела чуть ближе к нему.
  — Черт! Это ты называешь подвинуться?
  — Не хочу мешать вам вести машину.
  — Да этот автобус можно вести одним пальцем. Не дури, малютка. Нечего разыгрывать из себя младенца, ну…
  Его правая рука обняла ее за шею, он пытался притянуть девушку к себе. Бросив быстрый взгляд на дорогу, он перехватил руль левой рукой и крепче обнял Стефанию. Она увидела его глаза, почувствовала прикосновение его губ. Запах виски ударил ей в нос. Она вырвалась, встревоженная не столько этим неожиданным объятием, сколько тем, как он поведет машину. Ее рука в перчатке схватилась за баранку.
  — Что вы делаете? — сердито воскликнула она.
  Он засмеялся и снова взялся за руль.
  — Вы что, собираетесь угробить нас обоих? — спросила Стефания.
  — Когда я хочу чего-нибудь, то хочу по-настоящему.
  Она отодвинулась в дальний угол сиденья. Ее била нервная дрожь.
  — Тогда остановите машину, я выйду.
  — Э, нет, сестренка! Этот полет беспосадочный!
  Она была испугана, но старалась этого не показать. Спокойно открыв сумку, она достала пудреницу и губную помаду. Сняла перчатку с правой руки, набрала немного помады на кончик мизинца.
  Он сказал:
  — Разговор еще не окончен.
  — Для вас. Для меня — да.
  — Думаешь, со мной проходят такие штучки?
  — Если вы остановите машину, я сойду.
  — Валяй, вот дверца.
  Кольцо с ключами болталось рядом. Девушка быстро наклонилась вперед, выключила зажигание и схватила ключи. Она бросила их в сумку и защелкнула замок.
  — Ах, чертенок, — сказал мужчина, снова заключив ее в объятия.
  Она оттолкнула его правой рукой. Оставшаяся на пальце помада оставила длинную красную полосу на крахмальной рубашке.
  Он схватил девушку за кисть руки. Машина с выключенным зажиганием сбавила скорость с восьмидесяти пяти в час до семидесяти, затем до шестидесяти. Мужчина пытался вырвать у Стефании сумку, зажатую в левой руке. Она сопротивлялась, и он оторвал левую руку от руля. Ее губы оказались прижатыми к его рубашке.
  Стефания пыталась оттолкнуть его коленом и в то же время старалась через ветровое стекло взглянуть на дорогу.
  — Да ведите же машину! — в отчаянии воскликнула она.
  Он еще мгновение помедлил, фамильярно притянул ее к себе, затем снова схватился за руль.
  Машина шла влево. Автомобили двигались по шоссе двумя потоками. Прямо впереди две машины занимали первую полосу. Большой грузовик с прицепом двигался навстречу по левой полосе. По средней полосе, отбрасывая на дорогу свет фар, тоже шли машины.
  Спутник Стефании резко свернул вправо, машинально нажал на педаль и, так как заглохший мотор молчал, попробовал затормозить.
  Легкий удар сзади сотряс машину, она начала скользить куда-то в сторону.
  Свет фар приближающейся машины стал нестерпимо ярким. Он бил Стефании прямо в глаза. Она вскрикнула, и в этот момент поток света, казалось, обрушился на нее.
  И тут же вслед за этим густая, вязкая темнота поглотила все: огни, машину, дорогу. В тишине раздавался только негромкий звон — звук, пришедший на смену грохоту катастрофы.
  «Удивительно, — подумала Стефания, — как долго и мелодично звенит разбитое стекло. Интересно, что случилось с этим невыносимо ярким светом?.. Эта темнота на дороге…»
  …Темнота поглотила все звуки, надвинулась на Стефанию и словно накрыла ее огромным черным плащом…
  Глава 3
  Стефания смутно отдавала себе отчет в том, что где-то мерцает свет, то приближаясь, то удаляясь. Было еще ощущение боли в груди и звук льющейся жидкости.
  Опять свет, теперь он бил прямо в глаза. Лучи его словно сверлили мозг. Мужской голос произнес:
  — Она жива. Реагирует. Давайте попробуем вытащить.
  Девушка открыла глаза. Сознание прояснилось, она видела и понимала все, что происходило вокруг.
  Прямо перед ней было рулевое колесо большого автомобиля. Ее левая рука в перчатке и обожженная правая лежали на баранке руля. Машина перевернулась набок, нависая над краем шоссе. Из радиатора бежала вода, из картера капало масло. Фары не горели, мотор заглох.
  Кто-то вновь направил на нее свет карманного фонаря. Она заметила, что ветровое стекло разбито, переднее сиденье осыпано осколками.
  У машины были люди. Через широкое окно протянулись чьи-то руки. Ее крепко взяли за кисти рук, подтянули кверху. Мужской голос произнес:
  — Дайте мне руку. Эта штука может загореться. Быстрее. Двигаться можешь, сестренка?
  Она попробовала. Ноги были словно чужие. Она почувствовала, что падает. Кто-то удержал ее. Она смутно чувствовала, что кто-то берет ее на руки, поднимает, несет.
  Снова темнота и ощущение движения. Голоса, голоса, произносящие бессвязные слова. Смысл этих слов не доходил до нее. Кроваво-красные огни на дороге. «Живее, здесь авария… Сюда… Кажется, он мертв. Направо… Прошу прощения, мадам, сюда нельзя». Сирены, сирены…
  Темнота, забытье…
  Она пришла в себя от боли и успела заметить бетонную полосу дороги, убегающую назад с огромной скоростью. Затем ее почти оглушили автомобильные гудки, вой сирены. Машина «Скорой помощи» мчалась без остановки, расчищая себе дорогу звуками сирены.
  Стефания почувствовала чье-то прикосновение. Мужской голос произнес:
  — Осторожней!
  Она услышала шорох резиновых колесиков, ее подняли на больничную тележку. Девушка уловила запах эфира, открыла глаза и увидела двигающиеся мимо нее белые стены. Затем бьющий в глаза свет, ловкие пальцы, ощупывающие ее тело… Снова боль, мужской голос, шуршание накрахмаленных халатов, укол… дышать стало трудно, она попробовала сбросить что-то с лица, то, что душило ее. Голос сестры произнес:
  — Лежите спокойно. Дышите глубже.
  Глубокий, глубокий вдох…
  Глава 4
  Орти взглянула на белокурые волосы Стефании, рассыпавшиеся по подушке.
  — В недурной переделке ты побывала, — сказала она.
  Стефания улыбнулась.
  — Сама чувствую. У меня все болит.
  — Счастье еще, что ничего не сломано. Несколько больших синяков и царапин на ногах. Чуть порезано плечо, но это ерунда.
  — Как думаешь, швы останутся?
  — Чепуха! Если останутся, то там, где их не увидишь.
  — О господи, — простонала Стефания, — у меня во рту как в гостиничном номере после попойки. Что, собственно, случилось?
  — Ты влипла в неприятную историю, — коротко ответила Орти.
  — Сама знаю. Я приехала сюда, чтобы найти работу, и вот, извольте радоваться… Как ты думаешь, надолго это, Орти? Скажи откровенно.
  Орти было около тридцати, и весила она сто пятьдесят фунтов. Ее фигура, однако, отнюдь не казалась безобразной. Пышные формы радовали мужской взгляд. Весь ее добродушный характер отражался в глазах, а в уголках губ всегда дрожала улыбка — во всем она могла найти смешную сторону. Ее трудно было обидеть, разозлить, вывести из себя. Она смотрела на жизнь просто, не ограничивала себя ни в чем, ела, что и когда хотела, никогда не беспокоясь о последствиях.
  «Знаю, что мужчины любят изящных, — говорила она. — Только еще больше они ценят женщин с хорошим характером, даже если они толстухи вроде меня. А поесть я люблю и не собираюсь от этого отказываться». У Орти никогда не было недостатка в поклонниках. Она нравилась мужчинам, что заставляло многих женщин пожимать плечами и кривить губы.
  — Ну, так как же, Орти? — вновь спросила Стефания. — Надолго я здесь застряну?
  Орти взглянула на подругу. Улыбка еще дрожала в уголках ее губ, но глаза несколько затуманились.
  — Ты, должно быть, была хороша, — сказала она.
  — Что ты имеешь в виду?
  — Я имею в виду, что была, должно быть, здорово навеселе, если решила угнать эту машину.
  — Угнать машину? Да ты с ума сошла?!
  — Разве это не твоих рук дело?
  — Господи боже мой, конечно, нет. Я попросила подвезти меня.
  — От тебя пахло виски.
  — Ну, да, он приставал ко мне до тех пор, пока я не сделала глоток из фляжки.
  — Но ты вела машину.
  — Ничего подобного, Орти.
  Взгляд Орти стал еще более серьезным.
  — Ты ведь не будешь морочить мне голову, детка?
  — Конечно, нет.
  Орти оглядела палату и понизила голос:
  — Можешь говорить свободно, Стефания, сиделка вышла.
  — Но я и говорю: не я вела эту проклятую машину.
  — Когда тебя нашли, ты сидела за рулем.
  Внезапно воспоминание возникло в мозгу девушки.
  — Да, это могло быть и так. Теперь я вспомнила. А что с мужчиной?
  — С каким мужчиной?
  — С мужчиной, который был со мной и который вел машину.
  Орти покачала головой.
  — А вообще кто-нибудь пострадал? — спросила Стефания.
  — Куча народа. Некоторые в тяжелом состоянии. Ваша машина столкнулась с машиной, идущей справа, потом налетела на машину, которая шла в том же направлении, что и ваша, и отбросила ее на другую сторону шоссе. От нее только перья полетели. Потом ваша колымага перевернулась несколько раз и очутилась в кювете. Просто удивительно, что она не взорвалась.
  — Но не я вела машину, не я! Кто ее хозяин?
  — Одна видная шишка в Голливуде. Ее угнали вчера вечером.
  — Вчера? А сегодня что?
  — Четверг.
  — Ее правда украли, Орти?
  — Угу.
  Стефания попыталась сесть на постели, но не смогла и снова упала на подушки.
  — Боже… Вот так история, — простонала она.
  — Не горюй, обойдется. Тебе не смогут предъявить обвинение в краже машины, если ты будешь твердо стоять на своем. Не смогут доказать и что ты была пьяна. В худшем случае — обвинение в нарушении правил езды, если только… послушай, Стефания, если ты действительно не виновата в этой истории с машиной…
  — Не мели ерунды. Говорю тебе, я ехала из Сан-Франциско. И могу доказать, что была там вчера утром. Этот тип посадил меня в машину в Бекерсфильде.
  — Он был пьян?
  — Да.
  — Здорово?
  — Да как сказать? Во всяком случае, заметно.
  — Распускал лапы?
  — Пытался. Из-за этого все и получилось.
  — Послушай, Стефания, ты не врешь? Не взялась ли ты за руль потому, что он был пьян? Может быть, ты его выгораживаешь?
  — Да, нет же, клянусь тебе!
  Взгляд Орти помрачнел.
  — Ну что же, — сказала она, — похоже, тебе понадобится адвокат.
  Глава 5
  Делла Стрит, секретарь Перри Мейсона, выслушала Орти и сказала извиняющимся тоном:
  — Мистер Мейсон обычно не занимается мелкими делами и…
  — Я работаю, — прервала ее Орти. — У меня отложены кое-какие деньги, так что… Кроме того, я получаю приличное жалованье. Я сама секретарша. Мой шеф близорук, — добавила она, рассмеявшись своим булькающим смехом, — так что от меня не требуется, чтобы я служила украшением конторы, и я могу есть три раза в день. Скажите мистеру Мейсону, что если он беспокоится насчет гонорара, то…
  — Дело совсем не в этом, — сказала Делла с улыбкой. — Мистер Мейсон берет обычно умеренную плату. Просто он не занимается такими делами. Подождите минутку, прошу вас.
  Она прошла через небольшую библиотеку и вошла в кабинет Мейсона.
  Перри Мейсон сидел за заваленным сводами законов столом, изучая какой-то документ.
  — В чем дело? — поднял он глаза на Деллу.
  — Случай не из тех, какими ты интересуешься, но сама клиентка довольно забавная.
  — Кто же она? Дай мне, пожалуйста, сигарету и расскажи все по порядку.
  Делла Стрит подала ему сигарету, и Мейсон закурил с видимым удовольствием.
  — Мне кажется, она полька. У нее есть подруга Стефания Клэр Олджер, красивая девушка, которая называет себя просто Стефания Клэр, и…
  — А как имя женщины? — прервал Мейсон.
  — Гортензия Энтовская. Она сказала, что обычно ее называют Орти. Тебе будет интересно взглянуть на нее. У нее весьма соблазнительная фигура, пропасть добродушия, и, похоже, она хороший товарищ. Я думаю, что ей лет двадцать шесть. Говорит, что работает секретаршей у близорукого человека и потому может не следить за своей внешностью.
  — Что же случилось с ней и ее подругой?
  — Эта Стефания Клэр добиралась сюда из Сан-Франциско на попутных машинах. Ее посадил к себе какой-то мужчина. Он был пьян и начал приставать к ней. В результате — автомобильная катастрофа. И когда девушка пришла в себя, оказалось, что она сидит за рулем. Мужчина исчез. Машина принадлежала какому-то Хоумену, известному продюсеру и сценаристу из Голливуда. Она была украдена вчера вечером.
  — Когда произошла авария?
  — Вчера ночью. Приблизительно в четверть двенадцатого.
  — Где мисс Клэр?
  — В клинике. Она вся в ушибах, порезах и все такое прочее. Судя по всему, авария была довольно серьезной. Один из пострадавших вряд ли выживет. Три машины разбиты. Свидетели показали, что девушка была в нетрезвом состоянии. Она утверждает, что только раз отхлебнула из фляжки, принадлежавшей человеку, который вел машину. Полиция считает, что этот человек всего лишь выдумка. Они думают, что Клэр украла машину, которая, таким образом, была украдена дважды.
  — Как это?
  — По-видимому, автомобиль угнан вчера вечером в Голливуде. Кто-то доехал на нем до Бекерсфильда и бросил его там. Эта девушка ждала попутную машину, чтобы добраться до Голливуда. Она увидела автомобиль с незапертыми дверями и ключом на месте, сообразила по номеру, что он из Голливуда, и решила отвезти его назад.
  — Что говорит об этом мисс Энтовская?
  — Что это чепуха. Только она выразилась более красочно.
  — Никто не видел мужчину, о котором говорит мисс Клэр, на месте катастрофы?
  — Нет.
  Мейсон нахмурился.
  — Надо бы поговорить с девушкой и взглянуть, что она собой представляет. Проводите ее сюда.
  Делла Стрит ввела Орти в кабинет Мейсона. Мейсон внимательно выслушал ее и заметил, что ему весьма импонирует такая преданность интересам друзей. Затем он сказал:
  — Возможно, несколько позже я смогу что-нибудь сделать для вас. Но не сейчас. В настоящий момент вам нужен прежде всего хороший детектив. Сыскное агентство Дрейка находится на этом же этаже. Поговорите с самим Полом Дрейком. Скажите ему, что вы от меня, он не потребует слишком большого гонорара. Пусть он попытается разузнать побольше об этой машине. Если бы ему удалось найти человека, который вел ее, ваша подруга оказалась бы вне всяких подозрений. Если он сможет найти свидетелей, которые показали бы, что в машине было два человека, а не один, — это будет уже неплохо. Кто-нибудь из попавших в эту катастрофу наверняка видел в машине двоих.
  Орти с сомнением произнесла:
  — Ну, если вы думаете, что так будет лучше…
  — Скажите Дрейку, чтобы он держал меня в курсе. Я посмотрю, что можно будет сделать.
  — Очень мило с вашей стороны, мистер Мейсон. Что касается гонорара, то я…
  Орти открыла сумочку.
  Мейсон сделал небрежный знак рукой:
  — Оставьте. У меня это много времени не отнимет. Вот Дрейку понадобится определенная сумма на расходы. Впрочем, тоже не много — сколько там нужно на одного агента. Надеюсь, этого будет достаточно.
  Орти сказала:
  — Это очень любезно с вашей стороны, мистер Мейсон. Ее приятельница в Сан-Франциско знала, что Стефания собиралась добираться на попутных машинах. Может, это имеет какое-нибудь значение?
  — Вряд ли. Насколько я понимаю, полиция утверждает, что ваша подруга села в машину в Бекерсфильде. Скажите Дрейку, чтобы он начал именно с этого места. Если она сумеет доказать, когда именно попала в Бекерсфильд, это может сыграть свою роль. Возможно, тут нам поможет человек, который довез ее до Бекерсфильда.
  — Верно! — воскликнула Орти. — Я расспрошу ее. Она говорит, он был любезен с ней. Может быть, он правда что-нибудь знает об этом деле.
  — Да, это, пожалуй, мысль. Дрейк займется этим. Он прежде всего должен собрать побольше фактов. Тогда, может, адвокат вам и не понадобится. До свидания.
  Как только девушка вышла, Мейсон взялся за трубку телефона и набрал номер Дрейка.
  — Я послал к тебе одну девушку, Пол. Мне кажется, в этом деле есть кое-что интересное для меня, но не говори ей этого. Собери все факты и дай мне знать.
  Глава 6
  Пол Дрейк удобно расположился в большом кожаном кресле, предназначенном для клиентов.
  — Это дело об автомобильной катастрофе, Перри, — сказал он, вытаскивая из кармана записную книжку.
  — А, девушка с округлыми формами?
  — Вот именно. Я занимался этим делом два дня и теперь зашел в тупик. Я привлек двух опытных детективов здесь и одного в Сан-Франциско.
  — Ну что ж, выкладывай.
  — Начну с того, что здесь, Перри, что-то нечисто. Эта Стефания Клэр — отчаянная девчонка. Она поссорилась со своим дядюшкой и решила жить самостоятельно. Кстати, знаешь, платиновая блондинка.
  — Лучше Орти?
  — Если бы эта Орти сбросила фунтов тридцать… Вообще-то она чертовски уютная женщина, с ней чувствуешь себя как в домашнем халате. Мисс Клэр сказала мне, что у Орти куча женихов.
  — Держу пари, она прекрасно готовит.
  — Наверняка! Так вот, об этом деле, Перри. Полиция проявляет исключительную активность. Мужчина, пострадавший при катастрофе, умер. Девушку обвиняют в непредумышленном убийстве.
  — Они проверили ее показания?
  — Полиция? Там уверены, что машину вела она. Они считают, что она крепко выпила с человеком, подвезшим ее до Бекерсфильда. Так что, когда она добралась туда, она была уже сильно навеселе. Она наткнулась на эту машину, брошенную похитителем, увидела, что автомобиль угнан из Голливуда, забралась в него, ну, и остальное ясно…
  — Звучит не очень правдоподобно.
  — Но ведь и ее версия не более правдоподобна. Тут есть еще зацепка, Перри. Машина принадлежит Керну Хоумену. Он известный продюсер, большая шишка. Около двух лет назад он затеял со своей страховой компанией тяжбу и решил сорвать с нее плату за что-то. Теперь, Перри, обстановка складывается так: если машиной пользовались с его разрешения, возмещение убытков обойдется ему тысяч так в десять. Если автомобиль вела Стефания Клэр, он заявит, что он здесь ни при чем. Если машину вел кто-то из его людей, кто-нибудь, кто занимался его делами или, возможно, служил у него, он будет нести ответственность за все, что произошло. Теперь ты понимаешь, в какое положение попал Хоумен. Если будет доказано, что кто-то пользовался машиной с его разрешения или по его поручению, — это ему будет стоить кучу денег, не считая массы других неприятностей.
  Мейсон прищурился.
  — Ты виделся с Хоуменом?
  — Виделся, и скажу тебе, не так-то просто было добиться этой встречи. Он был до омерзения любезен. Что-то в его версии происшедшего звучит подозрительно. То есть с его-то точки зрения все в порядке, но я поставил себя на место вора, угнавшего машину, и вот тут-то… Если Хоумен лжет и машина не была украдена, он должен знать, кто был за рулем. Хоумен говорит, что машину угнали чуть позже полудня. Клэр утверждает, что на водителе был смокинг. Воры, угоняющие машины, не надевают смокинга при краже среди бела дня. Одним словом, я предпринял кое-что, исходя из того, что Хоумен, возможно, лжет. Я послал агента на телефонную станцию. Он выдал себя за дворецкого Хоумена и под предлогом проверки счетов поинтересовался, были ли у Хоумена телефонные разговоры с Бекерсфильдом. Оказалось, что с Бекерсфильдом он не говорил, но в книге счетов агент нашел два счета на разговоры с Сан-Франциско. Один вызов был из Голливуда. Второй счет был выписан за разговоры, заказанные из Сан-Франциско. Счета помечены днем, предшествующим катастрофе.
  — Ты записал номер телефона в Сан-Франциско? — спросил Мейсон.
  — Конечно. Я уже навел справки. Звонили из дешевого пансиона. Абонент — некий Л.Г. Спинней, личность довольно таинственная.
  Глаза Мейсона выразили живейший интерес.
  — Давай дальше, Пол.
  — Спинней занимает дешевую комнату в дешевом районе. У него есть телефон. Спинней появляется в пансионе приблизительно раз в месяц. У него есть портативная пишущая машинка. Он выстукивает на ней письма и отправляет их по почте. Он ведет телефонные разговоры по номерам, которые мы пока еще не установили. Соседи по пансиону утверждают, что это международные разговоры. Спинней получает письма один-два раза в месяц, с нерегулярными промежутками. Иногда письма лежат в его ящике по две-три недели. При всем этом, Перри, — продолжал Дрейк, — этот Спинней — невидимка. Его никто ни разу в глаза не видел.
  — Что?
  — Это так. Он снял комнату однажды вечером, прислав в дом шофера такси с деньгами и ручным багажом. В его комнате отдельный вход. Он приезжает и уезжает ночью. Никто не может точно сказать, сколько времени он проводит в пансионе. Конечно, кое-кто видел его мельком, но никто не может подробно описать его внешность. Ему может быть от двадцати до пятидесяти лет. Он не очень толстый и не очень худой. Носит пальто и фетровую шляпу. Довольно часто — обрати внимание, Перри, — он бывает одет в смокинг. Каково! Человек, снимающий комнату в дешевом пансионе, носит смокинг.
  Мейсон погрузился в размышление.
  — Одно из писем, — продолжал Дрейк, — как раз лежало в почтовом ящике. Мой агент не решился вскрыть его. Он подставил конверт под луч света и рассмотрел, что внутри лежит чек и письмо. Нам удалось сфотографировать его, не вскрывая конверта. Письмо гласит:
  «Посылаю пятьдесят долларов, все, что мне удалось скопить за этот месяц. Ах, если бы он смог написать мне хоть несколько строк. Я была бы так счастлива. Передай ему это».
  — Подпись?
  — Просто «Луиза».
  — Подпись на чеке?
  — «Луиза Уортфильд».
  — Интересно. Дальше.
  — Эта Луиза Уортфильд перепугалась до полусмерти, когда мой агент разыскал ее в Новом Орлеане. Сначала она не хотела говорить. Она работает в кафе. Одна из ее приятельниц-официанток рассказала о ней кое-что. Эта Уортфильд в Новом Орлеане недавно. Муж бросил ее два года назад из-за того, что у нее не было детей. Они жили в разлуке около года, потом она не выдержала и заявила, что любит его по-прежнему, а поэтому скопит деньги и приедет к нему. Она думает, что он в Голливуде. Недавно она получила письмо от приятеля своего мужа, в котором сообщалось, что Уортфильд попал в очень неприятную историю и не может написать ей лично, так как боится, что за его перепиской следят. Миссис Уортфильд жила тогда в Ридифильде, штат Коннектикут. Она написала этому приятелю, что приедет на Запад, чтобы попытаться помочь мужу, и отправилась через всю страну, останавливаясь кое-где, чтобы подработать. В Новом Орлеане она получила еще одно письмо. В нем сообщалось, что ее муж в тюрьме. Он что-то там сделал и просил забыть его. Жена, однако, отнюдь не желала расставаться с ним. Она из сил выбивалась, чтобы заработать денег, нанять адвоката и добиться пересмотра приговора. Все это мой агент узнал из вторых и третьих рук. Сама она наотрез отказалась говорить.
  — Сколько зарабатывает этот Хоумен? — задумчиво спросил Мейсон.
  — Три-четыре тысячи долларов в неделю. Точнее сказать трудно. Эти голливудские магнаты скрывают свои доходы, чтобы платить меньше налогов.
  Мейсон отодвинул назад свое кресло, встал и начал расхаживать по комнате.
  — Ты не можешь выследить Спиннея?
  — Трудно. Он приезжает и уезжает. А как уехал, так словно сквозь землю провалился. Он получил телеграмму несколько дней тому назад.
  — Можно копию получить?
  — Только каким-нибудь незаконным путем.
  — Все-таки попытайся!
  — Не знаю. Это не так просто. Кто-нибудь из наших должен пойти на телеграф, сказать, что он Спинней…
  Делла Стрит, коротко постучав в дверь, быстро вошла в кабинет.
  — Привет, Пол! Надеюсь, я не помешала. Вот, только что получила на твое имя.
  Она протянула Дрейку сложенный лист бумаги. Он развернул его и почти тотчас же передал Мейсону.
  — Копия телеграммы, — сказал он, хитро улыбаясь.
  Мейсон прочел:
  «Получила работу в кафе „Ридилей“, Лос-Анджелес. Хочу быть рядом с ним. Добиралась на попутных машинах. Луиза».
  Мейсон разорвал бумагу на мелкие клочки, швырнул их в корзину рядом со столом и обернулся к Делле.
  — Свяжите меня с управляющим кафе «Ридилей», Делла. Скажите, что у меня важное дело.
  Делла кивнула, вышла в приемную и взяла телефонную трубку.
  Дрейк сказал:
  — Мне жаль эту девушку, Перри. Стефанию… Ты займешься ее делом?
  — Да. Я не дам погубить человека из-за махинаций голливудского продюсера.
  — Тебе надо бы взглянуть на нее. Она очень мила и, кажется, первый раз попала в такую историю.
  — Ей уже предъявили формальное обвинение?
  — С минуты на минуту могут предъявить. Она еще в госпитале. Полиция рвет и мечет. Не могу понять, с чего это они так разошлись. Думаю, за этим что-то кроется.
  Вошла Делла.
  — Мистер Кимбелл у телефона.
  Мейсон взял телефонную трубку и любезно произнес:
  — Мистер Кимбелл? Говорит Перри Мейсон, адвокат. Я хотел бы навести некоторые справки об одной девушке, которой вы обещали работу.
  — Ну конечно! — воскликнул его собеседник самым сердечным тоном. — Я как-то слышал вашу речь в суде. Потрясающе. Чем могу быть полезен?
  — Я хотел бы узнать что-нибудь о миссис Уортфильд, которая приезжает в Голливуд из Нового Орлеана.
  Послышался извиняющийся смешок.
  — Вряд ли я смогу помочь вам, мистер Мейсон. У нас работает ее подруга. Она порекомендовала эту женщину, и я обещал сделать что-нибудь.
  — Когда она приедет?
  — Она не приедет.
  — Почему?
  — Я… Одним словом, я передумал.
  В голосе Кимбелла сквозило замешательство:
  — Очень жаль, но я предпочел бы не обсуждать этот вопрос. Вакансия, на которую я рассчитывал, не освободилась, и я сказал ее подруге, чтобы она передала этой женщине, что приезжать не надо. Могу я спросить, почему это вас интересует?
  Мейсон рассмеялся.
  — Мне еще труднее ответить на ваш вопрос, чем вам на мой. К сожалению, я не могу обсуждать с кем бы то ни было порученные мне дела. Еще момент, простите! Вы узнали об этой женщине что-нибудь, что заставило вас переменить свое мнение?
  — Нет… просто вакансия не освободилась. Это все.
  — Ну что ж, благодарю вас.
  Мейсон повесил трубку.
  — Не вышло? — спросил Дрейк.
  — Нет. Случилось нечто, что заставило его оставить эту женщину с носом.
  — Может быть, это «нечто» чья-нибудь подсказка из Голливуда?
  — Ты просто читаешь мои мысли, Пол.
  Мейсон снял с вешалки шляпу и пальто.
  — Мы уходим познакомиться со Стефанией Клэр, Делла, — произнес он, обращаясь к секретарше.
  — Я бы тоже хотела взглянуть на нее.
  — Как-нибудь потом, Делла. У тебя, Пол, свободна вакансия в конторе?
  — У меня?
  — Угу…
  — Насколько меня известили, нет. Моя секретарша…
  — …нуждается в помощнице, — заключил Мейсон. — Во всяком случае, теперь. Пусть твой агент в Новом Орлеане направит миссис Уортфильд сюда. Пошли ей аванс, чтобы оплатить дорогу. С нас уже достаточно людей, которые добираются на попутных машинах. Я бы хотел, чтобы она приехала по возможности в целом виде.
  — Ну, а расходы?
  — Беру их на себя. Получу потом кое-что кое с кого из голливудских заправил. Кстати, было бы неплохо раздобыть фотографию мистера Жюля Керна Хоумена, — заметил Мейсон, надевая пальто.
  — Я уже пробовал. Ничего не выходит.
  Мейсон удивленно взглянул на детектива.
  — Ты хочешь сказать, что в Голливуде существует продюсер, который еще не завалил своими фотографиями весь город?
  — Именно это я и хочу сказать. Хоумен явно избегает рекламы.
  — Попробуй в ателье «Фотоплей». У них фотографы, от аппаратов которых укрыться невозможно. Они фотографируют всех подряд, просто из любви к искусству.
  — Это идея, — согласился Дрейк.
  Мейсон еще раз кивнул Делле Стрит и вышел.
  Глава 7
  Огромный междугородный автобус подкатил к конечной остановке. По-дорожному одетые пассажиры направились к автобусной станции за багажом.
  Дрейк с искусством профессионального сыщика изучил лица всех проходящих, не подавая в то же время вида, что они хоть сколько-нибудь его интересуют.
  — Порядок, Перри, — вымолвил он тихо. — Вот она. В бежевом пальто и коричневой шапочке.
  Мейсон внимательно рассматривал женщину. На первый взгляд ей было около тридцати. У нее была стройная, красивая фигура. Скулы немного выдавались вперед. Глаза смотрели устало. К волосам темно-каштанового цвета, по-видимому, уже давно не прикасались руки умелого парикмахера. Завитки, выбившиеся из-под шляпки, были покрыты налетом дорожной пыли.
  Миссис Уортфильд оглядывалась кругом, словно кого-то искала.
  Дрейк сказал:
  — Была бы недурна, если приодеть немного и отвести в салон красоты. Выглядит усталой.
  Мейсон направился к женщине, внимательно рассматривая в то же время всех, кто был на остановке. Подойдя к Луизе Уортфильд, он вежливо приподнял шляпу.
  Она улыбнулась.
  — Миссис Уортфильд, не так ли? — обратился он к ней.
  Женщина кивнула, и ее усталые серые глаза оживились.
  — А вы человек, который… у которого есть работа для меня?
  — Возможно.
  Ее лицо выразило разочарование.
  — А я думала, что это дело решенное.
  Мейсон сказал ободряющим тоном:
  — Не беспокойтесь, миссис Уортфильд. Я думаю, что все будет в порядке. В крайнем случае мы оплатим вам проезд обратно.
  — Но я не хочу обратно. Я уже потеряла работу. А мне нужно работать. Я не могу бросить работу ни на один день. У меня есть обстоятельства…
  Перри сказал:
  — Мы должны встретить мистера Дрейка… Эй, Пол! Мы здесь.
  Дрейк подошел к ним, приподнял шляпу, поклонился и пробормотал несколько слов в знак приветствия.
  — Прежде всего пообедаем, — предложил Мейсон. — Вы, наверное, не обедали, миссис Уортфильд, а здесь рядом есть неплохой ресторан.
  Она согласилась, смущенно улыбаясь.
  Разговор продолжался в ресторане.
  — Что это за работа? — поинтересовалась Луиза Уортфильд. — Я поняла, что это что-то вроде секретарши.
  — Совершенно верно.
  — А жалованье? — нетерпеливо спросила она.
  — Жалованье, — сказал Мейсон, внимательно наблюдая за ней, — сто долларов в неделю. Ведь вы должны хорошо одеваться.
  Лицо женщины просияло от радости.
  — Мы, однако, хотели бы побольше узнать о вас, — продолжал Мейсон. — Вы, конечно, замужем?
  — Да.
  — Ваш муж жив?
  Она на мгновение заколебалась:
  — Да.
  — Вы с ним разведены?
  — Нет.
  — Но живете отдельно?
  — Да… временно.
  Мейсон взглянул на Дрейка. Тот сжал губы.
  — Это уже хуже, я думал, что вы вдова или развелись с мужем. Мужья иногда доставляют много хлопот.
  — Мой муж не будет доставлять никаких хлопот.
  — Ну, знаете ли, — протянул Мейсон, — вам иногда придется задерживаться на работе и…
  — Я буду делать все, что потребуется, — прервала его миссис Уортфильд.
  Мейсон решил перейти к делу прямо.
  — Где ваш муж, миссис Уортфильд? — мягко, но в то же время настойчиво спросил он.
  — Он… видите ли… он… какое это, собственно, имеет значение?
  Лицо Мейсона выразило упрек и разочарование.
  — Мы ведь и так берем вас в основном на веру, — сказал он. — Наш друг в Новом Орлеане рекомендовал вас, и мы верим ему, но…
  — Мне очень жаль, — пробормотала она. — Я… я не могу объяснить…
  — Ну, что ж, это ваше дело.
  Выражение лица Мейсона не предвещало ничего хорошего. Голос стал холодным и резким.
  Официантка принесла коктейли, и все замолчали. За это время Луиза Уортфильд, видимо, успела принять решение.
  — Ладно, — сказала она, и в голосе ее послышались слезы, — когда я пытаюсь устроиться на работу, повторяется одна и та же история. Какое вам дело до моей жизни? Я хочу делать свое дело и получать жалованье, что в этом плохого? Впрочем, можете оставить вашу работу при себе.
  Она резко отодвинула стул.
  Мейсон сказал:
  — Это еще не причина, чтобы отказываться от обеда. Начните с коктейля. Это подкрепит вас.
  — Благодарю.
  — Не надо спешить, — сказал Мейсон, — остается ведь еще вопрос о вашем возвращении.
  Луиза Уортфильд поколебалась, потом нерешительно вновь села за стол и залпом выпила.
  Мейсон продолжал:
  — Жаль, что все так получилось. Может быть, я все-таки смогу вас устроить на работу где-нибудь здесь…
  Она обернулась к нему, глотая злые слезы.
  — Ладно! Я скажу! Мой муж — заключенный. Он в тюрьме. Я даже не знаю, в какой именно. Он скрывает это от меня. Он хочет развестись. Говорит, что недостоин меня. Мы переписываемся только через его приятеля. Вот почему я не хотела говорить об этом.
  — Это правда? — спросил Мейсон.
  Она кивнула.
  Мейсон и Дрейк переглянулись. Дрейк вынул из кармана записную книжку.
  — Ну, что же, миссис Уортфильд, это совсем другое дело. Я не думаю, что вы должны отвечать за своего мужа, что бы он ни натворил.
  Взгляд его сохранил, однако, прежнюю недоверчивость.
  Дрейк протянул ей пятьдесят долларов.
  — Место, о котором я говорил, освободится на этой неделе. Это аванс за две недели вперед.
  Мейсон вдруг спросил:
  — Ваш муж не тот Уортфильд, который попался в Сан-Франциско на подделке часов? Это было в газетах.
  — Я не знаю. Он ничего не сообщил мне. Только одно письмо, в котором он писал, что у него неприятности и что я должна пересылать деньги через одного из его друзей. Он дал мне адрес этого друга в Сан-Франциско. Его фамилия Спинней.
  Сказав это, миссис Уортфильд раскрыла сумочку и, продолжая тихонько вздыхать, достала пудреницу.
  — Видите ли, — сказал Мейсон, — я по профессии адвокат и, может быть, смогу быть полезен в этом деле.
  Он незаметно под столом раскрыл бумажник, достал фото Жюля Хоумена и быстро положил его на стол.
  — Это ваш муж?
  Фотография изображала Хоумена в окружении нескольких известных киноартистов. Подпись под снимком, взятым, по-видимому, из журнала, гласила: «Известный продюсер обсуждает сценарий с участниками будущего фильма».
  Мейсон закрыл фотографию рукой так, чтобы женщина могла видеть лицо Хоумена, но не подпись.
  Миссис Уортфильд начала:
  — О, это так любезно с вашей стороны. Я уверена, что он, но… — Она остановилась на полуслове.
  — Это он? — повторил Мейсон.
  — Я никогда не видела этого человека.
  Мейсон пристально смотрел на нее. Лицо ее было совершенно спокойно. В левой руке у нее была зажата пудреница, правой она в течение нескольких секунд держала фотографию, затем протянула ее Мейсону.
  — Может быть, — спросил Мейсон, — это Спинней?
  — Я ни разу не видела мистера Спиннея.
  — Но ваш муж писал вам о нем?
  — Да. Мервин писал, что я могу положиться на этого человека. Я написала ему и спросила, в какой тюрьме мой муж. Он ответил, что где-то в Калифорнии. Тогда я запросила тюрьму Польсон в Сан-Квентине, но письма пришли обратно.
  Больше Мейсон и Дрейк не расспрашивали. Во время обеда разговор шел о будущей работе миссис Уортфильд. Мейсон предложил ей переночевать в отеле «Гейтвью», а на следующий день подыскать комнату. Она охотно согласилась, и после обеда мужчины проводили ее в отель и помогли снять удобный номер.
  — Как только найдете комнату, — сказал Дрейк, — свяжитесь со мной и сообщите свой адрес. Я немедленно вызову вас, когда появится вакансия.
  Она протянула ему руку:
  — Очень благодарна вам, мистер Дрейк.
  — Пустяки, — ответил он, отводя глаза.
  Они пожелали ей спокойной ночи и вышли на улицу.
  — Не очень-то приятное положение, — проворчал Дрейк.
  — Мы действуем для ее же блага, — сухо возразил Мейсон.
  — А как насчет работы для нее?
  — Платите ей пока жалованье. Пусть отдохнет немного. Это ей не повредит.
  — И долго ты собираешься оплачивать расходы по ее содержанию?
  — Пока не найду ей работу.
  Лицо Дрейка выразило облегчение.
  — А я уж думал, ты решил обеспечить ее до самой смерти.
  — Как ты думаешь, Пол, не лжет она насчет этого фото?
  — Да нет. Не похоже.
  — Странно, — задумчиво сказал Мейсон. — Все нити ведут к Хоумену. Вспомни, как неожиданно управляющий этого кафе отказался дать ей работу. Тут явно чувствуется какое-то вмешательство. Кафе «Ридилей» — модный бар, там бывают все видные киноактеры и продюсеры. Если вдруг один из таких постоянных клиентов скажет, что… Одним словом, ты понимаешь.
  А что, если ее муж действительно в тюрьме? Она ведь уже запрашивала Польсон в Сан-Квентине. Нет, Пол, тут все сложнее. Лично я представляю себе происшедшее так: этот Уортфильд как-то выбился в люди. Он начал зарабатывать большие деньги. Может быть, познакомился с какой-нибудь красивой женщиной и увлекся ею. Он решил жениться на ней и развестись с первой женой. Он не решался прямо требовать развода во избежание скандала. Итак, теперь он важная птица, но прошлое, о котором он не может никому рассказать, мешает ему, тянет его назад. Тут он и выдумал эту историю с тюрьмой. Он пытается помешать жене приехать в Калифорнию и, чтобы вернее преуспеть в этом, заставляет ее высылать ему каждый заработанный грош.
  — Но ведь это же подлость! — воскликнул Дрейк.
  — А он и есть подлец. Потому он велел ей посылать деньги Спиннею.
  — Но почему ты думаешь, что ее муж именно Хоумен?
  — Спинней только посредник. Это кто-то, на кого муж этой женщины может целиком положиться. Он приезжает в Сан-Франциско, получает там почту и в случае необходимости связывается по телефону с мужем.
  — Звучит логично. Пожалуй, Уортфильд — это действительно Хоумен. Правда, остается еще его младший брат, который живет вместе с ним. Но у него полное алиби на весь день происшествия.
  — Все-таки не мешает заняться и им, — заметил Мейсон. — Расскажи мне о нем.
  — Его зовут Орас. Он на семь или восемь лет моложе брата. Увлекается рыбной ловлей и игрой в гольф. Весьма приятный молодой человек.
  — Работает?
  — Как все в Голливуде, — усмехнулся Дрейк. — Старший брат без конца пытается пристроить его куда-нибудь, но он нигде долго не держится. У Жюля есть яхта, верховая лошадь, он член нескольких гольф-клубов. В основном всем этим удовольствиям предается его младший брат.
  — Подожди минуту, — прервал Мейсон. — Ты сказал, что Орас не был в Голливуде в день катастрофы.
  — Он отплыл на яхте на рыбную ловлю.
  — Он может быть Спиннеем.
  — Весьма вероятно.
  — Или Орас — муж, который нам нужен, а Жюль выгораживает его.
  Дрейк нахмурился.
  — Об этом я не подумал. Но Жюль — занятой человек, а его братец — бездельник. Он, пожалуй, просто написал бы ей: послушай, крошка, я в Голливуде, но дела мои плоховаты. Держусь только потому, что братец помогает, но если он узнает, что я женат, то выгонит меня к чертовой матери. Может, покончим с этим? Я пошлю тебе немного денег, и ты свободна.
  Мейсон сказал:
  — Меня сбивает с толку то, как она отнеслась к этой фотографии. Ты уверен, что это фото Хоумена?
  — Абсолютно. Я же видел его.
  — Оставим пока это. Я был вчера у Стефании Клэр. Пришлось сказать ей, что дело довольно серьезное.
  — Перепугалась?
  — Она не из таких. Думаю, мне нужно будет самому повидаться с Хоуменом, Дрейк.
  — Его трудно застать вечером.
  — Боюсь, нам будет трудно застать его и днем. Где он живет?
  — На вилле в Беверли-Хиллз.
  — Телефон.
  Пол вынул из кармана записную книжку и протянул ее Мейсону. Тот записал номер.
  — И с этим голливудским магнатом ведет приватные разговоры мистер Спинней, обитатель жалкого пансиона!
  — Он вовсе не магнат, Перри. Просто бедный невольник, работающий за какие-то три тысячи в неделю. Кроме того, не забывай о налогах.
  Мейсон усмехнулся.
  — Забавно будет поболтать с ним.
  — Много не вытянешь, — предупредил Дрейк. — Этот тип не очень-то разговорчив.
  — Если я не ошибаюсь, Пол, этого человека преследует самое страшное привидение — его собственное прошлое. В таких обстоятельствах, если подойти к делу умеючи, можно узнать все, тем более что я отнюдь не собираюсь щадить нервы мистера Жюля Керна Хоумена.
  Глава 8
  Свет уличных фонарей освещал фасад белой виллы в испанском стиле. Красная черепичная крыша казалась почти черной. Маленький филиппинец в белой куртке распахнул дверь.
  — Я звонил мистеру Хоумену, — сказал Мейсон. — Я…
  — Да, мистер Мейсон, — ответил бой, — сюда, пожалуйста. Вашу шляпу и пальто, пожалуйста.
  Вслед за мальчиком Мейсон прошел через ряд больших, хорошо обставленных комнат в студию хозяина, окна которой выходили в небольшой дворик типа испанского патио. Хоумен сидел за письменным столом, уставившись в отпечатанную на машинке рукопись, испещренную карандашными пометками. Он взглянул на Мейсона, сделал нетерпеливое движение рукой с зажатым в ней карандашом и сказал:
  — Садитесь. Только не говорите, пожалуйста.
  Мейсон остановился перед столом, с интересом рассматривая хозяина. Затем он спокойно опустился в глубокое мягкое кресло, продолжая наблюдать, как охотник наблюдает за добычей.
  Шторы были подняты, и в окна можно было видеть двор с пальмами и фонтаном. Позади фонтана находился небольшой бассейн для плавания. Дом производил впечатление, этого нельзя было отрицать. Он явно был рассчитан на то, чтобы вызывать восхищение. Несомненно, его строил мастер своего дела и строил для человека, способного оценить его работу.
  Хоумен склонился над рукописью в позе человека, всецело поглощенного своими делами. На Мейсона он не обращал ни малейшего внимания.
  Внезапно он поднял голову:
  — Я только закончу эту сцену и буду к вашим услугам.
  Внешность Хоумена была довольно внушительная, несмотря на небольшую лысину, которую он, впрочем, не пытался скрывать. На носу красовались очки в черепаховой оправе.
  Глаза за стеклами очков были пристально устремлены на рукопись. Внезапно он схватил со стола карандаш и принялся покрывать поля страниц неразборчивыми строчками. Писал он очень быстро, казалось, рука не поспевает за ходом мысли. Потом он так же внезапно отбросил карандаш и поднял на Мейсона глаза странного красновато-коричневого оттенка.
  — Сожалею, что заставил вас ждать. Я не думал, что вы придете так скоро. Мне нужно было закончить сцену, мы собираемся снимать ее в эти дни. Похоже, что ваш визит здорово выбьет меня из колеи. Тот детектив, что приходил перед вами, уже отнял у меня время. Мне надоело все это, пора кончать. Что вы, собственно, от меня хотите?
  Мейсон, однако, не спешил сразу переходить к цели своего визита.
  — Я не думал, что вы так поздно засиживаетесь за работой.
  — Я работаю все время, и чем позже, тем лучше. Я люблю работать, когда все кругом уже спят. — Он помахал толстой короткой рукой перед лицом Мейсона. — Что же вам от меня угодно?
  — Я хотел бы поговорить об этой автомобильной катастрофе. Если машина была взята с вашего разрешения…
  — Я не давал разрешения на кражу моей собственной машины.
  — Я хочу сказать, что, если, например, вы даете кому-то поручение и этот кто-то едет в Сан-Франциско, чтобы выполнить это поручение, и по дороге попадает в аварию, вы тем самым несете известную ответственность за все происшедшее.
  — К чему вы, собственно, клоните?
  Мейсон сказал:
  — Я адвокат и представляю интересы Стефании Клэр. Я заинтересован в том, чтобы выяснить это дело до конца и доказать, что девушка не виновата.
  — Ну, и что же?
  — Вы, в свою очередь, заинтересованы в том, чтобы остаться по возможности в стороне. Если автомобиль действительно был украден — это одно дело, если же кто-то пользовался им с вашего разрешения — это совсем другое дело. Вы сами видите, что наши интересы абсолютно противоположны, я говорю вам об этом прямо, так как, мистер Хоумен, — голос Мейсона приобрел оттенок жесткости, — я не совсем верю в то, что эта машина, ваша машина, — подчеркнул он, — была украдена.
  Выражение лица Хоумена не изменилось, оно оставалось таким же непроницаемым. Мейсон спокойно продолжал:
  — Я хочу доказать, что в момент аварии за рулем вашей машины была не Стефания Клэр, а кто-то другой. Я хочу найти этого другого и при этом неизбежно должен заняться вашей частной жизнью, мистер Хоумен.
  — Это шантаж?
  — Всего лишь предупреждение.
  — Вы закончили?
  — Я только начал.
  Хоумен беспокойно завозился в кресле.
  — Я вижу, что каша заварилась порядочная, — резко проговорил он.
  Его толстые короткие пальцы с тщательно отполированными ногтями нервно выбивали дробь по краю стола. Бриллиантовый перстень на руке поблескивал, отражая свет настольной лампы.
  Мейсон продолжал прежним тоном:
  — Ваше положение будет не из приятных, если мне удастся доказать, что машину с вашего разрешения…
  — Вы серьезно думаете, что я лгу насчет кражи авто?
  — Когда я берусь за какое-нибудь дело, я всегда исхожу из того, что человек, излагающий версию, противоположную версии моего клиента, мягко говоря, извращает факты.
  — Ну что ж, на то вы и адвокат.
  — В таком случае, — продолжал Мейсон, наклоняясь вперед и делая жест в сторону Хоумена, — если у вас есть какие-либо причины возражать против того, чтобы имя мистера Спиннея фигурировало на суде, лучше вам сказать об этом сейчас.
  Хоумен выслушал его, не моргнув глазом.
  — Кто такой Спинней? — спросил он.
  — Джентльмен из Сан-Франциско.
  — В первый раз слышу о таком.
  — Тогда вы, быть может, слышали что-нибудь об официантке из кафе в Нью-Орлеане?
  — Теперь вы решили навязать мне еще и женщину?
  — Да, всего одну.
  — Ну так, да будет вам известно, что я холостяк и намерен им остаться. Я не интересуюсь женщинами, тем более такими, каких вы, вероятно, имеете в виду.
  — Я имею в виду женщину, которая сохранила верность человеку, оставившему ее, человеку, изо всех сил пытающемуся удержать ее в Нью-Орлеане, чтобы помешать ей узнать, где он и что с ним.
  — Зачем? — спросил Хоумен лающим голосом.
  — Потому что он хочет добиться развода.
  — Зачем?
  — Возможно, потому, что он разбогател и хочет жениться на ком-нибудь еще.
  Неожиданно Хоумен рассмеялся.
  — Хороший сюжет для кино, Мейсон. Покинутая женщина. Несчастная жертва. Драма. Публика это любит. Вернемся, однако, к нашему делу. Хотите сказать мне что-нибудь еще?
  — Да. Вам придется выступить в суде и изложить свою версию, и, если она не подтвердится, вам придется плохо. Это дело гораздо серьезнее, чем вы думаете, Хоумен. Вы пытаетесь засадить невинного человека в тюрьму, берегитесь, как бы вам самому там не оказаться. Я выражаюсь достаточно ясно, не так ли?
  В течение нескольких минут Хоумен хранил молчание. Затем заговорил, нервно барабаня пальцами по столу:
  — Вы считаете меня дураком, Мейсон. Я сказал правду, машину украли. Мне жаль эту девушку. Я вовсе не утверждаю, что машину украла она, весьма возможно, что это был кто-то другой. Повторяю, мне жаль ее: одна, в чужом городе, без друзей, без денег — с тюрьмой в перспективе. Я мог бы сделать хороший фильм из этой истории. К сожалению, ничем не могу помочь ей. Давайте на этом и кончим, Мейсон. До свидания, и постарайтесь больше не появляться здесь.
  Мейсон встал, несколько мгновений смотрел на Хоумена, а затем вышел, осторожно прикрыв за собой дверь.
  Одетый в белое бой подал ему пальто. Однако Мейсон не торопился уходить. Взгляд его задержался на большом приемнике, стоящем на столике в комнате, соседней с холлом. Из приемника доносились приглушенные звуки музыки. Мейсон перевел взгляд с приемника на мальчика.
  — Хозяин разрешает тебе включать радио?
  Белые зубы блеснули в ослепительной улыбке.
  — Нет, сэр. Но когда он работает, он ничего не слышит. Я включаю потихоньку. Сейчас как раз моя любимая программа.
  Мейсон заметил:
  — Вот как. Интересно, какой марки этот приемник? — Он вошел в комнату и приблизился к столу.
  Мальчик забеспокоился:
  — Пожалуйста, не включайте громче, сэр. Хозяин рассердится.
  Мейсон стал перед приемником, внимательно прислушался. Внезапно среди приглушенной музыки явственно послышался звук, напоминающий звук детской погремушки. Он повторился шесть раз с равномерными интервалами. Мейсон удовлетворенно улыбнулся и направился к дверям.
  — До свидания, — бросил он мальчику.
  Маленький филиппинец задумчиво смотрел ему вслед.
  — Я расскажу об этом хозяину, — сказал он.
  — Что же ты ему расскажешь?
  — Что вы ждали, не будет ли хозяин звонить по телефону.
  — Сделай одолжение, расскажи, — улыбнулся Мейсон.
  Выходя из дому и явственно ощущая на себе враждебный взгляд маленького филиппинца, Мейсон почти столкнулся с загорелым молодым человеком, быстро направляющимся к двери с ключом в руках. Увидев его, бой снова широко распахнул дверь, которую уже готов был закрыть.
  — Хэлло! — воскликнул молодой человек. — Я, кажется, толкнул вас, прошу прощения!
  У него были глубоко сидящие темные глаза, резкие черты лица, высокий лоб и шапка густых черных волос.
  — Я полагаю, что вы пришли не ко мне? — проговорил он и улыбнулся.
  — Мистер Орас Хоумен, не так ли?
  — Совершенно верно.
  — Я хотел бы побеседовать с вами.
  — Я ужасно спешу. Нельзя ли отложить этот разговор?
  — Нет. Я — Перри Мейсон, адвокат. Я представляю интересы Стефании Клэр.
  — О господи боже мой! Опять дело о нарушении обещания жениться. Ладно, скажите ей, что, если дело дойдет до суда, я скажу «да» и женюсь на ней, пусть ей же будет хуже. Это… Ох, простите, пожалуйста! Стефания Клэр… Ну, конечно, теперь вспоминаю.
  — Девушка, которую обвиняют в краже автомобиля вашего брата.
  — Да, да, помню.
  — Я слышал, вы в это время были на рыбной ловле?
  — Совершенно верно. Небольшое путешествие на яхте.
  — Я как раз говорил вашему брату, что это дело очень серьезное. Ему придется выступать на суде в качестве свидетеля, а там я уже постараюсь сделать все, чтобы разобраться в этой истории до конца.
  — Вполне понимаю вас. Думаю, Жюлю все это не очень понравится, если, конечно, он дал себе труд выслушать вас до конца.
  — Он выслушал до конца, но, боюсь, он не представляет себе, насколько серьезно это дело.
  Молодой человек усмехнулся:
  — Охотно верю. Вы, во всяком случае, выполнили свой долг. Впрочем, не беспокойтесь о Жюле. Он сам о себе позаботится. Не судите о нем по первому впечатлению.
  — Меня только удивляет, — сказал Мейсон, — почему он так упорно цепляется за версию, что машина была украдена? Я не очень в это верю, скажу вам прямо, мистер Орас.
  Орас Хоумен взглянул на свои наручные часы:
  — Послушайте, я дьявольски спешу, но у меня есть еще пять минут. Давайте войдем в дом и поговорим. Фелиппе, убирайся отсюда!
  — Слушаюсь, сэр, — мальчик исчез.
  — Садитесь, — предложил Орас, когда они вошли в холл.
  — Не будем терять времени, — начал Мейсон. — Известно вам такое имя — Спинней?
  — Спинней? — переспросил Орас, нахмурившись. — Кажется, слышал что-то. Только не помню где. Подождите минутку. Спинней, Спинней… Нет, не могу припомнить. Что еще?
  — Может быть, вы слышали что-нибудь о некой женщине из Нью-Орлеана?
  — Нет, ничего такого я не слышал. Простите, я не понимаю смысла этих вопросов. Ведь речь идет о том, чтобы выяснить, кто был за рулем машины в момент аварии, не так ли?
  — Совершенно верно.
  — Слава тебе господи, это был не я! Я никогда не сажусь за руль, когда выпил. Мне жизнь пока не надоела.
  — Послушайте, — настойчиво продолжал Мейсон. — Я не верю в то, что машину вела мисс Клэр. Как я вам уже сказал, я не верю даже в то, что авто было украдено.
  — Жюль говорит, что машина была украдена. Он очень аккуратен обычно, но ужасно рассеян иногда, особенно когда думает о своей работе, а он только о ней и думает. Я полагаю, что на суде будет перекрестный допрос?
  Мейсон кивнул.
  — Бедный Жюль! В хорошенькую переделку он попал… Послушайте, Мейсон, мне жаль эту девушку. Я ничего не могу сделать для нее, но я хочу, чтобы она знала, что я ей сочувствую и все такое прочее. Я тоже не думаю, что она украла это проклятое авто.
  — Кто же это сделал?
  — Просто кто-нибудь, кто шатался по улице и увидел пустую машину с оставленным в ней ключом. Жюль вполне способен забыть в машине ключ. Кстати, об этой девушке, Мейсон. Могу я навестить ее?
  — Конечно. Но если вы рассчитываете выудить из нее что-нибудь, то бросьте об этом и думать. Ей даны инструкции не отвечать на вопросы, относящиеся к этому делу.
  Орас Хоумен только улыбнулся в ответ и позвал боя:
  — Эй, Фелиппе, брось подсматривать в замочную скважину и проводи гостя.
  Мальчик бесшумно распахнул перед адвокатом дверь. Мейсон вышел из дома, и темнота поглотила его.
  Глава 9
  Первым, кого увидел Мейсон, войдя в приемную клиники, был стройный седовласый человек с глазами, поблескивающими за стеклами пенсне. Он стоял перед конторкой дежурной сестры. Позади него был молодой человек в сером пальто… Мейсон успел заметить, что у него широкие плечи, угольно-черные волосы и несколько срезанный подбородок.
  Женщина за конторкой обратилась к седовласому человеку:
  — Без разрешения полиции к мисс Клэр посетители не допускаются.
  Мейсон прислушался.
  — Вы перевели ее в отдельную палату? — резко спросил пожилой человек.
  — Ах, вы, вероятно, мистер Олджер? — Сестра стала сразу любезной.
  — Да.
  — Мы сделали все, согласно вашим инструкциям. По телефону вы упомянули, что мисс Клэр — ваша племянница.
  — Совершенно верно.
  — Я думаю, что вы, как родственник, можете навестить ее. Подождите минутку, прошу вас, я сейчас узнаю.
  — Спросите также насчет того, может ли пройти к ней мистер Стерн. — Старик кивнул в сторону своего спутника.
  — Он ее родственник?
  — Да, в некотором роде.
  Сестра улыбнулась:
  — Очень сожалею, но я должна знать точно, родственник он пострадавшей или нет.
  Молодой человек в сером пальто сделал беспокойное движение.
  — Мак, может быть, мне лучше не ходить?
  — Это почему? — раздраженным тоном спросил мистер Олджер.
  — Ей это может не понравиться. Она, пожалуй, подумает, что я хочу воспользоваться положением, в которое она попала… Может быть, лучше повременить немного…
  — Чепуха! — отрезал старик.
  — Я мог бы подождать здесь, пока вы узнаете, как она себя чувствует.
  Мейсон прошел по коридору, пропахшему лекарствами, и остановился у одной из дверей. Сиделка в накрахмаленном халате прошла мимо и улыбнулась ему.
  — Ваша клиентка переведена в другую палату, мистер Мейсон.
  — В какую же?
  — Отдельная палата номер 62. Я провожу вас.
  Она прошла вперед по коридору и негромко постучала в дверь. Голос Стефании Клэр ответил:
  — Войдите!
  Стефания сидела на постели.
  — Откуда все это? — воскликнула она, увидев Мейсона. — От Деда Мороза? Подумать только, отдельная палата, цветы…
  — Когда все это появилось? — спросил Мейсон.
  — Всего несколько минут назад и совершенно неожиданно.
  — Думаю, что вашего Деда Мороза зовут мистер Олджер. Он здесь… — Мейсон увидел, как изменилось выражение ее лица, и остановился. — Что случилось?
  — Дядя Макс, — прошептала она, — как он узнал об этом?
  — Да из газет, конечно! Вам не приносили газеты, а то вы узнали бы на первых страницах свое фото. Вся эта история — настоящая находка для газетчиков. А что, собственно, вы имеете против своего дядюшки?
  — Ничего особенного. Просто он до сих пор хочет командовать мной. Никак не может уразуметь, что я уже достаточно взрослая.
  — Когда вы его видели в последний раз?
  — Около года назад.
  Мейсон присел на край кровати.
  — Если вы хотите сообщить мне что-нибудь о вашем дядюшке, то поторопитесь. Он внизу. В приемной.
  — Он… Он один?
  Мейсон испытующе взглянул на девушку.
  — Нет, с одним молодым человеком, весьма мужественной внешности, но, кажется, чересчур застенчивым…
  — О! Это, конечно, Джексон! Как это похоже на моего дядю — притащить его сюда.
  — Ну, так что же о дядюшке? — напомнил Мейсон.
  — Он старший брат моего отца, и у него большое состояние. Когда мама и отец умерли, дядя Макс взял меня к себе. Мои родители не оставили мне ни гроша. Сначала дядя Макс боялся, что я возомню себя богатой девушкой и привыкну швырять деньгами. Он все время старался внушить мне, что взял меня к себе только из милости.
  — А вам это, конечно, не нравилось?
  — Это меня ужасно злило. Потом я нашла работу и стала жить самостоятельно. Тогда в нем вдруг проснулись родственные чувства. Он стал делать мне подарки, заставлял шить дорогие платья и кончил тем, что нашел мне жениха.
  — А, этот молодой человек…
  — Да, это Джек. Он совсем неплохой, только…
  Стук в дверь прервал Стефанию на полуслове. Она вздрогнула, нерешительно взглянула на адвоката и прошептала:
  — Войдите.
  Макс Олджер вошел в комнату и мелкими решительными шагами направился к постели. Он засыпал племянницу градом вопросов о здоровье. Стефания отвечала с видимой неохотой. Наконец она улучила минуту, чтобы представить Мейсона.
  Мужчины обменялись рукопожатием.
  Старший Олджер не признавал церемоний в деловых вопросах. Глядя прямо в глаза Мейсону, он отчеканил:
  — Племянница говорит, что вы ее адвокат. Ну что же, пришлите мне счет, и я немедленно оплачу его, а затем вы свободны. Извините меня за откровенность, мистер Мейсон, но я кое-что понимаю в этих делах и легко могу себе представить, какой адвокат может взять на себя дело девушки, у которой нет ни гроша.
  Мейсона эта явная грубость оставила, по-видимому, безучастным. Стефания же вспыхнула от стыда и гнева.
  — Ох, дядя! — воскликнула она. — Ты же ничего не знаешь, как ты можешь так говорить? Мистер Мейсон — знаменитый адвокат…
  Старый джентльмен не обратил на ее слова ни малейшего внимания.
  — Простите, — вмешался в разговор сам Перри Мейсон. — Насколько я понимаю, вы хотите вызвать сюда своего поверенного и поручить ему это дело, не так ли?
  — Допустим.
  — Это будет большой ошибкой. Откровенность за откровенность, мистер Олджер. Я заинтересован в этом деле отнюдь не из-за гонорара. К тому же мои счета будете оплачивать не вы.
  — Вот как, — слова мистера Олджера прозвучали откровенной насмешкой. — А кто же, собственно, будет их оплачивать?
  — Их оплатит человек, который был за рулем, когда случилась катастрофа. Возможно, этому человеку придется платить гораздо больше, чем он считает.
  — Кстати, что это за история с переменой имени, Стефания? Я догадался, в чем дело, только увидев фото в газетах. Вообще должен тебе сказать, ты вела себя возмутительно. Зачем тебе понадобилось связываться с этим ночным клубом? Племянница Макса Олджера — гардеробщица в ночном кабаре! Только этого еще недоставало!!
  — Где Джек? — прервала девушка.
  Старик внимательно посмотрел на нее, забавно склонив голову к правому плечу.
  — Откуда я знаю? — ответил он ворчливо.
  — Когда вы видели его в последний раз? — продолжала Стефания, бросив многозначительный взгляд в сторону адвоката.
  — В последний раз? — переспросил мистер Олджер. — Погоди, дай вспомнить. Думаю, что… — Тут его взгляд упал на Мейсона. — Ну, конечно, он видел Джека внизу и сказал тебе об этом. Ну, что ж, Джек действительно здесь. Он не захотел войти, боялся помешать нашей беседе. Прошу тебя, Стефания, не смейся над ним. Он хороший молодой человек и прекрасно относится к тебе, поверь мне.
  — Ну что же, — голос Стефании звучал устало. — Если уж он все равно здесь, пусть войдет. Сходи за ним, дядя. Кстати, я должна поговорить с мистером Мейсоном. Это займет минут десять, не больше.
  Взгляд Олджера стал вдруг подозрительным.
  — В чем дело? Ты что-то скрываешь от меня, я вижу.
  — Да нет же, дядя Макс. Просто мистер Мейсон очень занят. Я хочу скорее ответить на несколько вопросов, которые он хочет задать мне. Честное слово, я все тебе расскажу потом, а теперь, будь добр, оставь нас одних.
  Мистер Олджер поднялся и направился к двери все с тем же недоверчивым и даже несколько оскорбленным видом. Стефания облегченно вздохнула и вопросительно взглянула на юриста.
  — Вы, кажется, сказали, что у вас есть новости, мистер Мейсон?
  — Да, я напал на след. Этот след приведет нас к цели, я уверен, хотя есть несколько фактов, которые, откровенно говоря, сбивают меня с толку. Видите ли, есть нечто, нарушающее все мои умозаключения.
  — Это плохо?
  — Пока да, но дайте срок, все выяснится. А сейчас постарайтесь еще раз с самого начала припомнить все случившееся. Любая мелочь может оказаться ключом к разгадке тайны. Например, не можете ли вы припомнить что-нибудь о машине, на которой вы приехали в Бекерсфильд, а главное, о человеке, который ее вел?
  — Нет, могу сказать только, что ему было около сорока лет. Машина — старый «Форд», довольно потрепанный.
  — Он не называл своего имени?
  — Нет. Когда едешь на попутной машине, дело обычно обходится без взаимных представлений.
  — Что же, перейдем к человеку, посадившему вас в машину в Бекерсфильде. Постарайтесь припомнить все, относящееся к нему, мисс Клэр.
  — Ну, ему около тридцати лет, может быть, чуть больше. Он сначала проехал мимо меня, потом остановился и подождал, пока я подойду к машине. Я заметила, что он все время смотрел на мои ноги, когда я садилась в машину. Держится он уверенно. Ну, вы понимаете, что я хочу сказать… — Девушка покраснела.
  — Я понимаю, — мягко сказал Мейсон. — Но тем не менее мне нужны подробности. Это очень важно, поймите. Не упоминал ли он случайно в разговоре о чем-нибудь, что могло бы навести нас на след?
  — Нет. Знаю только, что он ужасно спешил в Лос-Анджелес. Он сказал, что у него там важное дело. У него темные глаза. Не черные, а скорее темно-карие. Маленькие черные усики. На нем была коричневая фетровая шляпа и смокинг. На рубашке должен остаться след моей губной помады — он прижал мою голову к своей груди, как раз когда я красила губы.
  — Где ваша губная помада?
  — В сумке. Я сунула ее обратно перед тем, как мы врезались в эту машину, — голос Стефании дрогнул.
  — Вы, кажется, упомянули о том, что вытащили ключ зажигания?
  — Да.
  — Что вы сделали с ним?
  — Я… не помню, наверное, тоже положила в сумку.
  — Где сумка? — быстро спросил Мейсон.
  — Ее вынули из машины. Сиделка принесла ее мне вечером.
  — Вы заглядывали в нее?
  — Да, чтобы взять кое-какую мелочь.
  — Где она сейчас?
  — В ящике.
  Мейсон открыл ящик тумбочки, достал несколько потрепанную сумку и протянул ее девушке. Она нетерпеливо щелкнула застежкой и, порывшись внутри, протянула кольцо с ключами. Ключей было три. Адвокат внимательно рассмотрел каждый из них.
  — Вот этот, — медленно произнес он, — ключ от машины. Два других, по-видимому, от дома.
  Взгляд его стал рассеянным, потом снова оживился.
  — Скажите, — снова обратился он к девушке, — полиция знает об этих ключах?
  — Я сказала одному из детективов, что, когда этот человек стал приставать ко мне, я выключила зажигание и вытащила ключ.
  — Он не спросил, что вы сделали с ним?
  Девушка рассмеялась:
  — Конечно, нет. Он ведь не поверил ни единому моему слову.
  — Вы хорошая актриса? — неожиданно спросил Мейсон.
  — Понятия не имею, а что?
  — Если я сейчас отнесу эти ключи в полицию, это вызовет массу подозрений. Никто не поверит, что вы просто забыли о них. Предположим теперь, что вы ожидаете допроса на суде и рассказываете все с самого начала. Я спрашиваю вас, что вы сделали с ключами зажигания. Вы пытаетесь вспомнить, напрягаете память, потом открываете сумку и перед лицом всех присутствующих достаете оттуда кольцо с ключами. Ну, как?
  — Не знаю… Во всяком случае, я могу попытаться.
  — Только помните, это должно выглядеть совершенно естественно. Вернемся к нашему человеку за рулем. Можете вы припомнить что-нибудь еще?
  — Нет.
  — Этот смокинг, — задумчиво проговорил Мейсон, — он не упомянул, по какому случаю он так вырядился?
  — Нет.
  — А между тем это, несомненно, нить.
  — Я вас не понимаю. Многие носят смокинги.
  — Попробуйте остановить первые пять тысяч машин, проезжающих на автостраде в десять часов вечера, и посмотрите, сколько человек будут одеты в смокинги.
  Глаза девушки почти скрылись под густыми ресницами.
  — Да… — медленно проговорила она, — теперь понимаю. Это действительно странно.
  — В этом-то все и дело, — продолжал Мейсон. — Это ключ к разгадке любого преступления. Вы отмечаете нечто необычное и, беря это необычное за основу своих умозаключений, переходите от общих положений к определенным частным выводам.
  Адвокат помолчал немного, размышляя о чем-то, затем вернулся к прерванному разговору:
  — Вы выехали из Бекерсфильда часов в десять, не так ли?
  — Да.
  — И вы думаете, этот человек ехал с северного направления?
  — Я вовсе не уверена в этом. Я просто не заметила, откуда появилась его машина. Ведь автострада делает здесь поворот.
  — Был в машине какой-нибудь багаж?
  — Я не заметила, но ведь багаж мог быть сзади.
  — Не думаю. Вряд ли он успел бы взять его оттуда после катастрофы.
  — Пожалуй, вы правы.
  — Были у него кольца на руках?
  — Да. На правой руке бриллиантовый перстень. Я заметила, что пальцы у него были толстые, словно обрубленные, но ногти ухоженные.
  — Значит, он был без перчаток?
  — Да.
  В дверь постучали. Стефания поморщилась, но тотчас же проговорила:
  — Войдите.
  Макс Олджер открыл дверь. Молодой человек робко жался сзади.
  — Входите же, Джек, — произнесла Стефания, — я не кусаюсь.
  Тот нерешительно приблизился к постели. Голос молодого человека, когда он заговорил, прерывался от волнения:
  — Я приехал только для того, чтобы посмотреть, не могу ли я помочь чем-нибудь. Я не хочу быть навязчивым, дорогая. Я устроюсь в каком-нибудь отеле и…
  Кивком головы девушка указала ему на Мейсона:
  — Это мистер Мейсон, мой адвокат.
  После взаимных рукопожатий и нескольких ничего не значащих фраз разговор перешел на дела. Макса Олджера особенно интересовал вопрос, может ли он забрать свою племянницу из клиники. Мейсон объяснил ему, что надо внести большой залог.
  — Деньги здесь не имеют значения, — решительно отчеканил старик, и глаза его ясно выразили всю степень владевшего им раздражения.
  — Где вы остановились, мистер Олджер? — мягко осведомился адвокат.
  — В отеле «Адирондакс».
  Джексон Стерн вмешался в разговор:
  — Я, пожалуй, остановлюсь где-нибудь в другом месте, Макс. Не хочу быть назойливым. Не можете ли вы порекомендовать мне что-нибудь подходящее, мистер Мейсон?
  — Попробуйте остановиться в «Гейтвью», — ответил Мейсон. — Это в нескольких кварталах от «Адирондакса». Отель небольшой, но тихий и комфортабельный.
  Выйдя из клиники, Мейсон направился к ближайшему телефону-автомату. Он позвонил в агентство Дрейка. Пол сам подошел к телефону.
  — Привет, Пол, — начал адвокат. — Боюсь, мы немного промахнулись с этой миссис Уортфильд.
  — А что?
  — Надо было бы последить за ней.
  — Ну что ж, я пошлю туда людей, если хочешь.
  — Пожалуй, так будет верней. Пошли двоих агентов посмышленее в отель. Пусть снимут там комнату и не спускают с нее глаз.
  — Через полчаса все будет сделано, Перри.
  — Позвони мне домой, — продолжал Мейсон. — Кстати, прежде чем твои люди приступят к делу, пусть удостоверятся в том, что миссис Уортфильд действительно в своем номере.
  Повесив трубку, Мейсон отправился прямо домой и переоделся, рассчитывая немного отдохнуть. Очень скоро раздался телефонный звонок.
  — Говорит Дрейк, — раздался в трубке знакомый голос. — Все в порядке.
  — Она у себя?
  — Да. Свет еще горит.
  — Твои агенты на месте?
  — Конечно. Но тут есть одно обстоятельство…
  — Что именно?
  — Видишь ли, эта женщина поднялась в свою комнату и через несколько минут снова спустилась в холл. Газетный киоск как раз закрывался, миссис Уортфильд хотела купить несколько старых номеров «Фотоплея».
  Мейсон тихонько свистнул.
  — Она их купила?
  — Нет. В киоске их не оказалось.
  — Эта фотография Хоумена… Она ведь была помещена в «Фотоплее»?
  — Да.
  — Когда?
  — Прошлым летом этот журнал несколько раз помещал фото Хоумена.
  — Она просила какой-нибудь определенный номер?
  — Нет, просто несколько старых номеров.
  Мейсон несколько мгновений помолчал, а когда он снова заговорил, голос его звучал непривычно сухо:
  — Боюсь, что мы чего-то недоглядели, Пол. Пусть агенты не спускают с этой женщины глаз ни днем, ни ночью. В этом деле мы пока бредем ощупью, и как бы нам не споткнуться. Впрочем, скоро все выяснится. — И Перри Мейсон повесил трубку.
  Глава 10
  На следующее утро после раннего завтрака Мейсон долго рылся на книжных полках, пока не нашел наконец объемистый том в светлой обложке. Книга содержала биографические данные всех людей, занявших в последнее время более или менее видное место в кинопромышленности.
  Из этой книги адвокат узнал, что Хоумену тридцать четыре года, что он два года учился в колледже и выдвинулся в Голливуде благодаря нескольким нашумевшим сценариям, написанным в основном в течение последних двух лет.
  Записав кое-что в своем блокноте, Мейсон принялся внимательно изучать переданное ему Дрейком фото Хоумена. На оборотной стороне фотографии был оттиснут штамп «Фотоплея». Адвокат опустил шторы, включил настольную лампу и начал поворачивать снимок под разными углами. Он смог сделать только один вывод: сквозь фотографию штамп на ее обороте рассмотреть было невозможно.
  И однако это фото не выходило у него из головы, даже когда он явился в свою контору и занялся делами.
  Делла Стрит принесла утреннюю почту.
  — Чем кончилось ваше интервью с миссис Уортфильд? — с любопытством спросила она.
  — В сущности, ничем. Она, по-видимому, ничего не знает. Но тут есть одно неясное для меня обстоятельство. — Он протянул Делле фото Хоумена. — Взгляните, Делла, — проговорил он. — Только не поворачивайте его. Просто посмотрите на фото и скажите, могли бы вы с первого взгляда узнать, что оно сделано в ателье «Фотоплей»?
  — Нет.
  — А она смогла.
  — Вы уверены в этом?
  — Что касается этого случая, то я вообще ни в чем не уверен. Все слишком запутанно и призрачно.
  — Погодите, — произнесла Делла, снова беря фотографию. Она поднесла ее ближе к свету.
  — Бесполезно, — усмехнулся Мейсон, — я уже пробовал. Штамп не просвечивает. Кроме того, тогда на столе вообще не было лампы. Она не поворачивала фото, просто поглядела на него и сразу вернула нам.
  — А вы, конечно, ожидали, что она вцепится в фотографию обеими руками? — чуть насмешливо произнесла Делла.
  — Ну, этого она при всем желании сделать не могла. Другой рукой она шарила в своей сумке или что-то в этом роде.
  Глаза Деллы внезапно блеснули.
  — А она случайно не пудрилась в этот момент?
  — Кажется, да, а что?
  Делла быстро открыла свою сумочку, достала пудреницу, щелкнула ее крышкой и приказала:
  — Возьмите фото, быстро!
  Недоумевающий Мейсон взял фотографию со стола, Делла пристально смотрела в зеркальце и вдруг торжествующе воскликнула:
  — В зеркале ясно отразилась обратная сторона фотографии!
  — О боже, — простонал Мейсон. — Ну и дураки мы. Ну, ладно, я ведь простой адвокат, но Дрейк имеет наглость считать себя детективом, черт бы его побрал!
  Дрейк был немедленно вызван в кабинет Мейсона, и все дело было изложено ему с соответствующими комментариями. Детектив был заметно смущен и раздосадован.
  — Мы допустили оплошность, — решительно заявил Мейсон. — Эта женщина далеко не глупа, а теперь, когда у нее была целая ночь, чтобы обдумать создавшееся положение, мы должны быть готовы ко всяким неожиданностям. Немедленно едем в отель! Делла, вы поедете с нами, пожалуй, вы сможете мне пригодиться больше кого бы то ни было. — И он метнул убийственный взгляд в сторону Дрейка.
  В вестибюле отеля Дрейк прежде всего подошел к человеку, казалось, полностью поглощенному чтением газеты. Это был один из его агентов.
  — Она у себя, — заговорил он, обращаясь к Перри и Делле.
  Та сказала:
  — Если хотите моего совета, надо идти без предупреждения.
  — Пошли.
  Все самые худшие опасения Мейсона оправдались в полной мере: миссис Уортфильд не было в номере. Загадочнее всего было то, что исчез и ее багаж, хотя администратор, его помощник и рассыльный уверяли, что незаметно вынести чемоданы из отеля абсолютно невозможно.
  — Откровенно говоря, я чувствую себя, как заблудившийся в лесу ребенок, — сказал Мейсон, когда они все, заметно приунывшие, снова оказались на улице.
  Глава 11
  — У меня голова пухнет от этого проклятого дела, — простонал Мейсон, устало откидываясь на спинку кресла. Он и Делла сидели в кабинете Перри, переживая события дня. — Она ушла из отеля сама, никто ее не понуждал, — задумчиво продолжал адвокат. — Все служащие в один голос заявляют, что выйти из холла незамеченным нельзя.
  — Да… — протянула Делла, — ее нет в отеле, и в то же время она не могла покинуть отель…
  Мейсон вскочил с кресла.
  — Молодец, Делла. Ты нашла ключ к этому делу!
  — Какой ключ? — в замешательстве спросила девушка.
  — Вызови Дрейка, — быстро проговорил Мейсон. — Не теряй времени на телефонные разговоры. Беги и приведи его сюда. Наконец мы напали на след, Делла! Ну, скорее!
  Секретарша исчезла за дверью. Мейсон возбужденно шагал по комнате, время от времени оживленно жестикулируя.
  Дрейк в сопровождении Деллы взволнованно влетел в кабинет.
  — Что за спешка, Перри! — воскликнул он, еле переводя дух.
  — Делла дала мне ключ к разгадке этого странного исчезновения.
  — Что?
  — Ведь это так просто, Пол! Какие мы идиоты, что не додумались до этого раньше. Ваши агенты были в холле. Они не могли не заметить ее, если бы она спустилась в холл. Однако она там не появлялась. Ее багаж исчез, но она не могла вынести его незаметно, значит…
  — Значит…
  — Значит, она все еще находится в отеле.
  — Это невозможно, — решительно заявил Дрейк. — Абсолютно невозможно. Ее комнату обыскали и…
  — Ее комнату! А если она в другой?
  Дрейк задумался, но потом повторил так же решительно:
  — Нет! Она не спускалась вниз, чтобы получить другой номер.
  — Подумай как следует, Пол, — мягко, но настойчиво произнес Мейсон. — За нами кто-то следил, это несомненно. Этот кто-то видел, как мы вошли в отель. После того как мы заказали комнату для миссис Уортфильд, этот человек направился к ней в номер, и, уж поверь мне, он сделал это быстро, не теряя времени. По-видимому, он сказал ей что-то, что значило для нее больше, чем предложенная нами работа, что-то, что заставило ее пойти с ним.
  — Ты думаешь, она оставила свою комнату и…
  — …и перешла в другую. Свой багаж она просто перенесла туда же.
  Дрейк тихонько свистнул сквозь зубы.
  — Пожалуй, ты прав.
  — Итак, — продолжал Мейсон, — миссис Уортфильд покинула свою комнату. Или ее заставили это сделать, или она перешла в другой номер добровольно. Предположим последнее. Только два человека могли убедить ее решиться на такой шаг: ее муж и Спинней. Это не мог быть ее муж, так как он или действительно в тюрьме, или изо всех сил старается убедить ее в этом. Значит, это Спинней. Посмотрим теперь на дело с другой стороны. Допустим, ее обманом заставили перейти в другую комнату и, следовательно, не она переносила свой багаж. Значит, его перенес человек, обманом или силой удаливший миссис Уортфильд из номера, который мы ей заказали. Теперь, Пол, наша задача найти того, кто следил за нами по пути в отель. Нужно узнать, кто зарегистрировался там после нашего ухода. Все было проделано очень быстро. Я думаю, что дело обстояло так: она дождалась, пока мы ушли, спустилась в холл и подошла к газетному киоску. Затем вернулась к себе. На это ей потребовалось не больше десяти минут.
  — Все ясно, Перри, — перебил его Дрейк. — Мои агенты все еще в отеле, я позвоню им, и через несколько минут мы будем знать, что нас интересует. Лучше я позвоню из своего кабинета…
  Детектив поспешно вышел из комнаты. Он вернулся через несколько минут. Лицо его сияло.
  — Он в наших руках, Перри! — воскликнул он. — Трое внесены в книгу приезжих после нашего ухода. Первый — мой агент. Вторая — женщина, она зарегистрировалась сразу после него, а третий, третий…
  — Человек, соответствующий описанию водителя автомашины, которое дала нам мисс Клэр, — спокойно закончил за него Мейсон.
  — Да! Будь я проклят! Именно он, и никто другой. Теперь ему не уйти от нас! Мой агент сказал, что он в своей комнате.
  — Номер?
  — 521.
  — Почему ты думаешь, что он там?
  — В номере горит свет. Кроме того, на двери предупреждение: «Просьба не беспокоить».
  Мейсон зашагал по кабинету, сосредоточенно обдумывая что-то.
  — Черт возьми, Пол! — сказал он наконец. — Это мне не нравится. Все это выглядит подозрительно.
  — Почему?
  — Миссис Уортфильд в этой комнате. На двери записка с просьбой не входить. Она не связывалась с нами. Это предупреждение что-то обозначает, Пол, я боюсь, что это означает убийство. Отправляйтесь в отель, Пол, — продолжал адвокат. — Я свяжусь с полицией. Может быть, все обстоит не так уж плохо, но осторожность не помешает. Во всяком случае, мы наконец узнаем, кто такой Спинней и кто был за рулем автомобиля.
  — Ты думаешь, что это одно и то же лицо?
  — Похоже на то.
  — Пожалуй, у нас будут осложнения с полицией. Ведь это мы привезли миссис Уортфильд в «Гейтвью». Если с ней что-нибудь случится…
  — Предоставь это мне, — прервал адвокат, — и отправляйся в отель, основная игра будет происходить там.
  Глава 12
  Лейтенант Трэгг кивнул Мейсону и поспешил отпустить полисмена, явившегося к нему с докладом. В его улыбке, адресованной адвокату, сквозило дружелюбие и в то же время некоторая настороженность. После первых приветствий Мейсон перевел разговор на историю со Стефанией Клэр. Впрочем, Трэгг был в курсе дела и, казалось, не сомневался в виновности девушки. Мейсон не стал разубеждать его. Вместо этого он сразу выложил главный козырь.
  — Я уверен, что девушка говорит правду. За рулем действительно был мужчина, и в настоящее время этот мужчина находится в отеле «Гейтвью», где он остановился под именем Уолтера Досстена. Я хочу побеседовать с ним и предпочитаю вести эту беседу в присутствии офицера полиции. Понимаете, на всякий случай…
  Трэгг понял. Через четверть часа они входили в холл отеля «Гейтвью». Там их уже ожидали Дрейк и один из его агентов. При виде друга лицо Пола выразило явное облегчение.
  — Он все еще у себя? — нетерпеливо обратился к нему Мейсон.
  — Да. Я уже думал, что ты никогда не явишься.
  — Привет, Дрейк, — вмешался Трэгг. — Мы старались не заставлять вас ждать слишком долго. Все знают: частные детективы — занятые люди.
  Дрейк не удостоил Трэгга, с которым, кстати сказать, был давно знаком, даже взгляда.
  Мейсон, Дрейк и Трэгг в сопровождении портье поднялись на второй этаж и остановились перед дверью, на которой висела карточка с надписью: «Просьба не беспокоить». На стук никто не отзывался. Мейсон вопросительно взглянул на Дрейка. Тот покачал головой.
  — Он наверняка там, если, конечно…
  — Ну, что ж, — решительно произнес Мейсон, обращаясь к портье, — пошлите за управляющим. Боюсь, мы вынуждены будем взломать дверь.
  Трэгг улыбнулся и достал из кармана отмычку.
  — Я лицо официальное, — заявил он перепуганному портье, — а поэтому…
  Полицейский офицер действовал отмычкой со сноровкой опытного взломщика. Мгновение — и дверь распахнулась. Мейсон первым вбежал в комнату — и застыл на пороге. Дрейк, заглянувший через его плечо, тихонько свистнул.
  — Что случилось? — спросил Трэгг, державшийся позади. Адвокат и сыщик отступили в сторону, открыв взору полицейского труп человека, ничком лежавшего на постели.
  Возмущенный Трэгг обернулся к Мейсону, глядя на него с явным недоверием.
  — Послушайте, Мейсон, — начал он, — если вы знали, что мы сейчас увидим, то…
  — Не будьте дураком, Трэгг, — оборвал его адвокат. — Если я и ожидал увидеть здесь труп, то отнюдь не этого человека. Я только хотел, чтобы вы выслушали его объяснения по делу Стефании Клэр.
  Трэгг раздраженно проворчал что-то и приступил к осмотру комнаты. Убитый лежал ничком на постели. Он был одет, на ногах ботинки. Покрывало с кровати не снято. Одна из подушек валялась на полу. Труп лежал почти поперек кровати. На указательном пальце руки, свесившейся с постели, поблескивал перстень с драгоценным камнем. Зловещая красная полоса тянулась от затылка по шее. На постели виднелись пятна крови.
  Трэгг осмотрел рану.
  — Пуля небольшого калибра, — сказал он, как бы размышляя вслух. — Стреляли почти в упор. Этой подушкой, — он указал на подушку, лежащую на полу, — воспользовались, чтобы заглушить звук выстрела. Я сейчас позвоню в полицию, пусть пришлют эксперта и всех, кого полагается. Не уходите, Мейсон, я хочу задать вам несколько вопросов.
  Мейсон и Дрейк вышли в коридор. Адвокат был явно взволнован.
  — Заметили вы багаж? — воскликнул он, обращаясь к Дрейку и его агенту.
  Те недоумевающе переглянулись.
  — В углу комнаты стоят чемоданы и шляпная картонка, — продолжал Мейсон. — Это вещи миссис Уортфильд, я их сразу узнал. Трэгг, несомненно, думает, что это вещи убитого, но следователь откроет чемоданы и тогда…
  — Да, положение!
  — Мы должны рассказать Трэггу о миссис Уортфильд и о том, что мы привезли ее в отель. Он все равно узнает об этом от служащих.
  — Черт бы побрал эту миссис Уортфильд! — взорвался Дрейк. — Хорошенькую кашу она заварила.
  — Да, положение не из приятных. В общих чертах дело представляется мне так. Этот человек проследил нас до отеля, дождался нашего ухода, прошел к миссис Уортфильд и сказал ей, что у него есть для нее письмо от мужа. Возможно, он назывался Спиннеем. Вероятно, он раскрыл ей наше инкогнито, сообщил, что я адвокат, а ты — детектив. Все это, разумеется, не могло не напугать женщину. Он уговорил ее забрать багаж и перейти в его комнату.
  — Час от часу не легче, — пробормотал Дрейк.
  — Далее, — продолжал Мейсон, — могло произойти только одно: она догадалась, что Спинней и муж ее морочат. Догадаться об этом она могла, только увидев фото Хоумена со штампом «Фотоплея». А теперь…
  Внезапно появившийся агент Дрейка помешал ему продолжить. Увлеченные разговором, Дрейк и Мейсон не заметили, что он отошел.
  — Эта женщина, — задыхаясь произнес он, — миссис Уортфильд, она все время была в отеле. Я только что видел, как она прошла через холл и вышла на улицу. Портье не задержал ее, ведь за комнату заплачено за неделю вперед.
  — Подумать только, — удрученно произнес Дрейк. — Она решилась на убийство. А ведь с виду такая тихоня.
  Мейсон как-то странно взглянул на своего друга.
  — Пусть этим убийством занимается Трэгг. Пусть он ищет убийцу. Мое дело — доказать, что именно этот человек был за рулем. Мисс Клэр, конечно, может опознать его, но ей просто не поверят. Наша единственная надежда — разыскать мужа миссис Уортфильд и заставить его признать, что убитый — Спинней и что именно он находился в машине.
  — Пустяки, — саркастически пробормотал Дрейк. — Найти ее мужа, а где, позволь узнать, будем мы его…
  — Добрый день, мистер Мейсон!
  Мейсон обернулся. Джек Стерн приближался к нему с протянутой для рукопожатия рукой.
  — О господи, — простонал Мейсон. — Вас еще не хватало. Как вы здесь очутились?
  — Но вы же сами порекомендовали мне этот отель.
  — Ну вот, а теперь я рекомендую вам убраться отсюда, да поживей. Не задавайте лишних вопросов, я потом вам все объясню. Соберите свои вещи и перебирайтесь в другой отель. Если увидите меня в обществе полицейского офицера, не подходите, не заговаривайте со мной. А теперь делайте то, что я вам сказал, да побыстрее.
  Мейсон резко отвернулся от ошеломленного Стерна и подошел к Дрейку.
  — Это еще кто? — осведомился тот.
  — Поклонник Стефании. Он случайно остановился здесь.
  — Если Трэгг узнает об этом, Стефании придется несладко. С него станется связать ее с этим убийством.
  — Да уж, случая не упустит. Ладно, пошли подождем в коридоре. Надо дать время этому деятелю убраться отсюда.
  Разговор с Трэггом оказался еще менее приятным, чем они предполагали. Полицейский офицер даже не считал нужным скрывать своих подозрений. Он был уверен, что Мейсон подстроил все это нарочно, чтобы помочь своей клиентке. Он, конечно, не обвинял адвоката в убийстве, но явно высказал предположение, что Мейсон знал, что в гостинице труп, и воспользовался подвернувшимся случаем, чтобы хоть чем-то подтвердить показания Стефании Клэр. Девушка, перебравшаяся к тому времени в «Адирондакс», была немедленно вызвана в отель. Не объясняя ей ничего, Трэгг прямо провел ее в комнату убитого.
  У Стефании были крепкие нервы, но при виде страшного, а главное, совершенно неожиданного для нее зрелища она чуть не потеряла сознание. Впрочем, она быстро взяла себя в руки и, преодолевая страх, приблизилась к постели. Безо всяких колебаний она опознала в убитом человека, который ее подвозил. Услышав ее заявление, Трэгг отвесил Мейсону насмешливый поклон.
  — Неплохо состряпано, дружище! — воскликнул он с язвительной усмешкой. Было очевидно, что он продолжает считать рассказ девушки сплошной выдумкой.
  Отправив перепуганную и растерянную Стефанию в отель в сопровождении одного из полицейских, Трэгг снова принялся за Мейсона и Дрейка.
  Им пришлось рассказать о таинственном исчезновении миссис Уортфильд, которую они назвали в качестве одной из свидетельниц в деле Клэр.
  Трэгг записал их показания, продолжая всем своим видом выражать полнейшее недоверие ко всему, что они говорили. Затем он выложил на стол пачку документов, найденных в карманах убитого.
  — Итак, — начал он, — вы продолжаете утверждать, что мистер Эдлер Грили, убитый сегодня в отеле «Гейтвью», известный биржевик, пользующийся весом и уважением в деловых кругах, угнал чужую машину, напился и начал приставать к незнакомой женщине. Разрешите сказать вам, Мейсон, что вы не совсем удачно выбрали козла отпущения. Смею утверждать, что суд, который будет разбирать дело вашей клиентки, так же не поверит в виновность мистера Грили, как и я. Впрочем, надо отдать вам должное, вы изо всех сил старались снять с мисс Клэр ответственность за прискорбный случай. Хоумен, его таинственный сообщник, свидетельница, которая внезапно загадочно исчезает, и теперь еще этот Грили! Не кажется ли вам, что это уже слишком?!
  Мейсон не обращал внимания на колкости Трэгга. Он мысленно перебрал то, что сообщил полицейский. Пока что он мог твердо ручаться лишь за одно: имя Грили было ему абсолютно незнакомо.
  Глава 13
  Сидя в небольшой, но уютной гостиной, вся обстановка которой носила отпечаток изысканности и хорошего вкуса, Мейсон внимательно рассматривал хозяйку дома.
  Миссис Грили было, по-видимому, слегка за тридцать. Несомненно, это была воспитанная женщина, умевшая держать себя любезно, но с некоторой долей аристократической надменности. Она смотрела на неожиданного визитера с нескрываемым любопытством.
  — Я много читала о вас в газетах, мистер Мейсон, — произнесла она с обворожительной улыбкой, — но никогда не думала, что буду иметь честь принимать вас у себя дома.
  — Боюсь, причина моего визита не очень приятна, миссис Грили. — Мейсон запнулся на мгновение. — Речь идет о вашем муже.
  — О моем муже? — удивленно протянула она. — К сожалению, вы не сможете повидаться с ним сейчас. Он в Сан-Франциско. Его вчера вечером неожиданно вызвали туда по делам.
  — И часто ваш супруг ездит в Сан-Франциско?
  — Довольно часто, но, простите, почему вас это интересует?
  — Видите ли, я расследую сейчас одну автомобильную катастрофу, в которой был замешан ваш муж.
  — Что?! Эдлер попал в аварию?
  Адвокат утвердительно кивнул головой.
  — Когда? Этой ночью? Ради бога, мистер Мейсон, он не ранен?
  — Нет, нет, это было несколько дней назад.
  — Но он ничего не говорил об этом.
  Мейсон вежливо, но решительно прервал поток бессвязных восклицаний:
  — Скажите, ваш муж ездил в Сан-Франциско на машине?
  — Нет. Никогда. Он пользуется поездом или самолетом. Чаще самолетом.
  — Еще один вопрос, миссис Грили. Нет ли среди знакомых вашего мужа голливудского продюсера по имени Хоумен?
  — Да, мой муж ведет кое-какие дела и как-то упоминал о том, что мистер Хоумен — один из его клиентов.
  — Не говорил ли вам мистер Грили недавно о какой-нибудь автомобильной катастрофе?
  — Нет.
  — Не было ли на нем синяков, царапин или чего-нибудь в этом духе?
  — Я же сказала, что нет, — но в ее глазах мелькнула настороженность. — Почему бы вам не поговорить об этом с самим мистером Грили?
  — Боюсь, это невозможно.
  — У него в конторе должны знать, как с ним связаться. Попробую помочь вам.
  Мейсон не успел остановить ее, она подошла к телефону и набрала номер.
  — Ирма, — в ее голосе звучали повелительные нотки, — это миссис Грили. Я бы хотела поговорить с мистером Грили. Ах так… А как позвонить ему в Сан-Франциско? Хорошо. Благодарю вас.
  Она медленно положила трубку.
  — К сожалению, секретарша не знает его номера в Сан-Франциско. Но он непременно позвонит в контору или сюда.
  — Скажите, миссис Грили, — осторожно начал Мейсон, — всегда ли ваш муж полностью откровенен с вами? Нет, нет, — заторопился он, увидев, как вспыхнули ее щеки, — поймите меня правильно. Дело в том, что, когда он попал в аварию, он был в машине не один. С ним была молодая девушка, которой теперь предъявляют серьезное обвинение, поскольку несколько человек были тяжело ранены. Я адвокат этой девушки. Надеюсь, теперь вы все поняли?
  — О, — прошептала она. — Я понимаю. Это ужасно. Но, к сожалению, я ничем не могу вам помочь. Я просто ничего не знаю. Вам придется подождать мистера Грили и поговорить с ним. Наверняка завтра он будет в своей конторе…
  — Боюсь, — сказал Мейсон, — вашего супруга не будет в конторе ни завтра, ни послезавтра, ни через неделю.
  Она все еще в замешательстве смотрела на него, не понимая смысла его слов, когда внезапно раздался телефонный звонок. Миссис Грили просияла:
  — О, это, конечно, Ирма! Она сообщит мне, где сейчас находится мистер Грили, и вы сможете поговорить с ним. — Она схватила трубку. — Да, миссис Грили у телефона. Простите… Кто говорит? Лейтенант Трэгг? Приехать в «Гейтвью»? О боже, что случилось… Эдлер? Нет, этого не может быть, он в Сан-Франциско, говорю вам! Я только сейчас звонила в его контору… Хорошо. Я еду. Да, да, еду сейчас же.
  Она уронила трубку и взглянула на Мейсона глазами, полными ужаса и изумления. Он понял, что слова сочувствия и утешения прозвучат здесь неуместно. Молча поклонившись, адвокат направился к двери и, уже опускаясь по лестнице, услышал за спиной сдавленные рыдания.
  Глава 14
  Автомобильные катастрофы — не редкость, поэтому посвященные им судебные разбирательства, как правило, не вызывают особого интереса широкой публики. На этот раз, однако, дело обстояло по-другому. То, что речь шла о красивой молодой девушке, само по себе вряд ли могло бы заинтересовать видавших виды голливудских репортеров. Их гораздо больше привлекало то обстоятельство, что на процессе в качестве свидетеля должен был присутствовать Жюль Хоумен, личность в Голливуде весьма известная. Стефания явилась в суд в сопровождении своего дяди, Джека Стерна и, конечно, Мейсона. Держалась она уверенно, но в душе ее царили страх и смятение. Она не чувствовала за собой никакой вины, но потрясение последних дней и особенно явная недоброжелательность судьи, с недоверчивым видом выслушавшего ее несколько сбивчивые показания, подействовали ей на нервы. Отпустив ее, судья Картрайт перешел к опросу свидетелей. Их было не так уж много: полицейский офицер и его помощники, первыми прибывшие на место происшествия, да несколько человек, водители и пассажиры машин, бывшие свидетелями катастрофы. Увы, их показания ничем не могли помочь Стефании.
  Никто из них не видел человека, с которым она ехала. Слушая выступления свидетелей, Стефания вдруг ощутила безмерную усталость. Нет, она не сумеет доказать, что ни в чем не виновата. Даже Мейсон не спасет ее. О боже, неужели в тюрьму, ведь один из пострадавших при катастрофе умер… Как все это ужасно… Ее взгляд упал на осунувшееся за эти дни лицо дяди. Бедный дядя Макс! Он не пожалел денег, но что толку?
  Мейсон, не спускавший глаз с девушки, понял ее состояние. В перерыве он подошел к ней.
  — Очнитесь, мисс Клэр, так нельзя. Вы выглядите так, что достаточно взглянуть на вас, чтобы убедиться в вашей виновности.
  — Они не верят мне, мистер Мейсон, и у меня нет никаких доказательств. Мне иногда кажется, что я схожу с ума. Этот человек, мистер Грили, я узнала его сразу, но никто не верит, что он украл машину…
  — Послушайте, Стефания, — медленно начал Перри. — Я тоже не думаю, что он украл машину. — Девушка с ужасом взглянула на него. — Нет, нет, я верю, что вы говорите правду. Просто Грили не из тех, кто угоняет машины. Если он пользовался автомобилем, то он делал это с разрешения Хоумена, и это значит, что Хоумен лжет, говоря, что машину украли. Хоумен послал Грили с каким-то поручением, и тот взял его машину с согласия и разрешения хозяина. Хоумен лжет только по одной причине: он хочет скрыть, что это было за поручение.
  — Неужели он способен погубить меня ради этого?
  — Не сомневаюсь. Кстати, насчет этих ключей, Стефания. Боюсь, нам придется отказаться от нашего плана. Лучше рассказать прямо, как они к вам попали. Обещаю, что все будет хорошо.
  На губах Стефании появилась слабая улыбка.
  — Да, — вдруг вспомнила она, — брат этого Хоумена был у меня вчера. Он сказал, что не верит в то, что я украла машину. Он пригласил меня покататься ночью на яхте его брата, но потом позвонил и сказал, что тот почему-то отказался дать ему яхту. Все равно приятно, что не все считают меня воровкой. — Она сделала попытку рассмеяться, но на глазах ее были слезы.
  Заседание возобновилось. Начал Хэнли, представитель обвинения:
  — Мною вызваны два свидетеля, ваша честь. Один здесь, другой — на пути сюда. Это крупный деятель кинопромышленности. Прошу разрешения вызвать первого свидетеля.
  Судья Картрайт кивнул в знак согласия.
  — Миссис Эдлер Грили, — громко объявил Хэнли.
  Миссис Грили, одетая в черное, медленно прошла через зал суда и заняла свое место на скамье свидетелей.
  Хэнли начал:
  — Ваше имя Дафни Грили, не так ли? Вы вдова Эдлера Грили, биржевого маклера?
  — Да.
  — На прошлой неделе, в пятницу, вы были вызваны лейтенантом Трэггом в отель «Гейтвью», где вам было предложено опознать убитого человека?
  — Да, — чуть слышно произнесла она.
  — Это был ваш муж?
  — Да.
  — Теперь, миссис Грили, будьте добры припомнить, что произошло 19-го числа этого месяца в среду. Вы помните этот день?
  — Да. Это была… была годовщина нашей свадьбы.
  — Что делал ваш супруг в этот день?
  — Мы решили провести этот день дома, вдвоем. Эдлер сказал, что вообще не пойдет в контору. Накануне он предупредил секретаря, что его весь день на работе не будет. Однако получилось так, как всегда бывает у деловых людей. 18-го числа ему пришлось срочно отправиться в Сан-Франциско. Он заехал домой, взял чемодан и отправился в аэропорт.
  — Как он был одет?
  — Как обычно люди одеваются в дорогу. На нем был серый костюм и пальто.
  — Взял ли он с собой смокинг?
  — Не знаю. Он сам укладывал чемодан. Впрочем, не думаю.
  — Ваш муж уехал на своей машине?
  — Да. Обычно он оставляет ее в аэропорту. У меня есть своя.
  — Он звонил вам из Сан-Франциско?
  — Да. Эдлер просил меня посмотреть кое-какие бумаги на столе.
  — Когда он вернулся?
  — В четверг, рано утром.
  — Вы сказали, что он звонил вам?
  — Да.
  — Когда?
  — Приблизительно часа в четыре.
  — Почему вы думаете, что он звонил из Сан-Франциско?
  — Потому что я звонила ему туда по номеру, который он мне оставил, и передала ему то, о чем он меня просил. Я просмотрела бумаги и позвонила ему в Сан-Франциско. Это было около четверти шестого.
  — Вы не запомнили номера телефона?
  — Нет, к сожалению.
  — Этот разговор, несомненно, зарегистрирован в вашей книге счетов за телефон?
  — Конечно.
  — Вы уверены, что с вами разговаривал ваш супруг?
  Она слегка улыбнулась:
  — Абсолютно уверена.
  — Когда он вернулся домой?
  — Я же сказала — рано утром. Он разбудил меня, когда вошел, но я не посмотрела на часы. По-видимому, он вылетел из Сан-Франциско десятичасовым вечерним самолетом.
  — Вы не заметили ничего странного в его поведении?
  — Нет.
  — От него не пахло вином?
  — Нет.
  — Он не был одет в смокинг, когда вернулся домой?
  — Конечно, нет.
  — Ваша очередь, Мейсон, — сказал Хэнли.
  — Не имело ли дело, по которому ваш муж был так спешно вызван в Сан-Франциско, какого-либо отношения к мистеру Хоумену?
  — Не знаю. Он сказал только, что дело очень важное и срочное.
  — Это все, — сказал Мейсон.
  Хэнли взглянул на часы.
  — Ваша честь, мой следующий свидетель…
  В этот момент в зале появился Хоумен, привлекший к своей особе всеобщее внимание. Его немедленно пригласили на место для свидетелей, причем судья Картрайт не преминул бросить на него укоризненный взгляд. По мнению судьи, даже знаменитые продюсеры должны являться в суд без опозданий. У Хоумена был вид человека, которого только что оторвали от весьма важного дела и который находится далеко не в благодушном настроении. На вопросы он отвечал резко, с еле скрываемым раздражением.
  Мейсон обратился к нему:
  — Мистер Хоумен, вы владелец автомобиля марки «Бьюик» за номером 87243, не так ли?
  — Совершенно верно.
  — Где находилась ваша машина вечером девятнадцатого сего месяца?
  — Она попала в аварию на Ридж-роуд.
  — В этот момент машину вели вы?
  — Нет.
  — Кто же?
  — Понятия не имею.
  — Когда вы видели автомобиль последний раз 19-го числа?
  — Приблизительно около девяти утра. Перед моим домом на Мериел-Гроув-стрит.
  — Когда вы увидели авто в следующий раз?
  — На следующее утро меня вызвали, чтобы я опознал машину.
  — Знаете ли вы или, вернее, знали ли вы биржевого маклера по имени Эдлер Грили?
  — Да.
  — У вас были с ним деловые отношения?
  — Да. Он приобретал для меня разные ценные бумаги — акции и тому подобное.
  — Видели ли вы мистера Грили 19-го числа?
  — Нет, сэр.
  — И не давали ему разрешения воспользоваться вашей машиной?
  — Конечно, нет.
  — В вашем доме много прислуги, мистер Хоумен?
  — Нет, женщина приходит убирать комнаты каждый день по утрам. Покупки обычно делает мой шофер. Есть еще мальчик-филиппинец для услуг. Это все.
  — Насколько я понял, 19-го числа вечером вы были в доме один?
  — Да. Я отпустил всех. Когда я работаю, я люблю быть один в доме и не нуждаюсь ни в чьем присутствии. А в тот вечер я работал, и работал очень напряженно, могу вас уверить. Я вышел из дома только в четыре часа на следующий день. Я очень устал и хотел немного проехаться, чтобы освежиться. Именно тогда я и заметил, что машина исчезла. Все остальное вам уже известно.
  — С разрешения судьи, сэр, — обратился к Хоумену Мейсон, — я хотел бы задать вам еще несколько вопросов.
  Хоумен обернулся к адвокату с видом, явно говорившим: «Ну, что там еще?»
  — Мог ли мистер Грили взять машину без вашего разрешения?
  — Нет. Я абсолютно уверен, что мистер Грили не брал мою машину.
  — Скажите, мистер Хоумен, — говоря это, Мейсон не спускал глаз со стоявшего перед ним человека, — какие отношения были между вами и неким Л.С. Спиннеем из Сан-Франциско?
  Хоумен молчал.
  — Вы отказываетесь отвечать на этот вопрос?
  — Я просто его не понимаю. Я не знаю никакого мистера Спиннея. Теперь я припоминаю, что вы уже спрашивали меня об этом.
  — И вы не звонили в Сан-Франциско?
  — Нет.
  — И он не звонил вам?
  — Да вы с ума сошли! Разумеется, нет.
  — Тогда как вы объясните, что в вашей книжке телефонных счетов, которую мы получили с городской телефонной станции, отмечено несколько междугородних переговоров с Сан-Франциско, относящихся к интересующему нас времени?
  На лице Хоумена явно отразилась растерянность.
  — Я предпочел бы ответить на этот вопрос позже, мистер Мейсон, — несколько неуверенно произнес он. — Уверяю вас, это не имеет никакого отношения к делу, которым мы сейчас занимаемся.
  — Возможно, но я все же предпочел бы, чтобы вы ответили на мой вопрос сейчас.
  — Ну что же, — Хоумен упрямо сжал губы, — я давно уже подозревал, что мой шофер пользуется моим телефоном для своих личных переговоров. Теперь я сам просмотрю счета и приму соответствующие меры.
  — Как зовут вашего шофера?
  — Таннер. Эрнст Таннер.
  — Он здесь?
  В публике возникло легкое волнение. Молодой широкоплечий человек, настроенный, по-видимому, весьма агрессивно, поднялся со скамьи.
  — Да, я здесь и… — Несомненно, он хотел сказать еще многое, но строгий окрик судьи заставил его снова опуститься на место.
  Судья Картрайт взглянул на часы.
  — Судебное разбирательство будет продолжено завтра, — безапелляционно заявил он. — Всем заинтересованным лицам надлежит явиться в суд к десяти часам.
  После того как судья удалился, публика начала неспешно расходиться. Хоумен тоже направился к выходу, когда возле него внезапно вырос Таннер. Взглянув на него, Хоумен отшатнулся. Шофер был, по-видимому, взбешен.
  — Это как же получается, — прорычал он, — думаешь, если ты важная птица, а я простой парень, то ты сможешь отыграться на мне? Знаю, что ты меня теперь выгонишь, да мне плевать, ты у меня попомнишь! Пока что я молчал, но уж теперь…
  Не договорив, Таннер повернулся и исчез за дверями суда, прежде чем Хоумен успел открыть рот. Зрители, с нетерпением ожидавшие исхода неожиданного скандала, тоже разошлись. Никто не обратил внимания на то, что вслед за шофером, стараясь не терять его из виду, проскользнула молодая женщина с весьма аппетитными формами. Излишне говорить, что это была Орти, которую весьма заинтересовали слова, в запальчивости сказанные мистером Эрнстом Таннером, шофером (теперь уже бывшим) известного продюсера Жюля Хоумена.
  Глава 15
  О да, Гортензия Энтовская, верная подруга Стефании Клэр, была мастером своего дела. Языки мужчин сами собой развязывались в ее присутствии. Таннер не был исключением. Познакомиться, завязать разговор, подружиться — все это заняло не более часа. Через полтора часа после окончания судебного заседания Таннер и Орти были уже друзьями. Они сидели в кафе, и Таннер изливал новой приятельнице душу. Он был уже порядком навеселе.
  — Понимаешь, сестренка, этот Хоумен — тонкая штучка! Ну, и Эрнсту Таннеру тоже палец в рот не клади. Пусть он придержит язык, когда говорит о Таннере.
  — Ах, брось, Эрнст, ну что ты можешь сделать? — коварно вставила Орти.
  — Что я могу сделать? Да все, что захочу. Могу, например, доказать, что Хоумен нагло лжет насчет этой машины…
  — Ну, — подбодрила его Орти.
  — Видишь ли, детка, Хоумен позвал меня утром 18-го и сказал, что у него важная работа и что я могу быть свободен. Ну, я вымыл машину и залил бензином бак. Сам не знаю, почему я взглянул на спидометр. Там было 13 426 миль. Ну, ладно, а когда машину доставили обратно, на спидометре было 14 153 мили. Понимаешь? Семьсот тридцать две мили за время между утром 18-го и ночью 19-го! Значит, Хоумен лжет! Ведь я шофер, малютка, я знаю этот драндулет, как родного брата. Меня в этом деле не проведешь. А впрочем, черт с ним, с Хоуменом. Может, я тоже погорячился, но уж очень меня взорвало, когда он заговорил об этом проклятом телефоне. — Таннер, казалось, несколько протрезвел. — Давай уберемся отсюда и поедем куда-нибудь, крошка. Я тебе могу еще кое-что порассказать про моего бывшего хозяина, если это тебе интересно, только не здесь.
  Орти колебалась, ей не хотелось заходить слишком далеко. Но потом вдруг в ее памяти возникло бледное, расстроенное лицо Стефании. «Я должна ее выручить, — подумала она, — я должна узнать все об этом Хоумене». И, послав Таннеру самую очаровательную улыбку, она весело воскликнула:
  — Ну, конечно, давай удерем отсюда, дружище!
  Глава 16
  Трэгг умел владеть собой, и обычно на его лице не отражались его настроение и мысли. Однако когда он к вечеру после суда оказался в конторе Мейсона, все же было заметно, что обычно столь спокойный и хладнокровный офицер полиции выбит из колеи.
  — Я запутался в этом деле, Мейсон, — честно признался он. — Многое меня в нем смущает, особенно это убийство в отеле. Не могу отделаться от мысли, что ваша прелестная клиентка — не усмехайтесь, Перри, — имеет к этому какое-то отношение. Она, если не ошибаюсь, живет теперь в отеле «Адирондакс» почти рядом с «Гейтвью»?
  — Вы не ошибаетесь, — спокойно заметил Мейсон. — Ее дядюшка взял девушку из клиники под залог и поселил в этом отеле, что еще?
  — Многое. Например, эти ключи, которые оказались у мисс Клэр…
  — Да, ключи, — задумчиво протянул Мейсон. — Вы правы, Трэгг, эти ключи представляют большой интерес, особенно один из них.
  Трэгг жадно уставился на адвоката, но тот больше не сказал ни слова.
  — Что меня больше всего удивляет, — продолжал Трэгг, — так это то, что вы на суде не спросили Хоумена насчет этих ключей.
  — А почему обвинитель не спросил?
  — Это его дело… Но вы… Не пытайтесь уверить меня в том, что вы просто забыли это сделать. Я слишком хорошо знаю вас, Мейсон. У вас есть какой-то план, который вы скрываете от меня.
  — И что же? — холодно произнес адвокат. — Почему бы мне не иметь собственных планов? Мы решаем одну проблему, но идем к решению ее разными путями, Трэгг. Вы и вся ваша компания склонны поверить в виновность Стефании Клэр, потому что это объясняет многое. Вы готовы даже приписать ей убийство Грили, не так ли? Я же уверен, что девушка тут ни при чем, так же, как и в том, что она, в сущности, вообще не имеет отношения ко всей этой истории, в которой, согласен с вами, много странного. Мне еще самому многое не ясно, хотя кое-какие мысли у меня есть. Не хочу делиться ими с вами, Трэгг, потому что я еще не пришел ни к каким определенным выводам. Могу сообщить вам одно: вы будете первым, кому я расскажу все, когда мне удастся раскусить этот орешек. Не считайте меня чересчур самонадеянным, старина, но я уверен, что рано или поздно мне удастся его раскусить.
  Больше Трэггу не удалось ничего вытянуть: Мейсон, когда это было нужно, становился непроницаемым, как тюремная стена.
  После ухода полицейского офицера адвокат несколько минут неподвижно сидел в кресле, сосредоточенно о чем-то размышляя. Из задумчивости его вывел телефонный звонок. Он рассеянно протянул руку и взял трубку.
  В трубке звучал женский голос, в котором чувствовались растерянность и одновременно облегчение:
  — О, мистер Мейсон, как я рада, что застала вас. Это говорит миссис Грили. Я должна как можно скорее увидеть вас.
  — А что случилось? Вы… — внезапно Мейсон прервал сам себя: — Простите, миссис Грили, одну секунду.
  Он осторожно положил трубку на стол и бросился к окну: так и есть, Трэгг стоял у подъезда, закуривая сигарету. Мейсон окликнул его, и тот поднял голову. Адвокат сделал ему приглашающий жест. Трэгг кивнул и быстро вошел в подъезд. Мейсон встретил его у двери в комнату и быстро сказал:
  — Звонит миссис Грили. У нее что-то важное. Идите в комнату секретаря, снимите трубку с параллельного аппарата и слушайте.
  Вслед за этим он вернулся в свой кабинет и снова взял трубку.
  — Простите, миссис Грили, я только отпустил одного клиента. Итак…
  — Мистер Мейсон… я… хотела… Видите ли, я хочу сказать вам… Вернее, хочу кое-что спросить. Скажите, эту девушку в суде, мисс Клэр, действительно ожидает серьезное наказание, если ее признают виновной?
  — Без всякого сомнения.
  — Тогда… надеюсь, вы меня поймете. Я и мой муж были очень близки. После его смерти я чувствую себя такой до ужаса одинокой. Сегодня, чтобы хоть чем-то заняться и отвлечься от своих мыслей, я начала разбирать вещи Эдлера. Я хотела упаковать их и убрать куда-нибудь, чтобы они не были у меня на глазах, — голос женщины задрожал.
  — Я понимаю вас, — мягко сказал Мейсон.
  — И вот… Одним словом, я нашла кое-что, мистер Мейсон. На одной из рубашек моего мужа, приготовленных для отправки в прачечную, оказался отпечаток губной помады. Я так растерялась, мистер Мейсон… Я вспомнила показания этой девушки на суде. Я не думаю, что Эдлер вел эту машину, но тогда… О, это так ужасно… Я просто не знаю, что делать.
  — Откуда вы звоните?
  — Из дома.
  — Когда вы нашли эту рубашку?
  — Пять минут тому назад…
  — Я хотел бы увидеть эту рубашку, миссис Грили, я сейчас приеду к вам.
  — Это нельзя отложить до завтра?
  — Нет.
  — Тогда я, пожалуй, сама к вам заеду и привезу ее.
  — Благодарю вас, но, может быть, все же лучше мне приехать?
  — Не стоит, я все равно поеду куда-нибудь обедать и буду у вас через полчаса.
  На другом конце провода раздался щелчок, миссис Грили повесила трубку.
  Когда Мейсон вошел в комнату Деллы, он увидел, что Трэгг сидит на столе, уставившись на телефонный аппарат.
  — Ну, Трэгг, что скажете?
  — Что же, Мейсон, вам повезло. Если эта миссис Грили выступит завтра на суде, ваша клиентка будет свободна, как воздух. А мне теперь, несомненно, придется заниматься Хоуменом. Совершенно очевидно, что Грили не угонял машину. Значит, Хоумен сам ему дал ее, и я, черт побери, узнаю, почему он так упорно это скрывает. Ведь не из боязни же штрафа, в конце концов!
  В глазах Мейсона мелькнуло какое-то странное выражение, но он ограничился тем, что спокойно проговорил:
  — Ну что же, старина, желаю удачи!
  Мейсон снова остался один, и снова раздался телефонный звонок. На этот раз звонила Орти:
  — Мистер Мейсон?
  — Да.
  — Звоню из отеля «Адирондакс», не можете ли вы сейчас же приехать сюда?
  — Боюсь, что это невозможно. Я жду одну свидетельницу, которая должна представить мне доказательства полной невиновности вашей подруги.
  — Но вы должны приехать. Это очень важно. Я не могу сказать по телефону, в чем дело. Комната номер 528, мистер Мейсон. Буду ждать вас здесь.
  Что-то в ее голосе насторожило адвоката.
  — Хорошо, — сказал он, — сейчас еду.
  В уме он прикинул, что, пожалуй, успеет вернуться до прихода миссис Грили. На всякий случай он позвонил Дрейку и попросил его побыть в его кабинете.
  Поднявшись в лифте на пятый этаж отеля, Мейсон осторожно постучал в дверь комнаты 528. Женский голос внутри спросил:
  — Кто там?
  — Мейсон.
  Дверь отворилась, и Гортензия почти втащила адвоката в комнату. Она быстро провела его через обширный номер и рывком, все еще не говоря ни слова, распахнула дверь ванной комнаты. В ней стоял запах пороха. Темная фигура неловко привалилась к умывальнику, вода в раковине которого была рубиново-красной.
  — Вот, — начала Орти, но больше не смогла произнести ни слова.
  Мейсон быстро подошел к убитому и повернул голову к себе. Это был Эрнст Таннер, шофер Хоумена.
  Он взглянул на девушку.
  — Как это произошло? Но сначала давайте выйдем отсюда.
  Они вернулись в комнату. Торопясь и глотая слова от волнения, Орти рассказала:
  — Мы были здесь, в баре… Он, видимо, перебрал. Я могла бы просто уйти, но мне хотелось узнать от него что-нибудь еще. Я позвонила снизу Стефании, она ведь живет в этом отеле, но ее не было. Дяди ее тоже не было. Еще несколько дней назад Стефания дала мне второй ключ от своей двери, так, на всякий случай… Я подумала, что он может побыть там, пока немного придет в себя, а я тем временем позвоню вам и спрошу, что делать… Кроме того, мне нужно было кое-что рассказать вам. Кажется, никто не видел, как мы ушли и вошли сюда. Я вышла, чтобы позвонить вам, но ваш телефон был занят. Я вернулась и нашла его там… там… — Орти не могла больше говорить.
  — Спокойнее, Орти! Вы заперли за собой дверь, когда ходили звонить?
  — Нет, просто закрыла ее.
  — Где Стефания?
  — Наверное, ушла куда-нибудь с дядей и Джеком… Ах нет, Джека я, кажется, видела внизу в баре. Он ведь теперь тоже живет здесь.
  — А он вас видел?
  — Не знаю. Кажется, нет.
  — Слушайте, Орти. Вы должны немедленно исчезнуть. Вашей истории никто не поверит, сами понимаете. За Стефанию не бойтесь, ее алиби обеспечено. Не задавайте вопросов. Быстро приведите себя в порядок. Спуститесь по лестнице пешком, иначе лифтер может запомнить вас. Будем надеяться, что вас действительно никто не видел, когда вы входили с ним в номер. А теперь живее, — он выглянул за дверь, — никого нет. Ну, смелее!
  Орти быстро прошла по коридору, Мейсон проводил ее взглядом. Прошелся несколько раз по комнате, избегая прикасаться к чему-либо. Затем осторожно приоткрыл дверь, выглянул в коридор, захлопнул дверь, еле касаясь щеколды рукой в перчатке, и спокойно спустился в холл. Никто не обратил на него внимания.
  Адвокат вышел на улицу и подозвал такси. Откинувшись на спинку сиденья, он закурил сигарету и глубоко затянулся.
  Глава 17
  Мейсон, не торопясь, вошел в свою комнату. Миссис Грили еще не пришла. Дрейк сидел, задрав ноги на стол, и изучал телефонный справочник. Мейсон не сказал ему о случившемся ни слова. Сначала он хотел все как следует обдумать. На вопросы друга он ответил уклончиво.
  Несколько обиженный, Дрейк сухо сообщил Мейсону, что к нему собрался еще раз зайти Трэгг, и вернулся в свое агентство.
  Через несколько минут раздался легкий стук в дверь, и в комнату вошла миссис Грили с небольшим чемоданчиком в руках. Она выглядела усталой и подавленной. Мейсон вежливо усадил ее в кресло, но не успели они начать разговор, как в дверь снова постучали и на пороге вырос лейтенант Трэгг, из-за плеча которого выглядывал сгоравший от любопытства Пол Дрейк.
  — Надеюсь, — проговорил Мейсон, обращаясь к своей посетительнице, — вы не будете возражать против присутствия при нашем разговоре этих господ?
  — Нет, конечно, нет! — воскликнула миссис Грили, открывая чемоданчик, из которого она дрожащими руками достала скомканную крахмальную рубашку. На белом полотне ярко выделялось красное пятно.
  Мужчины склонились над рубашкой.
  — Никаких сомнений, — сказал Трэгг, — вот след от помады, и дальше через всю рубашку. Благодарю вас, миссис Грили.
  — Я должна была сделать это, — спокойно сказала женщина. — Я не хочу подводить девушку и в то же время надеюсь, это поможет вам разыскать настоящего виновника.
  Все с изумлением посмотрели на нее.
  — Вы не знали моего мужа так, как знала его я. Он мог выпить, мог начать приставать с любезностями к незнакомой девушке, но он не мог бросить эту девушку одну в машине, потерпевшей аварию. Нет, нет! Эдлер никогда не поступил бы так, а если он все же сделал это, то, значит, был кто-то, заставивший его покинуть автомобиль. Не знаю, кто бы это мог быть и откуда он взялся, может быть, он ехал следом за ними. Но я уверена, слышите, что там был кто-то еще… — Подступившие рыдания перехватили ей горло.
  Она быстро встала, отворачивая лицо, чтобы скрыть слезы, закрыла чемоданчик и, пробормотав на прощание несколько слов, вышла из комнаты.
  В течение нескольких минут в кабинете царило молчание.
  — Мужчины часто не ценят своих жен, — философски изрек Трэгг, глядя на закрывшуюся за миссис Грили дверь, — во всяком случае, если бы у меня была такая жена, я не стал бы заводить знакомства на дорогах.
  — Да, — подтвердил Мейсон, быстро складывая рубашку. Он внимательно рассматривал ее еще несколько минут, прежде чем убрать в ящик стола. — Миссис Грили, несомненно, изумительная женщина.
  Глава 18
  Лицо Трэгга, ворвавшегося на следующее утро в кабинет Мейсона, на этот раз выдавало все обуревавшие его чувства. Он был взбешен и даже не пытался скрыть этого.
  — Не рассчитывайте, что вам удастся долго водить меня за нос, Мейсон, — с места в карьер начал он, не обращая внимания на застывшую в изумлении у стола Деллу. — И не делайте невинных глаз. Таннер убит, убит в комнате вашей подзащитной. У меня есть все основания думать, что вы знали об этом вчера, более того, у меня есть все основания полагать, что вы тоже замешаны в этом деле. Я требую объяснений, Мейсон!
  Мейсон встал, тон его был холоден и бесстрастен:
  — Я не собираюсь объясняться с вами, Трэгг. Я вижу, вы подозреваете меня в убийстве. Ну что же, приносите ордер на мой арест и тогда можете задавать мне какие угодно вопросы. Я ждал вашего прихода, правда, не думал, что ваше появление будет столь бурным. Это дело явно подействовало вам на нервы. Я не полицейский, а адвокат и защищаю интересы моих клиентов. Как я их защищаю — мое дело. Это все. Могу только еще раз обещать одно — вам первому я расскажу суть этой странной истории, когда она будет наконец раскрыта. Поверьте, этого уже недолго ждать.
  Его слова как будто несколько успокоили полицейского, но тон его по-прежнему оставался весьма далеким от дружественного. Когда он в конце концов ушел, Мейсон кратко рассказал Делле о случившемся в отеле «Адирондакс».
  — Конечно, Делла, я мог бы сразу вызвать полицию, но у меня были причины не делать этого. Я понимаю, что рискую многим: Трэгг может действительно арестовать меня, если убедится, что я был в номере мисс Клэр. Но я охотник по натуре, Делла, и сейчас я почти выследил свою дичь. Полиция только помешала бы мне. Я хочу сам найти убийцу, и, в сущности, я уже нашел его. А сейчас, Делла, вызовите мне кафе «Ридилей».
  — Алло, кафе «Ридилей»? Будьте добры, мисс Керлайн. О, мисс Керлайн, я говорю с вами по поручению главы сыскного агентства Дрейка. Речь идет о вашей приятельнице, миссис Уортфильд… Что? Не знаете, где она? Не сомневаюсь, что через несколько дней она зайдет к вам. Будьте добры, передайте ей, что если она хочет получить все данные, касающиеся ее супруга, то пусть позвонит адвокату Мейсону. Лично, понимаете? Благодарю вас, до свидания.
  Мейсон повесил трубку.
  — Да, — пробормотал он как бы про себя, — на этот раз она узнает о своем муже все.
  Глава 19
  На второй день процесса по делу Стефании Клэр в зале суда царило нервное возбуждение. Для вторичной дачи показаний был вызван Жюль Хоумен.
  Свидетель отвечал на вопросы нервно и торопливо. Эта нервозность стала еще более заметной, когда Мейсон начал перекрестный допрос.
  Не торопясь, адвокат положил перед собой на стол небольшой сверток, развернул его и достал рубашку, в которой присутствующие в зале суда Трэгг и Дрейк сразу узнали рубашку, принесенную Мейсону миссис Грили.
  Однако при первых же словах Мейсона они оба оцепенели от изумления.
  — Это ваша рубашка, мистер Хоумен? — спокойно обратился адвокат к свидетелю.
  — Моя?
  — Да, ваша.
  — Господи боже мой, откуда вы это взяли?
  — Посмотрите на эту метку.
  Хоумен уставился на выпачканную красным рубашку. Глаза его, казалось, готовы были вылезти из орбит. Не мешкая, Мейсон нанес другой удар. Он извлек из кармана связку ключей на кольце и предъявил их свидетелю.
  — Это ваши ключи?
  — Не знаю.
  — Но у вас, несомненно, есть в кармане другие. Могу я вас попросить показать их?
  — Да какое это имеет отношение к делу?
  — Прошу свидетеля показать ключи, — внушительно сказал судья Картрайт.
  Хоумен неохотно достал из кармана связку ключей.
  — Так, — с удовольствием заметил Мейсон, сравнивая обе связки. — Это, по-видимому, ключ от машины, а этот?
  — Это ключ от каюты моей яхты.
  На связке, предъявленной адвокатом, было три ключа. На связке, предъявленной суду свидетелем, одного не хватало.
  — Что это за ключи? — еще раз спросил Мейсон.
  — Не знаю, — забормотал Хоумен. — У меня куча ключей. Возможно, это старая связка, которую я случайно забыл в машине. Я просто забыл, что это за ключ… И, кроме того, я не понимаю, какое это имеет отношение…
  Судья вопросительно взглянул на Мейсона, но тот только слегка поклонился и спокойно сказал:
  — У меня нет больше вопросов, сэр.
  По рядам зрителей прошел шепот недоумения. Судья официальным тоном обратился к Хоумену:
  — Итак, вы отрицаете, что находились за рулем своей машины вечером в среду 19-го числа сего месяца?
  — Я решительно отрицаю это, сэр.
  — Где же вы были в это время?
  — Я уже говорил и повторяю, что находился в своем доме на Беверли-Хиллз.
  — Можете вы объяснить, каким образом пятно от губной помады очутилось на вашей рубашке?
  — Я не могу этого сделать, сэр.
  После краткого молчания судья Картрайт громко сказал:
  — В связи с появлением новых, весьма существенных для следствия обстоятельств судебное разбирательство будет продолжено завтра.
  — Не хотите ли вы сказать, — почти завопил Хоумен, — что я должен потерять и завтрашний день и снова явиться сюда?
  — Да, — сказал судья.
  Это было сказано таким тоном, что Хоумен сразу притих. Несколько мгновений он стоял, словно собираясь с мыслями, затем быстро направился к выходу.
  Когда Мейсон был уже готов тоже покинуть зал суда, к нему нерешительно приблизилась миссис Грили.
  — Мистер Мейсон, — начала она, — я понятия не имела, что эта рубашка не моего мужа, когда принесла ее вам. Я никак не могла предположить, что она принадлежит мистеру Хоумену. По-видимому, мой муж был связан с мистером Хоуменом гораздо теснее, чем это казалось на первый взгляд. Это так?
  — Потерпите немного, миссис Грили, и я отвечу на все ваши вопросы. А пока у меня к вам просьба. Если вы будете просматривать бумаги вашего мужа, обратите, пожалуйста, внимание, не упоминается ли в них некая миссис Уортфильд.
  — Конечно, я с удовольствием сделаю это для вас, мистер Мейсон! — с этими словами миссис Грили наклонила голову и отошла своей грациозной походкой. Мейсон задумчиво посмотрел ей вслед.
  Глава 20
  Вечером этого же дня Мейсон сидел в своей комнате и курил, время от времени поглядывая на часы. По-видимому, он кого-то ждал. Около десяти часов раздался стук в дверь.
  — Войдите! — негромко произнес адвокат.
  Дверь отворилась. На пороге стояла миссис Грили.
  Мейсон вскочил в явном изумлении:
  — Вы! Честное слово, меньше всего я ожидал сейчас увидеть вас, миссис Грили.
  — Надеюсь, я не помешала вам, мистер Мейсон, я нашла кое-что для вас.
  Мейсон снова взглянул на часы.
  — Может быть, отложим это? Я кое-кого жду.
  — Это займет минуту, не больше.
  Адвокат мгновение поколебался, потом запер дверь и подвинул миссис Грили кресло.
  — Я не хочу показаться невежливым, — сказал он, — но я действительно с минуты на минуту ожидаю одного человека.
  — Миссис Уортфильд?
  — Почему вы так решили?
  — Потому что я нашла в бумагах мужа письмо, в котором говорится о ней.
  — Где это письмо?
  — Вот оно. Хотите взглянуть на него сейчас?
  — Не могли бы вы оставить его мне?
  — Конечно.
  — Простите меня, — сказал он извиняющимся тоном, — я немного не в своей тарелке.
  — О, это ничего, — прервала его миссис Грили. — После смерти бедного Эдлера я сама ужасно нервничаю. Я все время чего-то боюсь, мне кажется, меня подстерегает какая-то опасность. Скажите, мистер Мейсон, знаете ли вы… Впрочем, может быть, вы посмотрите это письмо сейчас? Там есть одна вещь…
  Мейсон протянул руку и взял со стола письмо. В то же мгновение он вдруг перегнулся через стол и мягко, но решительно сжал пальцами запястье правой руки миссис Грили. Она невольно вскрикнула. Что-то тяжелое упало на ковер.
  — Успокойтесь, миссис Грили, — спокойно произнес он. — Вы здесь в полной безопасности, уверяю вас. Вы, право, напрасно нервничаете. Вы вынули из сумки револьвер. Зачем? Вам что-нибудь почудилось?
  Женщину била нервная дрожь.
  — Мне не почудилось, мистер Мейсон! — воскликнула она. — Кто-то стоит у двери — уверена в этом.
  Мейсон подошел к двери, открыл ее и выглянул наружу. Коридор был пуст. Адвокат нахмурился.
  — Боюсь, вы все испортили, — холодно произнес он.
  — О, мне очень жаль, — робко прошептала миссис Грили.
  — Я тут и сам виноват, — пробормотал с досадой Мейсон. — А что касается этого, — он с улыбкой кивнул на маленький револьвер, все еще лежащий на полу, — выкиньте глупости из головы. Возможно, ваша жизнь действительно в опасности, но револьвер не спасет вас. Вы просто взвинчены до предела, миссис Грили. Я советую вам пойти к врачу, пусть он даст вам хорошую дозу снотворного. Держу пари, последнее время вы почти не спите.
  — Да. — Она сделала попытку улыбнуться.
  — Миссис Грили, я хочу, чтобы вы пошли к врачу сейчас же, немедленно. Обещайте мне, что вы сделаете это. Это единственное, в чем вы нуждаетесь, поверьте мне.
  Он протянул руку и ласково потрепал ее по плечу.
  Миссис Грили взглянула на него глазами, полными слез.
  — Вы просто чудо, мистер Мейсон, — тихо сказала она. — Я пойду к врачу сейчас же. Благодарю вас, прощайте.
  — Прощайте, миссис Грили. — Он поклонился и проводил ее до двери.
  Через полчаса после ее ухода в дверь снова постучали. Это был Трэгг.
  Мейсон впустил его и снова тщательно запер дверь.
  — К чему эти предосторожности? — удивился Трэгг.
  — Ко мне сегодня может наведаться убийца, — усмехнулся Мейсон. — Садитесь, Трэгг, — предложил Мейсон, — я знаю, зачем вы пришли. Вы кинулись по другому следу и пытаетесь теперь разыскать миссис Уортфильд, не так ли?
  — А что мне остается делать? — проворчал Трэгг.
  — Я помогу вам, кстати, у меня есть время. — Мейсон кинул беглый взгляд на часы. — Мой убийца, пожалуй, уже не придет. Помните, я обещал вам первому объяснить эту странную историю. Я выполняю свое обещание.
  Итак, сначала о миссис Уортфильд. Вас, конечно, интересует, где она провела ночь накануне того дня, когда исчезла из отеля. Во всяком случае, не в собственном номере, это ясно. Где же? Как только мы узнали об убийстве Грили, я приказал Дрейку просмотреть список гостей, поселившихся в отеле после миссис Уортфильд. Их было всего двое. Один из них был человек, полностью соответствующий описанию водителя автомобиля. Поэтому я и не заинтересовался вторым. В этом была моя ошибка.
  — Кто же этот второй?
  — Женщина. Понимаете?
  — Нет.
  — Миссис Уортфильд провела ночь в номере женщины.
  — Но ее багаж был в комнате Грили…
  — Ну и что же? — сказал Мейсон. — Миссис Уортфильд зашла на минуту в свою комнату, затем спустилась в холл, чтобы попытаться достать старые номера «Фотоплея». Я показал ей фото Хоумена. Я спросил, не ее ли это муж? Или, может быть, Спинней? Она как раз искала Спиннея, чтобы узнать правду о муже. Она решила, что на фото изображен Спинней. Не найдя журнала, она вернулась в свою комнату. Грили, по-видимому, ждал ее там.
  — Вы хотите сказать, что Грили и Спинней — одно и то же лицо?
  — Да.
  — Кто же, черт возьми, был ее мужем?
  — Грили.
  — Я не понимаю вас.
  — Грили просто выдумал Спиннея, чтобы прикрыть кое-какие свои махинации.
  — Продолжайте, — задумчиво произнес Трэгг.
  — Грили увел миссис Уортфильд в свою комнату. Конечно, он прихватил и ее багаж. Она охотно последовала за Грили: ведь он был ее мужем, и она обожала его.
  Итак, миссис Уортфильд в номере Грили. Вот тут-то он и допустил промах, оказавшийся для него роковым. По-видимому, он рассказал ей все, стал просить прощения и вместо этого получил пулю в затылок. Такая женщина, как миссис Уортфильд, вряд ли могла простить человека, который отбирал у нее последние заработанные тяжким трудом деньги с единственной целью — удержать ее вдали от себя…
  — Ясно, — перебил Трэгг, — она застрелила его. Дальше?
  — Затем она вернулась в свою комнату, чтобы наметить план бегства. Тут ее и нашла эта женщина.
  — Кто же эта женщина?
  — Миссис Грили.
  — Что?!
  — Это могла быть только она.
  — Что ей было нужно?
  — Она уже подозревала кое-что, но у нее не было доказательств. Она хотела получить их от миссис Уортфильд.
  — Что же произошло дальше?
  — Миссис Уортфильд сразу оценила предоставившуюся ей возможность. Она прошла вместе с миссис Грили в ее комнату, провела там всю ночь, а утром спокойно покинула отель.
  — Что за немыслимая история?
  — В ней нет ничего особенно странного. У миссис Грили роман с Жюлем Хоуменом. В Голливуде такие вещи не редкость. Обычно дело кончается полюбовным разводом, но Грили был не из таких покладистых мужей. Он уже начинал кое-что подозревать, и если бы его подозрения подтвердились, он устроил бы скандал, который наверняка бы погубил карьеру Хоумена.
  — Как же, собственно, было дело?
  — Очень просто. Во вторник вечером миссис Грили и Хоумен на машине Хоумена выехали в окрестность Фрезис, где у предприимчивого продюсера имеется небольшой домик, который он арендует. Третий ключ на связке — именно от этого домика. Поэтому он хранил эту связку отдельно от других ключей. Таннер, шофер, был, несомненно, подкуплен Грили. Ему не стоило особого труда сообразить, куда отправился его хозяин с миссис Грили. Ведь это было уже не в первый раз.
  Когда Грили бывал в Сан-Франциско под именем Спиннея, Таннер звонил ему туда и сообщал о положении дел. Иногда и Грили звонил ему. Вот откуда лишние телефонные счета, которые так беспокоили нашего друга Хоумена. Так было и на этот раз. Выслушав донесение Таннера, Грили первым же самолетом, даже не переодевшись, вернулся обратно, доехал на своей машине до Фрезис и убедился в том, что добыча в западне. Где-то недалеко от города он оставил машину, чтобы затем послать за ней Таннера, направился к загородному дому Хоумена, взял его машину и угнал, считая, что поймал голубков в капкан, из которого им уже не выбраться.
  — Почему же он не устроил скандала?
  — По двум причинам: во-первых, в тот момент он не был готов к шумному процессу. Во-вторых, влюбленным удалось все-таки улизнуть. Грили не учел одной возможности: самолета. Обнаружив исчезновение машины, Хоумен, вероятно, сообразил, в чем дело, и по телефону заказал самолет. Я почти уверен, что около домика в горах есть подходящая посадочная площадка. Через каких-нибудь два часа они были уже дома. Сами понимаете, с расходами Хоумен в таком деле не считался.
  — Почему вы считаете, что Грили не был готов к процессу?
  — Из-за миссис Уортфильд. Ведь он был уже женат. Он не мог рисковать в тот момент. Пока он просто хотел найти средство держать жену и ее любовника в своих руках.
  — Вы думаете, он хотел развестись с миссис Уортфильд? — спросил Трэгг.
  — Сначала, по-видимому, да. Потом он решил убить ее. Во всяком случае, я так считаю. Вот как обстояло дело, по моему мнению. Я не настаиваю на своей версии. Просто излагаю вам вариант, который согласуется со всеми имеющимися у нас фактами.
  — Но ведь миссис Грили разговаривала со своим мужем, когда он был в Сан-Франциско? — вдруг воскликнул Трэгг.
  — Нет. Она сказала, что разговаривала с ним, но сказала это после того, как узнала о его смерти.
  — Но ведь она с кем-то говорила.
  — Да, с кем-то она говорила, но отнюдь не с мужем. Ей было не так уж трудно сначала самой позвонить в Сан-Франциско каким-нибудь знакомым и устроить так, что они потом ей позвонили сами. Таким образом в книжке телефонной станции появились нужные ей счета.
  Трэгг внимательно изучал носки своих ботинок.
  — Что-нибудь еще? — спросил он, не поднимая глаз.
  — Несколько мелких соображений. Грили, конечно, нанял сыщиков, которые следили за миссис Уортфильд. Его предупредили о том, что она выехала в Лос-Анджелес, и он встретил ее на конечной остановке, стараясь не попадаться ей на глаза раньше времени. Здесь же была и миссис Грили. Возможно, она даже видела телеграмму, предупреждающую ее мужа о приезде миссис Уортфильд.
  — Как насчет рубашки?
  Мейсон улыбнулся.
  — Просто небольшой комический эпизод во всей этой грустной истории. Обнаружив исчезновение машины, влюбленная пара начала собираться так спешно и в такой панике, что одна из рубашек Хоумена случайно оказалась в чемодане миссис Грили. Когда она позднее обнаружила ее, то, естественно, решила спрятать эту улику в самом подходящем месте — среди белья мужа, приготовленного для отправки в прачечную. После смерти Грили она сообразила, что я, пытаясь выручить мисс Клэр, рано или поздно доберусь до Хоумена. Она решила подсунуть мне неопровержимую улику, которая убедила бы суд, что в машине был действительно Грили. И таким образом отвлечь внимание от Хоумена. Она взяла из ящика с грязным бельем первую попавшуюся рубашку и принесла ее мне. Бедная девочка! Это была последняя отчаянная попытка. Она, должно быть, совсем потеряла голову и даже не вспомнила о рубашке Хоумена, которую сама же спрятала.
  — Где же теперь может быть миссис Уортфильд?
  — Вероятнее всего, на яхте Хоумена. Поэтому он отказался дать яхту своему брату, который несколько раз желал развлечь мисс Клэр.
  Трэгг рассеянно обвел глазами комнату, обдумывая услышанное. Внезапно взгляд его упал на револьвер на столе.
  — Что это?
  — Это оставила миссис Грили. Она истеричная особа. После всего пережитого ей мерещатся всякие ужасы и…
  Трэгг внимательно смотрел на Мейсона. Вдруг на его лице появилось странное выражение. Взгляд его еще раз задержался на револьвере — и он бросился к телефону. Мейсон попытался остановить его.
  — Не делайте этого, старина, — мягко сказал он.
  — Оставьте меня в покое, Мейсон! — яростно воскликнул полицейский. — Вы опять чуть было не провели меня. Алло, полицейское управление? Говорит лейтенант Трэгг. Немедленно вышлите ордер на арест миссис Эдлер Грили. Да, убийство… Кто жертва? Ее муж и Таннер. Немедленно узнайте во всех ближайших к отелю «Гейтвью» аптеках, не пыталась ли женщина, похожая по описанию на миссис Грили, купить яд. Да, ее фото есть в управлении. Я еду к вам.
  Трэгг бросил трубку и пристально посмотрел на Мейсона.
  — Полагаю, вы посоветовали ей покончить жизнь самоубийством?
  Мейсон вздохнул:
  — Я просто посоветовал ей навестить своего врача, Трэгг…
  Глава 21
  Делла остановилась перед столом Мейсона.
  — Они нашли ее, — тихо прошептала она.
  — Где?
  — В отеле «Гейтвью», в комнате, которую она оставила за собой.
  Адвокат кивнул:
  — Я так и думал.
  — Значит, она уже тогда думала об убийстве Грили?
  — Да.
  — Но зачем, боже мой?
  — Чтобы спасти репутацию человека, которого она любила, а Хоумена она действительно любила. Она заставила замолчать своего мужа, но потом, после сцены в суде, поняла, какую опасность представляет для Хоумена Таннер… и… заставила замолчать и его тоже.
  — Что же, в сущности, случилось?
  — Все было почти так, как я рассказал Трэггу. Есть только одна существенная деталь. Когда миссис Грили узнала, что ее муж переписывается с сыскным агентством насчет какой-то миссис Уортфильд, естественно, подумала, что эта женщина — свидетельница в процессе, который затевает Грили против нее и Хоумена. Она проследила за своим мужем до отеля. Конечно, она начала не с номера миссис Уортфильд, а попала в комнату Грили — и застрелила его. По-видимому, в карманах убитого она нашла кое-какие письма миссис Уортфильд и, поняв, в чем дело, сообразила, что убийство Грили можно будет свалить на нее. Ей не стоило большого труда, пройдя затем к миссис Уортфильд, запугать ее и убедить несчастную женщину скрыться от нас. Не забывайте, Делла, Луиза Уортфильд была уверена, что ее муж в тюрьме. Ее нетрудно было убедить в чем угодно.
  Единственным ее желанием было увидеться с мужем. Возможно, миссис Грили пообещала ей это. Багаж миссис Уортфильд перенесла в комнату убитого, конечно, сама миссис Грили. Вероятнее всего, она рассчитывала продержать миссис Уортфильд на яхте до тех пор, пока не кончится процесс — вспомните, Делла, что на яхте эта женщина, конечно, была лишена возможности следить за газетами, — а затем отправить ее куда-нибудь подальше, а может быть… В конце концов, у нее на совести уже было два убийства, и терять ей было нечего. Такие женщины способны на многое, Делла, на очень многое…
  Дело о пустой консервной банке
  Глава 1
  Миссис Артур Джентри вела хозяйство с тщанием и педантичностью исполнительного чиновника. Ее разум являл собой энциклопедическое хранилище по учету разнообразных домашних дел. Казалось, безо всякого умственного усилия она определяла, например, насколько преждевременно протерлись дырки на носках Артурчика, что, конечно, свидетельствовало о негодном качестве нити, из которой они были сделаны. Когда муж собирался в командировку, миссис точно знала, какие его рубашки побывали в прачечной и, следовательно, могли быть уложены в дорожный саквояж. Остальные стирали вручную дома.
  В свои сорок лет миссис Джентри была горда тем, что «не нервничала по пустякам». Ела в меру, не полнела, но и не изводила себя голодом до нервных срывов. Ее бедра уже не были столь красивы, как двадцать лет назад, но она принимала это спокойно, с рассудительностью реалиста. Просто невозможно вести хозяйство, заботиться о муже, троих детях, старой деве — золовке, сдавать внаем комнату, экономить на расходах по дому и при этом сохранять девичью стройность. Тем более, по выражению самой миссис Джентри, она была «здорова как бык». Чего же еще желать?
  От сестры мужа помощи было мало. Ребекка явно не походила на женщину одинокую. Равно как нельзя было о ней судить и как о «незамужней родственнице». Да, она определенно в каких-то вещах старомодна, эта засидевшаяся в девках особа, — худощава, любительница чаепитий, кошек, сплетен, болтлива, придирчива, но при всем при том довольно миловидна…
  Миссис Джентри не очень-то и рассчитывала на ее помощь.
  Слишком золовка была хрупка, чтобы физически помогать в работе, слишком легкомысленна, по мнению миссис Джентри, чтобы выполнять ответственные поручения. К тому же у нее случались частые приступы недомогания, во время которых вроде бы с ней не происходило ничего особенного, кроме некоторого психического дискомфорта, испытываемого ею самой, готового вырваться вот-вот наружу.
  Ребекка, однако, исправно прибирала комнату, которую миссис Джентри постоянно сдавала внаем. Последнее время комнату занимал Делман Стил, архитектор.
  У Ребекки было два увлечения, и она отдавалась им с воодушевлением, свойственным человеку, эмоции которого иначе будут просто подавлены. Она с жаром хваталась решать все кроссворды подряд и была фотографом-любителем. Одно из подвальных помещений Ребекка буквально завалила всевозможными приспособлениями для печатания снимков, увеличителями, ванночками для проявления, сделанными руками ее брата Артура Джентри, который имел склонность помастерить и потрафить причудам сестрицы.
  Случалось, миссис Джентри сильно негодовала на Ребекку, хотя всячески стремилась побороть свой праведный гнев, и ей неизменно удавалось не высказывать ничего лишнего.
  Ребекка не ладила с детьми. Вместо снисходительности к детской бестактности она постоянно одергивала их, постоянно учила, как себя надо вести, чтобы не выглядеть невоспитанными. Все это, вместе взятое, вносило в отношения между домашними элемент натянутости. Его постоянно усугубляли способность Ребекки подражать голосам и удовольствие, которое она испытывала, глядя, как досадливо морщатся дети; ее бесцеремонные вторжения в их телефонные разговоры… Словом, характеры старой девы и детей были поистине несовместимыми.
  Да и Ребекка, в свою очередь, не делала попыток сгладить свое бесцеремонное поведение: великолепно делая фотографии, она так никогда и не удосужилась сделать хорошие снимки детей.
  Правда, на девятнадцатилетие Артурчика, да и то по настоянию миссис Джентри, она снизошла до того, чтобы сфотографировать племянника. Но и эта уступка превратилась в испытание как для Артурчика, так и для нее самой. Фотография это красноречиво подтвердила — ее можно было бы считать просто неудачной, если бы не одно обстоятельство: Ребекка, воплощая на практике некоторые новомодные идеи своего хобби, произвела увеличение на листе, удерживаемом под углом. В результате получился весьма потешный снимок, напоминавший искаженные отражения в кривых зеркалах дешевых торговых пассажей.
  Нет, вовсе Ребекка не отличалась замедленной реакцией, когда дело касалось ее собственных интересов. В доме не происходило ничего такого, чего бы она не знала. Любопытство ее было неистощимым, а то, как она вынюхивала секреты по какому-нибудь неосторожно оброненному замечанию или случайно ставшему ей известным факту, сделало бы честь заправскому сыщику. И миссис Джентри знала, что золовка согласилась прибирать в комнате мистера Делмана Стила главным образом потому, что ей доставляло удовольствие рыться в его вещах. Но с этим миссис Джентри не могла ничего поделать, и, поскольку уборка всегда производилась в то время, когда Стил был на службе, трудно было предположить, что он сможет когда-либо обнаружить тайную деятельность Ребекки.
  Горничная Хестер, приходящая на работу днем, сильная, крепко сложенная, неразговорчивая и бездетная женщина, жила по соседству. Муж ее, страдающий от приступов астмы, служил, однако, ночным сторожем в какой-то лаборатории, проводящей испытания новых моделей самолетов в аэродинамической трубе.
  В то утро миссис Джентри остановилась ненадолго, чтобы окинуть мысленным взором свои владения. Посуда после завтрака убрана. Муж с Артурчиком ушли в магазин. Дети в школе. Хестер проглаживает столовые салфетки на электрокатке. Ребекка же, вечно со своими кроссвордами, бьется теперь над очередным, ежедневно прилагаемым к газете. С карандашом в руке и сосредоточенно нахмурившись, она устремила в нее неподвижный взор своих темных, глубоко посаженных глаз. Черный кот Мефистофель, к которому золовка так привязана, лежит, свернувшись клубочком, на стуле, где лучик солнечного света из окна образовал теплое, приветливое пятнышко.
  В печи еще тлеют угли от утреннего огня. Уверенно распевает большой чайник, надо еще перештопать кучу белья в корзине. И… Миссис Джентри вдруг вспомнила про консервированные фрукты в погребе. Этим надо обязательно заняться. Хестер без хлопот всегда старается взять банку с самого края, а у миссис Джентри были серьезные подозрения, что в темном углу погреба стоят запасы аж с 1939 года.
  На какое-то время она задумалась, прикидывая, нет ли в доме фонарика. Дети всегда их куда-то прятали. В кладовой, правда, была свечка, но… Тут она вспомнила, что у Артурчика в спальне видела фонарик с держателем для крепления за ремень. Надо бы им воспользоваться.
  С фонарем в руке она спустилась по ступенькам в погреб. По утрам большой газовый котел с автоматическим приводом включался для обогрева дома. Миссис Джентри, как всегда, отключила его вскоре после того, как разошлись домочадцы, но в погребе все еще хранилось приятное тепло. Сзади на трубах висела паутина. Надо бы сказать Хестер, чтобы та спустилась и сняла ее. Консервированные продукты и стеклянная посуда аккуратными рядками стояли на длинных полках по всему погребу. Миссис Джентри бросила мимолетный взгляд на консервированные банки, размещенные ближе к окну, рядом с запасами урожая нынешнего года. Прошла мимо прошлогодних запасов и уже в глубине, в темном углу, посветила фонариком Артурчика, чтобы осмотреть часть, невидимую от двери.
  И сразу поняла, что Хестер досюда вряд ли когда-нибудь добиралась. Об этом свидетельствовала накопившаяся за долгое время густая паутина. Луч фонарика скользнул по банкам консервированных груш, клубничного варенья, яблочного повидла домашнего приготовления — все урожая тридцать девятого года…
  И вдруг миссис Джентри замерла от изумления. Бледный круг света остановился на поблескивающих боках жестяной банки без этикетки. Она явно выглядела так, будто ее только что принесли из магазина. Миссис Джентри никак не могла взять в толк, как в ее скрупулезно помеченных запасах могла оказаться такая банка. Этикетки для надежности она всегда приклеивала липкой лентой. Да и сама банка выглядела в погребе инородным телом. Бока чистые и блестящие, ни паутинки вокруг, ни грязного пятнышка.
  Миссис Джентри не рассчитала: она протянула к ней руку, инстинктивно решив, что без труда поднимет банку не более чем в кварту13. Но та чуть не соскользнула с полки, прежде чем миссис Джентри сообразила, что, очевидно, судя по весу, она пуста. Миссис Джентри изумленно посмотрела на банку с чувством, которое испытывает человек, привыкший во всем соблюдать порядок и вдруг обнаруживший нечто нарушившее его.
  Держа банку в руке, она пристально разглядывала ее со всех сторон. Верхняя кромка крышки была обжата, сама же банка закатана, будто наполнена фруктами или сиропом. Гладкая, блестящая, со слегка маслянистой поверхностью, жестяная банка словно только что принесена из магазина, правда, очень уж тщательно была закупорена.
  Миссис Джентри нахмурилась, глядя на этот оскорбивший ее взгляд предмет, прикинув в уме и вероятность того, что на полку с неучтенным продуктом каким-то таинственным образом занесла ее мышь. Она вернулась к ступенькам, ведущим в погреб, и громко позвала:
  — Хестер! Эй, Хестер!
  Через мгновение послышалась тяжелая поступь служанки, а потом и ее грубоватое:
  — Да, мэм?
  — Как тут это оказалось?
  Хестер сделала пару нерешительных шагов вниз по лестнице и взглянула на банку в руке миссис Джентри. Отсутствие какого-либо выражения на лице горничной было исчерпывающим ответом на вопрос хозяйки. Миссис Джентри показала на полку.
  — Вон где она стояла, посмотри, в том углу! Я заметила, Хестер, — строго добавила она, — что ты не занималась протиркой запасов тридцать девятого года. Вчера вечером мы открыли груши урожая сорокового, в то время как, оказывается, оставалось несколько банок более раннего приготовления.
  — А я и не знала, — растерялась Хестер.
  — Эта банка, — уточнила миссис Джентри, — стояла вместе с запасами тридцать девятого года.
  Хестер молча покачала головой. Длительный опыт работы в прислугах научил ее тому, что с хозяйкой спорить бесполезно. Уж если той вздумалось отругать за допущенную оплошность, стой молча, дай до конца высказаться и уж только тогда снова принимайся за прерванное дело. Как бы то ни было, а это время Хестер считала потерянным: ее ждала работа с брошенным на кухне бельем у катка.
  Неподалеку от котла стоял деревянный ящик, куда Артур выбрасывал металлический лом, обрезки жести, кусочки древесины и другую ненужность. И миссис Джентри швырнула оскорбительного вида банку туда же. Отправившись наверх, проговорила:
  — Вряд ли кому-то могло прийти в голову оставить пустую банку на полке. Я и вообразить себе не могу, чтобы это сделала ты, Хестер.
  Служанка поднялась вместе с миссис Джентри наверх и, не проронив ни слова, пошла к гладильному катку. Ребекка подняла голову от кроссворда.
  — Что случилось? — спросила она. — Впрочем, ладно, не говори ничего — не хочу знать. Я засекла время, которое у меня уйдет на решение кроссворда. В газете написано, сколько его потребуется, чтобы с ним справился человек со средним интеллектом. Ну, что это может быть за слово такое, Флоренс? Молодь лосося? И состоящее из девяти букв, причем три из них — «с-т-р», а?
  Миссис Джентри пожала плечами.
  — Слишком сложно для меня, — призналась она с видом человека, желающего отмахнуться от вопроса: ее ждала корзина с ворохом вещей, нуждающихся в штопке.
  Пятно солнечного света, падавшего на Мефистофеля, переместилось на край стула. Кот потянулся, зевнул, передвинулся на несколько дюймов и выгнул спину.
  Ребекка, наморщив лоб, не отрывалась от кроссворда.
  — Никак не могу понять, Хестер, — не могла успокоиться миссис Джентри, — кому понадобилось закупоривать пустую банку?
  — Не знаю, мэм.
  — Если бы я смогла отгадать слово из шести букв, обозначающее бок траншеи, примыкающей к брустверу, — проговорила Ребекка, — то мне бы стало почти ясно, как называется молодь лосося.
  — А почему бы тебе не взглянуть на слово «бруствер»?
  — Уже смотрела. Там сказано: «Стенка, вал или насыпь для защиты солдат».
  — Может быть, словарь недостаточно полный, чтобы дать ответ?
  — Да нет, как раз наоборот. Это пятое издание Вебстерского университетского словаря. В нем есть все, что нужно для разгадывания подобных газетных кроссвордов.
  И Ребекка снова уткнулась в газету, взглянув краем глаза на часы. С ее губ сорвалось восклицание, выдавшее досаду. Она отложила карандаш.
  — Бесполезно, — посетовала она, — ну просто невозможно сосредоточиться на этом, да и по времени я уже не успеваю. Кстати, что это у вас за разговор возник о какой-то банке?
  — Да так, — пожала плечами миссис Джентри. — Просто я нашла в погребе пустую консервную банку, которая стояла с запасами тридцать девятого года. Определенно, это дело рук Артурчика, который укладывал свежие запасы на полку и затолкал старые в темный угол. На будущий год я заставлю его все разместить так, чтобы в первую очередь подавать на стол старые запасы.
  — А зачем же пустую банку поставили вместе с полными? — вполне логично задала вопрос Ребекка.
  — Не знаю. Об этом-то я и думаю.
  — А что, на ней вообще не было никакой этикетки?
  — Нет.
  — А где сейчас эта банка?
  — Да я выбросила ее в мусорный ящик там, в погребе.
  Ребекка нахмурилась:
  — Лучше бы ты мне об этом не говорила.
  Миссис Джентри рассмеялась:
  — Да ведь ты сама спросила меня. Ну что, так у тебя и не появились никакие буквы в слове насчет бруствера?
  Ребекка ответила:
  — Две из шести уже есть, третья и четвертая — «к» и «а».
  — Шесть букв? — переспросила миссис Джентри, оторвавшись от штопки и загибая по очереди пальцы. — Раз, два, три… Шесть. — Она пересчитала по пальцам еще раз и вдруг догадалась: — Все, Ребекка, я знаю. Это…
  — Подожди, подожди, не помогай мне, Флоренс! Я сама. Хочу знать, уложусь ли я в это «среднеинтеллектуальное» время. Не мешай мне!
  Миссис Джентри улыбнулась, подняла корзину со штопкой и перенесла ее поближе к столу, за которым семья завтракала. Достала носок Артурчика, надела на штопальную болванку и взялась за иглу.
  — Ну никак не могу понять, — недовольно сказала Ребекка, — как это тебе удалось так быстро подобрать слово из шести букв?
  Флоренс примирительно ответила:
  — Неужели тебе, Ребекка, ничего не подсказывают третья и четвертая буквы «к» и «а», ведь не так уж и много можно поставить перед ними. Вот, например, из согласных наиболее вероятная перед «к», пожалуй, только «с». Тогда получается «с-к-а».
  — А-а, знаю, — обрадовалась Ребекка. — Э-с-к-а-р-п. Но неужели кто-нибудь слышал, что молодого лосося называют пестряткой!
  — А ты проверь.
  Ребекка стала листать страницы словаря.
  — Да, так и есть. П-е-с-т-р-я-т-к-а.
  Она быстро заработала карандашом, затем опять взглянула на часы. На какое-то мгновение воцарилось молчание, и снова она недовольно бросила карандаш.
  — Не знаю, как можно сосредоточиться, когда только и думаешь о пустой консервной банке, которая непонятно откуда появилась на полке. И вообще, зачем понадобилось ставить ее туда?
  Миссис Джентри снисходительно улыбнулась:
  — Я-то уж точно не могу этого объяснить. Займись-ка лучше своими кроссвордами, Ребекка. Уверяю, твой интеллект выше среднего. Какие там у тебя затруднения?
  — Слово из пяти букв, обозначающее египтян, исповедующих христианство. Потомки доарабского населения Египта.
  — Буквы какие-нибудь уже есть?
  — Да, есть первая и третья: «к» и «п».
  — А еще какие слова нужно отгадать, чтобы вставить недостающие буквы?
  — Слово из пяти букв, обозначающее бок домашних животных, например лошадей в упряжке, или машины… Есть предпоследняя буква «ы». Что бы это могло быть?
  Миссис Джентри наморщила лоб.
  — Может быть, имеется в виду внутренняя и внешняя сторона? Погоди, а слово «левый» не подойдет?
  Ребекка задвигала карандашом, проверяя, и решительно перевернула карандаш другой стороной, где был ластик, и приготовилась стирать.
  — Правильно, — сказала она. — Это «левый». Тогда в названии египтян будет еще одна буква «ы». Получается «к-п-ы».
  — А почему бы не посмотреть в словаре на «к»? По-моему, там будет не слишком много слов из пяти букв.
  Пальцы Ребекки задвигались с лихорадочной поспешностью.
  — Есть. Нашла. Это «копты». Весь кроссворд решен! Саблезубый тигр «махайрод» и «копты» мне как раз подошли. И мой интеллект оценивается как высокий. Я опередила по времени средний уровень. Здорово, правда?
  — Да, это прекрасно, — одобрила миссис Джентри. — А не следует ли тебе навести порядок в комнате мистера Стила?
  — Да ну, еще рано.
  — Ведь уже десять тридцать.
  — Боже мой, как быстро летит время! Да, пожалуй, пора. Иногда он возвращается в полдень. Ты знаешь, Флоренс, я что-то сомневаюсь, что он на самом деле архитектор. Вчера он оставил в своей комнате несколько эскизов. Кустарщина какая-то!
  — Да что нам до его эскизов, Ребекка?
  — Но, помилуй бог, они лежали прямо на виду! В верхнем ящике его письменного стола, и я просто не могла не обратить на них внимания.
  — А что, он оставил ящик стола открытым?
  — Да нет, — не смутилась Ребекка. — Но ты же знаешь, как пыль скапливается на мебели, и, когда я протирала ручку, ящик немного приоткрылся, и я заглянула.
  — Вообще-то архитектору и необязательно быть художником, — не согласилась миссис Джентри.
  — Возможно, но все же он должен уметь начертить план этажа этого дома так, чтобы чертеж выглядел… ну, во всяком случае, профессионально.
  — План этажа этого дома, говоришь?
  — О чем я тебе и толкую! Подробный план — эскиз подвального помещения — с гаражами, моей фотолабораторией, полками, окном, ступеньками и всем прочим.
  — Похоже, — не уступала миссис Джентри, — что это как раз говорит в его пользу: что он архитектор и интересуется такой странной постройкой, как наш дом.
  — А может, — фыркнула Ребекка, — окажется, что он агент и, как ищейка, работает… на всякие такие заведения. Так что в один прекрасный день у нас появится техник-смотритель зданий и скажет, что основание нашего дома разрушается и что нам надо произвести дорогостоящие ремонтные работы.
  — Поживем — увидим, — философски изрекла Флоренс. — А пока иди-ка в комнату и наведи там порядок!
  Два года назад миссис Джентри переоборудовала вход в дом, чтобы выкроить комнату с ванной, которую можно было бы сдавать внаем, и совсем недавно Делман Стил стал их постояльцем. Он вселился дней десять назад. Однако за это короткое время успел без особых усилий войти в семью. Нередко вечерами вместе с Ребеккой просиживал за кроссвордами или помогал ей проявлять негативы в фотолаборатории.
  В солидном старом доме были свои недостатки.
  Трудно обстояли дела с его обогревом, нелегко было в такой махине поддерживать чистоту, но зато он был очень просторный, к чему привыкли все домочадцы, а плата за комнату с лихвой окупала многие из неудобств, связанных с размерами дома.
  К тому же, поскольку он стоял на склоне, в подвале разместили два гаража. Один из них сдавали мистеру Хоксли Р.Э., который жил в доме по соседству. Самого Хоксли миссис Джентри и в глаза не видела никогда, но его секретарша, Опал Санли, появлявшаяся днем, исправно платила вперед…
  Тут мысли миссис Джентри переключились на Артурчика. В последнее время он стал проявлять повышенный интерес к Опал Санли. Артурчику исполнилось девятнадцать, и в некотором смысле он уже был достаточно взрослым, чтобы заботиться о себе. Но в последнее время проницательная миссис Джентри стала замечать в глазах Опал самодовольное выражение, которое ей не нравилось. Опал была лет на пять старше Артурчика, и миссис Джентри почему-то считала, что она, наверное, была замужем и жила врозь с мужем. Конечно, гораздо лучше, если Артурчик проводил бы больше времени с кем-нибудь из девушек своего возраста, ведь эти несколько лет так много значат.
  Миссис Джентри вздохнула при мысли о том, что годы в последнее время стали нестись вихрем, безостановочно и стремительно.
  Глава 2
  Миссис Джентри проснулась среди ночи со смутным ощущением, будто где-то скрипнула дверь и послышались осторожные шаги по ступенькам. Ей показалось — кто-то старается идти очень тихо, но это не вполне удавалось. И этот кто-то своими неосторожными действиями только обнаруживал свое тайное присутствие.
  Наступил тот час ночи, когда в преддверии крепкого сна расслабленные мышцы и усталые нервы, как покрывалом, как бы укутываются пеленой дремы, погружая все ощущения в состояние забытья настолько глубоко, что звуки, доходящие до сознания, становятся ирреальными, теряют свою значимость…
  Миссис Джентри, погрузившись именно в такое состояние, почувствовала от этих неясных звуков лишь легкое раздражение. В организме происходила борьба между состоянием сонного оцепенения и ощущением какого-то неудобства. Взяло верх первое. Едва звуки исчезли, она вновь погрузилась в глубокую дрему, от которой тотчас очнулась, вдруг услышав какой-то звук: он показался ей таким зловещим, что она окончательно пришла в себя, лишь обнаружив, что сидит в своей постели, выпрямившись и прислушиваясь, стараясь воскресить в памяти то, что в ее сознании уже превратилось лишь в звук.
  Рядом Артур Джентри сонно пробормотал:
  — Что случилось?
  — Мне послышалось, Артур…
  — Спи.
  — Артур, похоже, стукнула дверь или… или… или выстрел.
  Артур перевернулся на другой бок, пробормотал:
  — Все нормально, — и почти тотчас послышалось его равномерное дыхание, перешедшее в тихий храп.
  А миссис Джентри снова услышала звуки на лестнице: теперь кто-то пытался ступать тихо, но торопился. Скрипнула ступенька.
  Флоренс включила свет у себя над постелью, взглянула на крепко спящего рядом мужа. Но, сообразив, что, пока она его добудится, пройдет слишком много времени, неслышно соскользнула с постели, распахнула дверь в прихожую.
  В самом конце коридора, у двери ванной комнаты, тусклый свет ночника не давал возможности различить что-либо в полумраке у дверного проема.
  Миссис Джентри окончательно проснулась и подкралась поближе к ступенькам. Прислушалась, но ответом ей была лишь тишина. Холодок ночного воздуха коснулся ее, и Флоренс плотнее закуталась в халат. Ее била нервная дрожь. Она понимала, что разбудил ее какой-то непонятный звук, но в сознании сохранилось лишь неясное впечатление от него. Может быть, то была хлопнувшая дверь? А может, кто-то свалился со стула или… Впрочем, это мог быть и отдаленный звук выхлопа грузовика. Миссис Джентри уже вполне пришла в себя, сон как рукой сняло. И почему-то вдруг подумалось: нет, это не был выстрел.
  И в этот момент из темной глубины дома донесся еще один звук — тупой, сдавленный, глуховатый, как будто кто-то ударился обо что-то или что-то свалил. Звук явственно донесся с нижнего этажа.
  Миссис Джентри заторопилась назад, в спальню. Ее всю трясло, надо немедленно разбудить мужа. Ночной ветер теребил тяжелые, с бахромой, занавески, делая их похожими на большие воздушные шары, которые то наполнялись ночным воздухом, то вдруг опадали, издавая хлопающий звук, и ударялись об окно, завешенное сеткой от комаров.
  В тот вечер, вспомнила миссис Джентри, она легла спать первой. Муж еще возился в погребе с покраской. Каково поручать Артуру открывать окна, подумала она. Конечно, это он забыл закрепить занавески. На нижний этаж, возможно, и проник кто-то чужой… Но в данный момент для миссис Джентри не было ничего важнее занавесок: ведь, ударяясь о пыльную сетку, они пачкались…
  — Артур! — позвала она, пройдя через всю комнату и раздвинув занавески.
  Не дождавшись ответной реакции мужа, она принялась трясти его, чтобы разбудить, объясняя ему, что ее разбудило.
  — Это Артурчик пришел, — наконец пробормотал он.
  Миссис Джентри взглянула на часы: было тридцать пять минут первого.
  — Да он, наверное, пришел давно, — не согласилась она.
  — Ты смотрела в его комнате?
  — Нет. Говорю тебе, кто-то ходит и все время спотыкается.
  — Да это пришел Артурчик, — настаивал муж, — и ветер захлопнул дверь.
  — Но я же слышала другой звук на нижнем этаже!
  — Ветер, — сонно продолжал урезонивать Флоренс муж. Однако, поскольку она молчала, красноречиво выражая несогласие, сдался: — Ну хорошо, я пойду посмотрю.
  Она знала, что означает это его «посмотрю». Он бросит беглый, поверхностный взгляд, лишь бы отвязаться. Она слышала, как он передвигался по нижнему этажу, включил освещение. Миссис Джентри тем временем размышляла об Артурчике. Она следом за мужем прошла по коридору. Комната Артурчика — первая справа от лестницы. Дверь не была закрыта. Она тихонько толкнула ее и позвала:
  — Артурчик.
  Ответа не последовало.
  Темнота в комнате странным образом внушала мысль о том, что она пуста. Щелкнув выключателем, Флоренс обнаружила, что Артурчика в ней нет. Несмятое белое покрывало, нерасстеленная постель… Все вызвало в миссис Джентри желание немедленно поднять тревогу. Однако тяжелая поступь мужа, устало взбиравшегося по ступенькам, вселяла какую-то уверенность и мысль о том, что надо быть более благоразумной. И вдруг ей захотелось немедленно защитить Артурчика. Она предпочла бы, чтобы муж вообще не узнал о его отсутствии.
  — Там никого не было? — спросила она мужа.
  — Конечно нет, — ответил он. — Ты слышала, как захлопнулась дверь погреба. Ее ветром закрыло, и Мефистофель прыгнул…
  — Дверь погреба?
  — Да, ведущая вниз, из кухни.
  — Но ведь она же всегда закрыта! Она же…
  — Нет, нет! — уверил муж. — Вчера я оставил ее открытой. Хотел дать проветриться после покраски, а ветер ее захлопнул.
  Миссис Джентри испытала конфуз. Усталый голос мужа, его удрученный вид, когда он шел, опустив плечи, по коридору, вызвали в ней чувство вины. Скорее всего, это нервы разыгрались, она последнее время распустилась немного и теперь позволила поднять тревогу из-за какого-то нелепого звука, разбудившего ее. Артур же явно был удручен: за двадцать один год супружеской жизни он вдруг понял, что, очевидно, все женщины сумасбродки, как и его жена, которая готова среди ночи посылать мужа рыскать по дому, проводить расследование. Но с этим ничего не поделаешь; теперь, когда все закончилось, нет нужды выражать протест. Лучше вернуться в постель и, согревшись, постараться уснуть.
  Миссис Джентри с виноватым видом улеглась рядом с мужем в постель. Она уютно притулилась к его боку и, услышав его ровное дыхание, почувствовала, как приятная дремота, словно сильный наркотик, охватывает ее, погружая в забытье сновидений.
  Утром зазвенел будильник. Она остановила его и отправилась открывать ставни. Надев халат, прошла по верхнему этажу, нажимая на кнопки, чтобы включить газовый котел в погребе. Теперь, когда забрезжил рассвет, ее ночные опасения казались просто смехотворными. Но она не утерпела и заглянула в комнату Артурчика.
  Одежда его была небрежно брошена на стуле у окна. Укрывшись одеялами с головой, он крепко спал.
  И только теперь, когда миссис Джентри увидела его, она поняла, насколько сильно было ночью ее беспокойство. При одной мысли о том, что снова, открыв дверь, она увидит несмятое покрывало и гладкую белизну наволочек, ее охватывала оторопь.
  Миссис Джентри тихо вышла, притворив за собой дверь. Артурчику можно было спать еще целый час.
  В большом доме снова все пришло в движение, зашевелилось, подчиняясь каждодневному распорядку, где один день почти ничем не отличался от других. И вдруг оглушающий звук сирены разорвал безмолвную тишину вокруг, ворвавшись в дом Джентри и нарушив обычный ход жизни семьи.
  Глава 3
  Перри Мейсон как раз покупал пачку сигарет у стойки бара в вестибюле, когда в дверном проеме появилась Делла Стрит. Несколько пар мужских глаз одобрительно проводили ее стройную фигуру, когда ей удалось выскользнуть из нескончаемого потока учрежденческих работников. От прямых стрелок на чулках до гордо поднятого подбородка она являла собой образец деловой женственности, аккуратной подтянутости, приятно ласкавших взоры многих.
  Бросив двадцатипятицентовик на стекло стойки, Перри Мейсон совсем было направился в сторону лифтов, но тут же встретился взглядом с улыбающейся Деллой.
  — Что за спешка? — вопросительно посмотрела она на Мейсона.
  Он осторожно взял ее за локоть.
  — У меня сюрприз! — загадочно сказал он.
  — Да уж вижу, что сюрприз. Похоже, убийство, которого я не учуяла? Не ожидала вас сегодня раньше одиннадцати, вы работали вчера допоздна, я уходила домой, а вы, очевидно, провели ночь здесь.
  — Твое предположение абсолютно справедливо, — подтвердил Мейсон. — А книги в нашей библиотеке и не пытайся ставить на полки. Кажется, подтверждается моя теория относительно этого запутанного дела. Пусть все лежит как есть и открытые книги в том порядке, в каком я намерен продиктовать стенограмму доклада.
  Они вошли в переполненный лифт и, оттиснутые от двери, оказались в невольной близости друг к другу. Мейсон по-прежнему бережно поддерживал Деллу Стрит с тем дружелюбием и пониманием, которые всегда были свойственны их взаимоотношениям.
  — Надеетесь выиграть это дело? — спросила она.
  Он молча утвердительно кивнул ей. Лифт остановился, выпустил их, и, когда они проходили по длинному коридору, Мейсон пояснил:
  — Теперь наверняка. Я всегда считал, что подобный случай обязательно должен представиться исходя из концепции «последнего решающего шанса». Но у меня не было авторитетной поддержки моей точки зрения. И только вчера, около одиннадцати, я неожиданно наткнулся именно на ту цепочку решений, которая мне так необходима.
  — Ну и прекрасно, — произнесла Делла Стрит, отпирая дверь кабинета Мейсона. — Пойду посмотрю, что делается в приемной, за какие неотложные дела надо браться в первую очередь. Вам, наверное, понадобится почта?
  Мейсон поморщился:
  — Нужна, но не вся. Рассортируй ее, счета можешь выбросить, а всю другую корреспонденцию сложи в папку «Несрочное».
  — Туда, где она преспокойненько полежит еще недельку-две, а затем будет переложена в папку «Отработанное», — съехидничала Делла.
  — Ну, если окажется что-то очень важное, ты знаешь, как с этим поступить.
  Мейсон всегда испытывал к письмам то отвращение, которое человек решительных действий испытывает к заурядной рутинной работе. Он повесил шляпу на вешалку, подошел к окну, выглянул вниз на проезжую часть и увидел, что в это утро, как нередко случалось, пробка парализовала сотни машин, и направился в глубину комнаты, к своему столу. Взяв в руки кодекс законов, лежавший открытым на его регистрационном журнале, он углубился в изучение нужной статьи. По мере того как он пытался совместить туманные правовые принципы и решение некоторых правовых вопросов, продвигаясь, как всегда, по весьма запутанному лабиринту, его глаза загорелись вдруг радостной заинтересованностью. Медленно, как бы постепенно сознавая, к чему он в результате пришел, уселся во вращающееся кресло, пододвинув его к столу, не прерывая чтения.
  Через несколько минут открылась дверь, в кабинет неслышными шагами вошла Делла Стрит, его личный секретарь, и молча остановилась против стола в ожидании, когда он поднимет голову. Прошло почти пять минут, когда, поворачивая страницу, Мейсон наконец заметил ее.
  — Что такое? — рассеянно спросил он.
  — К вам авиатор по поручению своего отчима, — доложила Делла Стрит. — Он в приемной.
  — Не имею никакого желания, — покачал головой Мейсон. — Я занимаюсь таким сложным делом, что не хотелось бы отвлекаться. Какой он из себя?
  — Высокий и дьявольски красивый, — доложила она. — И знает об этом. Говорит, что его отчим — калека, сам прийти не может, но у него к вам какой-то важный правовой вопрос, и он хочет обсудить его с вами. А поскольку вчера вечером в доме, где он живет, была стрельба в квартире этажом ниже, он опасается, что ситуация может осложниться.
  Мейсон с некоторым сожалением отложил кодекс.
  — Выстрел довершает дело, — ухмыльнулся он. — Никогда не смогу сосредоточиться, когда дело доходит до стрельбы. Как его фамилия, Делла?
  — Родней Уэнстон. Мне кажется, это повеса, увлекающийся авиационным делом. Живет, по-моему, на сбережения, доставшиеся по наследству от матери. Сомневаюсь, что отчим одобряет подобную деятельность пасынка. Но и тот не остается в долгу: вряд ли высокого мнения о своем отчиме.
  — Сколько, по-твоему, ему лет? — поинтересовался Мейсон.
  — Думаю, около тридцати — тридцати пяти. Высокий, с хорошей осанкой, из себя такой весь важный, как человек, привыкший получать от жизни одни удовольствия. Правда, немного шепелявит, когда чем-то смущен или стесняется, и, видно, это его раздражает.
  — Надеюсь, он не зарабатывает на жизнь полетами, это у него только спортивный интерес?
  — Говорит, это хобби.
  — Да ты, кажется, порядком расколола его! — одобрил действия своего секретаря Мейсон.
  — Но чего стоило, шеф, получить такую информацию! — холодно парировала Делла. — Хотя, если честно, особых усилий не потребовалось. Он разоткровенничался. Возможно, от этого и мои предубеждения, но… в его пользу. Должность секретаря, насколько я поняла, он рассматривает не как преграду, которую надо преодолеть или обойти, а как необходимый компонент для любой деловой организации. Едва я сказала, что я — ваш секретарь, и спросила, чем он занимается, он тут же и разоткровенничался.
  — Ну, раз столько очков в его пользу, — сдался Мейсон, — да еще выстрел в качестве приманки… Конечно, мы дадим ему аудиенцию. А почему он, кстати, шепелявит?
  — Да не сильно!..
  — Ну хорошо, давай с ним побеседуем прямо сейчас, — решил Мейсон.
  Делла Стрит сняла телефонную трубку:
  — Герти, направь сюда мистера Уэнстона. — Положив трубку, она попросила Мейсона: — А теперь перестаньте, пожалуйста, наконец читать кодекс. Ваше внимание, очевидно, все еще занято им?
  — Хорошо, не буду, — пообещал Мейсон.
  Весьма неохотно он перевернул солидный том законов открытыми страницами вниз и положил на стол. Дверь кабинета открылась, и вошел, учтиво поклонившись, Родней Уэнстон.
  — Здравствуйте, мистер Мейсон. Надеюсь, вы извините мне это раннее вторзение, но дело в том, сто «сам» — это мой отсим — все проработал. В низней квартире в минувсую нось была стрельба, и он опасается, сто после этого всюду будет рыскать полиция и помесает передать вам то, сто он хосет. А он говорит, сто это крайне важно, и я не уполномосен полусить у вас «Хабеас Корпус»14, предписание о невмесательстве, или как там у вас, юристов, это называется… и просит вас приехать как мозно скорее. Отсим обессает заплатить сколько нузно, если вы согласитесь прибыть немедленно.
  — Вы могли бы рассказать мне, в чем состоит суть дела? — попросил Мейсон.
  Уэнстон улыбнулся:
  — Сказать по правде, нет, не могу. Отсим упрям и эгоист. Мне порусено действовать лис как посреднику. Он…
  Зазвонил телефон. Трубку подняла Делла Стрит:
  — Слушаю. — Прикрыв микрофон рукой, она тихо сказала Мейсону: — На проводе Элстон А. Карр. Говорит, что послал к вам пасынка объяснить в общих чертах положение дел, а теперь хочет побеседовать с вами лично.
  Мейсон согласно кивнул, взяв у Деллы Стрит трубку.
  — Алло?
  Он услышал высокий, пронзительный голос, режущий слух, который произносил слова решительно и дотошно четко:
  — Мистер Мейсон, говорит Элстон А. Карр. Я передал свой адрес вашему секретарю. Полагаю, она его записала. Очевидно, в квартире подо мною этой ночью совершено убийство. Дом оцеплен полицией. По ряду причин, которые я не могу назвать по телефону, мне нужно посоветоваться с адвокатом. Вопрос касается дела, о котором я размышляю вот уже несколько дней. Мне надо завершить его, прежде чем полиция вмешается в мои личные дела. Не могли бы вы приехать ко мне немедленно? Я прикован к инвалидной коляске и не в состоянии добраться до вашего офиса.
  — Кто убит? — спросил Мейсон.
  — Не знаю. Этот случай в высшей степени странный, но он может помешать мне осуществить чрезвычайно важное для меня дело.
  Решив провести маленький психологический эксперимент, Мейсон задал еще один вопрос:
  — Считаете, вас могут заподозрить в соучастии?
  — Конечно нет, — процедил сквозь зубы собеседник.
  — Почему тогда вы спешите встретиться со мной?
  — Об этом я скажу, когда вы прибудете. Это крайне важно! В разумных пределах я готов заплатить любой гонорар. Но мне нужны лично вы, мистер Мейсон. Другой адвокат меня не устроит, так что решайтесь быстрее!
  Мейсон обернулся к Делле Стрит:
  — Скажи, чтобы Герти не трогала книги на столе в библиотеке. — И в трубку: — Хорошо, мистер Карр, я выезжаю. Одну минуту… Делла, у тебя есть адрес?
  — Да, есть.
  — Поехали, Делла, — сказал он. — Мы выезжаем сейчас же.
  — Я рад, сто вы поговорили с ним самим, мистер Мейсон, — сказал с улыбкой Уэнстон. — Он такой зануда. Я с вами не поеду. Нам временами бывает не осень-то комфортно друг с другом. Я крусюсь около него, выполняю все его порусения, но, знаете, мы не осень с ним близки. Позвольте дать один небольсой совет: не позволяйте ему сесть вам на сею. Он этим тут зе воспользуется и… моментально потеряет к вам всякое увазение. А если хотите, дам есе один совет, — продолжил Уэнстон. — Отсим — лисность незаурядная. Он мозет показаться этаким простаком, но у него своеобразный взгляд на все. Поясню. Если ему надо на север, он снасяла отправится на восток, а затем будет в обход подбираться к цели. Квартиру он снял на мое имя — вы увидите на двери надпись «Уэнстон»… Ну, мне пора. Спасибо за любезное согласие принять меня. Сястливо оставаться!..
  Расставшись у выхода с Уэнстоном, Мейсон уже надевал шляпу. Они с Деллой остановили спускавшийся лифт. Выйдя из здания, прошли к гаражу, где стоял автомобиль Мейсона.
  Адвокат быстро вел машину, умело объезжая заторы на проезжей части утреннего города, и остановил ее на некотором отдалении, примерно в полквартале от места, адрес которого назвал его клиент Делле Стрит. Четыре или пять машин были уже припаркованы перед двухквартирным коттеджем, белизна штукатурки стен которого и красная черепичная крыша резко контрастировали с рядом стоящим, на углу, неухоженным домом старинной архитектуры, где обитала семья Джентри.
  Когда быстрыми шагами адвокат и его секретарь подходили к квартире Элстона А. Карра, Делла Стрит вскользь заметила:
  — Угловой дом наверняка подлежит сносу.
  Мейсон с любопытством взглянул.
  — Да, подобные жилища, — сказал он, — возводились в году этак тысяча девятисотом. В то время такая постройка считалась последним словом в архитектуре роскошных особняков. Конечно, теперь-то они кажутся безнадежно устаревшими. Особенно в этой части города, где много новостроек. Ошеломляющая стремительность смены архитектурных форм!.. А взять старые окраины — там дома подобного типа не так бросаются в глаза. А ведь многим из них почти сто лет, но там они не выглядят такими динозаврами, как тут. Ну, какая же квартира нам нужна? Эта?
  — Да, эта, — подтвердила Делла, — нам надо позвонить в звонок слева. А справа — это к Робиндейл Э. Хоксли.
  — Надеюсь, этот Карр не заставит нас долго ждать здесь, — предположил Мейсон. — Было бы просто удачей для нас, если бы в этот момент лейтенант Трэгг появился здесь…
  Дверь квартиры слева резко открылась, на пороге ее возник высокий китаец, облаченный в скромное темное одеяние.
  — Сдрась, — сказал он. — Мистер Мейсон? Пазаласта, входите быстлее.
  Мейсон и Делла прошли в дверь, которую придерживал китаец, и поднялись по ступенькам. Дверь за ними мгновенно и тихо закрыл все тот же проворный китаец.
  Дойдя до лестничной площадки, Мейсон уловил звук резиновых колес, быстро катящихся по паркету, судя по всему, из твердой дорогой древесины. Тот же самый резкий, пронзительный голос, который он только что слышал по телефону, сказал:
  — Ничего, Джонс, не беспокойся. Я справлюсь.
  Портьеры, закрывающие дверной проем, распахнулись, и из них буквально вылетела инвалидная коляска. Хилая рука седока нажала на тормоз, и Мейсон ощутил на себе пронзительный взгляд пары пытливых серых глаз, глубоко спрятавшихся на костлявом лице под косматыми бровями.
  Человек в коляске являл собой, судя по всему, сгусток безграничной энергии. Казалось, будто сила, покинувшая тело, сконцентрировалась в единственном жизненном источнике — нервах. А серые глаза были столь сосредоточены, что человек, казалось, совсем забыл даже об элементарной вежливости. Деллу Стрит он вообще не замечал, все свое внимание сосредоточив на изучении специалиста по юриспруденции.
  Возникшее напряжение несколько сгладил человек, торопливо вышедший из-за портьер следом за мистером Карром.
  — Мистер Мейсон? — осведомился он.
  Адвокат кивнул.
  Человек с широкими, сильными плечами, улыбаясь, радушно протянул короткую, мускулистую руку. Толстые, крепкие пальцы сжали ладонь Мейсона.
  — Меня зовут Блэйн, — сказал он. — Джонс Блэйн.
  Веки Карра опустились, и Мейсону показалось в этот момент, что кожа на его лице настолько прозрачна и тонка, что он скорее похож на живой труп, нежели на человека, излучавшего только что невероятный вулкан энергии. Глаза медленно открылись. На губах хозяина появилась улыбка, в глазах — доброжелательный блеск.
  — Простите меня, мистер Мейсон, — извинился он. — Я много слышал о вас, и мне хотелось убедиться, согласитесь ли вы прийти.
  Он оторвал руку от ручки коляски и протянул ее. Мейсон пожал тонкие пальцы, почувствовав, как холодна кожа и как хрупки косточки фаланг.
  — Моя секретарша мисс Стрит, — представил Мейсон.
  В ответ вежливый молчаливый кивок друг другу, затем Карр произнес:
  — А это мой самый верный слуга Гао Лунь.
  Мейсон рассматривал китайца с нескрываемым интересом.
  Он был скорее похож на компаньона или партнера, нежели на слугу. Высокий лоб, спокойная безмятежность лица, непостижимая загадочность темных глаз явно придавали его внешности неповторимую индивидуальность.
  — Не стоит рассматривать его столь пристально, — предостерег Карр гостей своим резким, нервным голосом. — Он мало чем отличается от прочих жителей Востока. Хочешь его понять — и не можешь. Вечная загадка! Пробуждает к себе любопытство и вдруг захлопывает дверь перед самым вашим носом. Ну да ладно. Нам с вами предстоит чертовски многое обмозговать и обговорить. Я рад, что вы привезли с собой секретаря. Она сможет записать нашу беседу, и мне не придется повторять дважды одно и то же. Меня страшно раздражает, когда приходится повторяться. Что же вы стоите? Проходите! Давайте сядем поудобнее и приступим к делу.
  Он схватился руками за верхушку больших резиновых колес коляски, стремительным рывком резко развернул ее, выдвинул свои худые плечи вперед и, продемонстрировав неожиданную силу, отправил коляску назад, к дверному проему с портьерами, да с такой скоростью, что все следовавшие за ним тут же безнадежно отстали.
  Комната за портьерами оказалась хорошо обставленной гостиной с полами из добротного паркета, роскошными китайскими коврами и мебелью, несомненно привезенной с Востока. Темное дерево было затейливо инкрустировано сюжетами из жизни дракона.
  Карр мгновенно остановил коляску, снова резко развернув ее. Он управлял ею ловкими, отточенными движениями, достигнутыми, очевидно, в результате длительной практики.
  — Садитесь, садитесь, — пригласил он своим резким, пронзительным голосом. — Пожалуйста, давайте не будем тратить время на лишние формальности. Садитесь сюда, Мейсон. А вам, мисс Стрит, лучше присесть за тем столом, чтобы удобнее было писать. А впрочем, нет! Погодите! Вон там есть плетеные столики. Можно подобрать удобный по высоте. Гао Лунь, поставь вон тот сюда, поближе к даме. Ну, все разместились? Садись, садись, Джонс. Проклятье, ты заставляешь меня нервничать, порхая здесь надо мной. Я не могу разорваться надвое.
  — Так что же произошло, мистер Карр? — с места в карьер начал Мейсон.
  — Слушайте, пожалуйста, внимательно, — мгновенно отреагировал Карр. — У вас с собой блокнот, мисс Стрит? Прекрасно! Я попал в щекотливое положение. Пока я не буду говорить о подробностях. Изложу главное. У меня был деловой партнер в Китае. Однажды мы перевозили оружие вверх по Янцзы. При попадании разносило человека в клочья. «Смерть от тысячи ран» — так называли это оружие.
  Так вот, мы с партнером постоянно поставляли вооружение. Это было увлекательно, и за этим стояли большие деньги. Впрочем, не буду отвлекаться, теперь не до того. Скажу одно: сейчас я занимаюсь делом, связанным с моим прежним партнерством… и мне нельзя показываться на людях, пока оно не завершится. Я не терплю лишних разговоров… не хочу, чтобы обо мне знали. Сейчас для всех Элстон А. Карр погиб на той реке.
  Я снял эту квартиру на имя моего пасынка, Роднея Уэнстона. Он подписывает все чеки, платит за квартиру и все такое прочее. Я вообще нигде не фигурирую. Однако есть парни, которых не так-то просто одурачить. Нельзя недооценивать и Восток. Они действуют медленно, но верно. Нередко, кстати, они не такие уж и медлительные. Так вот, как я уже сказал, мне надо поменьше себя афишировать. Никто не должен видеть меня. Мне нельзя быть участником проведения дознаний. Дело, о котором я хочу вам рассказать, как я уже заметил, связано с моим прежним партнерством. Я ничего не предпринимал, пока не убедился, что всякий интерес, который, возможно, и возникал в связи с моим переездом сюда, поугас. И я выбрал подходящий момент, чтобы начать действовать, как вдруг — это убийство внизу. И теперь я в чертовски неловком положении, ведь, наверное, газетчики дадут описание дома и его обитателей. Все это так некстати!
  — А почему бы вам не отложить пока то, другое дело? — осведомился Мейсон.
  — Да потому, что я его уже начал! — раздраженно воскликнул Карр. — Черт возьми, Мейсон, я же говорил вам об этом. Я уже начал это дело и теперь не могу его прекратить. И чем большую тайну полиция будет делать из этого убийства, тем дольше затянется следствие, а стало быть, и разговоров обо мне будет больше, а это очень опасно для меня.
  — Полиция здесь уже была? — осведомился Мейсон.
  — Нет. Вот почему я так торопился связаться с вами. Мне нужно, чтобы вы мне помогли их немного сдержать.
  — Но объясните, как это так произошло, — спросил, нахмурившись, Мейсон, — что они до сих пор еще не заглянули к вам?
  — Мне удалось их заговорить, — ответил Карр. — Я послал Джонса и Гао Луня вниз выяснить, что произошло. Полиция допросила их… Какой-то лейтенант из отдела по криминальным убийствам, как его фамилия, Джонс?
  — Трэгг.
  — Да, верно, Трэгг. Лейтенант Трэгг. Вы знаете его, Мейсон?
  — Да.
  — Они сказали Трэггу, — продолжал Карр, — что я инвалид и не надо подниматься наверх, чтобы допросить меня, ведь я все равно ничего не знаю, хотя это не так: я слышал выстрел. Правда, это все, что я знаю…
  — Возможно, — заметил Мейсон, — если бы вы рассказали, почему считаете необходимым вызвать именно меня, нам было бы легче начать это дело.
  Карр резко повернулся. В его глазах мгновенно загорелся огонь неуемной нервной энергии, которую это хрупкое тело, казалось, не в состоянии было выдержать.
  — А секретарша, — секунду спустя уже спокойно спросил он, — ничего?
  — Ничего, — пожал плечами Мейсон.
  — Вы можете за нее поручиться?
  — Да.
  — Это важно. Чертовски важно.
  — Она не подведет.
  — Не знаю, что произошло внизу, — продолжал Карр. — Мне наплевать. Я прикован к коляске и ограничен в движениях, сам не в состоянии сделать и шага, поэтому я с соседями незнаком, да и не стремлюсь к этому. Все, что я хочу, — чтобы меня оставили в покое. А тут это проклятое убийство… Журналисты начнут вынюхивать! Единственное, чего я не выношу, Мейсон, так это публичности. Не желаю ничем привлекать внимание к себе, не могу этого позволить.
  — Зачем же вы в таком случае вызвали меня? — удивился в который раз Мейсон.
  — Погодите, я как раз к этому подхожу. Не перебивайте меня. Раз уж я начал — дайте досказать. Так на чем я остановился?.. Ах да — внимание ко мне. Я скажу, почему не выношу известности. Я скрываюсь. Они хотят меня убить. Поэтому нисколько не удивлюсь, если узнаю, что трагедия внизу произошла потому, что наемный убийца перепутал номера квартир. Я проявлял большую осторожность, подыскивая себе жилье. Расположение это идеально для моих целей. Но я допустил ошибку. Мне следовало бы заодно снять и нижнюю квартиру, пусть бы там жил Гао Лунь. Когда я вселялся, нижняя квартира пустовала больше года. Плевать мне, конечно, было на соседей, но ведь владельцы дома берут немалую плату. Сняв это жилье, я переезжал сюда ночью.
  — Почему же вы все-таки не сняли нижнюю квартиру? — с недоумением спросил Мейсон. — Без лестницы вам было бы гораздо проще.
  — Да все равно, какая разница, — ответил Карр. — Я передвигаюсь на коляске и нигде не бываю. Да и желания не испытываю появляться на улице, разве что чуть-чуть погреюсь на солнце. Здесь отличный балкон на южную и западную стороны, и я могу принимать на нем солнечные ванны. Поэтому-то мне и нравится это место. С южной стороны нет ни одного здания, которое загораживало бы солнце, а старинный дом прежней постройки на северной стороне закрывает от холодных ветров. Я люблю тепло, у меня кровь холодная: слишком долго жил в тропиках. Хватил всего понемногу — и дизентерии, и малярии. Да что сейчас об этом? Да… А с чего это я заговорил о ступенях? Ну да, вы же меня спросили… — Он поднял руку и ткнул длинным костлявым пальцем в Мейсона. — Я же просил не перебивать меня! Дайте мне рассказать.
  Мейсон улыбнулся.
  — Есть кое-какие вещи, — сказал он, — которые я должен выяснить.
  — Хорошо, я до них дойду. Дайте мне договорить, потом спрашивайте обо всем, о чем я еще не сказал. Да, так где я остановился?..
  — На известности, — пришел на помощь Джонс Блэйн в воцарившейся на миг тишине.
  — На убийстве, — поправил Гао Лунь.
  Взгляд Мейсона упал в этот миг на китайца, которого он принялся изучать незаметно, но с интересом. То единственное слово, которое сорвалось с его губ, было произнесено без особого нажима, но и не навязчиво, без колебаний. Именно его и хотел услышать адвокат, но, как оказалось, и Карр тоже.
  — Правильно, — подхватил он, — убийство. Меня разыскивают, мистер Мейсон. Есть люди, которые непременно хотят узнать, где я. И если добьются своего, мне — крышка. А в моем состоянии я далеко не убегу! Мне стоило таких усилий поселиться здесь незамеченным. Сначала Джонс Блэйн снял квартиру и въехал один. Потом они с Гао Лунем и меня тайно привезли сюда под покровом ночи. Никто из соседей меня не видел. На балконе — солнце, и сам балкон не виден ниоткуда. Лучший дом с таким прекрасным обзором и найти трудно. В этом преимущество вон той глубокой балки, видной из окна, или барранки, как ее называют местные. Это одна из причин, из-за которой, думаю, на нижнюю часть дома и не нашлось охотников. Люди опасаются землетрясения, и в случае чего все рухнет на эту балку.
  Возможно, здесь, в Голливуде, есть места и получше, но у нас не было времени на поиски. За мной гнались. Они уже совсем было напали на мой след, если хотите знать правду. Человек, которому приходится передвигаться в коляске, не очень-то неприметен. Джонс хорошо справился с задачей в то короткое время, которым располагал. Мне нравится здесь. Но я не выношу каких бы то ни было расследований. Не желаю разговаривать с полицией. Не потерплю, чтобы меня допрашивали. Видеть не могу газетчиков!..
  — Что же все-таки вам известно, мистер Карр, — в который раз спросил Мейсон, — и что произошло?
  — Вскоре после того, как я переехал в эту квартиру, в нижнюю вселился постоялец, — ответил Карр. — Его самого я никогда не видел, и он меня тоже. Его фамилия — Хоксли, вы, наверное, видели надпись на почтовом ящике?
  Мейсон кивнул.
  — Не знаю, чем он занимается. Как мне показалось, он связан с киностудией, может быть, писатель. Чертовски бессистемное это дело! Я слышу, как он иногда диктует по ночам. Почему-то всегда по ночам. Не знаю, что он делает днем, наверное, спит.
  — Он диктует стенографистке? — спросил Мейсон.
  — Похоже, на диктофон. Я так думаю. Нет, наверное, так оно и есть на самом деле. К нему каждый день приходит девушка и стучит на машинке. Кажется, он порядком загружает ее работой. Вот она-то и обнаружила убийство.
  — Она приходит каждый день? — переспросил Мейсон.
  — Да.
  — Этот Хоксли… он там один живет?
  — Нет, у него есть экономка. Как ее имя, Гао Лунь?
  — Сала Палин.
  — Правильно, Сара Пэрлин. Не запоминаю имен!.. Однако это вполне обычное имя. Ее я тоже никогда не видел. Джонс видел. Джонс, расскажи ему, как она выглядит.
  Блэйн заговорил скупо, сдержанно:
  — Лет пятидесяти пяти, высокая, угловатая, с темными глазами, жидкими седыми волосами… Туго схватывает их сзади. Что еще? Плоскостопие. Не стремится выглядеть привлекательной. Живет тут же, спит, кажется, в дальней комнате. Рост — четыре с половиной фута, вес — сто десять — сто пятнадцать фунтов. Умеет держать язык за зубами, готовит пищу, убирает квартиру, стиркой не занимается, наверное, неплохая повариха, часто печет — запах доносится сюда. Жарит, кажется, нечасто…
  Карр поднял руку.
  — Достаточно, — прервал он Джонса. — У Мейсона уже сложилось полное представление о ней. Ему не нужно знать о ней слишком много — только как она выглядит. Ты что ж, думаешь, ему интересно, какой зубной пастой она чистит зубы?.. Так вот, эта самая Сара Пэрлин исчезла.
  Неожиданный звонок в дверь прервал Карра.
  — Это полиция, — сказал Мейсон.
  — Оградите меня от них, Мейсон, — взмолился Карр. — Вы должны…
  Мейсон еле сдерживался.
  — Вы уже столько тут всякого наговорили, но ничего определенного так и не сказали. А все потому, что не дали мне возможности прерывать вас и задавать вопросы. Гао Лунь, идите откройте дверь, — беря инициативу в свои руки, нетерпеливо сказал Мейсон. — Если это Трэгг, задержите его внизу на пару минут. А вы, Карр, расскажите мне пока, что же произошло той ночью.
  — Не прерывайте меня, — раздраженно начал было снова Карр. — Я…
  — Молчите! — теперь уже приказал Мейсон. — И отвечайте на мой вопрос: что же, в конце концов, произошло?
  Джонс Блэйн с ужасом взглянул на адвоката:
  — Мистер Карр нервничает, когда его прерывают, мистер Мейсон. Он…
  — Молчать! — вдруг закричал Карр Блэйну и, обратившись к Мейсону уже другим тоном, добавил: — Этой ночью, примерно в половине первого, я услышал выстрел. После этого внизу началось какое-то непонятное движение. Я не двинулся с места, не мог. Конечно, мог бы и закричать, но даже не попытался. Это ровным счетом ничего бы не изменило.
  — А что делали в это время остальные? — поинтересовался Мейсон. — Где они были?
  — Тогда я был один, — как-то неуверенно произнес Карр. — Обычно я не остаюсь один, а тут…
  Мейсон обернулся к Гао Луню, который все еще не ушел.
  — Идите же, — поторопил его Мейсон. — Пусть он войдет. Дверь надо открыть! Итак, Карр, продолжим!
  — Я услышал после выстрела, как кто-то побежал, затем хлопнула дверь. Потом в течение следующих десяти-пятнадцати минут не слышал ничего, а потом услышал, как кто-то осторожно пробирается… скрипел пол. Услышал голос мужчины — вероятно, он разговаривал по телефону…
  — А потом? — нетерпеливо перебил Мейсон.
  — Больше в течение часа я ничего не слышал. Потом снова ощутил какое-то движение: звук был такой, будто что-то тяжелое волокли по полу к боковой двери. Впечатление такое, что это был человек, может быть — мертвый, и его тот, другой, не в состоянии был поднять. Там их, наверное, было двое, я же лежал в постели и даже не мог добраться до окна или телефона. У постели телефон не держу — нервирует, если звонит ночью.
  — К боковой двери? — переспросил Мейсон.
  — Ну да! Боковая дверь выходит прямо к гаражу у того дома, что на северной стороне. Хоксли арендует этот гараж и ставит там свою машину. Иногда на ней ездит и его стенографистка.
  — Что-нибудь еще слышали, мистер Карр?
  — Голоса. Один. Кажется, женский. И еще: слышал, как завели машину и она уехала. Примерно через час машина вернулась. К тому времени пришел Гао Лунь.
  — А мистер Блэйн? — спросил Мейсон и в ту же минуту услышал шаги на лестнице.
  Блэйн ответил сам:
  — Я пришел около двух часов.
  Шаги на лестнице приближались. Голос Гао Луня приглашал:
  — Плахадить ввелх по лестнице, пазалста. Исвинить моя не ходить ланьсе. Не видеть полицейский. Хозяин здесь, пазалста.
  Стоя в дверях, лейтенант Трэгг обвел взглядом присутствующих, прежде чем остановил его на Перри Мейсоне. Узнав адвоката, он смущенно покраснел, но каких-либо признаков недовольства, удивления или досады на его лице Мейсон не заметил.
  — Ну и ну, — вздохнул лейтенант. — Не ожидал увидеть вас здесь. Позвольте узнать, чем вызван ваш визит?
  — Мой клиент, Трэгг, — ответил Мейсон, — мистер Карр, нервничает. Вам должно быть понятно состояние законопослушного человека, который неожиданно сталкивается с беззаконием. Естественно, он начинает опасаться. Мистер Карр намеревался как раз оформить завещание, однако этот случай внизу лишний раз напомнил ему грустную истину о бренности жизни. Он вызвал меня, чтобы… решить… я помог решить ему правовой вопрос.
  — Так вы составляете завещание? — скептически бросил Трэгг.
  Мейсон попытался объяснить что-то еще, но потом, очевидно, вдруг передумал.
  — Ну, я не думаю, что вы, лейтенант, получите какие-то новые сведения по этому делу, обсуждая личные дела мистера Карра. А свои собственные выводы, Трэгг, вы сделать можете.
  — Я их и делаю, — многозначительно парировал Трэгг.
  Мейсон между тем представил присутствующих:
  — Мистер Карр, мистер Джонс Блэйн и Гао Лунь — самый верный слуга.
  — С этими двумя я встречался, — сказал лейтенант, кивнув на Джонса и китайца. — Мистер Карр — единственный, с кем мне надо побеседовать.
  — Вряд ли мистер Карр сможет оказать вам существенную помощь, — повторил Мейсон. — Я в общих чертах уже его расспрашивал об убийстве, задавал ему обычные вопросы… просто, знаете ли, из естественного чувства любопытства.
  — Да, — сказал Трэгг после многозначительной долгой паузы и повторил: — Просто из любопытства.
  — Конечно, лейтенант, — скривился от этого Мейсон. — Надеюсь, вы не думаете, что, если бы меня интересовали подробности того, что произошло внизу, я шел бы к этому таким сложным окольным путем.
  — По опыту, — смягчился Трэгг, — я знаю, что ваши подступы к решению иногда не прямолинейны, но хватка всегда мертвая.
  — Проходите сюда и садитесь. Боюсь, что Карр не сможет вам быть чем-то полезен. Видите ли, он слышал ночью два выстрела, но посчитал, что это выхлопы от грузовика и…
  — Два выстрела? — перебил Трэгг.
  Мейсон посмотрел на него широко открытыми невинными глазами.
  — Ну да, а что? Разве не два?
  — В какое это было время? — настороженно спросил Трэгг.
  — Где-то около часа или двух ночи. Мистер Карр на часы не смотрел, но думает, что примерно в это время.
  — Почему же он утверждает, что именно в это время, если он не смотрел на часы?
  — Ну, он проснулся около половины первого и уже готов был снова заснуть, — сказал Мейсон.
  Трэгг нахмурился.
  — Это, — сказал он, — не согласуется с показаниями других свидетелей.
  — Неужели не согласуется? — удивился Мейсон. — Ну, мистер Карр и не может с уверенностью ничего утверждать, Трэгг. Конечно, не исключено, что он и в самом деле слышал выхлоп от грузовика, а не сами выстрелы, которые могли прогреметь раньше.
  — Выстрел! — поправил его Трэгг. — Был только один выстрел!
  Мейсон тихо присвистнул.
  — Вы уверены, что их было два? — Трэгг обратил свой вопрос к Карру.
  — Не думаю, — ответил тот, — что я смогу что-то добавить к тому, что сказал мистер Мейсон.
  — Мы с Карром как раз об этом беседовали, когда вы позвонили, Трэгг, — заметил Мейсон с легкостью, — и у него нет уверенности ни в одном из фактов. Вот почему я вам говорю: мне кажется, он вам мало чем сможет помочь.
  — А что вы знаете об этом человеке — Хоксли, который жил в квартире под вами? — снова обратился Трэгг к Карру.
  — Ровным счетом ничего, — развел руками Карр. — Я и в глаза этого человека никогда не видел. Понимаете, я прикован к коляске и постели. И не проявляю интереса к своим соседям, равно как не стремлюсь к тому, чтобы они интересовались мною. Даже если бы Хоксли вел исключительно благообразный образ жизни, я бы все равно никогда не захотел увидеться с ним. А его образ жизни далеко не идеальный.
  — Что вы имеете в виду?
  — Мне кажется, — пояснил Карр, — этот человек, должно быть, спал большую часть дня, потому что я слышал, как он ходит по ночам и, похоже, что-то наговаривает на диктофон…
  — А почему не стенографистке? — спросил Трэгг.
  — Возможно, что и так, — согласился Карр, — но звуки были похожи на работу с диктофоном: речь уверенная, монотонная, словно быстрая диктовка, практически без пауз. Я замечал, что, когда диктуют стенографистке, время от времени делают паузу. Часто случается, что они бывают длинными — это пока тот, кто говорит, думает, что сказать дальше. Здесь же, похоже, был диктофон, обычно используемый для большей сосредоточенности, когда наговаривается прямо на кассету. По крайней мере, я так всегда считал.
  Трэгг нахмурился, потупив взгляд. Через некоторое время с сомнением протянул:
  — Хм… ммм…
  И, повернувшись к Мейсону, задумчиво остановил на нем свой взгляд.
  — Ничего, — приободрил его Мейсон, — эти сведения пригодятся. По собственному опыту знаю, что всегда в подобных делах появляются кое-какие нестыковки. Вас это удручает, Трэгг?
  — Хоксли занимал квартиру внизу, — подытожил Трэгг. — У него была экономка, некто миссис Сара Пэрлин. Стенографистка Опал Санли приходила и считывала записи. Вы правы, мистер Карр, этот человек наговаривал на диктофон. Во всяком случае, так заявила Опал Санли, и я рад, что вы подтвердили это.
  — Чем все-таки он занимался, этот мистер? — поинтересовался Мейсон.
  — Не знаю, — ответил Трэгг.
  — Как не знаете? — удивился адвокат. — Ведь вы же разговаривали с его стенографисткой.
  — В том-то и дело, — сказал Трэгг. — Она рассказала мне совершенно невероятную историю.
  — Что вы имеете в виду?
  — Очевидно, Хоксли занимался каким-то экспортным бизнесом. Он писал огромное количество писем, делая подробные ссылки на коносаменты15, накладные на отправку грузов, указания по транспортировке и прочее. Он писал представителю фирмы-производителя относительно закупки товаров, писал судовым компаниям относительно поставки грузов. И все это были фальшивые документы.
  — Как так? — удивился Мейсон.
  — Письма-то, — ответил Трэгг, — были своего рода кодом. Из того, что мне рассказала эта женщина, Санли, я определенно понял, что, учитывая нынешнее состояние транспортного обслуживания, содержание его посланий как будто не соответствовало тому, для чего предназначалось.
  — А она знала об этом? — спросил Мейсон.
  — Да нет. Она — одна из эдаких флегматичных особ, которые надевают на голову наушники, включают диктофон, считывают письма и тут же о них забывают.
  — А вторые экземпляры? — спросил Мейсон.
  — Вот именно. Хоксли велел ей делать вторые экземпляры. Но она не вела подшивку и не знала, где они находятся и что с ними стало. Да и нам не удалось их найти.
  — Хоксли был убит?
  — Хоксли, или его экономка, или они оба… Их обоих уже нет в живых. Есть лишь подтверждение того, что стрельба была. Мы сейчас прорабатываем версию, по которой либо Хоксли убил свою экономку, либо она убила Хоксли, поскольку нам пока неизвестно, сколько же на самом деле было выстрелов — один или два. Но если было два, то это полностью меняет дело.
  — Если понадобится моя помощь, — предложил Мейсон, — не стесняйтесь, Трэгг, звоните! Мистер Карр, сосед убитого, находится в состоянии крайнего нервного возбуждения, и доктора ему порекомендовали жить в уединении, где бы не было контактов с незнакомыми людьми, не заводить знакомств самому и избегать новых друзей. Было бы неплохо, чтобы и вы, лейтенант, по мере возможности ограничили контакты с ним.
  Трэгг отодвинул стул, на котором сидел, поднялся, засунул глубоко в карманы брюк руки и смотрел на Карра.
  — Надеюсь, вы меня не заподозрите в чрезмерном любопытстве, если я спрошу, почему вы в инвалидной коляске? — поинтересовался Трэгг.
  — Артрит, — сдержанно объяснил Карр. — В коленных и голеностопных суставах. Совсем не выдерживают никакой нагрузки. Из-за этого я лишен возможности передвигаться самостоятельно: приходится переносить. Сяду — чувствую себя вполне нормально, но стоит двинуть ногами — острая боль. Врачи рекомендуют глубокое прогревание. Я пробовал некоторое время делать это и пришел к выводу, что лучше укутывать ноги одеялом и держать их все время в тепле. Много пью воды и фруктовых соков. Сейчас мне лучше.
  — К докторам сейчас не обращаетесь?
  — Да нет. Устал платить им бешеные деньги. Ведь результат — такой мизерный. Конечно, когда человеку вдруг становится плохо, врач поможет. А уж если заработал за долгую жизнь что-то хроническое, доктора не помогут. И они это знают. Они сюсюкают с таким больным, как с маленьким ребенком, чтобы как-то подбодрить. Но — к черту все это! Хватит с меня! Со мной никогда не сюсюкали, а сейчас и подавно мне этого не надо. У последнего доктора, к которому я обращался, я спросил прямо, без обиняков, будет ли улучшение от его лечения. Так он взбесился и сказал, что я никогда не поправлюсь и что со временем возможно и ухудшение. Я прошел полное обследование и последние месяцы чувствую себя значительно лучше, чем когда-либо прежде. Но ноги все время держу в тепле.
  Трэгг смотрел на Карра с отстраненным любопытством, будто рассматривал некий диковинный экспонат в стеклянной банке. Потом перевел задумчивый взгляд на Мейсона и вдруг неожиданно проговорил:
  — Что ж, прошу прощения, что потревожил вас, мистер Карр. Мне необходимо было завершить допрос. Простая формальность! Возможно, вас больше не придется беспокоить. Сочувствую вашим страданиям и надеюсь, что не очень их усугубил.
  — Ничего, — милостиво кивнул Карр. — Приятно поговорить с умным человеком. Я боялся, что сюда ворвется какой-нибудь грубый, неотесанный и угрюмый полицейский, будет задавать уйму глупых вопросов. Для вас — пожалуйста, я всегда дома. Приходите в любое время.
  — Благодарю вас, — сказал Трэгг. — Об этом я позабочусь в случае надобности сам, так что вам не придется знакомиться с новыми людьми из полиции.
  — Очень любезно с вашей стороны, лейтенант, — поблагодарил Карр. — Но для установления истины я всегда готов…
  — Так, — вдруг сказал Трэгг с деланым безразличием, почти уже выходя, — а как насчет… Роднея Уэнстона? Он…
  — Просто слепец, — прервал его Карр. — Это мой пасынок. Прожигает жизнь где угодно — на пляже, в ресторане… Телефон у меня на его имя, на двери табличка — тоже с его фамилией. По сути, он снимает эту квартиру. Я сделал это намеренно, чтобы самому оставаться в тени. Когда разносчики мелкого товара заходят сюда и спрашивают мистера Уэнстона, мы можем сказать им чистую правду, что его нет и когда будет — не знаем. Я говорил уже, что не хочу, чтобы меня беспокоили. Уэнстон у меня вроде прикрытия.
  Казалось, Трэгга вполне удовлетворило это объяснение. Он участливо кивнул:
  — Я вас хорошо понимаю. Что, у вас есть какая-то особая причина избегать людей, мистер Карр?
  — Конечно, есть, — поспешил ответить Карр. — Я — нервный, раздражительный. Врачи рекомендуют мне не растрачивать нервную энергию. Но мне это не удается, когда я встречаюсь с людьми, особенно незнакомыми. Чужие задают чертовски много вопросов. Сочувствуют, конечно, но очень много говорят. Приходят и подолгу задерживаются. Не люблю малознакомых людей.
  — Да, и поэтому, полагаю, — добродушно рассмеялся Трэгг, — чем меньше я задаю вопросов и чем короче мое пребывание здесь, тем более благоприятным будет мнение обо мне.
  — Чушь, — взорвался Карр. — Я не имел в виду вас, лейтенант. Вы вообще ни при чем. Вы здесь по делу.
  — В любом случае мне надо идти, — сказал Трэгг. — Наверное, мне не придется вас больше беспокоить, мистер Карр.
  Мейсон проводил Трэгга взглядом до выхода, заметно помрачнел и закурил сигарету. В окутавшем его дыму он оставался удрученным и озабоченным, пока звук захлопнувшейся внизу двери вроде не смягчил возникшее напряжение.
  — Зачем надо было говорить ему, Мейсон, — тут же упрекнул его Карр, — о двух выстрелах и о времени?
  — Это послужило бы хорошей маскировкой, — ответил Мейсон. — Если бы сработало, конечно.
  — А что, разве не сработало?
  — Не знаю.
  — Почему вы считаете это хорошей маскировкой?
  — Да потому, что, когда полицейский прорабатывает версии какого-то дела, он разговаривает со многими свидетелями. Из их показаний складывается достаточно четкое представление о том, что произошло и когда. Естественно, полицейскому приятно и внимание газет, поэтому он хорошо ладит с журналистами, иначе никогда не останется на работе в полиции. Газеты следят за этим; поэтому, когда вы просите человека, подобного лейтенанту Трэггу, не сообщать вашего имени для газет, для него это пустой звук, но если вы даете показания, которые расходятся с фактами в том деле, которым он в данный момент занимается, тогда-то уж он сам будет заботиться, чтобы ваше имя не попало в прессу.
  — Почему же?
  — Потому что, если газеты утверждают, что вы припоминаете ход событий не так, как свидетельствуют другие, или ваши показания резко расходятся с их, это значит, что лицо, действительно совершившее убийство и разыскиваемое полицией, получает поддержку. А это, в свою очередь, значит, что когда преступника арестовывают, то его адвокат уже знает, куда ему отправиться, чтобы найти свидетеля, который будет противоречить свидетелям обвинения.
  Лицо Карра расплылось в улыбке.
  — Умно! — удивился он. — Ничего не скажешь. Вот почему мне нужны были только вы, Мейсон. Хорошо соображаете… И быстро!
  — Ну, не слишком-то обольщайтесь на этот счет! — предупредил Мейсон. — Потому что в данном случае, как мне кажется, это не сработало.
  — Почему же? — нахмурился Карр.
  — Трэгг чертовски умен. Этого человека не проведешь.
  — Полагаете, он разгадал вашу тактику?
  — Я почти в этом уверен, — сказал Мейсон, — но меня беспокоит не это.
  — А что?
  — А то, — сказал Мейсон, — как он с ходу начал проявлять сочувствие и говорить, что позаботится лично, чтобы репортеры вам не досаждали.
  — А разве это не то, что нам надо в данный момент?
  — Да, надо, кроме одного, — сказал Мейсон.
  — Чего же?
  Мейсон взглянул на одеяло, наброшенное на колени Карра.
  — Если что-нибудь, связанное с вашей инвалидностью, — сказал он, — даже частично является вымыслом, которым вы пользуетесь для приобретения собственного алиби, и если состояние ваших ног таково, что вы можете ходить, то лейтенант Трэгг в первую очередь заинтересуется именно вами в качестве подозреваемого, отдав «предпочтение» вам перед остальными.
  Лицо Карра, все время перекошенное в неприятной ухмылке, пока Мейсон излагал ему свою теорию относительно реакции Трэгга, неожиданно переменилось: на нем заиграла улыбка облегчения.
  — Что касается этого, — бодро заявил он, — тут я могу предоставить вам абсолютно достоверное подтверждение, мистер Мейсон: ходить я и в самом деле не в состоянии. Мои ноги не в состоянии испытывать никакой нагрузки. Я даже не могу переместиться из коляски в постель и обратно: меня надо поднимать. Не могу без посторонней помощи добраться до телефона.
  — В таком случае, — продолжил Мейсон, — это значительно упрощает дело, и я мог бы предложить лейтенанту Трэггу, чтобы он пригласил для проведения обследования своего собственного доктора.
  — А не заподозрит ли он меня в чем-нибудь? Не лучше ли будет с моей стороны притвориться, будто я догадываюсь о том, что он считает меня подозреваемым?
  — Конечно, будет лучше, — согласился Мейсон. — В конце концов, вы — человек с обычным интеллектом. Вы в своем доме. И были один, когда прогремел выстрел. Вы окружили себя ореолом тайны. Ваш китаец-слуга ничем не поможет. Блэйна в этой ситуации можно рассматривать лишь как телохранителя. А то, как он описал экономку, сразу наводит на мысль, что он работал в полиции. Лейтенант Трэгг приходит выяснить, что произошло. Ваши свидетельства не согласуются с другими. Он видит, что вы беседуете со мной. По сути, к этому времени он, без сомнения, пришел к заключению, зачем я здесь, потому что не кто иной, как я, изложил ему почти все сведения, касающиеся вас и этого дела. Другими словами, говорил в основном я.
  — И что?
  — Пока лейтенант Трэгг не отыскал каких-либо улик, которые бы вывели его на след настоящего убийцы, он готов все подозрения отнести на ваш счет.
  — Было бы жаль, — проговорил Карр.
  — Мне тоже, — согласился Мейсон. — И позвольте вам напомнить, мистер Карр, что неожиданное прибытие Трэгга не позволило вам открыть мне, почему же все-таки вы пожелали обратиться за советом ко мне.
  — Да все из-за того старого партнерства, — вздохнул Карр. — Но сейчас я не настроен вдаваться в подробности этого дела. Скажите, мистер Мейсон, каков юридический статус оставшегося в живых партнера в отношении к партнерскому бизнесу, если одного из них не стало?
  — Смерть партнера, — объяснил Мейсон, — автоматически расторгает партнерство. Обязанностью оставшегося в живых является завершение дел партнерства и произведение расчетов с исполняющим представителем или управляющим партнера, которого нет в живых.
  — Что вы имеете в виду, говоря о завершении дел партнерства?
  — Свести дело к наличности.
  — А если нет исполняющего или управляющего лица? Что тогда делать с собственностью того, которого не стало?
  — Оно переходит к наследникам.
  — Не уверен, что существуют какие-то наследники.
  — Должен быть назначен управляющий, во всяком случае, в ваших же интересах.
  Карр отрицательно покачал головой.
  — Почему же нет? — поинтересовался Мейсон.
  — Это ведь должно делаться в судебном порядке?
  — Да.
  — А если с этим делом нельзя обращаться в суд?
  — Почему же?
  — Слишком опасно!
  — Для кого?
  — Для меня.
  — Тогда, — сказал Мейсон, — вы могли бы не принимать на себя ответственность выплачивать из фондов его наследников долю партнера, которого нет в живых. Но в таком случае вам пришлось бы взять на себя ответственность за то, чтобы учесть всех наследников и удовлетворить…
  — Вы имеете в виду, — перебил Карр, — что, если бы я уплатил деньги кому-то, кто не является ближайшим родственником, мне бы пришлось их платить снова?
  — Совершенно верно! К тому же ближайший родственник не всегда является наследником. Предположим, у одного из партнеров остался сын, и, скажем, через какое-то время оказывается, что он был тайно женат или мог оставить завещание, которое не было предъявлено для утверждения в суде.
  Карр так и вперил свой беспокойный, напряженный взгляд в Мейсона, сказав:
  — Я понимаю. Лучше рискнуть так, чем допустить, чтобы суд начал выяснять кучу разных вопросов.
  — Это и есть то дело, которым должен был заняться я? — спросил Мейсон.
  Карр откинулся на спинку коляски и закрыл глаза. После долгого молчания он наконец произнес, подняв ресницы:
  — Да я так и думал… вначале. Я хотел, чтобы вы выяснили, остался ли у моего покойного партнера наследник… А теперь вот возникло это досадное дело и помешало…
  — Вы имеете в виду убийство?
  — Да.
  — И теперь вы хотите, чтобы я занимался еще делом, связанным с убийством?
  — Пожалуй что да. Мне бы хотелось, чтобы вы распутали это дело побыстрее. Я не могу позволить, чтобы оно превратилось в одну из тех тайн, о которых бы трубили все газеты на своих первых полосах. Как вы думаете, сколько времени потребуется Трэггу, чтобы разобраться во всем этом?
  — Думаю, это у него не займет много времени. Он профессионал.
  — Вот что я вам скажу, мистер Мейсон. Профессионал — это вы. Окажите ему содействие. Сделайте так, чтобы все прояснилось, и прояснилось как можно скорее.
  — Вы хотите, чтобы я нашел того, кто совершил убийство? — спросил Мейсон.
  — Вы правильно меня поняли.
  — Пометь, Делла, — попросил Мейсон.
  С ручкой, занесенной над блокнотом, Делла ответила:
  — Я пометила.
  — Зачем вам это помечать? — поинтересовался Карр.
  — Затем, мистер, что, если будет доказана вдруг ваша вина, а я найду улику, которая отправит вас на виселицу, я направлю человеку, который будет распоряжаться вашей собственностью, счет к оплате.
  Карр рассмеялся:
  — Гениально! Просто гениально! Вы оправдываете мои ожидания. Личность с жестким характером. Хорошо, валяйте, Мейсон! За работу! Подключите ваше сыскное заведение. Раскройте все, что сумеете. Помогите Трэггу выяснить, что произошло в действительности. Передайте ему любую улику, которую найдете. Гао Лунь — в спальню хозяина! Ящик верхний справа, тащи деньги! Твоя поняла? Неси деньги! Этому адвокату нужны наличные, и сейчас же.
  — Моя сделает, — сказал Гао Лунь и тотчас отправился выполнять приказ хозяина.
  — Пусть, Мейсон, вас не гнетет мысль, — с легкостью в голосе произнес молчавший до этого Джонс Блэйн, — что Карра можно в чем-то подозревать. Беритесь спокойно за дело! Карр абсолютно невиновен, и я бы сказал, что лучший способ снять с него подозрение Трэгга — это помочь лейтенанту найти улики против настоящего убийцы.
  — Хорошо, — согласился Мейсон, — но я лишь хочу, чтобы все карты были раскрыты. По собственному опыту знаю: тот, кому есть что скрывать, хочет это спрятать. Скажем, какой-то свидетель лжет во время дачи показаний. Он почти обязательно будет очень стараться, а когда станет говорить, прикроет рот ладонью, делая вид, что откашливается. Мы нередко нападаем на след благодаря именно таким мелочам. То, что мистер Карр говорит о необходимости держать свои ноги в тепле, может быть сущей правдой. Но лейтенанта Трэгга это теплое покрывало, накинутое на его ноги, наведет на мысль, что мистер Карр прячет их, потому что ему есть что прятать.
  Карр откинулся в кресле и рассмеялся.
  — И вас это навело на ту же мысль, Мейсон? — спросил он. — Ну, скажите честно. Ведь так?
  Мейсон подозрительно взглянул на тяжелое одеяло:
  — Да, так.
  Гао Лунь вернулся из спальни, неся в руках жестяную коробку с деньгами. Он осторожно положил коробку Карру на колени, и тот, отбросив крышку, сунул в нее руку, достал пачку банкнотов и спросил Мейсона:
  — Сколько вы берете за такого рода дело, адвокат?
  Мейсон оценивающе взглянул на денежную пачку.
  — Все и уйдет, — сказал он.
  Карр снова откинулся в кресле и рассмеялся:
  — Вы мне положительно нравитесь, Мейсон. Нет, правда! Вы не ходите вокруг да около, как другие.
  — Нет, — подтвердил Мейсон, — не хожу. Давайте же уточним. Вы хотите, чтобы я распутал это убийство или чтобы я консультировал вас в связи с вашим старым партнерством?
  — И то и другое, — ответил Карр, — но по очереди, Мейсон. Я хочу поскорее снять с себя все подозрения, связанные с этим убийством. Это какой-то кошмар! И считаю, что единственный приемлемый способ — это выяснить все досконально. А единственный способ выяснить — это значит раскрыть дело, будь оно неладно! Вероятно, вам удастся это сделать уже сегодня, во второй половине дня. А это, в свою очередь, даст возможность мне осуществить то, что я наметил. Просто не могу взять в толк, почему он, как его там, этот Хоксли, не выбрал более подходящее время для того, чтобы лишить себя жизни. Чертовски неосмотрительно — так я считаю.
  Глава 4
  Казалось, важность этого визита привела миссис Джентри в какой-то благоговейный трепет. За обеденным столом золовка Ребекка и квартирант Делман Стил, которые сидели рядом, углубились в кроссворд. И подняли голову только после того, как Мейсон представился хозяйке. Они поднялись, когда миссис Джентри подвела к ним адвоката.
  — Мистер Мейсон, о котором вы, очевидно, читали, — представила она его. — А это сестра моего мужа, мисс Джентри.
  Она всегда нарочито подчеркивала слово «мисс», представляя Ребекку, ведь многие были склонны величать ее «миссис», если при знакомстве не обращали внимания на эту маленькую деталь, и это приводило позже к необходимому уточнению, которое всегда выглядело как какое-то смущающее обстоятельство.
  — И мистер Стил — постоялец, который, кроме всего прочего, большой любитель кроссвордов, — добавила миссис Джентри.
  Что до тетушки Ребекки, то она ни в коей мере не испытывала трепета при виде знаменитого адвоката. Она критически осмотрела Мейсона.
  — Хм!.. А вы не выглядите так грозно. Читая о вас, я всегда представляла себе, что вы так и излучаете враждебность, словно боевой корабль.
  Мейсон засмеялся и внимательно посмотрел на Делмана Стила, человека молодого, не старше тридцати лет, который выдержал его взгляд тоже вполне спокойно, однако казалось, вот-вот готов был занять оборонительные позиции. Он был недурен собой, выражение твердой решимости играло на его лице, однако какая-то деталь в складке сжатых губ свидетельствовала о том, что, возможно, ему есть что скрывать.
  — Мистер Стил, — заговорила миссис Джентри, — обычно в это время на работе, но после того, что произошло у соседей, полиция настояла, чтобы никто не расходился… за исключением, правда, двух наших младших детей, которым они разрешили пойти в школу. Старший где-то здесь. Артурчик, пойди познакомься с мистером Мейсоном, адвокатом. Он находится у нас, потому что… Какое же дело привело вас к нам, мистер Мейсон? — спросила она, когда Артурчик за руку поздоровался с адвокатом.
  — Просто расследую дело, — сообщил Мейсон.
  — У вас есть клиент, который в этом заинтересован?
  — Ну, лишь косвенно. Это не тот, кто обвиняется в убийстве.
  — А уже кого-нибудь обвинили?
  — Нет, — ответил Мейсон и рассмеялся. — Вот почему я могу уверенно говорить о том, что не представляю интересов лица, которое обвинено в этом убийстве.
  Он изучающе взглянул на Артурчика, на его высокий интеллектуальный лоб, который, казалось, явно не гармонировал с его массивными губами. Нос, однако, был прямой и правильный, и Мейсон понял, что хотя и не скажешь, что этот молодой человек — любимец женщин, но тем не менее он внешне достаточно приятен, чтобы иметь успех у противоположного пола.
  На столе перед тетушкой Ребеккой Артурчик заметил словарь.
  — Неудивительно, — сказал он, кивнув на словарь, — что его никогда нет под рукой. Каждый раз, когда он мне нужен, я вынужден искать его полчаса.
  — Ну, Артурчик, — заворковала укоризненно тетушка Ребекка, — не будь таким эгоистом, ведь от твоего словаря не убудет, если иной раз я поищу там какое-нибудь словечко. Тебе следует знать…
  — И фонарик, — продолжал Артурчик, не слушая воркование. — Кто-то его у меня всегда берет, батарейки садятся.
  — Ну, Артурчик, — урезонивала сына миссис Джентри. — О чем ты говоришь? Я вчера брала его всего на несколько минут, когда ходила посмотреть запасы на полке в погребе. И включала не более чем на минуту-полторы.
  — Значит, кто-то, должно быть, оставил его включенным, — предположил сын. — Батарейки совсем сели.
  — Возможно, ты сам пользовался им ночью.
  — В том-то и дело, — продолжал частное расследование Артур, — что я не мог его ночью найти.
  — Как это так? Я положила его там, где он обычно лежит в твоей комнате. Я…
  Ее голос вдруг потерял уверенность, и практичный в бытовых вопросах Артурчик, почувствовав это, высказал предположение:
  — Ты имеешь в виду — хотела положить его в мою комнату, но, наверное, где-нибудь оставила…
  — Я… ну, возможно, и оставила его тут, внизу. Я держала в руках корзину с бельем для штопки и, помню, положила… А где ты нашел его, Артурчик?
  — У себя в спальне сегодня утром.
  — А что, вечером его там не было?
  Он отрицательно покачал головой.
  Миссис Джентри рассмеялась:
  — Ой, ведь мистеру Мейсону неинтересно слушать нашу домашнюю болтовню. Вот, мистер, в большой семье всегда так: кто-то то и дело ущемлен в правах.
  — Полагаю, — включилась в разговор тетушка Ребекка, — мистеру Мейсону надо задать нам уйму вопросов, но, прежде чем он это сделает, я хочу непременно воспользоваться его присутствием здесь и выяснить кое-что из того, что мы не отгадали в кроссворде.
  — Ну что ты, Ребекка, — смутилась миссис Джентри, — отвлекаешь человека своими глупыми…
  — Отчего же, я буду только рад, если смогу помочь, — возразил адвокат. — Я готов!
  — Слово из пяти букв, в котором вторая и третья буквы «в» и «а». Это — юридический термин, означающий… Как это, Делман, там сформулировано?
  Стил пробежал пальцем по вопросам кроссворда.
  — «Юридический термин, означающий: „как бы“, „якобы“, „наподобие“ и так далее».
  — Пять букв? — переспросил Мейсон.
  — Именно.
  На мгновение адвокат нахмурился, но тотчас объявил:
  — А почему бы не попробовать слово «квази»?
  Ребекка тут же схватила карандаш, вписала слово по буквам, отклонила голову назад и набок, как птица, критически разглядывающая сомнительного жука.
  — Да, — неожиданно провозгласила она, — точно! Абсолютно правильно! Именно это слово — «квази». Я его раньше никогда не слышала.
  — Этот термин обычно широко используется юристами, — пояснил Мейсон.
  — Ну, — сказала Ребекка, — мы перевалили через гору, Делман. Полагаю, мистер Мейсон теперь захочет узнать все, так же как и полиция интересовалась…
  — Пожалуйста, присаживайтесь! — пригласила миссис Джентри.
  Мейсон сел, и Ребекка заметила:
  — Вы, очевидно, начнете задавать массу вопросов, мистер Мейсон? Но я уже и так сыта этим по горло и занялась кроссвордом, чтобы успокоить свои нервы. Мистер Стил любезно помог мне отгадать часть слов. А вы можете разгадывать кроссворды, мистер Мейсон?
  — У меня, мисс, как-то не хватает времени на них.
  — Не знаю, мне надо заняться чем-то еще… И прямо не знаю чем. Знаете, я думаю, уж лучше отгадывать кроссворды, чем терять время впустую. В конце концов, мистер, это дело полезное, невероятно увеличивает запас слов.
  — Да это уж несомненно, — согласился Мейсон.
  — Погоди, Ребекка, — урезонивала золовку миссис Джентри. — У мистера Мейсона время ограниченно, он человек занятой, пришел сюда не ломать голову над твоим кроссвордом…
  — А я не желаю опять слушать об этом убийстве! Все это произошло вчера, когда вы расстроили меня своим разговором о пустой банке. С тех пор я так и не могу сосредоточиться.
  — О пустой банке? — настороженно спросил Мейсон.
  — Это маленькая семейная тайна, — успокоила его миссис Джентри. — Не обращайте внимания на слова Ребекки, она любит обнаруживать и раскрывать всяческие тайны.
  — О, меня интересуют тайны! — сказал Мейсон, и глаза его загорелись. — Я их коллекционирую так же, как ваша золовка — кроссворды.
  — Да, — не могла не согласиться Ребекка, — но вот если бы вы разгадали эту тайну, мистер Мейсон… Я — не в силах, а она у меня просто не выходит из головы.
  — Ребекка! — в который раз с упреком посмотрела на нее миссис Джентри.
  — Нет, нет! Я бы очень хотел послушать, — попросил Мейсон. — Нет, в самом деле.
  Миссис Джентри окончательно смутилась.
  — Да тут и рассказывать-то особенно нечего. Я, мистер Мейсон, спустилась вчера в погреб, чтобы осмотреть запасы консервов, хранящихся там. И на одной из полок нашла пустую жестяную банку…
  — Совсем пустую? — уточнил Мейсон.
  — Да, совсем пустую.
  — Нет, это еще не все, — вставила Ребекка. — Это была абсолютно новенькая, чистенькая банка, мистер Мейсон. Ее кто-то поставил на полку рядом с консервами. Этикетки на ней никакой не было, и она была закупорена… знаете, сверху так обжата… как обжимают банки при консервировании…
  — А у вас есть машинка для закрутки? — спросил Мейсон.
  — Да, есть. Мы много заготавливаем фруктов и овощей. Часть — в стеклянных банках, часть — в жестяных.
  — Та банка, которую вы обнаружили, была пустой?
  — Да. Но будто она только что из магазина, — уточнила миссис Джентри.
  — Ничего подобного, Флоренс, — возразила Ребекка. — Чем дольше я думаю об этом, тем больше прихожу к выводу, что в этой банке было что-то… странное. Банка из магазина не может быть так плотно закупорена.
  — И что вы сделали с этой банкой? — поинтересовался Мейсон.
  — Выбросила ее в ящик со старыми жестянками, — смеясь, ответила миссис Джентри.
  — Так вы не стали ее открывать, чтобы посмотреть, что внутри?
  — Помилуй бог, нет! Она была такая легкая, что нельзя было представить, что в ней вообще что-то есть. Просто пустая банка!
  — Но вы не удостоверились, что внутри она пустая?
  — Это сделал Артур, — сказала Ребекка. — Знаете, это муж Флоренс, мистер Джентри.
  — Он был рядом, миссис, когда вы ее нашли?
  — Нет. Вчера вечером он искал какую-нибудь посуду, в которой можно было бы развести краску, и нашел эту жестяную банку в ящике.
  — И она была пустой? — спросил Мейсон.
  — Он так сказал.
  — И я видел эту банку, мистер Мейсон, — вмешался в разговор Делман Стил. — Спускаясь вчера вечером вниз, чтобы кое-что узнать у мистера Джентри, — он красил оконные перекрытия и дверь, которая ведет в гараж, — я спросил, не заметил ли он тут банки…
  — Это я попросила мистера Стила, — пояснила Ребекка, — спуститься вниз и отыскать жестянку. Она у меня просто из головы не выходила.
  — Из-за этого, — рассмеялся Стил, — я чуть не угодил в лапы того лейтенанта, который расследовал дело со стрельбой у соседей.
  — Как все происходило? — поинтересовался Мейсон.
  — Он допрашивал всех, кто вчера вечером спускался в подвальное помещение, — пояснил Стил. — А я имею обыкновение это делать — спуститься и поболтать с Артуром Джентри или заглянуть к мисс Джентри, когда она у себя в фотолаборатории. Но вчера вечером я бы не спускался вниз, если бы мисс Джентри не попросила меня насчет этой банки.
  — А какое отношение к убийству имеет пребывание в подвальном помещении? — удивился Мейсон.
  — Меня это не касается. — Стил принял отсутствующий вид. — Там был лейтенант Трэгг и рыскал всюду, потом вернулся и стал задавать всем кучу вопросов.
  — Я повешу замок на дверь фотолаборатории, — пообещала Ребекка. — Они открыли дверь, отдернули занавеску на окне, испортив мне полдюжины пленок. Лично я считаю, что полиции надо быть осмотрительнее в таких случаях.
  — Меня начинает интересовать эта жестяная банка, — сказал Мейсон. — Так вы говорите, что мистер Джентри использовал ее для разведения краски, мистер Стил?
  — Именно. Она, наверное, там до сих пор внизу и лежит.
  — А как он ее открывал?
  — В погребе есть нож для открывания банок.
  — Вы, наверное, согласитесь со мной, мистер Мейсон, — Ребекка посмотрела на адвоката, — что в это следует вникнуть поглубже. Не могла же совершенно новенькая жестянка вырасти прямо на полке. И пролежала она там недолго, а потом, зачем кому-то понадобилось герметически закупорить пустую банку…
  — Я это объяснить не могу, — признался Мейсон.
  — Я тоже, но ведь кто-то это сделал…
  — Вы говорили что-то о двери гаража, — вспомнил Мейсон, поглядев на Стила. — Это дверь, ведущая в тот самый гараж, где мистер Хоксли держит свою машину?
  — Именно так, — сказала миссис Джентри. — Там двойной гараж с одной дверью, которая ведет и в погреб. Понимаете, дом стоит на крутом склоне, и это дало возможность оборудовать двухэтажный погреб. Наверное, дом был построен еще до эры автомобилестроения… или, по крайней мере, до того, как люди оценили рациональность постройки гаража под одной крышей с жильем. Потом, уже позже, кто-то переоборудовал торец основания, чтобы в нем разместился гараж на две машины. В одной части гаража — наша машина, а другую сдаем внаем. Сторона, на которой расположена дверь в погреб, более удобна для нас, мы пользуемся дверью для выхода и входа в дом, особенно когда идет дождь.
  — Если не возражаете, — сказал Мейсон, — я хотел бы взглянуть на это сооружение.
  — Спустимся прямо по ступенькам погреба, мистер Мейсон, и откроем дверь… или можно обойти вокруг по тропинке и войти через дверь гаража.
  — Мне кажется, пройдем лучше через погреб.
  — Пожалуйста, мистер Мейсон, — встала миссис Джентри, — будьте любезны, пройдемте.
  Ребекка решительно отодвинула словарь и кроссворд в сторону, поднялась и расправила на коленях юбку.
  — Если ты думаешь, Флоренс, — недовольно сказала она, — что пойдешь в погреб с мистером Мейсоном и вы там будете вести разговор об этой пустой банке, а меня оставите здесь, наверху, откуда я не смогу услышать вашего разговора, то ты глубоко заблуждаешься. Впрочем, чем дольше я думаю обо всем этом, тем больше у меня возникает сомнений в том, что эта пустая жестянка может послужить ключом к разгадке происшедшего.
  — А как она может послужить им? — с недоумением посмотрела на золовку миссис Джентри, и в ее глазах блеснул азартный огонек.
  — Не знаю, — решительно сказала Ребекка. — Но могла бы и послужить. А вы как думаете, Делман?
  Стил загадочно усмехнулся.
  — Не впутывайте меня в свои семейные дела, — решительно попросил он. — Я здесь только снимаю комнату. — Его слова теперь были обращены к адвокату: — А они принимают меня за своего… но я же не являюсь членом их семьи и не имею права обсуждать их проблемы.
  — Вы знаете, Делман, я никогда не проводила строгой грани… — рассмеялась миссис Джентри. — Когда вы пришли снимать комнату и попросили пустить вас, я ответила: единственно, что абсолютно запрещу вам, так это пользоваться телефоном. — Она с улыбкой обернулась к Мейсону: — Когда в семье трое детей, которые без конца болтают по телефону, назначают свидания и хватают трубку, едва он зазвонит, я иногда думаю, что когда-нибудь разобью его… Невозможно подойти к аппарату ни утром, ни вечером, сделать заказы в гастрономе, позвонить своей собственной подруге.
  — Мы, кажется, говорили о жестяной банке, — вернула Ребекка Флоренс к действительности.
  — Твоя хватка ослабевает, тетушка Ребекка! — иронично улыбнулся Артурчик. — Какое, к черту, отношение имеет эта жестянка к…
  — Артурчик! — осадила его миссис Джентри. — Никто не спрашивает твоего мнения. Пройдемте вниз, мистер Мейсон.
  И они отправились за адвокатом к погребу. Мейсон тщательно все осматривал: миссис Джентри показала, где обнаружила банку, Артурчик — дверь, ведущую в гараж. Адвокат даже пощупал пальцем выкрашенную ее поверхность.
  — Мистер Джентри красил вчера? — поинтересовался он.
  — По-моему, какая-то быстро сохнущая эмаль, — пояснил Стил. — Знаете, у мистера Джентри свой магазин скобяных изделий. Как раз накануне, говорил он мне, один из поставщиков лакокрасочной продукции завез ему новую краску и хотел, чтобы мистер Джентри сам попробовал, как она красит.
  — Ее нужно разводить?
  — Да, пополам с растворителем, — пояснил Стил. — Кажется, Джентри считает, что она намного лучше прежних, которые у него до этого были в ходу. Поставляется эта краска в двух банках: в одной сама краска, в другой какой-то быстро сохнущий растворитель. Смешивают пополам и наносят. Сохнет шесть часов.
  Мейсон показал на матовое заляпанное пятно на гаражной двери.
  — Вероятно, кто-то не знал, что она окрашена. Очень похоже, что в поисках дверной ручки в темноте этот кто-то измазал ею руки.
  — Да, в самом деле, — согласился Стил. — Я здесь был вместе с полицией и раньше не обратил внимания на это. Просто немного смазано.
  — Краска высохла недавно, — констатировал Мейсон. — Она сохнет, вы говорите, в течение шести часов?
  — Да, приблизительно от четырех до шести. Так мне сказал мистер Джентри, — подтвердил Стил.
  — А давайте поищем ту жестянку, — предложила свои услуги Ребекка, продвигаясь вдоль верстака, принюхиваясь и присматриваясь к лежавшим там разным инструментам. — Вот банка с кистями. Не та ли это банка, Делман?
  — Она, — сказал Делман. — Сразу можно сказать, как мистер Джентри открывает банки. Он не открывает до самого конца, а оставляет открытую часть держаться на кусочке жести, примерно в одну шестнадцатую часть дюйма, а потом скручивает крышку.
  — Так он и делает, — подтвердила миссис Джентри. — Муж говорит, если вести открывалку до конца, то крышка провалится внутрь. У меня другой метод: я всегда придерживаю крышку и режу до конца. А Артур уже скручивает. Посмотрите, видно место, где скручивается верх этой банки.
  Мейсон тщательно осматривал, что-то обдумывая.
  — Давайте взглянем на верхнюю часть банки, просто чтобы завершить наше обследование, — сказал он.
  — Верхнюю часть банки? — переспросила Флоренс.
  Мейсон кивнул.
  — Ну, возможно, нам и удастся найти ее, если хорошенько поискать в этом ящике с мусором, но… — засомневалась миссис Джентри, — но, разрази меня гром, я представить себе не могу, чтобы…
  — Вчера вечером, — уточнил Стил, — я обратил внимание, что она лежала на верстаке. Да вон же, вон, в углу! Мистер Джентри подкладывал ее под банку с краской.
  Мейсон поднял круглый жестяной обрезок от банки и внимательно рассмотрел те скрученные доли дюйма жести, которые последними связывали банку с крышкой.
  — Это тут? — спросил он.
  — Да, здесь, — подтвердил Стил. — Помню этот своеобразный заусенец на жести. Можно даже видеть, как он сворачивался…
  Глаза Мейсона выразили живой интерес.
  — Погодите, — вдруг сказал он. — Это не та крышка.
  — Как не та?
  — Та, которая была на банке, — уточнил Мейсон, — скручивалась влево. А эта — вправо.
  Стил нагнулся и стал еще более внимательно осматривать круглый обрезок жести, потом взял в руки банку.
  — Ишь ты! — удивленно воскликнул он. — Ведь я, оказывается, видел именно этот кусочек жести здесь, на приступке, вчера вечером и, естественно, подумал, что он от этой банки. Интересно, чего это вдруг мистер Джентри открыл банку, выбросил открученный верх, затем вытащил верх от другой банки из ящика с мусором? Но погодите, ведь Джентри — левша. Вы правы насчет этой закрутки. Но почему?..
  — Не знаю почему, — развел руками Мейсон. — Но именно это он сделал. Давайте еще раз посмотрим в этом мусорном ящике.
  — Я говорила тебе, Флоренс, — язвительно улыбнулась Ребекка. — Это наверняка связано с тем, что произошло сегодня ночью. Ну, теперь ты сама наконец убедилась, насколько плодотворнее работает тренированный разум?
  — Пожалуй, — вздохнула миссис Джентри, — из меня бы не вышел сыщик. А все казалось так просто.
  — По-моему, — улыбнулся Мейсон, — мы в чем-то похожи с вашей золовкой, миссис Джентри. Стоит мне обнаружить что-то не совсем обычное, как я готов сделать из этого тайну. Во всяком случае, знаете, и в самом деле погреб — не совсем подходящее место для пустой консервной банки, и не могу себе представить, зачем кому-то понадобилось так ее закупоривать. В этом, должно быть, что-то есть.
  — Ну, я встряхнула ее — и ничего не услышала. И бог знает, что там было, но банка была совсем легкая, в ней, уверена, не могло ничего быть! Конечно, теперь, когда я вижу, что все придают этому такое значение…
  — А вот, если не ошибаюсь, — вдруг выпрямился Мейсон, дотошно копавшийся в мусорном ящике, — верхняя часть от той банки. — Он потянулся рукой к груде мусора.
  — Не порежьте руку, — предостерегла его миссис Джентри.
  Артурчик засмеялся:
  — Мистеру Мейсону, мам, не нужно быть сыщиком, чтобы догадаться, что ты — мать троих детей. Не делай того, не делай этого!..
  Мейсон выпрямился, держа в руке кружочек жести, подошел к банке, в которой стояли кисти, и поднес его скрученным заусенцем к зазубрине в верхней части банки.
  — Тютелька в тютельку, — констатировал Стил.
  Артурчик живо протянул руку.
  — Ого, мистер Мейсон, — сказал он, — дайте мне…
  — Артурчик, — упрекнула миссис Джентри, — не мешай мистеру Мейсону.
  — Снизу на поверхности как будто что-то нацарапано, — сказал Мейсон, — ощущается шероховатость. Дайте-ка мне подойти поближе к окну, чтобы падал свет…
  — Это же код! — возбужденно завизжала Ребекка. — Там что-то написано… нацарапано на жести! Я так и знала! Просто была уверена в этом! Говорила же я тебе, Флоренс, а ты меня не слушала…
  Мейсон извлек из кармана карандаш и вырвал листок из блокнота.
  — Запишите, пожалуйста, буквы, — попросил он, — которые я буду сейчас читать.
  — Можно я? — живо вызвалась Ребекка.
  Мейсон передал ей бумагу и карандаш, поднес крышку к свету, так чтобы он падал сбоку, и прочитал:
  — «ВЛГАВЛ ВКИАК ГМАВВ ЗДГБВД ВДИАГГ ЖИЛАГВ ВМГЖБГ ЛЕБВЗ ВМЖЖБК».
  Мейсон взял переданный ему Ребеккой клочок бумаги и тщательно сличил буквы, написанные ею, с оригиналом.
  — Никак не пойму, какое это может иметь отношение к тому, что случилось в доме напротив? — Миссис Джентри откровенно недоумевала.
  Мейсон сунул в боковой карман пиджака жестяной кружочек с острыми краями.
  — Возможно, совпадение, — предположил он. — Но довольно любопытное. Вот и все, что я могу пока сказать. Кто из вас слышал выстрел?
  — Я, — отозвалась миссис Джентри.
  — А я крепко спал, — с сожалением заметил Стил. — Меня разбудил какой-то шум. По-моему, уже все кончилось, когда я окончательно проснулся, но попытался восстановить, что же меня разбудило. И у меня создалось впечатление, что было два выстрела.
  — Вы заявляли об этом лейтенанту Трэггу, начальнику отдела, занимающегося убийствами? — спросил Мейсон.
  — Как будто нет, — ответил Стил. — Кажется, он определенно считает, что был лишь один выстрел, и я не стал его разубеждать. Мои воспоминания очень смутны — попробуй-ка припомнить шум, который тебя пробуждает от крепкого сна… Просто какое-то смутное ощущение — как эхо в уголке сознания… Если, конечно, понятно то, о чем я говорю.
  — Я хорошо вас понимаю, — сказал внимательно слушавший Мейсон. — И вы описываете все это просто прекрасно! Я бы вам посоветовал связаться с лейтенантом Трэггом и сказать ему, что, еще раз проанализировав свои ночные впечатления, вы полагаете, что было два выстрела.
  — Нет, не два, — азартно настаивала Ребекка. — А только один! У меня не было сна ни в одном глазу, и я сначала подумала, что это автомобильный выхлоп, но потом, я уверена, был только один выстрел.
  Мейсон, вопросительно подняв брови, повернулся к Артурчику.
  — Ничем не могу помочь, — помотал головой тот. — Я просто спал как убитый всю ночь. Но я лег, вероятнее всего, незадолго до того, как все это произошло, — может быть, минут за пятнадцать-двадцать.
  — В какое время, по-вашему, произошел выстрел?
  — Мне кажется, около половины первого.
  — А во сколько вы легли спать?
  — Минут десять-пятнадцать первого. Скинул с себя одежду как попало и повалился на постель — я в тот вечер был с молодой дамой, провожал ее домой. Думал, мне на работу и… вообще я не выспался.
  — Артурчик, тебе не кажется, — участливо спросила миссис Джентри, — что следовало бы сказать мистеру Мейсону, с кем ты проводил вечер?
  Артурчик покраснел.
  — Нет, — сказал он отрывисто.
  — Я заметила, что ты не назвал ее имени и тому лейтенанту… как его фамилия?
  — Трэгг, — напомнил Мейсон.
  — Незачем впутывать в это женщину, — сухо отрезал Артурчик.
  — Артурчик, это была не… — начала свой вопрос миссис Джентри.
  — Не будем называть ее имени, — быстро оборвал сын миссис Джентри. — Не желаю, чтобы ты вмешивалась в мои дела. Вот и Ребекка тоже ходит за мной как хвост. Черт возьми, я уже достаточно взрослый, чтобы самому решать, как мне поступать. Я не вмешиваюсь в ваши…
  — Артурчик!
  — Ну ладно, прости меня, мама. Но не называй здесь ее имени. Понятно? Материал сразу же попадет в газеты, и, я полагаю, это не имеет никакого значения, с кем я был в тот вечер.
  — Ну, так что мы будем делать? — спросила Ребекка. — С этим закодированным сообщением на крышке банки? Не думаете ли вы, что, пока мы здесь стоим и разговариваем, убийца спокойно может выскользнуть из рук полиции?
  — Давайте подведем итоги относительно появления этой банки, — предложил Мейсон, — прежде чем предпринимать что-либо еще. Вы хорошо помните, миссис Джентри, что не ставили банку на полку с другими консервами?
  — Я уверена: не ставила, и не думаю, чтобы Хестер могла это сделать. Она бывает иногда глупа, но, конечно уж, не до такой степени. К тому же считаю, что банка в погребе стояла не больше суток, ну, самое большее — двух. Не понимаю, как она могла… вернее…
  — Давайте-ка, — предположил Мейсон, — сделаем так: сообщим лейтенанту Трэггу все в точности, как это произошло, и пусть он сам сделает выводы. В конце концов, это дело его компетенции.
  Глава 5
  Откинувшись в большом вращающемся кресле своего кабинета, положив ноги на угол письменного стола и скрестив пальцы на затылке, мистер Мейсон с ленивой улыбкой посматривал на Деллу Стрит.
  — Ну, — подытожил он разговор, — в этом деле у меня полная свобода действий. Карр дал мне карт-бланш, чтобы я сделал все возможное для установления истины, и не имеет значения, кто пострадает при этом больше, а кто меньше.
  — Даже если это будет сам Карр? — поинтересовалась Делла, испытующе взглянув на своего шефа.
  Мейсон кивнул. Его сосредоточенный взгляд теперь был устремлен куда-то вдаль поверх ее головы, пожалуй, вообще за пределы офиса.
  — Вы ему дали это понять весьма недвусмысленно, — констатировала она. — Чего же вы этим добились? Стремились напугать Карра или вывести из равновесия?
  — Ни то, ни другое. Я только хотел, чтобы он понял все. И еще хотелось понять, какие у меня шансы, — ведь лейтенанта Трэгга не проведешь. А одним из самых серьезных обстоятельств в пользу невиновности Карра является состояние его ног. Трэгг же никому не верит на слово и непременно учинит собственную проверку.
  — Попросит разрешения провести осмотр?
  — Э, нет, он не станет действовать так грубо, по крайней мере до тех пор, пока не обнаружит что-нибудь существенное, что заставит его действовать решительно. В конце концов, не будет же он без разбора досаждать исправным налогоплательщикам. Нет, он подойдет к этому исподволь, осторожно, но обдуманно. Об этом можно не беспокоиться.
  — Думаете, он что-нибудь заподозрил относительно состояния ног Карра?
  — Я бы на его месте — несомненно…
  — В некотором роде, — засмеялась Делла, — вы сами уже подозреваете — что-то не так.
  Мейсон убрал руки с затылка, поднес левую к глазам и посмотрел на часы.
  — Пол Дрейк задерживается, — произнес он. — Он обещал быть здесь десять минут назад и сделать предварительное сообщение… А вот и он.
  Едва послышался отчетливый стук в дверь, Делла Стрит подошла и открыла.
  Пол Дрейк, глава частного сыскного агентства, высокий, худощавый, с неизменно загадочным, задумчивым лицом, произнес еще с порога:
  — Привет честной компании.
  — Заходи, садись, — пригласил Мейсон.
  Делла Стрит с блокнотом уселась за маленький секретарский столик и взялась за ручку. Пол Дрейк опустился в большое кожаное кресло. Устроившись поудобнее, положил ногу на ногу и тоже достал из кармана блокнот.
  — Вот как обстоит дело, — начал он с места в карьер.
  — Как же? — не удержался от вопроса Мейсон.
  — Причина, почему лейтенант Трэгг в последний раз был не очень разговорчив, заключается в том, что он ходит вокруг да около этого дела. Не хочет ни с кем делиться своими впечатлениями, пока не выяснит, что конкретно надлежит обсудить.
  — С этим нельзя не согласиться, — одобрил Мейсон.
  — Я того же мнения, Перри. Выудив, насколько возможно, все, чем располагает полиция, я провел кое-какое собственное расследование.
  — И что же выяснил?
  — Все, что связано с этим человеком по имени Хоксли, покрыто мраком неизвестности. По-моему, эта стенографистка, Санли, которая приходит и считывает его материалы с пленки, куда он наговаривал свои тексты, знает гораздо больше, чем сказала. А экономка, миссис Пэрлин, тоже осведомлена, как показалось, гораздо больше, чем ей бы следовало.
  — Но чем, по-твоему, все-таки занимался этот Хоксли?
  — Никто точно не знает. Он в самом деле спал большую часть дня, а ночами наговаривал на диктофон, которым пользовался довольно много. Девица Санли приходила каждый день, находя от двух до пятнадцати записей, и читала их. Нередко у нее выдавались и легкие дни, а иногда — тяжелые. Временами она была не в состоянии даже закончить работу, которую Хоксли ей оставлял. Она говорит, что, по существу, все это в основном была переписка деловая и что она не обращала внимания на содержание писем, а просто автоматически, как это, впрочем, нередко бывает, печатала их, следила, чтобы не было ошибок, и оставляла Хоксли для подписи. Она делала под копирку вторые экземпляры и их тоже оставляла Хоксли. Что он с ними делал — не знает. Дело в том, что в доме не хранится никаких подшивок. Есть только диктофон, устройство для стирания записей, считывающая машинка, пленки, большой запас канцелярских принадлежностей — конверты, почтовые марки, весы. Вот, пожалуй, и все, что касается делового имущества, исключая сейф.
  — А что за сейф?
  — Очевидно, сейф является ключом к разгадке всей ситуации, — осторожно предположил Дрейк.
  — Трэгг как-то уклонился от разговоров о сейфе, когда я с ним говорил об этом, — вспомнил Мейсон.
  — И будет уклоняться, уверен, впредь. Сейф этот дорого стоит. Он в углу спальни Хоксли. Это не такой сейф, какие обыкновенно приобретают люди как удобную вещь для хранения всякого учрежденческого хлама. Сейф мистера Хоксли не похож на другие: он имеет свою индивидуальность. Он неповторим.
  — А что хранилось в этом необыкновенном сейфе? — спросил Мейсон.
  — Это отдельная тема, — сказал Дрейк. — Когда полиция наконец открыла его, там лежало пятьдесят долларов наличными, около ста долларов почтовыми марками и ничего больше.
  — Он был заперт?
  — Да, заперт. Опал Санли сообщила Трэггу кодовую комбинацию.
  — То есть ты хочешь сказать, что, если бы его пытался открыть взломщик, у него ничего бы не вышло?
  — Возможно… Он вряд ли смог бы его открыть и снова запереть…
  — Ну, сто пятьдесят долларов — это все же сто пятьдесят долларов, — сказал Мейсон.
  — Да… Но дело в том, что человек, который купил этот сейф, приобрел его не просто для хранения почтовых марок и всякой денежной мелочи.
  — Так, ну а что слышно насчет стрельбы?
  — Стреляли как раз в комнате, где стоит этот сейф, — ответил Дрейк. — Есть основание полагать, что Хоксли застал кого-то, кто пытался забраться в него. Это, кстати, могла быть и экономка.
  — Откуда стало известно, что сейф каким-то образом связан со стрельбой? — заинтересовался Мейсон.
  — На полу около него обнаружили пятно крови, небольшую такую лужицу. Это могла быть кровь и грабителя, в которого стреляли. Хоксли неожиданно исчез, а вместе с ним и его экономка. Следы крови найдены и в других помещениях дома. И в автомобиле самого Хоксли. Словом, Перри, какая версия тебе больше нравится, ту и выбирай. Либо грабитель убил Хоксли и экономку и похитил их тела, либо Хоксли стрелял в грабителя, потом втащил его в машину и увез. Кровь в машине свидетельствует, что тот, в кого стреляли, лежал на заднем сиденье… Думаю, что это подводит нас к наиболее логичному объяснению, Перри.
  — Какому же, Пол?
  — Экономка пыталась залезть в сейф. Хоксли стрелял в нее, ранил, перенес в свою машину и увез. Хоксли был человек сильный, способный перенести женщину в автомобиль, тем более что это не составляло для него труда — она была не из тяжелых, худощава. Вот она своего хозяина ни за что не смогла бы поднять!.. Да, вот еще деталь: на полу в коридоре, у квартиры Хоксли, лежало с полдюжины горелых спичек…
  — Что ты узнал насчет самого Хоксли? — поинтересовался Мейсон.
  — Немногое. Хоксли — большой, грузный человек, ходил сильно прихрамывая. Очень импульсивный и, очевидно, стремящийся к одиночеству.
  — Тогда, выходит, их уже двое, — сказал Мейсон.
  — Что ты имеешь в виду, Перри?
  — А то, что в одном доме жили два человека, не желавшие общаться с соседями.
  — Подозреваю, что с Хоксли дело обстояло несколько иначе, чем с Карром. Карр — просто раздражительный старик. Хоксли же занимался тем, что хотел сохранить свои дела в абсолютной тайне. Он работал по ночам, спал днем. Странно то, что люди, которые встречались с ним: продавали, скажем, ему сейф, снимали квартиру в этом доме, фирма, доставившая ему автомашину, — все помнят его довольно смутно. Но, собрав вместе услышанное от них, можно представить себе портрет человека лет сорока восьми — пятидесяти, широкоплечего, с огненно-рыжими волосами и довольно заметной хромотой. Причем подобная хромота вызвана не какой-то травмой, она бывает при врожденном дефекте, когда одна нога короче другой.
  — Существовала ли какая-то связь, — спросил Мейсон, — между Хоксли и экономкой? Или вообще — между ним и кем-либо из дома Джентри?
  — Нет. Опал Санли и Артур Джентри-младший поддерживают отношения. В этом тоже что-то есть.
  — Что именно, Пол?
  — А то, что Артур Джентри, отец молодого человека, занимался покраской в погребе. Полагаю, ты, Перри, был первым, кто обратил внимание на тот факт, что кто-то не знал об этом, когда, может быть, на ощупь открывал дверь гаража и вымазал пальцы в краске. После того как ты это заметил и сказал Трэггу, он распорядился тщательно осмотреть автомобиль и проверить, не осталось ли следов краски на ручках и на рулевом колесе. Но не нашли ничего, а в квартире Хоксли между тем были обнаружены два отпечатка пальцев точно такого же цвета, в который была выкрашена дверь гаража.
  — А на чем были эти отпечатки измазанных в краске пальцев, Пол?
  — На телефоне и на письменном столе Хоксли, — сказал Дрейк, — в комнате, где стоит сейф. Телефон же — прямо рядом с дверью. К тому же в гараже есть еще и боковая дверь, которой Хоксли тоже пользовался. Она выходит в небольшой дворик между квартирой и домом Джентри, рядом с одной из боковых дверей, ведущих в квартиру Хоксли.
  — Достаточно ли четко были видны отпечатки пальцев? Полиция сумела их как следует зафиксировать?
  — Очень четко! По-моему, Трэгг уже готовится что-то предпринять по этому поводу и только ждет подходящего момента, чтобы нанести удар.
  — Имея в виду… — решил уточнить Мейсон.
  Он не договорил, так как открылась дверь и в кабинет робко вошла девушка, которая сидела на телефоне.
  — Я не хотела вас беспокоить, мистер Мейсон, — сказала она. — Я ответила этой женщине, что у вас очень важное совещание, но она настаивает, говорит, что хочет побеседовать с вами как раз по вопросу, который вы сейчас обсуждаете.
  — Кто это? — спросил Мейсон девушку.
  — Ее фамилия Джентри, и с ней молодой человек, ее сын.
  Мейсон взглянул на Дрейка.
  Дрейк как ни в чем не бывало, будто и не слыша разговора между Перри и телефонисткой, снова уткнулся в свой блокнот.
  — Этот сын был уже в постели и спал, когда прогремел выстрел. Однако он улегся спать за пятнадцать-двадцать минут до этого. У него было свидание со стенографисткой Опал Санли, которая обрабатывает материалы Хоксли.
  — Ты уверен? — переспросил Мейсон.
  — Угу!
  — Как я понимаю, он отказался назвать имя этой женщины…
  — Естественно! — прервал его Дрейк. — Его-то можно понять — юношеская галантность. А вот Опал Санли не делала из этого тайны, она сразу же заявила полиции. Молодому Джентри еще не давали пользоваться автомашиной, по крайней мере когда он ездил с ней. В тот вечер он сводил ее в кино, покупал ей шоколадное мороженое с орехами. Потом они пообнимались немного в парке, и около половины двенадцатого он проводил ее домой. На ступеньках они с полчаса прощались, и молодой Джентри ушел примерно в полночь. Вероятно, он сразу отправился к себе наверх и улегся спать.
  — Он передвигался довольно быстро, если ушел от ее дома в полночь, а уже в четверть первого был в постели, — высказал удивление Мейсон.
  — Как далеко Опал Санли живет от дома Хоксли?
  — Примерно двенадцать кварталов. Это расстояние можно пройти пешком за пятнадцать минут. А когда молод… да еще полчаса перед тем прощаешься со своей любимой девушкой…
  Мейсон обратился к телефонистке, все это время стоявшей в дверях:
  — Пригласите их, мать и сына Джентри. У меня ощущение такое, Пол, что парня что-то гнетет.
  Глава 6
  Флоренс Джентри вошла в кабинет Мейсона с Артурчиком, следовавшим за нею так, будто его вели на аркане.
  — Мистер Мейсон, — начала она в состоянии крайнего раздражения, — помогите нам разобраться. Это касается Артурчика.
  Мейсон взглянул на поникшее лицо молодого человека.
  — Не открывайте мне никаких тайн, миссис Джентри, поскольку в некотором смысле слова я не свободное должностное лицо и вполне может случиться, что ничем не смогу вам помочь.
  — Но мне нужно с кем-то поделиться, а я никого не знаю, к кому могла бы обратиться. Это гнетет меня с тех пор, как я услышала, что Артурчик сказал представителю полиции. Сперва я думала, мне следует защитить честь этой молодой дамы. Потом, когда я поразмышляла о том, насколько серьезно это может обернуться для всех нас… поскольку, поскольку… возможно, что это убийство связано с… ней, я не могу больше молчать.
  — Ну что тебя гложет, ма? — кипятился Артурчик. — Что ты себе вбила в голову?
  Флоренс с беспокойством смотрела на адвоката:
  — Разве я поступаю неправильно, мистер Мейсон?
  — Продолжайте, — ответил Мейсон. — Но помните, я вас предупредил в случае чего.
  — Вам, взрослым, конечно, позволительно обсуждать мое поведение и валить на меня все, что вздумается! — продолжал досадовать молодой Джентри. — Но все равно никому не удастся изменить моего мнения. Поймите это раз и навсегда!
  — Мне бы хотелось, мистер Мейсон, — не обращая внимания на слова сына, сказала миссис Джентри, — чтобы вы повлияли на моего сына и убедили бы его рассказать всю правду.
  — А что, — спросил Мейсон, — вы, Артурчик, позволяли себе скрыть правду?
  — Нет, — выдавил молодой человек из себя еле слышно и подавленно.
  — Артур, я же знаю, что ты сказал неправду. Говорю тебе, я услышала выстрел и встала. Я заглядывала к тебе в комнату. В постели тебя не было. Тебя вообще в тот момент не было в доме.
  — Значит, ты заглядывала еще до двенадцати или около четверти первого.
  — Я смотрела на часы. Прошло тридцать пять минут после полуночи.
  — Ты неправильно увидела время, мама! Было тридцать пять минут двенадцатого, а ты подумала — тридцать пять минут первого. Ты же смотрела, наверное, без очков?
  — Да, на мне не было очков, — согласилась миссис Джентри, — но ошибиться я не могла. Никак не могла! Да и все говорят, что именно в это время произошел выстрел.
  — Что ты имеешь в виду, когда говоришь — «все»?
  — Ну, другие, остальные домочадцы.
  — Ну, если ты хочешь знать мое мнение, — возмутился Артурчик, — то этот парень, Стил, — он обманщик. Я бы ему не доверял. Только посмотри, как он увивается за Ребеккой, решает ей кроссворды. Ходит за ней буквально по пятам. А чего добивается? Он же не член семьи. Он только снимает комнату. Ты же лучше меня знаешь, что тетя Ребекка жеманна и будь здоров как болтлива. Рядом с ней не держится ни одна тайна. Она тут же выбалтывает все, что знает.
  — Артурчик, разве можно так говорить о своей родной тете?
  — А прошлым вечером, — с жаром продолжал Артурчик, — я искал словарь и не мог его найти. Пошел вниз, чтобы узнать, не Ребекка ли его взяла, а она наговорила Стилу обо мне с три короба — она не имеет права этого делать.
  — Ты слишком впечатлительный, — пожалела сына миссис Джентри. — Она, вероятно, вообще о тебе ничего плохого не говорила.
  — Прямо не говорила! Я все слышал, все — и о том, как ты переживаешь, что я страстно увлечен женщиной старше меня, и о том… — Неожиданно Артурчик задохнулся в потоке слов, его лицо побледнело. — В общем, чертовски много она наговорила, — неожиданно закончил он.
  — Мистеру Мейсону, — сказала миссис Джентри, — нет интереса выслушивать нашу семейную перебранку, Артурчик. Мы пришли сюда… не для того, чтобы…
  — А я уже достаточно взрослый, чтобы выйти из-под вашей опеки и зарабатывать самому, — перебил он мать. — И мне не нужно работать у папы в магазине. Я вполне отрабатываю те деньги, которые он мне дает. И даже больше того. Я сам могу себя содержать. Я уже взрослый.
  — Я так боюсь, — с мольбой посмотрела на адвоката миссис Джентри. — Ведь Артурчика не было в комнате, когда прогремел выстрел, а он все утверждает, что был, но я-то знаю, что это не так. Знаю, что полиция обнаружила отпечатки пальцев в квартире Хоксли, и я… Нет, я только хочу, чтобы Артурчик сам сказал правду, вот и все. Так, чтобы я знала, чего ожидать.
  — Вы имеете в виду отпечатки пальцев, измазанных в краске? — спросил Мейсон.
  Она кивнула.
  — Говорю тебе, — безнадежно посмотрел на мать Артурчик, — я уже был в постели.
  Миссис Джентри поняла, что ей самой придется говорить то, что должен был сказать сын.
  — Я знаю, он был с этой стенографисткой, Опал Санли, и он клянется, что проводил ее домой около полуночи. Боюсь, мистер Мейсон, он заявляет это, чтобы… ну, чтобы обеспечить ей алиби. Послушай, Артурчик, ты как раз поднимался по лестнице в комнату, когда раздался выстрел. Ведь так? Ты взял свой фонарик и пошел вниз по ступенькам посмотреть.
  — А я думал, — сказал Артурчик, — ты снова говоришь, что меня не было в моей комнате.
  — Когда я заглядывала туда, тебя не было. Даже постель была не разобрана. Но я слышала, что кто-то крадучись шел по коридору, а потом и по лестнице.
  — Говорю же, на тебе не было очков, и ты ошиблась…
  — Но ведь все говорят, что выстрел был в тридцать пять минут первого.
  — Ух!.. — тяжело вздохнул Артурчик. — Раз ты была без очков, значит…
  — Так что ты считаешь, что выстрел произошел в одиннадцать тридцать пять? — прервала его миссис Джентри.
  — Ну конечно, если меня не было в комнате… Нет, погоди… — Он что-то мысленно прикидывал в голове. — Да, конечно, правильно. Выстрел произошел в одиннадцать тридцать пять.
  — Артур, — твердо сказала она, — это ты перепутал время. Ты думаешь, что сможешь обеспечить ей неплохое алиби, утверждая, что это произошло в одиннадцать тридцать пять.
  Артур вскочил.
  — Оставь меня в покое! — вне себя закричал он. — Ты утомила меня! Ты всегда искажаешь факты, чтобы убедить меня в том, что я только и делаю, что думаю об Опал. Неужели ты не можешь вообще не впутывать ее в это дело?
  Миссис Джентри взглянула на Мейсона. Тот, не повышая голоса, но намеренно придав ему солидный, сугубо деловой тон, сказал:
  — Садись, Артур. Я хочу с тобой поговорить.
  Глаза Артура и адвоката встретились. Молодой человек, немного поколебавшись, неуверенно присел на краешек стула.
  — Впервые ты столкнулся с трагедией в жизни — убийством. — Мейсон не отрывал взгляда от лица Артурчика. — У меня же их были десятки. Я не знаю многого о мисс Санли. И давно замечаю, что ты пытаешься ее всеми правдами и неправдами выгородить. А тебе не приходило в голову, что самым верным способом обратить беспощадный, враждебный свет рампы всеобщего внимания на нее было бы искажение истины, твоя попытка отвести от нее подозрения?
  Выражение лица Артура Джентри неожиданно изменилось: то, что сказал адвокат, его явно заинтересовало.
  — Я вас не совсем понимаю… — начал было он.
  — Ты замалчиваешь или искажаешь факты, чтобы не впутывать во все это Опал Санли, — сказал Мейсон. — И ты очень скоро убедишься, что не только вовлек ее в это дело, но представил обстоятельства в неблагоприятном для нее свете.
  — Что это за неблагоприятный свет? — вдруг взъерошившись, спросил Артур Джентри.
  — Порядочные люди, — отчеканил Мейсон, — даже ради женщин не говорят неправды, когда идет следствие об убийстве. Ты понимаешь меня?
  — Не вполне.
  — О тебе у меня складывается неплохое впечатление. И в глазах общественности ты будешь выглядеть вполне приличным молодым человеком. Но, однако, все будут считать, что побуждения, которыми ты руководствуешься, чтобы сказать неправду для выгораживания женщины, наверное, более серьезны, чем ты стараешься их представить. Не желаю с тобой спорить, уговаривать, — продолжал Мейсон. — Я сообщил тебе факты. Если ты намерен втянуть Опал Санли в это дело, хочешь скомпрометировать ее, хочешь, чтобы в газетах о ней судачили на разные лады как о женщине, старше тебя по возрасту и водившей за нос молодого парня… Ну что ж…
  Джентри вскочил со стула, словно боец, готовый по первому же сигналу гонга ринуться на противника.
  — Нет, вы не смеете так говорить, — закричал он, — вы не сделаете…
  Мейсон молча поднял руку, призывая к спокойствию.
  — Больно бьет по самолюбию, да? — спросил он. — А больно потому, что ты знаешь, что это — правда. Ну, что ты хочешь сказать мне теперь? А?
  — Ничего, — внезапно снова замкнувшись в себе, ответил молодой Джентри.
  — Ну хорошо, — сказал Мейсон. — А теперь уходи! Я тебе сказал, что не намерен спорить. Я сказал тебе все. И то, что я сказал, справедливо, поскольку, словно кислота, разъедает ложь. Единственное, чего она не в силах преодолеть, — это чистоты правды. Мои слова будут будить твою совесть, пока не победят фальшь и не доберутся до истины. И тогда ты чистосердечно признаешься своей матери или мне, только после этого тебе станет легче… А теперь я занят. У меня больше нет времени разговаривать с тобой. До свидания.
  Джентри, готовый к сопротивлению, когда мать ввела его в кабинет адвоката, теперь, казалось, был ошеломлен этим неожиданно пришедшим освобождением.
  — Как, — удивлению его не было границ, — я же еще не сказал…
  — Извини, Джентри, — поднялся с кресла Мейсон. — У меня нет времени, чтобы тратить его впустую. Можешь не утруждать себя дальнейшими разговорами, пока серьезно не обдумаешь все, что я сказал. Счастливо, миссис Джентри. Дайте мне знать, если захотите видеть меня снова.
  В ее глазах адвокат уловил беспокойство и… благодарность.
  — Спасибо, мистер Мейсон. Пойдем, Артур.
  Сын в нерешительности остановился у двери, потом вдруг распрямил плечи, поднял подбородок и шагом победителя вышел, резко рванув дверь. Он бы ею хлопнул еще сильнее, не будь автоматического стопора.
  — Молодость в ярости, — усмехнулся Мейсон, взглянув на Деллу Стрит.
  — Я думала, он бросится на вас, — улыбнулась Делла Стрит, — когда вы заговорили об Опал Санли.
  — Да, он мог бы. В его возрасте — обычное дело: считает, что поступит по-мужски. Иногда и не знаешь, Делла, что сказать, но насколько прекрасна горячая, необузданная молодость, у которой нет времени взвешивать недостатки, обдумывать последствия и собственные действия, по сравнению со зрелым видением, как мы привыкли это называть.
  — Поддаться бы этому импульсу, а? — Делла снова взглянула с улыбкой на своего шефа.
  — Вот именно! — сказал он.
  Оба рассмеялись.
  — Что ж, неплохая идея. Больше мудрого услышишь от водителя такси по пути домой, чем иной раз в юридическом учреждении. Ну а что с тем закодированным текстом на банке? — посерьезнела секретарь и помощник адвоката.
  — Ты прямо готова заставить меня работать без отдыха! — упрекнул ее Мейсон. — Я скоро начну кусаться. Спрашиваешь, что с тем кодом?
  — Вы уже думали над ним?
  — Очень долго, возможно, слишком долго.
  — Послушайте, шеф, если это шифр, нельзя ли его прочитать? В сообщении девять слов, а я всегда была уверена, что любой шифр можно разгадать, если сообщение достаточно длинное.
  — Пожалуй, да, — согласился Мейсон, — но, по-моему, это не обычный шифр, в котором заменены лишь буквы.
  — Почему вы так думаете?
  — Давай проанализируем вместе. Девять слов. Пять из них начинаются с буквы «В». Буква «В» встречается в каждом слове по крайней мере один раз.
  — А не указывает ли это на то, что эта буква обозначает одну из наиболее распространенных букв: «Е» или «А»?
  — По-моему, Делла, ты упускаешь самое существенное в этом сообщении.
  Она продолжала пристально вглядываться в отпечатанный на машинке текст, который Мейсон придвинул поближе к ней. Помолчав, Делла с досадой бросила:
  — Нет, не могу понять!
  — Посмотри внимательнее еще раз. Это относительно просто.
  — Вы имеете в виду, что в шифре не встречается коротких слов? Да?
  — Это одно, — сказал Мейсон. — Самое короткое слово состоит в сообщении из пяти букв. Самое длинное — из шести. Интересная особенность! Девять слов. Три из них из пяти букв, а остальные шесть — из шести. Но есть еще кое-что гораздо более важное, чем это.
  — Что же? — нетерпеливо спросила Делла.
  — Сдаешься? — улыбнулся Мейсон.
  Она молча кивнула.
  — Последние буквы алфавита здесь вообще не представлены, — подытожил он. — Все сообщение состоит из слов, составленных с помощью двенадцати букв алфавита.
  Делла Стрит нахмурилась. Снова вглядываясь в отпечатанный на машинке текст, задумчиво произнесла:
  — Наверное, это так. Что все-таки означает сей код?
  — Скажу тебе еще одну существенную деталь, Делла. Каждое слово содержит либо букву «А», либо «Б».
  — Не понимаю, почему это имеет значение по сравнению с частотой повторения буквы «В»?
  — Может быть, и не имеет, пока мы не рассмотрим, где стоит определенная буква. Каждое слово содержит букву «А» или «Б», но ни одна из этих букв не появляется ни в начале слова, ни в конце, они либо вторые, либо третьи с конца слова.
  Последовала пауза, пока Делла осваивала и вникала в его умозаключение, потом она кивнула.
  — Эта пустая консервная банка, — заметил Мейсон, — важна во многих аспектах. Интересно, проверил ли Трэгг что-нибудь из того, что собирался проверить, или просто сидит и ждет дальнейшего развития событий?
  — Так что же банка? — переспросила Делла.
  — Она предназначалась для передачи сообщения, — сказал Мейсон. — А это значит, что в преступлении участвовали двое по крайней мере. А это означает, в свою очередь, что тот, кто поставил в погребе банку, должен был иметь свободный в него доступ, что человек, для которого предназначалось кодированное сообщение, тоже мог туда свободно проходить. Однако все это также означает, что те двое не имели возможности общаться друг с другом.
  — Не понимаю вас, — недоумевала Делла Стрит.
  — Это же просто, — пояснил Мейсон. — Если бы эти два человека могли встречаться и разговаривать друг с другом, не было бы необходимости затевать всю эту процедуру: выцарапывать сообщение на консервной крышке, закупоривать банку, ставить ее в погреб…
  — Да, в самом деле.
  — А то, что погреб был выбран местом для тайной передачи сообщения, означает, что обе стороны должны были иметь доступ в погреб.
  Делла понимающе кивнула.
  — Поэтому, — продолжал Мейсон, — перед нами своеобразная ситуация. Два человека имеют доступ к одному и тому же месту, однако эти люди не имеют контакта друг с другом, а место для связи — крайне необычное: погреб большого просторного жилого дома.
  — Сейчас, когда вы так логично анализируете, — возбужденно произнесла Делла Стрит, — это кажется ясным как день. И я думаю, следуя за ходом ваших мыслей, один из этих людей имел доступ к погребу, очевидно, через гараж, который арендовал Хоксли; а другой беспрепятственно входил в него, поскольку живет в доме семьи Джентри.
  — Это одна из возможных ситуаций, — подтвердил Мейсон догадку девушки.
  — Но, шеф, — озадаченно вздохнула Делла Стрит, — все это привносит дополнительные затруднения.
  — В том-то все и дело!
  — Вы считаете, что в этом замешаны Артурчик… и Опал?
  — Улики, — сказал Мейсон, — как будто свидетельствуют об обратном.
  — Что вы имеете в виду?
  — Что сообщение на банке в таком случае теряет смысл… по отношению к убийству.
  — Как это? А, понимаю. Потому что он и она были вместе. Правильно?
  — Совершенно справедливо!
  — И тогда, если расшифровать сообщение, — продолжала Делла Стрит с улыбкой, — это может оказаться безобидным посланием вроде: «Я люблю тебя, дорогая, несмотря ни на что». Влюбленные ведь склонны поступать так романтично, вы знаете… Или это не так?
  Мейсон кивнул.
  — Откровенно говоря, Делла, — продолжал рассуждать Мейсон, — если бы шифр был совсем простым, скажем, в нем сделали бы элементарную замену букв при составлении сообщения, я бы очень был удивлен, если бы он вообще имел отношение к преступлению. Но то, что мы имеем в действительности, заставляет меня придавать шифру серьезное значение. Что получается: самое очевидное и логичное не было замечено никем.
  — Что именно?
  — Что этот шифр — единственный ключ к опознанию лица, для которого он предназначался.
  — Какой ключ?
  — Тот, — сказал Мейсон, — которым владел только один человек, конечно.
  — Вы имеете в виду?..
  — Артура Джентри.
  — Артурчика? Я думала, вы сказали, что он…
  — Нет, его отца. Он и был как раз тем человеком, который спускался в подвал. Он обнаружил банку, лежавшую в ящике, и открыл ее, чтобы развести в ней краску, затем выбросил крышку. Но заметь, Делла, когда Стил заинтересовался ею, Джентри постарался крышку подменить. Та, на которой было закодировано сообщение, осталась в ящике, а ту, на которой не было, Джентри оставил на верстаке.
  — Боже мой, шеф! — Глаза Деллы широко открылись. — Это же вполне очевидно теперь, когда вы так логично все проанализировали. И звучит довольно убедительно.
  Мейсон подвинул к себе листок с отпечатанным текстом и снова углубился в него. Но вдруг рассмеялся.
  — Что такое? — удивилась секретарь.
  — Да этот код, — сказал Мейсон. — Он же очень прост!
  — Вы хотите сказать, что можете прочитать сообщение? — Удивлению Деллы Стрит не было границ.
  Адвокат кивнул:
  — Это до абсурдности просто, Делла, когда подходишь к проблеме с правильной стороны.
  — С какой это правильной стороны?
  — Заметь, — поднял палец Мейсон, — что использованы только первые двенадцать букв алфавита. Заметь также, что в каждом слове есть либо «А», либо «Б», причем эти «А» и «Б», где бы они ни появлялись, будут второй или третьей от конца слова. Все это в сочетании с тем, что слова состоят из пяти или шести букв, делает шифр абсолютно доступным для прочтения. Интересно, Трэгг сейчас тоже уже разгадал его содержание?..
  — Не понимаю, как это, — недоумевала Делла.
  — Двенадцать букв, — пояснил Мейсон. — Боже мой, да это же прямо бросается в глаза!
  — Мне не бросается, — беспомощно рассмеялась девушка. — Я этого совсем не понимаю!
  Мейсон отодвинул кресло.
  — Делла, я сейчас выйду минут на пятнадцать-двадцать, а ты пока подумай над всем этим в мое отсутствие.
  — Обычно, — сказала она, — я человек мирный. Меня не преследует мания убийства, но вы разожгли во мне любопытство, а теперь пытаетесь уйти, не сказав мне, что же говорится в этом сообщении. Я готова, мистер, напасть на вас с оружием в руках, прежде чем вы дойдете до лифта!
  — Я не знаю, — поднял вверх руки, смеясь, Мейсон, — что говорится в сообщении.
  — А я думала… вы же сказали… что знаете.
  — Нет, я просто предположил, что решение — несложно. Однако, ради бога, Делла, больше, чем я сказал, я не могу сказать ничего, никакой подсказки! По сути, я уже открыл тебе все.
  — Вы вернетесь через двадцать минут?
  — Конечно.
  — И тогда скажете, что говорится в сообщении?
  — Чуть погодя — да.
  — А мне, значит, следует попытаться разгадать код во время вашего отсутствия?
  — Надо бы!
  — Какое отношение к этому имеют двенадцать букв?
  — А двенадцать это сколько составляет? — спросил Мейсон.
  Она нахмурилась:
  — Вы имеете в виду шесть и шесть?
  — Нет, не это.
  — Не хотите ли вы сказать, что раз дважды два — четыре, то шесть и шесть будет двенадцать?
  — Нет, совсем не это.
  — Ну тогда одиннадцать и один?
  Мейсон улыбнулся.
  — Попробуй десять и два, — сказал он, — и ты будешь на верном пути. А если не догадаешься, то тебе придется угощать меня напитками.
  Мейсон достал из стенного шкафа шляпу, расплылся в обаятельной улыбке и пошел к лифту.
  Глава 7
  Делла все еще сидела за столом, неистово черкая карандашом, когда вернулся Мейсон с продолговатым свертком под мышкой.
  — Удалось? — с порога спросил он.
  — Угу. Вот это — десять плюс два — помогло кое в чем.
  — Что сумела расшифровать?
  — Думаю, это можно сделать двумя способами, — ответила девушка. — Либо цифры начинаются с «А» и кончаются «К», либо они начинаются с «В» и кончаются «М».
  — Они начинаются с «В» и кончаются «М», — согласился Мейсон. — Буквы «А» и «Б» не меняются.
  — Откуда вы знаете?
  — Потому что «А» и «Б» есть в каждом слове — это буквы вторая и третья с конца.
  — Я попробовала и этот способ.
  — Как это проверить?
  — Ну, если «В» — это один, — сказала она, — «Г» — это два, «Д» — это три, «Е» — четыре, «Ж» — пять, «З» — шесть, «И» — семь, «К» — восемь, «Л» — девять, а «М» — нуль, то сообщение имеет следующий вид: 192А19 187А8 20А11 632Б13 137А22 579А21 1025Б2 94Б16 1055Б8.
  — По-моему, мы можем с уверенностью положиться на этот вариант, — кивнул Мейсон.
  — Но здесь код в коде, — сказала она. — Это все же еще не дает нам возможности прочитать сообщение.
  — Да, — согласился адвокат, развязывая ленточку, которой был перевязан продолговатый сверток. — Но, надеюсь, вот это поможет нам.
  — А что это?
  — Существует два рода книг, которые мы сможем использовать в качестве подсказки для обнаружения ключа, книги, в которых, естественно, должно быть большое количество слов и в которых страницы были бы разделены на две колонки: колонку А и колонку Б. Эти книги — Библия и словарь.
  — А поскольку Артурчик говорил о словаре, — ухватилась тотчас за эту мысль Делла, — то вы полагаете…
  — Да, о словаре было немало разговоров, — согласился Мейсон, разворачивая сверток. — Зато никто не говорил о Библии. У Артурчика есть свой собственный словарь, но он у него не всегда под рукой, поскольку его тетя Ребекка всегда пользуется им. Она говорит, что он ей необходим, когда она разгадывает кроссворды. Но это, возможно, и не так. Во всяком случае, словарь, похоже, является неплохим ключиком.
  — А как узнать, какой это словарь?
  — Я обратил внимание на тот, который лежал на столе, когда мы посещали дом Джентри. Это Вебстерский университетский словарь, издание пятое.
  — Тогда, полагаю, цифры кода должны относиться к страницам?
  — Правильно. Например, первое слово в кодированном сообщении может быть девятнадцатое слово сверху в колонке А на странице 192.
  — А колонка А — это первая?
  — Да, та, которая слева.
  — Боже мой, шеф! — воскликнула Делла Стрит. — Я так волнуюсь. Я вся дрожу! Давайте же скорее посмотрим, что все это означает!
  Мейсон перевернул страницы словаря, отсчитал слова сверху вниз в колонке.
  — Ну, что? — с нетерпением спросила Делла.
  — «Путь», — сказал Мейсон.
  — «Путь», — нахмурилась девушка. — Это пока звучит не очень-то понятно.
  — Ну, давай попробуем следующее. Что там?
  — Восьмое слово в левой колонке на странице 187.
  Мейсон перевернул назад несколько страниц.
  — Это слово — «свободен». Какое следующее?
  Голос Деллы выдавал волнение.
  — Помилуй бог, шеф, — выговорила она, — это значит: «Путь свободен». Посмотрим дальше! Следующее слово — одиннадцатое в колонке А на странице 20.
  Мейсон быстро отыскал.
  — Это — «после». Что дальше?
  — Тринадцатое слово в колонке Б на странице 632.
  Когда Мейсон отыскал это слово, он даже присвистнул.
  — Ну что? — нетерпеливо спросила Делла.
  — «Полночь», — ответил Мейсон. — Понятно? «Путь свободен после полуночи».
  — Мы разгадали его! Разгадали! — радостно воскликнула девушка. — А преступление было совершено после полуночи. Все взаимосвязано! В этом разгадка всего дела.
  — Не будь слишком-то уверена, — предостерег ее Мейсон. — Какое у нас следующее слово?
  — Двадцать второе слово в колонке А на странице 137.
  — «Но», — через мгновение произнес Мейсон. — А следующее?
  — Двадцать первое слово в колонке А на странице 579.
  Мейсон перевернул страницы.
  — «Снять», — сказал он. — Следующее?
  — Второе слово в колонке Б на странице 1025. Ради бога, шеф, быстрее.
  Мейсон перевернул страницы и снова в удивлении присвистнул.
  — Ну, что там?
  — «Телефонная трубка», — сказал Мейсон.
  Делла Стрит смотрела на него во все глаза.
  — «Путь свободен после полуночи, но снять телефонную трубку». А полиция как раз нашла отпечатки пальцев на телефонной трубке!
  — Правильно. Давай дальше!
  — Шестнадцатое слово в колонке Б на странице 94.
  — «Перед», — объявил Мейсон. — Какое последнее слово?
  — Восьмое слово в колонке Б на странице 1055.
  Мейсон перевернул страницы и произнес:
  — Это «прикосновение». Теперь у нас есть все сообщение, Делла: «Путь свободен после полуночи, но снять телефонную трубку перед прикосновением».
  — Перед прикосновением — к чему? — спросила Делла.
  Он недоуменно пожал плечами.
  — Конечно, только не к телефонной трубке. Ее не снимешь без прикосновения.
  — Что вы намерены делать дальше с этим, шеф?
  — Если бы я знал.
  — Расскажете Трэггу?
  — Наверное, нет… Пока нет.
  — Вы думаете, в этом замешана Ребекка?
  — Не знаю, — неуверенно произнес Мейсон. — В конце концов, Артур — это тот, кто получил сообщение, и, по всей видимости, единственное. Консервная банка была оставлена с определенной целью. Она содержала сообщение, и тот, кому оно предназначалось, знал об этом. Очевидно, единственный, кто попытался открыть банку, был Артур Джентри.
  — Но он спал, когда произошел выстрел.
  — Совершенно точно!
  Зазвонил внутренний телефон. Мейсон поднял трубку и спросил:
  — Что у вас?
  Трубка ответила голосом Пола Дрейка:
  — Есть кое-что свеженькое, Перри.
  — Что же?
  — Помнишь, я говорил тебе об отпечатках пальцев на телефонной трубке?
  — Да.
  — Трэгг пока ничего не говорил, но он выяснил, чьи это отпечатки.
  — Чьи же?
  — Артура Джентри.
  — Старшего! — ликующе воскликнул Мейсон. — Я только что говорил Делле, что…
  — Нет, — перебил его Дрейк. — Молодого парня. Того, кого они называют Артурчиком.
  Мейсон нахмурился:
  — Черт возьми, Пол! Ты выбиваешь из-под меня почву, когда я, как павлин, распустил хвост перед своей секретаршей! Неужели, черт возьми, ты не мог подождать полчаса с этой информацией?
  — Да, — одобряюще усмехнулся в трубку Дрейк, — с гипотезами всегда так. Ты их вырабатываешь, а они потом рассыпаются, как песок на ладони.
  — Но в этом деле все, абсолютно все вело к единственному заключению… Как же так? Просто не клеится, чтобы все отпечатки пальцев принадлежали молодому Джентри.
  — Да нет, это точно его отпечатки! Заруби себе на носу, Перри. Я получил только что сообщение от одного газетчика. А Трэгг все молчит. Газетчик достал эти сведения у дактилоскописта из следственного управления, но обещал не использовать их до получения всего отчета. Трэгг, вероятно, намерен набросить на парня силок и посмотреть, запутается ли он в нем.
  — Ладно, — сказал Мейсон, — держи меня в курсе дел, Пол. — Он бросил трубку, посмотрел на Деллу Стрит и молча покачал головой. — Не подходит эта чертова версия.
  — Это отпечатки пальцев Артурчика?
  Он кивнул.
  — Тогда сообщение должно быть адресовано ему.
  Адвокат засунул руки глубоко в карманы.
  — Вот что происходит, когда подставляешь себя под удар, — загадочно произнес он.
  Глава 8
  Резкий звонок вырвал Перри Мейсона из глубокого сна. Он еще пребывал в объятиях Морфея, а его рука уже инстинктивно тянулась к телефону.
  — Хэлло, — произнес он сонно.
  Только Делла Стрит и Пол Дрейк знали номер телефона, стоящего у изголовья постели Мейсона, — телефона, которым пользовались в случае крайней необходимости.
  Голос Дрейка окончательно разбудил адвоката.
  — Привет, Перри, — сказал он. — Извини, что врываюсь в твои сновидения, но это серьезно.
  — Хорошо, Пол, я весь внимание. Что стряслось?
  — Помнишь, — сказал Дрейк, — в вечерней газете было сообщение о том, что ты работаешь по этому делу и что привлек к нему Сыскное агентство Дрейка для проведения расследования?
  — Да, помню, — подтвердил Мейсон, включая настольную лампу.
  — Так вот, она прочитала газету и позвонила мне.
  — Кто — она?
  — Сейчас расскажу. Но мне хочется, Перри, чтоб ты окончательно проснулся, прежде чем я расскажу то, о чем я узнал…
  — Да я уже давно проснулся! — нетерпеливо перебил Мейсон. — Свет даже включил. Ну что, давай!
  — Так вот, миссис Сара Пэрлин, экономка Хоксли, позвонила в агентство и попросила связаться с мистером Мейсоном лично. Она хочет во всем признаться. Как мне поступить?
  — Во всем признаться? — спросил Мейсон.
  — Да.
  — Где она сейчас?
  — Ждет на телефоне.
  — Вызов засекли? — спросил Мейсон.
  — Да, он сделан из платного автомата. Я не знаю, как поступить дальше, поэтому и позвонил тебе. А ты уж сам решай. Если мы не передадим эту информацию в полицию, а попытаемся ее держать, пока в дело не вступит радиомашина, мы поставим себя тем самым под удар. Но с другой стороны…
  — Скажи ей, чтобы позвонила по этому номеру, — сказал Мейсон. — Скажи, что она может поговорить со мной прямо сейчас.
  — А полиция?
  — А, ладно, забудь о ней на время.
  — Хорошо, — согласился Дрейк, — сейчас я переговорю с ней по другому телефону. Не клади трубку, Перри, пока я не удостоверюсь, что она еще на линии.
  Мейсон держал трубку и ждал, но в ней прослушивалось лишь тревожное гудение проводов. Затем он снова услышал голос Дрейка:
  — Все, Перри! Она говорит, что перезвонит тебе через двадцать минут: думает, что мы засекли ее вызов и уведомили полицию. Еще она говорит, что перейдет в другой автомат и что, если я сообщил полиции, это вообще ничего не даст. Она хочет связаться только с тобой.
  — Сказала, что позвонит через двадцать минут? — переспросил Мейсон.
  — Именно.
  — Ладно, Пол. А что ты делаешь в агентстве так поздно?
  — Нет отдыха нечестивым, — устало промолвил Дрейк. — Много работы! Изучаю сообщения и соображаю, кому какое дать поручение. Но уже собираюсь закругляться.
  — Сколько сейчас времени?
  — Да около часа ночи.
  — Скажи, Пол, как говорила эта женщина по телефону?
  — Да она вроде бы не особенно волновалась. У нее хорошо поставленный голос.
  — Но она сказала, что собирается сделать признание?
  — Ну да. Думаю, что это даст ход всему делу. По расчетам полиции, был только один выстрел, а исчезли двое. Мы предполагали, что Хоксли убил свою экономку, перетащил тело и теперь прячется или что она убила его…
  — Если это так, полагаю, — сказал Мейсон, — что должен быть соучастник. Она не намекала, кто это мог быть?
  — Нет. Просто сказала, что если она поговорит с тобой, то сделает полное признание. В противном случае, заметила миссис Пэрлин, игра не стоит свеч.
  — Можешь пока ложиться, Пол. Однако будь наготове, — предупредил Мейсон.
  — И долго пребывать в таком состоянии?
  — Пока я не дам отбой.
  — Ладно, — согласился Дрейк, — у меня есть в кабинете кушетка, я прилягу здесь, а дежурный оператор позовет меня в случае чего. Договорились?
  — Извини, Пол, что не даю тебе отдохнуть, — сказал Мейсон.
  — Да ладно, я привык!
  — Ну все! — закончил Мейсон. — Перезвоню!
  Он опустил трубку, потянулся, зевнул, встал с постели, закрыл в комнате окно, оделся, закурил. Вдруг опять зазвонил телефон.
  — Перри Мейсон слушает, — представился он и услышал в трубке низкий спокойный, полный доверительности голос:
  — Это миссис Пэрлин… Все кончено. Я решила признаться.
  — Да, миссис Пэрлин, слушаю вас.
  — Не пытайтесь уведомлять полицию.
  — Не собираюсь.
  — Это ничего не даст, даже если вы попытаетесь.
  — Я же обещал, что не буду.
  — Я хочу поговорить с вами. Мне надо поговорить.
  — Пожалуйста, я весь внимание.
  — Нет, не по телефону. Я хочу поговорить в такой обстановке, где наша беседа будет абсолютно конфиденциальной.
  — Вы хотите прийти ко мне в офис? — предположил Мейсон.
  — Нет. Вам надо будет приехать ко мне.
  — А где вы находитесь?
  — Обещаете, что не сообщите полиции?
  — Да, обещаю.
  — Приедете один?
  — Да, один.
  — Через сколько времени?
  — Как только управлюсь. И только при условии, что вы будете вести себя абсолютно честно со мной и сделаете в самом деле откровенное признание.
  — Приезжайте к моему дому номер 604 по Ист-Хиллгрэйд-авеню, — сказала она. — Машину напротив не паркуйте. Оставьте ее примерно в полквартале внизу, на склоне. Не входите в дверь с фасада. Она будет заперта. И на звонок я не выйду. Обойдите дом вокруг, вы попадете прямо к гаражу. Ждите там, пока не увидите свет в доме. Когда свет включится, входите через заднюю дверь. Она будет открыта. Приходите, как мы договорились, один и не пытайтесь сообщать в полицию.
  — Мне потребуется, наверное, пятнадцать-двадцать минут, чтобы добраться до вас, — прикинул Мейсон, взглянув на часы.
  — Ничего, я подожду. Только помните, что я сказала.
  — Ладно, — нехотя согласился Мейсон. — Все это хорошо, миссис Пэрлин, но было бы весьма странным, если бы я ночью врывался по первому звонку, основываясь лишь на нем одном, к женщине, которая заявляет, что у нее ко мне конфиденциальное дело.
  — Вы же понимаете, кто с вами говорит, ведь так?
  — Экономка мистера Хоксли?
  — Да, именно так. Я хочу рассказать вам правду. Мне нужен кто-то, кому бы я могла довериться.
  — Это все весьма туманно, миссис Пэрлин, — недоверчиво проговорил Мейсон, придав своему голосу сомнение и пытаясь выудить у нее как можно больше сведений.
  Некоторое время она колебалась, потом с расстановкой проговорила:
  — Я застрелила его. Я имела право на это, поверьте. И уничтожила тело, так что его невозможно отыскать. Потом я подумала, правильно ли поступила, ведь так складывается, что я выгляжу преступницей. Следует ли мне говорить всю правду правосудию, вот с чем я вынуждена обратиться к вам за советом. Я поступила по справедливости. Ни один суд никогда меня не осудит. Теперь, когда вы знаете основное, скажите, хотели бы вы говорить со мной или мне придется обратиться к помощи другого адвоката?
  — Я буду говорить с вами, — принял решение Мейсон. — Вы сейчас находитесь по указанному адресу, на Хиллгрэйд-авеню?
  — Я встречусь с вами, если вы будете вести честную игру. В противном случае вы меня никогда не увидите. Смотрите, — напомнила миссис Пэрлин в который раз, — делайте все, как я сказала. Не входите сразу, как придете, а когда будете входить, то только через заднюю дверь, — тогда я буду знать, что вы ведете со мной честную игру, мне это необходимо. Вероятно, вы предполагаете, что со мной трудно ладить? Но поймите, когда я вам изложу обстоятельства…
  — Хорошо, я сейчас буду, — оборвал Мейсон пространные пояснения и опустил трубку.
  Он взглянул на часы, чтобы уточнить время, написал адрес дома миссис Пэрлин на листочке бумаги, сложил его, сунул в конверт и надписал: письмо предназначалось лейтенанту Трэггу. Мейсон запечатал конверт, положил на маленький прикроватный столик, потом набрал номер и позвонил в Сыскное агентство Дрейка.
  — Пол, я еду на место! Все это выглядит довольно сомнительно. Вполне возможно, что мы имеем дело с женщиной, которая является параноиком-убийцей. Если через час от меня не будет никаких сообщений, выезжай немедленно на Ист-Хиллгрэйд-авеню, дом 604… и смотри, сделай все как надо. Когда войдешь, держи наготове пистолет да прихвати пару крепких ребят.
  — А почему бы мне не взять пару толковых оперативников и не поехать с тобой прямо сейчас, а, Перри?
  — Не думаю, что из этого выйдет что-то путное. Миссис меня заранее предупредила. Сама она, очевидно, имеет возможность следить за мной, чтобы я в точности выполнял ее инструкции. Может быть, она займет наблюдательный пост где-нибудь через улицу и будет ждать, что я стану делать.
  — Ладно, Перри, я врываюсь ровно через час, если от тебя ничего не будет.
  Мейсон положил телефонную трубку на место, надел легкое пальто, пониже надвинул шляпу и вышел из квартиры. Подходя к гаражу, где стояла его машина, Мейсон старался не глядеть по сторонам, будто опасаясь кого-то, кто может спугнуть его преследователя. Он уселся за руль машины, прогрел двигатель, кивнул ночному сторожу в знак приветствия и вырулил на темную, совершенно безлюдную улицу.
  Следуя инструкциям, данным миссис Пэрлин, он оставил машину в квартале от ее дома, у номера 500 по Хиллгрэйд-авеню, и стал подниматься по крутому склону к дому номер 604. Он стоял первым справа, едва Мейсон миновал перекресток. Это было типично южнокалифорнийское бунгало, аккуратное, очевидно прохладное летом, хорошо спланированное и без всяких архитектурных излишеств, которые отличали бы его от подобных ему строений. Дом выглядел темным и необитаемым. Мейсон, однако, предвидел это. Если мисс Пэрлин решила следовать за ним, чтобы убедиться, что он не ведет за собой полицию, ей, естественно, потребуется некоторое время, после того как она удовлетворится увиденным, чтобы войти в дом и включить свет. Вполне возможно, она намеренно заставит его ждать. То, что она сказала ему подождать, пока он увидит свет, и только потом входить через заднюю дверь, убеждало его в том, что сама она проскользнет в переднюю дверь, снимет пальто и шляпу, а потом будет уверять, что все время находилась в доме.
  Придерживаясь тени, Мейсон пробрался к гаражу позади дома. Месяц на небе излучал слабый желтоватый свет, позволявший ему пробираться вдоль обочины и выйти к автомобильному выезду, ведущему к гаражу. В тени большого, раскидистого перцового дерева адвокат обнаружил пустой ящик, который он тотчас приспособил себе под сиденье, и стал ждать.
  Он следил, когда появится в доме свет. Светящиеся стрелки часов Мейсона томительно отсчитывали минуты, но ничего не происходило. Ровным счетом ничего. Пятнадцать минут… двадцать — отсчитывали часы.
  Мейсон беспокойно задвигался. Наверное, придется вызвать Пола Дрейка раньше, чем они уговорились, иначе возможны всякие осложнения.
  Мейсон встал с импровизированного сиденья и на цыпочках подошел к дому. Смутная, беспокойная мысль прокралась в его сознание: если это намеренно подстроенная ловушка, с помощью которой адвокат был вызван сюда, что может быть более неловкого, чем ситуация, при которой кто угодно застигнет его рыскающим на заднем дворе дома почти в два часа ночи?.. Все-таки нельзя быть таким необычайно доверчивым, слишком доверчивым! Наверное, на него подействовали тон голоса по телефону и то обстоятельство, что он был поднят с постели посреди крепкого сна. В ее голосе звучали нотки хорошо отрепетированного волнения, что также не могло не тронуть Мейсона.
  Он взглянул на часы снова и уже решил было для себя, что пора звонить Полу Дрейку и нарушить его ночное бдение. Вполне очевидно, что коварная дама предугадала его действия и решила держать его в состоянии ожидания, пока…
  Мейсон едва успел додумать только до этого места, как в доме включился свет. Луч света пробивался сквозь незанавешенное окно, пересекал лужайку и выхватывал кусочек узорчатой изгороди.
  Свет зажегся, как и было обещано. Но тем не менее Мейсон все еще ощущал, что все равно это может оказаться умно расставленной ловушкой. Голос по телефону… Мейсона посреди ночи вызывают во двор какого-то незнакомого дома. И ему с Дрейком достаточно было лишь перезвонить, чтобы убедиться… А когда был бы включен свет, что являлось ответом на вызов, Мейсон подошел бы и попытался войти в заднюю дверь… А что, если?.. И тут адвоката посетила еще одна, не менее безотрадная мысль: ведь любой проходимец был бы оправдан, если бы стрелял в него как в грабителя!..
  Да, велика дистанция между назначением встречи по телефону доверительно-спокойным голосом и реальным рискованным ожиданием в ночной прохладе незнакомого двора.
  Мейсон решил положиться на волю случая: пусть исход решится сам собой. Если окажется, что задняя дверь не заперта, он, что бы там ни было, войдет. В противном случае… если ничего не помешает, вернется домой. Он сделал несколько шагов на цыпочках по тропинке, ведущей к дому, постоял некоторое время, нашел в здании заднее крыльцо и, на ощупь добравшись до него, невольно вздрогнув от скрипа ржавых петель, осторожно ступил на покрытый линолеумом подход и взялся за ручку задней двери. Она поддалась довольно легко.
  Осторожно толкнув дверь, он увидел краешек отраженного света, дошедший досюда из какой-то комнаты в коридоре. Он сделал осторожный шаг вперед — и свет тут же выключился, внезапно погрузив все вокруг в темноту. Когда глаза его привыкли к ней, Мейсон никак не мог угадать, из какой комнаты шел, а потом исчез свет.
  Стоя в кромешной темноте, которая вдруг оказалась непреодолимым препятствием дальнейшего передвижения, принюхиваясь к царившим тут своеобразным домашним запахам, которые доносились, несомненно, из кухни, Мейсон стал ждать, что же будет, чтобы решить, как поступать дальше.
  И вот в этой непонятной для него ситуации вдруг наступила интуитивно ожидавшаяся им перемена. Он услышал всхлипывающие звуки негромких рыданий, потом звук легких шагов кого-то, пробирающегося на ощупь по коридору. Шаги приближались. В кухне могла быть, судя по всему, дверь…
  И в самом деле: едва он так подумал, как услышал осторожный скрип дверных петель. Дверь отворилась, и на какое-то мгновение он ощутил, что кто-то стоит на пороге, очевидно прислушиваясь. Затем дверь отпустили, и Мейсон почувствовал, как кто-то ощупью пробирается по направлению к нему, ища либо его самого, либо… заднюю дверь.
  Мейсон сделал осторожный шаг назад и левой рукой стал нащупывать выключатель, который, по его представлению, должен был быть где-то на стене возле задней двери. Он услышал, как невидимый человек натолкнулся на стол, и решил воспользоваться этим обстоятельством, чтобы при неизбежном ответном движении обернуться к задней двери и лучше сориентироваться относительно объекта своего поиска. Так и случилось: Мейсон задел ногой за стул и тут же услышал осторожный вздох, а за ним отрывистый женский голос:
  — Кто здесь? Кто это? Говорите, или я буду стрелять!
  — Я пришел, — спокойно возвестил Мейсон, — на… встречу.
  Тут Мейсон понял, что она уже не двигается к нему, а отходит назад, под покров темноты, делая это осторожно, стараясь не создавать лишнего шума, однако он явственно услышал звуки какого-то движения, совершаемого на ощупь. Его пальцы скользнули по стене, нащупали кнопку выключателя, и он нажал ее.
  Свет зажегся в тамбуре крыльца, но пробивался через открытую дверь и достигал кухни, позволяя им обоим видеть друг друга. Даже при таком освещении угадывалась стройность ее фигуры, гибкие линии молодого упругого тела. Выражения лица он не разобрал, зато тотчас увидел направленную на него руку, в которой зловеще блеснул металл револьвера.
  — Без глупостей, — предупредил Мейсон. — Уберите оружие!
  Положение руки не изменилось.
  — Кто вы и что вы хотите? — спросил женский голос из полумрака.
  — Мне была здесь назначена встреча.
  — С кем?
  — С женщиной, которая о ней просила! Вы, очевидно, и есть та самая женщина?
  — Скорее всего, нет. Отойдите в сторону и дайте мне пройти!
  — Вы здесь не живете?
  Она поколебалась одно мгновение, потом сказала:
  — Нет, не живу.
  Мейсон отошел в сторону, чтобы пропустить ее.
  — Проходите, — предложил он.
  Она стала осторожно приближаться к нему. Свет, исходивший из дверного проема, ударил ей в лицо. Он различил большие серьезные карие глаза, короткий вздернутый носик, светло-золотистые волосы, выбивавшиеся из-под загнутых вверх полей шляпки, небрежно сдвинутой набок. Довольно высокого роста, она была в короткой юбке, обнажавшей ее ноги с длинным красивым овалом икр.
  — Отступите назад с моего пути! — предупредила женщина, сделав шаг вперед и снова направив на него дуло револьвера.
  — К чему эта тяжелая артиллерия? — пошутил Мейсон, стремясь как-то отвлечь ее внимание.
  Она и не собиралась, как он почувствовал, отвечать на его вопрос, продолжая идти вперед медленной, осторожной походкой, будто наступая на него.
  — Не нервничайте и смотрите не вздумайте нажать на спусковой крючок! — опасливо предупредил Мейсон.
  — Я знаю, что делаю, — было ответом.
  — Тогда взгляните — перед вами стул, — предостерег он. — Вы наткнетесь на него, оружие может сработать и…
  Она слегка повернула голову в указанном направлении, и длинные руки Мейсона мгновенно отреагировали на это: левая рука обхватила ее правое запястье. Он ощутил, как напряглись под его пальцами мышцы. Его пальцы сжались, и ее запястье стало безвольным. Когда он почувствовал, что пальцы девушки немеют, он выхватил из ее руки револьвер и сердито сунул в карман своего пальто.
  Поняв, что ее разоружили, девушка ощутила панический страх. Она дернула рукой, пытаясь высвободить кисть. Когда же Мейсон опять сжал ее руку, она вдруг высоко выбросила правую ногу и сильно лягнула его, целясь каблуком в живот.
  Мейсон отпрянул от неожиданности, дернув ее за запястье, отчего она пошатнулась и потеряла равновесие, с силой увлекая его за собой. Когда же она опустила ногу, чтобы не упасть, Мейсон обхватил ее левой рукой за талию, а правой — за плечи, сильно прижав ее руки к бокам.
  — Надо быть благоразумнее! — спокойно сказал он.
  И почувствовал тотчас, как сопротивление ее слабеет. Ее хрупкое тело, прижатое к нему, обмякло.
  — Не дергаться! — предупредил Мейсон и ослабил захват.
  — Кто вы? — только и спросила она.
  — Моя фамилия Мейсон. Я — адвокат. Это не вы мне звонили?
  — Вы… вы — Перри Мейсон?
  — Да.
  Она вдруг прильнула к его руке, будто ища защиты. В ее движении он ощутил отчаяние и дрожь измученных нервов — в кончиках ее пальцев.
  — Что же вы сразу-то мне не сказали? — сожалеюще спросила девушка.
  — Так это вы мне звонили? — догадался Мейсон.
  — Нет… не я.
  — А что вы здесь делаете?
  — Я… я пришла сюда… чтобы встретиться…
  — С кем же?
  — Это не имеет значения. Теперь я поняла, что это была ловушка, и хочу выбраться отсюда. Мы можем выйти?
  — Нет, это я, — сказал Мейсон, — должен был встретиться здесь. А что, если вы назовете мне себя?
  — Я Опал Санли… Это я звонила вчера утром в полицию.
  — Кого же вы хотели здесь встретить?
  — Миссис Пэрлин.
  — И я тоже, — удивился Мейсон. — А что, если нам подождать здесь вместе? Думаю, возможно, она хотела бы увидеть нас обоих вместе. Она сказала мне, что готова сделать признание…
  — Теперь она его уже никогда не сделает, — вздохнула девушка.
  — Почему?
  Мейсон почувствовал, как она вся дрожит. Это нельзя было объяснить нервозностью натуры, нет. Это была дрожь, готовая вот-вот вылиться в неистовую истерику.
  — Ну, — настаивал Мейсон, — и где же она?
  Пальцы девушки впились в его руку.
  — Она… она — в спальне! Но она мертва!
  — Пошли посмотрим вместе! — предложил Мейсон.
  — Нет, нет! Идите один!
  — Пока я не хочу вас отпускать. Вам придется пойти со мной!
  — Я не могу смотреть на это. Не могу еще раз идти туда!
  Мейсон подхватил ее за талию.
  — Пошли, — сказал он. — Встряхнитесь! Это надо сделать! И чем скорее, тем лучше!
  Сопровождая свои слова легким подталкиванием, подводя девушку к двери в другом конце кухни, Мейсон открыл эту дверь и чиркнул спичкой. Колеблющийся язычок пламени осветил выключатель. Он нажал на кнопку, и комната озарилась светом, который показался ослепительным. Мебель представляла собой ту не поддающуюся описанию неразбериху, которая лишала комнату ее индивидуальности. Он сразу понял: это просто дом, меблированный, очевидно, при сдаче его в аренду.
  — Где же она? — коротко бросил Мейсон.
  — Там… в коридоре! — еле шевелящимися губами ответила девушка.
  В столовой было две двери, одна из них открывалась в коридор, другая — в гостиную. Коридор шел по всей длине дома, переходя в прихожую у входной двери. Мейсон включил освещение. Справа оказались две двери, которые, очевидно, вели в спальные комнаты с ванной между ними. Мейсон продолжал осторожно продвигаться по коридору, спросив:
  — В какой спальне?
  — Ближней.
  Мейсон продолжал слегка подталкивать девушку вперед.
  Он открыл дверь спальни, о которой она говорила, нажал на кнопку выключателя и остановился, вглядываясь. Опал Санли сделала попытку задержаться у входа.
  — Не могу, — сказала она. — Нет! Не пойду! И не заставляйте!
  — Ладно, — согласился Мейсон, — но успокойтесь.
  Лежавшая на полу перед туалетным столиком женщина явно упала перед смертью с гобеленовой скамейки. Она, очевидно, собиралась выйти на улицу, так как была в пальто и даже в шляпе, съехавшей набок при падении. Она лежала на левом боку, левая рука была вытянута и судорожно сжимала ковер: короткие пальцы, напоминающие обрубки, коротко остриженные некрашеные ногти. Правая рука — на животе поперек туловища, пальцы мертвой хваткой сжимали грозный короткоствольный револьвер. Очевидно, она успела выстрелить один раз — пуля прошла чуть-чуть в стороне от левой груди.
  Мейсон решительно прошел через комнату, нагнулся и приложил указательный палец к левому запястью мертвой женщины.
  Опал Санли застыла в дверях, глядя широко открытыми глазами, как бы разрываясь между стремлением убежать, желанием закричать истошным голосом и жаждой не пропустить ни одного движения из того, что происходило сейчас здесь.
  Произведя осмотр, Мейсон выпрямился.
  — Все! — сказал он. — Теперь необходимо уведомить полицию.
  — Нет, нет, нет! — закричала она. — Не надо! Только не это!
  — Почему же?
  — Это… Они не поймут. Это…
  — Не поймут — что?
  — Как я оказалась здесь.
  — А как вы оказались здесь?
  — Она мне позвонила и сказала, чтобы я пришла.
  — И мне она позвонила и сказала, чтобы я пришел, — сказал Мейсон.
  — Она… она сказала, что ей надо признаться.
  — Когда она вам звонила? — спросил Мейсон.
  — Около часа назад. Может, чуть меньше.
  — И что она сказала вам еще?
  — Сказала, чтобы я подошла к парадной двери, вошла, включила свет и ждала ее, если ее там не окажется.
  — Она не говорила вам, где она находилась, когда звонила, и что делала?
  — Она за кем-то следила. Я не совсем, правда, поняла. Сама-то она со мной не говорила.
  — Как это понимать — не говорила?
  — Нет… Пойдемте отсюда! Я не могу говорить здесь, не могу…
  — Одну минуту, — сказал Мейсон. — Вы знаете, кто это?
  — Ну да, конечно.
  — Кто?
  — Миссис Пэрлин, экономка Хоксли.
  — Она здесь жила?
  — Нет. Она жила в квартире с мистером Хоксли. Я не знаю, как она здесь очутилась.
  — А вообще вы ее сегодня видели?
  — Я не желаю, мистер, чтобы меня допрашивали и заставляли отвечать на этот вопрос.
  — Это вы так считаете. — Голос Мейсона стал жестким. — Вас все равно будут допрашивать, так что от ваших «желаю — не желаю» просто уши вянут… Так кто звонил вам?
  — Я не знаю. Женщина приятным голосом сказала, что Сара поручила ей передать мне, чтобы я оставила машину за полквартала от дома, наверху, на склоне. Потом я должна была пройти пешком к этому дому и сразу войти. Если бы Сары не было, я должна была включить свет и расположиться как дома. Так она сказала. Сказала, что Сара появится буквально в считаные минуты после моего прибытия. Еще сообщила, что Сара следит за кем-то, кто может попытаться обмануть ее, и что она не будет долго отсутствовать и обязательно придет поговорить со мной.
  — Вам не пришло в голову, что это заранее расставленная ловушка?
  — Тогда — нет, не пришло.
  — А не говорила ли вам звонившая, чтобы вы ни в коем случае не сообщали что-либо в полицию?
  — Говорила.
  — И вам даже после этого не показалось, что это капкан, в который вас заманивают? Другими словами, вы не почувствовали некоторого недоверия к тому, что вам предлагалось посетить незнакомый дом и войти в него так запросто в два часа ночи, включить свет и располагаться как дома?
  — Я же говорю, что в то время — нет. Позже — да.
  — Насколько позже?
  — Когда я добралась до дома, то стала думать о том, что мне предстоит сделать. Эта женщина сказала, что парадная дверь не будет заперта. Я решила посмотреть, была ли дверь открытой. Если да, то я вошла бы. Иначе — даже не хотела звонить…
  — И когда вы дернули дверь, она была отперта?
  — Да, и я вошла. В доме, казалось, никого не было. Я подумала, что надо найти ванную комнату.
  — В чем хотела признаться миссис Пэрлин?
  — Она ничего не говорила… То есть та, которая звонила мне, ничего по этому поводу не сказала. Она просто поставила меня в известность, что Сара велела передать мне: мол, она хочет признаться и попросить прощения.
  — Попросить у вас прощения?
  — Да.
  — И вам совершенно неизвестна та женщина, которая звонила?
  — Нет. Она сказала, что Сара занята и…
  — Да. Вы об этом уже говорили… Но не намекала ли эта женщина вам о том, кто она сама?
  — Нет. У меня сложилось такое впечатление, что она работает официанткой в каком-то ресторане, где Сара устроила наблюдательный пункт. Ну, знаете, где бы она могла стоять у двери и подсматривать, ожидая. Вот и по телефону она сказала, что Сара стоит у окна и смотрит, не обманет ли ее тот человек, которому она звонила перед тем, как связаться со мной.
  — У вас есть своя машина?
  — Да. То есть… нет, она не моя. Просто машина, которой я пользуюсь, когда мне надо.
  — И вы оставили ее в полуквартале от этого дома, выше по склону?
  — Да.
  — Она вам ясно сказала — поставить ее за домом, выше по склону, так?
  — Да, так.
  — Смерть наступила мгновенно после выстрела, — констатировал Мейсон. — Пульс совершенно не прощупывается. По расположению раны и направлению пули можно сказать, что она не мучилась, даже не успела осознать… Но почему она совершила это самоубийство?
  — Я же говорю, мистер, что не знаю.
  — А почему вы не можете рассказать всей правды полиции?
  — Потому что… потому что у меня ужасный сумбур в голове, мистер Мейсон. Сара была единственной, кто мог бы поручиться за меня в случае… ну, в случае, если бы полиции удалось что-то раскрыть.
  — И вы хотите, чтобы я сделал вид, будто ничего не произошло. — Мейсон широким жестом обвел комнату, посмотрел на труп миссис Пэрлин. — Только ради того, чтобы оградить вас от допроса полиции?
  — Это ничему не послужит помехой, мистер Мейсон, если вы сделаете для меня благое дело, — сказала она. — Все равно уже ничем не помочь случившемуся, не изменить ничего.
  Мейсон, задумавшись, изучающе посмотрел на Опал. Наконец спросил ее:
  — А эта миссис Пэрлин, у нее что — солидный опыт работы в качестве экономки? Или когда-то у нее, возможно, были свои деньги, а потом ее постигла неудача и ей после этого пришлось идти работать экономкой?..
  — Нет, насколько я знаю, она долгие годы работала экономкой. Помню, я заглядывала в ее профессиональную учетную карточку, когда мистер Хоксли нанимал ее на работу.
  Мейсон вернулся по коридору обратно в столовую. Руки — глубоко в карманах, голова — вперед. Санли последовала за ним с опаской и немой мольбой в глазах. Неожиданно Мейсон обернулся.
  — Понимаете ли, о чем просите? — сурово спросил он.
  Она ничего не ответила.
  — Вы просите о невозможном — замолчать преступление! — возмущался Мейсон. — Чтобы я подставил свою шею в петлю!.. И вы это делаете с таким невинным видом, будто спрашиваете, могу ли я купить вам мороженого или поставить свой автограф в вашем альбоме!
  Она продолжала смотреть на него с немой мольбой. Ее руки потянулись, чтобы коснуться рукава его пальто.
  — Если я выйду из этого дома, — сказал Мейсон, — и не позвоню в полицию, то сяду в большую лужу. Вы просто берете меня за глотку. Так скажите хотя бы, насколько глубоко вы замешаны в этом деле?
  Она отрицательно покачала головой.
  — Ну, говорите же!
  — Я вообще не имею к нему ни малейшего отношения.
  — Это вы так думаете. Вы ведь звонили вчера утром в полицию, так?
  — Нельзя ли поговорить в другом месте?
  — Нет, нельзя, потому что нам надо поговорить сейчас же!
  — Но ведь здесь опасно находиться.
  — Опасно как раз другое — уйти.
  — Вчера я пришла, как всегда, на работу, — нехотя начала Опал Санли. — В квартире Хоксли никого не было. Обычно миссис Пэрлин находится там почти всегда, готовит к моему приходу записи на пластинках.
  — Пластинках? — переспросил Мейсон.
  — Да, знаете, такие восковые пластинки, на которые наговаривается текст.
  — А-а!
  — На этот раз я ничего не нашла. И самой миссис Пэрлин тоже не было дома.
  — А Хоксли?
  — Ах, я так редко его видела! Он большую часть дня спит. Работает по ночам.
  — Но все же вы видели его вчера?
  — О да.
  — Продолжайте.
  — Я сначала никак не могла понять, как это случилось, что он не оставил мне никакой работы. Даже записки! Потом я осмотрелась и, немного подождав, увидела вдруг, что дверь в комнату мистера Хоксли открыта. Я заглянула туда, потом вошла и — о, ужас! — увидела сейф, перед которым была большая лужа крови. Не помню, как добралась до гаража, где у нас стоит машина.
  — Это в доме по соседству?
  — Да, Джентри сдали Хоксли внаем гараж.
  — И там стояла машина?
  — Да, но в ней я обнаружила кровавые пятна по всему заднему сиденью… Это правда, мистер Мейсон, и это все, что я знаю. Потом я позвонила в полицию.
  — А почему сейчас не хотите сделать этого?
  — Да потому, что никак не смогу объяснить свое присутствие здесь. Не смогу объяснить… многое.
  — Чего, например?
  — Вообще… все эти сложности, которые возникли после того, что здесь произошло. Вы разве не понимаете? Ведь мы с миссис Пэрлин вместе работали, и они, там в полиции, станут подозревать нас в том, что мы сообща решили убрать мистера Хоксли.
  — Зачем вам было его убирать?
  — Не знаю. Я только знаю, что они скажут именно так. Дело выглядит так, будто у меня была какая-то связь с миссис Пэрлин, будто она связывалась со мной сегодня, а я не уведомила полицию.
  — Но она же и в самом деле связывалась с вами, ведь так?
  — Ну, в некотором роде — да.
  — И вы не сообщили полиции…
  — Она же меня предупредила.
  Мейсон взглянул на часы и после некоторых колебаний предложил:
  — А что, если я это сделаю вместо вас? Как поступите?
  Она выдержала его взгляд.
  — Что вы от меня хотите? — спросила она.
  — Я не хочу, чтобы вы, когда дело примет серьезный оборот, — озадаченно вздохнул Мейсон, — стали бы валить все на меня.
  — Хорошо, я не буду.
  — Не подведете?
  — Нет… только… не надо меня обманывать, как ребенка.
  — Что вы имеете в виду?
  — Скажете, что отпустите, а потом, когда я уйду, позвоните в полицию.
  — Что касается самой процедуры, — заметил Мейсон, — хочу предложить вам вариант получше. Я знаю тут одну придорожную закусочную, которая еще работает. Я куплю вам какой-нибудь напиток и бутерброды, и вы сами убедитесь, что я даже близко не подойду к телефону.
  Она крепко сжала его руку.
  — Вы не представляете, мистер Мейсон, как много для меня это значит! Это… это значит — все!
  — Хорошо, — сказал Мейсон, — тогда пошли.
  — Может быть, нам лучше выключить свет?
  — Нет, — сказал Мейсон. — Оставьте все как есть.
  — Но свет включила я.
  — Ничего, пусть останется.
  — А дверь запереть?
  — Нет, оставьте все!
  — Почему?
  — Предположим, что-то произойдет. Нас может подобрать патрульная машина. А вдруг нас кто-то увидит, как мы выходим отсюда? Мы начнем рассказывать все, что тут произошло, а полиция обнаружит запертые двери.
  — Понимаю. Послушайте, у нас же две машины. Не можем же мы…
  — Вы поедете в моей машине, — решил Мейсон. — Но сначала я подвезу вас к вашей. Вы сядете в нее, включите фары и проедете за мной четыре или пять кварталов. Потом поставите свою машину, выйдете, и мы вместе зайдем в ночной клуб. Я провожу вас до места стоянки вашего автомобиля. Таким образом вы убедитесь, что я никуда не звонил.
  — По-моему, — подняла она голову, — вы все придумали просто замечательно. Не могу только представить себе, что вы делаете это все ради меня.
  — Я тоже не могу, — согласился Мейсон.
  Глава 9
  Пол Дрейк, серый от усталости и волнения, посмотрел на сидящего напротив за столом Перри Мейсона и сказал:
  — В следующий раз, когда задумаешь обращаться со мной как с сосунком, я сорвусь с тормозов, честное слово!
  Адвокат удивленно поднял брови.
  — Но, Пол, — оправдывался он, — о чем ты говоришь?
  — Ты отлично знаешь о чем! — и впрямь негодовал Дрейк.
  — Ты имеешь в виду кучу дел, которую я свалил на тебя, и не давал спать по ночам? — спросил Мейсон. — Ерунда! Подумай, приятель, обо мне. Меня подняли в час ночи, чтобы охотиться на несуществующую добычу.
  — И конечно, — сказал Дрейк, — ты ничего так и не услышал о ней!
  — Да ладно, брось, — примирительно сказал Мейсон. — Чем ты озабочен, Пол?
  — Э, нет, — сказал с издевкой, посмотрев на него, Дрейк. — Ты не знаешь чем? Понятия не имеешь? Тогда не толкнул бы меня в эту переделку ни за что на свете.
  — О чем ты говоришь, черт возьми, Пол?
  — Почему не позвонил мне? Оттуда.
  — Откуда, Пол?
  — Как будто не знаешь сам! А ведь обещал, что позвонишь!
  — Ну… Я что, сказал, что…
  — А как наш уговор о том, чтобы в случае необходимости броситься на спасение твоих потрохов на Хиллгрэйд-авеню, если не позвонишь мне в течение часа?
  — У меня появились затруднения, Пол. Я неожиданно напал на свидетеля. И не мог уйти, чтобы позвонить, потому что сорвал бы все дело. А кроме всего прочего, для тебя это обернулось бы лишь небольшой прогулкой по Хиллгрэйд-авеню. Дело решилось в течение каких-нибудь двадцати минут. Уж лучше было послать тебя проехаться впустую, чем сорвать все это дело.
  — Ну да, так уж и впустую, — не поверил Дрейк.
  — Ну, — чистосердечно признался Мейсон, — так мне показалось. Знаешь дом, стоящий на отшибе, мрачный и неприметный, со светом в одном-двух окнах, но никто не отвечает на звонок…
  — И все двери не заперты и ждут, что ты сразу войдешь? — предположил Дрейк.
  — Я так не думал, — покачал головой Мейсон.
  — Почему же?
  — Ну ты ведь взрослый человек, Пол. Кто-то, предположим, звонит тебе в час ночи и говорит, чтобы ты шел по такому-то адресу, вошел в дом, который никогда прежде и в глаза не видел. Попробуй-ка войди! Кто-нибудь выскочит с двустволкой да как закричит: «Грабят!» — и выпустит тебе оба заряда прямо в живот. Нет уж, спасибо! Мне этого не надо! Пусть отвечают на звонок, или я вообще не открою дверь.
  — И ты хочешь сказать, Перри, что вообще не входил в дом?
  — Я говорю, что у меня нет привычки разговаривать с незнакомыми людьми, которые приглашают в какой-то отдаленный жилой квартал, предлагают войти в дом. Но о чем ты-то страдаешь? Ты бы просто прогулялся впустую, вот и все. Но ведь вернулся же бы через двадцать-тридцать минут, поняв, что меня там нет. Ты посчитал бы, что меня либо похитили, либо я занялся новым аспектом дела.
  — Ну да, — сказал Дрейк с сарказмом, — мне-то ничего, всего лишь несколько минут проехаться туда и обратно.
  — Ну, так на что ты намекаешь? — спросил Мейсон, и в его голосе послышалась нотка нетерпения.
  — Я, конечно, ничего не хочу принимать во внимание, — сказал Дрейк, — в том числе и то, что ты заходил в дом. Я не принимаю во внимание, что ты обнаружил труп и не взял на себя ответственность позвонить в полицию и попытаться объяснить им, как произошло, что ты там оказался. Я далек от мысли, что ты решил, что с тебя хватит обнаруженных трупов и теперь будет прелестно, если этот достанется Полу Дрейку. Ты чертовски хорошо понимал, что со мной будут несколько отъявленных негодяев-сыщиков, которые сразу же ворвутся в этот дом. Ты чертовски хорошо понимал, что я обнаружу труп, а обнаружив, буду вынужден позвонить в полицию.
  — Какой труп? — невинно спросил Мейсон.
  — Ну конечно же, ты понимаешь, я далек от мысли, что в доме был труп.
  — Ну и что приключилось с этим трупом? Кто это был?
  — Очевидно, — сказал Дрейк, — это труп миссис Сары Пэрлин, экономки Хоксли. Она, возможно, покончила жизнь самоубийством, равно как ее могли и застрелить.
  — Ты имеешь в виду то, — возбужденно сказал Мейсон, — что она действительно находилась в том доме?
  — Конечно, она находилась в том доме, в спальне перед туалетным столиком. После того как был произведен выстрел, она замертво свалилась на пол. Выстрел производился из ее собственного оружия.
  Лицо Мейсона выразило крайнюю степень изумления.
  — Пол, ты не разыгрываешь меня насчет всего этого? Ты что, имеешь в виду, что она и в самом деле находилась там?
  — Конечно, находилась.
  — А также насчет того, кто это был? Я имею в виду труп, который был опознан?
  Дрейк кивнул.
  — Значит, она была убита уже после того, как позвонила мне и?.. Черт возьми, Пол, она же говорила, что хочет признаться. Должно быть, она позвонила мне, затем начала готовиться к встрече со мной. Мысль о том, что она натворила, не давала ей покоя, и она решилась на самоубийство. А что-нибудь указывает на то, что это не было самоубийством?
  — Движение пули и положение трупа, — сказал Дрейк.
  — Расскажи, что произошло, Пол.
  — Я ждал, когда ты мне позвонишь. Сначала я не придавал этому значения, обычное дело. Потом, когда стали истекать сорок пять минут, а ты все не звонил, я начал беспокоиться. В конце концов, это вполне могло оказаться ловушкой. Ты работаешь над этим делом своим особым способом, неординарно, опережая полицию на два-три хода. И ты, как правило, ходишь по краю — очень близко от убийцы. А преступник, который попадает в безвыходное положение, способен тебя порешить. Заткнув же тебе рот, он может спастись только одним путем — прямиком в газовую камеру в Сан-Квентине. Час ночи — это, я скажу тебе, не очень подходящее время, чтобы звонить адвокату и поднимать его с постели. Чем больше я думал об этом, тем больше мне это не нравилось. Я вызвал пару толковых оперативников и сидел, не спуская глаз с циферблата часов. У меня почему-то было предчувствие, что ты не позвонишь, поэтому появилось желание действовать. Я осознавал, что уходящие секунды — драгоценны, но ты сказал — через час, поэтому я решил выдержать этот час. Веришь ли, когда минутная стрелка на электронных часах передвинулась на шестнадцатую минуту, я уже был в пути. Не знаю, догадываешься ли ты, но мы будь здоров как прочесали все дороги, ведущие к Хиллгрэйд.
  — Молодец! — сказал Мейсон. — Я знал, что на тебя можно положиться. Что было дальше?
  — Я даже, — сказал Дрейк, — не тратил времени на изучение особенностей местности. Подъезжаю к дому 604 по Ист-Хиллгрэйд и вижу свет в окнах. Останавливаю машину прямо напротив дома, выскакиваю, и мы втроем бежим по ступеням к парадному крыльцу и жмем на кнопку звонка. Слышно — звонок работает, но больше — ничего. Дергаю дверь — а она, оказывается, не заперта. Входим. Ну, и ты знаешь, что там…
  Мейсон отрицательно покачал головой.
  — А что ты там обнаружил, Пол? — невинно спросил он.
  — Вижу — такой длинный коридор и арочный вход в гостиную, а дальше — столовая и кухня. Там же напротив — дверь, ведущая в прихожую. В прихожей горит свет, и открыта дверь спальни. Я прошел туда, в прихожую, а другие ребята занялись гостиной и столовой. Естественно, ты, наверное, понимаешь, что оружие у меня наготове. Ну вот, подхожу ко второй спальне. Она открыта. Заглядываю внутрь. Вижу голову женщины, седые волосы, разметанные по полу. Левая рука вытянута, в правой — оружие. Зову остальных, потом подхожу ближе, чтобы проверить, мертва ли она. Потом мы проходим по дому и ждем тебя. К этому времени у меня оружие уже на взводе, я нервничаю. Никаких признаков твоего присутствия нигде не находим, тогда я звоню в полицию и говорю, чтобы они связали меня с патрульной службой и уведомили также отдел по убийствам.
  — Мою фамилию упоминал?
  — Да нет. Как-то не посчитал нужным это сделать. Понимал, что они будут разбираться очень тщательно. Тогда я еще думал, что это самоубийство.
  — А сейчас так не считаешь?
  — А черт его знает, что считать сейчас. Я начинаю склоняться к версии об убийстве.
  — Что сказала полиция?
  — Они поинтересовались, как я оказался в том доме в такое время ночи и как я обнаружил труп.
  — И что ты им ответил?
  — Ты знаешь, — извиняющимся тоном сказал Дрейк, — у меня было всего несколько минут на размышление после вызова штаба, после того как со мной связались офицеры патрульной службы. У меня не было времени обдумать абсолютно безупречное сообщение. Можно было подшлифовать его, если бы я располагал чуть большим временем. Я…
  — Ну, и что ты ответил? — спросил Мейсон.
  — Абсолютной уверенности в том, что произошло, у меня не было. По первой оценке ситуации все выглядело так, будто это чистое самоубийство. Поэтому я сказал полицейским, что мне позвонила одна женщина и сказала, что хочет передать мне кое-что, пока не поздно, и что если я быстро приеду по этому адресу, то получу это «кое-что», связанное с убийством Хоксли. Это меня, естественно, заинтересовало, сказал я.
  — Да, — ухмыльнулся Мейсон, — лучшего ты не смог и придумать за всю ночь, Пол.
  — Ты недооцениваешь слабого звена в этой цепи, — покачал головой Дрейк.
  — Чего именно?
  — Я и не знал, как им сказать, почему я так замешкался после получения сигнала. Я ведь не предполагал, когда этой даме вздумается нажать на спусковой крючок, но рассчитал, что это должно было произойти после того, как она позвонила тебе по телефону. Но медицинское освидетельствование показало бы, что она уже мертва где-то около часа, прежде чем я уведомил полицейских. Это было бы, согласись, не очень ловко. Поэтому я им объяснил, что у меня была еще кое-какая неотложная работа, потому и пришлось остаться в учреждении, а ей, мол, сказал, что выехал бы сразу, но машину поставил в гараж, и из-за этого произойдет некоторая задержка, полагая, что таким образом мне удастся уговорить ее не беспокоиться. Вот так я сказал полицейским.
  — Дальше, — потребовал Мейсон.
  — Они поинтересовались, сколько прошло времени после телефонного разговора и до моего прибытия туда. Я сказал, что, может быть, час, и стало ясно, что они мне не поверили, сказали, что если бы я напал на такой важный след, то действовал бы быстрее.
  — Ну, и что дальше? — в нетерпении торопил Мейсон.
  — Тогда я им ответил, что особенно не обращал внимания на часы и что мне показалось, будто прошло уже довольно много времени, потому что я был так занят, но что, возможно, прошло меньше часа — может быть, минут сорок пять, а может быть, даже и полчаса. А потом я оказался в дураках: времени прошло много.
  — Ты хочешь сказать, — нахмурился Мейсон, — что она была мертва уже больше чем…
  — Она была мертва еще с полуночи, — уверенно сказал Дрейк, — а может, с еще более раннего времени.
  — А как они это узнали?
  — Замерили температуру в помещении и температуру трупа, потом подсчитали, за сколько времени труп остывает на один градус, и все такое прочее, — махнул рукой Дрейк.
  — Не могло это произойти в полночь, — помрачнел Мейсон. — Она же звонила мне по телефону.
  — Вот и я так считал, — подтвердил Дрейк. — Но в моем положении спорить было бесполезно.
  — Пожалуй что так, Пол.
  — Что — так?
  — А то, что она была убита примерно в полночь. Тогда это точно означает убийство.
  — Но она же говорила с тобой и…
  — Нет, — сказал Мейсон. — Конечно, со мной говорила женщина, причем женщина с довольно хорошо поставленным голосом, то есть уверенно, но что-то я уловил в ее голосе не то, похоже было, что у нее будто камешек во рту. Это-то все и объясняет.
  — Что объясняет? — спросил Дрейк.
  — Эта женщина, — ответил Мейсон, — говорившая со мной… Она сказала, что она — миссис Пэрлин, ведь я никогда не разговаривал с миссис Пэрлин и не слышал ее голоса. Но та, что звонила другому человеку, сказала, что она говорит от имени миссис Пэрлин, которая не может подойти к телефону.
  — Какому другому человеку? — удивился Дрейк. — Это кто же?
  — В данный момент, Пол, — сказал Мейсон, — этот человек — ни далеко, ни близко.
  Дрейк взглянул на адвоката и вздохнул:
  — Вероятно, далеко, но уж точно не близко.
  — Когда я взглянул на труп, — продолжал Мейсон, — мне показалось, что она могла обладать голосом той женщины, которая мне звонила по телефону. Поэтому-то я и спросил того, другого человека, преуспевала ли эта экономка когда-нибудь в жизни и не могла ли ее впоследствии постичь неудача, так как она вынуждена была устроиться экономкой. Тогда бы, знаешь, может, стало понятно, откуда у нее такой хорошо поставленный голос.
  — И какой ты получил ответ?
  — Отрицательный.
  Дрейк закурил сигарету.
  — Это означает, — сказал он, — человек, который был с тобой, очень хорошо знал прошлое этой экономки. Это человек, который был заинтересован в деле Хоксли, так как пришел туда по зову. Возможно, этот некто — девушка. Подскажи хоть что-нибудь, Перри.
  — Не стоит, — отвернулся Мейсон.
  Дрейк вынул изо рта сигарету, дунул на дымок, шедший от ее тлеющего конца.
  — Послушай, Перри, — неожиданно спросил он, — а не приходило ли тебе в голову, что ты вместе с этим соучастником женского пола можешь получить срок по делу об убийстве? Возможно, что именно в этом тебя и обвинят.
  — А если женщина скончалась до полуночи? — предположил Мейсон. — Я уже был в постели и спал как убитый.
  — Это ты так думаешь.
  — Я знаю определенно, Пол!
  — Если хочешь совать свой нос в дела об убийстве, — сказал Дрейк, — лучше женись. Тогда тебе всегда будет обеспечено алиби на случай, если встанет вопрос о нем.
  — Да что ты все одно и то же заладил? — раздраженно взорвался Мейсон. — На черта мне понадобится алиби?
  — А черт его знает, — сказал Дрейк, — но у меня предчувствие, что лейтенант Трэгг будет очень допытываться, чем ты занимался вчера вечером и ночью.
  — Трэгг даже не знает, что я был вблизи Хиллгрэйд-авеню.
  — Трэгг разберется, уверяю тебя! — заметил Дрейк.
  Мейсон отодвинул свое кресло.
  — Пол, ты всю ночь не спал. Поэтому у тебя такие пессимистичные мысли.
  Дрейк уныло посмотрел на Мейсона.
  — Ты всегда так быстро летишь, — сказал он, — и думаешь, что я успеваю подыгрывать тебе, и при этом ни полслова о том, как ты действуешь. Вот увидишь, если лейтенант Трэгг узнает, что этой ночью ты был на Хиллгрэйд-авеню, или если он выяснит настоящую причину, почему ты не позвонил мне в течение обещанного часа, у тебя будут неприятности.
  — А какая у меня была причина, что я не позвонил тебе в течение часа? — поинтересовался иронично Мейсон.
  Дрейк задумчиво посмотрел на адвоката.
  — Если это то, о чем я думаю, — сказал он, — то надеюсь, что я не прав.
  — Ну-ну, — рассмеялся Мейсон, — давай-ка выкладывай.
  Дрейк выставил левую руку и разжал пальцы. Указательным пальцем правой руки он стал зажимать поочередно пальцы левой по мере того, как приводил свои доводы:
  — Первое: ты меня немного разыгрываешь, Перри. Причина, по которой ты не позвонил, состоит в том, что все же произошло что-то очень важное. Второе: этому важному мог помешать твой телефонный звонок. Третье: ты не извлек ничего из этого таинственного контакта, который явился для тебя неожиданным и необычным, иначе ты бы непременно передал мне какую-то информацию, чтобы у меня появилась возможность поразмыслить над этим. Четвертое: это был контакт с человеком, который знал многое об экономке, но человека этого ты вынужден был… держать в тени. Пятое: этот человек поставил тебя в такую неловкую ситуацию, что ты не можешь довериться даже мне. И ты пытаешься отделаться, разыгрывая меня. Ну и какой же ты мне дашь ответ по всем этим пяти пунктам?
  — Я буду кусаться, мучитель! — огрызнулся Мейсон. — Какой же ответ по этим пяти пунктам я могу дать?
  — Только один. Это была Опал Санли, — неожиданно выпалил Пол Дрейк.
  Мейсон поднялся.
  — Я предупреждаю тебя, Пол, — сказал он, — не всегда нужно отгадывать загадки. Я все пытаюсь как-то держать тебя в стороне от всего этого, а ты прыгаешь прямо в огонь.
  — Но я же ведь и так поджаривался на сковородке, — ухмыльнулся Дрейк.
  Глава 10
  Мурлыча какой-то модный мотивчик, Делла Стрит открыла дверь в кабинет Мейсона, держа под мышкой утреннюю почту, и вдруг остановилась в изумлении на пороге.
  — Ну и ну, — сказала она, — это что же, становится привычкой?
  — Проходи, — усмехнулся Мейсон, — и садись.
  Она вернулась, чтобы прикрыть за собой дверь.
  — Что за сумасбродство? — спросила она. — Вы всю ночь не спали?
  — Нет, — сказал Мейсон. — Я немного подремал, и, полагаю, больше, чем Дрейк.
  — Что произошло?
  — Да, понимаешь, позвонила мне какая-то женщина в час ночи, сказала, что она — Сара Пэрлин, хочет сделать признание по делу об убийстве Р.Э. Хоксли, приглашает меня прибыть немедленно в дом 604 по Ист-Хиллгрэйд-авеню. Говорит, что, если ее там не окажется, подождать, пока не увижу свет, затем открыть заднюю дверь и входить. Я предусмотрительно попросил Пола Дрейка подключиться к этому через час, если я не позвоню и не скажу, что все в порядке.
  — Как же эта женщина с вами связалась? — поинтересовалась Делла Стрит.
  — Она позвонила Полу Дрейку, а Пол задержал ее на линии, пока связывался со мной. Я попросил, чтобы Пол дал ей мой личный номер.
  — Это была сама миссис Пэрлин, экономка Хоксли?
  — Звонившая представилась как миссис Пэрлин, но я не думаю, что это была она.
  — Почему?
  — По-моему, миссис Пэрлин уже не было в живых к тому времени. Когда я выехал туда, на Хиллгрэйд, и вошел в дом, то обнаружил ее лежащей на полу в спальне с оружием в руке и пулей в сердце. Это могло быть самоубийство.
  — А в полицию вы сообщили?
  — Не непосредственно, — сказал Мейсон. — Мне нужно было поймать еще одну рыбку. Опал Санли, которую я неожиданно встретил в этом доме, сообщила мне невероятные вещи: она слово в слово повторила ситуацию, сложившуюся со мной. Все с начала и до конца! Это для моих ушей звучало почти так же дико, как и моя собственная версия. Я не предполагал, насколько неправдоподобным показалось бы мое сообщение, расскажи я это лейтенанту Трэггу, пока сам не услышал от Опал Санли ее версию того же самого.
  — И что вы сделали?
  — Я на это дело напустил Пола Дрейка, — осклабился Мейсон. — Время как раз подпирало. Опал Санли предложила мне честную игру, если я не сообщу в полицию и дам ей возможность улизнуть.
  — А это не усугубляет преступление?
  — Наверняка усугубляет… если она виновна в совершенном убийстве.
  — А как же быть с тем, что вы не сообщили о трупе?
  — Да я-то выпутаюсь, поскольку знаю, что Дрейк всегда на подхвате, всегда выручит. Несколько минут — и он тут как тут. Меня больше всего беспокоит эта женщина — Санли.
  — А как вы с ней поступили?
  — Отвез ее в одно ночное питейное заведение и попытался напоить.
  — И как, помогло?
  Мейсон отрицательно покачал головой.
  — Она оказалась очень смышленой девицей, — сказал он, — а то бы я щедро угостил ее. Но она применила защитные меры уже перед тем, как я заказал первую порцию спиртного.
  — Что это за защитные меры? — проявила интерес Делла Стрит. — Возможно, они и мне когда-нибудь пригодятся.
  — Крекер и масло, — сказал Мейсон, — много масла. Она съела его пять порций, прежде чем выпила первый бокал коктейля, которым я ее угостил. После этого я понял, что это мало что даст.
  — Да, эту девицу, видно, так не проведешь, — пришла к выводу Делла Стрит.
  Мейсон согласно кивнул:
  — Я попросил у нее телефонный номер: Эктон 11-110.
  — А что она говорила вам о молодом Джентри?
  — Да немного. Он без ума от нее, влюблен. Но она старше его и считает, что это детское увлечение, но не хочет лишать его иллюзий. Говорит, что это очень-очень серьезно, когда молодой человек начинает возносить на пьедестал женщину старше себя и делается совершенно невменяемым от первого в жизни чувства.
  — Это и в самом деле впервые у молодого Джентри? — поинтересовалась Делла Стрит.
  — Во всяком случае, он так ей сказал, — ответил Мейсон.
  — Я не верю этому.
  — Он сказал, что у него прежде были влюбленности, но ничто не может сравниться с тем испепеляющим чувством, которое он испытывает к ней.
  — И что же, она продолжает встречаться с ним и поощряет его чувство?
  — Говорит, что нет. Она старается с ним вести себя так, как вела бы старшая сестра, а Артурчик не желает, как она выражается, охлаждать свой пыл. Она говорила, что готова подыскать ему женщину помоложе, которая была бы достаточно привлекательна, чтобы привести мальчика, как она выразилась, в нормальное состояние. Да черт с ними, Делла. У Опал есть парень — человек, по кому она просто сохнет. Но она скрывает от своего постоянного парня свои отношения с молодым Джентри, потому что тот ужасно ревнив. Естественно, она и от Джентри старается скрыть, что у нее есть этот парень, — щадит его чувства.
  — Да, забавненькое дельце, признаюсь я вам, — заметила Делла Стрит. — А сколько же ей лет?
  — На вид двадцать два — двадцать три, но она в разговоре со мной произнесла вдруг нечто такое, что заставило меня предположить, что ей больше — лет двадцать пять.
  — А что Опал Санли рассказывала вам о происшедшем в квартире Хоксли?
  — Будто бы она пришла за работой в обычное время утром, увидела лужу крови, вышла, чтобы посмотреть, на месте ли в гараже машина, и увидела испачканное кровью заднее сиденье в автомобиле Хоксли. Тогда она позвонила в полицию.
  — Это все, что она вам рассказала?
  — Да, примерно. Мне с трудом удалось выжать из нее сведения о ее парне. По-моему, это главная причина, почему она не хотела, чтобы полиция давала сведения о том, что она находилась в том бунгало в час сорок пять ночи. И у нее была машина, которую она одолжила. Номер я, конечно, записал.
  — Это машина ее парня?
  — Да нет. Странно, но не его. Она принадлежит девушке по имени Этель Прентис, которая, очевидно, является близкой подругой Опал… Дает ей покататься при случае.
  — А еще что вы узнали, Мейсон?
  — Ну, она еще говорила что-то о своей работе у Хоксли. Это человек-загадка, Делла, а впрочем, так же как и сам Карр, живущий в квартире этажом выше. Что же получается: два загадочных человека вселяются в один дом. Переезжают в него с разницей в неделю, а перед этим квартиры пустуют пять месяцев! Ну не странно ли все это!
  — Вы полагаете, Карр и Хоксли как-то связаны?
  Мейсон пожал плечами:
  — Не могу утверждать, скорее совпадение. Кстати, ты не видела в газетах объявления Карра?
  — Нет. Что еще за объявления?
  — Опал Санли сказала мне о них. Сказала, что обратила на них внимание, потому что видела фамилию Уэнстон на двери соседней квартиры. Объявления эти были напечатаны с разницей в два дня. — Мейсон взял с письменного стола утреннюю газету, открыл ее на рубрике «Объявления», нашел раздел «Частные». — Послушай-ка вот это, Делла!
  «Буду признателен тому, кто сообщит мне сведения относительно дочери человека, являвшегося партнером в экспедиции по доставке оружия по реке Янцзы в 1921 году. Подробная информация намеренно не приводится в объявлении, но подлинный участник событий сразу узнает, кто я такой, кто был ее отец, и сможет подтвердить нашу совместную деятельность в экспедиции осенью 1920-го и в начале 1921 года. Не хочу, чтобы мне докучали, и поэтому предупреждаю, что любой самозванец подлежит преследованию в пределах законодательных норм. С другой стороны, молодой женщине, которая действительно является разыскиваемой дочерью этого человека, будет выплачена значительная сумма из партнерской собственности, которой я управляю на правах опекуна, поскольку до самого последнего времени я не знал, и узнал случайно, что мой партнер оставил кого-либо из законных наследников. Не пытайтесь договариваться о беседе, не написав предварительно по адресу: бульвар Ист-Дорчестер, дом 787, Роднею Уэнстону, или не позвонив по телефону: Грэйбар 89-351».
  Мейсон закончил читать объявление и отложил газету. Делла Стрит поджала губы.
  — Фу! И это вам Опал Санли сообщила об этом объявлении?
  Мейсон кивнул.
  — Я бы сказала, что это довольно важная деталь. А вы как думаете?
  — Угу, — пробурчал Мейсон. — Карр же говорил, что начал дело по завершению своего партнерства, но ни словом не обмолвился относительно этого объявления.
  — А как это Опал вдруг сказала вам об этом?
  — Просто в беседе.
  — Что она вам говорила о Хоксли?
  — Ничего такого, чего бы я не знал раньше. Она работала все время с восковыми пластинками. Хоксли наговаривал на них по ночам, а большую часть дня проводил в постели.
  — Весь день спал?
  — Нет, не весь, но обычно находился в своей комнате. Вставал в середине дня, читал газеты, пил кофе с гренками и иногда что-нибудь диктовал.
  — На диктофон?
  — Да. Экономка миссис Пэрлин была единственной, кто заходил в комнату Хоксли. Она обычно готовила для него, едва он просыпался, приносила ему работу, которую выполнила на пишущей машинке Опал Санли, выносила пластинки, с которых она должна была считывать текст, доставляла Хоксли еду, газеты, иногда сидела у него, разговаривала. Опал нередко слышала их голоса.
  — Между ними не было никаких шашней, я имею в виду Хоксли и его экономку? — спросила Делла Стрит.
  — Опал говорит, не знает.
  — Тогда она не может отрицать, что это могло быть? — предположила Делла Стрит.
  — Очевидно, так.
  На несколько минут Делла Стрит задумалась, затем тряхнула головой.
  — Нет, этого не может быть, шеф.
  — Чего именно?
  — Да того, о чем она говорит. Никакая девушка на свете не пошла бы работать к мужчине на таких условиях, не имея возможности узнать побольше о нем самом. Во-первых, возникают законные вопросы относительно работы. Что это была за работа? Во-вторых, любой намек на таинственность просто не мог не возбудить ее любопытства.
  — Ты думаешь, Делла, она обманула меня? — озадаченно спросил Мейсон.
  — Я в этом абсолютно уверена, шеф.
  Мейсон улыбнулся, вспоминая свой разговор с Опал.
  — Значит, у нее это вышло очень убедительно, — сказал он.
  Глаза Деллы сверкнули.
  — Вот плутовка!
  — Ну, чего мы ждем у моря погоды, — спохватился вдруг Мейсон. — Почему бы не использовать это время для переговоров с убийцей!
  — Прекрасно, но как это осуществить?
  — Ты бы сходила, Делла, в хозяйственный магазин и купила машинку для закрутки консервных банок. Купи заодно новую жестяную банку. Мы нацарапаем сообщение на крышке, запечатаем ее, сделаем так, чтобы на ней остались отпечатки наших пальцев, и поставим ее на полку к Джентри.
  — Полагаете, убийца клюнет на это? Возьмет ее?
  — А разве не интересно проверить?
  — Ну а что же мне в таком случае сообщить полиции?
  — Да что-нибудь вроде такого, что позволяло бы продвинуть дело, — соображал Мейсон. — Мы же не хотим, чтобы процесс остановился. Это бы дало полиции слишком большой шанс догнать нас.
  Делла Стрит взяла словарь со стола Мейсона.
  — Ну, придумайте какое-нибудь подходящее сообщение, а я его для вас закодирую.
  — Так, ну что же, посмотрим, Делла, — протянул Мейсон. — Нам необходимо что-то такое, что бы вызвало какие-то ответные действия. Допустим, мы оставляем убийце сообщение. Как оно будет выглядеть? Оно должно быть составлено при помощи данного словаря. Вероятно, не должно содержать элементы, несущие незначительную информацию, касающуюся смысла, например: множественное число, падежи. Нам нужно то, что вызовет быстрые действия. Например, такое: «Бумажнике адвокат Мейсон имеет снимок отпечатков пальцев фатально если не заполучить». Ну-ка, как это будет выглядеть без множественного числа и падежей? Все только в именительном падеже — «отпечаток» и «палец»…
  Делла Стрит, сосредоточенно глядя в свой стенографический блокнот, сказала:
  — Да и слово «бумажник» будет стоять тоже в именительном.
  — Ну, хорошо. Давай попробуем закодировать это сообщение.
  — Что-то мне не нравится эта идея.
  — Почему?
  — Слишком рискованно.
  — Ты права. В таком случае мне неизбежно придется непосредственно соприкоснуться с убийцей.
  — Вот именно. Убийца самостоятельно, не согласовывая с вами, выберет время и место такого «соприкосновения». Он даже, может быть, сначала выстрелит, а потом уже проверит ваш бумажник.
  — Да, такой шанс всегда существует, — признал Мейсон. — Но думаю, он скорее предпочтет налет. В любом случае я буду осторожен.
  — Да, я представляю, как вы можете быть осторожным! — иронично улыбнулась Делла. — Да и потом, если убийца обнаружит, что в вашем бумажнике нет того, что он ищет, руководствуясь закодированной запиской…
  Мейсон подошел к книжному шкафу, снял с полки японскую вазу кроваво-красного цвета, вытащил из кармана носовой платок, тщательно протер вазу, потом несколько раз провел пальцами по своим волосам и прижал их кончики к поверхности сосуда.
  — Отнеси это, — попросил он Деллу, — в агентство к Полу Дрейку. Пусть он проявит скрытое изображение отпечатков пальцев и сфотографирует их. Только не говори ему, зачем они нам понадобились. Один снимок я положу в свой бумажник. Тогда, если что-то вдруг не сработает, у убийцы хоть не будет подозрений.
  — Шеф, лучше бы вам не делать этого, ведь нет никакой необходимости рисковать. Почему бы нам не написать, что отпечатки хранятся в вашем кабинетном сейфе?
  — Нет, мы не сможем еще охранять кабинет, не привлекая к этому кого-то со стороны. Я сам хочу взяться за это дело.
  — Но почему, шеф?
  — Потому что в таком случае это не будет напоминать капкан. Если же я попытаюсь заманить убийцу в кабинет, да он еще будет под охраной, это и в самом деле будет похоже на ловушку. Человек, с которым мы имеем дело, слишком умен, чтобы попасть в нее.
  Делла Стрит потянулась за словарем.
  — Ну что ж, — сказала она, — раз вы решили, я закодирую. Только, правда, думаю, шеф, вам все же не следует этого делать.
  — Ничего, все будет в порядке, — произнес Мейсон. — Дай-ка мне словарь, я помогу тебе… Так, «бумажник» — это в колонке А на странице 569, седьмое слово.
  — ЖЗЛАИ, — назвала Делла Стрит закодированное слово.
  — Теперь «адвокат». Это второе слово в колонке Б на странице 455, — нашел Мейсон.
  — Это будет ЕЖЖБГ, — закодировала Делла.
  Мейсон снова перевернул страницы словаря:
  — Как удачно, что моя фамилия тоже есть в этом словаре.
  — Но ведь вы могли бы поручить это Полу Дрейку, — никак не могла успокоиться Делла Стрит. — Можно было бы использовать слова «сыщик Дрейк», равно как и «адвокат Мейсон».
  — Нет, — усмехнулся Мейсон. — В данный момент Пол не испытывает ко мне особо дружелюбных чувств. Он мог бы отвергнуть этот выбор, ибо не захотел бы стать объектом налета преступника. А вообще, это заманчивая идея: «Детектив Дрейк» имеет аллитерацию, которая отсутствует в «адвокате Мейсоне».
  — Так, может быть, нам и использовать ее? — с готовностью отозвалась Делла Стрит.
  — Нет. Это абсолютно исключено. Сгинь, сатана! Вернемся к нашим баранам.
  — Вот, пожалуйста, Мейсон — в колонке А на странице 615, шестое слово сверху.
  — Так, шесть — пятнадцать — А — шесть. Это будет ЗВЖАЗ. Какое следующее?
  — Сейчас посмотрим «иметь», — сказал Мейсон. — Вот, есть. Страница 377, седьмое слово в колонке А.
  — Три — семьдесят семь — А — семь, — повторила Делла, — это будет ДИИАИ.
  Вдруг она посмотрела на дело рук своих и неожиданно расхохоталась.
  — Что с тобой? — удивился Мейсон.
  — Я вдруг подумала, а что, если это сообщение попадет в руки лейтенанта Трэгга, — предположила она. — Вам не приходило в голову, шеф, что из четырех слов два оканчиваются на АИ?
  Мейсон нахмурился, почесал в затылке.
  — Да, совсем не здорово. Слишком большая подсказка для Трэгга. Он сразу догадается, что это не шифр, а какой-то код.
  — Вы думаете, это послание каким-то образом может попасть к Трэггу?
  — А почему бы и нет?
  — Я не совсем улавливаю, какой план вы собираетесь осуществлять. Не получится ли, что человек, которому попадет закодированное нами сообщение, догадается, что это все же ловушка?
  — Нет, если моя идея верна, те двое, которые пользуются этим средством общения, имеют возможность беспрепятственно входить в погреб. Но по какой-то причине невозможно, чтобы их видели вместе. Так вот, если это именно тот случай, то у них нет возможности выяснить какую-то двусмысленность в содержании данного текста. Другими словами, тот, кто получит сообщение, не сможет поднять трубку телефона и сказать: «Привет, Билл. Я получил твое сообщение. Что ты имеешь в виду, говоря про отпечаток пальца? Твоего пальца, или моего, или…» — Вдруг Мейсон оборвал свою речь на полуслове и посмотрел на Деллу Стрит. — Ты поняла, — спросил он вдруг с таким видом, словно на него снизошло озарение, — ты слышала, что я сказал только что?
  — Насчет телефона?
  — Да.
  — А что такое?
  — На кой черт кому-то надо прибегать к сложным средствам общения путем применения кода на крышке консервной банки, если он может свободно подойти к телефону? Вообще говоря, Делла, моя идея заключалась в том, что вся эта кодированная система была нужна потому, что, по нашей версии, их было двое, тех, кому нужно было общаться друг с другом. Но они не имели возможности видеть друг друга и вынуждены были оставлять сообщения в укромном месте. В консервной банке.
  — Ну и что?
  — Да какого же черта, почему они не могли позвонить друг другу? Ведь никакой опасности для них в этом бы не было. Можно где угодно войти в телефонную будку, опустить монету, набрать номер и поговорить сколько угодно и с кем надо. Тогда бы можно было сообщить подробности, не опасаясь, что они могут быть искажены, или же, как случилось в этом деле, где женщина — хозяйка дома нашла банку, а потом взяла да и выбросила ее в мусорный ящик.
  — Ну а почему нет? — спросила она озадаченно.
  — Вот в том-то и дело. Есть только одно объяснение. Эти люди не могут пользоваться телефоном.
  — Почему же?
  — Либо, — предположил Мейсон, — потому, что они или один из них не могут подойти или добраться до телефона, либо потому, что не могут им воспользоваться, хотя и имеют его.
  — Как это может быть?
  — Ну, например, глухой не может пользоваться телефоном.
  — А, понятно.
  — И потом, — медленно продолжал Мейсон, — добраться до аппарата не в состоянии и калека.
  — А что, калека не мог установить бы его у своей постели? — логично возразила Делла Стрит. — В конце концов, человек, который сумел поставить на полку банку, явно мог бы и к телефону подойти.
  — Есть один такой человек, — сказал Мейсон, — у которого в изголовье постели нет телефона, а сам он — калека. Помнишь, Карр говорил, как всегда он нервничает, слыша телефонный звонок, и ни за какие блага мира не желает иметь это средство связи рядом со своей постелью.
  — Вы что-то зацепили, шеф! — обрадовалась Делла.
  Мейсон потер рукой подбородок.
  — Да, это уже что-то, — согласился он. — Но зачем Карру связываться с помощью кода с кем-то из дома Джентри?
  — Он единственный в этом деле, кто действительно не смог бы воспользоваться телефоном, когда он ему был бы нужен, — заметила Делла.
  Мейсон сжал губы.
  — Да, в самом деле. И поэтому нам придется внимательно последить за мистером Элстоном А. Карром. Кажется, начинает вырисовываться картина: он первый попадает в подозреваемые, видимо, все же Карр организовал взлом квартиры Хоксли. Конечно, это вовсе не означает, что он инспирировал убийство Хоксли.
  — Но тогда он все равно становится юридически ответственным за это, если организация взлома — тоже дело его рук, правильно? — спросила Делла.
  — Правильно, — согласился Мейсон, при этом в его глазах блеснула маленькая искорка, — только при одном условии.
  — Каком же?
  — Что полиция проверит эту версию.
  — Но вы уже почти решили все сами, — с досадой сказала Делла, — с помощью беспощадной логики.
  — Да, но это не означает, что и Трэггу это не удастся. Ведь он может вовсе не обратить внимания на этот аспект.
  — Чепуха! Он только притворяется, что многого не видит, а потом — раз! — и неожиданно нападает на след.
  Мейсон встал и пошел к вешалке.
  — Обязательно раздобудь банку и машинку для закрутки, Делла. Отнеси эту вазу в агентство к Полу Дрейку. А мне надо побриться, сделать массаж лица, маникюр и выпить чашку крепкого кофе.
  — Все сделаю, — пообещала Делла Стрит. — Но смотрите, чтобы эта девица Санли больше не дурачила вас своими ужимками, обаянием и сексуальностью.
  — Ты бы добавила еще — псевдоискренностью, — усмехнулся Мейсон. — Но согласись, все это придает ей шарм.
  — Черт возьми! — взорвалась Делла. — Я знала, что нам не надо было покупать этот словарь.
  Глава 11
  Лейтенант Трэгг позвонил в дверь и тотчас галантно приподнял шляпу, увидев на пороге открывшую ему миссис Джентри.
  — Извините, что так часто беспокою вас, — сказал он. — Но возникают некоторые незначительные вопросы, по которым я хотел бы получить побольше информации.
  Она, казалось, на мгновение заволновалась, но, улыбнувшись, приветливо пригласила:
  — Проходите, пожалуйста, лейтенант.
  — Я причиняю вам не много неудобств?
  — Ничего-ничего, тут недавно бесцеремонно ворвались какие-то другие полицейские, которые не были так галантны и обходительны, как вы, а вы всегда настоящий джентльмен…
  — Благодарю вас, — сказал он и помолчал многозначительно. — Позвольте мне извиниться за некоторую бесцеремонность моих людей, но у них так много работы, поэтому просто иногда нет времени подумать о людях как о человеческих созданиях. Они для них — всего-навсего свидетели, подозреваемые, жертвы, соучастники… Если вы, конечно, меня понимаете…
  — Понимаю, понимаю, — кивнула миссис Джентри, приглашая Трэгга в гостиную, где уже сидела в кресле Ребекка с журналом в руках.
  Она подняла голову, расплывшись в почти кокетливой улыбке:
  — Добрый день, лейтенант!
  Трэгг подошел, встал перед ней:
  — Здравствуйте. Как вы поживаете?
  — Хорошо, спасибо.
  — Вы прекрасно выглядите.
  — В самом деле, — согласилась миссис Джентри. — Кажется, убийство оказывает на нее благотворное влияние. Она все хорошеет.
  — Да будет тебе, Флоренс, ты говоришь так, как будто я больная какая-нибудь.
  — Не глупи. Ты сама знаешь, что и чувствуешь себя, и выглядишь гораздо лучше, когда тебя что-то интересует. — Миссис Джентри обернулась к лейтенанту: — Ребекка слишком много времени проводит у себя в фотолаборатории, все дома да дома. Я стараюсь убедить ее выйти погулять, заняться гимнастикой, и все напрасно.
  — Вот тебе на! Ты не знаешь, что нужно для организма? Мне же не удастся воспользоваться нашей машиной, даже если бы я и умела водить. А от пеших прогулок никакого удовольствия — топать по тротуару, когда мимо несутся авто и обдают тебя ядовитым газом… Не понимаю, почему разрешают машинам ездить по улицам жилых районов, лейтенант! По-моему, это возмутительно и угрожает здоровью людей.
  — Возможно, что и так, — согласился Трэгг. — Ну, что-нибудь новое у вас есть?
  Миссис Джентри молча покачала головой.
  Ребекка же затрещала без умолку:
  — Почему же? Мистер Мейсон был здесь всего лишь около часа назад. Производил, как он сказал, окончательную проверку данных.
  Приятное лицо Трэгга несколько утратило обычное мальчишеское выражение.
  — Ах так, вы говорите — мистер Мейсон? Он уже несколько раз побывал здесь?
  — Да, время от времени заглядывает, — подтвердила Ребекка.
  — Интересно, а что Мейсона-то занимает в этом деле? — Лейтенант Трэгг долгим взглядом посмотрел на миссис Джентри.
  — Ну как же!..
  — Мейсон ведь адвокат, — продолжал Трэгг. — Его особенно и не интересует поимка убийц. Его интересуют гонорары, и он их получает, поскольку всегда представляет интересы какого-то конкретного клиента. У меня не было возможности выяснить, кого он представляет в данном случае… А он ничего не говорил? Нет?
  — Кажется… нет, — неуверенно посмотрела на Трэгга миссис Джентри. — По-моему, нет.
  Лейтенант нахмурился.
  — Это довольно странно, — удивился он. — Миссис Джентри, мне надо с вами откровенно поговорить о несколько неприятном для вас деле.
  — Что такое? — заволновалась она.
  — Это касается вашего старшего сына.
  — Да?!
  — Как вы думаете, всегда ли он говорит правду?
  — Артурчик, — с вызовом ответила миссис Джентри, — хороший мальчик.
  — Ну конечно, хороший, — согласился Трэгг. — Но меня интересует, признайтесь, всегда ли он говорит вам правду.
  Ребекке не сиделось на месте и хотелось поскорее снова включиться в разговор.
  — Конечно, Флоренс, — выпалила она, — припомни-ка, что с тех пор, как он начал…
  — Да подожди, Ребекка, — повернулась к ней Флоренс.
  — Это-то меня и смущает, — извиняющимся, но настойчивым тоном заметил Трэгг. — Но ваша золовка как раз попала в точку, об этом-то я и хотел поговорить с вами, миссис Джентри. Вы хотели сказать, мисс Джентри, что с тех пор, как Артур начал интересоваться этой… стенографисткой мистера Хоксли, он стал несколько более скрытным, чем раньше?
  — Скрытным — не то слово, — фыркнула Ребекка. — Если хотите знать мое мнение, у них ничего путного все равно не выйдет. Мальчишка, ухаживающий за женщиной настолько старше его… Когда я была девушкой, мы, конечно, ничего подобного себе не позволяли.
  — Ребекка! — оборвала миссис Джентри. — По-моему, было бы лучше тебе оставить Артурчика в покое.
  — Да это не столько касается Артурчика, сколько этой рыси! Какая елейность, когда она разговаривает с тобой! — Голос Ребекки мгновенно изменился и приобрел интонации Опал Санли: — «Здра-авствуйте, мисс Джентри. Ка-ак пожива-ают ваши домоча-адцы сегодня?» Уууу!.. Мне так и хочется выставить ее вон, сказать ей: им всем было бы гораздо лучше, если бы ты, дрянь, не вымазала Артурчика в этом деле, отвязалась бы от него совсем!
  — Ребекка! — грозно перебила миссис Джентри. — Прекрати!
  Трэгг одарил Флоренс одной из своих обаятельных улыбок.
  — Прошу прощения, — сказал он. — Это, конечно, моя вина, я посвятил ее во все это, и, как вы догадываетесь, сделал это намеренно… Скажите, миссис Джентри, вы абсолютно уверены, что ваш сын был уже в постели, когда раздался тот злополучный выстрел?
  — Нет, — медленно выговорила миссис Джентри. — Нет, я не уверена, что он был в постели.
  — Но, возможно, вы уверены в другом? Что в постели его не было? — спросил Трэгг с тактичной настойчивостью в голосе.
  — Не знаю, а почему вы спрашиваете об этом?
  — Потому что и сам не знаю. — Трэгг все еще улыбался. — Только поражаюсь, до чего доходит порой материнская любовь… Вы так печетесь о своем сыне… Даже если вы и слышали, миссис Джентри, что-то, что могло показаться вам выстрелом, первой вашей мыслью было пойти и убедиться, все ли в порядке с вашим чадом. Как я понимаю, комната Артурчика расположена между вашей и лестницей?
  Миссис Джентри выдержала взгляд полицейского.
  — У вас, лейтенант, есть какие-то особые доказательства? Почему вы хотите впутать Артурчика в это дело?
  — Я не впутываю его в это, миссис, но справедливости ради должен вам сказать, что два отпечатка пальцев на телефонном аппарате в доме мистера Хоксли принадлежат вашему сыну.
  Миссис Джентри пыталась было что-то возразить, но тотчас передумала, не открыв и рта.
  — Отпечатки пальцев в краске оставил на телефоне кто-то, кто коснулся окрашенной двери гаража, которую ваш муж незадолго перед этим покрасил. Он этим занимался примерно до девяти тридцати вечера, насколько я осведомлен. Очевидно, ваш сын, которого в то время дома не было, вернулся после этого, вошел в дом. Вероятно, в темноте. Спустился за чем-то в погреб, не зная, что дверь в гараже окрашена, он добирался до нее на ощупь… Вы следите за ходом моих рассуждений, миссис Джентри?.. Если бы у него был фонарь или если бы в погребе был свет, он заметил бы, что дверь окрашена, и ему не пришлось бы идти на ощупь с вытянутыми руками.
  — Вы совершенно правы, лейтенант, — согласилась Ребекка. — Лично я внезапно подумала тогда, что слышала, как кто-то ходил по коридору буквально перед тем, как меня разбудил звук выстрела.
  — Кто-то ходил по дому? — переспросил Трэгг.
  — Да.
  — И вы говорите, миссис Джентри, что и вы подумали, будто слышали, как кто-то ходит?
  — Нет, я слышала Мефистофеля, нашего кота.
  — Тем не менее вы встали с постели и велели мужу спуститься по лестнице?
  — Ну да.
  — Зачем?
  — Потому что беспокоилась.
  — О чем?
  — Я подумала, что этот звук может быть и выстрелом.
  — Вам не показалось, что стреляли в вашем доме?
  — Да нет… то есть я вообще не очень придала всему этому значения.
  — Но все же вы подняли мужа и послали его обследовать, что творится в доме?
  — Да.
  В течение нескольких секунд Трэгг выжидательно молчал, давая миссис Джентри осмыслить значение его вопросов и ее ответов, потом спокойно продолжал:
  — Ваш сын спустился вниз в темноте. Он нащупал гаражную дверь, открыл ее и вошел в гараж. Открыл другую дверь и проник в квартиру Хоксли. В поисках на ощупь гаражной двери в темноте он задел пальцами левой руки невысохшую краску. После того как пробрался в квартиру Хоксли, он чиркал спичками, чтобы осветить себе путь. Ваш муж — левша. Ваш сын, напротив, не левша. Он доставал спички из кармана правой рукой и зажигал их тоже правой рукой. Поэтому ничего не касался пальцами левой руки, пока не поднял трубку телефона в квартире Хоксли. Краска на пальцах у него к тому моменту еще не высохла. Очевидно, все это произошло в течение нескольких минут после того, как он задел окрашенную дверь гаража. Когда вернулся, он…
  Ребекка судорожно сглотнула, будто у нее вот-вот готово было вырваться восклицание.
  Трэгг повернулся к ней.
  — Ну? — спросил он спустя некоторое время, так и не дождавшись ее реакции.
  — Я только хотела предположить… — начала было Ребекка.
  — Не уверена, что лейтенанту Трэггу интересно узнать твою версию, Ребекка, — предостерегающе проговорила миссис Джентри.
  Трэгг продолжал все так же любезно улыбаться:
  — Так о чем же вы все-таки подумали, мисс?
  — Да так. Будто ничего… Но… дверь моей фотолаборатории открывается в подвал. А прямо на входе висит занавеска, так что, когда открываешь дверь, занавеска загораживает свет.
  — Вы имеете в виду, что занавеска достаточно далеко от двери, так что можно открыть и закрыть ее, прежде чем пройти за занавеску? — спросил Трэгг.
  — Именно так.
  — Неплохая у вас фотолаборатория, — ответил Трэгг.
  Ребекка так вся и засветилась от гордости.
  — В ней отличнейшее оборудование! Причем мы сделали его сами. У меня увеличитель, работающий при дневном свете, так что можно использовать рассеянный свет, делая увеличение фотоснимков и…
  — Но ведь вы, мисс, хотели что-то сказать о самой фотолаборатории? — напомнил Трэгг.
  — Да, хотела.
  — И что же?
  — Знаете, — сказала она, — у меня там лежал непроявленный кусок пленки в коробке на полке с отснятыми кадрами, которая уже была готова к проявлению. И я хотела вложить этот новый кусок…
  — Она считает, — перебила золовку миссис Джентри, обращаясь к лейтенанту Трэггу, — что ваши люди действовали неосторожно и открыли дверь фотолаборатории, откинули занавеску и засветили…
  — Да нет, я не об этом хотела сказать, — холодно посмотрела Ребекка. — Спасибо за подсказку, Флоренс, но я сама знаю, что мне говорить.
  — Так что же вы хотели сказать, мисс Джентри?
  — Что эти пленки, возможно, были засвечены не днем полицией, а предыдущей ночью кем-то, кто чиркал спичками. Ведь я обнаружила обгоревшую спичку на полу. Тогда-то я и подумала, что кто-нибудь из ваших людей закуривал сигарету. Но теперь склоняюсь к мысли, что, может быть, кто-то искал что-то в темноте и чиркал спичками. Ведь человек не сразу сообразит, что зажечь спичку в темноте все равно что включить электрический свет.
  — Это очень интересно, — заметил Трэгг. — И у вас в фотолаборатории много разных материалов, мисс Джентри?
  — Да нет, не очень. У меня нет денег, чтобы покупать их.
  — Это довольно дорогостоящее времяпрепровождение, — уточнила миссис Джентри.
  — Не скажи, Флоренс. Оно окупается.
  — Вы работаете на других?
  — Случается, — сказала Ребекка.
  — Соседи, бывает, просят, — пояснила миссис Джентри.
  — Проявляю и печатаю-то я немного, — добавила Ребекка. — На этом не разбогатеешь. А вот увеличивать фотографии иногда приходится. Хотелось бы иметь побольше средств, чтобы не думать о расходах. Я могла бы делать великолепные снимки, если бы у меня было достаточно денег, чтобы приобрести небольшую автомашину. Чтобы выезжать и…
  — У нее отлично получается, — согласилась миссис Джентри. — Я всегда ей говорю: надо специализироваться на фотографировании детей.
  — Детей! — так и вскинулась Ребекка. — Это в тебе говорит твоя материнская закомплексованность! Ты хочешь, чтобы твоих маленьких карапузиков снимали без конца — на дни рождения, когда они первый раз надели длинные штанишки, новые костюмчики… Но это только захламляет дом и ровным счетом не дает ничего ни уму, ни сердцу.
  — Такие фотографии много значат для нас с Артуром, — деликатно заметила миссис Джентри, не желая, видимо, спорить с золовкой.
  — А для меня они ничего не значат! Просто лишний расход фотоматериалов. Уж эти мне семейные альбомы, заполненные всякой чепухой, — ища поддержки, обратилась она к лейтенанту Трэггу. — Я же хочу делать снимки такие… С необычными облаками, деревьями, упирающимися в небо, цветы… Я бы уверенно завоевывала призы, будь у меня достаточно средств на машину… А то приходится пользоваться фотоматериалами с истекшими сроками годности.
  — Что вы имеете в виду? — спросил Трэгг.
  — Да, знаете, лейтенант, пленки годны в течение определенного срока. Вы, наверное, обращали внимание когда-нибудь, что, покупая их, все смотрят на срок изготовления эмульсионного слоя.
  — Вы имеете в виду проставленную в штампе дату, указывающую, что она пригодна до определенного числа, месяца, года?
  — Совершенно верно, — подтвердила Ребекка.
  — Но все же ее можно использовать и после этого срока?
  — Конечно. Но это зависит от того, в каких условиях хранилась пленка, в каком месте. Ее вполне можно использовать еще месяцев шесть после истечения указанного срока, а если она хранилась в сухом прохладном месте, то и спустя годы.
  — И вы покупаете бумагу и пленку с истекшим сроком годности? — спросил Трэгг.
  — Естественно, ведь ее можно приобрести в некоторых магазинах с очень большой скидкой.
  Трэгг некоторое время обдумывал услышанное, а затем спросил:
  — А что же случается, однако, с пленкой, если она становится слишком старой?
  — Ну… разное. Обычно она как бы покрывается налетом, мутнеет.
  — Те пленки, — продолжал свою мысль Трэгг, — которые находились в коробке, были старые, то есть просроченные?
  — Да.
  — Тогда, может быть, ваши пленки помутнели от давности хранения?
  — Возможно, — с некоторой неуверенностью подтвердила Ребекка. — Но ведь до этого случая у меня не было проблем с ними. Человек, у которого я их покупаю, никогда не подводил.
  — А на этот раз оказались покрытыми налетом?
  — Да, и явно.
  — Очень интересно, — сказал Трэгг. — Но мы несколько отклонились от темы, а ведь я собирался огорошить миссис Джентри сообщением, что ее сын оказался в очень опасном положении. Он уличен в попытке запутать показания по делу об убийстве. Не исключено, конечно, что он стремится выгородить виновного.
  — Не знаю, что заставляет вас так думать, — возмутилась миссис Джентри. — Артурчик — хороший мальчик. Он…
  — Почему я вам это говорю, — прервал ее Трэгг, — так это потому, что знаю: ваш сын и в самом деле хороший мальчик. Но я знаю также, что он, однако, очень молод, романтичен и склонен к чрезмерной галантности. Он пытается кого-то выгородить, а это особенно опасно. Так вот, миссис Джентри, думаю, ваш сын — хороший парень, но, по-моему, Опал Санли — и постарше его, и более опытна, и неплохо разбирается в жизни. Мне кажется, их связь никак не назовешь добропорядочной. А уж после совершения убийства совершенно убежден, что связь эта вынуждает вашего сына скрывать от нас что-то очень важное и ставит его самого тем самым в весьма щекотливое положение по отношению к закону.
  Миссис Джентри, пряча глаза, едва сдерживала рыдания.
  — Он не мог… совершить ничего дурного, — настаивала она еле слышно.
  — Дело совсем не в этом, — повысил голос Трэгг. — Если он не скажет всей правды, нам придется принять меры, чтобы он признался во всем. Мне казалось, что к вам необходимо зайти и откровенно поговорить, поскольку вы так озабочены сложившейся ситуацией и так любите его.
  — Вот видишь, Флоренс, — упрекнула Ребекка. — Ты не слушала меня. Может быть, теперь ты послушаешь лейтенанта. Когда мальчик что-то скрывает от собственной матери…
  — Да что же Артурчик скрывает? — яростно воскликнула миссис Джентри.
  — Да многое, — презрительно фыркнула Ребекка. — Они с этой девицей устраивали всякие тайные свидания, о которых он никогда не говорил. Я пыталась тебя предостеречь…
  — Мне кажется, — миссис Джентри поджала губы, — лучше, если бы ты немного подождала с этими высказываниями, пока мы не останемся одни, Ребекка. Ты всегда подслушивала, когда дети по телефону назначают свидания, а потом расспрашивала их. Артурчик в том возрасте, когда это неприятно. Он уже не мальчик и становится достаточно зрелым.
  — Так ведь эта тварь вовлекла его в дело, — уверенная в своей правоте, настаивала Ребекка. — Я же стараюсь помочь лейтенанту Трэггу, вот и все. Мне это все тоже не очень-то приятно. Артурчик будто мой собственный сын. Но, в конце концов, когда молодой человек начинает ухаживать за женщинами… И эти отпечатки пальцев проясняют многое. Он ошивался у нее по ночам…
  — Да перестань ты, наконец! — негодующе воскликнула миссис Джентри. — Ты же не знаешь, что он там без конца ошивался. А что касается… этого… так ведь Опал Санли не оставалась там ночевать.
  — Откуда ты знаешь? — не унималась золовка.
  — Так она же приходит и работает днем.
  — Но ведь довольно часто она бывала у Хоксли и ночами.
  — Только когда этого требовала работа.
  Ребекка фыркнула.
  Лейтенант Трэгг, с живым интересом следивший за ходом дискуссии и выражением лица обеих женщин, примиряюще промолвил:
  — Прошу меня извинить, миссис Джентри, за то, что я, может быть, сгустил краски, изложив что-то не так. Меня интересует только одно: каким образом отпечатки пальцев вашего сына появились на телефонном аппарате.
  — А вы абсолютно уверены, что они принадлежат именно моему сыну?
  — Абсолютно.
  — А может, он пользовался краской… Ну, скажем, позже?
  — Вы имеете в виду, миссис, — поднял брови Трэгг, — после того, как уже был произведен выстрел?
  — Ну нет. Я имею в виду еще раньше… до того, как его отец начал красить.
  — По-моему, его отец смешивал краски, которые он принес из хозяйственного магазина.
  — Наверное, — согласилась миссис Джентри.
  Из кухни пришла Хестер и молча остановилась в дверном проеме.
  — Что такое, Хестер? — бросила на нее взгляд миссис Джентри.
  — Да я пришла спросить, надо ли еще принести консервов из погреба.
  — Да, надо. — Миссис Джентри взглянула на лейтенанта Трэгга. — Простите, я вас оставлю на одну минутку, лейтенант. Кажется, я не успела еще кое-что закончить из того, что наметила сделать сегодня…
  — Конечно, — согласился Трэгг. — Я понимаю, ваши хлопоты по дому… Пожалуйста…
  Миссис Джентри обернулась к служанке:
  — Освободи в погребе полку слева от запасов тридцать девятого и сорокового годов, Хестер, и перенеси банки наверх да сложи в кладовой. Мы будем открывать их в первую очередь, пока они не кончатся.
  — Если вы идете вниз, в погреб, — остановил собравшуюся уходить служанку Трэгг, — я осмотрю помещение после того, как вы вернетесь.
  — Конечно, — согласилась миссис Джентри.
  Слышно было, как Хестер открыла дверь в погреб. Послышались ее тяжелые, громыхающие шаги по ступенькам, ведущим вниз.
  — Хотите знать мое мнение? — спросила Ребекка лейтенанта. — По-моему, та пустая консервная банка имеет прямое отношение к тому, что произошло в доме через улицу. Вам не кажется, что сообщение предназначалось кому-то, кто…
  — Вот что, Ребекка, — жестко обрезала ее миссис Джентри, — лейтенанту Трэггу, как я тебе уже говорила, малоинтересны твои версии, а я, вполне естественно, не желаю в который раз выслушивать твои бредни о том, что это якобы была закодированная переписка между Опал Санли и Артурчиком. У тебя, кажется, сегодня собрание в кроссворд-клубе?
  Ребекка надменно фыркнула:
  — Я вполне способна вести свои дела сама, Флоренс. У меня еще час времени. А твои попытки отделаться от меня вызывают у лейтенанта Трэгга все большие подозрения относительно Артурчика. Ты знаешь не хуже меня, что это сообщение на крышке консервной банки с равным успехом может и вовсе не относиться к их тайной переписке. Звонить они друг другу не осмеливались. Боже праведный, да уже даже по тому, как ведет себя с нею Артурчик, можно определить, что она — замужняя женщина. У нее кто-то есть…
  Из погреба донесся отдаленный голос Хестер, звавшей хозяйку, — голос, ровным счетом, как видно, не выражающий никаких эмоций:
  — Миссис Джентри, здесь еще одна.
  Хозяйка подошла к двери погреба, опасливо обернувшись через плечо и беспокоясь, что оставляет один на один Ребекку и полицейского, но интуитивно сознавая, что это, может быть, именно то, чего так хочется лейтенанту Трэггу. И уж конечно, Ребекке.
  — Что там, Хестер? — окликнула она служанку.
  — Еще одна, мисс…
  — Что… еще одна?
  — Еще одна пустая консервная банка на полке, — донеслось снизу.
  Миссис Джентри обернулась и увидела, что лейтенант Трэгг пододвигал стул поближе к золовке, готовясь, видно, к задушевной беседе с нею.
  Услышав голос служанки, но не разобрав, что она сказала, Трэгг отвлекся, поднял голову.
  — Хестер говорит, — сообщила миссис Джентри, — что на полке в подвале появилась еще одна пустая жестяная банка.
  Лейтенант поднялся со стула и быстрыми длинными шагами подошел к двери погреба. Оттеснив элегантным движением миссис Джентри, он, перепрыгивая через две ступеньки, быстро спустился в погреб.
  — Где? — коротко бросил он.
  — Вот. Я… — мямлила Хестер.
  — Ради бога, не прикасайтесь! — закричал Трэгг, но его команда несколько запоздала. Послышался барабанный стук пустой жестяной банки, катившейся по цементному полу.
  — Я не имел в виду, чтобы вы роняли ее.
  — Но вы же велели только… не прикасаться к ней, — флегматично ответила Хестер.
  Трэгг аккуратно поднял банку, держа ее таким образом, чтобы пальцы касались ее в одном месте. Он поставил ее на верстак и достал из кармана небольшой кожаной футляр чуть больше очечника, верх которого застегивался на «молнию».
  Обе женщины, спустившись следом, завороженно наблюдали за его действиями, когда полицейский плавным движением руки сначала открыл «молнию», а потом вытащил оттуда кисточку из верблюжьей шерсти и три маленьких пенальчика. Взяв один из них, куда был насыпан мелкий белый порошок, Трэгг макнул в него кисточку и нанес ровный слой порошка на поверхность банки.
  Лейтенант внимательно рассматривал отпечатки пальцев, которые четко проступили на ней.
  — Дайте-ка мне взглянуть на ваши руки, — попросил он Хестер. И когда та протянула их, Трэгг открыл другой пенальчик, наполненный липкой черной жидкостью, которой смазал кончики пальцев. Затем зафиксировал отпечатки ее пальцев в своем блокноте.
  — Зачем это? — туповато спросила Хестер. — Что я сделала-то?
  В лейтенанте Трэгге не наблюдалось того непомерного высокомерия сыщика, который прошел путь от дворника до начальника отдела убийств. Напротив, он всегда был учтив и любезен, тем паче когда вдруг нападал на след, ведущий его к важному открытию.
  — Прошу прощения, — ободряюще улыбнулся он. — Я думал, вы понимаете. Мне необходимо найти отпечатки пальцев, оставленные человеком, который поставил эту консервную банку на полку. Но для того чтобы это установить, мне нужно отпечатки ваших пальцев отсюда убрать. Ясно?
  Миссис Джентри знала, что Хестер не вполне поняла, что имел в виду Трэгг под словом «убрать», поэтому она пояснила:
  — Лейтенант хочет выяснить, Хестер, какие отпечатки пальцев — твои, и стереть их, чтобы они не мешали.
  — А-а, — все еще непонимающе закивала Хестер.
  Но Трэгг не стирал ничего. Просто-напросто он тщательно проверял, сличая с помощью увеличительного стекла отпечатки пальцев Хестер на бумаге и на банке. Он действовал крайне осторожно, чтобы не оставить следов своих собственных.
  — Где стояла эта банка? — спросила Ребекка.
  Лейтенант Трэгг, казалось, не обратил внимания на ее вопрос. Тогда Ребекка повернулась к служанке:
  — Где ты нашла ее, Хестер?
  Та без слов кивнула на полку.
  — Хм, — произнесла Ребекка. — Опять в том же самом месте, где и прошлый раз!
  Миссис Джентри опустила голову, подтверждая ее слова.
  — У прежней на крышке было что-то написано с внутренней стороны, — напомнила Ребекка. — Мистер Мейсон обнаружил.
  — Увы, я прозевал это в тот раз! — засмеялся Трэгг. — Всегда твержу: не следует недооценивать способностей мистера Перри Мейсона. Он очень хитрый и очень ловкий адвокат. А у вас, миссис Джентри, есть в погребе открывалка, чтобы заглянуть в банку?
  — Конечно! А как насчет отпечатков пальцев?
  Трэгг отрицательно помотал головой:
  — Все принадлежат одной Хестер. Очевидно, тот, кто ставил банку сюда, предусмотрительно протер ее, так что больше никаких отпечатков на ней нет.
  — Да разве это возможно — поставить сюда банку, да чтоб не оставить никаких следов? — недоверчиво посмотрела Ребекка на лейтенанта.
  — Да, возможно, если постараться специально избежать этого, — пояснил Трэгг.
  Миссис Джентри показала ему, где лежит открывалка.
  Лейтенант вставил банку в держатель, прошелся ножом по краю крышки и вытряхнул из банки провалившийся туда кружочек жести.
  Выражение лица Хестер не менялось: она тупо, отчужденно следила за руками Трэгга, проделавшего эту операцию, в то время как миссис Джентри и Ребекка, вплотную подойдя со спины к лейтенанту и сгорая от нетерпения, старались заглянуть через плечо Трэгга, пока тот наклонял кружочек жести так, чтобы свет позволил ему более тщательно осмотреть его поверхность.
  — Да, — протянул удовлетворенно Трэгг, — здесь что-то есть. Похоже, еще одно закодированное сообщение.
  — Да что вы! — воскликнула Ребекка дрожащим от волнения голосом. — Но пожалуйста, лейтенант, не говорите мне, что произойдет еще одно убийство!
  Трэгг повернулся к миссис Джентри:
  — Не могли бы вы прочитать эти буквы, чтоб я записал их в блокнот?
  Миссис Джентри прищурилась, разглядывая вблизи крышку.
  — Какая жалость, но у меня нет с собой очков, — сокрушалась она, — а буквы такие мелкие…
  — Я могу! — нетерпеливо вызвалась Ребекка.
  — У нее глаза острые как иголки, — подтвердила миссис Джентри.
  — Держите ее так, чтобы не остались отпечатки ваших пальцев! — предостерег Трэгг. — Как только я запишу слова, то сразу обработаю ее порошком и проверю в отношении отпечатков пальцев.
  Ребекка стала медленно читать закодированные слова, а Трэгг записывал их в свой блокнот. Потом он встал позади Ребекки, чтобы сверить, правильно ли она продиктовала, а он записал.
  — Все так, — подтвердил он наконец. — Теперь давайте обработаем порошком. Не думаю, что на ней обнаружится что-то, но, так или иначе, нам все равно надо выполнить и эту процедуру.
  Не обнаружив отпечатков пальцев, Трэгг сказал:
  — Ну, я так и думал!
  Ребекка фыркнула.
  — Хотите знать мое мнение? — сказала она, глядя на миссис Джентри. — Это любовная почта, стенографисточка так и вьется вокруг Артурчика, хочет чужими руками потаскать каштаны из огня.
  — А кстати, где Артурчик? — поинтересовался Трэгг.
  — В хозяйственном магазине с отцом, — пояснила мать.
  — Думаю, было бы неплохо вызвать его по телефону и попросить как можно скорее прийти домой, — сказал Трэгг.
  Миссис Джентри послушно направилась к лестнице, но, едва сделав несколько шагов, остановилась:
  — Сказать ему, лейтенант, зачем вы его вызываете?
  — Нет. Объясните только, что я здесь и хочу его немедленно видеть.
  — Что касается той банки, — начала было миссис Джентри, — то Артурчик бы…
  — Понятно, — прервал ее Трэгг, — но не лучше ли было бы, чтобы ваш сын говорил сам за себя?
  Миссис Джентри поднялась по ступенькам и, выйдя на кухню, прикрыла за собой дверь. Трэгг повернулся к Ребекке:
  — Ну, мисс, попробуем…
  — Слушайте! — воскликнула Ребекка, и глаза ее возбужденно заблестели. — Мне только что пришла в голову мысль, как выяснить, Артурчика ли это отпечатки.
  — Да? — В голосе Трэгга нельзя было уловить ничего, кроме вежливой любезности.
  — Мы можем, — продолжала Ребекка, не замечая этого, — снова запечатать жестяную банку и водворить ее обратно на полку.
  Она кокетливо улыбнулась и явно хотела произвести впечатление на лейтенанта.
  Глаза Трэгга сузились в ироническом прищуре.
  — Конечно, можно было бы попробовать, — сказал он. — Но при условии, что мы закатали бы эту крышку обратно на банку таким образом, чтобы по ней не было видно, что банку открывали.
  Ребекка стала прокручивать в голове предложение с быстротой энтузиаста, обуреваемого навязчивой идеей.
  — А еще… мы могли бы переписать это сообщение на крышку другой банки, запечатать ее и поставить туда же, на полку. В конце концов, тот, кто получит это сообщение, не сможет отличить одну жестяную банку от другой.
  Трэгг взглянул на Ребекку с нескрываемым уважением.
  — Это было бы отлично! — одобрил он.
  Ребекка, гордая от впечатления, которое она произвела на полицейского, скромно потупилась. А легкое колебание юбки на ее худых бедрах красноречивее всяких слов свидетельствовало об удовлетворенном самолюбии.
  — Вам, лейтенант, как-то удается воодушевить других на блестящие идеи! — благодарная ему за испытываемые чувства, призналась она.
  Трэгг лишь на миг проявил нерешительность, но в следующее мгновение он рванулся вверх по лестнице из погреба, снова перескакивая через две ступеньки, чтобы успеть не подпустить миссис Джентри к телефону.
  — А теперь слушайте, — сказал он, глядя на трех женщин, собравшихся вокруг него. — Эту банку я забираю в качестве улики. Но я хочу переписать это сообщение слово в слово на другую жестяную банку, запечатать ее и поставить на полку. И еще я хочу, чтобы никто не знал о том, что я сделал. Никто! Вы понимаете? Ни одна живая душа! И вы, женщины, не должны проговориться никому о том, что здесь произошло. Вы понимаете, Хестер?
  Та посмотрела на миссис Джентри.
  — Если миссис Джентри скажет, тогда… — промямлила она.
  — Я говорю тебе, Хестер, — миссис Джентри не спускала с нее глаз, — ты не должна рассказывать ни единой душе.
  — А вы? На вас я могу положиться? — спросил Трэгг Ребекку.
  Старая дева сжала губы и с силой тряхнула головой.
  Трэгг перевел взгляд на миссис Джентри.
  — Не могу понять одного, — недоумевала она, — почему именно мой погреб используется для…
  — Но вы же согласны с тем, что все это должно остаться только между нами? — подчеркнуто вежливо спросил Трэгг.
  Миссис Джентри хотя и не сразу, но кивнула.
  — Это означает, что вы об этом не должны ничего говорить даже вашему мужу.
  — Я не держу секретов от Артура. Я…
  — Но этот секрет вам придется, миссис Джентри, держать. Каждая из вас, я повторяю, должна хранить абсолютное и полное молчание. Вы понимаете? Это очень серьезно!..
  — Ну, если вы так говорите…
  — Да, я говорю именно так, а это значит, что особенно Артурчик ничего не должен знать.
  Миссис Джентри с обидой взглянула на золовку.
  — Я, наверное, должна поблагодарить тебя… — начала она язвительно.
  — Так вы обещаете? — настойчиво повторил свой вопрос Трэгг, прервав ее на полуслове.
  — Да, — вынуждена была в конце концов согласиться миссис Джентри. — Я думаю… Да, если вы так настаиваете. Но вы убедитесь, лейтенант, что Артурчик не тот, кого вы подозреваете…
  — Теперь, — сказал Трэгг, — пойдемте-ка туда, где мы сможем раздобыть консервную банку, и я попытаюсь выцарапать буквы на крышке банки кончиком моего складного ножа.
  Ребекка одарила Трэгга такой обворожительной улыбкой, какой в состоянии одарить сорокалетняя женщина, не имеющая мужа, привлекательного, понравившегося ей мужчину.
  — Я раздобуду для вас эту банку, — прозвучало словно признание, — и покажу, как ее закрутить.
  — Благодарю, — ответил Трэгг. — Сначала, однако, позвольте мне воспользоваться телефоном. Он у вас в таком месте… Меня абсолютно никто не сможет слышать? — усомнился он.
  — Но… — извиняющимся тоном проговорила миссис Джентри, — он, конечно, не в телефонной будке, если вы это имели в виду. Он — в гостиной, но…
  — Наверное, это подойдет, — согласился Трэгг.
  — Мы не будем подслушивать, — уверила его Ребекка.
  — А чтобы подтвердить, что мы не будем, — сказала миссис Джентри, изобразив на лице подобие улыбки, тронувшей лишь уголки ее губ, — мы все перейдем в кухню.
  — Зачем же, — выразила недоумение Ребекка, — я не вижу основания, почему нам необходимо всем толпиться, как стаду…
  — Мы все перейдем в кухню, — настойчиво перебила ее миссис Джентри, как бы заверив полицейского в собственной порядочности.
  Ребекка, плотно сжав от негодования губы, демонстративно направилась вверх по ступенькам погреба, последовав за миссис Джентри на кухню. Следом за ней тащилась и Хестер. Трэгг же пошел в гостиную. Плотно прикрыв за собой дверь, он повернул в замке ключ. К его досаде, замок шумно щелкнул. Но теперь уже с этим ничего нельзя было поделать, и Трэгг, взяв телефонную трубку, набрал номер сыщика Тексмана. И когда тот ответил, сказал ему очень тихо:
  — Текс! Говорит Трэгг. Принеси-ка тот словарь, помнишь? И посмотри слова… У тебя карандаш под рукой?.. Хорошо. Седьмое слово в первой колонке на странице 569, — говорил он, заглядывая в свой блокнот. — Второе слово во второй колонке на странице 455. Шестое слово в первой колонке на странице 615. Седьмое слово в первой колонке, страница 377. Двенадцатое слово в первой колонке, страница 748. Семнадцатое слово во второй колонке на 472-й. Одиннадцатое слово во второй колонке, страница 1131. Шестое слово, вторая колонка, страница 364. Двадцать второе слово, вторая колонка, страница 1094. Четвертое слово, первая колонка, страница 832, и двадцать шестое слово во второй колонке на странице 600… Когда у тебя будет список этих слов, позвони мне в дом Артура Джентри. Я буду торчать здесь, болтать с ними, пока не дождусь твоего звонка. Долго не задерживайся! Прочтешь мне слова в том же порядке, как я диктовал тебе. И смотри не проболтайся никому об этом. Я хочу, чтобы об этом ни единого слова не просочилось в газеты… Даже никому в отделе… Храни это как самый большой секрет. Ты понял? Ладно! Пока!
  Трэгг повесил трубку, вернулся на кухню, где Хестер продолжала прерванные хлопоты по хозяйству — чистила картошку, а миссис Джентри тщательно протирала тряпкой очередную консервную банку из своих запасов, поглядывая на золовку с выражением смиренной терпимости и добродушного юмора.
  Ребекка сидела на кухонном стуле, нервно постукивая носком туфли по полу, так и кипя от негодования. Худая, жилистая — кожа да кости, она поднялась со стула и пристально взглянула в глаза полицейского.
  — Так уж было необходимо закрывать дверь, лейтенант? — выпалила она, еще не остыв от еле сдерживаемого возмущения.
  Трэгг посмотрел на нее с искренним изумлением, отразившимся в его голубых глазах.
  — Боже милостивый! — воскликнул он. — Неужели вы так разгневались на меня? Вот до чего человека, зарабатывающего на хлеб раскрытием преступлений, доводит сила привычки! Извините, мисс Джентри. Надеюсь, я не очень ранил вашу душу.
  Он протянул ей руку в знак примирения, и, когда Ребекка в нерешительности вложила свою маленькую ладошку в его, Трэгг прикрыл ее сверху рукой и некоторое время так постоял, глядя на нее с улыбкой.
  Выражение негодования мгновенно исчезло с ее лица, уступив место застенчивой улыбке.
  — Никто не в состоянии долго дуться на такого привлекательного грешника, — игриво произнесла она.
  — Забудь об этом, Ребекка, — будничным тоном призвала миссис Джентри. — Лейтенант — занятой человек. У него нет времени думать о подобных мелочах. В конце концов, он же не поклонник…
  Ребекка повернулась к невестке, хотела было что-то ответить, но быстро передумала. Выражение негодования на ее лице, вызванное словами Флоренс, вновь сменилось улыбкой, когда она перевела взгляд на Трэгга.
  — Ну, присядьте же, лейтенант.
  Он, галантно придерживая ее стул, поклонился.
  — После вас, мисс Джентри, — ответил он.
  Ребекка с облегчением вздохнула и опять уселась на кухонный стул с прямой спинкой с таким выражением лица, будто была звездой экрана и отпускала грехи кающемуся, но пылкому своему любовнику.
  — Вы когда-нибудь решаете кроссворды, лейтенант, ну, скажем, в свои выходные? — спросила она, приглашая его к беседе…
  Глава 12
  Мейсон вышел из лифта и по длинному коридору направился к своему кабинету. Шляпа на голове беспечно сдвинута назад, руки глубоко засунуты в карманы. Он насвистывал мотив недавно услышанной популярной песенки, и вся его манера поведения выдавала человека, довольного собой и окружающим миром.
  Дверь кабинета Пола Дрейка внезапно открылась, и из него выглянула Делла Стрит. Увидев своего шефа, проходившего мимо, она пустилась за ним вдогонку.
  Мейсон обернулся и посмотрел на нее улыбающимися глазами.
  — Привет, Делла. Куда это ты так спешишь?
  — Я давно жду вас, — ответила она, — мне надо вам кое-что сказать.
  — А чем ты так взволнована?
  Она посмотрела в оба конца коридора, схватила его под руку:
  — Пойдемте в кабинет Дрейка!
  Улыбка на лице Мейсона медленно гасла. Они повернули назад и оказались у кабинета Пола. Делла Стрит вела Мейсона мимо девушки, дежурившей на коммутаторе, мимо застекленной перегородки в личный кабинет Дрейка.
  Пол оторвался от бумаг, увидев вошедших Мейсона и Деллу Стрит.
  — Все-таки отловила! — похвалил он.
  Она кивнула.
  Мейсон уселся на край письменного стола сыщика.
  — Что привело вас в такое волнение? — спросил он.
  — Они кое-что выяснили насчет того телефона, — сообщил Дрейк.
  — Какого?
  — Того, что в квартире Хоксли.
  — Ты имеешь в виду отпечатки пальцев на нем?
  — Нет, другое.
  — Что же?
  — Он был подключен к хитроумной системе сигнализации против взломщиков. Снизу в аппарате было небольшое отверстие, которое внешне выглядело как углубление для провода. В действительности же там была запрятана миниатюрная линза. Луч невидимого света проходил через нее, и когда кто-то наступал на этот луч, подавался сигнал тревоги. Поднимаешь трубку — система вырубается. Но стоило подойти к выключателю рядом с сейфом, отбросить крышку, повернуть рычажок в обратную сторону и положить на место телефонную трубку, как система снова начинала работать. Поскольку это был телефон с круглым диском набора номеров, система не мешала работе телефона.
  — Ого! — удивился Мейсон.
  Делла Стрит и Пол Дрейк с беспокойством следили за его реакцией.
  — Ты чувствуешь, куда это может завести молодого Джентри? — спросил Дрейк после некоторой паузы.
  Мейсон понимающе кивнул.
  — И при том, — добавила Делла Стрит, — что все это увязывается с тем сообщением, которое мы нашли внутри консервной банки. Трэггу и в самом деле пора уже со всем этим выходить на уровень городского управления.
  Мейсон закурил.
  — Да, — задумчиво размышлял он вслух. — Вот какое дело. Оказывается, сама банка являлась сигналом. Едва она попадала на полку, это означало, что пришло время грабить сейф. На случай каких-то непредвиденных обстоятельств, которые могли потребовать внесения пусть даже мелких корректив в план действия, существовал кодированный текст сообщения, заключенный внутри жестяной банки.
  — Об этом и было сказано в тексте, — пояснил Дрейк. — А человек, которому предназначалось сообщение, получил его, как и положено.
  — И действовал согласно ему, — добавила Делла Стрит, многозначительно взглянув на Мейсона.
  — А ведь на телефонном аппарате были отпечатки пальцев Артурчика, — сказал Дрейк. — Теперь представим себе на минуту, Перри, что то сообщение имело отношение к телефону. Вот где завяз бы молодой Джентри. Конечно, — продолжал он, — в полиции, возможно, и не сумеют расшифровать сообщение. Но у них сейчас полно головастых ребят — только кликни. Что бы ни значило это сообщение, держу пари, что Трэгг расколет их всех в неделю-две, а может, и гораздо раньше.
  Мейсон затянулся сигаретой, выпустил через ноздри струйки дыма.
  — Ну а если на спор, Пол? Какой, по-твоему, процент вероятности раскрытия этого дела?
  — Процент — чего?
  — Того, что сообщение в банке имеет прямое отношение к телефону.
  — Да я бы дал все сто и, наверное, выиграл бы спор, — уверенно сказал Дрейк.
  — Так. — Адвокат почему-то упорно старался не встречаться глазами с Деллой Стрит. — Не будем торопить события, старина. Что еще нового?
  — Есть и еще, — сказала Делла. — Пришел Родней Уэнстон. А с ним какая-то женщина, которая заявила, что она — дочь партнера Карра. Сидят здесь, в агентстве, ждут. Уэнстон считает, что она самозванка, и хочет, чтобы вы ее арестовали.
  — Она виделась с Карром?
  — Нет. Карр все обставил так, чтобы племянник отвечал на телефонные звонки и занимался бы всеми, кто звонит по объявлению. Уэнстон говорит, что, если эта дама не сможет предъявить подлинных доказательств, он даже не хочет слышать о том, чтобы дать ей возможность побеседовать с Карром, говорит, что всегда был против публикации объявления в газете. Считает, что это только привлечет мошенников, что Карру, если он имеет серьезные намерения, лучше было бы связаться с частным детективом и выяснить, что же на самом деле произошло с дочерью партнера. Но Карра не удержишь, — говорит, что он не может больше ждать.
  — А что же эта женщина? — спросил Мейсон.
  — Он не позволяет ей рассказывать о себе. Хочет, чтобы вы были с самого начала беседы.
  — Есть еще кое-что, Перри, — доложил Дрейк.
  — Что же?
  — Уэнстон играет роль пресыщенного повесы. Он владеет прелестным местечком где-то между Калвер-Сити и Санта-Моникой. Там у него ангар и небольшой личный аэродром. Он довольно часто мотается на самолете в Сан-Франциско и обратно. Как ты думаешь, кто у него в качестве пассажира почти каждый такой рейс?
  — Карр? — предположил Мейсон.
  — Еще вот что. Когда Карр готовится лететь, к их дому подъезжает большой лимузин. Водитель открывает запертые ворота в ограде поместья, объезжает по дорожке вокруг дома, а потом мчится к ангару Уэнстона — к дальнему концу летного поля. У племянника мотор самолета уже прогрет, он выруливает к месту, где остановился автомобиль, и делает разворот. После этого открывается дверь, сначала выходят китаец-слуга и Джонс Блэйн, который, по-видимому, является телохранителем. Затем выходит и сам Карр и…
  — Постой, — удивленно прервал его Мейсон. — Ты говоришь — выходит?
  — Что слышишь.
  — Так он что же — ходит?
  — Угу! Не очень, правда, здорово, но ходит.
  — А как ты об этом узнал, Пол? — волнуясь, спросил Мейсон.
  — Да как-то разговорился с одним бродягой, который живет в развалюхе около железной дороги, прямо рядом с тем местом, где у Уэнстона аэродром. Знаешь, наверное, таких — сидят себе на корточках на заброшенных пустырях, строят себе хибарки из утильной жести, что из-под нефтяных баков. Старые куски рифленого железа да пара досок — вот тебе и дом…
  Мейсон понимающе кивнул.
  — Так вот, этот бедолага все время видит, как Уэнстон взлетает и возвращается после полета. Иногда берет на борт пассажира, который, вернувшись, выходит всегда в конце взлетно-посадочной полосы. И всегда рядом с ним крепкий парень, вероятно, это Джонс Блэйн. И китаец. Пассажир обычно проходит несколько шагов от самолета до автомобиля, садится в машину. Ходит он довольно медленно, но ходит. По описанию это — Карр.
  — А бродяга твой надежен, можно ему верить? — спросил Мейсон.
  — Гарантии дать не могу, — с сомнением ответил Дрейк. — Малый он довольно странный. Я обратил внимание на его лачугу и подумал: может, его порасспросить хорошенько. Ты же мне говорил, чтобы я следил за Уэнстоном… Денег этот бродяга за сведения никогда с меня не брал, но я ему отдал кое-что из старой одежды да пару одеял. Добирался до него по шпалам. Остановился около его хибары, разговорились. Поставил бутылку дешевого ликера, которую прихватил с собой. Хорошо посидели, до сих пор еще голова трещит. Ну, у него язык и развязался, многое мне порассказал.
  — Может, и мне сходить, — усмехнулся Мейсон, — поболтать с ним?
  — Тебе? — удивился Дрейк. — Да он же забулдыга, Перри. Если бы ты знал, что мне пришлось испытать, ты бы богу душу отдал. Он страшный пьяница. Говорю тебе, у меня и сейчас еще голова раскалывается.
  Мейсон спрыгнул со стола Дрейка.
  — А почему бы тебе не накачаться еще раз? — спросил он. — Чтобы вышибить головную боль, Пол? Расходы на выпивку останавливают? Только сейчас я понял, что ты сэкономишь на этом.
  — Э, — мрачно вздохнул Дрейк, — мне, поверь, не сладко было, когда я шел, спотыкаясь, по шпалам, а потом еще пришлось распивать эту бутылку, которую для натуральности я нес в свертке одеял. Шляешься в темени, разыскиваешь тут тебе всякие трупы, спишь пару часов за ночь, тащишься пешком к черту на кулички, употребляешь дешевое пойло… И за все это — такая благодарность!
  Мейсон пошел к двери.
  — У тебя не хватило воображения, Пол. Тебе надо было сказать ему, что ты — угонщик самолета или что ты налил дорогого марочного коньяка в бутылку из-под дешевого вина.
  — Посмотрим, — презрительно усмехнулся Дрейк, — как ты влезешь в эту шкуру и блеснешь перед отпетым бродягой! Давай-ка, дружище, попробуй сам!
  Выйдя от Дрейка, уже на подходе к своему кабинету, Мейсон спросил у Деллы:
  — Как ты думаешь, эти люди еще ждут?
  — Да, — уверенно ответила она, — я сказала им, что у вас совещание, а по телефону с вами связаться трудно, так как вы предупреждали, чтобы вас не беспокоили, но что я могу сходить сама, объяснить ситуацию, и вы придете. Ну, так как? Вы оставили там нашу жестяную банку?
  — Без особых затруднений, — сказал Мейсон, — я вошел с туго набитым портфелем, в перчатках, сказал, что хочу осмотреть помещение еще раз, особенно краску на гаражной двери. Они послали проводить меня Хестер, свою служанку, эту грубоватую и не блещущую умом женщину. Я дождался, когда она повернулась ко мне спиной, и поставил банку на полку.
  — И как думаете, она не заметила?
  — Да, по-моему, она даже и не обернулась до того, как я стал подниматься по ступеням. Она или в самом деле у них рабочая лошадь, или просто притворяется ею, чтобы не вмешиваться ни в какие дела. Так что приманка поставлена, и остается только ждать, какой зверь попадется в капкан.
  — Что-то мне не нравится эта приманка, — поморщилась Делла, — смотрите, чтобы кто-нибудь не украл ее.
  — Хорошо, этим пустяком я займусь, — пообещал Мейсон.
  Он отпер дверь своего кабинета.
  — Пойду приглашу их, — сказала Делла Стрит. — Мистер Уэнстон хочет переговорить с вами, прежде чем вы побеседуете с этой женщиной.
  — Хорошо, пусть войдет. Посмотрим, что задумал он на этот раз.
  Очень подтянутый, словно военный с хорошей выправкой, вошел Уэнстон. Он вежливо поклонился Делле Стрит, пожал руку Мейсону.
  — Возникло некоторое затруднение, — предварил он беседу. — Эта девица — самозванка. Я дазе отказался выслусать ее. Я хосю, стобы вы снасала с ней поговорили. Не хосю вести ее к самому до того, как вы с ней побеседуете. А после этого узе не надо будет. Вы мозете взять ее как мосенницу.
  — Что же заставляет вас думать, что она самозванка, если вы не разговаривали с ней? — спросил Мейсон.
  — Не знаю, — ответил Уэнстон. — Интуиция подсказывает. Она не похоза на настоясюю. Сто-то мосеннисеское во всем ее облике.
  — И вы хотите, чтобы я поговорил с ней? — спросил Мейсон.
  — Я хосю, стобы вы засыпали ее вопросами, показали бы сто посем.
  — А не лучше было бы сделать это в присутствии мистера Карра?
  — Нет. Больсинство данных мне известно самому. Интересно, будет ли она говорить правду. Если нет, то я дазе ее близко не подпусю к Карру.
  — Так вы хотите, чтобы я засыпал ее вопросами? — переспросил Мейсон.
  Уэнстон кивнул.
  — Ну, давайте посмотрим вместе, — сказал Мейсон, — что она собой представляет.
  Дорис Уикфорд прошла в кабинет следом за Деллой Стрит. На вид, как показалось Мейсону, ей можно было дать лет двадцать семь — тридцать. Темные волосы, темные тонкие брови, длинные ресницы, серые глаза, бледная кожа в сочетании с подчеркнуто бесстрастным выражением неподвижности на лице придавали ей какой-то особенно независимый вид.
  — Добрый день, — поздоровалась женщина. — Вы — мистер Мейсон, не так ли?
  Она подошла к нему, подала руку. Ее глаза изучающе остановились на Мейсоне.
  — Наверное, — высказала она предположение, — мистер Уэнстон уже успел доложить вам, что я — самозванка.
  Мейсон рассмеялся.
  — Я попросил его, — гордо заявил Уэнстон, — засыпать вас вопросами.
  — Я так и знала, — улыбнулась Дорис. — Но причина, из-за которой я не раскрывала мистеру Уэнстону подробностей, заключается в том, что мне не хотелось снова и снова вдаваться в них. Я бы даже сказала вам, мистер Мейсон, что знаю — мистер Уэнстон не тот человек, кто давал объявление в газету: он, во-первых, слишком молод, чтобы быть партнером моего отца в тысяча девятьсот двадцатом году. Мне известны люди, с которыми отец имел деловые отношения. Один из них — его зовут Карр, и полагаю, он-то и есть тот, по чьей инициативе это объявление было опубликовано. Я сразу же задала по этому поводу мистеру Уэнстону вопрос, но он отказался отвечать. Я спросила его также, не доводится ли он родственником некоему мистеру Карру, может быть, состоит у него на службе. Но и на это он ответил, что об этом разговор еще впереди, когда мы встретимся у вас в кабинете. Мне кажется, если мистеру Карру и в самом деле небезразлично все это, то почему бы нам с ним не повидаться с глазу на глаз и не решить этот вопрос так или иначе?
  Уэнстон покачал головой:
  — Я не буду подвергать его напрязению из-за такого интервью, пока не удостоверюсь, сто оно оправданно. Вы меня, мисс, долзны в этом убедить, презде сем вообсе когда-либо увидите его.
  — Какие доказательства вам нужны? — Мисс Уикфорд смерила взглядом Уэнстона с головы до ног, что могло показаться по меньшей мере недружелюбным.
  — Мне нузно много доказательств.
  — Хорошо, пожалуйста, — с воодушевлением откликнулась мисс Уикфорд, пододвигая стул и раскрывая сумочку, которую держала под мышкой.
  — Назовите имя васего отца, — потребовал Уэнстон, многозначительно посмотрев на Мейсона. — Это мозет сэкономить нам время.
  — Его фамилия была Уикфорд, — ответила женщина с выражением брезгливости. — У него в свое время были неприятности с кредиторами, поэтому он уехал на Восток. Будучи в Шанхае, он взял себе фамилию Такер.
  — У него было довольно необысное имя, — нахмурившись и изучая ее, сказал Уэнстон. — Возмозно, вы сказете какое.
  — Скажу! — ответила мисс Уикфорд. — И даже объясню, как он его себе взял. Имя его было Доу, это сокращение, состоящее из инициалов моего полного имени — Дорис Октавия Уикфорд. Мою мать звали Октавия, и, когда моему отцу потребовалось новое имя, он составил его из моих инициалов — Д-О-У.
  Уэнстону до этого момента удавалось сохранять на лице маску бесстрастия.
  — Сто есе? — с раздражением спросил он. — У вас есть какое-нибудь веское доказательство, стобы подтвердить сказанное?
  Она вытащила из сумочки довольно потрепанный конверт с китайской маркой и почтовым штемпелем.
  — Это письмо, — сказала она, — было отправлено из Шанхая восьмого января 1921 года.
  Уэнстон и Мейсон одновременно придвинулись, чтобы рассмотреть конверт вблизи. Уэнстон же протянул было к нему руку, но Дорис тотчас оттолкнула ее ловким движением.
  — Но-но, — угрожающе предупредила она, — не шалить! Посмотрите, и все!
  — Это вас отец писал? — спросил Уэнстон.
  — Совершенно верно, а вот здесь, на конверте, видите, адресат: имя — Дорис О. Уикфорд.
  — Обратный адрес, — прочитал Мейсон, — в верхнем левом углу: «от Джорджа А. Уикфорда в Шанхае».
  — Совершенно верно. Это было его настоящее имя. А вот фотокопия его брачного свидетельства, когда он женился на моей матери — в сентябре 1912 года. А вот копия моего свидетельства о рождении — ноябрь 1913 года. Обратите внимание, мою мать звали Октавия, а я была наречена при крещении Дорис Октавия Уикфорд.
  Мейсон внимательно рассматривал обе фотокопии документов, потом поднял глаза и увидел растерянного Уэнстона.
  — А теперь, — сказала Дорис Уикфорд, — я зачитаю вам выдержки из этого письма. Мне ведь, заметьте, было в то время восемь лет, и он писал его, как и всякий другой отец писал бы своему ребенку в таком возрасте.
  Она достала из конверта несколько сложенных вчетверо листов бумаги. Она была тонкая, полупрозрачная, как пергамент, типичная для китайского производства, и на ней текст простым карандашом.
  — «Дорогая доченька! — читала Дорис. — Прошло уже, кажется, много времени с тех пор, как твой папочка видел тебя. Очень по тебе скучаю и надеюсь, что ты ведешь себя хорошо. Не знаю пока, когда папочка сможет вернуться к тебе, но думаю, что это произойдет в скором времени. Здесь я занимаюсь прибыльным делом и надеюсь вернуться и рассчитаться со всеми своими долгами. Ты должна помнить, что не надо никому говорить, где твой папа, потому что некоторые дяди, доставлявшие мне немало неприятностей, попытаются не дать мне скопить достаточно денег, чтобы рассчитаться со всеми. Если они оставят меня в покое, хотя бы ненадолго, то я не только смогу все отдать, но у меня еще останутся кое-какие деньги. И тогда я вернусь к тебе, и мы долго не будем расставаться. Ты сможешь иметь красивые платья, мы купим тебе пони, если ты еще этого не расхотела». — Она подняла голову и сказала: — Я написала ему, что хочу пони в подарок на Рождество.
  — А ваша мать? — спросил Мейсон.
  — Она умерла, когда мне было шесть лет, буквально перед тем, как отец отправился в Китай.
  — Продолжайте.
  Дорис вновь уткнулась в письмо:
  — «Я занимаюсь здесь теперь очень хорошим делом, но не могу тебе сказать — каким. У меня есть партнер. Его фамилия Карр. Не правда ли, смешная фамилия? Но он очень хороший партнер и очень мужественный человек. Три недели назад мы путешествовали по реке Янцзы, и лодка, в которой я находился, перевернулась. Несколько лодочников-китайцев устремились к опрокинутой лодке, но одного из них отнесло течением прочь. Течение было очень сильное. Человек этот не умел плавать. Он был всего лишь китайцем, а здесь жизнь работника почти не ценится. Сомневаюсь, чтобы кто-нибудь из его собратьев попытался спасти его, даже если бы они были сильными пловцами. Но мой партнер Карр отправился вплавь на помощь этому парню и дотащил его на себе обратно до лодки. К тому времени моя лодка подошла как раз к тому месту, и эти кули ее снова спустили на воду. Все бы ничего, но мы потеряли много груза, который так и не удалось спасти.
  Вода в этой реке совсем желтая от песка. Даже после впадения ее в океан, во всем устье, вода имеет такой же цвет. Янцзы — очень большая река, и Шанхай стоит на ее притоке, который называется Вангпу.
  Шанхай — огромный город. Ты себе не представляешь, какой он шумный и оживленный. Такое впечатление, что каждый выкрикивает что-то во весь голос. Трудно поверить, что люди могут производить такой неимоверный шум.
  Мне хочется, чтобы ты росла послушной девочкой, хорошо училась в школе. К сожалению, мне не удастся прислать тебе пони к Рождеству, так как нет никакой возможности переслать это животное из Китая в Соединенные Штаты. Но скоро, когда твой папочка вернется, ты получишь своего пони. Твоему папочке так одиноко здесь без дочурки. Крепко целую тебя. Папа.
  P.S. Когда будешь писать мне сюда, то письмо можешь адресовать мне, но смотри, только пиши для Доу Такера и отправляй его для компании „Американский Экспресс“. Оно нормально дойдет».
  Она сложила письмо, некоторое время подержала в руках, как бы раздумывая, дать ли его посмотреть Мейсону или нет. Нет, не дала, торопливо затолкнула его в конверт и объяснила:
  — Я сохраняла его, потому что оно было последним из полученных мной от отца писем. Остальные все потерялись. А это я берегу, больше ведь я ничего не слышала о своем родителе. Не знаю, что с ним случилось.
  Уэнстон старался напустить на себя равнодушный вид, будто это чтение не произвело на него никакого впечатления.
  — Есе у вас есть сто-нибудь? — поинтересовался он. — Мозет быть, есе есть какие-нибудь доказательства?
  Она взглянула на него, словно исследователь-испытатель, смотрящий на букашку, насаженную на булавку, и тихо сказала:
  — У меня много доказательств. Вот фотография… семейная, снятая за год до смерти матери. Мне тогда было шесть лет, почти семь.
  Она достала из сумочки довольно выцветший снимок того грязноватого оттенка, который был характерен для матовых отпечатков тех лет. Это была квадратная фотография размером три с половиной на три с половиной дюйма. На ней были запечатлены мужчина и женщина, сидящие на верхней ступеньке парадного крыльца. У мужчины на коленях сидела девочка. Несмотря на крысиные хвостики косичек и очень юный ее возраст, сходство с Дорис Уикфорд было поразительным.
  Плотно сжав губы, Уэнстон исподтишка взглянул на Мейсона и едва заметно кивнул ему.
  — Вы помните своего отца? — спросил Мейсон, обращаясь к Дорис.
  — Естественно. И конечно, это воспоминания маленькой девочки. Мне исполнилось семь, когда я его видела в последний раз. Наверное, кое-что я запамятовала, но вы должны сделать скидку на мой юный возраст. Если же не считать этого, то я отчетливо помню немало подробностей, касающихся отца, его терпения, неизменного уважения к правам других, и, что наиболее важно, — правда, в то время я не придавала этому большого значения, а теперь, с годами, когда я уже многое повидала и ценю больше, — я никогда не видела, чтобы он когда-нибудь вышел из себя или сказал кому-нибудь резкое слово. А все же ведь и ему пришлось пережить немало.
  — А где вы жили?
  — Адрес на этом письме, — сказала она. — В Денвере, штат Колорадо.
  — И вы были там все время, пока отец не исчез?
  — Он не исчезал. Он просто уехал. В Денвере работы не было…
  — Ладно, пусть будет по-вашему, — прервал ее Мейсон. — И долго вы жили там? Я обратил внимание: в вашем свидетельстве, в графе о рождении, указано, что вы появились на свет в Калифорнии.
  — Да, это так. Одно время мы жили в Калифорнии, потом переехали в Неваду, а оттуда — в Денвер. Отец работал на шахте. Условия труда становились все хуже и хуже, отец сначала жаловался, а потом начал организовывать людей. Профсоюзы до тех мест не дошли, и компания уволила его. Папа открыл небольшой магазин, и шахтеры стали покупать у него разные товары. А потом компания просто разорила его, втянула в изматывающую борьбу с конкурентами. Она стремилась вообще выжить его из страны. Там говорили, что его латаный-перелатаный социализм разрушит страну. Вот тогда-то он и влез в долги. Он…
  — Наверное, — сказал Уэнстон, — нам придется встретиться с мистером Карром, мистер Мейсон.
  — Можем кое-что проверить, — задумчиво сказал Мейсон, — например, этот инцидент с перевернутой лодкой на Янцзы, прежде чем углубляться дальше…
  — Нет необходимости, — ответил Уэнстон, — я слысал, как сам Карр говорил об этом раз десять.
  Мейсон сидел за своим столом, довольно продолжительное время задумчиво барабаня пальцами по краю стола. Неожиданно он обратился к мисс Уикфорд:
  — Так вы видели это объявление в сегодняшней утренней газете?
  — Нет, я прочитала его во вчерашней.
  — Почему же вы сразу не откликнулись?
  — Работа… И потом… — добавила она с легкой усмешкой, — я договорилась со сменщицей, чтобы сегодня сделать себе выходной. Сходила в парикмахерскую, а затем позвонила по номеру, указанному в объявлении. Я спросила мистера Карра. Мистер Уэнстон, отвечая на мой звонок, сказал, что предварительно беседует сначала он, и назначил встречу. Но я так и не смогла ему ничего рассказать о себе, ведь он притащил меня прямо сюда. Так что, если это объявление еще не устарело, я хочу видеть мистера Карра. Для меня это немаловажный вопрос средств. Я не хочу лебезить перед вами, мистер Мейсон, но и обманывать не намерена. Если мне положены после отца какие-то деньги, я в них сейчас очень нуждаюсь.
  — Вы служите? — поинтересовался Мейсон.
  — Да. Знаете, вообще-то я — актриса, но сейчас безработная. В Нью-Йорке делали какие-то предложения. Но один человек пообещал мне роль в фильме, если я приеду в Голливуд. Я приехала. Он обманул. Так что в данное время я работаю кассиром в кафетерии. Конечно, работа эта мне не нравится. Хорошо бы плюнуть на все, дать боссу пощечину и уволиться.
  — А с кем же вы жили, когда учились в школе?
  — С тетей. Она умерла три года назад. Нет, правда, мистер Мейсон, все это можно проверить. Если за этим объявлением действительно что-то есть, то мы только зря теряем время.
  — Мне казется, что Карру самому захосется увидеть ее, — сказал Уэнстон Мейсону и добавил: — Немедленно.
  Мейсон потянулся за шляпой.
  — Хорошо, — сказал он, — идемте.
  Глава 13
  У людей, окруживших кресло-качалку, в котором сидел Элстон А. Карр, были напряженные лица. День выдался теплым, тем не менее его ноги были укрыты пледом. Кожа на его шее и руках сегодня уже не казалась восковой, а на щеках даже выступил небольшой румянец. Когда он коснулся руки Мейсона, адвокат ощутил, какая она у него сухая и горячая. Карр перевернул фотокарточку и письмо, посмотрел сначала на Джонса Блэйна, потом на верного слугу Гао Луня.
  — Ну? — спросил он, обведя собравшихся взглядом.
  Блэйн ничего не ответил.
  — Когда я привез ее к Мейсону, — доложил Родней Уэнстон, — я гресным делом подумал, сто она мосенница, но эти доказательства вполне убедительны.
  — Я не мошенница! — возмутилась Дорис Уикфорд. — И я устала от такого недостойного обращения со мной. В конце концов, это была ваша идея. Не я же давала объявления о встрече с вами! Это вы дали объявление, чтобы встретиться со мной. Если от моего отца остались какие-то деньги, то они не ваши, и нет никаких оснований обставлять это таким образом, что вы совершаете акт благотворительности или щедрости. В конце концов, есть закон, есть суд, чтобы защитить в подобных случаях права людей.
  Карр избегал смотреть на Дорис Уикфорд. Его взгляд был устремлен на Гао Луня.
  Китаец вытянул вперед указательный палец. Ноготь на его конце выступал на добрых полдюйма. Он ткнул им в фотографию.
  — Она и есть Доу Такер, — произнес он.
  Карр кивнул.
  Гао Лунь посмотрел на Карра:
  — Мозет, ваша устала? Много работа. Много забота. Мозет, ваша пойти спать? Мозет, один-два часа. Просыпайся — карасо чувствовать. Много люди. Много говорить. Много — нет карасо.
  — Не вижу оснований… — не слушая китайца, обратился Карр к Джонсу Блэйну, — оснований продолжать. Эта девушка, кажется, и в самом деле та, кого мы разыскиваем. Нам, конечно, надо будет еще раз перепроверить, но фотография Доу Такера — подлинная, сомнений нет. То, как она рассказывает о Доу и как он взял себе это имя, выглядит весьма убедительно. Принеси мне, Джонс, альбом с фотографиями из моего письменного стола в спальне.
  Гао Лунь, казалось, мгновенно исчез из поля зрения хозяина, застыв словно немое изваяние. Равнодушие хозяина задело его, и казалось, весь этот сгусток энергии, отличающий его характер, затаился где-то в глубине его сильного тела, на лице же застыло выражение полного безразличия.
  Блэйн стремительно отправился выполнять поручение.
  — Всегда держите свои фотографии в спальне? — как бы между прочим поинтересовался Мейсон.
  — Только отпечатки, — ответил Карр. — Негативы — в надежном месте. Негативы я не согласился бы отдать и за миллион долларов. О, мои китайские приключения… Это целая одиссея!.. У вас бы волосы, адвокат, встали дыбом… Я видел то, что белому человеку не разрешается вообще смотреть! Страстной храм Будды под стенами Запрещенного города, живой труп, вызванный из могилы, чтобы засвидетельствовать почтение богу Лама. Можно считать, что это гипноз, можно считать суеверием, игрой воображения, но я видел то, что совершенно не поддается объяснению и находится за пределами человеческого понимания, о чем даже не смеют и говорить. Посмотри-ка альбом, Джонс, да найди фотографии, сделанные в Шанхае осенью двадцатого года и весной двадцать первого.
  Блэйн стал листать альбом.
  — Этот снимок сделан на джонке, на реке Вангпу, — пояснил Карр. — На ней он довольно хорошо изображен. Покажи Мейсону, — кивнул Карр. — Хочу, чтобы он увидел.
  Адвокат взглянул на фотографию, где были сфотографированы трое мужчин, сидевшие на высокой корме громадной джонки. Их лица были четко видны. За спинами мужчин просматривалась туманная полоса воды, смутные очертания берега и неясное изображение пагоды, уходящей в небо. Мужчины любезно улыбались перед фотокамерой той вынужденной бессмысленной улыбкой, которая появляется на лицах людей, подчиняющихся команде фотографа: «Улыбнитесь!» На столе перед ними стоял огромный чайник, рядом — три китайские чашки с блюдцами, на дне которых посередине можно было четко различить углубления, используемые обычно для того, чтобы устанавливать в них суповые пиалы — традиционные изделия китайского фарфора. Сзади обедавших, несколько в стороне, отрешенно глядя на человека, сидящего посередине компании, был виден китаец, в котором безошибочно можно было узнать Гао Луня. Человек в центре — несомненно, Элстон А. Карр, конечно более крепкий, на двадцать лет моложе, однако с тем же выражением холодной сосредоточенности и беспощадности во взгляде, которую бесстрастно запечатлела фотопленка. Правда, за двадцать лет произошли изменения: он похудел, на скулах натянулась кожа, под глазами обозначились мешки. Но все же в том человеке безошибочно угадывался Элстон Карр.
  Справа от него сидел человек, изображенный на снимке, принесенном Мейсону Дорис Уикфорд. Сомнений не могло быть, к тому же обе фотографии, должно быть, были сделаны примерно в одно время. Пролысина, курносый нос, тонкая линия нижней губы с расходящимися от ноздрей морщинами, раздвоенный подбородок, густые брови, оттопыренные, как у летучей мыши, уши…
  Третий на фотографии не мог не броситься в глаза: широкогрудый, толстошеий, с губами припухшими, тронутыми улыбкой, неподвижными глазами — все это на фотографии было отчетливо видно; глаза смотрели в камеру с тупой сосредоточенностью, так что начинало казаться: человек вынашивает какой-то зловещий план — его угрюмые мысли неизгладимо запечатлелись на лице.
  — Кто он? — спросил Мейсон, пристально вглядываясь.
  — Иуда, — коротко пояснил Карр, — паршивый предатель! Продал нас за тридцать сребреников, чуть не лишив меня жизни. — А взглянув на Дорис Уикфорд, добавил: — Он повинен и в смерти вашего отца. Я же никогда его не забуду… никогда.
  Зловещий шепот, каким произнес окончание фразы Карр, напоминал звук, издаваемый лезвием ножа, когда его касается крутящийся точильный круг.
  Мейсон сравнил изображения на фотографии в альбоме с той, которую показала Дорис Уикфорд. Адвокат в раздумье кивнул, спросил:
  — У вас есть еще какие-нибудь снимки Такера?
  Карр метнул взгляд на Джонса Блэйна, и Блэйн, переворачивая листы альбома, несколько раз останавливался, показывая их Мейсону. На снимках неизменно присутствовала все та же четверка: Карр, его партнер Такер, Гао Лунь и этот, со зловещим взглядом, плотно сбитый человек с угрюмым лицом.
  Неожиданно Карр задал вопрос мисс Уикфорд:
  — Я хотел бы знать, где вы жили все это время, чем занимались, с кем водили знакомства?
  — Вы, конечно, понимаете, мистер, что я была ребенком, когда уехал папа, но у меня сохранились отчетливые воспоминания. Я могу рассказать о домах, в которых мы жили… О некоторых из них, по крайней мере. А вы в свою очередь… вы не могли бы мне ответить, осталась ли от моего отца сколько-нибудь значительная часть собственности?
  — Мы с ним сотрудничали в одном деле, — ответил Карр. — И я никогда не знал, что у вашего отца есть наследники… Образовалось некое состояние, нажитое в общем деле. Он погиб. Официально я не подсчитывал его долю. Дело, которым мы занимались, не подлежало разглашению, поэтому и состояние, нажитое на нем, невозможно было предъявить к декларации в судебном порядке для составления завещания. Нас бы всех обезглавили или повесили, если бы мы попались на этом. Опаснейшее и самое рискованное в мире занятие, скажу я вам, но и самое увлекательное. Нас предал проклятый Иуда!.. Но я выпутался благодаря деньгам. Прибыль от вкладов оказалась немалой. Недавно Гао Лунь вспомнил один эпизод из далекого прошлого. Однажды вечером, когда Доу Такер стоял у леера джонки около небольшой китайской деревушки и смотрел, как поодаль на площадке танцуют маленькие девочки, показав на одну из них, китаяночку лет семи-восьми, признался Гао, что у него есть дочь примерно такого же возраста… Мне же он никогда об этом не говорил — очень скрытный был в своих личных и семейных делах. Гао Лунь тоже не придал прежде этому особого значения, пока я не заговорил с ним о той ночи, когда Такер был схвачен и убит… Но я устал. Надо подумать еще… Я, пожалуй, последую совету Гао Луня и отдохну немного. Сообщите мистеру Блэйну, миссис, все данные, которые еще сможете припомнить, — о том, где жили, где работали, где учились и все такое… Ответьте на все вопросы, которые могут возникнуть и у мистера Мейсона.
  Дорис кивнула.
  — Да, и еще, — вдруг добавил Карр. — Вы ведь жили с тетей?
  — Да.
  — Возможно, найдутся письма от отца и в вещах вашей тети?
  — Я об этом как-то не думала.
  — А знаете, где они могут быть?
  — Нет, не знаю.
  — Попробуйте найти их. Он мог писать и ей. До свидания. Нет… не до свидания, держите лучше связь с мистером Мейсоном. Он — мой адвокат. И пусть враждебность Роднея Уэнстона не очень-то вас удручает. Он здесь ни при чем. Это я ему велел относиться скептически ко всем, кто будет обращаться к нему по этому вопросу. Если вы дочь моего партнера, я буду к вам дружелюбен. Если вы самозванка, я упеку вас за решетку. Но не желаю слишком много тратить времени на выяснение того и другого.
  Мейсону послышалось чье-то прерывистое дыхание: это был Гао Лунь, и, кажется, он хотел что-то сказать, потом, наверное, самый верный слуга передумал. К тому моменту, когда Мейсон поднял глаза, Гао Лунь стоял абсолютно неподвижно, вероятно, он даже не слышал их беседы.
  — Ты что-то хотел сказать, Гао Лунь? — спросил все же Карр.
  — Маски, — только и произнес слуга-китаец.
  Девушка вопросительно посмотрела на Карра.
  — Это китайский? — спросила она недоуменно.
  Сумрачные глаза Карра выразили некое наподобие улыбки.
  — Почти китайский, — сказал он. — Это пиджин-инглиш, англо-китайский гибрид языка, характерный для китайских портовых городов. Изумительнейшее из всех слов — это «маски». Оно означает: «ничего», «не важно»… А теперь, дорогая, счастливо! У меня, наверное, для вас скоро будет важная новость, но пусть мистер Мейсон еще проверит вас и…
  Его речь прервал неожиданный резкий звонок у входной двери. Карр бросил быстрый взгляд на Гао Луня.
  — Посмотри, кто пришел! — приказал он. — Я никого не хочу видеть.
  Гао Лунь ничего не успел сообщить. Было слышно, как слуга спустился по ступенькам, как открылась дверь, а затем по лестнице раздались шаги двух людей и донеслись твердые нотки солидного голоса.
  Впереди слуги-китайца шел лейтенант Трэгг.
  — Добрый день всем, — сказал он. — Здравствуйте! А, и Мейсон здесь! Э, да с вами молодая дама? Надеюсь, не помешал? Ваш слуга, Карр, сказал, что вы заняты, но для меня служба превыше любезности, лучше я ее проявлю где-нибудь в другой раз. Надеюсь, вы меня поймете.
  Трэгг замолчал и вопросительно посмотрел на даму.
  — Мисс Уикфорд, — представил ее Мейсон. — А это — лейтенант Трэгг из отдела по расследованию убийств.
  — Убийств! — воскликнула с некоторым испугом мисс Уикфорд.
  — Вот именно, — объяснил Трэгг. — Вас, наверное, не интересуют дела, связанные с убийствами, мисс Уикфорд, но если вы читали в газетах, то, вероятно, знаете, что один мужчина и его экономка…
  — А вы что, занимаетесь этим делом? — перебивая его, спросила она. И по тому, с каким волнением она это сделала, лейтенант понял, что она осведомлена о событии.
  Трэгг, сощурившись, посмотрел на девушку.
  — Так точно, — сказал он, и в его голосе послышались вдруг официальные нотки. — Они жили в этом доме…
  — Здесь, внизу? — переспросила Дорис, глаза ее расширились, взгляд неожиданно помрачнел.
  — Да, в квартире прямо под этой, — повторил Трэгг. — Разве вы не знали?
  Она смотрела на него остановившимся взглядом.
  — Нет, — ответила она.
  — Простите, — сказал Трэгг, оборачиваясь к мужчинам. — Мне придется, джентльмены, задать вам несколько вопросов. Давайте мысленно вернемся назад, к той ночи, когда было совершено убийство. Так вот, Гао Лунь, где находились тогда вы?
  — В Чайна-Сити. Я навесять мой двоюродный родственник.
  — Сколько же у вас двоюродных родственников, позвольте вас спросить? — поинтересовался Трэгг.
  В глазах Гао Луня на мгновение появилось выражение, подобное немому восхищению.
  — Двасать один, — без запинки ответил он.
  Воцарившееся молчание нарушила мисс Уикфорд.
  — Двадцать один двоюродный родственник! — смеясь, повторила она.
  — Китайские двоюродные родственники, — пояснил Карр лейтенанту Трэггу, — отличаются от наших. В Китае существует, по сути, всего сто имен. Человек с одинаковой фамилией уже считается родственником. Родственная связь при этом может быть очень отдаленной. Сравнения с тем, что принято у нас, не существует. Вот почему любой китайский слуга может сказать о другом китайце: «Он тоже мой двоюродный родственник».
  — Понятно, — сказал Трэгг. — Очень интересно! А ваша фамилия — Лунь?
  — Это не совсем фамилия его семьи, — снова пояснил Карр. — Гао Лунь — так он называет себя сам. В буквальном переводе это означает «девять драконов» — это на кантонском диалекте. Этой фамилии не найдешь в официальном словаре китайских мандаринов. Кантонский диалект — совсем другой язык, мало похожий на китайский. Гао Лунь — что-то вроде прозвища, означающего, что он обладает силой, мудростью, отвагой и смелостью, присущей девяти драконам. Каждый из них знаменует собой особый, отличительный признак: верность — раз, смелость — два, проницательность, прочность, ловкость в вопросах, связанных с деньгами, способность к учению… Так сколько это уже получается? Семь. Еще два качества я забыл. Честность и верность сыновнему долгу, кажется. Ну, не важно. Это как пример… Во всяком случае, лейтенант, у него двадцать один свидетель, который может подтвердить, что его здесь в ту ночь не было. И я знаю, что он не ночевал тут. Если хотите проверить, это легко сделать. Кто вам еще нужен?
  Трэгг повернулся в сторону Блэйна.
  — По-моему, — сказал Блэйн, — я уже объяснял, что в ту ночь, когда убийство было совершено, я летел из Сан-Франциско вместе с мистером Уэнстоном. Самолет из Сан-Франциско — в двадцать два часа. К самолету меня пришли проводить мои друзья, они тоже могут…
  — И хоросо сделали, кстати, — вставил свое слово Уэнстон. — Инасе я сам не смог бы представить алиби на себя.
  Неожиданно Трэгг повернулся к Карру.
  — А вы? — сказал он.
  Карр встретился с ним холодным, презрительным взглядом.
  — Я был здесь… один.
  — Это для вас довольно необычно, не так ли, — оставаться одному?
  — Да.
  — Один в своем кресле-коляске?
  — Нет. В постели. По-моему, я вам это уже говорил, лейтенант.
  — Нет еще, — многозначительно посмотрел на него Трэгг. — Мейсон говорил мне об этом.
  — Что вы имеете в виду? — Легкая тень беспокойства промелькнула на лице Карра.
  — Я был тем человеком, — пояснил Трэгг, — кто задавал здесь тогда вопросы, но, как я помню, отвечал на них Мейсон.
  Карр продолжал смотреть на сыщика с холодной сосредоточенностью человека, который вполне владеет собой и отвергает всякую непрошеную фамильярность.
  — Вы полагаете, что в словах мистера Мейсона была допущена какая-то ошибка? — спросил он.
  — Возможно, — неопределенно ответил Трэгг.
  — В таком случае, — заявил Карр с холодным достоинством, — думаю, что мне следует просить мистера Мейсона снова отвечать за меня. Мне нездоровится, лейтенант, а этот допрос меня утомил.
  — Не будем усложнять ситуацию с самого начала, мистер Карр, — любезно согласился Трэгг. — Я лишь стараюсь уберечь вас от возможных неприятностей.
  — Благодарю вас за вашу предусмотрительность. Но вам не следует оберегать меня от чего-либо. Я вполне способен позаботиться о себе сам.
  — Несмотря на то, что вы не в состоянии ходить? — уточнил Трэгг.
  — Да, несмотря на то, что я не в состоянии ходить.
  — И все же мне бы не хотелось, чтобы в будущем возникло какое-то недоразумение, — настаивал Трэгг.
  — Оно не возникнет, — заверил его Карр. — Я не в состоянии ходить. Это так.
  — Здесь, в квартире, вы были один, — сказал Трэгг. — Так что, насколько это теперь известно, вы, экономка и Хоксли — трое, кто находился под этой крышей этого дома.
  — Хоксли! — неожиданно вырвалось у мисс Уикфорд.
  Трэгг повернулся к ней.
  — Да, Хоксли, — повторил он. — А что, эта фамилия вам о чем-нибудь говорит?
  Она улыбнулась и покачала с некоторым сомнением головой.
  Трэгг же не спускал с нее глаз.
  — Но, — продолжал он любезно, с видом светского человека, — кажется все же, что вам почему-то знакома фамилия Хоксли, мисс Уикфорд?
  — Нет, — теперь уже твердо ответила Дорис.
  — Эта фамилия имеет к вам какое-то отношение? Давайте не будем ходить вокруг да около, мисс…
  — Мой отец, — с сомнением произнесла наконец она, — в одном из своих писем упоминал некоего мистера Хоксли.
  — Как давно это было?
  — О, наверное, уже лет двадцать назад.
  Карр невесело усмехнулся.
  — Вряд ли это тот самый Хоксли, — предположил он.
  Трэгг по-прежнему не отводил взгляда от Дорис.
  — Вы были совсем ребенком тогда?
  — Да.
  — Сколько же вам было лет?
  — Семь.
  — А где был в то время ваш отец?
  — В Китае.
  — Что же такое он говорил о Хоксли в письмах?
  Девушка перевела взгляд на Карра, как бы ища у него поддержки.
  — Я вас спрашиваю, мисс Уикфорд, — настоятельно повторил Трэгг. — Что ваш отец говорил о Хоксли?
  — Мой отец был партнером в деле, которым они вместе занимались в Китае. Наверное, Хоксли тоже был одним из таких партнеров.
  В течение нескольких секунд Трэгг что-то обдумывал, затем вдруг спросил:
  — А когда вы познакомились с мистером Мейсоном?
  — Часа полтора назад.
  — А с Карром?
  — Минут сорок назад.
  — До этого кого-либо из присутствующих вы знали?
  — Я познакомилась с мистером Уэнстоном за несколько минут перед тем, как увиделась с мистером Мейсоном.
  — А что вас привело сюда, в дом Карра?
  — Она зашла по делу, — слишком поспешно объяснил Уэнстон. — Это сугубо конфиденциальное дело, и я не хотел бы распространяться на эту тему.
  — Так-так-так, — процедил Трэгг сквозь плотно сжатые зубы. — А вот скажите, мисс, не попадалось ли вам на глаза объявление в сегодняшней утренней газете? Объявление о розыске дочери погибшего делового партнера?
  В комнате наступила тишина, прерываемая лишь отрывистым дыханием Элстона А. Карра. Как по команде, все обратили свои взгляды на него.
  — Фамилия вашего отца была Уикфорд? — Трэгг посмотрел на девушку, резко повернувшись к ней.
  — В Китай он поехал уже под другим именем — Доу Такер.
  — Он писал вам о своих деловых партнерах?
  — Да.
  — Когда? Помните точно?
  — В конце тысяча девятьсот двадцатого года.
  — Что было потом?
  — Я могу рассказать, — сказал Карр. — Он…
  — Помолчите, Карр, — прервал его Трэгг, не отрывая взгляда от лица Дорис.
  — После письма, написанного в начале двадцать первого года, больше я не получала от отца ничего. Позже узнала, что он погиб.
  — А как он погиб?
  — Я поняла, что он был убит.
  — И вы не знаете — как?
  — Нет.
  — Его тело не было отправлено на родину?
  — Нет.
  — Получили ли вы в наследство какую-либо недвижимую собственность?
  — Нет. Пока нет.
  — А скажите, у вас есть в живых кто-нибудь из родственников?
  — Нет.
  — Когда умерла ваша мать?
  — Года за два до того, как отец уехал в Китай.
  — С кем вы жили после этого?
  — После отъезда отца? С тетей.
  — С сестрой матери или отца?
  — Матери.
  — Где она сейчас?
  — Умерла.
  — Давно?
  — Три года назад.
  — А отец писал вам о том, что у него есть партнер по фамилии Хоксли?
  — Да, писал.
  — Не упоминал ли он его имени?
  — Я…
  — У вас не сохранилось того письма?
  — Нет.
  — А фамилию другого партнера он упоминал?
  Некоторое время она думала в нерешительности, потом сказала:
  — Ну… да, упоминал.
  — Этот человек носил фамилию Карр?
  — Да.
  — А имя помните?
  В течение нескольких секунд она молчала, и тогда Трэгг снова повторил свой вопрос:
  — Я спросил вас, знаете ли вы его имя.
  — Пытаюсь вспомнить.
  — Вспоминайте быстрее!
  Она повернулась к Карру:
  — Ваше имя Элстон, ведь так?
  — Да, это так.
  — Где-то в глубине памяти, — сказала она, — у меня застряло, что Карра зовут Элстон, хотя точно не уверена. Познакомившись сегодня с мистером Элстоном Карром, я подумала… но я ведь могу и перепутать…
  — С чем?
  — С именем партнера моего отца.
  — А еще кого с фамилией Карр вы знаете?
  — Никого.
  Трэгг вопросительно посмотрел на Карра:
  — Ну?..
  — Осенью двадцатого года, — сказал Карр, — и весной двадцать первого я вел деловой бизнес с тремя людьми в Шанхае. Одного из них звали Доу Такер. Наверное, это и был отец этой девушки. Другого звали Хоксли.
  — Да-да, в самом деле? — сказал лейтенант Трэгг таким тоном, в котором ощущался интерес лишь из вежливости. — И что же стало с этим Хоксли?
  — Хоксли, — начал Карр, тщательно подбирая слова, — исчез. При подозрительных обстоятельствах. Он увез с собой крупную сумму денег в акциях, принадлежавших всем четверым. К счастью, в эти акции было вложено не все состояние, но значительная его часть.
  — Так что вполне естественно, — продолжил Трэгг, — что вы испытывали большую неприязнь к Хоксли.
  В глазах Карра появился загадочный блеск, несмотря на его попытку сдержать себя.
  — Этот человек, — сказал он, — не достоин даже презрения.
  — Так, значит, он увез солидную часть состояния, принадлежащего вам всем?
  — Да.
  — Иными словами, часть и ваших денег, мистер Карр?
  — Да.
  — И естественно, вы хотели, конечно, получить их обратно?
  — Естественно.
  — И очевидно, еще более естественно, что вы предпринимали попытки выследить и поймать его?
  — Да, это так.
  — Короче говоря, Карр, ваши усилия в конечном счете оказались не бесплодными. Вы нашли Хоксли в квартире под вами. И поселились выше… И…
  — Ничего подобного, — прервал его Карр. — Я снял эту квартиру, потому что мне необходимо было уединение. Уверен, следствие подтвердит, что примерно дней десять или недели две после того, как я въехал сюда, нижняя квартира была сдана человеку по фамилии Хоксли. Могу вас уверить, что я даже не знал его имени, пока не всплыло это дело. Я сижу дома, никуда не выхожу. Я…
  — А слуга выходит?
  — Да, когда нужно в магазин.
  Трэгг сжал губы, посмотрел на Гао Луня, затем решительно повернулся к Карру:
  — Так. Ну давайте сначала закончим эту часть дела. Как же звали вашего партнера в Китае?
  Карр колебался.
  — Так, — в раздумье сказал Трэгг. — Так как же? Тянуть ни к чему!
  — Мы звали его Рыжим, — промолвил наконец Карр. — По-моему, я никогда не знал его настоящего имени… Да если и знал, то забыл.
  — Возможно, — вдруг сказала мисс Уикфорд, — я могу вам немного помочь, лейтенант. Его звали Робиндейл Э. Хоксли. Я помню, мой отец писал о нем. Я тогда была еще маленькой, но имена у меня всегда застревали в памяти. Я собиралась сказать вам об этом раньше, мистер Трэгг, но вы прервали меня другим вопросом.
  Теперь полицейский глядел прямо перед собой.
  — Ни черта вы мне не помогаете, мисс Уикфорд, — сказал он недовольно. — Я знаю, как его звали. Я знал все об этом партнерстве еще до того, как появился здесь. А не задавал вопросов, потому что мне нужна была информация о том, кто пытается оказать содействие, а кто пытается что-то замалчивать. Почему, Карр, вы мне не сказали, что вашего партнера звали так же, как и человека, который был убит?
  — Я ничего не знал до убийства. Мне просто и в голову не приходило, что за этим кроется нечто большее, чем сходство фамилий. Я никогда не знал, что Рыжего Хоксли звали Робиндейл.
  — А вы? — спросил Трэгг Гао Луня.
  — Тито моя? — переспросил китаец, возбуждаясь с невероятной быстротой.
  — Сколько вы уже служите Карру?
  — Мозет, отень долго.
  — В Китае?
  — Канэсна, в Китай.
  — Вы помните тех троих, состоявших в партнерстве, о которых говорил мистер Карр?
  — Рызий Хоксли моя видала, — залопотал Гао Лунь. — Осень плохой люди. Никуда не гадися. Никак нельзя верить.
  — А вы видели того человека, который жил внизу?
  Гао Лунь отрицательно покачал головой:
  — Не видела.
  — Вы прочитали его фамилию на табличке двери?
  — Не титала.
  — А вы? — обратился Трэгг к Блэйну.
  — Я, — любезно сказал Блэйн, — у Карра всего год.
  — В чем заключается ваша работа?
  — Ну, мне приходится быть… Я как нянька. Понимаете, мистер Карр…
  — Раньше в няньках работали?
  — Ну…
  — Разрешение на ношение оружия у вас есть? — прервал его Трэгг.
  Рука Блэйна инстинктивно потянулась к карману.
  — Конечно, есть. Я…
  Тут рука его замерла на полпути, так как он заметил торжествующий взгляд Трэгга.
  Лейтенант рассмеялся:
  — Чем вы занимались до того, как стали телохранителем Карра?
  — У меня было сыскное агентство в Денвере, штат Колорадо, — выпалил Блэйн, покраснев. — Много денег на этом я не имел. И когда у меня появилась возможность иметь стабильный заработок, и притом очень неплохой, я за нее ухватился.
  — Это уже лучше, — похвалил Трэгг. — Если не хотите лишиться разрешения на право ношения оружия и… вообще, если хотите быть сыщиком, оказывайте побольше содействия розыску. А кстати, что вы знаете о Хоксли?
  — Абсолютно ничего.
  — Видели когда-нибудь этого человека?
  — Послушайте, лейтенант, — сказал Блэйн. — Я буду с вами откровенен. Я был нанят телохранителем Карра и усвоил, что вследствие того, что ему кто-то задумал отомстить после его пребывания в Китае, жизни его может грозить опасность. Я никогда не слышал, чтобы он упоминал фамилию Хоксли, и сегодня в первый раз здесь я узнал об этом шанхайском партнерстве. Карр никогда мне не говорил, откуда конкретно исходит опасность. Я полагал, что он все еще продолжает понемногу заниматься перевозкой оружия — под носом у япошек. Не буду вдаваться в подробности, но мне кажется, Карр — мозговой центр этого дела. Наверное, и черт бы всполошился, если бы дело Карра получило огласку, и не столько из-за всей системы условных сигналов, с помощью которой осуществляется контрабанда оружия. Не знаю, конечно, как бы реагировало правительство на это, но, полагаю, что, по крайней мере неофициально, оно бы проявило интерес к этому делу. И это одна из причин, из-за которой мне надо держать язык за зубами. Не могу вам многого сказать о способах, но, насколько я это себе представляю, существует целая флотилия китайских рыболовных лодок-джонок, которые выходят в море из всех прибрежных деревень. Людям нужно жить, они должны ловить рыбу. Японцы это понимают. Иногда они обыскивают эти джонки. Некоторые — вне всяких подозрений. А некоторые — наоборот. Всех же невозможно подвергнуть обыску. Понятно, почему так важно Карру не высовывать голову и… Ну, вот в чем, собственно, и заключается моя работа. Я обеспечиваю условия для его незаметного существования.
  Трэгг глубоко вздохнул и взглянул на Карра.
  — Мог бы держать свои измышления при себе, — с презрением прошипел Карр Блэйну. — Твои представления о том, чем я занимаюсь, просто сумасбродны.
  — Вы меня наняли, — пожал плечами Блэйн. — Я вам верно служу. И хочу продолжать верно служить, но я знаю, с какой стороны бутерброда намазано масло. Я не собираюсь полиции ставить палки в колеса.
  — Интересно узнать, — холодно спросил Карр, — откуда у тебя появилась такая информация? Шпионил за мной?
  — Зачем мне шпионить? — возмущенно сказал Блэйн. — Я получал ее от вас же.
  — Как это?
  — По мелочам, отдельным штрихам в вашем поведении, оброненным вами случайным намекам, выражению лица, — с нетерпением выпалил Блэйн. — В конце концов, я же был частным сыщиком, а до этого я работал полицейским! А что же вы думаете? Целый год работаю на кого-то, да не буду знать, от чего я должен его защищать?! Смех, да и только!
  Трэгг поднялся, подошел к окну, постоял задумчиво, заложив руки глубоко в карманы, потом быстро повернулся к адвокату.
  — Лично я считаю, Мейсон, — сказал он, — что все это — окольные пути. Я ничего не говорю… пока. Такое впечатление, что работаешь над делом, вникаешь в него, а след, по которому идешь, все время возвращается к своему началу, как будто ходишь по кругу. Пока ничего определенного, кроме совпадений… Но совпадения такие поразительные!
  — Говоря о кругах в нашей работе… — заметил Мейсон. — Вы что же, лейтенант, явились сюда с визитом только потому, что считали, раз мисс Уикфорд здесь, она даст вам информацию о прошлых связях Карра?
  — Что за глупости! — возмутилась мисс Уикфорд. — Лейтенант Трэгг не мог знать, что я буду здесь, потому что я сама этого не знала до того момента, как взяла в руки газету и…
  — Да, я прибыл сюда, чтобы задать вопросы, — прервал ее Трэгг.
  — Точно! — подтвердил Мейсон. — И по-моему, довольно серьезные вопросы. А поскольку эти интересные подробности, которые помогли выявить бывшего партнера Карра, оказались чисто случайными, мне, естественно, интересно знать, что же все-таки вас подтолкнуло на этот визит. Может, мисс Уикфорд — одна из тайных связей?
  — Ну, — начал Трэгг, — ваше любопытство сейчас удовлетворю, Мейсон. Я прибыл сюда, чтобы узнать о телефоне.
  — Каком телефоне? — удивился Мейсон.
  — Телефоне, который, кажется, является чем-то большим, чем просто телефон, — такой, который, я полагал, может заинтересовать Карра.
  — Меня не интересуют телефоны, — устало отмахнулся Карр. — Я больной человек, и сегодняшние перегрузки плохо на меня действуют.
  — Хосяин долзна давно лезать в постель, — пожалел его Гао Лунь. — Мозет, идти сейчас?
  — Хорошо, Гао Лунь, — согласился Карр. — Можно в постель.
  — Одну минуточку, — потребовал Трэгг. — Я хочу задать еще пару вопросов.
  — Хосяин болеть, — не выдержал верный слуга. — Он узе не мозет говорить.
  — О том телефоне, — не замечая стенаний Гао Луня, настойчиво повторил Трэгг, положив руку на колесо кресла-коляски Карра.
  — Ну и что тот телефон? — спросил Карр, и в его голосе явственно прозвучали нотки утомления и усталости.
  — У нас есть основания полагать, — сказал Трэгг, — что у человека, совершившего убийство, были вполне определенные причины поднять телефонную трубку.
  Мейсон старался не встречаться взглядом с Трэггом.
  — Думаю, он хотел позвонить кому-то, — высказал предположение Карр. — Конечно, для этого надо поднять трубку.
  — В первый раз, когда мы осмотрели телефонный аппарат, — продолжал Трэгг, не обращая внимания на сарказм Карра, — он показался нам обычным настольным телефонным аппаратом, на котором мы заметили на трубке отпечатки пальцев, вымазанных в краске. Потом мы провели более тщательное обследование и обнаружили нечто любопытное, если не сказать более.
  — Не увиливайте и не отвлекайтесь на мелочи, — в голосе Карра звучало недовольство. — Если хотите меня в чем-то обвинить, валяйте — предъявляйте обвинение.
  — Он просто пытается, мистер Карр, — предостерег Мейсон, — поставить вас в неожиданную ситуацию и вынудить признать кое-что. Полиция так обыкновенно и действует. Очевидно, для них не имеет значения плохое состояние здоровья человека, его усталость…
  — Я вас ни в чем не обвиняю, мистер Карр. — Трэгг не обращал никакого внимания на пояснения адвоката. — Я только сообщаю вам, что мы обнаружили.
  — Ну и что же вы обнаружили?
  — Небольшое отверстие в дне корпуса телефонного аппарата. При поверхностном осмотре его можно и не заметить, ведь аппарат был привинчен к столу. Потом, как мы выяснили, и стол был привинчен к полу, так чтобы и телефон и стол постоянно находились в одном и том же положении и были неподвижны. Это, естественно, возбудило подозрения. Мы провели тщательное обследование и выяснили, что в дно корпуса телефонного аппарата вмонтирована хитроумная сигнализация от грабителей, при включении которой невидимый луч света проектировался на входную дверь комнаты. Чтобы нарушить это соединение, необходимо было переключить назад выключатель, установленный на конце светового луча, или поднять телефонную трубку — это автоматически прерывало невидимый луч света.
  — Да черт со всем этим! — не выдержал Карр. — Не понимаю, зачем вы мне-то обо всем этом говорите?
  — А затем, — спокойно продолжал Трэгг, — что, когда кто-нибудь вставал на пути луча света, не подняв предварительно телефонной трубки, подавался звуковой сигнал от входной двери нижней квартиры. А само звуковое устройство, мистер Карр, находилось на наружной стене дома, как раз под окном вашей спальни!
  На тонкой, худой руке Карра, вцепившейся в ручку коляски, проступили жилы.
  — Звуковое устройство… — в недоумении пожал он плечами, — под моим окном… Так вот что это было!
  — Что вы имеете в виду?
  — Так вот что, должно быть, разбудило меня, прежде чем я что-нибудь понял! А слышал я своеобразный звук, очень напоминающий долгий назойливый писк комара. Тонкий, отчетливо слышимый, невыносимый для человека с моими нервами. Я стал вслушиваться, приняв этот звук и в самом деле за писк комара, влетевшего в окно.
  — Как долго он длился? — спросил Трэгг.
  — Не очень долго. Не знаю, сколько до того, как я проснулся.
  — А за сколько до того, как вы услышали выстрелы?
  — Был только один выстрел, — определенно заявил Карр.
  — Наверное, — вздохнул Трэгг, — второй выстрел следует отнести только на счет воображения мистера Мейсона.
  — Вы считаете этот второй выстрел реальностью, — запальчиво повысил голос Карр, — ссылаясь на мои слова, сказанные мистеру Мейсону. Да, в тот его визит я и в самом деле думал, что было два выстрела. Но я немало размышлял над всем этим и пришел к убеждению, что был только один… один, и, возможно, эхо со стороны соседнего дома я принял за второй.
  — А как же насчет комариного писка? — спросил Трэгг.
  — Звук этот, — сказал Карр, — продолжался в течение нескольких минут после выстрела, а потом прекратился.
  — Подумайте хорошенько. Вы не слышали его еще раз?
  — Нет, — уверил Карр. — После этого я его не слышал.
  Трэгг некоторое время пристально смотрел на Карра, спустя минуту сказал:
  — Все это значительно упростило бы следствие, расскажи вы мне об этом в самом начале.
  — И все это упростило бы дело, — в тон ему ответил Карр, спокойно выдержав его взгляд, — если бы вы мне рассказали о телефонной трубке.
  — Но тогда и я не знал о существовании хитроумной сигнализации.
  — И я не знал, что зудение комара может иметь такие важные последствия.
  — Значит, — снова возвратился к главному вопросу Трэгг, — был только один выстрел?
  — Я пришел к твердому убеждению: был только один выстрел.
  — Вы помните, в какое время это произошло?
  — Точно сказать не могу. Кажется, сразу после полуночи, точнее, я бы сказал — до часу ночи. А теперь простите меня, лейтенант, я намерен наконец удалиться на отдых. Не желаю доводить себя до состояния, опасного для других. Я и так уже вынес сегодня больше, чем обыкновенно выдерживаю.
  Без лишних слов Карр положил руки на резиновые шины колес своей коляски, но и тут Гао Лунь оказался проворнее своего хозяина — он раньше его толкнул коляску, и она покатилась к выходу из комнаты.
  — Вероятно, мне надо быть постоянно где-то вблизи от вас, — посмотрела Дорис Уикфорд на Мейсона, — пока это все не прояснится окончательно.
  — Я отлисно знаю самого, — покачал головой Родней Уэнстон. — Его не надо торопить. Он не сделает нисего, когда вокруг него все время толпятся.
  Лейтенант Трэгг, глядя на Мейсона, произнес будничным голосом, будто о перемене погоды:
  — Странное количество совпадений в этом деле. И каждый раз когда я прихожу сюда, то вижу здесь вас.
  — А мои впечатления совсем противоположного свойства, — рассмеялся Мейсон. — Каждый раз, когда я захожу побеседовать со своим клиентом, вы тоже умудряетесь заглянуть сюда. У меня создалось впечатление, что меня преследуют.
  — Кстати, это было бы неплохо.
  Трэгг пошел к лестнице, но остановился у первой же ступеньки, подозвал Мейсона:
  — Неплохо было бы арестовать молодого Артура Джентри и предъявить ему обвинение в убийстве.
  — В убийстве — кого? — удивился адвокат.
  Трэгг дружелюбно улыбнулся:
  — Думали, поймаете меня на этом, да? Так вот, чтобы успокоить вас, скажу, что когда мы обнаружили труп миссис Пэрлин, то произвели тщательный обыск во всех помещениях дома. Даже прочистили золу в котле, а в золе обнаружили любопытные вещи: куски обгорелой одежды, пуговицы, остатки от пары обуви… На тех участках, которые не были целиком уничтожены огнем, разглядели подтеки. Анализ показал, что это следы человеческой крови. Можете над этим поразмышлять, Мейсон. Ну а теперь, простите, я побегу. Хочу поговорить с молодым Джентри, как только он вернется из хозяйственного магазина.
  Глава 14
  Мейсон дозвонился до Деллы Стрит в начале шестого.
  — Заканчиваешь? — спросил он.
  — Ждала вас. Какие новости?
  — Да так, ничего особенного. Хочешь отправиться в командировку?
  — Куда?
  — В Сан-Франциско.
  — Каким транспортом?
  — Есть уже броня на самолет. Вылетает в восемнадцать часов. Я встречу тебя в аэропорту.
  — Сейчас, только попудрю нос, — ответила Делла Стрит, — и я в лифте.
  — Хорошо, — одобрил Мейсон, — только постарайся поскорей. Я жду в самолете. Для тебя билет будет оставлен в билетной кассе. Получай его и поднимайся в самолет.
  — Бегу, — пообещала она, вешая трубку.
  Наступил вечер, и в аэропорту царила суета. Стремительно, с ревом отъезжали и подъезжали автомобили. Небольшими группами собравшиеся здесь люди прощались и встречали прибывающих пассажиров. По громкоговорителю передали объявление о том, что самолет, убывающий рейсом в Сан-Франциско в восемнадцать часов, готов к отправлению, и Мейсон, бросив последний взгляд в толпу, пошел занимать свое место, когда в дверях показалась стремительная Делла Стрит. Она по-приятельски махнула ему рукой, подбежала к окошку кассы, получила оставленный на ее имя билет. Потом догнала Мейсона в тот момент, когда тот поднимался по трапу в самолет.
  — Еле успела, — запыхавшись, сообщила она. — Транспорта — не пробиться! Давно вы здесь?
  — Минут десять-пятнадцать. Есть что-нибудь новенькое в агентстве?
  — Нет. Дрейк бросил на это дело массу людей, собирается уточнять некоторые подробности. И виски, должно быть, попалось отвратительное: когда я прибежала к нему сказать, что уезжаю в ночь, он допивал третью бутылку сельтерской с бромом!
  — Не сказала ему, куда летим?
  — Нет.
  Они удобно устроились в откидных креслах самолета. Через несколько минут зажегся сигнал: «Не курить. Пристегнуть ремни», и сразу двигатели, работавшие до того на холостых оборотах, взревели мощным ревом. Самолет вырулил на взлетно-посадочную полосу и развернулся в нужном направлении. Пилот притормозил, проверил левый двигатель, затем правый, а потом самолет побежал по гладкой дорожке взлетной полосы.
  — Люблю смотреть, как он отрывается от земли. — Мейсон смотрел в иллюминатор на проносящиеся внизу здание аэропорта, дома, деревья, окружающие их.
  — Пилоты теперь делают это так плавно, что и не замечаешь, когда оторвешься от земли, — сказала Делла.
  Мейсон не ответил. Он смотрел вниз, и ему казалось, что земля начала падать. Самолет набирал высоту, плавно проносясь над крышами построек, железнодорожной линией, над оживленной улицей, где в этот час пик скопились тысячи автомобилей, отвоевывая себе метр за метром в уличном потоке.
  Солнце уже успело закатиться, превратив стайку плывущих с запада облаков в вытянутые полоски золотистого багрянца. Там, внизу, уже замелькали зажженные фары автомобилей. Начинали светиться неоновые огни рекламы. И вдруг все признаки человеческой цивилизации разом исчезли, будто канули в вечность. Ландшафт внизу резко сменился: теперь самолет проносился над горами, покрытыми колючим кустарником. Темные тени долин и каньонов резко обозначились на фоне мягкого, рассеянного света заката, озаряющего вершины высоких гор.
  Далеко внизу был виден зигзаг блуждающей в горах извилистой автодороги. Вдруг и она осталась где-то сзади. Потянулась гряда невысоких, покрытых мелким кустарником гор; потом пошли горы повыше, расцвеченные резным узором высоких сосновых деревьев. Сумерки медленно накатывали на землю свою завесу, постепенно меркли огни на равнине, и вот уже в темном мареве осталось совсем немного, за что мог ухватиться человеческий взгляд.
  Мейсон откинулся на спинку сиденья.
  — Мне нравятся такие полеты, как сегодня, — сказал он Делле.
  — Что было после моего ухода? — поинтересовалась девушка, возвращая шефа на грешную землю.
  — После того как я тебя оставил там, — сказал Мейсон, — я столкнулся с Трэггом. Поговорили с ним, я вышел, купил несколько сан-францисских газет.
  — А что произошло в доме Карра? — с нескрываемым любопытством расспрашивала Делла. — Эта девушка произвела на вас хорошее впечатление?
  — Очевидно, да. На всех — тоже, кроме слуги-китайца.
  — А что он?
  — Не знаю, — ответил Мейсон. — Его трудно понять. Китайцы нередко просто непроницаемы.
  — Что-нибудь еще удалось выяснить?
  — Несомненно одно, — сказал Мейсон, — этот человек под именем Доу Такер и Элстон Карр были некоторое время в двадцатом и двадцать первом году компаньонами. В конце двадцатого к ним присоединился третий, он-то и провалил все их дело. Вероятно, Такер был схвачен, казнен или убит. Карру удалось бежать, прихватив, очевидно, часть общего состояния.
  — А кто был третьим партнером? — спросила она. — Кто-нибудь, замешанный в этом деле, которым мы теперь занимаемся?
  — Робиндейл Э. Хоксли.
  Делла Стрит удивленно взглянула на своего шефа:
  — Конечно, Карр этого не признал?
  — Признал.
  — Но боже мой, если это так, то… ведь тогда замешан и сам Карр?! Для полиции он будет подозреваемым номер один.
  — Да, но не забывай и о тех отпечатках пальцев на телефоне, — напомнил Мейсон. — Они, несомненно, принадлежат молодому Джентри. Поэтому лейтенант Трэгг сейчас в некотором затруднении.
  — Значит, наша поездка предпринимается для того, чтобы слегка надавить на него?
  — Не совсем, — ответил Мейсон.
  — Для чего же тогда?
  — Просто проверить одну личность, — уточнил Мейсон.
  — Наверное, ваш ответ означает, что мне не следует ждать от вас более определенного ответа?
  — Не нападай на меня, пожалуйста, — с улыбкой попросил Мейсон. — Если я окажусь прав, то продемонстрирую нечто грандиозное. Если же не прав, то все равно не желаю терять своей репутации.
  — А на какой сейчас стадии расследования лейтенант Трэгг?
  — Прямо-таки наступает мне на пятки. Сказать точно не могу, но, как мне кажется, к завтрашнему утру он может на два прыжка опередить меня. Если, конечно, я не оторвусь.
  — Так это для отрыва… мы… летим?
  — Совершенно верно!
  Мейсон откинулся на мягкую спинку кресла и закрыл глаза. Некоторое время Делла Стрит внимательно изучала его профиль, а потом и сама приняла ту же расслабленную позу. Рука Мейсона легла на ее руку.
  — Молодчина! — одобрил он и через некоторое время задремал.
  Самолет начал быстро снижаться в направлении аэропорта Сан-Франциско, плавно скользя над верхушками жесткого кустарника, усеявшего летное поле, мягко коснулся посадочной полосы и через мгновение выруливал к месту, где пассажиры должны были покинуть самолет. У трапа ждал человек, одетый во все темно-синее, с эмблемой водителя такси на фуражке. Приложив два пальца к пластмассовому козырьку, спросил:
  — Мистер Мейсон?
  Адвокат кивнул.
  — Машина ждет!
  — Мы с дамой сядем в нее и подождем прямо здесь, на поле, — сказал Мейсон. — Будьте готовы тронуться в любую минуту.
  Водитель открыл перед ними дверцу.
  — Да, — сказал Мейсон Делле Стрит, когда они устроились в салоне автомобиля, — наверное, придется порядком подождать.
  — Сколько?
  — Может, час, а может, и дольше.
  — Это, очевидно, нечто, — желая удовлетворить нетерпеливое любопытство, спросила Делла, — связанное с нашим шепелявым авиатором Роднеем Уэнстоном?
  Мейсон кивнул.
  — А у вас не сложилось впечатления, шеф, что он почувствовал себя словно не в своей тарелке, когда та девушка, Дорис, стала приводить доказательства того, что она является дочерью бывшего партнера Карра?
  — Да, его поведение свидетельствовало о том, что он не очень доволен, — с усмешкой подтвердил Мейсон.
  — Я все время за ним наблюдала и думала, окажут ли показания мисс Уикфорд, которые, вероятно, будут не в пользу Карра, какое-то влияние на судьбу Уэнстона.
  — Да, это впрямую может отразиться на общем объеме недвижимости, которую он рассчитывал в итоге унаследовать. Если, конечно, эта недвижимость существует реально, — добавил, улыбнувшись, Мейсон. — Ладно, Делла, не будем предвосхищать события… Давай-ка проедемся вон в то местечко, в конце летного поля. Минуточку! Впрочем, водитель, нельзя ли отъехать вон туда, подальше от огней, там нам будет удобнее.
  — Хорошо, понял, — ответил водитель. — Я могу подъехать к концу ограды.
  — Да, пожалуйста! Радио у вас есть?
  — Так точно. Какую станцию желаете?
  — Что-нибудь типа органной музыки, если найдете.
  Водитель тронулся с места. Мейсон, откинувшись назад, с наслаждением закурил. Шофер, пошарив в эфире, поймал наконец органную музыку, которая звучала в сопровождении гитарного перебора. Складки на лбу Мейсона разгладились, и он весь отдался во власть музыки.
  Прошло полчаса. Концерт кончился. Водитель посмотрел на седока, ожидая дальнейших указаний.
  — Попробуйте опять найти орган или какую-нибудь гавайскую музыку, — сказал Мейсон. — Может… Нет, стойте!
  Внезапно лицо адвоката изменилось. Он подался вперед, опершись локтем на колено, чтобы лучше рассмотреть самолет, заходящий на посадку с юга, — компактный моноплан с убирающимися шасси.
  — Мотор! — приказал Мейсон водителю, увидев, как опускаются шасси на посадочную полосу, а потом гладко скользят по ней.
  Водитель, повинуясь распоряжению, нажал на стартер. Мотор заурчал.
  — Выключите радио, — попросил Мейсон.
  Делла Стрит молча посмотрела на Мейсона, потом — на приземлившийся самолет. Шеф напрягся, словно бегун, ожидающий сигнала стартового пистолета.
  — Виртуозная работа, — восхитился водитель, глядя, с каким интересом Мейсон наблюдает за посадкой самолета.
  Адвокат его не услышал.
  Самолет вырулил к месту, которое находилось почти напротив машины, в которой сидели Мейсон и Делла Стрит. Открылись ворота ограды аэропорта, и длинный серый автомобиль с красной поворотной фарой выскользнул из них.
  — «Скорая»? — полувопросительно произнесла Делла Стрит.
  Не отрывая глаз от машины «Скорой помощи», Мейсон жестом попросил Деллу о молчании.
  «Скорая помощь» повернула, остановивилась, затем задом подъехала к самолету. Выпрыгнул водитель и открыл задние дверцы. Корпус самой машины загораживал от них происходящее около самолета, и Мейсон все более хмурился с досадой.
  — Приготовьтесь ехать, — сказал он водителю. — Поедем быстро! Очень быстро! Не обращайте внимания на скоростной ограничитель. Я готов к любым штрафам.
  — Вы хотите следовать за «Скорой»? — поняв его, с сомнением в голосе спросил водитель.
  — Да! — подтвердил адвокат.
  — Она включит сирену, мигалку и поедет, минуя все запрещающие сигналы, — высказал предположение водитель.
  — Строго следовать за ним, — повторил Мейсон.
  — Но меня остановят…
  — Не остановят, если будете следовать на достаточно близком расстоянии. Полицейские наверняка подумают, что это члены семьи рвутся к постели умирающего родственника.
  — А что подумает водитель «Скорой»?
  — Плевать я хотел на то, что он подумает! Только так нам удастся выяснить их маршрут. Все! Едем!
  Двери «Скорой» захлопнулись. Водитель молниеносно обежал вокруг машины, вскочил за «баранку», и ворота вновь открылись, чтобы пропустить набирающую скорость машину.
  Водитель Мейсона начал движение на низкой передаче и, обернувшись через плечо, заметил:
  — Не очень-то здорово может получиться. Здесь они…
  — Быстро перейдите на сиденье рядом! — скомандовал Мейсон опешившему водителю. — Я сам поведу машину!
  — Я не могу позволить вам этого! Я…
  — Послушайте, — строго сказал Мейсон. — Представьте, если бы я угрожал вам монтировкой и заставлял отдать управление? Ведь тогда бы вы и не пикнули, верно?
  — Не знаю! Я…
  — И потом, — настаивал Мейсон, — если бы что-нибудь случилось, вы могли бы сказать, что опасались за свою жизнь, подумали, что попался сумасшедший, что я силой вырвал у вас руль… Переходите! Быстро!
  Водитель остановил машину, пересел и с сомнением в голосе проговорил:
  — Мне все это не нравится! У вас ведь и монтировки даже нет!..
  Мейсон в мгновение ока перекинул длинные ноги через спинку переднего сиденья, почти сложившись пополам, ухитрился каким-то образом проскользнуть к рулевому колесу, перевел рычаг управления на вторую передачу, отжал педаль сцепления и надавил на газ. Автомобиль плавно заскользил вперед. Мейсон сделал резкий поворот, перевел рычаг управления на высокую скорость и пристроился за длинной серой машиной.
  Кроваво-красные лучи мигающей фары мчавшейся впереди «Скорой» зловеще блеснули, образовав из пучков света нечто похожее на длинные светящиеся карандаши. Взвыла сирена. С поразительной ловкостью крутя «баранку» захваченной машины, Мейсон держался все время на расстоянии какой-нибудь пары ярдов от задней рессоры преследуемой «Скорой помощи», лавируя в потоке движущихся автомобилей.
  Водитель, передавший руль Мейсону, намертво вцепился левой рукой в спинку переднего сиденья, а правой схватил ручку двери.
  — Господи помилуй! — простонал он. — Я и не подозревал, что это будет так!
  Лицо его перекосилось от нервного напряжения. Несколько раз он автоматически прижимал ногами коврик перед сиденьем, как бы пытаясь надавить на тормоза. Однажды, когда столкновение уже казалось ему неизбежным, он потянулся к ключу зажигания. Мейсон, отбросив его руку, надавил на дроссельную заслонку и увернулся от надвигающейся машины.
  — К черту глупости! — процедил сквозь зубы Мейсон, не отрывая взгляда от дороги. — Это все равно бы не помогло. Единственное, что нам остается, — это давить на газ. Промедление смерти подобно!..
  Делла Стрит, устроившись на заднем сиденье, держалась за поручни и, упершись для равновесия каблуками в перекладину для ног, следила за поистине калейдоскопическими изменениями движения на трассе, проносящимися мимо, стремительно летящими автомобилями. Рот ее был полуоткрыт, глаза блестели. Глядевший назад водитель молча искал у нее моральной поддержки своим мольбам о том, чтобы снизить бешеную скорость. Потом вдруг как-то сник и теперь думал лишь о том, как бы самому остаться в живых.
  Врезаясь на своем пути в поток машин, «Скорая» замедлила движение лишь перед красным кирпичным, довольно большим зданием больницы.
  Мейсон несколько начал отставать от серой машины, когда та въехала в задние ворота. Свою же он стремительно пустил вокруг главного корпуса больницы и остановил у парадного входа.
  — А вот и монтировка, которую я занес было над вашей головой, — сказал он, обращаясь к водителю и вручая ему три десятидолларовых банкнота.
  Шофер положил деньги в карман, не проронив ни звука.
  — Нормально? — спросил Мейсон.
  Водитель попытался что-то сказать, но у него из горла вырвался лишь какой-то гортанный хрип. Он прокашлялся, крякнул, глубоко, с облегчением вздохнул:
  — Нормально, только больше я бы так не поехал и за тысячу.
  Мейсон вышел из машины.
  — Пойдем, Делла.
  Обратившись к девушке в регистратуре больницы, Мейсон заявил:
  — Мне известно кое-что о больном, которого только что доставила сюда машина «Скорой помощи». Мне надо переговорить о нем с доктором.
  — Да? — удивилась та.
  — Угу.
  — А что бы вы хотели сообщить ему?
  — Кое-что, что ему полезно будет знать, — ответил Мейсон.
  Она смутилась:
  — Я не это имела в виду. Вы хотите дать сведения о больном?
  — Конечно.
  — Сейчас он не сможет принять вас. Возможно, больному потребуется срочная операция. Они связывались по телефону с доктором сначала из Лос-Анджелеса, а потом еще раз из аэропорта. Он ждал больного.
  — Как фамилия доктора? — спросил Мейсон. — Я не совсем разобрал ее.
  — Доктор Соди.
  — А его инициалы?
  — Л.О.
  — Я подожду здесь, в вестибюле. Хотя, впрочем, нет, наверное, мне лучше связаться с медсестрой. По-моему, сведения, которые я хочу передать, будут нужны доктору до начала операции. Где можно найти больного?
  — Минуточку, — сказала девушка. Она сняла телефонную трубку, нашла номер в справочнике, набрала его и спросила: — В какую палату поместили Карра Люсмена? Да, его только что доставили на «Скорой». Срочная операция. Доктор Соди. Спасибо. — Она повесила трубку. — Больной в триста четвертой палате. Доктор Соди готовится оперировать его. Поднимитесь на третий этаж, скажите дежурной сестре, кто вы, и попросите связать вас с медсестрой доктора Соди.
  Мейсон кивком поблагодарил и пригласил Деллу Стрит:
  — Ну, двинулись!
  Они пересекли вестибюль, вышли по коридору к лифту.
  — Третий, — сказал Мейсон сопровождающему.
  Выйдя на третьем этаже, Мейсон взял Деллу Стрит за руку, отвел ее в конец коридора, где находилась дверь в солярий. Сейчас за нею было темно, но угадывались очертания плетеной мебели, расставленной симметрично, как это принято в больничных заведениях, а не с той небрежной официальностью, которая отличает частное жилое помещение.
  Когда они проходили по коридору, Мейсон на одной из дверей нашел глазами номер 304.
  — Посидим пока здесь и понаблюдаем.
  Появилась медсестра, облаченная в безупречно чистую накрахмаленную форменную одежду. Она деловито прошелестела ею по коридору, бесшумно ступая по полу, покрытому линолеумом, в мягкой, на резиновой подошве обуви, и исчезла за дверью палаты номер 304. Через некоторое время в эту же дверь вошел мужчина лет пятидесяти пяти, одетый в строгий темный костюм. Вскоре мужчина вышел.
  Мейсон подождал немного, пока оттуда торопливо не вышла медсестра. Тогда только он коснулся руки Деллы Стрит.
  — Все! — сказал он. — Теперь пора!
  Они шли по коридору, ощущая слабый запах дезинфицирующих веществ. Мейсон остановился у двери с табличками: «304» и «Доктор Соди». Под ними — объявление печатными буквами: «Посторонним вход воспрещен».
  Мейсон молча толкнул дверь.
  Тщедушное тело человека на больничной кровати было укрыто одеялом в пододеяльнике, аккуратно подоткнутым заботливыми руками медсестер. В тени тусклого света ночника на подушке резко очерчивалось бледное, усталое лицо.
  Закрыв глаза, без движения на постели лежал Элстон А. Карр.
  Воскоподобные веки закрывали пронзительные, видящие насквозь глаза, а сам он выглядел таким обессиленным, усталым и бесцветным, что напоминал почему-то перегоревшую спираль электролампочки.
  Мейсон некоторое время постоял в дверях — время, достаточное для того, чтобы понять, глядя, как поднимается и опускается одеяло от равномерного дыхания лежащего под ним тела, что этот человек под действием сильного наркотического вещества погружен в глубокий сон. Адвокат закрыл дверь, взял Деллу Стрит под руку и на цыпочках удалился по коридору.
  — Что все это значит? — спросила Делла, когда Мейсон нажал на кнопку вызова лифта.
  — Неужели не догадываешься? — вопросом на вопрос ответил он.
  Она отрицательно покачала головой.
  — Я пока еще дорожу своей репутацией пророка, — улыбнулся Мейсон. — И не желаю рисковать ею. Но, очевидно, мы заедем немного поболтать к доктору Соди домой.
  Глава 15
  Такси Мейсона подъехало к одной из городских газетных редакций. Это было ярко освещенное здание, на первом этаже которого у входа висела табличка: «Отдел объявлений в рубрику „Требуются“. Отдельный выход на улицу давал возможность тем, кто желал поместить что-то в рубрику „Требуются“, подойти к длинной стойке, за которой две проворные молодые женщины обслуживали пришедших с объявлениями или с ответами на уже опубликованные ранее.
  Мейсон расплатился с таксистом и тут же обратился к Делле:
  — Можешь пойти со мной и помочь просмотреть объявления.
  Одна из служащих за стойкой подошла к нему. Взглянув наметанным глазом, спросила:
  — Чем могу помочь вам?
  — Мне нужны экземпляры вашей газеты за последнюю неделю. Хочу просмотреть их здесь же.
  Она опустила руку под прилавок и вытащила подшивку.
  — А дубликат подшивки имеется? — поинтересовался Мейсон. — Я бы хотел, чтобы моя секретарша могла помочь мне.
  — Вы тоже просмотрите здесь?
  — Да, конечно! Благодарю, — сказала Делла, беря подшивку.
  — Что будем искать? — спросила Делла Стрит.
  — Можем, правда, и не найти, — не обнадежил ее Мейсон. — Но, думаю, все же отыщем… Небольшой такой абзац, где-нибудь на внутреннем развороте, с сообщением о некоем мистере Люсмене, который чистил свой револьвер, выпавший неожиданно у него из рук и выстреливший. Возможно, сообщение написано в шутливой манере. Для оказания срочной медицинской помощи приглашается доктор Л.О. Соди.
  Делла Стрит не бросилась тотчас же смотреть газетные полосы. Ее внимание было приковано к самому Мейсону. На лице постепенно появлялось выражение понимания.
  — Тогда, по-вашему?..
  — Я еще раз повторяю, — прервал ее Мейсон. — Не хочу рисковать своей репутацией пророка. Сначала обнаружим факты, а потом уже будем делать умозаключения.
  Мейсон погрузился в изучение газетных страниц. Но Делле Стрит повезло на сей раз больше: первой нашла сообщение она.
  — Вот! — обрадовалась девушка.
  Мейсон пододвинулся ближе, заглянул ей через плечо.
  «„РАЗБОЙНИК“ ТРЕБУЕТ МОЛОКА И ПРОСТРЕЛИВАЕТ НОГУ ХОЗЯИНУ ДОМА».
  Так называлась эта статейка. И говорилось в ней следующее:
  
  «Этот день оказался неудачным для Карра Люсмена, проживающего на Делингтон-авеню в доме 1309. Было почти два часа ночи, когда он услышал шум. Незнакомец пытался проникнуть в дом, исследуя на прочность заднюю навесную дверь. Люсмен сел в кровати и стал прислушиваться. Чем внимательнее он делал это, тем больше убеждался, что незнакомец пытается перерезать навесную металлическую сетку на входной двери.
  Несмотря на свои шестьдесят пять лет, Люсмен, человек не робкого десятка, решил действовать сам, в одиночку, с пренебрежением отогнав от себя мысль о вызове на помощь полиции. Он решил собственноручно проучить взломщика, чтобы тот навсегда запомнил, как небезопасно влезать в чужой дом.
  Сам Люсмен объяснил свои действия следующим образом: „Я не стремился его покалечить, я только хотел напугать его так, чтобы он запомнил это на всю жизнь“.
  С этой мыслью Люсмен достал из своего бюро револьвер 38-го калибра, надел домашние тапочки на войлочной подошве и бесшумно, на цыпочках, направился к кухне. Когда он открыл дверь из столовой, то явственно услышал, что металлическую сетку на задней двери уже начали перерезать.
  Люсмен взвел револьверный курок.
  Бесстрашный хозяин дома стал тихо пробираться к двери. Памятуя о том, как один генерал учил своих воинов подпускать противника на такое расстояние, чтобы были видны белки глаз, Люсмен подкрался на цыпочках через кухню к задней двери. И увидел распростертый на сетке темный силуэт. И он тут же положил взведенный револьвер на кухонный стол, ибо разбойником оказался кот Люсмена. Хозяин вспомнил, что забыл на ночь угостить животное его обычной едой — плошкой теплого молока. Кот же напомнил об этом хозяину, прыгнув на сетку двери. Повисев там несколько секунд, он падал на пол крыльца и потом снова и снова повторял прыжок и взбирался на сетку.
  Люсмен открыл заднюю дверь, отвернул шпингалеты, держащие металлическую сетку, впустил рассерженное животное и пошел к холодильнику на кухне.
  Открыв дверцу, он уже доставал бутылку молока, когда кот, мурлыча от предвкушения запоздалой трапезы, прыгнул с кошачьей бесцеремонностью на кухонный стол и, грациозно выгибая спину, перевалился с боку на бок. Кот задел револьвер, и тот отскочил на край стола. Люсмен выронил бутылку с молоком, стремясь поймать падающее оружие, но не успел: оно выскользнуло у него буквально из-под рук. Ранив Люсмена, пуля вошла в его правое бедро. Кот, испуганный звуком выстрела, выскочил на улицу через заднюю дверь, а Люсмен, превозмогая боль, попытался доползти до телефона. От шока и боли он потерял сознание и лишь к четырем часам, придя в себя и несколько оправившись, сумел позвонить доктору Л.О. Соди, проживающему по соседству.
  Люсмену придется пролежать в постели в течение нескольких дней. Состояние его здоровья, однако, опасений не вызывает, поскольку пуля не задела главных артерий и лишь слегка зацепила кость. „Разбойник“, по последним данным, пока не вернулся. Вероятно, решил, что у него будет меньше неприятностей, если он станет бродить по аллеям парка в поисках четвероногих, ведущих, как и он, ночной образ жизни, и откажется наконец от своей молочной диеты».
  
  Мейсон взглянул на Деллу Стрит, улыбнулся, подошел к стойке и спросил служащую:
  — Можно приобрести одну из этих газет за четырнадцатое? Мне необходимо дать ответ на некоторые объявления, напечатанные в ней.
  Он положил на прилавок пятнадцатицентовую монету, и через несколько минут девушка принесла ему требуемый номер.
  Мейсон поблагодарил за услугу, и они с Деллой Стрит отправились обратно к автомобилю.
  — Теперь нам надо поговорить с доктором Соди, наверное, он уже вернулся из больницы, — сказал он.
  Адвокат позвонил в дверь дома, где жил доктор Соди. Через некоторое время дверь открыл человек, которого они уже видели раньше в больнице.
  — Доктор Соди? — спросил Мейсон.
  Доктор кивнул, проницательным взглядом оглядел нежданных гостей — Мейсона, Деллу Стрит, — а потом бросил взгляд туда, где их поджидало такси. Делал он это с таким видом, будто ему надо было поставить диагноз.
  — Но ведь уже поздно, — сухо сказал он, — и кроме как по неотложным вопросам…
  — Я задержу вас всего на минуту, доктор, — не дал договорить ему Мейсон. — И кроме того, я — друг Карра Люсмена. Мы с ним знакомы еще с тех давних пор, когда были вместе на Востоке. Я просто хотел навестить его. Адрес его у меня был, и я поехал к нему, как только смог…
  — С ним произошел несчастный случай, — объяснил доктор Соди. — И сейчас он в больнице имени Паркера. К сожалению, к нему нельзя.
  На лице Мейсона появилось выражение озабоченности и участия.
  — Да, я слышал, что с ним произошло несчастье, и очень хотел бы его увидеть. Думаю, что и ему этого хочется. Здесь я пробуду еще сутки. Могу ли я все же надеяться на свидание?
  — Боюсь, что нет. У него нервное перенапряжение. Именно об этом я его и предупреждал. И вот результат: сопротивляемость организма ослабла, начались осложнения. Ему сейчас, в течение нескольких дней, нужен абсолютный покой.
  — Я бы мог еще немного подождать, — просительно произнес Мейсон. — Если хотя бы к послезавтрашнему дню…
  — Считаю, что ему необходим покой, — решительно возразил доктор Соди, — по крайней мере в течение трех дней.
  — Ах, какая досада! — сожалел Мейсон. — Тогда я пошлю ему открытку. Жаль, конечно, что не удастся его увидеть. Вы давно знаете Карра, доктор?
  — Я встречался с ним несколько раз, — настороженно ответил доктор Соди.
  — Ну, я надеюсь, доктор, — с жаром произнес Мейсон, — это не усугубит его состояние в другом отношении. Как сейчас его ноги?
  — Для человека его возраста, — мрачно заметил эскулап, — можно ожидать прогрессирования… однако, думаю, будет лучше, если вы сами непосредственно свяжетесь с мистером Люсменом. Можете написать ему на Паркеровскую больницу, и, мне кажется, через сорок восемь часов он уже сможет читать почту. А теперь извините меня… У меня сегодня был довольно трудный день, а утром мне предстоит несколько операций.
  Мейсон с серьезным лицом откланялся.
  — Извините за беспокойство, доктор, — сказал он, — но я очень волнуюсь. Знаете, ведь мы одно время были очень близки с мистером Люсменом.
  — Пожалуйста, напишите мне свою фамилию, — предложил Соди, — возможно, я…
  Но Мейсон уже спускался по ступенькам вниз.
  — Ради бога, простите за беспокойство, — сказал Мейсон почти у двери. — Понимаю, насколько драгоценно ваше время.
  И, не дав доктору опомниться и обратить внимание на то, что предложение того так и осталось без ответа, Мейсон спросил:
  — В какое время у вас утром операция?
  — В восемь тридцать, — ответил Соди и закрыл дверь.
  — Есть хочешь, Делла? — поинтересовался адвокат, когда они уже подходили к такси.
  — Да можно бы немного перекусить, — призналась девушка.
  — Лично я не очень голоден, — сказал Мейсон, — и мне к тому же надо последить за доктором Соди. Хочу посмотреть, выйдет ли он из дому в течение ближайших десяти-пятнадцати минут. А что, если ты возьмешь это такси и съездишь поесть в «Локарноз-грилл» без меня? А я присоединюсь к тебе минут через двадцать или через полчаса.
  Она смотрела на него с тем восхищенным и понимающим выражением лица, которым женщина одаривает обожаемого мужчину, оказавшегося довольно неуклюжим в своем стремлении перехитрить ее.
  — Что-нибудь не так? — невинно посмотрел на Деллу Мейсон.
  — Доктор Соди — врач. И если он выйдет, то это может быть и вызов к больному. Не так ли?
  Мейсон кивнул.
  — И к тому же срочный вызов. Поэтому он, скорее всего, поедет на машине. Вы что же, понесетесь за ним вприпрыжку?
  — Нет, — смутился адвокат. — Я просто хочу знать, выйдет ли он вообще из дому, а куда направится, не важно.
  Делла Стрит положила руку на рукав пальто Мейсона.
  — Дружище Перри, послушайте меня. Вы что-то задумали. Если это тайное проникновение в чей-то дом, то я, поверьте, завязну в грязи так же глубоко, как и вы — в трясине.
  — Почему ты думаешь, что я собираюсь проникнуть к кому-то в дом?
  — Не хитрите!
  — Это же квалифицируется как уголовное преступление, — пытался Мейсон отвлечь Деллу. — Это опасно. В случае если нас поймают, мы не сможем отвертеться.
  — Тем более у вас есть все основания взять с собой сообщника, — настаивала девушка.
  — Нет, — уступил он. — Это слишком опасно. Поезжай в ресторан и…
  — К черту! Я остаюсь с вами. Поедем на такси или?..
  — Ну тогда мы избавляемся от такси прямо здесь, — решил Мейсон.
  Он подошел к водителю, дал ему банкнот:
  — Сдачу оставь себе, приятель. Мы вернемся, наверное, минут через десять. Доктор должен подготовить рецепт к этому времени. Так что мы просто погуляем.
  — Я мог бы и подождать, — предложил таксист, — всего десять минут и…
  — Нет, спасибо. Мы хотим после этого зайти к друзьям здесь, поблизости, так что ждать не стоит.
  Таксист коснулся рукой козырька и уехал.
  — Ну вот, — сказала Делла Стрит. — Мы встаем на преступную стезю! Если уж я и в самом деле становлюсь сообщницей, то могу запросто освоить и блатной жаргон, говорить сквозь зубы. Я кто, шеф, наводчица?
  — Нет, — засмеялся Мейсон. — Ты будешь стоять на шухере. А мы вместе — ставить хату на уши.
  Она прошлась, демонстративно виляя бедрами, и проговорила сквозь зубы:
  — Слышь, шеф, я на шухере буду. Легавый появится — стукну тебе. Пойду на него пялить глаза…
  — И будешь арестована за приставание на улице к достопочтенному стражу порядка, — вставил Мейсон.
  — Ну и что? Все равно ты — адвокат, сможешь меня прикрыть. Чего мне бояться, когда у меня самый шикарный пахан. Ты же можешь уломать любого судью и замять дело. Так чего ж нам волынить, шеф, раз идем на дело…
  Она вдруг остановилась, прервав поток собственного красноречия, отчетливо услышав за собой громкий испуганный вздох. Взглянув в лицо Мейсона, она увидела, как он широко расплылся в улыбке, и тут же заметила пожилого джентльмена в башмаках на резиновой подошве, неслышно приближавшегося к ним сзади. Он смотрел на Деллу вытаращив глаза. Пробурчав свое «извините», он прошмыгнул мимо с такой поспешностью, что, казалось, ноги его едва касаются тротуара.
  У Деллы Стрит перехватило дыхание.
  — Бог ты мой, — едва выговорила она, — он что же, подслушивал?
  — Подслушивал! — щелкнул языком Мейсон. — Похоже, что заслушался, раз так рванул.
  — Откуда ж он появился?
  — Не знаю. Я случайно повернул голову и увидел его сзади — крадущегося, как кошка. У него было такое выражение лица, будто он неожиданно получил счет на оплату нового подоходного налога.
  — Неужели вы думаете, он нас преследовал?
  Мейсон отрицательно затряс головой.
  — Да нет! Это какой-то пенсионер, живущий где-нибудь поблизости. Но ты заставила его призадуматься. А как он шмыгнул за угол — можно подумать, что он марионетка, которую кто-то дергал за веревочку.
  — А что, — спросила Делла Стрит, — как я разыграла роль? Одна моя походка, наверное, привела его в смятение. А я себя ощущала Фатимой — танцовщицей из заурядного спектакля.
  — Да, — сказал Мейсон, — теперь у него будет что порассказать своим приятелям — он же встретил настоящую блатную… Какой, кстати, номер дома у Люсмена?
  — Тринадцать ноль девять по Делингтон.
  — А, это в следующем квартале. Теперь слушай: когда я войду туда, ты встанешь рядом на обочине улицы. Как только увидишь кого-нибудь, идущего по тротуару, — не важно, кто это будет, — подойди к парадной двери и позвони один раз. Без спешки и суеты. Не смущайся, а главное — не озирайся. Просто подойди к двери и позвони. Да следи, чтобы твои движения выглядели как можно естественнее.
  — Один раз? — спросила она.
  — Точно. Так вот, если человек направится к дому, позвони три раза — три коротких, отрывистых звонка. Как только сделаешь это, повернись и иди назад к дороге и сделай вид, что только что увидела этого человека. Можешь улыбнуться и сказать: «Кажется, никого нет дома». Потом подойди к следующему дому и тоже позвони в дверь. Если кто-нибудь подойдет к двери, спроси, получают ли они «Кроникл». Скажи, что ты — из газеты и очень бы хотела, чтобы они оформили подписку на эту газету по специальному льготному тарифу. Говори громко, так чтобы тебя было слышно в соседнем доме.
  — А если человек не будет ждать долго и сразу войдет?
  — А это ничего, — сказал Мейсон, — ты только позвони, как я сказал, — три коротких, отрывистых звонка в дверь, едва увидишь, что он направляется к дому. Это даст мне возможность уйти.
  — В вашем распоряжении не так уж много времени, особенно если вы подниметесь на второй этаж.
  — Ничего, — заверил он ее. — Ему же потребуется время, чтобы войти. А потом, какая разница, если я не успею выйти через заднюю дверь до того, как он отопрет парадную, — все равно я потом выйду. Да и мало вероятности, чтобы это произошло. Мы в полной безопасности, вот и все. Только обязательно, как только кто-то появится на улице, дай мне сигнал звонком. Наверное, я посвечу фонариком, и, если вдруг кто-то увидит луч света сквозь окно, он может вызвать полицию.
  — Это все, что от меня требуется? — спросила она.
  — С тебя вполне хватит.
  — А вы не пытаетесь облегчить мне задачу, чтобы не впутывать меня?
  — Нет.
  — Сами будете повнимательнее?
  — Постараюсь.
  — Как же вы хотите войти в дом?
  — Попробую через заднюю дверь и действительно обрежу сетку, чтобы «разбойник» Люсмена получил реальное воплощение.
  Она положила свою руку на рукав его пальто.
  — Берегите себя, шеф, — тихо попросила Делла.
  — Непременно.
  — Правда, вам бесполезно давать совет не рисковать, — добавила она. — Такой уж вы, какой есть. Вы бы не усидели в своем кабинете, ожидая, когда дело само придет к вам, не привыкли решать его обычным способом. Это так же, как форель не смогла бы жить в стоячей воде… Просто будьте осмотрительнее.
  — Ладно, постараюсь, а если тебе придется возвращаться в город без меня, то давай встретимся в…
  — «Локарноз-грилл», — перебила она его. — За самым большим и самым жирным филе, какое они только там подают.
  Мейсон бросил быстрый взгляд в оба конца тротуара, оценивающе осмотрел темные очертания двухэтажного каркасного дома.
  — Все, Делла, начали. Следи хорошенько за всем и помни о сигналах.
  Он пошел вроде бы к ступеням парадного крыльца. Затем вдруг изменил направление и пошел в обход, между домами. Небольшой фонарик, чуть побольше авторучки, давал ему достаточно света, чтобы видеть перед собой тропинку из цементных плит, которая вела к задней части дома.
  Осмотрев дверь со двора, Мейсон понял, что проникнуть в дом будет не так-то легко, как он ожидал. Навесная дверь была не заперта, но за ней следовала деревянная с грозным висячим замком, который и сравнить нельзя было по надежности с обычным средним замком. Беглый осмотр окон показал, что они закрыты наглухо, а в прочности оконных рам было что-то особенное, что говорило ночному пришельцу о том, что их запоры гораздо надежнее, чем можно было ожидать.
  Озадаченный, равно как и заинтригованный всем этим, Мейсон вернулся к задней двери. Его миниатюрный фонарик еще раз осветил замок. Он повернул ручку и попробовал надавить на дверь. Она была неприступна, будто залита бетоном.
  Мейсон поднял фонарик, чтобы осмотреть квадратные стеклянные рамки в верхней части двери, и вдруг понял, что кто-то уже побывал здесь до него.
  Замазка, на которой держалась одна из рамок с толстым стеклом, была аккуратно срезана, образуя прямоугольник размером примерно тридцать на сорок сантиметров, который сейчас удерживался в закрепленном положении лишь четырьмя гвоздями без шляпок, вбитыми в деревянную рамку по углам.
  В считаные секунды Мейсону удалось вытащить эти гвоздики. Затем лезвием перочинного ножика он сковырнул замазку и вынул стекло, ловко придерживая рукой. Теперь можно было, протянув в образовавшееся отверстие руку, легко дотянуться до круглой ручки пружинной защелки на внутренней стороне двери, повернуть ее и открыть дверь.
  Открыв дверь, Мейсон предусмотрительно вставил стекло на место и снова закрепил рамку гвоздиками. Пока он занимался всем этим, Мейсона не покидала беспокойная мысль о том, что кто-то опередил его.
  Это был, как понял Мейсон, человек умелый и сообразительный. Замазка была тщательно удалена ножом. Сухие комочки ее были собраны так, что ни на пороге, ни на деревянном полу заднего крыльца не осталось и крошечки, которая могла бы послужить каким-то намеком. Стеклянная рамка была вставлена на прежнее место и держалась на четырех гвоздиках, так старательно и искусно вогнанных в дерево по углам, что у неспециалиста дверь не вызвала бы никаких подозрений.
  Мейсон уже закрывал ее, когда услышал вдруг резкий звук дверного звонка, разорвавший окутанную туманом тишину наступающей ночи. Звонок раздался внезапно, как раз в тот момент, когда Мейсон был целиком поглощен разрешением стоящей перед ним проблемы. От неожиданности он вздрогнул, услышав этот предупреждающий сигнал. Чутко прислушиваясь, стал ждать. Ничего более не услышав, он повернул ручку замка и отбросил защелку, которая отвела назад запирающий болт. Мейсон выскользнул на крыльцо, осторожно прикрыв за собой дверь. Не было слышно никаких шагов, но когда он приблизился к передней части дома, то увидел темную фигуру человека, шагающего по тротуару столь стремительно, что казалось — он почти бежал. Тут Мейсон узнал в нем того, кто прошел мимо них всего несколько минут назад. Вероятно, живет где-то поблизости, уверял себя Мейсон, и вышел опустить письмо в почтовый ящик. Или в угловой магазин — купить кое-что из туалетных принадлежностей…
  Двигаясь беззвучно, Мейсон обогнул дом, чтобы подойти к Делле и ободрить ее. Он тихо свистнул, увидев ее на крыльце парадного входа, готовую позвонить в дверной звонок.
  Она подошла к перилам крыльца и сказала хриплым шепотом:
  — Это опять тот старикашка. Пулей промчался за угол.
  — Наверное, живет где-нибудь здесь, — предположил Мейсон. — У меня открыта задняя дверь, Делла. Я пошел в дом.
  — Вам не кажется, шеф, что нам лучше прекратить все это?
  — Нет. Мне нужно только осмотреть помещение. А этот старичок, уверен, уже и забыл о твоем существовании.
  — А я вот так быстро не забываю, — волновалась она.
  — Ладно. Жди здесь. На тротуар пока лучше не выходи. У твоего приятеля, может, появится еще какая-нибудь надобность. Если он увидит, что ты второй раз идешь от тротуара к двери, у него наверняка возникнут подозрения. Просто постой здесь в тени крыльца. Если будет проходить кто-нибудь — звони. Не забыла сигналы? Мне нужно знать, когда кто-то пойдет по улице. Не суетись. Мне, возможно, придется включить свет.
  — А что вы ищете? — спросила она.
  Мейсон не ответил на вопрос, лишь махнул рукой и снова направился в обход дома. Уже войдя внутрь и очутившись на кухне, он стал раздумывать, оставлять заднюю дверь незапертой или нет. Но в конце концов решил опустить защелку и вернуть пружинный замок в его первоначальное положение.
  При свете фонарика он осмотрел кухню. Кухня как кухня. Обычная. Затхлые запахи от давным-давно готовившейся здесь пищи сохранились на деревянных предметах. Линолеум почти весь протерся как перед кухонной раковиной, так и перед печкой — в местах, которые, естественно, более всего подвержены износу.
  Холодильник электрический, и свежесть его эмали служила резким контрастом потемневшим от долгого употребления предметам кухонного окружения. Было такое ощущение, что он появился здесь недавно.
  Вспоминая приключения незадачливого ночного гостя — кота, Мейсон открыл дверцу холодильника. Едва он это сделал, сразу вспыхнула лампа, озарив ослепительную белизну внутри холодильника. Здесь лежали продукты, которые могли служить трапезой на скорую руку одинокому холостяку: блюдце с недоеденными, по всей видимости консервированными, бобами — примерно с полбанки; полная кварта молока и еще около полбутылки; на блюдце — кусок масла с четверть фунта в своей первоначальной упаковке, а рядом еще кусочек неправильной формы, бутылочка сливок, горшочек горчицы, несколько кусочков ветчины, купленной, очевидно, в магазине гастрономических деликатесов, и небольшая картонная коробка с салатом и макаронами — такая, какие продаются буквально в каждом магазине, где есть отдел деликатесов.
  В холодильнике были и другие продукты, но Мейсон не стал дальше обследовать его содержимое. Беглый осмотр, который он произвел, дал ему полное представление о том, что его интересовало. Он обратил внимание на то, что молоко и сливки еще не скисли. Регулятор температуры холодильника был установлен в положение для хранения продуктов при низкой температуре. От продуктов веяло свежестью, однако это заслуга современного холодильника, обладающего такими возможностями, и это ровным счетом ничего не значило. Продукты с равным успехом могли быть поставлены сюда как вчера, так и на прошлой неделе.
  Мейсон закрыл сверкающую белизной дверцу, пробежал лучом фонарика по всей кухне и перешел в столовую.
  Его фонарик позволил ему составить общее представление о мебели. Она была старомодна и приобретена, очевидно, много лет назад. Ковер на полу столовой был новый и дешевый. Полировку на поверхности стола обновляли; стулья, очевидно, заменяли также вместе с обновлением полировки мебели. Но несоответствие нового ковра в столовой с окружающей его мебелью делало очевидным тот факт, что кто-то, прожив в доме много лет, решил сдавать его внаем меблированным и сделал попытку заменить лишь наиболее ветхие предметы обихода.
  Мейсон прошел через столовую в гостиную.
  Здесь стояли книжные шкафы, оборудованные по обе стороны камина, широкие окна выходили на парадное крыльцо. Шторы на окнах казались относительно новыми, и Мейсон с некоторой опаской подумал, что, хотя они и закрывали окна, выходящие на улицу целиком, материал, из которого они были сделаны, все же казался недостаточно плотным, чтобы полностью скрыть любой свет внутри помещения. Скорее всего, луч фонарика Мейсона был виден с улицы сквозь них, да к тому же и маленькие прямоугольные окошки, расположенные высоко на стене над книжными шкафами, по обе стороны камина, вообще не были зашторены. Делла Стрит могла бы, конечно, предупредить его о любом приближающемся пешеходе, но жители соседних домов все равно при желании непременно заметили бы движение луча его фонарика.
  Затруднения, которые выпали на сей раз на долю Мейсона, не шли ни в какое сравнение с затруднениями обычного ночного бродяги. Свет фонарика был ему нужен не просто для освещения: необходимо было произвести подробное обследование предметов, находящихся в доме, чтобы выделить из них те, которые находились в доме при сдаче его внаем, от тех, которые были приобретены уже постояльцем.
  Мейсон колебался лишь мгновение, потом он прошел к парадной двери и нажал выключатель. Комната мгновенно озарилась ярким светом. Мейсон увидел на полу несколько торшеров и включил их. Он открыл какую-то книгу, положил ее на стол страницами вниз на случай, если кто-то из любопытных соседей станет подсматривать в дом через незанавешенные окошки над камином. Он снял шляпу и замедлил движения, так чтобы со стороны они казались такими же неспешными и небрежными, как у законного обитателя, а не суетливыми, словно у бродяги.
  Послышался шум автомобиля, выскочившего на большой скорости из-за угла здания. Шины протестующе заскрежетали, когда автомобиль, подкатив к дому, резко остановился. Прозвонил дверной звонок — один раз. Мейсон застыл, прислушиваясь, и уловил, как деловито захлопнулась дверца машины. Теперь дверной звонок издал уже три коротких, отрывистых сигнала. И Мейсон услышал топот бегущих ног: кто-то пронесся мимо окон гостиной по направлению к задней части дома. Снова последовали три звонка, а затем на крыльце послышался стук тяжелых шагов.
  Понимая, что Делла Стрит стоит, застигнутая нежданным посетителем у парадного входа, Мейсон молниеносно принял решение. Он повернул латунную ручку, которая отодвинула болт замка передней двери, открыл ее и сказал своей побледневшей секретарше, стоявшей на пороге.
  — Добрый вечер! Чем могу быть полезен? — И как бы впервые заметив и полицейскую машину у обочины, и широкоплечего полицейского в штатском, буквально напиравшего сзади на его помощницу, бодро повторил: — Добрый вечер! Вы вместе?
  — Нет, — поспешно ответила Делла Стрит. — Я обхожу дома, предлагаю подписку на «Кроникл». У нас очень привлекательная…
  — Минуточку, сестрица. Ми-ну-точку! — прорычал полицейский.
  Делла Стрит обернулась и зло посмотрела на него.
  — Спасибо, — сказала она ядовито. — Я зарабатываю этим на жизнь, и нечего на меня цыкать. А то, что я без сопровождающего, так вам это не дает никакого права позволять себе лишнее.
  — Заходите, пожалуйста, — пригласил Мейсон и, обратившись к полицейскому, добавил: — А чем вам могу быть полезен?
  Полицейский вошел, наступая Делле Стрит в буквальном смысле слова на пятки.
  — Действительно, — сказал Мейсон с вежливой разгневанностью возмущенного хозяина дома, — я предложил пройти… даме.
  Полицейский расстегнул плащ, показав значок полицейского, и спросил:
  — Что здесь происходит?
  На лице Мейсона изобразилось удивление.
  — О чем вы?.. Это я хотел бы узнать…
  — Мы на патрульной машине с рацией, — пояснил уже спокойнее полицейский. — Позвонил человек, который живет кварталом ниже по этой улице, и сообщил, что своими ушами слышал, как разговаривали двое проходимцев, намереваясь ограбить чье-то жилье.
  Мейсон удивленно взглянул на Деллу Стрит.
  — Вы говорите, двое? — спросил он. — Вы видели двоих, мисс?.. — вполне естественно недоумевал он.
  — Мисс Гарланд, — подсказала Делла.
  — Садитесь же, мисс Гарланд. Вы, наверное, уже весь квартал обошли? Может, вы видели… этих… двоих?
  — Нет, двоих не видела, — ответила Делла. — Но я действительно видела женщину довольно подозрительной внешности. Мне показалось, она выходила из этого дома, спускалась с этого крыльца. Я как раз звонила в дверь соседнего дома, где, вероятно, никого не было, и обратила внимание, как она поднялась по ступенькам, постояла немного, а потом повернулась и пошла по улице. В это время тут же проходил старичок невысокого роста, и я заметила, что он посмотрел на нее, словно она ему была знакома.
  — Вы говорите, она спускалась с этого крыльца? — спросил Мейсон.
  — Вот именно! Правда, она, по-моему, не звонила в дверь, а лишь поднялась на крыльцо, постояла некоторое время, затем повернулась и стала спускаться вниз по ступенькам, а потом быстро направилась к углу здания.
  — В каком направлении? — спросил полицейский.
  — Туда, вниз, к канатной дороге, — показала рукой Делла Стрит.
  — Вы ее хорошо рассмотрели?
  — Она сама была довольно… ну, как бы это сказать, на ней была довольно… ну, бедная одежда, — пояснила Делла Стрит. — И в ее походке было что-то подозрительное.
  Патрульный полицейский нахмурился.
  — Надо бы, — сказал он, — нам с напарником проверить. Как пройти в заднюю часть дома?
  — Сюда, пожалуйста, — сказал Мейсон, проходя в столовую. — Да вы присядьте, мисс Гарланд. Сейчас мы с вами побеседуем.
  — Я сам найду дорогу, — сказал полицейский.
  — Сейчас свет включу, — предупредительно сказал Мейсон и добавил, извиняясь: — Вот, веду холостяцкую жизнь. Занимаюсь кое-какой исследовательской работой. Плохой хозяин из меня получился — редко даже пыль протираю.
  Фонарик Мейсона, конечно, не шел ни в какое сравнение с ярким светом включенной лампы, которая и впрямь подтвердила нерадивость здешнего хозяина: стол и стулья были покрыты толстым слоем пыли.
  — Да уж, точно, мистер, уборкой помещения вы не очень-то увлекаетесь, — нахмурился полицейский, поглядев на мебель. — А что, и питаетесь вы не дома?
  — Я, наверное, — засмеялся Мейсон, — как и всякий ученый муж, очень рассеян. По правде сказать, ем я преимущественно на кухне. Да и еда-то моя довольно беспорядочная к тому же.
  Полицейский проследовал за Мейсоном на кухню. Включив свет, Мейсон тотчас увидел неясные очертания плотной фигуры, стоящей на заднем крыльце прямо у двери.
  — Моя диета, — сказал Мейсон небрежно, как бы не замечая человека на крыльце, — в основном молоко, яйца да то, что куплю в магазине деликатесов. Кстати, не хотите ли стаканчик молока, у меня здесь в холодильнике бутылка с холодным молоком… — Мейсон нервно хихикнул. — Не знаю, что полагается делать в таких случаях… Но раз вы прибыли, чтобы защитить мою собственность, то я…
  Полицейский, осматривая кухню и не слушая его, подошел к дверце холодильника, рывком открыл ее, заглянул внутрь, внимательно посмотрел на содержимое и, закрыв дверцу, объяснил, кивнув на окно:
  — Там стоит мой напарник.
  Он подошел к задней двери и открыл ее.
  — Что-нибудь заметил, Джек? — спросил он.
  — Нет.
  — А знаешь, здесь, на крыльце, стояла девица, предлагавшая подписку на газету. Она видела, как от парадного крыльца отошла женщина и направилась в сторону канатной дороги. Наверное, это как раз и была та самая, которую приметил звонивший.
  — Описание она дала какое-нибудь? — поинтересовался Джек.
  — Нет. Сейчас пойду переговорю с ней. Входи. Это мой напарник, мистер… как ваша фамилия?
  — Трэгг, — подсказал Мейсон. — Джордж С. Трэгг. У меня брат работает в полиции в Лос-Анджелесе.
  — Да ну? — оживился полицейский, сразу заметно изменив манеру разговаривать на более вежливую.
  — Да, — подтвердил Мейсон, кивнув. — Лейтенант Трэгг. Начальник отдела по расследованию убийств. Может, слышали?
  — Конечно, слышал! — подтвердил патрульный. — Так вы, значит, брат Трэгга? Ну и ну! Послушайте, а ведь мы встречались с ним на семинаре здесь пару месяцев назад. Он с нами проводил беседу по изучению показаний свидетелей, оказавшихся на месте преступления. Головастый парень.
  Мейсон обрадованно улыбнулся.
  — Да, он был здесь пару месяцев назад, — сказал он, добавив с сожалением: — Но я его так и не видел. У меня работа срочная была, да и он был страшно занят. Очевидно, эти семинары в полиции довольно… э… Служба полицейского отнимает, наверное, много времени?
  Патрульные переглянулись, понимающе усмехнувшись:
  — Да, это уж точно.
  Мейсон выключил свет в кухне. Делла Стрит, расположившись удобно в кресле, с нескрываемым нетерпением посматривала на часы, когда все трое вошли в гостиную.
  — Так как, вы сказали, ваша фамилия? — задал вопрос полицейский.
  — Мисс Гарланд, — ответила Делла с холодным достоинством.
  — Проводите, значит, подписку на «Кроникл»? — продолжал допрашивать он. — Ну, что же, мисс Гарланд, давайте поподробнее поговорим… Как выглядела женщина, повернувшая за угол?
  Делла Стрит подняла глаза, устремив их куда-то в самый дальний угол потолка. Она поднесла палец в перчатке к подбородку и стала припоминать:
  — Так, сейчас… Не могу сказать, во что она была одета, но что-то в ее облике бросалось в глаза. Ах да, ее походка. Несколько преувеличенное виляние этими… э… бедрами… Помню, на ней была шляпа с узкими полями и… Нет, по-моему, пальто на ней никакого не было, а было что-то вроде пиджака. Юбка довольно короткая, и она казалась… как бы это сказать… длинноногой.
  Патрульный добродушно рассмеялся.
  — Длинноногой, — повторил он. — Прекрасно! Это верный признак при описании кошачьей породы.
  — Да вы ее сразу заметите, едва увидите, как она идет по улице, — заверила Делла Стрит.
  Полицейские переглянулись.
  — А мужчины с ней не было?
  — Нет, она была одна.
  — И как близко от нее вы находились?
  — Довольно близко, — призналась Делла. — Я была на крыльце соседнего дома. Но, вы понимаете, когда работаешь… Стольких надо обойти за короткое время. Слишком рано начинать обход не рискуешь, а то еще вдруг придешь, когда семья только что поужинала и хозяйка дома занимается мытьем посуды на кухне. Потом же становится поздно, чувствуешь себя тоже довольно неудобно, даже когда знаешь, что жильцы еще не спят. А сколько раз, звоня в дверь, будишь ребенка, и какая уж после этого доброжелательная беседа!.. Так что остается относительно короткий период времени, в который надо успеть все сделать.
  Полицейский взглянул на свои часы:
  — Да, поздновато уже.
  Делла кивнула, прикусила губу, опустила глаза и застенчиво проговорила:
  — У меня сейчас такие обстоятельства… у меня маленькая сестренка… ну, в общем, мне нужны деньги. А за каждого подписавшегося, знаете, платят хорошо…
  — Ну ладно, мисс Гарланд, спасибо, — прервал ее полицейский. — Джек, давай проедем к канатке, может, нам встретится эта шабалда. Может, конечно, за ней ничего предосудительного и не водится. Вы уверены, мисс, что она ничего не высматривала здесь, на крыльце?
  Делла Стрит задумалась:
  — Она, думаю, просто поднялась сюда на несколько секунд. У меня сложилось такое впечатление, что она, может быть, зашла сюда, чтобы избежать встречи с тем человеком, который шел по улице. Вот почему на него я обратила внимания больше, чем на нее. Понимаете, девушкам, которым приходится выходить вечером на работу без провожатого, приходится… Ну, вы понимаете.
  — Парни пристают к вам? — спросил, ухмыльнувшись, полицейский.
  — Бывает, — небрежно ответила Делла. — Я, конечно, ничего не имею против иногда… Но эти уличные знакомства, глупые ухмылки… А потом, ведь никогда не знаешь, кто-то может и руки распустить, и силу применить. В конце концов это так надоедает.
  Полицейские переглянулись.
  — Ну, нам пора ехать. Мы все же найдем ее и встряхнем как следует. Так просто она от нас не отвертится! Так вы, значит, мистер, брат лейтенанта Трэгга? Ну и ну! А я и не знал, что у него брат живет здесь, в Сан-Франциско. Он ничего не рассказывал об этом.
  Мейсон засиял.
  — Я очень горжусь им. Он, кажется, на хорошем счету, насколько я слышал. Иногда он мне присылает вырезки из газет.
  — Да, хороший парень, — согласился полицейский. — Ну, пока! Если у вас возникнут какие-нибудь неприятности или вы увидите какого-нибудь бродягу, позвоните в штаб полиции. Вероятно, в этом и нет ничего предосудительного, но тот человек, который звонил, уверяет, что они говорили о готовящемся ограблении в этом районе… и все такое. Он говорил, что шел за ними по пятам и отчетливо все слышал. Ну, до свидания, Трэгг. До свидания, мисс Гарланд.
  — До свидания, — любезно сказала Делла Стрит.
  Перри Мейсон закрыл дверь, повернулся к своей помощнице и поклонился ей.
  — Для меня большое удовольствие подписаться на газету у такой очаровательной и воспитанной девушки, — объявил он. — Могу представить, как тебе нужны сейчас деньги для маленькой сестренки, но, знаешь, если бы мне пришлось подписываться только из сочувствия…
  — Ах, оставьте! — прервала его Делла Стрит. — Мне не привыкать, этот трюк не нов, мы так часто прибегаем к нему. Но я никогда не думала, что брат лейтенанта полиции снизойдет до того, чтобы принять в нем участие.
  Оба рассмеялись. Мейсон выключил верхний свет, оставив гореть лампы только в торшерах.
  — Надо же, — признался он удивленно, — чуть не засыпались!
  — И не говорите! — подтвердила Делла.
  Мейсон поднялся с кресла.
  — Ну, что же, Делла, продолжим осмотр.
  — Думаете, это безопасно?
  — Конечно. Пока эти полицейские проедут к канатной дороге, а это три-четыре квартала, не найдут там никакой женщины, доложат об этом в штаб, к тому времени они получат новый вызов на проведение какого-нибудь очередного расследования. Поэтому давай-ка все-таки не будем здесь торчать больше, чем нужно.
  — Но что же вы все-таки ищете здесь, шеф?
  — Я хочу отыскать какую-нибудь деталь, относящуюся к личной жизни Карра в Сан-Франциско.
  — Вы считаете, он здесь жил под именем Карра Люсмена?
  — Думаю, что да. Обрати внимание: имя Люсмена произносится так же, как и фамилия Карра. Учти и то, что этот дом в принципе не жилой, сюда кто-то наезжает лишь эпизодически. Несомненно, Карр — весьма приметная личность, кого-то он явно интересует, очевидно, в связи с родом его занятий в Китае по контрабанде оружием, а может, из-за старых связей и предательства в том партнерстве в двадцать первом году. Поэтому, естественно, когда он приезжал в Сан-Франциско, то не хотел останавливаться в гостинице: ведь человека такого вида легко обнаружить.
  — А как же… с его больными ногами? — недоумевала Делла Стрит. — С коляской?..
  — Подумай сама, — сказал Мейсон. — У него пулевое ранение в ногу. Конечно, он не осмелился бы обратиться к докторам в Лос-Анджелесе, поскольку огнестрельное ранение надо было бы достаточно правдоподобно объяснить. Если бы Карр оставил свой адрес в Лос-Анджелесе, наверняка исчезновение Хоксли и его экономки вызвало бы соответствующую реакцию.
  — А, понимаю, — прервала его Делла Стрит. — У него уже было жилье в Сан-Франциско. А здесь никто не пропадал, так что он мог приехать сюда и выдумать что-нибудь про несчастный случай. Но кто стрелял в него?
  — Он сам стрелял в себя, — усмехнулся Мейсон. — Кот смахнул оружие со стола, когда он…
  — Лучше рассказывайте это своему брату-лейтенанту! — перебила его, смеясь, Делла Стрит.
  — Прежде чем строить догадки, надо осмотреть весь дом, — заметил Мейсон. — А поговорим лучше где-нибудь в другом месте.
  Он начал медленно кругами ходить по гостиной, комментируя вслух:
  — Картины на стене — самые заурядные. Мебель — старая, как и сам дом. И ничто не говорит о личности хозяина. В книжном шкафу — книги. Ого, да здесь есть что-то стоящее! «Борьба за Тихий океан», «Азия на переходном этапе», «Экономическая ситуация в Японии», «Стратегическое значение Сингапура»… Здесь пятнадцать-двадцать исследований о положении на Востоке вперемешку со старыми популярными произведениями в потертых переплетах, которые явно уже были в доме при его сдаче внаем. Ну, это уже кое-что. Продолжим осмотр дальше.
  Делла Стрит чисто по-женски подметила:
  — Похоже, что кто-то приходит сюда периодически делать уборку. Взгляните-ка на эту пепельницу.
  — Что такое? — не понял Мейсон.
  — Пепельница с двойным дном, — заметила Делла. — Посмотрите внутри — недокуренные сигары, окурки, спички и…
  — На сигаретных окурках есть губная помада? — перебил ее Мейсон.
  — Да, есть.
  — Нужно скорее осмотреть спальни наверху, — поторопил Мейсон. — Наверняка, думаю, мы там что-нибудь обнаружим.
  — Но что же вы все-таки ищете?
  — Я толком сам не знаю. Пытаюсь составить некую схему. Бизнес Карра был особый. Он так или иначе связан с китайцами. У него много денег. Но, похоже, Карр — не филантроп. Хоксли был его партнером и, возможно, знал многие его секреты. Двадцать лет назад Хоксли предал его, а один из его партнеров ушел из жизни. А теперь Хоксли вдруг снова появился на горизонте.
  — Вы полагаете, он хочет отомстить за смерть своего партнера и за предательство? — спросила Делла.
  — Вот в том-то и дело. — Мейсон помог ей подняться по ступеням, поддерживая под локоть, и на ходу включил свет в коридоре. — Двадцать лет — слишком большой срок для безуспешных поисков человека. Вероятнее всего, после эпизода, произошедшего в двадцать первом году, Карр и не вспоминал о Хоксли, пока нынешняя ситуация на Востоке не вынудила его снова заняться тем же бизнесом… Ну что ж, посмотрим, что нам удастся обнаружить. Хорошенько осмотри спальню слева, Делла. Включи свет, поройся в чуланах. Проверь, не ночевал ли здесь кто-нибудь. Залезь в ящики бюро… Словом, попробуй составить себе представление о тех, кто здесь бывает. А я займусь спальней справа.
  Мейсон осторожно открыл дверь, включил свет и вдруг замер в оцепенении.
  Делла Стрит, почувствовав неладное, подбежала к нему.
  — Что такое, шеф? — удивилась она.
  — Не входи, — остановил ее Мейсон.
  Делла посмотрела из-за его плеча и тотчас в ужасе отпрянула.
  На постели лежало тело мужчины, наполовину сползшее с кровати. Голова свешивалась вниз. Лицо темно-зеленого оттенка носило явные признаки смерти. Из пулевого отверстия в груди сочилась кровь, заливала простыню и скапливалась лужей на полу. Это был труп постояльца дома Джентри — Делмана Стила.
  Глава 16
  Делла Стрит вцепилась в руку Мейсона с такой силой, будто весь ее ужас сконцентрировался в кончиках пальцев.
  — Нет… нет…
  Мейсону удалось разжать ее похолодевшие руки.
  — Стой здесь, Делла. В комнату не входи. Нельзя прикасаться ни к одному предмету.
  — Шеф, пойдемте отсюда! Ну, пожалуйста!..
  — Я обязан, — возразил он. — Теперь нам от этого не уйти… никак. Выше голову, Делла!
  Адвокат прошел в комнату. Осторожно дотронулся до пятна крови на простыне, приложил палец к кисти Стила, нащупывая пульс, слегка приподнял руку. Потом повернулся и быстро вышел из комнаты. Носовым платком он протер металлическую пластину и кнопку на выключателе, указательным пальцем, обернутым носовым платком, нажал на него.
  — Не стоит рисковать, — обеспокоенно говорила между тем Делла. — Вызывайте полицию. И это надо сделать сейчас же.
  Ее шеф иронически усмехнулся:
  — Да, в хорошеньком же положеньице мы предстанем перед полицией! Я же наврал патрульным, что живу здесь и что мой брат — лейтенант Трэгг, начальник отдела по расследованию убийств. А ты неплохо разыграла роль молодой дамы, обходящей дома и предлагающей подписку на «Кроникл Сан-Франциско»… Мы, конечно, можем рассказать полиции и еще кое-что: давно, мол, не были в доме и не знали, что здесь труп… Что не знали тайны этой спальни, что в доме оказались случайно, как сыщики-любители, проводили по собственной инициативе частное расследование. Что, как только обнаружили труп, решили оказать содействие полиции и вообще быть паиньками… Конечно, можно и так. Но потом нам придется рассказать Большому жюри, судейскому жюри, которое будет выносить приговор…
  — Но это же единственное, что нам остается! Мы просто обязаны это сделать.
  Мейсон решительно тряхнул головой:
  — И потом они сделают с нами все, что им заблагорассудится. Оправдываться придется не то что до конца этого дела — до конца всей нашей жизни.
  — Мне кажется, нам все равно придется заявить, — не уступала Делла. — Как только обнаружат труп, полиция начнет расследование. Они спросят лейтенанта Трэгга о его брате и, конечно, приведут ему подробное описание той парочки, которую они обнаружили в доме, и… В общем, вы уже знаете, что будет дальше.
  — Конечно, знаю! — подтвердил Мейсон. — Вот о чем я и говорю.
  — Я вас не понимаю.
  — Лучший способ обороны, как известно, — это нападение. Ты разве не знаешь?
  — Но как же нам нападать? У нас на это надежды не больше, чем у кролика, загнанного гончими собаками.
  — Вот именно, — сказал Мейсон. — А ты разве не понимаешь, к чему я клоню? Они еще не напали на наш след. И не нападут, пока не обнаружат этот труп. А они не обнаружат его, пока кто-нибудь не войдет в дом.
  — Кто?
  — Возможно, — предположил Мейсон, — это будет Родней Уэнстон… Хотя, полагаю, вряд ли это произойдет. Если он даже и заглянет сюда, то не окажется в более выгодном положении, чем мы.
  — Почему же?
  — Да потому, что надо помнить, с какой целью использовался этот дом, а также обман, в который ввел Карр полицию. Карр, как и мы, явно опасается ее. А Родней Уэнстон, если у него нет железного алиби, больше, чем кто-либо, будет подозреваться в том, что нажал на курок… Ты вспомни, ведь это он возил Kappa туда-сюда, в Сан-Франциско и обратно, помогая ему скрыть ранение ноги.
  Делла легким кивком головы показала на спальню.
  — А как он попал туда, — спросила она, — и почему его убили?
  — Давай уйдем отсюда, — вместо ответа предложил Мейсон. — Мы лучше поговорим в «Локарноз-грилл», а сейчас для нас главное — выбраться отсюда.
  Они погасили свет в коридоре, спустились в гостиную. Мейсон еще раз осмотрел все комнаты, выключил всюду свет.
  — Здесь, внизу, об отпечатках пальцев можно не беспокоиться, — сказал он. — Если у них возникнет против нас подозрение, те двое полицейских безошибочно произведут опознание.
  — Ну, через какую дверь мы выйдем — через парадную или заднюю? — тихо спросила Делла.
  — Естественно, через парадную, чего бы нам это ни стоило. Мы выйдем, держась под руку. Как муж с женой, идущие в кино или еще куда-нибудь…
  — Для кино слишком поздно, — засомневалась она. — Мой желудок подсказывает, что муж и жена должны идти в ресторан.
  — Хорошо, — согласился Мейсон, — супруги идут в ресторан. Подожди, я сейчас только выключу свет в столовой.
  — Никаких «подожди»! — запротестовала Делла. — Как вы думаете, кто я? Жена! И потому за вами как нитка за иглой, пока не выберемся отсюда.
  Мейсон обнял ее за талию.
  — Я тебя понимаю, Делла, — сказал он сочувственно.
  — К черту! — рассердилась девушка. Но если честно, то его сочувствие тронуло ее почти до слез. — А почему бы нам было не поручить Полу Дрейку продолжать обнаруживать для нас трупы?
  — Так уж случилось, вот и все, — сказал Мейсон. — Ну, влезли в это дело, а раз влезли, то не будем унывать, а просто уйдем из этого дома.
  Делла Стрит старалась все же держаться как можно ближе к Мейсону. Она слегка прижалась к нему, положила руки ему на плечи.
  — Пожалуйста, не думайте, что я унываю. Просто меня все это слишком потрясло.
  Так как свет во всем доме был погашен, путь к выходу теперь им освещал свет маленького фонарика.
  — Все готовы? — шутливо спросил Мейсон.
  — Все готовы! — в тон ему шепотом ответила Делла.
  — Плотно сжатые губы, — давал он последнее напутствие, — и высоко поднятая голова! Выходим!..
  Мейсон открыл дверь.
  Лица их окутал сырой туманный воздух. Улица казалась безлюдной. Мейсон предложил Делле Стрит руку.
  — Остались считаные секунды пребывания нас с тобой в недостойном состоянии взломщиков, — пошутил Мейсон.
  Они рука об руку сошли со ступенек крыльца на тротуар. По пути к канатной дороге Делла Стрит призналась:
  — Боже, как мне хочется сейчас побежать! Кажется, ноги сами сейчас оторвутся от земли! Возьмем машину?
  — Наверное, ты права. Потому что именно сейчас та патрульная машина совершает объезд где-то рядом в поисках двух человек, похожих на нас с тобой.
  — Но если они нас остановят… узнают сразу!
  — В том-то и беда! Увидев нас вместе, они сообразят, что к чему: ведь наша с тобой внешность идентична описанию, приведенному тем испуганным человеком в обуви на резиновой подошве.
  — Ой! — спохватилась Делла Стрит. — Даже в вагоне канатной дороги мы будем заметны! Хоть бы найти по дороге какой-нибудь телефон да вызвать такси.
  — Во всяком случае, — рассмеялся Мейсон, — ты должна признать, что наша жизнь не состоит сплошь из скучных, бесцветных событий.
  — Да, — нервничала Делла. Необычная взвинченность сделала ее слишком разговорчивой, но это и помогало держать себя в руках. — В этом смысле жизнь нас не обходит стороной. Подождем машину здесь?
  — Пройдем еще пару кварталов, может, найдем какое-нибудь укромное местечко. Хотя нет, вот подходит и наше спасение! Садимся!..
  Вагон канатной дороги, неожиданно показавшийся из-за угла, сопровождаемый звоном колокольчика, по сигналу Мейсона замедлил ход.
  — Мелочь на билет есть? — тихо спросил он.
  — Да, конечно, — так же тихо ответила Делла.
  — Хорошо. Поедем каждый сам по себе. Садись сзади, а я — спереди. Войдем в вагон просто как случайные попутчики, оказавшиеся вместе и поджидавшие на углу этот вагон.
  Машинист нажал на тормоза. Мейсон ухватился за поручни и вскочил в вагон еще на ходу, за пару секунд до того, как тот подошел к остановке. Делла Стрит, напротив, не спеша поднялась на площадку после полной остановки. Водитель отпустил тормоза, потянул рукоятку управления, и транспорт загромыхал дальше.
  После бесконечных поворотов, тряски, лязганья на пересечениях линий и торможений на крутых спусках вагон по сигналу Мейсона замедлил ход. Адвокат поспешно соскользнул со своего места, и, едва его длинные ноги коснулись земли, как он быстро и уверенно тут же зашагал прочь. Делла Стрит, поглядывая в окно, с напускной небрежностью проехала еще с полквартала. Неожиданно Мейсон круто повернулся и зашагал назад и, поравнявшись с Деллой Стрит, приподнял шляпу:
  — Ну и ну! Какими судьбами ты оказалась здесь?
  Ее лицо озарилось радостной улыбкой.
  — Перри!.. — изобразила она крайнюю степень удивления.
  Два солдата морской пехоты, которые, очевидно, уже увязались за хорошенькой помощницей адвоката, разочарованно отошли от нее.
  — Какая приятная встреча, — продолжал игру Мейсон. — Ну что, как насчет перекусить чего-нибудь?
  — Потрясающе! Я только что об этом подумала! Неплохо бы зайти в ресторан!
  — Через квартал здесь где-то есть вполне приличное кафе, — вспомнил он, — «Локарноз-грилл». Там подают бифштексы!
  — Что бы я хотела сейчас, так это пару коктейлей и бифштекс. После чего я бы просто заново родилась!
  — А прежнюю Деллу куда денешь? — рассмеялся Мейсон. — Продашь?
  — Да вот подумываю. Какие будут предложения на этот счет?
  — Два коктейля и бифштекс!
  — По рукам.
  Улыбаясь, девушка взяла его под руку, и они вместе зашагали по улице.
  — У меня до сих пор дрожь в коленях, — призналась она, немного успокоившись. — Прямо вся трясусь! Мне поскорее нужно выпить, но я еще и порядком проголодалась.
  — К трупам через какое-то время привыкаешь, — мрачно успокоил ее Мейсон.
  — Наверное. Но работать с человеком, которому не сидится на месте и который не ждет сложа руки развития событий, а сам бежит им навстречу, заставляет эти события крутиться быстрее… Человек этот определенно с недостатками…
  — Одна из первых заповедей высококачественной работы секретарши, — серьезно поучал Мейсон, — не замечать ошибок начальника, тем более когда он намерен заказывать еду.
  — А разве секретарше не положены ее собственные командировочные?
  — Положены. Но когда она выходит за пределы собственной, узкой компетенции и становится профессиональной помощницей шефа, она теряет статус любителя.
  — Что это еще за профессиональная помощница? — спросила Делла.
  Как профессиональный урка, он цедил слова сквозь зубы, намеренно скривив рот:
  — Наводчица, назыривающая хату на звонок.
  — Прекратим это, — поморщившись, потребовала Делла. — Конечно, я согласилась опрометчиво. Мне и сейчас стыдно, как только я подумаю об этом.
  Они вошли в кафе.
  — Мне надо кое-кому позвонить, — предупредил Мейсон. — Я тебя устрою поудобней, закажу коктейли и отлучусь на некоторое время.
  Подошел улыбающийся метрдотель:
  — Хотели бы вы где-нибудь…
  — …В уголке, где-нибудь подальше от глаз людских, — продолжил его мысль Мейсон.
  Улыбка метрдотеля превратилась в слегка ироничную ухмылку.
  — Да, сэр. Понятно. Сюда, пожалуйста.
  Когда они уселись и заказали коктейли, Мейсон пошел к телефонной будке. Сначала он позвонил в аэропорт и узнал, что остались еще два места на самолет, отправляющийся ночным рейсом. Заказал их. По междугородной линии связи вызвал Пола Дрейка. Самого Дрейка в кабинете не оказалось, и Мейсон оставил распоряжение, которое ему должны были сообщить по возвращении.
  — Я должен знать как можно точнее, — сказал он. — Мне необходима информация, где был каждую минуту Родней Уэнстон в течение всего прошедшего дня. Передайте Полу, чтобы выяснил и насчет Делмана Стила. Это тот, который снимает комнату в доме Джентри на Ист-Дорчестер. Записали?
  — Да. Пол появится через полчасика, мистер Мейсон.
  — Скажите ему, чтобы непременно дождался меня, — попросил строго Мейсон. — Я буду у него примерно в два сорок пять.
  Он повесил трубку, вернулся к столу, на котором уже стояли два бокала с коктейлями.
  Мейсон удивленно поднял брови.
  — Ведешь себя согласно протоколу и без меня не притрагиваешься? — пошутил он.
  — Да нет! Просто это уже мой второй. Мэтр только что его принес. Ну, за искоренение преступности!..
  — Согласен, — сказал Мейсон. Их бокалы соприкоснулись.
  Глава 17
  Пол Дрейк ждал за столом в своем кабинете. Перед ним стояла чашка, а рядом — закипевший электрокофейник, еще включенный в сеть.
  — Ну, парочка, как ваши дела? — приветствовал он вошедших. — Я, если честно, еле сижу, глаза слипаются. Хоть спичками подпирай.
  — Когда много спишь, это входит в дурную привычку, Пол, — поучал Мейсон. — Надо уметь управлять собой. А то так все и проспишь, вдруг начнешь замечать, если дать волю, что тебе нужно и два, и три часа сна за ночь.
  — Ну, — сказал Пол, — я пока до этого не дошел. Час-полтора для меня — это уже шикарно. Если же удается поспать два часа — так прямо одурманивает сонливость. А вы небось все по ночным клубам вдвоем ходите, раньше не смогли вырваться, потому что оркестр не прекратил играть?
  — Верно, — подтвердила Делла Стрит, расставив в стороны руки, будто обнимая невидимого партнера, и пустилась вальсировать по кабинету, напевая какой-то мотив.
  — Ой, Пол, как же было хорошо, просто божественно!
  Дрейк усмехнулся:
  — Да будет вам! Хватит меня разыгрывать. Наверное, убийство где-нибудь обнаружили. Чей труп-то нашли на сей раз?
  Делла Стрит перестала вальсировать и скривила презрительно губы:
  — Вот в чем твоя беда, Пол! Нет в тебе романтики. Как загнала тебя жизнь в рабочую упряжку, так и не выпускает. Только было я начала парить от воодушевления, так ты об убийствах заговорил! Теперь и шеф начнет говорить на профессиональные темы. Но мы так хорошо провели время!
  — А я тут в ожидании вас, ребята, заговариваю миссис Джентри. Трэгг сегодня вечером арестовал ее парня. Она — в отчаянии, позвонила мне в полночь. Я сказал, что вы вернетесь сюда около половины третьего или в три. Согласилась подождать.
  — Кстати, я бы мог с ней побеседовать, — выразил желание Мейсон.
  — Но ей ничего нового не стало известно, Перри. Она просто в отчаянии и, как мать, готова на все, чтобы броситься спасать своего сына.
  Мейсон пересел на краешек стола Дрейка.
  — У тебя есть еще чашки для кофе, Пол?
  Дрейк открыл буфет, вытащил оттуда несколько эмалированных кружек и сказал:
  — Могу предложить пару вот таких. В ходу у меня только они.
  — Ладно, меньше слов, — сказала Делла. — Наливай.
  Дрейк повернул заглушку на кофейнике, вытащил из стола два больших пакетика золотисто-коричневого кофе.
  — Предпочитаете со сливками или с сахаром? — спросил он шутя. — Но ничего этого нет. Здесь учреждение, — усмехнулся он.
  — Ну, что выяснилось относительно Роднея Уэнстона, Пол? — приступил к делу Мейсон.
  — Я пытался связаться с тобой, чтобы сообщить, что он отправился в Сан-Франциско сразу же после визита лейтенанта Трэгга. На сей раз их компания, кажется, поняла, что за ними ведется наблюдение, поскольку ноги Карра земли не коснулись. Они вынесли его из машины и посадили в самолет, словно ребенка.
  — А что Уэнстон делал до этого?
  — Весь день был в бегах.
  — Как ты думаешь, может, он уже слетал в Сан-Франциско и обратно перед тем, как полетел туда вечером? — спросил Мейсон.
  Дрейк заглянул в свою записную книжку.
  — Не уверен. Если, конечно, он не сделал этого очень рано утром. Мы ведь его не держали под колпаком, так — ведем общее наблюдение. В город он отправился примерно в полдень. То есть наблюдавший за его домом доложил, когда он ушел, а человек на станции обслуживания на развилке дорог, где Уэнстон обычно заправляется, сказал, что он проехал мимо около часа дня, но не остановился для заправки.
  — Он был в своей машине?
  — Да. Потом — у тебя в кабинете, кажется, около трех часов дня. Так?
  — Что-то около этого, — кивнул Мейсон.
  — Вошел в четырнадцать пятьдесят пять, — уточнила Делла Стрит.
  Дрейк посмотрел на нее:
  — А ты что, отмечаешь время, когда входит каждый?
  — И когда уходит. Как ты думаешь, откуда я знаю, сколько Перри лишнего времени проводит в офисе?
  — А неплохая идея, — сказал Дрейк. — Мне, пожалуй, тоже надо поручить оператору на коммутаторе начать делать то же самое. За переработанное время взимать двойную плату, не так ли, Перри?
  — Надо бы, — с сомнением согласился Мейсон. — Но не думаю, что это у вас здесь привьется. А что насчет Делмана Стила?
  — За этим я вообще не наблюдал, — сказал Дрейк. — Кажется, он работает в каком-то архитектурном управлении, но когда я там навел справки, то ничего особенного не узнал.
  Мейсон бросил быстрый взгляд на Деллу.
  — Как это? — спросил он Пола.
  — Ну вообще-то Стил вроде околачивается возле этого управления, но главный архитектор говорит, что в действительности он не связан с тем, чем они занимаются. Делман просто арендует у них рабочее помещение, но приходит и уходит, когда ему заблагорассудится.
  — В какое время он вчера был в управлении? — спросил Мейсон.
  — Пришел, как обычно, в девять утра, ушел около десяти, затем вернулся около двух. Примерно до трех часов был там, а потом ушел. Чудное дело, Перри! Он снимает комнату в доме Джентри. Там есть отдельный вход, так что и там он может входить и выходить, как ему вздумается. Но он сблизился с семьей и проводит вместе с ее членами немало времени. Миссис Джентри полагает, что он одинок и…
  — Да, все это я уже слышал, — поморщился Мейсон. — В котором часу он вернулся вчера вечером?
  — Не могу знать, — сказал Дрейк. — Ты позвонил мне слишком поздно, чтобы я смог перезвонить ему под каким-нибудь удобным предлогом. Вообще-то хозяйка вполне определенно заявила одному из моих людей, что такой привилегии, как их домашний телефон, ему не предоставлено. А в архитектурном управлении я выяснил положение дел довольно случайно. Мы не хотели, чтобы кто-то догадался, что за ним ведется слежка. Ты же сам говорил, это нужно делать так, чтобы ни у кого не возникло никаких подозрений, поэтому мы приняли за исходные данные, что он — архитектор. Табличка с его фамилией висит на двери кабинета, и уж для семьи Джентри, уверен, он постарался создать впечатление, что он и в самом деле архитектор. Но во второй половине дня, в послеобеденное время, посланный туда мной человек познакомился с одним работником управления и задал ему несколько вопросов, начав издалека. Вот тогда-то и стало известно кое-что о Стиле. Миссис Джентри, может быть, что-нибудь тоже знает…
  — Ну, сейчас, ночью, пожалуй, ничего не остается, — сказал Мейсон, — кроме как хорошенько выспаться.
  — Ничего себе — выспаться! — воскликнул Дрейк, взглянув на часы. — Уже почти день.
  — Пока не наступил рассвет, будет ночь, — философски заметил Мейсон. — Ну, тогда давайте пить кофе.
  Делла Стрит допила свой и спросила:
  — Не раздумали беседовать с миссис Джентри, шеф?
  — Нет. — Мейсон отрицательно покачал головой.
  — Лично я собираюсь вздремнуть, — сонно сказал Дрейк.
  Мейсон пошел к выходу, потом, будто раздумав, неожиданно повернулся и, заложив руки в карманы, с беспокойством посмотрел на сыщика.
  — Пол, — сказал он решительно, — тебе придется кое-что еще сделать.
  — Только после того, как немного сосну, — запротестовал Дрейк.
  Мейсон молча смотрел на него, пока тот не спросил:
  — А что такое?
  — Тебе нужно добиться признания от Карра.
  — Признания! — воскликнул Дрейк.
  Мейсон кивнул.
  — Не понимаю.
  — Я введу тебя в курс дела в общих чертах, — сказал Мейсон. — Хоксли не был убит. Он был только ранен. Я хочу выяснить, кто стрелял в него и почему.
  — А откуда ты знаешь, что он был только ранен?
  — Потому что я видел его.
  — Ты видел его?! — вздрогнув, будто эхом отозвался Дрейк.
  — Да, видел.
  — Где?
  — В больнице имени Паркера в Сан-Франциско.
  — И что он сказал?
  — Он ничего не говорил, потому что, очевидно, находился под действием снотворного. Он будет жить, но врач намерен пока держать его в полной изоляции.
  — Как же он попал в Сан-Франциско?
  — Уэнстон отвез его.
  — Уэнстон? Тогда он обманывает Карра…
  — Нет, не обманывает, — уверенно прервал Мейсон Дрейка. — Карр и Хоксли — это одно и то же лицо.
  Дрейк вскочил, отодвинув свой стул.
  — Либо я перепил кофе, либо — ты, Перри! Один из нас явно ошалел. Хоксли рыжий и хромой, а тот, Карр…
  — Я бы объяснил это следующим образом, — сказал Мейсон. — Тот, кто снимал жилье, был переодетый Джонс Блэйн в рыжем парике и умышленно прихрамывающий. Однако, снимая квартиру под именем Хоксли, он действовал как агент Карра. Ни на минуту не сомневаюсь в том, что такой хитрый человек, как Карр, не случайно выбрал для себя укрытие в доме из двух квартир, обеспечив присмотр как за нижней, так и за верхней.
  — Да, это резонно, — признал Дрейк. — Но что наводит тебя на мысль о том, что это укрытие?
  — Карр контрабандой переправлял в свое время оружие в Китай, пользуясь опасной брешью в блокаде. Естественно, известность ему была ни к чему.
  — Тогда, следовательно, сейф в нижней квартире принадлежал самому Карру?
  — Да.
  — Почему же он не установил его в верхней?
  — Вероятно, потому, что Джонс Блэйн следит за сейфом и спит в нижней квартире.
  — Тогда экономка Сара Пэрлин должна была об этом знать.
  — Конечно!
  — А Опал Санли?
  — Совсем не обязательно, — сказал Мейсон. — Она могла знать, а могла и не знать. Большого значения это не имеет. Экономка жила там. Опал Санли приходила днем.
  — Но ты говоришь, Хоксли был ранен. Тогда если Хоксли — это Карр, то у Карра должно быть пулевое ранение…
  — В ноге, — продолжил его мысль Мейсон. — Вот почему он держит ноги укрытыми… Чтобы не видны были бинты.
  — Так у него, значит, не артрит?
  — Может, он и есть, но не в такой степени, как он стремится сейчас убедить нас в этом.
  — Погоди, Перри, — перебил Дрейк. — Врач же не имеет права лечить пулевое ранение, пока не сообщит об этом в полицию.
  — Правильно, — с улыбкой согласился Мейсон.
  — Я тебя не понимаю.
  — Карр, — пояснил Мейсон, — человек разносторонний. Очень изобретательный. Несомненно, что большую часть своей деятельности он ведет в других местах и под другими именами. Здесь, в Голливуде, когда занимается вопросами бизнеса, он — Робиндейл Э. Хоксли, в Сан-Франциско он — Карр Люсмен, проживающий по Делингтон-авеню в доме номер 1309.
  — Какая мне разница, Перри, сколько у него имен. Все равно лечить огнестрельное ранение, не…
  — Не имея каких-нибудь доказательных объяснений, которые бы удовлетворили врача или полицию, — продолжил его мысль Мейсон. — Как Элстон Карр, который живет над квартирой, где совершено убийство, он, естественно, не мог бы дать никаких объяснений в Лос-Анджелесе. Но как Карр Люсмен, проживающий в Сан-Франциско и в таком округе, где не совершалось никаких убийств, у него не возникло затруднений с выдумкой версии, которая бы вполне удовлетворила полицию.
  — Что ты от меня ждешь, Перри?
  — Пусть он во всем признается. Мне закручивать гайки не с руки, а тебе можно.
  — Где Карр сейчас?
  — В больнице.
  — Разве врач не отправил его в больницу сразу после того, как сделал осмотр раны?
  — Очевидно, нет. Она поначалу не выглядела очень серьезной, пока не появились осложнения. Врач, вероятно, рекомендовал ему покой, а в случае появления каких-то тревожных симптомов — снова обратиться непосредственно к нему.
  — Но что требуется от меня? — недоумевал Дрейк.
  — Выуди у Карра любую информацию, какую только сможешь! Выясни его версию относительно событий, происшедших в ночь, когда стреляли.
  — А мне не попадет, — заволновался Дрейк, — если я скрою от полиции эту информацию?
  — Так у тебя же еще нет никакой информации!
  — Да ты мне столько наговорил…
  — Не считаешь ли ты, Пол, — усмехнулся Мейсон, — что тебе следует каждый раз бежать в полицию, когда какой-то адвокат излагает тебе бестолковую версию по случившемуся делу, а?
  Дрейк некоторое время колебался.
  — Ну… ну, нет, — протянул он.
  Мейсон подмигнул ему:
  — По всей вероятности, моя версия просто сумасбродна. А вот в вырезке из газеты, где описывается, как Карр Люсмен выстрелил в себя по неосторожности в Сан-Франциско, это, полагаю, версия его собственная. Я бы хотел, чтобы ты провел расследование обстоятельств.
  — Когда мне начинать? — спросил Дрейк.
  — Закажи место в самолете. В самолете и соснешь часок.
  — О нет, не часок, — запротестовал иронично Дрейк. — Может, полчасика удастся. Не хочу приучать себя слишком много спать… Уэнстон знает о пулевом ранении?
  — Вероятно. Он отвез Карра в больницу во второй половине дня, у того начинался озноб, когда я его видел в последний раз. Кожа была сухой, лицо горело.
  — Кто знает о происшедшем в ту ночь, когда случилась стрельба? — спросил Дрейк. — Кроме Карра, знает еще кто-нибудь?
  — Да, — сказал Мейсон. — По крайней мере один человек.
  — Кто же это?
  — Тот, — усмехнулся Мейсон, — кто спустил курок.
  Дрейк потянулся к телефону и голосом, в котором явно преобладала усталость, попросил дежурного оператора:
  — Соедините меня с аэропортом. Мне надо срочно заказать билет на ближайший рейс самолета в Сан-Франциско.
  Кивком Мейсон пригласил своего секретаря:
  — Ну, Делла, пойдем и мы раскручивать это дело, только с другого конца.
  В машине, на пути к дому Джентри, Мейсон говорил ей:
  — Надо было бы давно заняться этим Стилом.
  — Не понимаю — как.
  — А очень просто, — пояснил Мейсон. — Когда мы обсуждали это дело, помнишь, я сказал: тот, кто получал в доме сообщения, но по какой-то причине не мог быть вызван к телефону, должен иметь свободный доступ к словарю. И еще помнишь, миссис Джентри с самого начала говорила мне, что у Стила — комната, которую он снимает и живет у них на правах члена семьи, но при одном условии: ему нельзя пользоваться телефоном, и так свои висят на нем… Помнишь?.. У хозяйки трое детей, каждый в таком возрасте, когда назначают разного рода свидания. Звонит телефон, все настораживаются, следят, кто схватит трубку первым. И часто случается так: надо звонить, но кто-нибудь из детей в этот момент обязательно разговаривает по телефону… Помнишь, она рассказывала?
  Делла кивнула.
  — И вот я стал искать человека, — продолжил Мейсон, — который не имел бы возможности пользоваться телефоном. Я-то полагал, что это происходит по причине какой-то его физической немощи: глухой, например, или калека… Мне и в голову не приходило простейшее решение: подумать о том, кому отказано в праве пользоваться аппаратом и одновременно кому нельзя было установить свой собственный телефон, не привлекая к этому слишком большого внимания.
  — Но почему Стил был убит, если он был тем, кому предназначалось сообщение?
  — По всей вероятности, — предположил Мейсон, — мы имеем дело с последствиями какой-то давней махинации. Другого объяснения в данный момент мне просто не приходит в голову. Конечно, мы пока не располагаем всеми данными…
  — Тогда, должно быть, его убил Карр.
  — Мы можем по минутам проследить, что делал этот человек, — возразил Мейсон. — Уэнстон к этому отношения не имеет. Ведь Стил, должно быть, был убит часа за два до нашего появления в Сан-Франциско. Нет сомнения в том, что Карр был и остается очень больным человеком. Пулевое ранение в ногу, потеря крови, выстрел и общее напряжение последних дней отняли у него немало сил, а ведь физически он немощен, к тому же у него артрит. Вероятно, он передвигается с трудом и очень медленно. Так что, думаю, мы можем его исключить из круга лиц, которых можно подозревать в непосредственном убийстве Стила.
  — А в ту ночь, когда была стрельба, полагаете, Карр все-таки спускался вниз?
  — Это единственный вывод, вытекающий из логики событий, — сказал Мейсон. — Сигнализация была установлена так, чтобы он мог ее слышать. И он признает, что в самом деле слышал ее. Очевидно, Карр поднялся и медленно пошел вниз. У сейфа он кого-то застал, кто не ожидал его появления, и тот стрелял.
  — Вы полагаете, Стил получил сообщение, которое вы оставили в консервной банке, до того… как он был убит?
  — Не знаю, — сказал Мейсон. — Его смерть несколько усложняет положение дел.
  — Как это?
  — Участников, как мы установили, было двое: один посылал сообщения, другой их получал. Теперь предположим, что получал их Стил. Встает вопрос: кто их посылал? Ну, предположим, что это была экономка, Сара Пэрлин. Стил видит банку на полке после ее смерти. Поэтому он знает, что это — ловушка, и не станет брать ее. С другой стороны, если Сара Пэрлин не посылала сообщения, то Стил — если предположить, что получал их именно он, — несомненно, тут же схватил бы банку, как только увидел ее.
  — У меня голова кругом идет, — сказала Делла. — Я считала, что тот, кто посылал сообщения, и тот, для кого они предназначались, были убийцами. Теперь получается, что они, похоже, были жертвами. Что же нам делать?
  — Когда мы будем в доме Джентри, — сказал Мейсон, — я улучу момент и под каким-нибудь предлогом спущусь в погреб. Если банка еще там, это станет важным обстоятельством.
  — Банку вы найдете там! — В голосе Деллы слышалась убежденность. — И будет она откупорена и прикрыта. Должно быть, миссис Пэрлин была отправителем сообщений, а Стил — получателем. Оба они убиты. Даже если у нас не было бы вообще никаких улик против них обоих, то их смерть говорит сама за себя. Смотрите, что произошло. Миссис Пэрлин была агентом, она слала сообщения Стилу. Поэтому-то попытка Карра заманить в ловушку настоящего Хоксли не удалась. Карр получил пулю в ногу, но этого оказалось недостаточно, чтобы он понял, что же происходит. С поистине восточной хитростью он вышел на след этих двух человек, которые были замешаны, и убил их.
  — Есть еще один аспект, — предположил Мейсон. — И он ставит меня в тупик. Что произошло с настоящим Хоксли?
  — С тем, который был в Китае?
  — Да.
  — А вы не считаете, что он мертв?
  — Нет никаких свидетельств, подтверждающих это. У Карра, должно быть, были некоторые основания снимать нижнюю квартиру под именем Хоксли. Он бы мог использовать любую другую из вымышленных фамилий, но вместо этого он заставляет Джонса Блэйна переодеться так, чтобы походить на Хоксли, а потом и сам берет себе фамилию Хоксли. Это должно что-то означать.
  — Чепуха, шеф! — возразила Делла. — А вдруг Хоксли объявится? В конце концов, если он где-то поблизости… Я представляю, что будет. Карру удалось скрыть свое истинное лицо, сняв квартиру на имя Роднея Уэнстона, но это дело получило большую огласку. Если Хоксли находится все еще в этой стране, он увидит свою фамилию в газетах и… ну, в общем, понимаете? Это как решето, просеивающее все, кроме одной частички определенного размера. Карр спрятался от всех, кроме Хоксли, но Хоксли прочитает о случившемся и придет на ту квартиру. Это так же очевидно, как и… Ой, что это я заболталась совсем? Должно быть, кофе Пола Дрейка подействовал на меня таким образом.
  Мейсон, нахмурившись, обдумывал сказанное девушкой.
  — Ничего, продолжай, Делла, — ободрил он ее. — У тебя хорошо получается.
  Она покачала головой:
  — Я абсолютно отказываюсь разгадывать дела вместо вас! Это нарушение моего контракта, где сказано…
  — А ты и не разгадываешь никакие дела, — уточнил Мейсон. — Ты просто подаешь мне идеи.
  — С этим вы справитесь и без меня, — сказала она. — Ведь правда?
  Они рассмеялись.
  Неожиданно Делла, чуть подвинувшись, прижалась к его плечу.
  — Мне не следует слишком-то распускать свои щупальца, — улыбнулась она, — чтобы занять в этом мире место под солнцем. У женщины свое призвание — она должна быть женственной, а думают пусть мужчины. Тем более им это нравится.
  — Э, да ты, наверное, берешь специальные уроки, — предположил, смеясь, Мейсон.
  Делла зевнула.
  — Да, беру. Читаю толстенную книгу. Называется «Сексуальная привлекательность секретарши». В двух томах. В ней говорится, что хорошо подготовленная секретарша никогда не спорит со своим боссом.
  — А боссу можно спорить с секретаршей?
  — В споре всегда участвуют двое… Ладно, шеф, продолжайте разгадывать свои тайны. Я же буду находиться все время рядом и держать ваш плащ, а то немного забылась и пыталась его примерить… Кажется, он мне не идет.
  
  Большой каркасный дом Джентри выглядел темным и мрачным, кроме разве столовой и кухни, которые были ярко освещены. Мейсон поставил машину на стоянку и поднялся по ступенькам длинной лестницы, которая вела с улицы на крыльцо.
  — Помни, — предупредил Мейсон Деллу Стрит, — не проявляй сейчас слишком большого интереса к банке.
  Он легко постучал в дверь костяшками пальцев. За дверью послышался звук быстрых шагов, затем ее открыла миссис Джентри. Она прижала палец к губам:
  — Пожалуйста, потише, если можно! Мне не хочется, чтобы моя золовка тоже участвовала в этом разговоре. Она такая несдержанная по отношению к детям.
  Мейсон молча кивнул, согласившись.
  — Входите, — пригласила она.
  Делла и Мейсон поодиночке проследовали в дом. Миссис Джентри провела их через гостиную в столовую.
  — Мне неудобно просить вас говорить здесь, но гостиная находится прямо под комнатой Ребекки. Она же хочет знать абсолютно все, что происходит, но явно несправедлива к Артурчику. К тому же этот офицер из полиции оказывал ей явные знаки внимания, и это вскружило золовке голову. Если мы будем вести разговор там, где она может нас услышать, то утром лейтенант Трэгг будет знать все. Он ей немножко льстит, а она думает, что он просто душка.
  — Что она сказала, узнав, что Артурчик арестован? — тихо спросил Мейсон.
  — Она об этом еще не знает. Я не решилась сказать ей: не знала, когда вы придете, потому что, уверена, она бы сидела и болтала без умолку.
  — Что же произошло? — спросил Мейсон. — Расскажите мне поподробнее.
  — Конечно, не скрою, я этого ждала, — начала миссис Джентри. — Лейтенант Трэгг зашел во второй половине дня, часа в три. Артурчика дома не было. Отец сказал ему, что сын жаловался на плохое самочувствие. Лейтенант, естественно, был удивлен и раздражен, обнаружив, что Артурчика дома нет.
  Мейсон кивнул.
  — По-моему, лейтенант Трэгг был очень сердит, но скорее не на нас, а на самого себя: наверное, подумал, что ему надо было предпринять что-то раньше в отношении Артурчика. Поэтому, едва появившись, он поставил своих людей вести наблюдение за домом и дал указание компании отключить наш телефон. Нас держали весь вечер прямо как заключенных. Конечно, и младшие дети все узнали.
  — А Стил был здесь?
  — Нет. Он почти каждую неделю отсутствует по нескольку ночей. Просто не могу понять этого парня, выглядит таким одиноким, а ведь достаточно привлекателен. Но не думаю, что у него есть девушка. И вроде ему приятно бывать в кругу нашей семьи.
  — А что Ребекка? — спросил Мейсон.
  — К счастью, до ухода Трэгга ее не было. Ведь ее увлекает, кроме кроссвордов и фотографий, еще и опера. В обед у нее было собрание любителей кроссвордов, а потом ей нужно было идти в театр.
  — Когда же все-таки Артурчик вернулся, мисс Джентри?
  — Почти в одиннадцать вечера.
  — Трэгг спрашивал его о чем-нибудь?
  — Нет. Он просто взял его сразу под стражу. Потом отпустил своих людей, наблюдавших за домом, а через некоторое время после этого позвонили из компании и сообщили, что наш телефон временно отключали по техническим причинам и что теперь телефонное обслуживание восстановлено. Я тут же позвонила вам в агентство. Конечно, никто не отвечал, да, наверное, там никого и не было. Потом я позвонила мистеру Дрейку, но связалась с ним только около полуночи. Он сказал, что ждет вас попозже и передаст о моем звонке.
  — Но если Трэгг выставлял людей наблюдать за домом, — недоумевал Мейсон, — то Стил тоже должен был быть задержан, когда появился.
  — Да, наверное, — согласилась миссис Джентри. — Если бы он появился раньше Артурчика.
  — Я бы еще хотел знать, — сказал Мейсон, — где именно Трэгг расставил людей и знали ли они Стила в лицо. Может быть, можно сейчас разбудить Стила и задать ему пару вопросов?
  — Ой, я как-то не решаюсь… — засмущалась женщина. — Ведь он у нас только снимает комнату.
  — Кажется, есть дверь, которая ведет к нему отсюда?
  Она кивнула на одну из дверей, которая открывалась из коридора, ведущего от столовой к лестнице.
  — У него отдельный выход и своя ванная, — сообщила она. — Мы сдаем ему комнату, а вообще-то он, конечно, может заходить к нам, когда угодно. Мы стараемся относиться к нашим постояльцам как к членам своей семьи… за исключением телефонных услуг. У нас так много телефонных звонков: из-за детей и…
  — Я понимаю, — сказал Мейсон. — А что, если все же постучать к нему?
  — О, мне бы этого не хотелось, — стояла на своем миссис Джентри.
  — Ну, в конце концов, ведь это довольно важно, — убеждал ее Мейсон.
  — А может, вы сами? — спросила миссис Джентри. — Просто… заглянете к нему? Я буду согласна на все, только бы Ребекка не спускалась и не стала расспрашивать… Знаете, если бы она была осведомлена, что я знала об отсутствии Артурчика в комнате, когда случился этот выстрел, она бы наверняка рассказала лейтенанту Трэггу… О, мистер Мейсон, скажите же, что Артурчик не виноват! Меня это просто убивает! Вы можете себе представить, что происходит с молодым парнем, по уши влюбившимся в женщину старше себя, более опытную в жизни, — в который раз повторяла миссис Джентри. — Если она вздумает поиграть с ним, она может так его одурачить. А в этом деле Артурчик вел себя так странно. На нем лица нет, он так побледнел, когда лейтенант Трэгг брал его под арест, но ни слова не сказал.
  — Хочу все же посмотреть, — любопытствовал Мейсон, — запирает ли Стил свою дверь. Это может иметь значение для всего дела.
  Он прошел через столовую в коридор и слегка повернул ручку двери. Она легко и бесшумно открылась благодаря заботливо смазанным петлям. Мейсон заглянул внутрь, открыл пошире дверь, чтобы свет из столовой падал в комнату.
  — Там никого нет, — констатировал он.
  — Как, боже милостивый, ведь четвертый час ночи! — заволновалась миссис Джентри. — Конечно, он иногда возвращается довольно поздно, но я никогда не думала, что так поздно.
  — Однако, — продолжал Мейсон, — поскольку у него отдельный вход, он мог свободно входить и выходить, когда ему заблагорассудится, так что вы могли и не слышать, когда он возвращается.
  — Да, наверное, — сказала она.
  Мейсон несколько раз в раздумье открыл и закрыл дверь.
  — Эти петли, — сказал он, — смазаны, кажется, не так давно?
  — Да, смотрите-ка, — обратила внимание и миссис Джентри, — действительно смазаны!
  — Смазывали их не вы?
  Она отрицательно покачала головой.
  — Может, их смазывали, когда вы не могли видеть?
  — Ребекка прибирает здесь, в этой комнате. Конечно, она должна была заметить… но она не говорила ничего. Хестер убирает в коридоре, она тоже могла не заметить… со своей наблюдательностью.
  — У Стила было весьма завидное положение, — вдруг сделал вывод Мейсон. — Он мог входить и выходить из комнаты когда угодно, минуя кухню, спускаться по ступеням в погреб, очутиться в гараже и пробраться незаметно в квартиру дома по соседству.
  — Ну… ну, наверное, если бы ему это было надо…
  — В погребе есть дверь, — продолжал вслух размышлять Мейсон, — ведущая в гараж, потом дверь из гаража во двор, а в нескольких шагах — боковая дверь в квартиру Хоксли. Правильно?
  Она кивнула:
  — Но я никак не пойму, мистер Мейсон… Ведь правда…
  — Давайте-ка войдем на минуточку в эту комнату, миссис Джентри, — предложил адвокат. — Хочу осмотреть ее.
  — Все же, я думаю, мистеру Стилу это бы не понравилось, приди он сейчас.
  — Я беру ответственность на себя, — сказал Мейсон. — Ведь достаточно важно выяснить, почему именно сейчас мистер Стил отсутствует и кто смазал петли на его двери.
  — Вы хотите сказать, что он…
  — Я пока не предъявляю никаких обвинений. Если же мы желаем оправдать Артурчика, то должны знать точно, что произошло в ту ночь, когда была стрельба.
  Они вошли в комнату Стила, и Мейсон стал внимательно осматривать все, что там было.
  — Мне кажется, — вспомнила вдруг миссис Джентри, — я слышала, как Стил входил сюда примерно в половине третьего или в три часа дня. Он как будто очень торопился и словно метался в поисках чего-то. Я вполне уверена, что это мог быть только мистер Стил. Нам, однако, он ничего не сказал. Обычно он заглядывает, чтобы скоротать время, когда приходит домой в такой час днем.
  — А часто он приходит в это время?
  — Иногда. Редко — утром, но иногда заглядывает и днем.
  Мейсон открыл дверь стенного шкафа, взглянул на висящую в нем одежду.
  — Вы знаете, во что он был одет последний раз, когда вы его видели? — спросил он.
  Миссис Джентри, указывая на светло-серый костюм, сказала:
  — Да вот же костюм, который был на нем утром.
  — Это точно?
  — Да, совершенно точно! Он, наверное, зашел переодеться в более теплый. Я смотрю, нет его твидового…
  Мейсон сделал шаг поближе к светлому клетчатому костюму и спокойно стал проверять содержимое карманов.
  — О! — воскликнула миссис Джентри. — Я… Вы считаете, что прилично это делать?
  — Я считаю, — подчеркнуто произнес Мейсон, — что нам нужно выяснить о нем все.
  — Понимаю, но не очень ли это… ну…
  — Думаю, что нормально, — успокоил ее адвокат. Многозначительно посмотрев на Деллу Стрит, Мейсон попросил: — Мисс Стрит, пройдите с миссис Джентри и посмотрите его белье.
  Отвлекая внимание миссис Джентри, Делла в нерешительности сказала:
  — Наверное, в этом комоде…
  Она замолчала на полуслове, увидев выражение лица Мейсона, вытаскивающего из бокового кармана пиджака, снятого Стилом, желтый телеграфный бланк.
  — Так-так, а это что? — вопрошал тем временем Мейсон.
  — Нет, в самом деле, — решительно запротестовала миссис Джентри, когда Мейсон стал разворачивать полоску бумаги. — Не надо… читать.
  Мейсон, однако, развернув бланк, стал читать телеграмму.
  — Так-так! — приговаривал он. — Это уже кое-что! Она отправлена Стилу на работу в архитектурное управление. Вот что в ней говорится: «Человек по имени Карр Люсмен нечаянно выстрелил себя когда его кот сбил стола оружие. Адрес Люсмена Сан-Франциско Делингтон-авеню дом 1309. Срочно самолет расследовать». И подпись: «К. Анамата».
  Миссис Джентри, явно обеспокоенная, сказала:
  — Лучше, если бы вы, мистер Мейсон, разбирались со всем этим, не вмешиваясь в дела мистера Стила.
  — Разве вы еще не поняли, миссис Джентри? — пытался объяснить ей Мейсон. — Стил снял эту комнату намеренно. У него вошло в практику приходить по ночам, когда члены вашей семьи были в постелях. Он тихо прокрадывался через гаражную дверь и проходил в квартиру дома по соседству. Если даже он и не входил туда, то, по крайней мере, незаметно высматривал под окнами и замечал все, что происходило внутри дома.
  — Но как же… нет, я не верю этому!
  — Скорее всего, — продолжал Мейсон, многозначительно взглянув на Деллу Стрит, — он может и сейчас там находиться.
  — Но зачем ему нужно шпионить за людьми в том доме?
  — Вероятно, — предположил Мейсон, — Стил находится на службе у кого-то из японцев. Как я понимаю, лейтенант Трэгг располагает сведениями о том, что кое-кто из живущих в той квартире может рассказать о контрабанде оружия в Китай.
  — Вы имеете в виду мистера Хоксли?
  — Есть сведения, — пояснил Мейсон, — что Хоксли многие годы занимался поставкой оружия в Китай.
  — Боже мой! — воскликнула, не сдержавшись, миссис Джентри.
  — А Стил, очевидно, снял эту комнату потому, что она давала ему блестящую возможность следить за тем, что происходит в соседнем доме.
  — Ну и ну! Зачем же он тогда… он должен… нет, мистер Мейсон, это с его стороны…
  — Вот именно, — уточнил иронически адвокат.
  — Тогда, может, нам лучше связаться с полицией, мистер Мейсон?
  — Пока нет, — ответил Мейсон. — Давайте вести себя тихо и никого не беспокоить. Мы сами проведем небольшое расследование.
  Мейсон прошел к двери погреба, молча открыл ее и спустился на цыпочках по ступенькам. Миссис Джентри щелкнула выключателем, и погреб осветился ярким светом.
  Мейсон пробрался поближе к той полке, где хранились консервы, следя одновременно за гаражной дверью.
  — Как я понимаю, это та дверь, которая была покрашена. Ваш муж красил ее в тот вечер, когда было совершено убийство… А кстати, где он?
  — Я отправила его спать, — сказала она. — Все равно от него никакого толку, если бы он не ложился. А завтра у него трудный день в магазине — будет работать с клиентами один, без помощи Артурчика, так что моего мужа это очень касается. В остальном, что бы ни происходило, он будет спать мертвецким сном. По-моему, его ничто не тревожит. Я не имею, конечно, в виду, что его вовсе не заботит, как решится вопрос с этим делом, просто он не волнуется по этому поводу. Если бы даже он узнал, что его завтра казнят, мне кажется, он и тогда бы не поступился минутой своего отдыха и просто бы сказал: «Ну что ж, раз я ничего не могу поделать, нет основания лишать себя сна из-за этого».
  Мейсон повернулся и неторопливо, стараясь не выдать своего намерения, взглянул на полку, на то место, куда он ставил банку. Вроде к банке так и не прикасались. Он обратил внимание на то, что и Делла смотрит туда же. Она заметила его взгляд и поспешно отвернулась.
  — Так, а теперь вот что, — сказал Мейсон. — А не мог ли ваш сын испачкаться краской, не прикасаясь к двери гаража? Мистер Джентри, должно быть, принес краску домой, когда пришел из магазина?
  — Правильно, но он ее не разводил, пока Артурчик не ушел.
  — Дверь эта, я думаю, не запирается, — сказал Мейсон.
  — Да, не запирается. Запирается наружная дверь в гараж. На ней висит пружинный замок, и у мистера Хоксли есть от него ключи. По-моему, даже три или четыре дубликата.
  — Давайте-ка посмотрим еще в гараже, — предложил Мейсон.
  Он открыл дверь. Вошел.
  — Есть здесь освещение?
  — Да. Где-то выключатель в виде веревочки, ее надо дернуть… Вот так!..
  Она потянула за веревочку и включила свет.
  — Автомобиля в гараже нет, — констатировал Мейсон, да и без его слов это было понятно.
  — Да, полицейские перегнали тот, который стоял здесь. На сиденьях обнаружили следы крови, и они хотели идентифицировать отпечатки пальцев в автомобиле, но так и не вернули машину назад.
  — Понятно, миссис Джентри! Так скажите, эта дверь, сбоку, открывается во двор, который сообщается с квартирой?
  — Правильно. Но вы об этом уже спрашивали, мистер Мейсон.
  — Помню, — сказал он, — но я проверяю, правильно ли все отложилось у меня в голове, в той ли последовательности. На этой двери — пружинный замок. Изнутри она может открываться без ключа. А нажав защелку, можно держать замок отпертым, не захлопывая дверь. Вот так, как сейчас.
  Миссис Джентри взглянула и обомлела.
  — Господи! Дверь-то не заперта! А мы ее держим всегда на замке. Еще утром я видела, что она была заперта и замок не был закрыт на защелку.
  — Тогда, — сказал Мейсон, — совершенно очевидно, что замок кем-то был застопорен защелкой: либо тем, у кого есть ключ, она была открыта снаружи ключом и поставлена пружиной замка на стопор, либо кем-то, кто входил в гараж через погреб вашего дома, миссис Джентри. Так вот, и мистер Хоксли либо убит, либо просто исчез, а его экономка убита. Единственно, о ком нам ничего не известно, это Опал Санли, работавшая стенографисткой. В минувший день, миссис Джентри, она появлялась там, не заметили?
  — Я видела ее, — сообщила миссис Джентри, — как она шла к дому утром… Кстати, хоть убей — не скажу зачем. Ведь сегодня же для нее не могло быть никакой работы.
  — Так… А из ваших домочадцев кто мог быть здесь в то время? Мистер Стил?
  — Да, возможно. Он ведь свободно ходит по дому, как и любой член нашей семьи. Когда мистер Джентри дома, Стил, бывало, всегда спустится поболтать с ним. Ну а потом, он всегда помогает Ребекке с ее кроссвордами, просто проявляет внимание.
  — А дети были дома после школы?
  — Да, младшие.
  — Так Артурчик отсутствовал до позднего вечера, как вы сказали?
  — Да.
  — А Ребекка была дома?
  Миссис Джентри отрицательно покачала головой:
  — Нет, у Ребекки было в тот день собрание любителей кроссвордов, как я вам уже говорила, мистер Мейсон. Оттуда она отправилась в оперу.
  — Когда же она вернулась?
  — Около полуночи. Она без умолку рассказывала нам о театре, потом еще посплетничала о чем-то, что меня ну никак не заинтересовало.
  — Так она поднялась наверх и пошла спать? В погреб не спускалась?
  — Нет. Она же была одета для театра — парадно. К погребу она бы и близко не подошла.
  — Кто еще находился внизу? Ваш муж?
  — Да, Артур спускался сюда. По вечерам он много времени проводит здесь. Но я уверена, Артур ни за что бы не оставил дверь незапертой. В этом отношении он очень пунктуален.
  Несколько секунд Мейсон обдумывал услышанное. Вдруг он повернулся спиной к двери.
  — Вот что я подумал, — сказал он. — Нет смысла проводить расследование с этой стороны. Давайте сейчас запрем дверь. Не сделаете ли вы это?
  Миссис Джентри опустила защелку замка.
  — Да, оставим ее запертой. Мне даже как-то не по себе, — беспокоилась она, — когда эта дверь не заперта. Любой войдет в дом — и не узнаешь как.
  — Правильно, — подтвердил Мейсон. — А почему бы вам не повесить замок и на ту дверь, которая ведет в погреб? Ведь тому, кто пользуется гаражом, нет необходимости заходить в погреб, правда?
  — Да, действительно. Просила я как-то Артура повесить замок, но после того, как мы сдали гараж мистеру Хоксли, это выглядело бы несколько некорректно, будто мы в чем-то подозреваем его. Артур сказал, что нам следовало бы повесить замок либо до сдачи гаража внаем, либо следовало подождать, пока Хоксли не съедет, и потом уж повесить его перед сдачей гаража кому-то другому.
  — Да, это логично, — согласился адвокат, зевнув, но потом вдруг сказал: — А мне пора бы вздремнуть.
  Делла Стрит, внимательно следившая за ходом его мыслей, удивленно наморщила лоб.
  Миссис Джентри не скрывала своего беспокойства.
  — Что мне теперь делать с Артурчиком? — спросила она. — А что-то ведь надо. Вот почему я хотела говорить с вами. Нельзя ли что-нибудь придумать, мистер Мейсон. А потом, что со Стилом?
  — Давайте подождем наступления дня, — предложил Мейсон. — К тому времени я выясню, что намерен предпринять Трэгг. По всей вероятности, он просто хотел, чтобы парень заговорил, а потому и арестовал его.
  — Да не скажет он ничего, во всяком случае, о том, что касается этой женщины, Опал Санли.
  Мейсон пошел к ступенькам погреба.
  — Сейчас ночь, и ничего невозможно предпринять.
  — А утром вы узнаете насчет Артурчика? — не отступала миссис Джентри.
  Мейсон кивнул.
  — Первым делом, — заверил он.
  — Пожалуйста, когда будете выходить, сделайте это как можно тише! — попросила женщина. — Я не хочу, чтобы кто-то знал, что я была здесь, в погребе, в такое время и вообще… что я не сплю так поздно.
  Уже у парадной двери Мейсон посоветовал шепотом:
  — Попробуйте немного поспать. Делать вы все равно сейчас ничего не сможете. Я же займусь всем этим при первой возможности. Спокойной ночи!
  Он открыл дверцу машины перед Деллой Стрит.
  Она, согнувшись, быстро вскочила в машину, включила внутренний свет и оглядела заднее сиденье.
  — К чему такие предосторожности? — рассмеялся Мейсон.
  — Я все не могу успокоиться, — сказала она, — с тех пор как вы расставили ловушку, а себя предложили в качестве приманки…
  — Ты заметила, что банка еще стоит на полке? — спросил Мейсон.
  — Да! Это должно означать, что сообщения получал Стил.
  Мейсон включил зажигание.
  — Есть еще одна-две вероятности.
  — Например?
  — Трэгг сцапал Артурчика до того, как у того появилась возможность спуститься в подвал.
  Она подумала над услышанным, согласилась:
  — Совершенно верно!
  Всю дорогу они молчали. И только перед тем, как Мейсон свернул на ее улицу, она откровенно призналась:
  — Наверное, у меня отсутствует то, что вы называете логическими способностями. Чем больше я думаю об этом деле, тем сильнее у меня голова идет кругом.
  — Ложись спать, — посоветовал Мейсон, — и забудь об этом.
  Она не сдержала своей обеспокоенности:
  — Послушайте, вы намеренно что-то скрываете от меня?
  — Почему ты так думаешь?
  — Потому что, когда полиция обнаружит труп Стила, наши головы окажутся на плахе. И все же вы действуете так, как если бы вообще не было никакой спешки.
  — А спешки в самом деле нет, — подтвердил он этот парадокс.
  — Ну, вы когда-нибудь дождетесь от меня… пощечины.
  — Пожалуйста, вот тебе моя щека, — повернулся Мейсон к ней и через мгновение добавил: — Ну что же ты, ударь, а я подставлю другую щеку.
  Делла рассмеялась легко и непринужденно, выпрыгнув из машины перед своим домом.
  — Не забудьте стереть губную помаду! Пока!
  — Пока, — сказал Мейсон, продолжая стоять и смотреть, как она легко взбегает по ступенькам в подъезд своего многоквартирного дома.
  Глава 18
  Мейсон уже впадал в состояние той расслабляющей дремы, которая наступает непосредственно перед тем, как окончательно заснуть, когда рядом с постелью настойчиво зазвонил телефон.
  Он нащупал трубку и сказал сонным голосом:
  — Алло. Что случилось?
  Голос в трубке был истеричным, слова прерывались рыданиями:
  — Это говорит миссис Джентри. Я чувствовала, что вы знали… все время. Я этого не выдержу. Сделайте же что-нибудь для Артурчика! Я решилась на это ради него. Думаю, что убийство никогда нельзя оправдать, но тогда мать… Ведь эта Опал Санли была… Мистер Мейсон, я не могу… Ну пожалуйста, сделайте что-нибудь, чтобы Артурчик не был против меня. У вас же есть мои отпечатки пальцев. В сообщении на банке об этом говорится. Лейтенант Трэгг занялся этими банками. У меня карандаш в кармане, и я тайком списала то сообщение. Вы казались мне таким умным!.. Я знала, что вас не одурачишь. Знаю, что вы попытаетесь остановить меня, но вам это не удастся. Вы умны, мистер Мейсон… слишком умны. Прощайте, я…
  Мейсон прервал ее, заговорил будто заплетающимся языком, как человек, хвативший лишнего:
  — Лана, сестра, валяй. Не вешай нос. Спорю, ты не знаш, де я был. На швадьбе был. Родней Уэнстон жениса. Крошка Дорис Уикфорд. Тоже хорош декушк. Сколько шаппанск! Знаш, стречаю их на улиц, квартала два от вас… ох… Никада в жизни не пил стольк шампанск… Давай не будем говорить со мной о деле щас. Затра… затра, я ж сказал, шо пстараюс освободить Артурчика затра… ик… ой… да, затра… затра буду норме… Пока!
  Мейсон уронил трубку на рычаг, сбросил одеяло, снял пижаму, облачился в халат, сунул ноги в шлепанцы и бегом бросился по коридору туда, где был установлен телефон-автомат. Он опустил монету, набрал номер оператора и сказал:
  — Соедините меня со штабом полиции как можно скорее! Вызов — срочный. Быстрее.
  — Алло! Говорит штаб!
  — Перри Мейсон. С лейтенантом Трэггом можно связаться?
  — Нет, лейтенант Трэгг сейчас не на дежурстве. Он… А что?.. Одну минуту… А, сейчас. Говорят, он только что прибыл из Сан-Франциско. Хотите с ним говорить?
  — Да, да, соедините с ним быстрее, — просил Мейсон. — Это крайне важно.
  — Сейчас.
  Прошло несколько секунд, потом Мейсон услышал явно враждебный голос Трэгга:
  — Да, Мейсон, Трэгг у телефона.
  — Слушайте, лейтенант, и не прерывайте меня, не спорьте. Перебросьте вызов на ближнюю патрульную машину, пусть они срочно едут к дому Джентри. Никаких сирен. Провернуть все надо очень тихо, но зайти в дом и задержать всех еще до вашего прибытия. Не дать возможности никому убить кого-то или покончить жизнь самоубийством.
  — Что это за новости? — возмутился Трэгг.
  — К черту, — раздраженно бросил Мейсон. — Я же просил не спорить. Делайте быстрее, что я говорю, и завтра же получите поздравления от вашего шефа. Проследите за этим как следует. Надо успеть. Встретимся там.
  Мейсон не дал возможности Трэггу даже возразить, бросив трубку. Затем быстро помчался по коридору назад, в свою комнату, сбросил халат и с неистовой поспешностью стал одеваться. Одевшись, он постоял в раздумье перед тем, как набрать номер телефона Деллы Стрит.
  — Алло, — услышал он заспанный голос девушки.
  — Проснись, — сказал он. — Крышка открыта!
  — Кто?.. Что?.. А, ну да! — сказала она голосом, в котором ощутилась некоторая бодрость. — Где вы?
  — Выезжаю к дому Джентри. Бери такси и добирайся туда же как можно скорее. Захвати блокнот. А лучше портативную пишущую машинку. Возможно, мы услышим признание. Пока, правда, сказать трудно. Преступник, кажется, явно раскаивается, но сейчас дорога каждая минута. Мне надо бежать. До встречи.
  Мейсон бросил трубку, схватил шляпу и стремительно выскочил из квартиры, даже не выключив света.
  По договоренности с управляющим гаражом, машина Мейсона всегда стояла в таком месте, откуда можно было выехать немедленно, и Мейсону оставалось только открыть дверь, сесть за руль и включить зажигание. Сторож в гараже проводил взглядом автомобиль адвоката, сильно накренившийся при стремительном повороте за угол при выезде из гаража, с сомнением покачал головой, затем взглянул на часы: было пять минут шестого утра.
  — Надо бы этому парню вступить в объединение трезвенников, — проворчал он про себя.
  Две патрульные машины уже были припаркованы перед домом Джентри, когда Мейсон подъехал и, выключив зажигание, увидел лейтенанта Трэгга в одной из скоростных машин отдела по расследованию убийств, стремительно выскочившей из-за поворота.
  Мейсон остановился, чтобы жестом приветствовать Трэгга… Лейтенант, подбегая к нему и отвечая на этот жест, бросил на ходу:
  — Надеюсь, вы не намекаете на мое безделье по этому делу, Мейсон?
  — Я тоже надеюсь, — парировал Мейсон. — Пошли!
  Трэгг толкнул входную дверь, она была не заперта. Мужчины протиснулись в помещение, и их взорам открылось странное сборище. Четверо патрульных полиции охраняли членов семейства Джентри: тут были младшие дети, съежившиеся и испуганные; Ребекка, закутанная в толстый халат, с бигуди на голове, без грима на лице и с глазами, сверкающими от возмущения; молчащая миссис Джентри, пытающаяся философски оценить все происходящее; Артур Джентри, в пижаме, подавляющий зевоту при виде входивших в комнату Мейсона и лейтенанта Трэгга…
  — Может, — метнув разгневанный взгляд на лейтенанта Трэгга, бросила Ребекка, — вы все-таки скажете мне, что здесь происходит?
  Трэгг, любезно поклонившись, повернулся к Мейсону.
  — Может, — отозвался он эхом, — вы, адвокат, все-таки скажете мне, что здесь происходит?
  Мейсон с облегчением вздохнул, увидев все семейство в сборе под пристальным взглядом патрульных.
  — Несколько минут назад, — пояснил он, — зазвонил мой телефон, и миссис Джентри, признавшись в совершении убийств, сказала, что хочет убить и себя.
  — Как? — опешила миссис Джентри. — Я ничего такого не говорила! Я отрицаю это! Да вы сошли с ума, мистер Мейсон!..
  Мейсон, взглянув на нее, усмехнулся:
  — Без сомнения, это был ваш голос. Притворившись таким пьяным, что нельзя было и полагаться на то, что могу запомнить то, что происходит или что говорится по телефону, я напрочь отмел возможность совершения самоубийства.
  — Говорю вам, я не звонила, — разгневанно отрицала все миссис Джентри. — Не смейте утверждать обратное.
  — Конечно, — продолжал Мейсон, — ваш голос звучал несколько напряженно, что было вполне естественно, учитывая тот факт, что вы находились в состоянии истерии, но характерные нотки, присущие ему, были явно ваши.
  — Да вы с ума сошли! — снова резко заявила миссис Джентри.
  — Вы также сказали мне, — продолжал Мейсон, — нечто являющееся очень важным сведением: что лейтенант Трэгг обнаружил банку, которую я установил на полке, и удалил крышку и что потом он поставил там другую банку для приманки. Это объяснило мне одно звено в деле, которое до этого буквально ставило меня в тупик.
  — А это сущая правда насчет лейтенанта Трэгга, — вставила миссис Джентри. — Он просил меня никому ничего не рассказывать о жестянке — я и не рассказывала. Но у меня и в мыслях не могло появиться, что это вы поставили там жестянку.
  Трэгг повернулся к Мейсону.
  — Это вы поставили? — спросил он.
  Мейсон кивнул:
  — Чтобы помочь следствию по этому делу. Я бы сумел раскрыть это дело раньше, если бы не ваше вмешательство, лейтенант.
  — Но я же поставил жестянку обратно, — уточнил Трэгг, — и скопировал то же самое сообщение на крышку.
  — Не кажется ли вам, — улыбнулся Мейсон, — что человек, для которого предназначалось сообщение, присутствовал, когда вы открывали жестянку, и фактически получил сообщение, не утруждая себя необходимостью снимать банку с полки? Вы перебежали мне дорогу, лейтенант Трэгг!
  Лейтенант нахмурился, бросил взгляд на миссис Джентри:
  — Миссис Джентри, я хочу задать вам несколько вопросов…
  — Нет необходимости, — вспыхнула она. — Я сыта по горло казенщиной и кустарщиной в этом деле. Понимаю, что люди несовершенны, но я никогда не встречалась с таким явным невежеством, как…
  — Конечно, — прервал ее Мейсон, обращаясь к лейтенанту Трэггу, — теперь миссис будет все отрицать. Она стремилась заманить меня сюда, чтобы убить. Вероятно, не здесь, в этом доме, а возможно, когда я выходил из своей квартиры. Понимаете, она получила то сообщение и поверила тому, что там сказано. А если вы еще не разгадали код…
  — Разгадал, — вставил Трэгг.
  — Тогда вы понимаете, что я собирался сделать?
  Трэгг кивнул.
  — Я не предполагал, что это ловушка, — признался он. — Считал, что вы от меня скрываете сведения, и я собирался принять меры по этому поводу.
  Нарочито зевнув, Мейсон сказал:
  — Ну, как только зазвонил телефон, я начал тянуть время. Миссис Джентри поверила, что я был совершенно пьян. Понимаете, Трэгг, номер моего частного телефона, который не указан в официальном списке, знают только два человека. Это Пол Дрейк и Делла Стрит; но в чрезвычайной ситуации в позапрошлую ночь мы дали этот номер женщине, которая утверждала, что она — миссис Сара Пэрлин. Флоренс Джентри, должно быть, и лишила миссис Пэрлин жизни. Так что, когда зазвонил мой телефон и оказалось, что это не Делла Стрит и не Пол Дрейк, я понял, что говорю с убийцей. Я притворился, что перепил шампанского на свадьбе Роднея Уэнстона.
  — На свадьбе Уэнстона! — удивленно воскликнул Трэгг. — А он женился?
  — А вы не знали? — спросил Мейсон.
  Трэгг отрицательно покачал головой.
  — Он женился на Дорис Уикфорд. Уж будьте уверены, Уэнстон никогда не позволил бы Дорис Уикфорд претендовать на половину состояния Элстона Карра, не будучи уверенным, что потом они будут ржать словно лошади от смеха.
  — Вы имеете в виду, что за этим стоял Уэнстон? — спросил Трэгг.
  — Конечно, — сказал Мейсон с веселой улыбкой. — Состояние Карра должно принадлежать наследникам Такера. Он, однако, не знал, что у его погибшего партнера есть наследница, пока случайно не обнаружил это, дав объявление в газете с надеждой найти ее. Это, конечно, оказалось слишком хорошим шансом, чтобы Уэнстон упустил его. Он знал, что ему придется подделать несколько писем, подтасовав факты, которые ему уже были известны из близкого общения с Карром, для того чтобы обосновать и выдвинуть требования на право собственности. Если бы еще претендентке удалось предъявить фотографию отца, которая бы соответствовала образу Доу Такера, это бы сделало претензии абсолютно непогрешимыми.
  Вероятнее всего, Уэнстон наткнулся на женщину, которую он потом стал готовить на роль дочери Такера, случайно, но до того, как ему пришло в голову разыграть эту карту, предложив эту женщину в качестве наследницы. По всей вероятности, отец Дорис Уикфорд действительно был в Китае и писал ей оттуда письма. Из интереса к коллекционированию марок она сохранила конверты. Уэнстон, вероятно, просматривал ее альбом для марок, и, когда увидел целый конверт со штемпелем и погашенной почтовой маркой, у него и родилась мысль… Ну ладно, лейтенант, оставляю вас с вашим делом. Если возьмете миссис Джентри под стражу, я уверен, что сможете возбудить против нее серьезное дело. А теперь, извините, поеду досыпать.
  Мейсон повернулся и направился к двери.
  — Послушайте, — сказал Трэгг, следуя за ним, — вы же не можете просто так уйти, оставив меня. Я ведь даже не уверен, что против миссис Джентри существуют серьезные улики. Что касается телефонного звонка, то это ведь только с ваших слов против нее появляются эти самые улики.
  — Ну, лейтенант, я дал вам немало пищи для размышлений, — сказал Мейсон. — Всех можете отпустить, кроме миссис Джентри.
  Один из детей заплакал. Миссис Джентри медленно поднялась на ноги.
  — Вы не смеете этого сделать на глазах у детей. Вы не…
  Один из патрульных положил свою тяжелую руку ей на плечо.
  — Садитесь, — приказал он.
  Артур Джентри отодвинул стул.
  — Послушайте, вы…
  Двое полицейских схватили его.
  — Ну, вот и все, лейтенант, — резюмировал Мейсон, — спокойной ночи.
  Он открыл дверь и, как мальчишка, быстро спустился по ступенькам.
  Трэгг закричал ему вслед:
  — Эй, Мейсон, послушайте! Мейсон! Вы не уйдете!
  Он рванул дверь и выбежал следом за адвокатом.
  Перри Мейсон остановился у обочины. Трэгг подбежал к нему, выражая всем своим видом негодование.
  — Послушайте, — сказал он громко, — вы мне наплели тут столько хитроумных версий, но… — Он приблизился к адвокату и вдруг, понизив голос, сказал: — Это что, ловушка?
  — Угу, — сказал Мейсон. — Давайте, Трэгг, вперед! Нам еще надо добежать до финиша.
  — А где это?
  — Здесь! Давайте быстрее!
  Мейсон легко обогнул угол гаража.
  — Подсадите меня через забор, Трэгг, — попросил он. — А потом я подам вам руку.
  Трэгг помог Мейсону преодолеть высокий дощатый забор. Забравшись наверх, адвокат протянул руку вниз и помог Трэггу влезть к нему. Оба молча спрыгнули в темный двор между домом Джентри и двухквартирным коттеджем.
  — Теперь что? — прошептал Трэгг.
  — Теперь ждем, — шепотом сказал Мейсон.
  Они простояли в темноте не больше минуты. Потом дверь в гараж тихо отворилась, и через двор к боковой двери квартиры Хоксли беззвучно на цыпочках приблизилась темная фигура. В замке щелкнул ключ, дверь отворилась, и фигура проскользнула внутрь.
  Мейсон и Трэгг осторожно подошли ближе.
  Дверь была слегка приоткрыта. Приложив палец к губам, Мейсон первым шагнул в темноту теплого помещения. Напряженно вслушиваясь, они уловили звук крутящегося диска телефона; затем, через какое-то мгновение, женский голос, срывающийся от волнения, сказал:
  — Что это за игра, в которую мы играем? Что это означает? Я слышала, ты женишься на этой чертовке, этой… Да и ты тоже! Этой ночью у тебя была свадьба… Ну, значит, прошлой ночью. Не лги мне! После всего, что я для тебя сделала, не думай, что я дам тебе так легко уйти. Как только ты попытаешься выкинуть эту штуку, тебе конец… Ну, он так сказал… Мистер Мейсон… Не думаю, что это ловушка. Нет. Я не сказала ни слова… Ты меня не обманываешь? Любимый! О не-е-ет. Я не могла этому поверить, в глубине души я не верила, но я хотела выяснить. Я… я должна идти обратно. Полиция еще там. Мейсон уже почти понял, что на самом деле произошло. Тебе надо что-то с ним сделать. И немедленно. Помни: я позаботилась об остальных ради тебя. Теперь ты должен это сделать ради меня… Хорошо, милый.
  Послышался щелчок положенной на рычаг телефонной трубки, шуршание дамского платья, и фигура стала приближаться.
  — Давай, — шепотом сказал Мейсон.
  Острый, ослепляющий луч фонарика, направленный лейтенантом Трэггом, выхватил из темноты бледное, испуганное лицо Ребекки Джентри, и она никак не могла отделаться от беспощадного яркого света.
  Глава 19
  Утреннее солнце золотило крыши высоких зданий, когда Мейсон, выйдя из дома Джентри, усаживал Деллу Стрит в свой автомобиль.
  — Ну, — сказал он, — сегодня нам сам бог велел целый день валять дурака. Переведя тебя на круглосуточный режим работы, я в довершение, заставив печатать признание этой дамы, задал тебе, признаюсь, адскую работу, как ты считаешь?
  — Неплохо бы слетать в Каталину, — вместо ответа сказала Делла, — поваляться в купальниках, позагорать, поспать, поесть бы булочек с горячими сосисками, а?
  — Искусительница! — тяжело вздохнул Мейсон.
  — Да, если бы еще подъехать прямо к взморью, — продолжала мечтать девушка, — можно было бы успеть к первому рейсу самолета.
  Мейсон повернул машину в сторону Уилмингтона.
  — Мне кажется, — предположил он, — эта дорога ведет к агентству, ведь так?
  — Правильно, держите прямо! — посоветовала она.
  — Чувствую некоторую сонливость в это утро, — признался Мейсон, — так что придется положиться на тебя. Если заблудимся, придется позвонить в агентство и объяснить Герти…
  — Герти очень понятливая, ей не надо много объяснять. Она сумеет уладить все вопросы с клиентами.
  — Ты говоришь, как будто мы намеренно собираемся заблудиться, — сказал Мейсон.
  — Совсем нет. Мы едем сейчас как раз в сторону агентства. Послушайте, а ведь вы опять скрыли от меня кое-какие сведения.
  — Нет, честно, не скрыл.
  — А про Ребекку?
  Мейсон рассмеялся.
  — Хочешь — верь, хочешь — нет, — сказал он, — но, имея в руках все данные для принятия решения по этому делу, я никак не мог свести концы с концами.
  — Что вы имеете в виду, говоря, что у вас были все данные для принятия решения?
  — А ты не помнишь? — сказал Мейсон. — Мы не раз обсуждали с тобой это и решили, что двое, которые вовлечены в дело, были теми, кто не мог себе позволить появляться вместе на людях и кто не мог общаться по телефону, но они оба имели доступ в подвал. Мы предполагали с тобой, что человек этот глухой или настолько немощный, что не может даже подойти к телефону… Но истинное решение мне так и не приходило в голову. А теперь пришло.
  — Какое? — с нетерпением спросила она.
  — Чрезвычайно простое. Ребекка ведь могла бы пойти к телефону, если бы ее позвали, но только после того, как трубку взял бы кто-то из детей. Самой же звонить ей было нельзя, поскольку это возбудило бы подозрение: ведь она жила словно затворница.
  — А почему Уэнстон не мог просто позвонить и попросить… А, ну да, понятно… эта его шепелявость. Любой бы сразу узнал, а потом, по мере развития событий, делал бы выводы. Его дефект достаточно заметен, и забыть манеру его речи невозможно, если хоть раз слышал ее.
  — Именно! — согласился Мейсон. — И вот, размышляя над всеми данными для принятия решения, я просто не сумел их обобщить.
  — Но, по-моему, вы говорили, что голос женщины, которая звонила вам, был хорошо поставлен и…
  — Не забывай, — сказал Мейсон, — что у Ребекки сильно развита способность подражать голосам. Помнишь, как она имитировала голос Опал Санли? Она даже попыталась подражать голосу миссис Джентри, но у нее хватило ума, чтобы понять, что ей придется говорить так, как будто она в сильном волнении, чтобы скрыть некоторые изъяны при перевоплощении. Дай-ка мне еще раз текст ее признания, Делла. Мне надо проверить некоторые детали.
  — Мне придется зачитать его вам, — сказала Делла Стрит, — со своих стенографических записей.
  — Ну, давай.
  Она открыла блокнот и прочитала:
  — «Я, Ребекка Джентри, делаю это признание добровольно, чтобы показать, как глуп лейтенант Трэгг. Он думал, что сумеет польстить мне и ввести в заблуждение. Я все время смеялась над ним. Всю ответственность за убийство я беру на себя. Не хочу, чтобы эти обвинения были предъявлены Роднею Уэнстону. Он к ним не имеет никакого отношения.
  Мы с Роднеем встретились случайно, после того как Карр снял квартиры в соседнем доме. Это была любовь с первого взгляда. Я всегда обожала подделывать фотографии. Имея некоторую практику при увеличении, можно манипулировать таким образом, когда лицо с одного негатива можно поставить на другой. Однажды я сделала фотографию самой себя и приставила к ней лицо Хеди Ламмар. У меня эта фотография случайно оказалась в руках, когда я прогуливалась во дворе между нашими домами. Мистер Уэнстон тоже был в это время там. Я показала ему эту забавную фотографию, и он заинтересовался моими работами. Я пригласила его к себе в лабораторию, показала ему оборудование и сказала, насколько искусной я могла бы быть в подделывании фотографий. Надеясь, что смогу поставить это на коммерческую основу, потому что часто, когда человек фотографируется, ему может понравиться, как вышло лицо, но не понравиться все остальное.
  Родней потом признался, как отчаянно он влюбился в меня тогда, хотя не показал и виду, пока спустя три дня я снова не увидела его. Тогда он этого уже не смог скрыть.
  Я всегда ненавидела свою невестку. И никогда не хотела жить с ней. Я ненавидела ее детей. Мне хотелось приобрести машину. Я так и не смогла научиться водить, пока жила здесь. Мне машину не давали. Потом Родней посвятил меня в свои планы, в соответствии с которыми он смог бы иметь достаточно денег, чтобы жениться на мне, и мы могли бы зажить вполне пристойно, ездить по миру, фотографировать. Все, что мне нужно было сделать по его просьбе, — это взять старую фотографию семьи Дорис Уикфорд и произвести манипуляцию: приставить голову какого-то незнакомого человека к туловищу отца этой женщины. Я сказала ему, что могу это сделать, если у меня будут оба негатива. Он дал мне один и объяснил, что другой — в сейфе квартиры Хоксли. Он сказал еще, что Хоксли — слепой, что его отчим снял ту квартиру на имя Хоксли. Родней не должен был догадываться об этом. Они охраняли ту, нижнюю квартиру так тщательно, что он никак не мог подобраться к сейфу. Была экономка, которая действительно была посвящена в эту тайну, и секретарша, которая многого не знала. Потом еще телохранитель отчима, Джонс Блэйн, и китаец Гао Лунь. Эти люди ходили по задней лестнице, чтобы подняться или спуститься в нижнюю квартиру. Они делали вид, что занимались каким-то совместным бизнесом с этим Хоксли. Родней выяснил, что ничего подобного не было. Хоксли был одним из партнеров в том деле, связанном с поставками вооружения, которым они занимались двадцать лет назад. Хоксли тогда продал долю в партнерстве. Потом он опять занимался поставкой вооружения и обманул своих китайских покупателей, сообщив японцам, когда и куда доставлялось оружие на китайских джонках. Поэтому японцы и позволяли Хоксли заниматься своим бизнесом, а Карр просто взял себе фамилию Хоксли.
  Однажды, когда Родней перевозил отчима в Сан-Франциско, Карр очень крепко заснул, и Родней сумел вытащить у него из кармана блокнот. В этом блокноте была записана какая-то последовательная комбинация цифр, и Родней решил, что это шифр сейфа. Он сказал, что я должна попытаться проникнуть в дом и открыть его. Сказал также, что мне лучше взять с собой на всякий случай оружие. Родней был единственным, кто мог подстраховать эту чрезвычайную ситуацию и увести из дома всех, кто мог помешать, кроме старого калеки. Но чтобы все сработало, он должен был уйти и сам… Нужно было только как следует обдумать детали, чтобы осуществить задуманное. Было намечено время — полночь — и решено, что он оставит пустую банку на полке как сигнал. На случай, если возникнут новые обстоятельства, он нацарапает кодированное сообщение внутри этой жестяной банки. Если сообщения не будет, это значило бы, что все намеченное должно производиться в полночь тех суток, когда банка поставлена на полку.
  Мы вынуждены были связываться таким образом потому, что я не могла свободно пользоваться телефоном, а если бы мне позвонил Родней, то его бы без труда узнали по дефекту речи.
  Двор между нашим домом и его квартирой был как бы общей собственностью. Доступ туда у Роднея был, и у него хранился также дубликат ключа, который подходил к замку двери гаража. Поскольку экономка недолюбливала его и подозревала, Родней посчитал, что будет лучше, если нас никто не увидит вместе, поэтому он придумал сигнал и код. Временами, когда я встречалась с ним во дворе, он обычно кланялся и улыбался. И я тоже обычно очень сдержанно кивала и улыбалась в ответ, хотя чувствовала, что мое сердце разрывается и начинает кружиться голова.
  В ночь, когда произошла стрельба, все сразу пошло не так. Во-первых, моя невестка нашла банку, которую Родней оставил как сигнал. Это произошло до того, как я туда спустилась. Я боялась, у нее возникнут подозрения, и продолжала говорить об этой жестянке, пока не поняла, что она далека от мысли, что это мог быть сигнал. Я собиралась спуститься и найти место, куда невестка бросила банку, проверить, нет ли на ней нацарапанного сообщения. Потом я обнаружила, что Артур использовал ее для краски. Очевидно, сообщения никакого не было. Я попросила Стила посмотреть, где та банка. Конечно, Стил не знал, зачем мне это понадобилось. Я просто сказала, что хочу побольше узнать об этой банке, так как считаю, что ее появление очень необычно, не ведая о том, что Стил — сыщик. Но об этом я узнала позже.
  Из-за сбоя я не получила сообщения о том, что надо отсоединить тревожную сигнализацию. Я отправилась туда вскоре после полуночи и открыла сейф, достала немало бумаг, а потом услышала приближающиеся шаги — медленные, с остановками, — зловещие шаги. Я спряталась за сейф. Карр вошел в комнату и направился прямо ко мне. Сначала я подумала: он не знает, что я там. Потом он приказал мне выходить. Я выстрелила. Он упал, а я вся оцепенела от страха. Через некоторое время я стала выбираться из дома, но вдруг чуть не столкнулась с входящим Артурчиком, чиркающим спичками. Я едва не убила его и продолжала пятиться назад. Он не мог меня видеть, поскольку свет от спички ослеплял ему глаза. Я отодвинулась назад и спряталась за сейфом. Он позвонил этой шлюхе с накрашенными ногтями и спросил, все ли у нее в порядке. Когда убедился, что все в порядке, вышел. Я была в той комнате, как в западне: Карр лежал без сознания, но я не смела выйти сразу же, следом за Артурчиком. Прождала несколько минут. Потом я вытащила негатив, который мне был нужен, из конверта, а все остальное положила обратно в сейф, закрыла и заперла его. Я была уже около двери, когда услышала, как щелкнул ключ в замке. Дверь открылась, и вошла экономка. Мне бы надо было лишить ее жизни тогда же, но я попыталась использовать внезапность и ринулась мимо нее в темноте, а она схватила меня. Я ударила ее пистолетом, она же успела вырвать кусок из моего платья, в которое она вцепилась железной хваткой. Мне все же удалось хлопнуть дверью. Я тайком прокралась к себе и улеглась спать. До утра следующего дня я так и не знала, что у меня оторван клок.
  Я услышала утром, как люди из соседнего дома выехали из гаража на машине, и поняла, что они повезли старика к доктору. Родней говорил мне, что у экономки есть собственное жилье на Ист-Хиллгрэйд-авеню. Я отправилась туда на следующий вечер, чтобы окончательно решить вопрос с ней. Она поняла, что уже видела где-то такое же платье, какое было на мне, но не помнила где. Это-то сначала и спасло меня. Но потом женщина вспомнила и собралась сдать меня полиции. Наставила на меня пистолет, заставив бороться с ней. Пистолет выстрелил во время этой борьбы. Я же не имела намерения убивать ее. Страха я не испытывала, решила позвонить мистеру Мейсону и Опал Санли от лица экономки Пэрлин, собирающейся сделать признание по делу об убийстве, а потом обставить дело так, чтобы создалось впечатление, что она совершила самоубийство. Это почти сработало. Этого ищейку Стила я хотела убить намеренно: все вынюхивал! И знал слишком много. В кармане его я обнаружила телеграмму с вызовом в Сан-Франциско. Я знала, что его надо убить, чтобы спасти Роднея. О себе я не думала, но больше не хотела, чтобы Родней был в чем-то замешан. Я люблю Роднея, никогда и не предполагала, что способна на такую любовь.
  Потом, когда в сообщении из второй банки прочитала, что у Перри Мейсона имеются отпечатки пальцев, придумала план, как успешно завершить дело. Я всегда ненавидела свою невестку. Много раз ловила себя на мысли о том, что ее надо уничтожить. Я позвонила Мейсону, притворившись на сей раз, что я — Флоренс, призналась в убийствах и сказала, что хочу убить и себя. Потом мне нужно было бы тихо войти в комнату Флоренс, сказать ей, что слышала телефонный звонок и ответила на вызов и что Мейсон хочет поговорить и ждет ее на линии. Артур спит так крепко, что я могла бы сделать это не рискуя, даже не разбудив его. Если бы Флоренс подошла к телефону, я бы выстрелила в нее, а потом вложила пистолет ей в руку.
  Вам бы никогда всего этого не узнать, если бы Мейсону не удалось обмануть меня насчет Роднея: он сказал, что Родней женится на этой твари. Убийство Флоренс отпадало, потому что по разговору с Мейсоном я поняла, что он пьян и не вспомнит потом, что я говорила… Сожалений о содеянном у меня нет. Я делала это ради человека, которого люблю!..»
  — Ну, достаточно, — прервал Мейсон. — Это вполне даст Трэггу все, что ему нужно.
  — А как же насчет человека, который входил в фотолабораторию и чиркал спичками? — спросила Делла Стрит.
  — А это просто для создания более убедительного алиби, — сказал Мейсон. — Пленки не были засвечены. Просто она делала вид, что оказывает содействие. Ей и в самом деле удалось создать немало путаницы.
  — И она летала в Сан-Франциско?
  — Конечно. У нее было собрание в клубе любителей кроссвордов, а потом ей надо было в оперу, так что появилось неплохое объяснение отсутствия в доме, что случается не так уж часто.
  — Я бы никогда не заподозрила ее! — призналась Делла.
  Мейсон задумался:
  — Мне следовало бы заподозрить ее раньше, чем у меня это получилось. Тот, кто изучал криминологию, должен в этом типе личности распознать самого опасного потенциального убийцу. Эта особа многое подавляла в себе, находилась в состоянии сексуальной неудовлетворенности, а потому была разочарована в жизни. Притворившись, что влюбился в нее, Уэнстон не испытывал никаких затруднений, когда захотел сделать из нее сообщницу. Ради него она пошла на все… Надо только почаще почитывать добротные, серьезные работы по криминологии, чтобы понять, что человек такого типа может совершить сколько угодно убийств.
  — А вы знали, что фотография была подделана? — спросила Делла.
  — Да, — сказал Мейсон. — Китаец Гао Лунь подсказал мне это. Его внимательные глаза различают мельчайшие подробности, которые мы, простые смертные, не замечаем, вероятно, потому, что только у китайцев такая великолепная память. Он обратил внимание на то, что на семейном портрете Уикфордов лицо отца не просто походило на лицо Такера на фотографии, снятой в Шанхае, а абсолютно совпадало с ним во всех черточках и оттенках. Гао Лунь не очень разбирался в возможностях фотографии, чтобы понять, что означает такое совпадение, но, как и все китайцы в мире, столкнувшись с чем-то, чего он не понимал, он стал подозревать.
  — А как насчет Опал Санли?
  — Просто хорошая девушка, — сказал Мейсон, — которая понимала, что вокруг нее творится что-то таинственное. Она сообразила также, что ей платят, чтобы она держала язык за зубами, и она его держала. Ее работа заключалась в том, чтобы считывать записи. И она их считывала. Она не задавала никаких вопросов и не пыталась узнать, что происходит. Артурчик влюбился в нее. Когда он услышал что-то похожее на выстрел в соседнем доме, он бросился туда, чтобы узнать, поскольку боялся за Опал: возможно, она вернулась в дом своего нанимателя. Ее скрытность относительно характера работы у Хоксли наводила его на мысль, что у нее роман с боссом. Он стал подозрительным, к тому же был ревнив. Когда он ее там не застал, то позвонил ей. Заметь, ее номер можно было легко набрать в темноте. Когда она ответила, он сделал вид, что звонит из своего дома. Потом он и в самом деле пошел домой, устыдившись своей подозрительности. Он ни в коем случае не хотел, чтобы она знала о его подозрениях, и тем не менее проник в соседнюю квартиру искать ее. Артурчик молод и романтичен. Он бы и в тюрьму пошел ради нее, так и не сказав правды… Делла, — вдруг прервал свои размышления Мейсон, — смотри, мы и в самом деле приближаемся к пляжу.
  — Нет, не похоже, — сделала удивленное лицо девушка. — Неужели вы думаете, что я что-то перепутала? Хорошо, шеф, а как же насчет обгорелой одежды, которую Трэгг обнаружил в бунгало, где жила миссис Пэрлин?
  — А очень просто, — улыбнулся Мейсон. — Карр отправился в Сан-Франциско лечить рану. Доктору сказали там, что в него стреляли, когда он остался один. Оставались вещи, залитые кровью, от которых надо было избавиться: брюки, нижнее белье, рубашка, возможно, пиджак и уж наверняка — обувь. Когда Карр вернулся, он отдал эти вещи миссис Пэрлин и сказал ей, чтобы она не показывалась на глаза, а от этих вещей поскорее избавилась бы. Вот она и сожгла их в печи у себя в бунгало.
  — Почему же они хотели, чтобы она исчезла? — спросила Делла.
  — Вероятно, потому, что она была наиболее слабым звеном в их организации. Она бы не выдержала допроса полиции… Делла, мы же явно движемся по направлению к пляжу?
  — Ну…
  — Нам надо обязательно позвонить Герти, — сказал Мейсон. — Сейчас зароемся в теплый песочек, подремлем, а потом бросимся в соленую воду.
  — Угу. Ветчина, яйца и кофе — тоже не плохо.
  — С гарниром из гречневой каши? — спросил Мейсон.
  — Нет. Это слишком много. А мне надо следить за фигурой.
  — Ну, уж не на пляже ведь, в купальнике, — усмехнулся Мейсон. — Не стоит, дорогая. Пусть за тебя это делают другие.
  — Вы просто чудо, Перри, — восхитилась Делла. — Все-таки неплохо быть напуганной до смерти во время расследования дел об убийствах. Только бы побольше длились периоды отдыха между ними. Прокатимся на моторке? А?
  — На моторке? — эхом отозвался Мейсон. — Обязательно! Как только отоспимся немного, возьмем моторную лодку и поедем рассекать волны океана. Скорость, если ты еще этого не заметила, — составная часть наших имен.
  И как бы в подтверждение этому нога Мейсона стала выжимать скорость, пока стрелка спидометра не заметалась где-то между самыми большими цифрами.
  Делла Стрит улыбнулась:
  — Да, я заметила. — Затем, поправив зеркальце на солнцезащитном козырьке и припудрив нос, она добавила ровным голосом: — Если хотите знать, у вас сзади мотоциклист, который тоже заметил эту черту вашего характера.
  Мейсон снизил скорость, потянулся за бумажником, где у него лежали водительские права. Взвыла сирена, и полицейский на мотоцикле поравнялся с машиной.
  — Что за шутки? — спросил он, когда Мейсон, виновато глядя на него, замедлив ход, остановился.
  Делла Стрит перегнулась через рулевое колесо.
  — Почему вы нас останавливаете? — возмутилась она. — Мы едем на допрос свидетеля по делу об убийстве Хоксли.
  — А, вы занимаетесь этим делом? — спросил полицейский.
  — Должна вам сказать, — не смутившись, продолжала Делла Стрит, — что это брат лейтенанта Трэгга! Вам известен такой?
  Полицейский усмехнулся и махнул им рукой.
  — Ну давайте, жмите, — сказал он на прощанье. — Нам только что сообщили, что Трэгг расколол наконец это дело.
  Когда Мейсон выжал предельную скорость, Делла Стрит улыбнулась.
  — В конце концов, — засмеялась девушка, — нет смысла иметь родственников, если этим иногда нельзя воспользоваться.
  Дело о тонущем утенке
  Глава 1
  Однажды Делла Стрит, доверенный секретарь известного адвоката Перри Мейсона, спросила у него, какое из своих качеств он ценит превыше всего и считает наиболее важным для своей профессии. Он не задумываясь ответил: «Нечто, заставляющее людей доверять тебе и идти с тобой на откровенность». Действительно, адвокату либо присуще такое качество, либо нет. Это своего рода природный дар, вроде музыкального слуха.
  Безусловно, Мейсону оно было свойственно в полной мере. Когда он проходил по комнате, люди инстинктивно провожали его взглядом. Где бы он ни находился, люди, случайно оказавшиеся рядом, непременно вступали с ним в беседу и частенько не только изливали ему душу, но и делились самыми сокровенными тайнами.
  Делла Стрит все же считала, что это всего лишь инстинктивная реакция людей на общение с адвокатом, способным с сочувствием и пониманием отнестись к побуждающим мотивам тех или иных поступков человека.
  Мейсон никогда не торопился задавать вопросы. Временами даже казалось, что он мало интересуется тем, что ему доверительно выкладывает собеседник. Но как раз именно это безразличие и подстрекало людей откровенничать все больше и больше. В любом случае Мейсон проявлял сочувствие и симпатию, делая скидку на человеческую слабость или глупость. Он не уставал повторять, что у каждого человека, живущего полнокровной жизнью и не стремящегося прослыть ангелом во плоти, непременно есть тайники души, заглянуть в которые удается далеко не каждому. Если таких тайников нет, значит, это не человек, а бесчувственный болван.
  Вот и сейчас, стоя на веранде отеля «Палм-Спринг», Делла Стрит, забыв о звездах, мерцающих в черном небе, с любопытством посматривала в вестибюль, где какой-то человек подсел к Перри Мейсону. Она ничуть не сомневалась, что этот человек намеревается поведать адвокату нечто очень важное, ревностно хранимое им до этой минуты.
  Наверное, Мейсон тоже это понимал, хотя по его спокойному, почти равнодушному виду трудно было утверждать это с полной уверенностью.
  Адвокат удобно расположился в глубоком кожаном кресле. Его обычно бесстрастное лицо потеплело. И только после того, как сидевший рядом господин многозначительно откашлялся, Мейсон обратил на него внимание.
  — Прошу извинить меня, ведь вы мистер Мейсон, адвокат?
  Мейсон не сразу повернулся к говорившему. Его взгляд незаметно скользнул по ногам соседа. Он увидел черные брюки с безупречными стрелками, дорогие полуботинки из черной замши, настолько мягкой, что из нее можно было бы сделать перчатки.
  Незнакомец продолжал:
  — Я хотел бы с вами проконсультироваться… — И после секундной паузы добавил: — По вашей линии.
  Мейсон посчитал, что теперь настал момент получше рассмотреть своего собеседника. Он увидел умное лицо с высоким лбом, крупный нос, тонкие губы, свидетельствующие о решительном характере, подбородок же, пожалуй, был излишне выдвинут вперед. Темные глаза смотрели сурово, со спокойным сознанием собственной силы. На вид человеку было около пятидесяти, а его костюм, манеры и тот факт, что он остановился в отеле «Палм-Спринг», говорили о его финансовом благополучии.
  Внезапная сердечность насторожила бы этого человека, а излишняя сдержанность, несомненно, оттолкнула бы его. Мейсон ответил просто:
  — Да, я Мейсон, — и не протянул руки для рукопожатия.
  — Я очень много читал о вас в газетах, с огромным интересом следил за процессами с вашим участием.
  — Вот как?
  — Полагаю, вашу жизнь никак нельзя назвать скучной?
  — Во всяком случае, она лишена монотонности, — согласился Мейсон.
  — Без сомнения, вам приходится выслушивать множество странных историй?
  — Да, пожалуй.
  — Очевидно, вам известно огромное количество фактов, которые ни в коем случае не должны быть преданы огласке?
  — Естественно.
  — Моя фамилия Визерспун. Джон Визерспун.
  Даже теперь Мейсон не протянул руки, он сидел так, что соседу был виден лишь его профиль.
  — Живете здесь, в Калифорнии, мистер Визерспун?
  — Да, у меня поместье в Ред-Ривер-Вэлли, в хлопководческом районе этой долины. Прекрасное место, пятнадцать акров земли.
  Теперь он говорил торопливо, очевидно, ему не терпелось перейти к главному.
  Мейсон же, наоборот, не спешил.
  — Летом там бывает очень жарко, ведь правда? — заметил он.
  — Порой температура поднимается и за сорок. В доме у меня всюду кондиционеры, впрочем, как в большинстве домов долины. Можно удивляться, чего только не напридумывали в наши дни для обитателей пустыни.
  — Зато зимой у вас великолепно, да?
  — Да… Но я хотел поговорить с вами о моей дочери…
  — Вы остановились в этом отеле?
  — Да, и она здесь, со мной.
  — И давно?
  — Я приехал специально, чтобы повидаться с вами. Прочитал в газете «Индео» о том, что вы находитесь в «Палм-Спринг»… Сегодня я почти час наблюдал за вами.
  — Вот как? Опасаетесь?
  — Да. Не хочу, чтобы моей дочери стало известно, почему я здесь и что я консультируюсь с вами.
  Мейсон глубоко засунул руки в карманы брюк. Делла Стрит, наблюдая за ним сквозь стеклянную дверь, видела, что он даже не поднял глаза на собеседника.
  — Я не люблю обыденных дел, — сказал Мейсон.
  — Сомневаюсь, чтобы мое дело было таким уж обыденным, а что касается гонорара…
  — Мне нравится острая борьба, — прервал его Мейсон, — и потом, я берусь только за те дела, где приходится разрешать какую-то загадку. Я начинаю углубляться в подробности, что-то выясняется, отсюда и интерес, и возбуждение. Как правило, я не хожу проторенными тропами и не боюсь рисковать. Уж так я создан. Обычная кабинетная практика меня ни капельки не привлекает. Я не чураюсь никакой работы, которая требуется в интересах дела. Что же касается стандартных тяжб и споров, то пусть ими занимаются другие.
  Такой поворот дела, видимо, еще больше подстегнул Визерспуна, которому не терпелось выложить Мейсону свои проблемы.
  — Моя дочь, Лоис, собирается выйти замуж за молодого парня, который сразу после окончания колледжа поступает на службу в инженерные войска.
  — Сколько лет?
  — Молодому человеку или моей дочери?
  — Обоим.
  — Дочери ровно двадцать один год. Парень на полгода старше. Он очень интересуется химией и физикой. Вообще-то он весьма способный.
  — Молодежь стала умной, и трудности ее не останавливают.
  — Боюсь, вы меня не поняли. Я не лишен патриотических чувств, но меня мало привлекает мысль, что моего зятя отправят на войну сразу после возвращения из свадебного путешествия.
  — До тысяча девятьсот двадцать девятого года, — возразил Мейсон, — подросткам усиленно прививали чувство собственности. Они стали думать только о том, как бы получить свою долю семейного состояния, а не о накоплении собственного. Но согласитесь, для создания нового имиджа у молодежи должны быть объекты…
  Современные юнцы заняты всевозможными проектами… Они не боятся ни сердечных заболеваний, ни борьбы, ни трудностей, ни даже смерти, и те, кто выживет, пройдя закалку огнем, не спасуют перед любыми трудностями.
  Можете не сомневаться, мистер Визерспун, нам с вами предстоит жить в ином мире, когда война закончится. Нам с вами предстоит разобраться в молодых людях, и мир изменится именно благодаря тем молодым людям, которым довелось страдать, бороться и многому научиться.
  — Я никогда так не думал о молодежи, — почесал за ухом Визерспун, — на мой взгляд, молодежь — это не побеждающая сила.
  — Вы должны были посмотреть на нее в шинелях и с автоматами в последней войне. Юнцы двадцатых годов отирались в темных закоулках. Сейчас они достигли среднего возраста. Так что вас еще ожидают сюрпризы… А этот ваш молодой человек?.. Расскажите-ка мне подробнее о нем.
  — Его прошлое… какое-то туманное. Он… не знает, кто он такой.
  — Вы хотите сказать, он не знает своего отца?
  — Ни отца, ни матери. Женщина, которую Марвин Эйдамс всегда считал матерью, рассказала ему, что на самом деле он был похищен в трехлетнем возрасте. Она призналась в этом перед смертью. Естественно, такое открытие, сделанное пару месяцев назад, явилось для него сильным ударом.
  — Интересно… — раздумывал Мейсон, хмуро разглядывая носки своих ботинок. — Ну а что по этому поводу говорит ваша дочь?
  — Она говорит…
  За креслом Мейсона неожиданно послышался молодой женский голос:
  — Может быть, папа, ты разрешишь мне самой сказать об этом?
  Визерспун быстро оглянулся. Мейсон, двигавшийся с ленивой грацией высокого мужчины, не обремененного лишним весом, поднялся, чтобы взглянуть на рассерженную девушку, стоявшую на коленях на сиденье кресла, опершись локтями о его спинку. Книга, лежавшая, очевидно, у нее на коленях, с шумом плюхнулась на пол.
  — Честное слово, папа, я не подслушивала. Я просто сидела здесь, в кресле, и читала. Потом услышала имя Марвина Эйдамса, и это, сам понимаешь, привлекло мое внимание.
  Джон Визерспун рассердился:
  — Я не вижу оснований продолжать разговор в твоем присутствии, Лоис. И пока мне не о чем совещаться с тобой.
  Мейсон поочередно взглянул на отца и дочь, а потом сказал:
  — А почему бы и нет? Здесь мой секретарь, мисс Стрит. Пожалуй, нам стоит пройти в коктейль-холл, сесть за столик, заказать что-нибудь прохладительное и спокойно побеседовать. Если мы не достигнем понимания, никто не будет считать себя обиженным. Мне даже представляется, мистер Визерспун, что ваше дело весьма интересное.
  Глава 2
  Лоис совершенно естественно перехватила инициативу.
  — В конце концов, — горячилась она, — эта проблема касается в первую очередь меня.
  — Речь идет о твоем счастье, — вежливо уточнил отец, — а следовательно, и о моем.
  — Только о моем счастье! — подчеркнула девушка.
  Джон Визерспун просительно посмотрел на Мейсона и умолк.
  — Я влюбилась, — решительно заявила девушка, — такое случалось и прежде, но всегда это чувство быстро проходило. На этот раз все не так — любовь крепнет с каждым днем. И что бы мне ни говорили, что бы ни делали, никто не в состоянии этого изменить. Папа беспокоится за мое счастье… Беспокоится, потому что мы не знаем некоторых обстоятельств, касающихся человека, за которого я собираюсь выйти замуж. К сожалению, сам Марвин тоже не знает.
  — Не можешь же ты отрицать, — не слишком уверенно, как показалось Мейсону, заявил Визерспун, — что семья и происхождение человека играют в жизни весьма важную роль!
  Лоис оставила без внимания слова отца. Это была миниатюрная живая девушка с проницательными темными глазами. Она заговорила с некоторым раздражением:
  — Приблизительно пять лет назад Марвин Эйдамс и его мать, Сэйра Эйдамс, поселились в Эль-Темпло. Сэйра была вдовой. У нее имелось небольшое состояние, и она дала Марвину образование. Я познакомилась с ним в старших классах, но тогда он был для меня лишь одним из мальчиков. Потом мы оба поступили в колледж. Вместе приезжали домой на зимние каникулы и снова встречались… — Она щелкнула пальцами. — И что-то в нас есть общее, мы подходим друг другу.
  Она посмотрела на мужчин, как бы сомневаясь, поймут ли они, потом перевела взгляд на Деллу Стрит.
  — Мой папа, — уже увереннее продолжала Лоис, — помешался на фамилиях. Он проследил родословную нашей семьи чуть ли не до первобытных племен. Естественно, ему захотелось что-нибудь узнать о родителях Марвина. Но тут ему не повезло. Миссис Эйдамс оказалась невероятно скрытной. Она переселилась в долину, потому что у нее был туберкулез, и думала, что перемена климата благоприятно отразится на ее здоровье. Перед смертью она по собственной воле призналась, что она и ее муж, которого звали Хорасом, похитили Марвина. Тогда Марвину было три года. Они надеялись получить за него выкуп, но ситуация начала накаляться, и они вынуждены были срочно удирать на Запад. К тому времени они сильно привязались к ребенку и под конец решили сами его воспитывать. Хорас умер, когда Марвину исполнилось четыре года. Умерла миссис Эйдамс, так и не сказав, кто истинные родители Марвина. Она упомянула только, что он из хорошей семьи, весьма состоятельной, — и только. Из этого Марвин сделал заключение, что он был похищен где-то на Востоке, а его настоящие родители, должно быть, уже умерли.
  — Заявление миссис Эйдамс было сделано при свидетелях?
  — Ничего подобного, — ответил Визерспун, — об этом никто не знает, кроме Марвина, Лоис и меня.
  — Вы — вдовец? — спросил его Мейсон.
  Визерспун кивнул.
  — Чего вы хотите?
  — Я хочу выяснить, что собой представляли родители мальчика. Ну и чтобы вся ситуация стала абсолютно ясной.
  — Для чего? — спросила Лоис.
  — Я хочу знать, кто он такой.
  Девушка с вызовом взглянула в глаза отцу.
  — Марвину тоже хотелось бы этого, — сказала она. — Что же касается меня, папа, то мне совершенно безразлично, копал ли его отец канавы или был вермонтским республиканцем… Я в любом случае стану его женой.
  Джон Визерспун молча поклонился, но его покорность выглядела наигранной.
  — Если ты так смотришь на дело, моя дорогая… — начал он.
  Но Лоис взглянула на часы и улыбнулась Мейсону.
  — Как бы то ни было, сейчас у меня свидание с друзьями, мы собираемся покататься на лошадях при свете луны. Не жди меня, папа, и не беспокойся.
  Она вскочила с кресла, порывисто протянула Мейсону руку и добавила:
  — Делайте все, что хочет папа. Он будет чувствовать себя куда спокойнее.
  В этот момент ее глаза скользнули по лицу Деллы Стрит, она отметила что-то, заставившее ее снова обернуться и посмотреть внимательно на адвоката. Она улыбнулась, протянула руку Делле со словами: «До свидания, до новой встречи!» — и ушла.
  Когда за ней закрылась дверь, Визерспун устроился поудобнее в кресле с видом человека, который наконец-то получил возможность свободно высказать свои мысли.
  — Рассказанная Сэйрой Эйдамс история, — заговорил он, — была весьма убедительна. Ей надо было предотвратить какое-либо расследование с моей стороны. Понимаете, это случилось пару месяцев тому назад. Лоис и Марвин уже влюбились друг в друга. Умирающая мать решилась на ужасную жертву. Такое страшное заявление… На смертном одре она лишилась любви и уважения единственного сына, чтобы обеспечить ему будущее счастье. Но, надо думать, ее заявление не было правдой.
  Мейсон недоуменно приподнял брови.
  — Я бы сказал больше: в нем не было ни одного правдивого слова.
  — То есть?
  — Я уже нанимал детективов, — вдруг сообщил Визерспун. — Они выяснили, что Марвин Эйдамс является сыном Сэйры Эйдамс и Хораса Легга Эйдамса, что подтверждается официальным свидетельством о рождении. Никаких сведений о нераскрытом похищении ребенка, относящемся к периоду, упомянутому миссис Эйдамс, не имеется.
  — Тогда чего ради ей было делать подобное заявление? — не выдержала Делла Стрит.
  Ответ Визерспуна был весьма суров:
  — Я вам точно объясню, чего ради… В январе тысяча девятьсот двадцать четвертого года Хорас Эйдамс был осужден за убийство, а в мае тысяча девятьсот двадцать пятого года казнен. История, рассказанная миссис Эйдамс, была душещипательной выдумкой, последней попыткой избавить сына от случайности, если давняя история выплывет на свет и помешает ему жениться на девушке из хорошей семьи. Она не сомневалась, что я постараюсь выяснить, кем был отец парня. И надеялась, что ее рассказ предупредит подобные расследования или направит их совсем в другое русло.
  — Парень, конечно, ничего не знает об отце? — спросил Мейсон.
  — Нет.
  — И ваша дочь тоже?
  — Да, и она. — Визерспун помолчал, перебирая пальцами витую ножку хрустального бокала, затем с усилием произнес: — Я не собираюсь принимать в семью сына убийцы. Полагаю, что даже Лоис согласится с моими доводами, когда я ознакомлю ее со всеми фактами.
  — Чего же вы хотите от меня?
  — У меня есть стенограмма свидетельских показаний по всему процессу… Как мне кажется, они убедительно доказывают вину Хораса Легга Эйдамса. Однако я хочу быть совершенно объективным и оставляю Марвину определенный шанс… сомневаясь в правильности вынесенного судом приговора. Я хочу, чтобы вы просмотрели стенограмму, мистер Мейсон, и сообщили мне свое мнение. Если вы найдете отца Марвина виновным… в преднамеренном убийстве, я скажу своей дочери все без утайки и категорически запрещу ей встречаться и поддерживать знакомство с Марвином Эйдамсом. Это явится для нее ударом, но она с ним, надеюсь, справится. Вы сами убедитесь, что иначе поступить мне нельзя, когда ознакомитесь со стенограммой.
  — Ну, а если я приду к заключению, что он мог быть невиновен? — спросил Мейсон.
  — В таком случае вам придется это доказать, вернув честное имя несправедливо осужденному человеку, и опубликовать это в печати, дабы всем стало известно об ошибке, допущенной правосудием. — Голос Визерспуна звучал сурово. — Я не желаю, чтобы на род Визерспунов легло хотя бы одно пятно, и, уж конечно, не потерплю, чтобы моим зятем стал сын убийцы.
  — Убийство восемнадцатилетней давности, — задумчиво произнес Мейсон. — Срок очень большой.
  Визерспун посмотрел ему прямо в глаза.
  — Зато и сумма гонорара будет соответствующей.
  Делла Стрит не выдержала:
  — В конце концов, мистер Визерспун, если даже тот человек и был виновен, неужели вы считаете, что ваша дочь должна из-за этого разрушить свое счастье?
  Визерспун нахмурился:
  — Если отец был преступником, у его сына может оказаться дурная наследственность. К сожалению, я уже уловил кое-что, свидетельствующее об этом. Парень — потенциальный убийца, мистер Мейсон.
  — Вот как? Продолжайте, прошу вас.
  — Если такие наклонности налицо и если моя дочь не пожелает прислушаться к голосу разума, я поставлю Марвина в такое положение, что унаследованные им пороки непременно проявятся. И обставлю все таким образом, что у Лоис не останется никаких сомнений.
  — Что именно вы имеете в виду? — теперь уже нахмурился адвокат.
  — Поймите меня правильно, мистер Мейсон. Я готов на все, чтобы защитить свою дочь, избавить ее от несчастья. В полном смысле слова — на все!
  — Я вас прекрасно понимаю, но не можете ли вы рассказать обо всем поподробнее.
  — Я поставлю молодого человека в такое положение, из которого вроде бы единственным логическим выходом будет совершение убийства. И тогда мы посмотрим, как он себя поведет.
  — Это будет крайне жестоко по отношению к вашей дочери и тому лицу, которое вы изберете в качестве предполагаемой жертвы.
  — Не беспокойтесь, — махнул рукой Визерспун, — все будет обставлено весьма искусно… На самом деле никого не убьют, а вот Марвин вообразит, что он кого-то отправил на тот свет. И тогда моя дочь увидит его в истинном свете.
  Мейсон покачал головой и решительно встал.
  — Вы играете даже не с огнем, а с динамитом.
  — Чтобы сдвинуть с места скалу, как раз и нужен динамит, мистер Мейсон.
  Наступило молчание, и Мейсон после краткого размышления согласился:
  — Хорошо, я прочту стенограмму. Сделаю это для того, чтобы удовлетворить скорее собственное любопытство. Только из этих соображений, мистер Визерспун.
  Визерспун жестом подозвал официанта.
  — Принесите мне счет, — распорядился он.
  Глава 3
  Лучи раннего утреннего солнца простирались все дальше и дальше на запад, постепенно заполняли пустыню, пока не уткнулись в горный барьер, рассыпавшись в искры, позолотившие острые вершины. Небо стало приобретать темно-синюю окраску, характерную для пустыни Южной Калифорнии.
  Делла Стрит, одетая для верховой езды: в рыжевато-коричневые брюки, ковбойские сапоги и ярко-зеленую блузу, замедлила шаги перед номером Перри Мейсона и осторожно постучала в дверь.
  — Вы встали? — тихо спросила она.
  Послышался звук отодвигающегося стула, потом быстрые шаги.
  Дверь открылась.
  — Великий боже! — воскликнула она. — Да вы, кажется, и не ложились?
  Мейсон провел рукой по лбу, потом показал на кипу машинописных листов на столе.
  — Этот проклятый процесс об убийстве, — сказал он, — меня страшно заинтересовал. Входи же.
  Делла Стрит посмотрела на наручные часы и взмолилась:
  — Забудьте о нем. Наденьте костюм для верховой езды. Я заказала для нас пару лошадей, на всякий случай.
  Мейсон колебался.
  — В деле есть подробности, которые мне…
  Делла Стрит решительно прошла мимо него, раздвинула шторы и распахнула окно.
  — Выключите-ка свет, — потребовала она, — и посмотрите!
  Мейсон щелкнул выключателем. Ослепительный солнечный свет ворвался в комнату столь властно, что давно горевший в ней электрический свет показался жидким, не идущим ни в какое сравнение с той благодатью, которую дарило солнце.
  — Поехали! — настаивала Делла. — Прокатимся легким галопом, потом — холодный душ и завтрак.
  Мейсон уставился в ясное синее небо, с удовольствием вдыхая прохладный свежий воздух, вторгшийся в душное помещение.
  — Что вас удерживает? — настаивала она уже менее решительно. — Дело?
  Мейсон снова посмотрел на кипу машинописных листов и газетных вырезок, пожелтевших от времени. Адвокат удрученно кивнул.
  — Что-то в нем не так?
  — Почти все.
  — Был ли он виновен?
  — Может быть.
  — Ну тогда в чем же дело?
  — В том, как дело разбиралось. Он мог быть виновен, а мог и не быть. Его адвокат, однако, обставил все таким образом, что единственно возможный вердикт, который должны были вынести присяжные, — это преднамеренное убийство. И в деле, как оно представлено в стенограмме, нет никакой зацепки, ничего такого, что я мог бы продемонстрировать Джону Визерспуну со словами: «Это убийство, и оно убедительно доказано в этих бумагах» или «Это убедительно доказывает, что тот человек невиновен!» Жюри признало его виновным на основании улик. Визерспун, вне всякого сомнения, посчитает так же и из-за этого, не задумываясь, разобьет счастье двух молодых людей, а человек, возможно, был невиновен!
  Делла Стрит сочувственно молчала. Мейсон продолжал смотреть на очертания суровых горных вершин, затем повернулся к ней и с улыбкой сказал:
  — Сейчас, только побреюсь.
  — Бросьте, это совсем необязательно. Просто наденьте подходящую обувь и брюки, и поедем скорее. Не забудьте захватить кожаную куртку. Больше вам ничего не потребуется.
  Она подошла к гардеробу, открыла его, порылась внутри, нашла нужные вещи, бросила их ему и со словами: «Я подожду в вестибюле» — вышла.
  Адвокат торопливо переоделся и поспешил вниз. Они вместе вышли на прохладный свежий воздух, характерный для пустыни в утренние часы. Человек, распоряжавшийся лошадьми, указал им на двух кобыл и потом внимательно наблюдал, как они их седлали. Затем подмигнул Мейсону:
  — По тому, как человек седлает лошадь, сразу можно сказать, смыслит он что-нибудь в лошадях или нет. Это хорошие кобылки, но завтра получите лучших скакунов.
  По глазам Мейсона было видно, что его сильно заинтересовали слова человека.
  — Каким образом вы поняли?
  — По множеству мелочей. Новичок всегда старается рассказать о том, как мальчишкой скакал на лошадях без всякой упряжи, а потом вцепляется в луку седла… — Конюх презрительно фыркнул. — А вот вы даже не притронулись к ней. Желаю приятной прогулки.
  Мейсон и во время прогулки оставался задумчивым. Они иноходью удалялись от отеля по мощеной кирпичной дорожке.
  — А теперь что? — спросила Делла, стараясь развеять его настроение.
  — Разговор о верховой езде заставил меня задуматься: ты понимаешь, адвокат должен быть особенно внимателен ко всяким мелочам.
  — Какое отношение имеет верховая езда к адвокатской практике?
  — Никакого и в то же время — самое непосредственное.
  Они поехали рядом.
  — Мелочи, — пояснил Мейсон, — пустяковые подробности, которые не замечает неискушенный обыватель, зачастую служат ключом к разгадке истины. Если человек действительно понимает значение мелочей, ему никто не сможет солгать. Возьми хотя бы этого конюха, или кто он там? Сюда приезжают, как правило, люди состоятельные. Предполагается, что все они принадлежат к разряду интеллигенции. Во всяком случае, у них самое лучшее образование, какое только можно приобрести за деньги. Обычно они стараются преувеличить свое искусство верховой езды, чтобы получить лучшего скакуна. И им даже в голову не приходит, что десятки мелочей в их поведении свидетельствуют об обратном. А этот конюх, который вроде бы ничего не замечает, может с уверенностью сказать, кто из его клиентов разбирается в лошадях, а кто нет. Адвокат обязан помнить о значении мелочей.
  — Вы хотите сказать, что адвокат должен все знать?
  — Все знать невозможно, но основополагающие знания необходимы. Мало того, адвокат обязан знать, где и как добыть нужные ему сведения, и по ним суметь безошибочно определить правдивость показаний того или иного человека.
  — Я вижу, вас взволновала стенограмма. — Делла посмотрела на озабоченное лицо Мейсона.
  — Восемнадцать лет назад казнили человека. Может, он был виновен, а может, и нет. Но одно несомненно: повесили его потому, что адвокат допустил ошибку.
  — Что же натворил этот адвокат?
  — Прежде всего, он избрал неверную линию защиты: нечеткую, противоречивую.
  — Разве закон такое не разрешает?
  — Дело не в этом. Для человека это плохо, человеческая природа противоречий не выносит. Нет…
  — Боюсь, я не понимаю.
  — Видишь ли, законы сильно изменились за последние двадцать лет, а вот человеческая природа — ни капельки. Восемнадцать лет назад защитник мог заявить, что обвиняемый невиновен, явиться в суд и постараться это доказать. Одновременно он мог заявить о невменяемости своего подзащитного и выдвинуть соответствующие на этот счет доводы. Все это происходило в присутствии присяжных, так что адвокат становился не только защитником, но и участником разбирательства.
  Делла давно уже научилась видеть в своем шефе то, что было глубоко скрыто от остальных, как это умеют делать люди, связанные долгими годами совместной работы. Поэтому, уловив его особую озабоченность стенограммой, она сказала:
  — Давайте забудем о деле… Пустим лошадей легким галопом, вдохнем аромат пустыни и вернемся к делам после завтрака.
  Мейсон кивнул, слегка пришпорил коня, и они пустились вскачь. Скоро они достигли узкого извилистого каньона, подскакали к воде и пальмам, спешились, чтобы позагорать на солнышке, наблюдая, как пурпурные тени убегают от солнечных лучей в глубоких расщелинах. Их окутал первозданный покой скал, тишина пустыни, им больше не хотелось разговаривать, нервы постепенно успокаивались, и они почувствовали необычайную умиротворенность. Назад возвращались молча, каждый думал о своем.
  Мейсон принял душ, позавтракал и уснул глубоким сном. Встреча с Визерспуном была назначена лишь на вторую половину дня.
  Они с Деллой ожидали его, устроившись на затененной террасе. Тени гор медленно скользили по долине, но до отеля они смогут добраться лишь через несколько часов. Жара к полудню становилась невыносимой.
  
  Мейсон устроился в кресле и беспристрастным голосом принялся рассуждать об этом необычном деле.
  — Большинство фактов вам известны, мистер Визерспун, — похлопал он ладонью по стенограмме, — но я хочу, чтобы мисс Стрит тоже имела полное представление о процессе, да и самому мне не помешает пересмотреть дело в логической последовательности событий… Поэтому я рискую наскучить вам, фиксируя внимание на том, что вам и так хорошо известно.
  — Начинайте, — сказал Визерспун, — и поверьте, мистер Мейсон, если вам удастся убедить меня в невиновности этого человека…
  — Я вовсе не уверен, что смогу это доказать, во всяком случае, на основании тех материалов, которыми располагаю в данный момент. Но нам стоит оценить их совершенно беспристрастно и объективно.
  Визерспун поджал губы.
  — При отсутствии доказательств противного приговор суда считается в силе.
  Мейсон сделал вид, что не слышит, и заговорил ровным голосом, спокойно обращаясь главным образом к Делле Стрит:
  — В тысяча девятьсот двадцать четвертом году Хорас Легг Эйдамс и Дэвид Лэтвелл сообща владели небольшим текстильным предприятием. Им удалось рационализировать производство, так что предприятие стало рентабельным и сулило в ближайшем будущем большие прибыли. Внезапно Лэтвелл исчез. Эйдамс сказал жене своего партнера, что ее муж уехал по делам в Рино и через несколько дней ей напишет, но время шло, а от него не было никаких вестей. Тогда миссис Лэтвелл стала наводить справки в гостиницах Рино. Лэтвелл там не останавливался. Он бесследно исчез.
  После этого Эйдамс рассказал совсем другую историю… и не одну. Причем все они был разными. Миссис Лэтвелл заявила о своем намерении обратиться в полицию. И тогда Эйдамс, столкнувшись с перспективой полицейского расследования, сообщил уже совершенно новое.
  Миссис Лэтвелл это показалось подозрительным, и она обратилась в полицию. Началось расследование. Эйдамс заявил, что Лэтвелл признался ему в том, что брак его оказался несчастливым и он любит молодую женщину, имя которой, однако, не упомянул. В газетах, да и в суде тоже она фигурировала как «мисс Икс». Эйдамс далее сказал, что Лэтвелл поделился с ним своим намерением бежать с этой женщиной, попросил усыпить на время бдительность его жены, сказав, что он уехал в Рино по делам. Эйдамс должен был теперь уже один управлять предприятием, выплачивая по двести долларов ежемесячно миссис Лэтвелл, остальную же долю своего партнера временно держать у себя.
  Сама по себе эта история звучала вполне правдоподобно, но, поскольку в самом начале Эйдамс говорил жене Лэтвелла совсем иное, полиция произвела тщательное расследование и обнаружила труп Лэтвелла, зарытый в подвале текстильной фабрики. Нашлось множество косвенных улик, указывающих на виновность Хораса Эйдамса. Его арестовали. Были выявлены новые доказательства, и, судя по всему, адвокат Эйдамса перепугался. Видимо, он решил, что Эйдамс не рассказал ему всей правды и во время процесса могут всплыть неожиданно новые факты, способные опровергнуть избранную им тактику поведения.
  Обвинение располагало достаточным количеством косвенных улик. Эйдамс был вызван для дачи показаний. Но его показания звучали совсем неубедительно. Он сбился на перекрестном допросе, возможно, потому, что не совсем ясно понимал вопросы. Вне всякого сомнения, он не принадлежал к категории людей с хорошо подвешенным языком, ну а выступать перед толпой любопытных, взирая на каменные лица присяжных, не каждый сможет! И тогда его адвокат решил построить защиту на том, что объявил Эйдамса невменяемым. По наущению адвоката отец Эйдамса показал в суде, что его сын в раннем детстве не раз ударялся головой при падении и уже тогда была отмечена ненормальность Эйдамса-мальчишки, проявлявшаяся в жестокости к животным, он, мол, отрывал у мух крылья, накалывал их на булавки и со злорадством наблюдал, как они погибают. По сути дела, этот комплекс истязания насекомых — в протоколе они именовались животными, а речь шла только о мухах — и лег в основу защиты. Это было грубейшей ошибкой.
  — Почему? — возразил Визерспун. — Разве это не доказывает отклонение от нормы?
  — Все эти россказни настроили против него членов жюри. Множество детей отрывают крылья у мух и ловят руками бабочек. Почти все дети проходят стадию инстинктивной жестокости. Никто не знает почему. Психологи выдвигают разные причины. Но… когда в суде решается вопрос жизни и смерти обвиняемого, вряд ли уместно оперировать фактами детской жестокости для доказательства невменяемости подсудимого. Более того, это свидетельствует о неверии адвоката в невиновность клиента.
  Косвенные доказательства иной раз могут привести к трагическим результатам, если они интерпретируются неверно или недобросовестно. Похоже, никто из участников этого процесса не имел ни малейшего представления о том, как строится защита при наличии только косвенных улик.
  Окружной прокурор был проницательным, умным человеком и обвинителем, наделенным политической амбицией. Позднее он сделался губернатором штата. А защитник — одним из тех ученых индивидуумов, которые начинены теоретическими познаниями, но не способны разобраться в человеческой натуре. Он знал законы, и только. Это видно из стенограммы процесса. В результате Эйдамс был приговорен к повешению за убийство.
  Была подана апелляция. Верховный суд решил, что в процессе ошибок допущено не было. Присяжные выслушали показания свидетелей, понаблюдали за их поведением в зале суда и вынесли свой приговор. Эйдамса казнили.
  В голосе Визерспуна, когда он заговорил, послышалась несомненная горечь.
  — Вы — адвокат, специализирующийся на защите людей, обвиняемых в убийстве. Как я слышал, до сих пор ни одного из ваших подзащитных не сочли виновным в подозреваемом преступлении. Вы, мне кажется, настроены в пользу Хораса Эйдамса, однако не можете с уверенностью сказать, что он не был виновен. Как мне кажется, это доказывает его вину…
  — Да, я не могу утверждать, что он невиновен, — согласился Мейсон, — но и не убежден в его виновности. Обстоятельства дела не были тщательно проверены. Я хочу это сделать сейчас.
  — Уже тот факт, что вы при вашей предвзятости не сумели…
  Мейсон прервал Визерспуна:
  — Одну минуточку! Прежде всего скажу, что данное дело не из тех, заниматься которыми мне интересно. В нем полностью отсутствуют элементы драматизма. Тривиальное, обыденное, довольно отвратительное дело об убийстве. Если бы мне предложили его в то время, я бы от него, скорее всего, отказался. Я люблю дела, в которых наличествует тайна, нечто запутанное, сложное. Поэтому считать меня предвзятым, необъективным и так далее нельзя. Я как раз вполне объективен и честен в своей оценке. Прочитав стенограмму, я не убедился в виновности Хораса Эйдамса. Но зато я уверен в том, что казнили его главным образом потому, что его адвокат избрал неправильный путь защиты!
  Визерспун рассуждал по-своему:
  — Если он был виновен, то можно не сомневаться, что его сын унаследовал внутреннюю склонность к жестокости, к желанию мучить животных…
  — Это наблюдается у множества детей! — напомнил Мейсон.
  — Но с годами проходит, верно?
  — Совершенно верно.
  — Марвин Эйдамс достаточно взрослый, и подобные склонности у него должны исчезнуть. Мне думается, надо в первую очередь узнать о его отношении к животным.
  — Вы идете тем же ошибочным путем, что и члены жюри еще в тысяча девятьсот двадцать четвертом году. Так рассуждать неправильно.
  — Почему?
  — Не каждый человек, недолюбливающий животных, потенциальный убийца!
  Визерспун вскочил с места, очевидно, в крайнем волнении и, стоя у балюстрады веранды, несколько секунд вглядывался в бесконечную ширь пустыни, потом снова вернулся к Перри Мейсону. Казалось, он даже как-то вдруг постарел, но зато у него на лице появилось решительное выражение.
  — Сколько времени вам потребуется для того, чтобы расследовать обстоятельства этого дела? — спросил он у Мейсона.
  — Не знаю, — пожал плечами адвокат, — все произошло восемнадцать лет назад. Сегодня некоторые важные моменты представляются туманными, а события того времени или забылись, или их заслонили другие, причем в самой неожиданной последовательности. Да, такое расследование потребует и времени, и денег.
  — За деньгами дело не станет, вы получите их столько, сколько потребуется, но вот времени в нашем распоряжении мало, очень мало. Итак, вы беретесь за это расследование?
  Мейсон даже не взглянул на него.
  — Мне кажется, нет такой силы на земле, которая удержала бы меня от этого расследования. Это дело необычное. Договоримся так. Вы оплатите все текущие расходы, если же я не смогу докопаться до истины, то не возьму с вас никакой платы.
  — Я бы очень хотел, чтобы в результате вашего расследования рассеялись все сомнения и стала очевидной истина. В нашем распоряжении всего несколько дней, потом я намереваюсь действовать…
  — Мне кажется излишним повторять вам, мистер Визерспун, что вы стоите на опасном пути.
  — Для кого он опасен?
  — Для вашей дочери, для Марвина Эйдамса и для вас самого.
  Голос Визерспуна зазвучал резче, кровь прихлынула к лицу.
  — Мне нет никакого дела до Марвина Эйдамса. Но зато я непрестанно думаю о счастье и благополучии дочери. И я готов на любые жертвы, лишь бы удержать ее от неверного шага, который навлечет на нас бедствия.
  — А вам никогда не приходило в голову, что, если Эйдамс узнает о расследовании и поймет, из каких соображений оно ведется, он может в отчаянии совершить нечто непредсказуемое?
  — Мне нет дела до этого человека! — повторил Визерспун, подчеркивая свои слова энергичным жестом. — Говорю вам, Мейсон, Марвин Эйдамс, если он только действительно сын убийцы, не женится на моей дочери! Я ни перед чем не остановлюсь, чтобы помешать этой свадьбе, ни перед чем! Вы, надеюсь, меня понимаете?
  — Не совсем.
  — Я повторяю: когда дело касается счастья моей дочери, я ни перед чем не остановлюсь, Мейсон. Я устраню любого человека, угрожающего ее благополучию!
  Мейсон покачал головой:
  — Не говорите так громко. Люди попадали на виселицу и за гораздо менее безобидные угрозы. Полагаю, что вы не имеете в виду…
  — Нет, нет, — замахал руками Визерспун, понижая голос и инстинктивно оглядываясь, чтобы проверить, не слышал ли кто-нибудь его слов, — конечно нет. Я вовсе не хотел сказать, что убью его, но я не стану задумываться, стоит ли мне ставить его в такое положение, где проявится со всей очевидностью его дурная наследственность. Ох, возможно, я страдаю напрасно, без всяких на то причин. Возможно, я должен больше доверять рассудительности Лоис, вряд ли она не понимает серьезности положения… Мне бы хотелось, мистер Мейсон, чтобы вы приехали ко мне домой, приехали вместе со своей секретаршей. У меня вам будет совершенно спокойно и…
  Мейсон прервал его:
  — Я вовсе не ищу покоя!
  — Теперь я вас не понимаю… Если человеку необходимо сосредоточиться…
  — Я же вам говорил, что, судя по имеющимся данным, свидетельским показаниям и стенограмме, Хорас Эйдамс мог вполне быть и виновен и… нет… Мне надо выяснить обстоятельства, отсутствующие в судебном отчете. А для этого необходимы не покой и уединение, а активные действия.
  — Все равно, я хотел бы, чтобы вы находились неподалеку от меня. Может быть, вы поехали бы сейчас вместе со мной и…
  Мейсон, немного подумав, неожиданно согласился:
  — Да, сразу же и выезжаем. Я хочу взглянуть на ваши владения, ближе познакомиться с вашей дочерью и Марвином Эйдамсом. Полагаю, он тоже будет у вас?
  — Да. Кроме того, у меня сейчас гостят мистер и миссис Бурр. Надеюсь, они вам не помешают.
  — Если помешают, уеду. Делла, позвони Полу Дрейку в его агентство. Пусть садится в машину и немедленно отправляется в Эль-Темпло.
  — А я отыщу дочь и… — Визерспун умолк на полуслове, услышав топот бегущих ног и звонкий веселый смех. Тотчас на ступеньках появилась запыхавшаяся парочка. Они смутились, увидев на веранде за столом представительное трио.
  — Пошли, — скомандовала Лоис своему спутнику, — тебе надо познакомиться со знаменитым адвокатом.
  На ней был спортивный костюм, подчеркивающий изящество девичьей фигуры, и настолько открытый, что двадцать лет назад при появлении девушки в подобном костюме в общественном месте вызвали бы полицию. На молодом человеке были шорты и прозрачная рубашка. На лбу у него блестели бусинки пота, сам он, черноволосый и черноглазый, с живым, мужественным лицом, казался надежным защитником своей крохотной спутницы. Мейсон инстинктивно почувствовал в нем нервную, чувствительную натуру, способную на глубокие переживания.
  А тем временем Лоис Визерспун рассказывала:
  — Мы сыграли три напряженных сета в теннис, и они действительно были чрезвычайно напряженными. В результате моя кожа требует немедленно встречи с холодной водой и мылом. — Повернувшись к Перри Мейсону, она добавила почти с вызовом: — Не думайте, никто от трудностей не бежит…
  Мейсон улыбнулся:
  — Сомневаюсь, что от вас кто-то сбежит…
  — Надеюсь, что нет! — засмеялась Лоис.
  Марвин Эйдамс рассудительно проговорил:
  — Бегство от чего бы то ни было, будь то война, ссора, борьба и так далее, ничего не дает!
  — Прочь от смерти! — подхватила Лоис, глядя в глаза отцу. — Или от жизни!
  Визерспун медленно поднялся с кресла.
  — Мистер Мейсон и его секретарь поедут к нам, — сообщил он Лоис, потом повернулся к Мейсону: — Я пойду и отдам необходимые распоряжения. Если вы не возражаете, ваш счет присоединят к моему, это освободит вас…
  Мейсон кивнул, но его внимание было приковано к Марвину Эйдамсу.
  — Значит, вы не верите в целесообразность ухода от трудностей? — спросил Мейсон.
  — Нет, сэр.
  — И я тоже, — вмешалась Лоис. — А как вы, мистер Мейсон?
  Вопрос заставил улыбнуться Деллу Стрит, и эта улыбка была единственным ответом, полученным Лоис. Марвин Эйдамс вытер лоб и тоже улыбнулся.
  — Я противник бегства, поэтому хочу нырнуть. Я весь взмок, как тонущая утка.
  Делла Стрит лукаво заметила:
  — Поосторожнее играйте словами в присутствии адвоката. Он может привлечь вас для дачи свидетельских показаний: «Молодой человек, не вы ли утверждали, что утки тонут?»
  Лоис расхохоталась:
  — Это его самое любимое выражение с тех пор, как преподаватель математической или какой-то другой физики произвел в аудитории опыт. Несколько дней назад у нас на ранчо наш гость Рональд Бурр как раз расспрашивал его об этом. Ну-ка, Марвин, расскажи, что ты сделал?
  Казалось, молодому человеку стало не по себе.
  — Я просто пытался пустить пыль в глаза. Я понял, что мистер Бурр был готов сделать из меня посмешище. Черт возьми, это не мое амплуа.
  — Ничего подобного, — возмутилась Лоис, — все было совсем иначе. Мистер Бурр вел себя вызывающе. Я не выдержала, побежала и принесла маленького утенка. Ну и Марвин фактически утопил его, даже не дотрагиваясь. Конечно, он вовремя выхватил его из воды, чтобы утенок и правда не утонул.
  — Вы заставили утенка утонуть? — не поверила Делла Стрит.
  — На глазах у всех гостей, — счастливо подтвердила Лоис. — Вам надо было видеть физиономию мистера Бурра в эту минуту!
  — Но каким образом вам удалось это сделать?
  Марвин, однако, совершенно откровенно хотел прекратить разговор:
  — В этом нет ничего особенного. Просто одно из последних достижений химии, всего лишь эффектный трюк. Несколько капель моющего средства в воду… С вашего разрешения, я пойду приму душ. Очень рад знакомству с вами, мистер Мейсон. Надеюсь, мы еще увидимся.
  Лоис схватила его за руку.
  — Одну минуточку, — остановил девушку Мейсон, — ваш отец при этом присутствовал?
  — Где?
  — Когда утонул утенок?
  — Он не утонул. Марвин вытащил его после того, как он погрузился в воду достаточно глубоко. Марвин обтер его и… извините меня, я не ответила на ваш вопрос. Нет, папы там не было.
  Мейсон поклонился:
  — Благодарю вас.
  — А почему вы об этом спрашиваете?
  — Мне кажется, он излишне чувствителен к использованию животных для лабораторных опытов.
  Лоис внимательно посмотрела на Мейсона, потом спросила:
  — Вы не хотите, чтобы я рассказала об этом эксперименте папе?
  — Лучше не стоит.
  — Хорошо, я не скажу ни слова. Тонущая утка будет нашей тайной. Пошли, Марвин.
  Делла Стрит следила, как они шли по веранде, как Марвин распахнул перед девушкой дверь, пропуская Лоис вперед. Только после того, как дверь за молодыми людьми захлопнулась, Делла Стрит обратилась к Перри Мейсону:
  — Они безумно влюблены друг в друга… Почему вы заинтересовались, присутствовал ли мистер Визерспун на демонстрации тонущего утенка и не мог ли слышать об этом?
  — Потому что, мне думается, Визерспун настолько предубежден против Марвина, что мог усмотреть в его поступке вовсе не эксперимент, а садистскую жестокость сына убийцы. Визерспун опасно настроен, он берет на себя роль судьи, будучи совершенно необъективным. Ну а это никогда к добру не приводит, ты и сама это прекрасно понимаешь.
  Глава 4
  Джон Визерспун не скрывал, что гордится своим домом, лошадьми в конюшне и автомашиной точно так же, как и своей дочерью, своим финансовым и общественным положением. Собственник до мозга костей, он решительно отвергал все, что не подпадало под понятие «мое», и безоговорочно властвовал над всем говорящим и движущимся из того, что считал своей собственностью. Его дом представлял собой огромное строение в западной оконечности долины. К югу от него простирались отроги Синдер-Витт, и из окон фасада можно было видеть необъятную пустыню, обступающую со всех сторон плодородную полосу поймы Красной реки. К востоку — просторы лугов, к западу же — беспорядочное нагромождение скал и валунов.
  Джон Визерспун, важный как индюк, провел Мейсона и Деллу Стрит по всему дому, а потом вокруг него. Он показал им превосходные теннисные корты, плавательный бассейн, изумрудные плодородные поля, отгороженный высокой стеной участок, где жили мексиканская прислуга и сельскохозяйственные рабочие.
  Длинные пурпурные тени, крадущиеся в мир людей от оснований высоких гор, безмолвно скользили по песчаным склонам и подбирались к зеленым орошаемым участкам земли.
  — Ну, — не выдержал Визерспун, — каково ваше мнение?
  — Великолепно! — одобрил Мейсон.
  Визерспун оглянулся и увидел, что адвокат смотрит через долину на багряные вершины гор.
  — Нет, нет, я имею в виду мой дом, мои земли, плантации, мое…
  — Мне кажется, мы тратим попусту массу драгоценного времени! — остановил его Мейсон, повернулся и быстро зашагал к дому.
  Перед обедом Делла Стрит нашла его запершимся в своей комнате. Он снова изучал стенограмму давнишнего судебного дела.
  — Обед менее чем через полчаса, шеф, — сообщила она. — Наш хозяин горит желанием поразить нас, сейчас нам принесут коктейли. Да, Пол Дрейк только что звонил из Эль-Темпло и просил передать вам, что выезжает оттуда.
  Мейсон захлопнул фолиант стенограммы.
  — Куда мы можем положить эти материалы, Делла?
  — В вашей гостиной имеется письменный стол, удобный и крепкий, за ним вам будет хорошо работать.
  Мейсон отрицательно покачал головой:
  — Я не собираюсь здесь оставаться, утром мы уезжаем.
  — Тогда чего ради мы приехали сюда? — Она с любопытством ждала ответа.
  — Мне хотелось понаблюдать этих детей вместе. Ну и составить впечатление о Визерспуне в привычной для него обстановке… Ты познакомилась с остальными гостями?
  — Только с одной миссис Бурр. С мистером Бурром нам не удастся встретиться.
  — Почему?
  — Он проиграл спор с лошадью.
  Мейсон сильно заинтересовался:
  — Расскажи-ка мне и про лошадь, и про спор!
  — Сама я ничего не видела, только слышала от других. Будто бы мистер Бурр большой энтузиаст цветной фотографии. Именно на этой почве он познакомился с Визерспуном в магазине фототоваров в Эль-Темпло. Они разговорились, выяснили, что у них масса общих интересов, ну и Визерспун пригласил его к себе на пару недель. Как я поняла, у Визерспуна вошло в привычку именно так зазывать к себе гостей, чтобы похвастаться своим домом… Он уверяет, что либо человек с первого взгляда ему нравится, либо уж никогда не понравится.
  — Опасная привычка, — заметил адвокат, — а когда заканчиваются эти две недели Бурра?
  — По-моему, уже закончились несколько дней назад, но Визерспун уговорил его погостить еще немного. Если не ошибаюсь, мистер Бурр задумал основать в долине собственное дело. Но подсчитал, что ему потребуется дополнительный капитал, и послал за ним на Восток. Предполагают, что деньги прибудут сегодня-завтра, но сам-то он на некоторое время выбыл из игры.
  — Из-за лошади? — спросил Мейсон.
  — Да. Как будто Бурр хотел сделать цветной снимок одной из кобыл. Конюх, мексиканец, выводил ее из конюшни на место, выбранное Бурром, лошадь же почему-то нервничала, упиралась, и служитель дернул ее за уздечку. Бурр находился совсем рядом… Доктор ушел минут пятнадцать назад.
  — Бурра заберут в больницу?
  — Нет, он останется здесь, в доме. Врач привез с собой опытную медсестру, и она временно будет находиться при нем. Позднее он пришлет из города постоянную сиделку.
  Мейсон явно заинтересовался происходящим и слушал Деллу очень внимательно.
  — Визерспун настоял на том, чтобы Бурр остался у него, — продолжала та.
  — Я вижу, ты времени зря не теряла, все видишь и все слышишь! — рассмеялся адвокат. — Ну а что ты скажешь о миссис Бурр?
  — Сногсшибательная особа.
  — То есть?
  — Волосы с рыжеватым отливом, огромные серо-голубые глаза, поразительный цвет лица и…
  — Нет, нет, — перебил ее Мейсон, подмигивая, — мне хотелось бы знать, какими приемами она сшибает с ног.
  У Деллы лукаво блеснули глаза.
  — Мне кажется, это принято называть чистым нокаутом… Она наносит удары ниже пояса, она разит…
  Отворилась дверь, и в комнату проскользнул Дрейк.
  — Привет труженикам, — заговорил он весело, пожимая им руки. — Перри, вот непоседа, вечно мотаешься то туда, то сюда. Что же погнало тебя в эти места?
  Прежде чем Мейсон успел ответить, снова отворилась дверь, и в комнату неслышными шагами вошел слуга-мексиканец с подносом, на котором стояли шейкер и три бокала.
  — Обед через тридцать минут, — предупредил слуга на превосходном английском языке, ставя поднос на маленький столик. — Мистер Визерспун просил не переодеваться.
  — Передайте ему, что меня не будет, — усмехнулся Мейсон, — кстати, я никогда не переодеваюсь.
  Слуга, поклонившись, удалился.
  — За преступление, которое мы раскроем! — сказал Мейсон, разливая коктейль.
  Они дружно чокнулись.
  — Надо сказать, Перри, ты выбираешь превосходные места.
  — Мне здесь тошно, Пол.
  — Почему? Похоже, владеющий этими угодьями тип изобрел способ успешной борьбы с подоходным налогом.
  — Все это так, — сказал Мейсон, — но я никак не могу избавиться от ощущения, что меня заперли в клетке.
  Делла Стрит рассмеялась:
  — Ему здесь не нравится, Пол, тут нет ничего возбуждающего. Когда шеф работает, он любит докапываться до фактов и распутывать хитросплетения событий и обстоятельств. Он не способен сидеть сложа руки и ждать, когда факты сами придут к нему.
  — В чем суть дела? — спросил Дрейк.
  — Вовсе не дело, а эксгумация. Или вскрытие.
  — Кто ваш клиент?
  — Визерспун, владелец имения.
  — Понятно, но кто же совершил убийство или их было несколько? Что мы должны доказать?
  Ответ Мейсона прозвучал страстно:
  — Невиновность человека, которого повесили семнадцать лет назад.
  Дрейк разочарованно присвистнул.
  — Его казнили примерно через год после совершения преступления. Получается, что все данные имеют, как минимум, восемнадцатилетнюю давность?
  Мейсон кивнул.
  — И ты считаешь, что он был невиновен?
  — Возможно.
  — Ну ладно, мне-то все равно, я свои деньги в любом случае получу… Скажи-ка, Перри, кто эта ацетиленовая звезда?
  — Звезда? — удивился Мейсон, мысли которого были поглощены другим.
  — Красотка с рыжевато-соломенными волосами в соблазнительном белом туалете, который обтягивает ее, как кожура сосиску. Тебе стоит взглянуть на нее только раз, и ты сразу поймешь, что под платьем нет ничего, кроме потрясающего естества.
  — Она замужем, Пол. Но пусть тебя это не смущает, — посмеялась над приятелем Делла. — Ее муж сегодня днем повздорил с лошадью. Насколько я понимаю, в настоящий момент он напичкан морфием, а его нога упрятана в гипс…
  — Она замужем?!
  — Почему тебя это поразило? Красивые женщины зачастую выходят замуж.
  — В таком случае она сродни этому широкоплечему малому с солидным брюшком, который расхаживает по дому с видом хозяина. Как его зовут?
  — Это мистер Визерспун, он и есть хозяин. Нет, они не родня с миссис Рональд Бурр. Они познакомились пару недель назад в Эль-Темпло. Бурр и Визерспун рыболовы-любители, и оба увлекаются фотографией. Как видишь, я уже узнала все сплетни.
  Дрейк опять присвистнул.
  — Почему ты все время свистишь, Пол? Что случилось?
  — Понимаете, друзья, выходя из своей комнаты в коридор, я слишком быстро распахнул дверь и успел увидеть, как эта крошка в белом повисла на громаде с брюшком. Она тянулась к нему губами, провалиться мне на этом месте! Последнее, что я наблюдал перед тем, как поспешил убраться восвояси: толстопузый приготовился слизать ее губную помаду. Из-за этого представления я и явился к вам секунд на тридцать позже.
  — В конце концов, Пол, в наши дни поцелуй еще ничего не значит, — засмеялась Делла.
  — Могу поспорить, что этот не был невинным. Во всяком случае… Если она…
  Раздался стук в дверь. Мейсон кивнул Делле, та пошла открывать. В комнату вошла Лоис Визерспун, за ней на некотором расстоянии плелся Марвин Эйдамс. Вид у него был явно смущенный.
  — Входи же, Марвин! — торопила его девушка. Потом представилась Дрейку и спросила: — Ну а вы ведь детектив, верно?
  На секунду показалось, что Дрейк растерялся, но тут же нашелся и ответил характерным, немного протяжным говорком:
  — Почему вы так решили? Или я потерял увеличительное стекло? Или вы заметили фальшивые баки у меня на физиономии?
  Лоис Визерспун прошла на середину комнаты. В девушке чувствовался тот безмятежный вызов, то полнейшее пренебрежение к последствиям своих поступков, которые присущи молодости. Она торопливо заговорила:
  — Могу поспорить, что вы знаете всю историю, и не пытайтесь отнекиваться. Вам все равно меня не провести. Ваша машина стоит перед домом, на ней написано четко: «Детективное агентство Дрейка».
  В голосе Дрейка появилась светская развязность:
  — Подобные штучки нельзя воспринимать всерьез. Допустим, что я…
  — Все хорошо, Пол, — прервал его Мейсон. — Пусть она закончит. Чего вы хотите, мисс Визерспун?
  — Я требую, чтобы все происходило честно и открыто. Я не хочу, чтобы вы притворялись, будто ваш давнишний друг привез вам какие-то бумаги. Давайте вести себя как люди взрослые и цивилизованные. Мой отец считает необходимым покопаться в прошлом. Я совершенно точно представляю, как особи моего биологического класса должны вести себя и что чувствовать, когда их разглядывают под микроскопом, словно жуков и тлей. Но коль скоро нам уготована участь таких жуков, давайте называть вещи своими именами.
  В разговор постепенно вмешался Марвин Эйдамс:
  — Я очень хочу выяснить правду о моих родителях. И не могу жениться на Лоис, если…
  — Вот-вот, — прервала его Лоис, — вся эта таинственность заставляет Марвина предполагать всякое… Если вы обнаружите, что его отец был миллионером, посаженным в тюрьму за нечестную игру на бирже, или же один из его далеких предков окажется закованным в цепи и в конце концов повешенным в лондонском Тауэре за пиратство, тогда Марвин задерет свой нос и не станет смотреть в мою сторону. Я же хочу заарканить его и накрепко связать, чтобы затем заклеймить собственным клеймом. Признаюсь, мы все чувствуем себя не в той тарелке. Может, я поступаю опрометчиво, необдуманно. Ну а теперь постараемся избавиться от всех уверток и отговорок?
  Мейсон сразу согласно кивнул:
  — За исключением тех случаев, когда они бывают необходимы, чтобы доставить удовольствие вашему отцу. В конце концов, мисс Визерспун, это дает ему возможность выполнить свой фамильный долг и избавиться от большого беспокойства. Полагаю, напряженность после расследования вообще исчезнет.
  — Да, вы правы, это его конек. Надо дать ему натешиться вволю.
  — Как себя чувствует мистер Бурр? — поинтересовался Мейсон, меняя тему разговора.
  — Вроде бы хорошо. Его напичкали наркотиками, так что он спит. Его жена… не спит.
  Марвин добавил:
  — Да, все ходит по коридору. Похоже, она чувствует себя страшно беспомощной.
  Лоис Визерспун бросила на него уничтожающий взгляд:
  — Беспомощной? В этаком-то туалете?!
  — Ты прекрасно понимаешь, что я имею в виду, Лоис.
  — Понимаю, но я вижу ее насквозь: эта особа слишком явно охотится за мужчинами, и мне это не по нутру!
  Марвин Эйдамс сказал с упреком:
  — Эх ты, девчонка!
  Лоис быстро повернулась и протянула Мейсону руку:
  — Спасибо за понимание. Мне думается, вам удастся вывести всех на чистую воду.
  Пол Дрейк тихонько присвистнул, едва за парочкой закрылась дверь.
  — Вот это характер! — восхитился он. — Живенько поставит тебя на место, правда, Перри? Скажи, это старое дело об убийстве задевает ее интересы?
  Мейсон по привычке засунул руки глубоко в карманы.
  — Естественно, — сказал он, — ей вся эта затея представляется глупой, совершенно необоснованной тратой сил. Она считает, что Марвин Эйдамс был похищен в трехлетнем возрасте, а причиной озабоченности ее отца является желание узнать обстоятельства жизни родителей своего будущего зятя.
  — Ну а при чем здесь убийство?
  — Видишь ли, Марвин Эйдамс — сын того человека, которого казнили семнадцать лет назад, но он этого пока не знает. И если эта необузданная пара молодых людей узнает, что мы с вами расследуем, то произойдет такой эмоциональный взрыв… что он может разнести все семейство Визерспун…
  Дрейк опустился на тахту, верный своей привычке при любой возможности давать отдых телу и полностью расслабиться.
  — А самому Визерспуну что об этом известно? — после небольшой паузы спросил он.
  — У него имеется копия старого судебного процесса. Стенограмма у меня в письменном столе. Тебе предстоит прочитать ее сегодня вечером.
  — Могу поспорить, что эта барышня обо всем узнает еще до начала расследования.
  — Я спорить не стану, — рассмеялся адвокат, — только не воображай, что в нашем распоряжении будет много времени… Если нам не удастся быстро добиться определенного результата, Визерспун проведет оригинальный, как он думает, эксперимент по выяснению психологии убийцы. Попробуй-ка сообразить, что именно он задумал.
  Дрейк в ответ усмехнулся:
  — Провалиться мне на этом месте, если я стану этим заниматься до обеда. Позднее будет видно… А ну, Делла, встряхни-ка шейкер, я думаю, в нем еще осталось что-то.
  Глава 5
  Делла Стрит стояла у порога столовой и с интересом наблюдала за тем, как Перри Мейсон знакомился с миссис Рональд Бурр. Женщина сказала бы, что миссис Бурр немногим больше тридцати, мужчина дал бы ей десятью годами меньше. Ее волосы были цвета рыжеватой овсяной соломы. Поражало ее белое платье, не слишком открытое, но так плотно облегающее обольстительную фигуру, что глаза мужчин не могли оторваться от миссис Бурр. В тот момент, когда Пола Дрейка знакомили с этой дамой, в столовую вошла Лоис Визерспун. При всем великолепии форм миссис Бурр Лоис превосходила ее своей девичьей свежестью и изяществом. Лоис двигалась быстро и энергично, совершенно не заботясь о производимом ею впечатлении. Ее присутствие привнесло в общество здоровую свежесть и в известной мере ослабило напряжение, вызванное появлением миссис Бурр.
  Делла Стрит старалась оставаться в тени, как бы на заднем плане, наблюдая за происходящим и стараясь ничего не упустить. В начале обеда ей это удалось, но потом Лоис громко обратилась к ней с вопросом, и, когда раздался хорошо поставленный голос Деллы, внимание всех сразу же и надолго переключилось на хорошенькую секретаршу Мейсона. Чтобы исправить ситуацию, Мейсон поинтересовался у миссис Бурр о здоровье ее мужа.
  — Лучше сбегаю взгляну на него, — прощебетала она, — извините меня, ради бога, — и неслышно заскользила по паркету, уже нарочито стараясь не мешать разговору и в то же время плавно покачивая бедрами и демонстрируя достоинства своих форм.
  Она еще не вернулась, когда прозвучал звонок у входной двери. Визерспун послал слугу встретить визитера.
  — Должно быть, это сиделка из Эль-Темпло. Проводи ее прямо к мистеру Бурру.
  — Си, сеньор, — сказал слуга-мексиканец низким приятным голосом, отступив в сторону, чтобы пропустить вернувшуюся миссис Бурр.
  — Он спокойно отдыхает, — сообщила она.
  Вернулся слуга и подал Визерспуну поднос с конвертом.
  — Для вас, сеньор.
  — Разве это была не сиделка? — удивился Визерспун.
  — Нет, сеньор, мужчина.
  Визерспун обратился к посетителям:
  — Извините, обычно у нас не бывает незваных гостей.
  Он вскрыл конверт и прочитал короткую записку, потом взглянул на Мейсона и нахмурился. С минуту казалось, что он собирается что-то сказать адвокату, но вместо этого сообщил, обращаясь ко всем присутствующим:
  — Извините меня, пожалуйста. Я должен повидать этого человека. А вы продолжайте без меня.
  Лай собак возле дома, вызванный появлением незнакомца, постепенно стих, и тогда нарушила воцарившееся было за столом молчание миссис Бурр:
  — Вы тоже занимаетесь цветной фотографией, мистер Дрейк?
  — Он детектив, — напрямик заявила Лоис Визерспун, — и здесь по делу. Так что нет необходимости ходить вокруг да около.
  — Детектив! Боже, как интересно!.. Скажите, вам часто приходится гримироваться и выслеживать людей или…
  — Я живу весьма прозаической жизнью, — ответил Дрейк. — По большей части я бываю смертельно напуган.
  Лицо миссис Бурр выразило наивное простодушие.
  — Господи, как интересно! Сначала появляется один из самых известных в стране адвокатов, ну а теперь еще и детектив. Полагаю, для этого есть какая-то веская причина?
  Дрейк взглянул на Мейсона. Тот внимательно посмотрел в глаза миссис Бурр.
  — Чисто финансовая, мадам.
  Все засмеялись, толком не понимая причины смеха, но напряженность исчезла.
  Внезапно в дверях появился мистер Визерспун:
  — Мистер Мейсон, я хотел бы поговорить с вами, разумеется, если присутствующие не возражают.
  Попытка казаться совершенно спокойным и бесстрастным лишь подчеркивала озабоченность, сквозившую в его голосе.
  Мейсон попросил извинения и последовал за хозяином. В просторной гостиной у полки с книгами стоял человек лет пятидесяти пяти, делая вид, что увлечен разглядыванием книг. Лишь после того, как Визерспун заговорил, незнакомец быстро повернулся.
  — Мистер Денджердфильд, — представил его Визерспун, — мистер Мейсон. Мейсон знаком с обстоятельствами дела, о котором вы желаете со мной потолковать. Полагаю, вы знаете, что он адвокат. Поэтому я считаю возможным его присутствие при нашем разговоре.
  Денджердфильд, казалось поглощенный собственными мыслями, совершенно машинально пожал руку Мейсону.
  — Рад познакомиться с вами, мистер Мейсон.
  Это был невысокий, коренастый человек, на вид довольно крепкий. Слегка неказистая фигура без малейшего намека на брюшко казалась тем не менее стройной. Спину он держал совершенно прямо, а подбородок высоко, голова уверенно покоилась на толстой шее. Темные глаза при ближайшем рассмотрении оказались рыжевато-коричневыми. Лоб был изборожден морщинами, а кожа имела землистый цвет, какой бывает при недосыпании или переутомлении.
  — Не будем терять времени, — проговорил Визерспун. — Скажите нам, по какому поводу вы пожелали видеть меня.
  — Я приехал из-за тех детективов, которых вы наняли, — с ходу ответил Денджердфильд.
  Визерспун взглянул на Мейсона, но ему был виден только профиль адвоката. Слегка кашлянув, он спросил:
  — Каких еще детективов?
  — Детективов, которые расследуют старое убийство Дэвида Лэтвелла. Я надеялся, что все кончилось после того, как они вздернули Хораса Эйдамса.
  — Какое отношение вы имеете к этой истории? — спросил Мейсон.
  Денджердфильд мгновение колебался, потом произнес:
  — Я женился на вдове Дэвида Лэтвелла.
  Визерспун собирался что-то сказать, но его деловито опередил Мейсон:
  — Вот как? Полагаю, убийство мужа явилось для нее страшным ударом?
  — Да… конечно. Естественно.
  — Но, разумеется, — продолжал Мейсон, — теперь она уже все полностью забыла?.. Не хотите ли сигарету, мистер Денджердфильд?
  — Благодарю вас.
  Денджердфильд потянулся к портсигару, предложенному адвокатом.
  — Мне думается, нам всем стоит присесть. С вашей стороны было весьма любезно приехать сюда, мистер Денджердфильд. Вы живете на Востоке?
  — Да. Сейчас мы живем в Оэн-Луксе.
  — Ах так? Вы приехали на машине?
  — Да.
  — Ну и как дорога?
  — В прекрасном состоянии. Поездка заняла совсем немного времени. Ехали на большой скорости. Здесь мы находимся около двух дней.
  — Так вы приехали не сегодня?
  — Нет.
  — Остановились в Эль-Темпло?
  — Да, в центральном отеле.
  — Как я понял, вы прибыли с женой?
  — Да.
  Мейсон спокойно протянул Денджердфильду зажженную спичку и, когда тот прикурил, спросил совершенно равнодушно:
  — Как это вам удалось узнать, что мистер Визерспун нанял детективов?
  — К нашим друзьям стали наведываться люди, желающие осторожно выяснить некоторые вопросы, касающиеся убийства Дэвида Лэтвелла. Ну а мисс Денджердфильд узнала об этом. Как вы понимаете, она тяжело переживала историю с мужем. Ну а что собой представляет подобный процесс, я полагаю, вы знаете. Сейчас всю эту историю вытаскивают на свет божий, жадные до сенсаций газеты охотятся за любопытными подробностями.
  — Не спорю, ей пришлось многое пережить. А теперь?
  — Что теперь?
  — Она успокоилась?
  — Полностью.
  — Тогда зачем же вы сюда приехали?
  — Ну, она по собственному почину провела кое-какие весьма умные, на мой взгляд, расследования и выяснила, что сыщик, интересующийся тем старым убийством, отсылает все кому-то в Эль-Темпло. Правда, имя этого человека не узнала.
  — Вам известно, каким образом ей удалось узнать про Эль-Темпло?
  — В общих чертах… Через девушку на коммутаторе отеля, где остановился один из детективов.
  — Ну а каким образом вы оказались тут, в этом доме?
  — Мне повезло больше, чем жене, в смысле получения информации, потому что я начал с другого конца.
  — А именно?..
  — Однажды вечером я сидел в кресле, пытаясь представить себе основания, побудившие кого-то предпринять подобное расследование.
  — Ну и к какому же выводу вы пришли? Что же это за основания? — спросил Мейсон.
  — Ну, конечно, я не мог быть вполне уверен, но решил, что это может быть связано с вдовой Хораса Эйдамса или с ее сыном. Мне было известно, что они переехали куда-то в Калифорнию. Я подумал, что она могла умереть, ну а кому-то потребовалось уладить дела с наследством. Отсюда попытка восстановить прежние права на текстильное производство.
  — И таким вот образом вы и вышли на мистера Визерспуна?
  — Нет, не таким… По прибытии в город моя жена попыталась найти тех самых детективов, я же принялся искать мистера Эйдамса — сына миссис Сэйры Эйдамс. Понимаете, мне сразу удалось выяснить, что миссис Эйдамс действительно когда-то жила здесь, здесь же и умерла, а ее сын ухаживает за богатой девушкой из Эль-Темпло. Кто эта девушка — вычислить было несложно.
  — Но вы же не могли быть уверены в своих предположениях, — уточнил Мейсон.
  — Фактически нет, — согласился Денджердфильд. — Явившись сюда, я держался уверенно и застиг мистера Визерспуна врасплох. Его реакция на мои слова не оставляла сомнений, что я на верном пути.
  — Я совершенно ничего не подтверждал! — поспешил заявить Визерспун.
  Денджердфильд улыбнулся:
  — Мне не нужны были никакие подтверждения, и так все было ясно!
  — Зачем вы явились сюда? — спросил Мейсон.
  — Разве не ясно? Моей жене известно о намерении человека, живущего в Эль-Темпло, заново перетряхнуть то старое дело. Это ее беспокоит, она места себе не находит от тревоги. Если только она узнает, что молодой Эйдамс находится здесь, она сразу же объявит его сыном убийцы. Я этого не желаю, потому что сын не отвечает за поступки отца. Но моя жена до сих пор не простила Хораса Эйдамса. Она еще тогда считала, что казнь через повешение — недостаточно сильная кара для него.
  — Выходит, вы были знакомы с ней еще во время процесса?
  Денджердфильд смутился, но все же ответил:
  — Да.
  — По всей вероятности, вы знали также и Хораса Эйдамса?
  — Нет, с ним я никогда не встречался.
  — А Дэвида Лэтвелла вы знали?
  — Ну… да, мы были знакомы.
  — Чего же вы хотите от нас?
  — Моя жена рано или поздно выяснит, где находится детективное агентство. Понимаете, куда я клоню? Я хочу, чтобы ей сполна было отпущено, на всю сумму.
  Визерспун открыл было рот, собираясь что-то сказать, но Мейсон остановил его взглядом.
  — Объясните, чего вы ждете от нас? Разве вы не можете выражаться точнее?
  — Можно подумать, что вы не понимаете. Рано или поздно она отыщет детективное агентство и выяснит имя их клиента.
  — Детективное агентство ей этого не скажет, — покачал головой Визерспун.
  — Тогда она узнает имя детектива, который занимается этим делом, и любыми способами добудет интересующие ее данные. Уж коль скоро она взялась за дело, то не отступится и доведет его до конца. Она совершенно извелась. Мне хотелось бы предупредить детективное агентство. И они не станут отказывать ей в информации, наоборот, сообщат сведения, которые устраивают и меня и вас. Потому что в конечном счете наши интересы совпадают.
  Визерспун успел спросить его:
  — Какие же сведения вы имеете в виду?
  — Пусть ей скажут, что их клиентом является адвокат. И даже назовут его имя. Пусть она отправится к нему. Ну, он сообщит ей какую-нибудь правдоподобную небылицу, чтобы она со спокойной душой возвратилась домой и позабыла бы обо всем этом навсегда.
  — Думаете, она так просто забудет? — поинтересовался Мейсон.
  — Да.
  — Чего же добиваетесь лично вы?
  — Я не хочу, чтобы моя жена превратилась в неврастеничку, — это одно. Второе: я не хочу, чтобы снова поднялась шумиха вокруг этой давнишней истории. После исчезновения мужа моя жена взяла дела предприятия в свои руки. Мы трудились как негры, не зная покоя ни днем ни ночью, чтобы фабрика стала приносить доходы. У юристов я выяснил, что, если не обнаруживается никаких злоупотреблений и мошенничества, лишение свободы и даже казнь Эйдамса не влекут за собой конфискации его имущества.
  — А мошенничество имело место?
  — Черт возьми, откуда мне знать? Эйтел управляла делами в качестве наследницы, она и по сей день справляется с этой ролью неплохо. Я же пытаюсь просто оградить себя от бесконечного сутяжничества. Надеюсь, вы не обидитесь, если я скажу, да и вы сами прекрасно знаете, как это бывает… Но… Некоторые адвокаты готовы решительно на все… лишь бы отсудить часть такого прибыльного дела, как наше.
  — Оно прибыльное? — спросил Мейсон.
  — Весьма.
  Мейсон посмотрел на Визерспуна. Но тот покачал головой:
  — В этом деле вы специалист, вам и решать.
  Мейсон поднялся с кресла.
  — Мне кажется, мы прекрасно понимаем друг друга.
  Денджердфильд улыбнулся:
  — Полагаю, вы меня понимаете, но я совершенно не уверен, что понимаю вас. Я сообщил вам определенную информацию, что же я получу взамен?
  — Наши заверения, что мы отнесемся к ней с полным вниманием, — ответил Мейсон.
  Денджердфильд тоже поднялся и двинулся к выходу.
  — По всей вероятности, это максимум, на который я мог рассчитывать, — заявил он, усмехаясь.
  Визерспун остановил его:
  — Не выходите из дома, пока я не велю ночной страже убрать собак.
  — Каких собак?
  — С вечера имение охраняют специально обученные служебные собаки-ищейки. Вот почему вас не сразу пустили в дом. Псов приходится запирать и только после этого впускать или выпускать гостей.
  — Неплохая идея, особенно если учесть нынешнее положение вещей… Ну, так вы распорядитесь в отношении собак?
  Визерспун нажал на кнопку возле двери, объяснив при этом:
  — Это сигнал сторожу. После того, как он спрячет животных, он даст ответный сигнал зуммером, и я буду знать, что путь свободен.
  Они обождали несколько минут, затем действительно раздался зуммер. Визерспун распахнул дверь.
  — Спокойной ночи, мистер Денджердфильд, большое вам спасибо.
  Денджердфильд остановился на полпути к выходу, посмотрел на Мейсона и произнес:
  — Не думаю, что я хоть сколько-то приблизился к цели, но я готов поспорить на пять сотен, что ей тоже не удастся из вас что-нибудь вытянуть!
  С этими словами он повернулся и зашагал к тяжелым чугунным воротам, за которыми стояла его машина. Ворота захлопнулись, пружинный замок действовал безотказно. Визерспун поспешил еще раз нажать на кнопку, извещая сторожа, что псов можно снова выпускать.
  — Как называется это детективное агентство? — спросил Мейсон.
  — Детективное агентство Оллгуда в Лос-Анджелесе. Раймонда Оллгуда.
  Они направились было назад в столовую, но Мейсон вдруг круто повернул налево, в крыло, где ему была отведена комната.
  — Разве вы не собираетесь закончить обед? — удивился Визерспун.
  — Нет. Скажите Делле Стрит и Полу Дрейку, что я хочу их видеть. Мы возвращаемся в Лос-Анджелес. Но прошу не сообщать об этом миссис Бурр.
  — Боюсь, что я вас не понимаю.
  — К сожалению, у меня нет времени для объяснений.
  — Я считаю ваш ответ неопределенно кратким, мистер Мейсон!
  — Я совершенно не спал прошлой ночью. — В голосе Мейсона послышалась усталость. — Боюсь, и сегодня у меня будет мало времени для сна. Тратить его на объяснение очевидных вещей мне не хочется.
  — Могу ли я напомнить вам, мистер Мейсон, что вы работаете на меня? — возразил Визерспун с холодным достоинством.
  — Могу ли я напомнить вам, что это не так?
  — Как это? Вы на меня не работаете?
  — Нет.
  — Тогда у кого и на кого же вы работаете?
  — Я тружусь на благо слепой женщины. Ее образ обычно бывает изваян в залах судебных заседаний. В одной руке она держит весы, а во второй — меч! Ее называют символом правосудия, и в данный момент я работаю на нее.
  Круто повернувшись, он зашагал налево по коридору, а Визерспун остался стоять, глядя ему вслед с чувством недоумения и негодования.
  Когда появились Делла Стрит и Пол Дрейк, Мейсон уже складывал вещи в саквояж.
  — Мне сразу следовало понять, что все было слишком хорошо, чтобы продолжаться долго, — вздохнул детектив.
  — Возможно, ты еще вернешься! — утешил его Мейсон. — Складывай поживее вещи.
  Делла выдвинула ящик большого письменного стола и ахнула:
  — Посмотрите-ка, шеф!
  — Что такое?
  — Кто-то открывал ящик и трогал стенограмму.
  — Что-то исчезло?
  — Нет, просто она лежала по-другому, очевидно, кто-то ее читал.
  — Кто-нибудь выходил из столовой, пока я находился у Визерспуна? — спросил адвокат.
  — Да, — ответил Дрейк, — мистер Эйдамс.
  Не наводя в вещах порядка, Мейсон нажал на крышку своего чемодана, пока не сдавил его до такой степени, что замок щелкнул, потом повернулся к Делле:
  — Не тревожься, это дело Пола. Он у нас детектив…
  — Тут не надо заниматься особыми изысканиями, — горделиво изрек Дрейк.
  — Ой ли? Не спеши с выводами. Лично я призадумался бы, — покачал головой Мейсон, вытаскивая из шкафа свое светлое пальто. — Нет, нет, в этом деле очень просто наломать дров, если невнимательно относиться к мелочам. Именно это и произошло семнадцать лет назад.
  Глава 6
  Мейсон задержался перед дверью, на матовом стекле которой было выведено золотыми буквами:
  «Детективное агентство Оллгуда, Раймонд Оллгуд, управляющий. Связи во всех больших городах».
  Ниже, в углу, имелась еще одна надпись — «Вход».
  Мейсон толкнул дверь.
  Блондинка, точь-в-точь кинозвезда, только что сошедшая с экрана, окинула его оценивающим взглядом и улыбнулась:
  — Доброе утро, кого вы желаете видеть?
  — Мистера Оллгуда.
  — Вы предварительно договаривались с ним?
  — Нет.
  — Боюсь, что он…
  — Сообщите ему мое имя — Перри Мейсон.
  У нее моментально взлетели вверх брови, голубые глаза широко раскрылись.
  — Вы хотите сказать — адвокат мистер Мейсон?
  — Да.
  — Бегу, мистер Мейсон, подождите одну минутку.
  Она метнулась к коммутатору, взяла трубку, собралась было соединиться с кабинетом шефа, но, очевидно передумав, вскочила с места и со словами «я сейчас» исчезла за дверью внутреннего помещения. Через несколько секунд она остановилась на пороге, широко распахнув двери:
  — Пожалуйста, сюда, мистер Мейсон, мистер Оллгуд примет вас немедленно.
  Раймонд Оллгуд был человеком средних лет. Его лицо с кустистыми бровями было изрезано глубокими морщинами. Глаза скрывали большие очки в черной оправе. Высокий лоб венчала классическая лысина, и лишь возле ушей красовались завитки серовато-бурых волос.
  Казалось, он был польщен и одновременно обеспокоен неожиданным визитом знаменитого адвоката.
  — Доброе утро, — заговорил он, поднимаясь для рукопожатия. — Вы доставили мне своим приходом огромное удовольствие. Я слышал о вас бесконечно много. Надеюсь, мое агентство окажется вам полезным.
  Мейсон опустился в кресло, скрестив длинные ноги, достал сигарету, постучал ею о подлокотник, изучая человека, сидящего за письменным столом.
  — Может быть, желаете сигару? — любезно предложил Оллгуд.
  — Благодарю, сигарета меня вполне устраивает.
  Оллгуд нервно отрезал кончик сигары, чиркнул спичкой о крышку своего стола, закурил и уселся поудобнее в своем скрипучем вращающемся кресле.
  — Могу ли я чем-нибудь быть вам полезен? — осведомился он.
  — По роду своей деятельности мне довольно часто приходилось прибегать к услугам детективных агентств. До сих пор мои поручения успешно выполняет Детективное агентство Дрейка.
  — Да, да, понятно. Но, очевидно, вы нуждаетесь в дополнительных услугах?
  — Да. Вы выполняли кое-какие поручения мистера Джона Визерспуна из Ред-Ривер-Вэлли?
  Оллгуд откашлялся и поправил очки.
  — Хм, как вы понимаете, мы не имеем права обсуждать дела наших клиентов.
  — Тут случай особый…
  — Что вы имеете в виду?
  — Произошла утечка информации…
  Оллгуд решительно возразил:
  — Только не по нашей вине!
  Мейсон не стал спорить, его внимательные глаза неотрывно следили за детективом.
  Оллгуд в волнении заерзал в кресле, ему никак не удавалось найти удобную позу.
  — Могу ли я… разрешите поинтересоваться… Каков ваш интерес в этом деле?
  — Визерспун — мой клиент.
  — О!
  — Произошла утечка информации, — настаивал Мейсон. — Меня это не устраивает, и я намерен выяснить, как это могло произойти.
  — Вы уверены, что не ошибаетесь?
  — Абсолютно.
  Кресло под Оллгудом протяжно заскрипело.
  Мейсон продолжал в упор глядеть на собеседника.
  Оллгуд откашлялся:
  — Я буду вполне откровенен с вами, мистер Мейсон. У меня работал некий Лесли Милтер. Это могло произойти по его вине.
  — Где он сейчас?
  — Не знаю. Я его уволил.
  — Почему?
  — Он… недобросовестно относился к работе.
  — Уволили после того, как он завершил расследование для Визерспуна?
  — Да, насколько я могу судить.
  Мейсон не отступал:
  — За что конкретно вы его уволили, Оллгуд?
  — За слишком длинный язык.
  — Да?
  — Он болтал о деле Визерспуна.
  — Кому?
  — Не знаю. Моей вины в этом не было. Визерспун ему, рядовому работнику, слишком доверял. Куда разумнее с его стороны было бы иметь дело с руководителем, а уж тот сам станет отдавать соответствующие распоряжения своим подчиненным…
  — Я слушаю.
  — Визерспуну не терпелось. Он желал получать ежедневные сообщения и договорился, что Милтер будет ему их давать в конце дня. Милтер звонил ему по междугородному телефону где-то около восьми часов вечера и докладывал, что именно ему удалось выяснить за день. Такое требование весьма характерно для Визерспуна. Он слишком самонадеян и не умеет ждать. Ему подавай все без промедления.
  — Заработал ли Милтер какие-нибудь деньги на своей болтовне?
  — Провалиться мне на этом месте, если мне что-нибудь известно по этому поводу, мистер Мейсон.
  — Ну а как вы думаете?
  Оллгуд старался ускользнуть от взгляда адвоката, но ему это не удавалось. Снова поерзав в своем вращающемся кресле, он пробормотал:
  — Милтер мог! Черт бы его побрал!
  — Где он живет?
  — Последний адрес, который мне известен, это Вилтмировские апартаменты.
  — Женат или холост?
  — Холостяк, но… в известной мере…
  — Возраст?
  — Тридцать два года.
  — Красив?
  — Женщинам нравится.
  — Любит веселую жизнь?
  Оллгуд кивнул.
  Мейсон указал в сторону той части, где размещался коммутатор.
  — Как в отношении девушки на коммутаторе?
  Оллгуд поторопился заверить:
  — Я уверен, что тут все в полнейшем порядке!
  — Ей можно доверять?
  — Абсолютно!
  — Она работает у вас давно?
  — Два года.
  — Что вы можете предпринять, чтобы заставить Милтера хранить молчание?
  — Я сам хотел бы это знать!
  Мейсон, поднимаясь с кресла, холодно обронил:
  — Вы никудышный детектив!
  — В конце концов, не могу же я заткнуть человеку рот, особенно после того, как уволил его! — попытался возразить Оллгуд.
  — Профессионал сумел бы это сделать!
  — Ну, я… просто об этом не задумывался.
  — В таком случае задумайтесь на будущее, Оллгуд.
  Тот побагровел. Кресло под ним в последний раз громко скрипнуло, когда он, оттолкнув его, поднялся на ноги.
  — Как я понимаю, мистер Визерспун компенсирует мои…
  — Вы напрасно на что-то рассчитываете, — прервал его Мейсон. — Утечка информации из любого детективного агентства не может способствовать его процветанию.
  — Но, честное слово, мистер Мейсон, я практически ничего не могу сделать… Такие вещи случаются. Вы лучше меня знаете человеческую натуру. Есть такие летуны: сегодня он здесь, а завтра его и след простыл. Визерспун сам во всем виноват: ему не следовало доверять такому типу! — смущенно оправдывался Оллгуд.
  — Это не случайный знакомый, он служил у вас. Визерспун нанял вас, вы наняли Милтера… Это ваши похороны!
  — Я не вижу никаких трупов! — попробовал сострить Оллгуд.
  — Вы можете обнаружить таковые, когда обратитесь за возобновлением лицензии.
  — Я знаю, что можно сделать, мистер Мейсон.
  — Делайте безотлагательно!
  — Сразу же, да?
  — Немедленно, — подчеркнул Мейсон и добавил: — Здесь наверняка появится некая миссис Денджердфильд. Постарайтесь внушить ей, что вас нанял я. Имя Визерспуна не упоминайте.
  — Можете на меня положиться, я займусь ею лично. Вам хочется, чтобы она обратилась к вам?
  — Да.
  — И я должен позволить ей вытянуть из меня такие сведения?
  — Да.
  — Прекрасно.
  — Главное же, держите ее подальше от своего Милтера.
  — Но он вовсе не мой.
  — Пусть так. Но они не должны встретиться.
  — Я сделаю все, что в моих силах.
  Мейсон помедлил.
  — Вы обсуждаете деловые вопросы с девушкой из вашей конторы?
  — Иногда. Она же ведет регистрационные журналы.
  — Выполняет ли она для вас какую-нибудь работу по вашим делам?
  — Нет.
  — Не говорите ей ничего обо мне. — Мейсон взял в руки шляпу и взглянул на часы. — Не дожидайтесь полудня, чтобы заткнуть рот Милтеру. Приступайте немедленно к делу.
  — Я попытаюсь его прижать, — понизив голос, пообещал Оллгуд. — Мне известна одна женщина, Альберта Кромвелл… Она называет себя его женой. Она могла бы… да, я попробую… возможно, мне удастся. Полагаю, я сумею найти подход. — Рука Оллгуда потянулась к трубке внутреннего телефона.
  Мейсон вышел из кабинета. Девица за письменным столом, обворожительно улыбнувшись ему, проворковала:
  — Всего доброго, мистер Мейсон.
  Мейсон вошел в телефонную будку в вестибюле здания и позвонил в Детективное агентство Дрейка.
  — Говорит Мейсон, Пол. На коммутаторе в агентстве Оллгуда работает блондинка. Тебе будет нетрудно ее выследить. Лет двадцати пяти, из тех, про кого люди говорят, что она создана для экрана. Пикантная беби с большими глазами, яркими губами и округлостями в требуемых местах. Когда она выйдет из конторы, не спускайте с нее глаз. Второго надо приставить к Лесли Милтеру из Вилтмировского жилого массива.
  — Чем занимается Милтер?
  — Он детектив.
  — За ним будет трудно следить!
  — Ты уверен?
  — Он сразу заметит слежку, как только мы приставим к нему человека.
  — Пускай. Нам важно ограничить свободу его передвижений. Непременно приставьте к нему двоих человек. Лично я не буду против, если вы зададите ему работы!
  — Я сейчас же направляю к нему своих парней…
  — Нет, сначала обеспечь блондинку. Если она отправится в Вилтмировские апартаменты, я должен тотчас знать об этом.
  — О’кей, где тебя искать?
  — Я буду поддерживать связь с офисом, так что ты можешь передать свою информацию Делле. У тебя уже работают люди по старому делу?
  — Да, я отдал необходимые распоряжения, можешь не беспокоиться.
  — О’кей… Понимаешь, чем больше я об этом думаю, тем меньше мне нравится, как его разматывали. Это рыцарство по отношению к женщине, имя которой на процессе фигурировало как мисс Икс, дорого обошлось Хорасу Эйдамсу… Мне нужны сведения об этой таинственной Икс, причем как можно больше: имя, адрес, любовные связи, прошлые и настоящие. Ну а уж ее будущее я попробую предсказать.
  — Мы работаем в этом направлении, Перри.
  — Это еще не все, Пол.
  — Да?
  — Надо подкупить какого-нибудь лос-анджелесского репортера, чтобы он послал телеграмму в витсбургские газеты. Как ты думаешь, тебе удастся это сделать?
  — Какого рода информация?
  — Пусть твоя стенографистка возьмет трубку параллельного аппарата, я продиктую.
  Он услышал, как Дрейк скомандовал:
  — Рут, возьми трубку и застенографируй то, что будет сказано… Да, это Мейсон. Ты готова?.. О’кей, Перри, валяй.
  Мейсон начал:
  — Это должно выглядеть примерно так: «Для расследования дела об убийстве, которое произошло в Витсбурге около двух десятков лет назад, был нанят Лесли Л. Милтер, весьма опытный детектив из Лос-Анджелеса. Можно ли надеяться, что старая загадка будет наконец разрешена?! Уже давно высказываются сомнения, была ли действительно установлена вина Хораса Легга Эйдамса, казненного за убийство Дэвида Лэтвелла, на суде… Недавно были обнаружены новые данные, которые позволяют по-иному оценить некоторые свидетельские показания. Ряд влиятельных лиц по-прежнему верят в невиновность Хораса Эйдамса, свидетельством чему является тот факт, что одно из наиболее известных в стране и успешно действующих детективных агентств направило своего лучшего специалиста в Витсбург, чтобы заново провести на месте полное расследование. Этот детектив сейчас возвратился назад с портфелем, набитым разнообразными фактами, которые, по словам сведущих людей, по праву можно назвать сенсационными. Вполне возможно, что старое дело будет заново рассмотрено в благородной попытке восстановить честное имя человека, который почти двадцать лет назад был вынужден расстаться с жизнью, будучи приговоренным к казни через повешение. Юристы пока не договорились, каким образом может быть осуществлено правосудие, но единодушно считают, что способ будет найден». Все записали, Пол?
  — Угу. Что ты задумал, а?
  — Я хочу их расшевелить, заставить действовать. Ведь если Эйдамс невиновен, значит, убийца кто-то другой. Ход процесса мне кажется неубедительным, но Эйдамса повесили… и все затихло. Если нам удастся испугать истинного убийцу, он постарается укрепить свои позиции. Возможно, тут-то мы и сможем его накрыть!
  В телефонной трубке раздался смешок Дрейка:
  — А Визерспун вообразил, что ты ограничишься стенограммой старого судебного разбирательства да газетными вырезками! Что ж, этому попугаю следовало бы сначала ознакомиться с твоими методами работы, а потом уже обращаться к тебе!
  Глава 7
  Было около трех часов дня, когда Делла Стрит вошла в личный кабинет Перри Мейсона, держа в руках специально доставленное нарочным письмо.
  Мейсон оторвал глаза от стенограммы.
  — В чем дело, Делла?
  — Специальная доставка. Выглядит подозрительно. Мне думается, что адрес написан левой рукой.
  Мейсон внимательно оглядел конверт, поднес его к свету, подмигнул.
  — Это всего лишь газетные вырезки.
  Взяв со стола нож для бумаги, имеющий форму кинжала с узким лезвием, он вскрыл конверт и вытряхнул из него газетные вырезки.
  Делла покачала головой:
  — Очень жаль, что я вас потревожила… Мне показалось, что это очень важно и вам захочется взглянуть на конверт до того, как я его распечатаю.
  — Обожди минуточку, по-моему, предчувствие тебя не обмануло. Ну-ка, посмотрим, что это за статья.
  Девушка подошла и встала рядом с адвокатом, так что они могли читать одновременно. Статья была напечатана на бумаге лучшего качества, чем та, которая обычно используется для газет. Совершенно очевидно, это была вырезка из какого-то издания, печатающего скандальные истории под рубрикой «Светская хроника».
  «Почему известный богач, гордящийся своей родословной, обеспокоен перспективой причастности к тайне, тщательно скрываемой от посторонних, которую ему навязывают вопреки его воле? Ответ, разумеется, надо искать у его упрямой дочери, которая решила войти в чужой дом, предварительно не проверив все имеющиеся там тайники. Тайна, о которой идет речь, наверняка еще наделает немало шума. Наш дружеский совет ПАПЕ — проверить, не свойственна ли его предполагаемому зятю жестокость. Если да, то папе следует, пока не поздно, предпринять соответствующие меры. В конце концов, молодой человек, которому нравится топить животных или утят, просто из желания развлечь веселую компанию, едва ли сможет стать хорошим зятем. Потом не говорите, что мы вас не предупреждали, ПАПА!»
  Мейсон снова внимательно осмотрел вырезку и распорядился:
  — Сбегай-ка в офис Дрейка, спроси, не может ли он нам подсказать, откуда эта вырезка.
  Делла Стрит взяла вырезку, повертела ее в руках и спросила:
  — Шантаж чистой воды, не так ли?
  — Пока не знаю.
  — Обождите, шеф. Я ведь знаю, из какой это газеты.
  — Из какой?
  — Это небольшой голливудский скандальный листок. Я видела несколько номеров. В то время он был полон завуалированных намеков на некрасивые поступки каких-то кинозвезд.
  — Так это все-таки газета?
  — Не совсем. Она издается в форме опросника, если можно так выразиться… Кто угадает, о ком идет речь, и назовет имя. Впрочем, посмотрите на обороте, и вам станет ясно.
  Делла Стрит ткнула пальцем в одну заметку:
  «Около двухсот сорока наших подписчиков правильно назвали кинозвезду, о которой мы писали на прошлой неделе, ту самую, которая решила, что перещеголяет всех в оригинальности, устроив марихуана-пати у себя в салоне. Как известно, дурной пример заразителен, и…»
  Мейсон не стал читать дальше.
  — И все же позвони в офис Полу Дрейку. Если он на месте, попроси его прийти сюда на пару минут. Я хочу поговорить с ним.
  Через несколько минут Делла сообщила:
  — Он сейчас придет, шеф. — Потом спросила с сомнением в голосе: — Неужели вы надеетесь, что ниточка мисс Икс еще не оборвана?
  — Понимаешь, Делла, никогда не доверяю я окружным прокурорам.
  Мейсон глубоко засунул руки в карманы брюк.
  — Они вам платят той же монетой, кстати сказать!
  Усмешка Мейсона свидетельствовала, что он с этим полностью согласен.
  — Так вот, судя по газетным публикациям, в данном случае окружной прокурор договорился с защитником, что во время судебного процесса молодую особу, с которой убитый якобы собирался бежать, будут именовать «мисс Икс». Это самая крупная ошибка, которую допустил адвокат Эйдамса.
  — Почему?
  — Потому что это было равноценно публичному признанию того, что он не верит своему клиенту. Ты ведь помнишь, Эйдамс заявил полиции, что Лэтвелл признался ему в своем намерении бежать с этой самой мисс Икс. Потом, когда был найден труп Лэтвелла, зарытый в подвале фабрики, полиция пришла к заключению, что его показания — вранье. Договоренность защитника с обвинителем о сохранении тайны личности мисс Икс доказывает, что защитник разделял мнение полиции. Во всяком случае, члены жюри расценили это именно так.
  Делла медленно кивнула.
  — А вот этого-то как раз я и не могу понять. Со стороны окружного прокурора было бы логично использовать эти первоначальные показания Эйдамса в качестве улики, затем вызвать женщину, о которой тот говорил, дабы она публично и под присягой заявила о том, что никогда не вела подобных разговоров с Лэтвеллом.
  — Ну да… А почему же он этого не сделал?
  — Да только потому, что подобная договоренность исключала такую необходимость. Когда адвокат Эйдамса заявил, что данная особа не будет фигурировать на процессе, и назвал ее только «мисс Икс», присяжные пришли к заключению, что обвинитель и защитник точно установили, что Эйдамс лжет. Ну а если он не лгал? Предположим, что Лэтвелл действительно собирался удрать с этой девушкой. Ты понимаешь, какие это открывает возможности?
  — Но неужели она не созналась бы добровольно в беседе с окружным прокурором?
  — Нигде нет упоминания о том, что окружной прокурор вообще с ней беседовал. Она…
  Их прервал условный стук Пола Дрейка в дверь.
  — Открой ему, Делла.
  В руках у Пола было штук шесть телеграмм.
  — Ну, Перри, мы постепенно кое-что выясняем.
  Мейсон кивнул:
  — Хорошо, сначала ты выкладывай, потом наступит мой черед.
  — Милтера нет в Вилтмировских апартаментах. Мне думается, я знаю, где его следует искать!
  Мейсон приподнял брови:
  — В Эль-Темпло?
  — Точно.
  — И давно он там?
  — Четыре-пять дней.
  — Где?
  — В многоквартирном доме на Синдер-Бутт-авеню, номер одиннадцать шестьдесят два. Это небольшой, всего в два этажа, деревянный барак, который был переделан в дом с меблированными квартирами. Впрочем, их там всего четыре. Две квартиры наверху, две на первом этаже, четыре отдельных входа.
  — Интересно…
  — Не правда ли? Но это еще не все. Молодая женщина, некая Альберта Кромвелл, выдает себя за его жену. Она отправилась следом за ним в Эль-Темпло, узнала, что квартира рядом свободна, и сняла ее.
  — Он знает, что она там!
  — Разумеется. Ее имя значится на почтовом ящике: «Альберта Дж. Кромвелл».
  — Почему же она не поехала с ним?
  — Если бы я знал.
  Мейсон протянул Дрейку конверт и газетную вырезку.
  — Это мне доставили несколько минут назад специальной почтой.
  Дрейк начал было читать вырезку, потом отложил ее в сторону.
  — Не спеши, я еще не все тебе доложил. Блондинка из конторы Оллгуда проскользнула в аптеку, чтобы позвонить там из автомата. Мой оперативник тут же зашел в соседнюю кабину и подслушал ее разговор. Догадываешься о чем?
  — Не тяни!
  — Она звонила на автобусную станцию в Пасифик-Грейхаус, чтобы заказать билет на автобус до Эль-Темпло.
  Глаза Мейсона сверкнули.
  — Я хочу, чтобы за ней все время следили!
  — Не беспокойся. Мой оперативник заказал билет на тот же автобус… А это что такое?
  — Похоже на вымогательство. Прочти!
  Дрейк прочитал статейку, потом вытянул губы и свистнул, что он всегда делал в минуту сильного возбуждения.
  — Это Милтер, вне всякого сомнения.
  — До меня что-то не доходит…
  — Что до тебя не доходит?
  — Я просто этого не понимаю, только и всего.
  — Глупости, Перри, все просто как дважды два. Агентство Оллгуда охотно принимает на работу любого проходимца, который знает все ходы и выходы и не отличается особой щепетильностью. Милтер принадлежит к их числу. Когда Визерспун потребовал от него ежедневных отчетов по телефону, то самолично сунул ему карты в руки. Милтер не стал ротозейничать, решив нагреть руки с помощью шантажа.
  — На каком основании?
  — Пригрозив обнародовать выясненные им факты.
  Мейсон покачал головой:
  — Визерспун никогда не стал бы платить ему за молчание.
  — Заплатил бы, если бы его дочь решила выйти замуж за этого парня.
  Мейсон, немного подумав, снова покачал головой:
  — Нет, до свадьбы он ни за что не раскошелился бы!
  — В таком случае Милтер как раз и дожидается этой свадьбы. Туда он приехал как сторожевой пес, чтобы не пропустить нужный момент.
  — Вроде бы ты рассуждаешь логично, однако если это так, чего ради он поместил эту информацию в скандальном листке?
  — Ну, очевидно, Милтеру за это заплатили.
  — Много?
  — Не знаю. Эта газета появилась в Голливуде месяцев пять назад. Тот тип, который стоит во главе дела, обладает потрясающим нюхом на всякого рода скандалы. Выкапывает неизвестно где всякие пикантные истории, не особенно заботясь об их подлинности, и печатает. Но шантажом он не занимается. Вернее, шантажом отдельных лиц. Зато пытается шантажировать промышленные предприятия. Так что грешить на него в этом случае нет оснований.
  — Ты хочешь сказать, он желает, чтобы они откупились от него?
  — Совершенно верно, он безо всякого предупреждения обливает помоями голливудских кинозвезд, но поскольку предварительно не делает попыток вытянуть у них деньги за молчание, они не в состоянии привлечь его к ответственности. Имена в статьях не называются, придраться бывает не к чему. С самого начала этот тип дал понять, что готов продать свою газету, заломив за нее, разумеется, совершенно фантастическую цену.
  Мейсон взглянул на часы.
  — Позвони Визерспуну в Эль-Темпло, Делла, и предупреди, что сегодня вечером у него будут гости.
  — И я тоже? — спросил Дрейк.
  Мейсон покачал головой:
  — Нет, ты останешься здесь и будешь работать, тебе надо выяснить все, что возможно, относительно этой мисс Икс. Черт побери, все же у меня нет полной ясности о деятельности Милтера!
  — Так ты не думаешь, что он просто сидит и ждет дня свадьбы, чтобы немедленно нанести удар Визерспуну?
  Мейсон постучал пальцем по газетной вырезке:
  — Это должно было появиться в результате утечки информации из конторы Оллгуда. Вроде бы эта утечка прослежена и идет определенно от Милтера. Милтер же сейчас в Эль-Темпло! Если он находится там, чтобы шантажировать Визерспуна после свадьбы, для чего же он ослабляет предполагаемый эффект, продавая подобные сведения за небольшие деньги в голливудский скандальный листок? Ведь статейка-то рассчитана на то, чтобы свадьба не состоялась.
  Теперь уже задумался Дрейк:
  — Знаешь, Перри, когда ты все вот так излагаешь, можно сделать только один логический вывод…
  — Какой?
  — Милтер торчит здесь, несомненно, в ожидании свадьбы, чтобы потом оказать нажим на Визерспуна. По-моему, тут не может быть сомнения. А вот эта статейка не имеет к нему никакого отношения, и надо искать кого-то другого, кто тоже намерен использовать эту ситуацию в своих интересах.
  — Причем этот кто-то находится чертовски близко к домашнему очагу Визерспуна, Пол. Ему известно даже то, что Визерспун нанял меня. Еще он знает и про утенка… А ведь про него даже самому Визерспуну ничего не известно.
  — Постой, Перри, и мне тоже. Это что за история?
  — Научный эксперимент. Марвин Эйдамс продемонстрировал его гостям Визерспуна. Хозяин дома при этом не присутствовал.
  — Каким образом он пытался утопить утку? Держал ее под водой? Привязал к шее или лапам камень?
  — Нет, он к ней не прикасался.
  — Ты смеешься надо мной?
  — Нет. Все было именно так.
  — Перри, ты сегодня едешь в Эль-Темпло, чтобы нажать на Милтера?
  — Я еще не уверен, но, пожалуй, попробую.
  — Он может оказаться твердым орешком, — покачал головой Дрейк.
  — Я тоже умею быть напористым и упрямым, Пол… Если ты что-нибудь узнаешь о мисс Икс, сразу же позвони, я буду у Визерспуна.
  — До какого часа можно тебе звонить?
  — Как только получишь информацию, в любое время. И передай своему парню, который следит за оллгудовской блондинкой, чтобы он тоже позвонил мне в дом Визерспуна, как только выяснит, куда она держит путь… и так далее. Это сэкономит время. Иначе ему придется сообщать нужную мне информацию через тебя.
  — Это вопрос нескольких минут, — засмеялся Дрейк.
  — Иной раз минуты бывают дороже золота. Так что пусть твой человек докладывает непосредственно мне.
  Дрейк усмехнулся:
  — Точно такую же ошибку допустил Визерспун.
  Мейсон забрал со стола кое-какие бумаги, сунул их в портфель и запер его на ключ.
  — Не исключено, что это даже обернется ошибкой Милтера, — сказал он. — Попробуй раздобыть также сведения об этом голливудском листке, Пол. Важно узнать, действительно ли материал поступил не от него, то есть не от Милтера.
  — О’кей, я постараюсь. Мне кажется, я знаю человека, который даст мне исчерпывающие сведения…
  — Одно я могу тебе обещать… Если только Милтер действительно продал информацию в газетенку, то все это не стоит выеденного яйца. Ее нельзя принимать в расчет, чтобы потом не ошибиться.
  Дрейк, хмуро посмотрев на конверт, буркнул:
  — Черт возьми, ты, как всегда, прав…
  Глава 8
  Мейсон дернул цепочку старинного звонка, висящего у массивных чугунных ворот. И сразу же разъяренный лай сторожевых собак подтвердил появление постороннего. А секундой позже собаки с оскаленными мордами неслись вдоль ограды в желтом свете.
  На крыльце дома вспыхнула лампочка, и показался слуга-мексиканец Визерспуна.
  — Кто это, извините? — вопросил он, потом узнал Мейсона и Деллу Стрит. — О да… Один момент. Подождите, пожалуйста.
  Он торопливо скрылся в доме.
  Псы отбежали назад, но их желтые глаза настороженно следили за машиной. Из дома вышел сам Визерспун.
  — Ну, ну, рад вас видеть. Честное слово, очень рад. Отойдите, Кинг… назад! Пошел прочь, Принц! Привяжи их, Мануэль.
  — У нас нет времени ждать, — сказал Мейсон. — Отворите ворота, они знают, что нас не следует трогать.
  Визерспун с сомнением посмотрел на собак. Мейсон настойчиво повторил:
  — Уверяю вас, они не причинят нам зла! Отворяйте поскорее!
  Визерспун кивнул мексиканцу, тот вставил большой ключ в замок на воротах, оттянул задвижку и распахнул обе створки. Собаки бросились вперед, но Мейсон спокойно прошел мимо, не обращая на них ни малейшего внимания, а псы принялись обнюхивать Деллу. Той не оставалось ничего иного, как протянуть руку и осторожно погладить Кинга и Принца по голове. По всей вероятности, собаки не были привычны к подобной нежности, и им это явно пришлось по вкусу: они принялись вилять хвостами.
  — Что за чудеса! — воскликнул пораженный Визерспун. — Но все же идемте скорее в дом. Я не могу быть вполне уверен — это же собаки, к тому же настоящие людоеды. Я и сам их побаиваюсь…
  Все направились к дому, собаки мирно бежали следом.
  Визерспун распахнул дверь.
  — Ничего подобного никогда не видел!
  — О чем вы?
  — О собаках. Не в их привычках так быстро заводить дружбу.
  — Собаки — разумные существа, они прекрасно разбираются в людях, — совершенно серьезно ответил Мейсон. — Найдите такое местечко, где мы сможем спокойно и без помех потолковать… Наши чемоданы находятся в машине.
  — Их принесет Мануэль. Вам приготовили ваши вчерашние комнаты.
  Они повернули в северо-восточное крыло дома. Визерспун отворил дверь гостиной, отведенной Мейсону, и пропустил туда его и Деллу Стрит, после чего вошел сам. Он затворил за собой дверь, откашлялся и заговорил:
  — Признаюсь, я страшно рад, что вы приехали. Очень важные…
  Мейсон прервал его:
  — Повремените с этим. Сядьте и расскажите мне все, что вы знаете про детектива. И поживее.
  — Про какого детектива?
  — Лесли Милтера, который теперь вас шантажирует.
  — Милтер… меня шантажирует? — недоверчиво переспросил Визерспун. — Мейсон, да вы сошли с ума!
  — Вы ведь его знаете, правда?
  — Ну да. Это тот самый детектив, который расследовал убийство, он работает у Оллгуда.
  — Вы его видели?
  — Да. Один раз он отчитывался мне лично. Это было после того, как он завершил расследование на Востоке.
  — Пока он занимался расследованием, вы с ним держали связь по междугородному телефону?
  — Да. Он звонил мне каждый вечер.
  Мейсон, не спуская глаз с Визерспуна, произнес:
  — Либо вы мне лжете, либо все перепуталось.
  — Я не лгу, — с холодным достоинством возразил Визерспун, — и я не привык, чтобы меня обвиняли во лжи.
  — Милтер находится в Эль-Темпло.
  — Правда? Я не видел его после того единственного случая, когда он докладывал мне лично.
  — И он не давал знать о себе все это время?
  — На протяжении десяти дней — нет. Он выполнил задание, и я с ним рассчитался.
  Мейсон достал из кармана конверт, доставленный экспресс-почтой, который получил днем.
  — Это вам о чем-нибудь говорит? — спросил он.
  Визерспун с любопытством посмотрел на конверт:
  — Нет.
  — Откройте и прочтите то, что находится внутри.
  Визерспун заглянул в конверт:
  — Да тут ничего нет, кроме какой-то газетной вырезки.
  — Ее и прочтите.
  Визерспун выудил вырезку из конверта двумя пальцами правой руки и поднес ее к свету, но прежде чем начать читать, сказал:
  — Мы могли бы сэкономить массу времени, если бы вы сначала выслушали, что произошло этим вечером… Это…
  — Читайте! — властно повторил адвокат.
  Визерспун вспыхнул. Какое-то мгновение казалось, что он собирается вернуть или швырнуть на пол конверт и вырезку, но под требовательным взглядом Мейсона все же начал читать. Мейсон внимательно наблюдал за выражением его лица. По мере чтения интерес Визерспуна явно возрастал. Было ясно, что до него дошел смысл заметки: он сделался чернее тучи. Наконец дочитав до конца, он посмотрел на Мейсона.
  — Свинья! Грязная свинья! Подумать только, что человек может так низко пасть, чтобы напечатать эдакую пакость. Как вы это раздобыли?
  — Не раздобыл, а получил. В конверте специальной доставки. Вам что-нибудь известно об этом?
  — Что вы имеете в виду?
  — Вы не догадываетесь, кто бы мог мне это послать?
  — Нет, конечно.
  — Знаете, где это было напечатано?
  — Нет. Где?
  — В голливудском скандальном листке.
  После короткого молчания Визерспун признался:
  — Я пытался быть беспристрастным и справедливым. И в этом моя главная ошибка. Мне следовало давным-давно покончить с этим делом. Как только я узнал про убийство, нужно было немедленно всему положить конец…
  — Вы имеете в виду — отправиться с полученной информацией к дочери? — поинтересовался Мейсон. — Не заботясь о том, что разобьете ее счастье и оживите старый скандал? Сделаете несчастным еще одного человека, не попытавшись даже установить истину, был виноват Хорас Эйдамс или нет?
  — Именно это я собираюсь сделать. Мне с самого начала следовало понять, что приговор присяжных был совершенно обоснованным и справедливым.
  — Я смотрю, вы куда больше верите непогрешимости присяжных, чем я. Между тем как я все меньше доверяю им, равно как и судьям. Людям свойственно ошибаться, это не мое открытие. Но как бы там ни было, на какое-то время оставим это и поговорим о шантаже…
  Визерспун с апломбом возвестил:
  — Еще не родился на свет человек, которому удалось бы меня шантажировать!
  — Даже в том случае, если бы он располагал каким-нибудь компрометирующим материалом или сведениями, касающимися вас?
  Визерспун покачал головой:
  — Я сделал бы все, что только в моих силах, лишь бы не оказаться в подобном положении. Именно по этой причине предполагаемый брак моей дочери совершенно невозможен.
  Видно было, что Мейсон с трудом сдерживает растущее в нем раздражение.
  — Давайте внесем полную ясность в эту историю. Вы поручили человеку Оллгуда проверить старое дело об убийстве. В настоящее время он находится в Эль-Темпло, обосновался в многоквартирном доме на Синдер-Бутт-авеню, номер одиннадцать шестьдесят два. По логике вещей именно он передал материал корреспонденту скандального листка из Голливуда. Агентство Оллгуда выгнало его за разглашение тайны клиентов. Поэтому естественно предположить: он наверняка разболтал что-то еще автору грязной статейки.
  — Я страшно расстроен и возмущен этим человеком, которому явно нельзя было доверять, — досадливо пробормотал Визерспун. — Он производил впечатление весьма опытного работника.
  — Черт побери, — не сдержался Мейсон, — этот тип — вымогатель! Он и сюда приехал с целью кого-то шантажировать! Кого он намерен доить, если не вас?
  — Не знаю…
  — Визерспун, если вы пытаетесь вставлять мне палки в колеса, то оставьте всякую надежду меня удержать. Я вплотную занялся этим делом и…
  — Но я вас вовсе не удерживаю. Поверьте, я говорю чистую правду!
  Мейсон повернулся к Делле Стрит:
  — Живо звони Полу Дрейку. Скажи, что мы прибыли. Возможно, у него появились какие-то новости. Я жду! — И он принялся нервно расхаживать по комнате.
  Воспользовавшись этим, Визерспун заговорил:
  — С момента вашего приезда я безуспешно пытаюсь рассказать вам об одной очень важной вещи. Мы поймали молодого Марвина Эйдамса с поличным!
  — На чем? — нарочито равнодушно спросил Мейсон, не переставая шагать взад и вперед по комнате. Очевидно, он не придал особого значения словам Визерспуна.
  — На том, что он жестоко обращается с животными… Во всяком случае, иного вывода сделать нельзя… И это кое-что разъясняется в газетной статейке.
  — Что же такого сделал этот парень?
  — Он сегодня вечером уезжает в Лос-Анджелес…
  — Знаю. Как я понял, он возвращается в колледж.
  — Они с Лоис едут куда-то обедать. Молодой человек не пожелал обедать у меня в доме.
  — Что так?
  Визерспун раздражался все больше.
  — Разрешите мне рассказать все по порядку.
  — Только не тяните, меня интересуют самые существенные факты.
  Визерспун продолжал с видом оскорбленной добродетели:
  — Сегодня днем Марвин ходил на птичий двор, где у нас много кроликов, кур, гусей и уток. У одной утки целый выводок уже основательно подросших утят. Как мне рассказал мексиканец-рабочий, Марвин попросил одного утенка для эксперимента. Какого эксперимента? — спросите вы. Отвечаю! Он желает утенка утопить!
  Мейсон застыл на месте.
  — Лоис присутствовала при этом?
  — Да, насколько я понял.
  — Что она сказала по этому поводу?
  — Как раз это-то меня больше всего и поражает. Вместо того чтобы возмутиться, она помогла ему поймать утенка и сказала, что он может забрать его с собой.
  — А вы разговаривали с Лоис после этого?
  — Нет, но я твердо решил, что она должна узнать всю правду. Пора ей раскрыть глаза на ее избранника.
  — Тогда почему же вы ей ничего не сказали?
  — Я отложил наш разговор.
  — Почему?
  — Мне думается, что вы и сами это понимаете.
  — Скорее всего, потому, что ваш рассудок не может с этим смириться. Вы излагаете свою историю в том виде, какой она вам представляется в настоящее время, и ваша дочь либо посочувствует Марвину, либо решительно станет на его сторону, и все обратится против вас. Не забывайте, что девушка влюблена. Нет, нет, вы не можете начинать свою кампанию против Марвина, пока не будете располагать точными, я бы сказал, неоспоримыми доказательствами.
  — Его отец был казнен за убийство.
  — Сомневаюсь, что это интересует Лоис. Не говоря уже о том, что она, несомненно, сочтет его отца невиновным. А вот что будет с Марвином, когда он об этом узнает?
  — Мне до него нет никакого дела, черт возьми! — заорал Визерспун.
  Адвокат с удивлением посмотрел на собеседника.
  — Как сказать. Если он покончит с собой, вы наверняка не останетесь столь индифферентным.
  Выражение лица Визерспуна стало медленно меняться, когда до него наконец дошел смысл слов адвоката. Он проворчал:
  — Вот почему я и вижу единственный выход — показать Лоис ее избранника в настоящем свете.
  — Когда вы видели Марвина в последний раз? — спросил Мейсон.
  — Он уехал отсюда примерно за полчаса до вашего приезда.
  — Где был утенок?
  — Очевидно, у него в машине.
  — У Эйдамса своя машина?
  — Нет, он пользуется машиной друга, молодого человека, который учится в местном колледже. Лично я считаю, что подобные развалины нельзя пускать на проезжие дороги. По-моему, это позор для нашего края. Не говоря уже о том, что этот драндулет может развалиться на ходу.
  — Лоис ездит с ним?
  — Даже с большим удовольствием. Этого я тоже понять не могу. Похоже, ей это представляется забавным. Переднее стекло с трещиной… Пружины на сиденьях сломаны… Черт возьми, он ее загипнотизировал!
  — Это вовсе не гипноз, а любовь, что или гораздо хуже, или, наоборот, лучше.
  Делла Стрит прервала их:
  — Пол Дрейк у телефона, шеф.
  — Хэлло, хэлло, Пол! — Мейсон прижал трубку к уху. — Это Перри. Мы у Визерспуна. Есть новости?
  Дрейк, видимо, кричал в трубку, поэтому отдельные слова были отчетливо слышны всем.
  — Дело движется, Перри. Думаю, через несколько минут тебе позвонит мой человек из Эль-Темпло. Он звонил мне с час назад с одной автобусной остановки и сказал, что блондинка звонила Милтеру. Он ее ожидает. Мы продолжаем работать по делу на Востоке. Мне кажется, нам уже удалось узнать, кто такая мисс Икс. Точнее, выяснить ее имя и что она собой представляет, но пока не разыскали ее. Она в свое время работала кассиром в кондитерской, и когда произошло убийство… Полагаю, ты не будешь возражать против телефонных разговоров… после полуночи?
  — Звони мне сразу же по получении любой информации, пусть тебя ничто не стесняет. Мне безразлично, в котором часу это будет.
  — О’кей, подожди немного, и ты услышишь донесение из Эль-Темпло.
  — Пол, а ты уверен в отношении Милтера? То есть что он находится здесь, в Эль-Темпло?
  — Абсолютно. Мы это тщательно проверили.
  — Тогда для верности повтори еще раз его адрес. Он живет в доме номер одиннадцать шестьдесят два по Синдер-Бутт-авеню?
  — Совершенно верно. В квартире справа на втором этаже.
  — О’кей! Позвони, если появятся новости… — Мейсон повесил трубку. Повернувшись к Визерспуну, сказал: — Милтер безвыездно живет здесь, в Эль-Темпло, уже несколько дней.
  — Он даже не делал попыток связаться со мной, поэтому если он и задумал кого-то шантажировать, то, как мне кажется, не меня!
  Глаза Мейсона сузились.
  — Ну а что вы скажете относительно Лоис? У нее есть личные деньги?
  — Нет, до тех пор, пока она не… Обождите, обождите! Неделю назад был день ее рождения. Да, теперь у нее есть деньги, оставленные ей матерью.
  — Сколько?
  — Весьма значительная сумма.
  — Сколько?
  — Пятьдесят тысяч долларов.
  — Ну вот и ответ на вопрос.
  — Вы хотите сказать, что он шантажирует Лоис?
  — Да.
  — Но Лоис ничего не знает об убийстве!
  — Ваша дочка — превосходная актриса… Не льстите себя мыслью, что человек типа Лесли Милтера согласится упустить столь великолепную возможность. Хорошенько подумав, я тоже скажу, что он принялся бы и за вас, но только в том случае, если бы у него не было другого выбора… Он знает, что вы — стреляный воробей, да и потом, вам решительно все равно, разразится скандал по поводу этого давнишнего убийства или нет… до тех пор, понятно, пока Марвин Эйдамс не станет вашим зятем. Тогда, и только тогда вы согласитесь платить деньги, чтобы замять скандал… Минутку, а Марвин Эйдамс и ваша дочь не затеяли ли предпринять нечто неожиданное, а?
  — Что вы имеете в виду?
  — Побег и тайное бракосочетание.
  — Она хочет объявить о помолвке и обвенчаться с Марвином в будущем месяце. Помнится, я говорил вам, что сразу после окончания учебы, в июле, он уходит в армию и…
  — Понятно, но до будущего месяца еще целых три недели. Если бы Милтер планировал свою кампанию по шантажу на будущий месяц, он не торчал бы здесь сейчас из опасения случайно встретить вас на улице. Нет, этот стервятник вонзил свои когти в жертву уже сейчас и либо уже вытянул из нее все деньги, либо готов это сделать в ближайшие дни.
  Визерспун оторопел.
  — Если только Лоис взяла те деньги, которые оставила ей мать, чтобы откупиться от вымогателя и сохранить в тайне факты, касающиеся этого молодого человека… этого проходимца…
  — Одну минуту, — прервал его Мейсон. — Как вы считаете, почему Лоис стала бы ему платить?
  — Чтобы не допустить огласки дискредитирующих фактов, разумеется.
  Мейсон покачал головой, не соглашаясь с таким выводом:
  — Я так не думаю. Если она и заплатит, то только для того, чтобы вы ничего не узнали, но… Постойте, по-видимому, все дело именно в этом! Милтер, должно быть, сообщил ей все, что ему известно, не упомянув лишь о том, что то же известно и вам. Ну и пригрозил отправиться к вам со всеми фактами, если только она не выложит ему определенную сумму за молчание.
  — Вы полагаете, что она заплатит ему за то, чтобы я ничего…
  — Вот именно, заплатит. Пока она не заплатила. Ибо как только будут получены деньги, он поспешит отсюда удрать. Да, да, возможно, сделка близка к осуществлению, но пока еще не состоялась. Полагаю, что для получения наследства Лоис необходимо выполнить кое-какие юридические формальности. Где она сейчас?
  — Не знаю. Уехала куда-то.
  — Я хочу с ней поговорить, как только она вернется. Попросите ее обязательно повидать меня.
  Визерспун продолжал гневаться:
  — Если только этот мерзавец пытается шантажировать Лоис, я…
  Мейсон не дал ему договорить:
  — Послушайте совета адвоката, мистер Визерспун, и перестаньте кричать о том, что вы сделаете. Зачастую обстоятельства бывают сильнее человека… Во всяком случае, похоже, что Милтер является основной фигурой в этой истории. Поэтому я намерен лично встретиться с уважаемым мистером Милтером… Когда я с ним побеседую, он, полагаю, поспешит незаметно ретироваться из города.
  — Я поеду с вами! — решительно заявил Визерспун. — Когда я думаю о том, что бедная Лоис оказалась в когтях грязного вымогателя… Нет, я хочу сам поговорить с ним, и немедленно!..
  — Только без меня! Я же отправлюсь к нему один… При подобных беседах не должно быть свидетелей, если хотите знать! С шантажистами никто не разговаривает в лайковых перчатках. Делла, ты останешься здесь и, если позвонит Пол Дрейк и что-нибудь сообщит, все аккуратно запишешь.
  — Ну а что касается девицы из детективного агентства? — спросила Делла. — Ведь она выехала сюда на автобусе и, видимо, скоро…
  — Она должна была уже приехать, — Мейсон взглянул на часы, — если только автобус не задержался в пути… Вот и прекрасно. У меня есть шанс потолковать с ними обоими.
  Он двинулся к выходу.
  Визерспун бросился за ним.
  — Собаки! — крикнул он. — Обождите, я распоряжусь привязать их.
  Мейсон снова посмотрел на часы:
  — Да, автобус уже наверняка здесь. Интересно, обрадуется ли эта блондинка встрече со мной, как ты считаешь, Делла?
  Глава 9
  Машина Мейсона неслась по шоссе. Огни Эль-Темпло казались далеким заревом на фоне темного неба, усыпанного едва заметно мерцающими звездами. Стрелка спидометра была на пределе.
  Выбоины на дороге швыряли машину из стороны в сторону. В конце концов адвокат снизил скорость, дабы иметь возможность слегка расслабиться. К его величайшему изумлению, машину продолжало заносить. Ничего не понимая, Мейсон прижался к обочине, постепенно замедляя ход, избегая резкого торможения. Почти остановившись, он услышал характерные звуки и понял, что заднее колесо проколото. Мейсон нехотя снял пиджак и принялся менять колесо. Спустившее колесо он бросил на заднее сиденье.
  Пока он занимался ремонтом, на что ушло порядочно времени, учитывая поздний час и необходимость работать при свете фонаря, мимо него в Эль-Темпло на бешеной скорости промчалась еще одна машина.
  Приехав наконец в Эль-Темпло, Мейсон разыскал без особого труда нужный ему адрес. Милтер даже не посчитал необходимым зарегистрироваться под вымышленным именем. На его двери была приклеена половина визитной карточки с его фамилией «Лесли Л. Милтер».
  Мейсон позвонил дважды, но ответа не последовало. Тогда он принялся стучать в дверь…
  Вскоре отворилась дверь слева. Через порог шагнула весьма привлекательная брюнетка в экстравагантной шляпке и шубке из блестящего искусственного меха. Увидев адвоката, она после недолгого колебания повернулась к нему с откровенным любопытством. Мейсон любезно улыбнулся и приподнял шляпу. Она улыбнулась в ответ.
  — Не думаю, что он дома…
  — Вы не знаете, где я могу его отыскать?
  — Нет, к сожалению. — Засмеявшись, она добавила: — Я его почти не знаю, просто наши квартиры рядом. Сегодня к нему приезжали несколько человек, целая процессия. Вы не договаривались с ним о встрече?
  Мейсон уже успел продумать план действий.
  — Если его нет дома, — ответил он, — то ждать бесполезно. — Он взглянул на табличку с ее именем у звонка. — Вы, должно быть, мисс Альберта Кромвелл и, как вы сказали, занимаете соседнюю с ним квартиру. Я на машине, мисс Кромвелл, может быть, вас куда-нибудь подвезти?
  — Нет, благодарю. Мне надо попасть на главную улицу, а это всего лишь в квартале отсюда.
  — Я был уверен, что мистер Милтер дома… Как я понял, у него на этот вечер было назначено свидание.
  Она сверкнула глазами.
  — С молодой леди?
  — Точно не могу знать, — осторожно ответил Мейсон. — Мне только известно, что у них назначена встреча как раз в это время, так что я непременно должен был застать его дома.
  — По-моему, чуть раньше приходила молодая леди, а только что перед вами был мужчина. Знаете, мне показалось, что он звонил в мой звонок. Я была на кухне, из крана лилась вода, вот я и не разобрала, к кому звонили и… являлся посетитель.
  Она засмеялась каким-то неестественным нервным смехом.
  — Понимаете, я даже нажала на кнопку, чтобы открыть входную дверь, но никто так и не появился. Потом я услышала шаги на лестнице, ведущей в квартиру мистера Милтера, и только тогда догадалась, что звонили в соседний звонок.
  — Давно это было?
  — Да нет, минут пятнадцать-двадцать назад.
  — Вы не можете сказать, как долго этот посетитель оставался внутри?
  Она фыркнула:
  — Боже мой, вы допрашиваете меня, как детектив или адвокат… Вы не знаете, кто была эта молодая особа?
  — Я просто очень заинтересован во встрече с мистером Милтером.
  — Почему?
  — Вам что-нибудь про него известно?
  Она помедлила, потом ответила:
  — Не слишком-то много!
  — Как я слышал, он работал детективом?
  — Неужели?
  — Вот я и хотел поговорить с ним о деле, которым он занимался.
  — О! — Молодая женщина колебалась. — Он недавно занимался этим делом, да?
  Мейсон посмотрел ей в глаза.
  — Да.
  Неожиданно она рассмеялась и сказала:
  — Ну, мне пора идти. Очень жаль, что я не в состоянии вам чем-то помочь. Спокойной ночи!
  Мейсон приподнял шляпу и молча наблюдал, как она спускается вниз по лестнице.
  Мейсон спустился за ней следом и из ближайшей телефонной будки позвонил в дом Визерспуна, спросив Деллу Стрит. Когда она взяла трубку, он поинтересовался, есть ли новости от Пола Дрейка.
  — Да, — ответила Делла, — звонил его оперативник.
  — Что он сказал?
  — Сказал, что автобус прибыл вовремя, девица прямиком отправилась на квартиру к Милтеру. У нее имеется свой ключ.
  — Ого! Что было дальше?
  — Она поднялась наверх, но пробыла там очень недолго. Сколько именно в точности, парень не знает.
  — То есть?
  — Понимаете, он решил, что она там задержится, ну и отправился в ресторан поблизости, чтобы позвонить Дрейку и сообщить о своем прибытии. Пол велел ему перезвонить вам сюда. И вот, разговаривая со мной, он вдруг случайно увидел, что его подопечная шагает мимо ресторана. Естественно, он повесил трубку и побежал за ней. А минут через пять перезвонил уже с железнодорожной станции и сообщил, что блондинка сидит на вокзале, поджидая ночной поезд на Лос-Анджелес, и заливается горючими слезами…
  — Где сейчас этот детектив?
  — Все еще на вокзале. Продолжает следить за ней. Полуночный поезд — почтовый, еле ползет, он доставит пульмановский вагон до узловой станции, где его прицепят к экспрессу после длительной стоянки, так что в Лос-Анджелесе они будут лишь в восемь часов утра.
  — Короче, детектив не может сказать хотя бы приблизительно, сколько времени блондинка находилась наверху у Милтера?
  — Чуть больше десяти минут, как ему кажется, но, возможно, и меньше. Когда у женщины имеется собственный ключ от квартиры мужчины, с которым она заранее договорилась о встрече… словом, детектив решил, что в его распоряжении уйма времени.
  Мейсон взглянул на часы и сказал:
  — Может быть, я успею поговорить с ней? Сейчас поеду на вокзал и посмотрю, что у меня получится.
  — А Милтера-то вы видели?
  — Нет еще.
  — Минуты через две после вашего отъезда я слышала шум отъезжающей машины. По всей вероятности, это был Визерспун, скорее всего, он поехал искать Лоис.
  — Попробуй узнать это совершенно точно.
  — О’кей!
  — Я еду на станцию. Пока.
  Однако ему не удалось поговорить с блондинкой. Он услышал свисток прибывающего локомотива, не доехав до вокзала. Мейсон буквально бежал вдоль платформы и все же успел увидеть оллгудовскую красавицу в тот момент, когда она поднималась в вагон. На секунду ее лицо оказалось в свете станционного фонаря, и адвокат смог убедиться не только в том, что это была действительно она, но и в том, что она плакала…
  Сев снова в машину, Мейсон проехал квартала три-четыре до перекрестка неподалеку от дома Милтера, когда услышал пронзительный вой сирены. Полицейская машина, игнорируя все правила уличного движения, промчалась мимо него и свернула на Синдер-Бутт-авеню. Адвокат немедленно устремился следом. Он видел, как полицейская машина остановилась у обочины. Мейсон поставил свою машину непосредственно за полицейской, из которой выскочил офицер, помчавшийся по цементной дорожке к двери, ведущей в квартиру Милтера. Мейсон не отставал от него ни на шаг. Офицер нажал указательным пальцем кнопку звонка и только тогда заметил Мейсона. Адвокат посмотрел на офицера, сразу же повернулся, словно испугавшись, и стал неторопливо спускаться вниз по лестнице.
  — Эй, вы! — окликнул его офицер.
  Мейсон приостановился.
  — Что вам здесь надо? — спросил офицер.
  — Я хотел кое-кого повидать.
  — Кого?
  Офицер заметил нерешительность Мейсона.
  — Не тяните: кого?
  — Мистера Милтера.
  — Вы его знаете?
  Мейсон не торопился с ответом и осторожно подбирал слова:
  — Я никогда с ним прежде не встречался.
  — Вы хотите войти внутрь?
  — Да. Я хотел бы его повидать.
  — Вы здесь уже были?
  Мейсон снова повременил ровно столько, сколько ему требовалось для игры.
  — Да.
  — Сколько времени тому назад?
  — Минут десять, пожалуй.
  — Что вы здесь делали?
  — Позвонил несколько раз и не получил ответа.
  Офицер снова нажал кнопку звонка.
  — Никуда не уходите. Пожалуй, я еще с вами потолкую.
  Он подошел к другой двери, на которой имелась табличка «Управляющий», и позвонил.
  В одном из окон нижнего этажа вспыхнул свет. Послышалось шлепанье босых ног, потом через несколько секунд шлепанье сменилось шарканьем — видимо, ноги были сунуты в домашние туфли. Шаги приблизились к двери, щелкнул запор, и на пороге появилась хмурая особа лет сорока, в халате. Рассмотрев форменную одежду офицера, она моментально сделалась любезной.
  — Могу ли я быть чем-то полезна? — спросила она.
  — В вашем доме живет человек по имени Милтер?
  — Да, он занимает вон ту квартиру…
  — Это мне известно. Я хочу попасть в его квартиру.
  — Вы звонили?
  — Да.
  — Я… Если он дома…
  — Я хочу попасть в его квартиру! — повторил офицер, слегка повышая голос. — Дайте мне запасной ключ, и немедленно.
  Секунду женщина стояла в растерянности, потом смущенно пробормотала:
  — Одну минуточку, — и растворилась во тьме своей квартиры.
  Офицер повернулся к Мейсону:
  — Зачем вам понадобилось его видеть?
  — Я хотел его кое о чем спросить.
  Где-то внизу из приемника грянула бравурная музыка. Офицер продолжал:
  — Вы здесь живете?
  Мейсон протянул ему визитную карточку:
  — Я адвокат из Лос-Анджелеса.
  Офицер взглянул на нее и явно был приятно удивлен.
  — О, да вы Перри Мейсон! Известнейший адвокат, верно?! Я наслышан о вас. Что вы делаете здесь?
  — Приехал на машине.
  — Чтобы повидать Милтера?
  Мейсону удалось засмеяться именно так, как он считал допустимым в этой ситуации.
  — Вряд ли я поехал бы в такую даль только ради встречи с Милтером.
  — Эй, вы, там! — крикнул офицер управительнице. — Мы не можем ждать вас здесь всю ночь!
  — Одну минуточку. Я никак не могу отыскать ключ.
  В наступившей затем тишине Мейсон явственно услышал щелчок телефонной трубки, которую положили на рычаг аппарата. Он рассмеялся.
  — Учитывая громкость радио, которое она врубила, пока звонила по телефону Милтеру, она надеется скрыть от нас свои действия.
  — Эй! — Офицер рявкнул во всю силу своей глотки. — Достаточно телефонных звонков! Мы приехали сюда не в игрушки играть! Живо несите ключ, или я сам приду за ним!
  Они снова услышали шаркающие шаги по коридору.
  — Я с трудом разыскала его, — самозабвенно лгала управительница. — Прошу вас, все же сообщите мне свое имя на случай каких-нибудь недоразумений!
  — Вы сами и есть настоящее недоразумение, — проворчал офицер, беря у нее ключ. — А зовут меня Хеггерти.
  Мейсон подождал, пока офицер вставил ключ в замочную скважину, потом сказал:
  — Ну, я не стану подниматься вместе с вами. Дело, по которому я хотел его видеть, не имеет большого значения.
  Мейсон повернулся и стал спускаться вниз по ступенькам, но тут офицер окликнул его:
  — Эй, обождите. Я совсем не уверен.
  — В чем?
  — В том, что дело, ради которого вы хотели его видеть, не представляет важности.
  — Я вас не понимаю.
  — Как вы думаете, почему я потребовал ключ?
  — Понятия не имею.
  — Потому что нам в отделение позвонила какая-то особа и сообщила, что в этой квартире что-то случилось. Вы об этом ничего не знаете?
  — Нет.
  — И не представляете себе, кто мог нам позвонить?
  — Нет.
  — Ну, раз уж вы оказались здесь, то задержитесь еще немного. Не исключено, что это была всего лишь чья-то дурацкая шутка, но все же надо проверить, правда? А возможно, вам придется еще и ответить на некоторые вопросы.
  Мейсон пожал плечами:
  — Ну что ж, я к вашим услугам.
  Офицер первым вошел в квартиру, адвокат послушно следовал за ним. Они вошли в первую комнату, которая, по всей вероятности, служила и гостиной, и спальней. Часть стены с зеркалом поворачивалась на шарнире, скрывая кровать. Обстановка была предельно проста, занавески и обои изрядно выцветшие. Дверь в дальнем конце комнаты была закрыта. Посредине комнаты на столе в беспорядке лежали журналы. В углу стоял большой круглый аквариум, на дне которого среди водорослей было сооружено подобие маленького каменного замка, и в нем сновали взад и вперед две золотые рыбки.
  Офицер проследил за взглядом Мейсона, заметил аквариум, отвернулся было, но потом подошел ближе. Но что было уже совсем удивительно, так это чуть живой утенок, почти целиком погрузившийся в воду; над водой оставалась только часть головы с клювом.
  — Господи! — воскликнул он. — Что случилось с этим утенком?
  Мейсон сделал вид, что этот пустяк его совершенно не интересует.
  — Очевидно, эта дверь ведет в другую комнату?
  — Сейчас проверим.
  Офицер постучал в дверь и, не получив ответа, распахнул ее. Но на пороге задержался и снова взглянул на странного утенка.
  — С ним творится что-то неладное. Заболел он, что ли?
  Из открытой двери потянуло чем-то сладковатым, но в то же время неприятным. Сама комната, очевидно, считалась столовой. В центре стоял большой стол, сбоку — кедровый буфет и несколько простых стульев, которые можно встретить в любой столовой средней руки.
  — Давайте-ка откроем окна, — предложил Мейсон. — Мне что-то не нравится этот запах. Вы, кажется, сказали, что вам позвонила женщина? Что именно она сообщила?
  — Просто сообщила, что тут что-то неладно и, видимо, что-то случилось… Ничего определенного. Давайте сначала осмотрим остальные помещения.
  Мейсон широко распахнул окна. Офицер же прошел в ванную, там никого не оказалось. Затем открыл еще одну дверь, которая, очевидно, вела в кухню.
  Мейсон, улучив момент, быстро вернулся в гостиную и вытащил из аквариума почти уже бездыханного утенка. Он принялся обтирать его носовым платком, осторожно выжимая воду из перьев. Утенок при этом слегка подергивал лапками.
  Заслышав шаги офицера, Мейсон сунул утенка в карман. Появившийся на пороге офицер был бледен и пошатывался из стороны в сторону, словно пьяный.
  — Кухня… мертвец… Какой-то газ… Я пытался… — И упал в ближайшее кресло.
  Дверь в кухню оставалась полуоткрытой, и Мейсон увидел простертое на полу тело.
  Задержав дыхание, он метнулся в кухню, захлопнул ведущую в нее дверь и подтащил офицера к окну.
  — Вам необходим свежий воздух.
  Хеггерти практически не мог двигаться. Мейсон положил его грудью на подоконник, подставив под колени кресло, сам же побежал обратно в гостиную, схватил аквариум, отнес его в ванную, долил свежей воды, отчего золотые рыбки, беспомощно прилипшие ко дну, принялись сновать по аквариуму. Тем временем утенок у него в кармане, казалось, не обнаруживал никаких признаков жизни. Мейсон опустил его в аквариум, после чего поспешил взглянуть, как чувствует себя офицер.
  — Ну, как дела? — спросил он.
  — Сам не знаю… дохнул этой дряни и…
  — Все окна раскрыты, так что здесь воздух совершенно чистый. Конечно, надо бы открыть окна и на кухне. Это какой-то сильнодействующий газ. Мне думается, самое правильное — позвонить в отдел по борьбе с пожарами, пусть они приедут и выбьют окна снаружи.
  — О’кей… я… буду в порядке через пару минут. Знаете, я там на секунду потерял сознание.
  — Ничего, ничего, успокойтесь.
  — Что за дрянь?! — спросил он. — Не угарный газ, нет?
  — Нет, скорее всего, какое-то химическое соединение. Может, мне спуститься вниз? Или вы уже в состоянии двигаться?
  — В кухне находится человек, мы должны вытащить его оттуда.
  — Это дело пожарников. Они оснащены противогазами.
  — В таком случае их надо вызвать как можно скорее.
  Мейсон подошел к телефону, вызвал оператора и попросил соединить его с полицией.
  — Вы в состоянии с ними говорить?
  — Да. — Офицер, с трудом дотащившись до аппарата и объяснив положение дел, попросил прислать пожарников.
  Он повесил трубку и вернулся к окну.
  — Вообще-то теперь я чувствую себя гораздо лучше. А что приключилось с этим утенком?
  — С каким утенком?
  — Вон с тем, в аквариуме.
  — Вы имеете в виду того, что тонул?
  — У него был очень странный вид… По всей вероятности, он тоже надышался газом.
  — Вроде бы он тоже повеселел.
  — Да, точно.
  Утенок держался на поверхности воды, и, хотя вид у него был все еще жалкий, он прилежно чистил свои перышки.
  — Очевидно, свежий воздух и на него подействовал, — заметил Мейсон.
  — Угу… Зачем вам понадобился Милтер?
  — Да так, ничего особенного.
  — Неужели? В такое-то позднее время? — Офицер скептически взглянул на Мейсона.
  — Я слышал, что он без работы, и подумал, что могу попросить его кое-что сделать для меня.
  — Чем он занимается?
  — Он был детективом.
  — Да? Работал здесь по какому-то делу?
  — Сомневаюсь. Повторяю: я слышал о его затруднительном положении.
  Через несколько минут сирены возвестили о прибытии пожарников. Пожарник в противогазе вошел в кухню, открыл там все окна и выволок в столовую безжизненное тело. А через десять минут врач констатировал, что человек, вне всякого сомнения, мертв. Вероятно, от гидроцианистого отравления.
  Появившееся подкрепление полицейских, а также представители шерифа обнаружили на газовой плите небольшой кувшин, до половины наполненный жидкостью.
  — Вот оно! — воскликнул врач. — Налейте в этот кувшин гидрохлористой кислоты, бросьте туда несколько кристалликов цианида, и произойдет реакция с бурным выделением смертельно опасного газа… Того самого, который используют в газовых камерах для казни преступников. Действует практически мгновенно.
  — Надо проверить всю посуду на отпечатки пальцев.
  Мейсон с равнодушным видом встал:
  — Полагаю, я больше ничем не смогу вам помочь?
  — Спасибо, — с чувством произнес офицер, прощаясь с Мейсоном. — Вы спасли мне жизнь. Если бы не вы, я бы свалился в кухне и отдал концы…
  — Очень рад был оказать вам услугу! — искренне воскликнул Мейсон.
  — Где вы остановились? В отеле?
  — Нет, я приехал навестить друга, человека по имени Визерспун, у которого в здешних местах имеется ранчо и…
  — Да, да, я с ним знаком! — вмешался помощник шерифа. — Я иногда у него бываю, мы охотимся на диких голубей или куропаток. Вы здесь еще поживете?
  — Скорее всего, завтра я уже уеду. Мне думается, вам нужно позвонить Оллгуду и сообщить о смерти этого человека… Возможно, он располагает информацией, которая окажется вам полезной.
  — Вы правы, — согласился помощник шерифа.
  — Вы можете позвонить ему сейчас же, — продолжал Мейсон, — у Оллгуда наверняка есть ночной номер, по которому его можно отыскать.
  Помощник шерифа, посовещавшись с полицейскими, заказал телефонный разговор. Мейсон отошел к окну и закурил. Он успел сделать всего несколько затяжек, как Оллгуд был отыскан в Голливуде, и Мейсон явился свидетелем состоявшегося разговора.
  — Хэлло, это Оллгуд?.. У вас имеется в Голливуде детективное агентство?.. Угу, совершенно верно… С вами говорят из офиса шерифа Эль-Темпло. Работал ли у вас человек по имени Лесли Милтер?.. Угу, ясно… Он скончался. Найден в собственной квартире… Возможно, убийство… Какой-то газ… Кто мог быть заинтересован в том, чтобы убрать его с дороги?.. Вы никого не знаете, а?.. Он не работал по вашему заданию или еще по какому-либо делу, о котором вы знаете?.. Как давно это было?.. Почему вы его отпустили?.. Просто у вас для него не было больше работы?.. Ну а что вы о нем скажете? Был ли он хорошим работником?.. Вам известно что-либо о его личных делах? Что вы можете сказать о его связях с женщинами?.. Понятно! О’кей, непременно позвоните нам, если выясните что-нибудь важное о Милтере… Да, Эль-Темпло, либо офис шерифа, либо начальнику полиции… О’кей! До свидания. — Он положил трубку на место. — Работал в агентстве Оллгуда еще четыре-пять дней назад. Оллгуд отпустил его, потому что у него не было для него работы. В делах наступило длительное затишье… Он говорит, что Милтер был превосходным работником. Он не мог припомнить, какие именно дела Милтер расследовал в последнее время, но посмотрит в своем журнале и сообщит нам. Ему кажется, это были в основном самые обыденные, банальные дела.
  Мейсон почувствовал облегчение: Оллгуд не стал слишком откровенничать с полицией. Тщательно погасив окурок, он оставил его в пепельнице и стал прощаться.
  — Ну, я поехал. Если вам что-нибудь понадобится, вы сможете отыскать меня у Визерспуна.
  — Каким образом вы оказались здесь? — поинтересовался помощник шерифа.
  Ответил офицер:
  — Он подъехал к дому почти одновременно со мной. Я пригласил его тоже войти в квартиру.
  Они дружелюбно расстались и пожелали друг другу спокойной ночи. Спускаясь по лестнице, Мейсон видел, как увозили тело Лесли Милтера.
  Выйдя на улицу, Мейсон первым делом отправился на заправочную станцию, работавшую круглосуточно, попросил наполнить бак бензином, а заодно отремонтировать колесо.
  — Будьте любезны, сделайте это поживее. Я вернусь примерно через час, постарайтесь управиться к этому времени.
  Мейсон отправился пешком в находившееся в пяти кварталах от станции бунгало, где жил Марвин Эйдамс. Бунгало оказалось простеньким, весьма непритязательным домиком, оштукатуренным снаружи и побеленным. Цветочки в палисаднике, видимо, были посажены еще миссис Эйдамс. В окнах горел свет. Мейсон позвонил, и дверь ему открыл угрюмый молодой человек.
  — Марвин Эйдамс дома?
  — Нет, сэр. Он уехал вечерним поездом в Лос-Анджелес.
  — Если не ошибаюсь, до этого он ездил куда-то на машине.
  — Совершенно верно.
  — Это ваша машина?
  — Да.
  — Я просил его завезти мне небольшой пакет… Похоже, он забыл это сделать. По всей вероятности, он оставил его либо у себя в комнате, либо в машине. Пакет прямоугольной формы, завернутый в зеленую бумагу, на нем значится мое имя. Нельзя ли поискать у него в комнате, а? Укладывая чемодан, он мог его где-то положить и забыть.
  — Вполне возможно, сэр. Входите, прошу вас.
  Парень провел Мейсона по коридору мимо открытой двери в ванную комнату, затем постучал в дверь спальни и отворил ее.
  Это была типично мужская комната с коньками, теннисными ракетками, парой призов, полученных на состязаниях, картинками на стенах, большим набором галстуков на специальной вешалке, койкой, покрытой темным шелковым одеялом без покрывала сверху, белыми теннисными туфлями, выглядывающими из-под кровати, возле которых прямо на полу валялись носки.
  Мейсон внимательно осмотрел помещение.
  — Не похоже, чтобы мой пакет был тут. Марвин занимает эту комнату?
  — Да, а остальные две занимаю я и еще один парень. Эта комната — Марвина.
  — Так. Пакета тут вроде бы нет. Может, он в машине? Где она?
  — Возле дома у обочины.
  — Заперта, разумеется?
  Парень усмехнулся:
  — Нет, зачем ее запирать, на такую колымагу никто не позарится.
  Мейсон рассмеялся в ответ:
  — Ну, хорошо, с вашего разрешения я загляну в нее на обратном пути. У меня есть фонарик.
  Он поблагодарил молодого человека, пожелал ему спокойной ночи и вышел. Подойдя к старому седану, стоящему возле дома, он довольно внимательно осмотрел его при свете фонаря. Машина была пуста.
  На заправочную станцию Мейсон возвращался в глубокой задумчивости. На улице было темно и тихо — ни машин, ни прохожих, только гулкий звук его собственных шагов по асфальтовой дорожке. Уже ощущалась характерная для пустыни ночная прохлада. Звезды над головой казались необычайно яркими, холодными и какими-то неестественными. Тротуар окаймляли дымные деревья, растущие только в пустыне: их лишенные листвы ветви, похожие на спутанный пучок проволоки, были усеяны свисающими вниз усиками, которые издали в массе своей кажутся дымком, так что неискушенные путешественники нередко принимают заросли этих причудливых растений за дымок, который сулит им хороший отдых и тепло домашнего очага.
  Механик на заправочной станции сообщил Мейсону, что его колесо починено.
  — Так быстро? — удивился Мейсон.
  Парень загадочно улыбнулся:
  — Угу, такие неполадки нетрудно устранять. Просто на вашем колесе на ниппеле не было колпачка.
  — Господи, куда же девался этот колпачок? Не мог же он сам отвинтиться?
  — Вообще-то мог, от болтанки… Но скорее всего, это дело рук какого-нибудь малолетнего шалопая, они находят подобные шуточки весьма забавными.
  Мейсон расплатился, сел в машину и на предельной скорости помчался вперед по пустынной дороге, освещенной лишь сиянием бриллиантовых звезд…
  Глава 10
  Когда Мейсон нажал на звонок у внешних ворот большого дома, собаки, как всегда, с отчаянным лаем принялись метаться в лучах света, падающего сквозь стеклянные двери холла, на фоне которых четко выделялась тоненькая фигурка Лоис.
  Секундой позже она повернула выключатель, и яркая лампочка осветила крыльцо, вместе с ним и площадку перед чугунной аркой ворот.
  — О, это вы, мистер Мейсон. Кинг, успокойся… Принц, замри! У меня нет ключей. И я не знаю, куда подевался сторож… А, вот и он! Педро, откройте ворота и впустите мистера Мейсона.
  Заспанный слуга-мексиканец вставил ключ в огромный замок и предупредил:
  — Подождите минутку, сеньор, пока я привяжу собак!
  — В этом нет необходимости, — сказал Мейсон, открывая калитку.
  Собаки, как и прежде, бросились к нему, но он спокойно пошел к дому. Видимо узнав его, они побежали за ним следом, весело виляя хвостами. Младшая, не выдержав, коснулась головой руки Мейсона, требуя ласки. Старшая не позволила себе подобной вольности, она просто пристроилась к нему слева и шагала с ним в ногу. Лоис Визерспун ошеломленно пробормотала:
  — Конечно, наши псы постепенно привыкают к тем, кто часто у нас бывает, но такого я еще ни разу не видела! Вы перекрыли все рекорды по завоеванию их симпатии.
  — Очень симпатичные зверюги! — Мейсон поочередно погладил собак. — Вы разве не замечали одной странности в собачьей психологии? Они набрасываются на человека с явным намерением по меньшей мере разорвать его в клочья, но если он реагирует спокойно и смотрит на них дружелюбно, все в порядке. Дальше можете идти, куда вам угодно, не проявляя никакого страха, тут даже самые свирепые псы пасуют, признавая ваше превосходство… Ваш отец дома?
  — Как? Разве вы его не видели?
  — Нет.
  — Со слов слуг я поняла, что он уехал после вас. Вроде бы хотел вас видеть по какому-то поводу и сказал, что успеет вас догнать еще до того, как вы доберетесь до города. Меня-то дома не было.
  Мейсон, обняв ее за талию, увлек в ближайшую комнату и захлопнул за собой дверь. Она была настолько этим сконфужена, что даже не сразу нашлась что сказать. Воспользовавшись этим, он обрушил на нее шквал вопросов:
  — Вы знаете такого Лесли Милтера?
  — Нет.
  — Вас никто не пытался шантажировать?
  — Меня? Господи помилуй, нет!
  — Вы отлучались из дома. Куда?
  — Разве это вас касается?
  — Очень даже. У нас нет времени, и нам сейчас дорога каждая минута! Где вы были?
  — Ездила в город, хотела выполнить одно поручение, ну и повидаться с Марвином до его отъезда.
  — Видели его?
  — Да. Поймала на станции.
  — Я вас там не видел.
  — Вы и не могли меня видеть. Мы находились в дальнем конце платформы, куда прибывают экспрессы.
  — За сколько времени до прибытия поезда вы приехали на станцию?
  — Минут за десять. Марвин — через пару минут после меня.
  — Вы прощались в темноте, под навесом!
  — Да.
  — Это еще зачем?
  — Не понимаю, что вы имеете в виду?
  — Чего ради вы сначала простились с ним здесь, а потом помчались за ним в город?
  Он почувствовал, как она напряглась.
  — Я хотела, чтобы мы поехали в Юму и он там женился на мне.
  — Когда?
  — Сегодня вечером, сейчас, немедленно!
  — Он не согласился на это?
  — Нет.
  — Это к лучшему. Когда он уезжал отсюда, у него был с собой маленький утенок? Отвечайте живее, но не очень громко…
  — Да.
  — Что он с ним сделал?
  Она нервно заговорила:
  — Ну, он… Он взял этого утенка и спросил меня, не может ли одолжить его на пару дней. Обещал его возвратить. Сказал, что хочет продемонстрировать своему другу тот эксперимент.
  — Куда он его дел? И где взял?
  — Взял у нас на птичьем дворе. У одной утки большой выводок… Не знаю, что он сделал с утенком! Когда я его провожала на поезд, утенка у него не было… Впрочем, я об этом совершенно забыла.
  — А теперь слушайте меня внимательно. Отправляйтесь на птичий двор, прихватите с собой фонарик. Мне безразлично, под каким предлогом вы это сделаете. Притворитесь в крайнем случае, что ищете кого-то из слуг… или что вам показалось, будто кто-то ходит возле дома. Возьмите с собой на помощь одну из собак. Раздобудьте еще одного утенка из того же выводка.
  — Я… — Она замолчала.
  Услыхав, что собаки снова подняли лай, Мейсон подошел к окну.
  — Еще одна машина, — сказал он.
  — Это отец!
  Действительно, это был Визерспун, он окликнул собак, и они сразу же перестали лаять.
  — Бегите через внутренний дворик, — распорядился Мейсон. — Раздобудьте утенка и отправляйтесь в город. Найдите машину, на которой приезжал Марвин, она стоит у обочины перед домом, где он живет. Машина не заперта. Суньте утенка вниз под заднее сиденье. Запомните: не спереди, а сзади. И быстрее возвращайтесь назад.
  Она с шумом втянула в себя воздух.
  — Можете ли вы мне объяснить…
  — Нет! На это нет времени. И никому не рассказывайте, даже отцу, про этот опыт с тонущим утенком. А теперь за дело!
  Она молча повиновалась и побежала к внутреннему дворику, потому что в коридоре уже раздавались тяжелые шаги Визерспуна. Мейсон вышел ему навстречу и с беспомощным видом вопросил:
  — Хэлло! Как я понял, вы отправились искать меня?
  У Визерспуна был растерянный вид.
  — Великий боже, мистер Мейсон, вы слышали, что случилось?
  — С Милтером?
  — Да.
  — Я как раз находился возле его дома, когда туда прибыла полицейская машина.
  — Это ужасно… Я хочу сказать… пойдемте в мой кабинет, я хочу с вами поговорить, мы попали в ужасное положение!
  — Что вы имеете в виду?
  — Я… Черт возьми! Вы не хуже меня понимаете, что я имею в виду!
  — Боюсь, что нет.
  — Вспомните, я вам говорил, что, когда Марвин Эйдамс уезжал отсюда, он забрал с собой утенка.
  — Ну и что же?
  — Этот утенок находится в гостиной Милтера в аквариуме.
  — Тот самый утенок?
  — Да, вне всякого сомнения. Я его внимательно разглядел и опознал.
  — Как ее зовут? — спросил Мейсон, пока они шли по коридору.
  Визерспун повернулся на каблуках.
  — Детектива? Это был мужчина, а вовсе не женщина… Лесли Милтер.
  — Нет, утку.
  Визерспун даже остановился от неожиданности.
  — Какого дьявола вы шутите?
  — Меня интересует имя утки, — спокойно ответил Мейсон, доставая из кармана портсигар.
  — Великий боже, у уток не бывает имен… А это молодой утенок. Утенок — птица!
  — Понятно.
  Визерспун, нервы которого, очевидно, были напряжены до предела, свел брови в одну линию. На этот раз в его глазах не было сердитого блеска.
  — Тогда какого черта вам от меня нужно? Почему вы спрашиваете имя этого утенка? Уткам никогда не дают имен!
  — Но вы же опознали в этом утенке того самого, которого увез с собой Марвин Эйдамс! — не унимался Мейсон.
  Визерспун на секунду задумался, потом зашагал дальше по коридору, отомкнул двери своей обители и включил свет. Мейсон закурил сигарету и бросил обгоревшую спичку в пепельницу.
  Визерспун сурово заметил:
  — Вы выбрали неподходящее время для шуток!
  — А я вовсе не шучу.
  Кабинет был огромный, с дорогой изящной мебелью. На стене висели картины, изображающие лошадей и ковбоев, гоняющихся с лассо за мустангами, а также головы диких животных, охотничьи ружья, дробовики, патронташи и прочее снаряжение. Стены кабинета были покрыты прекрасно отполированными высокими панелями из узловатой сосны, а в дальнем конце его находился роскошный камин, по обе стороны которого в стеклянных шкафах были выставлены исторические экспонаты Запада. В сочетании с ультрасовременной мебелью все это выглядело особенно впечатляюще.
  Несмотря на владевшее им беспокойство, Визерспун не удержался и постарался так или иначе привлечь внимание Мейсона к предмету его гордости.
  — Я прихожу сюда, когда хочу забыть о всех неприятностях и заботах. У меня здесь, как видите, диван, на котором можно спать. От этой комнаты ни у кого, кроме меня, больше нет ключей, даже у Лоис. Слуги сюда приходят, только чтобы навести порядок, и то непременно в моем присутствии. Взгляните на пол, это подлинные индейские циновки из Навойо, их не во всяком музее можно отыскать… А теперь садитесь и объясните, что вы такое толковали об этом утенке? Вы что, разыгрываете меня?
  Визерспун открыл дверцу настенного бара с двумя рядами полок, заставленных бутылками различной величины и конфигурации и набором рюмок и фужеров. А под полками, искусно скрытый за дверью, находился холодильник.
  — Скотч с содовой? — спросил он.
  — Не сейчас.
  Визерспун налил себе шотландского виски, бросил кубик льда, плеснул немного содовой и залпом выпил три четверти содержимого стакана. Затем грузно опустился в низкое кресло с металлическими ножками и такими же подлокотниками, открыл стоящую на журнальном столике резную шкатулку, достал из нее сигару, нетерпеливо откусил зубами кончик и поднес к ней зажженную спичку. Рука у него не дрожала при этом, но в красноватом свете пламени спички особенно ясно были заметны тревожное выражение его лица и глубокие морщины на лбу.
  — Вы еще хотите поговорить об утке? — спросил Мейсон.
  Визерспун раздраженно ответил вопросом на вопрос:
  — Куда вы клоните?
  — Просто я хочу сказать, что для опознания вы должны были в точности знать, как выглядит интересующая вас утка. Для этого у нее должны быть какие-то особые приметы, которые отличают ее от великого множества других уток.
  — Не глупите, Мейсон! — Визерспун нахмурился. — Я вас предупреждал, что нечто подобное может случиться. Этот парень — дрянь! У него гнилое нутро, преступные наклонности. Я понимаю, что это будет горькая пилюля для Лоис, но ей придется ее проглотить. И хорошо, что это случилось сейчас, а не после того, как он стал бы членом нашей семьи.
  — Утенок? — с иронией спросил Мейсон.
  — Эйдамс! — закричал Визерспун. — Я говорю сейчас о Марвине, а не об утенке. Лоис собирается выходить замуж не за утенка.
  — Вы сделали в полиции какие-то заявления относительно утенка?
  — Да.
  — Что вы сказали?
  — Я сказал, что это мой утенок.
  — Объяснили, каким образом он туда попал?
  — Сказал, что молодой Эйдамс увез его с собой сегодня вечером. — Визерспун все это сказал с каким-то даже вызовом. — Черт возьми, Мейсон, я с самого начала предупредил вас, что намерен любой ценой защитить счастье дочери, и мне думается, пора вам перестать заниматься самообманом. Ведь пока еще даже не было объявления об их помолвке, так что…
  — Вы считаете, что этого детектива убил Марвин Эйдамс?
  — Разумеется!
  — Откуда у вас такая уверенность?
  — А вы знаете, что его убили? — Голос Визерспуна перешел на фальцет от возбуждения. — Небольшой химический эксперимент… — Он зачастил, очевидно отвечая на собственные, тревожащие его вопросы: — Милтер находился на кухне, он, по всей вероятности, решил приготовить напиток из горячего рома с добавлением масла для себя и своего гостя. Убийца взял из буфета маленький кувшинчик для воды, налил в него немного гидрохлористой кислоты… и… сказал: «Ну, прощай, Лесли, мне пора идти!» — бросил в кислоту несколько кристалликов цианида и вышел. Выделение газа происходило на плите. Там же подогревалась вода с сахаром. На буфете были приготовлены две чашки с ромом и кусочком масла в каждой. Шипение горелки мешало Милтеру услышать свистящий звук, с которым цианид растворяется в кислоте. Ядовитый газ заполнил кухню. Газовая горелка, на которой по-прежнему стояла алюминиевая кастрюлька со сладкой водой, продолжала гореть. Когда вода выкипела, сахар сгорел, наполнив квартиру специфическим запахом и густым дымом. Именно это и спасло жизнь полицейскому офицеру. Когда он заглянул на кухню, он сначала почувствовал запах жженого сахара и увидел обгоревшую на огне кастрюлю, а уж потом…
  — Весьма интересно! — заметил Мейсон.
  — Что же тут интересного?
  Мейсон откинулся на спинку кресла, обитого сыромятной кожей, положил ноги на стоящий рядом стул и улыбнулся.
  — Две чашки с ромом и маслом в каждой, — сказал он.
  — Ну да, точно.
  — И в тот момент, когда Милтер кипятил воду с сахаром для этой смеси, он вдруг замертво упал.
  — Правильно.
  — Неужели до вас не доходит, что коль скоро Милтер готовил выпивку на двоих, то человек, бросивший цианид в гидрохлористую кислоту, и был тем лицом, для которого предназначалась вторая чашка? Поэтому едва ли он мог сказать: «Пока, Лесли, мне пора идти» — и поскорее удрать из кухни. Нет, нет, он не мог этого сделать, пока его напиток готовился на плите. Ему надо было иметь какой-то серьезный предлог, чтобы уйти из квартиры Лесли.
  Визерспун нахмурился, пустил струйку дыма в потолок и негромко пробормотал:
  — Да, вы правы.
  — А это нас снова возвращает к утенку. Почему вы пришли к заключению, что этот утенок был ваш?
  — Потому что это так! Он должен быть моим! Вы припоминаете, как я вам говорил, что Эйдамс перед отъездом взял утенка в моем птичьем дворе? Такое нахальство, я считаю… Я собираюсь расспросить Лоис об этом. Все равно, раньше или позже, ей придется выслушать всю историю, так что пусть узнает все уже сейчас.
  Он потянулся к телефонной трубке.
  Мейсон опередил его:
  — Одну минуточку… Прежде чем вы вызовете сюда Лоис, давайте поговорим об утенке. Как я понял, вы заявили полиции, что утенок взят с вашего птичьего двора?
  — Да.
  — Как вы его опознали, хотел бы я знать? У него есть ваше клеймо?
  — К черту, Мейсон, сколько можно говорить о каком-то утенке? Каждый раз, когда разговор заходит о нем, вы задаете мне совершенно идиотские вопросы. Уток никто не клеймит!
  — Почему?
  — Потому что это никому не нужно.
  — Ну а рогатый скот вы клеймите, верно?
  — Да, разумеется.
  — Для чего?
  — Мы это делаем, чтобы иметь возможность отличить свой скот от соседского.
  — Очень интересно. В Китае, где некоторые семьи живут на воде в лодках и, как правило, держат уток, принято окрашивать птиц в разные цвета, чтобы не возникало путаницы.
  — Ну а какое это имеет отношение к данному утенку?
  — А вот какое. Вы только что сами сказали, что вам приходится клеймить свой скот, чтобы в случае надобности иметь возможность отличить его от соседского. Каким же образом вы собираетесь доказать, что это ваш утенок, а, скажем, не соседский?
  — Вы прекрасно знаете, что это мой утенок!
  Мейсон как ни в чем не бывало продолжал рассуждать:
  — Я думаю о том, как вы станете давать показания перед Большим жюри. Лично вам придется туго. Вы сами подставляете свою голову под удар. Вы заявите: «Да, да, это моя утка!» Обвинитель предложит защитнику приступить к перекрестному допросу, и защитник в первую очередь поинтересуется, на каком основании вы это утверждаете.
  — Ну, прежде всего исходя из специфического цвета и размера.
  — Прекрасно. Тогда защитник спросит, в чем состоит их специфика.
  — Ну, утенок желтоватенький, как все маленькие утки. И потом, он точно такого же роста, как остальные утята этого выводка.
  — Сколько их всего?
  — Около десятка, не то девять, не то восемь, точно не скажу.
  — Который из них, вот этот?
  — Не глупите. Этого нельзя сказать… Они все одинаковые.
  — Вот-вот, наконец-то вы и сами признали, что этот утенок выглядит совершенно так же, как восемь или девять других утят на вашем птичьем дворе.
  — Ну и что из этого?
  — И вы не можете сказать, который из восьми или девяти именно этот утенок.
  — Конечно, не могу. Мы не красим и не крестим утят и не даем им собственных имен.
  — И несомненно, — продолжал ровным голосом Мейсон, — на других ранчо в долине тоже имеются утки, так что вполне естественно предположить, что там тоже могут оказаться точь-в-точь такие же утята и по виду, и по цвету, и по величине.
  — Очень может быть!
  — И если бы всех этих утят согнать на ваш птичий двор и смешать с вашими собственными, то при отсутствии специального клейма или какой-то метки вы не могли бы в общей массе отличить своих от чужих.
  Визерспун выпустил несколько колец дыма, и то, как он это проделал, свидетельствовало о его крайнем нервном напряжении.
  — Так что, — продолжал Мейсон, — вы будете являть собой весьма жалкое зрелище, когда защитник Эйдамса потребует опознать утенка.
  — Офицер сказал, что, когда вошел в помещение, с утенком не все было ладно. Вы должны знать об этом.
  — Да, — согласился Мейсон, — утенок казался погрузившимся в воду больше, чем полагалось бы. Но в этом нет ничего подозрительного. Как вам, должно быть, известно, утки умеют нырять.
  — Офицер сказал, что утенок выглядел так, будто тонет…
  Мейсон удивленно приподнял брови:
  — Тонет?
  — Так сказал офицер.
  — Прекрасно! — воскликнул Мейсон, изображая на лице преувеличенное облегчение. — В таком случае все это действительно не имеет значения.
  — Куда вы клоните?
  — Вы без труда сможете идентифицировать своего утенка. К вам никто не сможет придраться!
  — Что вы имеете в виду?
  — Ну как же! — снисходительно улыбнулся Мейсон. — Ваш утенок особенный… Если это действительно ваша птица, то вы являетесь владельцем единственной утки по всей Ред-Ривер-Вэлли, а может, и во всем мире, которая не умеет плавать.
  Визерспун вытаращил глаза.
  — Черт возьми, вы прекрасно понимаете, что я имею в виду. Марвин химик. Он подбросил что-то в воду.
  И снова брови Мейсона взлетели вверх.
  — Значит, в воде что-то было?
  — Да, конечно. Утенок тонул.
  — И утонул?
  — Нет, он очухался и начал плавать.
  — В таком случае утенка заставило тонуть что-то другое, а не примесь в воде.
  — Очень может быть, что на него тоже подействовал газ. Когда помещение проветрили, он пришел в себя и начал плавать.
  — Понятно… весьма интересно. Кстати, Визерспун, у вас много оружия. Надо думать, вы иной раз охотитесь?
  — Да, — ответил Визерспун таким тоном, что можно было не сомневаться, его не слишком устраивала перемена темы разговора.
  — Эти чучела, очевидно, ваши собственные трофеи!
  — Да.
  — Охотничьи ружья великолепны!
  — Согласен.
  — Я вижу, у вас есть несколько дробовиков.
  — Да.
  — Очевидно, иной раз вы практикуетесь в стрельбе по летящей цели или мишени?
  — Да.
  — В долине много диких голубей? Вы на них охотитесь?
  — На голубей — нет.
  — Ну а на уток?
  — Довольно часто.
  — По всей вероятности, здесь прекрасная охота на уток?
  — Да.
  — Когда вы попадаете в утку из дробовика, полагаю, вы убиваете ее наповал?
  На секунду в глазах Визерспуна вспыхнул азартный огонек.
  — Можете не сомневаться! Лично я считаю, что только такой выстрел приносит удовлетворение. Мне думается, что утка даже не успевает сообразить, что с ней произошло. Сейчас она летит высоко над озером, а в следующее мгновение уже мертва!
  — Они часто падают в воду?
  — Да.
  — Ну и как вы их достаете со дна? У вас для этого имеется какая-нибудь специальная драга?
  Теперь уже покровительственно улыбнулся Визерспун.
  — Для такого блестящего адвоката, каким считаетесь вы, мистер Мейсон, непростительно не знать такой вещи, которая известна даже младенцам.
  Мейсон прикинулся обиженным:
  — Вот как?
  — Утки не тонут. Убитые, они плавают на поверхности воды.
  — Неужели?
  — Да.
  — В таком случае тот факт, что тот утенок подвергся воздействию газа, отнюдь не объясняет, почему он вдруг начал тонуть, — сказал Мейсон. — По всей вероятности, офицер имел в виду что-то другое…
  Визерспун только сейчас сообразил, в какую его заманили ловушку, он заерзал в кресле, очевидно намереваясь подняться. Его лицо налилось кровью.
  — Черт побери, Мейсон! — начал было он, но тут же взял себя в руки.
  — Конечно, — с утрированной вежливостью продолжал Мейсон, — я всего лишь… пытался обрисовать вам положение, в котором вы оказались. Довольно неприятное, я бы сказал, положение. Вы заявили, что это ваш утенок. Вне сомнения, тем самым вы направили полицию по следу молодого человека, мистера Эйдамса, не так ли?
  — Ну, я сказал им про утенка и про то, что он находился у Эйдамса. Выводы они и сами сделают… Эйдамс, вне всякого сомнения, приходил к Милтеру, ну а Милтер вполне мог готовить горячий ром с маслом для того, чтобы угостить его.
  Мейсон печально покачал головой:
  — Очень скверно, что вы натравили полицию на Эйдамса. Она вознамерится арестовать его по обвинению в убийстве, и утенок тут ни при чем. Кстати, утенок сказал, простите, офицер сказал, что птица утонула. Бедняжка! Можно предположить, что утенок сильно привязался к Эйдамсу, так что, когда тот ушел, оставив его в аквариуме у Милтера, утенок решил с горя утопиться. И лишь шумиха, поднятая в связи с обнаружением тела Милтера, заставила его переменить намерение. Он понял, что в конце концов жизнь совсем не такая плохая штука! Он…
  — Прекратите! — завопил Визерспун. — Мне наплевать на нашу с вами прежнюю договоренность. Я не намерен разрешать вам глумиться надо мной, как будто бы я… я…
  Мейсон сделал глубокую затяжку и объявил:
  — Это всего лишь цветочки по сравнению с теми ягодками, которые по вашей же милости ждут вас впереди. Хороший защитник разделает вас под орех в присутствии присяжных. Если в воде и правда была какая-то примесь, из-за которой утенок не мог плавать, то он бы и утонул. Потом, очевидно, утенок передумал… Согласитесь, это нелепо. Так что адвокат, который будет заниматься этим делом, доставит вам массу неприятных минут.
  — Слава богу, у нас нет таких адвокатов, — сердито парировал Визерспун, — а что касается меня, то я пользуюсь в этих местах достаточно большим влиянием. Когда я заявлю, что это мой утенок, никто в этом не усомнится. Так что никакого перекрестного допроса вообще не будет.
  — А когда офицер заявит, что утенок не утонул, здешние адвокаты тоже не усомнятся в его, то есть в ваших словах?
  — Ну-у… — протянул Визерспун неуверенно, потом поспешно добавил: — Офицер сказал, что у утенка был такой вид, будто он тонет…
  — И никто из местных адвокатов не соизволит, по-вашему, задать вопросов, подобных только что заданным мною?
  — Определенно, нет.
  — Почему?
  — Прежде всего потому, что ни одному адвокату это не придет в голову, ну и, во-вторых, я не тот человек, показаниям которого нельзя доверять.
  — Но если Марвина Эйдамса и в самом деле обвинят в преступлении, защищать его вовсе не обязательно будет местный адвокат. В Лос-Анджелесе много опытных адвокатов и юристов.
  — Какой лос-анджелесский адвокат возьмет на себя защиту Эйдамса? Ведь у него нет ни положения, ни денег, ни друзей…
  Мейсон вынул изо рта сигарету, взглянул на Визерспуна в упор и спокойно сказал:
  — Я возьмусь.
  До Визерспуна не сразу дошел смысл сказанных Мейсоном слов.
  — Вы возьметесь? Но ведь вас нанял я!
  — Вы наняли меня разрешить загадку давнишнего дела об убийстве. Ни о каком другом деле мы не договаривались. Могу ли я сообщить, например, вашей дочери, что вы возражаете против этого?
  Визерспун теперь уже разволновался не на шутку.
  — Вообще-то у меня не может быть никаких возражений, но… Вы должны понимать, что меня нельзя ставить в дурацкое положение. Вся эта история с опознанием утенка…
  Мейсон поднялся с места:
  — Существует единственный путь избежать этого…
  — Каким образом?
  — Не идентифицировать утенка.
  — Но я уже это сделал.
  — Позвоните в полицию и скажите, что теперь, хорошенько все обдумав, вы поняли, что совершили ошибку, признав на основании чисто внешнего сходства утенка в аквариуме идентичным тому, которого, как вам сказали, Марвин Эйдамс увез вечером с собой.
  Обдумывая предложение адвоката, Визерспун усиленно тер подбородок.
  — К черту, Мейсон, это же тот самый утенок! Вы можете играть сколько угодно словами, но вы это знаете не хуже меня!
  — Вы хотите начать все с самого начала? — Мейсон улыбнулся, глядя на Визерспуна.
  — Великий боже, нет! Таким путем мы все равно ни к чему не придем.
  — Послушайтесь моего совета, позвоните в полицию и внесите коррективы в свое заявление об утенке.
  Визерспун упрямо покачал головой.
  Мейсон пристально посмотрел на него, потом продолжал:
  — Мне сказали, что вы уехали отсюда вскоре после меня.
  — Да, я преследовал вас всю дорогу до города, но так и не сумел догнать.
  — Вы, возможно, проскочили мимо, когда я менял спустившее колесо.
  Визерспун задумался на минуту, но потом решительно покачал головой:
  — Я не заметил никакой машины у обочины дороги. Правда, я мчался на большой скорости.
  — Мимо меня действительно пронеслась какая-то машина, полагаю, ее скорость была близка к предельной.
  — По всей вероятности, здесь-то я вас и потерял.
  — Куда вы поехали?
  — В город.
  — Вы искали меня?
  — Да.
  — И таким образом оказались у Милтера?
  — Да.
  — Вы должны были находиться в городе минут тридцать, прежде чем отправиться к Милтеру.
  — Сомневаюсь, чтобы это продолжалось так долго.
  — Вы сразу же поехали к Милтеру?
  — Нет.
  — Почему?
  Визерспун явно колебался, прежде чем ответить:
  — Вообще-то я первым делом поехал к его дому, но поскольку там не оказалось вашей машины, я стал колесить по городу в надежде отыскать вас. Мне показалось, что я заметил… одно известное мне лицо. И я попытался разыскать ее… Вряд ли на это ушло тридцать минут.
  — Обождите минуточку. Давайте кое-что уточним. Вам показалось, что вы заметили знакомую вам женщину, но так и не смогли ее найти?
  — Я просто обознался. Понимаете, я кружил по центральным улицам, высматривая вас, и тут внезапно передо мной мелькнул знакомый женский силуэт, я в тот момент поворачивал направо. Поскольку я уже проехал перекресток, мне пришлось объехать квартал, чтобы вернуться на то место, где я ее увидел.
  — Кто была эта женщина?
  — Не знаю.
  — Вы только что говорили, что знакомы с ней?..
  — Да нет, мне показалось.
  — Кто же она?
  После минутного колебания Визерспун сказал:
  — Миссис Бурр.
  — Это была не она?
  — Нет.
  — Откуда вы знаете?
  — Я спросил у ночной сиделки, не уезжала ли миссис Бурр. Она ответила, что миссис Бурр рано ложится спать.
  — У них с мужем разные комнаты?
  — Сейчас да, после несчастного случая. До этого они занимали одну комнату.
  — Сиделка все время находится возле мистера Бурра?
  — Да, это необходимо, пока не придет в норму его голова.
  — А что у него с головой?
  — Обычные последствия приема морфия. Этакая безответственность, если можно так выразиться. Доктор говорит, что такое часто случается после приема морфия… Представляете, у него нога находится на вытяжке, так однажды он попытался отвязать веревку, на которой держится привязанный к ноге груз… Он объяснил свои действия тем, что здесь якобы кто-то хочет его убить. Доктор говорит, что это постнаркотическая реакция и что это скоро пройдет, но пока за ним надо следить. Если он попытается встать на ногу, обломки костей сместятся и лечение придется начинать заново.
  Мейсон взглянул на часы:
  — Ну что же, мне пора на работу.
  — Неужели вы не останетесь здесь на ночь?
  Мейсон покачал головой, направляясь к выходу, но на пороге задержался:
  — Говорю вам в последний раз — позвоните в полицию и измените свои показания относительно утенка. Просто скажите, что вы не можете быть полностью уверены в данных вами показаниях.
  Глава 11
  Мейсон и его секретарь возвращались в город.
  — Вы меня так быстро оттуда изъяли, — жаловалась Делла Стрит, — что я совершенно не успела разобраться в происходящем. Можете ли вы мне объяснить?
  — Убит Милтер.
  — Кем?
  — Думаю, что не позднее чем через двенадцать часов полиция назовет Марвина Эйдамса, если мы не успеем принять контрмеры.
  — Поэтому с такой быстротой куда-то помчалась Лоис?
  Мейсон смутился:
  — Я не могу сказать, но… то есть не могу знать…
  — Почему вы это не разрешили сделать мне?
  — Что сделать?
  — То, что требовалось!
  — Я хотел ограничиться рамками семьи.
  — Ей ни в коем случае нельзя доверять там, где дело касается молодого человека. Ведь она от него просто без ума. Коли вы поручите ей сделать что-то такое, что, по ее мнению, может ему хоть немного повредить, она предаст вас не задумываясь.
  — Знаю. Но мне пришлось обратиться к ней, потому что, во-первых, ее знают собаки, а во-вторых, она знает все входы и выходы на ранчо. У тебя же непременно возникли бы неприятности. Ну а что обращаться к ней рискованно, я и сам понимаю. Весьма рискованно.
  — Куда мы едем?
  — Нам надо кое-что сделать в городе, после чего успеть на ночной поезд. Насколько мне известно, на нашей станции поезд будет около трех часов ночи. Таким образом, в нашем распоряжении не больше часа.
  — Скажите, блондинка из детективного агентства едет этим поездом?
  — Угу…
  — А еще кто-нибудь?
  — Еще Марвин Эйдамс.
  — Они едут вместе?
  — Они едут одним и тем же поездом…
  — Это простое совпадение?
  — Не знаю…
  — А что мы будем делать в городе?
  — Я хочу повидать Альберту Кромвелл, она занимает квартиру рядом с Милтером.
  — Она его гражданская жена?
  — Теперь вдова.
  — Вы полагаете, она знает об убийстве?
  — Должна знать, если она дома.
  — Допустим, что ее нет дома?
  — Именно это я и хочу выяснить.
  — Полиция еще может находиться в квартире Милтера?
  — Возможно, так оно и есть.
  — Вы не боитесь нарваться на них?
  — Это было бы нежелательно.
  — Но коли вы намерены узнать, дома эта женщина или нет, такое может случиться?
  Мейсон ответил шуткой:
  — Существует два способа определить, дома ли молодая дама. Первый — это заглянуть в ее квартиру, второй — отыскать ее вне дома.
  — Послушайте, хватит дурить мне голову. Где ее можно отыскать?
  — Если у женщины нет собственной машины, то она может уехать из города поездом либо автобусом. Последний поезд уже ушел. Так что мы сначала заглянем на автобусную станцию.
  — А вы ее узнаете?
  — Думаю, что да. Во всяком случае, сегодня я познакомился с этой особой.
  Делла обреченно вздохнула:
  — Выуживать у вас сведения, когда вы напускаете на себя такую скрытность, равносильно попыткам качать воду из пересохшего колодца!
  Мейсон не сдавался:
  — Я до сих пор не научился давать то, чего у меня нет.
  — Даже если бы и было, вы все равно ничего бы не сказали. По всей вероятности, шеф, вы не хотите, чтобы я отправилась вместе с вами на автобусную станцию в Пасифик-Грейхау.
  — Ты права, не хочу.
  — В таком случае разбудите меня, когда вернетесь.
  Она приняла удобное положение и закрыла глаза. Мейсон продолжал вести машину на большой скорости, пока они не добрались до центральной улицы в Эль-Темпло. Тут он поехал гораздо медленнее и остановился неподалеку от автобусной станции. Делла Стрит вроде бы и правда спала, поэтому Мейсон осторожно выскользнул из машины, тихонько закрыл дверцу и деловито зашагал по бетонной дорожке.
  На широких скамьях сидели четыре человека в ожидании трехчасового автобуса на Лос-Анджелес. Кромвелл примостилась на самой дальней скамейке в углу. Она сидела, положив голову на руки. Глаза ее были обращены к стене, увешанной яркими плакатами. Но она явно не замечала происходящего вокруг.
  Когда Мейсон уселся рядом с ней, она слегка подвинулась, поджала ноги, освобождая место, но даже не удостоила его взглядом. Над ней висела полка с журналами в красочных обложках, на которых были изображены красотки с осиными талиями и бюстами кормилиц, яростно сражавшиеся не только за свою честь, но и за жизнь.
  Альберта Кромвелл продолжала сидеть все в той же неподвижной позе, не обращая внимания на Мейсона. Так прошло несколько минут. И тогда Мейсон вдруг спокойно спросил:
  — Ужасно думать об убийстве на фоне такой коллекции, не правда ли?
  Она быстро повернула голову и, узнав Мейсона, непроизвольно вздрогнула. Однако, когда через минуту она заговорила, голос ее звучал спокойно:
  — Вы тоже едете в Лос-Анджелес?
  Мейсон не сводил с нее глаз.
  — Нет.
  Тогда она посмотрела на него еще раз и поспешно отвела глаза.
  — Вы не считаете, что будет лучше для вас обо всем рассказать мне? — спросил Мейсон.
  — Мне нечего рассказывать… Я не знаю, на что вы намекаете.
  — На причину, побудившую вас так внезапно отправиться в Лос-Анджелес.
  — Я бы не сказала, что уезжаю внезапно. Я думала об этой поездке на протяжении нескольких дней…
  — Давайте-ка посмотрим… Постойте, да вы не захватили с собой решительно никаких вещей? Даже несессера…
  — Какое вам дело? — запальчиво возразила она. — В конце концов, мне кажется, вы придаете слишком большое значение тому, что с моей стороны было обычным проявлением…
  — Проявлением — чего?
  — Добрососедских отношений.
  — Сегодня вы мне сказали, что едва знакомы с Лесли Милтером.
  — Ну и что же?
  — Впрочем, пожалуй, любая жена может сказать то же самое про своего мужа, — философски заметил Мейсон.
  Она вздернула подбородок и прикрыла глаза, ясно показывая собеседнику, что не намерена дальше продолжать разговор.
  Мейсон поднялся, подошел к газетному киоску и купил несколько журналов, после чего вернулся и снова сел рядом с мисс Кромвелл. Он принялся неторопливо листать журналы страницу за страницей, вдруг оживленно заговорил:
  — Послушайте, какая интересная мысль! Автор статьи считает, что обычно преступник прилагает гораздо больше усилий для собственной поимки, нежели полиция. Попытками скрыться и как-то замести следы он как раз и привлекает внимание. Более того, своим поведением он как бы показывает, на что следует направить усилия следственной группы.
  Она по-прежнему молчала.
  — Возьмем, для примера, хотя бы ваш случай, — продолжал Мейсон бесстрастным тоном, словно он и впрямь обсуждал какой-то чисто теоретический вопрос, не затрагивающий никого конкретно. — Сегодня вечером ваше отсутствие, возможно, не вызовет подозрения у полиции, но уже утром они начнут наводить о вас справки, а самое позднее к полудню объявят розыск… К вечеру, если вас не удастся обнаружить, вы превратитесь в лицо номер один, подозреваемое в совершении преступления.
  — В чем же меня могут подозревать?
  — В убийстве.
  Она взглянула на него широко раскрытыми глазами, ее лицо выражало волнение и неподдельный страх.
  — Вы хотите сказать… кто-то… был… убит? — с трудом выговорила она.
  — Как будто вы этого не знали?
  — Не знала.
  — Похоже, вы в страшной спешке покинули дом как раз в тот момент, когда я звонил в дверь.
  — Разве?
  — Да.
  — Ну и что тут особенного?
  — Ничего. Всего лишь совпадение. Однако, когда полиция начнет проверять все связи Милтера…
  — Скажите мне, ради бога, что еще теперь натворил Милтер? — спросила она.
  — Он ничего не сделал, сделали с ним. Он мертв! Его кто-то убил.
  Мейсон почувствовал, как сильно мисс Кромвелл вздрогнула.
  — Не совсем удачно, — заметил он.
  — Что?
  — Конвульсивный старт. Вот когда вы увидели меня здесь, у вас то же самое вышло естественно. А на этот раз искусственно. Между двумя проявлениями вашего внутреннего напряжения имеется большая разница. Вообще-то вы могли бы обмануть меня, если бы мне не с чем было сравнить эту вашу реакцию.
  — Скажите, кто вы такой?
  — Моя фамилия Мейсон, я адвокат из Лос-Анджелеса, возможно, вы слыш…
  — Перри Мейсон?
  — Да.
  — О!
  В этом «о» выразились ее смятение и растерянность.
  — Как насчет короткого, но откровенного разговора со мной?
  — Я… я не думаю, что нам есть… да, есть о чем говорить.
  — Есть, есть, не сомневайтесь. Люди иной раз недооценивают собственную способность убеждать! Посидите немного и подумайте.
  Мейсон снова принялся листать журнал. Через несколько минут он сообщил:
  — Вот портрет молодой особы, которая по недомыслию сбежала. Если бы не этот ее поступок, полиция, возможно, не обратила бы на нее внимания. Странно, откуда берется это желание уйти от чего-то сомнительного или неприятного… Человек задумывает удрать, не давая себе труда сообразить, что это самый никудышный вариант в ситуации, когда вами интересуется полиция. Давайте посмотрим, какова судьба этой женщины… — Полистав страницы журнала, он сказал: — Пожизненное заключение в Техачапи… Представляете, какой кошмар? Молодая привлекательная женщина внезапно оказывается за высокими стенами тюрьмы, отрезанная от внешнего мира, год за годом она наблюдает за тем, как стареет. А если в конце концов ее и выпустят на свободу, то ее кожа к тому времени сморщится, волосы поседеют, фигура испортится, походка утратит былую легкость. Глаза лишатся былого блеска. Она превратится в ненужную развалину, обозленную и…
  — Замолчите!
  Очевидно, нервы Альберты Кромвелл не выдержали.
  — Извините меня, мисс Кромвелл, я же говорил о журнальной статье.
  Он посмотрел на наручные часы:
  — До отхода автобуса остается тридцать минут… Полагаю, что боковая дверь вашей квартиры выходит на крыльцо или на галерею, где стоят баки для мусора и, возможно, там имеется навес. Скажите, между вашим крылом и соседним имеется перегородка или только перила?
  — Деревянный заборчик, если можно так выразиться, или перегородка.
  Кивком Мейсон подтвердил правильность ее ответа.
  — Возможно, он как раз и готовил горячий ром с маслом для вас, а потом вы… Может быть, вы сами расскажете мне, что случилось?
  Она так плотно сжала губы, что они превратились в едва заметную полоску.
  Мейсон неуверенно продолжал:
  — Он ждал эту девушку-блондинку из детективного агентства, которая должна была приехать из Лос-Анджелеса на автобусе, у нее был ключ от его квартиры. Возможно, он не хотел, чтобы вы узнали об этом?
  — Я знала об этом! — огрызнулась мисс Кромвелл. — Это было обычное деловое свидание. Он меня предупредил, что она приедет.
  — Ага, значит, он вас убедил, что это было деловое свидание, так?
  Она промолчала, еще не понимая до конца, какую ловушку уготовил ей этот человек.
  — Вы хотите сказать, что он старался вас убедить, а вы притворились, будто поверили…
  Она повернулась, и он поразился неуемной муке в ее глазах.
  — Говорю вам, они занимались бизнесом! Я знала о ее приезде. Ее зовут Салли Элбертон. Она работает в детективном агентстве, где работал Лесли. Их связь была чисто деловая.
  — Вы знали, что у нее есть ключ?
  — Да.
  — Она, должно быть, появилась раньше, чем он предполагал?
  Мисс Кромвелл не отвечала.
  — Знала ли мисс Элбертон о вас?
  Она хотела что-то сказать, но удержалась.
  — Совершенно ясно, что не знала. Итак, она пришла, и вы выскользнули на заднее крыльцо, перелезли через заборчик и удалились в свою половину. Интересно, через сколько времени вы вернулись назад?
  — Это была не Салли Элбертон, — сказала она.
  — Откуда вы знаете?
  — Потому что я… мне было любопытно… Через некоторое время я подошла к окну и стала наблюдать.
  — И что же вы увидели?
  — Я видела его, когда он входил, нет… выходил из квартиры.
  — Так это был мужчина?
  — Да.
  — Кто именно?
  — Я не знаю его имени. Я никогда не видела его прежде.
  — Ну а как он выглядел?
  — Я записала регистрационный номер его машины.
  — Назовите его.
  — Нет, этого я не сделаю.
  — Это был молодой человек?
  Она не пожелала отвечать. Тогда Мейсон заговорил почти мечтательным тоном:
  — Затем, после того как он ушел, вы вернулись к Лесли узнать, что все это значит. Вы заглянули в квартиру сквозь маленькое окошечко в задней двери. Или вы приоткрыли дверь и почувствовали запах газа? Вы задумались, оставить дверь открытой или же… Нет, минуточку. Задняя дверь должна была быть заперта на ключ. Лесли наверняка это сделал, чтобы вы не помешали его тет-а-тет. Да, интересная мысль! Если бы он доверял вам чуточку более и не запер заднюю дверь, вы могли бы… отворить ее вовремя и спасти его от смерти… Тогда вы вернулись к себе в квартиру, спустились вниз по лестнице и попытались проникнуть к Лесли через парадную дверь. Там вы увидели меня, как раз нажимавшего на звонок. Так вы узнали, что парадная дверь тоже заперта. Полагаю, я все учел? Правильно изложил?
  Она ничего не ответила, и Мейсон снова взялся за журнал.
  — Ну что же, — как бы обращаясь к самому себе, заметил Мейсон, — если мы не можем поговорить о преступлении, то по крайней мере можем почитать о нем. Вот фотография, показывающая…
  Резким движением руки она вырвала у него журнал и швырнула его на пол, затем вскочила с места и почти бегом бросилась к выходу.
  Мейсон подождал, пока захлопнется за ней дверь, после чего поднял с пола журнал и положил его вместе с остальными стопочкой на скамью. А затем тоже вышел из зала ожидания.
  Когда он отворил дверцу своей машины, Делла Стрит очнулась ото сна и сразу же спросила:
  — Видели ее?
  — Да.
  — Где же она?
  — Уехала домой.
  Делла Стрит улыбнулась сквозь сон:
  — Вы умеете уговаривать женщин, верно, шеф?
  Глава 12
  Поезд, остановившийся буквально на пару минут, чтобы взять одинокого пассажира, набирал скорость. Первые лучи утреннего солнца скользили по снежным вершинам горной цепи, тянувшейся справа. Локомотив промчался мимо огромного массива, поросшего апельсиновыми деревьями, усыпанными крупными оранжевыми плодами, то и дело сигналя на подъездах к перекресткам. В пульмановских спальных вагонах проводники начали выносить багаж в коридор. Число пассажиров в вагоне-ресторане уменьшалось по мере приближения к предместьям Лос-Анджелеса.
  Мейсон вошел в вагон-ресторан и увидел Салли Элбертон, одиноко сидящую за столиком.
  — Вы один, сэр? — спросил официант, обращаясь к Мейсону. — Ехать нам осталось недолго, но времени обслужить вас достаточно.
  — Благодарю вас, — сказал Мейсон и направился к столику, за которым сидела блондинка.
  Ее глаза были прикованы к тарелке. Но вот она поднесла чашку кофе к губам, мельком взглянула на Мейсона и снова уставилась было в тарелку, но, очевидно, сообразила, кто сидит перед ней, и с ужасом воззрилась на адвоката. Чашка так и застыла у нее в руке.
  — Доброе утро! — сказал Мейсон.
  — Как… разве вы тоже ехали в поезде? Я не знала… Вы были на юге?
  — Я сел в поезд совсем недавно, — сказал Мейсон, откровенно наблюдая за блондинкой.
  — О! Я тоже села не так давно, ездила навестить друга.
  Официант почтительно склонился перед Мейсоном:
  — Что прикажете, сэр? Если вы желаете, чтобы я вас обслужил…
  — Чашку кофе со сливками и пару слоеных пирожков, если они свежие.
  — Еще горячие, сэр.
  — Вот и прекрасно.
  Адвокат достал портсигар, закурил сигарету, откинулся на спинку стула и положил одну руку на столик.
  — Так, значит, вы ездили его повидать?
  — Кого?
  — Своего… приятеля!
  Она минуту испытующе смотрела на него, обдумывая, как ей следует поступить, разгневаться или рассмеяться, но в конце концов улыбнулась и проворковала:
  — Случилось так, что мой друг — это она, а не он.
  — Я думаю, имя друга — Милтер? Не так ли? — спросил Мейсон.
  На этот раз она решила изобразить гневное возмущение:
  — Не знаю, откуда подобная информация, а потом, кто дал вам право вмешиваться в мои личные дела?
  — Я всего лишь подготавливаю вас, — добродушно усмехнулся Мейсон. — Устраиваю нечто вроде генеральной репетиции.
  — Репетиции чего?
  — Допроса в полиции. Я всего лишь задаю вопросы, на которые вам предстоит ответить обстоятельно и откровенно.
  — Смею вас заверить, мистер Мейсон, — ледяным тоном возразила она, — если у кого-то есть хоть малейшее право задавать мне вопросы, я сумею ответить на них без вашей помощи!
  Мейсон подвинулся чуть-чуть, чтобы официанту было удобнее поставить принесенные им пирожки и кофе. Вручая доллар, он сказал, что сдачи не требуется, подождал, пока довольный его щедростью официант удалится, после чего как ни в чем не бывало спросил:
  — Милтера вы застали живым или уже мертвым?
  Она даже не шелохнулась. Ее лицо теперь выражало затаенную ненависть.
  — Не понимаю, на что вы намекаете?
  Мейсон положил в кофе кусок сахара, налил сливок, тщательно все размешал и начал медленно пить, опуская чашку на стол после очередного глотка. Сидящая перед ним блондинка изображала теперь оскорбленную невинность, не знающую, как избавиться от назойливого ухажера. Мейсон съел пирожки, выпил кофе и поднялся из-за стола. Такой финал явно удивил блондинку.
  — Это… это все? — растерянно спросила она, на секунду утратив над собой контроль.
  Мейсон улыбнулся:
  — Вы уже ответили на мой вопрос.
  — Как это?
  — Чудачка! Ваша поза, неестественная, неоправданная холодность и, я бы сказал, ненатуральное спокойствие были красноречивее всяких слов. Вы всю ночь обдумывали ответ на этот вопрос. Вы были уверены, что кто-то вам его непременно задаст.
  С этими словами он вышел из вагона-ресторана.
  Марвина Эйдамса Мейсон нашел в самом последнем вагоне. Эйдамс, не веря своим глазам, уставился на адвоката, вскочив с места со словами:
  — Мистер Мейсон! А я и не знал, что вы едете этим поездом!
  — Я практически и не ехал им. Садитесь, Марвин. Я хочу с вами поговорить.
  Марвин передвинулся в угол, уступая место адвокату.
  Мейсон уселся поудобнее, скрестив ноги, упершись локтем в подлокотник дивана.
  — Вчера вечером вы увезли утенка с птичьего двора Визерспуна? — спросил он.
  Лицо Марвина расплылось в улыбке.
  — Если бы вы видели, какой это был симпатичный пушок! Мне пришлось его кормить мухами, само очарование, право слово!
  — Что с ним случилось?
  — Он исчез.
  — Каким образом?
  — Я вез его в машине, на которой приезжал к Визерспунам.
  — Ваша машина?
  — Да нет, я иной раз ею пользуюсь, а принадлежит она одному парню из Эль-Темпло. На такой машине только и ездить мальчишке-школьнику. Настоящая колымага. Когда-то, конечно, она была вполне респектабельной машиной, ну а теперь… Но она везет тебя куда требуется, а ведь это и есть основное ее достоинство.
  — Вы на ней приезжали на ранчо Визерспуна?
  Марвин Эйдамс заговорщически подмигнул:
  — Вот именно! И поставил эту развалину прямо перед их фамильным особняком. Знаете, я не сомневаюсь, что каждый раз, когда я это делаю, Визерспун выходит из себя. Несколько раз он даже говорил мне, чтобы я звонил ему по телефону, когда надумаю к ним приехать, и он будет высылать за мной машину, то есть одну из своих шикарных машин с шофером!
  — Вы этого не делали?
  — Можете быть уверены. Пусть наша старушенция неказиста с виду, но зато она как раз по мне. Полагаю, вы понимаете, что я имею в виду.
  — Думаю, да… А Лоис не возражает?
  — Наоборот, ей нравилось. — И лукавая усмешка на лице молодого человека сменилась нежной улыбкой.
  — Ну ладно, вы повезли утенка в машине, и что же случилось дальше?
  — Я попрощался с Лоис. Мне еще надо было быстренько уложить чемодан, чтобы успеть на поезд, и вдруг я понял, что страшно голоден. До смерти захотелось на прощанье съесть парочку рубленых шницелей… На главной улице не было возможности поставить машину, но я знаю одно симпатичное местечко — небольшой ресторанчик на Синдер-Бутт-авеню. Я свернул на эту улицу и поставил машину…
  — Прямо против ресторана? — спросил Мейсон.
  — Да нет, возле него была занята вся площадка, мне пришлось проехать почти с квартал, прежде чем удалось найти место для парковки. А что?
  — Ничего. Просто по профессиональной привычке хочу иметь обо всем совершенно ясное представление.
  — Почему столько шума из-за утенка? По всей вероятности, мистер Визерспун не может примириться с потерей столь драгоценной птицы!
  Мейсон не ответил на вопрос Эйдамса и сразу же продолжал:
  — В тот раз, когда мы с вами встретились впервые, вы толковали о том, что можете утопить утку при помощи какого-то нового химического средства. Не могли бы вы мне рассказать об этом поподробнее?
  — Подобные моющие средства иначе называются детергентами.
  — Что такое детергент?
  По физиономии молодого человека сразу можно было понять, что он сел на любимого конька.
  — Молекулы детергента представляют собой сложные структуры, весьма длинные, один конец которых гидрофобичен, то есть имеет тенденцию быть отталкиваемым водой… Ну а другой конец гидрофилен. Когда детергент добавляют в воду и воздействуют такой водой на маслянистые поверхности, гидрофобный конец молекулы соединяется с маслом, ну а второй — с водой. Все знают о наличии естественной антипатии между маслом и водой… Так вот, детергенты не просто ликвидируют ее, они как бы пробуждают между ними любовь…
  — Вы что-то упомянули о тонущих утках, — напомнил Мейсон.
  — Да, да, при помощи детергента возможно проделать то, что представляется физически невозможным. Иногда природа использует отталкивающие свойства жиров, чтобы защитить животных от воды. Возьмите ту же утку. Утки прекрасно плавают именно потому, что их перья отталкивают воду, так как в них заключен значительный объем воздуха. Но если в воду добавить небольшое количество детергента, вода моментально намочит перья утки, заполняя пространства между ними по принципу капиллярного строения, свойственного губке. И птица, таким образом, утрачивает способность держаться на поверхности воды. Если вас это действительно интересует, я могу дать вам кое-какую литературу по данному вопросу.
  — Нет, спасибо. В этом нет необходимости. Мне просто хотелось иметь общее представление, чтобы не хлопать глазами, если речь зайдет о детергентах и о тонущих утках… Полагаю, вы намеревались использовать этого утенка для аналогичного эксперимента?
  — Да, точно. Но это был такой симпатичный утенок, что я решил вообще оставить его у себя. Эксперимент не причинил бы ему никакого вреда. Но зато мог бы мне доставить огромное удовольствие. Особенно если какой-то человек тебя недолюбливает, хочет выставить в смешном свете и только того и ждет, чтобы ты допустил какую-нибудь промашку… Стоит тебе упомянуть про тонущего утенка, он непременно прицепится, а дальше — дело мое…
  — Именно так получилось с Бурром? — поинтересовался Мейсон.
  Эйдамс усмехнулся, кивнув, потом доверительно сообщил, как бы продолжая разговор:
  — Признаться, я немного рисовался в присутствии Лоис. Хотел показать себя в выгодном свете. Но Бурр сам напросился на свое посрамление. Когда дело касалось меня, он всегда держался вызывающе и высокомерно и как бы искал повод для ссоры.
  — У него имеются на то основания?
  — На мой взгляд — никаких. Я хочу быть с вами вполне откровенным, мистер Мейсон. Визерспуну решительно не нравится, что я намерен войти в его семью. Я его великолепно понимаю, но меня это не остановит. Я непременно сделаю Лоис счастливой. Мы с ней во многом похожи и созданы друг для друга, и, хотя звучит это банально, в действительности все обстоит именно так. Через несколько месяцев я иду в армию. Трудно сказать, что будет потом. Я понимаю, что мне придется бороться за наше счастье, но… Впрочем, я что-то слишком разболтался.
  — Нет, нет, все в порядке. Продолжайте. Никогда не надо останавливаться на полдороге.
  — Война — не игрушка. Не я один, а все парни моего возраста рискуют не только собственной шкурой, но и жизнью, выполняя гражданский долг. Ну а такому человеку, как Визерспун, для которого весь мир заключается в его богатстве, все это и непонятно, и чуждо. Наверное, мне не следовало бы так рассуждать, однако я считаю, что, если я достаточно хорош для того, чтобы идти воевать за благополучие Визерспуна и ему подобных, значит, я гожусь и для того, чтобы жениться на его дочери. Может быть, вы посчитаете мои рассуждения неправильными, скажете, что одно с другим не связано. Но все дело в том, что я люблю Лоис, а она любит меня, и чего ради нам из-за каких-то глупых предубеждений людей, имеющих к нам лишь косвенное отношение, обрекать нашу любовь на гибель, а себя — на страдания. Как знать, может быть, судьба вообще отпустила нам всего лишь несколько месяцев для совместной жизни и счастья.
  — Почему вы не согласились поехать с ней вчера в Юму и оформить ваш брак?
  Эйдамс сначала удивился, а потом сощурил глаза.
  — Кто вам об этом сказал?
  — Лоис.
  Эйдамс покачал головой, немного помолчал, потом с чувством парировал:
  — Потому что это трусливый и пошлый путь, мистер Мейсон. Перед тем как сесть в поезд, я написал Лоис письмо о том, что, если ее намерения не изменились, пускай она открыто заявит отцу о наших планах, и тогда мы сможем пожениться на будущей неделе.
  Мейсон согласно кивнул и продолжал:
  — Вернемся снова к утенку… Имелись ли у вас особые причины, чтобы взять его с птичьего двора?
  — Да.
  Эйдамс запустил руку в карман и выудил оттуда письмо.
  — Вот почитайте, вам все сразу же станет ясно.
  Мейсон вытряхнул из конверта листок бумаги, на котором было написано:
  «Дорогой мистер Эйдамс!
  Разговаривая кое с кем из ваших друзей, я выяснил, что вы владеете химическим препаратом, который добавляете в воду, и тем самым заставляете тонуть утку, не прикасаясь к ней.
  Некоторые члены нашего клуба имели возможность зло посмеяться надо мной, а потому я не пожалею сотни долларов, чтобы утереть им нос, продемонстрировав этот фокус с уткой. Ваши друзья сказали, что в понедельник утром вы будете в Лос-Анджелесе. Если вы позвоните по телефону: Лейквью 2-3771 и согласитесь на мое предложение, вас будут ждать несколько хрустящих двадцатипятидолларовых бумажек.
  Искренне ваш
  Мейсон с минуту внимательно изучал письмо, потом быстро сложил его, положил в конверт и сунул себе в карман.
  — Разрешите мне взять это послание. Я сам позвоню мистеру Лайхи. Скажите, где мы сможем с вами встретиться после того, как я договорюсь с ним о времени. Мне хотелось бы присутствовать при вашем эксперименте.
  Эйдамс был поражен. Но Мейсон его успокоил:
  — Не удивляйтесь, все будет в порядке. Разрешите мне заняться этим опытом, и потом, у меня есть к вам просьба…
  — Какая?
  — Не говорите о письме никому. Точно так же, как и об опыте с тонущим утенком, если только вас не будут спрашивать об этом лица, облеченные соответствующими правами.
  — Боюсь, я не вполне понимаю вас, мистер Мейсон.
  — Допустим, так нужно главным образом ради Лоис?
  — Тогда, конечно, я согласен.
  — Можно считать, что мы договорились?
  Поезд замедлил ход и остановился, проводники на разные голоса повторяли:
  — Лос-Анджелес, Лос-Анджелес, поезд прибыл на конечную станцию, просьба освободить вагоны.
  Мейсон поднялся с места:
  — Сколько требуется детергента, чтобы утка начала тонуть?
  — Если правильно выбрать вид детергента, то совсем немного. Несколько тысячных процента.
  — Значит, он плавает по поверхности?
  — Не совсем так. Водоотталкивающий конец молекулы старается избавиться от воды, что и заставляет молекулы скапливаться в огромных количествах у поверхности воды и у любых поверхностей, смоченных водой.
  Мейсон кивнул:
  — Ясно. Эти молекулы растворяют жир, и утка…
  — Строго говоря, они его не растворяют, они просто не позволяют жиру отталкивать воду. Как только детергент удаляют из воды и перьев, утка начинает снова плавать.
  — Понятно.
  Платформа стала быстро заполняться пассажирами, выходящими из вагонов.
  — Но меня все же интересует ваш утенок, — спокойно продолжал адвокат. — Вы говорили, что оставили его в машине?
  — Да.
  — Где стояла ваша машина?
  — Утенок находился на переднем сиденье, а машину я поставил недалеко от…
  — А не мог ли он перебраться через спинку и забиться где-нибудь в задней части машины?
  — Мне думается, не мог. Он был слишком мал, чтобы летать. Он мог свалиться на пол с переднего сиденья, но там я все облазил и не нашел его.
  Мейсон повторил:
  — Запомните, никому ничего не говорите ни про детергент, ни про опыты с тонущим утенком. Если вас кто-то спросит, отвечайте, что утенок был такой славный, что вы захотели его взять себе. Ну а самое главное, не упоминайте о письме, полученном вами из Лос-Анджелеса.
  — Хорошо, я поступлю, как вы мне советуете, мистер Мейсон. Но, понимаете, я так мечтал получить эту сотню. В настоящее время эта сумма мне представляется просто фантастической. Для человека, который учится в колледже и надумал жениться… Впрочем, вы, наверно, все прекрасно понимаете!
  — Я не вижу причин, которые помешали бы мне помочь вам, — усмехнулся Мейсон и полез в карман за бумажником.
  — Нет, нет, вы меня неправильно поняли… Просто я не хочу, чтобы вы разрешили этому типу ускользнуть. Пожалуйста, свяжитесь с ним, мистер Мейсон. И если он будет настаивать…
  Мейсон протянул ему четыре двадцатипятидолларовые бумажки.
  — Не сомневайтесь, я опишу ему эксперимент и получу обещанную сотню.
  Эйдамс явно смутился от такого оборота дела.
  Мейсон сунул бумажки ему в руки.
  — Не глупите и не отказывайтесь. Когда я получу ваши деньги, мне не придется снова вас разыскивать… Кстати, а если этот человек спросит, где ему достать детергент, что ему сказать?
  — Это совсем несложно. В Центральном управлении научно-исследовательской компании изготавливается решительно все для оборудования лаборатории. В Чикаго адрес узнать тоже несложно. Или в Новом Орлеане, в Национальной химической компании. Или же, понятно, в Американской цианомидной химической корпорации в Нью-Йорке. Так что раздобыть детергент просто, если знаешь, что тебе требуется.
  — На всякий случай скажите, где я смогу вас разыскать, если мне понадобится получить какие-то дополнительные сведения?
  Эйдамс достал из кармана визитную карточку, нацарапал на ней номер телефона и протянул ее Мейсону.
  — Прекрасно, я позвоню, если вы мне понадобитесь. Мне надо пойти узнать насчет своего багажа, так что не ждите меня.
  Мейсон наблюдал, как молодой человек торопливо зашагал к станции метро.
  Но не успел он сделать и трех десятков шагов, как навстречу ему вышел ничем не примечательный тип и строго спросил:
  — Ваше имя — Эйдамс?
  Удивленный Марвин Эйдамс кивнул в ответ. Человек отогнул лацкан своего пальто, показывая значок.
  — Ребята в Центральном управлении хотят задать вам несколько вопросов, — сказал он. — Это не займет много времени.
  Мейсон с невозмутимым видом прошел мимо. Эйдамс растерянно смотрел на незнакомца из полицейского управления.
  — Вы хотите сказать… что хотят задать… несколько вопросов мне… мне?
  Мейсон ушел вперед и не слышал ответа детектива.
  Глава 13
  Делла Стрит по-прежнему ожидала Мейсона у здания вокзала.
  — Все в порядке? — спросила она, когда он сел за руль. — Я посмотрела, нет ли поблизости подозрительных типов в гражданской одежде.
  Мейсон был занят тем, что выводил машину со стоянки в общий поток транспорта. Услышав слова Деллы, он удивленно посмотрел на нее:
  — Вот как? Ну и заметила кого-нибудь?
  — Нет.
  — Почему ты решила, что сумеешь отличить такого человека?
  — Полицейского не в форме?
  — Да.
  — На мой взгляд, они весьма типичны.
  Но Мейсон отрицательно покачал головой:
  — Так бывает только в детективных романах. Настоящий же опытный детектив избегает казаться детективом.
  — Итак, кто-то из них был на вокзале?
  — Угу.
  — И арестовал блондинку из детективного агентства?
  — Нет. Он арестовал Марвина Эйдамса.
  — Арестовали Марвина Эйдамса? — Она ошеломленно смотрела на него. — И вы не…
  — Что «не»? — переспросил Мейсон, видя ее замешательство.
  — Не задержались, чтобы ему помочь?
  — Как я могу это сделать сейчас?
  — Предупредить его, чтобы он молчал…
  В ответ Мейсон покачал головой и повернул машину направо.
  — А я-то вообразила, что именно это и было причиной поездки на поезде.
  — Так и есть…
  — Давайте выкладывайте, скупец! Что за отвратительная манера скрытничать!
  — Дело в том, что будет лучше, если он не станет отмалчиваться и ответит на вопросы полиции по-своему. При этом он опустит одну подробность… об этом я уже позаботился. Я хочу сказать, умолчит об одной подробности.
  — О какой?
  Мейсон достал из кармана письмо и протянул ей. Она внимательно прочла его, а потом спросила:
  — Что это значит?
  — Девятьсот девяносто девять шансов из тысячи, что Гридли Лайхи в действительности не существует, это плод чьей-то фантазии. Ну а телефонный номер наверняка принадлежит какому-то огромному универмагу или предприятию, в котором работает несколько сот человек.
  — Тогда это доказывает…
  — Что убийство было предумышленным, что оно было рассчитано до долей секунды… Преступник все спланировал таким образом, чтобы удар пришелся по Марвину Эйдамсу!
  — Но это же несправедливо! — возмутилась Делла.
  — Прежде всего, — усмехнулся Мейсон, — Марвин был выбран в качестве козла отпущения потому, что человек, замысливший убийство, знает нечто, неизвестное парню.
  — Вы имеете в виду его прошлое?
  — Точно. Этому человеку должно быть известно об отце Марвина, а также и то, что Милтер занимался этим делом.
  — Что еще?
  — Но что меня озадачивает… Он почему-то знал, что утенок, оставшийся в квартире Милтера, непременно будет идентифицирован. Откуда он мог это знать?
  — Очевидно, он должен был знать и… что мистер Визерспун отправляется в Эль-Темпло.
  — Мне кажется, сам Визерспун об этом не знал до моего с ним разговора… С его стороны это был импульсивный поступок, если, конечно…
  — Если — что?
  Мейсон плотно сжал губы.
  — Если все это не было специально задумано именно таким образом человеком, который прекрасно знал, что утенок, может быть, и будет опознан!
  — О ком вы говорите?
  — О самом Джоне Визерспуне, разумеется!
  — Но, шеф, это же абсурд!
  — Как сказать… может быть, это… Возможно, в его планы входило заманить туда Эйдамса. Может быть, ему хотелось внушить Эйдамсу уверенность в том, что это он совершил убийство…
  — Но не настоящее?
  — Скорее всего.
  — В таком случае что-то спутало его карты? Вернее сказать, кто-то… Но что же будет с Визерспуном? В случае, если он действительно промахнулся? Допустил ошибку?
  — В таком случае он увяз с этой историей по самое горло. Юридически, возможно, он и сумеет доказать, что это не убийство, вернее, не преднамеренное убийство, а всего лишь несчастный случай. Но сделать ему это будет непросто.
  В голосе Деллы появились звенящие нотки:
  — Ну а почему же вы тогда ходите вокруг да около? Почему бы не назвать преступником Визерспуна? Пусть почувствует на собственной шкуре, что значит рыть яму другому.
  — Не забывай о законе и о последствиях клеветы. Мы не имеем права что-либо утверждать, пока не будем располагать безупречными доказательствами.
  — А когда это будет?
  — Не знаю. Скорее всего, нам придется затаиться и предоставить возможность окружному прокурору в Эль-Темпло самому прийти к подобным выводам.
  Остальную часть пути до своего офиса они ехали молча. Мейсон оставил машину на стоянке против здания конторы, перешел улицу и вместе с Деллой вошел в вестибюль. Подойдя к лифту, он спросил у вахтера:
  — Вы не знаете, Пол Дрейк у себя?
  — Да, он вернулся полчаса назад.
  Поднявшись на свой этаж, они задержались у офиса Дрейка. Мейсон заглянул внутрь и попросил девушку у коммутатора:
  — Передайте Полу Дрейку, что я у себя. Пусть при первой же возможности зайдет ко мне, хорошо?
  Делла Стрит еще не закончила разборку корреспонденции, когда за дверью раздались шаги детектива и послышался его условный стук. Его впустил Мейсон. Дрейк прямиком отправился к своему любимому мягкому креслу и устроился в нем в характерной для него позе: сидя боком, перекинув длинные ноги через подлокотник.
  — Ну, Перри, и на этот раз ты предугадал события правильно.
  — Что ты имеешь в виду, Пол?
  — Когда проходит очень много времени, какой бы невероятной ни казалась та или иная тайна, она теряет свою актуальность, люди становятся беспечными и легко выбалтывают эту самую тайну.
  — Что же ты узнал?
  — Мисс Икс — это Корина Хассен.
  — Где она сейчас?
  — Если бы я знал! Но нам удалось напасть на ее след, и, можешь не сомневаться, мы обнаружим ее в самое ближайшее время.
  — След-то не простыл окончательно?
  — К сожалению, он холоден, как брюхо лягушки, Перри. Мне так и не удалось найти ни одного человека, который видел бы ее после процесса. А это было давно.
  Мейсон кивнул:
  — Прокурор не удосужился даже побеседовать с ней, договорившись с защитником, что на процессе он будет именовать ее «мисс Икс». Естественно, она поспешила куда-то уехать, чтобы вернуться, когда процесс уже кончится и все забудут о нем.
  — И все же никогда не бывает дыма без огня, Перри.
  — Что ты имеешь в виду?
  — То, что Лэтвелл действительно с ней амурничал. Я раздобыл двух свидетелей, которые могут кое-что сообщить об их отношениях. Лэтвелл хорошо ее знал…
  — Близко?
  — Не знаю. Знаю только, что их видели вместе несколько раз. Теория обвинения основывалась на том, что Эйдамсу было известно об этом, поэтому он и поспешил бросить на нее тень.
  — Сколько ей тогда было лет?
  — Около двадцати пяти.
  — Значит, теперь ей около сорока пяти лет?
  — Думаю, что так.
  — Хороша ли собой она была?
  — Мои корреспонденты сообщили мне по телефону, что на фотографии, сделанной двадцать лет назад, она весьма привлекательна. Не потрясающая красавица, но очень симпатичная. Самым замечательным в ней была ее фигура. Безукоризненная. Все заявляют это в один голос. Она работала кассиром в кондитерской лавке: шоколад, леденцы, мороженое, легкие завтраки, всевозможные пирожные.
  — Ну а каким образом эта мисс Хассен исчезла?
  — Она жила вместе с теткой и отцом, мать у нее умерла. Однажды она сказала, что ей представилась возможность получить неплохую работу на Тихоокеанском побережье и что у нее есть приятель, который давно уже уговаривает ее выйти за него замуж, но отличается невероятно ревнивым характером. От жизни в городе она безумно устала, поэтому собирается потихоньку уехать, не оставив никому адреса, ну а с теткой пообещала списаться позднее… Обычная история, правда?
  Мейсон вдруг задумался.
  — Я в этом не совсем уверен. Когда она уехала, Пол?
  Дрейк заглянул в записную книжку.
  — Примерно в то время, когда произошло убийство.
  — Расследуй-ка эту историю как самое обычное исчезновение, Пол. Посмотри решительно все больничные счета, неопознанные трупы и все такое прочее.
  — В окрестностях Витсбург-Сити?
  — Нет, для начала район в Лос-Анджелесе и Сан-Франциско… в особенности же пощупай в Рино.
  — До меня что-то не доходит, Перри, — нахмурился Дрейк.
  — Давай рассуждать логически. Хуже всего, что мы оказались под гипнозом некоторых фактов, которые мы неправильно интерпретируем в силу случайных обстоятельств. Все косвенные улики интерпретировались не в пользу Эйдамса. Во время процесса его защитник запаниковал, решив, что подопечный виновен. Но, Пол, адвокат обязан верить своему клиенту. Если же он ему не верит, то должен отказаться от защиты.
  — Послушать тебя, так получается, что защитник прежде всего должен быть высоконравственным человеком…
  — Дело тут вовсе не в человеческих достоинствах защитника. Во время процесса ты как бы являешься совестью твоего подзащитного, а ведь он доверяет тебе свою жизнь. Стоит тебе усомниться в его невиновности, как ты уже начинаешь совершенно иначе, не в его пользу, интерпретировать улики, применяя к ним ошибочные мерки… Возьмем хотя бы случай с таинственной мисс Икс. Сейчас я исхожу из предположения, что Хорас Эйдамс был невиновен, и считаю, что все сказанное им о мисс Икс могло быть чистой правдой.
  — И все же я не понимаю, Перри… Эйдамс мог быть невиновен. Но когда он почувствовал, что попался в сети косвенных доказательств, он наверняка попытался вырваться из них. Если эта девица уехала в Рино, то она наверняка прочитала в газетах об убийстве Лэтвелла и…
  — Что? — спросил Мейсон, видя колебания детектива.
  — И постаралась как можно скорее удрать туда, где ее никто не сумел бы найти, — после недолгого раздумья добавил Дрейк.
  Ласково улыбнувшись, Мейсон не стал оспаривать выводы детектива, но предложил свой план действий:
  — Одним словом, Пол, нам необходима исходная точка, идти же по давно остывшему следу у нас просто нет времени. Пускай твои корреспонденты посмотрят, что им удастся выяснить в Витсбург-Сити, но сразу же направь своих людей в Рино. Возможно, таким образом нам удастся значительно ускорить поиски. Как я уже говорил, пусть они действуют обычными методами, будто речь идет об исчезновении человека. А теперь рассмотрим твое предположение, которое ты только что высказал… Допустим, ты находишься в Рино, жаждешь ускользнуть, затеряться, скрыться от чего-то или кого-то на Востоке. Куда бы ты поехал, а? Могу поспорить, что в таком положении девять человек из десяти отправятся в Сан-Франциско или Лос-Анджелес!
  — Пожалуй, — согласился Дрейк, немного подумав.
  — Прекрасно, в таком случае добавь к Рино и Сан-Франциско, и Лос-Анджелес. Ищи Корину Хассен, но, конечно, она может носить и другую фамилию.
  — Если она живет под вымышленным именем, тогда поиски существенно осложнятся.
  — Не уверен. Иногда все равно приходится пользоваться своим настоящим именем — на почте, в банках, при регистрации машины. Словом, сделай все, что в твоих силах.
  — Хорошо, я немедленно направлю туда людей.
  Мейсон засунул большие пальцы за проймы жилета, прижал подбородок к груди и принялся задумчиво рассматривать рисунок на ковре.
  — Черт побери, Пол, я в чем-то сделал промашку. Да, безусловно.
  — Почему ты так думаешь?
  — Всякий раз, когда я иду по неверному пути, у меня появляется особое чувство. Очевидно… меня предупреждает мое подсознание.
  — В чем ты мог ошибиться?
  — Не знаю, но чувствую, что это относится к Лесли Милтеру. К моменту, когда уже складывается картина преступления, в ней все самые мелкие детали имеют свое место и плотно стыкуются со всеми остальными. Под деталями я подразумеваю все факты и обстоятельства, которые выясняются по ходу расследования… Но если в этой общей картине остается хотя бы одно белое пятно и тебе никак не удается объяснить это самое единственное событие или обстоятельство, можешь не сомневаться, что твой патрон идет не по правильному пути. Возьми Милтера! Он, вне всякого сомнения, думал о шантаже, однако же тиснул заметку в голливудский скандальный листок… Кстати, тебе не удалось об этом что-нибудь узнать еще?
  — Мы выяснили, что имела место типичная утечка информации. Имя Милтера в этой связи не упоминалось, но можно не сомневаться, это его рук дело.
  — Да, даже без статьи из скандального листка совершенно ясно, что Оллгуд уволил Милтера за длинный язык. А раз так, то Милтер должен был с кем-то разговаривать о деле Хораса Эйдамса. С кем? Очевидно, не с Лоис и не с Марвином Эйдамсом! Разговоры с Визерспуном не в счет, поскольку тот его нанял для расследования именно этого дела… Нет, он наверняка выболтал служебную тайну как раз голливудскому листку…
  Теперь поставь себя на место Милтера. Одержимый жаждой вымогательства, он терпеливо выжидал подходящего момента. В данном случае уместна аналогия с подводной лодкой, которая оснащена единственной торпедой и затаилась на дне в ожидании опасного эсминца. Он просто не может не использовать свой шанс. При подобных обстоятельствах невозможно предположить, чтобы он стал так бездумно расходовать свое оружие. Но ведь именно так можно расценивать материал, помещенный в скандальном листке. Если он и получил какие-то деньги, то ведь это крохи по сравнению с тем кушем, который он рассчитывал сорвать!
  — За подобные публикации там вообще не платят! — перебил его Пол. — Иногда выдают нечто вроде премий, но не гонорар.
  Некоторое время Мейсон размышлял над словами Дрейка, потом продолжал:
  — Заметь также, что в этом случае он не должен был отправлять мне со специальным посыльным письмо. Если бы он шантажировал или намеревался шантажировать Визерспуна, Лоис или Марвина… или же… Черт возьми!
  — Что такое, Перри?
  Мейсон задумчиво взглянул на Пола, брови у него при этом сошлись на переносице, образовав одну ровную линию.
  — Послушай, Пол, оказывается, существует еще одно решение, которое вроде бы устраняет все противоречия и прочее. Это странное, эксцентричное предположение, если посмотреть на него с одной стороны, но с другой — оно является единственным логическим решением…
  — Ты, очевидно, что-то скрывал, потому что никаких других…
  — Ничего подобного. Это решение все время просилось к нам в руки, только мы не желали его видеть…
  — Что за решение, я все еще не понимаю!
  — Сейчас скажу. Мистер и миссис Бурр!
  — Этого не может быть!
  — Слушай! Бурр познакомился с Визерспуном. Внешне их встреча выглядела случайной, но на самом деле ее было нетрудно подстроить. По сути дела, нужно было только «натолкнуться» на Визерспуна в Эль-Темпло, представиться любителем рыбной ловли на муху… и цветной фотографии. Умному человеку не составит труда произвести на Визерспуна благоприятное впечатление и… да, клянусь всеми святыми, так именно все и было. Должно быть, так… Бурр или его жена должны были что-то знать… Это они дали сведения в скандальный листок. Возможно, они замышляют грандиозный шантаж, а эта заметка предназначалась всего лишь для затравки, чтобы ослабить его сопротивление.
  Дрейк громко свистнул. Не теряя времени, Мейсон распорядился:
  — Итак, новое задание, Пол. Выяснить, что возможно и даже невозможно, о мистере и миссис Бурр.
  Глава 14
  Без нескольких минут двенадцать Делла торопливо вошла в кабинет и оповестила:
  — В приемной ожидает Денджердфильд, миссис Денджердфильд. Она заявила, что ей необходимо видеть вас по важному делу, которое она не может обсуждать ни с кем другим.
  Ни удивления, ни восторга при этом сообщении Мейсон не выразил.
  — Я считал, что Оллгуд позвонит мне и предупредит о ее визите.
  — Хотите, чтобы я вызвала его к телефону?
  Кивком Мейсон одобрил намерение Деллы Стрит. А через несколько минут, когда Оллгуд подошел к аппарату, Мейсон убедился, что его собеседник не на шутку взволнован.
  — Ваша секретарша сказала, что вы хотите со мной поговорить, мистер Мейсон?
  — Да, об очередной утечке информации из вашего агентства. Вы уже слышали о Милтере?
  — Да. Неприятная история… Когда мне позвонили из полиции и сообщили о его смерти, я получил возможность кое-что подчистить.
  — Я присутствовал при этом разговоре, — сказал Мейсон. — Вы действовали очень правильно. Знаете ли вы, что ваша секретарша подслушала все наши разговоры и вчера вечером отправилась к Милтеру?
  — Да. В конце концов она во всем мне призналась. Утром по ее виду я сразу догадался, что она взволнована и что-то скрывает. Однако поначалу она отнекивалась, хотя ее беспокойство усиливалось с каждой минутой, а примерно полчаса назад вошла в мой кабинет и выложила все начистоту. Я как раз намеревался позвонить вам и договориться о личной встрече, но мне не хотелось звонить из своего кабинета.
  Переложив ручку из одной руки в другую, Мейсон, не снижая тона, спросил:
  — По-моему, вы также собирались предупредить меня о желании миссис Денджердфильд направиться ко мне?
  — Я это непременно сделаю.
  — Ну, так она уже здесь.
  — Да что вы? Надеюсь, это всего лишь шутка?
  — Она ожидает в приемной…
  — Не представляю, каким образом она разведала о вас. Во всяком случае, агентство тут ни при чем!
  — А я думаю, не от вашей ли секретарши?
  — Нет. Я убежден, что нет, она призналась решительно во всем. Мне только не хочется сообщать подробности по телефону. Будет лучше, если я подъеду к вам.
  — В чем же дело? Вы можете приехать немедленно?
  — Да, я доберусь до вас минут за двадцать пять — тридцать.
  — Прекрасно, я вас жду. — Закончив разговор и все еще держа трубку в руке, Мейсон обратился к Делле Стрит: — Оллгуд уверяет, что она получила информацию не через него. Пригласи-ка ее сюда, послушаем, что она сама скажет. Как она выглядит, кстати сказать?
  — Ну, она прекрасно сохранилась. Следит за собой. Насколько я помню, ей было года тридцать три во время процесса, значит, сейчас ей пошел шестой десяток. Но вы бы ей дали значительно меньше.
  — Обрюзгла? Отяжелела?
  — Ничего подобного. Стройная и гибкая пожилая женщина… Великолепная кожа, почти без морщин. Да, она очень следит за собой. Я сообщаю вам то, что может заметить женщина… Эта особа умеет подать себя.
  — Блондинка или брюнетка?
  — Жгучая брюнетка. У нее большие темные глаза.
  — Очки?
  — Полагаю, она не обходится без них, поскольку зрение у нее наверняка ослабело, но предпочитает носить их в сумочке, а не на носу. Я заметила, как она их туда убирала, когда вышла в приемную поговорить с ней. Что касается ее глаз, то она знает им цену и великолепно умеет ими пользоваться.
  — Ты лучше меня разбираешься в женщинах, Делла, поэтому скажи-ка, могла ли она опуститься, обрюзгнуть, а потом подтянуться и снова войти в форму?
  — Определенно, нет. В возрасте пятидесяти лет с хвостиком такие превращения почти исключаются. Она из тех женщин, которые всю жизнь заботятся о своей внешности. У нее красивые глаза, ноги, бедра. Она прекрасно знает это и при необходимости ловко использует свои достоинства.
  — Интересно… Ладно, давай теперь посмотрим на нее.
  Войдя в кабинет, миссис Денджердфильд легкой, чуть ли не танцующей походкой направилась к столу Мейсона. Она с необычайной теплотой и сердечностью протянула ему руку, не забыв при этом взмахнуть длинными ресницами, демонстрируя действительно необыкновенно красивые глаза.
  — Не могу найти подходящих слов, чтобы выразить благодарность за согласие меня принять, мистер Мейсон, — заговорила она певучим голосом. — Мне известно, что вы страшно заняты и с вами надо заранее договариваться о встрече, но мое дело чрезвычайно важное и… — тут она многозначительно посмотрела на Деллу, — и сугубо конфиденциальное.
  Оставаясь равнодушно-вежливым, Мейсон предложил:
  — Садитесь, миссис Денджердфильд, у меня нет тайн от моего секретаря. Она стенографирует все разговоры, приводит в порядок все записи. Я редко полагаюсь исключительно на свою память, предпочитаю решительно все фиксировать. Делла, записывай все, что собирается сообщить нам миссис Денджердфильд.
  Миссис Денджердфильд не подала виду, что ей это не понравилось. Правда, на какое-то мгновение она замерла, но тут же с улыбкой защебетала снова:
  — Ну разумеется! Как это было глупо с моей стороны! Мне следовало сразу сообразить, что адвокат, у которого столько забот, должен систематизировать материалы. Поймите меня, я действительно буду говорить о таких вещах, которые… Одним словом, от них зависит счастье других людей.
  Мейсон поинтересовался:
  — Вы желаете поручить мне какое-то дело, миссис Денджердфильд? Потому что, если…
  — Нет, совсем не то! Я хочу поговорить с вами о том, чем вы занимаетесь по поручению другого человека.
  — Садитесь же! Сигарету?
  — Благодарю вас, с удовольствием.
  Мейсон протянул ей портсигар, взял сигарету себе и чиркнул зажигалкой. Миссис Денджердфильд приняла удобную позу в кресле для посетителей, искоса поглядывая на Мейсона сквозь сизый дымок сигареты, потом решительно заговорила:
  — Мистер Мейсон, вы кое-что выясняете для Джона Визерспуна?
  — Что позволяет вам сделать подобное заявление?
  — Разве это не так?
  Пристально взглянув на собеседницу, Мейсон с улыбкой парировал:
  — Вы утверждаете, а я задаю вопрос…
  Теперь уже засмеялась и она.
  — Хорошо, я в таком случае меняю утверждение на вопрос.
  — Но я по-прежнему отвечаю на него вопросом.
  Женщина нервно забарабанила холеными пальцами по подлокотнику кресла, сделала пару глубоких затяжек, неодобрительно посмотрела на Мейсона, но кончила тем, что вновь рассмеялась.
  — Я вижу, что ничего не достигну, если буду тягаться с адвокатом. Хорошо, выложу свои карты на стол.
  В знак согласия Мейсон поклонился, приглашая к откровенному разговору.
  — Мое имя миссис Джордж Денджердфильд, о чем я сообщила вашему секретарю. Но оно не всегда так звучало.
  Молчание Мейсона было вежливым приглашением продолжать.
  С видом человека, который сообщает нечто, производящее эффект взорвавшейся бомбы, она сообщила:
  — Прежде я была миссис Дэвид Лэтвелл.
  Выражение лица Мейсона не изменилось.
  — Продолжайте, прошу вас.
  — Похоже, что этот факт вас совсем не удивил, — заявила она, не скрывая разочарования. — Ох и трудный же вы собеседник! — В ее голосе послышалось даже легкое раздражение.
  — Извините, но вы сказали, что собираетесь выложить на стол свои карты. — Мейсон кивнул на угол стола. — Вот он. Не мешкайте.
  — Хорошо, — капитулировала она. — Итак, я была миссис Дэвид Лэтвелл. Моего мужа убил Хорас Эйдамс. Хорас и Дэвид были партнерами в Витсбург-Сити.
  — Когда произошло убийство? — изобразил полное неведение Мейсон.
  — В январе тысяча девятьсот двадцать четвертого года.
  — Что случилось с Эйдамсом?
  — Можно подумать, что вы не знаете.
  — Вы пришли ко мне сообщить какие-то сведения или же получить их от меня?
  Она на секунду задумалась, улыбка скользнула по ее губам, и она откровенно ответила:
  — Ради того и другого.
  — Не измените ли вы цель своего визита и не ограничитесь лишь сообщением некоторой информации?
  Ей оставалось только согласиться. Со смешанным чувством разочарования и досады она начала свой печальный рассказ:
  — Убийство было совершено в начале тысяча девятьсот двадцать четвертого года, ну, а Хораса Эйдамса повесили в мае следующего года. У Хораса была жена, Сэйра. Сэйра с Хорасом и мы с Дэвидом иной раз составляли квартет. У Хораса с Сэйрой был сын. Ему было года два, когда это случилось, значит, около трех в день казни его отца… Не думаю, чтобы я когда-нибудь нравилась Сэйре или чтобы она мне полностью доверяла. Она посвятила целиком жизнь мужу и ребенку. Я не могла строить свою жизнь по ее образцу. Я была бездетна и… весьма привлекательна. Я любила бывать на людях, любила ночную жизнь города. Сэйра этого не одобряла. Она находила, что замужняя женщина должна ограничиться четырьмя стенами своего дома. Все это было около двадцати лет тому назад. С тех пор мои представления о семье и браке существенно изменились. Я говорю об этом, чтобы вы поняли: мы с Сэйрой не всегда ладили. Хотя, в силу того что наши мужья были партнерами, внешне все обстояло самым наилучшим образом.
  — А мужчины знали о вашей антипатии? — спросил Мейсон.
  — Великий боже, конечно нет! Наши эмоции были слишком глубоко скрыты, чтобы мужчины могли заметить те мелочи, которые выдают истинные чувства женщин. В определенный момент чуть-чуть приподнимется бровь, или, скажем, взгляд, который одна бросает на слишком короткую юбку другой… или то, как она реагировала на комплименты, которые иной раз отпускал ее муж по моему адресу… На словах она приветствовала то, что я молодею с каждым прошедшим днем, но в ее голосе чувствовалось слишком…
  — Хорошо, — подвел черту Мейсон. — Вы не любили друг друга. Что же из этого следует?
  — Я этого не говорила, — возразила она. — Я сказала, что Сэйра меня не одобряла. Сомневаюсь, чтобы я ей когда-либо нравилась. Но сказать, что она была мне антипатична, неправильно. Я ее жалела. Ну а потом произошло убийство, а я так и не смогла простить Хорасу Эйдамсу всю ложь, за которой он пытался укрыться.
  — Что именно он говорил?
  — Мне стало известно, что Дэвид неожиданно куда-то исчез. Хорас позвонил мне, сообщил о сложностях, возникших в связи с одним из патентов, сказал, что Дэвиду пришлось срочно выехать в Рино и что он мне напишет оттуда, как только устроится и выяснит, сколько времени там проторчит.
  — Не насторожил ли вас тот факт, что он отправился именно в Рино?
  — Сказать по правде, насторожил!
  — Почему? Не потому ли, что он интересовался другими женщинами?
  — Нет, не совсем так. Но вы, наверное, знаете, как это бывает. У нас не было детей, а я любила своего мужа, мистер Мейсон. Безумно любила. С годами я поняла, что любовь далеко не все в жизни, но тогда я рассуждала иначе. Я старалась выглядеть особенно привлекательной еще и потому, что знала: детей у нас никогда не будет, и я надеялась хоть этим его привязать к себе. Я пыталась дать ему все, что могла бы дать ему другая женщина, а для этого мне надо было быть не менее привлекательной и соблазнительной, чем те девушки, которые могли встретиться на его пути. Я делала все возможное, чтобы всецело владеть его вниманием. Короче говоря, я тоже жила ради мужа, однако совсем не так, как Сэйра. У нее был ребенок! А у меня — нет.
  — Продолжайте.
  — Я буду с вами совершенно откровенной, мистер Мейсон. Мне кажется, я испытывала некоторую зависть к Сэйре Эйдамс… Она могла позволить себе не ухаживать за руками, не следить за прической. Когда мы вчетвером ходили в ночной клуб, она казалась там чем-то чужеродным. Жена и хозяйка, которая весь день хлопочет по дому и возится с ребенком, а в самую последнюю минуту напяливает выходное платье, пудрит нос, подкрашивает губы и едет немного развлечься. Понимаете, она как-то не вписывалась в обстановку ночного заведения, и даже нарядное платье выглядело на ней как-то нелепо. Не то что простое платье с фартуком! Тем не менее Хорас ее беззаветно любил. Это было видно по всему.
  — Несмотря на его комплименты вам?
  — Ну, это!.. — Она прищелкнула пальцами. — Он воспринимал меня совершенно так же, как всех других женщин. Мы все были для него своеобразной декорацией. Он любовался хорошенькой женщиной совершенно так же, как любуются красивой статуэткой или вазочкой. При этом его взгляд всегда возвращался к жене. Он смотрел на нее с таким выражением полного покоя и счастья, которого никогда не заметишь в глазах любовника.
  — Ваш муж не смотрел на вас таким взглядом?
  — Нет.
  — Почему?
  — Прежде всего потому, что я оставалась для него всего лишь любовницей, так и не став женой… Ну а потом, он-то сам был человеком совершенно иного склада… Он… Я себя не хочу обманывать, мистер Мейсон, мой муж бросил бы меня, если бы на его пути попалась женщина физически более привлекательная, чем я. Вот я и вменила себе в обязанность следить за тем, чтобы я всегда главенствовала среди соперниц и во всем их превосходила.
  — Понятно.
  — Я не уверена, что вы действительно меня понимаете. Только женщина способна разобраться в моих чувствах. Я всегда была настороже, жила в постоянном страхе, сознавая, что достаточно мне оступиться, сделать неверный шаг… и все пропало…
  — И поэтому, когда вам сказали об отъезде мужа, вы…
  — Я смертельно перепугалась, ну и когда по прошествии нескольких дней от него не поступило вестей, я окончательно потеряла голову. В Рино у меня был друг. Я телеграфировала ему и просила проверить все отели… и выяснить, в каком остановился Дэвид, и еще узнать… был ли он там один или…
  — Зачем?
  — Узнав, что Дэвид не был зарегистрирован ни в одном отеле, я направилась к Хорасу и, когда тот стал темнить и вилять, поняла: он врет, пытается что-то скрыть. Я стала нажимать, и вот тогда-то он сообщил мне о бегстве Дэвида с другой женщиной…
  — С кем?
  — Мне думается, что ее имя не имеет никакого значения в данном случае.
  — Почему?
  — Потому что, разумеется, Дэвид и не думал ни с кем убегать. Никакой женщины попросту не существовало. Все это Хорас выдумал, чтобы скрыть свое преступление.
  — Где сейчас эта женщина?
  — Великий боже, откуда мне знать! Я совершенно потеряла ее след. Не помню, чтобы я ею когда-либо всерьез интересовалась. Для меня она была всего лишь абстрактным существом. Я бы, конечно, узнала о ней подробнее, если бы Дэвид действительно бежал с ней. Но я не поверила Хорасу и обратилась в полицию. Полиции потребовалось совсем немного времени, чтобы установить истину, что на самом деле Дэвид убит. Не знаю, но мне кажется, что, если бы Хорас не старался выкрутиться, а сразу же рассказал всю правду, он избежал бы смертного приговора.
  — В чем заключалась правда?
  — Очевидно, у Хораса с Дэвидом из-за чего-то произошла крупная ссора. Хорас в приступе гнева чем-то стукнул мужа по голове и убил. В паническом страхе он попытался избавиться от трупа. Вместо того чтобы сразу вызвать полицию и во всем сознаться, он дождался ночи, пробил дыру в цементном полу, вырыл могилу, закопал Дэвида, снова зацементировал, навалил сверху кучу старого хлама, чтобы никто ничего не заметил, ну а мне наплел про деловую поездку в Рино.
  — Сколько времени прошло, прежде чем вы заподозрили неладное?
  — Очевидно, дня три или четыре, а через пять дней Хорас сообщил мне о побеге мужа с другой женщиной… Это было уже после того, как друг в Рино сообщил мне, что Дэвида там не было и нет.
  Закрыв глаза, Мейсон откинулся на спинку своего вращающегося кресла, по всей вероятности пытаясь реконструировать какие-то события.
  — Продолжайте, я вас слушаю, миссис Денджердфильд.
  — Нет, наверное, ничего страшнее гибели любимого человека. Сначала я омертвела под действием шока, а потом… потом у меня появилась невероятная, все затемняющая ненависть к Хорасу Эйдамсу, его жене и, как теперь мне кажется, даже к их маленькому сыну. Во мне не было ни капли жалости или сострадания к членам его семьи. Когда жюри вынесло приговор: «Виновен в убийстве первой степени», за что Хораса должны были повесить, я была вне себя от радости. В тот день я впервые вышла из дому и в одиночестве отпраздновала это событие.
  — Значит, вы ни капельки не сочувствовали миссис Эйдамс? — уточнил Мейсон, по-прежнему внимательно глядя ей в глаза.
  — Вот именно: ни капельки! Говорю вам, я ее ненавидела. Впрочем, тогда я вообще никому не сочувствовала. Я могла бы собственными руками вздернуть Эйдамса и испытала бы при этом дикую радость. Я пыталась добиться права присутствовать при казни, только мне не разрешили.
  — Почему вы этого хотели?
  — Я собиралась закричать «Убийца!» в тот момент, когда у него под ногами откроется люк, закричать так, чтобы это слово было самым последним, услышанным им перед смертью. Я, говорю вам, была вне себя от горя. По всей вероятности, я довольно-таки эмоциональный зверь, мистер Мейсон.
  Адвокат открыл глаза, посмотрел на нее и произнес, ничуть не заботясь о том, как будут восприняты его слова:
  — Не сомневаюсь.
  — Я вам рассказала все это для того, чтобы вы лучше разобрались в моей теперешней ситуации.
  — А какова ваша теперешняя ситуация?
  — В известной мере я сознаю, что была ужасно не права…
  — Вы сожалеете?
  — Не из-за своих чувств к Хорасу, — поспешно пояснила она. — Я могла бы его задушить собственными руками. Я рада, что его адвокат так бестолково построил защиту, что Хораса казнили… Я уже говорила, что, если бы он сказал правду, тогда, возможно, ему предъявили бы обвинение в непреднамеренном убийстве, но благодаря тому, что он так подло изворачивался… Впрочем, мы не станем терять время на эти разговоры… Давайте теперь поговорим о Сэйре…
  — Почему именно о ней?
  — Мне думается, я вела себя несправедливо по отношению к Сэйре. Я попыталась сделать так, чтобы она не получила свою долю денег из предприятия. Я ставила ей палки в колеса всюду и во всем, где только это мне удавалось. В итоге, понимаете ли, Сэйра продала, что сумела, и исчезла. Разумеется, иного выхода у нее не было, имея в виду мальчика. Денег у нее было совсем немного. Я не знала, куда она уехала. Да и никто не знал. Она тщательнейшим образом замела свои следы. Сын был слишком маленьким, чтобы что-нибудь понимать и помнить, вот она и решила скрыть от него отцовское преступление.
  — Вы знаете, куда она поехала?
  Она рассмеялась ему в лицо:
  — Зачем вы так виляете, мистер Мейсон? Разумеется, знаю. Она уехала в Калифорнию. Она много работала, ей удалось дать сыну прекрасное образование. Он считал, что его отец погиб в дорожной катастрофе и что у них нет никаких родных.
  Сэйра от него скрывала решительно все, что касалось их прошлого, боясь, чтобы он каким-нибудь образом не узнал о страшной тайне. Полагаю, она была изумительной матерью, ибо посвятила всю свою жизнь сыну. Она работала слишком много, подорвала здоровье и заболела туберкулезом. Года четыре назад она перебралась в Ред-Ривер-Вэлли. Там ее весьма уважали. Она продолжала трудиться, хотя ей следовало бы отдохнуть. Если бы она легла в больницу или в какую-нибудь частную клинику, то могла бы поправиться, но ее сын еще учился в школе, так что она работала в полном смысле слова до самой последней минуты.
  — Дальше.
  — Она умерла.
  — Каким образом вы все это узнали?
  — Я задалась целью выяснить все, что касается ее, и выяснила.
  — Почему?
  — Потому что… Можете мне не верить, но меня замучила совесть.
  — Когда же она в вас проснулась?
  — Сравнительно недавно. Но вообще-то я не слишком беспокоилась вплоть до того момента, когда кто-то нанял детектива, чтобы расследовать дело заново.
  — Кто нанял детектива?
  — Не знаю. Сначала я подумала, что Сэйра. Теперь мне стало известно, что это кто-то живущий в Эль-Темпло. Но мне не удалось выяснить его имя.
  — Почему вы пришли ко мне?
  — Потому что считаю, что вам известно, кто стоит за всем этим и почему.
  — Что дает вам основание так думать?
  — Да ведь я разыскала Марвина Эйдамса. Узнала, что он неофициально обручен с дочерью Визерспуна и что вас видели в доме Визерспуна.
  — Откуда и от кого вы это узнали?
  — Совершенно случайно, сказать по правде, мистер Мейсон, — я отправилась в Эль-Темпло, полагая, что там находится детективное агентство. Но детектив, занимающийся расследованием, передавал свои отчеты по телефону в Эль-Темпло. Это я выяснила через девушку на коммутаторе в Витсбург-Сити, в отеле. Переговоры велись по вызову станции, никаких имен и номеров не называлось.
  — Ну а как вы узнали обо мне?
  — Из случайного замечания миссис Бурр.
  — Миссис Бурр?
  — Не напускайте на себя таинственность! Вы с ней познакомились у Визерспуна.
  — А вы откуда ее знаете?
  — Да я знаю ее многие годы.
  — Где вы с ней познакомились?
  — В Витсбург-Сити.
  — Вот как?
  — Она раньше там жила.
  Мейсон взял со стола карандаш и начал вертеть его в руках.
  — Это весьма интересно! В то время, когда произошло убийство, она была еще маленькой девочкой.
  — Куда вы клоните?
  — Ведь я прав?
  Миссис Денджердфильд отвела глаза в сторону и нахмурилась, стараясь сосредоточиться.
  — Нет, не правы. В то время ей было лет восемнадцать-девятнадцать, минимум семнадцать. Сколько ей сейчас лет, по-вашему, мистер Мейсон?
  — Боюсь, что я плохо разбираюсь в женщинах, особенно если это касается их возраста. Я полагаю, что ей около тридцати, вам же, думаю, лет тридцать восемь — тридцать девять.
  — Льстец!
  — Нет, я действительно так считаю. Что касается лести, то зачем мне вам льстить? Честное слово, иной раз я просто поражаюсь, как это женщине удается оставаться молодой независимо от того, сколько раз она в действительности отмечала свой день рождения.
  — Хорошо, я не стану вам говорить, сколько мне лет, а вот Диане Бурр… дайте-ка сообразить… Да, ей около сорока, лет тридцать восемь — тридцать девять.
  — И вы ее узнали после долгой разлуки?
  — Какой разлуки?
  — Когда вы виделись с ней последний раз?
  — Года три назад.
  — В таком случае вы знаете и ее мужа?
  Миссис Денджердфильд покачала головой:
  — Вряд ли. Девичья фамилия Дианы — Перкинс. Матери с ней приходилось трудно… Миссис Перкинс имела обыкновение советоваться со мной. Они жили в нашем квартале. Так вот, Диана сбежала с женатым мужчиной, возвратилась лет через пять и заявила, что он развелся с первой женой и женился на ней.
  — А что говорила его жена по этому поводу?
  — Она куда-то уехала, ее след совершенно потерялся, так что, возможно, Диана Перкинс говорила правду. А может быть, и нет. Вскоре Диана вторично уехала из города, чтобы вернуться уже с новым мужем.
  — С Бурром?
  — Нет, — засмеялась она, — не с Бурром. Боюсь, что Диана — любительница менять старого мужа на нового, как только прежний ей приедается… Давайте вспомним, как же звали того ее мужа? Рэн… Редклифф, вроде бы так, но я в этом не уверена, потому что до Бурра был кто-то еще, тот, по ее словам, развелся с ней. Она на короткое время приехала в Витсбург-Сити, затем помчалась в Калифорнию. Вот тут-то она и вышла замуж за Бурра.
  — Так что вы случайно встретились с ней на улице и заговорили?
  — Да.
  — Она не упоминала о старом деле об убийстве?
  — Нет. Она вела себя исключительно тактично.
  — Знает ли она, что Марвин Эйдамс — сын человека, повешенного за убийство?
  — Я почти уверена, что нет. Во всяком случае, она ничего такого не говорила. Разумеется, Сэйра умерла до того, как миссис Бурр приехала в Эль-Темпло. Она пробыла здесь всего лишь две или три недели. Да к тому же я сомневаюсь, чтобы имя Эйдамс ей о чем-нибудь говорило!
  — А вы ей не говорили?
  — Нет, конечно.
  — Ну что ж, теперь ясно, каким образом вы узнали про меня. Ну а сейчас расскажите, чего ради вы хотели видеть меня?
  Она вздохнула, все же не сумев до конца скрыть притворство.
  — Я… я хотела избавиться кое от чего, что не дает мне покоя.
  — Обождите минуточку. Еще один вопрос. Знали ли вы Милтера, детектива, который расследовал дело?
  — Я видела его пару раз, хотя он-то этого не знал. Но я с ним никогда не встречалась в общепринятом смысле слова. И ни разу с ним не говорила.
  — Когда вы приехали в Лос-Анджелес, миссис Денджердфильд?
  — Сегодня рано утром.
  — А где мистер Денджердфильд?
  — Он остался в Эль-Темпло. Я написала ему записку, что забираю машину и буду отсутствовать весь день. Когда я выходила из номера, он еще спокойно храпел. Он привык очень поздно ложиться, зато спит до полудня. Ну а у меня другой распорядок. Я выработала привычку ложиться в кровать и сразу же засыпать. Зато утром я успеваю вдоволь нагуляться, пока он продолжает спать. Мне нравится бродить на свежем утреннем воздухе и любоваться природой, считаю, что это полезно во всех отношениях.
  Мейсон вновь откинулся на спинку кресла, закрыв глаза, но веки его то и дело вздрагивали от умственного напряжения.
  — Итак, вы провели расследование, дабы убедиться, что вашего мужа нет в Рино?
  — Моего мужа? А, вы говорите о Дэвиде? Да.
  — Кто занимался его поисками?
  — Мой хороший друг.
  — Каждый раз, говоря о расследовании, вы употребляете слово «друг». Вам не кажется, что этот друг — лицо довольно неопределенное? Вы даже ни разу не заменили слово «друг» местоимением. Потому что боялись это сделать?
  — Не понимаю, куда вы клоните, мистер Мейсон? Почему это я могу бояться употребить местоимение?
  — Потому что тогда бы вы говорили либо о нем, либо о ней, а это указывало бы на пол вашего друга.
  — Не все ли это равно?
  — Просто я подумал, не является ли этот ваш «хороший друг» не кем иным, как вашим нынешним мужем, Джорджем Денджердфильдом?
  — Почему?
  — Я прав?
  Сердито, с трудом сдерживая раздражение, она неприязненно заметила:
  — У вас удивительно неприятная манера спрашивать.
  — Так я прав?
  Теперь она нервно рассмеялась:
  — Да. Только что я поняла, мистер Мейсон, каким образом вы завоевали известность… умением вести перекрестный допрос. Ну что же, откровенно сказать, я и правда не хотела обнародовать этот факт, потому что это может показаться… словом, у человека может создаться ошибочное впечатление.
  — Впечатление может быть ошибочным?
  В эту минуту она снова полностью овладела собой и, заулыбавшись, ответила:
  — Я уже упоминала о безграничной любви к своему первому мужу и боязни его потерять. Неужели вы допускаете, что при этом я могла завести роман с другим мужчиной?
  — Я всего лишь старался выяснить то, что вам хотелось от меня скрыть. Возможно, это всего лишь инстинкт адвоката, набившего руку на перекрестных допросах.
  — Я была знакома с Джорджем Денджердфильдом до нашей свадьбы. Он, я бы сказала, был без ума от меня. В Витсбург-Сити его не было года два с того момента, как я телеграфировала ему о своем предполагаемом замужестве. После моей свадьбы я виделась с ним всего лишь раз, чтобы сказать, что между нами все бесповоротно и навсегда кончено.
  Медленно, растягивая слова, Мейсон повторил:
  — «Между нами все бесповоротно и навсегда кончено!»
  Она снова рассердилась, но тут же взяла себя в руки, удержав готовое сорваться с губ слово.
  — Боже, что за кошмарная манера копаться в мыслях другого человека! Хорошо, если вам угодно, ответ будет: да.
  — Вы выехали из Эль-Темпло до того, как вышли утренние газеты?
  — Да, а что?
  — Скажите: что вас заставило приехать сюда?
  — Я уже сказала — совесть. Мне известно нечто такое, о чем я никому никогда не рассказывала.
  — Если вы готовы… я слушаю.
  — Поскольку я не была свидетелем на том процессе, меня никто ни о чем не расспрашивал. Я же сама по доброй воле не сообщила этого.
  — «Этого»?!
  — У Хораса и Дэвида была драка.
  — Вы имеете в виду спор?
  — Нет, действительно драка.
  — По поводу чего?
  — Не знаю.
  — Когда?
  — В тот самый день, когда Дэвид был убит.
  — Расскажите подробно.
  — Итак, Дэвид и Хорас подрались. Я полагаю, что пострадал больше Дэвид. Вернулся он домой совершенно разъяренный, прошел в ванную и стал прикладывать к лицу мокрое полотенце. Потом некоторое время побыл еще в спальне и ушел из дому. Лишь… спустя какое-то время я заинтересовалась: а что он мог делать в спальне? Припомнила, что слышала звук выдвигаемого ящика бюро, потом… Стоило мне об этом подумать, как я побежала в спальню и заглянула туда, где у Дэвида обычно находился пистолет. Он исчез.
  — Кому вы об этом сообщили?
  — Никому, вы первый, кому я рассказываю об этом. Даже муж ничего не знает.
  Наступило молчание. Мейсон взвешивал полученную информацию. Потом он посмотрел на Деллу Стрит, чтобы удостовериться, стенографирует ли она разговор.
  Едва заметно кивнув ему, Делла снова склонилась над листками бумаги. Молчание адвоката, его взгляд на секретаря заставили миссис Денджердфильд занервничать. Она принялась объяснять… очевидное:
  — Вы понимаете, мистер Мейсон, что это означает? Если бы защитник Хораса Эйдамса откровенно заявил, что у Дэвида с Хорасом произошла ссора, даже драка, во время которой Дэвид выхватил пистолет, а Хорас ударил его по голове, кто знает, жюри могло посчитать это самообороной и вообще оправдало бы Хораса. Во всяком случае, за такого рода убийства людей не вешают.
  — Что же вы намеревались предпринять?! — спросил Мейсон.
  — Прошу понять одно. Я не собираюсь делаться героиней трогательного спектакля. Не желаю, чтобы люди укоризненно тыкали в меня пальцем. Но я подумала, что смогу подписать заявление и, так сказать, неофициально вручить его вам для хранения, никому ничего не сообщая. Если окажется, что старая история об убийстве способна испортить жизнь Марвину Эйдамсу, вы сможете отправиться к отцу девушки и опять-таки совершенно конфиденциально передать ему содержание нашего разговора и в подтверждение показать мое заявление. Марвин Эйдамс после этого заживет счастливо и беззаботно.
  При этих словах она рассмеялась настолько неестественно, что Мейсон вздрогнул.
  — Очень интересно! — вернув себе самообладание, воскликнул он. — Еще двадцать четыре часа назад это было бы простым и действенным решением проблемы, но теперь все может оказаться куда более сложным.
  — Почему?
  — Потому что теперь протоколы того давнего процесса могут стать достоянием широкой публики, что бы мы с вами ни предприняли.
  — Да почему же? Что случилось в течение этих двадцати четырех часов? Неужели мистер Визерспун…
  — Дело касается того детектива, Лесли Милтера.
  — Что?
  — Он убит! Да, он был убит!
  До нее, как видно, не сразу дошел смысл сказанного Мейсоном, потому что она по инерции продолжала:
  — Говорю вам, если бы тот защитник… — Но тут она вдруг умолкла и вскинула голову. — Кто был убит?
  — Милтер убит.
  — Вы хотите сказать, что его кто-то убил? Кто же?
  Мейсон по привычке вертел карандаш, зажав его между большим и указательным пальцем. Потом, покачав головой, подвел итог разговору:
  — Можно не сомневаться, что новое расследование того давнишнего дела весьма существенно повлияет на судьбу очень многих людей.
  Глава 15
  Какое-то время миссис Денджердфильд казалась словно бы окаменевшей, потом вскочила с места, говоря:
  — Я должна немедленно позвонить мужу.
  — Вы можете позвонить отсюда. — Мейсон взглянул на Деллу Стрит.
  Но миссис Денджердфильд уже направлялась к выходу.
  — Нет… Я… мне… у меня есть еще кое-какие дела.
  — Я бы хотел задать вам еще пару вопросов, миссис Денджердфильд…
  Она решительно затрясла головой:
  — Нет, мистер Мейсон. Я сообщила вам все, что хотела, мой муж не знает, что я поехала сюда. В записке я его предупредила, что буду сегодня отсутствовать, не упомянув, куда направляюсь. Я… взяла машину… Мне думается, надо немедленно сообщить ему, где я нахожусь.
  — Вы можете воспользоваться моим телефоном, — снова предложил Мейсон, — вас с ним соединят через несколько минут.
  — Нет! — Она ошарашенно оглядывала кабинет, и Мейсон невольно подумал, что вот так, наверное, звери изучают новую клетку, в которую их внезапно заперли.
  — Выход здесь? — спросила она, указывая на дверь, ведущую в холл.
  — Да, но…
  — Я поговорю с вами позднее, мистер Мейсон. А сейчас мне надо идти.
  И она выскользнула из кабинета.
  Мейсон обернулся:
  — Живее, Делла, Дрейка!
  Но пальчики Деллы Стрит уже набирали номер телефона детективного агентства. Она спросила:
  — Офис Дрейка? От нас только что вышла женщина, некая миссис Денджердфильд, брюнетка, темные глаза, выглядит сорокалетней, хотя ей за пятьдесят, темно-синее пальто. Сейчас она у лифта. Приставьте к ней «хвост» немедленно. Не упускайте из виду. Нас интересует, куда она направится и что предпримет. Быстрее!.. Правильно. — Повесив трубку, она сообщила: — Они сейчас ее перехватят.
  — Ты у меня молодчина, Делла.
  — Я бы отдала сотню долларов за то, чтобы узнать, что она скажет своему мужу!..
  Глаза Мейсона сощурились.
  — Ее сейчас больше всего интересует, где он находился вчера вечером, когда был убит Милтер. Соедини-ка меня с начальником полиции в Эль-Темпло.
  На эту операцию Делла Стрит потратила не более минуты. Услышав ответ дежурного офицера, Мейсон сразу заговорил:
  — Я — Перри Мейсон, адвокат, говорю из Лос-Анджелеса. Только что из моего кабинета вышла некая миссис Денджердфильд. Ее муж сейчас находится в Эль-Темпло. Она собирается звонить ему по телефону. Если вам удастся подслушать их разговор, я полагаю, вы получите интересную информацию, которая…
  — Вы Мейсон? — прервал его голос. — Повторите имя этой женщины.
  — Денджердфильд.
  — Скажите по буквам.
  Мейсон сказал.
  — Она сама будет звонить?
  — Да. Прямо сейчас.
  — Не кладите, пожалуйста, трубку. Тут с вами хотят поговорить, но сначала я отдам соответствующее распоряжение.
  Мейсон прикрыл ладонью трубку и тихонько сказал Делле Стрит:
  — Конечно, они, возможно, никогда не сообщат нам, о чем говорила она, и даже не сознаются, что им удалось подслушать разговор, но будь уверена, они его не проморгают, это уж точно.
  В трубке снова зазвучал мужской голос:
  — Хэлло, хэлло, это Перри Мейсон?
  — Да.
  — С вами хочет поговорить мистер Визерспун.
  Голос Визерспуна больше не походил на уверенный баритон человека, привыкшего отдавать приказы и играть всегда и всюду роль первой скрипки. Нет, голос его звучал почти униженно, когда он спросил:
  — Неужели это вы, мистер Мейсон?
  — Да.
  — Слава богу, приезжайте сюда немедленно!
  — Что случилось?
  — Еще одно…
  — Что «еще одно»?
  — Убийство!
  — Вы хотите сказать, что убили еще кого-то, кроме Лесли Милтера?
  — Да, да, великий боже! Это невозможно! Ничего подобного я никогда не слыхал… Они все посходили с ума! Они…
  — Кого убили?
  — Человека, который жил у меня в доме… Рональда Бурра.
  — Когда?
  — Примерно час назад.
  — Кто это сделал?
  — Вот поэтому вы и должны немедленно приехать сюда! — Визерспун кричал отчаянным голосом в телефонную трубку.
  — Кто это сделал?
  — Безголовые полицейские решили, что это сделал я! — еще громче заорал Визерспун.
  — Вы арестованы?
  — Полагаю, что практически да.
  Мейсон рассердился:
  — Ничего не говорите. Не протестуйте… я выезжаю. — Он положил трубку на рычаг и повернулся к Делле Стрит: — Живехонько собери свои вещи, мы отправляемся в Эль-Темпло.
  — Вы забыли про Оллгуда, он едет сюда.
  Мейсон открыл было шкаф, собираясь взять пальто, но снова его закрыл.
  — Верно. Совсем забыл.
  Зазвонил телефон. Делла, послушав, пробормотала: «Одну минуточку!» — прикрыла мембрану ладонью и сообщила:
  — Вот как раз он и пришел.
  — Тащи его сюда, Делла.
  Мейсон опустился в кресло.
  Оллгуд изо всех сил стремился произвести внушительное впечатление, когда входил следом за Деллой Стрит в кабинет Мейсона. На носу у него сидели очки в черной оправе, придававшие его физиономии суровый вид. С трудом сдерживая улыбку, Мейсон пригласил гостя сесть. Оллгуд церемонно опустился на краешек стула.
  — Благодарю вас, мистер Мейсон.
  — Что вы скажете о визите вашей секретарши к Милтеру? — с места в карьер начал Мейсон.
  — Я из-за этого страшно расстроен, мистер Мейсон. И хотел все вам объяснить.
  — Что объяснить?
  — Как это случилось.
  Мейсон предупредил:
  — В моем распоряжении всего несколько минут. Так что не тяните.
  Оллгуд машинально стал поправлять очки. Он явно нервничал.
  — Я хочу, чтобы вы поняли, что мисс Элбертон исключительно лояльная молодая женщина.
  — Лояльная в отношении кого?
  — Меня… своих обязанностей.
  — Продолжайте.
  — Случилось так, что Милтер поддерживал с ней связь. У него была пренеприятнейшая привычка упорствовать в подобных случаях.
  — Даже когда он не пользуется взаимностью?
  — По всей вероятности, так.
  — Итак, она знала, где находится Милтер. Но как могло случиться, что она подслушала наш разговор?
  — Это произошло по причине моей беспечности и вполне естественного любопытства с ее стороны. В моей конторе, понятно, имеется внутренняя система коммуникации, и как раз перед вашим приходом я разговаривал с мисс Элбертон. Я забыл отключить аппарат, и весь наш разговор был слышен в приемной. Ну а она уже по собственной инициативе решила связаться с Милтером, то есть попыталась это сделать.
  — Она этого не сделала?
  — Нет.
  — Почему?
  — Она говорит, что Милтер был занят чем-то другим, когда она туда приехала.
  — Он был жив?
  — Она не знает.
  — Как это?
  — Она к нему не поднималась. У него был другой посетитель.
  — Ерунда! У нее был ключ от его квартиры.
  — Да, я знаю. Она объяснила, как это случилось. Похоже, что…
  — Не имеет значения! — прервал его Мейсон. — Если вы клюнули на ее объяснения, то со мной этот номер не пройдет. Давайте перейдем к делу. Милтер был шантажистом. Я поверил, что вы действительно страшно расстроились, узнав об этом, и даже выгнали его из агентства. Но то, что произошло после этого, заставляет меня думать, что я заблуждался.
  — Заблуждались относительно чего? — спросил Оллгуд, отводя глаза в сторону.
  — Похоже, ваше агентство замешано в этой грязной истории по самую шею.
  — Мистер Мейсон, вы намекаете на то, что я…
  — У меня нет времени на разыгрывание трагикомедии. Я просто заявляю вам, что сперва принял ваши слова на веру. Теперь без доказательств я не поверю ничему. Уж слишком много странных совпадений. Я разговариваю с вами об одном из ваших оперативников, который занялся вымогательством. Вы безответственно, другого слова тут не подберешь, забываете выключить внутреннюю систему коммуникации, так что наш разговор от начала до конца слышит ваша секретарша. Она моментально отправляется в Эль-Темпло. У нее имеется ключ от квартиры вашего уволенного сотрудника. Знаете, Оллгуд, вполне возможно, что вы затеяли небольшой шантаж. Получив с Визерспуна все деньги, которые вам удалось из него вытянуть законным путем, вы решили с помощью Милтера выжать из Визерспуна еще кое-что.
  Оллгуд вскочил с кресла:
  — Я приехал сюда, чтобы дать объяснения, а не выслушивать оскорбления.
  — Прекрасно, вы приехали, дали свои объяснения. Считайте, пожалуйста, «оскорбления» всего лишь спонтанным добавлением, которое не было предусмотрено первоначальной программой нашей встречи.
  — Это вовсе не повод для шуток, — возмутился Оллгуд.
  — Полностью с вами согласен.
  — Я пытался быть с вами совершенно честным. Выложил на стол все карты.
  — На стол вы выложили только мелочь, карты с картинками мне пришлось вытрясти из ваших рукавов. Когда я вошел к вам в офис, ваша секретарша отправилась к вам в кабинет предупредить о моем визите. Я не мог слышать вашего разговора, потому что внутренняя система связи тогда была отключена. Вы включили ее уже после того, когда она вышла от вас, когда я входил в ваш кабинет. Это означает, что сделали вы это специально. А что вы скажете по поводу статейки в голливудском скандальном листке?
  — Уверяю вас, я не знаю, о чем вы говорите.
  — Не знаете?
  — Нет.
  Мейсон повернулся к Делле Стрит:
  — Соедини-ка меня с Полом Дрейком!
  Наступило неловкое молчание, которое нарушила та же Делла, сказав:
  — Он у телефона, шеф.
  Мейсон взял трубку в руки.
  — Пол, сейчас у меня находится Оллгуд, и чем больше я думаю обо всем случившемся, тем больше убеждаюсь, что вся схема шантажа могла быть спланирована и обдумана заранее в виде продолжения служебных обязанностей, если ты понимаешь, что я имею в виду.
  — Понятно, — произнес Дрейк.
  — Оллгуд сейчас находится у меня. Вот я и думаю, не получил ли голливудский листок сведения через Оллгуда? Ты говоришь, они не выплачивают гонорара?
  — Деньгами — нет. Они расплачиваются рекламой и информацией.
  — Проверь, не превозносят ли они до небес агентство Оллгуда, ладно? И никуда не выходи из кабинета. Я сейчас уезжаю. По пути к лифту я забегу к тебе, чтобы сообщить кое-какие интересные новости. Не забудь проверить скандальный листок. Я не удивлюсь, если выяснится, что Оллгуд является столь болтливым младенцем. — Мейсон опустил трубку на рычаг и повернулся к Оллгуду: — Я вас больше не задерживаю, мне хотелось, чтобы вы поняли, как я к вам отношусь…
  Оллгуд, направившийся было к двери, остановился, повернулся и кивнул в сторону Деллы Стрит:
  — Отошлите ее отсюда.
  Мейсон покачал головой.
  — Я хочу вам кое-что сообщить.
  — Говорите, вам никто не мешает.
  — Я заметил, что полиция забрала Марвина Эйдамса, когда он сегодня утром сошел с поезда.
  — Дальше.
  — Мне также сообщили, что у вас состоялся конфиденциальный разговор с Марвином Эйдамсом до того, как поезд прибыл на станцию. Он вручил вам письмо.
  — Так…
  — Меня интересует, рассказывали ли вы полиции об этом разговоре и о письме?
  — У меня бывает множество разговоров, о которых я не рассказываю полиции. К примеру, хотя бы о моем разговоре с вами. Пока я им еще ничего не говорил.
  — Как вам понравится небольшая заметка, напечатанная в этом голливудском листке, в которой автор посоветует полиции побеседовать с известным адвокатом. О его разговоре с неким неизвестным молодым человеком перед самым приходом поезда из Эль-Темпло в Лос-Анджелес, а заодно спросить у этого молодого человека, что именно адвокат посоветовал ему говорить в полиции и что было написано в письме, которое он отдал ему, адвокату. Вы видите, Мейсон, когда дело доходит до драки, я плачу сторицей…
  Мейсон попросил Деллу Стрит:
  — Вызови-ка еще раз Пола Дрейка по телефону.
  Опять наступила тишина, пока Делла набирала номер. Но на этот раз Оллгуд не отводил глаз в сторону, он с вызовом уставился на адвоката.
  — Дрейк на линии, — сказала Делла.
  — Хэлло, Пол, — заговорил Мейсон. — Я отменяю свое распоряжение о том, чтобы ты поискал доказательств связи Оллгуда с этим скандальным листком.
  Торжествующая улыбка появилась на физиономии Оллгуда.
  — Я не сомневаюсь, что вы примете правильное решение. Надо же быть благоразумным. В конце концов, мы оба бизнесмены.
  Мейсон подождал, когда он закончит, затем сказал Полу Дрейку в телефонную трубку:
  — Основанием для отмены распоряжения послужило то, что я не хочу, чтобы ты напрасно тратил время. Оллгуд не давал никому никаких сведений для стряпни в этой грязной газетке. Он ее написал сам. Он также является владельцем грязного листка. Он только что выдал себя с головой. Возьми это себе на заметку.
  И Мейсон спокойно опустил трубку на рычаг.
  У Оллгуда был вид человека, только что получившего удар в пах.
  Мейсон усмехнулся:
  — Вы не учли, что имеете дело отнюдь не с желторотым несмышленышем, Оллгуд. Я не сегодня родился на свет, а по роду своей деятельности сталкивался со многими проходимцами. Ваша последняя грозная тирада выдала вас с головой. Вы провели очаровательный рэкет. Вы печатаете свои гнусные домыслы и грязные инсинуации, намекая на грандиозный скандал в ближайшем будущем. Затронутые лица бегут в издательство узнать, что можно сделать, и затем направляются в агентство Оллгуда… Дальнейшее понятно… Я не удивляюсь, что вы заломили такую баснословную цену за свой листок, что его не в состоянии купить даже голливудские звезды, которые больше всего страдают от ваших сплетен. Ничего, теперь вами займусь я, и у меня все получится как надо. Можете не сомневаться!
  — Вам ничего не удастся доказать! — завопил Оллгуд.
  Мейсон указал рукой в сторону Деллы Стрит:
  — Я разговариваю с вами в присутствии свидетеля. Подайте на меня жалобу в суд и предоставьте мне возможность все доказать. Я вам буду весьма признателен за действенную помощь!
  Оллгуд с минуту в нерешительности постоял перед дверью, потом молча вышел из кабинета.
  Мейсон взглянул на Деллу с видом победителя.
  — Ну, — сказал он, — одна загадка разрешилась.
  — Какая?
  — Откуда поступил материал в этот скандальный листок. Оллгуд решил таким путем оказать давление на Визерспуна. Он не сомневался, что ему удастся провести меня.
  — Но вы ведь сперва ему и правда поверили?
  — Не совсем. Я ведь заметил, что его внутренняя система связи включена, так что девица в приемной может слышать каждое слово, сказанное нами. Вот почему я и велел Дрейку установить за ней слежку… А теперь не мешкай. Нам надо спешить в Эль-Темпло.
  Она взяла со стола несколько хорошо отточенных карандашей и писчую бумагу.
  — Наши чемоданы все еще в машине, так что я готова. Не забудьте заглянуть по дороге к Дрейку.
  — Об этом я помню, спасибо.
  Они вошли в кабинет Дрейка. Мейсон заговорил, не спуская глаз с минутной стрелки своих часов.
  — У меня совершенно нет времени, так что постарайся все уразуметь без дополнительных вопросов. Произошло еще одно убийство. Полиция арестовала Джона Визерспуна. Похоже, у них были на то основания.
  — Какими вещественными доказательствами они располагают?
  — Пока не знаю. Меня же интересует следующее: Диана Бурр, жена убитого Рональда Бурра, уроженка Витсбург-Сити. Ей было восемнадцать-девятнадцать лет во время того, старого убийства. У Лэтвелла с Хорасом Эйдамсом произошла драка в день смерти первого. Лэтвелл пришел домой, забрал пистолет и исчез. Больше его жена не видела. Похоже на то, что убийство могло быть просто самообороной.
  — Драка из-за женщины? — спросил детектив.
  — Информацию я получил от миссис Денджердфильд. Выступать открыто она отказалась. Не разрешает мне использовать ее заявление официально, только в частном порядке. Над этим стоит поработать.
  — Если так, тебе ничего не удастся доказать.
  Мейсон нетерпеливо перебил приятеля:
  — Все это лишь предисловие к тому, что я хочу сказать.
  — Что именно?
  — Диана Бурр — местная жительница. Она несколько раз покидала дом, возвращаясь между очередными замужествами. Бурр у нее четвертый, возможно, даже пятый муж. Не исключено, что он ей наскучил, она могла вернуться к кому-то из прежних своих мужей или найти нового. То же самое можно сказать и о самом Бурре. Не был ли он сначала ее любовником, а уже потом супругом? Короче, проверь, не из Витсбург-Сити случайно и сам Бурр?
  — Ну а если да, что из того?
  — Тогда попытайся выяснить, не был ли он знаком с Кориной Хассен.
  — А тебе не кажется, что ты уповаешь на слишком большое количество совпадений?
  — Черта с два, Пол, никаких совпадений и в помине не было. Если это то, что я предполагаю, то мы столкнулись с весьма тщательно продуманным преступлением. Визерспун — находка для шантажиста. Кто угодно мог все подстроить таким образом, чтобы заставить его основательно раскошелиться. Его гордыня, склонность к хвастовству, пристрастие к охоте и рыбной ловле… Познакомиться с ним проще простого, Пол!.. Да, да, все сходится. Подходит…
  — Для чего подходит?
  — Чтобы подвести его под обвинение в преднамеренном убийстве.
  — Знаешь, Перри, я ровным счетом ничего не понимаю.
  — Прости, но сейчас у меня просто нет времени на объяснения. Ты занимайся добыванием фактов, а потом все встанет на свои места.
  — Что ты сделал с Оллгудом?
  Мейсон брезгливо поморщился.
  — Слегка показал ему зубы. Понимаешь, он выдал себя. Держу пари: сто против одного, что он-то и является владельцем этого скандального листка, именно он, благодаря этому листку у агентства нет недостатка в клиентуре. Ну а кроме того — какой простор для шантажиста!
  — Получается, что блондинка действовала по его указанию?
  — Провалиться мне на этом месте, если я знаю. Не исключено, что они все занимались вымогательством в своих личных интересах. Но материал о Визерспуне напечатал, вне всякого сомнения, сам Оллгуд. Когда я явился к нему и высказал кое-что, над чем ему пришлось основательно задуматься, он отреагировал мгновенно, опубликовав в листке ту самую заметку. Ну и послал мне вырезку. Если бы я поговорил с ним, он отправил бы ее Визерспуну. Визерспун, естественно, обратился бы за информацией к Оллгуду, и тот, конечно же, взялся бы провести расследование за баснословную сумму.
  После некоторой паузы Дрейк с явной озабоченностью заметил:
  — Я давно слышал о том, что Оллгуд греет руки на подобных играх, но ты, как мне кажется, крепко за него взялся, Перри. Только, к сожалению, ты ничего не сможешь доказать и…
  — Черта с два, не смогу! Пусть только он попробует подать на меня в суд, тогда у меня будут развязаны руки, я доберусь до его регистрационных книг и живехонько…
  Дрейк продолжал:
  — Если все обстоит, как ты говоришь, то он проглотит обиду и не станет на тебя жаловаться.
  — Я в этом не сомневаюсь, Пол! Ладно, что-нибудь придумаем. А пока нам пора ехать в Эль-Темпло, спасать Визерспуна… а может… Поехали, Делла!
  Глава 16
  Джону Визерспуну, которого временно поместили в камеру предварительного заключения при офисе шерифа, разрешили поговорить с его адвокатом в комнате для свидетелей, примыкающей к залу заседаний.
  — Ничего более абсурдного и идиотского я в жизни своей не встречал! — кипятился Визерспун. — А все началось с идентификации этого проклятого утенка.
  — Расскажите-ка все по порядку, — предложил Мейсон. — И спокойнее, прошу вас.
  — Ну, я сообщил полиции, что это мой утенок и что Марвин Эйдамс взял его у меня на ранчо… Тогда мне все казалось ясным и понятным как дважды два четыре. Откровенно говоря, и до сих пор так кажется…
  — Уточните, что именно вы сказали в полиции.
  — Прежде всего, что Марвин Эйдамс взял одного утенка с моего птичьего двора. Потом заявил, что это, вне всякого сомнения, мой утенок, тот самый, которого увез Марвин. Полиции больше ничего и не требовалось. Они решили арестовать Марвина. Взяли его в тот самый момент, когда он сошел с поезда на вокзале в Лос-Анджелесе.
  — Та-ак, продолжайте.
  — Рассказанная им история, очевидно, была предельно простой. Он подтвердил, что действительно взял у меня утенка и вез его в машине, из которой утенок потом странным образом исчез. Марвин добавил, что хотя он и не очень тщательно обыскал машину, но почти уверен, что утенка там нет. Полиция предполагала то же самое, но на всякий случай они связались с местным управлением. Двое полицейских отправились осмотреть машину, в которой ездил Марвин. И что же, как вы думаете, они там нашли?
  — Что?
  — Проклятого утенка. Паршивец каким-то образом ухитрился перепорхнуть через спинку переднего сиденья, упал на пол и забился под подставку для ног… — Визерспун откашлялся, поерзал на стуле и удрученно добавил: — Чертовски скверная комбинация всяческих совпадений, в итоге я вляпался в ужасную историю…
  — Каким образом?
  — Ну… после того, как вы вчера вечером уехали из дома, я захотел вас догнать, как я вам уже говорил. Но я не стал вам рассказывать в точности, что случилось после того… вернее… я несколько изменил последовательность событий.
  — Слушаю вас.
  — Я поехал следом за вами, но не заметил вас, когда вы меняли колесо на обочине дороги. Промчался мимо. Я сказал вам, что кружил по улицам города в надежде вас отыскать, подумал, что видел миссис Бурр, после чего стал разыскивать ее. Все это верно. То, что я вас… что я от вас скрыл, так это небольшой инцидент, который, как мне казалось, может поставить меня в ложное положение…
  — Что за инцидент?
  — Добравшись до города, я первым делом отправился к Милтеру. Я сказал вам, что не заметил поблизости вашей машины и поехал дальше. Это неправда. Я был слишком разгорячен, чтобы думать о каких-либо машинах. Остановив машину у обочины, я вылез из нее и отправился на квартиру к Милтеру. Поднявшись по ступенькам, позвонил. Естественно, я был уверен, что вы находитесь у него. Не догнав вас на шоссе, я посчитал, что вы ехали значительно быстрее меня…
  — Вы тогда же поднялись в квартиру к Милтеру?
  — Да, я поднялся к нему.
  — Сразу же, как добрались до города?
  — Да.
  — И что же вы сделали?
  — Уже сказал: позвонил в дверь.
  — Потом?
  — Мне никто не ответил, но я заметил, что дверь была закрыта неплотно. Я ее толкнул, и она распахнулась.
  — Что вы сделали дальше?
  — Я поднялся до половины лестницы, но тут, услышав мои шаги, на площадку вышла женщина.
  — Вы ее видели?
  — Нет. То есть я не видел ее лица. Понимаете, я успел подняться лишь до половины лестницы, когда она выскочила, видимо услышав шаги. Я разглядел только голые ноги и комбинацию или ночную сорочку, я не знаю толком. Естественно, я страшно смутился. Она закричала, о чем, мол, я думаю, вот так бесцеремонно врываясь в чужую квартиру. Я ответил, что хочу видеть мистера Мейсона, на что мне было сказано, что никакого Мейсона у них нет и чтобы я немедленно убирался. Вы понимаете, что мне ничего не оставалось, как только ретироваться.
  — И вы мне ничего об этом не сказали! — возмутился Мейсон.
  — Нет. Понимаете, мне было страшно неловко. Я думал, что человек, занимающий столь высокое положение в обществе, как я, не может позволить себе подобной выходки. К тому же я не видел лица той особы, а она не видела моего. Я и решил, что никто не узнает, кто приходил к этому Милтеру.
  — И все же кто-то вас видел?
  — Да, какая-то женщина, живущая рядом. Она услышала наши голоса и подошла к окну. По всей вероятности, она принадлежит к категории тех людей, которые подглядывают в замочные скважины и суют нос в дела посторонних людей.
  — Так она вас видела?
  — Не тогда, когда я входил, а когда выходил. Она опознала мою машину. Ухитрилась даже записать ее регистрационный номер. Для чего — ума не приложу, но она это сделала.
  — Неужели она не объяснила, из каких соображений решила его записать?
  — Не знаю. Полиции она заявила, что ей показалось, что вместе со мной туда вошла и женщина… может быть, потому, что она слышала голос той особы, которая разговаривала со мной на лестнице.
  — Скажите, с вами туда действительно входила какая-то женщина?
  — Да нет! Ничего подобного! Я был один.
  — Лоис с вами не было?
  — Да нет же, нет!
  — А миссис Бурр?
  Визерспун отвел глаза.
  — Мы поговорим о миссис Бурр чуть позже. Это еще одно из чертовых совпадений…
  — Хорошо, рассказывайте в том порядке, который вас устраивает. Только не упустите хоть на этот раз никаких подробностей, ибо это очень часто бывает чревато дурными последствиями.
  — Ну так вот, эта женщина из соседней квартиры сообщила полиции номер моей машины. Естественно, раз утенок в аквариуме был моим утенком, выросшим у меня на ранчо, а Марвин Эйдамс его туда не приносил, полиция подумала, что это сделал я.
  — Я бы сказал, вполне логичное предположение.
  — Говорю вам, дьявольская комбинация совпадений, — рассвирепел Визерспун, — каждый раз, когда я думаю об этом, я прихожу в ярость.
  — Может, теперь мы перейдем к Буррам?
  — Сегодня утром я, разумеется, рассказал миссис Бурр о моих приключениях в Эль-Темпло и об убийстве Милтера. Рональд Бурр чувствовал себя значительно лучше и пожелал видеть меня, поэтому я пошел к нему и имел с ним продолжительную беседу.
  — Вы рассказали ему обо всем?
  — Да.
  — Как он реагировал?
  — Ну, он слушал с любопытством, как слушал бы любой другой человек на его месте.
  — Вы ему говорили о Милтере?
  — Да, кое-что, но не все. Знаете, мне все больше и больше нравился Рональд Бурр. Я чувствовал, что могу ему доверять.
  — Он знал, что я нахожусь в доме?
  — Да.
  — Знал ли он почему?
  — Ну-у, мне думается, поскольку мы рассуждали об этом в общих чертах.
  — Что было потом?
  — Сегодня утром Рональд Бурр попросил меня принести ему его любимую удочку. Я обещал это сделать, как только смогу ее отыскать.
  — Где она была?
  — Он сказал, что оставил ее у меня в кабинете. Мне кажется, я говорил вам, что особенно ревностно отношусь к своему кабинету. Я всегда держу его на запоре, единственный ключ от замка находится у меня. Я не пускаю туда даже прислугу в мое отсутствие. У меня в баре набор дорогих вин, ну а мексиканцы в этом отношении народ весьма бесцеремонный. Они… да что об этом говорить, вы сами понимаете.
  — Каким образом Бурр умудрился оставить там свою удочку?
  — Не знаю. Он мне так сказал, сам я этого не помню. Но, очевидно, так оно и было.
  — Когда?
  — Он как-то был у меня в кабинете, мы болтали о всяких пустяках… Ага… это было в тот день, когда он сломал ногу, он был с удочкой. Но я не помню, чтобы он ее там оставлял… Впрочем, не помню, была ли она у него в руках, когда мы уходили из кабинета. Как бы там ни было, он попросил меня принести его удочку. Видите ли, ему хотелось с ней повозиться. Он ведь буквально помешан на удочках, любит их ощупывать, полировать, размахивать ими, ну и все такое. Забавляется с ними, как ребенок с игрушками.
  — Полиции известно об этой удочке?
  — Да. При нашем с ним разговоре присутствовали миссис Бурр и врач. Я пообещал принести удочку, а вскоре доктор уехал в город. Миссис Бурр намекнула, что хотела бы поехать вместе с ним. Я ей сказал, что позднее тоже буду в городе, так что смогу захватить ее обратно, а также и отвезти ее туда.
  — Ну и что же?
  — Она все же уехала с доктором, так что в доме остался только я да слуга.
  — Чем вы занимались?
  — Ничем, какими-то пустяками. Собирался сходить в кабинет за удочкой Бурра, да так и не сходил.
  — Который был тогда час?
  — Половина девятого или девять, как мне кажется. У меня были дела на ранчо. Нужно было отдать кое-какие распоряжения, проверить, все ли в порядке, и так далее. Поскольку мистер Бурр сказал, чтобы я не спешил исполнить его просьбу немедленно, я и не спешил. «Принесите ее сегодня!» — вот что сказал Бурр.
  — Давайте дальше, переходите к сути дела.
  — Так вот, примерно через час один из слуг проходил мимо комнаты Бурра. Вы знаете, где она расположена, — на первом этаже, окна выходят во внутренний двор. Слуга заглянул в окно и увидел, что Бурр сидит в кровати в какой-то позе, настолько странной, что мексиканец сразу же сообразил, что он мертв!
  — Дальше!
  — Он прибежал ко мне. Я бросился туда, открыл дверь, увидел Бурра, который действительно сидел в кровати в очень странной позе. Метрах в трех от постели на столике я заметил вазочку. В нос ударил резкий запах, ноги у меня сами собой подкосились. Мексиканец вытащил меня оттуда в коридор, поскорее захлопнул дверь и вызвал полицию. Приехал шериф. Он посмотрел на Бурра через окно и пришел к заключению, что его убили тем же способом, что и Милтера. Тогда он распорядился выбить стекла, чтобы проветрить помещение. Через некоторое время в комнату уже можно было войти. Несомненно, Бурр был убит тем же способом: цианистый калий в соединении с кислотой. Бедняга Бурр не имел шанса спастись. Ведь его сломанная нога в гипсе была на вытяжении, так что он не мог даже подняться с кровати.
  — Где находилась сиделка?
  — В том-то и дело… Если бы не эта проклятая сиделка, все было бы иначе.
  — Как вас понять?
  — Она взбесилась, а может, и Бурр. Толком не знаю, кто из них. Сиделка рассказывает что-то немыслимое…
  — Так все же где она была? — снова спросил Мейсон. — Я полагал, что возле Бурра постоянно кто-то дежурит.
  — Я же вам рассказывал, как Бурра остановили в тот момент, когда он пытался вылезти из кровати. Он тогда заявил, что кто-то собирается его убить. Доктор сказал, что это характерная реакция на наркотики. В то время на этот инцидент никто не обратил внимания. Но теперь можно считать его слова пророческими. Поэтому полиция связалась с сиделкой. А та сообщила, что Бурр под большим секретом поведал ей о своем опасении на мой счет. Мол, как бы я не убил его.
  — Сиделка в свое время сообщила об этом властям?
  — Нет, она тоже считала, что все эти страхи — следствие приема наркотиков. Вы же знаете, сестра всегда придерживается версии лечащего врача. В противном случае ее могут обвинить в разглашении профессиональной тайны и в прочих страшных грехах. Ей пришлось держать язык за зубами, так по крайней мере она утверждает теперь.
  — И все же это не ответ на мой вопрос. Где находилась сиделка, когда все это произошло?
  — Она была в городе.
  — Бурр оставался один?
  — Да. Видите ли, он не мог подниматься с постели, но с руками у него было все в полном порядке. Возле постели имеется телефонный аппарат, так что в постоянном присутствии сиделки в общем-то не было необходимости. У меня в доме имеется внутренний телефон. Возле каждого аппарата — серия кнопок, что позволяет любому живущему в доме связаться не только друг с другом, но и с кухней и с прислугой.
  — Расскажите мне про сиделку, Визерспун.
  — Хорошо. Когда Бурра уложили в постель со сломанной ногой, он велел жене принести его чемодан. В чемодане были кое-какие рыболовные принадлежности, пара его любимых книг, пять или шесть детективов в бумажной обложке, карманный фонарик, ну и всякая прочая ерунда. Этот чемодан он держал рядом с кроватью, чтобы всегда иметь возможность достать нужную ему вещь.
  Приступив к своим обязанностям, медсестра заявила, что не годится старый чемодан держать возле постели, это, мол, негигиенично. Что лучше выложить его содержимое на одну из полок в шкафу, а она в любое время подаст, что ему потребуется. Кроме того, она каждый раз натыкалась на этот чемодан, когда подходила к его постели. Что было с Бурром! Он начал вопить, что не позволит ни одной женщине дотрагиваться до его рыболовных принадлежностей, что чемодан будет стоять, где стоит, и что он не желает считаться с ее претензиями. Медсестра, в свою очередь, решила доказать, кому принадлежит последнее слово, и схватила чемодан. Но Бурру удалось вцепиться в руку, и он так сильно сжал ей запястье, что она вскрикнула от боли. При этом он орал, чтобы она немедленно убиралась вон и не смела больше входить в его комнату. И даже пригрозил запустить в нее каким-нибудь тяжелым предметом. Медсестра вызвала врача. И я как раз пришел с миссис Бурр. Мы вчетвером старались урезонить его, но тщетно. В результате разобидевшиеся медсестра и врач уехали. Миссис Бурр отправилась вместе с ними за новой сиделкой. Телефон оставили подключенным к кухне, и я предупредил работающих там женщин, чтобы они прислушивались к звонкам и сразу же брали трубку. Одним словом, как мне казалось, было сделано все, чтобы Бурр мог спокойно оставаться один в своей комнате. Во всяком случае, так же считал и врач.
  — Ну а вы? — спросил Мейсон.
  — Я тем более! — с чувством ответил Визерспун. — Сказать по правде, я был сыт по горло истериками Бурра. Я даже сказал ему, и весьма категорично, что ему разумнее было бы перебраться в больницу. Конечно, мне следовало быть более снисходительным. Как-никак его мучили боли и на душе было скверно. К тому же все еще существовала опасность осложнений. Отсюда его раздражительность и нервозность. Из-за приема наркотиков у него нарушились мыслительные процессы, и поэтому с ним было трудно ладить. Но с другой стороны, терпеть капризы совершенно постороннего человека тоже было не очень приятно. Особенно этот последний глупый скандал с медсестрой.
  — Скажите, какая связь между вами и смертью Бурра? — спросил Мейсон.
  — Проклятая удочка. Полусидя на кровати, он стал ее свинчивать. Две части удочки он держал в правой руке, а третью — в левой. Вы же понимаете, в каком положении я очутился. Ведь это же я принес ее ему. Я находился в доме. Собаки были спущены, поэтому никто из посторонних войти не мог… Слуги божатся, что и близко не подходили к его комнате. Бедняга Бурр был обречен, ведь он был прикован к постели, а вазочка с отравой стояла в каких-нибудь двух — двух с половиной метрах от его кровати… Он не мог до нее дотянуться, а если бы даже и дотянулся, то все равно не смог бы ничего сделать.
  — Но ведь он мог позвонить по телефону?
  — Да. Но, по-видимому, газ подействовал слишком быстро. Или же несчастный Бурр ничего не соображал. Кто-то вошел к нему в комнату, скорее всего, это был его друг, дал ему удочку, может быть, сказал что-то вроде: «Вот, Рональд, я случайно нашел твою удочку. Она вовсе не была в кабинете… Визерспуна, как ты воображал. Ты ее оставил совсем в другом месте». Бурр хватает удочку и начинает ее собирать, а его приятель говорит ему: «Ну, пока, если тебе что-нибудь понадобится, дай мне знать». Бросает несколько кристалликов цианида в кислоту и выходит. Через несколько секунд Бурр уже мертв. Это мог сделать только близкий ему человек… Вот так оно, видимо, и случилось… — задумчиво резюмировал Визерспун.
  — С точки зрения полиции, — сказал Мейсон, — это элементарное дело. Практически только у вас одного имелись все возможности для… А что они думают о мотиве?
  Визерспун страшно смутился.
  — Выкладывайте все, я вижу, что ничего хорошего вы мне не скажете. Так как же обстоят дела с мотивом?
  Лицо и шея Визерспуна побагровели, когда он выдавил из себя:
  — Миссис Бурр своеобразная особа. Она держится просто, как дитя, ни тени жеманства или лицемерия. Весьма импульсивна и беспечна… Нужно хорошо ее знать, чтобы понять и не осудить…
  — Перестаньте ходить вокруг да около, — рассердился Мейсон. — Мы сейчас говорим о мотиве, а не о причудах характера миссис Бурр.
  — Полиция предположила, что я влюбился в миссис Бурр и решил убрать с дороги ее мужа.
  — Что заставило их так думать?
  — Я же сказал, что миссис Бурр весьма экспансивна, безыскусна и отзывчива. Она пару раз поцеловала меня в присутствии мужа.
  — А иногда и в его отсутствие, — уточнил Мейсон.
  — Вот это самое скверное! — признался Визерспун. — Получилось так, что никто не присутствовал, когда она это делала открыто перед мужем. Но двое слуг видели, как она меня целовала, когда ее мужа не было рядом. Ничего в этом плохого не было. Мне трудно это вам объяснить, Мейсон. Просто некоторые женщины по природе ужасно привязчивы, кроме того, они любят, чтобы их баловали и целовали. С моей стороны эти поцелуи вовсе не были проявлением страстного чувства, все обстояло совершенно иначе, чем это звучит в изложении слуг. Мексиканцы… им неведомы ни нежность, ни уважение к женщине, во всех этих чувствах они усматривают только страсть. Я же лишь отечески обнял ее, а она при этом потянулась ко мне так, как это делают дети, желая, чтобы их поцеловали, ну я ее и поцеловал.
  — Может ли полиция связать появление яда в комнате Бурра с вами?
  — Это еще одно несчастное совпадение. На ранчо сколько угодно кислоты, а цианидом я травлю грызунов и койотов. Полевые мыши — это же бич божий. Они способны уничтожить все посевы. А бурундуки селятся неподалеку от конюшен и пожирают сено… Избавиться от них можно только с помощью яда, главным образом цианида, реже — стрихнина и других ядов. У меня имеется запас отравленного ячменя, который я подсыпаю грызунам. Кроме того, у меня есть запас цианида. Так что дело обстоит хуже некуда. Так называемые косвенные улики, и ничего более, но полиция за них ухватилась. В итоге я оказался в ужасном положении.
  — Правда?
  Визерспун сердито посмотрел на него:
  — Что означает ваше замечание?
  — Просто я вспомнил дело, вокруг которого тогда поднялась страшная шумиха, — восемнадцатилетней давности, — сухо проговорил Мейсон. — Представляете, как чувствовал себя Хорас Эйдамс, когда полиция упрятала его в тюрьму, предъявила обвинение в предумышленном убийстве, и он понял, что косвенные улики — страшная штука, и не потому, что они ненадежны сами по себе, а потому, что часто их неправильно интерпретируют. Вы тогда отнеслись весьма скептически к моим словам.
  — Боже мой, неужели вы не понимаете, что данный случай из ряда вон выходящий. Такое случается не чаще чем раз в сто лет.
  — Я говорил о восемнадцати.
  Визерспун разъярился:
  — Ерунда!
  — Вы хотите, чтобы я вас представлял? — спросил Мейсон.
  — Нет, черт побери! Очень сожалею, что когда-то посылал за вами. Я найду себе адвоката, который не будет мне читать нравоучения. Я найду себе хорошего адвоката… Самого лучшего, которого можно раздобыть за большие деньги. Он в одну минуту развеет данное… недоразумение.
  — Желаю удачи! — Мейсон поклонился и вышел из помещения.
  Глава 17
  Лоис Визерспун смотрела на Мейсона злыми глазами.
  — Вы не имели права этого делать.
  — Чего этого?
  — Вы прекрасно знаете, о чем я говорю! Если бы я не посадила в машину другого утенка, папа не попал бы в такое ужасное положение…
  — Откуда мне было знать, что ваш отец пообещает при свидетелях принести Бурру его удочку, а потом станет уверять, что он этого не делал?
  — Уж не осмеливаетесь ли вы говорить, что папа лжет?
  Мейсон пожал плечами:
  — Практически все косвенные доказательства говорят не в его пользу… Вот так!
  — Мне безразлично, какие там существуют косвенные доказательства. Я верю слову отца. У него много недостатков, но он никогда не был лгуном.
  — Было бы совсем неплохо, если бы вы сумели убедить в этом полицию.
  — Выслушайте меня внимательно, Перри Мейсон! Я не собираюсь тратить время на словесные перепалки с вами. Мне требуются не слова, а дело — результат. Вы ведь не хуже меня знаете, что отец не убивал Рональда Бурра.
  — Главное, чтобы в этом не усомнились также двенадцать присяжных заседателей.
  — Хорошо, я намерена немедленно начать их убеждать. Сейчас я поеду в полицию, чтобы рассказать, как по вашему совету подбросила утенка в машину Марвина.
  — Ну и какой от этого будет толк?
  — Это объяснит, каким образом утенок оказался в машине у Марвина, а… а… утенок, которого обнаружили в квартире у Милтера, был на самом деле увезен Марвином с нашего птичьего двора. Ну… если даже предположить…
  — А это, разумеется, сразу же укажет на Марвина…
  — У Марвина имеется полное алиби.
  — Приятно слышать. Алиби на какое время?
  — На время совершения убийства.
  — Превосходно. Каково же это алиби, если не секрет?
  — Ну-у… я не уверена, что у него есть алиби на это время, но он находился в камере предварительного заключения в Лос-Анджелесе, когда был убит Бурр. Поэтому, — добавила она торжествующе, — свидетельство насчет утенка ему ни капельки не повредит.
  — Возможно, в данной конкретной ситуации с убийством Бурра и не повредит. Но все равно окажет пагубное влияние на всю его дальнейшую судьбу.
  — Каким образом?
  — Неужели вы не понимаете? Как только полиция приступит к расследованию, она неизбежно начнет копаться в его прошлом. Они непременно заинтересуются его происхождением, из какой среды он вышел и так далее. Газеты примутся описывать его прошлое и…
  — Какое прошлое? Что в раннем детстве он был похищен?
  Прищурив глаза, Мейсон выдержал паузу.
  — Разве вы не знаете правды, которая скрывается за его мнимым похищением?
  — Я… я ничего другого не слыхала…
  Мейсон, раздумывая, смотрел в глаза девушки.
  — Ваш отец вручил мне старые стенограммы, вырезки из газет и другие материалы. Я привез все эти материалы с собой в ваш дом, потому что намеревался с ними поработать. Во время обеда, когда мы находились в столовой, кто-то проник ко мне в комнату и копался в этих документах.
  — Мистер Мейсон, уж не обвиняете ли вы в этом меня?
  — Я вообще не имею привычки кого-либо обвинять, не имея на то веских оснований. Я всего лишь ставлю вас в известность, вернее, констатирую факт.
  — Я не имею никакого отношения к этой истории. Никакой стенограммы я и в глаза не видела!
  — Так вы не знаете истинной истории, скрывающейся за так называемым похищением?
  — А есть некая истинная история?
  — Есть.
  Лоис, казалось, была озадачена. Она в некотором замешательстве пробормотала:
  — Единственное, что мне известно, — это рассказ матери Марвина перед кончиной…
  — Он был ложью. Я бы сказал, благородной ложью, целью которой было обеспечить счастье ее единственному сыну. Миссис Эйдамс знала, как Марвин любит вас. Знала она также и то, что ваш отец из тех людей, которые постараются узнать решительно все про семью своего будущего родственника… Понимала, что как только он примется наводить справки, то непременно набредет на одну неприятную историю…
  — Какую?
  После того как Мейсон сообщил все известное ему по делу об отце Марвина, Лоис ощущала себя так, словно ее отхлестали по лицу. Мейсон тем не менее продолжал:
  — Ваш отец не собирался вам ничего рассказывать до тех пор, пока у него не рассеются сомнения в виновности Хораса Эйдамса, чтобы потом… предъявить вам ультиматум.
  — Как это?
  — Он намеревался запретить вам иметь что-либо общее с Марвином Эйдамсом… видеть его, писать ему, разговаривать с ним, даже по телефону.
  — Меня совершенно не волнует, что сделал отец Марвина. Я люблю Марвина, понимаете ли вы меня, мистер Мейсон? Я люблю его, и только его!
  — Я-то понимаю, но сомневаюсь, чтобы это устраивало вашего отца.
  — Но это же… это же… мистер Мейсон, вы уверены? Вы абсолютно уверены, что миссис Эйдамс сказала Марвину неправду о его похищении?
  — В этом нет никакого сомнения.
  — И его отец был уличен в убийстве и… повешен?
  — Да…
  — Вы говорите, что он был виновен?
  — Нет.
  — Как нет? Мне показалось, что вы мне сказали, что он виновен!
  — Нет, мисс Визерспун. Я сказал, что в протоколах судебного процесса я не мог отыскать доказательства его невиновности.
  — Ну… а разве это не одно и то же?
  — Нет.
  — Почему?
  — Прежде всего потому, что мое исследование было ограничено одними протоколами. Во-вторых, я обнаружил кое-какие факты, вроде бы указывающие на его невиновность, но они не могут служить доказательством. Однако я не теряю надежды все… да, все это выяснить. И доказать, что его осудили напрасно. Но это следует и необходимо сделать не на основании старых судебных отчетов, а с учетом тех фактов, которые начинают выявляться в последнее время.
  Девушка с мольбой смотрела на адвоката.
  — Ох, мистер Мейсон, если бы вам удалось это сделать!
  — Но если полиция начнет копаться в прошлом Марвина, она сразу же узнает про это старое дело об убийстве, сообщит всем газетчикам. Поднимется обычная в таких случаях шумиха, что значительно осложнит мою задачу. Но даже если я успешно справлюсь с ней, мои усилия могут оказаться напрасными. Стоит людям вбить себе в голову, что отец Марвина был преступником, убийцей, и никакие опровержения данного факта, которые появятся в тех же газетах через несколько дней или недель, уже не помогут. Все равно за его спиной будет постоянно слышаться шепоток, что, мол, его оправдание всего лишь трюк ловкого адвоката, которого за огромные деньги нанял тесть-миллионер. И Марвин до конца дней своих будет жить под гнетом этих обвинений и подозрений.
  — Мне все равно! — запальчиво закричала Лоис. — Я все равно выйду только за него.
  — Не сомневаюсь, что вам это действительно все равно. Вы с этим легко смиритесь. Ну а как это воспримет сам Марвин? Как будут смотреть на это ваши дети?
  Последовавшее за этим молчание показало, как ее поразила мысль о будущем. И Мейсон решил идти до конца.
  — Марвин весьма самолюбив и очень уязвим. Он полон энтузиазма. Стремится собственными силами добиться успеха в жизни. У него не было безоблачного детства, да и в годы учебы он постоянно испытывал нужду. Но невзгоды не сломили его, не приучили к покорности, он человек с характером. В нем есть что-то такое, что дает ему право верховодить. В высшей школе он всегда был вожаком в своей группе. Редактором газеты. Сейчас, в колледже, он пользуется всеобщим уважением и авторитетом… у него много друзей, и он понимает, что все это — только его заслуга. Лишите его всего этого… Не дай бог испытать такое — оскорбительный шепоток за спиной или, скажем, когда вдруг обрывается при его появлении оживленная беседа…
  — Довольно! — вскричала Лоис.
  — Надо иметь мужество смотреть фактам в лицо, мисс Визерспун.
  — Но нельзя же допустить, чтобы мой отец был осужден из-за утенка…
  — Утенок этот ни в малейшей степени не может повлиять на судьбу вашего отца, коль скоро речь идет об убийстве Рональда Бурра. Конечно, заявление, сделанное им по поводу утенка, вызвало, да и не могло не вызвать у полиции подозрение. Единственный способ снять это подозрение — выяснить, кто мог дать Рональду Бурру удочку!
  — Мистер Мейсон, можете ли вы попытаться сделать это?
  — Ваш отец не желает прибегнуть к моей помощи.
  — Почему?
  — Потому что я имел неосторожность указать ему на сходство его нынешнего положения с ситуацией, в которой оказался восемнадцать лет назад Хорас Эйдамс. Мистеру Визерспуну это не понравилось. Его позиция такова: семья Визерспун не может породниться с человеком из семьи, в которой кого-то… хотя бы только обвинили в убийстве, не говоря уже о самом убийстве.
  — Бедный папа. Я прекрасно понимаю, что он сейчас испытывает. Семья для него — это все. Он всегда так гордился родословной Визерспунов. Возможно, ему пойдет на пользу подобная встряска… да, пожалуй, и всем нам.
  — Боюсь, что я вас не совсем понимаю.
  — Мы привыкли считать свое благополучие само собой разумеющимся, хотя обязаны этим исключительно нашим предкам. Мы без конца повторяли, что другие народы должны нас бояться, потому что мы не проиграли ни одной войны, мы победители! Но это далеко не так!
  — Я считаю, нам всем давно пора уразуметь, что нужно стоять на своих ногах, а вашему отцу в первую очередь.
  Лоис горестно произнесла:
  — Я люблю своего отца, но я люблю и Марвина.
  — Не сомневаюсь.
  — Я не намерена приносить в жертву одного ради другого.
  Что можно было ответить на это? И Мейсон промолчал.
  — Мистер Мейсон, поймите, я не имею права усугублять положение отца и должна сообщить о подброшенном утенке.
  — Я все понимаю!
  — Вы ничем не хотите мне помочь?
  — Сомневаюсь, что кто-то сейчас сможет вам помочь! Этот вопрос вы должны решить сами, Лоис.
  — Но вам-то это не безразлично?
  — Очень может быть.
  — Не можете ли вы найти какой-то выход из этого положения?
  — Если вы сообщите властям о том, что подбросили утенка в машину Марвина, лично вы попадете из огня да в полымя. Вашему отцу вы не поможете, по крайней мере сейчас… А вот Марвина погубите навсегда.
  — Если бы не этот утенок, они бы никогда не заподозрили папу!
  — Пусть даже так, хотя я с вами не согласен, но теперь благодаря этой версии возникло такое количество косвенных доказательств, что полиция не отступит. И может случиться так, что вашего отца обвинят в убийстве Рональда Бурра, а Марвина — в убийстве Лесли Милтера. Скажите, это вас устроит?
  — Мне не по душе идти на сделку с собственной совестью из-за тех результатов, которые последуют за моими действиями. Мне кажется, лучше всего действовать так, как велит тебе совесть.
  — Ну а как же, по-вашему, следует сейчас действовать?
  — Рассказать властям правду про утенка.
  — Не думая о последствиях?
  — Но…
  — Только чтобы успокоить совесть?
  Она рассердилась:
  — Вы не можете меня понять!
  — Нет, это вы упрямитесь и не желаете вникнуть в мои слова. Во всяком случае, обещайте подождать хотя бы несколько дней!
  — Нет, я ничего не стану обещать… Но я все же подумаю над вашими словами…
  — Ол райт. Не действуйте сгоряча!
  Мейсон уже был готов к тому, что она вот-вот разрыдается у него на плече. Но, слава богу, она призвала на помощь всю свою гордость и вышла из его кабинета с высоко поднятой головой. Мейсон спустился вниз и постучался к Делле Стрит. Та сразу же распахнула дверь и спросила с тревогой:
  — Чего она хотела?
  — Успокоить совесть.
  — Что это будет означать для вас?
  — Да ничего хорошего, как я полагаю.
  — И вы еще можете шутить?
  — Э-э… дорогая, я неисправимый оптимист. Так легче жить.
  — Сколько времени она предоставляет вам для того, чтобы вы могли прийти к какому-то решению?
  — Она и сама этого не знает.
  — День… два?
  — Возможно.
  — И что вы предпримете?
  — Зачем заранее ломать голову? Лучше раздобудь мне чего-нибудь выпить.
  Глава 18
  Эль-Темпло был взбудоражен известием о подозрении Джона Визерспуна в совершении убийства. Предварительное слушание дела под председательством судьи Миханна должно было состояться в ближайшие дни. В ресторанах, в холлах отелей, в магазинах и парикмахерских только об этом и говорили, причем мнений было столько же, сколько участников дискуссий.
  Лоренс Дормер, адвокат, представляющий интересы Визерспуна, считался лучшим специалистом по уголовным делам в долине. Но он был настолько обескуражен уликами, что цеплялся за все выгодные ему формальности, предусмотренные законом. По слухам, доказательств хватает с избытком для передачи дела в суд присяжных, поэтому адвокат не станет на предварительном слушании дела выкладывать свои карты, а также выставлять свидетелей защиты, но зато постарается вытянуть из обвинения максимум улик, которыми оно располагает.
  Лоис Визерспун, разрываемая противоречивыми чувствами дочерней привязанности и любви к Марвину, пока молчала о своей косвенной причастности к делу. Но это было напряженное молчание, чреватое готовностью выложить все как есть, невзирая на последствия.
  — Шеф, — сказала Делла Стрит, — вы должны внимательно следить за этой девушкой. В один прекрасный день она поднимется и при всем честном народе выложит все со всеми подробностями, потому что никакие разумные соображения не переборют в ней чувства долга. Да к тому же она и не привыкла скрывать своих чувств, терпеливое выжидание не в ее характере.
  Мейсон согласился с доводами своего секретаря.
  — Вы что, не понимаете, что это означает? — спросила Делла.
  — Что?
  — В этих местах люди связаны более прочно, нежели, скажем, в Лос-Анджелесе. И если там могут посмотреть на что-то сквозь пальцы, здесь это невозможно. Здесь ничего не упустят из виду. То, что могут посчитать ловким ходом в городе, в долине будет однозначно признано криминалом… Вас, чужака, могут посчитать даже пособником преступления, уважаемый Перри Мейсон.
  Адвокат внимательно слушал разумные доводы своего секретаря, когда послышался легкий стук в дверь.
  — Посмотри-ка, Делла, кто это?
  Делла отворила дверь. На пороге стоял Джордж Денджердфильд.
  — Можно? — спросил он.
  — Конечно, входите.
  Денджердфильд начал буквально с порога:
  — Мою жену и меня вызвали в качестве свидетелей.
  Мейсон вопросительно приподнял брови, что означало безмолвное приглашение продолжать.
  — Я узнал кое-что об аргументации, на основании которой окружной прокурор намеревается забрать данное дело, и подумал, что надо рассказать вам об этом, потому что… не сомневаюсь… это может возыметь влияние… оказать влияние, так будет правильнее, на очень многие вещи.
  — Что за аргументация?
  — Он собирается вновь поднять то старое дело.
  — Дело Эйдамса?
  — Да.
  — Почему?
  — Может быть, вы припоминаете разговор в отеле «Палм-Спринг». Мистер Визерспун заявил, что в случае необходимости он поставит Марвина Эйдамса в такое положение, когда тому будет казаться, будто убийство является единственным возможным выходом из создавшегося положения, это и заставит парня проявить свой истинный характер.
  Мейсон с улыбкой возразил:
  — Я никогда не запоминаю того, что говорит мой клиент, Денджердфильд.
  — Пусть так, но дело в том, что вы объяснили ему, насколько опасен подобный шаг, после чего вы еще некоторое время продолжали обсуждать эту тему. Один из парней, подрабатывающих в баре «Палм-Спринг» во время каникул, случайно подслушал ваш разговор. Рядом со столиком, где вы беседовали, за ширмой этот парень мыл окно.
  — Весьма интересно. Полагаю, парень знает мистера Визерспуна?
  — Да, он его узнал.
  — Очень, очень интересно. А каким образом все это стало известно вам?
  — От окружного прокурора. Окружной прокурор узнал, что мы с женой находимся в городе, ну и вызвал нас повестками в качестве свидетелей. Речь шла об этом давнишнем деле.
  — Что же вы ему сказали?
  — Я выразил недоумение, почему события восемнадцатилетней давности нужно приплетать к нынешнему делу, ибо неразумно и неэтично ворошить забытое прошлое.
  — Он разговаривал с вами обоими?
  — Нет, пока только со мной. Жену он собирался вызвать сегодня вечером. Я… ну, я хотел проконсультироваться, что можно предпринять в этой ситуации. Подумал, может, стоит отказаться от участия в процессе на том основании, что жена слишком нервничает, вызвать доктора и заручиться соответствующим заключением. Вы адвокат и знаете процедуру подобных актов.
  — В том-то и дело, что законом не предусмотрены подобные акции.
  — Знаю, но жизнь часто вносит свои коррективы в законы.
  — Почему ваша жена не желает давать свидетельские показания?
  — Мы не видим необходимости возврата к делу восемнадцатилетней давности.
  — Почему?
  — Черт подери, вы же все прекрасно понимаете! Моя жена вам все объяснила. Она знала, что у Дэвида Лэтвелла был пистолет в кармане, когда он отправился на фабрику в день своей гибели… Она об этом умолчала, когда судили Хораса Эйдамса.
  — Она давала когда-либо ложные показания о пистолете ее мужа?
  — Нет. Ее никто об этом не спрашивал. Она добровольно выступила с этим сообщением.
  — Значит, она вам об этом рассказала?
  — Да.
  — Когда?
  — Вчера вечером.
  — Весьма интересно, — отметил Мейсон. — А вдруг случится так, что, осуждая Визерспуна за преступление, совершенное в тысяча девятьсот сорок втором году, мы оправдаем Хораса Эйдамса, осужденного в двадцать четвертом году?
  — Оправдать его невозможно, — возразил Денджердфильд, — хотя можно попытаться доказать непредумышленное убийство. Но так или иначе, он все равно будет признан виновным.
  — Вы забываете про убийство при самозащите!
  — Эйдамса все равно не воскресишь, но в то же время это может вынудить мою жену дать ложные показания.
  — Каким образом?
  — Со свидетельского места она ни за что не сознается в том, что знала о пистолете. Она говорит, что, если можно устроить ее свидание с вами, Эйдамсом и Визерспуном, тогда она в точности расскажет, что произошло, но она не намерена обрекать себя на общественное порицание за то, что она тогда… Да вы и сами понимаете…
  — Итак?.. — подытожил Мейсон.
  — Она послала меня сказать, что если вы хотите внести ясность в то старое дело, то это следует делать только на неофициальной встрече. Если ей придется давать свидетельские показания в суде, она от всего отопрется… Так что от вас зависит позволить ей… Одним словом, сделайте так, чтобы ее не вызывали в суд в качестве свидетеля.
  Мейсон внимательно посмотрел на Денджердфильда:
  — А окружному прокурору она что-нибудь скажет о пистолете?
  — Нет! Разумеется, не скажет.
  Мейсон глубоко засунул руки в карманы.
  — Я все это обдумаю, — пообещал он.
  Глава 19
  Перри Мейсон впервые в жизни присутствовал в зале суда в качестве обычного зрителя. Как ни странно, эта новая роль оказалась для него мучительной. Он то и дело приподнимался, когда раздавались возражения со стороны обвинения, готовый вступить в спор с прокурором. И все же Мейсон заставил себя просидеть молча на бесконечно длинном разбирательстве, наблюдая, как окружной прокурор нагромождал факты, свидетельствующие против обвиняемого Визерспуна.
  Прислуга последнего показала, что Рональд Бурр был гостем в доме их хозяина. Выяснилось, что Визерспун пригласил Бурра к себе на ранчо после случайного разговора о рыбной ловле, фотографии и прочих увлечениях. Но к этому свидетели добавляли, что приглашение было сделано только после появления миссис Бурр, которую Рональд Бурр тут же представил новому знакомому. Постепенно миссис Бурр приобретала все более и более заметное место в процессе. Слуги утверждали, что Рональд Бурр часто уезжал в город и чаще всего жена сопровождала его в этих поездках, но бывали случаи, когда Бурр оставался у себя в комнате, а его жена общалась с Визерспуном в гостиной или во внутреннем дворике. Слуги-мексиканцы давали показания весьма неохотно, но из их слов складывалась весьма убедительная на первый взгляд картина развития отношений между Визерспуном и женой погибшего. Знаки внимания, улыбки, приглушенные беседы поздними вечерами в ответах прислуги на наводящие вопросы прокурора приобретали весьма определенный смысл. Присяжные склонялись к мысли о наличии «тайной страсти» или «скрытого сексуального влечения».
  Доказав таким образом факт наличия мотива, окружной прокурор принялся спокойно и методично выявлять возможности совершения преступления. Врач, лечивший Бурра, показал, что его пациент был ограничен в движениях, поскольку нога у него находилась в гипсе, да еще и на вытяжке с грузом. Были продемонстрированы фотографии, на которых было зафиксировано местонахождение смертоносной вазочки. Вазочка стояла неподалеку от кровати на столике для пишущей машинки, который использовался по предложению самого Джона Визерспуна в качестве прикроватного или ночного — для медикаментов, шприцов и тому подобного.
  Врач также показал, что, когда он и миссис Бурр уезжали в город, мистер Бурр в их присутствии попросил Визерспуна принести удочку, оставленную им в кабинете Визерспуна.
  Слуги подтвердили, что ключ от кабинета всегда находился только у самого хозяина и что в момент совершения преступления в доме находились только Визерспун, слуги и больной.
  Окружной прокурор особо акцентировал внимание на этом факте, упомянув о злых собаках, спускаемых с цепи, так что никто из посторонних проникнуть в дом не мог.
  Было установлено, что удочка в руках Бурра была именно та, которую он оставил в кабинете хозяина и которую просил ему принести. Были предъявлены также фотографии, фиксирующие положение, в котором было обнаружено тело. Две части удочки были уже соединены, третья находилась в левой руке покойного. Поза Бурра показывала, что он как раз намеревался соединить ее с первыми двумя, но не успел.
  — Суду очевидно, — заявил окружной прокурор, указывая на фотографии, — что покойный, вне всякого сомнения, только что получил удочку и начал ее монтировать, когда ядовитый газ уже заполнил комнату…
  — Возражаю! — завопил Лоренс Дормер, защитник обвиняемого, вскакивая с места и всем своим видом выражая крайнее негодование. — Я возражаю против последнего заявления. Это всего лишь субъективное мнение.
  — Я снимаю его, — согласился окружной прокурор. — В конце-то концов, фотографии говорят сами за себя.
  Дормер сел на место, а окружной прокурор спокойно продолжил обвинительную речь. Медицинское свидетельство констатировало примерное время смерти и ее причину.
  Потом вызвали Джеймса Хеггерти, обнаружившего труп Милтера. Окружной прокурор спросил имя, адрес и род занятий свидетеля, искоса посматривая на Лоренса Дормера, заранее готового оспаривать любой пункт обвинения.
  Окружной прокурор приступил к допросу свидетеля:
  — Итак, офицер Хеггерти, я спрашиваю вас, когда вы вошли в квартиру Лесли Милтера вечером, накануне убийства Рональда Бурра, заметили ли вы что-нибудь необычное, что указывало бы на присутствие в помещении гидрохлорной кислоты или цианистого калия?
  — Возражаю! — снова вскочил Дормер. — Ваша честь, подобный вопрос не имеет отношения к делу и свидетельствует лишь о непрофессиональности окружного прокурора. Моего подзащитного судят за одно преступление — убийство Рональда Бурра. В законе специально оговорено, что если человека судят за какое-либо преступление, то запрещается настраивать против него присяжных, оглашая доказательства по другому делу. А в намерения окружного прокурора как раз и входит…
  — Я склонен согласиться с защитником, — прервал его тираду судья, — но я выслушаю и аргументы окружного прокурора.
  Прокурор весьма уверенно продолжал:
  — Из этого общего правила существует исключение. Подобные свидетельства разрешаются, но только не с целью доказать вину обвиняемого в другом преступлении, а для выявления связи с первым, за которое обвиняемого судят в данный момент. И я тоже не собираюсь доказывать, будто обвиняемый убил Лесли Милтера, а лишь то, во-первых, что он был знаком с таким способом убийства, во-вторых, что у него в доме имеются запасы гидрохлорной кислоты и цианистого калия, в-третьих, что ему известно о выделении ядовитых газов при реакции этих двух веществ.
  Далее окружной прокурор в подтверждение правомерности своего вопроса сослался на общепризнанные авторитеты. Видя, что запас аргументов у прокурора поистине неиссякаем, судья Миханн посмотрел на часы и прервал окружного прокурора, сказав:
  — Время подходит к обеденному перерыву. Суд намерен самостоятельно разобраться в правомерности упоминания о втором убийстве. Этот вопрос, несомненно, является одним из ключевых моментов рассматриваемого дела, а потому требует тщательной проработки. По этой причине суд откладывает слушание дела до десяти часов утра завтрашнего дня. Обвиняемый остается в тюрьме шерифа.
  Судья величественно удалился, а помощник шерифа проводил Визерспуна в соседнее помещение. Зрители принялись возбужденно обмениваться мнениями. Было очевидно, что прочная стена косвенных доказательств, возводимая окружным прокурором вокруг человека, еще недавно занимавшего видное положение в обществе, произвела должное впечатление на всех присутствующих.
  Лоис Визерспун вышла из зала с высоко поднятой головой, не обращая внимания на сочувствующие и любопытные взгляды зрителей. Щеки ее пылали, но глаза оставались совершенно сухими.
  Вернувшись в отель, Мейсон уселся поудобнее в кресло, с наслаждением вытянул длинные ноги и сообщил Делле Стрит:
  — После жестких стульев в зале заседаний эта мебель кажется пухом!
  — У вас был там такой вид, шеф, будто вы готовы вскочить с места и вступить в рукопашную схватку с прокурором…
  — Мне и правда этого хотелось, — сознался Мейсон.
  — Из всего услышанного у меня складывается впечатление, что у обвинения имеются убедительные доказательства против Визерспуна.
  Мейсон устало проговорил:
  — Как мне кажется, Визерспун достаточно наказан за свою непомерную гордыню, теперь-то он знает, каково было Хорасу Эйдамсу восемнадцать лет назад. Пол Дрейк не звонил?
  — Нет.
  — Ты передала ему мои распоряжения?
  — Да, я сказала, чтобы они установили слежку за блондинкой из агентства Оллгуда и что вы хотите знать решительно все в отношении Рональда Бурра, чем он занимался вообще, а особенно в день нашего приезда, ну и накануне.
  — Вот-вот, до того как его покалечила лошадь, — подтвердил Мейсон, — ведь потом он все время находился в кровати.
  — Дрейк только этим и занимается. Он все время куда-то ездит, рассылает телеграммы, звонит по телефону. По-моему, все его детективное агентство переключилось на дело Визерспуна. Он обещал к нам зайти на коктейль перед обедом…
  — Хитрец! Ну ладно, я пойду к себе, приму ванну и переоденусь. Честное слово, по-моему, я еще ни разу не видел, чтобы столько людей набивалось в зал заседаний. Там было нечем дышать. Но все были настолько поглощены происходящим, что ничего не замечали!
  Он едва успел закончить свой туалет, как пришел Пол Дрейк.
  — Честное слово, Перри, ты ясновидящий. Может быть, это какая-то особая интуиция, но ты здорово все предугадываешь!
  — Что же на этот раз?
  — Сначала о таинственной мисс Икс из старого дела об убийстве. Я говорю о Корине Хассен.
  — Что тебе удалось про нее узнать?
  — Мы нашли ее след…
  — Где?
  — В Рино, штат Невада, как ты и думал.
  — Умерла?
  — Да.
  — Убита?
  — Она бросилась в Доннер-Лейк. Утонула, самоубийство. Правда, труп не был опознан, но в полицейском деле сохранилась вся информация и фотографии тоже.
  — Когда это случилось?
  — Вроде бы как раз в то же самое время, когда был убит Дэвид Лэтвелл.
  — Точная дата крайне необходима и важна, — сказал Мейсон.
  — Я все тебе приготовил, включая фотографии тела.
  — Ты говоришь, ее не опознали?
  — Нет. На теле не было никакой одежды, когда его обнаружили. Внешне весьма привлекательная молодая женщина. Это, вне всякого сомнения, Корина Хассен.
  — Ты не узнал, умела ли она плавать?
  — Не спрашивал, но могу и это выяснить, и довольно быстро.
  — Дело-то начинает обретать понемногу форму.
  — Лично я ничего не понимаю, Перри, блуждаю словно в потемках.
  На лице адвоката появилось знакомое Дрейку выражение, придающее ему сходство с каменным изваянием.
  — Ну а что девица из детективного агентства Оллгуда?
  — Салли Элбертон? Мы установили за ней наблюдение.
  — При необходимости мы сможем найти ее сразу?
  — Да, да.
  Вздохнув, Мейсон сказал:
  — Если только я не ошибаюсь, Лоис Визерспун собирается сегодня вечером предъявить мне ультиматум, и я не удивлюсь, если ее отец тоже даст о себе знать.
  Дрейк продолжал:
  — Могу рассказать тебе кое-что о Рональде Бурре. Он наведывался в город очень часто, покупал фотоматериалы и всякие другие вещи… Однажды явился без жены. В тот день, когда вы с Деллой приехали из «Палм-Спринг», перед тем как его лягнула лошадь, он проявил особую активность. Подался в город — вроде бы снова за фотоматериалами. Но при этом пару раз бегал на почту.
  Мейсон замер с рубашкой в руках.
  — А ты что-нибудь узнал о нем в камерах хранения?
  — И тут ты тоже оказался прав. На станции в Пасифик-Грейхаус он оставил пакетик, получив соответствующую квитанцию, но так и не явился за ним. Во всяком случае, дежурная не помнит, чтобы он приходил.
  — Обожди минуточку. Там, как я понимаю, дежурят несколько человек?
  Дрейк загадочно продолжал:
  — Вот тут-то нам и подыграла его сломанная нога.
  — Как это?
  — Пакет был сдан около полудня того самого дня, когда он сломал ногу. Дежурная же из камеры хранения заступает на дежурство в девять часов утра и сменяется в пять. Но к пяти часам Бурр уже лежал пластом, и совершенно ясно, что не мог никуда поехать.
  — А где сам пакет?
  — Исчез. Значит, кто-то предъявил квитанцию и получил его.
  — Дежурная не помнит, кто за ним приходил?
  — Бурра она помнит, а вот того, кто получил пакет, — нет. Сам пакет помнит весьма смутно. Говорит, вроде бы это был небольшой плотный сверток в бумаге коричневого цвета. Ей кажется, что он был размером с коробку из-под сигар, но в этом она не вполне уверена. У них ведь за день оставляют много вещей.
  — У этой девушки нет других обязанностей, только прием и выдача?
  — Есть, она еще обслуживает журнальный киоск и отпускает газированную воду.
  — Не могло ли случиться так, что кто-то проскользнул в киоск в ее отсутствие и забрал пакет без предъявления квитанции?
  — Исключается. В этом она абсолютно уверена. Они несут материальную ответственность за сданные им вещи, поэтому, чтобы попасть за прилавок, надо поднять крышку как раз посредине прилавка, после чего отойдет на пружине и сама дверца.
  — Ну что ж, слава богу, у меня отлегло от сердца, Пол. Признаться, сначала я вообще не видел никакого просвета.
  — Что за манера говорить загадками, — сердито упрекнул Дрейк своего друга. — Неужели нельзя ввести меня в курс дела, которым я занимаюсь? Ведь ты от меня скрываешь что-то, Перри?
  — Ровным счетом ничего. Все мои карты открыты… Вы не узнали, имеет ли Бурр какое-нибудь отношение к Витсбург-Сити?
  — И здесь ты не ошибся. Бурр действительно жил в этом городе.
  — Когда?
  — Точно не скажу, но известно, что несколько лет тому назад служил страховым агентом.
  — А после этого?
  — Уехал на побережье, приобрел дело, вернее, долю в деле по обслуживанию автомашин, владел несколькими участками для платных стоянок. Этим он занимался несколько лет. После сменил еще с полдесятка профессий. В его жизни есть какой-то провал. Я ничего не смог о нем узнать за период с тридцатого по тридцать пятый год. Однако я не думаю, чтобы он снова возвратился в Витсбург-Сити.
  — Раздобудь его отпечатки пальцев, Пол! Узнай, не сидел ли он когда-либо в тюрьме. Возможно, в офисе коронера16 имеются отпечатки его пальцев.
  Дрейк решил, что пора и ему все знать до конца.
  — Послушай, Перри, я смотрю, тут дело не только в одной интуиции. Перестань напускать на себя важность и таинственность, выложи мне все, что тебе известно!
  — К сожалению, пока еще ничего, Пол. Но я могу тебе рассказать о тех вещах, на основании которых я разрабатываю свои версии. Пойми, приступая к этому делу, я исходил из версии, что мой клиент невиновен. Поэтому сделать предположение о поездке Корины Хассен в Рино было совсем нетрудно. Далее. Если Эйдамс говорил правду и Лэтвелл действительно намеревался убежать с ней туда, тогда совершенно очевидно, что должно было произойти нечто такое, что спутало все их карты… и планы. В результате этого нечто был убит Дэвид Лэтвелл. Мне кажется, вполне естественно допустить, что по той же причине была убита и Корина Хассен.
  — На трупе не было никаких следов насилия, — возразил Дрейк. — Молодые люди, катавшиеся по озеру на каноэ, совершенно случайно обнаружили ее труп в прозрачной воде. Они в испуге поспешили к шерифу, ну и труп вытащили. Каким-то образом выяснили, что она приехала из Рино. Тело отвезли туда, сделали фотографии. Жюри коронера17 вынесло вердикт о самоубийстве.
  — И все же это могло быть убийство, — предположил Мейсон.
  Дрейк немного подумал.
  — Ну, насколько я понимаю, вовсе не Милтер собирался заняться шантажом и вымогательством, а Бурр и его супруга, которые прицепились к Визерспуну с намерением как следует его пощипать. Но я не вижу, каким образом это может нам помочь, Перри. По-моему, это лишь еще один, дополнительный мотив для убийства. Визерспун попал в затруднительное положение и…
  Он замолчал, услышав легкий стук в дверь и голос Деллы Стрит:
  — Могу я войти, шеф? Вы в пристойном виде?
  — Вполне, можешь входить, — ответил Мейсон. Делла Стрит заглянула в дверь:
  — Она здесь…
  — Лоис Визерспун?
  — Да.
  — Чего она хочет?
  — Немедленно видеть вас… как я понимаю, она приняла окончательное решение. Полагаю, собирается все и немедленно выложить.
  — Боже, какая курица!.. Ну да ладно, веди ее сюда, надо с этим покончить. Хотя нет, я приму ее в гостиной.
  Лоис вскочила с кресла, как только он со своими помощниками вошел в гостиную, и сразу же выпалила:
  — Я хочу поговорить с вами наедине.
  — Можете совершенно спокойно выкладывать все в присутствии этих людей, — сказал Мейсон, указывая на Деллу Стрит и Пола Дрейка.
  — Дело касается того утенка, которого вы заставили меня поместить в машину Марвина. — Лоис вздохнула. — Сейчас мне кажется, им удастся подвести отца также и под убийство Милтера. Значит, утенок приобретает особое значение. Я не намерена молча наблюдать, как моего отца…
  — Я вас не обвиняю, можете не оправдываться.
  — Я расскажу им все про утенка. Вы-то понимаете, к чему это приведет?
  — К чему?
  — Я крайне сожалею, что сделала это… Из-за себя, из-за папы, из-за вас.
  — А почему вы жалеете меня?
  — Потому что у вас будут большие неприятности! Здесь вам такого не простят.
  — Почему?
  — Но ведь это подтасовка доказательств. Я плохо знакома с законами, но я убеждена, что это противоречит закону. И в любом случае речь может идти о нарушении профессиональной этики.
  Мейсон закурил сигарету.
  — А как вы относитесь к хирургии? — поинтересовался он.
  — Что вы имеете в виду?
  — Иногда приходится идти на сложную хирургическую операцию ради спасения жизни человеку. Этот случай из разряда «юридической хирургии».
  — Разве это не противозаконно?
  — Возможно, противозаконно.
  — Значит, у вас будут неприятности, если я расскажу?
  — Вне всякого сомнения.
  Ее глаза стали мягче.
  — Мистер Мейсон, вы вели себя в высшей степени благородно. Я не знаю, почему вы заставили меня это сделать… хотя нет, знаю. Вы сочувствовали Марвину, и потом, мне кажется, вы что-то скрываете от меня.
  — Как раз об этом я и хочу с вами поговорить. Садитесь. Давайте выпьем по коктейлю, покурим и потолкуем.
  — Коктейль излишен, а вот сигарету я выкурю с удовольствием.
  — Ол райт. Как хотите. Я уже рассказал вам о происхождении Марвина и о причине, по которой ваш отец нанял меня. Сказал и об отчетах о том процессе. Но я работаю в другом направлении, и сейчас у меня есть необходимые доказательства. Я в состоянии избавить Марвина от бремени ответственности за трагедию его отца, но только по-своему. Если вы скажете про утенка, я буду замешан в теперешнем деле по самую шею. И тогда уже не смогу заняться расследованием давнишней истории. Ну а Марвин откажется стать вашим мужем. Вы должны быть к этому готовы. Окружной прокурор придет в неописуемый восторг, если у меня окажутся связанными руки. Сейчас он стремится изо всех сил связать дело об убийстве Милтера с убийством Бурра, а вы ему подыгрываете… Я же хочу, чтобы процесс проходил по моему сценарию.
  Лоис, очевидно, была сбита с толку такими доводами.
  — Что вы имеете в виду?
  — Я хочу, чтобы вы от моего имени передали отцу…
  — Что?
  — Скажите ему, пусть он заставит своего болвана защитника заткнуться! — произнес Мейсон с экспрессией, поразившей его слушателей.
  — Как это? Он совсем не должен говорить? Мне кажется, он вообще ничего не делает. Провел неубедительный перекрестный допрос свидетелей, ну и пару раз возразил прокурору.
  — Вот именно. Например, он попытался возразить против вопроса, который прокурор задал офицеру полиции.
  — Великий боже, но разве не это самое главное? Мне кажется, на его показаниях и основано все дело. Я уже говорила вам, что плохо разбираюсь в законах, но мне думается, что, если им удастся на основании каких-то косвенных улик приписать папе и второе убийство, все поверят в его вину и…
  — Конечно, поверят… И присяжные, и сам судья. Этому в немалой степени способствовали газеты, разжигавшие шумиху вокруг улик, которые окружной прокурор намерен предъявить суду. Предположим, защитнику удастся помешать этому с помощью всяких уверток. Однако ни судьи, ни присяжные этого не забудут… Что намеревается предпринять адвокат вашего отца?
  — Не знаю.
  — Я слышал, что, по его мнению, улики против вашего отца выглядят настолько серьезными, что он считает нецелесообразным начинать борьбу на предварительном слушании, дабы не раскрыть своих козырей. Поэтому он, видимо, согласится на передачу дела суду присяжных, чтобы попытаться перенести решающее сражение именно туда.
  — Разве это плохо?
  Выразительно посмотрев на нее, Мейсон отрезал:
  — Очень.
  — Почему?
  — Потому что ваш отец гордый человек. В небольшой дозе подобная встряска ему полезна, но в избытке она может его сломать. Более того, она погубит его репутацию в обществе. Ваш отец занимает видное положение. Нет, нет, ему необходимо положить конец всяким спекуляциям в зародыше, иначе они раздавят его. Если только защитник начнет использовать в общем-то стандартные лазейки, люди решат, что мистера Визерспуна оправдали благодаря искусству адвоката… Ох, ни к чему хорошему это не приведет!
  Лоис, подумав, спросила:
  — Вы хотите, чтобы я поговорила с папой?
  — Нет.
  — Почему?
  — Потому что это не мое дело. С моей стороны неэтично критиковать действия другого адвоката.
  — Ну а как быть с утенком?
  — Идите и расскажите свою историю, если вам так этого хочется. В настоящий момент эта правда не поможет вашему отцу, но зато втянет в нехорошую историю Марвина, вызовет скандал, возможно, доведет парня до самоубийства или, в лучшем случае, заставит его уйти в армию, не закончив образование. Ну а что будет дальше, вы сами догадываетесь. Марвин сделает все, чтобы не вернуться с фронта, а если, предположим, и вернется, то больше с вами не увидится.
  Она побледнела, но взор был ясен и тверд.
  — Что же мне делать, мистер Мейсон?
  — Пусть вам подскажет совесть.
  — Хорошо, в таком случае я объясню все Марвину до нашей помолвки, заставлю его отправиться со мной в Юму, и там нас сегодня же вечером обвенчают. После этого я смогу спокойно рассказать судье про утенка.
  Мейсон с чувством произнес:
  — Именно этого я от вас и ожидал.
  Девушка взглянула на Деллу, увидела ее сочувственный взгляд и взмолилась:
  — Только не жалейте меня. Иначе я раскисну и закачу истерику. Мне нужно действовать, а не проливать слезы.
  — А вдруг он не согласится с вашим планом? — поинтересовался Мейсон.
  Она плотно сжала губы.
  — Я сумею уговорить его.
  — И после этого вы собираетесь рассказать про утенка?
  — Да. Надеюсь, что это вам не повредит и не нарушит ваши планы, но даже если и так, я все равно не в силах молчать… Я устала бороться с собственной совестью…
  — Ну а потом что вы думаете делать?
  — А потом, если вам не удастся доказать невиновность отца, Марвина, какая разница? Марвин будет моим законным мужем, тогда он уже не сможет от меня удрать.
  — Вы не представляете, сколько грязных сплетен разнесут газеты!
  — Пусть себе злословят, это же их ремесло. Меня больше беспокоит ваша судьба адвоката, но я не могу дальше усугублять положение отца.
  — О себе я позабочусь сам, так что не переживайте за меня. Валяйте расскажите про утенка, коль скоро ваш разум пасует… перед совестью.
  Она не рассердилась, наоборот, протянула ему руку.
  — Не сомневаюсь, что за свою жизнь вы сделали много поразительных вещей, мистер Мейсон, но, очевидно, самое поразительное… вы такой борец! Я же понимаю, ради благополучия Марвина вы поставили под удар всю свою дальнейшую карьеру.
  Мейсон похлопал ее по плечу.
  — Это вы борец, Лоис. Вы сумеете взять от жизни все, что она может дать… Позднее, правда, вы поймете, что с помощью лобовых атак не всегда удается достигнуть цели, что порой приходится выжидать и даже отступать, чтобы потом разбежаться и ударить. Но пока дерзайте, идите напролом!
  — Не сомневайтесь, я буду бороться! — заверила Лоис, направляясь к двери.
  Все трое молча наблюдали, как она поворачивает ручку двери. Общепринятые «до свидания» и другие формы вежливости в данной ситуации были бы неуместны. Телефонный звонок нарушил тишину. Делла подпрыгнула, как будто кто-то выстрелил у нее над ухом. Даже Лоис застыла на месте от неожиданности. Мейсон, стоявший ближе всех к телефону, поднял трубку.
  — Хэлло? Да. Это Мейсон… Когда?.. Хорошо. Я сейчас буду. — Он положил трубку на рычаг и обратился к Лоис: — Идите отыщите своего друга, отправляйтесь с ним в Юму и обвенчайтесь.
  — Я так и сделаю.
  — И помалкивайте в отношении утенка.
  Она не согласилась, покачав головой. Мейсон весело засмеялся и, разводя руками, сказал:
  — Теперь вы и сами не захотите что-нибудь говорить об этом.
  — Почему?
  — За мной послал ваш отец. Он хочет, чтобы завтра я вел защиту.
  Она холодно возразила:
  — Вы не можете быть его защитником, мистер Мейсон.
  — Почему?
  — Потому что вы способствовали тому, чтобы против него были выдвинуты дополнительные обвинения.
  — С точки зрения книжной этики, возможно, вы и правы. — В голосе Мейсона слышалась ирония. — Но в нынешней ситуации это чисто теоретический вопрос. Потому что завтра я намерен войти в суд и развеять в прах дело против вашего отца.
  Она с надеждой взглянула на его мужественное лицо, потом, подбежав к нему, воскликнула:
  — Поцелуйте же невесту, очень прошу!
  Глава 20
  Зал судебных заседаний гудел от возбуждения, когда Перри Мейсон прошел к местам, отведенным для адвоката, и занял место рядом с Лоренсом Дормером и подзащитным.
  Судья Миханн призвал присутствующих к порядку. И тотчас же Лоренс Дормер обратился к судье:
  — С разрешения суда я хочу сообщить, что мистер Мейсон будет мне помогать в защите моего подопечного.
  — Суд изъявляет свое согласие, — прозвучала в ответ традиционная фраза судьи.
  Мейсон медленно поднялся с места.
  — Ваша честь, — заговорил он негромко, и в зале воцарилась мертвая тишина, — от имени нашего подзащитного, Джона Визерспуна, мы снимаем возражение против допроса окружным прокурором офицера Хеггерти.
  Это заявление крайне удивило окружного прокурора Коупленда. Ему потребовалось не менее минуты, чтобы справиться с растерянностью и скрыть свои чувства. По всей вероятности, он усмотрел в этом некий подвох, потому что тут же поднялся с места и заговорил:
  — Суд, конечно, понимает, что допрос этого свидетеля может показать, что у обвиняемого имелся доступ к аналогичным ядам, что он знал о способе их применения и смертоносных свойствах.
  — Да, я так это и понимаю, — сказал судья Миханн.
  — Надеюсь, что и мой коллега придерживается того же мнения? — Коупленд повернулся к Мейсону.
  — Коллега знает закон или считает, что придерживается его, — с улыбкой возразил Мейсон и сел на место.
  Тщательно подбирая слова, Коупленд сообщил, как было обнаружено тело Лесли Милтера, а также, что яд и способ его применения были абсолютно тождественны яду и способу применения в случае смерти Рональда Бурра. Коупленд также показал, что Визерспун появился в квартире Милтера минут через тридцать-сорок после того, как был обнаружен труп Милтера, и заявил Хеггерти, что он ищет Перри Мейсона. Хеггерти сообщил ему, что Мейсон только что уехал. После этого Визерспун заявил, что повсюду искал мистера Мейсона и явился на квартиру Милтера в надежде найти его там. Свидетель Хеггерти подтвердил, что Визерспун не только не упомянул о том, что чуть раньше уже побывал там, но дал понять, что вообще оказался там случайно…
  Все вопросы и ответы были тщательно запротоколированы и не вызвали возражений со стороны защиты. Судя по той осторожности, с которой Коупленд формулировал теперь каждый свой вопрос, можно было не сомневаться, что он все больше и больше волнуется. Когда допрос Хеггерти был закончен, он поднялся с места и сказал:
  — С разрешения суда эти показания будут подтверждены и другими свидетелями. Данный же свидетель видел, как обвиняемый выходил из квартиры Милтера примерно в то самое время, когда было совершено убийство. Суд понимает, что такой способ судебного разбирательства не совсем обычен, что заданные нами вопросы касаются частностей, и… — тут его голос зазвучал торжественно, — и тем не менее мы не встретили возражений со стороны защиты.
  — У вас будут еще вопросы? — спросил Мейсон.
  — Нет. Можете приступать к перекрестному допросу.
  — Мистер Хеггерти, — обратился Мейсон к офицеру, — когда вы впервые вошли в квартиру Милтера, заметили ли вы аквариум с маленьким утенком в нем?
  — Возражаю, поскольку этот вопрос неправомерен, — сразу же заявил Коупленд. — Свидетельские показания по поводу смерти Милтера касались лишь одной частной детали. Я не намерен в данный момент разбирать дело о его убийстве.
  — Мне совершенно безразлично, что вы намерены и чего не намерены делать, — твердо заявил Мейсон. — По собственной инициативе при прямом допросе вы коснулись дела об убийстве Милтера в той степени, в какой считали нужным. В соответствии с законом о перекрестном допросе я имею право сделать то же. Именно этим правом я сейчас и воспользуюсь.
  Коупленд повернулся к судье:
  — Ваша честь, я категорически возражаю. Это не перекрестный допрос!
  — Почему же? — настаивал Мейсон. — Вы же пытались возложить на моего подзащитного вину за убийство Милтера?
  — Я хотел только показать, что ему известен такой способ убийства! — кричал в бешенстве окружной прокурор.
  — Меня, повторяю, совершенно не интересует, чем вы руководствовались, — сказал Мейсон. — Лично я намерен доказать, что Джон Визерспун не имел никакого касательства к убийству Милтера. Я намерен доказать, что Милтер был мертв еще до того, как мистер Визерспун стал подниматься по лестнице в эту квартиру. Я намерен все это доказать не только при помощи своих свидетелей, но и ваших. Вы сами все это затеяли, вот и пожинайте плоды собственной самонадеянности и несостоятельности в ведении данного разбирательства.
  Судья Миханн ударил молотком.
  — Воздержитесь от личных выпадов, защитник! Адресуйте свои соображения только суду.
  — Слушаюсь, ваша честь, — вежливо улыбнулся Мейсон. — Я хочу сказать, что окружной прокурор счел необходимым ввести некоторые показания, как он выразился, касающиеся частностей. Защита не возражала… Прокурор высветил те детали, которые, по его мнению, подкрепляют его выводы. Мы же имеем право обосновать свою точку зрения во всей полноте.
  — Да, в той степени, в какой это касается данного процесса, — согласился судья. — Возражение прокурора отклоняется. Свидетель, отвечайте на вопрос.
  — Понятно, ваша честь, — сказал Хеггерти. — Да, я заметил утенка в аквариуме.
  — Не было ли в этом утенке каких-либо особенностей?
  — Да, были.
  — Какие же?
  — Ну, мне показалось, что вода в аквариуме плескалась, и можно было подумать, будто утенок не умеет плавать… что он тонет.
  Дружный хохот присутствующих в зале заглушил удар молотка судьи. Хеггерти смущенно стал переминаться с ноги на ногу, но все же продолжал с вызовом смотреть на хохочущих зрителей.
  — Здесь собрались в основном жители сельскохозяйственного района, поэтому им кажется смешной и нелепой идея об утенке, не умеющем плавать и тонущем в аквариуме… Вы уверены, мистер Хеггерти, что утенок на самом деле тонул?
  — С этим утенком было не все ладно. Я не знаю, что с ним творилось, но он погрузился в воду… почти целиком.
  — Вы никогда не слышали, что утки ныряют? — вежливо спросил Мейсон.
  В зале снова начался смех.
  — Слышал, — с невозмутимым видом ответил Хеггерти, — но я впервые наблюдал утку, ныряющую хвостом вниз.
  Ответом был новый взрыв хохота среди зрителей. Прошло несколько минут, прежде чем удалось восстановить тишину.
  — Вы абсолютно уверены, что с утенком творилось что-то неладное, когда вы вошли в квартиру Милтера?
  — Да. Он не держался на поверхности, а был на три четверти погружен в воду.
  — Что далее происходило с утенком?
  — Вроде бы ему стало лучше. Впрочем, мне самому было так дурно от ядовитого газа, что я на утенка посмотрел только тогда, когда у меня прошло удушье. На этот раз он плавал на поверхности, как и подобает.
  — Находился ли утенок по-прежнему в аквариуме, когда мой подзащитный вошел в квартиру?
  — Да.
  — Сделал ли он какие-либо заявления в связи с утенком?
  — Он сказал, что это его утенок.
  — Что он сказал еще?
  — Он сказал, что Марвин Эйдамс, молодой человек, приезжавший с визитом в его дом, увез этого утенка в тот самый вечер…
  — Обвиняемый опознал утенка совершенно точно?
  — Да, он сказал, что может подтвердить это под присягой…
  Мейсон поклонился с улыбкой:
  — Большое спасибо, Хеггерти, за прекрасные свидетельские показания. У меня больше нет вопросов…
  После минутного колебания окружной прокурор вызвал другого свидетеля:
  — Альберта Кромвелл!
  Альберту Кромвелл привели к присяге, после чего она заняла место для свидетелей. Один раз она хмуро взглянула на Перри Мейсона, взгляд ее был суровым и решительным. Очевидно, она заранее продумала все, что будет признавать, а что — категорически отрицать на допросе.
  Коупленд снова стал необычайно обходителен. На этот раз он чувствовал себя куда уверенней, и это было видно и по его манерам, и по голосу.
  — Ваше имя Альберта Кромвелл и проживаете вы здесь, в Эль-Темпло?
  — Да, сэр.
  — И проживали в том же доме в день, когда было совершено преступление?
  — Да, сэр.
  — В том же самом доме, где жил и покойный Лесли Милтер?
  — Да, сэр.
  — Где находится ваша квартира по отношению к его квартире?
  — Рядом. На третьем этаже нашего дома размещены две квартиры, одну занимал он, другую — я.
  — Сообщаются ли эти две квартиры тем или иным образом?
  — Нет, сэр.
  — Так. В тот вечер, о котором идет речь, видели ли вы обвиняемого по данному делу, мистера Джона Визерспуна?
  — Да, сэр.
  — Где и когда?
  — Это было примерно без двадцати минут двенадцать. Более точного времени я назвать не могу, но уверена, что это произошло после половины двенадцатого, но еще до двенадцати.
  — Где вы его видели?
  — Я видела его в тот момент, когда он выходил из квартиры Милтера.
  — Вы уверены, что это был он?
  — Да, сэр. Я не только видела, как он выходил, но и записала номер его машины, так что не сомневаюсь, это был мистер Визерспун.
  — Знаете ли вы наверняка, что он вышел именно из квартиры покойного, или же…
  Не дослушав вопроса, она стала поспешно отвечать:
  — Да, сэр. Я знаю точно, он вышел из его квартиры. Я слышала, как он спускался по лестнице, потом хлопнула дверь внизу, и он появился на крыльце дома.
  — Каким образом вы могли все это видеть?
  — Я наблюдала за ним из окна. На третьем этаже в обеих квартирах имеются комнаты с окном-фонарем. Из этого фонаря мне хорошо виден вход в квартиру мистера Милтера.
  — Можете приступать к перекрестному допросу, — произнес Коупленд.
  Мейсон медленно поднялся с места, он пристально посмотрел в лицо свидетельницы.
  — Вы были знакомы с Лесли Милтером? При его жизни, конечно!
  — Да.
  — Вы знали его при жизни в Лос-Анджелесе?
  Она с вызовом ответила:
  — Да.
  — Вы были его гражданской женой?
  — Нет.
  — Вы не были его женой?
  — Нет.
  — Вы когда-либо жили с ним вместе на положении жены?
  — Возражаю против подобных вопросов, поскольку они несущественны и связаны с другим, а не с исследуемым нами сейчас вопросом! — заорал Коупленд. — Подобные вопросы задаются с единственной целью: выбить меня из колеи и запутать свидетельницу. Эти подробности никому не нужны и…
  — Возражение поддерживаю.
  Мейсон поклонился в знак уважения к решению судьи и вежливо продолжал:
  — В таком случае я задам другой вопрос свидетельнице. Миссис Кромвелл, могли бы вы выйти через заднюю дверь своей квартиры и, перебравшись через низенькую деревянную перегородку, оказаться на заднем крыльце той квартиры, которую занимал Милтер?
  — Полагаю, что это в состоянии сделать любой человек. Да.
  — Вы когда-нибудь это проделывали?
  В глазах ее вспыхнули злорадные огоньки.
  — Нет! — произнесла она холодно и решительно.
  — И вы этого не делали в тот вечер, о котором идет речь?
  — Нет, конечно.
  — В этот вечер вы не виделись с Лесли Милтером?
  — Я видела его под вечер, когда он вернулся домой.
  — Вы не заходили к нему в квартиру?
  — Нет, сэр.
  — Лесли Милтер не для вас ли готовил горячий ром с маслом, когда раздался звонок в дверь, и не велел ли он вам ранее описанным путем покинуть его квартиру?
  — Нет, сэр.
  — Так, вы упомянули, что видели, как мой подзащитный выходил из квартиры Милтера. Вы что же, следили за этой квартирой?
  — Нет, сэр. Я не следила за ней, просто случайно в тот момент я оказалась в фонаре и все видела.
  — Почему вы стояли в фонаре?
  — Получилось случайно.
  — Мог ли мой подзащитный посмотреть вверх и увидеть вас?
  — Нет, вряд ли.
  — Почему?
  — Потому что я смотрела наружу, он же должен был бы заглянуть внутрь.
  — Ему не удалось бы вас там увидеть?
  — Нет, разумеется.
  — Насколько я понимаю, вы хотите сказать, что он не мог бы увидеть вас в фонаре, потому что за вами не было света?
  — Совершенно верно.
  — Значит, ваша комната была погружена в темноту?
  — Совершенно верно. — После минутного колебания она добавила: — Да, по-видимому, так оно и было, все может быть!
  — Свет в вашей комнате не был включен?
  — Нет, сэр. Очевидно, не был.
  — А ставни были открыты?
  — Ну… я не помню точно… но я уверена…
  — Вы хотите, чтобы суд вам поверил, что вы видели моего подзащитного сквозь закрытые ставни?
  — Нет, я не это имела в виду.
  — Что же тогда вы имели в виду?
  На секунду она растерялась, почувствовала себя в ловушке, но тут же придумала выход и продолжала:
  — Я подумала, вы спрашиваете, были ли все ставни закрыты. На этом окне не были… а вот что касается остальных, я не уверена.
  И снова у нее был торжествующий вид, как будто бы она говорила: «Ты вообразил, что загнал меня в угол? А я ловко вывернулась!»
  Мейсон тем временем спокойно продолжал:
  — Но в комнате не было света?
  — Не было, я в этом уверена.
  — Что вы намеревались делать в совершенно темном помещении?
  — Ну… мне надо было что-то найти.
  — Окно, возле которого вы стояли, находится дальше всего от двери?
  — Да.
  — А выключатель, по всей вероятности, около двери?
  — Да.
  — Таким образом, когда вы вошли в темную комнату, чтобы искать какую-то вещь, — какую именно, вы сейчас не можете вспомнить, — вместо того чтобы тут же, у двери, включить электричество, вы зачем-то в потемках прошли через всю комнату и встали в фонаре, чтобы поглядеть на вход в квартиру Лесли Милтера?
  — Ну… я просто остановилась там… и стояла задумавшись.
  — Понятно. Дальше, видимо, события развивались так. В скором времени у дверей появился я и стал звонить в квартиру Милтера, вы спустились вниз по лестнице из своей квартиры, не так ли?
  — Да.
  — И вы разговаривали со мной?
  — Да.
  — Мы даже прошли рядом несколько шагов по направлению к центру города?
  — Да.
  — Вы отправились на автобусную станцию, так?
  Но окружной прокурор был уже на ногах.
  — Ваша честь, я должен возразить… Исследование, вне всякого сомнения, сильно отклонилось в сторону. Какое нам дело до того, куда шла эта свидетельница… или что она делала после того, как вышла из дому? Все это несущественно и слишком далеко по времени, чтобы иметь какое-то значение для разбираемого нами дела. Суд должен помнить, что все эти сведения — всего лишь частности и существенного значения не имеют.
  Судья Миханн согласно кивнул:
  — Суд выслушает ваши доводы, мистер Мейсон, если вы пожелаете отстаивать свою правоту, но пока нам кажется, что позиция окружного прокурора правильная.
  — Вам виднее, ваша честь, — слегка поклонился Мейсон. — Я не стану спорить. Мне думается, у меня нет больше вопросов к этой молодой особе. Благодарю вас, мисс Кромвелл.
  Очевидно, она ожидала дальнейших коварных вопросов со стороны Мейсона, и то, что он так спокойно отнесся к ее утверждениям, находившимся в резком противоречии с тем, что она говорила ему ранее, явилось для нее полной неожиданностью. Она собралась было уже вернуться на свое место, когда Мейсон равнодушно заявил:
  — Прошу прощения, еще один вопрос, мисс Кромвелл… Я только что заметил в зале судебных заседаний мистера Раймонда Оллгуда. Вы его знаете?
  Чуть поколебавшись, она ответила:
  — Да, сэр.
  — Знаете ли вы его секретаря, Салли Элбертон?
  — Да.
  — Заявляли ли вы кому-нибудь из них, что вы являетесь женой Лесли Милтера? — спросил Мейсон.
  — Я… что…
  — Будьте добры, встаньте, мисс Элбертон! — Мейсон обратился к блондинке. Та весьма неохотно поднялась с места. — Разве вы никогда не говорили этой женщине, что являетесь гражданской женой Лесли Милтера? — спросил Мейсон.
  — Я вовсе не говорила ей, что я его гражданская жена, — закричала в запальчивости свидетельница, — просто посоветовала оставить его в покое, если она не хочет… — Она умолкла на половине фразы, оборвав поток слов, который был готов обрушиться на ненавистную ей блондинку. Увидев обращенные к ней сотни любопытных глаз, она поняла, что выдала себя, и медленно, словно у нее подкосились ноги, опустилась в кресло для свидетелей.
  — Продолжайте, — предложил Мейсон, — завершите начатую вами фразу.
  Она возмущенно вскинула голову.
  — Вы меня заманили в ловушку. Сделали вид, что все уже кончено, а потом… снова… и вызвали эту шлюху, и я…
  В зале раздался смешок.
  — Что вы имеете против этой особы, которую так скверно охарактеризовали? — с невозмутимым видом спросил Мейсон и затем поклонился блондинке: — Благодарю вас, мисс Элбертон, это все. Можете теперь сесть.
  Салли Элбертон плюхнулась на свое место, чувствуя, как все повернулись в ее сторону, вытягивая шею, любопытствуя, заслужила ли она тот эпитет, которым наградила ее Альберта Кромвелл.
  Но через секунду они уже забыли про нее, ибо Мейсон продолжал:
  — Сказав «а», следует сказать и «б». Вы это прекрасно знаете.
  — Прекрасно!
  По всей вероятности, свидетельница решила, что запираться дальше нет смысла.
  — Я расскажу все, как было. То, что я говорила раньше, — правда, за исключением одного, о чем я упоминать не хотела. Я действительно была гражданской женой Лесли Милтера. Он так на мне и не женился. Говорил, что в этом нет необходимости, что наш брак такой же крепкий и надежный, как если бы нас венчали в церкви. И я ему верила. Мы жили как муж и жена. Своим знакомым он представлял меня как жену, так что все было хорошо… Пока не появилась эта дрянь и не вскружила ему голову. Она заставила… это она заставила его попробовать избавиться от меня. Я знала, что и раньше он мне изменял, но это были случайные связи, которым я не придавала значения. Но на сей раз он совсем потерял голову.
  Обескураженный окружной прокурор внезапно пришел в себя и заговорил:
  — Одну минуточку, ваша честь! Все это мне представляется несущественным и не имеющим отношения к делу…
  — Я с вами не могу согласиться, — покачал головой судья. — Эта свидетельница фактически опровергает свои собственные показания, сделанные всего несколько минут назад. Она призналась, что фальсифицировала часть своего заявления. При данных обстоятельствах суд считает необходимым выслушать свидетельницу до конца. Продолжайте, мисс Кромвелл.
  Та повернулась лицом к судье и сказала:
  — Боюсь, что вы меня не поймете, но вот как все это было. Лесли сбежал от меня и приехал сюда, в Эль-Темпло. У меня ушло целых три дня на его поиски. Я появилась здесь следом за ним. Он стал меня убеждать, что он тут по делам службы и мне следует уехать, потому что все это… испортит ему дело. Он предупредил меня, чтобы я не вздумала устраивать скандал. Я же, узнав, что квартира рядом свободна, сняла ее. По-моему, он действительно был занят расследованием какого-то дела и…
  — Нас не интересует, что вы предполагаете, — оборвал ее окружной прокурор, — отвечайте точно на вопросы мистера Мейсона, всякие подробности личного плана никому не интересны.
  Судья Миханн подался вперед, внимательно поглядел на молодую женщину и уточнил:
  — Вы объясняете причину противоречий в ваших показаниях, так ведь, мисс Кромвелл?
  — Да, сэр.
  — В таком случае мы вас слушаем.
  Она кивнула.
  — Потом Лесли мне сказал, что если я буду умницей и не стану мутить воду, то примерно через неделю мы сможем отсюда уехать куда нам заблагорассудится… в Мексику, в Южную Америку, все равно куда. Он надеялся получить кучу денег и…
  — Объясните, пожалуйста, — прервал ее Миханн, — почему сначала вы дали ложные показания, но потом все-таки решили сказать правду?
  — Но я же должна объяснить, чтобы вы поняли… Как раз в тот вечер, когда его убили, Лесли сказал мне, что он завершил свои дела и теперь ожидает приезда Салли Элбертон. Он поклялся, что я заблуждалась по поводу этой… особы. Якобы он поддерживал с ней отношения исключительно ради получения от нее каких-то сведений… информации! Она, сама того не ведая, работала на него, потому что она пустоголовая потаскушка, которую ничего не стоит обвести вокруг пальца. Стоит мужчине прикинуться влюбленным, и она выложит ему все, что ей известно, лишь бы он согласился с ней переспать…
  — В тот вечер вы заходили в квартиру Лесли Милтера? — спросил судья.
  — Да. Я хотела с ним поговорить, он стал готовить нам горячий ром с маслом. По его расчетам, Салли Элбертон должна была приехать около полуночи, но тут раздался звонок, он поморщился и сказал: «Я ведь дал этой идиотке ключи от квартиры, чтобы она не торчала на крыльце и не привлекала к себе внимания прохожих. Очевидно, она их потеряла. Тебе придется сейчас удалиться в свою квартиру, минут на сорок, по моим расчетам… я потом дам тебе знать, что я свободен…»
  — Что вы после этого сделали? — спросил Мейсон.
  — Именно то, что вы предположили: вышла через заднюю дверь, перелезла через заборчик и попала в свою квартиру через заднюю дверь. Я слышала, как Лесли запер за мной дверь и пошел к парадному входу в своей квартире.
  — Вы выглянули из окна, чтобы проверить, кто к нему пришел?
  — Нет, сэр, потому что к тому времени, как я подошла к окну, она была уже внутри. Поэтому я прошла к себе и стала слушать радио.
  — Что было потом?
  — Через некоторое время я стала нервничать, ожили все прежние подозрения. Я на цыпочках прокралась к задней двери и прижалась к ней ухом, но совершенно ничего не услышала. Потом мне показалось, что в квартире у Лесли кто-то осторожно ходит. Потом вроде услышала голоса. Вот тогда я и решила встать в фонаре и проследить, когда эта особа уйдет от Лесли. Я так и сделала. Из окна я увидела стоящую у крыльца машину, а потом вот этот человек, — она ткнула пальцем в Визерспуна, — вышел от Лесли и сел в машину, и я подумала, что это кто-нибудь из полиции.
  — Почему из полиции?
  — Ох, не знаю… Временами Лесли вел рискованную игру. Я… у него в прошлом уже были неприятности… Так или иначе, но я записала номер этой машины.
  — Дальше?
  — Я подумала, что спущусь вниз и позвоню Лесли из парадного. Я решила, что он вынужден будет подойти к двери, а человек, находящийся наверху… наверху и останется. Я была в халате, поэтому мне пришлось вернуться в спальню и надеть платье. Тут мне пришла мысль заглянуть в квартиру Лесли через окошечко в задней двери. Я снова перелезла через перегородку и осторожно нажала на дверную ручку. Она по-прежнему была заперта.
  В двери на самом верху есть маленькое восьмиугольное окошечко. Встав на цыпочки, я сумела заглянуть в него. Прежде всего я обратила внимание на то, что кухня наполнена чадом, так что ничего не было видно. Тогда… я подтащила к двери ящик и взобралась на него. Теперь оконце было на уровне моих глаз, и я увидела ноги мужчины в ботинках, носки которых были как-то странно повернуты. Вода с сахаром в кастрюльке, видимо, выкипела, а сахар сгорел. Отсюда и чад. Я в ужасе забарабанила в дверь, но никто не ответил. Я стала дергать за ручку, пытаясь открыть дверь. Но дверь не поддавалась, она была по-прежнему заперта. Тогда я поставила ящик на место, вернулась в свою квартиру и побежала со всех ног вниз. Вы как раз звонили в квартиру Лесли. Я побоялась при вас пытаться проникнуть в его квартиру. Как только вы ушли, я заскочила в ближайшую телефонную будку и позвонила в полицию, сообщив, что в квартире Лесли Милтера случилось нечто подозрительное. Сама же отправилась на автобусную станцию… Вот и вся правда, прошу вас, поверьте мне.
  Судья Миханн обратился к Перри Мейсону:
  — Есть у вас еще вопросы?
  — Нет, ваша честь, пока нет.
  Окружной прокурор также отрицательно покачал головой, при этом вид у него был растерянный и недовольный.
  — Вот и все, — сказал судья, обращаясь к свидетельнице. — Вы свободны, можете идти.
  Невольно в его голосе зазвучала доброжелательная нотка, и Альберта Кромвелл залилась слезами. Громко всхлипывая, она покинула трибуну для свидетелей. В это время бейлиф18 приблизился к окружному прокурору и подал ему записку.
  Коупленд читал записку, и выражение его лица становилось все более озабоченным. Немного помедлив, он обратился к судье Миханну:
  — Ваша честь, если суд не возражает, я хотел бы вызвать свидетелей со стороны защиты.
  — Ну что же, разрешаем, вызывайте.
  Окружной прокурор поднялся со своего места, пересек зал и остановился перед миссис Рональд Бурр, сидевшей в первом ряду в траурном одеянии. Он театрально взмахнул рукой и тоном провинциального актера возвестил:
  — С разрешения суда я хочу вызвать для дачи свидетельских показаний миссис Диану Бурр, вдову Рональда Бурра. Она будет моим следующим свидетелем.
  — Миссис Бурр, прошу вас подняться на свидетельское место, — сказал судья.
  Миссис Бурр была явно удивлена и возмущена, видимо, в ее планы не входило выступление на суде в качестве свидетеля. И она не собиралась скрывать это. Тем не менее она поднялась и прошла на свидетельское место, демонстрируя свой изысканный траурный наряд — торжественный и вместе с тем скорбный. Ответив на предварительные вопросы, она выжидающе взглянула на окружного прокурора, который явно медлил с вопросами, сосредоточивая внимание всех присутствующих на себе.
  — Вы когда-нибудь видели, как тонет утенок? — спросил он напыщенным тоном, с нотками драматизма.
  На сей раз в зале суда смеха не последовало, все напряженно ждали ответа. Одного взгляда на миссис Бурр было достаточно, чтобы понять глубину скорби этой женщины.
  — Да, — тихо ответила свидетельница.
  В наступившей тишине было слышно только легкое поскрипывание стульев.
  — Где вы видели, как тонет утка?
  — Это было в доме мистера Визерспуна.
  — Когда это было?
  — Мы наблюдали этот опыт примерно неделю тому назад.
  — Расскажите суду, как это происходило.
  — Мы беседовали… потом Марвин Эйдамс заговорил о тонущем утенке. Мой покойный муж поднял его на смех, тогда Марвин принес утенка и стеклянный сосуд, наполненный водой. Он что-то добавил в воду, и плавающий утенок стал тонуть.
  — И утонул?
  — Нет, утенок не утонул, потому что мистер Эйдамс вытащил его до того, как он полностью погрузился в воду.
  Окружной прокурор с торжествующим видом повернулся к Перри Мейсону:
  — А теперь вы можете начинать перекрестный допрос!
  — Большое спасибо, — ответил ему Мейсон с преувеличенной вежливостью.
  С минуту он помолчал, как бы собираясь с мыслями, потом негромко задал свой вопрос:
  — Вы ведь раньше жили в Витсбург-Сити, миссис Бурр? Не так ли?
  — Да, — коротко ответила она.
  — Именно там вы и познакомились со своим мужем?
  — Да.
  — Сколько вам сейчас лет?
  Она заколебалась, но все же ответила:
  — Сейчас мне тридцать девять лет.
  — В свое время вы были знакомы с некоей Кориной Хассен, которая тоже проживала в Витсбург-Сити?
  — Нет, с этой женщиной я не была знакома.
  — Ваш муж когда-нибудь говорил о Корине Хассен?
  Она внимательно смотрела в глаза Мейсону и молчала.
  — В чем смысл ваших вопросов? — вмешался окружной прокурор. — Почему вы задаете эти нелепые вопросы, вместо того чтобы спрашивать об утенке?!
  Мейсон проигнорировал его реплику и повторил свой вопрос, слегка возвысив при этом голос:
  — Говорил ли ваш муж когда-нибудь о мисс Корине Хассен?
  — Ну… да, но это было много лет назад…
  Мейсон сел на свое место и задумался.
  — У вас есть еще вопросы к свидетельнице, защитник? — поинтересовался судья.
  — Нет, ваша честь.
  Окружной прокурор Коупленд насмешливо заметил при этом:
  — Я надеялся, Мейсон, что вы заинтересуетесь необычным явлением и зададите несколько вопросов, которые прольют свет на тонущих утят.
  Мейсон с иронией парировал:
  — Меня совершенно не интересует проблема тонущих утят, можете заниматься ею самостоятельно, без моей помощи и подсказки. У меня нет других вопросов к свидетельнице.
  Коупленд нахмурился:
  — Прекрасно. В таком случае я вызову своего следующего свидетеля — мистера Марвина Эйдамса. Я считаю своим долгом заявить вам, ваша честь, что раньше вызов этих свидетелей не входил в мои намерения. Но теперь я стараюсь всеми возможными способами докопаться до истины. Учитывая показания предыдущей свидетельницы, я считаю, что…
  — Окружной прокурор не обязан объяснять мотивы своих действий, — сухо прервал его судья. — Вызывайте вашего следующего свидетеля.
  — Марвин Эйдамс, пройдите сюда! — возгласил окружной прокурор.
  Марвин Эйдамс неохотно прошел к месту для свидетелей и был приведен к присяге.
  — Вы слышали, что говорила предыдущая свидетельница о тонущих утятах?
  — Да, сэр.
  Прокурор поднялся со своего места и с угрожающим видом приблизился к Марвину.
  — А теперь скажите, не вы ли производили подобный же эксперимент на квартире Лесли Милтера в тот вечер, когда он был убит?
  — Нет, сэр, я там не был.
  — Вы знали Лесли Милтера?
  — Нет, сэр, я его не знал.
  — И вы никогда с ним не встречались?
  — Никогда, сэр.
  — Бывали ли вы когда-нибудь у Милтера на квартире?
  — Нет, сэр.
  — Но вы проводили эксперимент с тонущим утенком в присутствии гостей, собравшихся в доме мистера Визерспуна, и давали объяснения этому явлению?
  — Да, сэр.
  — Ага! — В голосе окружного прокурора снова послышались злорадные нотки. — Среди присутствовавших при этом опыте был и сам мистер Визерспун?
  — Нет, мистера Визерспуна при этом не было.
  На какое-то мгновение Коупленд растерялся, и это было ясно даже по голосу, когда он спросил:
  — Что именно вы делали? Каким образом вы заставили тонуть водоплавающую птицу?
  — Я использовал для проведения опыта детергент.
  — Что такое детергент?
  — Это сравнительно недавно изобретенное вещество, которое способствует устранению естественной антипатии между жиром и водой.
  — Как это делается?
  Пока Марвин весьма подробно объяснял принцип действия детергента, зрители сидели не шелохнувшись. Даже судья Миханн подался вперед, чтобы лучше слышать молодого человека, при этом лицо его выражало живейший интерес.
  — И вы хотите сказать, что при помощи этого детергента можете заставить утку утонуть? — все еще недоумевал Коупленд.
  — Да. Несколько тысячных долей процента сильно действующего детергента вызовут погружение птицы под воду, и, если ее вовремя не убрать из сосуда, она может утонуть.
  Окружной прокурор обдумал ситуацию, а потом задал следующий вопрос:
  — Скажите, не являетесь ли вы родственником обвиняемого?
  — Да, сэр.
  — Что? Кем же вы ему приходитесь?
  — Я его зять.
  — Вы хотите сказать… что вы хотите сказать? — беспомощно пролепетал окружной прокурор, совершенно обескураженный заявлением молодого человека.
  — Я хотел сказать, что женат на Лоис Визерспун. Что моя жена…
  — Когда же вы на ней женились?
  — Это произошло примерно в час дня сегодня в городе Юма, штат Аризона.
  Окружному прокурору снова потребовалось какое-то время, чтобы переварить это сообщение. Зрители же тем временем принялись оживленно шептаться между собой.
  Через пару минут, кое-как собравшись с мыслями, Коупленд возобновил допрос. Теперь он задавал вопросы крайне осторожно:
  — Вполне возможно, что кто-то из видевших данный эксперимент рассказал о нем обвиняемому?
  — Возражаю, — заявил Мейсон, — поскольку это вопрос спорный.
  — Возражение поддерживаю, — сказал судья.
  Окружной прокурор решил зайти с другого конца:
  — Вы когда-либо обсуждали с обвиняемым свой эксперимент с тонущим утенком?
  — Нет, сэр, никогда не обсуждал.
  — А с дочерью?
  — Возражаю, — снова вмешался Мейсон, — этот вопрос не относится к разбираемому делу.
  — Поддерживаю возражение, — согласился судья.
  Коупленд заглянул в какие-то бумажки, перевел взгляд на часы, висящие на стене в зале заседаний, а потом неожиданно обратился вновь к Марвину:
  — Вы уехали из дома обвиняемого вечером в тот день, когда произошло убийство, прихватив с собой маленького утенка, не так ли?
  — Да, сэр.
  — Этот утенок принадлежал обвиняемому?
  — Да, сэр. Но мне разрешила его взять дочь обвиняемого мистера Визерспуна.
  — Совершенно верно. Вы ведь взяли этого утенка с определенной целью, не так ли, мистер Эйдамс?
  — Да, сэр.
  — Вы хотели произвести с ним эксперимент?
  — Да, сэр.
  — Вы утверждаете, что не поехали на квартиру к Лесли Милтеру после того, как уехали с ранчо мистера Визерспуна?
  — Я никогда не бывал на квартире Лесли Милтера и не знаю его.
  — Готовы ли вы присягнуть, что утенок, которого офицер Хеггерти нашел на квартире у Милтера, не был тем самым утенком, которого вы взяли с собой у Визерспуна?
  Прежде чем Эйдамс успел открыть рот, раздался ясный и твердый голос Лоис Визерспун:
  — Он не сможет ответить на вопрос… Только я смогу это сделать… Если этот факт необходимо установить.
  В зале снова поднялся шум. Судья Миханн постучал по столу, требуя тишины, и в то же время с любопытством поглядывал на девушку. Воспользовавшись ситуацией, Мейсон решительно перехватил инициативу:
  — Я все равно собирался возразить против такого нелепого, неправомерного вопроса. Действительно, свидетель не может знать, является ли этот утенок тем самым, который был до этого у него, если, конечно, у данного утенка не было каких-то особых примет, отличающих его от других утят подобного возраста и такой же породы. Всем известно, что маленькие утята похожи друг на друга как две капли воды.
  — Вы правы. Но ведь если свидетель этого не знает, он может так и заявить.
  Лоис Визерспун снова вскочила на ноги.
  — Боже мой, я же говорила, что он не может ответить на данный вопрос. Почему вы не спросите меня об этом?
  На этот раз судья Миханн, не терпевший никаких отступлений от установленного порядка, рассердился.
  — Призываю вас к порядку, — он невольно запнулся, — миссис Эйдамс, сядьте, если вы не желаете, чтобы вас вывели из зала суда за нарушение порядка.
  — Но как вы не понимаете, ваша честь! Я же…
  — Достаточно! — рявкнул судья. — Свидетелю был задан вопрос… Правда, я предпочел бы, чтобы окружной прокурор сформулировал его несколько иначе, ибо в таком виде он является, по справедливому замечанию защитника, неправомерным.
  — Очень хорошо, ваша честь, — сказал Мейсон. — Извините меня, но я хотел бы просить суд указать окружному прокурору на недопустимость игнорирования важной улики по данному делу.
  Коупленд вздрогнул от удивления и резко повернулся к Мейсону:
  — О чем это вы толкуете, мистер Мейсон?
  Мейсон, отвечая, был сама вежливость:
  — Я имею в виду тот клочок бумаги, который был передан вам несколько минут назад и о котором вы умолчали.
  — А что тут особенного?
  — Но… это же улика!
  Окружной прокурор обратился к судье:
  — Ваша честь, заверяю вас, что это не улика. Это было всего лишь частное конфиденциальное сообщение, переданное мне кем-то из граждан, сидящих в зале.
  — Кем? — строго спросил Мейсон.
  — Не ваше дело! — резко отрезал Коупленд.
  Судья Миханн нахмурился:
  — Достаточно, джентльмены, вы переходите границы дозволенного. Суд по вашей вине никак не может установить даже подобие порядка. Миссис Эйдамс, будьте любезны, садитесь!
  — Но, ваша честь…
  — Садитесь и замолчите! У вас еще будет возможность высказаться.
  — Хорошо, ваша честь, я подожду, — великодушно согласилась наконец-то Лоис.
  Мейсон продолжал настаивать:
  — Беру на себя смелость… напомнить вам, ваша честь, чтобы вы также дали указание окружному прокурору не уничтожать важное вещественное доказательство, а именно — полученную им из зала записку.
  — На каком основании? — поинтересовался судья Миханн. — Я склонен согласиться с окружным прокурором и считать, что он получил лишь конфиденциальное сообщение.
  — Лично я продолжаю утверждать, что это наиболее существенное вещественное доказательство. Давайте перечислим людей, которые знали, что Марвин Эйдамс показывал эксперимент с тонущим утенком, ибо эту записку мог написать только человек, присутствовавший при эксперименте. Как я полагаю, он советует окружному прокурору вызвать миссис Бурр в качестве свидетельницы по этому поводу… Обвиняемый не знал об эксперименте, да и не мог написать эту записку. Миссис Бурр ее не писала. Лоис Визерспун — тоже. Очевидно, что и Марвин Эйдамс не писал ее. И, однако же, она была написана лицом, знавшим, где, когда и как был произведен эксперимент! Поэтому суд должен со мной согласиться, что эта записка — в высшей степени важная улика.
  Коупленд возразил:
  — С разрешения суда я хочу сказать, что и прокуратура и полиция очень часто получают анонимные послания, содержащие различную полезную информацию. Если… если мы не будем соблюдать конфиденциальность, мы лишимся в дальнейшем подобной неофициальной помощи.
  Мейсон отреагировал на это по-своему:
  — Я думаю, время приближается к полуденному перерыву. Мы обсудим данный вопрос вместе с окружным прокурором спокойно и не в ходе заседания. Возможно, я сумею убедить вас, что данная записка является ценнейшей уликой.
  Судья, однако, не поддержал Мейсона.
  — Пока я не вижу основания для того, чтобы окружной прокурор представил для всеобщего рассмотрения данную записку, ибо он прав, считая ее конфиденциальной.
  — Благодарю вас, ваша честь, — обрадовался Коупленд.
  — С другой стороны, — продолжал судья, — поскольку все же не исключено, что записка действительно может оказаться важным свидетельством по делу, ее следует сохранить.
  Коупленд с достоинством заверил:
  — Я и не собирался ее уничтожать, ваша честь.
  — А мне показалось, что окружной прокурор успел ее скомкать и собирался выбросить, — заметил Мейсон.
  Коупленд огрызнулся:
  — Это не первая ваша ошибка на этом процессе.
  Мейсон спокойно парировал:
  — Поскольку я являюсь всего лишь частным лицом, не облеченным властью, мои ошибки не таят в себе какой-либо угрозы невиновным лицам.
  — Достаточно, джентльмены! — распорядился судья. — Суд объявляет перерыв до двух часов… Я прошу советников собраться у меня в кабинете в половине второго. Прошу окружного прокурора не уничтожать полученную им записку до тех пор, пока мы не придем к согласию по всем вопросам. Итак, перерыв!
  Перри Мейсон лукаво взглянул на Деллу Стрит, выходившую из зала, и воскликнул:
  — Черт возьми, вот это была работенка!
  — Вы хотите сказать, что специально затягивали заседание?
  — И еще как затягивал! Я боролся за каждую минуту. Эта дуреха, Лоис Визерспун, собиралась все выложить прямо здесь.
  — После перерыва все равно это сделает… Я не знаю, чего в ней больше — честности… или упрямства?
  — Желания поступить по-своему, разумеется. Ее никак не переубедишь.
  — Ну и как же вы решили поступить?
  Мейсон подмигнул:
  — У меня впереди целых два часа. За это время я обдумаю, как мне действовать, или же… Или же закончу дело, разумеется!
  Они увидели Лоис Визерспун, энергично протискивающуюся сквозь толпу к ним. Еще издали она закричала:
  — Это очень-очень умно, мистер Мейсон, но это меня все равно не остановит!
  — Хорошо, только обещайте мне ничего не говорить до двух часов.
  — Я хочу все рассказать Марвину.
  — Когда?
  — Прямо сейчас.
  — Для чего? Чтобы эти два часа он не находил себе места? Успеете рассказать непосредственно перед тем, как ему надо будет снова давать свидетельские показания. Для вас же это ничего не меняет.
  — Нет, я расскажу ему немедленно.
  — Что ты мне расскажешь? — спросил появившийся вдруг у нее за спиной Марвин Эйдамс, нежно беря ее под руку.
  В это мгновение к ним подошел бейлиф.
  — Джон Визерспун желает поговорить с вами, мистер Мейсон. И он также хотел бы видеть свою дочь и, — тут бейлиф во весь рот улыбнулся, — своего молодого зятя.
  Мейсон обратился к Эйдамсу:
  — Сейчас самое время пойти к нему и все объяснить. Передайте ему, что сейчас я занят, но непременно увижусь с ним до того, как начнется вечернее заседание. Пусть не волнуется. Пока все идет прекрасно, если только дело не испортит ваша жена.
  Он круто повернулся и поспешил к Полу Дрейку, который жестами давал ему понять, что им необходимо поговорить.
  — Тебе удалось что-нибудь выяснить в отношении того письма, Пол? — спросил Мейсон, понизив голос.
  — Какого?
  — Которое я передал тебе… В нем Марвину Эйдамсу предлагали сто долларов, чтобы он научил автора топить утку.
  — К сожалению, Перри, мне тут ничего не удалось выяснить. Названный в нем телефон, как ты и предполагал, принадлежит большому универмагу, в котором никто не слыхал ни про какого Гридли Лайхи.
  — А само письмо?
  — Тоже ничего. Оно было отправлено в самом обычном стандартном конверте с маркой, написано на клочке бумаги, вырванном из блокнота, которые продаются в любом газетном киоске, так что напасть на след его владельца немыслимо. У нас остался только почерк. Ты сам понимаешь, это тоже нереальный след.
  — Позднее почерком мы еще займемся, Пол. Попробуй-ка разыскать женщину, которая была нанята в качестве сиделки к мистеру Бурру и которую он прогнал в припадке ярости. Она…
  — Она присутствовала здесь, в суде, — прервал его Дрейк. — Одну минуточку, Перри. Мне кажется, что я сумею ее перехватить.
  Он стремительно бросился к выходу, энергично работая локтями, чтобы пробраться сквозь толпу, покидавшую зал заседаний. Уже через несколько минут вернулся с довольно привлекательной особой.
  — Это мисс Филд, — представил он, — медсестра, дежурившая возле Бурра в тот день, когда его убили.
  Мисс Филд протянула Мейсону руку, говоря:
  — Я с большим интересом наблюдала за ходом процесса. Полагаю, что мне не следует с вами разговаривать, потому что окружной прокурор вызвал меня повесткой в качестве свидетельницы обвинения…
  — Чтобы доказать, что Бурр при вас просил мистера Визерспуна принести ему удочку, да?
  — Да, думаю, что именно этого он хочет.
  — Сами вы не увлекаетесь рыбной ловлей, мисс Филд? — рассмеялся Мейсон.
  — У меня нет времени.
  — А если бы было, вы сидели бы на берегу реки с удочкой?
  — Боже упаси, нет!
  — Ну а в удочках вы знаете толк?
  — Нет, разумеется.
  — Была ли у Бурра возможность подняться с постели?
  — Никакой. Прежде всего ему понадобилось бы перерезать веревку, к которой был привязан груз. Вы же знаете, что нога у него находилась на вытяжении. Я сомневаюсь, чтобы ему удалось это сделать. Но если бы он решился на такую глупость, у него непременно вновь сместились бы осколки кости.
  — Веревка у него была в полном порядке?
  — Да.
  — Я слышал, он заявил, чтобы вы не притрагивались к его чемодану. Именно этим и обусловлен ваш поспешный отъезд?
  — Скандал действительно возник по этой причине. Но все уладилось бы, я бы просто сообщила обо всем доктору и осталась на месте, но Бурр приказал мне немедленно убираться из комнаты и пригрозил запустить в меня чем-нибудь тяжелым, что попадет ему под руку, если я только осмелюсь снова переступить порог его комнаты. Он даже пытался ударить меня металлической трубкой.
  — Где он ее взял?
  — Я сама дала ему ее накануне вечером, он сказал, что в ней нужные ему синьки. Да вы знаете такие трубки для хранения карт и чертежей!
  — Вы видели эту трубку в день убийства?
  — Видела.
  — Где?
  — Она лежала на полу рядом с чемоданом, у кровати.
  — Что он с ней сделал после того, как попытался вас ею ударить?
  — Положил ее… дайте вспомнить… мне кажется, он сунул ее к себе под одеяло… Я была настолько испугана, что толком не заметила. Честное слово, до этого мне не приходилось видеть человека в такой ярости… да, ярости. Иногда у нас бывают недоразумения с пациентами, попадаются среди них весьма капризные, но это было нечто из ряда вон выходящее. Он был вне себя!
  — Вы позвонили доктору?
  — Позвонила, предупредила, что он разбушевался, не слушает уговоров и настаивает на замене сиделки. Я добавила от себя, что не желаю обслуживать мистера Бурра.
  — Но доктор приехал один, без новой медсестры?
  — Да, доктор Ранкин подумал, что ему удастся все уладить, он просто не мог себе представить в полной мере, что такое возможно.
  — Если не ошибаюсь, Бурр накануне вам заявил, что кто-то пытается его отравить или убить?
  Она смутилась:
  — Извините, мистер Мейсон, но это я не имею права с вами обсуждать. Разве что с согласия окружного прокурора. Вы понимаете, он меня предупредил об обязанностях свидетеля.
  — Боже упаси, мисс Филд, я не собираюсь вас подводить и злоупотреблять вашей любезностью.
  — Я в этом не сомневаюсь, но все равно я не должна этого…
  — Я прекрасно понимаю вашу позицию и не стану вас дольше задерживать. Огромное вам спасибо, мисс Филд.
  Глава 21
  Хотя весна была с холодными ночами, днем столбик ртути в термометре поднимался все выше и выше, так что судья Миханн сбросил с себя мантию и, оставшись в одной рубашке, удобно расположился в кресле, наслаждаясь сигаретой.
  Адвокаты заняли кресла напротив судьи.
  Судья продолжал:
  — Если нечто в этом деле вынуждает предположить, что окружной прокурор идет по ложному пути, мы хотели бы об этом узнать, не правда ли?
  Окружной прокурор надменно произнес:
  — Я иду по правильному пути, тут не может быть сомнений. Вот поэтому-то вы и слышите столько писка.
  Мейсон не прореагировал на его выходку. А судья Миханн задумчиво произнес:
  — А вот я очень хотел бы услышать ваше мнение, мистер Мейсон.
  И только тогда Мейсон заговорил:
  — Около двадцати лет тому назад отец Марвина Эйдамса был казнен за убийство… своего делового партнера, некоего Лэтвелла. Вдова Лэтвелла вышла замуж вторично за некоего Денджердфильда. Убийство это произошло в Витсбург-Сити. Отец Эйдамса сказал, будто бы Лэтвелл доверительно сообщил ему о намерении сбежать с Кориной Хассен, но власти обнаружили труп Лэтвелла, зарытый под полом в подвале их фабрики.
  — Так вот каким образом эта Корина Хассен оказывается вовлеченной в это дело? — изумленно протянул Коупленд. — Я не знал ее имени и не мог понять, куда клонит мистер Мейсон, задавая вопросы о какой-то Корине Хассен.
  — Визерспун об этом что-нибудь знает? — спросил судья, более энергично попыхивая трубкой.
  — Да, — кивнул Мейсон, — он поручил провести расследование старого дела детективному агентству Оллгуда в Лос-Анджелесе. Они направили по следу Милтера, но позднее прогнали его с работы из-за длинного языка.
  Судья предупредил:
  — Разумеется, все это не для протокола. Конечно, если вы пожелаете, я могу продолжить слушание в обычном порядке. Но если переданная записка является, как считает мистер Мейсон, важной уликой, если он убежден, что Визерспун неповинен в этих двух убийствах, то подобное неофициальное совещание с прокурором и обмен информацией пойдет всем нам на пользу.
  — Мне нечего сказать! — заявил Коупленд.
  — А я открою свои карты, — спокойно откликнулся Мейсон.
  — Хорошо! Давайте посмотрим!
  — Милтер был шантажистом, — сказал Мейсон. — Он приехал в этот город, чтобы получить деньги. Вы помните, его гражданская жена заявила, что он намеревался отсюда уехать, поскольку его дела двигались к завершению. Кого же он шантажировал?
  — Визерспуна, разумеется! — воскликнул Коупленд.
  Мейсон покачал головой:
  — Прежде всего, Визерспун не из тех людей, кто стал бы платить вымогателю. Ну а во-вторых, у Милтера не было возможности оказать давление на Визерспуна. Визерспуну была совершенно безразлична огласка фактов этого старого дела. Он всего лишь стремился принудить дочь порвать с Эйдамсом и вычеркнуть его из списка своих знакомых.
  — Ну а как в отношении дочери Визерспуна? — высказал догадку судья. — У нее есть деньги?
  — Да.
  — Может, Милтер нацелился на нее?
  — Если бы даже он и явился к мисс Визерспун, она все равно вышла бы за Эйдамса. Нет, Милтер, вне всякого сомнения, не мог ей заявить: «Послушайте, мисс Лоис, мне кое-что известно о человеке, который вам дорог. Если вы уплатите столько-то тысяч долларов, я вам это расскажу…»
  — Вы правы, — согласился судья, — но, думаю, он пригрозил бы рассказать обо всем ее отцу, если она не заплатит требуемую сумму.
  — Лоис Визерспун не заплатила бы ему даже цента, — засмеялся Мейсон. — Она бы здорово рассердилась, надавала негодяю пощечин, схватила бы Марвина Эйдамса, отвезла его в Юму, оформила бы там свой брак и наплевала бы на весь мир.
  — Именно так она и поступила! — теперь засмеялся судья.
  — Учтите, — продолжал Мейсон, — Милтер рассчитывал получить большую сумму денег. Ведь он заявил своей жене, что у него будет достаточно денег, чтобы отправиться путешествовать, куда ей заблагорассудится. Это доказывает, что он рассчитывал на что-то большее, чем обычное вымогательство. И это, несомненно, было связано с какими-то фактами, всплывшими при расследовании старого дела об убийстве. Более того, человек, которого он шантажировал, не располагал наличными деньгами, чтобы с ним расплатиться, но должен был их получить со дня на день.
  — Откуда вы это знаете? — недоуменно спросил судья Миханн.
  — Дошел методом дедукции.
  — Ваши дедуктивные выводы не выдерживают никакой критики! — все еще сопротивлялся Коупленд.
  Мейсон повернулся к нему:
  — Давайте на время забудем, что мы находимся по разные стороны баррикады, и попробуем рассуждать совершенно беспристрастно, руководствуясь только соображениями логики. Итак, шантажист располагает ценной информацией. Естественно, он желает продать ее как можно дороже. Получив вожделенную сумму, он исчезает, но не навсегда. Рано или поздно он вернется, чтобы потребовать новую сумму, и так до бесконечности.
  Судья кивнул в знак согласия:
  — Продолжайте. По-моему, вы рассуждаете логично.
  — Давайте подумаем о данном конкретном случае. Милтер расследовал дело о старом убийстве. Он раскопал важные факты и поспешил сюда, чтобы начать шантаж. Жертва заставила его ждать. В тот самый вечер, когда его убили, Милтер надеялся получить свои деньги. Значит, заинтересованному лицу пришлось эти деньги где-то раздобыть, не так ли? Далее, в чем заключалась информация, которую продавал Милтер? Кого он шантажировал и почему?
  — Может быть, вы сами ответите на этот вопрос? — попросил судья Миханн. — Похоже, вы считаете, что это не Визерспун и не его дочь. Может быть, тогда молодой Эйдамс? Но где он мог раздобыть денег?
  Окружной прокурор встрепенулся:
  — Женившись на мисс Визерспун, он получил контроль над ее состоянием!
  Мейсон ответил не без иронии:
  — Вы считаете, что Эйдамс намеревался жениться, немедленно забрать все деньги жены и отдать их шантажисту, чтобы тот не рассказал того, что было уже известно ему?
  При этих словах прокурор вдруг как-то сник.
  — Лучше скажите нам сами, мистер Мейсон, — настаивал судья.
  — Детективное агентство, в котором работал Милтер, — мошенническое заведение. Его хозяин Оллгуд одновременно является владельцем скандального листка, выходящего в Голливуде, и тоже не прочь шантажировать своих клиентов. Оллгуд решил, что заставит раскошелиться Визерспуна. Он уже сделал первый шаг в этом направлении, поместив мерзкую заметку в своем листке. Но появился я. Оллгуд не отказался от своего намерения, однако решил использовать меня в качестве невольного посредника. Это был, так сказать, вежливый вид шантажа, и осуществлялся он полулегально, через его газетенку. Жертва откупалась от «разоблачения» — газета умолкала. Милтер же затеял крупную игру. Вот мне и кажется, джентльмены, что существует один-единственный факт, который он мог обнаружить по ходу расследования этого старого убийства. Продав его, он мог бы заработать целое состояние, а не крохи.
  Судья Миханн встрепенулся в кресле, воскликнув:
  — Клянусь святым Джорджем, это звучит весьма убедительно. Как я понимаю, вы знаете имя настоящего убийцы?
  — Совершенно верно.
  — Кто же это?
  — Давайте рассуждать дальше… Мистер Бурр гостил в доме Визерспуна. Именно в это время ему понадобилась крупная сумма денег. Помните, он сказал Визерспуну, что послал на Восток за порядочной суммой и ожидал ее прибытия в тот самый день, когда у него случился перелом ноги. А теперь вернемся к истории давнего убийства. По словам Корины Хассен, у нее был приятель, отличавшийся невероятной ревностью и весьма скверным характером. Рональду Бурру в то время было двадцать семь лет. Он знал Корину Хассен. Соберите все эти факты воедино, и вы без особого труда придете к заключению, кого именно шантажировал Милтер… и почему!
  — Но… в отношении тех денег… с Востока? — допытывался ошарашенный Коупленд.
  — Деньги-то прибыли, разумеется… Но нам стоит снова возвратиться к тому давнему преступлению. Я убежден, что оно было совершено не одним человеком, одному со всеми теми делами было просто не справиться! Тело Лэтвелла надо было перетащить в подвал старого цеха, затем пробить дыру в цементном полу и, выкопав там могилу, упрятать в нее труп и забросать его землей, все заново зацементировать, насыпать кучу мусора и старого хлама, потом помчаться в Рино, разыскать там Корину Хассен, ожидавшую приезда Лэтвелла, уговорить ее поехать покататься на лодке по озеру и столкнуть в воду, сорвав предварительно с нее одежду, дабы невозможно было ее опознать… Согласитесь, что для всего этого понадобилось бы, как минимум, два человека, причем один из них должен был иметь доступ на фабрику… Если бы вас стали шантажировать в связи с убийством и у вас имелся бы богатый сообщник, вы бы, естественно, обратились к нему за деньгами, не правда ли?
  — Вы, очевидно, имеете в виду вдову Лэтвелла? — высказал догадку Миханн.
  — Точно. Нынешнюю миссис Денджердфильд.
  Судья Миханн выразительно взглянул на Коупленда:
  — А ведь все это звучит весьма убедительно, Бэн?
  — Это не объясняет всех фактов, — процедил сквозь зубы Коупленд.
  Мейсон же продолжал излагать свою версию:
  — Предположим, сообщник решил, что ему выгоднее отделаться от Милтера, чем выплачивать ему огромные деньги до конца своих дней. Для этого, разумеется, нужно было найти козла отпущения, дабы свалить на него всю вину, человека, у которого якобы имелся мотив для мести и неограниченные возможности.
  — Визерспун? — скептически промямлил Коупленд.
  Мейсон отрицательно покачал головой:
  — Визерспун совершенно случайно оказался замешанным в эту историю. Козлом отпущения они избрали Марвина Эйдамса. Вы можете оценить, какое эффектное дело против него им удалось бы сфабриковать с помощью косвенных доказательств. Когда полиция проникнет в квартиру Милтера, первое, что она там увидит… это тонущего утенка в аквариуме. Это весьма необычное и запоминающееся зрелище, которое сразу же привлечет к себе внимание. Марвин Эйдамс должен был поехать в город, чтобы попасть на ночной поезд. Ему нужно было уложить вещи. Он намеревался заехать на ранчо к Визерспуну на взятом у приятеля старом автомобиле. А это показывало, что Лоис Визерспун не сможет поехать вместе с ним в город, поскольку ей не на чем будет возвращаться домой. Как я уже сказал, Марвину надо было успеть собрать вещи. Поэтому можно было не сомневаться, что где-то от одиннадцати до двенадцати часов Марвин непременно будет в Эль-Темпло. Из дома он выйдет заблаговременно, чтобы успеть пешком добраться до станции. Он будет один и, значит, не сможет доказать свое алиби. Мотив преступления суд найдет убедительным: мол, Милтер пытался его шантажировать в связи с казнью отца, Хораса Эйдамса. Ну а так как у Марвина денег нет, он вынужден был пойти на убийство.
  Судья Миханн согласно кивнул, и даже Коупленд нехотя слегка наклонил голову.
  — Все было предусмотрено с большой точностью, — развивал свою мысль Мейсон, но судья прервал его:
  — Но откуда они могли знать, что Марвин Эйдамс собирается взять на ранчо утенка?
  — Потому что они забросили ему приманку в сотню долларов, — Мейсон достал из кармана письмо, — сочинив вот эту писульку и подписав ее вымышленным именем. Он же попался на крючок по своей неопытности и простодушию.
  Миханн прочитал письмо вслух.
  — Та-ак… По всей вероятности, вам его дал Марвин Эйдамс? — заключил он.
  — Да.
  — Может быть, вы нам расскажете, что же произошло на самом деле, мистер Мейсон? — попросил Коупленд. На этот раз в его голосе не было и намека на язвительность.
  — Бурра стал шантажировать Милтер. Тогда он сообщил миссис Денджердфильд, чтобы та немедленно приехала и привезла деньги, но у нее на этот счет имелись собственные соображения, которые ей казались куда более разумными, чем перспектива попасть в руки вымогателя. На ранчо у Визерспуна, как и у любого владельца ранчо, имелись кислота и цианистый калий. Бурр взял то и другое, завернул в толстую бумагу и сдал в камеру хранения на автобусной станции в Пасифик-Грейхаус. Квитанцию он переслал миссис Денджердфильд в Эль-Темпло. Ну а сам возвратился на ранчо.
  Вне всякого сомнения, он намеревался предпринять что-то еще, либо непосредственно связанное с убийством Милтера, либо для того, чтобы подозрение сразу же пало на Марвина Эйдамса. Но тут произошло непредвиденное: его лягнула лошадь. Бурра уложили в постель, ввели наркотик, наложили гипс и подвесили к ноге груз. В результате Бурр утратил способность передвигаться!
  — Что же произошло в квартире у Милтера? — спросил судья. — Как вы себе это представляете?
  — Ему позвонила девица из агентства Оллгуда и сообщила, что приедет к нему вечерним автобусом. У нее, мол, имеются важные новости. Тогда Милтер, который морочил голову одновременно двум женщинам: своей гражданской жене и блондинке от Оллгуда, сказал Альберте Кромвелл, что в полночь у него будет чисто деловое свидание с этой девицей, причем сумел ее убедить, что ничего похожего на роман между ними нет. Но опять же случайность — первой явилась миссис Денджердфильд. Возможно, миссис Денджердфильд стала говорить о готовности заплатить требуемую сумму, но при условии, что в дальнейшем он оставит их в покое. Вне себя от радости, Милтер стал уверять ее, что все так и будет, даже предложил ей выпить в знак дружбы стаканчик горячего рома с маслом, который он как раз готовил. Миссис Денджердфильд прошла следом за ним в кухню, налила кислоту в стоящий на плите кувшинчик, бросила туда же цианид и, сославшись на необходимость привести себя в порядок, выскочила из кухни, плотно закрыв за собой дверь. А через несколько минут, убедившись в успехе задуманного предприятия, поспешила ретироваться, не забыв посадить утенка в аквариум. Вот тут-то у нее и возникли сложности.
  — Вы имеете в виду приезд Визерспуна? — предположил судья Миханн.
  — Сначала явилась блондинка из детективного агентства. У нее имелся свой ключ. Она спокойно отомкнула дверь и стала подниматься по лестнице на третий этаж. Однако миссис Денджердфильд проявила редкое присутствие духа и большую сообразительность. Этого у нее не отнимешь.
  — Что же, по-вашему, она сделала? — уже откровенно заискивал перед адвокатом скисший Коупленд.
  Мейсон лукаво поглядел на своих коллег и подмигнул:
  — Сняла с себя платье.
  — Я не уверен, что понимаю вас.
  — Все очень просто. В Милтера были влюблены две женщины. Одна была гражданская жена, вторая — девица из агентства. Каждая из них, естественно, считала себя единственной, но в то же время они интуитивно подозревали его в неверности. У блондинки имелся ключ. Она стала подниматься по лестнице и внезапно увидела на площадке у двери Милтера полуодетую женщину. Блондинка приезжала предупредить Милтера, что по его следу направился Мейсон. Как вы считаете, какова была ее естественная реакция в подобных обстоятельствах?
  — Послать его к черту, повернуться и бежать без оглядки прочь? — сказал судья, выразительно сплевывая.
  — Именно так она и поступила, — сказал Мейсон, — причем она была настолько рассержена, что не потрудилась даже закрыть внизу за собой дверь. А тут как раз появился Визерспун. Он тоже направился вверх по лестнице, но миссис Денджердфильд, проделав с ним то же самое, заставила и его в смущении ретироваться. Таким образом расчистив себе путь, она ушла.
  Гражданская жена Милтера какое-то время была совершенно спокойна, поджидая обещанного условного сигнала, но все равно ее терзали сомнения. Она прислушивалась, а потом, стоя в фонаре, стала следить за входом в квартиру Милтера. Когда полуодетая миссис Денджердфильд затеяла спор с Визерспуном, жена Милтера услышала женский голос и решила получше рассмотреть соперницу. Но вместо нее она увидела ретировавшегося Визерспуна и записала номер его машины.
  Несколько минут судья Миханн обдумывал рассказанное Мейсоном.
  — Ну что же, все это выглядит весьма правдоподобно. Полагаю, миссис Кромвелл спустилась вниз и встретила у дверей уже вас. Ей не хотелось у вас на глазах звонить к Лесли, да к тому же вы ей сказали, что уже звонили и не добились ответа. Ей надо было как можно скорее добраться до телефона, поэтому она оставила вас и поспешила якобы в город. Это позволило миссис Денджердфильд незаметно удалиться из квартиры Милтера.
  — Совершенно верно, потому что я тоже ушел вместе с ней.
  — Прекрасно! Вы выдвинули интересную версию. Пока это всего лишь версия, правда весьма правдоподобная и любопытная. Она объясняет и убийство Бурра. Полагаю, миссис Денджердфильд решила, что ей опасно иметь такого беспомощного сообщника, который и впредь будет доставлять ей неприятности, и решила устранить его тем же путем. Но как ей удалось проникнуть в дом Визерспуна, минуя собак? Как она добыла удочку для Бурра?
  Мейсон без тени сомнения возразил:
  — Она ничего этого не делала.
  Судья несколько раз кивнул:
  — Я как раз начал подумывать, что это мог сделать один человек. Ведь оба преступления были совершены при помощи кислоты и цианида. Но это еще не доказывает, что оба убийства совершены одним человеком, скорее всего, тут действовали сообщники. И, однако же, это то предположение, из которого мы исходили в самом начале.
  — Но это же очевидно! — запротестовал Коупленд.
  Судья Миханн покачал головой:
  — Способ убийства совершенно необычный. Не многим пришло бы в голову совершить первое убийство таким вот путем. Но… после широкой огласки вполне резонно допустить, что второе преступление мог совершить один из многих тысяч человек, прочитавших отчеты об этом процессе… Ведь если на протяжении одной недели застрелят двух человек, никому не придет в голову считать, что их убил один и тот же человек. Единственная причина, почему все мы были введены в заблуждение, — необычный способ убийства.
  — Совершенно верно. И в этой связи я хочу обратить ваше внимание на нечто крайне важное и интересное. Когда я приехал на ранчо к Визерспуну, я привез с собой стенограмму судебного процесса над Хорасом Эйдамсом и кое-какие газетные вырезки. На время обеда я все это спрятал в ящик письменного стола в доме Визерспуна. Кто-то вскрыл этот ящик и рылся в бумагах. Кто-то очень желал выяснить причину моего появления в доме Визерспуна.
  — Вы имеете в виду Бурра?
  — К этому времени Бурр уже лежал в постели со сломанной ногой.
  — Возможно… Марвин Эйдамс?
  Мейсон покачал головой:
  — Если бы Марвин Эйдамс что-нибудь узнал про старое убийство, он наверняка расторг бы свою помолвку с Лоис Визерспун. Вне всякого сомнения, он был бы настолько расстроен, что сразу отправился бы на фронт. Визерспун не в счет: он знал историю Марвина и причину моего приезда. Лоис Визерспун тоже не могла это сделать, потому что не в ее характере подглядывать и подслушивать, она всегда идет напролом. А во-вторых, когда я в конце концов объяснил ей, в чем состоит моя задача, она так изменилась в лице, что я понял: раньше она ни о чем не догадывалась. Таким образом, остается всего лишь один человек, который отлучался из-за стола и отсутствовал довольно долго.
  — Кто? — спросил Коупленд.
  — Миссис Бурр!
  Судья снова заворочался в кресле.
  — Вы хотите сказать, что она убила своего мужа?
  — Она узнала о проводимом мною расследовании старого дела. И сообразила, что к чему. Потому что все это хорошо увязывалось с последними переживаниями ее мужа, с его финансовыми затруднениями и с фактом приезда миссис Денджердфильд в Эль-Темпло. Миссис Бурр совершенно случайно столкнулась с ней на улице. Как я уже сказал, миссис Бурр сообразила, что к чему, и ей стало ясно, кто убийца, и Бурр, конечно, догадался, что она все знает.
  Миссис Бурр исключительно эмоциональная особа, ей чуждо бездействие. Если вы поинтересуетесь ее жизнью, то убедитесь, что после нескольких лет замужества она начинает скучать, ищет перемен… Возможно, Визерспун и правда считал знаки внимания с ее стороны несерьезными, но миссис Бурр действовала вполне осознанно. Она трезво оценила и ранчо, и Визерспуна, и его счет в банке. К тому же миссис Бурр узнала, что ее муж виновен в убийстве, а это не сулит ей ничего хорошего.
  — Каким образом она могла это узнать? Какие у вас имеются доказательства? — недоумевал судья.
  — Давайте рассуждать вместе. Медсестру прогнали после того, как она попыталась распаковать чемодан, который Бурр держал возле своей кровати. Что у него было в этом чемодане? Книги, рыболовные принадлежности, а что еще?
  — Больше ничего, — уверенно ответил Коупленд. — Я лично присутствовал при осмотре этого чемодана и его содержимого.
  Мейсон уточнил:
  — Да, но это было после смерти Бурра?
  — Естественно.
  — Обождите минуточку, — обратился судья к Мейсону. — Комната Бурра была полна смертельного газа. До тех пор пока не выбили окна, никто не мог туда войти и забрать что-либо из вещей, принадлежавших Бурру. Если только убийца заранее ничего не забрал…
  — Давайте посмотрим на дело вот с какой стороны. Бурр раздобыл кислоту и цианид, чтобы их использовала миссис Денджердфильд. Можете не сомневаться, что он взял яда с избытком и часть его находилась у него в чемодане. Трудно предугадать, но возможно, он намеревался избавиться от миссис Денджердфильд… или же от собственной жены, которая стала вести себя слишком подозрительно. Все шло, с его точки зрения, самым наилучшим образом, без сучка и задоринки, пока он внезапно не слег со сломанной ногой. Как только к нему вернулось сознание, он попросил жену принести его чемодан и поставить его рядом со своей кроватью. Вы, наверное, представляете, что он испытал, когда медсестра заявила, что извлечет содержимое его чемодана и разложит на полке в шкафу. Возможно, другой человек не понял бы, что он хранит в свертках, но опытная медсестра сразу же все поняла бы.
  — Обождите минуточку, Мейсон, — снова вмешался судья. — До сих пор я был с вами полностью согласен, а вот тут в ваших рассуждениях имеется провал… Миссис Бурр вовсе не требовалось убивать мужа, ей достаточно было обратиться к шерифу со своими опасениями…
  — Но разве я сказал вам, что она его убила? Вы совершенно правы — она и намеревалась сообщить. А теперь на минуту встаньте на место Бурра. Он оказался прикованным к постели и ощущал себя как в ловушке… Его жена теперь не только знала, что он виновен в убийстве, но и располагала доказательством этого. Он понимал, что она непременно обратится к шерифу. Медсестра чудом не обнаружила тайну Бурра, жена, разумеется, знала ее. Бурр прогнал медсестру… Может быть, он надеялся, что ему представится возможность убить жену, прежде чем она его выдаст, но такой случай не представился. И наконец он понял, что у него имеется только один выход…
  — Какой? — Судья настолько увлекся рассказом Мейсона, что у него даже отвисла челюсть.
  — Медсестра прекрасно разбирается в кислотах и цианидах, но она ни черта не понимала в рыбной ловле. Бурр заставил ее подать ему алюминиевый футляр, заявив, что в нем находятся какие-то синьки. Он спрятал этот футляр под одеялом. Это и была его знаменитая складная удочка. Естественно, он не мог испытывать добрых чувств к Визерспуну, потому что тот затеял расследование старого преступления, да еще из-за жены. И решил, что сорвет все ее блестяще задуманные планы, погубив при этом и самого «счастливца», преемника на супружеском ложе.
  Прежде всего он в присутствии нескольких свидетелей попросил у Визерспуна принести его удочку, забытую им в кабинете. На самом же деле удочка в алюминиевом футляре была спрятана у него под одеялом. Оставшись один, он достал свою удочку, соединил две части ее, положил третью рядом с собой на кровать, свинтил вместе футляр и крышку, бросил получившуюся целую трубку на пол таким образом, чтобы она откатилась в дальний конец комнаты. Потом раскрыл чемодан и вытащил из него то, что не должна была видеть медсестра: бутылочку с кислотой и цианид. Все это он поместил на легком столике на колесах, стоящем возле его кровати. Кислоту он вылил в вазочку, бросил туда же цианид, с помощью удочки оттолкнул столик как можно дальше, потом в левую руку взял третью часть удочки и сделал вид, что старается приладить ее к первым двум.
  Судья Миханн так увлекся, что забыл о вечернем заседании, он не мог отвести глаз от Мейсона.
  — Ну а потом? — не выдержал Коупленд.
  — Потом, — спокойно сказал адвокат, — он сделал глубокий вдох.
  Глава 22
  Делла Стрит с упреком сказала Перри Мейсону:
  — По всей вероятности, вам доставляет удовольствие меня волновать!
  — Что такое я натворил?
  — Вы прекрасно знаете что. Время перевалило за два часа, судья еще не показывался, а помощник прокурора начал хватать людей, и я решила, что они предъявили вам обвинение в фальсификации улик по делу… и в сговоре с преступником.
  Мейсон с облегчением вздохнул и весело рассмеялся:
  — Знаешь, убедить окружного прокурора было страшно трудно, но коль мне удалось это сделать, он проявил бешеную активность. Давай-ка сложим вещи и поедем отсюда прочь.
  — А что же Визерспун?
  — Знаешь, я им уже сыт по горло. И им, и его несговорчивой дочкой. Первого числа следующего месяца я вышлю ему счет, и на этом наше знакомство закончится.
  — Миссис Денджердфильд созналась?
  — Нет еще, но у них и без этого сейчас достаточно оснований для возбуждения против нее уголовного дела. Полиции удалось найти коробочку, которую она получила в камере хранения на автобусной станции, бутылочку с детергентом и, самое главное, обрывки письма с инструкциями от Бурра. Письмо сумеют восстановить, хотя на это уйдет много времени. Кроме того, в комнате Милтера обнаружили отпечатки ее пальцев.
  — А вы-то что думали, она будет действовать в перчатках?
  Мейсон опять засмеялся:
  — Не забывай, что ей пришлось заняться стриптизом, дабы отпугнуть непрошеных посетителей. Женщина не может появиться на площадке лестницы почти без одежды, но в перчатках!
  — Да, вы правы… А что Лоис и Марвин… Как они себя чувствуют?
  — Очевидно, готовятся отбыть в свадебное путешествие… Делла, ты захватила с собой бумаги по делу об опротестованном завещании?
  — Да, они у меня в портфеле, я подумала, что у вас найдется время, чтобы над ними поработать.
  Мейсон посмотрел на часы.
  — Я знаю здесь одну небольшую гостиницу в пустыне, она принадлежит маленькому горбуну, а его жена готовит потрясающие яблочные пироги. Находится она на высоте примерно трех тысяч футов, кругом удивительное нагромождение гранитных скал, любопытнейшие заросли кактусов. Там никто не будет нам мешать, так что мы спокойно разберемся в бумагах, я продиктую тебе письма и…
  — Почему же вы колеблетесь?
  Мейсон подмигнул:
  — Боюсь забираться в такую даль, чтобы не пропустить следующее интересное дело.
  Делла схватила его за руку.
  — Нашли из-за чего беспокоиться! Вам больше нет необходимости искать для себя клиентов, они сами разыщут вас. Великий боже, как я перепугалась, когда Лоис Визерспун вскочила с места с намерением рассказать об этом утенке. Я инстинктивно ей не доверяла!
  — Я и сам слегка струхнул… Понимаешь, мне пришлось бы тогда придумать что-нибудь такое, что было бы способно отвлечь от этого вопроса внимание суда и прокурора. Если бы я применил обычную тактику возражений, тогда бы подозрения только усилились. Но все кончилось благополучно, стоит ли вспоминать теперь об этом?
  — А что бы вы ответили, если бы у вас спросили, почему тот утенок не утонул?
  — С того момента, как Хеггерти вошел в квартиру Милтера, он отвечал за все. Так что давать объяснения пришлось бы ему, а не мне.
  — Вы вошли в эту комнату, увидели в аквариуме несчастного утенка и решили, что здесь побывал Марвин? Вы ему сочувствовали и поэтому с преступными намерениями начали уничтожать столь важную улику!
  — Тебе следовало бы еще кое-что добавить… в отношении мира и благополучия жителей штата Калифорния!
  Она смотрела на него счастливыми смеющимися глазами.
  — А далеко ли до этой гостиницы?
  — Часа два езды.
  — Я сейчас позвоню в контору и предупрежу Герти. Когда ей нас ожидать?
  Мейсон задумчиво посмотрел на синее небо, на желтый песок калифорнийской пустыни, почувствовал на лице жаркое прикосновение солнечных лучей… и сказал:
  — Передай Герти… что мы вернемся только тогда, когда она выкопает для нас хорошее дело об убийстве… и не раньше. Предупреди, что заурядное дело меня не устроит… Мы хотим…
  Она зашагала по направлению к отелю. Мейсон догнал ее и пошел рядом. Прохожие с любопытством смотрели им вслед. Делла взглянула на адвоката:
  — Вы внесли заметный вклад в просвещение сельских жителей, объяснив им, что утки могут тонуть. Интересно, чему вы их научите в следующий раз?
  Дело о неосторожном котенке
  Глава 1
  Глаза котенка бегали туда-сюда, наблюдая за шариком из скомканной бумаги, привязанным к веревочке, которую Хелен Кендал водила взад и вперед высоко над ручкой кресла. Котенка звали Эмберайс19 — за то, что глаза у него были желтыми, как янтарь.
  Хелен любила наблюдать за ними. Черные зрачки постоянно менялись, превращаясь то в зловещие щелочки, то в огромные, светонепроницаемые шары, подобные ониксу. Эти черно-янтарные глаза имели гипнотическое влияние на Хелен. После того, как она следила за ними какое-то время, ее мысли уходили куда-то в сторону. Она забывала о том, что ее окружало, о сегодняшнем дне, о комнате, в которой находилась, и о котенке. Она могла даже забыть о Джерри Темпларе и эксцентричной и деспотичной тете Матильде и начинала думать о чем-то далеком или давно ушедшем.
  На этот раз подумалось о давно ушедшем, о том, что происходило много лет назад. Когда Хелен Кендал было десять лет, у нее жил другой котенок, серо-белый. Он забрался на крышу и боялся оттуда слезть. Высокий мужчина с добрыми серыми глазами притащил откуда-то длинную лестницу, приставил к стене и стоял на самом ее верху, протягивая к котенку руку и терпеливо уговаривая его спуститься.
  Дядя Франклин…
  Хелен сейчас думала о нем то, что думала тогда, а не то, что узнала потом от других людей. Не как о сбежавшем муже тети Матильды, не Франклине Шоре, пропавшем банкире, о котором писали все газеты, не о человеке, непонятно почему отказавшемся от успеха, богатства, власти, семьи и давних друзей, чтобы затеряться нищим среди незнакомых людей. В этот момент Хелен думала о нем как о дяде Франклине, рискнувшем жизнью, чтобы спасти испуганного котенка для несчастной маленькой девочки, как о единственном отце, которого она знала, мягком, понимающем и дружелюбном. Хелен помнила его все эти годы, любила и верила во взаимные чувства с его стороны, несмотря на множество доказательств в обратном.
  Внезапно у Хелен Кендал появилась полная уверенность в том, что Франклин Шор мертв. Должен быть мертв. Наверное, он умер очень давно, вскоре после того, как скрылся. Он любил ее. Должно быть, он любил ее, иначе не стал бы так рисковать, посылая открытку из Флориды через полгода после своего исчезновения, как раз тогда, когда тетя Матильда прилагала все усилия, чтобы найти его, а он, в свою очередь, пытался сделать все возможное, чтобы ей это не удалось. Наверное, он умер вскоре после отправления открытки, потому что обязательно послал бы еще одну весточку Хелен. Он знал, как она надеялась получить ее. Он не стал бы ее расстраивать. Он мертв. Он умер почти десять лет назад.
  Он мертв, и, следовательно, Хелен имеет право на двадцать тысяч долларов, оставленных ей по его завещанию. А такие деньги и Джерри Темплар, приехавший на неделю в отпуск, открывали место самым воздушным мечтам…
  Мысли Хелен приняли другое направление. Джерри изменился в армии. Его голубые глаза смотрели увереннее, очертания губ приобрели суровость. Но, заметив в нем перемены, она полюбила его еще сильнее и не сомневалась, что он отвечает ей взаимностью, хотя сам он ни слова не проронил на эту тему. Однако он не собирался на ней жениться, если это приведет к тому, что тетя Матильда выставит ее из дома и им придется жить на его армейское жалованье. Но если у нее окажутся деньги, ее собственные деньги, причем такие, что Джерри перестанет волноваться о том, что она останется на улице, голодная и холодная, если с ним что-нибудь случится…
  Не стоит об этом думать. Тетя Матильда все равно не изменит своего решения. Она не из тех. Если она сказала что-то, то так оно и будет. Она, например, считает, что Франклин Шор жив — и точка. Она также окончательно и бесповоротно решила не предпринимать никаких мер, чтобы законным образом признать его усопшим, в результате чего его завещание вступило бы в силу. Тетя Матильда не нуждается в своей доле имущества. Как жена Франклина Шора, она управляет собственностью, оставшейся после него, точно так же, как если бы она стала его вдовой или исполнительницей завещания. Она также управляет безденежной Хелен, полностью зависящей от нее, а это тете Матильде не удастся после получения девушкой наследства в размере двадцати тысяч долларов.
  Тетя Матильда любит управлять людьми. Она добровольно не отдаст свою власть над Хелен, в особенности пока на горизонте маячит Джерри Темплар. Он никогда не нравился тете Матильде, и она не одобряла увлечение Хелен. Перемены, происшедшие в нем за время службы в армии, казалось, только усилили ее неприязнь. Она ни за что не отдаст наследство, пока Джерри находится в отпуске. Если только дядя Джеральд…
  И снова мысли Хелен изменили направление. Три дня назад дядя Джеральд обещал ей нажать на тетю Матильду. По завещанию брата дяде Джеральду переходила такая же сумма, что и Хелен. Ему уже шестьдесят два, он выглядит старше своих лет, но все еще продолжает работать, занимаясь юридической практикой. Он считал, что уже слишком долго ждет свою долю, которая оказалась бы очень кстати именно сейчас.
  — Я в состоянии принудить Матильду действовать, и собираюсь это сделать, — сказал он. — Мы все знаем, что Франклин мертв. По закону, его нет в живых уже три года. Я хочу получить причитающееся мне наследство и хочу, чтобы ты получила свою долю. — Его глаза смягчались и теплели, когда он смотрел на Хелен, и голос становился более мягким и нежным. — С каждым днем ты становишься все больше похожа на свою мать, Хелен. Ты унаследовала ее фиалковые глаза и волосы, в которых рыжий цвет проглядывает из-под золотого. Ты такая же высокая и стройная, так же прекрасно сложена, у тебя длинные красивые руки, как были у нее, и тихий, приятный голос. Мне нравился твой отец, но я так никогда и не простил ему, что он увел ее от меня. — Дядя Джеральд помолчал, а потом добавил уже изменившимся тоном: — Тебе скоро понадобятся твои двадцать тысяч долларов, Хелен.
  — Они мне уже сейчас нужны, — заметила девушка.
  — Джерри Темплар? — Дядя Джеральд прочитал ответ на ее лице, потому что не стал дожидаться, пока она заговорит. Он медленно кивнул. — Хорошо. Я попытаюсь тебе помочь.
  Его слова прозвучали так, словно он сделает больше, чем просто попытается. Тот разговор состоялся три дня назад. Не исключено…
  Эмберайс терпел так долго, как только мог. Он прыгнул к сводящей его с ума бумажке, впился в нее зубами и лапами — и начал падать, но тут инстинктивно потянулся к запястью Хелен и уцепился за него своими острыми, как иголки, коготками, чтобы не упасть на покрытый ковром пол.
  Хелен закричала от неожиданной боли.
  — Что случилось, Хелен? — спросила резким тоном тетя Матильда из своей комнаты.
  — Ничего, — ответила девушка, нервно рассмеявшись. Она попыталась свободной рукой высвободить цепляющиеся лапки котенка. — Просто Эмберайс меня поцарапал.
  — Что с ним такое?
  — Ничего. Мы играли.
  — Прекрати играть с котенком. Ты его испортишь.
  — Хорошо, тетя Матильда, — покорно сказала Хелен, поглаживая котенка и рассматривая царапины у себя на руке. — Наверное, ты не знаешь, что у тебя очень острые коготки, — обратилась девушка к котенку. — Теперь мне придется чем-то смазать руку.
  Девушка отправилась в ванную и уже открыла аптечку, когда услышала стук палки тети Матильды. Дверь распахнулась, и тетя Матильда, нахмурившись, уставилась на Хелен.
  Матильде Шор было шестьдесят четыре года. Последние десять лет она думала о мести, что определенно не оказало положительного влияния на ее внешний вид. Пояснично-крестцовый радикулит тоже не способствовал улучшению ее характера. Она отличалась широкой костью и в молодости. Наверное, она была красива, как амазонка, однако теперь совсем перестала заботиться о своем внешнем виде.
  Тетя Матильда заметно располнела, у нее поникли плечи, голову она обычно выпячивала вперед и наклоняла вниз. Под глазами не проходили мешки, линия губ стала резко очерченной и в уголках опустилась. Однако ничто не лишило ее черты целеустремленности, в них четко отражалась несломленная воля женщины, живущей ради осуществления своей идеи.
  — Дай мне посмотреть, где тебя поцарапал кот, — потребовала тетя Матильда.
  — Котенок не виноват. Я играла с ним и дразнила его бумажкой на веревочке, за которой он прыгал. Я не осознавала, что держу ее так высоко над полом. Эмберайс просто повис на мне — вот и все.
  Тетя Матильда недовольно уставилась на царапины.
  — Я слышала голоса какое-то время тому назад, — наконец сказала она. — Кто это был?
  — Джерри.
  Хелен произнесла его имя, словно оправдываясь, однако не смогла выдержать взгляда тети Матильды и опустила глаза.
  — Он заходил всего на несколько минут, — добавила девушка.
  — Я знаю.
  Тетя Матильда явно радовалась краткости визита.
  — Тебе пора принять решение, Хелен, — заявила она. — Совершенно очевидно, что он его уже принял. Он достаточно умен, чтобы понимать, что не сможет на тебе жениться. Тем лучше для тебя. Ты настолько глупа, что согласилась бы, если бы он сделал тебе предложение.
  — Да уж не настолько, — возразила Хелен.
  — Ты хочешь сказать, что совсем не глупа, — фыркнула тетя Матильда. — Так всегда думают дураки. Тебе повезло, что то, что ты думаешь, не играет роли. Он — худший вариант для такой девушки, как ты. Он любит только себя. Ни одна женщина не будет с ним счастлива. Эта его извечная подавленность и стиснутые зубы свели бы тебя с ума. У тебя, конечно, хватит силы на двоих. Я дважды была замужем и знаю, о чем говорю. Ты можешь познать счастье только с мужчиной типа Джорджа Албера, который…
  — Не вызывает у меня абсолютно никаких эмоций, — вставила Хелен.
  — Ты просто редко с ним видишься. Избавься от идиотской мысли о том, что ты влюблена в Джерри Темплара и не имеешь права уделять должного внимания другим мужчинам. Даже ты не настолько глупа, чтобы не понимать, что жить на его жалованье рядового солдата невозможно. Когда…
  — Ему недолго осталось быть рядовым, — заметила Хелен. — Его переводят в учебный лагерь для офицеров.
  — Ну и что? Когда он получит звание, если вообще получит, его сразу же отошлют на край земли и…
  — Но в ближайшее время он останется в лагере, — быстро докончила Хелен, пока тетя Матильда не успела сказать о том, что произойдет дальше. Хелен не могла позволить себе об этом думать. — Он проведет там несколько месяцев, и я вместе с ним там же или где-то поблизости. Там, где нам удастся хоть иногда встречаться.
  — Понятно, — с иронией в голосе ответила тетя Матильда. — Ты все обдумала, кроме, конечно, самой тривиальной вещи — на что вы собираетесь жить. Или… — Внезапно тетя Матильда замолчала. — Ясно, — наконец сказала она, — с тобой говорил Джеральд. Он дал тебе понять, что сможет заставить меня передать тебе деньги, оставленные Франклином. Выкини это из головы. Ты их не получишь, пока Франклин не помрет. А он пока еще на этом свете, так же, как и я. Он жив. В один прекрасный день он приползет сюда, умоляя меня простить его.
  Она рассмеялась, словно сказала что-то смешное. Хелен внезапно поняла, впервые за все эти годы, почему тетя Матильда была абсолютно уверена в том, что Франклин Шор жив: она ненавидела его слишком сильно для того, чтобы допустить мысль о том, что он скрылся за пределы, за которыми ее ненависть уже не в состоянии его достать. У нее осталась одна мечта, и она жила ею, — мечта о его возвращении. Тогда ей представится возможность его выгнать. Старого, одинокого, побитого, нуждающегося. Чтобы отплатить ему той же монетой за пережитое ею самой.
  Комо, слуга, неслышно появился, словно привидение, и остановился в дверном проеме.
  — Простите, пожалуйста, — пролепетал он.
  — Что еще, Комо? — обратилась к нему Матильда. — Дверь открыта. Заходи. И не подкрадывайся по-кошачьи, как ты обычно делаешь.
  Блестящие темные глаза слуги посмотрели на Матильду Шор.
  — Вам звонят, — сообщил он хозяйке. — Сказали, что это очень важно.
  — Хорошо. Сейчас подойду.
  — Трубка лежит у аппарата в вашей спальне, — объявил Комо, повернулся и пошел по коридору быстрыми легкими шагами.
  — Тетя Матильда, почему вы не избавитесь от него? Я ему не доверяю.
  — Возможно, ты не доверяешь. А я доверяю.
  — Но он же японец?
  — Чушь. Он кореец. Он ненавидит японцев.
  — Он говорит, что кореец, но это только…
  — Он говорит это уже двенадцать лет, — перебила Матильда Шор.
  — Он не похож на корейца. Он выглядит как японец, делает все как японец, и…
  — У тебя есть знакомые корейцы?
  — Нет, ну, не совсем и…
  — Комо — кореец, — уверенно заявила Матильда, развернулась, направилась к себе в спальню и плотно закрыла за собой дверь.
  Хелен вернулась в гостиную. Ее руку пощипывало от дезинфицирующего средства, которым она обработала царапины. Котенка нигде не было видно. Девушка села в кресло и попыталась читать, однако никак не могла сконцентрироваться на содержании.
  Через пятнадцать минут она отбросила журнал в сторону, откинулась назад и закрыла глаза. Появившийся невесть откуда котенок, казалось, чувствовал себя виноватым и терся, мурлыча, об ее ноги. Наконец он прыгнул на ручку кресла. Шершавый язычок начал лизать руку Хелен.
  Девушка услышала телефонный звонок, потом легкие шаги Комо, поспешившего взять трубку, а затем он оказался рядом с креслом, в котором она сидела, словно материализовался из воздуха.
  — Простите, пожалуйста. Сейчас звонят вам, мисс.
  Хелен отправилась в прихожую, где стоял аппарат, подняла трубку, думая, не Джерри ли это…
  — Алло? — с нетерпением сказала она.
  Голос на другом конце провода дрожал от волнения.
  — Это Хелен Кендал?
  — Да.
  — Вы не узнаете, кто вам звонит?
  — Нет, — резко ответила девушка.
  Хелен обычно раздражали люди, отказывающиеся сразу же представиться и просившие ее догадаться, кто это. Голос на другом конце провода стал сильнее и ровнее.
  — Пожалуйста, будьте очень осторожны, отвечая, потому что вас могут услышать. Вы помните своего дядю Франклина?
  Внезапно во рту у Хелен стало сухо.
  — Да, да, но…
  — Это дядя Франклин.
  — Я не верю. Он…
  — Нет, Хелен, я не умер. — Казалось, что его голос сдавили эмоции. — Я жив.
  — Но…
  — Я не могу винить тебя в том, что ты не веришь. Ты меня узнаешь, если снова увидишь?
  — Но я… Да, конечно.
  Голос стал более уверенным:
  — Ты помнишь, как собака загнала котенка на крышу? Ты умоляла меня, чтобы я его достал оттуда, я сходил за лестницей и забрался на нее. Ты помнишь, как мы праздновали Новый год, и тебе очень хотелось попробовать пунша, тетя Матильда запретила тебе это, однако ты пробралась в кладовку и все равно попробовала? Ты помнишь, как я после этого пришел к тебе в комнату, и мы долго разговаривали, а потом ты никак не могла остановить смех? И я никому ничего не сказал, даже Матильде, о том, что ты опьянела?
  Хелен почувствовала странную дрожь.
  — Да, — ответила она почти шепотом.
  — Теперь ты веришь мне, Хелен?
  — Дядя Франк…
  — Осторожно! — предупредил он. — Не называй меня по имени. Твоя тетя дома?
  — Да.
  — Она не должна знать, что я звонил. Никто не должен знать. Ты поняла?
  — Но я… Почему?.. Я не понимаю.
  — Есть только один способ решить все проблемы. Тебе придется мне помочь.
  — Как?
  — Ты в состоянии сделать то, что не сможет никто другой. Тебе когда-нибудь доводилось слышать об адвокате Перри Мейсоне?
  — Да, доводилось.
  — Я хочу, чтобы ты сходила к нему сегодня во второй половине дня и рассказала ему всю эту историю, чтобы он знал факты дела. Я прошу тебя в девять часов вечера доставить его в гостиницу «Ворота замка». Ты представляешь, где она расположена?
  — Нет.
  — Посмотри по карте или по справочнику. Это дешевая гостиница. Не пугайся. Привези туда Мейсона, спросите Генри Лича. Он приведет вас ко мне. Не сообщай больше никому о нашем разговоре и о том, что происходит. Проверь, чтобы никто не увязался вслед за тобой. Объясни все Мейсону и возьми с него слово молчать. Я…
  Хелен услышала, как на другом конце провода резко вдохнули воздух. Затем последовал щелчок и короткие гудки. Девушка несколько раз нажала на рычаг, еще надеясь, что связь возобновится.
  Сквозь полуоткрытую дверь Хелен безошибочно определила, что к ней приближается тетя Матильда: звук медленных, тяжелых шагов и постукивание палки, за которой пожилая женщина с трудом волочила правую ногу, нельзя было спутать ни с чем. Хелен быстро положила трубку на место.
  — Кто звонил? — спросила тетя Матильда, заходя в прихожую.
  Хелен отвернулась от аппарата и сообщила:
  — Мне назначают свидание.
  Тетя Матильда опустила глаза на правую руку Хелен.
  — Как так получилось, что котенок тебя поцарапал? — потребовала ответа женщина. — Ты врешь, пытаясь его защитить. Я не позволю ему здесь оставаться, если он такой злобный.
  — Я сама виновата: я дразнила его бумажкой на веревочке.
  — Он все равно не должен был тебя оцарапать. Это звонил твой солдат?
  Хелен засмеялась, уклоняясь от ответа.
  — Почему ты так возбуждена? Ты вся раскраснелась. — Тетя Матильда презрительно пожала плечами. — Если он сделал тебе предложение по телефону, то это как раз в стиле Джерри Темплара. Меня подобное даже не удивляет… Хелен, что происходит с этим котенком?
  Девушка устало вздохнула.
  — Я же уже несколько раз повторила вам, что сама виновата. Я…
  — Нет, нет! Взгляни на него!
  Хелен подошла к тете, уставившейся на Эмберайса.
  — Он просто играет, — сказала девушка. — Котята так играют.
  — Не думаю.
  — Они так тянутся. После сна они обычно…
  Хелен внезапно замолчала, потеряв уверенность. Котенок вел себя очень странно, его движения отличались от обычного потягивания после сна. Позвоночник выгнулся дугой, лапки были вытянуты на всю длину. Судороги сотрясали все тело. Однако внимание Хелен привлекли янтарные глаза, их выражение вызвало у девушки испуг. Котенок сжал челюсти, изо рта показалась пена.
  — О боже! Что с ним?! — воскликнула Хелен. — Эмберайс заболел.
  — Не подходи к нему, — велела тетя Матильда. — Кот взбесился. С котами происходит то же, что и с собаками. Тебе следует немедленно обратиться к врачу со своей рукой.
  — Ерунда! — возразила Хелен. — Котенок заболел… Бедняжка! Что с тобой? Ты ушибся?
  Девушка протянула руку к маленькому неподвижному тельцу. Как только она дотронулась до шерсти, по телу котенка прошла судорога.
  — Я немедленно отвезу его к ветеринару, — решила Хелен.
  — Осторожно! Ты сама можешь пострадать, — предупредила тетя Матильда.
  — Не беспокойтесь.
  Хелен бросилась к шкафу и натянула пальто.
  — Тебе следует завернуть котенка во что-нибудь, чтобы он тебя не поцарапал, — заявила тетя Матильда. — Комо! Комо!
  Невысокий смуглый мужчина практически сразу же оказался в дверном проеме.
  — Да?
  — Принеси из шкафа старое одеяло, — попросила Хелен. — Что-нибудь, во что можно завернуть котенка.
  Комо посмотрел на животное со странным выражением темных глаз.
  — Котенок заболел? — спросил Комо.
  — Не стой здесь и не задавай глупых вопросов, — нетерпеливо сказала тетя Матильда. — Ты сам видишь, что заболел. Выполняй, что велела мисс Хелен. Отправляйся за одеялом.
  — Хорошо, мадам.
  Хелен быстро поправила шляпу перед зеркалом, а затем склонилась над котенком.
  — Не подходи к нему, — предупредила тетя Матильда. — Не нравится мне его вид.
  — Что с тобой, Эмберайс? — ласково спросила девушка.
  Глаза котенка смотрели в одну точку. При звуке голоса Хелен он слегка пошевелился, словно пытался повернуть к ней голову. Это движение снова вызвало судороги, на этот раз еще более сильные.
  Когда Комо появился с одеялом, Хелен услышала шаги на крыльце, и распахнулась дверь. Дядя Хелен, Джеральд Шор, пересек прихожую и оказался в гостиной, на ходу снимая шляпу и плащ.
  — Привет всем, — весело поздоровался он. — В чем дело?
  Его низкий голос всегда звучал спокойно и уверенно.
  Ему никогда не приходилось его повышать, тем не менее все всегда слышали, что он говорит, независимо от размеров помещения.
  — Эмберайс заболел, — сообщила Хелен.
  — Что с ним случилось?
  — Мы не знаем. У него судороги. Я сейчас отвезу его к ветеринару. Я… Комо, помоги мне обернуть котенка одеялом. Осторожно, чтобы он не укусил тебя.
  Они уложили животное на одеяло. Хелен прижала к себе неподвижное маленькое тельце и, направляясь к двери, почувствовала, как оно снова содрогнулось.
  — Я тебя отвезу, — предложил Джеральд Шор. — Я поведу машину, а ты будешь держать его на руках.
  — Кот уже поцарапал Хелен, — заявила Матильда.
  — Я продезинфицировала ранки, — объяснила девушка.
  — Коты приходят в бешенство точно так же, как и собаки, — настаивала Матильда.
  Улыбающийся Комо кивнул:
  — Припадки. У кошек случаются припадки. Очень типичный кошачий припадок.
  Хелен повернулась к дяде Джеральду:
  — Поехали. Пожалуйста, давайте не будем терять время.
  Матильда Шор обратилась к слуге:
  — Комо, у меня снова закончился портер. Отправляйся в город на рынок и купи мне шесть бутылок. Не беспокой меня, когда вернешься. Я полежу до ужина. Хелен, не переживай так из-за своего кота. Найди более достойный объект для привязанности. А теперь все уезжайте.
  Матильда Шор зашла в спальню и захлопнула за собой дверь.
  — Поехали, Хелен, — с симпатией в голосе позвал дядя Джеральд.
  Хелен внезапно вспомнила о телефонном звонке. Странно, но она совсем о нем забыла, разволновавшись из-за Эмберайса. Теперь он казался нереальным, трудно было поверить, что он вообще состоялся. Дядя Франклин? Как только отвезет котенка к ветеринару, она тут же свяжется с Перри Мейсоном.
  Глава 2
  Джеральд Шор никогда не обладал талантом делать деньги, как его брат. Вернее, удерживать их у себя. Богатство Франклина постоянно увеличивалось, он целенаправленно шел к осуществлению своих целей и умел сказать «нет», если требовалось. Джеральд же всегда легко их тратил, руководствуясь теорией «дешево досталось — легко потерялось». До тысяча девятьсот двадцать девятого года он считал себя богатым человеком, а тут он за несколько недель лишился всего своего имущества. У него осталась только адвокатская практика, превратившаяся в единственный источник средств к существованию.
  Переход оказался болезненным. До этого времени он не брался за дела, в которые вовлечены небольшие суммы, требовал от клиентов заранее договариваться о встрече, занимался только случаями, которые его интересовали. А теперь сложилась такая ситуация, что он готов был взяться за что угодно, лишь бы получить гонорар.
  Прижимая котенка к себе и чувствуя, как судороги сотрясают маленькое тельце, Хелен с благодарностью думала о дяде Джеральде, наиболее понимающем и полном сочувствия человеке из всех, кого она знала. Интересно, а он всегда был таким? Он не ожесточился после неудач и трудностей. Казалось, что после трагедии двадцать девятого года он даже стал более мягким и терпимым, чем раньше. В то время как тетя Матильда хотела поскорее избавиться от котенка, дядя Джеральд мгновенно понял, что животному необходима помощь, и забыл о правилах дорожного движения. Через несколько минут Эмберайс оказался в руках опытного ветеринара.
  Доктор Блейкли быстро осмотрел котенка и протянул руку за шприцем.
  — Он… он случайно не впал в бешенство? — с беспокойством спросила Хелен.
  — Скорее всего, это яд, — ответил ветеринар. — Подержите его голову. Крепко держите шею и плечи. Не отпускайте, если начнет вырываться.
  Доктор Блейкли ввел иглу, впрыснул нужное количество лекарства, вынул иглу и заявил:
  — Мы временно поместим его вот в эту клетку. Его сейчас вырвет — выйдет все, что есть в желудке. Таким образом мы избавимся от оставшегося яда. Вы давно заметили первые симптомы?
  — Пять или десять минут назад. Дорога сюда отняла минуты три… Наверное, десять минут назад.
  — Тогда у нас неплохие шансы, — решил доктор. — Какой хорошенький. Надеюсь, что нам удастся его спасти.
  — Вы считаете, что это яд?
  — Думаю, да. Процедура лечения крайне неприятна. Вам покажется, что животное страдает еще сильнее, чем раньше. Наверное, вам лучше подождать в приемной. Если мне потребуется ваша помощь, я вас позову.
  Ветеринар достал пару толстых резиновых перчаток.
  — Вы уверены, что мы не можем как-то помочь? — уточнила Хелен.
  Он покачал головой.
  — Через несколько минут я сам выйду к вам. Котенок играл во дворе?
  — Нет. Вернее, я точно не помню. Однако мне кажется, что он все время оставался в гостиной.
  — Выйдите, пожалуйста, в приемную, — повторил свою просьбу доктор Блейкли.
  Джеральд Шор опустился в кресло в приемной, вынул сигару из кармана жилетки, откусил кончик и зажег спичку. Пламя, прикрываемое ладонью, осветило черты его лица: высокий лоб, изрезанный морщинами, добрые глаза, в уголках которых тоже было много морщинок, и резко очерченную линию губ.
  — Пока мы ничего предпринять не в состоянии, Хелен, — обратился он к племяннице. — Сиди и жди.
  Они молчали несколько минут. Мысли Хелен перескакивали со странного телефонного звонка на Эмберайса, а затем снова на дядю Франклина. Несмотря на то что дядя Франклин просил ее молчать, девушке страшно хотелось поделиться с дядей Джеральдом, но она колебалась. Дядя Джеральд ушел в себя, явно размышляя над какой-то проблемой, для чего требовалась полная внутренняя концентрация.
  Внезапно он поднял глаза на девушку.
  — Хелен, как я тебе уже говорил несколько дней тому назад, нам необходимо что-то немедленно сделать в отношении завещания Франклина. Матильда и так уже слишком долго не отдает нам то, что причитается.
  — Может, следует подождать — совсем чуть-чуть, — неуверенно возразила Хелен.
  — Мы и так уже давно ждем.
  Дядя Джеральд заметил, что племянница колеблется, размышляя, сказать что-то или промолчать.
  — Ну, в чем дело? — подбодрил он ее.
  Внезапно Хелен решилась.
  — Со мной сегодня произошла странная вещь, — сообщила девушка.
  — Какая?
  — Звонил мужчина.
  Джеральд усмехнулся.
  — Я посчитал бы странным, если бы мужчина, у которого есть твой телефонный номер, не позвонил бы. Если бы я не был твоим дядей…
  — Не смейтесь! Мужчина заявил… О, я не могу в это поверить! Это не так!
  — Постарайся объяснить несколько подробнее, — попросил дядя Джеральд.
  — Он представился как Франклин Шор, — прошептала Хелен. — Похоже, он узнал мой голос, и спрашивал, узнала ли я его.
  На лице Джеральда Шора появилось удивление.
  — Ерунда! — воскликнул он наконец.
  — Это правда.
  — Хелен, ты возбуждена. Ты…
  — Дядя Джеральд, клянусь!
  Последовало молчание.
  — Когда он звонил? — наконец спросил дядя Джеральд.
  — За несколько минут до вашего появления.
  — Какой-то самозванец. Выдает себя за…
  — Нет. Это был дядя Франклин.
  — Послушай, Хелен… Голос показался тебе знакомым?
  — Не знаю. Насчет голоса я не уверена. Но это на самом деле был дядя Франклин.
  Джеральд Шор нахмурился, глядя на кончик сигары.
  — Это невозможно! — воскликнул он. — А что он сказал?
  — Он хочет, чтобы я сегодня вечером встретилась с ним в гостинице «Ворота замка». Я должна спросить Генри Лича, а он приведет меня к дяде Франклину.
  Джеральд Шор расслабился.
  — Это решает вопрос. Самозванец определенно хочет денег. Мы сообщим в полицию и поставим капкан.
  Хелен покачала головой:
  — Дядя Франклин попросил меня также встретиться с известным адвокатом Перри Мейсоном, рассказать ему всю историю и просить поехать вместе со мной в гостиницу.
  Дядя с недоверием уставился на Хелен.
  — Чертовщина какая-то. Самая невероятная история, которую я когда-либо слышал. Что ему нужно от Перри Мейсона?
  — Понятия не имею.
  — Послушай, Хелен, ты ведь не знаешь, на самом ли деле звонил Франклин, не так ли?
  — Ну…
  — В таком случае прекрати называть звонившего Франклином. Это может осложнить ситуацию с юридической точки зрения. Ты просто слышала мужской голос по телефону. Мужчина представился Франклином Шором.
  — Он привел ряд примеров, подтверждающих это.
  — Например?
  — Кое-что из моего детства, о чем было известно только дяде Франклину: о том, как котенок залез на крышу и не мог спуститься, а дядя Франклин его снял оттуда; о праздновании Нового года, когда мне было тринадцать лет, и как я тогда украдкой выпила пунша и опьянела. Об этом знал только дядя Франклин. Он пошел за мной, но не стал останавливать, а потом долго со мной разговаривал. Даже когда я начала истерически смеяться, он притворился, что все в порядке. Он сказал мне тогда, что не согласен с методами воспитания тети Матильды, что я уже не маленькая и должна познавать жизнь на собственном опыте и что мне следует понять, как опасен алкоголь, и точно знать свою норму. Потом он добавил, что, не исключено, мне следует пару лет вообще воздержаться от спиртного. Затем он встал и просто вышел из комнаты.
  Дядя Джеральд в задумчивости нахмурил брови.
  — И звонивший напомнил тебе об этих случаях?
  Девушка кивнула.
  Джеральд Шор встал с кресла, направился к окну и остановился там, засунув руки в карманы. Внешне он казался спокойным. То, что он нервничает, показывали лишь частые затяжки и обилие дыма.
  — Что произошло потом? — наконец спросил он.
  — Дядя Франклин — то есть звонивший мужчина — велел мне связаться с Перри Мейсоном, приехать в гостиницу «Ворота замка» к девяти вечера и спросить Генри Лича.
  — Господи, Хелен, но если по телефону на самом деле звонил Франклин, то почему же он не приехал домой и…
  — Вот это-то меня и беспокоит, — ответила Хелен. — Однако, я думаю, что он, наверное, исчез тогда с другой женщиной и… Не исключено, что он вначале хочет выяснить ситуацию, как отреагирует тетя Матильда и все в таком роде.
  — Но почему он не позвонил мне! Ведь я его брат. И я юрист. Почему он позвонил тебе?
  — Понятия не имею. Он заявил, что только я в состоянии ему помочь. Не исключено, что он пытался связаться с вами и ему это не удалось.
  — А что дальше, Хелен? На чем закончился разговор?
  — Мне показалось, что его что-то испугало: то ли кто-то вошел в комнату, то ли произошло еще что-то. Он вскрикнул и повесил трубку.
  — Он просил тебя никому не говорить о том, что он звонил? — уточнил Джеральд Шор.
  — Да. Но я… я посчитала необходимым поделиться с вами… При сложившихся обстоятельствах…
  — Матильде ты ничего не говорила?
  — Ничего.
  — У нее не возникло подозрений?
  — Нет. Она решила, что я разговариваю с Джерри, а потом она сразу же обратила внимание на котенка. Бедняжка! Каким образом Эмберайс мог отравиться?
  — Не знаю. Давай пока не будем обсуждать котенка и подумаем о Франклине. Чертовщина какая-то. Он молчал десять лет, а тут устраивает спектакль с возвращением. Я лично всегда считал, что он убежал с той женщиной. Я не сомневался, что он оставил Матильде какую-нибудь записку с объяснениями, которую она скрыла ото всех. Я предполагал, что все у него сложилось не очень удачно, потому что, кроме той открытки из Майами, никаких известий не поступало. Я не исключал возможности, что он покончил жизнь самоубийством. Он выбрал бы этот путь, а не возвращение с позором. — Джеральд еще глубже засунул руки в карманы и уставился в окно. Через какое-то время он снова повернулся к Хелен и продолжил: — Когда Франклин исчез, у Матильды было много собственности, зарегистрированной на ее имя. Если Франклин теперь объявится, он обнаружит, что у него самого практически ничего не осталось. Тебе и мне рассчитывать не на что. Франклин — мой брат. Он твой дядя. Давай надеяться, что он жив, однако ему необходимо это доказать.
  Доктор Блейкли вышел из своего кабинета.
  — Вашему котенку дали яд, — сообщил он Хелен.
  — Вы уверены?
  — Абсолютно.
  Джеральд Шор с мрачным видом посмотрел на ветеринара.
  — Что вы обнаружили? — поинтересовался он.
  — Котенок съел отравленное мясо незадолго до того, как вы привезли его сюда. В мясе были спрятаны таблетки. Сколько, я не в состоянии сказать. Мне удалось извлечь часть одной, которая еще не успела полностью раствориться.
  — Он… он выживет? — спросила Хелен.
  — Да. С ним все будет в порядке. Вы можете вернуться за ним через час или два, однако я советую вам оставить его у меня на несколько дней или отвезти к кому-то из своих друзей, потому что кто-то целенаправленно пытался его отравить. Не исключено, что ваши соседи терпеть не могут животных или как-то хотели отомстить вам.
  — Я не верю, что такое возможно! — воскликнула Хелен.
  Доктор Блейкли пожал плечами.
  — В маленьких кусочках мяса, которыми кормили котенка, была спрятана отрава. Это определенно означает злой умысел. У нас вообще есть проблемы с отравителями в этой части города, правда, обычно они травят собак.
  Они кладут таблетки в мясные шарики и бросают шарики во двор. Собаки с радостью заглатывают мясо. Необычно, что маленький котенок получил такую большую дозу.
  — Вы считаете, доктор, что нам лучше не относить котенка домой, по крайней мере в ближайшие несколько дней? — обратился к врачу Джеральд.
  — Да.
  — Сейчас ему не угрожает опасность?
  — Нет. Однако мне нужно еще немного над ним поработать. Это займет час или два.
  — Давайте вернемся за ним после ужина, дядя Джеральд, — предложила Хелен. — Мы отвезем его к Тому Лунку, садовнику. Он живет в небольшом холостяцком домике за пределами нашего микрорайона. Эмберайс любит его. Ему там будет хорошо.
  — Прекрасная идея, — заметил доктор Блейкли.
  Джеральд Шор кивнул:
  — Хорошо. Поедем, Хелен, у нас еще масса дел.
  В четырех или пяти кварталах от ветеринарной лечебницы Джеральд Шор притормозил перед аптекой.
  — Я немного знаю Перри Мейсона, — сообщил он Хелен. — Я сейчас позвоню ему и попытаюсь договориться о встрече. Правда, не уверен, что мне удастся его застать. Он очень занятой человек.
  Джеральд Шор вернулся через несколько минут.
  — Я договорился о встрече через час у Мейсона в конторе, — объявил он. — Тебя устраивает?
  Хелен кивнула.
  — Вы пойдете вместе со мной, дядя Джеральд?
  — Нет. Ты лучше все объяснишь, если я не буду тебя смущать. Мне очень интересно, как отреагирует Мейсон — так же, как я, или нет. Я сказал ему, что встречу вас перед гостиницей «Ворота замка» в девять.
  — Что вы думаете насчет всего этого, дядя Джеральд?
  Он доброжелательно улыбнулся ей, но промолчал.
  — Ты на самом деле не знаешь, выходил ли котенок во двор сегодня во второй половине дня? — через некоторое время спросил он.
  — Пытаюсь вспомнить. Он играл на заднем дворе где-то часа в три, но после этого, как мне кажется, оставался в доме.
  — Кто находился дома после обеда?
  — Комо, тетя Матильда и кухарка.
  — А еще?
  Девушка покраснела.
  — Джерри Темплар, — призналась она.
  — Незадолго до того, как у котенка начались судороги?
  — Да.
  — А Джордж Албер?
  — Да, но всего несколько минут. Он приехал, чтобы встретиться с тетей Матильдой. Потом появился Джерри — и я быстро избавилась от Албера. А почему вы спрашиваете?
  На щеке Джеральда дрогнул мускул, и он плотно сжал челюсти.
  — Что тебе известно об… этой привязанности Матильды к Джорджу Алберу?
  — Он ей нравится. Она всегда…
  — Значит, ты не в курсе, что за всем этим стоит? Что она чуть не вышла замуж за его отца?
  — Впервые слышу, — призналась Хелен. — Мне сложно представить тетю Матильду…
  — Да, это так. В двадцатом году, в сорок лет, она была привлекательной вдовой. Стивен Албер тоже остался вдовцом, причем неплохо выглядел. Джордж здорово на него похож. Никого из нас не удивило, что они заинтересовались друг другом. Однако мы поразились, когда Матильда вдруг поругалась с ним и вышла замуж за Франклина. Я всегда считал, что она сделала это, чтобы отомстить Стивену. Ее замужество здорово задело его, правда, волосы на себе он рвать не стал. Через два или три года Албер снова женился. Наверное, ты помнишь, как он разводился в тридцатом году.
  Хелен покачала головой.
  — Мне сложно поверить, что кто-то когда-то влюблялся в тетю Матильду. А еще сложнее представить, что она кому-то симпатизировала.
  — Она влюбилась по уши, и думаю, что до сих пор испытывает какие-то чувства к Стивену Алберу. Наверное, она ненавидит Франклина не потому, что он ее бросил. Она знала, что он терпеть не мог Стивена Албера, и никогда не простила Франклину то, что он сделал со Стивом.
  — А что он сделал?
  — В общем-то, ничего. Да и не сам Франклин, а его банк, уже после исчезновения моего брата. Однако я не удивлюсь, если узнаю, что Франклин что-то планировал до своего ухода со сцены. Кризис двадцать девятого года здорово ударил по Алберу, как и по всем остальным, однако ему удалось кое-что спасти. Он держался за то, что у него оставалось, до тридцать второго года, когда исчез Франклин. Затем банк щелкнул кнутом. Не удивлюсь, если это задумал сам Франклин. Он на дух не переносил Стива. Короче, Албер пошел ко дну и так и не выплыл. Не знаю, это согнало его в могилу или нет, но потеря всего состояния определенно сыграла свою роль. А Матильда…
  Дядя Джеральд замолчал. Они были практически у дома.
  — Сегодня я поеду вместе с тобой, — заявил Джеральд Шор. — Я буду ждать перед «Воротами замка» в девять.
  Хелен колебалась:
  — Дядя Франклин предупреждал, чтобы я не привозила с собой никого, кроме мистера Мейсона. Он особо это подчеркивал.
  — Неважно, я все равно составлю тебе компанию. — Внезапно Джеральд понизил голос: — Следи за тем, что говоришь. Я вижу Джорджа Албера.
  Глава 3
  Джордж Албер спускался по ступенькам. Если он на самом деле выглядел как его отец, что утверждал дядя Джеральд, то совсем неудивительно, что двадцать с лишним лет назад тетя Матильда, да и множество других женщин влюблялись в Стивена Албера.
  Это определенно были женщины, обычно теряющие голову от фотографий артистов кино. «Ретушированная фотография», — подумала Хелен. Что-то во внешности Джорджа Албера казалось искусственным, словно кто-то осторожно вывел карандашом ровный греческий нос, идеально точную линию бровей и придал легкую волнистость густым блестящим черным волосам. Однако художник забыл обработать рот. Губы оказались слишком пухлыми, а подбородок выдавался вперед. Это несколько портило общее впечатление, добавляло резкости, указывало на тщеславность, грубость и жестокость.
  — Что там случилось с котенком? Он взбесился? — спросил Джордж Албер.
  «Голос у него такой же, как лицо, — подумала Хелен. — Ретушированный вместо естественного. Слишком правильный, чтобы быть настоящим».
  — Кухарка сказала мне, что он тебя поцарапал, — продолжал Албер. — Дай мне взглянуть на твою руку.
  Джордж Албер попытался взять ее своими длинными сильными пальцами, за которыми он тщательно ухаживал. Хелен было неприятно его прикосновение. Она отдернула руку.
  — Со мной все в порядке, — заявила Хелен. — А Эмберайс не сошел с ума. Его…
  — Ты не знаешь, — покачал головой Джордж Албер. — Из того, что сказала кухарка…
  — Она узнала обо всем от тети Матильды, — перебила Хелен. — Котенка отравили.
  — Отравили? — с недоверием переспросил Албер.
  — Да.
  — Это точно?
  — Точно.
  — Я не понимаю.
  Джеральд Шор открыл дверцу машины и вышел.
  — Особой сообразительности для этого не требуется, — заметил он. — Отраву засунули в кусочки мяса, которыми накормили котенка. Кто-то очень постарался, дав ему большую дозу, которая точно оказалась бы смертельной, если мы немедленно не отвезли бы его к ветеринару. Еще яснее я объяснить не в состоянии.
  Джордж Албер, очевидно, не уловил сарказма.
  — Я не имел в виду, что не понимаю, что произошло. Я не понял, почему, — заявил он.
  — Ответ очевиден. Кто-то хотел избавиться от котенка.
  — Но зачем?
  Этот вопрос заставил Хелен глубоко задуматься. Она повернулась к своему дяде, нахмурив лоб.
  — Да, дядя Джеральд, зачем кому-то травить Эмберайса?
  Дядя Джеральд постарался как можно скорее закончить тему и ответил, как показалось Хелен, слишком резким тоном:
  — Трудно понять психологию отравителя животных. Люди подбрасывают кусочки отравленного мяса во дворы. Как говорил ветеринар, в нашем районе это очень распространено.
  Хелен наблюдала за тем, как Джордж Албер и ее дядя, не отводя глаз, смотрели друг на друга. Она увидела, что более молодому мужчине свойственна агрессивность, заставляющая двигаться вперед под огнем противника, ни в коем случае не отступая.
  — Сомневаюсь, что котенка отравили таким образом, — заявил Албер. — Один кусочек мяса — не исключено. Но несколько — навряд ли.
  Джеральд Шор принял оборонительную позицию, что ему явно не нравилось.
  — Несколько кусочков мяса могли бросить во двор таким образом, что они упали очень близко один от другого, — возразил он. — Не вижу причины, почему бы котенку не попробовать их все.
  Джордж Албер повернулся к Хелен:
  — Когда котенок последний раз выходил на улицу, Хелен?
  — Не знаю, Джордж. Не помню, чтобы он вообще выходил после трех.
  — Значит, он съел отравленное мясо в три часа?
  — Ветеринар утверждает, что за несколько минут до первой судороги, незадолго до того, как мы его к нему привезли. То, что мы так быстро отреагировали, спасло котенку жизнь.
  Джордж Албер медленно кивнул, словно слова Хелен подтвердили какие-то его подозрения, а потом внезапно объявил:
  — Ну, я пошел. Я просто заглянул на минутку, увидимся позднее. Мне жаль, что все так получилось с Эмберайсом. Тебе придется его подлечить.
  — Естественно, — ответила Хелен. — Я планирую отвезти его к Тому Лунку на несколько дней.
  Джордж Албер перешел дорогу к тому месту, где стояла его машина, сел за руль и уехал.
  — Терпеть его не могу, — заявил Джеральд Шор с чувством, что чрезвычайно удивило племянницу.
  — Почему, дядя Джеральд?
  — Не знаю. Он… слишком самоуверен. Это еще можно понять у человека значительно старшего по возрасту, но у него-то, черт побери, откуда такие манеры? И кстати, почему он не в армии?
  — Дефект левого уха, — объяснила Хелен. — Разве вы не обращали внимания, что он всегда стоит правым боком к тому, с кем разговаривает?
  Джеральд хмыкнул.
  — Просто выставляет свой профиль наиболее выгодной стороной. Ты заметила, как он держит голову? Копирует кого-то из актеров, пользующихся популярностью у женщин.
  — Нет, дядя Джеральд. Вы несправедливы. Это все из-за слуха. Я точно знаю. Он пытался пойти в армию, однако его не взяли.
  — Когда Джерри Темплар возвращается обратно в лагерь? — сменил тему дядя Джеральд.
  — В понедельник.
  Хелен постаралась не думать, как скоро им придется расстаться.
  — Он знает, куда его пошлют?
  — Если и знает, то не говорит.
  Они стояли перед входом в дом. Джеральд толкнул дверь, пропустил Хелен, но не последовал за ней.
  — У меня в городе есть дела, — сообщил он. — Тебе тоже вскоре придется уехать. На ужин ты не поспеешь, так что лучше предупреди, что договорилась поесть вместе со мной. Это удовлетворит Матильду, и ты сможешь провести с Мейсоном столько времени, сколько понадобится. Как я предполагаю, он потребует подробных объяснений. Буду ждать вас перед «Воротами замка» в девять.
  Джеральд Шор захлопнул дверь до того, как Хелен смогла снова напомнить ему, что дядя Франклин особо обращал внимание на то, что никто, кроме Перри Мейсона, даже не должен знать про встречу в «Воротах замка».
  Глава 4
  Перри Мейсон обладал своеобразным магнетизмом, часто свойственным высоким мужчинам. Все его черты и манеры излучали спокойствие, и только в периоды стресса его неукротимая натура выходила на поверхность. Например, выступая перед присяжными заседателями, он мог действовать как опытный и талантливый актер. Его голос модулировал и служил усилению нужных слов. Вопросы оказывались острыми, как бритва, и разрезали ложь, преподносимую мрачными и упрямыми лжесвидетелями. Когда слушание дела в суде достигало кульминации, он мгновенно реагировал на изменение ситуации, быстро соображал, словно читал мысли других, играл на чьих-то эмоциях, перебарывал противников. Он использовал нестандартные методы и убеждал в своей точке зрения. Никогда не отступающий от железной логики, он всегда был готов подкрепить любое представляемое им суждение неопровержимыми доказательствами.
  Делла Стрит, доверенная секретарша Мейсона, открыла дверь кабинета адвоката и увидела, что он сидит на вертящемся стуле, положив ноги на край огромного письменного стола.
  — Я вернулась, — сообщила она, снимая перчатки.
  Мейсон не проронил ни слова, пока она не повесила в шкаф пальто и шляпу.
  — Делла, добродетель вознаграждена, — заявил он. — Я говорил тебе утром, что не стоит забивать себе голову делом, связанным с акциями, даже если оно и обещает оказаться денежным. И вот восемь часов спустя мы кое-что получили взамен.
  — Там вас ждал десятитысячный гонорар, — заметила Делла Стрит холодным тоном. — А что предложили взамен?
  — Авантюру, участвуя в которой ты почувствуешь себя на десять лет моложе, — улыбнулся Мейсон.
  — После большинства ваших дел я чувствую себя на десять лет старше.
  Мейсон проигнорировал слова секретарши.
  — Скучные, обыденные случаи меня не вдохновляют, однако если я где-то вижу тайну, приключение, любовную интригу — вот здесь мысль у меня работает прекрасно. Другими словами, новое дело представляется страшно запутанным, вообще не имеет никакого смысла, короче, черт знает что такое.
  — Я так и поняла, когда вы позвонили, — заметила секретарша, усаживаясь с другой стороны стола. Она увидела блеск в глазах Мейсона, всегда свидетельствующий у него о внутреннем возбуждении.
  Мейсон получал огромное удовольствие от своей работы, что редко встречается у профессионалов высокого класса в любом виде деятельности. Проработав долгое время и приобретя необходимый опыт, справляясь с людскими болезнями, врач подходит к пациентам безличностно, хотя и лечит их эффективно. Он смотрит на обращающихся к нему больных не как на людей, а скорее как на проявление различных симптомов анатомическими структурами, которые следует вернуть к нормальному функционированию. Адвокат, консультирующий клиентов на протяжении нескольких лет, знает всю механику процедуры, однако Мейсон предпочитал ходить по лезвию бритвы, по тонкому льду, умудряясь не переступать границ закона. Он рассматривал каждое дело как приключение, которое должно принести ему удовольствие, и интересовался личностями участников дела. Его методы становились все более и более блестящими и сильно отличались от общепринятых. По огоньку в глазах Мейсона Делла Стрит сразу же поняла, что в новом деле он увидел какую-то интересную загадку.
  Мейсон разглядывал свою секретаршу, словно видел в первый раз, и Делла автоматически посмотрела на себя его глазами. Модные коричневые замшевые туфли. Ноги прекрасной формы. Бежевый костюм, шитый на заказ, сидящий точно по фигуре. Умело наложенная косметика, новый оттенок помады. Делла надеялась, что ее шеф удовлетворен тем, что увидел.
  — Делла, — обратился к ней адвокат, — мне иногда кажется, что ты пресыщена.
  — Правда? Объясните поподробнее.
  — Ты становишься консервативной, осторожной, расчетливой. Тебя больше интересуют точки, чем знаки вопроса.
  Делла Стрит расслабилась.
  — Но кто-то же должен оставаться практичным в этой конторе, — заметила она. — Но что привело вас в такое возбуждение? Я, конечно, не возражаю, чтобы бросить на половине хороший ужин и нестись сюда, однако мне хотелось бы все-таки знать, кого из миссионеров съели каннибалы.
  — Все произошло уже после того, как ты ушла. Я сам собирался домой и заканчивал работу по делу Джонсона. Один адвокат, которого я немного знаю, позвонил и попросил назначить встречу его племяннице. Через некоторое время появилась она сама.
  Делла Стрит подошла к своему столу, достала из ящика блокнот, пододвинула стул и приготовилась записывать.
  Неофициальное общение закончилось. Началась секретарская работа.
  — Назовите, пожалуйста, фамилии, — попросила она.
  — Джеральд Шор, адвокат, его контора расположена в здании «Долговых обязательств и инвестиций». Если я все правильно помню, он специализируется по горнодобывающим корпорациям. Думаю, что сам иногда играет на бирже, работает в основном с учредителями фирм и акционерных обществ. Гонорары ему выплачиваются частично наличными, частично акциями компаний, в организации которых участвует.
  — Дело денежное? — спросила Делла Стрит.
  — Ну не будь ты такой меркантильной. Человек получает не только деньги.
  — Что ты хочешь сказать?
  — Он гоняется за миражами. Наши реалистичные философы считают это плохой экономикой. Раз мираж не является вещественной субстанцией, они не учитывают тот факт, что сама погоня за миражами прекрасна. Человек, занимающийся этим, получает радость от жизни. Его всегда интересует объект погони, чего нельзя сказать о большинстве тех, кто стремится к практическим целям. Интерес к жизни — вот лучшая форма богатства.
  — Аванс получен?
  — Пока нет, — признался Мейсон.
  — Понятно. Как зовут племянницу?
  — Хелен Кендал.
  — Возраст?
  — Около двадцати четырех. Волнующие фиалковые глаза. Ближе к блондинке. Прекрасная фигура, отлично сложена, хорошо одета. Очень приятная леди.
  — И никакого аванса, — пробормотала Делла Стрит. — Вы говорите, что она племянница Джеральда Шора?
  — Да. Я расскажу тебе вкратце историю семьи.
  Адвокат взял в руки лист бумаги, на котором что-то нацарапал во время беседы с Хелен Кендал, и принялся диктовать. Быстро, кратко и очень четко все факты были внесены в блокнот Деллы Стрит.
  Однажды вечером в январе тысяча девятьсот тридцать второго года Франклин Шор, которому тогда было пятьдесят семь лет, обладавший прекрасным здоровьем, отправился к себе в кабинет после ужина с женой. Там он принял посетителя, которого впустил сам, потому что никто из слуг не открывал дверь. Горничная видела, как кто-то шел по дорожке к дому, и подумала, что это Джеральд Шор. Матильда Шор, услышавшая голоса в кабинете, тоже решила, что к ее мужу зашел Джеральд, однако голоса не очень четко различались, так что она осталась в неуверенности, а сам Джеральд отрицал, что появлялся в доме.
  Посетитель хотел денег. Матильда Шор отчетливо различила голос своего мужа, в гневе отказывавшегося их предоставить и заявлявшего, что в мире полно кретинов, считающих, что несколько тысяч позволят им вернуться к легкой жизни, однако даже полнейшие идиоты должны понимать, что пути назад нет.
  Больше она ничего не слышала. Она поднялась наверх, легла и взяла книгу. Миссис Шор не знает, когда ушел посетитель. Она только на следующее утро выяснила, что Франклин Шор тоже исчез.
  В те времена банк мог развалиться от неосторожного шепота, так что ни жена, ни партнеры Франклина Шора не стали сообщать в полицию, по крайней мере в течение первых нескольких дней. В дальнейшем были задействованы как официальные инстанции, так и частные сыщики, однако разыскать его не удалось. Дела банка шли прекрасно, так что, несмотря на заголовки во всех газетах, учреждение никак не пострадало после исчезновения президента, его личные дела тоже оказались в порядке. Это не только не объяснило происшедшее, но прибавило таинственности, потому что, за исключением нескольких сотен долларов, которые он обычно носил с собой, Франклин Шор не взял с собой никаких средств. Чековая книжка осталась на столе. Он начал заполнять чек: написал дату и уже собирался внести фамилию человека, которому предназначался платеж, однако или передумал, или его прервали. Чековая книжка показывала, что остаток на его совместном с женой счете составляет пятьдесят восемь тысяч сорок один доллар и тринадцать центов, что полностью совпало с данными банка, за исключением одного чека на десять тысяч долларов, выписанного по другой чековой книжке, относительно которого Шор позвонил своему бухгалтеру незадолго перед исчезновением.
  Шли обычные сплетни. Несколько раз на протяжении последних месяцев перед его уходом со сцены Франклина Шора видели с женщиной, правда, никто из тех, кто сообщал, что встречал их, не представлял, кто она. Говорили только, что симпатичная, хорошо одета, слегка за тридцать. Ничто не указывало на то, что она уехала вместе с ним, кроме открытки из Майами, отправленной пятого июня тысяча девятьсот тридцать второго года, полученной племянницей Шора через полгода после его исчезновения. Специалисты с полной уверенностью заявили, что открытка написана почерком Франклина Шора. Она гласила:
  
  «Не знаю, как долго мы еще будем здесь, но мы наслаждаемся мягким климатом и, поверишь или нет, купаемся.
  С любовью, твой дядя Франклин».
  Местоимения во множественном числе, конечно, давали основания слухам о неизвестной блондинке, однако отправившиеся в Майами сыщики не нашли следов Франклина Шора. У него там имелось несколько приятелей, но никто из них не встречался с ним в последнее время, следовательно, он пробыл в Майами совсем недолго.
  Он оставил после себя завещание. Большая часть имущества переходила к жене. По двадцать тысяч долларов — племяннице и брату.
  — Они получили деньги? — Делла Стрит в надежде подняла голову от блокнота.
  — Нет, — покачал головой Мейсон. — Племянница уже много лет живет с тетей. У Джеральда Шора имеется свой собственный доход. Оставленное Франклином Шором имущество еще предстоит распределить — если он мертв, конечно.
  — Но от него не слышали…
  — Вот в этом-то все и дело, — перебил Мейсон. — Слышали. Он сегодня звонил своей племяннице. Она должна встретиться с ним вечером. Он просил пригласить меня. Я возьму тебя с собой.
  — Чтобы стенографировать?
  — Конечно. Следует записать все, что будет говориться, а потом мы обсудим важность того, что не сказали вслух.
  — Но почему он не связался со своей женой и просто не вернулся домой? — удивилась Делла Стрит.
  — Это одна из загадок. Его исчезновение окружает какая-то тайна. К тому же тогда говорили, что он скрылся с более молодой женщиной. Очевидно, он не уверен в том, что его ждет благоприятный прием дома.
  — Жена не догадывается о том, что он вернулся?
  — Нет. Франклин просил племянницу не говорить никому ни слова. Она поделилась с дядей Джеральдом — тем, который звонил мне.
  — Но не с тетей Матильдой?
  Мейсон улыбнулся.
  — Определенно нет. И, читая между строк рассказа Хелен Кендал, могу сделать вывод, что тетя Матильда всегда всем недовольна и несколько странновата. К тому же сюда еще припутывается старая любовь, хотя тот мужчина давно мертв. Его сын Джордж Албер — копия отца. Матильда к нему очень привязана. Насколько я понял, Джеральду Шору эти отношения совсем не нравятся.
  — Почему?
  — В молодом Албере Матильда видит человека, которого раньше любила. У нее только двое родственников — Джеральд Шор и Хелен Кендал. При обычном стечении обстоятельств они должны стать бенефициарами по ее завещанию. Какое-то время тому назад, пока Джордж Албер еще не прочитал «Добро пожаловать!» на коврике перед дверью, Матильда намекнула, что Джеральд и Хелен унаследуют огромное богатство.
  — А это на самом деле богатство?
  — Да.
  — И тут появился Албер?
  — И тут появился Албер, — улыбнувшись, подтвердил адвокат. — Джеральд Шор считает, что Албер использует все свое обаяние, и, несомненно, он стал частым гостем в доме.
  — Боже праведный, вы не хотите, случайно, сказать, что шестидесятичетырехлетняя женщина выйдет замуж за…
  — Скорее всего, нет. Однако она совсем не возражала бы, если бы это сделала племянница. И Албер не против. Матильда превратилась в настоящего деспота. Она контролирует все финансы. Но подожди, ты еще не слышала обо всех аспектах дела. Сегодня имел место не только странный телефонный звонок, но еще и отравили котенка.
  Делла Стрит в удивлении приподняла брови.
  — Какое отношение отравление котенка имеет к возвращению Франклина Шора? — спросила секретарша.
  — Возможно, никакого, — ответил Мейсон. — А возможно, тесно с ним связано.
  — Каким образом?
  — Не исключено, что это дело рук кого-то из домочадцев.
  — Почему ты так считаешь?
  — Потому что, насколько помнит Хелен Кендал, котенок не выходил из дома после трех. Симптомы отравления появились около пяти часов. Ветеринар утверждает, что яд получен не более пятнадцати или двадцати минут до того, как животное привезли к нему. Хелен и Джеральд оказались в лечебнице в пятнадцать минут шестого.
  — А чем его отравили? Тем же самым можно отравить человека?
  — Похоже на стрихнин. У него горький вкус. Кот проглотит его, если таблетки спрятать в кусочках мяса, причем небольшого размера. Животные ведь редко жуют. Однако человек определил бы горький вкус, в особенности у вареного мяса.
  — И ты хочешь, чтобы сегодня вечером я составила тебе компанию?
  — Да. Мужчина по фамилии Лич должен проводить нас к Франклину.
  — А почему Франклин прячется?
  Мейсон рассмеялся.
  — А почему он вообще исчез? Я уже думал над этим вопросом, Делла. Почему реалист с прекрасным деловым чутьем, купивший по дешевке акции после кризиса двадцать девятого года, сколотивший крупный капитал, имевший в жизни все, внезапно скрылся и не взял с собой денег?
  — Не исключено, что у него что-то было припрятано в другом месте, — решила Делла Стрит.
  — В те годы? Ты помнишь, как тогда работали налоговые органы?
  — Он мог фальсифицировать данные в отчетной документации.
  — С меньшим доходом подобное было бы возможно, но с такими широкими деловыми интересами, как у Франклина Шора, — нет. Мы столкнулись со старой тайной, Делла. Разгадка обещает оказаться интересной. Теперь я опишу тебе Матильду Шор со слов Хелен Кендал. Замкнутая, мрачная, угрюмая, решительная, с миллионом долларов в своем распоряжении, приближающаяся к концу жизни, в общем и целом — мегера. У нее есть слуга, представляющийся корейцем, который все делает, выглядит и говорит, как японец. Силы к жизни ей дает только одно — желание дождаться возвращения мужа. Делла, нас ждет еще одно приключение!
  Секретарша поморщилась.
  — Никакого преступления пока не совершено, — заметила она.
  — Есть одна попытка, — возразил Мейсон, доставая из шкафа пальто и шляпу.
  — Какая?
  — Котенок.
  — Дело об отравленном котенке?
  Делла Стрит опустила в сумочку блокнот и несколько карандашей и застыла у стола в задумчивости.
  — Ты идешь или нет? — раздраженно спросил Мейсон.
  — Шеф, вы видели когда-нибудь, как едят котята?
  — А что?
  — Они берут в рот по маленькому кусочку. Этот котенок наверняка страшно проголодался, если заглатывал по большому куску.
  — Он был просто неосторожен. Поехали.
  — Неосторожен? В таком случае я завожу новую папку — «Дело о неосторожном котенке», — заявила Делла Стрит.
  Глава 5
  Уже в машине Мейсона по пути в гостиницу «Ворота замка» Делла Стрит поинтересовалась:
  — Вся собственность Франклина Шора числилась за женой?
  — Почти вся. А счета в банке были совместными.
  — Как долго?
  — Три или четыре года до его исчезновения.
  — В таком случае, если она не хочет, чтобы он возвращался…
  — Физически она его не удержит, — перебил Мейсон. — Но в финансовом плане он может здорово пострадать. Предположим, она подаст на развод, как только он объявится, потребует урегулирования имущественного вопроса и вытянет все, что осталось на его имя? Ты понимаешь? Она станет утверждать, что вся остальная собственность принадлежит только ей.
  — Вы считаете, что она планирует именно это?
  — У него определенно есть основания, чтобы просить меня присутствовать на встрече. Не в блошки же играть он меня приглашает.
  Несколько кварталов они ехали молча, а затем Делла Стрит спросила:
  — Где мы встречаемся с остальными?
  — В квартале от «Ворот замка».
  — Что это за гостиница?
  — Второсортная. Они пытаются внешне сохранять респектабельность, но это только внешне.
  — И он хотел видеть вас и Хелен Кендал?
  — Да.
  — Как вы думаете, он начнет возражать, если мы появимся вчетвером?
  — Понятия не имею. Здесь есть несколько странных аспектов, поэтому я хочу, чтобы ты все застенографировала… Мы встречаемся с Хелен и ее дядей на следующем углу. Вот прекрасное место для парковки.
  Мейсон остановился у края тротуара, выключил фары и зажигание, помог выйти Делле Стрит и запер дверцу. К ним тут же подошли две фигуры, поджидавшие в тени у ближайшего дома. Джеральд Шор протянул руку. Представление проходило почти шепотом.
  — Все спокойно? — спросил Мейсон.
  — Думаю, да.
  — За вами не было «хвоста»?
  — По крайней мере, мы не видели.
  — Я уверена, что нет, — заявила Хелен Кендал.
  Мейсон кивнул в сторону здания в середине следующего квартала, на стене которого, возвышавшейся над соседними домами, светилась надпись: «Гостиница „Ворота замка“». Под ней более мелкими буквами сообщалось: «Стоимость проживания от одного доллара и выше. Скидки при аренде на месяц. Ресторан». Надпись поблекла и покрылась грязью от выхлопов множества машин большого города.
  Мейсон взял Хелен Кендал под руку.
  — Вначале войдем мы с вами, — обратился адвокат к девушке. — А вы, мистер Шор, последуете за нами вместе с мисс Стрит секунд через двадцать или тридцать. Вы не должны показывать виду, что вы с нами, пока мы не сядем в лифт.
  Джеральд Шор колебался:
  — Я, в общем-то, хочу встретиться с моим братом Франклином. Лич меня мало волнует. Если мое присутствие может его испугать, я лучше подожду в машине.
  — Мисс Стрит пойдет со мной, — заявил Мейсон. — Это уже трое. Почему бы вам не стать четвертым?
  Шор внезапно принял решение:
  — Нет, я подожду здесь. Однако, как только вы встретитесь с моим братом, я хочу, чтобы вы сообщили ему о том, что я тоже тут и просто должен поговорить с ним, пока он еще никому ничего не сказал. Понимаете? До того, как он переговорил с кем-то еще.
  Мейсон вопросительно посмотрел на Шора.
  — И даже со мной? — уточнил Мейсон.
  — С кем бы то ни было.
  Мейсон покачал головой.
  — Если вы намерены передать подобное послание, то делайте это сами. Ваш брат посылал за мной. Скорее всего, он планировал проконсультироваться у меня как адвоката.
  Шор сделал в сторону Мейсона легкий поклон:
  — Я ошибся. Простите. Однако я все равно останусь ждать здесь. Сомневаюсь, что мой брат находится в гостинице. Когда вы выйдете с Личем, я присоединюсь к вам.
  Джеральд Шор отправился к припаркованной машине, отпер дверцу и устроился на сиденье.
  Мейсон ободряюще улыбнулся Хелен Кендал.
  — Пойдемте, — позвал он.
  Они двинулись к старомодной гостинице по пустынному тротуару, на котором гулко отдавались их шаги. Мейсон открыл дверь и пропустил женщин вперед.
  Холл оказался футов двадцать шириной. Он заканчивался полукруглой стойкой с коммутатором. За ней сидел усталый портье и читал журнал «правдивых» детективных рассказов. Напротив портье находились два лифта. В холле стояло пятнадцать или двадцать стульев, большая часть из которых располагалась возле одной из стен. На них в небрежных позах развалились с полдюжины человек. Они с любопытством уставились на двух стройных, хорошо одетых женщин с тонкими талиями и следовавшего за ними высокого мужчину.
  Портье поднял голову от журнала и не сводил взгляда с посетителей, пока они не приблизились к нему.
  — У вас зарегистрирован Генри Лич? — спросил Мейсон.
  — Да.
  — Он давно у вас живет?
  — Около года.
  — Правда? И в каком номере?
  — Триста восемнадцатом.
  — Позвоните ему, пожалуйста.
  Портье, выполнявший обязанности и оператора коммутатора, приложил наушник к левому уху и несколько раз нажал нужную кнопку. Он с нескрываемым интересом рассматривал Деллу Стрит и Хелен Кендал.
  — Мне очень жаль, но его нет в номере.
  Мейсон взглянул на часы.
  — Он должен был встретиться со мной здесь в девять.
  — Мне кажется, он давно ушел. Два или три часа назад к нему приходил еще один мужчина. Лича не оказалось в номере. Я не видел, чтобы он возвращался, и… — Портье внезапно замолчал, потому что к стойке подошел посыльный.
  — У меня пакет для портье гостиницы «Ворота замка», — заявил посыльный.
  Портье расписался в квитанции, вскрыл пакет, прочитал письмо и поднял глаза на адвоката.
  — Вы — мистер Перри Мейсон? — спросил он.
  — Да.
  — Лич на самом деле планировал встретиться с вами. В общем-то, этот пакет предназначается вам, но Лич почему-то адресовал его мне.
  Портье протянул Мейсону лист бумаги с отпечатанным на машинке текстом:
  
  «Портье гостиницы „Ворота замка“.
  Сегодня вечером ко мне зайдет один джентльмен — Перри Мейсон, адвокат. Передайте ему, пожалуйста, что я не смогу с ним встретиться, как договаривался, и попросите его подъехать в другое место. Обстоятельства сложились таким образом, что планы пришлось изменить. Мне очень жаль. Направьте его к резервуару, расположенному там, где заканчивается дорога, огибающая Голливуд. К письму приложена карта, где точно указано место. Еще раз прошу меня простить, что так получилось. Планы изменились.
  Подпись также была отпечатана на машинке.
  К письму автор приложил карту автомобильных дорог Голливуда и окрестностей. Вдоль Голливудского бульвара чернилами провели линию — она заворачивала направо на Ивар-стрит, затем петляла до места, обозначенного на карте как «Резервуар».
  — Мне казалось, что он ушел, — еще раз сказал портье. — Несколько часов назад. Я не видел, чтобы он возвращался…
  Мейсон внимательно изучил письмо и карту, доставленные посыльным, и опустил их в боковой карман пальто.
  — Пошли, — сказал он своим спутницам.
  Глава 6
  Фары двух машин освещали петляющую дорогу, выхватывая то крутой берег, то темные каньоны. Дорога напоминала змею и постоянно шла вверх в горы. Мейсон и Делла Стрит ехали в первой машине, Джеральд Шор с племянницей — во второй.
  — Тебе это письмо не показалось странным? — обратился Мейсон к секретарше, умело маневрируя автомобилем и подстраиваясь под извилистую ленту дороги.
  Делла Стрит переводила глаза с карты на дорогу и обратно.
  — Стиль показался мне знакомым, — призналась секретарша. — Словно я знаю человека, написавшего письмо, типичные выражения.
  Мейсон рассмеялся.
  — Если бы ты услышала, как это письмо прочитали соответствующим тоном, ты сразу же поняла бы, в чем дело.
  — Но сейчас я не понимаю.
  — Читая вслух, следует несколько раз поклониться и улыбнуться. Но произносить все монотонно, без выражения. Посмотри, что у тебя получится.
  Делла Стрит развернула лист бумаги и принялась читать вслух. В конце четвертой строчки она воскликнула:
  — Боже праведный! Это писал японец?
  — Несомненно. К тому же обрати внимание, что подпись отпечатана на машинке, а письмо адресовано портье гостиницы «Ворота замка». Лич живет там уже целый год. Он, несомненно, знает, как зовут портье, и, следовательно, написал бы на конверте нужную фамилию.
  — Значит, вы считаете, что мы сегодня не встретимся с Личем? Мы ищем неизвестно что?
  — Понятия не имею. Я сразу же обратил внимание на этот странный стиль и подумал, заметила ли его ты?
  — Не сразу. Наверное, обратила бы внимание, если бы его прочитали вслух. Теперь, когда ты сказал об этом, он бросается в глаза.
  Мейсон включил вторую скорость. Машина продолжала петлять по серпантину дороги. Следующие несколько минут адвокат смотрел только вперед, у него работали и руки, и ноги, он не выпускал руль ни на секунду, затем дорога несколько выпрямилась. По обе стороны высились черные молчаливые горы. Над гребнями висели неподвижные звезды. Внизу и за машинами расстилался ковер огней, мили и мили света, по которым можно было определить кварталы Лос-Анджелеса, Голливуда и нескольких небольших окрестных городков. Неоновые вывески переливались различными оттенками. На фоне этого моря иллюминации очертания гор представлялись черными и мрачными.
  Мейсон увеличил скорость, сильнее нажал на газ, и мощный мотор огромной машины сразу же отреагировал. Их окружала тишина, нарушаемая только звуком шин, трущихся об асфальт, и зловещим криком совы.
  Через пару минут фары автомобиля Джеральда Шора отразились от лобового стекла и зеркала заднего обзора машины Мейсона и несколько ослепили адвоката, так что он только в последний момент успел резко повернуть вправо, чтобы не врезаться в автомобиль с выключенными фарами, стоящий на дороге. В нескольких ярдах впереди дорога резко поворачивала, заросли эвкалипта обозначали место резервуара.
  — Приехали, — сказала Делла Стрит.
  Мейсон припарковал машину у края дороги. Джеральд Шор затормозил прямо за ним. Оба водителя выключили фары и моторы.
  Почти мгновенно все погрузилось в тишину. Вокруг них стояли горные массивы. Из-под капота машины Мейсона доносилось легкое потрескивание остывающего мотора. Звуки усиливались благодаря окружающей тишине и через некоторое время начали походить на взрывы. Шаги приближающегося Джеральда Шора казались неестественно громкими.
  Джеральд Шор заговорил почти шепотом, подстраиваясь под обстановку:
  — Наверное, это вот та машина, правда, я никого в ней не вижу.
  Делла Стрит нервно рассмеялась:
  — Вы уверены, что они имели в виду вторник? — спросила она.
  Послышался голос Хелен Кендал, резкий от дурного предчувствия:
  — Кто-то сидит за рулем автомобиля. Он не шевелится. Просто сидит и ждет.
  — У вас есть фонарик? — обратился Джеральд Шор к Мейсону.
  — Да, есть, — ответил Мейсон.
  — Мне как-то неуютно. Не понимаю, зачем моему брату было вызывать нас сюда.
  Адвокат открыл бардачок, вынул фонарик, работающий на трех батарейках, и позвал остальных:
  — Пойдемте.
  Все вместе они направились к одиноко стоящей машине.
  Ни фары, ни освещение внутри автомобиля не зажглись, не последовало никакого движения. Никто не подавал признаков жизни.
  Внезапно Мейсон поднял фонарик таким образом, чтобы луч прошел сквозь лобовое стекло. Хелен Кендал с трудом сдержала возглас ужаса.
  Тело лежало на руле в неестественной позе. Правая рука наполовину огибала руль. Голова была повернута в сторону и опустилась на плечо. Зловещая красная струя вытекала из левого виска и разделялась у скулы на два потока, резко контрастировавшие с мертвенно-бледным цветом кожи.
  Мейсон стоял неподвижно, направив луч фонарика на труп. Через плечо он обратился к Джеральду Шору:
  — Как я предполагаю, вы не в состоянии идентифицировать Лича?
  — Нет, я ни разу в жизни его не видел.
  — Это случайно не ваш брат? — уточнил Мейсон, слегка изменяя направление луча, чтобы лучше осветить черты лица.
  — Нет.
  — Вы уверены?
  — Да.
  Мейсон подумал с минуту, а потом заявил:
  — Лейтенант Трэгг из отдела по раскрытию убийств всегда обвиняет меня в нарушении закона, утверждая, что я двигаю трупы и уничтожаю доказательства, пока полиция еще не успела прибыть на место преступления. На этот раз я окажусь вне подозрений. Если мисс Кендал не боится остаться здесь, я попрошу вас двоих последить за этим местом, пока мы с мисс Стрит съездим к ближайшему телефону и сообщим в полицию о случившемся.
  Шор минуту колебался, потом сказал:
  — Для того чтобы позвонить, достаточно одного человека. Лучше оставить здесь дополнительного свидетеля.
  — Ты согласна? — спросил Мейсон у Деллы Стрит. Она встретилась с ним взглядом:
  — Конечно.
  — Хорошо… Мисс Кендал, назовите мне, пожалуйста, номер телефона вашей тети, — попросил Мейсон.
  — Роксвуд триста тридцать девять восемьдесят семь. Но зачем он вам? Вы хотите и ей об этом сообщить?
  — Нет, — покачал головой Мейсон. — Однако я собираюсь туда позвонить и задать слуге пару вопросов.
  Мейсон прыгнул в машину, захлопнул дверцу, нажал на газ и поехал вниз по дороге. Он остановился у первого дома, где заметил свет в окнах, взбежал по ступенькам и позвонил.
  Это оказался особняк с претензией на оригинальность, типичный для калифорнийских построек на возвышенности: сторона, выходящая на дорогу, состояла всего из одного этажа, а противоположная, смотрящая вниз с горы, — из нескольких и была украшена балконами.
  Мейсон увидел мужчину, неторопливо идущего по коридору. Щелкнул выключатель, и яркая лампа осветила Мейсона, стоявшего на крыльце. Открылось небольшое окошко во входной двери. Серые проницательные глаза осмотрели адвоката.
  — В чем дело? — спросил мужчина.
  — Меня зовут Перри Мейсон. Мне необходимо связаться с отделом по раскрытию убийств и заявить, что в автомобиле, припаркованном на вершине горы у резервуара, находится труп.
  — Перри Мейсон, известный адвокат? — уточнил мужчина.
  — Да.
  — Я много слышал о вас. Проходите.
  Дверь открылась. Мужчина в халате и шлепанцах с любопытством уставился на Мейсона.
  — Я читал о вас в газетах. Никогда не предполагал, что увижу вас в собственном доме. Телефон стоит вон на том столике.
  Мейсон поблагодарил его, набрал номер отдела по раскрытию убийств и попросил позвать лейтенанта Трэгга. Через несколько минут он услышал резкий, несколько язвительный голос лейтенанта на другом конце провода.
  — Это Мейсон, — представился адвокат. — Я должен кое-что сообщить вам.
  — Неужели обнаружили еще один труп? — спросил Трэгг.
  — Конечно, нет.
  — Это радует. Так в чем же дело?
  — Я никаких трупов не обнаруживал, однако человек, находившийся вместе со мной, нашел труп в автомашине, припаркованной у резервуара над Голливудом. Если вы прямо сейчас выедете, я встречу вас на углу Голливудского бульвара и Ивар-стрит и провожу к месту.
  — О, кто-то, кто был вместе с вами, обнаружил труп? — с утрированной вежливостью переспросил Трэгг.
  — Вы совершенно правы.
  — Так как вы давно использовали свою квоту, я предполагаю, что на этот раз постаралась ваша уважаемая секретарша?
  — Меня, конечно, устраивает, если вы и дальше планируете отпускать остроты по телефону, вместо того чтобы заниматься расследованием убийства, но только представьте, что об этом напишут газеты.
  — Хорошо, вы выиграли. Выезжаю.
  Мейсон повесил трубку и набрал Роксвуд триста тридцать девять восемьдесят семь. Через несколько секунд ответил резкий высокий женский голос:
  — Да? В чем дело?
  — У вас есть слуга-японец, — сказал Мейсон. — Я хотел бы с ним поговорить…
  — Он не японец. Он кореец!
  — Хорошо, какой бы он там ни был национальности, я хочу с ним поговорить.
  — Его здесь нет.
  — Нет?
  — Нет.
  — Когда он уехал?
  — Примерно час назад.
  — А вы кто?
  — Кухарка и экономка. Вообще-то сегодня у меня выходной, но меня попросили остаться и отвечать по телефону, когда они уехали.
  — А этот кореец весь вечер оставался дома?
  — Я не уверена… По-моему, отлучался ненадолго.
  — Где он сейчас?
  — Его нет.
  — А поподробнее вы не можете сказать?
  — Нет.
  — Меня зовут мистер Мейсон. Я звоню от имени Джеральда Шора, и мне необходимо выяснить, где сейчас находится слуга.
  — Вы звоните по поручению мистера Шора?
  — Совершенно верно.
  — Если я сообщу вам, где сейчас находится Комо, то… неприятностей не возникнет?
  — Нет, я об этом позабочусь.
  — Он отвез миссис Шор в больницу «Экзетер».
  — В больницу «Экзетер»? — в удивлении переспросил Мейсон.
  — Да. Ей внезапно стало плохо. Похоже, что ее…
  — Что ее? — подбодрил Мейсон, когда на другом конце провода замолчали.
  — Ничего.
  — Когда это произошло?
  — Без четверти девять, как мне кажется.
  — Так что же с ней все-таки? — настаивал Мейсон.
  Женщина на другом конце провода какое-то время колебалась, а потом резко ответила:
  — Ее отравили, но только не говорите никому, что я вам это сообщила.
  Она повесила трубку.
  Глава 7
  Машина, принадлежащая отделу по раскрытию убийств, мчалась по Голливудскому бульвару с воющей сиреной, маневрируя в потоке движения. Пешеходы смотрели ей вслед, пока красные огни не скрывались из виду и на дороге не восстанавливалось нормальное движение.
  Мейсон встал перед своей припаркованной у обочины машиной, чтобы попасть в яркий луч света фар приближающегося автомобиля. Полицейские притормозили, дверца открылась, высунулся лейтенант Трэгг и произнес одно слово:
  — Залезайте.
  Мейсон занял место рядом с Трэггом, видимо специально оставленное для него.
  — Куда? — спросил лейтенант.
  Мейсон достал из кармана сложенную карту.
  — Я руководствовался вот этим, — сообщил он.
  — Откуда она у вас?
  — Пришла вместе с письмом.
  — А где письмо?
  Мейсон передал его. Трэгг взял листок в руки, но не стал сразу читать.
  Полицейский за рулем оглянулся на лейтенанта, ожидая указаний.
  — Не торопись, Флойд, — обратился к нему Трэгг. — Там в автомобиле все равно труп. Он от нас никуда не денется и не предпримет никаких попыток нас запутать. А вот мистер Мейсон пребывает в добром здравии.
  — Вы имеете в виду, что я попытаюсь вас запутать? — уточнил Мейсон, улыбаясь.
  — Когда ваши ночные приключения делают мое присутствие необходимым, мне всегда хочется допросить вас как можно скорее. Иногда подобное упрощает путь к сути дела.
  — Тело обнаружил не я, — заметил Мейсон.
  — А кто?
  — Адвокат по имени Джеральд Шор.
  — Я о нем не слышал.
  — Он почти никогда не выступает в суде и не занимается уголовными делами. Я уверен, что вы найдете его достойным представителем моей профессии.
  Трэгг посмотрел на Мейсона, не скрывая восхищения, хотя и старался. Лейтенант совсем не походил на полицейского в традиционном представлении. Он был пониже Мейсона ростом, худощавый, вежливый, учтивый, с хорошими манерами, прекрасно знающий свое дело. Если он брал след, его практически невозможно было сбить с пути. Он обладал неплохим воображением и отличался смелостью.
  — Вернемся к письму, — сказал Трэгг, взвешивая его в руке, словно пытаясь таким образом определить важность документа. — Как вы его получили?
  — Мне его передал портье гостиницы «Ворота замка».
  — О да! «Ворота замка». Второсортное заведение. К вашему сведению, Мейсон, она значится у нас в списке как проявляющая снисходительность к лицам не с самой лучшей репутацией. Или вы об этом не слышали?
  — Не слышал.
  — В таком случае готов поспорить, что вы никогда бы в ней не остановились.
  — Я там и не регистрировался, — заметил Мейсон.
  — Тогда не могли бы вы объяснить мне, что вы там делали?.. Флойд, не торопись. Кстати, что это за толпа?
  Полицейский на переднем сиденье обернулся и предложил:
  — Можно выяснить, что случилось, и попросить их разойтись.
  — Нет, нет, — нетерпеливо возразил Трэгг, не сводя глаз с Мейсона. — Разгон толпы всегда отнимает массу времени. Просто поедем помедленнее. Мистер Мейсон хочет объяснить нам ситуацию, пока события еще свежи у него в памяти. Не так ли, Мейсон?
  Адвокат расхохотался.
  Трэгг протянул карту водителю.
  — Возьми карту, Флойд. Ориентируйся по ней. Не увеличивай скорость, пока я не дам указаний. Итак, Мейсон, вы собирались нам рассказать, как вы очутились в «Воротах замка».
  — Я поехал на встречу с одним мужчиной. Если вы прочитаете письмо, то поймете.
  — Его фамилия? — спросил Трэгг, все еще держа листок в руке и не сводя глаз с адвоката.
  — Генри Лич.
  — А зачем вам было с ним встречаться?
  Мейсон сделал движение руками, словно выбрасывал что-то.
  — Понятия не имею, лейтенант. Я поехал туда по приглашению самого мистера Лича. Он хотел мне кое-что сообщить.
  — Приглашение поступило прямо от Лича?
  — Не прямо.
  — Через клиента?
  — Да, Хелен Кендал. А она, в свою очередь, связалась со мной через адвоката Джеральда Шора.
  — Они в курсе, почему Лич хотел с вами встретиться?
  — Мистер Лич должен был отвезти меня еще к одному человеку, если я все правильно понял.
  — О, дело о таинственном свидетеле, провожающем вас к другому таинственному свидетелю?
  — Не совсем. Я должен был встретиться с человеком, исчезнувшим какое-то время тому назад и…
  Трэгг поднял руку, прикрыл глаза и дважды щелкнул пальцами:
  — Минутку! Минутку! Теперь я что-то начинаю понимать. Как фамилия того, кто исчез?
  — Франклин Шор.
  — Вспомнил. Самое странное дело тридцать второго года. Теперь я понял, кто такой этот Джеральд Шор. Лич знал что-то об исчезновении Франклина?
  — То, что я говорю вам, является показаниями с чужих слов. Вам, наверное, лучше получить информацию у непосредственных участников событий.
  — Я предпочел бы вначале выслушать вашу версию, Мейсон.
  — Насколько я понял, предполагалось, что Лич отвезет Хелен Кендал на встречу с Франклином Шором. Я на самом деле считаю, лейтенант, что вам следует как можно скорее появиться на месте. То, что произошло там, может оказаться ключом к разгадке более важной тайны.
  — Да, да, я знаю, — кивнул Трэгг. — Вы всегда стараетесь отвлечь мое внимание и направить в другую сторону, стоит мне до чего-то докопаться. Однако вначале я задам вам еще несколько вопросов, Мейсон… Флойд, не торопись… А как так получилось, что Лич обещал доставить вас к Франклину Шору?
  — Понятия не имею, — несколько раздраженно ответил Мейсон. — А вы, лейтенант, теряете драгоценное время. Мне передала это пожелание Хелен Кендал.
  — Но он обещал вас доставить?
  — Кто?
  — Лич, конечно.
  — Нет, — покачал головой Мейсон. — Насколько мне известно, Лич не общался с мисс Кендал. Она разговаривала по телефону с другим человеком, отправившим ее к Личу.
  — О, понятно. Звонил еще один участник события, а вы, Мейсон, намерены заявить, что не знаете кто.
  — Нет, не знаю.
  — Он не называл себя?
  — Как раз наоборот, лейтенант. Он сообщил имя, фамилию и предоставил дополнительную информацию для идентификации.
  — Так как же он все-таки представился?
  Мейсон улыбнулся.
  — Франклин Б. Шор, — сообщил адвокат.
  На протяжении секунды лицо Трэгга несколько раз поменяло выражение, пока он переваривал полученную информацию и оценивал ее важность, затем он приказал водителю:
  — Жми на газ, Флойд. На полную. Быстро!
  Мейсон откинулся на сиденье, вынул из кармана портсигар и предложил Трэггу.
  — Я так и предполагал, что вы захотите поскорее оказаться на месте преступления, лейтенант. Закурите?
  — Положите портсигар обратно в карман, — ответил Трэгг, — и держитесь. Вы не знаете, как Флойд водит машину.
  Мейсон уже доставал сигарету, когда машина дернулась, и он чуть не упал с сиденья. Флойд сделал резкий поворот, стараясь не столкнуться с автомобилем, появившимся на перекрестке.
  — Включай сирену, — приказал Трэгг. — И жми на полную.
  Завыла сирена. Огромная мощная машина быстро преодолевала расстояние, поднимаясь в гору. Мейсон, держась одной рукой, умудрился достать сигарету из портсигара и вставить себе в рот. Он положил портсигар в карман, а после этого уже вынужден был держаться обеими руками. Ему так и не удалось зажечь спичку.
  Машина быстро взбиралась вверх, вой сирены отдавался в горах, а потом тонул в глубоких каньонах. Водитель умело настроил две красные фары под такими углами, что, независимо от того, в какую сторону заворачивала дорога, свет все равно падал на асфальтовое полотно.
  В конце концов, фары полицейской машины высветили два припаркованных друг за другом автомобиля, Деллу Стрит, Хелен Кендал и Джеральда Шора, стоящих рядом и наблюдающих за приближающейся машиной.
  — Осветите вон тот автомобиль, лейтенант, — попросил Мейсон.
  — С телом Лича?
  — Я не знаю, с чьим. Я никогда в жизни не видел Лича.
  Трэгг резко повернулся к нему:
  — Вы хотите сказать, что это не Лич?
  — Я не знаю.
  — А кто знает?
  — На этот вопрос я ответить не в состоянии, лейтенант. Думаю, что и среди моих спутников не найдется никого, способного идентифицировать тело.
  Полицейская машина остановилась.
  — Ладно, мне необходимо осмотреться, — сказал Трэгг. — Мейсон, спросите у ваших спутников, может ли кто-то из них провести опознание?
  Если лейтенант Трэгг и хотел помешать Мейсону наблюдать за тем, как полиция осматривает машину с трупом, ему это не удалось, потому что адвокат крикнул:
  — Идите сюда! Все трое.
  — Я не это имел в виду, — раздраженно заметил Трэгг.
  — Если я правильно вас понял, вы хотели выяснить, могут ли они идентифицировать труп?
  — Хотел, но им не нужно подходить сюда и мешаться под ногами.
  — Они не будут мешаться. Но как они смогут идентифицировать труп, не рассмотрев его как следует?
  — К этому времени они его уже достаточно рассмотрели. Вы тут постарались, — ответил Трэгг.
  — Как раз наоборот, — возразил Мейсон. — Двое из троих даже не подходили к машине.
  — Откуда вы знаете?
  — Я оставил соответствующие указания.
  — А почему вы думаете, что они им следовали?
  — Делла Стрит оставалась здесь.
  Трэгг нахмурился.
  — Принимаемые вами меры предосторожности, Мейсон, наводят меня на мысль, что вы уже опустили палец в воду и выяснили, что она слишком горячая.
  — Вы очень подозрительны, Трэгг, — обиженно ответил Мейсон. — Однако я признаю, что не забываю рассказ о человеке, захотевшем искупаться ночью и нырнувшем в бассейн, не проверив вначале, заполнен ли он водой.
  К этому времени фонари ярко осветили внутреннюю часть машины. Фотограф установил фотоаппарат на треножник и готовил вспышку.
  — Встаньте здесь, — приказал Трэгг. — Отсюда лицо видно лучше всего. Кто-нибудь из вас узнает его?
  С мрачными лицами Джеральд Шор, Хелен Кендал и Делла Стрит отошли туда, куда велел лейтенант, и осмотрели черты убитого.
  — Никогда не видел его раньше, — заявил Шор.
  — И я тоже, — сказала Хелен Кендал.
  — А вы? — обратился Трэгг к Делле Стрит.
  Она покачала головой.
  — Никто из вас не был знаком с Личем?
  Последовало два отрицательных ответа. Делла Стрит снова покачала головой.
  — Лейтенант, попросите их не загораживать его, — обратился к Трэггу фотограф.
  Все отошли в сторону. Вспышка ярко осветила машину.
  — Я сделаю еще один снимок отсюда, затем зайду с другой стороны, — сообщил фотограф. — Потом он ваш.
  Адвокату удалось отвести Деллу Стрит и Хелен Кендал в сторону.
  — Когда лейтенант Трэгг начнет вас допрашивать, говорите правду. Однако самим никакую информацию предоставлять не надо, в особенности не очень важную.
  — Какую, например? — уточнила Делла Стрит.
  — Ну, семейные сплетни и все в таком роде, — легким небрежным тоном ответил Мейсон. — Трэгг спросит вас о том, что его интересует. Не отнимайте его время, рассказывая о малозначительных эпизодах, например, о том, что Джеральд Шор не заходил вместе с нами в гостиницу. Конечно, если Трэгг задаст конкретный вопрос — это совсем другое дело, но не стоит попусту тратить время, рассуждая о том, что совсем не относится к сути.
  Хелен Кендал кивнула с невинным видом, а Делла Стрит подтолкнула Мейсона к задней части полицейской машины.
  — Что за секреты? — спросила она. — Почему так важно, что Джеральд Шор не заходил в гостиницу?
  Мейсон глубоко задумался.
  — Черт побери, Делла, не знаю. Мне кажется, он почему-то не хотел там появляться.
  — Ты считаешь, что он был знаком с Генри Личем?
  — Не исключено. Но он также мог заходить в гостиницу раньше и боялся, что портье его узнает.
  Делла Стрит тихо присвистнула.
  — Это просто догадка, — предупредил Мейсон. — Она, скорее всего, безосновательна…
  — О чем вы тут совещаетесь? — прозвучал голос Трэгга, появившегося с другой стороны.
  — Обсуждаем, откуда в него стреляли, — ответил Мейсон. — Или с дороги — кто-то спрятавшийся там, или это сделал человек, сидевший вместе с ним в машине.
  — Простите меня! — воскликнул Трэгг. — По вашим склоненным головам я решил, что вы обсуждаете что-то строго конфиденциальное. Чтобы удовлетворить ваше любопытство, сообщаю: убийца стрелял, стоя рядом с машиной, с левой стороны. Пуля вошла в левую часть головы. Убийца находился достаточно далеко, потому что на коже не осталось следов пороха. Скорее всего, использовался револьвер тридцать восьмого калибра, но не исключено, что и автоматический пистолет. Поищем пустую гильзу. Еще что-нибудь интересует?
  — Много всего. Фактически все детали.
  — У вас есть пятицентовая монета? — обратился Трэгг к Мейсону.
  Адвокат порылся в кармане.
  — Да. А зачем она вам, лейтенант? Решили позвонить?
  — Нет, — улыбнулся Трэгг. — Оставьте ее себе, Мейсон. Купите завтра газету и прочитаете обо всех деталях. Сейчас я открою вам только то, что посчитаю нужным.
  Трэгг отошел от них. К этому времени заместитель коронера уже закончил осмотр трупа. Полицейские принялись его обыскивать.
  Через несколько минут Трэгг вернулся к полицейской машине и сказал:
  — Я прошу вас четверых подойти ко мне. Говорить буду я, а вы, Мейсон, воздержитесь от комментариев, пока я не задам вам конкретных вопросов.
  Адвокат кивнул.
  Трэгг повернулся к остальным:
  — Что Мейсон просил вас не говорить мне?
  — Почему вы решили… — начал адвокат.
  Трэгг поднял руку, жестом призывая к молчанию. Он не сводил глаз с Хелен Кендал.
  — Итак, мисс Кендал, я обращаюсь к вам. Что Мейсон просил вас не говорить мне?
  Громким монотонным голосом Делла Стрит принялась декламировать басню:
  — «…Заходи в мой дом, — пригласил Паук Муху…»
  — Прекратите немедленно, — закричал Трэгг. — Я спрашиваю мисс Кендал. Отвечайте, мисс Кендал. Так что это было?
  Хелен Кендал смутилась на мгновение, потом посмотрела прямо в глаза Трэггу и заявила:
  — Он велел нам честно отвечать на все ваши вопросы.
  — И все?
  — И не терять ваше время, пересказывая тривиальные детали.
  — Какие, например? — настаивал Трэгг, словно проводил перекрестный допрос свидетеля, в показаниях которого нашел слабое место.
  Огромные фиалковые глаза Хелен Кендал, казалось, стали еще больше.
  — Например, то, о чем вы не захотите нас спрашивать, — ответила она. — Мистер Мейсон охарактеризовал вас как очень опытного полицейского и не сомневался, что вы зададите вопросы, покрывающие все аспекты дела, по которым вы желаете получить от нас информацию.
  У Трэгга от гнева побагровело лицо.
  — Именно это я и сделаю, — мрачно пообещал он.
  Глава 8
  Трэгг закончил допрос только через полчаса. К этому времени его люди завершили осмотр тела и машины.
  — Ладно, — сказал он устало. — Вы четверо оставайтесь здесь в машине. Я сейчас схожу к той, в которой обнаружили труп. Мне необходимо кое-что проверить.
  Как только Трэгг отошел, Джеральд Шор заметил:
  — Очень подробный допрос, как мне показалось. Более похож на перекрестный допрос свидетеля противной стороны. Словно он подозревает нас и хотел выяснить наши мотивы.
  — Трэгг чувствует, что за всем этим что-то стоит, — ответил Мейсон с задумчивым видом. — Естественно, он пытается раскопать, что именно.
  — Мне вы не предлагали не упоминать сведений, которые могут показаться тривиальными лейтенанту Трэггу, — сказал Джеральд Шор.
  — Не предлагал, — согласился Мейсон.
  — Что вы имели в виду?
  — О, всякие мелочи — то, что составляет фон, но не играет роли, если говорить о деле.
  — Что-то конкретное?
  — Ну, например, отравленный котенок.
  Хелен Кендал резко вдохнула воздух, показывая тем самым свое удивление.
  — Неужели вы считаете, мистер Мейсон, что отравление котенка как-то связано с этим? — воскликнула она, показывая рукой на припаркованный неподалеку седан, в котором обнаружили труп.
  — Я упомянул котенка, просто чтобы проиллюстрировать тривиальные моменты, которые не должны интересовать лейтенанта Трэгга, — уклончиво ответил Мейсон.
  — Но я поняла, что вы не хотите, чтобы мы открывали ему… — Она резко остановилась.
  — Что? — подбодрил Джеральд Шор.
  — О, ничего.
  Шор подозрительно посмотрел на Мейсона.
  — Единственный пример, приведенный мной в том разговоре с вами, — продолжал Мейсон, — также служил иллюстрацией, как и сейчас пример с отравлением котенка.
  — А что вы тогда упоминали? — настаивал Шор.
  — То, что вы не заходили вместе с нами в гостиницу «Ворота замка», — выпалила Хелен Кендал.
  Джеральд Шор застыл на месте, что определенно явилось результатом сознательных усилий не выдать свои эмоции.
  — А это какое отношение имеет к делу? — потребовал он ответа у Мейсона.
  — Я об этом и говорю. Я упомянул тривиальные вещи, только осложняющие расследование. Никого не интересующие факты нагромоздятся один на другой, допрос свидетелей растянется на неопределенное время. То, что вы остались в машине, так же несущественно, как отравление котенка.
  Шор откашлялся, уже собрался что-то сказать, но передумал и промолчал.
  Лейтенант Трэгг вернулся к машине с каким-то белым свертком в руках.
  — Откройте дверцу, — приказал он Мейсону. — И подвиньтесь, чтобы я мог положить вот это. Я не хочу, чтобы кто-либо из вас дотрагивался до чего-либо, но вы должны внимательно осмотреть эти вещи.
  Трэгг расстелил белый платок на сиденье и выложил на него золотые часы, перочинный нож, обтянутую кожей записную книжку, футляр для визиток, золотой карандаш и ручку, на которой золотом были выгравированы инициалы.
  — У меня есть несколько теорий насчет этих предметов, — заявил Трэгг. — Однако я не собираюсь их вам представлять. Я хочу, чтобы вы сказали мне, видели ли вы что-либо из этого раньше. Кажется ли вам что-то знакомым?
  Все четверо склонились к платку. Шор выглядывал из-за плеча Мейсона, Делла Стрит и Хелен Кендал перегнулись через спинку переднего сиденья.
  — Для меня они ничего не значат, — сразу же заявил Мейсон.
  — А для вас, мистер Шор? — обратился к нему Трэгг.
  Шор выгнул шею и нахмурился в задумчивости.
  — Ему плохо видно с того места, на котором он сидит, лейтенант, — заметил Мейсон. — Наверное, мне лучше выйти из машины. Тогда ему будет удобнее.
  — Хорошо, — согласился Трэгг, — только ни к чему не прикасайтесь.
  — Я могу поинтересоваться, где вы их взяли?
  — Они были точно так же завязаны в платок, как я их принес, и лежали на сиденье рядом с трупом.
  — Правда? — удивился Мейсон, поворачиваясь в передней части машины, стараясь ничего не задеть. — А до платка я могу дотронуться?
  — Да. Отпечатки пальцев с ткани мы пока снимать не научились.
  Мейсон пощупал платок.
  — Высококачественный материл, — заметил он. — Мужской платок. Цвет несколько странноватый, не так ли, лейтенант?
  — Не исключено.
  Как только Мейсон вылез из машины, Джеральд Шор занял его место и воскликнул:
  — Боже, да это же часы моего брата!
  — Вы имеете в виду Франклина Шора? — уточнил лейтенант Трэгг.
  — Да, — кивнул возбужденный Джеральд Шор. — Это определенно его часы и… ручка тоже!
  — На ней выгравированы инициалы «Ф.Б.Ш.», — сухо заметил Трэгг. — Они и навели меня на мысль, что она может принадлежать вашему брату.
  — Да. Ручка его, — подтвердил Джеральд Шор.
  — А карандаш?
  — Насчет карандаша я не уверен.
  — Записная книжка и футляр для визиток?
  — Я не в состоянии вам здесь помочь.
  — Нож?
  Джеральд покачал головой.
  — Часы и ручка — да. Насчет остального ничего сказать не могу.
  — Часы идут? — поинтересовался Мейсон.
  — Да.
  — Давайте повернем платок таким образом, чтобы посмотреть на циферблат часов, — предложил Мейсон.
  — Это самые обычные часы, — сообщил Трэгг. — Но на обратной стороне выгравированы те же инициалы, что и на ручке, — «Ф.Б.Ш.».
  — Очень интересно. Но все равно давайте взглянем на циферблат, — настаивал Мейсон. — Вдруг заметим что-то важное.
  Адвокат взялся за краешки платка и начал его слегка потряхивать, пока часы наконец не перевернулись.
  Мейсон многозначительно посмотрел на Деллу Стрит и быстро ей подмигнул. Она мгновенно опустила руку на замок сумочки.
  — Так, что тут у нас? Фирма «Валтхам». Что-то написано на циферблате… Так, читаю. — Адвокат склонился пониже. — Лейтенант, направьте сюда, пожалуйста, луч фонарика.
  — Там торговая марка и описание часов, — сообщил Трэгг.
  Мейсон склонился еще ниже.
  — Очень мелкий шрифт. Слово «Валтхам» написано по прямой, а под ним по окружности идет «Вангард, восемьдесят три камня». Обратите внимание на следующее, лейтенант. Наверху рядом с цифрой «двенадцать» расположен индикатор. Он показывает, когда часы заводились. Рядом с индикатором двадцать четыре цифры, и по положению стрелки примерно можно определить время завода. В нашем случае — шесть часов назад. Любопытно, не так ли?
  — Так, — согласился Трэгг. — Однако я не понимаю, какое значение имеет этот факт.
  Мейсон взглянул на свои часы и заметил в задумчивости:
  — Сейчас половина одиннадцатого вечера. Это означает, что часы Франклина Шора заводили в четыре тридцать или в пять вечера.
  — Вот именно. Мейсон, я надеюсь, что вы меня простите, если я не приду в восторг от выяснения этого. Я давно заметил, что вы начинаете обращать мое внимание на улики не потому, что хотите, чтобы я ими занялся, а потому, что намерены отвлечь меня от того, что вы специально стараетесь не упоминать.
  Лицо Хелен Кендал исказила гримаса, когда она через плечо оглянулась на Деллу Стрит и громким шепотом сообщила:
  — Как я рада, что я не жена лейтенанта Трэгга!
  Мейсон внимательно посмотрел на Хелен. Она быстро оценила ситуацию.
  — Лейтенант не женат, — сказал Мейсон.
  — Меня это не удивляет, — ответила Хелен. — А вы?
  — И я нет, мисс Кендал. Мне говорят, что если… Ладно, Трэгг, продолжайте.
  — Насчет ручки я не сомневаюсь, — заявил Джеральд Шор. — Я помню, что он ею очень дорожил.
  — Он все время носил ее с собой? — уточнил Трэгг.
  — Да.
  Мейсон подошел к Делле Стрит, чтобы проверить, правильно ли она интерпретировала его сигнал.
  На коленях у секретарши лежал блокнот, и она стенографировала весь разговор.
  Адвокат достал свой блокнот и карандаш из кармана и записал несколько цифр.
  — В машине мы нашли труп Генри Лича, — сообщил Трэгг. — У него в кармане лежит водительское удостоверение, выданное на его имя. Адрес: гостиница «Ворота замка». Вероятно, он постоянно жил там. У него в бумажнике имеется несколько кредиток и визитки. На всех указана фамилия Лич.
  — Послушайте, лейтенант, — возбужденно обратился к Трэггу Джеральд Шор, — этот человек собирался отвезти нас к моему брату. Я надеюсь, вы понимаете важность раскрытия той старой тайны.
  Лейтенант Трэгг кивнул.
  — Если мой брат жив и здоров — это крайне важно. Подобная новость перекроет убийство Лича. Я считаю, что нельзя терять ни минуты и ни в коем случае не упустить ни одно из важных доказательств.
  Трэгг прищурился.
  — А почему возвращение вашего брата должно перекрыть убийство? — спросил он.
  — Я говорю как адвокат.
  — Вот именно. А я — как детектив.
  Шор посмотрел на Мейсона, а потом быстро отвел глаза.
  — Мой брат занимал важное положение. Насколько я понимаю, подобное нельзя утверждать насчет Лича, проживавшего во второсортной гостинице сомнительной репутации.
  — Продолжайте, — подбодрил Трэгг. — Вы еще ничего не сказали — пока.
  — С юридической точки зрения ситуация в том и другом случае сильно отличается. Понимаете… я надеюсь, вы уяснили, что я имею в виду.
  Трэгг с минуту обдумывал слова Шора, а потом задал вопрос:
  — Завещание?
  — Я на него не ссылался.
  — Но подразумевали?
  — Не как основную цель.
  — Но как один из аспектов?
  — Да, — с неохотой согласился Шор. — Как один из аспектов.
  — Лейтенант, — вставил Мейсон, — разве при сложившихся обстоятельствах мы не вправе увидеть все, что находилось в карманах убитого?
  Трэгг покачал головой:
  — Я веду расследование так, как считаю нужным.
  — По крайней мере, вы должны разрешить нам вместе с вами подняться в комнату Генри Лича в «Воротах замка» и посмотреть, что вы там обнаружите. Ведь мы же ищем брата Джеральда Шора, а у него в этой ситуации есть кое-какие права.
  — Что касается меня, то я безгранично верю в способности лейтенанта Трэгга, — быстро вставил Джеральд Шор. — Я не собираюсь ему мешать. Однако, если я в состоянии как-то помочь расследованию, я приложу все свои силы и средства. Мое время — полностью в распоряжении лейтенанта.
  — Я свяжусь с вами, если мне что-нибудь потребуется, — кивнул Трэгг с отсутствующим видом.
  — Трэгг, я хочу поехать вместе с вами в гостиницу «Ворота замка», — заявил Мейсон, — и осмотреть комнату усопшего.
  Лейтенант категорично покачал головой:
  — Нет, Мейсон, я сам займусь этим вопросом. Расследование будет проводиться так, как я считаю нужным, без каких-либо советов и предложений с вашей стороны. Я не позволю вам мешать мне.
  — Но вы же все равно сейчас туда едете, — настаивал Мейсон. — По крайней мере, мы могли бы последовать…
  — Нет. Ваша машина припаркована на Голливудском бульваре. Возвращайтесь туда, садитесь в нее и отправляйтесь по своим делам. Если мне что-нибудь понадобится, я с вами свяжусь. Я оставлю своего человека рядом с трупом и приглашу сюда специалиста по дактилоскопированию, чтобы он снял отпечатки пальцев со всей машины. Ладно, Флойд, поехали. И, помните, Мейсон, я не позволю, чтобы вы следовали за мной по пятам. Держитесь подальше от «Ворот замка», пока я не закончил расследование. Спокойной ночи.
  Трэгг собрал в кучу все вещи и снова завязал кончики носового платка.
  Мейсон сел на переднее сиденье машины Джеральда Шора.
  — Трэгг не нуждается в нашей помощи, — обратился он к Шору. — Отвезите меня, пожалуйста, к тому месту, где припаркована моя машина. — Мейсон помолчал несколько секунд, потом добавил шепотом: — И нажимайте на газ, пока лейтенант не передумал.
  — Что вы имеете в виду? — не понял Шор, заводя машину.
  — Если бы я так упорно не настаивал на том, что мы хотим сопроводить его в гостиницу «Ворота замка», Трэгг заставил бы нас поехать вместе с ним, — шепотом ответил Мейсон.
  Шор с вызовом повернулся к Мейсону.
  — Ну и что?
  — Произошло одно событие, с которым, как мне кажется, нам самим следует разобраться, пока за дело не взялась полиция. Матильда Шор находится в больнице «Экзетер». Ее отравили.
  — Боже праведный! — воскликнул Шор, быстро набирая скорость. — Хелен, ты слышала?
  — Да, — спокойно ответила девушка.
  — Не торопитесь так, — предупредил Мейсон. — Не показывайте, что хотите побыстрее смыться отсюда. Поезжайте на нормальной скорости, пока нас не обгонит полицейская машина. Это произойдет очень скоро. Флойд носится как сумасшедший.
  Не успели они проехать и трехсот ярдов, как увидели позади себя красные огни полицейской машины и услышали трение шин об асфальт. Огромный автомобиль с грохотом приближался на полной скорости.
  — Уйдите в сторону, — велел Мейсон, — и давайте надеяться, что Трэгг не изменит своего решения.
  Полицейская машина даже не притормозила, а как пуля пролетела мимо.
  Мейсон откинулся назад на сиденье.
  — Все в порядке, — сказал он. — Теперь и нам можно прибавить.
  Глава 9
  Матильда Шор сидела на больничной койке, подложив под спину подушку, и сердито смотрела на посетителей.
  — Что все это означает? — потребовала она ответа.
  — Мы узнали, что тебе стало плохо, и, естественно, решили выяснить, не можем ли как-нибудь помочь, — объяснил Джеральд Шор.
  — Откуда вы узнали?
  — Мне об этом сказал мистер Мейсон.
  Матильда Шор повернулась к адвокату.
  — А вы откуда узнали? — повторила она свой вопрос, теперь уже обращаясь непосредственно к Мейсону. Мейсон сделал легкий поклон.
  — Случайно, — ответил он.
  — Нам требовалось встретиться с тобой, Матильда, — быстро вставил Джеральд Шор. — Произошли кое-какие события, о которых тебе следует знать.
  — Мне плохо. Я не желаю никого видеть. Откуда вы узнали, где я? Зачем вы привели с собой этих людей?
  — Перри Мейсон, адвокат, и Делла Стрит, его секретарша, интересуются рядом вопросов, важных для тебя.
  Она повернула огромную голову на толстой шее в сторону Мейсона, еще раз оглядела его и недовольно кивнула.
  — Так откуда же вы все-таки узнали, где я нахожусь? — снова спросила она.
  — Комо очень беспокоился, — вставила Хелен Кендал. — Он сказал, что вас отравили и у вас были такие же симптомы, как и у котенка. Вы велели ему отвезти вас в больницу.
  — Чертов узкоглазый лицемер! — воскликнула Матильда Шор. — Я приказала ему держать язык за зубами.
  — Он так и делал, пока не понял, что мы в курсе того, что произошло, — заметил Мейсон. — Это я до всего докопался. Я не разговаривал с Комо. С ним говорила ваша племянница после того, как я ей сообщил, где вы находитесь.
  — Но вы-то как это выяснили?
  Мейсон простодушно улыбнулся.
  — Я никогда не открываю своих источников информации.
  Матильда Шор выпрямилась.
  — А вы объясните мне, почему вас вдруг заинтересовали мое местонахождение и физическое состояние?
  — Но, Матильда, — перебил Джеральд Шор, — тебе следует кое о чем узнать. Нам было просто необходимо с тобой связаться.
  — О чем же? Прекратите ходить вокруг да около.
  — Франклин жив.
  — Это для меня не новость, Джеральд. Конечно, он жив! Я никогда в этом не сомневалась. Убежал с той шлюхой. Как я предполагаю, он с вами связался?
  — Не надо приходить к поспешным выводам и сразу же обвинять его, тетя Матильда, — вставила Хелен Кендал, однако говорила она совсем неубедительно.
  — Старый дурак, — проворчала Матильда Шор. — Шестидесятилетний дурак убежал с женщиной вдвое его моложе.
  Мейсон повернулся к Джеральду Шору.
  — Наверное, вам лучше объяснить ей, откуда вы знаете, что Франклин жив, — заметил адвокат.
  — Он позвонил нам сегодня во второй половине дня. Вернее, он позвонил Хелен.
  Кровать заскрипела, потому что Матильда изменила положение, повернувшись к тумбочке. Она открыла ящик, вынула очки в стальной оправе, надела их на нос и посмотрела на племянницу так, словно исследовала микроба под микроскопом.
  — Значит, он позвонил тебе. Боится меня, как я предполагаю.
  Открылась дверь, и в палате появилась медсестра в тщательно отглаженной и накрахмаленной форме.
  — Больная не должна волноваться, — предупредила она. — Ей вообще не следовало бы принимать посетителей. Вы можете находиться здесь не более нескольких минут.
  Матильда повернулась к медсестре с гневным видом:
  — Со мной все в порядке. Пожалуйста, оставьте нас.
  — Но врач…
  Матильда Шор жестом показала на дверь, словно королева отдавала приказ подданной. Медсестра с минуту колебалась.
  — Мне придется поставить врача в известность, — наконец сказала она и вышла из палаты.
  Матильда снова посмотрела на Хелен Кендал.
  — Итак, он звонил тебе, а ты и словом не обмолвилась. И это твоя благодарность. Десять лет я только тобой и занималась, а ты…
  — Понимаешь, Матильда, она подумала, что, не исключено, это самозванец, — быстро перебил Джеральд Шор, — поэтому она не хотела тебя зря беспокоить, а решила вначале удостовериться.
  — Но почему он позвонил ей?
  — Вот в этом-то все и дело, — попытался объяснить Джеральд Шор. — Все указывало на то, что звонил не Франклин, а какой-то самозванец, которому что-то нужно от нашей семьи. Мы подумали, что лучше все выяснить поподробнее перед тем, как сообщать тебе.
  — Я не ребенок.
  — Я понимаю, Матильда, но я решил, что так будет лучше.
  — Хм!
  — Он особо обратил мое внимание на то, что я не смогу с ним встретиться, если в точности не выполню его указаний, — заявила Хелен Кендал.
  — Так вы встретились с ним? — спросила Матильда Шор, не сводя глаз с племянницы.
  — Нет. Нас должен был отвести к нему мужчина по фамилии Лич. Но что-то произошло, и Лич не смог этого сделать.
  — Это Франклин, — уверенно сказала Матильда Шор. — Как раз в его стиле: избирает обходной путь, связывается с Хелен, играет на ее эмоциях, вызывает у нее симпатию, чтобы она вступилась за него передо мной. Передай ему, чтобы он прекратил прятаться за женскими юбками и открыто встретился со мной. У меня есть, о чем с ним поговорить. Я сразу же подам на развод, как только он покажется. Я жду этого уже десять лет.
  — Надеюсь, ваше отравление не опасно, миссис Шор? — обратился к ней Мейсон.
  Она повернулась к адвокату и заявила:
  — Отравление всегда опасно.
  — Как это случилось? — решил выяснить Джеральд Шор.
  — Взяла не ту бутылочку. Вот и все. У меня в аптечке стоит сердечное и снотворное. Перед тем как лечь спать, я выпила стаканчик портера, затем пошла за снотворным. Взяла не ту бутылочку.
  — Когда вы заподозрили, что взяли не ту бутылочку? — поинтересовался Мейсон.
  — Начались спазмы. Я вызвала Комо, велела ему заводить машину, звонить моему врачу и везти меня в больницу. У меня хватило ума выпить воды с горчицей, чтобы меня вырвало, и таким образом, по возможности, очистить желудок. Я рассказала врачу, как в темноте ходила к аптечке за снотворным после того, как выпила портера, и взяла не ту бутылочку. Не думаю, что он мне поверил. Но, по крайней мере, он занялся делом. Теперь со мной все в порядке. Я хочу, чтобы вы все держали язык за зубами насчет отравления. Мне совсем не требуется, чтобы полиция копалась в моей жизни. Мне нужно найти Франклина. Давайте вытащим его из подполья.
  — А вы не задумывались над тем, миссис Шор, что возвращение вашего мужа может быть каким-то образом связано с двумя случаями отравления в вашем доме? — обратился к ней Мейсон.
  — Двумя? — удивилась Матильда Шор.
  — Котенок и вы.
  Матильда Шор несколько секунд неотрывно смотрела на адвоката, а потом заявила:
  — Чушь собачья! Я просто взяла не ту бутылочку, вот и все.
  — Я спрашиваю вас, не приходило ли вам в голову, что напиток мог быть отравлен?
  — Я повторяю, что взяла не ту бутылочку.
  — Но разве вы не считаете нужным предпринять что-нибудь по этому поводу? — настаивал Мейсон.
  — Что, например?
  — По крайней мере, обеспечить, чтобы не было повторений. Если кто-то попытался лишить вас жизни, несомненно, следует принять какие-то меры.
  — Вы имеете в виду обратиться в полицию?
  — Почему бы и нет?
  — Полиция! — воскликнула Матильда Шор с упреком в голосе. — Я не позволю им копаться в моих делах и сообщать в прессу то, что касается только меня. Так всегда происходит: ты обращаешься в полицию за помощью, а какой-нибудь идиот, желающий увидеть свою фотографию в газете, бежит к репортерам и все им разбалтывает. Не пойдет. Да и случай не тот: я просто допустила ошибку.
  — К сожалению, миссис Шор, после того, что произошло сегодня вечером, огласки не избежать, — заметил Мейсон.
  — Что вы имеете в виду?
  — Мужчина по фамилии Лич, который должен был отвести нас к вашему мужу, не сделал этого.
  — Почему?
  — Потому что его остановили.
  — Каким образом?
  — Пулей тридцать восьмого калибра в левую часть головы. Стреляли, когда Лич сидел в машине, поджидая нашего появления.
  — Вы хотите сказать, что он мертв?
  — Да.
  — Его убили?
  — Очевидно.
  — Когда?
  — Мы точно не знаем.
  — Где?
  — Рядом с резервуаром за Голливудом, в горах.
  — А кто такой этот Лич? Как он связан со всем этим делом?
  — Очевидно, он был другом вашего мужа.
  — Почему вы так думаете? Я никогда о нем не слышала.
  — Когда Франклин позвонил Хелен, он велел ей связаться с мистером Личем и сказал, что мистер Лич отведет ее к самому Франклину, — вставил Джеральд Шор.
  Матильда повернулась к Хелен Кендал.
  — Пусть мужчины выйдут, — приказала она. — Хелен, достань мои вещи из шкафа. Я одеваюсь и еду домой. Если Франклин объявился, он обязательно направится в наш дом, пытаясь ко мне подлизаться. Я десять лет ждала этого и не намерена оставаться взаперти в больнице, когда этот момент наконец наступил. Я ему покажу, что значит бросать меня!
  Мейсон явно не собирался уходить.
  — Боюсь, что вам потребуется разрешение лечащего врача. Если не ошибаюсь, медсестра пошла ему звонить.
  — Мне не нужно ничье разрешение, чтобы уехать домой, — заявила Матильда Шор. — Благодаря рвотному, которое я приняла, я легко отделалась. Я здорова, как бык. Я очень быстро поправлюсь. Со мной уже сейчас все в порядке. Я сама себе хозяйка.
  — Я не советую вам перенапрягаться, — сказал Мейсон. — Мы просто хотели сообщить вам о вашем муже, узнать у вас, в чем дело и что вы собираетесь предпринять насчет отравления.
  — Я уже несколько раз повторила вам, что все произошло случайно, и я не позволю полиции…
  В дверь постучали.
  — Наверное, это врач или пара здоровых санитаров, которых вызвала медсестра, чтобы заставить нас уйти, — заметил Джеральд Шор.
  — Заходите! — крикнула Матильда Шор. — Давайте заканчивать с этим делом. Все равно я уйду!
  Дверь распахнулась, и в палате появились лейтенант Трэгг и еще один полицейский в штатском.
  Мейсон встретил вновь прибывших легким поклоном.
  — Миссис Шор, для меня большая честь представить вам лейтенанта Трэгга из отдела по раскрытию убийств. Как я подозреваю, он хочет задать вам несколько вопросов.
  Трэгг поклонился Матильде Шор, повернулся и поклонился Мейсону.
  — Очень хитро подстроено, Мейсон. Вынужден признать, что чем больше мне приходится с вами сталкиваться, тем большее уважение вызывают у меня ваши методы.
  — Что вы имеете в виду?
  — То, как вам удалось временно сбить меня со следа. Вы настаивали, что вам и вашим друзьям просто необходимо оказаться в гостинице «Ворота замка». Только расставшись с вами, я понял, что вы подбросили мне приманку, а я доверчиво ее проглотил.
  — Вы обрисовываете все так, словно я конспиратор и заговорщик.
  — Делайте какие угодно выводы. Я начал проверять все аспекты, как только понял, что ваша настойчивость преследовала только одну цель: дать вам возможность уехать. А теперь, миссис Шор, я хотел бы послушать об отравлении, если не возражаете.
  — Возражаю. Еще как возражаю, — гневно ответила Матильда.
  — Очень жаль.
  — Я съела что-то, что не принял мой желудок, вот и все.
  — Но в вашей карточке записано, что вы случайно выпили не то лекарство, — заметил Трэгг.
  — Хорошо, я отправилась к аптечке и взяла не ту бутылочку.
  — Очень жаль, — повторил Трэгг. — А в какое время это произошло, миссис Шор?
  — Где-то около девяти, наверное. Я не смотрела на часы.
  — Насколько я понял, вы приготовились ко сну, выпили, как обычно, стаканчик портера, выключили свет и в темноте отправились к аптечке?
  — Да, я думала, что принимаю снотворное. Я взяла не ту бутылочку.
  — Вы не почувствовали никакой разницы во вкусе? — с симпатией в голосе спросил Трэгг.
  — Нет.
  — Вы принимаете снотворное в таблетках?
  — Да.
  — Храните его в аптечке?
  — Да.
  — И вы не почувствовали разницы во вкусе таблеток? — уточнил Трэгг.
  — Нет. Я запила их водой. Держала стакан в одной руке, положила таблетки в рот другой и запила.
  — Понятно. Стакан с водой вы держали в правой руке, а таблетки клали в рот левой?
  — Именно так.
  — Вы завернули крышку бутылочки с лекарством и поставили ее назад в аптечку?
  — Да.
  — Двумя руками?
  — А какое это имеет значение?
  — Просто выясняю, как все происходило. Если это случайность, то и расследовать нечего.
  — Это случайность.
  — Конечно, мне требуются факты, чтобы написать отчет о том, что произошла случайность.
  Миссис Шор успокоилась и, очевидно, больше не сердилась на лейтенанта.
  — Я вам уже все рассказала. Я завернула крышку бутылочки.
  — И поставили ее назад в аптечку?
  — Да.
  — А затем вы взяли стакан с водой, держа таблетки в левой руке?
  — Да.
  — Положили их в рот и сразу же запили водой?
  — Да.
  — Вы не почувствовали горечи во рту?
  — Нет.
  — Если не ошибаюсь, у вас отравление стрихнином, миссис Шор?
  — Не знаю.
  — Мне очень жаль, — с сочувствием произнес Трэгг, а потом как бы невзначай добавил: — А что делали таблетки стрихнина у вас в аптечке, миссис Шор? Вы их использовали для какой-то конкретной цели?
  Матильда Шор внимательно посмотрела на лейтенанта.
  — Они стимулируют работу сердца. Я храню их на случай, если они мне понадобятся.
  — По рецепту врача?
  — Конечно.
  — Какой врач прописал их вам?
  — Я считаю, что вас это не касается, молодой человек.
  — Сколько таблеток вы приняли?
  — Понятия не имею. Две или три.
  — И поставили бутылочку обратно в аптечку?
  — Да, я вам это уже говорила.
  — Рядом с бутылочкой со снотворным?
  — Наверное. Было темно. Я протянула руку и взяла бутылочку, в которой, как я считала, находится снотворное.
  — Какая незадача, — заметил Трэгг.
  — Вы это о чем?
  — Обыск вашей аптечки показал, что там нет ни снотворного, ни таблеток стрихнина.
  Матильда Шор выпрямилась на кровати.
  — Вы хотите сказать, что заходили в мой дом и обыскивали аптечку? — в негодовании воскликнула она.
  — Да.
  — По какому праву?
  — Наверное, миссис Шор, мне лучше задать вам вопрос, — сказал Трэгг, не повышая голоса. — Почему вы врете полиции о попытке отравить вас?
  — Не было никакой попытки отравить меня.
  — Если не ошибаюсь, сегодня во второй половине дня у вас в доме отравили котенка, которого отвезли в ветеринарную лечебницу доктора Блейкли, не так ли?
  — Я ничего не знаю ни о каком котенке.
  — О, миссис Шор, не надо лгать, — улыбнулся Трэгг. — Фальсификация доказательств считается преступлением. В вашей палате сейчас находятся два адвоката, которые подтвердят мои слова. Если в бутылке портера был яд, полиция хочет об этом знать, и я не рекомендую вам мешать расследованию.
  Дверь в палату распахнулась.
  — Что здесь происходит? — спросил вошедший мужчина. — Я — лечащий врач. Больную не следует беспокоить. Она перенесла шок. Прошу вас всех удалиться, причем — немедленно.
  Матильда Шор подняла глаза на врача и сказала:
  — Вы, конечно, желаете мне добра, доктор, но вы опоздали на пять минут.
  Глава 10
  Задумчивый и молчаливый Джеральд Шор притормозил перед огромным старомодным особняком, практически не изменившимся с того дня, когда пропал президент «Национального банка Шора».
  — Тебе, наверное, лучше выйти здесь, Хелен, — обратился он к племяннице, — а я отвезу мистера Мейсона и его секретаршу на Голливудский бульвар, где мистер Мейсон оставил свою машину.
  — Я могу поехать с вами и составить вам компанию по пути назад, дядя Джеральд, — предложила Хелен.
  — Я думаю, тебе следует остаться дома. Кто-то должен взять все в свои руки.
  — Когда вернется тетя Матильда?
  Джеральд Шор повернулся к Мейсону, молча переадресуя ему вопрос.
  — Только после того, как ответит на все вопросы, которые запланировал задать лейтенант Трэгг, — улыбнулся адвокат.
  — Но ведь врач потребовал, чтобы допрос длился не больше пяти минут. Он заявил, что при таком состоянии тети Матильды и столько-то времени беседовать нежелательно, — заметила Хелен.
  — Вот именно. Врач несет за нее ответственность, пока миссис Шор находится в больнице. Однако Трэгг, несомненно, оставит пару охранников. Он проследит за тем, чтобы ее не выписали, пока она полностью не поправится. Как только врач официально объявит, что с миссис Шор все в порядке, Трэгг получит ответы на свои вопросы — или в больнице, или в управлении полиции.
  — Лейтенант Трэгг представляется мне очень умным и целеустремленным человеком, — заметил Джеральд Шор.
  — Так оно и есть, — подтвердил Мейсон. — Ни в коем случае не недооценивайте его. Его опасно иметь врагом.
  Джеральд Шор внимательно посмотрел на Мейсона, однако не нашел на его лице ничего, что указывало бы на скрытое значение слов о лейтенанте Трэгге.
  Хелен выскользнула из машины и обратилась к остальным:
  — Ладно, я остаюсь здесь. Буду держать оборону.
  — Я ненадолго, — пообещал ее дядя.
  Девушка слегка вздрогнула.
  — Интересно, чего теперь ждать, — сказала она. — Хотелось бы мне знать, где сейчас можно найти Джерри Темплара.
  — Вы не против, чтобы я осталась вместе с вами? — внезапно предложила Делла Стрит.
  — Была бы вам очень признательна, — улыбнулась Хелен Кендал.
  — Я очень сожалею, — вставил Мейсон, — но Делла нужна мне.
  У Хелен Кендал опустились плечи.
  — Ну что ж. Не беспокойтесь обо мне. Я надеюсь, что справлюсь.
  Направляясь к Голливуду, Джеральд Шор вернулся к вопросу, который определенно его беспокоил:
  — Мейсон, вы несколько раз упоминали, что лейтенанта Трэгга опасно иметь врагом.
  — Да.
  — Я предполагаю, что ваше замечание несет в себе определенный смысл?
  — Зависит от обстоятельств.
  — Каких? — потребовал ответа Джеральд Шор, продолжая говорить вежливо, но настойчиво, словно проводил перекрестный допрос.
  — От того, что вы пытаетесь скрыть.
  — Предположим, мне нечего скрывать?
  — В таком случае лейтенант Трэгг не будет опасным антагонистом, потому что он вообще не будет антагонистом. Однако лейтенант Трэгг всегда опасен.
  Шор с минуту внимательно рассматривал профиль Мейсона, а потом снова перевел глаза на дорогу. Мейсон продолжал ровным тоном:
  — В этом деле есть несколько довольно важных моментов. Во-первых, если вы были с братом в прекрасных отношениях, нет препятствий для того, чтобы он позвонил вам, а не племяннице, которая явно оказалась шокирована, услышав его голос и узнав, что он жив. Однако это не очень существенно. Дело в том, что он особо подчеркнул, что Хелен следует проконсультироваться у меня и пригласить меня с собой на встречу с Личем, а также то, что на ней не должен присутствовать больше ни один из членов семьи.
  — Вы сказали или слишком много, или слишком мало, Мейсон.
  — Тем не менее, — спокойно продолжал Мейсон, — вы настояли на том, чтобы поехать вместе с нами.
  — Не понимаю, к чему вы клоните, Мейсон. Вполне естественно, что мне хочется встретиться с братом.
  — Создается впечатление, что вы считали необходимым с ним встретиться до того, как кто-то успел с ним переговорить.
  — Вы объясните, что именно имеете в виду?
  Мейсон улыбнулся.
  — Конечно. Я сейчас смотрю на вопрос с точки зрения человека с менталитетом и темпераментом лейтенанта Трэгга.
  — И? — подбодрил Шор.
  — В конечном итоге Трэгг выяснит, что, хотя вы и уехали из дома вместе с нами и вместе с нами отправились к резервуару на встречу с Личем, вы не заходили вместе с нами в гостиницу, где жил Лич.
  — Меня интересовал мой брат, а не Лич, — возразил Шор.
  — Вот именно. Даже лейтенант Трэгг согласится с этим. Но поскольку Лич являлся единственным связующим звеном с вашим братом, ваш интерес, вероятно, перекинулся на него. Трэгг примет ваше утверждение, если не окажется осложняющих факторов.
  — Каких, например?
  — Давайте предположим на всякий случай, что Трэгг раздобудет где-то вашу фотографию, покажет ее портье гостиницы «Ворота замка» и спросит у него, не интересовались ли вы Генри Личем, не заходили ли вы к нему и не помнит ли портье, что видел вас когда-то в гостинице.
  Джеральд Шор молчал несколько секунд, а потом обратился к Мейсону:
  — А с какой целью Трэггу все это спрашивать?
  — Я, конечно, не знаю всех фактов, однако — с точки зрения лейтенанта Трэгга — есть несколько крайне важных моментов. Ваш брат внезапно исчез. Его исчезновение, несомненно, было вызвано какими-то чрезвычайными и необычными обстоятельствами. Прямо перед исчезновением Франклин Шор принимал у себя какого-то человека, просившего или требовавшего денег. Есть доказательства, указывающие на вас. В доказательствах имеются кое-какие несоответствия. Я предполагаю, что вас уже неоднократно об этом допрашивали и протоколы покажут, что вы отрицали, что встречались с братом в тот вечер. Трэгг может прийти к заключению, что вы окажетесь в крайне неприятной ситуации, если вдруг объявится ваш брат и представит версию, полностью противоположную вашей, и, ко всему прочему, покажет, что тема вашего разговора прямо касалась его исчезновения. После таких умозаключений лейтенант Трэгг, несомненно, скажет себе: Франклин Шор жив и по какой-то причине пока не хочет выходить из подполья. Он не пожелал объявиться в своем доме. Он готов общаться только с определенными людьми. Он избегает брата — то есть вас, — однако пошел на связь с племянницей, очень симпатичной молодой женщиной, которой, правда, было всего тринадцать или четырнадцать лет, когда он исчез. Джеральд Шор, которого Франклин игнорирует по возвращении, немедленно появляется на сцене и настаивает, чтобы вместе с племянницей ехать на встречу с братом. Генри Лич является связующим звеном между Франклином, который или не хочет, или не может появиться прямо в своем доме, и его родственниками. Генри Лич отправляется в уединенное место, где его убивают. Имеется письмо, отпечатанное на машинке, в котором говорится, что Лич поехал туда, где его убили, однако ничто не доказывает, что сам Лич его писал. Фактически есть все основания считать, что писал не он. Конечно, многое зависит от времени смерти, тем не менее из ряда доказательств, подмеченных мной на месте преступления, я предполагаю, что Лича убили примерно за четыре часа до нашего появления у машины. Дойдя до этой точки и найдя доказательства, указывающие на то, что вы пытались встретиться с Личем во второй половине дня и на самом деле встретились с ним, Трэгг, естественно, посчитает вас подозреваемым, и это вполне логично.
  Мейсон замолчал, достал сигарету из портсигара, чиркнул спичкой и откинулся на сиденье.
  Кварталов десять Джеральд Шор молча вел машину, а потом заявил:
  — Наверное, пришло время нанять вас как адвоката, чтобы представлять меня.
  Мейсон вынул сигарету изо рта и усмехнулся:
  — Не исключено.
  — Как насчет вашей секретарши? — спросил Джеральд Шор, кивая назад, где сидела Делла Стрит.
  — Не беспокойтесь насчет нее, — заверил Мейсон. — Вы можете свободно говорить при ней, и, кстати, скорее всего, это последняя возможность для вас сказать мне всю правду.
  — Так вы согласны меня представлять?
  — Зависит от обстоятельств.
  — Каких?
  — Например, от того, посчитаю ли я вас невиновным.
  — Я невиновен, — с чувством заявил Джеральд Шор, — абсолютно невиновен. Я стал или жертвой ужасного стечения обстоятельств, которые подстроила судьба, или хорошо спланированного заговора.
  Мейсон продолжал молча курить. Джеральд Шор снизил скорость, чтобы не отвлекаться лишний раз, и продолжал:
  — Именно я заходил к Франклину в ночь его исчезновения.
  — Но отрицали это в дальнейшем?
  — Да.
  — Почему?
  — По нескольким причинам. Большую часть того, что я тогда говорил, услышали и сделали достоянием общественности. Если вы помните, человек, встречавшийся с Франклином перед самым его исчезновением, просил денег и намекнул, что его финансовое положение ужасно.
  Мейсон кивнул.
  — В то время я проводил несколько рекламных кампаний. От планировавшихся сделок ожидалась крупная прибыль, если бы я довел их до конца, или катастрофические убытки, если бы я провалился. Единственное, что позволяло мне не утонуть, — это то, что другие участники даже не подозревали, что у меня нет достаточного капитала для обеспечения сделок.
  — А ваш брат?
  — Связи Франклина, несомненно, сыграли определенную роль. Мои партнеры не думали, что он прямо заинтересован в наших делах, но они не сомневались, что у меня имеется достаточно средств, а если вдруг что-то случится и обстоятельства потребуют дополнительных капиталовложений, мой брат придет мне на помощь.
  — Итак, вы не осмелились признаться, что именно вы в тот вечер встречались с Франклином Шором, потому что большая часть разговора была опубликована в газетах?
  — Совершенно верно.
  — А разве исчезновение вашего брата не повлияло отрицательно на планировавшиеся сделки?
  — Еще как повлияло, — с чувством ответил Джеральд Шор. — Однако мне удалось заинтересовать одного инвестора, который предоставил мне необходимый капитал, правда, как выяснилось в дальнейшем, он прибрал к рукам большую часть прибыли. И еще помогла немедленная проверка «Национального банка Шора» и то, что финансовые дела моего брата оказались в прекрасном состоянии.
  — Вы не признавались миссис Шор, что именно вы встречались с Франклином?
  — Я никому в этом не признавался. Я не смел в то время.
  — А после того, как необходимость скрывать это отпала?
  — Я придерживался того, что утверждал вначале. Поставьте себя на мое место, Мейсон, и вы поймете, что это — единственное, что мне оставалось.
  — Продолжайте.
  — Сегодня вечером, когда Хелен сообщила мне, что звонил Франклин, у меня появились мрачные предчувствия. Я решил, что мне необходимо увидеться с Франклином, пока еще никто не успел с ним поговорить.
  — Так что, когда Хелен отправилась в ветеринарную лечебницу, чтобы проверить, как себя чувствует Эмберайс, вы попытались связаться с братом, не так ли?
  — Да. Хелен поехала к ветеринару сразу же после ужина. Она отвезла котенка в холостяцкий домик нашего садовника, а потом встретилась с вами.
  — А вы в это время побывали в гостинице «Ворота замка»?
  — Да. Именно поэтому я не составил компанию Хелен, когда она говорила с вами.
  — Вы решили увидеться с Личем?
  — Да.
  — Вам это удалось?
  — Нет. Вначале я позвонил по телефону. Мне сообщили, что он вышел вместе с каким-то мужчиной и скоро вернется. Я оказался в незавидном положении. Я предположил, что Лич ушел с моим братом. Поэтому я отправился в гостиницу и стал ждать. Я не был знаком с Личем, но не сомневался, что он вернется вместе с Франклином, и почему-то считал, что не больше чем через час.
  — И вы ждали?
  — Да. До тех пор, пока не пришло время встречаться с вами.
  — Лич не возвращался?
  — Нет. По крайней мере, не думаю. Однако уверен, что Франклин не заходил в гостиницу.
  — Портье обратил на вас внимание?
  — Да. Он сразу же догадался, что я не из постояльцев. Я сидел у двери, и портье периодически поглядывал в мою сторону. Не исключено, что он принял меня за детектива. Насколько я понял из слов лейтенанта Трэгга, в той гостинице частенько останавливаются темные личности, а поэтому обслуживающий персонал опасается незнакомцев. Вначале я собирался поставить машину у входа и ждать в ней, однако не смог найти места для парковки нигде поблизости, поэтому зашел в холл.
  — А поскольку вы не сомневались, что портье идентифицирует вас как человека, поджидавшего кого-то сегодня вечером, вы сделали все возможное, чтобы не появляться больше в гостинице, не так ли?
  — Да, — кивнул Джеральд Шор. — Но это, конечно, строго конфиденциально.
  — Не сомневайтесь, Трэгг сам дойдет до всего этого, — предупредил Мейсон.
  Джеральд Шор заметил пустое место у края тротуара. Он припарковал там машину и выключил мотор.
  — Не могу больше следить за ситуацией на дороге, — признался он. — Дайте мне, пожалуйста, сигарету.
  Мейсон протянул ему портсигар. Руки Шора дрожали, и он с трудом зажег спичку.
  — Продолжайте, — сказал Мейсон, когда Джеральд Шор наконец закурил.
  — В общем-то, я вам уже все рассказал.
  Мейсон бросил быстрый взгляд на Деллу Стрит, сидевшую сзади, и снова повернулся к Джеральду Шору.
  — Все, кроме мотива, — заметил Мейсон.
  — А что не так с мотивом?
  — Вы не стали бы действовать так, как действовали, если бы необходимость встретиться с вашим братом, пока еще никто не успел с ним поговорить, объяснялась бы только желанием защитить себя, потому что ваши заявления по поводу ночи его исчезновения могли прийти в несоответствие с его словами.
  — Я вижу, что мне надо быть с вами откровенным, — вздохнул Шор.
  — Это обычно помогает, — сухо заметил Мейсон. — Как адвокат, вы должны это понимать.
  — Я думаю, вы согласитесь, что ни один человек не знает, насколько он честен. Он живет своей жизнью и считает, что честен, пока не возникает искушение солгать. Человек внезапно оказывается в критической ситуации, где, с одной стороны, его ждет полный крах, а с другой — шанс превратить поражение в победу, если он предпримет что-то… ну, не нечестное, но не совсем законное.
  — Прекратите оправдываться, — резко перебил Мейсон. — И повторяю: не недооценивайте лейтенанта Трэгга. Если он занимается расследованием, он работает быстро. Оставьте причины и извинения на потом. И уясните: до всего, что вы мне рассказали, я дошел сам. Вы пока ставите точки над «i». И сейчас мы должны решить — если вы, конечно, скажете правду, — соглашусь я вас представлять или нет.
  Джеральд Шор нервно выкинул сигарету из окна на тротуар. Он снял шляпу и провел рукой по вьющимся густым седым волосам.
  — Это никогда, никогда не должно всплыть, — сказал он.
  — Прекратите тянуть время.
  — Я умолял брата. Мне требовалось десять тысяч долларов. Он прочитал мне лекцию о моих методах ведения дел. Я не мог оценить его слов, потому что если бы не получил эти десять тысяч, то потерпел бы полный крах. Я не сомневался, что если мне удастся прокрутить эту сделку, то у меня появится значительный капитал, который позволит не рисковать понапрасну в будущем. В конце концов брат обещал мне помочь. Он заявил, что на этот вечер у него запланированы еще кое-какие дела, однако перед тем, как лечь спать, он выпишет чек на десять тысяч и пошлет его по почте.
  — На ваше имя? — уточнил Мейсон.
  — Нет, того лица, которому причитались деньги. Времени не оставалось, чтобы пропустить их через мой счет.
  — Ваш брат выполнил обещание?
  — Нет. Он исчез, ничего не сделав.
  — Тогда смело можно предположить, что после вашего посещения Франклин Шор столкнулся с чем-то, что заставило его немедленно скрыться, и он даже забыл об обещании вам.
  — Я полностью согласен с вами.
  — Когда вы узнали о его исчезновении?
  — Только на следующее утро.
  — В последний день, когда вы могли что-то предпринять?
  Шор кивнул.
  — И вы, скорее всего, уже заверили своих партнеров, что решили необходимые вопросы?
  — В половине десятого утра я позвонил человеку, которому причитался платеж, и пообещал ему, что он получит чек до закрытия банков во второй половине дня. Чек выписан на его имя и подписан Франклином Б. Шором. Примерно через десять минут после того, как я повесил трубку, со мной связалась Матильда и попросила немедленно приехать. Она рассказала мне о том, что случилось.
  — Насколько я помню, факт исчезновения Франклина Шора скрывался день или два, — заметил Мейсон.
  Джеральд Шор кивнул.
  Мейсон посмотрел ему прямо в глаза.
  — За это время были получены крупные суммы наличных по нескольким чекам, не так ли?
  Джеральд Шор снова кивнул.
  — Ну?
  — И среди них по чеку на имя Родни Френча на сумму десять тысяч долларов.
  — Вы должны были деньги этому Родни Френчу? — уточнил Мейсон.
  — Да.
  — И именно ему вы обещали заплатить?
  — Да.
  — Откуда взялся чек?
  — Его подписал я, — признался Джеральд Шор. — Я подделал подпись брата. Франклин обещал мне, что я могу рассчитывать на эти деньги. Я считал, что имею на них право.
  — Матильда Шор не в курсе, что вы подделали подпись?
  — Никто не знает. Я… постарался. И, к счастью, в тот вечер мой брат звонил своему бухгалтеру по какому-то другому вопросу и упомянул, что собирается выписать чек на имя Родни Френча на десять тысяч долларов. Наверное, мистер Мейсон, — продолжал Джеральд Шор, горло которого сдавливали эмоции, — я не в состоянии объяснить вам, что все это значило для меня. Это оказалось поворотным пунктом в моей карьере. До того момента я часто впутывался во всякие аферы, обещавшие богатство чуть ли не мгновенно, — законные, но, тем не менее, рискованные. Поступок брата так повлиял на меня, что я встал на правильный путь. Я решил стать похожим на него. Я дал себе слово доказать, что, как и он, в состоянии делать деньги. Я хотел финансовой обеспеченности. После того случая я взял себя в руки. Я проанализировал все свои действия и оказался не в восторге от своих подвигов. Это было десять лет назад. Теперь я с полной откровенностью могу заявить, мистер Мейсон, что изменился с тех пор, причем во многих отношениях.
  — Продолжайте, — подбодрил Мейсон, — вы меня заинтересовали.
  — Во-первых, я понял, что жизнь состоит не только из денег.
  — Вы имеете в виду получение знаний или философский подход ко всему происходящему? — уточнил Мейсон.
  — Нет, — покачал головой Джеральд Шор. — Ответственность и долг человека перед другими людьми.
  — В каком смысле?
  — Раньше я считал, что человек должен жить так, как хочет. Это его жизнь. Можно делать с ней то, что пожелаешь. Теперь я понял, что это не так. Человек несвободен. Он постоянно оказывает влияние на окружающих — своим характером, словами, образом жизни…
  Внезапно Джеральд Шор замолчал: его душили эмоции. Мейсон ждал, не произнося ни слова, время от времени затягиваясь сигаретой.
  Через несколько минут Джеральд Шор снова заговорил:
  — Давайте, к примеру, возьмем Хелен. Ей тогда было четырнадцать лет, и она, используя банальную фразу, стояла на пороге жизни. Она всегда уважала меня и обращалась за советом. Моральные ценности играли для нее огромную роль. Если бы что-то случилось, и она узнала… Мистер Мейсон, с тех пор я изменился, у меня появились совсем другие цели. Я начал строить жизнь так, чтобы те, кто брал с меня пример, не разочаровались бы в этом…
  — Продолжайте, пожалуйста, — тихим голосом попросил Мейсон, с симпатией глядя на Джеральда Шора.
  — Пожалуй, это все. Я перестал думать только о деньгах, начал интересоваться другими людьми, причем не тем, что могу получить от них, а тем, какую пользу им могу принести сам. Я понял, что обязан придерживаться определенных правил поведения, чтобы не упасть в грязь лицом в глазах, по крайней мере, молодого поколения. И вот теперь я признался в подделке подписи, открыл вам все это. Я совершил преступление и думал, что его не раскроют. Я надеялся, что мне не придется платить за содеянное.
  Мейсон подождал, пока Шор не успокоится, а затем поинтересовался:
  — Родни Френч задавал какие-нибудь вопросы?
  — Нет. Правда, он звонил бухгалтеру Франклина, чтобы выяснить, говорил ли Франклин что-нибудь об этом чеке. Он позвонил только потому, что чек не пришел с утренней почтой. Когда ему ответили, что бухгалтерия в курсе, что такой чек выписан, Френч взял деньги и держал язык за зубами.
  — В противном случае он мог бы пойти на шантаж после того, как выяснил про исчезновение Франклина?
  — Понятия не имею, Мейсон. Правда, предполагаю, что, когда он узнал об этом и о том, что я отрицал встречу с братом в тот вечер, у него возникли подозрения.
  — Но почему вы решили, что ваш брат на вас сердится и постарается отстраниться?
  — Разве вы не понимаете? — воскликнул Шор. — Газетчики раскопали массу информации. Достоянием общественности стали детали финансовых сделок, осуществлявшихся моим братом, сумма его счетов в банке, чеки, выписанные перед исчезновением, и, естественно, упоминалось, что последним оказался чек на имя Родни Френча на десять тысяч долларов.
  Мейсон обдумал сказанное Шором.
  — И вы считаете, что ваш брат не простил вас? — уточнил он.
  — Я надеялся, что он поймет и простит, но когда он позвонил Хелен, а не мне… сами делайте выводы.
  Мейсон затушил сигарету.
  — Если лейтенант Трэгг узнает все факты, он точно обвинит вас в убийстве, — заметил Мейсон.
  — Да я сам это понимаю и ничего не могу поделать. Я чувствую себя как пловец, которого несет по течению, он не в состоянии с ним бороться и неизбежно приближается к водовороту.
  — Одно вы можете сделать, — сказал Мейсон.
  — Что вы имеете в виду?
  — Держите язык за зубами. Говорить буду я, и только я.
  Глава 11
  Хелен Кендал читала книгу, когда услышала, что к дому подъезжает машина.
  Девушка посмотрела на часы. Несомненно, в такое время гости обычно не появляются, однако она не ошиблась: машина завернула на дорожку, ведущую к особняку. Затем она услышала рычание мотора, который никак не мог остановиться, из-под капота раздавались непонятные звуки, что определенно означало, что это тот единственный мотор в мире, требующий немедленного ремонта, хотя и продолжающий работать. У Хелен перехватило дыхание, а потом сердце застучало с новой силой.
  Она быстро направилась к двери.
  Из машины вылезал Джерри Темплар. Он двигался медленно и неторопливо, чуть ли не неуклюже. Он казался худым и высоким в военной форме. Хелен поняла, что армейская подготовка придала ему уверенности в себе, в том, что он может достичь своей цели. Подобной уверенности у него не было несколько месяцев назад. Временами Джерри казался ей незнакомцем. А иногда при виде его у нее или останавливалось сердце, или учащался пульс, словно он обладал магической силой.
  Она решила, что ни при каких обстоятельствах не станет упоминать убийство или другие семейные осложнения. Он приехал, чтобы увидеться с ней, не договариваясь заранее. Ей есть, о чем поговорить с Джерри, гораздо более важное… Не исключено, что сегодня вечером…
  — О, Джерри! — воскликнула Хелен. — Я так рада тебе!
  — Привет, дорогая! Я заметил свет и решил, что ты еще не легла спать. Я могу зайти на несколько минут?
  Она взяла его за руку и потащила за собой в холл.
  — Конечно, — ответила Хелен, хотя в этом не было необходимости.
  Она проводила Джерри Темплара в огромную гостиную и опустилась на диван. Она наблюдала за гостем и гадала, куда он сядет: на стул у камина или рядом с ней на диван? Ей очень хотелось, чтобы рядом с ней, однако он остался стоять в центре комнаты.
  — Ты выглядишь усталым, Джерри.
  Он удивился.
  — Усталым? Нет, ты не права.
  — О, прости, я ошиблась. Закуришь? — Хелен протянула ему пачку.
  Она специально пошла на эту уловку. Он медленно пересек комнату, взял предложенную сигарету и опустился рядом с Хелен.
  — Где ты была весь вечер? — спросил Джерри Темплар.
  Хелен потупила глаза.
  — Я уезжала, — ответила девушка.
  — Я знаю. Я звонил четыре раза.
  — Двадцать центов? — воскликнула Хелен. — Зачем ты потратил столько, Джерри?
  — Где ты была? — вопрос прозвучал как упрек.
  — Тут и там, — уклончиво ответила Хелен. — Не заходила ни в какое определенное место.
  — Одна?
  Хелен насмешливо посмотрела на него.
  — Ты очень любопытен, солдат. Это правда, что все твои женщины сидят вечером дома на тот случай, если ты вдруг позвонишь?
  — У меня нет никаких женщин, — резко ответил Джерри. — Ты знаешь, что я…
  — Продолжай.
  Однако вместе этого Джерри вскочил с дивана и принялся ходить из угла в угол.
  — Где твоя тетя? — внезапно спросил он. — В постели?
  — Последний раз, когда я ее видела, находилась именно там, — правдиво ответила Хелен. — Как Комо и экономка.
  — Твоя тетя меня недолюбливает.
  — Какой ты наблюдательный! Я просто поражена.
  — Что она имеет против меня?
  Последовало молчание.
  — Пожалуй, я не стану отвечать на этот вопрос, — наконец решила Хелен.
  После следующей паузы Джерри поинтересовался:
  — Ты встречалась с Джорджем Албером?
  — Это не твое дело, но, к твоему сведению, я провела весь вечер с дядей Джеральдом.
  — О!
  На лице Джерри Темплара появилось облегчение, и он снова опустился на диван.
  — Когда ты возвращаешься в лагерь, Джерри?
  — На следующей неделе, наверное.
  — До понедельника осталось шесть дней, — пробормотала Хелен. — Ты сейчас думаешь только о войне, не так ли, Джерри? Больше ничто и никто тебя не волнует?
  — Но так складываются обстоятельства! — воскликнул он.
  — Да, но у нас впереди целая жизнь, — тихо сказала Хелен.
  Как ей хотелось пробиться сквозь эту стену молчания! Он смехотворно благороден, держит себя в руках, но если бы он только позволил себе расслабиться! Хелен повернулась к нему, подняв подбородок и слегка приоткрыв рот. Они были одни в большом доме. Тишину нарушало только тиканье часов с маятником на стене.
  Джерри не шелохнулся. Он начал говорить — быстро и четко, не подбирая выражений. Серые глаза смотрели на Хелен с нежностью, но и с той целеустремленностью, проявления которой ей приходилось наблюдать последние несколько дней.
  — Я не знаю, что ждет меня впереди, — заявил он. — И ты не знаешь. Я уезжаю на войну. Когда она закончится, в мире произойдут определенные изменения. Ты должна понимать, что в такое время мужчине следует забыть о некоторых вещах, которые для него лично значат больше, чем судьба человечества. Думать сейчас о личных проблемах эгоистично. Например, если мужчина любит женщину…
  Он внезапно замолчал, потому что из комнаты Матильды Шор донесся звук падения какого-то предмета, мгновение спустя последовал стук палки об пол, который нельзя было ни с чем спутать, и тяжелые шаги. Неразлучные попугайчики возбужденно защебетали в клетке.
  — Твоя тетя Матильда, — уныло сказал Джерри.
  Хелен попыталась что-то возразить, но у нее в горле встал ком, и слова так и остались не произнесенными. Джерри с любопытством посмотрел на Хелен.
  — Что случилось, дорогая? У тебя испуганный вид.
  — Это… не тетя Матильда.
  — Чушь. Ее шаги ни с чем не спутаешь. Только она так волочит за собой ногу, и это ее палка. Этот своеобразный звук, когда она…
  Хелен впилась пальцами в руку Джерри.
  — Это не она! Тети Матильды нет дома. Она в больнице!
  Потребовалось несколько секунд, чтобы слова и страх Хелен дошли до сознания Джерри Темплара, потом он резко встал и оттолкнул от себя девушку, не хотевшую его отпускать.
  — Хорошо, тогда посмотрим, кто это.
  — Нет, нет, Джерри! Не ходи один. Это опасно! Сегодня вечером случилась страшная вещь. Я не собиралась говорить тебе, но…
  Неизвестно, слышал он ее или нет. Слова Хелен не возымели никакого действия. Сжав зубы, он целенаправленно двинулся к закрытой двери в коридор, ведущий в спальню Матильды Шор.
  — Где выключатель? — обратился Джерри к Хелен.
  Девушка бросилась к нему, внезапно осознав, что Джерри, практически не ориентирующийся в доме, пытается в полумраке нащупывать дорогу.
  Хелен щелкнула выключателем.
  — Джерри, будь осторожен! — предупредила она. — О, мой дорогой, пожалуйста…
  Из-за двери в спальню тети Матильды не раздавалось ни звука, словно находившийся там человек застыл на месте или двигался подобно коту, готовясь удивить Джерри, как только тот окажется в комнате. Тишину нарушал только крик попугайчиков.
  — Пожалуйста, Джерри, — взмолилась Хелен. — Не открывай дверь. Если там кто-то есть…
  — Отпусти мою руку, — приказал он.
  Она все еще держалась за него.
  — Отпусти мою руку, — повторил Джерри, отпихивая Хелен в сторону. — Мне она может понадобиться. Надо выяснить, в чем тут дело.
  Джерри повернул ручку и ногой толкнул дверь.
  Холодный воздух из открытого окна наполнил коридор. Комната оставалась в темноте. Какой-то свет просачивался из ярко освещенного холла, гротескно искажая тень Джерри Темплара на полу спальни. Попугайчики внезапно замолчали.
  — Надо включить свет, — заявила Хелен и попыталась проскочить мимо Джерри к выключателю.
  Он схватил ее за плечи:
  — Не дури. Не мешай мне. Скажи…
  Из темного угла рядом с изголовьем кровати тети Матильды вылетело пламя. Синевато-красная вспышка мгновенно стала оранжевой. Практически сразу же послышался грохот выстрела. Хелен почувствовала, как пуля просвистела мимо ее лица и ударилась о косяк двери. В разные стороны полетели щепки и штукатурка. Хелен почувствовала, как они задели кожу.
  Джерри схватил девушку за плечи и толкнул назад, в коридор, закрывая ее тело своим собственным.
  Снова прогрохотал выстрел.
  С глухим звуком пуля вошла во что-то рядом с Хелен. Она почувствовала, как тело Джерри сделало непонятное судорожное движение, а его рука куда-то потянулась, пытаясь за что-то ухватиться. Затем Хелен пришлось приложить массу усилий, чтобы не дать ему упасть. Ноги Джерри подкосились, и он рухнул на пол, увлекая за собой Хелен.
  Глава 12
  Мейсон пересел в свою машину, помахал на прощание Джеральду Шору, проследил, пока огни автомобиля клиента не скрылись из виду, а затем завел мотор.
  — Ну и дела вы выбираете! — воскликнула Делла Стрит. — Если лейтенант Трэгг когда-нибудь докопается до этих фактов… Ну и вечерок выдался!
  — Есть только один способ не дать лейтенанту докопаться до фактов, — улыбнулся Мейсон.
  — Какой?
  — Предоставить ему массу головоломок, чтобы ему некогда было заниматься теми фактами, которые мы хотим от него скрыть.
  — Но это только временно, — заметила Делла Стрит.
  — Однако лучшее, что мы можем предпринять на настоящий момент.
  Мейсон завернул на Голливудский бульвар и поехал по направлению к Лос-Анджелесу.
  — Наверное, пришло время позвонить Полу Дрейку, — решил адвокат.
  — Дополнительные расходы, — вздохнула Делла Стрит. — Ну зачем вам частный детектив? Разве я не в состоянии сделать то, о чем вы собираетесь его просить?
  — Нет.
  — В любом случае ты сейчас его не застанешь. Он решил неделю отдохнуть и клялся и божился, что не вернется в контору и не отправится ни на какое задание ни за какие деньги.
  — Черт побери! Я совсем забыл.
  — Вам придется нанимать кого-то из его оперативников. Например, того приятного — невысокого роста, похожего на фокстерьера. Как его фамилия?
  — Он не подойдет, — категорично заявил Мейсон. — Мне нужен Пол.
  — Он просто повесит трубку, если услышит ваш голос. Вы же знаете Пола.
  — Да, я знаю Пола. Наверное, ты права. Он пошлет меня подальше.
  Какое-то время они молча ехали по бульвару.
  — Это на самом деле важно, шеф?
  — Что?
  — Вызвать Дрейка.
  — Да.
  Смирившаяся Делла Стрит вздохнула.
  — Ладно, притормозите вон у того открытого всю ночь ресторанчика, и, если у них есть телефон, я попытаюсь вам помочь.
  — Ты? — удивился Мейсон. — Почему ты решила, что тебе удастся вытащить Пола из кровати среди ночи, если я не могу этого сделать?
  Делла Стрит скромно потупила глаза.
  — Вы просто не понимаете, как нужно взывать к лучшим чувствам Пола, — ответила она. — Я не говорила, что в состоянии убедить его поработать, однако, если мне удастся пригласить его в контору, уже вы должны приложить все усилия, чтобы добиться большего.
  Мейсон припарковал машину перед ресторанчиком и вслед за Деллой вошел внутрь. Секретарша, нахмурившись, осмотрелась.
  — Вперед! — подбодрил Мейсон. — Я пока закажу что-нибудь перекусить.
  Делла Стрит покачала головой:
  — Это заведение не подходит.
  — Почему? Здесь чисто.
  — Но нет телефонной будки.
  — Вон на стене висит телефон.
  — То, что я собираюсь сказать Полу, я буду говорить только из будки. Придется поискать другое место.
  Через несколько кварталов Мейсон снова остановил машину перед ярко освещенным рестораном. Он оценил взглядом через окно великолепно отделанный интерьер и запер машину.
  — Поужинаем здесь, независимо от того, есть у них будка или нет, — решил адвокат. — Я голоден.
  Когда они вошли, Мейсон кивнул на телефонную будку и направился к стойке.
  — Закажи мне яичницу с ветчиной и кофе! — крикнула Делла Стрит ему вслед.
  — Две яичницы с ветчиной, — попросил Мейсон у человека за стойкой. — Особо не зажаривайте. Картофель фри. Горячий кофе и пару чизбургеров.
  Через пять минут Делла Стрит присоединилась к Мейсону.
  — Застала его? — поинтересовался адвокат.
  — Да.
  — Он согласился приехать в контору?
  — Будет через полчаса.
  — Прекрасно. Что у тебя с лицом? Тебя случайно не лихорадит?
  — Просто покраснела. Я никогда больше не пойду на подобное, даже для вас. Где мой кофе?
  — Черт побери! — выругался Мейсон себе под нос.
  Хозяин заведения принес им две чашки золотисто-коричневого напитка, от которого вверх поднимался пар.
  — Он вам должен понравиться, — сказал мужчина. — Самый лучший. Закупаем его в малых количествах. Только что заварен.
  Мейсон и Делла Стрит забрались на высокие табуреты, опустили локти на стойку и, потягивая кофе, наблюдали, как готовится ужин на газовой плите. Их ноздри чувствовали аппетитный запах жарящейся ветчины.
  — А теперь объясни мне, зачем вам потребовался Пол, — попросила Делла.
  — Мне необходимо раскопать кое-какие факты, пока Трэгг не успел закрыть дело, остановившись на полуправде.
  — Вы считаете, что Шор вам наврал?
  Мейсон задумчиво посмотрел на поднимающийся от чашки пар.
  — Он говорил правду — так, как он ее видит. Но он не в состоянии разглядеть всю картину. Нет ничего ужаснее дела, построенного на косвенных уликах, состоящих из полуправды.
  Хозяин заведения поставил две тарелки перед Мейсоном и Деллой Стрит. Огромные куски ветчины, золотистая яичница и желтовато-коричневый картофель фри оправдали надежды и соответствовали запаху, исходившему от них, пока они готовились.
  — Давай поедим, — предложил Мейсон, — а думать будем потом.
  — Сейчас сделаю чизбургеры, — пообещал хозяин, доставая куски хлеба. Он положил на них сыр и кусочки лука. — Горчицу?
  — И побольше, — попросил Мейсон.
  Они молча ели.
  Делла Стрит заказала еще кофе.
  — Почему Матильда Шор не хотела, чтобы лейтенант Трэгг знал, что ее отравили?
  — Потому что, очевидно, есть связь между двумя отравлениями — ее и котенка.
  — У вас появились какие-нибудь идеи по этому поводу? — поинтересовалась Делла Стрит.
  — Все зависит от временного фактора. Скорее всего, портер держали в холодильнике.
  — Почему ты так думаешь?
  — Не выдохнется так быстро, если бутылку открывали и засыпали туда яд. Не исключено, что Матильда Шор держит несколько бутылок в холодильнике.
  — Тогда как отравитель мог знать, что она выпьет именно ту бутылку, в которую он подсыпал яд?
  — Он или подсыпал его в ближайшую, или в несколько бутылок. — Мейсон протянул пятидолларовую купюру хозяину заведения и посмотрел на часы.
  Хозяин вручил Мейсону сдачу и предложил:
  — Еще кофе, сэр?
  — Полчашечки, — попросил адвокат. — На большее просто нет времени.
  Мейсон дал мужчине двадцать пять центов, а остальное положил в карман.
  — Все было очень вкусно. Обязательно зайдем еще.
  — Куда-то торопитесь?
  — Да.
  Хозяин заведения посмотрел на них поверх очков.
  — Если бы кто-то спросил мое мнение, я сказал бы, что вы отправляетесь в Юму, чтобы пожениться.
  — Но вас никто не спрашивал, — улыбнулась Делла Стрит.
  Мейсон достал еще двадцать пять центов и положил под тарелку.
  — А это зачем? — удивился мужчина.
  — За идею, — улыбнулся адвокат. — Пошли, Делла. Нам пора.
  По пустынным улицам они проехали к зданию, в котором располагался офис Мейсона. Детективное агентство Дрейка находилось на том же этаже, но ближе к лифту. Мейсон открыл дверь агентства и спросил у ночной дежурной:
  — Мистер Дрейк у себя?
  — Добрый вечер, мистер Мейсон. Нет, он решил эту неделю отдохнуть. Я думала, вы в курсе.
  — Если он появится, не вспоминайте про меня. Забудьте, что я заходил.
  Мейсон и Делла Стрит пошли по длинному коридору к своей конторе. Их шаги гулко отдавались в погруженном в тишину здании. Темные двери с табличками по обеим сторонам казались молчаливыми часовыми, охраняющими деловые интересы. Воздух был спертым. Мейсон открыл ключом дверь к себе в кабинет и щелкнул выключателем. Делла Стрит застыла у входа.
  — Лифт поднимается, — сообщила она. — Готова поспорить, что это Пол Дрейк.
  Мейсон исчез в библиотеке юридической литературы. Он слышал приближающиеся шаги.
  — Это точно Пол, — прошептала секретарша с другой стороны двери. — Он всегда ходит в одном ритме, и ничто не заставит его изменить привычкам. К себе он не зашел.
  Послышался легкий стук в дверь кабинета Мейсона, открывающуюся прямо в общий коридор. Делла Стрит приоткрыла ее. Дрейк распахнул ее полностью, зашел и захлопнул дверь за собой. Дрейк посмотрел на Деллу Стрит ничего не выражающими глазами слегка навыкате, а потом улыбнулся. Высокий, немного сутулящийся, он напоминал профессионального гробовщика, делающего ночной обход морга.
  — Привет, красотка!
  — Привет, Пол, — неуверенно ответила Делла Стрит.
  — Прекрасная актерская работа. Не думал, что у тебя такой талант, — заметил детектив.
  Дрейк направился к двери, за которой скрывался Перри Мейсон, и резко распахнул ее.
  — Выходи, дешевый обманщик! — велел он. — Я покажу тебе, как испытывать мое терпение.
  Улыбающийся Мейсон появился в своем кабинете.
  — Я так и думал, что ты ей не поверишь, — сообщил он.
  — Но ты мне подыгрывал и притворялся, что принимаешь все за чистую монету! — закричала Делла Стрит. — А на самом деле смеялся надо мной.
  — Не расстраивайся, Делла, я восхищался тобой, а не смеялся. Я слишком хорошо тебя знаю, — постарался успокоить ее детектив.
  — Тогда почему ты приехал? — спросила Делла Стрит.
  Пол Дрейк втянул голову в плечи, словно черепаха, пытающаяся скрыться под панцирем, потом бросился вперед и щелкнул зубами в нескольких дюймах от указательного пальца с покрашенным красным лаком ногтем Деллы Стрит, выставившей вперед руку.
  — Я решил, что по-настоящему нужен Перри, да и, наверное, уже устал отдыхать. Скука замучила, — признался сыщик и усмехнулся. — Перри, — обратился он к адвокату, — пусть эта женщина слезет с моей шеи. Нам пора заняться делом.
  Сыщик занял свое любимое положение в огромном черном кожаном кресле, предназначенном для клиентов: уперся спиной в одну из закругленных ручек и свесил длинные ноги через другую.
  — Так что за спешка?
  Минут десять Мейсон быстро обрисовывал ситуацию. Дрейк слушал, закрыв глаза.
  — Пожалуй, это все, — закончил адвокат.
  — Ладно, что требуется от меня?
  — Выясни все, что только возможно, о Личе и обо всех членах семьи Шор, в особенности чем они занимались после того, как улеглись страсти, вызванные исчезновением Франклина.
  — Что-нибудь еще?
  — Да. Мужчина, звонивший Хелен Кендал, представился Франклином Шором и упомянул несколько фактов, подтверждающих, что это на самом деле Франклин. Однако в делах такого рода нельзя исключать самозванцев. Лич или поддерживал связь с Франклином Шором, или пытался сорвать куш. А теперь запиши номер.
  Мейсон достал записную книжку и продиктовал его Дрейку.
  — Номер машины? — уточнил детектив.
  — Нет. Из прачечной. С носового платка, в который было завернуто несколько личных вещей, принадлежавших Франклину Шору. Они лежали на сиденье машины рядом с трупом Лича. Очевидно, Лич привез их с собой, чтобы доказать, что на самом деле выступает посредником от имени Шора.
  — Зачем понадобился посредник?
  — Понятия не имею. Возможно, Шор вначале решил прощупать почву.
  — И какой она могла оказаться?
  — Его отбросило бы назад.
  Дрейк тихо присвистнул.
  — Даже так?
  Мейсон кивнул.
  — Трэгг в курсе, что у тебя есть этот номер из прачечной?
  — Не думаю. Я притворился, что меня особо заинтересовали часы. Номер прачечной показался мне странным. Я уже давно не видел, чтобы они наносили их чернилами у края. Теперь у них другая система. Наверное, нам удастся найти Франклина Шора по этому номеру.
  — Что-нибудь еще?
  — Гостиница «Ворота замка» представляется мне…
  — Знаю эту дыру, — перебил Дрейк. — Там ошиваются учредители ряда компаний, далеко не всегда действующих на законных основаниях, скользкие посредники в покупке и продаже акций, дельцы от горнодобывающей промышленности, рекламные агенты, зазывающие вкладывать деньги в нефтяные компании и обещающие скорое богатство и все в таком роде. Гостиницу, конечно, нельзя считать их штаб-квартирой. Они просто там отсиживаются, если дела складываются плохо, а когда идут в гору — переселяются в шикарные отели и квартиры и наслаждаются жизнью. Если полиции не удается поймать их на крючок, а афера приносит прибыль, они начинают играть по-крупному. Если же на сцене появляется полиция, они отправляются в Сан-Квентин. Однако, если дело оказывается убыточным, но удается отмазаться от полиции, они возвращаются в «Ворота замка», снова заводят контакты и пережидают тяжелые времена.
  — Итак, вот тебе еще один аспект, — сказал Мейсон. — Просмотри газеты тридцать второго года и выясни, не печатали ли они список чеков, выписанных Франклином Шором за несколько дней до исчезновения. Не сомневайся, полиция раскопала все, что смогла, по этим выплатам. Я хочу, чтобы ты повторил расследование, теперь уже в сорок втором году.
  — Что еще? — спросил Дрейк, делая заметки в обтянутом кожей блокноте с отрывными листами.
  — Имело место еще одно событие, — продолжал Мейсон. — В доме Матильды Шор отравили котенка. Предполагаю, что Трэгг заглянет во все ближайшие аптеки, проверяя, не покупали ли где яд. Нам, наверное, не стоит плестись в хвосте полиции: это организованная сила, обладающая определенными полномочиями. В любом случае они докопаются до фактов раньше нас. Однако ты должен держать в памяти и это отравление.
  — Какое отношение к делу имеет котенок? — не понял Дрейк.
  — Не знаю, но яд для Матильды Шор взяли из какого-то источника, причем, скорее всего, того же, что и для котенка. В доме живет слуга по имени Комо — или японец, или кореец. У Трэгга на руках письмо и карта, отправленные примерно в половине седьмого вечера из почтового отделения Голливуда — заказным письмом с распиской в получении. Похоже, что текст писал японец. Правда, это еще ни о чем не говорит. Письмо мог написать и сам Комо, а мог и кто-то, кто хотел его подставить, если в дело включится полиция. Возможно, тебе удастся раздобыть фотостат письма. Трэгг, несомненно, займется поиском пишущей машинки, на которой его отпечатали, и привлечет к делу экспертов для сравнения шрифтов. Не исключено, что кто-то из газетных репортеров возьмет интервью у эксперта. Меня интересует, на машинке какого типа и марки его отпечатали. Как мне показалось, это была портативная машинка, а печатал человек, никогда не изучавший машинопись профессионально. Наверное, это человек, у которого машинка стоит уже давно, и на ней практически не работают.
  — Почему у тебя создалось такое впечатление?
  — Разная сила удара, неяркая лента — похоже, что засохла оттого, что давно не использовалась, грязный шрифт — «е» и «а» в частности, много ошибок — печатавший забивал буквы, плохое расположение текста на листе бумаги. Трэгг, несомненно, заметил все это, только раз взглянув на письмо, так что особо не трать время на исследование самого текста. Зачем два раза выполнять одно и то же? К тому же в данном вопросе мы не в состоянии соревноваться с полицией.
  — Хорошо, — кивнул Дрейк. — Я…
  — В приемной звонит телефон, — перебила Делла Стрит. — Слышите этот своеобразный звук? Так работает коммутатор, когда линии отсоединены, а кто-то пытается пробиться по основному номеру конторы. Эти звонки с интервалами повторяются уже минут пять.
  Мейсон взглянул на часы.
  — Послушай, пожалуйста, кто это, — обратился Мейсон к секретарше.
  Делла Стрит встала и вышла в приемную, а через пару минут снова вбежала в кабинет адвоката.
  — Что случилось? — спросил Мейсон.
  — Это Хелен Кендал. Кто-то вломился в дом и выстрелил в ее парня — того, что сейчас в отпуске. Она сообщила в полицию и вызвала такси. Она сейчас в больнице. Идет операция, правда, шансов маловато. Скорее всего, он умрет на столе. Она пыталась до нас дозвониться последние пять минут.
  Мейсон повернулся к Полу Дрейку:
  — Поехали, Пол.
  Сыщик покачал головой:
  — Ты поезжай. К тому времени, как ты окажешься на месте, лейтенант Трэгг уже закроет все выходы, и тебе придется вносить входную плату, чтобы тебя просто подпустили к дому. Пока Трэгг занят этим новым развитием событий, я постараюсь охватить те аспекты, о которых ты мне рассказал.
  — Пожалуй, ты прав, — согласился Мейсон.
  — Сейчас Трэгг увлекся новой стрельбой, — продолжал Дрейк, — и у меня развязаны руки…
  Мейсон надел пальто.
  — Составишь мне компанию, Делла?
  — Только попробуйте меня оставить!
  Дрейк посмотрел на Мейсона и улыбнулся своей своеобразной кривой ухмылкой, странным образом исказившей черты его лица.
  — А где находился твой клиент, Перри, когда стреляли в последний раз? — спросил он у адвоката.
  Мейсон взглянул на часы, прищурился в задумчивости, быстро посчитал в уме и ответил:
  — Это один из первых вопросов, которые задаст лейтенант Трэгг. Может, уже задает. Если я правильно оцениваю временной фактор, то у моего клиента как раз было время, чтобы заехать в дом и сделать выстрел.
  Глава 13
  Огромный старомодный особняк, из которого Франклин Б. Шор управлял своей финансовой империей, светился всеми огнями от погреба до чердака. Перед входом стояли две полицейские машины. Жильцы близлежащих домов проснулись из-за суматохи и тоже зажгли лампы, в основном на верхних этажах. Кроме этих островков света, весь микрорайон был погружен во тьму.
  Мейсон два раза проехал мимо дома, затем припарковал машину на противоположной стороне улицы и обратился к Делле Стрит:
  — Я должен предварительно осмотреться. Посидишь в машине?
  — Хорошо, — согласилась секретарша.
  — Держи глаза открытыми. Если произойдет что-то подозрительное, чиркни спичкой и зажги сигарету. В противном случае не кури. Когда чиркнешь спичкой, подержи ее пару секунд рядом с лобовым стеклом, потом прикрой рукой и поднеси к сигарете. Даже лучше, если первая спичка у тебя потухнет и придется зажечь вторую — на всякий случай, если я не замечу первый сигнал.
  — Ты собираешься в дом?
  — Не сразу. Вначале хочу осмотреться во дворе.
  — Хочешь, чтобы я составила тебе компанию, когда решишь отправиться в дом?
  — Я тебе сообщу. Вначале же надо все проверить здесь. Видишь вон то окно на первом этаже с северной стороны? Оно открыто, и занавески не задернуты. Внутри только что мелькнула вспышка. Похоже, они фотографируют место преступления. Это важно.
  Делла Стрит откинулась на сиденье.
  — Предполагаю, что лейтенант Трэгг уже лично взялся за расследование, — заметила она.
  — Несомненно.
  — А где твой клиент, Джеральд Шор?
  — Не исключено, что тоже появился на месте. Надеюсь, у него хватит ума не доказывать свое алиби.
  — А какое у него алиби?
  — Он был с нами.
  — Не думаю, что нам когда-нибудь приходилось предоставлять алиби клиенту, не так ли, шеф?
  — Нет. Поэтому я и надеюсь, что он будет держать язык за зубами.
  — Разве Трэгг не поверит тебе на слово?
  — Трэгг-то поверит, но поставь себя на место кого-нибудь из присяжных. Адвокат представляет в суде человека, обвиняемого в убийстве. С делом связано еще одно убийство, в котором замешан тот же человек. Клиент заявляет: «В тот момент я находился вместе со своим адвокатом». Адвокат обвиняемого со своей секретаршей занимают место дачи показаний и подтверждают его алиби. Не очень-то впечатляет, не так ли?
  Делла Стрит покачала головой.
  — Да, присяжным это не понравится, — согласилась она.
  — Именно поэтому лучшие адвокаты отказываются от дел, где они вынуждены выступать в качестве свидетелей.
  — Ты хочешь сказать, что откажешься представлять Шора, если тебе придется подтвердить его алиби?
  — Я не хочу быть и адвокатом обвиняемого, и свидетелем со стороны защиты одновременно.
  — Я могу выступить свидетельницей, — предложила Делла Стрит.
  — Обсудим это позднее.
  Мейсон застегнул пальто, спасаясь от холодного ночного северо-западного ветра, и перешел улицу по направлению к освещенному дому.
  Делла Стрит наблюдала за ним сквозь лобовое стекло, периодически посматривая в разные стороны, пытаясь разглядеть что-то в темноте. Когда адвокат оказался во дворе и стал пересекать лужайку, секретарша заметила движение у живой изгороди.
  Мейсон встал таким образом, что смотрел на окно в северной части дома. Тень приближалась к нему.
  Делла Стрит быстро чиркнула спичкой. Мейсон, повернувшийся спиной к секретарше, не заметил сигнала. Делла протянула руку к приборной доске и два раза подряд быстро включила и выключила передние фары.
  Мейсон обернулся — но слишком поздно.
  Делла Стрит опустила стекло, чтобы слышать разговор.
  — Мистер Мейсон?
  — Да, я мистер Мейсон. — Только близко знавшие Мейсона на протяжении нескольких лет смогли бы уловить неестественные нотки в его голосе. — В чем дело?
  Мужчина сделал еще пару шагов вперед.
  — Лейтенант Трэгг хочет с вами встретиться. Он предполагал, что вы подъедете, и оставил меня подождать вас.
  Мейсон рассмеялся в ответ.
  — Мои поздравления лейтенанту Трэггу. Когда он хочет со мной встретиться?
  — Прямо сейчас.
  — Где?
  — В доме.
  — Да, на улице прохладно. Сигарету? — предложил Мейсон полицейскому.
  — С удовольствием.
  Они поднялись по ступенькам и вошли в дом. Делла Стрит откинулась назад на сиденье.
  Свет в холле ослепил адвоката, так что ему даже пришлось прищуриться. Полицейский в штатском, сидевший у двери, поднялся на ноги.
  — Сообщи Трэггу, что Мейсон приехал.
  Охранник с любопытством посмотрел на адвоката, кивнул и исчез.
  Сопровождавший Мейсона полицейский прикурил сигарету и заявил:
  — Мы с вами будем ждать здесь. Не думаю, что лейтенант хочет, чтобы вы бродили по дому, пока он не готов разговаривать с вами.
  Послышались быстрые шаги. Трэгг появился из гостиной.
  — Так, так, Мейсон! — воскликнул он. — Как мило с вашей стороны заглянуть к нам! Я как раз собирался с вами побеседовать. Уже звонил к вам в контору, но вас не оказалось на месте.
  — Стараюсь предугадать каждое ваше желание, — с подчеркнутой вежливостью ответил Мейсон.
  — Какая забота с вашей стороны! — Лейтенант Трэгг повернулся, просунул голову в дверной проем и крикнул кому-то: — Закрой дверь в спальню!
  Лейтенант подождал, пока не услышал, как она захлопнулась, что означало, что его приказ выполнили.
  — Проходите, Мейсон, — пригласил Трэгг.
  Адвокат последовал за лейтенантом в гостиную. К этому времени глаза Мейсона уже привыкли к свету, и он с фотографической четкостью отмечал про себя важные детали.
  Джеральд Шор, казавшийся абсолютно спокойным и держащим себя в руках, сидел в кресле, положив ногу на ногу, и время от времени затягивался трубкой. В одном из углов комнаты, остававшемся в тени, стоял, не произнося ни слова, полицейский в штатском, надвинув шляпу на глаза таким образом, что ее поля полностью скрывали его лицо. Он тоже курил: в полумраке выделялся тлеющий кончик сигареты. В нескольких футах от полицейского сидел мужчина с восточными чертами лица. Мейсон решил, что это Комо.
  Гостиная была вытянутой, и та часть, в которой оказался Мейсон, слабо освещалась по сравнению с другой, за которой открывалась дверь в коридор, ведущий в спальню Матильды Шор. В коридоре горели яркие лампы, установленные на металлических треножниках, которые, несомненно, требовались фотографу. К ним вели пересекающиеся на полу провода от нескольких розеток в гостиной. Закрытая дверь в конце коридора скрывала спальню. Яркие лампы перед ней определенно указывали на то, что лейтенант Трэгг приказал сфотографировать комнату, а зловещее красное пятно на деревянном полу перед входом безошибочно объясняло причину.
  — Присаживайтесь, Мейсон, — пригласил Трэгг. — Не хочу быть несправедливым по отношению к вам. Много раз в прошлом я предлагал вам сотрудничество, теперь я этого не делаю, потому что сейчас я занимаю враждебную по отношению к вам позицию.
  — Как так? — спросил Мейсон.
  — Мистер Шор утверждает, что вы его адвокат. Он отказывается что-либо говорить. Мне это не нравится.
  — Я не вправе вас винить.
  — И я не намерен это терпеть, — продолжал Трэгг. — Когда человек пытается что-то скрыть от меня в деле об убийстве, я рассматриваю это как признание вины.
  Мейсон с симпатией кивнул.
  — Я надеюсь, что вы не откажетесь говорить. Потому что, если и вы станете молчать, это пойдет совсем не на пользу вашему клиенту.
  Мейсон кивнул Джеральду Шору и опустился на один из стульев, стоявших у стола.
  — Конечно, я не буду молчать, Трэгг, — обратился он к лейтенанту. — Я готов говорить.
  Трэгг тоже сел.
  Шор вынул трубку изо рта.
  — Лейтенант Трэгг задавал мне вопросы. Я сказал ему, что вы — мой адвокат.
  — Это не должно было остановить вас от ответов на вопросы, касающиеся совсем другого дела, — заметил лейтенант.
  — А откуда вы знаете, что это совсем другое дело? — уточнил Мейсон.
  — Потому что то, о чем идет речь, — случилось после того, как он вас нанял.
  — Понятно.
  Шор утрамбовал табак в трубке пальцем и заявил:
  — Лейтенант, вы, наверное, слышали про известную аксиому о том, что адвокат, пытающийся представлять сам себя, получает дурака в клиенты.
  — Суть в том, что Шор отказывается сообщать, где он находился, когда было совершено преступление, — объяснил Трэгг Мейсону.
  — Может, вам лучше для начала объяснить мне, о каком преступлении идет речь, лейтенант? — обратился к нему Мейсон.
  — Хорошо, я объясню, — согласился Трэгг. — Хелен Кендал сидела на диванчике с Джерри Темпларом и разговаривала. Они услышали шум в спальне миссис Шор.
  — Какой шум? — уточнил заинтересовавшийся Мейсон.
  — Словно уронили тумбочку у кровати или что-то в этом роде.
  — Взломщик, проникший через окно в северной части?
  Трэгг колебался пару секунд, а потом кивнул:
  — Да.
  — Продолжайте.
  — Естественно, Хелен Кендал удивилась, потому что она знала, что ее тети нет в спальне. После этого и мисс Кендал, и Джерри Темплар услышали звуки, похожие на стук палки об пол и тяжелые шаги Матильды Шор, к тому же кто-то подволакивал ногу, как она обычно делает. Важно то, что, если бы мисс Кендал не знала, что Матильда Шор находится в больнице, она не обратила бы на эти звуки никакого внимания, подумав, что ее тетя случайно уронила что-то у себя в спальне, вставая с кровати, чтобы сходить в туалет. Однако, зная, что миссис Шор нет в доме, мисс Кендал и Джерри Темплар решили выяснить, что к чему.
  — Миссис Шор оставалась в больнице? — уточнил Мейсон.
  — Да. Это подтверждено. Темплар открыл дверь. Пока он искал выключатель, кто-то, находившийся в комнате, выстрелил в него из револьвера. Прозвучало два выстрела. Первый — мимо. Вторая пуля вошла в его левый бок.
  — Он мертв? — быстро спросил Мейсон.
  — Нет, — покачал головой Трэгг. — Насколько я понял, его шансы — пятьдесят на пятьдесят. Сейчас идет операция.
  — Отвратительная ночь у вас получается, лейтенант, — сухо заметил Мейсон.
  Словно не слыша слов адвоката, Трэгг продолжал:
  — Пуля в самое ближайшее время будет у нас, если ее еще не извлекли. У меня здесь есть пуля, выпущенная в Темплара и попавшая в косяк двери. Она просвистела в дюйме или двух от Хелен Кендал. Пуля тридцать восьмого калибра. Очевидно, стреляли из обычного самовзводного револьвера. Я еще не сравнивал ее с пулей, убившей Генри Лича, но не удивлюсь, если выяснится, что все три вылетели из одного оружия. Это, естественно, означает, что стрелял один и тот же человек.
  Мейсон постучал пальцами по столу.
  — Интересно, — заметил он.
  — Правда?
  — Правда. Если мы заранее примем за факт, что все три пули выпущены из одного револьвера и, следовательно, одним и тем же человеком, мы можем исключить Лича, потому что он мертв, Матильду Шор, потому что она находилась в больнице, когда совершалось преступление, Джеральда Шора, потому что у него прекрасное алиби на тот же период времени, а также Хелен Кендал и Джерри Темплара. Более того…
  — Я сам в состоянии разработать теорию, используя метод исключения, — перебил Трэгг. — Меня интересует ваше заявление о том, что у Джеральда Шора есть алиби.
  — Есть.
  — Какое?
  Мейсон улыбнулся.
  — Вы еще не назвали мне время, в которое было совершено преступление, Трэгг.
  — Тогда почему вы уверены, что у него есть алиби? — быстро возразил Трэгг.
  — Давайте думать, — снова улыбнулся Мейсон. — Человек, проникший в спальню, знал, что миссис Шор там нет, но не знал, что об этом известно Хелен Кендал.
  — Откуда такие умозаключения?
  — Он попытался обмануть Хелен Кендал, имитируя шаги миссис Шор. Это доказывает, что там находился не Джеральд Шор. Джеральд точно знал, что Хелен известно, что ее тети нет в доме.
  Трэгг нахмурился. Сразу же становилось ясно, что рассуждения Мейсона оказали на него впечатление и разбили разработанную им самим теорию.
  Внезапно послышался голос охранника, стоявшего в другом конце комнаты:
  — Этот японец все внимательно слушает, лейтенант. Превратился в одно большое ухо.
  Трэгг раздраженно повернулся.
  — Уведите его отсюда, — приказал он.
  Комо поклонился.
  — Простите, пожалуйста, — с достоинством заявил Комо, — но я не японец. Я кореец. Я не испытываю дружеских чувств к японцам.
  — Уведите его отсюда, — повторил Трэгг.
  Охранник положил руку на плечо Комо:
  — Поднимайся, парень. На выход!
  Трэгг подождал, пока Комо не проводили из гостиной в кухню, а потом повернулся к Мейсону:
  — Мне не нравится ваше отношение. Как ваше, так и вашего клиента.
  — Если уж мы решили говорить друг другу правду, лейтенант, — улыбнулся Мейсон, — то мне не нравится, что вы меня сюда притащили как вора-домушника.
  — В таком случае то, что я скажу теперь, вам понравится еще меньше, — продолжал Трэгг. — Мои люди провели расследование в гостинице «Ворота замка», и портье сообщил им, что вас было трое, когда принесли письмо. На гору вы отправились вчетвером. Почему кто-то из вашей компании не заходил в гостиницу? А теперь подождите минутку. — Трэгг встал и направился к телефону в холле, оставив дверь открытой. Он набрал номер, а когда на другом конце ответили, заговорил: — Гостиница «Ворота замка»? Ночной портье?.. Это лейтенант Трэгг из отдела по раскрытию убийств… Когда вы заступили на смену сегодня вечером?.. В шесть часов. Хорошо. Вы знаете мужчину по имени Джеральд Шор?.. Давайте я вам его опишу. Года шестьдесят два, приличного вида, высокий лоб, прямой нос, рост — пять футов восемь или восемь с половиной дюймов, вес — шестьдесят пять фунтов, густые седые волосы, зачесанные со лба назад, одет в серый костюм в клетку, голубую рубашку, сине-красный галстук, булавка с черной жемчужиной… Был? Когда?.. Понятно… Как долго?.. Через полчаса я к вам заеду, а пока ни с кем это не обсуждайте. — Трэгг повесил трубку и вернулся в гостиную. Он занял такое положение, чтобы одновременно видеть и Джеральда Шора, и Перри Мейсона. — Мне кажется, что я наконец увидел свет в конце тоннеля. Может, мистер Шор, вы объясните мне, почему вы ходили в гостиницу «Ворота замка» сегодня ранним вечером и ждали, ждали, ждали?
  Джеральд Шор спокойно вынул трубку изо рта и показал ею на Мейсона.
  — Вот мой адвокат, — только и сказал он.
  Трэгг кивнул с победной улыбкой.
  — Джерри, — позвал он охранника из холла, — мистеру Мейсону пора идти. Если заметишь, что ему никак с нами не расстаться, напомни ему, что его ждут в других местах. До скорой встречи, Мейсон! — Трэгг поднял руку, чтобы привлечь к себе всеобщее внимание. — Я заявляю всем, находящимся здесь, что, как только появится Франклин Шор, я хочу, чтобы он дал показания перед Большим жюри. Пожалуйста, не забудьте об этом.
  Мейсон повернулся, ни слова не говоря, направился к входной двери и открыл ее. Трэгг обратился к Джеральду Шору:
  — Это ваш последний шанс что-то сказать.
  Мейсон помедлил, чтобы услышать ответ.
  — У вас есть спичка, лейтенант? — спокойным тоном спросил Джеральд Шор.
  Охранник вывел Мейсона на крыльцо. Дверь захлопнулась.
  Еще один полицейский, очевидно получивший задание проследить, чтобы Мейсон незамедлительно покинул территорию, сделал два шага вперед.
  — Я провожу вас до машины, мистер Мейсон.
  — В этом нет необходимости.
  — Нет, лучше провожу. Неизвестно, чего еще можно ждать сегодня ночью. Мы не хотим, чтобы с вами что-нибудь случилось.
  Мейсон в сопровождении полицейского направился к проезжей части. Взглянув туда, где стояла его машина, он увидел только пустой тротуар. Не было ни автомобиля, ни Деллы Стрит. На какое-то мгновение это озадачило адвоката. Он замедлил шаг, что заставило полицейского остановиться.
  — В чем дело, мистер Мейсон?
  — Слегка подвернул ногу, — ответил адвокат, направляясь к углу.
  — Послушайте, мистер Мейсон, ваша машина припаркована в другой стороне. Лучше, если вы… Черт побери, а где же ваша машина?
  — Мой шофер отогнал ее обратно к конторе. У меня было для него задание.
  Полицейский подозрительно посмотрел на Мейсона.
  — А куда вы теперь направляетесь? — поинтересовался он.
  — Прогуляюсь, подышу свежим воздухом. Составите мне компанию?
  — Черт побери, нет! — с чувством ответил полицейский.
  Глава 14
  Не зарегистрированный ни в каких справочниках телефон Мейсона надрывался, когда он открыл дверь своей квартиры. Адвокат щелкнул выключателем, подошел к аппарату, снял трубку и сказал:
  — Выкладывай.
  Звонила Делла Стрит. Как только она заговорила, Мейсон понял, что она в панике и пытается оправдаться.
  — Боже, шеф, это вы? — Она произносила слова с такой скоростью, что напоминала пневматическую клепальную машину в действии. — Я, наверное, нарушила положения законов штата Калифорния, а мои действия потревожат граждан нашего штата. Я превратилась в настоящую преступницу.
  — Мне говорили, что тюрьма обычно идет на пользу, — заверил Мейсон. — Там многому научишься.
  Она нервно рассмеялась. Потом смех резко прервался.
  — Пол Дрейк предупреждал меня, что я закончу за решеткой, если и дальше буду работать на вас, но я оказалась слишком упряма и не слушала его.
  — Ладно, приговор тебе пока не вынесли. Что ты натворила?
  — Я… по-по-похитила свидетеля, — застонала Делла Стрит.
  — Что?
  — Увела его прямо из-под носа лейтенанта Трэгга и держу вне пределов досягаемости.
  — Где?
  — В моей машине. Вернее, вашей машине.
  — Где ты находишься?
  — На автозаправочной станции в четырех кварталах от вашего дома.
  — И кто этот свидетель?
  — Его фамилия Лунк. Он…
  — Минутку, — перебил Мейсон. — Еще раз повтори фамилию, пожалуйста.
  — Лунк. Он работает садовником у Матильды Шор. К тому же отравленного котенка на время оставили у него.
  — Произнеси его фамилию по буквам, — попросил Мейсон.
  — Л-у-н-к. Томас Б. Лунк. Это настоящее имя. Мне удалось посмотреть его водительское удостоверение.
  — Что ему известно?
  — Я не могу тебе точно сказать, но мне кажется, что-то важное.
  — Почему ты так решила?
  — Он сошел с автобуса в двух кварталах от особняка Матильды Шор. Это произошло практически сразу же после того, как полицейский повел тебя в дом. Лунк — пожилой человек, по его внешнему виду сразу же становится ясно, что он много времени проводит на открытом воздухе. Он быстрым шагом направился к дому, периодически переходя на бег. Я сразу поняла, что он страшно торопится.
  — И что ты сделала?
  — Прислушалась к своей интуиции. Я завела машину и проехала один квартал ему навстречу, вышла из машины и поинтересовалась у него, не в дом ли Шоров он идет.
  — А дальше? — подбодрил Мейсон, когда Делла Стрит замолчала.
  — Я предпочла бы рассказывать тебе остальное не по телефону.
  — Придется по телефону, Делла. По крайней мере, ту часть, которую ему не следует слышать.
  — Он был так возбужден, что даже заикался. Вначале он просто кивал головой и не мог ничего объяснить. Затем он заявил, что ему необходимо немедленно увидеться с миссис Шор. Я поинтересовалась, узнает ли он миссис Шор, если увидит ее. Я пыталась протянуть время и выяснить, в чем дело. Он сообщил, что работает у нее садовником уже двенадцать или тринадцать лет.
  — Но он не живет в доме Матильды Шор?
  — Нет. На водительском удостоверении стоит адрес: Южный Бельведер, шестьсот сорок два. Лунк сказал, что живет в маленьком холостяцком домике. Раньше ему предоставлялась комната над гаражом, находящимся рядом с особняком Шоров, а потом он переехал в свой домик.
  — Что ему известно?
  — Не могу тебе ничего сообщить. Он был так возбужден, что оказался не в состоянии что-либо внятно объяснить. Просто повторял, что ему необходимо срочно увидеться с миссис Шор. Я заявила ему, что миссис Шор в настоящий момент нет в доме, но я знаю, где она находится, и предложила отвезти его к ней на своей машине. Я убедила его сесть в машину, отъехала от дома Шоров, а затем принялась тянуть время, остановилась у автозаправочной станции, попросила залить полный бак, поменять масло, потом позволила уговорить себя заменить еще и свечи зажигания. Я сказала ему, что в настоящий момент миссис Шор нельзя беспокоить, но через пятнадцать или двадцать минут я отвезу его к ней. Естественно, все это время я периодически звонила тебе, надеясь, что ты возьмешь такси и приедешь домой. Тебя долго не было, поэтому мне пришлось подкупить работника автозаправочной станции, чтобы он спустил мне одно колесо и сообщил мне в пределах слышимости Лунка о том, что у меня, видимо, прокололась шина. Он снял колесо и тянет время. У Лунка уже возникли подозрения. Тебе придется примчаться сюда, пока работник автозаправочной станции устанавливает колесо на место.
  — Назови адрес, — попросил Мейсон.
  — На углу, в четырех кварталах от твоего дома, если ехать по бульвару.
  — Выхожу немедленно. Оставайся на месте.
  — Что мне делать, когда ты здесь появишься?
  — Подыгрывай мне. Вначале необходимо его оценить. Опиши его, пожалуйста.
  — Открытый взгляд, голубые глаза, слегка прищуривается, обветренное лицо с высокими скулами, опущенные книзу усы, лет пятьдесят пять — шестьдесят, грубые руки, сутулится, долговязый, медленные движения. Не способен на глубокие размышления. Из простолюдинов. Становится упрямым и угрюмым, если у него возникают какие-то подозрения. Думаю, что поверит всему, что ты ему скажешь, если представишь это убедительно. Я была слишком возбуждена и… В общем, он что-то заподозрил. Приезжай немедленно, а то он просто вылезет из машины и уйдет.
  — Уже выхожу, — пообещал Мейсон и повесил трубку.
  Адвокат выключил свет, спустился на лифте вниз, пересек улицу и постоял какое-то время в тени деревьев, чтобы убедиться, что за ним нет «хвоста». После этого Мейсон пешком отправился к открытой всю ночь автозаправочной станции, где работник в белой форме только что закончил затягивать болты на левом заднем колесе машины адвоката.
  Мейсон подошел к Делле Стрит, притворяясь, что не замечает пожилого человека, находившегося неподалеку, приподнял шляпу и поздоровался:
  — Добрый вечер, мисс Стрит. Надеюсь, вам не пришлось долго тут стоять.
  Она посмотрела ему прямо в глаза, ожидая сигнала, помедлила несколько секунд, а потом с чувством ответила:
  — Вы опоздали! Если бы у меня не спустила шина, я не стала бы ждать.
  — Очень жаль. Я вынужден был задержаться. Я обещал обеспечить вам встречу с миссис Шор, но, понимаете, она…
  Внезапно адвокат замолчал, словно в первый раз заметил пожилого человека.
  — Не беспокойтесь, это мистер Лунк. Он работает у Шоров садовником. Он тоже хочет встретиться с миссис Шор, — быстро сообщила Делла Стрит.
  — Миссис Шор сейчас находится в больнице, — заявил Мейсон. — Ее отравили. Она утверждает, что приняла яд по ошибке, однако полиция думает иначе. Полиция начала расследование.
  — Яд? — воскликнул Лунк.
  Делла Стрит изобразила на лице отчаяние.
  — Но разве мы не можем с ней встретиться? Мистер Лунк утверждает, что у него к ней очень важное дело.
  — По крайней мере, попробуем, — решил Мейсон. — Я думал, что все улажено, но обстоятельства сложились таким образом, что…
  Мейсон изменил положение, чтобы следить за Лунком краем глаза.
  — Понимаете, — снова заговорил адвокат, — там установлена охрана, и, как только мы появимся, они сразу же начнут задавать нам вопросы.
  — Не надо мне никакой полиции! — выпалил Лунк. — Мне необходимо встретиться с миссис Шор лично и без свидетелей.
  Мейсон приподнял брови.
  — Вы говорите, что работаете у нее?
  — Садовником.
  — И живете в доме?
  — Нет. Я приезжаю на работу на автобусе, а вечером еду назад. Какое-то время я жил у них, но это было давно, много лет назад. Она хотела, чтобы я остался, но я терпеть не могу этого японца, сующего во все свой нос. Я не позволю, чтобы мне кто-то мешал жить. Теперь меня никто не беспокоит.
  — Японца? — переспросил Мейсон.
  — Да. Это ее слуга. Не понимаю, почему она его до сих пор не уволила. По правде говоря, я давно жду, что приедет ФБР и… Наверное, я и так уже много всего сказал.
  Мейсон не стал настаивать, а просто кивнул с симпатией.
  — Итак, насколько я понял, — обратился Мейсон к Лунку, — если нам удастся устроить все таким образом, что вы встретитесь с миссис Шор без ведома полиции, вы хотите ее увидеть, если нет — это подождет, не так ли?
  — Это не подождет, — заявил Лунк.
  — Настолько важно?
  — Да.
  Мейсон задумался.
  — Ладно, давайте отправимся на место и оглядимся, — предложил он.
  — Где она сейчас находится?
  — В больнице.
  — Я знаю. В какой?
  — Я отвезу вас туда.
  Мейсон выехал на проезжую часть и остановился у перекрестка.
  — В такое позднее время машин обычно нет, — заметил он, — однако если уж кто-то попадается на пути, то несется, как черт. На перекрестке можно столкнуться.
  — Угу.
  — Значит, вы работаете у миссис Шор лет двенадцать?
  — Да, уже тринадцатый пошел.
  — В таком случае вы знали ее мужа?
  Лунк резко повернулся к адвокату, но увидел только ничего не выражающее лицо Мейсона. Мейсон смотрел на дорогу.
  — Да. Один из самых лучших людей, которых я когда-либо встречал.
  — Я слышал. Он очень странно исчез, не так ли?
  — Угу.
  — Что вы об этом думаете?
  — Кто? Я?
  — Да.
  — Почему я должен вообще что-нибудь об этом думать?
  Мейсон расхохотался.
  — Но вы же думаете, не так ли?
  — Мне платят за то, чтобы я следил за садом.
  — Интересная семья, — заметил Мейсон.
  — Вы их знаете? Всех? — уточнил Лунк.
  — Встречался с некоторыми. В настоящий момент я выполняю кое-какую работу для Джеральда Шора. Он вам нравится?
  — С ним все в порядке. Однако он не такой, как его брат Франклин, в особенности что касается лужайки и цветов. Они его не волнуют, так что я его практически не вижу. Приказания отдает миссис Шор, если только этот проклятый японец не пытается навязать свою волю. Вы в курсе, чего не так давно добивался этот проклятый язычник?
  — Нет.
  — Уговаривал ее отправиться в путешествие. Что это полезно для здоровья. Хотел, чтобы вся семья уехала, а он бы сделал генеральную уборку, тогда дом блестел бы снаружи и изнутри. Вроде бы говорил, что ему надо три или четыре месяца для этого. Предлагал, чтобы она уехала во Флориду и взяла с собой племянницу. Я знаю, что он обсуждал это с Джорджем Албером. Не исключено, что план разработал Албер. Вы его знаете?
  — Нет.
  — Он сейчас ходит в любимчиках. Похоже, что старушка когда-то имела виды на его отца — или он на нее — я не уверен, кто на кого. Я выполняю свою работу и хочу, чтобы меня оставили в покое. Больше я ничего не требую.
  — А Комо хорошо работает?
  — Работает-то он хорошо, но создается впечатление, что его глаза все время смотрят тебе в спину.
  — Вы упоминали, что когда-то жили в доме Шоров. У вас в то время возникали какие-то проблемы с Комо?
  — Мы, конечно, не дрались — ничего в открытую. Правда, у моего брата возникали…
  — У вашего брата? — переспросил Мейсон, на секунду повернувшись к Делле Стрит и встретившись с ней взглядом. — С вами вместе в доме Шоров жил брат?
  — Угу. Месяцев шесть-семь.
  — Что с ним случилось?
  — Он умер.
  — Пока вы жили там?
  — Нет.
  — После того, как переехали? Как скоро?
  — Через неделю или две.
  — Долго болел?
  — Нет.
  — Что-то с сердцем, как я предполагаю?
  — Нет. Он был моложе меня.
  Делла Стрит заметила миролюбивым тоном:
  — Я понимаю ваши чувства, мистер Лунк. Вы не хотите об этом вспоминать, не так ли, мистер Лунк?
  — Нет.
  — Никогда не хочется вспоминать о том, как кто-то близкий ушел из жизни, — продолжала Делла Стрит. — Это шок. Должно быть, ваш брат был умным человеком, мистер Лунк.
  — С чего вы взяли?
  — О, вы так его описывали, что мне показалось, что никому не удавалось его обмануть. Например, японцу было бы не обвести его вокруг пальца.
  — Нет!
  — Наверное, вам приходилось трудно самому делать всю работу в саду после смерти брата.
  — Он мне не помогал. Он приехал в гости. Он плохо себя чувствовал какое-то время — и не мог выполнять никакую работу.
  — Иногда такие люди живут значительно дольше сильных и здоровых на вид, которые даже не подозревают о том, что такое болезни.
  — Вы правы.
  — Мистер Шор, наверное, был прекрасным человеком, — продолжала Делла Стрит.
  — Да, мисс. Он очень хорошо ко мне относился.
  — Позволил вашему брату жить в доме. Как я догадываюсь, с него за это не брали денег?
  — Нет, не брали, — подтвердил Лунк. — И я никогда не забуду, что сделал Шор, когда мой брат умер. Я потратил на врачей много денег, а тут Шор пригласил меня к себе и сказал, что понимает мои чувства и… Знаете, что он сделал?
  — Нет. Что?
  — Дал мне триста пятьдесят долларов, чтобы отправить тело на восток, и позволил мне поехать вместе с ним на поезде — предоставил отпуск. Моя мать тогда еще была жива, а для нее много значило то, что я доставил тело Фила домой, и похороны состоялись там.
  — Она умерла? — поинтересовалась Делла Стрит.
  — Угу. Пять лет назад. Ничто в жизни меня так не впечатляло, как то, что тогда сделал для меня мистер Шор. Я его очень благодарил. Я бы еще его поблагодарил, но он исчез к тому времени, как я вернулся после похорон Фила.
  Мейсон легко толкнул Деллу Стрит коленом, чтобы она больше не расспрашивала садовника на эту тему и не вызывала подозрений. После нескольких минут молчания Мейсон сам обратился к Лунку:
  — Вы хоронили брата примерно в то время, когда исчез мистер Шор?
  — Примерно.
  — Японцы — умный народ. Восточные люди вообще много знают о ядах такого, о чем мы даже не догадываемся.
  Лунк наклонился вперед и внимательно посмотрел в лицо адвокату.
  — Почему вы это сказали?
  — О, не знаю. Просто думал вслух. У меня иногда появляются странные идеи.
  — А что странного в этой?
  — Это даже не идея. Просто мысли вслух.
  — Я тоже много думал последнее время, — многозначительно заявил Лунк.
  Мейсон подождал несколько секунд, а потом заметил:
  — Если бы я жил в одном доме с японцем и на дух его не переносил… Да, очень не хотелось бы жить в одном доме с японцем, и чтобы он готовил и приносил мне еду. Я им не доверяю.
  — И я тоже, — кивнул Лунк. — Я вам сейчас кое-что расскажу, мистер… Как вас зовут?
  — Мейсон.
  — Я вам кое-что расскажу, мистер Мейсон. Через некоторое время после исчезновения мистера Шора я готов был поспорить на что угодно, что японец приложил к этому руку. А позднее я начал задумываться, не имел ли японец какого-то отношения к смерти Фила. Могло быть что-то нечисто, не так ли?
  — Яд?
  — Я ничего не говорил. Я считаю японцев предателями, которые стараются все делать тайком, терпеть их не могу, однако хочу быть справедливым. Я уже однажды поступил несправедливо по отношению к нему.
  — О, правда?
  — Если честно, я подозревал, что он… Ладно, я объясню подробно. Какое-то время я думал, что японец хотел избавиться от мистера Шора и решил вначале попрактиковаться на моем брате, чтобы уточнить правильную дозировку и… Вы понимаете, мистер Шор исчез внезапно, причем практически сразу же после смерти Фила… В те дни мне эти мысли не приходили в голову, но потом я начал задумываться…
  Мейсон еще раз толкнул Деллу Стрит коленом, заворачивая за угол и направляясь к больнице.
  — Не понимаю, почему вы назвали это несправедливостью по отношению к японцу, — признался Мейсон.
  — Нет, это не его рук дело, — уверенно заявил Лунк. — Но несколько часов назад вам не удалось бы меня в этом убедить, даже если бы вы спорили со мной всю ночь. Просто это доказывает, что происходит, если вобьешь себе в голову какую-нибудь идею. По правде говоря, я решил переехать из дома Шоров только из-за того, что этот японец находится там постоянно. Филу становилось все хуже и хуже. Мне самому вдруг сделалось нехорошо, я отправился к врачу, но он не смог поставить диагноз, так что я собрал вещи и переехал.
  — И это вас вылечило?
  — Сразу же! — воскликнул Лунк, которому явно нравилось говорить на эту тему. — Теперь у меня собственный домик, я сам себе готовлю и приношу обеды из дома. И еще я вам кое-что скажу, мистер Мейсон, я не оставляю свои обеды лежать где попало, чтобы, не дай бог, кто-нибудь не брызнул чем-нибудь на мой бутерброд. Нет, сэр!
  — И вам немедленно полегчало после того, как вы переехали? — уточнил Мейсон.
  — Через неделю или две. Но Фил был серьезно болен. Он так и не выздоровел.
  — Что сказал Комо, когда вы переехали?
  — Проклятый японец молчал как рыба, только смотрел на меня, правда, но я знаю, что он думал. Но мне плевать!
  — Что заставило вас изменить свое мнение? Почему вы теперь не считаете его отравителем мистера Шора?
  — Нет, он хозяина не травил, — уверенно покачал головой Лунк. — Однако я думаю, что Фила все-таки отравил, да и меня пытался. Более того, котенка, несомненно, травил он, а если Матильда Шор получила дозу, то это точно дело рук Комо. Меня ему обмануть не удастся. Я не сомневаюсь, что он хотел кого-то отравить, однако вначале решил проверить, как действует яд. Десять лет назад он использовал Фила как подопытного кролика. Вчера вечером — котенка. Десять лет назад я думал, что он тренировался на Филе, чтобы потом отправить хозяина на тот свет. Теперь я знаю, что ему был нужен я.
  — Но если вы считали, что вашего брата отравили, почему вы не обратились в полицию и…
  — У меня не было доказательств. Когда Фил умер, я спросил у врача про яд. Он рассмеялся мне в лицо. Заявил, что последние пять лет Фил находился между жизнью и смертью.
  — Вот и больница, — сказал Мейсон. — Хотите зайти вместе со мной и проверить, на месте ли охрана?
  — Не желаю видеть никаких полицейских.
  — Я понимаю. Однако есть шанс попасть к миссис Шор.
  Делла Стрит с опаской взглянула на него.
  — Может, стоит мне забежать, шеф? — предложила она. — Я сразу же увижу, если они еще на посту…
  — Нет, — многозначительно перебил Мейсон. — Я хочу взять мистера Лунка с собой.
  Адвокат повернулся к садовнику:
  — Видите ли, мистер Лунк, я уже сегодня вечером один раз заходил к ней.
  — О! — воскликнул садовник. — Если не ошибаюсь, вы сказали, что выполняете какую-то работу для мистера Джеральда Шора?
  — Да. Это мой клиент. Я адвокат. — Мейсон открыл дверцу машины. — Выходите, Лунк, — позвал он. — Поднимемся наверх. Делла, ты останешься в машине.
  Секретарша кивнула. Она явно выглядела обеспокоенной. Мейсон взял Лунка под локоть, и они поднялись по каменным ступенькам к главному входу больницы.
  Мужчины направились по длинному коридору первого этажа вдоль приемного покоя.
  — Лучше, если говорить буду я, — заявил Мейсон. — А вы слушайте внимательно. Если скажу что-то не то, толкните меня в бок.
  — Хорошо, — согласился Лунк.
  Мейсон вызвал лифт и поднялся на этаж, на котором находилась палата Матильды Шор. За столом в коридоре сидела сестра и заполняла какую-то карточку. Она подняла глаза на посетителей. В дальнем конце коридора со стульев поднялись двое охранников и направились к Лунку и Мейсону.
  Мейсон уже взялся за ручку двери палаты Матильды Шор, когда один из них со свирепым видом приказал:
  — Остановись, парень.
  — Это Мейсон, адвокат, — сказал второй. — Он уже приходил сюда. Лейтенант Трэгг с ним разговаривал.
  — Что вам нужно? — обратился к Мейсону первый, который определенно был старшим.
  — Поговорить с миссис Шор.
  Полицейский покачал головой и улыбнулся.
  — Нельзя, — заявил он.
  — Вот этот человек со мной тоже хочет переговорить с ней, — продолжал Мейсон.
  — Правда? — не переставал улыбаться полицейский, оглядывая Лунка, словно какую-то диковину. — Значит, вы оба хотите с ней поговорить?
  — Да.
  Полицейский показал пальцем на лифт.
  — Отправляйтесь назад, господа. Простите, но ваше желание невыполнимо.
  — Не исключено, что этот человек мог бы вам помочь, — снова обратился к полицейским Мейсон значительно более громким голосом. — Это садовник миссис Шор. Думаю, что лейтенант Трэгг рад был бы с ним встретиться.
  Полицейские переглянулись. Один взял Мейсона за плечо, второй — Лунка за воротник.
  — На выход. И не пытайтесь сопротивляться.
  — Я думаю, что у нас есть право с ней увидеться, — заявил Мейсон.
  — А пропуск у вас имеется? — поинтересовался полицейский.
  К ним приблизилась медсестра с резиновыми набойками на каблуках, не создающими никакого шума.
  — На этаже находится много больных, и я за них отвечаю. Пожалуйста, говорите тише. Никаких споров. Не нужно нарушать порядок.
  Один из полицейских вызвал лифт.
  — Никаких нарушений порядка не будет, мисс, — заявил он. — Эти господа нас покидают. Вот и все.
  Лифт остановился. Дверцы раскрылись. Мейсона и Лунка протолкнули вперед.
  — И не пытайтесь даже возвращаться без пропуска, — предупредил полицейский, когда дверцы закрывались.
  Лунк уже собрался что-то сказать, когда они шли по коридору первого этажа, но Мейсон жестом попросил его помолчать. Они не произнесли ни слова, пока не оказались на тротуаре.
  Делла Стрит, поджидавшая их в припаркованной машине, распахнула дверцу.
  — Все, как вы и предполагали? — спросила она с беспокойством.
  — В точности, — улыбнулся Мейсон. — А теперь пойдем куда-нибудь, где сможем все обсудить.
  — Мне необходимо связаться с миссис Шор, — настаивал Лунк. — Я не собираюсь больше ни с кем говорить.
  — Я знаю, — кивнул Мейсон. — Постараемся разработать какой-нибудь план.
  — Послушайте, у меня нет времени, чтобы всю ночь разрабатывать планы. Это горячая новость. С ней необходимо немедленно разобраться. Я должен встретиться с миссис Шор.
  Мейсон выехал на широкую улицу, на которой в этот поздний час не было видно ни одной машины. Внезапно он притормозил у края тротуара, выключил фары, зажигание, повернулся к Лунку и спросил резким тоном:
  — Откуда вы знаете, что Франклин Шор жив?
  Лунк дернулся, словно Мейсон уколол его булавкой.
  — Давайте выкладывайте.
  — Почему подобное пришло вам в голову?
  — Потому что вы себя выдали. Если помните, вы заявили, что какое-то время тому назад никакие аргументы в мире не убедили бы вас в том, что Комо не был замешан в исчезновении Франклина Шора. Вы верили в это несколько лет. Причем это стало у вас навязчивой идеей. Только одно могло внезапно поколебать вашу уверенность. Вы или видели, или слышали Франклина Шора.
  Лунк замер, словно приготовившись оспаривать слова адвоката, а потом внезапно сник и откинулся на сиденье. Желание возражать и сопротивляться полностью пропало.
  — Да, я его видел, — признался он.
  — Где он находится?
  — У меня дома.
  — Он появился незадолго до того, как вы сели на автобус и отправились к миссис Шор?
  — Да.
  — Что ему нужно?
  — Он попросил меня кое-что сделать для него. Я не могу открыть вам, что именно.
  — Он попросил вас съездить к миссис Шор и выяснить, примет ли она его назад или что-то в этом роде?
  Лунк колебался несколько секунд, а потом заявил:
  — Я не собираюсь говорить вам то, что он сказал мне. Я обещал ему, что никому не открою этого.
  — Как скоро вы сели на автобус после появления у вас в доме Франклина Шора? — поинтересовался Мейсон.
  — Через некоторое время.
  — Почему с отсрочкой?
  Лунк снова помедлил и ответил:
  — Не было никакой отсрочки.
  Мейсон встретился взглядом с Деллой Стрит, а потом снова повернулся к Лунку:
  — Вы уже легли спать, когда пришел Франклин Шор?
  — Нет. Я слушал новости, когда он постучал в дверь. Я чуть не свалился замертво, когда увидел, кто это.
  — Вы без труда узнали его?
  — Да. Конечно. Он мало изменился — ну, не так, как она. Выглядит практически так же, как в то время, когда исчез.
  Мейсон многозначительно посмотрел на Деллу Стрит и обратился к ней:
  — Тебе незачем больше оставаться с нами, Делла. Я сейчас отвезу тебя на стоянку такси в нескольких кварталах отсюда.
  — Не беспокойтесь обо мне. Я хочу оставаться в центре событий. Я…
  — Тебе необходимо поспать, моя дорогая, — перебил Мейсон. — Не забывай, что тебе нужно быть в конторе ровно в девять, а впереди у тебя еще долгая дорога домой.
  — О, я понимаю — как мне кажется.
  Адвокат включил зажигание и поехал к ближайшей гостинице. У края тротуара стояло такси. Делла Стрит выпрыгнула из машины и попрощалась на ходу:
  — Спокойной ночи, шеф. Увидимся утром.
  Секретарша села в такси.
  Мейсон молча проехал пару кварталов, а потом снова остановил машину.
  — Давайте все уточним, Лунк, — сказал он. — Вы утверждаете, что Франклин Шор постучал к вам в дверь?
  Садовник казался угрюмым и подозрительным.
  — Мне уточнять нечего. Конечно, он постучал. Звонок не работает.
  Мейсон покачал головой.
  — Я не уверен, что вы поступили правильно. У вас могут возникнуть проблемы с миссис Шор, если вы попытаетесь заступиться перед ней за ее мужа.
  — Я знаю, что делаю, — заявил Лунк.
  — Конечно, вы в долгу перед Франклином Шором, — продолжал Мейсон. — Вы хотите ему помочь, не так ли?
  — Да.
  — А вы в курсе, что миссис Шор его ненавидит?
  — Нет.
  — Наверное, вы несколько часов проговорили с Франклином Шором перед тем, как отправиться к миссис Шор, не так ли?
  — Нет, не так долго.
  — Час?
  — Наверное.
  — А как у него с психикой? — внезапно спросил Мейсон.
  — Что вы имеете в виду?
  — Он быстро соображает?
  — Конечно. Помнит то, о чем я напрочь забыл. Спрашивал про молочай, который я высадил прямо перед его исчезновением. Я совсем о нем забыл. Эти растения не прижились, и хозяйка велела их вырвать. На том месте у нас сейчас розовые кусты.
  — Значит, он практически не постарел?
  — Конечно, постарел немного, но в общем-то такой же, как и раньше.
  — Почему вы не скажете мне правду, Лунк?
  — К чему вы клоните?
  — Франклин Б. Шор был крупным банкиром с прекрасной деловой хваткой. Из того, что мне удалось про него узнать, я понял, что его всегда отличала светлая голова и умение быстро и трезво мыслить. Человек такого типа никогда не обратился бы к вам с просьбой заступиться за него перед миссис Шор.
  Лунк угрюмо молчал.
  — Более вероятно, что он пришел к вам в дом потому, что вы ему чем-то обязаны и должны испытывать чувство благодарности, — продолжал Мейсон. — Он искал место, где провести ночь, причем такое, где его никто не найдет. Вы притворились, что предоставите ему убежище, а потом, после того, как он уснул, выскользнули украдкой из дома, чтобы попытаться сообщить миссис Шор, где он находится.
  Лунк сжал губы и опять не проронил ни слова, с вызывающим видом посматривая на Мейсона.
  — Вы можете открыть мне правду, — сказал адвокат.
  Лунк упрямо покачал головой.
  — Отдел по раскрытию убийств хочет допросить Франклина Шора. Их интересует, что произошло после того, как он связался с человеком по имени Генри Лич.
  — А это какое отношение имеет к делу?
  — Лича убили.
  — Когда?
  — Сегодня вечером.
  — И что?
  — Разве вы не понимаете? — взорвался Мейсон. — Если вы укрываете свидетеля, зная, что это свидетель и его ищут, чтобы допросить, это может быть вменено вам в вину.
  — А откуда я знаю, что он свидетель?
  — Я вам сообщаю об этом. А теперь расскажите мне, что произошло на самом деле.
  Лунк несколько минут обдумывал ситуацию, а потом заявил:
  — Наверное, я ничего не теряю. Франклин Шор пришел ко мне домой. Он казался возбужденным и испуганным. Он сказал, что кто-то пытается его убить и ему нужно место, где спрятаться. Он напомнил мне о том, что сделал для меня, о том, что позволил моему брату жить у него в доме, и вообще всю ту историю, а потом добавил, что теперь пришел мой черед помогать ему.
  — Вы поинтересовались, почему он не пошел к себе домой?
  — Я задал несколько вопросов, но он говорил мало. Он вел себя так, словно все еще оставался моим хозяином, а я — его слугой. Он заявил, что не хочет, чтобы миссис Шор знала о его возвращении, пока он не выяснит ситуацию с какой-то там собственностью. Он считал, что его жена собирается отобрать у него все до последнего цента, а он этого не допустит.
  — А дальше?
  — Я сказал, что он может остаться у меня. Вы правильно обо всем догадались. У меня в задней части домика есть еще одна спальня, и я разместил его там. После того, как он заснул, я тихонечко вышел из дома и отправился к миссис Шор.
  — Вы вообще не ложились?
  — Нет.
  — А как вы объяснили Франклину Шору, что не ложитесь?
  — Сказал, что мне нужно написать несколько писем.
  — Франклин Шор не знает, что вы ушли?
  — Нет, — покачал головой Лунк. — Он спал на спине с открытым ртом и громко храпел, когда я в последний раз заглянул к нему.
  — И вы предали человека, который когда-то был так добр к вам, — заметил Мейсон.
  Лунк заерзал на сиденье.
  — Я не собирался сообщать ей, где именно находится мистер Шор. Я просто хотел сказать, что видел его.
  — А вы знали Генри Лича? — внезапно спросил Мейсон.
  — Да, знал, но очень давно.
  — Чем он занимался? Что собой представлял?
  — Был водопроводчиком — периодически приходил в дом и выполнял кое-какие работы. Франклин Шор любил его. Миссис Шор он никогда не нравился. Они прекрасно ладили с моим братом Филом, правда, я этому Личу не доверял. Я считаю, что он много строил из себя. Всегда заявлял, что в скором времени разбогатеет — как-то там через горнодобывающую промышленность. Незадолго до смерти Фила Лич сказал моему брату, что Франклин Шор финансирует какой-то его проект, а после этого у него все должно пойти как по маслу. Я задумывался над вопросом, не стали ли они партнерами и не отправился ли Франклин на эту шахту после своего исчезновения.
  — А где находилась шахта?
  — Где-то в Неваде.
  — Лич продолжал работать после исчезновения Франклина Шора?
  — Нет. Он никогда не нравился миссис Шор. Как только она села в седло, она тут же его уволила. Он устанавливал новые трубы в северной части дома — для него у нас вообще было много работы, — и каждый раз, когда ему представлялась возможность, он начинал говорить об этой сделке или с мистером Шором, или с моим братом. Почему-то Шор его очень любил и тратил много времени на разговоры с ним, обсуждая, чем он станет заниматься, когда разбогатеет.
  — Когда Франклин Шор появился сегодня вечером у вас дома, вы, несомненно, задали ему несколько вопросов о том, где он был, и не вкладывал ли он деньги в проведение горных работ. Давайте, открывайте мне всю правду.
  — Хозяин убежал вместе с той женщиной, — выпалил Лунк. — Он отправился во Флориду, но у него было кое-что вложено в эту шахту в Неваде. Не знаю, это шахта Лича или нет. Когда пошли деньги, партнер Шора нагрел его на несколько тысяч.
  — Партнер — Лич? — уточнил Мейсон.
  Лунк посмотрел Мейсону прямо в глаза.
  — Я скажу вам правду, мистер Мейсон. Я не в курсе, кто тот партнер. Шор отказался сообщить. Я пытался выудить из него эту информацию, но он упорно молчал. Может, Лич, может, нет.
  — Разве вы не спросили его об этом?
  — Я не имел права задать прямой вопрос. Когда я разговаривал с мистером Шором, мне никак не удавалось вспомнить фамилию Лич. Я спросил у хозяина, что стало с тем водопроводчиком, который пытался заинтересовать его в какой-то шахте, но он просто не стал отвечать.
  — А вы не настаивали?
  — Насколько я понимаю, вы плохо знаете Франклина Шора, не так ли?
  — Я его вообще не знаю.
  — Если Франклин Шор не хочет чего-нибудь говорить, это из него не вытянешь. Вот и все. Предполагаю, что денег у него больше нет, но ведет он себя так, как всемогущий миллионер, особенно что касается получения у него информации. Мне больше нельзя оставаться с вами, мистер Мейсон. Мистер Шор находится у меня дома. Мне необходимо вернуться, пока он не проснется. Если он вдруг обнаружит, что меня нет, мне не поздоровится. Отвезите меня домой, а я уж попытаюсь найти какой-нибудь способ связаться с миссис Шор. Разве у нее в палате нет телефона?
  — Я находился в ее палате всего несколько минут, — ответил Мейсон. — На тумбочке рядом с кроватью стоял телефон, однако я не советовал бы вам ей туда звонить. Только в крайнем случае. И даже тогда, наверное, не стоит сообщать по телефону важную информацию.
  — Почему?
  — Я считаю, что лейтенант Трэгг приказал или вообще отключить этот номер, или оставил указания на коммутаторе не соединять ее ни с кем звонящим.
  — Но сама она может позвонить?
  — Не исключено.
  Лунк нахмурил лоб, задумавшись.
  — У меня есть телефон, — наконец сказал он. — Если нам удастся каким-то образом добиться того, чтобы она мне позвонила, я ей все расскажу.
  — Я отвезу вас домой, Лунк, а после того, как мы туда доберемся, мы, возможно, и придумаем какой-то способ. Например, вы пошлете ей цветы и вложите в них визитку с вашим номером. Цветы должны ей передать. Полиция их пропустит. Когда она увидит на визитке вашу фамилию и номер телефона, она поймет, что вы хотите с ней о чем-то поговорить. Наверное, это неплохой вариант.
  — Да, ваши слова имеют смысл. Это сработает, — согласился Лунк. — Когда она увидит визитку с моей фамилией, она подумает, с чего бы это я вдруг послал ей цветы. Правда, их придется купить. Если я пошлю ей цветы из сада, это покажется ей вполне естественным. А получив от меня купленные в магазине цветы, она догадается, что у меня имелись какие-то основания их ей отправить.
  — Я знаю один цветочный магазин, открытый всю ночь, — заявил Мейсон. — Мы можем попросить их немедленно отослать цветы в больницу. У вас есть с собой деньги?
  — Доллара полтора.
  — Следует послать большой букет дорогих цветов. Я отвезу вас в магазин, заплачу за цветы, а потом доставлю домой.
  — Очень мило с вашей стороны.
  — Не стоит благодарности. Я хочу задать вам еще один вопрос, причем прошу вас очень хорошо подумать перед тем, как отвечать.
  — Что еще?
  — Генри Лич интересовался шахтами. Вы случайно не в курсе, нанимал ли он когда-нибудь Джеральда Шора как адвоката в связи с какими-либо своими интересами в горнодобывающей промышленности?
  Лунк размышлял где-то с минуту, а потом заявил:
  — Не могу с уверенностью утверждать, но думаю, что да. И еще я вам кое-что открою, мистер Мейсон. Я считаю, что Франклина Шора как-то обманули — после того, как он исчез.
  — Что вы имеете в виду?
  Лунк снова заерзал на месте.
  — В последний раз, когда хозяин ездил во Флориду, он столкнулся там с мужчиной, как две капли воды похожим на него. Они вместе сфотографировались. Просто его двойник. Мистер Шор об этом шутил по возвращении, говорил, что будет нанимать этого двойника, чтобы сопровождать жену на всякие светские мероприятия, в которых ему не хотелось участвовать. Миссис Шор выходила из себя при каждом упоминании об этом. Насколько я понял, хозяин отправился во Флориду со своей женщиной с намерением подготовить двойника таким образом, чтобы тот вернулся сюда как Франклин Шор. Тот парень мог бы вести прекрасную жизнь и посылать Франклину Шору деньги, а хозяин был бы вместе со своей женщиной, с которой уехал. Я думаю, что после того, как он подготовил двойника, тот или испугался, или умер, или что-то там еще случилось. Вы поняли меня? Я думаю, что хозяин планировал послать своего двойника сюда с заявлениями о потере памяти. Свалить все на болезнь. Люди поверили бы подобной версии, потому что мистер Шор не взял с собой никаких денег. По какой-то причине у него ничего не получилось. Может, не удалось должным образом подготовить двойника. А мосты после себя он уже сжег.
  Мейсон посмотрел прямо в глаза садовнику и не давал ему отвести взгляд.
  — А не могло ли произойти обратное? — спросил адвокат.
  — Что вы имеете в виду? К чему вы клоните?
  — У двойника появились определенные идеи, он избавился от Франклина Шора и вернулся, чтобы занять его место.
  — Нет, — покачал головой Лунк. — Ко мне домой пришел мистер Франклин Шор. Я уверен в этом, потому что он мне сказал… Минутку, я что-то разболтался. Мы с вами поладим гораздо лучше, мистер Мейсон, если вы перестанете задавать вопросы — начиная с этой минуты. Поехали туда, куда собирались… или вы можете просто высадить меня здесь, а я дальше уж сам как-нибудь доберусь.
  Мейсон весело рассмеялся.
  — О, перестаньте, Лунк. Я не такой уж любопытный.
  Глава 15
  Из темных окрестных домов не доносилось ни звука, когда Мейсон остановил машину на Южном Бельведере, шестьсот сорок два. Воздух был наполнен обычной прохладой, приходящей за час до рассвета.
  Адвокат выключил фары, заглушил двигатель и запер дверцу машины после того, как они с Лунком вышли на тротуар.
  — Вы живете вон там? — спросил Мейсон.
  — Угу. Маленький домик сзади. Идем пешком по дорожке. Мои хоромы расположены рядом с гаражом.
  — У вас есть машина?
  — Конечно, не такая, как у вас, — улыбнулся Лунк, — но все равно средство передвижения.
  — Держите ее в гараже?
  — Угу. Я поехал бы на ней в дом Шоров сегодня вечером, но боялся разбудить Франклина Шора: дверь в гараж не смазана и скрипит, да и моя машина слишком громко заводится. Поэтому я отправился на автобусную остановку.
  Мейсон кивнул и молча пошел по дорожке.
  — Послушайте, — запротестовал Лунк. — Вы не должны заходить внутрь.
  — Я только удостоверюсь, что Франклин Шор все еще там.
  — Постарайтесь его не разбудить.
  — Конечно, — заверил Мейсон садовника. — Цветы доставят в больницу с минуты на минуту, и миссис Шор может позвонить вам в самое ближайшее время. Когда будете с ней разговаривать, подумайте, как сообщить ей, что у вас имеется для нее послание, не раскрывая его сути.
  — Но почему я не могу ей все прямо сказать по телефону?
  — Потому что Франклин Шор проснется от звонка и услышит, о чем вы говорите.
  — Может, и не проснется. Аппарат стоит рядом с моей кроватью. Я приглушу звук подушкой.
  — Прекрасная идея, — одобрил Мейсон, приближаясь к маленькому бунгало. — Кстати, вы можете сообщить ей, что видели меня и что ей следует со мной связаться. Оставьте ей мой номер телефона.
  — Хорошо. Это, наверное, сработает. Какой у вас номер?
  — Я зайду и напишу его для вас, — пообещал Мейсон.
  — Только не создавайте шума, — предупредил Лунк.
  — Не беспокойтесь.
  — А может, напишете его здесь?
  — Это неудобно.
  — Ладно, заходите. Только помните: никакого шума.
  Лунк на цыпочках поднялся на две ступеньки деревянного крыльца, вставил ключ в замок, бесшумно открыл дверь и щелкнул выключателем. Взору Мейсона предстала небольшая комнатка, обставленная дешевой мебелью. Все указывало на то, что здесь живет одинокий мужчина. Внутри оказалось даже прохладнее, чем на улице. Дом был хрупким строением, и сырость легко проникала сквозь стены. Воздух был затхлым, ощущался застарелый запах табачного дыма, в пепельнице лежал сигарный окурок.
  Мейсон нагнулся над ним.
  — Его? — спросил он у Лунка.
  — Да, — кивнул садовник. — Дорогая, наверное. Хорошо пахла, когда он курил. Я сам курю трубку и сигареты.
  Мейсон продолжал рассматривать маленький столик с пепельницей. Рядом с ней оказалась визитка с отпечатанными типографским способом именем и фамилией Джордж Алберт, под которыми мужским почерком было написано:
  «Заходил насчет котенка. Звонил, но никто не открыл. Надеюсь, что все в порядке. Знал, что Хелен волнуется».
  Лунк зажег газовый обогреватель.
  — Неплохое местечко, — тихим голосом заметил Мейсон.
  — Угу, — согласился Лунк. — Вон там — моя спальня. Вторая расположена за ней. Между ними — туалет.
  — Вам, наверное, стоит закрыть двери между двумя спальнями, чтобы Франклин не услышал телефонного звонка, — предложил Мейсон.
  — Прекрасная идея. Мне кажется, что дверь из комнаты Шора оставалась открыта. Свою я закрыл, когда уходил.
  Садовник на цыпочках отправился к себе в спальню, Мейсон последовал за ним.
  Спальня оказалась маленькой квадратной комнаткой с дешевым комодом, столиком, стулом с прямой спинкой и односпальной железной кроватью с тонким матрацем и прогнувшимися пружинами.
  Свет просачивался из гостиной. Мейсон увидел, что дверь в туалет открыта, кровать не убрана, а в центре, во впадине на грязной и мятой простыне спит, свернувшись клубочком, котенок.
  Ящики комода были выдвинуты наружу, их содержимое выброшено на пол, дверца шкафа распахнута, а одежда кучей валялась на полу.
  Лунк застыл на полпути между дверью из гостиной и кроватью и с удивлением огляделся вокруг.
  — Черт побери! — выругался он.
  Мейсон прошел мимо садовника через открытую дверь в туалет, а оттуда во вторую спальню.
  Она оказалась пуста.
  Вторая спальня была еще меньше первой. Окно у дальней стены, выходившее на узкую улочку, было широко открыто. Грязные кружевные занавески шевелил ночной ветерок. Покрывало на кровати оказалось откинутым в сторону, чистые простыни слегка смяты, на подушке остался след от головы.
  Лунк встал рядом с Мейсоном и в отчаянии переводил взгляд с кровати на окно.
  — Он сбежал, — уныло сказал садовник. — Если бы я смог добраться до Матильды Шор, пока он еще оставался здесь, она…
  Садовник внезапно замолчал, словно испугался, что сказал слишком много.
  Мейсон принялся исследовать комнату.
  — Двери в туалет оставались открытыми, когда вы уходили? — уточнил он.
  — Думаю, что эта — да, а из моей комнаты — нет. Я прикрыл ее за собой.
  — А вот эта куда ведет? — Мейсон показал еще на одну дверь.
  — В кухню. Из кухни вы можете попасть в гостиную.
  — А чтобы попасть в туалет, надо идти через одну из спален?
  — Все правильно. Мой дом — это квадратная коробка. Гостиная и кухня — с одной стороны, две спальни — с другой, а туалет — между спальнями.
  — Я вижу, что дверь в кухню слегка приоткрыта — на дюйм или два, — заметил Мейсон. — Здесь шел котенок. Он оставил следы: запачкал лапки в чем-то белом.
  — Действительно…
  Мейсон нагнулся и провел пальцем по полу.
  — Похоже на муку, — решил адвокат. — Видите, как он шел — из кухни прямо на кровать. Вот тут он остановился, собираясь запрыгнуть. А потом соскочил с другой стороны. Там белого уже значительно меньше.
  — Я не думаю, что это мука, — заявил Лунк.
  — Почему нет?
  — Я держу муку в большой жестяной банке с закрытой крышкой, а дверь в кладовку оставалась закрыта. — Лунк открыл маленькую кладовку. — Я, конечно, не люблю заниматься хозяйством. Я сам себе готовлю что-нибудь попроще, и это меня устраивает. Какой-нибудь придирчивой экономке не понравилось бы, но мне подходит. Банка закрыта крышкой. Иногда я, естественно, что-то просыпаю. Да, похоже, что на полу рядом с банкой есть немного муки. Может, котенок бежал за мышкой или просто играл и измазал лапки. Самый игривый котенок, которого я когда-либо видел. Ничего не боится. Он ведь лбом стукнется о стену, если погонится за чем-то, или со спинки кресла упадет головой вниз. Крайне беспечный. Или ему не хватает ума, или ничего не боится.
  Мейсон продолжал смотреть на муку.
  — Если дверь в кладовку оставалась закрыта, то как сюда мог забраться котенок? — спросил он.
  Лунк обдумал вопрос.
  — Есть только один ответ, — наконец решил он. — Франклин что-то искал и заглянул сюда, а котенок последовал за ним.
  — А что вы скажете о выдвинутых ящиках и разбросанной на полу одежде?
  — Да, я промахнулся, — уныло признал Лунк. — Шор, наверное, встал сразу же после моего ухода. Обнаружив, что меня нет, он понял, что я отправился к Матильде Шор, чтобы сообщить о его возвращении. Боже, ну почему я позволил ему обвести себя вокруг пальца?
  — Вы считаете, что он обыскал дом? — уточнил Мейсон.
  — Наверное, раз уж открывал дверь в кладовку и устроил все это на полу.
  — Что он искал?
  — Понятия не имею.
  — У вас должно было быть что-то, что требовалось Франклину Шору, — настаивал Мейсон.
  Лунк подумал несколько секунд, а потом заявил:
  — Я думаю, что удача в последнее время отвернулась от Шора. Он нуждался в деньгах.
  — А у вас они есть?
  Лунк помедлил, а потом кивнул:
  — Да, отложил немного на черный день.
  — Где они?
  Лунк молчал секунд восемь-десять. Мейсон начал раздражаться.
  — Послушайте, я вас обворовывать не собираюсь.
  — В кармане брюк моего лучшего костюма, висевшего в шкафу, — признался садовник.
  — Давайте проверим, там ли они еще.
  Лунк вернулся в первую спальню. Котенок открыл заспанные глазки, зевнул, встал на четыре лапки, выгнул спину дугой, потянулся вначале передними лапками, потом задними и произнес:
  — Мяу!
  Мейсон рассмеялся.
  — Мне кажется, он голоден, — решил адвокат. — У вас есть молоко?
  — Свежего нет, только консервированное. Хелен Кендал принесла котенка сюда, чтобы больше его не отравили.
  Лунк направился к груде одежды, валявшейся на полу, нашел нужную ему вещь, порылся в карманах. На его лице появилось выражение отчаяния.
  — Все выгреб! Да будь он проклят! Взял все до последнего цента!
  — Сколько точно вы здесь держали? — спросил Мейсон.
  — Почти триста долларов. На эти деньги можно далеко уехать.
  — Вы считаете, что он хочет снова скрыться?
  Лунк поджал губы и не стал отвечать.
  — Вы думаете, что он вернется?
  — Не знаю, — выдавил из себя угрюмый садовник.
  — У вас осталось хоть сколько-нибудь? — уточнил Мейсон.
  — Есть немного в банке. Наличных больше нет.
  — Матильда Шор должна позвонить с минуты на минуту, — напомнил Мейсон. — Вы собираетесь говорить ей, что здесь появлялся Франклин Шор, а вы позволили ему снова скрыться?
  — Боже праведный, нет!
  — Тогда что ж вы намерены ей сказать?
  — Понятия не имею.
  — А что с цветами? Как вы объясните ей посланный букет роз из теплицы, который вы попросили доставить немедленно — в три часа ночи?
  Лунк нахмурился, пытаясь придумать, как выйти из сложившейся ситуации, затем сдался и снова повторил:
  — Понятия не имею. Ума не приложу.
  — В таком случае вам просто незачем с ней разговаривать. Не лучше ли и вам уйти из дома?
  — Хотелось бы, конечно, — признался Лунк, — но мне подобное не сойдет с рук.
  — Почему? Я могу отвезти вас в гостиницу, зарегистрируетесь под вымышленным именем, а тогда уже свяжетесь с миссис Шор, когда захотите. К тому времени вы уже придумаете какое-нибудь объяснение. В таком случае вам не придется никому ничего говорить. Будете поддерживать связь только со мной.
  Садовник медленно кивал.
  — Да, я сейчас соберу сумку, а потом по чеку получу наличные в банке.
  Мейсон достал бумажник и протянул Лунку две десятидолларовые купюры.
  — Вам незачем идти в банк, — сказал адвокат. — Вот деньги. Когда понадобятся еще, просто позвоните мне. Я оставил вам номер, по которому вы сможете со мной связаться.
  Лунк внезапно схватил руку Мейсона и крепко пожал.
  — Вы поступаете очень благородно, мистер Мейсон. — Садовник помолчал несколько секунд, а потом добавил: — Если вы меня не бросите, я постараюсь вам помочь. Позднее я открою вам, что на самом деле требовалось Франклину Шору. Дайте мне все обдумать. Я вам позвоню.
  — Почему бы вам не сказать мне это сразу же?
  На лице Лунка снова появилось угрюмое выражение.
  — Не сейчас, — покачал он головой. — Мне необходимо кое в чем удостовериться, а потом, может быть, я открою вам это. Где-нибудь около полудня. И не пытайтесь вытягивать из меня ответ. Я жду кое-чего.
  Мейсон внимательно посмотрел на садовника.
  — А это кое-что — отчет о смерти Лича в утренних газетах?
  Лунк покачал головой.
  — Или отчет об отравлении Матильды Шор?
  — Не старайтесь загнать меня в угол, — предупредил Лунк.
  Мейсон расхохотался.
  — Ладно, поехали. Я отвезу вас в небольшую тихую гостиницу. Зарегистрируетесь как Томас Триммер. Я заберу с собой котенка и прослежу, чтобы с ним все было в порядке.
  Лунк печально посмотрел на Эмберайса.
  — Хорошенько присматривайте за ним, — попросил он.
  — Не беспокойтесь.
  Глава 16
  Хелен Кендал с сухими глазами сидела в приемном покое больницы.
  Ей казалось, что она уже там несколько часов. Девушка так нервничала, что не могла усидеть на месте, и одновременно была уже так измотана физически, что у нее не осталось сил, чтобы ходить из угла в угол. В сотый раз за последний час она посмотрела на часы. Она надеялась, что осталось ждать недолго.
  Хелен услышала звук быстрых шагов по коридору. Она подумала, не идет ли кто-нибудь за ней, чтобы отвести к постели умирающего. У нее остановилось сердце при мысли, что ей сейчас сообщат, что все в порядке. Но тогда человек, наверное, шел бы медленнее. Шаги четко отдавались в пустом коридоре. Быстрый ритм означал одно: идут за ней и нельзя терять ни секунды.
  С побелевшими губами девушка встала со скрипучего плетеного кресла и направилась к двери.
  В дверном проеме появился высокий мужчина в длинном пальто. Он ободряюще улыбнулся ей.
  — Здравствуйте, мисс Кендал. Надеюсь, вы меня помните.
  У девушки округлились глаза.
  — Лейтенант Трэгг? Скажите, вы слышали… что-нибудь…
  Трэгг покачал головой:
  — Операция еще не закончена. Произошла задержка с донорской кровью. Скоро все прояснится. Я говорил с сестрой по телефону.
  — Как он? Какие у него шансы? Он…
  Трэгг положил руку на ее дрожащее плечо:
  — Не переживайте. Не переживайте. Все будет хорошо.
  — Но они… они вызвали вас, потому что это последний шанс услышать от него…
  — Мисс Кендал, — перебил лейтенант, — возьмите себя в руки. Сегодня вечером произошло столько событий, что вы перестали владеть собой. Его еще оперируют. Последний отчет, который я слышал, обнадеживает. Я пришел сюда только за одним.
  — За чем?
  — За пулей. И, если он будет в состоянии говорить, чтобы получить у него заявление.
  — Исповедь умирающего? Ведь это, кажется, так называется.
  Трэгг улыбнулся.
  — У вас расшатаны нервы. Вы сидите здесь одна и ждете результата операции, поэтому крайне возбуждены.
  — Я выдержу! — воскликнула Хелен Кендал. — Но я хочу знать, что с ним. Это естественно. И я солгу, если скажу, что не боюсь, но я не сойду с ума на этой почве. Раньше мы все думали, что имеем право на счастье, и это воспринималось как само собой разумеющееся. А теперь люди умирают во всем мире и… наверное, я должна научиться принимать это как факт, и не только я, к сожалению.
  Трэгг с симпатией посмотрел на нее.
  — Вы не плакали?
  — Нет. И вы не доводите меня до слез. Не надо жалости, не смотрите на меня так. Но, ради бога, если вы можете выяснить, как он и каковы его шансы, сделайте это для меня, пожалуйста.
  — Вы помолвлены? — внезапно спросил Трэгг.
  Хелен опустила глаза и покраснела.
  — Я… если честно, я не знаю. Он… никогда не просил моей руки, но по пути сюда в такси… Ну, я дала ему понять, насколько он мне дорог. Я не хотела, но так испугалась, что не смогла себя сдержать. Он так мужественно все терпел, а я… Конечно, не следовало.
  — Почему? Вы же любите его, не так ли?
  Хелен подняла голову и с вызовом посмотрела на лейтенанта.
  — Да, люблю. И я сказала ему об этом. Я принадлежу ему, и всегда буду принадлежать ему, что бы ни случилось. И это я ему тоже сказала, лейтенант Трэгг. И еще заявила, что прямо сейчас хочу выйти за него замуж.
  — А что он ответил?
  Хелен отвернулась.
  — Ничего. Он потерял сознание.
  — Джерри серьезно ранен, вы же знаете. Вы меня не удивили. А теперь, мисс Кендал, скажите мне, как долго вы находились дома перед тем, как появился Джерри?
  — Понятия не имею. Не очень долго.
  — А почему он приехал так поздно?
  Она нервно засмеялась.
  — Он несколько раз звонил мне, но меня не было дома. Он проезжал мимо и заметил свет, поэтому решил заглянуть на минутку. Мы разговаривали, а затем услышали звуки из спальни тети Матильды…
  — Вы говорили, что вам показалось, что кто-то на что-то наткнулся, и эта вещь упала. Комната оставалась в темноте?
  — Да.
  — Вы уверены?
  — Да. Если только у находившегося там не было фонарика. Попугайчики начали кричать — может, как раз потому, что увидели свет.
  — Но вы не заметили фонарика, когда открыли дверь?
  — Нет.
  — А в холле свет горел?
  — Да. Мне даже не пришло в голову, что было бы лучше выключить свет в холле, а зажечь в спальне.
  — Да, было бы лучше, — согласился Трэгг, — но теперь уже поздно об этом сожалеть. Итак, значит, вы уверены в том, что в холле свет горел, а в спальне — нет?
  — Да, уверена.
  — Кто открывал дверь — вы или Джерри?
  — Джерри.
  — А потом?
  — Мы, конечно, понимали, что там кто-то есть. Джерри рукой искал выключатель. Он не знал, где он точно расположен. Мне внезапно пришло в голову, как важно немедленно включить свет, я проскользнула под рукой Джерри и потянулась к выключателю. Вот тут-то все и случилось.
  — Два выстрела?
  — Да.
  — Свет вы так и не зажгли?
  — Нет.
  — Ваша рука находилась рядом с выключателем, когда прогремел первый выстрел?
  — Думаю, что да, но не уверена. Пуля пролетела совсем рядом с моей головой и ударилась в косяк двери. Мне в лицо попали щепки и штукатурка. Я отпрыгнула назад.
  — А как скоро последовал второй выстрел?
  — Практически сразу же.
  — А дальше?
  Побелевшая Хелен Кендал покачала головой:
  — Практически ничего не помню. Я слышала странный звук — это пуля входила в тело Джерри.
  — Вы смелая девушка. Не беспокойтесь о Джерри. Подумайте о фактах. Они нас очень интересуют. Итак, второй выстрел прозвучал практически сразу же после первого — интервала между ними почти не было, — и пуля вошла в Джерри. Так?
  — Да.
  — Джерри сразу же упал?
  — Показалось, что его разворачивает в правую сторону.
  — А затем он упал?
  — У него подогнулись колени, и он мертвым грузом повис на мне. Я попыталась аккуратно уложить его на пол, но он оказался слишком тяжелым для меня. Мы оба упали.
  — Куда делся находившийся в комнате человек?
  — Понятия не имею. Я помню только эту страшную бледность на лице Джерри. Я положила руку ему на бок — и она вся обагрилась кровью. Джерри потерял сознание. Я решила, что он мертв. Естественно, меня в тот момент ничего больше не волновало. Я начала разговаривать с ним — чего я только ни несла, — и у него задрожали веки, потом он улыбнулся и сказал: «Давай посмотрим, не смогу ли я встать».
  Трэгг нахмурился.
  — А вам не приходило в голову, что человек, находившийся в спальне, стрелял не в Джерри?
  — Что вы имеете в виду?
  — Он стрелял в вас, мисс Кендал. Первый раз он целился вам в голову и чуть не попал, а потом вы дернулись назад, и таким образом ваше тело оказалось за Джерри, а поэтому, стреляя в вас, преступник попал в него. Не забывайте, что находившийся в комнате мог вполне четко видеть вас.
  У нее от удивления округлились глаза.
  — Я об этом не подумала. Я просто предположила, что тот, кто тогда оказался в комнате, не хотел, чтобы его обнаружили и…
  — У вас нет никаких мыслей по поводу того, кто это мог быть? — перебил Трэгг.
  — Никаких.
  — Кто хотел бы убрать вас с дороги?
  Хелен покачала головой.
  — А если, например, ваша тетя умрет?
  — Почему вы спросили об этом?
  — Сегодня вечером кто-то предпринял попытку отравить вашу тетю. Не исключено, он считал, что добился успеха, и она или лежит при смерти, или уже умерла. И этот человек пришел в дом, чтобы убрать вас с дороги.
  — Не могу представить ничего подобного.
  — Вы не в состоянии назвать того, кто выиграет от…
  — Нет.
  За дверью послышались шаги и шорох накрахмаленной формы. Появилась улыбающаяся медсестра.
  — Операция закончилась, мисс Кендал. Вы ведь мисс Кендал, не так ли? — спросила она.
  — Да, о да! Он будет жить? Он в сознании? Он…
  — Конечно. И вы можете пойти к нему, если хотите.
  Трэгг сделал шаг вперед. Медсестра вопросительно посмотрела на него.
  — Я лейтенант Трэгг. Из полиции.
  — О да.
  — Я пришел за пулей.
  — Вам придется поговорить с доктором Рослином. Он скоро выйдет из операционной.
  Трэгг повернулся к Хелен Кендал:
  — Мне очень не хочется мешать вам, но мне необходимо задать ему вопрос, если, конечно, разрешит врач.
  — Он в сознании, — сообщила медсестра. — Использовалось спинномозговое обезболивание.
  Хелен с мольбой посмотрела на лейтенанта, когда они подошли к лифту.
  — Вас же гораздо больше интересует пуля, господин лейтенант, не так ли? Она очень важна. Вы же знаете, что врачи иногда проявляют неосторожность: могут ее выбросить или потерять, или с ней еще что-нибудь случится, если вы ее сразу же не заберете.
  Трэгг расхохотался.
  — Ладно, вы выиграли, — согласился он. — Идите к нему одна. Однако постарайтесь особо его не переутомлять, потому что я через минуту последую за вами.
  Медсестра нахмурилась.
  — Я надеюсь, вы понимаете, лейтенант, что ему сделали несколько уколов. У него заплетается язык, и вы не должны рассчитывать услышать что-то членораздельное.
  — Я знаю, — кивнул Трэгг. — Я задам ему только пару простых вопросов. На каком этаже операционная?
  — На одиннадцатом. Мистер Темплар — на четвертом. Я провожу мисс Кендал.
  Лейтенант подтолкнул Хелен незаметно для медсестры, когда лифт остановился на четвертом этаже.
  — Не могли бы вы проводить меня в операционную, сестра? Я думаю, мисс Кендал сама найдет палату мистера Темплара.
  — Конечно. Номер четыреста восемьдесят один — прямо по коридору.
  — Она справится.
  Хелен с благодарностью посмотрела на Трэгга.
  — Спасибо, — прошептала она и бросилась к палате.
  Когда дверцы лифта закрылись, и он пошел вверх, Трэгг снова обратился к медсестре:
  — Каковы его шансы?
  Женщина покачала головой:
  — Я не знаю.
  Она проводила лейтенанта до операционной. Доктор Рослин, раздевшись до пояса, вытирал руки полотенцем.
  — Лейтенант Трэгг, — объявила медсестра.
  — О да, господин лейтенант, я оставил для вас пулю. Черт побери, где же она? Мисс Девар, где пуля?
  — Вы положили ее на поднос, доктор, и не велели никому до нее дотрагиваться.
  — Проклятье, — пробормотал себе под нос доктор Рослин, — наверное, я бросил на нее бинты. Минутку… Идите за мной.
  Доктор отправился в помещение, в которое открывалась дверь из операционной. Трэгг почувствовал своеобразный едкий запах крови. Медсестра вынула из эмалированного таза куски бинтов, пропитанных кровью, и протянула врачу. Доктор Рослин щипцами вытащил снизу покрытый кровью кусок металла.
  — Вот, — сказал он.
  — Спасибо. Вам придется поклясться в суде, что вы вынули именно эту пулю из тела Темплара.
  — Конечно, эту.
  Трэгг повертел пулю в руках.
  — Поставьте на ней какую-нибудь метку, чтобы вы потом смогли ее идентифицировать.
  Врач взял перочинный нож и вырезал две параллельные линии у основания пули, а затем пересек их еще одной. Трэгг опустил пулю в карман жилетки.
  — Каковы его шансы? — поинтересовался лейтенант.
  — Пока неплохие. Я с самого начала давал пятьдесят на пятьдесят. Крепкий парень. Стойкий. Армейская закалка всегда помогает, господин лейтенант. Выносливый, как горный козел. Хорошо перенес операцию.
  — Я могу с ним поговорить?
  — Думаю, да. Правда, мы ему вкололи много лекарств. Не переутомляйте его. И никаких сложных вопросов. Только простые, над которыми не нужно задумываться. У него начнет заплетаться язык и мысли уйдут в сторону, если вы заставите его долго говорить. Однако, если вам удастся сконцентрировать его внимание на простых вопросах, вы получите ответы. Не берите с собой стенографистку, потому что он может нести бред, а несколько ответов окажутся неправильными.
  — Хорошо. Если произойдут какие-нибудь перемены в его состоянии, я прошу вас немедленно поставить меня об этом в известность. Если станет совсем плохо, я хочу услышать исповедь умирающего.
  Доктор Рослин расхохотался.
  — Такого шанса вам не представится, лейтенант. Этот парень хочет жить. Он с ума сходит по какой-то девчонке, и, пока я не сделал ему анестезию, он нес какую-то чушь о том, что очень рад, что его чуть не застрелили, потому что иначе он так и не узнал бы, как она его любит. Вы можете себе такое представить? Единственное, что его беспокоит, — это то, что пуля его свалила, и он не смог поймать того, кто стрелял. Ладно, лейтенант, дадите мне знать, когда я вам понадоблюсь, чтобы идентифицировать эту пулю.
  Трэгг спустился на четвертый этаж, на цыпочках проследовал по коридору к четыреста восемьдесят первой палате и осторожно приоткрыл дверь.
  В дальнем углу стояла медсестра. Смущенная Хелен Кендал сидела на стуле у кровати.
  — Я так рада! — воскликнула она, обращаясь к Темплару, когда появился Трэгг.
  Джерри Темплар нахмурился, поняв, что пришел еще один посетитель.
  Трэгг весело улыбнулся.
  — Привет! Я понимаю, что вам совсем не хочется говорить, но мне необходимо задать вам пару вопросов. Я лейтенант Трэгг из отдела по раскрытию убийств.
  Темплар закрыл глаза, потом снова открыл и посмотрел на полицейского. Трэггу показалось, что раненому трудно сфокусировать взгляд в одной точке. Джерри Темплар улыбнулся и сказал:
  — Начинайте!
  — Отвечайте как можно короче, потому что вам нельзя много разговаривать, — предупредил Трэгг.
  Джерри кивнул.
  — Кто стрелял?
  — Я не знаю.
  — Вы видели хоть что-нибудь?
  — Какое-то движение. Неопределенных очертаний фигуру.
  — Высокого роста?
  — Не могу вам ответить… кто-то пошевелился в углу комнаты, потом последовали выстрелы.
  — Этот человек мог целиться в Хелен, а не в вас?
  Эта мысль заставила Темплара напрячься. Его внимание полностью сконцентрировалось на ней.
  — Как так? В Хелен?
  — Вы исключаете такой вариант?
  — Не знаю. Не в состоянии с уверенностью что-то заявлять. Да… да… мог и в Хелен. Я никогда…
  — Простите, но больного нельзя волновать, — ровным голосом предупредила сестра из угла палаты.
  Полицейский посмотрел на сидящую с прямой спиной Хелен Кендал, подумал об озадаченном выражении лица Джерри Темплара, планы которого явно нарушились, что сразу же заметил Трэгг.
  — Сестра, я разговаривал с врачом, — обратился к ней лейтенант, — и могу заявить вам, что хотя вы и попали в ту церковь, но сели не на тот ряд. Эта таинственная стрельба помогла выяснить несколько крайне важных вещей, с которыми удастся полностью разобраться, если вы просто расслабитесь и сходите выпить чашечку кофе. Не исключено, что я ни черта не смыслю в медицине, но кое-что знаю о человеческой натуре, так что, если вы оставите этих молодых людей вдвоем на пять минут, то это окажется лучшим лекарством. Он об этом рассказывал врачу во время операции. Почему бы не предоставить больному шанс рассказать об этом самой девушке?
  Медсестра взглянула на Темплара, а потом, шурша накрахмаленной формой, проследовала к двери мимо кровати.
  — Увидимся позднее, — попрощался Трэгг.
  — У вас одна минута, — предупредила медсестра Хелен Кендал.
  Трэгг вышел вслед за женщиной. Плотно закрывая за собой дверь, он увидел блеск в глазах Хелен Кендал.
  — Им нужно больше времени, чем одна скоротечная минута, — обратился лейтенант к медсестре.
  Она направилась вместе с ним к лифту.
  — Вы не постеснялись все это сказать, — заметила медсестра.
  Трэгг улыбнулся.
  — Я был вынужден. Гордость разбила гораздо больше судеб, чем ревность. Парень не хотел ни в чем признаваться, потому что служит в армии. Девушка открывает ему свои чувства, когда везет его раненого в больницу, а потом начинает смущаться, решает, что поступила неправильно, сделав первый шаг, и ждет действий от него. Он боится, что она передумала. Никто не желает ничего говорить в вашем присутствии…
  — Я стояла в углу и старалась не мешать.
  Трэгг снова улыбнулся.
  — По крайней мере, я вынудил их что-то сказать.
  Насвистывая мелодию, Трэгг нажал на кнопку вызова лифта, спустился на первый этаж, проследовал по длинному коридору к выходу и оказался на холодной ночной улице.
  Лейтенант сел в машину и быстро поехал в управление полиции.
  — Вы, конечно, не в состоянии подождать до девяти утра, — заметил раздраженный шотландец из лаборатории.
  — Нет, откладывать до девяти никак нельзя. Патологоанатом передал вам пулю из тела Генри Лича?
  — Да.
  Трэгг протянул шотландцу еще две пули из кармана жилетки.
  — Та, на которой нанесены метки перочинным ножом, извлечена из тела Джерри Темплара во время операции. Вторую вынули из двери, рядом с которой стояли Темплар с девушкой, когда в них стреляли. Сколько вам нужно, чтобы определить, вылетели ли они все из одного револьвера?
  — Не знаю, — пессимистично ответил шотландец. — Зависит от обстоятельств. Может, много времени, может, нет.
  — Постарайтесь побыстрее, — попросил Трэгг. — Я сейчас иду в свой кабинет. Позвоните мне. И, пожалуйста, не перепутайте пули. Другую сторону представляет Перри Мейсон, а вы в курсе, что он в состоянии сделать с вами во время перекрестного допроса.
  — Он ничего со мной не сделает, — возразил эксперт, готовясь к работе. — Ему не представится такой возможности. Я сейчас сфотографирую пули через микроскоп. Пусть снимки говорят за меня. Глупо ворочать языком, когда можно заставить объектив фотоаппарата дать показания за себя.
  Трэгг улыбнулся и, остановившись в дверях, объявил:
  — Открыт сезон охоты на мистера Перри Мейсона. Я намерен научить его не срезать углы.
  — Вам лучше купить себе будильник, — проворчал Ангус Макинтош, принимаясь за работу, — потому что вам придется встать совсем рано, господин лейтенант.
  Перед тем как закрыть дверь, Трэгг ответил:
  — Он у меня уже есть.
  Лейтенант направился к себе в кабинет.
  Он поморщился, его ноздри уловили застарелый запах табачного дыма. Трэгг распахнул окно и слегка поежился, когда сухой холодный ночной воздух ворвался в помещение. Лейтенант провел рукой по щекам, чувствуя отросшую за сутки щетину. Он чувствовал себя немытым и усталым.
  Лейтенант открыл дверцу шкафа, за которой была установлена раковина, включил горячую воду, сполоснул лицо и руки и уже вытирался полотенцем, когда зазвонил телефон.
  Трэгг подошел к аппарату и снял трубку.
  — Алло?
  На другом конце провода послышался голос шотландца из лаборатории:
  — Я пока еще не снимал их во всех положениях и, наверное, не сделал еще самой лучшей возможной фотографии, но могу с уверенностью заявить, что все три пули выпущены из одного револьвера. Как скоро вам нужны фотографии?
  — Как можно скорее.
  Шотландец застонал.
  — Какой вы нетерпеливый! — воскликнул он и повесил трубку.
  Трэгг расплылся в улыбке от удовольствия. Снова зазвонил телефон. Это оказался дежурный на коммутаторе.
  — Анонимный звонок для вас, господин лейтенант. Требует только вас. Говорит, что повесит трубку через шестьдесят секунд и чтобы мы даже не пытались вычислить, откуда набрали номер.
  — Ты в состоянии слышать, что он будет говорить? — уточнил Трэгг.
  — Да, — подтвердил дежурный.
  — Прекрасно. Соединяй. — Послышался щелчок. — Говорит лейтенант Трэгг.
  — Алло? — прозвучал приглушенный голос. Скорее всего, человек на другом конце провода держал кулак между ртом и микрофоном. — Лейтенант Трэгг?
  — Да, это Трэгг. С кем я говорю?
  — Не имеет значения. Просто хочу вам сообщить кое-что о Перри Мейсоне, адвокате, и женщине, что отвозила его к дому Шоров после полуночи.
  — Продолжайте. Что вам о них известно?
  — Они посадили к себе в машину одного мужчину. Он — важный свидетель и необходим вам. Они увели его у вас из-под носа и скрыли там, где вы его не найдете.
  — Продолжайте, — снова нетерпеливо сказал Трэгг. — Кто этот человек и где он сейчас находится?
  — Кто он, я не знаю, а где находится, сообщить могу.
  — Где?
  Внезапно звонивший заговорил очень быстро, словно стараясь немедленно закончить разговор.
  — В гостинице «Кленовый лист». Он зарегистрировался под именем Томас Триммер. Поселился в четверть пятого утра. Триста семьдесят шестой номер.
  — Минутку, — вставил Трэгг. — Давайте уточним одну вещь. Вы абсолютно уверены в том, что Мейсон отвез этого человека в гостиницу? Именно Мейсон стоит за всем этим?
  — Стоит за всем этим! — усмехнулся человек на другом конце провода. — Он зашел вместе со свидетелем в гостиницу и даже нес его парусиновую сумку. Женщины, правда, тогда с ними не было.
  Внезапно на другом конце провода повесили трубку. Лейтенант Трэгг несколько раз нажал на рычаг.
  — Ты в состоянии выяснить, откуда звонили? — обратился он к оператору коммутатора.
  — Из телефонной будки в квартале от гостиницы. Как только я это определил, я немедленно связался с двумя патрульными машинами. Они помчались к тому месту с приказом забрать любого мужчину в пределах трех кварталов от будки, и допросить. Мы узнаем о результатах минут через пятнадцать.
  В глазах Трэгга блеснул победный огонек, как у охотника после удачного выстрела.
  — Что ж, четверть часа мы подождем, — согласился он.
  Отчет поступил только через двадцать минут. Две патрульные машины нашли место, из которого звонили, — телефонную будку рядом с выходом из ресторана, открытого всю ночь. За стойкой ночью у них работает только один человек, и он был очень занят, обслуживая посетителей. Он смутно помнит, что в будку заходил какой-то мужчина, однако не в состоянии его описать. Полицейские подобрали двух мужчин в радиусе четырех кварталов от интересующего их места. Маловероятно, что кто-либо из них звонил Трэггу, однако на всякий случай полицейские потребовали предъявить водительские удостоверения и записали фамилии и адреса. После этого полицейские отправились в гостиницу «Кленовый лист». Томас Триммер на самом деле зарегистрировался около четырех часов. Ему около шестидесяти, слегка сутулится, весит сто сорок фунтов, ростом пять футов шесть дюймов, одет в довольно потрепанную, но чистую одежду, высокие скулы, седые, опущенные книзу усы. Появился в гостинице только с одной парусиновой сумкой, правда по виду довольно тяжелой. Триммера привел высокий, хорошо одетый мужчина.
  Пока лейтенант Трэгг слушал отчет, у него на лбу начала дергаться жилка.
  — Пусть патрульные машины остаются на задании, — приказал он. — Окружите «Кленовый лист», чтобы Триммеру не удалось смыться. Я выезжаю.
  Глава 17
  Мейсон ехал на малой скорости. Он устал после стольких часов бодрствования, причем часов, заполненных бурной деятельностью, поэтому ночной воздух казался ему особенно холодным.
  Котенок свернулся клубочком на сиденье рядом с ним. Симпатичному зверьку тоже хотелось тепла. Время от времени адвокат оставлял на руле только левую руку, а правой теребил пушистый мех. Через несколько секунд Эмберайс начинал довольно мурлыкать спросонья.
  Звезды на востоке уже исчезали, правда, их оставалось еще достаточно, чтобы слабо освещать крыши многоквартирных домов, плотно прилегающих друг к другу. Адвокат притормозил у дома Деллы Стрит, погруженного во мрак. Светилось лишь одно окно, принадлежавшее Делле.
  Мейсон взял мурлыкающего котенка, засунул его за пазуху, чтобы согревать своим телом, и запер машину. Адвокат остановился перед списком жильцов, нашел фамилию Стрит и нажал на нужную кнопку.
  Практически сразу же прозвучал ответный сигнал. Мейсон толкнул дверь и оказался в теплом, даже душном холле. Он вызвал лифт и поднялся на этаж Деллы Стрит. Эмберайс, приютившийся на груди у адвоката, определенно забеспокоился, почувствовав движение вверх, и начал ерзать, впился острыми маленькими коготками в одежду Мейсона, а потом из-под пальто высунулась любопытная, удивленная пушистая мордочка и начала с интересом рассматривать стены лифта.
  Кабина остановилась. Мейсон открыл дверцу, прошел по коридору, остановился перед дверью квартиры Деллы Стрит и тихо постучал кончиками пальцев. Только Мейсон, Делла и Пол Дрейк знали этот кодовый стук.
  Секретарша распахнула дверь. На ней был все тот же деловой костюм, в котором Мейсон высадил ее у стоянки такси.
  — Боже, как я рада вас видеть! Надеюсь, что правильно вас поняла, — сказала она полушепотом, приглашая его в уютную гостиную.
  — А как ты думаешь, чего я хотел?
  — Чтобы я отправилась в дом Лунка.
  — Молодец! И что?
  — Его там не оказалось. О, котенок у тебя!
  Мейсон снял шляпу, протянул Эмберайса Делле и сел, так и не скинув пальто. Нахмурившись, он уставился в ковер.
  — У тебя есть что-нибудь выпить?
  — Специально сварила для вас кофе. Если хочешь, добавлю бренди. В один миг все будет готово.
  Делла Стрит посадила котенка на диван.
  — Оставайся здесь, Эмберайс, — велела она, — и веди себя хорошо.
  — Минутку, Делла, — попытался остановить ее Мейсон. — Я хочу обсудить с тобой…
  — После кофе, — перебила она и исчезла в кухне.
  Мейсон сидел неподвижно, опустив локти на колени, и неотрывно смотрел на рисунок на ковре.
  Эмберайс обследовал диван, спрыгнул на пол, а потом, принюхиваясь, отправился за Деллой Стрит, остановился на пороге кухни и громко мяукнул.
  Секретарша рассмеялась.
  — Как я предполагаю, ты хочешь теплого молока, — обратилась она к котенку.
  Мейсон все еще находился в том же положении, когда Делла вернулась в гостиную с подносом, на котором стояли две чашки с черным кофе. Вверх от них поднимался пар. Запах бренди смешался с запахом кофе и приятно щекотал ноздри.
  Мейсон взял чашку с блюдцем с подноса и улыбнулся Делле Стрит.
  — За преступление, — предложил тост Мейсон.
  Делла Стрит опустилась на диван, поставила блюдце на колено и заявила:
  — Иногда эти ваши тосты меня пугают.
  Мейсон потягивал горячий кофе, бренди согревал его кровь.
  — Что произошло? — спросил он.
  — Я не знала, сколько времени вам удастся еще занять Лунка, поэтому велела таксисту поторопиться.
  — Ты назвала ему адрес на Бельведере? — уточнил Мейсон.
  — Нет, попросила остановиться на углу и подождать меня. Затем я прошла пешком один квартал, проверила номера домов, пока не нашла дорожку, ведущую к дому Лунка. Это небольшой квадратный домик, прилегающий к гаражу…
  — Я в курсе, — перебил Мейсон. — Я заходил внутрь. Что ты сделала?
  — Свет в доме не горел. Я поднялась на крыльцо и позвонила. Никто не ответил. Я позвонила еще и еще. Я вдруг поняла, что не слышу, чтобы звонок отдавался в доме, поэтому начала стучать, а потом заметила, что входная дверь не заперта. Как мне тогда хотелось быть ясновидящей, шеф, чтобы читать ваши мысли и точно знать, что от меня требуется! Короче, я толкнула дверь и вошла.
  — Свет включала?
  — Да.
  — Что ты обнаружила?
  — Дом оказался пуст. Кровать в первой спальне не застилали. Во второй спальне…
  — Минутку, — перебил Мейсон. — Как ты попала во вторую спальню? Через кухню или через туалет?
  — Через туалет между двумя спальнями.
  — А теперь, Делла, я задам тебе очень важный вопрос. Двери между двумя спальнями были открыты или закрыты?
  — Наполовину приоткрыты. То есть первая наполовину приоткрыта. А дверь из туалета во вторую спальню — полностью открыта. Окно второй спальни выходит на узкую улочку. Оно оказалось приподнятым, и ветер развевал занавески.
  — А дверь из спальни в кухню? — поинтересовался Мейсон.
  — Приоткрыта на дюйм или два.
  — Ты заходила туда?
  — Я прошла в кухню через гостиную. Давай я тебе лучше расскажу вначале про первую спальню. Все ящики комода были выдвинуты наружу, вещи из шкафа грудой валялись на полу.
  — Знаю. Давай поговорим о кухне. Ты заглядывала в кладовку?
  — Да.
  — Дверца в кладовку была открыта или закрыта?
  — Закрыта.
  — Ты зажигала свет в кладовке?
  — Нет. Когда я раскрыла дверь, света из кухни оказалось достаточно, чтобы убедиться, что в кладовке никого нет. Я заглядывала туда, просто чтобы удостовериться: я подумала, что, услышав звонок, Франклин Шор решил спрятаться, потому что предположил, что мог прийти тот, с кем ему совсем не хочется встречаться.
  — Ты обратила внимание на муку на полу рядом с жестяной банкой?
  — Нет. Однако я обратила бы внимание на муку, если бы ее было рассыпано по полу достаточно много: свет шел у меня из-за спины, а я только проверяла, не прячется ли кто-то в кладовке.
  — Коленки не дрожали?
  — Еще как дрожали! — воскликнула Делла Стрит. — Я вся буквально покрылась гусиной кожей. Если бы там на самом деле оказался Франклин Шор, меня, наверное, хватил бы удар.
  Мейсон допил кофе и поднялся с дивана, чтобы поставить чашку с блюдцем на столик. Он снял пальто, вытянул длинные руки, а потом засунул в карманы. Из кухни послышалось требовательное мяуканье: котенок хотел вернуться в комнату, где находились люди. Делла Стрит впустила его, и маленький зверек с раздувшимся от молока животом неуклюже промаршировал в гостиную, удовлетворенно замурлыкал, прыгнул на диван и удобно устроился, подогнув под себя передние лапки. Любопытство в янтарных глазках быстро потухло, и через минуту они вообще закрылись. Котенок задремал.
  Мейсон все еще оставался стоять. Кивнув на котенка, адвокат спросил у Деллы Стрит:
  — Где находился Эмберайс, когда ты вошла?
  — Лежал, свернувшись клубочком, на середине кровати в первой спальне.
  — В самом центре кровати?
  — Да. Кровать провисает. Впадина как раз посередине. Котенок лежал именно в ней и спал.
  Мейсон вынул руки из карманов, засунул большие пальцы в проймы жилетки и принялся ходить из угла в угол.
  — Еще кофе? — предложила Делла Стрит.
  Скорее всего, адвокат ее не услышал, он продолжал движение в одном ритме, выдвинув голову слегка вперед и глядя на пол.
  Наконец Мейсон резко развернулся.
  — Ты заметила следы на полу — словно котенок прошел по какому-то белому порошку?
  Делла Стрит нахмурилась.
  — Мне надо подумать, — сказала она. — Я искала человека, а не котенка, к тому же дрожала от страха. Однако… Мне кажется, что какие-то кошачьи следы вели через кухню. У меня создалось впечатление, что хозяин дома давно живет один и там требуется провести хорошую уборку. Постельное белье на кровати в первой спальне оказалось очень грязным, до наволочки даже дотрагиваться не хотелось. Кружевные занавески давно нужно постирать. Кухонные полотенца в ужасном состоянии… Кажется, в кухне были или следы котенка, или что-то рассыпали по полу.
  — Но дверь в кладовку была закрыта? Ты уверена?
  — Да.
  — Тогда как, черт побери, котенок влез в муку в кладовке и оставил следы на полу — если дверь в кладовку была закрыта? Он не заходил туда, когда ты открывала дверь?
  Делла Стрит несколько секунд обдумывала вопрос, а потом покачала головой.
  — Нет, — наконец сказала она. — По крайней мере, пока я находилась в доме, котенок даже не шевельнулся.
  Мейсон посмотрел на спящего котенка, потом резко взял свое пальто, надел его и протянул руку за шляпой. Делла Стрит подошла к нему.
  — Пожалуйста, поспите немного, шеф. Вам это необходимо.
  Мейсон взглянул на нее сверху вниз, и суровое, как гранит, лицо адвоката расплылось в улыбке.
  — Тебе тоже необходимо отдохнуть. Кстати, ты обратила внимание на визитку Джорджа Албера рядом с пепельницей? На ней еще несколько слов было написано от руки.
  — Да, какая-то визитка лежала, правда, я не смотрела на фамилию. А что?
  — Ничего. Забудь о ней.
  Мейсон одной рукой обнял Деллу и прижал к себе. Она подняла к нему полураскрытые губы. Другой рукой он обнял ее за плечи. С минуту он держал ее, прижав к себе.
  — Не падай духом, — сказал Мейсон. — Мне кажется, что мы допустили оплошность.
  Мейсон тихо открыл дверь и, ни слова больше не говоря, выскользнул в холл.
  Глава 18
  Делле Стрит страшно не хотелось просыпаться, несмотря на то что будильник этого настойчиво требовал.
  Она не проснулась, когда звонил первый будильник. Он замолчал, и она снова погрузилась в глубокий сон, однако практически сразу же раздражающе-настойчиво зазвонил второй.
  Делла поднялась на одном локте, все еще не открывая глаз, и постаралась рукой нащупать будильник, чтобы отключить его. Ей это не удалось, и пришлось открыть глаза.
  Второй будильник стоял не на своем обычном месте рядом с кроватью, а на туалетном столике, куда она специально поставила его, чтобы не отключить во сне утром.
  Делла Стрит с большой неохотой откинула одеяло, опустила ноги на пол и направилась к будильнику.
  С кровати послышался слабый крик протеста:
  — Мяу!
  Делле Стрит потребовалось несколько секунд, чтобы сообразить, откуда мог исходить этот звук. Отключив будильник, она вернулась к кровати и приподняла одеяло, которым случайно закрыла Эмберайса.
  Свернувшийся маленьким клубочком котенок промурлыкал в знак благодарности, встал, выгнул спину, потянулся, зевнул и сделал два прыжка к ее протянутой руке.
  Котенку понравилось, когда Делла Стрит почесала ему за ушком. Затем он отправился на исследование кровати в поисках тепла тела Деллы.
  Она рассмеялась и оттолкнула его от себя.
  — Не сейчас, Эмберайс. Настойчивый будильник зовет меня к действию.
  Делла Стрит знала, что ей, в общем-то, не нужно сегодня приезжать в контору ровно к девяти, однако понимала, что ей просто необходимо заняться почтой. Новая машинистка печатала важные документы, и Делле обязательно требовалось прочитать их перед тем, как представлять Мейсону.
  Делла Стрит встала под теплый душ, а через некоторое время включила холодную воду, что наконец заставило ее полностью проснуться. Она вытерлась жестким полотенцем, осмотрела чулки на предмет появления неожиданных «стрелок» и уже стояла в нижнем белье перед зеркалом, наводя макияж, когда внезапно в дверь квартиры позвонили.
  Вначале она решила проигнорировать звонок, потом приоткрыла дверь на один дюйм и заявила:
  — Уходите. Я — работающая женщина. Я не хочу ничего покупать, я не намерена ни на что подписываться, к тому же я опаздываю.
  — Я подвезу вас до конторы, — прозвучал голос лейтенанта Трэгга. — Так мы сэкономим время.
  Делла Стрит придвинулась поближе в щелочке между дверью и косяком, чтобы видеть лицо лейтенанта.
  — А как вам удалось пробраться в здание? — поинтересовалась она.
  — Секрет. У вас заспанный вид.
  — А вы выглядите еще хуже.
  Полицейский улыбнулся.
  — Насколько мне известно, никто к западу от Миссисипи не спал этой ночью, — заявил Трэгг.
  — Я одеваюсь.
  — Как долго это продлится?
  — Минут пять-десять.
  — А завтрак?
  — Я обычно выпиваю чашечку кофе в кафе на углу.
  — Не рекомендуется питаться подобным образом. Плохо сказывается на здоровье.
  — Зато хорошо для фигуры, — возразила Делла Стрит.
  — Я подожду у двери.
  — Настолько важное дело?
  — Настолько важное.
  Делла Стрит закрыла дверь. В зеркале отразилось недовольное выражение и нахмурившийся лоб. Она направилась к телефону, сняла трубку и уже начала набирать не зарегистрированный ни в каких справочниках номер Мейсона, но передумала, положила трубку на место, оделась, скинула домашние тапки, сунула ноги в туфли и внезапно поняла, что ей требуется решить проблему с котенком.
  Она взяла на руки пушистый комочек и тихо заговорила:
  — Послушай, мой милый, этот полицейский ест котят, ест живьем. Более того, он потребует объяснений, как ты оказался здесь. И, поверь, мне будет сложнее объясниться по твоему поводу, чем, например, если бы у меня под кроватью сейчас прятался мужчина. Тебе придется посидеть на кухне. Теплое молоко поможет тебе немного потерпеть и не шуметь.
  Эмберайс довольно мурлыкал. Делла Стрит зашла на кухню, разогрела немного молока из бутылки и дала котенку.
  — Врач говорил, что тебе пока нельзя никакой твердой пищи, — продолжала Делла Стрит. — Надеюсь, что ты будешь себя хорошо вести и не откроешь рта, чтобы не выдать нас. Полный желудок облегчит твою участь, так что принимайся за молоко.
  Радостно урча, котенок начал лакать теплую жидкость. Делла Стрит тихо выскользнула из кухни и прикрыла за собой дверь, стараясь не создавать никакого шума, чтобы у Трэгга не возникло подозрений. Она быстро застелила кровать и подняла ее в верхнее положение, после чего расставила по местам стулья, понимая, что у нее практически нет времени.
  Делла Стрит надела пальто, поправила шляпу, скорее инстинктивно, чем думая о том, как лучше выглядеть, открыла входную дверь и улыбнулась Трэггу.
  — Я готова. Очень мило с вашей стороны, лейтенант, предложить подвезти меня до конторы. Однако, как я предполагаю, интерес у вас не филантропический.
  — Нет.
  — Данаец, дары приносящий?
  — Вот именно. У вас уютная квартирка. Окна на юго-восток?
  — Да, — кивнула Делла Стрит, пытаясь закрыть дверь.
  — Вы живете одна?
  — Конечно.
  Трэгг сделал шаг вперед и вставил ногу в закрывающуюся дверь.
  — Вот что, мисс Стрит, я считаю, что мы с таким же успехом поговорим и здесь.
  — У меня нет времени. Мне необходимо в контору.
  — То, что я собираюсь с вами обсудить, гораздо важнее, — возразил Трэгг.
  — Но почему бы нам не сделать этого в машине или…
  — Трудно сконцентрироваться, когда маневрируешь в потоке движения, — ответил Трэгг, заходя в квартиру и направляясь к дивану.
  Делла Стрит в отчаянии вздохнула и осталась в дверном проеме, не сомневаясь в том, что тренированные глаза полицейского не упускают ни одной детали.
  — Простите, господин лейтенант, но мне на самом деле нужно на работу. У меня нет времени отвечать на ваши вопросы или спорить о том, где мне на них отвечать. И, естественно, я не могу оставить вас здесь.
  Скорее всего, Трэгг ее не услышал.
  — Да, уютная квартирка, — снова сказал Трэгг. — Если уж вы так настаиваете, поедем, хотя я предпочел бы говорить у вас дома.
  Лейтенант остановился, притворяясь, что перед зеркалом поправляет галстук, однако Делла Стрит сразу же поняла, что он видит в зеркале отражение входа в ванную.
  — Пожалуйста, поторопитесь, лейтенант, — снова попросила она.
  — Иду. Да, выгляжу ужасно. Заметно, что не спал ночь. Вы не возражаете против того, чтобы ехать в машине с таким помятым мужчиной?
  — Для меня главное — наконец тронуться в путь.
  — А это что за дверь? — показал Трэгг на вход в кухню.
  — Самая обычная дверь, — ответила разозленная Делла Стрит. — Не сомневаюсь, что вам и раньше приходилось видеть такие. Сделана из дерева, висит на петлях, открывается и закрывается.
  — В самом деле?
  Трэгг не сводил глаз с двери в кухню.
  Делла Стрит с гневным видом вернулась в гостиную.
  — Послушайте, — резким тоном обратилась она к лейтенанту, — я понятия не имею, что вам нужно. Я не позволю вам заявляться ко мне в квартиру и осматривать ее, когда вам это заблагорассудится. Хотите провести обыск — сперва получите ордер. Если вам есть что сказать мне — скажите это по пути в контору. Я уезжаю немедленно, а вы немедленно покидаете мою квартиру.
  Трэгг посмотрел на вызов в глазах рассерженной Деллы Стрит и улыбнулся, стараясь мобилизовать все свое обаяние.
  — Неужели, мисс Стрит, вы возражаете против того, чтобы я осмотрел вашу квартиру?
  — Да, возражаю.
  — Почему? Вы прячете кого-нибудь?
  — Даю вам слово чести, что в настоящий момент здесь нет ни одного человека, кроме меня. Это вас удовлетворит?
  Он посмотрел ей прямо в глаза и ответил:
  — Да.
  Трэгг направился к выходу, Делла Стрит последовала за ним, готовая сразу же захлопнуть дверь, чтобы тут же сработал замок на пружине.
  Трэгг уже переступил через порог, а рука Деллы держалась за ручку двери, когда внезапно раздался душераздирающий крик животного — крик отчаяния, тембр которого постоянно менялся.
  — О, боже праведный! — воскликнула Делла Стрит.
  Внезапно она вспомнила, что обычно для вентиляции оставляет кухонное окно приоткрытым на несколько дюймов.
  Ошибки быть не могло. Котенок кричал не от нетерпения, а от страха.
  В Делле проснулись материнские инстинкты. Она не могла бросить котенка на произвол судьбы, чтобы спасти себя от обвинения в сокрытии доказательств, как не смогла бы не прийти на помощь ребенку.
  Трэгг шел за ней по пятам, когда Делла бросилась через гостиную в кухню. Он смотрел ей через плечо, когда она распахивала окно.
  Шкив с веревками для сушки белья был закреплен рядом с кухонным окном. Эмберайс забрался на подоконник и выглядывал на улицу. Его заинтересовала веревка. Он обвил ее лапкой, а когда захотел освободить лапу, коготки застряли. Котенок повис на веревке, и благодаря его весу хорошо смазанный шкив стал раскручиваться. Внезапно котенок полетел по воздуху на головокружительной высоте над землей. Другими лапками он тоже вцепился в веревку и остался висеть головой вниз, крича от ужаса и размахивая хвостом из стороны в сторону.
  — Бедняжка! — воскликнула Делла Стрит, высовываясь из окна и подтягивая к себе веревку. — Держись, киска! Не отпускай!
  Котенок раскачивался из стороны в сторону, переводя глаза с Деллы Стрит в безопасном окне на двор внизу.
  Трэгг улыбнулся, потом усмехнулся, а когда наконец Делла Стрит схватила животное, лейтенант просто расхохотался.
  Эмберайс не только не собирался отпускать веревку, но его коготки так глубоко вошли в нее, что Делле пришлось приложить немало усилий, чтобы высвободить их. Она прижала к себе дрожащее маленькое тельце и принялась успокаивать котенка.
  — Давайте, смейтесь, — злобно повернулась она к Трэггу. — Вам это кажется смешным.
  — Кажется, — признался лейтенант. — Котенок играет с веревкой, а через минуту с потрясающей легкостью летит по воздуху. Удивительные ощущения.
  — Удивительные! — негодовала Делла Стрит.
  — Не знал, что у вас есть котенок, — заметил Трэгг.
  — Полицейское управление разочаровано, что я взяла котенка, не посоветовавшись с ним? Как я предполагаю, если моя тетя Ребекка растянет сухожилие, катаясь на коньках, вы вызовете меня на ковер, потому что я отпустила ее, не спросив вашего разрешения. Как только окажусь в конторе, сразу же сяду за письмо: «Уважаемый лейтенант Трэгг! У меня есть котенок. Я могу рассчитывать на ваше одобрение?»
  — Вы очень эффектно негодуете и выражаете сарказм, мисс Стрит, однако вы еще ничего не объяснили мне насчет котенка. Вам не удастся отвлечь мое внимание.
  — Правда?
  — Как давно он у вас?
  — Недавно.
  — Что вы имеете в виду?
  — Это совсем маленький котенок.
  — Он у вас с самого рождения?
  — Нет.
  — Так сколько же все-таки он у вас живет?
  — Недолго, но достаточно, чтобы я к нему привязалась. Вы же знаете, лейтенант, что после того, как животное прожило у вас несколько недель — или даже вы подержали его в руках несколько минут, — если вы любите животных, вы начинаете привязываться…
  — Котенок у вас несколько недель?
  — Нет.
  — Несколько дней?
  — Не понимаю, каким образом вас это касается?
  — При обычных обстоятельствах я сказал бы, что вы правы, мисс Стрит, но в данном случае сложилась другая ситуация.
  — Какая? — импульсивно спросила Делла Стрит, а затем пожалела, что открыла рот, потому что Трэгг получил возможность сказать то, что хотел.
  — Предположим, это котенок, принадлежавший миссис Матильде Шор, тот, которого вчера отравили?
  — Даже если и так, то какое отношение это имеет к делу?
  — Вопрос в том, как он оказался у вас, — заметил Трэгг. — Ответ может заинтересовать полицию. Однако, как вы сами предложили, эту проблему мы в состоянии обсудить по дороге.
  — Да, я уже опоздала в контору.
  Лейтенант улыбнулся, извиняясь.
  — Боюсь, что мы с вами имеем в виду разные конторы.
  Делла Стрит резко повернулась к лейтенанту. Внезапно она почувствовала, что у нее задрожали коленки.
  — Вы прекрасно знаете, какую имею в виду я, — сказала она, стараясь говорить твердым голосом.
  Это не произвело никакого впечатления на лейтенанта Трэгга.
  — Я имел в виду окружную прокуратуру, — объявил он. — И, кстати, возьмите котенка с собой. Он очень неосторожен, когда его оставляют одного. К тому же он может оказаться крайне важным доказательством.
  Глава 19
  Мейсон спал. Сознание медленно возвращалось с ярким светом дня. Он приоткрыл глаза, только чтобы взглянуть на часы, поправил подушку и снова опустил на нее голову. Он опять начал погружаться в успокаивающее нервы забытье…
  Раздражающий звонок в дверь вернул его в сознание.
  Мейсон решил его проигнорировать. Он перевернулся на другой бок, нахмурился… проклятый звонок… наверное, кто-то пришел предлагать какой-то товар. Ну почему он не отключил звонок?.. Снова звонят… Пусть… Он не станет обращать внимание.
  Снова позвонили, потом еще раз. Мейсон понял, что от желания спать ничего не осталось. Адвокат полностью проснулся. В дверь постучали, причем очень настойчиво.
  Мейсон раздраженно выругался, встал с кровати, направился в коридор, отпер дверь и распахнул ее.
  На пороге стоял улыбающийся Пол Дрейк.
  — Нравится? — спросил сыщик.
  — Что, черт побери?! Нет, не нравится. Ладно, проходи.
  Дрейк последовал за адвокатом в квартиру, выбрал самое удобное кресло, опустился в него и закурил.
  — Уютная квартирка, — заметил детектив.
  — Правда? — с сарказмом спросил Мейсон.
  — Несколько прохладно. Я закрыл бы окно. Ветер довольно сильный. А вон в то светит яркое солнце. Половина двенадцатого, Перри.
  — Да плевать мне на то, сколько времени! — воскликнул Мейсон.
  Дрейк выпустил изо рта кольцо дыма и проследил, как дым проходит через луч солнечного света.
  — Ты обычно поднимаешь меня среди ночи после вашего традиционного кутежа с Деллой — и считаешь это в порядке вещей. Я подумал, что и мне стоит как-нибудь разбудить тебя, чтобы ты понял, что это такое.
  Мейсон снова лег в кровать и закрыл голые ноги одеялом. Он улыбнулся, выслушав рассуждения возмущенного несправедливостью Дрейка.
  — Я понял, и мне это не нравится.
  Адвокат протянул руку за сигаретой.
  — Я решил, что ты захочешь услышать отчет о происходящем, — усмехнулся Дрейк.
  Мейсон чиркнул спичкой и закурил.
  — Как только я выкурю эту сигарету, я тебя вышвырну отсюда и буду спать дальше.
  — Случилось много интересного, — заметил Дрейк. — Например, все три пули вылетели из одного револьвера.
  — Ничего нового для меня ты не сказал.
  — Трэгг поставил на ноги всю полицию. Работает одновременно по всем аспектам дела, вытягивает всю информацию, какую только возможно.
  — Рад за него.
  — Врачи дают Джерри Темплару девять шансов из десяти, что выживет. Он хорошо перенес операцию.
  — Прекрасно.
  — Отравленного котенка отвезли к садовнику — Томасу Лунку.
  — Угу.
  — Лунк исчез. Как и котенок.
  — Послушай, Пол, я могу быть в курсе событий, просто читая газеты. Я хотел, чтобы ты занялся аспектами, о которых никто не знает, а не плелся в хвосте у полиции.
  Дрейк продолжал, словно не слышал слов адвоката:
  — Похоже, что парня по имени Джордж Албер крайне высоко ценит ее величество миссис Матильда Шор. Матильда Шор также считает, что Алберу и Хелен Кендал следует пожениться. Албер согласен. Он идет вверх и собирается что-нибудь значить в этом мире. Он симпатичен, обладает магнетизмом. Хелен же тратит время на недостойного ее мужчину. Тетя Матильда может оставить наследство Алберу, если Хелен и дальше будет плохо себя вести.
  Мейсон зевнул во весь рот.
  — Иногда, Пол, ты меня здорово раздражаешь, — признался он. Дрейк без улыбки посмотрел на адвоката.
  — Правда?
  Мейсон стряхнул пепел и поуютнее устроился под одеялом.
  — Матильда вернулась домой из больницы, — продолжал отчет Дрейк. — Похоже, она составила завещание, в котором постаралась оказать давление на Хелен Кендал, чтобы та вышла замуж за Албера. Албер в любом случае получает очень-очень лакомый кусочек имущества Шоров, женится он на Хелен или нет. Если она отказывается, о нем все равно хорошо позаботились… Да, кстати, твой приятель лейтенант Трэгг тщательно проверяет последние чеки, по которым были сделаны выплаты со счета Франклина Шора. Его особо интересуют десять тысяч долларов для Родни Френча. Родни Френча разыскивает полиция. Он решил взять отпуск, начиная со вчерашнего вечера, и никому не сообщил, куда отправился.
  — Франклин Шор звонил своему бухгалтеру, чтобы предупредить о чеке на десять тысяч долларов на имя Родни Френча, — заметил Мейсон.
  — Звонил, — согласился Дрейк.
  — И что же?
  — Трэгг разработал теорию о том, что Франклин Шор планировал выписать этот чек, однако скрылся до того, как это сделал… Интересная ситуация, не правда ли, Перри? Поставь себя в положение человека, жизнь которого зависит от чека на десять тысяч долларов, подписанного лицом, чье имя внизу приравнивает бумагу к банкноте, выпущенной Монетным двором Соединенных Штатов. Потом Франклин Шор внезапно исчезает, но ты уже дал определенные обязательства, предполагая, что чек отправлен по почте.
  — Что-нибудь еще? — уточнил Мейсон.
  — О да. Трэгг серьезно занялся исчезновением Франклина Шора. Очень жаль, что десять лет назад не ему поручили это дело. Тогда у руля стоял наш старый друг сержант Голкомб. Трэгг разбирается со всеми неопознанными телами, обнаруженными примерно в то время. Проветривает старые папки. Одно тело уже разыскал. Однако описания не совпадают. Он также проверяет все самоубийства во Флориде в тридцать втором году, шахты, которыми интересовался Генри Лич, финансовое положение Джеральда Шора в январе тридцать второго года. Чрезвычайно находчивый парень этот Трэгг.
  — Проклятие! — воскликнул Мейсон.
  — Он охватил довольно большую территорию. Считает котенка важным фактором в сложившейся ситуации.
  — Котенка?
  — Ага. Интересная личность лейтенант Трэгг. Если уж что-то ему понадобилось, то он обязательно это раздобудет.
  — Например, котенка? — осторожно спросил Мейсон.
  — Конечно, — кивнул Дрейк. — Котенок сейчас находится в окружной прокуратуре.
  Мейсон внезапно сел прямо на кровати.
  — Как он там оказался?
  — Итак, котенок сейчас у окружного прокурора, — невозмутимо продолжал Дрейк. — Понятия не имею, что там с ним делают, но…
  — Как он там оказался? — повторил Мейсон.
  — Понятия не имею. Я получаю определенную часть информации от газетных репортеров, которые, в свою очередь, что-то выпытывают у полицейских. Сейчас допрашивают садовника Шоров, мужчину по фамилии Лунк. Он…
  Мейсон быстро затушил сигарету, скинул одеяло и схватил телефон. Набрав нужный номер, адвокат быстро заговорил в трубку:
  — Алло?.. Алло? Ты, Герти?.. Где Делла? Ничего от нее не слышно?.. Дай мне Джексона… Привет, Джексон. Есть очень срочное дело. Оставь все, чем до этого занимался. Подготовь «хабеас корпус»20 на имя Деллы Стрит. Охвати все от изнасилования до поджога. Мою секретаршу задержали против ее воли и допрашивают по поводу конфиденциальных сообщений, сделанных клиентом адвокату. Ее держат, не предъявив никаких обвинений. Она в состоянии заплатить залог в разумных пределах. Требуй немедленного назначения суммы залога, что явится гарантией присутствия на слушании по «хабеас корпус». Я его подпишу. Немедленно берись за дело!
  Мейсон бросил трубку на место, стянул пижаму, быстро принял холодный душ, вытерся и вынул из ящика комода чистое белье.
  Дрейк сидел в кресле и вначале с любопытством, а потом с беспокойством наблюдал за тем, как Мейсон одевается.
  — У меня есть электробритва на шести батарейках в машине, — заметил сыщик. — Если хочешь, чтобы я тебя подвез, можешь побриться в машине.
  Мейсон сунул руки в рукава пальто, схватил шляпу, вынул перчатки из кармана и воскликнул:
  — Поехали, Пол! Чего ты сидишь?
  Дрейк встал, расправив все члены.
  — В твою контору или в окружную прокуратуру? — уточнил сыщик.
  — Вначале ко мне. Разговаривая с окружным прокурором, я предпочитаю иметь на руках «хабеас корпус», чтобы немедленно вручить его, если мне не понравится то, что я услышу.
  — Может не понравиться?
  — Может. Где бритва?
  Глава 20
  Окружной прокурор Гамильтон Бергер обладал бочкообразной грудной клеткой, толстой шеей и широкими плечами. Внешне он напоминал огромного медведя. Ему были свойственны непредсказуемые движения с быстротой, которую нельзя ожидать от такого крупного мужчины. Если он начинал действовать, то брался за дело с полной самоотдачей, что исключало возможность его переубедить. Выступавшие против него адвокаты обычно говорили, что если Гамильтон Бергер пошел в атаку, то его может остановить только стена из кирпича. Один адвокат когда-то заметил: «Если Бергер начал движение, то он продолжает двигаться, пока его не остановят, а для этого требуется черт знает что».
  Мейсон понял, что к его приему готовились, как только переступил порог окружной прокуратуры. Ни один из помощников или заместителей не ждал его у входа, однако кампания была продумана с точностью до секунды, и как только он представился дежурному, его немедленно проводили в кабинет окружного прокурора.
  Гамильтон Бергер посмотрел на Мейсона горящими от возбуждения глазами и предложил:
  — Присаживайтесь.
  Мейсон сел напротив стола Бергера.
  — Кто будет говорить — я или вы? — уточнил Мейсон.
  — Я, — ответил Гамильтон Бергер.
  — Давайте. Я скажу свое слово после того, как вы закончите.
  — Вы работаете нетрадиционно. Ваши методы рассчитаны на публику, драматичные и эксцентричные.
  — Следует добавить еще одно определение, — заметил Мейсон.
  Окружной прокурор задумался на несколько секунд.
  — Эффективные? — спросил он.
  Мейсон кивнул.
  — Вот это меня и беспокоит.
  — Рад, что вы это признаете.
  — Однако не в том смысле, что вы предполагаете, Мейсон. Это означает, что если ваши рассчитанные на публику, драматичные и нетрадиционные методы станут и дальше приносить плоды, то все адвокаты, имеющие право выступления в суде, начнут срезать углы и применять всякие уловки, чтобы только перехитрить полицию. И, господи помилуй, одного вас на округ более чем достаточно.
  — Если я раньше полиции прихожу к правильному решению и докапываюсь до того, кто виновен в совершении преступления, это означает, что я стараюсь перехитрить полицию?
  — Я не это имел в виду. Мы не хотим осудить невиновных. Поймите, Мейсон, я рассуждаю не о том, что вы делаете, а о том, как вы добиваетесь результатов.
  — Чем вам не нравятся мои средства?
  — Вы не занимаетесь разрешением дел в суде. Вы не сидите у себя в конторе и не беседуете с клиентами, как обычно делают адвокаты. Вы носитесь по округе, прихватывая доказательства, какие только удается схватить, не ставите в известность полицию о своих планах и…
  — Минутку, — перебил Мейсон. — А полиция ставит меня в известность о своих?
  Гамильтон Бергер проигнорировал вопрос.
  — Бывали случаи, когда я сотрудничал с вами, — сказал он, — потому что считал, что вы сотрудничаете со мной. Однако всегда оказывалось, что это все те же цирковые методы вытаскивания кролика из шляпы, рассчитанные на зрителя.
  — Если кролик, которого я ищу, оказывается в шляпе, то почему бы мне его не достать?
  — Потому что шляпу обычно тоже обеспечиваете вы, Мейсон. Нельзя оправдать юридический фокус-покус только потому, что в конечном итоге вы находите способ выкрутиться. Ладно, хватит рассуждений в общем и целом. Я перехожу к частностям.
  — Прекрасно.
  — К примеру, вчера вы нашли важного, может, самого главного свидетеля в деле об убийстве. Если бы полиция получила показания этого свидетеля вчера, то не исключено, что к настоящему моменту дело было бы уже закрыто. Однако возможности им не представилось, потому что вы с вашей секретаршей увели этого свидетеля из-под носа у полиции.
  — Вы имеете в виду Лунка?
  — Его самого.
  — Продолжайте.
  — Вы отвезли его в гостиницу и спрятали там. Вы сделали все возможное, чтобы только полиция его не разыскала. Однако они нашли его.
  — И как они намерены его использовать? Если он такой ценный свидетель, то пусть решает суд.
  — Боюсь, что все не так просто, Мейсон.
  — Почему нет?
  — Мы раздобыли кое-какие доказательства, на которые до настоящего момента не обращали внимания. Я говорю об исчезновении Франклина Шора.
  — Например?
  — Чек на десять тысяч долларов на имя Родни Френча. Не исключено, что это подделка.
  Мейсон откинулся назад на стуле и положил ногу на ногу.
  — Хорошо, давайте обсудим этот аспект.
  — С радостью выслушаю ваши мысли по этому поводу, — официальным тоном сказал Гамильтон Бергер.
  — Во-первых, — начал Мейсон, — Франклин Шор позвонил своему бухгалтеру и предупредил об упомянутом выше чеке.
  — Я вас поправлю, — перебил окружной прокурор, заглядывая в свои записи. — Давая показания десять лет назад, бухгалтер заявил, что Франклин Шор сказал ему о том, что собирается выписать чек.
  Мейсон небрежно отмахнулся.
  — Даже если он сказал, что собирается, это все равно доказывает подлинность. К тому же, если чек и был подделан, по закону о сроке давности уже никого нельзя привлечь к ответственности. В настоящий момент с юридической точки зрения история с чеком не имеет значения.
  — Однако чек может представлять собой мотив, — заметил Гамильтон Бергер.
  — Какой?
  — Для совершения преступления.
  — Продолжайте. Я слушаю.
  — Если бы вчера вечером нам удалось связаться с Лунком, вероятно, мы смогли бы раздобыть кое-какие дополнительные доказательства.
  — Не хотите выразиться несколько поточнее?
  — Мы могли бы найти Франклина Шора.
  — Вы обвиняете меня в том, что я не дал вам связаться с Лунком?
  — Именно так.
  — Я разобью эту теорию в пух и прах прямо сейчас, — заявил Мейсон. — Первое, что я сделал с Лунком, — я отвез его в больницу, чтобы встретиться с Матильдой Шор. Заметьте — и уясните это, Бергер, потому что я говорю о крайне важном моменте, — вместо того, чтобы скрывать его от полиции, я лично доставил Лунка в больницу, точно зная, что установленная Трэггом охрана сидит перед палатой Матильды Шор. Я объяснил находящимся там полицейским, кто такой Лунк. Я сказал, что Лунк хочет встретиться с миссис Шор, что у него могут иметься важные доказательства и что, не исключено, Трэгг пожелает его допросить. Чего еще вы от меня требуете?
  Бергер кивнул.
  — Выдающийся пример вашей хитрости, Мейсон. Что касается Лунка, этот мудрый шаг делает его неуязвимым для обвинения. Вы это представите присяжным, и они воспримут все так, как вам нужно. Однако и вы, и я знаем, что вы специально устроили этот спектакль, чтобы охранники выгнали и вас, и сопровождавшего вас человека. Таким образом вы застраховали себя.
  Мейсон улыбнулся.
  — Мне очень жаль, что в полиции служат такие идиоты. Я отвез Лунка в больницу и объяснил им, кто он такой. Они затолкали его обратно в лифт, велели ему убираться восвояси и больше там не появляться.
  — Понимаю, — спокойно сказал Гамильтон Бергер. — Я хочу обратить ваше внимание еще на один момент. По закону, любой человек, преднамеренно помогающий уклониться или разубеждающий другое лицо, являющееся или могущее стать свидетелем, от ответа на вопросы, которые хотят задать представители службы правопорядка, виновен в мисдиминоре21.
  Мейсон кивнул.
  — А по другому закону, если человек дает такому свидетелю взятку, чтобы тот не появлялся на сцене, или обещает ее дать, он виновен в фелонии22.
  — Продолжайте, — попросил Мейсон. — Меня заинтересовала ваша теория.
  — По упомянутым мной законам, неважно, увенчалась попытка успехом или нет. Также нет необходимости фактически похищать свидетеля. В одном из штатов в подобном законе даже есть добавление о том, что преступлением является интоксикация свидетеля, чтобы он не смог дать показания.
  — Я не давал никому взяток, я никого не спаивал. Так из-за чего же все-таки разгорелся сыр-бор?
  — Лунк недоброжелательно настроен против полиции, отказывается говорить то, что знает. Однако он не отличается особым интеллектом. Разобравшись в его своеобразной психологии и поработав с ним какое-то время, можно все из него вытянуть — по кускам, конечно.
  — И?
  — Лунк уже достаточно нам открыл, чтобы мы поняли, что Франклин Шор был у него дома и что ваша секретарша поехала за ним. Трэгг особо обращал ваше внимание на тот факт, что ему необходимо, чтобы Франклин Шор предстал перед Большим жюри.
  — Давайте выкладывайте все, что собирались, а потом я скажу вам все, что думаю по этому поводу.
  — Хотите, чтобы последнее слово осталось за вами?
  Мейсон кивнул.
  — Я ударю вас по больному месту, Мейсон, причем ударю сильно.
  — Через мою секретаршу?
  — Вы ее впутали в эту историю. Не я. Вы занимали Лунка, когда она прыгнула в такси и помчалась в дом садовника, подняла Франклина Шора с постели, предупредила, что ему следует срочно сматываться, и организовала все таким образом, чтобы спрятать его.
  — Как я предполагаю, вы в состоянии это доказать?
  — Через косвенные улики. Вы, Мейсон, хотели поговорить с Франклином Шором, пока до него не доберется полиция. Вы послали за ним свою секретаршу, чтобы его спрятать.
  — Она это признает?
  — Нет, но этого и не требуется. У нас есть доказательства.
  — Какие доказательства вы имеете в виду?
  — Которые удовлетворят присяжных.
  — Я не верю этому.
  — Это косвенные улики, но они у нас есть.
  — Как у меня мешок с бриллиантами.
  Гамильтон Бергер посмотрел прямо в глаза адвокату.
  — Я с симпатией воспринимал кое-что из того, что вы делали в прошлом, Мейсон. Я с восторгом относился к вашим методам и достигаемым вами результатам, пока не понял, что в том, что касается отправления правосудия, ваши методы приносят больше вреда, чем пользы. А теперь я разобью ваш карточный домик.
  — Каким образом?
  — Я предъявлю вашей секретарше обвинение в сокрытии важного свидетеля в деле об убийстве. После этого — вам, как сообщнику. Я добьюсь вынесения приговоров вам обоим, а потом лишения вас права адвокатской практики. Скорее всего, сейчас у вас в кармане лежит «хабеас корпус», чтобы бросить его мне на стол, как ваше последнее слово. Давайте, выкладывайте его. Я не хочу проявлять излишнюю жестокость по отношению к мисс Стрит. Я вообще начал против нее дело только затем, чтобы добраться до вас. Я не намерен сажать мисс Стрит в тюрьму. Я готов принять от вас «хабеас корпус» и соглашусь на то, чтобы мисс Стрит немедленно отпустили под залог. Однако я обвиню ее в совершении преступления. Если она подаст прошение на условное осуждение, я не стану ей препятствовать. Затем я выдвину обвинение против вас. Я не стану требовать заключения вас в тюрьму, просто попрошу назначить штраф, а затем я использую вынесенный приговор, чтобы добиться прекращения вашей адвокатской деятельности. — Бергер отодвинул назад вертящийся стул и встал. — Приготовленное вами последнее слово — «хабеас корпус» — несколько потеряло свою драматичность, не так ли, Мейсон?
  Адвокат тоже встал и посмотрел через стол на окружного прокурора.
  — Я предупреждал вас, что последнее слово останется за мной, Бергер. И оно на самом деле останется. Вы загипнотизировали себя, трактуя закон только с точки зрения окружного прокурора. Окружные прокуроры приложили массу усилий, чтобы сформировать определенное общественное мнение. Постепенно вы так задурили головы простым людям, что они не сомневаются в вас, доверяют вам и считают, что вы не можете обвинить невиновного человека.
  — Рад, что вы признаете это, Мейсон.
  — Вам следует не радоваться, а расстраиваться.
  — Почему?
  — Потому что простые люди сидели сложа руки и давали обвинителям возможность так трактовать закон, что в результате конституционные гарантии улетучились. Сейчас другие времена. Мы живем в изменяющемся мире. Вероятно, определение преступления будет расширено. Когда обычного гражданина приведут в суд, он поймет, что все работает против него. Якобы все направлено против профессионального преступника, однако на самом деле — против обычных граждан, потому что вся юридическая процедура полностью подорвана. Обычным людям пора проснуться и осознать, что вопрос не в том, виновен человек или невиновен, а в том, может ли быть его виновность или невиновность доказана с использованием процедуры, оставляющей гражданину его законные права, гарантированные Конституцией. Вы возражаете против рассчитанных на публику, драматичных методов защиты. Вы упускаете из виду тот факт, что на протяжении последних двадцати пяти лет обманывали общественность, чтобы люди отдали свои конституционные права, а в результате единственные оставшиеся эффективные методы защиты — это рассчитанные на публику и драматичные. А теперь, господин окружной прокурор, идите, арестовывайте Деллу Стрит, и мы продолжим обсуждение вопросов в зале суда.
  — Вы правы, Мейсон, мы решим все именно там. И, кстати, ваше последнее слово не оказало на меня особого впечатления.
  Адвокат остановился в дверном проеме и повернулся к Гамильтону Бергеру с искаженным от гнева лицом.
  — Я пока еще не сказал последнего слова. Я сделаю это в зале суда, — произнес он и захлопнул за собой дверь.
  Глава 21
  Судья Ланкершим проследовал на свое место под шепот зрителей, собравшихся в переполненном зале суда. Бейлиф стукнул молоточком, призывая к тишине.
  — Слушается дело по обвинению Деллы Стрит, — объявил судья Ланкершим.
  Мейсон встал и обратился к судье:
  — Обвиняемая находится в зале суда. Она была выпушена из-под стражи под залог. Я прошу отметить в протоколе, что она прибыла в суд на слушание.
  — Это будет отмечено в протоколе, — постановил судья Ланкершим. — Залог действует на период всего судебного процесса. Насколько я понимаю, настоящий процесс проводится безотлагательно по настоянию адвоката защиты.
  — Совершенно верно, — подтвердил Гамильтон Бергер.
  — Я хотел бы выслушать версию обвинения, — обратился судья Ланкершим к окружному прокурору.
  — Ваша честь, я выступлю с коротким вступительным словом. Пока полицейские занимались расследованием одного преступления, а именно нападения со смертоносным оружием с целью совершения убийства неизвестным на Джерри Темплара, обвиняемая по настоящему делу преднамеренно увезла и скрыла свидетеля, Франклина Шора, обладавшего определенной информацией, которая в случае передачи ее полиции значительно помогла бы органам правопорядка в раскрытии преступления. Обвиняемая прекрасно осознавала важность фактов, известных указанному свидетелю, тем не менее скрыла его от полиции и продолжает скрывать.
  — Обвиняемая утверждает, что невиновна? — уточнил судья Ланкершим.
  — Да, — подтвердил Мейсон, — и потребовала суда присяжных. И, чтобы показать нашу лояльность, мы готовы принять первых двенадцать присяжных из представленного списка, не допрашивая их.
  Судья Ланкершим посмотрел на Перри Мейсона поверх очков.
  — Вы настаиваете на суде присяжных?
  — Да. Это гарантируется Конституцией гражданам нашего штата. Мы лишились многих конституционных гарантий, не настаивая на них. От имени обвиняемой я требую суда присяжных. В противном случае я оставил бы решение этого дела на полное усмотрение вашей чести.
  — Вы согласны на предложение мистера Мейсона о том, чтобы первые двенадцать человек из списка выступили в качестве присяжных по слушаемому делу, господин окружной прокурор? — повернулся судья Ланкершим к Гамильтону Бергеру.
  Гамильтон Бергер, решивший лично вести дело и посадивший своих помощников на дальние углы стола, отведенного для обвинения, встал со своего места.
  — Нет, ваша честь. Мы хотели бы допросить присяжных, как обычно.
  Мейсон опустился на стул и заявил с улыбкой:
  — У меня нет вопросов ни к одному присяжному. Я отказываюсь от отвода, как с указанием причины, так и без указания причины. Я считаю, что любые двенадцать граждан США, которые займут скамью присяжных, вынесут правильное решение в отношении обвиняемой, после того как будут представлены доказательства, а это все, что требуется обвиняемой.
  — Высокому суду, — заявил Гамильтон Бергер, — следует обратить внимание на то, что адвокат защиты намерен использовать свой отказ от права допроса присяжных как колышек, на который он повесит эффектное заявление, единственной целью которого будет произвести впечатление на присяжных и…
  — Суд понимает ситуацию, — перебил судья Ланкершим. — Присяжным не следует обращать внимание на не относящиеся к сути замечания представителей сторон. Давайте продолжим слушание. При сложившихся обстоятельствах «вуар дир»23 ложится на вас, мистер Бергер.
  Гамильтон Бергер провел допрос присяжных, не жалея сил, задавая все новые вопросы, рассчитанные с математической точностью, не упуская ни единой детали, пытаясь выяснить, беспристрастен ли данный человек или нет. Мейсон сидел, откинувшись на стуле с улыбкой на губах. Весь его внешний вид показывал, что он абсолютно не обращает внимания ни на вопросы, ни на ответы. Чем дольше Гамильтон Бергер допрашивал потенциальных присяжных, тем больше становилось понятно, что он сомневается в их честности и беспристрастности, что резко контрастировало с отношением адвоката защиты и определенно было не в пользу окружного прокурора. Помощники дважды пытались предупредить Гамильтона Бергера об этом, но он не обратил на их слова никакого внимания, а упрямо продолжал задавать вопросы.
  После того как окружной прокурор закончил, судья Ланкершим объявил:
  — По закону суд должен допросить присяжных на предмет пристрастности. Мы хотим сказать, что при выборе присяжных никогда не ограничивали представителей сторон и разрешали им задавать те вопросы, которые они пожелают. Мы всегда позволяем представителям сторон осуществить выбор присяжных. Однако при сложившихся обстоятельствах суд считает своим долгом убедиться, что ни один из присяжных не испытывает предубеждения ни к одной из сторон.
  Судья задал несколько вопросов присяжным по сути дела, оставаясь абсолютно беспристрастным.
  Мейсон улыбнулся присяжным.
  Постепенно все в зале суда поняли, что Мейсон добился своей цели, заявив, что согласен на то, чтобы в качестве присяжных по слушаемому делу выступили первые двенадцать человек из списка.
  Присяжные улыбнулись Мейсону.
  Гамильтон Бергер выступил с краткой речью перед присяжными, описав, что он намерен доказать.
  — Я приглашаю Хелен Кендал в качестве своей первой свидетельницы, — объявил он.
  Хелен Кендал определенно чувствовала, что глаза всех собравшихся в зале суда обращены на нее. Она прошла вперед и приняла присягу, продиктовала секретарю свое полное имя и адрес и повернулась к Гамильтону Бергеру, ожидая вопросов.
  — Вы помните тринадцатое число текущего месяца?
  — Да.
  — Я хочу обратить ваше внимание на вечер тринадцатого. Произошло ли тогда что-нибудь необычное?
  — Да, сэр.
  — Что именно?
  — Во-первых, у моего котенка начались спазмы, я поехала к ветеринару, который сказал, что…
  Окружной прокурор поднял руку, жестом останавливая свидетельницу.
  — Нас не интересует, что сказал ветеринар. Это показания с чужих слов. Говорите о том, что вы знаете лично.
  — Да, сэр.
  — Случилось ли еще что-нибудь необычное примерно в то время, когда заболел котенок?
  — Да. Мне позвонил… мой дядя.
  — Что?
  — Мне позвонили.
  — Кто?
  — Мой дядя.
  — У вас два дяди?
  — Да, сэр. Звонил дядя Франклин.
  — Вы имеете в виду Франклина Б. Шора?
  — Да, сэр.
  — Когда вы в последний раз видели Франклина Б. Шора?
  — Примерно лет десять назад, незадолго до его исчезновения.
  — Ваш дядя, Франклин Б. Шор, таинственно исчез десять лет назад?
  — Да, сэр.
  — Я задаю наводящие вопросы, ваша честь, — обратился Гамильтон Бергер к суду, — потому что хочу представить присяжным оговариваемые мной моменты.
  — У меня нет возражений, — заявил Мейсон.
  — Что вам сказал по телефону ваш дядя?
  — Я возражаю, — встал со своего места Мейсон. — Это показания с чужих слов. Это несущественно, недопустимо в качестве доказательства и не имеет отношения к делу.
  — Я не думаю ссылаться ни на какие факты — что касается упомянутого разговора, — чтобы определить степень вины мисс Деллы Стрит, — заявил Гамильтон Бергер. — Моя цель — представить ситуацию, сложившуюся в интересующий нас вечер, которая объяснит передвижения различных участников событий.
  — Возражение отклоняется, — постановил судья Ланкершим, — однако в дальнейшем я ограничу рамки вопросов, принимаемых во внимание присяжными.
  — Что сказал ваш дядя? — повторил вопрос Гамильтон Бергер.
  — Он спросил, знаю ли я, с кем разговариваю. Я ответила, что нет. Затем он представился и доказал, что это именно он.
  — Это вывод свидетельницы, — быстро вставил Гамильтон Бергер. — Я прошу вычеркнуть последнее предложение из протокола. Что сказал ваш дядя?
  — Он обратил мое внимание на несколько вещей, о которых знал только мой дядя Франклин.
  — В частности, меня интересует то, что он просил вас сделать, — сказал Гамильтон Бергер.
  — Он велел мне нанять мистера Перри Мейсона, адвоката, а затем отправиться в гостиницу «Ворота замка» и спросить мистера Генри Лича, который, как утверждал дядя Франклин, должен отвезти нас к нему. Он приказал мне никому не открывать то, что он звонил домой, в особенности чтобы об этом не прослышала тетя Матильда.
  — Ваша тетя Матильда — жена Франклина Шора?
  — Да.
  — А позднее в тот вечер вместе с мистером Мейсоном вы предпринимали попытку связаться с мистером Личем?
  — Да.
  — Что вы сделали?
  — Мы отправились в гостиницу «Ворота замка». Нам сообщили, что мистера Лича там нет. В гостиницу доставили письмо, в котором говорилось, что…
  — Минутку, — перебил Гамильтон Бергер. — Я сейчас покажу вам письмо. Вы его имели в виду?
  — Да, — кивнула Хелен Кендал.
  — Я прошу приобщить это письмо к делу в качестве доказательства «А» со стороны обвинения. Я зачитаю его присяжным.
  Гамильтон Бергер прочитал текст вслух, письмо должным образом проштамповали и приобщили к делу в качестве доказательства.
  — И что вы сделали потом? — обратился окружной прокурор к Хелен Кендал. — Другими словами, какой был ваш следующий шаг после получения этого документа?
  — Мы отправились к упомянутому месту.
  — К письму была приложена карта?
  — Да.
  — Сейчас я покажу вам карту. Это она?
  — Да, сэр.
  — Я прошу приобщить эту карту к делу в качестве доказательства «Б» со стороны обвинения.
  — У меня нет возражений, — объявил Мейсон.
  — Карта приобщается к делу в качестве доказательства «Б» со стороны обвинения, — постановил судья Ланкершим.
  — Итак, вы отправились к месту, отмеченному на этой карте? — спросил Гамильтон Бергер у свидетельницы.
  — Да.
  — Что вы там обнаружили?
  — Мы оказались в горах за Голливудом, рядом с резервуаром. У резервуара была припаркована машина, в ней сидел мужчина, грудью навалившись на руль. Он оказался мертв. Его… его убили.
  — Вы никогда раньше не видели этого человека?
  — Нет.
  — Кто в тот момент находился вместе с вами?
  — Мой дядя Джеральд Шор, мистер Перри Мейсон и мисс Стрит.
  — Под мисс Стрит вы имеете в виду мисс Деллу Стрит, обвиняемую по слушаемому делу?
  — Да, сэр.
  — Что произошло потом?
  — Мы оставались рядом с машиной, пока мистер Мейсон ездил вызывать полицию.
  — А дальше?
  — Приехала полиция, нам задавали вопросы, а потом дядя Джеральд повез нас домой. После этого мы отправились в больницу навестить тетю Матильду, а потом дядя Джеральд снова доставил меня домой.
  — Под словом «дом» вы имеете в виду особняк Шоров?
  — Да, сэр.
  — И что случилось?
  — Меня высадили у дома. Остальные поехали…
  — Вы не должны свидетельствовать о том, куда поехали остальные, потому что вы знаете только то, что они вам сказали. Итак, остальные уехали, не так ли?
  — Да.
  — Что произошло потом?
  — Ко мне зашел друг.
  — Как его зовут?
  — Джерри Темплар.
  — Вы его хорошо знаете?
  — Да.
  — Кто в тот момент находился в доме?
  — Комо, слуга, спал на первом этаже. Миссис Паркер, кухарка и экономка, — в комнате над гаражом. Мистер Темплар и я сидели в гостиной.
  — Что случилось?
  — Мы услышали странный звук в комнате тети Матильды, словно там на что-то наткнулись, и этот предмет упал. Попугайчики в клетке страшно забеспокоились. Потом последовали шаги, очень напоминающие шаги тети Матильды.
  — Она как-то странно ходит?
  — Да, сэр. Она тянет за собой правую ногу и пользуется палкой. Стук палки об пол и звук волочащейся ноги весьма своеобразны.
  — Вы услышали шаги, напоминающие шаги тети Матильды?
  — Да, сэр.
  — И что дальше?
  — Я знала, что моей тети нет дома. Я сказала об этом Джерри. Он немедленно вышел в коридор и распахнул дверь спальни. Джерри всегда был таким сильным и мужественным, что я считала его неуязвимым, я даже не могла представить, какой опасности подвергаю его. Я…
  — Что произошло? — перебил Гамильтон Бергер.
  — Кто-то, находившийся в спальне, выстрелил два раза. Первая пуля пролетела рядом с моей головой. Вторая… попала в Джерри.
  — Что вы сделали после этого?
  — Не знаю. Я оттянула Джерри от двери. Какое-то время он находился без сознания. Не представляю, сколько. Когда он открыл глаза, я сказала, что сейчас же вызову «Скорую». Он ответил, что на такси получится быстрее, так что я вызвала такси. Мы помчались в больницу. Его прооперировал доктор Эверетт Рослин.
  — Вы оставались в больнице?
  — Да, сэр. Пока шла операция и какое-то время после ее завершения, чтобы убедиться, что с Джерри все в порядке.
  — Вы можете проводить перекрестный допрос, — повернулся Гамильтон Бергер к Перри Мейсону.
  — Вы не знаете, как долго Джерри Темплар оставался без сознания? — обратился Мейсон к свидетельнице.
  — Нет. Мне все это вспоминается как кошмарный сон.
  — Вы не знаете, сколько времени прошло после того, как прозвучал выстрел, до того момента, как вы оказались в больнице?
  — Нет, сэр.
  — Вы не знаете, сколько времени прошло после того, как мы высадили вас у дома, до того момента, как прогремели выстрелы?
  — Ну… наверное… где-то около часа. Не меньше получаса. Между получасом и часом.
  — Более точно вы не в состоянии определить?
  — Нет.
  — Вам было четырнадцать лет, когда исчез ваш дядя?
  — Да, сэр.
  — Вы можете точно указать время, когда вы впервые заметили, что котенку плохо, относительно телефонного звонка вашего дяди Франклина?
  — Я заметила, что с котенком что-то не так, практически сразу же после того, как положила трубку.
  — Вы обратили на это внимание?
  — Мое внимание на котенка обратила тетя Матильда.
  — Вы имеете в виду Матильду Шор?
  — Да, сэр.
  — Что вы сделали с котенком?
  — Отвезла его к ветеринару.
  — Минутку, ваша честь, — встал со своего места Гамильтон Бергер. — Я забыл задать один важный вопрос. Я хотел бы прервать перекрестный допрос, чтобы внести его в протокол.
  — У меня нет возражений, — заявил Мейсон.
  — Вы возвращались в ветеринарную лечебницу в тот вечер после ужина? — обратился Гамильтон Бергер к Хелен Кендал.
  — Да, сэр.
  — В каком состоянии вы нашли котенка?
  — Он хорошо себя чувствовал, только ослаб.
  — Что вы с ним сделали?
  — Забрала с собой. Ветеринар предложил…
  — Нас не интересует, что предложил ветеринар, — перебил Гамильтон Бергер.
  — О, пусть она это перескажет, — заявил Мейсон. — Если не ошибаюсь, мисс Кендал, ветеринар предложил не отвозить котенка домой, поэтому вы отдали его Томасу Лунку, садовнику, не так ли?
  — Да, сэр.
  — У меня больше нет вопросов, — объявил Мейсон.
  — У меня тоже, — сказал Гамильтон Бергер.
  Окружной прокурор пригласил лейтенанта Трэгга в качестве своего следующего свидетеля. Трэгг давал показания четко, в точности отвечая на поставленные вопросы, как полицейский, многократно выступавший в свидетельской ложе. Он рассказал о телефонном звонке, в ответ на который он оказался в горах за Голливудом, о том, как увидел там труп, идентифицировал предметы, найденные на сиденье рядом с телом и завернутые в носовой платок, а потом сообщил об опознании трупа.
  Трэгг уверенно заявил, что в тот вечер предупредил мистера Мейсона, когда адвокат находился в особняке Шоров, что Трэгг хочет, чтобы Франклин Б. Шор выступил в качестве свидетеля перед Большим жюри. Он объяснил Мейсону важность обнаружения и допроса Франклина Шора.
  Затем Трэгг рассказал о своих действиях в особняке Шоров после того, как его вызвали для расследования попытки убийства Джерри Темплара. Трэгг описал все, что обнаружил, обратив особое внимание на письменный стол, где был взломан замок. Лейтенант идентифицировал фотографии спальни в том состоянии, в котором он ее нашел, появившись на месте преступления. Гамильтон Бергер попросил приобщить фотографии к делу в качестве доказательств со стороны обвинения.
  Мейсон проводил перекрестный допрос в дружеской манере.
  — Господин лейтенант, я хочу обратить ваше внимание на носовой платок, в который были завернуты идентифицированные вами предметы, и в частности на отметку прачечной. Вы предпринимали какие-нибудь попытки, чтобы выяснить что-то через этот номер?
  — Ну, да.
  — И вы выяснили, что это метка прачечной в Майами, штат Флорида, которая не работает уже лет десять, не так ли?
  — Да, так.
  — Вы помните, что, когда вы впервые показали мне часы в горах за Голливудом, я сказал, что в соответствии с показаниями индикатора часы заводили примерно в половине пятого или в пять вечера в день убийства?
  — Да.
  — Вы видели авторучку?
  — Да.
  — В каком она оказалась состоянии?
  — Чернила в ней высохли, — сообщил Трэгг.
  — Вы осматривали место покушения на Джерри Темплара. Нападавший проник в дом через окно первого этажа в северной части дома, не так ли?
  — Да.
  — И, оказавшись в комнате, уронил тумбочку или табуретку, стоявшую рядом с кроватью миссис Шор?
  — Совершенно верно.
  — Затем он взял палку, очевидно находившуюся в спальне, и попытался имитировать шаги миссис Шор?
  — Я считаю это вполне вероятным выводом из имеющихся доказательств. Естественно, я сам этого не знаю.
  — Разве вы не находили палку, валявшуюся на полу в углу, из которого прозвучали выстрелы?
  — Да, мы нашли ее.
  — Кстати, лейтенант, вы заявили, что взяли Томаса Лунка под стражу в гостинице в деловой части города, где он зарегистрировался как Томас Триммер, не так ли?
  — Да.
  — А как так получилось, что вы отправились именно в ту гостиницу, чтобы произвести арест?
  — Я не собираюсь раскрывать эту информацию, — улыбнулся Трэгг.
  — Перекрестный допрос ведется не должным образом, — запротестовал Гамильтон Бергер. — Несомненно, свидетель имеет право не раскрывать своих источников информации.
  — Я снимаю вопрос, — заявил Мейсон. — Однако задам другой вместо него. Разве не является фактом то, лейтенант, что вы отправились в ту гостиницу, потому что получили анонимный телефонный звонок и вам сообщили, где находится Лунк, под каким именем он зарегистрировался и номер его комнаты?
  — У меня то же самое возражение, — встал со своего места Гамильтон Бергер.
  Судья Ланкершим глубоко задумался, а потом повернулся к адвокату защиты.
  — Какова цель задаваемого вопроса, мистер Мейсон? — поинтересовался он.
  — Я просто хочу, чтобы свидетель дал показания обо всем, что он совершал и лично видел. Фактически, ваша честь, то, о чем я спросил, имеет большое значение и относится к делу. Например, предположим, что это я звонил лейтенанту Трэггу и сообщил ему эту информацию?
  — Вы утверждаете, что звонили вы? — уточнил судья Ланкершим.
  — В настоящий момент нет, ваша честь. Однако я считаю справедливым по отношению к обвиняемой требовать ответа на поставленный мной вопрос.
  — Возражение отклоняется, — постановил судья Ланкершим. — Я не уверен, что этот вопрос относится к делу, тем не менее готов предоставить защите все возможности для проведения перекрестного допроса. В данном случае от свидетеля не требуется разглашать источник информации. Отвечайте на вопрос, господин лейтенант.
  Трэгг начал осторожно выбирать слова:
  — Я получил анонимный телефонный звонок. Мне сообщили примерно то, что перечислил адвокат защиты.
  — У меня больше нет вопросов, — улыбнулся Мейсон.
  — Я приглашаю Матильду Шор в качестве своей следующей свидетельницы, — объявил Гамильтон Бергер.
  Матильда Шор, сидевшая рядом с проходом, встала, одной рукой опираясь на палку, а другой — на спинку кресла в ряду перед ней, и прошла к месту дачи показаний, где приняла присягу. Пока она направлялась к свидетельской ложе, и присяжные, и зрители имели возможность слышать своеобразный звук ее шагов.
  Матильда Шор продиктовала секретарю свои полные имя и адрес, и сразу же после этого Гамильтон Бергер начал задавать вопросы, незамедлительно перейдя к сути.
  — Вы — жена Франклина Б. Шора?
  — Да.
  — Где сейчас находится мистер Шор?
  — Понятия не имею.
  — Когда вы видели его последний раз?
  — Примерно десять лет назад.
  — Вы можете назвать точную дачу?
  — Двадцать третьего января тысяча девятьсот тридцать второго года.
  — Что произошло в тот день?
  — Он исчез. Кто-то разговаривал с ним в его кабинете — тот человек хотел денег. Они о чем-то спорили на повышенных тонах, потом утихомирились. Я отправилась спать. Больше я своего мужа не видела. Он словно провалился сквозь землю. Однако я всегда считала, что он жив. Я знала, что в один прекрасный день он появится…
  — Нас не интересует то, что вы чувствовали или подозревали, — перебил Гамильтон Бергер. — Мне просто необходимо установить определенные факты, чтобы доказать возможный мотив для появления у вас дома человека, которому помешали до того, как он достиг цели своего визита. Только поэтому я спрашиваю вас, получали ли по чекам, подписанным вашим мужем, наличные перед и сразу после его исчезновения?
  — Да.
  — Один из чеков был на десять тысяч долларов?
  — Да, сэр.
  — На чье имя он был выписан?
  — На имя Родни Френча.
  — Это не единственный чек?
  — Нет, сэр.
  — Где находились эти чеки, когда вы видели их в последний раз?
  — У меня в спальне, в ячейке письменного стола, ближней к стене.
  — У вашего письменного стола снимается верх?
  — Да, сэр.
  — Это старый стол?
  — Да, сэр. Раньше он стоял в кабинете моего мужа. Это его письменный стол.
  — Вы хотите сказать, что он пользовался им до момента своего исчезновения?
  — Да, сэр.
  — И вы пользовались этим столом тринадцатого числа текущего месяца?
  — Да, сэр.
  — А упомянутые мной чеки хранились внутри?
  — Да, сэр.
  — Сколько их было?
  — Около дюжины лежало в конверте. Это чеки, оплаченные со счета моего мужа в течение нескольких последних дней до его исчезновения, и чеки, выписанные прямо перед его исчезновением и оплаченные после.
  — Почему вы собрали эти чеки в отдельном конверте и не выбрасывали их все это время?
  — Потому что я считала их доказательствами. Я держала их в определенной ячейке письменного стола.
  — Когда вы покинули свой дом вечером тринадцатого?
  — Я не в состоянии точно назвать время. Я собиралась спать. Наверное, было около десяти. Как обычно, я выпила бутылочку портера, а вскоре после этого мне стало плохо. Я вспомнила, что в тот день отравили котенка, приняла рвотное и сразу же отправилась в больницу.
  — Где находились чеки, когда вы отправились в больницу?
  — В ячейке письменного стола.
  — Откуда вы знаете?
  — Незадолго до этого я их просматривала, а потом я выходила из спальни только для того, чтобы взять из холодильника бутылку портера и стакан.
  — Когда вы в следующий раз оказались у себя в спальне?
  — Около девяти утра на другой день, после того, как меня выписали из больницы.
  — Вас кто-нибудь сопровождал?
  — Да.
  — Кто?
  — Лейтенант Трэгг.
  — По его предложению вы обыскали комнату, чтобы проверить, не пропало ли что-нибудь?
  — Да.
  — Что-нибудь пропало?
  — Нет.
  Гамильтон Бергер обратил внимание миссис Шор на часы и ручку, идентифицированные лейтенантом Трэггом как вещи, найденные рядом с телом Лича. Матильда Шор уверенно заявила, что они принадлежали ее мужу, они находились у него в ту ночь, когда он исчез, она их больше ни разу не видела, пока их не показала ей полиция.
  — Вы можете проводить перекрестный допрос, — повернулся Гамильтон Бергер к Мейсону.
  — Вы считаете, что из вашей спальни ничего не пропало, пока вы находились в больнице? — спросил Мейсон.
  — Ничего.
  — У меня больше нет вопросов.
  Гамильтон Бергер продолжил представление своей версии. Он действовал быстро и умело. Он вызвал патологоанатома, доктора Рослина. Тот идентифицировал пули, извлеченные из Джерри Темплара и трупа Генри Лича. Затем он снова пригласил в свидетельскую ложу лейтенанта Трэгга для идентификации пули, застрявшей в двери в доме Шоров, вслед за этим выступил специалист из полицейской лаборатории, взявший с собой фотографии пуль, на которых четко виднелись специфические метки, оставшиеся от ствола оружия. По меткам можно было безошибочно определить, что все три пули выпущены из одного револьвера.
  Судья Ланкершим посмотрел на часы.
  — Надеюсь, вы понимаете, мистер Бергер, — обратился он к окружному прокурору, — что сейчас слушается не дело об убийстве.
  — Да, ваша честь. Однако в настоящем случае мы представляем ситуацию вокруг совершения преступления. Мы показываем важность случившегося и важность того, чтобы полиции не мешали расследовать преступление.
  Судья Ланкершим кивнул и с любопытством взглянул на Мейсона, который, казалось, практически не обращал внимания на происходившее в зале суда.
  — Теперь я хотел бы пригласить Томаса Лунка, — объявил Гамильтон Бергер.
  Лунк прошел вперед, волоча ноги. Ему определенно не хотелось давать показания, и Бергеру пришлось по частям вытягивать из него рассказ, задавая наводящие вопросы и проводя перекрестный допрос своего собственного свидетеля, что судья Ланкершим разрешил из-за очевидной враждебной настроенности садовника.
  В целом рассказ Лунка звучал убедительно и драматично, что касается представляемой окружным прокурором версии. Лунк дал показания о том, как вернулся домой с работы, Хелен Кендал привезла ему котенка и оставила у него, Лунк включил радио, почитал журнал, а пока читал журнал, внезапно услышал шаги на крыльце, за которыми последовал стук в дверь. Лунк открыл дверь и от удивления отпрянул назад, узнав своего бывшего хозяина.
  Они поговорили какое-то время, а потом Лунк предоставил Шору кровать во второй спальне. Лунк подождал, пока посетитель не заснет, а затем тихо выскользнул из дома, сел на автобус, вышел на ближайшей к особняку Шоров остановке и быстро направился к нему. По пути его остановила обвиняемая и поинтересовалась, не хочет ли он увидеться с миссис Шор. Он заверил мисс Стрит, что именно за этим и приехал. Она уговорила его сесть к себе в машину, сказав, что отвезет его к миссис Шор, затем мисс Стрит тянула время, пока на сцене не появился Перри Мейсон, после чего они отправились в больницу. Мейсон объяснил Лунку, что миссис Шор фактически находится под арестом. Мейсон отвез Лунка в гостиницу «Кленовый лист», снял ему номер на имя Томаса Триммера. Лунк поднялся к себе в комнату. Как только он начал раздеваться, в дверь постучали. Это оказались полицейские из патрульной машины, которые забрали его с собой. Он понятия не имеет, как они выяснили, где он находится.
  — Во что был одет мистер Шор, когда вы покинули дом?
  — Он лежал в кровати.
  — Он раздевался перед тем, как лечь?
  — Да.
  — Вы считали, что он спит?
  — Мысли и выводы свидетеля недопустимы в качестве доказательств, — встал со своего места Мейсон. — Что он видел? Что он слышал?
  — Хорошо, — согласился Гамильтон Бергер с недовольным выражением лица. — Я перефразирую вопрос. Было ли что-либо во внешнем облике мистера Шора, что указывало на то, что он спит? Слышали ли вы что-нибудь, что указывало на то, что мистер Шор спит?
  — Он храпел, — неохотно признал Лунк.
  — А вы в тот момент были полностью одеты? Вы не ложились спать?
  — Нет, сэр.
  — И вы ушли из дома?
  — Да, сэр.
  — Вы постарались сделать это тихо?
  — Да, сэр.
  — И пешком направились к автобусной остановке?
  — Да, сэр.
  — Как далеко она находится от вашего дома?
  — В одном квартале.
  — Как долго вам пришлось ждать автобуса?
  — Он приближался, когда я завернул за угол. Я практически сразу же в него сел.
  — Сколько времени вы ехали на автобусе?
  — Не более десяти минут.
  — Сколько времени прошло после того, как вы вышли из автобуса, до того момента, как вас остановила обвиняемая?
  — О, совсем немного.
  — Сколько?
  — Я не знаю.
  — Минута, две, пять, двадцать?
  — Минута, — ответил Лунк.
  — Я считаю, ваша честь, что неразумно предполагать, что человек, мирно спавший в кровати в дальней комнате мистера Лунка, встал, увидел, что мистер Лунк куда-то ушел, оделся и покинул дом за такой короткий промежуток времени. Присяжным следует прийти к выводу, что мистер Шор находился в постели в доме мистера Лунка, когда мисс Стрит усадила этого свидетеля к себе в машину.
  — Окружному прокурору следует приводить данный аргумент в своей заключительной речи перед присяжными, — встал со своего места Мейсон. — У него нет права делать подобные заявления в настоящий момент. Если же окружной прокурор желает выступить с прениями прямо сейчас, то…
  Судья Ланкершим остановил адвоката защиты.
  — Присяжные не должны обращать внимания на представляемые сторонами аргументы, — сказал он. — Обращайтесь только к суду, господа. Продолжайте допрос свидетелей, мистер Бергер.
  — После того, как обвиняемая остановила вас и усадила к себе в машину, к вам присоединился мистер Перри Мейсон, не так ли, мистер Лунк?
  — Да.
  — А потом мистер Мейсон отвез вас в гостиницу?
  — Да.
  — Мисс Стрит все это время находилась вместе с вами?
  — Нет.
  — Когда она вас покинула?
  — Я не знаю.
  — В какое время?
  — Я не знаю.
  — Где она вас покинула?
  — Не помню.
  — Перед гостиницей, не так ли?
  — Я не уверен.
  — Но где-то, где она поймала такси?
  — Да, по-моему, там стояло такси.
  — После этого мистер Мейсон оставался с вами какое-то время, купил цветы, послал их миссис Шор в больницу, отправился вместе с вами к вам домой, осмотрел ваш дом, а потом отвез вас в гостиницу, не так ли?
  Свидетель колебался несколько секунд, а потом с угрюмым видом односложно ответил:
  — Да.
  — Вы можете проводить перекрестный допрос, — повернулся Гамильтон Бергер к Мейсону с победным выражением лица.
  Мейсон посмотрел на свидетеля.
  — Мистер Лунк, я хочу, чтобы вы честно отвечали на мои вопросы. Вы понимаете это?
  — Да.
  — После того, как мисс Стрит нас покинула, мы отправились к вам домой, не так ли?
  — Да.
  — Мы прибыли туда где-то в четыре или в половине пятого утра?
  — Наверное, да.
  — Было холодно?
  — Да, сэр.
  — Никакие обогревательные приборы в доме не работали?
  — Нет, сэр.
  — Как только мы приехали, вы зажгли газовый обогреватель, не так ли?
  — Все правильно.
  — Когда вы уезжали из дома, вы оставили дверь между первой спальней и туалетом закрытой?
  — Да.
  — А когда мы с вами приехали, она оказалась открыта?
  — Да.
  — А все содержимое ящиков комода и все вещи из шкафа были выкинуты на пол?
  — Все правильно.
  — Чего-нибудь недоставало?
  — Да. Пропали деньги. Я их прятал в кармане своего лучшего костюма.
  — Костюм висел в шкафу?
  — Да, сэр.
  — Сколько денег пропало?
  — Я возражаю, — поднялся со своего места Гамильтон Бергер. — Это несущественно, недопустимо в качестве доказательства и не имеет отношения к делу. Перекрестный допрос ведется не должным образом. Задаваемый вопрос не имеет никакого отношения к слушаемому делу.
  — Возражение отклоняется, — постановил судья Ланкершим. — Защита имеет право показать состояние помещения и все факты, которые могут доказать, что Франклин Шор покинул дом до того момента, на котором настаивает обвинение.
  — Около трехсот долларов, — заявил Лунк.
  — Дверь в кладовку была закрыта?
  — Да, сэр.
  — Когда вы готовили, вы брали муку из банки, стоящей в кладовке?
  — Да, сэр.
  — И какое-то количество муки просыпалось на пол вокруг банки?
  — Да, сэр.
  — Когда мы с вами появились в доме, котенок находился там?
  — Да.
  — Это тот котенок, которого оставила вам Хелен Кендал?
  — Все правильно.
  — Я обратил ваше внимание на то, что котенок, очевидно, залез лапками в муку, рассыпанную вокруг банки, потом пробежал через кухню и выскочил во вторую спальню?
  — Все правильно.
  — Об этом свидетельствовали следы?
  — Да. Между кладовкой и дверью второй спальни совсем небольшое расстояние — фута три или четыре.
  — И не более четырех-пяти футов от двери в спальню до кровати во второй спальне?
  — Да.
  — И рядом с той кроватью я обратил ваше внимание на следы, показывающие, что все лапки котенка как бы были собраны в кучку в том месте, словно он готовился к прыжку на кровать?
  — Да.
  — Когда мы появились у вас в доме, котенок спал, свернувшись в клубочек, на кровати в первой спальне, не так ли?
  — Все правильно.
  — И вы точно помните, что дверь в кладовку была закрыта?
  — Да.
  — На столе в гостиной стояла пепельница, рядом с ней лежала визитка Джорджа Албера с несколькими словами, написанными от руки, в пепельнице остался окурок сигары, не так ли?
  — Да. Сигару курил Франклин Шор. Я нашел визитку в двери, когда уходил.
  — Когда уходили?
  — Да.
  — Вы не слышали ни стука в дверь, ни звонка, пока находились дома?
  — Нет. Визитка меня обеспокоила. Албер, наверное, пытался звонить, но звонок не сработал. Он часто ломается.
  — Я могу временно попросить этого свидетеля оставить место дачи показаний и пригласить трех других, которые торопятся и хотят поскорее уйти? — обратился Гамильтон Бергер к Мейсону. — Позднее мистер Лунк сможет вернуться для дачи показаний, и вы продолжите перекрестный допрос.
  Мейсон поклонился окружному прокурору.
  — У меня нет возражений.
  Гамильтон Бергер вызвал таксиста, который рассказал, как доставил Деллу Стрит в район, где находится дом Лунка, какое-то время таксист ждал ее в машине, а потом отвез ее к ней домой. Затем окружной прокурор снова пригласил лейтенанта Трэгга, который заявил, что нашел котенка в квартире Деллы Стрит. После Трэгга свидетельскую ложу заняла Хелен Кендал и идентифицировала котенка, отравленного тринадцатого числа и оставленного ею в дальнейшем у Томаса Лунка.
  Мейсон, казалось, не обращал никакого внимания на свидетелей. Он не выступал ни с какими возражениями и не пользовался своим правом перекрестного допроса.
  Затем Лунка снова пригласили на место дачи показаний.
  Мейсон несколько секунд внимательно смотрел на свидетеля, пока в зале суда не воцарилась гробовая тишина, и внимание всех не сконцентрировалось на важности того, что собирался спросить адвокат зашиты.
  — Когда вы в последний раз открывали банку с мукой, стоящую в кладовке?
  — Утром тринадцатого. Я пек блины на завтрак.
  — А после того, как я обратил ваше внимание на достаточно большое количество муки, рассыпанной по полу вокруг банки, вы не снимали с нее крышку?
  — Нет, сэр. У меня не было возможности. Полиция забрала меня из гостиницы и с тех пор не отпускала.
  — Как важного свидетеля, — быстро вставил Гамильтон Бергер.
  Лунк с негодованием повернулся к окружному прокурору и заявил:
  — Я не знаю, почему вы держали меня, но держали!
  — Свидетель должен только отвечать на задаваемые вопросы, — упрекнул Лунка судья Ланкершим.
  — Ваша честь, я прошу отложить слушание дела на тридцать минут, — обратился к судье Мейсон.
  — С какой целью?
  Мейсон улыбнулся.
  — Я не мог не заметить, ваша честь, что, когда я перешел к последней фазе перекрестного допроса, лейтенант Трэгг в срочном порядке покинул зал суда. Я считаю, что тридцати минут ему будет достаточно, чтобы добраться до дома мистера Лунка, обыскать банку с мукой и вернуться.
  — Вы считаете, что крышку снимали с банки вечером тринадцатого или утром четырнадцатого, причем не свидетель Томас Лунк? — уточнил судья Ланкершим.
  Мейсон улыбнулся еще шире.
  — Я думаю, ваша честь, что лейтенант Трэгг сделает очень важное открытие. Я надеюсь, вы понимаете мое положение, ваша честь. Я заинтересован только в том, чтобы доказать невиновность мисс Стрит. Поэтому я не хочу в настоящий момент выступать с какими-либо заявлениями относительно того, что может обнаружить лейтенант Трэгг, или относительно значения улик.
  — Хорошо. Объявляется перерыв на тридцать минут, — постановил судья Ланкершим.
  Зрители начали выходить из зала суда, скапливаясь в проходах. Расталкивая всех и сконфуженно улыбаясь, к адвокату протиснулся Джордж Албер.
  — Мне очень жаль, что моя визитка несколько спутала карты, — заявил он. — Я проезжал мимо дома Лунка после театра. Решил остановиться и посмотреть, не горит ли свет. В одном окне горел, так что я позвонил. Мне никто не открыл дверь, поэтому я оставил визитку. Подумал, что Хелен оценит мою заботу о котенке. Я на самом деле беспокоился. По правде говоря, мне не пришло в голову, что звонок не работает.
  — Свет горел? — уточнил Мейсон.
  — Да. Он просачивался сквозь шторы. Я просто не стал стучать, потому что считал, что слышен звонок.
  — В какое время вы там оказались?
  — Где-то около полуночи.
  Мейсон поджал губы и заметил:
  — Вы можете сообщить об этом окружному прокурору.
  — Я уже говорил ему об этом. Мистер Бергер знает, что звонок не работал, поэтому это неважно.
  — Наверное, так, — только и сказал Мейсон.
  Глава 22
  Когда слушание возобновилось, было очевидно, что Гамильтон Бергер находится в сильном возбуждении.
  — Сложилась удивительная ситуация, — объявил окружной прокурор. — Я прошу разрешения попросить свидетеля Лунка временно покинуть место дачи показаний, чтобы снова пригласить лейтенанта Трэгга.
  — У меня нет возражений, — встал Мейсон.
  — Хорошо, — согласился судья Ланкершим. — Лейтенант Трэгг, займите свидетельскую ложу. Вы уже принимали присягу.
  Трэгг кивнул и направился к месту дачи показаний.
  — Вы недавно ездили в дом свидетеля Лунка? — спросил Бергер.
  — Да, сэр.
  — В течение последних тридцати минут?
  — Да, сэр.
  — Что вы сделали?
  — Я отправился в кладовку и снял крышку с банки с мукой.
  — А потом?
  — Я опустил руку в муку.
  — Что вы обнаружили?
  Трэгг не смог сдержать нервную дрожь в голосе:
  — Самовзводный револьвер системы «Смит и Вессон» тридцать восьмого калибра.
  — Что вы с ним сделали?
  — Я отнес его в полицейскую лабораторию, чтобы определить, не осталось ли на нем каких-нибудь отпечатков пальцев. Я записал его номер и выяснил, на кого зарегистрировано оружие, однако мне пока не удалось обеспечить присутствие в суде необходимых свидетелей, которые могли бы дать показания. Я думаю, что доставлю их сюда к завтрашнему утру.
  — Вы можете проводить перекрестный допрос, — обратился Гамильтон Бергер к Мейсону.
  — Вы лично, господин лейтенант, получили исчерпывающую информацию о том, что касается продажи револьвера? — спросил Мейсон.
  — Да. Недавно мы собрали вместе все статистические данные по продаже любого вида оружия за последние пятнадцать лет. Поэтому полиция в состоянии сразу же определить, кто купил тот или иной револьвер. Однако эти статистические данные не могут быть представлены в суде в качестве доказательств. Нам необходима учетная документация того человека, у которого делалась покупка.
  — Я понимаю, лейтенант. Но статистические данные, собранные полицией, так сказать, для служебного пользования, содержат всю информацию, имеющуюся на местах, где торгуют оружием, не так ли?
  — Да, сэр.
  — Как адвокат защиты, я не стану возражать против представления обвинением не самых лучших доказательств. Скажите мне, лейтенант, разве в статистических данных, имеющихся в полиции, не указано, что этот револьвер купил Франклин Б. Шор до января тысяча девятьсот тридцать второго года?
  По глазам Трэгга было видно, что его удивил вопрос Мейсона, однако он практически сразу же ответил:
  — Да, сэр. Этот револьвер, как указывают наши данные, куплен Франклином Б. Шором в октябре тысяча девятьсот тридцать первого года.
  — И какие выводы вы делаете из этого, лейтенант? — спросил Мейсон.
  Судья Ланкершим нахмурился.
  — Заданный вами вопрос, мистер Мейсон, требует ответа, который не может считаться связующим для обвиняемой. Он был бы недопустим, если бы его задал представитель обвинения.
  — Я понимаю, ваша честь. Правда, как я вижу, у окружного прокурора нет возражений.
  — Никаких, — заявил Гамильтон Бергер, победно улыбаясь присяжным. — Я с радостью выслушаю ответ лейтенанта Трэгга.
  Судья Ланкершим помедлил, а потом сказал:
  — Этот вопрос допустим во время перекрестного допроса только в одном случае: показать пристрастность свидетеля. Ввиду того, что вопрос может быть разрешен на этом основании и поскольку со стороны окружного прокурора нет никаких возражений, я разрешаю его. Суд, конечно, не знает, чего добивается адвокат защиты. Однако, мы считаем, что касается процедуры проведения судебного процесса, конституционные гарантии в отношении обвиняемой должны соблюдаться. Поэтому суд предупреждает присяжных, что они имеют право рассматривать ответ на этот вопрос только с целью определения пристрастности свидетеля. При указанных обстоятельствах свидетель может ответить на вопрос.
  — Я не сомневаюсь в том, что после того, как Томас Лунк покинул свой дом, — начал Трэгг, — Франклин Б. Шор встал с кровати, отправился в кладовку и спрятал револьвер в банке с мукой, котенок последовал за ним в кладовку, прыгнул в муку, а мистер Шор оттолкнул его, после чего котенок выбежал в спальню и прыгнул на кровать, на которой только что лежал мистер Шор. Это показывает, насколько для нас важны показания свидетеля Шора и подчеркивает серьезность рассматриваемого дела — попытку спрятать его от полиции.
  Мейсон улыбнулся и добавил:
  — Это также показывает, что вскоре после ранения Джерри Темплара у Франклина Шора находился револьвер, из которого стреляли в мистера Темплара, и, по всей вероятности, из того же револьвера была выпущена пуля, послужившая причиной смерти Генри Лича, не так ли?
  — Я возражаю, ваша честь, — встал со своего места Гамильтон Бергер, — на основании того, что задан спорный вопрос. Перекрестный допрос ведется не должным образом.
  — Сложилась необычная ситуация, — заметил судья Ланкершим. — Мы отклонились от традиционного ведения допроса. Это показывает, к чему приводит разрешение полицейскому высказать свое мнение и сделать выводы из имеющихся доказательств. Однако, не выступив с возражениями по предыдущему вопросу, обвинение открыло дверь этому направлению перекрестного допроса. Правда, только с целью показать пристрастность свидетеля. Если этому свидетелю один раз разрешили привести свои выводы, сделанные им на основании имеющихся фактов, адвокат защиты имеет право указать свидетелю на ошибочность его рассуждений. Я думаю, что понимаю, к чему клонит адвокат зашиты, и предполагаю, каким будет его следующий вопрос — вопрос, который серьезно поколеблет версию обвинения. Окружной прокурор слегка приоткрыл дверь, в результате чего у адвоката защиты появилась возможность полностью ее распахнуть. Свидетель, отвечайте на вопрос. Я также разрешу и следующий, который, не сомневаюсь, последует за этим.
  — Я не в состоянии утверждать, что это тот револьвер, которым совершались преступления. Это револьвер того же калибра, у него те же характеристики. Из него выпущено три пули, три оставшиеся в барабане имеют те же характеристики, в общем и целом, как и пули, извлеченные из тела Генри Лича, двери в доме Шоров и из тела Джерри Темплара во время операции.
  Мейсон посмотрел на Гамильтона Бергера и подмигнул ему, после этого повернулся к присяжным и улыбнулся им.
  — А теперь, господин лейтенант, скажите, не справедливо ли будет предположить, что если этим револьвером совершено два известных нам преступления, то Франклин Шор, спрятав его в доме Томаса Лунка, горел желанием как можно скорее скрыться?
  — Я возражаю, — закричал Гамильтон Бергер, — на основании того, что вопрос уводит свидетеля в сторону. Вы заставляете его строить догадки. Вы можете выступать с подобными умозаключениями в своей речи перед присяжными в конце представления вашей версии. Подобные вопросы нельзя задавать выступающему свидетелю.
  — Это как раз тот вопрос, который, как я предполагал, задаст адвокат защиты, — заметил судья Ланкершим. — Возражение отклоняется. Свидетель, отвечайте, но помните, что ответ допустим только для того, чтобы показать пристрастность.
  — Я не знаю, — сказал Трэгг. — Такое, конечно, возможно.
  Судья Ланкершим повернулся к присяжным:
  — Вы должны понимать, дамы и господа, что я разрешил последние несколько вопросов только для того, чтобы показать отношение этого свидетеля. Другими словами, пристрастность или предубежденность против обвиняемой. Вопросы и ответы не имеют никакой ценности в плане представления доказательств, кроме показа того, о чем я только что говорил. Вы должны рассматривать их лишь с этой целью.
  Мейсон откинулся назад на стуле и снова обратился к лейтенанту Трэггу:
  — Когда вы обнаружили в муке этот револьвер, лейтенант, вы были несколько возбуждены?
  — Не совсем.
  — Вы торопились вернуться обратно, чтобы передать его в полицейскую лабораторию?
  — Да.
  — Вы так торопились, что даже не посмотрели, нет ли в банке с мукой чего-нибудь еще?
  На лице Трэгга появилось выражение оцепенения.
  — Я… я больше ничего не искал, — признался он. — Однако я привез банку с собой и передал ее в лабораторию, чтобы там с нее сняли отпечатки пальцев.
  Мейсон повернулся к судье Ланкершиму.
  — Я считаю, ваша честь, — сказал адвокат, — что раз уж мы зашли так далеко, то свидетелю следует…
  В дальнем конце зала суда послышался шум. Угрюмый шотландец из полицейской лаборатории проталкивался сквозь зрителей, собравшихся у двери.
  — Я вижу, ваша честь, что мистер Ангус Макинтош готов предоставить интересующую нас информацию, — продолжал Мейсон. — Мы согласны на то, чтобы лейтенант Трэгг временно покинул место дачи показаний, а мистер Макинтош, который уже принимал присягу, занял свидетельскую ложу.
  — Я не знаю, к чему клонит адвокат защиты, — осторожно сказал Гамильтон Бергер. — Я прошу прощения у высокого суда, но мне необходимо переговорить с мистером Макинтошем.
  Окружной прокурор быстро поднялся со своего места и направился навстречу Ангусу Макинтошу. Они начали шепотом совещаться, затем удивленно и нахмурившись посмотрели на Перри Мейсона, после чего Гамильтон Бергер резко повернулся к судье Ланкершиму и объявил:
  — Мы хотели бы попросить отложить слушание до завтрашнего утра.
  — У вас есть возражения? — спросил судья Ланкершим у Мейсона.
  — Да, ваша честь. Если господин окружной прокурор отказывается пригласить мистера Ангуса Макинтоша как своего свидетеля, я вызову его как свидетеля со стороны защиты.
  — Обвинение еще не закончило представление своей версии, — раздраженно заметил Гамильтон Бергер. — У защиты будет достаточно возможностей для представления своей после того, как мы пригласим нашего последнего свидетеля.
  — Я отказываю в просьбе об откладывании слушания, — постановил судья Ланкершим. — Продолжайте перекрестный допрос лейтенанта Трэгга, мистер Мейсон.
  — У меня больше нет к нему вопросов, ваша честь. У меня также больше нет вопросов к свидетелю Лунку, перекрестный допрос которого был прерван, чтобы еще раз пригласить для дачи показаний лейтенанта Трэгга.
  — При сложившихся обстоятельствах мне хотелось бы задать еще несколько вопросов свидетелю Лунку, — быстро вставил Гамильтон Бергер.
  — Хорошо, — с раздражением в голосе согласился судья Ланкершим. — Господин лейтенант, вы можете покинуть свидетельскую ложу. Мистер Лунк, снова займите место дачи показаний. Только, пожалуйста, не тратьте зря время, господин окружной прокурор.
  После того как Лунк занял свидетельскую ложу, к нему обратился Гамильтон Бергер:
  — Мистер Лунк, открывали ли вы банку с мукой в какое-либо время после утра тринадцатого числа текущего месяца?
  — Я возражаю, — встал со своего места Мейсон. — Этот вопрос уже задавался, и на него получен ответ.
  — Он уже задавался, и на него получен ответ, однако при сложившихся обстоятельствах я разрешаю повторение, — постановил судья Ланкершим. — Свидетель, отвечайте.
  — Нет, — покачал головой Лунк. — После того как я утром тринадцатого пек блины, я не снимал крышку с банки с мукой.
  — Вы использовали банку с мукой для какой-либо другой цели, кроме хранения муки, другими словами, клали ли вы в нее что-либо, кроме муки, в какое-либо время?
  — Нет, сэр.
  Гамильтон Бергер помедлил, а потом объявил:
  — У меня больше нет вопросов.
  — У меня тоже, — сказал Мейсон.
  Судья Ланкершим взглянул на часы, потом повернулся к Гамильтону Бергеру:
  — Приглашайте своего следующего свидетеля, господин окружной прокурор.
  — Ангус Макинтош, — с недовольной гримасой вызвал Гамильтон Бергер. — Мистер Макинтош уже принимал присягу и описывал свои обязанности в полицейской лаборатории.
  Макинтош снова занял место дачи показаний.
  — Несколько минут назад лейтенант Трэгг передал вам банку с мукой, не так ли?
  — Да, сэр.
  — Что вы сделали с этой банкой?
  — Я хотел сфотографировать банку и снять отпечатки пальцев, так что я высыпал содержимое.
  — И что вы обнаружили?
  — Наличные в пятидесяти— и стодолларовых купюрах на общую сумму двадцать три тысячи пятьсот пятьдесят пять долларов.
  Среди присяжных началось шевеление.
  — Где сейчас находятся эти деньги?
  — В полицейской лаборатории.
  — Вы можете проводить перекрестный допрос, — повернулся Гамильтон Бергер к Мейсону.
  — У меня нет вопросов, — сказал Мейсон и обратился к судье Ланкершиму: — А теперь, ваша честь, у защиты нет возражений против того, чтобы отложить слушание дела до завтрашнего утра, как просил господин окружной прокурор.
  — Обвинению отсрочка больше не требуется, — заявил Гамильтон Бергер. — Мы закончили представление нашей версии.
  — Защита не будет представлять свою версию, — немедленно объявил Мейсон. — Сейчас половина пятого. Я считаю, что прения с каждой стороны можно ограничить десятью минутами.
  — Я не готов в настоящий момент выступать с прениями, к тому же мне недостаточно десяти минут, — сказал окружной прокурор. — Последние события в деле были настолько поразительными, что мне необходимо соотнести появление новых находок с остальными фактами дела.
  — Почему в таком случае вы не согласились на отсрочку, предложенную защитой? — поинтересовался судья Ланкершим.
  Гамильтон Бергер молчал.
  — Очевидно, вы хотели посмотреть, какие доказательства представит защита, — продолжал судья Ланкершим. — Адвокат согласился на отсрочку, вы от нее отказались.
  — Но, ваша честь, — запротестовал Гамильтон Бергер, — я готов к перекрестному допросу выставляемых защитой свидетелей, но не к прениям.
  Судья Ланкершим покачал головой.
  — Слушание закончится в пять часов, — объявил он. — Начинайте, господин окружной прокурор. Суд ограничивает прения с каждой стороны двадцатью минутами.
  Гамильтону Бергеру ничего не оставалось, кроме как принять решение судьи. Он встал прямо перед присяжными и начал свою речь:
  — В связи с установленными судом ограничениями и неожиданным развитием событий, я не готов к длинной первой речи. Однако я заявляю, что обвиняемая и ее наниматель, мистер Перри Мейсон, постарались увести со сцены важных свидетелей. То, что было сделано в отношении свидетеля Лунка, практически не оспаривалось. Правда, обвиняемую судят не за это, но ее намерение увезти свидетеля ясно показало всем, что предприняли она и ее наниматель, когда прятали от полиции мистера Лунка. Мы требуем вынесения приговора обвиняемой на основании представленных доказательств. Независимо от того, что сделал Франклин Шор, я считаю, что никто из присяжных не сомневается в том, с какой целью мисс Делла Стрит отправилась в дом Томаса Лунка рано утром четырнадцатого числа: чтобы увести со сцены Франклина Шора. В соответствии со статьями сто тридцать шесть и сто тридцать шесть пункт два нашего Уголовного кодекса, попытка необязательно должна увенчаться успехом, чтобы являться преступлением. Сокрытие свидетеля с целью предотвратить дачу им показаний во время соответствующей судебной процедуры или расследования считается преступлением. Я изложил вам точку зрения обвинения, дамы и господа. Если зашита считает, что Франклин Шор уже покинул дом, когда там появилась мисс Делла Стрит, то защита должна доказать этот факт. Я не стану больше отнимать время, господа, лучше я оставлю его для заключительного слова.
  Гамильтон Бергер взглянул на часы и понял, что поставил Перри Мейсона в такое положение, что тому придется закончить свою первую речь до завершения слушания в этот день, что выгодно обвинению, которое сможет обдумать все развитие событий перед тем, как выступать с заключительной речью. Окружной прокурор вернулся на свое место и сел.
  Мейсон встал, проследовал к несколько удивленным присяжным и улыбнулся им.
  — Обвинение не имеет права перекладывать ношу представления доказательств на защиту, пока не доказало вначале вину обвиняемой вне всякого разумного сомнения, — начал Мейсон. — Франклина Шора не было в доме Лунка, когда там появилась Делла Стрит. Я не представлял никаких свидетелей, потому что доказательства, выдвинутые обвинением, подтверждают убедительно мою точку зрения. Я не стану комментировать доказательства, связанные с мукой. Я прокомментирую только действия котенка. Кто-то открыл банку с мукой, туда положили какой-то предмет. Может, револьвер, может, пачку наличных, может, и то, и другое. Котенка — игривое, неосторожное, бесстрашное животное — привлекло движение человеческих рук. Он прыгнул в банку с мукой, но его тут же оттолкнули, после чего он побежал сквозь полуоткрытую дверь во вторую спальню и прыгнул на кровать. Очевидно, что в тот момент кровать была пуста. Также очевидно, что потом котенок спрыгнул с другой стороны кровати, прошел через туалет и запрыгнул на кровать в первой спальне. Дамы и господа, я прошу окружного прокурора, раз это дело основывается на косвенных уликах, объяснить вам одну вещь — а до этого позвольте напомнить вам, что раз мы основываемся только на косвенных уликах, закон требует, чтобы вы оправдали обвиняемую, если доказательства не доказывают все всякого сомнения ее вину, а также не могут быть объяснены разумно никоим другим образом, кроме как через ее вину. Я прошу обвинителя объяснить вам, дамы и господа, почему котенок, после того, как он залез в муку и прыгнул на кровать Франклина Б. Шора, спрыгнул с нее, отправился в первую спальню и свернулся клубочком на кровати в первой спальне? Если окружной прокурор основывает свою версию только на косвенных уликах, то он должен обосновать каждую из них. Поэтому пусть утром окружной прокурор объяснит поведение котенка. Это интересный вопрос. А вы — ведь многие из вас, определенно, знают кошек, их психологию и повадки, — я не сомневаюсь, приготовите свой ответ. На этом я заканчиваю первую речь, дамы и господа.
  Несколько присяжных сидели с удивленным выражением на лицах, однако две женщины кивали и улыбались, словно поняли, о чем говорил адвокат и что заставило хмуриться Гамильтона Бергера.
  Казалось, что и судья Ланкершим знал кошачьи повадки, потому что в уголках его рта появилась улыбка, а глаза блестели, когда он давал указания присяжным о том, что они не должны обсуждать слушаемое дело ни между собой, ни с другими людьми, ни позволять кому-либо обсуждать его в своем присутствии. Затем судья отложил слушание до десяти часов утра следующего дня и заявил, что обвиняемая отпускается под залог.
  Глава 23
  Как только слушание закончилось, и судья покинул свое место, Гамильтон Бергер бросился к Мейсону.
  — Что все это значит, черт побери? — потребовал он ответа.
  Мейсон дружелюбно улыбнулся.
  — Не могу сказать, мистер Бергер. Я только защищаю мисс Стрит от предъявленного ей обвинения. Не думаю, что присяжные вынесут ей приговор, а ваше мнение?
  — Оставим это, черт побери. У нас у всех есть долг — поймать убийцу. Это дело рук Франклина Шора?
  — Не могу сказать, мистер Бергер.
  К двум мужчинам приблизился Лунк.
  — Я хотел бы поговорить с окружным прокурором, — заявил он.
  — О чем? — повернулся к нему Гамильтон Бергер.
  — Я точно знаю, что Франклин Шор деньги в муку не прятал.
  — Откуда вам это известно? — поинтересовался Мейсон.
  — Он просил у меня денег.
  — Вы их ему не дали?
  — Нет.
  — Почему? — спросил Мейсон.
  — Потому что я хотел, чтобы он оставался на месте, пока я не поговорю с миссис Шор.
  — Но почему он так хотел получить деньги и скрыться? — настаивал Мейсон. — Выкладывайте все начистоту, Лунк. Вы говорили, что откроете мне, что на самом деле требовалось Шору. Вы и так многое скрыли.
  — Наверное, мне стоит все рассказать, — согласился Лунк. — Мистер Шор пришел ко мне в дом. Он нервничал. Он сказал, что у него возникли проблемы с одним человеком, и он его застрелил. Ему необходимо было быстро скрыться. Он застрелил того человека, потому что в противном случае тот застрелил бы Шора, однако он боялся, что полиция посчитает случившееся умышленным убийством. Мистер Шор думал, что Матильда Шор будет страшно рада, если он окажется в подобной ситуации. Я ему ответил, что ему все равно, наверное, лучше поговорить с ней, но он этого не хотел. Я предложил ему остаться у меня и пообещал на следующее утро встретиться с миссис Шор и попросить у нее аванс, чтобы дать ему денег. После этого он отправился спать, а я выскользнул из дома. Я решил сообщить миссис Шор, что видел ее мужа. Мне требовалось выяснить, намерена она его поддержать или нет.
  — А если бы она наотрез отказалась, вы сдали бы его в полицию? — уточнил Мейсон.
  — Я не знаю. Мистер Шор всегда ко мне хорошо относился. Поймите, я не собирался говорить миссис Шор, что он скрывается у меня дома. Я просто заявил бы ей, что видел его. Я хотел быть честным по отношению к ним обоим.
  — Продолжайте, Лунк, — подбодрил Мейсон. — Скажите окружному прокурору всю правду. Пришла пора это сделать. Например, то, что говорил вам Шор о себе.
  — Он не… мы мало с ним общались.
  — Но он, по крайней мере, успел выкурить сигару, — заметил Мейсон. — Откройте мистеру Бергеру, что он сказал.
  Лунк колебался несколько секунд, а потом выпалил:
  — Ну, он убежал с той женщиной.
  — Куда и почему?
  — Я вам все правильно говорил, мистер Мейсон. Когда Франклин Шор приехал во Флориду, его начали путать с другим человеком. Шор решил с ним встретиться. Они оказались похожи, как близнецы. Они шутили по этому поводу и даже вместе сфотографировались. Шор заявил жене, что расскажет тому человеку обо всех людях, с которыми сталкивается по жизни, а потом попросит вместо него сопровождать ее на партии бриджа. Затем Шор влюбился в молодую женщину, и у него появилась идея скрыться, взяв с собой эту дамочку, отправиться во Флориду и подготовить своего двойника, объяснив все про то, как он ведет дела, и описав всех людей, окружающих его. Примерно через полгода, когда двойник усвоил бы все, что требуется, он должен был бы появиться и заявить, что он и есть Шор. Он объяснил бы, что у него случилась потеря памяти и что до сих пор он еще полностью не оправился. Мистер Шор исчез. Все шло прекрасно. Через шесть месяцев двойник был подготовлен, и Шор послал открытку племяннице из Майами. Он предполагал, что полиция бросится на поиски и найдет двойника, который притворится, что память к нему еще полностью не вернулась, но станет уверенно утверждать, что он и есть Шор. Память возвращалась бы постепенно. Конечно, он оказался бы слишком больным, чтобы активно участвовать в делах, однако он стал бы снимать со счетов определенные суммы и получать проценты по инвестициям, чтобы отсылать деньги настоящему Шору, чтобы Франклин Шор не бедствовал. Однако, как раз в тот вечер, когда Шор отправил открытку, двойник погиб в автокатастрофе. И Шор остался ни с чем, а мосты после себя он уже сжег.
  — А что с Личем?
  — Личу удалось заинтересовать хозяина в одной шахте, так что мистер Шор дал ему наличные, чтобы туда вложить, правда, сказал, что средства предоставил один парень из Флориды. Лич решил, что парень из Флориды — идиот и его можно надуть. Что он и сделал, когда пошли деньги… Конечно, на самом деле парнем из Флориды был мистер Шор. Он просто назвал Личу вымышленное имя. В последнее время Шору требовались деньги. Он отправился к Личу. Лич был ему должен, но и у него ничего не осталось… Так что Шору пришлось вернуться. Дамочка бросила его пару лет назад, когда кончились деньги. Это все, что мне известно. Именно это мне рассказал хозяин, когда пришел ко мне.
  — Невероятно! — воскликнул Бергер. — Никогда не слышал ничего подобного.
  — Мне все показалось нормальным, — возразил Лунк ровным, абсолютно лишенным эмоций голосом, не пытаясь ни на чем настаивать. — Не исключено, что из уст хозяина это звучало более убедительно, но суть я вам передал.
  — Предположим, все это правда, — обратился Мейсон к окружному прокурору. — До автокатастрофы. Если, например, погиб сам Шор, а не его двойник? Двойник к тому моменту был уже достаточно подготовлен, чтобы занять место Шора. Он знал мельчайшие детали, о которых ему поведал Шор, он их записал и выучил наизусть. Его ждало огромное богатство — требовалось только представиться Шором, причем так, чтобы ни у кого не осталось сомнений.
  — Тогда почему он не появился раньше? — спросил Гамильтон Бергер.
  — Одно из объяснений — миссис Шор знала о двойнике. Вспомните, Франклин Шор шутил по этому поводу. Однако, если бы она умерла, двойник мог бы спокойно выйти на сцену, представиться пропавшим мужем и требовать себе все имущество.
  Гамильтон Бергер тихо присвистнул.
  — Черт побери! — воскликнул он. — Именно так объясняется отравление.
  Мейсон закурил.
  — Ко мне приходил не двойник, — заявил Лунк. — Это был сам хозяин.
  — Почему вы так уверены? — поинтересовался Мейсон.
  — Потому что он сказал то, что знал только хозяин.
  Мейсон улыбнулся Гамильтону Бергеру.
  Лунк нахмурился, а потом внезапно выпалил:
  — Кто бы ни приходил тогда ко мне, у него не было денег. Зачем ему было воровать у меня несколько сотен, спрятанных в одежде, а затем оставлять целое богатство в банке с мукой?
  Гамильтон Бергер посмотрел на Мейсона, ожидая ответа.
  — Никаких комментариев, — улыбнулся адвокат.
  — А вы как считаете, кто появлялся у Лунка — двойник или Франклин Шор? — настаивал окружной прокурор.
  — Не знаю, Бергер. Я его не видел. А кроме всего прочего, вы заявили, чтобы я занимался своим делом и не мешал полиции распутывать убийства. Не приняться ли вам самому за расследование?
  — Проклятье! — заорал Бергер. — Ведь это мог быть и тот, и другой!
  Мейсон казался абсолютно незаинтересованным.
  — Я считаю, что оба моих клиента — и Делла Стрит, и Джеральд Шор оправданы, — заметил он.
  — Самое непонятное дело в моей жизни! — застонал Гамильтон Бергер.
  Мейсон потянулся и зевнул.
  — Я так не считаю, — признался он. — Единственное, что волнует меня, так это добиться оправдания мисс Стрит.
  — Что, черт побери, вы там несли о кошачьей психологии и какое отношение она имеет к делу? — потребовал ответа Гамильтон Бергер.
  — Боюсь, мистер Бергер, что, если я вам это объясню, вы обвините меня в попытке перехитрить полицию. Я много думал о том, что вы сказали мне у себя в кабинете. Я понимаю ваше положение. Вы считаете, что адвокат не имеет права заниматься раскрытием убийств, ему следует ограничиться только обязанностями адвоката. Я вынужден согласиться с вами. Я представляю Джеральда Шора и Деллу Стрит. Меня не интересует раскрытие никаких убийств.
  — Но вы же хотите полностью оправдать Джеральда Шора, не так ли?
  — Да.
  — Тогда нет лучшего способа, как показать нам, кто же на самом деле совершил убийства.
  — Закон так не считает. Вы возражали против моих методов, мистер Бергер. Ваш долг — доказать, что преступление совершено моими клиентами. Пока я ограничиваюсь только представлением своих клиентов, я выполняю работу адвоката в традиционной, общепринятой манере. Но как только я постараюсь «перехитрить полицию», как вы выразились, я становлюсь виновным в нестандартном поведении, которое вас так раздражает. Фактически, господин окружной прокурор, я решил не мешать вам заниматься расследованием, распутывайте сами ваши убийства. Это мое последнее слово, которое я вам обещал. Пойдем, Делла. Пусть лейтенант Трэгг и окружной прокурор разгадывают загадку. Это не наши проблемы.
  — Послушайте, Мейсон, так нельзя! — запротестовал Гамильтон Бергер. — Я уверен, что вы знаете о деле гораздо больше, чем я.
  — Нет, — покачал головой Мейсон. — У вас есть те же факты, что и у меня.
  — Не исключено, что вы использовали имеющуюся информацию гораздо более плодотворно.
  Мейсон поклонился.
  — Спасибо, господин окружной прокурор.
  — Вы обязаны сообщить нам, к каким выводам пришли, — не унимался Гамильтон Бергер.
  — Хорошо, Бергер, я скажу вам кое-что. Я знаю одну вещь, о которой неизвестно вам. Лунк признался мне, что уверен в том, что Комо, слуга Шоров, экспериментировал с ядом. Он начал это примерно десять лет назад, незадолго до исчезновения Франклина Шора. Тогда умер брат Лунка, и у Лунка создалось впечатление, что Комо его отравил.
  — Это правда? — обратился Гамильтон Бергер к Лунку.
  — Да. Я не считаю, что этот проклятый японец имел что-то конкретное против моего брата, но думаю, что он просто экспериментировал с ядом — как, например, он попробовал его на котенке.
  К компании присоединился лейтенант Трэгг и сообщил:
  — В холодильнике стояло четыре бутылки портера, в них во всех обнаружен стрихнин. Вы считаете, что это дело рук слуги?
  — Не сомневаюсь, что это он подсыпал яд, — заявил Лунк.
  — Откуда вам это известно?
  — Просто соображаю, что к чему, точно так же, как и вы анализируете факты.
  Гамильтон Бергер повернулся к Трэггу:
  — Появились новые удивительные доказательства, лейтенант. Мне необходимо поговорить с вами.
  Мейсон улыбнулся и пояснил:
  — Лунк имел в виду, господин лейтенант, что он практически уверен, что отравитель — Комо. Если помните, вы говорили мне, что думаете, что все три пули выпущены из одного револьвера, а следовательно, в обоих преступлениях виновен один человек? А теперь давайте порассуждаем дальше. У Матильды Шор идеальное алиби. Она находилась в больнице, когда совершалось второе преступление. У Джеральда Шора тоже есть алиби. Скорее всего, вы знаете какое, однако я не собираюсь высовываться, потому что не хочу выступать в качестве свидетеля. Естественно, мы исключаем Хелен Кендал и Джерри Темплара. По разработанной вами теории, лейтенант, вы можете исключить практически всех, кроме трех или четырех человек. Вам и карты в руки. Делайте свой выбор. Правда, на вашем месте я занялся бы расследованием смерти брата Лунка и проверил, не отравили ли его на самом деле. А теперь, господа, я надеюсь, что вы простите меня, потому что я пригласил обвиняемую на ужин.
  Глава 24
  Оркестр играл прекрасно. В полумраке танцевало всего несколько пар. Никто никому не мешал, правда, никто и не выделялся.
  Не говоря ни слова, Мейсон и Делла Стрит кружили по залу под звуки испанской мелодии. Потом Делла начала тихонько подпевать. Внезапно она остановилась.
  — Что с тобой? Муху проглотила? — спросил адвокат. — Давай еще потанцуем.
  Она покачала головой.
  — Что-то случилось? — забеспокоился Мейсон.
  — Нет. Думаю, нет. Я неплохо поела, выпила и повеселилась. Так что, скорее всего, я готова к завтрашнему дню.
  Музыка на мгновение смолкла. Мейсон, все еще обнимавший Деллу Стрит за талию, повернул ее к себе. У него в глазах появилось удивление.
  — Чего-то я не понимаю… Ах да — тебе же завтра на эшафот. Ты что, беспокоишься об этом дурацком деле?
  Она нервно рассмеялась.
  — Ну, наверное, и приличным женщинам рано или поздно приходится проходить через подобное.
  — Но ты же не совершала никаких преступлений!
  — Мне хотелось бы, чтобы вы не забыли сказать Гамильтону Бергеру о том, что когда вы принесли мне котенка, то не обнаружили Франклина Шора у меня в квартире.
  — Я оказался в трудном положении, — признался Мейсон. — Правда, если бы я хорошо подумал, то этого не случилось бы.
  — Вы о чем? — спросила Делла Стрит, закуривая.
  — Тебе бы следовало самой во всем разобраться, Делла, — усмехнулся Мейсон. — Если, конечно, ты знаешь повадки котят.
  — Ах, вы о том, что он прыгнул в муку?
  — Нет… Что случилось? — внезапно спросил Мейсон, заметив, что Делла смотрит на кого-то через его плечо.
  — Там Пол Дрейк.
  — Как он нас нашел? — нахмурился Мейсон.
  Дрейк подошел уже достаточно близко, чтобы услышать слова адвоката. Он отодвинул стул и сел.
  — Насколько тебе известно, Перри, я в состоянии разыскать кого угодно, когда угодно и где угодно. Ты собираешься заказать мне что-нибудь выпить?
  — Полицейским и частным детективам не следует пить на работе, — заметил Мейсон.
  — Пол Дрейк — парень, на которого я работаю, — человек широких взглядов. Отличный мужик, прямо скажем. Тебе стоит с ним познакомиться.
  Мейсон подозвал официанта.
  — Три виски с содовой.
  — Пять, — поправил Дрейк. — Но только три в мой стакан.
  Официант колебался несколько секунд, потом удалился за заказом.
  — Ты знаешь, Перри, я заглянул сюда не только затем, чтобы выпить виски. Меня кое-что беспокоит.
  — Тебя что, тоже арестовывали? — воскликнула Делла Стрит.
  Сыщик проигнорировал ее слова и продолжал неотрывно смотреть на адвоката.
  — Перри, ты случайно не планируешь на завтра какую-нибудь драматическую развязку с помощью своего друга Тома Лунка?
  — Не исключено. А что?
  — У тебя это не получится, — сообщил Дрейк.
  — Почему нет?
  — Лунк мертв. Его нашли на перекрестке в двух кварталах от его дома. Садовника сбила машина, водитель скрылся. Свидетель, видевший, как все произошло, бросился за той машиной, с полдюжины кварталов пытался сидеть на «хвосте», но не смог приблизиться настолько, чтобы записать номер. Машина вылетела из-за угла, когда Лунк выходил из автобуса, на котором обычно возвращался домой.
  Мейсон застучал по скатерти кончиками пальцев.
  — Бергер — идиот, раз отпустил его, — заметил адвокат.
  — Очевидно, окружной прокурор решил, что Лунк открыл им все, что ему известно, и нет необходимости больше держать его под стражей.
  Мейсон нахмурился.
  — Что вы планировали делать с Лунком, шеф? — спросила секретарша.
  — Несколько вещей. Тебе, например, не приходило в голову, Делла, почему после того, как я принял все возможные меры предосторожности и зарегистрировал Лунка в гостинице как Томаса Триммера, полиция с такой легкостью его нашла?
  — Наверное, кто-то следил за вами, — предположила Делла Стрит.
  Мейсон покачал головой.
  — Не надо обманывать себя. Если я не хочу, чтобы кто-то сидел у меня на «хвосте», то там никого нет.
  — Но кто-то же позвонил в полицию! Неужели портье?
  — Нет, — ответил Мейсон. — Если исключить все возможные кандидатуры, то остается только один человек.
  — Кто?
  — Лунк.
  Дрейк с недоверием посмотрел на адвоката.
  — Ты хочешь сказать, что он сам позвонил в полицию?
  — Да.
  — Но это же сумасшествие! Зачем ему было это делать?
  — Таким образом, мы получаем ключ к разгадке тайны, — заявил Мейсон.
  — Но почему он им позвонил? — все равно не понимала Делла Стрит.
  — Я в состоянии найти только одно объяснение.
  — Какое?
  — Он хотел, чтобы его арестовали.
  — Ты хочешь сказать, он понимал, что ему угрожает опасность?
  Мейсон пожал плечами.
  Официант принес стаканы.
  Дрейк поднял бокал, обращаясь с тостом к Делле Стрит:
  — За тюрьму! — Потом он повернулся к Мейсону и поинтересовался: — И что ты намерен теперь предпринять, Перри?
  — Ничего, — ответил адвокат. — Абсолютно ничего. Этот орешек должен расколоть сам Гамильтон Бергер. Присяжные никогда не вынесут Делле обвинительный приговор — по крайней мере, пока среди них есть две женщины, кое-что знающие о кошках.
  Делла Стрит поставила стакан на стол и заявила:
  — Если вы сейчас не объясните мне, что имеете в виду, то приговор мне вынесут точно, причем по обвинению в убийстве.
  — Ни один прокурор нашего штата не предъявит тебе обвинение в убийстве Перри Мейсона, — заметил Дрейк. — Они тебе вручат за это награду. Но все-таки, что такого важного в поведении котенка?
  Мейсон улыбнулся.
  — Ночь была холодная. Котенок испачкал лапы в муке, когда кто-то прятал револьвер в банке. Естественно, котенка отпихнули в сторону, может, даже наподдали ему. Этот котенок привык к ласковому обращению, ему страшно не понравилось, что его толкают. Он выбежал на кухню, а оттуда — во вторую спальню, запрыгнул там на кровать, однако не остался на ней. Он спрыгнул вниз и отправился на кровать в первой спальне.
  — Почему? — спросил Дрейк.
  Внезапно Делла Стрит резко вдохнула воздух.
  — О, я знаю почему! — воскликнула она. — Стоит только подумать — и каждый догадается.
  Дрейк покачал головой и поднялся со своего места.
  — Куда ты, Пол? — удивилась Делла Стрит.
  — Пойду куплю себе кота и понаблюдаю за ним, чтобы разобраться в некоторых важных фактах.
  — Да, это тебе, несомненно, поможет, — с серьезным видом сказал Мейсон.
  — Спокойной ночи, — мрачно пробормотал Дрейк.
  Когда сыщик ушел, Мейсон повернулся к Делле Стрит.
  — Ты нервничаешь значительно сильнее, чем следовало бы, Делла. Как ты смотришь на то, чтобы завтра, после того как присяжные вынесут приговор, отправиться в путешествие по пустыне — например, вокруг Палм-Спрингс? Покатаемся на лошадях, позагораем…
  — Но ведь мне же могут вынести и обвинительный приговор!
  Мейсон улыбнулся.
  — Ты забываешь о тех двух женщинах-присяжных, которые знают кошек, — напомнил он.
  — Вы собираетесь что-нибудь еще объяснять присяжным?
  — Нет.
  — Почему?
  — Потому что в таком случае я преподнесу все Гамильтону Бергеру на блюдечке с золотой каемочкой. Пусть поварится в собственном соку.
  — Что предпримет лейтенант Трэгг?
  — В конце концов, он решит это дело.
  — Но разве у присяжных не уйдет масса времени, чтобы во всем разобраться?
  — Насчет этого можно заключить пари, — решил Мейсон. — Ставлю пять долларов, что они будут совещаться, по меньшей мере, часа три. Вынесут вердикт о невиновности. Вернутся с обалделыми выражениями лиц. Две женщины победно улыбнутся тебе, мужчины будут хмуриться. Мы немедленно отправимся в пустыню, а Гамильтон Бергер начнет допытываться у присяжных, что же такое сделал котенок. Затем окружной прокурор постарается связаться со мной, но мы уже будем далеко. Давай выкинем все это из головы и потанцуем.
  Глава 25
  Огромная машина ровно шла сквозь бархатную тьму. Звезды, как бывает только в пустыне, ярко светили на чистом горизонте, нависая прямо над головой.
  — Притормозим у обочины, Делла, — внезапно предложил Мейсон, — и насладимся зрелищем. Невероятно! Здесь забываешь о странной человеческой особи, совершающей убийства.
  Адвокат остановил машину, выключил фары и зажигание. Они откинулись на сиденьях.
  — Люблю пустыню, — через какое-то время признался Мейсон.
  Делла Стрит пододвинулась к нему ближе.
  — Предполагается, что в этом путешествии мы работаем? — поинтересовалась она.
  — Ну, я прихватил с собой одну папку. Пока с ней не закончим, в контору мы не вернемся.
  — Я проиграла вам пять долларов, шеф. Присяжным потребовалось ровно три часа десять минут. Шеф, я все знаю про котенка, но что произошло?
  — Котенок прыгнул на кровать, которую, как предполагалось, занимал Франклин Шор, однако соскочил вниз, отправился в первую спальню и свернулся клубочком на той кровати, которую, как утверждали, не занимал Том Лунк. Котенок доказал, что Лунк врет. На кровати во второй спальне никто не лежал, поэтому она оказалась холодной. В первой же спальне на кровати спали, и, следовательно, она была теплой. Не знаю, задумывалась ли ты когда-нибудь над тем, что если у человека имеется какой-то тайник, который он считает безопасным, то он прячет туда все. На протяжении какого-то времени Лунк прятал деньги, получаемые им за выполнение своей роли в игре, в банку с мукой. Кстати, типичное место для сварливого старого холостяка. А затем, когда ему потребовалось срочно спрятать револьвер, он тоже сунул его в банку.
  — Зачем ему потребовалось прятать револьвер?
  — Затем, что после того, как он лег спать, ему позвонила из больницы миссис Шор. Она велела отправиться к ней домой, забраться в спальню и вынуть револьвер из стола. Она внезапно поняла, что полиция обязательно обыщет дом. Удивительно, что они его не обнаружили, когда осматривали все в первый раз, но тогда Трэгг сосредоточил свое внимание на аптечке и искал яд.
  — Ты объяснишь мне наконец, что произошло или нет?
  — Котенка отравили. Это сделал кто-то из домочадцев. Котенок не выходил на улицу. Его мог отравить Комо, однако у слуги не было повода. Предположения, высказанные Лунком, не вяжутся, потому что котенку дали такую большую дозу. Легко догадаться, что случилось на самом деле. Во второй половине дня миссис Шор позвонили, после чего она решила, что пришло время совершить убийство, которое она давно тщательно спланировала. Ей надоело платить шантажисту. Ей требовалось отправить Хелен из дома на длительное время, чтобы девушка не знала, что Матильда Шор куда-то уезжала. Миссис Шор понимала, что если она отравит котенка, Хелен, как сумасшедшая, понесется к ветеринару. Неожиданно появился Джеральд Шор и отправился вместе с Хелен. Затем Матильда Шор послала Комо за портером. Когда путь освободился, она достала старый револьвер Франклина Шора, села в машину и отправилась к резервуару над Голливудом, где ее поджидал Лич, чтобы забрать очередные отступные. Последним, что получил Лич, стала пуля тридцать восьмого калибра. Матильда Шор вернулась домой и положила револьвер обратно в стол. Она понимала, что подозрение может пасть и на нее, поэтому подсыпала в свой напиток яд, притворилась, что у нее симптомы отравления, и бросилась в больницу. В результате подозрения насчет Франклина Шора усилились. Пока в больнице не появился Трэгг, ей не приходило в голову, что полиция обязательно тщательнейшим образом обыщет дом. Она поняла, что они найдут револьвер. Сама она не могла уйти из больницы, поскольку к ней приставили полицейскую охрану, поэтому она позвонила Лунку и велела ему отправиться за револьвером. Лунк был ее сообщником. После того, как ей позвонил Лич, она связалась с Лунком и приказала приступать к выполнению плана.
  — Но я думала, что Франклин Шор не говорил Матильде о том, как Хелен опьянела, выпив пунша, или о том, как спасал…
  Мейсон засмеялся.
  — Хелен звонил Лунк. Он представился Франклином Шором и заверил Хелен, что ничего никому не говорил, — объяснил Мейсон.
  — Итак, — медленно произнесла Делла Стрит, — Лунк появился в доме, чтобы забрать револьвер, и выстрелил, чтобы его не поймали?
  — Да, — кивнул адвокат. — Он влез через окно, уронил тумбочку и, быстро сообразив, что к чему, попытался имитировать шаги Матильды Шор. Он добрался до стола, взял револьвер и уже собирался покинуть дом через окно, когда распахнулась дверь, и появился Джерри Темплар, который тут же протянул руку к выключателю. Лунк выстрелил два раза и бросился назад к себе домой, возможно, на собственной машине. Он врал о том, что не ложился. Он уже спал, когда позвонила Матильда Шор. Вернувшись домой, он спрятал револьвер в банке с мукой. Затем он разобрал кровать во второй спальне, полежал достаточно долго, чтобы смять белье, бросил окурок сигары в пепельницу, а затем выкинул на пол все из шкафа и ящиков комода. Он сел на автобус, чтобы вернуться в дом Шоров, в надежде что его остановит полиция и допросит. Он с неохотой рассказал бы версию, придуманную Матильдой Шор о том, что Франклин Шор якобы появлялся у него дома. Полиция, естественно, направилась бы в дом к Лунку, увидела все подготовленные для них доказательства и пришла бы к заключению, что Франклин Шор снова скрылся, ограбив Лунка. Конечно, Лунк не предполагал, что они заглянут в банку с мукой. Это был его тайник… И они в самом деле не стали бы обыскивать дом, если бы не я.
  — А откуда тебе все это известно? — спросила Делла Стрит.
  — Действия котенка ясно показывают, что кровать в первой спальне была теплой, во второй — нет. Это ключ к разгадке. Лунк встал с постели, согрев ее. Котенок залез в его кровать. Когда Лунк вернулся, чтобы спрятать револьвер, котенок влез в муку. Его выгнали, и он отправился во вторую спальню, обнаружил там холодную кровать, вспомнил о теплой в первой спальне, вернулся туда и снова заснул. Лунк отправился в особняк Шоров с тщательно приготовленным рассказом для полиции. Ты его остановила. Он не горел особым желанием представлять свою версию нам, поскольку собирался сыграть роль перед полицией, однако ему было необходимо притвориться, что он не желает иметь с ними никаких дел. Он опасался, что я не стану посвящать полицию в то, что мне удалось выяснить, так что, как только он от меня отделался, он немедленно позвонил лейтенанту Трэггу, в результате чего его забрали. Матильда Шор хотела убить нескольких птиц одним камнем, вернее, пулей тридцать восьмого калибра. Она планировала представить все так, будто ее муж до сих пор жив и это его рук дело. Ко всему прочему, то, что он все еще жив — а полиция, естественно, никогда не нашла бы его, — не позволило бы Джеральду Шору и Хелен претендовать на наследство, Хелен осталась бы в финансовой зависимости от Матильды, и миссис Шор сумела бы сэкономить сорок тысяч долларов.
  — Но почему она заставила Лунка позвонить Хелен?
  — Разве ты не поняла? Это крайне важный момент. Хелен — единственная, кто не узнал бы голос Франклина Шора. Ей было всего четырнадцать лет, когда он исчез. Четырнадцать и двадцать четыре — большая разница. Прошло десять лет. Лунк смог ее обмануть, хотя, скорее всего, ему не удалось бы обмануть Джеральда Шора.
  — А как личные веши Франклина Шора оказались в машине Лича?
  — Матильда Шор достала их, завернула в старый платок Франклина и взяла с собой на встречу с Личем. Ее выдала метка прачечной. Франклин Шор не стал бы пользоваться десять лет одним и тем же носовым платком. Часы завели в половине пятого. Это указывает на время, когда Матильда собралась на охоту. Часы не заводят в четыре часа после полудня. Это сразу же бросается в глаза. Ты знаешь, Делла, Матильде Шор все могло бы сойти с рук, если бы не Эмберайс. Она все очень тщательно продумала, правда, допустила одну ошибку.
  — Какую?
  — Возвращаясь после убийства Лича, она послала нам письмо, предположительно от Лича. Она написала его так, как сделал бы японец, пытаясь впутать в дело Комо. Это было ее промашкой.
  — Но почему Лич шантажировал ее?
  — Он выяснил правду.
  — Какую еще правду?
  — Ты помнишь о трупе, который обнаружили примерно в то время, когда исчез Франклин Шор? Его не смогли идентифицировать.
  — Ты хочешь сказать, что это на самом деле был Франклин Шор? — удивилась Делла Стрит. — Но, шеф, подобное невозможно. Тогда…
  — Нет, это был не Франклин Шор, а Фил Лунк.
  — Фил Лунк?! — воскликнула Делла Стрит.
  — Матильда Шор ненавидела своего мужа. Более того, он собирался разорить человека, которого она любила. Если бы Матильде удалось избавиться от Франклина Шора, она унаследовала бы огромное богатство, смогла бы наслаждаться властью, которую так обожала, спасти от разорения Стивена Албера, а в дальнейшем выйти за него замуж. Наш друг Лунк с самого начала играл роль ее Пятницы. У него умирал брат. Они с Матильдой знали, что Филу Лунку осталось жить несколько дней, может, несколько часов. Матильда строила свои планы, учитывая этот факт. Когда Фил умер, они вызвали врача, лечившего его, и тот должным образом оформил свидетельство о смерти. Однако гробовщик забирал уже другое тело — Франклина Шора, которому подсыпали быстродействующий яд. Подмену совершили очень оперативно. Не исключено, что труп Франклина Шора лежал в машине Лунка. Избавившись от тела брата, Лунк повез гроб с телом Франклина Шора на восток страны, чтобы похоронить вместо Фила. В дальнейшем он врал о времени своего отъезда, заверяя, что отправился в путь до исчезновения Франклина Шора.
  — Но у него же на востоке жила мать! Разве она не догадалась, что хоронят не Фила?
  Мейсон улыбнулся.
  — Ты все еще веришь словам Лунка, Делла. Я снова готов поспорить на пять долларов, что после того, как Трэгг проведет расследование, выяснится, что Лунк никогда не жил там, где похоронили Франклина Шора. Есть еще один ключ. Джордж Албер заезжал к Лунку около полуночи. В доме горел свет, однако никаких звуков не раздавалось. Лунк утверждал, что слушал радио, когда появился Франклин Шор. Если это правда, то Албер услышал бы или радио, или голоса.
  — А что с открыткой из Флориды?
  — Она так же выдала Матильду Шор, как и котенок, — ответил Мейсон.
  — Каким образом?
  — Разве ты не понимаешь? Ее написали зимой тридцать первого года, а не летом тридцать второго.
  — Но как вы это определили?
  — В открытке Франклин пишет, что наслаждается мягким климатом. Во Флориде прекрасное лето, но о мягком климате можно упомянуть, только имея в виду зиму. Потом он продолжает: «…поверишь или нет, купаемся». Он не написал бы ничего подобного, если бы отправлял открытку летом. Какое тут «поверишь или нет». Купание летом — нечто само собой разумеющееся.
  — Но на открытке стоит почтовый штемпель — июнь тысяча девятьсот тридцать второго года, — заметила Делла.
  — И это все — только штемпель, дата не проставлена. Вообще, на открытках с видами не принято ставить дату. Есть только одно объяснение — Франклин написал эту открытку Хелен, когда был во Флориде вместе с Матильдой в предыдущую зиму. Не исключено, что он сунул ее в какой-то карман и забыл отправить. Матильда нашла ее, когда разбирала шкаф, после «исчезновения» мужа. Это дало возможность добавить еще один штрих к уже нарисованной картине. Через шесть месяцев после «исчезновения» Франклина Шора Хелен получает открытку, отправленную из Флориды. Не знаю, каким именно образом Матильде удалось это организовать, но могу предположить несколько вариантов. В это время она, наверное, придумала и двойника, чтобы еще больше запутать полицию, когда она устроит «возвращение» Франклина Шора. — Мейсон зевнул. — Устал, хочу спать, — признался он.
  — Вы собьете с толку и доведете до белого каления кого угодно! — воскликнула Делла Стрит.
  — Что тебе еще не так?
  — Все становится ясным и понятным после ваших объяснений. Именно поэтому я и прихожу в отчаяние. Все так просто! Ответы очевидны, если посмотреть на факты под нужным углом. Но я не в состоянии найти этот угол и интерпретировать факты должным образом.
  — Но они все перед тобой. Котенок прыгает на теплую кровать, метке прачечной на платке десять лет, часы заведены в то время, когда никто их не заводит, открытку отправляют летом, хотя очевидно, что она написана зимой…
  — Ты собираешься помочь Гамильтону Бергеру разобраться со всем этим?
  — Даже не подумаю. Пусть немного попотеет.
  — Ты позволишь ей уйти от ответственности и…
  — Никуда она не уйдет, — усмехнулся Мейсон. — Трэгг в конце концов докопается до сути. Скорее всего, с котенком он уже все выяснил. Он добьется эксгумации трупа Фила Лунка и узнает, что это на самом деле Франклин Шор. Он начнет раздумывать, кто же сидел за рулем машины, сбившей Тома Лунка, и поймет, что это тот же человек, что убил Генри Лича. Надо отдать должное садовнику — он прекрасно сыграл роль умного свидетеля, притворяющегося дураком. Ложь о визите Франклина Шора — просто шедевр. О таких вещах необходимо помнить следователю. Естественно, убийца станет врать, а человек, достаточно умный для того, чтобы разработать хитрый план убийства, окажется изобретательным, чтобы придумать правдоподобную ложь. Конечно, Матильда помогала ему. Они все разработали в мельчайших деталях и обманули бы нас — если б не котенок. По крайней мере, запутали бы на какое-то время. И поверь мне, Делла, в следующий раз, когда я буду работать по делу, ни Гамильтон Бергер, ни Артур Трэгг не скажут мне, что мое место — в адвокатской конторе, где я должен ждать, пока не появятся ключи к разгадке тайны. В ближайшее время им придется здорово покрутиться на горячей сковородке, а когда они наконец разберутся, что к чему, они поймут, что я давно уже знаю ответы на все вопросы.
  — Я хочу вам кое-что сказать, шеф. Признаюсь, вы меня напугали.
  — Боялась, что тебе вынесут обвинительный приговор?
  — Я… я не знаю. Все казалось таким безнадежным, когда эти косвенные улики стали нагромождаться одна на другую.
  Мейсон обнял ее за плечи.
  — Дорогая, всегда следует верить своему адвокату, — сказал он с серьезным видом.
  Дело о зарытых часах
  Глава 1
  Двухместная машина с урчанием поднималась вверх по извилистому шоссе. Черные глаза Адели Блейн, обычно такие выразительные, сейчас не отрывались от дороги — бесчисленные повороты требовали полного внимания.
  Мисс Блейн было двадцать пять, но как говорила ее сестра Милисент: «Нашей Адели никогда не дашь ее лет. Либо она лет на пять моложе, либо на двадцать старше».
  Сидя рядом с ней, Гарлей Раймонд вынужден был держаться за ручку дверцы, чтобы при крутых поворотах балансировать телом в нужную сторону.
  В госпитале с большим трудом восстановили подвижность суставов. «Какое-то время движения будут скованны, — предупредили Раймонда, — локоть еще поболит. Но как можно больше двигайте рукой, развивайте мышцы. Только берегите локоть от ударов». Он и берег, а сейчас, на такой дороге, тем более.
  В сотне футов ниже шоссе сверкал горный поток, прыгая с одетых пеной скал, чтобы исчезнуть, наполнив каньон грохотом, и словно посылал сияющие улыбки нависшим над ним скалам.
  Дорога прошла через подвесной мост и начала крутой подъем, уже по ту сторону каньона, к поросшему соснами плато. Дальше, левее, пылающее солнце Калифорнии превращало гранит в сверкающий хрусталь, отчего тени под горами казались разлитыми чернилами.
  Дорога петляла по плато, где стройные сосны одуряюще дышали смолой. Правее, в долине, жаркое марево походило на расплавленную бронзу, выплеснутую в кремово-розовую опоку из высохших берегов.
  — Устали? — спросил Гарлей.
  — Нет. Немного обеспокоена, и только.
  Впереди возник новый поворот, и разговор прервался сам собой. Затем, на коротком участке прямой дороги, Адели удалось взглянуть на Раймонда.
  — А вот вы устали, — заметила она. — Чуть ли не в первый день возвращения из госпиталя я потащила вас в папин домик… А перед этим вы еще беседовали в клубе!
  Гарлей спокойно ответил:
  — Нет, я совсем не устал. Наоборот. Понимаете, я почти забыл, что на земле существуют такие вот места, теперь будто рождаюсь заново.
  — А беседа в клубе… утомила вас?
  — Меня — нет. Вот слушателей…
  Он рассмеялся, стараясь поменьше отвлекать девушку.
  — Гарлей, вы прекрасно поняли, что я имела в виду.
  — Понял, понял…
  — Что же вы рассказывали?
  — Ничего из того, чего они ожидали. Я поведал им о войне как о тяжелой работе, без фанфар и оркестров…
  Через некоторое время Адель внезапно спросила:
  — Вы собираетесь работать у моего отца?
  — Он звонил и сказал, чтобы я заглянул к нему, когда будет время. У него ощущение, будто я не знаю, чем заняться.
  — Ему нужен человек вроде вас, кому он мог бы довериться… Не такой, как…
  — Джек Хардисти, да?.. Разве так ничего хорошего и не вышло?
  — Не будем на эту тему, — резко сказала девушка. И добавила мягче: — Конечно, ничего хорошего получиться и не могло, но мне бы не хотелось это обсуждать.
  — О’кей.
  Адель Блейн искоса взглянула на спутника. Безразличие в его голосе было ей в новинку. Еще год назад она разбиралась во всех его настроениях, а сейчас он ее удивлял. Словно они смотрели в разные концы телескопа: все важное для нее казалось ему незаметными пустяками.
  Начался новый обрывистый каньон. На вершине подъема Адель резко свернула влево и повела машину дальше, где на вершине треугольника плато примостился домик, такой же естественный здесь, как любая сосна.
  Одноэтажное строение с широким порталом, протянувшимся вдоль всего фасада, — цель пути. Балюстрада сделана из тонких ошкуренных бревен. Стены сложены из более прочного материала, но солнце и ветер состарили его и придали ему коричневато-зеленые цвета, так гармонирующие с общим тоном вокруг.
  — Ничего? — спросила Адель.
  Гарлей равнодушно кивнул, а девушка вдруг испугалась, что ему скучно, но сразу уловила выражение его глаз.
  — Я много думал о таком месте, — медленно сказал он. — Это, как мне кажется, олицетворение спокойствия, единственно нужное человеку… Дефицит в наши дни… Долго мы тут пробудем?
  — Не очень.
  — Я могу быть чем-нибудь полезен?
  — Нет, нет, всякие домашние дела… А вы побудьте на солнышке и отдыхайте.
  Адель наблюдала, как гость вылезает из машины, оберегая локоть.
  — Не заблудитесь? В ручье вкусная вода… Освежитесь.
  Она вошла в хижину, открыла все окна, чтобы проветрить помещение.
  Гарлей нашел ключ с хрустальной водой. Тут же висел ковшик, высеченный из гранита.
  Напившись, он побрел к залитому солнцем кусочку плато у подножия скалы. Оттуда был виден через каньон пологий откос, уже заполняющийся пурпурными тенями заката. Стояло полное безветрие, даже сосны не шептались. Окружающие горы поражали переходами цветов всех оттенков, взрываясь кое-где остроконечными зубцами.
  Гарлей сделал себе подушку из сосновых игл и, опустив на нее голову, закрыл глаза. Он почувствовал внезапное утомление человека, изнуренного болезнью.
  Тик, тик, тик…
  Тиканье?! Гарлей открыл глаза. Что это?.. Или он уже начал видеть сон? Нет…
  Тик, тик, тик…
  Черт, и тут нет тишины!.. Его часы не в состоянии так громко тикать… Похоже, звуки идут из-под земли, прямо под его ухом.
  Раздраженно хмурясь, Гарлей отполз, сунул под голову свернутое пальто.
  Тиканье пропало, а с ним и сонливость. Гарлей лежал под кружевом сосновых ветвей, над ним синело небо. Он все очень четко видел и всему завидовал. Хотелось стать сосновой иголкой, чтобы лежать вот так и лежать, не думая ни о чем. Это у него получилось, и в конце концов он заснул.
  Проснувшись, Гарлей вздрогнул. Он увидел стройные ноги сидевшей рядом девушки.
  Адель улыбнулась улыбкой сестры милосердия.
  — Полегчало?
  — Небо свидетель, да! Который час?
  — Около шести.
  — Господи, значит, я дрых часа два?
  — Ну, не страшно. Часок, наверное. Вы сразу же легли, как мы расстались?
  — Да. Будто кто-то вынул затычку из моей души, вся она, сила моего духа, испарилась. Зато теперь — будто выиграл миллион!.. Вы готовы ехать обратно?
  — Угу. Если вы готовы.
  — Я полон сил.
  Гарлей сел и встряхнул пальто.
  — А зачем тут часовой механизм?
  — Какой? Где?
  — Какой — не знаю. Здесь. Наверное, что-то регулирует. Я даже откатился в сторону. Мешало.
  Гарлей посмотрел на девушку и расхохотался.
  — Вы думаете, я был в психиатричке?
  Адель посмеялась тоже, но не слишком естественно.
  Немного удивленный Гарлей показал на кучу иголок:
  — Послушайте сами. Вон там.
  Девушка приложила ухо к указанной точке, явно больше из вежливости, чем из любопытства.
  Гарлей с удовольствием наблюдал, как на смену недоверчивому выражению на ее лице все яснее проступает удивление.
  — Это я и имел в виду, если позволите, — с достоинством произнес он.
  — Но это же часы?! — воскликнула Адель.
  Разрыв кучу сосновых игл, она вытащила небольшую, лакированную жестянку.
  Гарлей поднял крышку.
  Там, заложенный со всех сторон деревянными пробками, бойко тикал прелестный будильник. Гарлей сразу узнал работу первоклассного часовщика. Гарлей сверился по своим часам.
  — Отстают на двадцать пять минут, — сказал он. — Такая отличная марка! Не должны бы… Но взгляните, как неглубоко они закопаны! Крышка почти на одном уровне с землей, только чуть присыпана хвоей.
  — Что за ненормальное желание закапывать часы! — воскликнула Адель.
  До них донесся шум машины, поднимающейся в гору.
  — Похоже, едут сюда, — сказал Гарлей. — Давайте-ка положим часы обратно, откуда взяли, и выйдем навстречу машине. Кто знает…
  — Действуйте, — кратко сказала Адель.
  Через минуту часы покоились на прежнем месте, в своей ямке, под хвоей и мхом.
  Заросли кустов скрывали их. Машина повернула к плато и выехала на залитую вечерним солнцем прогалину. Это был мощный закрытый автомобиль синего цвета.
  — Это же машина Джека! — воскликнула Адель.
  Машина резко затормозила перед домиком, дверца раскрылась, и оттуда вылез Джек Хардисти.
  Раймонд двинулся к нему, но Адель осталась на месте.
  — Не надо! — шепнула она. — Подождем…
  Хардисти нагнулся и достал из машины садовую лопату. Он уже шел к подножию скалы, но на полпути остановился, заметив в зарослях две фигуры.
  Парочка замерла в нерешительности, а затем повела себя как ни в чем не бывало, вполне естественно, но чересчур суетливо.
  — Выйдем, как будто мы его не заметили! — шепотом скомандовала Адель.
  Раймонд заметил, как Хардисти воровато спрятал лопату обратно в машину.
  Адель удивленно ахнула, будто только что увидела Джека и машину.
  — Что такое? Здесь машина? Это Джек?
  По мнению Гарлея, сцена удалась девушке примерно так же, как какой-нибудь самонадеянной школьнице Джульетта на выпускном вечере. Пришлось ей подыгрывать — Гарлей состроил мину влюбленного, застигнутого врасплох.
  Хардисти двинулся им навстречу. Он был узкоплеч и узколиц, но изящен — благодаря искусству дорогого портного. На крупном носу элегантно сидели очки. С ненатуральным энтузиазмом он пожал руку Раймонду.
  — Вернулся наш герой?.. Как вы себя чувствуете, Гарлей?.. Хэлло, Адель!
  Природа обделила Хардисти способностью проявлять сильные чувства, которых к тому же он не испытывал и сам это знал. Раймонду трудно было заставить себя ответить с той же «сердечностью».
  Адель Блейн держалась настороженно, первый бурный момент встречи сменился тихим ручейком вежливого разговора. Наконец Хардисти попросил:
  — С вашего позволения, Адель, я хотел бы подняться к домику. Неделю тому назад я приезжал сюда и потерял свой любимый охотничий нож.
  — Неделю? — с сомнением протянула Адель. — Я думала, тут лет сто никто не был и не открывал окон!
  — Я, конечно, этим не занимался. Приехал на пару часов отдохнуть. Такой тут мир и покой, а это помогает принимать всякие решения…
  — Это ваше дело, — с достоинством заявила Адель. — А мы уже собирались обратно. Я привела все в порядок. Завтра приезжает папа… Вы готовы, Гарлей?
  Раймонд с готовностью кивнул, глядя то на девушку, то на нового гостя.
  — Надеюсь, вы отыщете свой нож, — сказал он, направляясь к месту, где осталась машина.
  Хардисти стал предельно внимательным и еще добавил своей «душевности».
  — Спасибо, старина!.. Как ваша рука?.. Не очень беспокоит?.. Не переоценивайте своих сил, берегите себя! Не старайтесь разорваться на части!.. Не перенапрягайтесь, дружище.
  Только достигнув прямого участка дороги на Конвейл, Адель дала выход своим чувствам:
  — Я ненавижу его!
  — Он был бы приятным, если бы не прилагал усилий казаться приятным… Запало бедняге в голову, что он обязательно должен нравиться людям! Вот и паясничает, а похож на тряпичного болвана, играющего в стриптиз…
  — Даже не в этом дело. Он надменный к тому же! И опять дело не в этом, бог с ним! У него явный комплекс неполноценности, можно только посочувствовать… Вся беда в том, что он сделал с моим отцом!
  Гарлей не успел задать вопроса, девушка продолжала:
  — В его банке недостача свыше десяти тысяч долларов. Вы должны знать: только благодаря папиным деньгам и влиянию он вообще туда попал…
  — Боюсь, я немного отстал от жизни, — извиняющимся тоном проговорил Гарлей.
  — Не много потеряли! — запальчиво сказала Адель. — Жизнь ужасна! Папа основал в Роксбери банк, устроил Джеку место на пять тысяч, и все только потому, что он — муж моей сестры Милисент!
  Гарлей дипломатично молчал, не вмешиваясь в эмоциональный монолог.
  — Этот подонок читает книги о выдающихся личностях и черпает оттуда свои манеры, словечки, поведение… Он прячет свою полуголодную, хнычущую душонку за этой маской. Разыгрывает этакую сильную личность… Наверное, это я — сильная личность, если у меня хватает терпения не говорить ему в лицо то, что я о нем думаю!
  — О недостаче известно? — негромко спросил Гарлей.
  — Только руководству. Причем папа гарантировал: никаких потерь от Джека банк не понесет, так что они вопить не станут. Я тоже думаю, папа все уладит — опять-таки ради Милисент, не стоило даже заговаривать об этом. Так, вырвалось случайно… забудьте все, Гарлей.
  — Я уже забыл, — улыбнулся спутник.
  Девушка горько подумала, что еще год назад он принял бы ее мучения всерьез, а сейчас просто согласился выбросить все из головы.
  — Как никогда папе сейчас нужен верный человек… — И Адель вспомнила, что уже говорила об этом. Но Гарлей ее как бы не слышал. Или не пожелал придавать значения ее словам, или не отнес их на свой адрес… Во всяком случае, мысли его текли совсем в другом направлении. Это стало ясно, когда он спросил:
  — Зачем Джек зарыл часы в землю?
  — Вы думаете, это он?..
  — У него была лопата, которую он спрятал, увидев нас. И шел к тому самому месту.
  — Как странно, я тоже на него подумала, но ничего не могла понять. Я… Ой!.. Смотрите! Машина Милисент!
  Адель замахала рукой несущимся на них огням.
  Встречная машина замедлила ход и остановилась. Глаза Милисент внимательно глядели на них через стекла очков без оправы.
  Раймонд подумал: напрасно она отказалась от карьеры операционной сестры, пройдя полный курс… Видимо, ищущая натура не удовлетворилась бездумным существованием дочери богача… И вот — замужество, на этом все замкнулось. Сначала, казалось, счастье бесконечно, а затем оно увяло, не успев расцвести.
  Не слишком выразительное лицо Милисент сейчас будто совсем одеревенело.
  — Хэлло! — тускло произнесла она. — Ездили в домик? Хэлло, Гарлей! Едва узнала, как ваши дела?
  Раймонд вылез из машины, чтобы поздороваться с Милисент. В ее однотонном голосе все же было больше душевности, чем во всех излияниях Джека…
  — Рада видеть. Слышала, вас серьезно ранило. Как сейчас?
  — Здоров как бык. Тоже рад вас видеть, Милисент.
  — Убирала в домике? — задала она вопрос Адели, а когда та кивнула, спросила: — Вы там… я хочу сказать… Вы не видели…
  — Да, — подтвердила сестра, читая ее мысли, — приехал как раз в ту минуту, когда мы уезжали.
  Милисент явно переживала. Ей не хотелось так сразу бросать Гарлея, но не терпелось помчаться к Джеку.
  — Как хорошо, что мы встретились, — пробормотала она, включая зажигание. — Надеюсь, будем часто видеться… Старая дружба, одним словом…
  — Одним словом, кати! — сказала насмешливо сестра, и дверца захлопнулась.
  Адель растерянно посмотрела вслед сорвавшейся с места машине, затем села поудобнее и включила зажигание. Под шум мотора девушка что-то пробормотала себе под нос, не слишком лестное для сестры.
  — Она знает о растрате? — спросил Гарлей.
  — Надеюсь, нет… Этого еще не хватало!
  — Тогда почему она была как на иголках? Так спешила к своему Джеку?
  — Семейные неполадки… Помимо всего прочего… Ах, не будем говорить о Джеке… Принесла его нелегкая на этот крохотный островок покоя… Кстати, где вы остановились, Гарлей?
  — В отеле.
  Адель включила третью скорость, и они понеслись не хуже Милисент. А ведь на горной дороге стоило бы подумать и о покрышках… И хотя спидометр показывал всего пятьдесят пять миль, езда походила на бешеную.
  Адель Блейн вдруг рассмеялась:
  — Простите, но я вспомнила о назначенной на вечер встрече. Боюсь, опаздываю… С вами всегда одно и то же, Гарлей… Вы заставляете меня обо всем забывать. А ведь солнце почти село…
  Глава 2
  Гарлей Раймонд принял душ, с удовольствием растянулся на мягкой постели и сразу же вынужденно признал: резервы его энергии ограниченны. Вражеские пули, пожалуй, отняли у него куда больше сил, чем он предполагал.
  Резко зазвонил телефон. По тому, как он болезненно вздрогнул, Гарлей понял: и нервы его могли бы быть покрепче.
  Местная телефонистка сообщила, что в вестибюле его дожидается мистер Винсент Блейн.
  — Блейн? — удивился Гарлей. — Скажите ему, будьте добры… Скажите: я сейчас спущусь вниз. А если он торопится, то попросите его подняться сюда.
  Гарлей натянул рубашку и брюки и принялся зашнуровывать туфли, когда в дверь осторожно постучали.
  Нет, на улице он не узнал бы Винсента Блейна, хотя не виделись они немногим больше года… И суть даже не в том, что отец Адели и Милисент постарел, хотя постарел он разительно… У него был несвойственный ему обеспокоенный вид.
  Они сели. Мистер Блейн по-прежнему был обворожителен в обращении, причем совершенно искренне. Участлив и сердечен без покровительства и снисходительности, поэтому на него никто не обижался. И Гарлей понимал: хотя старик явился к нему по чрезвычайно важному делу и находится в напряжении, он не заговорит о деле до тех пор, пока не выполнит всех человеческих правил, обязательных при встрече с пострадавшим и только-только выздоравливающим человеком.
  Поэтому Гарлей отвел его извинения, скороговоркой сообщив о своем здоровье необычайно оптимистично, пожаловался на свою «лень» и прямо приступил к делу:
  — Не могу ли я быть вам чем-нибудь полезен?
  В проницательном взгляде мистера Блейна мелькнула напряженность.
  — Это чертовски любезно, что вы мне предлагаете помощь… Я сам не знаю… Видите ли, немного волнуюсь из-за Адели. Ведь вы ездили вместе?
  — Да. И вместе вернулись в город.
  — Ее еще нет дома.
  — Она мне сказала о важном свидании, о котором чуть не забыла, — успокоил Гарлей. — Мы так неслись, что я серьезно беспокоился о покрышках… А сейчас вот прилег…
  Блейн пустился в извинения, но Гарлей рассмеялся:
  — Я как раз готовился заняться перевариванием той огромной порции здоровья, которую почерпнул в вашем горном домике… Вот где чистый рай!
  Блейн механически кивнул, занятый, вероятно, какими-то далекими мыслями.
  Внезапно он бросил быстрый взгляд на Гарлея:
  — Вам не улыбается пробыть там несколько дней?
  — В домике?
  — Ну да.
  — А вас это не стеснит?.. Я слышал, у вас там с кем-то намечена встреча…
  — Проведу ее дома. Я бы хотел, чтобы вы там пожили. Конечно, придется самому заботиться о пище.
  Гарлей широко улыбнулся:
  — Если вы говорите серьезно, то я ничего лучшего и не желал бы.
  — Сегодня вы там ничего не видели?
  Блейн тщетно пытался скрыть свою заинтересованность.
  — Видел. Вашего зятя.
  Коротко подстриженные усы старика выразительно шевельнулись, как если бы он удержал ругательство.
  — Ничего особенного в его поведении не заметили?
  — Его манеры показались обычными.
  — Да, да, я понимаю, — хлопушка, вообразившая себя дальнобойным орудием… Слушайте, Гарлей. Мне нужно, чтобы вы кое-что сделали для меня. Вам прилично заплатят, а позже мы договоримся о чем-то постоянном. Пока же я прошу вас немедленно отправиться в домик. Прямо сейчас. И следить за всем, что там происходит. — Заметив его колебания, старик добавил: — Можете не сомневаться, любая компенсация…
  — Да нет. Дело вовсе не в этом. Я просто не могу представить себе, каковы мои функции.
  — Что же, придется объяснить. Скажу вам то, чего не знает жена Джека, Милисент. У него в банке недостача в десять тысяч долларов. Возможно, Адель поделилась с вами, она это знает… Не хочу скрывать и скажу то, чего и она не знает. Я и пальцем не шевельну, чтобы погасить скандал. Черт с ним. Лично я не считаю членом семьи этого негодяя… Он пробрался в нашу семью, сбив ловким ударом Милисент с ног… На нее, бедняжку, местные парни не клевали. А шикарных охотников за приданым ей встретить не пришлось, этот обскакал всех. Я его видел насквозь, и то иной раз обманывался — уж такими влюбленными глазами он смотрел на свою добычу! А дочь прямо светилась от счастья. И уж конечно, никого бы не стала слушать… Ладно. Вам это неинтересно. Перехожу к сути дела… Я сказал Хардисти, что не намерен его покрывать. Но был непоследователен. Знаете, как он проучил меня за то, что я сразу же не отправил его в тюрьму?.. Вам и в голову не придет. Он забрал остальные деньги из банка, все! Около девяноста тысяч долларов, о чем и сообщил мне по телефону… Шантажист! Он заявил, если мне жаль такой суммы, то пусть я не пожалею десяти тысяч. А ему, мол, сидеть в тюрьме приличней не за такую ерунду, а за хороший куш… И будет на что жить потом, после тюрьмы, когда его никто не примет на работу… Ну не скот?
  — Скот, — кратко согласился Гарлей.
  — И я уверен, он отправился в мой домик в поисках тайника для украденного… Ну а коли так, то при известном везении это место можно будет отыскать… а?
  Вместо ответа, Гарлей Раймонд стал надевать пальто.
  — Я готов, мистер Блейн. Поехали.
  — Подкрепитесь сначала. Пойдите в ресторан и поужинайте как следует. Мне все равно не освободиться раньше чем через час-полтора… Было бы хорошо, чтобы вы примерно через этот промежуток времени ждали меня в холле… Честное слово, мой мальчик, огромную тяжесть вы снимаете с моей души!
  Глава 3
  Поздним вечером домик казался отрезанным от всего мира. Тишина заставляла человека вспомнить, что у него есть душа, и он начинал вслушиваться в неясный ритм внутри себя.
  Звезды висели прямо над верхушками сосен. Гарлею казалось, что выйди он на веранду да прицелься из мелкокалиберной винтовки — и все они упадут к его ногам, как елочные игрушки. Вечер был неприятно холодный, с той особой пронизывающей сыростью, характерной для горных мест, леденящей и заставляющей думать о кресле перед горящим камином, и больше ни о чем.
  Как только мистер Блейн уехал, Гарлей сразу же растопил печку. Сухие сосновые полешки весело трещали, и его охватила волна тепла — только сейчас он почувствовал, как промерз. Взяв в передней комнате одеяло, Гарлей устроил себе уютную постель на хорошей, пружинистой кушетке и вернулся к теплу очага. Но очарование огня нарушилось каким-то посторонним шорохом.
  Гарлею почудились чьи-то шаги. Свет он еще не зажигал, юркнув в холодную кухню, плотно закрыл дверь туда, где мерцала горящая печка… Правда, его мог выдать дымок из трубы…
  Запоры надежны. Он прижался лицом к окну. На веранде, несомненно, кто-то был, с кошачьей легкостью двигался от одного окна к другому, пытаясь заглянуть внутрь.
  Чтобы глаза привыкли к темноте, Гарлей на секунду зажмурился. Когда он снова открыл их, незнакомец показался ему рельефней. К тому же щелочка света из той комнаты, где топилась печка, сквозь неплотную драпировку слабой полоской перерезала чужое лицо, будто фосфоресцирующим карандашом. Гарлею надоела игра в прятки, и он уже решил выйти, как вдруг услышал:
  — Эй! Есть кто в доме?
  Голос тут же поглотила мертвая тишина.
  Гарлей подошел к двери, но не открыл ее.
  — Кто там?
  — Произошел несчастный случай.
  — Где?
  — На дороге. Внизу.
  — Вы ранены?
  — Нет, но мне нужна помощь.
  Гарлей распахнул дверь. Стоявший перед ним человек был молод. Губы капризно очерчены, но взгляд прямой и твердый, невысокого роста, худощавый, но мускулистый, с быстрыми движениями и, очевидно, хорошей реакцией.
  — Я не знал, что здесь живут, пошел наугад. Извините.
  — Я здесь «живу» от силы полчаса, — сказал Гарлей и тут же добавил: — Вы, как видно, лучше меня знакомы с местностью?
  Молодой человек поклонился:
  — Ваш ближайший сосед. Мой домик в полумиле отсюда.
  Гарлей протянул руку:
  — Гарлей Раймонд.
  — А я — Бертон Страг. Писатель, с вашего позволения. Мы с сестрой арендовали брихемовский домик.
  — Кажется, я его видел… Не войдете?
  — Лучше, если вы сами выйдете. Там под откос свалилась машина. Я было отправился к Роду Витону, а по дороге мне что-то мелькнуло в вашем домике. Я даже удивился. Вот уже несколько месяцев тут не было живой души.
  — Кто тот человек, о котором вы упомянули?
  — Родней Витон, художник. По его милости мы тут и оказались. Он приобрел здешнюю хижину, сманил нас… Ну а вы не против пойти поинтересоваться той машиной?
  — Это не очень далеко? — спросил Гарлей и пояснил: — Видите ли, я так называемый выздоравливающий…
  Страг взглянул на него с невольным восхищением:
  — Фронт?
  — Да.
  — Проклятье! Я так рвался, не пустили. Туберкулез. Пока живешь себе потихонечку — ничего… Но под пулями вряд ли это возможно… Пожалуй, вам лучше не ходить, если у вас еще не все о’кей. Авария произошла примерно в четверти мили отсюда.
  — Выходит, где-то возле…
  — Да. Там, где развилка. Кто-то гнал на большой скорости и не заметил поворота. Голубая громадина… Вряд ли уцелели люди, но хотелось бы удостовериться. Чтобы поднять машину, надо вызвать парней. Вот почему я…
  — Иду, — сказал Гарлей, всеми силами подавляя волнение. «Голубая громадина» могла оказаться машиной Хардисти.
  — Вы думаете, водителя придавило?
  — Всякое может быть. А может, и уцелел, сам удрал за помощью. Во всяком случае, там осталась моя сестра. Если понадобится, она успокоит, что помощь близка. Идите, а я забегу за Витоном, и мы догоним вас.
  — Договорились. Оденусь, проверю печку и пойду.
  Гарлей вернулся, помешал в печке, закрыл заслонку и надел пальто, застегнувшись на все пуговицы. Затем положил в карман фонарик и вышел, заперев дверь на ключ…
  Стало заметно холоднее и темнее. По дороге Гарлею приходилось несколько раз пускать в ход фонарик. Он был так поглощен тем, как бы не попасть в какую-нибудь яму, что незаметно для себя быстро достиг того места, где дорога пересекалась с главным шоссе.
  Да, если машина выскочила сюда на полном ходу, то ей ничего не стоило загреметь с обрыва.
  Раймонд снова включил фонарик, ища следы колес. Они казались достаточно четкими. Если их ищешь. А когда они ехали сюда с Блейном, оба не думали ни о каких следах и ничего, разумеется, не заметили.
  — Эй! — откуда-то снизу, из темноты, донесся до него женский голос.
  — Хэлло! — отозвался Гарлей. — Это мисс Страг?
  — Да.
  Тут он увидел ее. Она стояла на крутом склоне, держась за сосну.
  — Не вздумайте спускаться здесь. Пройдите вперед по дороге еще немного, там есть плоский каменный выступ… и будьте осторожны.
  — Скоро должны подойти ваш брат и его приятель, за которым он пошел. Я из домика мистера Блейна, вверх по дороге… Далеко машина от вас?
  — Прямо подо мной. Похоже, она пустая.
  Гарлей прошел еще немного и обнаружил подобие каменного мостика, по которому спустилась девушка.
  Она оказалась высокой и стройной. Больше он ничего не увидел — не будешь ведь направлять фонарик в лицо. Во всяком случае, судя по небрежному тону, она знала себе цену. Гарлей представился. Она назвала себя Лолой. И он почувствовал на себе тот вопросительный взгляд, которым во время войны встречают каждого мужчину в штатском. Неожиданно она проговорила:
  — Ах да! Вы же из госпиталя. Я читала о вас в конвейлской газете.
  Гарлей перевел разговор на упавшую с обрыва машину. Она лежала колесами вверх, кузов застрял между большими валунами. Это, безусловно, была машина Хардисти.
  — Я не слышала даже слабого шума. Если водитель там, его уже нет в живых… Поговорим лучше о вас.
  На протяжении последующих десяти минут Гарлей подвергся весьма искусному подробному допросу.
  Наконец до них донесся с шоссе шум машины. Хлопнула дверца, и кто-то спрыгнул на шоссе.
  — Это ты, Берт?
  — Да.
  — Все привез?
  — И топор, и фонарь, и веревку. Только не Рода. У него на дверях записка, что он в городе.
  — Обойдемся.
  — Тебя нашел мистер Раймонд?
  — Я здесь! — отозвался Гарлей.
  — Тогда, думаю, мы справимся… Обвяжу веревкой машину… Минутку! Вроде бы кто-то едет.
  Блеснули фары приближающейся машины. Лучи отразились на соснах и перерезали дорогу, упираясь в черную бездну, обозначавшую каньон.
  Завизжали тормоза. Голос Берта позвал:
  — Не могли бы вы… нам помочь! Тут внизу машина…
  Взрыв густого мужского смеха, хлопанье дверцы. Затем — бас:
  — Черт, как официально!
  — Это Род. Возвращается из города, — пояснила Лола Гарлею.
  Теперь уже раздался певучий голосок:
  — Добрый вечер, Берт.
  — Хэлло, Мирна!
  — Поднимать наверх мы ее не станем, — заявил Род, — просто удостоверимся, что в ней никого нет, а потом — до свидания. Берт, давай топор, я свалю вон то дерево, воспользуемся им как рычагом.
  Можно подумать, Витон всю жизнь занимался подобными операциями. Показалось, что гигант срубил дерево тремя-четырьмя взмахами. Приятно было смотреть на него. Он обрубил ветви, получив в итоге великанский шест…
  Неторопливо, без суеты и криков, он продолжал командовать:
  — Ну-ка, Раймонд, нажмите на противоположный конец. Просто сядьте на него. Поберегите раненую руку. Берт и Лола, отойдите подальше… Раз, два — взяли!
  Со стоном и скрежетом машина приподнималась. Витон закрепил ее в таком положении между валунами и сказал:
  — Теперь сбавьте давление. Изменим угол поворота… О’кей. Еще раз — взяли!
  И снова машина немного переместилась.
  — Отлично! — сказал Витон. — Теперь она хорошо просматривается…
  Стекла кабины затянулись паутиной трещин. Внутри никого не было.
  — Пустота, — объявил Витон, — но все-таки надо хорошенько проверить.
  Пучок света обшарил кабину. Пусто.
  — Нет ли там лопаты? — вдруг спросил Гарлей.
  Все удивленно переглянулись. Он поспешил объяснить:
  — Мне кажется, я знаю эту машину. Если это та, что сегодня была у домика мистера Блейна, то возле сиденья должна быть лопата.
  — Ясно… Нет, никакой лопаты я не вижу, — после паузы сообщил Витон.
  Лола с облегчением рассмеялась:
  — Что ж, мы свой гражданский долг выполнили. Остался последний трюк: благополучно подняться отсюда.
  При помощи веревки они все довольно легко совершили опасное восхождение по отвесному склону. Только Гарлей остался внизу.
  — Знаете, я что-то не очень доверяю своей руке… Лучше обойду! — крикнул он.
  — Ерунда! — не послушал его Витон. — Обвяжитесь морским узлом, и вам будет достаточно одной руки.
  Признаться, и одной руке Гарлея нечего было делать: с такой легкостью и силой тащил его наверх Родней Витон.
  На шоссе Раймонд был представлен Мирне Пейсон, владелице ранчо. Одного взгляда на широко расставленные смеющиеся глаза Мирны, на алые полные губы хватило Гарлею, чтобы понять, почему рядом с ней мужчины забывают обо всем на свете. Ее поразительно белая, матовая кожа доказывала, что достижения косметики приняты ею на вооружение, а портниха немало потрудилась, чтобы одежда подчеркивала и преподносила все прелести фигуры. Мужчины обычно замечают окончательный эффект, но женщины понимают: это искусство и опыт…
  Гарлей узнал, что двухместная крытая машина старой марки принадлежала Роду. Он подобрал свою соседку для поездки в город «ради экономии резины и бензина». Пусть уж покрышки «летят» у одной машины, чем у двух…
  Лола молчала, она не одобряла таких соображений.
  Впрочем, Гарлей почувствовал себя таким усталым и разбитым, что им овладело глубокое безразличие к взаимоотношениям этих людей.
  — Разрешите откланяться, — вяло сказал он, — у меня был утомительный день.
  — Мы довезем вас! — торопливо предложил Берт.
  — Не беспокойтесь…
  — Вот еще! — твердо сказала Лола. — Садитесь.
  Она заняла середину переднего сиденья, Гарлей сел рядом, а Берт втиснулся за руль.
  Мгновение казалось, что Родней Витон пребывает в некой растерянности, желая что-то сказать Лоле… Но Мирна окликнула его:
  — Скорей, Род. Нам надо убрать с дороги свою машину, чтобы они могли проехать!
  — Ближайший телефон в трех милях отсюда по дороге, — задержал Берт Рода. — Я должен отвезти Гарлея, а вы, может быть, доберетесь до автомата и известите полицию об аварии.
  Род размышлял несколько секунд, затем произнес:
  — Пожалуй, это необходимо. Я извещу шерифа. Спокойной ночи!
  Машины разъехались.
  Гарлей был доволен молчанием, установившимся в машине. Все его существо молило о покое… Они остановились перед домиком, и Берт выразил надежду, что теперь с Раймондом можно будет встречаться. Лола сказала что-то в этом же духе. Раймонд понимал, Берт не отказался бы сейчас от пары стаканчиков в тепле, но не нашел в себе сил пригласить к себе новых знакомых.
  Поднявшись на крыльцо, Гарлей с отчаянием подумал, какой же он стал развалиной. Надо было пойти посмотреть на зарытые в землю часы, но сил осталось только на то, чтобы раздеться и вытянуться на приготовленной постели.
  Заснул он мгновенно.
  Глава 4
  Проснулся Гарлей за час до рассвета от нестерпимого холода. Навалив на себя еще несколько одеял, он стал смотреть в широкое окно на светлеющее небо… Выбирал какую-нибудь звезду и забавлялся тем, как постепенно она стирается полосой света. Он ей приказывал задержаться, но звезды исчезали бесследно, и уже через секунду он не мог найти место, где только что светилась яркая точечка.
  Выбравшись на веранду, Гарлей вдохнул свежего горного воздуха и почувствовал острый голод. Он разжег сразу две керосинки, сварил крепкий кофе, зажарил яичницу с беконом, несколько тостов, открыл баночку паштета.
  Завтракая, Гарлей думал о зарытых часах. Пока грелась вода для мытья посуды, он вышел наружу, постоял на веранде и прогулочным шагом, с наслаждением вдыхая аромат сосен, пошел по устланной иглами тропинке. Нужное ему место он нашел сразу и разгреб хвою и мох…
  Будильник весело тикал… Гарлей взглянул на свои часы. Разница по-прежнему равнялась точно двадцати пяти минутам.
  Он снова закопал часы, стараясь сохранить прежний порядок, и вернулся в домик. Вода нагрелась, но нигде не было видно посудных полотенец. Гарлей вспомнил, как мистер Блейн говорил ему, что все нужное он найдет в комоде, и направился в спальню, отметив, что эта комната, обращенная на север, еще хранит ночной холод. Он не успел дойти до кедрового комода, как заметил на кровати чью-то фигуру. Кто это?
  Может быть, пока он отсутствовал, приехала Адель?.. Или Милисент?.. Любая могла открыть дверь своим ключом и улечься спать, не подозревая о его прибытии сюда.
  Гарлей с неудовольствием подумал о всевозможных глупейших недоразумениях. Он не знал, что теперь делать… Удалиться как можно тише, окликнуть спящего?
  Человек лежал спиной к двери, укрытый с головой.
  Гарлей решил не затягивать выяснение ситуации.
  — Доброе утро!
  Человек не пошевелился.
  Гарлей повысил голос:
  — Я не хотел бы вас беспокоить, но желал бы выяснить, кто вы?
  Царило мертвое молчание, очень странное, не похожее на молчание спящего человека. Гарлей шагнул вперед и положил руку на то место, где у человека предполагалось плечо… Оно было ледяным.
  Гарлей сдернул одеяло. Это был Джек Хардисти.
  Он, вне всякого сомнения, умер несколько часов назад.
  Глава 5
  Перри Мейсон шагал по коридору к своему кабинету, насвистывая какую-то мелодию. Шагал с характерной для него ритмичностью навстречу неожиданностям нового дня, которые не замедлят объявиться, и не особенно торопился.
  Открыв личным ключом кабинет, он первым делом увидел широкую улыбку на лице Деллы Стрит, сидевшей за разборкой свежей почты.
  — Привет!.. Что в отношении прибыльных дел, моя министерша финансов?
  Делла шутливо поклонилась:
  — Доллары ждут вас, милорд!
  — Намечается новое дело? — Мейсон сразу стал серьезным.
  — Во всяком случае — новый клиент.
  — Где он?
  — Ну, он явно не из тех, кто будет ждать в приемной. Некий мистер Винсент Блейн, банкир и владелец универмага в Конвейле. Три раза прорывался к вам по междугороднему. Сначала не желал ни с кем разговаривать, кроме вас. Потом снизошел до разговора с вашей секретаршей.
  Мейсон повесил шляпу в шкаф, вытянул из пачки сигарету и только после этого заявил, закуривая:
  — Мне он не нравится.
  — Вы его знаете?
  — Понятия не имею. Думаю, это толстобрюхий задавака. Что он хочет от нас?
  — Вчера ночью в горном домике убили его зятя.
  Частые затяжки сигаретой говорили о том, что Мейсон заинтересовался.
  — Кого подозревают? — спросил он.
  — Никого.
  — Так какого дьявола я им нужен?.. Я же не сыщик, а адвокат. Пускай назовут убийцу, и я подумаю, как его оправдать.
  — Полагаю, вопрос тут в каких-то семейных тайнах. Поэтому мистер Блейн и не хотел говорить подробно. Обе дочери вчера были в этой хижине, да и он тоже… Ну, в конце концов, у него есть деньги.
  — Нудное внутрисемейное дело. Ни уму ни сердцу. Пусть разбираются сами, — вздохнул разочарованно адвокат.
  Делла Стрит с улыбкой заглянула в свою записную книжку.
  — В нем есть один оживляющий аспект.
  — Да?.. Слушай, Делла, когда я тебя отучу испытывать мое терпение?
  — Просто я приберегла самое вкусное на десерт.
  — Прекрасно, подавай мне его.
  — Зарытые в землю часы! Неподалеку от места убийства. Миниатюрный будильник, очень хорошей работы, идущий с аккуратным отставанием ровно на двадцать пять минут. Он в лакированном футляре, закреплен деревянными пробками в определенном положении.
  Мейсон сосредоточенно надел шляпу.
  — Собирайся, — сказал он. — Часы мне нравятся. Поехали.
  Глава 6
  В Конвейле Мейсону сказали: помощник шерифа, коронер — представитель управления по насильственным смертям, сам Винсент Блейн и некий Раймонд Гарлей, обнаруживший тело, несколько минут назад отправились на место преступления, и если он поднажмет, то их догонит.
  Мейсон, разумеется, «поднажал» и подъехал к домику как раз в тот момент, когда небольшая группа людей уже собиралась покинуть северную спальню, где лежал труп, в том положении, в каком его нашел Раймонд.
  Адвокат бегло взглянул на помощника шерифа. Это был Джеймсон, знакомый Мейсона, поэтому не могло возникнуть никакого недоразумения. И действительно, адвоката тотчас же ввели в состав группы, чему он был обязан не только своей репутацией, но и огромным влиянием мистера Блейна.
  И вот — северная спальня, промозглая от ночного холода. Бревенчатые стены, простая мебель, небрежно брошенная одежда, башмаки, сунутые под кровать, а на кровати неподвижная ледяная фигура небольшого человечка, который при жизни так отчаянно хотел играть роль волевой, магнетической личности. Смерть все поставила на свои места. Труп был ничтожен и невзрачен.
  Мейсон быстро, но подробно осмотрел комнату.
  — Ничего не трогайте, — предупредил помощник шерифа.
  — Не беспокойтесь, — успокоил, адвокат, цепкими глазами стараясь охватить все детали комнаты.
  — Несомненно, он спокойно разделся и улегся спать, — сказал представитель коронера, — и был убит в постели.
  — Пока несомненно только то, что он мертв, — сказал помощник шерифа, — и это убийство. Я должен запереть помещение до приезда специалистов из Лос-Анджелеса. А потом взглянем на закопанные часы, хотя я не знаю, что это нам даст.
  Он запер дверь спальни. Все вышли из домика, радуясь теплу и свету. Откос гранитной скалы сверкал на солнце.
  Гарлей подошел к знакомому месту, разгреб сосновые иглы и мох. Потом выпрямился с недоуменным выражением лица.
  — Я убежден, это то самое место, я тут был дважды. Но теперь…
  Помощник шерифа был настроен скептически.
  — Не похоже, чтобы здесь когда-либо вообще было что-то зарыто.
  — Не поискать ли поглубже? — озабоченно сказал мистер Блейн.
  Гарлей покачал головой:
  — Нет, крышка футляра была почти на уровне земли. Чуть присыпана…
  Он прилег головой на это место.
  — Вот так я устроился поспать на солнышке, и часы прямо затикали мне в ухо. А теперь ничего не слышно!
  Помощник шерифа разбросал хвою носком ботинка.
  — По-моему, с прошлой зимы тут ничего не копали. Вы, говорите, прилегли… может, вам это приснилось?
  — Я держал их в руках, вынимал из футляра! — вспыхнул Раймонд. — Это может подтвердить мисс Адель Блейн. Мы их нашли, когда она пришла сюда за мной!
  — Я не хотел обидеть вас, — успокоил Джеймсон, — но и поверить, понимаете, трудно. Такая чепуха. Вы и сегодня их тут обнаружили?
  — Да.
  — После того как нашли тело?
  — Нет, после мне было не до часов.
  — Значит, до того, как обнаружили в домике Хардисти?
  — Да, конечно.
  У помощника шерифа был вид человека, не желающего ввязываться в хлопотливые и непонятные дела.
  — Ну, значит, это не Хардисти взял их. Следовательно, ни к нему, ни к убийству они не имеют никакого отношения. Поговорим о его машине. Вы не представляете себе, как она попала в каньон?
  — Нет.
  — На следующий вопрос можете не отвечать, задаю его просто так, больше никто у вас об этом не спросит… Ваш ответ я приму за окончательный, Раймонд, будьте внимательны.
  — Благодарю за доверие.
  — Кто-то разогнал машину Хардисти под уклон, потом выскочил, а она рухнула на дно каньона. Это были не вы?
  Раймонд даже не обиделся.
  — Нет, разумеется.
  — Еще один вопрос.
  — Пожалуйста.
  — Почему мистер Блейн попросил вас пожить в его домике?
  — Наверное, хотел, чтобы за домиком присматривали.
  — Так, мистер Блейн?
  Тот не успел раскрыть рта, как Гарлей добавил:
  — Лично мне кажется, это простое великодушие со стороны мистера Блейна. Я расхваливал его домик, и он решил, что я сумею здесь поправиться после госпиталя. И придал приглашению вид задания, чтобы я не чувствовал себя обязанным.
  Мистер Блейн признательно улыбнулся. Затем обратился к помощнику шерифа:
  — Пока вы тут выясняете всякие детали с Раймондом, я хотел бы поговорить с мистером Мейсоном.
  Помощник шерифа милостиво кивнул.
  Подчиняясь жесту мистера Блейна, Мейсон и Делла Стрит отошли подальше, чтобы их не услышали.
  — Мистер Мейсон, — начал Винсент Блейн, — спасибо, что вы приехали. У меня сразу отлегло от души. Я очень в вас верю.
  — Благодарите закопанные часы, — усмехнулся Мейсон. — У вас есть какие-нибудь данные о них?
  — Только рассказ Гарлея, подтвержденный Аделью. Часы были, можете не сомневаться.
  — Именно в том месте?
  — Место мистер Раймонд мог перепутать.
  — Ол райт, это терпит. Выложите сейчас все, что вы от меня хотите. И поскорее.
  Винсент Блейн заговорил с такой поспешностью, что слова его сливались в одно какое-то междометие, из которого, впрочем, можно было понять и историю замужества Милисент, и все ничтожество задурившего ей голову Джека, и как старик узнал о его воровстве, граничившем с бандитизмом, когда он, шантажируя тестя, забрал из банка вообще всю наличность. Если, мол, Блейн не покроет его первую недостачу в десять тысяч долларов, то наутро в банке не будет уже девяноста тысяч…
  — И что же вы предприняли? — прервал его Мейсон.
  — Ничего. Я был связан по рукам и ногам, я за него два раза ручался, дал письменную гарантию… Идиот!
  — Ясно. Продолжайте.
  — Адель вчера приехала сюда с мистером Раймондом. Они всегда дружили. Пока они были здесь, прикатил Джек. Он не сразу их увидел… А заметив, почему-то спрятал длинную лопату, которую перед этим, как видел Гарлей, вынимал из машины…
  Потом они уехали, Гарлей и Адель, а Джек остался. На шоссе они встретили мчавшуюся сюда Милисент, она с ними недолго поговорила и понеслась дальше. Только спросила: в домике ли Джек… Адели это не понравилось. Она отвезла Гарлея в отель, а сама вернулась.
  — За Милисент?
  — Да. Она боялась.
  — Нашла ее?
  — Да. Здесь — внизу, на шоссе.
  — Что она там делала?
  — Валялась в истерическом припадке.
  — Где был в это время ее муж?
  — Никто не знает. В домике она не была… Не хотела, чтобы он услышал, как она подъезжает. Пошла пешком, но не дошла, нервы не выдержали. Все это она рассказала Адели. И еще сказала, что выбросила револьвер, который был у нее в сумочке, за парапет шоссе.
  — Зачем?
  — Она больше себе не доверяла.
  — Боялась, что убьет? Или его, или себя?
  — Не уточнял.
  — А Адель не постаралась узнать?
  — Не думаю. Я не спрашивал. По-моему, когда женщина не доверяет себе, она сама не знает, на что способна.
  — Револьвер ее собственный?
  — Я сам ей его дал. Она вечно оставалась одна, ее муж — эта шлюха в мужском образе — гонялся по ночам за каждой юбкой.
  — Ол райт. Итак, она выбросила оружие… Что было дальше?
  — Адель взяла с нее слово вернуться в Конвейл и остаться у нее.
  — Так и вышло?
  — Нет.
  — Что же случилось?
  — Мы не знаем. Они ехали — каждая в своей машине, но в городе, в потоке машин, Адель ее потеряла. Было темно, слепили фары…
  — Она не знает адреса?
  — Просто не приехала, и все. Больше ее никто не видел.
  — Кому Адель все это рассказала?
  — Только мне. Мы хотим…
  Мейсон прервал его:
  — Сейчас к нам присоединится Джеймсон… Кто-нибудь знает, что Милисент исчезла?
  — Пока никто.
  — Когда это может всплыть?
  — Некоторое время мы протянем. Адель скажет знакомым, что приютила Милисент, потрясенную трагедией, у себя, ее нельзя беспокоить.
  — Хуже придумать вы не могли?
  — То есть?
  — Самое нелепое, когда любители берутся подтасовывать факты. Ничего хорошего из вашего засекречивания не получится. Спорить нам некогда, сюда идут. Отведите помощника шерифа в сторону и заявите ему об исчезновении вашей дочери.
  — Как?! — У Блейна сперло дыхание. — Но это как раз то, что я хотел поручить вам… Как замять эту историю?
  — Такое дело не замять. Нет ничего опаснее в данном случае что-то скрывать, поверьте мне. Вас уличат, начнете выкручиваться, а тогда все белое покажется черным.
  — Я думаю о Милисент.
  — Нет, простите, теперь я о ней думаю, а ваше дело — слушать меня. Посвятите в исчезновение дочери Джеймсона под строжайшим секретом, чтобы ни одной душе…
  — Ну что ж, раз вы так советуете.
  — Только так. Где Адель?
  — Дома.
  — Она знает, что вы обратились ко мне?
  — Да.
  — Прелестно. Где тут ближайший телефон?
  — Вверх по дороге, в небольшом поселке, мили три.
  — Заговорите помощника шерифа с таким же пылом, как меня чуть не заговорили, а как только сумеете выбраться, следуйте в «Конвейл-отель». Я буду вас ждать.
  К ним решительно шагал Джеймсон. Мейсон сказал, почти не шевеля губами:
  — Загоните его в угол, мистер Блейн! Дайте мне форы минут двадцать — двадцать пять.
  Винсент Блейн шагнул навстречу помощнику шерифа:
  — Уделите мне несколько минут, мистер Джеймсон. Строго конфиденциально.
  — Ну что ж, мистер Блейн, слушаю вас.
  Когда они отошли в сторону, Мейсон сказал Делле:
  — Прогуляемся?
  Они пошли по окружной дорожке к задней стене хижины, где оказались в высохшем русле горного ручья, вне поля зрения присутствующих, а затем поднялись по склону до того места, где Мейсон оставил свою машину.
  — Садись, но не включай мотора. Не надо, чтобы они слышали. Иглы — скользкие, и я легко подтолкну машину до уклона, где она пойдет сама. Здесь, очевидно, так принято. Когда скажу — включишь мотор, а я впрыгну.
  Так они все и проделали, а через некоторое время мотор завел свою урчащую песню.
  — Быстро в поселок, к телефону!
  — Беречь резину не придется?
  — Приходится беречь репутацию, — серьезно сказал Мейсон.
  Три мили скверной горной дороги они преодолели за три минуты. Телефон оказался в магазине. Мейсон вызвал резиденцию Блейнов и попросил к телефону Адель.
  — Хэлло?
  — Говорит Перри Мейсон. Вы обо мне слышали?
  — Да… Разумеется.
  — Ол райт. Детали не упоминайте. Ваш отец поделился со мной вашей версией.
  — Понятно.
  — Ничего вам не понятно. Это опасно!
  — Почему?
  — Поймете позже. Я попрошу вас кое-что сделать.
  — Что?
  — Уехать куда-нибудь, где не будет знакомых. Исчезнуть. И побыстрее.
  — И надолго?
  — Пока я не разрешу вам вернуться.
  — А как вы меня найдете?
  — Через свою секретаршу. Мисс Делла Стрит будет зарегистрирована в «Конвейл-отеле». Позвоните и загляните к ней сегодня часов в пять. По телефону не называйте никаких имен. Она тоже никого не упомянет. Если горизонт очистится, она даст вам знать. После пяти звоните ей регулярно, через равные промежутки времени. Все ясно?
  — Да, мистер Мейсон.
  — Постарайтесь не называть имен. Начинайте собираться и никому ничего не говорите. Следите, чтобы за вами не было «хвоста».
  — Простите?
  — Уж эти дилетанты! Чтобы за вами никто не следил.
  — Поняла. Спасибо.
  Мейсон повесил трубку, снова снял и вызвал свою контору в Лос-Анджелесе. Разговор длился не более трех минут. Мейсон открыл дверцу кабины, помахивая долларовой бумажкой. Человек у прилавка посмотрел на него.
  — Я говорю с Лос-Анджелесом. Нужна дополнительная оплата. Разменяйте, будьте добры. Моя контора у аппарата…
  Когда они вышли, Делла поинтересовалась: зачем понадобилась мелочь, когда можно попросить телефонистку записать разговор на их текущий счет.
  Адвокат снисходительно улыбнулся:
  — А вдруг кому-нибудь до зарезу понадобится узнать, с кем я говорил отсюда? Любезный продавец ему и доложит: я говорил со своей конторой в Лос-Анджелесе, он запомнил.
  — Но ведь это ваш второй разговор?
  — А вот этого он наверняка не запомнил. Поехали дальше.
  Глава 7
  В «Конвейл-отеле» Мейсон торопливо проинструктировал Деллу:
  — Перед тем как свернуть с шоссе, я заметил надпись «Округ Кери». Проверьте точные границы этого округа по отношению к горному домику. Потом сразу же обратно сюда, держать оборону.
  — Считайте, я уже вернулась, это не потребует много времени.
  Девушка исчезла, адвокат устроился в удобном кресле холла и стал поджидать мистера Блейна. Через полчаса, изнывая от бесплодного ожидания, он вошел в телефонную будку и заказал персональный разговор с Полом Дрейком, главой частного сыскного агентства в Лос-Анджелесе.
  — Пол? Это Мейсон. Тут у некоего мистера Блейна в горном домике вчера пристукнули зятя, Джека Хардисти. Джеймсон, местный помощник шерифа, которому поручено дело, ведет себя корректно. Но из Лос-Анджелеса вот-вот должны приехать более опытные работники, которые могут повести себя жестко. Я бы не прочь получить кое-какую информацию до их появления.
  — Что ты подразумеваешь под «кое-какую»?
  — Время смерти, улики, мотивы, возможность алиби… Затем тебе надлежит установить местонахождение Милисент Хардисти, вдовы убитого.
  — Хорошенькое «кое-какую»… Последнее задание — особенно.
  — Да.
  — Здесь мне разрешается домыслить?
  — И совершенно самостоятельно. Не исключена афера.
  — Короче говоря, искать в обычных местах не стоит?
  — Вот именно. И не принимай на веру всякую информацию. Я в «Конвейл-отеле». Понял?
  — Стой… А не мог твой клиент, мистер Блейн, сам пристукнуть своего обожаемого зятя?
  — Полиция так не думает.
  — А ты?
  — А я всегда думаю, что ничего невозможного на свете нет.
  Мейсон повесил трубку. Не выдержав ожидания, снова позвонил в резиденцию Блейна.
  — Говорит Марта Стивенс, экономка… Кого вам нужно, сэр? — ответил женский голос.
  — Мисс Адель дома?
  — Нет, сэр.
  — Я жду в отеле мистера Блейна. Очевидно, он задерживается. Он вам не звонил?
  — Нет, сэр.
  — А миссис Хардисти дома?
  — Да, сэр, но у меня строжайшее предписание не тревожить ее. Ей дали снотворное.
  Улыбнувшись, Мейсон сказал:
  — Очень хорошо. Скажите, а больше ее никто не спрашивал?
  — Спрашивали, сэр.
  — Кто?
  — Разные люди. Все незнакомые голоса. Раз пять-шесть. Никто себя не назвал.
  — Мужчины? Женщины?
  — И те и другие, сэр.
  — Прекрасно. Если вы узнаете что-то о мистере Блейне, позвоните мне в «Конвейл-отель».
  Адвокат выходил из кабины, когда входная дверь с грохотом распахнулась и в холл вбежала группа людей во главе с мистером Блейном. Джеймсон держался около него. Лицо Блейна просветлело, когда он увидел адвоката. Взволнованный и растерянный, он бросился к нему.
  Мейсон заговорил самым будничным тоном:
  — Похоже, мы все больше и больше обрастаем людьми, мистер Блейн!
  В глазах бизнесмена явно читался отчаянный призыв о помощи.
  — Это свидетели… Мисс Страг, ее брат и мистер Витон. Все они живут по соседству.
  — И что-то у всех какой-то взъерошенный вид, — добродушно заметил Мейсон. — Не пойти ли нам в мою комнату, где можно отдохнуть и чего-нибудь выпить?
  Помощник шерифа вздохнул:
  — Боюсь, у нас нет на это времени, мистер Мейсон. Мистер Блейн занял весьма странную позицию…
  — Например?
  — Мисс Страг нашла оружие, из которого был сделан выстрел в мистера Хардисти… С ней был мистер Витон.
  Мейсон поклонился Лоле Страг:
  — Примите мои поздравления. В вас пропадает детектив высокого класса. И где же вы нашли оружие?
  — Его зарыли в сосновые иглы по другую сторону скалы, возле которой, как уверял мистер Раймонд, были спрятаны часы.
  — Оставим детали, — поспешно вмешался Джеймсон. — Важно одно: это оружие связано с Милисент Хардисти.
  — Вот как? Каким образом?
  Без приглашения заговорил Родней Витон:
  — Конечно, джентльмены, я мог бы присягнуть, что у Милисент в руке был пистолет. Я вчера ехал по этой дороге, а она стояла на обочине. В руке у нее было что-то черное. И она вдруг отвела руку назад и бросила это что-то в каньон. А лицо было искаженное, и, по-моему, она меня даже не узнала, хотя я притормозил и снял шляпу.
  — Когда это было? — спросил Мейсон.
  — Где-то около шести. До темноты. Мы тут, в горах, не слишком следим за временем. Частенько я вообще забываю заводить свои часы, и тогда сам черт не разберет, который час. Так что ничего не скажу относительно точного времени, а то эти законники — знаю я их — слопают меня с потрохами. Не обижайтесь, сэр.
  — Ни капельки, — подмигнул Мейсон, — вы рассуждаете весьма разумно.
  — Все это пустые разговоры, — сердито сказал помощник шерифа. — Я должен поговорить с самой миссис Хардисти. А мистер Блейн ведет себя так, будто его дочь и впрямь виновна!
  — Ничего похожего! — рассердился бизнесмен.
  — Зачем вы бросились звать Перри Мейсона?.. Я не вчера родился и знаю, в каких случаях кидаются к нему.
  — Вы мне льстите, — улыбнулся Мейсон. — Я тоже не вчера явился на свет, но тоже не знаю, о чем вы так темпераментно говорите.
  — Я вовсе не стремлюсь выскакивать со своими предположениями, — пробурчал Джеймсон. — Моя миссия заканчивается. Должны приехать более опытные люди из управления… Да, вот и они.
  Дверь распахнулась, в холл вошли двое мужчин, двигаясь вперед с целеустремленностью торпедного катера. Мейсон обратился к помощнику шерифа:
  — Несомненно, вы собираетесь обрисовать ситуацию этим господам. А я пока побеседую с моим клиентом.
  Он взял мистера Блейна под руку, отвел в сторону и сказал:
  — Ну вот и расплата за ложь.
  У старика дрожали губы.
  — Я не мог сказать, что она скрылась. Это ее револьвер, я его узнал.
  — Что вы им сказали?
  — Только то, что ничего не скажу, пока не посоветуюсь с вами.
  — А вы действительно не знаете, где ваша дочь?
  — Нет, нет!
  — Пусть они отправляются к вам домой, и будем действовать смотря по обстоятельствам. Я вас не оставлю. Когда они увидят спальню с несмятой постелью, с них слетит весь лоск, и они вам зададут жару. Не забывайте обо мне.
  — Спасибо. Лишь бы они не обрушились на Адель.
  — Не обрушатся.
  — Откуда такая уверенность?
  — А для чего вы взяли адвоката? Выше голову, мистер Блейн! Вон они идут к нам.
  Офицеры из Лос-Анджелеса оказались людьми весьма крутого нрава. Им чужда была почтительность, проявляемая к мистеру Блейну местной властью.
  — Что за новость, почему вы заявили Джеймсону, что мы не можем с ней поговорить, пока вы не посоветуетесь с Мейсоном?!
  Адвокат вмешался, хотя ни один из офицеров не повернул к нему головы:
  — Произошло недоразумение. Мистер Блейн просто очень волнуется за свою дочь, которая сильно потрясена совсем другим делом, не имеющим отношения к этому.
  — А мы считаем, все имеет отношение к этому делу!
  Джеймсон торопливо сказал:
  — Я все объясню этим офицерам, мистер Блейн, все, о чем вы мне рассказали. И мы постараемся, чтобы это не попало в газеты…
  И снова вмешался Мейсон, с изысканной вежливостью обращаясь к отвернувшимся офицерам:
  — Вы сами понимаете, в каком затруднительном положении мистер Блейн…
  — Как бы ему не оказаться в еще более затруднительном положении! Где она? — грубо перебили его.
  Винсент Блейн колебался, глядя на адвоката.
  — Скажите им, мистер Блейн, — усмехнулся Мейсон.
  — Она у меня дома. Приняла снотворное и спит…
  Офицеры повернулись к Джеймсону:
  — Вы знаете, где это?
  — Да.
  — Прекрасно! Поехали.
  Они вышли, не взглянув на оставшихся.
  — Ваша машина здесь? — спросил Мейсон.
  — Да.
  — Хорошо. Нужно не дать им приехать первыми.
  В машине Мейсон откинулся на подушки. Только у самого дома — красивого особняка — он предупредил:
  — Не забудьте как можно естественней удивиться, когда ее не окажется в спальне.
  Они провели офицеров в дом.
  — Я пойду к дочери… — начал мистер Блейн.
  — Черта с два! — заявил офицер из управления. — Мы приехали не со светским визитом. Нам нужно поговорить с миссис Хардисти именно до того, как ее кто-то подготовит.
  — Я настаиваю, — с достоинством произнес мистер Блейн, — на своем присутствии во время разговора…
  — Это допрос, мистер, а не игрушки с интервью!
  — Тем более…
  — Я, поверенный миссис Хардисти, должен присутствовать тоже, — заявил Мейсон.
  — Не стану терять время на споры с вами. Да я и не собираюсь ее в чем-либо ущемлять. Но одно обязательно: говорить буду я один. Если она ответит на все мои вопросы удовлетворительно, ол райт. Если же вы начнете ее каким-то образом поправлять и направлять, я это приму во внимание, делая доклад прокурору. Пошли.
  Мистер Блейн повел всех по лестнице, затем вдоль коридора и остановился около одной двери.
  — Эта спальня. Самая спокойная, мы поместили ее здесь.
  Офицер нажал на ручку.
  — Минуточку! — остановил его Блейн. — Мои дочери привыкли к известной вежливости.
  Он постучал. В ответ не раздалось ни звука. Теперь уже начал стучать офицер. Его стук был громоподобным. Мейсон усердно искал что-то в кармане, но в это время в замке повернулся ключ. На пороге возникла женская фигура в купальном халате.
  — Что случилось, простите?
  — Вы миссис Хардисти?
  — Да. В чем дело, папа?
  Офицер отодвинул мистера Блейна.
  — Дальше я справлюсь сам.
  Но миссис Хардисти желала уяснить обстановку:
  — Что же все-таки случилось?
  — Где ваш муж?
  — А разве его нет на службе?
  — Прекрасно знаете — его там нет.
  Женщина пожала плечами и промолчала.
  — Вы знали, что у него недостача в банке?
  Миссис Хардисти посмотрела на отца, не торопясь отвечать на вопрос.
  — Отвечайте и не старайтесь получить подсказку… Знали вы или нет?
  — Знала.
  — Так-то лучше. Когда вы его видели в последний раз?
  — Вчера.
  — Когда, в котором часу?
  — В час или чуть позже.
  — Посмотрим, не сможем ли мы уточнить ваш ответ, миссис Хардисти. Вам знаком горный домик?
  — Разумеется.
  — Вы туда ездили вчера днем?
  — Да. А что?
  — Зачем?
  — Повидать мужа. Думала, он там.
  — Когда это было?
  — Не запомнила.
  — И вы его видели?
  — Нет!
  Офицер слегка поперхнулся, переваривая поразивший его ответ.
  Потом продолжал еще напористее:
  — Миссис Хардисти, хочу быть откровенным. Ответы могут оказаться крайне важными именно для вас… Итак, вы видели своего мужа там, в домике?
  — Да нет, я даже не доехала до него. Со мной случилась истерика… Впрочем, вас это не касается. Я не смогла управлять машиной… Вылезла и пошла пешком. Хотела пройтись и собраться с мыслями… Но и это вас не должно касаться… Просто сдали нервы… Я уже не хотела видеть мужа и отправилась обратно к машине. Здесь меня встретила Адель.
  — Кто такая?
  — Моя сестра.
  — Почему у вас сдали нервы?.. Что вы собирались делать там, в домике?
  — Довольно, офицер, — вежливо заметил Мейсон.
  — Вы так думаете?
  — Безусловно.
  — Безусловно только то, что никто вас об этом не спрашивает. Я предупреждал, говорить буду один.
  — До тех пор, пока говорите о деле… Всякие чувства и мысли моей клиентки вас действительно не касаются.
  — Кто этот человек, папа? — удивилась Милисент. — Почему он называет меня своей клиенткой?
  Перри Мейсон улыбнулся офицеру:
  — Не буду лишать вас преимущества ответить на этот вопрос. Можете сами рассказать миссис Хардисти обо всем.
  — Я это и делаю! — зло сказал офицер. — И прошу не забывать, я не обязан вести допрос здесь. Могу посадить ее в машину и продолжить беседу в кабинете прокурора.
  — Ошибаетесь. У вас нет достаточного материала для того, чтобы заставить миссис Хардисти поехать с вами.
  — А пистолет?
  — Да, что с пистолетом? — вмешался молчавший до сих пор второй офицер.
  — Отвечайте, миссис Хардисти, если меня вынуждают идти напрямик. Зачем вы взяли с собой в горы пистолет?
  — Я… вы имеете в виду…
  — Так точно. Я имею в виду пистолет тридцать восьмого калибра. Зачем он был у вас?
  — Речь идет о пистолете, который ваш отец дал вам для самообороны, миссис Хардисти, — подсказал Мейсон.
  — Я взяла его потому, что боялась.
  Офицер рявкнул на Мейсона:
  — Ну нет! Больше вы у меня не пикнете!.. Вы нахально вкладываете слова в рот вашей клиентке! «Пистолет, который ваш отец дал вам для самообороны…» Каково! Я увожу эту женщину с собой в Лос-Анджелес и допрошу там!
  — Намерены ее арестовать? — уточнил Мейсон.
  — Да! Поскольку вы во все лезете!
  — Я ее поверенный, имею право. Кстати, вы должны предъявить обвинение, иначе вы не можете ее арестовать.
  Офицер в запальчивости буркнул:
  — Коли на то пошло, то я обвиняю вас, миссис Хардисти, в убийстве своего мужа.
  Милисент сдавленно вскрикнула.
  — Больше вам ни с кем не разрешается разговаривать. Собирайте свои вещи.
  — Будучи поверенным обвиняемой, я тоже советую ей ни с кем не разговаривать и не отвечать ни на какие вопросы, если при этом не будет меня, — спокойно разъяснил Мейсон.
  Офицер окрысился:
  — Я знаю, вас нельзя было пускать в этот дом.
  — Если бы знали, конечно, попытались бы сделать это, — улыбнулся Мейсон.
  
  Мейсон сразу увидел Деллу, которая ждала его в холле.
  — Узнали про этот домик?
  — Да, местный стряпчий сообщил все сведения.
  — Так где же он расположен?
  — В округе Лос-Анджелеса, но по масштабам карты всего в четырехстах футах от границы.
  — А дорога в домик пересекает округ Кери?
  — Правильно. Частная дорога как раз пересекает и поворачивает в сторону от пограничного столба.
  — И далеко?
  — Футов на двести.
  Мейсон хохотнул.
  — В чем дело, шеф?
  — Если убийство совершено там, где машину пустили под откос, а труп перенесли в хижину, то преступление произошло в округе Кери. Ну а если его убили в домике, тогда отвечает округ Лос-Анджелеса. Пока никто ничего не знает.
  — Разве подобное не предусмотрено законом?
  — Всенепременно.
  — То есть?
  — По соответствующей статье выходит, если преступление произошло в пятистах ярдах от границы, отвечают оба округа.
  — Так что же тут веселого?.. Придется разговаривать с полицией не одного округа, а двух! Двойное удовольствие!
  — Сама увидишь, хорошо это или плохо… У семи нянек дитя без глаза…
  — Что произошло у Блейнов в доме?
  Мейсон перестал улыбаться:
  — Она сыграла с нами славную шутку, эта Милисент! Преспокойно находилась дома.
  — Милисент, которую потеряла Адель?
  — Да.
  — Разве вы этого не предвидели?
  — Догадывались офицеры. Мне же мистер Блейн сказал, что она исчезла. Советовался, как бы это замять.
  — Лгал?
  — Не знаю. Сейчас я ничего не знаю. Когда она открыла дверь, мне показалось, будто меня ударили. На моих глазах полицейские забирали мою клиентку, а я практически не мог перемолвиться с ней парой слов.
  — Так я и поверила, что не могли.
  — Ну, конечно, я ей подкинул… Адель Блейн звонила?
  — Нет.
  — Будет звонить. И я с ней увижусь, теперь она может вернуться. Скажи ей об этом. Только напомни: следует сначала повидаться со мной.
  — Не вы ли организовали ее исчезновение? Ладно. А что сделают с Милисент?
  — Раз арестовали, то попытаются схоронить.
  — Господи, что такое вы говорите!
  — Очень просто. В Лос-Анджелесе я бы нашел ее быстро. Но вряд ли ее повезут туда… Обычно, если считают, что можно добиться большего, отправляют обвиняемого как можно дальше от его адвоката. Я, конечно, дал ей понять, чтобы она молчала. Пока я разыщу ее следы, ее могут обработать, так что все мои усилия будут тщетны. Вот это и называется «схоронить арестованного».
  — Разве такое не противозаконно?
  — Когда дело коснулось полиции — все законно. Что бы они там ни творили, все считается в их пользу. Они, дескать, добиваются истины. А защитники только мешают раскрыть преступление.
  — Но это же несправедливо!
  — Как сказать. Они искренне пытаются раскрыть преступление. Честно верят: беззаконие способствует выполнению их функций, а юристы — крючкотворы — только мешают… Поэтому все гражданские права для них помеха. Тем не менее я составлю жалобу на основании Билля о правах человека… На это кладу часа два. А ты оставайся здесь, пока я не вернусь, распоряжайся делами.
  — Какими именно?
  — Прежде всего Гарлей Раймонд. Попроси его вернуться в домик и все осмотреть. Кое-что меня не удовлетворяет.
  — Например?
  — Следы от очков на переносице, а самих очков нет.
  — Редко кто спит в очках.
  — Их не было и на ночном столике.
  — Сунул в карман, когда раздевался.
  — Не думаю, чтобы он раздевался.
  — Как?
  — Ботинки!
  — Что ботинки?
  — Больно чистенькие, ни пылинки, а ведь он шел пешком от машины.
  — Да, да…
  — А потом — как они стояли.
  — Что?
  — Стояли, говорю, не так. Носками к стенке под кроватью. Девять человек из десяти, разуваясь на кровати, поставят ботинки пятками к стене. А вот если человека будет кто-то раздевать, он обязательно сунет ботинки носками от себя, естественно.
  Делла восхищенно покачала головой.
  — Это одно. Другое, не менее важное, — обшлага брюк… Значит, надо поискать ручеек. Высохшая красноватая глина. Здесь дождей не было уже целый месяц. Трудно поверить, чтобы Хардисти месяц не чистил брюк… Итак — ручеек, текущий через красную глину где-то там, у домика.
  — Но если он ходил по красной глине, почему ее нет на ботинках?
  — В том-то и дело. Может, конечно, ходил босиком, а может, и почистил ботинки, а брюки не успел.
  — Туманно это.
  — Да нет, не очень. Не надо забывать про девяносто тысяч. — Мейсон подмигнул.
  — Ладно, — сказала Делла. — Я немедленно отправлю мистера Раймонда в домик.
  — Есть еще одно поручение Полу Дрейку.
  — Слушаю.
  — Не знаю, через какие каналы, но Пол должен довести до сведения прокурора округа, что назревает сенсационный процесс, который может принести известность и продвижение по служебной лестнице тому, кто его проведет… Ни одна акула не устоит против такой приманки!.. Какие процессы в маленьких округах?.. Кражи да драки… Ни славы, ни внимания.
  — В каком же округе вы хотите, чтобы слушалось дело?
  — Ни в каком не хотел бы, но пусть они между собой передерутся из-за этого лакомого кусочка!
  — Хорошо, я объясню Полу. Теперь все?
  — Думаю, этого пока хватит, — задумчиво ответил Мейсон.
  Глава 8
  Гарлей Раймонд с удивлением обнаружил: ночь, проведенная в горах, несмотря на драматическое утро, родила ощущение, что он снова «на коне».
  Полиция проявила большую дотошность и настойчивость. Допросы, обыски… Тщательно обыскан домик, постельные принадлежности увезены на экспертизу. Как понял Гарлей, полиция еще не сделала никаких выводов, где убит Хардисти: в домике или только перенесен туда.
  Теперь Гарлей работал по их следам, выискивал мельчайшие подробности, которые могут выскользнуть из поля зрения посторонних, но что может заметить человек, знакомый с местностью и домом. Кроме того, у него были четкие задания: найти влажную красноватую глину на участке, найти часы и лопату, спрятанную Джеком.
  Винсент Блейн осторожно спросил его, не будет ли он нервничать, оставшись в домике, где произошло убийство. Раймонд усмехнулся и усмехался каждый раз, когда вспоминал этот наивный вопрос. Спрашивать такое у человека, вокруг которого падали десятки его убитых друзей! И он будет нервничать в домике, где убит всего один человек!
  Лучи полуденного солнца снова заставили блестеть окрестные граниты, а в долинах скользили пурпурные тени.
  Гарлей пошел по крутому склону, где стройные сосны щедро источали целебный аромат. Он искал часы… Их явно перепрятали, а они очень нужны. В этом он не сомневался. И так ловко! Ни следа не осталось от тайника. Даже самого Гарлея брало сомнение: не перепутал ли он место.
  Мох и сосновые иглы под ногами казались даже не ковром, а периной. Сосны задерживали солнечные лучи, отбрасывая длинные тени. В этих лучах удивительно красиво блеснул крохотный предмет, будто колечко с бриллиантом, потерянное какой-то рассеянной феей.
  Что бы это могло быть? Гарлей двинулся к отвалу горной породы, этот огонек должен находиться в расщелине скалы. Но не обнаружил ничего, что могло бы отражать лучи. Все расщелины забиты мхом и хвоей, на этом фоне прекрасно мог бы заиграть любой отражающий свет предмет, словно какое-нибудь зеркальце…
  Озадаченный Гарлей вернулся на то место, откуда ему показалось, что в расщелине засверкал бриллиант. Переступая с ноги на ногу, он наконец уловил переливающуюся точечку и направился к ней, не сводя с нее глаз и корректируя каждый шаг, чтобы она снова не исчезла. И тут неясная тревога заставила его оглянуться. За кустами стояла Лола Страг. Она спросила, громко расхохотавшись:
  — Могу ли я спросить, что означают ваши маневры?
  — А что означает ваше подсматривание, а?
  — Только то, что почва заглушает шаги, а вы были слишком чем-то поглощены. И не думала подкрадываться.
  Гарлей взял себя в руки.
  — Вы искали меня?
  — Не совсем.
  — Тогда я могу спросить, что вы искали?
  Лола Страг опять рассмеялась, но слишком громко и неестественно.
  — Боюсь, нарушила границу частного владения, но именно здесь я нашла пистолет и чувствую себя не чужой в этих местах.
  — Меня ничуть не беспокоит нарушение частных прав, — сказал Гарлей, — но солдатский опыт подсказывает, что вы что-то искали, а теперь не хотите выдать секрет.
  — Как интересно!.. Скажите, а вы никогда не ошибаетесь?.. Верна ли ваша интуиция? Я как раз собираю материал для статьи по данному вопросу.
  — Я верю своим ощущениям. Сначала я почувствовал, что на меня смотрят, не торопясь показаться или окликнуть. Затем создалось впечатление, что вы что-то искали, а я вам помешал. А теперь я просто убежден: вы пытаетесь водить меня за нос.
  — А зачем?
  — Пока еще не знаю.
  — Ладно, не утруждайтесь. Я искала те самые странные часы…
  — Зачем они вам?
  — Да так. Просто люблю все таинственное, с детства. А вот вы что искали?
  — Искал здоровье, отдых, полное отключение от всего, что тяготит современного человека. Ну и часы тоже.
  — А вам-то они зачем?
  — Как это — зачем? Да для доказательства, что не наврал!
  — Но ведь у вас была свидетельница! Кстати, где Адель сейчас?
  В последнем вопросе прозвучала несколько нарочитая небрежность.
  — Насколько я знаю, пытается найти, куда запрятали ее сестру Милисент, — нахмурился Гарлей.
  — Понятно, — уже совсем как бы между прочим протянула девушка. — А разве не Адель была тут вчера днем?
  — Да, мы приехали вместе. Это было еще до трагических событий.
  — А потом она сюда вернулась?
  — Откуда мне знать?.. Она довезла меня до отеля, мы расстались.
  Высокая девушка легко двигалась впереди и немного сбоку Гарлея, прекрасно приноравливаясь к неровностям почвы. Ее глаза изучали спутника.
  — Давайте посидим, — предложила она.
  Гарлей сел, стараясь заслонить собой ту часть скалы, где играли солнечные зайчики на каком-то предмете.
  — Меня интересует, — сказала Лола, — будете ли вы вести созерцательную жизнь или все-таки начнете суетиться в поисках успеха?
  — Спросите у новорожденного… Я будто вновь родился и с трудом привыкаю к чуду жизни.
  Девушка подняла с земли сучок и начала чертить им какие-то рисунки.
  — Эта война похожа на какой-то затянувшийся ночной кошмар… Мне все кажется, что вот-вот люди проснутся…
  — Для чего они проснутся?
  Лола Страг подняла голову от своих рисунков:
  — Знаете, иной раз этот вопрос меня тоже пугает.
  Они помолчали. Тень от высокой сосны перемещалась с плеча девушки на ее лицо.
  — Как-то так случилось, — продолжала она, — что общество сбилось с верного пути… Былые важные вещи нынче ничего не стоят.
  Гарлею лень было говорить. Он впитывал в себя тепло дня.
  — Посмотрите хотя бы на старика Блейна. Ему всего около пятидесяти пяти лет, у него высокое кровяное давление, мешки под глазами — больные почки?.. Вечно измученное спешкой и заботами лицо. Разве он живет? Подоходные налоги объедают всю прибыль его предприятий. Даже его капитал не увеличивается!
  Гарлей понял: если он промолчит и теперь только из-за лени, он совершит предательство.
  — Ладно, посмотрим на мистера Блейна… Его родители умерли, когда он был мальчиком. И ничего ему не оставили. Первая работа давала ему двенадцать долларов. Он работал и учился… А сейчас стоит во главе двух банков — в Конвейле и Роксбери. Имеет огромный универсальный магазин… В конце концов, вырастил двух дочерей!
  — Но что все это дало лично ему?
  — А что вообще жизнь дает нам всем? Что заставляет нас идти вперед, а не топтаться на месте?
  — Вы намерены работать на него? — быстро спросила девушка.
  — Еще не знаю.
  — А сейчас вы работаете на него?
  — Простите, это имеет значение?..
  — Иными словами, не мое дело?
  — Я этого не сказал. — Гарлей смутился.
  — Но подумали.
  — Нет. Я полюбопытствовал, имеет ли это значение.
  — Для чего?
  — Для вашего отношения ко мне.
  В глазах девушки мелькнул интерес, но она поспешила отвести их в сторону.
  — А что вы тут делали все-таки?
  — Когда?
  — Когда увидели меня.
  — Искал часы.
  — Нет. Вы разглядывали скалу.
  — Значит, вы за мной следили?
  — Просто видела, пока поднималась по тропе. А когда мы сейчас сели, вы что-то постарались от меня скрыть.
  Гарлей невольно улыбнулся, но не возразил.
  — Ну и ладно, — сказала Лола, — если вы уселись на то, что нужно от меня скрыть, я способна пробыть тут до утра… Рано или поздно, но встанете.
  — Я бы мог напомнить вам о правах частного владения. И попросил бы удалиться.
  — Могли бы? Не видела, чтобы выставляли кого-нибудь, не вставая с места.
  — Ладно, я встал…
  Девушка разочарованно осмотрела место, где он сидел.
  — Уверена была, вы от меня что-то прячете!
  — Я вознагражу вас за наблюдательность, — сказал Гарлей, отступая в сторону. — Посмотрите вон туда.
  — Что там такое? — живо спросила Лола.
  — Какая-то отражающая поверхность, выражаясь языком физиков.
  — Вроде бы просто осколок стекла. Трудно представить что-нибудь другое… Ну да, так и есть. Вот он!
  Лола рассмотрела кусочек выпуклой стекляшки.
  — Похоже на осколок очков.
  — Упал на сосновые иголки, поэтому не разбился вдребезги, часть формы осталась. А потом на нем заиграли солнечные зайчики, которые и привлекли мое внимание.
  — Пистолет был тут же… — задумчиво сказала Лола. — Какой вы делаете вывод?
  Гарлей спрятал стекло в карман.
  — Надо подумать.
  — Вы — тугодум?
  — Иногда. Ну а теперь, когда я полностью удовлетворил ваше любопытство, ответьте мне на один вопрос.
  — Хоть на двадцать.
  — На один… Почему вы так расстроились, когда увидели Витона с Мирной?
  Лицо девушки неожиданно передернулось.
  — Это… нечестный вопрос. Не относится к делу. Сугубо личный.
  — Вы же спрашивали меня о моих планах?
  — Из чистой вежливости.
  — Считайте, я действую из тех же побуждений.
  Лола глубоко вздохнула, похоже было, она готовилась дать сокрушительный отпор, но передумала.
  — Хорошо. Осколочек стекла того стоит. Я вам отвечу, если вы любопытны, как старая тетушка… Была уязвлена.
  — Ревновали?
  — Это не одно и то же. Сей донжуан меня подвел. Мы с ним договорились идти проверять тропы.
  — Что?.. Не понимаю…
  — Тропы! Звериные!.. У него всюду поставлены на изготовку фотоаппараты с автоматическим приспособлением для вспышки. По вечерам он обходит свои фотоловушки, проверяет задетые зверьем… Он заменяет пластинки, заново все устанавливает…
  — И вы его сопровождаете?
  — Иной раз. Вот и в тот вечер он меня спросил, свободна ли я, чтобы посмотреть вместе на его «лов». Я сказала, что охотно пойду. А он забыл о нашем разговоре. Понимаете, если бы это было просто свидание, я знала бы, что к чему: он «изменил» мне с другой. А тут просто равнодушие. К тому же, что еще обиднее, мне кажется, миссис Пейсон пронюхала о нашем сговоре и нарочно заманила его в город. Она — вдова, одна из этих… Не будем злословить, не люблю. Как видите, все обыкновенно… Я думаю, любой девушке неприятно, когда ее надувают. И не думайте, что у меня какие-то виды на Рода Витона.
  — Неужели я дал понять, что у меня такие мысли?
  Девушка смело взглянула на него:
  — Да.
  — Беру свои слова обратно. Но не могли бы вы мне подробнее рассказать о миссис Пейсон?
  Лола фыркнула:
  — Потрясены?.. Ладно… Я и сама о ней ничего не знаю. Богатая вдова, с деньгами. Скотоводческое ранчо. А здесь тоже, небольшое, и еще два других, подальше. Липнет к Роду. Тоже ходит с ним на ловушки!.. В ее туалетах!
  — Похоже, он тут популярен!
  — Интересный человек, знаете… Проверка результатов его фотоохоты иной раз так захватывает!.. Представляете, заряжается аппарат, налаживается вспышка и протягивается тонкий черный шнур через звериную тропинку. На мелкую зверюшку — пониже, на оленя, скажем, повыше. А на мелочь у самой земли… Иногда Род привязывает сразу три шнурочка! Видишь: перемычка оборвана, значит, имеешь чей-то портрет… Скунсы на фото такие милашки, не хуже вашей Мирны… Трудно получить хороший снимок оленя… Зато лисички очень фотогеничны. Снимков у Витона полный дом, но он способен месяцами блуждать по лесу в поисках нового. Ведь аппарат надо установить в таком месте, где его не видно, а перед ним должно быть открытое пространство и никакого фона.
  — Разве природный фон портит?
  — Пятна, — коротко пояснила Лола. — Солнечные пятна, блики от деревьев — все это лишнее. Зверь в чистом виде! Попросите Рода показать вам его коллекцию. Это какое-то чудо!
  — И он проявляет здесь же?
  — Да, у него тут целая лаборатория. Темная комната в подвале. Мы с ним несколько раз туда спускались — проявлять. Самый напряженный момент! Смотрит ли животное прямо в аппарат или отвернулось, пробегая?
  — А люди никогда не попадались?
  — Нет, никогда, конечно.
  — Но почему? Что мешает человеку, проходя по звериной тропе, сорвать шнурок и запечатлеться хотя бы на уровне нефотогеничного оленя?
  — Вообще-то ничего не мешает. Но пока что таких казусов не случалось. Что за идея шататься по ночам! Ресторанов тут нет.
  — А миссис Пейсон увлекается проявлением пленок?.. В темном подвале?
  — Да, — сухо ответила Лола.
  — Значит, все-таки соперничество между вами есть?
  — Ни малейшего.
  — Но ведь вы не слишком дружны?
  — Слушайте, мистер Раймонд, во-первых, это совершенно не ваше дело; во-вторых, у меня с ней прекрасные отношения; а в-третьих, здесь, в горах, мы стараемся держаться тесным кругом, не ссориться и не совать нос, куда не следует.
  — Ух ты! Вот это получил!
  — Что заслужили.
  — Правильно. Но должен вас предупредить, вопросы и дальше будут только откровенные.
  — Ответы на них тоже откровенные, не обижайтесь.
  — Какая разница. Важна информация, а в каком словесном оформлении — не важно.
  — Ясно… Не ясно только, какая информация вам требуется.
  — Например, почему такая красотка, такая изнеженная особа, как Мирна Пейсон, похоронила себя в глуши?
  — Ну уж, похоронила!.. Приезжает на пару дней по делам и укатывает. На этот раз она приехала дня на два.
  — А когда познакомилась с Витоном?
  — Да вот за эти же два дня.
  — И ее «командировка» затягивается?
  — Спросите у нее. Что-то не ясны мне ваши намерения, мистер Раймонд, я не в силах разобраться во всех настроениях Мирны Пейсон, чтобы быть вам полезной… Я пошла, если у вас нет ко мне больше дурацких вопросов… — В ее голосе слышался откровенный гнев.
  — Я просто привык к ясной расстановке сил…
  Гарлей замолчал и прислушался.
  — Приближается машина.
  Рокот мотора нарастал. Гарлей первым узнал человека, сидевшего за рулем.
  — Это же мистер Мейсон. Адвокат!
  Мейсон заметил их, остановил машину и подошел.
  — Хэлло! У вас обоих такой вид, будто вы решали мировые проблемы.
  — Мы ссорились, — деловито сообщила Лола.
  — Скажите нам, что они сделали с миссис Хардисти?
  — Запрятали в захудалом городишке. Но я составил прошение, опираясь на Билль о правах человека, и ее вынуждены будут извлечь на свет… Что вы тут искали?
  — Часы, — ответил Гарлей.
  — Никаких следов?
  — Решительно. Я устал наклоняться и прислушиваться… Когда обнаружил их вчера, они тикали громче дятла!
  — Звук был таким четким?
  — Да.
  Лола Страг с удивлением посмотрела на Раймонда:
  — Вы все рассказываете адвокатам?
  — Почему бы и нет?
  Гарлей сунул руку в карман и извлек осколок стекла.
  — Искал часы, а нашел вот это.
  — Где именно? — Мейсон взял стеклышко.
  Раймонд показал, а Мейсон придирчиво осмотрел весь хвойный покров.
  — Как странно! Когда разбиваются очки, стекла не разлетаются по всей округе. А тут — одно стеклышко, вернее, половинка… Стойте… Вот и еще кусочек.
  Адвокат схватил маленькое стеклышко, глубоко ушедшее в мох.
  — Похоже, и это от очков. Где же остальные?
  Они тщательно осмотрели всю площадку, но тщетно.
  — Что мне делать с этой находкой? — спросил Гарлей. — Доложить полиции?
  — Неплохо было бы.
  — В контору шерифа?
  — Да. Джеймсон порядочный человек. Ему вы и расскажите, где нашли этот осколок. А я ему предъявлю свой.
  Лола меланхолично сказала:
  — Я тут болтаюсь целый час, желая сделать великое открытие. А мне ничего не попалось. О чем же я буду докладывать любителям информации и сенсаций?
  Бросив ядовитый взгляд на Гарлея, она попрощалась с Мейсоном и пошла вниз по тропинке. Адвокат весело посмотрел ей вслед, потом повернулся к Гарлею:
  — Хочу немножко полазить, пока солнце не село. Где тут обычно ставят машины?
  — По-моему, где попало. В основном где тень.
  — Утром я заметил, машина Джеймсона стояла вон под тем деревом. Она там и оставалась?
  — Да. Позднее, когда приехали люди из Лос-Анджелеса, они поставили машины возле самого портика, вон с той стороны.
  Мейсон прошелся, изучая следы шин, затем вернулся к хижине.
  — Однако, судя по отпечаткам покрышек, какая-то машина сделала тут крутой поворот… Видите?.. Четкие отпечатки протекторов.
  — Да, мне они тоже бросились в глаза.
  — Задние колеса прямо врезались в грунт, — продолжал Мейсон. — Очень хорошо заметно, где они пересекли другие следы… Мистер Раймонд, вы не видели эту машину?
  — Нет, сэр. Я приехал сюда затемно. Обождите. Я точно знаю, этих следов вчера не было, потому что обошел все вокруг, ища ручей. Я бы непременно заметил эти следы, если бы они были вчера.
  — Ладно… После полиции тут особенно делать нечего. — Затем, посмотрев на Гарлея, Мейсон продолжил: — Я приехал проведать вас. И не считаю, что напрасно… На случай, если понадоблюсь, я в «Конвейл-отеле».
  Глава 9
  Ранчо Мирны Пейсон располагалось милях в двух от шоссе и от того места, откуда ответвлялась дорога к домику мистера Блейна. Это было холмистое плоскогорье с оврагами и небольшими озерами… Над ним нависали копья скал, находившиеся в тысячах футов над уровнем моря.
  Здесь, на плато, вдали от теней долины, все еще было достаточно солнца, когда Мейсон повернул машину в ворота, за которыми петляла дорога, казавшаяся в розовых лучах красновато-золотой лентой. Старинный забор отбрасывал на землю пики теней. Само здание казалось просторным и было срублено из толстых бревен, серых от времени.
  Мейсон оставил машину, поднялся по обветшалым ступенькам и, казалось не заметив звонка, громко постучал.
  Ему сразу же открыли. Привлекательная женщина лет тридцати стояла на пороге.
  — Мисс Пейсон? — спросил адвокат.
  — Миссис, — поправила она, — я вдова. Не хотите ли войти?
  Ее вздернутый носик торчал вопросительно. Глаза взирали на мир насмешливо, но с интересом. «Именно этот интерес, — подумал Мейсон, принимая с поклоном приглашение войти, — и делает ее такой привлекательной».
  Он не походил на жадное любопытство неразборчивой молодости, на исследование авантюристки, а скорее на трезвую оценку много видавшего человека, знающего себе цену и не опасающегося неожиданных неприятностей, а поэтому с откровенной заинтересованностью ожидающего, какие новые перспективы откроет перед ним жизнь.
  — А вы не боитесь жить одна? — спросил Мейсон.
  — Я никогда ничего не опасалась. Да я и не одна.
  — Нет?
  — Примерно ярдах в пятидесяти отсюда живут мои работники. Такие сорвиголовы, каких вы и не видывали. И вы не учли собак под столом.
  Мейсон заглянул под стол. Оттуда послышалось многообещающее рычание. Лохматая зверюга следила за каждым его жестом с явным неодобрением.
  — Беру назад свои слова, — расхохотался Мейсон.
  — Скунс не кажется особенно благодушным, хотя ему живется скучно, а рычит он просто ради разнообразия. Никогда зря не лает и не скалит зубы без нужды. Но стоит мне его позвать, мистер Мейсон, и он кинется на моего врага, как стальная пружина! — Женщина потрепала псу голову. — Я видела много ваших портретов. Вы, наверное, хотите, чтобы я рассказала вам, что мы с мистером Витоном видели, когда вчера вечером ехали в город?
  Мейсон развел руками, подтверждая догадливость хозяйки.
  — Боюсь, что ничего не скажу.
  — Почему?
  — Прежде всего, я симпатизирую этой женщине. Очень… И плевать, что там было у нее в руке. Меня поразило выражение ее лица… А выражение — не доказательство, в суд его не предъявишь.
  — Все-таки какое было выражение? Мы не в суде, и меня очень интересует ее лицо. Гораздо больше, чем тот предмет, который она держала.
  Мирна прищурилась, как бы желая сфокусировать внимание на каком-то неясном образе. Затем встрепенулась:
  — Боже мой! Я даже не предложила вам выпить!
  — Никаких выпивок! По крайней мере, пока. Честное слово, у меня другая жажда… Мне очень нужно знать, что вы увидели на лице Милисент Хардисти.
  — Ну, тогда закурить?
  — Благодарю, у меня свои.
  — Тогда давайте думать, как бы потолковее описать… Это было необычайно спокойное лицо, отрешенное от всего. Как будто человек наконец нашел сам себя и обрел покой, придя к определенному равновесию.
  — Что вы! Все говорят, она была в истерике!
  — Ничего похожего, — фыркнула Мирна.
  — Вы уверены?
  — Разумеется. Мистер Мейсон, вы неплохой психолог, а я, поверьте, хорошая физиономистка… Меня на мякине не проведешь. У меня своя теория о человеческих эмоциях. Из того, что я видела, у меня сложилось определенное представление о миссис Хардисти, о котором, естественно, я не намерена распространяться в суде, если таковой будет.
  — А со мной?
  — Вы ее защитник?
  — Да.
  — Пожалуй, с вами я могу разговаривать. Если, конечно, есть основания…
  — Есть, и еще какие. Я пока никак не могу с ней связаться, власти ее от меня прячут. Но я буду защищать ее.
  — Боюсь, вы станете смеяться.
  — Почему?
  — Трудно представить, как можно за какую-то долю минуты узнать о человеке все, только мельком взглянув на необычное выражение лица.
  — Клянусь, смеяться не буду.
  — Запомните свое торжественное обещание… У нее было выражение человека, пробудившегося от кошмара. Решившего выбросить из своей жизни все старое, начать новое… Мне раза два-три приходилось видеть это выражение на лицах знакомых… И даже в своем зеркале… У себя. И уж я-то знаю, как это бывает.
  — Продолжайте же! — взмолился Мейсон, видя ее нерешительность.
  — Но, мистер Мейсон, все, что я говорю, никак нельзя использовать в качестве вещественных доказательств! Может быть, это и хорошо. Если вы вздумаете с кем-либо поделиться «сведениями», полученными от меня, вас поднимут на смех… И все же вам придется мне поверить. Поверьте женщине, которая не вчера родилась на свет и хлебнула лиха, — это дает печальное преимущество разбираться в людях. Поверьте, Милисент Хардисти отправилась в горы для того, чтобы убить своего мужа. Да, да, такова была ее цель. Возможно, не из-за зла, которое он ей причинил, а из-за страданий кого-то другого… Отца? Не знаю. Удалось ли ей это? Не знаю. Может, она выпустила пулю, но промазала… А потом до нее дошло, что находится в ее руке. Не только орудие смерти, но и ключ, замыкающий тюремную камеру. Вот тогда и бросила его… Думаю, она ушла к человеку, которого любила. А теперь можете смеяться сколько влезет.
  — Я даже не улыбаюсь, — проговорил Мейсон.
  — И это все, что я знаю, — сказала Мирна, — весь итог женской интуиции.
  Мейсон не устоял от соблазна задать еще один вопрос:
  — Ну а что интуиция говорит о Лоле Страг?
  — Хохочет интуиция! — рассмеялась Мирна. — Лола прелестна. Так свежа и мила, так эгоистична. Связала своего брата по рукам и ногам. У него «сестринский комплекс», если вы понимаете, что я хочу сказать. Боготворит землю, по которой она ступает. Я для нее авантюристка, потому что Родней Витон на меня заглядывается больше, чем на нее. Она трогательна в своей девичьей ревности и лицемерии. А я не люблю фарисеев, поэтому иногда ее дразню… Славное создание, но не из тех, на ком мог бы жениться такой парень, как Род.
  — А как вы сами к нему относитесь?
  Хозяйка ранчо покатилась с хохоту.
  — Думаете, я затеял игру «а что бы еще спросить»?
  — Я поражаюсь амплитуде ваших вопросов!
  — Адвокаты все такие… Могли бы вы присягнуть, что миссис Хардисти отбросила от себя пистолет?
  — Ни присягнуть, ни сказать этого не могу. Не смотрела. Меня взволновало ее лицо.
  — А каково ваше мнение о Берте Страге?
  Мирна Пейсон медленно покачала головой.
  — Не хотите отвечать?
  — Да нет, не в этом дело. Он какой-то… неясный.
  — Что-то звучит фальшиво? — подсказал Мейсон.
  — Даже не это. В его жизни есть что-то такое, чего он сам боится. Какая-то черная глава.
  — На каком основании вы это заключаете?
  — Стоит взглянуть, как он всегда насторожен, как следит за собой, а его сестра за ним. У обоих какая-то тайна, не знаю… Такое ощущение.
  — Да вы просто прорицательница.
  — Черт меня знает. Язык развязался. И знаете почему?
  — Ну?
  — Потому что я очень хочу помочь миссис Хардисти. Как и всем другим женщинам, которые еще не понимают, как важно суметь вовремя повернуться лицом к будущему, пока оно у тебя еще есть. Время летит. Я в ужасе была уже в тридцать лет. Думала, это так далеко! А уж в сорок умело скрываешь свои чувства, чтобы не вызвать обидного смеха. Но и в эти годы чувствуешь себя в полном — слышите — в полном расцвете сил. А время показывает тебе дулю!
  — А как сорокалетние мужчины смотрят на сорокалетнюю женщину?
  — Никак. Они ведь тоже считают себя в расцвете и обхаживают девчонок…
  — Ну а что вы скажете про мужчину лет под шестьдесят?
  Миссис Пейсон потянулась за сигаретой и засмеялась:
  — Вот тут попали в самую точку!..
  Глава 10
  Делла Стрит ждала Перри Мейсона в холле отеля.
  — Я умираю от голода, — первым делом заявила она. — Что мы предпримем?
  — Будем насыщаться, — ответил Мейсон.
  — Браво!.. Здесь, кстати, Пол Дрейк.
  — Где?
  — Наверху. Они дали ему номер рядом с вашим. Даже есть дверь между ними. Уверяют, ресторан гостиницы славится своей кухней… Поедим на славу.
  — При одном условии.
  — Да? При каком же?
  — Если Джек Хардисти был убит вчера до семи часов вечера.
  — Но ведь это именно то время, когда Милисент была в горах. Вам не хочется, чтобы преступление было совершено в ее отсутствие?
  — Ничего не могу поделать. Если это произошло при ней, мы спокойно можем пообедать. Если же его убили позже, нам предстоит еще куча разных дел.
  — Например?
  — Прежде всего придется заняться человеком, к которому обратилась Милисент в минуту отчаяния, которому она бесконечно доверяет и который совсем недавно поставил две новенькие покрышки на свою машину.
  — Кто это, вы знаете?
  — Домашний врач Блейнов.
  Подумав, Делла кивнула:
  — Логично.
  — То-то же. Позвони Винсенту Блейну и самым непринужденным тоном скажи, нужна справка о том, что последнее время Милисент находилась в состоянии крайнего нервного возбуждения. И спроси, какой врач мог бы выдать такую справку.
  — И потом?
  — Запиши имя врача и поднимайся к Полу Дрейку… Вечерние газеты есть?
  — В них ничего, кроме краткого описания убийства.
  — Ол райт. Иди звони. Я буду у Пола.
  — Откуда мне лучше позвонить?
  — Из холла. Здесь автомат. А телефонистка коммутатора отеля может отличаться повышенным любопытством.
  Когда Мейсон прошел через свой номер в соседнее помещение, Дрейк заканчивал бриться. Бритва перестала жужжать.
  — Хэлло, Перри! — сказал детектив, отсоединяя бритву и протирая лицо лосьоном. — Что нового?
  — За новым я пришел к тебе.
  Дрейк надел рубашку и начал завязывать галстук.
  — Ну! — поторопил Мейсон.
  Дрейк не сразу ответил, поглощенный выравниванием узла галстука. Его наружность совершенно не соответствовала представлению о внешности преуспевающего детектива. На его физиономии было написано такое безразличие ко всему и ко всем, что никому и в голову не приходило: его глаза все подмечают, а мысль работает с ошеломляющей быстротой и четкостью.
  — Ты мне очень помог! — наконец с чувством сказал он.
  — Ну да? — удивился Мейсон.
  — В смысле Милисент.
  — Интересно!
  — Ты поручил мне ее разыскать, предупредив, как это будет трудно. Я узнал, она якобы находится у себя, но что это — крючок для полиции. Тогда целая компания ребят пустилась по следу…
  — Хватит, — сказал Мейсон, — я сам был одурачен не хуже полиции.
  Дрейк с удивлением посмотрел на него:
  — Так это не ловушка для шерифа?
  Мейсон коротко усмехнулся.
  — Я здорово обиделся, знаешь. Ее разыскивают черт знает где, а она спокойно нежится в постельке, и горничная или экономка вежливо сообщает по телефону: ее, мол, не велено беспокоить.
  — Так оно и было, — со вздохом подтвердил Мейсон. — Ладно, Пол. Ты часто обижался по другому поводу: я, мол, задаю тебе немыслимые задачи. Это задание было простейшим. Тебе только надо было позвонить к ним.
  — Знаешь, от таких «простейших» я могу свихнуться.
  — Потерпишь… А что еще?
  — По-моему, я заинтересовал шерифа из округа Кери. Он не прочь увидеть свое имя в газетах.
  — Ну?
  — Пока только заинтересовался и насторожился. Ему хотелось бы сенсации в плане «Женщина-тигр», «Белая вспышка», «Змеиный взгляд»… Но я ничего такого не мог ему гарантировать. Просто подумал: а что, если в этом разрезе использовать загадку закопанных часов?.. На такую подливку прокурор и газеты округа могут клюнуть.
  — Посмотрим, что можно будет им предложить. Ведь кроме подливки должен быть и гарнир, не говоря уже об основном блюде. Когда совершено убийство?
  — На это у меня брошен человек, скоро будем знать.
  — Патологоанатом уже должен был дать заключение…
  — Не дает. Во всяком случае, держат в секрете. Там, как видно, что-то не сходится.
  Мейсон задумчиво размял сигарету.
  — Вижу, Перри, перспективы не очень радужные?
  — Так и есть! Что хорошего в деле, в котором не все сходится! Сколько адвокатов вляпывались! В последнюю минуту всплывало что-то непредвиденное, вся защита летела к чертям, а подзащитный болтался на виселице…
  Для того чтобы лучше думалось, Пол попытался принять свою излюбленную позу, перекинув ноги через один подлокотник и уткнув затылок в другой. Но гостиничные кресла для этого меньше всего подходили. Пол начал крутиться и так и этак, а закончил классической позой Мефистофеля, подперев кулаком подбородок.
  — Наплюет прокурор на эти закопанные часы. Какая связь с преступлением, если они даже были?
  — У меня, Пол, есть теория насчет этих самых часов.
  — Валяй. Дай мне такую версию, чтобы она выдержала первую минуту, а остальное я беру на себя.
  — Ты когда-нибудь слышал о звездном времени?
  — Это еще какое?
  — То, что вычисляется по звездам.
  — Разыгрываешь меня?
  — Нет.
  — А чем это чертово звездное время отличается от обычного, по солнцу?
  — Лекции читать не буду. У астрономов имеются специальные часы, которые уходят за сутки на четыре минуты вперед. Вот они и показывают звездное время.
  — Но я не астроном и ничего не понимаю. Давай ближе к делу.
  — Астрономы, используя звездное время, знают положение каждой звезды в любой момент времени.
  — Верю на слово. Мы не в школе. Рассказывай дальше.
  — Таким образом они и находят светила. При помощи телескопа, конечно.
  — Что ж, у каждого своя манера зарабатывать деньги. У нас — другая.
  — Вот я и даю пищу для газет, а это дает нам деньги. Как ты не чувствуешь потенциальной возможности «звездных заголовков»?
  — Ага! Значит, ты полагаешь, что часы показывали звездное время?.. А на каком основании? Тем более они, как ты знаешь, отставали на двадцать пять минут и никуда не спешили?
  Мейсон снисходительно улыбнулся:
  — Спешили, Пол. Ведь все наши часы, в связи с войной, переведены на целый час. И получается, те часы, которые по военному времени отстают на двадцать пять минут, по солнечным — спешат…
  — Тут есть над чем поломать голову. Убийство с астрономией! Такого я не помню. Прокурор любого округа ухватится руками и ногами.
  — А главное — это поможет нам волынить, спокойно собирая данные.
  За дверью раздался голос Деллы:
  — Вы там прилично выглядите?
  — Насколько это в наших силах. Входи!
  Девушка вошла, состроила дружескую гримасу Полу и протянула Мейсону сложенный листок бумаги.
  Пол Дрейк, внимательно изучая противоположный угол комнаты, сказал, ни к кому не обращаясь:
  — Законченная юридическая подготовка. Ты поручил ей раздобыть какие-то сведения. Зная, что ты будешь не один, она предусмотрительно записала их.
  Мейсон расхохотался:
  — Делла просто не хочет сбивать тебя с пути самостоятельных умозаключений.
  На листке стояло одно имя: «Доктор Джеферсон Мейком, Роксбери».
  Пол в это время говорил:
  — Я знаю, Хардисти запускал свои лапы в банк тестя. Все это знают, а ты не собираешься мне сообщить об этом.
  Зазвонил телефон.
  — Это кто-нибудь из моих ребят, — сказал Пол и длинной рукой взял трубку, не вставая. — Хэлло.
  Слушая невнятное для собеседников бормотание, лицо его превратилось в совершенно деревянную маску. Наконец он спросил:
  — Ты уверен? — И, очевидно выслушав заверения, заключил: — Сиди, где сидишь… Обмозгуй и позвони.
  Положив трубку, детектив сказал:
  — Смерть наступила позже семи часов вечера. Где-то около девяти.
  Мейсон, засунув руку в карман, долго изучал рисунок обоев. Потом спросил:
  — В теле нашли пулю?
  Вопрос был так внезапен, что даже деревянное лицо Пола дрогнуло, выдав изумление.
  — Откуда у тебя такие мысли?
  — Но это так?
  — Именно это и поставило всех в тупик. И задержали рапорт — проверяли данные вскрытия. Все сходилось, но пули в теле не обнаружили, хотя ранение нельзя отнести к типично сквозным. Похоже, что ты ожидал этого?
  — Чем же похоже, — добродушно проворчал Мейсон, — тем, что я не ахаю?
  — Ох, заткнись, — также добродушно сказал Пол, — кого ты хочешь провести? Что, я тебя не знаю? Пари держу, ты это предвидел.
  — Пари?
  — На что угодно… Чего стоит один твой вопрос о пуле!
  — Вопрос как вопрос.
  — Что-то ты раньше не задавал таких вопросов, ни при одном убийстве.
  Мейсон из скромности промолчал.
  — Так или иначе, это выводит Милисент из игры, — заявил Пол.
  — Что выводит?
  — Ее уже не было там.
  — Нет, Пол, еще больше ее запутывает… Очень сожалею, но вам придется пообедать вдвоем… Отнесите ресторан на счет служебных расходов.
  — Иногда, Перри, у тебя появляются светлые мысли!
  — Шеф нелогичен, — сказала Делла, — обещал пообедать, если выяснится, что Хардисти убит до семи часов!
  — Сама жизнь нелогична.
  — Но вы знаете, где меня найти, если я вам понадоблюсь? — спросила Делла.
  — Знаю.
  — Где?
  Мейсон только улыбнулся.
  — Ясно, — сказала Делла.
  — А мне ничего не ясно! — буркнул Пол.
  — Не имеет значения, — успокоила Делла, положив пальчики на его локоть. — Пока мы идем обедать, о чем я давно мечтаю. Скажи, Пол, коктейль входит в твое меню?
  — В достаточном количестве, если это входит в служебные расходы.
  — А на десерт вот что, — предложил Мейсон, доставая из кармана осколок стекла.
  — Очень мило. Что это?
  — Кусочек стекла от очков, Пол.
  — Ну и что в нем особенного?
  — Узнай сам. За это ты получаешь обеды и коктейли.
  Глава 11
  Центральная улица Роксбери казалась необычайно таинственной с ее померкшими неоновыми вывесками и затемненными фонарями, в неярком и неверном свете которых прохожие казались нереальными.
  Перри Мейсон ехал очень медленно, считая перекрестки, чтобы не пропустить нужную улицу. Наконец он круто повернул направо, проехал еще полтора квартала и остановился перед белым домом с красной черепицей, выстроенным с явными претензиями. Вывеска «Доктор Джеферсон Мейком» тоже была еле видна, освещенная тусклым фонарем над входом.
  Мейсон поднялся на крыльцо и нажал кнопку.
  Женщина средних лет, коренастая и хмурая, открыв дверь, сразу же заявила:
  — Прием с девяти до десяти часов.
  — Я пришел по срочному и личному делу.
  — У вас есть карточка?
  Мейсон пожал плечами.
  — Передайте на словах: Перри Мейсон, адвокат.
  — Обождите минуту, — сказала сурово женщина и громко хлопнула дверью, выражая доступными ей средствами свое неодобрение.
  Прошло гораздо больше одной минуты.
  Наконец адвокат услышал приближающиеся шаги. Нет, женщина не спешила. Медленно раскрыв дверь и встав в прежнюю позу, она без всякого выражения сказала:
  — Доктор вас примет.
  Женщина медленно пошла по коридору, словно приглашая следовать за ней. Вскоре они оказались в небольшой комнате с книжными стеллажами. В центре ее, в глубоком кожаном кресле сидел доктор Джеферсон Мейком.
  — Добрый вечер, — тихо сказал он, — присядьте. Простите, не встаю вам навстречу… Восстанавливая здоровье других, губишь свое. Если бы кто из моих пациентов вел такую жизнь, какую веду я, пришлось бы сказать ему, что он совершает самоубийство. Пытаюсь отдыхать, полностью отключаюсь от всего после каждого приема пищи… Извините за лишние разговоры… Слушаю вас. Изложите свое дело. Только покороче. И не огорчайтесь, если никак не отреагирую. Я вырабатываю в себе способность расслабляться и не обращать внимания на внешние раздражители.
  Выслушав такое вступление, Мейсон спокойно сказал:
  — Да расслабляйтесь себе на здоровье и сколько угодно. А мне просто ответьте: провела ли у вас миссис Хардисти всю ночь или только часть ночи?
  Доктор Мейком подскочил в кресле:
  — Что такое? Что вы сказали?
  — Не поддавайтесь внешним раздражителям, — изрек Мейсон, с любопытством разглядывая фигуру доктора, крепкую и мускулистую, фигуру человека лет под пятьдесят, с твердым взглядом и решительно без единого признака усталости.
  — Это наглость задавать такие вопросы!
  — Могу извиниться. Но вы можете ответить?
  — Могу, разумеется. Но не вижу оснований отвечать!
  — Она арестована, — кратко пояснил адвокат.
  — Милисент арестована?! Значит, власти предполагают… Господи, но это же черт знает что такое!
  — Вот именно. И вы ничего не знали?
  — Конечно, не знал. Не мог и подумать, что полиция настолько глупа.
  — Имеются улики. Правда, косвенные.
  — Значит, их неверно истолковывают.
  Доктор уже бегал по кабинету.
  Мейсон глазами указал ему на кресло:
  — Мне будет удобнее, если вы сядете. Расслабитесь или нет — это как хотите, но сядьте.
  Доктор Мейком сел в напряженной позе…
  — Все исходило из того, что Хардисти погиб еще до наступления сумерек. Но вот недавно получено другое заключение. Оно было задержано, так как проводилось дополнительное вскрытие по другим причинам.
  Доктор энергично потер шею.
  — Могу ли я узнать окончательный вывод?
  — Смерть между семью и девятью вечера… Ближе к девяти.
  — В таком случае Милисент непричастна.
  — Почему же?
  — Она была… Ведь в это время она была уже дома, не так ли?
  — Откуда вам известно?
  Мистер Мейком сразу насторожился:
  — Я могу предполагать. И я только спросил.
  — А когда вы были там?
  — Где?
  — В хижине мистера Блейна.
  — То есть когда я ездил в горы?
  — Ну, скажем так.
  Доктор заговорил с легкой насмешкой:
  — Боюсь, я сразу не оценил вашей связи с этим делом, мистер Мейсон. Я знаю вас, рад был бы познакомиться поближе в более благоприятной обстановке. Сейчас же я боюсь, что вы пошли по неверному пути. Я не профан в психологии и знаю методы перекрестного допроса, когда человеку задают внезапные и ставящие его в тупик вопросы.
  Мейсон равнодушно прервал его:
  — Я мог и ошибиться.
  — Рад слышать.
  — Проверить, ошибся я или нет, можно очень просто.
  — Как же?
  — По покрышкам вашей машины.
  — Не понимаю.
  — Чего же тут не понимать. Возле горного домика мистера Блейна остались четкие следы протекторов. Представители Лос-Анджелеса, естественно, сочли их следами колес машины местной полиции. А местная полиция пока еще не догадалась проверить другие следы.
  — А что же в тех, других следах особенного?
  — Это были следы совершенно новеньких покрышек.
  — Ну и что?
  — Боюсь, доктор, вы не учитываете нынешнего дефицита на автомобильные покрышки, — сказал Мейсон улыбаясь, — годовые военные нормы и все такое.
  — Боюсь, я не понимаю.
  — Все вы давно понимаете, доктор. Легко выяснить, кто мог себе позволить такую роскошь — сразу две новые покрышки на задние колеса, что видно по следам. Талоны на покрышки выдаются не каждому. И сопровождается это канителью. Вы должны заполнить карточку, получить резолюцию, расписаться затем в магазинной книге.
  — И все это привело вас ко мне?
  — А куда же еще?
  Доктор решительно выпрямился:
  — Надеюсь, вы понимаете, какое чудовищное обвинение предъявляете мне?
  — Пока никакого. Но предъявлю через минуту, если вы не перестанете петлять как заяц.
  — Честное слово, я нахожу это невыносимым.
  — Я тоже. Меня удивляет ваша позиция. Я стараюсь помочь своей клиентке.
  — Кто она, позвольте узнать?
  — Извольте. Милисент Хардисти.
  — Она вас наняла?
  — Ее отец.
  — Вы сказали… Ее обвиняют.
  — Так точно. В убийстве.
  — Не могу поверить, что это серьезно.
  Мейсон нетерпеливо взглянул на часы:
  — В девять часов у вас, доктор, начинается прием. Времени нет. Я действую напрямик. Узнав о покрышках, я сделал вывод. Будьте уверены, рано или поздно неповоротливая полиция проделает ту же работу. Я просто их немного опередил. Вас все равно найдут.
  Доктор нервно заерзал в кресле:
  — Могу ли я рассчитывать, что все сказанное мною останется между нами?
  — Нет. Не можете.
  — Значит, вы обнародуете?
  — Возможно.
  — Мне показалось, вы представляете интересы Милисент?
  — Верно.
  — Но тогда как же…
  — Да так. Я представляю ее одну, а больше никого. То, что она заявит мне, останется между нами. А что мне скажете вы, я использую в ее интересах.
  — Если у нее будет алиби, скажем, от семи вечера до полуночи, избавит ли это ее от подозрений?.. — Доктор Мейком умолк в нерешительности.
  — Давайте же, — поторопил его адвокат.
  — Я… хотел бы рассказать вам небольшую историю.
  — Ох, — вздохнул Мейсон, — я предпочел бы простой ответ на простой вопрос.
  — Но если все не так просто? Были же ступеньки, по которым все это вышло на свет.
  — Сначала расскажите, что именно вышло, а потом уже можно и по ступенькам пройтись в свободное время.
  — Нет, я так не могу… Я только по-своему или никак.
  Мейсон нетерпеливо посмотрел на часы.
  — Я буду предельно краток, — заверил доктор. — Ведь вы тоже своего рода врач. А врач обязан знать о своем пациенте все: его эмоциональную природу, проблемы, духовный кризис…
  — И что дважды два четыре, — в тон ему сказал Мейсон. — Допустим, я в этом разбираюсь, переходите к миссис Хардисти.
  — Как только я начал лечить ее, мне стало ясно: ее что-то мучает, в ней нет психической гармонии. Как всегда, заподозрил семейные неполадки.
  — Вы о них расспрашивали?
  — Не сразу. Нужно было завоевать доверие.
  — Но потом узнали? Что именно?
  — Такое не разглашается, мистер Мейсон.
  — Тогда зачем песню завели?
  — Чтобы вы поняли: я знаю миссис Хардисти лучше, чем вы предполагаете.
  — Не обманывайтесь, доктор. Адвокат сильнее врача, он просто лучше подготовлен для того, чтобы разбираться в психике клиента, лучше оснащен. Конечно, вы не согласитесь, но это меня нисколько не трогает, ведь я даже не имел возможности поговорить с миссис Хардисти. Зато хорошо вижу, как вы ходите вокруг да около, пытаетесь произвести на меня впечатление и рассказать только то, что найдете нужным, а остальное утаить… Продолжайте… Почему-то я думаю, в конце концов мы достигнем взаимопонимания.
  Мейсон замолчал и закурил.
  Профессиональные навыки доктора Мейкома заявляли свои права. Он постепенно доказывал адвокату, как безгранично доверяет ему Милисент. Ведь он знал ее еще девушкой, когда все ее внимание было поглощено работой и карьерой. Он следил за ней, видел, как росла ее неудовлетворенность, как ей хотелось стать сексуально привлекательной… а поклонники отдавали дань только ее уму и прочим добродетелям.
  Когда появился Хардисти, все стало по-другому. Он понял: добиться успеха можно, если пробудит в Милисент чувственность. И не просчитался.
  Теперь уже Мейсон не прерывал доктора, покуривая с самым незаинтересованным видом, даже не пытаясь быть вежливым слушателем.
  Это обескураживало доктора. Нахмурившись, он сказал:
  — Ну да, вас же пригласил ее отец… следовательно, он вас проинформировал…
  Дальнейший рассказ доктора звучал несколько живее:
  — Я не сомневался, замужество приведет девушку к кризису. Именно замужество с таким типом. Она по-настоящему несчастлива. Держало ее только чувство гордости.
  Мейсон скучающе молчал.
  — И это вам известно?.. Ну ладно. Переходим к последним дням, вернее, часам. Вчера Милисент не явилась на прием, я забеспокоился, все ли в порядке, и выяснил, что она уехала в горы, где должен находиться ее муж. Я испугался, как бы не вышло нежелательной сцены между супругами, а это свело бы на нет мои усилия.
  — И что вы сделали?
  — Отправился за ней.
  — Когда?
  — Я предпочел бы свою последовательность изложения, мистер Мейсон. Право на коррективы за вами. — Доктор кисло улыбнулся.
  — Ладно, — кратко проговорил Мейсон. — Все бы ничего, но мало времени. Вам хочется изложить историю в таком виде, в каком вы ее отработали… Хотите убедиться в ее непробиваемости?.. Забавное желание, будь по-вашему!
  — Я не отрабатывал истории, если я колеблюсь, то лишь потому, что боюсь причинить вред миссис Хардисти.
  — Предоставьте ее моим заботам. Я ее адвокат, валяйте дальше.
  — В поисках ее я поехал в горный домик.
  — Нашли?
  — Только не там. Нашел уже в Конвейле, где она ехала следом за машиной своей сестры.
  Доктор умолк, глаза его торжествующе поблескивали, все было так стройно.
  — Дальше.
  — Дальше вам должно быть понятно. Я видел, она близка к обмороку, перехватил ее машину, чтобы отправить пациентку к себе. Я держал ее примерно до десяти вечера, пока она не начала реагировать на препараты, а затем отвез к отцу, где сделал ей снотворный укол и велел никому ее не беспокоить.
  — Теперь все? — потянулся Мейсон, зевнув. — Вы чуть не усыпили меня.
  — Но теперь вам ясно, она была у меня, я самолично сделал ей укол, после чего она проспала полсуток.
  — Закончили? — спросил Мейсон.
  — Да.
  — Прелестно. Теперь начнем перепроверку.
  — Пожалуйста.
  — Значит, вы отправились в горный домик защищать свою пациентку от нежелательных эмоций и расстройств?
  — В основном так. Как всякий профан, вы вольно обращаетесь с терминологией, но суть дела уловили.
  — О’кей. И обнаружили Милисент только в Конвейле?
  — Да.
  — Когда?
  — Э… дайте сообразить. Люди не смотрят поминутно на часы, как полагают юристы, которым подавай время по минутам.
  — Чувство времени свойственно всем людям. Утро, день, вечер.
  — Ну, это было после шести вечера, ближе к семи.
  — Или в семь?
  — Спорить не буду, не знаю.
  — Но не раньше шести?
  — Вряд ли.
  — Как вы узнали, что Милисент отправилась в домик?
  — Не могу об этом говорить, это было бы неэтично.
  — По отношению к кому?
  — Зачем вы спрашиваете? Есть этика.
  — Понятие растяжимое… От кого-нибудь из своих пациентов получили эти сведения?
  Доктор задумался, на мгновение глаза его блеснули.
  — Да, от пациента, его я не назову.
  — Бог с ним. И вы сообразили, что миссис Хардисти что-то угрожает?
  — Нужно говорить точнее. О какой угрозе вы думаете?
  — Я думаю, вы решили, что вашей пациентке вредно быть в домике.
  — Можно и так сказать.
  Мейсон располагающе улыбнулся:
  — Тогда скажите, за каким чертом вы увезли ее обратно в домик, найдя в Конвейле.
  Доктор долго моргал.
  — Я этого не говорил!
  — Нет, конечно. Это говорю я.
  — Сомневаюсь, что к таким выводам можно прийти на основании сказанного…
  — А я почти не слушал, что вы тут мне вдалбливали. Протекторы вашей машины, эти новенькие покрышки, отпечатавшиеся у горного домика, красноречивее вас.
  — Нельзя доказать, чья была машина, вы ее не видели.
  Мейсон устало потянулся.
  — Так вы возили в домик Милисент или не возили?
  — Я не обязан отвечать.
  — Вы даже не обязаны со мной говорить, но полиция спросит то же самое, и уж ей-то вы ответите.
  — Полиции не будет до меня никакого дела.
  — Шанс на тысячу.
  — Посмотрим.
  — Пока мы видим одно: почему-то вы не желаете отвечать. А молчание говорит против вас.
  — Хватит!
  — Пожалуй, хватит. Выводов у меня больше чем достаточно, благодарю вас.
  Доктор нервно поглаживал подбородок. Рука его подрагивала.
  — Вы правы. Я возил туда Милисент. Но это один из пунктов врачебной программы, которую я выработал для нее. И мне думается, если я заявлю об этом, ни один полицейский чиновник не сумеет понять, в чем именно состояла моя система, почему я поступил так, а не иначе.
  — Сильно сомневаюсь, чтобы ваши медицинские полномочия были столь велики… Но пока остановимся на вашей версии. Вы ведь домашний врач Блейнов?
  — Да.
  — И как таковой делаете подобное заявление?
  — Разумеется.
  — И давно вы любите Милисент Блейн?
  Доктор оторопело выпучил глаза.
  — Мне думается, всему есть предел, — пробормотал он. — Предполагать такое…
  — Но ведь вы ее любите?
  — Это вас не касается.
  — Ошибаетесь. Это крайне важно, доктор… Ошибаетесь, да. Вы отработали историю, которая может показаться правдоподобной в том случае, если вы только врач. Если же с ролью врача переплетается роль любовника, доказывать свой медицинский авторитет затруднительно.
  — Не вам решать, — с достоинством произнес доктор.
  — Ол райт. Давайте попробуем разобрать вашу историю. Вы сделали миссис Хардисти укол, после которого она сразу уснула.
  — Да.
  — Через сколько времени снотворное начинает действовать?
  — Минут через десять.
  — В доме вас не видели?
  — Я сделал ей укол в машине.
  — Как врач или как любовник?
  — Мистер Мейсон, буду крайне признателен…
  — Вы можете не отвечать, но зачем так кипятиться?
  — Потому что вопрос оскорбителен! Только поэтому!
  — Ладно. Сколько вы практикуете?
  — Свыше двадцати лет.
  — За эти годы случалось ли вам при подобных обстоятельствах делать уколы своим пациентам?
  — Что вы имеете в виду?
  — Вы прекрасно понимаете. Врач входит в дом, дожидается, пока больная ляжет в постель, делает укол, ждет, пока препарат подействует, дает инструкции и уходит.
  Глаза доктора забегали.
  — Вы же чуть ли не тайком, где-то в машине делаете укол и отправляете наркотизированную одну, наказав ей, чтобы ее никто не беспокоил!.. Ни в какие ворота не лезет.
  — Я считал, в тех условиях это самое правильное, и не собираюсь обсуждать те симптомы, которые меня к этому вынудили, вы все равно не поймете.
  — Допустим. Может, и мистер Блейн чего-то не понимал, не одобряя вашего присутствия в доме.
  — С чего вы взяли?..
  — Но ведь почему-то вы не вошли в дом? Он не доверял вам как специалисту?
  — Не думаю.
  — Значит, его не устраивала ваша близость с его дочерью.
  — Я предпочитаю в это не вдаваться.
  — Не будем. Но скажите, не могла ли Милисент притвориться сонной, а потом выпить чашку черного кофе или просто принять кофеин?
  — Нет! Ни в коем случае. Снотворное сильное.
  — Хорошо. Видите сами, доктор, в вашей стройной истории столько прорех и так все хромает, что вы уже сейчас потеете, хотя я не задал и десятой доли тех вопросов, на которые следовало бы ответить.
  — Не верите мне?
  — Ваши рассказы неубедительны и противоречивы, и поверьте мне как практику, все развалится при первом же хорошем натиске. Вы никогда не сможете членораздельно объяснить, какого черта понеслись с Милисент к домику, зачем приспичило делать ей укол в машине.
  — А я и не обязан разъяснять.
  — Мне — возможно, это уж на ваш вкус, но кое-кому придется. Так что если все это состряпано для защиты Милисент, то надо пересмотреть рецепт.
  — Что заставляет вас предполагать, что я что-то такое выдумываю для ее защиты?
  — Ну не из любви же к искусству… Вывод сделать вовсе несложно. Вы встретились с Милисент и возвратились с ней в горную хижину, так как знали, что там Хардисти. Видимо, вы решили сделать ему какое-то предложение… не знаю. Затем он был убит из пистолета или ею, или вами. Позднее вы извлекли пулю, чтобы, как говорится, «труднее было отгадать».
  — Что за абсурд!
  — Бывает… Ладно, подойдем к делу с другой стороны. Милисент была там одна, ссорилась с мужем, требовала, чтобы он вернул украденные у отца деньги, грозила оружием. Они боролись, пистолет выстрелил, Хардисти был ранен… В панике Милисент побежала к дороге, где ее нашла Адель. Пистолет спрятали или выбросили… Сестры уложили раненого в постель, а затем Милисент вызвала вас… Вы примчались на помощь, но Хардисти уже умер. Тогда вы извлекли пулю… Роль Адели мне не ясна. Но вы категорически собирались отрицать свое участие в этом деле и… если бы не ваши новенькие покрышки… Вот так-то.
  Послышался стук в дверь. Вошла служанка.
  — Прошу прощения, доктор, но какие-то господа настоятельно хотят вас видеть. Как их там?.. Джеймсон и Мак Гир… у них к вам вопросы.
  Мейсон сочувственно вздохнул:
  — Ну вот вам, пожалуйста. Они оказались даже проворнее, чем я думал. Помощник шерифа и представитель местной прокуратуры! Уже! На пороге! А теперь послушайтесь моего совета. Если пуля действительно выпущена Милисент — нечаянно, в самозащите, в отчаянии, — вам самая пора об этом заявить. А я уж постараюсь, чтобы она легко отделалась. Если же будете придерживаться своей дурацкой тактики, миссис Хардисти обвинят в убийстве первой степени.
  Доктор гордо произнес:
  — Я не боюсь закона.
  — Это постоянная беда с вами, врачами… Знаете, какую диету прописать больному, когда ему поставить клизму, поэтому считаете себя умнее всех. И во всем… А вот адвокату никогда не пришло бы в голову диагностировать аппендицит. И тем более браться его удалять. Вы же совершенно безмятежно беретесь защищать человека, обвиняемого в самом страшном преступлении, и думаете своим дилетантством спасти его от виселицы.
  Доктор Мейком ответил с холодным спокойствием профессора:
  — Мне нечего менять в той истории, которую я рассказал, Мейсон… Мейбл, введите джентльменов.
  — Стойте, Мейбл! — успел крикнуть адвокат, пока она еще не ушла. — Войдите сюда и прикройте за собой дверь.
  Служанка нехотя подчинилась.
  — Не будьте безумным до такой степени, — попросил адвокат Мейкома. — Если эти двое увидят меня здесь, они сотрут вас в порошок. Решат, мы все в сговоре, и не поверят ни одному вашему слову. Отсюда есть запасной выход?
  — Из кабинета нет. Где они дожидаются, Мейбл?
  — В холле, сэр. И похоже, не станут долго ждать.
  — Скажите им, Мейбл, у доктора больной, которому он оказывает первую помощь. Как только наложит повязку, сразу их примет, — приказал Мейсон.
  — Выполняйте, Мейбл, — подтвердил доктор.
  Служанка ушла.
  — Забинтуйте мне голову, доктор, да не жалейте бинтов. Оставьте одни глаза, чтобы я видел, куда иду. На руку тоже сделайте марлевую петлю. И не пожалейте какой-нибудь особо пахучей гадости, чтобы им не хотелось и носа повернуть в мою сторону.
  Доктор принялся за дело. Его руки двигались быстро и уверенно, заматывая голову адвоката. Он добавил липкого пластыря и побрызгал чем-то вроде йодоформа. То же проделал и с рукой.
  — Все готово?
  — Вполне, — сказал доктор.
  — Ол райт. Предупреждаю в последний раз: не переоценивайте свои силы. Это — опытные специалисты!
  — Не беспокойтесь обо мне. Кроме клизмы, врачей учат еще и не терять головы в критических случаях. — Он распахнул дверь и крикнул: — Мейбл! Пригласите джентльменов и выпустите больного.
  Согнувшись, чтобы изменить фигуру, Мейсон вышел в коридор. Оба офицера уже двигались навстречу, прижавшись к стене, чтобы не задеть больного. Носы они действительно отвернули.
  Мейсон услышал густой баритон доктора:
  — Добрый вечер!.. Чем могу быть полезен?
  Мейбл распахнула дверь перед Мейсоном. Прощаясь с ней, он поклонился:
  — Спокойной ночи!
  Женщина не ответила, но с такой силой и яростью хлопнула дверью, что зазвенели стекла.
  Глава 12
  Пол Дрейк дожидался в холле отеля.
  — Мы нашли ее, Перри. Адель Блейн.
  — Где она была?
  — Вот именно, что была. Потом мы ее снова потеряли, а пряталась она в отеле «Сент-Бенито», в Лос-Анджелесе.
  — Каким образом вы ее потеряли?
  — Послушай, как мы ее нашли…
  — Ну, примерно знаю, как ищут. Под каким именем она зарегистрировалась?
  — Под именем Марты Стивенс.
  — Что-то знакомое… Ага, это же экономка Блейна. Чего ради Адель взяла имя старушки?
  — Не знаю. Только эта Марта далеко не старушка. И в прекрасных отношениях с дочками Блейна и с ним самим. Она ему делает уколы.
  — Что за уколы?
  — Инсулина.
  — Блейн диабетик?
  — Угу. Колется утром и вечером. Мог бы и сам, но, понимаешь, неудобно. К этому делу приставлена Марта.
  — Она медсестра?
  — Нет. Милисент была медсестрой, наверное, она и научила Марту делать уколы. Что у тебя нового?
  — В огонь льется масло.
  — То есть?
  — На бумажке, которую мне дала Делла, было имя врача Мейкома из Роксбери… Это домашний врач Блейнов.
  От досады на самого себя Дрейк прищелкнул языком.
  — Мне бы следовало об этом подумать!.. А что навело тебя на след?
  — Следы новых покрышек — слепой не увидит — около горной хижины. Машина доктора.
  — Ну и что он?
  — Спокойный и компетентный врач. Влюбленный в свою пациентку… Это бывает сплошь и рядом.
  — В Милисент?
  — А то в кого? Наверняка знает больше, чем намерен сказать. Эти врачи — доки по части хранения тайн! Только не всегда понимают, когда это нужно, а когда опасно… Есть предположение, что он был с Милисент в домике.
  Информация была настолько неожиданной, что Дрейк присвистнул.
  — Говорит, повстречал ее, когда она ехала следом за Аделью в Конвейле. С этого момента он начинает путать и врать. Впрочем, где он ее встретил, можно проверить свидетельскими показаниями. И тогда, боюсь, она позвала его в домик уже после убийства, и он помогал заметать следы… Только о следах своей машины не подумал. Боюсь, Милисент вызвала его письменно, а записка не уничтожена… Может, не хотела довериться телефону. Записку могла передать Марта… Ох, идиоты! Кстати, где Делла?
  — Совсем некстати сразу после идиотов… Наверху.
  — Кстати потому, что мне необходимо иногда от идиотов отдыхать.
  Мейсон вызвал Деллу по внутреннему телефону.
  — Только вернулся и снова уезжаю. Адель Блейн не подавала вестей?
  — Нет.
  — Сиди у телефона, а позвонит, не вели высовывать носа, пока не поговорит со мной. В этой истории появился еще один аспект, довольно непривлекательный.
  — Доктор?
  — Да.
  — О’кей. Буду ждать у себя.
  Положив трубку, Мейсон спросил:
  — Да, как твои ребята ее потеряли?
  — Кого?
  — Они часто теряют девушек? Я имею в виду Адель.
  — С Аделью накладка, Перри. Знаешь, как это бывает. Наверное, заметила моего парня и заподозрила. Во всяком случае, ни с того ни с сего, просто гуляя, вдруг остановила такси и укатила. Мой парень вскочил было в другое, но таксист оказался несговорчивым и поднял крик. Чуть не дошло до полиции… Мы, разумеется, установили наблюдение за отелем, тем более она из него не выписалась.
  — Чем-то меня беспокоит это имя, Марта Стивенс, — пробормотал Мейсон.
  — Я вижу, ты намерен познакомиться с этой домоправительницей и хорошенько ее потрясти. — Заметив, что Мейсон всерьез задумался, он весело предложил: — За чем же дело стало? Поехали!..
  Глава 13
  Машина плавно остановилась перед домом Блейнов.
  — Темно, — заметил Пол.
  — Возможно, просто шторы. Давай позвоним.
  Они поднялись по ступенькам подъезда. Трель звонка была ясно слышна внутри дома. Они переглянулись и позвонили еще раз. После третьего долгого и безответного звонка им пришлось отказаться от своих намерений.
  — Возможно, у нее сегодня выходной, — сказал Дрейк.
  — Меня она беспокоит. Надо поговорить с ней и с Блейном.
  Они вернулись к машине.
  — Где ты думаешь его отыскать?
  — Девять из десяти — он сейчас в правлении банка и вертится в своем директорском кресле, пытаясь найти достойные ответы на все коварные вопросы.
  — Думаешь свалиться ему как снег на голову?
  — Почему бы и нет? Не моя идея наш альянс с ним!
  — О’кей, поехали.
  Правильнее сказать, они поползли — ехать в вечернем потоке машин было практически невозможно. Машина продвигалась вперед рывками. Но и в этой обстановке Мейсон пытался развязать узелок: ему никак не давались мотивы поступков Адели в последние часы.
  — Не могла она, что ли, придумать любое другое имя для регистрации в отеле… Почему именно Марта Стивенс?
  — Ну, мало ли почему. Первое, что пришло на ум.
  — Могут быть две причины, — не слушая, продолжал Мейсон.
  — Господи, две! Мне и одной-то не придумать.
  — Две. Если, скажем, нечто всплывет на свет божий, Адель попросит Марту присягнуть, что это она, Марта, снимала номер в данном отеле.
  — Допустим.
  — Ну, и если кто-то собирался именно с Мартой встретиться в отеле. Адель узнает об этом и подменит Марту. Или что-то там налаживается до ее появления.
  — Мне кажется, тут ты ближе к тому, что могло бы быть. Пожалуй, Марту Стивенс мы как раз застали бы в отеле сейчас, вместо того чтобы трезвонить в пустой дом!
  — Все может быть, я уже давно ничему не удивляюсь. Позвони-ка в свою контору, поручи парочке своих оперативников проверить эту версию. Дай им приметы Марты. Пускай покрутятся в здании.
  — Ну что ж. Даже если и пустой номер, все-таки тренировка. Оперативниками не рождаются.
  Достигнув окраины Роксбери, Мейсон сказал:
  — А ведь мы еще не наносили визита в дом Хардисти. Разве не интересно, что он собой представляет?
  — У меня с собой его адрес, — сказал Пол. — Все как-то руки не доходили, а посмотреть не мешало бы.
  — Давай обследуем его вместе, какой адрес?
  — Четыреста пятьдесят три, Д-стрит.
  — Такие улицы с буквенными наименованиями должны быть на севере или на юге города или, наоборот, на западе или на востоке… Веселенькое дело… Где мы сейчас?
  Дрейк высунул голову из окошечка:
  — Ни черта не вижу. Все надписи вон на том магазине.
  — Я приторможу, а ты постарайся прочитать.
  Пол разразился гневной речью по поводу уличного освещения.
  — Прорепетировал? — осведомился Мейсон. — Советую выступить где-нибудь, очень доходчиво.
  — И выступлю!
  — А пока постарайся разобрать, что там написано.
  Мейсон сунул ему фонарик. При слабом свете детектив разобрал:
  — «Джеферсон-стрит».
  — Не буквенная. Значит, буквенная улица должна быть поперечной. Давай свернем.
  Следующая улица оказалась той, какую искали. Пришлось еще разбираться и в номерах.
  — Где-то тут… О’кей, Перри, не спеши… Не этот ли дом нам нужен? Похоже, этот. И в окнах свет…
  Мейсон на малой скорости объехал вокруг дома.
  — Делаешь круг почета?
  — Хочу проверить впечатление. А у тебя какое, Пол?
  — Провалиться мне, какое-то неприятное. Свет горит, шторы подняты, но не чувствуется жизни в доме.
  — И это может оказаться ловушкой, Пол.
  — И еще как!
  — С другой стороны, почему бы Адели не быть тут? Ведь ни Милисент, ни тем более Джек Хардисти не могли устроить такую иллюминацию. Я войду.
  — Не надо, — взмолился Дрейк. — Если там никого нет, умнее держаться подальше.
  — Ладно, мы только проверим, как все выглядит.
  Мейсон прижал машину к обочине и выключил мотор.
  — Входная дверь неплотно прикрыта, — определил Мейсон.
  — Угу, — буркнул Пол.
  — А разве не мог сюда заехать старик? У него, вероятно, есть ключи.
  — Ты сам сказал, здесь могли подстроить ловушку.
  — Ну ладно, я только поднимусь на крыльцо.
  — И я тоже, чтобы ты не полез в дом.
  — С чего это ты сегодня такой боязливый?
  — А ты что-то больно расхрабрился. Вот обвинят тебя, что ищешь доказательства для того, чтобы утаить их от властей. Ведь до сих пор, сознайся, ты действовал наугад.
  — Что верно, то верно. Бывает.
  Они поднялись по ступенькам и нажали на звонок. И снова трель раскатилась по пустому дому. Мейсон нажал на кнопку еще раз, а Пол в это время заглянул в окно и сдавленно крикнул:
  — Эй, Перри!
  Мейсон заглянул тоже. Прямо у противоположной стены кабинета стояло раскрытое старое бюро со множеством ящиков и отделений… Сорванный замок говорил сам за себя. Бумаги, письма, какие-то документы — все было выворочено на пол…
  — Унесем ноги, пока не поздно, — предложил Дрейк.
  Мейсон с явным нежеланием ответил:
  — Видимо, это самое разумное, что мы можем сейчас сделать. Не извещать же полицию…
  — Нас первых же и обвинят в погроме! — убежденно заявил Дрейк, поворачиваясь.
  — Конечно, — подтвердил Мейсон, не в силах оторвать глаза от окна, потом не сдержался, толкнул входную дверь.
  — Перри! — обернулся Пол. — Ты…
  — Одну минуточку, Пол. Тут что-то не то. Понимаешь, дверь не заперта, но ее вроде кто-то держит изнутри… Причем, по-моему, лежа… А вот и нога…
  — Тьфу, Перри!.. Ну что мы тут можем сделать! Позвони в полицию, если тебе невтерпеж, не называя имени.
  Но в такой ситуации никто не смог бы удержать Мейсона, и он уже протискивался сквозь узкую щель.
  — У человека просто какая-то тяга к неприятностям! — в отчаянии воскликнул Пол. — Тебе нужна еще парочка трупов? И чтоб меня лишили лицензии?
  Но Мейсон не слушал его. Он старался разглядеть человека, лежащего у двери.
  — Нет, Пол, мы тут еще можем помочь!
  Человеку было лет под пятьдесят, он лежал неподвижно, длинноногий и длиннорукий, с темными волосами и большим бледным ртом.
  Как только Мейсон проник в помещение, он сразу услышал его затрудненное дыхание.
  — Эй, Пол! Он не убит, просто сильно пристукнули… Одну минуту… Вот и пистолет… Все еще слышен запах пороха. Но пулевого ранения я не вижу…
  — Ради всего святого, Перри, вылезай оттуда. Мы немедленно позвоним в полицию. Это их дело!
  Мейсон, не слушая, продолжал:
  — Пустая кобура на поясе… Похоже, это его оружие. Стрелял именно он, а потом… Ясно… На левом виске у него здоровенный синяк.
  — А тебе необходимо на всем оставлять отпечатки пальцев? — ныл Дрейк.
  Снаружи завыла полицейская сирена. И трудно сказать, что было отвратительнее — высокие ноты или перемежающиеся с ними короткие завывания. Красный свет «мигалки» на крыше машины вырвал из темноты фигуру Дрейка на крыльце и полуоткрытую дверь.
  — Так тебе и надо! — простонал Пол.
  — Выходите из дома! Поднимите руки! — резко скомандовал полицейский.
  Мейсон слышал торопливые объяснения Пола, но сам вышел не спеша и остановился на пороге.
  Двое мужчин, очевидно местные полицейские офицеры, вооруженные пистолетами и яркими фонариками, пытались скрыть свою нервозность грубостью.
  — Что тут творится?
  Мейсон негромко объяснил:
  — Я Перри Мейсон. Милисент Хардисти моя клиентка. Я проезжал мимо и увидел свет в ее доме. Мы поднялись на крыльцо и сразу поняли: тут дело нечисто.
  Один из полицейских шепнул:
  — Это и правда Мейсон. Адвокат. Я его видел.
  — Сколько времени вы здесь? — спросил второй офицер.
  — Считаные секунды. Я только и успел заглянуть внутрь и убедиться, что какой-то человек лежит там, оглушенный. Мы как раз собирались к телефону, чтобы оповестить полицию.
  — Но ведь внутри имеется телефон?
  Мейсон улыбнулся:
  — Вы бы нас не поблагодарили, если бы мы стерли отпечатки пальцев с телефона, не так ли?
  — Но что все-таки произошло?.. Вы что-нибудь знаете?
  — То же, что и вы. Рядом с оглушенным человеком валяется пистолет.
  — Ваш?
  — Нет, конечно.
  — И стреляли не вы?
  — Нет, с вашего позволения.
  — Но хоть слышали выстрелы?
  — Тоже нет. Когда мы проезжали, все было тихо.
  — Нам позвонили в управление, — сказал первый офицер, — что в доме Хардисти стреляют.
  — У человека никакой огнестрельной раны нет, — повторил Мейсон, — но стукнули его сильно.
  Полицейские вошли в дом, пропустив вперед Мейсона и Дрейка.
  — Черт побери! — заорал вдруг один из офицеров. — Да это же наш Джордж Крейн!
  — Подняли бы его с полу, — посоветовал Мейсон. — Кто он такой?
  — Наш патрульный, помощник констебля. Парень что надо, башковитый, иногда брался за частные поручения.
  Они перенесли его на кушетку.
  — Посмотрим, чем можно ему помочь.
  — О’кей, давайте. Одну минуту, что за человек с вами?
  — Пол Дрейк, детектив агентства.
  — Документы, — потребовал офицер.
  Офицеры поочередно внимательно ознакомились со всеми бумагами Дрейка и вернули их. И только после этого убрали пистолеты в кобуру, а фонарики прикрепили к поясам. Затем занялись своим товарищем. У него уже дрожали веки и разжались сведенные мышцы лица. Дыхание стало спокойнее.
  — Послушай, Пол, — обратился Мейсон, — найди ванную да смочи там полотенце…
  — За полотенцем пойдет Френк, — распорядился старший офицер.
  Через минуту стало слышно, как бежит вода, а еще через минуту он вернулся даже с двумя обильно смоченными полотенцами.
  Через какое-то время Крейн открыл глаза. Взгляд его был почти безумным. Руки шарили в воздухе.
  — Где она?
  — Кто?.. Успокойся, Джордж, это мы. С тобой все ол райт.
  — Где она? — еще раз спросил тот.
  — Кто?
  — Баба, которая меня стукнула?
  Все переглянулись.
  — Вы не видели никакой женщины? — спросил Мейсона офицер.
  — Нет.
  — Джордж! Приди в себя. Никакой женщины тут не было. Что произошло?
  Джордж обмотал себе голову полотенцем.
  — Чертовщина, — сказал он. — Помощник шерифа поручил мне наблюдение, пока они не раздобудут ключ от этого чертова бюро. Или ордер на его взлом.
  — А ключ у кого? — спросил старший офицер.
  — У миссис Хардисти. Джек Хардисти как-то говорил — ключ есть и у ее сестры. Во всяком случае, от дома точно.
  — Ну и что же случилось?
  — А то: я всюду выключил свет и сел, как кот у мышиной норки. Вот, думаю, сейчас кто-то придет, а я его и сцапаю. Сидел тут на ступеньках… И вдруг слышу: в доме кто-то ходит… Значит, вошли с черного хода! Мимо меня никто не мог пройти… Я привстал на ступеньках и заглянул в окно. Ну и увидел… Стоит перед бюро женщина, светит себе фонариком и роется в бумагах. Ненужные бросает прямо на пол… Я решил не входить через парадное, чтобы она не успела удрать от меня через черный ход, сам потихоньку туда пошел. Он и правда был открыт. Я двинулся на цыпочках. Шел как балерина, но, наверное, все-таки чем-то привлек внимание… Увидел женщину прямо перед собой. В руке у меня был пистолет, я схватил ее левой рукой, а она как даст мне по башке чем-то тяжелым! Я грохнулся, пистолет выстрелил, а дальше уже ни черта не помню.
  — Ты ее не ранил?
  — Я же не целился в нее, хотел схватить — и все. Хотел поймать на месте преступления, понимаете? И не думал, что она пойдет навстречу. Я шел совсем неслышно.
  — Беда в том, Джордж, что ты малость глуховат. Тебе только казалось, что идешь неслышно…
  — Хватит! — рявкнул Джордж. — Критики нашлись!
  — Мы только стараемся установить, как все произошло, — примирительно сказал младший офицер.
  — И когда, — дополнил старший.
  — А сейчас сколько?
  — Минут пятнадцать десятого.
  — Значит, это было в девять.
  — Кто-то позвонил, что в доме стреляют. Не знаешь, кто мог звонить?
  — С той минуты, когда я встретил ее посредине холла, я уже ничего не знаю, — раздраженно сказал Крейн.
  — А мы вас нашли на полу у входной двери парадного, и она была полуоткрыта, — сказал Мейсон. — Не помните, как вы оказались там?
  — А вы кто такой?
  — Это поверенный миссис Милисент Хардисти, — пояснил один из офицеров.
  — И какого черта вы тут делали?
  — Увидели свет и решили повидать миссис Хардисти.
  Крейн собрался что-то сказать, но передумал, бросив многозначительный взгляд. Старший из офицеров тут же заявил:
  — На этом мы сегодня закончим. Если понадобитесь, мы вас найдем. И все же, Джордж, опиши нам женщину.
  Однако Крейн оказался крепким орешком, он задиристо ответил:
  — И вы полагаете, что это правильно при посторонних?
  Старший офицер невольно улыбнулся:
  — Хоть его и стукнули, а соображает! Он прав в этом случае, господа. Спокойной ночи!
  Полу Дрейку не надо было намекать дважды.
  — Идем, Перри!
  Они вышли и направились к своей машине. Мейсон внезапно засмеялся:
  — Поблагодари меня, Пол. Хороши бы мы были, если бы они нас прихватили не в доме, а возле машины.
  Пол виновато вздохнул.
  — С нами все о’кей, — продолжал адвокат, — но меня теперь тревожит совсем другое дело…
  — Какое еще?
  — Стоит ли машина Адели Блейн в гараже того отеля.
  — Сию минуту выясним! Мои ребята говорят, что гараж можно наблюдать.
  Мейсон, включая мотор, проворчал:
  — Не люблю, когда только «можно»… Как ты думаешь, кто мог звонить насчет стрельбы?
  — Не знаю, и они нам этого не скажут, если узнают… На следующем углу направо сворачивай, Перри, а потом еще один поворот — и гараж.
  Минут через пять Мейсон затормозил перед входом в гараж.
  — Знаешь, Перри, лучше я схожу один… Двое всегда вызывают больше подозрений, — сказал Пол.
  Он сразу же вернулся.
  — Ну?
  Пол рывком открыл дверцу и плюхнулся на сиденье.
  — Мисс Блейн изволила взять машину минут сорок пять тому назад.
  Мейсон включил мотор.
  — Работая с тобой, Перри, можно жаловаться на что угодно, только не на скуку. Куда теперь?
  — Хотелось бы хоть раз получить сведения раньше полиции.
  — Иными словами, тебе необходима Адель.
  — Будь она неладна, — злился Мейсон.
  Глава 14
  Горный домик будто давила необычная тишина. Единственное, что слышал Гарлей Раймонд, — это равномерное шипение керосиновой лампы.
  Раймонду доводилось бывать в таких переделках, где смерть косила налево и направо, но, как говорят, «на миру и смерть красна», а здесь он был с ней один на один. Как Гарлей ни гнал от себя эту мысль, ему все сильнее казалось, что в воздухе пахнет убийством. Он видел смерть насильственную, когда был на войне, в открытую… На этот раз он чувствовал ее, молчаливую и холодную, воровато подкрадывавшуюся к нему.
  Гарлей догадывался, его нервозность объясняется просто: он прекрасно понимал, что за домиком следят… Слишком много вокруг загадок, и его не оставляло чувство, что кто-то все время наблюдает за каждым его движением.
  Он вышел через кухню на асфальтированную площадку для сушки кофейных зерен, со всех сторон окруженную деревьями, поднялся по двум толстенным ступенькам на довольно ветхую галерею, обошел дом вокруг, облокотился на перила и залюбовался яркими и мирными звездами.
  Между деревьями что-то сверкнуло. Какой-то летающий светлячок… Мелькнул и исчез… Гарлей ждал.
  Огонек появился снова. Пропал. Гарлей ждал, взволнованный, напряженный. Третья вспышка была сильнее, он даже разглядел тени высоких сосен, отброшенные на откос. Тогда он сообразил: кто-то пробирается лесом, изредка освещая себе дорогу.
  Гарлей отступил в тень. Минуты через две он заметил людей, вышедших на открытое место. Мгновение они четко вырисовывались на фоне светлого гранита, затем, очевидно, выключили фонарик и снова исчезли. Снова вспыхнул фонарик, затененный ладонями. Свет дрожал на том месте, где Гарлей нашел часы. Женский голос произнес:
  — Вот здесь, я хорошо помню.
  Голос показался смутно знакомым… Блики играли на длинных гибких пальцах, тоже знакомых ему.
  — Адель! — негромко окликнул он.
  Фонарик погас. Испуганное восклицание сменилось нервным смехом.
  — Фу, Гарлей! Вы меня напугали, теперь надо два часа приходить в себя… Вы один?
  — Да. А с кем вы тут бродите?
  — С Мирной Пейсон… Гарлей, что случилось с нашими часами?
  — Не знаю. Во всяком случае, кто-то не признал за нами право собственности на них. Их тут больше нет.
  — Вы их искали?
  — Конечно… Но как вы тут очутились?
  — Я заехала за Мирной. Машину оставила за первым поворотом отсюда и пошла напрямик через лес… Тут вполне приличная дорога, всего в полумиле от основного шоссе. Я держусь подальше от бойких дорог… Но если у вас найдется чашечка горячего чая, я перестану быть невидимкой.
  — Чай, кофе, шоколад, какао — любой напиток для вас… Но почему я не слышу голоса миссис Пейсон?
  Послышался хохот Мирны.
  — Раз зашла речь о чем-то горячем, то и я отзовусь.
  — Мы посидим в домике, — сказала Адель, — но вы предварительно плотно задерните шторы. Никто не должен меня видеть, а домик хорошо просматривается…
  — От кого вы прячетесь?
  — Долгая история, потом расскажу. Гарлей, необходимо найти украденные Джеком деньги: недаром он приезжал сюда с лопатой, да еще прятал ее. И меня не оставляет мысль, что часы каким-то образом связаны с этим.
  — Да, но не в темноте же искать. Пойдемте в домик.
  — Я думала, часы еще тут, сказала об этом Мирне, и она тоже считает их каким-то тайным звеном. Вы сообщили полиции?
  — Да. Сначала они очень заинтересовались и кинулись раскапывать вместе со мной, но не было даже следа, что почву вообще трогали, и меня приняли не знаю за кого…
  — Я не была уверена, что вы еще тут, поэтому и приняла такие меры предосторожности. В домике вы один?
  — Да.
  — Никто не должен знать о моем приезде. Ни одна душа.
  — Я буду считать ваше появление прекрасным сном.
  Они вошли в освещенный домик, постояли в коридорчике, пока Гарлей возился со шторами. Мирна весело разглядывала его.
  — Хэлло, сосед! — сказала она. — Вы меня помните?.. Я — женщина-ковбой, владелица нескольких местных ранчо. На меня косятся дамы в городе, потому что я живу одна и готовлю обеды для трех ковбоев. Здесь это тоже кое-кому не нравится. То ли я глупая бабенка, то ли падшая женщина… Выбирайте, какая вам больше подходит.
  — И самый верный друг! — с жаром вскричала Адель.
  — Вот это мне и подходит, — поддержал Гарлей.
  Мирна уселась на стул, вытянув ноги, обутые в сапоги для верховой езды, достала портсигар и принялась разминать сигарету.
  — Адель не хочет признаваться, но, по-моему, ее разыскивает полиция. Поэтому я еще и соучастница преступления.
  — Не шути на эту тему, Мирна.
  — А разве я шучу?.. Итак, похоже, часы мы утратили… Что дальше?
  — Сама не знаю, — вздохнула Адель.
  — Вы недавно приехали? — спросил Гарлей.
  — Мирны не было дома, я ее ждала какое-то время.
  — Я ездила в город за провизией, — пояснила Мирна. — Приезжаю, а Адель разбила бивак на моем крыльце. Прибыла за подкреплением!
  — Не только, — сказала Адель, — мне нужен и свидетель. Иначе кому-нибудь взбредет в голову, что это я спрятала часы.
  Мирна практично заметила:
  — У тебя было достаточно времени для того, чтобы их двадцать раз найти и спрятать, пока меня не было.
  Гарлей рассмеялся:
  — А также подсунуть их мне тогда, в первый раз…
  — Не дразните меня! — жалобно попросила Адель.
  — Мы только прикидываем, как скажет полиция, — пояснила Мирна. — Ты же знаешь их манеру…
  — Знаю и ненавижу! — пылко отозвалась Адель.
  — И за дело, хотя надо признать, порой без них не обойдешься.
  Мирна не договорила, на дороге раздался шум мотора. Адель в испуге вскочила и торопливо попросила:
  — Меня здесь нет, Гарлей! Слышите? Мне придется спрятаться.
  — Но как быть с миссис Пейсон?
  — Спрячемся вдвоем… Конечно, не очень-то прилично оказаться здесь так поздно…
  Мирна глубоко затянулась.
  — Прячься одна. Здесь уже пахнет духами, шила в мешке не утаишь. Что касается моей репутации, я не боюсь за нее, отчитываться не перед кем. Думай только о себе. Сюда идут.
  На крыльце действительно послышались шаги. Голос Роднея Витона позвал:
  — Эй, в домике! Вы еще не спите?
  В то же мгновение Адель кинулась в спальню.
  — Я могу не приглашать его в дом, — сказал Гарлей.
  — Глупости. Я пришла к вам по-соседски с визитом. Что тут такого?.. Приглашайте на здоровье.
  Открыв дверь, Гарлей пригласил:
  — Входите, Витон! — и осекся, увидев, что тот не один. За ним стояла Лола. — О, хэлло, мисс Страг! Входите же. А мы с миссис Пейсон как раз отмечаем наше знакомство… Так приятно вновь обретать друзей на родине.
  — Хэлло, Лола! Хэлло, Род! — с непринужденным видом приветствовала их Мирна. — Может, вы мне поможете разговорить Гарлея. Никак не хочет рассказывать о войне.
  Гарлей видел, как шокирована Лола, не было сомнений — между женщинами пробежала черная кошка… И хотя Мирна щебетала спокойно и естественно, чувствовалось, что и она настроена враждебно. Заметил он и смущение Витона, но непонятно было, чем оно вызвано: тем, что он застал Мирну в поздний час у Гарлея, или тем, что она увидела его с Лолой…
  — Что-нибудь случилось? — поинтересовался Гарлей.
  Родней расхохотался, пытаясь скрыть свое состояние:
  — Господи, нет! Я забыл, вам в новинку мои ночные привычки. Мы ходим — я и мисс Страг, проверяем мои фотоприманки.
  — И что-нибудь попалось?
  Лола Страг скованно, словно аршин проглотила, села на предложенный стул. Витон, уже совладав с собой, удобно развалился в кресле.
  — Не знаю! Раньше я сверялся со следами на тропинках, а теперь мне нравится другой способ.
  — А вы не распугиваете «натуру», совершая обход?
  — Я разработал целую систему. Заряжаю свои аппараты и поднимаюсь на какую-нибудь возвышенность, откуда есть широкий обзор. Вижу вспышку и уже знаю, на каком участке и какой аппарат сработал, у меня ведь все под номерами. Часа через три совершаю обход, заменяю пластинки и патроны, а потом спокойно иду домой.
  — И аппаратура снова заряжена?
  — Да, уже до утра. И самые лучшие снимки будут утром, на рассвете… Правда, порой получаются и вечерние ничего… Сейчас мы совершили вечерний обход и направились по домам, а потом решили навестить вас и узнать, все ли тут в порядке.
  — Меня это тоже в какой-то мере волновало, — лениво откликнулась Мирна. — Ни за что на свете не осталась бы одна в помещении, где недавно произошло убийство! Но Гарлей уверяет, что ему хоть бы что…
  Гостья упорно называла Гарлея просто по имени, и он решил поддержать игру.
  — Во всяком случае, — смеясь, сказал он, — если бы я и дрожал от страха, никогда не признался бы в этом Мирне!
  В наступившем молчании как-то слишком резко прозвучали слова Лолы. Она порывисто встала:
  — Ну, пора и честь знать. Уже очень поздно, и мне…
  На крыльце раздались чьи-то тяжелые шаги, и в дверь забарабанили.
  Мирна с невозмутимым видом подмигнула:
  — Никак тут сегодня целый съезд! Мне казалось, вроде все уже в сборе…
  Гарлей подошел к двери, но не успел открыть ее, как раздался нетерпеливый голос Берта Страга:
  — Эй, Раймонд!.. Моя сестра не у вас?
  — Уж не с дробовиком ли он сюда явился? — Мирна усмехнулась.
  Не успел Гарлей открыть дверь, как дрожащим от негодования голосом Берт начал выговаривать сестре:
  — Так вот куда ты изволила забраться?
  — А в чем дело, Берт?
  — Черт побери!.. Где ты вообще болталась?
  — Как где? Я была с Родни!
  — Вот мило! Она была с Родни.
  — Вы против? — спросил Витон, вставая.
  Лола втиснулась между ними.
  — Берт! Какая муха тебя укусила? Я оставила записку!
  — Возможно, собиралась это сделать, но забыла!
  — Бог с тобой, Берт! Она лежит на полочке. Мы вернемся, и ты ее увидишь!
  — Не знаю. Ничего я не видел, поэтому дико беспокоился. Извините, Род, я и правда переполошился… Где-то бродит убийца… Я облазил все и всюду. Случайно даже задел вашу ловушку там, у поваленного дерева, знаете.
  — Сегодня вечером? — спросил Родней.
  — Угу. Сработала вспышка. Не исключено, это будет самый удачный мой снимок. Знаете, хотя я был взволнован и сердит, но невольно рассмеялся, представив вашу физиономию, когда вы на негативе вместо белки увидите меня.
  Витон заглянул в свою записную книжку.
  — У поваленного дерева, вы говорите?.. Ага! Там патрон взорвался в девять ноль пять… Так неужели вы столько времени блуждали по лесу?
  — Я облазил все. Заглянул даже в старую штольню.
  Лола неожиданно обозлилась:
  — Потрясающе! И что я могла делать в этой штольне?
  — А я уже ничего не соображал от беспокойства. Кстати, а где вы были?
  — В том месте, где Родней рисовал закат, — сказала Лола. — Там высоко и хорошо видна вся долина. А кроме того, можно точно определить, где произошла вспышка.
  — И вы весь вечер проторчали на этой вершине? — спросил Берт, уже не скрывая недоверия.
  — А почему бы и нет? — вспыхнул Витон.
  — Но я проходил там, внизу… Неужели вы не слышали, как я свистел?
  — Представьте, нет.
  — Мы просто не прислушивались, — примирительно сказала Лола. — Мне и в голову не пришло, что ты будешь меня разыскивать…
  Мирна громко рассмеялась, как бы подводя итог:
  — Ну, пропажа нашлась, не о чем препираться!
  Воцарилось напряженное молчание. У всех было такое чувство: заговори кто-нибудь, и тут же вспыхнет ссора.
  Вдруг из соседней комнаты раздался крик ужаса. Все в испуге вскочили.
  — Боже мой! — вырвалось у Роднея. — Ведь это там убили Хардисти!
  Дверь распахнулась — все увидели смертельно бледную Адель с широко раскрытым ртом и простертыми дрожащими руками. Позади нее мелькнула неясная фигура… И еще один человек метнулся на освещенном участке пола, он падал, но рука его была занесена для удара… Послышался шум борьбы. Мирна схватила Адель в свои объятия.
  — Тише, тише, дорогая! Мы здесь!
  Но Адель пронзительно кричала, вырывалась, пытаясь убежать. Никто ничего не мог понять. Гарлей рванулся в спальню. Витон — после минутного раздумья — за ним. В лица им ударил мощный свет фонаря, ослепительный после керосиновой лампы. Раздался энергичный голос помощника шерифа Джеймсона:
  — Все в порядке, господа. Мы только что арестовали доктора Мейкома и намерены задержать мисс Блейн как основного свидетеля.
  Он вошел в коридор, где второй офицер еще утихомиривал доктора, на которого уже надели наручники. Джеймсон повернул Адель к двери, отечески говоря ей:
  — В следующий раз, мисс Блейн, когда вы решите, что в полиции сидят желторотые птенцы, знайте: у нас есть извилины! — И он энергично постучал пальцем по голове.
  Глава 15
  Среди переполоха приезд Перри Мейсона и Пола Дрейка остался почти незамеченным.
  Только Джеймсон не утерпел похвастаться, показывая Мейсону небольшой черный предмет:
  — Пуля, которую доктор Мейком пытался достать из тайника!.. Та, которую он спрятал… Господа, будьте свидетелями! Я сейчас делаю на ней отметку, чтобы опознать впоследствии. Доктор Мейком, желаете сделать заявление?
  Тот отрицательно покачал головой.
  — А вы, мисс Адель? Ведь он влез в окно спальни, где вы прятались от…
  — Сомневаюсь, чтобы мисс Блейн могла делать сейчас какие бы то ни было заявления. Она слишком напугана, — вмешался Мейсон.
  Джеймсон едва удостоил адвоката взглядом:
  — Боюсь, это не ваше дело, уважаемый мистер Мейсон.
  — А чье же?.. Я представляю интересы обвиняемых, я защита…
  — Вы пытаетесь помешать правосудию?
  — А не наоборот ли? Ведь вы сейчас думаете помешать мне поговорить с мисс Блейн?
  Джеймсон церемонно поклонился:
  — Вы угадали. У нас нет времени. Мы должны немедленно доставить задержанных. — Он обратился к своему офицеру: — Выводи их, да поживей.
  Пока доктора и Адель выводили на крыльцо, Мейсон отвел в сторону Дрейка:
  — Посмотри на ботинки Роднея Витона!
  Дрейк опустил глаза и увидел пленки красной глины.
  Адель, проходя мимо адвоката, умоляюще посмотрела на него. Тот укоризненно покачал головой и приложил палец к губам, давая понять девушке, чтобы она молчала.
  — У вас тут машина, — обратился Джеймсон к Витону. — Наша осталась внизу. Довезите нас туда, хорошо?
  — Эта просьба равносильна приказу, — усмехнулся тот.
  — Конечно, мы могли бы, так сказать, реквизировать вашу машину, — важно произнес Джеймсон, — но не стоит прибегать к таким крайним мерам.
  — Пошли! — кратко отозвался Витон.
  Джеймсон, выводя пленников, суетился, как курица с цыплятами, оберегая их от ястреба Мейсона. Но адвокат спокойно покуривал у очага, не делая попытки заговорить. В последний момент Лола обратилась к Витону:
  — Я поеду с вами, Род, можно?
  Витон вопросительно посмотрел на Джеймсона.
  — Она была с вами, когда вы сюда прибыли? — спросил помощник шерифа.
  — Да.
  — Тогда не возражаю.
  Берт Страг хотел что-то сказать, но сдержался. Он проводил сестру до машины.
  После того как они уехали, Мирна громко сказала:
  — Вот вам и глушь! Сколько событий!
  — Как я предполагаю, Адель приехала с вами? — спросил Мейсон.
  — Это ваша привилегия, мистер Мейсон.
  — Что именно?
  — Предполагать.
  Мейсон кинул взгляд на Гарлея. Тот покачал головой:
  — Меня лучше ни о чем не спрашивайте. Я совсем запутался.
  — Чтобы распутать, нужно для начала решить, кому выгодно ваше молчание, — сказал Мейсон.
  Неожиданно для всех Берт закричал:
  — Мне это не нравится! Надо же такому случиться, чтобы моя бедная сестра вляпалась во всю эту историю!
  — В какую, по-вашему? — поинтересовался Мейсон.
  — Не знаю в какую, но убежден, в скверную. И Род мне разонравился. Уверяют оба, что занимались проверкой фотоловушек, а по-моему, были где-то еще…
  — Может, там, где красная глина? — предположил адвокат. — Ботинки Витона были испачканы красной глиной.
  — При чем тут красная глина?
  — Вот и я хотел бы знать.
  Подозрительно посмотрев на адвоката, Берт промолчал. Но Мейсон уже развивал свою мысль:
  — Дело в том, что такой глиной были испачканы обшлага брюк Хардисти, когда его обнаружили мертвым здесь, в домике.
  — Значит, это может послужить уликой?
  — Вполне возможно.
  — Тогда другое дело. Могу вам сказать, где Род мог подцепить на ботинки такую глину.
  — Где?
  — Наверху, у входа в старую штольню… Это если идти вон в том направлении в горы, примерно в трех-четырех милях отсюда.
  — Глина в самой штольне?
  — Нет, на дорожке у входа. В том месте низина, всегда влажно, просачиваются грунтовые воды из штольни.
  — Мне кажется, вы сами были там сегодня, — заметил Раймонд.
  — Я шел по другой тропинке. К штольне ведут две. Наверное, когда-то вместо наших коттеджей тут стояли лачуги шахтеров и люди проторяли дорожки к шахте. Верхняя проходит около шахты, а нижняя — в стороне, огибает домик Рода. По всем этим местам расставлены фотоаппараты Витона. Я сам сегодня попался: задел за шнурок, сработала вспышка, и его коллекция украсится моей физиономией.
  — Знаете, — сказал Мейсон, — мне бы очень хотелось пройти по обеим дорожкам и осмотреть штольню. Не могли бы мы это сделать сейчас?
  Страг явно колебался.
  — Боюсь, Роднею это будет не по душе. Мы нарушим его ловушки… Но конечно, если это так важно…
  — Чрезвычайно, — подтвердил адвокат, — но мы можем дождаться мистера Витона и попросить разрешения.
  — Что за глупости! — Мирна пожала плечами. — У него — игрушки, а тут — серьезное дело!
  Видя ее горячность, Мейсон улыбнулся:
  — Разве вы не слышите шум мотора? Мистер Витон уже возвращается, и мы соблюдем вежливость.
  Действительно, через пару минут Витон и Лола вернулись.
  — Хитро обтяпано, — сказал Род, — был постоянный контроль за домом: видели и когда вы тут появились, и ждали следующую дичь…
  — Адель, конечно, не ждала никого, иначе не закричала бы! — с жаром сказала Мирна.
  — Да, не похоже, чтоб между ними была договоренность…
  — Бедняжка Адель, — вздохнула Лола. — Что теперь с ней будет?
  — Вы можете мне помочь! — заговорил Мейсон, обращаясь к Роднею Витону.
  — Да?
  — Скажите, откуда появились следы красной глины на ваших ботинках?
  Витон посмотрел на них.
  — А, это я вляпался там, около старой штольни.
  Берт тут же вскинулся:
  — Что же вы на меня взъелись, когда я сказал Лоле, что в поисках заглядывал в штольню?
  Витон рассмеялся несколько ядовито:
  — В штольне никто и не был, дружище! Мы просто проходили мимо, чтобы сократить путь ко второй дорожке, где установлена одна из моих «ловушек», кстати именно та, на которую вы и напоролись.
  — А почему вы не захотели встретиться со мной там? — не отставал Берт.
  — Мы не знали, поэтому не бросились на вспышку, ожидая еще хоть одной, — сердито сказала Лола. — И мне бы хотелось, чтобы ты успокоился, а лучше шел бы домой. Я не малое дитя и отвечаю за свои поступки. И противно — ты выставляешь меня в смешном виде перед…
  Мейсон примирительно сказал:
  — Что касается в этом деле лично вас, — извините, неинтересно. Куда заманчивее обшлага брюк Хардисти в красной глине, хотя с его ботинок она была тщательно счищена, как я думаю. Я просил мистера Раймонда поискать в этих местах влажную почву с красноватой глиной, так как уже давно не шли дожди…
  Витон прервал его в волнении:
  — Надо было спросить у меня, мистер Мейсон! Раймонд не мог за такое короткое время изучить местность. А я тут все знаю вдоль и поперек! Такая глина есть только на верхней тропинке у старой штольни.
  — Мы не смогли бы заглянуть туда сейчас? — снова спросил Мейсон.
  — Почему же, пожалуйста. Но что там мог делать Хардисти?
  Адвокат красноречиво промолчал, и тут только до Витона дошло. Он присвистнул.
  — Так вот оно что! Значит, есть возможность там что-то обнаружить?
  Дрейк деловито спросил:
  — Как обстоит дело с фонариками? Одним не обойдешься.
  Через минуту выяснилось, что фонарики есть у всех. Только Раймонд несколько поколебался, не желая оставлять домик без присмотра, но потом решился.
  — Уж идти, так всем! — сказал он и прикрутил керосиновую лампу.
  Глава 16
  Небольшая группа растянулась по узкой тропинке. Лучи фонариков издали казались гигантскими светлячками. Впереди шел Родней Витон.
  — Вот это место, мистер Мейсон.
  Все остановились. Адвокат исследовал участок тропинки.
  — Глина вымывается из туннеля. Из штольни течет ручеек и выносит ее на поверхность. Здесь всегда грязно, — пояснил Витон.
  — Что вы можете сказать о следах на тропинке? — спросил Мейсон.
  — Почти ничего, — пожал плечами Витон. — Вот мои следы, а вот следы мисс Страг… Вот следы оленя, а тут пробегал койот. Множество старых следов, уже размытых и неясных.
  Им пришлось подняться по крутому косогору до входа в туннель.
  — Насколько он глубок?
  — Всего сотни две футов, — ответил Витон, — пробурили вдоль жилы, а она исчезла, ну и все забросили.
  Из штольни несло застоявшимся воздухом и плесенью.
  — Бр-р, — передернула плечами Мирна, — я вся в гусиной коже. Если вам все равно, лучше я подожду тут.
  — И я, — заявила Лола.
  Берт Страг явно подыскивал предлог, чтобы тоже остаться, но сестра прикрикнула на него:
  — Отправляйся с мужчинами, Берт!
  Пятеро мужчин спустились и дошли до самого дальнего конца штольни. Яркий фонарь Витона осветил яму в мягком грунте.
  — Похоже, тут собирались что-то зарыть и передумали, — сказал он.
  — Или наоборот, — внес поправку Мейсон, — передумали оставлять найденное и вырыли.
  Витон почесал в затылке. Дрейк смотрел на Мейсона, а тот обводил фонариком стены туннеля.
  — Ни одной ниши, где можно спрятать лопату! Более того, эта яма вырыта не простой лопатой, а садовой, с загнутыми краями.
  Витон кивнул.
  — Все! — подытожил Мейсон. — Оставим картину нетронутой. Буквально! Ни до чего не дотрагивайтесь.
  Они вернулись к Мирне и Лоле.
  — Если ничего не удалось найти, значит, надо кое-что понять. Теперь я заглянул бы на нижнюю тропинку, которая ведет к домику мистера Витона… Это округ Кери? — поинтересовался Мейсон.
  — Да, и довольно далеко от пограничной линии, — уточнил Род.
  — Примерно сколько?
  — Так, с полмили. Это важно?
  — Да, — сказал адвокат, — может иметь значение.
  — Пустите меня сейчас вперед, — попросил Витон, — и идите по моим следам. Я перезарядил аппарат после того, как он снял Берта Страга. При всем уважении к присутствующим должен заявить: мне портреты людей ни к чему.
  Походка Рода Витона была легкой и пружинистой. Казалось, он может так ходить, не зная усталости, часами. Наконец он остановился.
  — Впереди установлен аппарат.
  Луч фонарика осветил аппарат на треноге. Сбоку был прилажен автоматический патрон магниевой вспышки.
  — Как это действует? — спросил Мейсон.
  — Шнур от аппарата пересекает тропинку.
  — Вот, вот! — сказал Берт. — Я сегодня и сыграл роль койота!
  — Я вижу ваши следы, — подтвердил Витон.
  — Кажется, я веду себя довольно глупо, — смущенно признался Берт, — но ничего не поделаешь — люблю сестренку, а она с этим не желает считаться… Простите меня, Род, ладно?
  Большая ручища Витона в пожатии обхватила руку Берта.
  — Я и не думаю сердиться, наоборот, понимаю! Ваша сестренка — прелесть, ничего удивительного, что вы стережете ее, как Аргус.
  Лола фыркнула.
  Глава 17
  Газеты запестрели заголовками:
  «УБИЙСТВО МОЖЕТ ИМЕТЬ АСТРОЛОГИЧЕСКУЮ ПОДОПЛЕКУ»
  «КОНТРОЛИРОВАЛИ ЛИ ЗВЕЗДЫ СУДЬБУ ДЖЕКА ХАРДИСТИ?»
  «ЮРИДИЧЕСКАЯ ПРОБЛЕМА ВРЕМЕННО ЗАДЕРЖИВАЕТ РЕШЕНИЕ ДЕЛА ОБ УБИЙСТВЕ»
  «Власти округа Кери, расследуя новые данные, выяснили, что убийство могло произойти в брошенной штольне. И с более запутанной проблемой до сих пор еще не доводилось сталкиваться местным криминалистам!
  Вчера во второй половине дня прокуратура узнала, что зарытые в землю часы, обнаруженные неподалеку от места убийства демобилизованным по ранению Гарлеем Раймондом, поставлены по так называемому „звездному времени“. Астрологи заявляют: звездное время существенно отличается от общепринятого. За год оно опережает его на сутки. Если, как сейчас предполагается, убийца Джека Хардисти избрал время для преступления по звездам, власти имеют надежный ключ к тайне!
  Бьюгл поручил одному из опытных астрологов составить гороскоп Джека Хардисти. Тот родился третьего июля, что говорит о влиянии на него созвездия Рака. Люди под этим знаком отличаются нежной кожей, повышенной чувствительностью ко всякого рода несправедливостям, как подлинным, так и мнимым, глубокими переживаниями. Безрассудны под действием эмоций, не отличаются крепким здоровьем.
  Имея в виду последние данные, указывающие, что преступление могло быть совершено либо в округе Кери, либо на границе округа Лос-Анджелес, получается, что оба округа обладают правом разбирать данное дело».
  Глава 18
  «В ДОМЕ ХАРДИСТИ ОГЛУШЕН НАБЛЮДАТЕЛЬ!»
  «ОСКОЛКИ РАЗБИТЫХ ОЧКОВ ПРИОСТАНАВЛИВАЮТ ЮРИСДИКЦИЮ В ДЕЛЕ ОБ УБИЙСТВЕ!»
  «ТАИНСТВЕННАЯ ЖЕНЩИНА УДАРИЛА ПО ГОЛОВЕ ПОМОЩНИКА КОНСТЕБЛЯ, ОХРАНЯВШЕГО ДОМ!»
  «Лицо, имеющее непосредственное отношение к делу, но пожелавшее остаться неизвестным, утверждает, что перед смертью Хардисти имел на руках огромную сумму денег. Ходят слухи, эти деньги похищены Хардисти из банка Роксбери, где тот работал до самого своего последнего дня.
  Бюро в доме Хардисти, представляющее большую антикварную ценность, не разрешено было взламывать, велись поиски ключа, а наблюдение за домом было поручено помощнику констебля Джорджу Крейну. В тот вечер, когда миссис Хардисти дала наконец разрешение воспользоваться ее ключом, часов в девять раздался телефонный звонок в полицию. Неустановленный мужчина сообщил, что в доме Хардисти стреляют. Туда немедленно помчалась полицейская машина с офицерами Френком Меригольдом и Джимом Спенсером. Они нашли Крейна в бессознательном состоянии: его оглушила по голове незнакомка, в которую он стрелял и которую, возможно, ранил.
  Почти в это же время в дом вошли адвокат Перри Мейсон и частный детектив Пол Дрейк. Их пропустили, не подвергнув обыску. Замок бюро оказался взломанным, бумаги в беспорядке валялись на полу (см. снимок). Одновременно с этими событиями полиции удалось точно установить место преступления: возле гранитной скалы, примерно в семидесяти ярдах от найденного в доме мистера Блейна тела Хардисти; недалеко подобран осколок стекла от его очков, которых в помещении не нашли.
  Ввиду последних открытий юрисдикция целиком переходит в округ Лос-Анджелес. Прокуратура Кери считает, что данное преступление не имеет никакого отношения к их округу».
  Глава 19
  Перри Мейсон отбросил газеты. Ожидая, когда он закончит чтение, Делла подняла на него глаза:
  — Ведь это вы все сделали, шеф!
  — Но толку пока мало, Делла.
  — Я обратила внимание на фразу, что вам разрешили уйти, не подвергнув обыску.
  — Правда, прелестная фраза?.. Ловкий ход. Публика может подумать: это мы с Полом очистили бюро и присвоили деньги Хардисти в качестве оплаты за услуги!
  — И вы ничего не могли предпринять?
  — Мне тогда и в голову не пришло. Иначе сам бы потребовал, чтобы нас обыскали!
  — Не влияют ли звезды и на вас, шеф? Я не помню дела, которое приносило бы столько неприятностей.
  Мейсон невесело усмехнулся:
  — Или мы с самого первого шага пошли по верному пути и тогда перескакиваем через самые опасные места. Или сразу чего-то не учли, и неудачи следуют за неудачами.
  — Вы видели миссис Хардисти? Что она говорит?
  — Ничего.
  — Вам? Своему защитнику?
  — Она и не скажет. Ни мне, ни полиции.
  — А Адель?
  — Глупость какая-то… Скрывалась потому, что знала о той записке, которую ее сестра написала доктору Мейкому… Записка очень неосторожная.
  — В интимном смысле или в юридическом?
  — В обоих.
  — Об этом знает полиция?
  — Сомневаюсь. Иначе кричали бы все газеты.
  — А что доктор?
  — Ну, влюблен, во-первых. А во-вторых, он из тех, кто надеется только на себя. Его учили: для врача нет безвыходных положений, врач обязан рисковать… Не удивлюсь, если именно он и лишил нас милейшего Хардисти.
  — Мы его не защищаем?
  — Слава богу, нет. Мы представляем только миссис Хардисти. Ну а она, по всей видимости, тоже влюблена в доктора и никогда не даст показаний, могущих ему повредить. Потому и молчит. Меня волнует и слишком уверенное поведение полиции. Они горды тем, что на процессе будет выступать некий Томас Мак-Ниир, пользующийся славой «неизвестного». Он новичок в наших краях, но с блестящими рекомендациями, и ему просто необходимо выиграть свое первое громкое дело. Прокуратура держится заносчиво и посмеивается над всем, что я предпринимаю.
  — Потому вам и кажется, что идете по верному пути?
  — Что-то носится в воздухе… Слишком много неясного, даже для меня. Нас опередили уже на старте, никак не удается ликвидировать разрыв. А сейчас по их ухмылкам видно, что они не сомневаются в обвинительном заключении. Оба будут осуждены!
  — Кто представляет доктора?
  — Сам доктор. Доверил защиту себе. Самый уважаемый и достойный доверия человек в его глазах — он сам.
  В это время с треском распахнулась дверь и влетел Дрейк со словами:
  — Они тебя посадят, Перри! У них что-то есть, связанное со шприцем. Только это и удалось выяснить. Прокурор проболтался одному из репортеров, как, мол, будет интересно посмотреть на твою физиономию перед присяжными… Тебя лишили возможности подготовиться заранее!
  — Что ж, в таком случае остается одно…
  — Прошение о помиловании?
  — Показать себя на перекрестном допросе.
  Дрейк озадаченно почесал в затылке.
  — Вряд ли прокурор будет вести себя корректно, Перри. Ты им столько раз утирал нос, поэтому им плевать на все нормы правосудия…
  — Что ты выяснил про осколок, Пол?
  Дрейк удивленно заморгал.
  — Но разве прокуратура не выяснила?
  — При чем тут прокуратура?.. Я поручил это тебе.
  — Но они проверяли осколок, который им дал Раймонд. Как ты этого не понимаешь!
  — Я понимаю только то, что ты ничего не сделал.
  — Но ведь это же одни и те же стеклышки!
  — Ты свое отдавал на экспертизу?
  — Нет.
  — Отдай немедленно.
  — Но зачем заниматься бесцельной работой?
  — Откуда ты знаешь, что это бесцельно?
  Пол невольно задумался.
  — Но, Перри… Если осколки находились в одном месте, разве не ясно: оба они остались от одного предмета?
  — Допустим. Но все же — проверь.
  Глава 20
  Отбор присяжных для слушания дела против Милисент Хардисти и Джеферсона Мейкома продолжался полтора дня. К полудню второго дня присяжные, приведенные к присяге, заняли места за длинным столом.
  Томас Мак-Ниир неторопливо поднялся на возвышение перед столом присяжных.
  — Леди и джентльмены! — начал он свою вступительную речь. — Многоуважаемое жюри!.. Не стану подробно перечислять все наши доказательства. Я их просто предъявлю, пусть они говорят сами за себя. Мне давно кажется, нет смысла доказывать мыслящим и разумным людям значение каждой улики. Сообщу факты… В ночь на первое октября сего года обвиняемые убили Джека Хардисти. Вы будете решать сами, как это произошло… Первым свидетелем вызывается Френк Уимбли из управления коронера.
  Мистер Уимбли дал показания по процедурным вопросам: об опознании тела и фотографировании обстановки.
  После него вызвали доктора Клода Ричи, патологоанатома. Он рассказал о причинах смерти, вызванной потерей крови и гематомой от пули. В теле ее обнаружено не было.
  Мак-Ниир подчеркнул значение последнего заявления, как по нотам разыграв целый спектакль.
  — Правильно ли я понял вас, доктор?.. Фатальной пули не было в теле?
  — Совершенно верно.
  — Могу ли я узнать, почему?
  — Ее удалили.
  — Она не могла выпасть сама?
  — Исключено.
  — И это не сквозное ранение?
  — Нет, сэр. Выходного отверстия не обнаружено.
  Мак-Ниир многозначительно посмотрел на присяжных.
  — Было ли обнаружено что-либо особенное при осмотре тела?
  — Да.
  — Что именно?
  — Ему вводили наркотик.
  — Обрисуйте нам природу наркотика.
  — Это скополамин. Кроме всего прочего, он употребляется для того, чтобы выявить правду.
  — То есть?
  — У людей обостряется память, слух и речедвигательные реакции. Люди, которым введен скополамин, признаются в незначительных, даже всеми забытых нарушениях правил уличного движения.
  — Может ли препарат предотвратить ложные показания?
  — Может. Испытуемых просили, чтобы они солгали, но те не могли. Это отмечено в трудах Генри Мортона.
  Мак-Ниир снова взглянул на присяжных, сделал паузу, а потом обратился к доктору:
  — Уточните время наступления смерти.
  — Между семью тридцатью и десятью вечера.
  — Это крайние пределы?
  — Да. Если сузить пределы, то пятьдесят процентов вероятности от семи тридцати до девяти.
  — Смерть была мгновенной?
  — Нет. От пяти минут до тридцати он еще жил.
  Мак-Ниир обратился к Перри Мейсону:
  — Перекрестный допрос.
  Мейсон подождал, пока доктор повернется к нему, потом спросил:
  — Была ли жертва убита в постели, или ее просто положили на нее уже после выстрела?
  — Не могу быть уверенным ни в том, ни в другом. Я врач, а не детектив.
  — Понимаю, вы только доктор. Кстати, на теле убитого были пороховые ожоги?
  — Нет.
  — А след от ранения в его пальто?
  — Такое отверстие в пальто есть.
  — Получается, убитого раздели до того, как положили в постель?
  Доктор Ричи скептически улыбнулся:
  — Думаю, этот вопрос не для меня, а для жюри.
  Мак-Ниир победоносно огляделся.
  — Вы профессиональный игрок, доктор? — спросил Мейсон.
  — То есть… как? При чем тут…
  — Я сделал этот вывод на основе той оценки шансов, которую вы нам продемонстрировали.
  — Это всего лишь манера выражаться.
  — Характерная. Или вы никогда не занимались математическими выкладками такого рода?
  — Э… Нет.
  — Или вы с ходу сделали оценку, которая может оказаться ошибочной?
  — Не думаю… Я…
  — Готовы ли вы присягнуть, что эти процентные выкладки — факт?
  — Оценил, как мог.
  — Больше вопросов к доктору не имею.
  Судья Кенпильд сказал присяжным:
  — Мистер Мейсон представляет обвиняемую Милисент Хардисти. Доктор Мейком отказался от защитника — сам себе адвокат. Поэтому я спрашиваю его: не имеет ли он вопросов к свидетелю?
  — Да, — ответил Мейком. — Как установлено наличие скополамина?
  — Бромированный тест Вармлея, а также проверка проб по Жерару.
  — И вы воображаете, что я ввел скополамин для того, чтобы этот человек говорил правду?
  — Это — ваше предположение, — парировал доктор Ричи, — я только излагаю факты. И не вкладываю в них никакого содержания.
  Доктор Мейком буркнул:
  — Это все.
  — Мой следующий свидетель, — заявил Мак-Ниир, — является естественным противником обвинения. Но я не мог его не вызвать — это отец обвиняемой, мистер Блейн.
  Винсент Блейн взошел на возвышение. По лицу его было видно, сколько пережито им за это время, хотя он прекрасно владел собой — собранный, спокойный и вежливый.
  — Я буду задавать только наводящие вопросы, — предупредил Мак-Ниир, — поскольку свидетель родственник.
  Мистер Блейн наклонил голову в знак согласия.
  — Знаете ли вы о растратах своего зятя?
  — Да.
  — Их было две?
  — Да, сэр.
  — Одна — десять тысяч. А когда вы отказались покрыть эту сумму, Хардисти похитил девяносто тысяч, предлагая вам, если вы покроете первую растрату, вернуть деньги в банк?
  — Слова не совсем точные.
  — А суть?
  — Суть дела такова: я за него поручился и гарантировал, что банк не понесет никакого ущерба.
  — Вы нашли эти девяносто тысяч?
  — Нет, сэр.
  — Это все, благодарю вас.
  Перекрестного допроса не последовало.
  — Теперь я вызову еще одного свидетеля, — провозгласил прокурор, — Адель Блейн!
  Адель была напугана почти до обморока напористостью молодого обвинителя, обладающего талантом приковывать к себе внимание зала.
  — Вы хорошо знакомы с расположением горного домика вашего отца, мисс Блейн?
  — Да, сэр.
  — Вы были там первого октября?
  — Да.
  — В котором часу?
  — О, примерно часа в четыре…
  — Видели, как туда приехал Джек Хардисти в машине?
  — Да.
  — Видели, как он что-то вынимал из нее?
  — Да.
  — Что именно?
  — Лопату.
  — Могли бы вы опознать эту лопату?
  — Нет, сэр. Боюсь, не смогла бы.
  — Были ли вы одна в этот момент?
  — Со мной приехал мистер Раймонд.
  — Гарлей Раймонд?
  — Да.
  — Опишите все, что произошло после того, как вы оставили мистера Хардисти около домика.
  — Ну… Я уехала с мистером Раймондом… Довезла его до «Конвейл-отеля», и…
  — Стоп, стоп! — прервал ее Мак-Ниир. — Вы уже упустили одну подробность. Разве вам не повстречалась по дороге в Конвейл ваша сестра, обвиняемая миссис Хардисти?
  — Повстречалась, сэр. Ехала навстречу.
  — Куда?
  — Не знаю.
  — Но по дороге к домику?
  — Да, сэр.
  — У вас был разговор?
  — Да, сэр.
  — В нем участвовал и мистер Раймонд?
  — Не помню.
  — Она спросила, не находится ли ее муж в домике?
  — Спросила.
  — И вы ответили, что он там?
  — Да, сэр.
  — Она включила мотор и поехала в том направлении?
  — Да, сэр.
  — Почему вы не допускаете, мисс Блейн, что она поехала к домику?
  — Я этого просто не думаю.
  — Значит, высадив мистера Раймонда у отеля, вы поехали обратно в горы? И там нашли свою сестру, не так ли?
  — Да. Она стояла у поворота дороги, ведущей к домику.
  — Что она делала?
  — Просто стояла. У парапета.
  — Что вы заметили?
  — Она плакала.
  — Говорила что-нибудь про пистолет?
  Адель Блейн растерянно огляделась, как зверек, попавший в капкан.
  — Сказала, что выбросила его.
  — Почему?
  Адель с отчаянием посмотрела на Мейсона, но адвокат молчал. Нет, он не признавал поражения, просто молчал… И думал.
  — Сказала мне, что она… боится, — выговорила Адель.
  — Чего именно?
  — Не знаю.
  — Самой себя?
  — Она мне не говорила, сэр.
  — Но ведь это очевидно! Если бы она боялась своего мужа, разумнее было бы оставить пистолет при себе. Она выбросила оружие, это разве не свидетельствует о том, что она боялась самой себя? Разве не так?
  Неторопливо поднялся со своего места Мейсон.
  — Ваша честь, — обратился он к судье, — я решительно возражаю против данного вопроса как спорного. Нельзя требовать от свидетеля, чтобы он делал какие-то выводы и заключения.
  — Возражение принято, — объявил судья Кенпильд и жестом отмел все протесты Мак-Ниира, — вопрос слишком спорный. Продолжайте.
  — Что ваша сестра сделала дальше?
  — Села в свою машину.
  — Где стояла машина?
  — На обочине шоссе.
  — А не на боковой дороге, что ведет к домику?
  — Нет, сэр.
  — Что дальше?
  — Поехала следом за мной в город.
  — Это вы ей посоветовали?
  — Да, сэр.
  — Что случилось потом?
  — В потоке машин, в городе, я ее потеряла.
  — Или она умышленно отстала от вас?
  — Не знаю. Домой я приехала одна.
  — И что вы стали делать?
  — Поехала в Роксбери.
  — Ах вот как! Прямиком в Роксбери, ко второму обвиняемому, доктору Мейкому? Но там вы узнали, что он поехал по вызову. Так?
  — Так.
  — И вы стали ждать его?
  — Да.
  — Когда он вернулся?
  — Примерно в девять часов.
  — Что вы ему сказали?
  — Спросила, не видел ли он Милисент.
  — Что ответил доктор?
  Адель еле удерживала слезы.
  — Ответил, что не видел.
  — Перекрестный допрос! — рявкнул прокурор, бросив грозный взгляд на Мейсона и насмешив своим поведением адвоката.
  — Вопросов не имею, — сказал Мейсон с улыбкой.
  Мак-Ниир отпустил Адель и занялся свидетелем, который видел, как Джек Хардисти работал лопатой на участке.
  — Вы могли бы ее опознать?
  — Проще простого, там на рукоятке инициалы — Д.Х.
  Из соседнего помещения принесли лопату, свидетель подтвердил, что это именно она и есть. Вот и буквы.
  Перекрестного допроса опять не последовало.
  Мак-Ниир взглянул на часы: время приближалось к полуденному перерыву. Заметив его движение, Мейсон понял, что прокурору необходимо закончить первое заседание каким-нибудь эффектом.
  — Чарльз Ренгрев! — многозначительно вызвал он еще одного свидетеля.
  Это был медлительный человек, лет под восемьдесят, ничуть не напуганный, а, наоборот, польщенный своей ролью. Он работал в полиции Роксбери, и ему поручили осмотреть участок земли, примыкающий к дому доктора Мейкома.
  — Посмотрите на лопату. Вы видели ее раньше?
  — Так точно. Видел, сэр.
  — Когда?
  — Третьего октября, когда делал осмотр.
  — Где она была?
  — В недавно перекопанном садике за гаражом, на участке мистера Мейкома.
  — И вы, конечно, не знаете, как она туда попала из горного домика.
  — Возражаю, ваша честь, поскольку факт спорный, — поднялся Мейсон. — Ничто не говорит, что именно эта лопата была в домике.
  Мак-Ниир согласился:
  — Адвокат прав, ваша честь. А я докажу свою правоту завтра. Сегодня снимаю свой вопрос и вызываю следующего. — Обвинитель явно очень спешил.
  Родней Витон показал, в какой позе он видел обвиняемую, — с рукой, отведенной назад. Но он не мог присягнуть, что видел, как она что-то бросила в каньон. Могла в последнюю секунду и передумать. Но на другое утро он и Лола Страг нашли пистолет тридцать восьмого калибра, утонувший в покрове сосновых игл.
  Мейсон не посчитал нужным задавать вопросы.
  Вызванная свидетелем Лола Страг подтвердила слова Роднея Витона. Затем прокурор представил жюри выписку из журнала: револьвер приобретен мистером Блейном.
  Судья объявил перерыв.
  Когда под щелканье фотоаппаратов прокурор выходил из зала, на его лице было написано довольство собой.
  Глава 21
  Мак-Ниир начал второй день процесса с наращивания трагических моментов, которые составили настолько живую картину злодеяния, что не привыкшие к такой красочности присяжные, да и члены суда, постепенно попали под гипноз его личности.
  Первым вызвали одного из офицеров, осуществлявших арест доктора Мейкома, — мистера Уильяма Франклина. Он детально обрисовал все меры, принятые для наблюдения за домиком. И отметил последовательность появления каждого персонажа: сперва в хижину вместе с Раймондом вошли Адель Блейн и Мирна Пейсон, затем подъехали на машине Родней Витон и Лола Страг, а Адель Блейн спряталась в темной спальне, где недавно лежал труп Хардисти. Затем к двери подошел еще один человек — Берт Страг, его впустили. Потом прокрался доктор Мейком, но не стал задерживаться у двери, а полез в окно темной спальни.
  Полицейские одновременно подошли к окну спальни и включили мощный фонарь, при свете которого увидели: из комнаты с воплем ужаса выбегает Адель, а доктор в это время вынимает пулю из тайника за картиной. Эту пулю удалось у него забрать, только надев на него наручники.
  На пуле сделана отметка для идентификации. Здесь свидетель опознал пулю, предъявленную ему Нииром.
  — Перекрестный допрос, — бросил прокурор Мейсону.
  — В тот момент, когда вы осветили доктора фонариком, рука его была за картиной?
  — Да, сэр.
  — Значит, он доставал оттуда пулю. А нельзя ли предположить… — Тут Мейсон заметил в глазах Мак-Ниира торжествующий огонек и осекся. — Нет. Снимаю вопрос. У меня все.
  Обвинитель пришел в неописуемую ярость. Он вскочил с места, хотел что-то выкрикнуть, но только закусил губу и сжал кулаки.
  С нескрываемым любопытством Мейсон посмотрел на него, торопливо нацарапал на листочке: «Мак-Ниир явно хочет, чтобы я заставил Франклина признать, что доктор мог прятать, а не доставать пулю… Тут что-то не так, надо держать ухо востро» — и придвинул записку Делле.
  — У доктора, подсудимого Мейкома, нет вопросов? — спросил судья.
  — Вопросов нет.
  — А у вас, мистер Мак-Ниир?
  — Пока нет… это все, ваша честь. Продолжаю допрос свидетелей.
  Был вызван доктор Клемент Прингл, эксперт по баллистике, лабораторной технике и токсикологии.
  — Посмотрите пулю, — попросил Мак-Ниир, — вы исследовали ее раньше? И проделывали с ней все нужные эксперименты?
  — Так точно.
  — А вот вам пистолет. Скажите, делали вы из него пробные выстрелы?
  — Да.
  — И результат? Пуля выпущена из этого револьвера?
  — Нет, сэр, — холодно сказал эксперт.
  Судья недоумевающе взглянул на прокурора, на Мейсона, на безучастную ко всему Милисент Блейн и, перегнувшись через стол, переспросил:
  — Нет?
  — Нет, сэр.
  Мейсон кратко сказал:
  — У меня нет вопросов.
  Мак-Ниир со слабой улыбкой поклонился ему:
  — Благодарю вас, адвокат. Доктор Прингл, пока у меня к вам все. Приступаем к допросу следующего свидетеля, Фреда Хармана.
  Фред тоже служил в полиции Роксбери. Это был толстый, флегматичный малый, досадующий на свою роль свидетеля, помешавшую ему заниматься своими нехитрыми делами. Отвечал он скучным голосом, вызывая зевоту.
  — Вы были вместе со свидетелем Ренгревом, когда он нашел лопату?
  — Да, сэр.
  — Вы можете ее опознать?
  — Да. Это она.
  — Где она находилась?
  — За гаражом.
  — И что вы сделали?
  — Начал копать.
  — Нашли что-нибудь?
  — Собаку. Ее застрелили. А пулю вынули.
  — Есть вопросы, адвокат?
  — Нет, — ответил Мейсон.
  Объявили перерыв. В зале началось оживление. Пленка запечатлела торжествующую улыбку обвинителя. Только Мейсон оставался в стороне от шумихи.
  Глава 22
  Перри Мейсон и Делла Стрит сидели в отдельной кабинке небольшого ресторанчика.
  — Не понимаю я этой собаки, — сказала Делла.
  — Сейчас я обрисую тебе точку зрения прокурора. Милисент встречает Мейкома и рассказывает ему о новой растрате мужа, о тех девяноста тысячах, которыми он шантажирует отца. Доктор предлагает ехать в горный домик, где он делает Хардисти инъекцию скополамина, после чего тот рассказывает, куда спрятал уворованное.
  Делла отпила чай.
  — Насколько я поняла теорию обвинения, эти двое все так и сделали. А Джек впал в буйство, поэтому пришлось его пристрелить. Хорошо, а при чем тут собака?
  — Собака при деле. Мейком не мог не понимать, что при вскрытии извлекут пулю, сверят ее с револьвером Милисент и все будет кончено. Поэтому он извлек пулю и спрятал ее.
  — А собака?
  — Погоди. Мак-Ниир уверен, Мейком раздобыл оружие того же калибра, застрелил бездомного пса, извлек пулю, животное зарыл у себя на участке, а пулю решил спрятать там, где ее рано или поздно найдут, потом лабораторные тесты докажут, что это не та пуля.
  — Значит, доктор прятал пулю, а не доставал ее?
  — Вот именно. И я чуть не сыграл обвинению на руку… Видела бы ты взгляд этого Цицерона! И как он потом разозлился!
  — Что же дальше?
  — Пока не знаю. Что-то надо придумать.
  — Надо же вляпаться в такую путаницу! — жалобно призналась Делла. — Возможно, Милисент вовсе не убивала, но доктор в этом не сомневается и делает все для того, чтобы ее выручить, запутывая ее и себя… Или доктор ухлопал Хардисти, а Милисент пытается его выручить. В обоих случаях вы при пиковом интересе. А у этого Цицерона торжествующая рожа, так бы и вцепилась в нее ногтями!
  — Не входи в раж, Делла, — улыбнулся Мейсон, — давай лучше думать головой. В свидетельских показаниях есть одно несоответствие, которое не учли.
  — Какое же?
  — Обождем показаний милейшего Джеймсона.
  — До меня не доходит.
  — Сомневаюсь, чтобы до кого-нибудь доходило, но уж я постараюсь сунуть их носом куда надо.
  — Неужели, шеф, вы не сможете разработать версию, которая вытащит из ямы Милисент?
  — Не знаю, — устало признался Мейсон, — ведь ни один из них не помогает, ставят только палки в колеса. Не зря Мак-Ниир рассчитывает на легкую победу. Я ему еще поубавлю спеси, но пока…
  Он не договорил, послышался голос Пола Дрейка. Детектив спрашивал, не здесь ли Перри Мейсон. Мейсон отодвинул штору.
  — Хэлло, Пол, с чем пришел?
  Детектив вошел в кабинку с ухмылкой. Под мышкой у него был небольшой пакет, завернутый в газету и туго перетянутый шнурком. Он сел и аккуратно положил пакет на стол. Сразу же стало слышно тиканье…
  — Те самые! — кивнул Дрейк.
  — Где ты их взял?
  — Не я, Раймонд обнаружил их под тонким слоем почвы, примерно футах в десяти от того места, где они были спрятаны в первый раз.
  — На каком расстоянии от того места, где нашли осколки очков?
  — Совсем близко… Раймонд обернул часы бумагой и расписался. Я сверху намотал еще бумаги и тоже расписался. Откроем в суде?
  — Вызовем на скамью свидетелей Гарлея Раймонда и попросим опознать свою подпись. И сделать это надо до того, как кончится завод. Он суточный?
  — Да!
  — Отстают они или спешат?
  — Идут вперед на два часа сорок пять минут.
  Мейсон стал набрасывать на бумаге какие-то расчеты.
  — Они и вправду показывают звездное время! Учитывая военный сдвиг на час.
  Дрейк похлопал глазами.
  — Слушай, Перри, а вдруг эта петрушка со звездами сработает, а?.. Для чего-то использованы часы, которые фиксируют время по звездам!.. Да еще и закапываются в разных местах! Зачем?
  — Этот вопрос мы и предложим нашему всезнайке Мак-Нииру.
  — Эй, Перри, не очень-то рассчитывай, что они согласятся пристегнуть к делу такую сказочку.
  Мейсон блаженно улыбнулся и согласился:
  — Конечно, так и будет… но попотеют изрядно, пока втолкуют присяжным, что тут нет никакой связи… Жюри состоит из людей! А они падки на всякую чертовщину!
  Делла и Пол только вздохнули, глядя на Мейсона.
  Глава 23
  Когда суд вновь собрался в два часа, Мак-Ниир занял свое место за столом обвинения с видом юбиляра.
  Судья Кенпильд велел помощнику прокурора продолжать допрос свидетелей, но тут поднялся Перри Мейсон и попросил, в виде исключения, нарушить порядок и взглянуть на одно вещественное доказательство защиты, которое, в противном случае, может «испортиться».
  Узнав, что речь идет о пресловутых часах, Мак-Ниир воспротивился, но ему пришлось уступить, потому что все присяжные и судья, не говоря уже о публике, были страшно заинтригованы новым поворотом дела.
  Часы представили суду, и Мэйсон простыми выкладками доказал, что они поставлены на звездное время.
  Мак-Ниир, обозленный нарушением плавно текущего дела, напомнил о себе ледяным тоном:
  — Ваша честь, я хотел бы получить право провести перекрестный допрос свидетеля мистера Раймонда после того, как суд решит, имеет ли эта нелепая безделушка хоть какое-то отношение к делу.
  — Хорошо, мистер Мак-Ниир, — согласился судья и обратился к адвокату: — Скажите, мистер Мейсон, были ли эти часы проверены на наличие отпечатков пальцев?
  — У нас не было времени, ваша весть, но я бы очень хотел, чтобы суд отдал распоряжение экспертам, — вежливо ответил Мейсон.
  — Безусловно, мы так и сделаем.
  — А теперь, — заявил Мак-Ниир, — пока мы на время покончили со звездами, я предлагаю не витать в облаках, а спуститься на землю. Я вызываю свидетеля — помощника шерифа мистера Джеймсона.
  Поначалу Джеймсон давал самые обычные показания, но вскоре Мак-Ниир прибегнул к приему нагнетания:
  — Второго октября вы вместе со мной поехали на квартиру доктора Мейкома.
  — Да, сэр.
  — Кто присутствовал еще?
  — Никого. Только вы и он.
  — Во время моего разговора с ним вы выходили?
  — Да, сэр.
  — И что вы сделали?
  — Я осмотрел машину доктора Мейкома.
  — Что же вы обнаружили?
  — Чемоданчик доктора лежал на заднем сиденье. В нем со всякими пузырьками находилась склянка, набитая ватой. В вате обнаружена бумажка.
  — На ней что-то написано?
  — Да, сэр.
  — Узнаете ли вы этот листок бумаги, если его покажут?
  — Да, сэр.
  — Завтра я представлю заключение графологов: записка написана рукой Милисент Хардисти. А сейчас мы ее просто зачитаем для ясности.
  — Не возражаю, — сказал Мейсон в ответ на несколько озадаченный взгляд судьи в его сторону.
  Мак-Ниир стал читать голосом чтеца-декламатора:
  — «Дорогой Джеф!.. Джек сделал нечто ужасное. Никогда не думала, что он способен на такую низость… Сейчас он в горах, в домике отца. Я еду туда для объяснения. Если дело дойдет до самого худшего, вы меня больше не увидите. Я надеюсь, мне удастся заставить Джека сказать правду и хоть частично исправить зло, которое он причинил отцу. О зле, которое он причинил мне, я не думаю, но бедный папа ни в чем не виноват…
  Поскольку это письмо может оказаться прощальным, я хочу, чтобы вы знали, какое огромное место вы занимали в моей жизни. Ваше бесконечное терпение, дружба и вера в меня поддерживали душу и давали силы для жизни, пока было возможно.
  Прощайте, мой дорогой. Ваша Милисент».
  Мак-Ниир передал листок секретарю суда, попросил пометить его как вещественное доказательство обвинения. Потом обвинитель торжественно взглянул на Перри Мейсона и — красноречиво — на часы. Ему явно хотелось и сегодняшнее заседание закончить на «высокой ноте».
  — Вы закончили допрос свидетеля? — спросил судья.
  — Да, ваша честь. Уже четыре часа, и…
  — Приступайте к перекрестному допросу, мистер Мейсон, — сказал судья, не обращая внимания на слова Мак-Ниира.
  Мейсон повернулся к свидетелю:
  — Вам поручено работать по данному делу, мистер Джеймсон?
  — Что вы имеете в виду?
  — В ваши обязанности входит обнаружение вещественных доказательств?
  — Да, сэр.
  — А вы проверили каньон, куда, по словам обвиняемой, она бросила оружие?
  — Вряд ли это необходимо, — улыбнулся Джеймсон.
  — Почему же?
  — Револьвер спрятали там, где его и нашли.
  — Известны ли вам слова миссис Хардисти, сказанные сестре, что она бросила оружие через парапет?
  — Да, она так заявила.
  — И вы, полицейский офицер, возглавляющий расследование, проверили правильность ее заявления?
  — Нет. Я предпочел осмотреть то место, где она на самом деле его запрятала…
  — А вы уверены, что это тот самый пистолет?
  — Ну… Наверное…
  — И вы можете присягнуть: на дне и на склонах каньона нет оружия, о котором говорила миссис Хардисти?
  — Присягнуть я не могу, но готов поспорить на тысячу долларов…
  — Отвечайте только на вопросы, — одернул судья, — нас не интересует, на сколько вы можете поспорить.
  Мейсон иронично улыбнулся Джеймсону:
  — Итак, вы не знаете, то ли это оружие, которым был убит Хардисти. Вы не знаете, спрятала ли его обвиняемая в том месте, где вы его нашли. И все же вы не потрудились обыскать то место, на которое она сама указывала. Так?
  — Могло ли у нее быть два револьвера, как вы полагаете, мистер Мейсон?
  — А я ничего не полагаю. Я задаю вопросы, хочу выяснить, какого рода расследование производилось.
  — Так вот, в каньоне оно не производилось.
  — Хотя, по имеющимся данным, миссис Хардисти могла выбросить оружие именно в каньон?
  — Да…
  — И это мог быть именно тот пистолет, из которого застрелили собаку?
  — Теоретически, почему бы и нет. Обвиняемая убивает собаку, зарывает ее у гаража доктора Мейкома, а потом несется в каньон, чтобы выбросить там оружие, — попытался иронизировать Джеймсон.
  — Благодарю вас, это очень интересно. Но вы не думаете, что это так и было?
  — Нет, не думаю.
  — А почему?
  — Возле домика не было никакой собаки.
  — Откуда вы знаете?
  — Ничто не указывало на ее присутствие.
  — А что должно было указывать?
  Джеймсон растерялся:
  — Не было там собаки, вот и все.
  — Как вы узнали?
  — Я просто знаю. На основании следов!
  — А вы их искали?
  — Да, сэр.
  — Собачьи?
  — Да, сэр.
  — До того, как появилась «собака» в данном деле?
  — По всей вероятности… да.
  — Итак, вы искали собачьи следы?
  — Не совсем…
  — Значит, не искали?
  — Мы обследовали участок.
  — И не заметили собачьих следов?
  — Нет, сэр.
  — А следы койотов?
  — Вы знаете, я не могу поручиться, что там не было следов животных.
  — Но вы не желаете заявлять, что там таковые были?
  — Совершенно верно.
  — Так все же, были там собачьи следы?
  — Валяйте, издевайтесь!
  — Свидетель, призываю вас к порядку! — сурово сказал судья. — Отвечайте защите!
  — Я не знаю… — буркнул Джеймсон.
  Мейсон снисходительно улыбнулся:
  — Благодарю вас, мистер Джеймсон. Это пока все.
  Судья посмотрел на часы, потом на обескураженного прокурора.
  — Вот теперь, — сказал он, — можно объявить перерыв.
  Глава 24
  Перри Мейсон шагал по кабинету в своей излюбленной позе: голова поднята, большие пальцы засунуты за лацканы пиджака.
  Делла Стрит, сидевшая за своим столом, следила за ним с участием.
  Вот уже час продолжалось это хождение. Мейсон останавливался только для того, чтобы закурить новую сигарету или бросить окурок.
  Примерно к девяти часам он мрачно заявил:
  — Если не придумаю какой-нибудь астрономический трюк в этом деле, я проиграю его!
  Делла обрадовалась: если Мейсон заговорил, значит, наступила какая-то разрядка.
  — Разве вы не можете дать часам говорить самим за себя?.. Не случайно они были поставлены на звездное время!
  — Сначала нужно доказать, что эти треклятые часы имеют отношение к убийству.
  — Но ведь их нашли неподалеку?
  — Мало ли что. Так и вижу ледяной взгляд судьи. Он вправе недоумевать, а что я отвечу?
  — Не знаю, — вздохнула Делла.
  — Вот именно, я тоже. Звездное время используется для определения положения небесных тел, а не земных…
  — Как вы считаете, шеф, она виновна?
  — Зависит от того, как понимать. Если она его и убила, это могло быть случайностью, вызванной какими-то непредвиденными обстоятельствами, а не заранее обдуманным действием. Но она могла спустить курок, я не сомневаюсь.
  — Почему она молчит о смягчающих обстоятельствах?
  — Боится повредить кому-то еще, но самое примечательное, Делла, тут — двухступенчатое преступление.
  — То есть?
  — Так оно выглядит. Перед тем как расправиться с Хардисти, кто-то завладевает его добычей. Сначала вводит ему скополамин, и он проговаривается… А может быть, и проще. Кто-то выследил его и забрал деньги.
  — Не доктор и не Милисент?
  — Ни в коем случае. Иначе деньги были бы уже на своем месте, в банке у мистера Блейна.
  — Да, конечно.
  — Вот и получается, тут действует третий… И он, черт возьми, Делла, обязан быть каким-то образом связан с часами! Это надо объяснить.
  В дверь постучали, и тут же просунулась лукавая физиономия Дрейка. Он вошел в комнату, сияя.
  — Задал же ты работенку, Перри! Видел бы ты, как они лазают по каньону с фонариками! Джеймсон поклялся доказать, что никакого револьвера там и в помине не было.
  — Я знал, он туда полезет, — рассеянно подтвердил Мейсон. — Наша беседа в суде меня позабавила, но не подсказала, как часы могут быть связаны с убийством.
  — Астрология! — важно изрек Дрейк.
  — Для дураков. Судья Кенпильд на такую приманку не клюнет.
  — Как сказать… Есть вовсе не глупые особы, которые увлекаются астрологией. Я выяснил кое-что в отношении миссис Пейсон.
  — Господи, а она-то при чем?
  — Увлекается звездами.
  Мейсон нахмурился.
  — И это еще не все… Ты был прав и в отношении второго осколка, Перри.
  — Да?
  — Я побывал у окулиста. Он заявляет: осколки от разных стекол. Тот, что находится у Мак-Ниира, может быть от очков Хардисти, но тот, который нашел ты, — от других очков, вообще другого человека. Значит, были разбиты две пары очков. Причем вторая принадлежит человеку в возрасте около сорока лет. А Джеку было тридцать два, Милисент — двадцать три, Блейну — пятьдесят два, Адели — двадцать шесть, Витону — тридцать пять… А вот Мирне Пейсон может быть около сорока, хотя она и выглядит моложе. Не хочет старить себя очками, вот и скрывает…
  — Ты уже что-нибудь выяснил?
  — Откуда? Мне эта версия только пришла в голову, насчет Мирны в связи с очками… Не учел.
  — Учти.
  — Я уже иду. Что еще?
  — Ох, если бы что-нибудь уловить насчет тех часов! Ничего не могу придумать.
  — У тебя всегда так. Ничего, ничего, а потом ка-ак выдашь! Так я пошел насчет Мирны.
  — Поосторожней, Пол, — рассмеялась Делла, — это тебе не какая-нибудь старая карга!
  — Плевать на всех красавиц мира, когда я на работе!
  Детектив подошел уже к двери, но остановился и вынул из кармана бумажник. Со всеми предосторожностями он вытащил из него небольшой кружочек черного цвета, вырезанный из картона.
  — Эту штуковину я нашел примерно ярдах в двадцати от того места, где были закопаны часы первый раз. Может, и ерунда, но я решил тебе показать.
  Мейсон осмотрел находку.
  — Что бы это могло быть? Кружок специально вырезан, очень тщательно, из новенького картона.
  — Да, кто-то для чего-то его сделал.
  — Спасибо, Пол. Кто знает, не поможет ли это нам?
  — Так я пошел.
  После ухода Пола Мейсон долго сидел, покачивая головой. Наконец сказал:
  — Не увязывается: часы, очки, звезды…
  Тут он приложил палец к губам.
  — Что такое? — встрепенулась Делла.
  — Марта Стивенс!
  — Ну и что она?
  — Ей тридцать восемь лет.
  — Не понимаю.
  — Ей тридцать восемь, то есть под сорок, она носит очки, умеет делать уколы, так как мистеру Блейну требуется делать их дважды в день… Доходит?
  — Господи, да!
  — И на следующий день после убийства, когда исчезла Адель Блейн, какая-то Марта Стивенс зарегистрировалась в отеле «Сент-Бенито». Мы так и не удосужились проследить эту ниточку. Не поняла?
  Делла перестала дышать.
  — А теперь?..
  — Начинаю догадываться. У Марты Стивенс было с кем-то назначено там свидание, а приехать она не могла, вот за нее и отправилась Адель.
  — Чтобы встретиться… с кем же?
  Мейсон потянулся к телефону и попросил соединить его с квартирой Блейнов, а через пару минут уже говорил:
  — Это вы, миссис Стивенс? Кроме вас, дома никого нет? Ясно. Мистер Блейн хочет, чтобы вы взяли все необходимое для инъекции инсулина и приехали в Детективное агентство Пола Дрейка… Не знаю… Очевидно, переволновался в суде… Так сумеете вы это сделать?.. Спасибо.
  Делла с любопытством смотрела на Перри Мейсона.
  — Ну и что это вам даст?
  Адвокат выдвинул ящик стола и достал оттуда связку отмычек.
  — Пока это даст мне возможность обыскать комнату Марты и заняться расследованием в том направлении, о котором не подумал дражайший Мак-Ниир. И, если повезет, похитить пару очков.
  — А что бывает за кражу со взломом?
  — Я иду в дом, владелец которого нанял меня для защиты. Да и взлома не будет… Впрочем, если меня засекут за этим занятием, местная прокуратура не допустит никаких поблажек. Постараемся не доставлять им этой невинной радости. Едем!
  Глава 25
  Дом Винсента Блейна был построен в эпоху мира, покоя и финансового благополучия. Просторное здание, украшенное колоннами, портиками и прочим, вышедшим из моды. Окинув его опытным взглядом, Мейсон проговорил:
  — Видимо, ее комната где-то позади.
  — Проверим сначала черный ход? — предложила Делла.
  — Без проверки могу сказать, он заперт изнутри, а ключ в ящике. Попытаем счастье у парадной двери…
  Людей на улице было немного. Дождавшись, когда исчез последний прохожий, адвокат и Делла скользнули на темное крыльцо.
  Замок поддался сразу, Мейсон посчитал этот факт счастливым предзнаменованием. В помещении пахло дорогими сигарами и вкусной едой. Этот запах сохранялся только в деревянных домах, кирпичная кладка его не держит.
  — Припоминаю, в задней половине была лестница, — сказал Мейсон.
  — Ее комната может быть у лестницы, — подсказала Делла.
  Так оно и оказалось.
  — Трудно будет осматривать помещение при свете фонарика! — пожаловалась Делла.
  Мейсон щелкнул выключателем. Вспыхнул свет.
  — Проверь только все шторы, Делла. Я уверяю тебя, привычный свет ничем не обеспокоит соседей, тогда как пляшущий свет фонарика…
  Делла проверила шторы.
  — Хорошо, — сказал Мейсон. — Приступим.
  — Но что мы ищем?
  — Неизвестно. В этом главная прелесть… — Адвокат вдруг замер. — Что это было, Делла? Кто-то бросил камешек в окно? Тише… Подождем.
  Еще один камень ударил в окно.
  — Может, выключить свет и посмотреть, кто внизу?
  — Давай.
  Мейсон выключил свет, а Делла отвела штору в сторону и осторожно выглянула.
  — Это мужчина, — объявила она, — он махнул мне рукой и пошел к черному ходу. Будет стоять там и ждать, пока я его впущу в дом.
  — Так и сделаем. Впусти его.
  — Но…
  — Мы его впустим. Сейчас нам, по-моему, повезло. Это ее приятель. Отвори дверь и не говори с ним. Я сам поговорю. Посмотрим, что он будет делать.
  Они отыскали дверь внизу и открыли ее. В полной темноте Мейсон стоял за спиной Деллы.
  В дверь проскользнул худощавый мужчина и по-свойски обнял Деллу.
  — Не ждала, милашка? А где поцелуй?
  Вспыхнул фонарик Мейсона. Человек зажмурился и отшатнулся, открыл глаза, увидел Деллу и отскочил.
  — Что такое?
  Мейсон запер дверь на ключ.
  — Пойдемте наверх.
  — Куда?!
  — В комнату Марты.
  — Кого это вы корчите из себя?
  — Идемте, приятель. Для начала ответите на несколько вопросов о том, что происходило в тот вечер, когда был убит Джек Хардисти.
  Человек сразу обмяк, смутился, даже пальто как-то стало ему не по росту большим.
  — Кто вы? — пролепетал он.
  — Вот это уже более вежливо, — заключил Мейсон, подталкивая его к лестнице. — Пошли, пошли.
  Они молча поднялись в комнату Марты. Мейсон принялся разглядывать мужчину, всем своим видом выражая неодобрение. Его глаза прямо проникали в душу, не было никакого спасения от этого сверлящего взгляда.
  — Ладно, — сказал Мейсон наконец, — выкладывайте.
  — Где Марта?
  — Очевидно, в эту минуту беседует с детективом из Лос-Анджелеса, я дал ей такую возможность. А вы побеседуете со мной.
  Человек съежился еще больше:
  — Я ничего не сделал.
  Молчание. Человек, казалось, старался спрятаться в свое пальто.
  — Я не намерен сидеть с вами до утра. Как ваше имя?
  — Уильям Смилей.
  — Где вы были, когда Марта разбила очки?
  — Там я и был.
  — Как она их разбила?
  — Ну, на нее набросился этот тип.
  — Хардисти?
  — Да.
  Делла незаметно достала блокнот и принялась стенографировать.
  — Зачем вы поехали к Хардисти?
  — Это была затея Марты. Она узнала о каком-то лекарстве, которое вынуждает людей говорить правду. И знала, что Джек запустил лапу в банковские деньги… Она решила: если ему сделает укол, он нам покажет, куда их запрятал, и мы их заберем. Но она понимала, он не овечка, и ей пришлось обратиться за помощью ко мне. Я не хотел, мне все это не нравилось, она подтвердит!
  — Верю вам, — сочувственно сказал Мейсон, искоса проверив, записывает ли Делла разговор. — А теперь расскажите, как все произошло, — продолжал он, — чтобы мы могли свериться с показаниями Марты.
  — Марта врать не станет.
  — Ясно.
  — Мы бы с ней давно поженились, да мистер Блейн не хочет замужней экономки. Говорит, замужние небрежны, думают только о своих домашних делах. Вот нам и пришлось встречаться тайком, будто молоденькие… А тут и случилось это дело. Понятно, она позвала меня.
  Смилей, видимо, освоился с мыслью, что из него все равно все вытянут, и стал говорить свободнее, но как-то плаксиво… Очевидно, он от природы был нытиком.
  — Что мне оставалось делать? Согласиться. У Марты был и препарат, и шприц, а мне она достала оружие.
  — Что за оружие?
  — Тридцать восьмой калибр. Из сумочки миссис Хардисти. Вытащила и дала мне. И мы отправились в хижину. Хардисти был на участке. Он стоял с лопатой возле большой гранитной скалы. Я хотел сначала по-хорошему поговорить с ним, но Марта любит решительные действия, без церемоний.
  — Она выстрелила? — спросил Мейсон.
  — Фу, не говорите глупостей. Да и револьвер был у меня. Она просто объявила, что сейчас сделает ему укол, а я стоял с наведенным на него пистолетом. И он поднял руки вверх.
  — А Марта?
  — Марта сделала укол. И я опустил оружие. А он как налетит на нее! Так Марте дал, что очки разбились и сама она упала.
  — И тогда вы, значит, выстрелили?
  — Еще чего. Я и так справился. Кулаками… Насовал ему, да еще под челюсть, он тоже упал, разбил очки. Мы думали, что собрали все осколки… Но, наверное, некоторые остались.
  — Ну а дальше?
  — Да ничего… Он заговорил об интересующем нас, хотя я уже было подумал, что это лекарство — обычный рекламный трюк… Он стал нас уверять о решении явиться с повинной к мистеру Блейку, потому что для таких дел у него кишка тонка. Он дрожит при виде каждого полицейского, не спит… Деньги он сначала прятал у себя в доме, но потом собрался с духом и отнес в заброшенную штольню, где и закопал. Сделал он это будто бы с час назад, а потом вернулся, чтобы перепрятать… Наверное, Марте не стоило говорить ему, с какой целью она сделала укол. Он сообразил, теперь мы поверим в любую чушь, какую он нам наплетет. Даже я в конце концов поверил, мы и отправились в штольню.
  — В туннель?
  — Да. Клюнули на крючок. Ох и копали же мы! Его лопатой. А этот вонючий хорек, как я называю его теперь, запрятал деньги совсем в другом месте.
  — Ну и что вы сделали, когда убедились в обмане?
  — Помчались обратно — туда, где его оставили. Ищи ветра в поле! Удрал, конечно, как только спровадил нас.
  — А где вы его нашли в первый раз?
  — Я же сказал, он стоял там, под гранитной скалой, с лопатой. Нам бы не спешить, а проследить за ним, тут бы и увидели все без дурацкого укола, который дал ему возможность улизнуть.
  — Это было до темноты?
  — Да. Во второй половине дня, но еще засветло.
  — Когда ехали туда, вы никого не встретили?
  — Оттуда катила Адель Блейн с каким-то парнем. Они нас не заметили.
  — А часов вы там не находили?
  — Этих, звездных, про которые все газеты пишут? Нет.
  Молчание длилось долго, потом Мейсон спросил:
  — После вы вернулись в этот дом?
  — Нет… Мы боялись, что нам дадут пинка за эксперимент с уколом. Марта посадила меня на электричку, я поехал в Лос-Анджелес, и мы договорились, что на другой вечер встретимся там в отеле. Она даже сняла номер, зарегистрировалась, как положено, но не ночевала. Я пришел, проболтался там часа три, но она так и не появилась.
  — И вы не вернулись за револьвером?
  — Нет. Мы о нем вообще забыли. Когда была драка, я отшвырнул его в сторону, а потом уже было не до него.
  — В домик вы не заходили?
  — Зачем? Увидели, что машины Хардисти нет, бросили лопату и сами драпанули.
  — Вы так тщательно собирали осколки от очков, а про оружие и не вспомнили?
  — Так бывает, стоит чему-нибудь разбиться, и ты сразу начинаешь подбирать осколки, не думая ни о чем. Так поступила и Марта.
  — Значит, собирала осколки она?
  — Сначала она, потом я помогал. Сложил их в карман.
  — Вы читаете газеты, знаете, что револьвер найден?
  — Конечно. И Марта держала меня в курсе дела. Странно, почему она никому из вас не рассказала.
  — Где вы работаете? — спросил Мейсон.
  — Компания «Гаррет», что-то вроде сторожа… Уже полгода.
  — Вы читали об обнаружении в домике тела Хардисти?
  — Да.
  — Оно уже было там, когда вы вернулись из туннеля?
  — Откуда я знаю! Машина исчезла, а значит, и он. И ноги у меня закоченели, и надоело все это.
  — Ясно. А где Марта раздобыла препарат?
  — Через миссис Хардисти, у ее доктора. Уж что она ему плела, бог знает… А про деньги она пронюхала, когда старик говорил по телефону со своим банком в Роксбери.
  — Вы никому не говорили? — спросил Мейсон.
  — Никому. Пусть думает сама Марта, ей виднее.
  — Надеюсь, Марта Стивенс скоро вернется. Вы вполне можете подождать ее здесь.
  — Нет уж, увольте! Я не вошел бы в дом, если бы не увидел свет в ее окне. Вот бросил камешек — это наш сигнал… Нет, я лучше подожду ее внизу.
  Делла закрыла блокнот и посмотрела на Мейсона, тот еле заметно покачал головой.
  Они все вместе вышли из дома.
  — Доброй ночи! — сказал адвокат.
  — Доброй ночи, сэр.
  Оставшись с Деллой, Мейсон подытожил:
  — Миссис Хардисти попадает из огня да в полымя. Ее револьвер, скополамин… Хуже не придумаешь.
  — Вы теперь знаете, как все было на самом деле?
  — Не уверен.
  — Почему?
  — Меня беспокоит красная глина на брюках Хардисти. Значит, он все-таки был в туннеле. И кто-то ведь снял с него ботинки, вычистил их. А про брюки забыл.
  — Значит, Смилей лгал?
  — Или же говорил святую правду, — вздохнул адвокат.
  Глава 26
  Когда на следующее утро Мак-Ниир занял свое место, он чуть не лопался от самодовольства.
  До отказа набитый зал глухо гудел. Неожиданно вошел сам окружной прокурор, Гамильтон Бергер, каждое движение которого напоминало озлобленного бульдога. Впрочем, у него были с Мейсоном давние счеты, и он явился, несомненно, для того, чтобы насладиться его посрамлением. Он подсел к Мак-Нииру.
  Мейсон понимал: они будут стремиться к вынесению приговора и станут торопить суд, дабы не дать нащупать слабое звено в цепи косвенных улик.
  Мак-Ниир начал с идентификации следов протекторов машины доктора Мейкома у домика мистера Блейна.
  Потом встал Гамильтон Бергер, всем видом показывая, что кульминационный момент наступил.
  — Мы хотим еще раз допросить свидетеля Джеймсона!
  Помощник шерифа поднялся на возвышение. Вид у него был усталый.
  — Поскольку вас вчера приводили к присяге, я приступаю прямо к делу. Вчера защитник спросил, было ли осмотрено вами то место у дороги, где стояла обвиняемая и откуда она, как показали свидетели, бросила что-то похожее на пистолет. И вы ответили, что этот каньон не осматривали.
  — Да, сэр.
  — Желаете ли вы изменить ваше заявление?
  — Нет, оно было правильным. Но после я провел тщательный осмотр местности.
  — Когда вы его произвели?
  — Вчера вечером.
  — Когда начали?
  — Примерно часов в шесть.
  — Когда закончили?
  — В половине третьего ночи.
  — Почему закончили?
  — Нашли то, что искали.
  — И что же вы нашли?
  — «Кольт» тридцать восьмого калибра, шестизарядный, на котором имеются четкие отпечатки пальцев обвиняемой, Милисент Хардисти.
  Бергер не снизошел до торжествующего взгляда на Мейсона, как это сделал Мак-Ниир. Он просто предложил:
  — Приступайте к перекрестному допросу.
  — Вопросов не имею, — заявил Мейсон.
  Бергер был несколько удивлен, но ограничился тем, что при помощи соответствующих справок доказал: найденный «кольт» выдан мистеру Блейну, отцу обвиняемой.
  — Ваша честь, — обратился Бергер к судье. — Обвинение просит вызвать еще раз для показаний свидетеля Роднея Витона.
  Суд разрешил. Витон занял место свидетеля.
  — Мистер Витон, — обратился к нему Бергер, — вы уже давали показания по поводу найденного вами оружия. Обращаю ваше внимание на этот экспонат. Как видите, в нем находится стреляная гильза. Спрашиваю: заметили ли вы такое же, когда мисс Страг нашла первый пистолет?
  — Заметил, что из револьвера недавно стреляли, — ответил Витон.
  — Это всего лишь умозаключение. Вы вряд ли являетесь экспертом по оружию.
  — Конечно, являюсь! — улыбнулся Витон.
  — В каком плане? — изумился окружной прокурор.
  — Коллекционирую огнестрельное оружие много лет. Два года подряд — чемпион штата по стрельбе. Кое-что смыслю.
  — И, опираясь на свои знания и опыт, вы утверждаете, что из этого пистолета недавно стреляли?
  — На протяжении двадцати одного часа.
  — Как вы определяете?
  — По запаху пороха из ствола.
  — Хорошо. Вы показывали на карте, где именно это оружие найдено… Что вы можете сказать о физических условиях, в которых оно обнаружено?
  Витон немного подумал.
  — Револьвер лежал на очень мягком участке земли, в сосновых иголках. Он был почти вдавлен в почву, как если бы на него наступили.
  — Не было ли вокруг следов борьбы?
  — Сосновые иглы не хранят следов. Но они явно были потревожены, сдвинуты… Бегущий олень оставляет в хвойном покрове такой же след. Я вначале подумал про оленя, но потом…
  — Выводы мы сделаем сами, мистер Витон. Просто рассказывайте об увиденном.
  — На сосновых иглах был след, как будто по ним кого-то волокли.
  Бергер повернулся к Мейсону:
  — Перекрестный допрос!
  — Что привело вас к тому месту, где вы нашли револьвер? — спросил адвокат.
  — Мы с мисс Страг искали новые точки для установки моих фотоловушек. Нужно было обследовать почву, требовалась ровная площадка для треноги.
  — Так и нашли оружие?
  — Да, сэр.
  — А до этого вы обращали внимание на следы?
  — Да, сэр, поскольку я натуралист и интересуюсь повадками животных, их путями к водопою.
  — А занимаясь этими исследованиями, вы не заметили зарытых в землю часов?
  Бергер и Мак-Ниир одновременно вскочили с места.
  — Ваша честь!
  Судья отмахнулся от них:
  — Пусть адвокат закончит.
  Мейсон невозмутимо продолжал:
  — Не слышали тиканья? Не видели нарушенного покрова почвы?
  — Ваша честь! — завопил Бергер. — Я протестую против бессмысленных вопросов! Пусть сначала нам докажут, что эти часы связаны с убийством Хардисти!
  — Ну что же, — сказал Мейсон, — после перерыва я постараюсь доказать: в данном деле зарытый в землю будильник играет весьма важную роль. Нужно просто припомнить и увязать кое-какие факты — скажем, наличие второго револьвера. Лично для меня это явилось полной неожиданностью, в которой надо еще разобраться…
  — Но чуть ли не по вашему настоянию предприняты розыски второго револьвера.
  — И свидетель предложил мне пари на крупную сумму, что там ничего не окажется, — улыбнулся Мейсон. — Я не требую этой суммы… Но хотя бы в порядке компенсации мне должны дать некоторое время для доследования.
  — Очень хорошо, — согласился судья Кенпильд, тоже улыбаясь, — но учтите, мистер Мейсон, доводы должны быть убедительными и ясными не только для вас, но и для всего состава суда. Объявляю перерыв.
  Глава 27
  Мейсон созвал срочное совещание, пригласив своего клерка Джексона, Деллу Стрит и Пола Дрейка к себе в кабинет.
  — Нужно разыскать в работах какого-нибудь авторитетного юриста случай, когда слухи и личные мнения свидетелей привлекались при перекрестном допросе в качестве вещественных доказательств. Я не сомневаюсь, подобные прецеденты в практике имелись, мне лишь бы на них сослаться, каким-то путем ввести окаянный будильник в дело, а уж потом я докажу, что в системе косвенных доказательств обвинения тьма неувязок. А пока дайте мне хоть зацепку, ясно?
  Джексон кивнул и исчез в соседней комнате, где находилась библиотека.
  Мейсон продолжал:
  — Без подобной справки мне рта не дадут раскрыть. Обвинение сразу чувствует слабое место и набрасывается… А я сам не представляю, как можно связать часы с убийством, хотя не сомневаюсь — связь существует… Убежден!
  — Но разве нельзя как-то иначе добиться оттяжки? — спросила Делла.
  — Если бы я знал как! Но ты не думай, Бергер сам понимает, что дело, построенное исключительно на косвенных доказательствах, — это колосс на глиняных ногах… Поэтому они с Мак-Нииром и спешат вынести приговор, в запале меньше всего думая о том, что могут пострадать невинные. Судья же, наоборот, осторожен и не мешает защите… Наши внутренние распри его совершенно не интересуют. Если Джексону удастся найти хоть что-нибудь подходящее до завтрашнего утра!.. Черт возьми, Пол, да разве люди закапывают часы в землю просто так, от нечего делать! Должно же быть какое-нибудь объяснение!
  — С миссис Пейсон у нас ничего не светит, — вздохнул Пол, — она и правда интересуется астрономией. Совсем как те восторженные дамочки, которые обожают говорить о знаках Зодиака, а сами ни бельмеса в этом не смыслят.
  — Ты уверен?
  — Да. Уж мы с ней поговорили.
  — А не заговаривала ли она тебе зубы?
  — Вряд ли. Ей и в голову не пришло, что с ней разговаривает детектив.
  Мейсон взъерошил волосы.
  — Будь оно все неладно. Но часы для чего-то поставлены по звездному времени, о котором никто и не знает! Не могло же…
  Мейсон замолчал на полуслове.
  — В чем дело? — живо спросил Пол.
  — Так… Мелькнула в голове одна штука… — Адвокат живо схватил телефонную трубку. — Герти, будь умницей, соедини меня побыстрее с полицией округа. Мне нужен человек, в чьем ведении находятся вещественные доказательства по делу Хардисти… Жду у аппарата.
  Мейсон присел на край стола, от его подавленности и следа не осталось, он снова был возбужден, энергичен, напорист…
  — Хэлло, говорит Перри Мейсон, — через несколько минут сказал он. — Меня интересует будильник, который включен в вещественные доказательства. Он все еще идет?.. Идет! Прошу вас, проверьте поточнее, на сколько он сейчас ушел вперед! Мне необходимо знать, что он показывает сейчас. — Мейсон посмотрел на свои часы. — О’кей! Так что же показывает будильник? — Он записал цифры на бумаге. — Спасибо, это все!
  Положив трубку на рычаг, он задумчиво протянул:
  — Странно…
  — Что странно? — спросила Делла.
  — Начнем с того, что эти часы с суточным заводом, но ходят до тридцати шести часов. Под конец, когда пружина ослабевает, они начинают фокусничать. Пока же они идут великолепно. Значит, их завели незадолго до того, как обнаружили. Попав в другие руки, то есть со вчерашнего дня, они не ушли вперед ни на минуту!
  — Ну и что?
  — А звездное время ежедневно опережает солнечное почти на четыре минуты. Понимаете? Значит… — Мейсон расхохотался.
  — А что тут смешного?
  — Это смех сквозь слезы… — Адвокат махнул рукой. — Не рой другому яму… Расставили ловушку для прокурора, а сами в нее угодили.
  — Не понимаю, — сердито призналась Делла.
  — Скажи Джексону, чтобы он перестал рыться в книгах. Обойдемся без ссылок на пропыленные авторитеты… Дайте мне только полчаса, чтобы упорядочить мысли, а потом мы пойдем в суд и дадим такого тумака важному мистеру Бергеру и надутому индюку Мак-Нииру, что они долго будут помнить!.. Особенно Мак-Ниир!.. Проиграть свое первое дело в округе, да еще так позорно!.. Но я-то хорош! Сам чуть не оступился! Разгадка буквально лезла в глаза, а я запутался во всех этих звездных небесах… Тьфу!
  Глава 28
  В пять минут третьего судья Кенпильд вопросительно взглянул на Мейсона:
  — Вы нашли что-нибудь, чем можете подкрепить ваше заявление?
  — Нет, ваша честь. Я решил отойти от своей позиции, поэтому снимаю этот вопрос.
  Бергер неприятно удивился. Он терпеть не мог перемен во мнении противной стороны, хотя от Мейсона можно ожидать всяких сюрпризов.
  Менее опытный Мак-Ниир презрительно фыркнул, вообразив, что защита выкинула белый флаг.
  — Очень хорошо, — согласился судья, уловивший перемену в настроении адвоката, — продолжайте.
  — У меня есть несколько дополнительных вопросов к свидетелю, — сказал Мейсон. — Мистер Витон, вы показали, что являетесь опытным следопытом.
  — Ну, не так чтобы… Но я много занимался изучением следов…
  — И поблизости от своего жилья расставили в наиболее выгодных положениях несколько фотоаппаратов, а также неподалеку от домика Блейна?
  — Да, сэр.
  — Когда свидетель Джеймсон обнаружил в домике мистера Блейна доктора Мейкома, вы тоже были там?
  — Да, сэр.
  — А до этого?
  — Обходил свои фотоловушки, заменял патроны и пластинки.
  — Один?
  — Нет, со мной была Лола Страг.
  — А мистер Берт Страг, брат Лолы, позднее тоже пришел в этот домик?
  — Совершенно верно.
  — И заявил, что тщетно искал вас и сестру повсюду?
  — Да, сэр.
  — А позднее разыскал, нечаянно пройдя через одну из ваших ловушек?
  — Да, сэр.
  — И сказал вам, через которую именно?
  — Да, сэр.
  — Когда, по его словам?
  — Его слов я не помню, по-моему, он насчет этого ничего не сказал, но по месту ловушки я могу определить, когда она сработала, потому что отмечаю время вспышек.
  — Вы были в таком месте, откуда видно вспышки?
  — Да, сэр.
  — И вы всегда отмечаете время?
  — Да, всегда.
  — А показывая, когда вы видели, как Милисент бросила в каньон пистолет, затруднились определить время.
  Свидетель улыбнулся:
  — Видите ли, мистер Мейсон, я часто ставлю свои часы наобум. Мне важно засечь время вспышки, а на какой точно час это приходится — несущественно. Меня интересует, через сколько времени после установки аппарат сработал, сколько времени прошло до появления и так далее. То есть не абсолютное время, а относительное, которое у меня помечается в специальном журнале.
  — Понятно, — сказал Мейсон, — так что порой ваши часы могут отличаться от стандартного времени на… минут двадцать-тридцать?
  — Свободно.
  — А вы тот снимок, случайный, с Бертом Страгом проявили?
  — Я даже отпечатал. Для разнообразия.
  — У вас нет его с собой?
  — Нет, сэр.
  — Но получилось хорошо?
  — Неплохо.
  — Лицо видно ясно?
  — Да, сэр.
  — Оно повернуто к аппарату?
  — Да.
  — Он быстро шел?
  — Трудно сказать.
  — Задний фон получился?
  — Я не люблю задний фон, он мне мешает. Устанавливаю аппарат с таким расчетом, чтобы ничего лишнего.
  — Вы не помните размеры линзы именно в этом аппарате?
  — Шесть с четвертью дюйма.
  Мейсон вынул из своего бумажника черный диск, найденный Дрейком.
  — Диаметр окуляра примерно с этот кружок?
  Витон пришел в странное возбуждение:
  — Где вы это взяли?
  — Сначала ответьте на вопрос.
  — Да, точно соответствует.
  Бергер встал с напыщенным видом:
  — Ваша честь, я долго не решался возражать, но перекрестный допрос затянулся. Учитывая, что он касается второстепенных деталей, я категорически протестую…
  — Еще несколько минут, — отменно вежливо попросил Мейсон, — и я закончу.
  Судья хотел было что-то сказать, но сдержался.
  — А теперь ответьте как следопыт, мистер Витон. Вы видели следы Берта Страга на тропинке?
  — Да, я их заметил.
  — Можно ли было по ним судить, с какой скоростью он шел?
  — Честное слово, ваша честь, — загремел Бергер, — я вынужден воспротивиться такому бесцельному допросу. Он не имеет никакого отношения к делу.
  — Смею заверить высокий суд, что все мои вопросы необходимы, — громко заявил Мейсон. — Как обвинение, так и защита могут проверять обоснованность показаний. Суд помнит, как здесь установили, можно ли свидетеля мистера Витона считать экспертом по оружию.
  — Но ваши вопросы слишком уж далеки от дела, — попробовал возразить Мак-Ниир.
  — Возражение отклоняется, — заявил судья. — Это правильный перекрестный допрос, на данном этапе устанавливающий квалификацию свидетеля как следопыта. Отвечайте, свидетель.
  — Следы стояли довольно далеко один от другого, так что, пожалуй, можно сказать, что человек спешил.
  — Но на равном расстоянии друг от друга?
  — Да, сэр.
  — Не заметили ли вы чего-нибудь необычного в них?
  — Не-ет…
  — Они чередовались регулярно?
  — Ну да. А что?
  — Мистер Витон, вы, как опытный следопыт, должны знать: любое живое существо, идущее по тропинке и задевшее шнурок, вздрогнет, отступит, во всяком случае, собьется с ноги, а тут шаги оставались ровными… А?
  Открытая физиономия Витона выразила неподдельное изумление.
  — Господи помилуй!.. Да мне это просто не пришло в голову! Вы тысячу раз правы, а я и не подумал.
  — Животное от вспышки магния обычно пугается, отскакивает?
  — Конечно! А как же иначе? Но тогда… Тогда я ничего не понимаю!
  — Но в характере следов вы не сомневаетесь?
  — Нет, сэр. Да ведь мы все их тогда рассматривали…
  — Возможно, — сказал Мейсон. — И ответьте еще. Вся штука в том, что когда натягивается шнурок под действием какой-то силы, то в аппарате раскрываются шторки и происходит снимок?
  — Да, сэр.
  — Тогда последний вопрос. Мог ли человек приделать проволоку к пружине будильника, соединить ее с автоматическим спуском шторок и взрывателем патрона и таким образом сделать фотографию в заранее намеченный момент? То есть в то время, на которое будет поставлен будильник?
  И Бергер, и Мак-Ниир одновременно встали, выкрикивая возражения.
  Судья выслушал их с ледяным спокойствием и сказал:
  — Возражение не принято. Свидетель, отвечайте на вопрос.
  Витон пробормотал:
  — Обычный часовой механизм… Да. Я полагаю, это можно сделать.
  — Мне думается, это все, мистер Витон. Да, кстати, именно в то время, когда по вашим записям в журнале был сфотографирован идущий по тропинке Берт Страг, некто забрался в дом Джека Хардисти и стукнул по голове ночного дежурного Крейна.
  Вконец растерявшийся Витон пошел на свое место, а Мейсон с преувеличенной вежливостью поклонился двум представителям обвинения, сидевшим в состоянии полной прострации.
  — Есть ли у вас, джентльмены, вопросы к свидетелю?
  Глядя на Бергера, можно было подумать, что он близок к помешательству. Усилием воли он взял себя в руки, оглядел всех и начал совещаться с Мак-Нииром. Затем проговорил:
  — Ваша честь! Это поразительный поворот дела. Он не только бросает свет на многие вещественные доказательства, проходящие по делу, но и открывает новые возможности, которые… Словом, если суд разрешит, мы просим отложить слушание дела до завтрашнего утра.
  — Не возражаю, — согласился Мейсон.
  — Принято! — отрезал судья.
  Глава 29
  Вернувшись к себе в контору, Мейсон достал бутылку старого коньяка и три высоких бокала.
  — Вот теперь можно и отдохнуть, — сказал он Полу и Делле. — Наконец-то я могу выбросить проклятый будильник из головы!
  — А я так ни в чем и не разобрался, — пожаловался Дрейк.
  Мейсон от души рассмеялся:
  — Предположим, мы нашли чертов будильник как раз около фотоаппарата, что бы мы подумали?
  — Ну, если так ставить вопрос…
  — Так ведь иначе и нельзя! Факты просты до противного. А нам, видите ли, простота не нужна, но подавай что посложнее!.. Мне это будет хорошим уроком… Ох, как я мудрил с этим звездным временем! И в результате все попало в газеты, которые читал и убийца… И тогда он посчитал выгодным для себя позволить найти эти часы, они действительно были поставлены на звездное время.
  — Зачем ему это понадобилось?
  — Потому что я начал путать карты правосудия, а он решил, что неразбериха ему на пользу. Я и виноват.
  — Что же произошло на самом деле?
  — Не вижу мелких деталей, но в основном представляю. В доме мистера Блейна валялся журнал с рекламой скополамина, под действием которого человек говорит правду. Марта подслушала разговор по телефону о хищении и решила действовать… Уж как она раздобыла скополамин, бог ее знает, но раздобыла. А шприц у нее всегда под рукой. Пистолет она выкрала и отправилась со своим Смилеем в горы. Тут и Милисент узнает о хищении девяноста тысяч, приходит в бешенство и пускается в погоню за мужем. Свой револьвер она найти не могла, взяла отцовский. Она доехала до поворота к домику и одумалась. Так бывает. Наревелась вволю, стала рассуждать и сообразила, чем это ей грозит. Поэтому она выбросила револьвер, а тут и Адель подоспела, и они поехали домой. Доктор Мейком встретил ее уже в Конвейле. Она рассказала ему все, и они поехали к горному домику вместе. Приехали уже в сумерках, не заметив машины Марты и ее хахаля… Хардисти умирал, Милисент сказала, что она не виновата, но доктор ей не поверил. Можно его понять.
  — Но кто же убил? — нетерпеливо спросила Делла.
  — Только тот мог убить, кто был его приятелем, сообщником убитого. Марта сделала Джеку инъекцию скополамина, и он действительно все выложил, сказав про туннель, а пока они разговаривали, тот, другой, подслушал и побежал за деньгами. А может, и раньше выследил Хардисти. В тот же день он увидел Джека под влиянием наркотика, с разбитыми очками, болтливого… Мне думается, он сидел там, у гранитной скалы, а пистолет валялся в сосновых иглах, где его бросили. Лучше момента было не найти, чтобы выполнить, видимо, давно задуманное…
  — Откуда ты это знаешь?
  — Про давно задуманное? Да по уликам! Когда он зарывал в первый раз свой будильник, он хотел с его помощью сфабриковать себе алиби. Но не воспользовался им, потому что как раз в тот вечер Витон не ставил свои ловушки, а был с Мирной в городе.
  — Но зачем партнеру убивать?
  — Поставь себя на его место. Хардисти скомпрометирован, ему грозит тюрьма, и нет никакой гарантии, что он не выдаст сообщника. Я имею в виду Берта Страга.
  — Значит, он… — задохнулась Делла.
  — Он, конечно. Ему нужно было покончить с Джеком Хардисти и завладеть всей суммой, причем не поставив себя под удар. Вот он и готовил себе алиби в расчете на фотоловушки, около которых закопал будильник. В тот вечер не вышло, как я говорил, Витон подвел. Под влиянием наркотика Джек, видимо, выболтал ему о каких-то бумагах, которые могут выдать участие Страга в нечистых проделках… И про Марту со Смелеем он ему рассказал. Милая такая была беседа.
  — А Милисент?
  — Мне кажется, именно в это время она, доехав до поворота, пошла пешком к домику. И не дошла… Тут все правда. И я представляю себе отчаяние доктора Мейкома, когда он, возвратившись с ней в домик, увидел умирающего Хардисти. Наверное, он подумал, что у нее шоковая амнезия, выпадение памяти… Попытки Милисент его спасти — героические, хоть и неудачные. Что ж, у нее мышление не преступника, нет криминальной изворотливости.
  Но вернемся к Джеку и Берту. Очевидно, был спор и в горячке, да еще в затуманенном состоянии, Джек наговорил Берту всякого. Может, и схватка была. Во всяком случае, Берт выстрелил. А потом струсил, отнес Джека в домик, уложил, вычистил его ботинки, чтобы следа не осталось от красной глины туннеля, где были спрятаны деньги, которые он выкрал. Затем он садится в машину Хардисти, разгоняет ее, выпрыгивает, и она катится ко всем чертям в каньон. Тут он сработал хорошо. А вот на остальное у него не хватило мозгов. Он заметался. Едва успел выкопать будильник, помчался в Роксбери, чтобы порыться в бюро…
  — Но каким образом он получился на фотографии?
  — Сам себя снял, своим аппаратом, а непроявленный негатив припас заранее. Когда Витон установил свою фотоловушку, Берт прошел по той тропинке, не задев шнурка, но постарался, чтобы его приметные ковбойские ботинки там хорошо отпечатались. Ну а потом открутил линзу, вставил туда черный кружок и заменил пластинку: вместо чистой свою, заснятую. Затем закопал будильник, соединил его с патроном вспышки и помчался в Роксбери… Он щупленький, так что вполне мог надеть платье своей сестры. Ну, взламывает замок, находит все, что ему нужно, бьет по голове сторожа и мчится обратно, зная, что на фотоаппарате запечатлено его полное алиби. Он первым делом вытаскивает из него черный кружок и потом уже отправляется якобы на поиски своей сестры в домик. Очень трогательная сцена заботливого и ревнивого брата… Этакий Валентин!
  — Но почему будильник отставал на двадцать пять минут, когда его нашли? — спросила Делла. — Тогда, в первый раз.
  — Чтобы не вышло накладки. Берт хотел, чтобы его будильник показывал синхронное время с часами Витона, а те славились своей неточностью. Он случайно, мимоходом, поинтересовался, сколько они показывали именно в тот день, по ним и поставил… И если бы я не задурил всем голову, да и себе тоже, звездным временем, можно было и раньше догадаться, для чего понадобился часовой механизм рядом с фотоаппаратом.
  — Что они теперь сделают? — спросила Делла.
  — Все им разжевано и положено в рот, осталось только проглотить. Нажмут на Берта Страга, а тот не из твердых орешков, быстро расколется. Жаль его сестренку. Она, конечно, ничего не знала, это будет для нее ударом, а она — славная девушка… Ладно, выпьем.
  Отворилась дверь конторы, и клерк сообщил:
  — Мистер Блейн просит разрешения войти. Он говорит, что должен немедленно повидаться с вами!
  — Зови его сюда, — сказал Мейсон.
  Когда Блейн вошел в кабинет, Мейсон достал еще один бокал.
  — Вы пришли вовремя, — заметил он.
  Старик был так возбужден, что с трудом говорил:
  — Его арестовали… Он сознался. Рассказал все и показал место, куда перепрятал похищенные деньги… Объяснил, как было с фотоаппаратом, когда забрался в дом к Джеку, как себе сделал алиби, и…
  — Очень сожалею, мистер Блейн, — улыбаясь, перебил его Мейсон, — но я уже все это только что рассказал. И нам осталось выпить за успешное окончание.
  Мгновение мистер Блейн казался обескураженным, но затем весело улыбнулся.
  — Иногда, мистер Мейсон, — сказал он, усаживаясь, — у вас в голове появляются поистине блестящие идеи. Я предлагаю выпить дважды — если, конечно, хватит этой бутылки: за успешное окончание дела и за вас самого!
 Ваша оценка:
Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список

Кожевенное мастерство | Сайт "Художники" | Доска об'явлений "Книги"